История с «летающими тарелками»
Эно Рауд


Повесть в трёх частях о невероятных, смешных и поучительных приключениях ребят, живущих в небольшом эстонском посёлке.


ОБ АВТОРЕ ЭТОЙ КНИГИ


Мои юные друзья!


У вас в руках — весёлая, озорная книга, состоящая из трёх небольших повестей. Озорная, но и очень серьёзная: ведь только наивные люди полагают, что «весело» и «несерьёзно» — это одно и то же. На самом же деле, как уж не раз говорилось, юмор и занимательность — это порой кратчайшее расстояние между самой большой проблемой и сознанием юного читателя. Вот почему М. Горький и утверждал, что с юным, растущим человеком надо разговаривать «забавно». Это не значит — легкомысленно, а значит — интересно, увлекательно. Именно искусством такого разговора с вами, ребята, и владеет блестящий эстонский писатель Эно Рауд.

Детская игра… Почти всегда она выражает заветные мечты о будущем. В самом деле, девочка, десятки раз «оперирующая» своего плюшевого мишку, наверняка замыслила стать врачом и спасать человечество от опасных болезней, а мальчуган, прокладывающий через маленький зелёный дворик «трассу дальнего перелёта», я уверен, твёрдо решил стереть с географической карты все «белые пятна».

А разве игра не дарит вам, ребята, счастливую возможность пофантазировать о чем-нибудь самом невероятном, но таком привлекательном!.. О чуде, которое — как знать! — вы когда-нибудь, став взрослыми, быть может, превратите в реальность…

Вот так и играют герои этой книги — Меэлик, Каур и Юрнас. Играют сперва вроде бы «поневоле», чтобы как-то развлечь городскую девочку Кярт, приехавшую погостить в дом к Юрнасу, а потом…

Я уже говорил: если бы смысл трёх смешных историй со стремительно разворачивающимся сюжетом сводился лишь к желанию поразвлечь и посмешить вас, ребята, эту книгу нельзя было бы назвать умной, талантливой, созданной рукой мастера. Но в том-то и дело, что вы, став свидетелями весёлых и вроде бы совершенно невероятных событий, в какой-то момент почувствуете, а затем твёрдо осознаёте: книга говорит с вами об очень важных вещах — о дружбе мнимой и настоящей, о честности, о подлинном товариществе, о доброте и чувстве долга. Автор не поучает вас, не навязывает вам свою точку зрения, как единственно правильную, — нет, он предоставляет вам самим поразмыслить, поспорить, прийти к выводам, которые очень пригодятся вам и сегодня, и в вашей завтрашней жизни.

Книги Эно Рауда переведены на многие языки народов нашей страны, изданы за рубежом. Он — один из трёх советских литераторов, награждённых в 1975 году дипломом Г.-Х. Андерсена. Этой почётной наградой Международная ассоциация детских писателей отмечает лучшие произведения писателей разных стран мира, адресованные юным друзьям литературы.

Эно Рауд пишет повести и рассказы, сказки, пьесы, киносценарии. Пишет для дошкольников и для подростков. И в каждом произведении ярко, по-новому раскрывается многогранный талант писателя.

Мы знаем Эно Рауда и по его мужественной, словно бы опалённой пламенем сражений книге «Огонь в затемнённом городе»; рассказавшей о событиях Великой Отечественной войны, о битве с фашизмом, а стало быть, и о битве за мир, за вашу сегодняшнюю счастливую жизнь, ребята. В 1970 году повесть была удостоена первой премии на Всесоюзном конкурсе, в котором участвовали детские и юношеские писатели разных областей, краёв и республик страны. Отмечена ежегодной литературной премией Эстонской ССР и вторая часть этой книги — «История с «летающими тарелками».

Поздравляя Эно Рауда с его 50-летием, которое скоро наступит, я поздравляю и всех вас, дорогие ребята: большое счастье, что в нашей многонациональной детской и юношеской литературе, которую М. Горький называл «великой державой», есть такие прекрасные мастера, как эстонский писатель Эно Рауд.


Анатолий Алексин,

лауреат Государственной премии РСФСР имени Н. К. Крупской и премии Ленинского комсомола


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Почти криминальная история


1


Их было трое.

Меэлик с причёской ёжиком — самый старший. Юрнас — средний. Он и родился как раз в середине года — в последний день июня. Каур был самым младшим, и у него не хватало одного переднего зуба.

Каждый из них был чем-то знаменит.

Меэлик писал приключенческий роман. Вернее, ещё только начал писать, но Юрнас и Каур уже знали конец — трое друзей-мальчишек поймают чрезвычайно опасного и до зубов вооружённого шпиона.

Зато Юрнас видел коростеля.

— Я просто подкрался к нему близко-близко, когда он трещал на лугу, — рассказывал, бывало, Юрнас. — Он не взлетел, убежал в траву.

— Ну и какой он? — обычно спрашивали при этом слушатели.

— Коростель как коростель, — отвечал Юрнас.

А Каур был знаменит тем, что происходил из рода долгожителей. Его прабабушка не только была ещё жива, но даже ходила каждый день гулять, хотя и с клюкой. Каур уже пригласил Меэлика и Юрнаса на празднование своего сотого дня рождения. Он обещал устроить мощный праздник и заказать такой громадный именинный крендель, что на нём поместятся все сто свечей.

Меэлик, Юрнас и Каур всегда были заодно и поровну делили между собой всё — и радости и огорчения. Сегодня они делили только огорчения.

— Лето у меня будет испорчено, — сказал Юрнас и вздохнул.

Меэлик и Каур тоже вздохнули — похоже, лето будет испорчено и у них.

— Когда она приедет? — спросил Меэлик.

— Завтра, — ответил Юрнас. — В обед. Автобусом.

И они снова вздохнули все втроём.

Итак, через двадцать четыре часа приедет девчонка, которая испортит им всё лето.

— Мама сказала, что она будет моей подругой в играх, — сообщил Юрнас сокрушённо. — И что я должен буду позаботиться о том, чтобы она не скучала.

Они помолчали. Каур пошевелил пальцами босых ног.

— Как её зовут? — спросил Меэлик.

— Кярт!

— Ну и имечко! — удивился Каур. — Кярт… чёрт!

Никто не засмеялся.

— Если бы она мне хоть родственницей доводилась, — жаловался Юрнас. — Это я ещё как-нибудь понял бы. Ну родственные отношения, обязанности, что ли! А то представляете? Совершенно чужой человек!

Молчание.

— Какой-то друг отца должен ехать за границу, — продолжал Юрнас. — А я поэтому должен целое лето разыгрывать из себя няньку!

Снова молчание. Долгое и гнетущее.

Наконец Меэлик сказал:

— Я тебя не брошу. Мы будем с тобой.

— Я с тобой и с этой… Кярт, — подтвердил Каур.

Юрнас вздохнул.

— Надо идти навстречу своей судьбе, высоко подняв голову, — сказал Меэлик. — Ворчать бесполезно.

Юрнас снова вздохнул и подумал: «Меэлик и Каур — настоящие друзья».

Меэлик тут же проявил решительность и деловитость.

— Мы должны как-то подготовиться, — сказал он. — Надо сразу брать быка за рога.

— Кярт, к сожалению, не бык, а девочка, — заметил Каур.

— В том-то и дело. — Меэлика не смутило замечание Каура. — Нам необходимо сейчас поскорее и получше изучить, чем девчонки интересуются, увлекаются, во что играют… Иначе мы не будем знать, что делать с этой Кярт.

— Некоторые девчонки, даже когда ходят в школу, но перестают играть в куклы, — поделился своими знаниями Юрнас. Настроение у него стало улучшаться.

— Сомнительно, — заметил Меэлик. — А сколько ей лет?

— Примерно как нам.

— В таком случае куклы исключаются.

— А у меня сохранилась с детства старая резиновая кошка, — объявил Каур. — Резиновые зверюшки очень миленькие. Например, можно брать с собой в баню…

— Беда да и только… — вздохнул Юрнас. Настроение у него снова стало портиться.

Но старая пословица недаром гласит: где беда, там и помощь. Сейчас помощь явилась с совершенно неожиданной стороны — с тыла.

— Здравствуйте! — звонко сказал кто-то позади мальчишек.

Мальчики мгновенно повернулись.

— Марью! — воскликнул Меэлик. — Какое счастье!

— Вот ты-то нам как раз и нужна, — оживился и Юрнас.

А Каур съязвил:

— Мы сейчас же возьмём тебя за рога!

Такое обращение оказалось для Марью неожиданным. Никогда прежде не случалось, чтобы она вдруг понадобилась мальчишкам.

— Чего же вы хотите? — спросила она, всё ещё пребывая в изумлении.

— Нам требуется консультация, — объяснил Меэлик.

— У вас какая-нибудь переэкзаменовка?

— Да нет! — взорвался Юрнас, который весной действительно едва не провалился по математике. — Нам нужна совсем другая консультация.

Меэлик сразу перешёл к делу:

— Предположим, у тебя в гостях подруга. Чем вы тогда занимаетесь?

Марью развела руками.

— Всё равно чем. Как когда. Зависит от настроения!

— Во всяком случае, не дрова же колете! — сказал Каур подчёркнуто.

— Конечно.

— Ну видишь! — Меэлик снова взял руководство беседой в свои руки. — А что же вы всё-таки делаете?

— Ну, — сказала Марью, — беседуем, говорим об общих подругах…

— Этот вариант не годится, — перебил её Меэлик. — Возьмём такой вариант: у тебя в гостях совершенно незнакомая девочка. Что вы тогда станете делать?

— Совершенно незнакомая девочка не придёт ко мне в гости, — резонно заметила Марью.

— Да ты пойми, — сказал Меэлик. — Мы предполагаем, что она всё-таки пришла.

— Может быть, поиграем во что-нибудь, — сказала Марью.

— Ага, это уже подходит! — воскликнул Юрнас. — А во что?

— Всё равно во что.

— Ну не в футбол же! — снова съязвил Каур.

— Конечно.

— Так во что же вы играете? — приставал Меэлик.—

В «классы»?

— Можно и в «классы», — вяло сказала Марью. Вопросы уже надоели ей.

— Ура! — закричал Меэлик. — Наконец что-то определённое. Будь ангелом, Марьюкене, научи нас играть в «классы»!

Марью не оставалось ничего другого, как тут же на пыльной улице начертить «классы» и «рай», куда должны были попасть играющие. И вскоре над улицей начала подниматься всё выше серая туча пыли.

Время от времени слышался голос Марью:

— Он!

Или:

— Не тот «класс»!

Или:

— Наступил на черту!

Когда камушек Марью точно упал в «рай», мальчики были ещё где-то в средних «классах».

— Вот я и стала ангелом, — улыбнулась Марью. — Я ведь попала в «рай».

С неё было достаточно. Ей стало скучно играть с мальчишками. Они оказались слабыми противниками. Но мальчишек охватил азарт. Они даже толком не заметили, как Марью ушла. Они стремились поскорее попасть в «рай». И в конце концов они попали туда один за другим — Меэлик, Юрнас и Каур.

Они устали и пропылились.

Наступал вечер.

— Сообща можно одолеть любое дело, — сказал Юрнас и счастливо улыбнулся.

— Да, — согласился Каур. — Сам с собой долго в «классы» не поиграешь.

Но Меэлик сказал серьёзно:

— Это только начало.

— В каком смысле? — спросил Юрнас.

— Одними «классами» мы целое лото не вытянем.

Увы, Меэлик был прав.

— Надо ещё что-нибудь придумать, — сказал Юрнас и вздохнул.

Но сегодня уже не было времени придумывать.

— Пора домой, — заметил Каур.

— Опа приедет завтра в обед. Автобусом, — сказал Юрнас.

Остальные знали это и так.

— Нам предстоит трудное лето, — считал Меэлик. — Очень трудное.

Они ещё раз подтвердили друг другу, что будут держаться вместе, всё равно, каким бы тяжким ни оказалось это лето.

Затем разошлись каждый в свою сторону, но в сердце — общая забота.

А горизонт затягивала тёмная туча.


2


Крыша автобуса дрожала от дождевых капель, окошки застилала серая вода. Сильно лило. Так лило, что от этого полям должна была быть большая польза, утверждал дедушка в кожаном пальто, сидевший позади всех.

— Никакая засуха не вечна, — философствовал мужчина, который сидел нагнувшись, потому что не снял со спины рюкзак.

— Лишь бы успели сено скосить да убрать, — беспокоилась толстая краснолицая пожилая тётушка. На коленях у неё в затянутом материей лукошке попискивали цыплята.

— И этот дождь будет идти не вечно, — успокаивающе заметил мужчина с рюкзаком.

Слушая разговоры людей в автобусе, Кярт подумала, что и лето не вечно. Будут дожди, будет и солнце, и она снова вернётся домой. Довольно слабое утешение! Ведь на лето были совсем другие планы. Путешествие всей семьёй с палаткой! Озеро Пюхаярв, гора Суур Мунамяги и речка Койва. Вечерами костёр. Шашлык на вертеле. Восходы солнца и утреннее ликование птиц в мокром от росы лесу. Но в последнюю минуту пришло известие, что отец должен ехать за границу. И мама могла поехать с ним. Так на прекрасном плане путешествия всей семьёй был поставлен крест. Ладно, допустим, родители привезут ей оттуда что-нибудь, например какой-нибудь нейлон. Но ведь это не может перевесить костёр, и шашлык, и восходы солнца на берегу Койвы…

Само по себе, конечно, здорово, что отец и мать смогут поехать за границу. Ну а как же Кярт? Путёвку в пионерлагерь уже не достанешь — поздно. Вот тут-то и нашли выход — куда-то в какой-то посёлок, к какому-то папиному приятелю. К совершенно чужим людям!

— Главное всё-таки — поле, — говорило кожаное пальто на заднем сиденье.

— Наши как раз скосили большой луг, — сказала тётушка с цыплятами. — Могли бы обождать денька два да посмотреть, куда повернёт погода.

— Не стоит расстраиваться раньше времени, — успокаивал человек с рюкзаком. — Пока что никакой беды ещё нет.

«Действительно! — подумала вдруг Кярт. — Зачем преждевременно расстраиваться?» Ей не хотелось быть такой паникёршей, как эта пожилая тётушка с цыплятами. Главное, чтобы отец и мама смогли спокойно съездить. А уж она, наверное, как-нибудь справится.

— Может быть, ещё выдастся очень хорошее лето! — сказал мужчина с рюкзаком.

Кярт казалось, что мужчина с рюкзаком обращается вовсе не к тётушке с цыплятами, а к ней самой. Но вскоре, на остановке, тётушка с цыплятами сошла, и разговор в автобусе прекратился. И хотя Кярт продолжала размышлять о том же, человек с рюкзаком больше ничего не сказал.

Кярт поглядела на часы — половина второго. Она измеряла расстояние только временем, потому что эти места были ей незнакомы. И там, куда она ехала, всё было чужим. В том семействе, где ей предстояло гостить, вроде бы есть сын, какой-то Юрнас. Но у него, конечно, свои игры и свои друзья. Мальчишеские дела, известно.

Дождь продолжал барабанить по крыше автобуса. Кярт хмуро глядела в окошко. Автобус мчался, расплёскивая лужи.

Вдруг человек с рюкзаком поднялся со своего места и встал возле двери. Завозились и ещё некоторые пассажиры, принялись собирать свои пакеты и сумки. Автобус въезжал в посёлок.

— Стоянка восемь минут! — объявил водитель.

Кярт некуда было спешить. Она дождалась, пока окончится толкотня, надела плащ и вышла, держа большой чемодан.

Адрес она помнила наизусть. Но в какой стороне находится здесь Садовая улица, она, конечно, не знала. Огляделась: у кого бы спросить? И заметила трёх мальчишек, которые стояли в нескольких шагах от неё.

Мальчишки выглядели очень забавно. «Похожи на мокрых котят, — подумала Кярт, — и смотрят испуганно». Самый маленький держал букет полевых цветов.

— Мальчики, вы знаете, где Садовая улица? — спросила Кярт.

Казалось, мальчишки напряжённо обдумывают её вопрос.

— Почему же не знаем, знаем, конечно, — сказал наконец самый высокий мальчик с причёской ёжиком и почему-то подтолкнул среднего мальчишку.


Тот в свою очередь подтолкнул самого меньшего, который держал букет. Этому уже некого было толкать. Он вышел вперёд, протянул букет Кярт и сказал торжественно:

— Добро пожаловать.

— Ты Юрнас? — спросила Кярт, догадываясь, что эта встреча не случайна.

Нет, — ответил маленький. — Я — Каур. Но мне велели вручить цветы, Юрнас сам не осмелился.

— Спасибо, Каур, — сказала Кярт.

— Мы все вместе собирали, — сказал средний мальчишка и погрозил Кауру кулаком.

Кярт поняла, что это и есть Юрнас.

— Зато Юрнас умеет замечательно подкрадываться, — объяснял Каур. — Он даже видел коростеля.

— Правда? — удивилась Кярт. — Но разве коростель не очень трусливая птица?

— Не то чтобы трусливая, — уточнил Юрнас, — а ужасно хитрая и осторожная. Он вообще почти не летает.

Юрнас подумал, что ему следовало бы самому вручить цветы. Уж если Кярт сочла коростеля очень трусливым, то что же она должна была теперь подумать о нём, Юрнасе?

Может, будем двигаться? — предложила Кярт.

— Да, конечно, — сказал Юрнас. Он был несколько разочарован, что Кярт не захотела ничего больше узнать о коростеле.

Они пошли: Каур с Юрнасом впереди, затем Кярт с чемоданом и позади всех Меэлик. Разговор совсем не клеился.

— Далеко ещё идти? — спросила наконец Кярт и поставила чемодан на землю, чтобы сменить руку.

— Ещё немного, — сказал Юрнас.

А Меэлик подошёл к Кярт и взялся за ручку чемодана.

— Дай, я помогу.

Вскоре они остановились возле калитки сада Юрнаса.

— Может, вы зайдёте к нам? — с растерянным видом обратился Юрнас к Кауру и Меэлику.

Но друзья сказали, что в комнату они не пойдут.

— Может быть, отнесём чемодан и потом немножко поиграем в «классы»? — предложил вдруг Юрнас.

— В «классы»? — удивилась Кярт. — Но ведь дождь…

Действительно шёл дождь. И довольно сильный.

Выход из затруднительного положения нашёлся неожиданно. Отворилось окно, и выглянула мать Юрнаса.

— Веди же гостью в дом, Юрнас! Этак она у тебя совсем размокнет! И еда уже на столе!

Юрнас вздохнул и взялся за чемодан.

— До свидания, — сказала Кярт.

Меэлик протянул руку.

— Меня зовут Меэлик. Мы, вероятно, ещё увидимся.

Затем Кярт и Юрнас исчезли в доме.

— Вполне удачно всё получилось, — считал Каур. — И цветы и всё…

— Это ты зря сказал, что Юрнас сам не осмелился вручить цветы.

— Но я сказал ведь также, что он умеет замечательно подкрадываться, — оправдывался Каур. — И что он коростеля видел.

— Коростель, кажется, не очень-то заинтересовал Кярт, — сказал Меэлик задумчиво. — Но давай начнём шагать всё-таки. А то ещё увидят и подумают, будто…

— Что?

— Будто мы втюрились в эту Кярт, или вроде…

И они зашагали домой. Несмотря на дождь, они не торопились, потому что и так уже промокли с головы до ног.

— А с чемоданом это ты ловко… — похвалил Каур. — Только она чемодан поставила, ты сразу — хвать! Как кавалер, честное слово!

На это Меэлик ничего не ответил. Меэлик вообще был сегодня неразговорчив.

На следующем углу они разошлись.


3


Библиотека ещё не открылась, но заведующая уже была на месте и возилась с каталожными карточками.

С заведующей библиотекой Меэлик имел доверительные отношения. Они оба преклонялись перед литературой, и Меэлик под большим секретом признался, что и сам пробует перо.

— Это очень интересно, — сказала заведующая библиотекой. — Покажи мне, когда напишешь.

Но приключенческий роман Меэлика был ещё едва начат, и Меэлик решил не рассказывать заведующей библиотекой, что книга окончится поимкой опасного шпиона, которую совершат три мальчика. Если конец известен наперёд, читать неинтересно.

Скрепя сердце Меэлик постучал в дверь библиотеки. Он надеялся, что ему удастся, благодаря знакомству, поговорить с заведующей, хотя библиотека ещё и закрыта.

— Извините, что я так рано вас беспокою, — сказал он, когда заведующая открыла дверь.

— Неужели ты уже прочёл те книги, что взял позавчера? — удивилась заведующая.

— Нет ещё, — признался Меэлик. — Но мне очень нужно поговорить с вами с глазу на глаз.

Просьба вызвала у заведующей ещё большее изумление, но она любезно попросила Меэлика пройти в библиотеку.

В помещении, где выдавали книги, он сел и принялся ёрзать на стуле. Он чувствовал себя не очень уверенно, несмотря на доверительные отношения с заведующей библиотекой.

— Извините, — сказал наконец Меэлик. — Вы помните ещё то время, когда были девочкой?

— Как сказать… — Заведующая слегка задумалась. — Сейчас мне восемнадцать лет…

— Только? — удивился Меэлик.

— Да. В прошлом году я окончила училище.

— Ну тогда вы должны кое-что помнить, — обрадовался Меэлик. — Чем вы занимались в свободное время?

— У меня много братиков и сестричек. Они были маленькими, и я должна была приглядывать за ними.

— Вам это нравилось? — спросил Меэлик.

— Да, дети мне и тогда нравились и нравятся теперь. Одно время я даже хотела стать воспитательницей детсада, но получилось так, что я выучилась на библиотекаря.

— Стало быть, нам придётся обзавестись ребёнком, — пробормотал Меэлик.

— Что? — спросила заведующая библиотекой, как бы слегка испугавшись.

— Нет, ничего, — уклончиво ответил Меэлик. — Я просто подумал вслух.

— Меэлик, что у тебя на сердце?

В голосе заведующей ощущалось и тепло, и сочувствие, и лёгкая озабоченность.

Меэлик понял, что проявил невежливость. Не годится сразу вот так допрашивать человека старше себя. Прежде следует всё-таки объяснить, в чём дело.

— Извините, — сказал он. — Видите ли, я интересуюсь духовной жизнью девочек.

— Ты собираешься что-нибудь писать о девочках?

— Об этом я как-то не подумал, — признался Меэлик. — Но не исключено, что я вставлю в свой роман образ одной девочки.

Ему внезапно пришло на ум, что при поимке шпиона действительно в чём-то может помочь и какая-нибудь девочка.

— Тогда почему же тебя вдруг заинтересовала духовная жизнь девочек? — спросила заведующая. — Или это тайна?

— Нет, не особенно, — ответил Меэлик. — К Юрнасу приехала одна девочка, и мы должны позаботиться, чтобы ей не было скучно.

— Так вот оно что! — Заведующая почему-то засмеялась.

Меэлику её смех не понравился. По его мнению, дело было более чем серьёзным.

— Знаешь что, — продолжала заведующая. — У нас в библиотеке есть книжка «Увлечения девочек». Это старая книжка, она имеется у нас лишь в одном экземпляре. Как раз вчера её вернули. Там описано кое-что, чем могут заниматься девочки.

— А нельзя ли мне взять её? — спросил Меэлик. — Я бы хотел почитать её вместе с друзьями.

Он покинул библиотеку, держа под мышкой книгу «Увлечения девочек». Долго противиться искушению не было сил, и Меэлик, шагая по улице, раскрыл её наугад посередине. Это была глава о фотографировании. Меэлику сразу стало ясно, что в вопросах фотографии автор пользовался весьма устаревшими данными. Чему удивляться! Ведь книжка была издана тридцать лет назад. Но всё-таки здесь нашлось кое-что важное, очень важное. А именно: выяснилось, что девочкам рекомендуется фотографировать детей.

Итак, всё равно придётся обзавестись ребёнком, решил Меэлик. Фотоаппарат, к счастью, у него имелся.

Меэлик хорошо понимал, что обзавестись ребёнком будет вовсе не так просто. Дети — радость родителей и самое дорогое достояние. Дети — наше будущее. Детей берегут как зеницу ока и заботятся о них на каждом шагу. Вряд ли хоть один родитель согласится отдать своего бесценного ребёнка мальчикам, пусть даже для фотографирования. А ни у Меэлика, ни у Каура, ни у Юрнаса не было меньших братьев и сестёр.

Меэлик свернул к Кауру.

Отправимся к Юрнасу и Кярт? — спросил Каур.

— С пустыми руками идти не годится.

— Ну да, а что же мы им… отнесём?

— Нужен ребёнок.

— Ребёнок?

— Именно.

— Какой ребёнок?

— Абсолютно обыкновенный, о котором Кярт могла бы за ботиться и которого могла бы фотографировать.

Каур вытаращил глаза:

— Ты серьёзно, что ли?

— Такими вещами не шутят. И что здесь странного? Девочки любят заботиться о детях. И во-вторых… Если ты мне не веришь, то послушай, что говорится в специальной научной книге.

Меэлик быстро полистал «Увлечения девочек», нашёл нужное место и прочитал вслух:

— «Фотографирование маленьких детей во время их различных занятий и в разных настроениях, как, например, игры, смех, плач, серьёзность, плутовство и т. д., является благодарным материалом для всякого увлекающегося фотоискусством».

— Ну, видно, ты и в самом деле прав, — согласился Каур. — Но где же мы возьмём ребёнка?

— Надо поискать. Чтобы поймать мышь, кошка должна поохотиться.

Упоминание о кошке дало мыслям Каура совсем другое направление.

— Послушай, а не попробовать ли ей фотографировать животных? Хотя бы, например, кошку? Сначала она могла бы поупражняться с моей резиновой. Это и гораздо удобнее — нечего опасаться, что она не вовремя пошевелится или убежит.

Меэлик нахмурил брови.

— Пойми же ты наконец — между человеком и животным есть всё-таки маленькая разница. Есть глубокий смысл в том, что девочкам советуют фотографировать именно детей.

— Ничего не понимаю. Какой глубокий смысл?

— Девчонки должны будут когда-нибудь начать воспитывать детей. Из них выйдут матери. И, фотографируя детей, они готовятся к этому призванию. Понял теперь?

— А может быть, Кярт не выйдет замуж и не начнёт воспитывать детей! — возражал Каур. — Может быть, она вовсе останется старой девой, как Матильда Мяэ! В таком случае ей было бы полезно уже теперь упражняться с кошкой.

— Она выйдет замуж, — сказал Меэлик. — Я знаю.

Теперь наконец Каур уступил:

— Ладно.

И они пустились в путь, чтобы раздобыть ребёнка.


4


Юрнас и его родители немного потеснились, чтобы поселить Кярт в отдельной комнате. Это была маленькая удобная комната с большим окном в сад. На столе — несколько книг, положенных сюда специально для Кярт, и ваза с цветами. Теми самыми, которые преподнесли ей мальчики, когда встречали у автобуса.

Но пока Кярт довелось побыть в своей комнате не слишком долго: большую часть времени она провела во дворе, играя с Юрнасом в «классы». Кярт не особенно любила эту игру, но что оставалось делать, если Юрнас так упорно настаивал.

— Поиграем, а то скучно станет! — канючил он.

И Кярт уступила.

Так они и играли всё в «классы» да в «классы». А потом для разнообразия Кярт стала учить Юрнаса играть в «пристеночку» мячом.

Сейчас у Кярт впервые выдались минуты полного покоя. Юрнас куда-то исчез. В доме царила тишина.

Кярт удобно уселась в кресле и вытянула ноги. Босые ноги приятно вытягивать, если в комнате нет мух. В комнате Кярт мух не было. Ещё утром Юрнас истребил их все до единой с помощью мухобойки. Юрнас вообще был очень заботлив.

Иногда хорошо побыть одной. Можно спокойно подумать, или чем-нибудь заняться, или вообще ничего не делать и ни о чём не думать. Как хорошо, когда окно распахнуто настежь и из сада проникают в комнату запахи политых дождём цветов и земли.

Кярт собиралась было взять со стола книгу, когда в дверь постучали.

«Снова придётся играть в «классы», — подумала Кярт почти грустно. Но она ошиблась. Хотя Юрнас и прыгал сейчас на одной ноге, у него совсем не было желания играть в «классы». Сейчас он прыгал от радости, что для Кярт придумано новое интересное развлечение.

Следом за Юрнасом в комнату вошёл Каур с улыбкой до ушей и по пятам за ним Меэлик. На руках он нёс маленького ребёнка.

— Какой хорошенький мальчик! — сказала Кярт, и все поняли, что она имела в виду малыша, хотя в комнате находилось сейчас четыре мальчика.

— Верно! — засиял Юрнас ещё больше. — Как настоящий!

— Сколько ему лет? — спросила Кярт.

Друзья задумчиво переглянулись.

— Кто их знает, этих детей, — изрёк наконец Каур.

— Как? — изумилась Кярт. — Не знаете? А я-то подумала, что это братишка Меэлика.

— Оп вовсе братик Пеэтера Кольк, — объяснил Каур.

— Пеэтер отпустил его с нами, — включился в разговор Меэлик и поставил малыша на пол.

— Ребёнок как ребёнок, — одобрительно заметил Каур.

— Чудно! — удивилась Кярт. — Зачем он вам понадобился?

— К детям надо привыкать с малолетства, — заметил Меэлик коротко. Он не стал объяснять, что вовсе не для себя, а именно ради Кярт они и раздобыли ребёнка.

Самого младенца ничуть не занимало, для чего им хотят воспользоваться. Видимо, он был всем полностью доволен и ковылял по комнате, не испытывая ни малейшего стеснения.

— Как тебя зовут? — обратилась Кярт к ребёнку.

— Мадис, — тоненьким голоском произнёс тот, затем протянул руки к Кярт и добавил: — Спасибо!

— Вишь, какой сообразительный! — покачал головой Юр-нас.

— Он чего-то хочет, — сказала Кярт. — Жаль, что у нас нет ни одной игрушки.

Юрнас тотчас присел на корточки, приставил руки к ушам и принялся подпрыгивать.

— Смотри, зайчик! — крикнул он. — Смотри, как зайчишка скачет! Хоп-саа! Хоп-саа!

Малыш тоже присел и попытался прыгнуть, как Юрнас. Но он был слишком мал и упал на четвереньки. Немножко поразмыслив над своим положением, он решил расплакаться.


— Игра в зайчика ему ещё не по возрасту, — считал Каур. — Всё-таки понадобится резиновая кошка.

На сей раз никто Кауру не возражал, и он заторопился до-мой, чтобы принести свою резиновую кошку.

А Кярт взяла малыша на руки и принялась утешать его.

— Мадис ещё маленький, — говорила она. — Мадис ещё маленький и не умеет прыгать, как зайчишка. Но Мадис вырастет большим. Он станет большим и сильным, и тогда он сможет прыгать, как кенгуру.

Вскоре малыш утих.

— Начинает уже получаться, — многозначительно заметил Меэлик.

— Что начинает получаться? — спросила Кярт.

— Да это… с ребёнком, — сказал Меэлик. — А не думаешь ли ты, что его следовало бы сфотографировать?

Кярт ничего такого не думала. Она вообще не понимала, зачем сюда привели чужого ребёнка.

— Ты хоть немного знакома с фотоаппаратом? — спросил Меэлик.

— У моего отца «Зоркий», — ответила Кярт. — Я несколько раз фотографировала.

— Великолепно! У меня «Смена», для любителя она ещё удобнее, чем «Зоркий». Меньше тонкостей.

Вопрос был решён, и Меэлик поспешил домой за своим фотоаппаратом. Он был вполне доволен ходом событий.

Кярт осталась вдвоём с Юрнасом. Точнее, втроём, потому что нельзя же было не учитывать ребёнка. Мадис снова протянул руку к Кярт и сказал:

— Спасибо!

— Надо сходить в магазин, принести ему конфет, — сказала Кярт. — А то просто неловко смотреть ребёнку в глаза, он так мило просит.

— Ну вот, — огорчился Юрнас. — Теперь ещё иди в магазин и стой там в очереди… Вообще-то, конечно, я бы мог и сходить, но надо дождаться, когда вернётся мама. Тогда я возьму у неё деньги…

Но Кярт не дослушала Юрнаса.

— У меня деньги есть, не беспокойся, — сказала она, подошла к шкафу и достала маленький кошелёк. — Я скоро вернусь.

Юрнас помрачнел. Теперь они все смылись. Удрали и оставили его одного вместо няньки. Словно именно ему больше всего нужен этот ребёнок! А Кярт, ради которой и привели сюда малыша, совсем им не занимается! Не будь Юрнас в комнате, он бы плюнул с досады… А собственно говоря, почему он должен караулить в комнате, к тому же в комнате Кярт? Почему бы не выйти во двор, где можно хотя бы свободно плюнуть!

Юрнас взял малыша на руки и пошёл в сад. И повеселел. Совсем другое дело! Остальные всё равно моментально вернутся.

Он пустил малыша на траву. Тот по собственной инициативе сразу же засеменил по саду, и, похоже, особого присмотра за ним не требовалось.

На траве валялся мяч. Но, очевидно, это была игрушка, не вполне соответствующая возрасту ребёнка. Малыш не обратил на настоящий волейбольный мяч ни малейшего внимания. «Ну что же», — подумал Юрнас. Он сам взял мяч и подошёл к стене дома, чтобы потренироваться. Ему уже надоело проигрывать Кярт, да ещё так сильно. И он чувствовал, что и Кярт надоело легко выигрывать. «Чтобы стать мастером, надо упражняться, — думал он. — Надо тренироваться. Прежде всего — тренировка!» И он принялся старательно упражняться в «присте-ночку».

Наконец скрипнула калитка. Меэлик, Каур и Кярт вернулись одновременно.

— А ребёнок где? — спросил Каур.

— Где-то здесь бегает, — ответил Юрнас.

Но Мадиса нигде не было видно. Юрнас испуганно озирался — действительно, где?

— Что за шутка? — нахмурил брови Меэлик.

Фотоаппарат был здесь. Резиновая кошка тоже. Даже конфеты были принесены для ребёнка. Зато самого ребёнка не было.

— Он только что резвился вот тут, — сказал Юрнас. — Калитка была на крючке?

Все подтвердили, что калитка была аккуратно закрыта на крючок.

— Тогда он в саду, — успокоился Юрнас. — Он должен быть в саду.

Они обыскали весь сад. Обшарили всё до последнего кустика. Но ребёнка не нашли.

— Это невероятно, — сказал Юрнас. — Не мог же он перелезть через ограду.

— Может, он нашёл в заборе какую-нибудь дырку и пролез через неё? — высказал предположение Меэлик.

Они обошли весь забор шаг за шагом. Правда, одна дыра нашлась, одна-единственная, — доска была снизу немного обломана. Тут могла бы пролезть кошка или собака поменьше. Но ребёнок — ни за что!

— А не ушёл ли он в комнату? — предположила Кярт.

Вряд ли такой малыш без чьей-либо помощи смог бы открыть дверь в дом, но никакой другой возможности объяснить исчезновение Мадиса не оставалось. Они обшарили все комнаты, даже кухню, ванную и кладовку… Никаких следов Мадиса не обнаружили. Не было его и в погребе. Юрнас хотел на всякий случай посмотреть и на чердаке, но дверь на чердак оказалась на замке.

Они снова вернулись в сад. Теперь они осмотрели даже верхушки деревьев. Они звали Мадиса поодиночке и хором. Всё напрасно.

— Он мог выбраться отсюда только на вертолёте, — сказал Юрнас.

— Жаль, что ты не догадался записать номер вертолёта, — съехидничал Каур.

Юрнас обиженно молчал.

Молчали и все остальные.

Положение было более чем серьёзным.


5


Никто не произнёс ни слова. Да и что тут скажешь! Было ясно: искать малыша больше негде. И надежды больше не было. И не было ни одного конца, за который можно было бы ухватиться.

— Но где-то же этот ребёнок должен быть! — сказала Кярт после долгого молчания.

Юрнас тяжело вздохнул:

— Да, где-то…

Они сидели на траве. Меэлик лежал и грыз стебелёк. Да, где-то, но где?..

Купленные Кярт конфеты лежали рядом. Никто не хотел их есть.

Каур уставился на свою резиновую кошку. Ему вдруг показалось, что она во всём виновата. Если бы не понадобилась кошка, он бы не покинул Мадиса. И тогда малыш никуда бы не дел-ся, в этом Каур был уверен. Уж он-то сумел бы проследить за ребёнком. Он не такой, как некоторые, как этот Юрнас! Проклятая резиновая кошка! Проклятый Юрнас! Но Каур всё же понимал, что от проклятий мало проку.

Скрипнула калитка.

Юрнас даже вздрогнул от неожиданности. Меэлик моментально сел. «Проклятая история!» — подумал Каур.

Послышались шаги. Кто-то переговаривался. Из-за дома вышел Пеэтер Кольк. Следом за ним появился и Рйхо Рыук, друг Пеэтера.

— Привет, мужики! — сказал Рихо Рыук. — Как живёте-можете?

— Привет! — сказал Юрнас.

Остальные молчали.

— Мы пришли за Мадисом, — сообщил Пеэтер.

Меэлик понял, что лучше всего сразу сказать Пеэтеру правду.

— Его тут нет, — произнёс он тихо. — Он куда-то исчез.

— Ну и ну, — произнёс Рихо.

А Пеэтер воскликнул:

— Вот так так! — и заметил на себе изучающий взгляд Кярт. Пеэтер не знал, кто такая Кярт. Он ничего не знал о Кярт. Но взгляд девочки ему не понравился. Этот взгляд хотел слишком много узнать, хотел как бы пронизать человека насквозь.

Пеэтер подсел к ребятам на травку, и Рихо последовал его примеру.

— Дело серьёзное, — сказал Каур.

— Дело более чем серьёзное, — согласился Пеэтер. — Я сразу опасался, что у такого раззявы, как Юрнас, каждый может украсть ребёнка!

— Надо решить, что делать дальше, — сказал Меэлик. — Я думаю, следует сообщить в милицию.

Пеэтер помедлил с ответом.

— Как же это у вас случилось? — спросил Рихо Рыук.

Каур коротко объяснил, как Юрнас ненадолго остался с ребёнком и как Мадис в это время исчез, словно в воду канул.

— Калитка была на крючке, в заборе нет ни одной дыры, — закончил он своё сообщение. — Исчез, будто его вертолёт унёс.

— Чудно, — сказал Рихо и присвистнул сквозь зубы. — В самом деле — чудно.

— В милицию спешить не следует, — считал Пеэтер. — Может быть, Мадис где-нибудь найдётся.

Меэлик пожал плечами.

— Ты его брат, вот и решай. Чем раньше милиция начнёт его искать, тем больше надежды, что с ним ничего не случится.

— Но с другой стороны, — сказал Пеэтер, — если заявить в милицию, моя мать и отец сразу узнают, что ребёнок пропал. И у меня могут возникнуть большие неприятности.

— Они всё равно ведь узнают. — Слова Пеэтера удивили Каура.

— А вот и не узнают, — объяснил Пеэтер. — Я, например, могу сказать родителям, что отвёз братика к тёте в деревню. В Канавере живёт наша тётя. Там Мадис может пробыть хоть несколько дней. Он уже несколько раз у неё гостил.

— Он может пробыть там даже целую неделю, — уточнил Рихо.

— Вот это было бы здорово! — восхитился Юрнас. — Тогда, конечно, можно не заявлять.

— Естественно, — сказал Рихо. — И никого из родителей впутывать в это дело пока не стоит.

— А может быть, вам стоит посоветоваться об этом с вашей пионервожатой? — предложила Кярт. — Может, она знает, как быть?

— Этого ещё не хватало! — отмахнулся Рихо. — Да так вы все с треском вылетите из пионеров. Нет уж, никаких посторонних в это дело вовлекать нельзя. Сами натворили, сами и исправляйте. Так-то вот.

— Точно, — подтвердил Пеэтер.

— А что, если Мадис и завтра не найдётся? — спросил Каур.

— Тогда подождём до послезавтра, — ответил Рихо. — Где-то он должен быть. Не мог ведь живой ребёнок бесследно исчезнуть. Может быть, вскорости появится в газете объявление: мол, найден ребёнок с такими-то приметами. Тогда просто возьмём малыша у того, кто его нашёл, и отвезём ещё дня на два к тёте Пеэтера. Никому вообще не будет известно, что он пропадал. Всё будет шито-крыто.

Тут Кярт решила вставить слово.

— А что ты, Пеэтер, думаешь об этом плане? — спросила она.

— То же, что и Рихо, — ответил Пеэтер сухо. Эта Кярт нравилась ему всё меньше и меньше,

— Естественно, всем нам придётся пока старательно искать ребёнка, — наставительно сказал Рихо.

— Почему всем? — спросил Каур. — Ты-то не имеешь к этому делу ни малейшего отношения.

— Пеэтер мой друг, — напомнил Рихо многозначительно.

— Ну что поделаешь, — сказал Меэлик. — Будем ждать и искать.

Рихо кашлянул.

— Остаётся решить ещё это… насчёт оплаты.

Все сразу напряжённо уставились на Рихо.

— Ну да, — продолжал он, — двадцать копеек в час… Или как там у вас был уговор? Ведь таксометр, так сказать, включён.

Наступило молчание. Но за время этого не долгого молчания подумали о многом.

— Не думайте ничего плохого, — сказал Пеэтер. — Вы ведь сами виноваты.

— Уговор дороже денег, — заметил Рихо.

Меэлик сунул руку в карман.

— Сорок копеек. Больше у меня сейчас нет. — Он протянул деньги Пеэтеру. — Двадцать было уплачено вперёд.

— С этим ты мог и не спешить, — сказал Пеэтер. — Мы ведь не какие-нибудь грабители. Отдадите, когда сможете.

— Когда ребёнок найдётся, тогда рассчитаетесь, — добавил Рихо. — Сколько уж там получится.

— Ну да, — согласился Меэлик.

Что он ещё мог сказать.

— Если у вас не хватит денег, — сказал Рихо, — можете дать какую-нибудь вещь. — Его взгляд остановился на фотоаппарате Меэлика. — Как-нибудь договоримся.

— Всё это, в конце концов, мелочь, вопрос второстепенный, — считал Пеэтер. — Самое важное — как можно скорее найти Мадиса.

— Конечно, безусловно, — подтвердил Рихо. — Рассчитаетесь, когда ребёнок найдётся.

— Надо решить, где его искать, — сказал Меэлик. — Я думаю, что Пеэтер первым делом должен обойти всех своих родственников и знакомых. Может быть, кто-нибудь из них проходил мимо, увидел малыша в чужом саду и взял его с собой.

— Верная мысль! — воскликнул Рихо. — У тебя котелок варит!

— Так и должно быть, — сказал Каур. Он подумал, что ведь Меэлик пишет приключенческий роман и, следовательно, в таких делах ему положено разбираться лучше, чем кому бы то ни было.

— Родственников и знакомых у меня полно, — сообщил Пеэтер. — Хорошо, если я успею до вечера их всех обойти. А вы что будете делать?

— Мы сперва обдумаем всё как следует и составим план действий, — сказал Меэлик.

Похоже, никто не мог больше добавить ничего существенного, и они условились, что встретятся вечером тут же, в саду у Юрнаса.

— Пока, — сказал Пеэтер.

А Рихо добавил:

— Если за это время что-нибудь разузнаете или услышите, то… адрес Пеэтера вам известен.

Адрес-то был известен, зато многое другое было ещё неизвестно.

Пеэтер и Рихо ушли.


6


— Ну и типы! — проворчал Юрнас, когда калитка, скрипнув, закрылась за ними. — Торгуют трупом несчастного ребёнка.

— Ну-ну, — засмеялся Меэлик, — о трупе говорить ещё рановато.

— Нечего и смеяться тоже, — обиделся Юрнас.

Это была правда, и действительно смех Меэлика был немного деланным.

— Оплата в самом деле ерунда, вопрос второстепенный, — рассуждал вслух Каур. — Но что, если мы не отыщем малыша до вечера?

— Тогда продолжим поиски завтра с утра, — ответил Юрнас.

— Но за это время сумма может здорово вырасти.

— Если бы у меня пропал братик, — сказала Кярт, — я бы и не вспомнила о деньгах. Я прямо не знаю, что стала бы делать в таком ужасном положении.

— В том-то и заковыка, — заметил Меэлик.

— Какая ещё заковыка? — спросил Юрнас.

— Всей этой истории. По-моему, деньги интересовали их гораздо больше, чем ребёнок.

— Да, — сказала Кярт, — я внимательно следила за этим

Пеэтером. Когда он услыхал, что ребёнок пропал, он совсем не испугался. Он только сказал: «Вот так так!», но при этом не был по-настоящему ни удивлён, ни испуган. Если бы у меня пропал братик….

— Между тобой и Пеэтером имеется маленькая разница, — перебил её Юрнас и добавил, глядя на Меэлика: — Пеэтер такой наглец, что от него всего можно ожидать.

— А ты, между прочим, перебил Кярт, — сердито заметил Меэлик.

— Только уж не ссорьтесь, — примиряюще сказала Кярт.

Все поняли, что для ссоры сейчас действительно крайне неподходящий момент.

— Итак, — продолжал Меэлик, — Пеэтер отнёсся к исчезновению своего братика сравнительно спокойно и не слишком тревожился за его судьбу. Как следует это понимать?

— А сам ты что думаешь? — спросил Юрнас.

— Я думаю, — ответил Меэлик, — что, может быть, Пеэтер умеет подкрадываться гораздо лучше тебя, несмотря на твою славу. Я думаю, что, может быть, просто Пеэтер украл ребёнка!

Все, затаив дыхание, смотрели на Меэлика.

— Я, во всяком случае, в это не верю! — сказал Юрнас.

Меэлик высказал интересное предположение, но оно требовало основательных доказательств, Правда, Пеэтер действительно не выказал большого отчаяния за судьбу своего братика, но поди знай, что там творилось у него в душе на самом деле. Некоторые люди умеют очень хорошо владеть собой. И не исключено, что Пеэтер по свойственному ему легкомыслию просто не осознал всей серьёзности положения.

Меэлик понимал, что должен получше обосновать свои подозрения, и продолжал:

— Когда Пеэтер услыхал, что ребёнок исчез, он сказал вот что, слово в слово: «Я сразу опасался, что у такого раззявы, как Юрнас, каждый может украсть ребёнка». И он сказал это ещё до того, как Каур успел сообщить, что Юрнас некоторое время оставался один с Мадисом. Следовательно, Пеэтер знал об этом, иначе он бы обвинил меня или Каура. Но откуда он мог знать об этом? Он должен был сам это видеть. Он подкрался сюда и увидел. И обратите внимание — он сказал, что ребёнка украли!

Каур подумал, что, очевидно, Меэлик напишет очень хороший приключенческий роман. Во всяком случае, он в таких делах явно соображает.

— Всё это ничего не значит, — возразил Юрнас. — Может, он просто хотел оклеветать меня и потому назвал моё имя.

— Почему же он хотел оклеветать именно тебя? — спросил Меэлик. — Разве вы с ним в ссоре?

Юрнас молчал. Он должен был признать, что Меэлик весьма логичен.

— И ведь не каждый знает, какая ты раззява на самом деле, — заметил Каур. — Даже мы не знали до сих пор. А то не оставили бы с малышом тебя одного.

— Ну, знаешь…

Юрнас сжал кулаки. Если бы этот разговор происходил с глазу на глаз… Но ведь тут была Кярт, которая слышала всё.

— Только не начинайте опять ссориться, — сказала Кярт.

Юрнас чуть успокоился. По крайней мере хорошо, что Кярт не смеялась дурацким шуткам Каура. А с Кауром он когда-нибудь ещё выяснит отношения.

— Между прочим, — сказал Меэлик, — в том, что говорили Пеэтер и Рихо, было ещё одно сомнительное место. Пеэтер обещал обойти всех своих родственников и знакомых, которых, как он сказал, у него полно. Но, уходя, Рихо сказал вот что — слово в слово: «Если за это время что-нибудь разузнаете или услышите, то адрес Пеэтера вам известен». Как же так? Они ждут нас у Пеэтера и в это же самое время обходят родственников и знакомых?

— Ничего не скажешь, — заметил Юрнас. — Мощно!

Он всё никак не мог примириться с мыслью, что ребёнка украли у него из-под носа.

— Я рассказал лишь о том, что бросилось мне в глаза, — скромно сказал Меэлик.

— Что же теперь делать? — спросил Каур.

— Надо разведать: у них ребёнок или нет, — ответил Меэлик. — Надо сходить к Пеэтеру. Домой.

— Если ребёнок действительно ужо дома, то они наверняка постараются, чтобы мы об этом не узнали, — сказал Юрнас.

— Да уж конечно, — согласился Меэлик. — Тут понадобится умелый разведчик.

— А вдруг они уже отвезли ребёнка в деревню к тёте? — предположила Кярт.

Мальчики задумались. Нет, этого не могло быть. За такой срок они не успели бы отвезти Мадиса в Канавере и вернуться. Автобусы ходят не так часто. Если Пеэтер и Рихо действительно прячут ребёнка, то, конечно, только дома.

— Ладно, — сказал Юрнас. — Я возьму это на себя. Побываю у Пеэтера. Как привидение-невидимка.

— Молодец, — сказал Меэлик.

Кярт улыбнулась.

— Покажи… на что ты способен, — сказал Каур.

— А если Мадиса там всё-таки нет? — спросил Юрнас, — Что тогда?

— Тогда втроём начнём искать его, — сказал Меэлик. — Я уверен, что мы его найдём.

— Ты сказал: втроём? — удивлённо спросила Кярт. — А меня ты в расчёт не принимаешь?

— Я не знаю, — смутился Меэлик. — Ты же ни в чём не виновата.

— Рихо тоже помогает Пеэтеру искать ребёнка.

Меэлик вспомнил, как Рихо сказал, что он друг Пеэтера. А кто для них Кярт? Они ведь знакомы всего второй день…

— Конечно, ты можешь помочь нам, — сказал Меэлик. — Я только подумал, что, может, у тебя есть занятие поинтереснее.

— Странно ты думаешь, — сказала Кярт.

Больше об этом не говорили.

Наступил обед, и они должны были разойтись по домам, но потом снова собраться в саду у Юрнаса. И каждый из них уносил в душе большую долю общего беспокойства и маленькую крупицу надежды, что Мадис вскоре найдётся. Пока что всё зависело от Юрнаса, от его разведки и умения подкрадываться. Волнение лишило их аппетита, но они всё-таки пошли обедать.

Всё теперь зависело от Юрнаса.


7


Хотя Кярт умело подогрела на плите оставшуюся от завтрака гречневую кашу, Юрнас есть отказался. Он сказал, что с набитым пузом у него ничего не выйдет, он не сможет как следует подкрадываться. С полным желудком не рекомендуется даже идти плавать, а уж о разведке и говорить нечего: по сравнению с разведкой, плавание, хотя бы и с нырянием, — шуточки. Кроме того, сытый человек делается ленивым и вялым, а такой роскоши ни один настоящий лазутчик ни в жизнь себе не позволит.

Юрнас согласился съесть лишь конфеты, которые купила Кярт. Потому что сладкое полезно для нервов и одновременно придаёт силы.

Затем он принялся рыться в шкафу, чтобы подобрать себе подходящую для такого дела одежду. Лазутчик может быть мастером подкрадываться, но если у него слишком яркая одежда, то непременно, раньше или позже, его обнаружат наблюдатели противника. К тому же известно, что одежда разведчика имеет больше возможности испачкаться. Если, например, ситуация потребует, придётся броситься на землю в таком месте, где может оказаться лужа или грязь. Может возникнуть необходимость взобраться на дерево, ствол которого источает смолу. А в книге «Мальчишки с улицы Пал» было описано, как разведчику пришлось спрятаться в аквариуме с золотыми рыбками. Поэтому знающий дело человек, отправляясь в разведку, естественно, надевает поношенную одежду.

После недолгих поисков Юрнас извлёк из шкафа свои старые коричневые тренировочные брюки и зелёный пиджак. Правда, оказалось, что на пиджаке отсутствуют пуговицы, но, и будь они в наличии, Юрнасу всё равно не удалось бы воспользоваться ими — он уже давно вырос из этого пиджака. Всё же знаменитому мастеру подкрадываться казалось, будто такой костюм делает его похожим на дерево или куст — коричневый ствол и зелёная крона. Он даже подумал, не отыскать ли среди ёлочных украшений и не прикрепить ли на плечо маленькую стеклянную птичку, которую обычно сажали на верхушку новогодней ёлки. Тогда бы сходство с деревом было особенно полным. Мо от этого плана он самоотверженно отказался.

Итак, Юрнас отправился в путь, чтобы искупить свою вину. Потому что, да, он был виноват, он один и никто другой. Не имело смысла оправдываться перед самим собой. Если бы он случайно оказался каким-нибудь стародревним королём, то, возможно, вошёл бы в историю под именем Юрнас Разиня Первый. Он вполне заслужил такое обидное прозвище. Но было ещё одно обстоятельство, не дававшее Юрнасу покоя. Меэлик сказал, что, может быть, Пеэтер умеет подкрадываться гораздо лучше, чем он, Юрнас, который столь знаменит. Юрнас считал, что Меэлику не следовало так говорить. Верно, Юрнас оказался невнимательным и небрежным. Но это не имело никакого отношения к его умению подкрадываться. В конце концов, ведь подкрался же он к коростелю.

Вдалеке уже виднелся дом Пеэтера. Конечно, Юрнас вовсе не был так глуп, чтобы сразу направиться к его калитке. Юрнас понимал, что если предположение Меэлика верно, то за этой калиткой наблюдают с особым вниманием. Сторожат калитку и держат ребёнка в укрытии.

Юрнас сделал небольшой круг и приблизился к дому Пеэтера с тылу.

В саду всё было тихо, никакой возни на грядках или возле сарая. В одном месте у забора не хватало двух штакетин. Прекрасно. Юрнас тут же проник в сад и двинулся к дому, осторожно прячась за кустами.

Окна распахнуты настежь. Добрый знак. Но подкрадываться под самые окна, пожалуй, слишком рискованно. Прежде всего следовало притаиться и терпеливо выждать. Лазутчик, который теряет терпение и действует наспех, не вправе даже считать, что он умеет подкрадываться. «Терпеливые живут дольше» — гласит старинная пословица.

Юрнас затаился под большим кустом крыжовника минут на пять. Вокруг по-прежнему всё было тихо, и он решил действовать дальше. Потому что лазутчик, который только сидит на месте, не заслуживает своего звания. Да и пословица гласит, что «спящая кошка мышь не поймает».

Шаг за шагом Юрнас приближался к дому. Маленькая птичка, занимавшаяся своим делом на яблоне, поглядела на мальчишку безбоязненно и с интересом. И хотя на Юрнасе были коричневые штаны и зелёный пиджак, его сходство с настоящим деревом оказалось вовсе не столь велико, чтобы птичка осмелилась слететь ему на плечо.

Возле сарая была сложена большая поленница. Всякому ясно и без долгих объяснений, что значит поленница для разведчика. Поэтому, естественно, Юрнас оказался за нею. И ему удалось вытащить из середины поленницы одно толстое полено, в результате чего образовалась дыра, через которую он мог видеть часть двора от калитки до крыльца. И даже саму дверь. Более удобный наблюдательный пункт найти было трудно.


В разведке счастье играет важную роль. Кому вообще в жизни не везёт, тот пусть лучше и не пытается идти в разведку. Но Юрнасу везло. Едва успел он как следует устроиться на своём наблюдательном пункте, из двери дома вышла мать Пеэтера. И почти тотчас же за калиткой показалась встрёпанная голова самого Пеэтера, который, по-видимому, возвращался домой. Итак, раз-ведческое везение Юрнаса было даже двойным.

Пеэтер! — сказала мать строго. — Это ещё что значит?

— Что? — спросил Пеэтер.

— Бабушка говорит, будто ты отвёз Мадиса к тёте.

— Ну да, только…

— Я думаю, сначала ты должен был бы посоветоваться со мной.

— Ну да, только… Я боялся: а вдруг у бабушки какая-то заразная болезнь, которая может легко перейти на маленького ребёнка…

— Но почему ты всё-таки не спросил сперва у меня разрешения? Разве тебе трудно было зайти ко мне на работу?

— Не трудно, но…

— Идём, проводи меня, я спешу. Забежала домой только на минутку, взглянуть, как бабушка…

Продолжения их разговора Юрнас не слышал. Но и того, что он услышал, было достаточно. Всё ясно. Зря подозревали они Пеэтера и Рихо.

Юрнас подождал немного, чтобы Пеэтер с матерью ушли подальше, и затем выбежал прямо через калитку. Продолжать прятаться и подкрадываться не имело смысла. Теперь Юрнасу нужно было как можно скорее вернуться к друзьям.


8


Пожалуй, именно теперь и наступил самый подходящий момент, чтобы глянуть назад и узнать, что же случилось с Мадисом на самом деле.

Во всём было виновато мороженое. Не каждый день в посёлке продавалось вкусное и освежающее мороженое пломбир. И как раз накануне пломбир появился в продаже.

С надутым видом ходил Пеэтер с улицы на улицу, ведя братика за руку. Мадису следовало ежедневно гулять на свежем воздухе не менее двух часов, таков был установленный в семье порядок. И старший брат выполнял долг старшего брата — был сопровождающим и телохранителем младшего. Заменить его могла только бабушка, но сейчас она болела, и, конечно, ей было не до этого.

Затем Пеэтер встретил Меэлика и Каура, которые бросились к нему, словно гончие, и стали просить, чтобы он на некоторое время доверил им Мадиса. Они свято клялись, что это ненадолго, что с ребёнком по случится ничего дурного, что они отведут Мадиса к Юрнасу, где о малыше будут всячески заботиться и сделают несколько интересных фотоснимков. Они также обещали, что Пеэтер сможет забрать братика в любую минуту.

Пеэтер обдумывал предложение Меэлика и Каура. Оно было для него довольно выгодным. Он хотел навестить своего приятеля Рихо Рыука, а тащиться туда с малышом — дело хлопотное. Но Пеэтер колебался, потому что, как бы там ни было, он нёс полную ответственность за жизнь и здоровье ребёнка. Но тут Пеэтер вспомнил о мороженом. Ведь он и к Рихо-то собирался, чтобы узнать, не найдётся ли у того двадцати копеек на пломбир. Пеэтер вспомнил о мороженом, почувствовал, как потекли слюнки, и сказал, что согласен доверить им Мадиса, но не задаром.

— Как? — не поняли Каур и Меэлик.

— А вот так, — сказал Пеэтер, — будете платить по двадцать копеек в час…

Каур растерянно посмотрел на Меэлика. Денег у Каура не было, но и без того предложение Пеэтера показалось ему диким.

Меэлику тоже не приходилось слышать, чтобы детей сдавали напрокат, но сейчас не время было раздумывать. Он ничего не пожалеет, лишь бы привести Кярт ребёнка, которого она сможет сфотографировать, и потом — ведь они почти поклялись, что помогут Юрнасу провести это трудное лето! Деньги у Меэлика были. Целых шестьдесят копеек!

— А если мы согласимся на твои условия? — Меэлик вопросительно посмотрел на Пеэтера.

— Тогда платите двадцать копеек вперёд.

Меэлик задумчиво посмотрел на пребывавшего в растерянности Каура, достал из кармана двадцатикопеечную монетку и протянул Пеэтеру. Затем они взяли малыша и повели его к Юрнасу. Читатель уже знает, как там развивались события.

Пеэтер Кольк, обрадованный неожиданной удачей, направился к ларьку, где продавалось мороженое, купил стаканчик пломбира и принялся наслаждаться. В это время возле ларька остановилось единственное в посёлке такси и из него выскочил Рихо Рыук.

— Как делишки, старик? — обратился он к Пеэтеру.

— Вообще-то я собирался зайти к тебе; хорошо, что встретились.

— Да, хорошо, — сказал Рихо, — а то сегодня меня не так легко найти. Всё время в разъездах.

Отец Рихо был водителем такси и иногда сажал к себе Рихо покататься. Случалось даже, что и Пеэтеру удавалось покататься вместе с приятелем. Пеэтер подумал, что и сейчас они поедут кататься, но машину заняла неожиданно откуда-то взявшаяся большая компания взрослых пассажиров.

— Что будем делать? — спросил Рихо.

Пеэтер сегодня не был особенно предприимчив. Он всё-таки немного беспокоился за судьбу своего младшего брата, и это мешало ему строить какие-либо планы. Поэтому он рассказал Рихо, как Каур и Меэлик взяли у него Мадиса.

Выслушав Пеэтера, Рихо тихонько присвистнул.

— Пойдём посмотрим, как он там, — предложил Пеэтер.

Но Рихо отверг эту идею.

— До тех пор пока ребёнок у них, — пояснил он, — они должны платить за него. «Счётчик», так сказать, «таксометр» работает. А если ты явишься туда, вопрос оплаты сразу станет спорным.

Пеэтер подумал и нашёл, что Рихо, возможно, прав.

— А давай подкрадёмся, — сказал Пеэтер, — и посмотрим тайком.

С этим Рихо был согласен.

Вскоре они уже пробрались в сад, граничащий с садом Юр-наса, и спрятались в высоком и густом кустарнике спиреи: оттуда поверх забора хорошо просматривалась большая часть сада Юрнаса.

Поначалу ничего интересного они не увидели. Затем из дома торопливо вышел Каур и исчез на улице. Вскоре за ним последовал Меэлик. Ещё немного погодя из дома на улицу вышла совершенно незнакомая Пеэтеру и Рихо девочка.

Пеэтер забеспокоился.

— Куда они все идут? — пробормотал он. — И куда они девали Мадиса?

— Мадис, конечно же, в доме, — сказал Рихо. — И «таксометр» работает.

«Таксометр» больше не интересовал Пеэтера — разве деньгами можно было оценить его беспокойство и волнение, что с малышом может вдруг что-нибудь случиться. Он хотел пойти в дом и убедиться, действительно ли там Мадис.

— Подождём ещё, — уговаривал Рихо. — Поспешность может всё испортить.

Они решили выждать, и это оправдало себя: вскоре появился Юрнас с малышом.

— Видишь, — шепнул Рихо, — ничего с твоим Мадисом не случилось.

Малыш действительно выглядел неплохо. Он семенил по саду, трогал пальчиком цветы и затем принялся ловить пёструю бабочку. А Юрнас взял мяч и стал бросать его о стенку дома.

Судьбе было угодно, чтобы пёстрая бабочка, которую пытался поймать Мадис, полетела как раз в ту сторону, где притаились Пеэтер и Рихо. Бабочка перелетела через изгородь и скрылась. А ребёнок остановился вблизи забора, растерянно озираясь по сторонам. И в этот самый момент у Рихо возникла коварная идея.

— Утащим его, — шепнул он Пеэтеру. — Унесём тайком, так, чтобы Юрнас не заметил.

На долгие раздумья времени не оставалось. Пеэтер осторожно приподнялся: Юрнас старательно кидал и ловил мяч и совсем не глядел в их сторону.

Тогда Пеэтер перескочил через забор. Он подошёл к Мадису и поднял его на руки.

— Тише, тише, — шептал он.

К счастью, маленький Мадис послушался и не подал голоса. Пеэтер посадил его на забор. С другой стороны Рихо принял ребёнка. А следом за ним и Пеэтер вернулся в соседский сад.

— Пошли!

— Только не на улицу! — сказал Рихо. — Меэлик или Каур могут вернуться и увидеть нас.

— Ну и что?

— «Счётчик» работает. Понимаешь? Они не должны нас видеть.

Тут до Пеэтера стало доходить. Он-то думал, что они просто немножко разыграют Юрнаса. Оказывается, у Рихо был далеко идущий план. Рихо бросил внимательный взгляд на Пеэтера. Вид у того был растерянный.

— Устроим так, чтобы «таксометр» пощёлкал подольше, — сказал Рихо. — Деньги, чур, пополам.

Пеэтер колебался — Рихо предлагал грязную игру. Но и ссориться с Рихо Пеэтер тоже не решался, он только сказал с сомнением:

— Ну откуда у них столько денег?

— Не наше дело. Они же взялись следить за Мадисом. А что, если бы на нашем месте оказались какие-нибудь жулики? В другой раз не будут такими раззявами.

Пеэтер и Рихо уходили от дома Юрнаса чужими садами. Добрый десяток раз им пришлось перетаскивать Мадиса через заборы, прежде чем они решились показаться с ним на улице.

Пеэтер был погружён в раздумья. Действительно, думал он, Меэлик и Каур очень небрежные и безответственные ребята. Ведь они обещали заботиться о ребёнке. И что же? Вопреки обещанию, удрали и оставили его маленького братика на попечение этого растяпы Юрнаса. У Юрнаса любой мог бы украсть ребёнка. Ещё счастье, что именно он с Рихо вовремя подоспел к саду Юрнаса. И что же тут несправедливого, если Меэлик и Каур заплатят небольшой штраф за своё легкомыслие?

Между тем Рихо успел сделать небольшой подсчёт:

— Двадцать копеек в час — это около пяти рублей в сутки. Если нам удастся спрятать Мадиса на неделю…

— На целую неделю? — испугался Пеэтер.

— А почему бы нет? Может, нам удастся продержать Мадиса в помещении? А если и не удастся держать его всё время взаперти, то ты можешь гулять с ним в саду, а я буду караулить на улице.

Пеэтер перепугался.

— Почти тридцать пять рублей! — сказал он. — Да ты что? Таких денег им неоткуда взять.

— Пусть это тебя не слишком волнует. У Меэлика, например, есть фотоаппарат…

Рихо не закончил фразы, но и так было ясно, что имелось в виду.

Из-за угла выкатило такси и притормозило возле мальчишек.

— Хотите со мной поехать? — крикнул отец Рихо в открытое окошко машины. — У меня вызов в Канавере. Оттуда поедет только один пассажир.

Конечно, нельзя было отказываться от такого предложения, и мальчишки сели в машину.

— В Канавере живёт моя тётя, — сказал Пеэтер. — Может быть, мы оставим Мадиса у неё? Тётя всегда говорит, почему, мол, Мадис так мало бывает у неё в деревне. Тётя позаботится о нём с удовольствием. И бабушка у нас сейчас болеет тоже…

— Ты — гений! — сказал Рихо. — Это самый лучший план из всех, какие ты когда-либо придумывал.

Вот каким образом получилось, что в то самое время, когда Пеэтер и Рихо в саду у Юрнаса лицемерно сокрушались по поводу пропажи ребёнка, Мадис уже давно играл в деревенском саду у тёти с двумя славными котятами.


9


На следующее утро мать Пеэтера достала вместе с газетами ИЗ почтового ящика записку. Прочитав её, она сказала:

— Надо сегодня отвести Мадиса в поликлинику на прививку. Вот видишь, к чему приводит твоя самодеятельность! И надо же было тобе отвезти ого в Каиавере!

Пеэтер хмуро подошёл поближе и с неприязнью уставился на бумажку со столь неприятным для него известием. Там было написано торопливым полудетским почерком:


Прошу привести в поликлинику 27 июня с. г. с 12 до 14 часов на профилактический медосмотр и для проведения прививок Кольк Мадиса, возраст два года.

Сестра детского кабинета.


— У меня сегодня нет времени съездить за Мадисом, — продолжала мать Пеэтера. — Ты его отвёз в деревню, потрудись теперь привезти его и сходи с ним к врачу.

— Это не так уж трудно, — сказал Пеэтер покладисто. — Дай только денег на автобус.

Мать достала из сумки мелочь и отсчитала необходимую сумму.

— Всегда ты даёшь прямо копейка в копейку.

— Сейчас у нас туговато с деньгами, — сказала мать. — Потерпи до получки.

Пеэтер вздохнул и постарался утешиться мыслью, что, по крайней мере, «счётчик» работает.

— После прививки, наверное, можно опять отвезти Мадиса в деревню, — сказал он осторожно.

— После прививки может подняться температура, — сказала мать и, сама того не подозревая, перечеркнула последние остатки надежды Пеэтера. — От врача приведёшь Мадиса прямо домой. А теперь поспеши, смотри не опоздай!

Пеэтер действительно спешил, гораздо сильнее, чем могла предположить мать. Ведь прежде чем поехать за братом, ему надо было обязательно найти Рихо Рыука и посоветоваться с ним, как действовать дальше. Всё их предприятие оказалось сейчас в серьёзной опасности. Меэлик, Каур, Юрнас и ещё эта чужая девчонка — в посёлке имелось целых четыре человека, на глаза которым Мадису не следовало попадаться ни в коем случае. И не было уверенности, что кто-нибудь из этой четвёрки не шатается возле поликлиники.

К счастью, Рихо оказался дома. Пеэтер свистнул и ед-ва успел вынуть пальцы изо рта, как Рихо уже выглянул в окно.

— Привет, старик! Всё в порядке?

— Не совсем, — ответил Пеэтер. — И дело срочное.

— Заходи! Я только проглочу ещё парочку бутербродов, и можем приниматься за дело.

Через несколько секунд Пеэтер уже сидел в кухне у Рыу-ков. И к тому времени, когда Рихо дожёвывал последний кусок бутерброда, он полностью и ясно представлял себе картину надвигающейся катастрофы.

— Та-ак, — сказал Рихо. — Придётся прибегнуть к маскировке.

— Что? — не сразу понял Пеэтер.

— Мадиса надо замаскировать. Лучше всего превратить его в девочку.

— В девочку?

— Конечно. Тогда никто ничего не заподозрит.

— Но как?

— Оденем его в платье.

— Но у нас же нет девчачьего платья.

— Платье надо раздобыть.

— Но у нас же мало времени.

— Значит, надо раздобыть срочно.

Пеэтер всегда втайне изумлялся способности друга быстро думать и ещё быстрее решать. Но сегодня Рихо превзошёл самого себя.

— Погляди-ка в окно, — сказал он Пеэтеру. — Ну, начинаешь соображать?

Окно кухни выходило во двор. И было видно, как во дворе высокая и толстая тётка развешивала выстиранное бельё. Среди всяких других вещей на верёвке трепыхалось несколько маленьких платьиц.

— Ты думаешь, что…

Пеэтер не закончил фразы, но ему показалось, он довольно точно знает, что замышлял Рихо.

— Я думаю, что надо взять с верёвки одно платье, — сказал Рихо. — И кроме того, надо будет повязать голову Мадиса косынкой, чтобы он был больше похож на девочку. Сейчас, правда, многих девчонок стригут под мальчиков, но всё-таки косынка надёжнее.

Нельзя сказать, что Пеэтер был обрадован планом Рихо. Но прямо отвергнуть его он не решился, сказал только с сомнением:

— Эти платьица, кажется, великоваты Мадису. И кроме того, они ведь совершенно мокрые. Мадис может простудиться.

— Зря опасаешься, — не сдавался Рихо. — Ещё лучше, что платье великовато. Мы наденем платье поверх его костюма, и ни о какой простуде не может быть речи.

Пеэтер молчал. Спорить с Рихо было трудно. И всё-таки что-то не нравилось ему во всём этом плане.

— Ну? — спросил Рихо. — Начнём, что ли?

— Платье-то… — тянул Пеэтер. — Всё-таки чужое платье… Вот если бы нам позволили взять…

— И ты думаешь, что, если мы попросим, нам дадут? — усмехнулся Рихо. — Ты не знаешь этой тётки. Если попросишь, тебе вместо платья достанется метлой.

Пеэтер глядел в окно. Он видел большие и мощные женские руки, которые как раз вешали последние вещи на верёвку, и думал, что действительно лучше было бы не иметь дела с палкой от метлы.

— Ну да, но… Если мы возьмём без спросу, это будет почти воровство.

— Как же так!.. — удивился Рихо. — Ничего подобного. Мы ведь вернём его, мы только возьмём взаймы.

— Взаймы, но…

Рихо пожал плечами.

— В конце концов, это твоё личное дело. Мне-то не требуется вести ребёнка к врачу.

Времени на споры не оставалось. Дорога была каждая минута, потому что Мадис д о л ж е н вовремя попасть к врачу.

— Ладно, — сказал Пеэтер. — Возьмём…

— Вот это по-мужски!

Они подошли к окну. Тётки больше не было видно: она развесила бельё и ушла со двора.

— Видишь, вон то, в цветочках, рядом с простынями, — указал Рихо пальцем. — По-моему, оно словно создано для Мадиса.

— Ну да… Если не снимать остальной одежды…

— И к тому же ты сможешь хорошо спрятаться за этими простынями.

— Я?

— Конечно, ты. Подумай сам: если я случайно засыплюсь — всё пропало. А тебя она не знает. Ты ничем не рискуешь.

— Думаешь?

— Конечно. Если она тебя заметит, ты просто удерёшь. А я потом принесу платье назад. Я придумаю, что ей сказать.

Пеэтер подумал, что Рихо и в самом деле прав. Но тут он ещё подумал, что однажды уже украл по наущению Рихо. Украл ребёнка. Правда, это был его собственный братик, но всё это очень походило на воровство. Очень. И теперь Рихо настаивает, чтобы он унёс платье. Разве же это не воровство? Хорошо, они вернут платье. Но ведь они берут взаймы тайком. А есть ли какая-нибудь разница между взять тайком и украсть? Они хотят заработать на Мадисе. Но такой заработок — это безусловно воровство. Выходит, что он, Пеэтер, даже втройне вор…

Они вышли из квартиры на лестницу, и Рихо запер дверь на ключ.

— Не знаю, стоит ли всё-таки… — сказал Пеэтер.

— У меня есть идея, — сообщил Рихо. — Я позвоню в дверь к этой тётке и спрошу, который час. Тогда она наверняка несколько минут не будет смотреть в окно. А ты в это время снимешь платье.

Пеэтер хотел ещё что-то сказать, но Рихо уже протянул руку к самому звонку.

— Быстро! — шепнул он. — Как можешь быстрее!

Пеэтер выскочил во двор, и в несколько прыжков оказался возле белья. Так. Теперь скорее за простыни. Так. Секунду спустя цветастое платьице исчезло у него за пазухой.

— Видишь, всё было разыграно как по нотам, — сказал Рихо, когда они шли рядом по улице к автобусной остановке. — Самое главное, чтобы башка варила.

Пеэтер ничего не ответил.


10


Юрнас вернулся из разведки, и чёрная туча тревоги покрыла все надежды. Юрнас ясно слышал, как Пеэтер соврал матери, что отвёз Мадиса в деревню к тёте. Пеэтер поступил точно так, как они договаривались. Похоже было, что ребёнок действительно пропал. Теория Меэлика рассыпалась, как говорится, словно карточный домик.

Но несмотря ни на что Меэлик сказал:

— Дайте мне ещё последнюю возможность.

Ребята смотрели на Меэлика недоуменно и вопросительно.

О какой последней возможности он говорит?

— Сделаем ещё одну попытку, — объяснил Меэлик. — Если и она не даст результата, тогда сомнения, что Пеэтер куда-нибудь спрятал ребёнка, отпадут.

Каур пожал плечами.

— Ты упрям, как козёл, — сказал Юрнас. — И так всё совершенно ясно.

— Что за попытку ты хочешь сделать? — спросила Кярт.

Меэлик объяснил, что время от времени малышей вызывают в поликлинику для профилактических прививок или просто на осмотр. Вот и надо вызвать туда Мадиса. А самим выставить вокруг поликлиники сторожевые посты.

Каур снова пожал плечами.

— Напрасный труд, — считал Юрнас.

Но Кярт сказала просто:

— Но мог же всё-таки ребёнок исчезнуть среди бела дня!

Постепенно все согласились с Меэликом. В глубине души они вынуждены были признать, что его новый план действительно не столь уж плох. Ладно, пусть Меэлик осуществит свой замысел.

Вызов Мадису был приготовлен, отнесён и опущен в почтовый ящик квартиры Кольк без приключений, но после этого все спали беспокойно…

— Сторожевые посты надо расставить таким образом, чтобы ребёнка ни в коем случае не могли незаметно провести в поли клинику, — сказал Каур,

— Само собой разумеется, — ответил Меэлик.

Меэлик был сегодня замкнутым. Он знал, что никто по-настоящему не верит в его затею. Да и сам он не очень-то верил. Но это была, по его мнению, последняя возможность. Крючок с наживкой был, как говорится, заброшен в воду. Требовалось лишь терпеливо выждать. Если, несмотря ни на что, клюнет, то они, может быть, сразу поймают две рыбки: большую, по имени Пеэтер, и маленькую — Мадиса.

Время приближалось к половине двенадцатого. Пора было занимать наблюдательные пункты.

— Ты, Юрнас, войдёшь в поликлинику, — распределял обязанности Меэлик, — и будешь караулить в вестибюле у входа. И если покажется Мадис — всё равно с кем, с Пеэтером, или с матерью, или ещё с кем-нибудь, — ты подойдёшь и вежливо скажешь: «Извините, но сегодня прививок не будет». Что говорить дальше, зависит от того, как тебе ответят.

Юрнас понимал, что ему доверено довольно ответственное задание, и был этим доволен. Ясно. Ведь вчера он всё-таки доказал, что умеет подкрадываться лучше всех в посёлке. Уж от его орлиного взора никто не спрячется. Если остальные всё-таки не заметят ребёнка, то уж он, Юрнас, поймает его прямо в вестибюле поликлиники.

— Мы же — Кярт, Каур и я — образуем вокруг поликлиники железный заслон, — продолжал Меэлик. — Каждый должен караулить со своей стороны и внимательно ко всему присматриваться. Тот, кто заметит Мадиса, незаметно войдёт за ребёнком и его сопровождающим в поликлинику и встретится там с Юрнасом и Пеэтером или тем, кто приведёт Мадиса. Так у нас будет два свидетеля, и отпереться Пеэтер не сможет.

— А если Мадис вообще не появится на горизонте? — спросил Каур. — По-моему, такой вариант тоже не исключается.

Меэлик уловил лёгкую иронию в тоне Каура, но ответил совершенно спокойно:

— В таком случае встречаемся все после двух часов перед поликлиникой.

— Что же, пойдём занимать позиции, — сказал Каур.

Задание было ясным, и они отправились в путь, чтобы приступить к наблюдению.

Поликлиника находилась посередине посёлка на маленькой площади. Поблизости располагались и другие важнейшие учреждения: почта, магазин культтоваров, аптека, часовая мас-терская. Рядом находилась и автобусная остановка. Вообще здесь был главный узел, в котором сходились три самые оживлённые улицы посёлка, и это было весьма кстати, потому что всякую слежку и наблюдение вести в толпе гораздо удобнее, чем на пустынной улице.

Меэлик, Каур и Кярт договорились, кто за какой улицей будет наблюдать, и не торопясь разошлись в разные стороны. А Юрнас вошёл в дверь поликлиники и принялся изучать пёстрый плакат, который был вывешен в вестибюле для того, чтобы убедить людей пить только кипячёную воду.

Когда ждёшь, время обычно тянется долго, но на сей раз оно буквально ползло. Меэлик, Каур и Кярт находились по крайней мере на свежем воздухе, им не требовалось стоять на одном месте. А Юрнасу не оставалось ничего другого, как рассматривать плакат, и восхищение от важности порученного ему задания стало вскоре утихать. Правда, Юрнас слыхал, что на художественных выставках знатоки искусства рассматривают некоторые картины ужасно подолгу, потому что, как говорят, при беглом осмотре не всегда складывается верное впечатление. По, во-первых, Юрнас вовсе не был знатоком искусства, и, во-вторых, ему не верилось, что и знаток стал бы рассматривать этот плакат слишком долго. Впечатление было ясным с самого начала — надо пить только кипячёную воду.

Прошло полчаса. Час. Делать было нечего. И пост нельзя было бросить. Да, хорош наблюдательный пункт, где ты должен непрерывно наблюдать лишь один и тот же плакат! Со ала Юрнас стиснул зубы и решил никогда больше в жизни не пить кипячёную воду.

Конечно, время от времени в поликлинику входили и выходили из неё разные люди, но они не отвлекали Юрнаса от его мрачных дум. А кое-кто из посетителей и сам бросал на Юрнаса изучающий взгляд, и от этого наблюдатель чувствовал себя ещё более неуютно.

Юрнас подумал, что не должен был всё-таки Меэлик назначать его сюда в засаду. Он умеет лучше всех подкрадываться, а здесь с его умением совершенно нечего делать. Здесь могла быть хотя бы и Кярт. Иди знай, справится ли Кярт со своим заданием на улице. Пеэтер может заметить Кярт раньше, чем она его, и тогда всё пропало! Тогда Пеэтер с братцем мгновенно даст задний ход, и вся их сложная операция плачевно провалится…

Прошло минут двадцать. Было уже половина второго. По улице Победы, где нёс дозорную службу Меэлик, ехал автобус. Меэлик не обратил на автобус никакого внимания. Ему даже в голову не могло прийти, что в этом автобусе едут Пеэтер и Рихо, а вместе с ними переодетый в девчачье платье Мадис. Если бы он только знал, что они проедут почти рядом с ним, в нескольких шагах!

Когда автобус прибыл на остановку, Рихо, держа Мадиса за руку, стал пробираться к выходу. А Пеэтер остался сидеть в автобусе. Они условились заранее, что, для надёжности, Пеэтер проедет ещё одну остановку и пойдёт прямо домой. Было решено, что Пеэтер не должен показываться в посёлке вместе с ребёнком— это могло привлечь внимание нежелательных личностей. Ведь маскировка Мадиса всё же не была стопроцентно надёжной. Меэлика, Каура и Юрнаса они ещё могли кое-как ввести в заблуждение, но эту девчонку… Девчонки в таких делах очень зоркие. После поликлиники Рихо должен привести Мадиса к Пеэтеру домой. А если от прививки у малыша поднимется температура, то в ближайшие дни его не надо будет выводить гулять, и скрывать Мадиса окажется не слишком трудно.

Рихо уверял, что они прилично заработают. «Таксометр» стучит…

Рихо подошёл к поликлинике и толкнул дверь…

— Здравствуй!

— Здорово, старик! А что ты тут делаешь?

Эта неожиданная встреча явилась сюрпризом для обеих сторон. И Юрнас оказался весьма неподготовленным к ней. Что он должен ответить? Что он тут делает? Отвечать требовалось сразу, чтобы не вызвать подозрения.

— Должен идти к врачу.

— И чего же ты не идёшь?

Юрнас напряжённо думал. Ну, ну?.. Действительно, чего он тут толчётся? Чего же не идёт он к врачу, если должен идти?

К счастью, Рихо сам выручил его:

— Струхнул, что ли?

— Немножко.

— Что у тебя? Зуб?

Юрнас кивнул.

— Да-а, — сказал Рихо сочувственно. — Зуб — это не шутка. Особенно, если он уже пустил корни.

— А ты Пеэтера видел? — спросил в свою очередь Юрнас, чтобы уйти от допроса.

— Сегодня не видел. Да он, конечно, ищет своего братца. Вы ни на какой след не напали?

Юрнас покачал головой.

— Жуткая история. Я хотел было с утра отправиться на помощь Пеэтеру, да, вишь, оказалось, что малышку племянницу надо вести к врачу.


— Да-да, — сказал Юрнас и бросил рассеянный взгляд на «малышку племянницу» Рихо.

— Ну ладно. Возьми себя в руки и наберись храбрости. А мы пойдём посмотрим, что скажет нам тётя доктор.

Рихо с «девочкой» скрылся в регистратуре, и Юрнас вздохнул облегчённо. Всё сошло хорошо. И даже через несколько минут, когда Рихо с ребёнком вышел из регистратуры, похоже было, что у него не возникло ни малейших подозрений в отношении Юрнаса.

— Всё ещё набираешься смелости?

— Да.

— А нам, вишь, не повезло, доктора не было на месте. Придётся прийти ещё раз. До свиданья, старик!

— До свиданья!

Юрнас чувствовал, что в горле у него пересохло. Он бы с удовольствием выпил сейчас стакан холодной некипячёной воды.

Время тянулось и тянулось. Но наконец Меэлик просунул голову в дверь и объявил:

— Хватит! Уже больше двух!

Юрнас вышел на улицу.

— О Мадисе ни слуху ни духу? — спросил он, щуря глаза на ярком солнечном свету.

— Ни малейшего.

Меэлик был мрачен.

Подошёл Каур.

— Ну? Всё оказалось напрасным трудом и пустыми надеждами?

— Как видишь, — процедил Меэлик сквозь зубы.

— А где же Кярт?

Прошло минут пять и потом ещё примерно столько же, но Кярт даже не было видно.

— А ведь у неё часы на руке! — удивился Меэлик. — Что-то тут не сходится.

Они пошли к Рыночной улице, где полагалось находиться Кярт, но здесь не было видно ни одной девочки, похожей на Кярт.

— Странно, мы ведь чётко договорились, что после двух часов соберёмся все перед поликлиникой, — сказал Каур.

— В случае, если Мадис не появится на горизонте, — уточнил Меэлик.

— Значит, ты думаешь, что…

— Ничего я не думаю. Прежде всего надо разыскать Кярт.

— Может, она почему-либо ушла вместе с Рихо, — сказал Юрнас.

— С Рихо?! — воскликнули Меэлик и Каур разом.

— Ну да. Рихо приходил со своей племянницей к врачу, но приёма не было.

— Дело становится всё удивительнее, — сказал Меэлик.

Следовало немедленно разыскать Кярт.


11


Кярт время от времени останавливалась возле большой витрины, но не видела, что там выставлено. Она долго изучала какое-то объявление о каком-то вечере, но так и не узнала, что это за вечер и где он должен был проводиться. Она рассматривала в киоске «Союзпечати» газеты и журналы, но даже не заметила, есть ли свежая «Сяде» или ещё нет.

Конечно, Кярт не была рассеянной. Совсем наоборот: Кярт была внимательна и внутренне собранна. Но витрина, афиша и газеты сейчас совсем не интересовали её. Сейчас её интересовали лишь люди на улице, а особенно дети, и она, косясь по сторонам, внимательно следила за тем, что творилось вокруг.

Кярт но верила, что в наши дни ребёнок мог бесследно исчезнуть непонятным образом. В старину, может, ещё и могло такое случиться. Тогда будто бы повсюду встречались бродячие цыгане, которые иногда, говорят, воровали детей. И за границей бывают гангстеры, которые крадут детей у богатых родителей, чтобы получить выкуп. Но ведь в нашей стране таких гангстеров нет. И бродячих цыган почти не осталось. Куда же этот Мадис мог деться? Чем больше Кярт раздумывала, тем больше она начинала верить, что теория Меэлика всё-таки верна, и тем внимательнее наблюдала она за улицей.

Витрина. Афиша. Газетный киоск. Снова витрина. Опять афиша. Опять газетный киоск. По улице шли люди. Кое-кто спешил. У некоторых, похоже, времени было вдосталь. Случались и взрослые с маленьким ребёнком. Но Мадиса среди этих детей не было.

Минул час, а затем и порядочная часть второго часа. Кярт не спеша дошла до первого перекрёстка и повернулась, чтобы ещё раз пройти свой путь: витрина, афиша, газетный киоск. Она повернулась… И застыла на месте.

Издалека приближался Рихо.

Приближался, ведя за руку маленького ребёнка!

Увы! Рихо вёл девочку. Даже издали было видно, что на ней косынка, а неглаженое цветастое платье немного велико. Рихо шёл так быстро, что ребёнок не поспевал за ним, и Рихо почти волочил его.

Первое волнение Кярт улеглось. В данном случае девочки её не интересовали, с кем бы они ни шли, с Рихо или ещё с кем-нибудь. Причём Рихо шёл от поликлиники — следовательно, другие уже наверняка видели его.

Однако на всякий случай Кярт шмыгнула за угол. Рихо был уже довольно близко. Ещё шагов двадцать…


И тут…

— Ах ты щенок бесстыдный! Или совести у тебя нет ни на копейку?!

Слова прогремели на всю улицу, словно из репродуктора. Высокая, мощная женщина катилась на Рихо, как танк.

— Разве твой отец так мало зарабатывает, что ты стал воровать у людей одежду?! — продолжала она гневно.

Могучая рука схватила Рихо за чёлку и затрясла её, как кудель.

— Сам ещё пацанёнок, небось ещё мозги молочные, а воровать, вишь, это он уже соображает!

Люди останавливались. И те, у кого времени, казалось, вдоволь, и те, кто спешил. Ведь не каждый день случается, что прямо на улице ловят вора.

— А говорят, что волк возле своего логова овцу не задерёт! — орала тётка. — Так на тебе! Даже соседским детям теперь доверять нельзя!

Она отпустила чёлку Рихо и… Шлёп! Шлёп! Шлёп!..

Вот тебе, вот тебе!..

Шлепки раздавались звонко, словно кололи сухие дрова.

— Есть у тебя совесть, а?

Ждать здесь ответа на этот вопрос не имело смысла: Рихо со своей совестью или без неё рванулся в переулок, промчался, словно молния, мимо Кярт и исчез, перескочив через ближайший забор.

— Ничего, — сказала пылкая тётка, которая так и не выяснила, имеется ли у Рихо совесть, — мальчишка никуда от меня не денется. Он живёт в нашем доме…

— А что он у вас украл? — спросила какая-то женщина в очках.

— Да вот это самое платье, что на ребёнке надето. Исчезло прямо с верёвки, только прищепки на земле нашла. А я-то голову ломала, куда оно могло деться. И тут вдруг вижу: идёт мальчишка с ребёнком, а на ребёночке-то украденное платье.

— А вы уверены, что это то самое платье? — поинтересовался кто-то.

— Ну как же не то самое! Я же сама его шила! Я же каждый свой шов знаю!

Она наклонилась к ребёнку и взяла в руки подол платьица.

— Господи помилуй! Да на ней же ещё мальчиковый костюм! — завопила она. — Это же совсем криминальное дело!

До сих пор малыш довольно спокойно наблюдал за ходом событий, но теперь, когда история сделалась почти криминальной, он вдруг расплакался.

— Да это же мальчик!

— Вот так история?! — удивилась женщина в очках.

— Не плачь, маленький! — принялась утешать малыша толстая тётка. — Не бойся.

Однако унять его было не так-то просто.

— Чей же это ребёнок? — спросила женщина в очках. — Знает кто-нибудь, где он живёт?

Никто ничего о ребёнке не знал, и Кярт почувствовала, что пришла пора ей вмешаться. Она подошла к ребёнку и сказала:

— Я его знаю. Могу отвести его домой. Хочешь домой, Ма-дис?

— Хочу домой, — ответил Мадис и тотчас же перестал плакать.

Очевидно, он узнал Кярт.

— Вот спасибо, — со вздохом сказала толстая тётка. — А то и не знаю, что мы стали бы делать с этим ребёнком.

Кярт сняла с Мадиса платье и отдала женщине.

— Я не думаю, что они в самом деле украли это платье, — сказала Кярт. — Тот большой мальчишка — друг старшего брата этого малыша. Они, наверное, хотели кого-то разыграть, а потом вернули бы платье.

— А уж это я хотела бы услышать от него самого. И услышу! — сказала тётка. — И ещё я хочу знать, что думают его родители! И в школу пойду! И в пионеры!

Кярт поняла, что полученной тут нахлобучкой эта криминальная история для Рихо ещё не кончилась. Она взяла Мадиса за руку и повела домой. Но, пройдя совсем немного, встретилась с Меэликом, Кауром и Юрнасом, которые застыли на месте и смотрели на неё и Мадиса, как на сверхъестественное явление.


12


Пеэтер ждал у калитки своего дома, и чем дольше он ждал, тем сильнее мучило его беспокойство. Куда запропастился Рихо? Давно уже пора ему быть здесь. Не случилось ли чего с Мадисом?

Постепенно нетерпение Пеэтера обращалось в недовольство против Рихо. Разве не Рихо, в конце концов, был главным виновником того, что всё так обернулось? Именно Рихо придумал «включить таксометр», спрятать Мадиса и всё остальное. А теперь он сам пропал вместе с малышом. Уже давно пора ему быть здесь, а его нет и нет. И Пеэтер рассерженно плюнул.

Впрочем, Мадис-то его брат. И отвечает за Мадиса в первую очередь он, Пеэтер. Рихо имеет, так сказать, лишь совещательный голос. А уж его, Пеэтера, дело — прислушаться ли к советам Рихо или нет. Абсолютно личное дело… И Пеэтер принял решение: он прекратит всю эту кутерьму. Меэлик, Каур и Юрнас ничего плохого ему не сделали. Ничегошеньки. Он пойдёт к ним, сознаётся во всём и скажет примерно так: «Ребята, простите! Это была лишь небольшая шутка, вроде игры в разведчиков. И никакой платы от вас я, конечно, не хочу». Именно так он скажет.

Пеэтер и вообразить не мог, как скоро появится у него возможность во всём сознаться. Да, они уже приближались: Меэлик, Каур и Юрнас. И эта девчонка. И… Мадис! Мадис шёл с ними! Пеэтер понял, что теперь действительно конец кутерьме. Но ясно было и то, что предстоит ещё сколько-то горьких минут. Он ждал. Он должен был дождаться и вытерпеть эти горькие минуты.

— Здравствуй, — сказал Меэлик.

— Здравствуйте, — ответил Пеэтер.

На некоторое время воцарилось молчание. Затем заговорил Меэлик:

— Видишь, мы нашли твоего братика.

Пеэтер понял, что лучше сразу облегчить душу, и выпалил одним духом:

— Ребята, это же только шутка. Вроде игры в разведчиков. Никакой платы я у вас всё равно не взял бы.

— До чего великодушным ты стал в последнее время, — заметил Каур. — Может быть, ты ещё нам подбросишь какое-нибудь вознаграждение? Мы ведь нашли Мадиса.

— Нашли?

— Кярт нашла.

— Кярт?

— Да, — сказала Кярт. — Твой друг бросил его прямо посреди улицы.

Кярт коротко сообщила, как было дело, и нельзя сказать, что после этого лицо Пеэтера приняло радостное выражение.

— Ладно, ответим великодушием на великодушие, — сказал Меэлик. — Ты не берёшь с нас платы, и мы не требуем у тебя благодарности за то, что нашли Мадиса. Мы только просим, чтобы ты нас сфотографировал,

— Я?

— Ну да. Нам нужен сувенир, или как там это называется. Фотоаппарат у меня с собой. Мы хотим все вместе сняться. Вместе с Мадисом. Понял? Нам пришлось поволноваться, и теперь мы рады, что он нашёлся.

Пеэтер не противился, он понимал, что они вправе желать такого снимка на память. Меэлик на глаз определил яркость освещения и сам установил нужную выдержку. Ему страстно хотелось, чтобы снимок получился безупречным.

Кярт взяла Мадиса на руки, а мальчики стали рядом с нею.

— Прямо здесь, у калитки, и снимать? — спросил Пеэтер.

— Прямо здесь, — сказал Меэлик. — Самое подходящее место.

Щёлк!

— Сделай ещё дубль! — велел Меэлик.

Щёлк!

— Это будет мировая фотография, — сказал Юрнас. — Свидетельство того, что сообща можно одолеть любое дело.

Пеэтер протянул Меэлику фотоаппарат и вдруг вспомнил: Рихо хотел выманить этот аппарат у Меэлика. И каким подлым приёмом! Да разве один Рихо? Ведь и он тоже участвовал в этом. И Пеэтер почувствовал, как сердце его сжимается.

— Ребята, поверьте, я, правда, не хотел…

Он не закончил, потому что теперь сжималось не только сердце, но и горло…

— Да ладно! — сказал Меэлик. — Чего там… Сам знаешь, что ты сделал.

Пеэтер понял, что примирения не будет. По крайней мере, сегодня не будет. А позже? Может, позже будет?

Сейчас они уходили. И Пеэтер не услыхал, как Каур сказал:

— Знаешь, Кярт, приходи и ты обязательно на мой сотый день рождения!

— Обязательно приду! — ответила Кярт, и все рассмеялись.

Конечно, они смеялись не над сотым днём рождения Каура.

Они просто радовались тому, что успели так быстро стать друзьями, а настоящая дружба может выдержать и сто лет.

И ещё они подумали о том, что впереди славное лето, которое им предстоит провести вместе.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ

История с «летающими тарелками»


1


День рождения Юрнаса, которым отмечалась середина года, остался позади. Другими словами: лето достигло апогея, а Юр-нас стал на год старше и умнее. Поздравительный морс был выпит, и Каур установил рекорд: съел двенадцать пирожных. Прежний рекорд принадлежал Меэлику, но кто знает, долго ли продержится и результат Каура. Ладно, рекорд рекордом, а самое важное то, что теперь Юрнас сделался полноправным владельцем велосипеда «Рига» латвийского производства. Давняя мечта Юрнаса сбылась.

Сейчас велосипед стоял прислонённый к кряжистой сосне, в полутора километрах от посёлка, а мальчишки лежали тут же, в песчаном карьере. Они наслаждались горячими лучами июльского солнца и рассматривали фотоснимки, которые сделал Меэлик на дне рождения Юрнаса. Последний глянец на фотографии был наведён под прессом всего лишь несколько часов назад.

Кярт с ними не было: она отправилась в лес разведать земляничные места.

— Современная фотография — это не просто: щёлк — и готово! — сказал Меэлик. — Теперь фотография считается искусством.

Ребята не спорили. Они просто рассматривали снимки и вспоминали, как праздновали день рождения. Правда, снимки, сделанные в комнате, были немного нечёткими и темноватыми. Но, как объяснил Меэлик, это произошло от недостаточного освещения. Зато снимки, сделанные в саду, действительно могли считаться искусством: здесь каждого можно было узнать сразу, особенно Кярт, которая присутствовала почти на всех фотографиях.

— Посмотрите-ка! — сказал Юрнас. — Разве я не похож здесь на мастера спорта?

Снимок был сделан в тот момент, когда он подбросил мяч.

Каур нагнулся поближе.

— На мастера спорта?

— Точно. Видишь, какой у меня волевой подбородок на снимке?

Каур посмотрел. Но не волевой подбородок Юрнаса привлёк его внимание.

— Почему-то на фотографии два мяча, — сказал он.

Тут и Меэлик придвинулся.

— Как два?

— А вот, — указал Каур пальцем. — Один — мяч Юрнаса, и второй — в небе.

Действительно, в небе видно было какое-то круглое пятно, напоминавшее мяч.

— Странно, — сказал Юрнас.

Меэлик пожал плечами.

— Это просто какой-то дефект, — сказал он. — Дефект плёнки или проявления.

Подобное пятно было обнаружено и на другой фотографии, на которой никто не играл с мячом, — там были запечатлены Кярт, Юрнас и Каур, лакомящиеся домашним мороженым.

— Между прочим, — сказал Меэлик, — после дня рождения Юрнаса мы не устраивали Кярт никаких развлечений.

Так оно и было. Вот и сейчас девочка сама гуляет по лесу.

— Да, — сказал Юрнас. — Стыдно. В конце концов, она всё-таки наша гостья.

— Даже в кино не попадёшь, — проворчал Каур. — Что ни фильм, то до шестнадцати лет не допускаются!

Шестнадцать! Ещё не раз побьют они рекорд по количеству съеденных пирожных, прежде чем достигнут этой заветной черты.

— Скучное время, — констатировал Меэлик.

— Детский сад закрыт на ремонт! — Каур хихикнул. — Сейчас бы самое время собрать малышей. Кярт поставила бы с ними ну, скажем, маленький спектаклик…

— Оставь, — перебил Меэлик.

Детей с них было достаточно.

— Но что-то всё же следует гридумать, — сказал Юрнас. — Сегодня утром дело дошло до тою, что Кярт со скуки читала какую-то научно-популярную книгу.

— Какую? — Меэлик хотел знать точно.

— «В мире звёзд».

— Я читал, — сообщил Меэлик.

Каур поднял голову.

— А что, если организовать встречу с автором этой книги? Всё-таки было бы какое-то разнообразие для Кярт.

Юрнас просиял:

— Конечно! Так и сделаем! Встреча юных читателей с писателем! И пригласим весь класс… Всю школу! Вот это будет по-пионерски! А он расскажет о своей жизни и творчестве. Как у него вообще возникла мысль стать писателем и каким образом у него пробудился интерес к миру звёзд. Вот здорово, верно?

Но Меэлик не разделял восхищения Юрнаса.

— Не выйдет, — сказал он спокойно. — Автор — немец.

Каур присвистнул.

— Ясно. Немца мы пригласить не сможем. Да и не поняли бы, что он говорит.

— Тогда пригласим какого-нибудь другого писателя, — сказал Юрнас. — Или какого-нибудь выдающегося человека. Во всяком случае встречу надо организовать.

— Может быть, пригласим какого-нибудь учёного, астронома? — предложил Каур. — Астроном должен лучше всех знать звёздный мир.

— Верно, — согласился Юрнас. — Учёные служат народу точно так же, как и писатели. Только… есть ли астрономы у нас в Эстонии?

— Есть. Один даже очень знаменитый. — Меэлик был в курсе дела. — Георг Виперманн. Он исследует звёзды и ещё светящиеся ночные облака.

— Ну видите! — гордо сказал Юрнас. — Эстонцы такой маленький народ — всего миллион человек. Однако у нас есть Керес, и Яан Тальтс, и Георг Отс, и ещё этот… Как его фамилия?

— Виперманн.

— Ну да. Виперманн, спец по светящимся звёздам.

— Облакам, — поправил Меэлик.

Он кое-что читал о Виперманне в газете и знал даже, что известный учёный работает в Тыраверской обсерватории, где установлена специальная исследовательская аппаратура.

Однако именно Меэлик и отверг план приглашения Виперманна.

— Это совсем не просто, — сказал он. — Если мы пригласим учёного в гости, то должны будем оплатить ему хотя бы билеты сюда и обратно, не говоря уже о том, что надо будет устроить ему ночлег. А где мы всё это возьмём?

Мальчики мрачно молчали.

— Сам же завёл речь о Виперманне, — пробурчал Юрнас. — Я уже представил, как он приедет и расскажет нам о звёздах, о всяких там тайнах космоса, «летающих тарелках» и…

— Ребята! — заорал Каур.

Юрнас даже вздрогнул.

— Ну?

— «Летающие тарелки»!!!

— Что с тобой? — удивился Меэлик.

— Эти круглые пятна на фотографиях… — Каур вскочил на ноги. — Неужели вы не понимаете? Это же «летающие тарелки»!

Меэлик принялся перебирать фотоснимки.

— Невозможно, — бормотал он.

— «Летающие тарелки»! — сказал Юрнас мечтательно. — Таинственные посланцы космоса! Неужели нам действительно удалось их сфотографировать?

— Не нам, а Меэлику! — уточнил Каур.

— Всё равно, — сказал Юрнас. — Мы ведь тоже были при этом.

Меэлик нашёл снимки с пятнами — и тот, где Юрнас подбрасывает мяч, и тот, где едят мороженое. Теперь ребята рассматривали их совсем другими глазами. Пятно на обеих карточках было светлым и аккуратно овальным, как раз таким, каким, очевидно, должна быть «летающая тарелка».

— Если подумать, действительно странно, — соглашался теперь и Меэлик. — Оба пятна совершенно одинаковые. Так что дефектом плёнки это вроде быть не может.

— Ясно, — констатировал Каур. — И смотрите: на обеих карточках «тарелка» на одном и том же месте. Видать, заинтересовалась днём рождения Юрнаса. Иначе чего бы ей так долго торчать на одном месте? Только членов экипажа почему-то не видно. Небось спрятались внутри.

Сравнительно недавно Каур слышал радиопередачу о «летающих тарелках» и так заинтересовался, что несколько раз ходил в библиотеку и читал там дополнительно газетные статьи об этом явлении. Тогда-то он и вычитал о странных маленьких существах, которые якобы путешествуют в «тарелках» и которых в Америке будто бы уже видели собственными глазами несколько человек.

Меэлик думал. Горячее солнце замедлило движение его мыслей, поэтому он думал сравнительно долго, но наконец кашлянул и сказал:

— Дело более чем странное. По-моему, не мешало бы послать фотографии на исследование Виперманну.

Это были веские слова, и они тут же получили отзыв.

— Точно! — воскликнул Юрнас. — И обратите внимание — Виперманн ещё будет благодарить нас за это!

— Нам нужна не благодарность, а ясность, — сказал Меэлик.

И Каур заметил:

— Мы пошлём эти фото Виперманну в интересах науки!

Разумеется, требовалось снабдить фотографии пояснительным письмом. Меэлик, как всегда, имел при себе карандаш и записную книжку. Ведь он писал приключенческий роман. А когда пишешь роман, в любой момент может сверкнуть в голове какая-нибудь важная мысль, и гораздо надёжнее тотчас записать её, чем надеяться на память, где и без того уже многое хранилось про запас, в том числе Виперманн и обсерватория в Тыравере. Итак, Меэлик сразу достал свои рабочие принадлежности и после некоторых умственных усилий важное письмо было сочинено:


Уважаемый товарищ астроном!

Посылаем Вам два фотоснимка, которые, вероятно, представляют интерес для исследования. Светлые пятна, которые видны на обеих фотографиях, могут быть, как нам кажется, «летающими тарелками». Это ни в коем случае не светящиеся ночные облака, потому что, когда производилась съёмка, до ночи было ещё далеко. Даже солнце сияло в небе. Надеемся, что высылаемые нами фото помогут Вам раскрыть тайну «летающих тарелок».

С нетерпением ждём Вашего ответа.


Следовали подписи и адрес Юрнаса. Насчёт адреса Виперманна они особенно не тревожились — обсерватория в Тыравере, и достаточно. А там знаменитого учёного наверняка знает любой мальчишка.

— Теперь придётся повнимательнее следить за небесами, — сказал Каур. — Поди знай, когда снова появится «тарелка». И потом, в небо может смотреть любой и сколько угодно — никого не касается, исполнилось тебе уже шестнадцать или нет.

Всё складывалось замечательно. Именно теперь, когда Кярт принялась читать книги о мире звёзд, мальчики нашли причину обратить взоры в небеса.

Вернувшись из лесу, Кярт объявила, что нашла чудесную земляничную поляну.

Но, прежде чем отправиться за земляникой, они должны были непременно сходить в посёлок и отправить Виперманну письмо с фотографиями «летающих тарелок».


2


Часа через два Меэлик, Юрнас и Каур, ведомые Кярт, были уже в лесу.

— На той поляне всё красно от земляники, — сказала Кярт. — Потерпите немножко, скоро придём.

Терпение им действительно требовалось, потому что Юрнас со своим велосипедом всё время отставал. Среди деревьев, кустарников и пеньков, где вереск норовил запутаться в спицах, не могло быть и речи о том, чтобы сесть в седло. А велосипед, который надо вести рядом с собой, доставляет владельцу больше хлопот, чем удобств.

Разумеется, в своём лесу мальчики знали земляничные места лучше Кярт. Каждым летом они прочёсывали вдоль и поперёк все тутошние поляны и просеки. Однако Кярт была гостьей, поэтому теперь её вежливо пустили вперёд. И… Ну разве не чудо? Она вела мальчиков прямо к той поляне, где каждым летом собирали самый богатый урожай ягод. И нынче ещё до приезда Кярт эта поляна вся была усыпана белыми цветочками земляники.

— Ты уже знаешь лес как свои пять пальцев, — заметил Меэлик с удивлением.

А Каур, разглядывая знакомую поляну, думал совсем о другом.

— Это место словно специально создано для приземления «летающей тарелки», — сказал он. — Ровная крепкая поверхность, а вокруг высокие деревья, укрывающие от любопытных взглядов.

Кярт засмеялась. Она никак не могла принять всерьёз слова Каура. Она знала, что учёные занимались этим вопросом: об НЛО время от времени писали в газетах, рассказывали по радио и телевидению. Кярт слыхала и раньше, будто в разных странах мира люди уже не раз своими глазами видели таинственные сверкающие тарелкообразные летательные аппараты, которые двигались со страшной скоростью и якобы даже опускались на землю. Но при всей своей благожелательности Кярт не могла поверить, что именно Меэлику случайно удалось заснять «летающую тарелку». Сам-то он, фотографируя, ничего необычного не заметил.

— Сейчас ты смеёшься, — возмущался Каур. — Но если бы, например, «тарелка» унесла у тебя корову, тогда тебе было бы не до смеха.

— Какую корову? При чём тут корова?

— А вот я читал, что в Канзасе, — сообщил Каур, — один фермер услыхал шум в хлеве, побежал с сыном и батраком посмотреть, что случилось, и увидел, как опустился большой воздушный корабль. Похожий на сигару. Сто метров длиной. А экипаж его состоял из шести очень странных существ. Они-то и унесли у фермера корову на своём воздушном корабле. Коровью голову, шкуру и копыта нашли на другой день далеко от фермы.

— Об этом надо рассказать тётушке Лене, — предложил Юр-нас.

Именно тётушка Лена держала корову. У неё семья Юрнаса ежедневно покупала молоко, высокий процент жирности которого был известен всем в этой части посёлка.

— У меня, к счастью, нет коровы, — сказала Кярт не без иронии. — Я могу спокойно собирать землянику.

Но вскоре выяснилось, что собрать землянику будет не так-то легко. Её просто не было. По всей поляне, куда ни глянь, — только недозрелые ягоды белели между зелёными листьями.

— Я сразу подумал, что ещё рано, — решил показать свою догадливость Юрнас. — Кярт всё-таки горожанка, не стоило ей отправляться на поиски.

— Оставь, — нахмурил брови Меэлик. — Разницу между зрелой и зелёной земляникой понимает всякий.

Они обошли всю поляну. Картина была та же. Обнаружили лишь, что часть поляны выгорела — то ли от окурка, обронённого каким-то растяпой, то ли по другой причине. Вот так и начинаются лесные пожары, всегда виновата небрежность!

— Я не могла ошибиться, — сказала Кярт. — Это же та поляна. Тут было всё красно от ягод. Может, за это время кто-то побывал тут и собрал землянику?

— Кто-то! — буркнул Каур. — Да, конечно, кто-то. Как же иначе? Конечно, к т о-т о…

На лице его отражалась радость внезапного открытия.

— Что ты бормочешь? — обратился к Кауру Меэлик. — Нечего удивляться, кто-то мог опередить нас. Пока мы ходили по своим делам в посёлок, прошло достаточно времени…

— А я и не удивляюсь!

Лицо Каура было чрезвычайно многозначительным. Он подошёл к выгоревшему месту и стал внимательно его осматривать.

— Что ты там нашёл? — спросил Юрнас.

— Посмотрите на это выгоревшее место, — сказал Каур. — Неужели вы действительно ничего не замечаете?

Ребята ничего не замечали, и Каур продолжал:

— Контуры точно сигарообразные, верно? С одного конца пошире, с другого — поуже. По-моему, это примечательно. А здесь, видите?..

— Действительно, — сказал Юрнас. — Человеческий след.


Каур победно улыбнулся:

— Почему ты думаешь, что след именно человеческий?

— Но ведь так и есть! — Юрнас пришёл в замешательство. — Или ты считаешь нас дураками?

— Вовсе нет, — сказал Каур. — Я просто хочу вам сказать, что этот след прекрасно может принадлежать какому-нибудь человекообразному существу.

— Глупости, — сказал Меэлик.

И Кярт прыснула,

Но Каур не дал сбить себя.

— Известны случаи в Австралии, — сказал он, — когда «летающие тарелки» оставили на поверхности земли выгоревший след. Значит, и это выгоревшее место распрекрасно может быть следом «летающей тарелки». «Тарелка» приземлилась, и из неё вышло существо. И тоже оставило свой след.

— След точно похож на мой, — сообщил Меэлик, усмехаясь. — Только поменьше.

— Сходится, — сказал Каур. — Существа с «летающих тарелок» примерно такого же роста, как мы. Или чуть меньше.

— Уж не думаешь ли ты, что какой-то марсианин съел землянику? — улыбнулась Кярт.

Каур пожал плечами.

— А почему бы и нет?

— Но послушай! — Меэлик уже начал возмущаться. — Всё имеет свои границы!

— Конечно! — подтвердил Каур. — И границы выгоревшего места как раз имеют контур большой сигары.

Меэлик махнул рукой. Похоже, спорить с Кауром сегодня бесполезно. Лучше пойти дальше вперёд и посмотреть, не повезёт ли им с земляникой где-нибудь в другом месте. Но, делай что хочешь, Каур не соглашался идти дальше. Кауру неотложно требовалось промерить выгоревшее место ногами и высчитать, какова примерно его площадь. И затем ему ещё требовалось основательно исследовать отпечаток ноги неизвестного существа. В интересах науки, как он утверждал.

— Да, — сказал Каур в конце концов, — подозрительно. Дело подозрительнее подозрительного.

Иди знай, что бы он сказал ещё, если бы в эту самую минуту не затрещали кусты и на поляне не появилась тётушка Лена, та самая тётушка Лена, у которой семья Юрнаса ежедневно брала молоко.

— Детки! Милые! — завопила тётушка Лена жалостливым голосом. — Вы, случайно, нигде не видели мою Моони?

Нет, тётушка Лена, Моони они здесь не видели. Но на лицах их разом появилось выражение сильного удивления, а самый маленький — то был Каур, специалист по «летающим тарелкам», — поторопился спросить, не сопутствовали ли исчезновению коровы какие-либо чрезвычайные обстоятельства.

— А то как же, дело, конечно, чрезвычайное, — словоохотливо отвечала тётушка Лена. — Моони всегда послушно паслась на цепи, будь то возле шоссе или где подальше. Но, вишь, сегодня-то пропала. Как в воду канула. Словно её нечистая сила унесла. Такая всегда послушная скотина!..

— Надо помочь найти, — коротко решил Меэлик, чем очень обрадовал тётушку Лену.

За труды она пообещала каждому по большой кружке парного молока. Ведь тётушка Лена ещё не знала, что от Моони могло не остаться ничего, кроме шкуры, копыт и рогов.

Вот так они и пошли — тётушка Лена, зовущая корову, впереди, за нею Кярт и Меэлик, затем глубоко задумавшийся Каур и позади всех Юрнас с велосипедом, который громко бренчал на кочковатой почве. А вслед им с лесной поляны звучал, как в насмешку, голос козодоя.


3


После той почти криминальной истории, когда Рихо подло удрал, бросив маленького Мадиса на произвол судьбы посреди улицы, Пеэтер вёл довольно серую, скучную жизнь. Грозовые тучи, поначалу угрожавшие собраться над его головой, раз-веялись довольно быстро. Спасительная ложь, будто ребёнку в поликлинике вместо прививки дали какую-то противоинфекционную таблетку, не вызвала подозрений, мать не только не искала на теле Мадиса следов прививки, по даже не беспокоилась насчёт того, что может повыситься температура. И когда дня через два слухи о странном случае с маленьким мальчиком, переодетым девочкой, достигли семьи Кольк, родителям и в голову не пришло связать эти слухи с Мадисом. С этой стороны опасность Пеэтеру больше не грозила. Но зато его понемногу начала одолевать скука. По-настоящему играть ему было не с кем. Меэлик, Юрнас и Каур всё время ходили с этой городской девчонкой, но известное дело… После всего, что случилось с Мадисом, ждать оттуда дружбы не приходилось. Слишком плохо всё вышло. А Рихо не только не извинился, но даже не пришёл объяснить, что же случилось на самом деле. Пеэтер считал такое поведение более чем подлым. В конце концов, ребёнок всё-таки не бездушная вещь, с которой можно обращаться как заблагорассудится. Ребёнок, хотя и маленький, всё-таки живой человек, со своим миром мыслей и чувств, его нельзя просто так бросать посреди улицы на произвол судьбы, что бы ни случилось.

Поэтому Пеэтер был далёк от мысли искать примирения с Рихо, несмотря на надоедливую скуку. Однако он хотел бы повидаться с Рихо наедине, чтобы выяснить подробно, что произошло после того, как Рихо отправился с Мадисом в поликлинику, и высказать Рихо прямо в лицо всё, что он, Пеэтер, о нём думает.

Но Рихо словно в воду канул. Он не только не изволил навестить Пеэтера, но и не показывался нигде в посёлке. Может быть, и у него, несмотря на всё, есть совесть, которая вынуждает его прятаться от глаз людских?

А что, если сходить самому к Рихо? Нет и ещё раз нет! Ни в коем случае. Человек должен хоть немного уважать себя. Во всём, что произошло, виноват Рихо, и его долг прийти к Пеэтеру, а не наоборот.

Так Пеэтер находился в полной неизвестности о судьбе Рихо. Мучился скукой. Бесцельно слонялся по улицам. Пытался иногда что-то читать, но тут же бросал. И вот в одно прекрасное солнечное утро, когда Пеэтер решал очень трудную, каверзную шашечную задачу, его позвала с улицы одноклассница Марью.

Пеэтер высунулся в окно.

— Что случилось? — спросил он с надеждой.

Ну и пусть это только Марью! С нею тоже можно предпринять что-нибудь. Пеэтер видел несколько недель назад, как Марью играла на улице с Меэликом, Юрнасом и Кауром в «классы». Почему бы и ему не поиграть с ней в «классы»? Что с того, что «классы» считаются девчоночьим занятием, хотя известно, что упражнения со скакалкой входят даже в программу тренировок боксёров.

— Тебе письмо! — крикнула Марью.

Ах, письмо! Стало быть, Марью пришла в качестве почтальона. Но ведь и письмо всё же какое-то разнообразие в серых буднях. Неизвестно, что это за письмо! А вдруг какой-нибудь приказ явиться в школьный сад на прополку или ещё… Во всяком случае, необходима осторожность. Нельзя позволить подловить себя, как глупого гусака.

— Откуда письмо? — спросил Пеэтер и добавил на случай, если бы действительно речь шла о том, что нужно явиться на прополку в школьный сад или тому подобное: — Я, между прочим, болею.

— Что? — удивилась Марью. — И ты тоже?

— А кто ещё? — поинтересовался Пеэтер.

— Да Рихо. Кинул мне письмо через окно и попросил, чтобы я отнесла тебе. Сказал, что ему до того худо — хуже не бывает.

Ах, Рихо!

— Погоди, сейчас выйду!

Стало быть, Рихо… Очевидно, у него наконец проснулась совесть. Заболел, не смог сам прийти, но хоть написал. Его чёрные дела от этого не посветлеют, вовсе нет, но всё же письмо показывает, что Рихо в какой-то степени способен испытывать раскаяние. Иначе с чего бы он вздумал писать письмо?

Пеэтер выскочил на улицу и взял у Марью письмо.

— А что с Рихо? — спросил он.

— Сказал, красная оспа. Вроде бы это ужасно тяжкая и опасная болезнь, гораздо хуже чёрной оспы.

— Ого! — Пеэтер недоверчиво покачал головой. — Красная оспа… О такой болезни я что-то не слыхал. А он не загнул?

— Да и я не очень-то ему поверила. Ведь против оспы делают прививки, верно? И с виду никакой беды с ним не случилось. Заорал в окно как сумасшедший, когда увидел меня на улице.

— Неясная история, — пробормотал Пеэтер и покрутил конверт в руке.

Вскрывать письмо в присутствии Марью он не хотел — весьма вероятно, оно могло содержать нечто такое, о чём посторонним знать не полагалось. Но Марью явно ждала, когда Пеэтер распечатает конверт.

— А сам-то ты чем болеешь? — спросила она.

— Ах! — Пеэтер махнул рукой. — Высокое кровяное давление. Это не заразно. Только нельзя есть солёного и низко нагибаться.

— А почему нагибаться нельзя? — поинтересовалась Марью.

— Кровь может прилить к голове.

Что можно и чего нельзя при высоком кровяном давлении Пеэтеру было хорошо известно, потому что от гипертонии сильно страдала его бабушка.

— Жуткое дело, если совсем нельзя нагибаться, — посочувствовала Марью.

— Да-а, — согласился Пеэтер. — Кое-чего вовсе нельзя делать. Полоть, например, категорически запрещается.

Марью ещё спросила о высоком кровяном давлении, потом вроде бы собралась уйти, но не смогла побороть любопытства и сказала напрямик:

— Может, в письме Рихо написаны какие-нибудь подробности про красную оспу?

— Может быть… — Пеэтер не возражал, но по-прежнему вертел запечатанный конверт в руке.

— Может, вскроешь письмо?

— М-м-да, — пробормотал Пеэтер и глубокомысленно уставился на жёлтые пуговицы платья Марью.

Он совсем не хотел обижать Марью. Она всё-таки молодец, аккуратно доставила ему письмо. Другая, не спрашивая разрешения, сама прочла бы его и потом снова заклеила. Но Марью была не такой, она была честной. И совершенно естественно, теперь она хотела узнать чуть побольше о страшной красной оспе. Однако, несмотря на всё это, нельзя же прямо при ней…

— Так ты вскроешь конверт? — спросила Марью.

— Да я бы вскрыл, но…

— Что?

— Видишь ли… — начал объяснять Пеэтер. Ему казалось, что, разглядывая жёлтые пуговицы, он придумал весьма подходящую отговорку. — Если у человека высокое кровяное давление, ему абсолютно запрещается волноваться. А в письме могут быть всякие волнующие новости, понимаешь? В таком случае давление у меня мгновенно подскочит, а это очень опасно, честное слово.

Марью недоверчиво смотрела на него. Видимо, объяснение не показалось ей достаточно убедительным.

— Зачем же я вообще несла тебе это письмо, если ты не собираешься его читать? — спросила она.

— Собираюсь! — возразил Пеэтер. — Но позже. Сперва я должен постепенно приготовиться к самому худшему.

Марью засмеялась.

— Ну тогда давай письмо мне, — сказала она. — Я прочту его тебе вслух, а самые страшные места пропущу.

Пеэтер понял: Марью не верит ему. Зря он вообще начал выкручиваться. Ладно, пусть. Наверняка особых тайн Рихо письмом сообщать не станет… Он решительно вскрыл конверт.

— Собрался с духом? — не скрывая насмешки, спросила Марью.

— Ну слушай! Иначе ты не отстанешь!

Пеэтер решил, что, если в письме окажется что-нибудь такое, он сам пропустит это место. Но пропускать было нечего, письмо оказалось совсем коротеньким.

— «SOS! Сижу взаперти. Старик засадил меня на 15 суток под домашний арест за хулиганство. Немедленно приходи и выручи меня! Рихо».

Ах вот, значит, как обстоят дела!

— А сам сказал: красная оспа! — обиделась Марью. — Это он, конечно, специально для меня придумал.

— Постыдился сказать правду. Ясно.

— Рихо — и чего-нибудь стыдится?..

— Марью!

— Ну?

— Об этом домашнем аресте всё же не стоит никому рассказывать.

— Ладно, мне нет до этого дела.

— Обещаешь?

— Ладно.

Сидит под замком? Такое иногда случается с мальчишками. Она-то надеялась, что вдруг узнаёт нечто захватывающее о красной оспе. И Марью ушла.

Пеэтер медленно возвращался в дом. Значит, вот как. Домашний арест. Известно, за что. Марью обещала помалкивать, и если так, хорошо, может быть, эту историю не раззвонят по всему посёлку. Всякое наказание имеет свою причину, и, если слишком широко начнут обсуждать, почему Рихо посажен под домашний арест, могут без особого труда добраться и до истории о том, как одного маленького мальчика сдали напрокат. Ясно.

Пеэтер вернулся в комнату. Сложил шашки в коробку. Вот, стало быть, как. Теперь, когда известно, что Рихо сидит под домашним арестом, Пеэтер, конечно, сразу же должен побежать туда. А о Мадисе не написал ни слова! Даже не поинтересовался, вернулся ли он домой! Что ему Мадис! Что стало с ним и с Пеэтером, его не интересует! Только о себе заботится! Сижу, мол, спасай меня! Теперь, конечно, вспомнил о Пеэтере! Теперь Пеэтер нужен ему! Ясное дело, пятнадцать суток — вовсе не шутка!

Пеэтер положил коробку и доску в ящик стола. Стало быть, Рихо не может выйти из дому? Ладно! Он пойдёт к Рихо. Но не для того, чтобы выпустить его из-под замка. На это пусть и не надеется. Пеэтер пойдёт, чтобы высказать правду, горькую правду. Теперь приход Пеэтера не будет унизительным. Пеэтер пойдёт и бросит в лицо Рихо всё, что заслужил этот бывший ДРУГ.

И Пеэтер живо представил, как под его бетонно тяжкими словами Рихо всё больше и больше ссутуливается и, наконец, с отчаянием в голосе просит прощения. А он, Пеэтер, холодно произносит в ответ: «Наша дружба кончилась!» Именно так он произнесёт, ибо после того, как Рихо кинул Мадиса на произвол судьбы, ему нет прощения. И затем… Пеэтер достойно повернётся к Рихо спиной и уйдёт. Своей дорогой.


4


Примерно через полчаса, поднявшись по лестнице, Пеэтер остановился перед дверью квартиры Рыуков и собирался позвонить, но из-за двери донёсся приглушённый голос:

— Звонок не работает. Ключ под ковриком, отопри сам!

Пеэтер сделал, как было велено, и вошёл в квартиру. Очевидно, Рихо заметил его в окно, иначе почему бы он так сразу оказался за дверью.

— Здорово, старик! Только потише, а то могут услышать соседи.

— Здравствуй.

Похоже, арест весьма строгий.

— Значит, получил моё письмо?

Они вошли в комнату и сели в кресла.

— Ну да, потому и пришёл.

Со швырянием горькой правды в лицо Рихо Пеэтер решил немного повременить. Разумнее было сначала выслушать, что может сказать Рихо в свою защиту. И вообще Пеэтеру показалось, что бросать в лицо правду приглушённым голосом довольно неудобно.

— Марью сказала, что у тебя красная оспа.

Рихо кивнул.

— Так и есть.

— Не трепись! Против оспы делают прививки!

Рихо горько усмехнулся:

— Как раз мне и сделали. Ремнём.

— А-а-а, — протянул Пеэтер.

Наконец дело прояснилось. Известно, на каком месте бывает оспа от ремня.

— А я уже почти забыл, что такое ремень, — продолжал Рихо. — В последний раз меня выпороли, когда я учился, кажется, во втором классе…

— Было очень больно?

— А ты как думаешь? Обстоятельная прививочка! Я на часы, конечно, не смотрел, но… четверть часа или около того.

— Ого! — удивился Пеэтер. — Значит, действительно была солидная работа.

— Ещё бы! — сказал Рихо и внимательно посмотрел на Пеэтера. — Я ведь и твою долю принял на себя.

— Мою?

— За платье. Ведь платье взял взаймы ты, разве не так? Но именно из-за платья и разгорелся весь сыр-бор.

Пеэтер искал слова. Как же так?.. Пришёл, чтобы бросить в лицо Рихо тяжкие слова правды, и вдруг… Похоже, вместо того чтобы обвинять, придётся защищаться.

— Но это же ты придумал взять платье, — сказал он наконец. — Я возражал, а ты настаивал.

Рихо засмеялся.

— Если я буду настаивать, чтобы ты прыгнул в колодец или полез в огонь, ты тогда тоже уступишь?

Пеэтер пыхтел. Какая подлость. Ещё издевается…

— Каждый человек должен сам знать, что он делает, — сказал Рихо с умным видом. Он считал, что всё ясно и говорить больше не о чём. Но он ошибся.

Пеэтер неожиданно вскочил с кресла и крикнул:

— А где ты бросил Мадиса?

Рихо тревожно посмотрел на Пеэтера.

— Ты не нервничай, это вредно для здоровья.

Пеэтер вспомнил, что он сам говорил Марью об опасности волнения при высоком кровяном давлении, и слова Рихо прозвучали для него насмешкой.

— Куда ты дел Мадиса? — крикнул он ещё яростнее.

— Да не ори ты! — сказал Рихо совсем испуганно.

Он подошёл к радиоприёмнику и включил его громко, чтобы музыка заглушала голос Пеэтера. На время ареста Рихо было строжайше запрещено принимать гостей, и об этом были извещены соседи. Если сейчас Пеэтер не успокоится и будет продолжать орать, то шум легко могут услыхать за стеной, и тогда жди вечером новых объяснений с отцом.

— Ты просто удивительный человек, — заговорил Рихо тихо. — Я ведь ни в чём тебя не упрекал. И порку принял за тебя молча. Это, конечно, не значит, что я молчал, когда меня драли, но твоего имени я не назвал. Потому что настоящий друг ради дружбы может всё вытерпеть. Дружба — великая вещь. Ты кричишь на меня, а я прошёл ради тебя через огонь чистилища.

— Какого ещё чистилища? — пробормотал Пеэтер.

Порыв его ярости внезапно утих. Действительно… Рихо казался по-своему прав. Каждую вещь можно видеть по-разному. Фактически Рихо уже понёс наказание, суровое наказание.

— Мой старик называет порку «огнём чистилища», — продолжал Рихо. — Он говорит, что она очищает душу. А на самом деле ничего не знает ни о душе, ни о воспитании детей. Он знает только свои автомобильные моторы. Но душа человеческая гораздо сложнее и чувствительнее любого мотора, честное слово. В радиопередаче для родителей это объясняли, один специалист объяснял. Он сам сказал, детей вообще нельзя наказывать телесно — порка может послужить причиной всевозможных душевных травм.

— Ого! — удивился Пеэтер.

— Душевная травма вроде душевной раны. Наказание телесное, а раны образуются в душе.

— Действительно интересно.

— Ещё бы не интересно, — согласился Рихо. — А попробуй объясни это моему папаше! Он знай твердит, что я становлюсь хулиганом. А тот спец, там в радиопередаче, говорил, что телесное наказание может вызвать у ребёнка упрямство и отчуждение от родителей, и такому ребёнку гораздо легче стать хулиганом, чем тому, у которого дружеские и доверительные отношения с родителями.

— С чего это ты начал слушать передачи для родителей? — спросил Пеэтер.

Такие познания Рихо в области детского воспитания вызвали у него глубокое почтение.

— А что мне остаётся, целыми днями сиди и слушай радио, — сказал Рихо и вздохнул. — Сижу в одиночестве. Теперь, когда ты пришёл, мы могли бы, пожалуй, придумать кое-какое развлечение.


— Гм. Что, например?

— Ну… выйти хотя бы на немножко во двор. Даже в настоящей тюрьме бывает время прогулки, неужели я должен тут чахнуть, как какая-то спящая красавица?..

Он говорил не переставая, долго и красиво. Он сказал, что если его лучший друг — Пеэтер — теперь отвернётся от него, то он станет, в конце концов, хулиганом и в этом не будет ничего удивительного. Неужели Пеэтер действительно хочет взвалить на себя столь тяжкую ответственность? Как бы там ни получилось с Мадисом в тот раз — глупая, конечно, история, — но из-за этого не стоит долго злиться. В жизни и не то случается. А сейчас, надо надеяться, ребёнок в полном порядке? Ну вот, радостно слышать, что с ребёночком ничего плохого не случилось. А о том, как Рихо в тот раз досталось от крикливой тётки, даже не стоит и вспоминать, это вообще не тема для разговора, главное — дружба, и во имя дружбы надо быть готовым на всё. С Мадисом, конечно, они немного перемудрили, ясное дело, но зато впредь надо постараться быть умнее. Ошибки для того и совершаются, чтобы на них учиться. А то как же иначе?

Пеэтер молча слушал речь Рихо и вынужден был в душе признать, что отнёсся к своему другу несправедливо. Мало ли что случается в жизни! Друг — несмотря ни на что друг. Надо только постараться впредь быть поумнее.

— Ну так как же? — спросил наконец Рихо. — Сделаем небольшую вылазку?

— Я не знаю, — колебался Пеэтер. — Как бы не вышло новых неприятностей.

Рихо принялся объяснять, что нет оснований опасаться неприятностей. Отец и мать никогда не приходят домой раньше вечера. Старик каждое утро берёт с собой бутерброды и кофе в термосе, а мать обедает на работе в столовой. Он, Рихо, обедает тем, что остаётся от завтрака. Подогревает или ест холодным, как захочет. Так что его всё-таки не держат на одной воде и чёрством хлебе. Только свежего воздуха он лишён, хотя свежий воздух, как известно, крайне необходим растущему организму.

— А соседи? — спросил Пеэтер.

— Мы оставим приёмник играть. Тогда соседи ни о чём не догадаются. А из дому придётся выбираться, конечно, очень тихо. А когда вернёмся, ты снова запрёшь меня снаружи и положишь ключ под коврик. Только и всего.

Последние сомнения Пеэтера Рихо развеял тем, что решил для надёжности немного замаскироваться. Он нашёл в шкафу марлю и бинты и попросил Пеэтера помочь ему основательно замотать голову.

— Только щёлку для глаз оставим, — сказал он. — Тогда меня никто не узнает.

Пеэтер приступил к делу. Замаскироваться, обмотав голову бинтами, — это действительно была счастливая мысль. Так не только было скрыто всё лицо Рихо, но и разговаривать он не мог. Голова его сделалась похожей на большой круглый снежный ком.

— Ты просто мировецкая мумия! — засмеялся Пеэтер, окинув оценивающим взглядом дело рук своих.

— Мы-м-мы-ммм… — послышалось из-под бинтов.

Невозможно было понять, что хотел выразить этим Рихо, но,

по-видимому, он считал, что всё в полном порядке, потому что пошёл к двери и подал жестом Пеэтеру знак следовать за собой.

Дверь на замок, ключ под коврик. В соседней квартире, похоже, царили спокойствие и тишина. Однако судьбе было угодно, чтобы маскировка Рихо подверглась первому испытанию ещё до того, как они попадут на улицу. Едва выйдя во двор, они встретили ту известную толстую тётку, которая недавно доставила Рихо столько неприятностей. Теперь она сверлила их по очереди очень внимательным, насквозь пронизывающим взглядом.

— Уж не к Рыуку ли вы ходили? — спросила она.

— К Рыуку, — ответил Пеэтер. — Только мы туда не попали.

— Туда и нельзя, — сказала толстая тётка, очевидно оставшись довольна ответом Пеэтера. — Мальчишка этих Рыуков теперь наказан, ему нельзя играть с другими, воспитанными детьми. А то ещё научит их своим хулиганствам.

Она долго распространялась о том, какие ужасные выходки проделывал этот мальчишка Рыук и что ещё он способен на- творить в будущем, пока, наконец, не дотронулась осторожно до бинтов и не спросила, какое несчастье случилось с этим мальчиком.

— Травма, — объяснил Пеэтер.

Ему очень нравилось это «учёное» слово, оно как бы придавало ему образованности. Он чуть было не добавил, что у Рихо «душевная травма», но в последний момент спохватился. Могли возникнуть большие сложности. Ибо тот факт, что телесные наказания травмируют душу, ещё вовсе не означает, что душевные раны, в свою очередь, должны отражаться на теле.

— Да-да! — Толстая тётка вздохнула. — Забот и хлопот с этими мальчишками нынче хватает. Осторожности у них никакой, творят что хотят, оттого и травмы и всё такое.

С этими словами она двинулась дальше.

Путь был свободен. Естественно, Рихо и Пеэтер поспешили на улицу.


5


Они торопились покинуть пределы посёлка самым коротким путём. И лишь тогда, когда они достигли леса и вышли на полянку в порядочном удалении от последних домов, Рихо решился снять бинты.

— Уф! — сказал он удовлетворённо. — Свежий воздух действительно прекрасная вещь, действует на меня живительно. У меня возникло сильное желание подать голос.

Имелась и другая причина попробовать голос — всего лишь в нескольких десятках шагов паслась привязанная на цепи корова тётушки Лены.

— Бзз!.. — издал Рихо известный тревожащий звук, от которого бросается бежать любая, даже самая разумная корова, особенно если стоит такая жара, как сегодня.

Корова тётушки Лены отреагировала очень скоро: задрала хвост на спину и побежала. Она сделала два бешеных круга такого радиуса, насколько позволяла цепь, затем — щёлк-бряк! — цепь оборвалась и корова кинулась прочь в синеющие дали.

— Этого ещё не хватало, — пробормотал Пеэтер.

А Рихо только рассмеялся.

— Пусть хоть разок насладится свободой, — сказал он. — Уж мне-то известно, что это значит.

Немного позже, бесцельно слоняясь по округе и наслаждаясь свободой, Рихо и Пеэтер нашли в колхозном бурте несколько вполне пригодных в пищу картофелин знаменитого сорта «оденвальд» и решили попробовать испечь их древним способом. Они свернули в лес и вскоре добрались до уже знакомой нам поляны, которую незадолго до их появления покинула Кярт. Тут они разложили костёр, чтобы испечь в золе картошку, а сами принялись усердно лакомиться земляникой — не оставлять же на произвол судьбы спелые ягоды, от которых всё было красно.

Азартно собирая землянику, они не видели, как огонь потихоньку пополз от костра в сторону и выжег на поляне большое продолговатое пятно. К счастью, ничего ужасного не случилось, потому что земляника вовремя кончилась и мальчишки, заметив происшедшее, подбежали к огню и старательно затоптали его. Они прекрасно успели полакомиться и печёным картофелем, пока их не встревожило донёсшееся издалека дребезжание велосипеда.

Велосипед в лесу! Что это значило? Наверное, лесник или какой-нибудь другой деятель подобного рода заметил дымок от костра и теперь стремглав спешил спасать лес от огня. Времени на долгие размышления не было. Успеть бы ноги унести! И уже неслись они, сверкая пятками, через поляну, уже петляли между деревьями всё дальше и дальше, как можно дальше от подозрительного велосипеда.

Так они убежали довольно далеко и остановились, запыхавшись, чтобы перевести дух.

— Вовремя мы оттуда чесанули, — сказал Рихо. — А то кто знает, какую нотацию пришлось бы нам выслушать.

Рихо не был замаскирован, и для него всякий контакт с официальными лицами был опасен вдвойне.

Пеэтер задумался. Этот солнечный день вдруг потерял для него весь свой блеск… Едва он помирился с Рихо, едва они снова стали действовать заодно, как уже им угрожали неприятности. Что с того, что сейчас всё сошло благополучно, ведь могло получиться и по-другому. Да ещё эта корова тётушки Лены… Они только сделали своё «бзз», и веселья хоть отбавляй, а тётушка Лена теперь, может быть, уже ищет свою корову.

— Знаешь что? — сказал Пеэтер. — Мы всё-таки были виноваты, чуть-чуть не подожгли лес. И с коровой тоже вышло…

— Что?

— С коровой не совсем хорошо получилось.

— Что нехорошо?

Пеэтер не находил слов. Неужели Рихо сам не понимает? Не он ли говорил утром, что впредь надо постараться быть умнее…

— С коровой мы немного переборщили, — сказал наконец Пеэтер.

— Не мели! — Рихо махнул рукой. — Я только сделал «бзз», и ничего больше. Мы не виноваты, что корову плохо привязали. «Бзз» имеет право произнести любой. Нет такого закона, чтобы «б-з-з-з-з-з-з» почему-либо запрещалось.

Пеэтер молчал. Если подойти к делу с такой стороны, то, конечно, ничего в этом «бзз» недозволенного нет. Просто корову плохо привязали… Хотя… Но лучше было об этом не думать. Что сделано, то сделано.

Они решили повернуть в посёлок. Свободой они понаслаждались, земляника и печёная картошка были сверх программы, а время Рихо всё же ограничено, и откладывать возвращение домой на последнюю минуту нельзя.

Но едва прошли они сотню шагов, как их внимание привлёк доносившийся из-за деревьев и кустов треск, сопровождаемый таинственным позвякиванием.

Стоп!

Оба мгновенно замерли! Что это? Снова велосипед?

Они затаили дыхание. Позвякивание повторилось, и к нему добавилось теперь тихое, протяжное и жалостное: «Му-у!»

Это не был велосипед.

Это была корова!

— Ну вот, видишь, — сказал Рихо, подходя к корове поближе, — она сама себя поймала — цепь намоталась на куст. Сначала небрежность, потом несчастье!

— В этом несчастье всё-таки больше виноваты мы.

— Да погоди-ка, погоди! — В голове Рихо начал возникать некий план. — Мы корову нашли? Верно? А нашедшему полагается небольшое вознаграждение. У меня такое чувство, что «счётчик» опять тихонько постукивает.

Слова о «счётчике» напомнили Пеэтеру довольно неприятную, почти криминальную историю с его собственным младшим братом.

— Как же, получишь… по кружке молока!

— «По кружке молока»! — передразнил Рихо. — Это уж само собой. А может, и ещё что-нибудь перепадёт.

Без долгих обсуждений он высвободил застрявшую в кустах цепь, и они повели корову в посёлок.

Пеэтер был доволен, что происшествие с коровой принимает счастливый оборот, несмотря на законное право каждого сделать «бзз».

А у Рихо мысли неустанно вращались вокруг вознаграждения. Так или иначе, одной кружки молока казалось ему, безусловно, недостаточно.

— Знаешь что? — сказал Рихо после долгих раздумий. — Мы скажем, что нашли корову при каких-нибудь необыкновенных обстоятельствах.

— При каких ещё обстоятельствах? — Пеэтер не уловил хода мыслей Рихо.

— Мы скажем, что поиски происходили в каких-нибудь очень сложных условиях, — пояснил Рихо. — Тогда вознаграждение будет больше.

— Ты ещё скажи, что корова сидела на дереве, — съехидничал Пеэтер.

Рихо обиделся.

— Нечего насмешничать, — сказал он. — Всё зависит от того, как котелок варит.

— Давай заваривай кашу, — посоветовал Пеэтер.

Для него сейчас главным было то, что корова благополучно доберётся домой. Он вовсе не зарился на вознаграждение, которое не давало покоя Рихо.

Но прежде чем «котелку варить» дальше, следовало сам «котелок» снова забинтовать, потому что дом тётушки Лены на краю посёлка уже виднелся вдали. Забывать об осторожности они не имели права.

— Постарайся оставить рот открытым, — поучал Рихо.

С замотанным ртом он не смог бы выпить и той кружки молока, которая само собой предусматривалась в качестве вознаграждения.

Пеэтер сделал так, как просил Рихо, и довольно успешно справился: несмотря на то что рот остался не забинтованным, узнать Рихо всё-таки было невозможно.

Увы, даже и замотанный «котелок» Рихо «варил» ничуть не лучше. Как ни напрягался Рихо, но, когда они подошли ко двору тётушки Лены, он не мог назвать никаких чрезвычайных обстоятельств. Иногда бывает так, что мысль не находит нужного поворота.

Как известно, тётушки Лены не было дома. Лишь маленькая девочка лет четырех играла во дворе в полном одиночестве.

— Здравствуй, — сказал Рихо.

— Здравствуйте, — ответила девочка. — А почему у тебя голова такая?

— У меня просто особая голова, — ответил Рихо.

— И круглая, — прибавила девочка.

Пеэтер засмеялся.

— Видишь, — сказал он, — дяди привели корову.

— Это же Моони, — сказала девочка. — А бабушки дома нет, бабушка ушла искать Моони.

Стало быть, эта девочка — внучка тётушки Лены.

— Моони сидела на дереве, — сказал Рихо. Поскольку ничего более разумного не пришло ему в голову, он, шутки ради, пустил в ход насмешливые слова Пеэтера, — А дяди помогли ей спуститься на землю.

Ребёнок засмеялся.

— Моони не лазает по деревьям, — сказала девочка. — Кошка лазает, а Моони — нет.

— Не спорь, — сказал Рихо. — Нельзя спорить со старшими.

Они сняли с коровы цепь и загнали в хлев.

— А Моони правда была на дереве? — спросила девочка. Она больше не смеялась.

— Дядя же сказал тебе, — подтвердил Рихо. — Что дяди говорят, всегда правда.

— А как Моони залезла на дерево?

— Это для тебя слишком сложный вопрос, — сказал Ри-хо. — Ты ещё маленькая. Не поймёшь.

О вознаграждении говорить с ребёнком бесполезно. Это могли уладить между собой лишь люди постарше. Успеется.

— Всего хорошего, — сказал Рихо.

— Всего хорошего, — ответила девочка.

Так они и ушли, оставив ребёнка раздумывать над сложной историей, которую действительно нелегко было понять.


6


— Моони, Моони, Моони! Домой, домой! — звала тётушка Лена.

Поисковая группа, растянувшись цепочкой, двигалась между деревьями и кустами, пока не прочесала лес насквозь.

— Если тут действительно в дело вмешалась рука существ, — сказал Каур, — то останки коровы могут оказаться и за сотню километров отсюда.

— Что ты там говоришь? — беспокойно спросила тётушка Лена. — Какие ещё останки?

Меэлик предостерегающе посмотрел на Каура, и Каур прикусил язык. Не стоило раньше времени слишком огорчать старого человека. Может, всё кончится хорошо. Может, существа только исследуют корову и отпустят её на свободу.

— Да я просто так, — пробормотал Каур. — Я просто представил себе одну вещь.

Они стояли на опушке и обшаривали глазами окрестность. Впереди простирались колхозные поля. Ровная поверхность — и свободный обзор до самого горизонта. Но нигде не было заметно ничего такого, что хотя бы отдалённо напоминало корову или её останки. Продолжать поиск, двигаясь в этом направлении, не имело ни малейшего смысла.

— Придётся поворачивать обратно. — Тётушка Лена тяжело вздохнула. — Может быть, она сама пошла домой, давно уже пора доить.

Они снова повернули в лес и опять рассыпались цепочкой. И вновь тётушка Лена звала почти непрерывно: «Моони, Моони! Домой, домой!» И дребезжал между пнями и валунами велосипед Юрнаса.

Меэлик внимательно смотрел под ноги, пытаясь найти хотя бы один след копыта. А Каур всё чаще устремлял свой взгляд в небо — не сверкнёт ли вдруг над вершинами деревьев таинственная «летающая тарелка»?

И всё-таки они трудились зря. Лес был прочесан ими вторично и, конечно, безрезультатно.

— Плохо дело, — сказала тётушка Лена.

— Таинственная история, — уточнил Каур.

Они молча возвращались домой.

Но вдруг Кярт остановилась и протянула руку.

— Смотрите!

Все замерли на месте, словно по приказу, и смотрели туда, куда указывала Кярт. Действительно, там было что-то довольно далеко, на самой окраине посёлка. Это нечто медленно двигалось вперёд и… похоже было, на четырёх ногах!

— Корова! — обрадовался Меэлик.

В самом деле казалось, что это так. На свете много коров. Только в маленькой Эстонии триста пятнадцать тысяч коров. Прежде всего требовалось установить, Моони это или какая-то другая представительница крупного рогатого скота, не представляющая для них интереса.

— Ты можешь узнать Моони? — спросил Меэлик у Юрнаса.

— Конечно, могу, — ответил Юрнас.

Ведь они ежедневно брали у тётушки Лены молоко.

— Тогда прыгай на велосипед и поезжай посмотри.

— Будет сделано! — сказал Юрнас, довольный поручением.

Наконец-то его велосипед пригодился. Не зря, значит, терпеливо таскал он всё время рядом с собой свою замечательную верную «Ригу» латвийского производства.

Юрнас уже вскочил в седло, уже нажимал на педали изо всех сил и низко пригнулся к рулю, как делают гонщики. Ветер свистел в ушах.

Вперёд!

Бесспорно, это — корова! Не могло быть сомнений. Корова как корова. Однако кто это там возле неё? Ну-ка, ну-ка… Теперь Юрнас разглядел, что ведут скотину какие-то довольно маленькие фигурки. Но Моони ли это? Пока непонятно. Расстояние ещё слишком велико. Но скоро будет видно. Очень скоро можно будет…

Трах!

Педали вертелись па холостом ходу. Ещё десяток метров — и велосипед остановился.

Проклятье!

Цепь соскочила. И именно теперь… Как раз в самую решающую минуту.

Юрнас не слишком разбирался в технике, и устройство велосипеда было ему не совсем знакомо. Однако, несмотря на это, он тотчас принялся водворять цепь на место. Ах ты чёрт!.. Руки словно не слушались его. Делай что хочешь — цепь не надевалась. Не налезала — и всё… Только руки стали совсем чёрными от смазки. Вот тебе и хвалёная «Рига»!

Когда остальные подошли к Юрнасу, он мрачно сидел на краю канавы.

— Что случилось? — спросил Меэлик.

Юрнас указал на велосипед.

Меэлик поднял «Ригу».

— Ах, цепь…

Одной рукой он взялся за цепь, другой провёз велосипед на два-три шага вперёд.

— Всё в порядке.

Делай что хочешь — цепь была на месте!

— Знаешь… — пробормотал Юрнас. — Меня словно не слушались руки. Не знаю почему.

— Странно, — сказал Каур. — Очень странно.

Итак, велосипед снова был в порядке. Но корова за это время исчезла из виду. И Юрнас уже не поехал вперёд.

Тётушка Лена торопилась.

— Может, Моони сама домой пришла. Время дойки-то давно прошло.

Они продолжали путь все вместе.

— Ах, значит, руки его как бы не слушались… — бормотал Каур. — Это, конечно, следовало предвидеть…

— Что ты там опять бубнишь? — спросил Меэлик.

Многозначительный вид Каура начинал действовать ему на нервы.

— Ничего, — сказал Каур. — Со временем всё прояснится.

Каур вспомнил, что настоящий учёный никогда не должен спешить и делать преждевременные выводы. Учёный должен сначала накопить факты. И, только собрав все факты, он может сделать окончательный вывод. Сейчас у Каура было только три весомых факта: «летающая тарелка» на фотографиях, сигарообразно выгоревшее место на земляничной поляне и таинственное исчезновение коровы. Заслуживало внимания и то, что руки не подчинялись Юрнасу, когда он попытался починить велосипед. Каур читал о нескольких случаях, когда вблизи «летающих тарелок» или существ с них люди теряли способность двигаться. Но непослушность рук Юрнаса могла зависеть от общего состояния его организма. Ведь все они с самого утра ничего не ели. Юрнас мог быть, например, слишком усталым. Надо подождать и собрать новые факты. Если «летающие тарелки» уже появились в этих местах, не замедлят появиться и новые факты.

Размышляя таким образом, Каур последним вступил во двор к тётушке Лене.

— Сийрикене, — обратилась тётушка Лена к маленькой девочке, которая стояла посреди двора и, похоже, ломала голову над чем-то серьёзным, — а Моони не пришла домой?

— Пришла, — сказала девочка. — Маленькие дяди привели Моони.


— Маленькие дяди? — удивилась тётушка Лена.

— Да, — ответила девочка. — Маленькие дяди.

Каур ощутил, как сердце у него в груди бешено заколотилось. Значит, всё-таки!.. Всё-таки он был на верном пути. «Маленькие дяди»! Вот это уже факт! Кто же ещё мог быть ими, кроме существ с «летающей тарелки»?! Ясно. Они лишь исследовали корову и вежливо вернули её, выбрав такое время, когда дома был только ребёнок. Тут Каур вспомнил, что существа будто бы предпочитают показываться людям, у которых не слишком развит… как это… интеллект. Значит, наивный ребёнок как раз годился для того…

— А что они сказали? — спросила тётушка Лена.

— Дяди сказали, что Моони сидела на дереве, — ответила малышка.

— Ну что за глупости ты говоришь! — улыбнулась тётушка Лена. — Как это корова могла оказаться на дереве?

Но выяснять этот вопрос до конца тётушке Лене было некогда. Старушка поспешно взяла подойник, и вскоре послышалось цвирканье струек молока в хлеву.

— Стало быть, корова сидела на дереве? улыбнулся Меэлик.

А Юрнас и Кярт засмеялись.

Только Каур оставался серьёзным.

— Учёные частенько допускают такую же ошибку, как и вы теперь, — сказал он. — Если факты не соответствуют сложившимся представлениям, их просто отбрасывают.

О выработавшихся представлениях Каур тоже вычитал. И сейчас у него появилась прекрасная возможность лично убедиться в правильности этого утверждения. Ещё бы! Корова на дереве — такой факт, естественно, расходится с выработавшимися у нас представлениями о поведении коровы. И сразу начинают смеяться. А ведь могло, скажем, случиться, что корову уносили с помощью «летающей тарелки», а корова возьми и зацепись за вершину дерева. Логично? Вполне! Только выработавшиеся представления мешали понять этот факт.

— Слова ребёнка — ещё не сам факт, — сказал Меэлик.

— Ты не забывай, что малышка не сама это придумала, — возразил Каур. — Ей это сказали «маленькие дяди». И теперь ответь: кто были, по-твоему, эти «маленькие дяди»?

Меэлик пожал плечами.

— Не знаю…

— Ну видишь, — сказал Каур удовлетворённо. — Если не знаешь, так и не говори.

— Я их видел, — сказал Юрнас. — Издалека. Я видел, как две маленькие фигурки вели Моони.

— Ага! — сказал Каур. — Слыхали? Это, безусловно, были существа!

— Но… я не успел их догнать… — продолжал Юрнас, — у меня соскочила цепь…

— Ребята! — Каур так заорал, что все вздрогнули.

Вздрогнула даже тётушка Лена, которая в этот момент вышла из хлева, чтобы процедить молоко.

— Не ори! — рассердилась Кярт. — Ребёнка перепугаешь!

Девочка действительно чуть не заплакала, и Каур немного

понизил голос:

— Ребята! Всё ясно! И как я сразу не догадался!

— Ну, говори же! — потребовал Меэлик.

— Всё абсолютно ясно, — сказал Каур. — Слушайте теперь только внимательно. Известно, что вблизи «летающих тарелок» глохнут моторы автомобилей и мотоциклов, а их электросистемы отказываются работать. Писали, что в Америке и других странах это не раз случалось. Существа обладают способностью выключать моторы. А что делать с велосипедом, который опасно приближается к ним? Ведь у велосипеда мотора нет! Совершенно ясно: они просто заставили соскочить велосипедную цепь! Кроме того, существа частично лишили Юрнаса способности действовать. Поэтому руки не подчинялись ему, и он не смог надеть цепь!

— Правда, так оно и могло быть, — согласился Юрнас. — Мои руки действительно словно выключили.

Ему до сих пор было немного неловко из-за этой истории с цепью. Особенно неловко он чувствовал себя перед Кярт. Но теперь Каур прекрасно всё растолковал.

— Но как же мне удалось надеть цепь? — хотел знать Меэлик.

— Ох! — вздохнул Каур. — Вам надо всё объяснять на пальцах! Ясно же, что существа лишают человека возможности действовать только тогда, когда им как-то угрожают. Возьмём, например, случай с французом Дервильде. Он вечером лёг уже в постель, когда услыхал, что собака во дворе воет особенно жалостно. Он быстро оделся, взял карманный фонарик и вышел из дому. Прежде всего он заметил «летающую тарелку», которая опустилась неподалёку. Послышались шаги, Дервильде зажёг фонарик. И увидел метрах в семи-восьми от себя два маленьких существа, похожих на людей. Дервильде был смелым. Он побежал, чтобы отрезать пришельцам обратную дорогу к «тарелке». Но тут же блеснул какой-то луч света, и Дервильде застыл на месте словно столб. Он не мог ни двинуться, ни крикнуть. Ничего не мог. До тех пор, пока пришельцы не улетели на своей «тарелке». С нами случилось нечто похожее. Когда мы догнали Юрнаса, существа уже исчезли, и Меэлик в два счёта надел цепь.

Как бы там ни было, рассказ Каура заставил немного задуматься. Тётушка Лена тяжко вздохнула и сказала:

— Потому-то, наверное, Моони и потерялась.

— А ты луч света видел? — спросил Каур Юрнаса.

Юрнас задумался.

— Что-то вроде бы действительно сверкнуло в глазах, — сказал он, помолчав.

Тётушка Лена снова вздохнула. Ничего более странного ей ещё не доводилось слышать.

Кярт обратилась к маленькой Сийри:

— А что за дяди привели корову?

— Обыкновенные, — ответила малышка. — Маленькие дяди.

— Для ребёнка всё обыкновенно, — пояснил Каур. — Даже корова на дереве для неё вполне обычное дело. Её представления ещё не сформировались.

Это, пожалуй, было не совсем верно. Как мы знаем, Сийри довольно старательно ломала голову над тем, как корова могла попасть на дерево. Но сейчас Сийри не стала опровергать Каура, потому что не поняла его слов о представлениях, которые ещё не сформировались.

— А сколько дядей было? — спросил Юрнас.

— Двое, — ответила девочка.

— А они всё-таки были дядями? — поинтересовалась Кярт.

— Они сами сказали, что они — дяди.

— А какие лица у них были? — спросил Юрнас.

— У одного было лицо, — сказала малышка, — а у другого лица не было.

— Как не было? — удивился Каур.

— У него была особенная голова, — сказала малышка. — Он сам сказал, что особенная.

Похоже, что чем дальше, тем увлекательнее становится дело.

— Как особенная? — спросила Кярт.

— Круглая такая…

— Есть! — закричал вдруг Каур таким голосом, что Сийри испуганно схватилась за передник тётушки Лены и попросилась на руки. — Ясно! Второе существо было в скафандре, вот и всё! — И он тут же весьма обстоятельно объяснил, что жители космоса, передвигаясь по Земле, имеют привычку очень часто оставаться в скафандрах.

— Действительно, тёмная история, — пробормотал Меэ-лик. — Но я, во всяком случае, в «летающие тарелки» и в пришельцев из космоса не верю. За этим кроется что-то другое.

— И что же, по-твоему? — воинственно спросил Каур.

Однако больше ничего существенного выяснить у ребёнка им сейчас не удалось. В конце концов, ребёнок есть ребёнок. Расследование пришлось отложить, они страшно проголодались. А кружка молока, которую отмерила каждому тётушка Лена, естественно, не в состоянии была утолить их всё усиливающийся аппетит. Поэтому они попрощались с тётушкой Леной и двинулись по домам. Требовалось привести организм в нормальное состояние. С голодным человеком всякое может случиться, голодному человеку могут даже померещиться черти.

А тётушка Лена взяла свою Сийрикене за руку и тоже пошла со двора. Удивительная история, случившаяся сегодня с Моони, настоятельно требовала обсуждения с приятельницами. Тётушке Лене не терпелось поделиться с другими этой необычной новостью.


7


Нередко случается, что вещи, которые так волновали тебя вечером, на следующее утро кажутся совсем неважными. Так Меэлик, Юрнас и Кярт на следующий день и слышать не хотели о «летающих тарелках».

— Жизнь слишком коротка, чтобы ещё охотиться за этими дурацкими «тарелками», — напрямик высказался Меэлик.

Юрнас и Кярт кивнули в знак согласия.

Только Каур нахмурился и бросил:

— Твоя жизнь, может быть, действительно коротка.

Меэлику не понравилось, что Каур сравнивает его жизнь со своим предстоящим долголетием, и он ответил колкостью:

— Беда не предупреждает о своём приходе. Может случиться, что «тарелка» свалится именно тебе на голову, и ты раньше нас всех отправишься на тот свет.

Каур сердито засопел, замечание Меэлика рассмешило Юрнаса и Кярт.

— Свалится на голову… у-у-у-у!.. — заливался Юрнас.

Он упал на траву, будто корчась от смеха.

Кярт смеялась сдержаннее, но, как известно, переносить девчачий смех труднее всего.

— Ладно, — сказал Каур мрачно. — Я и без вас справлюсь.

— Что ты собираешься делать? — спросил Меэлик.

— Это никого не касается, — отрезал Каур. — Мне не обязательно делать всё только сообща, как некоторым.

Произнося последние слова, он бросил многозначительный взгляд на Юрнаса.

— Ах так! — Юрнас мгновенно сел и перестал смеяться. — Ты, кажется, хочешь сказать, что я в одиночку ни с чем не смогу справиться?

— Твоё имя названо не было, — проворчал Каур, он вовсе не был уверен, что Юрнас не сможет поколотить его в одиночку.

— Тебе повезло, — сказал Юрнас. — Мне не нравится, когда меня обвиняют напрасно.

Возможно, перебранка в саду Юрнаса продолжалась бы ещё довольно долго, если бы из-за угла дома не появился дядя Юрнаса.

— Силы в работе молодым людям! — приветствовал он племянника и его друзей.

Дядя Юрнаса не любил долгих разговоров и без длинного предисловия объяснил причину своего прихода. Он сказал, что его пчёлы собираются роиться, но ни сам он, ни его жена не могут сейчас проследить за ними. И он пришёл просить Юрнаса, чтобы тот пожертвовал немножко своего драгоценного времени и присмотрел за пчёлами.

Для ясности следует сказать, что в глубине дядиного сада стояло несколько ульев, а отношения между Юрнасом и пчёлами были не слишком хорошими. Однажды Юрнас из чисто научного, естествоиспытательского интереса решил поближе познакомиться с жизнью пчёл, но после этого так ужасно распух, что даже родная мать не сразу его узнала. И теперь он неловко ёрзал и тянул с ответом, пока дядя не счёл необходимым ободряюще похлопать его по плечу и сказать:

— Они, когда роятся, злыми не бывают. И можешь надеть защитную сетку, тогда бояться будет нечего.

Юрнас с сомнением посмотрел на Кярт и Меэлика.

— Ну как, пойдём?

Каур в этот миг для него как бы не существовал. Но именно Каур счёл, что сейчас самый подходящий момент для замечания.

— Ах, значит, всё-таки сообща? — спросил он с самым невинным видом.

Юрнас вздрогнул — его самолюбие было задето.

— Мне никого из вас не требуется! — прозвучал неожиданный ответ.

— В самом деле? — удивился Каур.

Юрнас искал слова.

— Я только потому позвал вас, что… Что, может быть, вы хотите мёда? — Он посмотрел на дядю. — Ты ведь угостишь нас мёдом?

— Конечно, — сказал дядя. — Караульщики будут вознаграждены по заслугам.

Но душа человеческая устроена сложно. Теперь, когда Юрнас объявил, что ему никто не нужен, другие больше не стремились вместе с ним сторожить пчёл, несмотря на обещанное угощение.

Вот так и пришлось Юрнасу одному отправиться с дядей, утешаясь только тем, что ему были обещаны мёд и защитная сетка.

— Мы, пожалуй, были немного несправедливы к нему, — сказала Кярт после того, как скрипнула калитка.

— Во всяком случае, меня на эту приманку — мёд — не возьмёшь, — заявил Каур. — Человек должен иметь хребет.

Меэлик помалкивал. Он думал, что было бы интересно посмотреть, как роятся пчёлы. И за это ещё обещали мёд! Но уж коль так всё вышло, нужно придумать другое занятие.

— У тебя, кажется, есть какой-то план насчёт «летающих тарелок»? — обратился Меэлик к Кауру.

И снова они вернулись к старой теме.

— Ты же не веришь в «летающие тарелки», — заметил Каур. — А я не оставлю их на произвол судьбы.

— Что же ты собираешься делать? — спросила Кярт.

Поскольку теперь и Кярт проявила некоторый интерес к делу, Каур заговорил с азартом:

— «Летающие тарелки» — научная проблема! Если какое-то исследование начато, надо довести его до конца. Ведь мы фактически уже многого добились. Одна «летающая тарелка» нами сфотографирована. Наблюдения за существами с «летающей тарелки» имеются. Теперь надо смело действовать дальше… Надо выяснить, откуда они к нам прибыли… и…

— По-моему, они прибыли с планеты Земля, — перебил Меэ-лик и неуместно усмехнулся.

Но Каур не смутился и сказал холодно:

— Пусть так. Однако учёный должен обосновать своё мнение.

— К счастью, я не учёный, — обронил Меэлик и тут же был вынужден пожалеть о своих словах, потому что Каур сказал:

— Да, верно, я совсем забыл, что ты у нас писатель.

— Писатель?! — воскликнула Кярт.

Меэлик вспыхнул и залился краской, а Каур повернулся к Кярт и спокойно объяснил:

— Да, Меэлик у нас пишет приключенческий роман. Это о том, как три паренька ловят крайне опасного шпиона. И если я не ошибаюсь, то в их компании есть ещё и одна девочка.

Великая тайна Меэлика была выдана.

До сих пор об этом, кроме Каура и Юрнаса, знала только заведующая библиотекой, с которой у Меэлика были доверительные отношения. Вот что может иногда получиться в результате простой перебранки…

Конечно, писание романа — занятие не постыдное, но всё-таки это связано с душой человека, и Меэлику вовсе не хотелось, чтобы любопытные взгляды Кярт без особой надобности проникали к нему в душу.

— Ой как интересно! — сказала Кярт. — Почему ты об этом раньше не рассказывал, Меэлик?

— Просто так… — неуверенно ответил Меэлик. — Как-то не пришлось к слову.

— А что эта девочка там делает? — спросила Кярт. — Разве она не боится шпионов?

— Не боится, — сказал Меэлик. — Это очень славная девочка.

И Каур добавил от себя:

— Мне даже кажется, что она немножко вроде тебя.

— Вроде меня? — удивилась Кярт. — Но ведь я страшно боюсь всяких шпионов.

— Ну и что? В литературе не обязательно всё как в жизни, — коротко пояснил Меэлик.

— На самом деле можешь бояться, а в романе Меэлика не боишься… — добавил Каур.

Кярт не нашлась что сказать. Наступила неловкая пауза.

— Знаешь что, Каур, — сказал Меэлик. — Оставь мой роман в покое, занимайся лучше своими «тарелками».

— Ладно, — согласился Каур. — Но, по правде говоря, ты мог бы вставить в свой роман несколько «летающих тарелок» и космических существ…

— Уж это оставь на моё усмотрение, — отрезал Меэлик.

— Или, может быть, ты начал их опасаться? — продолжал болтать Каур. — Ведь космическое существо — это тебе не какой-нибудь шпион, которого можно запросто поймать, это совсем другое дело…

— Космических существ даже я не боюсь, — сказала Кярт.

— Тогда ты действительно мировая девчонка, — констатировал Каур. — Существ интересует корова тётушки Лены, верно? Вчера они произвели свой опыт и вернули корову. А сегодня? Возможно, и сегодня у них есть какой-нибудь план насчёт коровы. Поэтому следует выставить дозоры и не спускать с Моони глаз.

— Глупость, — сказал Меэлик и в поисках поддержки посмотрел на Кярт.

Но затянувшаяся перепалка уже стала надоедать Кярт.

— Мы могли бы немножко прогуляться, — предложила она. — И, шутки ради, посмотреть, как там поживает эта корова. Здесь-то что нам делать…

Так Кауру удалось провести свой замысел в жизнь. Когда они вышли за калитку, он сиял, потому что на сей раз ему, пожалуй, не хватило бы духу в одиночку следить за пришельцами из космоса. Ведь как бы там ни было, действовать сообща всегда вернее.


8


Корова спокойно щипала сочную траву. Однако… тётушка Лена привязала её посреди большого голого луга, поблизости не было ни одного порядочного куста или какого-нибудь другого укрытия, где можно было бы устроить наблюдательный пункт.

— Пойдём на опушку, — предложила Кярт. — Один останется караулить, а другие смогут собирать землянику.

— А вдруг с опушки корова будет плохо видна? — сомневался Каур.

— Если она начнёт подниматься в воздух, непременно будет видно, — насмехался Меэлик. — Если ей и сегодня захочется взлететь на дерево, то наверняка она должна будет направиться к лесу.

Каур сердито засопел, он понимал, что сейчас лучше сдержаться. Ведь Юрнас отправился один сторожить пчёл именно потому, что в запальчивости сказал несколько лишних слов. А пчёлы, по сравнению с космическими существами, безобидные букашки. За пришельцами из космоса необходимо следить всем вместе, общими усилиями. Потому-то Каур и промолчал. Он утешался мыслью, что многие великие учёные были вынуждены терпеть насмешки и издевательства невежд, пока их учение наконец не одерживало победу. Даже на костёр шли учёные во имя своей теории, а что насмешки Меэлика в сравнении с пылающим костром!

Они направились к опушке, где высилась огромная старая сосна. Мощное дерево так толково растопырило свои ветви, что они просто манили взобраться до самой вершины. Несомненно, с этого наблюдательного пункта будет замечено любое существо, которое осмелится приблизиться к корове тётушки Лены.

— Здесь, — сказал Меэлик, — один сторожит, другие отправляются по землянику.

— И этот один, конечно, я? Верно? — Каур уже мерил взглядом дерево.

Ему, инициатору наблюдения за коровой, естественно, не годилось теперь торговаться, кому засесть в дозор. Лишь бы остальные находились неподалёку. И если он заметит что-нибудь такое…

— Если ты что-нибудь заметишь, позови, — сказала Кярт. — Мы далеко не уйдём.

И уже взбирался Каур, как белка — крапс-крапс, — вверх по стволу сосны. Когда он почти достиг самой вершины, Меэлик крикнул снизу:

— Ну как? Хорошо ли видна корова?

— Неплохо! Хвоста и рогов не разглядеть, но в остальном корова как корова.

Меэлик слегка усмехнулся и взглянул на Кярт.

— Видишь ли, — сказал он, — Каур у нас всегда такой…

— Какой? — спросила Кярт.

— Упрямый.

Они вошли в лес.

— А я какая? — вдруг спросила Кярт.

— Ты?.. Не знаю.

— А как же ты пишешь обо мне, если не знаешь?

Меэлик, смутившись, умолк. Опять это… о писательстве.

Стоило ему остаться с Кярт вдвоём, он начинал испытывать недостаток в словах, а тут ещё: «Как же ты пишешь?..» И что стоило Кауру попридержать язык!

— Так какой же я кажусь?

— Ты кажешься… Ну, как бы это сказать…

— Если ты умеешь писать, должен уметь и говорить.

Но то слово, которое Меэлик хотел бы сейчас произнести, никак не произносилось — застряло в горле, будто приклеилось. Написать было бы гораздо легче. Чтобы сказать вслух, требовалось найти какое-то другое слово, которое значило бы примерно то же, но звучало бы совсем иначе.

— Ну говори, — настаивала Кярт. — А то я подумаю, что…

— Что ты подумаешь?

Кярт не отвечала и хмурилась.

— Ты у меня славная! — внезапно выпалил Меэлик, счастливый, что нашёл нужное выражение. — Ты у меня страшно славная!

Кярт проворно шагала вперёд, и Меэлик не видел её лица. И в этот миг он догадался, что следовало бы сказать немножечко иначе. Следовало просто сказать: ты славная. Но ничего уже не изменишь, и он поспешил вслед за Кярт.

Через несколько секунд они снова шли рядом. Шли молча и высматривали землянику между кочками.

— Знаешь что?.. — сказала наконец Кярт. — Я бы хотела прочитать то, что ты пишешь.

— Когда будет готово, тогда, — сказал Меэлик и подумал, что ни в коем случае не оставит свой роман незавершённым, а обязательно напишет его до конца. Вероятно, роман кончится так: один мальчик и одна девочка будут идти по лесу и собирать землянику. Шпион уже пойман, и они довольны собой. Это счастливый конец. Солнце сияет, и птицы поют. И может быть, мальчик скажет девочке то слово, которое так трудно произнести в жизни.

— Когда ты закончишь писать, — сказала Кярт, — я, наверное, уже давно буду в городе.

Меэлик вздохнул. Что правда, то правда. К сожалению, роман нельзя изготовить за несколько дней или даже недель. По словам заведующей библиотекой, даже у настоящих писателей на это уходят месяцы, иногда целые годы. А что говорить о Меэлике, который создаёт первое своё произведение.


— Ты мог бы, по крайней мере, дать мне прочесть какой-нибудь отрывок, — продолжала Кярт. — Какой-нибудь такой отрывок, который тебе самому больше всего нравится.

— Мне больше всего нравится конец, — сказал Меэлик. — Но, конечно, он ещё не готов. Только задумано, как там всё будет.

— Ну и как там всё будет? — спросила Кярт.

В этот миг оба они заметили одну и ту же ягоду. И оба нагнулись разом, чтобы сорвать её.

— Возьми ты. — Меэлик убрал руку.

— Нет, — сказала Кярт, — так не честно.

— Почему?

— Мы ведь увидели ягоду одновременно. Надо бросить жребий.

Меэлик растерянно пожал плечами. Жребий? Из-за одной ягоды? Но ему не хотелось спорить с Кярт.

Кярт сорвала ромашку.

— Меэлик… Кярт… Меэлик… Кярт… — приговаривала она, отрывая белые лепестки. — Кто останется последним, тому и ягода.

Меэлик засмеялся. Это была весьма необычная жеребьёвка.

— Меэлик… Кярт… Меэлик… Кярт… — продолжала Кярт.

— Меэлик! Кя-ярт!

Что это? Словно странное эхо донеслось издалека:

— Ме-э-элик!.. Кя-ярт!

— Каур! — догадался Меэлик. — Он зовёт нас!

Про Каура они совсем позабыли. Но зато теперь им пришлось поспешить.

— Пошли! — сказала Кярт и бросила наполовину общипанную ромашку.

Они побежали. Они помчались, словно борзые, сквозь кустарники, и краснеющая на зелёной щеке кочки земляничная ягода, судьбу которой должен был решить жребий, осталась несорванной.

— Что случилось? — крикнул Меэлик, когда они, запыхавшись, подбежали к сосне.

Каур неподвижно стоял на своём наблюдательном посту и даже голову не нагнул, но ответил с многозначительной дрожью в голосе:

— Они появились!

Дело оказалось серьёзным, и Меэлик без долгих разговоров полез на дерево. И Кярт полезла, хотя и немного неуклюже, но для городской девочки достаточно проворно.

— Они пришли только что, — сообщил Каур. — Сейчас они исследуют корову!

Меэлик и Кярт могли уже видеть это и сами. Чем выше они взбирались, тем отчётливее было видно, как два маленьких существа с явным любопытством расхаживают вокруг коровы.

— Проверяют результаты своего эксперимента, — утверждал Каур. — А может быть, ставят ещё какие-нибудь новые опыты.

К сожалению, на таком далёком расстоянии невозможно было определить, что они там проделывают с коровой. По-видимому, ничего особенного, корова почти всё время спокойно держала морду у самой земли и медленно продвигалась вперёд, из чего можно было заключить, что она щиплет траву и, следовательно, не выведена из равновесия.

— Был бы сейчас под руками бинокль! — сокрушался Меэлик.

Он больше не осмеливался отпускать шуточки по адресу пришельцев, но и от сомнений освободиться не мог. Неужели действительно жители космоса среди бела дня разгуливают возле самого посёлка? Едва ли. Однако же, какие-то фигурки крутились возле Моони, и, по совести говоря, следовало признать, что с этой коровой случилась история вполне космической неясности.

— А что, если это просто какие-то мальчишки? — сказала вдруг Кярт.

— Глупости! — объявил Каур с вершины. — Ни один поселковый мальчишка не станет вот так крутиться вокруг коровы. Экая невидаль — коровы не видали местные мальчишки! Смотрите, смотрите! Один взял Моони за хвост! Ух ты! Это у них, конечно, какой-то специальный приём!

Меэлик напряжённо размышлял. «Маленькие дяди», — сказала девочка об этих существах. Странно. Между «маленькими дядями» и обыкновенными мальчишками должна быть в любом случае некоторая разница. Да ещё этот скафандр… Но почему же больше никто в посёлке не заметил этих «маленьких дядей»? И вообще…

— А что, если взглянуть на них поближе? — внесла решительное предложение Кярт.

Ах, поближе?.. Чего там говорить, можно, конечно, было бы подойти и посмотреть, только вот…

— Они могут испугаться и удрать, — сказал Каур. — Лучше пока понаблюдаем отсюда.

И они остались на дереве, выжидая, как будут развиваться события дальше.


9


Перед тем как расстаться, Пеэтер и Рихо договорились, что на следующий день с утра сходят к тётушке Лене и получат вознаграждение, каким бы маленьким или большим оно ни оказалось. По мнению Рихо, корова была вполне достойным для этого делом. Более того, запутавшись цепью за куст, Моони собственными силами наверняка не смогла бы выбраться из лесу. Она, бедняжка, запросто стала бы добычей хищников или подохла бы с голоду. А ведь тётушка Лена заколачивает огромную деньгу, ежедневно продавая молоко, считал Рихо, — что ни литр, то двадцать копеек! Цена двух километров по счётчику такси! Нет, нет, было яснее ясного, что следовало потребовать вознаграждение, просто так оставлять этого нельзя!

С утра первым делом надо было выпустить Рихо из-под ареста, но, прежде чем Пеэтер выбрался из дома, вернулась из магазина бабушка и взволнованно сообщила о необычных слухах, которые стали ходить по посёлку. Передаваемые из уст в уста, они катились, набирая всё больший разгон, как обычно и бывает со слухами. Бабушка-то знала все свежие новости, потому что каждое утро ходила в магазин.

— Прямо-таки поднялась в воздух и полетела эта корова Лены Наатер, — рассказывала бабушка Кольк с волнением, в котором чувствовался и оттенок восхищения. — Прямо-таки совершенно сверхъестественное дело. И всё чисто из-за этих «летючих тарелок». Всё ихняя работа. Они, говорят, теперь прямо из Америки к нам прибыли, эти «летючие тарелки». Страшенное дело! Уже, говорят, было про них и в газете прописано.

Пеэтер быстренько отвернулся к окну, чтобы скрыть подступающую усмешку. Вся семья знала, как легко бабушка верит всяким слухам, а страшным особенно. Несколько месяцев назад она, например, на собственную пенсию закупила двадцать два килограмма сахара только потому, что в посёлке разнёсся слух, будто через несколько дней начнётся война.

— Что же, корова сама летела за «тарелкой», что ли? — спросил Пеэтер, с трудом сохраняя серьёзность.

— Да виданное ли дело, чтобы коровы летали по собственной воле?! — Бабушку даже несколько обидел такой глупый вопрос. — Небось «летючие тарелки» тащили корову. Эти «тарелки», говорят, шибко интересуются коровами или, значит, те, которые летают в «тарелках».

Пеэтер изумился обстоятельности слухов и богатству подробностей.

— А как же! — Бабушка была в курсе дела. — И говорят, э т и так и шныряют вокруг. Говорят, мол, совсем как люди, только росту невысокого.

Тут Пеэтер вдруг обнаружил, что бабушкины слова удивительным образом совпадают с тем, что он сам как-то прочёл в газете о «летающих тарелках» и о маленьких человекообразных существах, которые путешествуют в этих «тарелках». Теперь лицо Пеэтера уже не слишком кривилось иронической усмешкой, он спросил с просыпающимся интересом:

— Не знаешь, а скафандры на них тоже были?

— Вот-вот, — подтвердила бабушка. — И шкафандры тоже. Совсем было запамятовала. Большие и круглые шкафандры у них, дескать, вокруг головы. Как у этих, что на дно под воду лазают.

— И что же они сделали с коровой?

— Сейчас корова на месте. И вроде бы совсем цела. Но уж, конечно, забот теперь с ней не оберёшься. Несколько человек уже отказались брать у Лены молоко. Боятся заразиться лучами.

— Какими лучами? — удивился Пеэтер.

— Так ведь лучами «летючих тарелок»! — Бабушка проявила осведомлённость и в этом вопросе. — Эти «тарелки» будто бы пускают лучи — страшное дело! Такие, с чудным красным светом. И никому наперёд не известно, что ихние лучи могут сделать с молоком. Лучше остеречься, чем потом жалеть.

Значит, вот как обстоит дело с коровой тётушки Лены! Странно. А ведь только вчера они испугали её так, что она сорвалась с цепи. Потом ещё отвели они Моони в хлев… И никаких чудес при этом не было. А сегодня уже ишь что рассказывают…

Ничего существенного бабушка больше не добавила. Пеэтер поспешил на улицу и безо всяких приключений через четверть часа прибыл к Рихо, с нетерпением ждавшему освобождения из-под домашнего ареста.

— Действительно, история фантастическая! — улыбаясь, сказал Рихо, когда Пеэтер скороговоркой сообщил ему услышанные от бабушки новости.

— Всё явно сильно преувеличено. Если эти слухи вообще хоть на чем-нибудь основаны, — добавил Пеэтер.

— Существа! — прыснул Рихо. — Существа в скафандрах взяли корову Моони полетать! Мощно! И ещё эта история с лучами!

— А знаешь, — сказал Пеэтер, — разговоры о лучах кажутся мне весьма подозрительными.

— Это ещё почему? — заинтересовался Рихо.

Пеэтер коротко рассказал всё, что знал о «летающих тарелках», и Рихо слушал с интересом, хотя недоверчивая улыбка так и не сошла с его губ.

Затем они немного посидели молча, пока Рихо не предложил:

— А почему бы нам не взглянуть на корову?

— Конечно, — сразу согласился Пеэтер. — Времени у нас достаточно, взглянем на корову.

— Сначала, пожалуй, даже соваться к тётушке Лене не стоит, — рассудил Рихо. — А то ещё приплетут нас к этой истории.

Находясь под домашним арестом, он вынужден был соблюдать сугубую осторожность.

Пеэтер не возражал. Ясно, что, явившись за вознаграждением, они сразу окажутся замешанными в эту историю с «летающей тарелкой». Опять-таки, ну какое особое вознаграждение предложит им тётушка Лена? Каждому по кружке молока? И всё. А молоко, как выяснилось, может быть, даже облучённое.

Так они единодушно отказались от своего прежнего плана.

Уже испытанным способом Рихо и Пеэтер удачно выбрались из дома на улицу и направились за окраину посёлка. Наконец они вышли на луг, где, крепко привязанная на цепь, паслась Моони.

— Смотри, — сказал Рихо, размотав маскировочные бинты и сунув их в карманы, — корова пасётся как ни в чём не бывало. Совершенно спокойно щиплет траву.

Действительно, казалось, что это так. Чем ближе они подходили, тем очевиднее становилось, что несмотря на все предполагаемые потрясения, корова не утратила спокойствия. Даже когда мальчишки подошли совсем близко, она не соизволила поднять голову, а продолжала старательно и невозмутимо поедать высокую сочную траву.

— Если со мной случается какая-нибудь неприятность, — сказал Пеэтер, — у меня на несколько дней аппетит пропадает. А она, вишь…

Теперь они осматривали корову со всех сторон, пытаясь подметить хоть малейший признак недавнего её общения с гостями из космоса. Рихо даже брал её за хвост, чтобы проверить, нет ли в нём каких-либо повреждений. Но ничего необычного обнаружить не удалось.

— Корова как корова, — убедился наконец Рихо с некоторым разочарованием.

Хотя в глубине души он ни капельки не верил в эту историю с пришельцами из космоса, было бы интересно обнаружить у коровы хоть какие-нибудь признаки. По посёлку и раньше разгуливали всякого рода слухи, которые нельзя было принимать за чистую монету. Но сейчас, в разгаре лета разговоры о «летающих тарелках» вносили в жизнь некоторое разнообразие и помогали отвлечься от жары.

— Глаза у неё как-то странно лучатся, — сказал Пеэтер не очень уверенно.

— Как же, лучатся! — возразил Рихо. — Просто солнце светит ей в глаза, и больше ничего. Если она немного повернётся, лучение пропадёт.

При помощи найденной в канаве хворостины они повернули корову так, что голова её оказалась в тени. И Пеэтер вынужден был признать правоту Рихо — никакого излучения больше не наблюдалось.

— Есть ещё один способ, который неплохо бы применить. — У Рихо неожиданно возникла идея.

— Ну-ну? — оживился Пеэтер. — Что за способ? Всё надо испробовать, уж если начали, необходимо довести до конца…

Честно говоря, Пеэтер и сам верил слухам, которые сообщила бабушка, не больше, чем Рихо. Но должен же он как-то проводить свои летние каникулы? Часть школьников уехала в лагерь, некоторые возятся на опытном пришкольном участке, другие ушли в поход по местам боевой славы. А они с Рихо исследуют домашнее животное — корову, тем более что данная корова стала центром внимания жителей посёлка. Наблюдение за животными считается весьма полезным делом, к тому же никакого другого интересного занятия у них сейчас не имелось.

— С коровами всегда так, — уверенно сообщил Рихо. — Если с ней случится что-нибудь серьёзное, удой сразу же уменьшается. Это как закон природы. Мы могли бы проверить, а даёт ли она вообще молоко.

Пеэтер колебался. Рихо опять предлагал нечто такое, от чего возникал старый знакомый вопрос: а можно ли? Можно ли доить чужую корову, хотя бы только для проверки и частично даже в интересах всеобщего дела?

Но Рихо удалось заглушить голос совести Пеэтера.

— Именно мы имеем на это полное законное право, — сказал он убеждённо. — Мы откажемся от вознаграждения, зато установим, даёт корова молоко или нет.

— Ну ладно, попробуем, — согласился Пеэтер. — Чего уж там.

Его обрадовало, что Рихо отказался от вознаграждения.

— Начнём! — объявил Рихо и протянул руку к вымени. — Моони, Моони, не бойся, сейчас всё пройдёт!

Вскоре он уже крепко держал в руке сосок.

— Ну как? — спросил Пеэтер.

Рихо не отвечал. Такой работой он занимался впервые в жизни. Дело требовало сосредоточенности.

— Дёргай посильнее, — посоветовал Пеэтер.


Рихо дёрнул довольно сильно, но на соске не появилось ни капли молока, а Моони подняла голову, изумлённо оглянулась на мальчишек и решительно зашагала от них подальше, насколько позволила цепь.

— Ну вот, — рассердился Рихо. — Не даётся. Пеэтер, почеши-ка её хворостиной. Может, если чесать, будет стоять спокойно.

Они предприняли новую попытку подоить Моони. Пеэтер скрёб бок Моони хворостиной, а Рихо снова взялся за вымя.

— Ну? — спросил Пеэтер. — Получается?

Но ничего не получалось. При второй попытке, когда Рихо дёрнул за сосок, Моони лягнула его, сделала скачок в сторону и тревожно замычала.

— Понятно. — Рихо скривился от боли и тёр ляжку, куда корова угодила копытом. — Похоже, мы нажали на верную кнопку.

— На какую ещё кнопку? — не понял Пеэтер.

— С удоем дело плохо, — пояснил Рихо. — Совсем плохо. И вовсе не исключено, что эта корова пережила серьёзное потрясение.

Но тут — совершенно неожиданно и, по мнению Рихо, совершенно неуместно — Пеэтер рассмеялся.

— Чего ты заливаешься? — обиделся Рихо. — Сам попробуй, если думаешь, что умеешь доить лучше!

— Да я не потому… — смеялся Пеэтер. — Я, кажется, понял, что пережила эта корова.

— Ну? — нетерпеливо спросил Рихо.

— Вчера подошли к корове двое с «летающих тарелок», один сделал «бзз», и корова сорвалась с цепи. А потом…

— Значит, ты думаешь…

— Конечно! Ты же сам вчера сказал девчонке, что мы сняли корову с дерева, — от этого и слух, будто корова летала. А скафандр? Скафандр — твоя забинтованная голова!

Теперь и Рихо рассмеялся во весь рот.

— Вот так история с «летающими тарелками»!

Но Пеэтер вдруг сделался очень серьёзным — так же внезапно, как он прежде рассмеялся.

— Мы должны уладить это дело, — сказал Пеэтер.

— Уладить? — удивился Рихо. — Что уладить?

— Мы опять виноваты. У тётушки Лены не берут молоко, боятся облучения.

— Ни о каком улаживании не может быть и речи, — решительно заявил Рихо. — Ты не забывай, что я нахожусь под домашним арестом. Начнём улаживать, сразу обнаружится, что ты выпускал меня из-под замка.

Опять… Опять Пеэтер оказался в ловушке. В словах Рихо была, конечно, своя правда…

— А тётушка Лена? — спросил Пеэтер.

— Да что ты о ней так беспокоишься? Если соответствует действительности…

Что должно было соответствовать действительности, Пеэтер так и не услыхал, зато увидел, что Рихо замер, раскрыв рот, и не может произнести ни слова. В глазах Рихо появилось странное излучение. Да, не было никакого сомнения — глаза его излучали самый настоящий ужас.

Молча, как немой, Рихо поднял руку и показал в сторону посёлка. Пеэтер обернулся и увидел: оттуда, подпрыгивая, быстро приближалось к ним неведомое существо маленького роста в скафандре!


10


— Ка… кажется… не… догоняет… — Рихо оглянулся и, тяжело дыша, остановился. Сердце его грозило разорваться от бешеного бега.

Остановился и Пеэтер.

— Похоже… да… оно побежало к… лесу.

Они долго молчали — не могли наладить дыхание — и следили глазами за неведомым существом, которое продолжало бежать очень быстро и всё больше сливалось с лесом, пока наконец совсем не исчезло из виду.

— Счастье, что мы успели смыться, — сказал Рихо. — А то, может быть, уже летели бы, как та корова вчера.

— Точно, — согласился Пеэтер. — Стало быть, слухи-то имеют основание.

Теперь, когда странное существо скрылось из виду, страх, охвативший их в первое мгновение, постепенно рассеивался.

— Будь я один, — сказал Рихо, — я бы подумал, что мне померещилось. Но ведь и ты тоже видел.

— Ещё бы! — подтвердил Пеэтер. — Оно было в скафандре и мчалось, как… как космический чёрт!

По правде говоря, в глубине души оба слегка сомневались, что неведомое существо имеет космическое происхождение, — слишком фантастическая история, если рассудить здраво. Но ни один из них не высказал этого вслух, потому что тогда их отчаянное бегство приобретало довольно недостойный оттенок. И конечно же, несмотря на все сомнения, было страшно захватывающе представлять, что они воочию видели таинственного жителя космоса и едва не столкнулись с ним нос к носу.

— «Летающая тарелка», наверное, где-то в лесу, — заметил Пеэтер.

Чтобы исключить все сомнения, было бы вернее всего пойти и взглянуть на космический корабль и его экипаж, но ни один явно не имел охоты искать в лесу «летающую тарелку». Хватит и того, что им удалось увидеть существо. Не у каждого случается в жизни такое выдающееся событие.

— Как ты думаешь, может, стоит написать об этом в «Сяде»? — спросил Пеэтер. — Случай-то редкостный. Если мы сочиним небольшую заметку, я думаю, её непременно напечатают.

Но Рихо покачал головой. Во-первых, он был не силён в писании заметок, об этом свидетельствовали двойки, которые он получал иногда за школьные сочинения. И, во-вторых, Пеэтер опять упустил из виду домашний арест Рихо. Не может же человек бегать по лугам наперегонки с космическим существом, если он сидит дома взаперти, а ключ от двери лежит под ковриком! Хорошенькая получится история, если отец с матерью в один прекрасный день прочтут в газете, какие чудеса видел их сын в то самое время, когда отбывал заслуженное наказание, сидя под домашним арестом.

После небольшой передышки и всестороннего обсуждения вопроса они решили вернуться домой. В лес их сегодня что-то не тянуло, а в посёлке ничего интересного предпринять они не могли, потому что Рихо под маской чувствовал себя весьма неуютно и долго мучиться в бинтовке не хотел. Кроме того, Пеэтер обещал матери, что непременно придёт домой к обеду и присмотрит за Мадисом, потому что бабушка договорилась с приятельницей сходить в лес по ягоды.

Всё опять складывалось как нельзя лучше. На улице никто мальчишками не заинтересовался, и на дворе у Рихо не было ни души, так что они без помех проникли в квартиру. И всё же они чувствовали себя немного не в своей тарелке.

Радиоприёмник, оставленный громко играть для обмана соседей, потерял настройку и теперь издавал причудливые звуки — в приглушённую речь диктора на чужом языке врывались танцевальные ритмы и время от времени раздавался треск, указывающий, что где-то движется гроза.

— Ну и конспирация, — забеспокоился Пеэтер. — Что могли подумать соседи о такой музыке?

Рихо выключил приёмник.

— Они не слишком кумекают в музыке. Если зайдёт разговор, я скажу, что это было современное произведение, где разом и музыка и речь, какой-нибудь крематориум…

— Декламаториум, — поправил Пеэтер. Недавно ему довелось услышать начало одного декламаториума.

— Пусть декламаториум, — согласился Рихо. — Уж я сумею отговориться, главное, чтобы из комнаты были слышны звуки.

Он бросил взгляд на свои сандалии и обнаружил, что они слишком пыльные, да и тенниски Пеэтера тоже требовалось почистить. В прошлый раз подозрительные следы на ковре чуть не провалили всю конспирацию. Об осторожности не следовало забывать ни на миг.

Очистив обувь, они снова затеяли разговор о существе в скафандре и о «летающих тарелках». С момента панического бегства прошёл порядочный срок, и теперь была высказана мысль, что неведомый бегун, возможно, и не космического происхождения. К сожалению, они не успели рассмотреть его поближе. Испуг их был столь внезапным и ошеломляющим, что они мгновенно бросились наутёк и долго не осмеливались даже оглянуться. Из-за этого сейчас они были лишены возможности внести в обсуждаемый вопрос ясность, и Рихо сказал:

— Лучше поиграем немного в шашки, чтобы успокоить нервы.

Пеэтер не возражал, для успокоения нервов шашки действительно подходящая игра — сосредоточиваешь мысли и внимание на клетчатом поле боя и вскоре забываешь обо всех своих заботах. Только времени на игру оставалось, к сожалению, не так уж много — Пеэтер твёрдо решил сдержать слово, данное матери, и не сорвать бабушкин поход в лес по ягоды.

— Давай договоримся сразу: больше трёх партий играть не будем, — предложил Пеэтер. — А то я не успею вовремя домой.

— А если счёт будет ничейный?

— Тогда завтра продолжим.

Рихо, конечно, больше обрадовало бы, если бы Пеэтер подольше мог скрасить ему время ареста, но делать было нечего. У Пеэтера свои обязанности, и их надо выполнять, да и присматривать за Мадисом — равносильно косвенному домашнему аресту. Надо смиряться с судьбой. Завтра снова будет день.

Вскоре оба противника углубились в напряжённые размышления, стараясь рассчитать свои шашечные комбинации на возможно большее число ходов вперёд.

Но пути судьбы неисповедимы, и на сей раз судьбе угодно было устроить так, что Рихо и Пеэтеру не удалось доиграть до конца даже первую партию. В самый разгар битвы умов, когда у обеих сторон было уже по две дамки, уничтожавших остатки вражеских войск, раздался стук в дверь.

Что это могло означать?

Взглянув на Рихо, Пеэтер сразу понял, что нервы приятеля, уже полностью успокоившиеся шашечной игрой, снова сильно напряглись. Да и с его собственными нервами дело обстояло, видимо, не лучше, потому что, встав по знаку Рихо из-за стола, он почувствовал в коленях странную слабость. И за дверью уже проявляли признаки нервозности — щёлкали дверной ручкой и при этом требовательно стучали в дверь. Дело было худо.

Рихо смотрел по сторонам — куда бы спрятать Пеэтера. Сплошная беда с этой современной мебелью — все диваны и кушетки делают такими отвратительно приземистыми, что под них не влезет ни один нормальный человек.

Стук повторился ещё настойчивее и громче.

Кладовка!.. Да, да — кладовка! Это было единственное место в квартире, куда Пеэтер мог спрятаться. Они на цыпочках прокрались на кухню.

— Рихо! — прозвучал на лестничной площадке голос матери Рихо. — Ты дома? Рихо!

Среди рабочего дня мать пришла домой. Роковой случай…

Было слышно, как у соседей отворилась дверь.

— Должен он, должен быть дома, куда ему деваться, — говорила старушка-соседка. Она была пенсионеркой и без особой надобности из дома не выходила. — Радио всё время играло так сильно, что у меня, старого человека, чуть уши не позакладывало.

— Но ключа-то под ковриком нет! — удивилась мать Рихо.

Рихо мысленно проклинал себя за то, что оставил ключ в

дверях изнутри. Не торчи он сейчас в замке, можно было бы соврать, что, наверное, его украли. И всё было бы в порядке. Мать не попала бы в квартиру, и Пеэтер мог бы спокойно удрать. Но ключ торчал в замке! Это была роковая ошибка в столь хорошо организованной системе конспирации.

— Рихо! — послышался снова голос матери. — Послушай, Рихо!

Пеэтер быстро забрался в кладовку и присел между какими-то кастрюлями и кадушками. Рихо запер дверь кладовки и уже не повторил прежней ошибки — сунул ключ себе в карман.

— Рихо! — Снова мать дёргала дверную ручку.

— Иду, иду! крикнул Рихо, вышел в переднюю и впустил мать в квартиру.

— Спал?! — спросила мать.

Великолепная идея!

— Да, — сказал Рихо. — Уснул от скуки.

— А почему ключа не было под ковриком? Кто-нибудь приходил, что ли?

— Да, приходил один… — подтвердил Рихо. — Мне даже неудобно было кричать чужому человеку через дверь, чтобы он взял ключ под ковриком и… А потом просить, чтобы снова меня запер!

Рихо попытался всхлипыванием вызвать слезу, но, поскольку из этого ничего не вышло, он просто потёр кулаком сухие глаза.

— Наверное, кто-то хотел заказать такси? — спросила мать, входя в кухню.

До чего же прекрасные идеи рождались сегодня у матери. Ну конечно! Конечно, кто-то хотел заказать такси!

— Ну да, — сказал Рихо. — Только я ничего не мог ему пообещать.

— Естественно, — сказала мать. — Ты не можешь ничего обещать.

Теперь она стояла возле кухонного стола и выкладывала из авоськи продукты. Выяснилось, что у неё на работе вечером начнётся ревизия, которая может продлиться до полуночи. Вот она и принесла кое-каких продуктов, чтобы Рихо и отцу было чем поужинать.

— А где же ключ от кладовки? — спросила вдруг мать. — Надо убрать провизию, жара-то какая…

— А разве он не торчит там в замке? — Рихо постарался придать своему голосу наиболее удивлённое выражение.

— Нет. — Мать подёргала дверь. — И дверь заперта.

— Правда, странно, — согласился Рихо.

По мнению Рихо, было странно и то, что мать без особого труда опять сама нашла правдоподобное объяснение:

— Отец по рассеянности мог сунуть утром в карман. Ох эти мужчины!..

Мать очень спешила. Прежде чем уйти, она ещё бросила торопливый взгляд в комнату.

— Шашки на столе?

— Я тут играл, — пробормотал Рихо.

— Играл сам с собой в шашки? — не на шутку удивилась мать.

— Ну да, а что мне ещё оставалось!

Мать вздохнула разок и уже в двери сказала:

— Ну, веди себя хорошо!

Затем ключ проскрипел в замочной скважине. Было ещё слышно, как мать поправляла коврик перед дверью. Всё. Шаги застучали вниз по лестнице.

Рихо бросился в кухню и выпустил Пеэтера из кладовки.

— Теперь заперли нас обоих!

У Пеэтера дрожал подбородок.

— Что же мне делать? Я опаздываю к обеду!

Это было ещё не самое страшное. Но что будет, когда вернётся домой папаша Рыук? Об этом даже подумать страшно!

Мальчишкам и в голову не приходило продолжить прерванную партию в шашки, хотя именно сейчас нервы требовали основательного успокоения.

Некоторое время они подавленно молчали, пока наконец Рихо не подытожил:

— Положение безвыходное!


11


Юрнас сидел в саду под яблонями — на голове сетка пасечника, рядом ведро с водой и ковшик. Задумчиво смотрел он на улей, где в любую секунду могло произойти весьма волнующее событие — образование новой семьи пчёл. За все последствия этого отвечает теперь он, Юрнас. Он один, и никто другой, теперь делить радости и горести было не с кем. И эта неразделённая ответственность, которую судьба с дядиной помощью тяжким грузом взвалила на него, заставляла Юрнаса хмуриться всё сильнее.

Даже мёд, обещанный за труды, больше не казался ему таким желанным. Раньше уже бывало: стоило Юрнасу чуть сверх меры съесть мёда, как начиналась тошнота. Юрнас слыхал, будто один ребёнок едва не умер оттого, что переел мёду… Этот ребёнок после мёда испытывал такую жажду, что сколько ни пил, всё было мало. Его спасли, лишь посадив по горло в холодную воду. Так что каждая медаль обязательно имеет две стороны. С одной стороны, сторожить пчёл — важное, ответственное и, как известно, довольно опасное задание, и двух-трёх ложек мёда за это, во всяком случае, недостаточно. А с другой стороны — если съешь мёда столько, сколько действительно заслужил, готовься к тому, что окажешься почти на краю могилы. Да, мёд обладает таким ужасным свойством: начнёшь его есть, не остановишься. Будто сидит в нём таинственная сила, которая прямо-таки заставляет есть, хотя и знаешь, что это может кончиться тошнотой, холодной ванной или даже чем-то похуже.

Всё, конечно, было бы совсем иначе, если бы он имел возможность поделиться мёдом. Например, с друзьями. Но ведь друзей у Юрнаса не осталось… Они отшатнулись от него, словно от прокажённого, и он оказался в этом саду один среди жужжащих пчёл и вздыхающих под ветром яблонь…

Пчёлы прилетали и улетали, прилетали и улетали. Их трудолюбие ставится в пример людям, такие они усердные. Сообща, единой семьёй делают всё, что требуется. Они не такие, как… Меэлик, Каур и… Кярт! Меэлик, Каур и Кярт совсем не дорожат дружбой и товариществом! Их нисколечко не тревожит, что где-то под яблонями сидит Юрнас — тяжесть ответственности на плечах, сетка на голове, а над головой беспокойно гудящие пчёлы. Нет, чёрт побери… Жужжание вдруг странно изменилось. Уже большой тёмной тучей пчёлы кружились на фоне голубого неба. Это же…

«Пчёлы свиваются в новый рой!» — догадался Юрнас. В мгновение ока он вскочил на ноги и зачерпнул ковшиком воду из ведра. Плескал, плескал изо всех сил, но слишком торопливо, и вода летела мимо пчёл. «Надо было сделать брызгалку из стебля», — мелькнула у Юрнаса мысль. Если бы ею нацелиться, то… Но брызгалки у него не было, а жужжащая туча становилась всё более тёмной и медленно поднималась всё выше. Он снова зачерпнул полный ковшик и плеснул, но теперь вода уже не долетела до пчёл. Юрнас понял, что, мечтая о дружбе и товариществе, он прозевал момент, когда можно было осадить пчёл водой. Он уставился на леток улья и не заметил, как пчёлы, танцуя вверх-вниз у него над головой, сбились в плотную стаю. А теперь… Теперь, похоже, было поздно!

Чёрной тучей рой медленно, но неумолимо двигался всё дальше. Пчёлы были уже над соседским садом. Казалось, они взяли разгон для дальнего полёта.

Юрнас попытался быстро оценить обстановку. Было ясно, что брызгать водой бесполезно — расстояние до пчёл стало слишком велико, а перелезть через забор с полным ковшиком в руках — дело сложное. Но также было ясно, что нельзя упускать пчёл из виду. Это равносильно катастрофе — головомойка от дяди и заслуженное обидное прозвище Юрнас-Разиня от остальных.

Юрнас бросил ковшик в ведро и безо всякого оружия устремился за роем — руки голые, ноги босые, только защитная сетка на голове и решительность в душе.

К счастью, пчёлы летели сначала не слишком быстро, они двигались чуть быстрее пешехода и чуть медленнее неторопливой езды на велосипеде, так что если бежать в стайерском темпе, то не отстанешь. Но рой летел не вдоль улиц, где стайерский бег был бы лёгким и уместным, а напрямик над крышами домов и чужими садами. Поэтому Юрнас почти непрерывно преодолевал всевозможные препятствия: перелезал через заборы и ограды, прокладывал путь среди ягодных кустов, да при этом иногда петлял, удирая от собак. Он даже порадовался, что не было с ним сейчас велосипеда. Волей-неволей Юрнас вынужден был оставлять неряшливые следы на грядках с овощами и цветами. И случалось, что, завидев его, дети с воплями убегали в дома, а взрослые ошарашенно всплёскивали руками. Только тогда, когда рой покинул пределы посёлка и полетел над лугом в сторону леса, Юрнас смог бежать свободно и с максимальной скоростью. А это сделалось уже крайне необходимым, потому что пчёлам удалось оторваться от преследователя и они продолжали лететь ничуть не медленнее.

Полный вперёд! Юрнас мчался через кочки и канавы. Ближе, ближе…

Почему у людей нет крыльев, как у пчёл? В почтовой конторе на стене, правда, висит плакат: «Газета окрыляет!», но там имеется в виду нечто совсем другое — духовные крылья или что-то в этом роде.

Когда же имеешь дело с пчёлами, которые начали роиться и улетели из улья, вся надежда лишь на силу собственных ног и объём лёгких. И на силу воли! Именно на силу воли!

Пусть гудят от усталости твои ноги, пусть ты глотаешь воздух, как рыба на берегу, но сила воли не позволит тебе остановиться.


«Именно сила воли заменяет людям крылья», — решил Юр-нас и, тяжело дыша, продолжал свой отчаянный бег.

Гляди-ка, корова тётушки Лены… А возле неё… Пеэтер и Рихо! Интересно, что им надо от Моони? Но главное, мальчишки тут. Надо позвать их на помощь. Что с того, что… Эта история с ребёнком… Кто старое помянет, тому глаз вон… Пчёлы вот-вот исчезнут из виду. Без помощи не обойтись.

Юрнас махнул рукой, указывая на пчёл, и попытался крикнуть Пеэтеру и Рихо, чтобы они помогли гнаться за роем. Но от бешеной гонки Юрнас так запыхался, что вместо членораздельного зова на помощь, у него подучилось лишь непонятное восклицание:

— У-у-ух!

Однако же мальчишки, кажется, поняли. Они ринулись бежать за пчёлами к лесу с такой скоростью, словно за ними гналась тысяча чертей. Ну теперь-то пчёлы никуда не денутся, в дело вступили свежие силы! Если он, Юрнас, свалится сейчас от нечеловеческого напряжения, то Пеэтер и Рихо… Но что это? Вместо того, чтобы продолжать гонку за пчёлами, они свернули в сторону, сделали большую дугу и помчались прочь, к посёлку. Вот подлецы! Только прикинулись, что догоняют рой! Сделали вид, что пришли на помощь, подали ему надежду. И ведь он сбавил скорость. Юрнас был возмущён. Негодование плохо влияло на силу воли. Ноги больше не желали подчиняться. В животе больно кололо. Сердце отчаянно колотилось. И сила воли начала иссякать. Положение становилось критическим. Вообще-то Юрнас был уверен, что с силой воли у него всё в порядке. На том снимке, где он в день рождения подкидывает мяч, любой мог увидеть не только «летающую тарелку», но и его волевой подбородок. Человек с таким подбородком обычно идёт далеко в жизни. Но сейчас ему требовалось догнать пчёл, и именно теперь, в самый решающий момент, подбородок подвёл его.

Лес был совсем рядом. А что, если пчёлы успеют залететь в лес прежде, чем он догонит их? Тогда всё, конец. Но ещё до того, как наступил конец, до того, как пчёлы влетели в лес, у Юрнаса кончилась сила воли. Потому что всё имеет предел. Он остановился. Руки повисли, будто сломленные крылья. И глаза, к которым подступали слёзы, мутно глядели вослед удалявшимся пчёлам. Чтобы вытереть слёзы, он снял защитную сетку.

И тут же раздался странно знакомый голос:

— Эй! Эй! Юрнас!

Кто это? Опять кто-то пытается раздуть в нём последнюю искру надежды, чтобы затем скрыться так же подло, как только что Рихо и Пеэтер?

— Юрнас!

— Юр-нас!

Ещё два голоса — мальчишеский и девчачий:

— Давай быстрее! Мы видим, куда садятся пчёлы!

Да ведь это же… Ну конечно! Меэлик, Каур и Кярт! Ага, вот они где — на большой сосне. Каур почти на самой верхушке. Ясно, что оттуда видно во все стороны…

Стоило Юрнасу снять защитную сетку, и мир вокруг сделался как бы светлее, и надежда осветила его омрачившуюся душу.

Юрнас устремился вперёд. Больше он не чувствовал усталости, только сердце колотилось. И когда он подбежал к большой сосне, Меэлик и Кярт уже стояли внизу, готовые помочь ему найти рой. А Каур остался на своём высоком наблюдательном посту, чтобы оттуда направлять поисковую группу.

— Они тут поблизости! — крикнул Каур. — Дальше в лес не идите!

Юрнас, Меэлик и Кярт растянулись в цепочку. Шаг за шагом они продвигались к тому месту, куда опустились пчёлы.

— Прямо! — командовал Каур с вершины сосны. — Так-так, теперь немножко левее. Нет, слишком много! Вот так! Правильно! Теперь идите прямо! Юрнас, не отклоняйся вправо!

И они нашли рой. Пчёлы густой массой заползали в дупло старого клёна на краю леса. Может быть, они намеревались устроить здесь свой новый дом — вдали от людей, в тени и тишине леса? Но не тут-то было! Человек с помощью своей силы воли догнал их и с помощью друзей разгадал их хитрый план. Теперь-то дядя выкурит их из дупла и вернёт в улей, дядя владеет этим искусством. И чтобы больше не случилось никаких неожиданностей, Юрнас для надёжности снял рубашку и старательно замотал отверстие дупла. И рукава ещё завязал крепким узлом. Пусть пчёлы посидят там и пожужжат. Не беда, материя пропускает воздух!

Наконец и Каур спустился с дерева.

— Ну как? С победой!

— С нашей общей победой! — ответил Юрнас, сияя.

Что может быть на свете лучше, чем друзья, с которыми можно разделить радости, огорчения и вообще всё, само собой разумеется, и мёд тоже…


12


Теперь, когда пчёлы были пойманы, Каур вернулся к своей любимой теме.

— Скажи, — обратился он к Юрнасу, — скажи скорее, какие они? Ты же видел их близко!

Юрнас не понял.

— Пчёлы как пчёлы!

— «Пчёлы как пчёлы»! — передразнил Каур. — Неужели ты и правда такой разиня, что, кроме пчёл, больше ничего не заметил?

Душу Юрнаса переполняли глубокие дружеские чувства, поэтому он не рассердился на Каура и спросил скорее заинтересованно, чем рассерженно:

— Что ещё я должен был заметить?

— Не что, а кого. Существ, естественно.

— Существ?

— Ну да. Мы наблюдали за ними, когда примчался ты и спугнул их. Они исследовали корову.

— Корову?

— Ну да. Моони. Корову тётушки Лены.

Ах вот в чём дело! Значит, Рихо и Пеэтер и были теми существами… Великолепная возможность щёлкнуть Каура по носу!

— Тебе, наверное, кажется, что ты сам тоже особенное существо? — съязвил он.

Каур почувствовал, что Юрнас припас какой-то сюрприз, и выжидающе молчал.

А Юрнас повернулся к Меэлику и Кярт, и вид его выражал примерно следующее: долго ли ещё вы будете подыгрывать этому младенцу — Кауру? Взрослым людям иногда следует и между собой по-взрослому обсуждать мировые проблемы.

— Возле коровы крутились Рихо и Пеэтер, — объяснил он. — Я сначала подумал, что, может, они помогут мне гнаться за пчёлами, но они… Как увидели меня, так и рванули наутёк.

— Рихо и Пеэтер?.. — сказал Меэлик задумчиво. — Кярт сразу сказала, что это какие-то мальчишки…

— Но, оказывается, не какие-то, — вмешалась в разговор Кярт, — а именно Рихо и Пеэтер!

— В том-то и дело! — сказал Меэлик. — От Рихо и Пеэтера можно ждать любой подлости. Надо бы выяснить, чего они хотели от Моони.

— А как ты это узнаешь? Спросишь у Моони?

— Надо обдумать и составить план.

Они пошли назад в посёлок, потому что Юрнас должен был сообщить дяде про пчёл. Придумывать план действий можно и на ходу.

— Может, Пеэтер и Рихо и были теми «маленькими дядями», о которых говорила внучка тётушки Лены? — предположила Кярт.

— Не исключено, — согласился Меэлик. — Но твоя версия требует доказательств.

— Требует. А то как же! — вновь включился в разговор Каур.

Итак, на горизонте опять появились Рихо и Пеэтер, и теория Каура о космических существах в известной мере подверглась сомнению. Но Каур был не из тех, кто из-за каких-то Рихо и Пеэтера сразу отказывается от своей точки зрения. Он пожал плечами и сказал многозначительно:

— Во всяком случае, я ни разу в жизни не видел Рихо или Пеэтера в скафандре.

— Зато ты на каждом шагу видишь существ, — заметил Юрнас.

— Можно подумать, что это у меня из-под носа украли ребёнка, — огрызнулся Каур.

— Меня больше всего интересует, почему Пеэтер и Рихо удрали от Юрнаса, — рассудительно сказал Меэлик, не обращая ни малейшего внимания на лёгкую грызню между Кауром и Юрнасом. — По-моему, это свидетельствует, что совесть у них была не совсем чиста.

— Ну конечно! — воскликнул Юрнас. — У меня с ними старые счёты! Просто боялись получить от меня, вот и удрали!

Но лицу Юрнаса было видно, что такая версия ему очень по душе. Он мельком взглянул на Кярт, надеясь, что его предположение найдёт у неё положительный отзвук. Но именно Кярт сказала:

— Вряд ли они вообще узнали тебя под защитной сеткой.

А Каур добавил:

— Хорошо ещё, что у тебя на голове была сетка, а не то они, пожалуй, окаменели бы от испуга.

Обычно Юрнас уступал Кауру в словесных дуэлях, но на сей раз он не замедлил с ответом:

— А тебе не кажется, что они приняли меня за космическое существо? — сказал он. — Может, они подумали, что сетка — это скафандр?

Все, кроме Каура, засмеялись. А Каур тщетно искал подходящий ответ.

Никто из них и не подозревал, как точно, хотя и совершенно случайно, Юрнас попал в цель.

Они ведь не знали, что гипотеза Каура о «летающих тарелках» ходит по посёлку и достигла ушей Пеэтера и Рихо. Они и не подозревали, что Пеэтер и Рихо были соответствующим образом психологически подготовлены и поэтому действительно приняли Юрнаса за космического пришельца.

— Ладно, — продолжал Меэлик. — Шутки шутками, но ведь это факт, что Пеэтер и Рихо удрали от Юрнаса. И очевидно, они удрали бы от всякого, потому что под сеткой узнать Юрнаса и вправду было нелегко. Значит, у них имелись какие-то намерения насчёт коровы, которые они хотели скрыть. И далее…

— Дальше всё ясно, — вмешался Юрнас. — Появился я и нарушил их тёмные планы.

— Ладно, — не дал сбить себя Меэлик. — Это мы уже знаем. Но сейчас надо думать о том, чего мы ещё не знаем. Кярт предполагает, что Рихо и Пеэтер могли быть теми «маленькими дядями», которые привели вчера корову. Каур же возражает, потому что он никогда не видел Рихо и Пеэтера в скафандрах. Но Каур забыл, что наличие скафандра ещё не доказано. Маленькая девочка сказала только, что у одного дяди не было видно лица. С таким же успехом он мог быть, например, в обыкновенной маске.

— Не знаю, с чего бы это он стал носить маску? — пробурчал Каур.

— Ах, с чего? — переспросил Меэлик и тут же сам ответил: — Допустим, Пеэтер и Рихо проделали с коровой какой-нибудь номер и затем повели её назад к тётушке Лене. Вероятно, номер был довольно подлый, и они захотели сохранить свои личности в тайне, поэтому один из них надел маску. Он-то и отвёл бы корову, а другой подождал бы, скажем, на улице. Но поскольку тётушки Лены не было дома, они оба вошли во двор. Ребёнка они, естественно, не опасались.

— Так-так, — заметил Каур. — Только маска также не доказана, как и скафандр.

— Безусловно, — согласился Меэлик. — Это просто первоначальная версия, из которой можно исходить.

— Я, во всяком случае, исхожу из «летающих тарелок», — настаивал на своём Каур. — То, что Рихо и Пеэтер сегодня немножко посуетились возле коровы, ещё ничего не доказывает. Вчера могли действовать совсем другие силы. И я вообще не представляю, что можно делать с коровой. Корова всё-таки корова. Чтобы пошутить или поозорничать, используют совсем другое животное, например кошку… или…

— Пеэтер и Рихо ни перед чем не отступят, — возразил ему Меэлик. — Они даже с ребёнком выкидывают всякие номера, а о корове и говорить нечего. Я ничуть не удивился бы, если бы оказалось, что они, скажем, попытались ездить на Моони верхом. Или дали ей что-нибудь, как кошке дают валерьянку…

— А скажи, чего ради они потом отвели корову к тётушке Лене домой? — не сдавался Каур. — Если у них совесть была не чиста, разве не надёжнее всего было бы оставить корову там, где они её нашли?

Правда… Какой смысл? Зная Пеэтера и Рихо, которые просто так палец о палец не ударят, действительно трудно было уловить логику. Этот неясный момент требовалось основательно обдумать.

Меэлик ответил вопросом на вопрос:

— Скажи лучше ты, чего ради существа вернули корову? Если здесь замешаны существа, как ты предполагаешь, то их совесть ведь ничуть не чище. Как там было с этим канзасским фермером?.. Сам же ты говорил, что остатки коровы нашли далеко от фермы.

— Да ведь действия жителей космоса просто не объяснишь, — не остался в долгу Каур. — Это тебе не какие-нибудь Рихо и Пеэтер. Образ мыслей существ совсем иной. Рихо и Пеэтер живут рядом с нами и едят такой же хлеб, как и мы. А о существах даже неизвестно, с какой они планеты.

Однако, несмотря на все убедительные возражения, которые Каур представил Меэлику, в душу Каура закралась тревога, что гипотеза о «летающих тарелках» может оказаться, как говорят, на глиняных ногах. Каур крепко верил в острый ум Меэ-лика. И если уж Меэлик обратил свой проницательный взгляд в сторону Рихо и Пеэтера, то, поди знай, может быть, действительно…

— И про Рихо и Пеэтера нам ещё ничего не ясно, — сказал Меэлик рассеянно: мысли его, очевидно, были где-то далеко. — Всё только предположения, которые надо или доказать или опровергнуть…

— Но как? — спросил Юрнас.

— Я думаю, что… — Меэлик будто немного сомневался. — Да, я думаю, что прежде всего следует поговорить с Пеэтером и Рихо.

— А почему бы и нет?

— Ну послушай… Они наверняка нам правды не скажут, с ними путного разговора не получится.

— Понятно, — поддержал Юрнаса Каур. — Пеэтер и Рихо! Нашёл тоже! Они наплетут чего хочешь!

Меэлик бросил рассерженный взгляд на Каура.

— Тогда пойди и допроси своих существ, если уверен, что они наврут тебе меньше!

— Ладно, мальчики, — призвала к их разуму Кярт, — перестаньте. Такие хорошие друзья, а сами то и дело грызётесь.

Мальчикам стало немного неловко.

— Да мы без зла, — пробормотал Меэлик, словно извиняясь.

— У нас просто такой обычай, — сказал Юрнас.

А Каур добавил:

— Что мы друзья — доказательств не требуется.

Они пошли дальше и больше не «грызлись». Обсуждали, рассуждали и строили планы, иногда, правда, деловито спорили. И так вскоре подошли к посёлку.


13


— Мне жутко хочется пить, — сказал Юрнас.

Ничего удивительного — в погоне за пчёлами ему пришлось попотеть.

— Мы можем выпить лимонаду, — предложила Кярт. — У меня кошелёк с собой.

От лимонада в такую жару никто не отказался. И они направились в магазин.

— Говорят, что кофе хорошо прочищает мозги, — сказал Каур и добавил: — Посмотрим, может, и лимонад даст какую-нибудь хорошую идею.

— Не знаю, как там насчёт идея, — ответил Юрнас, — но газа в лимонаде предостаточно.

Он невольно сглотнул, представляя себе, как освежающе прохладный, шипящий напиток вскоре потечёт в горло.

Меэлик помалкивал. Даже лимонад не мог отвлечь мысли Меэлика от Моони, настолько заинтересовала его корова тётушки Лены.

Они вошли в магазин. Наверное, недавно привезли свежий хлеб — народу в магазине собралось больше, чем обычно. Пришлось покорно занять место в хвосте — лимонад сполна вознаградит их за надоедливое стояние в очереди.

Для жителей посёлка магазин был местом, где не только совершали покупки, но и беседовали со знакомыми, обменивались новостями, обычно не слишком интересными. Говорили больше о том, как уродилась картошка, какая ожидается погода, как прошла та или иная свадьба, какими будут закупочные цены, или о том, кто сколько черники заготовил. Лишь иногда темы разнообразились: какая-нибудь мотоциклетная авария; олень, встреченный во время похода в лес за ягодами, или ещё что-нибудь необычное. Но сегодня… Мальчики и Кярт не успели осмотреться, как услышали разговор, который сразу привлёк их внимание.

— Прямо по грядкам мчался, — рассказывала старушка, родственница Марью. — Несколько пионов сломал. Сам такой маленький, и какая-то странная чёрная штуковина вокруг всей головы.


— Да это, конечно, шкафандер, — вставил кто-то. — У этих существ будто на голове должны быть шкафандеры.

— Видать, — согласилась родственница Марью. — Через ограду сада так и перелетел. Словно на крыльях.

Юрнас невольно ссутулился и спрятал сетку за спину. Внутренний голос подсказывал ему, что тут идёт обсуждение его погони за пчёлами. Значит, сетка, по их мнению, скафандр! И цветы он потоптал не только в саду, у этой старушки. Но вот, что перелетел… Тут она хватила лишку. О крыльях он, правда, мечтал, но его одолевала усталость, одними мечтами всё-таки в воздух не взлетишь.

— Ах, прямо летел! — удивлялась очередь.

— И чего только не услышишь! — сказала пожилая женщина с круглым румяным лицом. Она уже купила хлеб и теперь прижимала полной рукой к груди шесть буханок, словно охапку поленьев. — Видно, правду говорят, что космические жители будто подняли корову Лены Наатер в воздух и она летела, и кувыркалась, и делала всякие «мёртвые петли»!

Тётушка Лена ни слова не сказала о том, будто корова кувыркалась и делала «мёртвые петли», но со слухами и сплетнями всегда так бывает: переходя из уст в уста, они становятся всё выразительнее. Поэтому не было ничего удивительного в том, что рассказ тётушки Лены успел обрасти такими сногсшибательными подробностями.

— Да, поди знай! — Старуха Петерсон из жёлтого дома вздохнула. — Люди-то отказались брать у Лены молоко. Дескать, может быть, облучили его эти «летящие тарелки». Не знаю, что она теперь делать будет, на маслобойню-то отсылать молоко хлопотно, да и примут ли его там, если услышат, что оно порченое…

Высокий загорелый мужчина, которого тоже, видимо, мучила жажда, купил бутылку пива и тут же выпил его прямо из горлышка. Он прислушался к разговору в очереди и, возвращая продавщице бутылку, покачал головой, криво усмехнулся и сказал:

— Ну и слухи распустили!

Нечего смеяться, — рассердилась женщина. — Вот стоит человек, у которого цветы потоптали.

Мужчина махнул рукой, снова покачал головой и вышел из магазина.

А Юрнас старательно держался позади Меэлика. К счастью, женщины не догадывались, что существо, которое потоптало цветы, стоит рядышком, и снова завели речь о потоптанных цветах и порченом молоке. Но поскольку в магазине нашлись люди, у которых рассказы об удивительных существах и их действиях вызвали усмешку сомнения, обсуждение велось теперь не так громогласно. Наконец женщины одна за другой сделали покупки и прервали разговор. Вскоре подошла очередь ребят. Они взяли по бутылочке лимонаду, и, когда каждый выпил свои 350 граммов лимонада, Юрнас попросил ещё бутылочку, чтобы, как он выразился, почувствовать себя человеком. Освежив себя лимонадом и приободрившись, они вышли на улицу, и Каур, сияя конечно, заговорил первым:

— Слыхали? — произнёс он победно. — Слишком рано хотели похоронить существ. Одно из них даже потоптало цветы! Только история с полётом, конечно, трёп. Существо просто перепрыгнуло через забор, уж это точно. Наверно, эти существа с такой планеты, где сила притяжения больше, чем на Земле, поэтому у нас им так легко прыгать.

— Рассказ той старушки был действительно очень интерес-ным, — говорила Кярт. — Как она сказала? Чёрная странная штуковина вокруг головы?..

Юрнас почувствовал, что настал его миг. Теперь и у него появилась возможность выступить со своей собственной версией и пролить свет на вопрос о космических существах.

— Смотри! — И он сунул сетку пасечника под нос Кярт. — Вот она, эта странная штуковина!

Ни Кярт, ни другие ничего не поняли.

— Пчёлы летели напрямик через сады, — объяснял Юр нас. — Что мне оставалось делать? Пришлось также напрямик гнаться за ними. Так вот и оказались потоптанными цветы.

— И тебя приняли за космическое существо, — улыбнулся Меэлик.

Каур вздохнул. Именно теперь, когда ему казалось, что его гипотеза о «летающих тарелках» вновь пышно расцветёт, сдобренная сведениями о потоптанных цветах, Юрнас выбил почву из-под его рассуждений.

— А другие факты — кувырки и «мёртвые петли»? — пробурчал он.

— Скорее всего, ты сам положил начало этим слухам, — сказал Меэлик. — Тётушка Лена слышала, как ты нам объяснял о «летающих тарелках» и существах. Она пересказала это своим приятельницам, и пошло… Стипль-чез Юрнаса только дал разговорам новый толчок.

Каур задумался. Возможно ли это? Неужели он сам поло жил начало слухам, которые теперь передаются с такими ошеломительными подробностями, что кажутся чем-то совершенно новым.

Приходилось согласиться, что Меэлик вполне может быть прав. И Каур решил пока не спешить с возражениями.

Но главное, все они стали ощущать какую-то неясную тревогу. До сих пор разговоры о «летающих тарелках» и пришельцах из космоса, поиск Моони в лесу и поиск решения загадки, кто были «маленькие дяди», — всё это походило на игру. Скорее из любопытства начали они разгадывать таинственную историю исчезновения и возвращения коровы. Но теперь… Они поняли, что всё происходящее с Моони — это вовсе не игра. Люди не хотят брать молоко у тётушки Лены!.. Они напуганы нелепыми слухами.

— Мы не можем оставить это так, — сказал Меэлик. — Я пойду к Пеэтеру и поговорю с ним как мужчина с мужчиной. Если надо будет, схожу и к Рихо. А Кярт и Каур в это время могли бы выяснить у тётушки Лены, правда ли, что люди отказываются брать у неё молоко. Тому, что болтают, далеко не всегда можно верить.

Каур и Кярт были согласны с предложением Меэлика. Чего уж там! Конечно, требовалось проверить случайно услышанные разговоры, прежде чем делать выводы. А у Каура опять проснулась маленькая надежда, что, может быть, он получит от тётушки Лены какие-нибудь подробности о космических существах. А вдруг они ещё раз появились у неё во дворе? Кувырки через голову и «мёртвые петли» — может быть, и это не выдумка? Ведь было время, когда сомневались даже в существовании Америки.

Если полностью освободиться от предвзятости, то, скажем, «мёртвая петля», проделанная коровой с помощью космических существ, вовсе не кажется каким-то невероятным цирковым фокусом.

— А я? — немного разочарованно спросил Юрнас. — Что буду делать я?

Меэлик засмеялся:

— Неужели ты забыл, что пчёлы всё ещё в дупле? Или ты не хочешь получить назад свою рубашку?

— Ух ты, верно! Я должен сейчас же бежать к дяде.

Он и правда позабыл о пчёлах.

— До чего же ты можешь быть рассеянным! — заметил ему Каур, зыркнул в сторону Кярт и поспешно добавил: — Это, конечно, от жары. Жара расслабляет, каким бы молодцом вообще-то ни был человек.

— После все соберёмся у Юрнаса, — предложил Меэлик.

Теперь каждому из них была известна задача, и они приступили к выполнению.


14


Часы на столике под радиоприёмником тикали неустанно, и чем дальше двигались стрелки, тем беспокойнее становились Рихо и Пеэтер. Несомненно, время работало не на них. Ещё какой-нибудь час, и отец Рихо тяжёлыми шагами поднимется по лестнице, отопрёт дверь и… Что должно было последовать за тем, учитывая педагогические принципы папаши Рыук, — об этом мальчишкам даже не хотелось думать.

— А может, ты попробуешь спустить меня из окна на бельевой верёвке или ещё как-нибудь? — сказал Пеэтер после долгого молчания.

Но Рихо решительно отверг предложение Пеэтера.

— Ты что, ненормальный? В доме полно народу, и нам не провернуть такое дело незаметно. Ещё, чего доброго, тебя примут за вора.

Пеэтер вздрогнул. Нервы были напряжены. Примут за вора?.. Пускаться на такой риск ему, естественно, не хотелось.

Рихо пожал плечами.

— Лучше попробуем тебя куда-нибудь спрятать. Когда мой старик и мать уснут, потихоньку смоешься.

— Ну, знаешь!..

Пеэтер в очередной раз взглянул на часы. Уже около полутора часов его с нетерпением ждали дома. Из основательно разработанного бабушкой плана пойти по ягоды всё равно уже ничего не выйдет. И теперь ещё Рихо хочет, чтобы он сидел тут притаившись до поздней ночи и тайком потом удирал из квартиры, словно… действительно, словно какой-то вор!

— По-моему, это самый лучший вариант, — сказал Рихо, не обращая внимания на то, что Пеэтер становится всё мрачнее. — Кладовка нас не спасёт, отец откроет любую дверь. Но мы… мы… Например, шифоньер у нас из двух половинок. Если ватное одеяло сунуть туда и сесть на него так, чтобы не слишком скрючиваться, то один вечер уж как-нибудь вытерпишь.

— Оставь, — буркнул Пеэтер. — Я и не подумаю снова лезть в какую-то ловушку!

— «Ловушку, ловушку»… — передразнил Рихо. — Да ты уже и так в ловушке. Сейчас надо подходить к делу разумно. Мы можем сделать бутерброды, которые ты возьмёшь в шкаф. Мать принесла свежую булку и прекрасную докторскую колбасу. И всё не так страшно, как кажется сначала.

— Я не могу оставаться здесь так долго, — плаксиво сказал Пеэтер. — Я должен идти домой, понимаешь?

— Почему же не понимаю! — Рихо тяжко вздохнул и сказал, подчёркивая каждое слово, будто убеждал упрямого и несообразительного ребёнка: — Но ведь дверь на замке!

Он хотел ещё что-то добавить, но вдруг умолк на полуслове.

Кто-то постучал!

Кто-то стоял за дверью!!

Кто-то стучал в дверь!!!

— Прячься в шкаф! — шепнул Рихо.

— И не подумаю! — шепнул Пеэтер.

Зачем ему сейчас лезть в шкаф, если неожиданно появилась такая возможность выйти, наконец, из этого заключения…

— Полезай, слышишь?.. — Рихо разозлился.

За дверью мог оказаться кто угодно, и далеко не каждому можно было видеть тут Пеэтера.


— Ничего я не слышу! — Пеэтер едва не кричал.

Теперь стучали сильнее, словно за дверью последние слова Пеэтера были истолкованы так, что вежливый стук совсем не был услышан.

Рихо смерил Пеэтера взглядом, выражавшим что угодно, кроме сердечности, и пошёл к двери.

— Кто там?

— Я, Меэлик!

Меэлик? А ему-то чего тут надо? Но, как бы там ни было, главное, чтобы он отпер дверь. Настоящая удача!

— Я не могу открыть, — сказал Рихо. — Возьми ключ под ковриком.

Через несколько секунд Меэлик был уже в комнате.

— И ты тоже тут?! — изумился он, заметив Пеэтера. — А бабушка собирается разыскивать тебя с милицией.

— Заходил к нам домой? — спросил Пеэтер озабоченно.

— Да, — сказал Меэлик. — Мне надо с тобой поговорить. И с Рихо тоже. Хорошо получилось, что я застал вас обоих.

— Мы тут сидели под замком, — пробормотал Пеэтер.

Это Меэлик, безусловно, и сам заметил, но всё же Рихо пытался гримасой подать знак, чтобы Пеэтер не слишком много болтал. Появление Меэлика — столь неожиданный сюрприз, что лучше помалкивать, пока не выяснится, зачем пожаловал гость.

— У меня два вопроса, — сказал Меэлик.

— Давай выкладывай! За спрос не бьют, лишь бы вопросы были не слишком дурацкие.

Рихо ждал, что Меэлик первым делом начнёт допытываться, как их угораздило оказаться взаперти, и уже запустил свой мыслительный аппарат готовить ответ. Но Меэлик даже не поинтересовался, почему их заперли. Его первый вопрос касался совсем другого, но не менее значительного дела:

— Вы привели вчера корову к тётушке Лене?

Гляди-ка, гляди, вот откуда ветер подул! А Меэлику-то что до этого? С чего он вообще взял, что именно они? Неужели ему удалось напасть на след?

— Какую корову? — спросил Рихо в ответ, чтобы выиграть время.

— Моони её зовут, — сказал Меэлик. — Точных данных о надое и проценте жирности молока у меня сейчас нет.

— Мхм, — произнёс Рихо. — А что случилось?

Меэлик коротко рассказал. Всевозможные сплетни. Говорят о «летающих тарелках». И о существах в скафандрах. (Здесь Рихо и Пеэтер мгновенно обменялись заговорщицким взглядом, который не ускользнул от Меэлика.) И про облучение. И что поэтому у тётушки Лены не хотят больше покупать молоко, старушка может попасть в беду.

— Да-да, эти существа… — Пеэтер хотел было что-то сказать, но по знаку Рихо замолчал.

— Я никакими коровами не занимаюсь, — сказал Рихо. — Я не пастух какой-нибудь.

— А ты? — Меэлик теперь внимательно смотрел на Пеэтера.

— Я должен сейчас же уйти, — засуетился Пеэтер. — Сам же ты сказал, что бабушка…

— Твоя бабушка сегодня уже всё равно не пойдёт по ягоды, — усмехнулся Меэлик. — А придёшь ли ты теперь на пять минут позже или раньше, значения не имеет. Лучше доведём до конца наш разговор о корове.

— О чём говорить? — Рихо снова захватил инициативу. — Мы не имеем никакого отношения к корове и… точка! С чего тебе вообще взбрело в голову, что мы можем быть связаны с этим делом? Подумаешь, корова! Тоже мне чудо света — рога да копыта… Если хочешь знать, мы эту корову, кажется, вообще не видели.

— Неужели? — Меэлик притворился удивлённым. — А сегодня?

Этот вопрос должен был явиться неожиданностью для Рихо. Интересно, что он ответит?

— Ну теперь-то я уже должен идти, — заёрзал Пеэтер. — Нельзя мне больше задерживаться.

Он даже сделал два шага к двери и, хотя его не стали задерживать, сам остановился, чтобы услышать, как сумеет отбиться приятель.

— Сегодня? — Рихо вздёрнул брови, на лице самое неподдельное непонимание.

— Да, — сказал Меэлик. — Сегодня. Несколько часов назад. Вы ведь сделали кругов десять вокруг Моони, прежде чем… Наверное, удивительное чудовище? И рога были и копыта? Или вы изучали только жизнь слепней, а саму корову вовсе не заметили?

Несколько секунд царила напряжённая тишина.

— Тут что-то не так, — сказал наконец Рихо. — Очевидно, нас с кем-то спутали.

Меэлик раздумывая. Спутали? Действительно, не исключалось и такое.

Тех мальчишек, которые хлопотали возле коровы, видел вблизи лишь один Юрнас.

Но Юрнас, как известно, иногда бывает рассеянным. И он страшно быстро бежал. Может быть, от напряжения у него зарябило в глазах? Поди знай. Но всё же…

Рихо заметил некоторое замешательство Меэлика и выложил самый мощный козырь.

— Не будем играть в прятки. — Он изменил тон и заговорил гораздо дружелюбнее: — Ты мне всё равно не веришь. Лучше я сам честно признаюсь. Дело в том, что я сижу под домашним арестом. Уже вторую неделю. У моего старика такие методы воспитания, понимаешь? Ни на шаг нельзя отлучиться из квартиры, иначе влетит. И дверь каждый раз запирают снаружи. Сегодня Пеэтер и засыпался, когда пришёл меня навестить.

— Ах, значит, поэтому…

— Поэтому, да, — продолжал Рихо, с радостью чувствуя, что Меэлик не сомневается в правдивости его слов. — Поэтому ключ был под ковриком. И если ты не веришь, можешь спросить у кого хочешь, об этом знает весь дом. Спроси хотя бы у наших соседей.

— Неважно… — Меэлик махнул рукой.

Ах вот как… Выходит, у Рихо есть вполне серьёзное алиби Меэлик был уверен, что Рихо сказал правду. Рихо нипочём бы не стал врать там, где всё можно легко проверить. Такие вещи он соображает прекрасно. Неужели Юрнас действительно ошибся? Но… одно дело — логические рассуждения, другое дело — интуиция. А интуитивно Меэлик чувствовал, что в этой истории не всё чисто.

— Не мог же я вертеться возле коровы, а потом ещё пуститься наутёк, — улыбнулся Рихо, — если в это время я сидел дома взаперти и слушал по радио какой-то обсерваториум.

— Декламаториум, — поправил Пеэтер.

Он почувствовал облегчение и тоже улыбнулся. Похоже было, что они выкрутились.

Только Меэлик не улыбался. Меэлик сказал нечто такое, отчего Рихо и Пеэтер мгновенно перестали улыбаться:

— Я ведь не говорил, что вы потом бросились бежать. Но на самом деле это именно так и было.

— Правда? — нелепо спросил Рихо.

Да и что он мог сказать? Он сам выдал себя в последнюю минуту своей дурацкой излишней болтовнёй. Именно тогда, когда казалось, что всё уже в порядке.

— Чистейшая правда, — подтвердил Меэлик. — Так что алиби у тебя с дырками.

Рихо понял, что теперь единственная возможность вывернуться — упрямо отрицать всё. Меэлик может думать что угодно. А он будет настаивать на своём. Во всяком случае, он ни в чём не признается.

— Никаких дырок нет, — отрубил он. — И ни о какой корове я ничегошеньки не знаю.

— Да уж ты сам знаешь то, что ты знаешь, — сказал Меэлик. — И я теперь знаю то, что мне требовалось.

— Ну и проваливай отсюда! — Рихо зло сверкнул глазами.

— Ухожу.

— Да-да, — встрепенулся Пеэтер. — И мне давно пора уходить.

Но прежде чем Пеэтер успел выйти за дверь, Рихо поймал его за рукав блузы и шепнул на ухо:

— Смотри же отрицай всё! Полностью!


15


Пеэтер вышел из квартиры Рыуков и запер дверь на два поворота ключа, как и было предусмотрено. Теперь одной заботой стало меньше, нечего тревожиться, что придётся сидеть в шкафу, ждать ночи и жевать бутерброды. Но кое-что ещё заботило его. Беспокоили предстоящие дома объяснения. Положим, с бабушкой он как-нибудь уладит: дескать, так и так, дела мальчишеские, просто никак не мог успеть вовремя. Но разговор с матерью, конечно, будет серьёзнее. Что, мол, обещал, и слово дал, и тому подобное. А тут ещё этот Меэлик!.. Со своими вопросами и расспросами. Никак от него не отвяжешься!

Меэлик ждал его и смотрел, как он кладёт ключ под коврик.

— Раньше он лежал точно посередине, — сказал Меэлик.

Глядя на действия Пеэтера, Меэлик вдруг понял, насколько и вправду дырявое алиби у Рихо. Смешно, что он сразу этого не понял! Так же, как он, Меэлик, помог освободиться Пеэтеру, мог и Пеэтер на время выпустить Рихо из-под ареста. Единственная беда, что Пеэтер и Рихо сами не захотят признаться. И до тех пор, пока они отпираются, невозможно решительно опровергнуть слухи о «летающей тарелке» и облучении молока. Очевидно, придётся ещё собирать и собирать факты и доказательства, а потом попытаться прижать ими Рихо и Пеэтера.

— Как же тебя-то угораздило оказаться здесь взаперти? — спросил Меэлик самым равнодушным тоном.

— Случилось, — ответил Пеэтер.

— Странные случаи.

Они спустились по лестнице и через двор вышли на улицу. Часть пути им предстояло пройти вместе.

— Чудное существо было там, за посёлком, верно? — Закинул удочку Меэлик.

— Какое существо?

— Ну то, с такой чёрной штуковиной вокруг головы.

— Не понимаю, — сказал Пеэтер.

Он бы с удовольствием спросил, не знает ли Меэлик каких-либо подробностей о том существе, но всё же решил помолчать. Молчание сейчас было самой надёжной защитой. В разговоре язык может споткнуться бог знает обо что, как, например, Рихо давеча. Но если зубы крепко сжаты, нечего бояться.

— Дело и заключается в понимании. — Меэлик вздохнул. — Люди отказываются брать у тётушки Лены молоко, а вам будто и дела нет.

— А что мы можем сделать? — пробормотал Пеэтер.

— Именно вы можете! — сказал Меэлик с нажимом.

— Ну-ну?

— Очень просто. Пойдёте к тётушке Лене и сознаётесь, что вы и есть те «маленькие дяди», которые привели корову. Тогда не будет почвы для слухов. То же самое следовало бы сказать и людям, которые опасаются теперь брать у тётушки Лены молоко. И всё будет в порядке!

— Кого ты хочешь подловить? — буркнул Пеэтер.

Отпираться! Отпираться от всего! Полностью! Если выяснится, что Рихо выходил из дому, то и ему, Пеэтеру, вскоре несдобровать. Это яснее ясного. И забывать об этом нельзя.

Меэлик понимал, что его слова сейчас на Пеэтера не действуют. Нужны факты. Только неопровержимые факты были тем оружием, которым можно было сломить упрямство Пеэтера.

— Здравствуйте! — сказала Марью, которая неожиданно вышла им навстречу из-за поворота. Так неожиданно, что Пеэтер даже вздрогнул.

— Ну? — Марью сейчас же с любопытством обратилась к Пеэтеру. — Как у тебя вышло с Рихо? Повидался?

Меэлик навострил уши. Неужели сейчас появится один из неопровержимых фактов? Может, что-то соскочит с бойкого язычка Марью?..

Пеэтер пробормотал в ответ что-то совершенно непонятное.

— Почему ты так покраснел? — удивилась Марью. — Или опять у тебя кровяное давление поднялось?

Трудно было понять, настоящим или притворным был оттенок сочувствия в её голосе.

— Кажется, да, — сказал Пеэтер немного чётче.

— И как же у тебя с Рихо получилось? — спросила Марью снова.

— Ничего не получилось! — отрезал Пеэтер. — Ну я пошёл!

Словно по выстрелу стартового пистолета, он бросился бежать по улице, оставляя за собой хвост пыли.

— Странный мальчишка! — сказала Марью с усмешкой. — Смотри, как бежит, хотя у него высокое кровяное давление.

— Подожди! — крикнул Меэлик вслед Пеэтеру.

Но Пеэтер не остановился, только крикнул через плечо:

— Идите к чёрту!

И Меэлик подумал, что это тоже своеобразный факт, если и не безжалостно неопровержимый, то, безусловно, кричащий.

Факт требовал некоторого уточнения, и Меэлик спросил:

— Марью, что там должно было получиться с Рихо?

— Я принесла Пеэтеру письмо от Рихо.

— Правда? Не может быть. С чего это они вдруг затеяли переписку?

Марью уже было открыла рот, чтобы рассказать о домашнем аресте Рихо, но в последний миг вспомнила, как пообещала Пеэтеру молчать.

— Это тайна, — сказала Марью.

— Тайна?

— Ну да. Пеэтер просил, чтобы я никому не рассказывала.

— Ясно… А когда ты принесла Пеэтеру письмо?

— Вчера.

— Совпадает, — сказал Меэлик.

— Что совпадает? — не поняла Марью.

— Всё, — ответил Меэлик. — Даже то, что я тут с тобой встретился.

Марью не поняла толком, какое значение может иметь их случайная встреча здесь, и осторожно спросила:

— Уж не хочешь ли ты опять играть в «классы»?

Этого ей не очень бы хотелось. Играть в «классы» с мальчишками, как она уже знала, очень скучно. И вообще Марью считала, что в её возрасте пора проводить время более толково.

Но Меэлик махнул рукой и тут же развеял опасения Марью.

— Сейчас мне не до «классов», — сказал он. — Сейчас идёт другая игра — классом выше.

— Классом выше? — удивилась Марью.

— Точно, — подтвердил Меэлик. — Ты видела сегодня свою старенькую тётку?

— Не видела.

Любопытство Марью разгоралось. Должно быть, это действительно игра для старшеклассников, если в ней принимает участие даже её тётушка, несмотря на свой преклонный возраст.

— Твоя тётя рассказывает удивительные истории, и вообще по посёлку ползут весьма странные слухи.

Меэлик коротко изложил суть слухов и в заключение прибавил:

— Этим делом мы теперь и занимаемся.

— Прямо невероятно, — оживилась Марью.

— Да, не стоит сразу всему верить, — наставлял Меэлик. — Надо собрать факты. Как можно больше фактов. Только на фактах можно построить что-то определённое.

Каким образом Пеэтер и Рихо могли быть связаны с этой историей, Меэлик объяснять не стал. Во-первых, для этого ещё не пришло время, и, во-вторых, Марью всё-таки была лицом посторонним.

— Просто не верится! — сказала Марью. — И впрямь хорошо получилось, что мы встретились. Теперь я хоть кое-что знаю.

И Марью пообещала сбегать к своей тёте и раздобыть дополнительные сведения. Такая захватывающая история!..

— Сплетни… — хотел ещё пояснить Меэлик, но Марью уже удирала.

— До свидания! — крикнула она. — Кто что услышит, расскажет другому, ладно?

Меэлик задумчиво смотрел вслед удаляющейся девочке. Как же это? Он ведь должен был бороться против сплетен, чтобы истина и правда победили. А выходит так, что он сам дал новый толчок слухам. Марью летела словно окрылённая, и, уж наверное, с её помощью разные слухи снова расправят крылья.

Сердясь на самого себя, Меэлик пошёл вперёд по улице. В голове у него теснились всяческие мысли. Корова тётушки Лены, домашний арест Рихо, слухи про облучение… И так далее.

Запутанный клубок. И несмотря на то что он явно нашёл верный конец нитки, придётся немало поработать мозгами, чтобы распутать этот запутавшийся клубок.

Меэлик не сомневался, что в принципе он на верном пути. Это ясно показал разговор с Рихо: «Не мог же я вертеться вокруг коровы, а потом пуститься наутёк!» — и бегство Пеэтера от вопросов Марью. Но окончательно и неопровержимо ничего ещё пока не доказано.

Погруженный в эти раздумья, Меэлик заскочил домой и наскоро проглотил тарелку рыбного супа. Но рыбный суп, как и лимонад, не обладает свойствами кофе, и ни одной остроумной идеи так и не пришло Меэлику в голову.

Подкрепившись, Меэлик поспешил в сад к Юрнасу. Юрнас ещё не вернулся, но Каур и Кярт уже поджидали его, они удачно сходили к тётушке Лене.

— Ну? — спросил Меэлик. — Слухи подтвердились?

Выяснилось, что слухи хотя и сильно преувеличены, однако не лишены основания — был один случай отказа. Матильда Мяэ, напуганная слухами про облучение, отказалась в дальнейшем брать молоко для своих четырёх кошек.

— Так что положение тётушки Лены всё же не совсем безнадёжно, — подытожил Каур. — А эта Матильда Мяэ вообще со странностями.

Меэлик нахмурился.

— Со странностями или нет, — сказал он, — но она подаёт дурной пример. Не ждать же нам, пока положение тётушки Лены станет окончательно безнадёжным!

С такой точкой зрения нельзя было не согласиться.


16


История с пчёлами завершилась сверх ожидания хорошо. Дядя не рассердился, что Юрнас позволил им улететь. Оказывается, иногда случается, что пчёлы, свивая новый рой, ищут себе новое место для гнезда довольно далеко, не дорожа ульем, который заботливо подготовил им пасечник. Зато дядя был сильно изумлён, что Юрнасу удалось догнать улетающий рой. Когда пчёлы были вынуты из дупла, принесены в мешке домой и посажены в пустой улей, Юрнас даже удостоился похвалы за свой великий забег.

— Да ты просто молодец, что не упустил их из виду, — сказал дядя. — А то улетели бы бесследно. Мы бы не знали, где их искать.

Похвала приободрила Юрнаса.

— Это был настоящий стипль-чез, — сказал он. — Пришлось прыгать прямо через заборы.

— Да ну?

— Ну да. Куда пчёлы, туда и я. Выложился до конца, иначе нельзя было. Через заборы и по грядкам…

Дядя смеялся.

— Но я не каждое препятствие преодолевал чисто, — рассказывал Юрнас.

— Значит, иногда спотыкался и… носом в землю?

— Не совсем так… — Юрнас искал слова. — В одном саду пришлось бежать прямо через газон… Сломал несколько цветков… Не мог же я всё время смотреть под ноги.

Дядя покачал головой.

— Это дело ты, наверное, должен уладить?

Наверное, надо. Да. Я улажу это сам, — твёрдо сказал Юрнас и почувствовал облегчение оттого, что принял, наконец, решение.

Сами по себе цветы не слишком заботили Юрнаса. Случалось и раньше, что один-другой цветок оказывался затоптанным в пылу игры или просто по неосторожности. Дело было совсем в другом. Меэлик поставил задачу: опровергнуть ползущие по посёлку слухи, чтобы люди снова стали брать молоко у тётушки Лены. А стипль-чез Юрнаса подкреплял слухи. Существо в скафандре, которое перелетало через заборы!.. Такое невероятное происшествие, конечно же, могло косвенно подкреплять и слух про облучение. Поэтому Юрнас решил, что, невзирая на грозящие ему неприятности, он выправит дело с помощью правды.

Перспектива разговора со старушкой, родственницей Марью, была, разумеется, далеко не самой приятной. Известное дело: у неё с трудом выращенные и политые потом цветы, а тут безответственная неосмотрительная беготня. Но сегодня Юрнас был уверен в себе. Он считал, что настоящий мужчина должен смело отвечать за свои поступки. Да и разве не сказал дядя, что Юрнас молодец — не упустил пчёл. Правда, что касается пчёл, то на последнем этапе погони друзья сильно помогли ему. Но сам бег и урон, нанесённый цветам, были его личными «достижениями», и уладить дело о потраве цветов следовало ему самому. И пусть кто-нибудь попробует после этого сказать, что Юрнас ни с чем не может справиться самостоятельно.

Так, уверенный и непоколебимый в принятом решении, Юрнас вскоре подошёл к калитке сада старенькой родственницы Марью и удивился, как это несколько часов назад ему удалось шутя перескочить через заострённые штакетины довольно высокого палисадника. Да, мощный был бег с препятствиями. Дяде было за что хвалить племянника. И у Юрнаса должно хватить смелости самому ответить за свои поступки. Смелость вообще хорошая штука. Не зря говорится: смелое начало — половина победы.

Юрнас нажал ручку калитки и вошёл в сад.

Давеча на бегу он не успел обратить на этот сад внимания, но сейчас заметил, что сад как бы специально создан для подкрадывания. Чуть ли не на каждом шагу кусты, затем так называемая беседка, окружённая естественной оградой из спиреи, большие кусты сирени и, в придачу ко всему, ещё маленький шалаш — мечта всех следопытов, разведчиков и мастеров подкрадываться. Было бы удивительно, если бы этот великолепный сад не привёл в восхищение Юрнаса, знаменитого разведчика.

Словно бы на пробу, Юрнас умело сделал несколько крадущихся шагов и спрятался за кустом смородины. Да тут просто рай для мастеров подкрадываться!

Со стороны дома до Юрнаса долетели голоса. Кто-то разговаривал. И он подумал, что разговаривающие — прекрасная цель, к которой он попытается подкрасться.

Пригнувшись, Юрнас двинулся дальше и счастливо достиг кустов сирени, откуда ему открылась полная картина происходящего.

Старушка, родственница Марью, чистила на крылечке клубнику. У крыльца стояла Марью, ковыряла носком туфли песок, время от времени клала себе в рот по ягоде и разговаривала со старушкой.

— Да-да, — говорила та. — Вот тут через сад пронёсся как сумасшедший. А потом прямо-таки перелетел через забор.

Юрнас навострил уши. Ах, знакомая история! История, которую он сейчас опровергнет своим твёрдым словом. Но немножко можно послушать, чтобы поупражняться в мастерстве подкрадывания. Столь роскошной возможности больше никогда в жизни может не представиться.

— Мне боязно, — сказала Марью.

— Да, такое может здорово напугать. — Старушка понимала, что чувствует Марью. — Истинно необычное происшествие!

Марью взяла ещё одну ягоду.

— А всё-таки было бы интересно увидеть это существо, — сказала она. — Пусть бы и страшно.

— Ну не говори глупостей, — призвала её к порядку старушка. — Таких ужасов лучше не видеть.

Юрнасу стало весело. Он подумывал, не выйти ли сейчас из-за куста и не спросить ли, дружелюбно улыбаясь: «Неужели у меня такой ужасный вид?» Эффект, безусловно, был бы грандиозный. А затем он, конечно, объяснит всё. Точно. Именно сейчас самое подходящее время для этого.

Но как раз к тому моменту, когда Юрнас решился привести свой план в исполнение, старушка, окончив чистить клубнику, поднялась, взяла миску и исчезла в доме. Делать было нечего, эффект запоздал, и Юрнас решил выждать новой возможности. В конце концов он ведь не особенно спешил и, будучи мастером подкрадываться, знал цену выдержке.

Марью осталась возле крыльца. Она напевала песенку, сняла с ноги туфлю, вытряхнула песок и снова надела.

И тут…

Юрнас увидел пришельца, когда тот приближался по аккуратно усыпанной песком дорожке. Пеэтер!.. Что за дела могли быть у него в этом саду?

— Марью!

Марью вздрогнула.

— Ох, как я испугалась.

— Извини.

— Каким ты стал вежливым!

Видно было, что Пеэтер чувствует себя довольно неловко. И нетрудно было понять, что он чем-то обеспокоен.

— Я искал тебя, заходил к вам домой, — сказал Пеэтер, — но тебя не оказалось дома, тогда я пришёл сюда.

— Очень оригинально, — насмешливо заметила Марью. — Я, между прочим, уже заметила, что ты пришёл сюда.

Юрнас из-за кустов сирени с удовольствием наблюдал за оторопевшим Пеэтером.

— Я хотел немножко поговорить, — сказал наконец Пеэтер.

— Ах! В самом деле? — Марью изобразила на лице удивление. — Я думала, ты опять хочешь послать меня к чёрту!

Смысл этого замечания остался для Юрнаса не совсем ясным, но он понял, что между Марью и Пеэтером не всё гладко.

— Ну говори же, — сказала наконец Марью.

— Прямо тут? — Пеэтер бросил подозрительный взгляд на окна. — Разговор немного как бы секретный, кто-нибудь может подслушать из окна.

— Скажите, как интересно! — Марью презрительно пожала плечами. — Между прочим, дома, кроме тётушки, никого нет. Но уж если тебе надо…

Она направилась к шалашу и взмахом руки поманила Пе-этера. Так. Затем они забрались в шалаш.

Конечно, для Юрнаса это было в какой-то степени неприятно. Но настоящий мастер подкрадываться не позволит мелким неприятностям обескуражить себя, не говоря уже о человеке, который видел вблизи коростеля и даже не упустил роящихся пчёл. Теперь требовалось действовать быстро, чтобы не упустить каких-либо важных подробностей секретного разговора.

Юрнас осторожно покинул куст, лёг и ловко пополз, как змея, между грядками с цветами. Ага, вот здесь он потоптал цветы, верно. Но сейчас ему некогда было раздумывать над потоптанными цветами. Сейчас надо спешить. Сначала к тому кусту смородины. Так. Теперь из-за куста дальше. Молодец. Только нужно хладнокровие. До шалаша оставалось несколько шагов. Тут снова пришлось приложить всё своё умение ползать, осторожно опираясь лишь на локти и пальцы ног. Индейский приём. Настоящий мастер своего дела должен знать всякие приёмы.

— Ну говори же наконец, — послышался голос Марью.

Великолепно. Значит, оторопь Пеэтера была так сильна, что он до сих пор не смог начать разговор. Юрнас устроился поудобнее и прислушался. Он успел как раз вовремя.

Пеэтер кашлянул.


— Я хотел спросить… что… ты… Ты ведь ничего не сказала Меэлику?

Меэлику? Дело принимало захватывающий оборот.

Через незастекленные окошки шалаша слышалось каждое слово. И Юрнас усмехнулся, когда подумал, что именно окошек Пеэтер опасался. Хорошая шутка.

— Кое-что я всё же сказала, — ответила Марью. — Когда двое беседуют, надо же о чём-то говорить.

— Ну да… но насчёт этого письма?

— Я сказала, что принесла тебе письмо от Рихо.

— А дальше?

— Что дальше?

— А ты не сказала, что Рихо просил освободить его из-под домашнего ареста?

— А что?

— Сказала или нет?

Марью, видимо, почувствовала, что обрела над Пеэтером неожиданную власть, и ловко использовала это.

— Скажи сначала ты. Выпустил ты Рихо из-под замка? Иначе я ничего тебе говорить не буду.

Пеэтер вздохнул.

— Но об этом надо молчать!

— Хорошо! — Марью была согласна молчать.

— И ты никому не скажешь?

— Никому.

— Честное слово?

— Честное слово!

Пеэтер вздохнул, потом пробормотал:

— Ну выпустил.

— Интересно! — воскликнула Марью. — А Рихо разве не побоялся, что кто-нибудь увидит его и расскажет родителям?

— Мы замотали его голову бинтами.

— Бинтами? — Марью усмехнулась.

— Ну да. Словно у него травма. Его никто бы не узнал.

Марью засмеялась.

А Юрнаса внезапно осенила догадка: бинты и были «скафандром»!

— Теперь ответь ты, — вернулся Пеэтер к своему вопросу, — что ты рассказала Меэлику?

— Ничего не рассказала! Я же обещала тебе! О содержании письма Меэлик ничего от меня не узнал!

«Но ничего, вскоре он узнает!» — удовлетворённо подумал Юрнас и украдкой стал удаляться от шалаша. Разведку можно было считать законченной, важные сведения были теперь ему известны. А цветы… Цветы могут пока подождать. Попробуй начни объяснять сейчас, ещё, пожалуй, свалят на него историю с коровой и облучением. Сначала надо вывести на чистую воду Пеэтера и Рихо!

Юрнас выбрался на улицу и пустился бежать. Скорость! Теперь только скорость! Новость надо как можно скорее доставить на место. Чтобы за это время ничего не позабыть…

Ворвавшись в калитку родного сада, он заорал:

— Послушайте! Вы только послушайте!

Меэлик, Каур и Кярт удивлённо уставились на него, а он заговорил так быстро, как иногда говорят герои мультфильмов. Но чем дольше он говорил, тем заинтересованнее становились лица слушателей. И когда он кончил рассказывать, Меэлик воскликнул:

— У меня идея!

Он тут же с жаром принялся объяснять свой замысел.


17


Утром следующего дня Пеэтер сидел, положив локти на стол, и безразлично следил за тем, как маленький Мадис в углу комнаты строит что-то из кубиков. Бабушка наконец выбралась по ягоды, неприятности и выговор остались позади, и вчерашние свои прегрешения Пеэтер замаливал старательным присмотром за Мадисом и вообще примерным поведением. «Будь хорошим мальчиком!» — распорядилась мать, уходя на работу. «Ладно, буду!» — решил Пеэтер. Нельзя же злоупотреблять материнским терпением. Теперь он сидел неподвижно, ничего не делая. Лишь вот так, по мнению Пеэтера, можно было оставаться «хорошим мальчиком». Жизнь уже показала: стоит едва начать что-то делать, и неизбежно, раньше или позже, огребешь кучу неприятностей. Тому свидетельство — последние события! Ещё повезло, что Меэлик пришёл к Рихо. Пеэтер даже подумать не хотел, как развивались бы события, не приди Меэлик к Рихо. Так что в какой-то мере Пеэтер чувствовал себя должником Меэлика. Вот если бы только тот не занимался так въедливо историей с Моони!.. Но наверное, это дело удастся замять. Зацепиться-то Меэлику не за что. Рихо был совершенно прав, когда велел от всего отпираться. И Марью, к счастью, не выдала ничего существенного. Передала письмо от Рихо. Ну и что? Переписываться люди могут сколько им заблагорассудится, это ещё ни о чём не говорит… Конечно, нехорошо, что люди отказываются брать молоко у тётушки Лены. Но для Пеэтера было бы гораздо хуже, если бы события, связанные с домашним арестом Рихо, сделались предметом всеобщего обсуждения. Так что надо отпираться. Другого пути нет… Бесспорно, необычным было появление того, в скафандре, от которого они с Рихо так драпанули. И надо же было Рихо проболтаться об этом бегстве Меэлику. А тот, не будь дураком, сразу навострил уши и давай ловить… Вообще, похоже, Меэлик что-то знает. Но спросить у него нельзя. И вообще ни у кого ничего нельзя спрашивать, никому нельзя рассказывать о том существе в скафандре. Они с Рихо никуда не ходили и ничего не видели…

От рассуждений Пеэтера отвлёк звонок в дверь. Пеэтер лениво поплёлся отпирать.

Меэлик!

Опять Меэлик!!!

Было десять часов утра. Пеэтеру и в голову не могло прийти, что ровно в десять началась операция, которой всё тот же Меэлик дал звонкое название «Атака тремя волнами». Одна за другой эти волны должны были теперь обрушиться на Пеэтера, решительно и безжалостно взламывая его сопротивление.

— У нас вчера разговор остался незаконченным, — сказал Меэлик. — Ты вдруг ужасно заспешил.

— Бабушка ждала, — пробормотал Пеэтер. — Ты же знаешь.

— А сейчас? Сейчас у тебя найдётся немножко времени?

— Ну найдётся, — бросил Пеэтер неохотно.

Что тут скажешь? Сейчас у него действительно было время.

Меэлик приступил к делу:

— Значит, вы с Рихо ничегошеньки не знаете о корове тётушки Лены?

— Нет.

— И у вас не было с коровой никаких дел?

— Не было. Как же мы смогли бы… Ведь Рихо сидит под домашним арестом.

— Всё время?

— Ну да.

— Разве ты не выпускал его погулять?

— Я?

— Конечно, ты. А то кто же?

— Хорошо тебе говорить, — сказал Пеэтер. — Рихо ни за что не осмелится выйти на улицу. Подумай сам — ведь он мог бы сразу засыпаться.

— Думаешь?

— Точно.

Меэлик многозначительно усмехнулся:

— А почему же он тогда не замотал голову бинтами так, чтобы только глаза остались открытыми? В таком виде его не узнал бы ни один человек.

Это был гребень первой волны. Но пока ничего не случилось. Только сооружённая Мадисом башня развалилась, и кубики разлетелись по комнате. Мадис громко заплакал, и Пеэтер поспешил утешать маленького братика.

— Ничего, — успокаивал он малыша. — Мы построим новую башню. Ещё красивее. И ещё выше.

И уже он ползал по комнате, помогая Мадису собирать кубики. Пожалуй, никогда ещё Пеэтер не относился с таким участием к маленькой неудаче Мадиса. Но с другой стороны — ни одна из неудач не случалась в столь нужный для Пеэтера момент. А ребёнку надо всегда помогать. Прежде всего, Пеэтер выстроит новую башню, а во время строительства можно будет продумать, как ловчее уклониться от допроса. Но, к сожалению, Меэлик снова заговорил и помешал обдумыванию.

— Возьмись ты наконец за ум, — сказал Меэлик. — Ведь я к тебе пристаю не шутки ради. Это всё из-за тётушки Лены, понимаешь?

— Ничего я не понимаю! — упрямился Пеэтер, старательно укладывая кубик на кубик. — Оставь меня в покое. Ты же видишь, я занят.

— Ладно, — Меэлик улыбнулся, — я подожду, пока ты достроишь свой небоскрёб.

Пусть так. Он подождёт. С минуты на минуту должна была начаться вторая волна. И как раз тогда, когда, к радости Мадиса, Пеэтер уложил самый последний кубик, снова позвонили в дверь.

Позвонили дважды, как и было предусмотрено планом операции.

— Доброе утро!

Новый гость — Юрнас — бодро вошёл в комнату, подмигнул Меэлику, похвалил башню и спросил, как идут дела у Мадиса.

Пеэтер догадался, что одновременный визит Меэлика и Юрнаса в его квартиру не случайность. Более чем вероятно, что это заговор. Требовалась бдительность, крайняя осторожность. И надо старательно избегать лишних слов.

Он посмотрел на Юрнаса с нескрываемым недоверием и спросил грубовато:

— Ты тоже по делу?

— Вроде бы, — уклонился Юрнас и сел без приглашения. — Видишь ли, я должен попросить у тебя прощения.

«Просить прощения»?! Неслыханная вежливость. Неслыханная, по крайней мере, в отношениях между мальчишками. Что же за этим кроется?

— Интересно, за что? — осторожно спросил Юрнаса Пеэтер.

И тут на него обрушилась вторая волна атаки.

— Я вчера страшно вас испугал. Помнишь, там на лугу, возле коровы тётушки Лены? Иначе вы с Рихо не кинулись бы в такое бегство…

Юрнас понаслаждался смущением Пеэтера, полюбовался красными пятнами, возникшими на его лице, затем добавил:

— На мне была защитная сетка от пчёл, поэтому вы меня не узнали.

Вот тебе и космос, вот тебе и существо с «летающей тарелки»! У Пеэтера заколебалась почва под ногами. Но отступать он не смел.

— Ты нас с кем-то перепутал. Сквозь сетку небось трудно смотреть. Рихо сидит под домашним арестом. Он не выходил из дома.

Юрнас смерил Пеэтера взглядом, в котором светилась уверенность, гордость и превосходство более умного человека.

— Я, между прочим, мастер подкрадываться, — сказал он. — Поэтому меня не так легко провести, как тебе кажется. Я даже видел коростеля. И между прочим, я вчера слышал, что ты рассказывал Марью в саду!.. Да-да! Настоящий мастер подкрадываться иногда кое-что слышит!

Что Юрнас видел коростеля — не было для Пеэтера новостью. Но что он скрывался в саду у старушки… Нет, отпираться полностью от всего больше невозможно.

— Ну да, — сказал Пеэтер и тяжело вздохнул. — Выходили мы с Рихо немного пройтись. Ну и что? Не мог же Рихо сидеть без свежего воздуха. Но корову мы к тётушке Лене не приводили, это моё последнее слово.

— Самое последнее? — спросил Меэлик.

Пеэтер не успел ответить. В дверь позвонили. Три раза. Звонки были долгие, требовательные и казались громче, чем прежние.

— Ну, — шепнул Юрнас Меэлику, когда Пеэтер вышел в прихожую, — теперь он у нас в руках!

— Посмотрим! — шепнул Меэлик.

В комнату вошёл Каур, за ним Кярт, ведя за руку маленькую Сийри, внучку тётушки Лены.

— Смотри-ка, — весело сказал Каур. — Мадис тоже дома. Никто его с тех пор не воровал и ничего с ним не случилось…

Непринуждённая болтовня Каэдра сейчас никого не интересовала. Все взгляды были напряжённо устремлены на маленькую Сийри.

И то, что должно было случиться, случилось.

— Ой! — воскликнула Сийри и воззрилась на Пеэтера. — Маленький дядя! Это же маленький дядя! Он снял Моони с дерева!

Узнала!

— Башня!.. — продолжала восхищённая Сийри. — Какая большая!..

Она пошла к Мадису, и они тут же принялись обсуждать, нельзя ли что-нибудь ещё пристроить к башне. Дети знакомятся очень быстро.

Остальное общество не интересовалось развитием взаимоотношений между Мадисом и Сийри.

— Ну? — Меэлик вопросительно смотрел на Пеэтера. — Ты, кажется, что-то хотел добавить к своему последнему слову?

И Пеэтер пробормотал:

— Просто вы меня подловили, ничего больше… Чего вы теперь от меня хотите?

Третья волна захлестнула его.

— Пойдёшь к тётушке Лене, — сказал Меэлик. — А также к Матильде Мяэ. Расскажешь им, как было дело. Больше ничего.

Наступила тишина. Пеэтер долго молчал и, наконец, вяло сказал:

— Я подумаю.

Операция «Атака тремя волнами» завершилась.


18


Несколько дней спустя Меэлик, Юрнас, Каур и Кярт сидели в саду Юрнаса. Вместе с ними рядом с Кярт сидела маленькая Сийри, потому что нельзя было оставить её в стороне от происходившего тут события. В саду был устроен маленький праздник, или пикник, как назвал его Каур.

Кярт расстелила на траве салфетку, перед каждым стояла стеклянная тарелочка, а посередине золотисто сиял в полулитровой банке мёд — награда за труды.

Ложки двигались по очереди к банке с мёдом, оттуда — на тарелочку и оттуда дальше — в рот. Только Сийри не очень хорошо справлялась с этой операцией, и Меэлик с удовольствием наблюдал, как Кярт по-матерински помогала ей. То, что в своё время не удалось с Мадисом, теперь осуществилось с помощью Сийри. В распоряжении Кярт был ребёнок, о котором она могла заботиться. И, кроме всего прочего, тётушка Лена была рада, что ребятишки постарше хотят поиграть с малышкой.

Юрнас, довольный собой, считал, что уж он-то больше всех вправе наслаждаться сладким угощением. Разве не он героически гнался за пчёлами, чтобы заработать этот мёд? История с цветами была также окончательно улажена. Высоко держа голову, он смело предстал перед старушкой и объяснил, как было дело. Старушка не рассердилась, только рассмеялась. Она смеялась над своим испугом, ведь ей показалось, что какое-то удивительное существо перелетело через штакетник. А из-за двух-трёх цветков молодому человеку не стоило беспокоиться. Главное, что теперь она знает, в чём было дело, и может спокойно передвигаться по двору…

Каур быстро повертел ложку в руке, чтобы мёд не капал, затем ловким движением отправил в рот и сказал:

— Тарелки стоят на месте, зато ложка так и летает у меня в руке.

Все засмеялись.

С «летающими тарелками» и таинственными существами было теперь покончено. И для Каура тоже. Виперманн, сам великий Виперманн лишил поддержки сложившуюся у Каура картину мира «летающих тарелок».

Утром Юрнас обнаружил в почтовом ящике письмо от Виперманна; правда, весьма немногословное, но дружеское. «Здравствуйте, ребята!», и так далее… Учёный сообщал, что круглые пятна на снимках есть не что иное, как результат рефракции. Внутреннее зеркальное отражение в объективе образовалось оттого, что фотографирование велось против солнца. Так подтвердилась правота Меэлика, утверждавшего, что фотография в наши дни — искусство. Виперманн написал также, что шумиха, поднятая в иностранной прессе вокруг «летающих тарелок», представляется необоснованной погоней за сенсациями. Большинство сообщений о «летающих тарелках» учёными проверено, и ни один слух о так называемых космических существах до сих пор не подтверждён.

Несмотря на разочарование, Каур мужественно перенёс крушение своей гипотезы и даже оказался в состоянии время от времени посмеиваться над собой. В последние дни он часто повторял, что человеку свойственно ошибаться и что даже знаменитые исследователи иной раз попадали на ложный путь. Но, как бы там ни было с необоснованной шумихой вокруг «летающих тарелок», «Атака тремя волнами», безусловно, обоснованно заслуживала одобрения — это была чистая работа. Пеэтер — скользкая рыба — оказался выброшен этими волнами на сушу и, наверное, до сих пор ещё беспомощно дрыгается.

Калитка скрипнула. В последнее время немало важных событий начиналось скрипом калитки в саду Йэрнаса. Сейчас все ждали, кто покажется из-за угла дома.

Пеэтер!!!

Он шёл медленно и неуверенно, держа в руках бумажный пакет, покрытый красными пятнами.

— Хлеб да соль!

— Благодарим! — ответил Юрнас за всех как хозяин дома.

Пеэтер остановился, немного не доходя до праздничного «стола».

— Я разговаривал с тётушкой Леной, — объявил он. — И с Матильдой Мяэ тоже.

— Результаты? — коротко спросил Меэлик.

— Матильда Мяэ снова берёт молоко у тётушки Лены.

Вот, значит, как. На сей раз скрип калитки обозначал не начало новых событий. Приход Пеэтера как бы ставил последнюю точку в истории с «летающими тарелками».

— Молодец, — сказал Меэлик. — Стало быть, всё в порядке.

Но Пеэтер не уходил. Он топтался на месте и перекладывал пакет из одной руки в другую.

— Хочешь мёда? — спросил Юрнас.

В голосе его звучало превосходство победителя: дескать, пожалуйста, ты попался и выполнил то, что мы велели. Теперь можем угостить тебя мёдом. Победители всегда великодушны.

Но Пеэтер покачал головой.

— Тётушка Лена дала мне клубники, — сказал он. — Прекрасные спелые ягоды…

— Ну и что?

— Она дала мне клубнику за то, что я рассказал ей, что случилось с коровой на самом деле. В благодарность… — объяснил Пеэтер. — Она довольна, что Матильда Мяэ опять берёт у неё молоко.

— Тогда всё хорошо, — сказал Каур.

— Ну да, но…

— Что «но»? — спросил Меэлик.

Пеэтер не ответил. Он молча подошёл к «столу» и положил пакет возле баночки с мёдом.

— Здорово! — воскликнул Юрнас. — Клубника и мёд! Присаживайся, Пеэтер!

Но Пеэтер не сел. Он повернулся и пошёл прочь.

— Человеку свойственно ошибаться, — заметил Каур. — Но, вишь, Пеэтер всё-таки понял, что… эта клубника по совести принадлежит нам…

— Перестань, — сказал Меэлик.

Каур посмотрел на друзей и умолк. Всем им сейчас нужно было о многом подумать.


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Телепатическая история


1


Кярт пересекла посёлок и пошла к кладбищу. Именно там Меэлик назначил ей встречу. Почему? Непонятно. Но небольшая прогулка — тоже неплохо. Через два-три дня придётся возвращаться в каменные джунгли города, так почему бы не прогуляться пока под древними липами и каштанами небольшого старинного кладбища, где пахнет цветами и царит вечный покой.

Мысль о скором отъезде опечалила Кярт. Конечно, она соскучилась по отцу с матерью. И вообще по дому. И даже по морю, что виднелось из окна кухни. Но и здесь она уже освоилась и прижилась. Атмосфера в доме Юрнаса была дружеской, да и сам он проявил себя настоящим другом, хотя и казался несколько странным мальчиком. Каур с его «летающими тарелками» был, конечно, ещё забавнее, но на душе у неё сразу становилось тепло, когда она вспоминала, как в день приезда получила из рук Каура тот немного растрёпанный букет. А Меэлик…

И зачем это Меэлику понадобилось встречаться с нею так далеко от дома Юрнаса? Да ещё непременно на кладбище. Странно…

Кярт достала из кармана сложенный листок и перечла ещё раз:


Здравствуй, Кярт!

Извини, что беспокою Тебя своим письмом, но мне непременно надо поговорить с Тобой. Приходи завтра на кладбище в 11.00. За часовней в восьмидесяти двух шагах по дорожке находится старая, заросшая травой могила Иоханнеса Ахмпалка. Возле неё скамейка. Жду Тебя там. До свидания.

Меэлик


По правде говоря, казалось немного странным и то, что Меэлик прибегнул к такому сложному способу, как письмо, чтобы позвать её на кладбище. «Здравствуй» и «извини», и всё такое. Словно они находились в разных концах света. Но ведь вчера они с Меэликом находились в саду у Юрнаса, играли в прятки, и «здравствуй» уже было сказано за каких-нибудь полчаса до того, как Меэлик сунул ей это письмо. А ведь мог бы просто сказать. Впрочем, благодаря письму, прогулка на кладбище обретала торжественность. Или, по крайней мере, таинственность. Ведь кладбище всё-таки немного таинственное место.

Часовенка виднелась между деревьями. Кярт пошла по главной аллее до неё, свернула за угол и дальше шагала по узкой тропке. Один, два, три, четыре, пять шагов…. Больше считать не требовалось, потому что Кярт увидела Меэлика.

Он сидел на лавочке прямо и неподвижно. Ждал. Лицо у Меэлика было серьёзным, точнее, озабоченным. Словно он скорбит об этом Иоханнесе Ахмпалке, который, если судить по надгробной плите, отправился на тот свет лет сто назад, не меньше.

— Здравствуй, Меэлик! — сказала Кярт.

Меэлик встал.

— Здравствуй!

У Кярт мелькнула мысль, что следовало бы, пожалуй, поздороваться с Меэликом за руку, как это принято у взрослых. Сегодня всё между ними казалось ужасно взрослым. Но до рукопожатия дело всё же не дошло.

— Ты долго меня ждал? — спросила Кярт.

— Да пришлось подождать, — ответил Меэлик. — Примерно час.

— Как? — Кярт была почти испугана. — Неужели я так опоздала?

Меэлик отрицательно покачал головой.

— Совсем наоборот, — сказал он. — Я сам пришёл на час раньше.

— На час раньше! — изумилась Кярт. — Почему?

Вместо ответа Меэлик жестом пригласил Кярт сесть на скамейку. Они немного посидели молча рядышком, потом Меэлик сказал:

— Должен же я был подготовиться.

Снова наступило молчание. Меэлик не уточнил, к чему именно нужно было ему готовиться в течение целого длинного часа.

— Почему ты назначил мне встречу здесь? — спросила Кярт.


— Тут так тихо и спокойно, — сказал Меэлик. — Разве ты не находишь?

— Нахожу, — ответила Кярт. — В Таллине на кладбище всегда много народу, а здесь ни души.

— На нашем кладбище мало могил, — охотно заговорил Меэлик. — Потому что в нашем посёлке люди вообще славятся долголетием. Например, семейство Каура. Прабабушка Каура ещё вполне живой человек и даже сама ходит по ягоды и грибы. Или хотя бы этот самый Иоханнес Ахмпалк. Надпись на надгробной плите почти стёрлась, но всё-таки можно разобрать, что старик дожил до девяноста шести или семи лет.

На это Кярт ничего не сказала.

— Не веришь, что ли? — спросил Меэлик.

— Верю.

Меэлик назвал ещё несколько жителей посёлка, которые были известны своим долголетием.

— В нашем посёлке мало автомобилей, — добавил он. — Выхлопные газы не отравляют воздух. А для здоровья чистый воздух гигантски важен.

Кярт не знала, что подумать. Не для того же пригласил её Меэлик сюда, на кладбище, чтобы прочесть лекцию о сохранении здоровья!

— Меэлик?

— Да.

— Скажи мне… — Кярт собиралась прямо, без увёрток спросить, для чего он позвал её на кладбище. Но неожиданно ей показалось, что такой вопрос будет, как бы это назвать, слишком резким, или неуместным, или навязчивым… Поэтому на половине фразы она изменила свой вопрос — …как ты относишься к закалке холодной водой?

— Любая закалка вообще полезна для здоровья, — с радостью ухватился за новую тему Меэлик. — Обтирание холодным полотенцем, и так далее. Но некоторые люди и в закаливании не знают меры. Например, те, кто купается в проруби. Что слишком, то слишком, разве ты не находишь?

— Нахожу, — сказала Кярт и вздохнула.

И по вздоху Кярт Меэлик понял: действительно, что слишком, то слишком. Он, как человек пишущий, ведь должен знать, что вступление никогда нельзя слишком растягивать. И это правило действует не только в литературе, но и в жизни.

— Кярт!

Сейчас он выложит всё, сейчас же.

— Да?

Кярт тоже поняла, что сейчас услышит то, ради чего Меэлик позвал её сюда, на кладбище.

— Я хотел тебя о чём-то попросить.

— О чём?

— Это для меня колоссально важно.

— Ну!

Молчание.

И вдруг…

— Пожалуйста! — Знакомый голос Каура прозвучал позади них. — Пожалуйста! Вот они где. Ну разве это не телепатия? Что скажете?

Теперь в свою очередь тяжело и огорчённо вздохнул Меэлик.


2


Появление Юрнаса и Каура на кладбище было событием довольно странным и неожиданным. Никто из них за целый год ии разу не появлялся здесь, а сейчас оба оказались тут, да ещё в такой неподходящий для Меэлика момент. Эти обстоятельства требуют некоторого разъяснения.

Примерно час назад Юрнас сидел дома один и думал. Думал о жизни. Он нашёл, что жизнь очень разнообразная и по-своему сложная штука и что причиной тому, очевидно, люди. И сами люди довольно сложные, рассуждал Юрнас. Например, Кярт. Обычно они играли вместе и делали всё сообща. Но сегодня… Сегодня… Кярт показала ему совсем другой лик. Она ушла одна. Сказала, что должна с кем-то встретиться. Но с кем? Об этом Кярт не обмолвилась и полусловом. Такая скрытность всерьёз огорчила Юрнаса.

Он пытался превозмочь огорчение с помощью разума. Ну, допустим, Кярт познакомилась в посёлке с какой-нибудь девочкой и хочет теперь поговорить с ней о фасонах платьев или о чём-то подобном. Действительно, возможно. Ведь у девчонок есть свои особые наклонности, в которые не имеет смысла вмешиваться, ибо так предопределено природой.

Но нет. Что бы ни подсказывал разум, чувства говорили на ином языке. И Юрнас чувствовал, что здесь дело в чём-то другом.

Где мог сейчас находиться Меэлик? В последние дни он опять всё чаще работал над своим романом.

У Юрнаса имелось сильное подозрение, что Меэлик решительно принялся за образ девочки, похожей, по мнению Каура, на Кярт. Но если Меэлик всерьёз решил вставить этот образ в роман, разве не может быть у него чего-то серьёзного с самой Кярт?

И Юрнас чувствовал, что Меэлик вполне мог быть той таинственной личностью, на встречу с которой отправилась Кярт.

А Каур? В таком случае он должен свободно разгуливать по посёлку.

И точно, в тот момент, когда Юрнас в своих раздумьях остановился на Кауре, тот, постучавшись, вошёл в дверь.

— Ты?! — воскликнул Юрнас. — Вот так совпадение!

Каур был слегка огорошен таким приёмом.

— Какое ещё совпадение?

— Я как раз о тебе подумал.

Каур насторожился.

— Подумал?

— Ну да.

— И я тут же пришёл?

— Точно.

Каур просиял.

— Телепатия! — сказал он восхищённо.

— Что? — не сразу понял Юрнас.

— Те-ле-па-ти-я! — торжественно повторил Каур. — У тебя есть телепатические способности, понимаешь?

— Не очень, — признался Юрнас.

— Ты чувствовал, что я приближаюсь, — объяснил Каур. — И поэтому начал обо мне думать. Такая вещь называется телепатией.

Теперь Юрнас понял. Да-да, он, кажется, действительно чувствовал, как же иначе. Так что, стало быть, у него… телепатические способности! Выходит, он совершенно особенный, необыкновенный человек. Но ведь прежде он чувствовал, что Меэлик и Кярт…

— А что делает Меэлик? — спросил Юрнас осторожно.

— Пошёл собирать материал, — сообщил Каур кратко.

— Ого! — изумился Юрнас. — Бумагу, или металлолом, или что?

Каур пожал плечами.

— Он не уточнил и вообще был не очень разговорчив.

— Я думаю, он собирает этот материал вместе с Кярт, — сказал Юрнас. — Кярт тоже ушла из дому с таинственным видом.

— Не верю, — засомневался Каур, — Они бы сказали.

— Но я так чувствую.

— Телепатически?

— Пожалуй.

Теперь Каур гораздо сильнее заинтересовался предположением Юрнаса.

— Попробуем их найти, — сказал он. — И если они действительно вместе, то…

— Что? — спросил Юрнас.

— В твоих телепатических способностях не будет сомнений.

Юрнас не возражал. Они вышли из дома и направились к центру посёлка. Однако вскоре обоим стало ясно, что бесцельное хождение по улицам успеха не сулит. Посёлок всё же слишком велик, чтобы просто так, за здорово живёшь, найти двух человек, хотя и несовершеннолетних.

— Ты попробуй телепатически установить их местонахождение — подал идею Каур. — Тогда они будут у нас в руках.

Юрнас довольно сильно сомневался, что за такой короткий срок его телепатические способности успели развиться и помогут установить, где в данный момент Меэлик и Кярт грузят мешок материалов.

— Так просто это не делается, — возразил он. — Необходимо сосредоточиться.

— Так сосредоточься, — сказал Каур. — Кто тебе запрещает?

— Сосредоточиться — это тебе не раз плюнуть, — увиливал Юрнас. — Для этого нужны тишина и покой. Попробуй тут сосредоточься — люди вокруг ходят и машины гудят…

Каур вынужден был признать, что Юрнас по-своему прав, потому что они вышли на самую оживлённую улицу.

— Тогда пойдём куда-нибудь. Но попробовать всё-таки придётся!

Юрнас понял: упрямый Каур от своего плана не откажется. Что же, придётся попробовать, будь что будет.

— Хорошо бы пойти куда-нибудь в сад или в лес… — Уступил он. — Или, например…

— Ну? — нетерпеливо спросил Каур.

— Знаешь что? — неожиданная мысль пришла Юрнасу в голову. — Не пойти ли нам на кладбище? У меня такое чувство, что… Я как-то не могу этого объяснить. Но у меня такое чувство, что кладбище очень подходящее место для телепатии.

— Верно! — крикнул Каур. — Души умерших, мистика! Как раз то, что нужно для телепатии!

Долго не раздумывая, они зашагали к кладбищу. И, как мы уже знаем, вскоре оказались лицом к лицу с Меэликом и Кярт…

— Что за материал вы тут собираете? — спросил Юрнас, когда первое потрясение от этой телепатической встречи прошло. — Черепа, что ли?

Меэлик неловко уставился в землю, но Каур и не собирался ждать, пока он ответит, а принялся сам с жаром рассказывать о телепатических способностях Юрнаса.

— Чудно, — сказал Меэлик, когда Каур окончил свой доклад. — Что-то раньше у Юрнаса ни с какой стороны не было видно этой телепатии.

— Телепатия, так сказать, спрятана внутри, — сообщил Каур. — Так что её и нельзя видеть.

— Телепатию воспринимают чувствами, — авторитетно добавил Юрнас. — Я чувствовал каким-то девятым чувством, что вы должны находиться здесь.

— Мы будем последними дураками, если не используем способностей Юрнаса, — сказал Каур. — Но как их применить?

Меэлик, правда, не разделял внезапного увлечения Юрнаса и Каура телепатией, но всё же сказал, больше ради шутки:

— Может, с помощью телепатии сделаем что-нибудь с Рихо и Пеэтером. Скажем, в наказание загоним их хотя бы к чертям на болото!

— А что! В принципе мысль интересная, — ещё больше оживился Каур, как бы не обратив внимания на упомянутых Меэликом чертей. — Только, по-моему, Пеэтера и Рихо больше нельзя считать заодно.

— Верно, — поддержал Каура Юрнас. — Мне тоже кажется, что Пеэтер слегка изменился. В нём вроде бы что-то прорастает или бродит.

— Можем ограничиться и одним Рихо, — нашёл золотую середину Меэлик. — Пусть Пеэтер прорастает дальше, а с Рихо что-нибудь сделаем телепатическим способом.

Против такого предложения никто не возражал. А Кярт после долгого молчания произнесла задумчиво:

— А вдруг нам удастся освободить Пеэтера из-под влияния Рихо, если в Пеэтере что-то прорастает…

— Ур-р-р-р-р-ра! — воскликнул Каур. — С помощью телепатии мы сделаем из Пеэтера человека!

— По крайней мере цель благородная, — сказал Меэлик.


3


Пеэтер медленно брёл по главной улице и думал о том, что жизнь ему надоела. Большая часть лета уже прошла, и, как он считал, прошла впустую. Ему не удалось совершить ничего такого, что украсило бы и обогатило его жизнь. Совсем наоборот, один провал следовал за другим и неудачи сменялись лишь надоедливой скукой. И будущее не сулило ничего доброго: одинокий, разочарованный в жизни человек — на что такой годится? В последнее время он почти сознательно держался от Рихо подальше, потому что неприятности, казалось, Рихо на роду написаны. Стоило только что-нибудь предпринять вместе с ним, как вскоре на тебя со всех сторон начинали сыпаться неприятности. Меэлик и ребята из его компании, похоже, везучие. Но о чём тут вообще рассуждать — между ними и Пеэтером неодолимая пропасть. Между Пеэтером и Рихо никакой пропасти не было, им просто не везло, и вот теперь приходилось быть осторожным.

Пеэтер постарался быть осторожным и тогда, когда возле газетного киоска совершенно неожиданно встретил Рихо.

— Кого я вижу! Смотрите-ка, старина! — радостно воскликнул Рихо. — И ты тоже гуляешь, несмотря на свою гипопотамию?

— Какую ещё гипопотамию? — Пеэтер бросил насторожённый взгляд.

— Что-то вроде должно тебя давить… — продолжал Рихо. — Марью рассказывала. Тяжёлое давление, или высокое, или как там…

— Гипертония! — догадался Пеэтер.

— Вот-вот. Я боялся уже, что она тебя совсем задавила, больно давно тебя нигде не видно.

— Я у себя во дворе… — пробормотал Пеэтер. — И вообще…

— Что вообще?

— Меня не кровяное давление гнетёт… Лето проходит, а ничего толкового не могу сделать.

— Ну да, — согласился Рихо. — Придётся поднапрячься.

Непонятно, что имел в виду Рихо, говоря «поднапрячься».

Пеэтер счёл за лучшее промолчать. Не было никакой уверенности в том, что за словами Рихо опять не притаилась какая-нибудь неприятность.

Но Рихо вдруг сказал, внимательно глядя в глаза Пеэтера:

— А меня гнетёт, что мой лучший друг от меня отвернулся.

Пеэтер молчал. Он понял, куда метит Рихо, но не нашёл подходящего ответа.

— Я прекрасно вижу, что ты стараешься не иметь со мной дела, — продолжал Рихо. — Ты меня сторонишься. Только не думай, что я тебя обвиняю. Ясно, хлопоты с коровой немного вывели тебя из равновесия. Понятное дело. Но друг всегда должен понимать друга, верно?

— Хм, — произнёс Пеэтер.

И тут Рихо сказал:

— А на самом деле во всём виноваты эти.

— Кто? — спросил Пеэтер, хотя уже догадался, каким будет ответ.

— Меэлик, Юрнас и Каур, — раздельно произнёс каждое имя Рихо. — Они вбили клин в дружбу между нами.

В этом Пеэтер далеко не был уверен, но не стал спорить. Известно, чем кончались подобные споры — Рихо всегда так подбирал слова, что оставался правым.

— Они вбили клин между нами, — повторил Рихо.

— Но, но…

Да и что мог сказать Пеэтер в ответ на красноречие Рихо? Признать, что да, клин действительно есть и дружбе конец?

— Значит, ты тоже считаешь, что мы могли бы по-прежнему держаться вместе?

Пеэтер не решился прямо посмотреть Рихо в глаза. Он отвернулся и бесцельно шарил взглядом по улице и вдруг…

— Идут! — воскликнул Пеэтер.

Рихо повернулся и тоже увидел, что издалека приближаются Меэлик, Юрнас, Каур и городская девчонка. Было заметно, как они увлечены беседой.

— Скорее сюда! — Рихо потащил Пеэтера за киоск, говоря: — Спрячемся, может, услышим что-нибудь интересное.

Они притаились. Ждать пришлось недолго.

— Вспомните, как Пеэтер принёс нам клубнику, — послышался голос Юрнаса. — Он мог бы и сам слопать её всю до последней ягоды.

— Витамины плюс железо. Клубника содержит массу железа. — Это сказал Каур.

Они остановились возле киоска: наверное, рассматривали выставленные в витринах журналы.

— Ну да, — продолжал Юрнас. — Пеэтер вполне мог бы всю кучу этого железа отправить себе в пузо, но его лучшее «я» победило низменные инстинкты.

— Да, Пеэтер не такой плохой. А Рихо отправим ко всем чертям в болото. Как пить дать. — Это был Меэлик.

— Июльского «Пионера» ещё нет, — заметила девочка.

Больше ничего слышно не было.

Они ушли.

Минуты через две Пеэтер и Рихо осмелились высунуться из-за киоска.

Пеэтер был в замешательстве. И тёмные подозрения охватили с новой силой его измученную душу, когда Рихо объявил торжественно:

— Есть только одна возможность — клин клином!

— Как?..

— Они пытались вбить клин между нами, но наткнулись на стальной щит дружбы. Теперь наша очередь вбить клин, и если это нам не удастся, значит, я больше не Рихо Рыук.

— Тебя не переспоришь, — махнул рукой Пеэтер.

— Вот увидишь, это совсем не так сложно, — настаивал Рихо. — Прежде всего… ты подружишься с ними.

— Я? — изумился Пеэтер. — С ними?

— Конечно, не по-настоящему, — объяснил Рихо. — Но ты должен завоевать их доверие, понимаешь? И тогда вбить клин будет проще простого.

Ах вот как! Значит, ему, Пеэтеру, отводится роль дурака, который первым должен сунуть голову в огонь. Хорошенькая история!

— А почему бы тебе самому не завоевать их доверие? — спросил Пеэтер не без вызова.

Рихо терпеливо улыбнулся.

— Разве ты не слыхал, что они говорили о тебе и обо мне? Меня они готовы загнать куда-то в болото. А с тобой будут разговаривать. Ты ведь угощал их. С клубникой это ты гениально придумал.

— Я вовсе не собирался угощать их. — Пеэтер вздохнул.

— Всё равно, — сказал Рихо. — Неважно, собирался ты или нет. Важен результат. Твою приманку они заглотали прекрасно.

Пеэтер притворно зевнул.

— Ну так как? — спросил Рихо.

— Посмотрим, — пробормотал Пеэтер.


4


Меэлик, Юрнас, Каур и Карт снова сидели на травке в саду у Юрнаса. Если быть точным, то Юрнас не просто сидел, а всё время наклонялся и изгибался, вертелся и принимал самые нелепые позы. Дело в том, что Юрнас искал правильное телепатическое положение, чтобы сосредоточиться как можно лучше.

— Телепатическое воздействие всё-таки имеет один недостаток, — считал Меэлик. — Юрнас напрягался изо всех сил, но нам совершенно неизвестно, как это влияет на Пеэтера.

— Это мы сможем установить и позже, — считал Каур. — Телепатия тем и сильна, что ею можно пользоваться на расстоянии даже в тысячу километров.

Юрнас нелепо корчился и бормотал:

— Пеэтер, Пеэтер, Пеэтер… Будь человеком… Не водись с Рихо… Рихо — подлый тип… Пусть он проваливает в болото ко всем чертям…

— А на голову ты можешь стать? — прервал его Меэлик.

Юрнас поднялся на ноги и сделал несколько специальных движений, чтобы расслабиться.

— Как следует не могу, — признался он.

— Ты бы попробовал, — посоветовал Меэлик. — Тогда к голове прильёт, и телепатическое действие наверняка будет сильнее.

Юрнас колебался. А вдруг Меэлик насмехается? Внутренний голос подсказывал Юрнасу, что с Меэликом надо держать ухо востро. Юрнас не был уверен, что интерес Меэлика к телепатии искренен.

Но Каура восхитило предложение Меэлика.

— Верно! — воскликнул он. — Приём йогов!

Юрнас решился последовать совету Меэлика, но, сколько он ни пытался, каждый раз лишь кувыркался через голову, и ему стало немного стыдно. Особенно перед Кярт.

— Ничего, — нашёлся Каур. — Мы подержим тебя за ноги.

Меэлик держал Юрнаса за одну ногу, Каур — за другую, и Юрнас, стоя на голове, благополучно сохранял равновесие.

— Сосредоточивайся изо всех сил, — сказал Каур. — Теперь Пеэтер уже должен что-то почувствовать.

— Пеэтер… Пеэтер… Пеэтер… — снова принялся бормотать Юрнас.


Кровь приливала к голове, и он порозовел, как хорошо вымытый поросёнок.

В самый напряжённый момент Кярт вдруг сказала:

— Кажется, калитка скрипнула.

— Не может быть, петли смазаны, — стоя на голове, объявил Юрнас, сердясь, что ему помешали до конца сосредоточиться в этой неудобной позе.

Меэлик и Каур подтвердили, что они скрипа калитки не слышали.

— Пеэтер, Пеэтер, Пеэтер…

Снова начал Юрнас, но тут Кярт воскликнула:

— Пеэтер!

Каур и Меэлик вздрогнули и от неожиданности выпустили Юрнаса. Он шлёпнулся на траву, ушиб крестец, но виду не подал. Сейчас было не до того, чтобы обращать внимание на небольшую боль. Главное, его усилия принесли плоды: из-за угла дома появился Пеэтер. Настоящий Пеэтер Кольк в полную, натуральную величину.

— Прошу, — победно сказал Юрнас. — Пожалуйста, я своё сделал.

— Действительно… Пеэтер… Да… — запинался Меэлик.

Лицо его свидетельствовало о том, что теперь он не сомневается в телепатических способностях Юрнаса.

Кярт выглядела ужасно серьёзной. Она была вовсе не из боязливых, но и её ошеломило появление Пеэтера. Разум отказывался объяснять это: стоило Юрнасу несколько раз пробормотать имя Пеэтера — и пожалуйста, Пеэтер входит в калитку! А вещи, которые оказываются выше нашего разумения, всегда пугают.

Каур, конечно, не позволил себе изумиться появлению Пеэтера. Лицо Каура заливала торжествующая улыбка.

— Видели! Юрнас не подведёт! Особенно когда он стоит на гoлoвe! — произнёс он удовлетворённо.

Никто не ответил Кауру.

Пеэтер нерешительно приблизился шага на два.

— Делаете пирамиды? — осведомился он.

— Не совсем, — ответил Меэлик, — но что-то в этом роде.

— Не вышло как следует, что ли?

— Почему же не вышло! — возразил Каур. — Ты даже и не можешь себе представить, как здорово у нас…

— Прекрати болтовню! — Меэлик бросил на Каура строгий, предупреждающий взгляд.

Иди знай, что этот Каур в азарте выболтает. А Пеэтеру вовсе незачем знать об их телепатии.

— Какие там пирамиды втроём-вчетвером! — обратился

Меэлик к Пеэтеру. — Другое дело, если бы и ты присоединился к нам.

— Я?

Столь радушного приёма Пеэтер никак не ожидал.

— Всё-таки на одного человека больше, — заметил Юрнас.

«Что правда, то правда — никакой вражды не видно», — подумал Пеэтер и промямлил:

— Ну да… Можно попробовать, если вы думаете, что…

И тут Каур забросил коварный крючок:

— А может, позовёшь и своего друга Рихо на помощь? Вот было бы здорово: друзья вместе. Славную сделали бы пирамиду.

Все с интересом смотрели на Пеэтера и ждали, что он ответит. Что он скажет о Рихо? Не начало ли уже потихоньку слабеть влияние Рихо? Юрнас, во всяком случае, здорово сосредоточился!

Пеэтер опустил глаза в землю.

— Рихо звать не хотелось бы.

— Почему?

Напряжение достигло предела.

— У меня с ним как-то разладились отношения, — сказал Пеэтер, внимательно рассматривая свои запылённые сандалии. — Что касается Рихо, то он мог бы…

— Ну, ну? — нетерпеливо завертелся Каур. — Что этот Рихо мог бы, по-твоему, сделать?

Подыскивая подходящий ответ, Пеэтер внезапно что-то вспомнил.

— По-моему, Рихо мог бы сгинуть в болоте. Как пить дать.

Ребята были потрясены. Если бы в этот момент Рихо пролетел над домом Юрнаса, крича, что направляется к чертям на болото, это, пожалуй, произвело бы менее сильное впечатление, чем последние слова Пеэтера. Безусловно, подтвердилось, что Пеэтер находится под воздействием телепатии и что это воздействие очень сильное. Оно оказалось гораздо мощнее, чем можно было представить.

— Что вы так уставились на меня? — забеспокоился Пеэтер.

Сам-то он не осознавал своего положения.

— Да ничего, — сказал Меэлик со всем спокойствием, на какое сейчас оказался способен. — Чего нам смотреть? Мы и без Рихо прекрасно справимся.

— Давайте займёмся пирамидой, — предложил Юрнас.

Говорить о телепатии не следовало до тех пор, пока Пеэтер не уйдёт. Требовалась выдержка.

И они принялись делать пирамиду.


5


— Значит, они пригласили тебя заходить, — констатировал Рихо.

— Ну да. Мол, приходи всегда, когда захочешь. Мол, вместе всё-таки веселее…

Они сидели в креслах у Рихо дома. На столе стояли графин с морсом и два стакана. Пеэтер уже обстоятельно доложил обо всём, что произошло в саду у Юрнаса, но Рихо продолжал расспрашивать. Ему требовалось знать все детали, чтобы строить свой план на точной основе.

— А девчонка? — поинтересовался он. — Как вела себя эта девчонка?

Пока Рихо наливал морс, Пеэтер думал.

— Когда делали пирамиды, она больше была вместо украшения. А вообще-то ничего.

— Как её зовут?

— Кярт.

— Ах, Кярт, — повторил Рихо. — Ясно. Надеюсь, она отнеслась к тебе тепло и дружелюбно?

— Как и остальные.

— В тихом омуте черти водятся, — пробормотал Рихо с задумчивым видом.

Он поднял свой стакан и отхлебнул немножко.

— Удар надо нанести в самое чувствительное место, — сказал Рихо. — Меэлик, Юрнас и Каур — стреляные воробьи, их на мякине не проведёшь. Но эта Кярт… Её легче подловить. Женщины — слабый пол!

Пеэтер оставался сравнительно равнодушным, и Рихо продолжал:

— Ты сам подумай, что за удовольствие ей изо дня в день возиться только с Меэликом, Юрнасом и Кауром? Чем они её развлекают? Представляешь— делают пирамиды! Над этим даже дождевые черви смеются!

— А разве мы можем предложить ей что-нибудь получше? — спросил Пеэтер.

— Допустим, что да.

— Например?

— Допустим, Марью.

Пеэтер махнул рукой.

— Ты слишком усложняешь.

— Наоборот. — Рихо стоял на своём. — Всё проще простого. Ты завтра прогуляешься с Кярт по посёлку. Ясно? И вы как бы случайно пройдёте мимо дома Марью.

— А дальше?

— Дальше девчонки прямо-таки изумятся, как это они до сих пор обходились одна без другой.

— Отменяется, — сказал Пеэтер. — Кярт не пойдёт гулять вдвоём со мной.


— А тебе и не надо идти с ней, — понимающе усмехнулся Рихо. — Ты не забывай, что Кярт имеет слабость к маленьким детям. Давно установлено. А тебе ребёнка брать взаймы не надо. И Мадис всё равно должен находиться на свежем воздухе. Вот Кярт и будет гулять с Ма-дисом и с тобой.

Подозрения мучили Пеэтера с самого начала, но упоминание о Мадисе сделало его совсем недоверчивым.

— Далеко уходить с Мадисом мне не позволяют, — пояснил Пеэтер. — А в последнее время вообще велят быть в саду.

— Глупости, — не унимался Рихо. — Тот радиоспец по детскому воспитанию говорил, что ребёнок развивается среди людей гораздо скорее. И никто же не узнает, как далеко ты уйдёшь с ним.

Пеэтер вздохнул. Спорить с Рихо всегда было трудно.

— Ну, допустим, отведу я эту Кярт к Марью. А потом?

— С Мадисом и Марью мы сделаем первый ход, — втолковывал Рихо. — Так сказать, пристроим клин. А потом возьмём топор и обухом…

— Что?! — испугался Пеэтер.

— Всё зависит от того, как будут развиваться события. — Рихо принял глубокомысленный вид. — Не стоит заглядывать слишком далеко вперёд.

Пеэтер вздохнул с некоторым облегчением.

— Значит, договорились? — спросил Рихо и вылил остатки морса из графина в стаканы.

— Не знаю. Я вовсе не уверен, что Кярт и Марью подружатся.

— Тебе нечего об этом беспокоиться, — улыбнулся Рихо. — Я договорюсь с Марью. Вся необходимая подготовка ложится на меня.

Он выпил свой морс.

— Итак, Марью ждёт тебя завтра в три часа дня.

Рихо не уточнил, какую подготовку он собирается провести за это время. Такая неопределённость вызвала у Пеэтера ещё большее беспокойство, которое не утихало и тогда, когда он распрощался с Рихо и направился домой. О чём Рихо собирался договориться с Марью? «Возьмём топор и обухом…»? Что он имел в виду? Не собирался же он действительно совершить преступление? Но, с другой стороны, небольшая прогулка — не преступление. И мимо дома Марью может проходить кто угодно. Обычный дом. Мимо него и так все ходят…

Через четверть часа Пеэтер постучал к Юрнасу.

К удовольствию Пеэтера, дверь открыла Кярт. И хотя Пеэтер не хотел видеть сейчас Юрнаса, он всё же спросил, притворившись озабоченным:

— Разве Юрнаса нет дома?

— Ты подожди немного, — сказала Кярт. — Он побежал в магазин.

Пеэтер топтался с ноги на ногу.

— Ах в магазин…

— Он скоро вернётся, — приветливо улыбнулась Кярт.

— Ну, если Юрнас ушёл в магазин…

— Так что?

— Может, пойдёшь погулять немного со мной и с Мадисом завтра в половине третьего? Дети, как говорится, твоё хобби. Так что сделаем небольшую прогулку.

Кярт была не в состоянии сохранить серьёзность — с таким забавным видом говорил Пеэтер.

— А при чём тут то, что Юрнас ушёл в магазин? — весело спросила она.

— При том, что мы могли бы встретиться возле магазина, — ответил Пеэтер. И тут же ушёл.

Ушёл, не дождавшись ответа. Сбежал, перебравшись через забор в саду. Этот путь был ему знаком, благодаря недавней, почти криминальной истории.


6


На другой день в половине третьего Карт пришла к магазину. Пеэтера ещё не было. И тотчас же Кярт вспомнила, как Меэлик на кладбище ждал её целый час. Чтобы лучше подготовиться, как он сказал. А Пеэтер? И Кярт подумала о разнице между людьми, а ещё она подумала, что, может, зря взялись они за перевоспитание Пеэтера. Торчи теперь тут, а получится ли что из их затеи — неизвестно, И магазин закрыли на обед, даже лимонаду не попьёшь!

И хотя Кярт в первом порыве недовольства хотела было повернуть домой, она не сделала этого. А всё потому, что приглашение Пеэтера она основательно обсудила с друзьями и мальчики считали, что такую возможность упускать нельзя. Каур высказал глубокую уверенность, что в противовес козням Рихо Пеэтеру сейчас больше всего требуются именно девчоночьи понимание и простота. А Юрнас сказал: «Куй железо, пока горячо». Железо — Пеэтер — раскалено телепатией, и Кярт имеет подходящую возможность придать ему новую форму… Меэлик поначалу сомневался в этом, но потом согласился со всеми, хотя и не полностью.

Пеэтер опоздал примерно на четверть часа. Вид у него был довольно жалкий. Он вёл за руку маленького Мадиса и, подойдя к Кярт, сказал:

— Ах, ты всё-таки пришла?

— Между прочим, я пришла точно вовремя. — Кярт протянула руку, но не Пеэтеру, а Мадису. — Здравствуй, Мадис!

Мадис подал левую руку, и Кярт пришлось поучить его, как правильно здороваться. А время шло, и Пеэтер забеспокоился.

— Пошли скорее!

— Куда ты торопишься? — спросила Кярт. — До сих пор у тебя, похоже, времени было достаточно.

Конечно, Пеэтер понял намёк Кярт на опоздание. Но не мог же он сознаться, что опоздал нарочно. Он надеялся, что, может быть, Кярт не станет долго ждать и, таким образом, прогулка не состоится. И перед Рихо он останется чист — они-то с Мадисом пришли, но Кярт не оказалось на месте. Зато теперь требовалось поспешить, чтобы к трём часам подойти к калитке дома Марью.

— А я и не тороплюсь, — соврал Пеэтер. — Я просто… Малышу полезно ходить, хождение развивает мышцы ног и помогает против плоскостопия.

— Разве у Мадиса плоскостопие? — удивилась Кярт.

— Ещё нет, но может появиться, если он будет только топтаться на месте, упражняясь, как правильно давать тёте ручку.

Слова Пеэтера рассмешили Кярт. Она взяла Мадиса за руку, Пеэтер — за другую, и они молча пошли по улице.

— С детьми очень много хлопот, — попытался завязать разговор Пеэтер.

— Конечно, — согласилась Кярт.

Затем наступила долгая пауза.

— Хотя бы даже эта опасность плоскостопия, — снова начал было Пеэтер, но Мадис принялся шлёпать ногами по пыли.

— Перестань! Не пыли! — прикрикнул Пеэтер.

«Странно, в последнее время мне без конца приходится выслушивать рассуждения об охране здоровья, — думала Кярт. — С Меэликом разговаривали о закаливании холодной водой, а Пеэтера волнует плоскостопие Мадиса. Но для чего всё-таки Меэлик позвал меня на кладбище? Почему Пеэтеру вдруг понадобилось идти со мной на прогулку? Закаливание, плоскостопие… А на самом деле что?..»

— Дети быстро пачкаются, — сказал Пеэтер. — Сейчас на улице пыльно, но вот когда будет грязь…

— Мхм, — сказала Кярт.

Пеэтер понял, что складной беседы не получится, и почувствовал себя очень неловко. Он вздохнул с облегчением, когда стал виден дом Марью. Похоже, он своё задание выполнил. Кярт доставлена на место, а дальше не его дело, будь что будет.

— А приятно гулять с малышом, — сказал он. — Верно?

— Пожалуй, — согласилась Кярт.

— И сам гуляешь и одновременно развиваешь кругозор ребёнка, — продолжал Пеэтер.

— И борешься с плоскостопием, — добавила Кярт.

— Ну да, — согласился Пеэтер. — И это тоже.

Но Кярт спросила вдруг:

— Или у тебя была ещё какая-нибудь цель, когда ты приглашал меня?

Пеэтер прибавил шагу, сад Марью был уже близко.

— Может, у тебя была какая-нибудь задняя мысль? — переспросила Кярт.

Пеэтер спешил, до калитки оставалось всего шагов двадцать. Но если мерить шагами Мадиса, то расстояние было вдвое больше. И Мадис шёл очень медленно. Действительно, очень много хлопот с этими детьми…

— Какая ещё задняя мысль? — пробормотал Пеэтер, таща Мадиса за руку.

Кярт внимательно смотрела на Пеэтера.

— Как раз об этом я тебя и спрашиваю.

Момент был критический. Но, словно по заказу, отворилась калитка, и сама Марью вышла на улицу. Ура! Пеэтер был готов даже обнять Марью. На лице его появилась улыбка, и он радостно поздоровался.

— Здравствуйте, — ответила Марыо. — Гуляете?

— Гуляем, — весело подтвердил Пеэтер. — Приятно иногда погулять с малышом. Просто так, безо всякой задней мысли.

— Конечно, — согласилась Марыо.

Пеэтер сразу стал словно другим человеком. Большая доля самоуверенности вернулась к нему, и он сказал без запинки:

— Пожалуйста, познакомьтесь. Это Марыо… А это Кярт. Из Таллина.

— Очень хорошо, — сказала Марыо. — Заходите в сад, я покажу вам цветы, и мы во что-нибудь поиграем.

Пеэтер вопросительно взглянул на Кярт, но Кярт сразу согласилась. Любоваться цветами и играть в саду с новой знакомой интереснее, чем слоняться с Пеэтером по пыльным улицам и слушать его нелепые рассуждения.

Они вошли в калитку.


7


Мальчики отпустили Кярт погулять с Пеэтером и Мадисом, но вскоре ими овладело беспокойство. Всё-таки Пеэтеру нельзя доверять. Он хотя и находился под телепатическим воздействием, но из этого ещё не следовало, будто он совершенно преобразился. Иди знай, что у него на уме и в какое приключение он мог втянуть девочку.

— До тех пор пока Кярт не вернулась, надо держать Пеэтера под сильным телепатическим нажимом. Тогда с ней ничего плохого не случится. Так что прими-ка телепатическое положение, Юрнас, — сказал Каур.

— Да ты совсем спятил! — испугался Юрнас. — Они могут гулять полдня. Что же мне часами стоять на голове?

— Давай придумаем другую позу, — предложил Каур. — Но оставлять Кярт на произвол судьбы нельзя.

— Я не могу всё время сосредоточиваться, — возражал Юрнас. — Мои силы не беспредельны.

— Ты должен послужить Кярт и науке, — сказал Каур тоном, не допускающим возражения. — Телепатия ещё тоже научно не обоснована. На тебе мы ставим опыт, подтверждающий телепатию.

Но Юрнасу надоело сосредоточиваться. Уж если открылось, что у него телепатические способности, то, значит, он вообще необычная и загадочная личность. А теперь выходило, что он просто служит науке вроде подопытного кролика.

— Знаешь что, — рассердился Юрнас, — я тебе не подопытный кролик, я совершенно особый человек. Попробуй-ка сам сосредоточься для своей науки.

— Оставьте пререкания, — вмешался Меэлик. — Кярт от этого нет никакой пользы.

— Ладно, — уступил Каур. — Пусть Юрнас сам предложит что-нибудь разумное.

— Думаешь, не предложу?

Юрнас вспомнил, что он лучше всех в посёлке умеет подкрадываться. Хотя у него и есть телепатические способности, прежде всего он — человек действия. И телепатия может пригодиться, именно когда подкрадываешься. Потому что тот, кто подкрадывается, должен чувствовать. Он словно бы девятым чувством должен предчувствовать, откуда грозит опасность и где скрываются враги. У туземцев, например, это девятое чувство очень хорошо развито, и поэтому не случайно самые великие следопыты и мастера подкрадываться были туземцами.

— По-моему, надо последить за Кярт и Пеэтером, — сказал Юрнас.

Меэлик и Каур вынуждены были признать, что это предложение не лишено смысла. Иногда надо и действовать. Нельзя надеяться на одну лишь телепатию.

Они крадучись подошли к магазину. Но Кярт и Пеэтера тут уже не было.

Что же делать?

— Отсюда расходятся три улицы, — рассуждал Меэлик, — и нас тоже трое.

— Разве вы справитесь? — сомневался Юрнас. — Чтобы быть хорошим сыщиком, надо иметь особые качества.

Но Каур и Меэлик считали, что уж как-нибудь справятся. К тому же для более основательного планирования действий времени не было.

— Далеко они уйти не могли. — сказал Каур. — У Мадиса скорость не больше двух километров в час.

Они стояли на площадке перед магазином и прицеливались к трём улицам, ведущим в разные стороны.

— Я пойду по Можжевёловой улице, — решительно объявил Юрнас. — Там мало прохожих, там нужен человек, умеющий подкрадываться лучше всех.

Каур выбрал бульвар Надежды. Просто из-за названия. Чтобы иметь надежду. Меэлику осталась Колодезная улица.

И уже они торопливо шли каждый по своей улице.

Юрнас был доволен. Он выбрал Можжевёловую улицу не только потому, что на более тихой улице труднее подкрадываться. Нет, он проявил проницательность. Юрнас постарался поставить себя на место Пеэтера и поэтому полагал, что, отправляясь гулять с малознакомой девчонкой и ребёнком, Пеэтер выберет ту из улиц, где меньше всего зрителей. Но, миновав два перекрёстка, Юрнас не обнаружил никаких следов разыскиваемой троицы и стал терять уверенность. Он решил, что нет смысла спешить, и брёл дальше, надеясь на авось.


Каур, настроенный оптимистически, бодро трусил по бульвару Надежды. Он рассуждал так: если кто-то поведёт приезжую девочку гулять, то наверняка предпочтёт бульвар обычной улице. Правда, на этом бульваре деревья не росли, но ведь само торжественное название — бульвар! — тоже чего-нибудь стоит. Однако и Кауру повезло не больше, чем Юрнасу. И у него пропала охота прислушиваться и присматриваться. Он задержался возле одного палисадника, где дрались собаки, и стал наблюдать за ними, а когда собаки устали драться и все растения и камни оказались вывернутыми из земли, Каур не спеша пустился в обратный путь, недоумевая, куда же всё-таки делись Кярт, Пеэтер и Мадис.

Обнаружить Кярт, Пеэтера и Мадиса выпало на долю Меэ-лика. Но, честно говоря, Меэлик не ощутил никакой радости, когда, свернув за угол на Вишнёвую улицу, заметил их. Совсем наоборот, он почувствовал, словно в сердце его вонзилась колючка. Гуляют! Очень трогательная картина… Рука об руку они, конечно, не шли, между ними был Мадис. Издали опознать малыша трудно, но кто другой это мог быть? Когда-то Меэлик сам хотел обрадовать Кярт, приведя Мадиса. А теперь… Времена, как видно, меняются.

Меэлик с удовольствием оставил бы наблюдение, пошёл бы на кладбище, на заросшую травой могилу Иоханнеса Ахмпалка, и перемалывал бы там мысли о том, как меняются времена и люди. Но он не имел на это права: что бы ни подсказывало ему сердце, его заданием, его товарищеским долгом было следовать за Кярт и Пеэтером, наблюдать. А в случае необходимости он должен был прийти Кярт на помощь.

Меэлику не требовалось тщательно прятаться — расстояние между ним и гуляющими оставалось достаточным. Он лишь иногда замедлял шаги. И всё больше мрачнел, поглядывая на мирно шагающую впереди троицу.

Вдруг перед гуляющими отворилась калитка и навстречу им вышла девочка. Марью! Ну конечно, она ведь живёт там. Все остановились. И Меэлик тоже. Затем Кярт, Пеэтер, Мадис и Марью вошли в калитку.

Меэлик не знал, что делать. Он долго колебался, прежде чем тронулся вперёд.

К счастью, за оградой в саду Марью росли густые кусты.

И из сада Меэлика не могли увидеть. Но и Меэлик не видел, что происходит в саду.

— Смотри, Кярт, какие тут красивые цветы! — услышал он.

Это был голос Пеэтера.

Меэлик пошёл дальше.

Колючка в сердце причиняла боль.


8


Юрнас, как мы уже знаем, бродил по улицам, надеясь на авось. При этом он всё же предпочитал более тихие улицы и внимательно следил за всем вокруг, хотя был уверен, что Пеэтер и Кярт пошли совсем в другую сторону. Наконец совершенно случайно он вышел на ту улицу, где жил Рихо.

И тут произошло чрезвычайно странное событие. Едва Юрнас приблизился к дому, в котором жил Рихо, как Рихо Рыук собственной персоной выбежал на улицу и без оглядки помчался к центру посёлка. А может, это не было случайностью? Юр-нас подумал, что, возможно, он напал на след Рихо, ведомый таинственными силами. Но как бы там ни было, Юрнасу теперь открылась возможность следить по-настоящему. Пусть он не нашёл Пеэтера и Кярт — Рихо тоже чего-нибудь стоит.

Юрнас твёрдо решил не упускать Рихо из виду и прибавил ходу. Рихо очень спешил, и это было на руку Юрнасу, потому что человек, который торопится, обычно не замечает, что происходит вокруг. И другое: человек спешит всегда куда-то. Юрнас и хотел выяснить, куда так спешит Рихо.

Он следовал за Рихо с улицы на улицу. Когда Рихо сворачивал за угол, Юрнас прибавлял шаг и потом, как опытный преследователь, снова восстанавливал дистанцию.

Наконец Рихо свернул на Вишнёвую. Юрнас последовал за ним, но, выйдя из-за угла, застыл на месте. Рихо исчез. До следующего перекрёстка оставалось ещё добрых метров двести. Такое расстояние Рихо не успел бы даже пробежать. Куда же он делся? Спрятался? Или просто решил сократить дорогу, проскочив через чей-то сад? Вполне возможно. Гонясь за пчёлами, Юрнас промчался через дюжину чужих садов. В наши дни ни одна ограда не является серьёзным препятствием для мальчишек.

Юрнас осторожно двинулся вперёд и вскоре услышал голоса, раздававшиеся в саду у Марью. Нетрудно было сделать вывод, что там идёт какая-то игра. Может, Рихо присоединился к играющим? Надо взглянуть.

Густой кустарник за оградой сильно упрощал задачу. Даже начинающему разведчику известно: нет лучшего укрытия, чем живая изгородь. Юрнас ловко перелез через ограду и спрятался за кустарником. Прежде всего — спокойствие! Надо выждать и проверить, не заметили ли тебя. Пока сидишь в укрытии, успокаивается сердцебиение и восстанавливается нормальное дыхание, а это очень важно для успеха дальнейшего подкрадывания.

Но не успел Юрнас успокоиться, как услышал знакомый голос Кярт:

— Пеэ-тёр!

И тут же последовал топот бегущих ног.

Затем Пеэтер крикнул:

— Стоп!

И топот прекратился.

Играют в «штандер»! Юрнас ликовал. Он нашёл Пеэтера и Кярт!

Телепатические волны вынесли его на путь Рихо, а преследуя Рихо, он вышел на главную цель. Он смело принялся разглядывать сквозь кусты сад Марью, потому что «штандер» — захватывающая игра и вряд ли участники заметят лазутчика.

Юрнас увидел Пеэтера, Марью и Кярт. Чуть в стороне Ма-дис возился с совком и игрушечным ведёрком. И ещё Юрнас увидел, что играют не обычным маленьким мячом, который удобно подбрасывать высоко вверх, а настоящим волейбольным мячом.

— Ма-арь-ю!

— Пеэ-тёр!

— Кя-арт!

Так шла у них игра.

И снова:

— Кя-арт!

Кярт не поймала мяч, и Пеэтер помчался прямо к тому месту, где за кустами притаился Юрнас. Всё ближе, ближе… Юрнас испуганно замер.

— Штандер! — крикнула Кярт.

Наконец мяч был у неё в руках!

Пеэтер остановился метрах в двух от Юрнаса. У Кярт не было надежды попасть в него мячом на таком большом расстоянии. Но кидать в Марью было совсем безнадёжно, она хитро укрылась за яблоней. Поэтому Кярт всё же решила попытать счастья, целясь в Пеэтера. Она сделала в сторону Пеэтера три больших прыжка, предусмотренных правилами игры, и подняла мяч…

— Всё равно промахнёшься! — смеялся Пеэтер.

Кярт метнула мяч, он пролетел над головой Пеэтера и врезался в кусты.

— Кярт водит! Кярт водит! — кричала Марью.

Юрнаса сейчас вовсе не интересовало, кто водит. Мяч застрял среди веток перед самым носом Юрнаса. Он мог бы дотянуться до мяча рукой. Тут же, близёхонько, стоял Пеэтер. Сначала он стоял спиной к Юрнасу, но когда мяч пролетел мимо, Пеэтер повернулся и посмотрел на куст, в котором застрял мяч. К счастью, куст был такой густой, что Юрнас из своего укрытия смело смотрел на Пеэтера, а тот его не видел. И ещё Юрнаса спасли правила игры. Пеэтер не имел права сейчас дотронуться до мяча, иначе проигрыш Кярт перешёл бы на него.

За мячом обязана была прийти сама Кярт. Что она и сделала, радостно подпрыгивая, хотя и находилась в проигрышном положении.

Юрнас почувствовал, что ритм его дыхания снова оставляет желать лучшего. Конечно, сознательно Кярт его не выдаст. Ну а нечаянно? Например, если испугается и не сдержит восклицания?..

Кярт подошла к кусту.

Вот она нагнулась, протянула руку за мячом…

— Кярт! — зашептал Юрнас. — Не бойся, это я!

Кярт вздрогнула, но не произнесла ни звука. Взгляды их встретились, и Юрнас заметил в глазах Кярт изумление.

— Иди, иди, — шепнул Юрнас и приложил палец к губам, подавая знак, чтобы Кярт молчала.

Кярт взяла мяч, повернулась и пошла как ни в чём не бывало. Никто ничего не заметил. Но Юрнас теперь опасался, что мяч снова может оказаться слишком близко и не обязательно в следующий раз именно Кярт должна будет доставать его из куста.

Следовало укрыться в более надёжном месте. Юрнас осмотрелся и вскоре осторожно пополз между оградой и кустарником.


9


Оставим теперь на некоторое время Юрнаса, ползущего под прикрытием живой изгороди, и для полной ясности посмотрим, куда же и в самом деле исчез Рихо.

Накануне вечером Рихо заглянул к Пеэтеру и услышал, что Кярт по всем правилам приглашена на прогулку. Правда, Пеэтер был немного озабочен, как он справится: ведь прогулка по посёлку с девочкой, да ещё мало кому знакомой, может вызвать нежелательные замечания мальчишек-сверстников, потом ещё станут дразнить… Но Рихо растолковал, что у Пеэтера ложный стыд и что опасается он напрасно. «Дружба между мальчиками и девочками считается именно хорошим тоном», — сказал он. Пустив в ход всё своё красноречие и кое-как успокоив Пеэте-ра, Рихо направился к Марью, чтобы завершить необходимые приготовления.

Марью была одна в саду и поливала цветы. Рихо сразу смекнул, что вода, льющаяся на цветы, может стать водой, льющейся, как говорится, на его мельницу. Только надо действовать напористо.

— Силы в работе! — сказал Рихо, входя в сад.

Марью поздоровалась, поставила лейку рядом с грядкой и удивлённо посмотрела на Рихо. Его визит явился для неё полнейшей неожиданностью.

— Вечер, а ты всё работаешь, — сочувственно сказал Рихо.

— Цветы как раз и следует поливать вечером, когда солнце уже не греет.

— Колоссально интересно! — восхитился Рихо и добавил: — Природа всё-таки чертовски сложна, ты не находишь? Взять хотя бы опыление и всё такое… По-моему, есть в этом лёгкая мистика… Или как бы это сказать?

Марью пожала плечами.

— Тоже мне мистика — опыление! — сказала она.

— Я имел в виду перекрёстное опыление.

Рихо отчаянно пытался вызвать в памяти подходящие к случаю страницы учебника ботаники, но — увы! — ничего не мог вспомнить. Хорошо, хоть перекрёстное опыление пришло ему на память, иначе Марью, пожалуй, сочла бы его полным невеждой.

А Марью изумилась про себя такому живому интересу Рихо к цветам. До сих пор она считала, что Рихо вообще не обращает внимания на цветы и природу.

Но когда Рихо вдруг спросил: «А помощь тебе не нужна?» — изумление Марью достигло предела.

Марью ну никак не могла ожидать, что Рихо в состоянии предложить помощь. Такое совершенно не совпадало с её представлением о мальчишке, который и на школьном-то участке не делал по доброй воле ничего полезного для растений и школы.

— Ты думаешь, что…

— Я думаю, что эта лейка слишком огромная, — сказал Рихо. — Она тяжела для тебя.

— У нас есть ещё одна. Поменьше. Но с большой получается быстрее.

— Ясно. — Рихо решительно взялся за ручку лейки. — Давай большую мне, а себе принеси ту, поменьше. Вдвоём мы управимся с поливкой в два счёта.

И Рихо принялся помогать Марью: доставал из колодца воду, вежливо наполнял всякий раз лейку Марью и старательно поливал грядки. «Ладно, пусть, — думал Рихо, — ведь Пеэтер, чтобы завоевать доверие, вынужден был даже участвовать в пирамидах, а я завоёвываю доверие, занимаясь более полезным делом, и при этом имею возможность присмотреть в саду места, где в случае необходимости можно спрятаться. Завтра понадобится хорошее укрытие. Так что пока всё складывается великолепно».


Наконец цветы были политы.

— Большое тебе спасибо, — сказала Марью.

Неожиданное поведение Рихо произвело на неё очень сильное впечатление. Подумать только — пришёл и помог! Просто так, от доброго сердца! Видно, все слухи о выходках Рихо были преувеличены.

— Не стоит благодарности. — Рихо небрежно махнул рукой. — Разве я мог равнодушно наблюдать, как ты, маленькая, с этой огромной лейкой…

Они пошли к колодцу и вымыли ноги.

— Послушай, — начал Рихо.

— Да?

— А ты знакома с девчонкой из Таллина, которая гостит у Юрнаса?

— Нет. Я её только издали видела.

— Говорят, очень занятная. Сходит с ума по цветам и маленьким детям. Это, так сказать, её хобби.

— Ну и что?

— Ничего, — продолжал Рихо. — Я только подумал, что ты могла бы показать ей свои цветы. Ну из гостеприимства, что ли. Мол, пусть посмотрит, как они опыляются и… Она ходит гулять по посёлку с Пеэтером…

— С Пеэтером?

— Ну да, и с его маленьким братиком Мадисом. Я думаю, они могли бы заглянуть по дороге к тебе…

— Пожалуйста, пусть заходят.

Марью ничего не имела против знакомства с городской девочкой. Скорее, она была обрадована. Может, они даже поиграют во что-нибудь.

— Например, завтра, — сказал Рихо.

— Хотя бы и завтра, — согласилась Марью.

— В три часа?

— Хорошо. В три.

Перед уходом Рихо сказал как бы между прочим:

— Не стоит говорить им обо мне. А то ещё, пожалуй, подумают, что я подстраиваю…

Марью, правда, не очень поняла, чего он мог тут опасаться, но всё же кивнула в знак согласия. Мальчишки ведь любят напускать таинственность.

Этим и ограничились приготовления Рихо. Все дальнейшие действия теперь зависели от того, сумеет ли Марью подружиться с Кярт. И как вообще сложится ситуация. Самому ему до поры до времени следовало затаиться.

Нам уже известно, что на другой день Рихо отправился в сад к Марью, намереваясь тайком познакомиться со складывающейся там ситуацией. Он опаздывал, потому что слишком много времени потратил, выполняя кучу мелких поручений, которые надавала ему мать: вечером всё семейство Рыуков собиралось отправиться в деревню на день рождения дедушки. Рихо очень спешил и поэтому не заметил Юрнаса, следившего за ним. Свернув на Вишнёвую, Рихо перебрался через ограду в сад Марью и, крадучись, двинулся вдоль живой изгороди. Затем он тихонько прополз в сиреневые кусты, откуда удобно было следить за играющими и наблюдать за Кярт. Лёжа на земле под кустами, Рихо всё больше укреплялся во мнении, что эта Кярт — толковая девчонка. И мяч ловит получше, чем некоторые мальчишки. Но как найти зацепку, чтобы с помощью этой Кярт вбить клин?

И вдруг он понял: этих надо сделать посмешищем в глазах Кярт. Если Меэлик, Юрнас и Каур будут выглядеть в глазах Кярт дураками, вбить между ними клин окажется проще простого. Ясно. И начинать надо с Юрнаса. Во-первых, у него гостит Кярт, во-вторых, он гораздо рассеяннее, чем Меэлик и Каур.

Но следовало основательно продумать, с чего начать. Впопыхах и опрометчиво такие вещи не решают. Сейчас важнее всего следить за Кярт и изучать её характер. Ведь люди очень разные: что одному кажется глупым, другому может показаться вполне разумным. А главное — требовалось ещё выждать, как окончательно сложится ситуация.


10


В конце живой изгороди Юрнас старательно осмотрелся. Перед ним на грядках красовались цветы, кидать мяч в цветы не станет, само собой разумеется, ни один нормальный человек. Даже ради выигрыша. Поэтому случайного разоблачения здесь можно было не опасаться. К тому же играющие так увлеклись, что не видели ничего вокруг.

— Кя-арт!..

— Ма-арью!..

— Пеэ-этер!..

«Было бы здорово поиграть с ними, — подумал Юрнас. — Даже не помню, когда я в последний раз играл в «штандер».

Он подавил в себе искушение. Его задачей было оставаться незаметной защитной тенью и следить, чтобы с Кярт не случилось ничего худого.

Однако эта безопасная позиция Юрнаса имела весьма существенный недостаток — Юрнас находился далеко от играющих. Если бы какие-нибудь тёмные силы вдруг напали на Кярт, он не смог бы сразу прийти ей на помощь. Кроме того, Юрнас, будучи мастером подкрадываться, отлично знал закон следопытов: если ты за кем-то следишь, подкрадывайся к нему как можно ближе! Оставаться так далеко могут только недотёпы, старому, опытному следопыту это не к лицу.

Юрнас шарил глазами по саду.

Колодец…

Только полная бестолочь станет прятаться за колодцем. Организм человеческий содержит удивительно много воды, как значится в учебнике, поэтому человек не может жить без воды. Стоит. кому-нибудь появиться с ведром у колодца, и твоя песенка спета.

Сарай…

Дверь сарая приоткрыта, и оттуда было бы очень удобно подглядывать. Но человек научился пользоваться огнём и с помощью огня делает свою ежедневную пищу более вкусной и более доступной организму. Не зря же говорится, что переваривание пищи начинается на сковородке. Что же будет, если кто-то захочет развести огонь и явится в сарай за дровами?

Куст сирени…

Для жизнедеятельности человека сирень непосредственно и ежедневно не требуется, сирень служит лишь украшением. Но разве чьё-либо чувство прекрасного пострадает от того, что один ловкий следопыт спрячется в кусте сирени? Конечно же, нет. Потому что прячущегося не будет видно. Но зато из куста будет прекрасно видно всё, что делается в саду!

Рассудив так, Юрнас решил спрятаться в сиреневом кусте. Он дождался мгновения, когда взгляды всех играющих были направлены на мяч, и метнулся вперёд, готовый в случае необходимости мгновенно броситься на землю.

Но бросаться на землю не потребовалось. Пригнувшись, домчался он до цели и полез под защиту веток сирени…

— Ай-яй-яй!

Юрнас вздрогнул. Что это? Куда он наступил? Что-то живое шевелилось под ним.

— Не дави, чёрт!

Рихо!..

На левую руку ему как раз наступил Юрнас.

— Ты? — шепнул Юрнас и отодвинулся, чтобы Рихо смог убрать руку. — Ты здесь?

Рихо приподнялся и сел.

— Ну, чего вытаращился?

Рихо здесь… Подкарауливал… Подкарауливал Кярт!

Они смотрели в упор друг на друга, и ни один из них не произносил ни слова.

«Чтоб ты пропал… — думал Юрнас. — Провались ты ко всем чертям в болото!»

Рихо растерялся. Он собирался действовать в зависимости от ситуации, но… Кто же мог предвидеть, что Юрнас свалится на него как снег на голову? Да ещё в тот самый момент, когда он строил планы, как натянуть шутовской колпак именно на Юрнаса. Вот так ситуация! Что же делать? Лишь бы Марью и те, остальные, не увидели его. Ведь они сразу подумают, что он тут что-то выведывает, не собирается ли он заварить какую-нибудь кашу? Как бы ему самому первому не оказаться в дураках. Нет, разумнее всего — исчезнуть. Мгновенно удрать. Надо выбить почву у Юрнаса из-под ног, а дальше будет видно что и как.

Рихо пустился наутёк в сторону соседского сада. И через несколько секунд был уже у ограды.

Юрнас не бросился в погоню за Рихо. Ведь Кярт останется здесь… Но если Кярт что-то и угрожало, то именно Рихо. Иначе чего он тут подкарауливал?

Под треск сиреневых веток Юрнас выскочил из куста.

— Юрнас! — крикнула Марью.

Его заметили. Ладно. Сейчас это уже не имело значения. Важнее было догнать Рихо.

— На улицу! — крикнул Юрнас. — Бегите на улицу! Мы должны поймать его!

Сам он помчался в соседский сад. Нельзя терять ни секунды. И так он уже потерял много ценных секунд из-за своей нерешительности.

Юрнас перескочил через ограду, как прежде сделал Рихо. Огляделся. Ага, есть! Как раз хлопнула калитка. Рихо выбежал на улицу.

Скорее за ним! Теперь всё зависит от быстроты ног.

Когда Юрнас выбежал из калитки на улицу, Кярт, Пеэтер и Марью стояли посреди проезжей части и растерянно смотрели по сторонам.

Рихо исчез. Словно сквозь землю провалился.

— Вы его не видели? — крикнул Юрнас.

— Кого его? — крикнула Марью.

— Рихо был в саду, — сказал Юрнас, подходя к ребятам, — подкарауливал в кусту сирени.

Больше не имело смысла скрывать правду. Юрнас кратко объяснил, как нечаянно наткнулся на Рихо.

— Странно, — сказала Марью. — Зачем ему потребовалось подкарауливать?

Юрнас пожал плечами. Его сейчас занимало, как удалось Рихо опять мгновенно исчезнуть, хотя на улице спрятаться было негде.

— Я должен присматривать за Мадисом, — пробормотал Пеэтер и заторопился назад.

— Может, Рихо побежал в сад напротив? — размышляла вслух Марью.

Но это казалось бессмысленным. Сад напротив был гол — затоптанная трава да две грядки картофеля, в таком саду не спрячешься.

Из дома, стоящего в голом саду, вышел мужчина в кожаной куртке. Выйдя на улицу, он направился к грузовику с крытым кузовом. Это был водитель грузовика.

— Здравствуйте, — сказала ему Марью.

— Здравствуй, здравствуй, — ответил сосед. — К тебе друзья пришли?

— Да, — подтвердила Марью и спросила: — А вы далеко едете?

— Как всегда, к своим чертям болотным, — мужчина усмехнулся и сел в кабину.

Затарахтел мотор, и машина медленно двинулась с места. Ребята отошли в сторону.

Юрнас рассеянно смотрел вслед удаляющейся машине. И внезапно…

Неужели обман зрения? В сумеречной глубине крытого кузова мелькнуло лицо. Только на мгновение. Но всё же Юрнасу показалось, что он узнал Рихо.

— Куда грузовик поехал? — тревожно спросил Юрнас Марью.

— К осушителям болота. Этот дяденька работает в бригаде мелиораторов.

По спине Юрнаса побежали холодные мурашки. Телепатические холодные мурашки. Так! Неужели Рихо сидит в кузове машины, которая едет к осушителям болота? Потому что он, Юрнас, подумал: «Чтоб ты пропал! Провались ты ко всем чертям в болото!»


11


— С телепатией покончено! — сказал Юрнас удручённо.

— Только не переживай так сильно, — успокаивал его Каур. — Мы наилучшим образом вернём Рихо домой, и тогда ты заговоришь иначе.

Каур снова склонился над картой, он уже долго искал на ней все расположенные в округе болота.

— Ничего я иначе не заговорю, — сказал Юрнас. — Я сыт по горло этой телепатией. Рихо может там провалиться в бездонную трясину, и никаких следов от него не останется. Из-за этой окаянной телепатии может погибнуть человек…

— Успокойся, — сказала Кярт. — Рихо не младенец, чтобы ни с того ни с сего лезть в трясину.

— Телепатия загонит его в трясину. — Юрнас едва не плакал. — Телепатия испортит теперь нам всю жизнь.

Меэлик молча отошёл к окну и уставился на улицу. Он был опять несловоохотлив и, казалось, избегал смотреть в глаза друзьям. Кярт, например, за всё время ни разу не удалось встретиться с ним взглядом. Но сейчас Меэлик обернулся и сказал Юрнасу:


— Если Рихо действительно под воздействием телепатии уехал на болото, то с помощью телепатии его можно вернуть оттуда.

— Конечно! — воскликнул Каур. — Мы спасём его телепатическим способом! Юрнас, ты можешь сосредоточиться?

— Попробую, — неохотно пробурчал Юрнас.

Похоже, что телепатия, в которой он успел полностью разочароваться, оставалась теперь единственной возможностью помочь Рихо. Нельзя же допустить, чтобы человек лишился жизни только потому, что тебе опротивела телепатия. В четырёх стенах маленькой комнаты Юрнаса сосредоточиваться было гораздо удобнее, чем во дворе, где могли помешать чужие взгляды с улицы или из окон соседнего дома.

— Тогда приступим к делу, — сказал Каур. — Время бежит.

Юрнас снял безрукавку и положил на пол, чтобы голове было мягче. Затем с помощью Каура он встал на голову и остался так стоять, опираясь ногами о печь.

— Попрошу тишину! — объявил Каур. — Начинаем!

Юрнас тихо забормотал:

Слушай меня, Рихо. Держись подальше от коварной трясины. Болото опасно и обманчиво. Оно может затянуть тебя. Оно может заглотать тебя. У него тинистая булькающая глотка. У него жуткое урчащее брюхо. Держись подальше от топей, ох, Рихо! Вернись, Рихо, вернись! Вернись назад к своим друзьям и товарищам!

Дольше стоять на голове Юрнас не мог, и телепатический сеанс окончился.

— Значит, Рихо уже для тебя друг? — буркнул Меэлик, стоя у окна.

Это ядовитое замечание не очень задело Юрнаса.

— Пусть лучше он будет мне другом, чем трупом на дне болота, — ответил он с достоинством.

Юрнас теперь немного успокоился. Он сделал всё, что было в его власти.

Каур снова принялся изучать карту.

— К сожалению, в нашем районе полно болот, — сообщил он расстроенно. — Самое большое — Чёртово болото.

— Чего ты расстраиваешься, — усмехнулся Меэлик, — ты же только что утверждал, что мы спасём его телепатическим способом. Стоит Юрнасу сосредоточиться — и Рихо уже будет дома.

— Как бы там ни было, — сказал Каур, — но на одну только телепатию мы надеяться не можем, нельзя оставлять Рихо на произвол судьбы.

Каур был прав. Уж коль скоро они отправили Рихо на болото, им следовало предпринять что-то более действенное, чем телепатия, чтобы помочь ему выбраться оттуда. И никто не сказал, что, мол, так ему и надо, этому Рихо, что он сейчас отбывает заслуженное наказание за все свои проделки. Беспокойство заставило забыть об этом.

— Идут! — сказал вдруг Меэлик, который наблюдал за улицей.

Все бросились к окну.

Приближались Пеэтер и Марью. Добрых полчаса назад они пошли к Рихо домой, чтобы выяснить, не вернулся ли Рихо и не знают ли чего о нём родители.

— Уже по их лицам видно, что добрых вестей нет, — хмуро сказал Каур.

И снова он оказался прав.

— Жуткое дело, — сказал Пеэтер, входя. — Хуже не придумаешь.

А у Марью глаза были красные.

Выяснилось, что Рыуки всем семейством должны были ехать в деревню, праздновать день рождения дедушки Рихо, которому исполнялось шестьдесят лет. Важный юбилей. Был испечён огромный крендель, цветы в саду срезаны в большой букет. Рихо получил строжайший приказ в шесть часов быть дома, чтобы успеть автобусом к семи в деревню… Дома мать Рихо в новом платье, отец при галстуке, но Рихо нет как нет. Скандал, да и только.

Марыо и Пеэтер окончили своё сообщение, и Каур тут же сказал:

— Надо действовать немедленно.

— А то крендель зачерствеет и цветы завянут, — добавил Меэлик.

Никто не улыбался.

Воцарилось молчание.

И тревога за судьбу Рихо окончательно сплотила их.

— Мы должны отправиться туда, — сказал вдруг Юрнас.

— Куда? — спросил Меэлик. — На болото?

— Мы должны пойти к родителям Рихо, — сказал Юрнас, — и рассказать, что случилось с их сыном.

Никому не хотелось беседовать с отцом Рихо. Все они в своё время слыхали о педагогических методах Рыука-стар-шего.

— Я в этой экскурсии участия не принимаю, — пробормотал Пеэтер.

— Незачем нам идти, — считал Меэлик. — Наш приход им не поможет. Наверное, там и без нас настоящая паника, а мы ещё только больше взвинтим им нервы.

— Точно, — подтвердил Пеэтер. — Нервы у них сейчас жутко напряжены. А если мы всей компанией заявимся…

Но Юрнас настаивал:

— Вы как хотите, а я всё равно пойду. Они должны знать, куда делся Рихо. Неизвестность хуже всего. И если вы со мной не пойдёте, я пойду один.

Такая непоколебимость не могла не подействовать. И Каур не вспомнил, что Юрнас обычно хотел делать всё сообща. Каур сказал:

— Я пойду с тобой.

В конце концов ведь не поднимет же папаша Рыук ремень на чужих детей!

— Я тоже пойду, — сказала Марью.

И вовсе не потому, что Рихо помогал ей поливать цветы. Куда это годится, если она останется, как рыба, холодной к судьбе Рихо?

— И я, — сказала Кярт.

Каким бы ни был Рихо, родители его, конечно же, страшно волнуются. И Юрнас прав: неизвестность хуже всего.

— Ну, если все пойдут, то и я со всеми, — переменил своё решение Пеэтер.

Эх, опять заварилась жуткая каша! Но сейчас никак не время уходить в сторонку. Надо было раньше думать. Ещё тогда, когда Рихо впервые завёл разговор о вбивании клина.

— А ты, — обратился Каур к Меэлику, — пойдёшь с нами?

Меэлик не ответил.

— Что это с тобой сегодня? — спросила Кярт.

— Ничего, — ответил Меэлик, не глядя на Кярт. — Чего время терять, давайте двигаться.


12


Юрнас и Каур шагали впереди, за ними Марью и Кярт, затем Пеэтер и позади всех Меэлик. Он отстал шагов на десять. Ребята спешили, потому что солнце уже опустилось низко и у них оставалось мало времени. Их тоже ждали дома, их родители тоже могли начать беспокоиться.

На улице перед домом Рихо они остановились, чтобы немного перевести дух и одновременно собраться с духом. Им требовался дополнительный заряд смелости, даже у Юрнаса прежняя решимость поколебалась.

— Стоит ли врываться туда всей оравой? — рассуждал Пеэтер. — Они совсем перепугаются.

— Верно, — согласился с Пеэтером Каур. — Пусть кто-нибудь пойдёт вперёд, вроде бы послом, что ли.

— И пусть посол держит белый флаг, — съехидничал Меэлик. — Тогда, возможно, меньше шансов сразу схлопотать от папаши Рыука!

— Не в том дело, — сказал Каур. — Но надо же подготовить родителей Рихо, чтобы они не слишком нервничали. Необходимо хорошее, сердечное начало. После этого могут вступить в дело все остальные, и мы сообща доведём начатое до конца.

— Кто же пойдёт? — спросила Марью.

Все смотрели по очереди друг на друга.

— Может быть, ты, Юрнас? — предложил Меэлик. — У тебя возникла эта идея идти сюда.

Юрнас не отвечал. Он вынул носовой платок и мрачно рассматривал его. К сожалению, платок был слишком грязным, чтобы послужить белым флагом. В такой платок можно было только высморкаться, что Юрнас и сделал.

— Давайте лучше проголосуем, — сказал Каур. — Голосование — самый честный способ, а посол, таким образом, будет облечён общим доверием, Всегда чувствуешь себя увереннее, когда знаешь, что остальные тебя поддерживают.

— Мы с Марью уже к ним ходили, — ворчал Пеэтер. — Я не хочу быть послом.

— Но если мы тебе доверяем? — Каура не удовлетворили доводы Пеэтера. — Если за тебя проголосовали, ты же не откажешься?..

Пеэтер помрачнел ещё больше. Доверие… Его беда в том и заключалась, что все они так стремились доверять ему. А он… Он явился, чтобы обманом и хитростью втереться в доверие. Он проник во вражеский лагерь, где неожиданно выяснилось, что врагов-то не существует. Это вызывало странную боль в душе и смятение чувств.

— Если вы будете голосовать, то я уйду домой, — заявил Пеэтер. — Я по горло сыт этой заварухой, а время бежит.

— Время действительно бежит, — согласился Каур. — Скоро стемнеет и… там начнут мигать болотные огоньки, тогда песенка Рихо будет спета.

И тут Кярт сказала:

— Пойдём все вместе.

Она решительно открыла калитку. Чего уж там! Пойдут все вместе без послов и белых флагов. Родителей Рихо надо успокоить, и всё.

— Лучше не шумите, — сказал Пеэтер, когда они поднимались по лестнице, — а то ещё подумают, что Рихо несут на носилках. Или что-нибудь похуже.

— Что похуже они могут подумать? — спросил Каур. И добавил: — В трясине, например, человек тонет совершенно бесшумно.

— Прекрати, — одёрнул его Юрнас.

Юрнас хотел сосредоточиться, прежде чем предстанет перед родителями Рихо. Не телепатически, а просто сосредоточиться. Но разве это возможно, если другие рядом с тобой болтают глупости?

Пеэтер и Каур умолкли, но сосредоточиться Юрнасу не удалось, потому что они уже стояли возле двери Рыуков.

— Кто постучит? — шёпотом спросил Юрнас.

— Не имеет никакого значения, — сказал Меэлик.

Действительно, если подумать, кто бы из них ни постучал, всё дальнейшее придётся принимать сообща. Но, несмотря на это, они отступили от двери, ни у кого не поднялась рука для решительного стука.

— Опять хотите голосовать? — спросил Пеэтер.

Но до голосования дело не дошло, потому что неожиданно дверь отворилась и мать Рихо с изумлением уставилась на них.

— Я слышала какой-то шорох за дверью, подумала, что, может быть, Рихо… — сказала она.

Юрнас выпрямился, секунды две сосредоточивался и сказал громко и ясно:

— Ради Рихо мы и пришли. У нас есть кое-какие сведения о нём.

— Господи! — испугалась мать Рихо. — Уж не случилось ли какое несчастье?

— Надо надеяться, ещё не случилось, — пробормотал Каур. — Может, ещё удастся всё исправить.

Но его слова, произнесённые для того, чтобы успокоить мать Рихо, похоже, не оказали желаемого действия. Поэтому Кярт сочла нужным добавить:

— Не волнуйтесь, пожалуйста! Мы сейчас всё расскажем.

— Входите же, — пригласила мать Рихо и отступила от двери. — Мы тут страшно волнуемся.

— Кто пришёл? — раздался из кухни грубый мужской голос.

— Друзья Рихо пришли, хотят что-то рассказать.

Потом, глядя на ребят, которые уже сидели на диване, тесно прижавшись друг к другу, она грустно улыбнулась и сказала:

— Я и не знала, что у Рихо так много друзей.

Ребята молчали. Сейчас было не время объяснять, какая у них дружба с Рихо.

Рыук-старший вошёл в комнату.

— Когда мать открыла дверь, я подумал, что это наш молодой человек всё-таки явился домой, — сказал он, хмуря брови, — и начал было даже снимать ремень с брюк…

Гости на диване сидели не шевелясь.

Отец Рихо заметил, что, кажется, немного испугал ребят, и продолжал более мягким тоном:

— Что касается ремня, то Рихо сам виноват. Раньше я носил подтяжки, они всё-таки помягче, но Рихо сделал из них камнеметательную машину, и мне пришлось перейти на ремень.

В его словах все ощутили крошечное зерно шутки и облегчённо вздохнули.

— Так где же шляется наш разбойник? — спросил отец Рихо.

Наступил решительный момент. Сейчас надо было выкладывать правду.

— Он уехал на Чёртово болото, — сказал Юрнас неуклюже.

— Что?! — Рыук-старший уставился на Юрнаса. — Ты что, парень, насмехаться надо мной пришёл?

— Нет, — сказал Юрнас очень тихо. Взгляд его неподвижно держался на пряжке брючного ремня Рыука-старшего.

— Как ты сказал? Куда он уехал?

Марью успела вмешаться.

— Юрнас вовсе не виноват, — торопливо объяснила она. — Рихо действительно уехал на Чёртово болото. Наш сосед, который живёт в доме напротив нас…

В пять минут Марью рассказала всю историю.

Поправка, внесённая Марью, направила мысли Юрнаса в совершенно неожиданное русло.

«Ах вот как, — размышлял он. — Телепатические силы всё-таки были вызваны, но, поскольку я подумал: «Провались ты ко всем чертям в болото!», им не осталось ничего другого, как отправить его на Чёртово болото. В общем-то, моё пожелание было выполнено довольно точно…»

— Та-ак. Что же теперь делать? — вслух подумал отец Рихо, когда Марью кончила говорить.


13


По правде говоря, Рихо и сам не знал, почему он бросился наутёк из сада Марью. Неожиданное появление Юрнаса словно бы лишило его возможности мыслить. Когда он перескакивал через ограду, у него мелькнула было мысль, что, пожалуй, нет смысла так постыдно удирать, всё равно его разоблачили… Но, набрав разгон, он уже не мог остановиться, А позади послышались крики этого раззявы Юрнаса. «Кроме Юрнаса, меня никто не видел, — думал Рихо. — Главное — немедленно скрыться. А там пусть попробует доказать, что видел меня в саду. Так и окажется в дураках!»

Рихо выбежал на улицу. Куда же спрятаться? В сад на противоположной стороне улицы? Нет, там голо, прятаться негде. Но, словно по заказу, перед домом напротив стоял грузовик с крытым кузовом. В один миг Рихо перемахнул через борт и забился в самый дальний угол.

Мы уже знаем, как изумило ребят внезапное, бесследное исчезновение Рихо. Знаем, что грузовик уехал. Когда мотор заработал, Рихо испытал серьёзное искушение выпрыгнуть из кузова. Может, и выпрыгнул бы, вспомни он в тот момент о дедушкином юбилее. Но он думал совсем о другом, и у него не было ни малейшего желания смотреть в глаза Юрнасу, Марью, Кярт, даже Пеэтеру. И он решил дождаться более подходящего момента, чтобы покинуть грузовик.

О дедушкином юбилее Рихо вспомнил лишь тогда, когда отъехал от посёлка километров на десять. Но удобный момент всё не наступал. Через посёлок водитель проехал на приличной скорости, не притормозив ни на одном перекрёстке, и Рихо счёл, что уж лучше снова поболеть «красной оспой», чем оказаться надолго закованным в гипс. По шоссе машина, само собой разумеется, помчалась в неведомые дали ещё быстрее. Мимо проносились скирды сена, люди на полях… Время от времени тявкали у обочины дороги деревенские дворняги. А грузовик продолжал мчаться с жуткой скоростью.

Рихо окрестил эту роковую поездку «дорогой смерти». Один за другим мелькали километровые столбы, и с каждым разом сердце Рихо сжималось всё больнее. Вскоре его уже будут ждать дома. Белую рубашку мать выгладила ему ещё утром. По меньшей мере неделю говорили дома о дедушкином юбилее. Даже с острова Сааремаа приедет тётя Хельми с сыном. А он, Рихо, мчится неведомо куда. И когда кончится эта поездка, тоже неизвестно.

А что, если набраться смелости и подать водителю знак? Постучать по кабине или закричать? Но вдруг тогда вся эта история примет ещё худший оборот? «Зайцев» не любят ни в поездах, ни на пароходе, ни в автобусе, и вряд ли водителю грузовика понравится, что у него в кузове едет «заяц»…

Двадцать пятый километровый столб.

Проклятый Юрнас! И надо же ему было сунуться в тот куст сирени! Что он там, надеялся коростеля увидеть, что ли? Считает себя замечательным мастером подкрадываться, а сам наступает прямо на человека! Рука до сих пор болит! Из-за раззявы Юрнаса и заварилась такая каша… Хотя… Если посмотреть подальше назад, то… И дёрнуло же его затеять эту дурацкую историю с «вбиванием клина»! Вот с чего всё началось. Да ещё пожелал выставить других дураками! И кто же оказался в дурацком положении? Словно месть судьбы…

Если подумать серьёзно, с этим клином вообще вряд ли бы что-нибудь вышло. Похоже, ватага Меэлика крепко подружилась с этой Кярт. А Пеэтер… Эх, слишком мягкий у него характер. Ну неужели этот чёртов ящик на колёсах никогда не остановится?

Словно в ответ на отчаянные мысли Рихо машина замедлила ход. Ещё. И ещё. Не дожидаясь полной остановки, Рихо соскочил на гравий дороги. Однако грузовик не остановился, он свернул вправо и медленно покатил по изрезанной колеями просеке. Здесь возле дороги росли редкие деревья, а дальше раскинулся унылый болотный пейзаж. На повороте дороги указатель — «Чёртово болото».

Ворчание мотора постепенно затихало и, наконец, совсем перестало слышаться. Рихо остался один.

Ему доводилось ездить с отцом по многим дорогам; так он побывал в некоторых удалённых уголках своего района, но на Чёртовом болоте Рихо очутился впервые. И что стоило этому проклятому грузовику поехать, например, в сторону дедушкиного дома? Тогда можно было бы послать родителям телеграмму: дескать, он уже прибыл на юбилей, пусть родители поспешат. Так нет же, грузовик, как нарочно, завёз его на болото, где до самого горизонта ни души, ни дома, ни вообще каких-либо признаков присутствия человека. Только вороны каркают на вершине кривой сосны, словно насмехаясь или злорадствуя.

Долго ли он будет стоять тут как столб? Надо что-то предпринять. Где-то же должна быть, например, автобусная остановка. Но тут же Рихо вспомнил, что оставил кошелёк дома. Та-ак. Автобус отпадает. Значит, вся надежда на попутную машину…

Рихо медленно пошёл обратно по дороге, которая привела его сюда. Чего теперь спешить! Пешком он доберётся до дому, в лучшем случае, к полуночи. Сколько отсюда до дому? Километров тридцать, а то и больше. Последние минут десять перед тем, как грузовик свернул на болото, он уже не следил за километровыми столбами. Ну, допустим, тридцать пять. Пешеход делает пять километров в час. Кроме того, остановки для лёгких передышек. Ничего себе прогулочка!

Через некоторое время Рихо догнала женщина на велосипеде, притормозила и спросила:

— Молодой человек, не знаешь, в пуусалуской лавке переучёт уже окончился?

— Я нездешний, — ответил Рихо.

Женщина понимающе кивнула и покатила дальше.

Теперь Рихо знал, что где-то впереди находится пуусалуская лавка. Возле неё может остановиться и какая-нибудь попутная машина. Словно сами по себе, его ноги задвигались быстрее.


14


Рихо шагал по дороге усталый, голодный, теряющий надежду. Ноги гудели и казались бесчувственными. Рихо всё чаще присаживался отдохнуть у обочины. Но после каждой передышки идти становилось всё труднее.

В пуусалуской лавке переучёт окончился, но пользы от этого для Рихо не было ни малейшей. Единственная машина, остановившаяся у лавки, ехала совсем в другую сторону. Пока Рихо ждал попутную машину, запах свежих пирожков с повидлом, доносившийся из лавки, вызвал у него такой аппетит, что он счёл за лучшее двинуться дальше. Лавка осталась далеко позади, но заманчивый запах долго не покидал его ноздри. Рихо шагал и представлял себе праздничный стол на дедушкином юбилее. Холодец, и желе, и ломти ветчины, и всё такое… И крендель. Нет, крендель, пожалуй, не прибудет вовремя. Родители наверняка не уедут к деду без сына… Но как же? Последний автобус, по-видимому, уже ушёл…

Позади послышался гул мотора. Может быть, повезёт? Машина ещё не была видна, а Рихо уже замер с поднятой рукой на обочине. Может, остановится?

Не остановилась.

Это был мощный грузовик с кирпичами в кузове. В просторной кабине сидел только один водитель.

«Ведь вот же какие есть люди! — негодовал Рихо. — Знают, конечно, что у мальчишки денег нет, и прибавляют газа, словно не их дело».

Пришлось шагать дальше.

А что сейчас дома? Сначала, конечно, злились, ясно… Теперь, надо полагать, беспокоятся. Чем сильнее беспокоятся, тем меньше злятся. Это хорошо. А когда они увидят, что их сын жив и здоров, беспокойство и тревога в свою очередь сменятся радостью. А когда люди радуются, с ними легче иметь дело. Это тоже ясно.

Снова послышался шум машины, теперь впереди.

Встречные машины не интересовали Рихо. Пусть едут куда хотят. У него другое направление.

Но что это?


Машина снижает скорость. Это такси. Отцовская машина! Рихо узнал её по номеру. Кто же работает на ней в такое позднее время?

Завизжали тормоза.

В открытое окошечко глядел отец. Он сам был за рулём. И никакой радости, что сын нашёлся, не отразилось на его лице.

— Садись!

Рихо подошёл к машине и открыл дверцу. Рядом с отцом сидел Пеэтер. Пеэтер тут?! А сзади… Сзади чуть ли не на коленях друг у друга сидели Меэлик, Юрнас, Каур, Марью и Кярт!

— Беспокойся о тебе, словно о собственном ребёнке! — крикнул Юрнас.

Ишь ты! Оказывается, вот кто о нём беспокоится! Они-то тут при чём? Ничего не понятно. Странное, дурацкое положение. А может, они и хотят выставить его дураком?

— Садись рядом с Пеэтером, — сказал отец. — Это, конечно, нарушение правил, но, может, проскочим. Хорошо, если автоинспектор спит… Все порядочные люди в такое время уже в постели… Если только они не работают в ночную смену, не празднуют день рождения или не разыскивают чьего-нибудь блудного сына.

Рихо сразу понял, куда метит отец. Хорошо, Пеэтер сидит между ними. Этакий живой амортизатор.

Машина развернулась и помчалась обратно в посёлок.

Рихо обратил внимание на то, что счётчик такси включён. Зачем, если в машине все свои?

— Эта поездка пойдёт за твой счёт, — сказал отец, словно прочитав мысли Рихо. — На месяц останешься без карманных денег. Так мы сведём концы с концами.

Ах вот как! Таксометр стучит… Стучит за счёт его карманных денег! А вся остальная компания, значит, просто участвует в увеселительной поездке! Интересно, как же они попали сюда в машину? Сейчас не годится начинать расспросы. Пеэтер потом расскажет.

— Ну как настроение? — спросил сына Рыук-старший.

Настроение? О каком настроении может идти речь!

— Смотря с какой точки зрения взглянуть…

Похоже, что отцу такой ответ не понравился.

— С точки зрения твоего воспитания, следовало бы взяться за ремень, — сказал отец. — Но сейчас, к сожалению, нет времени. Если мы ещё хотим успеть на день рождения к дедушке…

— Так мы всё-таки поедем? — спросил Рихо.

— На этой самой машине придётся ехать, — сердито сказал отец. — Из-за тебя я даже не смогу выпить рюмку за здоровье деда!

У Рихо немного отлегло. Уж конечно, и сам мог догадаться. Если отец вывел машину из гаража… К деду поедут… Значит, дело обстоит не самым худшим образом.

Но как же они сумели отыскать его? Кто надоумил их поехать этой дорогой?.. Прямо телепатия какая-то.

И вдруг зашевелился на заднем сиденье Юрнас, который был втиснут, как клин, между Меэликом и Кауром.

— Честно говоря, — сказал он неожиданно, — Рихо не совсем виноват.

— Ого! — удивился отец Рихо. — Интересно, кто же виноват?

— Я! — объявил Юрнас. — Я повлиял на него телепатически. Из-за меня он уехал на болото. Путём телепатии.

Отец Рихо от души рассмеялся. Невозможно было себе представить, что этот хмурый человек умеет так смеяться.

— Ах, путём телепатии? — сказал он наконец. — Не худо, что ты вступился за друга и пытаешься выгородить его. Но не стоило преподносить мне эту шутку с таким серьёзным видом.

Рихо тоже был изумлён. Действительно странно: зачем Юрнасу понадобилось заступаться за него? Какой Юрнасу от этого прок?

— Извините, — подал голос Каур, — Это совсем не шутка. У Юрнаса действительно есть телепатические способности.

Отец Рихо всё ещё посмеивался.

— Ах, стало быть, это нехороший Юрнас загнал моего невинного сыночка в болото? — весело спросил он.

И Рихо понял, что на сей раз именно телепатия спасла его. Если на отца нашло весёлое настроение, можно не так сильно опасаться наказания. Делай что хочешь, но Юрнас-то, оказывается, настоящий товарищ. Умеет вовремя прийти на помощь. Знал бы Рихо об этом раньше! Ему бы и в голову не пришло пытаться вбивать этот проклятый клин.

А Каур продолжал почти сердито:

— Если хотите знать, Юрнас и раньше уже пользовался телепатией. Он, например, телепатически вызвал к нам Пеэтера, и мы несколько часов делали вместе пирамиды…

Юрнас ткнул Каура локтем, и поток слов прекратился. Каур догадался, что разболтал больше, чем следовало. Но что же ему оставалось, если никто иначе не верит в способности Юр-наса? Убеждать можно только фактами.

Но тут не выдержал Пеэтер. Долго ли он будет вилять и выкручиваться, сколько будет продолжаться игра в прятки? Он вздохнул и сказал:

— К телепатии тот случай не имеет никакого отношения. У нас с Рихо было так запланировано.

И неожиданно для самого себя прибавил Рихо:

— Мы хотели вбить клин.

— Клин?! — удивился Меэлик.

Он начал догадываться. И другие тоже.

— Теперь-то мы этого не сделали бы, — сказал Рихо.

Наступило молчание. Это сообщение требовалось переварить. Отец Рихо ничего не говорил и не спрашивал, по-видимому, он понял, что речь идёт об их внутренних мальчишеских делах.

А Юрнас внезапно почувствовал огромное облегчение. Может, это было лишь несколько забавных случайных совпадений?

Такси въехало в посёлок.


15


Меэлик шёл в магазин. Ему предстояло купить молока, хлеба, колбасы и масла. Он всё ещё был не в духе и, конечно, не обрадовался, когда, войдя в магазин, увидел длинную очередь, состоявшую главным образом из женщин. У них всегда уходит на покупку больше времени, чем у мужчин. Полдня можно простоять… Но тут Меэлик заметил Кярт возле прилавка, и она жестом поманила его. Женщины позади Кярт обсуждали какую-то свадьбу: что было на столе, как мило выглядели молодожёны, кто с кем танцевал и так далее. Увлечённые разговором, они не заметили, что Меэлик совершил свои покупки без долгого стояния в очереди.

— Ты пришёл как раз вовремя, — сказала Кярт, когда они вместе вышли из магазина.

— Да, — сказал Меэлик, — повезло. Стоять в очереди — такая волынка.

— А ты всё ещё такой? — спросила Кярт.

— Какой?

— Как вчера.

Меэлик пожал плечами.

— Не знаю. А какой я был?

— Замкнутый, — сказала Кярт.

Меэлик понимал, что она могла бы сказать и гораздо резче. Вчера он был невыносимым. Что правда, то правда. Словно какой-то старый ворчун. И только потому, что Кярт пошла гулять с Пеэтером. Хотя эта прогулка была запланирована ими сообща.

— Сегодня я не замкнутый, — сказал Меэлик.

— Тогда рассказывай.

— О чём?

Не мог же он рассказать, что чувствовал, когда следил за Кярт, Пеэтером и маленьким Мадисом. Он и сам не думал, что вдруг примет это так близко к сердцу.

— Ты ведь хотел о чём-то спросить меня, — сказала Кярт. — Когда мы были на кладбище, помнишь?

— Почему же не помню? Но это разговор длинный.

— А я завтра уезжаю. Когда же мы сможем поговорить подольше?

Правда! Кярт завтра уедет. Автобусом. В обед. Если хочешь поговорить, то, пожалуй, сейчас для этого последняя возможность.

— Я провожу тебя, — предложил Меэлик. — Только давай пойдём кружным путём, а то Юрнас живёт слишком близко.

— Что же, пойдём, — согласилась Кярт. — Если только бутылки с молоком не оттянут тебе руку.

— Бутылки с молоком — чепуха! — сказал Меэлик и взял авоську из правой руки в левую.

Кружной путь действительно был необходим, потому что и сегодня голосовые связки Меэлика никак не спешили развязываться. Два или три уличных фонаря остались позади, пока Меэлик наконец не сказал:

— Я хотел посоветоваться с тобой насчёт своего романа.

— Со мной? — удивилась Кярт. — Я не умею писать. Честное слово. В школе я всегда страдаю из-за сочинений.

— Со школьными сочинениями и у меня так, — признался Меэлик. — Просто не приходит вдохновение. Но когда садишься писать для себя, тогда всё совсем иначе.

Кярт согласилась, что это возможно. Меэлик продолжал:

— Ты ведь знаешь, у меня там в романе есть одна девочка?

— Та, что похожа на меня?

— Ну да. И ещё там у меня есть один мальчик.

— Мальчиков ведь должно быть трое? — вспомнила Кярт.

— Да, — сказал Меэлик. — Но остальные мне сейчас не важны. Сейчас важен только этот один… Или вернее… этот мальчик и девочка. Я имею в виду конец романа. Именно о нём я и хотел с тобой посоветоваться.

— Ах, о конце… — тихо сказала Кярт.

— Шпион пойман, — продолжал Меэлик. — Но теперь там ещё этот мальчик и эта девочка… Один вариант конца я уже придумал, но не уверен, достаточно ли он достоверный. Дело в том, что я очень плохо знаком с духовной жизнью девочек.

— И какой этот вариант? — спросила Кярт.

— Ну так… девочка должна уехать. Скажем, куда-то в город… Одним словом, она уезжает. Понимаешь?

— Кажется…

— Но мальчик и девочка словно бы подружились или вроде того. И теперь они должны расстаться.

— Немного печальный конец, — сказала Кярт.

— Точно, — согласился Меэлик. — Именно поэтому я и придумал, что мальчик мог бы начать, например, собирать марки.

— Марки? — удивилась Кярт. — Неужели ты думаешь, что от этого конец романа станет более весёлым?

— Да. Я думаю, что если мальчик собирает марки, то девочка иногда могла бы писать ему письма. Как тебе кажется? Это достаточно правдоподобно?

— По-моему, это вполне возможно, — сказала Кярт. — Только мальчик должен, конечно, писать в ответ.

— Конечно, — сказал Меэлик. — А как же иначе, ведь некоторые девочки тоже собирают марки.

Кярт ничего не ответила, и некоторое время они шагали молча.

— Теперь мне ясно, — подвёл итог разговору Меэлик. — Если мальчик и девочка станут переписываться, конец не должен оставлять слишком гнетущего впечатления. Тем более, что шпион ведь пойман. И всё.

И вдруг Кярт спросила:

— А ты собираешь марки, Меэлик?

— Ещё не собираю, — пробормотал Меэлик и покраснел. — Я собираюсь вскоре начать.

— Я не буду собирать марки, — улыбнулась Кярт, — но писать ты мне можешь и несмотря на это.

Теперь они засмеялись вместе. И дом Юрнаса уже виднелся.


КОНЕЦ


Они стояли на остановке и ждали автобуса — Меэлик, Юрнас, Каур и Кярт.

— Автобус идёт, — сказал Юрнас.

Кярт кивнула.

— Приедешь когда-нибудь нас навестить? — спросил Каур.

Кярт пожала плечами.

— Мне бы хотелось приехать, — сказала она.

Всё же расставание получилось довольно грустным.

— Обязательно приезжай, — сказал Юрнас.

И Меэлик хотел что-то сказать, но тут автобус выехал из-за угла, и Меэлик промолчал. Он только взял чемодан Кярт, чтобы помочь ей сесть в автобус.

— До свиданья!

— До свиданья, Кярт!

И Юрнас вдруг вспомнил, как совсем недавно они здесь ждали Кярт и тоже были грустными, но по-иному. Они тогда даже надеялись, что, может быть, автобус заедет в канаву. Вспоминая об этом, он испытывал теперь стыд. А когда автобус отъехал от остановки, Юрнас решил в последний раз телепатически сосредоточиться. Он зажмурил глаза и прошептал:

— Счастливого тебе пути, Кярт!