Жизнь и подвиги Антары
 аль-Асмаи








«Жизнь и подвиги Антары» — средневековый арабский народный роман, напоминающий рыцарские романы Запада. Доблестный герой повествования Антара совершает многочисленные подвиги во имя любви к красавице Абле, защищая слабых и угнетенных. Роман очень колоритен, прекрасно передает национальный дух.




Сокращенный перевод с арабского И. Фильштинского и Б. Шидфар

Вступительная статья И. Фильштинского

Примечания Б. Шидфар

Сканирование и вычитка И. Миткевич



















ЭПОПЕЯ О ГЕРОИЧЕСКИХ ДЕЯНИЯХ АНТАРЫ


В городах Ирака, Сирии и Египта еще недавно можно было услышать своеобразных декламаторов (шаиров или мухаддисов), которые по нескольку часов подряд неторопливо читали огромные средневековые романы-эпопеи (так называемые народные романы) о замечательных подвигах героев арабской старины и об удивительных событиях прошлого. Такие чтения обычно происходили в кофейнях или на рынках и являлись неизменным атрибутом мусульманских праздников. Чтец усаживался в середине кофейни, его слушатели располагались вокруг на скамейках, а те, кто не помещался, — за открытой дверью на каменных скамьях (мастаба) — и наслаждались его повествованием, попивая кофе, покуривая трубки и весьма бурно реагируя на события рассказа.

Рифмованную прозу этих эпопей исполнители читали по рукописям, а многочисленные стихотворные вставки распевали под аккомпанемент струнного инструмента ребаб. По окончании чтения декламатор получал свое скромное вознаграждение от владельца кофейни, заинтересованного в привлечении посетителей, да кое-кто из слушателей добавлял от себя несколько мелких монет[1 - 1 Ch. Didier, Les Nuits du Caire, Paris, 1860, pp. 65–67; Caussin de Perceval, Examen cl'une lettre de M. F. Fresnel, sur I'histoire des Arabes avant VIslamisme. — «Journal Asiatique», II, 1836, pp. 503–504.].

В некоторых провинциальных арабских городах остатки этой традиции бытуют и поныне, а в средние века такие шаиры и мухаддисы составляли целые корпорации наподобие цехов ремесленников и мелких торговцев.

Из романов-эпопей, исполнявшихся мухаддисами и шаирами, наиболее известны «Жизнеописание Абу Зейда», или «Рассказы о подвигах племени аль-Хилял» — история легендарного доисламского героя, «Жизнеописание аз-Захира Бейбарса» — вымышленная история мамлюкского султана, жившего в XII в., «Жизнеописание Зу-ль-Химма» — фантастическая история женщины — предводительницы арабского войска и другие, причем каждая эпопея имела своих рассказчиков. «Сират Антара» («Жизнеописание Антары») — одно из самых популярных сочинений этого рода, — по свидетельству известного английского ориенталиста-этнографа первой половины XIX в. Лейна, широко исполнялось в Каире чтецами, которых называли «анатира» или «антарийа»[2 - Е. W. Lane, An Account of the Manners and Customs of the Modern Egyptians, London, 1895, pp. 420–421; A. B. Clot-Bey, Apercu general sur I'Egypte, t. II, Bruxelles, 1840, pp. 67–68.].

Традиция арабского устного рассказа восходит к далеким доисламским временам, когда в племенах передавались многочисленные предания о межплеменных столкновениях и войнах, вошедшие позднее в сборник «Аййам аль-араб» («Дни арабов»), составленный басрийским филологом Абу Убейдой (728–825) (в «Сират Антара» читатель найдет множество свидетельств о том, как доисламские воины на пирах или женщины во время праздников развлекались рассказами «о подвигах храбрецов и об удивительных событиях»). На протяжении всего средневековья устный рассказ бытовал в арабской культуре наряду с изысканной придворной поэзией, а на фоне эпигонской безжизненно-формалистической позднесредневековой поэзии рассказы о героях становятся чуть ли не единственным видом словесности, питавшим живое и жадное воображение горожан. Не пренебрегали ими и привилегированные сословия, особенно военная аристократия и мусульманское «рыцарство», пристрастившееся к героическим рассказам в эпоху крестовых походов. Не случайно, по-видимому, именно в это время (XI–XII вв.) и происходила циклизация этих преданий и оформление многотомных романов-эпопей, составивших на несколько веков репертуар шаиров и мухаддисов.

В отличие от других памятников этого рода, сюжеты которых вымышлены или легендарны, «Сират Антара» — своего рода «исторический роман», в нем повествуется об известном доисламском поэте и герое Антаре, жившем в конце VI — начале VII в., авторе одной из семи поэм-муаллак[3 - Муаллаки — отборные произведения древнеарабских поэтов. К числу муаллак арабская критика относит поэмы семи (а иногда и девяти или даже десяти) доисламских поэтов.], признанных арабской средневековой критикой поэтическими шедеврами, и воспроизводятся — хоть и в сильно трансформированном виде — многочисленные исторические события, происходившие на протяжении шестисот лет (VI–XII вв.) в древней Аравии и Халифате.

«Китаб аль-Агани» («Книга песен») — антология арабской поэзии, составленная известным историком литературы и поэтом Абу-ль-Фараджем аль-Исфагани (897–967) и являющаяся основным источником сведений о доисламских поэтах, содержит следующие скудные данные: один из вождей племени Абс захватил во время набега рабыню-негритянку по имени Забиба, и она родила ему сына Антару, который прославился своей силой и храбростью. Антара участвовал во многих походах абситов, спас их во время столкновения с вражеским племенем Тамим и погиб в преклонном возрасте в одном из сражений. Он был одним из самых замечательных богатырей древней Аравии, и сам Мухаммед восхищался его подвигами и был знаком с его стихами[4 - Абу-аль-Фарадж аль-Исфагани, Китаб аль-Агани, Каир, 1888, т. 7, стр. 148–153. Французский перевод отрывка из «Китаб аль-Агани», посвященного Антаре, см.: М. A. Perron, Histoire d'Antar fils de Schaddad, — «Journal Asiatique», Paris, X, 1840, pp. 515–529.].

Эти скудные сведения, сообщенные в «Китаб аль-Агани» в виде комментария к стихам Антары, позднее, как это не раз бывало в средневековой арабской словесности, обросли многочисленными легендами и зажили самостоятельной жизнью, а в конце концов сложились в огромную эпопею, состоящую из 32 книг (причем деление на книги не всегда совпадает с завершением фабульных частей). На протяжении столетий многочисленные рассказчики и передатчики, по-видимому, дополняли и шлифовали роман об Антаре, вводя в него все новые и новые эпизоды, пока он не обрел того вида, в котором дошел до наших дней.

В самом романе авторство настойчиво приписывается известному арабскому филологу аль-Асмаи (740–828). Интересно, что в одном из авторских отступлений аль-Асмаи рассказывает о споре, который он якобы вел при дворе халифа Харуна ар-Рашида с багдадскими филологами, поэтами и придворными, и упоминает богослова-мистика Хасана Басрийского (642–728), поэта Абу Нуваса (747/762–813/815), музыканта Ибрахима Мосульского (742–804), везира Харуна ар-Рашида Джафара Бармакидского (ум. в 803 г.), будто бы оспаривавших достоверность его рассказов об Антаре, а в заключительных строках романа аль-Асмаи сообщает, что он «закончил свой труд в день благословенной пятницы в конце месяца джумада аль-ахира в 473 году хиджры нашего пророка (т. е. в 1080 г. — И. Ф.)… в дни повелителя правоверных халифа Харуна ар-Рашида из рода Аббасидов» и что составил он это жизнеописание «по достоверным сведениям со слов Хамзы, а также Абу Талиба, Амра ибн Мадикариба аз-Зубейди, Хатима ат-Таи, Имрулькайса аль-Кинди, Хани ибн Масуда, Хазима аль-Мекки, Убейды и Амра ибн Вудда аль-Амири, Дурейда ибн Симма, Амира ибн ат-Туфейля… ничего не прибавив и не убавив».

Таким образом, если верить всему этому, автор романа аль-Асмаи был современником многих доисламских поэтов и воинов, знал родственников Мухаммеда, жил при дворе аббасидских халифов VIII–IX вв. и завершил свой труд в 1080 г., т. е. должен был прожить несколько сот лет. Эти фантастические данные соответствуют эпическому представлению о веке человеческом — сам Антара, согласно эпопее, прожил не менее 600 лет, — но, разумеется, не вносят ясности в проблему авторства романа. Не исключено, что наиболее древние его части восходят к концу VIII — началу IX в. и действительно сведены в единое повествование аль-Асмаи или кем-либо из его современников, что подтверждается относительной стройностью и фабульным единством всех частей, повествующих о жизни Антары в Хиджазе. Другие же эпизоды романа, изображающие приключения Антары за пределами Хиджаза на фоне войн с Византией и крестоносцами и, таким образом, относящиеся к более поздним временам, никак не могли быть внесены в эпопею во времена аль-Асмаи и являются позднейшими наслоениями, отличающимися от хиджазской линии эпопеи не только фабульным составом, но также тоном и всей атмосферой повествования.

В основе фабулы первой части романа — любовь Антары к его двоюродной сестре, красавице Абле, дочери знатного абсита Малика ибн Кирада. Сын рабыни, по племенным законам раб, Антара вырастает могучим и доблестным героем, многократно спасает абситов от набегов вражеских племен, преодолев сопротивление множества врагов и завистников, добивается положения равноправного воина, наконец, получает от своего отца эмира Шаддада имя и родословную и женится на Абле.

Присоединение «верблюжьего пастуха, ничтожного раба» к родословной знатных арабов и брак дочери знатного бедуинского воина с рабом считаются небывалым позором для племени и делают абситов «притчей во языцех среди всех арабских племен». Поэтому свадьбе Антары предшествуют бесчисленные трудности и козни, чинимые отцом и братом Аблы, соперниками Антары и другими его врагами, а также множество всяческих бедуинских приключений и злоключений, когда Антара спасает своих соплеменников от всевозможных бедствий, а свою возлюбленную Аблу — от похитителей.

Следующие части романа описывают жизнь Антары — нескончаемую цепь подвигов и приключений, арена которых от эпизода к эпизоду расширяется, охватывая североаравийские княжества (Хирское и Гассанидское), Ирак, Сирию, Византию, земли франков, острова Средиземного или Северного морей, Испанию, Северную Африку, Абиссинию, Египет.

В центральной части романа, при описании похода героя в Абиссинию, неожиданно выясняется, что мать Антары, Забиба, — дочь абиссинского негуса и что Антара, таким образом, происходит из знатного рода.

Из ничтожного раба в начале эпопеи, а потом не вполне равноправного воина, Антара постепенно становится фактическим предводителем своего племени, вождем многих племен Аравии, возглавляет армии Сирии, Ирана и Византии и участвует в решении судеб европейских народов. Последние годы своей долгой жизни Антара проводит в довольстве и славе на берегу Евфрата, где поселяется со своим родом после ссоры с абситами. В оплакивании Антары принимают участие вожди всех бедуинских племен Аравии, а также сын византийского императора Ираклий, персидский царь Ануширван, правитель Дамаска Амр ибн Харис и правитель Хирского княжества Мунзир. Дети и друзья Антары, собрав все союзные племена, мстят за его гибель, а впоследствии его потомки и соплеменники принимают ислам и участвуют в священной войне.

Таким образом, в эпопее отражены доисламские межплеменные войны, борьба арабов с персами, византийско-иранское соперничество в Аравии, арабо-мусульманские завоевания в Азии, Африке и Европе и крестовые походы. Однако как бы далеко в пространстве и времени ни заносила Антару судьба и фантазия рассказчика, все же после каждого похода или цикла походов герой покидает чужие земли и новых жен и наложниц, возвращается в родной Хиджаз, к своей Абле, в становище абситов, где соплеменники радостно празднуют его благополучное возвращение и где знакомые читателю с начала эпопеи враги и завистники продолжают свои козни против героя. Таким образом, пестрые, разнородные по материалу и художественно неравноценные эпизоды эпопеи вписываются в фабульно-единую и поэтически органичную историю племенного героя, неразрывно связанную с историей его племени.



* * *


В историко-культурном плане «Жизнеописание Антары» — прежде всего памятник Аравии, жизнь которой, однако, представлена в эпопее в сильно трансформированном, «модернизированном» сознанием позднейших рассказчиков виде.

Пережитки племенного уклада на протяжении веков играли огромную роль в жизни Халифата и лежали в основе всей его структуры. Халифы омейядской династии, будучи правителями огромного мусульманского государства, оставались при этом вождями племенных группировок, продолжавших с доисламских времен свои межплеменные распри и хранивших традиции, союзы, предания — словом, весь комплекс доисламских племенных отношений. В эпоху крестовых походов и для рядового воина и для предводителя мусульманской армии его связь с племенным коллективом имела не меньшее значение, чем принадлежность к мусульманской общине. За мусульманской общностью, предполагавшей равенство всех единоверцев, почти всегда скрывался запутанный клубок межплеменных и других противоречий, которые закреплялись сложной, детально разработанной генеалогией, преданиями и неизменно культивировавшимися представлениями о племенной чести. Эти устойчивые племенные традиции проходят через всю арабскую средневековую литературу. Придворные панегиристы омейядских халифов аль-Ахталь, аль-Фараздак и Джарир (VII–VIII вв.), воспевая халифов, при дворах которых они жили, в своих касыдах не забывали и о подвигах своего племени. Панегирист аббасидских халифов, грек Абу Таммам (805–846), присвоил себе вымышленную родословную, доказывающую его происхождение из бедуинского племени. Крупнейший поэт арабского средневековья аль-Мутанабби (915–965) в своих панегириках хамданидскому правителю Сайф ад-Даула постоянно подчеркивает его заслуги перед североаравийскими племенами Аднан. Но полнее всего родо-племенная тематика отражена в народных романах-эпопеях, которые в большинстве своем основаны на сюжетах из родо-племенной жизни и восходят, по-видимому, к древнеарабским историческим преданиям. Таково и «Жизнеописание Антары» — «защитника племени Абс», дающее развернутую картину жизни доисламской Аравии.

* * *


В романе об Антаре отражены многие реальные события политической жизни древней Аравии: войны родственных племен Абс и Фазара (в частности, полулегендарная сорокалетняя «война Дахиса и аль-Габра»); многолетняя борьба североаравийского союза племен Аднан (к которому принадлежало и племя Абс) с южноаравийским союзом племен Кахтан, неизменно выступающим в эпопее как враждебная сила; войны с абиссинцами в IV в., покорившими на короткий срок Южную Аравию; постоянные столкновения аравийских племен с хирским и гассанидским княжествами и, наконец, войны с персами и византийцами.

А постоянные междоусобицы из-за пастбищ и водоемов и бедуинские набеги, заканчивающиеся угоном скота, захватом имущества и семей побежденных, составляют чуть ли не основное содержание хиджазских частей эпопеи. При этом бедуинский быт и уклад, несмотря на множество анахронизмов, воспроизведен в «Жизнеописании» достаточно реально, а во многом даже точно.

Из «Сират Антара» мы узнаем об основных обычаях бедуинов доисламской Аравии: о кровной мести, порождавшей ожесточенные столкновения, о способах дележа добычи, о пресловутых бедуинских добродетелях щедрости и гостеприимстве — по свидетельству «Сират Антара», «некоторые семьи племени Абс обеднели из-за того, что у них бывало множество гостей», — о выкупе за невесту, уплата которого считалась делом чести, о взаимоотношениях внутри племени и т. д.

В эпопее детально описываются «способы ведения боя» и «воинское искусство» фарисов, начинавших бой, а иногда и решавших конфликт единоборством. При этом в соответствии с древнейшими обычаями столкновению воинов предшествует поэтическая перебранка, в которой оба противника изощряются в сочинении хиджа (поношение) и фахра (самовосхваление).

Согласно «Сират Антара», положение женщины в доисламском племени почетно — в эпопее даже фигурируют несколько женщин-воительниц, предводительниц племен, что, вероятно, является отзвуком древнейших матриархальных отношений. Например, предводительница племени Бену Риян по имени Рубаб «превосходила многих рыцарей и храбростью и воинским искусством» и даже победила в поединке царя Джузейму. Воительница из племени Бену Кудаа, Гамра, оказывается достойной противницей самого Антары. Последняя жена Антары — храбрая воительница Хейфа. И даже сама «луноликая» Абла время от времени садится на коня и надевает боевые доспехи.

«Сират Антара» отражает характер семейных отношений в племенах Аравии: Антара (как и другие герои) постоянно называет Аблу не женой, а «двоюродной сестрой» или «дочерью дяди». В свою очередь Абла именует Антару «двоюродным братом». Тесные семейные связи внутри племени обусловлены типом семейных отношений, восходящих к древнейшим формам брака. Кузенный брак считается наиболее естественным (царь абситов Зухейр указывает отцу Аблы Малику на то, что Антара больше достоин брака с Аблой, чем его соперник Умара, потому что она его двоюродная сестра).

По свидетельству «Сират Антара», в племени царит своего рода иерархия, в силу которой раб не может стать вольным бедуинским воином, и вся коллизия первой части романа строится на том, что эмир Шаддад не хочет признать Антару своим сыном, боясь стать «притчей во языцех среди всех арабов» и показать дурной пример другим рабам, которые «станут покушаться» на привилегии свободных воинов. Враги Антары (особенно Малик, отец Аблы, и ее брат Амр) не столько завидуют славе Антары, сколько считают позором породниться с рабом. Царь Зухейр, преисполненный любви и сочувствия к Антаре, боится тем не менее наказать его врагов Умару ибн Зияда и Рабиа — шейхов племени Абс, дабы не вызвать раскола в племени, и даже вынужден ради сохранения мира и единства и во избежание «смуты и раздоров» изгнать Антару из становища.

В «Жизнеописании» фигурируют судьи арабов — «знатоки родословных и преданий», обладающие высшим авторитетом в решении спорных вопросов: когда возникает спор из-за Антары, судья Бишар ибн Куттыйя «присуждает» Антару его отцу Шаддаду.

В эпопее мы застаем доисламское общество на стадии разложения родо-племенных отношений. Все указывает на то, что былому равенству в племени наступил конец и племенные вожди присваивают себе несвойственную им в прошлом политическую и экономическую власть. Примеров тому множество: йеменский царь Мурра самодурствует, собирая с племен дань за пользование пастбищем и «за покровительство». Враг и губитель Антары, вождь племени Набхан, Визр ибн Джабир, по прозвищу Бесстрашный Лев, «нарушает справедливость» (т. е. былое племенное равенство), взимает с соплеменников дань. Он, как и Мурра, издевается над арабами, посылая сборщиков дани, которые возят с собой барана с золочеными рогами и требуют, чтобы, уплачивая дань, все племена поклонялись этому барану. Даже благородный царь абситов Зухейр из тщеславия захотел построить на своей земле святилище наподобие мекканского.



* * *


Всякий раз как Антара в своих походах покидает пределы Аравийского полуострова, картины примитивного и близкого к природе быта аравийских кочевников, составляющие фон хиджазских частей эпопеи, сменяются описаниями роскоши дворцов и замков и утонченных придворных развлечений. Эпопея явственно обрастает аксессуарами рыцарской культуры: единоборство героя с врагами постепенно принимает характер рыцарских поединков, в Иране и Византии Антара становится победителем на рыцарских турнирах, происходящих на специальной арене, окруженной многочисленными зрителями — воинами и придворными, — в присутствии царя или императора. При этом противники выезжают на поле боя облаченные в рыцарские доспехи, в сопровождении пажей и оруженосцев (при Антаре роль оруженосца играет его брат Шейбуб).

Автор «Сират Антара» довольно хорошо знает придворный быт Ирана до мусульманских завоеваний, знаком с историей Ирана и с иранскими преданиями. Действие романа время от времени переносится в сасанидскую столицу, и перед читателем предстает пышный двор царя Ануширвана с его роскошной обстановкой (огромные залы, троны из червонного золота, драгоценное убранство, ковры и т. д.) и с великолепием пиров и празднеств (прекрасные служанки-невольницы, певицы и танцовщицы, роскошные яства и т. д.). В романе упоминаются различные высокопоставленные персидские чиновники и военачальники — везиры, хаджибы, великий мобед, марзбан и другие.

Отношение, высказываемое автором или разными авторами ко всему персидскому, противоречиво. В целом «Сират Антара» пропитан несомненной антиперсидской тенденцией, отражающей, по-видимому, многолетнее арабо-персидское соперничество в Халифате. Персы, выступающие в большинстве случаев как противники арабов, именуются «негодными», отличаются «хитростью и коварством» и часто рисуются в неблаговидном свете. Однако во многих местах «Сират Антара» мы находим терпимое и даже сочувственное отношение к персам, зороастрийскому культу и иранской культуре, которая вызывает несомненное уважение, а иногда и восхищение автора.

Так, когда Антара посещает храм огнепоклонников, «чтобы потом рассказать о нем в своем становище», и, восславив в стихах огонь, совершает традиционный обряд зороастрийцев, автор описывает этот обряд с большим сочувствием и даже как бы противопоставляет его примитивному культу арабов.

В одном месте царь Ануширван характеризуется как «добрый и справедливый правитель», защитник бедных и обиженных: к его трону проведен шнур с колокольчиком, и всякий желающий попасть к царю может позвонить в него, дабы испросить у него милости и правосудия. В другом месте говорится о благородном царевиче Кубаде, который стремится захватить власть, «чтобы уничтожить притеснение и несправедливость».

Несомненные проперсидские симпатии автора проявляются в отдельных репликах «о жадности арабов», о презрении, которое вызывает у цивилизованных персов «дикая жизнь арабов в бесплодной пустыне», их варварские нравы и обычаи.

Однако в основном быт и нравы персов — так же как византийцев, франков и других европейских народов — описываются в эпопее как диковины, «чудеса» других стран и иногда как бы сопоставляются с нравами и обычаями вольных кочевников, хоть и варварскими, но все же более милыми душе автора. В этом уже чувствуется элемент характерной для VII–XII вв. «романтической» идеализации бедуинской старины.

С Константинополем автор «Сират Антара», по-видимому, знаком в такой же мере, как со столицей Ирана. В романе подробно описаны Двор византийского императора — царедворцы в богатых одеяниях, рыцарские турниры и состязания, пиршества с утонченными яствами — и роскошные дворцы.

В романе множество христианских реалий: христианские монахи читают Евангелие над византийским рыцарем Бадрамутом перед его поединком с Антарой; в тексте постоянно упоминаются византийские колокола, крест, заупокойная молитва; христиане клянутся Иисусом Христом, христианской верой, Девой Марией; в росписи византийского дворца Антара видит изображение Девы Марии, Иисуса и апостолов. К христианству автор романа относится вполне терпимо, что соответствовало, по-видимому, взглядам просвещенных слоев населения Халифата VIII–IX вв. Есть в эпопее и явные реминисценции крестовых походов: так, например, послы франков появляются в Константинополе с крестом на груди, облаченные в одежды рыцарей-крестоносцев. Крестоносцы борются за Иерусалим. Сын Антары от франкской царицы Марьям Джауфаран во главе христианского войска осаждает Дамаск и высылает войско против Антиохии.

Европа описана в эпопее значительно менее правдоподобно: автор явно в странах Европы не бывал и знает о ней лишь понаслышке.

В своих многочисленных походах Антара проходит путь, подобный пути крестоносцев (но лишь в обратном направлении): из Аравии он попадает в Сирию, из Сирии в Иран и Византию, а затем во главе византийского войска вторгается в земли франков, описание которых носит полуфантастический характер. Вместе с сыном византийского императора Ираклием Антара сражается на море и на суше с франкским королем Лайлуманом — «царем моря и морских островов», затем попадает в фантастическую Камфарную страну со сказочно прекрасным Хрустальным замком, где находит свою византийскую подругу Марьям. Хрустальный замок поражает Антару и его спутников своей диковинной роскошью, в нем «больше великолепия, чем у персидского царя и византийского императора». И действительно, вся обстановка дворца Марьям — мраморные лестницы, ковры, статуи, подземные ходы, сад с поющим птицами, красавицы, нежащиеся в саду у ручья, — скорее напоминает утонченную роскошь при дворе какого-нибудь восточного правителя, нежели раннесредневековый европейский замок. Таким же фантастическим выглядит завоеванный Антарой остров Вахат (Сицилия?). Не более реален и «римский» эпизод, когда Антара помогает «правителю Рима» Маркусу против его врага франка и женится на сестре Маркуса — Марьям. В описании похода Антары в Андалусию мы находим своеобразный отзвук реконкисты — реалии этого эпизода также носят достаточно фантастический характер: Антара вторгается во владения испанского царя Джантйяила (Сантьяго?) во главе византийского войска, вступает в единоборство с Джантйяилом, который почему-то выезжает на поединок на слоне, а после победы над Джантйдалом Антара и Ираклий покоряют Испанию.

Свой поход в Европу Антара завершает покорением Андалусии, Туниса и Верхнего Египта, правители которых — Матрус, Кардус, Гермес, Мукавкас, Кандариус — в конце концов после ряда сражений подчиняются Антаре и обязуются платить ему дань.

В заключение, в полном противоречии с реальным развитием истории, после победоносных войн с византийцами, франками, испанцами и т. д., в которых хотя и в фантастической форме, но все же отразились исторические события VII–XII вв., Антара заканчивает свои дни на берегу Евфрата в доисламском племенном становище, а после его смерти его родичи абситы принимают ислам и участвуют в Священной войне, т. е. как бы вступают на путь, уже пройденный в фантастической шестисотлетней жизни их главного героя Антары[5 - В тексте «Сират Антара» разбросано множество намеков на грядущее явление Мухаммеда.].

Естественно, что подобный «историзм», при котором все эпохи перемешиваются самым причудливым образом, чреват множеством анахронизмов в повествовании. Пересказывая легендарный материал, автор порой сознательно дополняет его деталями «исторического колорита», присовокупляя: «У арабов в то время был обычай…» Однако все описания бедуинского быта в эпопее представляют собой некую причудливую смесь доисламской племенной жизни, донесенной преданием, и реалий знакомой рассказчику придворной жизни Багдада. Например, когда Зухейр стал после смерти своего отца предводителем племени Бену Абс, к нему, совсем как к средневековому феодальному сюзерену, «поспешили со всех сторон фарисы, готовые ему служить, и он одарил их подарками, платьем, золотом и серебром». В другом месте говорится, что, радуясь чудесному спасению Антары, абситы «разбрасывали во все стороны дирхемы и динары» — совсем как щедрые феодальные правители.

И уже в наиболее древних частях «Сират Антара» ощутимы черты феодального сознания. Так, когда после смерти хирского правителя Мунзира повелитель Ирана Ануширван признает его преемником Нумана, царь абситов Зухейр «спешит отправить письмо с выражением покорности новому царю».

Малоправдоподобны описания бесчисленных пиров бедуинов, когда соплеменники передают друг другу кубки, наполняя их «чистым вином из кувшинов», «поют рабыни и мулатки», «невольницы бьют в бубны и играют на флейтах» и т. д., т. е. развлекаются наподобие багдадской знати.

Любопытен в этом смысле эпизод свадьбы Антары, в котором гиперболизированная картина бедуинского пиршества: «Было зарезано много тысяч верблюдов и верблюдиц, тысяча жирных коней, множество львов и пантер» — переплетается с описанием придворной роскоши — богатейших нарядов и шатров, уборов из драгоценных камней и т. д.

Совсем неправдоподобно изображена в эпопее природа полупустынной засушливой Аравии, которая якобы богата прудами и водоемами, покрытыми цветами лугами и даже лесными чащами наподобие цветущей долины Двуречья.

Все эти анахронизмы и уподобления как бы сближают далекие эпохи и страны и создают в эпопее некое единство фона описываемых событий.

* * *


В критической литературе «Сират Антара» освещен довольно скудно. Кроме небольших разделов, а чаще просто упоминаний в общих курсах истории арабской литературы имеются монография венгерского арабиста Бернара Хеллера[6 - В. Heller, Die Bedeutung des arabischen Antar-romans fur die vergleichende Litteraturkunde, Leipzig, 1931; Encyclopedic de l'lslam, Nouv. ed I, Leyde — Paris, 1960, pp. 533–537.] основные положения которой вкратце изложены им в статье «Сират Антара» в «Энциклопедии ислама», и небольшие вступительные статьи к переводам эпопеи или отрывков из нее, публиковавшимся в европейских периодических изданиях[7 - Caussin de Perceval, Notice et extrait du Roman d'Antar, — «Journal Asiatique», XII, 1833, pp 97–98; A. Cardin de Cardonne, Extraitdu Roman d'Antar, — «Journal Asiatique», XIII, 1834, pp. 256–279.]. В критике эпопея об Антаре иногда именуется народным или лубочным романом (Крымский, Хартманн)[8 - A. E. Крымский, История арабов и арабской литературы, М., 1911, ч. I, стр. 64; М. Hartmann, 'Antar, — «Encyclopaedia of Islam», I ed., vol. I, p. 362.], а чаще всего рыцарским романом по аналогии со средневековыми европейскими произведениями этого жанра. Так определяет «Сират Антара» и его единственный исследователь — Бернар Хеллер, аргументируя употребление этого термина чисто внешним сходством: наличием в эпопее аксессуаров рыцарского быта и некоторыми частными фабульными совпадениями с европейским рыцарским эпосом, в частности с французскими Chansons de Geste, прослеженными им в «Сират Антара»[9 - Конь Антары Абджар после смерти своего хозяина убегает в степь и там дичает, подобно коню Рено де Монтабана (герой одноименной французской поэмы XI–XII вв.), убежавшему в Арденнский лес. Поединок Антары с Рабиа ибн Мукаддамом напоминает поединок Роланда с Оливье из поэмы Бертрана де Бар-сюр-Об «Жирар де Виан» (начало XIII в.), Харис аз-Залим разбивает о скалу свой меч, как хотел это сделать Роланд, и т. д.].

Кроме этих частных моментов, сама история Антары, рыцаря своей «дамы» Аблы, совершающего во имя любви к ней множество подвигов, всегда борющегося с несправедливостью, защищающего обиженных (и прежде всего женщин), а во второй половине эпопеи странствующего по свету, внешне как бы совпадает с обычной схемой европейского рыцарского романа. В эпопее многократно декларируются заповеди рыцарской чести вроде: «Справедливость — доблесть рыцаря» или «Отныне я помогаю всем обиженным и оскорбленным», и в уста бедуина Антары время от времени вкладываются речи о любви, которая «толкает на опасности», «из-за которой падают с плеч головы отважных мужей и доблестных героев», «которая знает одно лекарство — терпение», вполне подходящие влюбленному рыцарю из куртуазного романа.

Выезжая на поле боя, Антара обычно восклицает: «О Абс, о Аднан, я фарис, влюбленный в Аблу!» (или: «Я рыцарь Аблы на вечные времена!»). В самом этом кличе гротескно сплетены две ипостаси Антары — племенного героя и влюбленного рыцаря. И не только Антары — многие его противники также бросаются в бой (часто обыкновенный бедуинско-разбойничий налет), «именуя дам». Время от времени бедуин-грабитель Антара ведет себя почти галантно: он даже целует руку Абле — любезность, едва ли принятая в бедуинских становищах.

В романе Антара постоянно именуется всадником или фарисом, отцом рыцарей (Абу-ль-Фаварис), рыцарем рыцарей (Фарис аль-Фурсан). Однако слово «фарис» обозначает здесь не столько рыцаря в европейском смысле этого слова, сколько бедуинского воина-героя.

Вопрос о влиянии рыцарской культуры на эпопею еще не изучен. Французский исследователь рыцарского эпоса Э. Делеклюз даже высказал предположение о том, что «Сират Антара» наряду с «Шахнаме» явилось тем источником, откуда Европа могла почерпнуть внешние черты рыцарства[10 - Е. J. Delecluse, Roland оu la Chevalerie, t. II, Paris, 1845, pp. 426–427.]. Французский арабист Рено, напротив, усматривает в «некотором налете рыцарства, ощутимом в различных местах этого произведения, подражание идеям и поведению европейского рыцарства»[11 - Cm. Caussin de Perceval, Notice et extrait, p. 102.]. К этой точке зрения присоединяется и французский переводчик эпопеи, ориенталист Косен де Персеваль, который отмечает, однако, самобытность эпопеи, ее связь с древнеарабской поэзией и даже называет ее «своеобразной арабской Илиадой»[12 - Jbid, p. 99.].

Эпико-героическое начало почувствовал в эпопее об Антаре и И. Ю. Крачковский, который использует это произведение (наряду с другими арабскими средневековыми романами-эпопеями) для доказательства несостоятельности распространенной точки зрения о «неэпичности» арабского поэтического мышления[13 - И. Ю. Крачковский, Избранные сочинения, т. III, М.—Л., 1956, стр. 22–23.].

А Ипполит Тэн в своих «Лекциях по философии искусства» прямо включает Антару в число «героев настоящего эпоса» наряду с Зигфридом, Роландом, Сидом, Рустемом, Одиссеем, Ахиллом, «идеальными созданиями», которые «родятся в изобилии только в первобытные и младенческие эпохи»[14 - Н. Taine, Philosophie de I'Art, t. II, Paris, 1906, p. 297.]. Столь же высоко оценивает эпопею А. Ламартин, поставивший ее творца в один ряд с Гомером, Виргилием и Тассо, ее героя — с библейским Давидом[15 - A. De Lamartine, Vie des Grands Hommes, t. I, Paris, 1856, pp. 287, 343.], т. е. также почувствовавший в «Сират Антара» (вернее, в переводах отрывков из него, сделанных Коссеном де Персевалем) эпическую мощь и первобытно-героическое содержание.

Достаточно беглого знакомства с «Сират Антара», чтобы почувствовать, что «куртуазные» элементы образуют лишь внешний покров эпопеи — нечто вроде маскарадного костюма, весьма мало соответствуя как ее жизненной основе — доисламскому родоплеменному укладу, так и эпико-героическому существу ее сюжета и образов.

Несмотря на некоторые галантные сцены, рыцарские значки, символы, декларации и даже на любовные стихи и любовную основу его истории, герой эпопеи Антара все же по преимуществу остается бедуинским воином-богатырем и входит в сознание читателя отнюдь не как галантный рыцарь и томный влюбленный, а как «герой-храбрец», огромный, могучий, безрассудно отважный, неистовый, простодушный, доверчивый и во всем этом подобный множеству богатырей, в образах которых другие племена и народы воплотили свой идеал воина и человека. Поэтому не вполне правомерна также трактовка Антары как героя рыцарского эпоса[16 - E. J. Delecluse, Roland ou la Chevalerie, t. II, pp. 426–427.].

«Рыцарское» в Антаре либо носит декларативный и внешний характер, либо выводится из бедуинских представлений об идеальном воине — добром, благородном и великодушном.

Антаре еще ни в коей мере не свойствен односторонний пафос служения, заостряющий и обедняющий характеры героев развитого рыцарского эпоса. Напротив, Антаре в высшей степени присуща та эпическая полнота и разносторонность характера, которые составляют основу наивного реализма в образах героев архаического родового эпоса.

Антара — человек во всей наивной полноте, удивительно земной, и ничто человеческое ему не чуждо. Он ест и пьет за десятерых, у него то и дело «мутится разум» от вина, от гнева, от красоты женщин: тогда он способен и убить попусту человека, и насильно овладеть женщиной (Гамра, Мехрийя), и ввергнуть своих родичей или друзей, а то и все племя в беду. Поведение Антары обычно вытекает из земного характера героя — им движет любовь к Абле, стремление «добиться желаемого», гнев, неистовая отвага, а иногда и грубая, животная страсть. Даже когда он отправляется в поход или бросается в бой, «чтобы отомстить и стереть с себя позор», в этом больше гнева и неистовства, чем рыцарского императива чести.

В детстве Антара, как и полагается богатырю, — чудо-ребенок. Он поражает всех физической силой и доставляет окружающим немало забот своими дикими и разрушительными «богатырскими играми», с самого начала внося в племя «ссоры и раздоры». Эпический герой-богатырь самим фактом своей исключительности выделяется из эпического коллектива и в известной мере ему противопоставляется. В «Сират Антара» это противопоставление героя племени задано с самого начала в завязке эпопеи. Антаре, незаконнорожденному чернокожему рабу, приходится «добиваться желаемого», полагаясь только на свои силы и отвагу и преодолевая скрытую и открытую вражду тех, кто, защищая старинные племенные обычаи, противится принятию раба в число равноправных воинов. Для того чтобы сравняться положением со свободными всадниками и получить право на Аблу, Антара должен превзойти всех своей силой, храбростью и воинским искусством — таким образом, героическая исключительность Антары мотивируется исходной ситуацией эпопеи.

«Я покончу с превратностями судьбы своим острым мечом и достигну того, к чему стремлюсь», — любит говорить Антара. Рассказывая византийскому императору о своей жизни, Антара говорит: «Я завладел дочерью своего дяди Аблой с помощью острого меча».

Враги Антары — традиционные эпические враги героя: коварный тесть и дядя Малик, брат Аблы Амр, соперник Умара, а в начале романа и отец Шаддад — однако здесь их вражда опять-таки мотивируется защитой племенной чести от посягательств «ничтожного раба». Причем их боязнь «стать притчей во языцех среди всех арабов» имеет основание, потому что на протяжении всей эпопеи враги постоянно попрекают абситов тем, что «у них овечьи пастухи женятся на знатных девушках и присоединяются к родословной благородных арабов».

Рабская психология Антары, особенно в первых частях эпопеи, еще очень сильна. Антара ведет себя как раб, покорно пасет в племени скот и выполняет другую черную работу. Он послушен отцу, провинившись, дает себя избить и связать, боится первый заговорить с Аблой на людях, всегда помнит, что он раб, а она его госпожа.

Забиба, мать Антары, все время советует сыну знать свое место и вести себя скромно, и Антара следует ее советам. Племенные законы представляются ему незыблемыми, и он горько раскаивается, когда, охмелев, решается попросить своего отца Шаддада, чтобы он «присоединил его к своей родословной и открыто признал своим сыном». Только иногда в нем просыпается гнев и обида человека, заслуживающего лучшей доли, но это не бунт против племенных порядков, а лишь возмущение несправедливостью соплеменников, которые не желают признать его заслуги. И на протяжении всей эпопеи в Антаре, уже достигшем признания и славы, сознание своего значения — «я первый фарис нашего времени!» — уживается с сознанием бывшего раба, всегда помнящего о своем низком происхождении.

Его преданность племени неистребима. Какие бы козни ни чинили против него враги, пороча его перед царем и соплеменниками и измышляя всяческие способы погубить, он неизменно выступает как их защитник и спаситель, несчетное число раз выручает их из плена и избавляет от всевозможных опасностей, ибо «он вырос под их покровительством». Враги Антары знают о его преданности соплеменникам и даже неоднократно пользуются ею, чтобы устроить ему засаду.

Никакие действия царей Зухейра и Кайса, поступающих в угоду сохранения племенного единства несправедливо, подобно Агамемнону или королю Конхобару из «Ирландских саг», не могут поссорить Антару с родным племенем. Даже будучи изгнан из становища царем Зухейром, а впоследствии неоднократно и его сыном Кайсом, Антара, узнав о нападении врагов, неизменно приходит абситам на помощь. Однако преданность Антары царю Зухейру и его сыну Кайсу не похожа на преданность феодального вассала сюзерену. Племенной вождь, даже поступив несправедливо, остается символом единого эпического коллектива, и верность ему Антары — выражение его верности племени.

Защищая абситов от нападений разнообразных врагов и добиваясь Аблы, Антара совершает один удивительный подвиг за другим и таким образом постепенно «завоевывает» любовь и признание соплеменников. Начиная с Шаддада, который в начале романа также жаждал гибели своего сына, доблесть и благородство Антары превращает многих его врагов в верных друзей и побратимов (Урву, сына царя Шаса, а впоследствии и его боевых противников Мукри, Бастама, Мадикариба, Рабиа ибн Мукаддама, Зу-ль-Кельба и других).

В конце эпопеи среди абситов только коварные Бену Зияд — родичи его соперника Умары, влюбленного в Аблу, — сохраняют свою ненависть к Антаре. Они же являются причиной его последнего изгнания из становища.

Антара сознает свое значение и силы и даже весьма склонен к переоценке своих возможностей. Отсюда обычная добродетель-порок эпических героев — безрассудная отвага, в высшей степени присущая Антаре. Он всегда готов ринуться в бой, даже если его противников «будет столько, сколько песка в пустыне или звезд в небе» или «если против него выйдут все джинны подземного мира», и никогда не внемлет предостережениям своего разумного и практичного брата и неизменного спутника Шейбуба.

Безрассуден Антара и в рыцарском благородстве, когда, отогнав врагов от становища племени Бену Хаулан, где он был в плену и ждал казни, он, к величайшему возмущению Шейбуба, возвращается и требует, чтобы его опять связали, как до набега врагов. Или в эпизоде защиты Дамаска, когда Антара — спаситель города — добровольно возвращается в плен, говоря: «Мы не можем предать женщин, которые выпустили нас и разбили наши оковы! Я не допущу, чтобы Халима говорила: „Они нарушили клятву!“»

Подвиги Антары не всегда вынуждаются обстоятельствами; часто он сам ищет поприще для реализации своих героических возможностей и идет навстречу опасностям, причем его неумеренная отвага то и дело оборачивается трагическими последствиями: из-за нее погибает его любимый сын Гадбан, а также другие друзья и спутники, да и все племя часто оказывается ввергнутым в опасности и бедствия неуемной доблестью своего защитника. Однако в эпопее нет осуждения неблагоразумия Антары, ибо его поведение соответствует племенным представлениям об идеальном бедуинском богатыре, героические деяния которого направлены на защиту интересов племени и прославление его могущества. Здесь, как обычно в героическом эпосе, «присутствует замечательное понимание того, что некоторые поступки героя, ставящие под угрозу общее благополучие эпического коллектива, вытекают из самых лучших, именно героических его качеств, в принципе соответствующих народным представлениям о прекрасном»[17 - Е. М. Мелетинский, Народный эпос. Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении, т. II, М., 1964, стр. 84.]. В полном соответствии с древними представлениями арабов об идеальном бедуинском богатыре Антара превосходит всех своих противников не только силой и воинским искусством, но также и красноречием и поэтическим даром, обязательными для всякого бедуинского воина. По его стихам, которые записывает за ним его равий, брат царя Усейд, и повторяют на пирах все арабы, в Аблу влюбляются воины из других племен. Прежде чем вступить в бой с врагом, Антара, согласно древнему обычаю, слагает стихи, в которых превозносит свою храбрость и унижает противника (фахр и хиджа), пируя с царями, восхваляет в стихах своих покровителей, а в горькие минуты «произносит стихи, в которых жалуется на судьбу». Абситы гордятся поэтическим даром Антары, который должен «прославить их среди всех арабов».

Поэтическое состязание в Мекке, когда Антара — правда, в основном при помощи своего меча — добивается чести подвесить свою касыду на Каабе, где до сих пор висели лишь муаллаки шести знатных поэтов-воинов (Имрулькайса, Тарафы, Зухейра, Амра ибн Кульсум, Хариса ибн Хиллиза и Лабида), является одной из кульминаций эпопеи. Здесь Антара употребляет и силу своего меча, и свое воинское искусство, и дар красноречия, чтобы заставить все арабские племена признать его поэтическое мастерство, «поклониться его касыде». Сам Имрулькайс признает себя побежденным не только мечом, но и красноречием Антары.

В эпопее постоянно подчеркивается щедрость Антары — одна из главных бедуинских добродетелей. Он щедр и равнодушен к богатству, он постоянно раздаривает свою добычу, наделяя бедняков, вдов и сирот. Добыча нужна ему только для «достижения желаемого», т. е. для выкупа за Аблу и для того, чтобы угощать гостей, ему же самому ничего, кроме коня, острого меча и копья, не нужно.

Однако Антара не только добр, благороден и щедр, он и жесток. Ему ничего не стоит, например, отрезать трем посланцам персидского царя Худованда носы и уши, а остальных распять или в гневе отрубить голову ни в чем не повинному рабу. В его поведении гротескно переплетается бедуинская разбойничья этика с рыцарским кодексом чести. Неизменный защитник всех обиженных, всех женщин, вдов и сирот, Антара, который не может видеть женских слез, ни на секунду не задумываясь, нападает на свадебную процессию и похищает невесту, готов погубить Марьям, насильственно овладевает Гамрой и т. д. В Византии он собирается убить свою наложницу Марьям, потому что не хочет, чтобы в землях христиан появился его сын-богатырь, «подобный ему храбростью и силой».

Порой Антара предстает перед нами в эпопее наивным демагогом, «прикрывающимся» бедуинской этикой. Так, после совершения очередного набега Антара отдает награбленное добро и освобождает пленных в обмен на полюбившегося ему коня, оправдываясь перед соплеменниками тем, что не хочет, чтобы их «всегда порицали за недостойный поступок» и чтобы они «стали притчей во языцех среди всех арабов», потому что они «захватили в плен женщин, детей и рабов в отсутствие воинов-мужчин, а ведь всякий воин знает, что это позор». На фоне расшатывающихся родовых и патриархальных связей и социальной дифференциации общества времени создания эпопеи древние нормы чести и морали приобретают в ней значение некоего идеала.

Во многих эпизодах эпопеи Антара выступает защитником справедливости. Преданность старинной родовой демократии заставляет Антару напасть на «притеснявшего арабов и нарушавшего справедливость» Визра ибн Джабира — его будущего убийцу. История Визра и его барана перекликается с рассказами о великане и баране царя Мурра в начале эпопеи, а также со знаменитым преданием о войне из-за верблюдицы аль-Басусы, описанной в «Днях арабов»[18 - В этом предании рассказывается история племенного вождя Кулейба, возгордившегося, притеснявшего соплеменников и убитого, что явилось поводом для сорокалетней войны между двумя родственными племенами.]. Символично, что Антара, защитник старинной племенной демократии, погибает от руки «притеснителя» Визра ибн Джабира.

В Аравии Антара совершает несчетное количество удивительных подвигов: убивает львов, поражает огнедышащего змея, освободив от этого чудовища лесную чащу, наподобие героев древнего мифологического эпоса, побеждает в единоборстве множество прославленных героев и обращает в бегство тысячные войска. Каждый из этих подвигов мог бы составить фабулу целой поэмы. Однако автору (или авторам) «Сират Антара» этого мало — он проводит Антару по всему известному ему миру и придает его подвигам «мировой масштаб». При этом образ Антары, выведенного за пределы Аравии и превращенного из племенного героя в странствующего рыцаря, приобретает несколько иное звучание. В Византии, Европе и даже Иране Антара выглядит диковинным чудо-богатырем и варваром. При въезде Антары в Константинополь жители города «дивились… его огромному росту, сильному сложению и доблести, которая сверкала у него в глазах… черному лицу, сильным рукам и густым бровям».

И византийского императора и царя Ануширвана он поражает своим богатырским аппетитом и варварской манерой есть: «А потом слуги стали приносить золотые и серебряные блюда с различными кушаньями, приготовленными на молоке и коровьем масле, и ставить перед каждым по блюду, а перед Антарой они поставили семь блюд. И Антара стал есть большими кусками, а император смотрел на него и дивился».

Выезжая на турнир в Константинополь, Антара восхищает императора своими доспехами: «…пятеро византийских невольников шли за Шейбубом, неся боевое снаряжение Антары. А копье Антары состояло из двадцати четырех железных трубок, насаженных друг на друга, и походило на корабельную мачту…» — и, конечно, своими подвигами.

Дивятся Антаре франки, испанцы и другие народы. Чуждый мир в свою очередь поражает Антару. Роскошь персидского и византийского дворов удивляет его, но не привлекает. Изысканные блюда персидской кухни кажутся ему детской пищей. Когда в Константинополе ему отводят целый дворец, «который возвышается до самого неба», он высказывает желание жить в своей палатке. А в ответ на приглашение византийского императора остаться в Константинополе, чтобы «возглавить войско и вершить дела всего государства», Антара говорит: «Я не привык жить за стенами, мы ведь живем в степях и пустынях, шатрах и хижинах. И я не могу оставить своих друзей и товарищей».

Приобретая «мировой масштаб», Антара утрачивает в этих частях поэтичность и гармоничность своего хиджазского облика. Однако «взаимное удивление» героя и нового, неведомого ему мира придает этим частям эпопеи особую яркость и увлекательность.

Образ и судьба Антары по-своему повторяются в его доблестных сыновьях, особенно похож на Антару его любимый сын Гадбан. Антара трижды встречается на поле боя с молодым воином, обладающим удивительным воинским искусством, и, чувствуя необъяснимое влечение и жалость к юноше, долго не может одолеть его, а победив, не хочет убивать. Во всех трех случаях впоследствии выясняется, что юные богатыри, соперники Антары, — его сыновья Майсара, Гассуб и Гадбан. Жена Антары Абла была бесплодна, но во время странствий у Антары при разных обстоятельствах появлялись жены и наложницы, а их дети во многом повторяли судьбу Антары (особенно Майсара и Гадбан): так же как и их отец, они росли неравноправными рабами и своей силой и отвагой завоевывали себе положение и право жениться на возлюбленной, а вырастая, чудесным образом встречались в единоборстве со своим отцом. Причем параллельно поединку Антары с Гассубом происходит единоборство Шейбуба с его сыном Хазруфом. Единоборство отца с сыном — распространенный в эпической поэзии мотив (в немецкой «Песне о Гильдебранте» — поединок Гильдебранта с Гадубрантом, в «Ирландских сагах» — поединок Кухулина с Конлайхом, в иранском эпосе — поединок Рустема и Сохраба, в русских былинах — Ильи Муромца с Сокольником, в армянском эпосе о Давиде Сасунском — Давида с Мгером)[19 - Ф. Фогт и М. Кох, История немецкой литературы, СПб., 1901, стр. 30–31; А. А. Смирнов, Древний ирландский эпос, — в кн. «Ирландские саги», Л., 1929, стр. 56; В. Я. Пропп, Русский героический эпос, Л., 1955, стр. 250–251; Фирдоуси, Шахнаме, т. II, М., 1960, стр. 64–84; Давид Сасунский, Армянский народный эпос, М.-Л., 1939, стр. 837.]. Эта ситуация представляется родовому сознанию особенно трагической и обычно разрешается, в соответствии с патриархальной идеализацией прошлого, победой отца, т. е. богатыря старшего поколения. Кроме трех поединков — знакомств с сыновьями в эпопее есть еще эпизод единоборства Антары с любимым сыном Гадбаном, которого его неукротимый (похожий на отцовский) нрав доводит до ссоры с Антарой.

Столь же доблестны и остальные дети Антары — эпизодически проходящие в романе Джар и Зейдан, а также появляющиеся после смерти Антары мстители за его гибель Гаданфар и Джауфаран.

Известным антиподом, дополнением, оттеняющим неистовую доблесть Антары, является его единоутробный брат и неразлучный спутник Шейбуб, который в отличие от простодушного, доверчивого и неразумного Антары наделен умом, хитростью и благоразумием. Антара прежде всего храбр, Шейбуб хитер, Антара серьезен, Шейбуб находчив и остроумен. Огромный тяжелый Антара скачет на Абджаре, «подобно разгневанному льву», а быстрый, как шайтан или как «самец страуса», Шейбуб бежит у его стремени, опережая скакунов и газелей. Еще детьми они поразили Шаддада двумя подвигами: Антара убил волка, а Шейбуб догнал и поймал лису. Антара добивается своего «острым мечом», а Шейбуб хитроумными проделками, украсившими эпопею многими занимательными историями в духе багдадских новелл из «1001 ночи». Подобные «пары-антиподы» встречаются во многих эпических сказаниях (Рама и его брат, Гильгамеш — Энкиду, Тор — Локи и др.).

Многие подвиги прямолинейного и недальновидного Антары не могли бы быть совершены без находчивости, смелости и предусмотрительности Шейбуба, который «был его помощником во всех трудностях и опорой во всех несчастиях». Шейбуб — проводник Антары по пустыне, обычно он «бежит впереди и указывает дорогу». Когда враги похищают Аблу, берут в плен кого-либо из соплеменников или уводят любимого коня Антары Абджара, Шейбуб отправляется на поиски, находит их, «где бы они ни были», и, измыслив какой-нибудь хитрый способ, освобождает их либо один, либо с помощью «острого меча» Антары. Шейбуб постоянно предостерегает брата от безрассудных поступков, подобно «разумному Оливье» из «Песни о Роланде», тщетно пытающегося обуздать неумеренную и губительную отвагу героя[20 - При безрассудно отважном Гадбане эту функцию часто выполняет другой сын Антары — «разумный, рассудительный и опытный в житейских делах» Гассуб (см. эпизод мести сыновей за мнимую смерть Антары, гл. 44 настоящего издания).].

Впрочем, Шейбуб не только разумен, в эпопее говорится, что «силой и воинским искусством Шейбуб уступал одному только Антаре». Но главное в нем — ум и хитрость, которые наряду с физической силой и отвагой часто становятся предметом идеализации в эпосе. Не случайно Гомер воспел не только Ахилла и Гектора, но и «многомудрого» или «хитроумного» Одиссея.

Подобно тому как героический характер Антары продолжен и повторен в его доблестных сыновьях, Шейбуб повторен и продолжен в своем сыне Хазруфе, с той только разницей, что если юные богатыри все же уступают ни с кем не сравнимому Антаре — патриархальное родо-племенное сознание не склонно верить в прогресс героического начала, — то Хазруф, как это неоднократно подчеркивается в «Сират Антара», умом, хитростью и предусмотрительностью превосходит самого Шейбуба.

Подруга Антары, «луноликая» Абла, обрисована менее цельно и конкретно и выступает в романе в различных амплуа. С одной стороны, она как бы играет роль «дамы-повелительницы», постоянно требующей от Антары доказательств его рыцарской доблести и готовности совершать во имя любви к ней все новые немыслимые подвиги. Причем своим своенравием и неразумием Абла не раз движет действие романа и ввергает Антару, себя, а порой и все племя в нескончаемые злоключения.

Однако поклонение Антары «даме» мотивировано здесь с самого начала любовью «ничтожного раба» к знатной госпоже, и Абла не забывает напоминать об этом Антаре, даже когда он находится в самом зените славы, после того как, подвесив касыду на Каабе, он добивается признания всех арабов.

Во многих эпизодах Абла изображается в виде изнеженной гаремной красавицы: «Абла стояла в дорогих, цветных, расшитых золотом одеждах, которые сияли, освещая все вокруг, а на груди у нее сверкало три алмазных ожерелья. И она опиралась на нескольких рабынь-мулаток, клонясь от сознания своей красоты, подобно гибкой ветви ивы или тростнику».

Но в большинстве случаев она самоотверженно преданная возлюбленная, стойко сопротивляющаяся всем козням отца и брата (она готова сохранять верность Антаре, «даже если бы отец и брат разрезали ее на куски») и всем посягательствам многочисленных соперников Антары, каким бы мучениям ее ни подвергали (см. эпизод у Муфарраджа). Спасая жизнь Антары и других пленных героев-бедуинов, она даже совершает удивительный подвиг наподобие библейской Юдифи, убивая коварного и развратного персидского царевича Ардашира.

В некоторых эпизодах Абла предстает перед нами мужественной «боевой подругой» героя, сопровождая его на подвиги и даже выезжая на поле боя в доспехах. Очевидно, племенные предания дали лишь условную фигуру возлюбленной героя, оставив простор для воображения позднейших рассказчиков-горожан, уподоблявших Аблу различным известным им вариантам женских типов.

Рассказ о последних годах жизни Антары, когда один за другим гибли его сыновья, родичи и друзья, окрашен в элегические и даже трагические тона. Оплакивая своих погибших сыновей, Шейбуба и других близких, Антара столь же неистов в горе, как в отваге, и враги, злорадствуя, твердят о том, что счастье изменило Антаре, и предсказывают ему близкую смерть. Последовательная гибель большинства героев эпопеи, завершающаяся кончиной Антары, а вскоре и Аблы, как бы знаменует конец героических времен, конец патриархальной родо-племенной демократии и придает этой части эпопеи эсхатологическое звучание. Не случайно в уста героев эпопеи то там, то здесь вкладывается сентенция пессимистического и фаталистического характера.

Символична сама сцена смерти Антары, который испускает дух в полном боевом снаряжении и мертвый еще некоторое время остается на коне, защищая от врагов свою Аблу и родичей. «О доблестный фарис, ты и после смерти охранял свою семью и родичей, как при жизни!» — говорят над мертвым Антарой вражеские всадники.

В фабуле «Сират Антара» бросается в глаза множество эпических «общих мест»: «богатырские игры» Антары в детстве, козни тестя и дяди Малика[21 - Узнав историю своего «двойника» — другого Антары, сына Забибы, влюбленного в Аблу, дочь его дяди Малика, и претерпевшего от него много бедствий, Антара восклицает: «Наверно, все дяди не любят своих племянников!»], «героическое сватовство», требующее от богатыря удивительных подвигов, змееборчество, поединки отца с сыном, месть сыновей за отца, братание с противником после поединка, чудесные истории меча и коня и т. д., не говоря уже о бесчисленных победах героя над непобедимыми воинами и огромными вражескими воинствами.

Поэтика «Сират Антара», стилистический и образный арсенал повествования обладают всеми чертами наивно-эпического стиля. Невероятные гиперболы живописуют мощь Антары, который в один день убивает «более тысячи двухсот всадников», сражается «с четырьмястами тысяч всадников царя Хинда и Синда» Абд Хайяфа или мгновенно побеждает во время турнира византийского рыцаря, перед этим «повергшего на землю пятьдесят тысяч воинов», кричит так, что «содрогаются горы и долины», одним ударом разрубает пополам льва, голыми руками душит слона и т. д. Столь же гиперболичны и другие «достоверные» описания воинов — достойных соперников Антары, вражеских войск, численность которых обычно точно указывается, а в самых критических случаях воинов оказывается столько, «сколько песка в пустыне или звезд в небе».

Автор «достоверно» сообщает, что для своей свадьбы Антара поймал семьсот львов и пятьсот пантер, заколол несколько тысяч верблюдов и верблюдиц и тысячу жирных коней, а гостей у него побывало двадцать пять тысяч.

Язык эпопеи состоит из типичных эпических «штампов» — постоянных эпитетов и сравнений, синонимических конструкций и диалогических формул. Воины всегда выезжают на бой, «подобно разгневанному льву» или «подобно неотвратимому бедствию», а во время сражения бьются так, «что, глядя на них, поседели бы дети» или «мутился разум». Красавицы «подобны газелям», а их лица «подобны солнцу или луне» или «затмевают солнце и луну своим сиянием». Шейбуб и его сын Хазруф бегут «подобно самцу страуса» или «подобно ветру» и т. д.

В романе часто встречаются синонимические конструкции типа «бросьте эти ссоры и раздоры», «приготовились к бою и сражению», «проводил дни в горе и страдании», сохранявшиеся во всей позднесредневековой арабской прозе.

В тексте постоянно повторяются одинаковые описания стереотипных ситуаций: возвращение воинов в становище после удачного похода, когда им навстречу выезжает все племя, «невольницы бьют в бубны и барабаны», а «царь поздравляет с благополучным возвращением», пиры, когда «по кругу ходят кубки», а «воины едят, пьют и веселятся», поединки, когда победитель либо пронзает свою жертву копьем и оно «выходит, сверкая, из его спины», либо выбивает противника из седла и «оставляет поверженным на лике земли», волнение героя в критические моменты, когда он «теряет (или „едва не теряет“) сознание от гнева» и из глаз его «сыплются искры», а глаза «едва не вылезают из орбит» и т. д. Повторение таких описаний придает повествованию плавный эпический ритм и медленный темп. Причем в хиджазских частях эпопеи такая повторяемость стилевых компонентов при описании одних и тех же событий бедуинской жизни (бесчисленных поединков, похищений, освобождений из плена, пиров и т. д.) органична материалу, в ней как бы выражается однородность и статичность мира — устойчивого эпического фона, на котором разворачиваются деяния героя. Но когда судьба переносит Антару из одной чужой страны в другую и ввергает в самые разнообразные приключения, этот эпический арсенал, перенесенный из бедуинского становища вместе с Антарой, его конем Абджаром и братом Шейбубом, порой приобретает гротескное звучание. Забавно звучат, например, в устах византийского императора стереотипные диалогические формулы, перенесенные из разговоров бедуинов Аравии. «Христос дарует победу тому, кому пожелает!» — повторяет император формулу арабских воинов, заменив Аллаха Христом. «А если кто из вас проявит непокорность Антаре, — говорит император своим воинам, — я захвачу его семью и разрушу его дом!»

Эпическая ретардация создается также «методом» рассказчика, который не просто сообщает своим слушателям о событиях, но как бы описывает проходящие перед его глазами картины, не упуская ни одной детали и не спеша переходя, как в волшебном фонаре, от одного диапозитива к другому[22 - В данном переводе, сократившем объем эпопеи примерно в восемь раз, переводчикам пришлось несколько изменить темп повествования и в известной мере пожертвовать некоторыми стилевыми элементами, создающими эпическую ретардацию, — главным образом повторениями стереотипных описаний.]. Отсюда часто повторяющиеся в тексте «потом», как бы связывающие одну статичную картину с другой.

Рифмованная проза «Сират Антара» перемежается с огромным количеством стихотворных отрывков: стихами Антары и других воинов, стихотворными перебранками противников, любовными диалогами и т. д., что в известной мере связано с традицией устной передачи текста, исполнение которого оживлялось пением стихов. В этих поэтических отрывках, как правило, соблюдаются законы классического арабского стихосложения (аруда), но лишь немногие из стихов (например, цитируемые муаллаки) относятся к доисламскому времени. В основном же эти стихи скорее напоминают произведения придворных аббасидских панегиристов, что находит отражение и в их стиле и в реалиях быта[23 - Рюккерт утверждает, что некоторые из вложенных в уста Антары в «Жизнеописании» стихов действительно принадлежат доисламскому поэту Антаре: F. Rückert, Auswahl von Gedichten und Ges&ngen aus dem arabischen Volksheldenroman Siret Antarat al-Battal, — «Zeitschrift der deutschen morqenlandischen Gesellschaft», Leipzig, II, 1848, S. 202; см. также заметку Деранбура о книге Торбека (Н. Thorbecke, Antarah егп vorislamischer Dichter), — «Journal Asiatioue», 1868, XI, p. 454.].

Эпически-спокойное повествование «Сират Антара» иногда принимает эмоциональную окраску («а проклятый предатель Зу-ль-Химар…», «а презренные предатели Бену Фазара» или об убийце Антары Визре: «И пусть Аллах не будет милостив ни к той земле, что укрыла его прах, ни к его друзьям и родичам»), а порой прерывается весьма сумбурными авторскими отступлениями, в которых рассказчик свидетельствует о величии и достоверности описываемых им событий.

Это стремление автора создать иллюзию достоверности (см. заключительные строки эпопеи) характерно для архаического поэтического мышления, еще не признающего права поэзии на чистый вымысел.

Композиция «Сират Антара» свободна, эпизоды следуют один за другим, образуя некую цепь, в принципе бесконечную. Однако фабульная схема «Жизнеописания» достаточно сложна и объединяет большое число действующих лиц, проходящих через всю эпопею (во всяком случае, через множество ее эпизодов). Разумеется, при этом не обходится без неувязок и противоречий, свидетельствующих о сложном авторстве и многослойности текста.

Так, вспоминая перед смертью свою жизнь, Антара с гордостью повествует о своих победах в Аравии, Ираке, Иране и Сирии, но ничего не говорит ни о своих путешествиях в Византию, ни о походах в земли франков, в Испанию, Северную Африку, Абиссинию, Судан и другие страны. В начале романа Антара — сын рабыни-негритянки, в середине эпопеи выясняется, что его мать — дочь царя Наджаши, «повелителя абиссинцев и страны черных», и что, следовательно, Антара — воин знатного происхождения, о чем он и сообщает византийскому императору. Последнее обстоятельство ничуть не мешает знатным соплеменникам Антары в конце романа вновь поминать его низкое происхождение, что приводит к новым конфликтам, и т. д.



* * *


Итак, образы, сюжет и поэтика эпопеи свидетельствуют о том, что основу «Сират Антара» составляют героические родо-племенные сказания. Очевидно, рассказчики и компиляторы X–XII вв. обработали эти сказания наподобие рыцарских романов и привнесли в них обширный материал, почерпнутый из фантастической, приключенческой и любовно-бытовой новеллистики того времени.

«Сират Антара» пестрит рассказами о разбойниках-людоедах, похищающих женщин, о волшебствах, колдовстве, чудодейственных амулетах и т. д.

Герой встречается со злым духом, заточенным в дерево «одним жрецом в древние времена», сражается с джиннами, освобождает «морского коня» — царя джиннов, заключенного в замке на острове Вахат Искандером, и т. д.

Еще больше в «Сират Антара» приключений с переодеваниями и хитрыми уловками (история Зухейра и Тумадир, проделки Шейбуба и Хазруфа, рассказанные вскользь любовные истории эпизодических персонажей и др.). Все это вводит в эпопею мир сказок и новелл «1001 ночи», которые переплетаются с рассказами о героических деяниях, образуя пеструю ткань романа.

Предлагаемая читателю обработка «Сират Антара» представляет собой частично перевод, частично изложение, сделанное по Каирскому восьмитомному изданию, в котором были сведены воедино Хиджазская и Иракская рукописи романа. При сокращении текста переводчики стремились представить читателю историю Антары, значительно сократив и опустив все периферийные фабульные линии и сохранив наиболее значительные, поэтически ценные и интересные в историко-культурном отношении эпизоды[24 - На русский язык «Сират Антара» никогда не переводилось, даже в отрывках. Повесть Сенковского (Барона Брамбеуса) «Антар», составившая программу одноименной симфонии Римского-Корсакова, почти ничего общего с арабской эпопеей не имеет.].

В качестве иллюстраций для настоящего издания использованы рисунки из каирского издания «Сират Антара», представляющие собой образец арабского позднесредневекового лубочного рисунка.






    

И. Фильштинский









ЖИЗНЬ И ПОДВИГИ АНТАРЫ





ГЛАВА ПЕРВАЯ


У Низара, одного из родоначальников арабских племен, было четыре сына: Ияд, Рабиа, Мудар и Анмар. И когда настал его смертный час, Низар позвал их и сказал:

― О дети мои, отныне вы будете править арабами. Я написал грамоту, в которой перечислил все свои богатства и предназначил каждому из вас его долю. А когда я умру и вы отдадите мне долг скорби, прочтите эту грамоту и возьмите кому что подобает без вражды и ссоры. А если вы останетесь недовольны, тогда отправляйтесь к царю аль-Афа ибн аль-Джархами, пусть он вас рассудит, и подчинитесь его решению.

Сказав это, Низар испустил дух. И сыновья похоронили его и отдали ему долг скорби. А через некоторое время они принесли грамоту, в которой было написано вот что: «Все отборные вороные кони, мечи, копья и доспехи принадлежат моему сыну Ияду, баранами, овцами, верблюдами и коровами владеет мой сын Анмар, белыми конями и палатками— мой сын Рабиа, а всю утварь, рабов и рабынь я предназначаю моему сыну Мудару».

Прочтя эту грамоту, сыновья Низара сказали:

― Мы с таким разделом не согласны!

Тогда вмешались шейхи племени и сказали:

― Если этот раздел вам не нравится, отправляйтесь к царю аль-Афа, пусть он вас рассудит.

И сыновья Низара повиновались шейхам и отправились к царю аль-Афа.

А когда сыновья Низара прибыли к царю, он выслушал их и сказал:

Вы сами цари арабов, и мне не подобает судить о ваших делах и решать ваши споры. По моему мнению, вам следует вернуться домой и покориться воле вашего отца.

И браться согласились с царем и вернулись в свои становища.

А после этого их богатства умножились, род их увеличился, так что число их потомков достигло ста двадцати тысяч человек. Тогда они разделились — одни переселились, а другие остались на прежнем месте. А у Рабиа были сыновья, старший из них звался Ваиль, следующий — Ади, затем Ваххаб. А в те дни жил в Йемене царь по имени Мурра, у которого было десять сыновей. Он знал о могуществе сыновей Рабиа, и это тяготило его. А у царя был племянник — великан, ростом в двенадцать локтей. Царь взял одного из своих баранов, позолотил его рога, украсил его шею драгоценным ожерельем и приказал своему племяннику обойти с этим бараном все принадлежавшие царю земли, взимая подати за пользование пастбищем и за покровительство царя. И вот великан стал обходить арабские племена, исполняя повеление царя. А арабы из страха перед царской мощью поклонялись этому барану, целовали перед ним землю и платили дань. Однажды племянник царя вышел, как обычно, и обратился за данью к Мудару и Рабиа. Но они встретили его грубой бранью, напали на великана и убили его, а барана съели.

После этого сыновья Низара и их потомки захватили власть, но между ними начались раздоры и войны. И все арабы разделились на две части — Бену Кахтан и Бену Абс и Аднан, царем которых был Джузейма, и он правил арабами справедливо и по совести. А у этого царя было десять доблестных сыновей, и старшего из них звали Амр.

И почти все арабы покорились царю Джузейме и платили ему дань, кроме царицы племени Бену Риян по имени Рубаб. Племя это было одно из самых сильных среди арабов, а сама царица превосходила многих рыцарей своей храбростью и воинским искусством. И вот узнав, что Бену Риян не хочет покориться ему и отказывается платить дань, царь собрал арабов из всех долин и со всех гор и двинулся войной на это племя.

И войско шло день и ночь, пока не достигло становищ Бену Риян. Завидев войско, все племя собралось и, уподобившись туче, покрывающей небосвод, ринулось потоком на горы и долины. А когда оба войска сошлись, царица Рубаб подозвала к себе одного из своих приближенных и сказала ему:

— Я хочу, чтобы ты пошел к этим пришельцам и разузнал, чего им нужно и к какому племени они принадлежат.

И этот человек подошел к войску Джузеймы, и его подвели к царю, а он поцеловал землю перед ним и спросил, зачем царь привел к ним столь многолюдное войско. А царь ответил, что пришел он к ним для того, чтобы перебить их воинов, разграбить их имущество и увести в плен их жен и детей, и что делает он это из-за неповиновения Бену Риян. Царь сказал послу царицы:

― Я не таков, чтобы напасть на вас, когда вы не готовы к сражению, а не то я мог бы сровнять ваше становище с землей. Иди же к той, кто тебя послал, и передай ей мои слова.

И когда посол вернулся к царице, она сказала ему:

― Возвращайся к царю и передай ему мои слова: пусть он выйдет на поединок со мной. Если он победит меня, то я и мое племя станем его данниками, а если я одержу верх, то получу власть над его жизнью и заберу его коня и оружие. Так мы спасем жизнь многих воинов и наши племена избавятся от бедствий и гибели.

Услыхав эти слова, царь Джузейма разгневался еще более и тотчас же пустил своего коня вскачь и выехал на поле боя, ожидая появления царицы. А через некоторое время царица Рубаб выступила навстречу на вороном коне, и, завидев ее, все герои были поражены и посрамлены. Начался поединок, и враги обменивались ударами копий, то нападая друг на друга, то отступая. А все присутствующие следили за поединком, не сводя глаз с царя и царицы. Так прошла часть дня, и наконец царь Джузейма решил нанести своей противнице сокрушительный удар. Но, увидев это, царица так стремительно соскочила с коня, что Джузейма промахнулся. Тут она вновь вскочила в седло и, напав на царя, стала теснить его, а затем нанесла удар прямо в грудь, так что острие ее копья вышло, сверкая, из его спины. Царь потерял сознание, склонился в седле, а затем упал на землю. Увидев это, воины царя и царицы напали друг на друга и смешались в ожесточенной битве. Вот когда поработали верные мечи и напились крови темные копья! Наконец Бену Абс увидали, что им грозит гибель, и повернули назад, спасаясь бегством и не оглядываясь до тех пор, пока не добрались до своих становищ. Там они предались раскаянию и стали бить себя по щекам, из всех палаток раздавались вопли и жалобы, жены и вдовы, распустив волосы, рвали на себе одежды, и так продолжалось семь дней и семь ночей.

А после гибели Джузеймы вместо него стал править его брат Амр, и к нему собрались арабы со всех долин и пустынь, чтобы выразить свою скорбь о погибшем царе и поздравить нового царя. Однако Амр через несколько дней умер, и тогда царем стал его брат Зухейр, слава о доблести которого распространилась среди арабов, и Бену Абс были рады славе своего царя. И со всех сторон к нему поспешили рыцари, готовые служить ему, и он одарял их подарками и платьем, золотом и серебром. А когда царь Зухейр увидел, что его власть упрочилась, он захотел отомстить за смерть своего брата и стереть с себя позор. Он собрал своих сторонников и союзников и, снарядив большое войско, отправился в землю Бену Риян, чтобы отомстить царице Рубаб. А племя Бену Риян, узнав, что на них движется войско царя Зухейра, собралось, чтобы защитить своих жен и детей. И враги напали друг на друга, и началась битва, и на поле боя потоками полилась кровь. Но доблестные воины держались стойко, и лишь недостойные обращались в бегство.

А в разгар битвы царь Зухейр встретился с царицей Рубаб, и они столкнулись так, что задрожали подножия гор. И царь напал на нее, воскликнув:

― О месть за царя!

Между ними завязался жаркий бой, и видно было, что царь превосходит царицу терпением и стойкостью. И вот, выбрав удобное время, он нанес царице удар своим копьем, и оно вышло, сверкая, у нее между лопатками. Тогда Зухейр воскликнул:

― О род Абса, о род Аднана — я отомстил и стер свой позор!

И когда воины племени Бену Риян увидели это, их решимость ослабела и они обратились в бегство, а воины Бену Абс теснили их и гнались за ними по пятам, разя своими острыми мечами и рассеивая врагов по степям и пустыням. После этого победители захватили добро побежденных и направились в свои земли. А вернувшись домой, царь Зухейр разделил добычу между соплеменниками и приближенными. Он одарил и богатого и бедного, и раба и эмира, и все полюбили его, так как он превзошел своего отца Джузейму. И после этого он стал нападать на враждебные племена и уводить их скот.

А в это время настал священный месяц раджаб, когда арабы совершали паломничество в святилище и не носили оружия. В месяце раджабе арабы снимали наконечники со своих копий и не вступали в бой, даже если встречали убийцу своего отца или брата. И вот, когда настал священный месяц, царь Зухейр стал собираться в паломничество, взяв с собой своих братьев и приближенных. Увидев в Мекке весь обычай паломников, он подивился ему, и все, что он там видел, запало ему в сердце. А вернувшись в свою землю, он собрал свое племя и стал советоваться с шейхами, говоря о том, что хочет построить на своей земле святилище наподобие Мекки, которое стало бы священным и заповедным местом. Выслушав его слова, Бену Абс не сказали ни слова, а потом встал умудренный жизненным опытом старец и сказал.

― О царь, выслушай мои слова, ибо они содержат истину и указывают верный путь. Оставь мысли о постройке святилища, ведь наше святилище уже построено до тебя и тебе не подобает идти против своих предков.

И царь Зухейр, поразмыслив, отказался от своего замысла.

И эмиры племени, а среди них Шаддад ибн Кирад, его братья Малик и Захма аль-Джавад и эмир Рабиа ибн Зияд сказали Зухейру:

― О царь, если ты хотел сделать это для того, чтобы прославиться, то знай, что слава твоя и так гремит повсюду и число твоих сторонников велико. Ибо враги твои боятся гибели от твоей руки и доселе никто не видел, чтобы ты отказал кому-нибудь в помощи или гостеприимстве, а речь твоя всегда справедлива и мудра.

И царь Зухейр благосклонно выслушал слова предводителей родов Бену Кирад и Бену Зияд. Это были славнейшие воины племени, его опора и защитники в трудные дни. Они были грозой сынов Кахтана, а все их помыслы были заняты набегами на врагов и битвами.

И вот, отказавшись от мысли о постройке святилища, царь Зухейр задумал жениться. Он хотел найти себе красивую и благородную невесту и стал расспрашивать о девушках своего племени Так он расспрашивал до тех пор, пока не услыхал об одном отважном воине, фарисе, у которого была дочь по имени Тумадир — девушки подобной красоты нельзя было сыскать ни в степях, ни в селениях. Она была прекрасна и скромна, но ненавидела всех мужчин, а отец ее как будто бы вовсе не желал выдавать ее замуж, и когда к нему приходили сватать ее, он утверждал, что у него вообще нет дочери. Так он отвадил от Тумадир всех женихов. И когда царь Зухейр услыхал об этом, его охватила страсть, подобная нетерпению, какое испытывает жаждущий при виде райского источника, и он стал добиваться свидания с Тумадир. Однако зная, что отец Тумадир не хочет выдавать ее замуж, царь, который был очень умен и хитер, не стал посылать к нему сватов, а посылал ему подарки, пока не добился его дружбы и благосклонности. А потом он пригласил отца Тумадир и показал ему свое войско и своих всадников и действовал так, пока ему не удалось переманить его в свои земли. Царь наделил отца Тумадир землей и пастбищами, а сам не садился без него за трапезу. Страсть же царя Зухейра к Тумадир разгоралась все сильнее и сильнее, и вскоре ему стало тяжело скрывать ее. Но он никому не доверял своей тайны и находил успокоение лишь за чашей вина или в ночной тиши, слагая стихи о своей возлюбленной.

А среди его союзников было племя по прозванию Бену Гураб, которое повиновалось царю и чьи становища находились близ его земель, и однажды царь позвал к себе их предводителя и сказал ему:

— Напади на моего соседа, захвати в плен его жен и всю его семью, но не вступай с ними в бой и никого не убивай. А когда ты увидишь, что Бену Абс движется во главе со мной якобы им на помощь, тогда бросай всю свою добычу и пленных и спасайся бегством.

А затеял все это царь Зухейр только для того, чтобы увидеть Тумадир, когда воины Бену Гураб схватят ее: тогда уж отец не сможет сказать, что у него нет дочери!

И вот на рассвете пятьсот всадников из племени Бену Гураб напали на становище отца Тумадир. Они захватили его скот и домочадцев, но уклонились от боя с воинами становища, ожидая прибытия Бену Абс во главе с царем. И когда показались воины Бену Абс, всадники Бену Гураб сделали вид, будто они защищаются. А во время сражения все девушки стояли у палаток с непокрытыми лицами и распущенными волосами, и среди них Тумадир — прекрасная, как солнце на заре. Косы ее были темны, как ночь, а чело ясно, как утренняя звезда, и она била себя по щекам, нежным, как распустившаяся роза, и слезы потоком текли из ее глаз. И когда царь Зухейр увидел, как она прекрасна, его страсть вспыхнула еще сильнее.

А всадники Бену Абс напали на похитителей подобно львам из чащи, и воины Бену Гураб спаслись бегством. Тогда царь Зухейр подошел к женщинам и девушкам и успокоил их, и они вернулись в свои палатки, а потом он приказал Рабиа ибн Зияду прикрыть Тумадир своим покрывалом. А про пленных из племени Бену Гураб он сказал своему соседу, что подвергнет их побоям и мучениям за то, что они осмелились напасть на него, а сам тайно приказал одному из своих эмиров отпустить их. Потом он приказал принести еду и питье, чтобы провести время с отцом Тумадир и со своими приближенными. Царь поздравил отца Тумадир со спасением и избавлением от позора и плена, рабы принесли всякие яства и вина, и они стали есть, пить и веселиться, потому что на смену горестям пришла радость.

Царь Зухейр так восхвалял своего соседа, превознося его доблесть и щедрость, что тот вскочил со своего места со слезами на глазах и воскликнул:

― О благородные и родовитые арабы, я свидетельствую перед вами, что я раб этого великодушного царя и готов отдать ему все, что имею. Самое драгоценное мое достояние — моя дочь Тумадир, которая мне дороже всего на свете. Я не хотел выдавать ее замуж и доселе скрывал ее и от царей и от нищих. А теперь я прошу вас, о благородные и родовитые арабы, поклониться царю и просить его, чтобы он взял мою дочь себе в невольницы, а я сам стану его рабом.

А говорил он все это, когда вино играло в его крови и его чувства помутились. И все присутствующие сказали ему:

― Ты говоришь правильно и отдаешь свою жемчужину тому, кто знает ей цену и кто возвысит выкуп за нее так, что он превзойдет все выкупы, какие доселе давали за дочерей арабов. Мы просим царя взять Тумадир в жены, оставив при ней всех ее невольниц.

Тогда царь Зухейр встал, стараясь скрыть свою радость, и, взяв руку отца Тумадир, сказал:

― О благородный господин, я согласен породниться с тобой и взять твою дочь в жены.

И он тут же приказал разбить палатку для свадьбы. Никто не перечил этому, и едва наступила ночь, девушку привели к царю. А ее прибытие было для него слаще, чем выздоровление для больного: ведь он видел ее, а она была подобна солнечному лику на гибкой тростинке, и на щеках ее цвели дамасские розы — и царь возблагодарил судьбу. А потом он устроил пир и одарил своих гостей золотом, серебром и одеждой.

Так царь провел семь дней, а потом вернулся в становище своего племени. Там он велел заколоть множество овец и верблюдов и пировал со своим племенем целые десять дней. Царь Зухейр был так счастлив, что ему удалось получить в жены девушку, красотой превосходившую полную луну, что однажды он, ослепленный высокомерием и самодовольством, рассказал жене, как ему удалось получить ее и какую хитрость он придумал для этого. И поступок Зухейра оказался противен Тумадир, но так как она была женщиной умной и сдержанной, то ничего ему не сказала, до тех пор пока он не опьянел и не начал ласкать ее. Тогда она оттолкнула его, говоря:

― Неужели ты не стыдишься того, что сделал? Ведь ты берешь дочерей арабов хитростью и при этом скупишься на выкуп, а еще говоришь, что ты доблестный фарис!

Слова Тумадир задели царя за сердце, и он сказал ей:

― Горе тебе, я не поскупился на твой выкуп и не сделал ничего такого, что было бы недостойно мужчины. Просто твой отец не хотел выдавать тебя замуж, и у меня не было другого выхода. А если бы я знал, что он отдаст тебя мне, я отдал бы за тебя любой выкуп.

― Ты думаешь, — ответила она, — что взял меня хитростью и коварством, а на самом деле я хитрее и коварнее тебя!

И когда царь Зухейр услышал это, им овладело волнение и беспокойство. Он сел на своем ложе, глаза его загорелись гневом, и он сказал своей жене:

― О недостойная, скажи, в чем ты усмотрела мою слабость, почему ты утверждаешь, что ты и твой отец хитрее и коварнее меня?

Тумадир ответила:

― О господин мой, не стоит так огорчаться, ведь ты знаешь, что тот, кто распускает язык, всегда получает ответ, который ему не по сердцу, а тот, кто презирает людей и считает их ничтожными, всегда сам оказывается в дураках. Знай же, что моя сестра, которую ты, как тебе казалось, видел в нашем становище, в этот миг так же далека от тебя, как прежде. Она прекраснее полуденного солнца, а я не гожусь ей даже в служанки. А когда ты осыпал моего отца похвалами, ему стало стыдно и он подарил тебе меня. Имя моей сестры Тумадир, ее красота поражает всякого, кто ее видит, но никто не в состоянии ее описать. А мое имя Хида[25 - Хида (араб.) — «обман».], и я далеко не так прекрасна, как она, и если бы дело не было сделано, я бы ничего тебе не рассказала.

И когда Зухейр услыхал такие слова, сон бежал от его глаз и от гнева он чуть не потерял рассудок. Он спросил жену:

― Правду ли ты говоришь?

И она ответила:

― Да, клянусь повелителем небес, я говорю правду, а если ты мне не веришь, пошли какую-нибудь умелую старуху, чтобы она взглянула на мою сестру из-за покрывала.

Но царь сказал:

― Если дело обстоит так, как ты говоришь, то твою сестру сможет увидеть только ничтожный нищий или нищенка или бродячий торговец, который ходит от палатки к палатке.

И жена согласилась с ним, сказав, что арабские девушки не стыдятся бродяг и нищих и не закрывают от них своего лица. Тогда Зухейр сказал:

― Клянусь честью арабов, священным месяцем раджабом и господом, повеление которого обязательно для всех его рабов, мне необходимо разузнать всю правду.

И когда наступило утро, царь сказал своим слугам:

― Если кто-нибудь захочет посетить меня, скажите, что я нездоров после вчерашнего пира и хочу сегодня отдохнуть.

И когда пришли царские приближенные, слуги передали им слова царя, и те разошлись по домам. А Зухейр еще некоторое время размышлял о своем деле, а потом снял с себя царскую одежду, переоделся в платье торговца и взял мешок с духами и благовониями. Потом он подпоясался, надел на голову пеструю чалму и отправился в становище отца Тумадир, размышляя о том, как ему лучше сделать свое дело.

А тем временем Тумадир, как только муж ее ушел, встала, переоделась в мужскую одежду, повязала голову чалмой и тоже направилась к жилищу своего отца. Войдя в палатку, она рассказала отцу и брату о поступке Зухейра и о том, что она задумала. И мужчины поразились ее хитрости и смелости, а она сказала им:

Выйдите из палатки и спрячьтесь где-нибудь неподалеку, а мы с матерью останемся здесь и будем ждать царя. А когда он появится, мы его позовем, возьмем у него мешок и станем отвлекать всякими разговорами. Тут-то вы и хватайте его и не отпускайте до тех пор, пока он не отдаст за меня выкуп. Помните, если вы не получите за меня выкупа, то и вы и я будем опозорены навеки. А если он станет упрекать вас, то скажите ему, что это воздаяние за его дерзкий поступок и дерзкие речи.

Отец и брат Тумадир согласились выполнить ее затею, ибо слова царя Зухейра и его поступок наполнили их сердца гневом. И они опоясались мечами и спрятались в таком месте, откуда можно было видеть, когда появится царь.

Тумадир сняла мужскую одежду, надела свои платья, насурьмила веки, повязала повязку и села, ожидая прихода Зухейра. А мать ее приговаривала:

― О доченька, после такого позора нам остается только переселиться с его земель.

Тумадир же успокаивала ее, говоря:

― Не беспокойся и не печалься, я все улажу.

И вдруг они увидели царя Зухейра, который ходил среди палаток, высматривая что-то наподобие лисы. Тут мать Тумадир позвала его:

― Эй, разносчик, нет ли у тебя духов и благовоний, подходящих для девушек?

Он ответил:

― У меня есть духи, которые годятся для всех.

И с этими словами Зухейр направился к ним, а сердце его горело огнем. И он не узнал свою жену, а она пронзала его своими разящими как мечи взорами. Царь спросил у матери Тумадир:

― Не угодно ли им благовоний?

И Тумадир ответила:

― Да, если только я того стою.

И царь ответил:

― Клянусь жизнью, ты стоишь того, чтобы умереть за тебя.

Потом он спросил у матери:

― Как ее имя?

И она ответила:

― Тумадир.

И он спросил:

― А у тебя есть другая дочь?

Она сказала:

― Да, ее имя Хида. Царь Зухейр видел мельком Тумадир, но мы не отдали ему ее, ибо она слишком прекрасна для него, а мы хотим отдать Тумадир какому-нибудь из великих царей. Поэтому мы спрятали ее и вместо нее отдали ему нашу старшую дочь.

И когда царь Зухейр услыхал ее слова, свет померк в его очах и он сказал себе: «Клянусь творцом, если только я выйду отсюда, я должен отомстить ее отцу и брату за обман и убить их, а эту девушку взять себе». И царь хотел отдать благовония и уйти, но тут отец и брат Тумадир напали на него, как львы, схватили его и связали по рукам и ногам. Тогда его жена Тумадир подошла к нему и, открыв лицо, сказала:










― Ну как, царь, кто же из нас хитрее?

А царь Зухейр, когда его схватили и связали, подумал, что настал его последний час. Увидев свою жену, он воспрянул духом. И он спросил ее:

― Что заставило тебя так со мной поступить?

И она ответила:

― А то, что ты опозорил меня и моего отца, сказав, что ты взял меня хитростью и коварством. Клянусь создателем Земзема, мы не отпустим тебя и я не буду твоей женой до тех пор, пока ты не поклянешься, что пригонишь к моему отцу верблюдов, верблюдиц и овец и сполна отдашь за меня выкуп. А если ты этого не сделаешь, то останешься навеки в таком положении!

Услыхав это, царь улыбнулся и пожалел, что открыл жене свою тайну. Он сказал:

― Развяжи меня, и я дам твоему отцу пятьсот верблюдиц!

Но она сказала:

― Пятисот верблюдиц мало за один час близости со мной.

Царь сказал:

― Я прибавлю еще столько же верблюдов.

Но Тумадир ответила:

― Этого мало за одну ночь, проведенную со мной.

Тогда царь воскликнул:

― Если хочешь, посчитай все свои ночи и часы, и я отдам тебе всех моих верблюдов и верблюдиц!

Услыхав его слова, она улыбнулась и развязала его, и они сошлись на тысяче верблюдов, двадцати отборных конях, двадцати рабах и двадцати рабынях, и царь поклялся господом исполнить все, о чем они договорились.

И Зухейр находился у них, пока не стемнело, а потом они все вместе вернулись в становище царя, и после этого он полюбил свою жену еще больше. Он жил с ней в мире и согласии, и она родила ему десятерых сыновей, подобных львам, среди которых были Шас, Кайс, Науфаль, Харис, Нахшаль, Малик, Джандаль и другие, а в те времена, если женщина рожала десятерых мальчиков, ее называли Мунджиба. Потом она родила дочь, которую назвали Мутаджаррида, и она была одной из прекраснейших девушек среди дочерей арабов.

А Бену Абс, Бену Зухейр, Бену Кирад, Бену Зияд были основой своего славного племени, и среди них самыми сильными и стойкими были Бену Кирад. А царю Зухейру покорились все арабы, и вожди приносили ему дары со всех сторон.




ГЛАВА ВТОРАЯ


А племя Бену Абс совершало один набег за другим, убивая воинов и вождей и наводя страх на всю землю арабов. Но вот некоторые семьи из этого племени обеднели из-за того, что у них постоянно бывало множество гостей. Тогда они решили совершить набег и угнать скот какого-нибудь чужого племени, как обычно поступали в то время для того, чтобы поправить свои дела. Их было всего десять всадников, и среди них был эмир Шаддад ибн Кирад, известный своей доблестью. Его конь также славился среди арабов — эмир Шаддад сложил множество стихов, в которых воспевал его красоту, верность и резвость. Так вот, когда эти фарисы отправились в поход, они отдалились от своих земель, ибо не хотели совершать набеги вблизи своих становищ, и дошли до земель Бену Кахтан.

И вот однажды они дошли до двух гор по названию Аджа и Сельма. А в долине между этими горами они увидели многочисленное племя, обладающее большими стадами. Там виднелись шатры и палатки, значки и знамена, большинство шатров было сделано из парчи, которая сверкала на солнце и переливалась разными цветами, и все становище было подобно волнующемуся морю, такое множество там было рабов, невольников, всадников и прекрасных девушек. Было видно, что это славное племя — а имя его было Бену Джадила — и что живет оно спокойно, не помышляя ни о нападениях врагов, ни о каких-либо других превратностях судьбы. И когда всадники Бену Абс увидели, сколь многолюдно это становище, они не решились напасть на него и укрылись на выбранном ими пастбище, где по густой траве разбрелась тысяча верблюдиц, принадлежащих племени Бену Джадила. А этих верблюдиц пасла чернокожая рабыня, широкоплечая, полногрудая, сильная, с широкими бедрами. Когда она нагибалась, ее стройный стан был подобен ивовой ветви, а румянец на щеках сверкал, подобно молнии. А невольнице помогали двое маленьких детей, которые подгоняли скот.

И когда всадники Бену Абс увидели этих верблюдиц, они бросились на них и погнали их как кроликов, коля со всех сторон остриями своих копий, а испуганные верблюдицы побежали от всадников, убыстряя свой бег с каждым шагом. И вместе с ними бежала чернокожая рабыня, а за ней двое ее детей. А всадники Бену Абс гнали верблюдиц, приготовившись к бою с преследователями. И вот не успели они отдалиться от становища, как заметили позади себя густое облако пыли, которое поднялось и закрыло весь небосвод. А когда облако рассеялось, из-за него показались блестящие кольчуги и сверкающие шлемы и послышались крики всадников и ржание коней. Не прошло и часа, как эти воины догнали всадников Бену Абс и, подскакав к ним, воскликнули:

― Куда вы, собаки арабов, ведь мы все равно догоним вас! Вы сами стремитесь к своей гибели. Оставьте угнанный вами скот и спасайтесь!

И они напали на воинов Бену Абс, а те подняли на дыбы своих коней и, сжимая в руках копья и пригнувшись к седлам, встретили нападение врагов и устояли перед ударами их копий. Тут полились потоки крови, и тела поверженных фарисов усеяли землю. Конские копыта высекали ослепительные искры, борцов становилось все меньше, а трусы обратились в бегство. И сражение продолжалось до полудня, но Бену Джадила так и не смогли одержать верх над Бену Абс, и наконец их решимость ослабела. Увидев это, Бену Абс издали свой клич, и их противники обратились в бегство, направляясь в свое становище. А всадники Бену Абс отправились в обратный путь и двигались до тех пор, пока ночной мрак не скрыл от них дорогу.

И они остановились у водоема, чтобы отдохнуть там, поесть и выспаться до наступления утра. Тут эмир Шаддад заметил чернокожую рабыню, которая пасла похищенных верблюдов, и она тронула его сердце, и он захотел сближения с ней, видя, как хорошо она сложена, как строен ее стан, подобный гибкой ветви, и как чарует ее томный взгляд под темными веками. Ее речь ласкала слух, щеки сверкали свежестью, а улыбка была исполнена сладости. И эмир Шаддад сделал рабыне знак и пошел, а она последовала за ним. И они отошли далеко от других всадников Бену Абс, и Шаддад стал требовать, чтобы она исполнила его желание, но она противилась этому недостойному делу, потому что она была из знатного дома. Тогда он сказал ей:

― Ты теперь стала моей женой, а твои дети будут со мной, и я окажу тебе почет.

Тогда она покорилась ему, и он провел с ней время, наслаждаясь ее красотой. А потом он вернулся к своим спутникам и рассказал им о том, что произошло, и они захотели сделать то же и стали преследовать эту невольницу. Но она не покорилась никому из них и убежала в степь, поступив как свободная женщина. И когда эмир Шаддад увидел это, им овладели гнев и ревность, и он сказал своим спутникам:

― Я согласен взять ее как свою долю в добыче, оставьте ее.

Тогда они оставили ее, и ни один из них не смог овладеть ею, кроме эмира Шаддада, которого она избрала.

А наутро воины пустились в путь, гоня с собой захваченных в набеге баранов и верблюдов, и наконец прибыли в свое становище. Там они разделили добычу и устроили пир, пригласив царя Зухейра и выделив для него долю в добыче. А невольница Забиба и ее дети стали добычей эмира Шаддада, и ее уважали и рабы и свободные. Имя ее старшего сына было Джарир, а младшего — Шейбуб, и были они сущие чертенята. И эмир Шаддад оставил рабыню и ее сыновей вместе с другими своими невольницами на пастбище, где они пасли скот. И он оставался верен своей любви к ней и посещал ее и днем, и вечером, и во всякое время.

А вскоре стало видно, что Забиба беременна. Прошло несколько месяцев, наступил срок родов, она почувствовала боли и, прокричав всю ночь до зари, родила мальчика. И был он чернокожий, крупный, как слоненок, широкоплечий, большеглазый, большеротый, с широкой грудью и спиной, с крепкими костями, с большой головой, с приплюснутым носом и курчавый. Но, несмотря на все это, и лицом и сложением он походил на своего отца Шаддада. Увидев его, эмир Шаддад сильно обрадовался и сказал:

— Слава тому, кто создал тебя таким! — и назвал сына Антара.

Он велел Забибе хорошенько смотреть за младенцем, а сам очень часто навещал их.

А младенец рос очень быстро, и если мать не давала ему грудь, он начинал кричать, ворчать и рычать, как дикие звери, а глаза его краснели, как горящие уголья. Его каждый раз приходилось заворачивать в новые пеленки, потому что он разрывал самые крепкие ткани. А когда Антаре исполнилось полных два года, он стал бегать между палаток, хватая колья, на которых они были укреплены, и вырывая их, так что палатки падали на головы хозяев.

А потом Антара нашел новую забаву: он боролся с собаками, хватал их за хвост и душил щенят. Завидев какого-нибудь малыша, он набрасывался на него и опрокидывал на спину, а если встречал мальчика постарше, то обязательно затевал с ним драку и всегда оказывался победителем. Так было, пока мать кормила его грудью, а к тому времени, когда ему исполнилось три года, он непомерно вырос, возмужал и превосходил силою всех детей своего племени.

И когда те десять всадников Бену Абс, которые были вместе с эмиром Шаддадом в набеге, услыхали об Антаре, они подивились этому чуду и захотели посмотреть на этого удивительного ребенка. А увидев Антару, каждый из них захотел забрать его себе и сделать своим рабом. Тогда они пришли к Шаддаду и сказали:

Когда мы делили добычу, с этой рабыней было только двое детей, но она была беременна этим третьим ребенком, а речи о нем при разделе не было.

И тут они заспорили, поднялся страшный крик, началась ссора, воины обнажили мечи, и между ними завязался бой. И каждый из них утверждал, что Антара — его раб, а родные и близкие каждого всадника поддерживали своего вождя. Тут в племени поднялась целая смута, уладить которую было невозможно.

Услыхав крики этих всадников, царь Зухейр приказал позвать их к себе. Войдя к царю, эмир Шаддад и десять славных фарисов приветствовали его и поцеловали перед ним землю, а он спросил их, что послужило причиной их ссор и раздоров.

Тогда всадники Бену Абс рассказали царю Зухейру обо всем и попросили его рассудить их. Выслушав их, царь Зухейр крайне удивился и сказал Шаддаду:

― Приведи мне этого раба, о котором идет спор, чтобы я мог посмотреть на него.

И эмир Шаддад тотчас же отправился и через некоторое время привел мальчика и поставил его перед присутствующими. А мальчик озирался вокруг, как потревоженный лев, и глаза его налились кровью. И все присутствующие дивились, глядя на него, и говорили:

― Вот так ребенок, он подобен льву, вышедшему из логова!

И царь Зухейр дивился вместе со всеми этому ребенку, которому не было и четырех лет, но который телосложением и силой был подобен двадцатилетнему юноше. Он позвал Антару и бросил ему кусок мяса, но одна из собак, стоявших перед царем, опередила мальчика, схватила мясо и бросилась бежать. Тогда глаза Антары чуть не вылезли из орбит от гнева, и он пустился бежать за собакой, догнал ее, повалил, ухватился за мясо, которое она держала во рту, просунул руку между ее челюстями, раздвинул их так сильно, что разорвал всю шею собаки, выхватил мясо и вернулся к Шаддаду, поедая свою добычу. Все присутствующие чуть не онемели от удивления. А царь Зухейр сказал:

То, что сделал Антара, доказывает его силу и доблесть, и я уверен, что он будет одним из храбрейших людей.

А потом Зухейр обратился к десятерым соперникам из племени Бену Абс и сказал им:

― О братья, избавьте меня от печали и заботы и выслушайте мои слова! Если вы повинуетесь мне, то оставьте ваше соперничество, не ссорьтесь друг с другом и не обрекайте друг друга на гибель из-за этого ребенка. Бросьте же это недостойное дело, а если вы хотите, чтобы кто-нибудь рассудил вас по справедливости, то обратитесь к судье арабов Бишару ибн Куттыйя аль-Фазари, который опытнее меня в этих делах.

И воины повиновались царю, тотчас же оседлали своих коней и отправились к Бишару ибн Куттыйя, благороднейшему из людей, знатоку всех родословных и преданий. И когда они предстали перед ним и объяснили ему свое дело, судья спросил их:

― Был кто-нибудь из вас близок с этой женщиной?

Они ответили:

― Никто из нас не был с ней близок, кроме эмира Шаддада.

Тогда судья сказал им:

― Вы сами свидетельствуете против себя, так как, если никто из вас не был с ней близок, этот ребенок не может принадлежать никому из вас. Как же я могу забрать ребенка у этого человека и отдать его чужому? Кроме того, ребенок похож на Шаддада. Я решаю, что он должен находиться при матери вместе с ее другими детьми. Бросьте же ваши споры, прекратите смуты и вернитесь на путь мира и согласия.

И воины повиновались судье и отказались от своих прежних намерений, а эмира Шаддада это решение сделало счастливейшим из людей. А когда они вернулись в свои земли, о решении судьи стало известно всему племени, и все обрадовались наступлению мира и прекращению раздоров.

А эмир Шаддад выделил для Забибы отдельный шатер и обеспечил ее пищей, питьем и одеждой, чтобы она могла воспитывать и растить своих детей, и особенно просил ее смотреть за Антарой, который тем временем рос и мужал. И каждый день он выходил вместе со своей матерью и ее старшими детьми в степь, в пустыню и на пастбище и там помогал им пасти верблюдов и верблюдиц. И вскоре Антара вырос, его кости окрепли, мускулы затвердели, а речь стала острой и меткой. Он никогда не спускал обидчику и учинял расправу над любым из своих сверстников, если кто-нибудь из них осмеливался сказать ему грубое слово. А с пастбища он возвращался вместе с другими рабами, но никогда не считался ни с чьим желанием, а поступал всегда только по своей воле. А если кто осмеливался ему перечить, он набрасывался на такого человека и бил его палкой, не давая спуску даже самому старшему из рабов. Каждый день к Шаддаду приходили то дети, то взрослые рабы и жаловались ему на Антару, и вскоре все рабы до единого стали его врагами. Тогда Шаддад, стремясь отвлечь сына от шалостей, поручил ему пасти небольшое стадо овец. Антара очень обрадовался этому и каждый день выгонял свой скот подальше от становища, куда-нибудь в глубь пустыни. Там он, оставив стадо в каком-нибудь безопасном месте, мечтал о своих будущих воинских подвигах или бегал наперегонки с пастушьими собаками, учась нападать и отступать, а силы его с каждым днем росли.

И вот однажды Антара углубился в степь в поисках укромного места, где бы он мог предаться своим играм, и палящее солнце застало его далеко от становища Бену Абс. Антара подошел к дереву, чтобы укрыться в его тени, прислонился спиной к стволу и оттуда наблюдал за своими овцами. И вдруг из расщелины выскочил огромный большеголовый волк, бросился на овец и рассеял их. Увидав это, Антара вскочил, схватил свою палку и с криком подбежал к волку. Но зверь не обратил на него никакого внимания, ринулся на овец и разогнал их по всей степи. Тогда Антара набросился на волка и ударил его своей палкой прямо между глаз, так что мозг брызнул из его ушей, а потом кинулся на зверя и в сильном гневе стал топтать его ногами. Убив волка, он отрезал его лапы и голову и вернулся к своему дереву, рыча, как свирепый лев, и восклицая:

— У, проклятый, не отведать тебе овец Антары, ты, наверно, не знал, что я сам — доблестный лев!

Лапы и голову волка он положил в свою сумку, а тело его бросил в степи. А потом он сел под деревом и, ощутив вдохновение, сложил стихи о своей битве со степным волком — и это были первые стихи Антары.

А когда наступил вечер, бесстрашный Антара направился в свое становище. Там его встретила мать и, взяв у него сумку, нашла в ней волчьи лапы и голову. Она очень испугалась и спросила сына, откуда у него эти лапы и голова, и он рассказал ей обо всем, что произошло в степи. И Забиба изумилась и отправилась к эмиру Шаддаду, чтобы показать ему волчью голову и рассказать о случившемся, А Шаддад дивился и восхищался храбрости и силе мальчика и говорил Забибе:

― Этот ребенок творит чудеса.

А во время этого разговора они услыхали, как за палаткой плачет брат Антары Шейбуб. Шаддаду неприятно было слышать плач ребенка, и он позвал его к себе и спросил, почему он плачет. И мальчик ответил:

― О господин, ты поручил мне пасти барашков, и я чуть не умер, потому что целый день бегал за ними.

А дело было вот в чем: когда Шаддад поручил Антаре пасти овец, он дал молодых барашков его брату Шейбубу, который считался лучшим бегуном в племени. В тот день Шейбуб погнал своих барашков в степь, и они отошли далеко от становища. Увидав зеленую лужайку, мальчик погнал туда скот, и пока барашки паслись, он стоял и наблюдал за ними. А на этой лужайке жила лиса, которая, завидев стадо, побежала прочь. А Шейбуб приметил ее издали и подумал, что это барашек, который отбился от стада и блуждает по степи. Он снял кафтан с плеч, взял в руку палку и пустился бежать, а бегал он быстрее газели. Учуяв погоню, лиса ускорила бег, а Шейбуб припустился за ней, перелетая от лужайки к лужайке, подобно птице. Наконец он настиг лису и пригнал ее к своим барашкам, а те, увидав лису, разбежались во все стороны. А Шейбуб бросился за ними и собрал их на лужайке, но тогда лиса удрала; он побежал за ней и снова пригнал ее, но тут барашки опять разбежались. И так продолжалось до самого вечера, так что, когда Шейбуб пригнал свое стадо в становище, он плакал от усталости. И эмир Шаддад сказал ему:

― Стоит ли горевать из-за какого-то несчастного барана! Покажи мне его, я зарежу этого барашка, лишь бы избавить тебя от него!

И когда Шейбуб показал ему этого барашка, Шаддад увидел, что это не барашек, а лиса. Тогда он схватил ее и убил и, обратившись к Забибе, сказал:

― Ну и дети у тебя — настоящие чертенята! За ними нужен глаз да глаз, особенно за Антарой! Смотри не оставляй его без присмотра ни днем, ни ночью, а то его еще растерзают дикие звери. Лучше ты паси скот, а он пусть будет возле тебя, и не заходите далеко в степь, чтобы на вас не напали враги.

И наутро Забиба вышла вместе со своими сыновьями, и они погнали по степи коней, верблюдов и баранов. Она запрещала Антаре заходить далеко, но он не слушал ее и выбирал самые плодородные земли и пастбища, расположенные далеко в степи, там, где были лужайки, ручьи и зеленая трава. А в это время Антара начал учиться ездить верхом. Он выбирал коня получше, садился на него и обучался всем приемам верховой езды и воинского искусства, разгоняя коня то в одном направлении, то в другом и упражняясь в метании копья. А Забиба скрывала от эмира эти игры Антары, опасаясь, как бы отец не вздумал избить его или связать.

И вот однажды Антара взял кафтан своего брата Шейбуба, повесил его на дерево и, гарцуя вокруг этого дерева на одном из коней Шаддада, метал копье в кафтан до тех пор, пока не изорвал его в клочья. Потом он взял кафтан своего брата Джарира и свой кафтан и изорвал их таким же образом. Тем временем Шейбуб, страшась гнева Шаддада, отправился к тому месту, где спали другие рабы, и взял чужой кафтан, оставив вместо него свой, изорванный Антарой. Потом он также заменил рваные кафтаны братьев, и никто не заметил этого, так как была сильная жара и все рабы спали. И так Антара упражнялся каждый день, а Шейбуб заменял порванные кафтаны, и по вечерам пастухи и рабы начинали спорить и драться, обвиняя друг друга в подмене одежды. И когда Антара разорвал все кафтаны рабов, он стал брать одежду других людей, в то время как они спали, а потом Шейбуб снова менял порванную одежду на целую. И каждое утро вновь вспыхивали ссоры и раздоры, и пастухи никак не могли узнать, кто это делает. А Антара и Шейбуб вели себя очень хитро: они выходили на пастбище раньше всех и возвращались позже всех, так что никто не мог их заподозрить. Так продолжалось некоторое время, и все племя было взбудоражено непрерывными спорами и драками.

И вот однажды эмир Шаддад выехал навстречу стаду, чтобы проверить свой скот. И когда Шейбуб увидел, что их господин приближается к ним, он сказал своим братьям:

— Горе вам, наш господин Шаддад скачет сюда. Я боюсь, как бы он не наказал нас за наши порванные кафтаны. Гоните скот как можно скорее, а я пойду к нему навстречу и что-нибудь совру — может быть, он мне поверит. Ну, а если не поверит, то придется как-нибудь изловчиться, чтобы избежать наказания.

И сказав это, Шейбуб подбежал к эмиру Шаддаду с плачем и стенаниями, пал на землю, посыпал прахом голову и разорвал одежду. А эмир испугался за свой скот и крикнул Шейбубу:

― Горе тебе, раб, что с тобой, уж не случилась ли с вами какая-нибудь беда? Может быть, мои верблюды разбежались или кто-нибудь похитил моих коней?

Но Шейбуб ответил:

― Нет, эмир, ничего такого с нами не случилось. Сейчас я расскажу тебе, что произошло. Мы угнали скот в долину и там пасли его, как вдруг с неба опустилась огромная туча саранчи и забила вход в долину. Мы стали ловить ее и разгонять плащами, и саранча изорвала всю нашу одежду. А если бы мы этого не сделали, пропали бы наши верблюды, верблюдицы и кони.

И Шаддад сказал:

― Ты лжешь, незаконнорожденный! Где это видано или слыхано, чтобы саранча поедала одежду?

Но Шейбуб ответил ему:

― Это сущая правда, господин, клянусь жизнью, ведь это была огромная саранча, величиной с воробья!

Тогда Шаддад сказал:

― Не следует вам заходить так далеко в степь!




ГЛАВА ТРЕТЬЯ


Прошло некоторое время. Антара продолжал упражняться в воинском искусстве, а его мать ничего не говорила об этом эмиру Шаддаду, боясь, что он разгневается и изобьет или свяжет мальчика. А Антара стал еще сильнее, еще шире в плечах, еще крепче в мускулах, а голос его стал таким сильным, что, если какой-нибудь верблюд отбивался от стада, Антара кричал ему вслед и верблюд в страхе возвращался. Антара мог остановить верблюда, схватив его за хвост. Самого сильного верблюда он мог поставить на колени, повалить, потащить за собой, а когда верблюды ему не подчинялись, он бил их и разрывал им челюсти. И все рабы, и близкие и дальние, стали бояться Антары и уважать его.

А У царя Зухейра было двести рабов, которые пасли его верблюдов, верблюдиц, баранов и овец. Старшим же сыном и наследником царства Зухейра был его сын Шас. У Шаса было также множество рабов, которые пасли его скот, и старшим среди них был раб по имени Даджи. Шас любил этого раба за его силу и храбрость и за то, что он хранил его овец и верблюдов, и все рабы до единого боялись и уважали Даджи. Поэтому он стал притеснять и сильных и слабых и заставлял служить себе всех без исключения. Только Антара не обращал на него внимания и не боялся его, и тогда Даджи возненавидел Антару и задумал погубить его.

И вот однажды вечером пастухи направились, как обычно, к водоему, чтобы напоить скот. Там собралось множество бедняков, вдов и сирот, которые тоже пришли, чтобы напоить своих верблюдов и овец. Все они столпились у воды, а Даджи, раб Шаса, сына царя Зухейра, остановился у водоема и захватил его, не давая никому подойти к воде, хотя пруд был большой и места хватило бы для всех. Но Даджи хотел показать свое могущество, а перечить ему никто не смел. А бедняки, вдовы и сироты стояли у пруда и ничего не могли сделать, и это было приятно жестокому и коварному Даджи. Тогда к нему подошла старая женщина из племени Бену Абс и стала униженно просить его, а потом стала на колени и сказала:

― Господин мой Даджи, окажи мне милость и напои моих овец, ведь их молоко — моя единственная пища. Сжалься над моей старостью и моими слезами.

Даджи оттолкнул ее, а женщина продолжала молить его, но его сердце осталось глухо к ее словам. И бедной женщине пришлось отступить, и она ушла, заливаясь слезами. Тогда выступила другая старуха, известная своим благородством, щедростью и гостеприимством, и сказала:

― Господин мой Даджи, я, как ты видишь, слабая женщина, время унесло моих близких и оставило меня одинокой. Я потеряла мужа и детей, и теперь у меня нет другого достояния, кроме этих овец, молоком которых я питаюсь, и судьба не оставила мне никого, кто бы следил за ними. Сжалься же над моим одиночеством и над моей старостью.

И когда Даджи услыхал ее слова и увидел, как столпились возле него женщины и мужчины, кровь ударила ему в голову и желчь разлилась по телу, такой несдержанный и скверный у него был нрав. И он повернулся к этой старухе и толкнул ее в грудь, а она упала на спину, сильно ударившись о землю. А тут еще рабы, которые были с Даджи, стали над ней потешаться.

И в это время Антара подошел к водопою и увидел, как обошелся Даджи с этой женщиной. Тогда в нем взыграла арабская гордость, а в душе забушевала бедуинская страсть к свободе. И он не стерпел несправедливости Даджи, и его лицо, подобное темной ночи, пожелтело от гнева. Он подошел к Даджи и закричал на него, ругая его и понося за то, что он сделал. А Даджи был огромного роста, грубого сложения, широкоплечий и сильный. И когда он услышал оскорбления и поношения, которыми осыпал его Антара, он едва не лишился чувств. Потом он поднял руку так, что стала видна чернота его подмышек, и ударил Антару по лицу так сильно, что у Антары глаза чуть не вылезли из орбит и он чуть не умер. Оправившись от удара, Антара постоял немного, чтобы набраться сил, а потом набросился на Даджи, схватил его одной рукой за руку, а другой за шею, поднял его так высоко, как только мог, и, ударив о землю, сломал ему все кости и тут же покончил с ним. Потом он отступил от Даджи, ворча и рыча от гнева, подобно рассерженному льву.

И когда рабы, окружавшие Даджи, увидели это, они подняли крик и набросились на Антару со всех сторон с камнями и палками. Тогда Антара снял плащ и обернул им руку, чтобы укрыться от камней, как это делали арабские рыцари в разгар битвы. Потом он вырвал у одного из рабов палку и бросился на своих противников, как лев. И крики стали еще громче, а рабы сгрудились вокруг Антары, стремясь погубить его или хотя бы нанести ему увечье. А вокруг поднялась такая пыль, что ничего не было видно. Но Антара ловко орудовал своей палкой: ни один воин на свете не сумел бы так метко разить даже мечом. Он увечил одного врага за другим, и с их голов кровь ручьями стекала на землю.

А среди сыновей царя Зухейра был один по имени Малик. Он был прекрасен и телом и душой и походил на полную луну, когда она восходит во мраке ночи. Стан его был прямее копья, а лицо было ясное как заря. Малик был доблестен и справедлив, он защищал женщин и оказывал покровительство странникам, а царь Зухейр любил его за доброту и постоянно желал видеть его. И в то время как Антара сражался с рабами Шаса, эмир Малик как раз выехал на охоту вместе со своими рабами, которые прислуживали ему и сопровождали его в пустыне. И вот, приблизившись к водоему, Малик услыхал громкие крики и увидел облако, заслонившее небо. Тогда он пришпорил своего коня и направился в ту сторону, где подымалась пыль, чтобы узнать, что там случилось.

А подъехав, он увидал толпу рабов, которые громко кричали, окружив одного чернокожего юношу. Эмир Малик спросил у своих слуг:

― Кто этот юноша?

И они ответили ему:

― Этот юноша — Антара, раб эмира Шаддада ибн Кирада.

И эмир Малик видел, что Антара побеждает этих рабов, несмотря на их превосходство в числе, что он разгоняет их направо и налево, нападая на них, как лев, хотя кровь потоками льется из его ран. Сражаясь, Антара восклицал:

― О проклятые, ведь храбрость — это терпение в час битвы! Антара решился лучше погибнуть, чем бежать!

Услышав эти слова и видя подвиги Антары, Малик прослезился и сказал:

― Как могучи твои руки, как упорно твое терпение, как сильна твоя защита и как прекрасно твое нападение!

Потом он крикнул на рабов Шаса, разгоняя их в разные стороны:

― О проклятые, неужели вы не стыдитесь нападать толпой на одного человека, да к тому же еще на такого юного! Убирайтесь, негодные, не то мой меч не пощадит ни ближнего, ни дальнего!

И рабы ответили ему:

― Господин, он убил Даджи, раба твоего брата Шаса!

Но эмир Малик вскричал:

― Вы лжете, ни один разумный человек этому не поверит, ведь Даджи, раб моего брата, испытанный воин, как же может справиться с ним этот ребенок?

А потом он наклонился к Антаре, чтобы посмотреть, как он себя чувствует, и услыхал, что тот ворчит и рычит, как рассерженный лев, и произносит стихи, в которых восхваляет свою доблесть и поносит своих врагов.

Услыхав стихи Антары, эмир Малик крайне удивился и, приблизившись к нему, взял его за руку, пододвинул к своему стремени и спросил, почему он дрался с рабами. И Антара рассказал ему все без утайки, а потом добавил:

― Когда я, господин мой, увидел, что он сделал с этой старухой, я подошел к нему и стал его ругать, и он ударил меня по лицу, так что едва не убил. Тогда я поднял его и легонько ударил о землю, но его кости сломались, и он испустил дух, испив чашу гибели. А когда эти рабы увидели, что я сделал с их предводителем, они набросились на меня, чтобы отомстить, и я был вынужден защищаться. И если бы ты не пришел мне на помощь, я бы погиб и лежал бы теперь убитым в этой бесплодной пустыне.

И когда эмир Малик услыхал слова Антары и убедился в том, что он говорит правду, он полюбил его за его силу и храбрость и сказал ему:

― Иди у моего стремени и не бойся никого под этим небом, кто ест хлеб и пьет воду. Клянусь Земземом, я буду защищать тебя ото всех и не покину тебя, пока жив!

И Антара подошел к его стремени, поцеловал его ноги и пошел вместе с его рабами.

Но когда эмир Малик приближался к своим шатрам, он увидел своего брата Шаса, который скакал к нему навстречу с обнаженным мечом в руке. Его меч сверкал, как молния, а под ним* была кобылица, которая мчалась быстрее камня, выпущенного из пращи, а сердце его было полно гнева и ненависти. Как только до него дошла весть о том, что раб Шаддада убил его раба Даджи, он выехал, чтобы убить Антару. И когда Малик увидел своего брата Шаса, он спросил его:

― Почему так ты встревожен и разгневан?

Тот сказал:

― Моего раба Даджи убил Антара, раб Шаддада, и я хочу убить его вот этим мечом.

Но Малик сказал ему:

― Брат, теперь тебе нет к нему подступа, теперь всякий, кто посягнет на него, будет убит, потому что я взял его под свое покровительство и поклялся вечно быть его защитником, чего бы мне это ни стоило!

Но Шас не обратил внимания на слова брата и ничего не ответил ему, а, увидав Антару, который шел у стремени Малика среди его рабов и слуг, набросился на него с мечом, чтобы отомстить за своего раба Даджи. Тогда Малика охватил гнев, и он обнажил свой острый меч и подскакал к брату, и они стали друг против друга, решив биться мечами и сражаться копьями.

А в это время к ним подъехал их отец Зухейр, а с ним и его прославленные герои. Узнав о том, что произошло между рабами, царь Зухейр тотчас же оседлал своего коня и как раз успел подскакать к своим сыновьям до того, как они начали поединок.

И когда эмир Малик увидел отца, он приблизился к нему и пожаловался на то, что его брат Шас выказал ему неуважение и ослушался его. А когда царь узнал, в чем дело, он приказал Шасу оставить Малика и сказал ему:

― О сын мой, подари своему брату этого черного раба, и я дам тебе взамен десять других рабов.

Тогда Шас из почтения к своему отцу отступился от брата, а царь Зухейр закричал на Антару:

― Горе тебе, почему ты убил раба моего сына?

И Антара рассказал ему обо всем, что произошло, а потом произнес стихи, в которых восхвалял справедливость царя и оправдывался в убийстве Даджи. И когда царь Зухейр услышал эти стихи, он улыбнулся и сказал:

― Клянусь Аллахом, Антара проявил немалую доблесть! Этот доблестный раб будет защитником женщин!

А своему сыну Малику он сказал:

Этот раб будет чудом нашего времени, и ты поступил правильно, взяв его под свое покровительство, ибо он враг несправедливости и порока и поборник справедливости и благородства!

А в этот день эмир Шаддад выехал вместе с царем Зухейром, опасаясь за своего сына Антару, который был ему дороже жизни. И царь сказал ему:

― Возьми своего сына, я отдаю его тебе до того времени, когда он мне понадобится.

И с этого дня царь Зухейр и его сын Малик полюбили Антару.






ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ


А когда воины вернулись в свои шатры, вокруг них собрались женщины и девушки и стали расспрашивать их о случившемся, потому что новость распространилась уже по всему племени. И вокруг эмира Шаддада собрались женщины его становища, а среди них была двоюродная сестра Антары, дочь брата Шаддада, Малика, имя которой было Абла. Она подошла к Антаре, принялась его расспрашивать и выказала ему сочувствие и жалость, а была она прекраснее солнца и луны. Антара виделся с ней, когда прислуживал в доме ее отца, и она часто шутила с ним и смеялась, показывая свои белые зубы, сверкавшие подобно месяцу в небе. Она сказала Антаре:

― Горе тебе, негодник, зачем ты убил раба эмира Шаса? Я думала, эмир убьет тебя, и боялась, что никто не сможет тебя спасти и никто не даст тебе убежища.

И Антара ответил ей:

― Клянусь Аллахом, дочь моего дяди, этот раб получил только то, чего заслуживал за свое своеволие и за то, что притеснял почтенных женщин и издевался над ними.

И Антара рассказал ей обо всем, что случилось и что ему пришлось вытерпеть, и она улыбнулась ему и сказала:

— Ты не струсил и показал себя храбрецом. Мы все были очень рады тому, что ты остался в живых. Ты поступил правильно, ты не дал в обиду ни себя, ни нас! Теперь я считаю тебя своим братом, а моя мать считает тебя своим сыном, и все мы, девушки и женщины нашего рода, уважаем и почитаем тебя, нашего защитника.










И женщины удалились, но с этого дня Антара служил всем женщинам племени и почитал их всех. Особенно преданно служил он супруге своего отца Шаддада, которая распоряжалась им, как будто он был ее рабом.

А у арабских женщин в то время было обыкновение пить молоко вечером и утром. Рабы доили кобылиц и верблюдиц и, охладив молоко на ветру, приносили его своим госпожам. И Антара приносил молоко для жены эмира Шаддада, и для жены своего дяди Захм аль-Джавада, и для жены своего дяди Малика, отца Аблы, потом он поил молоком всех женщин своего рода. И в это время его взгляд не раз останавливался на Абле, дочери Малика, и он все чаще заглядывался на нее.

И вот однажды Антара вошел в шатер своего дяди Малика и увидел, как мать Аблы расчесывает ее волосы, распустив их по спине. А волосы Аблы были черны, как ночь, и, увидев это, Антара смутился. И когда Абла заметила Антару, она встала, а волосы струились по ее плечам и летели за ней вслед, подобно облаку. Антара же смутился еще больше, так поразило его то, что он увидел. Он опустил голову, глубоко вздохнул, и в это мгновение любовь к Абле вытеснила все другие чувства и заполнила все его существо. Антара изменился в лице и произнес стихи, в которых воспевал свою любовь к Абле.
		Глупцы, вы порицаете длину



		Ее волос, подобных темной ночи!



		Сквозь черную, как полночь, пелену



		Лицо ее прекрасное сияет,



		Напоминая полную луну,



		Затмившую собой все звезды в небе,



		Все звезды в небе — за одной одну…



		И люди, пораженные любовью,



		Глядят благоговейно в вышину.



		А лук ее бровей в них мечет стрелы,



		Мужам влюбленным объявив войну.



		Иной в плену без умолку болтает,



		Другой — лишился языка в плену…



		Не ставьте же сраженному стрелою



		Его любовь несчастную в вину!



		Покуда мне луна не улыбнется,



		Я на нее открыто не взгляну.



		Сгорю на медленном огне желанья —



		Но участи своей не прокляну![26 - Здесь и далее перевод стихов Г. Плисецкого.]








И с этого дня Антарой овладела любовь, но он скрывал ее от всех, и с каждым днем волнение его возрастало.

Так продолжалось до первого дня месяца раджаба, который большинство рабов джахилийи почитали как священный и в этот месяц совершали хадж к святым местам Мекке и Земзему и поклонялись там своим богам и идолам. А в это время в становищах оставались только женщины и дети, которые выходили в степь и там устраивали веселые празднества, принося туда своих богов и идолов по примеру тех, кто отправлялся в паломничество к святым местам. И в день этого праздника Бену Абс вышли в степь, взяв с собой своих идолов и надев лучшие одежды и украшения. Там женщины и девушки стали играть, а часть девушек и оставшиеся мужчины построились в ряды и стали танцевать. А дети и девушки пели, играли на флейтах и били в бубны и барабаны. И Абла тоже была среди девушек; она надела свое лучшее ожерелье, на руках и на ногах у нее сверкали браслеты, а на лбу горели драгоценные камни. Она была так прекрасна, что затмевала своей красотой и полуденное солнце и сияющий на звездном небе месяц. И ни в одном царстве, ни в одном государстве не было девушки прекраснее ее. И когда Антара увидел Аблу в этом одеянии, им овладело смущение, он потупил голову и погрузился в думы, а потом сложил стихи, в которых воспевал красоту Аблы и свою любовь к ней. И когда Абла услыхала эти стихи, ее восхищению не было предела. Она принялась развлекать Антару беседою, поощряя его добрым словом, восхищаясь его красноречием и дивясь его смелости. И Абла улыбалась Антаре и в то же время страшилась его, а он совсем растерялся от любви.

А когда дни праздника прошли и все племя возвратилось в свое становище, любовь Антары разгорелась еще сильнее. На следующий день после окончания праздника на душе у Антары было тяжело. Он, как всегда, принес молоко и дал напиться Абле раньше, чем Самийе, супруге своего отца Шаддада, хоть та и подошла к нему, кокетливо раскачиваясь, и вообще всячески старалась ему понравиться. Увидав Антару, Абла поняла, что у него на душе, и рассмеялась, а потом отпила молока и, утолив жажду, передала остаток Антаре. А Самийя видела все это; она нахмурилась и так разгневалась, что свет стал ей не мил, и ей захотелось пожаловаться отцу Антары, чтобы тот его примерно наказал. И с тех пор Антара, подоив кобылиц, всегда поил Аблу первой, а уже после этого подавал остатки молока Самийе.

А любовь Антары становилась все сильнее. Мысли его теперь постоянно были заняты Аблой, а лицо выражало смущение и растерянность.

А все рабы племени Бену Абс боялись и уважали Антару за его силу и справедливость. Но был у Рабиа ибн Зияда раб имени Даджир, известный своей наглостью. И когда он увидел, что все рабы в племени почитают Антару и подчиняются ему, он чуть не сгорел от зависти, и с этой поры у него было только одно желание: погубить Антару, поймав его на каком-нибудь проступке, Он рыскал по степям и пустыням и следил за Антарой, и вот однажды он вошел к эмиру Шаддаду, поцеловал его руки и сказал:

― О эмир, знай, твой раб Антара каждый день берет твой скот и твоих верблюдиц и уходит с ними в дальние степи, подвергая твое имущество опасности набега. А делает он это для того, чтобы никто не помешал ему гарцевать там на твоих конях и упражняться в воинском искусстве. Он целыми днями мечет копьем в листья деревьев и гоняет твоих коней по степи, не давая им спокойно пастись, есть и пить, и их мясо становится жестким. Я говорил ему, чтобы он не делал этого, но он стал ругать и бить меня, и если бы я посмел сказать еще слово, он наверняка убил бы меня.

И когда Шаддад услыхал эти слова раба, он сказал:

― Клянусь Аллахом, сын мой, ты верно говоришь! Ведь и вправду с тех пор, как я поручил Антаре пасти моих коней, они не набрали ни мяса, ни жира. Значит, он гоняет их весь день по холмам и долинам, и от этого они худеют и их мясо тает.

И Шаддад очень расстроился и не знал, что ему делать. А тут Самийя, услыхав слова Даджира, тоже решила пожаловаться на Антару и высказала все, что накипело у нее на сердце. Выслушав жену, Шаддад совсем разгневался. Едва дотерпев до прихода Антары с пастбища, он схватил его за руку, связал и стал избивать бичом, так что кожа полетела клочьями под его ударами.

А мать Антары Забиба стояла рядом и все видела, но она не осмеливалась сказать ни слова своему господину, потому что не знала, за что Шаддад наказывает своего сына. Потом она выбежала из палатки и расспросила невольниц, и они рассказали ей и о жалобе раба Даджира и о жалобе Самийи. И когда Забиба услыхала все это, она села на землю и решила дожидаться утра. А наутро, когда рабы погнали скот на пастбище и когда все разошлись, Забиба пошла к своему сыну и рассказала ему, за что его наказали. Она сказала:

― О сын мой, не нарушай наших законов и веди себя как подобает рабу. Воздавай должное уважение супруге своего господина и не смей заглядываться на свою госпожу Аблу, иначе ты погибнешь!

И когда Антара услыхал эти слова, его сердцем овладел гнев. Он расправил плечи так, что порвал веревку, которой был связан, потом вскочил на ноги и произнес стихи, в которых поклялся отомстить рабу Даджиру за его донос.

А после этого Антара бросился в степь искать Даджира. Отыскав его среди пастухов, Антара схватил его за пояс, поднял высоко над землей и ударил оземь так, что разбил ему все кости, превратив его тело в месиво. А когда Антара увидел, что Даджир испустил дух, он испугался и побежал к своему другу эмиру Малику, который заступился за него, когда он убил раба Шаса Даджи. И когда он рассказал Малику о том, что произошло, эмир сначала удивился, а потом улыбнулся и успокоил Антару, пообещав все уладить. Оставив Антару в своем шатре, он оседлал коня и направился к становищу Бену Зияд, но застал там одних женщин. Он спросил у них о Рабиа, и ему сказали, что он находится у царя Зухейра. Тогда Малик направился к дому своего отца и нашел всех знатных людей из племени Бену Абс и Бену Зияд за пиршественным столом вместе с царем, а Рабиа сидел ближе всех к царю Зухейру. А рабы прислуживали им стоя, и никто не смел произнести ни слова из почтения к царю Зухейру. И когда Малик вошел и приветствовал пирующих, все встали из почтения к нему. Потом Рабиа сказал:

― Сядь, Малик, ведь все стоят и будут стоять, пока ты не сядешь.

Малик ответил ему:

― О дядя, если ты хочешь, чтобы я сел с вами, успокой меня и сделай мне приятное.

И тот ответил, что сделает все, чего Малик пожелает. Тогда Малик сказал ему:

― Я не сяду с вами за стол до тех пор, пока ты не подаришь мне своего раба Даджира.

Рабиа спросил:

― А на что он тебе понадобился, почему ты вдруг захотел этого раба?

Малик ответил:

— Я увидел, что он прилежный раб, и захотел получить

Тогда Рабиа воскликнул:

― Садись же, я дарю тебе Даджира, а если хочешь, я подарю тебе еще двух рабов кроме него.

Тогда Малик сказал:

— Я беру свидетели этих благородных абситов в том что ты подарил мне этого раба и отступился от него.

И Рабиа сказал:

― Клянусь тем, кто создал высокие небеса и растянул обе земли, это мой подарок тебе.

Тогда Малик сказал:

― Так знай же, о Рабиа, что твоего раба Даджира убил раб Шаддада, а потом, увидав, что дело грозит ему гибелью, он попросил у меня помощи и убежища, и я дал ему убежище и пообещал ему свое покровительство.

И когда Рабиа услышал это, он разгневался и у него стало тяжело на сердце. Тогда царь Зухейр спросил своего сына, из-за чего Антара убил Даджира. И Малик рассказал ему обо всем, а царь Зухейр улыбнулся и успокоил Рабиа, подарив ему двух своих сильных рабов, и помирил Рабиа с Маликом. А когда весть о том, что произошло, разнеслась по становищу, все рабы прониклись еще большим страхом перед Антарой и уважением к нему.

А вечером того же дня, когда кончился пир, Малик вернулся к себе в шатер радостный и довольный. Он успокоил Антару, накормил его и напоил вином, и они провели всю ночь, беседуя о своих делах. И когда Малик рассказал Антаре о том, как он поступил с Рабиа, Антара вскочил в великой радости, стал целовать его руки, осыпать его всяческими похвалами и произнес стихи, в которых превозносил доблесть и благородство Малика, а Малик, услыхав эти стихи, полюбил Антару еще сильнее. Он понял, что перед ним настоящий герой, наделенный невиданным красноречием.




ГЛАВА ПЯТАЯ


А тем временем эмир Шаддад, услыхав на пиру о поступке Антары, еще сильнее разгневался на своего сына и, придя с пира, приказал позвать к себе своих братьев Малика, Отца Аблы, и Захму аль-Джавада и сказал им:

О братья, я устал от всех волнений, которые мне причиняет Антара, и не вижу способа избавиться от него. Этот черный раб совершает все новые и новые злодеяния. Я боюсь, что он убьет какого-нибудь знатного эмира и посеет смуту между арабами, а мы подвергнемся из-за него преследованиям и мести. Нам надо его уничтожить, если мы хотим сами уцелеть.

На это Захма аль-Джавад сказал:

― О брат, я согласен с тобой. Клянусь Аллахом, если бы разум и покорность этого черного раба были столь же велики, как его сила и храбрость, ему не было бы равных ни среди рабов, ни среди свободных. Но после всего того, что он натворил, мы не хотим, чтобы он служил нам. Нужно его погубить, иначе он подвергнет нас величайшей опасности. Но его нельзя убить при свидетелях, так как он находится под покровительством эмира Малика, сына царя Зухейра. Лучше убить его на пастбище и оставить там его тело так, чтобы никто об этом не узнал и чтобы не было из-за него никаких ссор.

Эмир Шаддад согласился со своим братом, и они порешили так и поступить.

Наутро Антара выгнал скот на пастбище, а его отец и оба дяди отправились следом за ним, чтобы тайно убить его. А в этот день Антара долго гнал скот по широкой степи и ушел далеко от становища. Он хотел остаться один и слагать стихи об Абле, находя усладу в звуке ее имени. Он долго шел и остановился, только когда солнце поднялось высоко в небе. Тут ему вспомнились все несчастья, которые выпали на его долю, и он произнес стихи о своей горестной судьбе. А накануне ночью ему приснилась Абла, которая улыбалась ему, и при мысли о ней слезы полились из его глаз.

Потом Антара снова пустился в путь и дошел до места, которое называли Львиная долина, потому что там водилось множество львов и пантер. Он пустил верблюдов и коней на тучное зеленое пастбище, а сам уселся под деревом. Антара выбрал эту долину, потому что знал, что никто из пастухов Бену Абс не решается прийти туда, опасаясь львов и пантер. Он же забрел сюда в надежде встретить большого льва и убить его. И вот он пришел в эту долину, пустил коней и верблюдов на пастбище и сел, озираясь по сторонам. И вдруг из глубины долины появился огромный, устрашающего вида лев — он потрясал пышной гривой, глаза его сверкали ярче молнии в темную ночь, а от его рычания долина содрогалась, как от раскатов грома. А лев шел, гордый своей силой, неся в своих широких лапах бедствие, а в острых когтях— смерть.

И почуяв запах льва, кони, верблюды и верблюдицы в страхе разбежались. Антара побежал за ними, держа обнаженный меч в руке, и вдруг увидел этого льва, который присел, готовясь к прыжку. Тогда Антара напал на льва, крича: Добро пожаловать, о отец доблестных львят, собака пустыни, самый ужасный из зверей степей и пустынь! Сегодня, клянусь Аллахом, я обязательно поймаю тебя и сделаю своей добычей, чтобы похвастаться перед всеми твоей силой и твоей величиной. Ведь ты, без сомнения, царь всех львов, их султан и повелитель. Горе тебе, о лев, сегодня тебе придется плохо! Тебе не достанется никакой добычи, ведь я не похож на тех людей, с которыми ты встречался прежде. Так не причисляй же меня к тем героям, которых ты погубил. Твоя пасть пахнет кровью твоих жертв, о кровопийца, но я приношу гибель героям и делаю львят сиротами, а львиц — вдовами. Я не хочу сражаться с тобой мечом, не хочу убивать тебя копьем. Я поборю тебя голыми руками, одолею тебя силой своих пальцев и заставлю тебя упиться твоей гибелью.

Потом он отбросил меч и напал на льва, произнося стихи, в которых говорилось о силе льва и о доблести Антары.

А в это время эмир Шаддад и его братья как раз пришли в эту долину, намереваясь убить Антару, и тут они увидали льва и услыхали, как Антара говорит с ним. Они остановились и стали наблюдать, а Шаддад сказал:

— О братья, Аллах освободил нас от труда, мы теперь избавимся от Антары без усилий. Посмотрите, он напал на льва без оружия, сейчас лев убьет его и повергнет бездыханным на землю, а мы быстро и без трудов вернемся в становище.

А в это время Антара спрыгнул с холма, на котором стоял, и кинулся на льва, подобно тому как сокол кидается на дичь, и надулся, подобно тому как надувается очковая змея, нападая на свою добычу. Он схватил льва за загривок, поднял его до уровня своих плеч, ухватился за его челюсти и разорвал их до самой груди, а после этого он издал победный клич, от которого задрожали горы. Потом он подождал, пока лев испустит дух, и оттащил его за лапы из долины, затем собрал много хвороста и развел большой огонь, а когда все дрова сгорели, содрал со льва шкуру и, выпотрошив его, завернул мясо в шкуру и положил на угли. Мясо поджарилось, и Антара стал поедать его, отрезая один кусок за другим, пока не съел всю тушу, оставив лишь сухие кости. А после этого он направился к источнику и пил до тех пор, пока не утолил жажду. Потом он вымыл руки и лицо, вернулся к своему дереву и улегся под ним, подложив вместо подушки голову льва.

Увидев все это, эмир Шаддад и его братья поразились и ужаснулись. Они стали советоваться друг с другом, не напасть ли на Антару. пока он спит, но тут Захма аль-Джавад сказал:

— Я уверен, что ни один разумный человек не стал бы связываться с этим черным рабом!

И Малик ответил ему:

― Горе тебе, брат мой, что же нам делать с этим ничего не стоящим рабом, как нам его погубить? Никто из нас не сможет сладить с ним, а если кто-нибудь приблизится к нему, этот раб убьет его так же, как он убил этого льва.

Услыхав от своего брата эти слова, Шаддад сказал:

― По-моему, нам следует возвратиться, так как теперь, когда лев убит, мы спокойны за наш скот.

Тут они, прервали разговор и возвратились в свое становище, смущенные тем, что видели.

А Антара оставался на пастбище до самого вечера, а когда он вернулся в становище, навстречу ему вышел, улыбаясь, его отец Шаддад взял его за руку, повел с собой и усадил за трапезу. И Антара ел вместе со своим отцом, а все остальные рабы стояли перед ними. А в это время к эмиру Шаддаду прибыл посланец от царя Зухейра со словами:

― О благородный эмир, я прибыл к тебе от царя Зухейра по его повелению, так как он замыслил великое дело и отправляется в поход. А тебя и твоих братьев он просит приготовиться и пойти вместе с ним на племя Бену Тамим. Он выступает утром, так что к утру вы должны быть готовы отправиться в путь, чтобы стереть с лица земли племя Бену Тамим и разрушить их становище.

И Шаддад ответил:

― Слушаю и повинуюсь, — и послал за своими братьями и воинами.

Потом Шаддад обратился к Антаре и сказал:

― Знай, завтра утром я вместе с отважными воинами становища и всеми всадниками племени отправлюсь в поход, а наши дома остаются без защитников. Я оставляю на тебя наши жилища, женщин и детей. Не удаляйся же от становища, когда выходишь на пастбище, и не разрешай другим пастухам уходить далеко.

О господин, если хоть какая-нибудь мелочь из того, что ты мне доверяешь, пропадет, оставь меня навеки в оковах!

Эмир Шаддад поблагодарил Антару за эти слова и пообещал дать ему по возвращении верхового коня и одежду, приличествующую всаднику.

А наутро все воины племени выехали в поход, а впереди всех ехал царь Зухейр, подобный разгневанному льву. И когда в становище остались только женщины, дети, старики и рабы, Самийя, супруга Шаддада, устроила пир на берегу пруда, и все стали петь и танцевать. А Антара находился среди юношей и был очень доволен, потому что темноокая Абла вышла вместе с другими женщинами и девушками, блистая среди них, подобно газели. И Антара служил ей, плавая в океане любви. А дело было весной, земля уже облачилась в цветочный убор и, гордясь своей красотой, расстелила для влюбленных ковры своих лугов. Повсюду блестели наполненные водой пруды с яркими пятнами белых кувшинок, а на деревьях перекликались птицы. А девушки, опьянев, стали танцевать и петь. И вот запела Абла и начала танцевать, ослепляя всех присутствующих молнией своего взгляда. Глядя на нее, можно было лишиться рассудка от ее красоты, и Антара чуть не потерял сознание от любви.

И вдруг в горах появилось около сотни всадников из Бену Кахтан, и они налетели на пирующих, бросились на женщин и погнали их, причиняя им всяческие унижения. А к Абле подлетело несколько всадников, которые схватили ее, бросили на спину коня и хотели умчать с собой. Увидев это, Антара потерял голову, а при нем как раз не было никакого оружия, которым он мог бы защитить женщин. И он бросился бежать вслед за всадниками, пока не догнал того, который похитил Аблу, и ударил его по голове так сильно, что сломал ему шею. Тогда Антара захватил его коня и оружие, снял Аблу с коня и поскакал вслед за другими всадниками, восклицая:

― Эй, бродяги, разве вы не знаете, что я Антара, сын Шаддада!

И подскакав к ним, он убил сорок всадников, двадцать других двинулись на него, а остальные отстали. И Антара встретил их стихами, в которых превозносил свое племя и свою храбрость и поносил Бену Кахтан, а потом он столкнулся лицом к лицу с врагами. Но Антара был тверже камня, и его копье не знало промаха! Он напал на предводителя этих всадников и ударом копья выбил его из седла мертвым. И когда остальные всадники увидели это, они поспешили спастись бегством, говоря друг другу:

― Если мы встретили такой отпор у ничтожного раба, то что же будет, если ему на помощь подоспеют взрослые мужчины? Надо нам спасаться, не то мы все погибнем.

И они обратились в бегство, а женщины избавились от грозившей им беды.

И вот, обратив в бегство врагов, Антара собрал восемьдесят коней и всю добычу и возвратился в становище, исполненный любви к Абле. И он стал прислуживать женщинам, которые еще больше полюбили его, после того как он спас их от горя и унижений. И даже Самийя, супруга его отца Шаддад, которая раньше ненавидела его, полюбила его больше всех своих детей и родных. И она велела всем женщинам и рабам молчать о том, что было, боясь, как бы эмир Шаддад и другие мужчины не разгневались на них за то, что они вышли из становища к пруду. И Антара тоже поклялся скрыть все, что произошло.

А через несколько дней царь Зухейр возвратился из похода на Бену Тамим, привезя с собой богатую добычу, и все, кто оставался в становище, несказанно обрадовались его прибытию и стали веселиться. А на следующее утро Шаддад выехал в степь, чтобы посмотреть на своих овец, верблюдов и коней, и вдруг увидел, что у него стало больше коней и что Антара сидит верхом на черной как ночь и быстрой как ветер кобылице небывалой красоты и силы. И Шаддад спросил сына:

― Откуда у тебя эти превосходные кони? Говори правду, не то я примерно накажу тебя!

И Антара ответил:

― О господин, они пробежали мимо меня, когда я был на пастбище. Наверно, они отстали от проходившего мимо нас стада, которое принадлежит жителям Йемена. Я хотел догнать их, но они убежали от меня, потому что не знали, друг я им или враг, а эти кони остались у меня.

Услыхав это, Шаддад воскликнул:

― Ты лжешь, скверный раб, такие кони никогда не отстанут от хозяина. Ты наверняка отнял этих коней у хозяев. Ты всегда заходишь далеко в степь и захватываешь скот всех, кто проходит мимо. И тебе все равно, останется ли человек в живых или умрет, тебе безразлично, враг он нам или друг. И ты не успокоишься, пока не посеешь среди племен Бену Аднан зло и раздоры!

И сказав это, он схватил Антару, связал ему руки и ноги и стал избивать его бичом. И когда Самийя, супруга Шаддада, увидела это, слезы потекли по ее щекам. Она тотчас подошла к Шаддаду и стала просить за Антару, говоря:

― Клянусь господом, я не позволю тебе истязать его.

А Шаддад в сильном гневе оттолкнул ее, так что она упала, но она тотчас встала и повисла на руке Шаддада, крича:

― Не бей его, лучше бей меня.

Шаддад спросил:

― Горе тебе, что поселило в твоем сердце такую любовь к нему?

Тогда Самийя рассказала мужу всю правду. Выслушав жену, Шаддад изумился, обрадовался и сказал:

― Подвиги этого мальчика удивительны, но еще удивительнее его скрытность, а поразительнее всего покорность, которую он проявил, когда я связал его и избивал бичом. Во всем этом сказывается его доблесть и прирожденное благородство.

Антара же все это время стоял перед ним связанный и погруженный в свои думы. Он слышал похвалы, которые расточала ему Самийя, но его плечи болели от ударов, а руки и ноги были связаны. И тут, вспомнив все, что приключилось с ним, он зарыдал и упал без чувств. А очнувшись, Антара произнес стихи, в которых оплакивал свою судьбу. И когда его отец услыхал эти стихи, его охватила жалость к Антаре и он подивился его красноречию. Он тотчас поднялся, развязал веревку, потом извинился перед Антарой и подарил ему красивую одежду. А в это время к ним явился один из рабов царя Зухейра, чтобы передать Шаддаду и его братьям приглашение к царю на пир, который он устраивал по случаю благополучного возвращения из похода. И Шаддад, обрадованный подвигом своего сына Антары, взял его с собой на пир.

А когда они прибыли на пир, эмир Шаддад уселся, а Антара, подобный свирепому льву, стоял вместе с другими рабами. По кругу ходили кубки с вином, в шатрах царило веселье, а воины пели, произносили стихи и вспоминали битвы и сражения, в которых они участвовали. А Шаддад слушал все эти рассказы и стихи и видел, что все подвиги, о которых говорилось, не стоят того, что совершил его сын Антара. Тогда он рассказал царю о подвиге Антары и о его стихах, и все присутствующие подивились его храбрости и красноречию. И царь сказал:

― Клянусь Аллахом, с тех пор как он убил раба моего старшего сына Шаса, я понял, что он станет одним из чудес света, надо нам вознаградить его!

И царь тотчас подозвал Антару, а тот выступил вперед и поцеловал перед ним землю. И царь дал ему из своих рук кубок, радуясь его подвигам. И Антара выпил кубок, а царь Зухейр захотел послушать какие-нибудь из сложенных им стихов. Антара повиновался, а царь Зухейр подавал ему все новые кубки с вином, и Антара развлекал его своими стихами, а все присутствующие слушали и удивлялись его красноречию. Тогда в Антаре вспыхнула страсть к Абле, и слезы потекли из его глаз. И он произнес стихи, в которых воспевал красоту Аблы и свою любовь к ней, и все стали громко хвалить эти стихи. А потом Антара по просьбе своего друга Малика сложил стихи, в которых восхвалял царя и Малика. Тогда царь одарил Антару платьем и чалмой, подобные которым носят только цари.

А под вечер Антара возвращался вместе со своим отцом Шаддадом, и сердце его было полно радости оттого, что царь Зухейр почтил его перед всеми. И его любовь к Абле стала еще сильнее, и он мечтал о ней еще больше. Но он не решался говорить о своей любви и осмеливался взглянуть на нее или заговорить с ней, только оставшись с ней вдвоем, потому что всегда помнил о том, что он раб, а она — его госпожа.




ГЛАВА ШЕСТАЯ


А наутро Антара оседлал своего коня и выехал на пастбище с радостным сердцем, а его братья гнали перед ним скот. Брат же Антары Шейбуб походил на шайтана в образе человека: он был сильнейшим из рабов после Антары, а в беге он был быстрее газелей. А сыновья царя Зухейра отправились на пир, который устроил для них их дядя Усейд ибн Джузейма на прекрасном зеленом лугу, который раскинулся на холме, возвышавшемся над степью и пустыней. И они уселись там, а рабы подали им еду и питье. Потом они стали пить, и кубки с вином ходили по кругу, а они пели и произносили стихи. И вот пирующие пришли в хорошее расположение духа, и веселье овладело их сердцами. Тогда Малик увидел своего друга Антару, который высился на коне, подобно горной вершине или скале, а перед ним шли верблюды, кони и верблюдицы, которых гнали братья Антары Джарир и Шейбуб. А Антара в это время гнал дичь, которая водилась в изобилии в этом месте. И Малик сказал:

― Клянусь Аллахом, это Антара ибн Шаддад, которым должны гордиться благородные фарисы. Клянусь Аллахом, среди мужей мало подобных ему храбростью и особенно красноречием!

Потом Малик подозвал одного из рабов и приказал ему подойти к Антаре и позвать его. А Шас, который ненавидел Антару, сказал:

— Клянусь Аллахом, брат мой, ты воздаешь этому черному рабу не по заслугам. Вчера ты и отец посадили его не только среди свободных, но среди господ арабов, вы превознесли его выше военачальников и заставили нас слушать его заносчивые стихи. Я едва удержался от того, чтобы встать и поразить его своим мечом, так сильны были мое отвращение и мой гнев. И если бы я не боялся гнева отца и гостей, я убил бы его, чтобы отомстить за смерть моего раба Даджи и избавиться от него навсегда. А теперь ты восхваляешь его при мне и послал за ним раба! Клянусь Аллахом, если он осмелится подойти к нам, я убью его, как собаку, и изуродую так, что никто его не узнает!

А пока Малик и Шас вели такой разговор, вдруг надвинулось облако пыли, которое закрыло все небо, а когда оно рассеялось, за ним показались триста всадников, подобных вышедшим из чащи львам. Они мчались на своих конях, подобно орлам, летящим на добычу, копья на их плечах были прямы, как натянутый канат, а мечи сверкали, как огонь Подъехав к лугу, они подобрали поводья своих коней и остановились. А это были всадники из племен Бену Кахтан которые отправились в земли Бену Абс в поисках добычи потому что у них не хватало пищи. Они разбились на отряды и отправились разными путями по холмам и долинам. Один из отрядов напал на женщин из становища Бену Кирад, но отступил перед силой Антары, а другой отряд подошел сейчас к сыновьям царя Зухейра. Они хотели увести скот Бену Абс с пастбища и угнать к своим становищам.

И вот они увидали сыновей царя, беззаботно пировавших на лугу и настолько пьяных, что они не различали, кто стоит а кто сидит. Всадники Бену Кахтан посовещались и решили напасть на них, захватить их в плен, а потом потребовать от их родни выкупа, надеясь, что выкуп за этих благородных арабов заменит им угон скота. И вот каждый пригнул голову к луке седла, и они поскакали и напали на сыновей царя, как орлы, восклицая:

― О род Кахтана!

И когда сыновья царя увидели, чем кончилась их пирушка, они вскочили на коней схватили оружие и кинулись на врагов с вершины холма

А всадники Бену Кахтан катились на них, подобно морскому приливу.

А Антара услышал крики и испугался, что враги покончат с сыновьями Зухейра. Особенно его заботила судьба его друга Малика, который оказал ему покровительство, предоставил убежище и первый среди Бену Абс полюбил его и сделал своим другом. И при виде того, как Бену Кахтан напали на сыновей царя, глаза Антары стали красными, подобно горящим угольям, и он, окликнув своего брата Шейбуба, бросился на предводителя всадников, неся ему неизбежную гибель.










А этот предводитель был братом Фатика ибн Джалаха, которого Антара убил в тот день, когда Бену Кахтан напали на женщин становища и пытались захватить их в плен. И этот всадник хотел отомстить за своего брата, о Антара ударил его копьем в грудь так, что оно вышло, сверкая, между его лопаток, и тот упал с седла и испустил дух, лежа на земле и купаясь в собственной крови. Тогда Антара набросился на других всадников и, разогнав их своим мечом, усеял ими луг, освободив лошадей от наездников. Покончив с окружавшими его воинами, Антара устремился к сыновьям царя Зухейра, страшась за их жизнь и особенно за жизнь Малика. Он крикнул на всадников, которые окружили сыновей Зухейра, и они задрожали от ужаса, а он бросился к ним, гарцуя и разгоняя врагов. И когда Антара подъехал к ним, страх сыновей царя сменился уверенностью, и они почувствовали себя в безопасности. А Антара бросился в битву, подобный буре, проливая своим мечом потоки крови. Он сбрасывал врагов на землю и разгонял их, вдохнув ужас в их сердца.

А тем временем рабы, которые убежали с луга, подняли тревогу среди племени Бену Абс, и царь Зухейр узнал о том, что случилось с его сыновьями. Он вскочил на первого попавшегося коня и помчался на пастбище, а за ним неслись его всадники и бесстрашные герои. Но когда они прибыли на место сражения, Антара уже обратил врагов в бегство. Тогда они все вместе вернулись в свое становище, а Антара скакал перед ними, подобный бесстрашному льву, и слагал стихи, в которых превозносил свою храбрость и восхвалял царя Зухейра и его сына Малика.

А царь Зухейр был очень рад благополучному исходу битвы и хвалил Антару за его верность и мужество. Он вернулся вместе с сыновьями к своим шатрам и палаткам, и все они повторяли стихи Антары, восхищаясь его красноречием и храбростью. И царь Зухейр вновь устроил пир, и посадил Антару рядом с собой, и приказал подать ему самое лучшее вино, превознося его превыше всех своих приближенных и называя защитником Бену Абс. А потом царь щедро одарил Антару замечательной одеждой, породистым конем и остро отточенным мечом и сказал Шаддаду:

— Отныне не заставляй его больше пасти верблюдов. Пусть он гарцует вместе с нашими героями и ходит с ними в походы.

И Шаддад повиновался царю.




ГЛАВА СЕДЬМАЯ


А страсть Антары к Абле с этого дня возросла еще больше, так как теперь он надеялся возвыситься в ее глазах. Ведь благодаря Абле он был так храбр и совершал такие удивительные подвиги и из-за страсти к ней овладел красноречием и слагал стихи. И каждый раз, когда Антара вспоминал Аблу, с его уст слетали стихи, в которых он восхвалял ее красоту. И теперь душа Антары жаждала лучшей участи. Он стал удаляться от своего племени и нападать на другие племена, а его брат Шейбуб указывал ему дорогу и помогал ему во всех походах и набегах. И все их набеги кончались удачей, и Антара ни разу не возвращался в становище с пустыми руками. Так он обогатил своего отца Шаддада, и люди радовались его добыче, А Шас, сын царя Зухейра, еще больше возненавидел Антару.

А кроме Шаса у Антары было еще много врагов и завистников, и среди них Рабиа ибн Зияд и его брат Умара аль-Каввад, и с каждым новым подвигом Антары их ненависть возрастала. Тем временем друзья Антары из племени Бену Абс стали, собираясь на пирушки, повторять его стихи и рассказывать о его подвигах. Они рассказывали также о любви Антары к Абле, потому что во всех его стихах говорилось о любви к ней и воспевалась ее красота. Наконец о любви Антары узнали и родители Аблы. Им и раньше не раз передавали о том, что Антара упоминает в своих стихах Аблу, но они не придавали этому значения, так как не относились к Антаре всерьез. Они смеялись над Антарой, но не сердились на него, а заставляли его прислуживать себе. Они ведь считали его рабом и не могли относиться к нему как к герою. Однако, когда стали много говорить о любви Антары к Абле, ее мать забеспокоилась, позвала его к себе и сказала:

— Я слышала, что ты любишь мою дочь Аблу и часто упоминаешь ее в своих стихах.

А Абла в это время сидела возле матери и расчесывала свои черные волосы, распустив их по плечам. Услыхав слова матери, она улыбнулась, и ее зубы сверкнули белее жемчуга, а от их блеска ее прекрасное лицо стало светлее ясного месяца. Тут любовь Антары разгорелась еще сильнее, и все в Душе его перевернулось. И он сказал матери Аблы:

― Где это видано, чтобы ненавидели свою госпожу? Да, клянусь Аллахом, любовь к твоей дочери завладела моим сердцем, ее прекрасный образ всегда стоит перед моим взором, и сердце мое полно ею. Но я скрываю свою любовь, а в стихах воспеваю только красоту ее лица и стройность ее

Когда мать Аблы услыхала эти слова, она восхитилась

Антарой еще больше и еще сильнее полюбила его. И она сказала ему:

― Если ты говоришь правду, то сложи стихи о моей дочери и прочитай их мне, чтобы я послушала, как ты ее описываешь.

Тут в душе Антары закипели стихи, и он воспел красоту Аблы:



		Люблю тебя издалека, в мечтах,



		Как подобает благородным людям.



		Превозношу в стихах твой каждый шаг.



		Позволь моим глазам тебя увидеть —



		Язык устал хвалить тебя в стихах…



		Твой стройный стан упругостью своею



		Напоминает мне о тростниках.



		Твой лоб светлей любви. Твоя улыбка



		Заставит позабыть о жемчугах.



		О черных волосах твоих подумав,



		Я, как слепой, теряю путь впотьмах.



		А грудь сотворена для искушенья



		Влюбленных — да хранит тебя Аллах!



		Ты — как луна: близка и недоступна



		И равнодушно светишь в небесах.



		Моя любовь к тебе, мои страданья



		Известны стали всем, во всех местах!



		Что может быть чудесней? Я охочусь



		На львов — а серною повержен в прах.



		Рычащий лев в песках меня страшится —



		Меня страшит упрек в твоих устах.



		Покуда жив — твоим рабом я буду,



		Возлюбленная, мир тебе в веках!











Абла и ее мать слушали, пораженные красноречием Антары и силой его стихов. Их восхищение радовало и утешало Антару, ибо он видел, что мать Аблы благосклонна к нему, а сама Абла отвечает на его любовь такой же любовью. И он забыл обо всех насмешках и поношениях, которые ему пришлось вынести из-за любви к Абле. А когда он кончил читать свои стихи, мать Аблы сказала:

― О Антара, если ты и вправду сочинил эти стихи, то клянусь честью арабов, среди всех знатных и родовитых мужей тебе нет равных ни в красноречии, ни в храбрости. Я скажу моему супругу Малику, чтобы он дал тебе в жены пятерых самых красивых невольниц Аблы.

Но Антара ответил ей:

― Клянусь господом, воздвигнувшим небеса, я никогда не познаю никакой иной женщины, кроме той, к кому влечет меня мое сердце, ибо нет радости в супружестве с тем, к кому не чувствуешь любви.

И Абла сказала ему:

— Пусть бог исполнит все твои желания и дарует тебе супругу, которая будет любить тебя и которой ты будешь доволен.

И Антара ответил ей:

― Да будет так, о господи, аминь!

А новые стихи, сложенные Антарой в честь Аблы, сразу же распространились по всему племени, и среди рабов и среди господ, и их стали петь девушки, юноши и дети.

Тут случилось так, что Рабиа ибн Зияд устроил пир и там собрались все знатные мужи Бену Абс и среди них Шас, сын царя Зухейра, Рабиа ибн Зияд и Малик, отец Аблы. И вот, когда они опьянели от молодого вина, кто-то заговорил о подвигах и красноречии Антары. Тогда Шас сказал:

― Этот скверный раб слишком много возомнил о себе, он считает себя выше всех рабов и свободных. Разве вы не видите, как он бахвалится?

И Рабиа ответил ему:

― Клянусь Аллахом, о Шас, от этого черного раба не осталось бы и воспоминания, если бы не твой отец и не твой брат, которые взяли его под свое покровительство. Ведь он пролил кровь двух наших рабов — Даджи и Даджира, а вчера твой отец усадил его выше благородных людей, слушал его стихи и одарил его почетным платьем. Если бы не он, мы показали бы этому рабу, как заглядываться на благородных арабских девушек.

Тогда Амр, брат Аблы, заплакал от гнева и сказал:

― Клянусь Аллахом, легче снести удар мечом или копьем, чем слушать такие речи.

А Рабиа еще сказал:

― Мой раб Бассам хотел убить его, но я запретил ему.

Потом Рабиа и Шас сговорились снарядить против Антары сорок рабов, которые будут сопровождать Бассама и помогут ему убить Антару.

Тем временем дочь Шаддада Мурувва пригласила своего отца и женщин Бену Кирад на пир к своему мужу, в племя Гатафан. И вот Шаддад и другие всадники поехали вперед, а женщины несколько отстали, и с ними был только Антара, который служил Самийе и Абле и желал, чтобы дорога продолжалась как можно дольше. Абла и ее мать смеялись и веселились, а Антара, обрадованный близостью возлюбленной, сложил стихи, в которых говорил о своей любви.

Так они ехали, радуясь и веселясь, пока не наступила ночь. Тогда они остановились у пруда, который находился на лужайке, покрытой ковром цветов. А наутро они увидели облако пыли, и когда это облако рассеялось, за ним показалось более сотни закованных в железо всадников, а впереди скакал доблестный воин, подобный разгневанному льву или высокой башне. Этот всадник произносил стихи, в которых говорил о мести и восхвалял свою силу и храбрость.

А мы говорили раньше, что Шас и Рабиа уговорились друг с другом погубить Антару. И вот, когда они услыхали о том, что Антара едет с женщинами из племени Бену Кирад, они снарядили своих рабов в засаду, повелев им напасть на него неожиданно, убить и бросить его тело в пустыне.

А появление тех ста всадников, которые напали на Антару утром, имеет свою особую историю, ибо пути судьбы неисповедимы. Дело в том, что, когда рабы Бену Зияд подошли к Газельей долине, где они хотели устроить засаду, на них вдруг со всех сторон напали всадники, звеня кольчугами, грозя мечами и копьями и восклицая:

Отвечайте нам, кто вы, пока мы не поразили вас! Скажите нам, из какого вы племени, пока мы не выпустили из вас дух!

А предводителем рабов Бену Зияд был Бассам, неверный раб, который никого не почитал. Услыхав слова всадников, он приказал своим воинам приготовиться к бою и ответил неизвестным всадникам:

― О знатные арабы, мы из Бену Абс и Аднан, а вы кто?

Предводитель всадников ответил:

― О проклятые, мы ищем вас, потому что среди вас есть раб Шаддада, дела которого ненавистны нам.

А это были всадники из племени Бену Мусталик из Бену Кахтан, и случилось так, что Антара убил одного из братьев их предводителя Талиба ибн Васиба и разграбил его имущество и скот. Узнав об участи, постигшей его брата, Талиб разорвал свою одежду от великого горя и тотчас же отправился в пустыню, чтобы отомстить за своего брата, говоря:

― Я не вернусь домой, пока не добуду голову этого черного раба, который убил моего брата!

И вот он укрылся в Газельей долине и отправил одного из своих рабов в становище Бену Кирад, чтобы тот разузнал обо всем и донес ему. А раб вернулся к своему господину и рассказал ему о пире у Бену Гатафан и о том, что женщин и детей сопровождает туда Антара, раб Шаддада. Услыхав слова своего раба, Талиб воскликнул в великой радости:

― О арабы, вот вам добрая весть, вы отомстите и получите богатую добычу!

Всадники подивились такому совпадению и стали ждать. Тут к ним и подошел раб Бассам со своими проклятыми рабами, и эти всадники сказали ему, что приехали сюда только для того, чтобы убить Антару. На это Бассам ответил им:

― О люди, нам всем повезло, потому что и наши господа послали нас сюда, чтобы мы убили этого черного раба и дали ему испить чашу гибели. Он в скором времени должен прибыть сюда. Если хотите, мы убьем его и отдадим вам его голову и так покончим с ним.

Но Галиб ответил им:

― О мулаты, мы не хотим вашей помощи против этого шайтана, и если бы вы не сообщили нам хорошую новость, мы бы не оставили вас в живых ни на единый час. Поклянитесь нам, что вы не будете сражаться ни за нас, ни против нас, а не то мы предадим вас всех мечу.

И Бассам поклялся исполнить это, а Галиб обещал им покровительство.

Потом Бассам сказал рабам, которые были с ним:

― По моему мнению, нам следует выждать. Если мы увидим, что Антара побеждает, мы нападем на него, а если мы увидим, что эти всадники побеждают, мы нападем на них, когда они убьют Антару, и не дадим им брать в плен господ арабов, хотя бы нам и пришлось всем погибнуть. Если они убьют Антару, мы пошлем кого-нибудь одного в становище, а если мы увидим, что они покушаются на наших женщин, мы нападем на них и отвлечем их, пока не прибудут всадники и пехотинцы нашего племени. Давайте отстанем от них, когда они нападут, чтобы наши женщины не знали, что мы участвуем в этом деле. А то они потом расскажут, что мы напали на них вместе с врагами.

И его спутники сказали: «Делай, как по-твоему лучше», — и они остались ждать в засаде. А наутро враги напали на Антару и на женщин, которых он сопровождал, обнажив мечи и направив на него свои копья. Увидев это, женщины подняли крик и начали плакать. Антара посмотрел на Аблу: у нее по щекам катились слезы, и она била себя по лицу от горя, и мать ее тоже была в отчаянии, как и все другие женщины. Когда Антара увидел это, он улыбнулся и, подойдя к женщинам, сказал матери Аблы:

― О госпожа, что ты думаешь об этом деле?

И она ответила:

― О сынок, спасения нет, эти враги сейчас захватят нас в плен.

И Антара спросил ее:

― О госпожа, а ты отдашь за меня свою дочь Аблу, если я отобью всех этих всадников и сокрушу их и насажу их на кончик моего копья?

Тогда она сказала:

― О Антара, в такое время не шутят.

Но Антара воскликнул:

― Я говорю чистую правду, и если ты обещаешь отдать мне в жены Аблу, я клянусь отбить натиск этих всадников и перебить их всех до единого.

И мать Аблы сказала:

― Ее судьба в твоих руках, если это будет суждено.

Но она сказала это только языком, а сердце ее было против подобного дела.

Услыхав эти слова, Антара сказал своему брату Шейбубу:

― Ты защищай меня со спины и бросай во врагов дротики, а я нападу на них.

И вот Антара издал боевой клич, от которого задрожали горы, и напал на врагов с вершины холма, рыча, как лев, а Шейбуб следовал за ним. А Антара встретил первого ударом в грудь, а затем второго и третьего, а когда один из воинов попытался ударить Антару сзади, Шейбуб выбил его дротиком из седла. И когда враги увидали, как сражается Антара, их охватил страх и они рассеялись перед ним.

Тогда Антара подъехал к женщинам и сказал Абле:

― Не плачь, светоч моих очей! Я не оставлю в живых того, кто замыслит против тебя зло, и не дам ликовать твоему врагу!

А когда Абла услышала эти слова, она улыбнулась, показав свои жемчужные зубы, и поверила в то, что Антара победит и что ее надежды сбудутся. Антара же возвратился к врагам, подобный разгневанному льву, и стал крушить всадников направо и налево, а Шейбуб все время был позади своего брата, прикрывая его ударами дротиков. А кругом поднялась такая пыль, что не видно было ни земли, ни неба, и когда пыль эта рассеялась, из-за нее показались кони без седоков: наездники их были убиты, и с седел стекала кровь. Тогда женщины уверились в своем спасении, перестали плакать и воззвали к господу небес, а Антара, видя, что победа на его стороне, склонился в седле и сложил стихи, призывая их успокоиться и восхваляя свои подвиги. И когда вражеские всадники услышали эти стихи, ими овладело смущение и они поняли, что их поражение неизбежно. А Антара уже убил пятьдесят всадников из ста и продолжал свое нападение.

Тем временем рабы Бену Абс выжидали, потеряв мужество от страха и отчаявшись добиться успеха в этом деле. И раб Бассам сказал своим спутникам:

― Благодарите Аллат и Уззу, которые привели сюда этих всадников!

А в это время Галиб, видя, что Антара продолжает бой, сказал:

― Клянусь Аллахом, никто не отомстит за моего брата, кроме острия моего собственного копья и меча.

И его воины сказали ему:

― Если бы ты вышел против него с самого начала, ты бы решил дело и он не смог бы перебить наших всадников.

И Галиб ответил им:

― Знайте, что жизненный срок определен и тот, кому суждено прожить три дня, никогда не проживет вместо этого два дня или один день. А я просчитался, имея дело с этим скверным рабом, и дал ему одержать верх над моими воинами.

И сказав это, он пришпорил своего коня и бросился на Антару, закованный в сверкавшую на солнце кольчугу. А в его руках были обрывающий жизни меч и темное самхарийское копье, которое делало свое дело с неизбежностью судьбы. А конь его был подобен мраку ночи, его ноги походили на колонны, а глаза сверкали, как светильники. На спине же коня высился, словно башня или скала, всадник — большеголовый, мускулистый, широкоплечий, с длинными усами. Он_ много раз сражался с героями и был опытен в бою, но, выехав на поле боя, он вспомнил, что сделал Антара с его братом, и им овладело смущение. Тут Антара неожиданно напал на Талиба и ударил его копьем в грудь, и острие копья вышло, сверкая, между лопаток. А потом Антара бросился на врагов, как сокол на дичь, и всадники рассеялись перед ним, так силен был его натиск.

А рабы видели, как Антара преследовал всадников, будто пламя или падающая звезда, как Шейбуб несся за ним, подобно молнии, и они обратились вспять, отступая в степь и ущелья, а Бассам скакал впереди всех, восклицая:

― О сыны греха, скорее в становище, не то этот безумный, которому не страшна сама смерть, погубит нас!

И они скрылись в степи, направляясь в свои земли.

А Антара вернулся к женщинам, и с острия его копья капала кровь. Женщины же встретили его, радуясь его победе, и Антара стал для них слаще, чем вода Земзема для жаждущего. И Абла улыбалась ему и благодарила его за доброе дело, говоря:

― Как удивителен твой подвиг, о ты, чьи дела белы, ты — украшение поля битвы, ты — высшая надежда, ты — образец совершенства!

И эти слова были для Антары слаще меда и заставили его забыть усталость и все, что ему пришлось вытерпеть в час битвы. Антара поблагодарил Аблу и вновь посадил ее в паланкин на спине верблюда, а затем приказал рабам собрать коней убитых всадников и их оружие, и они двинулись в путь и прибыли в становище невредимыми.

А в становище готовились к пиру; там царили радость и веселье, и женщин встретили радостными криками, и они тут же рассказали своим мужьям о подвиге Антары. Тогда все стали благодарить Антару и восхищаться им. А рабы привели эмиру Шаддаду коней и принесли оружие, захваченное у всадников, и рассказали ему о том, как Антара защищал женщин. Узнав обо всем, эмир Шаддад поцеловал Антару в лоб и, взяв его за руку, посадил рядом с самыми знатными из гостей, но Антара немного посидел из уважения к отцу, а потом поднялся и стал вместе с рабами, как того требовал обычай, сказав:

― Клянусь Аллахом, господин мой, я буду служить тебе, как прежде, и меня не ослепят эти счастливые дни!

Эмир Шаддад рассмеялся, а все присутствующие были поражены благородством и вежливостью Антары. И все наперебой стали превозносить Антару, угощать его вином и оказывать ему всяческое почтение. Так они пили, ели и веселились семь дней, и с каждым днем Бену Гатафан все выше превозносили Антару и его отца эмира Шаддада и его славных соплеменников. А после окончания пира Бену Кирад отправились домой.




ГЛАВА ВОСЬМАЯ


А когда они подходили к своему становищу, они услыхали громкие крики и увидели облако пыли, которое поднялось над палатками. Женщины и девушки стояли в слезах у палаток, а те немногие мужчины, которые оставались в становище, сражались с Брагами, потеряв всякую надежду на спасение. Тогда эмир Шаддад и его спутники пришпорили своих коней и напали на врагов.

А дело было вот в чем: царь Зухейр взял своих героев и всадников и отправился в набег на Бену Кахтан, так как он узнал, что один из его врагов, доблестный рыцарь по имени аль-Мутагатрис ибн Фирас, снарядил против него поход. И Зухейр выехал ему навстречу, оставив в становище своего брата и несколько воинов, чтобы они охраняли его скот и его жен и детей. Но царь разминулся со своим врагом, ибо степь подобна бушующему морю и нет ей ни края, ни предела. А враги подошли к землям Бену Абс и, увидав, что там почти не осталось мужчин, напали на становище, обнажив острые мечи и сжимая в руках длинные копья. Началась неравная битва, и вскоре абситы, претерпев великие мучения и бедствия, возвратились в свои палатки. Тогда женщины стали громко кричать и плакать, так как были уверены, что им не миновать плена. И жена царя Зухейра Тумадир тоже вышла из своего шатра без покрывала, заливаясь слезами от горя и ударяя себя в грудь.

А в это время Антара и его брат Шейбуб и эмир Шаддад подъехали к становищу и увидели, какое горе приключилось с их соплеменниками. Тогда Шаддад обратился к своим спутникам со словами:

― Смотрите, они разрушают наши жилища и губят наших людей. О благородные арабы, вперед на врага, соберемся с силами и спасем народ от этого бедствия!

А с Шаддадом было сорок всадников, и все они напали на врагов, оставив возле женщин всех рабов, кроме Антары, которому Шаддад сказал:

― О сын Забибы, я хочу сегодня посмотреть на твои подвиги.

И вот всадники Бену Кирад устремились на левое крыло врага, а Антара напал на правое крыло, рыча и испуская воинственные кличи. Он летел на врага подобно быстрому огню, который все сжигает на своем пути, и произносил стихи, в которых восхвалял свое мужество:
		Я зажгу огонь без дров —



		Он сожжет моих врагов.



		Я зажгу войну, в которой



		Много скатится голов.



		Я заставлю реки крови



		Выплеснуть из берегов.



		От меня бежали в страхе



		Сотни славных храбрецов.



		Пыль сражения подобна



		Пламени ночных костров.



		Я смеюсь в разгаре битвы,



		Я на подвиги готов.



		О моих деяньях книги



		Сочиняют для веков.



		Лишь булатный меч — товарищ



		Доблестных моих трудов.



		Я затмил своею славой



		Славу царственных родов.



		Превзошел своей отвагой



		Всех арабов. Я — таков!











А приблизившись к врагам, он стал разить их в грудь и посеял такой страх в их рядах, что воины разбежались, устремившись в степь. Так же поступили Шаддад и его спутники с левым крылом. Тут и те абситы, которые оставались в становище, бросились в битву, потрясая своим оружием. Герои то сшибались, то разъезжались, рубились мечами, бились копьями, схватывались в рукопашном бою и боролись не на жизнь, а на смерть. И когда Мутагатрис увидел, что его правое крыло обратилось вспять и что его всадники спешат к нему, подобно испуганным верблюдам или рассеянным овцам, он пришпорил коня и поскакал с вершины холма, а за ним последовали отборные храбрецы. Тут Антара увидел Мутагатриса и, поняв, что это предводитель, поскакал ему навстречу. Воины сшиблись, и Антара выдержал натиск врага.

Но тут произошло еще одно удивительное происшествие. Бассам, раб Рабиа, вернулся после битвы Антары с Галибом, и когда на становище напал Мутагатрис, он сражался вместе со всеми и потерпел поражение. И когда он увидел, как Антара сражается против Мутагатриса, его сердце загорелось завистью и он замыслил напасть на Антару и убить его во время этого боя. Он стал кружить вокруг Антары, выжидая подходящего момента, чтобы привести свой замысел в исполнение. А Мутагатрис тем временем напал на Антару со своими отборными всадниками, и они с криками окружили Антару, но тот не отступил, а напал на врагов, подобно разъяренному льву. Однако спутники его дрогнули и отступили, видя, что им грозит беда. Тут Бассам подобрался к Антаре и напал на него сзади, пытаясь пронзить его своим копьем, ибо он знал, что если убьет Антару, то достигнет высокого положения и заслужит благодарность своего господина. И вдруг стрела поразила его прямо в грудь и вышла, сверкая, из его спины. Бассам вскрикнул и свалился со своего коня. Так он пал жертвой своей зависти, ибо правильно говорится в пословице: «Недовольный своей участью умрет в горе, потому что завистник никогда не достигает власти».

А убил Бассама Шейбуб, которому Антара поручил охранять и успокаивать Аблу и других женщин. Но когда Шейбуб увидел, что его брат окружен со всех сторон врагами, он помчался ему на выручку быстрее молнии и подоспел как раз к тому времени, когда Бассам хотел привести в исполнение свое коварное намерение. Тут он выстрелил в Бассама из лука и дал ему испить чашу гибели.










Тем временем Антара продолжал пробиваться к предводителю, который показывал копьем своим воинам, чтобы они напали на Антару, но они уже не подчинялись ему и пустились наутек от Антары, подобно перепуганным кошкам. Но их предводитель Мутагатрис был испытанным в сражениях воином и одним из самых доблестных фарисов своего времени, и он решил сражаться до конца. И вот он столкнулся с Антарой, как скала сталкивается со скалой, и герои стали обмениваться ударами копий, пока не сломали их, a. их сердце забились сильнее от мучений и ран, доставшихся им на долю в этом сражении. И тут вспыхнул гнев Антары, и он закричал на Мутагатриса и прорвал его кольчугу сильным ударом и выбил его из седла, и тот испустил дух, а остальные всадники разбежались перед Антарой, словно стадо баранов перед волком.

А когда сражение кончилось, абситы вернулись с поля боя радостные, восхваляя Шаддада и его братьев и расточая похвалы доблести и силе Антары. А Шаддад был счастлив, — он видел, что уважение к нему в племени возрастает благодаря его рабу Антаре. Антара подошел к нему и поцеловал его руки, а Шаддад поцеловал его в лоб и, глядя на Антару, едва усидел в седле от сильной радости и сказал своему брату Захме аль-Джаваду:

― Клянусь честью арабов, не зря я вырастил этого раба, ведь если бы эти подвиги совершил благородный араб чистых кровей, мы сделали бы его царем. Воистину он мой законный сын!

И брат ответил ему:

― Как ему не быть твоим законным сыном, если судья арабов присудил его тебе. Не отказывай же ему в своем имени, послушай меня и присоедини его к своей родословной. Что тебе до того, что над нами будут смеяться все арабы, ведь он герой, и еще какой герой!

Но Шаддад только улыбнулся в ответ гневной улыбкой. И все вокруг слышали, о чем Шаддад говорил со своим братом, слышал их разговор и Антара, но не показал вида, он только вспомнил свою любовь к Абле и ощутил сильное горе.

А вернувшись в становище, воины разошлись по своим палаткам, чтобы отдохнуть от трудов и тягот, которые им пришлось пережить. И когда Антара остался наедине со своей матерью, он сказал ей:

― Я слышал сегодня от своего дяди Захмы аль-Джавада слова, которые поселили в моем сердце горе и смятение, но я не понял их значения. Скажи же мне, кто мой отец и от кого я веду свой род среди людей? Скажи, от кого ты зачала меня и кого я должен называть своим отцом?

Тогда Забиба рассказала ему всю правду, и Антара узнал все, что скрывали от него до той поры. Тогда Антара сказал:

― О мать, если уж сам судья арабов присудил меня Шаддаду, почему же он не зовет меня своим сыном и не обращается со мной так, как люди обращаются со своими сыновьями?

И Забиба ответила ему:

― Мое сердце горит из-за этого как на угольях, но я знаю, что он боится открыто признать тебя своим сыном только из-за того, что арабы будут смеяться над ним и порицать его, говоря, что ты его незаконный сын. Он боится, что его станут меньше уважать и что родовитые арабы перестанут ему повиноваться.

Антара ответил на это:

― Я не могу принудить Шаддада признать меня своим сыном, но, если кто посмеет порицать его за это, я заставлю такого человека испить чашу гибели. Сегодня все славные воины видели мои подвиги, а мой дядя говорил отцу: «Антара твой сын, почему же ты не зовешь его так, как люди обычно зовут своих сыновей?» Но мой отец Шаддад не захотел согласиться с этим, и я видел, что слова дяди огорчили и раздосадовали его. Я поговорю с ним, я хочу, чтобы его любовь ко мне окрепла, а если он не признает меня, я разлюблю его и отрекусь от него так же, как он отрекается от меня. Тогда я предам мечу всех его воинов и уеду к людям, которые будут знать мне цену. И первым я убью своего отца, если он не признает меня, а потом за ним последуют и мой дядя Малик со своим сыном. Я напою их всех чашей гибели, если они не отдадут за меня Аблу. Только к дяде Захме аль-Джаваду я буду питать любовь и уважение, ибо я понял, что он благородный человек, который любит добро и ненавидит зло.

И мать ответила ему:

― Заклинаю тебя Аллахом, не делай этого. Все в племени видели твои подвиги и полюбили тебя. Не причиняй же никому зла.

Тогда Антара сказал ей:

― О матушка, мать Аблы поклялась отдать за меня дочь, когда я защитил их от врагов и спас от гибели.

На это Забиба ответила:

― О сынок, не обольщайся пустыми надеждами и не убаюкивай себя мечтами, этого никогда не случится. Кто же из арабов согласится, чтобы раб, у которого нет родословной, получил в жены дочь знатных арабов?!

И Антара ответил ей:

― Ты еще увидишь, как я заставлю всех называть меня моим настоящим именем и как мой меч унизит царей арабов и персов, дай только срок!

После этого разговора Антара провел всю ночь в размышлениях о том, что ему надлежит сделать, чтобы постоять за себя.

А тем временем вернулся царь Зухейр во главе своего многочисленного войска, и ему навстречу выехали благородные фарисы и все племя от мала до велика с бубнами, барабанами и флейтами. И они передали царю радостную весть о победе над врагами, рассказав о подвиге эмира Шаддада и его раба Антары.

И царь Зухейр сказал:

― Клянусь Аллахом, благодаря этому рабу мы превзошли все племена и прославились!

А когда царь вошел в свой шатер, его встретила жена его Тумадир и стала восхвалять Антару и рассказывать, как он спас ее в этот ужасный день. И царь сказал:

― Клянусь честью арабов, всего нашего имущества не хватило бы, чтобы вознаградить его за этот благородный поступок.

Потом он приказал заколоть множество овец и верблюдов и устроил пир, на который собрались все знатные мужи Бену Абс, а среди них Рабиа ибн Зияд и все его братья, а также Шаддад во главе Бену Кирад. И когда Антара вошел в шатер царя Зухейра и стал восхвалять его, царь подозвал его и сказал:

― Клянусь честью арабов, сегодня я буду беседовать и пить вино только с тобой.

И Антара подошел к царю и поцеловал ему руки, а тот посадил его рядом с собой и стал беседовать с ним, как будто Антара был одним из его родственников. Друзья Антары, глядя на это, радовались, особенно Малик, сын царя, а Шас и Рабиа ибн Зияд негодовали и досадовали. И всякий раз, когда Антара пытался услужить царю, тот запрещал ему и превозносил его выше всех знатных господ и родичей. А когда гости стали расходиться, царь одарил эмира Шаддада и его братьев почетной одеждой, но самое лучшее платье он подарил Антаре, а в придачу дал ему затканную золотом чалму из красного шелка и ожерелье из чистых жемчугов, нанизанных на желтый шелк. Рабы подвели Антаре коня под золоченым седлом, а царь вручил ему острый меч, которому не было равных, и назвал его «защитником Бену Абс».

А потом все мужчины из рода Бену Кирад вышли от царя весьма довольные и веселые. И когда они приблизились к своим жилищам, Антара спешился и стал служить своему отцу Шаддаду, помогая ему спешиться, как это делают рабы со своими господами. А когда Шаддад хотел войти в свой шатер, Антара, который был пьян и не понимал толком, что делает, подошел к нему, поцеловал его руки и сказал:

― О господин мой, почему ты не хочешь выполнить мое самое заветное желание и признать то, чего я заслуживаю по праву и что известно всем на свете!

И Шаддад ответил ему:

― Скажи мне, чего ты хочешь, и я дам тебе все что ты пожелаешь. Я отдам тебе весь свой скот и все мое имущество — делай с ним что хочешь.

Шаддад думал, что Антара хочет от него скота, денег и палаток или полюбившуюся ему невольницу. Но Антара сказал ему:

― О господин мой, знай, я хочу, чтобы ты присоединил меня к своей родословной и открыто признал своим сыном, сравняв с благородными сынами арабов. Я смогу вознаградить тебя за это так, как никто на свете. Я заставлю знатных господ служить тебе из страха перед моей силой и перед моим оружием. Я пригоню тебе скот всех арабов и сравняю тебя с царями нашего времени, я заставлю арабов повиноваться тебе и почитать тебя превыше всех царей.

Но не успел Антара кончить свою речь, как глаза Шаддада едва не вылезли из орбит от великого гнева и он весь задрожал и воскликнул:

― Клянусь Аллахом, сын проклятой, такие требования принесут тебе гибель! Воистину ты возомнил о себе слишком много, и это тебя до добра не доведет! Дары царя Зухейра взыграли в твоих жилах, его благосклонные речи застряли в твоих ушах, и ты захотел возвыситься, а меня унизить и сделать притчей во языцех среди всех арабов. На твою речь я могу ответить только ударом острого меча, ибо для этого не хватит никаких слов!

Тут Шаддад обнажил свой меч и подошел к Антаре. Видя это, все рабы разбежались от него, а его жена Самийя подбежала к нему с открытой головой и, схватив меч Шаддада Руками, отвела его силой от Антары и крикнула:

― Клянусь Аллахом, я не дам тебе убить его, потому что я до конца жизни своей не забуду его благородного подвига. Не годится убивать человека, которого ты воспитал! А если он и потребовал чего-либо неподобающего, так ведь это вино ударило ему в голову.

Так Самийя уговаривала мужа, пока не успокоила его гнев. Она взяла меч из его рук, ввела его в свою палатку и уложила спать.

Антара же был так потрясен всем происшедшим, что постыдился вернуться в становище Бену Кирад и решил отправиться к своему другу Малику, сыну царя. А Малик был в своем шатре и уже собирался уснуть, когда к нему вошел раб и спросил, можно ли впустить Антару. Малик был очень удивлен его поздним приходом, но сказал рабу:

― Пусть он войдет!

И Антара вошел с униженным и огорченным видом; слезы катились у него по щекам, и он глубоко вздыхал. А Малик встретил его приветливо, как будто он был одним из его близких или родичей, и спросил, что с ним случилось. И Антара рассказал ему обо всем, что произошло у него с отцом. На это Малик сказал ему:

― Клянусь Аллахом, Антара, ты преступил границы дозволенного. Уж не побудила ли тебя на это дело гордыня или тщеславие? Скажи мне правду, чтобы я мог поразмыслить, чем и как тебе помочь.

Услыхав слова Малика, Антара еще больше смутился и сказал:

― О господин мой, побудила меня на это только любовь, которая овладела мною с такою силой, что я уже сам не знаю, что делать. У меня больше нет терпения. Мое сердце горит в огне любви, и моим разумом играет вино страсти. Поверь мне, если бы не любовь, со мной никогда бы не случилось того, что произошло нынешней ночью. До сих пор я скрывал свои страдания и свою любовь и чуть не довел себя до смерти. А теперь я говорю тебе, о господин мой, я люблю Аблу, дочь Малика ибн Кирада. Это она лишила мои глаза сладкого сна и приговорила меня к бессоннице. Только из-за нее я попросил своего отца дать мне его имя, только ради надежды на близость с ней после всех моих трудов и лишений.

И сказав эти слова, Антара заплакал, так как при одном воспоминании об Абле его любовь усилилась, и он начал вздыхать и жаловаться, а его друг Малик тоже заплакал от жалости к нему. А потом Антара прочел стихи, которые он сложил, когда его любовь к Абле стала нестерпимой.



		Я в слезах обращаюсь к жестокой судьбине,



		Я пощады прошу, позабыв о гордыне.



		Мне судьба, не скупясь, обещанья давала —



		Все они оказались словами пустыми.



		Я абситам служил. Обзавелся друзьями, Обзавелся соратниками и родными:



		В день сраженья меня величают «героем»,



		В мирный день не иначе, как «сыном рабыни».



		Лисам лев не товарищ! Не будь я влюбленным —



		Никогда бы не стал унижаться пред ними.



		Еще вспомнят меня, когда кровные кони,



		Словно смерч, на шатры налетят из пустыни.



		А забудут — враги, налетевшие вихрем,



		Обо мне им напомнят мечами стальными.



		О судьба! Подари мне свиданье с любимой,



		Как обиды и беды дарила доныне.



		Пусть увидит она, как из глаз моих слезы



		Низвергаются наземь, подобно лавине.



		Я уеду, чтоб смолкли завистники злые.



		Будет меньше врагов у меня на чужбине.



		Может, там наконец-то почета и славы



		Я добьюсь, если будет угодно судьбине.



		Своим острым мечом и отвагой своею



		Покорю и разрушу любые твердыни!











И он снова стал жаловаться на горе, которое причиняла ему разлука с Аблой, и его пламенные вздохи выжигали слезы из его глаз. Тогда Малик сказал ему:

― О Антара, если бы ты рассказал мне о своей любви раньше, чем это дело стало известно людям, я отдал бы все, что имею, и пожертвовал бы жизнью ради того, чтобы помочь тебе. Мой отец опытен в подобных делах и мог бы все уладить, но теперь дело осложнилось, твое сердце горит, как на угольях. Я знаю, что с нынешнего дня Аблу будут скрывать от тебя и ты сможешь ее увидеть только случайно, когда ее родители не будут знать об этом. Ведь если они узнают, что ты попросил своего отца присоединить тебя к его родословной, они сразу же поймут, что ты сделал это ради Аблы, и ты больше не сможешь входить к ним в жилище, как делал это прежде, не сможешь даже приблизиться к их шатрам. Возможно, они замыслят какую-нибудь хитрость, чтобы погубить тебя, а совершив это, скроют твою смерть от всех, так что о тебе не сохранится никаких воспоминаний. Не верь же им теперь, иначе они сведут тебя в могилу. А лучше всего живи у меня здесь, пока я не поговорю с моим отцом и мы не придумаем, как уладить это дело.

И Антара ответил ему:

― Я не могу вернуться в становище, пока это происшествие не забудется. Я выеду в пустыню рано утром, а вернусь только вечером, чтобы разузнать обо всех событиях. Мне стыдно глядеть в глаза людям своего племени и особенно отцу Аблы, моему дяде Малику, и его сыну Амру. Ты ведь знаешь, что больше всего на свете меня ненавидят Рабиа ибн Зияд и твой брат Шас.

На этом они кончили разговор и провели остаток ночи, попивая вино.






ГЛАВА ДЕВЯТАЯ


А утром Антара оседлал своего коня, опоясался мечом и выехал в степь, сам не зная, куда держит путь, ибо ему казалось, что все дороги закрыты перед ним. Он направлял своего коня то вправо, то влево среди холмов, лужаек и долин, пока не настал полдень и пока перед его взором не открылась бесплодная пустыня. Тогда он вспомнил, как поступил с ним его отец Шаддад, и стал думать, как злорадствуют теперь его враги и завистники, и сложил стихи, в которых оплакивал свою горестную судьбу.

А тем временем слух о том, что случилось с Антарой, распространился по становищу, и оно волновалось, как бурное море. А его враги и завистники злорадствовали, говоря: «О, позор, позор нам среди всех арабов, если они узнают, что дети греха вошли в наш род!» И когда это услышали Малик, отец Аблы, и ее брат Амр, их охватил такой гнев, что свет стал им не мил. И они отправились к Шаддаду и сказали ему, что хотят убить Антару. На это Шаддад ответил им, что Антару можно убить только тайно, так, чтобы об этом никто не узнал. Но Малик с ним не согласился и сказал:

― Клянусь Аллахом, я убью его именно при свидетелях, хотя бы его защищал сам царь Зухейр и его сын Малик. А если нам помешают это сделать, я убью свою дочь Аблу.

А тем временем Шас, сын царя Зухейра, узнав о том, что произошло между Антарой и его отцом Шаддадом, и о том, что Антара находится у Малика, опоясался мечом и отправился к своему брату, намереваясь убить храброго и доблестного рыцаря Антару и заставить его испить чашу гибели. По пути он говорил себе:

― Пусть мой отец гневается на меня, а все равно убью его.

Но подойдя к шатрам Малика, он не нашел там Антары, а Малик отрицал, что видел Антару, говоря:

― А что тебе надо от него?

И Шас ответил:

― Я хочу убить его и бросить бездыханным на землю, и всякого, кто станет его защищать, я тоже убью и предам гибели.

А Малик в ответ улыбнулся и сказал:

― Не делай этого, брат мой. Какое такое преступление совершил Антара, чем заслужил он смерть? Уж не тем ли, что защитил наших жен в день битвы, или тем, что сражался с врагами и выручил нас в долине, или тем, что отбил врагов от наших становищ? Он хотел возвыситься и прославиться, но ведь всякий на его месте делал бы то же самое. А когда он говорил со своим отцом, он был пьян, а потом, когда протрезвился, признал, что поступил недостойно.

Но Шас ответил на все это так:

― Если он еще появится в становище, я убью его, отрежу его голову и разрублю ее на части. Это ты, Малик, да еще наш отец внушили ему такое самомнение. Если бы не ваша лесть, он не требовал бы, чтобы его присоединили к родословной Шаддада. А поступил он так потому, что хотел, чтобы над нами смеялись все арабы, из-за того что Бену Абс приняли в число знатных господ одного из своих рабов. А если вы жените его на дочери Малика Абле, это станет вечным позором для нас и все арабы будут говорить Малику ибн Кираду: «Вчера Антара был погонщиком твоих верблюдов и пастухом твоих верблюдиц, а сегодня он стал мужем твоей дочери».

А потом они оба вышли из шатра, и Малик старался успокоить гнев Шаса, говоря, что он не знает, где находится Антара. Наконец Шас поверил ему и ушел, а Малик стал ждать возвращения Антары. Но Антара не пришел ни в эту ночь, ни в следующую, и Малик ждал его три ночи, а потом стал тревожиться и волноваться, ибо он любил Антару за то, что тот был доблестным воином и защитником женщин. Тогда он рассказал царю Зухейру обо всем, что произошло с Антарой, и царь сильно опечалился и стал упрекать своего сына Малика, говоря ему:

― Горе тебе, почему ты не рассказал мне обо всем раньше, когда он был у тебя, я бы стал посредником между ним и его отцом, чтобы уладить это дело. Я бы взял его к себе и женил бы его на одной из моих невольниц или на мулатке.

А Малик ответил ему:

― О отец, я побоялся, как бы в племени не разгорелась смута, потому что у него есть недруги и завистники, а мой брат Шас и отец Аблы Малик хотят убить его. Я подумал, что, если ты поддержишь Антару, его враги поднимутся против тебя и в племени начнутся раздоры.

Тогда царь Зухейр послал в степь людей, чтобы они нашли Антару и вернули его в становище.

Антара же, расставшись с Маликом, ехал по степи, пока не углубился далеко в пустыню. И вдруг он увидел перед собой облако пыли, а когда оно рассеялось, из-за него показалось около сорока всадников с длинными копьями в руках, которые мчались на быстрых конях, блистая кольчугами. И Антара пришпорил коня и направился к ним, чтобы посмотреть, откуда эти всадники. А поравнявшись с ними, он увидел, что это были абситы. Они склонились над своими седлами, подобно гибким ветвям, и двигались подобно газелям, а повелителем их был эмир из благородных и родовитых арабов по имени Ияд ибн Нашиб, — он был испытанным воином, известным своей храбростью.

А в то время арабы делились на две ветви — от Ирака до Хиджаза жили Бену Аднан, а от моря до Йемена жили Бену Кахтан. Бену Аднан были потомками Рабиа и Мудара, а Бену Кахтан — потомками Ияда и Анмара. Увидев облако пыли, поднятое конем Антары, Ияд остановился, а вслед за ним остановились все сорок всадников, и когда Антара приблизился к ним, они увидели его и узнали. И воины приветствовали друг друга, и Антара на вопрос Ияда ответил, что выехал поохотиться, а Ияд рассказал ему, что они отправляются в набег. Тогда Антара сказал:

― Я поеду с вами и буду помогать вам, — а предводитель ответил ему:

― Иди с нами, и мы будем оказывать тебе предпочтение перед другими рабами. За твою храбрость мы дадим тебе не четверть доли, как дарят обычно рабу, который участвует в набеге, а половину.

Тут некоторые всадники стали говорить:

― Антара не такой, как другие рабы, он заслуживает полной доли, а если бы у него была родословная, он заслуживал бы и трех долей, так велики его храбрость, стойкость и воинское искусство.

Услыхав эти слова, Антара сильно разгневался и воскликнул:

― Вы лучше не задевайте меня, ведь благородные люди обычно стремятся быть справедливыми, а не притеснять других. Я поеду с вами и добуду себе добычу сам. Если же на вас нападут всадники, я буду защищать вас силой своих рук, и тогда вы, как надлежит благородным людям, дадите мне полную долю.

И предводитель ответил ему:

― Твои слова справедливы, и ты заслуживаешь даже большего, ибо мы знаем о твоих подвигах. Но мы боимся, что все арабы станут порицать нас, если мы дадим сыну невольницы такую же долю, как сыну свободной женщины.

Тогда Антара сказал:

― Дайте мне половину доли, как вы обычно поступаете, я не хочу, чтобы вас из-за меня порицали все арабы.

И они отправились в набег, проходя степи и пустыни, пока не покинули пределы Бену Аднан и не вошли в землю Бену Кахтан. Тут они увидели становище, которое волновалось, подобно морю, так много было там народа. Скота там было не меньше, чем песка в пустыне, и кони разной масти — золотистые, огненно-рыжие, серые, белые и вороные — резвились там, подобно газелям. А люди в становище жили спокойно, не опасаясь никаких превратностей судьбы, поэтому их можно было застать врасплох. И предводитель абситов сказал:

― О родичи, здесь множество разных богатств и скота и мало мужей и героев. Вперед, разграбим это богатое становище и угоним скот, пока на нас не напали их всадники!

И с этими словами Ияд напал на становище, и за ним последовали его всадники, подобно бурному ливню. И они погнали верблюдов и верблюдиц, а мужчины, которые находились в становище, вскочили на коней, чтобы защитить своих жен и детей.

А был там один из знатных героев и доблестных рыцарей по имени Харис ибн Убада, который разгневался на свое племя Бену Яшкур и уже давно жил здесь. И когда на это становище напали абситы, Харису было необходимо встать на защиту своих хозяев, ибо он пользовался их гостеприимством. Он вскочил на спину своего вороного коня, храбрый, как лев, с лицом, подобным мраку ночи или дождевому облаку. А конь у него был особенный: о его матери по имени Наама[27 - Наама (араб.) — «страус».] слагали пословицы в землях Тихамы, ею гордились края Йемамы, и множество поэтов слагало о ней стихи. А отец этого коня носил имя Василь, и из-за него спорили вожди разных племен. И вот, когда Харис вскочил на своего коня, тот полетел, как птица или как дух, а всадники Бену Абс смотрели на него, но не видели ничего, кроме маленького облачка пыли. Потом он вернулся и напал на них, то нанося им удары, то отлетая от них на вершины ближних холмов и спасая своего седока от гибели.

И когда Антара увидел этого коня, он стал вздыхать, горевать и восхищаться, а в его душе загорелось пламя безнадежного желания, ибо он понимал, что захватить этого коня ему не удастся.

А в это время абситские всадники окружили становище со всех сторон, согнали скот и собрали все добро, Антара же во всем этом не участвовал, потому что его мысли были заняты тем конем, и он тешил себя разными надеждами. А Харис ибн Убада аль-Яшкури увидел Антару, и между ними завязался долгий бой, в котором Харис проявил стойкость и терпение. Но потом, увидав перед собой гибель, грозящую ему от меча и копья Антары, Харис крикнул на своего коня, отпустил поводья, и конь его помчался с быстротой молнии, пожирая пространство копытами. Антара подумал, что сможет догнать его, но, когда ему казалось, что он уже настигает коня Хариса, тот мгновенно исчезал вместе со своим седоком. И Антара почувствовал еще большее смущение, он даже забыл свою любовь к Абле из-за этого коня, подобным которому еще не владел ни один смертный. И его охватила такая страсть к этому коню, что он захотел во что бы то ни стало завладеть им или купить его.

А в это время абситы угнали скот из становища и приказали рабам гнать его дальше, пока они не окажутся далеко в пустыне. Они велели и Антаре гнать скот, а сами остались на холме, чтобы отбивать преследователей. И Антара сделал все, как ему повелели, но затаил в душе обиду, так как понял, что им пренебрегают. Он крикнул рабам, чтобы они гнали скот перед ним, и никто из них не перечил ему, так как все видели Антару в сражении и потому боялись и уважали его. Они гнали скот и пленников — женщины рыдали и вопили, вспоминая своих погибших мужей, оплакивали свои жилища и рвали одежду и волосы в знак скорби. Так они шли, пока Антара не потерял из вида абситских всадников, отдалившись от них на фарсах или больше. А душа Антары сгорала от гнева и от любви, и он не мог поверить, что покинул эти края, так и не повидав еще раз того коня и потеряв всякую надежду заполучить его. И вдруг, когда они окончательно потеряли из вида абситов, показался тот самый всадник на своем коне. Он совсем потерял голову от жалости к приютившему его племени, и в душе его горел адский огонь. Увидев его, Антара крикнул:

― О радость, сменившая печаль, о храбрый юноша, заклинаю тебя господом, остановись и послушай мои слова! Я обещаю тебе, что никто не тронет тебя ни в долине, ни в степи.

И Харис остановился и сказал:

― О чернокожий, ты поистине доблестный герой и храбрый всадник. Вот я остановился, говори же, чего ты хочешь?

И Антара ответил:

― О всадник, я хочу, чтобы ты продал мне твоего коня или подарил мне его, если ты его владелец. Знай, я высоко ценю благодеяния, и если ты продашь мне коня, ты заслужишь мои восхваления и получишь все мое добро и станешь моим другом и господином.

Харис улыбнулся и сказал:

― О расточитель добрых слов, клянусь Аллахом, лучшие белокожие рыцари не могут по достоинству воздать за оказанные им благодеяния, что же говорить о чернокожих! Да простит меня Аллах, но, если бы ты попросил у меня моего коня до того, как вы напали на нас, я подарил бы его тебе и не взял бы с тебя ничего. Знай же, о юноша, что над тем, кто оседлает этого коня, всегда будет сиять счастливая звезда, потому что он летает, хоть и не имеет крыльев, и скрывается с глаз во мгновение ока. И если ты никогда не слыхал о нем, то знай, что это Абджар сын Наамы, подобного которому не имел ни один из жителей Тихамы. Цари, подобные Хосрою и императору румийцев, мечтают о таком коне. Отца этого коня зовут Василь, и о нем слагают пословицы во всех племенах Бену Ярбу, и ни у одного из них нет коня, подобного этому, который может сократить любое расстояние и доставить своему владельцу все, что тот пожелает. Однако послушай-ка, храбрый юноша, эти стихи.

И тут Харис произнес стихи, в которых говорилось о том, что, если Антара хочет получить Абджара, он должен оставить взамен всю добычу, угнанную абситами из становища: и скот, и женщин, и детей. Еще в этих стихах Харис восхвалял своего коня, который дарует безопасность своему наезднику. Кончив стихи, Харис сказал:

― Вы напали на нас без предупреждения, пролили нашу кровь и стали нашими врагами. Мне очень тяжело отдавать тебе этого коня, но если он тебе так понравился, что ты готов отдать за него всю угнанную вами добычу, то я подарю его тебе, хотя сойти с его спины для меня тяжелее смерти. Я доблестный воин, и скрылся я от вас не из трусости, а потому, что знаю, что рано или поздно вас догонят всадники нашего племени и отнимут у вас свое имущество, своих жен и детей. Я хочу помочь им в этом. Если ты согласен, прикажи рабам вернуть скот, женщин и детей, и я поведу их назад в становище, а ты заберешь этого коня — чудо нашего времени, и при этом поручишься, что нас не тронут ваши всадники. Клянусь, ты не проиграешь от этой сделки. Поверь мне, если бы это племя не приютило меня, если бы я не ел их пищи и не был бы их защитником и покровителем, я не променял бы этого коня на весь скот арабов.

И Антара сначала подумал, что слышит эти слова во сне, но потом он понял, что Харис доблестный рыцарь, и, желая сравняться с ним благородством, сказал:

― О всадник, я покупаю у тебя коня за эту добычу. Вот тебе моя рука в знак моего покровительства, и если кто-нибудь из моих спутников захочет нанести вам вред, я повергну такого человека на землю бездыханным с помощью этого меча.

Потом они поклялись друг другу и обменялись конями. И Антара приказал рабам гнать захваченную добычу обратно в становище, и они повиновались ему. А женщины, дети и рабы того племени возрадовались после великого горя и Харис повел их через степь и пустыню. И Антара сопровождал их до тех пор, пока они не скрылись из глаз, а потом вернулся в великой радости, так как сбылись его мечты и он получил Абджара.

И как только Харис скрылся вместе с пленными, появились всадники Бену Абс и увидели, что Антара остался один, без добычи. Тогда они закричали:

― Горе тебе, сын Забибы, что ты сделал с нашей добычей?

Но Антара ответил им:

― Я продал ее за этого коня и достиг того, чего желал больше всего на свете, а вам осталась благодарность и восхваления ваших прежних пленников, вы ведь знаете, что в пословице говорится: «Хвала дороже богатства». Я увидел, что владелец этого коня благородный и доблестный фарис, защитник женщин и детей, и захотел сравняться с ним в благородстве. Мне не хотелось, чтобы нас навеки порицали в этих землях за недостойный поступок и чтобы мы стали притчей во языцех среди всех арабов. Ведь мы захватили в плен женщин, детей и рабов в отсутствие мужчин-воинов, а всякий фарис знает, что такой захват — позор. Перед нами широкая степь, господь нас хранит и дарует нам победу. Бог даст, мы не вернемся в наши земли с пустыми руками, а приведем с собой множество овец, верблюдов, верблюдиц и рабов.

И когда предводитель этого набега Ияд ибн Нашиб услыхал слова Антары, он зарычал от гнева, как лев, готовящийся к прыжку. Ведь он и его товарищи испытали столько бедствий, и теперь все оказалось впустую! И он крикнул:

― О сын греха, ведь мы дали тебе столько, сколько получает каждый из нас, а ты забрал себе всю добычу, не спросив нас!

Но Антара ответил ему:

― Теперь уже поздно говорить об этом, если вы не согласны со мной и хотите меня убить, я буду защищаться.

И предводитель в гневе приказал своим воинам напасть на Антару и, покончив с ним, пригнать назад добычу, не то они станут посмешищем среди всех арабских племен. Тогда Антара приготовился к бою, но абситы, которые видели, как сражается Антара, испугались и не вступили в бой, сказав своему предводителю:

― Ты ведь наш предводитель, и мы должны брать с тебя пример, а ты уклоняешься от поединка с ним и в то же время приказываешь нам нападать.

И предводитель признал, что благоразумнее не сражаться с Антарой, потому что он богатырь и обыкновенный человек не может с ним сладить. Тогда воины попросили своего предводителя сделать вид, что они согласны с Антарой, и не показывать, что они его боятся. Они говорили:

― Вдруг он вздумает забрать наших коней и наше оружие и перебить всех нас. А мы нуждаемся в этом скверном рабе, потому что он могучий и опытный воин.

И предводитель подошел к Антаре и сказал ему:

― О брат, к чему эти недостойные слова и поступки, разве тебе не стыдно обнажать оружие против твоих родичей абситов! Мы просто пошутили с тобой. Что для нас эта добыча, которую мы захватили только благодаря силе твоих рук и твоей стойкости! Ты захватил ее, ты и променял ее на этого коня и теперь будешь сражаться на нем с нашими врагами. Мы знаем тебе цену и постоянно благодарим тебя, потому что ты наш защитник, наш острый меч и наше длинное копье.

Так Ияд хвалил Антару, и тот наконец смягчился и сказал:

― О братья, я не забуду вашего благодеяния, пока я жив. Я не хочу причинять вам зла, но, если на человека нападают, он защищается. Я извинился перед вами, но вы не приняли моего извинения и довели дело до ссоры. Я ведь только ваш раб и достиг своего положения только благодаря вам.

А говорил так Антара не для уничижения. Просто, когда они пришли к нему со словами примирения, он захотел выведать, что у них на душе. И он понял, что абситы испугались его, и, хотя огонь вражды был потушен, втайне он продолжал гореть в их душах.

Но Антара был счастлив, что завладел Абджаром, — ведь подобным конем еще не владел ни один смертный; шкура его была гладкая, как шелк, на его шее сверкало ожерелье из драгоценных камней, а спина его была надежной крепостью для наездника и огнем для преследователя, а в бою он летел, подобно ветру, никогда не спотыкаясь и не зная ни усталости, ни страха. Он унаследовал от своих предков величественную поступь и легкий бег, нападая и отступая, он гарцевал на поле битвы, то уподобляясь льву, то летя как стрела. И ни у одного арабского племени не было подобного коня, таким конем никогда еще не владели ни цари, ни султаны, ни в Рее, ни в Исфагане, ни в Куме, ни в Кашане, ни у персов, ни у турок, ни у арабов. А весть об этом коне разнеслась по всем странам, как молния, и был он подобен шайтану или одному из ифритов Сулеймана.

И Антара из предосторожности отдалился от абситов и ехал один, а они говорили между собой, сгорая от зависти:

― Напрасно мы отдали ему всю нашу добычу. Когда об этом узнают арабы, они станут смеяться над нами и порицать нас, ведь мы вернемся из набега с позором, а он со славой.

А Антара ехал в стороне и не слыхал этого разговора, но по их лицам понимал, что они говорят о нем, замышляя против него что-нибудь недоброе и коварное. И он решил остерегаться своих спутников, а если кто из них нападет на него, вступить в бой и бросить противника бездыханным на землю.

Вечером они остановились в покрытой цветами долине и провели там ночь, а наутро в эту долину въехали всадники, а за ними двигался верблюд, неся на спине высокий паланкин, покрытый парчой и разукрашенный лентами из желтого и красного шелка. Этот паланкин окружали богато одетые рабы с бубнами и флейтами в руках, а другие вооруженные мечами рабы охраняли его, подобно львам. А еще шестьдесят прекрасных всадников в больших чалмах и с острыми мечами вокруг пояса гарцевали на превосходных конях позади паланкина.

И когда абситские всадники увидели эту процессию, они поняли, что в паланкине находится невеста, которую везут к жениху, и что эти всадники охраняют ее.










Но они не знали, из какой она семьи и кто ее жених. Однако это не помешало им сказать:

— Вот добыча, которую привел к нам господь, чтобы заменить нам то, что мы потеряли.

И они напали на процессию и сражались с охранявшими невесту всадниками, пока не убили пятьдесят человек и не обратили в бегство всех остальных. Тогда они принялись ликовать и радоваться победе. Антара же не принял участия в этом сражении, опасаясь, что абситы предательски убьют его.

Потом победители поставили на колени верблюдицу, которая несла паланкин, и увидели в нем невесту, прекрасную, как утренняя заря, черноглазую, краснощекую, с бровями тонкими, как натянутый лук, и с запястьями, отягощенными ослепительными браслетами. Аромат ее одежд разносился далеко вокруг нее, а ее паланкин был подобен обиталищу духов. И взглянув на девушку, абситы поняли, что перед ними царская дочь. И они спросили о ней у одного из рабов, и тот ответил:

― О благородные арабы, это Умейма, дочь Ханзалы по прозвищу Кровопийца, а имя ее жениха, того, кому мы везли ее, Накид ибн аль-Джаллах, он йеменский фарис и правитель городов Сана и Аден. Вы решились на опасное дело и пошли пагубным путем!

И Ияд сказал рабу:

― Ты преувеличиваешь, сын греха, что ты там наговорил о жителях Йемена и Саны!

Потом они двинулись вперед, захватив с собой всю добычу и девушку в паланкине, которая кричала и плакала. Антара слышал, что говорили рабы, он знал отца и жениха этой девушки и знал, что они принадлежат к могущественному племени. Тут он вспомнил, как абситы хотели его убить и как мало они обращали на него внимания, и понял, что они — худшие среди племен, и, возненавидев их за несправедливость, сказал себе:

― Я покажу им, чего я стою и чего стоят они, и больше никогда не буду селиться по соседству с абситами.

А потом он обратился к ним и сказал:

― Поздравляю вас с победой!

И они ответили ему:

― И к тебе, сын Забибы, пусть придет радость и пусть минует тебя печаль!

Тогда Антара сказал:

― Вы знаете, что эта добыча драгоценнее вчерашней. Я хочу, чтобы вы разделили ее и чтобы каждый из нас радовался своей доле и защищал ее до последнего.

Тогда один из абситов сказал:

― О Антара, ты захватил всю вчерашнюю добычу один и еще хочешь получить часть этой?

И Антара ответил ему:

― О господин мой, первую добычу вы мне подарили, а у благородных людей не принято отбирать подаренное.

И Ияд сказал:

― Этот человек сказал правду. Давайте разделим всю добычу по жребию. А вы сами решите, чего заслуживает этот человек, и отдайте ему его долю.

Тогда Антара сказал:

― О благородные арабы, не делайте так, стремитесь к истине, которая подобает вам более, чем несправедливость.

Абситы спросили его:

― Что это значит?

И Антара ответил им:

― Мы ведь договорились, что мне будет принадлежать половина добычи.

Тогда абситы сказали:

― Ты совсем обезумел, сын Забибы. В недобрый час мы встретили тебя на нашем пути!

И Антара ответил им:

― Вы правы, безумец тот, кто становится вашим спутником и товарищем! Ведь вы несправедливы и поступаете не по совести. А я возьму у вас не меньше чем половину этой добычи и буду сражаться за нее со всяким, кто пожелает выступить против меня!

Услыхав эти слова, Ияд крикнул своим товарищам:

― Вперед на этого ублюдка! Вперед на этого чернокожего, который восстает против нас! Бросьте его бездыханным на землю, рассеките его на части своими острыми индийскими мечами! Ведь, если мы не одолеем его, этот раб заберет у нас всю добычу. Вперед, фарисы Бену Абс!

С этими словами они отъехали от Антары и приготовились к нападению.

Но тут воины остановились, потому что впереди показалось облако пыли, а когда оно рассеялось, из-за пыли заблестели копья и засверкали мечи всадников. А во главе этих всадников двигался отец захваченной абситами девушки. В руке его был острый меч, а за спиной сверкало копье, его тело было заковано в кольчугу, а шлем на голове пылал под лучами солнца. Приближаясь к абситам, он рычал от гнева.

А прискакали эти всадники сюда вот почему: те десять воинов, которым удалось спастись от абситов, разделились на две части — пятеро отправились к отцу девушки, а пятеро к ее жениху, причитая и возвещая о горестном событии. А становище отца Умеймы было ближе, чем становище ее жениха, и когда всадники явились туда и рассказали ему постигшем его дочь бедствии, он вскочил на коня в страшном гневе, а за ним последовало триста облаченных в железные доспехи всадников, которые были подобны свирепым львам. И вот они настигли Бену Абс, прежде чем те начали битву с Антарой.

И когда Антара увидел Кровопийцу и его воинов, он понял, что для абситов настал тяжкий день, и предложил им помириться, чтобы вместе сразиться против общего врага. Он сказал им:

― О братья, хоть вы и хотели лишить меня добычи и замышляли против меня злое дело, но я прощаю вам, потому что я вырос под вашим покровительством и эту добычу вы захватили своими мечами. Вперед на врага!

Сказав это, Антара направился к высокому холму, там он спешился и сел на землю, чтобы немного отдохнуть перед боем, а потом снова вскочил на Абджара и оперся на свое темное копье, глядя на поле боя и выжидая.

Не прошло и часа, как Кровопийца и его всадники нахлынули на абситов, подобно бушующему потоку, и те встретили их остриями своих копий, ибо знали, что их не спасет бегство и что у них нет иного выхода, кроме боя. Тут возгорелось пламя битвы, но абситов было мало, а враг был столь многочислен, что вскоре Кровопийца стал одерживать верх и вернул свою дочь вместе с ее рабынями и мулатками. И когда Антара увидел это, он вложил ноги в стремена, вырвал копье из земли и бросился с вершины холма, подобно орлу, говоря:

― Я хочу помочь своим братьям, несмотря на их грубые слова. Я покажу им, на что я способен, и заставлю их сравнивать мои подвиги с деяниями родовитых и знатных воинов!

Тут Антара издал боевой клич, который прокатился по всем горам, долинам, равнинам и холмам, пришпорил Абджара, и конь его, подобный неустрашимому льву, понесся, то погружаясь в облако пыли, то взлетая над ним. И Антара вселил смущение в души воинов Бену Тай, повергая на землю всадников и обращая в бегство героев. И вскоре он отогнал врагов от добычи, и когда предводитель таитов обернулся и увидел, что случилось с его всадниками, он сказал:

― Горе нам, против нас вышли всадники, скрывавшиеся в засаде.

И они обернули своих коней и бросились на Антару, но его удары настигали их быстрее взгляда, и в этом ему помогал его быстрый конь Абджар, потому, что он догонял всякого, за кем гнался, и уносил своего наездника от всех, кто его преследовал. И он гарцевал то направо, то налево, вырываясь из кольца врагов и опрокидывая их ка своем пути.

И когда Антара рассеял врагов, всадники Бену Абс вернулись, не видя более за собой погони. И тут они увидели Антару, возжегшего пламя боя и повергавшего врагов одного за другим. Тогда они сказали:

— Тот, кто обладает таким воинским искусством, может требовать хотя бы всю добычу, клянемся честью арабов!

И они полюбили Антару больше, чем Иаков Иосифа, и напали вместе с ним на врага. И когда Кровопийца увидел это, он обратился в бегство, а за ним и все его всадники, какие еще оставались в живых, не веря в свое спасение.

Тогда Антара вернулся к своим спутникам, произнося стихи, в которых превозносил свою храбрость и стойкость в битве. И абситы встретили его возгласами одобрения и восхищения и стали всячески восхвалять его и извиняться перед ним, и Антара простил их. А потом они собрали оружие убитых, согнали их коней и отправились в свое становище, радуясь победе.

А жених Умеймы Накид ибн Джаллах был испытанным и бесстрашным воином. Сила же его была так велика, что он мог ударом кулака убить взрослого самца верблюда, остановить бегущего коня, схватив его за ногу, и сломать копье, потряся им в воздухе. А вида он был уродливого, с плоским носом. Накид выдержал несколько поединков с отцом Умеймы и не раз освобождал его из плена только для того, чтобы заставить Кровопийцу выдать за него свою дочь. Наконец Кровопийца согласился и отправил Умейму к Накиду с шестьюдесятью всадниками из Бену Тай, и тут с ними случилось то, что мы рассказывали. И когда весть об этом дошла до Накида и он узнал, что его невеста, которую он ждал с пылающем сердцем, попала в плен, он вскочил в страшном гневе, подобно рассерженному льву, а за ним последовало пять тысяч облаченных в кольчуги всадников. И они выследили Бену Абс и пришпорили своих коней, направляясь в земли Бену Абс и Бену Гатафан. А Накид вел их без отдыха трое суток и днем и ночью, так велик был его гнев. А чтобы не разминуться в пути со своими противниками, он разделил войско на пять частей и отправил воинов по всем дорогам, заполнив ими всю степь и пустыню.

А в это время Антара и его спутники уже приближались к своим становищам, не помышляя об опасности. И вдруг за ними встало облако пыли, которое закрыло и небо и землю. И они замерли без движения, глядя на это облако, а через некоторое время увидели, что на них со всех сторон движутся, потрясая копьями, воины, а впереди мчится Накид, подобный рассерженному льву. Он восклицал:

― Куда вы бежите, о абситы, куда ведете женщин, когда вас преследует такой противник, как я?

Потом он бросился на них, а абситы смутились, задрожали от страха и стали говорить друг другу:

― Вот всадники Бену Кахтан, которые явились, чтобы погубить нас, сегодня мы дешево отдадим наши жизни.

Но обратившись к Антаре, они увидели, что он улыбается, и, подивившись, что его так мало заботит опасность, сказали:

― О храбрец, сегодня у нас отнимут нашу добычу и наши головы расстанутся с телами.

Но Антара ответил им:

― Знайте, о благородные мужи, жизнь нельзя удлинить и нельзя укоротить и кому суждено долго жить, того ничто не сможет погубить. А я более всего желал дня, подобного этому. Ведь я вышел из становища, не собираясь туда возвращаться более из-за того, что произошло между мной и моим отцом. Я случайно встретил вас в степи, не думая быть вашим спутником. А сейчас у меня нет иного выхода, кроме боя с этими всадниками. Может быть, кто из вас хочет бежать, а мне не миновать моей чаши гибели.

И сказав эти слова, он напал на кахтанитов, произнося стихи, в которых призывал абситов посмотреть на его подвиги. Тогда абситы присоединились к нему и врезались во вражеское войско. А Антара сражался, полный решимости, разя врагов и летя по полю боя легче и быстрее бурного ветра. И вокруг него собралось такое множество вражеских воинов, что казалось, будто он окружен бушующим морем. И вдруг Антара увидел, что к нему направляется Накид, желая сразиться с ним. Тут враги из почтения к своему предводителю потеснились и освободили поле битвы, и Накид бросился на Антару, желая покончить с ним, но долго не мог настичь его. Антара бросился на него сбоку, подобно льву, и они сшиблись, как две горы в человеческом образе, и то, что произошло между этими двумя героями, поразило и кахтанитов и абситов. Сначала они схватились врукопашную, потом взялись за копья. Антара ударил первым, и наконечник его копья попал прямо в грудь Накида и вышел между его лопаток, сверкая, как утренняя звезда, и Накид упал на землю, захлебываясь в своей крови. И когда воины Накида увидели, что случилось с их предводителем, они набросились на Антару со всех сторон, крича:

— Будь ты проклят, раб, ублюдок! Ты убил фариса, подобного которому никогда еще не рожала ни одна женщина!

И они теснили Антару со всех сторон, а он отбивался от их ударов. Но врагов было так много, что вскоре все тело Антары покрылось кровоточащими ранами. Антара не надеялся остаться в живых, и его охватило раскаяние.










И он вспомнил родные холмы и долины, и из глаз его покатились слезы, но он стойко сносил удары копий, которые сыпались на него со всех сторон, и готов был принять смерть, которая казалась ему теперь желанной. А горе бушевало в душе Антары, и он выразил свою затаенную скорбь в стихах о своей гибели и о своей любви.

И когда его враги услышали эти стихи, они крикнули:

— Нападайте на него!

Но тут они увидели облако пыли, покрывающее всю степь, и когда оно рассеялось, вдали показалось сильное войско, которое быстро приближалось, сверкая огненными мечами и рыча, подобно грому: «О Абс, о Аднан!» А впереди войска скакал подобный орлу всадник, а конь под ним мчался, подобно облаку. И это был доблестный рыцарь Малик, сын царя Зухейра.

Когда Малик хватился Антары, который отсутствовал уже шесть дней, он отправился к своему отцу и рассказал ему обо всем. И царь вызвал к себе Шаддада и стал упрекать его за то, что тот так строго обошелся с Антарой. И Шаддад сказал, оправдываясь:

― О господин мой, я поступил так только потому, что мой брат Малик пришел ко мне и пожаловался на Антару, который опозорил его дочь. Он сказал, что, если я дам Антаре свое имя, его желание получить Аблу возрастет, и пригрозил, что, если я включу Антару в нашу родословную, он в конце концов убьет его и перекочует и отречется от меня!

Но царь Зухейр ответил на это:

― Вы проявили в этом деле чрезмерную строгость. Не будет счастья тем, кто не приютит Антару, а вы оттолкнули его и отплатили ему злом за добро. Если бы я узнал об этом раньше, я взял бы его к себе и женил бы его на любой из моих рабынь; я нашел бы ему девушку прекраснее всех дочерей благородных арабов. И мы бы гордились его храбростью перед всеми племенами и заслужили бы невиданную славу благодаря нашему рабу, который одерживал бы победы над всеми храбрецами и героями. Клянусь честью арабов, необходимо найти его и вернуть в становище!

И он поручил Малику разузнать об Антаре, и Малик узнал, что Антара отправился в набег с Иядом, и, беспокоясь за Антару, отправился вслед за ним во главе пятисот всадников. А на четвертый день он встретил всадников, которые бежали от боя с Накидом, и они рассказали Малику о том, как враги окружили и рубили со всех сторон Антару. Тогда Малик заплакал и сказал:

― Клянусь богом, я не вернусь в становище, пока не отомщу за него кахтанитам!

А прибыв на поле боя, абситы бросились на врагов и стали осыпать кахтанитов ударами. А Антара, увидев Малика и его всадников, вздохнул с облегчением и успокоился. Теперь вокруг него образовалось свободное пространство, и он, получив возможность наносить удары мечом, рассеивал вокруг себя всадников, лишая жизни одного отважного воина за другим. И не прошло и часа, как кахтаниты обратились в бегство, а Антара захватил их имущество, скот, коней, невольниц и рабов и дочь Кровопийцы Умейму.




ГЛАВА ДЕСЯТАЯ


А потом Антара и Малик вместе отправились в путь, и когда они приблизились к родным землям, душу Антары снова заполнила страсть и тоска и он стал стонать, звать Аблу и слагать стихи. А Малик слушал, пораженный его красноречием, и когда Антара кончил свои стихи, Малик сказал ему:

― Да облегчит Аллах твое горе, я знаю, что ты увековечил имя Аблы до дня Страшного суда. Теперь к ней будут приходить посланцы из самых дальних стран.

И Антара ответил ему:

― Ты прав, господин мой, но клянусь создателем рода человеческого, никто не осмелится упомянуть ее имя, пока на небе светят солнце и луна, пока моя голова держится на теле и пока жестокая судьба не сломила меня!

А Шас и Рабиа ибн Зияд, и отец Аблы Малик ибн Кирад и его сын Амр были крайне недовольны благополучным возвращением Антары. И когда Шаддад рассказал своему брату Малику, как упрекал его царь Зухейр из-за Антары, Малик сказал:

― О Шаддад, если этот незаконнорожденный раб вернется невредимым, его поддержит царь Зухейр или кто-нибудь из его сыновей. Тогда мне придется уехать вместе со всеми, кто мне дорог, чтобы не быть посмешищем среди арабов.

Но Шаддад успокаивал своего брата, говоря:

― Стоит ли из-за него отягощать заботами сердце! Я поставлю его в такое бедственное положение, что ему несдобровать.

А в это время прибыл гонец, который принес радостную весть о приезде Малика и Антары. Царь Зухейр выехал им навстречу вместе со всеми знатными людьми племени, а впереди всех бежал Шейбуб, который был очень обрадован возвращением своего брата. Антара спешился и поцеловал ногу царя в стремени, а царь сказал ему:

― Почему ты не пришел ко мне, прежде чем покинуть становище в гневе, я бы постарался уладить твое дело!

И Антара ответил:

― Твои повеления для меня — закон, но, клянусь твоими благодеяниями, я покинул племя не потому, что разгневался, ведь я, о великий царь, только ничтожнейший из твоих рабов. Дело в том, что, когда я выходил от тебя, я был пьян и сказал неподобающие слова моему господину Шаддаду. Но я не хотел унизить его — ведь я знаю, что не заслуживаю такого высокого положения. А после этого мне оставалось только покинуть племя.

И увидав Шаддада, Антара подошел к нему, поцеловал его ноги в стременах и произнес стихи, в которых просил прощения за свои слова. Тогда в душе Шаддада проснулась гордость, и он поцеловал своего сына в лоб и сказал ему:

― О Антара, ты благородный сын и надежная опора! — а про себя прибавил: «Да проклянет Аллах того, кто, имея такого сына, отдаляет его от себя и гневается на него!»

Потом все вернулись в становище, сопровождая царя. А смирение и покорность Антары происходили не из страха перед ними всеми, а оттого, что он надеялся добиться Аблы — ведь любовь унижает и самых прославленных героев.

А весь скот и всю захваченную добычу царь Зухейр разделил между абситами, а Умейму взял в свой шатер, сказав: «Это — царская дочь, ее не подобает продавать или покупать». Въезжая в становище, царь говорил Малику:

― Я обязательно поселю Антару среди своих домочадцев.

А отец Аблы Малик и его сын Амр слышали эти слова, и их сердца разрывались от ненависти, как вдруг царь сказал Амру:

― О сын мой, Антара хочет получить в жены твою сестру Аблу.

И Амр ответил ему:

― О отец, если бы он не засматривался на наших жен, его слава была бы нашей славой и его сила стала бы нашей защитой от других племен. А если нам придется женить его на нашей девушке, он сделается нашим врагом.

И Малик, отец Аблы, сказал:

― Я должен постараться убить его любым способом.

И Антара отправился в свою палатку, а там его встретила его мать Забиба, которая любила его больше жизни. Добычу же Антара всю отдал своему отцу Шаддаду, взяв себе только коня.

А царь Зухейр, придя в свои палатки, приказал заколоть овец и верблюдов, приготовить пищу и принести вино и, собрав своих сыновей и приближенных, попросил своего сына Малика рассказать, что произошло у Антары с отрядом всадников. Потом он послал за Антарой, желая услышать обо всем от него самого. И когда Антара явился, царь пригласил его сесть, передал ему кубок с вином и сказал, что хочет послушать стихи Антары, и тот повторил перед царем все свои стихи.

В это время Шас сказал отцу:

― О отец, почему ты возвышаешь этого ублюдка-раба?

И когда царь услыхал его слова, он огорчился и сказал:

― Горе тебе, о Шас, ты говоришь, что он раб, это верно, но ведь он отважен и не раз приносил нам счастье. Я не хочу, сын мой, чтобы ты был завистливым и умер в беде. Брось подобные привычки!

И все стали спорить с Шасом, заступаясь за Антару. А Антара смотрел полными слез глазами в сторону шатров Бену Кирад и, сгорая от любви, сложил стихи, в которых воспевал свою горестную страсть к Абле и восхвалял царя Зухейра. Услыхав эти стихи, все присутствующие восхитились, и царь Зухейр сказал:

― Ты оказал мне благодеяние, за которое трудно воздать должным образом.

И царь подарил ему двух мулаток и надел ему на шею ожерелье из драгоценных камней, сказав:

― Ты упомянул меня в своих стихах, и будет дурно, если ты выйдешь от меня без вознаграждения. Клянусь честью арабов, если бы ты не был рабом, я дал бы тебе свое имя и присоединил бы тебя к нашей родословной, и если бы арабы не упрекали меня за это, я бы усыновил тебя.

Тогда Шас, не владея собой от гнева, поднялся со своего места и ушел, а Антара пировал с царем до зари, а потом вышел вместе с ним, прислуживая ему.

И когда все отъехали от царских шатров и простились друг с другом, Антара вместе со своим братом Шейбубом отправился в свое становище и увидел, что там еще горят огни. Антара вошел в палатку своей матери и спросил у нее, почему ночью зажжены огни, и она ответила ему:

― О сын мой, твой отец и его братья уехали с отрядом всадников, чтобы отбить у врага добычу, а женщины бодрствуют из-за тебя. Они хотят расспросить тебя обо всем, а больше всех ждет тебя твоя возлюбленная Абла. Она тут каждый день спрашивала меня о тебе.

При этих словах хмель мигом улетучился из головы Антары, так велико было его желание увидеть лицо возлюбленной, и он поспешил к шатру своего дяди Малика, где собрались все женщины. Антара приветствовал их, и они ответили на его приветствие. И Абла сказала ему:

― Горе тебе, сын Забибы, вот как ты поступаешь с нами, заставляя бодрствовать до зари!

И он ответил:

― О госпожа моя, светоч моих очей, я не знал, что ваши мужчины уехали, не то я не сидел бы с царем до зари.

Потом он подошел к матери Аблы и поцеловал ее руки, и слезы, которые струились по его щекам, красноречивее всего заступались за Антару перед Аблой, которая любила его за храбрость, за умение слагать стихи и за то, что он постоянно восхвалял ее. Абла спросила его:

― Горе тебе, о сын Забибы, а где же моя доля? Неужели я ничего не стою в твоих глазах?

И Антара ответил ей:

― О душа моя, клянусь твоими глазами, которые мне дороже всего на свете, твой раб не имеет ничего, даже веревки, чтобы привязать верблюда. Всю добычу я отдал моему отцу и его братьям, а моя жизнь — в твоей власти.

Потом он отдал ей подарки царя Зухейра: и ожерелье из драгоценных камней, и двух рабынь, и благовония, говоря:

― О Абла, возьми эти благовония, хотя ты не нуждаешься в них, потому что аромат твоих уст слаще всех благовоний.

Абла улыбнулась его словам, а потом все женщины стали расспрашивать его, и он рассказал им о том, что с ним произошло, и рассказ этот возвысил его в глазах Аблы. И Антара стал благодарить эту ночь, говоря:

― У меня не было лучшей ночи во всю мою жизнь, потому что в начале ее была радость от разговора с царем, а в конце — радость от свидания с любимой.

А когда огонь его страсти утих, Антара спросил о своем отце и его братьях. Оказалось, что в его отсутствие пришли пастухи-рабы и рассказали, что вблизи становища проходит племя Кайс ибн Дибьян со своими воинами и скотом. И когда Шаддад услыхал это, он и его братья решили угнать их скот и проучить их пастухов, чтобы впредь никто не смел бродить по землям Бену Кирад и покушаться на их добро. Узнав об этом, Антара сказал:

― Клянусь Аллахом, они подвергают себя большой опасности! Мне рассказывали, что это племя Кайс ибн Дибьян подобно неотвратимому бедствию; боюсь, как бы их прибыль не обернулась для них убытком! Я отправлюсь вслед за ними, хотя бы они и не посылали за мной, ибо они, без сомнения, презирают меня.

Потом он обратился к Абле, поцеловал ей руки, прижал ее к груди и поцеловал ее щеки, говоря:

― О госпожа газелей, это прощальный поцелуй перед разлукой, потому что я не могу больше оставаться с тобой в эту ночь.

И от его слов сердца всех женщин наполнились беспокойством, а мать Аблы сказала ему:

― О Антара, ты принадлежишь нам, ты нам нужен, и мы считаем тебя своим родичем. Клянусь жизнью своего сына Амра, твоего отца Шаддада и его братьев, тебя лишают моей дочери Аблы только из-за наветов завистников.

И Антара ответил ей:

― Я знаю это и не упрекаю тебя ни в чем.

Потом он вернулся в дом своей матери, надел боевое снаряжение и, позвав с собой своего брата Шейбуба, отправился вслед за Шаддадом.

А в это время полчища ночного мрака уже захватили землю. И когда братья отдалились от становища, Шейбуб сказал Антаре о том, что его дядя Малик и его сын Амр сговорились подстеречь его в пустыне и погубить его так, чтобы об этом никто не узнал.

Тогда Антара воскликнул:

― Горе тебе, почему ты не рассказал мне раньше?

И Шейбуб ответил:

― Я не смог этого сделать, потому что там были жены твоего дяди-Малика. Если мы сейчас встретим Бену Кирад и вступим вместе с ними в сражение, берегись их, не то они убьют тебя. Потому-то твой отец Шаддад не позвал тебя с ними, — ведь он знает их вражду к тебе.

Тут душа Антары замутилась от гнева на его дядю, и он сказал Шейбубу:

― Я покажу им, кто из нас раскается!

И братья отправились по следу Шаддада и его спутников и двигались, пока не занялась заря и не наступил палящий зной. И вдруг они увидели всадника, направлявшегося к ним с той стороны, куда уехали воины Бену Кирад. Его одежда была пропитана кровью и походила на лепесток тюльпана. Вскоре они убедились, что это был один из тех всадников, которые отправились с Шаддадом. На его теле зияла глубокая рана, он стонал от сильной боли и был близок к гибели. И Антара спросил его:

― Горе тебе, брат мой, расскажи мне, что случилось?

И тот рассказал Антаре, что кахтаниты захватили в плен его отца и дядей и убили и ранили многих всадников, лишь ему одному удалось бежать под покровом ночи. Потом он сказал:

― Если хочешь, догоняй их, но тебе придется рассчитывать только на самого себя, так что лучше возвращайся в становище!

Но Антара ответил ему:

― Клянусь Аллахом, я не вернусь, пока не освобожу своего отца и дядей и не пригоню скот в становище. Иди с нами, если можешь двигаться, а если нет, то подожди нас у этого пруда.

И всадник ответил:

― О Антара, меня подгонял только страх перед врагами, а сейчас я больше не в силах держаться на коне.

Тогда Шейбуб положил раненого всадника на землю, а коня его привязал возле него, и братья отправились в путь и скакали до тех пор, пока не увидели кахтанитских всадников, которые гнали перед собой множество коней, верблюдов и верблюдиц. А с ними двигались всадники Бену Кирад, связанные веревками, а сзади весь отряд охранял Кайс ибн Дибьян, подобный непобедимому льву. Тут Антара увидел своего отца Шаддада, которого привязали к спине его коня; но прежде чем попасть в плен, он перебил множество сильных воинов. А Кайс обернулся и увидел Антару, который настигал его на своем коне. Тогда Кайс сдержал своего коня и, остановившись, обратился к Антаре со стихами, в которых прославлял себя и устрашал своего противника. Потом он крикнул Антаре:

― О кто ты, зачем несешься навстречу своей гибели? Видом ты подобен рыцарю, а кожа твоя черна!

И Антара ответил ему:

― Горе тебе, сын греха, наступил твой смертный час и погибли все твои надежды! Придется твоей матери оплакивать смерть сына и свое сиротство.

Тогда Кайс спросил:

― Ты Антара?

И Антара ответил:

― Да, я раб тех доблестных всадников, которых ты захватил. Я пришел для того, чтобы освободить их, а тебя лишить жизни.

И когда Кайс услышал слова Антары, он сказал ему:

― Берегись, сын греха и порождение распутства! Клянусь тем, чье веление непреложно, если бы я знал, что ты раб, я не стал бы тебе отвечать и не навлек бы на себя позора.

И Антара воскликнул:

― О самый низкий из арабов, самый презренный из тех, кто когда-либо разбивал шатры в пустыне! Ты смеешь попрекать меня тем, что я раб! Я покажу тебе сегодня, кто я такой, и ты увидишь, как я умею изъясняться с такими, как ты.

Потом он сказал стихи в размере стихов Кайса, угрожая ему и восхваляя свои подвиги, и помчался на него, как туча на землю, а Кайс встретил Антару подобный могучей башне, с сердцем тверже железа. Они оба зарычали, как львы, и стали биться копьями так, что, глядя на них, младенец поседел бы от страха.

А Шейбуб, видя, что его брат побеждает своего противника, продолжал свой путь и, догнав кахтанитских всадников, стал кричать им сзади:

― Горе вам, спасайтесь, кахтаниты. на вас напали Абс и Аднан, и ваш предводитель Кайс ибн Дибьян уже убит.

Когда всадники Бену Кахтан услышали эти устрашающие слова, они бросились назад к Шейбубу, окружили его и крикнули:

― Скверно ты поступаешь, сын греха, ишь какую радостную весть ты нам приносишь!

Потом они стали его преследовать, а он отстреливался от них из лука. И когда они настигали его, он спасался бегством, подобный северному ветру, а когда они отдалялись от него, он снова начинал бой. Тогда они решили, что он шайтан, и стали произносить против него такие заклинания, какие обычно произносят против духов. А когда на него двинулось с вершин холмов множество воинов, Шейбуб сначала защищался, а потом захотел спастись бегством. Но тут появился Антара, который, нанеся своему противнику удар копьем в грудь и бросив его на землю бездыханным, отправился на розыски своего брата. Найдя Шейбуба в тяжелом положении, Антара обнажил свой меч, напал на врагов и обратил их своими меткими ударами в бегство.

А Шейбуб поспешил к Шаддаду и, развязав его и его родичей, вручил им боевое снаряжение, которое он снял с убитых Антарой воинов. И они помчались вслед за Антарой, который преследовал врагов, но догнали его, только когда он возвращался, покончив с ними. И они встретили Антару наилучшим образом, всячески восхваляли его и не дали ему спешиться перед ними, но сердце Малика ибн Кирада было полно гнева и зависти. А потом они направились в свои земли и жилища. И воины остановились у того пруда, где Шейбуб оставил их всадника, но увидели, что он уже расстался с жизнью, и это их чрезвычайно огорчило. И они провели ночь в этой прекрасной долине, опечаленные смертью многих своих героев, а наутро опять пустились в путь и приблизились к своим становищам, когда солнце уже взошло. И вдруг они увидели царя Зухейра, который ехал на коне в сопровождении своих сыновей и приближенных. Абситы направились к нему и показали ему свою добычу, и Шаддад рассказал царю обо всем, что им пришлось вытерпеть. Царь Зухейр был обрадован подвигами Антары и сказал:

― О Шаддад, воздай своему рабу Антаре за этот подвиг, чтобы отныне и до скончания времен никто, кроме тебя, не мог гордиться его мечом.

И эти слова царя обрадовали друга Антары Малика, но разгневали Рабиа ибн Зияда, и Шаса, и Малика ибн Кирада. Потом царь разделил добычу, а себе взял ничтожную часть из уважения к Антаре. Антара же подарил свою долю своему отцу и своим дядям, сказав:

― Раб и все, чем он владеет, принадлежит его господину.

И все присутствующие дивились и его подвигам и его благородству.

После этого все остановились у пруда, и царь Зухейр приказал заколоть овец и верблюдов и поспешить с приготовлением пищи. Не прошло и часа, как кубки с вином заходили по кругу, и между воинами завязалась беседа. И царь Зухейр приблизил Антару, как никого из присутствующих, и слушал сложенные им стихи о любви, которые восхитили всех.






ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ


И вот в то время как воины ели, пили и веселились, вдруг неподалеку показалось облако пыли, а когда оно рассеялось, к ним приблизилась сотня всадников, которых вел воин прекрасного сложения, а лицом подобный полной луне. Он скакал на кобылице арабских кровей, одежда его была сшита из румийской парчи, и на голове возвышалась шелковая куфийская чалма. Подъехав к пруду, всадники остановились, и этот юноша, их предводитель, спешился. Он приблизился к царю Зухейру, поцеловал ему руки и приветствовал его. А по щекам его катились потоки слез, и он произносил стихи, в которых жаловался на превратности судьбы и на своего обидчика и восхвалял благородство и великодушие царя, который воспитал его, сироту. И когда юноша кончил свои стихи, все до одного почувствовали к нему жалость и стали спрашивать его:

— Что заставило тебя плакать, скажи всадникам Бену Абс, и мы разделим с тобой твое горе и встанем на твою защиту. Пусть не оросит Аллах слезами твои глаза, и да сгинет тот, кто причинил тебе горе!

И царь Зухейр утешал юношу, и когда тот немного успокоился, он рассказал свою историю.

А юноша этот был молочным братом Малика, сына царя, так как однажды, когда он был грудным младенцем, царь Зухейр совершил набег на племя Бену Мазин и захватил в плен его мать. И она выкормила грудью и своего ребенка и Малика. Царь очень уважал эту невольницу. Но однажды ее навестила одна из ее сестер и своими рассказами вселила ей в сердце сильное желание посетить родные места. И вот, вспомнив своих родных и близких, невольница стала стонать и плакать. Тогда жена царя, Тумадир, услыхав ее стоны и узнав их причину, посоветовалась с мужем и позволила ей уехать. А мальчик ее по имени Хисн вырос таким храбрым и благородным воином, что ему дивилось все племя Бену Мазин. И он стал совершать набеги и сражаться с благородными арабами и отличился в своем племени. А в этом племени была девушка по имени Нуайма с прекрасным лицом, гибкой талией и стройным станом. И когда юноша увидал ее, его сердцем овладела страсть, но он стыдился заговорить с ней и спросить у нее, как она к нему относится. И вот однажды к его дяде пришел человек из племени Бену Ярджум и посватал Нуайму. Человека этого звали Ауф ибн Гайлам, он был доблестный воин и бесстрашный герой и к тому же славился своим богатством. И когда Хисн увидел, что Ауф ибн Гайлам сватает его двоюродную сестру и что его дядя согласен отдать ему свою дочь, вся земля показалась ему тесной и он сказал:

― О дядя, не давай ему того, что он просит, ведь я больше заслуживаю этого из-за права нашего родства!

Но ярджумиец сказал:

― Эй, юноша, как смеешь ты произносить такие слова и мешать мне? Ведь ты всего лишь сирота!

В ответ Хисн воскликнул:

― Почему же мне не помешать тебе, ведь мое происхождение одно из самых славных среди родовитых арабов! Клянусь тем, кто возвысил небеса своей мощью и силой, если бы ты не был гостем в доме моего дяди, я срубил бы твою голову мечом! А если ты кичишься тем, что у тебя много денег, то я богаче тебя, потому что богатства всех арабов доступны мне. А если ты утверждаешь, что ты храбрец, то выезжай-ка на поле боя!

И когда гость услышал эти слова, он исполнился гневом и сказал:

― Поединок между нами неизбежен!

А в поединке Хисн одолел своего врага и хотел отрубить ему голову, но в это время подошел его дядя и попросил пощады для своего гостя. И Хисн ради дяди простил Ауфа, и тот покинул становище, потерпев неудачу. А весть об этом поединке распространилась, и женихи не решались больше приходить к этой девушке.

И вот однажды мать Хисна рассказала ему, что его дядя не хочет отдать за него Нуайму из-за его бедности. Узнав об этом, Хисн огорчился и расстроился и тут же отправился к своему дяде, но тот как раз уехал из становища вместе с несколькими бедуинами-бродягами. Тогда Хисн попросил, чтобы ему позвали Нуайму. И она вышла из своего жилища, подобная жаждущей газели. Они встретились и обнялись, и он сообщил ей, что хочет выехать для того, чтобы добыть такой выкуп, который удовлетворил бы ее отца. А на прощанье Хисн сложил стихи, в которых прославлял свою возлюбленную и говорил о своей любви к ней. А в ответ Нуайма тоже сложила стихи, в которых прощалась с ним и клялась быть ему верной. Тогда Хисн поцеловал ее в лоб и отправился вслед за своим дядей. А догнав его, он отправился вместе с дядей и его спутниками в поисках какого-нибудь племени, у которого можно было бы угнать скот. И они совершили набег на земли Хамадана, нападали на племена Бену Мульджам и Гайалан, перебив в своих набегах множество всадников. Их отсутствие затянулось, и племя ждало их возвращения.

А в одном племени был могучий воин по имени Ассаф, о котором сказители рассказывали легенды. Он был огромного роста, крепкого сложения, его голос оглушал, своим красноречием он зажигал в сердцах огонь, а крик его был подобен рычанию рассерженного льва. Он всегда выезжал в набеги с сильным войском. А случилось так, что в тот год земли его племени поразила засуха, и люди стали жаловаться на бедствия. Тогда он перекочевал со своим племенем и остановился в местности, расположенной между двумя горами под названием Хашахиш и Танасуб, а сам разбил свои шатры в месте, называемом аль-Маниа, где было много травы, так что пастухам легко было пасти здесь скот. А жители этих мест из страха перед ними перекочевали, найдя приют у разных племен. Потом Ассаф выехал и стал блуждать по окрестным горам и долинам. А проезжая по своим новым землям, он делил их среди своих всадников; при этом он и его спутники заезжали глубоко в долины, так что однажды очутились близко возле племени Бену Мазин.

И тут случилось, что Нуайма вышла вместе со своими родичами и близкими из становища и стала играть и танцевать. А была Нуайма краше месяца, легче газелей и улыбалась, показывая зубы и раскрывая уста, благоухавшие, как мускус. Ее бедра были так тяжелы, что мешали ей, когда она хотела подняться. И когда Ассаф увидел ее, разум покинул его и душа его смутилась. Тут его увидели девушки и крикнули ему:

— О благородный араб, родовитый рыцарь, не стыдно тебе поглядывать за нежными невинными девушками? Разве так поступают благородные люди?

И когда Ассаф услыхал эти слова, он улыбнулся и отъехал от них, произнеся стихи, в которых восхвалял красоту девушек. Потом он подозвал старуху, которая вышла с девушками, чтобы стеречь их, и расспросил ее о Нуайме и об ее отце. И когда Ассаф вернулся в свои шатры, все его мысли были заняты прекрасной девушкой и в сердце его бушевало пламя любви. Он посоветовался со своими родичами и послал Наджму, отцу Нуаймы, гонца, которому велел посватать Нуайму и пообещать за нее любой выкуп. А если Наджм не захочет отдать ему свою дочь, Ассаф грозил взять ее силой и сделать ее своей невольницей, стерев с лица земли Бену Мазин и Бену Тамим и не оставив в этих племенах ни грудного младенца, ни старца. И гонец отправился к Наджму с этим посланием, а Наджм выслушал его и сказал:

― О благородных! араб, я уже просватал свою дочь за сына своей сестры, и это дело уже кончено. Если твой господин воздержится от дурных намерений по отношению к нам, то поступит как благородный и родовитый человек, а если отправит к нам свое войско и вынудит нас вступить в бой без всякого преступления и повода с нашей стороны, то мы будем защищаться и встанем на защиту наших жен и детей и всего нашего достояния. Мы умрем с честью, а не с позором.

Получив такой ответ, Ассаф сильно разгневался и поклялся добыть Нуайму мечом и сделать ее невольницей.

А в это время в становище прибыл Хисн, ведя за собой несчетное количество верблюдов и овец. Он отдал отцу Нуаймы выкуп, который тот просил за Нуайму, оставив сотню верблюдиц для свадебного пира, и, приказав купить мехи с вином, стал торопить своего дядю со свадьбой. Дядя рассказал ему о том, что случилось у него с Ассафом, но Хисн ответил ему:

― Клянусь Аллахом, если он осмелится выступить против меня, я сотру с лица земли его следы, я разрушу их жилища и не дам ему селиться в наших краях. А после того как я войду к своей жене, я напишу своему господину, который воспитал меня в благоденствии, чтобы он пришел сюда со всадниками из Бену Абс и Аднан, и вместе с ними изгоню Ассафа с наших земель.

Успокоив такими словами своего дядю, он начал готовиться к радостному празднику.

И они веселились и пили вино и пировали с утра до вечера семь дней. А на восьмой день девушку украсили различными великолепными драгоценностями, и ее отец уже хотел вести ее к мужу, но в это время к ним со всех сторон стали доноситься вести о том, что Ассаф собрал своих воинов и созвал всех союзников и друзей и что это войско движется на Бену Мазин и несет ему гибель. И когда отец девушки услыхал об этом, он испугался за себя и за свое племя и, собрав своих родичей, стал с ними советоваться. И они предложили ему немедленно отдать дочь в жены Ассафу, чтобы сохранить свою честь и уберечь от погибели свой род, свою семью и племя. Наджм растерялся и, не зная, что ему делать, приказал отложить женитьбу. Так счастье покинуло Хисна, он стал плакать, а слезы градом катились по его щекам, и огонь его страсти разгорелся еще сильнее. И он сказал своему дяде:

― О господин мой, подожди еще десять дней, и я покажу тебе, как я поступлю с этим гордецом!

Потом он быстро снарядился и выехал с сотней всадников своего племени, которые были его друзьями. Они скакали, пришпоривая коней, и не останавливались, пока не подъехали к тому месту, где пировал царь Зухейр, который сиял среди других царей арабов, как император Рума или как месяц среди звезд. А Хисн знал, что царь Зухейр любит его. И царь и его сыновья узнали Хисна, приветствовали его и, услыхав о причине его печали, стали успокаивать. Царь сказал ему:

― Будь спокоен, сын мой, мы поможем тебе одолеть твоего противника, сотрем его с лица земли и разрушим его становище. Я поеду с тобой вместе со своими людьми, которым напиток смерти слаще вина прекрасных ланит.

Антара видел и слышал все это и сказал Зухейру:

― О господин мой, как я могу позволить тебе одному совершать подобные деяния и подвергаться такой опасности! Ведь перед тобой твой Антара, который любит тебя больше своей жизни. Я поеду вместо тебя с этим юношей и исполню твою волю. Я убью его врага, хоть бы он был сам Хосрой и владел дворцом с колоннами. Я рассею его войска, хоть бы их было столько же, сколько песка в этих песчаных холмах.

И царь Зухейр улыбнулся, подивившись тому, как щедро наградил Аллах Антару красноречием, потом обратился к своему сыну Малику и сказал ему:

― Отправляйся ты, сын мой, на помощь этому юноше, я пошлю с тобой тысячу всадников и среди них Антару Абу-ль-Фавариса, который защитит тебя от всякого, кто одет в кольчугу.

Потом они приготовили пищу и стали передавать друг другу кубки с вином. И царь Зухейр говорил:

― Сегодня вино, а завтра, бог даст, дело!

А после трапезы Малик послал за своими всадниками и, выбрав из них самых храбрых и опытных, приказал им готовиться к походу. И когда наступило утро, всадники показались из своих палаток, подобно выходящим из логовищ львам. Малик попрощался с братьями, а Антара простился со своей матерью Забибой, которая плакала, расставаясь с ним, и отправился в путь вместе с Шейбубом. Всадники Бену Абс скакали на чистокровных арабских конях, с ног до головы закованные в железо и опоясанные острыми мечами. А Малик ехал в разукрашенной золотом кольчуге, умеряя резвость своей кобылицы короткими поводьями. И Антара скакал рядом с ним, подобный льву, а Шейбуб бежал впереди брата, не зная усталости. Так они пересекали степи и пустыни, и всю дорогу Хисн страдал от любви, а Малик утешал его добрым словом.










Так прошло три дня, а на четвертый день Аллах повелел, чтобы Антаре улыбнулось счастье. А дело было вот как: Антара свернул с дороги и направился в глубокую долину, и вдруг он увидел, что два всадника схватились в поединке и один из них одерживает верх над своим соперником. Антара подъехал к воинам и крикнул:

― Постойте, благородные арабы, и расскажите мне, в чем причина вашего поединка.

Услыхав слова Антары, всадники прекратили бой, и один из них подъехал к нему и сказал:

― Я обращаюсь к тебе за помощью, помоги мне, о храбрец!

И Антара сказал ему:

― Расскажи же мне, в чем дело, о юноша! Только говори правду!

Тогда всадник рассказал ему свою историю:

― Знай, о храбрец, что я и мой противник — братья от одного отца и одной матери. Мы всегда жили как две души в одном теле, и между нами никогда не было ни споров, ни ссор. Мой брат старше меня, а я следующий по старшинству. А отец наш был знатным эмиром по имени Харис ибн Тубба, вождем Бену Хамир, а наш прадед был царь Хассан, вождь всех вождей своего времени; он правил над всеми, кто повелевал в землях арабов. И вот однажды он приказал сделать смотр всему своему скоту, а у него была превосходная верблюдица, которую он любил больше всех своих верблюдов. И когда перед ним проводили весь его скот, этой верблюдицы не было, и он спросил у пастухов, где она. Тогда один из рабов рассказал ему, что эта верблюдица однажды отбилась от стада и ушла с пастбища. Пастух долго гонялся за ней, а потом устал и, подняв с земли похожий на огниво блестящий черный камень, бросил его в верблюдицу, которая тотчас упала на землю и сдохла. Подойдя к ней, пастух увидел, что в животе у нее зияет большая дыра, а окровавленный камень лежит рядом на земле. Тогда мой прадед захотел посмотреть на мертвую верблюдицу и на камень. И пастух повел его и показал ему мертвую верблюдицу и лежавший рядом с ней камень. А прадед мой в таких вещах разбирался, он поднял его, рассмотрел и понял, что это небесный камень. Тогда он отнес его домой и, позвав опытных мастеров, приказал им выковать из этого камня меч.

И вот один из мастеров взял камень и сделал из него прочный и острый меч. Прадеду этот меч понравился, и он щедро одарил мастера. Тогда этот оружейник сложил такие стихи о мече:
		Этот меч стальной — непобедим.



		Где герой, рубить достойный им?








Услыхав эти стихи, мой прадед ударил оружейника мечом и отрубил ему голову, сказав: «Вот рублю, и еще как рублю!» А потом мой прадед приказал поместить этот меч в свою сокровищницу, дав ему имя аз-Зами — «жаждущий». И меч этот хранился у моего прадеда, пока он не испил чашу смерти, а от него этот меч унаследовал мой дед, а потом отец. И когда мой отец почувствовал приближение смертного часа, он призвал меня к себе и сказал: «О сын мой, я боюсь, что твой брат станет обижать тебя после моей смерти и захочет овладеть и этим мечом и всем моим достоянием. Возьми же этот меч, а когда я умру, не признавайся в этом своему брату. А если твой брат будет притеснять тебя, отнеси этот меч любому царю, и он даст тебе за него все, чего ты пожелаешь».

Тогда я взял меч, увез его в пустыню и закопал его здесь, в этом месте, а потом вернулся к отцу и был при нем, пока он не скончался.

И мы похоронили его, а потом этот вот мой брат захватил все имущество нашего отца и стал искать меч, но не мог его найти. Это привело его в ярость, он схватил меня за ворот, обнажил свой меч и, занеся его над моей головой, стал спрашивать, где находится этот меч, но я утверждал, что ничего об этом не знаю. Но брат не поверил мне и хотел убить меня. И тогда я испугался и признался ему во всем. И вот мы оседлали коней и приехали сюда, и я стал искать меч, но забыл, где закопал его. Брат мне не поверил и снова обнажил свой меч и хотел убить меня, но я защищался, а в это время появился ты. Вот наша история, я рассказал тебе всю правду! Рассуди нас по своей воле, как судят господа своих рабов!

И выслушав рассказ юноши, Антара сказал:

― Тебя обидели, клянусь всеведущим господом!

Потом он приблизился к брату юноши и спросил его:

― Почему ты обижаешь своего брата, ведь у вас один отец и одна мать!

Но тот ответил ему:

― Как смеешь ты так говорить, презренный!

И он хотел ударить Антару мечом, но Антара первый ударил его копьем в грудь, и оно вышло, сверкая, из его спины. Потом Антара сказал юноше:

― Возвращайся в становище и становись на место своего брата, отныне ты находишься под моим покровительством, и если кто-нибудь осмелится выступить против тебя — сообщи мне, и я сломаю ему спину!

Юноша поблагодарил Антару и поцеловал ему руки, говоря:

― О господин, мой, после гибели моего брата никто не будет противиться мне.

Потом он простился с Антарой и отправился к своим родным и близким.

А бесстрашный Антара, простившись с этим юношей, спешился, чтобы передохнуть. Он сел и стал шарить пальцами в траве, размышляя о том, что произошло. И вдруг он нащупал ножны. Он вытащил их из земли и, потянув за рукоятку, вынул из этих ножен меч, подобным которому не владели даже Хосрои. Его клинок сверкал, подобно пламени, и был отточен так остро, что рассекал, едва прикоснувшись, любой предмет. Антара сильно обрадовался этой находке и понял, что счастье его растет день ото дня и что этот меч послан ему повелением небес.

И Антара взял меч и продолжал свой путь, пока не догнал Малика, которому рассказал обо всем, что произошло. А Малик подивился и сказал:

― О Абу-аль-Фаварис, это сокровище послал тебе Аллах, господин неба, ибо этот меч создан только для тебя и подобает только воину, подобному тебе!

И вокруг Антары собрались всадники Бену Абс, которые дивились, глядя на крепкий и сверкающий меч. Потом Антара опоясался мечом аз-Зами, и воины продолжали свой путь по холмам и долинам.

А меж тем, чем ближе они подъезжали к землям Бену Мазин, тем сильнее Хисн страдал от любви и от беспокойства за судьбу своих родичей. Он решил опередить Малика, чтобы посмотреть, в каком положении его родные и близкие, и обрадовать их вестью о прибытии защитников. И вот он отправился вперед в сопровождении сотни всадников и, приблизившись к становищу, услыхал громкие крики, вопли и звуки, от которых леденело сердце, и увидал, что племена Ассафа окружили его со всех сторон и захватили в плен многих всадников. А остальные воины из племени Бену Мазин взяли своих жен и детей и, укрепившись на горе под названием Абан, защищались стойко и решительно. Мужчины были изранены, женщины кричали, распустив волосы, а девушки рвали на себе одежду. А Ассаф взывал к своим людям:

― О, горе вам, хватайте жен и девушек! Хватайте пожитки из их шатров, все, что вы захватите, будет вашей добычей, а я возьму себе только Нуайму, дочь Наджма.

И когда Хисн увидел это, его сердце дрогнуло, по щекам покатились слезы и он напал на врагов вместе со всадниками Бену Абс, восклицая:

― О Мазин!

И когда его соплеменники увидели это, они закричали от радости так громко, что едва не сокрушили своими криками гору. Мужчины обнажили мечи, подняли копья и спустились с горы, на которой укрывались, и все показалось им теперь легким. И они напали на вражеское войско все вместе, и Хисн стал искать встречи со своим соперником Ассафом, стремясь нанести ему как можно более жестокий урон, потому что в груди Хисна горел неугасимый огонь ненависти. И вот, когда Ассаф крикнул своим воинам, Хисн признал его и, приблизившись к нему, крикнул:

― О бессовестный Ассаф, клянусь Аллахом, твои надежды не сбудутся, и ты не замедлишь получить воздаяние за свои злодеяния!

И когда Ассаф услыхал слова Хисна, мир почернел в его глазах и он крикнул:

― Вперед, выходи на бой, о ты, потомок несчастных бродяг, но раньше скажи мне, что ты за воин и что привело тебя сюда!

И Хисн ответил:

― Горе тебе, я Хисн, раб Нуаймы, глаза которой прекраснее всего на свете, я привел сюда острые мечи и длинные копья и сильных мужей из рода Бену Кирад и Бену Абс, которые заставят тебя испить чашу гибели!

От этих слов Ассаф разгневался еще сильнее и сказал Хисну:

― Горе тебе, сын проклятой матери, ты думаешь, что я из тех, кто боится Бену Абс или еще кого-нибудь?

Потом он напал на Хисна, и они сшиблись так, что задрожали горы, и между ними завязался жестокий бой.

А в это время конница йеменцев заполнила поле боя, отогнала Бену Мазин обратно к горе и сокрушила пятьдесят их всадников. Увидав, что случилось с его соплеменниками, Хисн поскакал обратно, опасаясь, что его постигнет такая же участь. А Ассаф продолжал теснить Хисна под покровом пыли, и вскоре терпение Хисна истощилось, но он не показывал вида и продолжал сражаться. И вдруг, когда он уже считал, что гибель его неизбежна, он увидел всадников Бену Абс, которые неслись на своих конях, подобно орлам, а впереди всех скакал Антара на быстром как молния Абджаре, превосходя ночной мрак темнотой своего лица. Он вспоминал свою мать Забибу и слагал стихи, в которых говорил о любви его матери к нему и призывал ее не опасаться за него.

Увидав, что битва обернулась против Бену Мазин, что Ассаф теснит Хисна и что тот близок к гибели, Антара крикнул на Абджара, и конь бросился на врагов с быстротой молнии, а эмир Малик стал рассеивать вражеских всадников во все стороны. Тогда поединок между Ассафом и Хисном прекратился, и Бену Мазин снова воспрянули духом. Огонь боя разгорался все сильнее, всадники обменивались ударами мечей и копий, воины падали на землю, и, наконец, йеменцы вкусили поражение, которого они не ожидали.

Тем временем Антара гарцевал по полю битвы и вдруг услышал голос Малика, который кричал:

— О Абу-ль-Фаварис, на помощь, не то я пропал!

И подскакав, Антара увидел, что Ассаф теснит Малика. И он напал на Ассафа, и когда тот хотел вступить с ним в поединок, Антара направил на него копье и одним ударом сбил его с седла. И когда йеменцы увидели, что Антара сделал с Ассафом, они двинулись на Антару со всех сторон сплошным потоком, и он встретил их ударами, которым нет равных по силе. Вокруг них заклубилась пыль, подобная ночному мраку, и они не могли дольше терпеть и не знали, что им делать. Тут закипел жестокий бой, и ангел смерти послал йеменцам своего гонца, и пришлось им испытать беду и унижение.

А Шейбуб все это время был рядом с Антарой, поражая его противников своими стрелами. А эмир Малик сражался, как подобает герою, погрузившись со своими всадниками в пучину боя, пока не победил всех врагов, сбросив их с седел на землю. И в пылу сражения Антара слагал стихи, в которых восхвалял доблесть Малика и свои подвиги. А когда он их произнес, вокруг него собрались все знатные люди Бену Мазин, которые видели его подвиги и дивились им. И враги обратились в бегство и рассыпались по степям и пустыням, а Бену Абс и Бену Мазин преследовали их, а потом возвратились к горе Абан, и страх перед врагом оставил их.

А когда настало утро, Бену Мазин закололи множество верблюдов и верблюдиц и овец и устроили пир. Больше всего они радовались Малику и Антаре Абу-ль-Фаварису. Так они пировали семь дней, а на восьмой день Хисн вошел к своей жене, завершив свою радость. И когда дело было улажено и у Бену Мазин не осталось врагов в этих землях, Малик стал подумывать о том, чтобы покинуть их становище, но их огорчал его отъезд и разлука с Бену Абс. Наконец абситы отправились домой, а Бену Мазин вышли их проводить, и они двигались до тех пор, пока не подошли к источнику под названием аль-Манхаль.

И Антара был вместе с ними, и ему не верилось, что он когда-нибудь вернется в становище, так велико было его нетерпение вновь увидеться с Аблой. А когда воины остановились у источника и их освежил влажный ветер, Антара вспомнил Аблу и произнес стихи, в которых говорил о своей любви к ней, и все спутники Антары восхищались его красноречием. И Малик сказал Антаре:

― Нет лучше тебя товарища, спутника и друга, и хотя ты постоянно говоришь, что ты раб, но для нас ты — доблестный всадник, наша надежда и опора в любом бедствии. Не думай, что мы тебя мало ценим, — напротив, мы считаем тебя своим острым мечом и длинным копьем.

В ответ на эти слова Антара спешился и поцеловал ноги Малика, а Малик поцеловал его в голову и в лоб. Потом Антара сказал Малику:

― О господин мой, это ты возвысил меня своими милостями, если бы не ты, не поднять бы мне головы вовек и не испытать счастья в течение всей моей жизни.

И сказав это, Антара вновь вскочил на коня, и они продолжали свой путь.




ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ


А тем временем в становище с нетерпением ожидали прихода этого отряда. Особенно волновался царь Зухейр и все те, у кого в этом походе был брат или родич, лишь об Антаре мало кто беспокоился, у него было больше завистников, чем друзей. А пуще всех не любил Антару его дядя Малик, отец Аблы, он хотел, чтобы Антара вовсе не возвращался, потому что он опозорил его дочь, воспевая ее в своих стихах. Теперь о ней говорили во всех племенах, и люди приходили в становище Бену Абс на пиры, празднества и всякие увеселения только ради того, чтобы посмотреть на несравненную красоту Аблы.

А у Рабиа ибн Зияда был брат, которого звали Умара, а прозывали его Ваххаб. И когда он услыхал, что говорят о Абле, мысли о ней заняли его сердце и ум. Тогда он послал свою кормилицу в дом Малика ибн Кирада, чтобы она посмотрела, подходит ли Абла такому, как он, в жены и правду ли говорит о ней Антара. И кормилица отправилась к матери Аблы под видом гостьи, рассмотрела Аблу с головы до ног, поговорила с ней и убедилась, что Абла остроумная и воспитанная девушка. Вернувшись к Умаре, она сказала ему:

― О господии мой, это удивительная девушка! Какой красотой одарил ее Аллах! Раньше я сердилась на Антару, когда слышала его стихи об Абле, но, клянусь Аллахом, он еще не воздал ей должного! По моему мнению, тебе следует поспешить со сватовством и дать ее отцу любой выкуп. Может быть, тебе удастся получить эту замечательную красавицу в жены.

Услыхав эти слова, Умара загорелся еще больше. Он тотчас же встал, надел свое лучшее платье и выехал в сопровождении нескольких рабов. А по пути он встретил Малика и его сына Амра, которые возвращались из пустыни. Он сказал Малику:

― О дядя, я пришел к тебе, чтобы посватать твою дочь. Я надеюсь на твое благородство и хочу избавить тебя и твою дочь от этого раба, который позорит ее, описывая в стихах перед мужчинами. Я хочу сблизиться с тобой, потому что вижу, что ты человек ревностный в охране своей чести и гордости. Мы с братьями будем отныне твоими помощниками.

А пока Умара говорил эти слова, Малик размышлял о той ненависти к Антаре, которая кипела в его сердце. И он сказал Умаре:

― Моя дочь — твоя невольница, она как бы вошла в число твоих рабов, я отдаю ее за тебя замуж.

Потом он протянул Умаре руку в знак того, что этот брак совершится, и они вернулись в становище. А Умара рассчитывал на то, что Антара погибнет.

Потом они разъехались, и Умара отправился в свои шатры и рассказал своему брату Рабиа о том, что произошло между ним и отцом Аблы. Но Рабиа сказал ему:

― Клянусь Аллахом, я не одобряю этого дела. Но если таково твое желание, то делай это, пока не вернулся Антара. И смотри берегись его, потому что он, клянусь Аллахом, бесстрашный герой и шайтан, с которым лучше не связываться, и любит он Аблу без памяти.

Но Умара ответил ему:

― О брат мой, а кто такой Антара и кто такие все люди из рода Бену Кирад, чтобы они становились поперек дороги такому, как я? У меня есть тысяча сильных рабов не хуже Антары.

И после этого разговора Умара провел бессонную ночь и решил послать отцу Аблы выкуп без промедления в то же утро.

А наутро Малик, сын царя Зухейра, и с ним Антара и остальные всадники Бену Абс вернулись из земель Бену Мазин, неся с собой подарки и подношения, которыми одарили их Бену Мазин, и те, кто оставался в становище, радостно встретили прибывших. Царь Зухейр расспросил своего сына об их походе, и когда Малик рассказал ему о подвигах Антары, царь сказал:

― Антара охраняет наше племя, подобно мощной крепости.

Отец Антары и его дяди и все в становище радовались его благополучному возвращению, один Малик, отец Аблы, испытывал совсем иные чувства, ибо в его сердце горела ненависть. А Антара разделил привезенные им подарки между своими близкими, и его благодарили все мужчины и женщины.

Потом он пошел к своей матери Забибе, которая глазам не верила от радости. А Забиба уже узнала о том, что Малик выдает Аблу замуж за Умару, но она решила не говорить об этом Антаре, пока он не отдохнет после похода. И вот настала ночь, и их палатка опустела. Антара лег спать, а Забиба сидела у его изголовья и разговаривала с ним. И он спросил ее об Абле, и мать ответила:

― Брось все это и не вспоминай больше об Абле. Ты ее больше не увидишь, потому что ее отец отдает ее за Умару, и дело стало только за выкупом.

Когда Антара услышал эти слова, он так встревожился и его страсть вспыхнула с такой силой, что он едва не лишился сознания.

Потом он сказал Забибе:

― Горе тебе, мать, а кто может забрать ее в жены из племени царя Зухейра?

Забиба ответила:

― Ее отец Малик захотел породниться с Бену Зияд из-за их огромных богатств. Но Абла сказала: «Если бы даже мой отец разрезал меня на части, я не подчинюсь ему и не сделаю того, что он хочет».

И когда Антара услышал все это, жизнь стала ему противна и он захотел смерти. Он сказал:

― Клянусь тем, кто выровнял землю и вознес небеса своей силой, если Умара осмелится посягать на Аблу, я убью его, даже если бы он находился в шатрах Хосроев!

Тогда его брат Шейбуб, который был при этом, сказал:

― Я тотчас же отправлюсь и убью его, чтобы больше о нем не думать!

Но Антара сказал ему:

― О брат, потерпи, я пойду к царю Зухейру и встречусь со своим другом Маликом, сыном царя, и поговорю с ним об этом деле!

И Антара провел эту ночь, не вкусив сладости сна, он бодрствовал, размышляя, плача и стеная.

А когда забрезжило утро, Шейбуб оседлал для него Абджара и Антара отправился к шатрам своего друга Малика. А прибыв к нему, Антара рассказал ему о своем горе. И Малик ибн Зухейр сказал:

― Клянусь Аллахом, Абу-ль-Фаварис, дело Умары проиграно, а твой дядя потерпел убыток в этой сделке. И раз уж дело приняло такой оборот, я сам займусь им и пресеку все козни Бену Зияд и защищу тебя от всех твоих врагов и завистников. Не то ты потеряешь Аблу, а в племени из-за всего этого начнется смута. Успокойся и потерпи свое горе, пока я не поговорю с твоим отцом. Я попрошу его дать тебе свое имя, и если он сделает это, мы посватаем Аблу у ее отца Малика тотчас же, пообещав ему любой выкуп. Мы скажем ему: «Антара больше всех арабских всадников достоин получить твою дочь, ибо она его двоюродная сестра». Я попрошу твоего отца помочь нам в этом деле, и мы получим Аблу как подобает. А если твой отец откажется выполнить мою просьбу и не даст тебе свое имя и не придаст значения моим словам, то я сам посватаю Аблу, чтобы ни Умара, ни кто-либо другой на нее не посягали, а там мы будем тянуть с выкупом, пока твоему дяде не надоест. Ты только потерпи.

От слов Малика страдания Антары немного утихли, он поблагодарил своего друга, и они отправились вместе к шатрам царя.

А там собралось много знатных людей племени. Антара стоял, прислуживая царю, пока тот не приказал ему приблизиться. А когда он подошел, царь улыбнулся ему и стал спрашивать, как идут его дела. И Антара рассказал царю обо всем, что случилось с ним в походе, потом достал меч из ножен и показал его царю. Тот подивился и, вложив его в ножны, сказал:

― О Антара, это к счастью, этот меч послал тебе господь.

Антара поцеловал ногу царя и попросил его принять этот меч в подарок, но царь ответил:

― Нет, этот меч больше подобает твоей руке, он словно создан для тебя. Никто другой не сможет совершить им то, что совершил ты.

А потом царь выехал, как обычно, чтобы объехать становища своего племени и осмотреть пастбища. Тут его догнали всадники Бену Абс, и среди них был Умара, который надел роскошные одежды, обильно надушился благовониями и распустил волосы по плечам. И когда Антара, который был с царем, увидел его, им овладело смущение и в его сердце загорелся огонь, но он сдержался, помня обещание, данное Малику.

А когда царь вернулся в свой шатер и сопровождавшие его всадники тоже разошлись по своим жилищам, Малик подъехал к Шаддаду, приветствовал его и стал вести с ним беседу, а Шаддад призывал на него благословения, говоря:

― О господин мой, я только раб твоих благодеяний и твой слуга.

Тогда Малик сказал ему:

― О Шаддад, до каких пор ты будешь мешать своему сыну получить то, чего он достоин? Неужели ты не сжалишься над ним — ведь все племена завидуют тебе и твоей удаче. Неужели ты думаешь, что кто-нибудь из арабов может сравниться с ним? Ведь никто не может устоять перед ним, и никто не смеет обнажить меч в его присутствии. И ведь все свидетельствовали перед тобой и перед судьей, что он — твой сын. Послушай меня, дай ему свое имя и присоедини его к своей родословной. А я устрою пир и позову на него всех благородных арабов, чтобы ты снял с него оковы рабства перед всеми людьми, и ты увидишь, как он воздаст тебе за этот поступок.

Но Шаддад ответил, пылая гневом:

― О Малик, разве когда-нибудь арабский всадник так поступал? Неужели ты хочешь, чтобы арабы перестали уважать меня и чтобы до конца дней своих я был притчей во языцех среди всех племен? Неужели ты хочешь, чтобы обо мне говорили: «Он захватил черную рабыню и соединился с ней в пылу страсти, и она родила ему незаконного ребенка, и когда он увидел, что этот раб вырос сильным, он дал ему свое имя, чтобы похваляться его мечом». Это — плохой обычай, и вводить его — позор.

Но Малик возразил ему:

— А разве у кого-нибудь есть такой сын, как у тебя? Клянусь честью арабов, доныне ни одна свободная женщина и ни одна рабыня на земле не рождала подобного сына. По-моему, ты должен сделать это и ввести этот обычай среди арабов, чтобы впредь они подражали тебе, ибо доблесть следует поощрять. О матери его говорить нечего, ибо женщина только сосуд для мужчины, в котором он хранит то, что посеял. Она подобна сосуду с медом: если ты берешь мед, то бросаешь сосуд и больше в нем не нуждаешься.

Но Шаддад ответил:

― О Малик, мне легче принять удар ножа, чем выполнить твою просьбу. Дай мне срок, я обдумаю все это дело и посоветуюсь со своей родней и братьями.

Так Малик вернулся от Шаддада, не получив никакого ответа и испытав унижение. И он понял, что имеет дело не с благородными людьми и что все его слова пропали даром. Он говорил про себя:

― Если бы Антара сделал с ними что-нибудь, никто не стал бы порицать его за это.

Потом он вернулся в свою палатку, где Антара сидел как на угольях, сгорая от нетерпения, и рассказал ему о своем разговоре с Шаддадом. Тут из глаз Антары покатились слезы, и он сказал, объятый глубокой горестью:

― Клянусь честью арабов и месяцем раджабом, не быть мне всадником и не оседлать мне коня, если я не воздам каждому за его дела по отношению ко мне. Не хочу я знать никого, ни родни, ни своих дядей, и не надо мне никакого иного друга и помощника, кроме этого меча, и никакого спутника, кроме прямого копья.

И Малик сказал ему:

Неужели я допущу, чтобы ты покинул нас, когда я здесь? Клянусь Аллахом, да буду я твоим выкупом, я сделаю так, чтобы ты получил то, чего желаешь, назло всем твоим врагам.

И так они говорили до тех пор, пока на землю не спустился мрак и на небе не взошла звезда Сухейль.

А Умара в эту ночь был у Малика ибн Кирада, который позвал его на пирушку. Малик заколол для него овец и велел принести вина, и они угощались и договаривались о браке Умары с Аблой и о том, когда она отправится в его шатер, и обо всех брачных церемониях, ибо после царя Зухейра и его сыновей звания эмира были достойны только Рабиа и Умара из рода Бену Зияд и еще некоторые воины из Бену Кирад, которые были отважнее, чем Рабиа и его брат.

И Умара вышел из шатров Бену Кирад, только когда занялась заря, и направился в сопровождении множества рабов к дому. Он шел, качаясь от опьянения, и по пути встретил Антару, который возвращался от Малика ибн Зухейра вместе с Шейбубом. А Умара был в радостном настроении, потому что он добился от отца Аблы того, чего хотел. Увидав Антару, он обратился к нему и сказал:

― Где ты был вчера, сын Забибы, когда я пировал у твоих господ? Я искал тебя среди рабов, но не нашел. А то я наградил бы тебя, потому что твои хозяева были щедры с нами и принимали нас с почетом. Я посадил бы тебя рядом с собой, и мы пили бы вместе.

На это Антара, скрывая свою печаль, ответил ему:

― Знай, о господин, что я не приму от тебя никаких подарков и не стану повиноваться тебе ни в чем. Знай, о Умара, тебе не сносить головы, если ты будешь посягать на мою госпожу Аблу. Этот брак станет самым злосчастным для тебя, ибо я превращу тебя в воспоминание о том, кто некогда жил на земле среди людей. Горе тебе, о Умара, неужели тебе тесен мир? Зачем стал ты моим соперником и посягаешь на мою возлюбленную Аблу, зачем посватался к ней, кичась своим превосходством надо мной? Неужели ты хочешь отнять у меня душу, которой я живу и дышу? Разве ты не знаешь, о Умара, что и днем и ночью я думаю только о ней? Разве ты не слыхал, какие стихи я сложил о ней? Клянусь Аллахом, Умара, не дышать тебе этим воздухом, я избавлю от тебя наши края и сотру твои следы с наших земель.

Услыхав эти слова, Умара смутился и сказал:

― О скверный раб, это что еще за чепуха? До чего же ты глуп! То ты требуешь, чтобы тебя включили в родословную знатных мужей, то домогаешься дочерей знатных арабов! Клянусь Аллахом, о сын проклятой грязнухи, если ты еще раз заговоришь об Абле или потребуешь от отца, чтобы он дал тебе свое имя, я заставлю тебя отведать гибели, отрубив твою голову вот этим мечом!

И когда Антара услышал слова Умары, свет померк в его глазах, смерть показалась ему желанной, и он сказал:

― О Умара, ты еще увидишь, кому из нас придется испить чашу гибели, чьи глаза будут вырваны из орбит и чья голова расстанется с телом! Знай, о ничтожнейший из тех, кто зовется эмиром, что ты не способен убить своим мечом даже собаку, которую встретишь около наших палаток и шатров! Если бы я не почитал твое происхождение, я тут же отрубил бы тебе голову, не медля ни минуты!

Услыхав это, Умара обнажил меч и напал на Антару, говоря:

— О незаконнорожденный, как ты смеешь попрекать меня и дерзить мне! Ведь ты ничтожнее любого из моих рабов.










Клянусь жизнью, свет не видывал таких наглецов, как ты!

И сказав это, Умара бросился на Антару, желая убить его. Антара также обнажил свой меч и двинулся ему навстречу, подняв руку и собираясь нанести удар, но тут рабы Умары и Шейбуб закричали на него, а Шейбуб встал между Антарой и Умарой, ибо он боялся, что их поединок навлечет на Антару новые беды. А рабы Умары оттолкнули Антару, Ударив его в грудь, и он остановился в растерянности, а ему говорили:

— О Антара, вот до чего довело тебя тщеславие! Ты так ослеплен, что решился поднять руку на своих господ!

Тут в палатках Бену Кирад поднялся шум, люди вышли из своих жилищ и поспешили к тому месту, откуда раздавались крики. А впереди всех бежали Шаддад, Малик, его сын Амр и Захма аль-Джавад. Подбежав к Антаре и Умаре, они встали между ними и начали превозносить Умару и кричать на Антару. А потом Малик подошел к Антаре и ударил его по голове, сказав:

― О сын негодной рабыни, неужели ты до того возомнил о себе, что осмеливаешься посягать на благородных господ арабов. Горе тебе, отправляйся обратно пасти верблюдов!

А Умара говорил:

― Клянусь Аллахом, сын Забибы, если бы я встретил тебя вне становища, я обагрил бы твое тело кровью!

А когда рабы увидели, что Малик ударил Антару по голове, они напали на него со всех сторон, забрасывая камнями и осыпая ударами палок, и готовы были погубить его. И никто не защищал Антару, кроме его брата Шейбуба, который всячески старался отвратить от него беду. Сам же Антара стоял, не зная, что ему делать, растерянный от стыда и смущения.

Но вот известие о том, что происходит, достигло Малика, сына царя Зухейра, и он поспешил с обнаженным мечом в руке на помощь Антаре. Впереди него бежали его рабы, а позади — гулямы, которые держали в руках дубинки и рычали, как разъяренные львы. И приблизившись к Антаре, Малик крикнул ему:

― О глупец, почему ты не поднимешь против них свой меч, неужели ты думаешь, что они ценят тебя?

И Антара ответил ему:

― О господин мой, неужели ты хочешь, чтобы я позволил себе дурно поступить со своими господами? Я этого никогда не сделаю, даже если мое тело станут рвать на части и если мне придется испить чашу гибели.

И тут, взглянув на Малика, Антара увидел, что он прибежал босой и закутанный в одеяло, так как он уже собирался отойти ко сну, когда ему сообщили о случившемся. Тут Антара стал целовать ему ноги, говоря:

― О господин мой, тебя побеспокоили из-за меня, а я того не стою. Ты только не подумай, что я воздержался от сражения с ними из страха, видя, что их много, а я один. Нет, клянусь честью арабов, я не стал сражаться только потому, что они господа Бену Абс, Бену Кирад и Бену Зияд, знатные и родовитые арабы, и потому, что они оказывали мне благодеяния, и особенно потому, что ими правит царь Зухейр. Как же мог я нанести им ущерб и причинить им горе? А если бы они не принадлежали к моему племени и к моей родне, поверь мне, я не оставил бы ни одного из них в живых.

Потом он рассказал Малику о том, что произошло у него с Умарой, и произнес стихи, в которых восхвалял Малика за его благородство. И Малик поблагодарил его, но был опечален случившимся, так как он видел, что в племени вспыхнули раздоры.

А когда известие об этом происшествии дошло до Ра-биа, брата Умары, он стал порицать своего брата за его неразумный поступок и за то, что тот не послушал его советов и унизил себя, став врагом Антары. А Рабиа подъехал со своими людьми к тому месту, где происходила стычка, и увидел, что его брат науськивает своих рабов напасть на Антару и убить его, а Антара и Шейбуб защищаются и им помогают рабы Малика и что с обеих сторон уже имеется несколько убитых. Посмотрев на все это, Рабиа огорчился и, приблизившись к Антаре с мечом в руке, стал поносить его, но Антара не шевелился на своем коне Абджаре с мечом аз-Зами в руке. А в это время вернулся Малик ибн Зухейр, который надел свою одежду и облачился в доспехи. И когда он увидел, что Рабиа собирается напасть на Антару и ударить его мечом, он крикнул на него:

― О Рабиа, не уподобляйся своему брату в неразумии, не то моим коням сегодня придется гарцевать по крови!

Но Рабиа подскакал к Антаре, чтобы сразиться с ним, а Антара также приготовился к бою, желая поразить его своим мечом. И вдруг появился царь Зухейр в сопровождении своих сыновей, всадников и воинов, которые кричали:

― Горе вам, вы обеспокоили царя своими криками, в чем причина этой смуты?

А в этот день царь получил известие о том, что Ханзала из племени Тай по прозвищу Кровопийца собрал огромное войско из своих соплеменников и союзников, отправив во все стороны подарки и подношения, и отправился с этим войском в земли Абс и Аднан, чтобы отомстить им, освободить свою дочь из плена и стереть с себя клеймо позора. И вот царь выехал, занятый думами об этом известии.

И завидев его, рабы отошли от Антары, а Умара и его братья приблизились к царю и сказали:

― О великодушный царь, нам не будет места в твоих землях, если ты не разрешишь нам убить этого раба и избавить от него всех людей.

И Рабиа сказал ему:

― О доблестный царь, если бы не твое появление, часть нашего племени погибла бы и о нас заговорили бы все арабы, потому что этот раб возомнил о себе и стал покушаться на самых знатных и родовитых людей. А причиной всему этому— ты, потому что ты приблизил его к себе и возвысил, и так же поступает твой сын Малик, который без него не ест и не пьет. А мы, о царь, не потерпим такой обиды. Иначе и другие наши рабы станут покушаться на нас. И если ты не отдалишь его от нас, мы перекочуем от тебя, не медля ни часа.

И когда царь Зухейр узнал причину смуты, он понял, что Антара не виновен, и ему стало ясно, что Умара посватал Аблу, предпочтя ее другим дочерям арабов, только для того, чтобы досадить Антаре и ввергнуть его в беду, а потом потребовать его изгнания. Тогда царь Зухейр подошел к Антаре, который стоял далеко от толпы, и сказал:

― Поистине среди этих людей этот раб подобен чистому жемчугу!

А царь понимал, что Умара и его спутники первые напали на Антару, но не хотел восстанавливать их против себя, зная о приближении Кровопийцы. Тут сын царя Шас сказал Зухейру:

― О отец, нельзя дольше терпеть этого ублюдка, который опозорил нас среди всех арабов. Сегодня этот черный раб нападает на знатных арабов, а завтра он, того гляди, может покуситься и на самое заветное! -

Потом к царю приблизился Малик, отец Аблы, и, заплакав, сказал ему:

― О горе, как мало у меня защитников! О царь, разреши мне перекочевать с этих земель! Не то моя дочь будет опозорена на весь мир, а на наши головы падет унижение и позор. Тогда нам не избежать нареканий ни ясным днем, ни темной ночью. А если ты не хочешь, чтобы мы перекочевали, позволь нам убить этого раба, который бесчинствует и не знает своего места в племени.

Царь увидел, что дело осложнилось, и спросил Бену Кирад:

― О родичи, чего вы хотите?

И они ответили ему:

― Либо дай нам убить этого раба, сына греха, либо выгони его и избавь нас от того зла и беспокойства, которые он нам причиняет.

И царь ответил:

― Убить его я никогда не позволю и не допущу, чтобы вы причинили ему зло, потому что он входил в мой дом и ел мою пищу. И если бы даже он был чужаком, моя рука не поднялась бы, чтобы нанести ему обиду, раз он ел вместе со мной. А отослать его из становища может только его отец Шаддад, это его дело.

Пока шли эти переговоры, сын царя Малик стоял перед своим отцом и все время хотел вмешаться, чтобы замолвить слово за Антару, видя, что среди Бену Кирад у него больше врагов, чем друзей.

Антара же не двигался с места, раздумывая, что ему делать. Он боялся, что его сердце не выдержит разлуки с Аблой, если он разгневается на них и покинет их становище, — так велика была его любовь к ней. А если он обнажит свой меч против них и утолит свою ненависть, то с каким лицом он сможет возвратиться потом в становище? Поступив так, он навеки лишится возможности видеть Аблу. Поэтому он терпел все их несправедливости и притеснения, говоря про себя: «Для влюбленных нет иного утешения и лекарства, кроме терпения».

А царь Зухейр позвал Шаддада и сказал ему:

― Знай, эти люди сговорились убить твоего раба. Его судьба в твоих руках — рассуди между ними по своему разумению, а я буду свидетелем, и если кто-нибудь из них преступит твою волю, он будет иметь дело со мной и понесет наказание.

Но Шаддад ответил:

― О царь, что же мне сказать, я сам не знаю, как поступить в этом деле. Я не могу разгневать своего родного брата, а этот юноша тоже не заслуживает ни смерти, ни наказания. Он по праву причисляет себя к доблестным всадникам, потому что своими подвигами он заслужил великую славу. Остается только одно — удалить его из становища, пусть он пасет скот, как раньше, и не вмешивается ни в какие сражения. Я запрещу ему складывать стихи и вести речи наподобие благородных всадников арабов, прикажу ему надеть пастушескую одежду и, унизив его, выбью из его головы всю эту дурь.

И царь ответил ему:

― О Шаддад, прикажи ему приблизиться, чтобы он выслушал мои слова, а ты поставь ему все эти условия передо мной, чтобы это дело было решено при мне.

Тогда Шаддад позвал Антару, который возвышался вдалеке от них на Абджаре, подобный гордому орлу. И когда Шаддад позвал его, он спешился и, подойдя к отцу, поцеловал его руки в присутствии царя, и слезы текли у него из глаз, ибо любовь унижает даже самых могущественных людей и побеждает даже всадников и воинов. И Антара понял, что он побежден своей страстью, и призвал на помощь потоки слез, ибо слезы влюбленных тушат пламя их горестей. Правильно сказал один влюбленный: «Ничто не может утешить безнадежно влюбленного, кроме слез, текущих по его щекам».

И Шаддад сказал Антаре:

― Горе тебе, скверный раб, ты видишь, что случилось из-за тебя! Будь же снова пастухом, не то я убью тебя, и ты будешь лежать бездыханным на земле.

Услыхав угрозы своего отца, Антара ответил:

― О господин мой, делай со мной что хочешь и суди меня, как судит господин своего раба, ведь господин волен приближать и удалять своего раба. Клянусь, с сегодняшнего дня я буду примерно служить тебе, не покидая пастбища, буду стеречь твой скот и твое добро. Я не сяду верхом на боевого коня, не обнажу меча, сражаясь с героями, и не произнесу стихов, даже под страхом смерти.

И все присутствующие засвидетельствовали слова Антары, и его враги и завистники торжествовали, особенно Умара и Рабиа ибн Зияд. И потух огонь вражды, который разгорелся было в племени.

Тогда царь, обратившись к присутствующим, сказал:

― О родичи, а сейчас снаряжайтесь и готовьтесь к бою с врагами. Сегодня я поведу вас в земли тех, кто вышел в поход против нас, чтобы захватить наш скот и убить наших детей.

И когда воины услыхали эти слова, их джахилийская гордость взыграла и они спросили:

― Кто же из великих царей и доблестных фарисов осмелился на такое дело? Ведь мы, Бену Абс, испытаны в сражениях, и всем известно, что мы уничтожим и унизим всякого, кто на нас нападет.

Тогда царь Зухейр сообщил им, что против них выступили йемениты под предводительством Ханзалы Кровопийцы, который хочет им отомстить за пленение своей дочери и убийство ее мужа и собрал против них неисчислимое войско.

И все присутствующие повиновались царю и разошлись по своим шатрам, чтобы снарядиться самим и известить тех, кто не слышал слов царя. А Антара понял, что скоро он им понадобится, отправился в палатку своей матери Забибы и, застав ее плачущей из-за обиды, которую ему пришлось вытерпеть, сказал ей:

― Не плачь и не горюй, клянусь господом Земзема, я получу Аблу наперекор Бену Зияд, я посрамлю своих врагов и завистников и мечом своим добуду то, к чему стремлюсь.

И мать ответила ему:

― О сынок, Абла твоя раба и хочет принадлежать только тебе, что бы ни случилось. Сегодня во время стычки, когда в палатках не было мужчин, она была у меня, и я видела, как она плакала и страдала из-за того, что тебе пришлось вытерпеть. Она сказала мне: «Успокой его, утешь его сердце — я никогда не забуду его любви и благородства и не подчинюсь отцу. Ему не удастся достигнуть того, что он желает, хотя бы он разрезал меня на куски своим мечом».

Услыхав это, Антара вздохнул свободнее и произнес стихи:
		Что мне до гнева недругов моих,



		Когда меня возлюбленная любит!








А когда настало утро, осветив землю своим сиянием, Антара приказал братьям гнать верблюдов и верблюдиц на пастбище.






ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ


А становище в это время волновалось, подобно бурному морю, над которым дуют сильные ветры. Всюду блестели копья и сверкали мечи, и к полдню почти все воины покинули становище, а вел их царь Зухейр, подобный неустрашимому льву. Он был с ног до головы закован в броню, а голова его была украшена изображением орла. А вслед за ним, подобно изливающемуся из облака дождю, устремилось пять тысяч всадников. Однако царь Зухейр опасался, что враги пойдут другой дорогой и, миновав его, придут в становище. Поэтому он оставил там своего сына Шаса во главе пятисот испытанных в сражениях всадников. А на помощь Шасу царь оставил его брата Кайса, который был доблестным воином и славился своим благоразумием, так что его даже прозвали Кайсом Разумным. А Шаддаду и его братьям Малику и Захме аль-Джаваду, которые также оставались в становище, царь поручил хранить семьи и скот.

А йеменцы числом восемь тысяч всадников вышли еще до того, как снарядились Бену Абс. Но случилось так, что они пошли другой дорогой и подошли к становищу Бену Абс, когда воины абситов во главе с царем уже покинули его. Это было утром, и пастухи увидали со своих пастбищ, что вражеские всадники заполнили окрестные холмы и долины. Тогда пастухи поспешно вернулись в становище, гоня скот и поднимая тревогу своими криками и воплями. И все оставшиеся в становище воины вскочили на коней, а Шас и его брат Кайс приказали всем приготовиться и снарядиться к бою за своих жен, детей и имущество. Выехали и всадники Бену Кирад во главе с Шаддадом и его братьями Маликом и Захмой аль-Джавадом, и не успели они отъехать от становища, как появилась йеменская конница. Их всадники скакали к становищу со всех сторон, заслоняя восток и запад, сотрясая землю ударами копыт и затмевая солнце блеском своих мечей и копий.

И увидав приближающихся врагов и поняв, какая грозная опасность нависла над становищем, Антара обрадовался и сказал:

― Клянусь Аллахом, сегодня я добьюсь того, чего желаю!

Потом он посоветовался со своим братом Шейбубом о том, как ему дальше поступать. И Шейбуб сказал ему:

― По-моему, тебе следует сейчас погнать небольшое стадо верблюдиц и верблюдов на ближайший холм и оттуда наблюдать за сражением. Я уверен, что наши господа потерпят поражение и будут нуждаться в твоей помощи. Но ты не садись на коня и не вступай в сражение, пока твой отец не даст тебе своего имени и не посрамит твоих врагов. А если Шаддад не захочет засвидетельствовать, что ты его сын, тогда ты не двигайся с места и скажи ему: «О господин мой, я ведь раб, и мне не пристало вмешиваться в бой и сражаться со славными господами арабов. Еще вчера ты запретил мне садиться на боевого коня, призвав в свидетели знатных господ, а я не таков, чтобы нарушать твой приказ». Сделай так, и твое заветное желание исполнится, а иначе ты навеки останешься рабом.

И Антара обрадовался совету брата, который показался ему разумным, и, набрав камней в руки, пригнал верблюдиц на вершину ближайшего холма и остановился там в ожидании. А Шейбуб вел Абджара перед ним, а оружие Антары и его меч аз-Зами лежали на седле коня.

И когда поднялось солнце, началась битва между йеменцами и Бену Абс, а Шейбуб говорил Антаре:

― Это — твой день, сегодня твое сердце возрадуется.

А конница Бену Тай надвинулась, подобно туче, и абситы встретили ее, и воины сшиблись, обагряя песок своей кровью. Абситы держались стойко, как подобает арабам, ибо они предпочитали лучше испить чашу гибели, чем обратиться в бегство. Но вскоре враги подавили их своей многочисленностью и обилием снаряжения. Голоса абситов ослабели, тела покрылись ранами, и в конце концов измученные всадники повернули вспять к своим шатрам, а враги преследовали их по пятам. Кайс и многие другие были ранены, и теперь абситы поняли, что им суждено погибнуть. Тут из палаток выбежали полногрудые девушки, без покрывал, распустив волосы, вопя, плача и раздирая на себе одежды. Женщины и девушки стали кричать на всадников Бену Абс, побуждая их вернуться на поле битвы, но воины не слушали их и не отвечали им, предпочтя позор честному бою и гибели.

Тогда Малик, отец Аблы, сказал Шаддаду, который получил две тяжелые раны и потерпел позорное поражение:

― О брат мой, где твой раб Антара, почему он не был с нами в этот тяжкий день?

И Шаддад ответил ему:

― О Малик, ты ведь знаешь, что мы из-за тебя удалили Антару, брось же эти бесполезные речи! Клянусь Аллахом, если бы Антара был с нами сегодня, мы не попали бы в такое тяжелое положение!

И сказав это, Шаддад стал искать Антару и увидел, что он стоит на вершине холма, наблюдая за тем, какое позорное поражение выпало на долю Бену Абс, и насмехаясь над ними, а его брат Шейбуб пляшет перед ним, играя на флейте. При виде этого Шаддад не стерпел и, пришпорив своего коня, поскакал к Антаре, а его брат Малик последовал за ним. И приблизившись к Антаре, Шаддад крикнул на него:

― О скверный, безумный раб, разве ты не видишь, какое горе и какие бедствия выпали на долю Бену Абс от проклятых врагов?

Тогда Антара ответил ему:

― А что я могу сделать, о господин мой? Если бы мои руки обладали достаточной силой, я отогнал бы от вас ваших врагов. Меня очень огорчает то, что случилось с вами. Будь у меня сила и разум, я добился бы того, чего желаю. Но я ведь только один из ничтожных рабов, у которого нет никакой цены в глазах славных воинов Бену Абс. А раз так, я буду жить в одиночестве или попаду в плен вместе со скотом и буду служить любому господину, который захватит меня, как обычно служит раб. Я буду делать все, что он потребует от меня, — буду добывать для него масло и жир, чтобы меня не наказывали и не продавали.

И сказав это, Антара погнал верблюдов дальше, оставив своего отца с дядей стоять на месте. А Шаддад разгневался, когда увидел, что Антара не обращает никакого внимания на его слова, и крикнул ему:

― Горе тебе, сын греха, это что еще за пренебрежение? Ты, наверно, сошел с ума, негодный, или, может быть, тебя околдовали?

И Антара ответил ему:

― Чего ты хочешь от меня, о господин мой? Разве ты когда-нибудь видел, чтобы знатные господа арабов просили помощи у своих рабов?

И от этих слов гнев Шаддада разгорелся еще сильнее, но он сдержался и сказал:

― Я знаю, что твое сердце полно гнева против нас, поэтому я терплю и ничего тебе не отвечаю. А теперь иди и нападай вместе с нами на врагов, и ты будешь свободен с сегодняшнего дня.

Но Антара ответил:

― О господин мой, я поклялся, что отныне не сяду на боевого коня и не буду сражаться с воинами, чтобы больше не было никаких разговоров обо мне. Я буду пасти скот, как подобает рабу, и буду служить тому, кто захватит или купит меня.

Тогда Шаддад сказал:

― Горе тебе, не поступай так, ведь я тебе нужен. Садись на коня и сражайся вместе с нами, и я дам тебе свое имя.

Антара ответил:

― О господин мой, я не понимаю, что означают эти слова, я никогда не помышлял об этом и не считаю себя достойным твоего имени.

Тогда Шаддад воскликнул:

― Я заявляю, что ты мой сын и плоть от плоти моей.

После этого к Антаре приблизился Малик, отец Аблы, и сказал:

― О племянник, напади вместе с нами на врагов, мы присоединяем тебя к нашей родословной. Спаси свое племя от мук!

Но Антара ответил ему:

― О господин мой, я считаю себя самым ничтожным из рабов. Я знаю, что ничего не стою в ваших глазах. Я хочу, чтобы меня угнали в плен вместе со скотом, а вам тоже не миновать пленения. А когда меня захватят ваши враги и я стану служить йеменцам, тогда я покажу вам, кто выиграл и что я хочу сделать с вами.

Но Малик ответил ему:

― О Абу-ль-Фаварис, вернись в наше становище и будь нашим защитником!

А пока они вели этот разговор, йеменские всадники ворвались в палатки и выволокли оттуда женщин и девушек, а среди них — всех жен Шаддада и Аблу, дочь Малика. Все они кричали и вопили, а больше всех кричала от страха и унижения Абла, которую захватил дюжий воин по имени Сувар. А этот воин всю жизнь занимался тем, что захватывал девушек и женщин, дочерей и жен знатных и богатых людей, и благодаря его храбрости и силе Бену Абс потерпели поражение в этом сражении. И он потащил Аблу, унижая ее, как невольницу, а она била себя по лицу так, что ее щеки обагрились кровью, а из глаз рекой лились слезы. И когда Малик увидел, как его жену и дочь повели йеменцы, слезы покатились по его щекам, он униженно подошел к Антаре и воскликнул:

― О Абу-ль-Фаварис, разве ты не видишь, что твою двоюродную сестру уводят, как рабыню? Как же ты терпишь это, ведь ты всегда защищал ее!

Услыхав его слова, Антара спросил его:

― О господин мой, почему же ты не просишь Умару спасти ее, ведь ты отдал Аблу ему в жены и он должен быть твоим зятем и защитником!

Но Малик сказал:

― Умара ранен в этом сражении! — и стал стонать и оплакивать свою судьбу.

И когда Антара увидел его унижение, он сказал Малику:

― Сейчас я нападу на врагов и, если нужно, пожертвую своей жизнью во имя любви к Абле и спасу ее от этого бедствия. Клянешься ли ты, что отдашь ее мне в жены?

Малик был сражен постигшим его горем, и он ответил:

― Клянусь тем, кто сотворил горы и укрепил их, кто создал землю и выровнял ее, если ты проявишь усердие и спасешь мою дочь и отведешь беду от нашей семьи, от наших родичей и от всего племени, я стану твоим рабом, а моя дочь Абла — твоей рабыней и невольницей.

И не успел Малик произнести эти слова, как Шейбуб подвел к Антаре Абджара, говоря:

― Теперь никто не будет упрекать твоего отца и твоего дядю, садись на коня и достойно сражайся, ведь ты уже получил все, чего хотел.

И Антара тотчас же вскочил на коня и снарядился, и сердце его было радостно, так как его отец и дядя поклялись перед ним исполнить все его желания. Он натянул на себя кольчугу, опоясался своим мечом аз-Зами, взял в руки свое верное копье и бросился на врагов с холма, рыча, подобно льву, от сильного гнева. При этом он произносил стихи, в которых превозносил свою храбрость и устрашал врагов. И Антара направился прямо к тому всаднику, который захватил Аблу и уже выехал вместе с ней из становища. А Абла испускала вопли и, не находя никого, кто бы помог ей, кричала:

― Где твои глаза, о сын Забибы!

И когда Антара услыхал ее крики, он набросился на этого всадника, как лев, и хотел убить его, но побоялся задеть своим ударом Аблу. Тогда он разогнал коня, поравнялся с врагом и ударил его копьем прямо в грудь, и тот упал с седла, захлебываясь своей кровью. После этого Антара погнал перед собой коня, на котором сидела Абла, испуганная ужасами сражения. Но, увидав, что сделал Антара, она успокоилась, а он поздравил ее со спасением, а затем передал ее отцу и возвратился на поле боя, туда, где клубилась пыль.

Сначала он напал на самых многочисленных воинов — Бену Кинда — и обратил их в бегство, отогнав от палаток и рассеяв между холмов и долин. А Шейбуб все время кружил вокруг Антары, осыпая врагов стрелами. И когда абситы увидели все это, они вернулись на поле боя и стали храбро сражаться, а враги бежали от них, бросив коней и оружие, как бегут овцы от волков. Отогнав врагов от становища Бену Кирад, Антара двинулся на Бену Тай, которые напали на шатры царя Зухейра, чтобы освободить дочь Кровопийцы Умейму. Освободив ее, Бену Тай захватили в плен всех жен царя и его сыновей и, разграбив шатры, отправились в свои земли. но тут Антара, подобный свирепому льву, встретил их ударами своего меча. И воины Бену Тай напали на него все вместе, но он крикнул на них, и они рассеялись. И почувствовав свою силу, Бену Абс воспрянули духом, и вскоре их глашатай возгласил победу.

Тогда все всадники, которые скрылись в ущельях, вернулись к бою, а с ними Шас и Кайс. Шас увидел славные деяния Антары, увидел, как сверкал его меч, обрушивая на врагов могучие удары, услыхал его крики, рокочущие, подобно грому, и сказал Кайсу:

― Ты видел, как этот скверный раб, сын греха, уклонялся от боя, выжидая подходящего момента, чтобы показать свою славу и наше унижение. Я умру от гнева, если не убью его. Надо убить его, пока он занят битвой с врагом. Ведь если он вернется в становище невредимым, то теперь его отец, без сомнения, присоединит его к нашей родословной!

Но Кайс ответил ему:

― Его нельзя убивать. Ведь если он поймет, что ты хочешь убить его, тебе несдобровать. Посмотри, как он сражается, как защитил наших жен и детей!

И Кайс не переставал отговаривать брата, пока не убедил его отказаться от своего намерения.

Антара же продолжал сражаться и, напав на предводителя йеменцев, поразил его ударом копья, и тот упал на землю. И увидав это, йеменцы обратились в бегство, а Кровопийца бросил всю добычу и ускакал, взяв с собой только свою прекрасную дочь. А всадники Бену Кирад преследовали врага, непрестанно работая своими мечами и копьями,

И вот, обратив в бегство йеменцев, Антара вернулся к своему отцу и дяде и поздравил их с победой. Теперь Шаддад снова приблизил его к себе, и Антара уже думал, что он достиг того, чего желал, не ведая, что его дядя затаил против него злобу и зависть. Обрадованный своим успехом, он произнес стихи, в которых говорил о том, что добился победы ради любви к Абле, и прославлял свои подвиги. Услыхав стихи Антары, его отец обрадовался и сказал Малику:

― О брат мой, нет сомнения в том, что этот юноша возвысится среди арабов.

На коварный Малик ответил ему:

― О брат мой, что было, то было.

Потом воины повернули в становище, а впереди них шли девушки, оглашая степь ударами бубнов. Антару, который возвращался вместе с другими воинами, окружили женщины, призывая на него благословения и желая ему всегда одерживать победы над врагами. И все племя преисполнилось уважения к Антаре, а в сердце Аблы выросла любовь к нему.

И пять дней в становище пировали в радости и веселье, а на пятый день вернулся царь Зухейр со своими воинами. Увидав свое становище невредимым, царь не поверил своим глазам, ибо по пути он узнал, что враги пошли другой дорогой, и поспешил вернуться, испугавшись, как бы они не разгромили становище. И Антара выехал царю навстречу и поцеловал его руки и ноги, а царь поцеловал его в лоб. Он слышал, что все кругом благодарили Антару за свое спасение и восхваляли его. Потом они вместе отправились к шатрам царя и провели ночь пируя. А наутро царь приказал заколоть овец и верблюдов, и они снова стали пировать, и Антара был приближен царем больше всех.

А Шас и другие враги и завистники Антары, видя это, едва не умерли от бессильного гнева, который разгорелся еще сильнее, когда они узнали от эмира Шаддада, что он дал Антаре свое имя. И Шас сказал Шаддаду:

― О Шаддад, как ты можешь дать рабу свое имя?

А Кайс воскликнул:

― Антара совершил немалые подвиги и совершит еще большие!

А царь Зухейр сказал Шасу:

― Не произноси слов, которые подсказывает тебе зависть, и не становись между отцом и сыном, потому что это не твое дело. Все племя знает, что Антара — сын Шаддада. Если он захочет, он даст ему свое имя, а если захочет — отдалит его от себя. Это такой сын, который своей доблестью превосходит всех фарисов; он побеждает арабских воинов и защищает наше достояние и наших детей. К тому же он обладает необыкновенным красноречием и достоин великой славы. Он прославит нас и защитит нас от всякой обиды, и все племена и страны будут повиноваться нам. Он всегда исполняет все, что мы ему приказываем, а мы пренебрегали им и не исполняли его желания.

И Антара поцеловал землю перед царем и сказал:

― Не гневайся, о господин мой, на своего сына за его речи, ведь он огорчился оттого, что мой отец дал мне свое имя. Я не гневаюсь ни на кого из моих господ. Завтра я поеду в какое-нибудь другое становище, и оно станет моим домом и моей родиной. Я добьюсь того, чего желаю, или погибну, но не останусь там, где меня унижают и презирают. Мое терпение истощилось, и если бы не моя любовь к Абле, я не стал бы терпеть этих споров и раздоров. А теперь дело подходит к концу, ведь мой дядя обещал отдать мне Аблу и сам предложил мне ее в жены. Я не прошу ее иначе как с его согласия и по его желанию. А если вам это не нравится и мои слова вам не по вкусу, то я тотчас же перекочую в другое место, которое изберу своим жилищем, и буду жить там, посвятив свою жизнь только грабежу. Я буду сеять смуту, буду угонять верблюдов и верблюдиц, захватывать женщин и детей и разгоню всех живущих на этой земле. Я проведу всю свою жизнь без товарища и друга, без родичей и без близких

И произнеся эти слова, Антара заплакал и застонал от сильного гнева и едва не лишился сознания, а потом произнес стихи, в которых оплакивал свою злосчастную судьбу:
		Вырви образ Аблы из груди!



		Если ты унижен — уходи.



		У невежи не проси пощады,



		Но и сам невежу не щади.



		Место в мире, где тебя оценят



		И дадут возвыситься, найди.



		Не цепляйся за подол любимой —



		Лучше в битве, как герой, пади!



		Сын рабыни Антара, но слава



		Об отважном скачет впереди.



		Я ее добыл среди сражений,



		А не льстивых родичей среди.



		Грозный меч! Мое происхожденье



		Всадникам абситов подтверди.








И услыхав такие слова, царь поднялся с места, подошел к Антаре и поцеловал его в лоб, говоря:

Ни один враг и завистник не осмелится больше поносить тебя, ты ведь мне как сын. Кто же больше тебя заслуживает быть присоединенным к славной родословной? Ты можешь гордиться перед знатными господами арабов, — ведь в тебе есть и доблесть и все достоинства, и с сегодняшнего Дня ты мой племянник и родич от моей плоти и крови, ты моя опора, защитник моих детей и моего имущества.

Потом царь крикнул:

― О знатные арабы, кто из вас знает мой род, кто почитает моих предков, тот пусть зовет Антару так же, как меня, ведь, клянусь честью арабов, Антара мой друг и товарищ, мой родич и мое прибежище в час бедствий.

Услыхав эти слова, Малик, сын царя, поднялся и, подойдя к Антаре, обнял его и поздравил его и назвал своим племянником. А Шас и Рабиа помертвели от гнева, но делали вид, что их это не касается. А перед окончанием пира царь одарил Антару роскошными одеждами, опоясал индийским мечом, дал ему хаттийское копье и арабскую кобылицу и прозвал его «Защитником Абс и Аднан».

И все друзья Антары были этим сильно обрадованы.

Потом Антара отправился вместе со своим отцом и дядями к палаткам Бену Кирад. И впереди них шли рабы, вооруженные копьями и мечами, а вокруг двигались невольницы с бубнами, барабанами и флейтами, и все приветствовали Антару. А у шатров Бену Кирад их встретили девушки, женщины и дети, которые тоже прославляли Антару.






ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ


А завистники Антары впали в уныние, особенно Умара ибн Зияд, который пришел с пира в глубоком горе, потому что понял, что отныне Абла для него потеряна. Сердце его рвалось на части, и ему казалось, что жизнь вот-вот покинет его. И всю ночь до самого рассвета Умара горевал и плакал, а огонь любви в его сердце разгорался все сильнее. Разум его помутился от любви к Абле, хотя он никогда не видел ее и полюбил ее только по описаниям.

А узнав, что Малик отдал Аблу за Антару, Умара сказал себе: «Я должен обязательно увидеть Аблу; если она так прекрасна, как говорят, то я отправлюсь к моему брату Рабиа и попрошу его помочь мне убить Антару и добьюсь того, чего желаю». Умара подождал, пока девушки не вышли из палатки Малика, потом надел одежду одного из своих рабов и сел в таком месте, откуда он мог наблюдать за ними, оставаясь незамеченным. И когда девушки сняли покрывала, он сразу отличил Аблу по ее поразительной красоте. Тут страсть вспыхнула в сердце Умары, и он отправился к брату, чтобы излить свое горе и попросить помощи. А Рабиа сначала отговаривал его, но затем пообещал помочь, и Умара успокоился.

А на следующий день Умара, наущаемый Иблисом, надел свои лучшие одежды и послал за Маликом, отцом Аблы, и его сыном Амром. Они тотчас же явились, и Малик спросил Умару:

— Что тебе нужно, о эмир?

И Умара ответил ему:

― Я позвал тебя, о дядя, только для того, чтобы узнать, как ты относишься к тому, что было договорено между нами относительно драгоценной жемчужины, которой нет равных. Остался ли ты при своем прежнем мнении или отказался от меня в пользу верблюжьего пастуха, отец которого опозорил нас среди арабов, дав ему свое имя? Если ты предпочтешь его, то заставишь меня вкусить горькую пищу.

На эти слова ответил Амр, брат Аблы, сердце которого разрывалось от позора:

― Если мой отец разрежет меня на части и разбросает эти части на западе и на востоке, я все равно не подчинюсь ему и не отдам мою сестру Аблу Антаре. Я не допущу, чтобы все арабы порицали меня!

Но Малик прервал его, говоря:

― Помолчи, пока я не скажу своего слова и не поговорю с этим благородным эмиром. Знай, что я никого в мире не ненавижу так, как этого незаконнорожденного раба, но не всегда ведь можно перечить тому, кто счастлив в бою, А когда мы во время сражения пообещали ему, что введем его в нашу родословную, то это была лишь хитрость с нашей стороны, и он не добился бы этого без царя Зухейра и его сына Малика. К тому же он освободил мою дочь, и поэтому может, требовать ее, а если бы я ему сразу отказал, что бы я сказал царю? Но я постараюсь измыслить какую-нибудь хитрость, чтобы обмануть его.

И Умара ответил ему:

― О Малик, не отговаривайся своим страхом перед царем и его сыном Маликом и не говори, что ты отдаешь свою дочь против воли. Давай сделаем вот как: завтра, когда мы будем у царя, я встану и посватаю твою дочь, а ты проси какой хочешь выкуп и дай свое согласие. А я сам улажу дело и с Антарой, и с царем, и со всяким, кто выступит против меня. Я дам тебе выкуп в тысячу верблюдиц с черными глазами и рыжей шерстью, которых пригонят к тебе без промедления, тысячу овец и баранов, двадцать арабских коней, сто одеяний и сто рабов и сто рабынь и устрою пир, на который соберется все становище.

И Малик и Амр согласились на предложение Умары и стали его всячески восхвалять. И когда они ушли, Умара отправился к своему брату и рассказал ему о своем сговоре с Маликом, и брат обещал ему свою помощь.

А на следующий день, когда царь сидел у себя в шатре и принимал приветствия, явились арабы из рода Бену Зияд и сели с важным видом слева от царя, а затем появились Бену Кирад во главе с Антарой ибн Шаддадом, и царь первым приветствовал его, сказав:

― Добро пожаловать, о родич.

И каждый уселся на том месте, которое ему пристало, и царь начал беседовать с Антарой, а тот отвечал ему. Тут Умара решил сделать то, что он задумал, и, обратившись к Малику, сказал ему:

― О господин мой, не узнал ли ты, что мой род низок?

И Малик ответил ему:

― Нет, сынок, вы знатные господа и храбрые фарисы.

Тогда Умара спросил:

― А почему же ты, отец мой, не посчитался с моим правом на то, — что обещал мне, ведь ты знаешь, что я хочу стать твоим зятем? Но что было, то прошло, а сегодня я в присутствии славного и великодушного царя, которому ведомы все тайны, прошу у тебя твою дочь. Требуй от меня любого выкупа, а эти благородные арабы пусть будут нашими свидетелями.

И Антара видел и слышал все это. Он был умен и сразу догадался, что его дядя хочет отдать Аблу за Умару. Тогда он сказал Умаре, так как стыдился заговорить со своим дядей:

― О Ибн Зияд, зачем ты просишь у человека то, что ему не принадлежит.

А Умара, который отличался глупостью, ответил Антаре:

― Молчи, скверный раб, знай свое место, я не стану тратить зря слова на разговоры с тобой.

Тогда Антара, забыв свою стыдливость и задыхаясь от гнева, встал и сказал:

― Горе тебе, Умара, ты сам не знаешь, что говоришь! Кто дал тебе право распоряжаться Аблой и как ты смеешь произносить ее имя? Ведь твои руки так коротки, что не достают до твоего зада. Знай, Абла принадлежит тому, кто освободил ее из вражеских когтей, когда ты удрал с перепугу. Это было в тот день, когда брат не обращал внимания на брата, а сын забыл свою мать и своего отца!

Тут встал Амр и воскликнул:

― О Антара, если бы этот царь убил меня и все присутствующие здесь воины разрубили бы меня своими мечами, я все равно не отдал бы тебе Аблу, чтобы не опозориться среди арабов. О нас будут говорить: «Бену Кирад, которых причисляют к родовитым арабам, отдали замуж свою девушку, драгоценную жемчужину, за ничтожного и безродного раба». Клянусь Аллат и Уззой, это неслыханное дело!

Тогда Рабиа, известный упрямством, обратившись к нему, сказал:

― А кто заставляет тебя отдавать ее замуж за одного из рабов, отдавай ее за благородного воина, которого ты изберешь.

Тут стали говорить Шас и все враги и завистники Антары и обнаружили всю ненависть, которая была у них в сердце. И Антара увидел, что дело оборачивается против него, и почувствовал, что задыхается от горя и гнева. Он вскочил на коня, взял у Шейбуба свой меч аз-Зами, обнажил его и, размахивая им так, что смерть заблистала на его острие, воскликнул с налитыми кровью глазами:

― О знатные арабы Бену Абс, о вы, которые похваляются своей доблестью перед всеми, над кем восходит солнце! Вот я перед этим великим и справедливым царем говорю вам: я несколько раз просил своего отца, чтобы он дал мне свое имя и присоединил к родословной благородных арабов, и он не делал этого и не освобождал меня от оков рабства до тех пор, пока я не понадобился ему в час ужасной битвы, чтобы с помощью моего меча одержать победу над всеми врагами. А вот этот мой дядя сказал, когда хотел, чтобы я освободил его дочь: «О племянник, освободи ее, и она будет твоей женой и рабыней!» Он дал мне клятву в этом, и я взял с него клятву и освободил и ее и других женщин и девушек от беды, изгнав всадников Бену Тай с ваших земель. Своим мечом аз-Зами я стер с лица земли всех доблестных вражеских всадников и совершил подвиги, которые не по силам самым храбрым воинам. Я не дал вашему имуществу погибнуть и бросился навстречу острым мечам и длинным копьям в ожидании торжественного дня. Как же может он, после того как я совершил такие подвиги, говорить: «Я не отдам свою дочь за раба»?! А теперь, когда он видит, как я покорен и вежлив в обращении с царем и со всеми, он снова противится мне и хочет покуситься на мою честь. Почему Умара не освободил Аблу и ее отца и брата от гибели? Почему он убежал от них в тот день? Тогда никто не обращал на него внимания, и он не боялся, что на него падет позор, а теперь он кичится и хочет попрать всякую справедливость. Я требую, чтобы вы рассудили нас по справедливости и по совести. Знайте же, я не стерплю обиды и не струшу. Я добьюсь того, что принадлежит мне по праву. Мои руки не коротки, и я буду разить копьем и мечом, но не откажусь от того, к чему стремлюсь, и не успокоюсь, пока не добьюсь цели. Я лучше стану добычей ястребов и орлов, но оскорблений и унижений терпеть не буду.

Потом Антара обратился к царю и сказал:

― О справедливый царь, которого почитают все племена, не порицай меня за мои поступки, ведь ты лучше нас знаешь все наши дела, и тебе ведомо, что этот Умара упорно соперничает со мной, желая получить Аблу и причинить мне горе, в то время как я не сделал ему ничего дурного. Прикажи ему выступить против меня, и пусть невеста достанется тому, кто победит. Я выйду против него безоружным, а он пусть выбирает любое оружие и снаряжение. И если я одержу победу, пусть мой дядя требует от меня любого выкупа, и я дам ему скота и другого добра сколько он захочет. И пусть дядя не отговаривается богатством Умары, ведь его богатство — только то, чем он владеет, а мне принадлежат все богатства арабов, и я прекращаю свои набеги только для того, чтобы отдохнуть. А если мой дядя не согласится на это, то я перекочую к «Священному дому» и стану поклоняться тамошним богам и идолам и стану вашим врагом навеки и буду сражаться против вас до тех пор, пока не сотру с лица земли всех своих врагов. Я много раз оказывал вам благодеяния, но эти люди не ценят добрых дел. А когда я молча сносил их несправедливость и грубость, они говорили, что я трус. Так вот сегодня я хочу показать им, кто достоин уважения, а кто — презрения. Теперь мне не надо от вас ничего — ни родословной, ни отца, ни дяди; отныне моими товарищами будут только меч и копье.

Потом Антара произнес стихи, в которых упрекал Бену Кирад в неблагодарности и отрекался от них.

А когда он кончил, Шаддад обратился к Малику и сказал ему:

― О брат, ты хочешь посеять раздор в нашем племени! Вставай и объяви о том, что ты отдаешь свою дочь за моего сына Антару, не то я перекочую вместе с ним в широкую степь и стану вашим врагом!

И то же самое говорил Захма аль-Джавад, а Малик, сын царя, весь покраснел от гнева и сказал отцу Аблы:

― Зачем же вы дали ему свое имя? Когда вас постигла беда, ты говорил Антаре: «Спаси нас, о племянник!» И он спас твою дочь и передал ее тебе! Как же ты можешь теперь отказываться от своих слов, ведь такой знатный человек должен быть верен своему слову! Клянусь тем, кто создал день и ночь, Абла будет принадлежать Антаре назло тебе!

И вслед за Маликом другие друзья Антары тоже порицали отца Аблы.

Тогда Малик ибн Кирад в гневе и смущении произнес:

― Я отдам ее тому, кому обещал ее сначала! Я не послушаю вас и не отдам ее Антаре!

Но царь сказал:

― Это — плохой довод, я его не принимаю. Не обижай этого доблестного всадника, который защитил племя, и не допусти, чтобы мы лишились этого чернокожего фариса, в котором всегда горит огонь храбрости, являя пример для всех воинов! А если ты боишься Умару и Рабиа, то я тотчас попрошу их подарить мне эту девушку и бросить это дело, которое может навлечь опасность на всех нас.

Услыхав эти слова. Рабиа смутился и ответил:

― О славный царь, мой брат Умара больше никогда не произнесет имени этой девушки, хотя бы ему пришлось погибнуть от любви к ней. Отныне и он и я будем звать Антару так же, как ты и другие благородные арабы, своим родичем.

Так было решено это дело, и Антара получил то, чего добивался.

А Умара в горе и унижении возвратился домой, потеряв всякую надежду. Войдя в свой шатер, он стал плакать, говоря:

― Клянусь Аллат и Уззой, если этот презренный и низкий раб получит Аблу, я умру от горя и тоски и надо мной все будут насмехаться.

А его брат и мать порицали его за упрямство и уговаривали, напоминая о тех подвигах, которые совершил Антара, спасая все племя. Но Умара продолжал упорствовать и упрашивал своего брата Рабиа помочь ему погубить Антару. А у Рабиа был друг из племени Бену Абс, доблестный герой по имени Урва ибн аль-Вард. Его называли Урва бродяг или Урва Покровитель Бедняков, потому что он жил в пустыне, охотясь и совершая набеги, а когда племя Бену Абс расходилось на пастбища, он оставался в становище с бедняками, закалывал скот, кормил их и тратил на них все свое имущество. И все арабы превозносили его щедрость, благородство и красноречие. А этот Урва слышал о подвигах Антары, но никогда не видал его в бою. И вот Рабиа и Умара позвали его к себе и, рассказав ему обо всем, попросили у него помощи против Антары. И Урва поклялся Умаре убить Антару так, что об этом никто не будет знать, а Умара пообещал ему за это своего коня, копье и свой красный кафтан. И они разошлись, а наутро у царя Зухейра собрались Бену Кирад, и с ними был Антара, довольный тем, что его желание наконец исполнилось. И он заговорил с Маликом, пытаясь узнать, что у него на уме, но Малик с присущей ему хитростью и коварством скрыл от Антары свои мысли и сказал:

― О сын мой, мое сердце полно любви к тебе, и с сегодняшнего дня я считаю тебя своим сыном, а вчера я побоялся Бену Зияд, потому что они родовитые и знатные господа, и не мог ответить тебе при них по-другому.

Потом он стал восхвалять царя и его сына Малика, которые уладили дело, и этот день все провели в радости и веселье, пируя и осушая кубки с вином, пока на них не опустился мрак ночи.

Тогда они вернулись в свои шатры, а Антара шел у стремени своего дяди Малика, желая сблизиться с ним и склонить к себе его сердце. И когда они прибыли к своим жилищам, Малик и мать Аблы поблагодарили Антару за оказанный им почет. Потом Антара возвратился к своей матери Забибе со спокойным и веселым сердцем. А наутро сын царя Малик отправился к Умаре, чтобы отговорить его от его намерения и убедить отказаться от Аблы.

А Амр провел ночь без сна, зная, что его отец пирует вместе с Антарой, и когда тот вернулся, он спросил у него, чем кончилось дело, и тот ответил:

― Успокойся, мы убьем его чужими руками и избавимся от этого проклятого незаконнорожденного раба.

И он рассказал ему все про уговор Умары с Урвой, о котором он еще раньше узнал от Умары.

И об этом узнала также Абла, которая любила Антару и желала близости с ним. И она послала Антаре письмо, в котором писала:

«О Антара, не обольщайся словами моего брата и моего отца. Берегись их и знай, что Урва обещал Умаре ибн Зияду убить тебя. А я прошу Аллаха помочь тебе против твоих проклятых врагов. Обо мне не беспокойся, я буду тебе верной помощницей против твоих врагов и согласна принадлежать только тебе».

И вот Антара выехал в пустыню и встретил там Урву с его всадниками, которые спрятались в засаде, чтобы убить его во время охоты. Антара и Урва долго бились, и Антара не хотел убивать Урву и все время щадил его, и наконец ему удалось сбросить Урву с седла голыми руками. Тогда Антара приказал Шейбубу связать Урву, а всех его людей обратил в бегство или связал, так же как и их предводителя.

Тем временем все враги Антары — Рабиа, Умара, Шас, отец Аблы Малик и его сын Амр — радовались, надеясь, что Антара больше не вернется в становище.










Они выехали в степь, чтобы помочь Урве убить Антару, и встретили там всадников, которые бежали от Антары без оглядки, не веря в свое спасение. А эти всадники рассказали им обо всем, что случилось с Урвой и с его людьми. И выслушав их рассказ, Шас потерял сознание от гнева, а ослепленный ненавистью Малик сказал:

— Мы все равно не откажемся от того, что замыслили против Антары. А теперь надо выехать ему навстречу, пока он не погубил Урву. А то ведь этот шайтан способен на все! Если только он дознается, кто направил Урву, и расскажет об этом царю и его сыну Малику, боюсь, как бы нам не досталось за наш заговор.

А Умара стал бить себя в грудь, восклицая: — О горе, о несчастье! Теперь Абла навек потеряна для меня! Клянусь Аллат и Уззой, даже смерть не властна над этим незаконнорожденным рабом!

И Рабиа ответил ему:

― О Умара, это ты разжигаешь раздоры, из-за тебя нам приходится враждовать с рабом Шаддада!

А Умара воскликнул:

― О брат мой, ради Аблы стоит отдать жизнь!

А Рабиа ответил ему:

― Запомни, пока жив этот раб, тебе не видать ее, что бы ты ни делал.

Потом они пришпорили своих коней и помчались навстречу Антаре.

А тем временем Шас и его спутники попали в плен к Хиджаму ибн Джабиру — всаднику из племени Бену Миан, который хотел отомстить им за смерть своего отца. И когда Антара узнал об этом, он настиг Хиджама и вызвал его на поединок и дал ему испить чашу гибели. А потом он бросился на остальных воинов Бену Миан. подобно рассерженному льву, рассеял их всех и обратил в бегство, а Шейбуб осыпал врагов стрелами.

А Шас и его спутники, связанные на спинах своих коней, дивились подвигам Антары, и их ненависть к нему разгоралась все сильнее. И вот, обратив всех врагов в бегство и перебив великое множество воинов, Антара спешился, подошел к эмиру Шасу, поцеловал его стремя, а потом развязал его, сказав:

― Пока твой раб Антара жив, он не оставит тебя в беде!

После этого Антара приблизился к Умаре, взял бич и стал хлестать его так, что у того кожа полетела клочьями, восклицая: «О негодяй, о презреннейший, вот как надо поступать с такими, как ты! Ты увидел, что не можешь тягаться со мной, и подкупил Урву! Но Аллах сокрушил твои надежды и вверг тебя в беду, а мне помог захватить Урву и перебить множество его людей».

Так Антара избивал Умару, пока его рука не устала, а Шас закипел от гнева, видя, как Антара нарушает уважение к Умаре и позорит его перед людьми, но скрыл свой гнев и смолчал. А когда Шас попросил Антару отпустить пленных, он ответил:

― Умару и его брата я отпускаю по твоему заступничеству, мой дядя и его сын — мои господа, а я их раб, а вот Урву и его людей я отпущу только перед царем. Пусть он расскажет царю, кто подбил его на такое дело.

И когда они приблизились к становищу, Шас подъехал к Антаре и, отозвав его в сторону, сказал ему:

― Заклинаю тебя моей жизнью, не рассказывай никому о том, что произошло, иначе я буду покрыт позором перед всем племенем.

И Антара поклялся ему скрыть все и никому ничего не рассказывать. А подъехав к становищу, Антара взял с собой Урву и его людей, которые были крепко связаны, и отправился прямо к царским шатрам. А когда он вошел к царю, то увидел, что царь сидит в своей палатке, а перед ним Умара ибн Зияд и его брат Рабиа, которые поспешили опередить Антару и оболгать его перед царем. Тогда Антара подвел к царю Зухейру связанного Урву ибн аль-Варда и сказал:

― О царь, видишь ли ты этого человека, известного своей добротой и великодушием? Он не напал бы на меня и не пытался бы убить меня, как предатель, если бы его не подбили на это и не подкупили коварные и вероломные Бену Зияд. Спроси его, почему он хотел убить меня, разве я сделал ему что-нибудь дурное?

Тогда царь, обратившись к Урве, спросил его:

― О Покровитель Бедняков, что заставило тебя совершить все это? Скажи, правду ли говорит Антара?

Тогда Урва, который стыдился признаться в том, что Бену Зияд подбили его на такой недостойный поступок, отвечал:

― О царь, Антара напрасно обвиняет меня, ведь я вовсе не хотел его убивать, просто я выехал на охоту и, увидев его одного в степи, захотел помериться с ним силами и испытать себя. Я хотел только воинской игры, а не боя или убийства.

Тогда Антара воскликнул:

― Клянусь тем, кто воздвигнул небеса и приказал изливаться дождю, ты лжешь, Урва! А ведь фарису не пристало лгать, но я знаю, что не твоя в том вина!

А потом Антара, обратившись к Умаре, крикнул:

― Выходи на честный бой, если ты всадник и фарис. Клянусь Аллахом, я буду сражаться с тобой безоружным, а ты возьми любое оружие, и тогда мы увидим, кто из нас станет пищей для хищных птиц!

Но Умара, испугавшись поединка с Антарой, воскликнул:

― Убирайся, скверный раб, не мне, потомку знатных арабов, обнажать свой меч против незаконнорожденного, сына грязной рабыни!

Тогда Антара обнажил свой меч, глаза его стали метать искры, а губы побелели, и, видя это, царь испугался его гнева и стал успокаивать Антару мягкими словами.

После этого к Антаре подошел Рабиа, который отличался хитростью и коварством, и сказал ему, поцеловав его в грудь и в лоб, а в сердце его при этом кипела ненависть:

― О племянник, клянусь честью арабов, мой брат Умара не замешан в этом деле. Знай, Умара обещал нашему справедливому царю с сегодняшнего дня не произносить имени этой девушки. А если он нарушит свое обещание, ты снесешь ему голову своим мечом. И Урва не виновен в этом деле. Ведь всем известно его благородство, щедрость, его добрый нрав и его правдивость, он — прибежище всех бедняков становища, защитник всех вдов и сирот и опора племени. Неужели ты веришь, что он может замыслить дурное против тебя, или против нас, или против других наших родичей? Он напал на тебя в шутку, а ты воздал ему за это, связав его и перебив большую часть его людей. Ты, конечно, не виноват, хоть таким фарисам, как ты, полагается быть великодушными. Но ты не узнал их и подумал, что они хотят тебя убить. Мы прощаем тебя — видно, так судил Аллах.

И увидав, что в этом деле трудно разобраться, царь счел за лучшее помирить их, потому что Рабиа был одним из шейхов Бену Абс и советчиком племени во всех делах, а Урву все в племени восхваляли за благородство и за добрые дела. И хотя царь знал, что многие завидуют Антаре и ненавидят его, он примирил их, но в этом примирении не было ни вреда, ни пользы, потому что арабы никогда не забывают обид и не отказываются от своей ненависти.

А потом все покинули шатер царя и вскоре в племени стало известно все, что произошло. А эмир Шаддад обрадовался, что Антаре удалось избавиться от опасных врагов, потому что он любил своего сына и гордился его подвигами. А Малик и его сын Амр были сильно раздосадованы, и Малик говорил:

― Этот выживший из ума царь в восторге от подвигов этого незаконнорожденного раба и заклеймил нас позором. Я должен удалить Антару с наших земель, бросить навстречу опасностям и погубить.




ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ


А на следующее утро Антара выехал в степь, потому что его охватило такое горе и такая тоска, что он не знал, как ему быть. Узнав об этом, Рабиа, Малик и Умара тоже выехали в степь, советуясь между собой, как им погубить Антару. И Рабиа сказал Малику:

— Я знаю, что у тебя на душе. Если ты хочешь убить Антару, послушайся моего совета: притворись, что ты его любишь и привязан к нему, как отец к сыну. Не запрещай ему входить на женскую половину и доверяйся ему, а потом потребуй у него выкуп за Аблу из тысячи рыжих верблюдиц, принадлежащих царю Мунзиру, чтобы она гордилась этими верблюдицами перед другими арабскими девушками. А если он отправится к Бену Шейбан и осмелится покуситься на имущество этого великого царя, они захватят его в плен и унизят, и ты больше о нем не услышишь до скончания времен. Тогда никто не сможет обвинить тебя, даже царь Зухейр, потому что все арабы будут говорить, что Антара отправился за выкупом и его погубили превратности судьбы.

Малику и Умаре этот совет понравился, и они вернулись в становище немного успокоенные. А вечером, когда Антара прибыл с охоты, Малик встретил его, улыбаясь, и приказал своим рабам взять у него всю привезенную им дичь и газелей и отнести вместе с оружием Антары в свою палатку. Потом он привел Антару к себе и стал беседовать с ним, а когда поспела еда, он пригласил Шаддада и своего сына Амра, и они ели все вместе и провели за вином и беседой большую часть ночи. А Шаддад не мог оторвать глаз от своего сына Антары и не мог вдоволь наговориться с ним. И он сказал, обращаясь к Малику:

― О брат мой, Бену Зияд ненавидят моего сына Антару, но, клянусь господом, повелителем рода человеческого, ни среди них, ни среди других арабов на западе и на востоке ты не найдешь воина, который бы мог поспорить храбростью с Антарой. Нет сомнения, он добьется самого высокого положения.

Потом Шаддад заплакал и, поцеловав Антару в лоб, сказал Малику:

― О брат, если ты любишь меня, люби и моего сына Антару, ведь я полюбил его теперь, а раньше тоже испытывал к нему ненависть!

И Малик, побуждаемый своей хитростью и коварством, ответил ему, притворно прослезившись:

― Ты, о брат мой, наша опора, а Антара — наш защитник, наш острый меч, наша прочная кольчуга. Я знаю, Бену Зияд не хотят, чтобы подвиги Антары прославили и возвысили наш род.

А в это время Антара вел беседу с Аблой, наслаждаясь ее обществом, и так они провели три дня, а на четвертый день царь прислал Антаре в подарок роскошную одежду. И когда брат Аблы похвалил эту одежду, Антара, которого беседа с Аблой привела в наилучшее расположение духа, тотчас же снял с себя подаренное царем платье и надел его на Амра, сказав:

― О брат, ты еще увидишь, какие подарки достанутся тебе от меня.

Тогда Малик сказал ему:

― О племянник, теперь Абла — твоя рабыня, ее отец — твой раб, а ее брат — твой слуга.

Антара совсем опьянел от радости и любви и, не зная, чем вознаградить Малика за его слова, снял с себя дорогие одежды, которые были на нем, и отдал их дяде, поцеловав ему руки и ноги, а сам остался в одних шароварах. А его обнаженное тело со множеством шрамов и следов от ударов меча и копья было подобно эбеновому дереву, и когда Абла посмотрела на него, она засмеялась, любя его и дивясь его могучему сложению. И Антара произнес стихи, в которых просил Аблу не смеяться над его шрамами, потому что они — знак храбрости. Тогда Абла подошла к нему и, поцеловав его в голову, сказала:

― Клянусь Аллахом, брат, я смеялась только от радости, что вижу тебя, и дивилась твоей силе и твоим ранам, на которые ты не обращаешь внимания. Я поняла, что храбростью ты подобен льву пустыни, а мощью — безбрежному морю.

Потом Антаре принесли другую одежду, он надел ее и провел в беседе со своей возлюбленной и с ее отцом Маликом девять дней, и с каждым днем дядя оказывал ему все большее почтение. А на десятую ночь, когда все женщины и рабы заснули, а отец Антары, утомленный, удалился, Малик сказал Антаре:

― О Абу-ль-Фаварис, что ты думаешь о моей дочери, ведь ты отогнал от нее всех ее женихов. Неужели ты возьмешь ее без выкупа и приданого, неужели ты сделаешь ее притчей во языцех, опозорив на веки веков во всех странах света?

И Антара ответил:

― О господин мой, говори, какой выкуп ты хочешь за эту свободнорожденную и свято хранимую девушку, за эту несравненную жемчужину, ибо чего бы ты ни попросил — все будет мало за нее. Говори, я жду твоего слова. Требуй того, чего не могли добиться самые прославленные всадники и доблестные рыцари, я добуду тебе все с помощью славного господа.

Тогда Малик потребовал от Антары тысячу красных верблюдиц царя Мунзира.

А Антара, в голове которого играло вино, обрадовался и спросил:

― А есть у царя столько верблюдиц?

И Малик ответил:

― Да, но, чтобы их добыть, нужно пройти через множество испытаний. Сделать это может только настоящий мужчина, потому что этих верблюдиц хранят как зеницу ока храбрые мужи.

И Антара пообещал добыть этих верблюдиц, а Малик поклялся отдать ему Аблу и посулил заколоть для свадебного пира столько скота, чтобы хватало на все племя и на всех гостей. Но Антара не знал, что царь Мунзир, которому принадлежали эти верблюдицы, был царем царей арабов и наместником Хосроя Ануширвана. В эту ночь Антара отправился к себе домой, но не мог уснуть от радости, ведь он не знал, что дядя посылал его на гибель.




ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ


А после полуночи Антара встал и, разбудив своего брата Шейбуба, велел ему оседлать Абджара и сказал, что отправляется за выкупом для Малика. И братья отправились во мраке темной ночи, а Забиба провожала их, стеная и плача, опасаясь, что они подвергнутся жестоким опасностям, и прося Аллаха вернуть их невредимыми, ибо в глубине души она не доверяла клятве Малика.

И когда они отдалились от становища, Антара рассказал брату, что направляется в земли Ирака, к жилищам Бену Шейбан.

Тогда Шейбуб сказал ему:

― Если бы ты подождал до утра, то твой друг Малик помог бы тебе, потому что эти земли далеки, а путь к ним труден.

Но Антара возразил:

― Иди и не трать слов, не хочу я никаких помощников, кроме этого острого меча и этого прямого копья.

И они пришпорили коней и пустились по степям, долинам и холмам, обгоняя ветер.

[По дороге Антара и Шейбуб встречают старика, который пытается отговорить их от намерения добыть верблюдиц царя Мунзира, объяснив, какой страшной опасности они себя подвергают. Однако Антара продолжает свой путь, и братья достигают земель царя Мунзира.

Увидев богатую и многолюдную страну, Антара окончательно убеждается, что Малик отправил его туда на погибель, но гордость не позволяет ему отказаться от своего намерения. Он отправляет Шейбуба к пастухам, чтобы тот разузнал о красных верблюдицах.

Наутро братья нападают на пастухов и угоняют тысячу верблюдиц. Их настигают воины царя Мунзира. Они теснят Антару, который храбро сражается, сокрушая множество врагов. Во время сражения Антара спешивается, чтобы дать коню отдохнуть; тогда Шейбуб думает, что Антара убит, бросается бежать и с величайшим трудом спасается от вражеских всадников.]

А Антара продолжал сражаться, пока земля вокруг него не пропиталась кровью. Враги обрушивали на него удары, подобно бурному потоку, и он отбивал их, пока не упал от усталости. Тогда воины царя Мунзира набросились на Антару, связали его и привели к сыну царя Нуману, который подивился его храбрости и его могучему сложению и приказал отвести Антару к царю, чтобы тот сделал с ним что захочет.

А царь Мунзир в это время охотился на льва. Этот лев был так огромен и так страшен, что при виде его охотники царя разбежались в разные стороны, крича от ужаса. Тут Нуман и привел к царю Мунзиру связанного Антару и рассказал ему обо всем, что случилось. Царь тоже подивился высокому росту Антары и его могучему сложению и спросил его:

― Из какого ты племени?

И Антара ответил:

― Я из племени Бену Абс, и знай, что я бесстрашный лев и доблестный герой, самый смелый из всех воинов, когда-либо разивших мечом. Я лечу Бену Абс, когда они больны, я защищаю их, когда они унижены, я охраняю их жен и детей, когда они отступают, я начинаю бой, когда они наступают.

И царь Мунзир подивился красноречию Антары и силе его духа и спросил:

― Горе тебе, что побудило тебя на такое дело?

И Антара рассказал ему всю правду.

И выслушав его, царь воскликнул:

― И такой красноречивый, храбрый и вежливый воин рискует жизнью ради какой-то девчонки из кочевых арабов!

И Антара ответил:

― Да, господин мой, ведь любовь заставляет человека подвергаться опасностям и переносить ужасы битв. Из-за любви падают с плеч головы отважных мужей, и понять влюбленных может только тот, кто вкусил горечь разлуки с любимой и испытал страдания страсти.

И сказав это, Антара заплакал, и из его раненой груди вырвались тяжкие вздохи, а потом он произнес стихи, в которых воспевал любовь, погубившую многих прославленных героев. Услыхав его стихи, Мунзир был восхищен и поражен, а ведь он был одним из самых красноречивых арабов, знатоком стихов и адаба.

А в это время появился тот самый огромный лев, который испугал воинов царя. Увидав этого льва, Антара попросил царя Мунзира развязать ему руки и дать меч, а самому удалиться в безопасное место и наблюдать оттуда. И вот, когда лев приблизился, рыча так, что содрогались горы, Антара поднял свой меч и одним ударом разрубил его пополам.

И царь Мунзир был так поражен силой и храбростью Антары, что решил пощадить его, чтобы потом использовать в борьбе против Хосроя Ануширвана. А пока царь велел своим рабам отвести Антару в темницу.

А царь Мунзир отличался доблестью и был разумным и дальновидным правителем, поэтому Хосрой Ануширван отметил его среди других предводителей арабов, сделав своим наместником, и приказал всем арабским племенам повиноваться ему. И всякий раз, когда Мунзир являлся к Ануширвану, тот приказывал оставить для него золотой трон и оказывал царю особый почет, называя его «падшахи тазиян», то есть «царь арабов». За трапезой они беседовали, и царь Мунзир рассказывал Ануширвану о битвах арабов, об их происхождении, о различных племенах, о Мекке, Каабе и Земземе и о том, чем арабы прославились перед дейлемитами и персами, и произносил касыды тех красноречивых поэтов чьи стихи подвешены на Каабе. А добрый и справедливый Ануширван радовался этому и награждал царя Мунзира золотом и серебром: ведь в то время Хосрои славились своим благородством, справедливостью и щедростью. Царь Ануширван сделал у своего изголовья звонок из червонного золота, а к нему приделал серебряную цепь, конец которой протянул за пределы замка. И когда звонок звонил, он приказывал своим приближенным привести к нему жалобщиков или тяжущихся и судил их по справедливости.










И еще до того, как Антара попал в руки Мунзира, тот посетил Ануширвана, который почтил его и одарил богатыми подарками. И вот однажды Хусруван, хаджиб царя Ануширвана, который испытывал зависть к Мунзиру, вошел к Ануширвану и сказал ему:

— О царь, почему ты оказываешь почет этому бедуину, кочевнику, который поклоняется камням? Все эти арабы — овечьи пастухи, идолопоклонники. У них нет чести, они кичатся друг перед другом своими грабежами и набегами.

У них мужчина покупает рабыню и удовлетворяет с ней свою похоть, а когда она забеременеет, продает ее, а если она родит дочь, он покупает эту девушку, когда она вырастает, и делает ее своей наложницей или женит на ней своего сына, несмотря на то что она его сестра. У них разбой, ложь и хитрость — в порядке вещей.

И опорочив арабов такими словами, Хусруван подговорил царя посмеяться над Мунзиром, чтобы показать его дикость и невоспитанность. И вот однажды во время царской трапезы он велел приготовить для царя и его приближенных финики с миндалем вместо косточек, а Мунзиру подать обыкновенные финики. Видя, как персы глотают финики вместе с косточками, Мунзир подумал, что таков обычай его хозяев; он решил также глотать косточки и подавился, рассмешив этим всех присутствовавших. Тогда царь открыл гостю секрет своих фиников, и Мунзир посмеялся вместе с ним, но затаил обиду и, вернувшись в Хиру, приказал всем подвластным ему арабским племенам напасть на персидские земли и никого не щадить. Так началась между ними война.






ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ


[Сидя в темнице царя Мунзира в Хире, Антара узнает, что войско Ануширвана окружило Хиру, и просит разрешить ему сразиться с персами, обещая разбить их, а в награду просит красных верблюдиц. Царь соглашается и дает Антаре в помощь тысячу отборных всадников. В долгом и трудном поединке Антара убивает предводителя персов Хусрувана и наносит его войску сокрушительное поражение. Царь Мунзир дарит Антаре тысячу верблюдиц и все доставшееся арабам в этой битве оружие. Царь решает готовиться к войне с персами, но тут к нему является его везир Амир ибн Нуфейла, проживший пятьсот лет, и предсказывает появление человека, который возвысит арабов над всеми другими народами, уничтожит храмы огнепоклонников и разобьет идолов (то есть появление Мухаммеда), и советует Мунзиру примириться с персами, чтобы избегнуть излишнего кровопролития. Мунзир принимает его совет, и везир отправляется в Мадаин, чтобы попросить заступничества у великого мобеда. Мобед сообщает ему, что прославленный рыцарь Бадрамут, который привез Ануширвану обычную дань византийского императора, не соглашается отдать привезенные им сокровища, пока его не победит в единоборстве какой-нибудь воин, и что Ануширван призвал своих воинов выехать на поединок с византийцем, пообещав победителю все привезенные им сокровища. Бадрамут поклялся не применять никакого оружия, кроме дубины, и в течение двадцати пяти дней побеждал всех персидских всадников, которые выезжали против него.]

И мобед рассказал везиру удивительную историю этого византийского рыцаря. Рыцарь Бадрамут прославился в Византии своей доблестью и воинским искусством. И вот однажды, войдя к императору, он застал у него хранителя сокровищницы и увидел, как они укладывали драгоценные камни в мешочки и складывали эти мешочки в сундуки.

И Бадрамут удивился и спросил императора, что это значит, и тот ответил ему:

― О сын мой, эти сокровища мы отправляем царю Ануширвану, повелителю персов, арабов и других народов. Я каждый год отправляю ему деньги и сокровища вроде тех, которые ты видел.

Тогда рыцарь спросил его:

― А он поклоняется Христу?

А император ответил:

― Нет, он поклоняется искрящемуся огню. А владеет он всеми странами, потому что у него сильное и многочисленное войско, состоящее из храбрых воинов. Мы не смогли бы оставаться в Сирии, если бы не смягчали его этой данью.

Рыцарь так удивился, что его глаза едва не вылезли из орбит, и воскликнул:

― Клянусь Христом, я не думал, что на свете есть какая-нибудь другая вера, кроме христианской! В таком случае нужно объявить этому царю священную войну и возгласить в его владениях истинную веру. Я сам отправлюсь туда и сражусь с его войском, и если мне удастся одержать победу, я завладею его страной и стану там твоим наместником.

И император согласился отпустить Бадрамута в сопровождении пятидесяти всадников, десяти священников и трех монахов, повелев ему действовать в зависимости от того, как обернется дело. И везир, услыхав этот рассказ, сообщил великому мобеду, что у арабов есть фарис, который сможет победить византийца, и они решили уладить ссору между Ануширваном и Мунзиром с помощью Антары. И вот великий мобед отправился к Ануширвану и рассказал ему обо всем, и тот согласился пригласить Мунзира и Антару с тем, чтобы Антара сразился с византийцем.

А на следующий день Бадрамут выехал, как обычно, на поединок, но тут против него выступил полководец Ануширвана, прославленный воин Бахрам сын Бахрамана. Воины бились весь день, но ни один из них не мог одержать верх над своим противником. А на следующее утро противники снова выехали на поле боя, но тут царь Мунзир вместе с Антарой подъехал к полю боя, и Антара, обратившись к везиру, сказал:

― Я обещал царю Ануширвану сразиться с румийским рыцарем и готов к поединку, и если я не поражу его на этом поле, можешь оттащить меня за ногу в храм огнепоклонников и принести там в жертву.

И вот, ведя этот разговор, они приблизились к полю боя, где уже выстроилось персидское войско, сверкая оружием и снаряжением. В первых рядах стояли воины, одетые в парчу, усеянную драгоценными камнями, за ними следовали воины в золотых нарукавниках, украшенных жемчугом, а еще дальше — всадники в золотых венцах, опоясанные острыми мечами. И поравнявшись с ними, царь Мунзир и все сопровождавшие его всадники спешились и, подойдя к царю Ануширвану, приветствовали его, призывая на него благословения. Антара тоже поклонился царю до земли и произнес благословения, соблюдая обычай.

А в тот день царь Ануширван сидел на коне, окруженный везирами, хаджибами и эмирами. И когда Антара увидел все это величие и великолепие, он смутился и произнес громким голосом:

― Да возвеличит Аллах твое царство навеки, пока светит день и пока ночь окутывает землю своим мраком, пока деревья покрываются листьями и пока дождь орошает землю, о царь персов и арабов, о море щедрости и великодушия!

Потом Антара произнес стихи, в которых восхвалял царя Ануширвана.

Услыхав его речи, царь Ануширван посмотрел на него и, поразившись его огромному росту и могучему сложению, спросил о нем мобеда, и тот ответил:

― О царь, это тот самый абситский рыцарь, который убил твоего военачальника Хусрувана и разбил его войско из двадцати тысяч всадников. Он прибыл сейчас к тебе, чтобы сразиться с этим византийцем и с другими христианами.

Ануширван приказал отвести арабов в приготовленные для них палатки, чтобы они отдохнули, и велел отнести им вдоволь пищи и вина. Потом он подозвал царя Мунзира и сказал ему:

― О царь арабов, мы совершили ошибку, поддавшись наветам завистника, но теперь он уже погиб от твоей руки.

А в это время Антара воскликнул:

— Клянусь, я не буду есть и не буду пить вино, пока не падет этот проклятый византиец! — и, сев на коня, приготовился к бою.

Тогда царь Ануширван и все его придворные подъехали к полю боя, чтобы посмотреть, как будут сражаться эти два воина. И великий мобед возгласил о начале поединка между Антарой и византийцем. А до этого он обещал Бадрамуту отпустить его в Византию со всеми сокровищами, если ему удастся победить Антару.

А Бадрамут выехал на поле и хотел было пустить своего коня вскачь, но вдруг услыхал крик, от которого помутился его разум. Это крикнул Антара ибн Шаддад, который выехал из рядов воинов Мунзира, чтобы сразиться со своим противником. Он сидел на коне и играл копьем, удивляя всех своей ловкостью, а потом бросил копье и стал играть обнаженным мечом, показывая свое удивительное искусство. Потом он напал на византийца и стал гарцевать перед ним, произнося стихи, в которых превозносил свою доблесть и восхвалял царя Мунзира и царя Ануширвана. Византиец бросился на него, подобно пламени, и воины сшиблись, а потом разошлись. Румиец был высокого роста, широкоплечий, белокожий, голубоглазый, а Антара был черен, как темная ночь. И воины закружились по полю, и Антара всякий раз воздавал своему противнику кинтаром за дирхем. И понемногу византиец стал отступать и слабеть, и Антара как опытный воин понял это и подумал: «Сейчас время нападать».

И вот, когда он напал на Бадрамута и тот замахнулся на него копьем, Антара не двинулся с места и перехватил это копье, а затем, повернув его, ударил византийца тупым концом. Все стали восхвалять Антару за этот удар, и царь Ануширван приблизился вместе со своими придворными, чтобы посмотреть на его подвиги. И когда предводитель дейлемитов Бахрам увидел, как сражается Антара, им овладела жгучая зависть, и он решил погубить его.

Тем временем Антара не переставал теснить византийца, но пока щадил его, дожидаясь, чтобы тот окончательно выбился из сил. И вот, когда время приблизилось к полудню и ряды всадников стали волноваться от нетерпения, Антара ринулся на византийца, и тот, спасаясь, бросился в дальний конец поля. И когда предводитель дейлемитов Бахрам увидел это, он бросился на Антару, подобно тому как сокол бросается на дичь. А поравнявшись с Антарой, он бросил в него дротиком, крикнув:

― Получай, сын бедуинской рабыни, от руки Бахрама, поклоняющегося огню-покровителю.

Но Антара, хоть и был занят сражением с византийским рыцарем, однако не спускал глаз с персидского войска, потому что не доверял персам. И увидав, что дейлемит движется на него, Антара приготовился встретить его нападение и, подняв копье, отбил им дротик Бахрама. А в это время византиец, увидав, что Бахрам отвлекает Антару, собрал всю свою решимость и приготовился поразить своего врага мечом. Но Антара быстро повернулся и, крикнув на византийца, ударил его копьем в грудь, и тот упал на землю, вкусив горечь смерти, Антара же, пылая гневом, устремился вслед за Бахрамом. А при виде этого персы стали волноваться, и царь Ануширван, который беспокоился за Бахрама, ударил рука об руку и крикнул своим хаджибам:

― Прикажите Бахраму остановиться, пока он не испил чашу гибели!

И хаджибы поспешили выполнить приказание царя и, успокоив мягкими речами Антару, приказали ему и Бахраму вернуться. И приблизившись к царю, Антара поклонился и произнес стихи, в которых восхвалял доблесть и справедливость Хосроев. А в ответ на это царь персов одарил Антару платьем со своего плеча и приказал мобеду отдать ему все привезенные византийцем сокровища — и золото, и серебро, и румийских невольниц, и кровных коней. А потом он приказал отвести Мунзиру и Антаре покои в его царском дворце и оказывать им почет.

И вот слуги устлали их покои разноцветными коврами и вышитыми подушками, а на подушки поставили сосуды со старым вином и подали царю Мунзиру и Антаре множество блюд с разными яствами, приготовленными из баранины, приправленной шафраном и различными благовониями и сладостями, с гвоздикой и кардамоном.

И увидав эти блюда, Антара поразился, а когда они остались наедине, спросил царя Мунзира:

― Неужто персы всегда готовят такую пищу или это только для праздника? Я не вижу здесь верблюжьего мяса, а вся эта еда годится только для детей.

И Мунзир улыбнулся его словам и сказал:

― К чему эти речи, о фарис, оставь повадки кочевников, которые пьют верблюжье молоко и поутру и вечером, и привыкай к обычаям горожан, властителей всех земель. Ведь ты сейчас во дворце великого и могущественного царя.

Услыхав эти слова, Антара устыдился и принялся есть пищу персов, запивая ее вином, пока не наелся досыта.

А в их покоях были прекрасные девушки, румийские невольницы, которые подавали царю Мунзиру и Антаре вино или играли на различных инструментах. И девушки знали, что теперь они принадлежат Антаре, поэтому они кружились вокруг него, предупреждая всякое его желание.










Но Антара не обращал на них никакого внимания, потому что его сердце было занято любовью к Абле.

И царь Мунзир спросил его:

— О Абу-ль-Фаварис, почему ты не веселишься и не наслаждаешься красотой этих девушек? Брось грустить и вспоминать о родине — разве ты видел когда-нибудь девушек краше этих невольниц?

Услыхав эти слова, Антара стал вздыхать и плакать и сказал:

― О великий царь, родина всегда в моем сердце, у меня там осталась возлюбленная.

А на следующий день царь Ануширван устроил пир в честь Мунзира и Антары. И во время этого пира сам царь Ануширван сидел на троне, изготовленном из золота, серебра и драгоценных камней, который по ночам светился как солнце, а вокруг стояли другие троны из слоновой кости, золота и серебра. Царь приказал царю Мунзиру и Антаре сесть рядом с ним на высокие троны из золота, и когда они сели, их окружили слуги и придворные. А перед Антарой поставили различные блюда, и царь Ануширван угощал его и развлекался беседой с ним. И Антара стал на колени и начал есть: он загребал пищу пятерней, проглатывал ее, не разжевывая, и запивал огромными глотками вина. Челюсти его трещали, и он ел, как голодный кочевник, пожирающий свою пищу, подобно льву или гиене. А Ануширван кормил Антару из своих рук, подавая ему то куриные грудки, то мясо куропаток или фазанов, и Антара хватал все это руками и проглатывал. Царь Ануширван забавлялся этим зрелищем, он давал Антаре отведать из всех блюд, которые стояли перед ними, и Антара всякий раз, как Ануширван подавал ему какое-нибудь кушанье, расспрашивал о нем царя, и царь отвечал ему, называя различные блюда и подавая такие огромные куски, что каждый из них мог бы насытить человека. И все придворные царя давно уже были сыты, а Антара все ел и ел, стоя на коленях. Наконец он насытился, и тогда к ним подошли слуги-мальчики, неся кувшины с вином и золотые тазы, а потом явились музыканты, певцы и танцовщицы.

И все проводили время в радости и веселье, только Антара был грустен, потому что тело его было во дворце, а сердце — на родине с любимой. И царь Мунзир сказал ему с упреком:

― О Антара, приободрись, оставь свою печаль. Такое поведение пристало только невежественным арабам-кочевникам, а ты веди себя, как подобает в обществе этого великого Царя. Слушай музыку, пей и веселись.

И в ответ на это Антара произнес стихи, в которых воспевал свою любовь к Абле. А царь Ануширван знал арабский язык, и красноречие Антары вызвало его восхищение. Потом Антара произнес стихи, в которых восхвалял царя Ануширвана, и попросил у него венец для Аблы, и царь дал ему золотой венец, усеянный драгоценными камнями, и одарил его другими богатыми подарками.

А на следующий день Антара попросил великого мобеда, чтобы тот повел его в храм огня, потому что ему хотелось потом рассказывать об этом храме у себя в становище.

И войдя в этот храм, Антара увидел обнаженных людей; они ворошили огонь железными кочергами и распевали молитвы огнепоклонников, напев которых веселил душу и радовал разум. А в центре на кожаной подстилке сидел старик — старший жрец огня. Он делал знаки рукой и говорил: «Бунуд, бунуд, кубуд, кубуд», — и все совершали земной поклон, поклоняясь господу земли, творцу всего сущего.

И когда этот старик увидел мобеда, он приветствовал его, а мобед обнажил голову, поклонился огню и обошел вокруг него семь раз. А Антара увидел это и поступил так же. Тогда мобед сказал:

― О Антара, за то, что ты совершил сейчас, тебе воздастся счастьем и успехом! Отныне тебя не одолеет ни один враг, и никто никогда не нанесет вреда твоему телу, потому что ты поклонился этому священному огню. А если ты и впредь будешь почитать огонь, то тебе не будут страшны никакие превратности судьбы, тебя не унизит никакая клевета и не запятнает никакой позор.

И Антара спросил мобеда:

― О господин мой, а откуда мы возьмем такой огонь? Ведь вы возжигаете его на благовонном алоэ и драгоценных сортах дерева, и поэтому он испускает чудесный свет и необыкновенный целительный аромат, а мы разжигаем огонь на верблюжьих колючках и сухих ветках, и от них исходит дым, от которого мутится рассудок и слепнут глаза.

Тогда мобед рассмеялся и понял, что арабы поклоняются только идолам. И они снова обошли вокруг огня семь раз, а потом Антара произнес стихи, в которых восхвалял священный огонь и мобеда, и тот, задрожав от радости, прославил и благословил Антару и подарил ему драгоценное платье, которое снял с себя.

Наконец царь Ануширван отпустил Антару на родину, Богато одарив его деньгами, одеждой, рабами, рабынями, конями и снаряжением.

И вот Антара отправился в путь и двигался, пока не прибыл в Хиру. Там царь Мунзир устроил в честь Антары пир, и они три дня ели, пили и веселились. А потом он дал Антаре тысячу красных верблюдиц, и Антара двинулся дальше, направляясь в земли Бену Абс.






ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ


И однажды он остановился в зеленой долине и заметил у водоема пятерых рабов, которые охраняли паланкин с золотым полумесяцем на верхушке.

А в паланкине кто-то плакал, восклицая:

― О горе, о унижение, кто кроме тебя поможет мне, о Антара! О, как одинока я в этой пустыне! Нет уже могучих львов чащи, и над нами властвуют собаки! Чего стоят в сравнении с тобой, о Антара, знатные воины вроде Умары ибн аль-Ваххаба! Кто кроме тебя защитит жен и детей! Мой отец и брат поступили несправедливо и с тобой и со мной, и теперь их постигло горе. О, зачем ты покинул нас и ушел от нас, как уходит прохожий!

Потом тот же голос произнес стихи, в которых неизвестная девушка оплакивала свою судьбу и какого-то погибшего героя. Тогда один из рабов сказал ей:

― Горе тебе, распутница, если бы фарис, которого ты призываешь, был жив, его все равно погубил бы Тарика ал-Лаяли. Молчи же, не то пропадешь!

И когда Антара услыхал этот голос, его сердце охватило волнение. Он приблизился к рабам и спросил их:

― Чьи это палатки и кто эта девушка, которая плачет и упоминает имя Антары?

И один из рабов ответил ему, не поднимая головы:

― Отъезжай, о благородный араб, брось ненужное любопытство и не спрашивай о том, что тебя не касается, не то будешь убит. Лучше поторопись скрыться в этой широкой степи, пока здесь нет Тарика аз-Замана, а не то он захватит тебя в плен, как захватил всадников из племени Абс.

И от этих слов сердце Антары забилось сильнее, и он задумался, намереваясь обнажить меч и сокрушить им этого раба, как вдруг занавеси паланкина раздвинулись, и из-под них показалась девушка, подобная полуденному солнцу или восходящей полной луне. Она кричала:

― О Антара, ты жив! Посмотри, я во власти врагов и терплю беды и несчастья!

Потом она выпрыгнула из паланкина на землю и хотела встать и броситься Антаре на шею, но не смогла и упала без чувств. И тут Антара узнал свою возлюбленную Аблу и воскликнул, охваченный волнением и горем:

— О сестра, что значат все эти беды, кто привел тебя в эту степь и откуда эти проклятые рабы?

И он спешился и хотел подойти к Абле, но рабы сели на коней и стали кричать на него. Тогда Антара зарычал от гнева и встретил врагов ударом копья и пробил грудь сразу двум рабам одному за другим. Увидев это, остальные рабы обратились в бегство.

[Выясняется, что, когда Шейбубу удалось спастись от воинов царя Мунзира, он пришел в становище Бену Абс и сообщил там о гибели Антары. Все в племени горевали об Антаре и порицали Малика и Амра, и те отправились в набег и попали в плен к воину враждебного племени Бену Кинана Вахиду, который потребовал вместо выкупа Аблу. Понимая, что оставаться в племени ему невозможно, Малик решил перекочевать со всей семьей. Несмотря на протест и горе Аблы, он передал ее Вахиду. После этого на них напали тридцать черных рабов под предводительством чернокожего раба огромного роста — йеменского разбойника Тарики аз-Замана, которые захватывали женщин и девушек, бесчестили их, а потом убивали, жарили и съедали. Вахид доблестно сражался за Аблу, но Тарика убил его. Малик и его домочадцы пытались бежать и по дороге встретили Умару и Урву. Разбойник настиг их, и Умара пытался ему противостоять, но Тарика быстро одолел и его и Урву и, захватив всех в плен, остановился в той долине, где Абла встретилась с Антарой.

Антара убивает разбойника и его людей, освобождает всех пленных, устраивает для всех пир и дарит Абле серебряный паланкин, венец и ожерелье. Малик и Умара лицемерно благодарят Антару, и все вместе прибывают в становище абситов. Племя радостно встречает Антару. Он одаривает всех, начиная с царя и кончая сиротами, вдовами, бедняками и рабами, оставив себе только тысячу верблюдиц, нужных ему для выкупа за Аблу. Однако по дороге в становище Умара похищает Аблу, с тем чтобы отправиться с ней в Йемен, но по пути на него нападает Муфаррадж — всадник из племени Тай, который влюбляется в Аблу. Он заковывает Умару в железные колодки, приказывает рабам избить его бичом и требует от него огромного выкупа.

Отчаявшись добиться благосклонности Аблы, Муфаррадж подвергает ее жестоким унижениям, заставляя выполнять грязную работу и избивая.]

А с тех пор как Антара узнал об исчезновении Аблы, он не переставал горевать о ней. И вот он отправил своего брата Шейбуба расспросить у разных племен: может быть, кто-нибудь слышал, где находится Абла. Шейбуб долго бродил по разным краям: он был в странах Йемена, в стороне Сана и Адена и в горах Бени Сельма и, наконец, пришел в становище Муфарраджа и остановился у раба по имени Селям, который приютил его с почетом. А когда в становище все затихло, он услышал голос Аблы, которая вопила в ночной тишине и стонала, как голубка в долине, говоря:

― О родина, о горе разлуки, где ты, защитник племени Абс, откуда мне тебя ждать и как мне тебя звать, кто расскажет тебе обо мне и кто кроме тебя, о брат мой, избавит меня от этих мук! Враги твои злорадствуют, твои недруги и завистники бодрствуют и днем и ночью, а твои друзья не смыкают глаз от горя. Я терплю муки, и мои веки изранены слезами. О Абу-ль-Фаварис, где дни наших встреч! Увы, наступили дни разлуки.

Тогда Шейбуб стал расспрашивать Селяма о девушке, которая плакала, и тот рассказал ему историю Аблы.

И когда Шейбуб вернулся в становище и рассказал обо всем Антаре, тот потерял сознание от горя, а потом очнулся и сказал:

― Я должен отплатить за все роду Бену Зияд. Не будь я Антара ибн Шаддад, если я не лишу их навеки сладости сна и не заставлю жен и дочерей вечно оплакивать их!

Потом Антара рассказал обо всем отцу Аблы Малику и ее брату, и они вместе отправились к царю Зухейру. И когда царь услыхал от них о поступке Умары, который подверг свою двоюродную сестру такому позору, он сильно разгневался и велел своему сыну Малику отправиться вместе с Антарой, чтобы помочь ему освободить Аблу из плена. И Малик собрал двести доблестных всадников, и они отправились в путь.

А впереди всех ехал Антара на Абджаре, подобный разгневанному льву, перед ним бежал его брат Шейбуб, а рядом ехал сын царя Малик, лицо которого было прекрасно, как луна. И всякий раз, когда Антаре казалось, что Абла зовет его, он кричал, охваченный горем и страстью:

― О сестра, я слышу твой зов, я иду на погибель твоим врагам!

Тем временем Сельма, мать Накида ибн аль-Джаллаха — одного воина, которого убил Антара, узнала о том, что Умара захвачен в плен. Тогда она явилась в становище Муфарраджа, стала плакать перед ним и требовать мести. И Муфаррадж ответил ей:

― О тетушка, я не забыл о мести за твоего сына, я буду мстить этим пастухам, пока не уничтожу их шатры и пока не перебью их всех — и молодых и стариков. Я приведу к тебе их чернокожего Антару, как приводят осла или корову. А выкуп за этого Умару я согласился принять только для того, чтобы обмануть его братьев, а когда они пригонят скот, я схвачу их всех и приведу к тебе, а ты делай с ними что захочешь. А когда их чернокожий услышит об этом и явится чтобы их спасти — тут мы его и схватим, и ты сделаешь с ним все, что тебе угодно, и ты успокоишь свою душу. Так мы и получим их скот, и отомстим.

И мать Накида одобрила его план и попросила выдать ей пленного Умару, говоря:

― Я буду молотить его, как пшеницу или ячмень!

На это Муфаррадж сказал ей:

― Делай что хочешь.

Тогда она вскочила, подобно львице, потерявшей львят, пошла к Умаре, который был растянут в четырех железных колодках и терпел страшные муки, и стала избивать его бичом и кусать, как это делают обезьяны.

А в это время к Рабиа ибн Зияду пришел раб, которого послал к нему Муфаррадж по просьбе Умары, чтобы потребовать с него выкуп за брата. И вот Рабиа, желая обмануть Муфарраджа, послал к нему своего брата, и велел ему сказать, будто на него напали враги и отбили скот, и попростеть у Муфарраджа помощи. Рабиа надеялся, что, услыхав это, Муфаррадж выедет с небольшим количеством людей, и Рабиа сможет перебить их. А Муфаррадж, выслушав посланца Рабиа, хотел отправиться к нему на помощь, но мать Накида заподозрила тут хитрость и сказала ему:

― Не ходи с ними, смотри, как бы они не предали тебя!

И Муфаррадж послушался ее совета и приказал заковать брата Рабиа и отправился сам, взяв с собой двести всадников. И когда он прибыл на место, где его ждали Бену Зияд и Урва, он напал на них и захватил их всех в плен, думая, что, если Антара придет к нему, чтобы освободить их, он убьет его и прославится этим среди всех арабов.

И когда он прибыл в становище, мать Накида вырвала бич из рук Муфарраджа и стала избивать им пленных, а потом их бросили в палатку, где уже находился Умара и другой брат Рабиа. А Муфаррадж отправился в свою палатку, окруженный своими соплеменниками, и стал советоваться с ними, как ему поступить с пленными. И один из шейхов племени сказал ему:

― Тебе следует устроить пир для всего племени, а потом мы убьем этих собак и смоем с себя позор, отомстив им.

И потом он послал своих рабов, чтобы они созвали все становище к нему на пир и чтобы все видели, как он убьет пленных и сотрет позор со своего племени. И рабы побежали, крича, между палаток, а Абла услышала их крики и поняла, что Умара захвачен в плен, и обрадовалась позору своего врага.

А Муфаррадж приказал заколоть множество верблюдов и верблюдиц, принести множество бурдюков с вином и начать пир. И он всю ночь пил вино и опьянел так, что не мог произнести ни слова. Тут Муфаррадж вспомнил Аблу и почувствовал искушение. Тогда он, качаясь, вошел в палатку своей матери и сказал ей:

― Клянусь честью знатных арабов, я не буду спать сегодня ночью и не успокоюсь до тех пор, пока не получу от этой абситской невольницы то, что хочу. Не то я убью ее, а до этого перебью у нее на глазах всех абситских невольников.

Тогда его мать подошла к той палатке, где жили рабыни, и, позвав Аблу, сказал ей:

― Сегодня твой господин пьян и поклялся, что не уснет до тех пор, пока ты не удовлетворишь его желания, не то он перебьет всех абситских пленников. Послушайся меня и покорись ему.

Но Абла ответила ей:

― Клянусь тем, кто создал небо и землю, даже если бы твой сын разрезал меня на части, и разрубил на куски, и перебил бы все племя Абс и всех, над кем восходит солнце, я все равно не стала бы его наложницей! А если он захочет убить меня, то я сама убью себя.

А в ответ на эти слова старуха в гневе ударила Аблу по лицу и сказала своим рабыням:

― Эй, невольницы, возьмите эту рабыню и отведите ее к господину, пусть он делает с ней что хочет.

И рабыни схватили Аблу и потащили ее, а она плакала и громко кричала:

― О племя Абс, о племя Аднан, неужели никто не придет освободить меня от этого дьявола?

И когда пленные абситы услыхали ее крики и узнали об Угрозе Муфарраджа, Урва сказал:

― Дай бог, чтобы Абла нагрубила ему и продолжала упорствовать, пусть он убьет нас и избавит от позора и мучений.

Но не успел Урва кончить свои слова, как в становище донеслись крики: «О Абс, о Аднан!» — и абситы узнали голос Антары, который обрушился на врагов, подобно пламени. Тут закипела битва, и люди стали метаться среди палаток, толкая друг друга от великого страха.

А в это время Шейбуб вбежал в становище и стал поджигать палатки, и тайиты в ужасе покинули свои жилища. Услыхав голос Антары, Муфаррадж захотел выехать и сразиться с ним, но не мог удержаться в седле от сильного опьянения. В конце концов он кое-как сел на коня и скрылся в горах, а с ним вместе спаслись бегством и другие всадники Бену Тай. Увидав это, мать Накида села на одного из коней, которые бегали между палатками, и, взяв в руку меч, сказала:

― Клянусь тем, кто создал свет и мрак, я не уйду отсюда, пока не отомщу пленным и не утешу свое сердце местью.

И она бросилась на пленных, чтобы зарубить их, но тут ее увидел Шейбуб и, крикнув на нее, отогнал от них. Потом он освободил всех абситов, и они бросились на врагов, восклицая: «О Абс, о Аднан!»

И Шейбуб продолжал бегать по становищу, пока не нашел Аблу, которую отвел к Антаре к великой радости обоих.

[В это время к становищу подходят различные племена кахтанитов, приглашенные Муфарраджем, чтобы присутствовать на казни Бену Зияд. Муфаррадж, который скрывался в горах, присоединяется к ним. Собирается несколько тысяч всадников, и их предводители клянутся убить Антару. Умара также предлагает своим братьям убить Антару, но Урва противится этому, говоря, что если Антара погибнет, то ни один из абситов не вернется домой, и упрекает их в несправедливости. Начинается битва, абситы храбро сражаются и убивают более пятисот йеменцев. Утром воины прекращают бой, чтобы отдохнуть.]

И тогда из рядов йеменцев выступила, старуха Сельма, мать Накида. Она выбежала на поле боя, плача, стеная и крича:

― О горе, о как унижено племя Тай этим непокорным и кичливым рабом! О арабы, найдется ли среди вас хоть один храбрец, который отомстит за свое племя этим презренным сынам греха и даст мне отведать мяса этого Антары и напоит меня глотком его крови.

Потом Сельма произнесла стихи, в которых она оплакивала своего сына Накида и взывала к мести за него, и хотела сама броситься на абситов. Тогда Муфаррадж вновь вскочил на коня, надел все свое снаряжение и бросился в бой, сказав Сельме:

― Возвращайся, о мать храбрых рыцарей, не плачь, я выполню твое желание, я приведу к тебе Антару ибн Шаддада!

И он выехал на поле боя и стал гарцевать и вызывать воинов на поединок, крича:

― Горе вам, о ничтожные абситы, вы нанесли нам урон, какого мы еще не видали ни от кого; вы обманом освободили Бену Зияд и напали на нас во мраке ночи, а теперь наступил день и настало время показать, кто из нас заслуживает славы. Выходите же на поле битвы, рыцарь к рыцарю и храбрец к храбрецу, а ко мне пусть выходит тот, кто равен мне по рождению! Я отомщу сначала знатным господам, а потом уже обращусь к рабам.

Потом он произнес стихи, в которых восхвалял свою храбрость и свое племя. И когда Антара, который в это время разговаривал с Аблой, успокаивая ее, услышал эти слова, он вскочил на коня и бросился к Муфарраджу, восклицая:

― О сводник, о сын презренных, пусть твоя мать потеряет тебя и пусть тебя оплакивает твоя родня и твое племя! Кто ты такой, о несчастный, чтобы требовать поединка со знатными, и по какому праву ты причисляешь себя к храбрецам? Вот я, один из ничтожнейших рабов этого славного племени, выступил против тебя, чтобы избавить их от трудов и усталости и чтобы ускорить твою гибель. Горе тебе, рогач, сын тысячи рогатых, ты думаешь, я забыл, что ты сделал с Аблой и скольких наших всадников ты погубил!

И когда Муфаррадж и Антара сшиблись, разница между ними была столь велика, словно лиса вышла против льва, и Антара одолел Муфарраджа и дал ему испить чашу гибели.

[Антара нападает на племя Бену Набхан и убивает их предводителя Джабира, а других кахтанитов обращает в бегство.

Шесть тысяч кахтанитов прибывают к Муфарраджу и, увидев поражение соплеменников, направляются против абситов. Антара бросается на кахтанитов, а его враги Малик и другие решают спастись бегством в разгар битвы, оставив Антару и Аблу на гибель, но возвращаются, так как, убегая, наталкиваются на отряды абситов во главе с Кайсом и Шасом, посланные Зухейром на помощь Малику и Антаре. Ободренный подмогой, Антара обращает врагов в бегство. Абситы отправляются в родные земли. Отец Аблы Малик приходит к Шасу и просит у него покровительства, говоря, что не может отдать свою дочь за раба, который пас его верблюдов. Шас приказывает позвать Антару и набрасывается на него с бранью и запрещает ему домогаться брака с Аблой и даже произносить ее имя или упоминать о ней в стихах. Антара решает покинуть становище, поселиться в Мекке и оттуда следить за тем, что будет происходить у абситов.

Исчезновение Антары вызывает горе друзей и торжество врагов. Малик с согласия Шаса решает отдать Аблу Умаре. Царь Зухейр возмущен неблагодарностью Бену Зияд и Малика и решает наказать Умару за похищение Аблы.]

И царь Зухейр приказал позвать Умару, и когда Умара явился, царь обрушился на него с упреками и сказал:

― Горе тебе, несчастный, последний из негодяев, слышал ли ты, чтобы кто-нибудь похищал свою двоюродную сестру, плоть от плоти своей, и увозил бы ее прочь от ее родины и родных краев? Горе тебе, так ты воздал Антаре за то, что он спас тебя от плена и рисковал ради тебя своей жизнью?

Потом царь приказал рабам заковать Умару в колодки и избить его, а Рабиа видел все это, но не мог сказать ни слова, так как знал, что царь возненавидел их из-за Антары, и все присутствующие дивились гневу царя. А Урва стоял там и смотрел на все это, говоря про себя: «Вот ему первое благословение от Аблы! Клянусь Аллахом, я заметил, что всякого, кто посягает на нее, ждет горе и он в конце концов становится телом без головы».

А рабы избивали Умару, и он потерял сознание и был близок к гибели и от сильной боли обмарал свое платье. И когда царь увидел это скверное дело, он зажал нос рукой и приказал рабам прекратить наказание. Тогда рабы подняли Умару и бросили его в один из подвалов. Там он лежал, стеная и крича от боли, и слезы катились у него по щекам, и на его крики собралось множество людей и знатных и простых, но никто не сжалился над ним. После этого Шаддад подошел к царю и попросил у него, чтобы он приказал Малику, отцу Аблы, возвратить все, что дал ему Антара, потому что он решил отдать свою дочь за Умару. Тогда царь Зухейр сказал Малику:

― А ты, злосчастный старик, забывший справедливость, как можешь ты одобрять подобные деяния, о собака, о сводник?! Как можешь ты брать выкуп с сына твоего брата, а потом менять свои намерения и отдавать дочь другому? Сначала ты подверг его неисчислимым опасностям, послав за верблюдицами царя Мунзира, — об этом знают все от мала до велика! Но он воздал тебе добром за зло, и если бы не он, вы скитались бы сейчас с бродягами по широкой степи.

И Малик ответил ему:

― О господин мой, клянусь твоей милостью, которой нет предела, я не обманывал его, ведь такому, как я, не пристало обманывать! Просто я не знал, что мне делать, и вручил свою дочь твоему сыну Шасу, доверив ему решение этого дела, и он сказал, что дочерям знатных арабов следует выходить замуж за им подобных, за доблестных героев вроде Умары ибн Зияда, потому что он и его братья принадлежат к славным шейхам племени. Я сказал ему, что Антара отдал мне выкуп за мою дочь, но он приказал мне оставить разговор об этом позорном деле, а потом позвал к себе Антару, стал ругать его за то, что он хочет жениться на Абле, и запретил ему упоминать ее имя. Тот в гневе покинул нас ночью, и с тех пор я сгораю от беспокойства за него, как на горячих угольях.






ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ


[Тем временем сын царя Шас во время охоты попадает в плен к Майсуру, всаднику из Бену Харис, брату воина, убитого Шасом в одном из его набегов. Майсур мучает Шаса, не дает ему есть и пить, держит его в железных колодках и каждый день избивает. В шатер Майсура приходят женщины и девушки Бену Харис и осуждают Майсура за жестокое обращение со знатным пленником. Соплеменники советуют Майсуру отправиться к царю племени Абд аль-Мадану, чтобы испросить его одобрения на казнь Шаса.)

И когда Майсур уехал, Шас спросил его жену:

― Как ты думаешь, удастся ли мне найти выход из этого трудного положения?

И она ответила:

― Клянусь Аллахом, о родовитый юноша, может быть, ты получишь отсрочку, а потом с тобой случится то, что предназначено судьбой, может быть, ты получишь неожиданную помощь, а может быть, выкупишь свою жизнь большим количеством скота, потому что богатство склоняет на свою сторону и женщин и мужчин. Ведь правильно сказал тот, кто сложил эти стихи:
		Ты купишь за деньги и душу, и тело, И славу!



		Был мудрым, кто золото сделал Ценой человека…








И Шас сказал ей:

― Богатства у меня не счесть, но кто доставит весть обо мне в мою землю?

И вдруг в шатер Майсура вошло несколько свободных женщин редкостной красоты, которые склонялись, подобно ветвям ивы, когда над ними дует северный ветер; но все они были одеты в траур. А впереди шла старая женщина, которая приветствовала жену Майсура и спросила ее о пленном, и та рассказала ей все. Тогда та женщина подошла к Шасу и спросила его:

― Правда ли, что ты сын царя Зухейра и что вас десять сыновей?

И он ответил:

― Правда, о тетушка.

Тогда она воскликнула:

― Слава матери, которая родила десятерых сыновей, и каких сыновей!

А потом она спросила Шаса:

― Как же эти люди напали на тебя, ведь доблесть так и светится в твоих глазах!

И Шас ответил ей:

― О дочь свободных арабов, они напали на меня, когда я устал от охоты, а со мной было только десять всадников, и они были так же утомлены, как я. И они истребили моих людей, а меня захватили, после того как я убил множество врагов.

И старуха сказала:

― Аллах поможет тебе освободиться от беды и найдет для тебя выход, ведь ваше племя славится храбростью и красноречием, но среди вас все же нет таких красноречивых фарисов, как среди кахтанитов.

И Шас, задетый за живое ее словами, спросил:

― Кто же из кахтанитов так красноречив, что ты ставишь его в пример племени Абс и Аднан?

И она сказала:

― У нас есть Имрулькайс из племени Кинда, его касыда повешена на Священном доме, и перед ней преклоняется всякий доблестный рыцарь и всякий, кто претендует на то, что сочиняет стихи.

Когда Шас услыхал это, он сказал:

― А у нас есть один раб, которому мы дали свое имя, хотя это и было тяжело для нас. Если бы мы знали цену этому рабу и помогли бы ему возвыситься, он прославился бы своим красноречием среди всех арабов.

И старуха удивилась и спросила его:

― А не помнишь ли ты какие-нибудь его стихи?

Он ответил:

― Да, госпожа.

И он произнес:
		Не излечит от страсти влюбленного юношу взгляд



		Этой девушки нежной — а только погубит верней.



		Между сверстниц она — как Луна между светлых Плеяд.



		Ожерелье на ней — но лицо ее ярче камней!








Услыхав эти стихи, девушки склонились к нему от радости и удивления, а старуха сказала:

― Это не иначе как стихи Антары ибн Шаддада, который любит Аблу, дочь Малика.

Шас ответил:

― Да, это его стихи, я вижу, что ты знаешь его, госпожа!

― Да, — сказала она, — а неужели он до сих пор не женился на Абле?

Шас ответил:

― Нет, и я тому причиной, я помешал ему достичь того, чего он желал, и поэтому попал в беду. Но я поклялся, что если уцелею, то всю жизнь буду его рабом и не покину его никогда.

И старуха сказала:

― Как быстро Аллах воздает за зло, но ты, эмир, не отчаивайся!

Потом она вышла, а Шас немного успокоился и стал тешить себя надеждой, что ему удастся спастись.

А знала эта старуха Антару вот почему: она была из племени Кинда. У них была засуха и голод, и они решили перекочевать к Бену Харис. И вот, когда она двигалась по степи вместе со своим мужем, тремя сыновьями и тремя дочерьми, на них неожиданно напал разбойник по имени Садам со своими людьми. Они убили всех ее сыновей, ранили мужа и захватили в плен дочерей.

Тогда она стала молить о помощи и кричать:

― Кто спасет моих дочерей от злодеев? Кто поможет мне в этой беде? Где доблестные мужи-защитники?

А в это время Антара, который покинул становище Бену Абс, ехал по степи вместе со своим братом Шейбубом. Услыхав крики старухи, Антара сказал Шейбубу:

― Это обиженная женщина, а с сегодняшнего дня я хочу помогать всем обиженным и оскорбленным, кто встретится на моем пути.

Потом, подскакав к женщине, Антара спросил:

— Что с тобою, о взывающая о помощи? Если судьба нанесла тебе удар — я буду твоим помощником и утешителем.

Женщина обрадовалась и рассказала Антаре о своем горе, и Антара почувствовал, как его глаза застилает мрак от жалости к дочерям этой женщины. Тогда он отправился искать разбойника Садама и когда нашел, убил его, а дочерей этой женщины освободил и проводил до становища Бену Харис.

И вот, узнав о том, что случилось с Шасом, она решила помочь ему, чтобы потом попросить его помочь Антаре. Она послала своего мужа в Мекку, приказав ему найти Антару и рассказать ему о бедственном положении, в котором находится Шас.

[Шас пристыжен тем, что сын рабыни Антара сделал так много добра ему и всем абситам, а он, сын свободной и благородной женщины, проявляет неблагодарность, и клянется стать другом Антары. Старуха из племени Кинда освобождает его, и он пускается в путь, но по дороге попадает в плен к всадникам Бену Раян. Тут появляются Антара с Шейбубом и спасают его, отбив нападение двух тысяч воинов, и они вместе возвращаются в становище.]






ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ


[Шас требует, чтобы Малик тотчас же отдал Аблу за Антару. Малик лицемерно соглашается, но по его наущению Абла просит Антару, чтобы у нее на свадьбе закололи тысячу верблюдиц и верблюдов и двенадцать львов, как это было на свадьбе знаменитого богатыря Халида ибн Мухариба, и чтобы жена Халида Джейда — знаменитая женщина-воин — держала повод ее верблюдицы. Антара отправляется в сопровождении Шейбуба в земли Бену Зубейд и там в отсутствие Халида захватывает воинственную Джейду и угоняет с их пастбища три тысячи верблюдов.

Тем временем царь Зухейр, обнаружив отсутствие Антары и узнав его причины, в гневе избивает Малика и Рабиа и, взяв с собой три тысячи всадников, отправляется на помощь Антаре.

Оскорбленные Малик и Бену Зияд решают отправиться в Сирию и принять христианство, чтобы избавиться от «притеснений» Антары и Зухейра. Они останавливаются поблизости от земель Бену Зубейд, чтобы выждать, чем кончится поездка Антары.

Царь помогает Антаре захватить бежавшую Джейду, и абситы, угнав скот из становища Бену Зубейд, отправляются в обратный путь. Неожиданно на них нападает войско Халида ибн Мухариба, который по дороге захватил в плен Бену Зияд и Малика с Аблой. Узнав о том, что сделал Антара с Джейдой, Халид клянется убить Антару и сделать Аблу служанкой своей жены.

Охваченный гневом Халид бросается на абситов. Весь день длится жестокая битва, в которой Антара убивает более трехсот всадников. Когда войска прекращают бой для отдыха, Антара и Шейбуб отправляются в ночную стражу и Шейбуб рассказывает, что ему удалось пробраться к Абле и что она все время плачет и зовет Антару и складывает о нем стихи.]

Тогда Антара сказал Шейбубу:

― Отправимся этой темной ночью туда, где она находится.

И они стали пробираться к лагерю Халида, подобно темным змеям.

Тем временем Халид, который, узнав о том, что приключилось с его женой, едва не лишился чувств, выехал, чтобы охранять свой лагерь. А взял он с собой только своего любимого раба Даммса, который был ловким хитрецом. В день битвы этот раб переоделся, пробрался в лагерь Бену Абс и разыскал там Джейду, которая рассказала ему, что она была беременна от Халида, но выкинула плод, когда Антара выбил ее из седла. И Дамис решил сделать что-нибудь, чтобы освободить Джейду. Он возвратился к своему господину с пылающим сердцем, и когда Халид вернулся с поля боя, сообщил ему обо всем и сказал:

― О господин мой, я смогу освободить ее сегодня ночью, если ты будешь позади меня.

И Халид, которому это известие разорвало сердце, тотчас последовал за ним. И когда они пробирались к стану Бену Абс, Халид говорил своему рабу:

― Как бы мне сегодня же ночью встретиться с Антарой, который совершил такое позорное дело с моей двоюродной сестрой? Я бы напился его крови, словно это вода из источника! Но ведь он низкого происхождения, незаконнорожденный, поэтому он так поступает.

И не успел Халид договорить свои слова, как перед ним из мрака выросла тень — это был Антара Абу-ль-Фаварис, который сказал:

― О негодяй, куда ты направляешься в ночной тиши и во мраке?

И когда раб Дамис услыхал его голос, он сказал своему господину:

― Вот исполнение твоих желаний — ты встретил Антару одного — вперед же, нападай на него!

И Халид крикнул:

― Горе тебе, сын греха, я направляюсь к тебе, чтобы показать тебе, чего я стою, и покончить с тобой, и похитить твою душу!

И он обрушился на Антару, как неотвратимая судьба, а Шейбуб схватился с Дамисом. Под покровом густого мрака они бились так ожесточенно, что, глядя на них, джинны твердили заклинания и звезды изумлялись в небесах. А сражаясь, они кричали, рычали, скрежетали зубами, и ночь окутывала их своим покровом. И когда их копья сломались, они стали сражаться мечами, стараясь похитить жизнь друг у друга. И Антара увидел, что Халид храбрец и искусный воин, а Халид понял, что ему пришлось встретиться с невиданной силой.










А Дамис и Шейбуб устали от прыжков, и их колчаны опустели — тогда они стали биться кинжалами, то отскакивая друг от друга, то сближаясь, то сцепляясь в схватке, то расходясь. И вот они занесли руки с кинжалами и готовились поразить друг друга, но вдруг над ними раздался крик:

— О Абс, о Аднан, я фарис, влюбленный в Аблу и ее верный возлюбленный на всю жизнь!

Это крикнул Антара, который понял, что его противник уже утомился, и, напав на него как лев, срубил ему голову своим острым мечом аз-Зами. Тогда раб Халида Дамис, увидев это, хотел бежать, но быстрый, как страус, Шейбуб, догнал его и заколол кинжалом.

[Наутро царь видит, что Антары и Шейбуба нет, и никто не знает, где они. В это время на горизонте появляется отряд Мадикариба, одного из приближенных Халида, который напал на становище Бену Абс и разграбил его. Царь Зухейр в отчаянии. Бену Зубейд нападают на абситов и теснят их. Идет ожесточенная битва. Абситы не слушают криков и призывов царя Зухейра и бросаются врассыпную. Но тут появляется Антара во главе тысячи доблестных всадников и Шейбуб с головой Халида на копье. За ними следует длинная процессия — женщины, дети, рабы и рабыни, которых Антара освободил из плена. Увидев голову своего вождя, Бену Зубейд в беспорядке покидают поле боя.

После боя выясняется, что пропали Малик, его сын Амр и Абла. Царь в гневе допрашивает всех Бену Зияд, но никто не знает, куда они девались. Антара в отчаянии, а Умара и его братья злорадствуют.]

А когда абситы возвратились в свои становища, они снова разбили палатки и царь Зухейр устроил пир, на который пригласил вождей племен Гатафан и Фазара. А с тех пор как Антара возвратился от царя Ануширвана, царь Зухейр стал сажать его справа от себя вместо рода Бену Зияд. И вот во время пира царь Зухейр посадил Антару, как обычно, справа от себя. Но сердце Антары разрывалось от горя из-за утраты Аблы, и он сложил стихи, в которых выражал свою тоску. И когда Антара произнес эти стихи, все стали восхвалять его, говоря: «Век бы слушать твои стихи, горе тому, кто осмелится порицать тебя!»

Потом Антара попросил своего брата Шейбуба пойти и разузнать, что случилось с его возлюбленной, и Шейбуб понесся быстрее ветра в широкую степь. Антара же встал и направился к пруду. Там он произносил стихи, чтобы потушить пылавшее в его сердце пламя. В это время на ветви деревьев опустилась стая горлиц. Увидев их, Антара сказал:
		О голубка на ветке, склоненной к пруду!



		Море скорби бушующей — в сердце моем.



		Ты рыдаешь о друге, попавшем в беду?



		Если так — будем плакать, голубка, вдвоем,



		— Я для общего плача причину найду.



		О подруге утраченной будем рыдать,



		Будем вместе страдать в этом грустном саду.



		До тех пор пока я не умру от тоски,



		Пока замертво на землю не упаду.



		А тогда — ты в Хиджаз поскорее лети



		И в Хиджазе найди несравненную ту,



		Что склонилась к земле от несчастной любви



		И, рыдая, свою проклинает звезду…








Так Антара изливал свое горе в стихах, пока жар его сердца не утих. И вдруг, обернувшись, он увидел царя и его сыновей, которые подошли к нему, привлеченные прекрасными стихами. И царь приказал своему дяде Усейду записать касыды, которые произнес Антара у пруда.

А в это время к царю Зухейру прибыл гонец с вестью о кончине царя Мунзира и о том, что по велению Ануширвана его место занял его сын Нуман. Царь обрадовался этому и поспешил отправить ответное письмо с выражением покорности новому царю.

Прошло сорок дней, а Шейбуб не возвращался, и беспокойство Антары все возрастало, и он хотел уже сесть на коня и отправиться на поиски брата, как вдруг издали показался Шейбуб. Он был измучен тяготами пути и не мог говорить от голода и усталости. И когда Шейбуб поел и выпил вина, он сказал Антаре:

― Твой дядя лжец и предатель, он попросил убежища у Бену Шейбан у царя Кайса ибн Масуда. Этот царь предоставил ему покровительство, приблизил их к себе и женил своего сына на Абле.

И когда он произнес эти слова, Антаре показалось, что его душа покидает тело, и он спросил у Шейбуба:

― А свадьба уже состоялась?

Тут Шейбуб рассказал ему, что видел Аблу, которая сообщила ему, что Малик выдал ее за сына царя Кайса и потребовал как выкуп за нее голову Антары. Но Абла велела Шейбубу передать Антаре, что если Бастаму удастся убить его, то она убьет себя.

Услыхав это, Антара сказал:

― Лучше все это скрыть и никому не рассказывать. Мы с тобой отправимся тайно, и ты увидишь, как я воздам своему дяде за то, что он сделал мою голову выкупом за свою дочь.

[Антара и Шейбуб отправляются в становище Бену Шейбан. По дороге они встречаются с Бастамом. Антара решает не убивать Бастама, а захватить в плен, чтобы потом сделать его заложником. Воины сражаются целый день, а на второй день появляется большой отряд Бену Шейбан. Но Антара связывает Бастама, убивает предводителя отряда, а остальных воинов обращает в бегство и отправляется в становище Бену Шейбан, чтобы освободить Аблу и убить ее отца и брата.]

И они отправились в путь и двигались до тех пор, пока не остановились в глубокой долине. Тогда Антара послал

Шейбуба разведать, что происходит в становище Бену Шейбан. И Шейбуб отсутствовал недолго, а потом вернулся в тревоге и беспокойстве и сообщил, что Бену Шейбан готовятся наутро перекочевать в другое место. Шейбуб сказал брату:

― Твой дядя обязательно отправится вместе с ними, а ты напади на него и передай мне повод верблюдицы Аблы. Не бойся их, сколько бы их ни было.

И Антара, улыбнувшись, ответил:

― Я отражу конницу и рассею всадников, хотя бы они неслись на меня, подобно бурному потоку!

А Бастам слушал этот разговор и поражался смелости Антары, который один собирался напасть на целое племя, известное в дни джахилийи своей многочисленностью и храбростью.

А в это время показалось стадо овец, которое направлялось к становищу. Позади стада шел один раб, который держал на плечах палку и плакал громко, как женщина, потерявшая своих детей, говоря:

― О горе, о Бастам, судьба предала тебя ничтожному рабу. Любовь взыграла в твоей душе и принесла тебе несчастье. Злосчастна Абла для тебя, в недобрый час ты увидел ее!

Потом он произнес' стихи, в которых оплакивал Бастама, восхвалял его доблесть и поносил Антару. Услыхав это, Шейбуб бросился на раба, схватил его за шею, подтащил к Антаре и приставил кинжал к его горлу.

Антара спросил:

― Горе тебе, чей ты раб?

И тот ответил:

― О господин мой, я один из рабов царя Кайса, повелителя Бену Шейбан.

Тогда Антара сказал ему:

― Не бойся, скажи мне, правда ли, что вы завтра перекочевываете на другое место?

― Да, господин мой, мы перекочевываем, потому что опасаемся Бену Тамим и еще потому, что наш эмир Бастам попал в плен, и мы хотим перекочевать в более просторное место, чтобы собрать там всех наших союзников, а потом отправиться и освободить эмира Бастама.

И Антара спросил:

― Кто же смог захватить вашего доблестного эмира?

Раб ответил ему:

― Клянусь Аллахом, его захватил ничтожный, безродный раб, но ведь всякие бывают чудеса!

И Антара ответил:

― Ты прав, брат, но все имеет свою причину.

Потом Антара провел раба в ту пещеру, где он оставил Бастама, и когда раб увидел своего господина, язык у него прилип к гортани и он упал на землю, так как у него подкосились ноги и ослабели колени. Он понял, что с ним разговаривал доблестный и прославленный рыцарь Антара ибн Шаддад. Его сердце забилось от страха, и он подумал, что близок его последний час. Он подошел к Антаре, заплакал из глубины своего раненого сердца и стал целовать его руки и ноги, моля простить его и отпустить Бастама.

Но Шейбуб связал его и заткнул ему рот, а потом выбежал, направляясь к становищу Бену Шейбан, чтобы узнать, как обстоят дела. Не прошло и часа, как он вернулся, и слезы струились по его щекам. Подбежав к Антаре, он воскликнул:

― О горе, о брат мой, знай, что всадники Бену Тамим напали на Бену Шейбан и, погубив всех воинов, угнали всех женщин и девушек, которые находились в их становище. Я увидел Аблу в первых рядах пленниц. Она вопила, призывая тебя на помощь. Тогда на предводителя Бену Тамим напал Малик, желая выручить свою дочь, но тот схватил его и отбросил на землю, а рабы связали его по рукам и ногам. Тогда подскакал к ним Амр, но его также связали и захватили в плен. А напали на них Бену Тамим из-за того, что предводитель тамимитов посватал сестру Бастама Будур, но Бастам отказал ему, потому что тот человек был известен своей скупостью и морил голодом свою родню и рабов. И вот, получив отказ, он поклялся отомстить за позор и напал на становище Бену Шейбан, как только узнал, что Бастам попал в плен.

Свет померк в глазах Антары, когда он услышал рассказ Шейбуба. Он заплакал и начал проклинать своего дядю, который был причиной всех его несчастий. А Бастам тоже все слышал, и он воскликнул:

― Заклинаю тебя честью арабов, Абу-ль-Фаварис, либо дай волю своему мечу надо мной, либо сделай меня своим спутником. До сегодняшнего дня я был твоим врагом, но теперь я признаю, что был несправедлив к тебе. Если ты убьешь меня сейчас, никто не будет порицать тебя. Но ведь ты одинок в этих краях. Возьми меня в помощники, и я буду биться за тебя не на жизнь, а на смерть.

А потом Бастам произнес стихи, в которых прославлял Антару. И когда Бастам закончил свою речь, глаза Антары наполнились слезами, потому что от природы он был добродушным и отходчивым, и сердце его готово было разорваться, когда он увидел, как унижен Бастам. И он развязал Бастама и взял с него торжественные и страшные клятвы верности, а потом вернул ему коня, снаряжение и оружие.

Тогда к Антаре подошел Шейбуб и сказал: «Этот незаконнорожденный раб нагрубил нам, давай убьем его за это».

Но Антара ответил Шейбубу:

― Горе тебе, сын проклятой матери, мы с тобой отпускаем славных вождей, неужели же мы убьем ничтожного раба? Не забывай, что между нами есть родство — ведь мы все чернокожие. Этот раб не сделал ничего дурного, он только пожалел своего господина и благодетеля.

Услыхав эти слова, Бастам улыбнулся и сказал:

― О Абу-ль-Фаварис, как ты справедлив и на словах и на деле!

Они развязали раба, и Антара тотчас сел на коня и выехал из долины вместе с Бастамом и Шейбубом.

[Антара и Бастам нападают на Бену Тамим, убивают их предводителя по имени Канаб и обращают тамимитов в бегство. В это время прибывают сорок абситских всадников, отправленных Умарой и Рабиа, чтобы убить Антару, но их предводитель Ияд ибн Нашиб, который раньше ненавидел Антару, видит его мужество и становится его другом.

Захватив Малика и Амра, Антара сначала хочет их убить, но потом, не желая огорчать Аблу, развязывает их и отпускает. Малик просит Антару оставить их всех вместе с Аблой у племени Бену Шейбан, пока туда не прибудут сыновья царя Зухейра и не проводят его на родину, оказав должное почтение. Он притворно предлагает Антаре взять с собой Аблу и жениться на ней в его отсутствие, но Антара отказывается, не желая нанести ущерб чести девушки, и поспешно отправляется на родину. По пути на него нападает тысяча всадников Бену Дабаб. Разбив их, Антара прибывает в становище, где ему устраивают торжественную встречу, и он передает царю Зухейру просьбу Малика. Царь Зухейр верит, что Малик раскаялся, и решает послать за ним.]

И они устроили пир и провели в радости и веселье два дня, а на третий день порешили, что двое из сыновей царя Зухейра отправятся вместе с Антарой за Маликом, и стали готовиться к отъезду. И вдруг издалека показался раб, который бежал со стороны земель Бену Шейбан так быстро, что, завидев его, звери в испуге разбегались. Добежав до шатров Бену Кирад и разыскав там Антару, он сказал:

― О господин мой! Бастам и его отец царь Кайс приветствуют тебя со всем уважением и просят передать тебе, чтобы ты не гневался на них. Дело в том, что твой дядя поступил как последний предатель: он оставался в нашем становище после твоего отъезда только три дня, а на четвертый день исчез вместе со своей семьей неизвестно куда. А мой господин Бастам вне себя от горя; он поклялся, что найдет их и сообщит тебе, где они находятся.

И когда Антара услышал это, у него потемнело в глазах, но он скрыл свое горе и терпеливо выслушал раба. А весть об исчезновении Малика сразу же разнеслась по становищу, и друзья Антары стали горевать, а завистники и враги злорадствовали. А Урва ибн аль-Вард подошел к Антаре и сказал ему:

― Горе тебе, о Абу-ль-Фаварис, умерь свое усердие! Сколько ты старался ради того, кто не хочет близости с тобой, и сколько добрых дел совершил ты ради того, кто тебе враг. Послушайся меня, успокойся и не нарушай уважения к твоим господам. Не воздавай им за их добро поношениями и оскорблениями!

Но Антара ответил ему:

― О Урва, ты говоришь языком советчика, но твое сердце против меня. Ты еще увидишь, как я покончу с превратностями судьбы своим острым мечом! Я достигну того, к чему стремлюсь, и наперекор всем врагам завладею дочерью своего дяди, хотя бы сама смерть стала моим соперником.

Услыхав этот разговор, царь стал утешать Антару, а Умара поблагодарил Урву за его слова, но Урва сказал ему:

― О Умара, на этот раз он одержал надо мной победу. Да проклянет Аллах ложь, ибо это худший из пороков!

И сказав это, Урва ушел.

А слова Урвы глубоко оскорбили Антару, и он решился погубить его. И вот он позвал Шейбуба и сказал ему:

― О брат, ты видишь, как Урва постоянно причиняет мне зло. Горе тебе, брат мой, следи за ним, и когда увидишь, что он покинул становище, скажи мне.

А у Урвы была сестра по имени Сельма, которая была замужем за одним человеком из племени Бену Гатафан. Урва очень любил ее и постоянно упоминал ее в своих стихах. И вот Шейбуб узнал о том, что Урва отправился навестить свою сестру, и сообщил об этом Антаре, и они выехали и притаились в одном из ущелий, поджидая возвращения Урвы. А случилось так, что, когда Урва приехал к Бену

Гатафан, сестра его пожаловалась ему на своего мужа, который унизил ее, и плача попросила его отвезти ее обратно в свое племя и приютить там среди бедняков. Тут у Урвы в груди закипела арабская гордость и джахилийское мужество, он оседлал своего коня, посадил сестру в паланкин и, взяв в руку повод ее верблюдицы, отправился в становище Бену Абс.

Так он ехал, пока не достиг той самой горы, за которой прятался Антара. Но судьба велела, чтобы в это время на Урву напали десять всадников, впереди которых скакал Кайс ибн Джадан, брат воина, убитого Урвой во время одного из его набегов. И узнав, что перед ним его враг Урва ибн аль-Вард, Кайс вызвал его на бой. А был он ростом подобен слону и необыкновенно силен. Кайс скоро утомил своего противника и, сбросив Урву с седла, велел своим рабам связать его по рукам и ногам. А Антара видел и слышал все это и дивился поразительному совпадению. Потом Кайс подошел к верблюдице и, поставив ее на колени, поднял занавеси паланкина и увидел Сельму, которая была краше солнца и луны. Тогда он воскликнул, обращаясь к своим рабам:

― О, благословен мой путь! Поставьте нам здесь палатку, чтобы я насладился этой красавицей, а потом мы отправимся в наши земли, и там я расправлюсь с ее братом.

И все это происходило по воле господа, которому угодно было сделать Урву ближайшим другом Антары на вечные времена. В это время Сельма стала кричать:

― О горе, о позор, о Абс, о Аднан, неужели нет среди вас избавителя от горя и бедствия?!

И когда Антара услыхал эти слова, в его душе вскипела арабская гордость и джахилийское мужество. Он вдруг позабыл всю свою ненависть к Урве и все зло, которое тот причинил ему, и, пришпорив коня, подскакал к всадникам и крикнул:

― Вот я, о сестра, радуйся своему спасению!

Потом он обратился к Кайсу со стихами, в которых поносил его и вызывал на бой. После этого он напал на Кайса и вскоре снес его голову с плеч своим мечом аз-Зами. А потом он развязал Урву, а Сельма спустилась на землю и произнесла стихи, в которых восхваляла Антару. Тогда Антара, обратившись к Урве, сказал ему:

― О Урва, мое сердце все еще кровоточит от твоих слов, и я выехал из становища только для того, чтобы погубить тебя. Но судьба велела иначе, и когда я увидел тебя в бедственном положении, то забыл все зло, которое замышлял против тебя. К тому же я услыхал причитания твоей сестры Сельмы и не мог стерпеть надругательства над женщиной. А теперь я хочу услышать от тебя правдивые слова и узнать твое отношение ко мне.

И Урва сказал ему:

― О Абу-ль-Фаварис, я хочу, чтобы отныне ты избрал меня своим другом. Я буду тебе служить своей жизнью и всем своим достоянием. Не быть мне свободнорожденным, если я впредь причиню тебе какое-нибудь зло! Тогда, значит, моя родословная неправильна и моя мать грешна передо мной.

Тогда Антара приблизился к Урве, обнял его и, поцеловав в грудь, поклялся ему в вечной дружбе. А потом они возвратились в становище, и вскоре туда прибыл гонец от Бастама и сообщил, что Абла и ее отец обнаружены у Бену Кинда.






ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ


И Антара отправился в земли Бену Кинда вместе со своим братом Шейбубом и с Урвой, который взял с собой сотню доблестных воинов. И вот однажды у них кончилась вода, и Антара с Шейбубом отправились на поиски источника. И они ехали до тех пор, пока не завидели зеленую долину, густо поросшую деревьями, покрытую разноцветными цветами и обильную ручьями, в которых журчала вода, подобная воде Каусара, а на ветвях деревьев пели птицы, и по земле горделиво прохаживались павлины. Увидав эту долину, Антара хотел спешиться, чтобы отдохнуть под сенью деревьев, но тут он вдруг услышал стон, исходящий от раненого сердца, и различил слова:

― Да проклянет тебя Аллах, о коварный Малик!

И от этих слов сердце Антары чуть не разорвалось. А когда он услышал, как тот же голос произнес стихи, в которых оплакивал любовь к Абле, плененной врагами, его ноги задрожали и он едва не лишился чувств. Он в гневе обернулся к брату, говоря:

― Горе тебе, не мерещится ли нам все это во сне? Неужели среди арабов есть другая девушка по имени Абла? А может быть, судьба привела меня к моему дяде Малику? Надо разузнать, в чем дело.

И сказав это, Антара сел на коня и углубился в чащу.

И вдруг он увидел черную, как ночь, женщину, а рядом с ней похожего на нее и тоже чернокожего юношу, который то закрывал, то открывал глаза. Антара приблизился к ним и спросил женщину, кто они и что с ними случилось. Женщина ответила ему:

― О благородный араб, мой сын раньше был одним из известных фарисов и прославленных героев, но судьба жестоко унизила его. Его история чудесна и удивительна. Его зовут Антара ибн Шаддад, а мое имя Забиба. Его отец захватил меня в одном арабском племени, а потом я родила от него этого сына. Когда он вырос, я стала брать его с собой на пастбище, и он стал мужать день ото дня и совершенствоваться в верховой езде и воинском искусстве и вскоре стал принимать участие в набегах. А потом по велению судьбы он влюбился в свою двоюродную сестру Аблу и стал совершать ради нее подвиги и терпеть превратности судьбы и, наконец, его присоединили к родословной его отца. Его дядя пообещал женить его на своей дочери, и он добыл выкуп и пригнал к отцу Аблы множество скота, но тот предательски обманул его и убежал, взяв с собой Аблу. И вот на него напал страшный разбойник Якзан ибн Джияш, убил его и захватил Аблу. Этот Якзан живет в этой долине, и мой сын пришел сюда, влекомый любовью. Он лежит у озера и убивает себя, отказываясь от пищи и питья, стеная и скорбя. Он не может ни встать, ни сесть, у него нет сил сразиться с этим разбойником. И я не могу заставить его уйти отсюда.

Услыхав этот удивительный рассказ, Антара крайне изумился и сказал:

― Наверно, все дяди не любят своих племянников!

А потом Антара спросил о том, кто такой Якзан, и Забиба рассказала ему, что это злодей, который похищает молодых женщин и девушек и привозит их в эту долину, чтобы три дня наслаждаться их красотой, а на четвертый день убивает их, жарит на огне и съедает. Вся земля вокруг него опустела, потому что люди скрылись на вершинах гор, опасаясь за своих жен и дочерей. А он привык есть человеческое мясо еще и потому, что ел мясо львов. И когда все арабы возненавидели его, он укрылся в этой долине, поросшей густым лесом, в котором водится множество львов и львиц, гадюк и других змей. И вот он живет в этой долине, пожирая львиное мясо. Он поймал десять львят и приручил их, кормя из своих рук мясом баранов и газелей, а также мясом убитых им женщин и девушек. И вот они выросли и превратились в огромных львов, обладающих такой непомерной силой, что могут убить верблюда одним ударом лапы. Эти львы стерегут разбойника во время сна и охраняют его от нападений, так что арабы прозвали его «Отец львят», и все герои боятся его силы и жестокости.

И когда Антара узнал все это, он тотчас же отправился на поиски Якзана, но долго не мог к нему пробиться сквозь густую чащу. Вдруг Абджар почуял запах львов и отступил, встряхнув гривой. Тогда Антара спешился, оставил коня Шейбубу и вошел в чащу, обнажив меч аз-Зами. И вскоре он увидел полянку, на которой было несколько шатров и палаток. А перед одной из палаток разбойник разводил костер. Около него на земле лежал дикий осел, от которого он отрезал куски мяса, жаря их и поедая, а рядом был бурдюк вина величиной с большую верблюдицу, а перед ним стояла девушка, которая плакала и пыталась броситься в огонь всякий раз, когда он поворачивался к ней, и кричала:

― О негодяй, если бы ты убил меня и съел или накормил мною своих львов, я бы все равно не изменила своему брату Антаре.

Тогда разбойник вскочил и хотел убить ее, но она закричала:

― О горе, о Антара, брат мой, где твои глаза, разве ты не видишь, какая беда угрожает мне в этих степях и чащах?

И Антаре вдруг показалось, что это его собственная Абла попала в беду и зовет его. Он чуть не потерял сознание от гнева, пот выступил у него на лбу и волосы поднялись дыбом.

И он крикнул так, что задрожали горы и львы разбежались в разные стороны. И Антара стал разить их своим мечом аз-Зами, а Шейбуб осыпал их стрелами из лука, и вся долина наполнилась рычанием и криками. И когда осталось только два льва, Якзан понял, что настал для него трудный час. Он загнал львов в чащу, оседлал коня и выехал к Антаре, произнося стихи, в которых похвалялся своим злодейством. А потом Антара и Якзан сшиблись, и между ними началась жестокая схватка, от которой задрожала земля. Они бились долго, пока не сломались их копья и не затупились мечи. Тогда противники схватились голыми руками, и Антара поднял Якзана и бросил его об землю так, что разбил его кости, а потом нанес ему такой удар мечом, что разбойник испустил дух. После этого он отвел Аблу к ее возлюбленному, который, завидев девушку, сразу пришел в себя.

[Антара продолжает свой путь и прибывает вместе с Урвой к становищу племени Кинда, где после долгих скитаний — так как ни одно племя не соглашалось принять его из страха перед Антарой — нашел убежище Малик. В это время в становище находится эмир Мусаххаль — могущественный вождь, которому платят дань йеменские и иракские племена. Он приехал сватать Аблу, в которую влюбился по описаниям. Малик в восторге от его сватовства, а Абла в отчаянии. Мусаххаль отправляется в свои земли, чтобы прислать оттуда выкуп. Антара с Урвой останавливаются неподалеку от становища Бену Кинда. Шейбуб переодевается в женское платье и отправляется туда, чтобы разузнать об Абле.]

И Шейбуб пришел в становище утром, когда царь Амр выехал в степь вместе со своими всадниками и там не оставалось почти никого из воинов. А Шейбуб подобрался к самым высоким шатрам, которые принадлежали царю. Он шел жеманно, вертя бедрами, тряся плечами и подмигивая всем встречным мужчинам. Увидав девушек, которые плясали, били в барабаны и бубны и хлопали в ладоши, Шейбуб смешался с их толпой и стал плясать вместе с ними, а потом спросил у одной из девушек:

— А когда будет свадьба?

И девушка рассказала ему обо всем, и Шейбуб остановился между палаток, размышляя, как бы ему найти Аблу. Вдруг он увидел шелковый шатер со столбами из червонного золота, усеянными драгоценными камнями. А внутри горели свечи, и от их пламени вся палатка сверкала и искрилась огнями, и Шейбуб понял, что это и есть жилище абситской невесты. Тогда он завертелся волчком, так что все вокруг остановились в изумлении, и громко, так, чтобы все его слышали, забил в бубен, который выхватил из рук одной мулатки, и начал петь:
		О газель! Твой ловец уже здесь. Он, как меч,



		сквозь охрану прошел.



		Слез не лей — веселись!



		Не тверди: «Он придет…» — Он пришел!








Тогда она громко запела:
		Как прекрасен охотник — залегший в кустарниках лев!



		Ты, пришедший с рабами, танцуя, к палатке моей,



		Передай храбрецу: изнывает газель, заболев…



		Прогоните печаль, возвратите мне радость скорей!








Услыхав пение Аблы, Шейбуб сел, притворившись усталым и делая вид, что хочет отдохнуть, а девушки, продолжая плясать, прошли дальше. Тогда Абла выглянула из палатки и, увидев сидящего на земле Шейбуба, сказала:

― Я ошиблась, ведь это невольница киндитов, о, как я неосторожна!

Тут Шейбуб встал и сказал ей:

― Я Шейбуб, брат Антары.

Тогда Абла рассказала ему обо всем, а потом прибавила:

Знай, даже если мой отец и брат разрубят меня на куски, я не буду женой эмира. Возвращайся и скажи своему брату, чтобы он был осторожен и не нападал, потому что у них столько всадников, сколько песка в пустыне. Пусть нападет, когда я выеду из становища и направлюсь к моему жениху, тогда пусть ухватится за повод моего верблюда. А если он встретит моего отца — пусть убьет его без жалости: я ненавижу его за его постыдные поступки и лживые речи.

И поговорив так с Аблой, Шейбуб возвратился к Антаре и рассказал ему обо всем.

Тем временем Малик увидал, как Абла повеселела, и заподозрил, что она получила весть от Антары. И опасаясь его нападения, он решил сам сопровождать Аблу к жениху, а для охраны взял с собой семьсот всадников. И вот Аблу посадили в парчовый паланкин и надели на нее шелковые одежды, ожерелья, кольца и браслеты. Паланкин был окружен рабами, а впереди шли невольницы, как полагается по обычаю. А в других нарядных паланкинах ехала мать Аблы и девушки из племени Кинда, разодетые и увешанные украшениями. А впереди всех гарцевал эмир Мусаххаль, окруженный своими вооруженными всадниками, которые издавали радостные крики. Малик и Амр ехали среди всадников и радовались, думая, что теперь они навеки избавятся от ненавистного Антары.

Абла же была радостна и поминутно, откидывая занавески паланкина, глядела то направо, то налево, как бы ожидая кого-то. А ее мать заметила это и спросила:

― Горе тебе, о Абла, еще вчера я не знала, как осушить твои слезы, а теперь ты вдруг повеселела. Что это тебя так радует?

И Абла ответила ей:

― Я отчаялась вернуться на родину, а этот славный всадник, за которого вы меня выдали, пленил меня своей красотой и стройностью, своим изяществом и благородством и своими сладкими речами. Клянусь Аллат и Уззой, с сегодняшнего дня я люблю его больше всех на свете и уж конечно больше этого чернокожего раба, потому что он прекрасный фарис, богатый и родовитый вождь. Если бы я сейчас увидела Антару, я бы отведала его мяса и напилась бы его крови, потому что я устала от горестей, которые мне пришлось вытерпеть из-за него.

Мать поверила словам Аблы и передала их Малику и Амру, чтобы их обрадовать.

Абла же не переставала выглядывать из-за занавесок, так что мать снова заподозрила ее и спросила:

― Уж не получила ли ты вести от Антары?

Но Абла ответила:

― Как я могла получить весть от этого чернокожего, ведь я была взаперти и ко мне никто не заходил! Просто я наслаждаюсь видом этой плодородной земли, ее ручьями и деревьями.

Но мать Аблы воскликнула:

― Ты лжешь, распутница, не иначе как ты ищешь своего Антару!

И как раз в это время раздались крики, от которых задрожала земля, и они услыхали голос, восклицавший:

― О негодяи, о бесславные, перед вами Антара ибн Шаддад!

И Антара появился из глубины долины, подобно джинну. Он направился прямо к Абле, срубил голову рабу, который вел ее верблюда, обратил в бегство всех других рабов, взял повод в руку и помчался в долину, ведя за собой верблюда Аблы. Остановившись в долине, Антара сказал ей:

― Приветствую тебя, сокровище моего сердца! Когда я гляжу на тебя, исчезают все мои горести.

И Абла ответила:

― Приветствую тебя, о бесстрашный герой, о сильное сердце и смелая душа! Ты никогда не поворачиваешь вспять, и меч твой бьет без промаха!

А потом они рассказали друг другу о том, что им пришлось пережить в разлуке. И Абла попросила Антару убить ее отца и брата, потому что они причинили им столько бедствий.

Но Антара ответил ей:

― Клянусь твоими очами, о сестра, если бы я думал, что это избавит тебя от горя и печали, я бы не дал твоему отцу вдохнуть ни глотка воздуха. Но я думаю о том, к чему приведут мои дела, и я знаю, что, если бы я убил твоего отца и брата, тебе пришлось бы надеть одежды скорби, плакать и причитать, а твои враги и завистники стали бы злорадствовать и говорить, что ты из страсти к чернокожему рабу убила своего отца и брата.

И Абла сказала:

― О Антара, ты достиг такого высокого положения и не перестаешь называть себя рабом!

И Антара ответил ей:

― Клянусь Аллахом, я не отрицаю этого, ведь я раб твоей любви и пленник твоих очей.

Потом он прижал Аблу к груди и поцеловал ее в лоб и в уста. Абла тоже поцеловала Антару и, прижав его к своей груди, почувствовала, что все невзгоды покинули ее, и она стала клясться, что любит его еще больше, чем он любит ее. И от ее сладких слов Антара забыл всю усталость и все обиды, и ему казалось, что он владеет целым миром.

[Появляется жених Аблы со множеством всадников и вызывает Антару на бой, но Антара убивает его ударом копья. Малику и Амру удается спастись бегством, и они, прибыв в становище Бену Кинда, зовут на помощь царя Амра. Всадники Бену Кинда прибывают к месту битвы. Во время битвы Малик призывает киндитов убить Антару, но тот нападает на Малика и захватывает его и его сына Амра. Бену Кинда неожиданно возвращаются в становище, на которое в их отсутствие напал Бастам, друг Антары. В это время подходит войско царя Зухейра, который беспокоился за Антару. Узнав обо всем, что случилось, царь Зухейр и Шаддад требуют у Малика, чтобы он немедленно отдал Аблу Антаре, но тот отказывается. Антара соглашается на отсрочку и решает остаться у своего друга Бастама. Сыновья царя Зухейра отправляются домой. Они решают поохотиться, и эмира Малика захватывает в плен бедуин. Но по дороге они встречают Антару, который убивает бедуина и освобождает Малика. Антара беспокоится за абситов и отправляется в путь в сопровождении Шейбуба, Бастама и десяти всадников.

Вдруг он въезжает в долину, усеянную телами убитых абситов, и находит там тяжелораненого Малика, отца Аблы. Малик молит Антару простить его и отвести к абситам и клянется вечно быть его рабом. Выясняется, что на абситов напал один из шейхов племени Бену Хасам Унс ибн Мадрака с тысячью всадников, перебил множество воинов, а остальных захватил в плен. Услыхав во время пира стихи Антары, Унс приказал привести Аблу и, увидав ее, влюбился в нее и потребовал немедленно отдать Аблу ему в жены. В качестве выкупа он обещал отпустить всех абситов, а в случае отказа грозил перебить всех пленных. Антара побеждает Унса в поединке и с помощью Бастама обращает в бегство всех Бену Хасам. Спасенный Малик восхваляет Антару и клянется сейчас же по возвращении отдать за него Аблу. Антара отдает часть добычи Бастаму и просит его вернуться домой, обещая позвать все племя Бену Шейбан на свадебный пир, и возвращается в становище вместе с Маликом. Начинаются приготовления к свадьбе.]






ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ


А Умара ибн Зияд заболел от зависти, увидев, что Антара возвратился невредимым и с большой добычей. И когда он пожаловался своему брату Рабиа на свое состояние, тот заплакал, стал рвать свою бороду и воскликнул:

― О брат, что могу я сделать против Антары, брось это упорство, я ничего не могу тебе предложить или посоветовать! Ведь все племена теперь послушны его слову! Я ненавижу его еще сильнее, чем ты, но я более сдержан и терпелив. Подождем — может быть, нам еще удастся его погубить.

И Умара воскликнул:

― Как же я могу терпеть! Ведь Антара целый день проводит с Аблой, наслаждаясь ее близостью и беседой с ней. Если бы эта распутница погибла во время тех злоключений, которые выпали на ее долю, я бы успокоился и мы с Антарой были бы квиты, а теперь мое сердце горит огнем!

И Рабиа сказал:

― Если ты хочешь убить Аблу, я согласен помочь тебе. Ведь как только умрет Абла, Антара последует за ней.

И Рабиа тотчас же отправился в свой шатер, чтобы поразмыслить о том, как погубить Аблу. Наутро он тайно созвал всех своих рабов и рабынь и спросил их:

― Есть ли среди вас кто-нибудь, кто дружен с рабами или рабынями Бену Кирад?

И один из рабов сказал:

― У Антары есть невольница по имени Фаика, которая умирает от любви ко мне и сделает все, чтобы мне угодить, но я не обращал на нее внимания из-за того, что твой дом враждует с домом Бену Кирад, и из страха перед Антарой.

И Рабиа сказал ему:

― Не бойся никого, пока твой господин жив. С сегодняшнего дня выказывай любовь к ней, а потом я скажу тебе, чего ты должен потребовать от нее.

Раб ответил:

― Слушаю и повинуюсь!

И через несколько дней он сказал своему господину:

— Она любит меня великой любовью и тысячу раз говорила мне: «Убежим вместе в какое-нибудь племя, а я возьму с собой все золото и серебро моей госпожи Аблы, и мы проживем с тобой всю жизнь, не ведая забот». Но я не согласился на это из страха перед Антарой.

Услыхав слова раба, Рабиа обрадовался и сказал ему:

― Иди и приведи ее к нам, и, если ты хочешь, я выкуплю ее и дам вам свободу.

Тот привел рабыню, и Рабиа приказал поставить шелковую палатку и принести вдоволь еды и вина, чтобы Фаика со своим возлюбленным могли есть, пить и наслаждаться с вечера до утра. А потом Рабиа позвал их и пообещал Фаике выкупить ее и выдать замуж за этого юношу. Фаика же ответила ему:

― Я твоя рабыня и его рабыня, и если бы он велел мне убить себя, я сделала бы даже это!

Услыхав ее слова, Рабиа обрадовался и понял, что достижение его цели близко.

Тогда он послал одного раба к своему другу Муфарраджу из племени Бену Шейбан и попросил его тайно отправить к нему десять отборных всадников. Ночью всадники явились к Рабиа, он накормил и напоил их, а потом приказал привести Фаику и стал просить ее выполнить его просьбу, плача, заклиная жизнью возлюбленного и говоря:

― Мой брат Умара при смерти, он мечтает хоть раз увидеть лицо своей любимой Аблы перед тем, как его дух покинет тело.

И Фаика сказала:

― Это мне легко сделать, так как мой господин Антара проводит ночи у царя Зухейра и возвращается только к утру. Я могу сказать Абле, что он просит ее ночью прийти к источнику. И когда мы отправимся в путь, твой брат Умара переоденется в одежду раба и увидит Аблу.

И Рабиа обрадовался и велел всадникам Бену Шейбан спрятаться в засаду у источника, захватить девушку, которая придет туда, и увезти ее в свои земли. Он сказал, что это распутница и предательница и что он хочет убить ее вдали от родины.

И Абла поверила своей рабыне, нарядилась и отправилась ночью к источнику. А у нее была подруга — абиссинская невольница по имени Рабия, которая не покидала ее ни на час. И вот Абла вместе с Рабией подошла к источнику, и вдруг на нее набросились всадники, и один из них схватил ее за руку, поднял в седло и помчался прочь.

А в это время Антара, захмелев, возвращался от царя Зухейра. Прибыв в становище, он захотел побеседовать с Аблой и узнал, что она исчезла. Тогда горе выбило хмель у него из головы, он оседлал своего коня и помчался к источнику и там услыхал крики рабынь и узнал о случившемся, Фаика рассказала Антаре всю правду, и он сначала хотел ее убить, но потом сжалился над ней и обратил свой гнев против Бену Зияд.

[Убитый горем Антара посылает Шейбуба на поиски Аблы.

Узнав о случившемся, царь Зухейр решает изгнать Бену Зияд до тех пор, пока Антара не найдет Аблу. Рабиа выезжает из племени с четырьмястами семей его рода. Они находят приют у Бену Фазара, которые ненавидят Антару. Затем Рабиа один отправляется к Бену Шейбан, к своему другу Муфарраджу, и просит привести ему Аблу. Муфаррадж думает, что это рабыня, которую ее хозяева собираются убить за прелюбодеяние. Узнав о том, кто такая Абла, он упрекает Рабиа за то, что тот вовлек его в такое опасное дело, и просит забрать Аблу и никому не рассказывать об его участии в похищении. Рабиа предлагает разделить драгоценности Аблы, а ее убить и тайно закопать, чтобы никто об этом не узнал. Выполнить это Муфаррадж поручает своему рабу Бишаре.]










И вот наступила ночь, и раб Бишара подъехал к палатке, где находились невольницы, взял Аблу. посадил ее на круп своего коня и выехал из становища. Абла же не знала, куда он ее везет. Она плакала и оглядывалась вокруг себя, ища защитника, который избавил бы ее от этого ужаса. И когда Бишара отъехал далеко от становища, она спросила его:

— О раб славных господ, куда ты направляешься в этом глубоком мраке? И он ответил:

― Знай, я еду, чтобы убить тебя по приказу моего господина. Я не могу ослушаться его, потому что он вождь Бену Шейбан и его почитает все племя.

Услыхав это, Абла стала бить себя в грудь, громко плакать и восклицать:

― О Абс, о Аднан, о Антара!

Тогда Бишара свернул с дороги, ссадил Аблу, повалил ее на землю и занес над ней нож. Но вдруг он увидел человека, который бежал к ним, как самец страуса, держа в руках лук и стрелы. Он выстрелил в Бишару, и стрела пронзила его плечо, так что тот бросил Аблу и едва не лишился чувств. А тот человек подбежал к Абле, поздравил ее со спасением и сказал:

― Прошли твои беды и несчастья, ведь я твой раб Шейбуб!

И когда Абла узнала Шейбуба, ее страх прошел и она спросила его:

― А где Антара?

И Шейбуб ответил:

― Он в становище Бену Абс, горюет, как Якуб, и печалится, как Аюб, а я вот уже пятьдесят дней брожу по становищам арабов и ищу тебя. Я услыхал, что Рабиа находится в этих краях, и решил узнать, что привело его сюда. Я пришел сюда ночью, чтобы никто не видал меня, и вот мне довелось избавить тебя от смерти.

Потом Абла спросила:

― А где моя подруга Рабия, что с ней?

И Шейбуб ответил:

― Она уже много дней не смыкает глаз и не вкушает пищи, все плачет и убивается по тебе.

В это время раб Бишара, который уже пришел в себя и прислушивался к их словам, сказал Шейбубу:

― У меня была возлюбленная по имени Рабия, которая была мне дороже жизни, но ее отняли у меня. А когда вы упомянули это имя, в моей душе вновь шевельнулась надежда — может быть, это та самая Рабия. Опиши мне ее, господин.

И когда Шейбуб описал ему подругу Аблы, Бишара воскликнул:

― О радость, это она, теперь вы мне близкие и родные, выслушайте же мой совет. Отправляйся поскорее к твоему брату Антаре, путь он едет сюда, а я возвращусь к моим господам и скажу им, что выполнил их приказ. Я покажу им кровь на моей одежде и скажу, что это кровь Аблы.

А девушку я возьму с собой и спрячу у моей матери и накажу ей никому не говорить об этом.

Но Шейбуб, поглядев на его рану, сказал:

― Как же мне верить тебе, ведь я ранил тебя и едва не погубил.

Но Бишара ответил:

― Любовь к Рабие мне дороже всего. Я забыл о том, что ты мне причинил.

Тогда Шейбуб перевязал его раны и отправился в обратный путь, а Бишара взял с собой Аблу и спрятал ее у своей матери.

А потом он отправился к своему господину Муфарраджу и, застав у него Рабиа, который пил вместе с ним вино, сказал им, что Абла мертва и зарыта в песке. Услыхав это, Рабиа вскочил от радости, снял с себя всю одежду и подарил ее Бишаре вместе с ножом и вышитым платком, не переставая хвалить и благодарить его. А на следующее утро Рабиа и Муфаррадж, снарядившись, отправились к царю Нуману, чтобы их не могли заподозрить в убийстве Аблы. В становище они оставили только немногих всадников, а Бишаре поручили своих жен, детей и свои сокровища.

[Шейбуб возвращается в становище Бену Абс и сообщает Антаре об Абле, советуя ему пока держать все в тайне. Антара просит у царя разрешения отправиться вместе с Урвой в набег.

Тем временем Рабиа и Муфаррадж прибывают к Нуману, который одаряет их богатыми подарками и сообщает, что хочет жениться на дочери царя Зухейра Мутаджарриде. Рабиа возвращается к себе, подарив царю Нуману драгоценности, снятые с Аблы. На обратном пути ночью Рабиа попадает в руки Антары и его спутников, которые наносят ему множество ран, завязывают глаза и рот и оставляют в пустыне, захватив все подарки Нумана. Однако Рабиа их не узнает.

В это время Бишара подделывает письмо от Муфарраджа, находящегося в это время у Ануширвана, в котором он будто бы просит Бишару собрать все его имущество, чтобы выкупить его из плена. Родич, которого Муфаррадж оставил вместо себя в становище, верит этому письму, и Бишар тайно ночью выводит из становища Аблу в мужском платье и отправляется со всеми богатствами и скотом Муфарраджа. По пути он встречает Антару, и они вместе прибывают в становище Бену Абс, где Бишара встречается со своей возлюбленной Рабией.

После торжественной встречи Антара просит у царя Зухейра разрешения отправиться в набег и возвратить драгоценности Аблы. Царь Зухейр упрекает Антару за своеволие и за то, что тот восстановил против абситов почти все племена, в том числе многочисленное племя Бену Шейбан, а также царя Нумана.

На следующий день Бишару похищает раб Рабиа, которому тот обещал за это свободу. Рабиа прячет Бишару в подземелье. Но Антара случайно узнает, где находится Бишара, и отправляется вместе с сыновьями царя Зухейра Маликом и Шасом к Бену Фазара, чтобы освободить Бишару.]

И когда они прибыли к становищу Бену Фазара, где нашли приют Бену Зияд, им навстречу выехало несколько всадников, а впереди Рабиа ибн Зияд и его брат Умара и Хузейфа ибн Бадр — вождь племени Бену Фазара, который отличался глупостью и вместе с тем коварством. Подъехав вплотную к абситам, Рабиа сказал:

― Добро пожаловать, эмир Антара и все, кто явился с тобой. Может быть, вы наконец устыдились и раскаялись в своем упорстве?

И Антара ответил:

― О негодный, стыдиться должен тот, кто недостойно поступает со своими родичами, кто похищает арабских девушек и ввергает их в пучину бедствий. Вот кого фарисы называют проклятым!

И Рабиа воскликнул:

― Ты сказал правильно, клянусь честью арабов. Если бы у тебя, Антара, было хоть немного совести, ты бы вернул то, что забрал у меня. Или отдай мне раба Бишару, и мы разберем, правду ли он сказал, будто я подкупил его, подарив чалму, одежду и нож. Я буду говорить с ним перед этими благородными арабами, пока он не скажет правду и не откажется от лжи.

Тогда Антара сказал, обращаясь ко всем присутствующим:

― Будьте свидетелями и посмотрите, где сейчас Бишара! Ведь это он похитил Бишару, а обвиняет меня!

И он бросился к жилищу Рабиа. А все стояли в недоумении, и когда Антара с Шейбубом остановились над тем местом, где было подземелье, Антара приказал Шейбубу найти вход, спуститься в подземелье и вывести Бишару, чтобы все увидели, что Рабиа — лжец. И когда Шейбуб вывел Бишару и все увидели его, Рабиа воскликнул, обращаясь к Хузейфе:

― Эти люди пришли не для того, чтобы примириться с нами, а для того, чтобы затеять ссору. А ведь мы, о вождь, находимся под твоим покровительством и наш позор — это ваш позор. Наступило время защитить нас и обрести величие и славу!

А Рабиа еще до этого настраивал Хузейфу против Антары и против всего племени Бену Абс, рассказывая, как они дали рабу благородное имя. И Хузейфа ненавидел Антару, завидуя его доблести и славе, и мечтал погубить его, а Рабиа называл его за это доблестным фарисом и превозносил его над всеми абситами. В подобных случаях разумные люди говорят: «Если сокол внемлет советам вороны, то его постигнет позор и горе».

И тогда Бену Фазара набросились на Антару подобно бурному потоку и окружили его со всех сторон.










Увидав это, сыновья царя Зухейра, которые прибыли вместе с Антарой, повернули своих коней и галопом поскакали в становище абситов за помощью, а Антара крикнул Урве и его людям, которые находились неподалеку, и они примчались на поле боя. Тут началась битва, мечи сверкали, копья впивались в тела, головы летели, и кровь лилась по земле потоками. Антара без устали поражал врагов и, подскакав к вождю Бену Фазара Хузейфе, ударил его тупым концом копья в грудь, так что тот полетел с седла и остался на земле недвижим. Увидев это, фазарийцы бросились к своему вождю, подхватили его и унесли с поля боя. Тем временем Антара обрушился на Бену Фазара и разогнал их, а Рабиа и Умару захватил в плен и, связав, с позором отправил в становище абситов, поручив их Малику, который хотел отомстить Бену Зияд за похищение Аблы. А потом Антара отправился в обратный путь и по дороге встретил отряд абситов во главе с царем Зухейром, который мчался им на помощь. Узнав от Антары, что он отправил Умару и Рабиа связанными в становище абситов, царь страшно разгневался, так как боялся, что против него восстанет весь род Бену Зияд.

Тем временем Малик, отец Аблы, и Бишара отделились от Антары и направились к палаткам рода Бену Кирад, гоня перед собой коней, на которых позорным образом были привязаны Рабиа и Умара. И Бишара стал обходить палатки Бену Кирад и оскорблять пленников грубыми словами и избивать их бичом, восклицая:

― Вот что ждет тех, кто похищает свободных арабских девушек и подвергает их позору в чужих племенах!

А за ним шли все женщины, девушки, рабы, невольницы, старики и дети, и это был один из самых тяжких дней для Бену Зияд. И когда Бишара проходил мимо палатки Аблы, она стояла на пороге, разодетая в знак радости и веселья, освещая все кругом светом своих глаз и сиянием своего лица. Увидав Умару и Рабиа, Абла воскликнула:

― Клянусь Аллахом, этого еще мало вам, Бену Зияд, потому что ты, Рабиа, вредишь нашему роду, хотя знаешь, что у нас есть такой защитник, как Антара ибн Шаддад! Горе тебе, рогач, ты похитил мои драгоценности и хотел убить меня. Не удивительно, что тебе досталось за твою неблагодарность.

И когда Умара увидел Аблу и услышал ее голос, который был для его сердца слаще воды из райского источника, он стал вздыхать и горевать и сказал ей:

― О дочь Малика, заклинаю тебя Аллахом, подари мне час свидания с тобой, а потом пусть я буду похоронен под землей, чтобы не видеть, как этот раб наслаждается твоей красотой.

А Рабиа сказал ему:

― Молчи, только из-за твоей любви к этой девушке мы попали в эту беду!

И вскоре известие о том, что произошло с Рабиа и Умарой, дошло до Кайса, сына царя Зухейра и зятя Рабиа. Его гордость вскипела, он вскочил на коня и с мечом в руке поскакал к палаткам Бену Кирад, рыча, как гневный лев, и нашел Рабиа в этом позорном положении, а Рабиа, увидев Кайса, стал плакать и кричать:

― О горе, о родичи, спасите нас от этих проклятых рабов, сынов греха! Нас унижают, оскорбляют и избивают! О царь, где уважение к родству и к знатности, где гордость мужей и родичей?!

И у Кайса потемнело в глазах от гнева, и он набросился на Бишару и нанес ему удар мечом в плечо, и если бы тому не суждено было остаться в живых, то не миновать бы ему гибели. Бишара упал на землю, и Кайс подумал, что он стал добычей для хищных птиц и диких зверей. Потом сын царя закричал на родичей Антары, и те рассеялись перед ним не из страха, а из уважения к его роду. А после этого Кайс освободил Рабиа и Умару, взял их в свой шатер и поехал навстречу царю Зухейру.

Завидев его, царь стал кричать на него:

― Что это за непослушание, ведь ты всегда был разумным и стыдился преступать наши законы!

И тогда Кайс ответил отцу:

― О отец, не может человек быть разумным и сдержанным, когда он видит господ своего племени униженными, во власти невольников и чернокожих рабов!

Потом он рассказал царю все, что произошло с Рабиа и его братом Умарой. Услыхав его слова, царь встревожился и понял, что, если он не уладит дело между Бену Зияд и Бену Кирад, среди родов его племени воцарится меч. Тогда он обратился к Антаре с такими словами:

― О Абу-ль-Фаварис, уезжай вместе с вашим родом из становища племени, не дай нам стать притчей во языцех среди арабов, потому что эти люди не отступятся от тебя, а ты не стерпишь их обид, даже если бы тебе пришлось погибнуть. Ваше упорство никого не приведет к добру, покиньте же нас и живите как хотите.

И когда Антара услыхал от царя эти слова, он ответил:

― Слушаю и повинуюсь! Я тотчас уеду, о царь, и возьму с собой весь род. Если я смогу, то сам отберу то, что принадлежит мне, а если не смогу — умру, не добившись того, чего желаю.

Потом он испустил вздох из глубины сердца и произнес стихи, в которых говорил о своей обиде.

Тут к нему подошел Кайс и сказал:

― Горе тебе, о порождение распутной рабыни, ты ведь нашел Аблу у Бену Шейбан, что же ты ищешь то, что ей принадлежало, у Бену Абс и Аднан? Ты бы искал ее имущество там, где она была, так было бы справедливее!

И Антара ответил ему:

— О господин мой, твои слова указывают на несдержанность твоего нрава, а когда я, как сказал твой отец, удалюсь от вас и буду жить в степях и пустынях и поступать как хочу, до вас дойдет весть обо мне, и вы услышите, как я возвратил себе то, что мне принадлежало. А если бы кто угодно, кроме тебя, посмел назвать меня сыном греха и порождением распутницы, я тут же снес бы ему голову вот этим мечом.

И Антара приказал своим родичам немедленно снимать палатки и готовиться к отъезду.






ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ


[Все члены рода Бену Кирад покидают становище, и с ними Урва. Антара решает в отместку угнать весь скот Бену Зияд, который находится на пастбищах Бену Фазара. Антара и его спутники отправляются в горы на границе с Ираком. Они выбирают дикую долину с узким входом, который легко охранять. Тем временем друг Рабиа Муфаррадж возвращается в свое становище с иранской границы и узнает о поступке Бишары и о том, что потерял все свое имущество. Муфаррадж отправляется к Нуману и жалуется ему на Антару. Нуман пишет Зухейру письмо, в котором просит отдать за него Мутаджарриду. Но Зухейр отвечает, что у него нет дочери, которую он мог бы выдать замуж. Рассерженный Нуман отправляет своего брата Асвада в поход против Бену Абс. К Нуману прибывают всадники Бену Шейбан, которые просят помощи, так как в отсутствие Муфарраджа Антара совершил набег на становище Бену Шейбан и угнал их скот и семьи. Тем временем в отсутствие Антары на лагерь Бену Кирад напали Бену Зияд и с помощью Бену Фазара и Залима ибн Хариса из племени Зубьян — фариса, который славится своей силой и храбростью и обладает чудесным мечом, изготовленным в древние времена для царя Акрана ибн Хамана, — нанесли им тяжелое поражение и захватили в плен абситских женщин. Возвращаясь из набега на Бену Шейбан, Антара встречается с пленными абситскими женщинами, окруженными Бену Зияд и Бену Фазара, освобождает из плена Аблу и других женщин и захватывает в плен Рабиа, Умару, Хузейфу и Залима, а их отряды обращает в бегство. В это время на Антару нападают пять тысяч всадников Бену Шейбан, но Антара после ряда сражений захватывает в плен всех своих врагов и возвращается в горы вместе со всеми пленными, женщинами и детьми. Пленные тщетно стараются умилостивить Антару, но он неумолим. Тогда вождь Бену Шейбан Муфаррадж, которого Антара также захватил в плен, сообщает ему, что брат царя Нумана Асвад выступил против Бену Абс с двадцатью тысячами всадников.

Антара решает оставить в долине Малика, отца Аблы, и его сына Амра, чтобы они охраняли семьи Бену Кирад, пленных и скот, а сам вместе со своими воинами отправляется на помощь изгнавшим его соплеменникам. Остановившись у водопоя, Антара посылает Шейбуба в становище Бену Абс. Шейбуб возвращается и рассказывает ему, что Асвад напал на Бену Абс с огромным войском и захватил в плен более двух тысяч всадников, среди них царя Зухейра и его сыновей.]

Услыхав рассказ Шейбуба, Антара застонал и зарычал от горя и спросил брата:

― Что же нам теперь делать? Если это огромное войско прибудет сюда, мы не сможем помешать ему подойти к воде. Но я нападу на них и пролью потоки вражеской крови, я отдам все, лишь бы освободить женщин и детей и избавить мужей от позорного плена.

Тогда Шейбуб, хитро улыбнувшись, сказал:

― О брат, не так уж все это трудно, я уже подстроил одно дело им на погибель. Когда я узнал обо всем, что совершили эти воины, я понял, что не потушу огонь, бушующий в моей груди, пока не воздам им за жестокость и насилие. И вот я прокрался во мраке ночи к тому месту, где они хранили бурдюки с водой, и продырявил все бурдюки один за другим. Теперь у них не будет ни капли воды, чтобы утолить сжигающую их утробу жажду, а обнаружат они это только в пути, и им придется два дня добираться до водопоя. А ты спрячься со своими всадниками в засаду здесь у источника и напади на них, когда они приблизятся, измученные и ослабевшие от жажды.

Так они и порешили.

Тем временем эмир Асвад, брат царя Нумана, выступил в конце ночи и остановился на отдых только днем, когда жаркое солнце раскалило камни и скалы. Он поел много дичи и, почувствовав жажду, приказал своим рабам принести воды. А рабы в ответ молча переглядывались, готовые провалиться сквозь землю от смущения. И эмир спросил их:

― Горе вам, что с вами приключилось, сыны проклятых!

И они ответили ему:

― О царь, в наших бурдюках нет ни капли воды.

Тогда Асвад спросил:

― Горе вам, кто же это сделал?

И они ответили:

― Клянемся Аллахом, ни один смертный не смог бы этого сделать — ведь наши бурдюки охранялись всю ночь, — это сотворил какой-нибудь дух или это случилось по велению судьбы.

Но Асвад воскликнул:

― Клянусь огнем и светом, это сделал тот, кто захотел нашей гибели, за то, что мы углубились в эту пустыню и напали на ее жителей. А теперь до воды далеко!

Тут один из умудренных опытом шейхов сказал ему:

― От велений судьбы никому не уйти, а теперь надо послать гонцов на поиски воды. А пленным абситам воды не давайте, потому что, без сомнения, это сделал один из их рабов. Пусть они поймут, что их хитрость обернулась против них самих, ибо умные люди говорят: «Хитрость вредит только хитрецу, а коварство приносит зло тому, кто его замышляет». Знай, Аллат и Узза даруют нам победу, а их унизят.

И эмир Асвад послал двести гонцов за водой, приказав им вернуться как можно скорее с полными бурдюками. А войско продолжало путь, но вскоре воины едва могли двигаться и чуть не лишились рассудка от нестерпимой жажды, потому что животы их были наполнены мясом, а солнце палило так сильно, что камни таяли от зноя. А в это время гонцы нашли источник, у которого прятался в засаде Антара со своими людьми. Не помня себя от жажды, они кинулись к воде, но тут на них напал Антара, и в скором времени большинство из них было убито, а остальные попали в плен и рассказали Антаре, в каком бедственном положении находится войско Асвада и пленные абситы.

Услыхав их слова, Антара стал горевать о своих соплеменниках, опасаясь, что они погибнут от жажды, но Шейбуб сказал ему:

― Не печалься и не тревожь свой ум, а послушай меня. Сейчас войско Асвада в таком состоянии, что уже ни на кого не обращает внимания. Я возьму воду в бурдюках и отправлюсь им навстречу, напою всех пленных и освобожу от пут, а потом мы вместе нападем на врагов.

И Шейбуб вместе с Урвой отправился в путь, и долго шел по степи, и, наконец, увидел пленных абситов, которые едва не погибли от жажды. Увидав Шейбуба и его спутников, которые вели с собой верблюдов, нагруженных бурдюками с водой, абситы подняли громкий крик от радости, а Шейбуб напоил их и повел с собой в обратный путь.

А в это время войско царя Асвада, теряя силы от жажды, двигалось к источнику в страшном беспорядке. И случилось так, что часть войска уже приблизилась к источнику, в то время как остальные были еще далеко. Завидев воду, они бросились к ней, забыв обо всем на свете, и тут на них напал Антара со своими всадниками и стал разить ослабевших воинов Асвада, и те готовы были сдаться в плен. Но через некоторое время прибыли новые отряды из тех двадцати тысяч, которые были с Асвадом, и они начали теснить Антару и его немногочисленных спутников. И вдруг издали послышался боевой клич абситов и показались пленные, которых освободили Шейбуб и Урва. И они бросились в бой, и их мечи засверкали, отсекая головы врагов и похищая души из тел. А в это время к источнику приблизился царь Асвад на вьючном верблюде, и, завидев его, Антара бросился к нему и ударил его тупым концом копья, так что выбил его из седла, а потом к царю подбежал Шейбуб и связал его и погнал к остальным пленным. И когда воины Асвада увидели, что стало с их царем, они перестали сражаться и бросились в степь. И всего в этот день Антара и абситы захватили в плен более семи тысяч человек и перебили несчетное число воинов.

Потом абситы отправились в обратный путь, и когда они приблизились к становищу, игл навстречу вышло все племя. А царь Зухейр вместе со своими сыновьями выехал для того, чтобы встретить Антару, и царь обнял Антару и со слезами поклялся в том, что больше никогда не будет слушать его врагов и завистников и никогда с ним не расстанется. А потом они все вместе направились в горы, где Антара оставил всех своих родичей, но не застали там никого. Только на вершине горы они увидели распятого Бишару, у которого хищные птицы уже выклевали глаза.

А дело было вот как. Когда Антара оставлял своего дядю Малика с двадцатью всадниками, чтобы они охраняли скот и семьи и стерегли пленных, он не принял в расчет злых людей. И вот однажды Рабиа ибн Зияд и Муфаррадж снова возбудили в сердцах Малика и Амра ненависть против Антары и уговорили их предать Антару и освободить их из плена, а сами пообещали вернуть им драгоценности Аблы.

И вот Малик тайно ночью освободил Муфарраджа и Бену Зияд, и они перебили абситов, а потом связали Малика и Амра, чтобы у них было оправдание перед Антарой, если он вернется и узнает об этом деле. А потом Муфаррадж убил Бишару и распял его на вершине горы.

После этого они все вместе отправились к царю Нуману, чтобы попросить у него помощи против Антары. И вдруг им встретился отряд под предводительством всадника огромного роста и гигантского сложения, с ног до головы одетого в броню. И когда они увидели его, они узнали в нем прославленного воина Мадикариба из племени Бену Зубейд, брата Джейды, который давно рыскал по степям, стремясь отомстить Антаре за смерть Халида. Увидав отряд Мадикариба, Муфаррадж повернул своего коня, говоря:

― Спасайтесь и оставьте здесь женщин и детей, а потом царь Нуман поможет нам их выкупить!

Тогда Умара сказал своему брату Рабиа:

― Неужели мы оставим Аблу на позор и унижение?

Но Рабиа ответил ему:

― Горе тебе, несчастный, из-за нее мы терпим все эти бедствия, спасайся, не то тебя убьют, как собаку!

И они пустили своих коней вскачь, не оглядываясь. Увидав это, Залим сказал:

― Чтоб вам пропасть, чтоб вам нести вечный позор среди арабов, — вы не защищаете своих женщин и не сражаетесь с противником!

И он оставил их и ускакал.

[Захватив абситских пленников, Мадикариб отправляет их к царю Нуману со своей сестрой Джейдой, которая всячески унижает Аблу. Туда же вскоре прибывают бежавшие Бену Зияд и Муфаррадж, а затем и остатки разгромленного Антарой войска Асвада. Узнав о пленении своего брата Асвада, царь Нуман в гневе ругает Рабиа, из-за которого разгорелась эта война. Среди пленных находится брат Антары Джарир. Ему удается бежать, и, найдя Антару в горах, он сообщает ему, где находится Абла и остальные женщины и дети. Антара направляется ночью в степь и, встретив Мадикариба, сражается с ним и захватывает его в плен. Происходит бой между Бену Зубейд и абситами, которые пришли Антаре на помощь во главе с царем Зухейром. Антара захватывает огромное количество пленных и отправляется в горы. Там он заставляет Мадикариба написать письмо Нуману, предлагая выкупить его и остальных пленных за Аблу, ее драгоценности и за всех захваченных Мадикарибом пленных. Гонец Антары прибывает в Хиру, где собралось по призыву царя Нумана множество арабских племен. Везир убеждает Нумана согласиться на обмен и отправляет к Антаре гонца с письмом.]






ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ


И когда гонец царя Нумана подошел к ущелью, арабы, которые охраняли вход, сначала не хотели пропускать его, а потом один из них отправился к Антаре и известил его о приходе посла. Антара посадил царя Зухейра на трон, окружил его всадниками, приближенными и родичами, а сам стал рядом с ним и велел гонцу войти. И посланец царя Нумана приветствовал его и вручил ему письмо, но Антара бросил письмо царю, и тот прочел его Антаре и всем присутствующим. Тогда Антара сказал:

― Я отпущу всех, если мне вернут Аблу — самую прекрасную девушку на свете, а вместе с ней и все ее драгоценности. Но если из них пропал хоть укаль, я буду сражаться с Нуманом до скончания века.

И гонец тут же отправился к царю Нуману и рассказал ему обо всем. И Нуман спросил его:

― А что сказал царь Зухейр?

И гонец ответил:

― А кто такой Зухейр и другие в глазах этого проклятого раба? Ни Зухейр, ни кто-либо иной не осмеливается противоречить ему, и я думаю, что сейчас царь племени Абс не кто иной, как Антара ибн Шаддад.

И царь Нуман отправил Аблу и всех пленных к Антаре, и когда они прибыли, Малик стал извиняться перед Антарой, говоря, что пленных якобы освободили подкупленные рабы. Антара поверил ему, обошелся с ним милостиво и поздравил его со спасением, а потом подошел к Абле, поцеловал ее в лоб и спросил о ее состоянии и о ее драгоценностях, и она ответила, что все цело, не пропало ни зернышка. Тогда Антара улыбнулся и сказал:

― Клянусь Аллахом и твоими глазами, если бы у тебя пропало хоть что-нибудь, я убил бы его брата Асвада.

Потом Антара велел отпустить пленных, приказав раньше снять с них их хорошую одежду и вывести их из долины босыми и голыми. И Асвад сказал ему:

― О Абу-ль-Фаварис, неужели ты не опасаешься превратностей судьбы, отправляя нас в таком виде голыми и босыми, без коней, верблюдов и без провизии?

И Антара ответил ему:

― Я знаю, что, выйдя отсюда, вы отправитесь собирать племена против нас и вновь будете сражаться со всеми, кто населяет эти степи и холмы. У меня больше прав на ваших коней, мне нужны они, чтобы я мог сразиться с вами и поразить вас, если вы вновь придете к нам. А пищи и питья перед вами много, — вы ведь можете есть растения и пить из источников, у нас же здесь мало места. К тому же мне не хотелось бы отпускать вас, я бы лучше отрубил всем вам головы. А если бы я отпустил вас тысячу раз и оказал бы вам столько же благодеяний, все равно вы говорили бы обо мне, что я раб, сын греха. Так говорите и вы и все племена. Поэтому правильнее было бы убить вас и освободиться от вас навеки. Уходите же поскорее, чтобы я не видел вас, и возвращайтесь с царем Нуманом, если хотите.

Тогда Асвад сказал ему:

― О Абу-ль-Фаварис, заклинаю тебя честью арабов, не поступай с нами так, ведь я не смогу пройти и фарсаха, надо мной будут смеяться и враги и друзья. Если ты не дашь мне какого-нибудь верхового животного, то лучше убей меня и избавь от тягот этой жизни. Сжалься же, яви милость и вернись к своей природной доброте и справедливости.

Тогда Антара сказал Шейбубу:

― О брат, подай милостыню этому бедняку и дай ему что-нибудь, чтобы он смог выехать отсюда и чтобы я не видел его, не то я потороплю его смертный час.

А поступал так Антара, чтобы показать Нуману, что он нисколько не боится его.

Тогда Шейбуб отправился в горы и возвратился, говоря:

― Прими этот дар и поскорее спасайся, чтобы мой брат Антара не убил тебя.

И эмир Асвад увидел раба, который вел одноглазую верблюдицу с отвисшими губами, с кривыми ногами и с коростой на боках. А раб, которого привел Шейбуб, был плешивый, кривобокий и горбатый. Он шел рядом с верблюдом, прославляя свою красоту и храбрость в стихах. Шейбуб сказал Асваду:

― Садись на эту верблюдицу, а этот раб будет служить тебе и поведет верблюда с провизией, и возвращайся к себе поскорей, а то как бы с тобой не случилось чего-нибудь дурного.

И когда Асвад увидел все это, жизнь показалась ему горше смерти, и он поклялся не садиться на эту верблюдицу и не подходить близко к этому рабу, хотя бы ему пришлось погибнуть в дороге. А Шейбуб крикнул ему:

― Эй, ты, торопись убраться, не то Антара увидит, что ты отверг его подарок, тогда тебе несдобровать!

И Асвад поспешил уйти в горы, горюя и вздыхая.

А после этого Антара приказал привести к нему Мадикариба и отрезал ему волосы, а потом отпустил его, и тот ушел вместе с Асвадом, проклиная свою судьбу.

И Асвад и Мадикариб шли день и ночь, пока не пришли в Хиру, и когда они входили туда, босые и в самом жалком положении, их увидели все собравшиеся там племена, и они смутились. А когда Нуману сообщили об этом, он поспешил навстречу брату и, одев его, стал расспрашивать, что с ними произошло. Узнав обо всем, он в страшном гневе поклялся, что погубит всех абситов от мала до велика и сотрет с лица земли их следы. Тут к нему обратился один из предводителей Бену Кинда и попросил отправить его против Антары, но Нуман сказал, что сам покончит с этим делом.

А у царя Ануширвана были соглядатаи, которые сообщали ему о том, что происходило у царя Нумана. Узнав от них обо всем случившемся, царь Ануширван разгневался и сказал:

— Это тот самый чернокожий раб, тот злосчастный, который напал на стада царя Мунзира, чтобы добыть выкуп за свою Аблу, и который убил моего хаджиба Хусрувана и которого я одарил, потому что он убил этого рыцаря Бадрамута из Антиохии? Вот до чего дошло дело! Надо покончить с этим рабом, не то арабы нападут на нас и совсем потеряют страх перед нами.

И Ануширван отправил пять тысяч своих всадников во главе с хаджибом Вардашаном, и тот отправился в путь, поклявшись священным огнем, что не вернется до тех пор, пока не разрушит Каабу и не изгонит арабов с земель Хиджаза, не оставив там ни одного идолопоклонника.

И вот у царя Нумана собралось для борьбы с абситами огромное войско — более тридцати тысяч арабов и персов. Узнав об этом, Антара по совету Шейбуба решил устроить засаду близ узкой переправы через горную речку и там поджидать врагов.

А Шейбуб взобрался на вершину горы и поставил там дозорных, которые оглядывали окрестности, укрывшись за скалами. И к вечеру, когда солнце облачилось в желтые одежды, вдали поднялось облако пыли, закрывшее все небо. Увидев его. Шейбуб вскричал: «Готовьтесь к бою, перед вами вражеское войско!»

А царь Нуман ехал в конце рядов, так как он чувствовал себя оскорбленным словами хаджиба Вардашана. Поэтому, когда войско приблизилось к ущелью, он, опасаясь давки, остановился со своими всадниками неподалеку от входа, а персы продолжали идти дальше во главе с Вардашаном. А за ним следовали враги Антары: Бену Фазара, Бену Зияд и Бену Зубейд, и арабы смешались с персами, давя друг друга у входа в ущелье. И не успели они войти в эту теснину, как темная ночь покрыла холмы и степи непроницаемым мраком, а из ущелья подул сильный ветер, вырывая копья и бросая их в лицо воинам.

Тогда Антара издал боевой клич, его соратники ответили ему так, что задрожала земля, и они напали во мраке ночи на врагов, поражая одного всадника за другим. Антара кричал:

― Что же вы не хватаете меня, бесславные, ничтожные трусы, ведь я Антара ибн Шаддад!

И враги задрожали от страха, услыхав его голос и его имя. Персам показалось, что камни ущелья вот-вот обрушатся на них и придавят их, и они увидели, как ангел смерти витает над тем местом, откуда появился Антара. И все войско охватил ужас, всадники едва не попадали с коней от страха и замешательства, а Антара не переставая рассеивал их и крушил своим мечом. И в густом мраке лились потоки крови. Никто не мог отличить, где друг, а где враг, облака пыли поднимались, затрудняя дыхание, и люди не знали, где они — на земле или в аду. Тогда предводитель Бену Кинда крикнул:

― Вперед, выбирайтесь из ущелья!

И Бену Кинда сумели выйти, а остальные арабы остались, смешавшись с персами.

А Антара, произведя опустошение в войсках персов и арабов, скрылся во мраке и направился в горы, чтобы предупредить абситов и приготовиться к бою. Он приказал абситам оседлать коней и послал рабов на вершины гор, приказав им вооружиться луками и стрелами и набрать много обломков скал и больших камней. И абситы во главе с царем Зухейром и его сыновьями вышли и выстроились в боевом порядке у входа в ущелье, и Антара был с ними.

И не успели они закончить свои приготовления, как появилось войско под предводительством самого Нумана, на голове которого сверкал золотой значок, врученный ему Хосроем Ануширваном. И когда войско остановилось перед долиной, барабанщики ударили в барабаны так, что загудела вся земля. А над войском развевались черные знамена и горели золотые изображения соколов. Царь Нуман приказал разбить лагерь против входа в ущелье, и степь покрылась пестрыми куполами шатров и палаток.

Абситы испугались, увидав, как мало их и как многочисленны враги, а Антара стоял перед ними и наблюдал за передвижением вражеского войска. И когда его увидели Бену Зияд, Бену Шейбан и другие его враги, они не стерпели и, вырвавшись вперед, бросились на Антару и вступили с ним в бой, окружив его со всех сторон. Но Антара кликнул сотню своих самых верных всадников с Урвой во главе и отразил с их помощью натиск врагов. Потом на него двинулись и другие племена, и он отбивал их, нанося им огромный урон.

[Против Антары поочередно и вместе сражаются все собравшиеся племена, среди них Джейда, которая жаждет отомстить ему за смерть мужа. Видя, как Антара и другие абситы храбро сражаются и отбивают натиск врагов, Нуман раскаивается в том, что начал войну с ними. Теперь он еще больше хочет жениться на дочери Зухейра и решает продолжать битву, чтобы захватить даря. В это время из Йемена прибывает подкрепление в двадцать тысяч всадников, и среди них воины племени Бену-ль-Аштар, которое поклоняется луне, а также знаменитый всадник Гасик, который наводит ужас на всех, потому что сражается и конным и пешим.]

А Гасик был очень силен, он сражался дубинкой и легким копьем без кольчуги; кроме того, он отличался невиданной ловкостью и умел бегать и на ногах и на руках. Был он небольшого роста, но вид его внушал страх, благодаря свирепому лицу и смуглому, почти черному цвету кожи. У Гасика было множество воинов, и пеших и конных, и его боялись во всех племенах арабов. А царь Нуман посылал ему подарки и одарял его конями и скотом, чтобы тот помогал ему в беде. И когда Гасик прибыл к Нуману, царь почтил его, а Гасик спешился, бросил копье и крикнул одному из рабов, и тот подал ему широкий и тяжелый меч и два тонких дротика со сверкающими наконечниками. Тогда Гасик снял всю одежду, которая была на нем, и, надев рубашку с короткими рукавами и узкими полами, взял в правую руку меч и дротик, а в левую — широкий непробиваемый щит и в таком виде явился на поле боя. Он пробегал по полю вдоль и поперек, словно гарцуя на коне, и, глядя на это, все храбрецы Дивились и никто не решался выступить против него.

А он приблизился к абситам и крикнул громким голосом, вызывая их на бой. Тогда навстречу Гасику выехал один из абситов, но он ударил его своим легким копьем и убил, а потом к нему выехали другие воины, но он так же легко расправился со всеми. И когда Антара увидел это, у него потемнело в глазах от жалости к своим людям, и он сказал:

— Если я выйду к нему конным, то опозорю себя перед всадниками неравным боем, а если выйду пешим, он убежит от меня и я не смогу его догнать.

Тогда сказал Шейбуб:

― Я выйду к нему и выстрелю в него из лука, а потом сражусь с ним, и мы посмотрим, кто из нас сильнее и быстрее.

Но Антара ответил ему:

― Нет, Шейбуб, ты не сможешь победить его, здесь тебе не помогут твои быстрые ноги.

А пока они так разговаривали, на поле боя выехал Урва, но Гасик уложил ударом дротика коня Урвы и, выбив всадника из седла, крикнул своим рабам, и те связали и увели Урву, униженного и опозоренного. А потом Гасик крикнул, и рабы привели ему проворного скакуна арабских кровей и подали короткое толстое копье, щит и острый дротик, и он неожиданно бросился на абситов, рассеивая перед собой множество всадников. А убив пятьдесят абситов, он быстро возвратился, а вслед за ним шли его рабы и тащили пленного. И Антара мчался вслед за Гасиком и вдруг увидел, что этот пленный — его отец Шаддад. Тогда он бросился на Гасика, но в это время все вражеские племена ринулись в бой и стали теснить абситов ко входу в ущелье. А женщины, увидев это, сняли покрывала, распустили волосы и стали кричать и причитать, взывая к Антаре и поощряя его на бой.

Тем временем Антара сражался с Гасиком и утомил своего врага, но не хотел убивать его, а стремился захватить его живым и выкупить за него своего отца и Урву.

Тогда Гасик крикнул Антаре:

― О знатный араб, заклинаю тебя тем, кому ты поклоняешься, скажи мне, кто ты, ибо я не видел воина сильнее тебя! Я слышал, что у абситов есть испытанный рыцарь по имени Антара ибн Шаддад, и я прибыл для того, чтобы сразиться с ним и прославиться среди всех арабов!

Антара улыбнулся его словам и ответил:

― Я тот самый Антара, о котором ты слышал, и если бы ты, шайтан, не вышел пешим, то не оставаться бы тебе невредимым так долго. Вот сейчас я сражусь с тобой, израню тебя и захвачу живым, а если тебе это не по душе, то сдавайся без боя.

Услыхав это, Гасик произнес униженно и смиренно:

― О защитник племени Абс, я слыхал, что ты соблюдаешь справедливость в час боя, но теперь вижу, что это не так.

Ведь сейчас я утомлен и если сдамся без боя, то навеки опозорю себя в глазах всех арабов. Я прошу тебя — будь справедлив!

И Антара спросил:

― Какой же справедливости ты хочешь?

И Гасик ответил:

― Мы оба вышли без брони и кольчуг, давай же снимем наконечники с копий и тогда сразимся перед всеми собравшимися здесь людьми.

И Антара согласился на это. И вот Гасик снял наконечник со своего копья, и Антара, боясь, что его обвинят в нарушении правил сражения, наклонился и протянул руку, чтобы тоже снять наконечник с копья. Тут Гасик воспользовался случаем, крикнул и, размахнувшись дротиком, метнул его в грудь Антары. Дротик вылетел из его руки быстрее падающей звезды, а Антара, услыхав крик Гасика и увидав летящий на него дротик, понял, что противник обманул и предал его, и быстро прикрылся щитом. Но он не успел отскочить, и дротик попал ему в плечо, нанеся глубокую рану, из которой обильно хлынула кровь. И Антаре показалось, что небо обрушилось на землю, так сильна была боль, а еще сильнее был его гнев. Тогда он схватил копье, крикнул на коня Абджара, и тот бросился вперед с быстротой выпущенной из лука стрелы.

А Гасик, который ожидал, что Антара упадет с седла, и готовился захватить его, поразился его стойкости и растерялся от неожиданного нападения. Он хотел бежать, но все пути были перед ним закрыты. И Антара налетел на него, подобно грозовому облаку, и поразил его копьем так, что Гасик упал на землю, захлебываясь в своей крови. После этого Антара, шатаясь в седле, вернулся в ущелье.

Тогда Рабиа стал подстрекать всех собравшихся к нападению, говоря, что Антара убит и теперь можно легко одолеть абситов. И враги набросились на абситов и стали теснить их к ущелью. А в это время Антаре помогли вынуть застрявший в его плече дротик, уняли кровь и, наложив целебные травы, перевязали рану. И когда Антара увидел, что абситы отступают к ущелью, и услышал вблизи крики врагов, он снова сел на коня — хоть и был слаб из-за своей тяжелой раны, — схватил копье и направился ко входу в ущелье, не различая, где друг, а где враг. И его охватил такой гнев, что все потемнело у него перед глазами и смерть показалась ему желанной. Сыновья Зухейра и сам царь пытались остановить

Антару, но он не послушал их и устремился в бой с быстротой пламени. И увидав Антару на поле боя, враги сразу потеряли всю свою решимость и мужество и повернули вспять.




ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ


[Антара отбивает врагов и оттесняет их от ущелья. В стане Нумана все кровные враги Антары — Муфаррадж, Асвад, Джейда и другие— требуют убить Урву и Шаддада, чтобы отомстить Антаре. Но Нуман советуется со своим везиром Амром ибн Нуфейлой, говоря, что полюбил абситов за их храбрость и бесстрашие и теперь еще больше хочет породниться с ними, взяв в жены дочь царя Зухейра. Везир одобряет Нумана и советует ему примириться с абситами, предсказывая, что из этого племени выйдет великий пророк, Мухаммед, который прославит всех арабов. Он предлагает Нуману отпустить Урву и Шаддада, чтобы они были посредниками между ним и Зухейром, а сам берется сопровождать их и посватать для Нумана Мутаджарриду. Царь Зухейр с почетом принимает везира и соглашается выдать за Нумана свою дочь. Обрадованный Нуман примиряет всех. Однако враги Антары не унимаются: Асвад пишет Ануширвану донос на Нумана, и соглядатаи, которые были посланы Ануширваном в войско Нумана, сообщают персидскому царю о том, что Нуман не защищал персов в ущелье, а оставался вне сражения. Разгневанный Ануширван решает наказать арабов, особенно абситов и Нумана, и назначить на его место Асвада. Он отправляет против Нумана войско под командованием своего старшего сына Худованда. Семидесятитысячное персидское войско направляется на Хиру, и Нуман попадает в руки Худованда, который приказывает заковать и заточить в темницу его и всех его приближенных. Худованд назначает царем Хиры Асвада и приказывает собрать все арабские племена на войну против Бену Абс. Узнав об этом, абситы решают укрыться в горах близ своих земель. Их недруги Бену Фазара собирают всех врагов абситов: племя Кинду, Зубейд, знаменитых воинов вождя Дурейда, который прожил четыреста лет, и его зятя Зу-ль-Химара и других и, проследив за абситами, сообщают Асваду, куда они направились. Антара решает повести абситов против Бену Фазара и Бену Кинда, оставив для защиты семей тысячу всадников во главе с сыном царя Кайсом. Подойдя к становищу Бену Фазара, они нападают на врагов ночью и убивают большую часть их воинов, а остальных обращают в бегство. В бою Антара захватывает Хиджара, вождя Бену Кинда, тогда его соплеменники бросаются на абситов, но терпят поражение.]

И когда предводитель Бену Кинда Хиджар увидел это, слезы потоком потекли по его щекам. И Шейбуб сказал ему: — Да будут прокляты твои отцы и деды, сначала ты нападаешь, а потом, когда тебе приходится туго, ты плачешь, как женщина!

И Хиджар ответил ему:

― О Шейбуб, клянусь тем, кому ведомо все сокровенное, я не боюсь смерти или унижения, я плачу только из-за превратностей судьбы, которая вслед за днем радости посылает год печали.

Потом Хиджар рассказал Шейбубу о причине своей скорби. Он любил девушку, дочь вождя племени Бену Зубьян, и вытерпел ради нее много горестей и мучений, пока, наконец, благодаря посредничеству царя Нумана она не стала его невестой. И вот, когда его мечта уже была близка к осуществлению, царь Нуман приказал ему отправиться в поход против Антары, а тот захватил его в плен и унизил, так что о нем стали говорить во всех арабских племенах. А когда Нуман заключил мир и Антара отпустил Хиджара домой, отец его невесты отказался отдать ему дочь, сказав:

― Тебя захватил в плен один из рабов Бену Абс — значит, теперь ты покрыт позором. Я не отдам тебе свою дочь, пока ты не отомстишь ему и не смоешь с себя позор.

И выслушав рассказ Хиджара, Шейбуб сказал:

― Ты бы лучше обратился за помощью к Антаре, вместо того чтобы помогать злейшему врагу твоего благодетеля царя Нумана. Вот твое предательство и навлекло на тебя беду.

И Хиджар попросил Шейбуба стать посредником между ним и Антарой и поклялся ему в верности всеведущим господом, который разостлал степь и поднял небеса, который научил человека названиям всех вещей, который сотворил всю тварь земную, который вывел из земли растения и устроил на ней пастбища. И еще он поклялся Мусой и Ибрахимом и сотворенными ими чудесами и пророком, который в грядущие времена должен появиться из племени Абс и Аднан. А эта клятва обладала в то время такой силой, что если человек клялся ею, желая обмануть, то его постигала самая страшная гибель и самые тяжкие мучения.

И когда Шейбуб услыхал эту клятву, он развязал Хиджара и отпустил его, пообещав свое покровительство и покровительство Антары.

А Хиджар, оказавшись на свободе, обрадовался, подскакал к царю Зухейру, спешился и, поцеловав ногу царя в стремени, рассказал ему обо всем, что с ним произошло. А потом он возвратился к своим всадникам и крикнул им:

― О братья, опустите мечи, я поклялся абситам тем, кто установил горы и определил судьбы и возвысил небеса, что я буду другом эмира Антары на вечные времена и освобожу царя Нумана. Всем, кто будет повиноваться мне, я обещаю свое покровительство, а ослушникам я укорочу жизнь своим мечом.

Тогда Бену Кинда прекратили сражение с абситами, обрадовавшись тому, что им более не грозит гибель от руки Антары. А потом все семь тысяч Бену Кинда напали на своих прежних союзников Бену Фазара и Бену Зияд, и началась кровопролитная битва. А эмир Хиджар подскакал к Антаре, спешился и хотел поцеловать его ногу, но Антара не дал ему сделать этого и, спешившись, обнял его и поцеловал в лоб, и они поклялись друг другу в вечной дружбе и, напав вместе на врагов, обратили их в позорное бегство, а потом собрали их оружие и коней и отправились в горы, где укрылись абситы.

Тем временем Рабиа и Умара увидали всадников, которые бежали с поля боя, и, узнав о разгроме своих союзников, пустились прочь в страхе и замешательстве.

А в это время Мадикариб получил письмо Асвада, приказывавшего ему собирать силы против Антары, и отправился к вождю Бену Джашам Дурейду. Но Дурейд, выслушав его, задумался, а потом сказал:

— Клянусь Аллахом, если эти негодные персы победят, они повернут против нас и станут продавать нас в рабство в странах тюрков и дейлемитов или заставят прислуживать себе. Нет, я этого не допущу, я напишу всем эмирам и предупрежу их. Клянусь честью арабов, если бы не этот Антара, я бы тотчас отправился помогать абситам против персов. Но я боюсь, что арабы станут порицать меня, если я покорюсь рабу, который пас скот. Я не пойду за тобой, потому что персы заточили царя Нумана и покушаются на арабские племена и на их святыню. Я знаю, что власть Асвада недолговечна и его преемник тоже не будет счастливее его. А между мной и Нуманом есть договор, который я не нарушу.

И выслушав этот ответ, Мадикариб огорчился и отправился в другие становища, а собрав десять тысяч всадников, он подошел с ними к горам, где укрылись абситы во главе с сыном царя Кайсом.

[Абситы храбро сражаются, стараясь продержаться до прихода Антары и остальных воинов. Но враги теснят осажденных ко входу в ущелье. Кайс ранен. На третий день жестокой битвы появляется Хиджар, который попросил Антару послать его вперед, чтобы постараться примирить Мадикариба с абситами. Выслушав Хиджара, Мадикариб вспоминает предостережения Дурейда и после долгого раздумья соглашается, Хиджар и Мадикариб встречают Антару и Зухейра с войском, и происходит примирение. Укрывшись в горах, все пируют. В это время возвращается из Хиры брат Антары Джарир, который рассказывает, что в Хире осталось не более тысячи всадников для охраны Нумана, а вся остальная огромная армия арабов и персов движется к ним. Абситы решают отправить двести воинов в Хиру, чтобы освободить Нумана. Антара и Мадикариб каждый день выезжают навстречу войску Худованда и на одиннадцатый день встречают пять тысяч всадников — авангард персидского войска. Они вдвоем нападают на персов и, убив их предводителя Шахмарда, обращают их в бегство, а сами возвращаются в горы и укрепляются там.]










И не успели абситы построиться для битвы, как показались войска персов и поднялось облако пыли, закрывшее небо и землю, так что все вокруг потемнело. Это войско было так велико, что звери в испуге разбегались перед ним и земля содрогалась от копыт множества коней.

И глядя на воинов, которые выстроились перед горами с Антарой во главе, персы поразились мужеству и отваге абситов. А в это время Антара говорил своим людям: — О братья, сегодня герои покажут свою храбрость!

Потом он разделил их на тысячи, а сам стал в стороне, наблюдая за ними, подобно льву, охраняющему своих детенышей. И когда персы увидели, как малочисленны абситы, они напали на них, думая, что с ними будет легко справиться. Но абситы встретили их ударами мечей и копий, а Антара следил за битвой, и если он видел, что какому-нибудь отряду приходится туго, он бросался туда и нападал вместе с воинами, пока не отбивал натиск врагов, а потом снова возвращался на свое возвышение и продолжал наблюдать. Увидав, как поступает Антара, Мадикариб стал делать так же.

А к полудню, в разгар битвы, прибыл Худованд с главным отрядом своего войска. Он приказал своим воинам остановиться и решил отправить к абситам послов, призывая их выразить покорность и сдаться, выдав ему Антару. И вот он написал письмо и отправил к абситам одного из своих хаджибов, дав ему толмача из арабов по имени Укаб.

А дойдя до входа в ущелье, послы встретили Антару и Мадикариба и, не приветствуя их, спросили через толмача, где находится царь Зухейр. Укаб объяснил, что посол хочет видеть царя и передать ему письмо, в котором Худованд требует от абситов изъявления покорности. Тогда Антара, в глазах которого все потемнело от гнева, сказал толмачу:

― Мы прочли это письмо еще до того, как оно было написано, и знаем, что Худованд приказывает нам сдаться на его милость.

И он крикнул Шейбубу:

― Сними их с коней и отбери все, что на них есть, а если они будут противиться, то поступи с ними вот так.

Потом он протянул руку с копьем и ударил хаджиба в грудь так, что копье вышло на десять пальцев из его спины. И увидав, как поступил Антара с их предводителем, остальные персы сдались, и Шейбуб связал их.

Тогда толмач перепугался и сказал:

― Да воздаст вам Аллах за то, что вы одарили нас до прочтения письма. И если таков подарок великому хаджибу, то каков же будет подарок вашему рабу толмачу?!

И еще он сказал Антаре:

― Да подарит Аллах победу арабам над персами, смилуйся над толмачом, ведь ты доблестный фарис и великодушный и щедрый воин, а я бедняк, у меня есть дети, но нет ни верблюдов, ни верблюдиц. А пришел я сюда с этими персами для того, чтобы чем-нибудь поживиться, если мне повезет.

Потом он произнес стихи, в которых восхвалял Антару и говорил, что хоть и носит имя «Орел», но отнюдь не храбр и война — не его дело.

Тогда Антара засмеялся и отпустил его, сказав:

― Возвращайся к своей семье и не приходи сюда больше, потому что, если персы увидят тебя невредимым, они тебя убьют.

И толмач ответил ему:

― Ты прав, клянусь Аллахом, но, если бы я знал, что вы победите персов, я бы не покинул вас и наверное раздобыл бы здесь что-нибудь для своих детей.

И Мадикариб сказал ему:

― О шейх, до победы еще далеко, а теперь возьми то, что было на этом хаджибе, и уходи, отбросив жадность, не то будешь убит.

Тогда толмач подошел к хаджибу и снял с него его богатую одежду. А когда он взял в руки пояс хаджиба, украшенный золотом и драгоценными камнями, им овладела алчность, потому что арабы по природе своей жадны, и он подошел к Антаре и, поцеловав ему ноги, сказал:

― Да ниспошлет тебе Аллах победу над всеми твоими врагами, а я не покину тебя. И если царь пошлет к вам еще одного посла, ты убей его и все его имущество отдай мне, потому что я пришел в эти горы только ради добычи.

Антара расхохотался и воскликнул:

― Оставайся, и если придет сам Худованд, я убью его и отдам тебе все, что на нем будет.

Потом Антара отправился к царю Зухейру и спросил его мнения относительно письма Худованда, и разгневанный царь сказал Антаре, чтобы тот поступал как хочет. Тогда Антара приказал распять всех, кто был с хаджибом, а троих отпустить, сбрив им бороды и отрезав носы и уши. И когда эти трое персов отправились в путь, с их одежды текла кровь, и один из них умер в пути, а двое прибыли к Худованду и рассказали ему обо всем. И от их рассказа у Худованда потемнело в глазах, и он едва не потерял сознание от гнева. А потом он поклялся огнем и светом, что закует всех абситов в оковы и отомстит им.

[Утром начинается ожесточенная битва, Антара теснит персов, и Худованд в отчаянии от стойкости абситов. Битва возобновляется каждое утро, и ежедневно Антара и Мадикариб совершают множество подвигов, убивая и захватывая в плен вражеских всадников.

На четвертый день сам Худованд выезжает на поединок с Мадикарибом. Увидав это, толмач напоминает Антаре его шутливое обещание и требует, чтобы Антара убил Худованда и отдал ему, толмачу, его одежду и коня, объяснив, что влюбился в девушку, которую видел в стане абситов, и хочет на ней жениться.]

Тогда Антара спросил его:

― Горе тебе, о шейх, а как имя этой девушки?

И тот ответил:

― Мне сказали, что это Абла, дочь Малика ибн Кирада, и что ее любит черный раб, верблюжий пастух, а ее отец не хочет отдать ее за этого раба.

Антара засмеялся так, что ему пришлось опереться о копье, не то он упал бы от смеха, и сказал:

― Горе тебе, шейх Укаб, я боюсь, как бы тебе не пришлось плохо от ее жениха, ведь, если он услышит твои слова, он, чего доброго, убьет тебя.

И толмач сказал:

― О господин мой, кто такой этот ничтожный чернокожий раб, чтобы убить меня, — ведь я нахожусь под покровительством самого Антары ибн Шаддада!

Тут Антара рассмеялся еще сильнее и сказал:

― Радуйся, я достану для тебя эту девушку!

[На шестой день Антара захватывает в плен царя Асвада, мстя за ранение сына царя и Мадикариба.

На седьмой день Антара приказывает Шейбубу вывезти Аблу в паланкине, чтобы она посмотрела на его подвиги.

Антара выезжает на поединок и демонстрирует перед Аблой свое воинское искусство, а Абла поощряет его возгласами и стихами. Десять дней он сражается один, вызывая на поединок многих персидских всадников. На одиннадцатый Рабиа, видя, что Антара утомлен и ранен, призывает арабов убить его, но в этот момент появляется войско под предводительством освобожденного Хиджаром и Урвой Нумана. Испугавшись его гнева, Рабиа уговаривает арабов прекратить бой и отправиться к Нуману с изъявлением покорности. Худованд примиряется с Нуманом и с абситами, награждает царя Зухейра и Антару и приказывает Антаре охранять Нумана, а сам отправляется к Ануширвану и примиряет его с Нуманом, Антарой и абситами.

На обратном пути из Хиры Антара освобождает Шейбуба и сына царя Зухейра Хариса.

Царь Зухейр отправляется к Бену Амир, чтобы отомстить за смерть Шаса, убитого в землях Бену Амир. Вождь этого племени обещает найти убийцу, и Зухейр соглашается, но Рабиа ибн Зияд подстрекает Бену Абс, и начинается сражение. Племя Бену Амир скрывается в горах. В это время начинается священный месяц раджаб, когда запрещены войны, и Зухейр снимает осаду и отправляется вместе с женой в паломничество в Мекку. Во время «тавафа» он встречается в Каабе с Халидом, вождем племени Бену Амир, и между ними начинается ссора. Их разнимают присутствующие, пораженные святотатством. Вернувшись из Мекки, Халид выслеживает царя Зухейра и убивает его, а спутников царя отпускает. Однако после возвращения Халида шейхи упрекают его за то, что он не перебил всех врагов, и Бену Амир снова пускаются по следу сыновей царя Зухейра, который, умирая, завещал власть Кайсу, приказав ему беречь Антару.

Антара отправляется с братом Зухейра Усейдом и его сыном Назихом в Йемен, где спасает невесту Назиха, убивает жестокого тирана Никму («Ненависть») и назначает вместо него царем его брата Ниму («Благоденствие»). Все возвращаются в земли Бену Абс, отбив по дороге нападения вождя Бену Амир Халида, который хитростью заставляет доверчивого Антару отпустить его.

Прибыв в становище, они узнают о смерти царя Зухейра. Антара горюет и оплакивает царя. Абситы готовятся к походу против Халида, но Кайс по наущению своего тестя Рабиа отговаривает Антару от участия в походе, потому что один из их союзников — Харис ибн Залим — его кровник. Однако во время сражения Харис ибн Залим внезапно переходит на сторону Бену Амир. Абситы терпят поражение, но в самый тяжелый момент на поле боя появляется бедуин в лохмотьях, он нападает на Бену Амир и захватывает в плен всех их рыцарей. Это — переодетый Антара, а с ним еще два «бедуина» — его братья Шейбуб и Джарир. Царь Кайс клянется в вечной благодарности Антаре.]






ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ


[Между царем Кайсом и его тестем Рабиа возникает ссора из-за знаменитой кольчуги Кайса, которую Рабиа отбирает у него обманным путем и отказывается вернуть. Антара предлагает Кайсу свою помощь, но тот отвергает ее, тогда Антара вместе с Шейбубом отправляется ночью в засаду, чтобы подстеречь Рабиа или Умару.]

И когда наступила ночь и звезда Сириус взошла в небе, Антара и Шейбуб переоделись в одежду рабов, взяли мечи и кинжалы и направились к той долине, где остановились Бену Зияд. Они шли во мраке ночи, и Шейбуб все время вглядывался в темноту и указывал Антаре дорогу. И вот в полночь они вдруг увидели верхового коня, который пасся в степи. А перед конем лежал человек в богатой одежде, с большой чалмой на голове и храпел на всю округу. Шейбуб сказал:

― Это, наверное, чужестранец, ночь застигла его здесь, и он заснул.

И когда Шейбуб приблизился к незнакомцу, тот проснулся и вскочил. Тогда Шейбуб спросил его, кто он такой и что привело его в эти места. И незнакомец ответил:

― Красота Аблы и горести любви.

И когда Шейбуб услыхал эти слова, его сердце забилось, а Антара подскочил к незнакомцу, размахивая мечом, с острия которого глядела смерть, и крикнул:

― Горе тебе, проклятый, что значат эти слова? Кто ты такой и о какой Абле ты говоришь?

А увидав клинок меча, блеснувший во мраке подобно молнии, человек окончательно проснулся и сказал:

― О неизвестный, сжалься надо мной, я ведь не эмир и не фарис, я просто бедный раб! А мой господин — трус, чтобы ему пропасть, его зовут Умара ибн Зияд, на мне его платье и его чалма, а вот его меч и его конь.

Тогда Шейбуб спросил:

― Куда же отправился твой господин?

И раб ответил:

― Клянусь Аллахом, господин, мой хозяин пошел в становище Бену Абс, чтобы увидеть Аблу, дочь Малика ибн Кирада, чтоб им обоим пропасть! Он переоделся в мою одежду и явится туда под видом раба, чтобы его никто не узнал, к тому же он подкупил нескольких рабов Бену Кирад, и они его не выдадут.

Тогда Шейбуб приказал рабу снять одежду, которая была на нем, и передать ему повод коня. И раб спросил его:

― А кто вы такие?

И Шейбуб ответил ему:

― Мы — злые духи, которые бродят ночью по степи. Снимай скорее твою одежду и беги к своим, не то тебе несдобровать.

Тогда раб, поняв, что ему грозит смерть, сбросил платье и пустился наутек, но Антара догнал его и одним ударом отрубил ему голову. Тогда Шейбуб сказал Антаре:

― Горе тебе, брат, в чем же виноват этот несчастный?

А Антара ответил ему:

― Горе тебе, сын проклятой матери, он помогал Умаре в его кознях, какая же вина может быть больше этой? Пусть никому не будет повадно помогать этому предателю. Теперь мы захватим его и выменяем на него у Рабиа кольчугу царя Кайса. Но сначала я уж потешусь над ним вдоволь и отомщу ему за все. А теперь поспеши вслед за Умарой и схвати его, где бы он нам ни встретился!

Но Шейбуб возразил:

― А по-моему, нам нужно подождать его здесь. Я боюсь, как бы мы с ним не разминулись. Не такой он храбрец, чтобы идти ночью по большой дороге! Лучше останемся здесь, а когда он придет — схватим его и вернемся в становище, будто и не выходили из него!

И сказав это, Шейбуб быстро переоделся в одежду Умары и улегся так, как лежал до этого раб, а Антара отошел в сторону и притаился во мраке.

Прошли две трети ночи, когда вдруг появился эмир Умара. Он бежал со всех ног, и конь, завидев его, заржал, а Умара ответил ему:

― Вот я и пришел к тебе, Саххаль! Я видел Аблу и этим немного успокоил боль своего исстрадавшегося сердца.

Потом он подошел к Шейбубу и, ударив его палкой, сказал:

― О сын проклятой матери, как ты много спишь, да будут прокляты все твои родичи! Горе тебе, снимай скорей мою одежду, пока нас не застигло утро.

А Умара так спешил от волнения и страха, что разделся, не дождавшись, пока раб отдаст ему его одежду, и остался в чем мать родила. Тут-то на него и бросился Антара, подобный рычащему льву, и, потрясая мечом, крикнул:

― Наконец-то мы застигли тебя, проклятый рогач, вот ты и угодил прямо в пекло, радуйся же, встречай беду и смерть!

А потом Антара ухватил Умару за затылок и сжал с такой силой, что у того глаза вылезли из орбит; он обмарался и побелел как мертвец, а Шейбуб подошел к нему и стал избивать бичом.

Тогда Умара крикнул:

― О благородные арабы, я выкуплю себя, ведь я знатный эмир. Знайте, перед вами Умара ибн Зияд, а мой брат — Рабиа аль-Джавад, и если вы не примете за меня выкупа, я все равно освобожусь, а вас погубит мой брат Рабиа, где бы вы ни скрывались.

Но Антара ответил Умаре, стегая бичом по его неявной коже:

― Что мне ты и твой брат Рабиа! Я отучу тебя всюду болтать об Абле и ходить к ней под видом раба. Я заберу у тебя кольчугу, которую отобрал твой брат у царя Кайса, — не ты ли сам сказал ему: «Пусть ваш защитник Антара вызволит кольчугу»? Ты, может, не узнал меня, но я-то хорошо тебя знаю! О негодяй, ведь я — Антара ибн Шаддад, и это так же верно, как то, что ты — Умара ибн Зияд. А перед моим именем склоняются львы и герои.

И когда Умара услыхал слова Антары, у него отнялся язык и задрожали суставы, ибо он понял, что судьба отвернулась от него и жестоко насмеялась над ним и что ему пришел конец. Тогда он заговорил слабым голосом, жалобно, как женщина:

— О брат, прости мне слово, которое сорвалось у меня с языка! Ведь ты оказываешь милость всякому, кто попросит, а я дам тебе все, что ты пожелаешь! Я верну тебе эту злосчастную кольчугу.










Но Антара не слушал Умару, а связал его и взял с собой. А когда они пришли в становище, там были потушены все огни. И Антара спрятал Умару в палатке своей матери Забибы, а потом вернулся к себе, словно он никуда и не выходил.

Но не прошло и трех дней, как Рабиа узнал о том, что пропал его брат. Тогда его охватило страшное беспокойство, он заподозрил, что Умара захвачен Антарой, и послал в становище Бену Абс своих соглядатаев. И однажды, когда брат царя Кайса Малик выехал из становища, Рабиа напал на него со своими людьми. А в это время Шейбуб, который следил за Рабиа, увидел это и побежал за своим братом Антарой и сообщил ему о том, что произошло с Маликом. Тогда Антара вскочил на коня и выехал из становища, подобно разъяренному льву. И когда он приблизился к тому месту, где Малик сражался с предателем Рабиа и его людьми, из его глаз посыпались искры и он крикнул на рабов Рабиа так, что они задрожали от страха, оставили Малика и обратились в бегство, опасаясь гнева Антары. Тогда Рабиа понял, что настал его смертный час и что ему не избежать гибели. А тем временем Антара посмотрел на Рабиа и увидел, что на нем надета кольчуга царя Кайса. Тут свет померк в глазах Антары, и он грянул на Рабиа, подобно падающей звезде, и, преградив ему путь к бегству, ударил Рабиа тупым концом копья. И Рабиа свалился с седла на землю, а потом вскочил и стал умолять Антару пощадить его. Тогда Антара велел ему снять кольчугу, и он повиновался и отдал Антаре кольчугу царя Кайса. И Антара произнес стихи, в которых восхвалял свою доблесть, а потом отпустил Рабиа.

А после этого Антара вернулся в свое становище и отпустил Умару, жалкого труса, к его брату Рабиа, и они вместе отправились к Бену Фазара.

И вот однажды ночью он хотел лечь спать, как вдруг услыхал, что кто-то кричит среди густого мрака:

― На помощь, спасите, где рыцари, где защитники обиженных девушек? О Абу-ль-Фаварис, услышь нас и спаси нас от беды! К тебе, о храбрец, мы прибегаем и в отчаянии к тебе взываем. Враги захватили мою жену и детей, и я не смог с ними сразиться.

И когда Антара услыхал этот голос в ночной тишине, его сердце дрогнуло от боли и от жалости, и он крикнул своему брату Шейбубу:

― О брат, приведи мне Абджара!

И Шейбуб тотчас встал и оседлал ему Абджара и приготовил все, что нужно для боя, и Антара поспешил туда, откуда слышался зов о помощи. Почти всю ночь он ехал за голосом, а потом крикнул:

― О брат, остановись и расскажи мне, что с тобой случилось и кто захватил твою семью и имущество?

Тогда человек остановился, заплакал и сказал:

― Я из племени Бену Шейбан, родич эмира Бастама. Я отправился к Бену Мурра с моей дочерью и моей двоюродной сестрой. По дороге на нас напали двадцать всадников, они ранили меня и захватили все, что было со мной. Вот моя история, а о тебе я слыхал, что ты защищаешь женщин и всех обиженных, вот я и бросился к тебе, моля о помощи, о великодушный герой.

А все это подстроил негодный и коварный Рабиа, он подослал этого человека и научил его, что сказать Антаре и как заманить его в это место. А сам Рабиа и его брат Умара взяли с собой сорок сильных рабов и притаились на их пути, готовясь забросать Антару тяжелыми камнями и песком. И когда Антара поравнялся с ними, они закричали и набросились на него со всех сторон с копьями и мечами. А Антара кричал:

― Не надейтесь, сыновья распутниц, я никогда вам не сдамся! Вот увидите, как я потешу свое сердце вашей гибелью!

И он пустил вскачь Абджара, но тот стал спотыкаться, потому что Рабиа и Умара забросали всю дорогу камнями. А Шейбуб сразу понял, что это хитрость, подстроенная врагами, он взялся за лук и хотел стрелять, но его тотчас окружили со всех сторон. Тогда он выхватил кинжал и, напав на врагов, убил пятерых рабов и сражался, пока не получил несколько ран.

А в это время с окружающих дорогу гор на Антару посыпались рабы Рабиа, которые притаились там, держа в руках длинные веревки. Они протягивали эти веревки перед Абджаром, мешая ему двигаться, и забрасывали его камнями, так что конь совсем растерялся. Тогда Антара спешился и набросился на врагов с обнаженным мечом в руке. Он рассыпал могучие удары во мраке ночи, сея вокруг себя ужас и смерть, но сверху на него летели такие огромные камни и обломки скал, что он едва не погиб. Однако Антара переносил это как подобает фарису и продолжал биться, пока не убил десятерых из этих проклятых рабов. Но тут в него попал большой камень и опрокинул его лицом на землю. Тогда рабы набросились на Антару и, сев ему на спину, связали его и привязали к коню, а потом, когда занялась заря, пустились прочь из долины. А неверный Рабиа сказал:

― Сейчас мы потешим свои мечи об его тело!

А Умара стал хлестать Антару бичом по плечам и избивал его до тех пор, пока Антара не разгневался так, что белки его глаз покраснели. Он перевернулся и ударил Умару ногой прямо в живот, так что тот покатился на землю, высоко подняв ноги, и едва не погиб в назидание другим а потом с трудом встал, а нечистоты потекли у него по подолу.

И Антара крикнул на Умару так, что у того сердце похолодело от страха:

― Горе тебе, трус, такому, как я, подобает погибнуть от руки доблестного воина в широкой степи.

Тогда Умара в гневе сказал брату:

― О брат, я хочу отрубить ему руки и ноги и оставить его в этой безлюдной пустыне, чтобы он вкусил несказанные муки.

И Рабиа ответил ему:

― Делай что хочешь.

И вот, пока они вели этот разговор, на дороге показалось десять всадников, а потом еще двадцать всадников, а потом еще тридцать и еще пятьдесят, а за ними поднималось облако пыли, которое указывало на приближение тысячного войска. Тогда Рабиа сказал Умаре:

― Горе тебе, поскорей убивай этого проклятого Антару.

И Умара уже занес руку с мечом, собираясь убить Антару, но в это время Абджар заржал так, что застыли бегущие по небу облака, и его голос донесся до далеких всадников, и они повернули поводья своих коней и двинулись на Рабиа и Умару со всех сторон, и те пустились в бегство, оставив Антару и Шейбуба, а также два десятка своих рабов, которые стали пищей для копий всадников.

А предводитель отряда приблизился, и увидав связанного Антару, узнал и его и Шейбуба, который стоял со связанными руками и с длинной веревкой на шее: он не убежал, потому что не мог оставить Антару на гибель.

А всадники эти были из племени Бену Хаулан. Они узнали о том, что жители этих мест враждуют друг с другом, и прибыли сюда в поисках добычи. И увидав Антару, предводитель обрадовался и сказал:

― Радуйтесь, братья, нам легко досталась хорошая добыча. Ведь это защитник племени Абс Антара, а царь наших земель Сафван ненавидит его, потому что он убил его трех сыновей, и хочет отомстить ему. Если мы привезем Антару царю, он даст нам все, чего мы захотим.

И они взяли Антару и Шейбуба и отправились в свои земли. А прибыв туда, они заковали эмира Антару в четыре железные колодки и велели нескольким рабам стеречь его. И все женщины становища сбежались посмотреть на Антару— они слышали рассказы о нем и теперь дивились его свирепому виду и могучему сложению. И женщины приходили одна за другой и рассказывали о подвигах Антары и говорили о том, что его храбрость и доблесть написаны у него на лице. А последней зашла к нему старуха, которая была здесь чужестранкой и нашла убежище у этого племени. Она подошла к нему и стала плакать и целовать его ноги, говоря:

― Как тяжело мне, о Абу-ль-Фаварис, видеть тебя в таком положении.

Тогда женщины племени стали спрашивать ее, откуда она знает этого раба и какое он оказал ей благодеяние. И она ответила:

― О свободные дочери арабов, не называйте его рабом, клянусь Аллахом, нигде на лике земли не сыскать лучшего всадника, большего храбреца и более благородного человека, чем этот фарис.

Тогда жена вождя племени сказала:

― Мы уже слышали о его храбрости и верим этим рассказам, потому что весь его вид говорит о силе и доблести, а теперь расскажи нам о его благородстве.

И старуха сказала:

― Вы все знаете моего сына, и все видели, как он красив. У меня нет никого, кроме него, а мы бедны. И когда он захотел жениться на своей двоюродной сестре, ее отец попросил выкуп за невесту. Тогда мой сын отправился в набег, взяв с собой нескольких родичей. И случилось, что он угнал стадо Антары и хотел уже вернуться к себе, но Антара догнал его, отобрал скот и захватил моего сына в плен. Тут мой сын заплакал, стал жаловаться на свою судьбу и сказал, что он отправился в набег только для того, чтобы достать выкуп за девушку, которую любит. И когда Антара услыхал это, он сжалился над ним и отпустил его, отдав ему всех верблюдов, которых тот хотел угнать, и еще сотню верблюдиц в придачу и сказал:

― Возьми это, возвращайся к твоей матери и женись на дочери своего дяди. А если ты будешь в чем-нибудь нуждаться, приходи к нам и мы дадим тебе все, что тебе нужно.

И вот мой сын вернулся, устроил свадьбу, и мы до сих пор живем его благодеяниями.

И услыхав ее слова, женщины подивились доблести и благородству Антары. Они стали приносить ему разную еду и беседовать с ним, облегчая этим муки заточения. А ночью они принесли Антаре постель и прислуживали ему и расспрашивали о его любви к Абле. И почти все женщины становища собрались в палатке Антары, и он жаловался им на тяготы своей любви, и так они провели у него всю ночь. А под утро рядом со становищем вдруг раздался топот копыт и засверкали острые копья и стальные мечи, и всадник, который несся впереди отряда, закричал громким голосом:

― О Марийя, наконец я дождался дня, когда смогу добиться того, чего я желаю!

А потом эти всадники ворвались в становище, срывая и топча палатки и хватая женщин и девушек, которые распустили волосы и стали вопить от ужаса и бить себя по щекам и по груди. А это был отряд одного из шайтанов-насильников по имени Мубадир, который узнал, что у вождя племени есть дочь Марийя, славившаяся красотой. И Мубадир ее посватал, но отец Марийи отказал ему, сказав, что Марийя обещана другому. И вот Мубадир разгневался и, разведав, когда все всадники отправились в набег, напал на становище, чтобы похитить эту девушку. И тогда жена вождя и с ней другие женщины вбежали в палатку к Антаре и стали целовать его руки, говоря:

― О защитник племени Абс, сжалься, разве ты не видишь, какое бедствие постигло нас, о Абу-ль-Фаварис, спаси нас.

А этому научила их старуха-чужестранка, которая узнала Антару. И услыхав от женщин о нападении врагов, Антара разразился проклятиями и сказал женщинам:

― Развяжите меня, и я отобью вас от врагов и напою их из кубка гибели.

Тогда женщины сняли с его рук и ног колодки и привели ему коня, и Антара тотчас же вскочил на него и устремился на врагов, подобно льву, который выскочил из чащи, и враги рассыпались перед ним, как овцы перед волком. А увидав их предводителя Мубадира, Антара поскакал к нему и поразил его острием своего копья в грудь, так что оно вышло, сверкая, между его лопатками, а потом набросился на оставшихся противников и напоил их горчайшим напитком, и они обратились в бегство.

А когда рабы становища стали собирать оружие и коней убитых врагов, Антара возвратился в ту палатку, где был заточен до боя, сам связал себе ноги и приказал женщинам связать ему и руки. Тогда Шейбуб крикнул:

― Горе тебе, что ты делаешь, садись на коня, и вернемся домой.

Но Антара не обратил на него никакого внимания. Тогда женщины бросились целовать ноги Антары и умолять его не связывать себя, но Антара обратился к Шейбубу и сказал ему:

― О брат, заклинаю тебя своей жизнью, свяжи меня так, как я был связан.

Тогда Шейбуб вскочил и воскликнул:

― О сын распутницы, не можешь ты вкусить ни крошки запретного!

И он рассердился на Антару и связал его еще крепче, чем раньше. Так Антара оставался в оковах в течение трех дней, а женщины становища благословляли его и оказывали ему почет.

А мужчины становища тем временем ездили к царю Сафвану, чтобы поздравить его с пленением Антары, и царь пообещал дать им за это много золота и скота. И когда они возвратились в становище, женщины рассказали им обо всем, и эмир Мушаджи, отец Марийи, приказал освободить Антару и отпустить его. Тогда один из шейхов племени сказал ему:

― Ты хочешь отпустить его, а что ты ответишь царю Сафвану, если он пришлет за ним?

И когда женщины становища услыхали его слова, они сбежались с кольями в руках и стали избивать этого шейха, так что он едва не погиб, а потом сказали:

― Клянемся Аллат и Уззой, если бы за этим человеком прибыли царь Нуман или Хосрой Ануширван, мы вышли бы в степь и сражались бы за него, и если вы не окажете ему почет и не проводите его до становища, мы больше никогда не будем жить вместе с вами, хоть бы нам пришлось умереть.

И эмир Мушаджи ответил им:

― Идите к себе, мы согласны с вами.

А потом он выбрал сто отборных всадников в полном снаряжении, и они отправились вместе с Антарой, пока не достигли становища абситов.






ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ


[Тем временем вождь Бену Амир, собрав союзников, нападает на абситов, и абситы отправляются на бой без Антары, считая, что он погиб. На второй день ожесточенной битвы, когда Бену Амир нападают на женщин и детей, неожиданно появляется Антара. Он нападает на Бену Амир и обращает их в бегство. Халид, вождь Бену Амир, отправляется к царю Нуману и жалуется ему на Антару.

В это время к Нуману прибывает Харис ибн Залим, кровник Халида. Нуман их примиряет, но Харис ночью пьяный пробирается в покои, где остановился Халид, и убивает его во сне. Потом Харис идет к своей сестре, кормилице сына Нумана, и берет у нее этого ребенка, якобы для того, чтобы с его помощью умолить Нумана спасти его, но утром вероломный Харис убивает ребенка, бежит в пустыню и, спасаясь от преследующего его войска Нумана, находит убежище у абситов.

Царь Кайс просит Малика отдать Аблу за Антару. Тот вынужден согласиться, но Антаре снова приходится отлучиться из становища, чтобы выручить из плена своего племянника Хатталя, — его захватил воин Лукейт, который решил захватить Антару и похитить знаменитых верблюдиц царя Нумана, чтобы прославиться. Антара благополучно освобождает племянника. В отсутствие Антары на становище нападают Бену Амир вместе с Лукейтом и захватывают женщин и детей. Абситов спасает Харис, которого освободила из темницы жена Нумана, дочь царя Зухейра Мутаджаррида. После целого ряда сражений Антара и Харис обращают в бегство всех врагов, и Кайс требует от отца Аблы, чтобы тот отдал дочь Антаре. Малик не может отказаться и обещает царю устроить свадьбу Антары и Аблы через несколько дней. Тем временем они с Амром решают сообщить Нуману о том, что Харис находится у абситов.]

А когда Антара вернулся в становище, он проводил большую часть времени с Харисом, ожидая, чтобы его дядя Малик выполнил свое обещание. И вот через пять дней к нему пришла невольница по имени Хамиса и сказала, что Рабиа ибн Зияд приказал Малику выманить Антару к источнику, а сам собирался неожиданно напасть вместе с Бену Фазара и погубить его. Антара не знал, верить ли тому, что сказала невольница: то он думал, что Малик снова предал его, то думал, что это Рабиа подослал к нему невольницу, чтобы посеять недоверие в его душе. Так Антара провел ночь в думах, а когда взошло солнце, к нему пришел сын Малика Амр и сказал:

― О Абу-ль-Фаварис, мой отец послал меня к тебе, чтобы приветствовать тебя, и сказал мне: «Возьми своего брата Антару и отправляйся с ним вместе к источнику Зат аль-Арсад. Я тоже приду туда, и мы поговорим с ним наедине о его свадьбе с Аблой. Я готов сделать все так, как ему будет угодно, только пусть он никому не говорит, что я позвал его к источнику».

И Антара ответил ему:

― Слушаю и повинуюсь, но зачем он побеспокоил тебя, почему он не послал одного из своих рабов, — ведь я и так счастлив получить его приглашение.

Потом Антара нарядился в самые роскошные одежды, а под ними надел двойную кольчугу, которую не мог пробить самый острый меч, — потому что после рассказа Хамисы он решил соблюдать осторожность. Шейбуб подвел ему Абджара, Антара опоясался своим мечом аз-Зами и отправился вместе с Амром, а его братья Джарир и Шейбуб, которым он еще раньше обо всем рассказал, бежали у его стремени. И прибыв к источнику, они увидели Малика, а с ним множество рабов, которые прислуживали ему, разливали вино и готовили пищу в котлах. И когда Антара приблизился, Малик встал ему навстречу и сказал:

― Добро пожаловать, о мой меч и щит!

Потом он стал восхвалять Антару и, поблагодарив его за то, что он пришел, приказал рабам подавать пищу. А когда они насытились, рабы стали обносить их вином, и они советовались и беседовали, наслаждаясь уединением. И Малик сказал Антаре:

― О Абу-ль-Фаварис, я позвал тебя в это уединенное место только для того, чтобы между нами больше не было никаких споров, потому что узы нашего родства крепки и решение мое твердо. Посылай завтра же за своими товарищами и друзьями, и мы начнем приготовления к свадьбе. Я хочу собрать всех, кто есть в становище, пусть все пируют вместе с нами — и стар и мал, и бедняк и богатый, и раб и эмир. Я хочу всех напоить и накормить, я хочу наделить одеждой вдов и сирот — ведь наш род славится, и добра у нас много. Так что начинай приготовления!

И услыхав эти слова, Антара успокоился и подумал, что Хамиса обманула его. Он так обрадовался, что вскочил на ноги и воскликнул:

― Клянусь Аллахом, дядя, я буду твоим верным рабом всю жизнь! Я доверяю тебе все, о славный господин, и если ты даже истратишь все свое имущество, то знай, что богатства всех арабов в моей власти и все станет твоим, а ты будешь эмиром и повелителем. А мне, когда я достигну того, к чему стремлюсь, не надо в этом мире ничего, кроме моего меча, копья и коня.

И сказав эти слова, они снова стали передавать друг другу кубки, наполняя их чистым и прозрачным вином из кувшинов. А невольницы и рабыни-мулатки пели им, и они так приятно проводили время, что Антара забыл все свои горести и беды и не заметил, как прошел день и солнце облачилось в желтый наряд. А Малик и Амр были вне себя от долгого ожидания. Они оба горели от нетерпения и все время поглядывали в степь и на холмы, не покажутся ли оттуда всадники Бену Фазара. Они делали вид, что пьют вино, и подавали Антаре кубки, всякий раз упоминая имя Аблы и стараясь напоить его как можно сильнее, чтобы потом легче было с ним справиться. А Антара принимал из их рук кубки и осушал их, не ведая тревоги и радуясь своему близкому счастью.

А рабы Малика, которых он заранее посвятил в свои вероломные замыслы, стали перемигиваться, указывая на Антару и вытягивая шеи, а сердца их кипели коварством и лицемерием. И Антара заметил это и вдруг очнулся и понял, что Хамиса сказала ему правду. А его брат Шейбуб находился возле Антары, прислуживая ему, и держал повод Абджара в руке. Он ходил вокруг, внимательно вглядывался в рабов Малика и говорил Джариру, указывая на ближние холмы:

― Смотри внимательно на эти холмы и пески, — может быть, там притаились враги нашего брата.

Так Шейбуб кружил среди людей Малика, делая вид, будто он задумался о чем-то, и, глядя на беззаботно пирующего Антару, видел, что он со всех сторон окружен врагами, и его сердце сжималось от беспокойства.

И вдруг он заметил, что Амр ждет от своего отца приказания напасть на Антару и ударить его мечом, как только появятся их помощники. Тогда Шейбуб крикнул Антаре:

― Вставай, сын распутницы, оставь этих негодяев.

Тогда Антара вскочил на ноги, обнажил свой меч и хотел напасть на тех, кто его окружал, но вдруг из-за холмов показались всадники Бену Фазара, а во главе мчались Рабиа ибн Зияд и Хузейфа ибн Бадр — неистощимый кладезь коварства и всяческих козней. И все они кричали: «О Ибн Шаддад, пришла твоя беда!» Потом они разделились и окружили Антару со всех сторон, подняв прямые копья и острые мечи, — тут-то и обнаружилась вся правда и вся ложь.

Антара хотел вскочить на Абджара, но всадники помешали ему. Тогда Малик, опьяненный выпитым вином, крикнул своему сыну Амру:

― Горе тебе, трус, бей его острым мечом или коли его длинным копьем, теперь ему от нас не уйти!

Тогда Амр обнажил свой меч и ударил им Антару, но это был удар ничтожного труса, и Антара не обратил на него внимания и даже не обернулся в его сторону. Этот удар сорвал с него одежду, но не мог нанести ему вреда, потому что его тело защищала кольчуга. Тогда Антара прыгнул на спину Абджара, выхватил воткнутое в землю темное граненое копье, опоясался своим мечом аз-Зами и ринулся на всадников, подобно неотвратимому року, рыча от гнева, проклиная своего дядю Малика и восклицая:

― О предатель, о коварный, клянусь всесильным господом, уж я воздам тебе за твои дела!

А Шейбуб бежал перед ним, прыгая, подобно газели, и поражая врагов своими стрелами. Так один из братьев разил врагов копьем, а другой стрелял из лука без промаха, а Джарир кричал:

― Клянусь Аллахом, прахом пошли ваши надежды, напрасно вы, сыновья распутниц, думали поймать этого всепобеждающего льва!

Так Антара сражался со своими врагами, пока не перебил большинство из них. Хузейфу он ранил, а Рабиа, когда Антара напал на них, повернул повод своего коня и обратился в бегство, Антара же, воодушевленный битвой, произнес:
		Ты видишь, Абла: я еще способен



		Врагов проклятых побеждать везде!



		Разящий меч в моей руке подобен



		С ночных небес сорвавшейся звезде.








Потом Антара вернулся к источнику, пылая гневом и горя желанием отомстить Малику и Амру, чтобы успокоить свою душу. Он хотел нанести им множество ран, а потом увезти Аблу в далекие края, но у источника и след их простыл. И видя это, Антара сказал Шейбубу:

― Они вернулись в свои палатки, а утром начнутся разговоры.

И вернувшись в становище, Антара лег спать, а наутро проснулся и подумал, что видел все это во сне. Он позвал Шейбуба и сказал ему:

― О брат, я видел плохой сон и хочу рассказать его тебе.

И он начал рассказывать Шейбубу все, что с ним случилось накануне, но Шейбуб ответил ему:

― О незаконнорожденный, ведь все это было наяву!

И он принес ему кольчугу, продырявленную во многих местах, и сказал:

― Не думал я, что ты уцелеешь на этот раз!

И Антара воскликнул:

― О братья, мы спаслись, но где же Малик и Амр?

И Шейбуб ответил ему:

― Я слышал, как Малик крикнул Амру: «Бей Антару своим острым мечом, пусть его кровь льется по земле, не дай ускользнуть этому ничтожному рабу!» А до этого они старались напоить тебя и обмануть лживыми речами, а когда показались всадники Бену Фазара, ты напал на них и ранил Хузейфу, а остальных обратил в бегство. А потом ты вернулся к источнику, крича во весь голос, что не оставишь никого в живых, но они уже успели ускользнуть. А я был возле тебя, опасаясь за твою жизнь, и старался успокоить тебя, но ты вопил и замахнулся на меня мечом, и я поскорей отбежал от тебя, а то ты, чего доброго, мог меня убить.

И услыхав это, Антара погрузился в глубокое горе. И вдруг в палатку вошла Хамиса и сказала:

― О Абу-ль-Фаварис, моя госпожа Абла приветствует тебя и сообщает тебе, что ее отец и брат уехали в пустыню куда глаза глядят и поклялись, что не останутся в становище, пока ты жив.

И Антара воскликнул:

― Мало им их предательства и коварства, они еще хотят обвинить меня в несправедливости и насилии!

А дело было вот как: когда Малик и его сын увидели, к чему привели их козни, они побоялись вернуться в становище и решили отправиться к одному из царей арабов и попросить у него покровительства до тех пор, пока на абситов не нападут войска царя Нумана, а рабам, которые были с ними, они приказали возвратиться в становище и охранять их скот.

[Хузейфа отправляется к царю Кайсу и жалуется на Антару. Кайс упрекает Антару за то, что он, по словам Хузейфы, набросился на них в пьяном виде, когда они проезжали мимо него. Антара рассказывает, как было дело, и уезжает вместе с Харисом, чтобы по просьбе Аблы освободить Малика и Амра, которые попали в плен.]




ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ


И они отправились все вместе по степи, а Антара произносил стихи, а в них жаловался на вероломство Малика, которого он не раз спасал от смерти, а Харис дивился его красноречию и его терпению, говоря:

― Клянусь Аллахом, Абу-ль-Фаварис, если бы на мою долю выпала хотя бы часть твоих злоключений, я бы убил своего дядю, а вместе с ним — всех его друзей и близких.

А Антара отвечал ему:

― Нет, Харис, этого не будет никогда, даже если бы они довели меня до гибели.

И через семь дней они приблизились к логову льва — того всадника, который захватил в плен Малика и его сына. Тогда Шейбуб сказал им:

― Не появляйтесь, пока я не пройду в их становище и не разведаю, сколько там всадников.

Но Антара ответил ему:

― Какая разница, сколько там всадников? Нас здесь трое героев, и мы справимся с врагами, хотя бы их было столько, сколько песчинок в пустыне. В становище же отправлюсь я один, потому что я хочу увидеть своего дядю в оковах и посмотреть на его страдания и унижения.

И Шейбуб сказал ему:

― Горе тебе, брат мой, ты никогда раньше так не поступал! Тебе нельзя идти туда одному, потому что, если тебя кто-нибудь увидит и узнает, мы все погибнем и любви твоей придет конец, а я всегда убегу от них, как газель, и скроюсь между шатрами и палатками.

Но Антара воскликнул:

― Нечего об этом говорить, клянусь тем, кто сотворил людей и джиннов, если бы в становище было столько народу, сколько песка в пустыне или звезд в небе, я все равно не оставил бы в живых ни единого воина!

Тогда Шейбуб уговорил Антару переодеться в одежду раба, потом они набрали две вязанки хвороста и подошли к палаткам становища, когда уже наступила ночь. И Шейбуб шел впереди Антары и прятался среди палаток, потому что он был опытнее Антары в таких делах.

И вот, подойдя к шатру предводителя становища Рабиха, Шейбуб вытянул шею и стал всматриваться во тьму и увидел Малика и его сына Амра в самом жалком положении. Они были привязаны к столбу вместе с собаками и сильно похудели и изменились от всех тех мучений, которые им пришлось вытерпеть. Тогда Шейбуб сказал Антаре:

― Вот твой дядя и твой брат, посмотри на них хорошенько!

И Антара сбросил с плеч вязанку хвороста и стал смотреть на них, радуясь их страданиям.

Вдруг из шатра вышел Рабих, окруженный множеством рабов. Он стал разговаривать со своими пастухами, расспрашивая их о пастбищах, и один из пастухов сказал:

― О господин мой, сегодня, когда я гнал в становище верблюдов, я увидел чудо. Со стороны земель абситов ехал всадник, который гнал перед собой газель, а перед ним бежал другой человек еще быстрее, чем газель. Всадник был темен, как ночь, а у пешего в руках был арабский лук и колчан, наполненный стрелами. Вдруг пеший опередил всадника и, схватив газель за рога, подвел ее к нему. Тогда всадник разразился рыданиями, поцеловал газель в лоб и отпустил ее, не причинив ей никакого вреда, а потом произнес стихи:
		Иди себе с миром, да минут тебя



		Беда и опасность, несчастье и горе!



		Черны, как у Аблы, глаза у тебя.



		Любовь, как у Аблы, сияет во взоре.








И Рабих удивился и сказал:

― По твоему описанию я узнаю чернокожего раба абситов. Если у него хватило дерзости явиться в наши места, чтобы освободить этих пленников, то завтра я захвачу и его для довершения нашей радости.

И Антара и Шейбуб слышали их разговор и дивились, как мог этот раб запомнить стихи. А Малик и Амр тоже слышали описание Антары и поняли, что он собирается спасти их, и Малик сказал:

― Клянусь Каабой, если этот раб говорит правду — мы будем избавлены от этих мучений рукой Антары ибн Шаддада. И если он спасет нас на этот раз, я клянусь, что никогда больше не замыслю против него ничего дурного и перестану слушать его врагов и завистников.

А в это время Рабих говорил о том, что он собирается наутро отрубить головы пленным абситам и послать их в подарок своим друзьям амритам. И Малик и Амр слышали это, и их сердца наполнились страхом. А потом Рабих подошел к Малику и Амру и стал избивать их бичом, говоря:

― Пусть будет проклято племя, из которого вы родом, потому что вы упрямы, алчны и трусливы и нет в вас ни справедливости, ни щедрости! Вот вы шейхи абситов, а сколько раз вам оказывал благодеяния ничтожный раб, у которого нет ни родословной, ни имени! К тому же я слышал, что ты взял с него богатый выкуп за свою дочь, а воздаете вы ему за все это коварными кознями и лживыми речами.

И сказав это, он поручил рабам стеречь пленных, вернулся к себе в палатку и улегся спать, и во всем становище водворился мрак.

Тогда Шейбуб сказал Антаре:

― Давай унесем эти дрова и уберемся отсюда, пока нас не узнали.

Но Антара ответил:

― Нет, клянусь Аллахом, я брошу эти дрова в костер перед шатром Рабиха и нападу на рабов, которые стерегут пленников, и освобожу их, прежде чем кончится ночь!










Возьми их с собой и спасайся, а я останусь здесь и встречу всех, кто выйдет против меня.

Тогда Шейбуб ответил:

― О брат, делай что хочешь, но не порицай меня, если я спасусь бегством, увидав перед собой слишком много врагов.

И Антара ответил ему:

― Остановись здесь, и ты увидишь чудо, а если тебе покажется, что врагов слишком много, — спасайся и оставь меня одного.

И сказав это, Антара бросил вязанку хвороста прямо в огонь, обнажил меч и подбежал к палатке, возле которой был привязан его дядя, а Шейбуб последовал его примеру. И Антара напал на рабов, которые стерегли Малика и Амра, а в это время Шейбуб подошел к пленным и, перерезав веревки, которыми они были связаны, сказал им:

— Вставайте, возьмите оружие убитых и спасайтесь, а мой брат будет защищать вас.

Так они и сделали, не веря в свое спасение.

А Антара встал у входа в палатку Рабиха, когда тот вышел на крики, отрубил ему голову и последовал за своим братом, и они взяли коней, которые были привязаны между палатками, и пустились в обратный путь, чтобы достигнуть становища до наступления утра.

[За беглецами гонятся, а с другой стороны на них нападают Лукейт и его союзники. С помощью Хариса Антара побеждает всех врагов и возвращается в становище с добычей.]






ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ


[Царь Кайс захватывает у рода Бену Риях из племени Бену Тамим жеребца по имени Дахис, который возбуждает зависть всех племен и особенно Бену Фазара. Вождь этого племени Хузейфа утверждает, что его кобылица Габра не уступает Дахису в беге. Кайс и Хузейфа заключают пари на сто верблюдиц и решают устроить гонки Дахиса и Габры.]

И вот царь Кайс готовил Дахиса к скачкам в течение сорока дней. И все арабы волновались, и во всех становищах в эти дни говорили только о Дахисе и Габре. А когда настал день скачек, всадники обоих племен и все шейхи и воины Бену Зубьян собрались у источника Зат аль-Арсад, и один из шейхов выступил вперед и выстрелил из лука на север, выпустив одну за другой сто стрел, и отметил этими стрелами конец пути.

А царь Кайс приказал Антаре не покидать своей палатки во время скачек, боясь, как бы не возникла смута. Но Антара не смог усидеть дома, потому что опасался, как бы Бену Фазара не предали царя Кайса. Он сел на Абджара, опоясался своим острым мечом и вместе со своим братом Шейбубом выехал в степь. И вот, когда уже хотели пустить коней, он появился у источника, подобный нахмуренному льву, со сверкающими глазами и с обнаженным мечом в руке. Тут все взгляды обратились на Антару, а он выехал на середину поля и крикнул:

― О знатные арабы Бену Зубьян и Бену Гатафан, все вы, собравшиеся здесь, знайте, что я многим обязан царю Зухейру, отцу царя Кайса. Благодаря ему я получил и родословную и имя, и мне не жить, если я не воздам за его благодеяния и не заставлю всех арабов повиноваться его сыну теперь, когда отца поразила судьба. Я надеюсь, что тот, кто сотворил небо и землю, дарует царю Кайсу победу. И я клянусь, что если Хузейфа затеет против него что-нибудь недоброе, то мой острый меч заставит его испить чашу гибели и между нами начнется война. А вы, вожди племен и предводители становищ, не ищите вражды!

И услыхав эти слова, всадники зашумели со всех сторон, и некоторые из них говорили: «Ты прав», — а некоторые ругали и поносили Антару.

А потом Хузейфа выбрал из Бену Зубьян опытного в обращении с конями всадника по имени Малик ибн Маглуб, а Кайс выбрал для своего коня Дахиса всадника абсита по имени Сабик ибн Галиб. И когда они оба сели на коней, Кайс подошел к своему человеку, рассказал ему, как обходиться с Дахисом, и произнес стихи:
		Чтобы скакун не сбросил седока — Держи поводья твердою рукой.



		А если конь в испарине — бока Сожми ему ногами, успокой!








Когда Хузейфа увидел, что сделал Кайс, он также подошел к своему всаднику и, не умея сочинить ничего нового, повторил те же стихи. Услыхав стихи Хузейфы, Антара улыбнулся и сказал:

― О Хузейфа, клянусь господом Каабы, придется тебе отдать сто верблюдов! Кайс уже обогнал тебя в словах, ведь он царь и сын славного царя — значит, и твоя кобылица не сможет опередить Дахиса.

Тогда Хузейфа разгневался и сказал:

― Уже прошла большая часть дня, и я не хочу выпускать коня, давайте начнем завтра рано утром.

А хотел он выиграть время и что-нибудь подстроить. И Кайс согласился, и они договорились, что пустят коней на восходе солнца.

Тогда Шейбуб крикнул:

― О знатные арабы, постойте немного и послушайте, что я вам скажу!

И все обернулись к нему и окружили его, а он сказал:

― О родичи, вот вы все, абситы, Бену Фазара и Бену Зубьян, собрались здесь, и вы говорите и спорите о Дахисе и Габре, а я бьюсь об заклад перед всеми вами и призываю в свидетели все племена, что если я опережу обоих коней, то получу сто верблюдиц, а если придет первым кто-нибудь из них, то его владелец получит пятьдесят.

Тогда один из шейхов Бену Фазара спросил его:

― Как это, негодный раб, ты получишь сто, а конь — пятьдесят?

И Шейбуб ответил:

― Конечно, так, сводник, ведь я бегу на двух ногах, а у коня четыре ноги и хвост, значит, мне приходится бежать вдвое быстрее.

Тогда все присутствующие разразились смехом и подивились остроте его речей.

А потом все разошлись, и Антара сказал Шейбубу:

― Как ты можешь опередить этих коней, ведь все говорят, что им нет равных в беге!

И Шейбуб ответил:

― Клянусь тем, кто открыл глаза зари и знает все, прежде чем оно свершилось, я пробегу быстрее, чем оба коня, даже если бы у них выросли крылья, и извлеку из этого большую выгоду, потому что, когда всадники арабов услышат об этом, у них пропадет охота преследовать меня в бою.

А Хузейфа, вернувшись в свою палатку, позвал к себе раба по имени Хабис и велел ему спрятаться там, где будут пробегать кони, и ударить Дахиса по голове, если он окажется впереди, чтобы он свернул с пути и уступил дорогу Габре.

И вот с первыми лучами солнца пустили коней, и их всадники крикнули на них, и они помчались, как молния или как бурный ветер, и Габра вырвалась вперед, а Дахис отстал. И всадник Бену Фазара закричал от радости:

― Пропали вы, абситы!

Но абситский всадник крикнул ему в ответ:

― Лжешь, еще посмотрим, кто из нас потерпит поражение!

И он крикнул на Дахиса, и тот полетел по степи, подобно птице, едва касаясь копытами земли, — так что его наезднику показалось, будто он взлетел на вращающиеся небеса, — и обогнал Габру в одно мгновение. Тогда абсит крикнул своему сопернику:

― Ну как, придется, видно, тебе скакать позади меня и наглотаться горечи терпения!

А в это время Шейбуб бежал перед Дахисом с быстротой северного ветра и прыгал подобно газели, так что, глядя на него, все думали, что это шайтан. А когда они приблизились к ущелью, где притаился раб Хузейфы, тот увидел Дахиса, который приближался подобный светлой луне, и когда конь поравнялся с ним, ударил его большим камнем по голове. Тогда Дахис встал на дыбы, задрожал и шарахнулся в сторону, чуть не свалив своего наездника. А Шейбуб видел все и понял, что это козни Хузейфы. В сильном гневе он бросился на раба и вонзил ему в сердце кинжал, а затем подбежал к Дахису, чтобы успокоить его. Но в это время появилась Габра, которая неслась с быстротой молнии и опередила Дахиса на расстояние полета стрелы. И конь поскакал вслед за ней; а на лбу его зияла ссадина, а из глаз текли слезы от боли. Но Шейбуб опередил обоих коней, и когда он подбежал к источнику, все собравшиеся там зашумели, дивясь быстроте его бега. А вслед за ним пришла Габра, и Бену Фазара подняли крик от радости. Тогда Шейбуб подошел к царю Кайсу и рассказал ему о том, что случилось с Дахисом по пути.

И услыхав о коварстве Хузейфы, Антара зарычал от гнева, подобно льву, и, обнажив свой острый меч, хотел уже броситься на Бену Фазара, но шейхи остановили его и попросили потерпеть, а сами обратились к Хузейфе и стали порицать его за вероломный поступок. Но Хузейфа все отрицал и утверждал, будто он ничего не знает об этом рабе, да в придачу еще требовал награды, которая по уговору причиталась победителю. Тогда Кайс сказал:

― Клянусь священным камнем, этот удар дорого обойдется Бену Фазара! Я знаю, что Хузейфа настаивал на этих скачках только для того, чтобы разжечь между нами войну, так он добьется своего, я смету его следы с лица земли, и Аллах дарует мне победу!

Тут со всех сторон поднялся крик, и люди стали вопить, опасаясь за своих детей. А к вечеру договорились на том, что Шейбуб получит сотню верблюдиц от Бену Фазара, и все разошлись по своим палаткам, пылая ненавистью, а больше всех негодовал и злился Хузейфа, из-за того что Шейбуб убил его раба. А Кайс чуть не потерял сознание от гнева, и Антара утешал его, говоря:

― О царь, не думай об этом деле, если Бену Фазара замыслят против нас что-либо дурное, мы разом покончим с ними.

А на рассвете Антара и Шейбуб закололи десять верблюдиц и разделили их между бедняками своего рода. Потом они закололи еще десять верблюдиц и устроили пир для всех рабов племени, и когда рабы собрались вокруг палатки Шейбуба, он выставил им вина, и они пировали десять дней. А на четвертый день он заколол остальных восемьдесят верблюдиц и угостил всех членов рода Бену Кирад.

[На следующий день Хузейфа присылает к Кайсу сына, чтобы потребовать награды, но Кайс в гневе убивает его. Хузейфа призывает свое племя к мести. Шейхи племен уговаривают враждующие стороны примириться, Кайс соглашается заплатить за сына Хузейфы выкуп.

Подстрекаемый своей женой, матерью убитого Кайсом сына, Хузейфа убивает сына царя Зухейра Малика в становище его невесты после свадьбы, чем повергает Антару в страшное горе.

Царь Нуман посылает против абситов войско во главе с Асвадом. Узнав об этом, Бену Фазара нападают на абситов, но Антара побеждает многих их воинов в поединке, и Бену Фазара просят мира. Прибывает войско Асвада, разгорается ожесточенная война. В это время Хузейфа вероломно нападает на становище абситов и убивает множество детей. Абситы возвращаются, чтобы отомстить Бену Фазара, но детей не трогают; они захватывают множество пленных, а потом каждая мать убитого ребенка убивает одного пленного. По ходу войны Харис предает абситов, затем отправляется к Нуману и бахвалится там своим вероломством, но Нуман в гневе распинает его. После множества битв и поединков, в которых Антара совершает замечательные подвиги и спасает абситов, они одерживают победу и устраивают пир.]






ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ


И когда пир был в самом разгаре, царь Кайс обратился к виночерпию и сказал ему:

— Возьми мой кубок и храни его, клянусь Каабой, я не возьму его в руки и не буду слушать никого, пока Абла не станет женой защитника Абс и Аднан и это затянувшееся дело не решится. Ведь прошли уже месяцы и годы с тех пор, как она обещана Антаре. А я помогу ему, дам ему своих верблюдов и верблюдиц и возьму на себя устройство пира, который продлится семь дней. Возвращайся же к себе, Малик, и начинай свои приготовления, я не приму от тебя больше никаких оправданий.

И когда Кайс сказал это, Малик стал кусать пальцы от гнева и говорить про себя: «Клянусь Аллахом, моя дочь все-таки досталась этому проклятому рабу!» Но делать было нечего, пришлось повиноваться, и вскоре все в племени услышали, что готовится свадьба Антары и Аблы, и становище провело эту ночь в радости и веселье.

А в те времена у арабов был такой обычай: когда невесту везли к жениху, то все ее ожерелья, платья и драгоценности накладывали на верблюда, так что получалось нечто вроде высокого сиденья, на которое сажали невесту, как на седло. А мужчины одевались в броню и кольчуги и сопровождали невесту, а впереди скакали всадники с обнаженными мечами и копьями наперевес и шли рабыни-мулатки, которые били в бубны. И вот Малик, придя к себе домой, сказал жене, чтобы она занялась приготовлениями к свадьбе Аблы с Антарой ибн Шаддадом, и та, услыхав его слова, обрадовалась, так как она понимала, что Абле не подходит никто, кроме Антары, и начала собирать ее драгоценности. А Антара, вернувшись в свою палатку, позвал Урву и сказал ему, что через три дня будет его свадьба. Он попросил Урву отправить приглашения всем своим друзьям в разные племена и стал советоваться с ним о том, как лучше устроить свадебный пир. И они решили, что для угощения всех гостей надо по меньшей мере десять тысяч верблюдиц и десять тысяч верблюдов, двадцать тысяч коз, столько же овец, тысячу лошадей, а также тысячу львов. И Антара сказал:

— Я хочу, чтобы о моей свадьбе говорили во всех племенах, поэтому я устрою пир пять раз, чтобы никто из людей не мог сказать, что он не побывал на пиру у Аблы.

А потом они отправили гонцов, и к ним прибыл Бастам с тремя тысячами всадников, чтобы они были у стремени Антары в день его свадьбы, а также Хисн аль-Мазини, молочный брат царя Зухейра, Хиджар ибн Амир, Мадикариб и другие прославленные герои и люди изо всех племен, потому что слава Антара широко распространилась среди арабов, — так что собралось более двухсот пятидесяти тысяч гостей. А еще раньше Антары попросил Урву взять своих отборных всадников и отправиться в земли Сирии, чтобы купить там вина у виноторговцев.

А в это время царь Кайс стал готовиться к свадьбе. Он приказал своим рабам, гулямам и знатным людям поставить в степи у пруда разноцветные палатки и разукрашенные шатры для женщин и для мужчин и развесить знамена и значки. И вскоре становище опустело, так как все перебрались в степь и радовались свадьбе и миру.

И когда Антара увидел приготовления Кайса, он стал каждый день выезжать в горы и там ловил львов и пантер, так что в конце концов у него оказалось семьсот львов и львят и пятьсот пантер, которых он поместил в одной из закрытых долин и поручил рабам кормить их. И Антара убивал каждое утро для этих зверей тысячу верблюдов, и они пожирали их, а для своих соплеменников он приказал рабам согнать с пастбищ множество верблюдов, верблюдиц, овец, коз и коней. А для Аблы он приказал воздвигнуть большой шатер, который он привез от Ануширвана. Этот шатер был весь заткан чистым золотом и усеян жемчугами и алмазами и красным яхонтом. А в древности он принадлежал Шаддаду ибн Аду, который построил Ирем многоколонный, а потом перешел к Немвроду ибн Канану, а после его смерти перешел к Фараону, который сидел в нем вместе со своими приближенными, а когда Фараон потонул по велению Аллаха в море из-за Мусы ибн Умрана, этот шатер перешел к Искандеру. И когда Искандер увидел этот шатер, он ему понравился, и Искандер стал проводить в нем время вместе со знатными людьми. Так шатер переходил от одного царя к другому, пока не попал к царю Хуберту, а этот царь ежегодно присылал дань Хосроям. И однажды, когда царь Хуберт отправился к Хосрою с данью, он взял с собой этот шатер, так как в его государстве не было ничего дороже, и Хосрой при виде этого шатра подивился и обрадовался и разрешил Хуберту не платить дань в течение десяти лет. А когда Антара победил византийца, который прибыл к Ануширвану с данью от императора всех христиан, Ануширван дал ему этот шатер. И вот, когда Антара установил в долине этот шатер, вокруг него все засияло, а потом Антара приказал сложить в этот шатер все одежды и все украшения, которые он подарил Абле.

И все соплеменники Антары принарядились по этому случаю кто как мог. А в это время Бену Зияд сгорали от гнева и зависти и все думали, как бы помешать свадьбе. А через семь дней прибыл Урва из Сирии, привезя столько вина, что его хватило бы больше чем на десять дней пира, и рабы пригнали пятьдесят тысяч верблюдов со всех отдаленных пастбищ и долин. Тогда Антара приказал заколоть тысячу верблюдов на вершине горы, которая была неподалеку от становища, и когда все эти верблюды были зарезаны и освежеваны, Шейбуб поднялся на эту гору и закричал громким голосом:

― Эй, голодные волки и свирепые львы, где вы, звери, которые кружат в поисках пищи, это пир Антары ибн Шаддада, и он приглашает вас! Приходите же и ешьте досыта, он угощает вас, ведь Аллах помог ему победить врагов, и он женится на дочери своего дяди!

После этого все вернулись в свои палатки, а на следующий день Антара приказал устроить пир для всех жителей становища, и они ели, пили и веселились, и били в бубны, и плясали, а с ними веселились все их гости, передавая друг другу кубки с прозрачным вином. И к ним стекались гости и бедняки из всех племен, и Антара кормил их всех, награждал вдов и сирот и раздавал им пищу, питье и одежду, так что свадьба Антары прославилась в горах и долинах; ее ставили в пример другим людям и слагали о ней пословицы. А земли Бену Абс не могли вместить всех приглашенных и гостей, и они разместились кто у окружающих гор, а кто в долинах.

И Антара приказал своим рабам-мясникам резать скот и днем и ночью, а поварам — не переставая разжигать огонь и готовить пищу, а фаррашам — расставлять палатки и расстилать постели и прислуживать гостям, а рабыням и невольницам — день и ночь месить тесто и печь хлеб, чтобы всякий прохожий мог насытиться разнообразной пищей; а другие рабыни били в бубны, пели и плясали. А в это время собравшиеся на пир всадники тешились воинскими играми, сражались мечами и копьями и показывали свое искусство.

А потом знатные гости стали одарять жениха и невесту и восхвалять в стихах доблесть Антары и красоту Аблы. А эмир Бастам подарил Антаре сотню чистокровных арабских коней с полным снаряжением, две тысячи жирных верблюдиц, двести рабов и двести рабынь, а кроме того, мускус, золото, алмазы и яхонты, парчовые одежды и другие драгоценности, и такими же подарками одарили Антару другие его друзья-рыцари, так что Антара всего в этот день получил тысячу двести рабов и тысячу невольниц родом из разных стран. И он роздал своим новым рабам снаряжение и коней, и они стали гарцевать вокруг него и прислуживать ему вместе с другими рабами.

А потом все знатные вожди поднялись и стали просить Антару начинать свадьбу, боясь, как бы его еще раз не предали или не обманули. И тогда царь Кайс сказал:

― О благородные арабы, судьба явила к нам справедливость и была благосклонна к Антаре ибн Шаддаду, освободив его от гнета рабства и наделив его храбростью, доблестью и щедростью. Клянусь Аллахом, он наш защитник и наш фарис и благодаря ему наши земли многолюдны и богаты!

И при этих словах Рабиа разгневался, а царь Кайс сказал ему:

― О Рабиа, Антара заслуживает большего, потому что он вытерпел все, что ему посылала судьба, и не проявил малодушия. Он много раз защищал наши семьи, и если бы не он, наши родные давно были бы проданы в рабство, а от нас не осталось бы и следа.

Тогда Антара встал и крикнул громким голосом:

― Слушайте, о благородные арабы, и будьте свидетелями, что я пожертвую всем своим достоянием и своей жизнью ради племени Бену Абс и, пока я жив, оно не узнает ни горя, ни беды.

И тогда начался великий пир. Закололи много тысяч верблюдов и верблюдиц, тысячу жирных коней, множество львов и пантер, и абситы расставили утварь и вынесли своих идолов, обрядив их в лучшие украшения. Женщины и девушки вышли в степь, а все храбрецы и всадники сели на коней, и даже Рабиа ибн Зияду пришлось выехать вместе со всеми. Воины потрясали копьями и размахивали обнаженными мечами, так что вся степь осветилась от блеска их кольчуг и оружия, а потом они устроили бой и сражались копьями без наконечников.

А дело было в конце весны, и земля уже покрылась ковром цветов, так что луга были голубыми, как небо. А пруды подернулись легкой рябью, и утренний ветерок разносил запах цветов и деревьев, подобный мускусу. И фарисы выехали на луга и тешились воинскими играми, пока солнце не поднялось высоко на небе и не осветило всю землю. Тогда фарисы вернулись с лугов, а за ними следовали все их воины, подобно разлившемуся бурному потоку. И они уселись на места, которые подобали им по их сану, и стали есть, пить и пировать, и каждому были поданы и верблюжье мясо, и конское мясо, и по куску львиного мяса, поджаренного или вареного. А вокруг становища глашатаи возвещали:

― Кто хочет насытиться, пожалуйте на пир Антары ибн Шаддада!

И со всех сторон шли гости, а Антара приказал расстелить циновки для еды и стал прислуживать гостям вместе с другими рабами.

А царь Кайс и его братья не переставали размышлять о том, как бы им избавить Антару от коварства врагов. А у арабов в те времена был такой обычай: когда богато украшенная невеста отправлялась со своими драгоценностями на седле к жениху, вокруг нее собирались все храбрецы племени с дубинками и палками в руках. И вот, когда жениха несли к шатру, куда еще раньше привезли невесту, все мужчины племени поднимали крик и набрасывались на жениха, как бы для того, чтобы помешать ему добраться до нее. А жених защищался и нередко погибал в этой схватке или получал раны, если ему было так суждено. Этот обычай был распространен среди всех арабских племен, и его почитали, и еще как почитали! И вот в этот день сыновья Зухейра стали советоваться, и один из братьев — Харис — сказал:

― У Антары много врагов и завистников, особенно опасаюсь я, как бы Бену Зияд не подослали своих людей, чтобы они погубили его. Ведь если с Антарой что-нибудь случится, потом сколько ни кайся, беды не поправить.

И они порешили на этот раз отменить обычай, а потом ввести его снова, потому что он был принят у всех арабов.

А Умара, когда начался свадебный пир, сказал:

― Сегодня Абла станет женой Антары, да проклянет Аллах этого чернокожего.

Потом он заплакал, завопил, стал бить себя по лицу и причитать: «О горе, о злосчастье, теперь он навсегда отберет у меня мою возлюбленную!»

И когда братья увидели Умару в таком состоянии, они стали его успокаивать, говоря:

― Мы постараемся погубить Антару, когда его поведут к невесте, мы наденем кольчуги и пойдем туда, а в придачу пошлем множество наших рабов. Там мы сделаем вид, будто радуемся его свадьбе, а сами нанесем ему такой удар, что ему несдобровать!

И они выбрали самых сильных из своих рабов и роздали им острые кинжалы, приказав убить Антару и пообещав за это щедрую награду. И вот, когда наступил вечер, рабы собрались в условленном месте, но вдруг услыхали, как глашатай объявлял, что на этот раз древний обряд отменен. И услыхав это, Умара лишился чувств и, обратившись к Рабиа, стал плакать и жаловаться, но Рабиа сказал:

― Я устал от борьбы с Антарой, сколько раз я строил против него разные козни, но что бы я ни замышлял, все всегда оборачивалось против меня же.

Тогда Умара сказал ему:

― О Рабиа, ты ведь путешествовал по разным странам и беседовал с царями, неужели ты не знаешь вредоносных трав или губительных напитков? Посоветуй мне какое-нибудь губительное зелье, и я подкуплю кого-нибудь из рабов и дам его Антаре.

И Рабиа отвечал ему:

― Я знаю множество вредоносных трав, и у меня есть такое зелье, о котором не ведает ни один знахарь, но я боюсь, как бы все это опять не обернулось против нас. Вдруг это зелье попадет кому-нибудь другому, вдруг оно погубит царя Кайса или кого-нибудь из его братьев, а этот проклятый раб опять спасется! Но вот что: я знаю одно средство, которое будет для Антары хуже, чем смерть. Эта трава растет только в землях Ирака, а узнал я о ней от одного из приближенных царя Нумана, который сказал мне: «Тот, кто отведает этой травы, целый год не сможет соединиться с женщиной, а к тому же станет трусом и опозорится среди своего племени, потому что утратит и живость духа и силу тела».

Услыхав это, Умара воскликнул:

― О брат, дай мне этой травы, чтобы я отомстил этому незаконнорожденному рабу, который иссушил мое тело и лишил меня сладкого сна!

А у Умары была невольница-мулатка по имени Кахла, которую он очень любил, потому что она была похожа на Аблу: когда Кахла надевала покрывало так, что видны были только глаза, ее можно было принять за Аблу. К тому же Кахла умела подражать Абле походкой и движениями. И Умара дорожил Кахлой, потому что она отвлекала его мысли от Аблы, а она ненавидела Умару и только делала вид, что любит его, а на самом деле любила одного из рабов Антары. И вот Умара отдал Кахле эту траву и, приказав хранить тайну, сказал:

― Если тебя позовет Хамиса, невольница Аблы, и попросит тебя помочь ей подавать гостям еду, ты согласись, а потом положи эту траву в одно из блюд и подай его Антаре.

И Кахла согласилась сделать это, но спросила Умару, что это за трава. И Умара ответил ей:

― Не бойся, эта трава не убивает, она только внушает отвращение к любви. Ты ведь знаешь, как велика в моем сердце любовь к Абле и что я вытерпел из-за нее; поэтому я хочу, чтобы Антара возненавидел Аблу, отведав этого зелья. Смотри только не дай эту траву кому-нибудь из знатных гостей!

И Кахла успокоила Умару и отправилась на помощь к Хамисе.

А в это время все гости уже поклонились идолам и принялись снова за еду и питье. И когда Кахла пришла вместе с другими невольницами, разодетыми в лучшие наряды и украшения, Антара стоял в зеленой одежде, с красной чалмой на голове и прислуживал гостям. И взглянув на него, Кахла. увидела, что он самый красивый и сильный из всех, кто был на пиру, и ей стало жалко его, к тому же Антара любил ее из-за ее сходства с Аблой и всегда помогал ей. И она сказала себе: «Лучше я дам эту траву моему господину, чтобы он возненавидел меня и снова послал пасти скот в степь, где я смогу встретиться с моим возлюбленным». Тогда она попросила Хамису подложить эту траву в кушанье Умары так, чтобы он ни о чем не догадался. И Хамиса так и сделала и, поставив перед Умарой блюдо, сказала:

— Твоя невольница Кахла служит Антаре, а меня послала служить тебе.

И услыхав эти слова, Умара подумал, что его намерение уже выполнено, и, обрадовавшись, набросился на еду и съел все, что было на блюде.

А в это время благородные абситы пировали и веселились под пение певиц и пляски невольниц-мулаток, а к концу дня женщины и девушки так развеселились, что сбросили покрывала и пошли в пляс, склоняя гибкий стан и сияя красотою.

А потом женщины из рода Бену Кирад вошли к Абле, чтобы вести ее к жениху. И они распустили ее косы, украсили волосы, подвели брови, нарядили ее в вышитые одежды с разноцветными украшениями, на шею надели роскошные ожерелья, которые Антара привез от Ануширвана и Нумана, а на голову — драгоценный венец и опоясали ее алмазным поясом, так что все вокруг засияло. Но лицо Аблы сверкало ярче алмазов, ярче солнца и луны, ведь красота ее была так велика, что не нуждалась в украшениях!

А Антара в это время приказал воздвигнуть для Аблы шатер из разноцветной парчи и положить в него шелковые подушки, а посредине установить высокое сиденье и множество свечей, пропитанных мускусом. Потом Антара позвал своих братьев Джарира и Шейбуба и самых верных своих рабов и приказал им вооружиться копьями, дротиками и острыми мечами и, окружив шатер со всех сторон, охранять Аблу от всех врагов и недоброжелателей. А вокруг выстроились всадники, женщины, дети, рабы и невольницы, которые держали в руках свечи в золотых подсвечниках и факелы из благовонного дерева, так что воздух наполнился ароматом. Все это радовало женщин, и они кричали, приветствуя жениха и невесту.

И все сбежались к шатру, чтобы посмотреть на это редкостное зрелище. И вот появились прислужницы с пропитанными амброй свечами в руках, а впереди плясали невольницы, потрясая бубнами и играя на лютнях; все они окружали Аблу, которая выступала, освещая все вокруг сиянием своей красоты. И лицо ее было прекрасно как солнце, а глаза — подобны глазам газели, а рот — печати Сулеймана. Зубы ее блестели, как жемчуг в оправе из кораллов, а шея извивалась, как у жаждущей газели. Бедра ее были мягки, как страусовые перья, а руки — подобны мраморным колоннам, так что даже луна не могла поспорить с ней красотою. Говорят, что когда она вышла в своем роскошном убранстве, то все присутствующие закричали от удивления и некоторые мужчины потеряли сознание, а враги и завистники Антары стали говорить друг другу: «Как жаль, что этот белый свет достанется черной ночи!»

А Умара смотрел на все это и чувствовал, что погибает от зависти. А когда Аблу привели туда, где собрались все фарисы — друзья Антары, каждый из них выступал и восхвалял в стихах ее красоту, а она каждый раз выходила и появлялась в новом наряде различных цветов, один роскошнее другого.

Наконец Антара, которым овладела ревность, взял Аблу за руку и отвел ее за занавес, и тогда Умара, зависть которого разгорелась еще сильнее, сказал:

― Чтоб тебе пропасть, сын тысячи рогачей, ты не даешь нам даже посмотреть на нее.

А друзья Антары говорили:

― Он прав, что бережет такую красавицу, ведь из-за нее он вытерпел столько, что ничего подобного не вынес бы ни один человек, а теперь ему не верится, что в эту ночь он станет ее господином.

Тогда Умара, не зная, как еще навредить Антаре, приказал Кахле принести драгоценное ожерелье, которому не было равных, и, подойдя к Самийе, жене Шаддада, сказал ей:

― Это ожерелье будет твоим, если ты захочешь, только скажи, что Абла — молочная сестра Антары и что брак между ними невозможен.

И Самийя, прельстившись ожерельем, пошла к Забибе и сказала ей:

― Ведь Абла пила молоко из твоей груди вместе с твоим сыном, как же может он жениться на молочной сестре?

И Забиба, которая была простоватой и не помышляла ни о чем дурном, встревожилась, пошла к Антаре и сказала ему:

― Я расскажу тебе о том, что смутило мой разум. О сын мой, оказывается, ты женился на своей молочной сестре и все твои труды были напрасны!

Тогда Антара воскликнул:

― Как это может быть?

И Забиба сказала:

― Ведь я говорила тебе, что ты никогда не добьешься ее, а теперь я вспомнила, что не раз кормила Аблу своей грудью.

На это Антара ответил:

― Если это так, то я не коснусь Аблы, но она будет жить вместе со мной, и я не позволю никому другому завладеть ею и скрою все это от людей.

А потом он отправился к Абле и сел возле нее, скрыв свое горе.

Тем временем Умара отправился к себе и хотел утешить свое горе, насладившись красотой Кахлы, но не смог этого сделать, так как лишился своей мужской силы из-за того зелья, которое он приготовил для Антары. Тогда он, обратившись к Кахле, кликнул:

― О распутница, ты дала мне это питье и лишила меня мужской силы, ты опозорила меня среди арабов и сделала трусом!

А когда наступило утро, мать Аблы и другие женщины вошли к ней, чтобы посмотреть, что с ней произошло, и все увидели, что Абла встревожена. Тогда мать спросила Аблу, в чем дело, и та ответила:

― О матушка, Антара не прикоснулся ко мне из-за чего-то такого, что сказала ему его мать.

Тогда мать Аблы позвала Антару и сказала ему:

― О трус, что все это значит, ты хочешь опозорить нас навеки? Ведь ты взял нашу дочь и отвадил от нее всех женихов, а когда она стала твоей, ты не прикоснулся к ней? Ты не выйдешь отсюда, пока это дело не выяснится, и если ты хочешь, чтобы моя дочь была твоей, поступи с ней как подобает мужчине! А если ты бессилен, то я надену на тебя одежду рабынь и дам тебе в руки прялку.

И услыхав эти слова, Антара улыбнулся и рассказал ей о том, что сообщила ему Забиба. Тогда мать Аблы воскликнула: «Чтоб она пропала, кривоногая старуха», — и послала за Забибой, а когда та пришла, спросила у нее:

― Когда ты кормила Аблу грудью, слабоумная?

И Забиба ответила:

― Ей-богу, госпожа моя, я сама не помню этого, но жена моего господина Шаддада сказала мне, что так было.

Тогда мать Аблы улыбнулась, поняв, что Забиба простовата, а потом, обратившись к Самийе, которая была тут же, сказала ей:

― Я знаю, что ты ненавидишь Антару, до каких пор будешь ты омрачать его радость?

И Самийя, улыбнувшись, ответила:

― Пусть Антара не порицает меня за мои слова и сочтет, что эта ночь — одна из прошлых его ночей. Пусть же он оседлает эту арабскую кобылицу и не отпускает ее до тех пор, пока она не покорится ему.

И услыхав разговор женщин, Антара обрадовался и развеселился, и горе покинуло его. Тогда он попросил женщин оставить его с Аблой, и они, смеясь, вышли. Но не успели они отойти от шатра, как услыхали стоны Аблы, которая стала жертвой Антары, подобно газели, попавшей в лапы льва. А Антара, утолив свою страсть, обрадовался и развеселился и стал произносить стихи, в которых говорил о своей радости и о любви к Абле.






ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ


[После свадьбы Антара отправляется в Сирию, чтобы спасти невесту своего побратима, прибывшего из Сирии прославленного гассанидского фариса Мукри-ль-Вахша, которую похитил сын гассанидского царя. Антара убивает похитителя и возвращается к абситам вместе с Мукри и его невестой Масикой и выручает семьи абситов, захваченные в его отсутствие Бену Фазара. Кайс решает покинуть эти места и когда Антара отправляется в набег, покидает свои земли без его ведома. Возвратившись, Антара пускается вслед за соплеменниками. Абситы долго странствуют и после множества злоключений, в которых Антара неизменно является их спасителем, останавливаются в землях Бену Кельб, и царь этого племени Масуд принимает их и обещает им покровительство.]

А в землях Бену Кельб с ними случилось удивительное происшествие. Однажды царь Бену Кельб Масуд захотел после удачной охоты устроить пир для царя абситов Кайса у пруда. Он приказал своим рабам доставить туда котлы для приготовления пищи и отправил к царю Кайсу нескольких своих людей, чтобы пригласить его, но они возвратились, говоря, что Кайса нет в становище и что он отправился на охоту. А Кайс в это время тоже подумал о том, чтобы устроить пир в честь царя Масуда. И когда посланцы Масуда вернулись, он стал расспрашивать их об абситах, и те люди ответили ему, что абситы живут в достатке и что у них есть множество скота и разного добра. И они так описывали ему богатства абситов, что ему захотелось отправиться в их становище и посмотреть на все собственными глазами.

И вот он прибыл к пастбищам абситов и увидал, сколь многочисленны и хороши их стада, и понял, что его собственное богатство — ничто в сравнении с их имуществом. Потом он подъехал к становищу и увидел высокие шатры из парчи, перетянутые дорогими шелковыми шнурами, и другие богатства, каких нет ни у Хосроев, ни у императора. Он хотел уже возвратиться к себе, как вдруг заметил огромный шатер из зеленой парчи, окруженный десятью другими шатрами поменьше, который красовался на высоком холме, сверкая дивным блеском. А в дверях шатра стояла девушка в дорогих цветных, расшитых золотом одеждах, которые сияли, освещая все вокруг, а на груди у нее сверкало три алмазных ожерелья. И она опиралась на нескольких рабынь-мулаток, клонясь от сознания своей красоты, как клонится гибкая ветвь ивы или тростник.

И когда царь Масуд увидел эту девушку, он весь задрожал и едва не потерял сознание, потому что из-под ее век вылетели огненные стрелы и пронзили его прямо в сердце. Однако Масуд скрыл свое состояние и, приблизившись к шатру, обратился к девушке, говоря:

— О царская дочь, заклинаю тебя именем Аллаха, окажи мне милость, дай мне испить глоток воды, охлажденной на ветру! Меня мучит жажда, и у меня в горле пересохло от полуденного зноя.

И девушка ответила ему:

― Я окажу тебе уважение, погоди немного, и я сама вынесу тебе воды, чтобы ты утолил свою жажду.

Сказав это, она повернулась, и когда Масуд увидел, как заколыхались ее бедра и стан, он совсем потерял голову. Тогда он сказал ей:

― Заклинаю тебя Аллахом, не посылай мне воду с твоими невольницами, сделай милость, дай мне напиться сама!

И она вынесла ему воды и сказала:

― Возьми, о юноша, это охлажденная на ветру вода, выпей ее и отдохни, а если хочешь — остановись у нас, пока не спадет зной.

И Масуд стал пить воду маленькими глотками, не сводя глаз с девушки, а сердце его билось от страсти, как птица в клетке. А девушка устала стоять перед ним и, догадавшись о его чувствах, сказала:

― Что-то ты не похож на измученного жаждой! Если ты хотел пить, то, наверно, уже напился, а если ты сбился с пути, то возвращайся к своим родичам, а здесь не засматривайся, не то тебе придется горько раскаиваться! А поступил ты недостойно. К тому же знай, не все люди одинаковы, иной раз человек умирает от какой-нибудь болезни и не может найти от нее лекарства, так что держись подальше от источника недуга. Разве ты не знаешь пословицы, которая ходит среди арабов: «Кто даст волю глазам, проложит дорогу слезам». Об этом хорошо сказал поэт Лабид:



		Любви дай волю — не насытишь очи.



		Измученный, ты обречен глядеть



		На то, чем овладеть частично не захочешь,



		А целиком не сможешь овладеть.











Потом она подошла к Масуду, взяла чашку с водой из его рук и воротилась в свой шатер, а он стоял, не в силах вымолвить ни слова, а жажда и страсть сжигали его еще сильнее прежнего. А невольницы потешались над ним, глядя на его униженный и растерянный вид. Потом он пустился в обратный путь, оставив в становище абситов свое сердце, и с того дня вся земля казалась ему тесной.

И прибыв в свое становище вечером, Масуд вошел в палатку, но горе и страсть овладели им с такой силой, что он не мог ни есть, ни пить, ни спать и всю ночь провел в стонах и рыданиях. А в эту ночь Масуда навестила его мать, и увидав, что он сам не свой, стала расспрашивать его, и он рассказал ей о причине своей печали. Тогда мать Масуда сказала:

― О сынок, ты опозорил себя, ведь у абситов рабы причислены к их родословной и получают в жены свободных девушек. Они оскорбили этим все племена, а твой род, сынок, славится и со стороны отца и со стороны матери!

Но Масуд ответил ей;

О мама, не упрекай меня за любовь к этой девушке, даже если бы она пасла верблюдов и овец, я все равно любил бы ее. Я погибну, если не получу ее!

Тогда мать решила помочь ему. Когда наступило утро, она надела бедную одежду, села на свою верблюдицу и отправилась в становище абситов. Там она нашла шатер Аблы и, увидав ее, сказала себе: «Я не порицаю своего сына, за эту девушку действительно стоит отдать жизнь!» А Абла приветствовала гостью и с почетом провела ее в шатер. А когда мать Масуда спросила ее: «Как твое имя, о девушка?» — Абла ответила:

― Абла, дочь Малика из рода Бену Кирад.

Тогда старуха спросила:

― А ты девушка или замужняя женщина?

Абла ответила:

― О мать, я замужняя женщина, а зачем ты спрашиваешь меня об этом? Разве ты хочешь выдать меня замуж за кого-нибудь?

И старуха ответила:

― Да, доченька, ты помнишь фариса, который остановился вчера у твоего шатра и попросил тебя напиться? Это мой сын и радость моего сердца, славный фарис Масуд, повелитель этих краев. Он погибает от любви к тебе. Если бы ты была девушкой, он взял бы тебя в жены, но раз у тебя есть муж, назначь ему свидание и увидишь, какими сокровищами он одарит тебя за твою любовь.

От этих слов у Аблы потемнело в глазах и пересохло в горле, она побледнела и смутилась, а потом покраснела от гнева и сказала старухе:

― Если бы ты не была моей гостьей, я задушила бы тебя, а теперь отправляйся к своему сыну и передай ему, что если он не одумается, то я пожалуюсь моему мужу Антаре ибн Шаддаду и он расправится с ним, так что от него не останется и воспоминания!

Тогда старуха встала, воскликнув в гневе:

― Клянусь честью арабов, пропадет твое племя, и ты будешь этому причиной!

Потом она отправилась в обратный путь и, приехав в свое становище, рассказала обо всем Масуду, который погибал от ожидания. Услыхав ее слова, он едва не потерял сознание и стал похож на безумца. То он говорил: «Кончилось покровительство, которое я обещал этому племени, я возьму эту девушку мечом». То говорил: «Это недостойно и к добру не приведет!» А потом он послал за одним многоопытным шейхом по имени Джандала, который воспитал его с детства, и стал с ним советоваться. И шейх Джандала сказал Масуду:

― Не нарушай слова, данного абситам, — это недостойно, к тому же взять эту женщину ты сможешь, только убив ее мужа, а он — храбрый фарис. Погоди немного, я постараюсь погубить Антару, тогда она останется вдовой и ты попросишь ее у ее родичей, как подобает в таких случаях. Моя жена колдунья, и если нам не удастся погубить Антару, я прикажу заколдовать Аблу, чтобы она вышла к тебе.

И Джандала тотчас послал за своей женой, которая была известная знахарка и колдунья и знала множество всяких хитростей. И Джандала попросил ее помочь Масуду, и она пообещала привести к нему Аблу.

Тем временем царь Кайс послал троих своих братьев за царем Масудом, чтобы пригласить его на пир, и Масуд, прежде чем отправиться к абситам, приказал колдунье подойти к их становищу на четвертую ночь, в; огда он выйдет от них после пира. И колдунья сказала ему:

― Когда на небо взойдут Плеяды, отправляйся к песчаному холму, и ты найдешь там свою возлюбленную!

И царь Кайс пригласил к себе на пир Антару, и его друзей Урву и Мукри, и всех знатных людей из рода Бену Кирад. А Антара был вне себя от гнева, так как Абла рассказала ему все, но посоветовала скрыть это дело и отправиться на пир как ни в чем не бывало. И вот во время пира Антара заметил, что Масуд не переставая смотрит в сторону палатки Аблы, и сказал Мукри:

― Смотри, как он вытягивает шею в сторону наших шатров. Клянусь Аллахом, я убью его!

И Мукри ответил ему:

― Лучше подожди, когда кончится пир и он отправится к себе, тогда мы догоним его и убьем.

А пир продолжался три дня, а на четвертый день царь Масуд решил отправляться домой, и царь Кайс дал ему богатые подарки.

А Масуд отпустил всех своих людей и отправился вместе с Джандалой, ожидая восхода луны. А Антара также выехал, взяв с собой Урву и Мукри, и они притаились в засаде у той дороги, по которой должен был проехать Масуд. И вдруг они увидели неподалеку от них за песчаным холмом огонь, который пылал ярким пламенем. И Антара попросил Урву подъехать к костру и посмотреть, в чем дело. И Урва поехал и вернулся оттуда в сильном беспокойстве и сказал Антаре:

― Там творится что-то невиданное и неслыханное. Клянусь честью арабов, это чудо из чудес, потому что там пылает костер, а вокруг него кружит седая старуха с темным лицом и голубыми глазами. Она подбрасывает в огонь лошадиные копыта и бараньи ребра и при этом бормочет какие-то непонятные слова. А возле нее лежат куски железа и разные свинцовые фигуры и еще медные доски и другие колдовские предметы. Старуха то и дело показывает пальцем на огонь, и тогда эти фигуры начинают двигаться: куда повернется старуха — туда и они. При этом старуха издает такие душераздирающие вопли, что от них может помутиться рассудок. Я посмотрел на все это и так испугался, что повернул коня и скорей поскакал назад и уж не чаял спастись.

Услыхав слова Урвы, Антара также смутился, а Мукри сказал:

― Эта старуха колдунья и не для доброго дела пришла сюда. Она, наверно, колдует, чтобы отобрать у нас Аблу и Масику и передать их царю Масуду. Давайте подъедем к ней и посмотрим, что она там делает, а потом убьем ее.

Тогда Урва сказал:

― Но если она узнает, что мы приближаемся к ней, она кликнет джиннов, которые кружат вокруг нас, и они задушат нас, и мы умрем, как обезьяны.

Тогда Антара воскликнул:

― Что это за речь, Урва, если бы против нас двинулись все войска Иблиса и его племена, я бы пресек их род этим йеменским мечом!

И они повернули своих коней и подъехали к костру и там увидали старуху. А она кружила вокруг огня все быстрее и быстрее, бормоча свои заклинания, а когда обходила костер семь раз, она указывала на палатку Аблы и восклицала:

― Заклинаю тобой, о тот, кто создал людей и джиннов, пригони ко мне всех джиннов с холмов и долин! О ты, кто выводит дев из дворцов и шатров, выведи ко мне Аблу, дочь

Шарихи! Пусть она смотрит сюда, и пусть ее мысли устремятся сюда!

А потом она достала волос Аблы и бросила его в огонь, и когда он вспыхнул, она воскликнула:

― Пусть ее сердце пылает любовью к Масуду ярче этого пламени, а вы, четыре могущественных джинна, влеките ее сюда! Пусть она не знает сна и покоя, пока не встретится со своим возлюбленным Масудом! Вперед, вперед, скорей, скорей, сюда, сюда!

И услыхав из ее уст имя Аблы, Антара задрожал от гнева так, что его губы побелели, и он напал на старуху, воскликнув:

― О проклятая, какое тебе дело до Аблы, зачем ты насылаешь на нее джиннов и мутишь ее разум своим колдовством!

И он хотел ударить ее мечом, но его суставы одеревенели, и он не мог двинуться. А старуха громко крикнула прямо ему в лицо и не дала ему подступиться, а потом рассказала, будто ее дочь — жена Масуда и будто она колдует, чтобы вселить Абле ненависть к Масуду и вернуть его любовь своей дочери. И когда Антара услыхал слова старухи, он поддался обману и хотел уже оставить ее, но тут Мукри закричал:

― Неужели, о Абу-ль-Фаварис, ты при твоем разуме поверил в ложь этой проклятой?

И он подскакал к старухе и разрубил ее пополам своим мечом, а потом, обратившись к Антаре, сказал:

― Клянусь, эта старуха солгала, а колдовала она для того, чтобы навлечь позор на Аблу. Я понял, что ты не сможешь убить ее, а у меня на руке привязан талисман: письмена, написанные священником в Сирии еще в дни моего детства, и эти письмена помогают в таких случаях, потому что к ним не может приблизиться никакая нечистая сила. Поэтому я решил сам убить старуху.

И они уже хотели повернуть в становище, как вдруг увидели Шейбуба, который бежал к ним в большом беспокойстве, а приблизившись, он крикнул Антаре:

― Иди спасай Аблу, у нее помутился разум!

Услыхав эти слова, Антара почувствовал, что его покидают силы, и хотел броситься на землю, но Мукри-ль-Вахш успокоил его, сказав:

― О Абу-ль-Фаварис, не бойся за Аблу, пойдем, ведь мои письмена освободят ее от наваждения.

И они пустились в путь, и когда подошли к шатрам Бену Кирад, то увидели Аблу, которая не могла вымолвить ни слова, а бродила среди палаток и шатров, ничего не понимая. Тогда Мукри-ль-Вахш взял свои письмена и подвесил их на руку Абле, и она вдруг открыла глаза и, оглянувшись, застыдилась и вернулась в свою палатку, прикрыв рукавом лицо. И все обрадовались ее избавлению от чар и тому, что к ней вернулся разум. А после этого Антара расспросил Аблу, что с ней приключилось, и она ответила ему:

— Я ничего не знаю, я сидела в палатке, и вдруг ко мне вошли существа, у которых головы были лошадиные, а ноги собачьи, а в руках у них были огненные копья. И они отняли мой разум и потащили меня куда-то помимо моей воли. А больше я ничего не помню, пока не открыла глаза и не увидела тебя.

Тогда Антара успокоился, поняв, что письмена Мукри помогли Абле, и рассказал ей обо всем.

[Джандала требует у Масуда мести за свою жену-колдунью: начинается война между Масудом и абситами, Джандала и Масуд убиты. По зову Бену Кельб против абситов поднимаются все йеменские племена, и разгорается ожесточенная война. В разгар сражения появляется брат Нумана Амр ибн Хинд с войском и сообщает, что царь дарует абситам прощение и зовет их возвратиться в свои земли. Абситы пускаются в обратный путь, победив в ряде сражений преследующих их йеменцев.]






ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ


[Однажды Антара и Урва, возвращаясь с поля боя, встречают Бену Зияд, и Урва в шутку нападает на них, царь Кайс гневается на Антару и, чувствуя себя в безопасности после прощения Нумана, изгоняет его. Вместе с Антарой племя покидает весь род Бену Кирад. Против Антары отправляется по приказу царя Нумана племя Бену Амир, Антара сражается с их предводителем Амиром ибн Туфейлем, берет в плен, но тот, пораженный доблестью Антары, становится его побратимом, и Антара поселяется у него в становище. Однако когда на абситов нападает Дурейд и его зять Зу-ль-Химар, они обращаются за помощью к Антаре, который прибывает в самый трудный момент, побеждает многих воинов в поединках, захватывает в плен Зу-ль-Химара, обращает в бегство всех врагов. Прибывает жена Нумана Мутаджаррида и брат Нумана Амр, который приказывает Дурейду примириться с абситами. Абситы устраивают пиры у пруда, где они произносят стихи и восхищаются красноречием Антары.]

И когда абситы пировали и веселились, вдруг в степи показался человек с мешком на плечах. Он двигался к их палаткам, подпрыгивая, подобно газели. Тогда Мукри-ль-Вахш, желая развлечься, сказал Шейбубу:

― Приведи-ка к нам этого человека, пусть он расскажет нам о разных диковинах и чудесах, он, наверно, много чего слышал и видел на белом свете.

И Шейбуб пустился в степь, подобно языку пламени, и вскоре привел человека, который оказался бродячим торговцем. Увидав высокие шатры и пиршественные кубки, торговец сбросил с плеч свой мешок, поклонился и сказал:

― Пусть все ваши дни станут праздниками, пусть облака изливают на вас радость и благоденствие.

А потом произнес стихи, в которых прославлял абситов. И все присутствующие подивились вежливости и красноречию гостя и пригласили его поесть и выпить вина. А потом Антара спросил его:

― Расскажи нам, откуда ты держишь путь и какие чудеса повидал на свете.

И торговец ответил:

― Я держу путь из Мекки, а самое великое чудо случилось со мной в Каабе: однажды я проходил мимо Каабы и увидел подвешенные там касыды знатных арабов. А перед Каабой сидел на возвышении Абд аль-Мутталиб, вокруг него собралось много людей, и он увещевал их и возвещал появление пророка, который низвергнет идолов и возвысит арабов над всеми людьми. Я думал о его словах весь день, а ночью увидел удивительный сон. Мне снилось, будто я стою перед Хубалом, главным идолом, который находится в правом углу Каабы, и спрашиваю его об этом человеке, который должен явиться миру. И идол ответил — мне: он явится, когда созреют финики в Ятрибе, когда в странах Магриба наступит голод, когда будет разрушен дворец Хосроев и когда смуглый фарис Бену Абс повесит свою касыду на Каабе и все арабы поклонятся ему, а цари Йемена, Сана и Адена принесут ему свои дары. Я проснулся в страхе и с тех пор все время думаю о своем сне, и блуждаю по этим землям, и хочу найти Антару, фариса абситов, и рассказать ему об этом.

И услыхав рассказ торговца, Антара обрадовался, потому что он и раньше думал о том, не подвесить ли ему свою касыду на Каабе, а теперь он твердо решил так поступить. И Антара сказал торговцу:

― Радуйся исполнению твоего желания, ведь я — Антара ибн Шаддад, неустрашимый фарис абситов!

Тогда торговец воскликнул:

— О счастливый день, о добрый час, разреши мне быть одним из твоих слуг, чтобы я мог отправиться с тобой в хадж в этом году и увидеть своими глазами, как исполнится мой сон и тебе станут поклоняться все арабы.

Потом они вновь обратились к пиршеству и веселью, а наутро вернулись в становище, и Антара одарил торговца богатыми подарками и приказал Шейбубу почитать этого человека и служить ему. Известие об этом распространилось среди абситов, и в племени пошли всякие разговоры: друзья Антары хотели ему помочь, а враги поносили его, обвиняя в тщеславии и самоуправстве.

И так прошло более десяти дней, в течение которых Антара оказывал торговцу всяческие почести и щедро одарял его. Но однажды ночью, возвратясь с пира, который устроил для него предводитель Бену Амир, Амир ибн Туфейль, Антара не нашел своего коня Абджара, и никто не знал, куда он девался. Антара стал искать торговца, но он также исчез. Тогда Антара почувствовал, что силы покидают его и что его душа готова оставить тело. И он понял, что этот торговец — хитрый конокрад, а его сон — ложь и коварная выдумка. А подстроил все это враг Антары Лукейт, когда Антара захватил в плен Зу-ль-Химара. Он видел, как Абджар и Шейбуб помогают Антаре в бою, и готов был отдать все что угодно тому, кто уведет этого коня у Антары. И вот этот конокрад пообещал привести ему Абджара, убить Шейбуба и принести голову Антары, а в награду за это Лукейт поклялся выдать за него свою дочь и отдать половину своего скота. А конокрад был таким ловким хитрецом, что смог провести и Антару и Шейбуба. Он каждый день помогал Шейбубу кормить Абджара, а когда увидел, что конь немного привык к нему, он стал говорить с ним и ласкать его и добился того, что Абджар стал узнавать его и повиноваться ему. И этот конокрад хотел убить Шейбуба и Антару в ту же ночь, когда увел коня, но судьба помешала ему выполнить это намерение, так как Антара задержался на пиру.

И вот, оставшись один, конокрад надел одежду Шейбуба, вошел к Абджару в палатку и, взяв его за повод, вывел за палатки, а потом сел на него верхом и умчался быстрее ветра.

И в ту ночь, когда исчез Абджар, Антара не мог уснуть и не обращал внимания на Аблу, потому что он любил своего коня больше, чем Аблу, а ведь Абла была ему дороже жизни.

Он всегда поил Абджара молоком раньше, чем Аблу, и она не раз упрекала его за это, говоря:

― Ты клянешься, что любишь меня, а я вижу, что конь тебе дороже, потому что ты сначала поишь его молоком, а потом даешь мне остатки.

Но Антара утешал ее, говоря, что таков обычай арабов.

А Шейбуб в ту же ночь отправился в степь на поиски Абджара. И после разлуки с братом Антара погрузился в печаль и каждый день выезжал к пруду и проводил там время, чтобы избежать злорадства врагов. И вот однажды, когда он сидел у пруда, произнося стихи, в которых вспоминал о своем коне, он вдруг увидел человека, который бежал к нему, как испуганный самец страуса. И Антара подумал, что это его брат Шейбуб. Сердце его сильно забилось, он вскочил на коня и бросился к незнакомому, а приблизившись, увидел человека странного облика — с длинными ногами, вывернутыми коленями, черным лицом и голубыми глазами. Подбежав к нему, человек воскликнул:

― Где мне найти Антару ибн Шаддада?

И Антара подивился его странному виду и сказал:

― Радуйся, твое желание исполнено, и скажи, что тебе нужно. Если ты обижен — мы избавим тебя от обидчика, если ты должен кому-нибудь — мы выкупим твой долг, если ты сбился с пути — мы выведем тебя на дорогу, а если ты хочешь остаться у нас — я сделаю тебя своим всадником!

И услыхав слова Антары, бедуин ответил:

— О господин мой, знай, я конокрад и с самого рождения не съел честно заработанного куска и не лег спать, не совершив покражи. Я говорю это тебе потому, что молодечество делает человеку честь и храбрецом считают только того, кто подвергает себя опасностям. Недавно я услыхал, что в землях Бену Дарим есть кобылица по имени Сакаб, которая бегает с быстротой гонимого ветром облака и стоит так дорого, что ее не купить за все богатства целой страны. Тогда я решил увести эту кобылицу, но не смог этого сделать, хотя и пробыл там десять дней. Ее хозяин так любит ее, что не отходит от нее ни днем, ни ночью и все наслаждается ароматом ее дыхания. И вот я услыхал, что твой конь Абджар находится у Лукейта и что ты горюешь о нем, и подумал: «Надо мне увести этого коня, и я получу от Антары такую награду, что мне хватит до конца жизни». Пошли со мной раба, к которому твой конь привык, и мы вместе его уведем.

И услыхав эти слова, Антара обрадовался и решил тут же отправиться с бедуином, не дожидаясь возвращения Шейбуба. Но вдруг он увидел далеко в степи чернокожего раба, который бежал к ним с быстротой ветра и кричал:

― О Абу-ль-Фаварис, задержи этого дьявола-конокрада, это он пришел к тебе в одежде торговца и увел Абджара, а теперь снова явился к тебе в другом виде.

И когда этот человек приблизился, все узнали Шейбуба, который, скитаясь в поисках Абджара, встретил этого конокрада и проследил за ним. Антара очень обрадовался приходу брата и спросил:

― А где ты видел этого несчастного человека, почему ты обвиняешь его, ведь тот торговец был белокожий и светловолосый, а этот — черный.

И Шейбуб ответил:

― Все это хитрость и обман, а если ты мне не веришь — сними с него одежду, и ты сам все поймешь.

Тогда Антара спешился и снял одежду с конокрада и увидел, что его тело белое. Тогда Антара обнажил меч и уже собрался снести конокраду голову, но тот закричал что было мочи:

― Остановись, о Абу-ль-Фаварис, я верну тебе твоего коня! Я отдал его Лукейту, потому что он обещал выдать за меня свою дочь, но он обманул меня, потому что, когда я привел к нему коня, он послал меня убить тебя и твоего брата Шейбуба. И вот я выкрасил лицо в черный цвет и отправился к тебе, но попал в твои руки.

После этого Антара приказал своим людям приготовиться к походу, и на следующее утро они выступили в полном снаряжении. А по дороге им встретился раб Синана, шейха Бену Фазара, — Антара когда-то подарил этому рабу одну из своих невольниц, потому что тот любил эту девушку. И вот этот раб рассказал им, что царь Сирии, наместник императора Харис ибн аль-Ваххаб, двинулся в поход против абситов, чтобы отомстить за своего сына, убитого одним из их воинов, и что Лукейт собирает для него союзников — всех врагов и кровников абситов. А когда Антара спросил раба о своем коне, тот ответил:

― Твой конь у Лукейта, и тот так полюбил его, что купил знаменитую кобылицу по кличке Сакаб и надеется получить от них потомство. Сейчас у него там пир в честь свадьбы его брата с прекрасной девушкой по имени Мехрийя, и завтра невесту отведут к жениху.

Узнав обо всем этом, Антара решил спрятаться в засаду и послать Шейбуба в становище Бену Дарим, чтобы он быстро увел Абджара, а потом возвратиться в свои земли до того, как туда прибудут войска Хариса. И Шейбуб отправился в становище Бену Дарим, сказав:

― Я уведу Абджара, а вместе с ним и кобылицу Сакаб, даже если там будут войска Хосроя и императора.

А как только он скрылся из виду, показались четыре высоких нарядных паланкина, окруженных всадниками и рабами и невольницами. Увидав их, Антара и его спутники разделились на три отряда и напали на всадников. И не прошло и часа, как они захватили всех, кто был с невестой, и привели пленников на место засады.

А в это время Шейбуб пришел в становище Бену Дарим; а там уже собралось много гостей и ждали прибытия невесты. Шейбуб обошел шатры Лукейта, нашел палатку, в которой находились Абджар и Сакаб, и осмотрел дорогу, по которой ему предстояло повести коней. А вечером появился Лукейт, который шел с пира своего брата, качаясь от опьянения, окруженный множеством рабов и воинов. И Шейбуб подошел к нему, поклонился и приветствовал его, поцеловав перед ним землю. А Лукейт посмотрел на него и спросил:

― Откуда ты, о мулат?

А Шейбуб ответил:

― О эмир, я от Синана, который послал меня к тебе по важному делу.

И Лукейт воскликнул:

― Но ведь только вчера меня покинул раб, которого он посылал ко мне!

Но Шейбуб ответил:

― Да, это правда, я встретил этого раба по дороге, но Синан послал меня вслед за ним, чтобы я предостерег тебя от врагов, которые собираются напасть на тебя. А еще он велел сообщить тебе о том, что Антара опознал конокрада, которого ты посылал к нему, и бил его до тех пор, пока тот не признался во всем. Теперь Антара знает, где находится Абджар, и отправился к тебе, чтобы увести своего коня. Вот Синан и испугался, как бы тебя не постигла беда от Антары и особенно от этой хитрой собаки — его брата Шейбуба. Смотри берегись, я ведь знаю Шейбуба, — это чистый дьявол в образе человека, от него никому нет спасения.

Услыхав его слова, Лукейт сказал:

― Но у меня собралось так много гостей, что я ничего не могу сделать, даже если Антара находится среди них. Придется поручить Абджара нескольким рабам, чтобы они стерегли его от этого дьявола, а ты, о достойный человек, будь с ними, потому что я вижу, что ты человек дальновидный.

Тогда Шейбуб сказал:

― Дай мне двадцать рабов по моему выбору, потому что я боюсь Шейбуба. Я его хорошо знаю, он, может быть, уже опередил своего брата и прокрался в становище и сейчас кружит у палаток, пользуясь тем, что у тебя много гостей. Нужно поостеречься в эту ночь, а утром я, быть может, поймаю его и приведу к тебе, тогда ты сделаешь с ним все, что тебе будет угодно.

На это Лукейт сказал:

― О достойный араб, поручаю тебе это дело, выбери себе кого хочешь из рабов и стереги коней, пока наши всадники пьяны.

И Лукейт приказал своим рабам повиноваться Шейбубу, а сам вошел в свою палатку и заснул. А Шейбуб хлопнул в ладоши и, выбрав троих рабов, которые едва держались на ногах от выпитого вина, отослал остальных. Потом он уселся с этими тремя рабами, приказал принести им вина и стал есть, поить рабов и развлекать их рассказами о том, как он, покончив с этим делом, отправится в Мекку и проведет остаток своей жизни в посте и молитвах. Наконец рабы уснули мертвым сном, и все огни в становище погасли. Тогда Шейбуб встал, обошел все шатры и палатки, подобно крадущейся пантере, и, убедившись в том, что все в становище уснули, вошел в палатку, где были Абджар и Сакаб. Там он увидел, что раб, который ухаживал за конями, тоже спит. Тогда он обнажил кинжал и зарезал раба. Потом он потихоньку подошел к Абджару и легонько свистнул, как всегда свистел ему, и конь, учуяв знакомый запах и узнав свист Шейбуба, тихо заржал и стал рыть копытом землю. Тогда Шейбуб подошел к нему, отвязал его и кобылицу и быстро вывел обоих, а потом сел верхом на Абджара и поскакал к той долине, где притаился Антара, а кобылица бежала рядом.

А в это время Антара и его спутники захватили невесту и спрятали ее в ущелье. А невеста была прекраснее солнца и луны и светлее зари, и на ней были богатые украшения из зеленого изумруда и красного яхонта. Она зачаровывала взоры, а спутницы ее были почти так же прекрасны, как она. И вот абситы завели пленниц в палатки, а вокруг поставили стражу и стали пить вино и беседовать о смелости Шейбуба.

А когда наступила ночь, они стали есть, пить и развлекаться с девушками, совершая запретные дела по своему неразумию.

А Антара с той поры, как увели Абджара, не прикасался к Абле, и вот, когда он увидел, как прекрасна его пленница Мехрийя, его разум помутился, и он провел с ней ночь и не покидал ее, пока не прибыл Шейбуб с Абджаром и Сакаб. Как велика была радость Антары, когда ему сообщили об этом! Он вскочил на ноги, бросился навстречу Шейбубу и стал благодарить его, а Шейбуб рассказал ему, как ему удалось увести коней. А потом сказал Антаре:

― Нам нужно спешить, а то Лукейт хватится коней и пошлет за нами погоню.

Тогда Антара приказал собираться в обратный путь, и не прошло и часа, как абситы уже двигались по широкой степи, направляясь к своим землям. А Антара ехал возле паланкина Мехрийи и видел, что ее глаза все время полны слез. Это огорчило его, и он спросил ее:

― Почему ты плачешь, разве я обидел тебя?

И Мехрийя ответила:

― Я плачу о своем двоюродном брате, который был раньше моим женихом. Он отправился за выкупом и долго не возвращался, тогда мой отец отдал меня брату Лукейта, но мое сердце сгорает от любви к сыну моего дяди.

И вот, в то время как они беседовали, на дороге показался всадник, который гнал перед собой стадо верблюдиц. И увидав его, Мехрийя вскрикнула и лишилась чувств, а потом, придя в себя, сказала:

― Клянусь честью арабов, это и есть мой двоюродный брат, о котором я тебе говорила.

И услыхав это, Антара подивился удивительной случайности и, приблизившись к всаднику, сказал:

― О достойный араб, вот твоя невеста, которая досталась тебе благодаря нам. Отправляйся с ней в дальние края, потому что Лукейт и его брат не оставят тебя, если проведают об этом деле. Забирай же свою сестру и живите счастливо.

И всадник, который не мог опомниться от изумления, взял Мехрийю, и они отправились с ней в путь, восхваляя Антару и благословляя его великодушие.






ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ


[Наутро Лукейт узнает о пропаже коней и отправляется в погоню. Абситы возвращаются в свои земли, и вскоре туда прибывает огромное войско гассанидов. Абситы и их союзники Бену Гатафан и Бену Амир укрываются в ущелье. Разгорается битва. Антара вместе со своими друзьями обращает в бегство стотысячное войско гассанидов и их союзников. К гассанидам прибывают новые пополнения, они захватывают в плен всех героев абситов и их союзников и в том числе Антару. Абситы в отчаянии, но царь Кайс приказывает не кормить и не поить верблюдов, а через несколько дней выгнать из ущелья сначала верблюжат, а потом верблюдиц и верблюдов. Стада голодных верблюдов выбегают из ущелья и топчут гассанидов и их союзников, которые вошли в ущелье. Бену Фазара, которые по совету Синана не вошли в ущелье, отпускают всех пленных и заключают мир с абситами.

Антара встречает бедняков из племени Бену Кинана и приглашает их на земли абситов. Узнав об этом от Рабиа ибн Зияда, царь Кайс решает изгнать Антару, и тот перекочевывает со своим родом — пятьюстами всадников. Они останавливаются в становище племени Бену Джарим — союзников Бену Амир. Тогда Рабиа ибн Зияд отправляет подарки поэту Набиге Зубьяни, чтобы тот написал сатиру на Аблу, в которой говорилось бы, будто Абла влюбилась в вождя племени Бену Джарим. Сатиру Набиги читают в присутствии Антары. Он в гневе нападает на вождя и хочет уничтожить все племя. Амир с трудом добивается примирения, и Антара снова перекочевывает. Группа абситов и воинов Бену Джашам попадает в плен к дочери вождя племени Бену Кудаа Гамре, храброй воительнице, которая до этого захватила и врага Антары Зу-ль-Химара. Антара и Дурейд, предводитель Бену Джашам, сражаются с отцом Гамры Фаизом и разбивают его.]

А царь Фаиз обратился в бегство и прискакал с оставшимися у него всадниками в становище. Там он увидел, что все жители становища вышли из палаток и окружили двух сражающихся всадников, которые бились так, что, глядя на них, мутился разум. И Фаиз испугался и подумал, что в племени вспыхнула смута. Но жители становища увидали своего вождя и, подбежав к нему, сообщили, что это его дочь Гамра сражается со своим пленником Зу-ль-Химаром и никто из них не может одержать верх. А Гамра сначала хотела убить пленника, но потом оставила в живых, чтобы помериться с ним силами в поединке. И она договорилась с Зу-ль-Химаром, что отпустит его и будет сражаться с ним, и если он одержит верх, то она не будет больше считать его своим пленником, а если он потерпит поражение — она обрежет ему волосы и отпустит его на все четыре стороны. И когда ее отец отправился сражаться с Антарой и Дурейдом, Гамра стала проводить все дни с Зу-ль-Химаром. Она сражалась с ним, ела и пила вместе с ним, а он расспрашивал ее о сражениях, в которых она участвовала, и чувствовал себя униженным оттого, что не может осилить в бою женщину. Так они проводили время, пока между ними не возникла любовь, так что они уже не могли жить друг без друга. И Зу-ль-Химар хотел посватать Гамру, но стыдился и хотел сначала победить ее.

И узнав, в чем дело, царь Фаиз приблизился к дочери и сказал:

― Горе тебе, погибают знатные люди нашего племени, а ты проводишь время, развлекаясь с этим человеком.

И он рассказал ей о том, какое поражение он потерпел от Антары и Дурейда. Услыхав об этом, Гамра побледнела и из глаз ее посыпались искры. Потом она приказала своим воинам собираться в путь, и не прошло и часа, как Гамра отправилась на битву с абситами.

И они ехали весь день и всю ночь, а под вечер следующего дня встретились с войсками Антары и Дурейда, которые остановились у источника, чтобы дать коням отдохнуть и напиться А Гамра неслась впереди своих воинов, подобно разгневанному льву. Ей не удалось встретиться с врагами днем и потешить свое сердце ударами острого меча, поэтому вечером она не вошла в палатку вместе с отцом, а сменила коня и стала объезжать свои войска во главе ночной стражи. А у абситов во главе ночной стражи ехал Антара ибн Шаддад, который хотел посмотреть, где остановились Бену Кудаа, и сразиться с вражеской стражей. И вот, когда он приблизился к правому крылу Бену Кудаа, он встретился с Гамрой, которая боролась со сном и оглядывалась по сторонам, ожидая наступления утра. Увидав приближавшегося в темноте Антару, Гамра крикнула:

― Кто это?

Но он не ответил ей, а напал на нее, думая, что это один из всадников стражи, и они стали обмениваться ударами копий и мечей, стремясь поразить друг друга. И вскоре каждый из них понял, что встретился с опытным и отважным воином; тогда их обоих охватил такой гнев, что они забыли свое племя и свой род и все на свете.

А когда наступило утро, абситы стали искать Антару, но нигде не могли его найти, а Бену Кудаа хватились Гамры. Тогда Фаиз, отец Гамры, собрал своих приближенных и сказал им:

― Нет сомнения в том, что Гамра отправилась ночью, чтобы спрятаться в засаду за спиной врагов, и если мы их разобьем и они обратятся в бегство, она встретит их и пригонит к нам, чтобы ни один из них не уцелел. Она всегда так поступает, я знаю ее хватку в бою!

И он послал тысячу всадников, чтобы они разыскали Гамру и помогли ей.

А в это время Антара и Гамра отдалились от стана абситов и кудаитов и углубились в степь, потому что оба были горды и не хотели возвратиться к своим, не одолев противника. Антара был поражен мужеством и воинским искусством Гамры и говорил себе: «Вот это славный воин! Дурейд говорил, что среди Бену Кудаа нет ни одного доблестного воина, кроме дочери царя Гамры. Если это она, то ее можно поставить в ряд с самыми храбрыми и прославленными фарисами».

А когда наступило утро и первые лучи солнца осветили поле боя, Гамра узнала Антару по его черной коже и по воинскому искусству. И они продолжали наступать и отступать и вести бой различными способами, а когда кони под ними устали и Гамра изнемогла от жажды и голода — потому что она все-таки была женщиной, — она сказала:

― О абсит, не вернуться ли нам к своим, пока не пали наши кони? А завтра утром мы вновь встретимся и продолжим бой.

Но Антара ответил:

― Нет, мы не разойдемся до тех пор, пока один из нас не будет побежден.

Тогда Гамра сказала:

― В таком случае подожди, пусть мой конь немного отдохнет, а потом мы снова начнем поединок.

И Антара ответил:

― На это я согласен.

И он отъехал от Гамры, спешился, разнуздал и напоил коня, а потом снял кольчугу и напал на Гамру с еще большей решимостью и стойкостью, так как видел, что она утомлена и не в силах противостоять ему. А Гамра так же смело напала на него, делая вид, будто вовсе не устала. Подражая Антаре, она тоже сняла кольчугу и осталась в йеменской рубахе с короткими рукавами, и тут Антара увидел, что перед ним женщина. И он понял, что это Гамра, и был поражен ее красотой и стройностью. Тогда он почувствовал унижение и презрение к себе из-за того, что претерпел такие тяготы от женщины, и крикнул ей:

— Горе тебе, ты Гамра, дочь Фаиза?

И она ответила:

― Да, я Гамра, прославленная среди фарисов, и если бы не сильный полуденный зной, я бы ни за что не сняла перед тобой кольчуги. А теперь уж я не допущу, чтобы ты вернулся невредимым, ведь ты станешь всем рассказывать, что я показалась тебе в таком виде!

А сказав это, Гамра поняла, что смутила Антару, тогда она крикнула и напала на него. А Антара совсем потерял голову от ее красоты и почувствовал, что погрузился в пучину страсти, и забыл свою Аблу. Однако он продолжал сражаться и отражать удары Гамры, говоря себе: «Клянусь Аллахом, эта девушка не заслуживает того, чтобы быть убитой, ведь она — храбрый фарис».

Так они сражались долго, пока их терпение не истощилось. И Гамра вложила в этот бой всю свою силу и все свое искусство, но к полудню она ослабела и чуть не погибала от усталости. Тогда она сказала Антаре:

― Сжалься над своим пленником!

И сложила руки за спиной, чтобы Антара связал их. И Антара подбежал к ней, стянул ей руки, а потом опрокинул ее на спину и стал смотреть ей в глаза, очарованный их красотой. Потом он склонился на грудь Гамры и, прижав ее к себе, хотел поцеловать, но Гамра поняла, чего он от нее хочет, оттолкнула его и закричала:

― Чего тебе надо, сын распутницы, ты хочешь опозорить девушку! Ведь ты называешь себя защитником женщин!

И Антара ответил ей, огорченный ее словами:

― Горе тебе, разве я нашел тебя за занавесями? Ведь я взял тебя мечом, и если бы ты была укрыта, как другие девушки, я бы даже не посмотрел на тебя в этой степи. Ты ведь сама нарушила закон, которому повинуются арабские девушки, и этим навлекла на себя такое. Знай, я видел многих девушек, равных тебе красотой, но мое сердце не стремилось никогда ни к кому, кроме Аблы, дочери Малика, а теперь ты запала мне в душу, сам не знаю как. И раз уж я захватил тебя в этой безлюдной степи, то обязательно добьюсь того, чего хочу.

И когда Гамра увидела, что ей не удастся спастись от Антары, она сказала:

― О Абу-ль-Фаварис, заклинаю тебя тем, кто уготовил судьбу всем нам, я не дамся тебе до тех пор, пока ты не дашь за меня выкупа и не поклянешься хранить в тайне то, что произошло между нами, иначе я буду опозорена среди мужчин и женщин.

И услыхав ее слова, Антара застыдился и, встав, сказал:

— О Гамра, клянусь тебе тем, в чьих руках наши судьбы, никто не узнает о том, что произошло между нами. А что касается выкупа, то ведь у меня нет с собой ничего, я могу только вместо выкупа отпустить тебя, а если ты хочешь, я прибавлю к этому свой стременной меч.

И Гамре пришлось согласиться, и между ними произошло то, что происходит между мужчиной и женщиной, а потом каждый из них отправился своей дорогой. И Гамра ехала, опустив голову и думая о том, что ей лучше было пасть в бою, чем быть опозоренной черным рабом, который пас верблюдов в степи.






ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ


[После ряда приключений Антара и Дурейд побеждают Гамру и ее отца. Начинается война между христианами — византийцами и франками — и Ануширваном, которому помогают различные арабские племена и среди них войско Антары и Дурейда, которые захватывают Дамаск, а потом совместно с братьями Нумана одерживают победу над византийцами и франками.

Антара возвращается в свое становище и узнает, что Кайс и его братья отправились в Йемен, чтобы освободить жену и сына своего брата Малика, которые попали в рабство к одному из йеменских племен. Антара, который любил Малика, отправляется в Йемен вместе с Шейбубом. По пути они случайно знакомятся с братом Антары Мазином, который был незаконно прижит Шаддадом с женщиной из другого племени. Мазин и его мать отправляются вместе с Антарой и Шейбубом, Абситы сражаются с йеменским племенем, в котором находится жена Малика, и с помощью Антары и Шейбуба освобождают ее и ее сына Маджида и, заключив с ними мир, отправляются домой. Антара усыновляет Маджида и отправляет сватов к отцу его возлюбленной Асмы, девушки из племени Бену Башар. Но сваты никого в их становище не находят. Тогда Антара, обеспокоенный за Маджида, который горюет из-за исчезновения Асмы, решает отправиться со своими друзьями на поиски девушки.]

И вот Антара решил отправиться на поиски Асмы. Он должен был выехать утром, а накануне ночью он видел странный сон, который его сильно обеспокоил. А снилось Антаре, будто луна взошла с севера, а он взял ее в руки и хотел поставить в то место, где она обычно восходит, но ее лучи обожгли его, тогда он переложил луну в другую руку, а сердце его исполнилось беспокойства и печали. И вдруг луна превратилась в острие меча, который сверкал подобно молнии. Антара рассек этим мечом ночной мрак, и после этого тьма сразу рассеялась и наступило утро. Тогда Антара проснулся обеспокоенный и испуганный, и позвал своего друга Мукри-ль-Вахша, и попросил его объяснить ему этот сон. И Мукри сказал ему:

― О Абу-ль-Фаварис, этот сон смущает душу, его могут истолковать только мудрецы из Мекки. Но я скажу тебе, что этот сон сулит счастье, успехи и возвышение, потому что луна или меч во сне предвещают рождение мальчика, так говорят знатоки толкований.

И услыхав его слова, Антара сказал:

― Ты неплохо истолковал мой сон, он означает, что мы вернемся, добыв для Маджида его невесту. Теперь я не могу больше ждать, я должен отправиться в путь до восхода солнца. Возвращайся к себе, седлай своего коня — и поедем, мое сердце предчувствует неожиданные происшествия.

И Антара отправил Шейбуба к Урве и другим своим друзьям, а также к своему брату Мазину, приказывая им немедленно собираться в путь. Потом он попрощался с Аблой, надел свое воинское снаряжение, Шейбуб подвел ему оседланного Абджара, и они выехали из становища во мраке ночи.

А скрылись Бену Башар вот почему. В их становище вырос чернокожий юноша, который стал доблестным воином, подобным неустрашимому льву. Его звали Майсара, что означает «сын чужестранца». Он вырос в племени Бену Башар, но не был связан с ними родством, а нашел у них убежище вместе со своей матерью, когда был еще маленьким ребенком. Его господин был убит в одном из набегов, а мать стала служить людям и воспитывала своего ребенка. И когда он подрос и стал понимать, то увидел, что его мать день и ночь мелет ячмень и отдает ему все, что получает за это. Тогда он стал пасти верблюдов и помогать своей матери переносить тяготы жизни. Но при этом он стремился к воинской славе и стал тайком учиться верховой езде и воинскому искусству, а когда вырос — прославился своей храбростью. Он пробовал свою силу в единоборстве со львами, ловил их и приводил в становище, а также охотился на пантер и газелей. А когда на становище нападал кто-нибудь, он бросался на врагов и рассеивал их по холмам. А если он отбивал скот, то не брал его себе, а делил между жителями становища. И при всей своей храбрости Майсара был щедрым, благородным и веселым юношей, но по воле судьбы им овладела страсть к Асме, и любовь заставила его забыть войны и набеги. С тех пор он стал задумчивым, молчаливым и вялым.

Тогда он послал к отцу Асмы сватов и, унижаясь перед ним, передал ему, что, если тот согласится выдать за него Асму, он добудет любой выкуп. И когда Хадаш, отец Асмы, услыхал эти слова, он разгневался и сказал посланцу:

― Клянусь Аллахом, дьявол внушил безродному Майсаре эту мысль! Он, видно, забыл, как был сиротой и пас верблюдов. Я не только не отдам ему свою дочь, я и взглянуть на нее ему не позволю после этого!

Но когда вождь племени узнал об этом, он позвал к себе Хадаша и сказал ему:

― Почему ты не хочешь отдать свою дочь доблестному всаднику и защитнику племени?

Тогда Хадаш испугался, что все племя восстанет против него, и согласился отдать Асму Майсаре, но потребовал за нее выкуп в триста верблюдиц из стад царя Дымной горы. И Майсара обрадовался и отправился за выкупом. А Хадаш после этого созвал всех своих родичей, посоветовался с ними и решил перекочевать, чтобы освободиться от посягательств Майсары. Он отправился к вождю племени и пожаловался ему, что пастбища его иссякли, и попросил разрешения отправиться на поиски новых пастбищ. И вождь племени разрешил ему сделать это, и Хадаш отправился со своими родичами и шел до тех пор, пока не нашел убежище в землях абситов. Но когда в Асму влюбился Маджид и они стали встречаться ночью у пруда, ее отец узнал об этом и решил перекочевать в Мекку, чтобы укрыться там от опасности.

А тем временем Майсара добыл верблюдиц и возвратился в становище, а когда узнал о побеге Хадаша, разгневался и направился на поиски. И вот он нагнал их в пути, напал на них, захватил Асму и перебил всех, кто пытался сразиться с ним. Тогда Майсара взял с собой пленных и дошел до горы под названием Джебель Хабир, и вдруг перед ним появилось облако пыли и, когда оно рассеялось, показались всадники-абситы, впереди которых бежал Шейбуб и мчался подобный неотвратимому бедствию Антара, восклицая:

― Куда вы спешите, негодяи, ведь перед вами всадники серых волков абситов, которых не зря называют фарисами судьбы и скорой смерти!

И когда Майсара увидел Антару, о котором он много слышал, он обрадовался и сказал своим спутникам:

— Сегодня, родичи, я встречусь с этим прославленным героем, и тогда вы увидите, достоин ли я быть мужем Асмы.

И сказав это, он отпустил поводья, галопом поскакал к абситам и сразу убил десять воинов, а девять захватил в плен; и среди тех, кого он взял в плен, были такие герои, как Урва ибн аль-Вард и Мазин, брат Антары.










Потом Майсара подъехал к своим рабам, сменил коня и возвратился на поле битвы, требуя поединка и произнося стихи, в которых прославлял свою доблесть.

А Антара смотрел на то, как сражается Майсара, и был изумлен его смелостью и воинским искусством, но вместе с тем он был огорчен тем, что произошло с его спутниками. А когда он увидел, как Майсара захватил в плен Урву и Мазина, у него потемнело в глазах и он выехал на поле боя, но тут ему преградил путь Мукри-ль-Вахш, говоря:

― Заклинаю тебя тем, кто заставляет восходить солнце, тем, кто отделил день от ночи, дай мне сразиться с этим всадником, ослепленным своей храбростью и презирающим своих соперников, потому что мое сердце зовет меня к поединку с ним — не знаю на радость или на горе.

И Антара ответил ему:

― О Мукри, ты выручил меня из беды, потому что я хотел выехать и сразиться с этим юношей, но мое сердце не дает мне выйти против него и почему-то я не могу желать ему гибели и поражения. Выходи же к нему и сразись с ним, но не убивай его, если сможешь. Знай, я никогда еще не испытывал жалости к своим противникам, а сейчас я чувствую, что моя душа на стороне этого славного фариса, хоть он и погубил моих товарищей и захватил в плен моих друзей. Я хочу, чтобы ты привел его ко мне, тогда я спрошу его, кто он. Я хочу понять причину той жалости, которую я чувствую к нему, а после этого я смогу отомстить ему за смерть моих товарищей. Вперед, на бой, всадник верблюдиц, освободи Урву и Мазина!

А в это время люди Антары окружили родичей Асмы и погнали их вместе с их скотом к становищу абситов. И когда Майсара увидел это, он так опечалился, что жизнь стала ему не мила. И он напал на Мукри, поражая его ударами копья, и они сражались так, что свет померк вокруг них. И оба воина покрылись ранами, их копья сломались, тогда они стали сражаться мечами, и так в ожесточенном бою прошла большая часть дня. Но наступил вечер, и они расстались, а до этого Антара освободил пленных Майсары, напав на его воинов. И когда Мукри возвратился с поля боя, он стал жаловаться на усталость и описывать доблесть своего соперника, и все вокруг отвечали ему:

― Ты говоришь правду, до сих пор мы видели такое искусство только у Антары, а ведь это малолетний ребенок, который только недавно сел на коня!

А Антара говорил им:

― Знайте, доблесть не приходит с годами и одного воина от другого отличает только большее или меньшее терпение и стойкость. А завтра я сам выйду против него и покончу с этим делом. Мне бы хотелось, чтобы всевышний послал мне такого сына, он был бы мне опорой против всех врагов, но вряд ли это когда-нибудь сбудется, потому что моя жена Абла бесплодна, а никакой другой жены я не хочу.

И они спешились и вошли в палатки, где поели и отдохнули, а потом Антара посватал у отца Асмы его дочь для Маджида, и тот согласился и решил возвратиться в становище абситов и остаться там. И он рассказал Антаре о притязаниях Майсары, сказав:

― Я не хочу отдавать ему мою дочь, потому что он чернокожий и вырос у нас в племени в нищете и бедности, и мы не знаем, кто его отец.

И когда Антара узнал историю Майсары, он задумался и сказал:

― Его история похожа на мою, клянусь священным домом, если бы я знал, что он откажется от Асмы, я вышел бы к нему и склонил бы его сердце к нам и взял бы его в наше становище.

И когда наутро Майсара выехал к абситам и, презрев гибель, вызвал их на поединок, Антара хотел выехать на поле боя, но Мукри-ль-Вахш сказал ему:

― О Абу-ль-Фаварис, остановись и выслушай мой рассказ— он воистину удивителен!

Антара посмотрел на Мукри и увидел, что он побледнел от волнения и беспокойства. Тогда Антара спросил его:

― Горе тебе, Мукри, что с тобой, уж не испугался ли ты этого юноши?

И Мукри ответил ему:

― Ты отчасти прав, дело вот в чем: я вчера не переставая думал об этом юноше и уснул с беспокойным сердцем. И вот мне приснилось, что я нахожусь в бесплодной степи, где нет ни травинки, а вокруг меня разные звери, от вида которых мутится рассудок. Все они вытянули ко мне шеи и наставили на меня рога, а волки, львы и пантеры напали на меня и хотели растерзать меня, пожрать мое мясо и выпить мою кровь. И от страха я стал унижаться перед ними и просить пощады, как просит побежденный воин, но они крикнули в один голос: «Тебя называют Кормящий Зверей[28 - Мукри-ль-Вахш (араб.) — «кормящий зверей».], ты хотел прославиться тем, что кормишь нас, но нам не нужна твоя помощь, ты сам станешь завтра нашей пищей!» И я проснулся с устрашенным сердцем, а теперь я должен сразиться с ним, потому что если я одержу над ним верх, то буду знать, что этот сон — обман, а если он убьет меня, то, значит, сон мой сбудется.

И Антара, пораженный его словами, уступил ему путь, а Мукри прижал Антару к груди, поцеловал его и завещал ему заботиться о Масике и сыне, а потом выехал на поле боя. Й когда он напал на Майсару, слезы еще не высохли у него на щеках. И воины сшиблись, подобно неустрашимым львам, так что облако пыли скрыло их от взоров присутствующих. И они бились смертным боем, пока солнце не начало клониться к закату. Наконец копья их сломались, а мечи зазубрились, и к Майсаре подбежал один из его рабов и подал ему легкое копье, острое, как неотвратимая судьба. И увидев в руках Майсары копье, Антара огорчился и встревожился, так как он знал, что Мукри не владеет этим искусством. И тогда брат Антары Мазин сказал:

― Если мы увидим, что Майсара одерживает верх, мы нападем на него все и покончим с ним.

Но Антара воскликнул:

― Брось это, брат, ведь справедливость — доблесть фариса; я этого никогда не допущу, хотя бы мне угрожала смерть.

И в это время Майсара увидел, что Мукри замешкался, и крикнул на него, и ударил его копьем, а Мукри хотел прикрыться щитом, но не успел, и копье Майсары как молния ударило его между глаз. И Мукри упал с седла без сознания, а его конь бросился в степь. И когда Антара увидел, что случилось с Мукри, ему показалось, что небо обрушилось на него, и сердце его готово было разорваться. И он крикнул:

― Горе, о фарис верблюдиц, прославленный герой, твой сон исполнился!

А потом Антара пустил своего коня вскачь и, подскакав к Мукри, поднял его с земли. А в это время абситы напали на Майсару с громкими криками, а он встретил их натиск и сражался с ними до конца дня, а вечером вернулся с поля боя, ранив множество врагов.

А Антара, Мазин и Урва спешились и занялись своим другом. Они перевязали его раны и сели вокруг него, а он все не приходил в сознание. Тогда они стали плакать над ним, а когда Мукри пришел в себя, он то заговаривал с ними, вспоминая свою жену Масику и сына, то заливался слезали. А сидящие вокруг него не могли удержаться от слез и упрекали друг друга в том, что они не удержали Мукри от поединка, после того как он рассказал им о своем сне. И Антара провел всю ночь около Мукри, не смыкая глаз и не прикасаясь к еде, и ждал наступления утра, чтобы отомстить Майсаре.

А наутро Майсара первым выехал на поле боя и крикнул громким голосом:

― О всадники Хиджаза, выезжайте ко мне на поединок, и это будет решительная схватка, а если вы боитесь боя, то отдайте мне мою невесту и отправляйтесь к себе домой.

А в это время Антара был возле Мукри, он заботился о нем и утешал его, прижимая к своей груди и целуя. И вдруг он услыхал зов Майсары и увидел, что его брат Мазин хочет выехать на поединок. Он быстро встал и остановил его, сказав:

― Подожди, брат, ничто не излечит моей боли, кроме моего меча аз-Зами, и я успокоюсь только тогда, когда увижу перед собой этого всадника в крови.

И он сел верхом на Абджара, надел боевое снаряжение, опоясался острым мечом, взял в руки длинное копье и набросился на Майсару, подобно выбежавшему из чащи льву. И оба воина издали крик, от которого кони прижали уши, а всем присутствующим показалось, будто небо обрушилось на землю. И тут начался бой, при виде которого волосы вставали дыбом и сердце падало в груди. А Шейбуб, глядя на Антару, удивлялся, что его брат медлит в бою с Майсарой. И когда соперники отъехали друг от друга, чтобы дать отдых коням, Шейбуб приблизился к Антаре и сказал ему:

― Горе тебе, брат, что случилось с тобой сегодня: может быть, ты состарился и твои суставы ослабели? Я ведь вижу, как ты отстраняешься от этого молодца! Ты давно мог бы поразить его, такого неопытного в бою. Смотри, уже день клонится к закату, а ты все еще не покончил дела. Скажи мне, как ты хочешь поступить с ним?

Тогда Антара ответил:

― Клянусь Аллахом, Шейбуб, в бою с этим юношей я словно зачарованный. Я не удивляюсь, что с Мукри случилась беда: может быть, этот юноша какой-то волшебник или у него есть какой-нибудь чудодейственный талисман?

Но Шейбуб ответил ему:

― Клянусь, брат, ты лишился разума! Этот проклятый сын распутницы уничтожил твою доблесть! Если хочешь, я выстрелю в него из лука и убью его.

И услыхав его слова, Антара вскочил на коня, напал на Майсару, крикнул на него и поразил копьем его коня. Конь упал, а Майсара покатился на землю, и к нему тут же подбежал Шейбуб и связал его, а потом они все пустились в путь.

И Антара намеревался убить Майсару, чтобы отомстить за Мукри, которого они похоронили в степи, но, вспоминая о сне Мукри, Антара думал и о своем сне и хотел понять его значение. Поэтому он поручил Майсару своим всадникам, а сам решил отправиться в Мекку, чтобы спросить толкования сна у жреца Сатиха, который предсказывал события и объяснял сны.

И он ехал несколько дней, пока не прибыл в Мекку. Там он обошел семь раз вокруг священного дома, а на следующий день отправился к дому шейха Абд аль-Мутталиба и увидел, что тот сидит на судейской скамье окруженный шейхами и знатными корейшитами. И когда Антара подошел к шейху, он приветствовал его, а тот взял его за руку и усадил возле себя и, выслушав его, приказал принести Сатиха. А этот Сатих был самым удивительным созданием Аллаха: у него не было ни рук, ни жил, ни костей, ни глаз, ни желудка. Вместо этого у него было несколько душ, которые жили у него под кожей. И когда его хотели перенести с места на место, его сворачивали, как платье, и несли на руках, а потом спрашивали о том, что хотели от него узнать, и он отвечал на все вопросы и предостерегал, если кому-нибудь грозила опасность.

И вот принесли Сатиха и положили его, и все присутствующие дивились его виду и строению, так что их волосы поднялись дыбом. Все приветствовали Сатиха, а он отвечал на приветствие слабым голосом. А когда эмир Антара подошел к жрецу Сатиху и приветствовал его, тот сказал:

― О Абу-ль-Фаварис, о смуглый фарис абситов, о прославленный герой, радуйся увеличению твоего счастья и знай, что Аллах осчастливил тебя, послав тебе двух сыновей, неустрашимых львов, перед которыми склонятся враги и которым покорятся арабы и персы; благодаря им ты достигнешь высочайших степеней. И старший из них пленен тобой, а младшего ты узнаешь через некоторое время. Вот что значит твой сон — ведь луна и меч означают сыновей.

И Антара удивился тому, что жрец знает его сон, хотя он и не рассказывал ему ничего. После этого Сатиха свернули и унесли, Антару же слова жреца наполнили радостью, и он говорил себе:

― Этот пленный юноша, без сомнения, мой сын, потому что во время боя я чувствовал к нему жалость и сострадание. Только я не знаю, кто его мать, — видно, я силой овладел какой-нибудь пленной девушкой во времена моей юности и неведения, и она потом родила мне сына, А если это правда, то с помощью такого сына я унижу всех своих врагов.

И Антара поспешно отправился домой и скакал по степи до тех пор, пока не достиг земель абситов. И узнав о его приближении, друзья Антары вышли к нему навстречу, а Шейбуб подошел к нему и сказал:

― Лучшая встреча — это встреча с сыном.

А Майсара подошел к своему отцу и стал целовать его руки и ноги, а Антара едва не лишился чувств от счастья. Он спешился, обнял сына, стал целовать его, плача от радости, и спросил Шейбуба:

― Я узнал от жреца Сатиха, что он мой сын. А кто рассказал вам об этом? И кто мать этого юноши?

И Шейбуб ответил ему:

― Мать этого юноши — Мехрийя, которую мы отбили от ее жениха в землях Бену Дарим, когда мы отправились туда, чтобы увести Абджара у Лукейта. Помнишь, как ты провел с ней ночь в долине? А когда мы возвращались, мы встретили ее двоюродного брата и отдали ее этому человеку, как она того хотела.

И услыхав от Шейбуба эти слова, Антара все вспомнил и спросил:

― А где сейчас Мехрийя?

И Шейбуб ответил:

― Она у нас в становище, мы разбили для нее шатер и приняли ее с большим уважением.

И Антара еще больше обрадовался, а потом они с Майсарой снова сели на коней и отправились в становище, где их встретил царь Кайс и его братья, которые поздравили их со счастливым возвращением.

А потом Антара направился в свой шатер и приказал позвать Мехрийю, и когда она пришла, он попросил ее рассказать историю их сына. И она сказала:

― О защитник племени Абс, знай, когда ты отдал меня моему двоюродному брату, мы отправились в отдаленные страны Йемена и попросили приюта у одного из племен. Там я родила сына Майсару, и мой муж удивился, увидав, что он чернокожий. Тогда я рассказала ему всю правду, и он сказал мне: «Я знаю, что он взял тебя насильно, и не виню тебя, но мы здесь чужаки, и я боюсь, что над нами будут смеяться, когда увидят этого ребенка. Давай переедем в какое-нибудь другое племя, а там мы скажем, что этот чернокожий ребенок — сын одной из наших рабынь, которая умерла, а мы усыновили его. Я бы убил его, если бы ты согласилась на это, но боюсь, что ты будешь горевать о нем и возненавидишь меня». И мы переехали в другое племя и пробыли там несколько лет, а потом мой муж погиб в одном из набегов, и я сама воспитала Майсару. И потом он полюбил Асму, и с ним произошло все то, о чем ты знаешь. И вот, когда я узнала, что ты захватил Майсару, я побоялась, как бы ты не убил его, и поспешила сюда, чтобы рассказать тебе обо всем.

И Антара подивился рассказу Мехрийи и приказал почитать ее и давать ей все, что нужно, а своему сыну Майсаре он приказал разбить большой шатер, одарил его богатыми платьями, лучшим конем, оружием и снаряжением.

А потом он направился к Абле, и когда он вошел к ней в палатку, она встала ему навстречу, говоря:

― О Антара, ты забыл своих родных и свою первую жену, и Абла у тебя теперь на последнем месте.

И Антара ответил ей:

― Нет, клянусь жизнью, которая дорога мне, о сестра, мое сердце стремится только к тебе, и я не желаю во всем мире никого, кроме тебя. Но ведь эта женщина — мать моего сына, и она одинока, у нее нет ни родичей, ни заступников.

А потом Антара стал утешать Аблу и развлекать ее беседой и произнес стихи, в которых говорилось, что она ему дороже всех на свете и что он никогда ее не забудет.






ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ


[Умирает Ануширван, и престол переходит его сыну Худованду. Один из врагов Нумана на пиру у Худованда описывает ему красоту жены Нумана Мутаджарриды, его сестры и дочери. Худованд, который отличается сластолюбием, отправляет к Нуману посла и требует себе в наложницы дочь или сестру Нумана. Возмущенный Нуман отвечает отказом, и между Нуманом и Худовандом начинается война. Антара и Хани ибн Масуд — доблестный воин, о помощи которого Нуману приснился вещий сон, — помогают Нуману одержать победу над персами.

Антара и его соплеменники возвращаются в свое становище. Между Антарой и Кайсом разгорается ссора из-за того, что Антара защищает раба, которого Кайс хочет убить. Антара со своим родом перекочевывает и поселяется в стороне от становища абситов. Майсара и Мазин похищают Асму, которую Антара выдал замуж за Маджида, и бегут с ней в Сирию. Узнав об этом, Антара отправляется за ними. На границе Сирии они проезжают через узкое ущелье, там их подстерегают Бену Фазара, которые еще раньше бежали в Сирию и приняли христианство. Бену Фазара и их союзники румийцы забрасывают абситов камнями и захватывают всех в плен, в том числе Антару, Майсару и Мазина. В это время в становище абситов прибывает семья и приближенные царя Нумана и сообщают о том, что Худованд обманным путем заманил Нумана в Мадаин и там бросил его на растерзание бешеному слону, а приближенных Нумана распял. Худованд узнает о том, что византийский император отправил против него войска румийцев и прибывших из-за моря франков. Византийский император Раджим. видит во сне, что для победы ему нужно привлечь на свою сторону хиджазских арабов, и как раз в это время получает из Сирии от своего наместника Хариса письмо о пленении Антары и других абситов. Обрадованный император приказывает хорошо обращаться с пленными. Византийские войска встречаются с персами, которыми командует полководец Рустем, начинается ожесточенная битва. Но тут племянник Хариса Абу-д-Даух, которому тот отказал в руке своей дочери, изменяет и переходит на сторону персов. Он обманом захватывает Дамаск для того, чтобы похитить дочь Хариса Халиму, которая находится в замке.]

И когда Халима, дочь Хариса, узнала о том, что произошло, она поняла, что Абу-д-Даух сделал это из-за нее. Тогда она задрожала от страха и стала бить себя по щекам и по груди, горюя и плача. Потом она схватила один из мечей своего отца и, направив его себе в грудь, воскликнула:

― Я не дам моим врагам торжествовать!

Но мать удержала ее руку, воскликнув:

― Заклинаю тебя своей жизнью, остановись и выслушай мой совет!

Тогда Халима ответила ей:

― Говори, матушка, но знай, я лучше погублю свою душу, чем достанусь этому проклятому изменнику.

И мать Халимы сказала:

― Нужно собрать всех женщин и девушек, какие есть во дворце, и отправиться к пленным, которые заточены у нас в подземелье. Мы откроем лица, распустим волосы и пойдем к ним босиком, а когда войдем, каждая из нас схватит за полу одного пленника и станет вопить, плакать и жаловаться, прося защиты. Мы расскажем им о своей беде и поручимся, что их освободят и щедро одарят, если они нам помогут. А если они погибнут — мы убьем себя. Твой отец не раз говорил, что эти пленники храбры как никто. Так уж лучше нам выпустить их, чем погибнуть самим.

Тогда Халима собрала всех женщин и девушек замка, и они решили последовать совету ее матери. И вот они распустили волосы, открыли свои прекрасные, как солнце и луна, лица и отправились к тому подземелью, где находился Антара и его друзья.

А пленники слышали их крики и трубный глас на городской стене, но не знали, что все это означает. И вдруг они услыхали плач и вопли и увидали в своем подземелье рыдающих женщин и девушек.










Тогда Антара, который всегда защищал женщин, огорчился и сказал им:

— Закройте лица, о благородные женщины! Успокойтесь и расскажите мне, что случилось с Харисом.

И Халима рассказала ему, что ее двоюродный брат хотел жениться на ней, но отец отказал ему, так как у христиан такой брак не дозволен. Тогда он перешел на сторону персов, захватил вместе с ними город и подверг жителей грабежу и насилиям.

И выслушав рассказ Халимы, Антара успокоил женщин, пообещал им отогнать врагов, а для этого приказал принести оружие и снаряжение и снять со всех пленников оковы.

И вся ночь прошла в приготовлениях к сражению, а наутро Абу-д-Даух двинулся на замок вместе с отрядами арабов и персов. Тогда Антара и его спутники абситы приказали, чтобы никто не кричал и не мешал наступающим войти в замок, а сами стали с обнаженными мечами у ворот. И не успели абситы закончить все эти приготовления, как персы сломали ворота и с криком бросились грабить дворец и захватывать девушек. И вот, когда все воины вошли в замок — а их было больше трехсот всадников, — Антара крикнул, и все абситы — Мазин, Майсара и другие воины — подняли свои острые мечи, закричали на персов, как разгневанные верблюды, и бросились рассыпать губительные, как молния, удары. И одним из первых был убит сам Абу-д-Даух, который ворвался в замок, восклицая:

― Я фарис, убитый любовью к Халиме, и пленник ее прекрасных глаз!

И не успел он произнести эти слова, на него налетел сын Антары Майсара, ударил его мечом возле уха так, что сшиб ему голову с плеч.

А Антара ибн Шаддад напал на персов и рубил им головы, а вместе с ним бились Мазин, Урва и другие славные абситы. Они доблестно сражались, радуя друзей и причиняя горе врагам. А другие вражеские воины не знали, что в замке их ждет гибель от прожорливого льва, и тоже стремились проникнуть во дворец. Но как только они входили в ворота, их головы сразу слетали с плеч. И битва продолжалась до тех пор, пока солнце не поднялось на небе, — тогда враги обратились вспять и бежали прочь от замка, спасаясь кто как мог.

А в это время со стен замка кричали:

― Жители Дамаска, радуйтесь победе и избавлению!

Тогда народ напал на бегущих персов и мстил им за жестокости и забрасывал их камнями со стен и ворот, так что из города удалось выбраться лишь немногим. А Антара и его спутники сели на коней и бросились в погоню за персами и сразили всех врагов, повергнув их на лик земли.

А покончив с врагами, Антара повернул коня обратно в город, хотя Урва и уговаривал его отправиться в путь и уехать подальше от врагов. Но Антара ответил ему:

― Нет, клянусь честью арабов, мы не можем предать женщин, которые выпустили нас и разбили наши оковы! Я не допущу, чтобы Халима говорила: «Они нарушили клятву!» Мы вернемся в город и посмотрим: если ворота открыты, то мы войдем в город и будем охранять его до тех пор, пока не узнаем, что случилось с его правителем, а если Халима приказала закрыть ворота — тогда нам можно будет уехать.

И абситы подъехали к городским воротам и увидели, что они открыты, а народ стоит на высоких стенах и благословляет своих спасителей. Тогда абситы въехали в ворота и проехали по городу, а впереди них шли священники и монахи и кадили благовониями.










А когда они приблизились к замку, их встретила облаченная в царские одежды Халима, которая благодарила Антару и просила абситов остаться в городе до возвращения ее отца.

И Антара ответил ей:

— О благородная дочь арабов, мы останемся здесь, и нам не надо от вас ничего, кроме правдивых слов и истинной дружбы. Ведь мы обещали, что смоем с вас позор и отвратим от вас беду, а затем возвратимся. Вот мы и вернулись, теперь делайте с нами что хотите!

Услыхав слова Антары, Халима подивилась его верности и благородству и поняла, что он искренен в своих речах. Она отвела абситам большое помещение во дворце и приказала слугам доставлять туда все, что нужно, и прислуживать им и днем и ночью, а сама послала гонцов к своему отцу, оповещая его обо всем, что случилось. А абситы провели ночь в веселье, потому что теперь к ним вернулась надежда, и они поздравляли друг друга со спасением.






ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ


[Харис возвращается в Дамаск и благодарит абситов. К стенам Дамаска подходят новые отряды персов, но абситы во главе с Антарой сражаются на стороне Хариса и обращают врагов в бегство. Харис одаряет абситов богатыми подарками, и они возвращаются в свои земли. Тем временем персы продолжают борьбу против арабов. Шейх Абд аль-Мутталиб созывает всех арабов в Мекку, чтобы, объединившись, сразиться с персами. В это время Худованд отправляет предателя Зу-ль-Химара разрушить Мекку. Арабы встречаются с персами, разгорается ожесточенная битва.]

И когда взошло солнце, осветив мир своими лучами, обе стороны приготовились к сражению. И арабы поклялись всезнающим господом, священным домом и Земземом, что они не сдвинутся с поля битвы до тех пор, пока не погубят проклятых персов, а персы столпились на поле боя и клялись светом и священным огнем, что они не уйдут до тех пор, пока не поразят арабов. А царь Худованд поднялся на высокий холм и отправил своих сотников ко всем предводителям персидского войска, приказывая им не возвращаться с поля боя без пленного или без значка убитого арабского воина, не то царь не будет платить им жалованья и изгонит их из пределов своего государства. И услыхав это, персы презрели гибель и смерть и поклялись, что не вернутся с поля боя до тех пор, пока не сотрут следы арабов с лица земли. И тут затрубили трубы и забили барабаны, и дикие звери в ужасе разбежались с окрестных степей, облака пыли закрыли небо, а кони заржали, предвкушая битву.

А Дурейд построил войска арабов, разделив их на правое крыло, левое крыло, фланги и центр, Антару и Майсару с абситами он отправил на правое крыло. Хани ибн Масуда во главе Бену Шейбан — на левое, а всех других оставил в центре и на боковых сторонах. И первым напал на врагов Хани во главе неустрашимых львов Бену Шейбан, а после них напал Антара со всадниками своего племени, а потом двинулись все арабы, так что задрожали холмы и небо покрылось тучами пыли. И всюду раздавалось конское ржание, всадники сшибались, летели обломки копий, падали рассеченные тела, и вскоре мечи воинов окрасились кровью, а в их сердцах разгорелся огонь войны. Персидское войско перекликалось на разных наречиях, а арабы издавали свой боевой клич, и каждый воин восхвалял свое племя. А мечи воинов разили, похищая души врагов, и груды убитых всадников покрыли землю. И когда ужасы битвы превзошли все пределы, стало видно, кто трус и кто герой, потому что ангел смерти парил над всеми, но трусы бежали, а герои разили врагов. И персы увидели, сколь велика отвага арабов, и поняли, что с воинами, у которых сердца тверже гор, напрасны все сражения и битвы. Но они стреляли из луков и своими стрелами ранили множество арабов.

Антара и Хани приказали своим воинам воткнуть в землю копья со знаменами и значками и не отступать, а стойко вынести все ужасы этого памятного дня, а Дурейд вел в бой прославленных всадников своего племени, и еще как вел! Так они сражались, пока ночь со своими войсками мрака не надвинулась на землю. Арабы хотели разойтись, но персы не согласились на это, и поле боя покинули только воины, которые хотели сменить коня, оружие и снаряжение или были тяжело ранены. А царь Худованд приказал зажечь огни, чтобы превратить ночь в день, и сказал своим сотникам:

— Обойдите все отряды персидского войска и обещайте персам, хорасанцам и дейлемитам великие милости, чтобы они постарались кончить дело и погубить всех врагов.

И тогда персидское войско ободрилось и стало сражаться так, что головы полетели с плеч. И от этой битвы ночной мрак стал еще чернее и земля застонала от непосильной тяжести, так что казалось, будто наступил день Страшного суда. Эта ночь длилась годы и привела в ужас даже джиннов подземного мира.

Наконец черное облако протянулось с востока на запад и разделило войска. И это облако несло гром и молнию и изнемогало под тяжестью своей ноши, пока господь не приказал ему освободиться от своего бремени и излить потоки дождя, полившегося, словно вода из полных бурдюков. Началась буря, и кони повернули вспять, и потоки ливня повлекли за собой тела убитых и смыли всю кровь, и это была ночь гнева, потому что господь наслал кару на тех, кто напал на его священный дом. И грозная буря обрушилась на огнепоклонников, и они обратились в бегство и рассеялись по степи, забыв обо всем на свете; и перед ликом ангела смерти брат не узнавал брата, а сыновья забывали об отцах.

И буря продолжалась до зари, а когда взошло солнце и люди вновь узнали друг друга, арабы начали устанавливать палатки и ловить коней и верблюдов, которые от страха разбежались по степи. А после этого они ждали десять дней, чтобы земля просохла и чтобы кони не скользили, и готовились к новому сражению.

А персидский царь приказал своим жрецам принести обеты огню и просить о даровании победы над врагами. А ночью к нему явился один из воинов проклятых дейлемитов и сообщил, что Зу-ль-Химар прислал восемьдесят знатных арабских женщин, которых он захватил в Мекке. Узнав об этом, царь персов обрадовался и велел привести этих женщин на поле боя, чтобы арабы при виде их растерялись и бросились навстречу гибели.

После этого царь приказал своим воинам садиться на коней, и в стане персов забили литавры, затрубили трубы и закричали сотники, извещая о начале сражения. Царь сел на коня, и его окружили приближенные со знаменами и значками. И когда оба войска построились, появился дейлемитский отряд, гнавший пленных арабских женщин, которые были привязаны к седлам с открытыми лицами и громко вопили, призывая своих защитников. И при виде этого арабские всадники едва не лишились чувств и поняли, зачем царь персов велел пригнать на поле боя их женщин и девушек. И Антара воскликнул:

― О, горе, о, плен, о, беда!

И из глаз его полетели искры, он сжал зубы и хотел тут же напасть на врагов, но его удержали. А потом арабские всадники обнажили головы и стали кричать:

― О храбрецы, вперед! О месть, месть!

И все племена арабов напали на персов, как один человек.

Тут войска сшиблись, как волны бушующего моря, и началось неслыханное до той поры сражение, глядя на которое поседели бы и дети. Персов было намного больше, чем арабов, но арабы все равно добились бы победы, если бы враги не осыпали их стрелами из своих луков. А в тот день арабы убили более семидесяти тысяч огнепоклонников и тем немного утолили бушевавшее в их сердцах пламя.

А в Антару попало более ста стрел, и некоторые из них ранили его тело, а другие отскочили от кольчуги. И под ним пало тридцать коней, и всякий раз Шейбуб приводил ему нового коня, принадлежавшего кому-нибудь из убитых всадников. И когда Антара возвратился в тот день с поля боя, он был красен, как мак, потому что по нему текли потоки крови убитых им воинов. В этот день вражеская стрела выбила левый глаз у его сына Майсары, и множество людей Урвы было убито.

И когда наступила ночь, арабы отправились в свои палатки, чтобы поесть и немного поспать. И царь персов также возвратился в свой шатер, задыхаясь от гнева, потому что он увидел, как ужасны в бою арабы. И он сказал своим приближенным:

― Мы поступили неправильно, приказав привести женщин, потому что, когда они увидели своих жен, они бросились в бой, презирая смерть, и перебили множество наших воинов. Теперь нам следует отослать женщин в Мадаин и поручить их моему сыну Ардаширу до тех пор, пока не решится дело.

А в это время славные арабы возвратились с поля боя и хотели войти в палатки, но вдруг они увидели старика, который бежал к ним, как самец страуса. Это был гонец от шейха арабов Абд аль-Мутталиба. И приблизившись к ним, он рассказал, как Зу-ль-Химар захватил женщин, а потом прибавил:

― Радуйтесь, господь наказал ваших врагов и спас вас от гибели, а Зу-ль-Химар теперь унижен и находится у нас в плену, а все его всадники погибли.

И когда арабы услышали это, их охватила радость, и Дурейд попросил гонца спешиться и рассказать им, как все это случилось.

А в Мекке произошло удивительное событие: когда Зуль-Химар вместе с отрядом огнепоклонников приблизился к городу, он приказал своим спутникам напасть на пастухов, которые пасли скот на ближайших пастбищах, и угнать у них стада. А в это время девушки и женщины вышли на луга к источникам и прудам, там они рассказывали друг другу о подвигах героев своих племен и о различных удивительных событиях и произносили стихи о влюбленных. А в Мекке тогда собрались все арабские племена, и женщины, беседуя между собой, дивились различию наречий.

А те всадники, которые оставались в Мекке для защиты женщин и детей, выехали в то утро в степь, чтобы заняться воинскими играми, и там встретились с отрядами, посланными царем персов. Тогда мекканские всадники испугались за своих жен и детей и напали на эти отряды, в которых было тридцать тысяч воинов, но Зу-ль-Химар, который вел персов, одержал над ними верх, и к ночи большая часть мекканских всадников пала от его меча или от стрел персов. Тогда проклятый предатель Зу-ль-Химар налетел на женщин и девушек — а среди них была Абла и другие жены и дочери вождей — и захватил восемьдесят женщин, а потом отправил их к царю персов, а сам осадил Мекку, так что ее жители не могли выйти за водой к источникам и были близки к гибели. Он хотел разрушить Каабу, а всех идолов перенести оттуда в храм огня. И когда шейх Абд аль-Мутталиб узнал об этом, он велел всем матерям посадить на плечи своих детей, обнажить головы и отправиться к Каабе просить у идолов помощи во имя того благословенного младенца, о появлении которого пророчествовали жрецы. И женщины подчинились шейху арабов, взяли на руки детей, которые громко плакали, и отправились к Каабе с рыданиями и воплями, а Абд аль-Мутталиб поднялся на возвышение и стал взывать к небу, моля о помощи священному городу. Тогда на небесах задули ветры, по холмам и степям прокатились вихри и священный город со всех сторон окружило рокочущее громом темно-красное облако, которое метало молнии в персидское войско. Так огнепоклонников постигла кара — их объял ужас, и они бросились в степь, стремясь спастись от мук, но огненные стрелы поразили всех людей, и всех коней, и весь скот. И небесный гнев бушевал весь день и всю ночь, а наутро все персидское войско покоилось на лике земли, подобно стволам поверженных пальм. И когда утром Абд аль-Мутталиб и другие мекканские шейхи и всадники выехали из города, они не нашли там даже остатков персидского лагеря, потому что все палатки были сожжены небесным огнем.

А Зу-ль-Химар уцелел от гибели вместе с некоторыми своими родичами, потому что, увидав знамения небесного гнева, все они раскаялись и спаслись бегством, а Зу-ль-Химар скакал впереди, взывая к Милосердному и моля о прощении. Но и его настигли ветры и бросили ничком в степи, а наутро мекканские всадники нашли его и взяли с собой. И Абд аль-Мутталиб приставил к нему стражу, а потом отправил гонца к арабскому войску, чтобы известить воинов обо всем случившемся и ободрить их.

А когда арабские воины узнали о том, что их жены захвачены врагами, они поклялись, что будут сражаться с персами, пока не упадут мертвыми в долине. А Дурейд сказал:

― Я боюсь персидских луков, ведь персы не устояли бы против нас, если бы не забрасывали нас стрелами. По-моему, нам следует прорваться к царю персов и напасть на него.

Тогда Кайс, которого называли «Кайс разумный», сказал:

― О Абу-н-Назар, это дело трудное! Лучше сделать по-другому. У нас больше тысячи верблюдов и верблюдиц, нужно собрать их, отправить в степь и наполнить их вьючные мешки травой и хворостом. А когда они вернутся с таким грузом, мы встретим их и набросимся на них с копьями, тогда они побегут на врагов и затопчут их, а нас укроют от вражеских стрел.

И арабы одобрили этот план и тотчас же приступили к его исполнению.

А тем временем персы узнали и о том, что произошло в Мекке, и о плане царя Кайса, и когда обо всем этом сообщили царю Худованду, он был так поражен, что едва не потерял сознание, а потом сказал:

― Клянусь священным огнем, это неслыханное дело, чтобы в одну ночь погибло тридцать тысяч всадников!

А потом он стал советоваться со своими вельможами, как быть с верблюдами, и его везир сказал:

― Если они сделают это, мы сожжем их летучей нефтью.

И все присутствующие согласились со словами везира.

И царь приказал своим войскам отдыхать два дня, а на третий день к арабам прибыло множество верблюдов, нагруженных мешками с сухой травой и хворостом. Тогда арабы подняли крик и сели на коней, а царь персов также приказал своим войскам сесть на коней и готовиться к бою. И когда арабы погнали на врагов своих верблюдов, персы в ответ стали стрелять в них горящей нефтью. Тут поднялась пыль, а верблюды еще громче закричали и хотели прорваться в ряды персов, но дейлемиты стали стрелять в них этой диковинной нефтью. И когда огонь попал на мешки, наполненные сухой травой и хворостом, они загорелись, а ветер раздул пламя, и верблюды почувствовали, что их жжет огонь, и в ужасе бросились бежать через стан персов, топча по пути их палатки. Тут персидские всадники напали на арабов — и завязался бой. И те арабы, чьи жены были захвачены в Мекке, напали на персов и дрались, не помня себя от гнева. И когда царь персов поднялся на высокий холм посреди поля боя со своими полководцами и вельможами, к нему устремилось сто восемьдесят бесстрашных героев, и среди них Антара ибн Шаддад, Хани ибн Масуд, Амир ибн Туфейль и другие доблестные фарисы, защитники своих племен. Тут все арабские племена двинулись на врагов, повергая персидских воинов на землю и сея в их рядах погибель и ужас. А к полудню арабы окружили холм, на котором находился Худованд, перебив несметное множество врагов — персов и дейлемитов. И когда персы поняли, куда стремятся арабы, они бросились к холму, и тут копья вонзились в груди и головы полетели с плеч, кровь полилась на землю потоками, языки онемели от ужаса и над грудами убитых воинов закружили хищные птицы. Храбрецы бросались в битву, а трусам некуда было бежать, — персы забрасывали арабов своими губительными стрелами, а арабы рассекали суставы врагов своими острыми мечами. А те сто восемьдесят храбрецов все пробивались вперед, пока не подошли вплотную к холму, оставив за собой груды поверженных вражеских воинов. Тогда в персидском войске поднялась суматоха, и персы напали на арабов со всех сторон, нанося им большой урон. И тут Антара крикнул:

― О братья, спешивайтесь, защищайте друг друга, а я поднимусь на холм, где стоит царь персов, — может быть, мне удастся взять его в плен и выкупить за него наших жен.

И сказав это, Антара спешился и сбросил с себя тяжелую броню — так же поступил его сын Майсара и другие герои, — и все они двинулись к холму, подобно неустрашимым львам. Тогда царь Худованд испугался за свою жизнь, вышел из-под знамен и закричал на своих воинов, побуждая их к бою. Тут на Антару напали все марзбаны, хаджибы и сотники персидского царя и стали забрасывать его дротиками, и впереди всех был марзбан по имени Сарджуван, который держал в руке позолоченную дубину величиной с корабельную мачту. Он бросился на Антару, когда тот был занят боем с другим вражеским воином, поднял свою дубину и крикнул, изрыгая пену изо рта:

― Во имя огня и великого святилища!

Потом он бросил в Антару свою дубину, и она полетела подобно камню, пущенному из камнеметной машины, и попала в ноги Антаре, и он упал на землю, потеряв сознание. Тогда вокруг Антары собрались персы, чтобы покончить с ним, но у его головы встали Хани, Майсара и другие арабские воины, подобные губительному огню. Они рассекали головы врагов и заставляли их кровь вычерчивать на земле письмена смерти, и Хани убивал по пятеро или по десятеро врагов и кричал Антаре, прося его встать. И Антара приподнялся, но встать не смог и снова упал. Тогда ободренные персы напали на арабов со всех сторон, осыпая их стрелами, и израненные арабы не выдержали их натиска и обратились вспять, а персы, многочисленные, как Гога и Магога, преследовали их по степи.

А у холма сражались герои, защищая Антару. Но враги бросали на них все новых всадников, и наконец терпение и силы арабов истощились, однако ни один из них не обратился в бегство, и все стойко глядели в лицо смерти. А когда наступила ночь, враги затопили их, подобно тому как поток затопляет долину. Персы бросали в них глиняные бутылки с горящей нефтью, засыпали их камнями и стрелами, так что на арабов со всех сторон надвигалась гибель, но они продолжали сражаться, пока враги не сбили их всех с ног и не захватили, связав по рукам и ногам.

И когда царя персов известили об этом, он обрадовался великой радостью и сказал:

― Приведите ко мне этих дьяволов, чтобы я насладился их мучениями, а потом я отрублю им головы.

Но все везиры и хаджибы сказали ему:

― Не делай этого, о царь, не спеши, потому что мудрецы говорят, что тот, кто проявляет поспешность в делах, потом раскаивается. Лучше отправь их в Мадаин к твоему сыну Ардаширу до тех пор, пока ты не получишь верных известий из Мекки. И если наше войско действительно погибло, яви милосердие к этим арабам: отпусти их и отдай им их жен, а если наше войско уцелело, то ведь казнить их ты всегда успеешь!

Тогда пленников заковали в кандалы, привязали к седлам верблюдов и отправили в Мадаин под охраной двухсот вооруженных всадников.






ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ


А пленных арабских женщин тем временем привезли в Мадаин и поместили в царском дворце. И вот однажды сын царя персов царевич Ардашир по воле судьбы увидал Аблу, которая гуляла в саду без покрывала, сияя красотой, подобно полной луне. И Ардашир смотрел на нее, пока им не овладела страсть к ней. Тогда он позвал свою кормилицу, которая была его посредницей в любовных делах, и попросил ее пойти к Абле и уговорить ее ответить на его любовь.

И вот, подойдя к арабским женщинам, кормилица сына царя стала расспрашивать их, откуда они родом и кто их мужья. И когда она обратилась к Абле, та ответила ей:

― О госпожа, что ты спрашиваешь меня, каково может быть положение пленницы вдали от родных земель?

Тогда старуха сказала ей:

― Не печалься из-за того, что ты в плену, ведь твое освобождение близко и свет священного огня сулил тебе успех! Отныне ты будешь жить в довольстве и счастье и никогда больше не возвратишься к дикой жизни в бесплодной пустыне.

И Абла спросила ее:

― Что значат твои слова, матушка?

И кормилица ответила:

― Знай, светлоликая, что сын царя персов Ардашир, которому завещан престол, увидел тебя сегодня со своего балкона и ты пленила его сердце и душу. И вот он решил приблизить тебя к своему престолу и дать тебе в руки царство. Он велел мне сказать тебе об этом и предупредить тебя, чтобы ты была готова увидеться с ним после наступления мрака. Радуйся, дочь моя, поблагодари меня за счастливое известие и повинуйся приказу царевича.

И услыхав эти слова старухи, Абла сначала смутилась и растерялась, а потом гневно ответила кормилице:

― Послушай, старуха, меня нельзя получить, постарайся, чтобы царевич отказался от своего намерения, потому что мой муж такой прославленный герой, что сама смерть отступает перед его отвагой и джинны страшатся его храбрости, а великие цари дрожат, услыхав его имя. И если он узнает что-нибудь подобное обо мне, он убьет меня и отрубит голову всякому, кто посмеет посягнуть на меня. Отправляйся же к царевичу и передай ему то, что я сказала. И кроме того, таким славным царям, как он, не подобают подобные позорные дела. И пусть он не думает, что на нас можно посягать, потому что мы пленницы. Еще найдется кому нас освободить!

И услыхав от Аблы эти слова, кормилица встала в страшном гневе и ушла, ворча и осыпая Аблу проклятиями на языке персов. А Абла подошла к Мутаджарриде и рассказала ей обо всем, а потом заплакала и сказала:

― Если я соглашусь на это, то не смогу больше жить от горя, потому что буду опозорена среди всех арабских женщин. А если узнает об этом Антара, он убьет меня.

И Мутаджаррида возмутилась и сказала:

― На такое дело может согласиться только недостойная, и если царевич увидит, что ты ему повинуешься, он захочет того же от всех нас, а то еще, чего доброго, потребует, чтобы ему каждую ночь приводили одну из нас, и мы будем опозорены на всю степь.

Тогда Абла воскликнула:

― Мне ничего не надо, кроме острого ножа. Если я увижу, что меня хотят взять силой, я убью себя!

Тогда Мутаджаррида посоветовала Абле притвориться покорной и пожаловаться на голод и усталость, а потом попросить кормилицу подождать три дня и присылать им побольше пищи. Она сказала:

― Так ты оттянешь время, а кроме того, мы получим вместе с пищей острые ножи, и если царевич не отступится от своего желания, у нас будет оружие, чтобы убить себя.

И Абла одобрила ее совет, и они провели ночь в думах. А наутро к ним пришла старуха и принесла с собой украшения и платья, которые царевич прислал Абле, и вновь стала твердить ей о его любви и страсти. Тогда Абла сделала все так, как научила ее Мутаджаррида: она приняла дары, стала прославлять царевича и его отца и попросила отсрочки на три дня. На это старуха сказала:

― Радуйся, царевич в твоей власти, и если бы ты попросила, он ждал бы и десять дней.

Потом кормилица отправилась к Ардаширу, рассказала ему обо всем, и обрадованный царевич тотчас же послал за поваром и приказал ему готовить арабским пленницам самые изысканные блюда и относиться к ним с почтением. И вот к полудню, когда еда поспела, повар разложил ее на золотых и серебряных блюдах и невольницы поставили эти блюда на голову и понесли их пленницам. А там была баранина, жирные куры, румяные гуси и отборные фрукты. И когда все это поставили перед арабскими женщинами, они вымыли руки и каждая взяла нож и спрятала его под платьем, приготовившись к любому бедствию. И с этого дня Ардашир заботился о пленницах, посылая им утром и вечером фрукты и всяческие яства. Так прошло три дня, а на четвертый день кормилица пришла к Абле и приказала ей, чтобы она готовилась провести эту ночь у царевича. Но Абла ответила ей:

― О негодная, что побудило твоего господина покуситься на меня? Клянусь Аллахом, если бы меня разрубили на тысячу частей и если бы мне дали испить тысячу глотков смерти, я все равно не стала бы его наложницей и не повиновалась бы ему. Пойди и скажи ему это и еще скажи, что если он прикажет убить меня, то я еще раньше убью себя собственной рукой. И пусть он не думает, что мы попросили у него еду от голода, мы просто хотели добыть ножи, чтобы нам было чем убить себя, если у нас не будет другого выхода, и тогда ему не избежать мести за нашу смерть.

И услыхав ее слова, старуха почернела от гнева и сказала ей:

― О дочь сатаны, ты обманула сына царя! Ты за это жестоко поплатишься!

Но Абла ответила ей насмешкой и грубостью, и старуха вскочила в бешенстве и побежала к царевичу. И когда она рассказала ему об этом деле, он едва не лопнул от гнева и сказал:

― Клянусь огнем и светом, это неслыханно, чтобы арабы перехитрили персов! Ведь все персы отличаются хитростью и коварством, а мы — их повелители, и нас перехитрили эти дикие овечьи пастухи!

Тогда кормилица сказала ему:

― Раз она осмелилась схитрить, убей ее, и пусть она будет проклята!

Но Ардашир ответил:

― Я боюсь гнева моего отца, вдруг он рассердится и отстранит меня от престола, а царство отдаст одному из моих братьев? Я лучше подожду и посмотрю, как обернется дело с арабами.

А наутро в Мадаин прибыли гонцы, которые принесли радостную весть о том, что туда будет доставлен Антара ибн Шаддад и другие пленные арабские герои. Ардашир обрадовался победе над врагами и приказал своим придворным прогнать перед дворцом пленных воинов и вывести арабских пленниц, чтобы они посмотрели, как их мужей гонят на веревках, подобно верблюдам.

И хаджибы привели пленных женщин и поставили их там, где должны были пройти их мужья. Тогда среди пленниц поднялся крик, раздались вопли, а воины царя стояли вокруг них с обнаженными мечами в руках. И вот стали проводить пленных, которые были привязаны к верблюдам, а сзади гнали их испуганных коней с оружием и снаряжением. И когда Ардашир увидел среди пленных Антару, он обрадовался этому и сказал себе: «Вот теперь я добьюсь любви Аблы!» И когда пленные женщины увидали своих мужей в таком состоянии, они откинули покрывала, распустили косы по плечам и приготовились к неизбежной гибели.










Антара же, глядя на унижение арабских женщин и торжество персов, совсем потерял рассудок от позора; он стал биться в оковах и кричать остальным пленникам:

— Горе вам, почему мы позволяем этим негодным трусам гнать себя, как верблюдиц! Бросайтесь на них, и пусть нас всех убьют, ведь никто из нас не жаждет жить вечно! Лучше смерть, чем эти оковы и цепи! Легче умереть, чем знать, что наши сестры и жены видят нас в таком положении, а мы не можем их освободить из рук этих негодяев. Что может быть ужаснее этого!

И все ответили ему:

― Да, ты сказал правду.

И потом все арабы бросились на персов, и Хани крикнул:

― Горе вам, трусы, вас здесь больше, чем песка в степи и камней в горах, вот перед вами герой Дайкара, фарис, прославленный во всех краях! Я убил Ширсана, сына вашего царя, отомстите же за него, если у вас есть гордость и честь!

И когда Ардашир услыхал слова Хани, его гнев разгорелся еще сильнее и он сказал:

― Клянусь огнем и светом, этот бедуин сказал правду, и хотя мой отец, которому я повинуюсь, приказал мне заточить их, я сделаю с ними то же, что отец сделал с Нуманом.

И Ардашир приказал привести бешеного слона и бросать ему пленников одного за другим, чтобы покончить с ними. И первым он приказал бросить Антару. Но перед этим он призвал к себе кормилицу и сказал ей:

― О матушка, это время исполнения моего желания и свидания с возлюбленной. Иди сейчас же к Абле и объясни ей, что я намереваюсь сделать с ее мужем. И если она хочет, чтобы он остался в живых, пусть покорится мне.

И кормилица сказала царевичу:

― Слушаю и повинуюсь!

И она отправилась к Абле, которая вместе с другими женщинами проливала слезы отчаяния, глядя на Антару и остальных пленных героев, и сказала ей:

― Оставь свое упорство и знай, что, если ты не покоришься царевичу, от тебя и от твоего мужа не останется и следа и вы оба станете назиданием для всех людей, потому что царевич возьмет тебя силой, а потом, после того, как ты увидишь гибель своего мужа, — заточит в подземелье. Тогда ты будешь кусать себе руки от раскаяния, но уже будет поздно.

И когда Абла услыхала эти слова, у нее потемнело в глазах и она сказала:

― О злосчастная старуха, ты самая, подлая из всех, над кем восходит солнце! А я клянусь тем, кто создал мир и все живое, кто сотворил людей и джиннов, кто вывел на лик земли растения и животных: даже если бы погибли племена Абс, и Аднан, и Фазара, и Гатафан, царевич все равно не увидел бы меня своей наложницей! Пусть он делает что хочет и приказывает что пожелает, а я знаю, что жизненный срок моего брата кончился и ему настало время покинуть этот мир.

И когда старуха услыхала эти слова Аблы, она ударила ее по лицу, а потом возвратилась к царевичу и рассказала ему обо всем. Тогда царевич воскликнул:

― Пусть будут прокляты женщины арабов, они, как и их мужья, — порождение сатаны!

А потом он обратился к своим слугам и сказал им:

― Бросьте ее мужа слону. Пусть тот растопчет его кости и ускорит его гибель, и тогда Абла увидит, кто из нас упрямее!

Тогда на Антару накинулись дюжие персы и бросили его слону. И слон подбежал к Антаре и ударил его хоботом и закричал так, что задрожали камни в горах. И тогда Антара, уверенный в том, что наступил его последний час, напряг плечи и разорвал оковы, и все мужчины и женщины, которые видели это, задрожали от удивления. А в это время слон снова подбежал к Антаре, как неотвратимая судьба, и ударил его хоботом еще сильнее прежнего. Тогда Антара раскинул руки, схватил слона за хобот и стал сжимать его изо всей силы. Слон хотел поднять хобот и освободиться от рук Антары, но не мог, а Антара, в душе которого взыграла арабская гордость, стал еще сильнее сжимать хобот слона и потянул его так сильно, что он стал похож на мокрую тряпку, а ведь мудрецы говорят, что дух слона находится в его хоботе. И Антара все сжимал хобот, пока слон не стал задыхаться. Наконец он рванулся из последних сил, крикнул во весь голос, а потом отбежал прочь, упал, и забился в судорогах, и испустил дух. И когда хаджибы увидели, что сделал Антара, они воскликнули: «О свет!» А царевич едва не лишился сознания, видя, что убит слон, которого очень любил его отец. Тогда он крикнул своим стражникам:

― Свяжите всех этих пленных и повесьте их у ворот дворца! Клянусь огнем, я не оставлю в живых ни одного из них!

Но его везиры сказали ему:

— Не торопись, о царь, подожди, чем кончится дело твоего отца с арабами.

И он согласился с ними, но потом сказал:

― А этого чернокожего я не оставлю в живых из-за того, что он убил слона.

И он тут же приказал распять Антару на городской стене и забросать его стрелами и дротиками. И дейлемские и курдские стражники схватили Антару и хотели выполнить приказ Ардашира.

А Абла все это время проявляла терпение и стойкость, думая, что царевич только угрожает ей, чтобы заставить покориться ему. Но когда она увидела Антару на земле перед слоном, а потом в руках персидских воинов, она забыла обо всем и, презрев свой позор, сказала Мутаджарриде:

― О госпожа, я хочу отдать свою жизнь за своего брата, ведь он всю жизнь жертвовал собой из-за меня и спасал меня от бедствий!

Тогда Мутаджаррида спросила ее:

― А как ты хочешь сделать это?

И Абла ответила:

― Я сделаю вид, что покорилась царю и согласна на свидание с ним, а когда приду к нему, то постараюсь его убить. А если мне это не удастся, я буду защищаться от его посягательств до тех пор, пока он не разгневается и сам не убьет меня.

И Мутаджаррида заплакала и сказала:

― Клянусь Аллахом, Абла, если тебе удастся убить его, то персы не оставят в живых ни одной из нас! Но лучше покоиться во прахе, чем подвергнуться позору среди персов и арабов. Поступай же как знаешь, и пусть тебе сопутствует успех.

И тогда Абла велела позвать кормилицу и сказала ей:

― О добрая женщина, я прошу тебя передать царевичу, чтобы он пощадил моего мужа, а я обещаю выполнить его желание. Раньше я думала, что его любовь преходяща и что он откажется от меня, а теперь я прошу, чтобы меня отвели в уединенное место, где я смогу вымыться, и я буду принадлежать ему этой же ночью.

И когда кормилица услыхала слова Аблы, ее сердце смягчилось и она сжалилась над ней. Она успокоила Аблу и отправилась к Ардаширу, чтобы сообщить ему о ее покорности. И Ардашир тут же приказал заточить всех пленников и вместе с ними Антару в темницы. Потом он приказал своей кормилице отослать Абле самые роскошные одежды, и она взяла Аблу и отправилась с ней в царские бани. Там Аблу надушили мускусом и амброй, она вымылась розовой водой, а потом старуха принесла ей роскошные платья и украшения и повязала лоб Аблы жемчужной перевязью, так что она стала краше солнца и луны.

И когда наступил мрак, старуха привела множество слуг, которые держали курильницы с благовониями, и они окружили Аблу и отправились с ней к царевичу. Абла же шла среди всего этого почета, раздумывая, как бы ей покончить с царевичем, и не надеясь увидеть свет после этой ночи. Наконец она вошла в покои, где ее ожидал Ардашир, и увидав, как прекрасна Абла в этом роскошном уборе, как строен ее стан и как пленительна ее походка, царевич задрожал от страсти. И он подошел к Абле, говоря на языке персов:

― Добро пожаловать, свет моей души, царица всех красавиц!

Абла не поняла, что означают его слова, но поклонилась царевичу и уселась рядом с ним на золотую скамью, украшенную жемчугами и алмазами и устланную красным шелком. А царевич надел для встречи со своей возлюбленной самые роскошные одежды, но когда он увидел ее возле себя на скамье, им овладело беспокойство и волнение и он стал упрекать ее за то, что она сделала с ним, и вести с ней беседу, а она слушала его, потупив голову и притворно улыбаясь. А потом она заплакала, и когда Ардашир увидел ее длинные ресницы, с которых катились слезы, он сказал:

― О сокровище моего сердца, что с тобой?

Но она не отвечала ему и не разговаривала с ним. А кормилица, увидав, как они сидят рядом, принесла им еды и поставила перед ними кувшин прозрачного вина, золотые и серебряные кубки и хрустальные вазы и удалилась. И тогда царевич стал есть и угощать Аблу куриными грудками, и она ела и притворно хвалила его, делая вид, что смущена его вниманием. А когда они кончили есть, слуги убрали блюда, и они стали пить вино разных сортов.

И Ардашир стал поить Аблу вином, пока ее щеки не покраснели и брови не изогнулись, как натянутый лук. И когда вино ударило ей в голову, она презрела гибель и стала размышлять, как ей лучше убить царевича. А перед Ардаширом на столе лежал красивый острый нож для фруктов, и Абла задумала отвлечь царевича чем-нибудь и, улучив момент, взять нож и ударить его этим ножом. А Ардашира при виде красоты Аблы охватило нетерпение, и он стал говорить ей:

― Радуйся, сокровище моего сердца, о возлюбленная, клянусь твоей жизнью, ты будешь властвовать над арабами и персами и над всеми, кто живет в степях и горах, потому что ты завладела моим сердцем!

И в ответ на это Абла сказала:

― Этого никогда не будет, потому что, идя сюда, я заметила, что женщины рассматривают меня, — значит, тебя не уважают и с тобой мало считаются даже в твоем дворце.

Услыхав это, Ардашир поднял голову к небу и в удивлении воскликнул:

— О свет, о огонь!

И Абла подняла голову вместе с ним, чтобы отвлечь его, а после этого опустила голову, быстро схватила со стола нож и ударила им царевича в горло, и нож вышел у него из затылка, а потом она еще раз ударила его в грудь так, что нож вышел из его спины.










И царевич упал и забился в судорогах, а потом несколько раз крикнул и замер.

И когда кормилица услыхала крики из комнаты царевича, она решила, что Абла противилась ему и что он разгневался и убил ее. И она поспешила туда, чтобы посмотреть, что случилось с Аблой, но когда она открыла дверь, Абла бросилась на нее с ножом в руке, крикнув:

— О распутница, клянусь честью арабов, я сейчас лишу тебя жизни, чтобы ты больше не занималась подобными делами!

И с этими словами она ударила кормилицу ножом, порвав ее платье и оцарапав ее тело. Тогда кормилица выскочила из комнаты и закрыла за собой дверь.

А у царя персов было два сына кроме Ардашира, одного из них, старшего, звали Кубад, он был благоразумным и благочестивым человеком, а другого звали Ануширван. И кормилица побежала к Кубаду и рассказала ему обо всем, что случилось с его братом. А этот Кубад был ревностным в своей вере, весь день он поклонялся солнцу и всегда поступал справедливо, ненавидя насилие и злоупотребления. Он не любил своего отца за его притеснения, и все в государстве персов любили Кубада за его справедливость и ненавидели его отца, который был тираном. И вот, узнав от кормилицы о гибели Ардашира и услыхав крики невольниц и слуг, Кубад вышел из своих покоев, говоря:

― Вот наконец тот, кто зажег месяц своим светом, дал мне власть над царством персов, чтобы я был справедлив к народу, помог обиженным и наказал обидчиков.

Тут он увидел, что дворец взбудоражен и что люди бегут к арабским пленникам и пленницам с оружием в руках, стремясь отомстить им за убийство царевича и перебить их всех. Но Кубад крикнул на них и запретил им делать это, говоря:

― Горе вам, вы хотите погубить наше государство своим своеволием! Возвращайтесь на свои места, закройте все двери и не вмешивайтесь не в свои дела, не то вы все будете убиты!

А потом Кубад отправился в комнату Ардашира и увидел Аблу с ножом в руках; она тяжело дышала, подобно разгневанной змее, и никто не осмеливался к ней приблизиться. И Кубад подивился ее мужеству и сказал своим приближенным:

― Клянусь светлым солнцем, вот это гордость!

Потом он подошел к Абле и когда она приготовилась напасть на него, сказал ей:

― Не бойся, ты не сделала ничего такого, за что бы ты заслуживала смерти, иди к своим подругам, я дарую тебе пощаду и покровительство.

И Абла успокоилась и отправилась в комнату, где находились арабские женщины, размышляя о том, что ей пришлось пережить. И женщины стали расспрашивать ее, и она рассказала им обо всем.

После этого царевич Кубад поставил у дверей своих рабов, приказав им охранять женщин и никого к ним не пускать. А потом он приказал жрецам храма огня обмыть Ардашира, одеть его в саван и положить на каменную подставку. Потом он позвал к себе одного из жрецов по имени Ширван и стал советоваться с ним, как бы ему получить царство, чтобы уничтожить притеснения и несправедливость. И жрец сказал ему:

― Клянусь храмом огня, ты добьешься этого, если тотчас отправишься к пленным арабским героям и скажешь им, что обитатели дворца хотели ворваться к ним и перебить их, мстя за смерть Ардашира, а ты запретил им совершать этот недостойный поступок. А потом ты прикажи снять с них оковы и отпусти их, поздравив с освобождением и близкой победой. Отдай им их коней, оружие и снаряжение и отправь их к своему отцу в одежде персидских воинов, и они отрубят ему голову и поставят тебя на его место.

И услыхав слова жреца, царевич Кубад тут же встал и направился к арабским пленникам и сделал все так, как советовал ему Ширван.

И Антара ответил ему на его предложение:

― Я обещаю тебе убить твоего отца и уничтожить все его войско.

И Кубад, обрадованный его словами, отвечал ему:

― Если ты сделаешь это, я отдам тебе всю царскую казну и сокровищницу.

А потом он прибавил:

― И я уничтожу все насилия и притеснения и назначу над вами царем того, кого вы сами изберете.

[Кубад отпускает пленных, и они появляются на поле боя в тяжелый для арабов момент. Благодаря их персидским одеждам персы не сразу замечают, что это враги, а тем временем Хани ибн Масуд убивает царя Худованда. Персы бегут. Хани отправляется в Мадаин, чтобы помочь царевичу Кубаду захватить власть после смерти отца, а Антара едет на выручку абситок, которых на пути в свое становище захватил в плен неизвестный чернокожий всадник, обративший в бегство всех тех, кто их сопровождал. Антара настигает этого всадника и сражается с ним, но не хочет его убивать, потому что чувствует к нему жалость и сострадание. Неизвестный всадник спасается бегством, и Антара жалеет, что не смог узнать, кто он. Против Кубада восстают сторонники его отца, и арабы помогают ему одержать верх над восставшими. Кубад назначает царя Асвада, брата Нумана, вместо Нумана, и все арабы возвращаются в Мекку.]






ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ


[Бену Зияд устраивают пир, на который приглашают Урву и подстрекают его, говоря, что теперь Антаре только остается повесить свою касыду на Каабе, чтобы все арабы ей поклонялись. Урва рассказывает обо всем Антаре.]

И когда Урва рассказал об этом Антаре, тот огорчился как нельзя больше и сказал:

― Будь проклят этот трус Умара, нашел кого подстрекать! Клянусь Аллахом, я давно хотел сделать это и ждал только того, чтобы собрались арабы со всех степей и пустынь и чтобы все они преклонились перед моей касыдой. И вот теперь пришел срок исполнения моего желания, потому что сейчас в Мекке собрались арабы всех племен, со всех сторон и краев, и мне уже нечем отговариваться.

Тогда Абла сказала ему:

― А если царь Кайс будет противиться этому и запретит тебе повесить свою касыду?

Но Антара ответил:

― Тогда я скажу ему: мне не надо от тебя никакой помощи, но не мешай мне совершить то, что я задумал, и пока у меня в руках мой острый меч, мне не нужно никакого другого помощника.

А потом, обратившись к Абле, он прибавил:

― Клянусь тем, кто расстелил землю, с сегодняшнего дня ты запретна для меня, и я не коснусь ни тебя, ни кубка с вином, пока не повешу свою касыду на Священном доме, чтобы в Каабе стало не шесть касыд, а семь! Я хочу, чтобы арабы, которые совершают паломничество, каждый год поклонялись моим стихам.

Потом он послал за Усейдом, дядей царя Кайса, который читал на память стихи Антары и записывал их. И Антара рассказал ему о своем намерении и попросил его принести все стихи, которые Усейд слышал от него и записал с его слов. Тогда Усейд сказал Антаре:

― О Абу-ль-Фаварис, ты задумал великое и опасное дело! Из-за этого арабы могут уничтожить всех нас от мала до велика, ибо знай, что племена никогда не покорятся тебе. Ты только посеешь среди них смуту и погубишь себя без всякой пользы, потому что поклонения арабов может достигнуть только тот, кто превосходит всех других своим родом и происхождением. По-моему, тебе лучше отказаться от этой затеи, чтобы мы не стали притчей во языцех среди всех арабских племен.

И когда Антара, славный герой, услышал от Усейда эти слова, он потупился и стал размышлять, потому что им овладели сомнения и он не решался ответить Усейду. Тогда Абла крикнула на него из-за занавеса:

― Горе тебе, чернокожий, чей отец и дед были презренными! Что это ты так долго думаешь и сомневаешься? Неужели ты хочешь отказаться от своего намерения? А я с сегодняшнего дня запретна для тебя и клянусь, ты не коснешься меня и не возьмешь в руки кубок с вином, пока не повесишь свою касыду на Каабе. И я не прижмусь своим белым телом к твоему черному телу, пока не увижу своими глазами, как арабы поклоняются твоим стихам.

Тогда Антара поднял голову, и глаза его вспыхнули, подобно горящим головням, и он ответил Абле:

― О дочь Малика, клянусь твоей красотой, я думаю только о том, что причинит мой меч всем арабским племенам, прежде чем они преклонятся передо мной.

Потом он обратился к Усейду и сказал ему:

― О господин мой, все твои упреки напрасны, потому что эта мысль давно владеет мною и я не отступлюсь от нее.

Тогда Усейд ответил:

― Если это неизбежно, значит, никто не может помешать тебе, и все мы будем следовать за тобой и повиноваться твоим словам. И если ты презрел все трудности и гибель, то и мы не поскупимся отдать за тебя жизнь.

Потом Усейд послал одного из своих людей, и тот принес ему большой сундук, наполненный разрозненными листами бумаги, и среди них была тетрадь, в которой Усейд записывал стихи Антары. И он вынул эту тетрадь и, положив ее перед собой, спросил Антару:

― Скажи, какую касыду ты хочешь повесить, и я перепишу ее для тебя так, как ты захочешь.

И Антара ответил Усейду:

― Я не знаю, посоветуйся с дочерью моего дяди Аблой и перепиши ту, которую она найдет лучшей.

Тогда Усейд стал читать одну за другой касыды Антары, пока не дошел до той, которая начиналась такими словами:
		Не воспетое поэтом есть ли что-нибудь на свете,



		Что-нибудь, воображенья не будившее в поэте?



		Мирное жилище Аблы, о любви моей поведай!



		Мир тебе, жилище Аблы, на закате и рассвете…








И когда Абла услыхала, как красноречива эта касыда и сколько раз в ней повторяется ее имя, она выбрала ее и сказала:

― Я хочу, чтобы Антара повесил вот эту касыду, а ты перепиши ее так, чтобы одна строчка была написана серебром, а другая золотом, и так до самого конца. А бумага пусть будет надушена мускусом.

И когда касыда была переписана так, как хотела Абла, Антара сложил ее, завернул в узорную парчу и стал ждать, когда соберутся все арабы. Тем временем слух о том, что Антара приготовился повесить свою касыду на Священном доме, распространился среди абситов, и они стали опасаться йеменцев и того, что среди арабов возникнет смута. А Усейд отправился к царю Кайсу и рассказал ему о том, что задумал Антара, и тот опечалился и сказал:

― Клянусь Аллахом, нужно отговорить его от этого!

Но Усейд возразил:

― О брат, Антара не откажется от того, что он задумал, а его честь — это наша честь.

А Дурейд ибн Симма, узнав об этом, подивился смелости Антары и сказал ему:

― Не слушай врагов и завистников, у тебя много друзей в разных племенах, и мы приложим все силы, чтобы помочь тебе, и не поскупимся отдать за тебя жизнь.

И так же говорили Хани ибн Масуд, Амир ибн Туфейль и другие друзья Антары.

А в это время в Мекку двинулись арабы со всех сторон, они покрыли все долины и холмы вокруг города, и у каждого племени было там место, где оно всегда останавливалось согласно древнему обычаю. И там собралось такое множество арабов — и вождей, и воинов, и знатных, и простых, — что над всей местностью стоял великий шум, словно от бушующего моря. А когда наступило время паломничества, шейхи Мекки вытерли лица идолов и нарядили их в разноцветную парчу, и все племена стали по очереди посещать священные места. Тогда Антара встретился с Дурейдом и стал советоваться с ним, как ему начать задуманное дело, и Дурейд сказал ему:

― О Абу-ль-Фаварис, нам нужно подъехать к судейскому возвышению, на котором сидит судья Абд аль-Мутталиб, и рассказать ему обо всем и попросить его помощи, потому что он человек разумный и ему принадлежит в Мекке решающее слово.

И Антара согласился с этим, а наутро все его друзья — славные герои из разных племен — и все его родичи надели кольчуги и отправились вместе с Антарой к шейху Абд аль-Мутталибу, который восседал неподалеку от Земзема. И увидав их в боевом снаряжении, шейх улыбнулся и спросил:

― О благородные арабы, почему вы надели на себя боевые доспехи?

И Дурейд ответил ему:

― О славный господин и справедливый судья, у нас есть дело, в котором мы просим у тебя помощи, потому что, если наше желание будет исполнено, это послужит к увеличению славы племен Аднана на веки веков.

И шейх спросил:

― А что это за дело? Расскажи мне о нем, не утаивая ничего.

И Дурейд сказал:

― Знай, господин мой, что храбрец абситов и их чернокожий фарис задумал состязаться в красноречии со всеми арабами, чтобы его слова остались навеки.

Тогда шейх арабов удивился и сказал:

― Это трудное дело, он подвергает себя большой опасности и может возбудить смуты среди племен. Я думаю, что лучше бросить эту затею, потому что она навлечет беду и на хиджазцев и на йеменцев.

Но Антара возразил ему:

― Клянусь Аллахом, господин, я не могу оставить это дело и буду стоять на своем, пока не добьюсь исполнения того, что я задумал, и либо я заслужу славу, либо паду мертвым на лик земной. А тебя я прошу только разослать своих рабов по всем племенам до того, как они разойдутся, чтобы они возгласили о моем намерении и приказали всем собраться и послушать мои красноречивые слова. А если кто проявит упорство, того я заставлю повиноваться острием копья и ударами меча.

Тогда Абд аль-Мутталиб сказал:

― Если дело дошло до этого и ты презрел трудности и смерть, я помогу тебе выполнить твое намерение из-за того родства, которое существует между нами. Но тебе следует, по-моему, подождать, пока не пройдет священный месяц раджаб, чтобы арабы не говорили, что ты поступаешь недостойно и нарушаешь древние обычаи.

И Антара согласился с шейхом арабов и возвратился, размышляя о своем деле.

А когда кончилось время паломничества и арабы хотели пуститься в путь по степям и пустыням, шейх приказал своим рабам возгласить, чтобы все без исключения собрались на следующий день к судейской скамье к господину шейху и судье Мекки Абд аль-Мутталибу ибн Хишаму ибн Абд Манафу, потому что он хочет, чтобы все арабы послушали касыду, равной которой не было во все времена: а сложил эту касыду один из знатных аднанитов, желающий повесить ее на правом углу священного дома, чтобы все — и дальний и ближний — смогли поклониться ей.

И услыхав глашатаев, всадники арабов остались, а наутро Антара и все прославленные герои — его друзья — сели на своих коней и отправились к Абд аль-Мутталибу, который восседал на своем месте. А приблизившись к нему, они спешились, и Антара поцеловал ему руку и сел перед ним, положив свой меч на колени. А вскоре появились все цари, вожди и всадники йеменитов, и они стали вокруг Абд аль-Мутталиба, окружив его со всех сторон. И там были такие цари и прославленные фарисы, как царь Ханзала и его брат Мулджам, царь Абд аль-Маддан и его брат, которого называли «Орел среди всадников», Амр ибн Кульсум ас-Салаби, Зухейр ибн Абу Сельма, Тарафа ибн аль-Абд, Омар ибн Лабид аль-Амири, Харис аль-Яшкури, Имрулькайс аль-Кинди и другие, чьи касыды были подвешены на Каабе. А к ним присоединилось множество защитников племен и закаленных в битвах и сражениях храбрецов. И когда все они столпились вокруг судейского возвышения, заполнив всю большую площадь, шейх Абд аль-Мутталиб встал, поднялся на возвышение и крикнул зычным голосом:

― О благородные арабы, о родовитые вожди, восхвалите господина этого Священного дома, который одарил вас красноречием, щедростью и храбростью и научил ваши мечи разить без промаха! Вспомните все, что было сказано вами издавна, и все чудеса красноречия, которые появились в наши дни, и присоедините к ним новые замечательные слова, равных которым не произнесут ни императоры, ни Хосрои.

И сказав это, он хотел прочесть касыду Антары, но тут со всех сторон закричали и воины, и рабы, и свободные:

― О славный господин, о правитель Мекки, скажи нам, кому из родовитых и знатных царей принадлежат эти слова.

Тогда Абд аль-Мутталиб сказал им:

― О братья, знайте, знатность не делает труса храбрецом и не охраняет его ни от острого меча, ни от меткого копья, а низкое происхождение не унижает человека, если он прославленный воин и силен телом и душой. А сложил эти превосходные стихи красноречивый герой абситов, украшение племени Аднан, их прибежище в бою, повелитель всех храбрецов, мудрец из мудрецов, защитник племени Абс Антара ибн Шаддад.

Тогда арабы закричали в один голос:

― Какое же благородство может быть у этого подлого раба с низкой душой и еще более низким происхождением! Клянемся тем, кто достоин восхваления, тем, кто сделал ночь временем отдыха, а день временем добычи, если он осмелится повесить свои стихи на Каабе, мы разрушим ее и свергнем Великого Хубала и сломаем его!

И тотчас же кахтаниты отделились от аднанитов и встали на разных сторонах площади, а посредине образовалось свободное пространство, как бы для боя. Тогда Абд аль-Мутталиб спустился со своего возвышения в великой тревоге, а Антара снова сел на коня и, надев полное боевое снаряжение, воззвал к абситам и другим своим друзьям. Тогда к нему приблизились Хани ибн Масуд, Дурейд ибн Симма с племенами Бену Шейбан, Бену Хавазин, Бену Джашам и Бену Хамадан, и от звона железных доспехов задрожал воздух, и обе стороны закричали и приготовились к бою и сражению.

И тут Антара выехал между рядов и закричал голосом, повергающим в трепет камни и низвергающим деревья:

― О кахтаниты, если вам ведомы справедливость и совесть, бросьте эти споры и раздоры и не принуждайте нас вступать с вами в бой. Ведь между нами нет крови, так не заставляйте же ваших всадников зря проливать кровь и погибать ни за что! Знайте, я все равно повешу свои стихи на Каабе и не откажусь от своего намерения, если только не найдется такой герой, который победит меня на поле боя. Выходите же на бой, и я встречу вас такими ударами, о которых не смолкнет молва на всю мою жизнь ни на Западе, ни на Востоке. А если вы не можете со мной сразиться, то предоставьте мне первенство и преклонитесь перед моими стихами, приложившись щеками к земле. Не то вам придется отправиться в свои земли, не дождавшись решения дела, а если кто-нибудь захочет повесить свои стихи на Священном доме, то пусть сначала попробует свои силы в поединке со мной. Добудьте же себе славу в этот великий день, когда вас видят все герои и цари со всех концов и краев!

А потом Антара произнес стихи, в которых восхвалял себя и вызывал всех на бой.

И вот к Антаре стали выезжать один за другим прославленные йеменские храбрецы, но он выбивал их всех из седла такими ударами копья, которые могли бы раскроить и скалу. И после победы над каждым всадником Антара произносил стихи, вызывая на бой все новых рыцарей. Видя это, йеменцы разгневались и хотели напасть на Антару, но цари не позволяли им делать этого, боясь, что их обвинят в трусости и несправедливости.

И тут те фарисы, чьи касыды были повешены на Каабе, испугались за свои стихи. Они боялись, что Антара победит всех, а потом порвет их касыды — и их слава будет развеяна по ветру. Тогда к Антаре вышел Тарафа, который был славным всадником, и красноречивым поэтом, и разумным человеком. И вот он подъехал к Антаре и сказал ему:

― О Абу-ль-Фаварис, всем известно, что твоя храбрость и твое красноречие не имеют пределов, но все знают также, что ты безродный и что твое происхождение низко. Если бы не это, мы все приняли бы тебя и, послушав твои стихи, ввели бы тебя в число самых красноречивых поэтов, но ты ведь знаешь, каков обычай арабов; они никогда не повинуются никому до тех пор, пока их не победят. А я хочу послушать твои стихи, чтобы сравнить их с другими и попытать свои силы в бою. И если я увижу, что ты побеждаешь меня, я сдамся тебе, а если мне удастся победить тебя, то я постараюсь отпустить тебя без промедления.

И Антара подивился его разумным и вежливым речам и решил отпустить этого воина, когда победит его и захватит в плен. Антара хотел произнести что-нибудь из своих сочинений, но тут ему в голову пришло столько разных стихов, что он смешался и сказал Тарафе:

― О благородный араб, у меня так много стихов, что я не знаю, с чего начать, чтобы ты мог судить о моем красноречии. Лучше ты скажи мне какие-нибудь стихи, а я тут же отвечу тебе.

Тогда Тарафа сказал:

― Ты прав, я прочту тебе ту мою касыду, которая повешена на Каабе.

И он произнес знаменитую касыду, начало которой:
		Руины в свете молнии подобны



		Следам татуировки на руке…








Услыхав эту касыду, Антара сказал:

― Неплохо ты сложил эти стихи, но ведь эти слова ты подбирал всю свою жизнь! А вот послушай стихи, которые я сложил тебе в ответ тут же, а уж после этого мы сразимся мечами, чтобы все могли судить о том, кто из нас красноречивее и храбрее.

А потом Антара произнес стихи, которые начинались так:
		Зачем давно минувшее беречь?



		Сегодняшнее дело делать надо!



		Безлюдную пустыню пересечь



		Легко в сопровождении отряда.



		А я — один, со мною только меч,



		И путь мой озаряют лишь Плеяды…








И когда Тарафа услыхал его слова, он наклонил голову от восхищения и сказал:

― О чернокожий, как ты красноречив и как ты храбр! Если бы твоя мать была арабской женщиной, ты бы прославился надо всеми жителями степей! Но твое рабство тяготеет над тобой — если бы не это, мы позволили бы тебе повесить твои стихи на Каабе. Но теперь, о сын чернокожей рабыни, тебе это недоступно, потому что господа никогда не сравняются с рабами.

И Антара ответил ему:

― Чтоб тебе ослепнуть, ничтожный глупец, что ты там болтаешь и чем угрожаешь мне? Вперед, сразимся перед этими всадниками, пусть они посмотрят, кто из нас будет повержен на поле боя!

И сказав это, Антара бросился на Тарафу, как неустрашимый лев, а Тарафа, увидев это, понял, что ему грозит гибель. И они гарцевали по полю до тех пор, пока не померились силами и не обменялись ударами копья. И от сильного гнева Антара крепко ударил Тарафу тупым концом копья в грудь так, что сбил его с седла. И к Тарафе тотчас же подбежал Шейбуб, подобный неотвратимому бедствию, связал его и погнал перед собой.

После этого Антара стал гарцевать по полю боя, восклицая:

― Я тот, кто похищает души героев! Кто из вас желает поединка со мной, кто хочет сразиться с Антарой ибн Шаддадом?

И тут на поле боя выступил Зухейр ибн Абу Сельма и направился в сторону Антары, подобно огненному вихрю или грозовому облаку, и, приблизившись к нему, крикнул:

― Горе тебе, сын рабыни, неужели ты так ослеплен, что протягиваешь руку к небесным звездам? Разве ты не знаешь, что быть твоей жене вдовой, если на тебя напал Зухейр ибн Абу Сельма?

И Антара ответил ему:

― Слепец, приблизься, и тебе придет конец!

Но тот ответил ему:

― Клянусь Аллахом, я не стану сражаться с тобой, пока ты не выслушаешь мою касыду, которая повешена на Священном доме, пусть она повергнет тебя без боя и сражения!

И когда Антара услыхал его слова, он воскликнул:

― О господи, и ты тоже из тех, чьи касыды повешены? Так поторопись же и произнеси свои стихи и выслушай мой ответ, прежде чем ты станешь пищей хищных зверей и собак.

Тогда Зухейр ибн Абу Сельма произнес свою касыду, которая была повешена на Каабе. И услыхав ее, Антара удивился красноречию Зухейра и сказал:

― О благородный араб, ты достиг вершин красноречия, но, если я повешу свою касыду и ее услышат все арабы, они увидят, что я более красноречив, чем ты, и изъясняюсь правильнее.

И сказав это, Антара напал на Зухейра, как герои, который не страшится опасностей, и над ними заклубилась пыль. Но когда они стали обмениваться ударами копий, Антара ударил Зухейра тупым концом копья в грудь и вышиб его из седла, а Шейбуб тотчас же подбежал к Зухейру и, связав ему руки, увел с собой.

Потом к Антаре вышел Лабид, касыда которого была также повешена на Каабе, и с ним произошло то же, что и с Зухейром. А за ним последовал Амр ибн Кульсум, касыда которого считалась верхом красноречия, и когда Антара захватил его, йеменцы, не стерпев, напали на него, подобно бурному потоку. Тогда друзья Антары из племен Абс, Аднан и других хиджазских племен бросились ему на помощь, и сражение продолжалось до тех пор, пока не пришла ночь и воины не удалились на отдых.

А на следующее утро Антара снова выехал на поле боя и стал вызывать на поединок всех, кто оспаривал его первенство в храбрости и красноречии, и побеждал всякого, кто осмеливался выступить против него. Так продолжалось три дня, а на четвертый день вместе с Антарой выехали все абситы и среди них Абла, опоясанная широким индийским мечом, с хаттийским копьем в руке и с блестящим шлемом на голове. Она остановилась в первых рядах, а Антара выехал, вызывая на поединок всех, кто пожелает; он хотел, чтобы Абла увидела его подвиги. И Антара сражался, пока не победил всех, кто выезжал на поединок с ним: одних он сбивал с седла тупым концом копья, другим срубал голову своим острым мечом аз-Зами, третьих пронзал сверкающим острием копья, а иных просто хватал за ногу или за край кольчуги и стаскивал с седла. И когда он вернулся вечером с поля боя и направился к своему шатру, Абла встретила его с распростертыми объятиями и поздравила с победой, а он поблагодарил ее за верную любовь. И они провели ночь в радости, а когда наступило утро, Антара снова надел свое снаряжение и выехал на поле боя.

А кахтаниты тем временем провели ночь в горе и унижении, а вечером собрались у Имрулькайса аль-Кинди и сказали ему:

― Разве ты не видишь, что случилось с нами из-за этого проклятого негодного раба абситов?

И тот ответил им:

― Завтра я выйду на поле боя и покажу вам, что произойдет между мною и им.

Тогда они удалились, а утром все приготовились к бою и вышли для сражения. И вдруг все услышали крик, от которого содрогнулись горы и задрожали долины, — это Антара ибн Шаддад восклицал: «Вперед на поле боя, негодные сыны Кахтана, пусть этот день будет днем решительной схватки, не то я сожгу стихи ваших поэтов на стенах Каабы!»

И не успел Антара произнести эти слова, как к нему выехал Имрулькайс в полном боевом снаряжении, на коне, равного которому не видывали арабы. И приблизившись к Антаре, он сказал ему:

― О фарис нашего времени, все красноречивые и храбрые воины убедились в том, что ты превосходишь их и красноречием и храбростью, что ты возжигаешь огонь сражения, когда он тухнет, и раздуваешь его, когда он зажжен. Но твое происхождение низко!

И Антара спросил его:

― И ты как будто из тех, кто сложил одну из муаллак?

И Имрулькайс вместо ответа произнес свою знаменитую муаллаку, начало которой:
		О любимой восплачем, о жилище ее



		На пути меж Дахулем и Хаумалем.








И когда Имрулькайс кончил свою касыду, Антара не мог прийти в себя от изумления, так верны были его сравнения и так изысканны были его рифмы. Потом Имрулькайс сказал Антаре:

― О Абу-ль-Фаварис, клянусь Священным домом и Земземом, ты храбрый воин и красноречивый поэт, и все мы не более чем капли из твоего моря и искорки от твоего огня, и если бы не эти люди, которые принудили меня выйти против тебя, я никогда не сделал бы этого. А теперь давай сразимся для вида, и не будем причинять друг другу вреда, а когда нас покроет пыль, я сдамся тебе и стану твоим пленным.

И Антара ответил Имрулькайсу, восхищенный его благородством и красноречием:

― Если бы я не задумал этого дела, я тоже не стал бы сражаться с тобой, господин мой.

И они напали друг на друга и стали гарцевать, и Имрулькайс понял, что ему не осилить Антару. Тогда он спешился и отдался на его милость. А Шейбуб быстро подбежал к нему и, легко связав, повел его с собой, не причинив никакого вреда.

И когда после этого Антара стал вызывать всадников на поединок, то никто не вышел к нему из страха перед его силой, и он простоял некоторое время и возвратился к своим. А абситы и амириты все от мала до велика встретили его, поздравляя с победой, а потом направились в свои палатки и стали есть, пить вино и веселиться.






ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ


А на следующее утро обе стороны взяли в руки темные копья и острые мечи и приготовились к сражению, а воинов было так много, что они заполнили все лощины и долины на запад и на восток от Мекки.

И тут из рядов йеменцев выехал всадник, глаза которого пылали в прорезях шлема, подобно горящим головням, и стал гарцевать среди рядов, так что все дивились его мастерству. Потом он натянул поводья своего коня и, встав на место перед врагами, открыл забрало. И тут все увидели, что грудь и бока его кольчуги изъедены ржавчиной и покрыты кровью, а в руке его острый меч и на плече длинное копье. Этот всадник был очень высокого роста, и по его виду можно было догадаться, что он прошел через множество ужасов.

Тут все затихли, чтобы услышать, что скажет этот неизвестный воин. А он остановился перед прославленным рыцарем Бену Хавази Дассаром и вызвал его на поединок. И Дассар напал на него, думая, что этот всадник у него в руках, но неизвестный бросился на него, подобно прыгающему льву, и, схватив его за край кольчуги, стянул с седла и бросил на песок, а потом подозвал стоявших вблизи йеменцев и приказал им связать его и отвести в лагерь. А йеменцы в удивлении говорили между собой: «О чудо, кто этот всадник, который так робко вышел на поле боя, а поступил как прославленный храбрец?» После этого к неизвестному воину вышел Хаффаф, орел Бену Джашам, но и он недолго мог устоять перед ним и вскоре был захвачен в плен, а потом вышел сын Антары Майсара и мгновенно был захвачен в плен, а потом то же самое случилось с Мазином, Хиджаром, Амром ибн Мадикарибом и другими, так что этот всадник захватил двадцать героев, А последний, кто вышел к нему, был Амир ибн Туфейль, и поединок между ними продолжался до заката, пока неизвестный всадник не одолел его. И всякий раз, как Антара хотел выйти, чтобы сразиться с этим всадником, кто-нибудь опережал его. И этой ночью Антара не мог сомкнуть глаз от горя и не ел ничего, а в это время стан йеменцев гудел от радостных криков и веселья.

А наутро войска поднялись, подобно волнам, и заполнили все равнины и степи. И когда все стали на свои места и на поле боя выехал Антара, взгляды сотен и тысяч устремились на него, и к нему выехал тот же неизвестный всадник в новой кольчуге и боевом снаряжении, которое дали ему йеменцы после его вчерашних подвигов. И Антара спросил его:

― Кто ты, о всадник кахтанитов?

А всадник ответил ему:

― Как быстро ты забыл меня, славный герой, ведь это я захватил ваш скот и ваших женщин, когда вы возвращались из страны персов, и если бы ты не догнал меня тогда, все это досталось бы мне. Я Гассуб — неотвратимая судьба, а сегодня я отомщу тебе за те раны, которые ты нанес мне, и перебью всех твоих друзей.

И Гассуб произнес стихи, в которых восхвалял свою стойкость в бою, а потом напал на Антару, сердце которого было полно непонятным волнением. И они сшиблись, так что над ними поднялось облако пыли, и каждый из них совершал чудеса храбрости. И они сражались, пока не стемнело, и тогда они спешились, и Гассуб сказал:

― Нам невозможно разойтись, и если ты хочешь отдохнуть, отдыхай здесь же, а утром опять начнем бой.

И Антара сказал ему:

― Делай что хочешь, а я погубил многих таких, как ты, и если бы не непонятное смущение, которое овладело мною сейчас, ты давно покоился бы уже мертвым на лике земли.

И после этого они улеглись на землю, чтобы отдохнуть до следующего утра.

А этот юноша Гассуб был сыном Антары от Гамры, которую он взял силой в те дни, когда совершал набег на йеменские земли. Она родила его тайно, укрывшись в отдаленной долине, а потом обернула ребенка в свой плащ и принесла его в становище. Это был чернокожий мальчик, подобный самцу буйвола, беспокойный, с большой головой и большим ртом и очень похожий на своего отца Антару ибн Шаддада. И рассмотрев его хорошенько, Гамра сказала себе: «С помощью этого ребенка я буду властвовать над своей землей!» А родичам своим она сказала, что нашла этого ребенка в степи в пасти львицы, и убив эту львицу, забрала его себе на воспитание, чтобы развеять свое одиночество. И родичи одобрили поступок Гамры, так как знали, что она горда и ненавидит мужчин. Потом она отдала ребенка одной из своих невольниц и приказала ей воспитывать и беречь его, а сама часто брала мальчика к себе и ласкала его, как ласкают матери своих детей. А потом, когда младенец научился ходить, он стал бить старших детей, издавая крики, подобно всаднику на поле боя. Мать дивилась и радовалась его силе, а когда он стал старше, она стала учить его верховой езде и воинскому искусству и брать с собой в походы и набеги. И когда мальчик оставался с Гамрой наедине, он часто спрашивал ее:

― Скажи, госпожа, кто мой отец и кто моя мать?

А Гамра отвечала ему:

― Я не знаю, кто твой отец и кто твоя мать, а я спасла тебя из когтей дикого зверя и воспитала.

А когда Гассуб вырос, он полюбил одну из девушек своего становища и посватал ее у ее отца, но тот не хотел отдать свою дочь человеку, который не знает ни отца, ни матери, ни рода, ни племени. И он научил Гассуба, чтобы тот попросил Гамру усыновить его. И когда Гассуб попросил об этом свою госпожу Гамру, у нее потемнело в глазах и она воскликнула:

― Ах ты негодный сын греха, мало чего ты захочешь! Если бы я не воспитала тебя, то сейчас же прикончила бы тебя своим мечом, Ведь если я признаю, что ты мой сын, среди арабов пойдут всякие разговоры и они еще, чего доброго, скажут, что я прижила тебя с каким-нибудь чернокожим рабом.

Так она кричала на Гассуба, потрясая обнаженным мечом.

Тогда Гассуб покинул Гамру со слезами на глазах, а она сама не знала, как ей быть, и ее сердце разрывалось от горя. А Гассуб не захотел больше оставаться в становище и отправился в сторону Ирака вместе со своими друзьями — молодыми всадниками Бену Кудаа. По дороге они захватили абситских женщин, а потом после боя с Антарой Гассуб спасся бегством и отправился в Мекку. Там он услыхал о храбрости Антары и захотел помериться с ним силами и отомстить за свои раны. И вот, когда Гассуб спешился, чтобы отдохнуть после целого дня поединка с Антарой, к нему подошли его соплеменники и сообщили, что его госпожа скучает по нему и постоянно о нем расспрашивает.

Антара же был в страшном гневе, потому что не смог покончить с этим всадником в тот же день. Он сказал своему брату Шейбубу:

― Клянусь тем, кто пустил по кругу вращающееся небо и сотворил ночь и день, если бы я хотел, то убил бы своего противника и он не смог бы устоять против меня и часа. Но у меня в голове бушевали разные мысли, и особенно одна мысль не давала мне покоя: я хотел захватить его живым. Но если мои друзья и родичи считают, что я не мог с ним сладить, то завтра я убью его, несмотря на то что сердце мое восстает против этого.

А в эту ночь Антара долго не мог уснуть, а когда забылся, ему приснилось, будто он напал на этого юношу и стал сражаться с ним, а потом ударил его мечом три раза, но меч не причинил ему вреда, а отскочил от его тела и стал плакать и жаловаться. И Антара схватил его в гневе и хотел сломать, но вдруг меч воззвал к нему: «О хозяин, не ломай меня, ты раскаешься в этом! Оставь этого чернокожего юношу — ведь и он абсит и я абситский меч, и не могу причинить ему вреда». И Антара проснулся в страшной тревоге и рассказал этот сон своим друзьям, и они воскликнули в один голос:

― Какой удивительный сон! Растолковать его может лишь мудрец из мудрецов, а тебе следует сражаться с этим юношей без меча, чтобы не случилось ничего дурного.

И Антара ответил им:

— Я хочу сразиться с ним, как сражался с персами и дейлемитами, — легким копьем и дротиками.

И наутро Антара вышел на поле боя в одной рубахе. И когда Гассуб увидел Антару без кольчуги, он оделся так же, а потом они оба произнесли стихи, в которых восхваляли свою храбрость и вызывали противника на поединок. И Антара подивился красноречию и меткости слов этого юноши, которому не исполнилось еще и пятнадцати лет. А больше всего на свете ему хотелось, чтобы его сон сбылся и чтобы Гассуб оказался абситом.

И вот Гассуб метнул в Антару дротик, который вылетел из его руки с быстротой молнии, но Антара перехватил его щитом и сломал, и они стали перебрасываться дротиками, а в это время среди всадников — хиджазцев и йеменцев — шли споры, кто из противников одержит победу, и каждая сторона стояла за своего воина. А Антара и Гассуб бились до тех пор, пока все их дротики не сломались. Тогда они спешились и стали бороться, а все воины подошли ближе и столпились вокруг них, чтобы лучше видеть их поединок.

И когда день стал клониться к закату, Гассуб утомился и растерялся, и Антара понял это и, схватив Гассуба в объятия, подобно тому как отец обнимает своего сына, хотел ударить его оземь, но его сердце воспротивилось этому. Тогда он тихонько поставил Гассуба на землю и, легко связав, отвел в стан абситов, где раздавались громкие крики радости, и женщины встречали их с бубнами в руках. И эту ночь абситы провели, рассказывая о подвигах Антары, а утром они увидели облако пыли, которое поднялось со стороны Йемена. Это мчались всадники Бену Кудаа, а впереди всех — Гамра, которая после разлуки с Гассубом раскаялась и, узнав, что он находится в Мекке, последовала за ним. Тем временем на ее племя напал царь страны черных и захватил ее земли, разбив ее всадников и разграбив становище. И когда Гамра услыхала об этом, она решила отправиться к Антаре и открыть ему все, чтобы оставаться вместе с абситами и найти у них убежище. И вот, узнав о том, что произошло в Мекке, Гамра освободила героев абситов, которых захватил ее сын Гассуб, и призналась им, что он — сын Антары. Тогда друзья Антары тайно пришли с ней вместе в лагерь абситов и, приблизившись к Антаре, который в это время выехал вместе с Дурейдом в ночную стражу, рассказали ему обо всем. И Антара, услыхав их рассказ и узнав, что Гамра следует за ними, от радости склонился в седле, и они все вместе возвратились в стан абситов.

А на следующее утро Антара начал пиры в честь Гассуба и его матери. И когда весть о случившемся дошла до йеменцев, они решили, что никто из них не сможет больше противиться Антаре и помешать ему повесить свою касыду на Каабе. Тогда они отправились к Антаре, чтобы поздравить его с сыном и с достижением желаемого, и все стали проводить дни в веселье и радости.




ГЛАВА СОРОКОВАЯ


А потом Антара отправился к шейху Абд аль-Мутталибу и попросил его снова собрать всех арабов, чтобы они послушали его касыду, но тот сказал ему:

― О Абу-ль-Фаварис, завтра приведи захваченных тобой поэтов и потребуй, чтобы они поклялись, что согласны признать твое первенство и позволить тебе повесить свою касыду вместе с их стихами. Не то они потом будут отказываться от своих слов и говорить, что их принудили к этому.

И вот на следующее утро у судейского возвышения вокруг Абд аль-Мутталиба собрались все знатные люди Мекки, а за ними и все вожди и всадники кахтанитов и аднанитов, а потом явились все поэты, и Антара сказал им:

― О достойные арабы, я решил отпустить вас с миром, вернув вам ваших коней и оружие!

И все ответили Антаре в один голос:

― Мы слушаем тебя, о Абу-ль-Фаварис, о украшение собраний.

И Антара добавил:

― Знайте, мне в голову пришла одна мысль. Я хочу, чтобы вы повиновались мне и, взяв в свидетели шейха Абд аль-Мутталиба, знатных людей Мекки и всех достойных всадников и вождей, поклялись, что вы принимаете меня в число самых красноречивых людей и признаете, что мои стихи ни в чем не уступают вашим, а кое в чем превосходят их.

И когда поэты услышали слова Антары, они как будто набрали в рот воды и некоторое время стояли, потупившись и глядя исподлобья друг на друга. А потом Имрулькайс поднял голову и сказал:

― О Абу-ль-Фаварис, мы все признаем, что ты доблестный всадник, но мы не примем тебя в свое число и не признаем, что твои стихи достойны того, чтобы быть повешенными на Каабе, пока не испытаем твое красноречие и не узнаем, сколько имен ты знаешь для обозначения разных предметов. И если ты не докажешь нам свое превосходство в этом, мы скорее погибнем, чем признаем тебя. Отвечай же на наши вопросы, не то мы не будем тебе повиноваться.

Тогда Антара спросил:

― Вы будете все задавать вопросы или только один из вас?

И Имрулькайс ответил:

― Один из нас будет задавать вопросы, а ты будешь отвечать.

И Антара сказал:

― О достойные арабы, выберите же одного из вас, пусть он спрашивает что хочет, а я буду отвечать ему!

Тогда все поэты выбрали с общего согласия Имрулькайса, и он спросил Антару:

― О Абу-ль-Фаварис, скажи мне, сколько ты знаешь названий и прозвищ меча?

И Антара ответил:

― Слушай же и запоминай, что я скажу: он называется Меч, Беда, Суровый, Повелитель, Прямой, Гибель, — Смерть, Блеск росы, Быстрый, Великий, Острый, Полированный, Блестящий, Благородный, Посланец смерти, Вестник гибели, Ветвь, Покорный, Лезвие, Прекрасный, Бодрствующий, Горделивый, Решающий, Нападающий, Послушный, Ровный, Режущий, Кончина, Судьба, Индийский, Йеменский, Машрафийский, Честный, Верный, Начало, Конец, Рассекающий, Разящий, Гнев, Плачущий кровью, Рассеивающий горе, Мужественный, Закаленный, Отсекающий, Благовонный, Синий, Цветущий, Возвеличивающий, Извергающий, Стирающий, Разделяющий, Чудо, Истина, Путь, Стройный, Разящий рыцарей, Засада, Друг, Приятель, Заостренный, Отточенный, Кровавый, Защитник, Светлый, Сверкающий, Обнаженный, Обоюдоострый, Услада очей, Уплата долга, Проливающий кровь, Губительный, Влекущий к гибели, Тонкий, Товарищ в беде, Обладающий змеями, Совершенный, Жаждущий — вот имена и прозвания меча, о Имрулькайс.

И Имрулькайс воскликнул:

― Боже, боже, клянусь, ты красноречивее всех, кого я слышал! А теперь перечисли нам названия копья.

И Антара ответил:

― Сейчас я расскажу тебе об именах и прозваниях копья. Первое его имя — Длинное, затем Острое, Получение желаемого, Складное, Трубка, Поднятое, Самхарийское, Проводник, Убивающее, Проникающее, Достигающее, Открытое, Цветущий луг, Твердая скала, Крепкое, Стройное, Верное, Натянутый канат, Гибкое, — и Антара продолжал до тех пор, пока не назвал более сорока имен копья.

Потом Имрулькайс спросил Антару об именах коня, и тот назвал пятьдесят имен и столько же имен верблюдицы и вина, а еще больше имен змей и разных зверей пустыни. И каждый раз все вожди и всадники поражались его красноречию, говоря:

― Клянемся тем, кто возвысил высокие горы, этот человек соединяет в себе храбрость и красноречие, поэтическое искусство и доблесть. Воистину он достоин того, чтобы ему покорялись и повиновались.

И когда Имрулькайс услыхал ответы Антары, он сказал:

― Слава чернокожему всаднику — защитнику абситов и их неустрашимому льву!

Потом он крикнул громким голосом:

― Будьте моими свидетелями, достойные арабы, все, кто знает, что такое адаб: мы принимаем эмира Антару в число лучших поэтов, он, клянусь Аллахом, превосходит нас и красноречием и стойкостью в бою!

Тогда Антара подошел к нему и поцеловал его в голову и в лоб, потом он поблагодарил остальных поэтов и щедро одарил их. И тогда Абд аль-Мутталиб приказал своим рабам возглашать по всем племенам о том, что все споры и раздоры прекращены и что все арабы признали за Антарой ибн Шаддадом право повесить свою касыду на Каабе.

А на следующий день все снова собрались у судейского возвышения Абд аль-Мутталиба, чтобы послушать касыду Антары, прежде чем он повесит ее на Каабе. И Антара выступил вперед вместе со своими сыновьями, держа обнаженные мечи в руках, так что все почувствовали уважение и страх. Тогда шейх обратился к нему:

― Дай мне ту касыду, которую ты хочешь повесить, и я прикажу прочесть ее всем собравшимся.

И Урва принес касыду, а Абд аль-Мутталиб развернул парчу, в которую она была завернута, и приказал одному из своих приближенных по имени Ваиль ибн аль-Ас, который был одним из самых красноречивых людей Мекки, подняться на возвышение и прочитать касыду Антары так, чтобы ее слышали и ближние и дальние. И поднявшись на возвышение, тот оглянулся по сторонам и увидел, что вокруг Каабы собралось столько арабов, сколько песка в степях и камней в горах. Тогда он откашлялся и возгласил своим зычным голосом, который грохотал, подобно потоку после сильного дождя:

― Слушайте, люди, что сказал Антара ибн Шаддад, который прославился среди себе подобных и покорил всех героев, возведя себе высокий дворец славы с мощными колоннами.

А потом он стал читать касыду, которую Антара избрал для того, чтобы подвесить на Каабе. И прослушав ее, все красноречивые люди склонились от радости, повсюду раздались возгласы удивления и восхищения, и все сказали в один голос:

― Да, этот человек достоин того, чтобы перед ним преклонялись!

А потом касыда Антары, написанная золотыми и серебряными буквами, была подвешена на Каабе рядом с шестью касыдами других прославленных поэтов, и все арабы, одно племя за другим, стали проходить мимо Каабы и поклоняться стихам Антары.






ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ


И вот, когда Антара добился своего, он предался веселью и радости. И он провел несколько дней в Мекке, а потом решил возвратиться в становище абситов вместе со своим племенем. И они отправились в путь на следующее утро, и когда прибыли на место, стали резать верблюдиц и баранов и пировать. И Абла устроила пир для женщин, а Антара устроил пир для мужчин, и они ели, пили и веселились.

А Рабиа ибн Зияд задумал новые козни против Антары, потому что, когда Антара подвесил свою касыду и нашел сына, Рабиа и Умара едва не лопнули от зависти. Тогда Рабиа позвал свою дочь Мудаллалу и дал ей ядовитое зелье, сказав:

― Положи это в кубок Аблы, может быть, тебе удастся погубить ее, и тогда наше дело будет сделано, потому что Антара этого не переживет.

И она сказала:

― Слушаю и повинуюсь.

А на следующий день Абла позвала Мудаллалу к себе на пир, и они наслаждались и веселились как никогда, и женщины говорили Абле:

― Пусть Антара придет к нам, мы хотим послушать его стихи.

Тогда Мудаллала, дочь Рабиа, решила, что настал удобный момент что-нибудь подстроить, и сказала Абле:

― Ты всегда говорила, что Антара любит тебя без памяти и готов выполнить любое твое желание, докажи же нам это теперь.

И Абла ответила ей, разгоряченная вином:

― Сейчас ты увидишь это своими глазами.

И она тотчас послала свою невольницу Хамису за Антарой, который был на пиру. И Хамиса отправилась к Антаре и сказала ему:

― Тебя зовет моя госпожа.

И Антара тотчас поднялся и, подойдя к дверям шатра, где находились женщины, остановился у входа и крикнул:

― Чего ты хочешь, дочь Малика, тебе недостает еды или, может быть, мало вина?

Но Абла ответила ему:

― О нет, сын Забибы, у нас всего довольно! Я позвала тебя, потому что твои родственницы хотели тебя видеть. Ты можешь войти, им нечего стыдиться тебя, ведь все они выросли у тебя на плечах.

Тогда Антара вошел к ним в шатер, говоря:

― О дочь Малика, ты скоро заставишь меня готовить пищу для всего становища, мне остается только взяться за прялку или месить тесто для лепешек и бить в бубен.

И услыхав его слова, женщины рассмеялись, а потом встали из почтения к нему. А он посмотрел на них и увидел, что они прекрасны, как звезды; у всех раскраснелись щеки от выпитого вина, а черные глаза сверкали и манили. И когда Мудаллала увидела, что Антара восхищен женщинами и ни на что не обращает внимания, она взяла кубок, положила туда зелье и, подойдя к Антаре, приветствовала его, а потом, протянув этот кубок Абле, сказала ей:

― Скажи сыну своего дяди, чтобы он воздал нам в своих стихах, прежде чем осушит свой кубок.

И Абла подала Антаре скамью, а он сел и, притянув Аблу, посадил ее к себе на колени и поцеловал, а потом сказал невольницам:

― Бейте в бубны и подпевайте в такт моим стихам.

Потом он взял из рук Аблы кубок с отравленным вином и, глядя на него, стал восхвалять блеск вина, красоту женщин и девушек и радость любви. И когда он кончил, все женщины воскликнули в один голос:

― Век бы нам слушать такие слова и наслаждаться ими!

Тогда Абла спросила Антару:

― О сын Забибы, ты любишь меня?

И Антара ответил ей:

― Да!

Тогда Абла сказала ему:

― Если ты любишь меня, поцелуй мою ногу!

И она поднесла ногу к лицу Антары. Увидев это, Антара едва не лишился сознания, но смолчал. Тогда Абла воскликнула:

― Горе тебе, негодный, почему ты медлишь и не исполняешь мое приказание? Ты что-то уж очень заважничал с тех пор, как повесил свою касыду! Клянусь честью арабов, я снова заставлю тебя пасти верблюдов!

И все это видел и слышал Шейбуб, который пришел вместе с Антарой, и от этих слов Аблы он так рассвирепел, что его глаза едва не выскочили из орбит. Он подскочил к Антаре, выхватил отравленный кубок у него из рук и бросил его на землю, а потом крикнул:

― О брат, неужели ты не стыдишься так унижаться перед носящими покрывало, ведь тебе покорились львы и перед тобой склонились герои!

Потом он взял Антару за руку, вывел его из палатки, посадил на Абджара и хотел поехать с ним в один из его шатров и уложить там спать, но Антара сказал:

― Ты хочешь оставить меня здесь, но, клянусь Аллахом, мне здесь нет больше места! Отправимся лучше в Мекку, и будь свидетелем, что эти места отныне запретны для меня.

И они тут же отправились в путь, и Антара произносил стихи, в которых жаловался на неблагодарность Аблы. И вот, когда они были уже недалеко от Мекки, на дороге показался высокий паланкин, который сопровождали старик и несколько рабов. А в паланкине сидела немолодая женщина и лежала спящая девушка прекраснее луны. Увидав ее, Антара поразился ее красоте и спросил женщину:

― Почему эта девушка так неподвижна: она спит или, может быть, она мертва?

Тогда старуха заплакала и ответила:

― Эта девушка — моя дочь. Мы из племени Бену Кинани, а имя ее — Сарва. Злые люди позавидовали ее красоте и сглазили ее, и вот она помешалась — видно, на нее напустили злого духа. И теперь ее все оставили, а ведь раньше к ней сватались цари Тихамы! Вот мы и отправились с ней в Мекку, чтобы просить идолов изгнать злого духа, который мучает ее.

И сказав это, старуха стала плакать и причитать, а Антара почувствовал, что в его сердце запала любовь и сострадание к этой прекрасной девушке. Тогда он воскликнул:

― Радуйтесь исцелению вашей дочери от дьявола!

А потом, обратившись к отцу девушки, сказал ему:

― Обещай отдать мне свою дочь в жены, и я дам тебе неисчислимые богатства! Ведь я прославленный герой Антара ибн Шаддад!

И услыхав это, Шейбуб спросил Антару:

― Что ты намерен сделать с этой девушкой, неужели ты хочешь вступить в бой с джиннами?

Но Антара ответил ему:

― Если бы джиннов можно было увидеть и они приняли бы человеческий образ, я не побоялся бы сразиться с ними. Но у меня есть амулет, который дал мне мой друг Мукри, — я подвешу его к руке этой девушки, и злой дух покинет ее. Ведь ты видел, как он помог Абле, когда колдунья хотела напустить на нее джиннов.

И с этими словами Антара вынул амулет и подвесил его к руке Сарвы, и та тотчас же открыла глаза, и они были так прекрасны, что, взглянув в них, Антара забыл Аблу. А мать девушки заговорила с ней и сразу увидела, что разум возвратился к ее дочери. Тогда Антара вновь стал просить отца девушки отдать ему дочь в жены, а девушка слушала это, потупившись от смущения. Но отец ее сказал Антаре:

— Мы много слышали о твоей храбрости и благородстве, но мы слышали также, что ты влюблен в Аблу, дочь Малика, как же моя дочь может занять ее место?

Но Антара ответил ему:

― Все, что вы слышали, — правда, однако сейчас Абла вызвала мой гнев, и я беру тебя и всех присутствующих в свидетели, что отныне она запретна для меня, пока твоя дочь со мной.

Потом он рассказал старику, что у него есть другие жены и сыновья, которые сейчас находятся в Мекке, и обещал ему пригнать стада верблюдов и верблюдиц как выкуп за его дочь. Тогда старик согласился, и вечером девушку отвели к Антаре, и он так обрадовался близости с ней, что забыл Аблу. А потом Антара поручил свою жену Шейбубу, приказав ему доставить её к своему другу Амиру ибн Туфейлю, а сам отправился за выкупом. Однако по пути Шейбуб отлучился, чтобы набрать воды из источника, а тем временем на Сарву напали неизвестные люди и увели ее в плен.




ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ


[Антара узнает, что Зу-ль-Химар, которого родичи освободили из плена, стремясь отомстить ему, захватил его сыновей и сына Мукри и укрылся у рыцаря-иудея в крепости Хайбар. Антара прибывает в Хайбар, но вероломные иудеи делают вид, что отдают ему пленных, и устраивают пир, а сами поят арабов вином и связывают. Однако Гамра, которая не пьет вина, захватывает крепость и побеждает предводителя иудеев в длительном поединке. Гассубу удается освободить пленных абситов, и они одерживают победу над отрядом христианских воинов, присланных византийским императором для сбора дани с Хайбара. Антара сжигает Хайбар. Тем временем Зу-ль-Химар, который временно покинул Хайбар, успевает захватить в плен Кайса, Аблу и других знатных абситов. Не зная о поражении иудеев, он прибывает вместе с пленниками в Хайбар, но Антара. нападает на него и отбивает пленных. В сражении погибает Шаддад. Гассуб захватывает Зу-ль-Химара. Абситы возвращаются домой, горюют по Шаддаду и убивают на его могиле множество пленных хайбарцев: Самийя — пятьдесят, Забиба — девяносто, Мазин — сто тридцать, Шейбуб — сто пятьдесят, Гассуб — сто восемьдесят и т. д. После возвращения в становище Антара по просьбе Гамры отправляется в страну черных, побеждает их в целом ряде сражений, берет в плен царя Сувейда ибн Увейда и возвращает Гамре ее земли. Затем Антара, продвигаясь дальше на юг, совершает еще ряд походов, во время которых происходит несколько удивительных встреч и узнаваний: Шейбуб оказывается сыном одного из абиссинских вождей, мать Гамры — дочерью царя Дамхара и, наконец, мать Антары Забиба, настоящее имя которой Шама, — дочерью царя абиссинцев. У Антары появляется новая жена — сестра его побратима Рабиа аль-Кинани. Когда Антара после множества приключений возвращается в становище, туда прибывает письмо от византийского императора, в котором он сообщает, что на посланную им в Мадаин дань напали арабы и разграбили караван.]

А разграбил этот караван отряд чернокожих всадников во главе с воином по имени Гадбан. Он был сын невольницы, которую звали Сода, и вырос вместе со своим братом Хазруфом в племени Кинани. И он был самым сильным среди рабов этого племени, и когда его господин Амр — царь племени Кинана — увидел его храбрость и доблесть, он стал отличать его среди других рабов и щедро одарять. И однажды Амр отправился со своими всадниками в набег на Бену Амир, а через три дня на становище Бену Кинана напало пятьсот всадников Бену Ярбу, и, увидав, что в становище не осталось мужчин, они двинулись на палатки, чтобы похитить женщин. А в это время Гадбан был на пастбище, и когда он услышал, что на становище напали враги, он бросился в бой, подобно неустрашимому льву, издавая крик, от которого разрывалось сердце:

― Я Гадбан, гроза всадников и защитник женщин и детей.

А потом он устремился на врагов, подобно бурному потоку. Тогда ему стали помогать свободные и рабы, которые избивали врагов столбами от палаток и бросали в них камни, а Гадбан разил всадников Бену Ярбу, пока не убил их предводителя и не обратил в бегство всех воинов.

И когда царь Бену Кинана возвратился из набега и узнал об этом, он обрадовался и тут же освободил Гадбана и назначил его старшим над сотней доблестных всадников. И с тех пор Гадбан стал совершать набеги на разные племена, и все арабы стали опасаться его, и царь одарял его серебром и золотом. И вот однажды Гадбан сидел на пороге своей палатки, и вдруг к нему подошел раб и сказал ему:

― Не хочешь ли ты разбогатеть так, что тебе хватит на всю твою жизнь? Знай, что император румийцев отправил царю персов караван с данью. Там есть и дорогие ткани, и разные товары, и румийские рабы и рабыни, и золото и серебро, и дорогое оружие. А охраняет этот караван тысяча всадников Бену Гассан, которые окружили его со всех сторон.

И услыхав это, Гадбан тут же, не говоря ни слова, сел на коня, опоясался мечом и отправился в путь с семьюдесятью доблестными воинами. Встретив караван, он рассеял сопровождавших его всадников, захватил все сокровища и направился в свое становище. А по дороге на него напал сын Антары Гассуб, которого персидский царь посылал, чтобы тот выручил его сокровища, но Гадбан победил его и вернулся домой. И вот однажды, когда Гадбан возвращался в свое становище, он увидел всадников, закованных в броню и подобных нахмуренным львам, которые мчались ему навстречу. А это были герои абситы, а впереди всех скакал Мазин, брат Антары, который вызывал Гадбана на поединок. И они сшиблись, так что вокруг поднялась пыль, их острые мечи засверкали, а из их тел заструилась кровь. И Гадбан стал теснить Мазина и ударил его тупым концом копья, так что вышиб из седла и захватил в плен, но потом отпустил его, сказав:

― Иди, я не причиню тебе вреда, но не попадайся мне другой раз, не то я покончу с тобой.

И Мазин отправился к своему брату Антаре и сказал:

― Он доблестный всадник и один из отборных фарисов, и, если бы он хотел, он мог бы легко убить меня!

Услыхав эти слова, Антара приготовился к бою, но его опередил его сын Майсара, и между ним и Гадбаном начался поединок. Они сражались так, что покрылись потом и опьянели без вина, и через некоторое время Гадбан стал теснить Майсару, ударил его копьем и ранил в бедро, и тот повернул коня и, приблизившись к Антаре, спешился, чтобы перевязать рану, а Антара сказал ему:

― О сын мой, как ты допустил, чтобы твой противник ранил тебя?

И Майсара ответил:

― Не говори этого, отец, клянусь честью арабов, если бы ты сам вышел против него, с тобой бы произошло то же самое.

Потом против Гадбана выступил Саби, сын Мукри, и Гадбан сшиб его, ранив в голову. И когда Антара увидел, что сын его покойного друга ранен, он едва не лишился сознания и хотел выступить против Гадбана, но его опередил Гассуб, который бросился в бой, подобно разящей гибели. И когда он приблизился к Гадбану, тот спросил его:

― Кто ты, о юноша, что покушаешься на меня и стремишься к своей погибели?

И тот ответил ему:

― Я Гассуб, сын Антары.

И тогда Гадбан крикнул:

― Возвращайся к своему отцу и скажи ему, что я не сражаюсь с детьми, пусть он сам выйдет ко мне!

И когда Антара услыхал его слова, он не стерпел и выехал против него, облаченный в кольчугу, подаренную ему Ануширваном, которую не мог пробить никакой острый меч. И увидав его, Гадбан крикнул:

― Горе тебе, почему ты так долго не выходил против меня?

И Антара ответил:

― Я не выходил против тебя только из-за жалости, мое сердце почему-то противилось поединку с тобой, и каждый раз, как мне описывали твою храбрость, я чувствовал непонятную радость. Иначе я не дал бы тебе захватить моего сына Гассуба, но теперь мое сердце ожесточилось и я воздам тебе за твои деяния.

Потом Антара вызвал Гадбана на поединок, произнеся стихи, восхваляющие абситов, и Гадбан ответил ему тоже стихами. А потом они сшиблись в жестокой схватке, и над ними поднялось облако пыли, под покровом которого они наносили друг другу удары копьем. И вот Гадбан высоко поднял легкое копье и ударил им Антару так, что острие попало ему в плечо. Тогда Гадбан схватил тяжелое копье и хотел ударить им Антару, но тот перехватил копье и потянул его к себе так, что вырвал его из рук Гадбана и в гневе сломал пополам, а потом обломком копья ударил Гадбана в грудь и едва не вышиб его из седла. Так они бились до тех пор, пока мечи их не затупились, а кони не утомились. Тогда они схватились врукопашную так, что свет померк в их глазах и земля крошилась у них под ногами.

А в то время как Антара боролся с Гадбаном, его брат Шейбуб бился с братом Гадбана Хазруфом: они осыпали друг друга стрелами из своих луков и бились кинжалами, подобно двум взбешенным леопардам или потревоженным змеям. И никто из них не мог одержать верх, и когда Шейбуб и Хазруф увидели, что Антара и Гадбан борются врукопашную, они поступили так же, пуская в ход силу своих рук и плеч. А Антара и Гадбан долго боролись, и наконец ими овладело отчаяние, и они вцепились друг в друга зубами, подобно дерущимся пантерам, и каждый из них стремился погубить своего соперника. И вдруг Антара споткнулся о камень и упал на спину, тогда Гадбан наступил коленом ему на грудь и хотел связать его, но не смог, потому что Антара схватил его за руки. И когда абситы увидели, что Антара упал, они хотели бежать, боясь, что Гадбан уничтожит их всех, но Урва крикнул:

― Что испугало вас и почему вы бросаете без помощи вашего защитника, который столько раз спасал вас и ваши семьи?!

А Гассуб пришпорил коня и хотел броситься на Гадбана, чтобы освободить отца, но вдруг они услышали крик, от которого зазвенели холмы и долины:

― О Абс, о Аднан, я влюбленный в Аблу на вечные времена!

И все обратились в ту сторону, откуда раздавался крик, и увидели Абу-ль-Фавариса, который стоял, подняв Гадбана в воздух и сверкая глазами, подобно рассерженной пантере. А потом он бросил Гадбана оземь так, что едва не разбил ему все кости. А Хазруф, увидя это, пустился бежать со всех ног, Шейбуб хотел догнать его, но услышал голос своего брата Антары:

― Подойди сюда, брат, и свяжи этого дьявола.

И Шейбуб подошел и связал Гадбана, а потом привязал его к седлу коня, и они отправились в становище. Там их встретили рабы и свободные и поздравили Антару с благополучным возвращением. Потом Антара направился к Абле и провел с ней ночь в радости и веселье, а утром приказал Шейбубу привести к нему пленника, и когда Гадбан предстал перед Антарой, он обнажил меч и хотел отрубить ему голову, но его удержала Абла, сказав:

― О брат, прости его, ведь он еще молод, а кроме того, все арабы станут говорить, что ты убил его из страха перед его силой. Посмотри на него хорошенько, ведь он похож на тебя и лицом и сложением.

И услыхав слова Аблы, Антара улыбнулся и сказал:

― О сестра, я исполню твое приказание.

А потом, обратившись к Шейбубу, сказал ему:

― Развяжи этого негодного.

И Шейбуб повиновался.

А Хазруф тем временем отправился к Бену Кинана и рассказал там, что Гадбан захвачен в плен Антарой, и все в становище опечалились и надели по Гадбану траур, И когда Сарва, которая родила Гадбана от Антары, но скрывала это от всех, выдавая его за сына своей невольницы Соды, услыхала о пленении Гадбана, она позвала Хазруфа, приказала ему оседлать верблюдицу и отвезти ее к абситам. И прибыв туда, она подъехала к шатрам Антары, прося у него помощи и убежища. Услыхав крики Сарвы, Абла вышла к ней и стала утешать ее и говорить:

― Не плачь, у нас ты получишь то, чего желаешь, расскажи, что с тобой случилось.

И Сарва ответила:

― Я из далекого племени, я пересекла степи и пустыни, чтобы увидеть твоего брата Антару ибн Шаддада, потому что у меня нет ни помощника, ни защитника.

Тогда Абла взяла Сарву с собой и ввела ее в палатку. И Сарва приветствовала Антару, а потом заплакала перед ним. Антара узнал ее и несказанно удивился, потому что считал ее погибшей, и спросил:

― Откуда ты пришла и что с тобой?

И Сарва ответила ему:

― Мой рассказ долог и удивителен, а теперь я хочу сказать тебе, о защитник племени Абс и Аднан, что твой пленник Гадбан — мой сын и ты — его отец. Помнишь, как ты освободил меня от злого духа, который преследовал меня, и дал мне амулет, подаренный тебе твоим другом Мукри? Посмотри на запястье Гадбана, и ты увидишь там этот амулет — я дала его сыну для того, чтобы он охранял его от козней и злых духов. А теперь, когда ты знаешь, что Гадбан твой сын, неужели ты допустишь, чтобы он томился в неволе и унижении?

И когда Антара услыхал слова Сарвы, его сердце едва не разорвалось, и слезы потоком потекли по его щекам, и он едва не потерял сознание. Он вскочил и тотчас же направился к той палатке, где находился Гадбан, и, прижав его к груди, произнес:

― Клянусь Аллахом, сын мой, теперь я понимаю, почему мое сердце противилось сражению! Слава великому Аллаху, который соединил нас после долгой разлуки!

А Гадбан был взволнован и удивлен и не знал, что ему думать, пока не увидел свою мать Сарву, которая бросилась к нему и рассказала ему все от начала до конца. И когда Гадбан узнал все, он воскликнул:

― Слава Аллаху, что меня захватил в плен мой отец, иначе это был бы для меня вечный позор!

А потом Гадбан показал Антаре амулет Мукри, и Антара залился слезами, вспомнив своего друга. А Гадбан был вне себя от радости, так как обрел мать — дочь знатных арабов — и отца — прославленного рыцаря. И Антара тут же приказал рабам разбить для своего сына и для его матери палатку возле своих шатров и сказал им:

― Все, чем я владею, — в вашей власти. Распоряжайтесь здесь как хотите, и никто не будет противиться вам.

И услыхав все это, Шейбуб вспомнил рабыню Сарвы Соду, которая была его наложницей, и, обратившись к Сарве, спросил:

― О госпожа, а что случилось с твоей невольницей Содой, темноглазой красавицей?

И Сарва ответила ему:

― О Шейбуб, ее история так же удивительна, как моя, знай, что юноша по имени Хазруф — ее сын, а ты его отец, потому что она не была близка ни с кем, кроме тебя. А его сходство с тобой, его быстрый бег, ум, хитрость и смелость могут послужить тому самым верным доказательством.

Тогда Шейбуб обнял Хазруфа и сказал ему:

― Ах ты, сын греха, недаром я видел во сне, что из моего чрева вышла лиса, клянусь Аллахом, ты и есть та самая лиса!

И люди, которые окружили их, подивились превратностям судьбы и стали поздравлять Антару.






ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ


А вскоре после этого в землях абситов случилась засуха, и Антара отправился со своими сыновьями в набег, чтобы отбить у йеменцев пастбища. И они одержали победу над множеством йеменских племен и одолели в поединках многих прославленных рыцарей, а потом вернулись в свое становище и проводили дни в радости и довольстве. И вот однажды Антара сидел на пороге своего шатра в окружении всех своих сыновей. И вдруг к ним подошел бедный бедуин, лицо которого было искажено горем и страданием. Увидав Антару, бедуин закричал, обращаясь к нему за помощью, и рассказал, что на него неожиданно напали воины царя Абд Хайяфа, царя Синда и Хинда, и забрали всех его верблюдов. Бедуин сказал:

― Я обращался за помощью ко всем царям, но ни один из них не помог мне из страха перед Абд Хайяфом. Тогда я отчаялся и отправился сюда, чтобы попросить тебя отомстить за мою обиду. Теперь ты — мое последнее прибежище!

И Антара тотчас встал и приказал оседлать коня и отправился вслед за теми всадниками. Догнав их, Антара крикнул громким голосом:

― О люди Абд Хайяфа, верните скот, который вы угнали у этого бедняка, потому что он попросил у меня покровительства, и отныне я буду защищать его, как своего брата!

И всадники крикнули:

― А кто ты такой, что покушаешься на нашу добычу?

И Антара ответил:

― О низкие, бесславные, я Антара ибн Шаддад из рода Бену Кирад!

И когда всадники услыхали его слова, они крикнули:

― О безумец, разве ты не знаешь, что сейчас это стадо находится под защитой того, кто сильнее всех царей Йемена и Хиджаза! Он победил тысячу царей, и теперь все они повинуются ему и платят каждый год дань. В твоем племени всего четыре тысячи всадников, а в его власти — тысяча племен, и самое малое из них насчитывает десять тысяч отборных воинов, а войско самого Абд Хайяфа насчитывает четыреста тысяч доблестных героев. Не бросайся же в пучины глубокого моря, тебе все равно его не переплыть!

И Антара ответил им:

― Если я сказал вам: верните верблюдов — значит, вы вернете их, не то я свяжу вас и оставлю у себя заложниками. И не хвалитесь своим царем, потому что если его зовут Абд Хайяф, то я — Антара ибн Шаддад, а если он владеет такими огромными богатствами, то зачем ему посылать своих людей в наши бесплодные степи и угонять скот у бедняков? Или, может быть, вы делаете это по своей воле и опозорили славного царя, повелителя многих городов из-за сотни верблюдиц, принадлежащих по праву бедному кочевнику? Где ваша доблесть и честь, почему вы поступаете как последние негодяи! Не тратьте слов и возвратите скот владельцу, иначе я отберу его у вас насильно или покончу с вами вот этим мечом!

Потом Антара обратился к бедуину и сказал ему:

― Забирай стадо и иди своей дорогой, и я клянусь тебе, что никто больше не тронет и волоска у твоих верблюдов.

И бедуин погнал свое стадо, не чуя ног от радости, а всадники, повернув коней, поскакали к своему царю, чтобы сообщить ему о том, что произошло у них с Антарой ибн Шаддадом.

А царь Абд Хайяф, который покорил тысячу племен, был известным богатырем, о котором ходили пословицы. Он сделал тысячу жезлов и отправлял их каждый год по разным странам, племенам и становищам, и если кто-нибудь из царей не покорялся ему, он нападал на него, захватывал такого царя в плен, обрезал его волосы, а потом отпускал, взяв с него клятву, что тот будет каждый год платить ему дань. И так он покорил тысячу царей и отрезал им волосы и повесил эти волосы на свое знамя. И он хотел отправить в Хиджаз свое войско, чтобы брать дань с Хиджаза, Ирака и Сирии, и послал на разведку этот отряд. И когда Антара отнял У этих всадников скот, они вернулись к царю и рассказали ему обо всем. И услыхав их рассказ, царь сказал:

― Должно быть, этот раб был не в своем уме или, может быть, он ничего не слыхал обо мне по своему невежеству?

А потом он приказал одному из своих братьев по имени Мурхаф отправиться к арабам Хиджаза и отобрать скот, угнанный его отрядом, прибавив к нему еще вдвое больше как дань. И брат царя тотчас отправился в путь и, прибыв в становище абситов, разыскал там Антару и стал грозить ему и требовать стадо, как приказал ему царь. Тогда глаза Антары покраснели, и он воскликнул:

― Что ты угрожаешь мне своим братом и его союзником царем Зеленым? Если бы с ними были и Красный царь, и Синий, и Зеленый, и Пегий, и Вороной, и цари всех других мастей в придачу, мне все равно нет до него дела! А у нас тут каждый всадник равняется тысяче, а я всегда алкаю боя, как измученный жаждой алчет воды. Отправляйся же к своему царю и так ему и скажи.

А в это время Гадбан, который находился возле Антары и слышал все это, воскликнул:

― Ведь мы сами получаем дань со всех племен, как же они смеют требовать от нас дани! Отправимся против них и разрушим их жилища, так чтобы на их месте остались одни совы!

Тогда брат царя, увидев, что это говорит безбородый юноша, кожа которого черна, как ночной мрак, крикнул на него:

― Молчи, скверный раб, твои слова черны, как твоя кожа! Как ты смеешь вмешиваться в дела царей, ведь ты только ничтожный раб и тебе подобает пасти коз и верблюдов!

И когда Гадбан услышал эти слова, в нем вспыхнула гордость и он прыгнул, подобно льву, и, замахнувшись мечом, ударил Мурхафа так, что его голова слетела с плеч. И увидав это, всадники, которые сопровождали Мурхафа, повернули коней и поскакали, не останавливаясь, к царю Абд Хайяфу, чтобы рассказать ему, что его брат убит.

И когда царь узнал об этом, он вскочил и на его губах показалась пена. Он тотчас отправил гонца к своему другу— царю Ахдару Зеленому, приказывая ему явиться во главе хорошо вооруженного войска, потому что они отправятся в Хиджаз, чтобы покорить Мекку и разрушить ее, а потом направятся против Хосроев в Ирак, чтобы захватить все земли персов и арабов. Так против арабов собралось несметное войско, которое заполнило всю землю. Это войско снаряжалось целый месяц, а потом царь приказал выступать. И вот трубы и барабаны возвестили о начале похода, и вокруг загудела вся земля. И царь Абд Хайяф повел своих воинов, а рядом с ним шел царь Ахдар, его друг и союзник. И всякий раз, когда они переправлялись через море или реку, к ним присоединялись все новые войска, которые жаждали разграбить имущество арабов.

И вести об этом походе разнеслись повсюду. А когда Антара узнал об этом, он собрал своих сыновей и стал держать с ними совет. Тогда Гадбан воскликнул:

― К дьяволу Абд Хайяфа и его союзников, а если ты, отец, постарел и не в силах помериться силами с храбрецами в день битвы, тогда я выступлю против них и покажу им, как презирать таких героев, как мы! Мне нет дела до того, сколько у них войска, я убил его брата, даст бог, покончу и с ним. Я слыхал, что царь Кайс боится и не хочет помогать нам, и я удивляюсь тебе, отец, ты поступаешь как трус, когда унижаешься перед этими презренными. Если бы ты был настоящим храбрецом, ты никогда бы не покорился ему и подчинил бы себе всех арабов своим мечом!

И Антара понял, что Гадбан разгневан, и не захотел отвечать ему, а постарался успокоить его мягкими речами. А потом они сошлись на том, что отправят письма всем дружественным племенам, чтобы те пришли в земли абситов для сражения с врагом. После этого Антара направился к царю Кайсу и увидел, что тот сидит в окружении старейшин абситов и советуется с ними и все они до смерти напуганы приближением этого несметного войска. А когда Антара вошел, все они встали из почтения к нему, и царь Кайс усадил его рядом с собой. И Антара обратился к царю и старейшинам и сказал им:

― Если кто-нибудь из вас не хочет подвергать свою жизнь опасности, пусть остается на месте, а я отправлюсь один со своими друзьями и встречу вражеское войско.

Но Кайс возразил:

― О Абу-ль-Фаварис, мы все в твоей власти и не поскупимся отдать свою жизнь за тебя, ведь ты всю жизнь защищал нас и наши семьи. И если нам суждено, мы умрем в честном бою, но не будем жить как проклятые трусы.

И порешив на этом, они стали снаряжаться к бою.

И вскоре на помощь абситам прибыли арабские племена, и среди предводителей были такие фарисы, как Зейд аль-Хейль во главе четырех тысяч всадников, Амир ибн Туфейль с храбрецами своего племени и другие прославленные герои. Через несколько дней прибыла и помощь от Хариса Гассанида, правителя Дамаска, друга Антары, и арабское войско двинулось навстречу врагу. И они шли три дня, а на четвертый день встретили передовой отряд царя Хинда. Не прошло и часа, как враги сошлись — и началась битва, в которой арабы взяли верх, а те вражеские всадники, которые остались в живых, натянули поводья своих коней и поскакали к царю, чтобы сообщить ему о том, что с ними случилось. А царь в это время послал своих лазутчиков в становище абситов, и те узнали, что оно осталось без мужчин и защитников, и тогда царь Абд Хайяф приказал своему другу Ахдару отправиться туда с пятьюстами всадников и захватить всех женщин, детей и скот абситов, и Ахдар поспешил исполнить его приказание.

А тем временем к Абд Хайяфу прибыли остатки передового отряда и рассказали ему о своем поражении. Царь был так разгневан, что не мог усидеть на месте и пена показалась у него на губах. И он приказал своему войску немедленно выступить навстречу войску арабов. И вот с обеих сторон показались черные облака пыли, которые закрыли небо и землю, а когда пыль рассеялась и противники увидели друг друга, они остановились и выстроились для боя, а царь Абд Хайяф выехал вперед, вызывая на поединок самых доблестных арабских всадников. И первым, кто вышел на поединок, был Антара ибн Шаддад, который узнал о пленении семей абситов и хотел потешить свое сердце гибелью врага. И он бросился сначала на левое крыло противника и рассеял его, убив множество всадников и среди них одного из царей, а после этого выехал на середину поля, успокоив немного боль своего сердца. Потом он вонзил свое копье в землю, оперся на него и сел в седле, положив ногу на седельную луку. И тут мысли забушевали в его голове, и он произнес нараспев стихи, в которых оплакивал пленение абситских женщин и разрушение своего становища и клялся отомстить врагу. А после этого он пришпорил коня и вновь напал на врагов, рассеивая их ряды, так что ему удалось добраться до царя, но тут вражеские полчища набросились на него со всех сторон. Антара сражался, как человек, который не дорожит жизнью, и когда сломалось его копье, он взял в правую руку один меч, а в левую — свой прославленный меч аз-Зами и стал биться двумя мечами, направляя коня криком то направо, то налево. И увидев это, враги смутились и хотели пробиться к нему, но никто не мог подступиться к Антаре, а он не мог вырваться из их кольца, потому что его окружили четыреста тысяч всадников Абд Хайяфа, наставив на него острия своих копий. И тут вдруг Абджар попал ногой в нору тушканчика, споткнулся и упал вместе со своим наездником. Антара тотчас вскочил и хотел поднять коня и снова сесть на него, но всадники Абд Хайяфа теснее сомкнулись вокруг него, а цари и предводители набросились на него с обнаженными мечами, дубинками, палицами и стали наносить ему множество ударов.

И когда Гадбан увидел это страшное дело, он напряг все свои силы, чтобы пробиться к отцу, и разил врагов, повергая их на лик земли, но на него ополчились все вражеские воины, так что его жизнь уподобилась небытию. И Антара в тот день получил тысячу ударов мечом, дубинкой и палицей и столько же ран, нанесенных копьем, и кровь потекла из его тела, подобно бурному потоку, и он упал на землю, и все подумали, что Антара убит.

И всадники стали кричать друг другу, передавая это известие. Тогда все абситы и другие арабские племена двинулись на врагов, чтобы выручить Антару, но не могли его найти, а видели только тела убитых, которыми была усыпана вся земля, как песком. И все трое сыновей Антары напали на врагов и в поисках своего отца пускали коней то на запад, то на восток, то в горы, то в долины и погубили великое множество врагов, но не нашли даже следа своего отца.

И когда царь Абд Хайяф увидел, что его несметному войску грозит гибель и поражение, он крикнул своим войскам:

— Вперед на это маленькое племя, и уничтожим их всех до одного!

И тут все четыреста тысяч воинов царя Хинда бросились, как один человек, окружив со всех сторон хиджазские племена. Огонь сражения разгорелся еще сильнее, кровь полилась потоками, и трусы стали кусать себе пальцы, сожалея о том, что родились на свет. И так продолжалось до захода солнца, а когда войска мрака надвинулись на землю, все арабы пустились прочь с поля боя, потому что, услыхав о гибели Антары, каждое племя направилось в свои земли, надеясь найти спасение под покровом ночи. И только сыновья Антары и горстка абситов с царем Кайсом остались на месте, оплакивая Антару и приготовившись к гибели; а горе Гадбана не знало границ, так что все удивлялись силе его скорби.

Так они сражались десять дней, отдыхая только во мраке и ожидая неизбежной гибели. А на одиннадцатый день царь Абд Хайяф разгневался на своих военачальников и воинов за то, что они не могут одолеть абситов, и приказал покончить с ними во что бы то ни стало, пригрозив отрубить головы всем трусам. И вот, испугавшись гнева царя, воины бросились в бой, а абситы напрягли последние силы, потому что на каждого из них приходилось несколько сот врагов. Тогда Гадбан крикнул так, что содрогнулись горы и долины, и бросился вместе со своими братьями в бой, и с его меча повеяли ветры небытия. Остальные абситы хотели последовать за ним, но не смогли сделать этого и обратились в бегство. При виде этого Гадбан стал кусать себе руки от гнева, отчаявшись в том, что сумеет отомстить за своего отца, который исчез, как будто его и не было. Потом он тоже повернул коня и поскакал вместе с братьями вслед за своими соплеменниками.






ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ


А царь Абд Хайяф, разбив арабов, отправился в Мадаин и осадил царя персов, а тот крепко закрыл ворота и приготовился к долгой осаде. А все это время Гадбан и его братья выслеживали воинов Абд Хайяфа, и всякий раз, как от его войска отбивался небольшой отряд, они нападали на него и разбивали, разя всадников без пощады, забирая их коней и оружие. А Гадбан говорил оставшимся в живых абситам:

― Смотрите, как ушел из жизни мой отец, как будто его и не было! Кто был храбрее и сильнее его, кто был красноречивее и щедрее? После его смерти на лике земли не осталось ни одного фариса, а мы не можем отомстить за его смерть и стереть с себя позор!

А потом он обратился к своим братьям, восклицая:

― Неужели вы можете есть, пить и наслаждаться с таким тяжким камнем на сердце! Клянусь честью арабов и священным месяцем раджабом, я не отстану от войска Абд Хайяфа и буду следовать за ним до тех пор, пока не отомщу за своего отца, хотя бы мне пришлось погибнуть. И если они будут выходить честно со мной на поединок, то я смогу перебить их всех по одному!

Тогда Гассуб возразил ему:

― Это мнение неразумного мальчика! Знай, что если ты будешь жить так же долго, как сокол, то все равно не добьешься ничего, потому что их войску нет числа.

Но Гадбан воскликнул:

— Я не могу жить и наслаждаться, когда мой отец покоится во прахе! Иди куда хочешь, а я буду следовать за ними и тревожить их.

И он удалился в бесплодную пустыню один, без друга и товарища. А Гассуб взял своего брата Майсару и своего дядю Мазина, царя Кайса и Урву ибн аль-Варда, и они отправились за помощью к шейху арабов Дурейду с горящими от горя сердцами. А Дурейд в это время горевал по Антаре, и когда Гассуб прибыл к нему, он отправил подарки вождям и старейшинам племен, приказывая им собраться и сражаться до тех пор, пока они не отомстят за смерть Антары, и не освободят пленных всадников и их семьи. А в это время сыновья Антары намазали свои одежды кровью в знак кровавой мести и не переставая оплакивали отца, так что едва не ослепли. И к Дурейду собрались арабы со всех степей и холмов, и всадники прибывали не переставая, так что в воздухе стояла густая пыль. И вот, когда войско арабов собралось, оно двинулось в путь, чтобы догнать войско Абд Хайяфа, освободить из осады царя персов и отомстить за смерть Антары ибн Шаддада. И на третий день пути они увидели перед собой облако пыли, и Дурейд послал лазутчиков, и они возвратились и сообщили, что это войско Гадбана, который собрал вокруг себя отряд геройских всадников и направляется против Абд Хайяфа. Тогда оба войска соединились и двинулись против Абд Хайяфа и Ахдара.

А в это время Абд Хайяф разбил палатки и приготовился к длительной осаде. И когда лазутчики донесли ему о том, что против него выступило большое войско арабов, он отправил им навстречу царя Ахдара. И вот оба войска остановились друг против друга, установили свои шатры и знамена, а утром выстроились в боевом порядке. Впереди абситов стоял царь Кайс, над головой которого реяло знамя абситов с изображением орла, рядом с ним был Дурейд, а на правом крыле Амр ибн Мадикариб и другие прославленные герои. А царь Ахдар тоже выстроил свое войско для битвы. И первым выехал на поле боя сын Антары Гассуб, который громким голосом оплакивал в стихах своего отца Антару и вызывал на поединок его убийц. И к нему выехал чернокожий всадник, который был подобен куску скалы или высокой башне, но Гассуб одним ударом копья сбил его с седла, и тот ударился оземь так, что испустил дух. Тогда Гассуб поскакал на правое крыло и перебил там множество всадников, а потом направился на левое крыло и стал там рассеивать ряды и убивать воинов. И когда царь Ахдар увидел это, он бросился на поле боя, подобно разгневанному льву, и они обменялись двумя ударами, но царь Ахдар ударил первым и выбил Гассуба из седла. Тогда к Гассубу бросился его брат Майсара, предводитель всех фарисов и образец всех героев, сердце которого загорелось, когда он увидел своего брата поверженным на поле боя. И он принял на себя удары врага, крикнул нескольким абситам, чтобы они унесли Гассуба в свой стан, а сам напал на Ахдара с обнаженным мечом и стал биться с ним так, что оба войска стояли недвижимые и пораженные. И они сражались до тех пор, пока поле боя не покрылось мраком ночи. А на следующий день снова началась битва, и царь Ахдар выехал первым, вызывая на поединок, и к нему стали выходить арабские всадники один за другим, но он побеждал их всех. И когда сыновья Антары увидели это, их сердца разгорелись ненавистью, и на поле боя выступил Гадбан и стал сражаться с царем Ахдаром так, что от жара их стычки растопились бы камни, и вскоре они так отдалились от всех остальных воинов, что их совсем потеряли из вида.

А в это время с левого крыла вражеского войска появился закованный в броню всадник на вороном коне. Он стал гарцевать вокруг Гадбана и его противника и коснулся острием копья головы каждого из них, а потом встал между ними, но они не обращали на него внимания. И увидев, что соперники не хотят прервать поединок, всадник возвратился в степь, пустил своего коня вскачь прямо на Ахдара, ударил его копьем и сбил с коня. И тотчас же к Ахдару подбежал Хазруф и связал его. А неизвестный всадник вернулся на поле боя и, обратившись к Гадбану, сказал ему:

― Клянусь честью, о Гадбан, ты лучший из всех фарисов, которые сражались на поле боя!

И услыхав его слова, Гадбан удивился и спросил всадника, откуда он и из какого племени. Тогда всадник рассмеялся и воскликнул:

― О всадник, преследующий врагов, как скоро ты забыл своего отца Антару ибн Шаддада!

А потом всадник горестно вздохнул и произнес нараспев стихи, в которых оплакивал свою судьбу и жаловался на превратности времени. И он увидел, что его сын Гадбан стоит как во сне и не может произнести ни слова. Потом Гадбан очнулся и, подскакав ближе, всмотрелся в неизвестного всадника и понял, что видит своего отца. Тогда он бросился к нему, и они обнялись, сидя верхом на конях и плача от радости встречи, а потом Гадбан воскликнул громким голосом:

― О Абс, о Аднан, вот мой отец вернулся! Он уцелел от превратностей судьбы, благодарите же господа небес, который вернул нам нашего защитника, идите сюда и встречайте его!

И первым встретил Антару его верный друг шейх арабов Дурейд ибн Симма, а за ним последовал царь Кайс ибн Масуд, вождь и защитник племени Бену Шейбан, и другие вожди и старейшины, и все они отправились в свои палатки и шатры, приказав заколоть множество скота, чтобы отпраздновать возвращение Антары.

А спасся Антара вот как: когда он упал с коня и оказался под кучей убитых, в его раны забилась земля и остановила кровь. И он пролежал без сознания до следующего утра, а утром очнулся и попытался двигаться. Идти он не мог, но выполз из-под груды тел, а потом сел, снял с себя кольчугу и медленно пошел, опираясь на два меча, которые он подобрал на поле боя. Так он шел три дня, питаясь растениями, и наконец почувствовал, что силы немного возвращаются к нему. А на четвертый день он заметил в степи палатку и, подойдя к ней, увидел там старуху. Эта старуха приютила и накормила Антару и помогла ему прижечь его раны. И целые две недели она ходила за Антарой, который страдал от распухших и обожженных ран, пока он не окреп и не смог держаться на ногах. И однажды Антара спросил у старухи:

― А почему вы живете в этом уединенном месте?

Старуха ответила ему:

― Знай, о достойный араб, мы бедняки, родом из крепости Хайбар, а у меня три сына, и когда крепость спалил прославленный герой Антара ибн Шаддад, мы бежали из Хайбара и остановились здесь.

И услыхав ее слова, Антара улыбнулся и промолчал, а потом стал благодарить ее за помощь. И он пробыл у этой старухи до тех пор, пока его раны не затянулись. И вот однажды явились сыновья старухи, гоня перед собой стадо верблюдов и верблюдиц. Они узнали Антару и, спешившись, поцеловали ему руки и приветствовали его. Но Антара сказал им:

― Я должен больше почтить вас, потому что ваша мать возвратила меня к жизни, не зная, кто я такой.

И Антара обрадовался им и обещал воздать за их благородство, а потом спросил, где находится войско Абд Хайяфа. И они рассказали ему обо всем, и когда Антара узнал, что Гадбан собирался один сражаться с войском Абд Хайяфа, чтобы отомстить за его смерть, он воскликнул:

― Пусть буду я выкупом за него!

И он подождал еще несколько дней, пока не окреп окончательно, а потом отправился в путь вместе с сыновьями старухи. А по пути он встретил около пятисот всадников, которые вели в охотничьей сети его коня Абджара. И, увидав это, Антара крикнул ему: «Абджар!» — и конь узнал голос своего хозяина, и бросился к нему, и стал тереться шеей о его бедро. Тогда Антара спешился и сел верхом на Абджара, и всадники, увидя это, бросились к нему, крича:

― Эй ты, дьявол, ты выхватываешь добычу у нас из рук!

Тогда он крикнул им:

― Вы, негодные, я Антара ибн Шаддад!

И когда всадники услышали это имя, они пустились прочь по степи, думая, что это ифрит из подземного царства.

И Антара хотел удалиться, но вдруг появились два всадника, которые гнали перед собой скот. А приблизившись к Антаре, они сказали, что возвращаются к себе домой и что у них кончились припасы. Тогда сыновья старухи вместе с Антарой повернули назад, ведя за собой этих всадников, а сыновья старухи говорили им:

― Добро пожаловать, остановитесь у нас хоть на целый месяц или навсегда.

А дело было вечером, и уже стемнело. Все уселись в палатке, и всякий раз, как Антара смотрел на этих всадников, он чувствовал к ним склонность. Он усадил их на самом почетном месте, а хозяева подали еду и пустили по кругу кубок с вином, и так они проводили время до поздней ночи. И тут один из сыновей старухи спросил гостей о том, как их зовут и из какого они племени. Тогда старший сказал:

― Мое имя — Джар аль-Алам, а это мой брат Зейдан, а если ты спросишь меня о моем отце, то его зовут Антара ибн Шаддад, он защитник племен Абс и Аднан. А если ты спросишь нас, откуда мы родом, то наша мать — сестра Рабиа ибн Мукаддама, и Антара женился на ней, когда побратался с ее братом. Мы попали в плен, когда были маленькими, и наш отец ничего не знал о нас. И вот нам не довелось с ним встретиться, хоть мы и расспрашивали о нем постоянно. Потом наши родичи освободили нас из плена, и мы стали совершать набеги, а наши сердца всегда горят желанием увидеть нашего отца.

Тогда сыновья старухи воскликнули:

― Клянемся тем, кто создал день и ночь, мы никогда не слыхивали более удивительного рассказа! Вот ваш отец, прославленный герой Антара ибн Шаддад, которого занесла сюда судьба!

И тогда сыновья бросились к Антаре, а он, не в силах сказать ни слова, обнял их и прижал к своей груди и стал целовать их и плакать так, что едва не лишился сознания. А они рассказали ему о том, что с ними приключилось, и от сильной радости Антара забыл все беды, которые ему пришлось вытерпеть. И так они провели эту ночь, осушая кубки, радуясь и веселясь. А наутро Джар аль-Алам сказал, обращаясь к Антаре:

― К чему нам медлить, отправимся тотчас и догоним войско арабов, чтобы отомстить за твои раны и стереть с себя позор. Ты увидишь, что мы сделаем с войском Абд Хайяфа, хотя бы врагов было столько, сколько песка в пустыне!

И Антара обрадовался храбрости своих сыновей, а потом, обратившись к ним, сказал:

― Разрешите мне подарить ваших верблюдов и коней этим достойным людям, потому что они сделали для меня то, чего не сделает сын для своего отца и брат для своего брата. Я хочу вознаградить их, но у меня сейчас нет ничего.

И юноши согласились с ним. Тогда Антара подошел к старухе и ее сыновьям и сказал им:

― Возьмите это стадо, его дарят вам мои сыновья. А когда вы услышите, что я возвратился в свои земли, отправляйтесь тотчас же ко мне, и я вознагражу вас за все.

И они оседлали своих коней, и Антара вместе со своими сыновьями отправился в путь по степям и холмам и двигался, пока не увидел войско арабов и Ахдара, окружившее поле, на котором сражались два всадника. И Антара узнал в одном из них своего сына Гадбана, а дальше произошло то, о чем мы уже рассказывали.

А потом Антара с Гадбаном возвратились в стан абситов, и там их встретил Шейбуб, вне себя от радости, и все друзья Антары бросились к нему, чтобы поздравить с благополучным возвращением. А потом Антара отправился за своими новыми сыновьями, которым он приказал не выезжать с ним на поле боя, и привел их в лагерь абситов, Тогда все стали поздравлять его и расспрашивать, и он рассказал их историю от начала до конца. И от радости абситы устроили пир и стали рассыпать во все стороны дирхемы и динары и раздавать всем подарки. А Шейбуб снял всю одежду и стал плясать нагишом вместе со своим сыном Хазруфом, который едва не обезумел от радости. А потом все знатные арабы стали дарить Антаре богатые подарки, так что у него оказалось столько палаток, коней, оружия и верблюдов, что дивно было на это смотреть.






ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ


И когда Антара и его сыновья разбили палатки и разместились в них, Антара сказал, обращаясь к Шейбубу и Хазруфу:

― Если вы действительно молодцы и хитрецы, вы должны сослужить мне службу и отправиться в лагерь Абд Хайяфа.

И Шейбуб ответил ему:

― Ты ведь знаешь, брат, как я дерзок и хитер. Я подобен ветру и неотвратимой беде, я гибель всех врагов и драгоценность для всякого друга. Ни в одном племени нет такого, как я, все знают меня, и все цари боятся моих хитростей и опасаются моих проделок. Я достойный сын Забибы, и весть обо мне разнеслась и на запад и на восток.

Тогда Хазруф воскликнул:

― О отец, ты много говоришь, но мало делаешь, а я хитрее, чем ты, и бег мой легче, а ты уже состарился, и твои уловки истощились.

И Шейбуб сказал ему:

― И ты говоришь своему отцу такие слова, о сын греха!

И услыхав их спор, Антара и все присутствующие засмеялись. Тогда Шейбуб и Хазруф встали и, приготовив всю одежду и то, что им нужно было для их проделок, собрались в путь. И Шейбуб сказал своему сыну:

― Расскажи мне, как ты пойдешь туда и какую хитрость ты приготовил?

И Хазруф ответил:

― Ты иди своей дорогой и думай о своем деле, а я уж позабочусь о своем!

И вот Шейбуб оделся в рубище, спрятал под него свой кинжал, обмотал ноги рваными тряпками, надрезал голову кинжалом и повязал рану красной повязкой, подпоясался веревкой, которую нашел на дороге, и отправился в путь, ужасая всех своим видом. А его сын Хазруф решил явиться во вражеское войско под видом поэта: он надел одежду с длинными рукавами, на голову повязал большую чалму, отпустив спереди длинный конец. А прибыв в войско Абд Хайяфа, Хазруф сказал воинам:

― Я поэт, я восхваляю царей и царевичей, я слышал о щедрости и благородстве славного царя Абд Хайяфа и пришел, чтобы сложить в его честь касыду.

Тогда воины ответили ему:

― Добро пожаловать, поэт арабов, наш царь вознаградит тебя, оставайся у нас.

Тогда Хазруф протянул руку и начал произносить касыду, которую он сложил в честь Абд Хайяфа. И услыхав его громкий голос, царь Абд Хайяф вышел из своей палатки и спросил его, кто он и из какого племени. И Хазруф ответил ему:

― О царь нашего времени, о повелитель всех владык, я из племени благородных рыцарей Бену Хавазин, я бедняк поэт, и нет у меня иного дела, кроме того, чтобы слагать касыды в честь могущественных и славных царей. И когда я услышал о твоих совершенствах — о несравненный храбрец и прославленный герой! — и проведал о твоей щедрости, я направился к тебе, надеясь на твою милость. И вот я стою перед тобой, о щедрый и благородный царь!

И царь Абд Хайяф, которому понравились слова Хазруфа, приказал разбить ему палатку рядом с царскими шатрами и велел давать ему все необходимое. И Хазруф остался там, пытаясь узнать, где находятся пленные. И он начал кружить по лагерю Абд Хайяфа и увидел, что он велик и многолюден, а воинов там — словно песка в пустыне. Но пленных он там не нашел и понял, что они находятся в войске Ахдара, и направился туда.

А тем временем его отец Шейбуб спустился с гор и подошел к войску царя, где народу было словно воды в море. Тогда он сорвал с головы повязку и вбежал в лагерь, плача и причитая, а по лицу его струилась кровь, И он останавливался у палаток и просил милостыню, говоря: «Сжальтесь над стариком, у которого нет ни защитника, ни помощника, который потерял всех близких — и братьев и сыновей — всех убил этот негодяй Гадбан, сын Антары ибн Шаддада». И все слушали его историю и жалели его. Так он ходил среди палаток и вдруг увидел тридцать отборных коней на цепи, которая была прикреплена к большой скале. А стерегли коней воины, которые ели и осушали кубки. Тогда Шейбуб приблизился к ним и попросил их слабым голосом о помощи. Воины сжалились над ним и пригласили его поесть с ними. Тогда Шейбуб сел и стал есть и рассказывать им свою историю, а сам в это время посматривал то направо, то налево в надежде увидеть пленных. Наконец он заметил в одном конце лагеря Амира ибн Туфейля, Амира ибн Масуда, Зу-ль-Химара, Урву и других пленных арабов, которые были прикованы к цепи, с железными ошейниками на шее, подобно собакам. А потом Шейбуб услыхал, как Урва заплакал и произнес стихи о своей горькой участи. Тогда он стал размышлять, как ему освободить пленных. Он сделал вид, будто его клонит в сон, упал на землю и закрыл глаза, а увидав это, воины стали говорить друг другу: «Бедный старик, он ослабел от ран, пусть спит — может быть, сон поможет ему». А сами воины не переставали есть и пить вино, пока не опьянели и не повалились на землю, громко храпя. И когда Шейбуб увидел это, он встал, подкрался к костру и забросал его землей, так что все вокруг потемнело от густого дыма; огонь погас, и ни один из спящих воинов не шевельнулся. Тогда Шейбуб подполз на животе к пленным и прошептал:

― Не бойтесь, я Шейбуб, и здесь мой сын Хазруф, а брат мой Антара вернулся к нам невредимым и захватил в плен предводителя этого войска — царя Ахдара.

И когда пленные услыхали это, они поднялись от радости, а эмир Хани едва не лишился сознания. А после этого Шейбуб начал ощупывать цепь, чтобы сломать ее в каком-нибудь месте, и наконец нашел слабое звено, которое приходилось как раз около Урвы, и разогнул его. Потом он подскочил к спящим рабам, которые лежали возле пленных в три ряда, и вытащив кинжал из-под лохмотьев, зарезал их всех одного за другим и сказал, обратившись к Урве:

― Вставай, я освободил тебя!

Но Урва не мог держаться на ногах и дрожал, как корабль в бурю. Тогда Шейбуб взвалил его себе на спину и, пробежав неслышными шагами вдоль всего лагеря, вынес Урву за палатки, не размышляя ни о чем и не сомневаясь в успехе своего дела. Потом он отнес Урву в пастушескую хижину неподалеку от лагеря и, вернувшись в лагерь, прокрался к палатке царя Абд Хайяфа и увел одного из царских коней, а потом помчался к хижине и передал коня Урве вместе с острым мечом и крепкой кольчугой, которую он украл у одного из предводителей. Потом Шейбуб снова возвратился в лагерь и стал ходить между палаток и, собрав милостыню — хлеба, мяса, фиников, — отнес все Урве, и тот поел и хотел сесть на коня. Но тут вдруг раздалось пение труб и бой барабанов, показались развевающиеся в свете зажженных факелов значки и знамена, и появились всадники во главе с царем Абд Хайяфом. Весть о прибытии царя мгновенно разнеслась по всему лагерю, и все предводители и сотники бросились к нему навстречу, и в лагере поднялась такая суматоха, что никто уже не обращал ни на кого внимания.

А царь Абд Хайяф узнал о том, что Антара захватил царя Ахдара, и встревожился за судьбу своего войска. И вот он прибыл в лагерь, оставив своих друзей осаждать Мадаин и решив перебить всех абситских пленных, чтобы отомстить за пленение Ахдара. И увидав это, Шейбуб, который узнал Хазруфа в одежде поэта, проскользнул вместе с ним к пленным и освободил их одного за другим; а потом они увели коней для всех пленных и не медля поскакали прочь от лагеря.

А царь Абд Хайяф, прибыв в лагерь, приказал одному из своих хаджибов привести пленных, чтобы распять их на стволах пальм, а потом перебить. И тут обнаружилось, что все охранявшие их рабы перебиты, а пленных нет Тогда стали размышлять о том, как им удалось бежать, и стали искать раненого старика, а не найдя его, поняли, что все это дело его рук. И царь Абд Хайяф разгневался и решил остаться там, чтобы утолить свой гнев поединками с врагами.






ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ


[Наутро Абд Хайяф выезжает на поединок, и ему удается освободить Ахдара. Абд Хайяф побеждает всех, в том числе сыновей Антары Джара и Зейдана, но отпускает их. В это время прибывают гонцы из племени их матери — Бену Кинана и жалуются, что на них напали враги и угнали их скот. Антара приказывает сыновьям отправиться на защиту своего племени. По приказу Антары Гадбан отправляется на помощь царю персов и разбивает войско Абд Хайяфа, освобождает Мадаин от осады, а потом возвращается в лагерь абситов. Тем временем Антара в течение нескольких дней сражается с Абд Хайяфом.]

И царь Абд Хайяф хотел успокоить свой гнев, и вот он решил выйти ночью на охоту, чтобы поймать какую-нибудь дичь, а потом зажарить ее и съесть, потому что он ел только дичь, добытую собственными руками. Он вышел пешим, а из оружия имел при себе только меч и щит. И вот он набрел на богатые дичью заросли и хотел уже войти в них, но вдруг различил во мраке человека, который вышел к нему навстречу. Ростом этот человек был подобен пальме, правой рукой он держал льва, а левой — львицу. И увидав это, царь поразился и крикнул:

― Откуда ты взял этого льва?

Тот ответил:

― Из этой чащи, здесь водится так много разных зверей, что хватило бы даже на войско царя Абд Хайяфа. А почему ты спрашиваешь?

И Абд Хайяф ответил ему:

― О достойный араб, я тоже хочу войти в эту чащу, чтобы поймать себе дичи.

Тогда человек сказал царю:

― Входи, молодец, и не бойся, если ты настоящий фарис, а если хочешь, возьми этого льва и не трудись зря.

И в этом неизвестном взыграла гордость, и он бросил Абд Хайяфу и льва и львицу и сказал:

― Возьми их обоих!

И Абд Хайяф сказал:

― Тогда разожги огонь, а я освежую их, чтобы мы могли поесть их мяса, или наоборот — я разожгу огонь, а ты освежуешь их.

Но неизвестный сказал:

― Нет, ты разожги огонь, а я освежую их, я не дам тебе делать это, потому что я вижу, что ты — знатный и славный воин.

Тогда Абд Хайяф набрал сухих ветвей и развел костер, а неизвестный быстро освежевал льва и львицу, разрезал их на четыре части и положил на огонь, поразив царя своей ловкостью и сноровкой. А когда мясо поджарилось и воины принялись есть, они вдруг увидели на земле какую-то тварь с хвостом длиной в двадцать локтей. Она походила на змею и была такая толстая, что ее не могли бы обхватить двадцать человек, а для переноски ее понадобилось бы не меньше пяти верблюдов. Из ноздрей этого чудовищного змея валил густой дым, а из пасти вырывалось пламя и разлетались искры, потому что он был злобного и свирепого нрава. А еще из его пасти торчали длинные клыки, а на голове и на спине топорщились длинные клочья волос, а глаза сверкали, подобно факелам. Ползая, это чудовище высовывало свой раздвоенный язык, и весь вид его был так страшен, что перед ним не устояло бы никакое племя и никакое войско, а всякий, кто его видел, терял рассудок от ужаса. Цветом змей был черен с серыми пятнами, а формой был подобен огромному куполу. Он сжигал на своем пути все зеленые травы и растения, а если разворачивался во всю длину, то самая широкая долина становилась для него тесной. И увидав это чудовище, Абд Хайяф вскочил и закричал, обращаясь к незнакомцу:

― Посмотри на это страшилище, которое ползет к нам, о славный фарис!

И незнакомец ответил ему:

― Стой на месте, о достойный араб, да буду я твоим выкупом! Я освобожу тебя от него, потому что вижу, что ты из родовитых и знатных людей. Сейчас я подойду к нему и отрублю ему голову, так что он испустит дух, а потом принесу эту голову и брошу ее перед тобой.

И сказав это, незнакомец взял свой меч и бегом направился к страшилищу, а приблизившись, закричал на него громким голосом. Тогда змей зашипел, пополз навстречу незнакомцу и бросился на него, изрыгая из пасти клубы пламени и дыма, так что, глядя на него издали, Абд Хайяф был объят страхом и ужасом. А этот человек еще ближе подошел к чудовищу и закричал на него так, что задрожали горы и отозвались долины, а потом воззвал:

― О милосердный, о могущественный, о господь, помоги мне убить эту тварь!

И подняв руку, он изо всей силы ударил чудовище мечом между глаз, и меч вышел, сверкая, из его затылка, и змей тут же испустил дух. Тогда незнакомец отрубил ему голову, и, взяв ее в руки — а она была величиной с голову слона, — поднес к огню, и тут они увидели, что это точно такая же голова, как у змеи. А об этом змее ходили рассказы повсюду, и он наводил страх на всех героев, но никто не мог убить его. Поэтому люди боялись входить в эту чащу, а если кто отваживался, то сразу попадал в пасть чудовища. И когда царь Абд Хайяф увидел силу и храбрость незнакомца, он удивился и сказал ему:

― Кто ты, о храбрец, и из какой земли? Мы ведь скоро должны расстаться, а еще не знаем друг друга.

И тот ответил:

― Скажи мне раньше, кто ты, о знатный араб, потому что по твоему лицу я вижу, что ты из царского рода и происхождение твое благородно.

И царь сказал:

― Я царь Абд Хайяф, а кто ты? Скажи мне правду, если ты благородный человек.

Тогда незнакомец ответил ему:

― Клянусь Земземом и Священным домом, ты благородный лев и великий царь и славный герой, а я — твой соперник и враг Антара ибн Шаддад.

И когда Абд Хайяф услыхал слова Антары, он схватил меч и щит и, вскочив на ноги, крикнул:

― Вперед, на бой, храбрец, ведь ночь темна, и сражаться сейчас может только настоящий воин!

И Антара ответил ему:

― Я согласен на это, потому что я тоже давно хочу сразиться с тобой.

И сказав это, Антара взял меч и щит и напал на Абд Хайяфа во мраке темной ночи, восклицая: «Вперед, на бой, молодец!» Потом они стали кружить друг против друга, и когда над ними засияло солнце, они все еще бились так, что вырыли ногами глубокую яму. И когда царь Абд Хайяф обессилел и утомился, он сказал Антаре:

― О Абу-ль-Фаварис, не пристало нам сражаться иначе, как верхом на коне на поле боя. Иди в свой стан, а я пойду к своим, а потом мы снова начнем бой, потому что наши мечи притупились, щиты сломаны, а кольчуги превратились в лохмотья и нам нечем уже сражаться.

И Антара согласился с ним и отправился к своему войску, и так же поступил Абд Хайяф.

А попал Антара ночью в эту рощу потому, что его сын Гадбан стал говорить ему, что он уже стар и не годится для боя мечом и копьем. Тогда Антара ответил ему:

― О сын мой, пусть тебя не обманывает мой возраст, я могу сражаться с этим войском целый год, но я хочу доказать вам свою силу. Здесь поблизости есть густой лес, куда не войдет ни один храбрец. А я пойду туда ночью один и принесу вам льва, и мы вместе съедим его.

И вот он отправился в лес и поймал льва и львицу, а потом встретился с Абд Хайяфом и совершил то, о чем мы рассказывали.

А после этого соперники поехали в свои станы, а Антара взял с собой голову змея, чтобы показать ее сыновьям. И когда он ехал в свой лагерь, держа в левой руке голову чудовища, вдруг из кустов выскочил лев дикого и свирепого вида, и Антара напал на него, схватил его правой рукой и направился к своим шатрам, радостный и довольный. И когда он прибыл, все его друзья — шейхи и предводители арабов— собрались вокруг него и Антара рассказал им обо всем, что с ним произошло. Тогда Дурейд воскликнул:

― Я уже давно слышал об этом змее, его называют Зафан, и мне говорили, что его голова подобна скале, а его лапы и хвост длиной в двадцать локтей и что он не дает никому проходить по этим краям. Если это он, о славный герой, тогда ты освободил всех от страшного чудовища!

Тогда Гадбан сказал:

― Гордиться можно ловлей гордых львов в степи, а не убийством земляного червя!

Тогда Антара воскликнул:

― Завтра выходите все против меня на поле боя: и ты, и твои братья, и все, кто хочет, из защитников племен, и если хоть один из вас удержится в седле после поединка со мной, то я никогда больше не возьму в руки меч и не сяду на коня! А царь Абд Хайяф славный воин, и никто не может устоять перед его ударами, но завтра, бог даст, я выеду против него, и тогда мы увидим, кто из нас сильнее и терпеливее в бою.

Антара и его друзья провели всю ночь, беседуя и рассказывая о том, что они видели и пережили. А наутро войска арабов и Абд Хайяфа выехали на поле боя, а у Абд Хайяфа было четыреста тысяч отборных всадников, закованных в броню, не считая его союзников. И первым выехал Абд Хайяф, вызывая Антару на бой. И Антара выехал верхом на Абджаре, пустил коня вскачь, чтобы разогреть его, а потом оба противника напали друг на друга и исколесили поле вдоль и поперек, так что бег их коней взрыхлил землю. И вот царь Абд Хайяф остановился и, протянув руку к Антаре, воскликнул:

― О Абу-ль-Фаварис, клянусь честью отважных арабов, я видел, как ты бьешься, и бессилен описать твою ловкость и храбрость, а ты сражался со мной и видел, что я не уступаю тебе в искусстве наносить удары копьем и мечом. Но я не хочу быть твоим врагом, я хочу быть твоим другом и товарищем и хочу, чтобы ты был одним из моих близких и родичей. Согласен ли ты на это, о повелитель фарисов нашего времени!

Тогда Антара, нахмурившись, ответил ему:

― Горе тебе, Абд Хайяф, я не из тех, кого можно обмануть лживыми речами, брось эти слова, храбрец, потому что таким, как ты, не пристало хитрить! Если ты хочешь сразиться со мной, то вперед, рази копьем, а если хочешь отсрочки, то я согласен на все.

Но не успел Антара произнести эти слова, как Абд Хайяф спрыгнул с коня и подошел к Антаре. Тогда Антара также спешился, и они бросились друг к другу и обнялись, как братья после долгой разлуки, а потом решили заключить мир и перестать враждовать. И они поклялись друг другу в любви и верности и в том, что будут защищать друг друга и никогда не нарушат этой клятвы. А потом они сели на коней и отправились каждый к своему войску и устроили пиры, чтобы отпраздновать заключение мира. И Абд Хайяф одарил Антару богатыми подарками и, попрощавшись с ним, отправился со всем войском обратно в свои земли.






ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ


[Антара со своими сыновьями и ближайшими друзьями отправляется по приглашению царя персов в Мадаин, где царь щедро одаряет своего освободителя Гадбана. На пути в становище Антара одаряет старуху, которая вылечила его. Но вскоре после возвращения абситов в становище разгорается война с абиссинским царем Яксумом, а затем и с его врагом царем Таудом. Антара и его сыновья совершают в этих войнах множество подвигов и, одержав победу и покорив остров, которым правил Тауд, возвращаются в свои земли. Тут выясняется, что Муставир, вождь одного из племен Бену Кахтан, сорвал в Мекке касыду Антары. Антара отправляется в Мекку, убивает Муставира на поединке и побеждает многих воинов — союзников Муставира. Гадбан обижен на отца за то, что тот не дал ему сразиться с Муставиром.]

И вот, одержав победу над йеменцами, Антара возвратился в свой шатер. А в стане абситов царило веселье, они устроили пиры и принесли в свои палатки еду и вино, чтобы отпраздновать победы Антары. И Антара захотел увидеть своих сыновей, но Гадбана не нашел и, почувствовав недоброе, послал Шейбуба в его палатку. И Урва сказал Антаре:

― Без сомнения, он обиделся на тебя и перешел к кахтанитам!

И Антара воскликнул:

― Клянусь Аллахом, я помешал ему сразиться с Муставиром только из страха за него и из жалости к нему!

А Гадбан, когда наступила ночь и мрак окутал землю, пробрался среди всадников и направился к кахтанитам, а прибыв к ним, увидел, что они собираются покинуть поле боя. Тогда он пообещал им свою помощь и заверил их в победе. Кахтаниты обрадовались Гадбану, так как по его виду поняли, что он доблестный фарис, и стали спрашивать его, кто он и как его имя, а он ответил им:

― Я не скажу вам, из какого я племени, и вы не узнаете моего имени до тех пор, пока я не убью Антару ибн Шаддада.

Так прошла ночь, а Гадбан не мог дождаться наступления утра, и когда наконец забрезжил свет, он оседлал коня и, выехав на поле боя, крикнул:

― Где славные фарисы, где тот, кто хочет повесить свою касыду, пусть выезжает на поле боя, чтобы все могли отличить труса от храбреца!

Тогда на поле боя выехал Антара, смеясь его словам и говоря:

― Послушай, сынок, клянусь Священным домом, ведь я не дал тебе сразиться с Муставиром только из-за жалости к тебе!

Но Гадбан воскликнул:

― Клянусь тем, кто сделал ровной нам необходимо сразиться! Вперед же, а если ты откажешься, то я нападу вопреки законам честного боя и убью тебя!

Тогда Антара сказал ему:

― Возьми свои слова назад!

Но Гадбан крикнул:

― Не говори много, я должен сразиться с тобой!

А потом он напал на Антару, восклицая:
		Гадбан я, могучий лев пустыни,



		Знают все о мужестве моем.



		Жернова сражения, вращайтесь!



		Я пронзаю недругов копьем.








И Антара ответил ему:
		Налетай, герой, сразись со мною!



		Мне любой противник нипочем.



		Не боюсь ни гибели, ни смерти,



		Поражаю недругов мечом.








А после этого они напали друг на друга и стали сражаться, и так продолжалось до вечера, и тогда Антара спросил Гадбана:

― Не хочешь ли отдохнуть?

Но тот ответил:

― Нет, клянусь тем, кто посылает ветры, не будет нам никакого отдыха до того, как решится дело.

И они снова стали биться, сшибаясь, как две горы или как два дерущихся петуха. Наконец Антара сказал Гадбану:

― Брось все это, сынок, хватит нам бороться.

Но Гадбан упрямо ответил:

― Оставь свои уговоры, займись лучше битвой.

И от этих слов глаза Антары покраснели, и губы сжались, и на углах рта показалась пена. Его добродушие сменилось гневом, и он перестал различать, что перед ним. И он крикнул так, что поле боя содрогнулось, а сердца всех присутствующих затрепетали, и бросился на Гадбана, высоко занеся руку со своим мечом аз-Зами. Тут Гадбан крикнул:

― Не делай этого, отец!

Тогда рука, в которой Антара держал меч, дрогнула, и меч попал на шею коня Гадбана и отсек ему голову. А Гадбан упал с коня, а потом вскочил на ноги, подбежал к Антаре и поцеловал его ногу в стремени. И Антара с Гадбаном примирились и вместе возвратились в палатки абситов. И когда кахтаниты увидели это, они пали духом и решили покориться Антаре. Они собрались на площади и послали к Антаре посланца и попросили его произнести свои стихи. А всего там было сто шестьдесят племен хиджазских и аднанских и сто шестьдесят йеменских и кахтанских. И когда Антара произнес стихи, они подивились его красноречию и преклонились перед ним, поклявшись никогда больше не обнажать против него меча.

А потом Антара возвратился в свои земли и жил там несколько лет в довольстве, богатстве и славе.






ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ


И вот однажды, когда Антара хотел устроить пир, он увидел, что у него кончилось вино. Тогда он сказал Урве:

― Приготовься к пути вместе с твоими славными воинами, и мы отправимся в Сирию, найдем там купцов и купим у них вина.

Тогда и Гадбан и его братья собрались в дорогу, но Антара приказал им остаться, так как боялся, что в его отсутствие на становище могут напасть враги. Они повиновались, а

Антара отправился к Абле, чтобы проститься с ней, а потом сел на коня, и они отправились, а все племя вышло из становища, чтобы проводить их. А Шейбуб бежал впереди, как самец страуса, так как Антара приказал ему найти землю, где продается много вина. И Шейбуб сказал Антаре:

― Я знаю землю под названием Тейма, но туда ведут две дороги: одна дорога со стороны Ирака, по которой надо идти целый месяц, а другая дорога — со стороны Йемена, по которой можно дойти за одиннадцать дней, но мы пойдем по иракской дороге.

И Антара спросил:

― А почему это?

И Шейбуб ответил:

― Йеменская дорога ведет через лес, по которому никто не может пройти, потому что там обитают джинны.

Тогда Антара воскликнул:

― Ах ты незаконнорожденный, что это за речи, нам не страшны ни люди, ни джинны! Веди нас по этой дороге не медля, и пусть все племена джиннов нападают на нас!

А потом стихи забушевали в его голове, и он произнес их, вызывая на бой всех врагов — и людей и джиннов. Тогда Шейбуб повел их по йеменской дороге, и когда они приблизились к Чертовой долине, Антара сказал Шейбубу:

― Спустимся туда, переночуем в этой долине и посмотрим, какие там водятся растения и животные.

Все повиновались Антаре, а он взял свой меч в правую руку, а щит — в левую и отправился вдоль долины, оглядывая ее со всех сторон. И вдруг он увидел огромный вяз, который не могли бы обхватить и десять человек, а под этим вязом протекал прозрачный ручей, подобный райскому источнику. Антара остановился у этого ручья и стал вглядываться в воду, как вдруг он услыхал голос, подобный грому, который исходил из дерева и произносил такие слова: «Горе тебе, порождение злодеев, мало тебе того, что ты нападаешь на людей в их землях, ты хочешь покуситься и на нас! Горе тебе, я ас-Самам ибн аш-Шалгам, радуйся своей гибели!» А этого злого духа заточил в этом дереве один жрец в древние времена, когда узнал, что убить его сможет только фарис, который появится в Хиджазе. И дух знал про это, и всякий раз, когда кто-нибудь проходил по этому месту, он думал, что это и есть тот самый человек, которому суждено убить его, и старался всех запугать. Поэтому-то и считалось, что эта долина населена джиннами, и никто не осмеливался по ней проходить. И вот Антара, услыхав этот голос, подошел к дереву с обнаженным мечом в руке и стал рубить его, и когда меч коснулся джинна, тот крикнул:

― Сжалься надо мной!

Антара хотел было оставить его, но вдруг услыхал другой голос, который говорил:

― Не оставляй его в живых, Абу-ль-Фаварис, не то ты раскаешься!

И Антара воскликнул:

― Кто ты, о говорящий, и почему я не вижу тебя!

Тот ответил:

― Я один из царей джиннов, которые уверовали в господина нашего Сулеймана ибн Дауда, а этот джинн, который сидит в дереве, взбунтовался против него, и его заточили здесь. А теперь ему суждено погибнуть от твоей руки, о прославленный фарис, а если ты оставишь его в живых, он будет преследовать тебя и принесет тебе много зла. Но берегись, о Антара, его родичей, которые находятся в долине Сарих на расстоянии десяти фарсахов отсюда.

Тогда Антара взмахнул мечом и, увидав поднявшуюся над деревом голову джинна, отрубил ее и отнес Урве и его людям. И они стали взывать к Аллат и Уззе, прося помощи против этого дьявола, а Антара смеялся над ними, говоря:

― Не бойтесь, это ведь только его голова!

И Антара рассказал им обо всем, что с ним случилось, а наутро они отправились дальше. А прибыв в Сирию, они нашли там торговцев вином и, закупив множество бурдюков, отправились в обратный путь. А возвратившись в становище, Антара стал устраивать пиры, которые продолжались день и ночь не переставая, и угощал всех, кто проходил мимо, и щедро оделял вдов и сирот. И вот стада Антары поредели, и однажды он вместе с Урвой и со своими сыновьями отправился искать добычи. А всего их было восемьдесят всадников, и они ехали, пока не обессилели от усталости. А Шейбуб сбился с пути, и они попали в безлюдную пустыню, в которой слышны были только вопли джиннов, а росли одни кусты колючек. И Шейбуб остановился, не зная, что ему делать. Тогда Антара спросил его:

― А почему мы не выходим отсюда в другое место?

И Шейбуб ответил ему:

― Знай, если мы пойдем направо, то окажемся поблизости от долины Сарих, которой боятся все племена, потому что там обитают дьяволы и злые духи.

Но Антара сказал Шейбубу:

― Иди и не бойся ни людей, ни джиннов.

Тогда Шейбуб повернул и повел их направо, не боясь никаких преград, а за ним следовал его брат Антара — смелый фарис, которому не страшны никакие опасности, — произнося стихи о своей доблести и отваге.

И вдруг, когда они приблизились к долине Сарих, перед ними появилось пятеро всадников такого огромного роста, как будто они были из народа Ад и Самуд. Они были похожи на высохшие стволы пальм, а под ними были черные кони с раздутыми ноздрями и обрезанными ушами. Всадники были большеголовые, пучеглазые, рты у них были огромные, ноги длинные, как корабельные мачты, а руки походили на вилы. Приближаясь к абситам, они рычали, подобно грому, и напоминали разъяренных львов. В руках эти всадники держали длинные копья и щиты, а облачены были в шлемы и кольчуги и опоясаны широкими мечами. Увидав их, Антара обратился к Гассубу и сказал ему:

― Выйди к ним и спроси их, из какого они племени.

И Гассуб хотел выполнить приказ Антары, но его опередил Гадбан, который отпустил поводья своего коня, так что поравнялся с огромными всадниками, и крикнул:

― Эй, горе вам, из какого вы племени и что привело вас в эти края? Говорите, а потом отдавайте нам ваших коней, оружие и снаряжение, не то не избежать вам кубка гибели! Если вы нам друзья, то радуйтесь избавлению, а если враги, то радуйтесь гибели и плену!

Но не успел Гадбан закончить свою речь, как на него налетел один из пяти всадников и ударил его копьем в грудь, и оно вышло, сверкая, из его спины. А потом он поднял Гадбана на копье и бросил вниз, и Гадбан остался недвижимым на лике земли. И когда абситы увидели это, они едва не лишились разума, а Антара крикнул так, что его сердце едва не разорвалось. Он оперся на копье и лишился сознания и больше не видел, что происходит вокруг него. А Урва ибн аль-Вард и его рыцари напали на пятерых всадников, но те встретили их страшными ударами копий. Урва лишился коня и возвратился к Антаре, но тот ничего не видел и не слышал. Тогда Урва крикнул:

― Спаси нас, Абу-ль-Фаварис, видишь, что случилось с нами!

Но Антара не открывал глаз и не отвечал ему. Тогда Урва поймал коня, который лишился наездника, сел на него и возвратился к своим спутникам, но половина воинов уже покоилась на лике земли. И тут Урва увидел, что на него падает огненная звезда, он спрыгнул с коня, и конь тотчас пал, пораженный огненной стрелой. Тогда Урва снова поскакал к Антаре, а слезы потоком струились по его щекам, и он изо всех сил кричал:

— Открой глаза, Абу-ль-Фаварис, мы погибли, у нас нет надежды на спасение!










Но Антара не слышал его слов и не ответил ему. И Урва снова возвратился к своим спутникам и увидел, что из восьмидесяти воинов осталось только двадцать, а все остальные проколоты и рассечены блестящими мечами. Тогда Урва растерялся и понял, что никому из них не избежать гибели. Он спешился, побежал к Антаре и вне себя крикнул:

— Открой глаза, защитник абситов, ведь редеют ряды твоих людей!

Тогда Антара открыл глаза, которые от сильного горя стали подобны наполненным кровью сосудам, и спросил:

― О Урва, ты знаешь, кто убил моего сына? Укажи мне его, и я вырву его сердце из груди!

Тогда Урва воскликнул:

― Посмотри перед собой: тот, кто убил Гадбана, первый!

Услыхав это, Антара схватил копье, и из глаз его полетели искры. Он налетел на первого из пятерых всадников и ударил его копьем в грудь, но копье сломалось. Тогда Антара выхватил меч из ножен и ударил им всадника, но меч отскочил и согнулся. Тогда Антара в страхе повернул коня и крикнул Урве:

― Спасайся, брат, спасайся!

И Урва крикнул:

― Почему, о Абу-ль-Фаварис?

И Антара ответил ему:

― В такой день нельзя сражаться.

Тогда Урва воскликнул:

― И в такой день друг покидает друга, а товарищ отказывается от своего товарища?! Разве ты не видишь, что я пеший и что мой конь убит подо мной?

Тогда Антара схватил Урву, поднял его к себе на седло и, кликнув остальных воинов, пустился галопом назад в свои земли. А позади них раздались крики, вопли и шум, вслед им полетели камни, а с неба на них обрушился огонь, но они скакали, пока не покинули Вади Сарих. И когда Антара оглянулся, то увидел, что осталось их только пятеро: он сам, Урва, его сыновья Майсара и Гассуб и его брат Мазин. А Шейбуб и Хазруф, увидав, как всадник-великан убил Гадбана, тут же вверили свои ноги ветру и убежали в широкую степь, так что Антара и его спутники догнали их только через день.

И когда Антара и его четверо спутников вернулись в становище, Антара дал обет не садиться верхом, не брить волосы и не посещать пиры. Он облачился в черную одежду в знак траура, разбил для себя одного палатку у дальнего конца становища, назвав ее «Домом скорби», и не выходил из нее, непрестанно оплакивая своего сына. И так провел он два месяца. А все друзья Антары из разных племен пришли к нему, чтобы оплакивать вместе с ним Гадбана и утешать его, но никто из них не мог заставить Антару покинуть Дом скорби. Тогда Дурейд, Хани ибн Масуд и другие друзья Антары отправились к царю Кайсу и сказали ему:

― Твой фарис, защитник племени Абс, погибает от горя, придумай что-нибудь, чтобы отвлечь его, ведь недаром же тебя прозвали Кайс-разумный!

Тогда Кайс потупил голову и приказал позвать Аблу и, когда она пришла, сказал ей:

― Антара хочет погубить и себя и нас, потому что, когда арабы услышат, что он оставил поле боя, на нас двинутся все наши враги и завистники. Я знаю, что никто не может заставить Антару выйти из Дома скорби, кроме тебя, сестра, поэтому я и послал за тобой. Поговори с ним и придумай, как отвратить эту беду.

И Абла тотчас встала и отправилась к Антаре и, войдя, поцеловала его в голову и сказала:

― О брат мой, к чему эта безутешная скорбь? Ведь твое долгое отсутствие печалит твоих друзей и радует твоих врагов и завистников.

Тогда Антара спросил ее:

― Разве у нас не осталось больше верблюдов и верблюдиц?

И Абла ответила ему:

― Нет, у нас еще достаточно верблюдов, чтобы накормить благородных арабов, твоих гостей.

Тогда он сказал ей:

― Иди к ним и оказывай им почтение, а я не выйду отсюда.

Но Абла стала плакать и говорить ему:

― Тогда верни меня к моим родителям и не задерживай больше у себя.

И она плакала и обращалась к Антаре с ласковыми словами, и наконец он встал, пошатываясь как пьяный, и вышел из палатки с таким мутным взглядом, будто он совсем лишился разума. И когда он покинул Дом скорби, его встретили все его друзья, и, увидав их, Антара со слезами на глазах воскликнул: «О, сынок!» А потом бросился к друзьям и стал обнимать их, говоря:

― В моем сердце пламя, и я не могу потушить его, потому что не знаю, кто убийца моего сына, из какого он племени: из людей или из джиннов.

Тогда все стали его утешать, обещая узнать, кто убил Гадбана. И Антара решил объездить все арабские племена, чтобы узнать, кто убил его сына Гадбана. Тогда шейх арабов Дурейд разослал гонцов по всем арабским племенам, повелев им выразить покорность Антаре. И вот Антара объехал весь Хиджаз, и когда он подъезжал к становищам арабов, к нему выходили вожди и старейшины, оказывая ему почет и выражая покорность. Тогда Антара отправился в Мекку и там вопросил жреца и узнал от него, что его сына Гадбана убили джинны.

После этого Антара немного успокоился и, вернувшись в свою палатку, вновь стал плакать по Гадбану.






ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ


И вот однажды он сидел у дверей своей палатки, окруженный сыновьями, всадниками и друзьями, которые утешали его. И вдруг к ним подошел Шейбуб, ведя за собой раба из племени Бену Набхан, который проходил мимо становища абситов и вошел, чтобы переночевать в палатке Шейбуба. И он рассказал Шейбубу, что в их племени возвысился неизвестный доселе фарис по имени Визр ибн Джабир, который похитил Рейхану, сестру Амра ибн Мадикариба, прославленного героя, а потом захватил Амра в плен и, отпустив его, женился на его сестре. И еще раб Бену Набхан рассказал Шейбубу, что Визр стал тиранствовать и послал во все арабские племена барана с золочеными рогами, которого посадил в паланкин и украсил дорогими браслетами и ожерельями. И он потребовал от всех племен дани и убивал всякого непокорного, и арабы покорились ему из страха и стали платить ему дань. И слава его разнеслась повсюду, и он разбогател как никто. И раб сказал, что все от мала до велика жалуются на притеснения Визра и молят об избавлении, но нет такого рыцаря, который освободил бы их от его притеснений. И когда Шейбуб услыхал от раба об этом Визре, он удивился и разгневался, а потом отправился к Антаре, рассказал ему обо всем и добавил:

― Неужели тебя не огорчает, о брат, что ты разучился наносить удары копьем и что у тебя нет силы сражаться на мечах?

И Антара воскликнул:

― Что это за речи, сын греха?

И Шейбуб ответил ему:

― Мои слова — сущая правда, и если бы ты оставался славным героем Антарой, то этот негодяй, которого прозвали «Бесстрашный Лев», не смог бы безнаказанно притеснять все племена аднанитов и кахтанитов. Но после смерти твоего сына ты забыл обо всем, чего тебе удалось достигнуть в былые времена.

И когда Антара услыхал слова Шейбуба, он попросил привести к нему того раба. И Шейбуб привел раба, и он рассказал Антаре все о Визре от начала до конца, а потом сказал:

― О Абу-ль-Фаварис, о украшение собраний, клянусь господом Востока и Запада, если бы ты освободил арабов от той дани, которую наложил на них Визр ибн Джабир, и убил бы этого барана и его хозяина, ты бы заслужил вечную благодарность во всех краях и во всех племенах! И знай, что вчера одно из племен задержало выплату дани Визру и он напал на это племя, перебил всех их всадников и храбрецов, опозорил женщин и угнал в плен девушек и малых детей и все это только потому, что они задержались с данью и не пригнали ему вовремя верблюдов и верблюдиц! Клянусь честью арабов, клянусь Аллахом, это не человек, а неотвратимое бедствие и гибель, от которой нет спасения!

Услыхав все это, Антара страшно разгневался и воскликнул:

― Клянусь Аллахом, этот баран будет злосчастным для Визра! Клянусь честью арабов и священным месяцем раджабом, я убью барана и отведаю его мяса назло Визру!

А потом Антара приказал рабу переночевать у него, а сам не мог сомкнуть глаз, взволнованный мыслями, которые вызвал у него рассказ раба. И ночью он вошел к Абле и увидел, что она тоже расстроена и сидит, потупя голову и размышляя. Антара не знал, почему Абла была так озабочена, и это его огорчило. И он спросил ее:

― Почему ты грустишь и чем ты разгневана? Разве я не унизил царей Востока и Запада и всех знатных арабов? Разве я не принес тебе венец Хосроев и сокровища царя Сирии и императора румийцев? Разве я не повесил свою касыду на Священном доме, победив всех прославленных фарисов и доблестных храбрецов? Разве я не защитил тебя и твое племя от всех племен, так что тебе теперь завидуют все арабы? И после всего этого я здоров и невредим. Расскажи мне, что огорчило тебя и чего тебе не хватает, ведь лучше всего сказать правду.

И Абла, посмотрев на него, сказала:

― О сын моего дяди, это правда, что ты унизил фарисов и захватывал в плен храбрецов, и правда, что твоей силы боялись все вожди, но теперь ты не таков, ты обольщен своей былой славой, и теперь тебе не подобает так говорить.

Услыхав от Аблы эти грубые слова, Антара огорчился, но скрыл свое недовольство и сказал ей:

― Ты хочешь хитростью разгневать меня, но вскоре ты будешь свидетельницей моей храбрости и доблести. Так будет, потому что ты выказала мне сейчас крайнее презрение.

И Абла ответила:

― Да, Антара, ты забыл про славу и только и делаешь, что осушаешь кубки днем и ночью, а в это время твое место среди арабов занимает более искусный воин, который больше стремится к славе, чем ты, и вот он угоняет скот арабов и собирает со всех дань. А ты ведь знаешь, что я согласилась быть твоей женой только тогда, когда все люди в один голос признали твою храбрость, силу, воинское искусство и красноречие. А теперь я не нуждаюсь в тебе, и не старайся, все равно тебе не удастся сделать так, чтобы я осталась с тобой!

И Антара сказал:

― Неужели это дело так огорчило тебя, Абла?

И Абла ответила:

― Да, как ты допустил, чтобы среди арабов появился этот негодяй, который посылает во все племена разукрашенного барана собирать дань и тиранствует надо всеми арабами!

И Антара воскликнул:

Тиранство и несправедливость не вечны, их ждет скорый конец, и тиран может погибнуть от мухи. Знай, Абла, что я воздам этому человеку за его притеснения так, что его зло обернется против него же!

Тогда Абла сказала:

― Клянусь честью арабов, Антара, если ты не накормишь меня мясом этого барана и не приведешь этого негодяя пленным и униженным, я не буду больше твоей женой!

И Антара сказал:

― Не печалься, луноликая, и не думай обо мне плохо, я сделаю все, что ты пожелаешь, потому что я знаю, ты не хочешь, чтобы кто-то прославился больше тебя.

И Антара стал ее успокаивать, а потом поднялся и отправился к царю Кайсу и рассказал ему все про Визра. А Кайс, услыхав слова Антары, сказал ему:

― О защитник племени Абс, по моему мнению, нам не следует задевать этого человека, потому что он из племени Набхан, а мы хиджазцы, и у нас с ним не было никакого дела. А если бы он потребовал у нас дани, то мы оставили бы его поверженным на лике земли.

Но Антара воскликнул:

― Я должен отведать мяса этого барана назло его хозяину! Я должен угнать скот Визра и захватить его в плен в наказание за его притеснения и гордыню!

Тогда царь Кайс понял, что Антара не откажется от своего намерения, и сказал:

― Делай что хочешь, славный герой!

И Антара тотчас же возвратился к Абле и сказал ей:

― Клянусь Священным домом и Земземом, я повешу голову этого барана на шею верблюда, на котором будет находиться твой паланкин, и прославлюсь среди всех арабов, а ты будешь самой славной из всех женщин! А если нам попадется этот человек, я пригоню его униженным в наше становище. Но если я отправлюсь туда один, я боюсь, что ты не поверишь мне и скажешь, что я отрезал голову одного из баранов, которые блуждают в степи.

И услыхав эти слова, Абла тотчас села в свой паланкин и сказала:

― Я отправлюсь вместе с тобой и своими глазами увижу, как ты поступишь с Визром. Этого я и хотела, о бесстрашный лев!

И Антара с Аблой быстро собрались и отправились в путь, взяв с собой Шейбуба. А все это произошло из-за коварного Рабиа ибн Зияда: это он уговорил свою дочь рассказать Абле о Визре и посмеяться над бессилием Антары, чтобы вызвать гнев Аблы.

И когда царь Кайс узнал о том, что Антара отправился против Визра, он тоже снарядился в поход, и с ним Урва ибн аль-Вард и сыновья Антары. Они вышли из становища и догнали Антару, но тот приказал им вернуться обратно, поклявшись, что на этот раз он отправится только с Аблой и Шейбубом. И те вернулись в становище, а Антара двигался не переставая, пока не достиг становища Бену Набхан. Тогда Антара спешился и притаился в одной из долин, послав Шейбуба на разведку. И Шейбуб узнал, что баран Визра находится в жилище пастуха, и провел туда Антару. И когда рабы Визра, которые стерегли барана, увидели Антару, они сбежались к нему, говоря:

― Сойди с коня, о достойный араб, и поцелуй землю перед этим бараном, потому что это баран Визра, которому приносят дань все арабы, и ближние и дальние.

Антара ничего не ответил, а выхватил копье и ударил того, который стоял ближе всех, в грудь, так что копье вышло, сверкая, из его спины. А потом он напал на рабов и крикнул на них громким голосом, и они разбежались от него в разные стороны, а некоторые бросились в становище, крича:

― Убит баран Визра ибн Джабира, Бесстрашного Льва!

А в это время Антара взял с собой барана, приблизился к становищу и стал кричать, вызывая Визра на поединок. Но никто не откликнулся, так как Визр отправился в набег со своими всадниками, а когда оставшиеся в становище воины услыхали шум, они выехали навстречу Антаре ибн Шаддаду.

А еще до этого Антара приказал Шейбубу снять с барана все украшения — золотые и серебряные колокольчики и бубенчики, браслеты и ожерелья — и украсить всем этим Абджара. И когда всадники Бену Набхан увидели все эти украшения на шее и поводьях Абджара, они напали на Антару. Всего их было триста всадников, но не прошло и часа, как Антара погубил многих из них, а остальные бежали от него к своим палаткам и шатрам. И когда они увидели, что Антара преследует их, они удивились и испугались и стали кричать ему:

― Что тебе нужно от нас, о защитник племени Абс и Аднан, скажи нам, и мы выполним все, что ты пожелаешь!

И Антара ответил им:

― О люди, мне нужен только Визр ибн Джабир, которого вы зовете Бесстрашный Лев, я хочу убить его или захватить в плен, а потом убить его барана, чтобы он больше не посылал его в племена собирать дань.

И всадники Бену Набхан сказали Антаре, что Визр отправился в набег. Тогда Антара отправился к шатру Визра и увидел там его жену, которая вопила и плакала, а Абла тоже вошла в шатер и села на постель Визра. А Визр устроил свой шатер под высоким и развесистым деревом и очень гордился им. И вот Антара остановился у этого дерева и приказал Шейбубу зарезать барана у изголовья постели Визра, а потом разрезать его на две части и одну из них засолить. Он сказал: «Это часть царя Кайса и его братьев». А потом Антара приказал жене Визра Рейхане развести огонь и поджарить мясо барана, и когда она выполняла это приказание, слезы ручьем струились по ее щекам. А когда мясо поспело, Антара приказал Рейхане подавать его, и она с плачем и причитаниями стала прислуживать Антаре и Абле. А они стали есть, и когда они насытились, Антара приказал Рейхане полить им на руки, и Рейхана повиновалась ему. А потом Абла села в паланкин, а Антара сел на коня, приказал Шейбубу привязать голову барана к шее верблюдицы Аблы, отобрал тысячу верблюдов из стада Визра, повелев рабам гнать их в становище абситов, и хотел захватить с собой Рейхану, но та сказала ему:

― О Абу-ль-Фаварис, ты хочешь угнать меня в рабство, а я ведь сестра твоего друга Амра ибн Мадикариба.

Антара удивился и воскликнул:

― Как же твой брат отдал тебя Визру?

Тогда Рейхана рассказала Антаре, что Визр сначала похитил ее, а потом захватил в плен ее брата, чтобы заставить его выдать сестру замуж. И Антара сказал:

― Раз ты сестра Амра, я буду защищать тебя от всех жителей степи!

И он оставил Рейхану и тех верблюдов Визра, которых отобрал для себя, и отправился в обратный путь. Но прежде чем покинуть становище, он обратился к Рейхане и сказал ей:

― Когда приедет твой муж, скажи ему: «Антара ибн Шаддад передал тебе, что, если ты еще раз пошлешь барана собирать дань с племен, он убьет его так же, как этого барана, в твоей палатке».

А через несколько дней в становище вернулся Визр, и к нему сбежались его рабы и родичи и рассказали о том, что произошло в его отсутствие. Тогда Визра охватил такой гнев, что он набросился на рабов, которые стерегли баранов, и двадцати из них отрубил головы, а остальные в страхе разбежались. Но этим Визр не успокоил своего гнева, а только еще пуще распалил его, потому что эти рабы были храбрыми воинами и, убив их, он тут же раскаялся. Он то вставал, то садился, весь кипел и пенился, подобно бешеному верблюду, и от гнева ничего вокруг себя не различал. И он поклялся, что немедленно последует за Антарой, взяв с собой свою жену так же, как Антара брал с собой Аблу, чтобы Рейхана стала свидетельницей унижения его врага и соперника. И он тут же посадил жену в паланкин, а сам сел верхом на коня, и они отправились вдогонку за Антарой.

А Антара в это время двигался по степи, и вдруг за ним поднялось облако пыли, и когда оно рассеялось, он увидел всадника, мчавшегося с копьем наперевес, а вслед за этим всадником бежал раб, держа в руке повод верблюдицы, на которой был паланкин. А приблизившись к Антаре, всадник воскликнул:

― Горе тебе, скверный раб, ты пришел в мой дом, когда меня не было, и оскорбил меня и мою жену. Что побудило тебя на это, о рогатый, сын тысячи рогачей?!

И Антара ответил этому всаднику — а это был Визр ибн Джабир:

― Побудило меня на это то, что ты слишком возомнил о себе и в своей гордыне стал притеснять арабов и брать с них дань. А это неслыханное дело, на какое еще никто с древних времен не осмеливался!

И Антара произнес стихи, в которых порочил несправедливость Визра и восхвалял свой подвиг. А потом он напал на Визра, но тот встретил его с сердцем крепче железа. И это был поединок, при виде которого смутился бы любой храбрец. Они сражались, пока солнце не склонилось к закату, но ни один из них не смог одержать верх над своим соперником. Уже наступила ночь, бойцы покрылись пылью, кони под ними утомились, и степь вокруг них озарялась только блеском острых мечей, а всадники все еще нападали друг на друга, и еще как нападали! А Рейхана смотрела на поле боя, и по щекам ее струились слезы, потому что она опасалась за своего мужа и желала ему победы. А Абла, увидав, что поединок затянулся, захотела подзадорить Антару и крикнула ему:

― Горе тебе, сын Забибы, что ты медлишь с этим презренным негодяем? Ты всегда говоришь: «Я Абу-ль-Фаварис, доблестный фарис», — а сегодня ты еле двигаешься и позволяешь этому презренному наносить тебе удары! Что ж ты не хватаешь его и не стаскиваешь с седла и не ударяешь об землю?

И услыхав от Аблы эти слова, Антара напал на Визра и стал теснить его, а потом схватил его поперек живота и ударил об землю изо всех сил так, что едва не расшиб ему все кости. А Шейбуб тотчас подбежал к Визру и крепко связал его, и Антара сказал Шейбубу:

― Пошли, а ты гони следом на веревке эту проклятую собаку!

И когда они прошли часть пути, Антара приказал Шейбубу остановиться, а сам приблизился к Визру, тот же подумал, что Антара хочет его убить, и от страха упал на землю. И Антара приставил меч к его шее, говоря: «Какой смертью ты хочешь умереть?» — и Визр воскликнул:

― О Абу-ль-Фаварис, смилуйся надо мной, — и слезы потекли у него по щекам.

Тогда Антара сжалился над ним и сказал:

― Я не трону тебя, негодяй, а приведу тебя в свое становище униженным и опозоренным!

И он приказал Визру встать и идти перед ним, и тот пошел, сотрясаясь от страха, подобно кораблю в бурном море. И когда они прибыли в становище абситов, их встретили все свободные и рабы, а невольницы плясали с бубнами в руках. И Антара остановился в своем шатре, а Визра оставил связанным в одной из своих палаток.

И вот однажды вечером Абла захотела развлечься и выйти к пруду. Она шла, как царица, окруженная своими подругами и невольницами и сияя среди них, подобно луне среди звезд. И случилось так, что она прошла мимо той палатки, где находился Визр, и когда он увидел Аблу, он спросил одного из рабов, которые стерегли его:

― Кто эта женщина, которая выделяется среди всех остальных, блистая драгоценностями и украшениями, не жена ли это царя Кайса?

И рабы ответили ему:

― Горе тебе, Визр, разве ты не знаешь, что это Абла, жена Антары ибн Шаддада!

И когда Визр услыхал это, он стал звать Аблу:

― О дочь славных арабов, возьми меня под свою защиту, ведь благородные люди должны защищать друг друга!

И когда Абла услыхала это, она подошла к рабам и спросила:

― Кто этот человек, который произносит такие слова?

И те ответили ей:

― Как быстро ты забыла его, госпожа, ведь это Визр ибн Джабир, которого захватил наш господин!

Тогда Абла сказала рабам:

― Горе вам, развяжите его и отпустите, и пусть он идет своей дорогой.

Но рабы возразили Абле:

― О госпожа, ты знаешь, что сын твоего дяди поручил его нам. Что же мы ответим ему, если он спросит о нем и не найдет его здесь?

Но Абла воскликнула:

― Я говорю вам, развяжите его, и пусть он идет своей дорогой! Он попросил у меня убежища и помощи, и после этого никто из вас не посмеет причинить ему вред.

И она стала кричать на рабов, и те испугались и отпустили Визра, а сами побежали к Антаре и рассказали ему обо всем. И Антара сказал, что Абла поступила правильно, и приказал позвать к себе Визра, а когда тот явился, одарил его дорогими подарками, надел на него одежду, которую снял со своего плеча, дал ему верблюдицу, снабдил пищей и отпустил. И Визр отправился в путь и через некоторое время встретился со своей женой Рейханой и ее братом Амром ибн Мадикарибом, которые направлялись в становище абситов, чтобы просить Антару освободить его. И увидав Визра, они поздравили его с избавлением от неволи, а потом стали спрашивать, как ему удалось освободиться, и Визр сказал им, что Антара освободил его, но о том, как он просил помощи у Аблы, не упомянул. Тогда Амр воскликнул:

― Мы должны все возвратиться к Антаре, чтобы поблагодарить его за то, что он сделал для тебя, и одарить его.

И Амр послал своего раба, чтобы тот сообщил Антаре о его прибытии, и Антара вышел к нему навстречу, почтил его и устроил пир, который длился три дня, а на четвертый день гости покинули становище абситов.

И когда они пустились в путь, Амр ибн Мадикариб обратился к Визру и спросил его:

― О Визр, чем отплатишь ты Антаре за все то, что он сделал для тебя?

И Визр ответил:

― Я отплачу ему острым мечом, пронзающим копьем и разящей бедой, и клянусь Аллахом, я сделаю все, чтобы отомстить ему, и не сомкну глаз, пока не сотру с себя позор.

И когда Амр услыхал от Визра эти слова, он едва не лишился сознания и сказал ему:

― Клянусь честью арабов, ты презренный негодяй, и будет проклят тот, кто станет сопровождать тебя!

Потом он повернул коня и отправился в свое становище, а Визр с женой и своим любимым рабом Наджмом вернулись в земли Бену Набхан, но Визр вошел в становище, только когда наступила ночь, опасаясь насмешек и злорадства своих врагов. И к нему пришли его родичи и стали поздравлять с благополучным возвращением, а он говорил, им:

― Не всегда судьба будет на стороне Антары, когда-нибудь счастье повернется и ко мне, и я не успокоюсь, пока не отомщу Антаре и не покончу с абситами, так что в их становище даже некому будет раздуть огонь!

[Визр собирает против Антары и абситов их кровников из северных и южноарабских племен. Узнав от врагов Антары Бену Фазара и Бену Зияд, что Антара отправился в набег, Визр и его союзники нападают на становище и берут женщин в плен, а потом захватывают Бену Зияд и Бену Фазара. Вернувшись из набега с богатой добычей, Антара узнает о пленении женщин. Он отправляется к Бену Набхан, побеждает Визра и его союзников и освобождает женщин, а Шейбуб освобождает пленных абситов и Бену Фазара. Антара щадит женщин Бену Набхан и возвращает им их имущество, а Визра захватывает в плен, забирает в свое становище и хочет убить, но по просьбе Амра ибн Мадикариба снова отпускает его, а Визр снова клянется отомстить Антаре.]






ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ


А Визр жил в горе и унижении из-за того, что Антара сделал с ним. И вот однажды он отправился с сотней всадников Бену Набхан в набег за верблюдами и набрел на одно из становищ аднанитов, которое жило в довольстве, не помышляя о превратностях судьбы. И Визр со своими спутниками напал на их стада и угнал шесть тысяч верблюдиц. Потом он поручил скот одному из своих людей, а сам с остальными всадниками обернулся против врагов, которые тотчас же сбежались к нему со всех сторон. А впереди всех скакал красивый юноша, подобный полной луне, который кричал:

— О Абс, о Шейбан, я Хусейма, сын Антары ибн Шаддада!

А на самом деле этот юноша не был сыном Антары. А когда-то Антара совершил набег на становище Бену Зихль племени Бену Шейбан и угнал их скот, перебив множество мужчин-воинов и среди них отца этого юноши. И после этого к Антаре пришла вдова этого всадника с младенцем на руках — а сердце ее разрывалось от горя — и сказала: «О защитник племени Абс, ты самый доблестный из тех, над кем восходит солнце, сжалься, и тебе воздастся за твое милосердие! Ты убил отца этого младенца и угнал наш скот, и теперь у меня кет ничего, и я не знаю, как мне растить сына!»

И когда Антара услыхал ее слова, он заплакал, потому что не мог вынести слез женщин и горя сирот. И ради этой женщины он вернул весь скот жителям становища, а ее ребенка воспитал и обучил воинскому искусству и стойкости в бою. И когда Хусейма вырос, из него вышел достойный воин, и он возвратился в свое становище и жил в довольстве, пока на них не напал Визр и не угнал их скот. А Визр, когда услыхал клич Хусеймы, обрадовался и стал спрашивать у своих спутников, не знают ли они, кто это такой. И один из воинов сказал Визру:

― Я знаю его, это воспитанник Антары, который любит его, как сына, и если ты хочешь отомстить Антаре, нападай на этого юношу, потому что он ему дороже жизни.

И услыхав это, Визр обрадовался и крикнул:

― Я Визр ибн Джабир, славный фарис!

А потом он напал на врагов, и никто не мог устоять перед ним, кроме Хусеймы, который бросился на Визра, восклицая:

― О недостойный предатель, разве ты забыл, как много добра сделал для тебя мой великий отец Антара ибн Шаддад?

Тогда Визр набросился на него и захватил его в плен.

А мать Хусеймы, узнав об этом, едва не потеряла сознание от горя. Она тут же села на верблюдицу и отправилась к Антаре и рассказала ему обо всем. И когда Антара узнал о том, как поступил Визр с его воспитанником, свет померк в его глазах и он воскликнул:

― Горе тебе, сын распутницы, я буду не я, если не убью тебя, и уж на этот раз тебе не миновать смерти!

И все вокруг, услыхав о новых злодеяниях Визра, стали ругать и проклинать его, а царь Кайс сказал Антаре:

― Может быть, Визр не знал, что этот юноша — твой воспитанник. По-моему, тебе следует написать ему письмо и приказать отпустить Хусейму, и если он выполнит твое повеление, ты его прости, ведь милосердие — лучшая доблесть.

И Антара тотчас приказал Урве написать два послания: одно Визру, другое — сыну предводителя Бену Набхан Зейду аль-Хейлю, а потом позвал Шейбуба и Хазруфа и приказал им отнести эти письма в становище Бену Набхан.

А Визр тем временем возвратился в свое становище довольный, разделил добычу между воинами, а потом приказал привязать Хусейму к четырем железным колодкам и стал каждый день избивать его бичом и нещадно мучить. Об этом узнал Зейд и, призвав Визра, стал расспрашивать его о пленнике, и Визр рассказал ему обо всем, прибавив:

― На этот раз я покончу с Антарой, потому что, стоит ему услыхать, что его воспитанник мучается у меня в плену, он обязательно явится сюда и попадет мне в руки.

И услыхав его слова, Зейд едва не лишился разума от коварства и злобы Визра и потребовал, чтобы тот отпустил пленника, отдав ему его скот и прибавив еще вдвое больше. А Визр ответил:

― Ни за что я не отпущу его, нет, он останется у меня в оковах и унижении, пока я не отомщу Антаре.

А через несколько дней после этого в становище прибыл Шейбуб. И когда его привели к Визру, тот сказал ему:

― О негодяй, какие вести ты принес мне?

И Шейбуб ответил:

― Мой брат послал меня к тебе с письмом.

Визр взял письмо Антары и, когда разобрал буквы, потерял разум от гнева и тотчас приказал своим рабам схватить Шейбуба. И рабы набросились на Шейбуба и схватили его, а Визр в это время говорил ему:

― О скверный раб, как ты посмел передать мне такие слова?

А потом он приказал рабам скрутить ему руки за спиной и надеть на ноги тяжкие оковы. И увидав это, Хазруф, который не подошел к Визру, а наблюдал за всем издали, бросился бежать от рабов Визра и вырвался в широкую степь. А Визр тем временем приказал избивать Шейбуба бичом, а потом велел рабам поставить виселицу, принести веревку и надеть ее на шею Шейбуба. И вот, когда раб Наджм хотел выполнить приказ Визра, вдруг в становище поднялся шум и из палаток высыпали мужчины, женщины, рабы и невольницы. А дело было в том, что Хазруф прибежал к Зейду и его отцу Мухальхилю, вождю Бену Набхан, и они, прочтя письмо и узнав, что Визр хочет повесить Шейбуба, сели на коней и направились к нему. И когда они приблизились к шатру Визра и увидели виселицу и стоящего под ней Шейбуба, Зейд крикнул на Визра:

― О негодяй, неужели ты осмелился и на это?

Потом он набросился на Наджма и стал бить его бичом по плечам, пока тот не отпустил Шейбуба. Тогда Зейд поручил рабам взять с собой Шейбуба и отправить его в обратный путь, а сам пошел к Визру, который, приказав повесить Шейбуба, вошел в свою палатку и стал пить вино. И Зейд сказал ему:

― О Визр, если ты не откажешься от своего упрямства, я прикажу тебе покинуть нас. Либо ты уходи от нас, либо мы перекочуем от тебя, потому что ты, как видно, хочешь, чтобы наше племя было стерто с лица земли до конца века! Горе тебе, рогатый, мало тебе того, что ты губишь себя своими руками, ты еще хочешь погубить и нас всех в придачу! Отпусти сейчас же приемного сына Антары, разве ты не получил его письма?

Но Визр ответил:

― Я никогда не отпущу его, хотя бы мне пришлось испить чашу гибели!

Тогда Зейд в гневе воскликнул:

― Уходи от нас завтра же, чтоб тебе пропасть! Ты возжег огонь, который теперь не потушить, раздул пламя, которое разгорается все сильнее, потому что ты не щадишь ни ослабевшего старика, ни беспомощного младенца. Клянусь Аллахом, мы в тебе не нуждаемся!

И когда Визр услыхал его слова, он сказал:

― Я покину ваши земли с миром, но моего врага предоставьте мне, потому что если уж я должен отомстить кому-нибудь, то не отступлюсь от этого!

И он приказал своим родичам тотчас же снять все палатки и выехал из становища, взяв с собой четыреста семей Бену Набхан. И они двигались по степи, пока не прибыли в становище племени Бену Джадила, там обрадовались Визру и стали его расспрашивать, и Визр рассказал о том, что произошло у него с Зейдом. И вождь Бену Джадила сказал ему:

― Не бойся ничего, мы все будем сражаться вместе с тобой и не поскупимся отдать за тебя свои жизни!

А тем временем эмир Шейбуб вернулся в свое становище и отдал Антаре письмо Зейда, в котором тот сообщал обо всем, что произошло у него с Визром. И прочитав это письмо, Антара зарычал от гнева и тотчас же пустился в путь, взяв с собой Шейбуба и отряд всадников. А царь Кайс узнал о походе Антары против Визра только на следующий день и, испугавшись, обратился к своим родичам, друзьям и всадникам и послал их вслед за Антарой, чтобы они помогли ему сражаться против врагов.

А тем временем Визр стал писать письма своим друзьям и союзникам, прося у них помощи, так как он знал, что Антара обязательно придет к нему со своими воинами. Он написал вождю тайитов Минхалю, которого Антара когда-то захватил в плен, а потом отпустил, но тот отказался выступить против Антары, говоря:

― Я не таков, чтобы ответить неблагодарностью на благодеяние, и я не забуду его доброты. Проси помощи у кого-нибудь другого и не упорствуй.

Тогда Визр послал другого гонца к кровникам Антары — йеменским царям Муладжаму ибн Ханзале и его брату Язиду, прозванному «Кровопийцей», и попросил у них помощи, и каждый из них послал ему по четыре тысячи всадников. А потом к нему прибыли отряды из других племен, так что собралось двадцать тысяч всадников. Все они остановились в широкой долине, от которой было пять дней пути до гор Аджа и Сельма. И Визр каждый день высылал передовые отряды навстречу Антаре, чтобы тот не застал его войско врасплох.

И вскоре один из таких отрядов встретился с Антарой и его всадниками, и абситы напали на врагов и часть из них перебили, часть взяли в плен, а те, у кого были быстрые кони, спаслись, прискакали в долину и рассказали Визру обо всем. Тогда Визр, обрадовавшись, воскликнул:

― Он, наверное, думал, что мы его не ждем, вот и выехал против нас с двумя сотнями всадников. Я буду не я, если не убью на этот раз его сыновей и не сожгу его сердце горем!

А потом он приказал своему войску выступать. И как раз в это время показался отряд Антары, сотрясая копытами холмы и степи. Тут ряды сшиблись, засверкали мечи, и над всеми воинами прокаркал ворон разлуки. Земля и небо задрожали от громких криков, и на поле боя налетели орлы судьбы, выкликая свою мрачную песню. Абситов было мало, но как стойко они сражались с этим двадцатитысячным войском! А мельница битвы молола без устали, и кровь текла по земле потоками, и мечи работали не переставая, и над полем сражения поднялась густая пыль, превратив день в ночь. Абситы устали от неравного боя, а враги окружили их со всех сторон, и только один Антара сражался, рыча от гнева, подобно свирепому льву, а над ним парил ангел смерти, обнося его врагов кубком гибели. А ночью Антара был на страже и объезжал стан абситов до самой зари. А наутро сражение возобновилось, и вдруг в самый разгар битвы, когда почти все абситы были покрыты ранами, а Антара и его сыновья сражались, не зная усталости, со стороны Хиджаза поднялось облако пыли, и когда оно рассеялось, появилось шестьсот всадников. И они неслись к абситам, склоняясь в седлах, подобно гибким ветвям, а кони под ними летели, подобно орлам. А впереди этих всадников скакали Варака ибн Зухейр и его брат Науфаль, которых царь Кайс послал на помощь Антаре, и кричали:

― О Абс, о Аднан!

Услыхав клич, абситы обрадовались и с новой силой бросились на врагов. И в этот день один Антара убил больше тысячи двухсот всадников, а потом он пробился к Визру, и они стали сражаться один на один. И всякий раз, как Визр хотел показать свое искусство в каком-либо виде боя, Антара превосходил его, потому что он был не чета Визру во всем. Наконец Визр повернул поводья своего коня и хотел бежать, но Антара ударил его копьем в спину так, что сшиб с седла, а как только Визр упал на землю, Джарир подбежал к нему и связал его. И когда Бену Тай и другие союзники Визра увидели это, они с громкими криками повернули вспять, а абситы преследовали их, а потом вернулись и захватили их коней и оружие. А потом абситы освободили приемного сына Антары и других захваченных Визром пленных и направились в свои земли.

И когда они приблизились к становищу, Антара послал гонца, чтобы принести царю Кайсу радостную весть об их благополучном возвращении. И Кайс тотчас же выехал навстречу Антаре и поздравил его, а наутро приказал начать пиры, чтобы отпраздновать счастливое возвращение Антары. И так они провели три дня, а на четвертый день Антара приказал Шейбубу привести Визра и хотел отрубить ему голову. Но тут вдруг Антаре сообщили о том, что к нему прибыл Амр ибн Мадикариб с пятьюдесятью всадниками из наиболее знатных людей своего племени. И приблизившись к Антаре, Амр сказал ему:

― О защитник племени Абс, не думай, что я и на этот раз хочу просить за Визра ибн Джабира. Я пришел только для того, чтобы присутствовать на его казни!

А в это время Рейхана ухватилась за подол Аблы, ища покровительства, но Абла ответила ей:

― О Рейхана, я никак не могу помочь тебе на этот раз, потому что я боюсь, как бы мой муж не прогневался на меня!

А когда Антара услыхал слова Амра ибн Мадикариба, он сказал ему:

― Знай, о брат Амр, я сделаю все, что ты пожелаешь, потому что я люблю тебя и ты дорог мне. И из уважения к тебе я и на этот раз оставлю его в живых, но, прежде чем отпустить, я его ослеплю.

И Антара велел Шейбубу разжечь огонь, а Хазруфа послал за Визром. И когда Визра привели, Антара приказал крепко его связать, а потом раскалил острие своего копья и ослепил им Визра, так что оба его глаза лопнули. После этого Антара передал Визра Амру вместе со всем захваченным имуществом и сказал:

― О Визр, если бы я тебя убил, ты бы освободился от самого себя, а я сохранил тебе жизнь, но отныне ты не найдешь наслаждения ни в чем: даже еда и сладкий сон не доставят тебе радости, и ты будешь вечно страдать. А всему виной твой упрямый и несправедливый нрав!

И Визр ответил ему:

― О защитник абситов, убей меня и избавь от этой жизни, потому что теперь я стал бедняком, и мне придется просить людей о помощи так же, как раньше люди просили меня.

И Антара ответил:

― О Визр, я каждый год буду посылать тебе двести верблюдиц и пятьсот голов скота, и этого тебе хватит на целый год.

И когда всадники и воины услыхали слова Антары, они поблагодарили его за это благодеяние и стали восхвалять его за этот достойный поступок. А Визр отправился вместе со своей женой и Амром, страдая и скорбя, и горе его с каждым днем все возрастало. И Амр говорил ему:

― Видишь, Визр, что случилось с тобой, разве я не запрещал тебе вступать в борьбу с Антарой? Но ты упорствовал, и вот к чему это привело!

Но Визр ответил ему:

― О Амр, пока я жив, ничто не помешает мне отомстить ему и стереть свой позор, даже моя слепота. И я не перестану преследовать Антару, пока не сживу его со света.

И когда Амр услыхал эти слова, он понял, что Визр не такой человек, который платит добром за добро. И Амр оставил его и направился в свое становище, а Визр с Рейханой поехали в становище Бену Набхан.






ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ


Антара же, после того как победил Визра, жил в довольстве и спокойствии, и арабы еще больше почитали его. И вот однажды Антара устроил большой пир, на который позвал своих сыновей и друзей и эмиров своего племени. Они ели, пили и веселились, как вдруг в палатку вошел Шейбуб, ведя за собой трех рабов-конокрадов. А эти люди рассказали, что они вели к Антаре удивительную кобылицу, которую украли у одного человека из племени Бену Мурра. Всякий, кто видел эту кобылицу, предлагал им за нее большие богатства или пытался отобрать ее силой, потому что такой кобылицы еще не было ни у кого из арабов. Но они всем отвечали, что эта кобылица принадлежит Антаре, и, услыхав это, все оставляли их в покое, так как Антару боялись и почитали все арабы. Но когда они уже прибыли в земли Бену Абс, их встретил вождь Бену Фазара Хисн ибн Хузейфа с пятьюдесятью всадниками из своего племени и отобрал у них кобылицу. Когда Антара услыхал эту историю, у него потемнело в глазах от гнева, вино ударило ему в голову, и он тут же позвал своего сына Гассуба и сказал ему:

― Отправляйся не медля к Хисну и скажи ему от моего имени: «О Хисн, вот до чего дошло дело, ты стал пренебрегать нами? Ты осмелился отобрать кобылицу, зная, что она принадлежит мне! Если эта кобылица так тебе понравилась, ты должен был попросить ее у меня в подарок, и я отдал бы ее тебе. А я ведь знаю, сын мой, что ты сделал это, чтобы показать свое величие и смелость и унизить меня, верни же мне кобылицу, пока не полетели ваши головы!»

А потом Антара прибавил, обращаясь к Гассубу:

― И не возвращайся ко мне без кобылицы, а если Хисн откажется отдать ее, убей его и начни с ними сражение и действуй копьем и мечом, пока я со своими воинами не подоспею к тебе на помощь.

И Гассуб ответил ему:

― Слушаю и повинуюсь!

А потом сел верхом на коня и отправился прямо в становище Бену Фазара и прибыл туда, когда солнце уже садилось.

А Хисн и его родичи в это время пировали в своих шатрах. И увидев Гассуба, рабы прибежали к Хисну и известили его о прибытии сына Антары. Тогда Хисн и знатные люди его племени вскочили и направились навстречу Гассубу. Они привели его с большим почетом в свой шатер, усадили на почетное место и стали подносить ему еду и вино. А пир был в разгаре, и вино уже ударило всем присутствующим в голову, поэтому Гассуб, который, несмотря на свою молодость, был разумен, рассудителен и опытен в житейских делах, счел неподобающим передавать Хисну и его родичам послание Антары и решил подождать, когда они протрезвеют и очнутся. А они беседовали, как это обычно бывает на пирах, о походах и сражениях, и тут слово за слово речь зашла о дне Хуфр аль-Хаба, когда погибло множество фазаритов и когда абситы убили отца Хисна Хузейфу. Тут Хисн, который совсем опьянел, поднял голову и, обращаясь к певице, сказал ей:

― Я хочу, чтобы ты спела мне стихи, которые сложил царь Кайс, когда убил моего отца в день Хуфр аль-Хаба.

И певица стала петь:
		Я излечился, Хузейфу убивши —



		Меч от недуга меня излечил…








И певица пела эти стихи, а голос ее дрожал от слез, и в палатке раздался плач и вопли, и радость пира сменилась печалью. И увидев это, Гассуб, который не знал, что произошло в день Хуфр аль-Хаба, сказал им:

― О братья, это все уже прошло и миновало. Перестаньте стенать и плакать, и давайте вернемся к вину и веселью.

Тогда фазарийцы стали утешать Хисна, и он немного успокоился, но в сердце его запылал огонь ненависти и мести. Так они пировали до полуночи, а когда пир кончился и большинство гостей разошлись, Хисн ибн Хузейфа вскочил, выбежал из палатки и приказал одному из рабов принести ему короткое копье. Потом он взял копье в руки и, подойдя к той палатке, где шел пир, встал снаружи позади Гассуба и приказал рабу:

― Подними эту сторону палатки!

А в это время Гассуб пировал, и сердце его было полно радости, потому что он видел, как почитают его отца все арабы. И тут Хисн растянул свое складное копье и ударил Гассуба, воскликнув:

― Получай этот удар, это месть за моего отца, я смываю с себя позор.

И копье попало Гассубу между лопаток и вышло, сверкая, из его груди. И Гассуб упал, а Хисн оставил его и направился к себе в шатер. Тут среди пирующих поднялся страшный крик, и радость сменилась горем. И когда Синан ибн Абу Хариса узнал о том, что произошло, он стал бить себя по лицу и по голове, так что из носу у него потекла кровь, и кричать:

― О горе, о беда, о, какой великий огонь возжегся, пришел конец племени Бену Фазара!

И он отправился в тот шатер, где шел пир, и увидел поверженного на землю с копьем в спине Гассуба, вокруг которого столпились арабы, громко крича. Тогда Синан крикнул:

― О племя Фазара, поднимайтесь и спасайтесь бегством, не то вы пропали, потому что, когда до Антары дойдет весть о случившемся, только один шаг будет отдалять вас от гибели!

И Бену Фазара тут же разобрали свои палатки, сняли знамена и значки, привели вьючных верблюдов и погрузили на них все свое имущество. А потом Синан вошел к Хисну и увидел, что тот лежит на постели пьяный. Синан заговорил с ним, но Хисн ничего ему не ответил. Тогда Синан попытался разбудить его, но не смог этого сделать. Тогда он взял Хисна, привязал к спине мула, и они отправились в путь ночью, торопясь и гоня перед собой свои стада.

Тем временем Антара ждал своего сына Гассуба, и, когда взошло солнце, а Гассуба все еще не было, он послал Шейбуба узнать, что случилось. И когда Шейбуб подошел к становищу Бену Фазара, он увидел, что Гассуб лежит вниз лицом в безлюдной степи, а от Бену Фазара не осталось ни палатки, ни шатра, некому даже раздуть огонь в становище. И когда Шейбуб увидел это страшное дело, он почувствовал, что его сердце разрывается от горя и из его глаз льются слезы. Тогда он вернулся к Антаре и рассказал ему обо всем, что он видел. И Антара тотчас же вскочил на Абджара и поскакал в становище проклятых предателей Бену Фазара, а его сердце пылало жарким огнем из-за гибели его сына Гассуба. И приблизившись к становищу, он бросился к Гассубу и увидел, что тот мертв. Тогда он лишился сознания и упал, и все подумали, что горе похитило его жизнь. Но через некоторое время Антара очнулся и поднялся, взял тело Гассуба, привязал его к седлу своего коня и направился домой, стеная, плача и причитая над мертвым сыном. И когда приблизился к становищу абситов, ему навстречу вышли женщины с громкими криками и воплями, и среди них была Абла, и слезы потоком текли по ее щекам. И царь Кайс вышел к нему пеший со всеми братьями и родичами, и его сопровождали Бену Зияд, которые втайне злорадствовали, узнав о горе, постигшем Антару.

И Антара поклялся, что не предаст тело своего сына Гассуба земле, пока не отомстит за него Бену Фазара, потому что его терпение истощилось от нахлынувших на него бед и несчастий. И он произнес стихи, в которых оплакивал своего сына Гассуба, доблестного воина, а потом привязал тело Гассуба к седлу верблюда и направился в погоню за Бену Фазара, а всадники Бену Абс помчались вслед за ним.

А презренные предатели Бену Фазара тем временем направились к вождю Бену Шейбан царю Кайсу ибн Масуду и попросили у него убежища. Но когда царь Кайс ибн Масуд узнал о том, что Хисн убил сына Антары, он сказал ему:

― Будь ты проклят, негодяй, ты совершил злодеяние против своего защитника, а потом пришел ко мне и просишь у меня помощи против эмира Антары! Убирайся прочь от меня, чтоб тебе пропасть, собака арабов!

И когда Синан и Хисн услыхали эти слова, они испугались и смутились и тотчас повернули своих коней и верблюдов и отправились в Ирак, чтобы просить убежища у царя Асвада, который теперь правил арабами вместо своего брата Нумана.

А в это время Антара и абситы двигались по степи, не переставая оплакивать Гассуба. И через несколько дней они догнали Бену Фазара, рыча от гнева, подобно свирепым львам. И когда Бену Фазара услыхал за собой крики всадников и ржание коней, Синан сказал Хисну:

― Радуйся, о Хисн, гибели, которую ты сам навлек на свою голову и на всех нас!

А потом он обратился к своему племени и сказал:

― Вот нас нагнал Антара с абситами, и если вы не будете защищаться, они уничтожат вас.

Тогда племя Бену Фазара приготовилось к битве, и воины обнажили мечи, поняв, что наступил их последний час. А в это время абситы налетели на них, подобно грозовой туче, и окружили их со всех сторон. И когда Антара увидел убийцу своего сына Хисна ибн Хузейфу, он громко крикнул и потерял сознание. И когда царь Кайс увидел это, он испугался, как бы Антара не потерял голову и не убил себя, и приказал рабам заковать его в железные оковы. И они тотчас же выполнили его приказ, а эмир Антара даже не почувствовал, что с ним происходит, и все смотрели на него и дивились. А потом царь Кайс велел своим рабам оставаться возле Антары вместе с его сыном Майсарой, а сам повел абситов на врага, чтобы отомстить за смерть Гассуба. Тут завязалась жаркая битва, и когда проклятые предатели Бену Фазара увидели, что среди абситов нет их защитника, они приободрились, понадеявшись на победу, и сражались с абситами, пока не наступила ночь. А наутро битва разгорелась еще сильнее, и над полем боя поднялось облако пыли, которое превратило день в темную ночь. А в это время Антара наконец пришел в себя и, увидав, что закован в цепи, крикнул рабам:

― Горе вам, негодяи, кто это поступил так со мной?

И они ответили ему:

― Знай, Абу-ль-Фаварис, так приказал царь Кайс!

Потом один из рабов отправился к Кайсу, который сражался с Бену Фазара, и рассказал ему, что Антара уже очнулся. Царь Кайс обрадовался этой вести, отправился к Антаре, снял с него оковы и рассказал ему обо всем. И Антара понял, что Кайс сделал это только из жалости к нему и из страха за его жизнь. Тогда он встал, надел на себя боевое снаряжение, сел на коня и бросился на поле боя, где застал абситов на краю гибели. Тогда он крикнул так, что раскололись камни и повалились деревья:

― О бесславные негодяи, к вам вышел Антара ибн Шаддад!

И когда всадники услыхали его крик, они остановились, а Антара снова крикнул, указывая на Бену Фазара:

― Горе вам, проклятые, недостойные, незаконнорожденные собаки, вы покусились на меня и убили моего сына, спалив мое сердце горем. А сегодня я вызываю вас на поединок! Выходите же ко мне, чтобы я отомстил вам своей рукой, не то я нападу на вас и буду разить вас до тех пор, пока не погублю всех до единого!

А потом Антара произнес стихи, в которых говорил о коварстве и вероломстве Бену Фазара. А кончив стихи, он стал вздыхать и плакать, ожидая, кто из Бену Фазара выйдет к нему на бой, но никто из них не осмеливался выехать против Антары. Тогда он крикнул абситам, и они снова бросились в бой, ободренные присутствием Антары, который разил врагов не переставая, пока не наступила ночь и не ушел светлый день. Тогда обе стороны оставили поле боя, усеянное отрубленными головами и телами убитых воинов.

И Бену Фазара поняли, что им не миновать гибели, и бежали бесшумно и незаметно под покровом ночи. И когда наутро абситы, уверенные в своей победе, вышли на поле боя, они никого там не нашли. И Антара понял, что не сможет догнать врагов, потому что за ночь они отошли далеко от поля боя. Тогда он позвал своего брата Шейбуба и приказал ему вырыть могилу для Гассуба, и они положили туда его тело и, плача, засыпали землей, а потом эмир Антара сел на краю могилы и приказал привести пленных Бену Фазара. А было их тысяча шестьсот человек, и Антара перебил на могиле своего сына великое множество пленных, чтобы отомстить и смыть с себя позор. И когда царь Кайс увидел это, он приблизился к Антаре, прижал его к груди и поцеловал в лоб, а потом сказал:

― Заклинаю тебя твоей жизнью, брат мой, подари мне жизнь этих пленных, хватит с них того горя и унижения, которое им пришлось пережить, все-таки они наши родичи!

И Антара сказал Кайсу:

― Возьми их себе, я дарю тебе их жизнь.

Тогда Кайс подошел к пленным, развязал их, отдал им их коней, оружие и снаряжение, и они пустились вдогонку за своим племенем. А Антара вместе с царем Кайсом и другими абситами вернулся в становище, и они стали горевать по Гассубу и оплакивать его.






ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ


[Бену Фазара находят приют у своего родича, царя Асвада, который требует у Кайса выдать ему Антару и Майсару. Кайс, испугавшись, решает хитростью захватить Антару во время пира и выдать его Асваду. Однако Антару предупреждает другой сын Зухейра, Барака, и план Кайса не удается. Антара покидает становище вместе со своим родом и останавливается в племени Бену Амир. В это время царь Асвад примиряет абситов и Бену Фазара, и они собирают союзников против Антары. Узнав о вероломстве Кайса, Антара нападает на пастбища абситов и угоняет их стадо, но потом возвращает его по просьбе посланца от Кайса. Абситы бунтуют против Кайса и требуют примирения с Антарой. Кайс вынужден отправиться к Антаре и со слезами просить у него прощения. Примирившись с абситами, Антара отправляется в сторону Хиры, угоняет скот Асвада, разбивает множество отрядов Асвада и его союзников и захватывает в плен своего злейшего врага Зу-ль-Химара, но тот молит Антару о пощаде, и они братаются, после чего Зу-ль-Химар сражается на стороне Антары.

Асвад призывает на помощь йеменского царя и персидского царя, но Антара и абситы успешно борются с многочисленными врагами и захватывают Хиру.

В это время против персидского царя восстает один из его вассалов, правитель Хорезма Шарвин ибн Джарвин. Тогда персидский царь примиряет Антару с Асвадом и обращается за помощью к Антаре. Антара отправляется против Шарвина во главе арабов и персов, персы хитростью захватывают сонного Антару и всех абситов, но везир Шарвина освобождает Антару, тот одерживает победу над врагами и возвращается в Мадаин, а затем в становище абситов, где целый год оплакивает гибель своего брата Мазина и Урвы, предварительно отомстив их убийцам.

Бену Зияд смеются над Антарой, предрекая ему скорую гибель, потому что почти все его родичи убиты. Кайс подпадает под влияние Рабиа ибн Зияда, и оскорбленный Антара покидает абситов, взяв с собой Аблу, Сабиа, сына Мукри, Шейбуба и Хазруфа. Антара со своими спутниками прибывает в Дамаск и узнает, что правитель города Харис убит арабами из племени Бену Танух. Жители Дамаска и семья Хариса восторженно встречают Антару, и он делает правителем Дамаска девятилетнего сына Хариса Амра, но фактически сам правит городом. Византийский император одобряет действия Антары. В это время против императора восстает правитель Каркасийи царь Хабил, Антара осаждает Каркасийю, убивает Хабила, а затем переправляется через Евфрат и, захватив Каркасийю, отдает город сыну Хариса Амру. В Дамаск прибывает посол от императора, который, узнав о подвигах Антары, решил пригласить его в Константинополь, и Антара отправляется туда вместе с Амром.]

И вот Антара, Амр ибн аль-Харис, Шейбуб и его сын Хазруф отправились в путь, взяв с собой богатые подарки и сокровища, тысячу верблюдиц и четыреста кровных арабских жеребцов, и все войско вышло для того, чтобы проводить их. И Антара скакал впереди всех, закованный с ног до головы в броню и опоясанный своим острым мечом аз-Зами. А Шейбуб и Хазруф бежали перед ними по степям и холмам, подобно самцам страуса. А потом посол, который сопровождал их в Константинополь, опередил их, чтобы известить императора румийцев о прибытии Антары ибн Шаддада, испытанного рыцаря, и Амра ибн Хариса, правителя Дамаска и Сирии. И когда император услыхал об их прибытии, он велел привести их к нему. И Амр сказал тогда Антаре:

― О Абу-ль-Фаварис, возьми с собой двести своих всадников и явись с ними к императору, приказав им надеть свои лучшие одежды и самые роскошные украшения.

И Антара ответил:

― Да, господин мой.

А потом надел кафтан, который подарил ему царь персов Ануширван, а голову повязал большой чалмой, распустив ее концы по плечам, опоясался поясом, который принадлежал Мунзиру, отцу царя Нумана, — а этот пояс был весь усеян жемчугом и алмазами, и цена его равнялась налогу с Сирии и Египта за целый год. А потом Антара сел на Абджара и направился к городу в сопровождении своих воинов, и вместе с ним ехал Амр со своими приближенными и родичами. И когда они въехали за городские стены, их встретил император с придворными и приближенными, гвардейцами и подданными, и это был великий день, подобного которому не было ни в одной стране. А над процессией веяли значки и знамена, звенели литавры, и жители города дивились виду Антары: его огромному росту, сильному сложению и доблести, которая сверкала у него в глазах. Они сбежались со всех сторон, чтобы посмотреть на него, и так дивились его черному лицу, сильным рукам и густым бровям, что подняли громкий крик. И Антара сказал им:

― Да хранит нас Аллах от вашего зла, горе вам, что случилось с вами, что вы так уставились на меня?

И везир императора сказал ему:

― О защитник абситов, это они от любви к тебе и от радости по случаю твоего прибытия.

И так они двигались, пока не достигли ворот дворца. А там стояли знатные люди — доблестные мужи, вооруженные стальными дубинками и палицами, а стальные шлемы на их головах горели и сверкали, подобно молнии. А у второй двери стояли хаджибы и знать, наряженные в разноцветные одежды, опоясанные золотыми поясами и вооруженные дубинками. А третью дверь охраняли безбородые юноши в красных атласных одеждах и с копьями в руках. А у четвертой двери стояли прекрасные юноши, подобные каждый луне или райской гурии, держа в руках булавы, украшенные золотом, красным яхонтом и алмазами. А пятую дверь охраняли юноши огромного роста и сильного сложения, опоясанные золотыми поясами с красным яхонтом и алмазами. А около шестой двери стояли вооруженные юноши с золотыми жезлами в руках и с множеством украшений и драгоценностей на одежде, а рядом стояли музыканты с различными инструментами. А у седьмой двери Антару и его спутников встретили знатные мужи с обнаженными мечами в руках.

А император заранее приказал приготовить для Антары и Амра троны из червонного золота и скамьи из чистого серебра, слоновой кости и эбена и устлать их самыми драгоценными тканями. И когда Антара и его спутники вошли, он приказал всем своим придворным и приближенным встать в их честь, и они повиновались. А император находился в зале, который висел в воздухе, а в середине этого зала стоял высокий трон, к которому вели ступени, а на троне сидел император с венцом на голове, а справа и слева от него стояли его два сына, хаджибы и другие придворные. И весь этот зал сверкал золотом, а на стенах были разноцветные картины, и среди них изображение Иисуса, Девы Марии, его матери, апостолов и их последователей.

И Антара дивился величию всего того, что увидел во дворце, и по своей воспитанности и разумности стал на колени, чтобы приветствовать этого великого царя. А императору понравился поступок Антары, и он приказал послу и придворным взять Антару за руки и подвести к трону из червонного золота, который был приготовлен для него. И садясь на этот трон, Антара потупился из скромности. А потом слуги стали приносить золотые и серебряные блюда с различными кушаньями, приготовленными на молоке и коровьем масле, и ставить перед каждым по блюду, а перед Антарой они поставили семь блюд. И Антара стал есть большими кусками, а император смотрел на него и дивился. И когда все уже насытились, Антара все еще не вставал с места и продолжал есть. Тогда император приказал ставить перед ним все новые блюда, пока он не насытился. А когда все омыли руки, император заговорил с Антарой на арабском языке, спросив:

― О араб, что привело тебя в Сирию и почему ты сразился с моим мятежным родичем, правителем Каркасийи?

И Антара ответил ему:

― О великий царь, о властелин, которому нет подобных, я сразился с ним только потому, что он восстал против тебя и захватил твои земли, убежав из темницы, куда ты его заточил. А кроме того, я узнал, что он хотел покуситься на владения твоего слуги и сына твоего слуги Амра ибн Хариса Гассанида, правителя Сирии. А я узнал о смерти Хариса и захотел воздать за все его благодеяния его сыну Амру, сделав его царем вместо отца и защитив его владения. А после этого я решил представить его тебе, но ты опередил нас, прислав в Дамаск своего посла, и мы тотчас же прибыли сюда, исполняя твое повеление. А теперь мы ели твой хлеб и познали твою милость.

И услыхав слова Антары, император улыбнулся, пораженный его находчивым и красноречивым ответом. А потом он спросил о происхождении и родословной Антары, и Антара ответил ему:

― Я из благородных абситов, доблестных и умелых воинов, которых все прозвали фарисами судьбы и скорой смерти. А моя мать — дочь царя Наджаши, повелителя абиссинцев из страны черных. А мой отец — один из знатных вождей племени Абс и Аднан. А я завладел дочерью своего дяди Аблой и женился на ней с помощью своего острого меча и силой своей руки присоединил себя к родословной моего отца. Я претерпел много бед, прежде чем женился на Абле, и погубил из-за нее множество людей, а теперь все храбрецы, рыцари и цари страшатся моей силы и храбрости.

Тогда император сказал Антаре:

― Так покажи мне свою храбрость, чтобы я мог убедиться в правдивости твоих слов.

И Антара ответил ему:

― Слушаю и повинуюсь, завтра я покажу тебе на поле боя такие вещи, которые устрашат и удивят всех румийцев — и рыцарей, и монахов, и священников, поклоняющихся кресту, — и знай, я первый фарис нашего времени!

Потом Антара встал, а император приказал слугам отвести его в предназначенный для него дворец, который возвышался до самого неба. И когда Антара увидел этот дворец, он сказал:

― Я хочу жить в своей палатке!

И слуги императора сказали ему:

― Живи здесь, ведь сам император отвел тебе этот дворец, а твои палатки находятся во дворе.

И Антара провел эту ночь, окруженный почетом. А наутро его повели в баню, и он смыл с себя пыль и усталость долгого пути. Потом ему принесли от императора драгоценную одежду, он надел ее и сел на коня, и всадники проводили его до поля, где император устраивал воинские игры.

А там Антара увидал огромное поле величиной в несколько фарсахов, все заполненное облаченными в броню и стальные шлемы воинами. И увидав Антару, император приказал своим храбрецам и рыцарям выйти к нему на поединок. И вот на поле выехал румийский рыцарь в полном боевом снаряжении и стал играть копьем и мечом и гарцевать на своем коне. И вдруг к Антаре приблизился посланец императора, который передал ему, чтобы он не выходил против этого рыцаря, а сначала посмотрел на его подвиги. И Антара выполнил это повеление и, приблизившись к полю, стал смотреть на него. А этот воин побеждал всех рыцарей, которые выходили против него, и поверг одного за другим пятьдесят тысяч воинов. И Антара увидел, что румийцы — умелые и храбрые воины, которые владеют всеми видами боя и умеют сражаться и копьями и палицами. Тогда он послал Шейбуба во дворец за своим снаряжением, и когда Шейбуб воротился, пятеро византийских невольников шли за ним, неся боевое снаряжение Антары. А копье Антары состояло из двадцати четырех железных трубок, насаженных друг на друга, и походило на корабельную мачту. Увидев это копье, император удивился и воскликнул:

― Не миновать гибели тому, кого ты ударишь этим копьем!

Потом Антара надел боевое снаряжение, взял повод своего коня Абджара, поцеловал звезду, которая была у него на лбу, а потом одним прыжком, легче дуновения ветра, вскочил в седло, и Абджар тяжело задышал под тяжестью его тела, а Шейбуб в это время шел рядом и с трудом нес его тяжелый щит. И увидав это, Антара нагнулся, поднял Шейбуба вместе со щитом на воздух и бросил на поле. И Шейбуб вылетел из его руки, как камень из камнеметной машины, и опустился далеко в поле, но не упал, а стал на ноги. И все смотрели на них и удивлялись, а император засмеялся и сказал:

― Клянусь Христом, я не видел ничего поразительнее этих двух дьяволов!

Потом Антара подбросил щит в воздух, а Шейбуб пробежал под ним, подобно стреле, выпущенной из лука, и все румийцы поразились быстроте и ловкости их движений. Тогда император спросил Антару:

― О Абу-ль-Фаварис, а кто это вышел с тобой, он человек или джинн?

И Антара ответил ему:

― Это мой брат, он обгоняет самых быстрых коней и руками ловит дичь в степях и пустынях, а когда он бежит, его пятки достают до ушей. А у него есть сын по имени Хазруф, который еще сильнее и ловчее его.

И вот, когда Антара выехал на поле боя, на него устремились взоры всех рыцарей и храбрецов, и всех священников и монахов, и всех собравшихся вокруг христиан. И Антара пустил Абджара по полю, чтобы он немного размялся, а потом направился к тому воину, который победил пятьдесят тысяч рыцарей, и крикнул ему:

― Приготовься к бою!

Тогда всадник пришпорил своего коня и поскакал к Антаре, целясь копьем ему в грудь. Но когда он приблизился, Антара выхватил копье из рук румийца, сломал его и бросил обломок ему в грудь, так что едва не покончил с ним. И румиец свалился на землю, а Антара оставил его поверженным и стал гарцевать по полю, вызывая рыцарей на поединок. И к нему вышел другой знатный воин с широким индийским мечом в руках, напал на Антару, но Антара схватил его за шею, свалил с седла и отбросил на десять локтей от себя. Тогда к нему выехал третий румиец из знатных, и Антара спокойно подождал, пока он приблизится к нему, а потом вытянул руку и, схватив его за кольчугу, сбросил с седла. А когда следующий рыцарь напал на Антару, рыча от гнева и произнося непонятные румийские слова, Антара положил руку ему на голову и нажал так, что румиец не мог двинуться с места и конь под ним не мог пошевелиться. И он крикнул:

― Смилуйся, о рыцарь арабов!

Тогда Антара отпустил его, после того как румиец признал, что он побежден. И Антара продолжал сражаться до полудня и победил тысячу отборных рыцарей. Тогда император приказал наградить Антару богатой одеждой, и все возвратились во дворец. А потом император устроил пир, и Антара рассказал ему о походах и подвигах арабов.

А на пиру у императора Антара увидел красивую девушку, которая сиянием своего лица затмевала солнце и луну. Антара все время смотрел на нее, вздыхал и стонал, и император заметил это. И вот, когда Антара удалился, он позвал эту девушку, которую звали Марьям, и послал ее к Антаре, желая, чтобы она забеременела от него и родила сына, который сможет прославить императора. И когда Антара вошел к себе, он увидел Марьям, которая поднялась к нему навстречу и поцеловала ему руки. Антара обрадовался ее приходу и провел с ней ночь, наслаждаясь ее красотой. А когда наступило утро, Антара протрезвился и, увидав Марьям у себя, спросил ее:

― О христианка, когда ты вошла сюда и что у нас было с тобой?

И она ответила ему:

― О господин мой, я наложница императора, и он послал меня сюда из любви к тебе, чтобы доставить тебе радость.

Тогда Антара понял, зачем император послал к нему эту девушку, и сильно разгневался, потому что он не хотел, чтобы у него появился сын в землях христиан. Но тут вошли слуги, которые приветствовали Марьям и увели ее в баню. А потом они отвели Антару в баню, омыли его и напоили яблочным напитком, так что его гнев прошел. И слуги надели на него богатую одежду, которую подарил ему император, и подвели ему коня, подобного которому не было у царей Бену Асфар. А потом они провели его на поле, куда уже прибыл император, чтобы посмотреть на сражения и игры всадников.

А император в этот день приказал установить золотые кольца, и всадники метали в них копья, и некоторым воинам удавалось попасть в кольцо, но большинство копий пролетало мимо. И увидав это, Антара приблизился к императору и сказал ему:

― О император, сколько у тебя таких колец?

Тот ответил:

― У меня сто семьдесят золотых колец, и каждое весит сто мискалей.

Тогда Антара сказал:

― Так прикажи твоим слугам установить все кольца, и ты увидишь, как я попаду в каждое из них, а если я коснусь хотя бы одного кольца, можете сломать мой меч и мое копье.

И император сказал ему:

― Хорошо, и можешь взять себе все кольца, в которые ты попадешь.

Тут император отдал приказ своим слугам, и они быстро установили кольца, и Антара пронзил эти кольца одно за другим, а Шейбуб забирал их, так что, когда солнце склонилось на куполе небес, Шейбуб уже сложил все кольца в седельную сумку Абджара. И император удивился этому и сказал:

― Клянусь Христом, ни один человек не мог бы сделать этого!

И после этого император вернулся во дворец и снова устроил пир, а после пира Антара возвратился в самом веселом расположении духа, шатаясь от выпитого вина, и снова застал у себя Марьям и провел с ней всю ночь. А когда настало утро, он очнулся и сказал себе: «Я знаю, что император послал эту девушку, чтобы она забеременела и родила ему мальчика, подобного мне храбростью и силой». И Антара задумал убить Марьям, прежде чем покинет этот город. И он рассказал Шейбубу обо всем, и тот согласился с ним.

А потом к нему опять вошли слуги императора и отвели его в баню, там они омыли Антару и надели на него новое платье, подаренное императором, потом, подвели нового коня, и он снова отправился на поле, где в этот день император приказал своим храбрецам и силачам состязаться в борьбе. И когда Антара прибыл туда, император сказал ему:

― Я хочу, чтобы ты, Абу-ль-Фаварис, показал мне сегодня, как ты умеешь бороться, ведь у нас много сильных и умелых борцов.

И Антара ответил ему:

― Только я, о славный царь, хочу, чтобы ты приказал им соблюдать вежливость и справедливость, а если они нарушат этот приказ, я заставлю их испить чашу гибели.

И император приказал борцам вести себя осторожно с Антарой.

Тогда Антара спешился и вышел на поле, а борцы стали выходить к нему один за другим, и он боролся с ними и побеждал их силой своих рук. И вот к нему вышел один знатный воин, высокий и крепкий, подобно скале, и схватив Антару за руки, стал его трясти, но Антара перехватил его руки и так сжал их, что через несколько мгновений тот склонился, громко крикнул и упал без сознания. И все присутствующие вскрикнули, пораженные мощью Антары, и больше ни один боец не решился выйти и помериться с ним силами.

Тогда император сказал Антаре:

― А теперь я хочу посмотреть, как твой брат Шейбуб и его сын состязаются в беге на ристалище.

Тогда Антара велел Шейбубу и Хазруфу приготовиться к состязанию, чтобы повеселить императора. А император приказал привести двух кровных арабских коней, которые славились своей резвостью, и пригнать небольшое стадо газелей и сказал:

― Я хочу, чтобы твой брат перегнал этих коней, а его сын догнал газелей.

На это Шейбуб и Хазруф ответили:

― С любовью и уважением.

Потом они оба подпоясались и подняли волосы с плеч, а император смотрел на них с удивлением. И когда отпустили коней и газелей, Шейбуб и Хазруф помчались за ними, подобно степным волкам, а когда между ними и императором осталось расстояние, равное полету стрелы, Шейбуб вырвался вперед и, опередив коней, крикнул Хазруфу, и тот понесся огромными прыжками, едва касаясь ногами земли, и опередил газелей. А потом они оба подошли к императору и приветствовали его, и он отдал им два кошелька, наполненных золотыми монетами, и наградил дорогим платьем, сказав:

― Клянусь христианской верой, если бы все арабы были такими, как эти, они завоевали бы весь мир со всеми его богатствами!

Тогда везир сказал:

― Это два прославленных храбреца, которых боятся цари и герои.

А потом он рассказал императору о подвигах и проделках Шейбуба и Хазруфа и о том, как Антара покорял всадников и унижал царей и как он подвесил свою касыду на Каабе. И император одарил Антару и сказал ему:

― О Абу-ль-Фаварис, останься у меня, и ты будешь возглавлять все мое войско и вершить делами во всем государстве.

Но Антара несколько раз поцеловал землю перед императором и сказал:

— О царь, я не смогу остаться у тебя, потому что я не привык жить за стенами, мы ведь живем в степях и пустынях, в шатрах и палатках, и я не могу оставить моих друзей и товарищей. Я возвращусь к Амру ибн аль-Харису, а к тебе буду приезжать каждый год.

И когда Антара собрался в обратный путь, император хотел забрать Марьям, но когда его слуги пришли во дворец, где жил Антара, они ее там не нашли, и никто не знал, где она. А дело было вот в чем: при дворе императора жил молодой рыцарь Куберт, сын царя франков Халинджана и брат Шуберта и Нуберта, которых Антара убил во время их похода на земли абситов. Император взял Куберта к себе после того, как были убиты его отец и старшие братья, и полюбил его за красоту и ум, а когда Куберт стал старше, он сделал его одним из своих придворных и наделил поместьями и угодьями. Куберт вырос храбрым рыцарем и доблестным воином и прославился, так как он мог победить тысячу всадников и нападал на львов в чаще. И вот, когда в Константинополь прибыл Антара вместе с Амром ибн Альс-Харисом, Куберт, который знал о том, что его братьев убил Антара, почувствовал к нему великую ненависть и задумал погубить его. И всякий раз, как он видел, какими почестями император осыпает Антару, его сердце разрывалось от гнева. А еще удивительнее то, что Марьям была возлюбленной Куберта, и только уважение к императору мешало им часто встречаться друг с другом. И на следующее утро после того, как император послал Марьям к Антаре, Куберт встретил Марьям и стал сетовать на страдания, которые испытывает из-за разлуки с ней. И они поклялись друг другу в верности и договорились, что Куберт похитит ее и они отправятся на корабле на морские острова и останутся там. И вот как раз в день, когда Марьям и Куберт решили бежать, Антара отправил вслед за ней Шейбуба и Хазруфа, чтобы они убили ее, но по воле божьей случилось так, что Марьям встретилась с Кубертом, не дойдя до того места, где ее подстерегали Шейбуб и Хазруф. А Куберт отвел ее на корабль, и они тотчас же покинули страну румийцев навсегда.






ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ


Тем временем Антара оставался у императора и каждый день выезжал вместе с ним на поле, теша его поединками с рыцарями. И вот однажды Антара наблюдал за поединками всадников вместе с императором, а вокруг них стояли знатные мужи, придворные, монахи и священники. И вдруг они увидели корабль, летящий к ним по волнам, подобно птице. И когда корабль пристал к берегу, с него сошла сотня монахов в рубахах, клобуках и цветных плащах, а с ними священник высокого сана, с крестом червонного золота на голове. Он сел на темного мула, и его окружили монахи и священники, которые громко читали Евангелие и размахивали курильницами. И они все двинулись к императору, а когда они приблизились к нему, то из их рядов вышел монах и, поцеловав перед императором землю, сказал ему через толмача:

― О великий царь, это посол от царя Лайлумана сына Мараира, царя моря и морских островов.

Тогда император приказал своим придворным привести посла, и тот явился и передал ему послание царя Лайлумана, завернутое в расшитый золотом и серебром шелк. И когда император прочел это послание, он бросил его на землю и сильно разгневался, а потом приказал везиру взять послание и прочитать его вслух так, чтобы все слышали. А в послании царь Лайлуман требовал, чтобы император выдал ему Антару, потому что он хотел отомстить ему за гибель своих родичей и смыть позор с франков. А если император откажется и не выдаст ему Антару, царь угрожал отправить множество кораблей на Константинополь. И когда везир прочел это послание на языке румийцев, император приказал перевести его на арабский язык для Антары. А когда Антара понял, чего Лайлуман требует от императора, он посерел от гнева и из глаз его полетели искры. Увидав это, император обратился к гонцу и ответил ему:

― Тот, кто сообщил царю Лайлуману, что Антара находится у меня, сказал правду. Правда и то, что он убил Халинджана и его братьев. Но он убил их, когда был нашим врагом, а теперь он наш друг и ел с нами, и мы не можем нарушить клятв верности, которые дали ему. Если царь посмотрит на это здраво, он откажется от своего намерения, а если захочет сразиться с нами, то мы встретим его как подобает.

У него не больше войска, чем у меня, а Христос дарует победу тому, кому пожелает.

Потом император приказал одарить посла, но тот отказался принять его дары, боясь гнева своего царя, и тотчас отправился в обратный путь. Тогда Антара спросил императора:

― От кого явился к тебе этот большеголовый старик?

Император ответил:

― О Абу-ль-Фаварис, он пришел от великого царя по имени Лайлуман, владыки моря и морских островов, и чтобы проехать земли этого царя, надо ехать четыре месяца. Он храбр, как лев, и хитер, как пестрая змея.

Тогда Антара спросил императора:

― А как добраться до этого рогача?

Император ответил:

― Между нашими землями сорок суток пути, и то если погода будет благоприятствовать.

Тогда Антара спросил его:

― А их земля выдерживает коня и всадника?

Император ответил:

― Да.

Тогда Антара воскликнул:

― Почему же тебе не отправиться к нему или не послать меня, чтобы я бросил его тебе под ноги, разграбил все его достояние, захватил в плен его семью и отдал тебе во власть его острова и моря? Ведь он оскорбил тебя!

Тогда император подивился отваге и решимости Антары и ответил ему:

― О Абу-ль-Фаварис, нам не избежать сражения с ним, потому что он стал кичиться своей силой и своевольничать.

Тогда Антара сказал:

― Снаряди меня на одном из твоих судов, и я обещаю тебе покорить этого царя.

Император обрадовался словам Антары и тут же приказал своим приближенным хаджибам снарядить в поход пятьсот военных кораблей и снабдить оружием четыреста тысяч доблестных всадников. И через три дня к гавани подошли корабли, разукрашенные флажками и значками, подобно невестам, затрубили трубы и забили литавры. И Антара взошел на палубу, весь закованный в броню, подобный высокой башне. Рядом с ним шли Шейбуб и Хазруф, а впереди — императорские хаджибы. Тогда император сказал ему:

― О Абу-ль-Фаварис, я отдаю тебе все это войско, будь его предводителем и повелителем. А если кто ослушается тебя, можешь его убить, и я не спрошу с тебя за это.

Тогда Антара спросил:

― О великий царь, а что я буду делать с этим огромным войском? Клянусь твоей жизнью и прекрасными глазами Аблы, я возьму с собой не больше двадцати тысяч всадников и с ними добьюсь того, чего хочу.

Но император возразил ему:

― Клянусь христовой верой, я не позволю тебе подвергать себя такой опасности, ведь люди этого войска не из твоего народа и не твоей веры, а острова, на которые ты отправляешься, велики, их воины многочисленны.

Однако Антара ответил:

― Я поклялся самыми страшными клятвами, что не возьму с собой более двадцати тысяч, и через короткое время ты узнаешь, что сделает твой раб с твоими врагами!

Тогда император согласился, а Шейбуб сказал Антаре:

― О сын чернокожей, если уж ты поклялся этими клятвами, то хоть дай мне отобрать тебе надежных воинов, на которых можно будет положиться в час битвы, не то я оставлю тебя.

И Антара ответил ему:

― Делай что хочешь.

Тогда Шейбуб стал обходить войска, выбирая всадников. И он отбирал только женатых всадников зрелого возраста, у которых были дети, а юнцов оставлял. И когда он выбрал двадцать тысяч воинов, Антара спросил его:

― А какой толк в том, что ты сделал?

И Шейбуб ответил ему:

― Ведь они все румийцы, а мы арабы, и у нас разная вера. Они поклоняются кресту так же, как и враги, против которых мы направляемся. И я не уверен, что они не сговорятся с нашими врагами против нас и не перейдут на их сторону. Поэтому я выбрал тех, у кого здесь остались жены и дети: такие воины захотят возвратиться домой и не изменят нам.

И Антара удивился уму и предусмотрительности Шейбуба и одобрил его выбор. И когда эти двадцать тысяч всадников выстроились перед императором, он крикнул им:

― О воины, ваш предводитель — Антара ибн Шаддад, и его приказ для вас равен моему приказу, а если кто из вас проявит непокорность, я захвачу его семью и разрушу его дом!

И все воины общим криком выразили покорность приказу императора и Антаре, а потом император позвал своего старшего сына Ираклия и, приказав ему повиноваться Антаре, отправил его вместе с ним. А потом император простился со своим сыном и Антарой, и войско взошло на царские корабли и отправилось в путь.

А в это время к царю Лайлуману вернулся посол и передал ему ответ императора. Царь страшно разгневался и сейчас же приказал своим военачальникам снарядить шестьдесят тысяч всадников, а сам сел на корабль и отправился с этим войском против императора. И они долго плыли по морю, пока не встретились с кораблями императора. И когда враги увидели и узнали друг друга, раздались громкие крики, голоса противников смешались, и они стали забрасывать друг друга стрелами и осыпать оскорблениями. А когда корабли сблизились, воины обнажили мечи и бросились друг на друга, и обе стороны призывали Иисуса и Марию и просили помощи у креста, который они почитают. И кораблей Лайлумана было намного больше, и они окружили суда императора со всех сторон.

Тут Антара прыгнул на вражеский корабль, подобно разгневанному льву, и крикнул на врагов, и они затрепетали, потеряв свою решимость, и подняли громкий крик, призывая на помощь своих товарищей. И воины устремились со всех сторон и стали прыгать на тот корабль, где находился Антара. И франки набросились на Антару, а он разил мечом направо и налево, поражая врагов своей силой и воинским искусством и вселяя в их сердца ужас и смятение. А Ираклий, сын императора, кричал на своих воинов, ободряя их и побуждая к бою, и они бросались на врагов, воодушевленные подвигами Антары, который был подобен пламени. Тут франки смутились, и румийцы стали одерживать над ними верх.

А когда стемнело и все вернулись на свои корабли, Антара стал советоваться с Ираклием, и они решили напасть на неприятеля неожиданно во мраке ночи. И Антара выбрал пятьсот всадников, отборных храбрецов, сел вместе с ними на большой корабль, взяв с собой Шейбуба и Хазруфа, и приблизился к кораблям Лайлумана. И когда царь увидел вражеский корабль, он отправил навстречу ему десять своих кораблей по тысяче воинов на каждом. И они окружили со всех сторон корабль Антары, а он крикнул на них и стал сражаться, презрев смерть и рубя кости мечом, подобно тому, как писец точит ножом перо. А утром на Антару двинулось еще множество вражеских кораблей, но он продолжал сражаться как одержимый, разбрасывая вокруг себя черепа. И вдруг он перескочил на вражеское судно и стал разить врагов и крушил франков до тех пор, пока не захватил корабль. Тогда франки перепугались и стали бросаться в море, а Антара перепрыгнул обратно на свой корабль, ведя захваченное судно на веревке. А Ираклий встретил его и стал благодарить за подвиг, и Антара поцеловал его руки, поблагодарил и восхвалил. И в это время наступила ночь, и они перестали сражаться, а наутро корабли противников вновь сблизились и Антара стал косить франков, как траву, и выхватывать их души, подобно тому как орел хватает куски мяса, оставляя в живых только тех, кто бросался в море. Антара пришел в бешенство, глаза его налились кровью, а на губах показалась пена, так что вид его внушал всем ужас. А эти франки были из самых отдаленных островов и в жизни не видали, чтобы кто-нибудь сражался так, как Антара, и они смутились, и испугались, и отчаялись в своем спасении.

Но тут подошли новые корабли Лайлумана и стали бросать крючья и веревки на самый большой корабль, где находились Антара и Ираклий. Ираклий от страха побежал в конец корабля, а Антара сражался с врагами, вспоминая родные земли и Аблу и произнося стихи, в которых прославлял свое искусство ведения боя на суше и на море. И когда Ираклий услыхал эти стихи, он стал восхвалять Антару, а тот отвечал ему:

— О сын славных царей, если бы я был на суше, на спине моего коня Абджара, ты бы увидел, что сделал бы я с этими негодяями, сбрившими свои бороды!

И царь Ираклий, который видел его подвиги, поверил словам Антары. А когда наступила ночь, на кораблях зажгли огни и выставили стражу. А наутро царь Лайлуман повелел своим монахам и священникам поднять кресты и громким голосом петь молитвы, а потом он приказал своим кораблям окружить византийцев со всех сторон. А в это время море начало волноваться и пениться, и высокие волны заливали палубы и швыряли корабли, так что они бились и качались, подобно птицам. И франки окружили тесным кольцом корабль, на котором находились Ираклий и Антара, и над этим кораблем закричал ворон разлуки и взлетели хищные птицы судьбы. Тут все румийские воины потеряли голову от страха и стали кричать и плакать, а франки в это время захватывали и жгли летучей нефтью другие корабли румийцев, а царь Лайлуман громко кричал на своих воинов, побуждая их захватить корабль Ираклия и бросая их на гибель.

И в то время как Антара сражался, отражая натиск все новых и новых воинов, подул страшный ветер, поднялись невиданно высокие волны, день уподобился ночи и во тьме нельзя было отличить своего корабля от чужого. Тут и франки и румийцы завопили и прекратили сражение, думая только о том, как бы им спасти свою жизнь. И так они носились по бурному морю во мраке три дня, и Шейбуб говорил Антаре:

― Клянусь творцом рода человеческого, о брат, на этот раз нам не миновать беды, и мы больше не увидим наших земель и жилищ! Зачем мы сделали это, зачем пустились по бурному морю в неизведанные края? Клянусь, я не жалею ни о себе, ни о своем сыне, но мне обидно, что мы погибнем не в честном бою, а утонем в воде, как падаль, и над нами будут смеяться наши враги Бену Зияд.

И Антара отвечал ему:

― Не бойся, Шейбуб, и терпи, брось ненужные слова, ведь если тебе на роду написано жить долго, тебе не страшен и острый меч!

И вот на четвертый день, когда все уже думали, что им пришел конец, море стало понемногу успокаиваться, мрак рассеялся, и стало видно, что буря разметала все корабли. Тогда корабль, на котором находились Антара, Ираклий и большая часть румийских воинов, пристал к берегу, а потом они увидели еще несколько своих кораблей с конями, оружием и снаряжением. Они обрадовались, высадились на берег, разбили шатры, поставили знамена и значки, а священники подняли свои кресты и стали петь молитвы. И они оставались там пять дней, отдыхая от бури и сражения, а на шестой день царь Ираклий стал советоваться с Антарой, и они решили выступить в поход. И Антара вел войско румийцев, думая обо всех бедствиях, которые ему пришлось перенести, и о неблагодарности абситов, плача и произнося стихи, в которых воспевал красоту и верность Аблы и вспоминал о родных землях, а Шейбуб и Хазруф шли рядом у его стремени.




ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ


[Царь Лайлуман тоже уцелел и высадился на сушу. Он готовится к сражению. Враги встречаются, Антара убивает Лайлумана и обращает в бегство его войско. Узнав о гибели Лайлумана, его сын Сарджуван собирает войско и идет против Антары и Ираклия. Антара убивает в битве Сарджувана и побеждает франкское войско. Разбитые франки отступают к Камфарной стране и Хрустальному замку, где правит Куберт, который бежал сюда с Марьям. Куберт вызывает Антару на бой, Антара захватывает Куберта в плен, но не убивает, сжалившись над его молодостью и красотой. Войско Куберта укрывается в крепости Хрустальной.]

И вот все воины Куберта, которым удалось спастись бегством, укрылись в крепости, заперли за собой ворота и поднялись на стены, а войска царя Ираклия и Антары осадили город. Они пробыли там десять дней, и вот на десятую ночь Антарой вдруг овладело беспокойство, и он стал ходить по лагерю, вспоминая свою далекую родину, а потом сказал Шейбубу:

― Подай мне Абджара, потому что мне приходят в голову тревожные мысли.

И Шейбуб подвел ему Абджара, и Антара выехал в ночную стражу. А ночь была очень темная, и Антара стал объезжать лагерь вместе с Шейбубом и Хазруфом, и они беседовали, вспоминая прошлое. И вдруг они увидели издалека свет лампы, который то разгорался, то гас. Антара удивился, потому что враги в осажденном городе не зажигали огней ночью, и послал Шейбуба узнать, что это за свет. Тогда Шейбуб с Хазруфом отправились вперед, а Антара следовал за ними. Они долго шли, пока не добрались до широкого луга, который был покрыт ковром фиалок и желтых нарциссов, так что его вид радовал глаз. А посреди этого луга протекал полноводный ручей, и на одном из берегов ручья возвышался дворец с железными дверями и узкими окнами, забранными железными решетками. И Шейбуб перешел через мостик, перекинутый через ручей, а Антара последовал за ним, и когда они приблизились к замку, они услыхали из окна женский голос, который говорил по-арабски:

― Клянусь Христом и Девой Марией, мое сердце поражено великим горем из-за постигшей меня беды.

А другой голос ответил:

― О царица, мы знаем, что ты в горе из-за пленения Куберта.

Тогда первый голос сказал:

― Я не беспокоюсь о Куберте, я боюсь, как бы на нас не покусился царь Сафат, который правит многими островами от границ Андалусии, островом Халият до стран, которые омывает Море Мрака. А царя Куберта я смогу освободить еще до восхода солнца, потому что его судьба зависит не от императора и его сына Ираклия, а от хиджазского фариса Антары ибн Шаддада и, если бы не он, над их головами не развевалось бы сейчас знамя.

Антара и его спутники слышали эти речи и дивились им. И Антара сказал:

― Клянусь священным камнем, я не уйду отсюда, пока не выясню это дело.

А в это время женский голос говорил:

― И этот Антара, который захватил Куберта, не христианин, а кочевник, он поклоняется своему богу и Священному дому, к которому их народ совершает паломничество каждый год. Он чернокожий, а сердце его крепче гранита, он влюблен в дочь своего дяди Аблу, которая прекраснее всех на свете, а женился он на ней, победив всех своих врагов и перенеся из-за любви к ней тягчайшие страдания. Он защитник женщин и благородный рыцарь, и если бы кто-нибудь помог мне встретиться с ним, я рассказала бы ему свою историю, и он тут же освободил бы Куберта.

И когда Шейбуб услышал все это, им овладело нетерпение, он выступил вперед и крикнул зычным голосом:

― О ты, украшение собраний и царица красавиц! Вот перед тобой Шейбуб, брат Антары, передай мне, что ты хочешь сказать ему, и я помогу тебе, если ты обижена, и передам твои слова Антаре.

И когда собеседницы в замке услыхали слова Шейбуба, они сначала испугались, а потом замолчали. И одна из них взяла свечу, выглянула в окно и, узнав Шейбуба, громко крикнула:

― Скажи нам правду, храбрец, где твой сын Хазруф и твой брат Антара, и если они здесь, приведи их, о незаконнорожденный, и избавь нас от горестей забот.

Тогда Шейбуб удивился и спросил:

― А откуда ты, луноликая, знаешь нас всех так хорошо?

И царица ответила ему:

― Мы уже несколько лет назад слышали о вас, брось же лишние слова и приведи сюда Антару!

Тогда Шейбуб воскликнул:

― Клянусь тем, кто расстелил землю и поднял небеса, Антара здесь со мной, он слышит твои слова и видит твое прекрасное лицо. Говори же, что тебе нужно от него, и он исполнит все твои желания, победит твоих врагов и посрамит твоих завистников.

А потом Шейбуб крикнул:

― О брат, подойди сюда и послушай, какие удивительные слова говорит эта женщина, дочь знатных рыцарей.

Тогда царица крикнула:

― О Абу-ль-Фаварис, заклинаю тебя прекрасными глазами Аблы, послушай своего брата и выйди к нам сюда, чтобы я видела тебя!

Тогда Антара выступил вперед, пораженный удивительным случаем, и всмотревшись в лицо царицы, узнал в ней свою подругу Марьям. И Марьям попросила Антару подняться в ее покои, но он отказался войти во дворец до рассвета. Тогда Марьям спустилась вниз и вышла из замка в сопровождении своих слуг и, подойдя к Антаре, поцеловала его руки, а потом, взявши за руку, повела за собой на берег ручья. Там они уселись на лугу, покрытом цветами, а Шейбуб и Хазруф стояли возле них, держа наготове кинжалы, так как опасались за жизнь Антары. А царица Марьям приказала своим слугам принести еды и вина, и они стали есть и пить вино на цветущем лугу.

И Марьям рассказала Антаре, как она уехала вместе с Кубертом на этот остров и как он стал повелителем Камфарного острова и Хрустальной крепости. И Антара стал успокаивать Марьям, говоря, что освободит Куберта и не причинит ему никакого зла. Так они проводили время до утра, а когда взошла заря, Марьям поднялась и пригласила Антару войти в ее замок. Антара согласился и приказал Шейбубу перейти первым через мост и войти в замок, но тот отказался, опасаясь какого-нибудь коварства. Тогда Марьям улыбнулась и сказала:

― Входи, не бойся, тебя ждет там только добро.

И Антара крикнул на Шейбуба:

― Входи, негодный, не бойся ничего!

И когда они все вошли в замок, то увидели, что это великолепное здание, которое радует взор. На стенах замка висели шелковые занавеси и удивительные картины, а из окон виден был цветущий сад, полный ароматных цветов и спелых плодов. А в этом саду было множество статуй и беседок, а из сада в замок перелетали птицы, которые пели на разные голоса. И Марьям провела Антару в высокий и богато украшенный портик и пригласила его сесть на высокое кресло, Антара же был поражен и смущен, потому что такого великолепия он не видел ни при дворе персидского царя, ни у императора. И не успел он сесть, как перед ним поставили столик, на котором были расставлены вазы и блюда из красного яхонта, украшенные драгоценными камнями, а Марьям повязала вокруг пояса передник из зеленого шелка и стала прислуживать Антаре, но он сказал ей:

― Нет, клянусь тем, кто сделал ночь темной, а день светлым, ты будешь есть вместе с нами, ни к чему нам такой почет.

Марьям улыбнулась и повиновалась ему, но когда Антара хотел приняться за еду, Хазруф крикнул ему:

― О сын Шаддада, будь осторожен и не прикасайся к этой пище! В ней, наверно, смертельный яд.

Тогда Антара спросил Хазруфа:

― А почему же ты не боялся есть на лугу?

И Хазруф ответил ему:

― Ту еду они приготовили раньше, до нашего прихода, а эту пищу они приготовили для нас.

Тогда Антара воскликнул:

― Молодец, Хазруф, ты еще осторожнее и опытнее, чем твой отец!

И когда Марьям услыхала слова Хазруфа, она опечалилась, побледнела и сказала:

― О доблестный фарис, клянусь Святой Девой, я несказанно радуюсь твоему приходу и ничего дурного тебе не желаю. Клянусь Евангелием, эта пища не отравлена!

Потом она протянула руку поочередно ко всем блюдам и, взяв с каждого понемногу, съела. И увидав это, Антара стал есть без опаски, а Шейбуб и Хазруф последовали его примеру. Тогда Марьям приказала принести вино, кубки и кувшины, и девушки, прекрасные как луна, стали разливать прозрачное вино, а потом взялись за музыкальные инструменты и запели такими дивными голосами, что Антаре показалось, будто он видит и слышит все это во сне. И Антара развеселился и, забыв обо всем на свете, осушал один кубок за другим и вскоре так опьянел, что не мог сказать ни слова. А Шейбуб говорил ему:

― Эй, брат, не наполняй свое брюхо вином так, что не сможешь ни сесть, ни встать! Ты как-никак находишься в стране врагов, смотри, как бы они не подстроили против нас какую-нибудь хитрость!

Но Антара не обращал на его слова никакого внимания, и Шейбуб все время оглядывался по сторонам, опасаясь за жизнь своего брата.

А Марьям поняла, о чем он думает, и послала одну из своих девушек, и та вскоре вернулась со шкатулкой из червонного золота в руках. И Марьям взяла шкатулку, отперла ее и вынула оттуда три большие бусины величиной с голубиное яйцо. А потом она сказала Антаре:

― О Абу-ль-Фаварис, возьми одну из этих бусин, подобных которым нет ни у царей, ни у султанов, и знай — они обладают самыми удивительными свойствами. Если ты когда-нибудь заподозришь, что тебе поднесли отравленную пищу, возьми в руку эту бусину. Если она станет выделять сок — значит, пища действительно отравлена, а если бусина не изменится — значит, яда нет.

И когда Антара услыхал эти слова, сомнения покинули его и все подозрения исчезли и он стал благодарить и восхвалять Марьям. А потом Марьям принесла золотую ленту, вдела ее в бусину и сказала Антаре:

― Повесь ее себе на шею и не снимай ни в путешествиях, ни дома.

А вторую бусину Марьям подвесила на шею Хазруфу, а третью бусину положила обратно в шкатулку и заперла ее на замок. Тогда Шейбуб спросил ее:

― А почему, госпожа, ты не дала и мне такую бусину, чтобы и я был в безопасности?

Но Марьям ответила ему:

― Ты и твой сын Хазруф — одно, к тому же я не боюсь за тебя, потому что ты шайтан в облике человека.

И они снова стали пить вино, слушать песни и веселиться. И вот на третий день, когда они были в саду, к ним вышли из замка десять прекрасных, полногрудых девушек, подобных звездам, а одна из них сияла, подобно луне или солнцу на ясном небе, затмевая всех своей красотой. И когда Антара увидел это, он едва не лишился рассудка, а потом произнес стихи, в которых прославлял красоту девушки. И она приблизилась к нему, окруженная своими спутницами, которые несли длинный подол ее платья, раскачиваясь, подобно гибким ветвям, и поцеловала его руку, а потом девушки уселись вместе с Антарой и его спутниками и стали осушать кубки. И Антара наливал кубки и подавал самой прекрасной из них, а она произносила стихи на чистом арабском языке, и Антара поражался ее красноречию. А в то время франкские цари и знатные рыцари обучали своих сыновей и дочерей разным языкам для подобных случаев. И Антара спросил:

― Кто такая эта девушка, с которой никто на свете не сравнится красотой и красноречием?

И ему ответили:

― Это царица Мариман, дочь царя Лайлумана, который погиб от твоей руки на поле боя, и сестра царя Сарджувана, которого ты поверг в поединке.

Тогда Антара стал прислуживать ей еще усерднее из почтения перед ее красотой, знатностью и красноречием. И так они проводили время в радости и веселье, а потом слуги принесли лютни, и девушки стали играть и петь, и это был один из самых прекрасных дней в жизни Антары. А потом Марьям показала Антаре все чудеса своего замка, а после этого Антара попросил у нее разрешения уехать и, попрощавшись с ней, отправился в византийский лагерь.

[Антара возвращается в лагерь и рассказывает обо всем царю Ираклию. Тот просит Антару проводить его в замок. Антара возвращается в замок Марьям с Ираклием, который влюбляется в дочь Лайлумана Мариман и женится на ней, Тем временем против Ираклия выступает царь Сафат, повелитель островов Вахат. Войско Ираклия сражается с Сафатом. Антара убивает царя Сафата в поединке, франки Сафата бегут. Внезапно появляется река, которая преграждает путь войскам Ираклия. Ираклий просит монаха истолковать это чудо, и тот находит в древних книгах, что Антаре предназначено завоевать острова Вахат. Река исчезает, войско Ираклия переправляется, и город сдается.]






ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ


И Антара вместе с царем Ираклием вошли в город Вахат, который, узнав о приближении румийских войск, сдался на милость победителей царя Лайлумана. И вот Антара и Ираклий вошли во дворец царя Сафата, который пал от руки Антары, и нашли там великое множество царских одежд, украшенных жемчугами и алмазами, и других сокровищ. И когда Антара и Ираклий вступили в один из покоев в самой середине дворца, они увидели огромную дверь, окованную железом и запертую на четыре замка. Антара приказал открыть эту дверь, и один из дворцовых слуг хотел взять ключи, которые были подвешены к замкам, но не смог этого сделать, а потом все слуги по очереди, а вслед за ними царь Ираклий, Шейбуб и Хазруф также попытались взять эти ключи и открыть двери, но никому это не удалось. Тогда Шейбуб крикнул Антаре:

― Подойди сюда, брат, и помоги нам, и уж если ты не сможешь открыть эту дверь — значит, это невозможно!

И тогда Антара, рыча и ворча от гнева, подошел к двери, и тут всем присутствующим показалось, будто ключи сами поднялись ему навстречу. И он легко вложил ключи в замки и без всякого усилия отпер их один за другим. И дверь распахнулась, пропустив Антару, а за ним Шейбуба, Хазруфа и Ираклия. А за дверью они увидели только коня, черного, как ворон или как темная ночь. И этот конь был прикован железной цепью к стене, а на его ногах были цепи с таинственными именами и чудесными талисманами, а глаза этого коня горели подобно факелам. Тогда Антара, обратившись к Шейбубу, сказал ему:

― Это морской конь, я хочу взять его и ездить на нем, чтобы Абджар отдохнул, потому что он состарился и отяжелел.

И когда конь услыхал слова Антары, он обратился к нему на чистом арабском языке и сказал:

― О Ибн Шаддад, я не такой конь, который пригоден для верховой езды и боя, я один из царей джиннов, меня захватил в плен Хидр, да покоится он с миром, и передал Искандеру, а тот заточил меня в этом замке, после того как я пытался сразиться с ним. А перед тем как передать меня Искандеру, Хидр сказал, что я буду томиться в оковах в этом месте, пока не придет Антара ибн Шаддад, фарис племени Абс и Аднан, который освободит меня, как предписано Аллахом. А теперь, о славный фарис, никто не может освободить меня, кроме тебя!

И услыхав эти слова, эмир Антара смутился и сказал:

― Горе тебе, сын славного народа, но ведь ты из джиннов, а джинны убили моего сына Гадбана и наполнили мое сердце горем. Мое самое заветное желание — убить такого, как ты, и сейчас мне хочется подойти и отрубить тебе голову.

Тогда конь ответил ему:

― А какая слава будет тебе, если ты убьешь меня, о Ибн Шаддад? Ведь мы не кровники, и тебе не за что мне мстить. И если ты хочешь отомстить убийце Гадбана, то я приведу его и убью его сам, отомстив за смерть твоего сына.

Тогда Антара спросил коня:

― А как я отпущу тебя?

И конь ответил:

― Здесь под полом есть ключи от моих оков, и только ты сможешь достать их и освободить меня.

И Антара нашел ключи в указанном месте и освободил коня от оков, заставив поклясться самыми страшными клятвами в том, что он выполнит свое обещание и не обманет его. И конь забил копытами о землю и взлетел высоко в воздух и скрылся из вида, а Антара наблюдал за ним, пораженный всем этим происшествием.

Антара и его спутники провели в том городе десять дней, а потом они оставили там правителя и отправились в путь, нагрузив мулов сокровищами царя Сафата.

А царь джиннов назначил место, где он встретится с Антарой. И когда они дошли до этого места, то увидели, что к ним приближается облако пыли, а когда оно рассеялось, появился царь джиннов, который спешил к ним, чтобы исполнить свое обещание. А имя этого царя джиннов было Сальхаб ибн Акхаб. И приблизившись к Антаре, он приветствовал его и сказал:

― О прославленный фарис нашего времени, единственный среди кочевников и оседлых, я прошу тебя почтить своим присутствием наши земли, потому что они находятся близко отсюда, и я приведу к тебе того, кто покусился на убийство твоего сына и вверг тебя в печаль.

И Антара согласился отправиться с ним, а потом сказал:

― О джинн, я хочу спросить тебя: каков твой постоянный облик, такой же, как сейчас, или нет?

Тогда царь джиннов ответил:

― Нет, мой облик иной, а теперь, если хочешь посмотреть, как я расправлюсь с твоими врагами, садись на коня и отправляйся за мной.

Тогда Антара сел на коня и отправился в путь, а Шейбуб и Хазруф бежали у его стремени. И не прошло и часа, как на равнине собралось множество джиннов, готовых к сражению, и до Антары и его спутников донеслись страшные крики, от которых волосы поднимались на голове дыбом. Вокруг них звенели мечи, ржали кони, и земля содрогалась от столкновения войск джиннов, но Антара и его спутники ничего не видели. Тогда Антара спросил Сальхаба:

― Клянусь Аллахом, не в плену ли мы у вас?

И Сальхаб ответил ему:

― Что это за речи, Ибн Шаддад, это твои враги будут у нас в плену и в оковах!

Тогда Антара спросил его:

― А почему мы никого не видим, а только слышим эти жуткие крики и вопли?

Тогда царь джиннов спросил Антару:

― О фарис абситов, а ты хотел бы увидеть нас своими глазами?

И Антара ответил:

― Да, царь джиннов.










Тогда царь джиннов вынул сурьму и золотую палочку и три раза помазал глаза Антары, Шейбуба и Хазруфа, и они увидели многочисленные войска, состоящие из разнообразных странных созданий, не похожих на людей: там были и туловища без головы, и головы без тела, иные из этих существ имели обличие птиц разного вида и разного цвета, а иные — обличие верблюдов, коней, мулов или буйволов. У некоторых из них было четыре головы, а у других — две, некоторые имели вид кошек, а другие были похожи на змей, а целые ряды джиннов в образе собак двигались на полчище львов. И Антара сказал:

― Я вижу огромного всадника, который сражается на черном как ворон коне; этот всадник облачен в кольчугу, кольца которой мельче глаз саранчи, а ноги его касаются земли, так высок он ростом!

И царь джиннов сказал Антаре:

― Да, это убийца твоего сына, и я приказал своим всадникам напасть на него и погубить его.

И тотчас же показалось высокое облако пыли, а когда оно рассеялось, под ним появилось огромное войско джиннов царя Сальхаба, которые имели вид людей. И они бросились на убийцу Гадбана и на его воинов, и пыль закрыла небо и землю, а джинны сражались под ее покровом так, что жар их битвы мог бы расплавить гранит. И не успело солнце подняться высоко на небе, как враги Антары были разбиты и сломлены, а царь Сальхаб бросился со своими воинами вслед за ними и рассеял их по степи, издавая страшные крики, от которых помутился бы разум храбреца. А потом он вернулся к Антаре в виде всадника на вороном коне, ведя за собой пять пленников — огромных всадников с оковами на руках и ногах. И приблизившись к Антаре, царь джиннов сказал ему:

― О Абу-ль-Фаварис, знай, эта всадники — твои враги, это их ты встретил в той долине, где был убит твой сын, и один из них — его убийца. Успокой же боль своего сердца и убей их. Но знай, твой меч бессилен против них, иначе ты бы покончил с ними в тот же день в Вади Сарих. Возьми же мой меч и делай с ними что хочешь.

И Антара взял его меч, а этот меч был заколдован, и на нем были изображены различные волшебные письмена. И Антара приблизился к всадникам и разрубил их всех одного за другим пополам, а потом залился слезами, вспоминая своего сына Гадбана, и произнес стихи, в которых оплакивал его раннюю гибель. И когда Антара отомстил убийцам своего сына, он попрощался с царем джиннов и поблагодарил его, а потом отправился навстречу войску Ираклия.






ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ


[Против Антары и Ираклия выходят войска франко-андалусцев с царем Джантйяилом. Антара убивает на поединке сына царя Джантйяила Инана. Андалусцы бегут, но царь отправляет против византийцев новое войско.]

И когда Джантйяил узнал о том, что его сын убит, он упал без сознания, а потом пришел в бешенство и, собрав огромное войско, выехал навстречу Антаре и Ираклию, чтобы сразиться с ними и отомстить за смерть сына. И когда войска встретились, Джантйяил вышел на поле боя и стал вызывать врагов на поединок. А Джантйяил был богатырем огромного роста, потому что вел свой род от великанов, и был так тяжел, что ни один конь не мог его выдержать. Поэтому он сражался всегда на огромном слоне, и ни один рыцарь не мог устоять перед ним. И когда Джантйяил выехал на поле боя, он стал играть своей дубиной, так что все видавшие это смутились и растерялись. А потом он стал громко кричать на языке андалусцев, требуя, чтобы враги поскорее выходили к нему на поединок и кончали дело. Но никто не осмеливался выйти к нему, потому что все знали, что, завидев слона, все кони бегут. И когда Джантйяил увидал, что все боятся его, он огорчился и разгневался и стал гонять своего слона по полю боя и напал на румийские отряды так, что содрогалась земля. А кони, почуяв запах слона, жались от страха, храпя и раздувая ноздри, и Джантйяил разил всадников до тех пор, пока не перебил двести пятьдесят румийцев. А потом он возвратился на поле боя и возгласил на языке андалусцев: «О, месть за моего сына Инана!» — и стал поносить врагов и снова вызывать их на поединок. И когда Антара увидел его высокомерие, он вышел против него, произнося стихи, в которых восхвалял свое мужество. Но Абджар, почуяв запах слона и увидав его устрашающий облик, встал на дыбы, захрапел и попятился, а потом отскочил в сторону. И когда Антара увидел это, он спешился, взял в левую руку дубинку, а в правую меч и выбежал на поле боя. Тогда Шейбуб крикнул ему:

― Ты что, обезумел или твой разум совсем помутился от старости? Зачем ты выскочил пеший против этого великана, прославленного храбреца, который сидит на этом огромном устрашающем слоне?

И Антара ответил ему:

― Горе тебе, Быстрый Ветер, что за недостойные слова я слышу от тебя? Разве не я покорил себе всех прославленных храбрецов и сильных рыцарей? А теперь я поклялся, что выйду против этого царя безоружным, и ты увидишь, что я совершу такие подвиги, рассказы о которых будут передаваться от поколения к поколению, и все будут дивиться моим деяниям!

И сказав это, Антара снял броню и кольчугу, сбросил шлем, надел красный шелковый кафтан и шелковую чалму и опоясался драгоценным поясом, подаренным ему царем персов. А потом он прыгнул на поле боя, подобно бесстрашному льву. И глядя на это, все румийцы дивились его отваге. И Антара крикнул на своего противника так, что слон Джантйяила от страха попятился, но Джантйяил ударил его дубинкой и заставил приблизиться к Антаре, который стоял на поле боя пеший, без брони и кольчуги. И тут Джантйяил разгневался и вынул из-под седла легкое копье из крепкой стали и бросил его в Антару, воскликнув:

— Клянусь Христом, сегодня я убью Антару!

Но Антара уклонился и встретил копье своим щитом, и его острие сломалось. И когда Джантйяил увидел это, он еще сильнее разгневался и стал бить себя по голове, а потом бросил в Антару второе копье, но Антара перехватил и это копье в воздухе и бросил его в Джантйяила, и оно попало прямо в хобот слона, пробило его насквозь и вышло, сверкая, через его затылок, и слон упал и забился в судорогах. А Джантйяил упал вместе со слоном, но быстро вскочил и побежал к Антаре и изо всех сил бросил в него дубинку, думая, что убьет его наповал. Но Антара быстро отскочил, и дубинка Джантйяила врезалась в землю до половины, и Антара подивился силе этого царя. А потом Антара подскочил к своему врагу быстрее молнии, крикнул на него так, что тот задрожал и смутился, ударил его своим острым мечом аз-Зами и разрубил Джантйяила пополам. Тогда все румийцы издали радостный крик, а монахи и священники стали благословлять Антару и прославлять Христа. А когда андалусские воины увидали, что случилось с их царем, они пустились бежать, а румийцы преследовали их, пока не рассеяли остатки их войска по степи.

[Антаре покоряются Андалусия, Тунис, Кайруван и Верхний Египет, и правители этих стран платят ему дань. Антара возвращается в Константинополь, а потом в Дамаск, где его ждет Барака ибн Зухейр, который передает ему, что царь Кайс просит его вернуться. Антара приезжает в становище абситов и узнает, что убит Харис ибн Зухейр. Антара отправляется мстить племени Бену Захран, из которого происходит убийца Хариса. Против абситов объединяются четыре племени, в сражении с которыми убит последний сын Антары, Майсара, и его племянник Хатталь. Одержав победу, Антара возвращается в становище и по дороге встречается с одним из вождей племени Бену Кудаа, Амром Зу-ль-Кельбом. которого прозвали так, потому что он нарядил собаку и ездил с ней по племенам собирать дань. У Зу-ль-Кельба есть сестра — всадница Хейфа. Антара сражается с ним, и после долгого поединка Зу-ль-Кельб сдается Антаре и просит его дружбы. Они братаются и все вместе — Антара, Зу-ль-Кельб, Хейфа, их слуги и рабы — отправляются к абситам. В это время к абситам прибывает Халима, дочь Хариса, которая просит Антару о помощи, потому что сына Хариса сместили и вместо него в Дамаске правит византиец Дейфур. Антара отправляется в Дамаск, убивает Дейфура и снова делает Амра правителем Дамаска. Император, испугавшись Антары, шлет Амру подарки. В это время правитель Рима Маркус просит у Антары помощи, потому что на него напал младший брат Куберта. Антара прибывает в Рим, побеждает и убивает брата Куберта. Сестра Маркуса Марьям влюбляется в Антару и становится его женой. Антара возвращается в Константинополь, оставляет Марьям у императора и отправляется в Хиджаз.]






ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ


И Антара двигался до тех пор, пока не приблизился к становищу. И когда в становище узнали о его прибытии, вышли все — и рабы и свободные, и женщины и мужчины, и дети — и встретили его с почетом, поздравили его с победой и благополучным возвращением, а потом стали оплакивать его сына Майсару и племянника Хатталя. И Антара не осушал слез, горюя по ним, и все в становище плакали вместе с ним и выражали ему сочувствие, кроме Рабиа ибн Зияда и его брата Умары, злобного и коварного труса, которые не находили себе места от радости, потому что были заклятыми врагами Антары.

А Антару в его горе утешало только общество Зу-ль-Кельба и его сестры Хейфы и Зейда, сына Урвы. Он поселил всех Бену Кудаа, которые пришли с ним, в своих шатрах и стал проводить с ними время, а Абла и Хейфа отвлекали его от горя, говоря:

― Великий Аллах взял то, что дал тебе, а пока ты жив v находишься среди нас, с нами и со всем племенем абситов не случится ничего дурного.

И вот однажды Антара и его друзья выехали в степь на охоту и провели там три дня, а когда они вернулись в становище, то застали там великое смятение и услыхали плач и вопли, которые раздавались в шатрах Бену Кирад. И когда Антара спросил рабов, что случилось, ему ответили:

― Убит твой брат Шейбуб.

И услыхав это, Антара едва не лишился сознания. Тут к нему подбежал в разодранной одежде Хазруф, который осыпал землей голову, заливался слезами и бил себя изо всех сил камнями в грудь, так что едва не покончил с собой И когда Антара увидел его в таком состоянии, он не сдержался, бросился на землю и стал бить себя по лицу, так что< у него потекла кровь из носа. Потом он хотел сесть, но потерял сознание и так и лежал без движения, потому что его брат Шейбуб был его опорой во всех трудностях и помощником во всех несчастьях. И увидав это, Зу-ль-Кельб спешился и стал плакать и жаловаться на несправедливость судьбы, и так же поступили все спутники Антары. И когда Антара пришел в себя, он встал и вошел вместе со своими друзьями и Хазруфом в палатку, где лежал Шейбуб, и увидел, что его брат зарезан. Тогда Антара громко вскрикнул и снова потерял сознание, и то же самое случилось с Хазруфом. И все старейшины рода Бену Кирад собрались и стали громко плакать и причитать, а когда Антара очнулся, он спросил рабов Шейбуба, как это случилось. И ему ответили:

— Знай, о господин наш, когда ты отправился на охоту, к нему пришел какой-то раб и попросил у него убежища, говоря: «Я один из рабов Бену Мухариб, я любил одну невольницу, а она любила другого, и вот однажды, когда она была с тем рабом, я проник к ним в палатку, когда они спали, и зарезал их обоих, как баранов. А теперь я ищу убежища только у твоего брата Антары, славный герой». И сказав это, он стал плакать и стонать, а Шейбуб утешал его и приютил у себя, и наутро мы увидели, что твой брат убит, а голова его отрезана и брошена поверх туловища. А этого раба мы так и не нашли нигде и даже не знаем, кто он и откуда пришел.

И услыхав это, Антара снова заплакал, а потом произнес стихи, в которых превозносил храбрость, находчивость и хитрость Шейбуба и оплакивал его смерть. А потом он похоронил Шейбуба рядом со своим сыном Майсарой и со своим племянником Хатталем, зарезав на его могиле великое множество верблюдов и верблюдиц, и так горевал по Шейбубу, что несколько суток просидел в своей палатке молча, без еды и питья. Но он не знал, кто убил Шейбуба, и не мог отомстить за его смерть, и от этого боль его сердца разгорелась еще сильнее.

А когда прошло несколько дней, Антара позвал Хазруфа и своего брата Джарира и велел им разведать, кто убил его брата Шейбуба. И они отправились в путь и через некоторое время вернулись и сообщили Антаре, что убийца Шейбуба — раб Сарих из племени Бену Дахийя, брат того самого конокрада, который когда-то увел Абджара, а потом был убит Антарой. И узнав об этом, Антара отправился в земли Бену Дахийя и убил Сариха, а потом снова вернулся в становище абситов. А Бену Зияд после смерти Шейбуба еще больше злорадствовали и всюду говорили, что Антару покинуло счастье и что он теперь может навлечь на племя абситов всякие бедствия. И они так усердствовали, уговаривая царя Кайса погубить Антару, что он в конце концов согласился. И вот однажды, когда они сидели у царя Кайса, Рабиа сказал ему:

― Доколе будем мы сносить высокомерие этого ничтожного раба? Неужели тебе не стыдно, что он совсем не считается с нами?

И царь Кайс ответил ему:

― Я ничего не могу сделать с ним, и особенно теперь, когда у него есть такой могучий побратим, как Амр Зу-ль-Кельб.

Тогда Умара воскликнул:

― Неужели я, Ваххаб, покорюсь ничтожным рабам, особенно этому ненавистному Антаре? Клянусь честью арабов, я обязательно убью его в самом скором времени!

И вот на следующий день, когда абситы, как обычно, выехали к пруду, к брату Антары Джариру подошел один из рабов царя Кайса, которого звали Насих, и сказал ему:

― Передай своему брату Антаре, чтобы он опасался коварства Кайса, потому что он вместе со своими родичами Бену Зияд только и думает о том, как бы его погубить. А я люблю твоего брата за его храбрость и доброту и поэтому хочу предупредить его.

А Антара в это время прощался с Аблой, которая плакала и просила его поскорей вернуться к ней, потому что у нее неспокойно на сердце. И тут Джарир подошел к ним и рассказал Антаре о том, что передал ему Насих. И услыхав его слова, Антара сильно огорчился из-за неблагодарности Кайса, но сказал Джариру:

― Ты никому не говори об этом, пусть пока никто ничего не знает, а у меня больше нет терпения, и я заставлю Рабиа и Умару умереть самой злой смертью.

А потом они все отправились к пруду и по пути встретили Рабиа, Умару и царя Кайса, которые направлялись к ним. И Кайс приблизился к Антаре и стал разговаривать с ним и шутить, а Антара спешился и пошел у его стремени, а Кайс говорил:

― Хватит горевать, Абу-ль-Фаварис, я хочу устроить пир, приходи ко мне вместе с твоим славным побратимом.

Антара поблагодарил его, а потом отправился к Амру Зуль-Кельбу и рассказал ему обо всем, прибавив:

― Не лежит мое сердце к этому пиру, потому что я не верю Кайсу с тех пор, как он напоил меня и хотел схватить и выдать царю Асваду.

Тогда Амр сказал:

― Если так, давай убьем Умару и Рабиа, не дожидаясь их хитрости!

Но Антара ответил ему:

― Нет, я не стану убивать их первым, но им не избежать расплаты за свое злонравие.

И вот на следующий вечер царь Кайс устроил пир. К нему собрались все знатные абситы, и они стали есть, пить и веселиться, и когда пир был в разгаре, а Антара не являлся, царь Кайс послал за ним раба. Тогда Антара сел на Абджара, взял с собой Амра Зу-ль-Кельба и отправился на пир к царю Кайсу. И когда он вошел к царю, тот встал из почтения к Антаре и так же сделали все гости. И все приветствовали Антару, и он уселся справа от царя, а слева сидели Рабиа и его брат Умара. И все знатные арабы, собравшиеся на пир, стали передавать друг другу кубки с вином, шутить и смеяться, веселиться и наслаждаться. А потом все стали прославлять и благодарить Антару, так что у Рабиа и Умары едва не разлилась желчь от злости, и они стали перешептываться между собой. И вот, когда Антара во время пира встал, он услыхал, как Рабиа говорит Умаре:

― Эй, Ваххаб, пришло твое время, посмотри, Антара теперь один и пьян, а его друг сидит далеко от него, давай воспользуемся этим!

И Умара отвечал ему:

― Клянусь честью арабов, теперь или никогда я убью его и покончу с ним!

И когда Антара услыхал их слова, у него потемнело в глазах и он понял, что раб Кайса сказал чистую правду. Тогда Антара обнажил свой острый меч аз-Зами, прыгнул на Рабиа, прежде чем тот напал на него, и, ударив его своим мечом, разрубил пополам. И когда Умара увидел это, он вскочил и хотел ударить Антару мечом, но Антара рассек его на две части так же, как его брата. Так погибли Умара и Рабиа в один день и час. И когда они были убиты, все собравшиеся абситы подняли крик, оплакивая их, а царь Кайс стал бить себя по лицу и по голове, так что из носу у него пошла кровь, и он выбил себе несколько зубов и разодрал одежды от великого горя. Так пир превратился в поминание, и Мудаллала, дочь Рабиа и жена Кайса, и Джумана, внучка Рабиа, вышли без покрывал, распустив волосы и оглашая шатры своими воплями, и вскоре все становище наполнилось горем и печалью.

А в это время Антара и его побратим Зу-ль-Кельб прошли к выходу с обнаженными мечами, и никто не осмелился задержать их. И когда они вышли, рабы подвели им коней, и они направились в свои шатры. А там все уже знали о том, что произошло, и Хейфа готовилась к бою, а Абла плакала, опасаясь за жизнь Антары, и умолкла, лишь когда увидела его целым и невредимым. А Амр говорил Антаре:

― Давай перебьем их всех и уничтожим неблагодарных абситов, чтобы они стали пищей для хищных птиц!

А Антара в ответ рычал от гнева, подобно голодному льву. И в это время появился перед ними друг Антары Барака ибн Зухейр, по лицу которого обильным дождем текли слезы. Он обратился к Антаре и сказал ему:

― О Абу-ль-Фаварис, ты сегодня смыл с себя позор, освободившись от своих злейших врагов, которые вечно строили против тебя козни. Но я должен тебе передать слово моего брата Кайса: он сказал, что либо тебе нужно покинуть его, либо он покинет тебя и уступит тебе эти земли.

Тогда Антара сказал Бараке:

― Я покину эти земли сейчас же и никогда не поселюсь по соседству с абситами, кто бы ни был их вождем — Кайс ли или кто другой, все равно, — отныне я буду доверяться только своему длинному копью и острому мечу.

Потом он приказал роду Бену Кирад снимать палатки и гнать скот с пастбищ, не медля ни часу, а своим воинам он приказал свернуть знамена, и так же поступили Амр Зу-ль-Кельб и его сестра Хейфа. И они выступили в путь, покидая абситов, и в становище поднялся громкий крик, потому что друзья Антары оплакивали разлуку с ним и знали, что с его отъездом они больше не будут в безопасности. И тут над становищем с криком пролетел ворон разлуки, и наступил час скорби.

А Антара отправился со своими воинами, друзьями и родичами, чтобы найти себе убежище и жилище, и он говорил своим спутникам:

― Когда мы окажемся вдали от абситов, они увидят, кому из нас придется раскаяться, и без нас им не однажды придется вкусить бедствия и унижения.

А Амр спросил его:

― А куда мы направляемся сейчас, о Абу-ль-Фаварис?

И Антара ответил:

― Я хочу отправиться в земли Ирака и остановиться там, поручив себя творцу всего живого. Мы остановимся на берегу Евфрата, где есть обильные пастбища, а если кто нападет на нас, мы будем защищаться и отобьем любого врага.

И Амр ответил ему:

― Я буду повиноваться тебе во всем!

И они продолжали путь с семьями, детьми и скотом и шли день и ночь, пока не прибыли к берегу Евфрата. Там Антара разбил свои палатки, установил значки и знамена и возвел купола высоких шатров, а потом приказал отпустить весь скот пастись на широкие пастбища, где было вдоволь и свежей травы и пресной воды. А для Аблы Антара разбил большой шатер из желтого шелка на столбах из дерева алоэ и сандала, покрытого золотом, и устлал этот шатер драгоценными коврами и парчой разных цветов, которые он получил в подарок от царя персов. Этот шатер стоял на самом берегу реки и назывался «Полмира», и Антара проводил в нем много счастливых часов, вкушая пищу, наслаждаясь близостью Аблы и беседуя со своими друзьями.

И вот однажды Антара узнал, что на абситов напали йеменцы и нанесли им тяжелое поражение. Тогда Абла стала просить Антару помочь абситам, защитить их от врагов и спасти от позора и унижения. И Антара вместе со своим побратимом Амром Зу-ль-Кельбом отправился в земли абситов и, встретившись с их врагами, сразил многих воинов, а остальных обратил в бегство. А потом Антара вернулся в свое становище и провел на берегу Евфрата семь лет в радости и довольстве. И вокруг все племена боялись и почитали Антару, а цари и вожди присылали ему со всех сторон послов и подарки, стремясь его задобрить.






ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ


А проклятый предатель Визр, с тех пор как Антара ослепил его, проводил дни в горе и страдании, но не терял надежды отомстить Антаре. И вот он начал учиться стрелять из лука вслепую и наконец наловчился так метко пускать стрелы, что попадал в летящую птицу по звуку ее полета. И вот, когда Визр услыхал, что Антара со своим родом покинул становище абситов и остановился у берегов Евфрата, он подумал, что настало его время и что теперь ему удастся отомстить Антаре. А с тех пор как Антара ослепил его, прошло двадцать два года и шесть месяцев. И вот он стал жадно собирать известия об Антаре и расспрашивать всех, кто хоть что-нибудь знал о его жизни. И все говорили ему, что Антара живет на берегу Евфрата в полном здравии и благоденствии и что цари и окружающие племена приносят ему подарки и почитают его. И всякий раз как Визр слышал это, он вздыхал от горя и огонь ненависти еще сильнее разгорался в его груди. И вот, когда его терпение истощилось, он решил отправиться к Антаре и постараться погубить его. Тогда он позвал своего верного раба Наджма и сказал ему:

― Горе тебе, презренный раб, пришло время моей мести! Я узнал, что Антара удалился от своего племени и остановился в безлюдной степи на берегах Евфрата. И если бы у меня были глаза, я не медля пустился бы в путь и разом покончил бы с его счастьем. А теперь я хочу отправиться туда с тобой и устроить засаду в болотах или зарослях на одном из островов Евфрата. Может быть, мне удастся пустить в него отравленную стрелу из моего лука и покончить с ним, а после его смерти мое сердце наконец успокоится.

И когда раб Наджм услыхал эти слова, он не мог удержаться от слез и пожалел своего господина и обещал всюду следовать за ним. И Наджм тотчас же оседлал кроткую, как голубь, верблюдицу, а потом поставил ее на колени и посадил Визра на седло, и тот уселся, держа в руках свой лук и колчан, полный отравленных стрел. А Наджм взял повод верблюдицы и отправился в земли Ирака к становищу Антары, а Визр произносил стихи, в которых жаловался на свою судьбу и молил господа помочь ему отомстить ненавистному Антаре. И когда они приехали на берег Евфрата, Наджм провел своего хозяина в густую чащу на небольшом островке, как раз напротив палаток Антары, которые были разбиты на самом берегу реки. И когда Наджм усадил Визра в этой чаще, до него донеслись звуки музыки и пение невольниц, стук котлов, лай собак, голоса мужчин и женщин и смех девушек. И сердце его забилось от злобы и ненависти, потому что эти звуки говорили о том, что становище живет в славе и благоденствии под защитой Антары, которого уважают и боятся все соседние племена. А Наджм, увидав, как многочисленно становище Антары, убедился в том, что их обоих — и его и господина — ждет гибель, и сказал Визру:

― Клянусь Аллахом, господин, ты затеял очень опасное дело, ведь никто из нас не может надеяться на судьбу! Я не вижу, как ты сумеешь проникнуть к Антаре или совершить что-нибудь ему на погибель!

И когда Визр услыхал от своего раба эти слова, он сказал:

― Ты говоришь правду, добрый раб, но ведь если судьба захочет, она может ослепить зрячего и ослабить сильного. А кто знает, может быть, Аллах судил, чтобы этот ненавистный раб был убит моей рукой? Я останусь в этой чаще и буду держать в руках лук и стрелы и, если услышу голос Антары, тотчас выстрелю в него отравленной стрелой, которая принесет ему гибель. Если я попаду в него, то сразу уйду, и если мне это удастся, то я умру со спокойным сердцем в тот же час, когда утолю пламя ненависти, которое горит во мне не угасая.

И Наджм сказал ему:

― Делай что хочешь, я во всем буду повиноваться тебе и буду ожидать тебя, сколько бы это ни продлилось.

А островок, на котором укрылся Визр, отстоял от шатров Антары так, что расстояние между ними было равно полету стрелы. И Визр оставался в этих зарослях весь этот день и терпеливо ждал, а когда наступила ночь, он сказал своему рабу Наджму:

― Выведи меня из чащи поближе к становищу, потому что их голоса очень далеки от меня, а я хочу приблизиться к ним и различить среди них голос Антары. Я хочу, чтобы люди передавали рассказы о моих деяниях из поколения в поколение!

Тогда Наджм вывел его из чащи и посадил как раз против шатра Антары, и Визр опустился на колени, натянул свой лук изо всех сил обеими руками, а потом положил на тетиву отравленную стрелу и стал ждать, не пошлет ли ему судьба в эту ночь удобного случая.

А самое удивительное, что судьба — а от нее никому не дано спастись — судила Антаре, который был в этот час с Аблой, услыхать собак, которые лаяли так громко, что все в становище проснулись. И Антара встал, вышел из палатки и крикнул Джариру:

― Горе тебе, посмотри, что случилось с собаками и почему они так громко лают и воют, обратившись в сторону этих зарослей.

А ночь, как нарочно, была очень темная, так что ничего нельзя было различить. И Джарир ответил своему брату — а Визр слышал каждое их слово:

― Ей-богу, брат, я ничего не вижу, потому что ночь темна. Собаки лают и воют, глядя на реку, а что там такое, я не вижу.

И услыхав это, Антара быстро оделся, взял свой меч и направился в сторону реки, подобно встревоженному льву, и стал ходить вдоль берега, разговаривая со своим братом. А Визр прислушивался к каждому их слову и выжидал, когда они приблизятся к нему. И вот он услыхал, как Джарир говорил Антаре:

― Наверно, кто-нибудь из злодеев, которые покушаются на нас, пробрался сюда, чтобы выведать, что творится у нас в становище, и увести одного из наших коней.

Тогда Антара воскликнул:

― Неужели они думают, что наша сила истощилась и что мы забыли об осторожности! Если бы на нас напали все племена Рабиа и Мудар, они вкусили бы от моего меча скорую смерть, иначе не быть мне Антарой ибн Шаддадом!

А в это время Визр слышал, что их голоса все приближаются, и счел это самым удобным случаем для мести. Он натянул лук так, что его большой палец коснулся усов, и выпустил стрелу, прицелившись на голос Антары. И стрела, трепеща, сорвалась с тетивы и понеслась, подобно падающей звезде или неотвратимой судьбе. А Антара не слышал и не чувствовал ничего до тех пор, пока стрела не попала ему в низ живота и не погрузилась в его внутренности. И когда стрела попала в Антару, он даже не покачнулся и не сдвинулся с места, а Джарир, который стоял с ним рядом, но не знал, что случилось, вдруг услыхал, как Антара произносит такие стихи:
		О ты, кто целился в меня, не промахнулся ты!



		Кровь льется на землю — бурдюк пробит стрелой твоей,



		Кто выпустил тебя, стрела, на звук из темноты?



		Узнать бы: кто в меня стрелял? Узнать бы: где злодей?



		Сейчас бы гибель он вкусил, и, брошенный в кусты,



		Сейчас бы он добычей был для птиц и для зверей!








И когда Визр услыхал эти стихи Антары, он подумал, что промахнулся и что его стрела попала в бурдюк с водой и вода пролилась. И тогда им овладел такой страх и ужас и его охватил такой гнев и такая злоба, что его печень порвалась и он тотчас же испустил дух. И пусть Аллах не будет милостив ни к той земле, что укрыла его прах, ни к его друзьям и родичам! Тогда к нему подошел его раб Наджм и тихонько заговорил с ним, но Визр не ответил ему. Тогда Наджм протянул руку и тронул Визра, а тот упал, и Наджм понял, что его господин умер и стал бездыханным телом. Тогда он бросился бегом к верблюдице Визра, вскочил на нее вне себя от страха и, позабыв о своем господине, которого он оставил поверженным на земле, пустил верблюдицу галопом, направляясь, в становище Бену Набхан и не веря в свое спасение.

А Антара тут же вернулся в свою палатку, опираясь на меч и шатаясь, потому что у него потемнело в глазах от раны, нанесенной стрелой Визра. И войдя в палатку, он рассказал Абле о том, что случилось с ним, и Абла сильно встревожилась и стала плакать и вопить и бить себя по лицу.










И услыхав ее вопли, все становище поднялось, и все от мала до велика были охвачены страхом и горем. Все, и мужчины и женщины, поспешили к Антаре и стали расспрашивать его, почему вопит Абла, а он рассказал им обо всем и прибавил:

― Не знаю, кто выстрелил в меня и с какой стороны находился этот стрелок.

И когда Джарир услыхал это, он сказал:

― Клянусь честью арабов, я должен узнать, кто это был!

А потом он вне себя от горя снял с себя всю одежду и бросился в реку, потому что не мог успокоиться. И он переплыл на другой берег и вышел на тот островок, на котором прятался Визр. Джарир стал осматривать заросли и ощупывать все кругом, пока не натолкнулся на тело Визра, которое лежало на берегу реки. И когда Джарир увидел его, он стал всматриваться в лицо и узнал Визра. Тогда он крикнул:

― О, горе, о, беда!

И он схватил большой камень, который нашел на берегу, и стал бить себя по лицу до крови. Потом он снова переплыл реку и вернулся к Антаре и рассказал ему о том, что он видел на острове. Тогда Антара понял, что смерть его неизбежна и гибель близка, и приказал Джариру принести тело Визра. И Джарир снова отправился на тот берег, чтобы выполнить приказ Антары. И когда Антара посмотрел на тело Визра, которое лежало перед ним, он задумался о его судьбе и о своей судьбе и стал вздыхать и горевать, а потом произнес стихи, в которых говорил, что пережить врага и увидать его могилу — это значит победить. А потом он воскликнул:

― Вот я пережил тебя и живу после твоей смерти, и ты так и не смог отомстить мне и добиться того, чего хотел! А как теперь обрадуются мои враги, когда узнают, что я испил чашу гибели! Но ведь у каждой смерти своя причина, и все это зависит от веления того, кто скрыт от наших взоров.

Потом он приказал Джариру собрать хворост и сжечь тело Визра, а пепел бросить в реку, чтобы у него не было могилы, над которой мог бы пролиться дождь и которую увлажнила бы роса, и чтобы Аллах сделал вечный огонь его жилищем и убежищем. И Джарир выполнил все это, сокрушаясь из-за близкой смерти Антары, который покинет всех своих друзей и родичей. А сам Джарир охотно отдал бы жизнь за своего брата.

Антара же провел всю ночь без сна, ворочаясь на своем ложе, потому что знал, что жизнь его близится к концу: ведь он понимал, что стрела Визра была отравлена. Тогда Абла сказала ему:

― О брат мой, почему ты так беспокоен и страдаешь от небольшой раны, нанесенной стрелой? Ведь, бывало, ты не обращал внимания на раны от копий и мечей!

Тогда Джарир рассказал Абле о том, что эта рана нанесена стрелой вероломной собаки Визра. И когда Абла узнала обо всем, она разразилась рыданиями и стала снова бить себя по лицу и кусать руки, вопить и громко причитать. И на ее вопли собрались все жители становища, а Антара сказал ей:

― Судьба поразила меня, мне не жить больше!

И Абла ответила ему:

― О Абу-ль-Фаварис, собери всю свою решимость и приободрись, ведь тебя, бывало, не пугали и страшные раны, из, которых хлестала кровь, как из отверстия бурдюка! А теперь ты в страхе и замешательстве из-за этой небольшой ранки, ведь еще может быть, что стрела не отравлена!

Тогда Антара тяжело вздохнул из глубины раненного отчаянием сердца и произнес стихи, в которых оплакивал свою смерть. И так они провели ночь в горе и слезах, а когда занялось утро, к Антаре пришли все жители становища и его окружили старейшины его рода и стали плакать вместе с ним. Тогда Антара сказал им:

― Заклинаю вас Аллахом, бросьте этот плач и вопли, ведь смерть неизбежна, погибли и Ад, и Самуд, и сильные владыки, а мои дни теперь свернулись, как сворачивают знамена, когда воины покидают становище. И если человек проживет даже тысячу лет, то в конце концов ему все равно придется испить чашу смерти.

Потом, обратившись к Абле, он сказал:

― О дочь моего дяди, я скоро умру, а после меня от абситов не останется ни белого, ни черного, потому что на них нападут со всех сторон и все племена будут мстить им. А теперь, о Абла, поспеши, садись верхом на моего коня, надень мою броню и мое снаряжение, возьми в одну руку мой меч, а в другую — мой бич и отправляйся в становище Бену Абс. И пусть тебя сопровождает мой брат эмир Амр, и знай, о возлюбленная моего сердца, что после моей смерти абситы не смогут защитить тебя. Тебе нужен человек, который сможет защитить тебя от всех врагов и от всех посягательств. Вот ко мне уже пришла смерть, которая была уготована мне судьбой, если бы я мог знать, какая смерть предназначена тебе! Но я завещаю тебе, о дочь моего дяди, отправиться либо к эмиру Зейду аль-Хейлю, либо к Амиру ибн Туфейлю и стать женой одного из них, потому что только эти фарисы смогут спасти тебя и защитить от врагов, которые нападут на тебя со всех сторон. И хотя после меня никто не будет знать тебе истинной цены, но все же один из них сможет стать твоим защитником от негодяев кочевников. А когда ты отправишься в путь, не заговаривай ни с кем, и если ты будешь ехать верхом на моем коне, одетая в мою броню, может быть, тебя примут за Антару и все храбрецы арабов будут бояться тебя и не осмелятся напасть на тебя.

И когда Абла услыхала слова Антары, она, громко плача, согласилась выполнить его волю. И все до единого старейшины, а с ними и доблестный всадник эмир Зу-ль-Кельб залились слезами, и сердца их загорелись огнем скорби. Тогда Антара обратился к эмиру Зу-ль-Кельбу и сказал ему:

― О брат мой, я не прошу тебя ни о чем и ни о ком, кроме Зейда, сына моего лучшего друга Урвы ибн аль-Варда. Будь его покровителем и другом ради меня, потому что его отец был мне дороже жизни, так же как и ты. Он был одним из самых благородных и доблестных рыцарей своего времени, а его сын Зейд вырос похожим на отца.

И эмир Амр обещал исполнить этот завет Антары и просил его не беспокоиться о Зейде. А потом Антара разделил все свои богатства — стада верблюдов и верблюдиц, коней, баранов, оружие и снаряжение — между своими родичами из рода Бену Кирад и друзьями из Бену Кудаа, а потом дал волю всем своим рабам и невольницам, выделив и им большую долю. А у Антары была еще жена Хейфа, сестра его побратима Зу-ль-Кельба, на которой он женился тайно от Аблы. И вот он завещал большую долю своего богатства Абле и Хейфе, зная, что после его смерти о них некому будет позаботиться. И Хейфа поклялась, что после смерти Антары она не проведет ни одного дня в веселье и не выйдет замуж ни за кого другого, и Антара просил ее брата Зу-ль-Кельба позаботиться о ней. Потом Антара попросил своих родичей оставаться на месте и никуда не двигаться, пока они не узнают, что Абла прибыла в становище абситов. Тогда Зу-ль-Кельб сказал Антаре:

― Мы не будем беспокоить тебя, оставайся здесь, пока твои боли не утихнут и твоя рана не заживет, а я провожу Аблу куда ты прикажешь, чтобы твои враги и завистники не злорадствовали.

Но Антара ответил ему:

― Клянусь Аллахом, я никогда не соглашусь с этим, потому что у меня нет больше желания жить и нет мне обратного пути в этот мир и к тем, кто останется в нем. Все сбудется так, как я сказал, и посмотрим, что уготовано нам судьбой!

После этого страдания Антары становились все мучительнее и мучительнее, и он находил утешение только в стихах, оплакивая в них свою горькую долю. Тогда все друзья Антары стали еще больше горевать и сокрушаться о нем.

И Антара велел Абле надеть его снаряжение и сесть верхом на Абджара и отдал ей свой бич, а сам сел в паланкин. А вокруг него столпились все его родичи, благодаря Антару за все, что он им дал, и за все богатства, которыми он их наделил. И они отправились в путь, и Абла ехала впереди на Абджаре, а Антара — в паланкине позади нее, а за ними следовали родичи Антары из славного рода Бену Кирад, направляясь в земли абситов и стремясь завершить свой путь как можно быстрее. Антара от страшной боли не мог ни сидеть, ни лежать, а Абла скакала впереди него, погруженная в печаль, и слезы обильным дождем катились по ее щекам, потому что она видела, как страдает Антара. А ему казалось, что он переживает разные виды смерти одну за другой, и поддерживала его только надежда, что Абла благополучно доберется до становища абситов, и он складывал стихи, в которых умолял судьбу пощадить его возлюбленную.

А в это время Амр и его сестра Хейфа, которым Антара велел не покидать становища на берегу Евфрата, не смогли вынести разлуки с Антарой и отправились вслед за ним, чтобы догнать его и сопровождать в пути. Они пустили своих коней вскачь и наконец догнали Антару и сопровождали его пять дней. А боли и страдания Антары все увеличивались, и он каждый день ожидал наступления смертного часа. И на шестой день Антара обратился к эмиру Амру и сказал:

― О Амр, заклинаю тебя своей жизнью, отправляйся к своему племени и оставайся со своей сестрой там. Я ведь знаю, что после моей смерти абситы недолго проживут в спокойствии и безопасности. И если ты будешь с ними, тебе придется много потрудиться, и ты все равно не сможешь отразить все те племена, которые тогда нападут на них. А завещаю я тебе только заботиться о Зейде, сыне Урвы, — его ты возьми с собой — и отомсти за меня, если сможешь, Бену Набхан, стерев это коварное племя с лица земли.

И Амр ответил ему:

― Успокойся, о Абу-ль-Фаварис, я отомщу за тебя, но я подожду, пока не получу известий о тебе.

Потом они обнялись со слезами и, распростившись, отправились в разные стороны, стремясь поскорей добраться до места, а у Амра сердце горело огнем от разлуки с Антарой.

И когда Амр скрылся, Антара обратился к Джариру и Хазруфу и сказал им:

― Я хочу, чтобы вы отправились вперед и принесли моему племени горестную весть о моей смерти. Вы больше не увидите меня живым, так отправляйтесь в становище, разорвите свои одежды перед абситами, передайте им мой прощальный привет и начните оплакивать меня. А потом вы скажете абситам: защитите его семью и родичей так же, как он защищал ваши семьи и ваших близких. Но я знаю, что они не смогут сделать этого, и, клянусь Аллахом, не будет у них счастья после моей смерти!

Тогда Хазруф и его дядя Джарир отправились в путь, и их сердца горели пламенем от жалости и от горя, и они заливались слезами и рвали на себе одежду. А тем временем боль эмира Антары стала нестерпимой, и он приказал рабам побыстрее гнать скот и верблюдов. Абла ехала верхом на Абджаре, изнемогая от усталости и горя, Антара же метался и стонал от боли в ее паланкине, а вокруг них двигались Бену Кирад, которые горевали без устали. Так продолжалось весь день и всю ночь, а когда наступило утро, они увидели перед собой отряд вооруженных всадников, а те также заметили Аблу верхом на коне и паланкин рядом с ней. Тогда один из этих всадников сказал своим спутникам:

― Смотрите, братья, это конь Антары и оружие Антары, но, клянусь творцом, всадник, сидящий на Абджаре, — не Антара, потому что ни ростом, ни посадкой этот всадник на него не похож. И если я не обманываюсь — Антара либо умер, либо болен и не может ездить верхом и сражаться, что-то с ним случилось такое, из-за чего он не смог сесть на коня. А всадник, по-моему, не кто иной, как Абла. Давайте подъедем к ним поближе и убедимся, что дело обстоит так, как я сказал.

И эти всадники последовали за абситами, но не осмелились приблизиться к ним из страха и уважения к Антаре. И только один из них, тот, который говорил, что всадник — это Абла, пришпорил своего коня, подскакал поближе и, возвратившись, крикнул своим спутникам:

― Клянусь честью арабов, это Абла, у нее посадка женщины, и она еле удерживает копье в руке. Давайте нападем на них и отберем у них весь скот и имущество!

Тогда всадники с громкими криками напали на пастухов и рабов, и Антара услыхал шум и голос Аблы, которая крикнула:

― О брат мой, нас настигли враги, они хотят угнать наш скот и захватить наши семьи, помоги нам как можешь!

Тогда Антара, который боролся со смертью, из последних сил поднял занавеси паланкина и, высунув голову, крикнул так, что степь содрогнулась и затряслись горы и долины:

― О бесславные негодяи, я Антара ибн Шаддад! Сегодня я покажу вам, как надо сражаться, и все вы останетесь здесь поверженными в этой пустыне!

И когда всадники услыхали его голос, они едва не потеряли разум от страха и, забыв про свою алчность, пустились бежать в разные стороны и рассеялись по пустыне, перекликаясь друг с другом. Они кричали:

― Скорей, спасайтесь, это новая хитрость этого дьявола, перед которым никто в мире не может устоять. Он хочет посмотреть, кто покушается на него, чтобы потом отправиться в наши земли, разрушить становище, увести скот и захватить наших жен и детей в рабство. Для этого-то он и спрятался в паланкине.

А Антара и абситы продолжали свой путь, и когда те всадники увидели, что их никто не преследует, они снова стали издали следить за абситами, не осмеливаясь приблизиться к ним. Тогда Антара сказал своим родичам:

― Скорее, родичи, может быть, вам еще удастся добраться до становища невредимыми, а я сейчас умру, оставьте меня здесь и отправляйтесь без промедления в путь.

Тогда его дядя Захма аль-Джавад сказал:

― О племянник, ты отдал все нам и теперь потревожил себя из-за нас, пришло время и нам пожертвовать ради тебя жизнью! Ты долго защищал нас своим мечом и своим копьем, теперь настал наш черед!

И Антара ответил ему:

― Ты сказал правду, дядя, вы все достойные и храбрые воины, но возвысил и прославил вас не кто иной, как Антара ибн Шаддад! Идите же сейчас и не медлите — может быть, вам удастся добраться до становища абситов невредимыми.

Тогда Абла спешилась, а Антара с трудом вышел из паланкина, сел на Абджара, простился со всеми, и его спутники отправились в путь с громкими рыданиями, а он стоял, опершись на копье, и смотрел вслед Абле, а из глаз его текли слезы. И когда Абла скрылась из вида, Антара глубоко вздохнул, а потом из его груди вырвался последний хрип, и его дух покинул тело. А Абджар под ним стоял неподвижно, потому что Антара часто засыпал, сидя верхом, и Абджар стоял на месте и берег сон своего хозяина. А те всадники, которые преследовали абситов, думали, что Антара жив, и не знали, что он уже испил напиток смерти. Они думали, что он стоит, поджидая их, чтобы сразиться с ними. Тогда они стали говорить друг другу:

― Горе вам, возвращайтесь скорее, прежде чем вас станут оплакивать ваши друзья и родичи!

А один из старейшин сказал:

― Все это очень странно, я уверен, что Антара уже умер, потому что иначе эти долины уже гудели бы от битвы. Ведь не трус же он, чтобы стоять так и дожидаться нападения, словно он боится вступить в бой!

Но эти всадники все еще не решались приблизиться к Антаре. А тем временем абситы углубились в степь, скрылись из глаз и оказались в безопасности, думая, что Антара все еще следует за ними на спине Абджара. А конь стоял, не двигаясь, и так продолжалось до тех пор, пока солнце не склонилось к закату. И те всадники, которые стояли, дожидаясь, когда Антара двинется против них, утомились так, что еле держались в седле. Тогда старейшина сказал им:

― Горе вам, разве я не говорил, что он уже умер! А теперь послушайте меня, нападите на него и окружите со всех сторон. А если вы боитесь его, то пустите на Абджара мою кобылицу и посмотрите, что получится.

И всадники послушались его совета. Старейшина спешился, и они пустили его кобылицу к Абджару, и когда кобылица подбежала к коню, он бросился к ней, и Антара упал с седла на землю. Тогда воины перестали опасаться и приблизились к нему, а увидав, что он мертв, воскликнули в один голос:

― О доблестный рыцарь, ты и после смерти охранял свою семью и родичей, как при жизни!

Потом они взяли одежду Антары и его оружие и хотели удалиться, оставив его в степи, но старейшина сказал им:

― Как же вы, родичи, взяли его одежду и оружие и хотите оставить Антару поверженным в этой безлюдной степи? Ведь этот рыцарь не заслуживает того, чтобы остаться непогребенным. По-моему, следует зарыть его, и творец всего живого наградит вас за этот благородный поступок.

Тогда все всадники спешились, вырыли глубокую могилу, положили туда тело Антары и засыпали его землей. Так от Антары не осталось и следа, словно его никогда и не было на земле. А с того времени, как Антара был ранен, и до его смерти прошло пять месяцев и пять дней. И когда эти всадники увидели, что тело Антары скрылось под землей, они повернули назад и отправились в степь. И никто из них не смог поймать Абджара, который вырвался у них из рук, умчался в широкую степь и там одичал.






ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ


А родичи Антары, абситы из рода Бену Кирад, все еще двигались, думая, что Антара догонит их, и не зная, что он уже умер. И они торопились и наконец достигли становища, не находя себе места от горя. А становище уже шумело и гудело, там уже знали, что случилось с Антарой, и всюду раздавались крики, вопли плакальщиц и ржание коней. Некоторые абситы — и в их числе трое братьев царя Кайса — захотели отправиться туда, где Джарир и Хазруф оставили Антару, а Кайс простился с ними, сказав, чтобы они не возвращались без Антары и чтобы привезли его на верблюдах, если он не сможет ехать верхом, а если он умер — чтобы взяли с собой его тело. А когда Кайс узнал от Джарира о том, что случилось с Антарой, он едва не покончил с собой от горя и раскаяния. А его братья отправились в путь, взяв с собой нескольких абситов и родичей Антары, чтобы те показали им путь. И когда они дошли до того места, они увидели свежую могилу и поняли, что это могила Антары. Тогда они разрыли могилу и извлекли из нее тело Антары, который был похоронен в своей одежде и без савана. И они завернули тело Антары в кусок таифской материи, которую привезли специально для этого, положили его на верблюда и отправились в обратный путь, сокрушаясь и проливая горькие слезы.

И когда они прибыли в становище, все абситы стали горевать и провели много дней в глубокой печали, потому что они знали, что им никогда не найти такого защитника, как Антара, и теперь уже никогда не вернутся дни их былой славы. И когда абситы оплакали Антару, они вырыли для него могилу на вершине горы Сода, рядом с могилой его отца Шаддада и его друга Малика, положили в нее тело Антары и засыпали его землей. Друзья Антары плакали над его могилой, а поэты слагали стихи на его смерть, и бедняки вопили, потому что знали, что после смерти Антары не будет у них покровителя. И похоронив Антару, абситы разошлись по своим шатрам и палаткам, и с тех пор каждый год в этот день оплакивали Антару, и так продолжалось многие годы.

А Абла не находила себе места от горя, не осушала слез и не могла успокоиться. Она оглашала становище плачем и воплями, изливая отчаяние своего горящего сердца. А в становище абситов съехались друзья и союзники Антары, чтобы оплакать его смерть вместе с его родичами, и среди них был Амир ибн Туфейль, который оплакивал Антару сидя в течение семи дней. И когда кончился срок траура, он хотел покинуть становище, но тут ему рассказали о том, что Антара завещал ему жениться на Абле, Амир ибн Туфейль обрадовался этому и в тот же день начал приготовления к свадьбе, подарив Абле тысячу отборных верблюдиц, две тысячи голов скота, пятьдесят рабов, сто рабынь и пятьдесят кровных коней. Потом они отпраздновали свадьбу, и Амир отправился в свое становище вместе с Аблой. И когда они обосновались там и разбили свои шатры, Амир вошел к Абле и увидел, что близость с ней подобна пребыванию в раю и что она прекраснее всех девственниц.










И Амир был счастлив с Аблой, и они прожили в довольстве и благоденствии некоторое время. Но Абла за все это время ни разу не сказала Амиру доброго слова и не проявила к нему благосклонности. И Амир, который раньше любил ее без памяти, понемногу охладел к ней и возненавидел ее, чувствуя, что она не любит его и относится к нему с пренебрежением. Тогда он, стыдясь этого перед своим племенем, уехал вместе с Аблой в племя своих союзников Бену Гайлам. А Абла взяла с собой все имущество, которое завещал ей Антара, и боялась, как бы у нее не отобрали ее богатства. Увидав это, Амир сказал ей:

— О госпожа, я защищу твое добро, как делал это Антара ибн Шаддад.

Но Абла ответила ему с пренебрежением:

― Далеко тебе до этого чернокожего фариса, потому что он был храбрее тебя в сражении и щедрее тебя в мирные дни, и в постели ты тоже не можешь сравниться с ним, потому что там он бывал еще сильнее, чем в бою.

И когда Амир услыхал эти слова Аблы, он подумал, что лучше ему было вовсе не родиться на свет, чем дожить до такого позора. Тогда он сказал себе: «Я обязательно убью ее и дам ей испить чашу гибели, чтобы она отправилась к своему чернокожему!»

Они прожили еще некоторое время, и Амир с трудом терпел грубость Аблы и ее пренебрежение. И вот однажды, когда Амир проводил время с Аблой в своем шатре, вдруг между палаток показалась ядовитая змея эфа, и все взрослые и дети разбежались от нее. И услыхав шум, Амир оставил Аблу, вышел из палатки с обнаженным мечом в руке, побежал за змеей и громко крикнул на нее. Змея обернулась, надулась и зашипела, а ее глаза засверкали, словно из них посыпались искры. Потом она кинулась на Амира, но он встретил ее ударом меча, разрубил пополам и отбросил в сторону. А после этого Амир вернулся к Абле бледный, задыхаясь от волнения и усталости. И когда Абла увидела его в таком состоянии, она рассмеялась, раскачиваясь из стороны в сторону, и Амир спросил ее:

― Над чем ты смеешься, дочь Малика?

И Абла ответила ему:

― Я просто вспомнила Антару, потому что с нами случилось однажды почти то же самое. Тогда он был со мной, и вдруг со стороны степи в становище забрел лев. Все рабы и свободные подняли громкий крик и сбежались к нам со всех сторон. Тогда Антара оставил меня, встал, взял в руки свой меч аз-Зами и вышел, чтобы отогнать льва. Он приблизился ко льву, ударил его мечом и отрубил ему голову, а потом вернулся ко мне как ни в чем не бывало и продолжал свое дело. А сейчас я видела, как ты убил у дверей палатки земляного червя и после этого не знаешь, где правая сторона, а где левая, задыхаешься от усталости и не обращаешь внимания ни на меня, ни на своих родных!

И услыхав эти слова, Амир едва не умер от гнева и сказал себе: «Я обязательно убью ее, не то она опозорит меня среди моей родни и среди всех арабов».

И он отправился к своим родичам и рассказал им, как ведет себя Абла и что она говорит ему. И на это женщины сказали ему:

― Это дело не поправишь ничем, потому что, если бы мужем этой женщины стал сам Искандер, или царь персов, или император румийцев, она все равно вспоминала бы своего Антару.

Тогда Амир сказал им:

― Ваша правда, вы немного утешили меня в моем горе.

Потом он уговорился с ними, что убьет Аблу и освободится от этого бедствия и никто больше не сможет попрекать и позорить его. И когда наступила ночь, он позвал к себе невольниц Аблы и приказал им удавить ее и покончить с ней, потому что он отчаялся в том, что она полюбит его, и боялся, что она совсем опозорит его своими насмешками. Невольницы пошли к Абле, и когда она заснула, они набросились на нее и задушили ее тайно от всех. Так закончила свои дни Абла, ненадолго пережив Антару.






ЗАКЛЮЧЕНИЕ


А когда арабы всех племен узнали о смерти Антары, они вспомнили о мести абситам, на которую не осмеливались, пока Антара был жив, и собрались во главе с коварными Бену Фазара, чтобы стереть с себя позор и отомстить своим кровникам. И узнав об этом, абситы удалились в горы и укрылись там, но враги настигли их и окружили со всех сторон. Тогда абситы, видя, что против них собралось великое множество воинов, перебили весь свой скот и сожгли все свое имущество, чтобы врагам ничего не досталось после их гибели, и бросились в неравный бой. И почти все воины и герои абситов испили чашу гибели в этом бою, уцелели лишь немногие и среди них царь Кайс, его братья и его сын Зухейр. И все они отправились в Мекку, кроме царя Кайса, который бежал в Ирак, приняли там ислам и стали тайно поклоняться Аллаху и его посланнику Мухаммеду, да благословит его Аллах и приветствует! А потом арабы напали на Бену Фазара, которые были родичами абситов, хоть и враждовали с ними, и погубили почти всех их воинов, а те, которые уцелели, также отправились в Мекку и тоже приняли ислам, а потом примирились с абситами по велению пророка Мухаммеда.

А у сестры Зу-ль-Кельба Хейфы после смерти Антары родилась дочь Унейтира, которая выросла доблестной воительницей и стала совершать замечательные подвиги. И вот, когда Зу-ль-Кельб открыл Унейтире, что она — дочь Антары, та стала собирать уцелевших абситских воинов и их союзников, чтобы отомстить за смерть своего отца, доблестного рыцаря Антары ибн Шаддада.

И вот однажды царь Мунзир, сын царя Нумана и Мутаджарриды, который стал царем Хиры после смерти своего дяди Асвада, послал Унейтиру против своего врага — чернокожего фариса Гаданфара. А этот Гаданфар был родственником императора и сыном царицы Марьям, сестры правителя Рима; он вырос в Константинополе и стал доблестным рыцарем. Император назначил его правителем Баркаида, потому что не хотел, чтобы его сестра была опозорена из-за чернокожего сына. И вот, когда Унейтира с абситами напала на Гаданфара, она победила его в поединке, захватила в плен и хотела убить, но сердце ее воспротивилось этому делу. А потом к ней прибыла царица Марьям и открыла Унейтире, что Гаданфар — сын Антары и ее брат. Унейтира обрадовалась этому, отпустила брата, и они все вместе вернулись в Хиджаз. А по дороге они встретили двух всадников: Лейса аль-Майдана, сына Мазина ибн Шаддада, и Ясира, сына Майсары ибн Антара, которые жили в Сирии, и вместе с этими всадниками вернулись в земли Бену Абс, где к ним присоединились сын Гассуба Усейд и сын Гадбана Дайяль.

А тем временем Халима, дочь Хариса, направилась к абситам, чтобы попросить у них помощи против царя франков Джауфарана, который напал на Дамаск и захватил множество городов и селений Сирии. И узнав об этом, абситы отправились против царя Джауфарана, который был доблестным и искусным воином и во время сражения захватил в плен многих абситских воинов и среди них Ясира, Лейса, Унейтиру, а потом и Гаданфара, после того как несколько дней бился с ним в поединке. А этот Джауфаран был сыном царицы Хрустального замка Марьям, которую византийский император прислал к Антаре, когда тот гостил у него, и которая потом бежала с Кубертом на Камфарный остров. И вот, когда Марьям прибыла в лагерь Джауфарана, она рассказала, что Джауфаран — сын Антары ибн Шаддада. И узнав об этом, Джауфаран обрадовался, освободил своих братьев, сестру и других пленных абситов, и они вместе отправились в Хиджаз, чтобы отомстить за смерть Антары ибн Шаддада.

И когда они прибыли в Хиджаз, Джауфаран выкопал из могилы останки Антары и взял их с собой в поход, чтобы

Антара видел, как его дети мстят за его смерть. И они победили в бою сто семьдесят племен, мстя им за гибель Антары, а остальным арабским племенам разослали письма и потребовали, чтобы все вожди прибыли к ним скорбеть об Антаре.

И в становище абситов прибыли все вожди арабов, а из Византии прибыл Ираклий, из Дамаска — Амр ибн Харис, из Хиры — Мунзир, а из Персии — царь Ануширван. И все они оплакивали доблестного героя, неустрашимого рыцаря Антару ибн Шаддада и закололи на его могиле великое множество верблюдов и верблюдиц.

А когда в Мекке объявился пророк Мухаммед — да благословит его Аллах и приветствует! — все абситы и их союзники решили отправиться в Мекку и принять ислам, а Хазруф и Джарир стали проповедниками новой веры и сподвижниками пророка. Потом все абситы — и среди них все потомки Антары — сопровождали пророка в его походах и сражались в священной войне.



* * *


На этом заканчивается жизнеописание знаменитого героя Антары ибн Шаддада.

А составил его аль-Асмаи, который закончил свой труд в день благословенной пятницы в конце месяца джумада аль-ахира в 473 году хиджры нашего пророка[29 - Т. е. в декабре 1080 г.] — да благословит его Аллах и приветствует! — в дни повелителя правоверных халифа Харуна ар-Рашида из рода Аббасидов.

А составил я это жизнеописание по достоверным сведениям со слов Хамзы, а также Абу Талиба, Амра ибн Мадикариба аз-Зубейди, Хатима ат-Таи, Имрулькайса аль-Кинди, Хани ибн Масуда, Хазима аль-Мекки, Убейды и Амра ибн Вудда аль-Амири, Дурейда ибн Симма, Амира ибн ат-Туфейля, ибо после смерти Антары слава о его деяниях распространилась среди арабов. И вот я записал все, что слышал о нем, и то, что я видел собственными глазами, а потом соединил все это в своем труде, ничего не прибавив и не убавив.

А верно ли это, Аллах знает лучше.






ПРИМЕЧАНИЯ[30 - Составлены Б. Я. Шидфар.]


Абд аль-Мутталиб ибн Хашим — дед Мухаммеда, его опекун после смерти отца. Абд аль-Мутталиб был хранителем священного источника Земзем (см.) и пользовался огромным авторитетом в Мекке и среди северных арабов.

Абу Талиб — Абд Манаф, сын Абд аль-Мутталиба, дядя пророка, отец Али, один из наиболее знатных и влиятельных корейшитов — племени, из которого происходил Мухаммед.

Абу-ль-Фаварис — «Отец рыцарей», почетное прозвище Антары.

Ад и Самуд — легендарные племена древней Аравии, упоминаемые в Коране. По преданию, они возгордились и впали во грех, и тогда Аллах уничтожил их.

Адаб — анахронизм; в Халифате слово «адаб» означало совокупность знаний, норм поведения, правил вежливости, считавшихся необходимыми каждому образованному человеку.

Аджа и Сельма — горы на севере Йемена.

Аллат и Узза — Аллат, Манат и Узза — три наиболее могущественные богини древнеарабского пантеона.

Амир ибн Нуфейла — полулегендарный везир лахмидов, который, по преданию, прожил несколько сот лет.

Амир ибн Туфейль (555–635) — один из известнейших воинов и поэтов Джахилийи. Дожил до Мухаммеда, но ислам не принял; сохранился сборник стихов Амира ибн Туфейля.

Амр ибн Кульсум ас-Салаби — известный поэт VI в., из арабского христианского племени Таглиб.

Амр ибн Мадикариб (ок. 542–641) — один из известнейших героев Джахилийи, известный поэт. Происходил из йеменского племени Бену Зубейд. Принял мусульманство в 631 г., но после смерти Мухаммеда отпал от ислама. Принимал участие в завоевательных войнах мусульман. Стихи его дошли до нас в ряде книг «адаба».

Амр ибн Хинд (554–570) — сын лахмидского князя Мунзира и Хинд, знатной женщины из племени Кинда. Убит поэтом Амром ибн Кульсум.

Антиохия — город в Малой Азии, основанный в III в. до н. э. Селевком I. Позже был одним из крупнейших византийских городов и центров христианства. В 638 г. захвачен арабами-мусульманами.

Ардашир — имя двух персидских царей из династии Сасанидов — Ардашира I (226–241) и Ардашира II (379–383). Хронологически вероятнее, что здесь имеется в виду Ардашир II.

Аль-Асмаи (740–828) — известный арабский филолог и грамматист.

Аль-Афа ибн аль-Джархами— полулегендарный вождь одного из североарабских племен.

Бену Абс — название североарабского племени и союза племен, населявших Вади-р-Румма в Неджде. По соседству с ними на востоке кочевало южноарабское племя Бену Асад, а на западе — также южноарабское племя Бену Киляб. В середине VI в. возникли войны, вынудившие абситов перекочевать из этих мест.

Бену Амир — североарабское племя, кочевья которого были разбросаны на территории Аравийского полуострова.

Бену Асфар — название, которое арабы давали в древности европейцам, особенно грекам, римлянам и испанцам.

Бену-ль-Аштар — южноарабское племя.

Бену Башар — одно из хиджазских племен.

Бену Гатафан — одно из североарабских племен, родственное абситам.

Бену Дарим — североарабское племя, жившее в Хиджазе.

Бену Дахия — одно из аравийских племен.

Бену Джарим — одно из аравийских племен.

Бену Джашам — одно из североарабских племен.

Бену 3ахран — одно из аравийских племен.

Бену Зубейд — аравийское племя, жившее в Йемене.

Бену Зубьян — североарабское племя, родственное абситам и фазаритам, жившее к востоку от Медины. Приняли ислам в 629 г., после смерти Мухаммеда отпали от ислама, вновь были покорены известным мусульманским полководцем Халидом ибн аль-Валидом.

Бену Кахтан и Бену Абс и Аднан — Кахтан (или Яктан) — имя легендарного родоначальника всех южноарабских племен, которые называли себя Бену Кахтан — кахтаниты; Аднан — мифический родоначальник всех североарабских племен, называвших себя Бену Аднан — аднаниты.

Бену Кельб — Кельб ибн Вабара — одно из крупнейших южноарабских племен, жившее в Сирии; исповедовали христианство, затем приняли ислам.

Бену Кинана — североарабское племя, союзники мекканского племени корейшитов.

Бену Кирад — один из родов племени абситов, из которого происходили Шаддад, отец Антары, и Малик, отец Аблы.

Бену Кудаа — большая группа южноарабских племен, населявшая Аравийский полуостров; ее кочевья находились в разных областях: Йемене, на границе с Ираком и Сирией. В группу Бену Кудаа входили племена Кельб, Сулейх, Гассан, Танух, Джарим, Джухейма и некоторые другие, менее крупные племена. Почти все племена исповедовали христианство.

Бену Мазин — большое североарабское племя.

Бену Мульджам и Гайалан — аравийские племена.

Бену Мурра — одно из йеменских племен.

Бену Мухариб — одно из аравийских племен.

Бену Набхан — одно из крупных аравийских племен.

Бену Риян — одно из североарабских племен.

Бену Тай — название большого южноарабского племени и союза южноарабских племен.

Бену Тамим — одно из крупных аравийских племен.

Бену Фазара — североарабское племя, родственное абситам; кочевало в Вади-р-Румма в Неджде. В 626 г. осаждали Медину, приняли ислам в 630 г. После смерти Мухаммеда отпали от ислама и снова стали поклоняться своему племенному идолу Халялю. Покорены первым «праведным халифом» Абу Бекром.

Бену Хавазин — североарабское племя, жившее на севере Аравийского полуострова. Приняли ислам в 630 г.

Бену Харис — южноарабское племя.

Бену Хасам — племя, осевшее в начале VI в. между Таифом и Неджраном в Центральной Аравии.

Бену Хаулан — южноарабское племя.

Бену Шейбан — большое североарабское племя.

Бену Ярбу — один из родов племени Бену Тамим, позже образовавший самостоятельное племя.

Бену Ярждум — североарабское племя.

Бену Яшкур — одно из южноарабских племен.

Бишара ибн Куттыйя — полулегендарная личность, один из наиболее авторитетных старейшин североарабских племен, из племени Бену Фазара.

Великий Хубал — одно из арабских божеств, идол, изображение которого находилось в Каабе.

Война Дахиса и аль-Габра — полулегендарная сорокалетняя война между племенами Абс и Зубьян (родственное фазаритам племя). Согласно легенде, поводом к войне послужили гонки между жеребцом Дахисом и кобылой аль-Габра.

Голубые глаза считались у арабов дурной приметой. Человек с голубыми глазами, по их верованиям, отличался особой зоркостью, но вместе с тем — «дурным глазом».

Гулямы — анахронизм; в Халифате гулямами (основное значение — «юноша») называли молодых рабов.

Дайкар — название местности, где состоялось сражение между соединенными силами арабов и персами, окончившееся победой арабов.

Дейлемиты — иранская народность, населявшая южное побережье Каспийского моря.

День Хуфр аль-Хаба — битва при Хуфр аль-Хаба, в которой абситы сразились с Бену Фазара, убили отца Хисна Хузейфу, вождя фазаритов, и перебили множество его знатных соплеменников.

Джахилийя — «период неведения» — так называли мусульмане период в истории Аравии, предшествовавший возникновению ислама.

Дирхем (от греч. «драхма») — мера веса и одновременно серебряная монета, равная примерно 3,12 г.

Дурейд ибн Симма (ум. 629) — известный герой и поэт. Известна легенда, что уже в преклонном возрасте Дурейд сватался к поэтессе аль-Ханса, но та отвергла его.

«Дядя», «племянник» — члены племени считали себя происходящими от одного предка и называли равных себе по возрасту мужчин «двоюродный брат» или «брат», старших — «дядя», а младших — «племянник». Женщин соответственно называли «сестра», «тетя» и «племянница», в чем можно усмотреть пережитки матриархальной системы родства. Вначале, очевидно, племена были эндогамными, и наиболее естественным и желательным считался брак между двоюродным братом и сестрой.

Зейд аль-Хейль — Ибн Мухаммед ибн Язид, прозванный

Зейд аль-Хейль (араб, хейль — «кони») из-за своих несметных табунов. Славился красотой и богатырским ростом; впоследствии принял ислам и получил от Мухаммеда прозвище «Зейд аль-Хейр» (араб, хейр — «добро»),

Земзем — священный источник, расположенный около Каабы (см.).

Значки и знамена — каждое бедуинское племя имело свой племенной знак (у абситов таким знаком был орел — «укаб»).

«Золотые изображения соколов» — знаки царской власти.

Зу-лъ-Химар (VII в.) (букв, «человек под покрывалом»), известный, кроме того, под прозвищем «Асвад», — один из вождей йеменского племени химьяритов. Возглавил восстание против иранского господства в Йемене, был противником Мухаммеда.

Зухейр ибн Абу Сельма (ок. 530–627) — один из наиболее известных джахилийских поэтов, автор муаллаки. Сохранился сборник его стихотворений.

Иблис — одно из имен сатаны.

Имрулькайс аль-Кинди (500–540) — один из наиболее выдающихся поэтов джахилийской эпохи, сын Худжра, царя племени Асад.

Прем многоколонный — по кораническому преданию, город, жителей которого Аллах уничтожил за их прегрешения.

Ифрит — злой дух.

Ияд, Рабиа, Мудар, Анмар — мифические родоначальники четырех основных групп североарабских племен.

Йемама — область в Центральной Аравии.

Кааба — древнее арабское святилище, храм с вделанным в стену священным Черным камнем. По преданию, было построено Ибрахимом (библ. Авраам).

Касыда — небольшая поэма, основная форма арабской классической поэзии, обладающая устойчивой композицией.

Каусар — легендарный райский источник.

Кинда — многочисленное южноарабское племя, расселившееся с юга Аравийского полуострова в различные его области.

Кинтар — мера веса, равная примерно 44, 928 кг.

Куфийская чалма — анахронизм — город Куфа был основан только в 638 г. (т. е. после смерти Антары) одним из мусульманских полководцев, Садом ибн Абу Ваккасом.

Лабид ибн Рабиа из племени Бену Амир (ок. 560–661) — джахилийский поэт, автор муаллаки; впоследствии принял ислам, жил в Куфе. Сохранился сборник его стихов.

Летучая нефть («греческий огонь») — горючая смесь, состоящая из нефти с добавлением различных легковоспламеняющихся примесей. Смесь помещалась в глиняные бутылки, которые служили в качестве снарядов для камнеметных машин или бросались вручную.

Мадаин — древний город в Ираке на расстоянии примерно 30 км от Багдада. Был центром сасанидского государства, завоеван и разрушен мусульманским полководцем Садом ибн Абу Ваккасом в 647 г.

Малик ибн Маглуб (букв, «сын побежденного») и Сабик ибн Галиб (букв, «сын победителя») — в выборе абситов проявляется вера в магическое значение имен.

Марзбан — сасанидский военный чин.

Мискаль — мера веса, равная 4,68 г.

Мобед — служитель зороастрийского культа (зороастризм — древняя религия Ирана).

«Море Мрака» — Северный Ледовитый океан и его моря.

Муаллака (букв, «подвешенная») — один из шедевров арабской доисламской поэзии, которые в знак их превосходства над прочими, по преданию, подвешивали к стенам древнего святилища Каабы.

Мунзир — это имя носили пятеро лахмидских правителей Хиры, северного арабского государства, находящегося в вассальной зависимости от сасанидского Ирана. Наиболее известны среди них Мунзир III (ок. 514–554), который несколько раз успешно сражался с византийцами, и Мунзир IV (ок. 573–580). Здесь, очевидно, имеется в виду Мунзир IV, отец хирского царя Нумана.

Муса ибн Имран — библейский пророк Моисей.

Мухальхиль — отец Зейда аль-Хейль (см.), вождь Бену Набхан.

Набига Зубьяни (535–604) — один из крупнейших древних бедуинских поэтов, автор муаллаки. Был придворным поэтом Лахмидов, правителей Хиры, пользовался особенной милостью Нумана ибн Кабуса, затем, поссорившись с ним, перебрался к Гассанидам, а позднее вновь вернулся к Лахмидам. По этому поводу им написаны «гассанидские стихи» и «извинения».

Наджаши — негус, титул абиссинского монарха; здесь как имя собственное.

Немврод — царь халдеев, который в арабских легендах стал символом жестокости.

Низар — Низар ибн Маад ибн Аднан — мифический родоначальник североарабских племен.

Нуман (580–602) — лахмидский князь, сын царя Мунзира.

«О Абс, о Аднан!» — боевой клич абситов; каждое племя во время сражения выкрикивало племенное имя.

«Отрезал ему волосы…» — отрезать волосы или сбрить бороду считалось величайшим бесчестием для того, над кем была проведена эта операция. Обрезанные волосы хранились как трофеи и иногда прикреплялись к племенному знамени.

Раждаб — седьмой месяц лунного календаря, принятого в арабских странах; в этом месяце арабские племена издавна совершали паломничество в Мекку, где находилось святилище Кааба (см.). На время паломничества объявлялось всеобщее перемирие и на территории Мекки запрещалось ношение оружия.

Рей, Исфахан, Кум, Кашан — города в Иране.

Румийцы — арабское наименование жителей Византии.

Сана и Аден— города в Йемене.

«Священный дом» — Кааба, святилище в Мекке, где, по преданию, прежде помещались изваяния различных племенных божеств — Аллат, Манат, Уззы, Хубала и других.

Страны Магриба — Северная Африка.

Сувейд ибн Увейд — легендарный царь «страны черных».

Сухейль — Канопус, звезда, видимая в южных странах.

Таваф — ритуальное хождение вокруг Каабы (см.), входившее в обряды поклонения святыне.

Тарафа ибн аль-Абд (ок. 543–569) — один из джахилииских поэтов, автор муаллаки. Был убит по приказанию Лахмида Амра ибн Хинда, который разгневался на него за дерзкие стихи. Сохранился сборник стихотворений Тарафы.

Тихама — узкая равнинная полоса, простирающаяся по западному побережью Аравийского полуострова. На территории Тихамы находились города Неждран, Мекка, Сана.

Убейда и Амр ибн Будд аль-Амири — очевидно, сподвижники пророка.

Укаль — бедуинский головной убор, состоящий из куска ткани, которым покрывали голову, и шнура, удерживавшего ткань.

Унс ибн Мадрак — вождь племени Хасам. Принял ислам, но вновь впал в язычество после смерти Мухаммеда.

Фараон — здесь как имя собственное. Намек на библейскую легенду об исходе иудеев из Египта.

Фарис — доисламский бедуинский воин, некоторыми своими традиционными «добродетелями» напоминающий средневекового рыцаря.

Фарраш — слуга.

Фарсах — мера расстояния, ок. 6 км.

Франки — очевидно, анахронизм, отражение крестовых походов.

Хадж — паломничество к святым местам.

Хаджиб — анахронизм, персидский придворный чин.

Хазим аль-Мекки — очевидно, один из сподвижников пророка.

Хайбар — оазис и селение на караванном пути между Мединой и Дамаском. Хайбар был населен «иудеями», очевидно, местными арабами, исповедовавшими иудейство. Захвачен Мухаммедом в 628 г.

Халиф Харун ар-Рашид (766–809) — аббасидский халиф, ставший позже, особенно в сказках «1001 ночи», типом мудрого и справедливого правителя.

Хамдан — большое южноарабское племя, жившее к северу от города Сана. Племя поклонялось идолам Ягусу и Ягуку, в 631 г. приняло ислам.

Хамза — очевидно, имеется в виду сын Абд аль-Мутталиба, дядя пророка, оказавший ему большую поддержку и убитый в 628 г. в битве при горе Оход, кончившейся поражением мусульман.

Харис — имя нескольких арабских царей из разных династий и живших в разное время. Здесь, очевидно, идет речь о Харисе VII ибн Абу Шаире Гассаниде, правителе Дамаска, который вел успешные войны с царем лахмидов Мунзиром ибн Ма ас-Сама (VI в.), или о Харисе ибн Джебла (примерно 529–569), который одержал победу над Лахмидом Мунзиром III.

Харис ибн Залим — полулегендарный герой из племени Бену Зубьян, воплощение коварства и вероломства.

Харис аль-Яшкури — один из известных джахилийских поэтов VI–VII вв. Сохранилось несколько его стихотворений.

Хидр — мифический пророк, явившийся, по преданию, Искандеру (Александру Македонскому).

Хосрои — имена двух персидских царей — Хосроя (Хосрова) I Ануширвана (531–579) и Хосроя (Хосрова) II Парвиза (590–628) из династии Сасанидов, правившей в Иране более 400 лет (224–652); в дальнейшем это имя стало нарицательным обозначением персидских царей.

Черные знамена — очевидно, анахронизм; черный цвет был государственным цветом Аббасидов.

Шаддад ибн Ад — по коранической легенде, царь народа ад, который был уничтожен горячим ветром, посланным на них Аллахом за неповиновение пророку Худу.

Ятриб — название города Медины до переселения туда Мухаммеда в 622 г.




notes



Примечания





1


1 Ch. Didier, Les Nuits du Caire, Paris, 1860, pp. 65–67; Caussin de Perceval, Examen cl'une lettre de M. F. Fresnel, sur I'histoire des Arabes avant VIslamisme. — «Journal Asiatique», II, 1836, pp. 503–504.




2


Е. W. Lane, An Account of the Manners and Customs of the Modern Egyptians, London, 1895, pp. 420–421; A. B. Clot-Bey, Apercu general sur I'Egypte, t. II, Bruxelles, 1840, pp. 67–68.




3


Муаллаки — отборные произведения древнеарабских поэтов. К числу муаллак арабская критика относит поэмы семи (а иногда и девяти или даже десяти) доисламских поэтов.




4


Абу-аль-Фарадж аль-Исфагани, Китаб аль-Агани, Каир, 1888, т. 7, стр. 148–153. Французский перевод отрывка из «Китаб аль-Агани», посвященного Антаре, см.: М. A. Perron, Histoire d'Antar fils de Schaddad, — «Journal Asiatique», Paris, X, 1840, pp. 515–529.




5


В тексте «Сират Антара» разбросано множество намеков на грядущее явление Мухаммеда.




6


В. Heller, Die Bedeutung des arabischen Antar-romans fur die vergleichende Litteraturkunde, Leipzig, 1931; Encyclopedic de l'lslam, Nouv. ed I, Leyde — Paris, 1960, pp. 533–537.




7


Caussin de Perceval, Notice et extrait du Roman d'Antar, — «Journal Asiatique», XII, 1833, pp 97–98; A. Cardin de Cardonne, Extraitdu Roman d'Antar, — «Journal Asiatique», XIII, 1834, pp. 256–279.




8


A. E. Крымский, История арабов и арабской литературы, М., 1911, ч. I, стр. 64; М. Hartmann, 'Antar, — «Encyclopaedia of Islam», I ed., vol. I, p. 362.




9


Конь Антары Абджар после смерти своего хозяина убегает в степь и там дичает, подобно коню Рено де Монтабана (герой одноименной французской поэмы XI–XII вв.), убежавшему в Арденнский лес. Поединок Антары с Рабиа ибн Мукаддамом напоминает поединок Роланда с Оливье из поэмы Бертрана де Бар-сюр-Об «Жирар де Виан» (начало XIII в.), Харис аз-Залим разбивает о скалу свой меч, как хотел это сделать Роланд, и т. д.




10


Е. J. Delecluse, Roland оu la Chevalerie, t. II, Paris, 1845, pp. 426–427.




11


Cm. Caussin de Perceval, Notice et extrait, p. 102.




12


Jbid, p. 99.




13


И. Ю. Крачковский, Избранные сочинения, т. III, М.—Л., 1956, стр. 22–23.




14


Н. Taine, Philosophie de I'Art, t. II, Paris, 1906, p. 297.




15


A. De Lamartine, Vie des Grands Hommes, t. I, Paris, 1856, pp. 287, 343.




16


E. J. Delecluse, Roland ou la Chevalerie, t. II, pp. 426–427.




17


Е. М. Мелетинский, Народный эпос. Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении, т. II, М., 1964, стр. 84.




18


В этом предании рассказывается история племенного вождя Кулейба, возгордившегося, притеснявшего соплеменников и убитого, что явилось поводом для сорокалетней войны между двумя родственными племенами.




19


Ф. Фогт и М. Кох, История немецкой литературы, СПб., 1901, стр. 30–31; А. А. Смирнов, Древний ирландский эпос, — в кн. «Ирландские саги», Л., 1929, стр. 56; В. Я. Пропп, Русский героический эпос, Л., 1955, стр. 250–251; Фирдоуси, Шахнаме, т. II, М., 1960, стр. 64–84; Давид Сасунский, Армянский народный эпос, М.-Л., 1939, стр. 837.




20


При безрассудно отважном Гадбане эту функцию часто выполняет другой сын Антары — «разумный, рассудительный и опытный в житейских делах» Гассуб (см. эпизод мести сыновей за мнимую смерть Антары, гл. 44 настоящего издания).




21


Узнав историю своего «двойника» — другого Антары, сына Забибы, влюбленного в Аблу, дочь его дяди Малика, и претерпевшего от него много бедствий, Антара восклицает: «Наверно, все дяди не любят своих племянников!»




22


В данном переводе, сократившем объем эпопеи примерно в восемь раз, переводчикам пришлось несколько изменить темп повествования и в известной мере пожертвовать некоторыми стилевыми элементами, создающими эпическую ретардацию, — главным образом повторениями стереотипных описаний.




23


Рюккерт утверждает, что некоторые из вложенных в уста Антары в «Жизнеописании» стихов действительно принадлежат доисламскому поэту Антаре: F. Rückert, Auswahl von Gedichten und Ges&ngen aus dem arabischen Volksheldenroman Siret Antarat al-Battal, — «Zeitschrift der deutschen morqenlandischen Gesellschaft», Leipzig, II, 1848, S. 202; см. также заметку Деранбура о книге Торбека (Н. Thorbecke, Antarah егп vorislamischer Dichter), — «Journal Asiatioue», 1868, XI, p. 454.




24


На русский язык «Сират Антара» никогда не переводилось, даже в отрывках. Повесть Сенковского (Барона Брамбеуса) «Антар», составившая программу одноименной симфонии Римского-Корсакова, почти ничего общего с арабской эпопеей не имеет.




25


Хида (араб.) — «обман».




26


Здесь и далее перевод стихов Г. Плисецкого.




27


Наама (араб.) — «страус».




28


Мукри-ль-Вахш (араб.) — «кормящий зверей».




29


Т. е. в декабре 1080 г.




30


Составлены Б. Я. Шидфар.