Тлеющие угольки
Энджи Гейнор


Казалось, ничто не должно помешать счастью Клиффа и Линн, ведь нет никаких сомнений в том, что они любят друг друга. Тогда почему известие о беременности Линн произвело на него эффект разорвавшейся бомбы? Линн в отчаянии. Она не понимает в чем дело, она знает лишь одно – ей нужен Клифф, только он и никто другой… 


Энджи Гейнор

Тлеющие угольки


Об авторе

Энджи Гейнор много путешествует. Любовь к странствиям она унаследовала от своей бабки, которая в 1900 году, в возрасте восемнадцати лет, оставила Ливерпуль и подалась в Новый Свет.

Энджи работала медсестрой в госпитале и вышла замуж за военного, благодаря чему побывала во многих странах мира. Восемь лет она прожила в Европе. Энджи приезжала в Ливерпуль, ходила по улице, на которой когда-то жила ее бабка и на которой до сих пор живут ее родственники. Для Энджи нет ничего важнее семьи. Больше трех десятком лет она замужем, у нее три замечательные дочери. Роман «Тлеющие угольки» - это в большой степени отражение личного семейного опыта автора.


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


ГЛАВА 1


Этот человек ей определенно не нравился. Линн Касл достаточно было одного взгляда на него, чтобы понять, что ее надеждам — получить место стажера в компании — не суждено сбыться. Клифф Форман, младший партнер, явно, невзлюбил ее.

Высокий, смуглый, с темными вьющимися волосами и темно-карими, почти черными, глазами, он недобро поглядывал на нее из-за спины приветливого Гранта Симпкинса.

Мистер Симпкинс, старший партнер компании, выглядел лет на пятьдесят с небольшим; у него было круглое розовое лицо херувима и жиденькие рыжеватые волосы, которые он старательно зачесывал на лысину.

— Прошу вас, присаживайтесь, мисс Касл, — с теплой улыбкой произнес он, указывая на стул, и сел сам; при этом стул под ним жалобно скрипнул.

Между тем коллега его стоял, прислонившись к стене, сложив на груди руки и скрестив ноги, всем своим видом давая понять: держись от меня подальше.

— Мы с Клиффом познакомились с вашим резюме. Вы добились впечатляющих успехов, однако мы обратили внимание, что вам понадобилось почти шесть лет, чтобы закончить университет. Что вы можете сказать по этому поводу?

Линн, на которой был синий строгий костюм, расправила плечи и вздернула подбородок, желая продемонстрировать уверенность в себе, которой на самом деле не чувствовала. Линн уже поняла — что бы она ни сказала, ей не удастся привлечь на свою сторону молодого партнера. Впрочем, резонно полагала она, вежливость еще никому не повредила, а это собеседование послужит для нее хорошей практикой.

— Вскоре после того, как я окончила среднюю школу, у моей матери обнаружили рак и я должна была ухаживать за ней. Она долго болела и умерла четыре месяца назад. — Линн с ужасом отметила, что голос у нее дрогнул. Собравшись с духом, она продолжила: — Мне пришлось учиться на вечернем отделении, поскольку по вечерам дома был мой брат.

— Понимаю, — сочувственно произнес мистер Симпкинс. — Примите мои соболезнования. А ваша семья?

Линн не могла сдержать улыбку.

— Мой брат женат, у них есть дочь, очаровательный малыш.

Мистер Симпкинс принялся с нарочитой неторопливостью просматривать лежавшие перед ним на столе бумаги.

Линн занервничала. Что ей стоило сказать, что никакой семьи у нее нет? Что, если она производит впечатление излишне сентиментальной, плаксивой особы, все мысли которой сосредоточены на семье и которая еще не созрела для того, чтобы целиком посвятить себя серьезной кропотливой работе?

Она и предположить не могла, что заурядное собеседование может оказаться столь мучительной процедурой и что с первых же секунд ей станет абсолютно ясно: шансов у нее практически никаких.

— Вам, должно быть, будет непросто перебраться на остров Ванкувер?

— Что вы имеете в виду, мистер Симпкинс?

— Насколько я понимаю, вы с братом очень близки. Не станет ли разлука с ним слишком тяжелым испытанием для вас? Поймите, нам нужен человек на достаточно длительный срок. Надеюсь, вы понимаете, что если мы примем вас на стажировку, а вы по каким-то причинам покинете нас раньше срока, то в другой фирме вам придется начинать все сначала?

— Да, сэр, я это понимаю и не намерена останавливаться на полпути. Для меня крайне важно стать независимой, чтобы самой зарабатывать себе на жизнь.

— Почему это для вас так важно? — спросил Клифф Форман, стоявший все в той же непринужденно-развязной позе.

Голос его, густой и глубокий, оказал на Линн какое-то гипнотическое воздействие; она поймала себя на том, что не может оторвать взгляд от его лица, хранившего бесстрастное выражение.

Девушка кашлянула, чтобы скрыть охватившее ее смущение.

— Я видела, что произошло с моей матерью, когда умер отец. Она осталась практически без средств к существованию, поскольку в свое время не приобрела никакой профессии. Все последующие годы она находилась на иждивении брата, а я не хочу зависеть от кого бы то ни было. Мой брат Тейлор хороший человек и был любящим сыном, но он имеет право жить своей собственной жизнью.

— Ваше желание добиться независимости внушает уважение. — В голосе его сквозили скептические нотки. Он явно не верил ни в чистоту помыслов Линн, ни в ее порядочность, и следующие его слова послужили лишним тому подтверждением. — А может, брат просто указал вам на дверь и заявил, что отныне вам придется заботиться о себе самой?

Линн отважно встретила устремленный на нее насмешливый взгляд.

— Ничего подобного. Это было мое решение. Тейлор, напротив, хотел, чтобы я пожила у них, пока буду проходить стажировку. Они с женой недавно купили дом в Ладнере — в долине реки Фрейзер — и сейчас делают там ремонт. Это не так далеко от Виктории, поэтому я смогу часто навещать их.

Клифф Форман наконец оторвался от стены и сделал два шага вперед.

— Это, конечно, удобно, — сказал он. — К тому же позволяет избавиться от докучливой опеки старшего брата.

Он как будто задался целью вывести ее из себя.

— Мистер Форман, мне двадцать четыре года, и Тейлор никогда не вмешивается в мои дела. Он относится ко мне с уважением и приветствует мое стремление добиться независимости.

— Полагаю, вы уже в курсе, что вам придется работать в окружении пяти молодых мужчин, и что вы будете единственной незамужней женщиной в этом офисе.

В душе Линн начинало закипать раздражение.

— Нет, я не в курсе.

— Вот как? — Клифф Форман с наигранным удивлением вздернул брови; вместе с тем в голосе его зазвучали насмешливые нотки. — В таком случае вы не выполнили домашнего задания.

— Мистер Форман, мне кажется, я сделала все, что от меня требовалось. Я выяснила, что ваша компания пользуется репутацией надежной и стабильной, что вы принимаете на обучение стажеров, а после прохождения стажировки некоторые из них получают у вас постоянную работу.

— Однако вам не удалось выяснить, что в нашей компании нет сотрудниц, которые могли бы составить вам конкуренцию по части женского очарования, простите за высокопарность.

Грант Симпкинс с удивлением взирал на своего молодого коллегу.

— Что? — воскликнула Линн. Не в силах сдержаться, она вскочила со стула. — Мистер Форман, если вы решили, что я обратилась в вашу компанию, потому что хочу найти мужчину, так вы ошибаетесь.

Он усмехнулся.

— Вы были бы не первой и не последней женщиной, для которой служба — это прежде всего идеальный способ выскочить замуж.

— Если бы я ставила перед собой такую цель, то скорее всего устроилась бы в какую-нибудь крупную фирму в Ванкувере, где соотношение мужчин и женщин не пять, а двадцать пять к одной. Я обратилась к вам, а также еще в две фирмы, расположенные в Виктории, поскольку считаю, что здешняя атмосфера куда больше располагает к приобретению профессиональных навыков, чем суета и нервотрепка, которые, как правило, царят в крупных компаниях, где практиканты, вместо того чтобы заниматься настоящим делом, года два вынуждены проводить инвентаризацию в ресторанах и считать цыплят.

— Хорошо, если не заставляют считать тех, что еще не вылупились, — сказал Форман, явно довольный собой. — Из пяти наших сотрудников, мисс Касл, четверо женаты, а у одного, кажется, есть невеста. Это вас огорчает? Может, теперь вы измените свое решение?

— Клифф, пожалуй, ты чересчур далеко зашел, — вмешался Грант Симпкинс. — Прошу вас, садитесь, мисс Касл. Думаю, у вас к нам тоже есть вопросы.

— Ваш партнер не задавал мне вопросов, — сказала Линн, продолжая стоять. — Он уже все для себя решил. Что ж, чудесно. Каждый имеет право на собственное мнение. Очевидно, у мистера Формана мнение обо мне сложилось в ту самую секунду, как только я появилась в дверях вашего офиса. А возможно, еще и раньше.

— Я...

Но Линн не дала ему договорить.

— Не скрою, — продолжала она, — мне нравится работать в компании мужчин. И было бы странно, если бы это было не так. В конце концов, я женщина. Я всегда умела находить с ними общий язык. В университете больше половины группы составляли мужчины. И то обстоятельство, что меня окружали представители противоположного пола, никогда не мешало мне. Не помешало бы оно мне и здесь, если бы я по-прежнему серьезно относилась к перспективе стажироваться в вашей фирме. К сожалению, мне придется отказаться от этой мысли.

Форман снова открыл рот, но Линн, что называется, несло, и теперь заткнуть ей рот не смог бы даже этот угрожающего вида тип, который, недобро сверкая глазами и весь подавшись вперед, нависал над ней, словно какая-то хищная птица. Боже, ну и чудовище! Но ей было плевать. Поскольку в этом месте ей уже не работать, она собиралась сказать все, что о нем думает, и уйти с гордо поднятой головой.

— Я обратилась в «Симпкинс, Форман энд Ассошиейтс», поскольку меня заверили, что здесь я могу многому научиться. — Линн смерила его исполненным презрения взглядом. — Научиться у вас, мистер Форман. Один из моих наставников когда-то учил и вас. Именно он написал мне рекомендательное письмо и посоветовал попытать счастья в вашей компании, поскольку считал вас хорошим специалистом, обладающим глубокими познаниями, и надеялся, что вы сможете поделиться ими и со мной.

Линн кивнула на папку, лежавшую на столе мистера Симпкинса. Она была почти уверена, что Форман даже не стал читать ее резюме. Скорее всего, он отверг ее кандидатуру, как только узнал, что она женщина. Не зря все основные сотрудники у них мужчины. Если бы не Симпкинс, ей было бы отказано даже в собеседовании.

— Советуя мне обратиться к вам, — продолжала она, — он, видимо, не предполагал, что человек, которого он считал одним из своих лучших учеников, превратился в дремучего женоненавистника и не только не способен чему-то научить женщину, но и не может выносить самого ее присутствия в офисе. — Кивнув опешившему Симпкинсу, Линн закончила: — Всего хорошего, джентльмены. Спасибо, что уделили мне время.

С этими словами она распахнула дверь, которую секретарша оставила полуоткрытой, проследовала через приемную и вышла в коридор. Раздраженно нажала кнопку вызова лифта и, когда тот не прибыл немедленно, нажала еще раз.

Держа палец на кнопке, Линн смотрела, как пульсирует голубая жилка у нее на запястье. Она уже хотела уйти, чтобы спуститься по лестнице, как вдруг почувствовала, что кто-то взял ее под локоть.

— Это не поможет, — сказал Клифф Форман. — Достаточно один раз нажать на кнопку и ждать. Требовать от лифта, чтобы он появлялся по первому вашему вызову, бессмысленно.

Линн раздраженно посмотрела на него.

— Извините, но вы напоминаете мне какого-нибудь мистера Спока из «Звездного пути»*


*Научно-фантастический сериал 1965 - 69 гг., приобретший особую популярность во время второго показа в 70-е гг. В 1979 г. вышел художественный фильм «Звездный путь», а затем и новый телесериал (1987 - 94). Имена главных героев, капитана звездного корабля ХХШ века «Энтерпрайз» Джеймса Керка и мистера Спока, ученого с планеты Вулкан, стали почти нарицательными ( здесь и далее прим. ред.)


На мгновение ей показалось, что в его глазах мелькнуло некое подобие улыбки.

— Да простит меня мистер Спок, — сказал он и, секунду поколебавшись, добавил: — И вы тоже.

На этот раз сомнений у нее не оставалось: его глаза определенно смеялись. Улыбка перекочевала и на его губы, уголки их приподнялись, а на обеих щеках появилось по ямочке. У Линн внезапно пересохло во рту. Проклятье! Она всегда была неравнодушна к мужчинам с такими ямочками на щеках.

Но только не к этому типу! Это невозможно!

— Я? — удивилась Линн. — При чем тут я? 

Наконец мелодичный звон объявил о прибытии лифта, и Клифф отпустил ее руку.

— Хотел извиниться за свое поведение, — сказал он, входя за ней в кабинку. — Приказано пригласить вас на обед, чтобы реабилитироваться, а также убедиться, что вы не пойдете на два оставшихся собеседования.

Линн воззрилась на него с немым удивлением. Когда лифт остановился, она решительным тоном заявила:

— Я не могу пропустить собеседования.

— Но почему?

— Потому что мне нужна работа.

— У вас уже есть работа. В «Симпкинс, Форман энд Ассошиейтс».

Беззаботно рассмеявшись вопреки царившему в ее душе смятению, Линн вышла из лифта.

— Нет уж, благодарю покорно.

— Послушайте, — сказал он, выходя вслед за ней на залитую июньским солнцем мостовую. — Мне не поздоровится, если я не смогу убедить вас в том, что вы действительно устраиваете нас. У меня, кроме личных, не было никаких оснований набрасываться на вас. Признаюсь, я вел себя как упрямый осел.

— Какими бы ни были ваши основания, мистер Форман, ваше поведение действительно не укладывается ни в какие рамки. Полагаю, раз вы занимаете положение партнера, мистер Симпкинс вряд ли сможет вас уволить, а потому ваши слова насчет того, что вам приказано и что вас якобы ждут неприятности, судя по всему, не имеют под собой никакой почвы. Но даже если бы мой отказ пойти вам навстречу и в самом деле стоил бы вам места, то и тогда я не изменила бы своего решения.

— По правде говоря, это вовсе не Грант Симпкинс велел вернуть вас любой ценой, хотя бы для этого мне пришлось тащить вас за шиворот, а его жена, Нита, наша секретарша и одновременно партнер. У нее на все имеется собственное мнение. Когда Нита выходит на тропу войны, с ней лучше не связываться. Она заявила, что вы ей нравитесь и она хочет видеть вас в офисе. А если Нита чего-то хочет, она, как правило, это получает. Можете мне поверить. Так что считайте, что вы уже приняты на работу.

Линн упрямо вскинула подбородок.

— Очевидно, если она посоветовала вам тащить меня за шиворот, ей известно о ваших наклонностях пещерного человека, о которых я лишь смутно догадывалась. Теперь я меньше прежнего хотела бы работать вместе с вами, мистер Форман. А сейчас прошу меня простить, мне надо побыть одной, выпить кофе и подкрепиться, а заодно подготовиться к следующему собеседованию, до которого осталось, — она посмотрела на часы, — меньше двух часов.

В глазах его отразилось что-то сродни изумленному восхищению.

— Мисс Касл, я настаиваю...

Линн нетерпеливо отмахнулась от него.

— Вы можете настаивать сколько угодно и на чем угодно. Это ни к чему не приведет. Если жена старшего партнера угрожает вам неприятностями, то это ваши проблемы, мой друг, не мои.

Она развернулась и зашагала прочь. Последнее слово осталось за ней, и Линн считала, что вправе гордиться собой. Разумеется, она нуждалась в работе, но не настолько, чтобы пресмыкаться перед таким человеком, как Клифф Форман. А она подозревала, что в этой конторе все — за исключением, может быть, лишь Ниты Симпкинс — готовы плясать под его дудку, иначе он не вел бы себя столь дерзко.

И все же, садясь в машину и выруливая на проезжую часть, она не переставала думать о загадочных «личных основаниях» его нелюбви то ли ко всему женскому полу, то ли непосредственно к ней.

И еще она никак не могла заставить себя забыть эти проклятые ямочки на его щеках.


Два последующих интервью прошли гладко, однако позднее у нее появилось неприятное ощущение, какое бывает, когда тебе говорят: «Не надо нам звонить, мы сами позвоним вам». В одной из фирм, судя по всему, придерживались того мнения, что стажеры должны быть еще совсем юными и проживать с родителями, потому и предлагали такое мизерное жалованье, с которым невозможно было рассчитывать снять приличную квартиру. Линн было некуда деваться, и она согласилась бы на любой заработок — в конце концов, можно было остановиться в пансионе, — но места ей так и не предложили. Возвращаясь на пароме на материк, Линн пребывала в унынии. Не совершила ли она ошибку, столь опрометчиво отвергнув извинения Формана и предложение работать у них? Похоже, но, видимо, опрометчивость ее вторая натура.

Вернувшись в Ванкувер, в общежитие при Ассоциации молодых христианок*, в котором, заканчивая учебу, Линн жила последние два месяца, она обнаружила несколько телефонных сообщений и факсов.


* благотворительно-религиозная организация. 


Во-первых, звонил брат; они с женой интересовались, как у нее дела. Линн понимала, что они беспокоятся, и сразу же перезвонила им, чтобы рассказать, как прошли собеседования.

— Послушай, — сказала ей Энн, — если у тебя ничего не вышло, забудь об этом. Ты же знаешь, мы всегда рады тебе. К тому же это и твой дом. Уверена, ты сумеешь найти работу и здесь. Ты можешь открыть собственное дело, не выходя из дома. Места хватит.

Это притом, что в доме полным ходом идет ремонт и царит страшный кавардак, хотела заметить Линн, но промолчала. К тому же она не собиралась быть простым счетоводом. Она слишком долго и упорно училась, и год стажировки ей требовался для того, чтобы зарекомендовать себя в качестве профессионального финансиста-аудитора.

— Пока рано об этом говорить, — сказала она. — Я ведь только начала искать место.

Она не хотела стеснять Тея и Энн. Они имеют право жить собственной жизнью. Она внесла свою долю, полученную от продажи дома матери, понимая, что они не смогли бы приобрести этот старый коттедж в Ладнере без ее помощи. Она расценивала сделку как перспективное вложение. Если когда-нибудь в будущем они захотят — и смогут себе позволить — выкупить ее часть, ради Бога. Пока же это было их жилье, хотя она знала, что всегда будет для них желанным гостем.

Второй звонок был от подруги; та приглашала ее на ужин, и Линн охотно согласилась. Следующим было сухое, лаконичное сообщение от одной ванкуверской аудиторской фирмы: ее извещали, что место уже занято. Затем внимание ее привлекли три факсимильных послания, все они были на фирменных бланках «Симпкинс, Форман энд Ассошиейтс».

В первом, от Формана, Линн прочитала: «Жаль, что мы не сможем работать вместе. Если передумаете, позвоните мне домой». Номер прилагался.

— И не надейся, — сказала она, швырнув факс на туалетный столик.

Второе послание заставило ее рассмеяться. Оно было куда длиннее первого.

«Дорогая моя, поздравляю вас! Вам это удалось! Вы первая женщина, которая смогла поставить на место Клиффа Формана. Теперь вы просто обязаны хватать ноги в руки и мчаться сюда. Это ваш долг перед самой собой и перед всеми уважающими себя женщинами. Искренне надеюсь, что вы измените свое решение и согласитесь работать в нашей компании.

Мне доставило огромное удовольствие наблюдать, как вы, лихо расправившись с Клиффом, уходили с гордо поднятой головой. Жму вашу руку.

Мне не терпится узнать, что конкретно вы сказали ему, когда он бросился за вами вдогонку. Что бы это ни было, он вернулся мрачнее тучи и так шарахнул дверью, что она едва не слетела с петель. Видимо, вы задели его за живое. Возвращайтесь и сделайте это еще раз.

Как бы ни был нам с мужем дорог этот человек, самое время разрушить каменную стену, которую он воздвиг между собой и миром».

Под письмом стояла подпись: «Нита Симпкинс».

Третье послание пришло от ее мужа, самого мистера Симпкинса, и было выдержано в куда более спокойном тоне, хотя говорилось в нем примерно то же самое. Заканчивалось оно словами, которые звучали вызовом.

«Мне показалось, что вы не принадлежите к тем женщинам, которых легко запугать. Не хотелось бы в вас ошибиться».

Линн бросила факсы на столик и устремила задумчивый взгляд в окно, на светящуюся вывеску закусочной, в которой подавали мексиканские лепешки тако.

Нет, он не запугал, он просто достал ее. Однако... можно ли считать это достаточным основанием, чтобы отказаться от хорошего места? Не получится ли так, что она готова навредить себе, лишь бы досадить другому?

Линн опустила жалюзи и разделась. Сейчас она примет душ, оденется и отправится в местную пиццерию, где они договорились встретиться с Дженис. Потом пораньше ляжет спать, чтобы утром начать составлять список компаний, куда можно направить свои резюме. Ее привлекали небольшие города, но на худой конец она готова остаться и в Ванкувере, хотя это ее не очень устраивало. Впрочем, как любила говорить ее мать, утро вечера мудренее...

На деле же выход ей подсказала Дженис. Когда подали пиво, она спросила:

— Ну как твои собеседования в Виктории? 

Линн рассеянно пожала плечами.

— Получила одно предложение. Но я пока не решила.

Дженис вдруг просияла.

— Послушай, у меня для тебя хорошая новость. Моя тетка сдает квартиру. Первый этаж, дом почти в самом центре Виктории. Я там была и думаю, тебя устроит. Две спальни, гостиная, кухня, небольшая, но удобная. Светло, тихо. Чистота. Полгода назад постелили новое ковровое покрытие. Когда последний жилец съехал, тетка звонила и спрашивала, не нужна ли мне квартира.

Дженис некоторое время назад поговаривала о том, чтобы переехать в Викторию, но потом познакомилась с одним парнем и ее планы изменились.

— Я сказала, что мне не нужна, но я могу предложить знакомой. Она обещала сдать недорого, если ты будешь стричь газон и пропалывать цветочные клумбы. Второй этаж занимает один старичок, который не любит возиться во дворе. Я уверена, что тебе понравится, к тому же ты обожаешь копаться в земле.

Линн действительно любила работать в саду, это помогало ей расслабляться.

Неужели это судьба? Ведь именно такую квартиру она и искала. Вдруг это знак свыше, что ей все же следует согласиться на предложение «Симпкинс, Форман энд Ассошиейтс»?

Мысли ее путались. Сердце стучало учащенно.

— Когда освобождается квартира? — спросила она.

Подошел официант, который поставил перед ними пепперони — пиццу с черными оливками и ананасом.

— Можешь переезжать хоть завтра, — ответила Дженис, с жадностью набрасываясь на пиццу. — Последний жилец смылся среди ночи, не заплатив за три месяца, так что тетушке не терпится найти кого-нибудь, на кого можно положиться. — Она привстала со стула. — Ну что скажешь? Может, я сразу позвоню ей?

Линн засмеялась.

— Ради Бога, садись и доедай пиццу. За пятнадцать минут она никого не найдет. Кроме того, я же тебе сказала, что пока не приняла окончательного решения. Могут возникнуть... осложнения.

— Какого рода?

— Мужского.

Дженис подалась вперед.

— Вот как? Это интересно.

Когда Линн рассказала о своей встрече с Клиффом Форманом, Дженис некоторое время молча потягивала свое пиво, потом, не скрывая недоумения, произнесла:

— Высокий, широкоплечий, с темными вьющимися волосами и ямочками на щеках... И это, по-твоему, осложняет дело?

— Ямочки на щеках и притом наглец, каких мало, — напомнила ей Линн. — Тошно думать, что придется ходить вокруг него на цыпочках.

Дженис всплеснула руками.

— Это ты-то будешь ходить на цыпочках? Хотела бы я посмотреть. Не волнуйся, ты сможешь за себя постоять. Соглашайся и ничего не бойся. Как тебе написала жена старшего партнера? Ноги в руки? — Она усмехнулась. — Знаешь, если бы я не познакомилась с Ролли, обязательно поехала бы с тобой, лишь бы посмотреть, что у тебя выйдет с этим малым.

— Ничего у нас с ним не выйдет! Если я и соглашусь занять это место, то по возможности постараюсь держаться от него подальше. Это я знаю точно.

— Ну-ну. — Дженис скептически покачала головой. — Во всех любовных романах главные герои искрят уже при первой встрече, а через несколько глав они обязательно оказываются в постели.

Линн прыснула.

— Это не роман, а реальная жизнь.

— Точно, — согласилась Дженис. — Но в каждом романе есть что-то от реальной жизни. И потом ты не смогла бы так подробно описать мне этого парня, если бы не обратила на него внимания. А обратила внимание, потому что нашла его привлекательным мужчиной.

— Это не честно. Я только сказала, что он наглец, каких мало, и женоненавистник. Ты сама попросила меня описать его подробно.

— Верно, но только потому, что твои глаза зажглись, стоило тебе только упомянуть о нем. И согласись, дорогая, дело совсем не в том, что ты на него разозлилась. Он тебе понравился, и ты ему тоже, этим и объясняется его поведение. Неужели ты не понимаешь? Он сразу увидел в тебе угрозу собственной свободе и стал защищаться всеми возможными способами. Поэтому ты до сих пор сомневаешься, хотя мы обе знаем, как тебе нужна эта работа. И ты напугана, что тоже нормально. Так всегда и бывает. Это тебе говорю я, твоя многомудрая подруга.

— Возможно, в твоих псевдопсихологических выкладках так и бывает, но только не в моей жизни. Наглецов надо ставить на место. К тому же в наши дни, если они на работе переходят грань дозволенного, их можно и к суду привлечь.

Дженис поморщилась.

— Это ты ему скажи, а не мне.

Линн тяжело вздохнула. Иногда разговаривать с Дженис было невозможно. Неисправимый романтик, она, если не была в очередной раз влюблена — а это случалось с ней не реже, чем с шестнадцатилетней школьницей, — то читала взахлеб любовные романы.

В этом смысле Линн была полной ее противоположностью, что и позволило ей на следующее утро чувствовать себя более или менее уверенной, когда она позвонила Гранту Симпкинсу и приняла его предложение.

Линн еще ни разу ни в кого не влюблялась, и это не входило в ее ближайшие планы. Ей было двадцать четыре года, и она умела контролировать свои чувства и поступки.

Пусть Дженис мечтает о несбыточном и строит воздушные замки. Линн Касл твердо стоит на земле и ставит перед собой вполне земные цели. И для достижения этих целей полагается лишь на собственные силы.

И плевать ей на пресловутые ямочки на щеках Клиффа Формана. Она не собирается из-за него сворачивать с выбранного ею пути.


ГЛАВА 2


В понедельник утром, едва услышав доносившиеся из коридора мелодичные переливы, ошеломленный Клифф обернулся.

Они проникали в самую душу, и ему не надо было выглядывать в коридор, чтобы понять, кому принадлежит этот смех.

Отрывистый стук в дверь прозвучал сигналом раннего оповещения, но этого было явно недостаточно, чтобы Клифф мог подготовиться. Он был застигнут врасплох. В следующее мгновение она в обществе Гранта Симпкинса появилась в офисе. Сам Грант излучал такое ослепительное сияние, как будто ему посчастливилось наткнуться на горшок с золотом.

— Посмотри-ка, кто будет с нами работать, — сказал он.

Клифф встал и, стараясь не выдать голосом охватившего его волнения, произнес:

— Мисс Касл, очень приятно.

От одного взгляда на нее у него закружилась голова. Проклятье! Нет, этого не может быть. Эта женщина... женщина? — черт, едва ли ее можно назвать женщиной — скорее, эта девица... здесь совершенно ни при чем, просто он сегодня проспал и не успел позавтракать. Он приказал себе не обращать внимания на тонкий аромат духов, который щекотал ему ноздри.

Как и в прошлый раз, она была в строгом сером, отдающем в перламутр, костюме безупречного покроя и светло-голубой блузке. Клифф успел заметить у нее на груди маленький золотой медальон, однако его воображение уже рисовало ее в мягких пастельных тонах, в чем-то вроде газа, словно окутанную легким облачком. Солнечные лучи золотят ее ресницы и румянят щеки; он видел ее на усыпанном цветами поле и даже вдыхал их аромат, между тем как в его сознании таяли далекие отзвуки ее смеха. Сильвия... Так вот в чем дело. Она напомнила ему Сильвию, о которой он все эти годы почти не вспоминал. Сильвия, его школьная любовь, девушка, которая — стоило ей узнать, кто он такой, — посмеялась и отвернулась от него...

Клифф моргнул, чтобы прогнать прочь навязчивый, как наваждение, образ и снова увидеть перед собой настоящую, земную Линн Касл. Ее голубые глаза все еще продолжали смеяться, очевидно, над чем-то, что рассказывал ей Грант. В свои пятьдесят семь Грант Симпкинс, лысоватый, примерный семьянин, дед шести внуков, оставался человеком обаятельным и приятным в общении, являя собой полную противоположность Клиффу.

Впрочем, теперь не время жалеть о том, чего ему недодала природа. Пора взять себя в руки и с открытым забралом встретить этот новый вызов, который бросала ему судьба. Он не должен спасовать перед этой Линн Касл.

Произнеся сие торжественное обещание, Клифф едва не рассмеялся над собой.

Потому что Линн Касл принадлежала к тем женщинам, которых просто невозможно не замечать. Тщетно он старался не смотреть на нее. В какой-то момент ему стало не по себе — пялится на нее как истукан, лишенный дара речи. Что же в ней такого, что могло пробить брешь в его защитных редутах? Золотисто-каштановые волосы, обрамляющие лицо и ложащиеся нежными локонами на лоб? Может быть, веснушки на изящном носике? Или его очаровали эти кристально чистые, голубые, точно аквамарины, глаза? Или выражение детской беззащитности в лице — выражение, которое она старательно скрывала, с напускной отвагой встречая его взгляд, и лишь едва приметное дрожание губ выдавало ее смущение и неловкость?

— Линн, — прервал затянувшуюся паузу Грант, жестом предлагая ей садиться, — твой наставник был прав, когда говорил, что Клифф именно тот человек, который поможет тебе вникнуть в существо дела. У него ты многому научишься. Я знаю, ты не позволишь ему запугать себя. Это только внешне Клифф такой бука, на самом деле он душа-человек. Словом, он возьмет над тобой шефство, а я буду помогать. Общими усилиями ты скоро встанешь на ноги. — Он широко улыбнулся. — Клифф, для начала пригласи-ка ее на обед, от которого она отказалась в пятницу. Думаю, вам пора получше узнать друг друга.

От внимания Клиффа не ускользнуло, как при этих словах Гранта Линн машинально поерзала на стуле, словно готовая в любой момент сорваться с места и бежать куда глаза глядят. Грант же, словно не замечая ее смущения, продолжал в своей привычной манере, напоминая небольшой, но хорошо вооруженный танк.

— Клифф, ты лично за нее отвечаешь, особенно пока нас с Нитой не будет.

Этого Клиффу можно было и не говорить. Уж он-то проследит, чтобы остальные мужчины, сотрудники компании — будь они женаты или нет, — держались от нее как можно дальше. В отсутствие Гранта он будет раздавать поручения, и Линн, коль скоро она вверена его заботам, придется работать с ним, хочет она того или нет. Работать бок о бок.

— Я оставляю тебя в надежных руках, детка, — сказал Грант, по-отечески похлопывая ее по плечу.

Линн возвела к потолку глаза, в которых вдруг отразились смятение и страх. В тот момент она напоминала ребенка, которого мать оставляет чужой незнакомой тетеньке-воспитательнице.

— Увидимся через месяц.

— Через месяц? — словно эхо повторила Линн.

— Ну да. Теперь, когда штаты снова полностью укомплектованы, мы с Нитой можем наконец позволить себе отпуск.

Линн смотрела на Гранта во все глаза. Клифф заметил, как белоснежные зубы судорожно прикусили нижнюю губу. Потом она решительно расправила плечи и произнесла:

— Должно быть, вы давно не были в отпуске. Желаю приятно провести время.

— Постараемся. — Грант подмигнул ей и оттопырил большой палец, показав, что все будет о'кей. — Так что, ребятки, большой привет.

Он лихо развернулся на каблуках и шустро выкатился за дверь, оставив Клиффа наедине с новой сотрудницей.

У Клиффа вдруг перехватило дыхание. Он попытался что-то сказать, но слова комом застряли в горле. Хотел пройтись по кабинету, но почувствовал внезапную слабость в коленях и безвольно рухнул в кресло.

На него вновь напало оцепенение, какое он испытал на прошлой неделе, когда она впервые появилась в конторе. Ей было не место здесь, у них. С самого начала идея взять женщину на работу в мужской коллектив показалась ему абсурдной. Она не сможет быть просто стажером, зато будет возбуждать сладкие грезы в душах мужчин. Неважно, что там написано в ее резюме и в рекомендательном письме. Он чувствовал, что она будет раздражать его, даже если дважды два у нее окажется четыре или, на худой конец, приблизительно четыре. Она просто не впишется в их интерьер.

Его так и подмывало сказать ей об этом, хотя бы для того, чтобы еще раз увидеть, как в глазах ее разгорается маленький пожар, как тогда, когда она пришла к ним на собеседование.

Ее настороженность передавалась и ему. Клифф обратил внимание на почти умоляющий взгляд, каким Линн провожала Гранта, когда тот выходил из кабинета. Словно она просила его не оставлять ее в львином логове.

— Наверное, уже пожалели о своем решении? — спросил Клифф. — Если Гранту с Нитой удалось впутать вас в это... — Он не договорил, словно давая понять, что еще не все потеряно и она может уйти. Ему вдруг вспомнился тот юнец, чью кандидатуру они с Грантом обсуждали. Родни или как там его? Его академические успехи были много скромнее, чем у Линн Касл, но даже он, с его флегматичными манерами и отвратительным, белым в горошек галстуком-бабочкой, теперь казался куда более подходящим соискателем.

— У меня по-прежнему остаются сомнения, — признала Линн, — но ваш партнер и его жена... оба они были достаточно убедительны, уговаривая меня принять их предложение. Их настойчивость во многом определила мое решение.

— Значит, мою просьбу вы проигнорировали. — Это не было вопросом, ведь ответ был известен ему заранее.

Линн, глядя ему в глаза, произнесла:

— Совершенно верно.

Отлично. По крайней мере, честно.

— Почему же вы все еще сомневаетесь?

— Если вы не хотите, чтобы я работала здесь, тогда ничего не получится, согласитесь. Ваша помощь и все такое...

Тут подбородок ее едва заметно дрогнул, и в Клиффе вдруг заговорила жалость. Ему захотелось защитить и уберечь эту девушку от любых превратностей, которые могли подстерегать ее на пути. Захотелось успокоить ее, сказать, что с ним ей ничего не грозит. В нем словно автоматически включились дремавшие в подсознании инстинкты, о которых он и не подозревал.

Безумие!

Именно в таком случае и происходят ужасные вещи. Сколько загубленных жизней на его счету? Он боялся даже думать об этом. Однако работа есть работа, а он не привык смешивать бизнес с личной жизнью. Собственно говоря, никакой личной жизни у него теперь нет.

— Дело вовсе не в моем желании или нежелании, — сказал он.

Это было не совсем правдой, но мог ли он откровенно признаться, что просто боится? Боится за себя, боится за нее. Боится собственных чувств, которые она в нем пробуждает. Он понимал, что это ни к чему не приведет. Такой, как она, нужен хороший муж, куча детей, большой дом с обнесенным веселеньким штакетником садиком с розовыми кустами, нужно участвовать во всяких родительских комитетах и прочее — то есть нужно то, чего он дать не в состоянии. Чего он никогда не хотел. И все же, когда он смотрел в ее широко распахнутые голубые глаза, предательские сомнения начинали терзать его душу: а что, если жизнь еще можно изменить, все переиначить, забыть о прошлом, перечеркнуть настоящее?..

— Просто мне кажется, вы не справитесь. Вы еще так... молоды.

Линн, которая сидела перед ним, словно примерная ученица — чуть боком, сжав колени и положив на них ладони, — улыбнулась.

— Мистер Форман, ведь вам тоже, наверное, когда-то было двадцать четыре.

— О да. Иногда мне кажется, что с тех пор прошло сто лет. И зови меня просто Клифф.

Линн так и подмывало спросить, сколько ему лет, но она не осмелилась. Выглядел он лет на тридцать пять. Но откуда же тогда такая усталость во взгляде? Она снова задумалась, что бы могли значить эти «личные основания», из-за которых он первоначально так невзлюбил ее.

Клифф откашлялся.

— А что еще, помимо доброжелательной настойчивости моих коллег, повлияло на твое решение? На прошлой неделе ты, кажется, была настроена весьма решительно, когда отказалась работать с дремучим женоненавистником. Линн вскинула голову.

— Я человек волевой и могу работать с кем угодно, невзирая на отношение ко мне лично. Главное для меня — это мое собственное отношение к делу, а не то, как ко мне относятся другие.

Ей доставило удовольствие увидеть легкий румянец, выступивший у него на щеках.

— Иными словами, — произнес он, — это мои проблемы.

— Мистер Форман, по-моему, нам нет нужды обременять наши деловые отношения проблемами. Если в мой первый визит я сказала — или сделала — что-то, отчего у вас сложилось превратное впечатление обо мне, надеюсь, мне еще представится возможность реабилитировать себя в ваших глазах.

Сказать по правде, она понятия не имела, что она могла сказать или тем более сделать такого. Ведь он набросился на нее, не дав ей даже рта раскрыть.

Клифф помолчал, затем задумчиво кивнул.

— Твои слова или поступки здесь ни при чем. Просто ты напомнила мне о том отрезке моей жизни, о котором я старался забыть. Не беспокойся, Линн, у нас не будет проблем. Я об этом позабочусь.

Теплый баритон его голоса приятно ласкал слух и отзывался в душе тревожным чувством предвосхищения чего-то удивительного. Он встал, вышел из-за стола и протянул ей руку. Жест этот мог означать только одно: «мир». Линн тоже встала. Она поймала себя на том, что ей приятно ощутить мужскую твердость его рукопожатия. Он явно не принадлежал к числу тех мужчин, которые опасливо касаются женских ладоней, боясь уязвить их чувства или оставить синяки на трепетной плоти. Не прошло и минуты, как у нее появилась возможность убедиться, что Клиффу плевать на ее чувства.

— Идем, — сказал он, натягивая пиджак. — Я представлю тебя твоим новым коллегам, а потом, полагаю, мы должны пообедать, коль скоро это приказ сверху.

Линн проглотила обиду, однако задумалась: неужели он всегда так лебезит перед начальством?

— Я не голодна, — солгала она.

Клифф смерил ее скептическим взглядом.

—А ты вообще когда-нибудь бываешь голодна? — спросил он, поправляя галстук. — У тебя такой вид, будто ты питаешься одним туманом да птичьим пухом.

Линн невольно рассмеялась.

— Птичьим пухом? Какая гадость! А туман мне нравится, хорошо для кожи. Хотя я и не пробовала использовать его в качестве пищи.

На самом деле, с тех пор как она переехала в общежитие Ассоциации, ей приходилось перебиваться консервированным томатным супом и сандвичами с арахисовым маслом, ну и плюс иногда — правда, нерегулярно — какие-нибудь фрукты или овощи, ради витаминов. Сейчас она с удовольствием съела бы сочную отбивную, потом попросила бы добавки, а потом уплела бы и десерт. На пароме она была слишком взвинчена, чтобы думать о завтраке.

— Хочешь не хочешь, а отобедать придется, — сказал Клифф.

Линн так и подмывало отдать ему честь и выпалить: «Слушаюсь, сэр!»

Она семенила за ним, тщетно стараясь попасть в такт с его размашистым шагом, проклиная узкий коридор и усилием воли заставляя себя не обращать внимания на щекотавший ей ноздри восхитительный аромат его одеколона.

Клифф представил ее трем сотрудникам компании, которые занимали небольшие офисы.

Первый, Ким Вонг, невысокого роста крепыш лет двадцати девяти с карими глазами и приятными манерами, произвел на нее впечатление человека тихого и застенчивого.

Понравился ей и Дональд Фрейн.

Последний, Ральф Камминз, не вставая из-за стола, смерил ее пристальным взглядом, после чего широко улыбнулся и протянул ей руку.

Он был примерно одного возраста с Клиффом. Широкоплечий брюнет с безупречной стрижкой и голубыми глазами, Ральф носил усы и поразил Линн тем, что у него, как и у Клиффа, были... ямочки на щеках, что он и демонстрировал при первой же представившейся возможности. Странность, однако, заключалась в другом: эта деталь внешности Ральфа Камминза не трогала ее. Это обстоятельство никак не было связано с тем, что на его пальце красовалось обручальное кольцо.

Двух человек они не застали, и Клифф сказал, что представит ее им позже. Наконец он показал Линн ее офис, небольшой кабинет — намного меньше его собственного — в противоположном конце коридора, и предложил обращаться к нему лично, если ей что-то понадобится.

— Женщина, которая временно замещает Ниту, здесь только неделю, — пояснил он. — Она еще толком не вошла в курс дела.

Линн уже имела удовольствие познакомиться с Кэролин Уилкис, особой предпенсионного возраста с безумным взором. Она вечно шарила у себя в волосах в поисках карандаша, который постоянно держала либо за ухом, либо в пучке на затылке.

— Ну, а теперь пора и пообедать, — безапелляционно заявил Клифф.

— Обедать вовсе необязательно. Мне бы хотелось поскорее приступить к работе, мистер Форман.

— Просто Клифф, — поправил он. — У нас принято обращаться друг к другу по имени, неформально.

— Да, Грант и Нита уже предупредили меня об этом.

Клифф насмешливо вскинул брови.

— Вот еще одно руководство к действию, спущенное сверху. — Он выразительно поднял палец и закатил глаза. — Так что советую тебе повиноваться.

Линн немного удручало то обстоятельство, что ей все время приходится задирать голову, когда Клифф обращается к ней, — слишком уж он высокий. Но еще больше она переполошилась, когда он, выводя ее из офиса, непринужденно положил руку ей на спину, чуть ниже талии. Она уже хотела обернуться и сказать ему, что вполне в состоянии сама попасть в дверной проем и не удариться о косяк. Но вовремя остановила себя. Если им придется работать бок о бок, она должна научиться держать язык за зубами, а заодно и управлять своими эмоциями.

На улице ярко светило июньское солнце, Линн надела темные очки.

На набережной высилось величественное здание отеля «Эмприсс» с фасадом, увитым плющом. Неподалеку, у здания провинциального парламента, толкались туристы; телевидение брало интервью у местного политика.

Линн и сама чувствовала себя туристом; мимо проехал двухэтажный автобус, и она дала себе слово при первой же возможности совершить экскурсию по городу.

Ее спутник скептически посмотрел на ее туфли.

— Мы могли бы пройтись пешком, в двух кварталах отсюда есть неплохое место. Ты любишь дары моря?

— Да, — ответила Линн.

Она с трудом успевала за ним. Пройдя полквартала, она остановилась и сказала:

— Ходить пешком я тоже люблю, только не на высоких каблуках. Может, ты мне назовешь адрес, а сам пойдешь вперед?

Клифф, опешив, остановился, затем взял ее под руку и, к немалому изумлению Линн, благосклонно улыбнулся.

— Извини. Совсем выпало из головы, что при колоссальном уровне интеллекта физически ты вдвое меньше меня. Еще раз прошу извинить меня, Линн.

Ей показалось, что он намеренно растянул ее имя — Ли-и-инн, — словно пробуя его на язык. Он снова улыбнулся, и взгляд его задержался на ее лице. Тревожное волнение охватило ее, и она поспешно высвободила руку.

Неспешным шагом они пошли дальше. В глубине души Линн хотелось броситься на пристань и сесть на первый паром, направляющийся на материк, чтобы как можно скорее оказаться в доме брата, единственном месте, где она чувствовала себя в полной безопасности. С другой стороны, ее мучило любопытство, ей не терпелось понять, что за человек Клифф Форман.

— Ну вот и пришли, — вывел ее из задумчивости Клифф.

Они подошли к ресторану; в небольшом патио стояло несколько столиков. Отсюда открывался живописный вид на гавань, кружили белокрылые чайки, воду бороздили многочисленные яхты. Было приятно дышать соленым морским воздухом.

— Мы можем остаться здесь? — спросила Линн.

Клифф смерил ее оценивающим взглядом и покачал головой.

— Не стоит. Через пятнадцать минут ты поджаришься на солнце, как хрустящий картофель.

Линн закатила глаза, но он ничего не заметил, поскольку на носу у нее были темные очки.

— Ты говоришь в точности как мой братец, — заметила она.

— Рад слышать, — сказал Клифф. — Тебе будет проще привыкнуть, потому что именно так я и буду обращаться с тобой.

— Обращаться со мной? — возмутилась Линн. Они уже вошли в ресторан, и ей пришлось снять очки. — Обращаться со мной?

Клифф только шумно вздохнул и сказал подошедшей хозяйке заведения:

— Мы бы хотели столик с зонтиком в патио. 

Там она по крайней мере снова наденет очки, и ему не придется трепетать под этим пылким взглядом.

Черт! Однако какова красотка!

Когда они сели за стол и Линн все-таки сняла очки, Клифф не знал, куда деваться от ее выразительного взгляда.

С благоговейным изумлением он наблюдал за тем, как Линн, которая была, по ее собственному признанию, не голодна, наглядно опровергает его предположение о том, что она питается исключительно птичьим пухом и туманом. Она с жадностью набросилась на тарелку с дымящимися креветками. Она ела так, словно исполняла магический ритуал, присутствовать на котором мужчинам следовало бы запретить. Клифф не мог оторвать взгляд от ее пухлых розовых губ, которыми она захватывала сочную мякоть креветок; очевидно, ей самой было невдомек, что ее движения, жесты, мимика пронизаны эротизмом. Клифф смущенно заерзал на стуле.

Сидевший за соседним столиком мужчина, вытянув шею, выглядывал из-за декоративной пальмы, пожирая Линн глазами. Заметив, что на него смотрят, он отвел взгляд, но ненадолго. Давно уже Клифф не испытывал такой острой потребности причинить боль другому человеку. Словно испугавшись серьезности его намерений, мужчина бросил на столик какие-то деньги и поспешил ретироваться.

Наконец Линн отодвинула тарелку с креветками в сторону и занялась салатом; только тут Клифф вспомнил, что сам еще не притронулся к еде.

— Расскажи мне о Линн Касл, — попросил Клифф, решив, что она уже утолила голод. Он в свою очередь постарался взять себя в руки; ему даже удалось съесть несколько ложек супа из моллюсков. — Ты, кажется, упомянула о том, что у тебя есть брат.

Линн с очаровательной улыбкой отправила в рот очередную креветку. Клифф едва удержался, чтобы не застонать.

— Ах да, совсем забыла, что сверху поступил приказ получше узнать друг друга. Что ж, изволь. Тейлор на десять лет меня старше. Он, его жена Энн и их дочка Аманда мне очень дороги.

— А кто-нибудь еще у тебя есть из близких? 

Линн пожала плечами.

— Нет, кроме них, у меня никого нет. 

Клифф рассчитывал услышать совсем не это, и ему оставалось лишь вежливо попросить ее рассказать о семье.

Лицо ее озарила улыбка.

— На самом деле Тейлор мой брат только по матери. Его отец умер, когда он был еще маленьким мальчиком. Когда ему было восемь, наша мама снова вышла замуж, тогда я и появилась на свет.

— Должно быть, твой брат тяжело переживал все это?

Линн удивленно вскинула брови.

— Почему?

— Ну, может, он чувствовал себя лишним.

— Ничего подобного. Тей, сколько я себя помню, всегда защищал меня. У нас было прекрасное детство, родители позаботились об этом. Просто идеальное. Уверена, что он со мной согласится.

Клифф рассмеялся; он надеялся, что она не расслышит прозвучавших в его голосе горьких ноток.

— Идеального детства не бывает, — сказал он.

— Нет, бывает. — Она была явно уязвлена его заявлением. — Мы с Теем знаем, что это такое. Мы это испытали и знаем, что такое настоящая родительская любовь. Они любили нас так же, как любили друг друга, и доказывали нам это каждый день.

Линн вся подалась вперед, в глазах ее мелькнуло какое-то страдальческое выражение.

— Значит, твой брат женился. Наверное, теперь ты чувствуешь себя обделенной?

— С чего мне чувствовать себя обделенной? Тейлор никогда не допустит этого. Ни он, ни его жена. И я тоже люблю Энн. Мы все очень близки.

— Недавно ты потеряла мать, — сказал Клифф. — А что случилось с отцом?

У Линн задрожали губы. Клифф пожалел, что спросил ее об этом.

— Папа погиб в автомобильной аварии, когда мне было пятнадцать лет. После этого Тейлор взял заботу о нас — обо мне и матери — в свои руки.

Стиснув ладонь в кулак, она с минуту рассеянно смотрела в свою тарелку. Клифф ничего не мог с собой поделать: он протянул руку через стол и погладил шелковистую кожу на тыльной стороне ее ладони.

— Линн, извини. Я не должен был спрашивать.

Она взглянула на него и убрала руку со стола.

— Ничего страшного.

— Я так не считаю. Ведь потом ты потеряла и мать.

— Это верно. Но так бывает всегда: что-то теряешь, что-то находишь. Вскоре после смерти папы Тей познакомился с Энн, и она стала членом нашей семьи. Потом, когда заболела мама, Энн забеременела. Мама так гордилась, что скоро станет бабушкой. Она буквально светилась от счастья. Она жила только надеждой увидеть внучку и прижать ее к груди. Это единственное, что помогало ей держаться.

Линн еще рассказала ему о Тейлоре, об Энн и Манди — как они ласково называли Аманду, — о чудесном старом доме, который они купили в Ладнере. Клифф находил эту покупку ужасной; он достаточно поработал в строительном бизнесе, чтобы протекающая крыша и гнилые бревна навевали на него романтическое настроение.

— Они сейчас все там перестраивают, — говорила она. — Работают на двух работах, растят ребенка, а по выходным занимаются ремонтом. Им хорошо вместе, и я решила, что мне пора жить собственной жизнью.

Но они не переставали волноваться обо мне. Я жила в Ванкувере, и они считали своим долгом все время проверять, как у меня дела. Но поездки в город отнимали у них уйму времени, и я решила уехать на стажировку куда-нибудь подальше.

— Понятно, — сказал Клифф, — так вот откуда Виктория.

— Точно. — Она с надеждой посмотрела ему в глаза. — Я уверена, что справлюсь с работой, которую вы с Грантом мне поручите. Я хочу, чтобы у меня получилось, Клифф, и обещаю, что буду стараться.

— Да. — Клифф отодвинул в сторону тарелку с супом.

Официант принес ему дежурный сандвич. Линн доедала креветки, салат, ей подали рыбный рулет; она оживленно разговаривала, смеялась, вспоминала детство, учебу, рассказывала, с какими трудностями столкнулись брат и его жена по ходу ремонта дома.

К своему изумлению, Клифф обнаружил, что живо заинтересовался рассказом Линн; он даже давал какие-то советы по ремонту из собственного опыта работы в строительной бригаде. И еще он подумал, что был бы не прочь посмотреть, как Тейлор Касл — или нет, у него должна быть другая фамилия — управляется с ремонтом. Может, Линн пригласит его как-нибудь в выходные и...

Что за чушь! Он заставил себя выбросить из головы вздорные мысли.

Она нравится ему так, как не должна нравиться, одним своим присутствием искушая его, испытывая на прочность. Единственным способом противостоять искушению было попытаться заменить ей старшего брата, который заботился о ней на протяжении последних девяти лет. Даже если ей это и не нужно.

Увидев, что она жадными глазами смотрит на его жареный картофель, Клифф с улыбкой подвинул тарелку к ней.

— Угощайся, — сказал он. — Я уже наелся. 

Ему очень нравилось, что она простодушно, без всякого притворства следует велению собственного желудка. Его знакомые женщины на ее месте лениво жевали бы листья салата, строго блюдя диету в страхе за свои анорексические мощи. Линн же может себе позволить предаваться чревоугодию, не опасаясь за свою фигуру. Она может есть, как портовый грузчик, оставаясь при этом стройной, как школьница. Клифф подумал, что две его ладони обхватят ее талию.

Он стиснул руки в кулаки. Ему не суждено выяснить этого. Год ему предстоит опекать эту девушку, потом он подготовит ее к экзаменам, после чего она, скорее всего, получит работу в какой-нибудь гигантской корпорации, где ей будут платить намного больше того, что могут предложить они с Грантом. А потом она встретит крутого адвоката, или финансиста, или бизнесмена, выйдет замуж, нарожает ему кучу рыжеволосых детишек и постарается подарить им то детство, которое якобы было у нее самой.

Клифф сомневался в том, что у нее это получится. Ему показалось, что она видит свое прошлое сквозь розовые очки. Совсем недавно она потеряла мать, и, похоже, ее воспоминания подернуты дымкой скорби, которая, как известно, сглаживает острые углы, заставляет не вспоминать о тех ошибках и промахах, от которых не застрахован ни один родитель. Такого счастья, о котором говорила она, просто не бывает. Слишком много на его памяти было примеров обратного, чтобы он мог безоговорочно поверить ей.

Но если она сама верит в это, что ж, он желает ей успеха, и — как знать? — может, у нее получится. Значит, так тому и быть. У нее еще вся жизнь впереди. А он, будучи на одиннадцать лет старше, чувствует себя глубоким стариком, для которого жизнь уже миновала.


ГЛАВА 3


Линн только что вернулась к себе в мотель.

— Все прекрасно, ребята! — заявила она в телефонную трубку и повалилась на кровать. Брат с невесткой о чем-то спрашивали ее, перебивая друг друга, и Линн поспешила успокоить их. — После того как я приняла это предложение, младший партнер фирмы пригласил меня на обед, а остаток дня я оборудовала свой офис. — Она рассмеялась.

— Хотя, надо признать, что «офис» это сильно сказано. Стол с компьютером и пара стульев, один мой и один для клиентов, вот и весь офис. Но по крайней мере там есть окно.

— Хороший вид? — поинтересовалась Энн. Линн слышала, как на руках у нее возится малышка Манди.

— Вид замечательный: серая бетонная стена. Остается надеяться, что какому-нибудь предприимчивому художнику придет в голову идея изобразить на ней какую-нибудь живописную сцену. Впрочем, я не обольщаюсь. — Она снова засмеялась. — Меня бы устроили и простенькие граффити. Но если уж станет совсем невмоготу, уверена, Клифф Форман лично распишет стену для моего удовольствия. Он вроде тебя, Тей, тоже считает, что обо мне нужно заботиться.

— Рад слышать.

Голос брата дрогнул, и Линн представила, как он сажает малышку себе на плечо. Ей вдруг нестерпимо захотелось очутиться дома.

— После работы, — продолжала она, — я осматривала квартиру, в которой мне предстоит жить. Она просто чудо! Я заплатила за первый и последний месяцы плюс задаток за возможный ущерб и подписала договор аренды. Так что теперь все это мое. Завтра переезжаю. Это недалеко от работы, так что я смогу ездить на велосипеде, как только перевезу его сюда.

— А как же с вещами? — забеспокоилась Энн. — Тебе же потребуется мебель, белье и все остальное. Нам надо подумать, как бы это все перевезти.

Линн, понимая, что им некогда заниматься ее обустройством на новом месте, поспешила успокоить невестку:

— Энн, у меня есть почти все необходимое, кое-что завтра подвезет Дженис. Квартира принадлежит ее тетке; она сущий ангел, так что не волнуйтесь.

— Место безопасное? — В голосе Тейлора послышались тревожные нотки. — Соседи приличные?

— Это прекрасный район со старыми домами, тебе бы здесь понравилось, Тейлор. Квартира в цокольном этаже, но, поскольку местность неровная, задние окна выходят прямо в садик. Он огороженный и очень живописный, там есть стол, стулья и даже мангал для шашлыков, который оставил прежний постоялец. Фруктовые деревья, ягоды и довольно запущенные овощные грядки. За садом давно никто не ухаживал, так что у меня просто руки чешутся.

— Сад меня не интересует. Ты мне скажи, там безопасно? Цокольный этаж не самое подходящее место для девицы, которая живет одна.

— Тей, я не девица, а женщина и умею пользоваться замками на дверях и запорами на окнах. Тебя устроит, если я пообещаю, что на ночь буду брать с собой в постель каминную кочергу?

— Там есть камин? — восхищенно промолвила Энн. — Настоящий или газовый?

— Настоящий, хотя в него встроен духовой шкаф со стеклянными дверцами, чтобы тепло не пропадало даром. Но все равно видно, как горит огонь, и слышно, как потрескивают поленья.

— Не говоря уже о том, что на нем можно что-нибудь приготовить, если отключат электричество, — заметил ее практичный братец.

— Об этом я не подумала, но, наверное, ты прав, Тей. В сарае полно сухих дров, так что мне хватит зимы на две. Хозяйка говорит, что камином все равно никто не пользуется. Разумеется, там есть и электрическое отопление. Словом, очень удобно. Неважно, что квартира в цоколе.

Тейлор мог бы спорить и дальше, но Энн не дала ему выговорить ни слова, засыпав Линн вопросами о всяких пустяках: какие на стенах обои, какая планировка. Тейлор пошел укладывать малышку, предоставив им болтать о чем угодно.

Положив трубку, Линн закинула ногу на ногу и принялась скептически разглядывать розовый педикюр. Она буквально сгорала от нетерпения. Она бы переехала уже сегодня, но за комнату в мотеле было заплачено вперед, к тому же у нее не имеется никаких припасов, так что ей не из чего приготовить себе хотя бы сандвич. К тому же ей не на чем спать — Дженис обещала привезти ей надувной матрас и спальный мешок.


На другой день после работы, когда Линн, нагруженная сумками с продуктами, появилась на новой квартире, Дженис уже поджидала ее. Они с теткой вымыли стол и стулья, которые стояли в патио, и внесли все это в дом. Еще появился удобный шезлонг, ночной столик и лампа. Добродушная толстушка Стеф (так звали тетку Дженис) снабдила Линн и кухонными принадлежностями.

К немалой радости Линн, Дженис умудрилась привезти с собой велосипед, так что теперь она была на колесах. Страховка на машину истекала через два дня, а денег, чтобы продлить ее, у Линн не было.

Оставшись наконец одна, она с удовольствием огляделась вокруг. Она была горда и довольна собой, довольна своим, пусть и скромным, жилищем.

В тот день для нее началась новая жизнь.


Черт побери, этот смех преследует его повсюду! Прошло уже две недели со дня появления Линн в офисе, можно бы уже и привыкнуть, твердил себе Клифф. Но у него так и не выработался иммунитет к ее смеху. Теперь каждый раз, после того как Линн получала очередное задание на день, он плотно закрывал дверь своего кабинета.

Вот уже второй раз за какие-нибудь десять минут ее мелодичный смех ручейком лился по коридору, как разливалось повсюду и источаемое ею неземное благоухание.

Впрочем, последнее, убеждал он себя, не более чем игра его воображения. Разве только запах этот прилип к его одежде, когда он наклонялся над ее столом, объясняя, что от нее требуется.

Теперь к звонким переливам ее смеха примешивался густой мужской баритон. Бормоча проклятия, Клифф резко встал и вышел в коридор. Дверь ее кабинета была открыта.

Она сидела, чуть откинув голову, и солнечные лучи, проникавшие сквозь наполовину раздвинутые жалюзи, золотили ее волосы. В одной руке она держала пакет апельсинового сока, из которого под углом торчала трубочка, а в другой недоеденный сандвич. Общество одного из самых молодых сотрудников фирмы ей было явно по душе. Одного из самых молодых и единственного — если не считать самого Клиффа — неженатого.

— Барнc! — Клифф даже не пытался скрыть свое раздражение. — Тебе что, нечем заняться? Если так, то я что-нибудь организую для тебя. Ты отвлекаешь Линн от дела.

Джо Барнс, парень плотного телосложения и невысокого роста, повернулся к нему и удивленно вскинул брови.

— Здравствуй, Клифф, — сказал он. — Ты, видно, не заметил, что уже время обеда.

Клифф взглянул на часы. 

— Ах да... обед.

— Извини, если мы тебе помешали, — продолжал Барнс. — У Линн ночью прохудился надувной матрац. Он так свистел, что она проснулась и бросилась на кухню, решив, что оставила на плите чайник и...

Барнс осекся, почувствовав себя неловко под немигающим взглядом Клиффа.

— Впрочем, может, ты там был и сам...

— А ты что, был? — В голосе Клиффа зазвенел металл.

— Я? Что ты! Нет, разумеется. Я хотел сказать, может, ты был у себя в кабинете и сам все слышал. Линн забавная, ты не находишь?

— Нет.

— О'кей. — Барнс поспешно ретировался, оставив Клиффа и Линн наедине.

— Надувной матрац? — спросил он. — Разве у тебя нет кровати?

— Это временно, — сказала она. — Я должна перевезти кое-какую мебель.

— Ты сняла квартиру без мебели?

— Мне так повезло! — Лицо ее просияло. Казалось, эту девушку абсолютно все всегда устраивало. — Я просто не могла отказаться от этой квартиры, — продолжала она. — Мне уступили ее подешевле за то, что я обещала ухаживать за садом. Я люблю возиться в саду.

— Значит, тебе приходится спать на худом матраце?

— Сегодня вечером поставлю заплатку.

Линн поднесла ко рту пакет и сделала глоток. Клифф покосился на ее сандвич. Судя по запаху, это было арахисовое масло. Он уже успел обратить внимание, что Линн всегда приносит ланч из дому и что он всегда бывает очень скромным. Клифф вдруг вспомнил, как она набросилась на еду, когда они были в ресторане.

Он поморщился при мысли о том, что ей приходится экономить на всем, питаться всухомятку, спать на дырявом надувном матраце и работать в чужом саду ради того, чтобы ей скостили арендную плату. Подумать только, до переезда сюда она жила в общежитии христианской ассоциации! Может, у нее и постельных принадлежностей нет? И как только ее брат позволяет ей так бедствовать? Хотя, возможно, он просто ни о чем не догадывается.

Но он-то, Клифф, все видит. Нет, он положит этому конец.

— Разве Грант ничего не говорил тебе о пособии на переезд? — спросил он.

Заинтригованная, Линн вопросительно подняла голову. Солнечный луч упал на ее лицо, и стали отчетливо видны веснушки на носу.

— Нет, — произнесла она.

Клифф набрал в грудь побольше воздуха и на одном дыхании — ему пришлось выдумывать все на ходу — выпалил:

— Наверное, забыл в спешке, не терпелось поскорее в отпуск. Когда мы нанимаем не местных сотрудников, то оплачиваем перевоз багажа. Скажи мне адрес, и я все устрою. — Ему придется заплатить из собственного кармана, но главное, чтобы Линн об этом не узнала.

— Все вещи в доме моего брата. Я должна съездить туда, выбрать, что мне необходимо, и заказать машину.

— Ну да, — заметил Клифф. — Чтобы потом самой же ее и разгружать. Занятное будет зрелище. Впрочем, ты же у нас сильная женщина.

Линн рассмеялась.

— Не беда, кто-нибудь поможет. Джо, например, обещал. Сказал, что может захватить с собой Кима и Ральфа Камминза.

Клифф нахмурился. Только через его труп Ральф Камминз попадет к ней домой. Хоть он и женат, но такого неисправимого бабника еще поискать!

— В этом нет никакой необходимости, — сказал он. — Если ты на выходные поедешь к брату, выберешь, что нужно и устроишь отправку, фирма оплатит все расходы.

— Спасибо, но, боюсь, в эти выходные я не смогу.

Клифф прислонился к стене, скрестил руки на груди и постарался придать своему лицу равнодушное выражение.

— Не иначе свидание?

Воображение живо нарисовало ему Линн с ее грациозной, миниатюрной фигуркой, сопровождаемую грузным, неповоротливым увальнем Барнсом. Эта девушка заслуживает большего. Гораздо большего.

— Да нет. — Линн улыбнулась, как будто сама идея о том, что ей могут назначить свидание, показалась ей смешной и нелепой. — Я должна дождаться жалованья, чтобы продлить страховку на машину. Мне пришлось заплатить за первый и последний месяцы за квартиру, поэтому на моем банковском счете практически пусто. — Она говорила об этом с видимым равнодушием, как о чем-то само собой разумеющемся. — А на велосипеде до Ладнера я скоро не доберусь.

— Я тебя отвезу, — сказал Клифф.

Если Линн его предложение удивило, то его самого оно просто ошарашило. Кто его тянул за язык? Ясное дело кто. Тот самый бес, что заставил его нести чушь насчет оплаты расходов на переезд, которые фирма якобы берет на себя. Если Грант узнает, ему, Клиффу, это с рук не сойдет. Проклятье! Какого черта он ведет себя, словно председатель правления гигантской корпорации, который пытается охмурить ценнейшего руководителя высшего звена, тогда как на самом деле является лишь младшим партнером скромной финансово-бухгалтерской фирмы и перед ним всего-навсего молоденькая девушка-стажер?

Так или иначе, он, пусть и опрометчиво, обещал ей оплатить переезд и теперь не собирается идти на попятную. Все равно у него никого нет и ему не на что тратить деньги. Ее голубые глаза излучали улыбку. 

— Спасибо, Клифф. Это более чем любезно с твоей стороны, только я не хочу причинять тебе беспокойство. Нет, правда, я вовсе не против еще пару недель пожить в походных условиях. Мне это даже интересно. Знаешь, ведь это первое место, где я чувствую себя по-настоящему дома. Согласись, это удивительное ощущение. Мне приятно сознавать, что когда-нибудь я обставлю квартиру настоящей мебелью.

— Ты не причинишь мне никакого беспокойства. Я все равно собираюсь на материк. В пятницу после работы я подброшу тебя до Ладнера, а в воскресенье заеду за тобой. У тебя будет достаточно времени, чтобы решить, что ты собираешься перевозить.

Не дожидаясь, пока Линн снова начнет возражать, он кивнул и вышел за дверь.

Он просто рехнулся. Определенно рехнулся! Он едва не налетел на Дональда Фрейна, который на своем инвалидном кресле как раз выкатился из-за угла; на коленях у него был поднос с ланчем, и он явно держал путь к кабинету Линн.

Она притягивает их как магнит, черт побери! Клифф посмотрел на часы и, заметив, как Дональд заговорщически улыбнулся ему, поспешил в свой офис. Во всяком случае, Дональд со своим громоздким креслом не сможет закрыть дверь и остаться с Линн наедине. А через пятнадцать минут, то есть ровно в час, он, Клифф, проверит, чтобы все занимались своим делом.

В отсутствие Гранта это входило в его обязанности.


В пятницу утром Линн упаковала в сумку вещи, которые могли понадобиться ей в выходные, закрепила ее на велосипедном багажнике и отправилась на работу. Моросил дождь, который, впрочем, не мог испортить ей настроения. Она поедет домой. Будет нянчить малютку Манди, снова почувствует себя в кругу семьи, увидит изменения, которые произошли в доме брата и его жены.

И чувство тревожного волнения, охватившее ее, не имеет ничего общего с тем обстоятельством, что путешествовать ей предстоит с Клиффом Форманом. По крайней мере, Линн пыталась убедить себя в этом, когда ставила велосипед под лестницей, в каморке сторожа. Правда, в понедельник ей придется добираться на работу пешком или на автобусе, но это полбеды.

Время летело незаметно. Они с Дональдом следили за тем, как описывают обанкротившийся хозяйственный магазин. Настроение у персонала было подавленным, и Линн поймала себя на том, что ей небезразлична судьба этих людей.

— Смогут ли они найти работу? — вслух рассуждала она, когда они с Доном вышли из магазина. — А что будет с семейной парой, которой принадлежало это заведение? Ведь они посвятили ему всю жизнь, и все для того, чтобы в конце концов потерпеть неудачу. Оправятся ли они когда-нибудь от постигшего их удара, финансового и морального?

Когда они подошли к конторе, было начало пятого. Хотя дождь уже прекратился и на небе ярко светило солнце, Линн была удручена. Дональд остановил свою коляску у входа и взял Линн за руку.

— Эй, нельзя же все время за кого-то переживать, — сказал он. — Ты не виновата в том, что их бизнес прогорел. Тебя не должно это заботить.

Понимая, что человеку, прикованному к инвалидному креслу, тяжело постоянно задирать голову, Линн присела на низкую декоративную вазу, в которой цвели чайные розы и львиный зев.

— Я знаю, это не моя вина, и все же мне жаль их. Там были две женщины матери-одиночки. А у одного из мужчин, который у них работает... работал... трое детей. И эта приятная пожилая пара... Ведь они начинали с нуля, а теперь остались ни с чем. Они так старались преуспеть. И потерпели фиаско. Заметь, это случилось не потому, что им не хватило умения, а потому, что они пали жертвой общего состояния экономики. По-моему, это несправедливо.

— Линн, возможно, это действительно несправедливо, но такова жизнь. — Дональд сжал ее ладонь своими сухими пальцами. — Служащие найдут другую работу, а хозяева... что ж, они уже в возрасте. Будут получать пенсию, так что не стоит плакать.

Линн робко улыбнулась. Если бы не слова Дональда, она бы и не заметила, что на глаза у нее навернулись слезы. Она моргнула, и одна слезинка скатилась по щеке. Линн смахнула ее ладонью.

И еще Дон сказал ей, чтобы она не жалела его. Верно, когда-то он, катаясь на лыжах, получил травму позвоночника и теперь прикован к инвалидному креслу; в результате от него ушла жена, но у него двое детей, которых он обожает, и много друзей. Линн нравился его неистощимый оптимизм.

Она наклонилась и поцеловала Дональда в щеку.

— Спасибо, Дон, ты хороший человек.

— Нам надо успеть на паром, — услышала она недовольный голос стоявшего у нее за спиной Клиффа. — Так что, если вы уже попрощались, может, нам пора?

— Ты же сказал — после работы! — Линн вскочила как ужаленная. С одной стороны, она была шокирована его тоном, с другой же — смущена тем, что ее застали в тот момент, когда она, расчувствовавшись, поцеловала Дональда. — Ты не говорил, что освободишься пораньше.

В глазах Дональда застыл вопрос.

— Клифф едет на материк, — пояснила Линн. — Он любезно предложил подвезти меня в Ладнер, там живет мой брат.

Дональд широко улыбнулся.

— Желаю веселого уик-энда. И не забудь, что я тебе говорил. Не принимай все слишком близко к сердцу. Ты не виновата в чужих проблемах.

Линн не удержалась и поцеловала его в другую щеку.

— Спасибо, друг. Я не забуду.

Дональд махнул рукой и покатился в офис. Автоматические двери бесшумно закрылись за ним. От смущения Линн не смела поднять глаза. Если до сих пор она еще могла позволить себе некоторую браваду, то теперь, когда они остались с Клиффом наедине, буквально сгорала от стыда, ощущая на себе его пронзительный взгляд.

— Ну что, поехали? — сквозь зубы процедил Клифф.

Линн наконец отважилась поднять голову. На скулах у него ходили желваки, красноречиво свидетельствуя о его взвинченном состоянии. Он рывком открыл дверь своего синего «бьюика», предлагая ей садиться.

— Да-да, — пролепетала Линн. — Но мне кажется, нам не стоит так спешить. Отсюда не так уж далеко до паромного терминала.

— Не забывай, что нам придется заехать к тебе за вещами. Насколько я знаю женщин, сборы займут у тебя вдвое больше времени, чем ты рассчитываешь. Еще столько же уйдет, чтобы проверить, завернуты ли краны, выключены ли электроприборы и прочее. Так что в итоге мы наверняка опоздаем.

Взгляд его выражал откровенное презрение. Если он такого невысокого мнения о женщинах, зачем возится с ней? Она справилась бы и без его помощи. Ее так и подмывало отказаться от его предложения и послать Клиффа куда подальше. Но, учитывая сложившиеся обстоятельства, Линн не могла себе этого позволить. Благодаря ему, она, во-первых, проведет уик-энд дома, в кругу семьи, а во-вторых, заберет кое-что из мебели. И то и другое для нее достаточно важно, и она решила не обращать внимания на его оскорбительные замечания.

И все же заставить себя что-то ответить ему Линн не смогла. От негодования и злости у нее комок застрял в горле. Она развернулась и бросилась внутрь здания. Там она спустилась под лестницу в каморку сторожа, схватила сумку и снова выбежала на улицу, где ее поджидал Клифф все в той же позе. Только теперь в глазах у него застыло выражение растерянности, словно он не знал, ждать ему ее или уезжать одному.

Линн протянула ему сумку, и он машинально взял ее.

— Все уже собрано, сэр, — сказала она. — Краны завернуты, утюг выключен, окна-двери закрыты, птичья кормушка наполнена, мышам оставлены крошки. Сэр?

Она лихо отсалютовала, чему научилась давным-давно, посещая детский морской клуб. Затем, проскользнув под рукой Клиффа, которой он придерживал дверцу, села в машину и пристегнула ремень безопасности.

Он еще некоторое время стоял молча, переводя взгляд с Линн на сумку, которую держал в руке. Казалось, он с трудом сдерживается, чтобы не наговорить резкостей.

— Итак? — Линн вопросительно вскинула брови. — Мы едем или как?

К ее немалому изумлению, Клифф задрал голову и расхохотался.

Положив сумку в багажник, он сел за руль и, повернувшись вполоборота, спросил:

— Линн Касл, что требуется, чтобы вы испугались?

— Гром и молния, — быстро ответила Линн. — Больше ничего не могу придумать. — Помолчав, она добавила: — Хотя... должна признаться, что раньше мне не приходилось сталкиваться с диким медведем нос к носу.

Клифф шумно вздохнул, повернул ключ зажигания, и машина тронулась.

Когда они уже выехали на шоссе, которое вело к паромному терминалу, он промолвил:

— Извини, если я вел себя несколько по-медвежьи.

— Наверное, у тебя имелись основания. Но я решила не принимать это близко к сердцу.

— Так вот, значит, о чем говорил Фрейн, — сквозь зубы процедил Клифф. — Ты что, жаловалась ему на плохое обращение?

Линн повернулась и с недоумением воззрилась на него.

— Разумеется, нет! Это не в моем стиле, Клифф. Если бы у меня был повод жаловаться, я бы не стала судачить с сослуживцами, а обратилась бы к тебе лично.

— Если бы у тебя был повод?.. 

— До сих пор ты мне такого повода не давал.

— Так о чем же тогда он?

Линн предпочла бы не говорить об этом, однако Клифф, затормозив перед светофором, вопросительно смотрел на нее в ожидании ответа, и она почувствовала, что не имеет права утаивать от него правду.

Он внимательно слушал ее рассказ, и только гудок стоявшей за ними машины заставил его вновь посмотреть на дорогу. Зажегся зеленый.

— Дон дал тебе хороший совет, — сказал он. — Нам часто приходится иметь дело со службой по делам о финансовой несостоятельности. И тебе еще не раз предстоит встречаться с людьми, попавшими в кризисные ситуации. Если ты будешь давать волю эмоциям, то просто не сможешь работать.

— Понимаю, — сказала Линн. — Мне кажется, сегодня я все делала правильно. Меня лишь беспокоит, что мелким семейным предприятиям приходится балансировать на грани. Достаточно по соседству появиться крупному супермаркету, и они разоряются. Я не виню покупателей в том, что они предпочитают более широкий выбор и низкие цены, но эта пара всю жизнь трудилась, а в итоге они остались ни с чем.

— Ты еще не раз столкнешься с подобными делами, Линн. Так что крепись.

К удивлению Клиффа, Линн не захотела продолжать разговор и почти всю дорогу молчала. Ему не хватало звука ее голоса, и он лихорадочно соображал, чем бы ее заинтересовать, однако в голову ему лез лишь какой-то банальный вздор. Он утратил искусство непринужденной беседы и не знал, как теперь принято вести себя с женщинами. Как вообще строятся отношения мужчины и женщины. То есть отношения в обществе.

Что касается остального, то — по крайней мере, в случае с Линн Касл — он запрещал себе даже думать о плотском желании, которое постоянно нарастало в нем и уже начинало причинять ему почти физические страдания.


ГЛАВА 4


Мелкие суденышки поспешно отворачивали в сторону, уступая место гиганту-парому, который неуклюже лавировал в узком фарватере, стиснутом с двух сторон зелеными холмами двух островков — Галиано слева и Мэна справа, — отражавшимися в залитой потоками солнечного света воде. Каштановые с медным отливом волосы Линн развевались на ветру, блузка из мягкого шелка плотно облегала ее стан, подчеркивая совершенство форм. Клифф смущенно отвел от нее взгляд.

— Что ты будешь делать, если однажды рядом появится крупная международная аудиторская корпорация, которая будет сбивать цены, отбирать клиентуру, принуждая тебя сокращать персонал? — спросила Линн.

Клифф удивился тому, что она вновь вернулась к начатому еще по дороге в порт разговору.

— Мне бы это не понравилось, однако пришлось бы смириться. — Он пожал плечами. — С другой стороны, может, я был бы даже рад этому. — Он положил ладони ей на плечи, ощутив кончиками пальцев ее нежную плоть, и мягко повернул к ограждению. — Это остров Галиано. Видишь красную крышу, там, на утесе?

Линн повернула голову, и волосы рассыпались у нее по лицу.

— Где земляничные деревья? — спросила она.

— Точно. Это мой дом. Мое убежище. Если наша фирма разорится, я, скорее всего, переберусь туда. Я ведь неплохой плотник, так что могу сам делать ремонт. Могу вести бухгалтерию каких-нибудь мелких компаний, чтобы заработать на жизнь. В свободное время буду ловить рыбу. По крайней мере, с голоду не помру.

В ушах у него зазвенел мелодичный смех Линн, аромат ее духов приятно щекотал ноздри. Он понимал, что уже непозволительно долго держит ладони на ее плечах, но ничего не мог с собой поделать — руки были точно приклеенные.

— Питаться одной рыбой может и надоесть, — заметила она.

— Есть еще устрицы, моллюски, крабы, креветки, гребешки.

Смех ее становился все громче. Она откинула голову, почти коснувшись его плеча. Их взгляды встретились.

— И еще ты можешь выращивать овощи, — принялась фантазировать Линн. — Заведешь овец, кур, свиней, будешь образцовым фермером.

— Боюсь, на моем участке не очень-то развернешься, — сказал Клифф. — Большая часть занята домом и бассейном.

— О, у тебя есть бассейн? — воскликнула Линн с наигранным удивлением в голосе. — В таком случае ты можешь разводить уток.

— Спасибо. Меня как-то не радует перспектива плавать в бассейне вместе с утками. У них есть кое-какие — как бы это выразиться — вредные привычки.

— Да, ты не первопроходец. И все же, когда тебе наскучит ловить рыбу, придется им стать. Будешь питаться корешками и ягодами. Искать в лесу съедобные растения. Я слышала, что из одуванчиков можно приготовить отличный салат. Будешь собирать дикий лук, пастернак...

— Что ж, если ты так говоришь, то придется, — со смехом сказал он.

— Есть еще водоросли, — добавила она, когда паром обогнул узкий мыс, весь заваленный выброшенными на берег бурыми водорослями.

— Если «Симпкинс, Форман энд Ассошиейтс» лопнет, ты, скорее всего, тоже окажешься без работы. Может, тогда приедешь ко мне и научишь искать все эти съедобные вещи, — сказал Клифф.

Линн рассмеялась и выскользнула из-под его ладоней.

— Ну уж нет! Я слишком люблю удобства цивилизации, чтобы становиться на путь первопроходца.

— Тем не менее ты не имеешь ничего против того, чтобы спать на надувном матраце, и не спешишь перевозить мебель, дабы создать себе удобства цивилизации. — Он отступил на два шага и опустился на металлический ящик, в котором хранились спасательные жилеты. — Скажи, а почему ты не попросила брата помочь тебе материально?

Линн повернулась к нему лицом и встала, облокотившись о поручни, отчего грудь ее приподнялась и приняла особенно рельефные очертания. Клифф судорожно сглотнул.

— Клифф, я большая девочка и не нуждаюсь в помощи брата. У него своих забот хватает. К тому же я ведь, кажется, уже говорила тебе, что меня вполне устраивает сложившееся положение вещей. Словом, мебель может и подождать. У меня есть крыша над головой, любимая работа, я каждый день приобретаю все новых друзей.

— Но где ты их находишь?

— Они живут по соседству. На уик-энд мы жарили шашлыки. Я познакомилась почти со всеми. Я разговариваю с продавцами в магазинах и в аптеке, по вечерам ко мне в гости приходят два маленьких мальчика. — Она улыбнулась. — Правда, не знаю, что им больше нравится: я или моя клубничная грядка. А что касается работы, то Кэролин, к слову сказать, просто милашка.

— Кэролин?

— Секретарша в приемной. Клифф, неужели ты не знаешь ее имени?

— Я называю ее миссис Уилкис. 

Брови у Линн поползли вверх.

— Кажется, у вас принято обращаться друг к другу по имени. — На это ее замечание Клифф лишь пожал плечами. Линн меж тем продолжала: — Ну да не важно. Так вот, однажды она зашла посмотреть, как я устроилась на новом месте, и подарила мне несколько чайных полотенец, которые сшила сама. Я была так растрогана, что чуть не разревелась. Мы несколько раз пили кофе. Она чем-то напоминает мне маму.

— И, разумеется, ты успела перезнакомиться со всеми остальными сотрудниками, — сказал Клифф. — Прошло всего две недели, а ты уже расположила к себе всех и каждого. Как тебе это удается? Похоже, нам придется предоставить тебе кабинет Гранта, чтобы ты могла принимать своих гостей. — В голосе его сквозил сарказм. Он знал это, но ничего не мог с собой поделать.

— Клифф, я интересна для них просто как новый человек. Это пройдет. Никто не пытается клеиться ко мне, не пытаюсь и я. Ты можешь не беспокоиться, что дело пострадает из-за служебного романа.

Клифф устремил на нее пытливый взгляд. Открытое лицо, ясный взор, простодушная улыбка — все говорило за то, что она верит в свои слова. Он же, напротив, сомневался. Он чувствовал — что-то неладно, хотя и не понимал, откуда именно исходит угроза.

— Тебе известно, что от Дональда ушла жена, когда он стал инвалидом?

Линн кивнула, что-то в его глазах заставило ее насторожиться.

— Он слабый и уязвимый человек. Он может неправильно понять твое... дружеское к нему расположение.

— Сомневаюсь. А они с женой пытаются справиться с трудностями. Посещают консультанта по вопросам семьи.

Клифф обхватил ладонями колено. Для него это было новостью.

Он хотел продолжить разговор, но увидел, что Линн зябко ежится на ветру.

— Пойдем выпьем кофе, — предложил он и встал. Затем взял Линн за руку, жалея, что не имеет право прижать ее к себе и защитить от пронизывающего ветра.

Нет, у него никогда не будет на это права. В его жизни этому нет места.


Одного взгляда на брата Линн было достаточно, чтобы сказать, что их мать обладала сильными «рыжими» генами. Иначе невозможно было бы объяснить, как ей удалось произвести на свет двух отпрысков с таким ярким цветам волос. У Тейлора волосы были чуть светлее и сильно курчавились. Они были удивительно похожи, хоть и являлись братом и сестрой лишь наполовину. Тейлор был на дюйм-другой выше Линн, широк в плечах, какими бывают люди, занимающиеся физическим трудом, с руками, как у сварщика. На ладонях виднелись следы от ожогов в разной степени заживления.

Тейлор заключил сестру в медвежьи объятия, и она с нежностью прижалась к нему. Затем махнула рукой Клиффу.

— Познакомься с моим братом, — сказала она. Клифф сделал шаг вперед, движения его вдруг стали какими-то скованными.

— Клифф Форман.

— Тейлор Моррисон.

Мужчины обменялись рукопожатиями, смерив друг друга оценивающими взглядами. В этот момент по ступенькам во двор сбежала высокая брюнетка и с не меньшей, нежели выказанная Тейлором, восторженностью обняла Линн.

Когда все познакомились, Энн взяла Клиффа под руку, словно давнего приятеля.

— Вино охлаждено, салат готов, жаровня разогревается, будем жарить стейки. — С этими словами она повела его к дому мимо аккуратно сложенных и накрытых оранжевым брезентом досок.

— Но я не остаюсь, — попробовал протестовать он, но вскоре понял, что это бесполезно.

— Об этом и речи быть не может. Неужели вы проделали такой путь лишь для того, чтобы привезти домой нашу сестренку и тут же уехать, даже не поужинав с нами? Тем более что все уже готово. Кроме того, неужели вам ни чуточку не интересно, какой мы затеяли ремонт? Если это так, то вы будете самым нелюбопытным мужчиной из всех, кого я знаю.

— Да он просто обожает всевозможные ремонты, — вступила в разговор Линн. — На пароме Клифф сказал мне, что он хороший плотник.

Тейлор оживился.

— В самом деле? Отлично! Мне важно узнать ваше мнение.

— Но я не профессиональный плотник. Прошло уже много лет, как я бросил строительное дело. — Клиффу не хотелось говорить о своем прошлом. Для него это закрытая книга.

И все же деваться некуда и надо хотя бы из вежливости проявить интерес. Тейлор остался у жаровни готовить стейки, а женщины повели Клиффа на экскурсию по просторному старому дому. Линн хотелось увидеть все изменения, которые произошли с домом с тех пор, как она видела его последний раз. Клифф следовал за ней по пятам, предпочитая ни на шаг не отставать от нее. Он не хотел оставаться с глазу на глаз с ее старшим братом, ибо знал, что от взрослого мужчины трудно что-либо утаить.

Клифф провел ладонью по гладким, отполированным деревянным панелям, про которые Энн сказала, что раньше они были скрыты под слоем старой потрескавшейся краски. Кто-то хорошо поработал над тем, чтобы вернуть дереву его природную чистоту. Полюбовался винтовой лестницей с резными перилами. Прежние хозяева по неизвестной причине заколотили ее досками, и Тейлор с Энн обнаружили ее только тогда, когда разобрали одну из стен, чтобы расширить кухню и устроить общую комнату. Гуськом они поднялись по лестнице.

— Это наша комната, — с гордостью объявила Энн, открывая перед ними дверь.

Они вошли в просторную комнату, из которой вполне можно было устроить две спальни. Кроме обычной спальной мебели в ней стояли: небольшой диванчик на двоих, кресло, кофейный столик, а рядом тумбочка с телевизором и видеомагнитофоном. Раздвижная стеклянная дверь выходила на балкон.

— Эту комнату и детскую мы оборудовали в первую очередь. Детская рядом.

— Можно мне?.. — начала Линн.

— Нет, — решительно отрезала Энн, взяла золовку под руку и вывела из комнаты.

Клифф вышел следом.

— А это комната Линн. — Энн указала на дверь в глубине коридора, где он поворачивал.

Затаив дыхание, Клифф ждал, пока она откроет дверь. Он ощутил настоятельную потребность увидеть комнату, в которой Линн спала, вдохнуть ее запах, убедиться, что спальня выглядит именно такой, какой он мог бы ее представить, если бы позволил себе такую вольность. Каково же было его разочарование, когда Линн небрежно бросила сумку у двери и проследовала мимо.

— Просторный дом, — промолвил он. — Гораздо просторнее, чем может показаться снаружи.

— Нам нужно много места, — сказала Энн и улыбнулась. — Мы хотим иметь большую семью. Я была единственным ребенком, да и Тейлору было одиноко, пока не появилась Линн и... — Она осеклась и схватила золовку за руку, так как та бочком уже двинулась в обратном направлении, намереваясь, очевидно, незаметно проскользнуть в детскую.

— Не смей! — грозно прошептала она. — Ты ее сразу разбудишь, а я хочу хоть раз спокойно поужинать.

— Но, Энн, мне показалось, я слышала...

— Ничего ты не слышала. Я мать и различаю малейший звук, а Манди до сих пор даже не пикнула. У тебя впереди целый уик-энд, еще успеешь понянчить ее и в полной мере ощутить себя любящей теткой, но дай мне хоть поесть в тишине.

Линн надула губки. Клифф невольно рассмеялся, не преминув отметить про себя, что эти две женщины стоят друг друга.

— Хорошо-хорошо, — ворчливо промолвила Линн. — Я не буду подглядывать. Только мне надо переодеться — Она поправила юбку, которую надевала на работу. Клифф вспомнил, что ее пиджак остался в машине на заднем сиденье. Он проводил ее тоскующим взглядом.

— Верхний этаж изначально был разделен на две секции, — продолжала между тем Энн, подходя к двери в противоположном конце коридора. — К дому все время что-то пристраивали, и с этой стороны верхний этаж так и не был закончен, хотя именно сюда ведет парадная лестница.

Она протянула руку и дернула за шнурок, загорелись голые, еще без плафонов, лампочки.

— А вот и наше яблоко раздора, — улыбнулась она. — Тей хочет снести стену целиком и устроить здесь еще пять комнат и одну ванную в дополнение к тем, что имеются в комнате Линн и нашей. Я же предлагаю стену оставить, чтобы сохранить интимную атмосферу, а вместо этого оборудовать три большие спальни, причем каждую с ванной.

Клифф внимательно осмотрел стену.

— По-моему, это несущая стена, — сказал он.

— Что это значит? — спросила Энн.

— Стена, которая поднимается от самого фундамента и поддерживает крышу. То есть не просто перегородка. Надо посмотреть план дома, чтобы сказать наверняка.

— Ха! — раздался возглас Тейлора у них за спиной. — Если бы он у нас был! Так вы считаете, это несущая стена? Этого-то я и боялся.

— Мне жаль. — Клифф развел руками. — Если, как говорит ваша жена, эта часть была пристроена позднее, то вполне вероятно, что стена изначально была внешней.

— А вы рассуждаете вовсе не как дилетант. 

Клифф пожал плечами.

— Возможно, но я не архитектор. Впрочем, даже не имея плана, профессиональный строитель может и на глаз определить состояние здания. Вы проводили экспертизу?

— Разумеется. Прежде чем купить дом, мы должны были убедиться в прочности фундамента, а также оценить, можно ли производить здесь капитальный ремонт. — Тейлор одной рукой обнял жену за талию. — Я, собственно, пришел сказать, что ужин готов. Идемте, пока наш маленький босс не проснулся. А где Линии?

— Я здесь и умираю с голоду.

— Ну что еще новенького ты обнаружила? — спросил Тейлор, обнимая сестру.

Клиффу не оставалось ничего другого, как только смотреть на нее.

Линн выглядела именно так, как рисовало ее его воображение. На ней была мягкая, в пастельных тонах юбка, которая словно жила вместе с ней, повторяя все движения ее тела, и майка с вырезом, оставлявшим открытой не только ключицу, но и верхнюю часть груди. Она расчесала волосы и накрасила губы. Ее ресницы и брови, казалось, стали чуть темнее.

Клифф предпочел бы, чтобы они с Линн остались здесь, наверху; его так и подмывало сказать, что они еще немного посмотрят дом, но это, разумеется, было невозможно. Правда, его ничуть не интересовал дом, единственное, от чего он не мог оторвать глаз, это она сама, ее тело.

Вслед за Линн спустившись с пропахшего опилками второго этажа, он очутился на широкой, выходившей на задний двор веранде, на которой был накрыт стол. Ноздри щекотал аппетитный запах жаркого. Только теперь Клифф понял, как он голоден. И это был не только физический голод, но и голод эмоциональный как следствие недостатка общения, выражавшийся в потребности излить душу, выговориться...

Он поймал себя на том, что с интересом слушает Тейлора, что помимо воли все более втягивается в общий разговор. Время от времени он давал советы, без которых Тейлору — сделай он по-своему — было бы не избежать неприятностей. 

— Жаль, что мы не познакомились раньше, — сказал Тейлор. — Особенно нам нужна была помощь, когда мы обнаружили, что внутренние размеры кухни не совпадают с внешними. Это притом, что мы учитывали площадь чулана, пристроенного со стороны крыльца. Мы собирались закрыть его снаружи и переоборудовать под буфет.

Клифф подался вперед.

— Несоответствие размеров? Вам удалось установить причину?

— Да, теперь все ясно. Кроме винтовой лестницы мы обнаружили еще и потайную комнату, — сообщил Тейлор.

Он взял бутылку и разлил по бокалам густое красное вино — всем, кроме Энн. Она накрыла бокал ладонью и покачала головой.

— Манди пьет не больше чем полбокала.

— Разобрав стену, мы обнаружили лестницу, а за ней — комнату двенадцать на пятнадцать футов, это примерно две трети площади чулана.

— И туда не было никакого доступа? 

Тейлор усмехнулся.

— Да нет, доступ имелся. Туда вел люк из подвала. В углу была спрятана раздвижная лестница. Там были установлены мощные лампы и система гидропоники. Видно, выращивали «травку». Мы все это сразу убрали.

— Кто-то платил аренду овощами?

— Возможно. Должно быть, им пришлось сорваться с места среди ночи, и они все бросили как есть. Может, их преследовала полиция, не знаю. Так или иначе, нам все это ни к чему. Скоро в этом доме будет жить большая семья.

Тейлор с женой улыбнулись друг другу.

— И мы как раз думали о планировке верхнего этажа, где будут спальни для членов нашей будущей семьи. С удовольствием выслушаем ваши предложения.

— Места там много, — сказал Клифф. — Надо подумать, как лучше его использовать. — Он даже не заметил, как тарелки оказались отодвинутыми в сторону, а на столе появились листы бумаги с поэтажными планами.

— Если вот здесь поставить перегородку... — Клифф карандашом провел на плане тонкую линию, — то получится небольшой коридор, из которого можно будет попасть в две эти комнаты. За счет этого вы получаете лишнюю полезную площадь.

— Точно. Теперь я вижу, что вы имеете в виду. 

Энн перегнулась через плечо мужа и с торжествующим видом произнесла:

— Значит, моя идея с тремя спальнями и тремя ванными взяла верх?

— Видимо, так, — признал Тейлор.

— Вот и славно. — Энн поцеловала его в кончик загорелого уха. — По крайней мере, судя по тому, что я слышала в школе от подружек, которые страшно страдали оттого, что им приходилось пользоваться одной ванной с младшими, так будет лучше.

— Но это не хуже, чем делить с ними одну спальню, — заметил Тейлор. — А именно этим все может кончиться.

— Это совсем другое дело, — сказала Энн. — Поверь мне. Две девочки еще могут ужиться, если им придется пользоваться одной ванной. А если их будет больше? Это же будут сплошные драки.

— А вдруг следующие восемь-десять детей будут сплошь мальчики. — Улыбка Тейлора чем-то неуловимым походила на улыбку Линн.

— Не будут, — поспешила заверить его Энн. — Я прослежу, чтобы было ровное соотношение.

Заслышав звук шагов у себя за спиной, она оглянулась.

— А вот и номер один. Я и не слышала, как она проснулась. Похоже, у тетушки Линн слух все же острее, чем у меня.

Клифф, на мгновение лишившийся дара речи, молча наблюдал за Линн, которая, баюкая свою крохотную племянницу, опустилась на стул рядом с ним. Она отогнула край тонкого одеяла, и он увидел обращенные на него огромные голубые глаза, широко посаженные на малюсеньком заостренном личике.

— Это Манди, — сказала Линн, улыбаясь ему.

На ее лице в тот момент было такое трогательное выражение, что у него перехватило дыхание. Он понял, что должен что-то сказать.

— Э-э, а сколько ей?

— Четыре с половиной месяца, — хором ответили все трое: Линн, Энн и Тейлор.

Ну да, конечно. Как он мог забыть? Ведь Линн говорила, что ребенок появился на свет перед самой смертью ее матери.

Надо было ему держать язык за зубами.

— Мамочка, она сухая, пеленки чистые. — Линн подмигнула невестке. — Кстати, она действительно не спала. Я услышала, когда пошла поставить кофе.

— Ну хорошо. — В голосе Энн сквозило недоверие, однако глаза ее не выражали ничего кроме любви и нежности.

Линн продолжала укачивать малютку на руках, кончиком пальца поглаживая ее по щеке. В ответ на это легкое прикосновение Манди оживилась, повернула к ней головку и принялась чмокать губами.

— Ты ошиблась адресом, ангел мой. — Линн рассмеялась и, запечатлев поцелуй на покрытой рыжеватым пушком головке, передала ребенка Энн. — Иди-ка лучше к мамочке.

Энн, нисколько не смущаясь, чуть задрала край футболки, прижала девочку к груди и начала ее кормить.

Клифф не смел поднять глаз.

— Мне, пожалуй, пора, — сказал он, отодвигаясь от стола. — Спасибо за ужин.

— О Боже, должно быть, это я вогнала вас в краску! — воскликнула Энн. — Простите. Линн, пойдем-ка с тобой внутрь, предоставим мужчинам возводить дома на бумаге, а сами займемся воздушными замками. Клифф, как только Манди будет накормлена, мы выпьем кофе, так что не убегайте.

— Нет-нет, вы ничуть меня не смутили, — поспешно промолвил Клифф. — Просто мне еще далеко ехать. — Он решительно направился к двери.

— Ну раз вы настаиваете... Жаль, нам так приятно ваше общество.

— В другой раз. — Клифф знал, что солгал. Этот дом ему следует избегать. Ему слишком тяжело находиться рядом со счастливой четой, их младенцем, наблюдать, как они вместе строят свое будущее, и видеть в глазах Линн желание, пусть и подсознательное, жить такой же жизнью. — Еще раз спасибо.

— Я выйду с тобой, заберу из машины пиджак, — сказала Линн.

Тейлор было увязался за ними, ему хотелось задать Клиффу еще кое-какие вопросы, но Энн остановила его.

— Тейлор, милый, ты мне не поможешь здесь? 

Тейлор остановился, посмотрел на жену и всплеснул руками.

— Ах... ну разумеется. — В голосе его прозвучала фальшь, и Клифф сразу понял: Тейлор прекрасно знает, почему Энн попросила его остаться.

Клиффу хотелось заверить его, что нет причин для беспокойства, что у них с Линн совсем не те отношения, о которых подумала Энн, и что им нет нужды оставаться наедине, чтобы попрощаться.

И все же в глубине души он был признателен Энн.

— Я закажу фургон на воскресенье, — сказал он, беря Линн под руку и спускаясь с ней по ступенькам крыльца.

Чувствовалось, что лестница прочная. Возможно, ее брату и недостает опыта, но делает он все на совесть, подумал Клифф.

— Я и сама могла бы, — возразила Линн.

— Нет, — сухо, непозволительно сухо, промолвил он и поспешил смягчить тон: — У тебя и без того завтра будет много дел. — Он улыбнулся. — И не забывай, тебе надо нянчить племянницу.

— Правда, она прелесть? — Клиффу показалось, что в спустившихся сумерках глаза Линн сияют неземным светом.

— Да, хорошенькая.

Ему хотелось коснуться ее. В воздухе было разлито благоухание цветущего сада, пахло свежеструганым деревом. Майка на плече у Линн сдвинулась и из-под нее показалась бретелька не то бюстгальтера, не то комбинации. Ему нестерпимо захотелось поцеловать ее в плечо, захотелось увидеть, что она носит под майкой.

Он решительным шагом направился к машине. Впервые за долгое время он ощутил настоятельную потребность находиться в конкретном месте, с конкретными людьми. Вернее, с конкретной женщиной. Странное это было чувство.

— Спасибо, что подбросил меня домой, — сказала Линн. — И спасибо, что согласился с нами поужинать. Уверена, теперь, когда Тейлор познакомился с тобой, он уже не так переживает за меня.

Клифф смущенно кашлянул.

— Я... э-э... мне понравилась твоя семья.

Он посмотрел по сторонам в надежде найти какую-то тему для разговора, но в нем жило лишь одно желание — желание нагнуться и целовать ее, обнимать, любить. Он судорожно сглотнул, чтобы подавить хриплый стон, готовый вырваться из его груди.

— Тебе еще далеко ехать? — спросила Линн почти шепотом, мягким и каким-то печальным, как будто ей не верилось, что вечер подошел к концу.

— Не очень, — ответил Клифф.

Он приметил один мотель, в нескольких милях от их дома. Может, он остановится там, покатается по окрестностям, а в воскресенье днем заедет за Линн. Клифф не хотел, чтобы Линн знала, что ехать ему, собственно, некуда и он потащился в долину Фрейзер только из-за нее.

— Кстати, мне показалось, что твоей сестре скорее нужен отдых, а не компания, — вдруг сказал он.

— Это верно. Она работает медсестрой в местной больнице. На полной ставке. А теперь она еще и мать и помогает Тейлору. Ты заметил темные круги у нее под глазами?

Клифф кивнул. Впрочем, он обратил внимание не только на это. Энн буквально светилась от счастья. Может, она и уставала, но усталостью счастливого человека, человека, любящего свою семью, свой дом. Ее маленькой дочери повезло, впереди у нее было то же самое идиллическое, наполненное радостью детство, о котором ему рассказывала Линн. Теперь, когда он познакомился с ее семьей, он готов был поверить, что такое, действительно, возможно.

— Спокойной ночи, — сказал он и, не в силах превозмочь искушения, провел кончиками пальцев по ее щеке, как делала она, лаская малютку Манди.

Он не мог припомнить, чтобы руки его когда-нибудь касались кожи младенца, однако теперь ему показалось, что на ощупь она должна быть именно такой, как у Линн, — нежной, бархатистой. Взлетел подхваченный ветром локон и опустился ей на щеку. Клифф бережно заправил его ей за ухо. Теперь ладонь его лежала у нее на затылке.

В следующую секунду, повинуясь безотчетному влечению, он склонил голову и прижался к ее губам. Губы дрогнули и разомкнулись. Отчаянным усилием воли он заставил себя оторваться от нее.

Если бы она только позволила! Нет, этого не может быть.

Не произнося ни звука, Линн одной рукой обхватила его за шею и привлекла к себе. Этот поцелуй был слаще, глубже, она расшевелила в его душе нечто, о чем он давно забыл. Обняв ее и прижимаясь к ней всем телом, он заставил Линн откинуть голову и с силой разжал ей губы. Она затрепетала. Клифф почувствовал прикосновение ее дрожащего языка, робкого, не умудренного опытом и вместе с тем исполненного желания познать искусство любви.

Где-то в чреслах у него зародился и начал распространяться по телу тяжелый жар, от которого, казалось, вот-вот закипит кровь в жилах. Широко расставив ноги, он обхватил ладонью ее ягодицы, и из горла его наконец вырвался хриплый звук, похожий на клекот.

Он уже не ведал, что творит, и лишь ее слабый стон, в котором слышалась мольба, заставил его вернуться на землю. Обхватив ее плечи ладонями, он отпрянул.

— Линн... — Клифф нервно пригладил волосы. — Прости. Не следовало этого делать. Это была ошибка. Это...

Он осекся. Больше ему было нечего сказать. Никакими словами нельзя было оправдать то, что он сделал.

— Это было... чудесно, — с дрожью в голосе промолвила Линн. — Никто еще не целовал меня так...

— Линн!

Чтобы не поддаться соблазну снова прильнуть к ней в поцелуе и чтобы с языка его не сорвались слова, о которых он потом наверняка будет жалеть, Клифф поспешно сел за руль.

— До воскресенья, — сказал он.

Она кивнула и молча проводила взглядом выезжавшую задним ходом машину. Последнее, что он увидел, поворачивая на дорогу, была ее одинокая фигура.

Этот образ преследовал его на протяжении всего уик-энда: Линн стоит, обхватив плечи ладонями, точно ей холодно... точно представляя, что он все еще обнимает ее...

Нет. Это невозможно.


— Приятный мужчина, — сказала Энн, краем глаза наблюдая за реакцией золовки. — А где же твой пиджак?

Линн захотелось провалиться сквозь землю. Она чувствовала, как краска смущения заливает ее лицо. Хорошо еще, что Тейлор, которому достаточно было одного взгляда, чтобы понять, в каком состоянии пребывает его сестра, находится наверху, укладывая малышку.

— Я... э-э... забыла его в машине.

— Видно, на то были веские причины. — Линн не смела поднять глаз.

— Очень любезно с его стороны, что он согласился подвезти меня. Я рада, что вы пригласили его на ужин.

— Тейлор хотел посмотреть, что он за птица, ты же понимаешь. Да и я, признаться, тоже.

— Он просто мой босс, — сказала Линн. — Вернее, один из них. Он младший партнер фирмы. И смотреть тут нечего.

— Угу. — Энн доела остатки яблочного пирога и собрала со стола пустые тарелки. — Только что-то верится с трудом. Не знаешь почему?

— Ради Бога, сиди. Я сама все сделаю. — Линн выхватила из рук Энн тарелки. — Даже Клифф при всем его женоненавистничестве заметил, что у тебя усталый вид.

В глазах Энн загорелся живой интерес.

— Так ты говоришь, он женоненавистник? — спросила она, провожая Линн в кухню и закрывая дверь на веранду, так как вечер был прохладный.

— Еще какой.

— Да он просто по уши влюблен. В тебя, моя дорогая. По крайней мере, моя интуиция подсказывает, что это именно так. — Энн смерила ее испытующим взглядом.

— В таком случае твоя интуиция тебя подвела, — сказала Линн и, чтобы переменить тему, спросила: — Какие планы на завтра? Надеюсь, для меня найдется какое-нибудь занятие.

Энн села за стол, подперев ладонями подбородок.

— Сестренка, откуда такая уклончивость?

Линн сунула тарелки вместе с вилками, ложками и ножами в посудомоечную машину и сдержанно промолвила:

— При чем здесь уклончивость? Просто я не понимаю, о чем ты говоришь. Он нисколько не влюблен... как и я.

— Это, положим, еще вопрос...

— Энн! — В голосе Линн зазвенел металл, она с грохотом закрыла крышку посудомоечной машины. — Я уже сказала: этот человек мой босс. Я ему даже не очень и симпатична. Начать с того, что он не хотел принимать меня на работу. Боялся, что я выбрала фирму, где практически все сотрудники мужчины, просто потому, что хочу найти себе мужа.

Линн, все больше распаляясь, поведала о своих первых впечатлениях от знакомства с Клиффом, о его предвзятом к ней отношении.

— Он вечно надзирает за мной, боится, как бы я кого-нибудь не соблазнила.

Энн рассмеялась.

— Ерунда! Ты ему нравишься, это бесспорно. Он глаз с тебя не спускает. Если он и нервничает, то причиной тому ты сама, а не кто-то еще.

— Если ты всерьез так считаешь, то у тебя, наверное, не все дома, — сказала Линн, включая моечный агрегат. — Энни, опомнись. Да он ненавидит женщин.

— Ну да, конечно. Ненавидит женщин и поэтому тащится черт те куда с новой сотрудницей, бескорыстно помогая ей перевезти вещи, чтобы она не испытывала никаких неудобств на новом месте. Да, это действительно страшный человек.

Линн не могла удержаться от смеха.

— Я не говорила, что он такой уж страшный! — Плеснув чистящей жидкости, она принялась вытирать и без того сиявший чистотой ярко-зеленый разделочный столик. — Если хочешь знать, он предложил подвезти меня только потому, что ему было по пути. У них на фирме принято помогать новым сотрудникам с организацией переезда на новое место.

— Щедрая фирма, — пробормотала Энн.

Линн тщательно протерла блестящие металлические раковины, на которых не было ни пятнышка, прополоскала губку и положила ее сохнуть.

— Он закажет грузовой фургон и заедет за мной в воскресенье. Уверена, после этого он решит, что сполна выполнил свой долг, и наше общение примет сугубо профессиональный характер. Только на работе.

Энн склонила голову, и на лоб ей упала прядь волос.

— Что ты мелешь? С каких это пор транспортные компании стали работать по выходным?

Линн часто заморгала и, сев напротив невестки, озадаченно наморщила лоб.

— Ну... мне кажется, они должны... то есть я надеюсь. Клиффу, наверное, виднее. Он сказал мне, чтобы я собрала вещи, а он займется машиной. Но если они не приедут в воскресенье, что же мне тогда делать? В понедельник вы с Тейлором будете на работе. Кто же их сюда впустит? Черт, надо было спросить у Клиффа, где он остановился.

Энн позевывая встала.

— Дорогая, теперь поздно об этом переживать. Я иду спать. Завтра, после того как ты соберешь вещи, я намерена загрузить тебя работой и буду стоять у тебя над душой, вооружившись плеткой. Если симпатичные мужчины начинают говорить, что у меня усталый вид, значит, пора поберечь себя.

Они не заметили, как в кухню вошел Тейлор.

— Что? А то, что я тебе говорил, уже не в счет? — спросил он. — Я твердил тебе об этом еще за полгода до рождения Манди.

— Да, но ты мой муж. Муж должен заботиться о жене. А вот если об этом говорит приятель твоей младшей сестры, значит, дело плохо.

— Но он вовсе не мой... — Линн осеклась, увидев, что Энн и Тейлор уже не слушают ее.

Взявшись за руки, они поднимались по лестнице.


ГЛАВА 5


Оставшись одна, Линн еще долго блуждала по первому этажу, присматриваясь к мебели и решая, что подойдет к ее новой квартире. Здесь было так много всего! Вещи матери, вещи, приобретенные Тейлором, когда он жил один, вещи, которые привезла Энн. Коробки с посудой, столовым серебром, со всяким домашним скарбом, с постельным бельем. Сложность заключалась лишь в том, чтобы выбрать необходимое.

С этим можно подождать до утра. А теперь она должна выспаться, чтобы завтра быть во всеоружии.

Но стоило Линн лечь в постель, как она поняла, что уснуть ей не удастся. Вдыхая ночные ароматы — пахло левкоем, настурцией, свежескошенной травой, — она встала и вышла на балкон. В реке отражалась луна, серебристая дорожка бежала к самому балкону, словно желая пронзить сердце Линн, как раньше пронзил его своим внезапным поцелуем Клифф Форман.

Нет. Он слишком стар для нее. Да она ему и не нравится. Если в глазах его и промелькнула искорка любви и нежности, то именно искорка, которая мгновенно вспыхнула и сгорела. Впрочем, она, скорее всего, существовала лишь в воображении ее самой, да еще в воображении Энн.

Но Энн неисправимый романтик. Такой же, как Дженис, подруга Линн.

Однако Линн не считала себя таковой. Не то чтобы она совсем не верила в романтическую любовь. Верила. И надеялась когда-нибудь встретить ее, но только не в образе такого человека, как Клифф Форман.

Так почему же, спрашивала Линн себя, проснувшись в субботу утром, она первым делом вспомнила о том удивительном ощущении, которое испытала, когда Клифф сжимал ее в объятиях, вспомнила вкус его поцелуя, свое смятение, когда вдруг поняла, что он не на шутку возбужден и что причиной тому она? Почему она не в силах забыть его глаза — темные от страсти, загадочные, в которых было написано нечто, чего она никак не могла постичь.

И почему, несмотря на то что она работала не покладая рук практически весь день: помогала Энн и брату, занималась с племянницей, разбирала — зачастую в слезах — мамины вещи, — почему суббота тянулась так мучительно долго?

В воскресенье, когда в полдень Клифф, как обещал, не появился, Линн лишь усилием воли заставила себя продолжать пропалывать грядки с овощами, которые сама посадила пару месяцев назад.

Когда же он наконец приехал, Энн привела его на огород, где, сидя на корточках, трудилась Линн. Она увидела его сквозь залитую солнцем листву, и сердце ее бешено забилось. Во рту у нее пересохло, ладони вспотели, и земля, приставшая к ним, мгновенно обратилась в грязь. 

Энн пробормотала что-то насчет того, что не доклеила обои в ванной комнате, и оставила Линн наедине с Клиффом. С Клиффом, который касался ее лица. Который целовал ее. Который не выходил у нее из головы с тех пор, как они расстались.

Клифф улыбнулся. Не обращая внимания на ее грязные ладони, он протянул руку и помог ей подняться на ноги, которые вдруг сделались ватными.

Он помрачнел.

— Не смотри на меня так, — тихо произнес он.

Линн судорожно сглотнула.

— Как... так?

— Так... я не могу этого передать. — Он сжал губы и сухо, сквозь зубы процедил: — Просто... не надо.

Почувствовав себя уязвленной, Линн резко высвободила руку.

— Я не виновата в том, что у меня такой взгляд. Это наследственное, передается генетическим путем, так что я здесь ни при чем. Извини, если что-то не так. Насколько я понимаю, ты готов ехать? Я, только вымою руки. Встретимся в доме.

Она резко развернулась и направилась в другой конец сада, где был кран, представляя, как Клифф шагает прочь, стараясь максимально увеличить между ними расстояние.

Что ж, прекрасно. Ее это тоже устраивает.

Только вот как вынести длительное пребывание с ним бок о бок в машине на обратном пути? — рассуждала Линн про себя, вытирая руки о шорты.

Затем она приняла душ, переоделась, сложила веши в сумку и вышла во двор.

Клифф и Тейлор вместе с каким-то мужчиной, очевидно соседом, грузили в фургон, на бортах которого красовалась надпись «Сам себе перевозчик»*, ее вещи. Неподалеку, у обочины, стоял «бьюик» Клиффа.

— Клади сумку, — сказал он, бросая ей ключи. — Ты поведешь машину, а я фургон. Будешь ехать за мной, чтобы не превышать скорость.


* распространенное рекламное название фирмы, сдающей напрокат автомобили на условиях подневной оплаты.


— Нет уж, простите! — возмутилась Линн. — Было бы тебе известно, я никогда не превышаю скорости! Мой брат научил меня управлять машиной и сделал это хорошо. Скажи ему, Тейлор!

Тейлор насмешливо вскинул брови.

— Малышка, когда я учил тебя водить машину, тебе было шестнадцать лет. Кто знает, сколько нехороших привычек ты приобрела за восемь лет? — Он обнял ее, и она с трудом удержалась, чтобы не расплакаться. Расставание с ним всегда давалось ей с трудом.

— Мог бы и поддержать меня, — пробормотала она. — Я думала, члены семьи должны быть заодно.

Тейлор рассмеялся.

— Друзья тоже, дорогая. Друзья тоже. Прежде чем предложить тебе вести его машину, Клифф долго выпытывал у меня, что ты за шофер. Я сказал, что твои достижения на сей счет минимальны, но под его присмотром ты сможешь доехать до места целой и невредимой.

— Ах так?! — Забыв о том, что только что готова была расплакаться, Линн шлепнула Тейлора по руке.

Он с улыбкой чмокнул ее в щеку.

— Прощай, куколка. До скорого, надеюсь?

— Да. — Теперь она могла с уверенностью сказать, что скоро снова приедет домой. Раз ей не пришлось тратиться на переезд, значит, через месяц она сможет оплатить страховку за машину.

Прощание с Энн и малюткой Манди тоже кончилось бы слезами, если бы золовка не сказала:

— Он в тебя по уши влюблен. Голову потерял из-за тебя... Знаешь, сколько у меня ушло времени на то, чтобы уговорить твоего братца позволить мне сесть за руль его машины? Два года!

— Оставим эту тему, — зловещим шепотом проронила Линн. — Это совсем не то, что ты думаешь.

— Поживем — увидим, — сказала Энн, снисходительно улыбаясь. — А теперь тебе лучше поторопиться. Твой поводырь, наверное, уже заждался.

Поводырь! Ладно. Посмотрим, кто чей поводырь.

Не успели они выехать на шоссе, как Линн нажала на педаль газа и обогнала фургон. Всю дорогу до паромной переправы она ехала впереди. Нет, она не гнала, не лихачила и все же...

Не нашелся еще такой мужчина, который мог бы командовать ею. Разве что на работе.


— Спасибо, ребята. — Линн с нескрываемым восхищением взирала на новую обстановку квартиры.

Ким Вонг скромно потупился, отчего черные прямые волосы упали ему на лоб, закрыв раскосые миндалевидные глаза. При всей своей внешней неказистости он обладал недюжинной силой, ни в чем не уступая ни крепышу Джо Барнсу, ни мускулистому статному Клиффу. Линн понятия не имела, когда Клифф успел позаботиться о том, чтобы к их возвращению оба сотрудника уже ждали их у ее квартиры. Возможно, он устроил все еще до отъезда.

— Ну, а теперь прошу садиться, — сказала она, указывая на диван и стулья. — Я принесу вам чего-нибудь выпить, а потом будем есть.

Пока они разгружали фургон, она наспех сделала салат и поджарила куриные грудки. Этого да еще мягкой французской булки должно было хватить, чтобы накормить всю компанию.

— Извини, — сказал Ким, — меня ждет жена. Мы идем на ужин к ее предкам.

— Я с удовольствием, — промолвил Джо, однако, перехватив многозначительный, говорящий сам за себя взгляд Клиффа, поспешно поправился: — Как-нибудь в другой раз.

— Но как же так? — пробовала возразить Линн, провожая их к двери. — Вы так мне помогли... Могу я хотя бы?..

— Ты можешь отпустить их с Богом, — сказал Клифф, хватая ее за руку. Ладонь у него была сухая и теплая. Повернув ее к себе лицом, он закрыл за двумя мужчинами дверь. — Да будет тебе известно, Джо не женат и сам себе хозяин. Может, у него свидание.

— Что-то не похоже. Мне показалось, он был не прочь остаться.

Мысль о том, что это Клифф не хотел, чтобы Джо остался, одновременно пугала и возбуждала. Линн с содроганием вспомнила слова Энн: «голову потерял из-за тебя...»

Клифф, не обращая внимания на возражения, увлек ее за собой на кухню.

— Зато я совершенно свободен, — сказал он.

Линн часто заморгала; она не забыла, как совсем недавно он сказал, чтобы она не смела смотреть на него так.

— Совершенно? — выпалила она, склонив голову набок и нарочито подозрительно глядя на него.

Клифф невесело рассмеялся.

— Можешь не сомневаться. И мое нынешнее положение меня вполне устраивает.

Он выпустил ее руку, и Линн вдруг почувствовала ледяной холод в том самом месте, где только что была его ладонь. Она машинально потерла руку.

Клифф мгновенно насторожился.

— Я сделал тебе больно?

— Нет-нет, не волнуйся. Ты необыкновенно... необыкновенно деликатный человек, Клифф. И мой брат, и его жена сказали, что ты им очень понравился. Они просто без ума от тебя.

Устремив на нее испытующий взгляд, он сухо проронил:

— Ошибаешься, Линн. Мне не свойственно благородство устремлений. Ты заблуждаешься на мой счет. Я тяжелый человек, жесткий. Я... я заставляю людей страдать.

— Я сказала, деликатный. Деликатность и благородство все-таки разные вещи, хотя думаю, что и второе тебе не чуждо. А теперь, раз ты разогнал всех помощников, придется тебе отдуваться самому. Я имею в виду, что будем есть приготовленное мною.

— А я хотел пригласить тебя в ресторан, — разочарованно произнес он.

— Клифф, не может же все всегда выходить по-твоему, — сказала Линн, лавируя между коробками с домашним скарбом.

— Это я понял, когда ты обогнала меня на шоссе, — сухо заметил Клифф.

Линн недоверчиво покосилась на него. На пароме, к немалому ее удивлению, он не проронил об этом ни слова. Ее даже огорчило это обстоятельство, ведь в душе она уже приготовилась к небольшому скандалу.

— Он меня предупредил, — сказал Клифф. Линн достала из холодильника бутылку шабли и протянула ему.

— Кто?

— Твой брат. Сказал, что я совершил ошибку, когда говорил с тобой в приказном тоне, и что теперь мне остается только наблюдать, как ты будешь все делать мне назло. Он объяснил, что приказывает тебе лишь в тех случаях, когда хочет, чтобы ты поступила наоборот.

Линн остановилась и подбоченилась.

— Вон оно что. А я-то думала, брат решил, что я уже взрослая и он уже не имеет права мною командовать. — Она рассмеялась. — Надеюсь, он не знает, что я догадалась о его дурацких уловках, когда мне было лет десять. Он, конечно, милашка, и я его обожаю, но иногда бывает ужасный зануда.

Ей было приятно видеть улыбку на лице Клиффа, который сидел на одном из принадлежавших еще ее матери дубовых стульев с округлой спинкой, плавно переходящей в подлокотники. Клифф как будто всю жизнь сидел на этом стуле. Он поднял бокал и провозгласил тост за ее новый дом.

— И за новых друзей, — добавила Линн и смущенно потупилась, увидев, как загорелись его глаза.

Смутная тревога охватила ее. Никто еще не вызывал в ее душе такого трепета.

Клифф Форман, несомненно, опасный человек.


С появлением Линн Касл душевный покой его был нарушен, и Клиффу это не нравилось. Всю ночь с воскресенья на понедельник, как, впрочем, и в предыдущие ночи, он беспокойно ворочался, а если и забывался тревожным сном, то во сне ему непременно являлась она. Вдруг заныл желудок, и он испугался, что у него вновь разыгрался колит. Больше всего этот недуг беспокоил его, когда он был женат. Может, действительно, таким образом его организм реагирует на женщин, а вовсе не на стрессы, в чем Клиффа пытались убедить врачи.

Впрочем, где женщины, там и стресс. Это закон.

Эта мысль вызвала у него улыбку. Как он мог сравнивать невинную Линн Касл и Джулию, свою бывшую жену?

У Джулии был тяжелый характер — даже еще более тяжелый, чем у него, — хотя поначалу он этого не понимал. Он просто видел в ней красивую женщину, которая хотела делить с ним все радости и горести. О том же мечтал и он сам. Клифф наслаждался ее обществом, ему нравилось ее чувство юмора, он прощал ей недостатки, мирился с периодически повторяющимися приступами меланхолии. Он принимал ее такой, какая она есть, потому что знал, что и сам далеко не ангел. Словом, он любил ее.

Клифф торжественно обещал не оставлять ее «ни в болезни, ни в нужде», и она обещала ему то же самое, но, когда дело коснулось этого, она расценила его слабость, над которой он был не властен, не как болезнь, а как предательство. Это дало ей повод подать на развод.

Развод с Джулией мог бы быть и менее болезненным, ибо он уже давно подозревал, что от тех чувств, которые они питали друг к другу вначале, ничего не осталось. Однако для него эта процедура оказалась чем-то вроде пощечины; это было публичное признание того прискорбного обстоятельства, что в действительности между ними никогда ничего серьезного не было. Неудачным оказался не их брак, в своих собственных глазах неудачником оказался он сам.

Все это не могло не ожесточить его сердца, и теперь он был совсем не тем, в ком нуждалась Линн Касл. Да и зачем ему нужна мягкая, деликатная девушка, которая никогда не сможет понять, какие демоны поселились в его душе, не говоря уже о том, чтобы противостоять им в случае, если они вырвутся на свободу.


В понедельник утром, вспомнив, что Линн оставила свой велосипед в конторе, Клифф заехал за ней на машине, чтобы отвезти на работу. Узнав от старика-соседа, что она полчаса как ушла, он в ярости захлопнул дверцу машины.

Неужели она не могла дождаться его? Неужели ей даже в голову не пришло, что он заедет за ней?

Когда он прибыл в контору, Линн уже сидела за своим столом с бумагами, а Джо что-то объяснял ей, водя по листу карандашом.

Клифф видел, как Линн с улыбкой благодарила Джо за помощь. Оставшись незамеченным, он ретировался в свой кабинет и закрыл дверь.

Весь день Клифф старался, чтобы дверь его кабинета оставалась закрытой, пытался не обращать внимания на доносившийся с противоположного конца коридора звук ее голоса, ее смех. Он прекрасно знал, что во время обеденного перерыва едва ли не все сотрудники мужского пола набьются в ее кабинетик, а те, кто не поместится, будут стоять в дверях, лишь бы только быть поближе к ней.

Только сознание, что они имеют полное право распоряжаться своим свободным временем как им вздумается, удерживало Клиффа от того, чтобы разогнать эту веселую компанию.

Он безвылазно сидел в своем кабинете, не отрывая глаз от монитора компьютера, стараясь сосредоточиться на ясной и сухой логике цифр. И все же мысль о том, что она рядом, не давала ему покоя. Он кожей чувствовал ее присутствие.

Клифф слышал, как сотрудники прощаются и расходятся по домам, но сам оставался на месте. Когда все стихло, он отодвинулся от стола и в изнеможении откинулся на спинку стула.

От напряжения у него ныли плечи. Мускульная боль глухим стуком отдавалась в висках. Сосало под ложечкой.

Вторник был ничем не лучше. Клифф снова уединился в своем кабинете и позволил себе выйти лишь в обеденный перерыв, когда убедился, что все остальные отправились на улицу, чтобы погреться на солнышке. Он живо представил себе Линн, жующую принесенный из дому сандвич, в окружении сотрудников фирмы — то ли во внутреннем дворике ближайшего ресторанчика, то ли на скамейке в парке. Он мысленно просил своих служащих о том, чтобы они не дали ей обгореть на солнце.

Написав листок с инструкцией, Клифф положил его в папку и отнес в приемную секретарше, попросив ту передать Линн задание на следующий день. Миссис Уилкис, дородная матрона с ангельской улыбкой, осведомилась, будет ли он у себя после обеда и в среду.

Клифф понял, что она удивлена, почему он сам не может передать инструкции Линн.

Не вдаваясь в подробности, он сказал, что будет занят и не хочет отвлекаться.

Он надеялся, что, если у Линн и появятся вопросы, она задаст их кому-нибудь еще и оставит его в покое. Чем меньше времени он будет проводить в ее обществе, тем лучше.

О чем, черт побери, он думал, когда согласился с Грантом, который предложил ему быть наставником Линн? Зачем он ей? В конторе и без него хватает грамотных финансистов, и любой из них почел бы за счастье взять ее под свое крылышко. Особенно пресловутый Джо Барнс.


Если в среду у Линн и были вопросы относительно счетов Петерсона, то она, видимо, решила не беспокоить шефа. Клифф, в свою очередь, старался убедить себя, что только рад этому. Вечером, дождавшись, пока все уйдут, он потянулся, встал и надел пиджак. Закрыв дверь на ключ, он обернулся и тут увидел, что Линн все еще сидит за своим столом над бумагами.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он и осекся, увидев, что Линн вскочила как ужаленная.

Боже, похоже, я напугал ее!

Однако вид у нее был отнюдь не испуганный. Судя по обворожительной улыбке и сияющим глазам, она была даже рада его появлению.

— Клифф! — воскликнула она. — Не знала, что ты еще на работе. Я не видела тебя уже несколько дней. Вот заканчиваю разбирать счета Петерсона. Я все правильно сделала по тому проекту, который ты передал мне вчера?

— Все отлично, — солгал Клифф. Он еще не успел проверить ее работу.

Линн улыбнулась и снова углубилась в бумаги. Клифф зашел в ее кабинет и остановился.

— Оставь это, — сказал он. — Мы не рабовладельцы, а за переработку тебе все равно не заплатят. Твое рабочее время с восьми до пяти с перерывом на обед. В свободное время ты должна заниматься. Может, тебя забыли предупредить, но твой последний экзамен будет не из легких. Тебе нужно как следует подготовиться.

Линн уже не улыбалась.

— Не волнуйся, я успею подготовиться. Что касается доплаты за переработку, то я на нее и не рассчитывала. Просто у меня возникли кое-какие трудности, и я провозилась дольше, чем ожидала.

Клифф устало прислонился к дверному косяку.

— Какие трудности? — Он вдруг почувствовал себя уязвленным. Почему она не обратилась к нему? — Ты должна была подойти ко мне, я бы помог.

Линн пожала плечами.

— Ребята сказали, что если у тебя закрыта дверь, значит, ты либо занят, либо у тебя... — Она осеклась, закрыла лежавший перед ней на столе гроссбух и выключила компьютер.

— Либо у меня паршивое настроение, — закончил он за нее, наблюдая, как она накрывает чехлом монитор.

Подняв голову, она устремила на него вопросительный взгляд.

— Так что же это было?

Клифф неожиданно для самого себя рассмеялся.

— Пойдем, — сказал он, не желая распространяться о том, в каком настроении пребывал последнее время. Он уже давно заметил, что, стоит ему оказаться в компании Линн, настроение его кардинальным образом меняется в лучшую сторону. — Тебе пора домой.

— О'кей. — Линн вышла из-за стола и подняла лежавший за дверью небольшой холщовый рюкзак. — Мне надо переодеться. Но ты не беспокойся, я все закрою. Счастливо, Клифф.

Клифф не двигался с места.

— Переодеться? — удивленно спросил он, Линн провела ладонью по светло-желтому пиджаку и бежевой льняной юбке.

— Надену шорты и кроссовки. Не могу же я ехать на велосипеде в таком виде.

Клифф кивнул в сторону окна. По стеклу хлестал дождь.

— Неужели ты поедешь на велосипеде в такую погоду?

Линн засмеялась.

— Конечно, поеду. Утром тоже шел дождь, однако я, как видишь, жива.

— Утром дождь был не такой сильный. — Клифф взял ее за руку. — Идем. На велосипеде ты не поедешь.

Линн хотела было взбрыкнуть, но, взглянув в окно, передумала. Асфальт мокрый и скользкий, видимость никакая. Если можно преспокойно доехать до дому на машине, глупо отказываться. Да и бесполезно. Она поняла это, когда они с Клиффом вошли в кабинку лифта. Он по-прежнему крепко держал ее под локоть, словно боялся, что она улизнет.

Они ехали уже минут пять, как вдруг Линн заметила, что они едут не в том направлении.

— Мой дом в другой стороне.

— Я знаю. Мы едем ужинать.

— Но у меня в микроволновке стоит куриный суп, — возразила Линн. — Он должен быть готов как раз к моему приходу.

— Съешь завтра.

— Завтра может быть слишком жарко, и мне не захочется.

Клифф затормозил у ресторана быстрого обслуживания.

— Я хочу поужинать, — сказал Клифф. — А поскольку я никогда не ужинаю дома — если только не останавливаюсь в своей хижине, — тебе не остается ничего другого, как присоединиться ко мне.

Но Линн стояла на своем.

— Если тебя не страшит перспектива ожирения из-за чрезмерного увлечения гамбургерами и жареным картофелем, валяй. Я могу подождать тебя в машине, или доеду на автобусе, или дойду пешком. Или... — Она помолчала, затем неуверенно добавила: — Раз уж ты так не любишь готовить, можешь зайти ко мне и поесть домашнего супа. Еще я сделаю бутерброды с лососиной. 

Клифф как будто не слышал ее.

— Ты пойдешь со мной, и мы поедим вместе. 

Линн с вызовом скрестила на груди руки.

— Спасибо, я остаюсь здесь. — Он начал терять терпение.

— Нет, ты пойдешь со мной, даже если мне придется тащить тебя силой.

Линн вспомнила ощущения, которые испытала в его объятиях, и сердце ее затрепетало. Ему ничего не стоит поднять ее.

— Неужели ты способен на такое? — Клифф на мгновение смешался.

— Не знаю... поэтому не советую тебе испытывать мое терпение.

— Даже если ты силой заставишь меня зайти в этот ресторан, есть я все равно не буду.

Он подозрительно прищурился.

— Ты хочешь сделать мне назло?

— Нет, просто не хочу портить желудок. Я буду есть суп, который сварила сама. — Она улыбнулась. — Приглашаю и тебя.

— Нет.

Линн пожала плечами.

— Как хочешь. Так мне подождать тебя здесь или посидеть с тобой в ресторане?

На лице его отразилась происходившая в нем внутренняя борьба.

— Ну хорошо, черт побери, я отвезу тебя домой. Можешь есть свой суп.

— А ты со мной поужинаешь?

— Нет, — рявкнул он, выруливая со стоянки.

Клифф собирался высадить Линн у ее дома и уехать, однако внимание его привлекли машины: пожарная, полицейская и «скорой помощи». Мелькали огни мигалок, выла сирена пожарной сигнализации. Линн побледнела, глаза у нее округлились от ужаса.

Не успел Клифф остановить ее, как она выскочила из машины. Он устремился за ней. Линн схватила за руку пожарного, который как раз собирался вышибать топором входную дверь.

— Стойте! Не надо! У меня есть ключ!


От пресловутого супа остались одни угольки. Линн с досадой выбросила микроволновую печь в мусорный контейнер. Не зря ее мать спрятала печку в коробку, где она и пролежала несколько лет. Печка просто была сломана. Линн вспомнила о пристрастии матери к складированию старых вещей; бедняжка надеялась, что когда-нибудь их можно будет починить.

Старик, живший этажом выше, услышал звуки пожарной сигнализации, которая автоматически включилась, когда сработал уловитель дыма. Постучав в ее дверь и не дождавшись ответа, он позвонил в службу спасения, а диспетчер, не зная, дома она или нет, на всякий случай вызвал и «скорую». Полиция тоже была тут как тут. И все из-за спятившей микроволновой печки.

— Эта штука, — Линн указала на закрепленный на потолке белый диск, — реагирует на малейший дымок.

— Слава Богу, — сказал Клифф. — Если бы у него была замедленная реакция, тебе бы несдобровать. Ну да ладно, самое страшное позади. Теперь-то ты не откажешься поехать со мной в ресторан? — Он поднял руку, предвосхищая ее возражения. — Обещаю, что никаких гамбургеров и жареного картофеля не будет. Можешь даже заказать себе суп и сандвич, если хочешь.

Что она могла поделать? Мгновение поколебавшись, Линн согласно кивнула. К ее удивлению, когда они снова вышли на улицу, дождь прекратился, ярко светило солнце, над зелеными холмами по ту сторону пролива Джорджия плыли пушистые белые облака.

В ресторане, куда Клифф привел Линн, царил полумрак, создавая интимную, уютную атмосферу. Из невидимых динамиков лилась тихая музыка; Линн окончательно успокоилась. Как Клифф и обещал, в меню значились и куриный суп с овощами, и несколько разновидностей сандвичей.

К ним подошел официант. Линн хотела было заказать себе куриный суп. Однако Клифф порекомендовал ей попробовать лазанью. При этом он, как итальянский шеф-повар, чмокнул кончики сложенных щепоткой пальцев и послал воздушный поцелуй потолку. Линн прыснула со смеху.

— И бутылочку кьянти, — сказал Клифф, обращаясь к официанту, который, почтительно склонив голову, терпеливо ждал, пока клиенты сделают заказ.

За ужином Линн увлеченно рассказывала Клиффу о своем детстве, о том счастливом времени, когда еще были живы ее родители.

Клифф не мог удержаться от хохота, когда она поведала ему об одном эпизоде, случившемся с ней во время одной семейной прогулки. Ей было в ту пору шесть лет. Оставив ее со старшим братом в палатке, родители отправились к друзьям. Вскоре разразилась страшная гроза, и Линн, дрожа от страха, забилась в спальный мешок.

— Ты похожа на апельсин в рождественском чулке, — сказал тогда Тейлор.

Ему стоило неимоверных усилий убедить ее выбраться наружу, пока она не задохнулась.

А через год родители купили трейлер, и Линн больше не надо было трепетать от страха перед зловещими погодными явлениями.

В результате от этого приобретения выиграла не только их семья. Летом они путешествовали по Скалистым горам, и однажды ночью окрестности огласились дикими криками. Кричали разбившие палаточный лагерь туристы, напуганные страшным ночным посетителем, который внезапно появился из леса. Той ночью трейлер семьи Касл послужил пристанищем еще для восьми человек, которые не хотели оставаться нос к носу с диким медведем.

Правда, наутро выяснилось, что ночным гостем оказался вовсе не свирепый гризли, а всего лишь семейство любопытных и голодных енотов.

— Вы всегда отправлялись на каникулы в поход? — поинтересовался Клифф.

Что это, элементарная вежливость? — спрашивала себя Линн. Ей показалось, что взгляд его смягчился, хотя в тусклом освещении сказать наверняка было сложно. И все же голос его проникал ей в самую душу, и она стиснула ладони, чтобы побороть искушение взять его за руку.

— Нет, — сказала она. — Пару раз мы отдыхали на Гавайях, один раз ездили в Диснейленд, а однажды пересекли всю страну на поезде. Это было здорово! Мы с Тейлором почти все время провели в смотровом вагоне.

— Вы с братом никогда не ссорились?

— Нет. Возможно, это из-за разницы в возрасте, хотя, по-моему, просто потому, что Тейлор удивительный человек. О, Клифф, он такой... добрый. Я обожаю его, восхищаюсь им. Я в жизни не встречала другого такого. Хотя папа по-своему тоже был замечательный человек.

— Мужчине, который захочет жениться на тебе, придется нелегко, — с грустью заметил Клифф. — Ведь, чтобы добиться твоей благосклонности, ему придется конкурировать с твоим братом.

Линн засмеялась.

— Клифф, не говори глупостей! Тейлор мой брат. Если я выйду замуж, то за человека, которого полюблю совсем по-другому... как мужчину.

Клифф резко сменил тему разговора, потом оплатил счет, и они вышли.

Когда они уже стояли у порога ее дома, Линн сказала:

— Спасибо за ужин, Клифф. Теперь моя очередь. Как насчет пятницы? — Она улыбнулась. — Обещаю, что на этот раз ничего не сгорит. Я хорошо готовлю, честное слово.

— Я тебе верю, — сказал Клифф. — Тебе не нужно ничего мне доказывать.

— Так ты придешь?

Линн видела, что Клифф колеблется. Наконец он медленно покачал головой.

— Нет. Я тебе признателен, но... у меня кое-какие планы на пятницу.

К горлу у нее подкатил комок.

— Да, конечно, — выдавила она. — Понимаю.

— Ты, правда, понимаешь, Линн? — Он взял ее за подбородок и нежно поцеловал в губы.

Затрепетав от внезапного пронзительного наслаждения, Линн обвила его шею руками.

— Нет, — сказал он.

— Да.

Пальцы ее утонули в его густой шевелюре, и в следующее мгновение губы их вновь слились в единое целое, и она без колебаний ответила на его жадный, неистовый поцелуй. Он держал ее так крепко, что она физически ощущала силу его желания и впервые поняла, что такое глубинная, первобытная страсть, которая влечет женщину к мужчине. Задрожав всем телом, она судорожно выгнула спину, чтобы еще теснее прижаться к нему.

Тяжело дыша, Клифф взял ее за плечи и резко отпрянул.

— Теперь-то ты понимаешь, Линн? — глухо пробормотал он. — Я хочу тебя. Но этого никогда не произойдет. Никогда.

— Но почему, если я тоже хочу тебя? — спросила она.

Однако Клифф, очевидно, уже не слышал ее. Размашистым шагом он направлялся к машине.

Уже открыв дверцу, словно она каким-то образом могла защитить его от искушения, он обернулся.

— Утром заеду за тобой.

— В этом нет...

Но он не дал ей договорить.

— В восемь пятнадцать. Будь готова.

Он сел за руль, развернулся, и через секунду машина с визгом выехала на улицу, оставляя за собой черный след от резины.

Что за странный, противоречивый человек! Почему она делается сама не своя, когда видит его? И почему ее так влечет к нему?..


ГЛАВА 6


Держись от нее подальше, стиснув зубы, твердил про себя Клифф всякий раз, когда на него вновь и вновь накатывало почти непреодолимое желание увидеть Линн. Каждый день он позволял себе лишь на минутку заглянуть в ее кабинет и то лишь затем, чтобы справиться, нет ли у нее вопросов к нему. Все остальное время он проводил в своем офисе.

Клифф отдавал себе отчет, что сам во всем виноват. Тогда, вечером, выйдя из дома ее брата, не надо было целовать Линн. И вот теперь он снова не удержался. Что за болван! Не сделай он этого, теперь не терзался бы воспоминаниями о ее трепетных губах, которые робко раскрылись в ответ на его поцелуй, об упоительном чувстве близости. В машине, даже спустя несколько дней, все еще витал ее запах.

По ночам мысли о ней не давали ему уснуть. Когда становилось ясно, что уснуть не удастся, он надевал спортивный костюм, выходил на улицу и бегал, бегал до изнеможения. Только после таких изнурительных процедур ему удавалось на несколько часов забыться тяжелым сном.

Однажды ночью в начале июля Клифф по привычке бегал трусцой по улицам, как вдруг до его слуха долетели первые глухие раскаты грома. Он повернул к дому. Не успел он пробежать и полквартала, как небо расколола ослепительно яркая молния. Черные тучи затмили звезды. Клифф забрал влево и устремился к дому Линн. Ноги помимо воли сами несли его туда.

С ней все в порядке, твердил он про себя.

Нет. Ей страшно.

Особенно мощный разряд сотряс ночной воздух, заставив Клиффа ускорить шаг. Упали первые тяжелые капли дождя. Поднялся ветер. Намокшая одежда липла к телу. Небо вновь озарила вспышка, и тут же последовал громовой раскат.

Клифф представил себе, как Линн съежилась на постели, в ужасе накрывшись с головой одеялом. Она всего лишь молодая и одинокая женщина. И она сотрудница его фирмы. Это его долг — заботиться о ее благополучии. Он обещал себе, что постарается заменить ей старшего брата, а в подобной ситуации тот повел бы себя именно так.

Оказавшись на месте, Клифф мгновенно забыл о своем первоначальном намерении постучать тихонько, чтобы не напугать Линн еще больше, и вместо этого принялся отчаянно колотить в дверь кулаками, выкрикивая ее имя.

Дверь распахнулась внезапно, словно Линн ждала его за ней. Она в недоумении взирала на него широко распахнутыми глазами, лицо ее было бледным, всклокоченные волосы напоминали сияющий ореол. На ней был тонкий бумажный халатик, белый, в мелкий цветочек. Она была босиком. Клифф мельком заметил, что педикюр у нее такого же бледно-розового цвета, как и маникюр. Губы у нее были разомкнуты, как будто она хотела что-то сказать, но забыла что.

Линн отступила на два шага, и Клифф вошел в дом. Ветром захлопнуло дверь.

— Почему ты не дома? — изумленно пробормотала Линн. — Что привело тебя ко мне ночью, да еще в такую погоду?

Клифф тыльной стороной ладони смахнул со щеки каплю дождя.

— Зашел проверить, все ли у тебя в порядке.

— Разумеется, у меня все в порядке, — поспешила заверить его она, но легкая дрожь в голосе говорила о том, что это не так. — А вот у тебя явно не все в порядке. — Она уже почти справилась с волнением, как будто присутствие рядом живого человека придавало ей храбрости. — Ты же промок до нитки! Только посмотри на себя. — Она потянула на себя его майку, но как только отпустила, та снова прилипла к его телу. — Ты похож на мокрую курицу.

Линн схватила его за руку и увлекла за собой. Клифф не успел и глазом моргнуть, как оказался в ванной с наброшенным на голову махровым полотенцем.

— Ты, должно быть, рехнулся, если решил бегать трусцой в такую погоду, — ворчала Линн, усаживая его на край ванны. Встав между его коленями, она принялась вытирать ему голову.

На него пахнуло свежестью ее тела. Он едва не задохнулся, когда она коснулась его лица грудью. Попробовал затаить дыхание, но от этого начала кружиться голова. Хотел оттолкнуть ее, но руки, лежавшие у нее на талии, словно оцепенели.

На какое-то мгновение он лишился дара речи и не мог вымолвить ни слова. Хотел предупредить ее о надвигающейся опасности, хотел умолять отойти от него подальше, на безопасное расстояние, но слова застревали у него в горле, а сердце бешено колотилось и было готово выскочить из груди.

Наконец Линн, словно сжалившись, отступила, и он вздохнул с облегчением. Но не успел он встать, как она снова склонилась над ним, стащила с него промокшую майку и бросила ее в ванну.

— Какие же мужчины тупицы! — продолжала ворчать она. — Вот и Тейлор, я уверена, сделал бы что-нибудь в этом духе.

— Я знаю. Поэтому-то я...

Линн не дала Клиффу договорить. Взяв очередное полотенце, она стала растирать ему спину. Полотенце пахло свежестью и было чуть грубоватым, как будто сохло на улице.

Затем, приведя его в совершенное смятение, Линн присела перед ним на корточки, стащила кроссовки, носки и начала вытирать ноги.

Собрав остатки воли в кулак, Клифф вырвал у нее полотенце и встал. Шорты можно было выжимать, они прилипали к бедрам. Халат Линн в том месте, где к нему прикасалась голова Клиффа, промок, и под ним проступила нежно-розовая кожа. Клифф с трудом подавил стон. Проклятье, неужели под халатом у нее ничего нет?!

Разумеется, нет. Она же не знала, что он среди ночи будет ломиться к ней в дом. Вытирая ему голову, она выразилась достаточно определенно: назвала его тупицей.

— Я принесу тебе простыню, — сказала она. — Можешь снять шорты.

Клифф схватил ее за руку.

— Нет, — сказал он, пронзая ее взглядом. — Не надо.

— Нет, надо, — заявила Линн как ни в чем не бывало. — Ты весь дрожишь. У тебя гусиная кожа. — Кончиками пальцев она провела по его руке. Клифф даже зажмурился, стараясь взять себя в руки. — Смотри, волоски встали дыбом.

Отчего? От холода или от ее прикосновения? Он не мог сказать наверняка. Он схватил Линн за плечи, чтобы убрать ее с дороги и выскочить из ванной, но она опередила его — поспешно вышла и закрыла за собой дверь.

Через минуту дверь снова приоткрылась, и Линн протянула ему обещанную простыню.

— Сними шорты и завернись в простыню. Оставь свою одежду здесь, я потом высушу.

Даже отсюда, из лишенной окон ванной комнаты, было слышно, как за стенами дома бушует гроза.

— Линн, черт побери, я же не ребенок! Я зашел, чтобы убедиться, что у тебя все в порядке. Теперь я спокоен и могу убраться восвояси.

Последние слова заглушил раскат грома, настолько сильный, что в доме задрожали стекла.

За дверью раздался испуганный возглас Линн.

Клифф, не мешкая ни секунды, стянул с себя мокрые шорты, обернулся простыней, накрутив ее наподобие саронга, и вышел в коридор.

После очередного разряда внезапно погас свет, и дом погрузился в кромешную, почти осязаемую темноту. Клифф вдруг почувствовал, что Линн, дрожа всем телом, припала к нему.

Он заключил ее в объятия и принялся бормотать ей на ухо какой-то вздор, убаюкивая, точно младенца, а она все теснее прижималась к нему.

Из груди его вырвался глухой стон. Желание ласкать ее было сильнее его; он провел пальцем по ее щеке, потом откинул волосы и, уже не владея собой, приник губами к маленькому, безупречной формы ушку, принявшись исследовать языком его внутреннюю раковину.

Линн затрепетала в его объятиях. Ухо плотно прилегало к голове и практически не имело мочки. Кожа здесь была нежнее лепестка розы и благоухала свежестью, как в саду после дождя. Искушение было слишком велико, чтобы простой смертный мог противостоять ему.

Снова сверкнула молния, на мгновение осветив коридор. Клифф подхватил Линн на руки и понес в гостиную.

Уже в полной темноте он положил Линн на диван и, не выпуская ее из рук, опустился сам. Она, обвив его шею руками, спрятала лицо у него на груди.

— Не бойся, — сказал он. — Я не дам тебя в обиду.

— Я не боюсь, — пролепетала она. — Нет. Просто... немного нервничаю. Я понимаю, гроза это всего лишь шум и яркие вспышки. Понимаю, но...

— Но в глубине души по-прежнему остаешься шестилетней девочкой, которая ежится от страха, забившись в спальный мешок.

— Да.

— Поэтому я и пришел.

Она теснее прижалась к нему, и он почувствовал на своей щеке ее теплое дыхание.

— Я рада.

Два простых слова. Тихий, мягкий голос. И в этих двух словах признание того, что он нужен ей. В этот момент Клифф понял, что пропал.

Но лишь когда ее губы защекотали ему шею, когда она обхватила его голову руками и привлекла к себе, — лишь тогда он осознал, что пропал окончательно.

— Клифф, поцелуй меня. Прошу.

Линн не знала, откуда в ней появилась эта отвага, граничившая с безрассудством, она знала только одно — если Клифф сейчас немедленно не поцелует ее, то сердце у нее разорвется.

Она чувствовала, как он дрожит, чувствовала жар, исходивший от его тела, слышала тихий стон, и вдруг губы его прильнули к ее губам.

Горячим упругим языком он разомкнул ее уста. От него пахло дождем, свежим воздухом и чем-то еще, чего она не могла определить, но знала, что этот запах принадлежит только ему, ему одному. Мускулы его напряглись, когда ее ладонь скользнула по его плечу и ниже. Слепо следуя инстинкту, Линн стала нежно царапать его кожу ногтями.

По вырвавшемуся из его груди сдавленному стону она заключила, что ему это приятно, и продолжала. Клифф затрепетал всем телом и конвульсивно стиснул ее в объятиях. Его небритый подбородок щекотал ей щеку, вызывая легкое головокружение. В самых сокровенных, укромных уголках ее тела разлилась блаженная истома. Никогда еще не испытывала она такого наслаждения. Окружавшая их темнота, казалось, обострила все ее чувства — она чутко прислушивалась к звуку его дыхания, осязала его губы, вдыхала благоухание его кожи.

Ладонь его скользнула под халат и остановилась на ее груди. Линн едва не задохнулась, ей казалось, что внутри у нее разгорается пламя.

— Клифф...

— Милая, милая, — бормотал он, лаская ей грудь. — Такая сладкая, такая нежная. О, Линн, я хочу целовать тебя всю.

— Да!

Линн импульсивно выгнулась, и тогда Клифф прильнул губами к ее груди.

Безотчетно она все повторяла и повторяла его имя.

Доселе неизведанные эмоции охватили ее. Огромная, всепоглощающая страсть наполнила каждую клеточку, желание нарастало, грозя взорвать телесную оболочку. Его прикосновения возбуждали, она хотела его... вожделела... Она не могла бы выразить словами владевшие ею чувства, но интуитивное знание говорило, что Клифф именно тот, кто ей нужен.

— Прошу тебя, прошу, — стонала она, ощущая в нем такое же желание, какое испытывала сама. — Клифф, я хочу тебя!

Клифф тяжело дышал. Она чувствовала, как бьется его сердце. Он опустил ее голову на подушку, по-прежнему не отнимая рта от груди, заставляя жаждать все новых и новых ласк.

— Клифф...

Линн поняла, что ей вот-вот откроется некое новое, чудесное знание. То, о чем она мечтала, что снилось ей по ночам, о чем она читала в книгах, — все это должно было осуществиться теперь. Сверкнула молния, и во внезапной вспышке она увидела его подернутые поволокой страстного желания глаза, увидела его руки, трепетно ласкавшие ее. Ладони его медленно, чувственно поглаживали ее грудь, спину, бедра.

Изнемогая от желания, она закинула ногу ему на спину.

— Линн... — хрипло прошептал Клифф, и в его шепоте прозвучали и непреодолимое желание, и страстный же протест против него.

Ей захотелось утешить его, успокоить, дать понять, что все хорошо.

— Люби меня, — выдохнула она и, взяв его ладонь в свою, поднесла ее к сокровенному уголку своего тела, с трепетом ожидая его прикосновения.

И он коснулся ее. Сначала одним пальцем, потом двумя он ритмично поглаживал ее увлажнившуюся плоть.

Горло ее сдавили спазмы наслаждения. Она судорожно гладила его разгоряченное тело, чувствуя себя слабой и одновременно способной дарить неземное блаженство. У нее кружилась голова, путались мысли. Никогда еще она не позволяла себе такого, никогда еще не испытывала подобного желания. Что, если он сочтет ее просто распутной девкой? Ведь она сама поощряет его интимные ласки, которых ей уже недостаточно.

Она робко поднесла руку к его восставшей плоти, но он дернулся и отпрянул от нее.

— Нет!

— Да, да, прошу тебя, — давясь слезами, взмолилась она.

Волна желания захлестнула все ее существо, исчезли последние сомнения, исчезло всякое чувство стыда. В следующее мгновение Клифф поднял ее и прижал к своим чреслам.

Сотрясаемый пароксизмами страсти, он больше не контролировал себя. Прикосновения ее горячей, влажной плоти одурманивали, кружили голову. Стиснув зубы, он осторожно вошел в нее, по предварительным ласкам уже догадавшись, как она ранима и неопытна.

Линн сдавленно вскрикнула и сомкнула ноги у него на спине. Кровь стучала у него в висках, сердце готово было выскочить из груди. Он любит ее. Любит в первый раз.

Ее первый раз!

О Боже, он чувствовал себя грубым мужланом, жестоким насильником, сокрушающим юную, невинную плоть, но теперь, когда он ощутил, как спазматически сокращаются ее мышцы, уже ничто не могло заставить его остановиться. Извиваясь всем телом, она старалась плотнее прижаться к нему, не в силах сдержать душивших ее рыданий.

Он слизывал слезы с ее лица, вслушивался в ее тихий плач и ненавидел себя за то, что сделал с ней.

— Ну-ну, Линн, тише, тише, — успокаивал он ее. — Прости меня, детка, я не хотел делать тебе больно. Я ведь не знал. Боже мой, Линн, почему ты не предупредила меня?

Линн запустила ладони в его шевелюру и запечатлела соленый поцелуй на его губах.

— Клифф, — благоговейным шепотом произнесла она, — я сама не знала.

Клифф в изумлении отпрянул.

— Не знала, что ты девственница?

— Ах это? — рассеянно промолвила она. — Разумеется, знала. Но остальное... Я не думала, что это будет так...

— Так больно? Если бы ты только сказала мне, я бы мог...

— Больно? — она моргнула, и еще две слезинки скатились по ее щекам. — Мне совсем не было больно. Я хотела сказать, что не подозревала, что это будет так... чудесно... восхитительно...

— Тогда почему же ты плакала?

— Я не плакала.

— Нет, плакала. — С этими словами он коснулся ее влажного от слез подбородка.

Качнув бедрами и лукаво улыбнувшись, Линн спросила:

— Может быть, сделаем это еще раз?

— Нет... — Голос его звучал приглушенно, хрипло; он никак не мог справиться с волнением. — Я и так причинил тебе достаточно вреда.

— Вреда? — переспросила она, проводя ладонью по его груди и чувствуя, как твердеют, мгновенно реагируя на эту машинальную ласку, его соски. — Ты не причинил мне никакого вреда. Я чувствую себя... восхитительно. — Она судорожно сглотнула. Глаза ее лихорадочно заблестели. — И я хочу еще раз испытать это.

Ее настойчивость забавляла, но она же придавала сил, возбуждала.

— Линн, детка, тебе будет больно. Прошу тебя, достаточно.

Но Линн была непреклонна. Ей казалось, что для нее этого никогда не будет достаточно. Клиффа Формана не могло быть достаточно. Кончики пальцев пробежали по его щеке, ей было приятно кожей осязать легкую небритость. Когда он подбородком касался ее щеки, груди, под кожей у нее словно разгоралось пламя, которое он тушил нежными, влажными поцелуями. Как бы ей хотелось заново пережить все это!

Клифф попытался отстраниться, но она понимала, что он снова хочет ее, чувствовала это телом. Прижалась к нему, и он замер.

— Линн! Нет. Не надо. Боже, девочка, ты даже не представляешь, что ты со мной делаешь!

Что она с ним делает?

— То же, что ты делаешь со мной, Клифф, — с дрожью в голосе произнесла она. — И я уже не девочка. Я женщина.

Это открытие пугало и возбуждало одновременно. Она стала женщиной! От осознания собственного предназначения кружилась голова. Возможно, все произошло слишком быстро, слишком стремительно, но это произошло. Клифф изменил все ее существо, и дороги назад у нее не было. Впереди ее ждала новая жизнь. Никогда уже она не будет прежней Линн.

— Женщина, — повторила она, словно не верила сама и боялась, что смысл произошедшего между ними не вполне отложился в сознании Клиффа.

Женщина, которая обрела своего мужчину. Но этого она сказать не решилась.

— Тебе только кажется, — глухо произнес Клифф, и звуку его голоса вторили далекие раскаты грома. — Я-то вижу, что ты всего-навсего дитя. Невинное, беззащитное и хрупкое, которое такой человек, как я, может сокрушить.

— Ничего подобного! Я сильнее, чем может показаться с первого взгляда. И я... — Она осеклась, испугавшись слов, которые готовы были слететь с ее губ. — Ты... нужен мне.

Клифф невесело рассмеялся.

— Тебе нужен совсем другой.

— Откуда тебе знать?

— Линн, у меня есть глаза. Я видел, как ты занималась со своей племянницей. Тебе нужен милый, благовоспитанный молодой человек, которому ты нарожаешь кучу детей и с которым будет легко и спокойно. Ни забот, ни волнений, ни страданий.

— Жизни без страданий не бывает.

— Но ты ее заслуживаешь. Если не веришь мне, спроси Тейлора. Нет никаких сомнений, что он согласится со мной.

Линн невольно рассмеялась.

— Вот уж это я ни за что не стану обсуждать с Тейлором.

Клифф понял, что сморозил глупость; от смущения на скулах у него проступил румянец.

— Пожалуй, ты права.

— Клифф, я предпочла бы обсудить это с тобой, — сказала Линн, поглаживая его по плечам. — Но только позже... Ведь нам пока есть чем заняться. Правда?

Клифф закрыл глаза, но она успела прочесть в них желание, смятение. Он еще колебался, но желание уже наполняло каждую клеточку его тела.

Ладонь ее скользнула вниз по упругому мускулистому торсу.

— Тебе ведь приятно, когда я так касаюсь тебя? Мне хочется, чтобы тебе было так же хорошо со мной, как мне с тобой. Я все правильно делаю, Клифф? Прошу тебя, покажи мне. Научи меня.


ГЛАВА 7


— Да-а... — выдохнул он и, когда рука ее еще раз сделала это движение, наконец капитулировал.

Накрыв ладонь Линн своею, он начал помогать ей, направлять ее, а спустя мгновение одним мощным рывком снова вошел в нее.

На сей раз движения его были медленнее, сосредоточеннее. Он покрывал ее лицо, веки, губы поцелуями, ни на секунду не сбиваясь с ритма.

В каждой клеточке Линн нарастало предчувствие блаженства. В изнеможении она откинула голову и закрыла глаза.

— Смотри на меня, — хриплым шепотом приказал Клифф.

Его лицо казалось еще более темным от страсти. Линн поднесла дрожащую ладонь к его щеке, и он прильнул к ней губами. Мир вокруг нее дробился, рассыпаясь на мириады цветных осколков. Тело ее сотрясали спазмы желания, на мгновение ей почудилось, что она умирает. Взор ее затуманился, откуда-то издалека донесся до ее слуха стон наслаждения...

Очнувшись, Линн обнаружила, что лежит в постели одна. Было тихо. Неужели Клифф оставил ее! Она встала и обошла квартиру. Сердце ее оборвалось. Сбывались самые худшие ее подозрения. Она вспомнила, как приникла к его груди, ища защиты от грозы, от своих детских страхов. Вспомнила его слова: «Тебе нужен совсем другой».

Он сказал ей: «нет». Он пытался остановить ее, однако она настояла на своем. И вот теперь он ушел — возможно, чувствуя стыд, или гнев, или то и другое вместе.

Закрыв лицо ладонями, Линн заново переживала события прошедшей ночи. Боже, до чего же бесстыдно она себя вела! Именно она заставила его предаться с ней любви, хотя он ясно дал ей понять, что не хочет этого.

Не находя себе места, она вышла в залитый солнцем садик. Над землей клубился пар. Омытые дождем ягоды клубники блестели в темно-зеленой листве. У кирпичной ограды покачивались ярко-желтые, с вкраплениями коричневого, цветы гибискуса. Клонились к земле синие шляпки васильков. Но и здесь не находила она покоя и вернулась в дом.

Порывшись в ящиках письменного стола, она обнаружила факс, который Клифф отправил ей после того злополучного собеседования. В факсе был номер его домашнего телефона. Снова выйдя в сад, Линн опустилась на скамейку и набрала номер на мобильном телефоне. Вдыхая запах свежей травы, цветов, мокрой земли, она нетерпеливо вслушивалась в телефонные гудки. Может быть, он еще просто не добрался до дому?

Она сварила себе кофе, потом попробовала позвонить снова. Ответа не было. Час спустя она выкатила велосипед на улицу и поехала в сторону гавани, туда, где кружили чайки, где солнце купалось в воде и солнечные блики играли на белоснежных парусах.

Что, если Клифф, разозлившись на нее, скажет Гранту, что отказывается с ней работать? Что, если они выгонят ее, обвинив в том, что она разлагает коллектив? Где найти другую фирму, которая согласилась бы оказать ей поддержку на протяжении решающего в ее судьбе года?

Ответов она не знала, и эти мысли приводили ее в ужас. Но больше всего она боялась, что никогда уже не увидит Клиффа.

Соленый морской ветер подействовал освежающе, и домой Линн возвращалась приободренной. В понедельник, решила она, они вдвоем спокойно обсудят то, что произошло между ними, и решат, что делать дальше. В себе она была уверена, но Клифф оставался для нее загадкой.

Ни в понедельник, ни во вторник Клифф на работе не появился. Линн терялась в догадках. Вернулись из отпуска Грант и Нита, оба под впечатлением путешествия на Аляску. Только в среду Линн узнала, что Клифф в отпуске.

В отпуске? И даже не удосужился позвонить ей, чтобы хотя бы попрощаться! Словно между ними ничего не было! Наверное, в этом-то все и дело. Она все больше склонялась к этой мысли, по мере того как шли дни, а Клифф по-прежнему не давал о себе знать. То, что для нее было волшебным пробуждением, для Клиффа — досадным недоразумением. Она занималась с ним любовью, а он занимался сексом с неопытной, но жадной до этого дела дурочкой.

Судя по всему, для него этот эпизод был таким же незначительным, как прогулка по парку. Приятно, но и только.


Как-то в пятницу, когда Линн работала за компьютером, Грант легонько постучал пальцами по открытой двери ее офиса. Линн улыбнулась ему. С тех пор как вернулись Грант и Нита, она чувствовала себя гораздо увереннее. Должно быть, сказывалось отсутствие Клиффа, хотя через две недели он должен был вернуться.

— Линн, — сказал Грант, — могу я тебя кое о чем попросить? — Он вдруг озабоченно наморщил лоб. — Я рассчитывал на Кима, но его мать только что положили в больницу, у нее сильные боли в груди.

— Разумеется, — с готовностью ответила Линн. — Я сделаю все, что в моих силах.

Грант расплылся в улыбке.

— Что мне в тебе нравится, так это твоя глубокая ответственность. Кстати, я еще не говорил тебе? Мы все считаем, что качество твоей работы заслуживает самой высокой оценки.

Линн рассмеялась.

— Грант, ты говорил об этом уже раз десять, но все равно мне приятно слышать.

Ей было бы еще приятнее, если бы он сказал, что «мы» включает в себя и Клиффа. Мысли о нем не выходили у нее из головы. Он снился ей по ночам, днем она постоянно ловила себя на том, что думает о нем.

Они ходили с Джо Барнсом смотреть пляжный волейбол, однажды вечером были в кино, в другой разъездили на водопад, где провели почти целый день, и все же она не могла забыть Клиффа. На вечеринке, которую устроили соседи вскоре после ее переезда, она познакомилась с какими-то мужчинами, но встречаться с кем-то из них ей не хотелось. Она была ко всем одинаково равнодушна, и в конце концов они тоже утратили к ней интерес.

— Тебе это пойдет на пользу, — сказал Грант, выводя ее из задумчивости. — Думаю, тебе пора развеяться, что-то ты слишком бледная.

— Что? Да я каждый день на свежем воздухе. На работу и с работы езжу на велосипеде, в свободное время копаюсь в саду.

— Все равно ты неважно выглядишь. Нита вчера вечером заметила, что у тебя изможденный вид. Может, тебе нездоровится?

Не могла же она признаться ему, что у нее тяжело на сердце.

— Да нет, все в порядке. Просто вокруг сплошь загорелые лица, а я пользуюсь специальным защитным кремом, так что по сравнению с ними кажусь бледной немочью.

Грант недоверчиво посмотрел на нее.

— Возможно, — промолвил он. — Но если мы тебя слишком загружаем работой, ты должна мне сказать. Я понимаю, тебе надо готовиться к предстоящим экзаменам, но ведь до них еще далеко. Так что не стоит слишком усердствовать.

— Грант, не волнуйся, работа доставляет мне удовольствие. Что касается подготовки к экзаменам, я действительно занимаюсь каждый вечер. Это лучше, чем весь последний месяц сидеть ночами.

— Хорошо. — Грант водрузил на стол черный портфель. — Так вот, я хочу, чтобы ты отвезла это Клиффу. Документы срочные и строго конфиденциальные, поэтому ты должна передать их из рук в руки. Я хотел связаться с курьерской службой, но подумал, что так будет быстрее.

У Линн закружилась голова. Клифф? Она должна отвезти это Клиффу? Она увидит его? Будет говорить с ним? До последней минуты она даже мечтать о таком не смела, но теперь ей было страшно.

— Я думала, он в отпуске, — пробормотала она.

В офис заглянула Нита.

— Так-то оно так, — сказала она, — только для этого безумца отпуска как такового не существует. Видела бы ты, какую кипу бумаг он взял с собой. Он же у нас трудоголик. Хотя, по правде сказать, ему не мешало бы отдохнуть. — Тут она как-то загадочно, заговорщически улыбнулась. — Может быть, с твоей помощью у него получится.

Линн пребывала в замешательстве.

— Но я не собираюсь задерживаться!

— Боюсь, тебе придется провести там уик-энд, — сообщил Грант. — Клиффу потребуется время, а возможно, и твоя помощь. Нита заказала комнату в гостинице неподалеку от пирса. — Он взглянул на свою жену, которая все еще стояла в дверях. — У тебя есть карта, чтобы Линн могла легко добраться до коттеджа Клиффа?

Нита кивнула и исчезла в коридоре.

— Возьмешь вот это,— Грант похлопал ладонью по черному портфелю, — и передашь ему. Если твоя помощь будет не нужна, можешь отдыхать в свое удовольствие. Гуляй, осматривай окрестности, развлекайся. И скажи ему, что я хочу, чтобы в субботу вечером он пригласил тебя на ужин в какое-нибудь приличное заведение. За счет фирмы.

Линн ни за что не смогла бы заставить себя сказать Клиффу такое, но спорить не стала. Грант протянул ей конверт.

— Здесь деньги на паром и непредвиденные расходы. Когда вернешься, отдашь Ните чеки. За комнату уже заплачено.

— Но у меня... — Линн осеклась и прикусила нижнюю губу.

Грант нахмурился.

— Ах да! Мне следовало спросить. У тебя были другие планы, так? Джо Барнс? Уверен, он отнесется с пониманием. Или... — Грант помолчал, затем осторожно добавил: — Если хочешь, можешь пригласить его с собой. Я не знаю, какие у вас с ним отношения, но... — Он пожал плечами.

Линн почувствовала, что краснеет.

— Грант, мы с Джо просто приятели. Пару раз куда-то с ним ходили, вот и все. А в выходные я собиралась заниматься. Никаких других планов у меня нет.

Грант присел на краешек стола. Стол жалобно скрипнул.

— В таком случае, что означает твое «но»? — Не могла же она, в самом деле, рассказать ему о том, что случилось той ночью, во время грозы. Как объяснить, что после всего случившегося Клифф просто избегает ее?

Разумеется, рассказать об этом она не могла.

— Да нет, ничего, — растерянно пробормотала она. — Все в порядке.

— Вот и хорошо, — сказал Грант. — Тогда заканчивай работу, отправляйся домой и собирай вещи. И вот еще что, Линн, — добавил он, вставая со стола. — Насчет отдыха я это серьезно. Не позволяй Клиффу завалить себя работой. Побольше дыши свежим воздухом: на острове Галиано полно красивых мест.

Линн отсалютовала.

— Слушаюсь, сэр!

Как только Грант вышел из ее офиса, она выключила компьютер и убрала бумаги со стола.


Линн понимала: она не должна подавать виду, что ей не терпелось увидеть Клиффа. Он откровенно избегает ее, и ей придется с этим примириться. Она будет держаться как ни в чем не бывало: вручит ему документы, предложит свою помощь. Впрочем, от помощи он наверняка откажется. Затем последует совету Гранта: будет наслаждаться свежим воздухом, отдыхать, ходить на прогулки. В обнаруженном ею на пароме рекламном проспекте предлагалось посетить гавань Монтегю, перевал Бодега, знаменитый утес, поднявшись на который можно увидеть гнездовье белоголового орлана. Уик-энд обещал быть интересным.

Благодаря карте, которой ее снабдила Нита, найти домик Клиффа было несложно. Он находился в каких-нибудь двух милях от гостиницы. Зарегистрировавшись, она поехала туда.

У подъездной дорожки, которая вела к дому, сидел на корточках какой-то мальчишка. Со скучающей миной он вырывал сорняки с цветочной грядки, разбитой между серыми валунами. Когда машина остановилась, он выпрямился и направился к ней. Он был босиком, в одних шортах. Из-под синей бейсбольной кепки, надетой козырьком назад, выбивались вихры русых волос. Кожа на худых плечах покраснела и шелушилась.

— Ты Ким? — спросил он и, не дожидаясь ответа, представился: — А я Робби. Мистер Форман просил проводить тебя и сказать, чтобы ты располагалась. Он вернется часов в шесть. Он на лодке, буксирует одного своего приятеля, у которого мотор забарахлил.

— Я не Ким, — сказала Линн. — Он не смог приехать. Наверное, мне лучше подождать в гостинице.

Мальчик пожал обгоревшими плечами.

— Как знаешь, только мне показалось, что мистер Форман хотел, чтобы тот, кто привезет эти бумаги, остановился у него. Он специально попросил меня посидеть здесь. — Он смерил ее любопытным взглядом. — Ты ведь тоже занимаешься всякой бухгалтерией?

Линн кивнула.

— Значит, ты-то ему и нужна. — С этими словами он взял у нее из рук портфель и пошел к дому. — Нам сюда.

Она не могла оставить портфель без присмотра, и ей не оставалось ничего другого, как только послушно следовать за мальчишкой.

Дойдя до высоких — футов семь — деревянных ворот, он протянул руку, извлек из какого-то потайного углубления ключ и, открыв калитку, положил его на место.

— С той стороны калитка закрывается на щеколду, — сказал он, протягивая ей портфель. — На всякий случай. Чтобы какие-нибудь малолетки в бассейне не утонули. Да, и еще. Мистер Форман просил передать тебе — или Киму, не знаю, — словом, чтобы не стеснялись и чувствовали себя как дома. Можно искупаться в бассейне. Он оставил задние двери открытыми. Еда и напитки в холодильнике. Ну, мне пора. Пока.

Он оседлал видавший виды велосипед и покатил вниз по холму. Вскоре он уже скрылся за поворотом.

Линн распахнула калитку и, вступив во двор, поспешила задвинуть щеколду, «чтобы какие-нибудь малолетки не утонули в бассейне».

В глубину двора вела выложенная белым камнем тропинка; густой кустарник образовывал подобие тоннеля, миновав который Линн была ослеплена внезапно хлынувшими на нее потоками солнечного света. От камней, от кафельной плитки вокруг бассейна поднимался жар. С одной стороны бассейн закрывала просторная, увитая зеленью беседка, с другой — бамбуковая изгородь. И только впереди, за бирюзовой гладью бассейна, взору открывалась широкая панорама окрестности. Очарованная Линн обогнула бассейн и подошла к каменной стене, за которой оказался почти отвесный обрыв.

Далеко внизу, в проливе, разделявшем острова Галиано и Мэн, сновали катера и лодки. Кренились, меняя галс, яхты; суда покрупнее вздымали волны, на которых, точно скорлупки, перекатывались утлые прогулочные лодки. За спортивными быстроходными катерами развевались плюмажи из водяных брызг. Над водой с криками кружили чайки.

Чертовски живописный вид!

Линн повернулась и окинула взором дом. Он был небольшой, и от него веяло ощущением уюта и гостеприимства. Она оставила портфель и сумку в дверях и направилась к садовому столику под огромным зонтом, вокруг которого стояли четыре кресла с мягкими подушками, обтянутыми яркой, тропических расцветок, материей.

Зонт, яркие кресла — все это не могло не удивлять Линн. Ей почему-то казалось, что Клиффу больше подходят сдержанные тона, например темно-синий. Как бы то ни было, солнце светило под таким углом, что зонт практически не спасал от жары. Линн хотела войти в дом, но передумала, сочтя это нескромным.

Вместо этого она решила укрыться под сенью беседки, густо оплетенной виноградной лозой, с которой уже свешивались там и сям крупные грозди.

Подхватив стоявший возле кромки бассейна шезлонг, она поставила его в беседке и села. Тень принесла долгожданное облегчение, однако Линн все еще была разгорячена, платье прилипало к телу, косточки бюстгальтера нещадно впивались в кожу.

Линн посмотрела на прозрачную гладь бассейна, покосилась на часы. Ждать ей оставалось еще часа два, однако предложение «располагаться и чувствовать себя как дома» было адресовано Киму, а не ей. Но Боже, какое же это искушение! На плетеном стуле у самого бассейна Линн заметила стопку аккуратно сложенных полотенец. Очевидно, Клифф приготовил их для Кима. Интересно, Ким догадался бы взять с собой купальный костюм? 

Только в том случае, если бы ему посоветовал Грант, решила она. Ей Грант ничего про купальник не говорил.

Может, искупаться нагишом?

Почему бы и нет? Калитка закрыта на щеколду, так что ее невозможно открыть снаружи. Она ведь только разочек окунется, а потом вытрется одним из этих полотенец, оденется и как ни в чем не бывало будет дожидаться Клиффа.

Недолго думая, Линн принялась стаскивать с себя платье. Бросив его на спинку шезлонга, она скинула туфли, освободилась от нижнего белья и прыгнула в воду.

Это было божественно! Она неторопливо проплыла несколько кругов, затем перевернулась на спину и закинула руки за голову, испытывая ни с чем не сравнимое блаженство. Она лежала почти неподвижно, лишь изредка шевеля ногами, чтобы не пойти ко дну. Шло время, а она все никак не могла взять себя в руки и положить конец этому сибаритству.


Клифф, подъехав к дому на своем трейлере, сразу узнал машину Линн. Какого черта она здесь делает? Он сидел, озадаченно насупив брови, до боли стиснув пальцы на рулевом колесе.

Нет, постой. Не делай скоропалительных выводов. Что, если Ким одолжил у нее машину? Клифф вспомнил, что старенький пикап Кима давно требовал замены или, на худой конец, серьезного ремонта, а щедрость и великодушие Линн были общеизвестны.

В доме было прохладно и тихо. Клифф положил в холодильник свежую рыбу, которой его отблагодарил приятель, обратил внимание, что банки пива и колы, а также бутылка вина и кусок сыра, припасенные для Кима, нетронуты, равно как и коробка с крекерами на столе.

— Ким?

Не дождавшись ответа, Клифф решил, что его сослуживец, должно быть, вышел во двор. В гостиной также ничто не указывало на то, что в его отсутствие кто-либо входил в дом. Может, Ким, невзирая на жару, решил прогуляться?

Ну да ладно. Сейчас, после того как он несколько часов возился на жаре со злополучной лодкой Барри, ему требовалось одно — искупаться.

Он проворно стянул шорты, снял майку, открыл дверь и вышел в патио. Затем разбежался и прыгнул в бассейн.

Прежде чем руки его коснулись воды, до его слуха долетел испуганный крик. Клифф как ошпаренный выскочил на поверхность. Его взору предстали две розовые пятки, отчаянно колотившие по воде и поднимавшие снопы брызг. Сморгнув воду и откинув со лба прядь мокрых волос, он в изумлении вытаращил глаза.

— Уходи! — кричала ему Линн, продолжая молотить воду ногами. Из-за брызг Клифф почти не видел ее. — О Боже! Я не думала, что ты вернешься так рано. Проклятье! Какая же я дура!

В несколько мощных гребков он подплыл к ней; она сидела на нижней ступеньке в самой мелкой части бассейна.

Клифф не мог удержаться от смеха. Ей так шел стыдливый румянец. Или это загар?

— Что ты здесь делаешь? — спросил он, стараясь говорить как можно более ровным тоном, несмотря на то что сердце готово было выскочить у него из груди.

— Плаваю! — выкрикнула Линн, поднимая новый фонтан брызг. — И, между прочим, я раздета. — Она смущенно прикрыла руками грудь.

— Между прочим, я тоже, — сообщил Клифф. — Что же нам теперь делать? Может, ты закроешь глаза, а я выйду и обмотаюсь полотенцем? Или ты хочешь быть первой?

— Мне все равно, — ответила Линн, но тут же зажмурилась и отвернулась.

— А может, продолжим купаться, — предложил Клифф. — Мы же не в первый раз видим друг друга в таком виде, верно?

Всплески прекратились, и взору Клиффа явилось ее стройное тело, божественно сиявшее под водой, подернутой легкой рябью. Только грудь, которую она стыдливо прикрывала рукой, оставалась на поверхности.

Линн снова повернулась к нему, в глазах ее читалось смятение, растерянность.

— Я не думала, что так все получится! Клифф, поверь мне. Я не хочу, чтобы у тебя сложилось впечатление, как будто я нарочно все подстроила, чтобы... чтобы соблазнить тебя. Я собиралась быстренько окунуться, потом одеться... О Боже, ты не веришь мне. — Из груди у нее вырвался жалобный стон, и ему захотелось обнять ее. — Прости меня, Клифф. Все как той ночью, во время грозы...

Клифф взял Линн за запястье и, отведя в сторону ее руку, заглянул в глаза.

— Ты соблазняешь меня даже тогда, когда не сознаешь этого, — сказал он. — Ты соблазняешь меня одним своим существованием.

Поддерживая ладонью ее грудь, он наклонился и стал губами собирать капли воды с сосков. Линн сдавленно вскрикнула и откинула голову на верхнюю ступеньку. Золотисто-каштановые пряди рассыпались по воде, словно щупальца морского анемона. Клифф приподнял ей голову и поцеловал в губы.

— Боже мой, Линн, — задыхаясь промолвил он, — ты неотразима.

— Не знаю, — прошептала она. — Но ты точно неотразим. Устоять невозможно.

— Ты бы хотела устоять? — Губы ее дрогнули.

— Нет.

— Поэтому ты и приехала вместо Кима? — В глазах ее отразилось негодование.

— Я же сказала тебе, что это случайность. Я приехала, потому что Грант попросил меня об этом. У Кима заболела мать.

— Мне стыдно сознаться, но я рад этому, — с улыбкой произнес он, продолжая ласкать ее шею, плечи, грудь.

Линн улыбнулась, чувствуя, как набухают, твердеют ее соски под его нежными прикосновениями.

— Я чувствую себя не менее виноватой, чем ты, — вполголоса проронила она.

— Нет-нет, тебе не в чем себя упрекнуть. А вот мне самое место в аду. Но я ничего не могу с собой поделать. После той ночи я хочу тебя каждый час, каждую минуту. Желание буквально снедает меня.

— Я рада это слышать, — пробормотала Линн, — потому что тоже хочу тебя.

Клифф снова поцеловал ее, отрезая себе последний путь к отступлению. Подхватив Линн на руки, он отнес ее в беседку, опустил на шезлонг и склонился над ней.

Линн затрепетала. Когда его тяжелые ладони легли ей на грудь, у нее перехватило дыхание. И вдруг он раздвинул ей бедра, и Линн почувствовала прикосновение его губ. Из груди ее вырвался крик, в котором изумление мешалось с восторгом.

— Что ты делаешь?

— Хочу сделать тебе приятно. Хочешь, чтобы я прекратил?

Но он и не думал прекращать. Линн даже не успела решить для себя, нравится ли ей то, что он делает с ней, или нет, как горячая волна желания захлестнула ее и она забыла обо всем на свете.

Откуда-то издалека доносился до нее звук ее собственного голоса. Она чувствовала, что растворяется в нем, словно частица мироздания в необъятном космосе. Когда сознание вернулось к ней, она обнаружила, что лежит в его объятиях, а он нежно гладит ее шелковистую кожу.

Она смотрела на него с любовью, глаза ее сияли неземным светом.

— Надеюсь, мы с тобой не в Канзасе, Тото*. — Клифф рассмеялся и прильнул губами к ее шее, впитывая разливавшееся вокруг нее благоухание.


* собачка, персонаж сказки Франка Баума «Волшебник из страны Оз», главная героиня которой Дороти Гейл.


— Хочешь сказать, я похож на маленькую лохматую собачку?

— Нет, думаю, ты больше похож на Волшебника.

Клифф поднял голову, в уголках его губ играла улыбка.

— Который, как выяснилось, оказался лысым старикашкой в очках.

— Ну нет. Ты похож на тот образ Волшебника, который нарисовало воображение Дороти, когда она путешествовала по стране Оз.

Клифф, внезапно посерьезнев, привстал, тогда как ладонь его, словно помимо его воли, продолжала ласкать нежную кожу Линн.

— Линн, ты заблуждаешься. Я не волшебник. Я самый обыкновенный человек с обыкновенными потребностями и недостатками. Короче, я не тот, кто тебе нужен.

На глаза у нее навернулись слезы.

— Клифф, не знаю, что я должна сказать, чтобы ты поверил мне. Мне с тобой чудесно. Мне хочется подарить тебе такое же наслаждение, какое ты подарил мне. Может, тогда ты наконец поверишь мне. — С этими словами губы ее скользнули по его груди к животу и еще ниже. Клифф исступленно застонал, не в силах сдержать рвущегося наружу желания.


ГЛАВА 8


— Что ж, отлично выглядишь, — сказал Грант в понедельник утром, когда Линн появилась на работе. — Поездка явно пошла тебе на пользу. Надеюсь, Клифф не слишком нагружал тебя.

Линн с ужасом обнаружила, что краснеет, а потому крайне обрадовалась появлению Ниты, отвлекшей на себя внимание Гранта.

— Угадайте, кто мне только что звонил. — По лицу Ниты было видно, что ей не терпится поделиться новостью. — Клифф! Он сегодня снимается с места. Отправляется путешествовать в Орегон. Говорит, чтобы мы не ждали от него вестей до конца отпуска. И вот еще что. — Тут глаза ее еще больше округлились. — Он сказал, что не берет с собой никакой работы!

Грант присвистнул.

— Что ж, похоже, твое общество, Линн, пошло ему на пользу. Думаю, я правильно сделал, отправив тебя к нему на уик-энд. Он сторонится женщин, а теперь, наверное, испугался, как бы я снова не попросил тебя наведаться к нему.

Линн прекрасно понимала, что кроется за этим скоропалительным отъездом. Клифф просто сбежал от нее. Он не хочет, чтобы она приезжала к нему, не хочет чувствовать себя виноватым за то, что его влечет к ней, за то, что не в состоянии отказаться от наслаждения, которое она готова дарить ему снова и снова.

Нет, Клифф не нагружал ее работой; собственно говоря, за этот уик-энд она куда больше узнала об искусстве любви, нежели об искусстве финансовой отчетности. И еще она узнала, что первое для нее гораздо важнее последнего. То обстоятельство, что ей, судя по всему, не следует рассчитывать на взаимность, ее не смущало.

Ей было достаточно того, что она любит Клиффа. Его нежность, его прикосновения, ласки, объятия и поцелуи — все это компенсировало его молчание.

Если он не может полюбить меня, тогда, возможно, я смогу любить за нас двоих...

Эти слова стали ее магическим заклинанием, ее надеждой. Каждый вечер она твердила их в ожидании его звонка. Но он не звонил.

Когда же он наконец вернулся, то повел себя с ней, как с докучливым подростком, за которым ему поручили присматривать. Он спокойно воспринял известие о том, что Джо Барнс водил ее на концерт и что на уик-энд они вдвоем собираются в парк смотреть фейерверк.

Казалось, он даже поощряет эту дружбу. Встречая Джо Барнса, он хлопал его по плечу, говорил, что у того хороший вкус, и его не трогали разговоры о том, что в конторе назревает служебный роман.

— Как Тейлору понравился твой новый дружок? — спросил он, встретившись с ней в коридоре накануне Дня труда.

Все уже разошлись, они последние направлялись к лифту.

Линн пристально посмотрела на него. Она прекрасно понимала, кого он имеет в виду, однако решила не подавать виду.

— Дружка?

Клифф нетерпеливо махнул рукой.

— Полно, мне же все известно про вас с Джо. Он хороший парень, именно тот, кто тебе требуется. Я рад за тебя.

— Молод, холост и ищет женщину, которая нарожала бы ему кучу детей? — спросила Линн.

В голосе ее сквозило раздражение. За кого он ее принимает? За ветреную особу, которая порхает от одного мужчины к другому? Или он полагает, что она вот так запросто справилась со своим чувством к нему, как только стало ясно, что надеяться на взаимность не приходится? Или он вообще не верит в ее чувства? Разумеется, она никогда не была с ним чересчур многословной, но он должен был догадаться!

— Клифф, мне кажется, ты фантазируешь.

— Я так не думаю, — сказал он. — Для меня, как и для всех, совершенно ясно, что у тебя с ним что-то есть.

— А если бы и так, тебя бы это сильно расстроило?

— Конечно нет. Я... был бы только рад за тебя. То есть я уже рад за тебя.

Клифф нажал на кнопку вызова лифта, затем, мгновение спустя, нажал еще раз и палец уже не отпустил.

Линн усмехнулась.

— Достаточно один раз нажать на кнопку и ждать, — процитировала она сказанные им однажды слова. — Требовать от лифта, чтобы он появлялся по первому вашему вызову, бессмысленно.

Клифф улыбнулся, но улыбка вышла невеселой.

Однако Линн восприняла это как добрый знак.

— Мне просто нравится время от времени бывать в обществе Джо, — попыталась объяснить она. — Пару месяцев назад он порвал со своей девушкой и теперь не знает, чем себя занять. Мы с ним друзья, Клифф. И только. Они с Тейлором никогда не встречались, и я сильно сомневаюсь, что это когда-нибудь случится. Я не спала с ним. И не собираюсь. Он об этом знает, и его это устраивает.

Они вошли в кабинку лифта.

— Я слышал, ты говорила Ните, что на выходные собираешься домой, — сказал Клифф. — Я решил, что Джо поедет с тобой.

— Ты ошибся: Джо со мной не поедет. — Створки дверей раздвинулись, перед ними был пустой вестибюль. Линн задержала дыхание и, машинально взяв его за руку, выпалила: — Может, ты поедешь?

Клифф закрыл глаза. На скулах его заиграли желваки.

— Линн, — процедил он сквозь стиснутые зубы. Голос его больше напоминал хриплый стон. Наконец он открыл глаза и кончиками пальцев провел по ее щеке. Уголки его губ искривились. Линн показалось, что он готов улыбнуться. — Нет, — выдавил он.

— Но...

Он не дал ей договорить.

— Послушай, Линн, — перебил он ее. — Я понимаю, мое поведение, после того что произошло у меня, на Галиано, тебе непонятно. Я виноват перед тобой. Но теперь я пытаюсь делать так, как лучше для тебя.

— А кто тебе дал право решать, что для меня лучше?

Клифф судорожно сглотнул.

— Возможно, ты и права, но я точно знаю, что лучше для меня. Так вот, связь с тобой ни к чему хорошему не приведет.

— Значит, в том, что произошло между нами, не было ничего хорошего? А мне показалось, Клифф, что мы как два взрослых человека делали то, что нам нравится.

В ответ он лишь фыркнул. Однако Линн не собиралась сдаваться.

— Ты заблуждаешься, — в сердцах промолвила она. — Это был волшебный уик-энд. Для меня. Да и для тебя, надеюсь, тоже. Впервые я увидела тебя таким, каков ты есть на самом деле. Ты был беззаботен и счастлив. Ты смеялся, ты наслаждался жизнью. Когда мы поднялись на вершину того холма, у тебя с глаз словно спала пелена. Ты был похож на человека, который впервые увидел солнечный свет. Это было видно по твоему лицу, по твоим глазам...

Такое же умиротворенное, счастливое выражение было на его лице, когда они занимались любовью, но об этом она умолчала.

— Почему ты так убежден в том, что это для тебя плохо? — продолжала Линн. — Неужели ты не веришь, что заслуживаешь счастья?

— Я... — Он осекся, словно испугавшись слов, которые готовы были слететь с его языка. — Отправляйся домой, Линн. Поезжай к своему брату, к невестке, к племяннице и подумай, чего ты лишишься, если свяжешь свою жизнь со мной. Я никогда не смогу дать тебе того, чего ты заслуживаешь. Ты можешь быть счастлива с Барнсом, с кем угодно. Но только не со мной. Забудь обо мне.

Линн сморгнула слезу.

— Я не могу. — К горлу у нее подступил комок, она чувствовала, что вот-вот разрыдается. — Я не могу... Ты был первым в моей жизни... первым...

Клифф презрительно фыркнул.

— Оставь эти сантименты. Да, я отнял у тебя девственность. Извини. Если бы я знал, то ни за что бы не сделал этого.

— Ты ничего у меня не отнимал! — гневно воскликнула Линн. — Нам было хорошо вдвоем. Это были чудесные мгновения. И это не было случайностью. Мы провели вместе два дня, и ты не можешь, как утверждал в первый раз, говорить, что всему виной минутная слабость.

— Знаю, — вполголоса проронил Клифф. Заметив вооруженную ведром и шваброй уборщицу, которая направлялась к лестнице, он взял Линн под руку и повел к выходу. — Но я могу — и буду — винить во всем, что произошло, самого себя.

— Не беспокойся, — в тон ему проговорила Линн. — Я ни в чем тебя не обвиняю. Я ведь прекрасно понимаю, что больше всего на свете ты боишься ответственности перед кем бы то ни было.

Клифф предпочел не возражать и промолчал.

— Желаю приятного уик-энда, Клифф, — сказала Линн, направляясь к машине.

Боль, отразившаяся на ее лице, мгновенно передалась ему. Линн никогда не узнает, что чувствовал он, наблюдая, как она уходит. Его так и подмывало кинуться вслед за ней, догнать ее. Вот она бросила сумочку на правое сиденье, захлопнула дверцу, застегнула ремень и задним ходом выехала со стоянки.

Движение было оживленным. Несколько минут она не могла выехать на проезжую часть. Он видел, что еще мог бы догнать ее. Тогда он зажмурился и, собрав всю волю в кулак, приказал себе не трогаться с места.

Наконец зажегся зеленый сигнал светофора, и Линн вырулила на улицу, не бросив даже прощального взгляда в его сторону.

Та ночь не была для Клиффа спокойной. Впервые после уик-энда, проведенного вместе с Линн, он вернулся в свой коттедж на острове Галиано. В доме словно все еще звенел ее смех. В какую бы комнату он ни заходил, всюду чувствовал ее присутствие. Он с грустью вспоминал, с какой легкостью она сбрасывала с себя одежду, прежде чем прыгнуть в бассейн, с каким соблазнительным наслаждением плескалась в ванне и как он, не удержавшись, присоединился к ней.

Ванна была предназначена только для одного, и добрая половина пенной воды вылилась на пол. Они вместе вытирали огромную лужу, и все это сопровождалось поцелуями, ласками и любовью.

Любовью? Ах Боже мой, нет и еще раз нет! Это был всего лишь секс, простой секс. Мысленно он посмеялся над собой. Простой? Что за чушь! Разве может секс быть простым, если им занимаешься с такой женщиной, как Линн!

Быть с ней рядом это... это... Он не находил слов, чтобы выразить те чувства, которые испытывал в ее обществе. Разговаривая, готовя с ней вместе еду — хотя порой они и не сходились во мнениях относительно рецептуры, — Клифф радовался как ребенок.

Даже работа над тем громадным отчетом доставляла радость, потому что делали они ее вместе. Клиффу нравился ее пытливый, цепкий ум, нравилось, как быстро она усваивает новый материал. Главное, у них осталась куча свободного времени и он радовался, показывая ей окрестности, потому что радовалась она. И еще он вдруг обнаружил, что ему нравится та незатейливая еда, которую Линн брала с собой в пакетах, когда они отправлялись на прогулки. Он, который давным-давно, когда только оставил строительный бизнес, отказался от сомнительного удовольствия устраивать пикники, теперь вынужден был признать, что ошибался и что это прекрасный способ провести время и отдохнуть.

В воскресенье утром, решив, что возвращаться на остров было ошибкой, он закрыл коттедж и поехал на пристань. Очередной паром держал курс не на Викторию, а на материк, но Клифф, следуя какому-то подсознательному наитию, сел на него. Он уже не думал о том, куда едет. Это напоминало бегство.

Он заехал на какой-то рынок, где присмотрел несколько антикварных дверных ручек в превосходном состоянии. Надо было лишь отполировать бронзовые поверхности, чтобы они заблестели как новые. Не успев сообразить, что дверные ручки ему в общем-то ни к чему, он уже заплатил за них и направился дальше, помахивая бумажным пакетом. Потом внимание его привлек красивый — в плафоне из цветного стекла — фонарь для входной двери. Клифф купил и фонарь. Держа его под мышкой, он направился к машине.

Проехав еще немного, он увидел указатель: «Ладнер, 10».

Зачем его сюда занесло?

Он знал ответ еще до того, как успел сформулировать его. Если он зайдет, как его встретят? Что, если Линн сочтет его визит неуместным? Он съехал на обочину и, остановив машину, уронил голову на руки, сжимавшие рулевое колесо. Нет, он знал: если уж он зайдет, Линн его не выгонит. Она сразу все поймет. Поймет: он приехал, потому что не может без нее, потому что его влечет к ней так, как не влекло ни к какой другой женщине.

Он поднял голову и, стиснув зубы, поехал дальше.

Только для того, чтобы увидеть выражение ее лица, — для одного этого стоило проделать весь этот путь.

В темной комнате глаза ее вспыхнули, точно свечки. Голос зазвенел от счастья, словно серебряный колокольчик.

— Клифф? Что ты здесь делаешь? — радостно воскликнула она, перекрывая легкое жужжание, доносившееся из глубины дома.

Клифф протянул ей пакет и фонарь.

— Вот, привез Тейлору, — сказал он, но они оба понимали, что этот предлог не очень убедителен.

Оба прекрасно знали, что привело его сюда.

— Спасибо, — прошептала Линн, коснувшись ладонью его щеки. — Заходи.

Но, прежде чем войти в дом, Клифф обвил рукой ее шею и поцеловал в губы.

В следующее мгновение где-то поблизости раздался смешок.

— Линни, что я тебе говорила? Этот мужчина по уши влюблен.

Клифф, открыв глаза, перехватил взгляд Линн, устремленный на ее невестку, которая стояла в коридоре, держа на руках малышку и широко улыбаясь.


Если Клифф и был по уши влюблен, то старался не показывать этого. Он занял одну из гостевых комнат. Линн поняла, что и в субботу и в воскресенье ночью им придется спать порознь.

Тейлору понравились подарки, которые привез Клифф, но еще больше он был благодарен последнему за совет и помощь. Фонарь, подвешенный над входной дверью, отбрасывал радужный свет на деревянный пол прихожей.

Остаток дня и еще час после ужина мужчины провели за работой. Они пилили, забивали гвозди, полировали, красили, клеили обои и при этом живо дискутировали.

Несмотря на плотный график, Линн находила время, чтобы повозиться с племянницей, которая уже предпринимала первые — и небезуспешные — попытки ползать и, если за ней никто не приглядывал, постоянно попадала в беду.

Наконец Энн, уложив девочку в постель, объявила, что на сегодня работа закончена.

— Вы, двое, сходите-ка прогуляйтесь, — сказала она, подталкивая Линн и Клиффа к двери. — Довольно с вас этой каторги.

Они шли по берегу реки, держась за руки, время от времени целовались, и Линн ловила себя на том, что ей уже недостаточно одних поцелуев. Когда они вернулись домой, расставание с Клиффом было для нее сущей пыткой. Но она была уверена, что и он обуреваем теми же чувствами. Она еще не знала, означает ли его внезапное появление то, что он в конце концов решил восстановить их прерванные отношения, но в глубине души надеялась.

Его поцелуи, его нежелание расставаться с ней на ночь — все говорило за то, что она права. И все же он ушел, оставив ее мучиться от неразделенной страсти. Наверное, она могла бы настоять на своем, однако находила какое-то мучительное, мазохистское наслаждение, отказывая себе в плотских радостях. Она словно доказывала ему, что, как и он, способна быть благоразумной.

— Я не желаю злоупотреблять гостеприимством твоего брата, — прошептал ей Клифф.

Как бы ей ни хотелось, чтобы он разделил с ней ложе, она уважала его стойкость.

Весь следующий день Клифф помогал Тею, являя собой пример сдержанности и рассудительности, между тем как Линн вместе с Энн занималась хозяйством или играла с Манди.

Вечером в воскресенье расставание было еще более тяжелым. Ночью Линн долго не могла уснуть; прислушиваясь к ночным шорохам, она спрашивала себя, спит ли Клифф. Почему-то ей хотелось надеяться, что и его тоже мучит бессонница.

Что принесет с собой следующая неделя? — с тревогой думала она и надеялась, что ее мечты наконец-то осуществятся.

В понедельник она проснулась около одиннадцати. Линн была вынуждена согласиться с Энн, которая заявила, что ей не следует так много работать и заниматься. С чувством горького разочарования Линн узнала, что Клифф давным-давно встал и сразу после завтрака уехал. Когда они уже прощались, Энн обняла ее и привлекла к себе.

— До следующих выходных, — сказала она.

— И приезжай вместе с Клиффом, — добавил Тейлор. — Все-таки здорово иметь такого помощника.

— Я... я спрошу его, — пробормотала Линн.

— Мы приглашали его, — сказал Тейлор, — но он не сказал ни да, ни нет. Так что придется тебе уговорить его. Мне показалось, что он тебе ни в чем не отказывает.

— Возможно, он не хочет быть просто помощником, — с загадочной улыбкой промолвила Энн.

А возможно, думала Линн, отъезжая от дома, он уже пожалел о том, что принял ее приглашение приехать на уик-энд к ней в Ладнер. Ей не терпелось узнать, каков будет статус их отношений через неделю.

К ее разочарованию, вскоре выяснилось, что статус этот не претерпел никаких изменений. Ночные поцелуи, объятия — все осталось в прошлом. В Виктории Клифф снова стал для нее куратором, не более того.

Возможно, если он согласится поехать с ней, все будет по-другому, успокаивала она себя.


Однако перед самым уик-эндом Линн подхватила кишечную инфекцию. Она была уверена, что заразилась от двух соседских мальчишек, которые помогали ей обрывать сливы. Мать не раз говорила ей, что, как только дети возвращаются после летних каникул, в доме непременно начинается эпидемия.

Линн было так плохо, что в пятницу она не вышла на работу. К полудню ей полегчало, она съела кусочек подсушенного хлеба и весь день занималась. Вечером она поняла, что совершила ошибку: ей снова стало плохо. Пришлось лечь в постель.

На другой день все было без изменений, и на следующий — та же история.

В понедельник она заставила себя подняться и поплелась на работу.

— Боже мой, девочка, марш домой, — сказала ей Нита. — На тебе лица нет.

— Все в порядке, — пробовала возражать Линн. — Просто я сегодня не накрасилась.

Отмучившись пять дней, она поняла, что ей хочется только одного — спать. Сон пошел ей на пользу. Очевидно, это было единственным средством против приставшей к ней заразы.

К среде, однако, ее недуг заявил о себе с новой силой, и в четверг утром, с трудом встав с постели и на ватных ногах добравшись до ванной комнаты, Линн поняла, что дело не в заурядном расстройстве желудка.

Сверившись с календариком, она обнаружила, что у нее не наступили месячные. Только тут до нее дошел истинный смысл происходящего с ней. Она позвонила на работу и сказалась больной. Ей не надо было консультироваться с врачом, чтобы понять, что с ней, и все же она записалась на прием к гинекологу, у которого уже была однажды, после того как они с Клиффом впервые занимались любовью. Тогда она еще надеялась, что их роман только начинается.

Тест подтвердил ее подозрения. Таблетки, которые она приняла перед тем, как поехать к Клиффу на остров Галиано, не возымели действия. Доктор Лейси посоветовала ей держать на ночном столике крекеры с содой и обязательно съедать по одному каждое утро по пробуждении. Она снабдила ее полезными брошюрами, списком специальной литературы, которую можно было найти в местной библиотеке, а также порекомендовала витамины.

Единственное, чего она не могла ей дать, так это мужества, чтобы рассказать все Клиффу. Клиффу, который бежит от такого рода ответственности как черт от ладана, который и слышать не захочет о том, чтобы завести ребенка. Ведь, в сущности, Клифф не испытывает к ней никаких чувств, а те редкие минуты, когда он не мог совладать со своим основным инстинктом, не в счет.

Как же ей решиться? Как найти подходящие слова? — снова и снова спрашивала себя Линн, по мере того как сентябрь шел на убыль, золотя листья кленов, заливая багрянцем рябины и кусты кизила. Ее больше не тошнило по утрам, и, если бы не странная чувствительность груди, можно было бы подумать, что никакой беременности нет и в помине.

Подожди еще несколько дней, твердила она себе, пока не окрепнешь, пока сама не привыкнешь к своему теперешнему положению. Думай о своем ребенке, об этом маленьком чуде, которое поселилось внутри тебя.

И все же Клифф его отец и имеет право знать это.

Линн рассмеялась, прижав ладонь к животу, где теперь живет ее ребенок. Если верить книжке, которую она взяла в библиотеке, пока он не больше ее мизинца. Однако пройдет еще немного времени, и ей будет все труднее скрывать очевидное.

Эта мысль застала ее врасплох. Что же ей делать? Она знала, что в любой момент может приехать к Тейлору и Энн, знала, что они встретят ее с распростертыми объятиями и что она не услышит от них упрека. Но если она бросит работу, то потом ей придется все начинать сначала уже в каком-то другом месте.

Может ли она позволить себе оставить работу? Особенно теперь, когда ей нужно думать о том, как выносить — а потом и прокормить — ребенка.


Однажды Нита без обиняков спросила Клиффа:

— Как у тебя с Линн?

— Нормально, — ответил Клифф, при этом голос его предательски дрогнул. — А почему ты спрашиваешь?

— Потому что ты с ней работаешь. Потому что я знаю, что ты несколько раз ездил в гости к ее семье и...

— Один раз, — перебил ее Клифф. — Я был там один раз, на День труда, привозил кое-что для дома Тейлору, ее брату.

— А откуда ты, собственно, узнал, что ему нужно? — подозрительно спросила Нита.

— Ну, я... э-э-э... кажется, Линн что-то говорила. Ну да, точно. Во время собеседования она упоминала, что ее брат перестраивает старый дом в Ладнере. Потом, когда Грант послал ее ко мне, мы также говорили об этом. Однажды я случайно оказался на рынке в тех местах, ну и вспомнил о ней... э-э-э... о нем. Не забывай, я же бывший строитель. Я-то знаю, как бывает непросто найти то, что нужно, что действительно подошло бы... тем более для старого дома...

Хитроватое выражение ее глаз заставило его замолчать. Пока он лез из кожи вон, пытаясь объяснить, зачем его понесло в Ладнер, Нита уселась напротив, всем своим видом давая понять, что не верит ни единому его слову.

— Ну, положим, ты был там не один раз, — заметила она, не без ехидства. — Когда мы с Грантом были в отпуске, ты возил ее в Ладнер, чтобы забрать вещи.

Обнаружив, что нижняя челюсть у него непроизвольно ползет вниз, Клифф поспешно закрыл рот.

В глазах Ниты плясали лукавые искорки.

— Хочется надеяться, новость о том, что компания оплачивает расходы по переезду новых сотрудников, еще не успела распространиться за пределы конторы, — сказала она.

Ее улыбка красноречивее любых слов говорила о том, что ей известно все. Но откуда? — хотелось спросить ему, но Нита упредила его вопрос.

— Линн воспитанная девушка. Она тепло поблагодарила Гранта за то, что фирма «Симпкинс, Форман энд Ассошиейтс» любезно взяла на себя расходы по ее переезду. Гранту удалось скрыть свое удивление. Он не стал разубеждать ее. Так вот поэтому я и хочу тебя спросить: как у тебя с Линн?

— Прекрасно. Она хороший работник, быстро схватывает, полна решимости в течение года сдать квалификационный экзамен.

Нита положила ногу на ногу, поставила локоть на колено и подалась вперед, подперев ладонью подбородок.

На ней были черные брюки-слаксы и яркая разноцветная блузка, от которой рябило в глазах.

— Скажи, ты прикидываешься слепым или на самом деле слеп и не видишь, что Линн глубоко несчастна?

— Этого не может быть. Линн всегда весела, всегда смеется, за обедом она просто душа общества. — Он сдавленно хохотнул. — Я даже предложил однажды, чтобы она переехала в офис Гранта, а то в ее комнатке слишком мало места, чтобы вместить всех желающих. Тебя я тоже видел у нее, так что кому, как не тебе, знать, что она все та же жизнерадостная Линн, какой была, когда впервые появилась у нас в офисе.

— О Господи, Клифф, да она же просто притворяется, делает вид, что у нее все в порядке. Но я-то вижу: что-то с ней не так, хотя она и не жаловалась мне. Я надеялась, что вы с ней... достаточно близки и она откроется тебе.

— Близки? — театрально изумился Клифф, но поймал себя на том, что голос его дрожит.

— Клифф, — терпеливо продолжала Нита, — не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что ты влюблен в эту девушку. Я еще не выжила из ума, так что не надо водить меня за нос.

Клифф под столом сжал руки в кулаки.

— Нита, не будем об этом говорить, прошу тебя. Я не влюблен ни в Линн Касл, ни в какую другую женщину, так что забудь об этом.

Нита медленно покачала головой.

— Извини, но этого сделать я не могу. Я люблю тебя, как брата. Мы работаем вместе не один год. Я видела, что с тобой творилось после развода.

— После признания брака недействительным, — поправил он ее.

— Хорошо, называй это как хочешь. Какая разница?

Он бы мог ей сказать в чем разница. В том, что, добившись признания их брака недействительным, его бывшая жена Джулия, которой ее религия запрещала развод, объявила всему миру о несостоятельности его как мужчины. Он даже не пытался оспаривать решение суда, поскольку считал, что так ему и надо. Мужчина, не способный дать женщине того, чего она хочет больше всего — детей, — не имеет права называться мужем.

— После развода ты ожесточился, Клифф, — продолжала Нита. — Но потом, когда появилась Линн, нам с Грантом показалось, что ты снова становишься похожим на себя прежнего, каким мы тебя помним. — Она помолчала, затем добавила: — Человеком, который берет на себя расходы по переезду нового сотрудника.

— Ей пришлось спать на дырявом надувном матрасе. У нее не было ничего: ни посуды, ни мебели. Ничего. Я просто не мог позволить, чтобы она так мучилась.

— С чего бы это? — с легкой иронией в голосе спросила Нита. Клифф знал, что у нее железная воля и она от него так просто не отстанет. — Ты хочешь сказать, что сделал бы то же самое, если бы на ее месте оказался некий молодой человек?

Клифф понял, что попал впросак. Пытаться убедить Ниту, что он сделал бы то же самое для любого другого, было бесполезно. Закрыв глаза, он заложил руки за голову и откинулся на спинку кресла. Затем выпрямился и посмотрел ей в глаза.

— Нита, полно тебе, — сказал он. — Неужели я похож на человека, способного влюбиться в девушку, которая не подходит ему ни с какой стороны?

Нита склонила голову набок и посмотрела на него пристальным взглядом.

— Ты похож на человека, который уже влюбился. И потом я не понимаю, почему это Линн тебе не подходит.

— Да потому! Нита, я старше ее на одиннадцать лет. Я уже был женат. Ей нужна романтика, она должна радоваться жизни, получать от нее наслаждение. Мне нечего предложить ей.

— Почему ты так уверен в этом?

У Клиффа мелькнула мысль: может быть, рассказать ей, как сияли глаза Линн, когда она прижимала к груди племянницу, когда она ласково называла ее по имени. Рассказать о том, что сам он не может быть отцом, что именно поэтому не удалась его семейная жизнь и что он не имеет права губить еще одного человека. Однако Клифф не мог признаться в этом даже Ните, своему близкому другу. Это слишком личное, слишком сокровенное.

— Что с того, что мы работаем вместе с ней? — сказал он. — Встречается она не со мной, а с Джо Барнсом. Почему бы тебе не поговорить с ним?

Нита презрительно фыркнула.

— Потому что я уверена: он здесь совершенно ни при чем. Неделю назад, когда Джо объявил, что помирился со своей подружкой и что она согласна выйти за него замуж, Линн обняла его и закружилась с ним в танце. Она радовалась за него как ребенок.

У Клиффа защемило сердце.

— Ты же сама говоришь, что Линн притворяется. Если она и чувствует себя несчастной, так это из-за Барнса.

Клифф даже сам готов был поверить в это. Причем до такой степени, что ему вдруг нестерпимо захотелось избить несчастного Джо Барнса за то, что тот посмел сделать Линн больно.

— Нет. Она несчастна с тех пор, как провела уик-энд у тебя на острове. А может быть, была несчастна и раньше. Мы с Грантом обратили внимание, каким вымученным стал ее смех, какое у нее становится затравленное выражение лица, когда ей кажется, что ее никто не видит. Мы сразу заметили это, когда вернулись с Аляски. Грант пытался поговорить с ней. Он думал, возможно, она слишком устает на работе... да еще эти ее занятия. Однако она все отрицает. Да и на тебе лица нет, Клифф.

— Я в полном порядке, — вяло возразил он.

— Короче говоря, — продолжала Нита, словно не слыша его слов, — вам с Линн самое время разобраться, что между вами происходит. Она же чахнет не по дням, а по часам, только притворяется, что все в порядке. Ты тоже сам не свой. Надо срочно что-то делать.

— Нита, между нами ничего нет. И быть не может. — Клифф встал. — И закончим на этом.

Нита медленно, не сводя с него глаз, поднялась со стула. Клиффа не отпускало ощущение, что она видит его насквозь, читает все его мысли, как если бы их передавали по всем частотам.

— Ладно, Клифф, будь по-твоему, — наконец промолвила она. — Только помни, что нам с Грантом небезразлична твоя судьба. Так что, если тебе вдруг что-то понадобится, только скажи.

Клифф покорно кивнул, затем, повинуясь внезапному импульсу, порывисто заключил Ниту в объятия. Угадав в нем потребность в утешении, Нита обняла его, похлопала по спине, а потом взъерошила ему волосы, как будто он был ее сыном или внуком.

Клифф с ужасом почувствовал, что готов расплакаться от умиления.

Однако он не мог позволить себе даже минутной слабости, как не мог уступить всепоглощающей страсти к Линн, желанию обнимать ее так, как теперь его обнимает Нита, говорить ей, что с ней ничего не случится, пока он жив.

Лучшим и единственным способом защитить Линн было уйти из ее жизни. Нита трижды права, и он это знает. Линн несчастна. Несчастна по его вине, потому что есть нечто, чего он не может ей сказать, чего она просто никогда не сможет понять.

Выпустив Ниту из своих объятий, Клифф вполголоса произнес:

— Вы с Грантом мои друзья. Возможно, единственные настоящие друзья. И я ценю вашу заботу. Однако... — Он тяжело вздохнул и продолжал: — Думаю, мне самое время уехать. Давай-ка пригласим сюда Гранта. Нам надо поговорить.


ГЛАВА 9


Весть о том, что Клифф оставляет компанию и уезжает в Ванкувер, чтобы работать там вместе со своим приятелем, биржевым брокером, смерчем пронеслась по конторе. Грант заверил всех, что решение Клиффа не отразится на работе фирмы. Он также поспешил успокоить Линн — она продолжит свою стажировку, и компания окажет ей всяческую помощь в подготовке к квалификационным экзаменам.

Она не могла этого говорить, но не это занимало теперь ее мысли. Тупо кивая, она думала о том, знают ли Нита и Грант, каковы истинные причины столь поспешного решения Клиффа уйти из компании. Из их слов можно заключить, что им ничего не известно, но даже сознание этого не могло унять душевную боль. Ведь она-то знает! Неужели Клифф догадался, что она беременна, и решил бежать от ответственности?

Нет. Даже мысль об этом казалась ей кощунственной. Он был слишком благороден, чтобы поступить подобным образом. Она должна поговорить с ним, открыться ему.

Но все произошло так стремительно, что она не успела даже собраться с мыслями. Накануне Клифф еще был на работе, в своем офисе. А на другой день его уже и след простыл. Нита, отвечая на телефонные звонки, продолжала называть компанию, как и прежде: «Симпкинс, Форман энд Ассошиейтс». Это же название осталось и на канцелярских принадлежностях и на вывеске у главного входа.

Линн казалось, что Клифф должен закончить какие-то дела, однако после того как о решении его было объявлено сотрудникам, он просто исчез.

Джо Барнс с Дональдом Фрейном заняли офис Клиффа, а Линн переехала в тот, который оставил Дон. Он был немного просторнее ее прежнего кабинета. После этого стали поговаривать о том, что Грант не намерен искать нового партнера и что, возможно, в глубине души он не теряет надежды на возвращение Клиффа.

Но Линн понимала, что надеждам этим не суждено сбыться. Понимала она и другое — ей необходимо срочно поговорить с Клиффом.

Воспользовавшись тем, что Нита отправилась обедать, она нашла в ее записной книжке новый адрес Клиффа.

В субботу Линн приехала в Ванкувер. Клифф снимал квартиру в многоэтажном здании почти в самом центре города.

Она терзалась сомнениями. Если она назовет свое имя, впустит ли он ее?

Чтобы не рисковать, Линн решила сказать, что у нее для него посылка, однако, к ее удивлению, он открыл дверь сразу, стоило ей только нажать на кнопку домофона.

— Линн! — изумленно произнес он, открыв перед ней дверь своей квартиры на десятом этаже. — А я думал, это принесли пиццу.

Клифф был настолько поражен, что Линн не могла понять, рад он видеть ее или нет. Наконец он распахнул перед ней дверь и сказал:

— Входи.

Предложив ей присесть на кожаный диван, он спросил:

— Чем обязан?

Он напомнил ей университетского профессора, которого побеспокоили после лекций. С одной стороны, тот не отказывается помочь студенту, а с другой — его раздражает то обстоятельство, что даже после работы ему не дают покоя. Вид у Клиффа был настороженный. Он смотрел на нее, чуть прищурившись; рот одна жесткая прямая линия, словно не эти самые губы целовали ее грудь, нежно улыбались ей.

Клифф ничем не напоминал человека, благодаря которому с ней произошло это маленькое чудо. В тот момент Линн отчетливо поняла, что ее сокровенным надеждам не суждено сбыться. Оставалось лишь выполнить свой долг. Она расправила плечи, выпрямилась и, сцепив ладони на коленях, объявила:

— Клифф, у меня будет ребенок.

Клифф слышал, но смысл сказанного ею, казалось, не дошел до его сознания. Он отступил от нее на шаг, потом еще на один, наткнулся на кресло и буквально рухнул в него. Недоумевая, он смотрел в ее широко раскрытые, синие, как океанская гладь, глаза. Он видел, как она усмехнулась, и откуда-то издалека до его слуха донесся звук ее голоса:

— Видимо, меры предосторожности, которые я принимала, оказались недостаточными. Разумеется, в первый раз я ничем не пользовалась, но потом я уже принимала таблетки и была уверена, что все обойдется. Наверное, я принимала их недостаточно долго. Врач сказал, что я зачала где-то в середине июля.

Клифф продолжал молчать.

— Разумеется, я не говорю, что ты должен жениться на мне, — убитым голосом лепетала Линн. — Если, конечно, ты сам этого не хочешь. — Из груди ее вырвался нервный, сдавленный смех. — Боже мой, что я такое несу? Конечно же ты этого не хочешь. Ты никогда не скрывал, что женитьба не входит в твои планы, но я все же подумала, что ты имеешь право знать.

У Клиффа защемило сердце. Хотя он неоднократно говорил ей, что она вольна встречаться с другими мужчинами — более того, знал о ее отношениях с Джо Барнсом, — теперь ему было невыразимо больно сознавать, что она позволяла себе не только невинные встречи.

— Зачем ты все это мне рассказываешь? — наконец спросил он.

В глазах ее застыл немой вопрос. Клифф даже поймал себя на том, что готов поверить в ее очевидную ложь.

— Но к кому же еще я могла пойти? Я подумала, что ты имеешь право знать. Кроме того, я не собираюсь делать аборт, если только ты не предложишь мне этого. Сама мысль об аборте мне отвратительна.

В словах ее звучала убежденность, которой прежде он в ней не подозревал.

— Мне ничего от тебя не нужно, — все более распаляясь, продолжала Линн. — Если ты сам не предложишь помощи. Я справлюсь сама.

Ему вдруг захотелось рассмеяться. Она была похожа на персидского котенка, который готов сражаться с целым миром.

— А если я не буду справляться, мой брат поможет мне. Я уверена в этом. Просто я решила, что ты должен все знать.

Возможно, если бы она не отвела взгляда, чтобы сморгнуть навернувшиеся на глаза слезы, и если бы голос ее в последний момент предательски не дрогнул, он бы устоял. Но тут она встала и поспешно направилась к двери. Этого он вынести уже не мог.

Он вскочил с кресла и, заключив ее в объятия, сквозь зубы процедил:

— Линн! О Боже мой, Линни, любовь моя, ну конечно, я хочу, очень хочу, чтобы ты стала моей женой.


— Ах ты, невинная душа, — с улыбкой сказала ей Энн на следующее утро, когда они с Клиффом приехали в Ладнер. — Говорила же я тебе, что он влюблен в тебя по уши. И я видела, что и ты тоже не в лучшей форме.

— Думаешь, Тейлор будет против? — спросила Линн.

Хоть она и была уверена в своем брате, все же с трепетом, как вердикта присяжных, ожидала его окончательного решения.

— Против? — Глаза Энн округлились от изумления, а рука ее, державшая бутылочку с детской смесью, повисла в воздухе. — Да он будет счастлив.

— Я хотела сказать, ему, возможно, не понравится, что я забеременела до свадьбы.

Энн усмехнулась.

— Милая моя, если бы мне требовалось не так много времени, чтобы залететь, я давным-давно оказалась бы точно в таком же положении, и Тейлор это знает. Ну конечно, ты его любимая сестренка, но он просто без ума от Клиффа и, уверена, после этой «исповеди» полюбит его еще больше. Думаю, как раз сейчас Клифф приносит обычные сухие извинения, как это принято у мужчин; возможно, даже приготовился получить по носу.

Линн поежилась.

— Думаешь, может? Получить? По правде говоря, это была моя вина. Я...

— Так, так, так. — Сзади к Линн, сидевшей на перилах крыльца, подошел Тейлор. Подхватив ее на руки, он вытащил ее в сад и закружил. — Значит, моя маленькая сестренка собирается стать мамой. Хочешь сделать меня дядюшкой раньше, чем я успею привыкнуть к роли отца? — Он поставил ее на ноги и поцеловал в щеку. — Я рад за тебя, Линни. А Клиффу я уже сказал, что лучше мужа, которому не страшно передать тебя с рук на руки, просто не найти.

— Передать с рук на руки? — вспылила Линн. Голова у нее кружилась от счастья. — Ты говоришь обо мне, как о каком-нибудь строительном проекте.

Тейлор пожал плечами и с улыбкой повернулся к Клиффу.

— Кое-кто здесь умеет ремонтировать старые дома...

— Итак, когда же это свершится? — сказала Энн полчаса спустя, когда приготовили закуску и вино. Линн, по настоянию невестки, было позволено лишь пригубить бокал. — И не говорите мне «завтра» или что-нибудь в этом роде. Мне требуется время, чтобы подготовиться.

— У тебя есть ровно неделя, если считать со вчерашнего дня, — сказала Линн, снова занимая место на широких перилах крыльца. Клифф обнял за талию, словно боялся, что она может упасть. — Да и к чему какие-то приготовления? Мы не собираемся закатывать пир на весь мир. Только вы двое, Нита и Грант, да еще чиновник из муниципалитета, чтобы сказать подходящие случаю слова.

На лице Энн отразилось разочарование.

— Но... если вы не собираетесь рассылать кучу приглашений, то не получите и гору подарков, а ведь это так приятно.

Все, кроме Энн, дружно рассмеялись.

— Можете надо мной смеяться, — обиженным тоном изрекла Энн, — но вы лишаетесь половины удовольствия.

Клифф крепче обнял Линн.

— Я уже получил самый главный свадебный подарок.

— Должен признать, — заметил Тейлор, — что и то и другое сразу — это что-то вроде премии. Мне пришлось ждать три года, пока моя жена подарила мне вторую половину.

Линн заметила, что только Клифф не улыбнулся словам ее брата; убрав руку, он отошел и сел на стул в нескольких футах от нее.

Она понимала: в глазах Клиффа ребенок вовсе не является желанной и долгожданной премией, но надеялась, что со временем он полюбит их еще не родившегося первенца так же, как уже любит его она.


Если это и произошло, то Клифф не подавал виду. Напротив, он вел себя так, будто ничего не случилось. Он был добр, заботлив и предупредителен, исполнял все ее желания и прихоти. В постели он по-прежнему оставался для нее лучшим любовником, о котором она могла только мечтать, и она всячески пыталась угодить ему.

Только в его объятиях она в полной мере проникалась сознанием того, что он любит ее. Она чувствовала в нем глубокую неразделенную страсть и боялась, что не сможет до конца утолить ее. Ей чудилось, что он любит ее с отчаянием обреченного, для которого каждая ночь может оказаться последней. Не является ли это последствием его неудачного брака? Что, если он не может до конца довериться ей именно потому, что Джулия ушла от него и теперь и от нее, Линн, он не ждет ничего хорошего? Как доказать ему, что она будет любить его вечно? Или это следствие неких подавленных воспоминаний из далекого детства? Она ничего не знала об этом отрезке жизни Клиффа, кроме того, что детство у него было несчастным.

Время от времени Линн пыталась вызвать его на откровенность, но он уходил от ответов, спешил переменить тему разговора, смеялся и говорил, что его бесславное прошлое не достойно высокопарных слов. И ей не осталось ничего другого, как только идти у него на поводу. Ему, казалось, нравилось помогать ей обставлять детскую; когда она показывала ему вещи, которые покупала для будущего ребенка, Клифф в недоумении качал головой.

— Не может быть, чтобы человек был таким маленьким, — бормотал он, когда они распаковывали очередной сверток.

— Таким он будет недолго, — соглашалась она. — Но первые месяца два даже вот это, — она показала ему красные в белую полоску крохотные пинетки, — будет ему великовато.

— А почему ты называешь ребенка «он»? Разве ты не хочешь девочку вроде Аманды?

За прошедшие несколько месяцев Клифф и Манди успели подружиться. В канун Рождества, когда ей не хватало недели до одиннадцати месяцев, малютка поразила всех — мать, отца и тетку, — предприняв первую попытку самостоятельно ходить. Она протопала от кофейного столика до колена Клиффа, за которое и уцепилась с торжествующей улыбкой. Правда, вид у нее при этом был несколько перепуганный.

— Нет, — сказала Линн, кладя его ладонь на свой округлившийся живот. — Я хочу маленького мальчугана, похожего на тебя.

На мгновение Клифф изменился в лице, глаза его приняли холодное, отстраненное выражение, которое так пугало Линн в последнее время. Однако в следующую секунду он уже подхватил ее на руки.

— Я не мальчуган. Хочешь получить доказательства?

Она улыбнулась и, обвив его шею руками, сказала:

— Пожалуй, хочу. Докажи.

Клифф старался. Он понимал, что попытки его не всегда выглядят убедительными, но он честно старался. Ему казалось, что он уже убедил Линн и ее близких, будто не меньше их радуется будущему ребенку. Не мог он убедить только себя. К несчастью, у него возобновились боли в области кишечника, и теперь ему снова приходилось принимать лекарства. Он не знал, с чем это связано: то ли с необходимостью каждый день таскаться на пароме, то ли со свалившимися на него новыми обязанностями, то ли просто с сознанием, что он постоянно обманывает себя и других. Знал он другое — ему становилось все труднее притворяться, что он именно тот мужчина, который необходим Линн.

Он видел, что зачастую его реакция на ее слова или поступки — а возможно, отсутствие какой бы то ни было реакции — огорчает ее. Он любил ее, как не любил никого в жизни, но одновременно ему приходилось бороться с демонами, которые поселились у него в душе.

Ты не Логан Форман, твердил он себе в минуты смятения, когда казалось, что демоны одерживают верх. В твоих жилах нет ни капли его крови, а потому нет причин опасаться, что ты можешь превратиться в его копию. Ты должен бороться. Ты сильный, и ты любишь свою жену, как никого на свете.

Но тогда чья кровь течет в его жилах? Этот вопрос не выходил у него из головы.

Если мать говорила правду — а у него не было причин сомневаться, если только не принимать во внимание его собственное глубинное нежелание поверить в истинность ее слов, — тогда на кого он должен быть похож не только внешне, но и характером?

В нем жила потребность взять на себя ответственность за ложь Линн и не показывать виду, что он все знает. Он поступал так не только потому, что любил ее, но еще и потому, что в таком случае он мог почувствовать свое превосходство перед тем человеком, кровь которого, возможно, текла в его жилах.

Винсент Салазар, если я и твой сын, то я все же лучше тебя. Это была единственная мысль, которая согревала ему сердце.

Между тем неумолимо приближался день, когда на свет должен был появиться ребенок Линн.

Клифф хотел, чтобы она оставила работу, но она неизменно отвечала «нет».

— Я хочу получить квалификацию. Когда ребенок родится, я, разумеется, возьму недели две отпуска. К тому же Нита и Грант говорят, что не видят причин, почему я не смогу брать его с собой на работу. Клифф, для меня крайне важно сдать экзамены.

— Но почему? — недоумевал он. — Неужели ты думаешь, что я не способен содержать семью? — В голосе Клиффа звучало раздражение, как он ни старался скрывать его.

В глазах Линн мелькнуло настороженное выражение, но в следующий момент она, как всегда, нашла ему оправдание или, возможно, притворилась, что ничего не заметила.

Она улыбнулась и прижалась к нему, насколько это позволял ее живот.

— Я знаю, что ты способен содержать нас. Уверена в этом. Но я все же не хочу останавливаться на полпути. Не хочу повторять ошибок своей матери, Клифф. У нее не было никакой специальности, и при этом она должна была заботиться о себе и о детях.

— Тебе не придется этого делать. За день до нашей свадьбы я оформил этот дом на твое имя. Кроме того, у тебя будет гарантированный доход. Я позаботился об этом. Линн, я не самый бедный человек. Я умею зарабатывать деньги.

— Клифф! Ты записал дом на мое имя?

— Да, и все полностью оплачено. Никаких закладных. У тебя всегда будет крыша над головой и еда на столе.

— Спасибо. Прошу тебя, не думай, что я хоть на мгновение усомнилась в тебе, но я обещала матери закончить учебу. Я хочу это сделать не только ради ее памяти, но и ради себя. Иначе я не смогу... уважать себя.

— Я тебя понимаю, — сказал Клифф, пальцами перебирая ее волосы. — Ладно, можешь работать, пока тебя это устраивает, а по вечерам я буду заниматься с тобой.

— Ни в коем случае. Вечера будут принадлежать только нам. Никаких занятий. Тем более тебе приходится каждый день ездить в Ванкувер только потому, чтобы я смогла работать здесь, в Виктории. Я сдам экзамены и без дополнительных занятий.

— Будь по-твоему, — согласился Клифф. — Но, после того как ты станешь дипломированным бухгалтером-экспертом, я бы хотел, чтобы ты оставила работу и была просто матерью.

Линн улыбнулась.

— Ну уж нет. Только в том случае, если я буду не просто матерью, но и женой.

— Ну разумеется, — порывисто воскликнул Клифф. — Ты не хочешь заняться своими обязанностями жены прямо сейчас?

— Конечно, хочу, — ответила она с невинной улыбкой на устах, увидев которую Клифф не мог сдержать смеха. — Хочешь, чтобы я сделала тебе сандвич или что-нибудь еще?

— Я бы предпочел «что-нибудь еще». Тем более что через пару недель я рискую остаться ни с чем.

— Ерунда! — возразила Линн. — Мой врач говорит, что, пока нам самим это не доставляет неудобств, мы можем заниматься любовью сколько душе угодно.

— Мне на тебе так же удобно, как на перине, — сказал Клифф.


Наконец настал решающий день. По дороге в больницу Клифф, чтобы скрыть собственный страх, беспрестанно шутил, говорил, что она все делает неправильно, что обычно схватки начинаются глубокой ночью, а не в семь утра, когда пора собираться на работу.

— Пожалуй, я еще успею на следующий паром, — говорил он ей, с нетерпением поглядывая на красный сигнал светофора. — Заеду в офис и вернусь как раз вовремя.

Линн испуганно посмотрела на него.

— Неужели ты оставишь меня одну?

— Никогда, — торжественно, словно давая клятву самому себе, произнес он. — Никогда, любовь моя. Что бы ни случилось, мы будем вместе.

Только вот сможет ли он когда-нибудь забыть, что к происходящему с ней в данный момент он не имеет ни малейшего отношения?

Пять часов спустя Линн встретила его измученная, но сияющая, прижимая к груди сына.

— О, Клифф, он такой прелестный! Спасибо тебе, милый!

На какое-то мгновение Клифф лишился дара речи и лишь молча поцеловал ее в щеку.

— Как зовут ребенка? — требовательным тоном спросил врач.

И снова Клифф промолчал. Он вспомнил, как уязвлена была Линн, когда он отказался обсуждать с ней имя, заявив, что предоставляет ей право выбора.

— Майкл? — сказала она, вопросительно глядя на мужа, словно ожидая его одобрения или, может быть, неодобрения.

Но напрасно. Он не мог выразить ни того, ни другого. Ребенок принадлежит Линн, и она имеет право сама выбрать ему имя.

— Привет, Майкл, — сказал врач, забирая малыша.

— Он вырастет таким же сильным и красивым, как его отец, — с умилением во взгляде промолвила Линн, удобнее устраиваясь на подушках и провожая малютку-сына взглядом, словно боясь потерять его из виду хоть на секунду. — Мне кажется, он даже похож на тебя, Клифф.

Стиснув зубы, Клифф отошел на шаг в сторону, уступая место медсестре.

В душе он недоумевал: какое сходство Линн смогла разглядеть в этом сморщенном, красном личике? Одно он знает наверняка: если там и имеется какое-то сходство, то только не с ним.


— Клифф, любимый, что с тобой?

Клифф стоял в своем кабинете, облокотившись о подоконник, вперив задумчивый взгляд в простиравшуюся за окном ночную мглу.

Обернувшись, он обнял ее одной рукой и привлек к себе. Линн прижалась лицом к его груди, вдыхая исходивший от него, такой родной, запах.

— Все в порядке, — сказал он, щекой касаясь ее макушки.

— Не надо обманывать меня. После рождения Майкла прошло уже три недели, и ты все более и более отдаляешься от меня. Ты работаешь допоздна, мало спишь. Я же вижу, тебя что-то беспокоит.

— Линн, честное слово, у меня все в порядке. Ну да, я много работаю. Извини, если у тебя сложилось впечатление, будто я стал уделять тебе меньше внимания. Но ведь ты все время возишься с ребенком.

— Ах да. — Линн вспомнила, о чем ее предупреждала Энн. — Может быть, это тебе не хватает внимания, Клифф?

Клифф раздраженно фыркнул.

— Не говори глупостей.

— Это не глупости. — Линн провела ладонью по его небритому подбородку. — Неужели ты не знаешь, как я люблю тебя? И мои чувства к Майклу всего лишь продолжение моей любви к тебе. Это же одно и то же. Любовь это не пирог, который можно разрезать на части и раздать каждому по кусочку. Она становится все больше и больше, по мере того как появляются новые души, которые в ней нуждаются. Прошу тебя, милый, пойдем в постель, обними меня.

Клифф не стал возражать, однако Линн чувствовала, что он лежит рядом с ней, не смыкая глаз, по-прежнему предаваясь своим тайным мыслям, которыми он никогда не делился с ней. Она твердила себе, что должна доказать ему: он так же дорог ей, так же любим и обожаем, как и раньше. От нее требуется только терпение и понимание.

Однако неделю спустя Клифф едва не взорвал ее маленький, уютный мир, и Линн с ужасом обнаружила, что, хотя любовь ее осталась прежней, она больше не понимает его.

— Линн, — обратился он к ней, стоя посреди комнаты с каменным, бесстрастным выражением лица, — так больше не может продолжаться. Я должен сказать тебе, что мне известна вся правда. Это убивает меня, это причиняет боль и страдания тебе. Мы должны что-то решить. Возможно, нам и удастся найти выход, но для этого мы должны поговорить начистоту.

От неожиданности Линн резко выпрямилась, так что Майкл выпустил изо рта ее грудь. Она инстинктивно прижала ребенка к себе и погладила его по попке.

— О чем ты говоришь? — настороженно промолвила она.

— О нем, — ответил Клифф, указывая на ребенка. — Мне известно, что это не мой ребенок.

Линн непроизвольно рассмеялась.

— Ты с ума сошел? Разумеется, твой! Чей же еще?

— Не знаю. Возможно, Джо Барнса.

— Что?! — Линн буквально подскочила на стуле. Малыш испугался и расплакался. Спохватившись, она села на стул и прижала его к груди, не переставая укачивать. Вскоре он успокоился. — Клифф, если ты хотел посмешить меня, то у тебя это не получилось. Придумай что-нибудь другое.

Сокрушенно вздохнув, Клифф присел на краешек стула.

— Линн, я бесплоден. Ты никак не могла забеременеть от меня.

— Позволю себе не согласиться! — вскричала Линн. Ребенок снова заплакал, тогда она опустила его на диван, положила рядом подушку, чтобы он не упал, и, встав перед Клиффом на колени, взяла его ладони в свои. — Клифф, прошу тебя, посмотри на меня. Скажи мне, почему ты так говоришь. Я хочу понять.

— Я говорю так потому, что это правда. — В его голосе было столько страдания, что на глаза у нее навернулись слезы. — У меня имеется доказательство, Линн. Неопровержимое доказательство. Джулия оставила меня именно из-за этого, из-за моего бесплодия. Она не разводилась со мной. Наш брак просто признали недействительным. Это было бы невозможно, если бы я не прошел медицинского освидетельствования.

— Но... — Линн сморгнула с глаз слезы. — Клифф, тест мог быть ошибочным! Ради Бога, ты должен поверить мне! Сделай повторный тест. Если ты любишь меня. Или давай сделаем анализ на ДНК, все, что угодно, лишь бы ты убедился. Майкл твой сын!

Клифф встал и отошел в сторону.

— Линн, я сделал повторный тест. Как и ты, я думал, что первый, возможно, был ошибочным. На прошлой неделе я снова прошел через эту унизительную процедуру. Результаты пришли сегодня. Количество сперматозоидов в моей сперме недостаточное, чтобы женщина могла зачать от меня.

Линн подошла к нему и схватила его за руку.

— Десять месяцев назад оно было достаточным!

Он посмотрел на нее с невыразимой грустью.

— Нет, Линн. Почему бы тебе наконец не признать это? Я не могу примириться с обманом. Так не может продолжаться. Линн, ты сказала, чтобы я — если люблю тебя — сделал очередной тест. Я сделал это. Сделал, потому что люблю тебя. А теперь, если ты любишь меня, признайся, кто отец твоего ребенка.

— Ты отец моего ребенка! Нашего ребенка! Как еще яснее я должна сказать, чтобы ты поверил? Ты хотел правды? Ты ее получил.

Клифф сунул руку во внутренний карман пиджака и, достав оттуда продолговатый конверт, протянул ей.

— Прочти это, Линн.

Линн прочитала и бросила бумагу на диван, рядом с Майклом, который к тому времени уже сладко посапывал во сне.

— Клифф, этого не может быть. Пойми же наконец. Это просто невозможно. Произошла чудовищная ошибка. Я хочу, чтобы вы с Майклом сдали на анализ кровь.

— Результат будет тем же самым: я не могу быть отцом твоего ребенка.

— ДНК...

Клифф досадливо махнул рукой, не давая ей договорить.

— Зачем без надобности колоть иголками невинного младенца? Линн, ни один тест не докажет того, в чем ты стараешься меня убедить. — Он провел пятерней по волосам. — Я просто отказываюсь тебя понимать! Возможно, ты так долго внушала себе эту абсурдную мысль, что и сама поверила в нее.

Линн, больше не сдерживая слез, уткнулась лицом в ладони.

— Я говорю правду! Правду!

Клифф так долго молчал, что ей показалось, будто он ушел. Однако, подняв голову, она увидела, что он стоит перед ней.

— Нам нужен консультант по семейным отношениям, — с отчаянием в голосе промолвила она. — Возможно, он поможет нам решить эту проблему.

Клифф покачал головой.

— Линн, извини, но единственный способ сохранить наш брак — это сказать правду.

— Но я сказала тебе правду! — У нее вдруг больно защемило сердце. — Зачем ты тогда женился, если не веришь мне?

Он с грустью посмотрел на нее.

— Потому что я люблю тебя. Потому что я испытываю к тебе нежность, потребность защитить тебя. Такого со мной раньше не было. Я не мог бросить тебя в таком положении.

— А теперь готов оставить меня с ребенком на руках?

— Все зависит только от тебя, Линн. Тебе достаточно лишь сказать мне правду, чтобы у нас был прочный фундамент, на котором мы могли бы строить наши дальнейшие отношения.

Ее душили рыдания, по щекам градом катились слезы.

— Я сказала тебе правду...

Клифф покачал головой, повернулся и вышел. Через несколько минут она услышала, как хлопнула входная дверь.

Линн долго еще сидела, не сводя глаз с входной двери в надежде, что он сейчас вернется и скажет, что это был всего лишь глупый розыгрыш. Но он не вернулся. Ни в тот день, ни на следующий, ни через неделю.

Усилием воли она заставила себя сосредоточиться на работе. Продолжала готовиться к экзаменам. Старалась не думать ни о чем другом и в итоге сдала экзамены блестяще.

Она еще не подозревала, что судьба готовит для нее очередной удар...


ЧАСТЬ ВТОРАЯ


ГЛАВА 10


Рука Клиффа дрогнула, когда, разбирая почту, которую секретарша оставила на его столе, он натолкнулся на конверт с пометкой «Личное», пришедший из адвокатской конторы, о существовании которой он узнал три недели назад. Несколько секунд он тупо рассматривал конверт. Затем встал, закрыл дверь и, вернувшись за стол, вскрыл его ножом для разрезания бумаг. Это было уже третье подобное послание за месяц.

Все они почти повторяли друг друга.

«Миссис Касл просит вас связаться с ней по указанному адресу. Письмо от нее прилагается».

Письмо? Это было сильно сказано. В записке Линн содержалась лишь вежливая просьба.

«Клифф, прошу тебя связаться со мной. Нам давно пора разобраться в наших отношениях».

И краткая подпись: «Линн».

Почему теперь, когда прошло уже несколько месяцев, с тех пор как он ушел от нее, Линн вдруг решила связаться с ним? Ответ мог быть только один, и слышать его он не хотел. «Разобраться в наших отношениях...» Значит, она намерена покончить с их общим прошлым, а заодно и с будущим, как он уже дважды покончил со своим.

Сможет ли он вынести, если это произойдет и в третий раз? Но ведь он сам сделал первый шаг, сам решил, что у них с Линн не может быть никакого будущего. Так какое же он теперь имеет право препятствовать ей в ее естественном стремлении оформить все официально? То обстоятельство, что она связывается с ним через посредство адвокатской конторы, лишний раз подтверждает его предположение, что она добивается именно официального решения. Каждый день он задавал себе вопрос: почему она до сих пор не сделала этого?

Он сунул письмо обратно в конверт и запер его в ящике стола. Записку Линн он скомкал и бросил в мусорную корзину. Затем подумал, извлек смятый листок бумаги, разгладил его ладонью и спрятал в нагрудный карман пиджака.

Должен ли он ответить ей? Нет. Если он не будет отвечать, то ему не придется услышать от нее того, чего он больше всего боится.

Он откинулся на спинку стула и устало закрыл глаза, не обращая внимания на скопившуюся на столе корреспонденцию и назойливые звонки секретарши.

Лишь услышав громкий стук в дверь своего кабинета, он был вынужден откликнуться. Открыв дверь, он увидел своего партнера по бизнесу Ларри Крукшанка.

— Отвратительно выглядишь, — с ходу заявил тот. — Почему бы тебе не отдохнуть пару месяцев?

— Я в порядке.

— Ерунда. Ты ни дня не был в порядке, с тех пор как расплевался со своей женой. А последний месяц ты совсем сдал. У тебя окончательно испортился характер, ты теряешь в весе, а главное — теряешь деньги и клиентов компании. Пора либо приходить в норму, либо уматывать к чертовой матери.

Клифф, сжав кулаки, вскочил со стула.

— Да кто ты такой, чтобы разговаривать со мной в подобном тоне?

Ларри весь подался вперед, и они оказались стоящими буквально нос к носу.

— Я твой партнер.

— У нас с тобой равные права, — сквозь зубы процедил Клифф. — Ты не мой босс, не моя мать, не мой душеприказчик!

— Если ничего не изменится, то скоро я буду называться экс-партнером, дружище. Я воспользуюсь своим правом свернуть лавочку. — Ларри выдержал паузу, словно желая дать Клиффу время обдумать сложившуюся ситуацию, затем выпрямился и, видя, что тот по-прежнему стоит набычившись, продолжал: — Словом, можешь считать, что я заблаговременно извещаю тебя о предстоящем крахе. В конце этого срока я могу выплатить тебе твою долю, если к тому времени у нас еще останутся какие-нибудь средства. Через пару часов я представлю тебе письменное уведомление. — С этими словами он развернулся и вышел из кабинета, хлопнув дверью.

Через час Клифф постучал в дверь офиса Ларри.

Услышав недовольное «да», Клифф вошел.

— Я согласен на некоторое время отойти от дел, — с порога сказал он.

Два неудачных брака, два неудачных деловых начинания? Не то чтобы его деятельность в аудиторской фирме можно было назвать полным крахом, просто он самоустранился. Неужели он такой законченный неудачник? Может, попробовать сохранить хотя бы то, что он имеет. Он просто должен сделать это. Тем более что Ларри прав — его халатное отношение к делу дорого обходится им.

Ларри подозрительно прищурился и, нервно пригладив коротко стриженные седые волосы, проронил:

— Когда?

— Мне надо закончить кое-какие дела. Может быть, через пару недель.

— Не пойдет. Завтра.

Клифф стиснул зубы и сжал кулаки, чтобы не сорваться. Ларри был прав, обвиняя его в том, что у него испортился характер.

— Ладно, черт тебя побери. Завтра так завтра.

— На два месяца. 

— Что?

— Если тебя не будет два месяца, я откажусь от своего права выйти из дела. Когда вернешься, заключим новое соглашение.

Клифф презрительно фыркнул.

— Два месяца. Да не пройдет и месяца, как ты прибежишь за помощью.

Клифф не забыл, что именно Ларри предложил ему — когда он еще работал с Грантом — совместный бизнес.

— Если я и прибегу за помощью, то только не к тебе. — Ларри откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову. — Неужели ты не понимаешь, Клифф? В таком состоянии, в котором сейчас пребываешь ты, толку от тебя никакого. Ты даже самому себе не в силах помочь. А теперь проваливай и не возвращайся, пока не придешь в норму.

Клифф, не произнеся больше ни слова, вышел из кабинета.

Ему больше никогда не прийти в норму.

Особенно если он ответит на это короткое послание, которое находится в нагрудном кармане его пиджака.


Три дня спустя Клифф остановил машину с прицепом, на котором перевозил лодку, на дорожке перед своим домом на острове Галиано и с кислой миной посмотрел на оставленный кем-то фургон. Объехав фургон, он затормозил перед домом и несколько минут сидел совершенно неподвижно, устало откинувшись на подголовник. Стоило ли вообще вставать так рано и тащиться на рыбалку? — спросил он себя. И сам же ответил: он встал так рано, потому что привык вставать рано, а на рыбалку отправился потому, что всегда отправлялся на рыбалку, когда бывал на острове.

Выйдя из машины, он отцепил лодочный прицеп и закатил его в гараж. Затем достал с заднего сиденья маленький переносной холодильник и пошел к дому. Войдя, ногой захлопнул за собой дверь и устало прислонился к ней.

Какого черта я вообще здесь делаю?

Ответа на этот вопрос он не знал. Так же как давно не знал ответов и на многие другие вопросы.

В доме было прохладно и тихо, так тихо, что у Клиффа звенело в ушах. Он не был здесь больше года, боялся, что встретит его именно эта тишина, боялся воспоминаний.

Зайдя на кухню, он убрал в холодильник лоснящуюся рыбину, лосося. Зря он ее выловил. Она слишком большая для одного человека. Тем более для человека, у которого напрочь отсутствует аппетит.

Через десять минут в чистых, защитного цвета, шортах и синей, расстегнутой на груди, рубашке с короткими рукавами Клифф вышел из ванной и направился в гостиную. Подойдя к окну, он окинул задумчивым взглядом покрытую рябью гладь пролива.

Вздохнув, он попытался взять себя в руки. В конце концов, надо примириться с неизбежностью, чтобы жить дальше. Взгляд его скользнул ближе к дому, вот он достиг внутреннего дворика и остановился. Что-то было не так. Шезлонга, который обычно стоял у бассейна, на месте не было. Раздвинув стеклянные двери, Клифф вышел в патио. Сердце его учащенно забилось, когда он вспомнил, как однажды обнаружил пропажу этого самого шезлонга, как нашел его в увитой виноградом беседке.

Нет! Это всего лишь игра воображения.

Он остановился. У него перехватило дыхание. Сердце готово было выскочить из груди.

— Линн? — Он безотчетно сжал ладони в кулаки. Неужели у него галлюцинации? 

Или она настоящая?

Настоящая Линн, которая уснула, не дождавшись его возвращения?

Да, это была она. Линн крепко спала, положив голову на согнутый локоть и закинув ногу на ногу. Белая мягкая хлопковая юбка задралась, обнажив нежную кожу бедра. Клифф сделал еще два шага; словно зачарованный наблюдал он, как локон с ее виска, подхваченный ветром, взлетел и опустился на щеку. Казалось, что в ее золотисто-каштановых волосах пляшут огоньки пламени.

Ей не следовало засыпать вот так, под солнцем. С ее светлой кожей она и не заметит, как обгорит. Она позаботилась о том, чтобы шезлонг стоял в тени, но солнце опустилось ниже к горизонту, и теперь тень закрывала лишь ее ноги. Солнечные лучи путались в ее ресницах, и она время от времени щурилась во сне.

Судорожно сглотнув, Клифф, беззвучно, по-кошачьи ступая, приблизился к ней. Присел рядом, осторожно убрал прядь волос у нее с лица и простер ладонь над ее глазами, чтобы защитить от немилосердного солнца. Рука его дрожала. О, как она прекрасна! Прекрасна в своей хрупкости. Почти такая же, как во время их первой встречи.

Но эта ее хрупкость обманчива, поспешил напомнить он себе. Линн — женщина сильная, волевая, порой даже суровая. Он бы никогда не поверил в это, если бы не то упорство, которое она проявляла, не желая признаваться в обмане.

Ее имя готово было слететь у него с языка; его так и подмывало разбудить ее, заглянуть ей в глаза, увидеть, осталась ли в них хоть искорка любви. Но он сдержался и лишь молча взирал на спящее лицо, боясь даже дышать. Веснушки на нежной, почти прозрачной коже; заметно темнее на носу и щеках, они превращались в пятнышки солнечного света на лбу, шее и груди. Он всегда любил их. Солнце золотило кончики ресниц, которые не могли скрыть темных кругов, залегших под глазами.

Подлетела муха и принялась с назойливым гудением описывать круги над лицом спящей Линн. Клифф отогнал ее прочь. Даже с мухой не хотел делить он эти драгоценные мгновения молчаливого созерцания.

Легкий бриз продолжал играть с ее короткими, волнистыми волосами. Один локон упал на ухо. Клифф невольно улыбнулся, когда она во сне потерлась ухом о плечо. Затем она отвернулась, опустила ногу, скрестила на груди руки и зябко поежилась. По мурашкам на бедрах Клифф понял, что ей холодно, и медленно, боясь разбудить, лег рядом, касаясь ногами ее ног, своим телом защищая Линн от порывов ветра.

Он боялся, что ее может разбудить биение его сердца, но она не проснулась даже тогда, когда он обнял ее за талию. Она повернулась, прижимаясь к нему всем телом. Ощущение томительной и сладкой боли, схожее с тем, что испытывал он, когда впервые оказался с ней в постели, пронзило ему грудь.

Он вдыхал пряный аромат ее тела, перебирал пальцами волосы. Что страшного в его невинных ласках? Они не разбудят ее. А желание в нем нарастало, становилось осязаемым — желание касаться ее, запомнить каждый изгиб ее тела, запомнить навсегда, на все долгие годы, которые им суждено провести вдали друг от друга.

Ах, если бы он мог позволить себе нечто большее, нежели простые прикосновения, если бы можно было предаться с ней любви, прежде чем она объявит ему о своем намерении поставить крест на их отношениях. Но что, если в ней еще сохранилась хоть искра любви, которую он не успел потушить? Что, если она захочет выслушать его, захочет дать ему последний шанс?

Из груди ее вылетел легкий, похожий на вздох, звук. Звук умиротворения и покоя, который был так памятен ему. Она словно говорила ему: «Я люблю тебя... Обними меня крепче... Я хочу быть с тобой». Сейчас он с радостью поверил бы этим словам, даже сознавая, что они могут оказаться очередной ложью.

— О, Линн, — выдохнул он, не в силах сдержать рвущихся из глубины души чувств.

Какое-то время он держал ее в объятиях. Но одних объятий ему было уже недостаточно. Он осторожно повернул ее к себе лицом и, приподняв ей голову, поцеловал в губы. Бережно накрыл ладонью ее грудь, пальцами ощущая нежную мягкость и исходившее от нее тепло.

Он помнил эту грудь такой, какой она была во время их первой ночи любви, помнил и другой — какой она была во время беременности Линн. И тогда, и теперь он не переставал восхищаться совершенством ее формы.

Линн пошевелилась. Теперь она повернулась к нему всем телом, рука ее юркнула ему под рубашку и в следующее мгновение уже поглаживала его по голой спине. Губы ее, мягкие и влажные от сна, раскрылись. Он чувствовал на своей шее ее расслабленное, томное дыхание. И тут до него дошло, что она не спит. Она не убегает от него, не отталкивает его, хотя полностью отдает себе отчет в том, что тот, кто обнимает ее в ту минуту, именно он.

Клифф взял ее за подбородок, заглянул в ее еще сонные глаза и произнес:

— Привет, Линни.

Он боялся увидеть в этих глазах безразличие, мечтал увидеть желание, но в них отразилось лишь недоумение. Линн несколько раз моргнула и наконец улыбнулась ему радостной, приветливой улыбкой, которой встречала его утром при пробуждении, вечерами, когда он возвращался домой, и всякий раз, когда видела его. Каждую ночь, с тех пор как они расстались, эта улыбка преследовала его во сне.

— Привет, — пробормотала она, и сердце его затрепетало от радости.

Значит, она приехала не для того, чтобы требовать у него развода! Эта улыбка означает, что она все еще любит его.

— Линни... о, прелесть моя, — задыхаясь, промолвил он, затем прильнул к ее губам поцелуем со всей нежностью, которую только она одна могла пробудить в нем. Я так люблю тебя, готово было слететь с его языка, но она обхватила его голову руками и привлекла к себе.

Клифф отпрянул, чтобы перевести дух. Затем снова склонился над ней, покрывая легкими поцелуями ее глаза, губы, чувствуя, как она нетерпеливо перебирает ногами, все теснее прижимаясь к нему, словно давая понять, что желает его не меньше, чем он желает ее.

До его сознания доходили приглушенные звуки, идущие словно из самой глубины ее души, в которых была любовь и страсть. И, когда она обмякла в его объятиях, как будто уступая ему инициативу в их любовной игре, он окончательно понял, что никогда не сможет отказаться от нее.

Раскинув руки на его широкой груди, она прильнула губами к его губам, и в ее поцелуе было все то же страстное, требовательное желание любви и ласк. Клифф поглаживал ее по спине, и тогда звуки, издаваемые ею, стали походить на мурлыкание. Ему хотелось, чтобы время остановилось, чтобы это мгновение взаимного всепоглощающего блаженства длилось вечно. Чтобы во всем мире остались только они — двое людей, которые когда-то любили, потом были вынуждены расстаться и теперь снова любят друг друга.


Линн сразу раскрыла Клиффу свои объятия, хотя умом и понимала, что не должна уступать своим желаниям, что, напротив, должна оттолкнуть его, сказать ему «нет». Ей следовало бы вскочить и бежать прочь, подальше от него, прежде чем все это началось. Но разве могла она устоять, когда тело его уже прижималось к ее телу, когда губы его коснулись ее губ и в ноздри ударил знакомый мужской запах? Могучая волна желания всколыхнула все ее существо, и она, уже не отдавая отчета в том, что творит, раскрыла губы навстречу его горячим поцелуям, которые заставляли забыть об одиночестве, которые, словно жажду, утоляли самые сокровенные ее желания и заставляли мечтать о большем.

Он целовал ее неистово, как будто изголодался по ее телу, по ее прикосновениям, и вместе с тем с бесконечной нежностью, пробуждавшей в душе Линн чувства, которые, как она считала, ей больше никогда не суждено испытать.

Линн провела ладонью по сгибу его руки. Она заново открывала для себя его тело и сама открывалась перед ним. Язык Клиффа проник в ее рот, нанося плавные влажные удары, от которых у нее вздрагивало сердце. Он добрался до ее языка, приподнял его и погрузился в восхитительную влагу, разлитую под ним.

Ее ногти легко царапали его грудь. Кончики пальцев пробегали по спине. Наконец она нащупала его рубашку и стала снимать ее. Перед ней снова было его обнаженное тело, которое она когда-то знала так же хорошо, как свое собственное. Пальцы скользнули вниз и, проникнув под широкую резинку шорт, остановились, ощутив игравшие мышцами ягодицы. Трепет, пробежавший по его телу, судорожный вздох красноречивее любых слов говорили о его желании.

Клифф нетерпеливо расстегнул пуговицы на ее блузке, и в следующий миг ладонь его легла ей на грудь, которую еще прикрывал кружевной бюстгальтер. Она задрожала всем телом.

Клифф пробормотал ее имя, и звук его голоса пролился бальзамом на душу Линн. Ее собственное возбуждение нарастало, по мере того как его желание становилось все более очевидным и осязаемым. То же страстное желание было написано и в его пылающем взоре. На лбу у него проступили бисеринки пота. Он заглянул ей в глаза и хриплым шепотом произнес:

— О, любовь моя, видеть тебя, сжимать тебя в объятиях... Я... — Тут из груди его вырвался стон. — О Боже, что я творю?

Через секунду его уже не было рядом с ней.

— Клифф? — привстав, окликнула его Линн, провожая взглядом. — Клифф!

Он не ответил, лишь остановился на мгновение, чтобы перевести дух. Она видела, как тяжело вздымаются и опадают его плечи.

Линн опустила ноги на теплый кафель, чувствуя, как солнце приятно припекает спину. Однако на сердце у нее шевелился какой-то холодный комок.

— Клифф!

Он прыгнул в бассейн и под водой поплыл к противоположному краю. Вот голова его показалась на поверхности, и он мощным кролем устремился дальше. Затем, оттолкнувшись ногами от бортика, поплыл назад, в ее сторону. Как будто ее и не было рядом, как будто ничего не произошло — или почти не произошло — между ними, он выполнил очередной разворот и продолжил заплыв.

Линн встала с шезлонга и, приведя в порядок одежду, пошла в дом.

По собственному опыту она знала, что Клифф теперь будет плавать до полного изнеможения. Но потом ему все-таки придется выслушать ее.

Разумеется, если ей удастся найти нужные слова.


Наконец Клифф вышел из воды и опустился на край бортика. Мускулы его после столь изнурительной разминки обмякли, он тяжело дышал.

О чем, черт возьми, он думал? Он невесело рассмеялся. Думал? Вот уж чего не было, того не было. Когда дело касалось Линн, рассудок точно покидал его.

Он встал, чувствуя слабость в ногах. По крайней мере, после того как он растерся махровым полотенцем, улеглась жгучая боль в груди. Натянув рубашку, он направился к дому.

Линн сидела, свернувшись калачиком в кресле и устремив невидящий взгляд в пол прямо перед собой.

— Зачем ты приехала, Линн? — вырвался у него вопрос, задавать который он вовсе не собирался.

Впрочем, он сам не знал, о чем, собственно, хотел спросить ее. Так что какая, в сущности, разница?

От его внимания не укрылось, как она попыталась сглотнуть застрявший у нее в горле комок. Она даже встала, словно так ей было легче справиться с волнением.

— Ты знаешь зачем, Клифф. Я приехала, чтобы поговорить с тобой о разводе.

Он хрипло — каким-то чужим, вынужденным смехом — рассмеялся.

— О разводе? — театрально изумился он. Хотя он сразу понял, зачем она приехала, хотя и знал, что ему не избежать этого разговора, само слово «развод» вдруг показалось ему чуть ли не ругательством, особенно когда оно сорвалось с распухших от поцелуев губ Линн.

— Да, именно о разводе. Я не прошу тебя ни о поддержке, ни об алиментах. Я не требую у тебя ничего, кроме свободы. Если возникнут какие-то финансовые издержки, надеюсь, ты согласишься заплатить, поскольку у меня часто бывают затруднения с деньгами. Если же нет, я сама изыщу средства.

Она перевела дыхание, и Клифф заметил, что губы ее дрожат.

— И еще я бы хотела, чтобы ты поздравлял Майкла в день рождения, на Рождество, ну и тому подобное... просто чтобы он знал... то есть когда подрастет, что у него есть отец. Это, пожалуй, все, чего я хочу от тебя.

— Проклятье! — Клифф не верил своим ушам. — Линн, но ты забыла обо мне, о том, чего хочу я!

Линн вопросительно посмотрела на него, от ее взгляда повеяло ледяным холодом.

— Забыла? Клифф, мне кажется, ты давно и предельно ясно дал мне понять, что ни он, ни я тебе не нужны. Вряд ли с тех пор что-либо изменилось.

Отказаться от тебя? Ему хотелось кричать. Иными словами, отказаться от воздуха? От возможности жить? Он стиснул зубы, чтобы сдержаться.

— Понимаю, — вполголоса промолвил он. — Но я не согласен. Мы должны найти какой-то выход.

Глаза ее недобро сверкнули.

— Какой выход, Клифф? Я должна жить, и я не могу вечно пребывать в неведении! Развод — это единственный выход. Ты не мог не понимать, что именно это я и хотела обсудить с тобой.

Клифф подошел к стеклянным дверям; где-то в другом мире была синева пролива, зелень листвы, буйство цветов. В его глазах мир казался тусклым, черно-белым.

— Ты с кем-то познакомилась? Я понял это сразу, стоило мне получить от тебя первое письмо с просьбой о встрече.

Клифф услышал, как она вздохнула где-то совсем рядом, затем на плечо ему легла ее рука.

— Нет! У меня никого нет.

Он внезапно почувствовал такое облегчение, что у него закружилась голова, хотя ему и показалось, что в ее страстном признании прозвучало легкое сожаление. Он повернулся и привлек ее к себе.

— Никакого мужчины?

— Никакого мужчины.

На мгновение он лишился дара речи, когда же вновь обрел его, то пожалел об этом — таким низким, хриплым был его голос.

— Рассказать тебе... кое-что смешное?

— Расскажи... если хочешь.

По ее голосу было ясно, что Линн, как, впрочем, и ему, явно не до смеха. Он не смог бы в точности определить, зачем ему потребовалось рассказывать ей об этом. Возможно, в глубине души надеялся, что это поможет им обоим понять, что же произошло между ними в патио.

— С тех пор... с тех пор как я... оставил тебя, Линн, у меня тоже никого не было.

Несколько минут они молчали, наконец он поднял ее лицо и увидел, что в глазах у нее стоят слезы.

— Когда я видел тебя последний раз, ты тоже плакала. Я никогда не хотел причинить тебе боль, Линн. Никогда не хотел обидеть тебя. Жаль, что у меня не хватило сил... то есть что я не смог стать для тебя тем мужчиной, каким ты хотела меня видеть. Черт побери, я не смог стать хотя бы самим собой.

— Ты единственный мужчина в моей жизни. Никто не был для меня таким желанным, каким был ты.

— До сегодняшнего дня? — спросил Клифф. — Поэтому ты хочешь во что бы то ни стало начать бракоразводный процесс именно сейчас? Ты встретила кого-то, кого хотела бы рассматривать в качестве, как пишут в газетных объявлениях, брачного партнера?

Линн отпрянула.

— Да нет же! Черт тебя побери, Клифф, неужели ты думаешь, я способна любить тебя и одновременно думать о замужестве?

Ответом ей было молчание. Клифф, как всегда, верил тому, во что хотел верить, и, что бы она ни говорила, слова ее не могли поколебать его.

Отказавшись от мысли переубедить его, Линн решила сменить тактику. Пожав плечами, она вновь уселась в кресло.

— Мне не хочется, чтобы мой сын вскрикивал от ужаса при встрече с мужчинами, потому что никогда их не видел, — сказала она. — Это несправедливо по отношению к нему, и это несправедливо по отношению ко мне, ведь в конце концов твои слова однажды могут сбыться. Возможно, когда-нибудь мне удастся забыть тебя и я встречу человека, которого смогу полюбить. Ты говоришь, что никогда бы не развелся со мной, но ты же должен понимать, почему, пусть даже независимо от моего желания или нежелания, я вынуждена просить у тебя развода.

Я не могу продолжать жить так, как живу сейчас, в состоянии неопределенности — ни жена, ни вдова, просто сама по себе... Если уж мне суждено остаться одной, я должна чувствовать себя полностью свободной, чтобы попытаться заново построить свою жизнь. Долгое время я тешила себя надеждой, что ты примешь правду такой, какая она есть, и все же признаешь сына своим. Но я больше не могу ждать. Я должна стать свободной и независимой.

— Свободной? Неужели ты думаешь, что мы когда-нибудь сможем стать свободными друг от друга?

— Да. — Сомнение в ее голосе уступило место непоколебимой уверенности. — Мы должны. Я должна.

— Я понимаю, — устало проронил он. — Но мне не хотелось, чтобы эти слова звучали из твоих уст. — Он невесело рассмеялся, и ей показалось, что он смеется не столько над ней, сколько над самим собой. — Ты хотя бы отдаешь себе отчет, насколько нелепа вся эта ситуация: ты сидишь здесь и требуешь развода у мужа, с которым только что готова была предаться любви?

Линн вспылила.

— А ты отдаешь себе отчет, насколько нелепа была вся моя жизнь последние четырнадцать месяцев? Быть замужем за человеком, который отказался от семьи, когда его сыну едва исполнился месяц?

От ее внимания не ускользнуло уже знакомое ей выражение холодной отчужденности, поэтому она решила сменить тему.

— Почему ты не отвечал на мои письма, Клифф? — спросила она.

— Ты хоть знала, что я искал тебя? Что с прошлого августа — год, Линн, целый год — я понятия не имел, где ты? Наконец ты соизволила связаться со мной, и какой адрес ты мне даешь? Почтового ящика! Я должен писать на почтовый ящик или звонить какому-то адвокату. Ты не оставляешь ни своего адреса, ни номера телефона, как будто опасаешься, что я снова буду домогаться тебя.

— Если я чего-то и опасалась, так только не твоих домогательств.

Клифф горько усмехнулся. Он пересек комнату и, несмотря на то что был в мокрых шортах, сел на диван. Он сидел, подавшись вперед, опершись локтями о колени, и смотрел на Линн из-под насупленных бровей.

— Как видно, напрасно. 

Линн сокрушенно вздохнула.

— Я тебя умоляю, то, что произошло между нами в патио, не имеет ничего общего с домогательствами! Согласна, нам не надо было заниматься любовью...

— Едва ли это можно назвать любовью. Возможно, пролог, но...

Линн, не слушая его, продолжала:

— ...Но я знала, чего я хочу, так же как и ты. Я отдавала себе отчет, где я и с кем, и могла, если бы захотела, остановить тебя. Так что не переживай. Я не буду кричать на каждом углу о попытке изнасилования. — Она смерила его долгим, пристальным взглядом. — И еще одно на всякий случай, если ты вдруг запамятовал: это ты бросил меня, ты.


ГЛАВА 11


Клифф сделал вид, что пропустил мимо ушей ее заявление, в котором, как ему показалось, угадывалось завуалированное желание подлить масла в огонь.

Он кивнул в сторону патио.

— Но то, что произошло там, не входило в твои планы?

— Ты прав, — согласилась она.

Однако его вопрос заронил в ее душу семена сомнения. Что, если где-то в глубине души она действительно лелеяла надежду, что после занятия любовью они с Клиффом смогут прийти к взаимопониманию? Смогут снова быть вместе?

— Ты прав, — сухо повторила она. Это был не столько ответ на его вопрос, сколько обращение к самой себе, попытка развеять собственные сомнения. — Я приехала, потому что... должна была приехать.

Клифф кивнул.

— Ты приехала, потому что я не отвечал на твои письма и тем самым вынудил тебя...

— Да. Раньше мне казалось, что нам лучше не встречаться, а соблюсти все формальности заочно, через адвокатов.

Их взгляды встретились.

— А потом я поняла, что это неправильно и что, не отвечая на мои письма, ты давал мне это понять. И я решила, что, если мы встретимся на какой-то нейтральной территории, может быть, все пройдет... как-то менее болезненно для нас обоих. — Линн лукавила. На самом деле она просто не хотела, чтобы он видел Майкла; не хотела снова натолкнуться на холодное, отстраненное выражение, которое принимало его лицо, когда он смотрел на их сына. — Ты сказал, что искал меня. — Он же знал, где искать ее. Почему же он просто не приехал? — спрашивала она себя.

— Сначала я всего лишь хотел убедиться, что у тебя все нормально, — сказал Клифф. — Но это лишь вначале. Потом я понял, что хочу видеть тебя не только поэтому. Я хотел снова быть с тобой. Касаться тебя, слышать твой голос, спать с тобой рядом и, просыпаясь, видеть твое лицо. Я хотел тебя. Хотел, чтобы мы снова были вместе.

Линн отвернулась. Неужели она все еще спит в той увитой виноградом беседке? Спит и видит сны?

Ей хотелось бы, чтобы это было так. Ей хотелось верить Клиффу, но она не смела.

— Вместе со мной? — спросила она, поднимаясь с кресла. — Или со мной... и с Майклом?

— Я бы... попытался?

— Попытался?

Клифф молчал, в глазах его отразились все его сомнения и страхи, вся его неизбывная скорбь, все то, что развело их в разные стороны.

— Я понимаю. — Линн сморгнула с глаз набежавшие слезы. Она не хотела демонстрировать ему свои чувства, особенно теперь, когда эти чувства — растерянности, одиночества, страха — были глубоки, как никогда.

Она только что продемонстрировала ему другое — голосом, движениями рук, губ, всем телом, — что любит его каждой клеточкой своего существа. И что с того? Он так и не понял, что одной физической близости для нее недостаточно.

Они с Майклом составляют единое целое, и она требовала, чтобы он окружил любовью их обоих. Чтобы их жизнь стала его жизнью.

Но... что, если готовность Клиффа «попытаться» — их единственный шанс?

В последний раз он предлагает ей поверить в то, что где-то глубоко все еще тлеет крохотный уголек, из которого может разгореться настоящий костер, если только они будут бережно поддерживать его. Уголек... Возможно, именно поэтому она, даже окончательно проснувшись и обнаружив, что действительно впервые за весь этот долгий год находится в его объятиях, не оттолкнула его, не отвергла его ласк. Потому что все эти месяцы хотела его, потому что по-прежнему хочет его.

Но Клифф не способен бережно поддерживать этот тлеющий уголек их любви. Он не знает, как вдохнуть в него жизнь, чтобы он разгорелся в полную силу. Как и прежде, он готов довольствоваться лишь половиной.

Он хочет пылкой любви, но бежит от ответственности, которую порождает эта любовь.

Боится плодов этой любви.

Он по-прежнему пребывает в страшном заблуждении, когда-то приведшем к разрыву их отношений, и, похоже, не собирается от него отказываться.

— Неужели ты не видишь? — горько промолвила она. — Ничего не изменилось! Мы...

— Нет. — С потемневшим от горя лицом он подошел к ней. — Не говори так больше. Если бы ты не нашла меня, я бы этого никогда не услышал.

— Но факт остается фактом, Клифф. Я нашла тебя. И сказала то, что должна была сказать. И по-прежнему жду от тебя ответа.

— Ответа?

Клифф наклонился и захватил ртом ее губы. Устоять против его поцелуев было выше ее сил. Линн прильнула к нему. Наконец он отпрянул, и она прочла на его лице, в его глазах все: тоску и отчаяние, любовь и желание. Если это прощание, то оно становится все более невыносимым.

Особенно после его следующих слов:

— Линн, я же вижу, что в глубине души ты тоже не хочешь, чтобы наш брак распался.

Линн вырвалась у него из рук.

— Я не вижу иного выхода. Я уже сказала, что так дальше продолжаться не может.

Клифф протянул к ней руку, но ладонь повисла в воздухе, словно он хотел коснуться ее, но внезапно передумал. Он смотрел на нее, как ей казалось, с выражением какой-то угрюмой сосредоточенности и мрачной решимости. Он напоминал моряка на терпящем бедствие судне, готового броситься в воду, чтобы вплавь добраться до чужого негостеприимного берега, потому что иной надежды на спасение у него нет.

— Хорошо, — вполголоса промолвил Клифф. — Так больше не будет продолжаться.

— Что ты хочешь сказать?

Линн внутренне похолодела; у нее возникло тревожное предчувствие чего-то важного, что должно произойти между ними и что в итоге решит их дальнейшую судьбу.

Клифф хотел произнести слова, которые давно уже звучали в его сердце, но теперь, когда подходящий момент наконец наступил, он вдруг понял, что не знает, что сказать. Но одно он знал наверняка: он принял решение, окончательное и бесповоротное. Он еще не представлял, чем это решение может обернуться для него... для них. Он даже не знал, правильно оно или нет. Однако это единственно возможное для него решение. Из груди его вырвался горестный вздох.

Линн настороженно следила за ним, озадаченная внезапно произошедшей в нем переменой.

— Ты хочешь сказать, что не будешь мне препятствовать? — Голос ее дрогнул. Что это? Разочарование? Но уже следующие ее слова словно призваны были подавить зародившееся у нее в душе сомнение. — Я переписала дом обратно на твое имя, — скороговоркой выпалила она, как будто стремилась как можно быстрее заполнить образовавшуюся вокруг них зловещую пустоту. — Я практически не притрагивалась к тем деньгам, которые ты перевел на мой счет, разве что оплачивала из них налоги и коммунальные услуги. Так что они твои. Все, чего я хочу...

— Знаю-знаю, — перебил он ее, недоуменно потирая ладонью лоб. — Все, чего ты хочешь, это развод. — Тут он посмотрел ей в глаза. — Так вот, Линн, ты не получишь развода. Никакого развода не будет.

— Что? — Она машинально отпрянула от него, но он удержал ее, схватив за плечи. — Клифф, ты не сможешь остановить меня. Ни один суд в стране не может отказать мне в разводе.

— Если один из нас официально обратится за помощью к консультанту по вопросам семьи, суд будет вынужден отложить рассмотрение дела.

— К консультанту? Но ты же сам...

— Я знаю. Раньше, когда ты предлагала мне, я не хотел этого. Это была моя ошибка. Надо было попробовать. Но теперь я сделаю это. Я знаю одно: я не могу позволить тебе окончательно исчезнуть из моей жизни. Мы не должны этого делать, Линн. Мы сможем что-то придумать, чтобы остаться вместе. Мы должны.

Она порывисто сбросила его руки с плеч и попятилась, не спуская с него глаз, словно желая испепелить взглядом.

— Что ты предлагаешь? — Всем своим видом она как будто говорила о том, что все кончено. — Что ты имеешь в виду, Клифф, заявляя, что не можешь позволить мне исчезнуть окончательно? Встречаться с тобой украдкой? Урывками заниматься любовью, для того чтобы притупить боль?

Клифф был мрачнее тучи.

— Нет!

Но он уже ни в чем не был уверен. Может быть, именно таков был скрытый контекст его бессвязных слов, просто Линн — уязвленная, оскорбленная до глубины души — сумела выразить все это в предельно ясной форме?

— Я... нет, — упрямо повторил он. — Я только знаю, что не могу позволить тебе уйти. Я... — Он до боли прикусил нижнюю губу. — Я хотел... я еще не очень хорошо представляю себе, что мы должны... сделать, чтобы остаться вместе...

— Если тебя вдруг осенит гениальная идея на этот счет, я готова выслушать. Но пока тебя не осенило, предлагаю обсудить мое предложение: расторгнуть брак, который окончился крахом едва ли не в тот момент, как был заключен.

Клифф лишь молча смотрел на нее. Горе словно лишило его разума, способности здраво формулировать мысли. Он чувствовал только одно — боль. Он никогда не считал себя человеком нерешительным, однако теперь ему казалось, что нерешительность одна из главных его черт.

— Я не готов об этом говорить, — пробормотал он.

— И все же нам придется поговорить, — сказала Линн, устало опускаясь в кресло.

Когда она снова посмотрела на него, в ее глазах появилось какое-то новое выражение — сострадания, жалости.

— По-моему, развод чем-то похож на похороны, — продолжала она. — Это конец. Как перевернуть страницу в семейном альбоме или навесить замок на дверь дома, который ты уже продал. Мы знаем, что там, на этой перевернутой странице, но мы уже не можем открыть ее. Мы можем с нежностью вспоминать старый дом, но не можем вернуться в него. Наш брак скончался, и не в наших силах реанимировать его. Поэтому нам остается перевернуть страницу, чтобы начать жизнь с чистого листа.

Когда умер отец, всем нам не хватало его, но мы приучили себя к мысли, что прошлого все равно не вернешь и что в будущем нас тоже ждет что-то хорошее, хоть и другое. Понимаю, в твоем прошлом не было человека, о котором ты вспоминал бы с теплотой и любовью, так что, возможно, я бросаю слова на ветер. Ты должен научиться находить то хорошее, что было в твоей жизни, и, примирившись с тем, что обратного пути нет, жить дальше и быть готовым к будущему, где непременно тебя ждет еще много светлых и радостных дней.

— Так вот чего ты хочешь? — угрюмо промолвил он. — Хорошего, хоть и другого? А ты уверена, что найдешь? Или, может быть, уже нашла?

Линн изо всех сил старалась сохранить хладнокровие, понимая, что это говорит не он сам: его устами говорит боль. Она медленно покачала головой и встала.

— Хорошо, Клифф. Я поняла, что мне нет смысла задерживаться здесь. Нам больше нечего сказать друг другу. Я получу развод. С твоего согласия или без. Счастливо оставаться.

— Проклятье! — воскликнул Клифф. — Дай мне немного времени! Я же сказал, что должен подумать. Неужели ты не можешь подождать несколько минут?

— Хорошо, — подчеркнуто сухо ответила Линн. — Не возражаешь, если я пока воспользуюсь твоим телефоном? Мне надо проверить, как там дети.

— Дети? — Клифф подскочил как ужаленный и, схватив ее за плечи, начал неистово трясти. — Дети, говоришь? Боже, что я слышу! Если уж ты намерена и дальше врать мне, так хотя бы будь последовательна! Не ты ли говорила мне, что у тебя никого нет? А теперь оказывается, что у него еще и ребенок!

Клифф с силой оттолкнул ее, точно ему вдруг стало неприятно сознавать, что он дышит с ней одним воздухом.

— Линн, меня тошнит от этой лжи! Уходи! Исчезни из моей жизни и больше никогда не возвращайся! Я согласен дать тебе этот чертов развод!

Здравый смысл подсказывал ей, что она не должна ничего объяснять, пусть думает что угодно, однако все в ней восстало при одной мысли о том, что он поверит в очередную нелепицу.

— У меня никого нет! — размеренным тоном, чеканя каждое слово, произнесла она. — И никогда не было! Я уйду, Клифф. Я уйду, как только ты скажешь мне, что веришь хотя бы этому, если больше не веришь ничему! Я никогда не лгала тебе. Я не аферистка. И я никогда — слышишь, никогда! — не совершала супружеской измены. Посмотри мне в глаза!

Она схватила его за руки, пытаясь встряхнуть, но это было все равно что пробовать сдвинуть скалу.

— Посмотри мне в глаза! Скажи, что ты веришь мне!

Из груди ее вырвался стон не то подавленной ярости, не то отчаяния. Она махнула рукой и направилась к выходу.

— Ах, к чему все это? Прощай, Клифф. Я жалею, что приехала сюда.

— Боже милостивый! — Клифф, схватив Линн за плечо, заставил ее обернуться. — Почему ты не могла сказать мне раньше? Неужели ты не хотела выйти за отца ребенка до того, как малыш появится на свет? Ведь это за него ты хочешь выйти замуж, верно? Признайся, это он... отец Майкла?

Линн приблизилась к нему почти вплотную и отвесила ему пощечину, вложив в нее все свое давно копившееся негодование, весь свой гнев. В тот момент она вдруг пожалела, что не весит фунтов на сто побольше, тогда она не оставила бы от него мокрого места.

Она не сумела достучаться до его сердца, не знала языка, который был бы ему понятен, — ей уже казалось, что такого просто не существует в природе. Он даже не попытался поднять руку, чтобы отвести ее второй удар. Просто весь как-то съежился и приложил ладонь к щеке, меж тем как она с гримасой боли на лице потирала ушибленную руку.

— Меня тошнит от тебя, Клифф Форман! — глотая слезы, выпалила она, ненавидя его еще больше за то, что он довел ее до такого состояния. — Нет никакого нового ребенка. Ты отец Майкла, чтоб тебе провалиться, а отцом Аманды был мой брат! Боже правый! Неужели ты решил, что я брошу ее? Я ее опекун. И хотела избавиться от тебя отчасти и ради нее тоже, хотя в первую очередь, разумеется, ради самой себя. Ты грубый... невежественный чурбан...

Рыдания душили ее, больше говорить она была не в состоянии. Повернувшись и ничего не видя перед собой, она побрела туда, где, по ее предположениям, должна была находиться дверь.

Но дойти до двери ей было не суждено.

— Что ты сказала? — Клифф подхватил ее на руки и усадил на диван. — Аманда? Твоя племянница? Но при чем здесь она? — растерянно бормотал он.

Он отвел руки, которыми она закрывала лицо, и заглянул в ее заплаканные глаза. Как вдруг страшная догадка осенила его.

— Тейлор? Ты сказала — был? — Мысли его путались. — Тейлор мертв?

Она лишь молча смотрела на него, однако то, что Клифф прочел в ее глазах — презрение, злость, — не могло сравниться с тем отвращением, которое он питал к себе сам. Она сказала, что является опекуном Аманды. А это значит...

— Тейлор и Энн?

Ответом ему было ее молчание, а также мертвенная бледность, разлившаяся по ее лицу, и застывшее в глазах выражение потрясения и ужаса.

— Так почему же ты не позвонила мне, Линн? — прохрипел Клифф. — Черт возьми, почему?

Он закинул голову и застонал как раненый зверь.

Он сам знал почему. Потому что он бросил ее. Она не звонила ему по той же причине, по которой отказалась от его дома и от помощи.

— Ты действительно так ненавидишь меня? — спросил он, заглядывая ей в глаза. — Настолько, что даже не сочла нужным сообщить мне?

Она долго смотрела на него затуманенным страданием взглядом; наконец с дрожью в голосе произнесла:

— А почему ты сам не позвонил мне? Ведь об этом писали во всех газетах; о том, как они пропали, как их искали, как... нашли тела. — В горе она уронила голову на колени.

— О Боже, Клифф, никогда еще мне не было так одиноко!

Клифф прижал ее голову к своей груди, дрожащей ладонью касаясь ее щеки.

— Я ничего не знал, милая. Клянусь, я ничего не знал.

Клифф не мог не понимать, что теперь ей трудно поверить в его слова. Она заглянула ему в глаза и покачала головой. Он теснее прижал ее к себе, и она не сопротивлялась.

— Милая, но что произошло? — спросил он. Она молчала. Было видно, как мучительно даются ей эти воспоминания. Наконец сказала:

— Тейлор и Энн погибли в авиакатастрофе в июле прошлого года. Их искали несколько дней. Об этом постоянно говорили в новостях. Я думала... ты знаешь. 

И мне было невыразимо больно оттого, что ты не позвонил, не сказал ни слова соболезнования, сочувствия. И это человек, который постоянно твердил, как он любит Тейлора и его жену. Клифф читал эти мысли в глазах Линн.

— Любовь моя... — пробормотал Клифф, не выпуская ее из своих объятий. — Линни, прошу, поверь мне. Я ничего не знал. Меня не было в стране. Прошлым летом я на несколько недель улетал в Австралию.

Он уехал тогда, надеясь, что работа поможет ему забыться.

Клифф покачал головой. Разумеется, забыться ему так и не удалось. Путешествие в Австралию оказалось пустой тратой времени и денег, ничего хорошего из этого не получилось. Во многом виноват был он сам, мысли его были заняты другим, и он не мог заставить себя сосредоточиться на работе.

И вот теперь выясняется, что именно тогда Линн особенно нуждалась в его поддержке.

Ему хотелось биться головой о стену, чтобы унять охватившие его гнев, досаду, отчаяние и чувство собственной никчемности, беспомощности.

— Расскажи мне, Линн, — пробормотал он.

Линн приняла его слова утешения, как если бы они были сказаны тогда, вовремя.

Теперь, оказавшись с Клиффом, она вдруг поймала себя на том, что в его присутствии ей легче говорить о той трагедии. До сих пор ей не с кем было разделить боль и страдание, которые она пережила, пребывая в смятении и неопределенности, пока тянулись томительные часы ожидания. Потом она старалась загнать воспоминания вглубь, в подсознание, откуда они не могли причинить такую боль, и все же временами комок подступал у нее к горлу и ее душили рыдания.

В объятиях Клиффа, согретая его теплом, она наконец могла поделиться своим горем, излить его.


ГЛАВА 12


— Они так много работали, и оба понимали, что им необходим отдых. Не знаю, говорил ли Тейлор тебе, но у него была лицензия на право управления самолетом. — Голос ее дрогнул. — Он с детства хотел стать профессиональным летчиком, летать на коммерческих рейсах. После смерти папы ему пришлось отказаться от своей мечты, но права на управление частным самолетом остались. Один знакомый предложил им с Энн отдохнуть в его охотничьем домике в горах, и Тейлор арендовал небольшой самолет. Я осталась с детьми, Майклом и Амандой. С тех пор... мы там и живем.

— Поэтому ты уехала из Виктории? 

— Да.

— А почему ты не брала деньги, которые я положил на твой счет? Тейлор оставил тебе... какие-то средства? Этого достаточно, Линн? Ты сказала, что иногда бывает туго с деньгами. Эти деньги твои! Я хочу, чтобы ты это знала.

Линн выпрямилась. Клиффу показалось, что она хочет отстраниться от него, и он еще крепче стиснул ее в объятиях.

— Мне не нужны твои деньги, Клифф. Тейлор оставил деньги на образование Аманды, и я получила страховку. Я целый день провожу с детьми. Справляюсь. Меня это устраивает. Я заключила контракты с несколькими небольшими компаниями, веду их бухгалтерию. Плюс принимаю постояльцев. У меня, то есть у нас, все в порядке.

— Понимаю.

Клифф закатил глаза к потолку.

Нет, он не понимал. Не понимал, зачем нужно принимать постояльцев в доме брата в Ладнере, когда у нее есть свой дом в Виктории, в котором вполне хватило бы места и для Аманды. Не понимал, зачем заниматься бухгалтерией, когда он дал ей достаточно, чтобы она могла позволить себе не думать о хлебе насущном.

И вдруг его осенило: если он хочет, чтобы Линн была с ним, ему придется научиться понимать ее.

Теперь он, по крайней мере, знал, почему в поисках Линн ему не удалось найти хотя бы ее брата.

Он не помнил номер их телефона и, не найдя его в справочнике, перед Рождеством отправился в Ладнер на машине в надежде, что Тейлор, какой бы неприятной ни оказалась встреча с ним, подскажет, куда исчезла Линн. Он готов был упасть перед Тейлором на колени, если только это помогло бы ему найти Линн.

Когда он остановился у дома Тейлора, из дверей вышли две пожилые женщины. Одна из них, тучная матрона, с любезной улыбкой осведомилась, не ищет ли он свободную комнату.

— Мы бы не возражали, если бы нашим соседом оказался такой красавчик, — игриво сказала она, вызвав приступ нервического смеха у своей товарки. — Спросите Лу, она здесь за старшую. Скажите, Белла вас прислала.

— Разве это пансион? — спросил Клифф, уже зная, каким будет ответ. Он решил, что телефона Тейлора Моррисона нет в справочнике потому, что тот с семьей переехал в другое место. И прихватил с собой Линн.

Теперь, когда Клифф узнал правду, он понял, что, несмотря на браваду, Линн приходится несладко. Как, впрочем, и ему.

Оставалось убедить в этом Линн.

— Милая, — промолвил он, касаясь губами ее виска, — мне очень жаль, что все так получилось.

При этих словах из глаз ее брызнули слезы, и она уткнулась в его плечо.

— Я даже не знал, что Тейлор любит охоту, — растерянно пробормотал Клифф, словно обращаясь к самому себе.

Клифф не скрывал, что ему нравился Тейлор, но по-настоящему он не знал его. И ему уже не суждено познакомиться с ним поближе, как Тейлору и Энн уже не суждено услышать в своем большом старом доме звонкий смех дюжины малышей — о чем они так мечтали, сами не подозревая, какой болью их слова отзываются в сердце Клиффа. Ведь он-то точно знал, что единственный ребенок, которого он когда-либо сможет назвать своим, тот, что носила под сердцем Линн.

Клифф готов был возненавидеть себя. Господи, он все это время утешал себя мыслью, что Линн, в отличие от него, есть на кого опереться, в то время как она была одинока и несчастна. Возможно, она чувствовала себя даже более одинокой, чем он, ведь у него-то никогда не было настоящей семьи.

— Было лето, не охотничий сезон, — заметила Линн. — Они хотели просто отдохнуть. Энн никогда не была в горах, и для нее это было настоящим приключением. Я помню, какая она была оживленная, даже возбужденная, с каким нетерпением ждала этого часа, как готовилась...

Она осеклась, ее снова сотрясали рыдания.

— Ну полно, милая, полно, не надо плакать. Если тебе трудно говорить об этом, не говори.

У него самого дрогнул голос, в горле застрял комок. Чтобы Линн не заметила его слабости, он уткнулся лицом в ее волосы. Почему его не было рядом, когда судьба так жестоко обошлась с ней? Почему она осталась одна? Он не мог себе этого простить.

Линн горестно вздохнула.

— Я хочу тебе что-то сказать... Ты первый человек, которому я все это рассказываю.

Клифф крепче прижал ее к себе.

— Они вылетели в пятницу днем, — продолжала Линн. — В понедельник они не вернулись. Тогда их стали искать. Было ясно, что они долетели до места, потому что оставили в домике записку, в которой благодарили приятеля Тейлора. Но назад они не вернулись. Самолет обнаружили только на пятый день. Оба были уже мертвы, но Энн успела оставить записку: мне и Манди.

Линн снова опустила голову ему на плечо.

— Энн была беременна, у нее случился выкидыш, и она просто истекла кровью, — глухо пробормотала она.

— Боже правый! — выдохнул Клифф.

— Энн назначила меня опекуном, — продолжала Линн. — Она попросила меня удочерить Манди, чтобы та называла меня мамой, ведь у каждого ребенка должна быть мать.

Линн перевела дыхание.

— Манди так меня и называет. Майкла она считает своим братиком. Ей всего два с половиной годика. Думаю, она уже успела забыть о своей прежней жизни. Теперь мы одна семья: я, Майкл, Луиза...

Линн подняла голову и заглянула Клиффу в глаза.

— Я намерена удочерить Аманду. Но я не могу этого сделать, пока ты мой муж. Разве что ты изъявишь такое же желание. Но я-то знаю, как ты относишься к «чужим» детям.

— Линн... — выдавил из себя Клифф. — Не надо...

— Что не надо? — Линн расправила плечи и откинула со лба влажную прядь. — Ты не хочешь, чтобы я удочерила Манди?

— Не надо... так со мной. Если бы я только знал, то сразу бы приехал к тебе. Прошу тебя, поверь мне хотя бы в этом.

Линн подняла голову, и он прочел в ее взгляде искреннее сочувствие. Ладонью она взяла его за подбородок и сказала:

— Я знаю, Клифф.

— Но тогда ты этого не знала. 

Она покачала головой.

— Я была слишком... потрясена. Все это было слишком свежо в памяти, слишком больно. Я вообще не могла ясно мыслить. Просто решила, что, раз об этом писали в газетах и сообщали в новостях, тебе, должно быть, все известно. Не дождавшись от тебя звонка, я напомнила себе, что между нами все кончено и ты, видимо, счел, что это... не твое дело.

— Теперь это мое дело, — сказал Клифф. — И знай я тогда, ни за что не оставил бы тебя в беде.

Взяв за запястье, он поднял ее руку к лицу и губами коснулся ладони.

— Да.

Линн не возражала, когда он приблизил ее лицо к своему, не возражала, когда он поцеловал ее в губы, даже ответила на поцелуй. Губы ее тихо шевелились, словно она пыталась сказать ему, как она его любит, как не хочет причинять ему боль, как мечтает о том, чтобы между ними все стало по-другому.

Если в их затянувшемся поцелуе еще и не было того, что называют сексом, то в нем была глубокая чувственность. Не отдавая себе отчета в том, что происходит, Линн разомкнула его губы, и ее язык мгновенно окутал влажный жар, к которому примешивался неповторимый, принадлежащий только Клиффу, запах.

Клифф втянул ее язык глубже, затем предложил ей свой, и она с внезапной страстью ответила на его ласки, на прикосновение его губ к ее губам, чувствуя, как вдруг напрягся у него пресс.

— Клифф...

Казалось, этот едва слышный шепот всколыхнул ему душу, и ее душа затрепетала в ответ. Его прикосновения наэлектризовывали ее тело, поцелуи дурманили сознание. Клифф склонил голову, и его губы нашли сокровенный уголок у основания ее шеи. Прерывисто, неровно дыша, она выгнула шею в немой, но страстной мольбе; грудь ее вздымалась и опадала, самообладание оставило ее.

— Пожалуйста... — выдохнула она. Линн почувствовала, как его губы сомкнулись на ее груди, даже через блузку и лифчик ощущая исходивший от него влажный жар. Зубы его теребили отвердевший бутон соска до тех пор, пока она не застонала, желая ощутить прикосновение его губ к своей обнаженной плоти. Клифф ловко снял с нее блузку, и кончики его пальцев проникли под лифчик. Это было выше ее сил; Линн судорожным движением расстегнула застежку бюстгальтера, находящуюся спереди, и сдернула его, предвкушая, как тело ее захлестывает горячая волна.

Захватив сосок губами, Клифф втянул его в рот; у Линн закружилась голова. Клифф между тем занялся другой грудью. Его язык нежно ласкал ее, двигаясь ритмичными влажными кругами, все ближе подбираясь к розовому бутону, на котором наконец сомкнулись губы и вобрали его внутрь.

Линн, едва не задохнувшись, в блаженном томлении откинула голову. Ей казалось, что внутри у нее что-то вот-вот взорвется.

Клифф поднял голову, их губы встретились и слились в очередном горячем и долгом поцелуе. Линн прижалась к нему, ее тело сотрясалось в конвульсиях страсти. Жаркая влага разлилась у нее в чреслах, отчего вдруг напряглись мускулы живота и бедер. В следующее мгновение она невольно застонала, почувствовав, как он, рукой задрав подол юбки и обнажив ее бедра, скользнул под трусики, большим пальцем предусмотрительно оттянув резинку, и окунулся в кипящий колодец переливавшегося через край желания.

Линн изогнулась всем телом навстречу ему, всецело отдаваясь изумительным ощущениям, которыми наполняли ее существо волшебные ласки Клиффа.

Солнечные лучи, струящиеся сквозь стеклянные двери, золотили ее кожу, на фоне которой лицо Клиффа казалось необычайно смуглым. Потупив взор и затаив дыхание, она наблюдала, как Клифф ласкает ее грудь. Он перехватил ее исполненный томной страсти взгляд, и она улыбнулась ему, не скрывая своего блаженства. Ладони ее гладили его спину, очерчивали контуры шеи, скользили по его губам.

Но этого ей было уже мало. Она через голову рывком стянула с него рубашку и, не сдерживаясь, сладко застонала, когда жесткие волосы, которыми была покрыта его грудь, защекотали ей соски.

Клифф положил ее на диван, нависнув над ней темной громадой, и она обвила его мускулистый торс ногами, недвусмысленно двигая бедрами. Руки ее скользнули вниз по влажной спине, юркнули под резинку шорт и вцепились в напряженную плоть ягодиц.

— О, Линни, любимая... — Голос у Клиффа срывался на хрип.

Обхватив ладонями ее лицо, он страстно и безжалостно впился поцелуем в ее уста. Линн извивалась под ним, всем своим существом, каждой клеточкой жаждая продолжения.

Клифф стянул с себя шорты, а с Линн трусики, приподнял ее и стремительно вошел в нее, образовав единый сгусток наслаждения.

— Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.

Кто произносил эти слова? Он? Она? Оба? Разве имело это какое-нибудь значение? Значимым в эти упоительные мгновения было пульсирующее в их жилах, растворенное в их крови — больше чем физическое, больше чем духовное — сознание близости, когда тела их конвульсивно двигались, желая достичь близости еще большей, почти невозможной — близости, которая смогла бы восполнить долгие месяцы разлуки.

Линн изгибалась, вторя его мощным толчкам, отвечая на них, щедро даря ему то, что он жаждал обрести в ней.

Ее крик нарастал крещендо, пока не пролился горячими слезами счастья, которые хлынули из ее глаз, когда неземное, космическое блаженство подхватило, закружило и понесло ее в заповедные райские кущи, где хотелось остаться навеки, потому что там был Клифф, была она и было счастливое умиротворение и упоительное чувство любви...


Что-то щекотало ему шею. Клифф поднял голову: это были ресницы Линн, и они трепетали, точно крылья колибри. В уголках ее рта играла блаженная улыбка. Клифф встал, подхватил ее на руки и понес в спальню. Откинув покрывало, опустил ее на белые простыни и лег рядом. Она все так же улыбалась, одними губами, не открывая глаз. Он провел ладонью по ее спине, упиваясь ее наготой.

Они не произносили ни слова, но разлитое в воздухе напряжение передавалось им и постепенно трансформировалось в движения. Сначала робкие: мизинец скользнул по руке, ресницы коснулись щеки, ладонь легла на согнутое колено. Затем нервная дрожь, тихий стон, судорожный вздох, раскрытые губы на теплом теле.

Наконец они, не таясь, слились в едином любовном порыве, в одном крике наслаждения, в конвульсивном сокращении мышц, в едином дыхании, хриплом и прерывистом, то приближаясь к краю, то отдаляясь от него, растворяясь друг в друге.

— Клифф... — откуда-то издалека долетел до слуха Линн ее собственный голос.

Сильные ладони обхватили ее бедра, разводя и одновременно вскидывая, она импульсивно подалась ему навстречу, и в следующий миг ее уже увлекал неистовый и неудержимый водоворот блаженства. Время остановилось...

Когда Линн проснулась, было темно. Она лежала с открытыми глазами и думала о том, какую глупость совершила. Ведь был же момент — наверняка был, — когда она могла заставить себя остановиться, могла остановить его. Она должна была опомниться, взять себя в руки, сказать себе, что это ни к чему хорошему не приведет.

Так что же она делает? Хочет с его помощью смягчить свое горе? Или примириться с жизнью?

Она всей грудью вдохнула обволакивавшие его запахи. Линн прекрасно понимала, что, даже будь у нее время на раздумья и возникни в голове мысль, которая пересилила бы желания плоти, она все равно ни на что не променяла бы эти сладостные мгновения.

Однако больше этого не повторится.

Осторожно, чтобы не разбудить Клиффа, она поцеловала его в щеку и, соскользнув с кровати, направилась в ванную, которая находилась в противоположном конце дома. Она принимала душ, когда он присоединился к ней. Вид у него был сонно-умиротворенный, не вязавшийся с ее деловым настроем, — густая темная шевелюра слегка растрепана, темно-карие глаза как будто подернуты пеленой воспоминаний, свежая щетина на подбородке.

Не успела она глазом моргнуть — не говоря уже о том, чтобы возразить, как он заключил ее в объятия.

У нее перехватило дыхание.

Медленно, чувственно он намыливал ее тело. Сон с них как рукой сняло, ни один из них уже не чувствовал себя ни умиротворенным, ни пресыщенным. Клифф поднял ее, держа за ягодицы, приник поцелуем к ее губам и одновременно вошел в нее. Они снова любили друг друга с глубокой, неизбывной страстью, как любовники, которые не знают, что с ними будет завтра, но не могут отказаться от своей любви.

Потом они долго стояли молча, глядя в глаза друг другу, пока вода наконец не остыла.


— Что будем делать? — спросил Клифф, провожая Линн, которая уже успела одеться, в гостиную.

Линн остановилась и с вызовом посмотрела на него. Расправленные плечи, гордо поднятая голова — ничто в ней не напоминало ту податливую, мягкую женщину, которую он совсем недавно сжимал в объятиях. Как будто холодный душ остудил ее.

— Что делать? — переспросила она. — Что и планировали.

— Кто планировал? — Он протянул к ней руку, но Линн отошла на шаг в сторону, и рука его безжизненно упала.

— У меня создалось такое впечатление, что у тебя никаких конкретных планов не было, — сказала Линн, надевая босоножки.

— Мы не можем сделать вид, будто ничего не случилось, — возразил Клифф. — Не можем вычеркнуть из нашей жизни то, что произошло между нами.

— Возможно, но это ничего не изменило. 

Клифф не верил своим ушам.

— Это изменило все! Неужели ты не понимаешь, Линн?

— Что именно?

— Нас. Мы должны признаться, что по-прежнему любим друг друга.

Она вперилась в него пристальным взглядом.

— Да. Этого-то я и боюсь. Что ж, коль скоро в итоге все по-прежнему, мне, пожалуй, пора идти.

— Куда? Ты опоздала на последний паром.

— Я сняла комнату в местном отеле и сказала Луизе, где остановлюсь, так что мне лучше быть в номере на случай, если она позвонит.

— Мы можем позвонить в отель и оставить мой номер. Мы могли бы поужинать вместе. Я поймал большого лосося. Я...

— Нет, Клифф. 

Он не мог позволить ей уйти.

— Кто такая Луиза? Нянька?

Линн улыбнулась. Хорошо. Она задержится еще на несколько минут, с тем чтобы объяснить ему, почему именно теперь ей так необходимо обрести свободу.

— Она больше, чем просто нянька, — ответила Линн. — Луиза мой друг, моя домохозяйка, она заменила мне мать. Думаю, она не поймет, если я проведу ночь не в отеле, а где-то в другом месте.

— Даже если узнает, что ты ночевала у своего мужа?

— Лу не знает, что у меня есть муж. Она считает, что, кроме детей, у меня никого нет. Для нее и для жильцов я Линн Касл. И зачем ей про тебя знать, если очень скоро ты перестанешь быть моим мужем уже и официально?

На скулах у него проступили пятна румянца.

— Я уже говорил тебе, что хочу жить с тобой. И я не шучу. — Голос его смягчился. — Милая, мы так много можем дать друг другу. Мы так нужны друг другу.

Линн принялась рыться в сумочке в поисках ключей.

— Клифф, наши желания сейчас не главное. У меня дети, у которых есть собственные желания и потребности. Так что мне больше нечего сказать. То, что произошло сегодня, было ошибкой. Я понимаю, что не должна была позволять себе распускаться, и всегда буду сожалеть о том, что сделала. Но я не в силах этого изменить, так что остается лишь примириться. Мы простые смертные, Клифф, а простые смертные часто отравляют друг другу жизнь. Прощай.

Клифф преградил ей путь к двери. Он стоял, упрямо стиснув зубы и вскинув подбородок, и в этот момент был так похож на Майкла, что Линн хотелось смеяться и плакать одновременно. Но она не сделала ни того, ни другого. Она подошла к нему, всем своим видом давая понять, что не намерена больше задерживаться.

Клифф не двигался с места.

— Зато у меня есть что сказать. Я тебя выслушал. Теперь выслушай ты меня.

Линн молчала. Клифф не спускал с нее глаз; грудь его тяжело вздымалась. Наконец она уступила.

— Хорошо.

— Я должен подумать.

— Клифф, думай быстрее. Мне надо идти. 

Видя, что он продолжает колебаться, она обогнула его и направилась к двери.

— Линн.

Нотки отчаяния в его голосе заставили ее остановиться.

— Что? — спросила она, не поворачивая головы.

— Два месяца.

Она обернулась и вопросительно посмотрела на него. Лицо его было мертвенно-бледным.

— Два месяца? — Голос ее предательски дрогнул: она все еще на что-то надеялась. И презирала себя за это.

— Мой партнер сказал, что я в своем теперешнем состоянии ни на что не годен, и предложил на пару месяцев отойти от дел. Дай мне эти два месяца. По истечении этого срока мы раз и навсегда решим, что нам делать. Приезжай ко мне. С детьми. У меня будет время привыкнуть к ним. А потом мы еще раз все обсудим. Возможно, у нас получится, возможно — нет. Но мне кажется, мы должны хотя бы попытаться.

— Нет, — выпалила Линн, охваченная негодованием. — Нет и еще раз нет! Тебе, похоже, даже в голову не приходит, что дети, о которых ты упоминаешь так... вскользь, это живые люди, которые по прошествии двух месяцев могут привыкнуть к тебе, могут полюбить тебя. А если, когда твои каникулы закончатся, ты решишь, что мы тебе больше не нужны? Что тогда? Ты предлагаешь мне поставить на карту благополучие моих детей ради удовлетворения... твоих... твоих сексуальных прихотей?

— Все не так! Ты неправильно поняла меня! — Клифф все больше выходил из себя, видя ее нежелание искать компромисс. — Что, если все наоборот? Может, мне так же будет недоставать их, как недостает тебя, но ты же продолжаешь упорно настаивать на разводе!

— Да что ты говоришь? — с горьким сарказмом в голосе промолвила Линн. — Так я тебе и поверила. Клифф, я же не забыла, как ты относился к Майклу, как избегал даже смотреть на него. Я помню, как тебя коробило, когда тебе приходилось произносить его имя. Ты ни разу не коснулся его, ни разу не взял на руки. Ты не проявлял к нему ни малейшего интереса, и лишь однажды тебе стало неловко: когда кто-то отпустил тебе комплимент по поводу того, какой у тебя чудесный ребенок. Но и после этого в душе ты оставался холодным как лед. Меня ты провести не мог.

Неужели ты считаешь, что я могу допустить, чтобы к моему сыну относились подобным образом, тем более теперь, когда он уже чувствует, понимает? Даже не думай об этом, Клифф. Не стоит обманывать себя и других. Мои дети слишком дороги мне, и я не могу обрекать их на такие испытания.

— Ты хочешь сказать, что твой сын для тебя дороже, чем твой муж? Правильно я тебя понял? — Клифф даже не пытался скрыть, как ранили его ее слова; он был похож на обиженного ребенка.

Линн чувствовала, что сердце ее готово разорваться на части. У нее дрожали колени; ее так и подмывало броситься ему на шею, обнимать его, шептать на ухо слова утешения. Но желания мужа и интересы ребенка — в ее глазах это были величины несоизмеримые. Она прежде всего мать, и как у матери у нее просто не остается выбора, когда перед ней встает такая дилемма. Дети для Линн на первом месте.

— Если ты так ставишь вопрос, то да. Мой сын любит меня без всяких условий. Он верит в меня. Надеется на меня. И это для меня значит куда больше, нежели капризы моего мужа. Прощай, Клифф. Мой адвокат свяжется с тобой.


ГЛАВА 13


Линн быстро миновала вестибюль отеля - к тому времени, к счастью, уже безлюдный — и поднялась к себе на второй этаж. Всю дорогу ее преследовал свет фар автомобиля, который нагнал ее буквально через минуту после того, как она отъехала от дома Клиффа. Она заперла дверь на замок и прислонилась к ней спиной. Она ждала, что вот-вот раздастся стук в дверь.

Прошло несколько минут томительного ожидания. Стука не было, из коридора не доносилось ни звука. Тогда Линн на цыпочках подошла к окну и, чуть отодвинув портьеру, одним глазом посмотрела вниз на стоянку. Ее машина была на месте, но рядом с ней теперь находилась машина Клиффа. Сам он стоял, устало привалившись к капоту, словно ни на что другое у него уже не осталось сил.

Вот он поднял голову, и Линн увидела, что он смотрит на ее окно. Затем он выпрямился и, расправив плечи, направился к отелю. Линн бросилась к двери и, затаив дыхание, прислушалась. Скоро она потеряла счет времени. Было тихо, только кровь стучала у нее в висках. Потом послышался шум мотора, и, подбежав к окну, она успела увидеть задние огни выезжавшего на дорогу автомобиля.

Всю ночь она не сомкнула глаз, и только перед рассветом сон сморил ее. Утром, выйдя из отеля, она со страхом и надеждой посмотрела по сторонам, но Клиффа нигде не было. Она села в машину, мысленно еще раз произнесла «прощай» и отправилась в путь. Домой, к семье.

Она вычеркнула Клиффа Формана из своей жизни.


— Мамочка! Мамочка! — закричала Аманда, бросаясь ей навстречу.

Линн наклонилась и сгребла ее в охапку.

— Здравствуй, солнышко. Как поживает моя девочка? — Линн целовала теплую, покрытую нежным пушком детскую шею; девочка заливалась радостным смехом.

— Мама вернулась, — торжественно объявила Аманда, когда в дверях показалась пожилая женщина, вытиравшая руки полотенцем.

— Вижу-вижу. А я тебе что говорила? — Луиза была женщина строгая и редко давала волю чувствам, но тут лицо ее просветлело.

Линн обратилась к ней.

— Тебе, наверное, досталось? — Луиза кивнула.

— Немного, прошлой ночью. Но ничего, справились.

— Прости меня, Лу. Мне не следовало взваливать на тебя столько забот.

Аманда принялась извиваться у нее на руках, и Линн опустила ее на землю; девочка опрометью кинулась в сад, где висели качели, и не долго думая вскарабкалась на сиденье. Линн проводила ее любящим взглядом.

— Глупости, — сказала Луиза. — Не можешь же ты сидеть дома безвылазно. А реакция Манди... что ж, этого следовало ожидать. — Она взяла из рук Линн ключи, открыла багажник и извлекла оттуда дорожную сумку. — Со временем она привыкнет к твоим отлучкам.

Тяжело вздохнув, Линн взяла у нее сумку.

— Как это ужасно, когда ребенок живет в постоянном страхе, что взрослые могут уехать и не вернуться. — Голос ее дрожал. Ей вдруг стало нестерпимо жалко себя: давали знать накопившаяся усталость и нервное напряжение.

— Барышня, не пытайтесь меня разжалобить, — проворчала Луиза, заходя в дом.

Линн рассмеялась.

— С чего ты взяла, что я пытаюсь тебя разжалобить?

— Так мне показалось, — сказала Луиза и, склонив голову набок и прислушавшись, добавила: — А теперь мне кажется, что проснулся твой сын. Займись им, а я пока закончу на кухне. Сегодня пришлось готовить больше. — Она сняла крышку со стоявшей на плите кастрюли с «чили»; по кухне пополз такой аппетитный запах, что у Линн потекли слюнки. — Наконец-то въехал жилец в комнаты мисс Ларсон.

— Прекрасно, — сказала Линн, которой хотелось бы узнать побольше о новом жильце, но наверху призывно заплакал Майкл, и она, как и положено примерной матери, бросилась вверх по лестнице.

Майкл, держась кулачками за поручни ограждения, подпрыгивал в своей кроватке; один носок сполз у него с ноги, майка задралась, оголив живот.

— Привет, малыш, — сказала Линн, подхватив его на руки и крепко прижав к себе.

Он пах знакомым младенческим теплом; лаская его, Линн твердила себе, что с нее достаточно того, что у нее есть дети. И все же в глубине души она по-прежнему тосковала по отцу этого малыша. Ей еще только предстояло научиться жить с этой неизбывной тоской.

Просто забудь, выкинь его из головы, уговаривала она себя. Неужели тебе до сих пор неясно, что ему не нужна та жизнь, к которой стремишься ты. Так забудь о нем.

Но как она может забыть, если всякий раз, прижимая сына к груди, она с болью в сердце вспоминала объятия Клиффа?

— Малыш, как бы я хотела, чтобы все было по-другому, — нашептывала она на ухо мальчику. — Как бы я хотела дать тебе то, на что ты имеешь полное право. Но я не могу, поэтому нам придется довольствоваться тем, что есть. Мы справимся, мы втроем. У нас впереди замечательная, счастливая жизнь.

Держа за руку Майкла, она спустилась на кухню, где уже сидела за столом, прихлебывая чай, миссис Грэм; она работала неполный день в регистратуре в клинике дантиста и только что вернулась. Миссис Грэм наклонилась к Майклу и посадила его себе на колени.

— Мики, Мики, Мики, — защебетала она, щекоча ему подбородок. — Ты будешь сегодня паинькой? — Она посмотрела на Линн. — Сегодня ревел полночи. Слышно было в противоположном крыле.

Линн скрепя сердце пробормотала извинения. Хорошие постояльцы большая редкость, и с их капризами приходится считаться.

— Кстати, Лу, — спросила она, — что за новый жилец занял комнаты мисс Ларсон?

— Не беспокойся, на сей раз ты останешься довольна, — ответила Луиза. — Я просто не поверила своим глазам, когда...

Ее рассказ был прерван истошным воплем, доносившимся с заднего двора. Линн кинулась к двери, но за спиной у нее заголосил Майкл, видимо испугавшись, что мама снова бросает его. Линн опрометью подбежала к столу, забрала Майкла с колен мисс Грэм и выскочила во двор, где под качелями с испачканным землей пополам со слезами лицом во весь голос ревела Аманда, высунув изо рта язык, который она прикусила во время падения.

— Ах ты мое солнышко, ну иди к мамочке, — проворковала она, приседая на корточки и обнимая малышку свободной рукой.

На кухне Луиза уже поджидала их, держа наготове лед.

— Вот возьми-ка, сладкая моя, — сказала домохозяйка, отправляя кубик льда в рот девочке и протягивая Линн полотенце.

Луиза взяла Майкла и, посадив его на высокий детский стул, сунула ему морковку, которую он тут же принялся грызть. Миссис Грэм предусмотрительно ретировалась, оставив на столе недопитую чашку чая. Она любила детей, но только до той поры, пока те были чистенькие, сухие и веселые. Как только начинались мелкие неприятности, она предпочитала уединяться в своей комнате на втором этаже в противоположном крыле.

— Как твоя подруга? — спросила Луиза, занимая место у раковины.

— Подруга?

— Которую ты навещала.

— Я... А-а! Отлично. У нее все в порядке.

— Гм. Помнится, ты говорила, что она заболела.

— Ну да... она была больна, но сейчас... ей уже лучше.

Линн, потупив взгляд, вытирала полотенцем грязь с лица Аманды. Она боялась посмотреть Луизе в глаза.

— Ну-ну, — многозначительно произнесла Луиза, энергично взбивая соус для салата. Затем попробовала на вкус, добавила немного уксуса и вылила содержимое в стеклянный графинчик, который убрала в холодильник. — Знаешь, — как ни в чем не бывало продолжала она, — почему старые горничные всегда остаются старыми горничными? Потому что принято считать, что больше они ни на что не способны. Все думают, что мы ничего не смыслим в отношениях между женщиной и мужчиной, что мы понятия не имеем об их желаниях. Глупо, да?

Линн чувствовала, как лицо ее заливает краска стыда.

— Я... э-э... да. Наверное, ты права.

Ловко орудуя ножом, которым она резала сельдерей, Луиза меж тем продолжала:

— Барышня, если ты захочешь провести ночь-другую вне дома, я с радостью посижу с детьми, и тебе не надо выдумывать историй с больными подругами. И, пожалуйста, прекрати наматывать волосы на палец.

— Лу! — Линн рассмеялась, невольно отметив, что в ее смехе откуда ни возьмись появились истерические нотки. — Я давно подозревала, что ты колдунья, теперь я знаю это наверняка. Как ты, стоя ко мне спиной, догадалась, что я наматываю волосы на палец? И как ты догадалась, что я провела ночь где угодно, только не у постели больной подруги?

— Ты делаешь это с того самого момента, как вышла из машины. А судя по тому завитому локону над ухом, занималась тем же самым и по дороге домой. Кто он, Линн? Почему бы тебе не пригласить его домой? Познакомила бы со своим семейством.

Линн знала, что Луиза считает себя не иначе как одним из членов семьи.

— Я... — Аманда не дала ей договорить; она стала извиваться у нее на руках, требуя опустить на пол.

Линн проверила у малышки язык, убедилась, что он больше не кровоточит, и отпустила ее. Манди выбежала за дверь. Вскоре по характерным звукам, доносившимся из-за двери, Линн догадалась, что девочка прыгает на своем любимом детском батуте.

— Линн... что с тобой? Ты плачешь? — с тревогой в голосе произнесла Луиза. — Прости, что лезу не в свое дело. Я не хотела расстраивать тебя.

Линн кончиком полотенца вытерла слезы и подняла глаза.

— Ну что ты, Лу? Все в порядке. Должно быть, у меня предменструальный синдром.

Луиза недоверчиво покосилась на нее. Она всегда утверждала, что так называемый ПМС — это просто враки.

Линн сокрушенно вздохнула.

— Ну хорошо, Лу. Это не ты меня расстраиваешь, и я вовсе не считаю, что ты лезешь не в свое дело. Я не хочу знакомить его с семьей, потому что ему не нужна семья. Прости, что соврала тебе. Ты права: я просто думала, что ты не поймешь. Я недооценила тебя. Но мне необходимо было увидеться с ним. Последний раз. Чтобы попрощаться, наверное. А может, в глубине души я еще на что-то надеялась. Оказалось, напрасно.

— Я тебя понимаю: сказать «прощай» бывает ох как непросто, — сказала Луиза. — Мне пришлось это испытать на себе. Но я поняла одну вещь. Осознаем мы это или нет, но где-то рядом, возможно за ближайшим углом, нас всегда ждет кто-то, кто скажет нам «привет». Только надо захотеть услышать его и ответить ему.

— Знаю, Лу. Проблема в том, что никто другой мне не нужен. И боюсь, не будет нужен никогда.

— Сомневаюсь. Линн, детка, тебе всего двадцать шесть. Все течет, все меняется. И люди тоже меняются. Но если ты не хочешь посмотреть вокруг, то я, должно быть, зря теряла время, убеждая твоего нового жильца, что у нас, в обществе четырех старух и одной молоденькой мамаши с двумя детьми, ему будет как нельзя более удобно.

— Да кто же это?

По правде говоря, ей было наплевать, хотя однажды в разговоре с Луизой она и обмолвилась, что хочет сдать комнату какому-нибудь приличному пожилому джентльмену, чтобы Майкл привыкал к мужской компании. Тогда Луиза отнеслась к ее идее скептически, сказав, что у Флоренс Грэм и Беллы Леклэр и без того достаточно поводов для склок и что не стоит подливать масла в огонь.

— Мужчина, — торжествующим тоном объявила Луиза.

Должно быть, она решила, что данный экземпляр не станет яблоком раздора для двух их квартиранток, которые вечно бранятся друг с другом, подумала Линн.

— Так тебе пришлось его убеждать?

— Ну, наверное, «убеждать» — это слишком сильно сказано. — Луиза пожала плечами. — Он, собственно, сразу был согласен, просто почему-то боялся, что ты будешь против.

— Почему я должна быть против? В конце концов, это была моя идея подыскать добропорядочного джентльмена в годах.

— Э-э, он, конечно, вполне добропорядочный и... э-э... джентльмен. Но... как бы тебе это объяснить? Короче, вряд ли можно сказать, что он в годах.

Линн подозрительно прищурилась.

— Так, стало быть, он молод и... — Линн вдруг словно осенило. Она расправила плечи и выпалила: — Никакого сводничества, Лу! Ты же знаешь, я этого не люблю.

— Ну-ну, угомонись. Никто не собирается ничего тебе навязывать. Но этот, доложу я тебе, настоящий красавчик. К тому же твой старый знакомый. — Луиза махнула рукой в сторону окна. — Да что я тебе говорю, сама посмотри. Да и Манди, похоже, от него без ума.

Линн бросила мокрое полотенце на стойку и встала на цыпочки, обозревая двор.

Она хотела что-то сказать, но вдруг осеклась, машинально прикрыла рот ладонью и зажмурилась.

— Лу, — наконец промолвила она сдавленным шепотом. — Боже мой, Лу, что ты натворила!

В глубине двора стоял Клифф. Он терпеливо раскачивал сидевшую на качелях Аманду, которая, крепко сжимая кулачками веревки, заливалась веселым смехом; по воздуху развевались ее огненные волосы.

— Не может быть, — прошептала Линн. — Боже мой, Луиза... Черт бы его побрал! Да как он смел?

Она стремглав бросилась во двор, подхватила с качелей Аманду, в тот момент летевшую к ней по воздуху, и поставила ее на землю.

— Нет, мамочка, не хочу! — принялась шумно выражать свое недовольство Аманда. — Каче-и-и. Папа, качай меня высоко-высоко!

Папа? Слово больно резануло слух Линн. Словно не сдержав нанесенного ей удара, она вдруг попятилась, не сводя глаз с Клиффа. Потом наконец потупила взор и посмотрела на девочку. Хотя бы ради нее она должна держать себя в руках. Какие бы удары ни обрушивала на нее судьба, она должна защитить от них своих детей. Чего бы ей это ни стоило.

— Нет, солнышко, — с кислой улыбкой сказала она. — Не теперь. Попозже. Я сама покачаю тебя. Высоко-высоко. До самого неба. А теперь беги в дом и побудь с Лу, хорошо? Можешь посмотреть мультики.

Аманда, засунув в рот большой палец, с видимой неохотой пошлепала к дому. Линн, подбоченившись, недобро смотрела на Клиффа. Она была бледна, но глаза ее метали громы и молнии. Словом, вид ее не предвещал ничего хорошего.

— Ты гнусный червяк! — прошипела она, убедившись, что Аманда ее не слышит. — Лжец! Подлый мошенник! Да как ты смеешь являться в мой дом и внушать Аманде, чтобы она звала тебя папой!

— Проклятье! Я не просил ее так меня...

— Не перебивай! Я же сказала, чтобы ты держался подальше от моих детей! Я не позволю тебе причинить им боль! А теперь проваливай к чертовой матери, Клифф Форман! Убирайся прочь из моей жизни и больше не возвращайся! Я тебя видеть не могу! Я...

— Линн! — рявкнул он, схватил ее за плечи и энергично встряхнул. — Прекрати! Дай мне объяснить.

— Мне не нужны твои объяснения! Все говорит против тебя, Клифф! Ты не имел права приезжать сюда, вторгаться в мой дом! По-моему, я ясно сказала тебе, что между нами все кончено, и если ты не хочешь расстаться по-хорошему, то...

— Да замолчи же наконец! — С этими словами Клифф с такой силой прижал ее к себе, что у нее перехватило дыхание. — Прекрати на меня орать!

— Я имею полное право. Это моя территория. Ты вторгся в частные владения...

Чтобы заставить ее замолчать, он впился в ее губы поцелуем и сделал это с такой сокрушительной страстью, противостоять которой она была не в состоянии. Линн, словно внезапно испугавшись, что может сгореть в огне его страсти, попыталась вырваться, но Клифф, одной рукой обхватив ей голову, не выпустил ее.

Тогда она забилась как раненый зверь — толкала его в грудь, царапалась, молотила кулаками. Все тщетно. Она хотела ударить его коленом в живот, но Клифф был готов и к этому. Он ловко выдвинул ногу вперед, так что она оказалась у нее между бедер, и удар пришелся по воздуху. Приподняв ее подбородок и глядя ей в глаза, Клифф произнес:

— Не надо со мной драться, Линн! Успокойся.

— Пусти меня! Ты вырвешь мне волосы, идиот.

Это была неправда, он вовсе не держал ее за волосы, но Линн пошла на хитрость, потому что знала, что больше всего на свете он боится причинить ей боль.

— О, детка, прости! — Он пригладил ей волосы, а другой рукой обнял за талию. Вся гамма чувств отражалась в его глазах: от отчаяния и смятения до нежности и страсти. — Линн, выслушай меня. Я не могу позволить тебе уйти! Если бы я только мог! Я понимаю, что так было бы легче для всех. Но я не могу, любимая. Просто... не могу.

— Клифф, я тебя умоляю. С этим пора кончать. Так больше не может продолжаться. — Внезапно она расплакалась слезами усталости, отчаяния и муки. — Ты не должен оставаться здесь. Я... я слишком хочу тебя, когда ты рядом.

— Любимая, неужели ты думаешь, что я этого не знаю? Со мной происходит то же самое. Не надо плакать, Линн. Прошу тебя. Я приехал сюда не для того, чтобы причинить боль тебе или твоим детям. Я приехал, потому что не мог оставаться без тебя, особенно после того, как снова увидел тебя, целовал тебя, сжимал в объятиях.

Губы его легко коснулись ее губ, его дыхание овевало щеку. Это была сладкая пытка.

— Прошу тебя, Линн, позволь мне объяснить. 

Голос его внезапно стал таким тихим, таким проникновенным, что она не заметила, как губы ее раскрылись навстречу его поцелую; все ее чувства были устремлены к нему, руки непроизвольно обвили его шею, пальцы запутались в темных завитках его шевелюры. И даже когда они уже отпрянули друг от друга, их чресла были по-прежнему сомкнуты и по ним разливалось горячее мучительное желание.

Сердце ее гулко колотилось, дыхание сделалось неровным, прерывистым. Линн не могла вымолвить ни слова — только смотрела на него исполненными печали глазами и думала о том, что будет с ними дальше. Она знала, что очередная утрата станет сродни медленной смерти.

Сцепив ладони у нее за спиной, Клифф коснулся губами ее щеки.

— Мы воспламеняемся, едва дотронувшись друг до друга. Ты же не будешь этого отрицать?

Линн молча кивнула.

— Так как же, Линн? Ты дашь мне несколько минут, чтобы все объяснить?

Она вздохнула и, выскользнув из его объятий, опустилась на укрепленную на бревнышке длинную деревянную доску, использовавшуюся как детская качалка, и безвольно уронила руки на колени.

— Хорошо, Клифф, я тебя слушаю. 

Клифф сел на подвесные качели и, задрав голову, с опаской посмотрел на жалобно заскрипевшую перекладину, к которой были подвешены цепи.

— В инструкции сказано, что они рассчитаны на триста фунтов, — безучастно промолвила Линн, затем добавила с нервическим смешком: — Хотела бы я посмотреть на ребенка, который весит триста фунтов.

Клиффу хотелось взять ее на руки, убаюкать, чтобы она забыла о снедавшей ее тревоге, которую пытается скрыть за непринужденной беседой. Но он не сделал этого. Вместо этого он заметил в тон ей:

— Может, они рассчитаны на троих по сто фунтов каждый.

— Скорее уж на шестерых по пятьдесят. — Линн снова вздохнула и подняла голову; в глазах ее стояли слезы. — Итак, Клифф, зачем ты приехал?

Он с такой силой сжал цепи, что у него побелели костяшки пальцев.

— Вчера вечером я последовал за тобой в отель.

Линн кивнула.

— Я знаю. Я видела тебя. Ты потом... уехал. 

Ему показалось, что слова ее проникнуты глубокой сердечной болью. Казалось, в глубине души она сожалела о том, что он уехал.

— Я собирался зайти, то есть хотел... но я прекрасно понимал, что произойдет, если ты не прогонишь меня.

Линн тоже понимала, и они молча взирали друг на друга, точно цепями скованные общим сознанием, общим воспоминанием о том, что было между ними и что могло бы продолжаться всю ночь, подойди он тогда к ее двери.

— Не думаю, что тебе этого хотелось, Линн, — хриплым от волнения голосом промолвил Клифф.

Линн кивнула.

— Нет... не хотелось, — пробормотала она, а про себя добавила: но наверняка этим бы все кончилось.

— Я знаю, это не помогло бы нам решить нашу... проблему.

Линн устремила на него испытующий взгляд.

— Клифф, это не наша проблема. Это твоя проблема, насколько я могу судить. И заключается она в том, что ты не желаешь поверить в очевидное.

— Видимо, как и ты. Линн, разве возможна ошибка, когда два теста, сделанные в разное время, дали один и тот же результат? Черт побери... — Клифф досадливо махнул рукой. — Послушай, оставим эту тему. Давай договоримся пока этого не касаться.

Приняв ее молчание за выражение согласия, Клифф скороговоркой, словно боялся, что она не даст ему выговориться, продолжал:

— Во-первых, я хотел сказать тебе, что, вернувшись домой, я собирался лечь спать и забыть обо всем, забыть о тебе. Но обнаружил, что я не в состоянии забыть тебя. У меня был год, чтобы забыть тебя, но я не смог этого сделать. А тут все, что произошло между нами, было так свежо в памяти; постель еще хранила твой запах. Боже мой, Линн! Я не мог даже уснуть. Первым же паромом я покинул остров. Ждать мне было нечего, и еще я надеялся, что ты тоже поплывешь тем же рейсом. Я решил, что нам лучше встретиться у тебя дома, лучше для тебя. Может быть, подумалось мне, здесь ты будешь чувствовать себя увереннее, спокойнее и позволишь сказать то, что я собирался тебе сказать. У меня и в мыслях не было снимать комнаты, которые предложила мне твоя домохозяйка. Все вышло как-то случайно. Я до сих пор не пойму, как это получилось.

Я сказал Луизе, что я твой старый знакомый и хочу с тобой повидаться. Сделал вид, что удивлен тем, что не застал тебя, хотя и знал, что тебя не было на том пароме. Спросил, могу ли я подождать тебя. Но она — не знаю почему — решила, что мне негде жить и что я хочу поговорить с тобой именно об этом. Она заверила, что уполномочена вести переговоры о найме, и повела меня показывать комнаты, которые вы сдаете. Луиза словно катком по мне прошлась. Я глазом не успел моргнуть, как она взяла с меня плату за месяц вперед.

Линн невольно улыбнулась. Что верно, то верно — настойчивость Луизы, ее способность действовать напролом действительно можно сравнить разве что с катком. Вначале Линн пригласила ее, чтобы она три раза в неделю помогала ей с уборкой. Она даже не заметила, как Лу превратилась в настоящую домоправительницу, постепенно взяв на себя функции и повара, и наставника, и душеприказчика. Она стала приходить пять раз в неделю, а то и чаще, если считала это необходимым. Когда Линн предложила ей переехать, это была уже пустая формальность. Вот уже два месяца, как Луиза занимала смежную с кухней комнату.

— Ну положим, — сказала Линн, — Луиза вынудила тебя снять эти злосчастные комнаты. Она и не на такое способна. Но какое ты имеешь право внушать моим детям, что ты их отец?

Разумеется, обвиняя его в этом грехе, она не могла не знать, что он ни в чем не виноват: Аманда использует слово «папа» так же часто, как слово «дядя». Но Линн боялась, что если пойдет у него на поводу, то окажется целиком во власти его обольстительных речей, окончательно запутается и в конце концов согласится с его самыми абсурдными идеями.

— Да не просил я ее называть меня папой, — возразил Клифф. — Я сказал ей, что меня зовут Клифф, а вовсе не папа. Но она твердила свое: папа, да папа. Тогда я попытался втолковать ей, что называть папой меня, человека, который таковым не является, значит вводить в заблуждение других людей, а говорить неправду нехорошо. Она только кивнула и заметила, что хорошие люди, по словам ее мамы, неправду не говорят.

Он потупился и облокотился на колени; качели в очередной раз скрипнули.

— Но все мои уговоры были тщетны. Она продолжала называть меня папой. — Клифф не сказал лишь, что он не очень-то старался переубедить девочку, что в глубине души ему было приятно то, что она видит в нем своего папу.

Линн презрительно фыркнула.

— Разумеется. Иначе просто быть не могло. Зачем пытаться взывать к здравому смыслу двухлетнего ребенка. Он еще не способен рассуждать логически. Все, что от тебя требовалось, это поправить ее, а если она не понимает, то просто не отзываться, до тех пор пока она не обратится к тебе так, как ты этого хочешь. Впрочем, тебе недолго мучиться, потому что здесь ты, само собой, не останешься. Я верну тебе твои деньги.

— Нет, — упрямо промолвил он. — Я остаюсь.

— А я говорю — нет, чтоб тебе провалиться! Вчера ты предлагал то же самое, с той лишь разницей, что вчера ты предлагал нам переехать к тебе, а теперь решил остановиться у нас. Мои возражения все те же. Я не позволю тебе войти в мою жизнь — в нашу жизнь, — только для того, чтобы ты в итоге убедился, что был прав, что не можешь любить чужих детей, а тем более воспитывать их. Забудь об этом, Клифф. Забудь.


ГЛАВА 14


Линн порывисто встала и направилась к дому, но Клифф схватил ее за руку и развернул лицом к себе.

— Дай мне шанс, — пробормотал он. — Я еще не объяснил тебе, почему я решил приехать к тебе. Нет, не затем, чтобы жить в твоем доме, просто быть рядом, навещать тебя, как любой другой мужчина, проявляющий к тебе интерес. Я хочу получше узнать твоих детей. Что, если со временем мне удастся полюбить его... их. Ведь если бы у тебя был другой ухажер, ты бы хотела, чтобы он полюбил твоих детей, верно?

— У меня нет ухажеров!

Клифф недоверчиво посмотрел на нее.

— Линн, почему ты решила заменить мать ребенку твоего брата?

— Почему? Что за вопрос? Потому что я люблю ее.

— А если бы не любила? Скажем, твой брат жил бы где-нибудь далеко-далеко, соответственно ты никогда не видела бы его дочь и не была бы привязана к ней. Что тогда? Смогла бы ты отдать ее на воспитание чужим людям? Точнее, другим чужим людям, потому что в той ситуации ты и сама была бы для нее чужой.

— Никогда, — сказала Линн. — Я любила брата. Поэтому хочу заменить его дочери мать.

— Вот видишь, Линн. Я тоже тебя люблю. Почему же я не могу воспитывать твоих детей? Вместе с тобой, как член семьи.

— Потому что... потому что в душе ты этого не хочешь. Тебе это не нужно. — В голосе ее сквозило отчаяние, смятение, испуг. — Клифф, ты даже на Майкла не обращал внимания. Ты... — Она с вызовом посмотрела на него. — Ты ненавидел его.

— Нет! — вскричал Клифф. — Ты не права. Возможно, я ненавидел в нем кого-то другого, но не его самого. — Он помолчал, затем вполголоса произнес: — Позволь мне остаться. Дай мне месяц. За этот год я стал другим человеком, многое понял. Мне нужно о многом рассказать тебе. Может быть, тогда ты поймешь меня, Линн. По крайней мере, мы можем быть просто друзьями.

— Ну да, друзьями.

Клифф сделал вид, что не расслышал ноток сарказма в ее голосе.

— Возможно, мне удастся смотреть на вещи объективно и не видеть... — Он осекся и растерянно покачал головой. — Все, о чем я прошу, это о том, чтобы проводить как можно больше времени вместе. Сидеть за одним столом, вместе гулять, играть в игры, разговаривать...

— Вместе спать, — вставила Линн.

— Линн, черт побери, я говорю о нас четверых.

— Нет, — отрезала она.

— Я еще не закончил. Прошу тебя, выслушай, прежде чем принимать окончательное решение. Прошу, садись.

Он смотрел на нее с такой мольбой и надеждой во взгляде, что Линн сдалась. Клифф снова занял свое место на скрипучих качелях.

— Я никогда не рассказывал тебе о своем детстве. Наверное, зря.

Линн насторожилась. Такого поворота она не ожидала. Она даже не была уверена, стоит ли ей слушать его. Что, если он надеется разжалобить ее? Нет. Она слишком хорошо его знает. Клифф Форман не принадлежит к тому типу людей, которые бьют на жалость.

— Я знаю, у тебя было несчастное детство, — осторожно произнесла она.

Клифф поднял на нее задумчивый взгляд.

— «Несчастное» это мягко сказано. Это был сущий ад. Самое ужасное, что вначале я был нормальным ребенком из благополучной семьи с достатком выше среднего. Мне было хорошо, мне казалось, что родители души во мне не чают. — Он снова потупил взор. — Я ошибался.

Линн наморщила лоб.

— Ошибался... Но почему?

— Логан Форман старался быть хорошим отцом. — Клифф, по-прежнему глядя себе под ноги, тяжело вздохнул. — Только вот он не был моим настоящим отцом.

Линн вздрогнула.

— Не был?..

— Вот именно. — Клифф посмотрел ей в глаза. — Он был мне не родным отцом. Муж моей матери, да. Но я для него был чужим.

Чужим... Таким же, каким теперь является для него Майкл. Мысли Линн путались. Почему Клифф никогда не рассказывал ей об этом?

— Теперь-то я понимаю, как тяжело ему было. Ведь он по-настоящему любил мать.

Так же тяжело, думала Линн, как теперь ему самому, Клиффу, с ребенком, которого он считает чужим?

— Чем старше я становился, — продолжал Клифф, — тем больше времени он проводил вне дома. Моя кожа приобретала все более смуглый оттенок. Все больше завивались и темнели волосы. К тому времени, когда я должен был идти в школу, я уже знал, что отец ненавидит меня. Только я не знал почему. Ты когда-нибудь слышала о Винсенте Салазаре? - спросил Клифф, внезапно меняя тему.

Линн удивленно посмотрела на него, затем кивнула.

— Это тот, которого называют Консервным Королем?

Она вспомнила, что этот человек, сын португальских иммигрантов, преуспел благодаря своей одержимости и упорству. Он прошел путь от простого рабочего на консервной фабрике до владельца нескольких комбинатов по производству пищевых продуктов и целой рыболовецкой флотилии из сейнеров и траулеров, бороздившей воды Тихого океана. По слухам, у него было столько денег, что даже он сам давно потерял им счет.

Говорили, что Винсент Салазар, с тех пор как похитили и убили его жену и дочь, ведет жизнь отшельника. Живет он где-то в горах, в хорошо охраняемом замке у океана. Редкие появления Винсента Салазара на публике становятся сенсацией, неизменно привлекая внимание прессы. Поэтому-то Линн и знала о его существовании.

— Он, кажется, очень богат? И живет затворником.

Клифф горько усмехнулся.

— Да. Все верно. Это он, Винсент Салазар. Этот мерзавец бросил мою мать, когда она была беременна. Этот человек испоганил мою жизнь. Он лишил меня любви моей семьи. Лишил отца.

— О, Клифф. — Линн встала и подошла к нему. Но ему не нужны были слова утешения. Он вскочил, подошел к краю детской площадки и обеими руками схватился за вишневый сук.

— Вот так, — обернувшись, произнес он. — Этот человек мой отец. Смешно, верно? Когда я был ребенком, мне даже после того, как отношение Логана ко мне резко переменилось, и в голову не приходило, что я ни на кого из них не похож — на него, на мать, на брата — и что смуглая кожа и темные вьющиеся волосы достались мне от кого-то другого, а не от родителей.

А потом я все узнал. Винсент Салазар, вот чья кровь течет в моих жилах. Вот откуда этот средиземноморский загар. Все, что дала мне мать, это запоздалая правда, которая сделала меня другим человеком.

Клифф сжал кулаки, глаза его метали громы и молнии.

— Теперь я понимаю, почему, когда родился мой брат, Логан возненавидел меня. Он понял, что такое родной сын, плоть от плоти. Представляю, что он чувствовал, когда смотрел на меня, а перед глазами у него стоял человек, который был моим настоящим отцом. Возможно, он в глубине души даже подозревал мать в том, что она сравнивает его с Салазаром и что ее по-прежнему влечет к нему.

— Ты заблуждаешься, если думаешь, что... 

Клифф оборвал ее. Он знал, что она хочет сказать. И знал, что теперь так же, как и четырнадцать месяцев назад и два года назад, не сможет поверить ей.

— Я даже не подозревал о существовании Винсента Салазара. Мне и в голову не приходило, что Логан Форман мне не отец. И, разумеется, я не понимал, за что он так ненавидит меня. Я реагировал так, как на моем месте реагировал бы любой ребенок, который видит, что один из родителей его на дух не переносит. Я вел себя как последняя дрянь. Когда родился Даррен, стало еще хуже. Глядя, с каким обожанием смотрит на него Логан, я возненавидел и Даррена тоже. Мне до сих пор стыдно, когда я вспоминаю, как жесток был по отношению к нему. 

Он меня терпеть не может, мой брат. Единоутробный брат. И я его не виню. 

У Клиффа дрогнул подбородок.

— Вот почему я сказал тебе, что у меня нет семьи. Нет, они живы. То есть Логан умер четыре года назад. Я прочитал об этом в газете. Но для матери и брата я не существую. Они не хотят иметь со мной ничего общего. И я их понимаю.

Он вздохнул, и из груди его вырвался нервный смех.

— Вот так, Линн. Ты замужем за человеком, которого нет. Которого не существует в природе. — Он криво усмехнулся. — Как ты теперь себя ощущаешь?

— Клифф, ты неправильно сформулировал вопрос. Как ты себя ощущаешь?

— Как дерьмо. 

Линн кивнула.

— Я тебя понимаю. Но ты не прав, Клифф. Ты такой, какой есть. Каким был всегда. И ты очень много значишь для меня.

Клифф хотел отвернуться от нее. Но Линн не дала ему сделать этого.

— Нет уж, посмотри на меня. — Она взяла его за руку, подвела к скамейке и усадила рядом с собой.

— Твое поведение мне понятно. Ты был ребенком, это было твоей защитной реакцией. Тебе причиняли боль, и тебе инстинктивно хотелось причинить боль другим. Когда ты последний раз пытался встретиться со своей матерью? — Что-то подсказывало ей, что мать Клиффа обязательно постаралась бы понять его, простить.

Клифф пожал плечами.

— Несколько лет назад.

— Сколько?

— Десять, — выдохнул он. — Я приехал домой после того, как... наш брак признали недействительным. Я хотел увидеть мать. Я не видел ее с тех пор, как ушел из дому.

У Линн не укладывалось в голове, как семья может на целых десять лет забыть о существовании одного из своих членов. Сердце ее разрывалось от боли. Она понимала, как Клифф должен был страдать от одиночества, когда его бросила жена, как нужна была ему мать.

— Сам не знаю, зачем я тогда поехал, — сказал Клифф. — Это была минутная слабость, о которой я потом пожалел.

— Нет! — Линн не могла с этим согласиться. — Может, ты поехал к ней, потому что чувствовал себя одиноким? Видит Бог, в твоем положении это было бы естественно. Возможно, тебе необходимо было присутствие рядом близкого человека? Я бы на твоем месте повела себя точно так же.

Линн и правда испытывала точно такие же чувства после гибели брата и его жены. Одиночество было невыносимым. Ей хотелось быть рядом с кем-то, принадлежать кому-то. Этим кем-то должен был быть Клифф — она знала, — но Клифф тогда не хотел никому принадлежать. Да и до сих пор не хочет, а если и хочет, то не так, как представляет себе она. Клифф предпочитает жизнь без всяких привязанностей и обязательств.

Он пожал плечами.

— Ты хочешь сказать, я поехал к ней, потому что искал утешения? Возможно. Я... — Он криво усмехнулся. — А черт, неужели я не могу хотя бы раз быть с тобой до конца откровенным? Признаюсь, я отправился к своей мамочке, ибо мне было тяжело и я надеялся, что, когда она прижмет меня к груди, я обрету покой. Я хотел услышать от нее слова утешения и поддержки, надеялся, что она скажет мне, что я не такой уж никчемный, каким считал себя сам.

Линн сморгнула слезы.

— И твои надежды оправдались? 

Клифф фыркнул.

— Если бы! Она даже не предложила мне зайти. Правда, возможно, в этом была и моя вина тоже. Я ничего не сказал ей о том, что три года был женат и что Джулия добилась расторжения брака, поскольку я оказался несостоятельным как мужчина и не смог подарить ей ребенка, о котором она так мечтала. Я не мог заставить себя рассказать матери о своих душевных переживаниях. Я не сказал, что она нужна мне. Когда она поинтересовалась, зачем я приехал, я ляпнул первое, что взбрело мне в голову: спросил у нее, болел ли я в детстве свинкой.

— Ах, Клифф. Но она, наверное, поинтересовалась, почему ты об этом спрашиваешь?

Клифф покачал головой.

— Думаю, ей это было безразлично. Она больше беспокоилась о том, что будет, когда вернется Логан и наткнется на меня. Она была взвинчена. Все время поглядывала на улицу. Моя мать больше всего на свете не любит попадать в неловкие ситуации, а если бы в этот момент появился Логан, то таковой было бы не избежать. Выгоняя меня, он сказал, чтобы я больше не появлялся. Мать сказала, что не помнит, болел я свинкой или нет, и что, если у меня больше нет вопросов, она меня не задерживает, так как у нее много дел. Даррен пригласил на ужин свою невесту.

Она сказала, что Фрида прекрасная девушка из хорошей семьи. Как и Даррен, она хочет стать юристом. Мать вся светилась, когда говорила о них. Словом, я поблагодарил ее за информацию и уехал.

Он снова пожал плечами и, криво усмехнувшись, с кислой миной продолжал:

— Вот и все. Как ты уже знаешь, я бесплоден, так что к появлению на свет Майкла имею не большее отношение, чем Логан к моему.

Линн так и подмывало сказать ему, что необходимо сделать еще один тест. Обстоятельства, его физическое состояние — словом, все изменилось. Линн была уверена в этом. Однако она слишком хорошо помнила, что произошло, когда она в первый раз предложила ему это.

Нет, решила она, сейчас не время снова заводить разговор на эту щекотливую тему; она не может позволить, чтобы между ними снова встала стена отчуждения. По крайней мере, он доверился ей, рассказал о своем ужасном прошлом, о котором она ничего не знала. Она подозревала, что он из бедной семьи, возможно сирота, допускала, что в его жизни был период, когда у него не было крыши над головой, но об истинном положении вещей даже не догадывалась.

Теперь она кое-что знает, но этого ей недостаточно. Она хочет знать о нем все. Может быть, тогда придет понимание, а с ним у них появится шанс начать все заново.

— Когда ты узнал о Винсенте Салазаре? — спросила она. — Сколько тебе было лет? — Линн интуитивно понимала, что это очень важно.

— Шестнадцать, — ответил Клифф, всем своим видом давая понять, что это никому не может быть интересно.

Что ж, ей это интересно. А шестнадцать лет, она это прекрасно знает, возраст трудный, особенно для юноши.

— Меня то и дело выгоняли из школы, — продолжал Клифф. — Я увлекался наркотиками, пьянствовал, сквернословил, не являлся на экзамены. Решили, что я безнадежен. Тогда Логан выгнал меня из дому, сказал, чтобы я искал работу.

Клифф сдавленно рассмеялся.

— Пожалуй, это был его единственный отеческий совет. Я как будто только этого и ждал. Когда я складывал вещички, в комнату вошла мать. Она сказала, чтобы я попытался понять и простить Логана. Сказала, что он ненавидит не меня, а того, кто за мной стоит.

Тогда-то она и рассказала мне о Винсенте Салазаре, о том, как они любили друг друга, как она хотела выйти за него замуж, как они встречались тайком, потому что ее родители, богатые люди, не могли позволить, чтобы их дочь стала женой португальского иммигранта.

А потом она забеременела, и Салазар бросил ее. Сбежал, потому что жена с ребенком явились бы для него слишком большой обузой. Мать была в ужасе, это был позор. Родители сказали ей, что она должна срочно выйти замуж. Тут и подвернулся Логан, который давно был к ней неравнодушен и согласился взять ее в жены, даже зная, что она носит чужого ребенка.

Линн сидела, в задумчивости глядя на их сцепленные замком ладони. Теперь ей все стало ясно — Клифф поступил точно так же, как когда-то его отчим: женился на женщине, которая — во всяком случае, так он считал — носит чужого ребенка. Почему? Потому что он, подобно Логану, любил ее?

Клифф высвободил свою ладонь, встал, вернулся на площадку и снова занял прежнее место на качелях.

— Я часто задавался вопросом: что, если мои дед с бабкой просто подкупили Логана? Я никогда не спрашивал мать об этом, но тогда становится понятным, почему он не доверял ей. Я помню, как он обвинял ее в том, что она якобы обманывает его. Она все отрицала. Помню, как однажды, когда мне было лет пятнадцать, я не выдержал и ударил его. Уже тогда он хотел выгнать меня, но матери как-то удалось все замять. И вот, когда я уходил, она не только рассказала мне про Салазара, но и объяснила, как его найти.

Клифф замолчал на мгновение, потер виски ладонями и, сверля Линн взглядом, словно перед ним была не она, а его мать, изумленно произнес:

— Откуда она это знала? — Линн видела, как его глаза наливаются гневом. — Я был глуп и наивен, зол на весь свет, мне было страшно остаться одному, и тогда я не догадался спросить ее. Но если она знала о местонахождении его убежища, значит, она бывала там, возможно не один раз. Возможно, она продолжала встречаться с Салазаром все эти годы, и обвинения Логана были не столь уж далеки от истины.

— Клифф, ты этого не знаешь. Несправедливо упрекать ее в том, в чем ты не уверен. Что, если она была там, у него, еще до замужества? Может, он брал ее с собой, показывал дом, даже немного прихвастнул? А она просто помнила, где находится это место, и впоследствии решила, что именно там он должен был построить свое убежище?

Клифф тяжело вздохнул.

— Может, и так. — Впрочем, по его лицу нетрудно было догадаться, что он в это не верит.

— Ты нашел его? — спросила Линн. — Твоя мать не ошиблась?

Клифф сидел неподвижно, не спуская с нее глаз.

— Не знаю. Я ни разу не попытался разыскать его. Я был раздавлен, опустошен. Меня как будто распяли на дыбе. Я ненавидел его. Они продолжали встречаться все это время, а он даже не захотел увидеть меня! У меня не укладывалось это в голове. Но больше всего я ненавидел свою мать за то, что лгала мне, за то, что не сказала мне правду, кто я есть на самом деле. Все, что я знал, это то, что я не тот, за кого меня выдают. Что Логан Форман мне не родной отец. Что мне было делать? Назваться Клиффом Салазаром? Имел ли я на это право просто на том основании, что так сказала мать? Может, она все выдумала про Винсента Салазара? Прочла в газетах, увидела фотографии и решила: почему бы и нет? У него такой же цвет кожи, так что все будет выглядеть вполне правдоподобно.

Может, моим настоящим отцом был какой-нибудь моряк-бродяга, или садовник ее отца, или какой-нибудь малый, которого она подцепила на танцах? Меня интересовало одно: кто я? Где мои корни? Может, мать просто обманула меня и я все-таки Клифф Форман? Или я Клифф Андерсон, незаконнорожденный сын Джун Андерсон?

Клифф повернулся к ней спиной.

— Через несколько месяцев, немного остыв и уже устроившись рабочим на стройку, я затребовал копию своего свидетельства о рождении. — Тут он снова повернулся к ней лицом. — Разумеется, формально мое имя было Клифф Форман, поскольку к моменту моего появления на свет мать уже стала законной женой Логана. На его имя меня и зарегистрировали. К тому же я привык, и на всех моих документах стояло именно это имя. Поэтому я решил его оставить.

Он недобро ухмыльнулся.

— Кроме того, мне было приятно сознавать, как злит Логана то обстоятельство, что я ношу его имя.

С минуту Клифф молчал, глядя на Линн задумчивым взглядом, затем произнес:

— И еще это не давало мне забыть о том, как лгала мне моя мать. Пока я помнил о том, что она сделала со мной, я продолжал ненавидеть ее.

— Клифф, такое случается сплошь и рядом, — сказала Линн. — Она полюбила человека, который бросил ее, когда она была беременна. Ты не должен винить ее за это. Она живой человек и как всякий живой человек не застрахована от ошибок.

— Зато когда она рассказывала мне, как найти Салазара, то не допустила ни единой ошибки. Она назвала точный номер шоссе, место, где надо свернуть, и сколько миль от этого места до бревенчатых ворот. Нет, Линн, если она и совершила ошибку, то в первую очередь, когда связалась с этим негодяем.

Линн хотелось подойти к нему, обнять, чтобы умерить его боль, но она не решилась. Что-то подсказывало ей, что в этот момент он меньше всего нуждается в ее утешении. Возможно, рассуждала она, негативная оценка матери сказалась на его отношении к женщинам вообще, даже к тем из них, которых он, как ему казалось, любил. Особенно к тем, которых любил.

— Как, по-твоему, почему она хотела, чтобы ты поехал к нему?

— Не знаю. В то время о нем писали в газетах. Его жену и дочь похитили и убили. — Он растерянно пожал плечами. — Возможно, поэтому мать ухватилась за это имя. А может — если допустить, что он действительно мой настоящий отец, — она решила, что во мне он найдет какое-то утешение. Черт, этот парень богат, как арабский шейх; может, она подумала, что если он примет меня, то что-то перепадет и ей. Линн, поверь мне, все это не выходило у меня из головы. Мне уже казалось, что я схожу с ума от всей этой чертовщины, но, в сущности, я ведь так ничего толком и не знаю, за исключением того, что сказала мне мать. Да и то я не уверен, можно ли доверять ее словам. В конце концов, эта женщина шестнадцать лет водила меня за нос.

Линн не знала, что на это сказать. Она не могла изменить его прошлое.

— А Салазар? Ты когда-нибудь пытался разыскать его?

Клифф покачал головой.

— Несколько месяцев я ломал над этим голову, а потом решил: даже если мать сказала правду и он действительно мой отец, все равно, раз он отказался от меня в самом начале, почему его отношение ко мне должно перемениться? Да и я, по правде говоря, не горел желанием познакомиться с этим типом.

— Клифф, но почему ты думаешь, что он отказался от тебя? Что, если он до сих пор вообще не знает о твоем существовании?

Клифф удивленно вскинул брови.

— Я... мне просто так кажется. Если, конечно, он на самом деле мой отец. Мать сказала, что они любили друг друга. Раз так, любой нормальный мужчина на его месте женился бы на ней, особенно узнав, что она беременна. Даже вопреки воле ее родителей. Он этого не сделал. Он сбежал. Я точно знаю, что, когда мать и Логан поженились, она была беременна. Это доказывает хотя бы мое свидетельство о рождении.

— Клифф, это ничего не доказывает. Подумай сам. Что, если он и в самом деле ничего не знал? Что, если твоя мать по каким-то неизвестным нам причинам ничего не сказала ему?

В глазах его отразилось недоумение.

— Чепуха! Зачем бы ей понадобилось скрывать от него правду? Нет, Линн, если она кому-то и не говорила всей правды, так это Логану. Я думал об этом. Возможно, она убедила его, что я родился раньше срока. Может, когда я был зачат, она спала с ними обоими. Кто знает?

Может, дело в том, что ее выбор оказался неудачным. Надо было подыскать кого-то другого, только не Логана. Если Логан и чувствовал какой-то подвох, то это, очевидно, не очень тревожило его до тех пор, пока на свет не появился мой брат, его настоящий сын, похожий на него настолько, что моя явная непохожесть стала бросаться в глаза. Я тогда уже ходил в школу и хорошо помню, как резко изменилось его отношение ко мне.

Или... может, он все знал с самого начала, но, пока мог, притворялся любящим отцом, пока у него не появился родной сын, на которого он и выплеснул всю свою любовь. Впрочем, неудивительно, что он возненавидел меня, что не мог допустить, чтобы я рос рядом с его сыном. Боже! Даррен был для него всем. И я не обвиняю Логана. Логан единственный во всей этой грязной истории, кого мне не в чем упрекнуть.

Линн вдруг подскочила как ужаленная. 

— А я обвиняю! — выпалила она. — Клифф, ты же был ребенком, в том, что случилось, не было ни толики твоей вины! Ты был невинной жертвой, ты не мог отвечать за поступки родителей. И он не имел права вымещать на тебе зло. Если он любил тебя до рождения Даррена, почему не мог любить тебя и дальше? Даже если и понял, что ты не его сын? Да он просто чокнутый!

Клифф встал с качелей и вышел из тени; на солнце его волосы отливали в синеву.

— Хочешь сказать, что и у меня не все дома? Знаю. Последнее время я несколько раз ходил к одному... специалисту... психоаналитику... пытался разобраться в самом себе, в своих чувствах. Но мне понятны чувства Логана, потому что сам я чувствовал примерно то же. Тогда я, правда, этого не понимал и боялся в очередной раз оказаться в положении отверженного, именно поэтому я и не стал искать встречи с Салазаром. Да он мне был и не нужен. Если уж мне не хватает семьи, решил я, то надо создать ее самому.

Голос у него дрогнул.

— Так я считал. Возможно, поэтому рано женился. Мне было двадцать два года, мне хотелось иметь жену, детей, которым я мечтал дать то, чего был лишен сам. Я мечтал им дать счастливое детство. Не получилось. Три года, которые я прожил с Джулией, все окончательно расставили по своим местам. Если бы она не ушла от меня, возможно, я решился бы на усыновление. Впрочем, вряд ли. Я слишком боялся, что буду похож на Логана, что не смогу полюбить чужого ребенка.

Вот почему тогда, год назад, я оставил тебя, Линн. Я боялся, что буду вести себя так, как Логан. Боялся причинить боль невинному ребенку.


ГЛАВА 15


Линн неестественно, как-то театрально рассмеялась; это был единственный способ сдержать слезы.

— Клифф, думаю, это не единственная причина. И даже не самая главная. Разумеется, ты бы не причинил ребенку боль. Ты не мог. Ты ушел, потому что больше не мог терпеть собственной боли. Ты ушел, чтобы избавиться от нее.

Клифф судорожно сглотнул.

— Хорошо. Возможно, ты права. По крайней мере, отчасти. Но я видел, тебе неприятно, что я не могу питать к нему нежных чувств. И чем дальше, тем больше. Я не хотел, чтобы он пережил то, что в свое время пережил я... чтобы он постоянно ловил мои неприязненные взгляды, чувствовал себя ущербным. И я не хотел, чтобы на твою долю выпало то, что выпало на долю моей матери. Это из-за меня их жизнь превратилась в пытку.

— Сомневаюсь. Если бы они по-настоящему любили друг друга, то нашли бы выход. Логан справился бы со своими чувствами.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. — Она заглянула ему в глаза. — Он был жесток с тобой? Логан? Он бил тебя?

Клифф подошел к ней, взял за руку, и они опустились на скамейку.

— Нет, конечно. Да и не в побоях дело. Ну, он шлепал меня по заднице, когда я был еще несмышленым карапузом, но это было нормально. Нет, я не об этом. Самое страшное началось, когда родился Даррен.

Я дал себе слово, что никогда не допущу, чтобы какой бы то ни было ребенок по моей вине оказался в положении отверженного, в положении парии. А когда я увидел, как ты прижимаешь Майкла к груди, Линн, я вдруг нутром почувствовал в себе Логана и понял, что мне не следует оставаться рядом с ним, что это опасно для него. Но теперь...

Хриплым от волнения голосом Линн пробормотала едва слышно:

— А что теперь, Клифф?

— Возможно, теперь, когда мне все известно, да и тебе тоже, нам удастся избежать повторения. Я уже говорил тебе, что встречался с одним специалистом... вроде психотерапевта. Просто говорил с ним. Он убедил меня, что я неплохой человек, что я просто запутался. Но теперь, мне кажется, я справился со своими проблемами. Любимая, обещаю, что постараюсь сделать все возможное, чтобы наш брак стал удачным. Не могу выразить, как я хочу этого. Ведь, если человек к чему-то стремится, он прикладывает максимум усилий, чтобы достичь цели.

Линн поднялась, отошла от него и опустилась на качели, на которых несколько минут назад сидел Клифф. Он заронил в ее сердце надежду.

Бедный Клифф. Бедный мальчик. Неудивительно, что ему было так трудно поверить ей. Что, если судьба дает ей последний шанс убедить его в том, что она всегда была — и будет — верна ему? Может ли она надеяться, что он в конце концов поверит ей и согласится на новый тест, который подтвердит ее правоту?

Линн понимала, что, какой бы хрупкой ни была эта надежда, она не должна отмахиваться от нее. На карту поставлено ее будущее. Она снова подошла к Клиффу, который все это время не сводил с нее тревожного взгляда.

— Хорошо, — сказала она. — Коль уж ты заплатил, то можешь остаться. На месяц. В качестве жильца. Но не более того. Ты будешь спать в своей постели, я в своей. И мои дети не должны называть тебя папой, Клифф. Я ясно выразилась?

Клифф улыбнулся и поднялся ей навстречу.

— Спасибо тебе.

Он приник к ее губам поцелуем, в который вложил переполнявшее его чувство благодарности. Но поцелуй явно затягивался, и, лишь когда Линн задыхаясь вырвалась из его объятий, Клифф понял, что перешел рамки приличий.

Тогда же он осознал, что выполнить вынесенный ею приговор для него будет делом практически невозможным.

— Линн... ты это серьезно? Насчет постели. Ты же не можешь не понимать, что из этого ничего не выйдет. Мы не можем жить в одном доме и не...

— Это мое последнее слово, Клифф, — отрезала Линн тоном, не терпящим возражений. — Можешь жить, но только с одним условием: ты не будешь дотрагиваться до меня как... как... 

Клифф опечаленно посмотрел на нее. 

— Как любовник, — с горечью произнес он.

— Как муж, — поправила его Линн.

— Хорошо, — сказал Клифф после минутной паузы, видя, что она не собирается идти на попятную. — Договорились. — Он протянул ей руку, и они обменялись церемонным рукопожатием. — Останемся просто друзьями.

Линн закрыла глаза. Как бы ей хотелось дать ему все, что он хочет, все, чего он ждет от нее. Как ей хочется снова впустить его в свою жизнь, и не на месяц, а навсегда.

Как будто для того, чтобы самой укрепиться в своем решении, она добавила:

— Ты войдешь в этот дом только на таких условиях или не войдешь вообще. Это понятно?

Клифф кивнул.

— Я понимаю, Линн. Если я останусь, то не в качестве твоего возлюбленного или мужа. Наши... личные отношения остаются в подвешенном состоянии.

— Все верно. — Он улыбнулся.

— Но, с другой стороны, я ведь еще не вошел в твой дом. Так что наш договор еще не вступил в силу.

— Клифф... — Линн понимала, что должна настоять на своем, но не могла заставить себя, поэтому, когда их губы соединились, она с трепетом и нежностью ответила на его поцелуй, и этот поцелуй красноречивее всяких слов выражал всю глубину ее любви. — Клифф... — Голос ее дрогнул, она подняла на него смятенный взгляд, который воспламенил Клиффа.

Он крепче стиснул ее в объятиях и оторвал от земли.

Позже Линн подумала, уж не появился ли у нее ангел-хранитель, потому что в тот самый момент сверкнула молния, за которой последовал раскат грома, и небеса разверзлись.

Она вырвалась, и некоторое время они стояли под проливным дождем, молча взирая друг на друга. Она потеряла счет времени и не знала, как долго это продолжалось, только видела, как намокла его рубашка, волосы. Наконец, когда воздух сотрясся от очередного раската грома, Линн повернулась и пошла к дому. Она не знала, последовал ли он за ней, и твердила про себя, что ей это неинтересно.

Ей хотелось одного — поскорее уйти, пока в ней еще оставались остатки решимости.


— Мне не следовало сдавать ему эти комнаты, да? — спросила Луиза, подавая Линн полотенце. — Насколько я понимаю, он не просто старый знакомый?

Линн вздохнула, собираясь с духом. Во взгляде Луизы она прочла тревогу и любовь.

— Он мой муж, — наконец промолвила она. — Отец Майкла. Я написала ему письмо, в котором попросила о разводе.

Вытерев влажные волосы, она опустилась на диван. Дети, забыв обо всем на свете, смотрели мультфильм.

Луиза присела рядом с ней.

— Судя по всему, это его ответ.

Линн посмотрела в окно. Клифф, промокший до нитки, направлялся к дому. Послышались шаги на лестнице, затем все стихло. Что он делает? Собирает вещи? Или просто смотрит в окно, удивляясь — как удивилась она — тому, как внезапно небо затянуло тучами и пошел дождь?

— Не знаю, — рассеянно проронила она. — По-моему, он и сам точно не знает, зачем приехал. Понимаешь, Клифф уверен, что не может иметь детей, а следовательно, не может являться отцом Майкла.

— Боже правый! — Луиза вытаращила на нее глаза. — По-моему, сейчас есть разные тесты.

Линн кивнула.

— Он отказывается сдать кровь на анализ. Говорит, что и так все ясно и что незачем причинять боль невинному ребенку.

— Я имела в виду, что можно ведь установить, бесплоден он или нет.

— Однажды он уже сделал такой тест. Вернее, дважды. Он не очень охотно об этом говорит. Мне кажется, он находит всю процедуру унизительной. Это связано с его неудачной женитьбой. Его жена добилась расторжения брака на том основании, что Клифф не может иметь детей.

— Неужели он ничего не сказал тебе? То есть перед тем, как вы поженились?

Линн поджала ноги и опустила голову на колени.

— Когда я забеременела, мы еще не были женаты, — призналась она, еще не зная, как Лу отнесется к этому известию. Они принадлежали к разным поколениям, и с того времени, когда Луиза была молода, утекло много воды. — Я открылась ему, и через неделю мы поженились.

Лу, откинувшись на спинку дивана, в недоумении уставилась на нее.

— И он женился на тебе, будучи уверенным, что Майкл не его сын?

— Именно.

Луиза не скрывала своего изумления.

— И ты согласилась стать его женой, зная, что он считает тебя обманщицей?

— Нет, все было не так. Тогда он еще не говорил, что Майкл не его сын. Он думал, что сможет понять, простить. Он старался, Лу. Я знаю. Он действительно старался изо всех сил, но потом, когда Майкл родился, он не выдержал и рассказал мне о своих подозрениях. И что бы я ни говорила, он отказывался мне верить.

— Так чего же он теперь хочет? — раздраженно спросила Луиза, вставая с дивана. — Не переживай, милая, я от него отделаюсь. Назвать тебя обманщицей! Каков наглец! — С решительным видом она направилась к лестнице.

— Лу! — окликнула ее Линн. — Не надо. Он заплатил за месяц вперед. Я... я сказала ему, что он может остаться. На это время.

— Боже правый! Но зачем?

— Чтобы последний раз дать ему шанс привыкнуть к Майклу. Посмотри на это с другой стороны. Скажем, почему я взяла Аманду себе? Потому что любила своего брата. Может быть, он тоже сможет полюбить Майкла, поскольку любит меня?

— А он любит тебя? 

Линн кивнула.

— Да, я уверена в этом.

— А ты его?

Линн снова кивнула и отвела взгляд, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

— Если он сможет полюбить моих детей, то еще не все потеряно.

— Ну не знаю, девочка моя. — Луиза сокрушенно покачала головой. — Разумеется, ты права: если он любит тебя, то должен любить и твоих детей. Но если он до сих пор не смог полюбить Майкла, где гарантия, что теперь у него это получится? Не нравится мне все это. Совсем не нравится. Ты уверена, что тебе нужен муж, который в душе считает тебя обманщицей?

Линн нежно обняла свою подругу.

— Лу, ты прелесть. Почему ты так уверена, что я не могла сказать Клиффу неправду? Что, если у него действительно совсем другой отец?

Луиза презрительно фыркнула.

— Полно, девочка! Я же тебя знаю. Ты бы не стала возводить напраслину на человека, особенно на того, кого любишь. И ты не ответила на мой вопрос.

Линн задумчиво отошла в сторону, потом проронила:

— Думаю, все просто. Что бы Клифф ни думал обо мне, я твердо знаю, что никогда не смогу побороть свое чувство к нему.


Клиффу достались две комнаты, прежде служившие спальней Тейлора и Энн и детской, плюс ванная и Г-образный балкон, на котором он теперь и стоял, созерцая окрестности. Гроза прекратилась так же внезапно, как началась. Снова светило солнце, ярко-синей лентой извивалась река, сверкала изумрудом живая изгородь, тянулась к небу настурция.

Клифф прошелся по балкону, завернул за угол и, опершись о перила, заглянул в зашторенное окно комнаты, которая прежде была спальней Линн.

Бледно-голубые шторы, тонкие как паутина, колыхались на легком ветру. Клифф не знал, плод ли это его воображения или действительно до него долетал слабый запах ее духов.

Он судорожно обхватил ладонями перила ограждения. Быть так близко от Линн и не иметь возможности дотронуться до нее — сущая пытка. Где она сейчас? В комнате? Видит ли она его? Может быть, поздними вечерами, когда ей не спится, она выходит во двор и сидит в том плетеном кресле? Думает ли она о нем?

С замиранием сердца он представил себе, как ночью украдкой выходит во двор и находит ее, одетую во что-нибудь воздушное и прозрачное, с растрепанными волосами; у нее бархатистая теплая кожа, голос звучит приглушенно и призывно.

Он опускается в кресло, сажает ее на колени и тихо укачивает. Целует, снимает с нее ночную рубашку, снова целует, и под его ласками тело ее пробуждается, воспламеняется, становится горячим и влажным, таким же горячим, как его желание...

Клифф стиснул зубы, заставив себя выбросить из головы бесплодные фантазии. Но разве может он думать о чем-то еще, когда запах ее духов был как бы разлит в вечернем воздухе?

С гримасой муки и отчаяния он оставил балкон и прошел в спальню.

Принял душ, пустив холодную воду, затем оделся и лег на кровать, навзничь. Он смотрел в потолок, но видел перед собой Линн.

Прозвенел звонок, напоминая ему, что наступило время ужина. Клифф поднялся, пригладил ладонью волосы, расправил плечи — он чувствовал себя, как перед битвой, — и спустился по лестнице. Перед дверью, которая вела в столовую, остановился в нерешительности.

Что, если, увидев сына Линн, он узнает в нем его отца, человека, которого заочно ненавидит всеми фибрами своей души? Глубоко вздохнув, Клифф толкнул дверь и вошел в столовую.

Детей в комнате не было.

С чувством облегчения он на мгновение прислонился к дверному косяку, собираясь с духом.

Однако его появление не осталось незамеченным. В следующее мгновение Клифф поймал на себе заинтересованный взгляд дородной матроны, которую уже встречал, когда приезжал сюда зимой. Она улыбалась ему, самым неестественным образом сложив губки бантиком, при этом предварительно выщипанные и густо накрашенные брови ее удивленно поползли вверх, образуя две гигантские дуги. Теперь она была не яркой блондинкой, а огненно-рыжей. Было видно, что дамочка тратит уйму времени на укладку, однако, несмотря на это, создавалось впечатление, как будто она только что с постели.

В атласном ядовито-фиолетовом пеньюаре, едва прикрывавшем пышную грудь, и атласных же домашних тапочках, украшенных перьями марабу, она сидела, закинув ногу на ногу, выставив на всеобщее обозрение необъятную ляжку. Вполне подошла бы на роль бандерши, заключил Клифф.

Однако как знать? Может, после ужина у нее и впрямь назначена репетиция? Оставалось надеяться, что так оно и есть.

Впрочем, глаза ее под опахалом непомерной длины ресниц радушно улыбались.

— Так-так! — радостно заверещала она. — А я вас помню. Значит, вы вернулись! Луиза была не очень-то многословна. Эди будет просто в восторге. Она находит, что вы такой милашка.

Милашка? Клиффу много чего приходилось слышать в свой адрес, но никто еще не называл его милашкой. По крайней мере, такого он припомнить не мог.

— Проходите же, садитесь, — продолжала женщина в атласном пеньюаре, похлопывая по спинке соседнего стула. — Не стесняйтесь, дорогой. Присаживайтесь и расскажите мне все о себе.

Клифф, точно загипнотизированный, покорно сел рядом с ней. В дверях кто-то громко прочистил горло, и он повернул голову, обрадовавшись, что подвернулся повод отвлечься от созерцания грандиозных форм соседки, которые, казалось, вот-вот перельются через край выреза ее пеньюара.

— Добрый вечер, — сказал он, поднимаясь навстречу двум новым дамам.

Одна очень немолодая, невысокого роста, полная особа с убеленными сединой волосами. Вторая — тщедушная миниатюрная женщина в очках, в сером сиротском платье с глухим воротничком. Он вспомнил, что видел ее в ноябре, и тогда она показалась ему старше.

— Белла, в самом деле, — обратилась та, что сидела за столом, к первой из вошедших дам, несмотря на свой преклонный возраст одетой более чем смело, — в доме джентльмен, и ты могла бы одеться и поприличнее.

— Что тебя не устраивает, Флоренс? — с невинным видом проворковала Белла. — Лучше посмотри на себя: спускаешься к завтраку в халате.

Флоренс презрительно фыркнула и, не скрывая возмущения, произнесла:

— Во-первых, это ужин, а во-вторых, не надо сравнивать мой халат с этим... — Она уничижительно указала на Беллу пальцем.

— Для тебя, возможно, и ужин, а для меня завтрак. — Белла обратилась к Клиффу, словно ища его поддержки: — Я только что встала. А теперь садитесь, я вас представлю, только сначала назовите свое имя. — С этими словами она кокетливо склонила голову, подставляя ему ухо.

— Белла! — зашипела Флоренс. — Ради Бога, веди себя пристойно!

Женщина в очках, стоящая за спиной Беллы, зарделась от смущения и прикрыла лицо ладошкой. Клифф заметил, как она прыснула со смеху. Он лукаво подмигнул ей. Флоренс грозно зыркнула на него; от этого взгляда Клифф едва не поперхнулся.

Чтобы хоть как-то разрядить накалившуюся атмосферу, он произнес:

— Меня зовут Клифф Форман.

Белла по-свойски похлопала его по ладони.

— Прекрасно. Мне нравятся мужчины с такими... мужественными именами. А тебе, Эди? — Она лучезарно улыбнулась женщине в сером; та кивнула, скромно потупив взор, и снова покраснела. — Это Эди Йорк и Флоренс Грэм. А я Белла Леклэр. Фло работает у этого палача-дантиста, старого доктора Левски. Никогда не ходите к нему, мой дорогой. Поверьте мне на слово, ничего хорошего из этого не выйдет.

Миссис Грэм возмущенно фыркнула, лицо у нее постепенно становилось одного цвета с ее пеньюаром. Она хотела что-то возразить, но Белла, не обращая на нее внимания, продолжала как ни в чем не бывало:

— Моя подруга Эди работает в детской библиотеке, хотя я все время твержу ей, что она получит гораздо больше удовольствия, если перейдет ко мне.

Мисс Йорк в очередной раз зарделась и захихикала. Миссис Грэм сурово цыкнула, но Белла уже переключилась на Клиффа, который интересовал ее куда больше, нежели товарки.

— Клифф, а вы чем занимаетесь? То есть помимо того, что разбиваете женские сердца? — Она положила ладонь себе на грудь и кокетливо подмигнула ему.

Клифф облегченно вздохнул, когда в комнату, держа в руках обернутую полотенцем корзиночку с бисквитами и деревянную миску с салатом, вошла Линн. С замиранием сердца он смотрел на нее, раскрасневшуюся от долгого стояния у плиты, в светло-желтой майке с короткими рукавами и открытыми плечами, подчеркивавшей идеальные пропорции груди и талии. Глаза ее притягивали его взор, подобно магнитам; Клифф как завороженный поднялся ей навстречу и, взяв корзинку, не глядя поставил на стол.

Белла отрывисто хохотнула — он едва не водрузил корзинку на стоявшую в центре стола масленку. Все его внимание в тот момент было обращено на Линн; ему было важно увидеть ее реакцию, увидеть, как загорелись ее глаза, а по щекам разлился розовый румянец.

Она не могла скрыть, что счастлива видеть его в своем доме.

Следом за ней в комнату вплыла Луиза — она несла дымящийся судок с «чили».

— Вы двое, ну-ка садитесь, — буркнула она, подходя к столу. — Пожирать друг друга взглядами будете после ужина, на крыльце. Я смазала диван-качалку, так что вы никому не помешаете.

— Я никогда никого не пожираю взглядом, — огрызнулась Линн, презирая себя за предательски заливший щеки румянец. — К тому же, Лу, как тебе, должно быть, известно, у меня масса дел, так что ты напрасно потратила время... и масло.

Я же говорила тебе, что не потерплю сводничества, было написано в ее горящем взоре.

Линн посмотрела на Беллу, на Эди, затем села. За столом воцарилась напряженная тишина. Присутствующие обменивались многозначительными взглядами и молчали.

Не смея поднять глаз, Линн сидела рядом с Клиффом, физически ощущая его близость, ловя себя на том, что ей действительно нестерпимо хочется после ужина остаться с ним наедине и упиваться его ласками, мерно покачиваясь на скрипучем диване-качалке.

— Надеюсь, вы уже знакомы, — сухо проронила она. — Тогда давайте ужинать.

Клифф понял, что детей за столом не будет, и неожиданно почувствовал, что в нем начинает закипать гнев. Что здесь, собственно, происходит? Линн нарочно прячет от него сына? Но зачем? Или она решила, что сможет целый месяц скрывать Майкла от него?

Он вспомнил, как она загнала Аманду в дом, как только увидела, что он качает девочку на качелях. Неужели она намерена прятать от него детей? Это безумие. Так дело не пойдет. Разве он здесь не для того, чтобы поближе узнать их?

— А где же дети, Линн? — спросил он.

— Дети спят.

— В самом деле? Так рано?

— Они же еще маленькие и должны ужинать раньше.

— Какая жалость, — сказал Клифф, наблюдая, как Линн накладывает себе «чили».

Лу замечательно готовила «чили», он получался густым и ароматным.

— А я надеялся их увидеть, — добавил Клифф.

— Манди ты уже видел, — напомнила ему Линн, пробуя «чили» на вкус.

Он видел Манди, а еще раньше видел и Майкла и сам отрекся от него. Она этого не забыла и не собирается так просто прощать. Так что если он намерен что-то доказать ей, то это будет непросто.

Клифф улыбнулся.

— Да, она замечательная девчушка. И очень похожа на тебя. А Майкл тоже похож на тебя?

Линн недобро покосилась на него. Манди вовсе не похожа на нее. Она похожа на Тейлора, и Клифф это знает. Он сам неоднократно говорил об этом. И он не может не помнить, что у Майкла такие же, как у него, темные волнистые волосы, такие же глаза, разве что чуть светлее. Впрочем, может, Клифф и не знает этого, потому что, когда он ушел, на голове у Майкла был всего лишь младенческий пушок, а глаза, как едва ли не у всех новорожденных, были небесно-голубыми, но...

— Нет, — сказала она. — Манди похожа на своего отца, неужели ты забыл?

— Ах да. — Улыбка слетела с его губ. — А Майкл? Он тоже похож на своего отца?

Линн вдруг поняла, что не в силах поддерживать этот двусмысленный разговор. Откинув со лба волосы, она резко встала из-за стола.

— Нет! Ни капельки не похож... Простите, мне кажется, малыш заплакал. Продолжайте без меня.

Линн бросилась к двери, в душе уже жалея, что позволила Клиффу остаться. Ничего у них не выйдет! Он так и будет докучать ей своими дурацкими вопросами, не веря ни единому ее слову!


ГЛАВА 16


Первой нарушила молчание Белла.

— Никто никогда не слышал об отце Майкла. Мы даже думали, что его нет в живых.

— Прошу меня извинить, — сказал Клифф, ловя на себе сердитый взгляд Луизы. — Я не думал, что так получится.

— Передо мной извиняться нечего, — буркнула она, однако, увидев, что он хочет встать из-за стола, остановила его. — Оставьте девочку в покое. Вы уже достаточно потрепали ей нервы.

Клифф рассеянно ковырялся в своей тарелке, пока Луиза не поставила вместо нее блюдце с лимонным пирогом.

Он откусил кусочек. Пирог таял во рту, и Клифф не заметил, как съел половину; затем, словно спохватившись, отодвинул блюдце в сторону и выпил кофе, который поставила перед ним домохозяйка.

После ужина, предоставив дамам заниматься своими делами, он незаметно вышел из дома и пустился заново открывать для себя окрестности, по которым когда-то бродил вместе с Линн. Он с грустью вспоминал то счастливое время, когда, оказавшись в обществе Тейлора и его жены, едва ли не впервые в жизни почувствовал себя членом одной большой и дружной семьи. Почему он не может изгнать из своей души демонов, чтобы вместе с Линн наслаждаться жизнью?

Нет, думал он, поворачивая к дому, демоны не оставили его. Они по-прежнему терзают его душу, не давая забыть о том, что Линн была ему неверна, что обманула его. Они потешались, издевались над ним, когда Линн на его глазах брала сына на руки, и сердце его разрывалось на части всякий раз, когда он видел перед собой этот плод ее измены.

И в тот вечер он снова позволил демонам одержать верх над рассудком. Он снова причинил ей боль. Приехать сюда было безумием. Он должен оставить ее, это будет самое лучшее, что он может сделать. Клифф нащупал в кармане ключи от машины.

Может быть, сесть в машину и уехать? А Луиза потом отправила бы ему его вещи по почте. Она будет только рада.

А Линн? Что почувствует она, когда, проснувшись утром, обнаружит, что он исчез? Будет ли она тосковать по нему или испытает лишь облегчение?

Он посмотрел на балкон, который соединял его и ее комнаты, и смутно различил знакомый силуэт. Она сидела в кресле на балконе, склонив голову. Над книгой? Нет, слишком темно. Что же она делает? Думает? Плачет? Молится?

Неожиданно, словно почувствовав на себе его пристальный взгляд, она посмотрела вниз и увидела его. У него перехватило дыхание, он хотел что-то сказать, но спазм сдавил горло. Линн встала, и некоторое время они смотрели друг на друга, не произнося ни звука. Затем она повернулась и исчезла в комнате, захлопнув за собой дверь.

Клифф поднялся на крыльцо, увидел диван-качалку, который Луиза предусмотрительно смазала, и опустился на него. Он чувствовал себя раздавленным, опустошенным, как чувствует себя человек, которому только что отвесили пощечину — заслуженную пощечину. Догадывается ли Линн, захлопывая перед ним дверь, что творится у него на душе?

Он сидел, откинувшись на спинку дивана, и вспоминал, как качал на качелях Аманду, вспоминал огненную копну ее волос, ее смеющиеся синие глаза, ее ангельский алый ротик, вспоминал, как она улыбалась ему. Линн сказала, что хочет удочерить девочку. Потому что любит ее. Любит ее просто так, без всяких условий, и не только потому, что она дочь ее покойного брата.

Клифф чувствовал, что и он мог бы полюбить девочку. Так почему же не Майкла?

Он хотел незаметно, через заднюю дверь, пробраться к себе на второй этаж. Но это означало проявить малодушие.

Встав, он нащупал в кармане ключ от входной двери, который ему дала Луиза. Она чуть ли не силой всучила ключ Клиффу, так ей хотелось, чтобы он согласился поселиться у них. С минуту он в нерешительности теребил ключ. Он помнил, что первоначально произвел на домохозяйку приятное впечатление. Тогда она, видимо, сочла, что и Линн вполне устроит его общество. Своим идиотским поведением сегодня вечером он все испортил. Что, если Луиза изменила свое отношение к нему? Так или иначе, ключ у него еще не отняли, и оставался шанс исправить положение, доказав ей, что первые впечатления ее не обманули.

Он не позволит никому — ни Луизе, ни досаждавшим ему демонам — разлучить его с Линн. Пусть Луиза недолюбливает его, пусть она, подобно его демонам, пытается отдалить от него Линн, как Линн пытается отдалить от него Майкла. Но он не даст этому осуществиться. Он будет бороться, бороться за свой брак с Линн. И на сей раз он победит.

— Хорошо погуляли? — спросила его Эди, когда он появился в гостиной, где они с миссис Грэм смотрели телевизор. Шумной, эксцентричной Беллы не было видно, и он вспомнил, что она работает в ночную смену. Клифф только боялся спросить где. Нарочито непринужденным тоном он заверил Эди, что прогулка была замечательной.

— Где я могу найти Луизу? — спросил он. Ему указали на дверь, которая вела на кухню, и он робко постучался.

— Входите, — крикнула Луиза и, увидев Клиффа, взяла пульт и выключила телевизор. — Стучать совсем необязательно. — По тону ее голоса можно было заключить, что она все еще сердита на него.

— Я не был уверен, что вы еще не спите, и не хотел вас беспокоить, — сказал он.

Луиза, которая сидела в кресле, выпрямилась и расправила плечи.

— Когда я ложусь спать, то закрываю дверь. 

С этими словами она махнула рукой в сторону бывшей потайной комнаты, которую Тейлор и Энн обнаружили, ломая перегородку. — Когда я сплю, меня уже невозможно побеспокоить. Вы вольны входить на кухню, когда захотите. Как и все остальные.

Похоже, она не собиралась указывать ему на дверь.

— Ну что же вы, входите, — продолжала Луиза. — Терпеть не могу, когда торчат в дверях. Присаживайтесь. Выпьете чего-нибудь?

Клифф вошел и опустился в кресло напротив нее.

— Может, чашечку яда? — сказал он, смущенно улыбаясь.

Луиза фыркнула.

— Извините, но яд весь вышел. Кофе подойдет?

Клифф кивнул, и она, поднявшись по ступенькам, миновав проем, в котором он только что «торчал», исчезла на кухне. Клифф осмотрелся. Судя по всему, именно в этой, смежной с кухней комнате дети Линн проводят большую часть времени: здесь стояла большая коробка, доверху набитая игрушками, висели несколько полок с детскими книжками, на полу валялся пластмассовый трехколесный велосипед с лошадиной головой на руле. На диване лежала пара крохотных кроссовок «Рибок». Клифф с недоумением разглядывал их, пытаясь представить себе размеры человечка, который носит такую обувь, и чувствуя, как в душе у него — при мысли о том, что Линн сознательно прячет от него Майкла, — поднимается глухое раздражение.

— А где Линн? — спросил Клифф, когда Луиза вернулась, держа в руках две кружки кофе.

Он предпочел сделать вид, что не видел свою жену на балконе, не видел, как она демонстративно хлопнула перед ним дверью.

— Спит.

— Она... она что-нибудь ела? 

Луиза покачала головой.

— Она сказала, что не голодна. Линн не ест, когда бывает чем-то расстроена.

Клифф кивнул.

— Да, я знаю.

Не представляя, что еще сказать, он принялся сосредоточенно рассматривать кружку. Наконец Луиза не выдержала:

— А если знаете, зачем расстраиваете ее? Вы что, нарочно?

Он сокрушенно покачал головой.

— Не знаю. Впрочем, вы правы: я действительно нарочно, но я не думал, что мои слова так расстроят ее. Ее лицо... — Он судорожно сглотнул. — Никогда не забуду, какое у нее было лицо...

— Но зачем вам понадобилось это говорить?

— Она прячет его от меня. Своего ребенка. Мне это неприятно. Она как будто не верит мне.

Луиза вопросительно вскинула брови.

— Ну и что? А почему она должна вам верить? Что вы сделали, чтобы заслужить ее доверие?

Клифф глотнул кофе, чтобы смочить пересохшее от волнения горло.

— Да, я вас понимаю. 

Луиза пожала плечами.

— Линн никогда ни на кого не держит зла. Думаю, завтра все уляжется.

А если нет? — подумал Клифф и спросил:

— Вы давно знаете Линн?

— С тех пор как погиб ее брат. Она попыталась вести хозяйство и растить детей одна, без всякой помощи. К тому же ей надо было зарабатывать на жизнь.

Клиффу показалось, что в голосе Луизы прозвучал скрытый упрек.

— Линн наняла меня на неполный рабочий день, чтобы я готовила, мыла посуду, — продолжала Луиза. — Одно потянуло за собой другое, и в конце концов я перебралась сюда. Мне здесь хорошо, и, кроме всего прочего, так я могу сдавать свой дом, чтобы скопить что-нибудь на старость.

Молодость я провела, ухаживая за своими больными престарелыми родителями. Дело в том, что я была поздним ребенком. Родители уже и не надеялись, что у них могут быть дети. Так что, когда я повзрослела, они были уже старыми. Мать скончалась, когда мне было тридцать, но отец... он прожил еще больше двадцати лет. Нет, не поймите меня неправильно: я не упрекаю их в том, что они забрали у меня молодость, так же как они никогда ни в чем не упрекали меня. Просто, когда их не стало, я осталась совсем одна и уже не надеялась на личную жизнь. Словом, увидев, что нужна Линн, я с радостью переехала к ней. Она и ее дети — это моя семья, и я не позволю никому причинить им боль.

Ее слова прозвучали как откровенное предупреждение.

— У меня и в мыслях не было причинять им боль, — сказал Клифф. — Я хочу быть рядом с ними, хочу любить их.

— Мне тоже так показалось вначале, — заметила Луиза. — Поэтому я и предложила вам поселиться в этом доме. Что-то подсказывало мне, что вы подходите друг другу. Однако... — Неожиданно она замолчала, не договорив фразы.

Клифф понял, что ее первое впечатление это еще не все, но никак не среагировал на слова Луизы.

— Итак? — после паузы сказала она. — Что вы теперь собираетесь делать?

Клифф покачал головой.

— Не знаю. Есть... проблемы. Она говорит, это мои проблемы. Наверное, она права, только эти проблемы стали и ее проблемами. Именно поэтому сегодня она легла спать голодной. Я подумал, может быть, мне лучше уехать. Может быть, так будет лучше для Линн?

О Господи, зачем он говорит об этом Луизе, если уже решил, что никуда не поедет? Хочет, чтобы она попросила его остаться? Если так, то ему суждено было испытать разочарование.

Луиза смерила его бесстрастным взглядом.

— И что же? Вы собираетесь уехать?

— Ни за что, — не задумываясь выпалил Клифф. — Это слишком важно. Мы должны каким-то образом распутать этот клубок и прийти к взаимопониманию, мы должны понять друг друга, чтобы жить вместе.

— Всем вместе, вы хотите сказать?

— Простите?

— Не друг с другом, а вчетвером. Ведь Линн не одна.

Клифф согласно кивнул.

— Да-да, вы правы. Я понимаю, что это будет непросто. Видите ли... я знал Линн раньше...

Луиза даже бровью не повела. Клифф снова и снова задавался вопросом: как много рассказала ей Линн? Теперь он боялся сказать лишнее, сказать то, что Линн хотела бы сохранить в тайне.

— Когда Майкл только-только родился, — пояснил он. — И еще до его рождения. Тогда из головы у меня не выходил один вопрос: кто его отец? И я... я вел себя... не слишком достойно по отношению к ней, да и к ребенку. Я любил ее и ревновал к ребенку, мне казалось, что она уделяет ему слишком много внимания.

Луиза вопрошающе смотрела на него. Клифф решил, что пора идти ва-банк.

— Вот что тревожит меня больше всего: на самом деле нет никаких гарантий, что теперь я смогу относиться к нему иначе. Это меня пугает. А я не люблю, когда меня что-то пугает. Я начинаю делать и говорить глупости.

Как сегодня за ужином, подумал он.

— Но почему вы боитесь видеть Майкла?

— Что, если он похож на кого-то, кого я знаю? Что, если я пойму, кто сделал это с Линн... бросил ее беременную? Я же захочу оторвать ему голову.

Луиза прищелкнула языком.

— Какая жестокость? Сначала самоубийство посредством отравления, теперь убийство посредством усекновения головы. Вы меня интригуете. — По лукавому блеску в глазах Луизы можно было сказать, что он не столько интригует, сколько забавляет ее.

И все же Клифф счел необходимым пояснить:

— Разумеется, я не сделал бы ни того, ни другого. Я не агрессивный человек. По крайней мере, не считаю себя таковым. — Клифф не стал говорить, что, если бы ему пришлось убить человека, чтобы защитить Линн, он не задумываясь сделал бы это. Однажды он ударил Логана, защищая честь матери, но тогда он еще не был мужчиной, он был мальчишкой, вспыльчивым, импульсивным мальчишкой.

— Я и не считаю вас таковым. — Луиза принесла кофейник и налила им еще кофе. — И мне кажется, то, что вы наговорили за ужином, может оказаться столь же пагубным для вас, сколь и для самой Линн. Вернее, ее реакция на ваши слова. — Она устремила на него испытующий взгляд. — Вам пришлось много страдать в жизни. Возможно, поэтому вам теперь не очень-то приятно сознавать, что вы заставляете страдать других.

— Неужели у меня написано это на лбу? — изумился Клифф. — Вроде того, что я рос эмоционально неуравновешенным ребенком.

Луиза непринужденно рассмеялась.

— Разве Линн вам ничего не рассказывала? Я ведьма.

— Нет. Она только сказала, что вы ее друг и заменили ей мать.

Луиза задумалась, хотя Клифф видел, что ей приятны его слова.

— Заменила мать? Гм. Благодарю вас. Я этого не знала.

Клифф был рад, что сказал ей это. Он покосился на Луизу и робко, запинаясь спросил:

— Э-э... не могли бы вы... рассказать мне о Майкле? Опишите, какой он. Чтобы, если он похож на кого-то, кого я знаю, я был бы к этому готов... понимаете?

Луиза тяжело вздохнула. Непобедимое упрямство, подумала она. Если это наследственное... Она хорошо помнила, как один маленький мальчик — здесь, в этой комнате — сто раз набивал себе шишки, пока не научился слезать с дивана, как потратил несколько часов и все же научился вставлять одну чашку в другую побольше.

Она сокрушенно покачала головой.

— Должна сказать, что Линн не права. Ее сын во многом похож на своего отца.

Клиффа точно молнией поразило. Заметив, что кофе вот-вот выльется у него из кружки, он поспешно поставил ее. Но кофе все-таки пролился.

— Так... значит... значит, вы видели его? Отца мальчика?

— Ну да.

— Я... как бы вам сказать. Я, как Белла, думал, что, возможно, его нет в живых. — И надеялся, что его нет в живых, хотя боялся признаться в этом даже самому себе.

— Да нет, скорее он жив, чем мертв, — сказала Луиза. — Разве что повыше шеи...

Клифф вздрогнул. Неужели Дональд Фрейн? Возможно ли? Если так, это многое объясняет. Проклятье, он же предупреждал ее насчет Дональда, говорил, что последний может неправильно истолковать ее доброту и участие. Клифф воззрился на Луизу, словно ища в ней подтверждения своих подозрений.

— Отец ребенка... парализован?

— Я же сказала выше шеи, а не наоборот, — сказала Луиза. — Нет, он не инвалид, он просто тупица.

— Ах вот оно что! — изумленно пробормотал Клифф.

До сих пор ему в голову не приходила мысль о том, что Линн может проявить благосклонность к какому-нибудь безмозглому типу. Слишком она ценила хорошего собеседника, умела поддержать разговор, любила поспорить, тем более что в их с Клиффом случае споры, даже самые горячие, всегда заканчивались примирением и... Может, единственное, что она по-настоящему ценит в мужчине, так это умение пойти на мировую? Клиффу хотелось колотить кулаками в стену. Наверное, где-то в глубине души он все же агрессивный человек.

— Ну... может быть, в нем есть что-то еще, что привлекло Линн? — пробормотал он, ощущая во рту горечь, которая не имела никакого отношения к кофе.

Луиза покачала головой.

— Нет, совершенный тупица. — Она допила кофе и встала. — Мне пора ложиться, так что спокойной вам ночи. — Она открыла неприметную дверь в дальнем конце комнаты, за которой обнаружился край кровати, заправленной по-военному аккуратно. Луиза вдруг остановилась и снова повернулась к нему. — Скажите, при всей вашей любви к Линн, что бы вы делали, окажись Майкл зеленым в желтую полоску?

Клиффу было нечего на это сказать. Помолчав, Луиза добавила:

— Кстати, Линн неравнодушна к лимонному пирогу и холодному молоку.

С этими словами она закрыла за собой дверь, оставив Клиффа наедине с его мыслями.

Наконец он встал с кресла, положил в раковину кружки из-под кофе. На столике лежал пирог. Отрезав от него два куска, он нашел блюдца, налил два стакана холодного молока. Поставил все это на поднос и вышел, локтем выключив свет на кухне.

— О'кей, Линни, — приговаривал он, поднимаясь по лестнице. — Как хочешь, но я иду к тебе.

Уже подойдя к комнате Линн, он вдруг вспомнил, что Луиза так и не сказала ему, на кого же похож Майкл.

Неважно. Он вынесет все. Он должен.

Поставив поднос на сосновый сундук, Клифф постучал в дверь. Ответа не было. Он постучал еще, затем осторожно, как вор-домушник, повернул дверную ручку. Закрыто. Нахмурившись, он взял поднос и плечом открыл дверь своей комнаты. Водрузил поднос на стол, понимая, что не сможет этого съесть.

В комнате было душно. Клифф подумал, не выйти ли ему на улицу, чтобы освежиться, однако, вспомнив, как скрипят под ногами половицы, отказался от этой мысли, решив, что ему не удастся выйти, не перебудив весь дом.

Он снял рубашку, бросил ее на диван и принялся мерить шагами комнату. Но ему не хватало места. Он вытер влажный лоб и вышел на балкон. Вспомнил, как ветер колыхал легкие шторы на окне Линн, как ему казалось, что он чувствует разлитый в воздухе запах ее духов.

Теперь дверь, которая выходила из ее комнаты на балкон, была, несмотря на жару и безветрие, закрыта, а шторы задернуты. Линн опустила даже жалюзи, не оставив ни единой щелки, в которую он мог бы заглянуть. Дверь была на замке, свет потушен.

Сколько прошло времени с тех пор, как он видел ее последний раз? Полчаса? Сорок пять минут? Было только начало двенадцатого, а ведь когда-то — он прекрасно помнил — Линн была ночной пташкой, могла читать допоздна. Как он ворчал на нее, когда, просыпаясь, находил ее спящей с включенной лампой, а рядом с ней на подушке лежала раскрытая книга. Но ворчал он с нежностью, любя, и ему даже доставляло удовольствие, когда приходилось встать, чтобы положить книгу на ночной столик и выключить свет.

Что, если сейчас она, как и он, не спит, но не смеет читать, потому что боится привлечь его внимание.

— Линн? — вполголоса произнес он, приблизившись к двери. — Линн, прошу тебя, мне необходимо поговорить с тобой. Я хочу извиниться перед тобой. Я принес тебе пирог. И молоко. Линн?

Ответа не было. В комнате по-прежнему было темно. До боли стиснув зубы, Клифф опустился в скрипнувшее под его тяжестью плетеное кресло. Он пожалел, что у него нет молотка, чтобы разбить стекло или проделать дыру в стене. Он пожалел, что не может совершить чуда — не может заставить Линн снова поверить ему. Он понимал, что у него есть только один способ заставить ее поверить ему — это поверить самому в то, что она не изменяла ему, то есть поверить в невозможное.

Спустя какое-то время Клифф неожиданно уснул. Услышав, как открылась дверь, он проснулся, протер глаза и увидел стоявшую перед ним Линн. На ней была только длинная майка с широким вырезом, обнажавшим кремово-белое плечо.

— Ты здесь уснул, — сказала она. В комнате теперь горел свет, и он явственно видел ее широко распахнутые, пронзительно-голубые глаза и чуть приоткрытые розовые губы. — Иди спать, Клифф.

Клифф встал, прислушиваясь к биению своего сердца, и сделал шаг навстречу. Увидев, как бьется жилка у нее на шее, и не в силах совладать с собой, он протянул руку и коснулся ее ладонью. Линн резко отпрянула от него, и рука его безвольно повисла.

— Я думал, ты спишь, — сказал он.

— Я уже почти уснула, — прошептала она. — Но потом услышала, что ты за дверью. Я слышала, как ты прошел к себе и вышел на балкон. — В уголках ее губ заиграла улыбка, но Линн поспешила взять себя в руки. — Мое кресло скрипит, стоит только кому-нибудь сесть в него. Я думала, ты вернешься к себе, но потом решила выйти и посмотреть...

— Извини, — виновато пробормотал Клифф. Она сказала «мое кресло». Не просто кресло, а «мое». Он чувствовал себя как человек, нарушивший границу частного владения. — Я понимаю, должно быть, это твой интимный уголок, место уединения.

Линн пожала плечами.

— Пожалуй. Мисс Ларсон, которая жила здесь до тебя, никогда не выходила сюда. Боялась высоты. Я часто сижу здесь перед сном.

— Выходит, я разбудил тебя. Ты хочешь, чтобы я ушел и оставил тебя одну?

Их взгляды встретились. Линн покачала головой и протянула к нему руку.

— Нет. — По ее голосу, по этому едва слышному шепоту Клифф безошибочно угадал, что она действительно не хочет, чтобы он уходил. — Нет, Клифф, я этого не хочу.

Он снова коснулся ее шеи, и на сей раз Линн не отшатнулась от него. Клифф почувствовал, как локоны ее волос обвиваются вокруг его пальцев, словно пытаясь пленить его.

Откуда им знать, что Линн давным-давно пленила его и что он хотел бы оставаться в этом сладком плену до последнего вздоха?

Ладонью он ощущал исходившее от нее тепло, и сердце его переполнялось эмоциями, которые были сильнее, чем просто желание, глубже, чем просто страсть. Голова ее теперь покоилась на его обнаженном плече, и он все крепче прижимал ее к себе, хоть она и не пыталась вырваться. Впрочем, не чувствовал он в ней и желания близости.

Она просто стояла рядом, снисходительно принимая его робкие ласки.

Клифф не знал, отнесется ли она столь же снисходительно к его словам.

— Линн, умоляю тебя, прости меня, — произнес он. — За то, что обидел тебя за ужином.

Линн молча, не глядя ему в глаза, кивнула.

— Ничего страшного. — Она попыталась отстраниться, но Клифф удержал ее.

— Малышка, я так люблю тебя, — продолжал он. — И я сам же причинил тебе боль. Я все время твердил себе, что если произойдет чудо и я снова найду тебя, то мне не хватит жизни, чтобы загладить свою вину перед тобой и что я больше никогда не обижу тебя. Но я снова обидел тебя. И самое ужасное, мне кажется, что на сей раз я сделал это намеренно.

Линн наконец подняла голову и заглянула ему в глаза.

— Да, — промолвила она, упираясь руками в его грудь, чтобы он не смог прижать ее к себе. — Наверное, ты разозлился, потому что я уложила Майкла спать, не дав тебе взглянуть на него.

Клифф выпустил ее и, облокотившись на перила, сокрушенно уронил голову на грудь.

— Я не должен был так себя вести. То есть я хочу сказать, ты имеешь право оберегать своих детей, ведь ты по-прежнему боишься, что я могу причинить им боль.

— Я боюсь не только этого, Клифф.

— Понимаю. — Он повернулся к ней вполоборота. — Я знаю, ты боишься, любовь моя. И я тоже боюсь. Мы оба боимся, что я не смогу полюбить Майкла. Боимся, что, если все останется по-прежнему, для нас это будет означать крах. Но как мы узнаем об этом, если ты не даешь мне хотя бы взглянуть на него?

— Я дам тебе взглянуть на него. Разумеется, дам. Только знаешь, что я думаю, Клифф... Что, хоть мы и были женаты восемь месяцев, мы ничего друг про друга не знаем. По крайней мере, я совсем не знаю тебя. Может быть, нам следует подумать и об этом?

Клифф взял ее за плечи, и Линн пришлось сделать над собой усилие, чтобы не прильнуть к его груди.

— Я думаю об этом постоянно. — Голос его был хриплым, руки горячими, особенно та, что лежала на ее выглядывавшем из-под майки плече. — И мы женаты два года, а не только те восемь месяцев, что прожили вместе, после того как нами были произнесены те магические слова. — Последнюю фразу он произнес с какой-то особенной горечью, и все же в его прикосновении была прежняя магия.

Сердце бешено колотилось у нее в груди. Линн видела, что он пожирает взглядом ее набухшие соски, которые были видны под просторной майкой.

— Нет! — воскликнула она, закрывая руками грудь. — Я вовсе не это имела в виду, говоря, что мы не знаем друг друга. По-моему, мы договорились. Тебе не требуется ничего доказывать мне. Я уже знаю, что сексуально мы вполне совместимы. И наша проблема совсем не в этом.

— Я хочу тебя, Линн, — прошептал Клифф. — И я знаю, что ты тоже хочешь меня. И это желание, неутоленное сексуальное желание, только усугубляет наши проблемы, усиливает напряженность. Разве мы можем надеяться, что твои дети полюбят меня, когда ты вздрагиваешь как ужаленная всякий раз, когда я дотрагиваюсь до тебя?

— Ну так не дотрагивайся до меня, — прошипела Линн, садясь в кресло.

Она поджала под себя ноги и обхватила колени руками. При виде этой ее защитной позы Клифф почувствовал себя грубым насильником.

Проклятье, он вовсе не хотел этого. Он не хотел, чтобы она шарахалась от него как черт от ладана, не хотел смотреть, как она сидит перед ним съежившись, словно ожидая удара, не хотел видеть эти исполненные страдания глаза.

Опустившись перед ней на колени, он взял Линн за щиколотки, положил ее ноги себе на бедра и принялся нежно поглаживать ей ступни.

— Линн, я должен хоть изредка касаться тебя. Мне это необходимо. Я не могу находиться рядом с тобой и вечно бороться с соблазном. Я должен вдыхать твой запах, осязать твою кожу, держать тебя в объятиях.

— Неужели ты ничего не понимаешь? — с дрожью в голосе пробормотала Линн. Глаза ее вдруг увлажнились от слез. — Неужели не понимаешь, что тогда я не смогу сказать тебе «нет»? Потому что я тоже хочу тебя. Но, если мы снова станем любовниками, это будет для нас самым главным и все наши проблемы покажутся неважными. Мы просто махнем на них рукой, забудем о них, всецело отдавшись любви.

Я покривила душой, когда сказала, что это твои проблемы. Просто я была зла на тебя. Конечно, это наши общие проблемы, и мы должны решать их вместе. Если же мы не сделаем этого, если наши сексуальные желания выйдут на первое место, то эти проблемы будут поджидать нас впереди, они навалятся на нас неожиданно, когда мы меньше всего будем готовы к встрече с ними... и тогда нечего и думать о совместной жизни.

— Черт побери, Линн, — пробормотал Клифф, рассеянно наблюдая за мотыльком, который вился вокруг огненной копны ее волос. — Проклятье! — Он отрывисто рассмеялся. — Я просто цепенею, когда ты начинаешь рассуждать так логично, так здраво. Разумеется, ты права. Но я... ну да ладно, иди спать. 

Он повернулся, чтобы уйти.

— Кажется, кто-то предлагал мне пирог с молоком, — тихо промолвила она.

Клифф обернулся. Линн смущенно, застенчиво улыбалась ему, и он тоже улыбнулся ей печальной, но нежной улыбкой.

— Ах ты, поросенок, — сказал он. — Вечно тебя по ночам тянет на еду.

— И на мужчин, — добавила Линн. 

Рассмеявшись, Клифф проводил ее в свою комнату, где на подносе стояли блюдца с пирогом и два стакана молока. Молоко уже успело нагреться. Линн сделала глоток и наморщила нос.

— Я налью холодного, — сказала она, на цыпочках направляясь к двери.

Сколько Клифф ни прислушивался, он не услышал ни звука — так тихи были ее шаги по лестнице. Похоже, Линн, точно знала, какие доски скрипят, а какие нет.


ГЛАВА 17


Линн доела последний кусочек пирога и в изнеможении откинулась на спинку дивана. У нее слипались глаза. Она понимала, что пора вставать и возвращаться к себе, но ей было так приятно сидеть здесь, чувствуя близость Клиффа. Она с наслаждением вдыхала его запах, вбирала в себя тепло его тела, заглядывала в бездонные глаза. Она любит его и мечтает только об одном, чтобы он всю жизнь был рядом.

Через несколько часов проснутся дети. Начнется новый день, в котором не останется места для них двоих. И она чувствовала, что им необходимо пользоваться каждой свободной минутой, чтобы побыть вдвоем, чтобы поговорить, лучше узнать друг друга.

Только краткие мгновения — вот и все, что им отпущено. Хватит ли им месяца, чтобы понять друг друга?

Хватит ли жизни?

Линн улыбнулась.

— Может, тебе странно слышать это от женщины, которая на протяжении двух лет является твоей законной женой, но все же ответь мне: как получилось, что ты бросил строительный бизнес и занялся бухгалтерией? И как получилось, что до сих пор я не спрашивала тебя об этом?

Клифф подвинулся чуть ближе к ней, словно его притягиваю тепло ее тела. Нашел ее руку, которую она подсунула себе под бедро, и взял в свою.

— Возможно, ты чувствовала, что я не очень-то расположен говорить на подобные темы, — сказал он, отвечая на второй вопрос.

Подняв ее ладонь, он прижался к ней губами, затем положил себе на колени.

У Линн екнуло сердце; ей потребовалось совершить над собой усилие, чтобы отказаться от мысли стиснуть пальцами обтянутое гладкой джинсовой тканью мускулистое бедро, а затем скользнуть по нему выше...

— А, возможно, еще и потому, что я был слишком неопытен и слишком глуп, чтобы осознать, что наши отношения не могут быть серьезными, пока мы как следует не узнаем друг друга. Ведь даже после того, как мы стали мужем и женой, вспомни, о чем мы говорили, если только не занимались любовью? О ерунде: о работе, о твоей семье или о ремонте, который делал Тейлор. Мы могли говорить о ком угодно, только не о нас с тобой.

И это тоже моя вина, потому что я не хотел говорить о твоей беременности, предпочитая делать вид, будто ничего не произошло, подумал Клифф.

Линн повернулась к нему. Глаза ее казались бездонными синими омутами, в которых хотелось утонуть.

— Да, в чем-то ты прав, только не надо во всем винить себя одного, моей вины тут не меньше.

— Ты всегда была умной девушкой, но я же не мог не понимать, какая ты неопытная, невинная, и если наши отношения не заладились, значит, в этом был виноват я. И я признаю свою вину. Когда мы поженились, мне следовало бы о многом рассказать тебе. И среди прочего о том, что я не могу быть отцом. — Он криво усмехнулся. — Да, кое-кто наверняка скажет, что мне следовало бы предупредить тебя задолго до того, как тебе в голову пришла мысль о том, что ты должна стать моей женой.

— Но задолго до того мы даже не были знакомы.

— Это верно.

— И ты считаешь... что я забеременела нарочно, чтобы заполучить тебя?

Клифф приложил пальцы к ее губам, призывая помолчать.

— Нет, — сказал он. — И я не потому затеял этот разговор, чтобы спорить с тобой. Дело в том, что, если бы с самого начала я был с тобой откровенен, сейчас нам не пришлось бы так страдать. Поэтому отныне я намерен быть с тобой предельно искренним. Ты можешь спрашивать меня обо всем. С этого мгновения я для тебя открытая книга. И я вправе надеяться на такую же откровенность и открытость с твоей стороны.

Линн печально посмотрела на него, вздохнула и пожала плечами.

— Ну что ж, тогда начнем сначала. Итак, как получилось, что ты ушел из строительного бизнеса и занялся бухгалтерией?

Клифф невесело усмехнулся. Он снова сделал ей больно. Линн по-прежнему хочет, чтобы он поверил, что она для него давно уже открытая книга.

Боже, почему он не может заставить себя хотя бы однажды соврать, сказав, что он поверил в ее ложь? Если бы он только сделал это, проблема была бы решена. По крайней мере, внешне.

Но он вспоминал ее слова о том, что проблемы будут поджидать их впереди, и понял, что она права.

Он должен смириться не столько с самой ложью, сколько с ее плодами. Только в этом случае у них может быть будущее. Он не может громоздить одну ложь на другую, не может притвориться, что ни с того ни с сего вдруг поверил ей. Лучше уж начать с ответа на ее вопрос.

— Все просто: учился в вечерней школе, учился ночами, в обеденные перерывы, во время отпуска. Меня всегда влекли цифры. Они конкретны, постоянны, они говорят правду и не допускают толкований, если правильно пользоваться ими. Ты сама бухгалтер и должна понимать меня. Цифры... они просто есть. Это абсолют, ясный и чистый.

Впрочем, на самом деле все было сложнее. Мне нравилось строительное дело, нравилось чувствовать себя членом команды, работать на свежем воздухе: забивать гвозди, штукатурить, класть плитку. Я получал удовольствие, мешая цемент для тротуаров, фундаментов, для заливки внутренних двориков. Я любил запах свежеструганого дерева и сырой земли. Но мне не давала покоя одна мысль: настоящие деньги получали боссы, подрядчики. Работяги получали свое жалованье и все. Вся прибыль доставалась хозяевам.

Клифф надолго задумался, так что Линн пришлось нарушить молчание.

— Это не объясняет, почему ты пошел в бухгалтеры. Посчитал, что так ты сможешь заработать достаточно для того, чтобы самому стать хозяином?

Клифф улыбнулся и покачал головой.

— Ты сама знаешь, сколько нужно времени, чтобы младший эксперт заработал столько, чтобы можно было инвестировать в строительство. С таким же успехом я мог бы копить деньги, оставаясь простым рабочим. К тому же нужно признать, босса из меня все равно не получилось бы. Я был хорошим рабочим, но неважным строителем. Я слишком мало знал и не стремился узнать больше.

Клифф повернулся боком и поставил одну ногу на диван, согнув ее в колене. Линн вся затрепетала, когда его нога коснулась ее бедра. Он положил руку на спинку дивана и стал ласково перебирать пальцами завитки волос у нее на затылке. Линн вздрогнула, почувствовав, как руки ее покрываются мурашками, как набухают и твердеют соски. Оставалось утешать себя лишь тем, что Клифф ничего этого не замечал, потому что смотрел ей в глаза. Линн жаждала большего, однако вынуждена была сдерживать свои желания, понимая, что должна выслушать все до конца, чтобы понять наконец загадочную душу человека, за которого она имела счастье или несчастье — выйти замуж.

— Да я никогда и не помышлял о том, чтобы добиться чего-то большего, — продолжал Клифф, словно и не догадываясь, какими страстями обуреваема его слушательница. — Мне было восемнадцать лет, я делал то, что мне говорили, выполнял ту работу, которую мне поручали. И мне кажется, я выполнял ее хорошо, хотя со временем она и утратила прелесть новизны. В те годы мне как-то не приходило в голову, что я впустую трачу время, как впустую тратил деньги, которые зарабатывал. Я платил за квартиру, покупал какую-то еду, остальное же спускал в барах или в казино либо ходил с ребятами на бейсбол.

Клифф на минуту замолчал, и Линн догадалась, что он решает, стоит ли рассказывать ей о женщинах. Наконец он решил, что не стоит.

— И вот однажды я проснулся, и меня вдруг осенило: мне двадцать два года, а я занимаюсь точно тем же, чем занимался в восемнадцать. Я нисколько не вырос. Не изменился. По-прежнему жил от получки до получки, как какой-нибудь мальчишка. Но беда заключалась в том, что к тому времени я уже перестал быть мальчишкой.

— Все люди одинаковы, — заметила Линн, склонив голову набок с тем, чтобы он больше не теребил ей волосы, будя ее чувственность. — По крайней мере, большинство холостых мужчин ведут именно такой образ жизни. Они остепеняются, начинают откладывать деньги только после того, как заводят семью. А многие, насколько мне известно, не меняются даже после этого.

— Верно, но я как раз собирался жениться. Я понимал, что нужно что-то изменить, но не знал что и как. Я не знал, чего хочу от жизни. Знал лишь одно: не хочу всю жизнь провести на стройке.

Вид у него был сконфуженный, потерянный.

— Вернее сказать, это решила Джулия. Она все время твердила, что я достоин большего. Она была на пару лет старше, уже закончила колледж, работала в компании по производству компьютерных программ и получала приличные деньги.

А потом в один прекрасный день я свалился с лесов и сломан ногу. — Клифф машинально потер бедро. — Перелом был как нельзя более некстати, потому что мы уже назначили день свадьбы.

Линн положила ладонь ему на бедро и принялась растирать его. Клифф понимал, что это не больше чем невинное сочувствие с ее стороны, однако сердце его учащенно забилось.

— Боже мой, Клифф, — испуганно пролепетала она, глядя на него исполненными тревоги глазами, как будто он сломал ногу только вчера.

Клифф взял ее ладонь в свою и поднес к груди, словно решив, что так будет безопаснее. Он вытянул ноги и положил их на кофейный столик, а Линн привлек к себе. Теперь ее голова покоилась у него на груди. Линн замерла.

— Подожди, что ты?.. — попыталась протестовать она, но Клифф с мягкой улыбкой ладонью прикрыл ей рот, не дав договорить.

— Тсс, нам обоим так будет удобнее, — успокоил ее Клифф.

Через минуту она уже расслабилась и доверчиво прильнула к нему. Обняв одной рукой, он нежно поглаживал ее по щеке, чувствуя, как неумолимо нарастает в нем желание.

— Пока я валялся с переломом, — продолжал рассказывать он, — я чуть не свихнулся от безделья. Однажды в апреле кто-то из ребят попросил меня проверить, правильно ли заполнена налоговая декларация. Все знали, что я отлично считаю; я всегда замечал, если бухгалтерия допускала ошибку в моей платежной ведомости. Этот парень потом сказал, что я сэкономил для него пятьдесят монет, а Джулия обвинила меня в том, что я задаром делаю работу, за которую другим платят деньги. Тогда-то я и задумался.

— И пошел в вечернюю школу? — зевнув, спросила Линн. — А днем продолжал работать?

— Точно, — ответил Клифф, ладонью закрывая ей глаза. — Это были три года напряженных занятий, плюс еще работа. Так что времени на глупости уже не оставалось. Возможно, именно в это время наш брак с Джулией дал трещину.

Но я лишь делал то, чего хотела она, к чему подталкивала меня. Нет, не пойми меня превратно. Я и сам хотел этого, и все же движущей силой была именно Джулия. Она посоветовала мне вложить деньги в акции компании, в которой работала, и я неплохо наварил на этом. Я стал вкладывать деньги, и мне везло. В общем, через год я уже мог позволить себе бросить работу, чтобы целиком посвятить себя учебе. Нагрузка была колоссальная, но я рос на глазах.

Но задолго до этого, когда я еще работал, посещал вечернюю школу и старался быть хорошим мужем, у меня на почве постоянного стресса развился странный недуг с неудобоваримым научным названием, на деле выражавшийся в сильных болях в области брюшной полости. - Клифф пожал плечами. — Эта болезнь пагубно отражается на... э-э... некоторых внутренних органах. К счастью, мне прописали хорошее лекарство.

— Я помню. — Клифф поймал на себе встревоженный взгляд Линн. — Тебе снова пришлось принимать эти лекарства, когда мы жили вместе. Значит, я, как раньше твоя первая жена, тоже послужила причиной стресса.

— Нет! — в сердцах воскликнул Клифф. — Не забывай, когда мы жили с тобой, у меня только что появилось новое дело и мне приходилось чертовски много работать. Наши отношения здесь ни при чем. С тобой все было не так, как с Джулией.

Разумеется, обстоятельства, сопутствовавшие их браку, а именно беременность Линн неизвестно от кого, лишь усугубляли состояние стресса. Но это была не ее вина. И Клифф хотел, чтобы она наконец поняла, что он не винит ее. Его никто не заставлял жениться на ней. Это было его решение, он сделал это по собственной воле.

— Линн, ты подарила мне счастье. Ты заставила меня улыбаться, радоваться жизни, несмотря ни на что. Если бы не ты, мне, скорее всего, было бы гораздо хуже. — О, если бы еще не эта твоя беременность, хотел добавить он, но сдержался. — Счастье с Джулией было мимолетным. Я всегда чувствовал, что не оправдал ее надежд. В этом-то все и дело. Она...

Обратив внимание, что Линн как-то притихла, Клифф спросил:

— Тебе, должно быть, неприятно, что я рассказываю о своей первой жене?

Ответом ему было лишь ее легкое дыхание. Линн мирно спала. Клифф осторожно, боясь разбудить, просунул руку ей под колени и встал, держа ее на руках.

— На мою кровать или к тебе? — прошептал он, с любовью вглядываясь в черты ее лица.

Для него не было вопроса о том, в чьей постели он хотел бы видеть ее, но он понимал, что, если сейчас решится на подобную вольность, эта ночь может оказаться их последней ночью. Он не может ставить на карту их будущее.

Нехотя он вышел на балкон и отнес Линн в ее комнату.

В комнате витал ее запах. Именно такой он и представлял себе ее спальню — интерьер, выдержанный в кремовых и голубых тонах с всплесками бирюзового и оранжевого, на стене букетик сухих цветов, приколотый к пальмовой ветке, на ночном столике любуется собственным отражением в зеркале фарфоровая фигурка испанской танцовщицы в ярком, нарядном платье.

Клифф краем глаза заглянул в небольшую уютную ванну, и воображение тут же нарисовало ему Линн — как она, нагая, нежится в ванне.

Он опустил ее на кровать и, накрывая одеялом, увидел, что она блаженно улыбается во сне. Его так и подмывало лечь рядом и прижать ее к себе.

Собрав волю в кулак, он поспешил ретироваться на балкон и удалился в свою комнату. Потом он лежал на кровати, закинув руки за голову, и долго наблюдал, как движутся по потолку ночные тени. Сколько будет длиться этот месяц?

Он знал ответ.

Всю жизнь.


Клифф проснулся, услышав приглушенный крик, за которым последовал громкий пронзительный вопль.

— Мамочка!

Было слышно, как Линн открыла дверь, вышла в коридор, что-то сказала: слов было не разобрать. Потом все стихло, и она закрыла за собой дверь. Кто это кричал? Кто проснулся посреди ночи? Аманда, решил он. Малыш так кричать не может. Впрочем, откуда ему знать, как плачут дети, которым пятнадцать месяцев от роду? Он был лишь уверен, что они плачут иначе, нежели грудные младенцы, только-только появившиеся на свет. Он, наверное, и не узнает мальчика. Тот, должно быть, сильно изменился с тех пор, как он видел его в последний раз. Интересно, спрашивал себя Клифф, если бы он остался с Линн, превозмог бы он в конце концов свое неприязненное отношение к ее сыну, наблюдая, как тот растет, меняется? Или его антипатия, как некогда антипатия Логана к нему самому, достигла бы гипертрофированных размеров, затмив разум?

Но думать об этом надо было раньше. Теперь он должен смотреть вперед, забыть о прошлом. Может, ему следует пойти к Линн? Может, ей нужна его помощь? Он убеждал себя, что ему все равно, кто это плакал: Майкл или Аманда.

Клифф натянул джинсы, но тут его начали одолевать сомнения. Чем он может помочь ей? Линн проводит с детьми все свое время. А он будет только мешать, путаться под ногами. Но если бы он был родным отцом, неужели не предложил бы ей помощи?

Он все еще колебался, когда услышал новый крик, отличный от первого. Жалобно плакал ребенок. Но не может же Линн разорваться на части!

Клифф решительно распахнул дверь и выскочил в коридор.

Линн услышала, как открылась дверь. Она было решила, что это Луиза решила убедиться, что с детьми все в порядке. Каково же было ее изумление, когда она увидела Клиффа, который в одних джинсах растерянно топтался в дверях, не решаясь войти.

— Что случилось? — Он наконец подошел к ней и, опустившись на корточки, с тревогой посмотрел на зареванное личико Аманды, которую Линн укачивала на руках. — Она заболела?

— Не думаю. Иногда ей снятся нехорошие сны. — Линн пощупала девочке лоб. — Теплая... но здесь так жарко. Просто ума не приложу.

— Хочешь, я возьму ее? Мне показалось... Майкл тоже плачет.

От внимания Линн не ускользнуло, что ему потребовалось совершить над собой усилие, прежде чем он смог произнести имя ее сына. От чувства благодарности, которое она испытала, увидев Клиффа на пороге, не осталось и следа.

— Нет, — сухо проронила она. — Жильцы не обязаны нянчиться с хозяйскими детьми.

— Но я не просто...

— Вот именно, просто. Спокойной ночи. Майкл уже уснул. Должно быть, его разбудил плач Аманды. Она тоже скоро успокоится. Правда, сладкая моя?

Манди не замолкала. Клифф повернулся, чтобы уйти, но в этот момент снова заплакал Майкл, сильнее, настойчивее прежнего.

Линн тихо застонала.

— Ну и ночка! — Она хотела уложить девочку в кроватку, но та заплакала пуще прежнего.

— Ма-а-а-мочка!

Линн тяжело вздохнула и смерила Клиффа испытующим взглядом, словно прикидывая, можно ли на него положиться.

Клифф, как будто угадав ее мысли, молча кивнул и взял девочку на руки. Манди, похоже, было все равно, кто ею занимается. Она тут же уткнулась ему в грудь, продолжая время от времени всхлипывать.

Не успела Линн открыть дверь ванной, которая соединяла две детские комнаты, как Манди откинула голову, и ее вырвало.

Линн повернулась, но, услышав истошный вопль Майкла, в смятении посмотрела на Клиффа и бросилась к сыну.


Несколько часов Клифф постигал тяжелую родительскую науку: чистил ковер, менял белье, переодевал Аманду, относил грязную одежду в подвал, где стояла стиральная машина, осваивал незнакомую модель пылесоса. Линн он видел лишь мельком.

Наконец он в изнеможении опустился на стул рядом с детской кроваткой и погладил по головке мирно спавшую Аманду. Лоб у нее был холодный, в уголках губ брезжила блаженная улыбка. Клифф вздохнул и поцеловал ее в щеку.

В дверь вошла Линн.

— Ну как она?

Клифф только сейчас заметил, что поверх ночной рубашки Линн надела домашний капот свободного покроя, предусмотрительно застегнув его до самого горла. Она словно нарочно старалась выглядеть как можно менее сексуально. Клифф улыбнулся.

— Знаешь, я влюбился еще в одну рыженькую.

Линн покачала головой.

— Если ты имеешь в виду Манди, то я тебе не верю. Как она?

— Ты меня спрашиваешь? Разве ты забыла, что я здесь всего-навсего подмастерье?

Линн подошла к кроватке, присела рядом с Клиффом и погладила Аманду по щеке, нечаянно коснувшись его ладони. Клифф поднял на нее взгляд и понял, что внимание ее целиком-сосредоточено на ребенке.

— Лоб холодный, — сказала Линн, поправляя одеяло. — Майк тоже в порядке.

— Часто с ними такое бывает? — спросил Клифф. Ему хотелось разгладить морщинку, пролегшую у Линн на переносице.

— Да нет, не часто.

— Что бы ты стала делать, если бы меня не оказалось рядом?

— Наверное, разбудила бы Лу. Впрочем, хорошо, что мне не пришлось этого делать. — Линн усмехнулась. — Такое приключается нечасто — чтобы оба заболели одновременно. Как правило, один не спит одну ночь, другой — следующую. Одного тошнит один день, другого — на следующий. Говорят, когда дети болеют ветрянкой, бывает еще хуже. В семьях, у которых четверо детей, это может тянуться до полугода. К счастью, у меня их только двое.

Клифф судорожно сглотнул. Да уж, действительно к счастью, отметил он про себя. Даже если они вновь соединятся, у нее никогда не будет других детей. Оставалось надеяться, что двоих для нее достаточно. Неужели ее не пугает перспектива полгода не спать ночами?

— Наверное, они что-то съели? — сказал он, чтобы потянуть время. Он очень не хотел, чтобы она уходила.

— Вряд ли. — Линн пожала плечами. — Для детей подцепить кишечную инфекцию все равно что для собаки подхватить блох.

Клифф погасил ночную лампу, горевшую возле кроватки.

Они вышли в коридор, и она сказала:

— Надеюсь, ты не заразишься от них. 

Клифф улыбнулся.

— Если я заболею, ты будешь за мной ухаживать?

Линн смерила его пристальным взглядом.

— Спокойной ночи. — Она направилась к двери ее спальни, потом оглянулась и добавила: — Спасибо, что помог мне с детьми.

— Ты имела в виду, с Амандой, — заметил Клифф.

Линн нахмурилась.

— Должен сказать, — продолжал Клифф, — ты весьма ревностно следила за тем, чтобы я не входил в комнату Майкла.

— Должна сказать, — отрезала Линн, — ты весьма ревностно следил за тем, чтобы тебе не понадобилось этого делать.

Клифф прикусил нижнюю губу и задумчиво кивнул.

— Да, возможно, ты права. С другой стороны, ему было плохо, а ты, помнится, говорила, что он боится незнакомых мужчин. Так что я не хотел травмировать его.

— О'кей, звучит вполне резонно. 

Клиффу стало стыдно.

— Хотя, по правде говоря, все это ерунда. Я действительно боялся войти к нему.

Линн невольно рассмеялась — в чем, в чем, а в желании быть до конца откровенным Клиффу нельзя отказать.

Ее смех подействовал на Клиффа магнетически. Он подошел к ней и положил руки ей на плечи. Потом наклонился и поцеловал ее.

— Смотри, - сказал он, кивнув в сторону окна в дальнем конце коридора.

Брезжил рассвет. Пели птицы. По лужайке, оставляя за собой серебристый след на влажной траве, брела кошка. Вот она с важным видом прошествовала по доске качелей и снова прыгнула в траву. Ворона сорвала вишню и улетела прочь.

Линн зевнула, прикрыв ладонью рот; у Клиффа защемило сердце от жалости к ней.

— Тебе еще удастся поспать? — спросил он.

— Пожалуй, надо прилечь на пару часиков. — Она открыла дверь и, оглянувшись, озарила его улыбкой, от которой внутри у него все затрепетало.

— Ты тоже ложись, — сказала она. Клифф подождал, пока она закроет за собой дверь, и отправился к себе.

Выйдя на балкон, он увидел, что Линн плотно задернула шторы. Он облокотился о перила и устремил взгляд вдаль, туда, где в просвете между деревьями мелькала река, над которой курился туман. По реке неспешно проплывали рыбацкие катера, оставляя длинные следы на воде. Возможно, думал Клифф, эти суда принадлежат Салазару.

Салазар. Проклятье, почему он вдруг вспомнил о нем? Обычно он мог не думать о нем месяцами, даже годами. Но только вчера он рассказывал о нем Линн, и теперь имя его не выходило у него из головы. Знает ли тот, что у него есть сын? А если знает, желает ли увидеть его? Что, если Клифф тогда разыскал бы его? Может быть, жизнь его круто изменилась бы? Может, тогда он стал бы не строителем, а, например, рыбаком? Наверное, Джулия не стала бы даже разговаривать с ним, если бы от него пахло не свежеструганым деревом, а рыбой.

Клифф вдруг подумал, что ни разу не говорил Джулии о Салазаре, не пытался удержать ее рассказами о богатом отце. Он почему-то был уверен, что, узнай Джулия о Салазаре, она бы примирилась с бесплодием мужа.

После разрыва с Джулией Клиффа часто посещали мысли о том, чтобы встретиться с Салазаром, но в последний момент он всякий раз шел на попятную. Почему?

Теперь он знает. Потому что боялся. Боялся, что Салазар отнесется к нему так же, как относился Логан Форман, как теперь он сам, Клифф, относится к Майклу.

Он боялся снова почувствовать себя отвергнутым.


ГЛАВА 18


— Где Линн? — спросил Клифф, привлеченный восхитительным ароматом свежего кофе, входя в кухню.

Луиза месила тесто, руки у нее были по локоть в муке.

— Ушла в парк, — сказала Луиза, забирая у него поднос с пустыми стаканами и блюдцами. — Вижу, устраивали небольшой ночной пикник? — Она положила тесто в миску и стряхнула с рук муку.

— Я здесь ни при чем, — улыбнувшись промолвил Клифф. — Это все Линн съела. Два куска. Это хорошо, потому что ей нужны силы. Она не говорила, что дети всю ночь не спали?

— Да-да, она мне сказала. — Луиза плеснула на вафельницу воды и, убедившись, что она раскалилась, налила туда масло. Клифф подумал о том, что уже забыл, когда в последний раз ел домашние вафли. — Еще она сказала, что вы тоже не сомкнули глаз. Быть отцом тяжелое дело, верно?

— Никогда не был отцом, — сказал Клифф. — Но, проведя ночь у постели больного ребенка, я почувствовал себя... как бы это выразиться... полезным, что ли.

Луиза понимающе кивнула. Клифф прихлебывал кофе, наблюдая, как от вафельницы к потолку струится пар. Наконец Луиза сняла первую вафлю и положила перед ним на тарелку. Клифф обильно помазал дымящуюся вафлю маслом и полил сиропом.

— Очень вкусно, — сказал он, жуя вафлю. Луиза улыбнулась.

— Такого завтрака я не ел лет тридцать, — сказал он минут двадцать спустя. — Куда, вы говорите, ушла Линн?

— Повела детей в парк. По воскресеньям там устраивают детские утренники. Музыка, песни и все такое.

— Кстати, как они? — Клифф только теперь сообразил, что об этом ему следовало бы спросить первым делом. Настоящий отец на его месте проявил бы больше заботы.

Что ж, он будет стараться. Он докажет всем: этой женщине, Линн и в первую очередь самому себе.

— Мне нужно было раньше поинтересоваться, — виновато пробормотал он. — Но когда мы с Линн пошли спать, мне показалось, они чувствовали себя хорошо.

— Все в порядке, — сказала Луиза. Может, она и недолюбливает его, но виду не подала. Похоже, она понимает, какая борьба происходит в его душе.

— А почему бы вам не пойти к ним? — неожиданно предложила Луиза.

Слова ее словно оглоушили Клиффа.

— Вы предлагаете мне пойти в парк? — пробормотал он.

— Ну да, это недалеко. Всего-то несколько кварталов от дома.

— Точно, — сказал он, поднимаясь из-за стола. — Надо сходить в парк. Посмотреть... детей. — Он спрятал руки в карманы и кивнул. — Да.

— В конце улицы поверните направо, — сказала Луиза, когда Клифф уже направлялся к выходу.

Первым его побуждением было сесть в машину и умчаться прочь. Но он переборол себя, послушно дошел до конца улицы и свернул направо. Он сможет это сделать. Он пойдет в парк и найдет там Линн, Аманду... и Майкла.

На подходе к парку он услышал звуки музыки. В парке стояла толпа. Какой-то человек играл на нескольких музыкальных инструментах и одновременно пел, может не очень красиво, но зато громко. Клифф поискал глазами яркую шевелюру Линн, но ее нигде не было видно. Наконец он заметил сидевшую на траве Аманду.

Он подошел и сел рядом. Около нее стояла большая детская коляска с поднятым козырьком, защищавшим ее обитателя от солнца и посторонних взглядов.

— Привет, малышка, — сказал Клифф, обнимая девочку за плечи. — А где же твоя мамочка?

— Здесь, — услышал Клифф незнакомый пронзительный женский голос.

Подняв глаза, он увидел стоявшую перед ним женщину, которая показалась ему великаншей. На руках она держала ребенка. Смотрела она на Клиффа так, словно собиралась растерзать его на куски.

— Вы не ее мама, — растерянно пробормотал Клифф. — А где же?..

— Папа, тихо, мы будем петь. — При этих словах Аманды женщина поняла, что попала впросак.

— Извините, — сконфуженно проронила она. — Я не знала, что вы их отец. Линн мне ничего не говорила. Она пошла в туалет.

— Папа, пой, — пролепетала Аманда.

Клифф покачал головой. Девочка не понимает, о чем просит его. Когда он начинал петь, присутствующие мгновенно разбегались кто куда. Его пение было подобно сигнальной сирене. Но Аманда стояла на своем, и он что-то тихо промурлыкал себе под нос. Аманда широко улыбнулась ему и в свою очередь запела какую-то песенку о муравьях, хотя все дети вокруг пели о кролике, который воевал с полевыми мышами. Клифф вспомнил, что где-то читал о том, будто дети чаще склонны к агрессии, если им рассказывать всякие ужасы.

Он во все глаза смотрел на странного музыканта. На том был весьма экзотический наряд: ярко-желтая рубашка, зеленые панталоны, красный колпак с пером и синие башмаки. Он лихо управлялся с барабанами и тарелками при помощи закрепленной на ноге педали; в одной руке он держал палочку, которой колотил по металлофону, в другой — дудочку, которую время от времени прикладывал к губам. У него получалось довольно мелодично. Дети, равно как и взрослые, среди которых было и несколько отцов, с энтузиазмом подпевали затейнику.

Клифф старался не видеть стоявшей рядом коляски, которая в его воображении все увеличивалась, принимая гипертрофированные размеры. Он смотрел прямо перед собой и не видел ребенка, который лежал в коляске. Но стоило ему заглянуть в нее, и он увидел бы детское личико.

Его вдруг охватила паника. Вот-вот должна была вернуться Линн. Она достанет ребенка и покажет ему. От одной этой мысли ему сделалось нехорошо.

Проклятье! Его даже в жар бросило. Он ненавидел себя за малодушие.

Он должен увидеть ребенка до возвращения Линн. Он должен быть готов встретить ее во всеоружии, должен смело смотреть ей в глаза и улыбаться, скрывая смятение, раздиравшее его Душу.

Клифф осторожно, опасливо подался вперед. Те же крохотные кроссовки «Рибок», которые он уже видел на диване в гостиной, синий комбинезон. Лица он пока не видел. Клифф протянул руку, приподнял козырек и искоса бросил взгляд на ребенка. От волнения у него кружилась голова, кровь стучала в висках. Он не слышал, как поют дети, он погрузился в другую реальность.

Обладатель крохотных кроссовок был чернокожий. Увидев Клиффа, мальчуган приподнялся и принялся стучать кулачками по стенкам коляски. Нет, это не Майкл. Клифф видел Майкла, когда тот только-только родился. Это другой ребенок. Он улыбался Клиффу беззубой улыбкой, и по подбородку его стекала струйка слюны. Женщина, приглядывавшая за детьми Линн, как-то странно посмотрела на него, затем толкнула коляску вперед.

Клифф подхватил Манди на руки, посадил к себе на колени и стал раскачивать в такт музыке.

— Вот так сюрприз, — произнес мелодичный голос у него за спиной.

Клифф оглянулся и увидел улыбающуюся Линн. Солнечные лучи играли в ее волосах. Ребенка у нее не было. Клифф с облегчением вздохнул и похлопал ладонью по траве.

— Тише, мамочка, — с важным видом изрек он, — мы поем.

Линн улыбнулась.

— Прошу прощения. — Она взяла на руки малыша, которого до той поры держала на руках «великанша», и села рядом с Клиффом на газон. Она смотрела на него выжидающе, словно хотела услышать от него слова одобрения. Или наоборот.

Клифф взглянул на ребенка. Курчавые каштановые волосы, светло-коричневые брови. Удивительно густые реснички, черные, как у самого Клиффа, и пронзительные серо-голубые глаза так не похожие на те, невзрачные и водянистые которые были у него сразу после рождения. Мальчик был не похож ни на одного человека, которого Клифф знал. Но больше всего Клиффа удивило, что он ничего не чувствует. Ему вдруг стало смешно, что еще несколько минут назад он так боялся встречи с ним. Только что он преодолел самого себя, и это оказалось совсем не сложно. Ему хотелось увидеть глаза Линн, увидеть в них одобрение, но он не мог оторвать взгляд от малыша.

Майкл, однако, не испытывал никакого восторга по поводу нового знакомства. Рядом с ним был чужой мужчина, и Майкл реагировал на него точно так же, как на любого другого незнакомого мужчину.

Он открыл рот и истошно заревел.

Линн проворно отвернулась от Клиффа, прижав голову мальчика к груди. У Клиффа от жалости сжалось сердце.

Малыш ненадолго успокоился, но затем снова увидел Клиффа, и все началось сначала.

— Линни, так не пойдет, — сказал Клифф, опуская Аманду на землю и поднимаясь на ноги. — Я не могу больше мучить бедного мальчика.

— Садись, — вполголоса произнесла Линн. — Мы должны пройти через это. В конце концов он привыкнет к тебе.

Клифф со страдальческим выражением на лице опустился на траву. Аманда тут же забралась ему на колени.

— Пой, папа.

— Не папа, а Клифф, — поправила ее Линн.

— Пой, Клифф. 

Клифф пожал плечами.

— Ну если ты просишь, детка. — И он запел, перекрывая хор голосов на поляне.

Линн с удивлением взирала на него. Аманда, упершись руками ему в колени, ловила каждое слово. Музыкант на поляне, словно угадав в Клиффе своего конкурента, заиграл громче. Дети вокруг хлопали в ладоши, выражая свой восторг. Майкл неожиданно притих.

Затем он извернулся и, схватив Аманду за воротник, пополз к Клиффу.

От неожиданности и к всеобщему облегчению, Клифф замолчал. Майкл замер на мгновение, затем снова ударился в плач. Линн взяла его на руки и сказала:

— Боюсь, тебе снова придется петь.

Стоило Клиффу открыть рот, как Майкл замолкал. Он смотрел как завороженный на незнакомого мужчину, стараясь подобраться поближе к нему, чтобы заглянуть в рот.

Внезапно Линн расхохоталась.

— Кажется, я поняла.

— Что ты поняла? — спросил Клифф.

— Продолжай-продолжай. Ему нравится, как блестят на солнце твои коронки. Если ты будешь все время петь, он будет вести себя как ручной.

Коронки? — удивленно подумал Клифф. Неужели, кроме зубных коронок, в нем нет ничего хорошего?


Полторы недели каждый день по утрам Клифф ходил с детьми в парк. Остальное время он занимался хозяйством: смазывал дверные петли, полол грядки — словом, выполнял любую работу по дому. Наконец он понял, что ему чего-то не хватает. Ему становилось скучно. Глядя на Линн, он видел, что ей неведомо, что такое скука. Она сидела на одеяле вместе с Майклом, следила, чтобы тот не убегал далеко, догоняла его. Оба смеялись и наслаждались жизнью.

У Клиффа была с собой книга, но ему нужны были какие-то перемены. Ему снова хотелось работать, говорить с коллегами о деле. Хотелось отправить Майкла и Аманду на другую планету, чтобы уединиться с Линн на острове Галиано, где они смогли бы безмятежно предаваться любви.

Он не желал быть для нее просто другом, который живет под крышей ее дома, ест вместе с ней, по вечерам развлекает беседой трех престарелых дам или говорит с Луизой и лишь изредка гуляет с Линн, когда ему удается оттащить ее от компьютера. Терпение его было на исходе.


— Дети спят?

Линн вздрогнула от неожиданности. Она думала, что Клифф валяется в гамаке, который он повесил пару недель назад между двумя деревьями во дворе.

Оторвавшись от прополки свеклы, она взглянула на него из-под широких полей сомбреро. Клифф опустился рядом с ней на колени и тоже начал дергать сорняки.

— Дети и Луиза тоже, — сказала она. — Правда, я боялась, что Манди спать не будет. У нее сейчас сложная фаза, она вечно капризничает, говорит, что я люблю Майкла больше, чем ее. Все потому, что я вынуждена уделять больше времени ему. Никогда не думала, что буду чувствовать себя виноватой.

— Жаль, я не знаю, чем тебе помочь, — сказал Клифф.

— Ты и так выручаешь меня тем, что занимаешься с Манди. — Линн улыбнулась. — Как вы радовались вчера в парке, когда, вместо того чтобы расписывать стену, расписывали друг другу лица. — Сама она в это время сидела под деревом, поила Майкла соком из бутылочки и жалела, что не может присоединиться к ним.

— Лучше бы я занялся Майклом, — сказал Клифф. — Тогда ты могла бы уделить больше внимания Манди, тем более что она в нем так нуждается.

Он заглянул Линн в глаза.

— Ты сказала Манди, что я не хочу кормить Майкла. Линн, это не так. Я бы покормил, если бы был уверен, что снова не испугаю его.

Линн кивнула.

— Я все понимаю, Клифф. Я вижу, ты стал... другим. Как будто повзрослел.

Но недостаточно, подумал Клифф. Он не знал, насколько его неспособность совершить этот шаг влияет — и влияет ли вообще — на их отношения с Линн, но был твердо убежден, что должен совершить его хотя бы ради себя самого, ради собственного развития. Он задавался одним и тем же вопросом: хватит ли у него мужества?

Когда он думал об этом, сердце его начинало учащенно биться. Он должен заставить себя сесть за руль и отправиться на север. Он точно знал, по какой дороге ехать, знал, сколько миль должен отмерить счетчик, прежде чем появятся заветные ворота. Мать подробно описала ему маршрут. Он должен решиться.

Но только не теперь.

Потому что, возможно, ответы, которые он найдет там, не помогут решить их с Линн проблемы.

Несколько минут они молча пололи грядки.

— Ты испытываешь к нему какие-нибудь чувства? — спросила Линн.

Клифф вздрогнул. Зачем ей понадобилось спрашивать об этом именно сейчас?

— Как я могу испытывать какие-то чувства к человеку, которого в глаза не видел?

Линн метнула на него изумленный взгляд.

— Клифф, я имею в виду Майкла. Ты решил, что я говорю о Салазаре?

Клифф вздохнул с облегчением.

— Майкл? Ну как тебе сказать... он такой... смышленый. И у него прелестные ушки. А глаза... они такие большие, что у него все время удивленный взгляд. Когда я вижу его, мне все время хочется улыбаться. Так что да, пожалуй я питаю к нему нежные чувства. Мне нравится, что он уже не плачет, когда видит меня. Я бы хотел, чтобы он привык ко мне, ведь он твой сын, а тебя я люблю. Уверен, что смогу полюбить Майкла так же, как полюбил Аманду. С ней все произошло как-то само собой. Наверное потому, что она так похожа на тебя и она... она сама приняла меня. Нас с самого начала тянуло друг к другу.

— Это случилось давным-давно. Помнишь, когда она только делала первые шаги, то пошла к тебе? Уже тогда я поняла, что из тебя выйдет отец, о котором женщина может только мечтать.

— Но не вышло, верно? Мне жаль, что с Майклом у меня как-то не заладилось. Понимаю, это причиняет тебе боль, но не забывай, что прошло слишком мало времени с тех пор, как я увидел его.

Линн вздохнула.

— Разумеется, ты прав. Просто я надеялась. То есть тогда, в парке, ты так смотрел на него, словно впервые видел. И мне показалось, что в твоих глазах мелькнуло... нечто такое... не знаю... как будто узнавание. Ты словно признал в нем своего сына...

— Линн, — перебил ее Клифф, — прошу тебя, не торопи события, ладно? Нам обоим — и мне, и Майклу — нужно время. Ведь мы же об этом уже договорились, верно?

Линн кивнула, встала и сняла с рук садовые перчатки. Ветер сорвал у нее с головы шляпу и швырнул ее на грядку Клиффа.

— Верно, но... — Линн осеклась. Опасливо, чтобы ненароком не коснуться Клиффа, она приблизилась и наклонилась, чтобы поднять шляпу, но он опередил ее.

Отбросив прядь волос с ее лба, он бережно водрузил шляпу ей на голову. Затем провел ладонью по щеке. Линн на мгновение точно оцепенела. Затем, издав сдавленный стон, отшатнулась.

— Что но, Линн?

— Но... не знаю... ты дотрагиваешься до меня... и...

Взяв руки Линн в свои, он не пытался привлечь ее к себе, но вместе с тем держал достаточно близко, чтобы ощущать исходившее от нее тепло.

— И что же? — прошептал он едва слышно. Линн хотела оттолкнуть его, но не смогла. — Я дотрагиваюсь до тебя и что?

— Я... я, пожалуй, пойду в дом, здесь слишком жарко.

— Нет! — Клиффу надоело выражаться обиняками, надоело притворяться, что ничего не происходит, надоело чувствовать себя гостем. — Я желаю знать, что ты хотела сказать, Линн. Ты забыла, ведь мы договорились, что постараемся получше узнать друг друга? Дело не только в Майкле. Так что выкладывай, что у тебя на душе. Ему показалось, что лицо ее под широкими полями сомбреро побледнело.

— Тебе и так известно, что у меня на душе, — прошептала она едва слышно. — Мне не нужно говорить об этом.

— Что, если мне нужно услышать это из твоих уст?

Хотя Линн изо всех сил старалась сохранить твердость, ее выдавало неровное прерывистое дыхание и чуть затуманенный взор. Не нужно было слов, чтобы понять, что творится у нее в душе. Несмотря на то что стояла жара, она вдруг зябко поежилась и слабым голосом пролепетала:

— Я так больше не могу.

— Милая, я тоже.

Клифф положил ладонь ей на шею, большим пальцем поглаживая теплую кожу, чувствуя, как на шее пульсирует тоненькая жилка и как в нем самом начинает медленно раскручиваться тугая пружина самообладания. Дыхание Линн участилось, Клиффа захлестнула волна желания, и он понял, что остановить его теперь не в состоянии даже ядерная катастрофа.

Разве что Линн скажет, что больше не любит его.

— Линн, будущее принадлежит нам, — прошептал он. — Нам двоим. Мы должны принять его с благодарностью.

Линн положила ладонь ему на грудь, издав нечленораздельный звук, что-то вроде слабого стона.

Клифф ощутил, как под тонким кружевом бюстгальтера набухают ее соски. Он провел рукой выше, и из груди Линн снова вырвался тихий вздох. Клифф нежно массировал пальцами один из сосков. Глаза ее потемнели от страсти, стали глубокого синего цвета, почти индиго. Губы призывно раскрылись и увлажнились...

Эти ласки в саду при свете дня, когда из-за дальней изгороди доносились голоса соседей, казались исполненными особенной эротики. Клифф видел, что на сей раз Линн хочет того же, чего хочет он.

Он опустил руку и, нащупав пуговицу на поясе ее обрезанных джинсов, расстегнул ее. Ладонь его скользнула ниже, нащупала резинку трусиков и мягкий холмик волос под ними.

Линн пошатнулась и, словно задыхаясь и моля о пощаде, припала к нему. Глаза у нее были закрыты. Она облизала языком губы, и Клифф приник к ним поцелуем. Языком нащупал ее мягкий и податливый язык, упиваясь влагой разделенного желания.

— Линн... — выдохнул он, увидев, что они медленно опускаются на посыпанную опилками землю между овощными грядками. Широкополая соломенная шляпа оказалась раздавленной его плечом. Он чувствовал, как солома щекочет ему кожу, и не мог понять, как получилось, что он остался без рубашки. — Поднимайся, милая. Пойдем в дом. Не можем же мы заниматься любовью на голой земле.

Клифф помог ей встать на ноги. Они уже направились к дому, но желание целовать, сжимать друг друга в объятиях было сильнее здравого смысла. Клифф дрожал всем телом.

Он чувствовал, что сейчас просто взорвется. Это должно произойти сейчас же, немедленно...

Внезапно ослабевшими, точно ватными, руками он оторвал ее от земли и понес, но не к дому, а в глубину сада. И за высокими зарослями фасоли, между грядками брокколи и цветной капусты, он опустил ее в траву.

Там, под синим-синим небом, под неумолчное пение птиц, овеваемые легким ветерком, они занимались любовью с нежностью и страстью людей, движимых одним неумолимым желанием слиться воедино, раствориться друг в друге душой и телом.

Сердца их стучали в унисон, плоть требовала все новых и новых ласк, в их сдавленных криках были мука, и страдание, и боль, и желание подарить друг другу наслаждение, которое казалось невозможным, недостижимым. А потом Клифф целовал лицо Линн, слизывая с него прозрачные слезы, и спрашивал горячечным шепотом:

— Я сделал тебе больно, милая?

— Нет, — отвечала она, хотя предчувствовала, что на следующий день у нее будет ныть каждый мускул.

Но она знала — это будет сладкая боль, боль, которую она выстрадала, завоевала в длительной, изнурительной битве. Как она могла подумать, что у них нет будущего? Как вообще подобная мысль могла прийти ей в голову? Ведь если их браку чего-то и не хватало, то только не любви. А если они любят друг друга, то справятся. Она погладила ладонью место у него на плече, на котором остались следы ее зубов.

— Боже мой, Клифф, только посмотри, что я наделала. Прости.

Клифф поцеловал кончики ее пальцев, которыми она растирала место укуса, и улыбнулся.

— Если мне и было больно, то я этого не заметил.

Он прижал ее к себе, поглаживая ей спину. Она уже готова была уснуть, но в этот момент до их слуха из-за ограды долетели чьи-то голоса.

— Линн! — испуганно прошептал он. Линн встрепенулась и подняла голову.

— Что? — спросила она, ладонью поглаживая его по щеке, на которой уже начинала пробиваться щетина.

— Но мы занимались этим в саду! Неужели ты не понимаешь?

— Почему же? Я обратила внимание. — Она протянула руку в сторону грядки и потрогала лист брокколи. — Могу поспорить, брокколи теперь будет расти еще лучше.

Клифф шикнул на нее.

— Послушай, там люди. Что, если они слышали?

Линн рассмеялась и покачала головой.

— Сомневаюсь. Они старенькие и глухие как тетерева. Им постоянно приходится друг другу кричать, и все равно они не могут разобрать и половины. — Она обхватила его одной ногой и запустила ладонь в густые заросли волос у него на груди. — Ты похож на плюшевого медведя, — пробормотала она, массируя один из его сосков и чувствуя, как тот твердеет. — Мой плюшевый медведь.

— Перестань, — сказал он, накрывая ее ладонь своею. — Или все начнется сначала.

— Отлично. — Линн улыбнулась ему обольстительной улыбкой, в которую он влюбился с самого начала. — Ради цветной капусты можно и повторить.


ГЛАВА 19


Клифф рассмеялся, и его смех наполнил сердце Линн такой нестерпимой нежностью, что из глаз ее снова брызнули слезы.

— Какая же ты ненасытная, — сказал Клифф и, заметив блеснувшие в ее глазах слезы, добавил: — Ну-ну, полно. Не надо плакать.

— Я так люблю тебя, — промолвила она с виноватой улыбкой. — Я уже и не мечтала когда-нибудь снова услышать твой смех.

— Иди ко мне, Линн. — Клифф привлек ее к себе. — Будь снова моей женой. Ты нужна мне, нужен твой смех, твоя любовь. Без этого моя жизнь не имеет смысла.

Линн задумчиво кивнула.

— Да, Клифф, я была не права, пытаясь разлучить вас с Майклом, когда вы только-только начали узнавать друг друга. Я знаю, ты никому из нас никогда не причинишь боли, по крайней мере сознательно. И еще я знаю, что, если только дать тебе шанс, ты в конце концов полюбишь его, а он полюбит тебя.

— Спасибо тебе за эти слова.

Долгим, исполненным любви и нежности поцелуем они словно заново скрепили клятву, которую дали друг другу два года назад. Только на этот раз он обещал больше, нежели просто любить ее; он обещал взять на себя заботу о ее детях, любить и оберегать их, и сознание этого наполняло сердце Линн чувством глубокого счастья.

— Ах, Линн, - сказал Клифф, выпуская ее из своих объятий. — Ты не представляешь, как для меня важно, чтобы ты поверила мне. Я тебя так люблю.

Клифф поднял ее на руки, ее нагие груди касались его груди.

— Если мы останемся в саду, здесь скоро будет расти даже ревень, — сказал он.

Они оделись, и Клифф, водрузив ей на голову соломенное сомбреро, приподнял поля и заглянул в ее смеющиеся глаза.

— Сколько обычно продолжается тихий час у детей?

Линн рассмеялась и посмотрела на часы.

— Еще около часа.

— Ах, черт, маловато для того, что я задумал. Но полагаю, родители должны радоваться каждой свободной минуте.

— Еще могу предложить тебе прополоть морковку, — заметила Линн.

Прополку было решено отложить до завтра.


— Папа, на коняшке, пожалуйста.

Клифф покорно скрестил ноги, Аманда встала ему на ступню, взялась за руки, и он принялся подбрасывать девочку, да так, что ее волосы рассыпались веером, а комната огласилась серебристым детским смехом.

— Еще! — не унималась Аманда, когда обессиленный Клифф спустил ее на пол.

— Ты такая же, как твоя мама. — Клифф покосился на стоявшую рядом Линн. — Ненасытная.

Линн загадочно улыбнулась.

— Ты, кажется, жалуешься?

— Ни в коем случае, но если я устал, то так и говорю: устал.

— Не верь ему, Аманда, — заметила Линн. 

Но Клифф стоял на своем.

— Нет, Манди, детка, довольно. Ты же не хочешь, чтобы у папы отвалилась нога? Дай ему отдохнуть.

— Хорошо, — согласилась наконец Аманда и выбежала во двор, где Луиза собирала малину на десерт.

В окно детской комнаты они видели, как она помогает Луизе, одну ягодку отправляя в корзину, три себе в рот, уже весь перепачканный малиной.

Клифф блаженно откинулся на спинку кресла и скрестил ноги.

— Знаешь, я счастлив, — сказал он. — Никогда бы не подумал, что можно чувствовать себя таким счастливым человеком. Эти недели были самыми счастливыми в моей жизни.

Внимание его привлек Майкл, толкавший перед собой трехколесный велосипед Аманды; потом он опрокинул его на пол и занялся чем-то еще. Малыш уже не так нервничал в обществе Клиффа, хотя это еще и не было полным и бесповоротным признанием.

Линн улыбнулась и потрогала обручальное кольцо, которое вновь решила носить.

— Я тоже счастлива. Я буду скучать, когда ты вернешься на работу.

— Вот как? — Он привлек Линн к себе и приник к ее губам долгим поцелуем. — Боишься, что во время тихого часа тебе будет одиноко?

— Наверняка.

Поглощенные поцелуем, который грозил вылиться во что-то гораздо большее, они не заметили, как открылась дверь и на пороге возникла фигура миссис Грэм.

— Прошу прощения, — сказала она. — Я вовсе не хотела вам мешать. — Выражение ее лица свидетельствовало об обратном. — Луиза сегодня забыла поменять мне полотенца, и я хотела поговорить с ней об этом.

— Миссис Грэм, Лу последние две недели занята консервированием, — пустилась в объяснения Линн. — Кажется, в этом году все созрело одновременно. Вы можете сами брать чистые полотенца, как только они вам понадобятся. По-моему, я уже говорила об этом. Все-таки это не отель, где вы вправе рассчитывать на ежедневное комнатное обслуживание.

Миссис Грэм громко фыркнула и удалилась.

— Об этом я тоже хотел поговорить с тобой, — сказал Клифф. — Нам не нужны деньги, которые ты получаешь с жильцов. Я хочу, чтобы это был наш дом и чтобы меня не отвлекали, когда я целую свою жену.

Линн рассмеялась.

— Дети отвлекают куда чаще, нежели жильцы.

Однако в душе она понимала, что он прав. Им нужен свой дом, в котором бы жили только они. Она окинула задумчивым взглядом детскую комнату, посмотрела в окно, где возились у малиновых кустов довольные друг другом и жизнью Луиза и Аманда, посмотрела на Майкла, который сосредоточенно вертел в руках мяч. Линн представила, что будет с ее старушками, если она закроет пансион, или продаст дом, или наймет управляющего, которому не будет дела до их причуд и капризов.

Нет слов, ей нелегко решиться на то, чтобы уехать отсюда, но она понимала, что им нужен свой дом.

— Да, — согласилась она. — Нам действительно нужен дом, в котором жили бы только мы.

Клифф чуть наклонил голову и поцеловал ее, языком разомкнув ей губы и утонув в желанной влаге. Линн блаженно застонала и затрепетала в его руках, груди ее приподнялись и отвердели.

— Линн... — пробормотал Клифф, переводя дыхание. — Боже мой, женщина, что ты со мной делаешь? Идем наверх...

— Па-па, коняшка! — произнес требовательный голосок и повторил: — Коняшка, па-па!

Они разомкнули объятия, и их взорам предстал Майкл, оседлавший ногу Клиффа и вцепившийся ручонками в его джинсы.

Клифф бережно взял мальчика за руки, закинул ногу на ногу и принялся подбрасывать его, сначала медленно, затем все быстрее и быстрее.

На глаза Линн навернулись слезы, но она поспешила смахнуть их ладонью. Она ни в коем случае не должна пропустить этот первый, еще спонтанный момент близости, возникшей между отцом и сыном, должна видеть, как Клифф крепко зажмурился и стиснул зубы, чтобы сдержать обуревавшие его эмоции.

Не надо сдерживаться, твердила она про себя. Если тебе хочется плакать, дай волю слезам.

Но Клифф не мог позволить себе слез. Открыв глаза, он посмотрел на Майкла, затем перевел взгляд на Линн.

Он прочел в ее глазах любовь и нежность — она прекрасно понимала, что он чувствует в этот момент. Возможно, понимала лучше, чем он сам. Они улыбнулись друг другу.

Майкл млел от счастья, и, окажись сейчас рядом с ним Аманда, она бы лопнула от зависти.

— Помнишь, я сказал, что счастлив? — вполголоса произнес Клифф.

Линн кивнула.

— Я ошибался. Совсем рядом, за ближайшим углом меня ждало настоящее счастье, и теперь я знаю, что это такое. Лучше уже невозможно, любимая.

Линн обвила его шею руками и закрыла глаза. Она была безмерно рада за него.

— Линн? 

— Да?

— А тебе? Тебе нравится так жить?

— Конечно, милый. — Она нежно провела ладонью по его щеке. — Лучше просто не бывает.

Но в глубине души она знала, что лукавит. Ах, если бы только Клифф однажды, посмотрев на себя в зеркало, обратил внимание, что волнистыми каштановыми волосами, серо-голубыми глазками Майкл уж больно подозрительно похож на человека, отражение которого он видит перед собой. Но она знала, что этого не случится; Клифф вечно будет видеть в своем сыне другого, того, кто совершил за него то, чего он сам, по его мнению, совершить не мог.

Линн вздохнула и теснее прижалась к нему, стараясь прогнать от себя прочь грустные мысли. Это была и ее жизнь — их общая жизнь, — и она постарается сделать ее такой, о которой любая семья может только мечтать.

Возможно, со временем, когда Клифф наконец сможет поверить в себя, он поверит и ей.


В тот день словно рухнула невидимая стена — Майкл все настойчивее, все требовательнее, все многословнее предъявлял свои права на Клиффа, вызывая немалую зависть, ревность и раздражение Аманды. Когда наконец Клиффу пришла пора отправляться на работу, Майкл целый день бродил по дому безутешный. Он еще не спал, когда Клифф вернулся. Мальчик стоял в своей кроватке и тряс деревянные прутья до тех пор, пока не получил причитавшуюся ему норму отцовских объятий и поцелуев.

Через неделю они начали подыскивать для себя новый дом.

— Лу, ты поедешь с нами? — спросила Луиза однажды вечером.

Они пока ничего не говорили проживающим у них женщинам, поскольку просто не знали, что им сказать.

— Нет, — ответила Луиза. — Вы с Клиффом должны жить собственным домом, должны сами растить детей, чтобы вам никто не мешал.

— Ты нам никогда не помешаешь, — возразила Линн.

— Вы должны жить самостоятельной жизнью, — стояла на своем Луиза. — К тому же что будет с нашими дамами, если все их бросят?

Линн наморщила лоб.

— Я уже подумывала продать этот дом, а деньги отложить для Манди, но я переживаю за наших постояльцев. Ты хочешь сказать, что готова остаться, чтобы заботиться о них?

— А что мне еще делать? — не скрывая обиды, спросила Луиза. — Ты продашь дом, а я вместе с ними окажусь на улице и буду вынуждена искать жилье, ведь я только что продлила договор аренды со своими жильцами.


Однажды субботним вечером Клифф заглянул в комнату, в которой обычно работала Линн, и спросил:

— Ты уже закончила, милая?

Линн оторвала взгляд от компьютера и призывно распростерла руки.

— Еще минут десять, — сказала она, прижимаясь к его груди.

Почти весь день они провели в поисках нового жилья, и теперь ей приходилось заниматься счетами клиентов, наверстывая упущенное.

— Составляешь прогнозы? — спросил он, посмотрев на экран монитора.

— Один из моих клиентов хочет взять банковскую ссуду. Похоже, если этот проект выгорит, то придется расширять производство, иначе налоги будут непомерными.

— Думаешь, ему дадут ссуду?

— Разумеется. А теперь не мешай мне закончить, чтобы мы поскорее легли спать.

Линн быстро управилась с делами — ей предстояло очередное свидание с любимым мужем, пропускать которое она не хотела.

Войдя в спальню, она увидела, что Клифф лежит, заложив руки за голову и закрыв глаза. На лице его было какое-то странное выражение. Она подошла к кровати и легонько потрясла ее.

— Эй, я пришла, а ты спишь?

Открыв глаза и протянув к ней руки, Клифф привстал, и она опустилась рядом с ним.

— Нет-нет, просто я задумался.

— У мужчин это может перерасти во вредную привычку.

Клифф привлек ее к себе и уложил рядом.

— Я серьезно, — сказал он.

— Я тоже.

Клифф отрывисто рассмеялся. Линн провела ладонью по густым зарослям волос на его груди.

— Надеюсь, ты думал о приятном?

— О да! — Его дыхание щекотало ей ухо. Линн приподнялась и заглянула ему в глаза. — Я вдруг понял, что больше не испытываю никакой ревности к Майклу.

Линн улыбнулась.

— Глупенький, неужели ты думаешь, что я этого не заметила. — Затем, внезапно посерьезнев, добавила: — Должна сознаться, что теперь сама иногда ревную тебя, особенно когда ты возвращаешься с работы и сразу мчишься к детям, где бы они ни находились. Ты едва замечаешь меня, забываешь даже поцеловать, разве что на бегу в мочку уха. Впрочем, так и должно быть. И я всегда хотела именно этого.

Клифф тоже привстал и обхватил ее за плечи.

— Я ревновал тебя к нему, даже когда боялся признаться в этом самому себе, — выговорил он скороговоркой. — Мне было стыдно за себя. Я боялся, что если ты по-прежнему будешь избегать меня, то снова возненавижу его, как ненавидел, когда он только появился на свет.

Линн отпрянула; в ее глазах стояли слезы. Клифф сокрушенно покачал головой.

— Да-да, ты была права. Мне стыдно, но это правда. Тогда я еще не знал, к кому я больше тебя ревную: к Майклу или к его отцу, однако...

Его слова хлестали ее точно плеть.

— Черт тебя побери! — в сердцах воскликнула она, вскакивая с кровати. — Ты и есть его отец!

Голос ее дрогнул, она сморгнула предательские слезы с глаз.

— Клифф, неужели за эти несколько недель ты так ничего и не понял? Неужели в твоей душе не появилось ни капельки веры? Неужели?..

— Линни, милая! — Клифф кубарем скатился с кровати и бросился к ней. Взгляд его был исполнен любви и нежности, в нем не было ни тени упрямства. — Любимая, пойми, тебе больше нет нужды притворяться. Неужели ты не видишь? Все это время я был с тобой откровенен, как никогда прежде. Неужели ты не можешь быть откровенной со мной?

— Я всегда откровенна с тобой! — Линн отвернулась и в отчаянии вцепилась руками в шторы, словно хотела сорвать их и швырнуть ему в лицо. — Я всегда говорила тебе правду.

— Линн, прошу тебя, выслушай меня! Послушай, что я тебе скажу. — Клифф ласково гладил ее по плечам. — Милая, главное, что все это уже не имеет никакого значения. Теперь уже неважно, кому принадлежало семя. Это несущественно. Ты мать Майкла. Я твой муж. Следовательно, Майкл и мой тоже.

Неужели она не слышит, что в его голосе нет ни единой фальшивой нотки? Ему казалось, что он говорил более чем убедительно, он выстрадал эти слова сердцем и готов был повторить всему миру. Он потратил так много времени, чтобы понять эту истину, и теперь не понимал, почему она не открылась ему раньше, почему пряталась от него в самых темных уголках сознания в виде смутного предчувствия, которое было невозможно выразить словами. Но теперь это не просто зыбкое предчувствие, теперь эта истина переполняла его всего и рвалась наружу, и ему не терпелось разделить ее с Линн. Он был ошарашен, раздавлен этим внезапно открывшимся ему знанием. Неудивительно, что он не может ясно сформулировать свою мысль. Но ему необходимо донести до сознания Линн то же ощущение счастья, свободы и уверенности, которое переполняет его самого.

— Линн, оглянись, посмотри на меня. — Он взял ее за плечи и повернул к себе лицом. — Выслушай меня. — Он с удивлением обнаружил, что у него дрожит голос. Он улыбнулся ей мягкой обезоруживающей улыбкой. Для него крайне важно, чтобы она поняла и приняла то, что понял и принял он всем своим существом. — Во мне словно произошло чудо, — продолжал он. — Меня вдруг осенило: я не имею никакого отношения к Логану Форману. И я вовсе не обязан быть рабом тех же чувств и страстей, которые обуревали его. — Поймав на себе ее непонимающий взгляд, он вскричал: — Боже правый! Линн, я пытаюсь заставить тебя понять, что я чувствую сейчас! Я как будто всю жизнь балансировал на краю пропасти, но теперь это стало неважным, потому что я вдруг научился летать! Я никогда не был сыном Логана Формана! С этим покончено.

Меня всю жизнь терзали страхи, которые оказались пустым вымыслом. Для меня теперь важно только одно: что я, Клифф Форман, — или кто там я на самом деле? — хочу быть для Майкла и Аманды отцом, как бы трудна ни была для меня эта роль. Они растут. Я тоже расту вместе с ними. И моя любовь к ним тоже растет.

Он схватил Линн за руки и принялся кружить с ней по комнате.

— О, любовь моя, для меня как будто впервые за долгие годы взошло солнце! Как будто душа моя впервые распахнулась навстречу миру добра и в центре этого мира ты!

Линн вырвалась из его рук. В глазах ее застыло отчаяние, мольба. Слышала ли она его? Поняла ли?

— Что ты хочешь сказать мне? — дрожащим голосом промолвила она. — В чем убедить? Что теперь ты поверил мне? Что ты допускаешь, что произошла ошибка? Поверишь ли наконец, что ты, и только ты, являешься настоящим отцом Майкла?

Клифф облизал пересохшие от волнения губы и тяжело вздохнул.

— ЛинНи, я хочу сказать, что нам не следует больше никогда обсуждать проблему... связанную с моим или чьим-то еще отцовством. Я хочу сказать, что это больше не имеет значения.

Линн попятилась к двери, не спуская с него полного отчаяния взгляда.

— Что значит «не имеет значения»? Черт побери, Клифф, для меня это имеет значение! Я говорю тебе правду. Я ни разу не солгала тебе, а ты... ты просто не веришь ни единому моему слову. Я не нуждаюсь в твоем... великодушии. Не надо прощать меня за то, чего я не совершала!

Клиффу показалось, что мир вокруг него рушится. Что бы он ни говорил, их отношения обречены. С самого начала обречены.

— Прошу тебя, Клифф, — донесся до него тихий голос Линн. — Если ты любишь меня так, как об этом твердишь, то уезжай. Умоляю тебя. Мне невыносимо видеть тебя.

— Линн... нет.

Но она уже вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.


ГЛАВА 20


Клифф ехал куда глаза глядят; он даже не заметил, как очутился на горном кокихалльском тракте. Только поняв, что больше не в состоянии вести машину, он затормозил и съехал на обочину. От усталости у него рябило в глазах. Он никак не мог понять, где допустил промах, что сказал или сделал не то. Почему все снова обернулось крахом?

Если бы только он мог заставить себя сказать Линн ложь, которую она ждала услышать от него? Если бы только мог поверить, что действительно произошло чудо и что то, во что верит она, правда? Но... он не мог.

Он развернулся и поехал в обратном направлении, держа курс на Ванкувер. На рассвете он вдруг обнаружил, что остановился возле того самого дома, в котором прожил первые шестнадцать лет жизни. Шторы на окнах плотно задернуты, лужайка аккуратно подстрижена. В гараже пикап, у крыльца спортивный велосипед. На стене гаража баскетбольное кольцо.

Показался мальчишка на велосипеде, развозивший газеты. Остановившись, он достал из сумки газету, но не швырнул ее на дорожку, как делал Клифф, когда сам подрабатывал почтальоном, а зашел на крыльцо и сунул ее в щель под входной дверью. Клифф вышел из машины.

— Привет, — обратился он к мальчишке-почтальону. — Давно этим занимаешься?

Подросток осторожно кивнул и снова оседлал велосипед.

— Года два, а что?

— Я когда-то тоже подрабатывал почтальоном в этих местах. Вырос... вот в этом доме. Просто любопытно, кто в нем теперь живет.

Видимо, Клифф внушал доверие, потому что мальчишка внезапно разговорился:

— Миссис Форман, она и раньше здесь жила. Несколько месяцев назад она вышла замуж, а у ее нового мужа где-то есть кондоминиум, так она сейчас у него. — Мальчишка нахмурил брови. — Она давала щедрые чаевые, особенно на Рождество. — Он пожал плечами.

Клифф сочувственно кивнул, вынул из бумажника двадцатку и протянул подростку. Тот ошарашенно вытаращил глаза.

— Бери-бери, — успокоил его Клифф. — Вдруг клиенты перестанут давать чаевые. Спасибо, приятель.

Уже когда он отъезжал от дома, его вдруг осенило, что он даже не знает новой фамилии своей матери.

Клифф чертыхнулся.

— Я своей-то фамилии не знаю. 

Остановившись у ночного магазина, Клифф купил себе пластиковый стаканчик кофе. Он не знал, куда ему ехать.

Можно было вернуться к себе домой или в хижину на острове Галиано. Или поехать в офис. Но он боялся, что общество будет тяготить его так же, как тяготило одиночество.

Проклятье, одиночество становилось невыносимым.

Линн, дети, Луиза, дамочки-постояльцы — он уже привык к тому, что вокруг всегда были какие-то люди. Он хотел быть с кем-то. С ними. На какое-то мгновение он забыл, что перестал для них существовать. Забыл, что Линн выгнала его.

Он ехал без всякой цели, все время задавая себе те же мучительные вопросы. Кто он такой? Откуда взялся? Где-то в глубине души он был убежден, что не сможет жить, если не найдет ответов на эти вопросы. И откладывать было уже поздно.

В памяти всплыли слова матери, сказанные ею вскоре после того, как ему исполнилось шестнадцать. Это был адрес и маршрут. И то и другое он помнил отчетливо. Слова матери словно отпечатались в его сознании. Значит, время пришло.

Клифф не знал, получит ли он какие-нибудь ответы, даже если ему и суждено встретиться с Винсентом Салазаром. Но как знать, может, он хотя бы перестанет чувствовать себя одиноким, отвергнутым, ненужным.

Он внимательно следил за тем, сколько миль осталось позади. Наконец показался нужный ему поворот налево, куда уходила узкая лента дороги. Он ехал совсем медленно, не больше десяти миль в час, дорога извивалась между вековыми кедрами, елями, поросшими высоким папоротником полянами. Там, где близко к дороге подступали горы, встречались водопады.

Никаких признаков жилья не было. Хозяин — кто бы он ни был — старательно избегал посторонних глаз.

Вдруг за очередным изгибом дороги взгляду Клиффа предстали высокие чугунные ворота, украшенные двумя фигурками резвящихся дельфинов. Вид у них был самый что ни на есть развеселый, словно они пока не подозревали, что, будучи отлитыми в чугуне, попали в сети, из которых уже не спастись.

Из небольшой избушки, держа винтовку на изготовку, на дорогу вышел мужчина, другой, целясь в голову Клиффа из черного револьвера, остановился в дверях. Первый, с винтовкой, открыл ворота и жестом указал Клиффу, чтобы он проезжал. Затем кивнул — только обладая богатым воображением, можно было счесть это за знак вежливости, — протянул руку и открыл дверцу машины.

— Выходите, — сказал он, отступая на безопасное расстояние. — Медленно. Держите руки на виду. И стойте смирно.

Клифф послушно вышел и прислонился к машине, заложив ногу за ногу и скрестив на груди руки.

— Нет нужды целиться в меня из этой штуковины, — обратился он к человеку с револьвером. — У меня нет оружия.

— Вы не похожи на человека, который развозит топливо, — сказал охранник и дулом револьвера указал на автомобиль Клиффа. — Как и ваша машина не похожа на бензовоз.

— Вы очень наблюдательны, — заметил Клифф. — Что ж, раз уж от вас все равно ничего не скроешь, я ищу Винсента Салазара.

— Зачем? — Охранник недвусмысленно направил дуло револьвера Клиффу в грудь, словно давая понять, что теперь-то он наверняка не промахнется.

Клифф пожал плечами.

— По личному делу.

Охранник подозрительно прищурился.

— Угу. Не вам решать, какое дело личное, какое нет. Вы говорите мне, я докладываю боссу. Если он решит, что дело и впрямь того стоит, возможно, Фрэнк отойдет в сторонку и даст вам проехать. Возможно. Если вы и впрямь без оружия.

Он выдержал паузу, как будто давая возможность Клиффу изложить суть дела, затем, видя, что тот молчит, сказал:

— Итак? Что за личное дело? Можете мне изложить, босс мне доверяет. Целиком и полностью.

Клифф покачал головой.

— Думаю, только не в таких делах. 

Охранник смерил Клиффа испытующим взглядом, затем спросил:

— Вы уже встречались с боссом?

— Нет.

— Так с чего же вы взяли, что здесь живет Салазар?

Клифф улыбнулся; если до последнего момента у него и были сомнения, то теперь они окончательно развеялись.

— Значит, я прав.

Охранник плотно сжал губы. Видимо, ему не нравилось, когда его водили за нос.

Клифф решил сжалиться.

— Один человек, который знал его и бывал у него, рассказал мне, как найти это место. Это было давно, но сегодня я решил, что настало время нанести ему визит.

— Ну-ну. И все же мне надо знать, что за дело привело вас к человеку, с которым вы даже не знакомы.

Клифф улыбнулся и покачал головой.

— Я уже сказал: личное. К тому же я не люблю, когда решения за меня принимают другие люди, тем более вооруженные. Может быть, в данном случае Салазар предпочтет разобраться сам? Почему бы вам не позвонить ему по тому телефону? Разве не для этого он здесь установлен?

Охранник не сводил с Клиффа подозрительно прищуренных глаз.

— Ладно, может, вы и правы, — пробормотал он.

Он взял трубку, продолжая пожирать Клиффа взглядом.

— Босс, здесь один малый утверждает, что у него к вам личное дело. Э-э, я... ну, я просто подумал, что вы, возможно, будете не прочь встретиться с ним. Нет, я не в курсе, чего он хочет, но что-то подсказывает мне, наверное инстинкт, что вам будет небезынтересно встретиться с ним. Надеюсь, вы меня поймете, когда увидите его. Да, хорошо. О'кей.

Он прижал трубку плечом и снова покосился на Клиффа.

— Как прикажете доложить? 

Клифф набрал в легкие побольше воздуха.

— Клифф... — произнес он и осекся.

Как он должен представиться? Клиффом Форманом?

Но это было бы неправдой.

Сказать, что он Клифф Салазар? Но он не имеет права присваивать себе имя, которое ему никто не давал.

Сказать, что он незаконнорожденный сын Джун Андерсон? Это наверняка привлечет внимание старика. Ну и что? Что это будет означать для него самого, для Клиффа? Разве встреча с этим человеком поможет ему, Клиффу, вернуться к жизни?

Клифф пожал плечами, повернулся и сел за руль.

— Забудем об этом, — сказал он. — Я передумал.

Задним ходом выехав за ворота, он развернулся и не оглядываясь покатил прочь.

Ему не нужно встречаться с Винсентом Салазаром, чтобы узнать, кто же он на самом деле. Он знает это и без него.

Он просто Клифф. Неудачник и трус.

И с этим знанием ему предстоит жить.


— Его нет, — сказала Линн, когда Луиза за завтраком поинтересовалась, где Клифф. — Я попросила его уехать.

Луиза вопросительно вскинула брови.

— Что ж, он и так прожил у нас куда больше месяца. Может, нам надо поискать нового жильца в эти комнаты?

Линн зарыдала и бросилась наверх.

— А где папа? — каждый вечер допытывалась Аманда.

И точно так же, как тогда, когда Манди спрашивала о своих настоящих родителях, у Линн не было ответа. Все, что она могла, это прижать девочку к груди.

Майкл яростно пинал ножками планки кроватки и истошно плакал.

Луиза три дня подряд по привычке готовила на Клиффа, но наконец, видя, что постоянно остается лишняя еда, не выдержала:

— Сдай ты эти комнаты, ради Бога, — заявила она. — Мужчина тебе не нужен, так прекрати лить слезы и возьми себя в руки.

— Он мне нужен, — пробормотала Линн, уткнувшись в подушку. — Мне нужен только он.

В пятницу в четыре часа утра Линн разбудила Луизу. В руке она держала ключи от машины.

— Позаботься о детях, — сказала она. — Мне надо уехать на день-два.

Лу присела в кровати, в уголках ее губ мелькнула усмешка.

— Больная подруга, да? 

Линн покачала головой.

— Больной брак. Требуется срочное вмешательство.

— Ну и правильно, — сказала Луиза. — Что-нибудь одно: либо спасать брак, либо сдавать комнаты.


Клифф стоял под душем, чувствуя, как холодные иглы впиваются в его тело. Он надеялся, что душ освежит его, придаст ему сил после очередной бессонной ночи, однако надежды его оказались тщетными. Не успел он растереться полотенцем, как раздался звонок в дверь.

— Иду-иду, — проворчал он, вынул из туалетного столика бумажник и направился к двери.

Между прочим, сколько он всегда платил мальчишке — разносчику газет? Говорили ли про него так же, как про его мать — что он раздает щедрые чаевые? Черт, ведь он профессиональный финансист, который привык оперировать цифрами со многими нулями, и вот теперь даже не помнит, сколько надо платить ежемесячно за газеты.

Единственное, что он помнит, — это синие глаза, полные невыплаканных слез, и тихий усталый голос: «Для меня это имеет значение, Клифф»...

Он выглянул за дверь и увидел перед собой те же синие глаза и в них то же смятение и мольбу. Только голос теперь был другой — решительный, настойчивый.

— Клифф, возвращайся домой. Прошу тебя. Ты нам нужен.


Клифф миновал детей, вернее — как уже позже догадалась Линн, — прошмыгнул мимо них, чтобы они не набросились на него, склонился над ней, поцеловал ее в мочку уха, потом в губы. Она пришивала пуговицу на детский комбинезон и не слышала, как он на цыпочках прокрался через кухню. Вся затрепетав, Линн обвила его шею руками и встала навстречу.

— Ты сегодня рано, как мило, — сказала она, когда к ней снова явился контроль над собственными губами и языком. — По какому случаю?

— По случаю того, что я собираюсь пригласить свою жену поужинать в одном симпатичном месте. Так что оденься соответственно, дорогая.

— Соответственно чему? — удивленно спросила Линн. — Куда мы идем?

Он назвал ей лучший в округе ресторан, где готовили морские деликатесы. Линн одобрительно кивнула.

— Мне потребуется не меньше сорока пяти минут, чтобы привести себя в порядок. Может, ты поиграешь с детьми, пока я приму душ?

Минут десять позанимавшись с детьми, Клифф перехватил Линн, когда она выходила из душа. Она привела себя в порядок, только вот ушло на это больше сорока пяти минут.


— Давно я не ела ничего подобного, — сказала Линн. — И главное, именно этого мне и не хватало. Свободного вечера. Я и не знала, что здесь можно танцевать.

— Знаешь, чего мне не хватает? — вполголоса произнес Клифф. — Мне не хватает нашей спальни, где я мог бы наконец стянуть с тебя это платье.

Линн кончиком языка провела по губам.

— Медленно?

Клифф допил остатки кофе и промолвил:

— Очень, очень медленно. Танцевать с тобой сущая пытка, и тебе придется за это заплатить.

Ее улыбка оказывала на него магнетическое действие. 

— Всему свое время, милый. Сначала я бы хотела выпить еще чашечку кофе.

— Ты настоящая ведьма, — сказал Клифф, жестом подзывая официанта.

Линн неторопливо пила кофе, между тем как Клифф пожирал ее похотливым взглядом. В тот вечер она была неотразима. Забранные в высокую прическу волосы в призрачном неоновом свете сияли, подобно волшебному ореолу. Выгодно оттенявшее глаза синее шелковое платье подчеркивало достоинства идеальной фигуры. Платье было закрытым спереди, но зато спина была полностью оголена. Клифф сразу понял, как, вероятно, понял каждый из присутствовавших в ресторане мужчин, что на ней не было бюстгальтера. Но Клифф знал и другое: под платьем не было и трусиков. Только эта мерцавшая волшебными бликами шелковая материя.

От его внимания не ускользнули плотоядные взгляды, провожавшие его жену до самого столика. Но один тип не спускал с Линн глаз и позже, когда они танцевали. На протяжении ужина Клифф все время смутно ощущал чье-то пристальное внимание. В углу, откуда исходил этот заинтересованный взгляд, было слишком темно, и Клифф не мог как следует разглядеть сидевшую там одинокую фигуру. В какое-то мгновение его вдруг словно осенило. Он! Но он поспешил отогнать прочь абсурдную мысль, чтобы больше никогда не возвращаться к ней. Никогда.

Он смотрит в их сторону только потому, что любит смотреть на красивых женщин; возможно, он предается при этом безобидным фантазиям.

— Я не прочь прогуляться, — сказала Линн, когда они вышли на улицу. — После такой обильной трапезы мне просто невмоготу сидеть в машине.

Линн не страдала отсутствием аппетита: она съела огромную порцию креветок, за которой последовал запеченный морской окунь с гарниром из риса и шпината.

— Ты забыла, что мы оставили машину в трех кварталах отсюда, недалеко от парка? — сказал Клифф. — Вот и прогуляемся.

Линн видела, что ему не терпится попасть домой как можно скорее, и знала почему. Но с тех пор, как он жадно смотрел на нее, когда она надевала платье, ей хотелось чуть-чуть поддразнить его.

— Нет, это слишком мало, — сказала она.

— Ты так полагаешь? — Клифф остановился под фонарным столбом. — Да ты хоть понимаешь, что, если я сейчас сделаю с тобой то, о чем мечтаю весь вечер, меня арестуют?

— Вот так здорово! Значит, нас арестуют обоих и посадят в одну камеру.

— Ну уж нет, — буркнул Клифф. — Так не...

Тут он почувствовал, что кто-то приближается к ним, и, чтобы оградить Линн от случайностей, благоразумно занял позицию между ней и незнакомцем. Однако Линн, похоже, узнала его.

— О, добрый вечер, — сказала она и приветливо улыбнулась.

Мужчина, который уже поравнялся с ними, лишь краем глаза покосился на Линн, сухо кивнул и с важным видом прошествовал мимо. Только тут до Клиффа дошло, что это тот самый тип, который весь вечер пялился на Линн в ресторане.

— Это еще кто? — спросил он, с неожиданной силой стиснув ладонью ее руку.

Линн шлепнула его по ладони и отдернула руку.

— Мне же больно!

Пробормотав извинения, Клифф принялся энергично растирать пострадавшее место.

— Собственно, я его даже не знаю, — пояснила Линн. — Должно быть, новый сосед. Видела его несколько раз, когда гуляла с детьми. Он проезжал на машине и иногда махал нам рукой. — Она рассмеялась. — Клифф, как тебе не стыдно ревновать меня к благообразным старичкам вроде этого. Мне придется принять меры.

Клифф вздохнул с облегчением.

— Интересно, какие же?

— Придется доказать тебе, что ты единственный мужчина на свете, который меня интересует.

— И как ты намереваешься это делать?

— Ну, сначала мы будем долго-долго гулять с тобой, взявшись за руки, скажем где-нибудь по берегу, вдыхать запахи соли, водорослей, пляжа, а потом будем долго-долго ехать домой, а потом... я почешу тебе спинку.

— Линн! — прорычал он и схватил ее за руку, увлекая за собой к машине.

— Ты устал, милый? Мы можем поехать домой прямо сейчас, если ты хочешь спать. — С этими словами она как котенок потерлась щекой о его плечо.

Клифф, посмеиваясь, продолжал тащить ее в сторону парка.

— Да, я хочу лечь в постель. Немедленно. Только не для того, чтобы спать. Я хочу тебя, женщина, влажную, горячую от желания.

Остановившись под раскидистой кроной клена, он принялся целовать ее, руками лаская ей ягодицы. У Линн возникло такое ощущение, будто она совершенно голая. Ее приятно возбуждала мысль о том, что он знает, что на ней нет трусиков.

— Поедем домой, — задыхаясь произнесла она.

— Ну нет. — Клифф рассмеялся. — У нас впереди долгая прогулка, ты забыла?

И они пошли в обнимку, сознательно продлевая сладкую пытку ожидания, время от времени останавливаясь, чтобы подогреть снедавшее обоих желание долгими поцелуями и нежными ласками.

Они уже подходили к тому месту, где оставили машину, когда Линн заметила что-то странное.

— Что это?

— Не знаю, — сказал Клифф, всматриваясь в темноту.

— Что-то движется. Клифф, там на земле лежит человек. Может, ему плохо.

— А может, он просто пьян. Иди садись в машину.

Клифф протянул ей ключи и подошел к лежащему на земле пожилому мужчине. Он склонился над ним, затем выпрямился и вернулся к Линн.

— Ничего страшного, просто перебрал. Давай ключи, поехали отсюда.

Линн судорожно сжала ключи в кулаке, словно боялась, что он заберет их силой.

— Нет, мы не можем вот так оставить его.

— Я позвоню с ближайшего автомата в полицию. Они о нем позаботятся.

— Нет! — упрямо твердила Линн. — Они посадят его в каталажку, а ему нужна помощь, Клифф. Белла знает, как поступать в таких случаях. Отвезем его к ней.

— Белла? — изумленно пробормотал Клифф. — Чём она может ему помочь?

— Она работает в миссии за мостом. Там помогают таким несчастным, как этот. Прошу тебя, Клифф. Мы не можем бросить его. Полиция, возможно, приедет очень не скоро. Какое им до него дело! Начинается дождь. Он умрет от холода.

— Линн, сейчас конец августа, а не середина января. Он не может умереть от холода.

— Откуда ты знаешь?

Клифф смотрел на нее, понимая, что переубедить ее невозможно, и начиная раздражаться.

— Нет, я не повезу пьянчужку в одной машине с тобой.

— Он ничего мне не сделает. Он почти без сознания. К тому же ты прекрасно понимаешь, что, если бы не я, ты бы как миленький отвез его в миссию. — Линн уже забыла, что, если бы не она, Клифф не узнал бы о существовании какой-то там миссии.

Клифф недоуменно покачал головой. Так Белла работает в реабилитационном центре? А он все это время подозревал, что ее «ночные дежурства» означают что-то совсем другое.

— Клифф, мы не можем оставить его. Это живой человек.

Он вздохнул. Она права, черт побери! Будь он один, то не задумываясь оказал бы помощь этому бедолаге. Линн, видя, что он начинает колебаться, прибегла к уловке, которую придержала про запас.

— Ты только подумай, насколько быстрее мы попадем домой, если прекратим препираться.

— Ладно-ладно, уговорила. Только предупреждаю: он не очень-то хорошо пахнет.

В этом Линн скоро убедилась сама, но, слава Богу, до миссии было недалеко. Ветерок, видимо, несколько освежил беднягу, потому что, когда Клифф тащил его к двери, он даже кое-как перебирал ногами. Однако, оказавшись в помещении, он снова отключился и всей своей массой навалился на своего благодетеля.

Линн с участием и тревогой наблюдала, как Клифф опускает мужчину на скамейку. Она нажала кнопку звонка, и вскоре появилась Белла. На ней поверх яркого, кричащего платья был надет белоснежный халат.

— Линн! Какими судьбами? — воскликнула она и перевела взгляд на Клиффа, который все еще возился с пьянчужкой.

— Боже, да это же Джерри! — Белла сокрушенно всплеснула руками. — Опять двадцать пять.

— Похоже, вы правы, — пробурчал Клифф. — Куда его отнести? Он становится все тяжелее и тяжелее.

— Подождите, я сама посмотрю. 

Белла склонилась над стариком, похлопала его по щекам, окликнула по имени и попыталась поставить на ноги.

Вдвоем с Клиффом они отвели Джерри в какую-то комнату в глубине коридора, где Белла уложила его на кровать, подложив под голову подушки.

В этот момент в дверь позвонили.

— Ну и ночка, — проворчала Белла, выходя в коридор.

Клифф улыбнулся Линн и поцеловал ее.

— Это еще зачем? — спросила она.

— Затем, что я счастливый человек. Затем, что я люблю тебя. Ты помогла мне найти себя. Теперь я стал тем, кем хотел быть всегда.

— Кем же ты хотел быть?

— Человеком, испытывающим сострадание к падшим, способным протянуть руку помощи ближнему. Если бы не ты, я бы до конца своих дней был поглощен одним собой и ничего не замечал бы вокруг. Мне кажется... мне кажется, я не знал, что такое любить, до тех пор пока ты не показала мне. Уже второй раз.

Линн, не найдя, что сказать, просто поцеловала его.

Подошла Белла.

— Извините, Клифф, но там какой-то человек говорит, что хотел бы с вами поговорить.

— Со мной? Но... откуда он узнал, что я здесь? 

Белла покачала головой и как-то странно на него посмотрела.

— Он не назвался. Просто сказал, что хотел бы поговорить с человеком, который притащил сюда пьяного, и... Словом, мне кажется, вам лучше поговорить с ним.

Клифф вместе с Линн вышел в вестибюль и увидел пожилого мужчину с изборожденным морщинами лицом, который с тревогой смотрел на него из-под густых, посеребренных сединой бровей.

Это был тот человек, который наблюдал за ними в ресторане, с кем позже поздоровалась Линн, кого, по ее словам, она встречала на улице. Прежде — Клифф мог поклясться в этом — он никогда не видел его.

— Да? — сказал он. — Вы искали меня? 

Тот тяжело вздохнул и промолвил:

— Я... да, искал. Простите меня. Понимаю, я некстати... но... не могли бы вы назвать ваше имя?

Голос его чуть заметно дрожал, и от него исходило некое напряжение. Клифф почувствовал, что у него зашевелились волосы на затылке, а по коже пробежали мурашки.

Он сделал шаг навстречу незнакомцу.

— Я Клифф... Форман. Кто вы и зачем вам это знать?

Линн крепко сжала его руку. Клифф перевел взгляд на жену. Она побледнела и не сводила глаз с незнакомца.

— Линн, что с тобой? Что случилось?

— Боже мой, — выдохнула она. — Да ведь он вылитый ты.

— Да кто вы такой, наконец? — требовательным тоном спросил Клифф, вставая между женой и человеком с густыми бровями.

— Винсент Салазар. — Это имя сорвалось с губ Линн и старика почти одновременно.

Клифф ошарашенно посмотрел на незнакомца, затем растерянно повернулся к Линн. Та гю-прежнему во все глаза смотрела на нежданного посетителя.

— Винсент Салазар, — точно эхо, повторила она. — Не понимаю, почему мне раньше не приходило в голову... но, когда я увидела вас вместе, я сразу все поняла. Клифф, это же очевидно. Этот человек — твой отец.


ГЛАВА 21


Винсент Салазар — а у Клиффа вдруг не осталось никаких сомнений, что это действительно его отец, — посмотрел на Линн так, будто намеревался испепелить ее взглядом.

— Девушка, что вы такое говорите? — недобро буркнул он. Все в нем, начиная от глаз и кончая настороженной позой, выдавало предельное внутреннее напряжение. Его и без того темные глаза сделались почти черными. — Что вы такое говорите? — повторил он зловещим шепотом. — Откуда вам это известно?

Даже в том, как он вдруг выпрямился и расправил плечи, чудилась какая-то скрытая угроза. Клиффу хотелось загородить Линн своим телом.

Линн вышла из-за спины мужа и, горделиво вскинув подбородок, сказала:

— Я уверена в этом, потому что когда смотрю на вас, то вижу своего мужа, каким он будет лет через тридцать.

Старик кивнул. Он неожиданно как-то весь обмяк, и исходившая от него угроза куда-то улетучилась.

— Да, — произнес он. — То же самое, только наоборот, увидел и я. Когда я увидел его там, в ресторане, мне показалось, что передо мной призрак. Мне показалось, я вижу своего отца, таким, каким он был, когда я был еще мальчишкой. Но...

Он вдруг нахмурился, отчего стал еще больше похож на Клиффа. Линн зябко поежилась. Ее пугало это сходство.

— Откуда вам известно мое имя? — Он сделал шаг навстречу Линн, но теперь в нем решительно не было ничего угрожающего, скорее, во всей его позе заключалась мольба. — Откуда вы меня знаете? И кто?.. — Он перевел на Клиффа взгляд, в котором застыло выражение печали и скорби. — Кто ваша мать?

Клифф, к которому, казалось, вернулось привычное самообладание, сделал вид, что пропустил мимо ушей последний вопрос.

— Она знает, потому что я говорил ей, как зовут моего отца, — сказал он, и голос его зазвенел от возмущения. — А я знаю, потому что мне сказала об этом мать. Когда мне было шестнадцать лет, она рассказала мне о человеке, который бросил ее беременную. Герой!

— Нет! Этого не было! Я...

— Не было? — Глаза Клиффа загорелись недобрым светом. — Полно, Салазар. Вот я, перед вами. — Он постучал себя кулаком в грудь. — Наглядное, живое доказательство. Ведь вы что-то подобное подозревали, верно? Потому что ваш охранник увидел сходство и сообщил вам. Наверное, он записал номер моей машины, и вы выследили меня. Но зачем вам потребовалось преследовать мою жену? Вы...

— Я никого не преследовал. Я узнал, что вы живете здесь, и хотел встретиться с вами. Хотел увидеть человека, который приезжал ко мне, чтобы поговорить по какому-то личному делу, и который исчез так же внезапно, как и появился. До сегодняшнего вечера мне не удавалось увидеть вас. Да, я видел эту женщину, видел ее детей, но никак не связывал ее с вами. Я не знал, кто вы, не знал, кем вы мне доводитесь, зачем приезжали. Я думал, может быть... какой-нибудь дальний родственник из Португалии... но сегодня... когда я увидел вас... то вдруг понял. И все же... не понимаю, каким образом...

— Разумеется, поняли. Иначе не стали бы следить за мной. Хотели получить подтверждение своим подозрениям. Так вы его получили. Теперь можете уходить.

— Нет-нет. Прошу вас. Я должен поговорить с вами. Поймите же, что есть вещи, которые просто не укладываются у меня в голове. Которые...

Клифф не знал, что способен испытывать такую ярость, которая буквально душила его.

— Мне наплевать! — сквозь зубы процедил он. — Наплевать на вас! Понимаете вы или нет, это не моя забота. Я решил это еще тогда, когда ехал по вашей частной дороге к вашему личному замку, возле которого вы держите вооруженных головорезов. Думаете, приятно сознавать свое родство с таким человеком? С человеком, который настолько труслив, что скрывается от всего мира? Знаете, Салазар, вы действительно мой отец. Я это понял, когда возвращался от вас, потому что в душе я такой же жалкий трус. Я настолько труслив, что не мог заставить себя встретиться с вами лицом к лицу. Короче говоря, вы зря потратили время, выслеживая меня. Я не желаю вас видеть.

— Нет, прошу вас, вы должны...

— Послушайте, вы, старый осел. — Клифф сделал шаг вперед. — Убирайтесь отсюда. Мне отвратительна ваша физиономия. С вас этого довольно? Тридцать семь лет назад вы сделали свой выбор. Теперь я делаю свой. Я не желаю вас знать. Вы мне не нужны. Вы мне никто, и я вам никто.

— Никто? — Салазар был бледен нездоровой бледностью. — Если это правда — хотя я не понимаю, как подобное могло случиться, — значит, ты мой сын. Мой единственный сын. Единственная родная душа. Для меня это... все. Моя жена, моя дочь... бедная крошка Мария, ей было всего шесть месяцев от роду... они мертвы. Но теперь оказывается, у меня есть сын... ты.

— Как трогательно, — саркастически заметил Клифф, точно годы унижений, годы озлобленности к Логану, к матери, к этому человеку лишили его способности сострадать. Не обращая внимания на протестующий возглас Линн, он продолжал: — Все это мне безразлично. У меня есть жена, есть двое детей. Какое мне до вас дело? А теперь дайте мне пройти.

Держа Линн за руку, он оттолкнул старика плечом и вышел за дверь. Напрасно Линн просила, умоляла его остановиться. Напрасно что-то кричала ему в спину Белла. Он словно оглох.

Затолкав Линн в машину, он сел за руль. Руки у него тряслись, и он никак не мог попасть ключом в замок зажигания. Подбежала Белла и принялась стучать кулаком по стеклу, затем распахнула дверцу. Она вся раскраснелась от волнения.

— Он потерял сознание! — кричала она. — Прошу вас! Вы должны помочь мне! Одной мне не справиться!

— Нет, — отвечал Клифф. — Я не могу вам помочь. Вызовите «скорую», только не впутывайте меня!

Пробормотав что-то нечленораздельное, Белла развернулась и опрометью бросилась назад. Линн открыла дверцу, выскочила из машины и побежала следом. Остановившись у входа, она оглянулась: Клифф сидел, уронив голову на руль. Ей показалось, что он плачет.

Она вернулась к нему.

— Клифф, послушай меня, — сказала она. — Ты не бросил беременную женщину, хотя и не верил, что это твой ребенок. Ты не бросил в беде пьяного. Ты нашел в себе силы помочь ему. Как же ты можешь оставить отца, особенно теперь, когда ему так нужна помощь?

Клифф поднял голову; на лице его застыла гримаса страдания.

— Он сделал то же самое со мной! С моей матерью!

— Не думаю. Клифф, я верю ему: до сегодняшнего дня он даже не подозревал о твоем существовании. Дорогой, умоляю, ради вас обоих, вернись. Не отворачивайся от него. Клифф, это очень важно!

С минуту, показавшуюся ей вечностью, Клифф молча взирал то ли на нее, то ли сквозь нее, куда-то вдаль, в прошлое, которое все еще оставалось неподвластным ему. Наконец он медленно, нехотя вышел из машины.

Белла, склонившаяся над стариком, обратила на них полный тревоги взгляд.

— «Скорая» скоро будет, — сказала она. Клифф кивнул и, взяв в руки одеяло, которое принесла Белла, укутал им Винсента.

Салазар открыл глаза и увидел перед собой сына.

— Двое детей? — пробормотал он.

Линн опустилась на корточки рядом со стариком. Клифф посмотрел на нее, затем снова перевел взгляд на отца.

— Да, двое. Мальчик и девочка. 

Винсент кротко улыбнулся.

— Это хорошо. Я должен жить, чтобы увидеть их, — сказал он и снова закрыл глаза.

Было видно, как трудно ему дышать. Через мгновение он открыл глаза, в которых промелькнул испуг.

— Я увижу их? Ведь вы позволите мне? 

Клифф замер. Линн незаметно пожала ему руку. Он кивнул и сказал:

— Да, вы их увидите.

— Вот и хорошо, — прошептал старик. — Ведь они моя кровь.

Клифф вдруг съежился, словно ожидая удара, но справился с собой.

— Да, Винсент, все правильно — они твоя кровь.

Клифф обменялся с Линн долгим понимающим взглядом. Винсент лежал с закрытыми глазами, бледный как смерть, но все же живой.

Я должен жить, крутились в голове Клиффа слова его отца. Была ли сила воли его отца тем источником, из которого теперь черпал силы он сам? Этот вопрос не давал покоя Клиффу.

— Он будет жить, — час спустя сказал врач. — Состояние его стабилизировалось, так что мы можем перевезти его в больницу. Там ему будет обеспечен надлежащий уход. Мистер Салазар, вы поедете с отцом?

— Нет, — ответил Клифф.

— Разумеется, поедет, — сказала Линн.

— Он хочет вас видеть, — продолжал врач. — Вы подойдете к нему, мистер Салазар?..

— Мое имя не Салазар! — в сердцах отрезал Клифф. — Меня зовут Клифф... э-э... Клифф.

— Извините, больной сказал, что вы его сын, так что я решил... еще раз извините.

— Ничего страшного. Это вы должны простить мне мою несдержанность. Да, я подойду к нему, но только на минуту. Я должен отвезти домой жену. У нас двое маленьких детей, и ей необходимо выспаться.

— Понимаю. Сюда, пожалуйста.

Прошло десять минут, а Клифф не торопился оставлять спящего, словно надеялся одним своим присутствием возбудить у Винсента волю к жизни.

Как хорошо, думал он, вспоминая слова Линн, что через тридцать лет он будет такой же, как его отец сейчас. Это давало ему чувство причастности, кровной связи не только с прошлым, но и с будущим. Хорошо бы она оказалась права. Отец все еще выглядел молодцом. Несколько седых волос, несколько морщин на лбу. Клиффу было приятно думать, что и у него тоже есть шанс неплохо сохраниться.

Пришла сестра, вручила ему записку. Он прочел, покачал головой. Линн. Его замечательная, мудрая Линн. Она взяла машину и уехала домой.

Завтра она приедет за ним. Она писала, что он нужен отцу и что ему нужен отец.

Клифф сложил листок, сунул его в карман и откинулся на спинку шезлонга, какие в больнице предоставляют родственникам, остающимся на ночь. Как всегда, Линн оказалась права. Ему многое хотелось узнать, многому хотелось научиться у этого человека. Хотя бы поэтому ему нужен Винсент Салазар.

А может быть, и не только поэтому. Впрочем, стоило только этой мысли зародиться в его сознании, и он ощутил, как откуда-то, из самой глубины души, поднимается и нарастает в нем страх перед правдой, желание бежать от нее, желание сказать самому себе, что человек, лежащий перед ним на больничной кровати, в котором он видит самого себя, не имеет к нему ни малейшего отношения, что он ему такой же отец, как Логан Форман.

Да и какая, в конце концов, теперь разница, кто его отец? Ему тридцать шесть лет, он уже не мальчик, и страх быть отвергнутым остался в далеком прошлом. Так откуда же эта тупая боль в груди? Почему так ноет сердце? Почему ему хочется встать на четвереньки, забиться как раненый зверь в темный угол и выть от горя?

Если этот человек, который свалился без чувств в приюте для самых опустившихся и несчастных и который смотрел на него глазами, исполненными мольбы и муки, действительно его отец, так почему же он, Клифф, ведет себя как последний мерзавец, отказывая ему в праве быть услышанным, в праве на взаимопонимание?

Напряжение не отпускало его ни на минуту.

Мозг лихорадочно работал. Он опасливо протянул руку и коснулся ладони Винсента.

Кожа одного и того же оттенка, те же пальцы, те же ногти, те же щетинки на суставах — эти две правых руки словно отлили по одной форме.

— Похожи, верно, сынок? — услышал он старческий голос и только тут понял, что вот-вот разрыдается.

Сквозь пелену слез он увидел перед собой глаза Винсента. Устыдившись собственной слабости, Клифф уронил голову и тут впервые в жизни ощутил блаженное тепло от прикосновения отеческой ладони.

Только теперь к нему пришло чувство обретения, причастности, чувство дома. Не в силах больше сдерживать нахлынувших на него эмоций, Клифф заплакал.


— Он был католик. Говорил с выраженным акцентом. Чтобы заработать себе на жизнь, потрошил рыбу. — Клифф сидел за столиком в больничном кафетерии, обхватив ладонями чашку с кофе, и задумчиво смотрел на Линн. — Он был неподходящей парой для Джун Андерсон, дочери крупного промышленника. Но он любил ее, Линн.

Линн внимательно слушала его, боясь пропустить слово. Клифф поднес к губам чашку, сделал глоток, затем продолжал:

— И он верил. До того самого дня, когда она вышла замуж за Логана, верил, что и она любит его. Я не могу понять, почему мне сегодня так просто поверить Винсенту и почему раньше я никак не мог поверить тому, что рассказывала мне мать. Но я вижу, он говорит правду, когда утверждает, что, если бы он только знал, что она носит под сердцем его сына, он бы свернул горы, он бы увез ее, спрятал бы там, где их не нашла бы ее семья.

— У него нет причин обманывать тебя, Клифф.

Клифф кивнул.

— Она говорила неправду. Он не бросал ее. Не бросал меня. Он сказал, что, возможно, мать была права: она не обрела бы счастья с человеком, который не мог дать ей всего, чего она хотела. Тогда она еще, разумеется, не могла предположить, что ему суждено стать богатейшим человеком.

Клифф потупил взор. Ему было стыдно — за себя, за свою мать.

— Судя по всему, ей просто хотелось приключений, романтики, хотелось досадить родителям. Но потом она поняла, что попалась, и запаниковала. Тут-то под руку и подвернулся Логан, который ухаживал за ней еще со школьной скамьи.

Винсент говорит, что она предпочитала ходить на танцы с Логаном. Он буквально кипел от негодования. Конечно, мать во всем винила родителей. Винсент хотел, чтобы она сказала им все как есть, что они любят друг друга. Но она не могла на это решиться.

— Не думаю, что твоя мать имела в виду причинить кому-нибудь боль, дорогой. Ведь она была еще совсем девчонкой. Возможно, она по-настоящему любила Винсента, возможно, он просто вскружил ей голову, но пойти против воли родителей она не смела. Не забывай, время тогда было совсем другое. А когда все зашло слишком далеко, она, должно быть, просто растерялась. До смерти перепугалась и сочла для себя единственно возможным поступить так, как она в конечном счете и поступила. Разве могла она тогда предвидеть последствия?

— Ты к ней так же снисходительна, как и Винс.

Клифф отпил еще кофе и принялся за сандвич.

— Возможно, вы оба правы, — продолжал он. — Должен сказать, что в конце концов она заставила себя полюбить Логана, она воспитала в себе чувство к нему. Ведь именно поэтому она сказала мне, чтобы я уходил. Хотела спокойной жизни с Логаном. Похоже, она считала это единственным способом доказать ему, что ее чувства к Винсенту остались в прошлом.

Знаешь, ты была права, когда говорила, что моя мать знала о его убежище в горах. Раньше там, у озера, стояла маленькая хижина. Там они встречались тайком. Хижину построил еще отец Винса, мой дед, для которого всегда было важно иметь собственный клочок земли.

Клифф задумчиво улыбнулся. Линн накрыла его руку своей, он перевернул ладонь, и пальцы их сплелись.

— Клочок оказался довольно приличным. Дед купил его за бесценок. Именно на продаже земли Винсент сколотил первый капитал. Теперь мне приятно сознавать, что в моем роду были люди, которые добились всего собственным трудом. Когда они прибыли из Португалии, у них не было ничего, кроме одежды и нескольких белых скатертей, которые ткала бабка. Скатерти продали. У Винсента осталась только одна. Он... он хочет подарить ее тебе.

Линн участливо смотрела на его усталое лицо. Перед ней сидел словно другой человек. После знакомства с Винсентом Салазаром Клифф открылся ей с другой стороны — он стал более откровенным, более чутким к людям.

Снова и снова она спрашивала себя: когда наступит подходящее время, чтобы предложить Клиффу еще раз сдать все необходимые анализы, чтобы доказать ему, что он — и только он — является настоящим отцом Майкла.

— Я с радостью приму скатерть, которая принадлежала твоей бабушке, — сказала она.

Клифф вдруг помрачнел, отвел от нее взгляд и прокашлялся.

— И еще... он хочет, чтобы я принял его фамилию.

— Я буду счастлива носить ее вместе с тобой, — подхватила Линн.

Клифф на мгновение закрыл глаза — он словно читал про себя молитву, — затем снова посмотрел на жену.

— Через неделю его выпишут. Я подумал, может, нам купить тот дом, который мы присмотрели. — Он снова смущенно откашлялся. — Он бы мог пожить там вместе с нами. Врачи советуют ему пару недель оставаться неподалеку от крупного медицинского центра. Он с горничной занял бы задние комнаты, там спокойнее. Если ты не возражаешь, конечно.

— Разумеется, нет, — поспешила заверить его Линн. — Боюсь только, не будут ли дети слишком досаждать ему.

Клифф поднял ладонь Линн и потерся губами о кончики ее пальцев.

— Думаю, дети будут для него самым лучшим лекарством.

Он хотел еще что-то сказать, но вместо этого подался вперед и, перегнувшись через столик, поцеловал жену в губы.

— Значит, решено. — Клифф встал из-за стола, поднял Линн и заключил ее в объятия. — Спасибо тебе, Линни, за то, что ты есть у меня, за то, что любишь меня, понимаешь меня. — Он заглянул ей в глаза и проникновенно улыбнулся. — Отныне все у нас будет хорошо, все образуется.


Прошло несколько недель, Винсент окончательно поправился и вернулся в свой уединенный замок в горах, строя планы на будущее, уже мечтая, как внуки приедут к нему в гости. Линн, вспоминая тот день, когда они с Клиффом сидели в больничном кафетерии, вдруг с удивлением поняла, что тогда поверила ему сразу и безоговорочно. Разумеется, все образуется. У них есть любовь, есть дети. У них впереди целая жизнь. Счастливая жизнь.

И есть лишь одна проблема, которая все портит и которая с каждым днем будет напоминать о себе все более настоятельно.


ГЛАВА 22


— Миссис Салазар, вам нехорошо? — спросила доктор Бейкер, участливо касаясь плеча Линн. Линн вздрогнула.

— Что? — Усилием воли она заставила себя спуститься на землю с заоблачных высот, в которых витало ее сознание. — Нет-нет, все в порядке. — Она еще не совсем привыкла к тому, что к ней обращаются как к миссис Салазар, и иногда терялась.

Врач откинулась на спинку кресла и озабоченно наморщила лоб.

— Так-так, — сказала она, теребя пальцами карандаш. — Судя по вашей карточке, у вас двое маленьких детей, миссис Салазар. Знаете, мы, медики, понимаем, что в жизни женщины бывают периоды, когда беременность нежелательна. В подобных случаях можно прибегнуть к прерыванию. На такой ранней стадии, как у вас, это безопасно и несложно.

— Нет! — отрезала Линн, прикрывая ладонью живот. — Благодарю вас, нет.

Сев за руль, Линн испугалась, что не сможет вести машину в таком состоянии, однако все обошлось. Приехав домой, она отпустила сиделку, села на диван и задумалась.

Как же она допустила? Самое забавное заключается в том, что она не предпринимала ровным счетом ничего, чтобы этого избежать, как будто подсознательно уже поверив, что Клифф действительно бесплоден. Как она теперь скажет Клиффу?

Ничего не говори ему, нашептывал ей внутренний голос.

— Ну да, конечно, — пробормотала она. — Не говори, вот он ничего и не заметит.

Представив, как она будет скрывать от мужа свою беременность, Линн рассмеялась, но в этом смехе сквозили истерические нотки. Она вскочила с дивана, с трудом сдерживая слезы, заставляя себя не терять самообладания, не впадать в панику.

Она знала, что ей нужно сделать, и она должна сделать это немедленно. Без всяких колебаний и сомнений. Она должна сделать это ради детей. Уехать сейчас же, не дожидаясь, пока вернется Клифф, который по ее лицу мгновенно поймет, что на их головы обрушилась новая напасть.

Когда дети проснулись, Линн была уже готова.

— Куда мы едем, мамочка? — первым делом спросила Аманда.

— Навестим Лу, детка. Ты хочешь?

— Папа поедет?

— Нет, милая. Папа не поедет.

— Деда?

— Дедушка тоже не поедет. Ты разве забыла, что дедушка уехал к себе домой?

— Мы поедем в гости к дедушке?

У Линн сжалось сердце. Скольким людям эта новость причинит боль? Ее детям, которые лишатся отца. Клиффу, который разуверится во всем, во что только-только научился верить. Только ей он так и не научился верить, с горечью думала Линн. Если бы он верил ей, она сейчас не спасалась бы бегством. Она даже не успела подумать о том, каким ударом это окажется для нее самой. Но она должна — Линн снова с нежностью погладила себя по животу — пройти через все испытания.

— Посмотрим, — ответила она.

Хотелось бы ей знать, как Клифф объяснит Винсенту, что произошло. Если он, конечно, намерен что-либо объяснять. Их молчаливое соглашение, заключенное той ночью в миссии, оставалось в силе. Винсент по-прежнему уверен, что в детях Линн течет его кровь.

— Не забудь своего малыша, — сказала она, протягивая Аманде старую тряпичную куклу.

Майкл уже ждал их в машине. Линн села за руль и не оглядываясь покатила прочь.


Клифф стоял, сжимая в руке записку Линн, бездумно наблюдая, как она дрожит. Лист бумаги бледно-зеленого цвета. Он даже улыбнулся блаженной, отстраненной улыбкой, вспомнив, как дрожат весной листья осины. Но при чем здесь этот лист бумаги? Ах да. Он попытался сосредоточиться... Впрочем, к чему? Он уже прочел записку. Теперь ему необходимо понять, что все это значит. Не могла же она вот так взять и бросить его. Забрать с собой детей и уехать. Это какая-то игра, сейчас все они выпрыгнут откуда-нибудь и крикнут ему: «Сюрприз!»

Зная, что ведет себя глупо, Клифф все же заглянул за спинку дивана, словно надеясь увидеть их там, давящихся от хохота и поджидающих удобного момента, чтобы наброситься на него с криками: «Бу-у!»

Их нигде не было. Издав сдавленный стон, Клифф опустился на диван и сокрушенно уткнулся лицом в ладони.

Нет! Он не позволит! Это его семья! Как она могла так поступить с ним!

Его подмывало броситься к машине и пуститься в погоню, но он подавил это желание. Есть в записке, которую оставила ему Линн, нечто такое, о чем он должен подумать. Если он докопается до сути, то, возможно, поймет, где совершил ошибку и что заставило Линн пойти на такой отчаянный шаг. Положив лист на колено и разгладив его ладонью, он прочитал еще раз.

«В тот день, когда ты поехал за мной, я была права, сказав, что нам следует пожить отдельно, пока мы не разберемся в наших отношениях. Помнишь, я говорила, что впереди нас еще, возможно, поджидают подводные камни?

Это случилось, Клифф. Мы наткнулись на подводный камень, и теперь под угрозой само наше будущее. Все кончено. Я вернулась к себе, но я свяжусь с тобой. Пожалуйста, не приезжай...»

Дальше читать он не стал. Самое важное заключается в этих первых строках. Подводный камень. Какой подводный камень?

Да о чем она? Что имеет в виду? Горючие слезы щипали глаза, но он не мог позволить себе расклеиться. Сейчас не время. И все же что она имеет в виду?

Хорошо. Что может означать пресловутый «подводный камень»? Майкл? Или, вернее, не столько сам Майкл, сколько его отец.

Боже! Клифф даже подпрыгнул, настолько неожиданной и страшной была эта мысль. Неужели Линн снова встретилась с отцом Майкла?

Нет, он поспешил отмахнуться от этой мысли как от назойливой мухи. Не могла она ни с кем встретиться, поскольку все время проводила либо с ним, либо с детьми, либо с Винсентом.

Нет, этого быть не могло. Линн никогда не обманывала его. Честность у нее в крови.

Снова и снова задавал он себе одни и те же вопросы и снова и снова приходил к одному и тому же выводу: Линн неспособна на обман. Вот только если дело именно в этом — а дело именно в этом, — значит, в его рассуждения вкралась ошибка. Что-то, что он воспринимает как данность, как само собой разумеющееся, таковым не является.


Линн не стала вставать с дивана-качалки, увидев приближающуюся фигуру Клиффа. Что-то подсказывало ей, что он приедет, хоть она и написала ему, чтобы он не смел этого делать. От одной мысли, что ей придется рассказать ему о своей беременности, внутри у нее все переворачивалось, но она презирала себя за то, что так трусливо сбежала. Разумеется, он имеет право знать правду.

Даже если снова не поверит ей.

Клифф устало опустился на диванчик, откинулся на спинку, вытянул ноги и закинул руки за голову. Украдкой взглянув на нее, он небрежным тоном спросил:

— Так, значит, все кончено?

— Да, — едва слышно прошептала Линн.

— Ладно, — как ни в чем не бывало промолвил Клифф. — Как скажешь. Только вот что мы решим насчет опекунства?

Линн вздрогнула и вполоборота повернулась к нему.

— Что ты имеешь в виду? Нам нечего решать. Это мои дети!

Клифф опустил руки и подался вперед.

— Не совсем, Линн, — сказал он. — Не совсем твои. Двое из них мои. И я буду через суд добиваться опекунства. Уверен, если Винсент узнает, он будет на моей стороне. Мы, Салазары, дорожим кровными узами. Разумеется, я предпочел бы, чтобы со мной остались все трое и ты в придачу и без всякого суда, но, уж если до этого дойдет, я готов.

Линн вперила в него изумленный взгляд.

— Все трое?..— пролепетала она.

— Ну да. Аманда, Майкл и кто там еще притаился вот здесь. — С этими словами он протянул руку и погладил ее по животу. Затем раскрыл объятия, и она прильнула к нему, а он целовал ее мокрое от слез лицо. Наконец он отпрянул от нее. — Любимая, я не буду спрашивать у тебя, почему ты ничего мне не сказала. Я догадываюсь почему. Может быть, ты будешь ко мне снисходительна, если я скажу, что виноват перед тобой? Прости меня за все, что тебе пришлось вынести. Теперь я вижу, что заблуждался. Сегодня меня вдруг словно осенило: беременность — это единственное обстоятельство, которое могло заставить тебя убежать из дому. И только после этого я понял, что не может быть никаких сомнений относительно того, кто является отцом ребенка.

Линн вопросительно посмотрела на него.

— Ты хочешь сказать, что еще раз проверился? 

Клифф покачал головой.

— Нет, милая. Думаю, мне нет нужды проверяться. Меня уже проверили. — Он широко улыбнулся. — И, похоже, признали годным. На все сто.

Линн не верила своим ушам.

— И ты не задавал себе вопроса: чей это может быть ребенок?

Она поднялась с диванчика и подошла к перилам ограждения. Взошла луна, проливая на землю зыбкий серебристый свет.

Клифф встал и приблизился к Линн.

— Да, — признался он. — Задавал, но лишь вначале. Потом я стал думать. Думать о тебе. Возможно, впервые в жизни. Я принялся анализировать тебя так, как анализирую биржевые сводки. А потом понял, что мне незачем это делать, потому что я и без того прекрасно знаю тебя. Линн, я знаю, что ты неспособна лгать. Обманывать. А посему, если ты забеременела, то только от меня.

К горлу у нее подступил комок. Она судорожно сглотнула и произнесла:

— И ты... ты не против?

— Линн! Ты еще спрашиваешь! Неужели ты сама не догадываешься?

— Я должна была спросить. Я должна быть уверена. И последний раз я должна сказать тебе, Клифф: Майкл твой сын.

Клифф энергично тряхнул головой.

— Я знаю. Разумеется! — Он протянул руку и кончиками пальцев коснулся ее щеки. — Винс говорит, что Майкл похож на меня. Интересно, что он скажет про этого?

Линн обвила его шею руками.

— Но ты сказал... что твоих двое, а... 

Клифф привлек ее к себе.

— Ты думала, я имею в виду Аманду и того, кто у тебя в животе? Милая, а тебе не приходило в голову, что формально Аманда пока ничья, ни моя, ни твоя? По закону она будет нашей, когда мы удочерим ее.

Линн склонила голову набок и засмеялась.

— Нет. В тот момент я забыла обо всем на свете, кроме того, что мы с тобой снова совершили чудо.

— Вот и славно, — сказал он. — Будем продолжать в том же духе.

На какое-то время оба, казалось, забыли, где находятся. Наконец Клифф разомкнул объятия и заглянул Линн в глаза — взгляд ее был исполнен томления, желания.

— Любимая, где мы сегодня спим? Кажется, нам пора в постель.

Линн смешалась.

— Понимаешь, я собиралась лечь на раскладушке в комнатке Луизы. Майкл и Аманда спят на раздвижной тахте в детской, а все комнаты сданы.

— Не страшно, — бросил Клифф, подхватывая ее на руки и забрасывая на плечо. — Всегда есть морковная грядка.

— Клифф! — Линн болтала ногами и смеялась. — Опусти меня, я не собираюсь ночевать в саду.

— Почему нет? Адам и Ева ничего не имели против.

Однако он донес Линн до машины и усадил на переднее сиденье. В этот момент в одном из окон раздвинулись шторы, и показалась заспанная физиономия Луизы. Клифф приветливо помахал ей рукой; она махнула ему в ответ, и шторы задвинулись.

— Ну да, — сказала Линн, наблюдая, как Клифф садится за руль. — И вспомни, что с ними потом случилось.

— Ну и что? — сказал Клифф, заводя машину. — Ты лучше вспомни, что случилось с нами. — Он положил руку на ее живот. — Это же чудо! Фантастика! Никогда не думал, что человек может испытывать такие восхитительные чувства.

Они подъехали к мотелю. Линн улыбнулась.

— В мотелях мы с тобой еще не ночевали. Я чувствую себя развратницей.

— Я тоже. Тем более что у нас нет никакого багажа.

— И тебя не беспокоит, что о нас подумают? 

Клифф помог ей выйти из машины.

— Нисколько.

— Ты даже не представляешь, как я счастлива, — сказала Линн, прильнув к нему всем телом и с любовью глядя ему в глаза.

Клифф обхватил ладонями ее лицо и нежно улыбнулся.

— Помнишь, когда мы вернулись и я сказал, что большего счастья не бывает? — спросил он. — Потом, когда Майкл принял меня, оказалось, бывает. А когда я узнал, что Винсент мой отец и что я нужен ему, то снова подумал, что быть еще счастливее просто невозможно. Линн... — Голос его дрогнул, и он смущенно потупил взор. — Мое сердце переполнено счастьем. Знаешь, еще чуть-чуть, и оно взорвется. Если ты чувствуешь то же самое, то мне это знакомо.

— Да, — прошептала Линн, шаря по стене у него за спиной в поисках выключателя. — Я чувствую то же самое.

— Тогда докажи, — сказал Клифф.


ЭПИЛОГ


— Клифф, буди папу, скажи, что мы уезжаем.

— Э-э? Что? Уезжаем? — спросонья бормотал Клифф. — Куда?

— В больницу, глупенький. Доктор Бейкер сказала, что, когда промежутки между схватками сократятся до пяти минут, нужно позвонить ей и ехать в больницу. Она будет нас ждать.

Клифф похолодел от ужаса.

— Линн, подожди минутку. Мне кажется, я не... О Боже, что же делать? Прямо сейчас?

Линн кивнула и присела на краешек кровати. Некоторое время она сидела, покачиваясь взад-вперед, между тем как Клифф держал ее за руки и молился.

— Иди разбуди папу, — сказала Линн, когда снова смогла ровно дышать. — Пусть посмотрит за детьми. — Винсент настоял, что последние три недели беременности он проведет у них.

Клифф, бледный как полотно, снова появился в дверях; у него за спиной возникла стройная и подтянутая фигура Винсента. Линн было подумала, что, пожалуй, скорее доверила бы отвезти ее в больницу именно Винсенту, но она не могла лишать Клиффа этого почетного права, хотя в данный момент от него было мало толку.

К тому времени, как Линн осмотрели, Клифф уже взял себя в руки. Они с Линн ходили по палате родильного отделения, он бережно придерживал ее под руку.

Доктор Бейкер с улыбкой обратилась к нему:

— Ну что, Клифф, больше не сердитесь на медицину?

Клифф рассмеялся.

— Эллен, вы нам так помогли, что я готов простить медицине все.

Доктор Бейкер знала, что Клифф первоначально довольно скептически отнесся к известию о том, что препараты, которые он принимал во время брака с Джулией, понижают уровень спермы. В то время никто не знал об этом побочном эффекте. Впрочем, Клифф больше не вспоминал о своих невзгодах, упиваясь любовью и семейным счастьем.

Он прекратил принимать препараты задолго до своего знакомства с Линн, и уровень спермы у него вернулся к норме. Но потом, во время ее первой беременности, ему снова потребовались лекарства. Поэтому повторный тест вновь обнаружил низкий уровень спермы. Результаты теста были не то чтобы неверными — они были неполными.

И это едва не обернулось для них с Линн трагедией.

Но все это было в прошлом. Сейчас Клифф держал Линн за руку. Когда у нее наступали схватки, она с такой силой сжимала его пальцы, что у него хрустели кости.

Утром Клифф позвонил отцу.

— Бери детей и приезжай сюда. Я хочу вам кое-кого показать.

Наконец в палате появился Винсент с детьми. Он как-то опасливо покосился на Клиффа, затем увидел Линн, и лицо его озарила улыбка.

— В прежние времена родственников не пускали смотреть на новорожденного, — сказал он. — Вы уверены, что это не опасно?

Клифф подал ему халат.

— Ну конечно. Надень это. — Затем он взял из рук Линн маленький комочек, протянул отцу и торжественно объявил: — Папа, хочу представить тебе твою внучку, Энн Марию Салазар.

Винсент увидел маленькое сморщенное личико, пушок темных волос, широко распахнутые голубые глаза.

— Здравствуй, Энн Мария, — сказал он, затем опустился на корточки рядом с Амандой. — Видишь? То, что ты хотела. Это твоя маленькая сестричка.

Майкл потянул его за рукав.

— Деда?

— Да, Майкл?

Майкл поднял руку и, коснувшись щеки деда, спросил:

— Язве бойшие майчики пьячут?

Клифф — у него самого по щекам катились слезы — подхватил Майкла на руки.

— Иногда, сынок, — сказал он. — Иногда и большие мальчики плачут.


КОНЕЦ