Возлюбленная виконта
Эмили Брайан


Дрейк #2


В детстве Дейзи Дрейк и Люциан Боумонт, виконт Ратленд, сражались на шпагах. Именно тогда Дейзи оставила на лице Люциана шрам — и влюбилась в него на всю жизнь…

Прошли годы. Девочка превратилась в прелестную женщину, выдающую себя за знаменитую французскую куртизанку, а мальчик — в решительного, смелого мужчину, посвятившего свою жизнь изучению древних цивилизаций. И теперь им предстоят совместные поиски исчезнувших многие века назад древнеримских сокровищ.

Однако самым главным сокровищем, которое найдут Люциан и Дейзи, станет не золото и драгоценные камни, не бесценные античные статуи и рукописи, а настоящая любовь…


Эмили Брайан

Возлюбленная виконта


Посвящается моему дорогому мужу, человеку, который знает, что женщина только изводит того, кого любит


Глава 1


Экспонат: глиняная лампа в форме эрегированного фаллоса, найденная возле Лондона, Англия, 3 июля 1731 года.

    
Из описи римских причуд


— Хм! Интересно, она натурального размера, — пробормотала мисс Дейзи Дрейк, наклонившись, чтобы получше рассмотреть древнюю лампу, выставленную в коридоре перед лекционным залом Общества антикваров.

Она знала, что разговаривать с самой собой — дурная привычка, но поскольку никто из ее друзей не разделял ее интереса к античности, то и посещать подобные мероприятия ей приходилось в одиночестве.

— И конечно, за стеклом, в самом недоступном месте.

Специально, чтобы досадить ей. Дейзи прилипла к витрине.

Глиняная лампа имела в длину четыре дюйма, но во всех других аспектах, насколько Дейзи было известно, выглядела вполне натуралистично. Терракотовая мошонка служила идеальной емкостью для масла. Сознавая, что люди античности украшали столь неприличными вещами дома, она никак не могла взять в толк, как эта лампа работала. Открыв сумочку, Дейзи вынула листки бумаги, перо и чернильницу, чтобы сделать несколько заметок.

— Откуда же выходил огонь?

— Оттуда, откуда и должен выходить, — прозвучал рядом мужской голос.

Дейзи резко распрямилась и угодила головой мужчине в подбородок, прикусив язык.

— Юпитер!

Дейзи одной рукой зажала рот, второй нащупала на макушке изящную маленькую шляпку, смятую до неузнаваемости. Листки бумаги, как листья клена, полетели на полированный дубовый пол. Маленькая чернильница, взлетев в воздух, приземлилась на белую манишку мужчины.

— О, прошу прощения.

Дейзи промокнула пятно носовым платком, но от этого оно расползлось до самой талии, и большая черная капля упала на светло-коричневые брюки.

По крайней мере это маленькое происшествие затмило ее нескромный интерес к непристойного вида лампе. Ей не следовало сегодня посещать музей, но обсуждаемая в Обществе антикваров тема касалась возможного открытия древних римских сокровищ.

— Какая же я неловкая!

Тут она совершила вторую ошибку — взглянула на мужчину и открыла от удивления рот.

«Люциан», — едва не произнесла она вслух. Но, не заметив искры узнавания в его темных глазах, не проронила ни слова.

С тех пор как Дейзи видела его в последний раз, он вырос. Его тонкий прямой нос уже не казался на лице непропорционально большим. Люциан потер подбородок, и Дейзи заметила на нем маленький треугольный шрам. Она узнала бы его из тысячи — ведь это было делом ее рук.

Темные волосы Люциана были спрятаны под париком. Дейзи оставалось лишь надеяться, что он их не сбрил, как некоторые. Гейбриел, дядя Дейзи, был ярым противником моды, считая ее французской блажью. Поскольку мнение дядюшки Гейбриела лишь немногим отличалось от силы папской буллы, его неприязнь к парикам прошла. К тому же прятать шевелюру, как у Люциана, — кощунство.

У левого уха наружу выбилась тонкая эбонитовая прядка.

Чудесно. Дейзи облегченно вздохнула. Темная грива — одно из достоинств Люциана. Впрочем, достоинств у него хватало.

Губы Люциана дрогнули в полуулыбке.

— Интересный экспонат, верно?

Люциан не изменил себе. Такой же прямолинейный вопреки приличиям. Он не станет изображать из себя джентльмена и делать вид, будто не заметил, что она глазеет на римский фаллос.

— В самом деле. — Она не отвела глаз, исполненная решимости дать ему понять, что ее интерес носит характер исключительно интеллектуальный. — Очевидно, какой-то культовый предмет. Вещица, несомненно, достойная внимания.

— Юная леди, и такая любознательная.

Дейзи вскинула подбородок:

— Конечно, любознательная. Подобные предметы наводят на мысль о том, что представляли собой люди, которые пользовались подобными предметами.

— Полагаю, древние были на нас похожи больше, чем нам того хотелось бы. Люди со времен Эдема рождаются на этот свет с одними и теми же желаниями и потребностями. Хотя не могу не согласиться, что наши вкусы по устройству дома изменились, — заметил он со смехом.

— В самом деле, я прочла на прошлой неделе трактат о новой моде на кисточки. Автор считает их фаллическими символами в скрытой форме.

— Хм. Отныне буду смотреть на кисточки иными глазами.

Люциан задумчиво прищурился. У Дейзи промелькнула надежда: может, он вспомнил ее? Но с тех пор как они встречались, прошло больше десяти лет. В ту пору она была плоскогрудой девочкой, а он — высокомерным женоненавистником двенадцати лет от роду. С выразительными глазами и ослепительной улыбкой.

И эту свою очаровательную улыбку он дарил теперь ей, но не проявлял в пристальном взгляде ни малейшего признака узнавания.

— У вас должна быть необычная библиотека.

Библиотека, которой наиболее часто пользовалась Дейзи, принадлежала Изабелле Хавершем, ее двоюродной бабушке. Когда-то Изабелла была известной куртизанкой. Но даже теперь, когда она стала замужней леди — женой графа, ни много ни мало, — регулярно развлекала философов, художников и всякого рода «вольнодумцев». Леди Уэксфорд, может, и имела скандальную репутацию, но вечер в ее компании был куда интереснее музыкальных вечеров, устраиваемых в других гостиных города.

Дейзи старалась посещать вечера Изабеллы как можно чаще, добиваясь приглашения всеми правдами и неправдами. Поэтому, а также благодаря библиотеке леди Уэксфорд ее образование, как полагала сама Дейзи, было гораздо шире, чем у большинства ее сверстниц.

«Невинность и неведение не должны вечно идти рука об руку», — говорила Изабелла.

Дейзи многозначительно оглянулась на лампу, явно не скрывая, что рассматривает ее. Это было бы все равно что делать хорошую мину при плохой игре.

— Меня интересовало, нет ли на лампе каких-либо отметин, указывающих на того, кто ее сделал, — сказала Дейзи.

— Он не оставил отметин, — ответил Люциан.

— Он? Вы полагаете, ее сделал мужчина?

— Ремеслом в античные времена занимались мужчины, — сказал он со знанием дела.

— Хм, странно. — Дейзи округлила глаза. — Трудно представить себе, чтобы мужчине захотелось это поджечь.

Люциан кашлянул, подавив смешок.

— Ну а женщине?

— Женщине — разумеется. На ум сразу же приходит мужское доминирование почти во всех сферах достижений. — «А также наличие памяти у комара», — подумала Дейзи. — Но лампа вызывает уйму вопросов.

— О да, и вы подняли наиболее интригующий. — Люциан изогнул бровь. — Буду счастлив помочь вам найти ответы.

Не предлагает ли он ей нечто неприличное? Если так, то у него останется еще один шрам.

— Вы не обязаны мне помогать. Особенно после того, как я испортила вам рубашку. И жилет. И…

Ей не следовало опускать взгляд на его брюки, следуя за расплывшимся чернильным пятном. Представив на мгновение этот аппендикс в форме лампы, приделанный к его паху, Дейзи почувствовала, что залилась румянцем. Чтобы скрыть смущение, она села на пол и стала собирать разлетевшиеся записи.

— Не думайте об этом. — Его голос уже не напоминал писк подростка, который Дейзи помнила. — Я должен быть осторожнее. Надеюсь, ваша голова не пострадала от моего подбородка.

Впечатление, которое на Дейзи произвел его глубокий баритон, заставило ее забыть о голове.

— Позвольте мне.

Поставив свой саквояж, Люциан опустился рядом с ней на колени, чтобы собрать листки, затем подал ей руку, помогая подняться.

В животе у нее как будто открыли банку с июньскими мурашками.

— Благодарю, милорд, — пробормотала она, зная, что он лорд.

Люциан Игнацио де Кастенелло Боумонт. Сын и наследник Эллери Боумонта, графа Монтфорда. По предположению Дейзи, Люциан должен был называться теперь виконтом Ратлендом, одним из менее важных титулов графа, ибо граф пока был жив и пребывал в полном здравии.

Но Дейзи помнила Люциана как Игги.

Когда она так его называла, его уши приобретали тревожно-красный цвет. «Игги», как он посетовал, звучало недостаточно достойно. Как будто тощий двенадцатилетний подросток с грязными коленями мог быть способен на нечто, имеющее хотя бы отдаленное отношение к достоинству.

Но теперь Люциан стал мужчиной. И в последний раз, когда Дейзи слышала упоминание его имени в порядочном обществе, матрона, понизив голос, сказала, что Люциан «распутник» и «никчемный человек».

Однако Дейзи со вздохом признала, что такая характеристика не могла успокоить ее вдруг взволнованно забившееся сердце.

— Боюсь, спасти ваш костюм уже невозможно, — констатировала Дейзи, принимая от него стопку листов. — Пожалуйста, позвольте мне заказать вам новый комплект одежды.

Она могла позволить себе быть щедрой. В конце концов, она нашла семейные сокровища под камнями замка Драгон-Кэрн, когда остальные представители аристократии теряли свои в лопнувшем мыльном пузыре компании «Южные моря».

— Даже слышать об этом не хочу, — возразил он мягко, хотя Дейзи знала, что отец Люциана вложил массу денег в обанкротившуюся компанию. Вероятно, семья его матери на ее родине все еще владела значительным капиталом. Мать Люциана происходила из благородной семьи. От итальянского акцента Люциана практически не осталось и следа, о чем Дейзи очень жалела.

— Я все равно собирался избавиться от этого костюма, — сообщил он. — Фасон устарел, не так ли?

А жаль. Покрой этого зеленого фрака творил чудеса с его плечами, а что до его панта… — Дейзи перебила себя, пока ее мысли не вышли из-под контроля, но проиграла борьбу с желанием взглянуть, как панталоны облегают его бедра.

Перехватив направление ее взгляда, Люциан радостно улыбнулся:

— До чего же вы наблюдательны.

— Простите меня. Я очень расстроена, что испортила ваш костюм, — сказала она, чувствуя, как пылают щеки. — Я веду себя как какая-нибудь глупая дебютантка.

В двадцать один год Дейзи была настоящим «синим чулком».

— Будь вы дебютанткой, я бы вас запомнил, — сказал Люциан.

Дейзи в этом усомнилась. Тем более что он до сих пор не узнал ее, по крайней мере виду не подал. Хотя наверняка в ней сохранилось некоторое сходство с той девочкой, которая много лет назад ходила за ним по пятам, как щенок. Его семья провела в Драгон-Кэрне всего неделю, но эта неделя стала самой огорчительной, самой замечательной и самой запоминающейся неделей в ее юной жизни.

— Но если хотите моего совета, — продолжил он, — ваши шансы остаться незамужней значительно снизятся, если вы попробуете не опрыскивать чернилами мужчин, которых встречаете.

— Может, мой выбор как раз и состоит в том, чтобы не выходить замуж, — нахмурилась Дейзи.

Но при виде его ослепительной улыбки больше не могла сердиться. Люциан относился к тому типу мужчин, которым женщины за улыбку прощали все.

Дейзи не проронила больше ни слова и отошла от витрины с фаллической лампой.

Люциан окинул взглядом пустынный выставочный зал. В нем не было ни души.

— Похоже, нас никто не может представить друг другу, как того требуют приличия, так позвольте мне самому представиться.

Еще одно доказательство того, что Люциан ее не узнал. Дейзи испытала разочарование.

Все эти годы она хранила в памяти его образ, а он совершенно забыл о существовании Дейзи Элизабет Дрейк. С трудом сдерживая негодование, она попятилась, чтобы быть подальше от Люциана.

Но не успела сказать, что Люциан хорошо знает ее имя, как дверь позади нее распахнулась, ударив Дейзи пониже спины, и тут же закрылась, когда тот, кто ее открыл, понял, что кого-то ударил. Дейзи покачнулась, упав в объятия Люциана.

И тотчас оказалась в плену его мужского запаха: сандалового дерева и мыла. Мускулистая грудь под ее расставленными пальцами была твердой как камень. У нее перехватило дыхание.

— Вы пострадали, мисс? — спросил Люциан.

— Только моя гордость.

Дейзи попыталась высвободиться из его объятий, но Люциан не отпускал ее.

— Кажется, у нас есть еще одна жертва, — сказал он.

Люциан посмотрел на ее декольте, где отпечаталось чернильное пятно с его рубашки и жилета, испачкав ее бледно-голубой корсет и грудь.

— Жаль. Алебастровой груди не идет черный цвет. — Он провел пальцем по кружевной пене, обрамляющей вырез, который Дейзи считала скромным. Надо это учесть, подумала она. — Увы, я забыл свой носовой платок, иначе ответил бы такой же услугой, какую вы оказали мне, и попытался бы стереть чернильное пятно.

Дверь за ее спиной приоткрылась, внутрь заглянул джентльмен с моноклем, который помахал Люциану рукой.

— Так вот вы где, Ратленд. Мы вас ждем.

Вздрогнув, Дейзи отскочила от Люциана. В джентльмене она узнала сэра Алистэра Фицхью, руководителя Общества антикваров. Она несколько раз обращалась к нему с просьбой принять ее в общество, но сэр Алистэр каждый раз отказывал ей, потому что она женщина. Окинув ее быстрым взглядом, Алистэр Фицхью вновь переключил внимание на лорда Ратленда.

Племянница барона мало значит рядом с виконтом, решила Дейзи.

При виде большого, странной формы чернильного пятна на одежде Люциана у Фицхью выскочил монокль и повис, болтаясь на серебряной цепочке.

— Боже милостивый, что с вами случилось, старина?

— Это… — начала Дейзи.

— Всецело и полностью моя вина, — договорил за нее Люциан. — Сейчас буду, Фицхью. — Люциан повернулся к Дейзи: — Может, теперь, когда меня представили…

— Постойте, — перебила его Дейзи, придя в изумление, поскольку ожидала, что дискуссию будет вести какой-нибудь сухарь из оксфордской профессуры. — Это вы докладчик?

— Когда мне позволяют, — кивнул он с кривой усмешкой.

Дейзи прижала к губам кончики пальцев. Когда это Люциан успел стать экспертом по римской античности? Вернее, по утраченным римским сокровищам.

— Как я уже говорил, надеюсь, мы продолжим нашу дискуссию позже. Мне было бы интересно узнать, что еще столь очаровательная молодая леди считает… любопытным в этих скучных коридорах. — Он поднял с пола свой саквояж, шаркнул ногой и озорно улыбнулся: — А на ваш вопрос я отвечу отрицательно.

— Отрицательно? — Дейзи нахмурилась.

— Это не натуральный размер.


Глава 2


Мисс Дрейк, искренне надеюсь, что мне в последний раз приходится высылать Вам уведомление об отказе в членстве.

    
Из письма сэра Алистэра Фицхью, эсквайра


— Неслыханная дерзость! — бросила Дейзи вслед удалявшемуся Люциану.

У него хватило наглости истолковать ее стремление к знаниям как нечто неприличное.

Конечно, он мог возразить, что это она сама начала, когда спросила, натурального ли размера эта чертова лампа. В свое оправдание она могла бы сказать, что считала, что разговаривает сама с собой.

Да что с него возьмешь? Такой подслушает и глазом не моргнет.

Невыносимо самодовольный тип.

В довершение ко всему темноглазый дьявол не счел нужным пригласить ее послушать его лекцию! Он ничем не лучше остальных членов общества.

К тому же совершил еще один непростительный грех — не узнал Дейзи.

До этого сэр Алистэр отказался впустить Дейзи в лекционный зал. Изучение античных находок — это слишком «приземленный» предмет для молодых леди, заявил он ей. Теперь, узнав, что докладчик — всего лишь Люциан Боумонт, Дейзи решила вернуться в дом своей двоюродной бабки.

Но дверь в лекционный зал за Люцианом не заперли, а Дейзи была не из тех, кто упустит свою возможность. Быстро окинув коридор взглядом, чтобы убедиться, что ее никто не видит, она приоткрыла дверь и проскользнула в узкую щель.

Весь последний ряд оказался пустым, и она тихонько села, надеясь, что никто ее не заметит. А когда увидела выставленную на помосте мозаику, то и вовсе уверовала, что никто не обратит на нее внимания.

Мириад крохотных цветных плиточек сохранился почти в неприкосновенности. Даже издали, со своего места, она видела, какая превосходная это работа. Дейзи сразу поняла, почему эту мозаику не выставили на всеобщее обозрение. Предмет обсуждения шокировал бы и матроса, а поскольку она выросла в семье пирата, хорошо разбиралась в подобного рода вещах.

Работа была величиной с пивной бочонок из паба. Снаружи по периметру круглой мозаики были изображены полуголые фигуры в странных позах: некоторые согнутые, некоторые с переплетенными конечностями. Отдельные группы состояли из трех, а не из двух человек.

Прищурившись, Дейзи пожалела, что не прихватила с собой лорнет бабки Изабеллы, и переключила внимание на более крупное изображение в круге.

Центральная фигура изображала мужчину. Его спокойные римские глаза взирали на мир с веселым интересом. Уголки его рта были слегка приподняты. Он стоял в горделивой позе. Короткая туника открывала мускулистые ноги.

Из-под туники торчал член, способный посрамить жеребца дяди Гейбриела. Длиной в предплечье человека и почти такой же толщины.

«Хм. Бьюсь об заклад, что и это не натуральный размер, — подумала Дейзи, неловко заерзав на месте. — Такой, скорее проткнет, чем доставит удовольствие».

Дейзи частенько пробиралась тайком в библиотеку Изабеллы, чтобы почитать сборник любовной поэзии. Совсем недавно она обнаружила неопубликованные воспоминания мадемуазель Бланш Латур, французской куртизанки, которая вела соответствующий образ жизни не только в будуаре, но и за его пределами. Мадемуазель Латур не страдала скромностью в описании своих подвигов, так что познания Дейзи в этой области человеческого поведения в значительной степени превосходили ее собственный опыт.

Дневник она читала медленно, обращаясь за помощью к Нанетте, французской горничной бабушки, когда собственных знаний французского по этому предмету ей не хватало. Нанетта оказалась кладезем информации. Дейзи представить себе не могла, сколько всего можно совершить с помощью языка.

Одернув себя, Дейзи прервала ход своих грешных мыслей. Люциан начал доклад.

— Эта мозаика была обнаружена в поместье моего отца, на руинах дворца римского проконсула, в чем я полностью убежден, — сказал Люциан. — Только местный губернатор мог заказать подобную работу.

— Почему вы так думаете? — спросил один из слушателей. — По-моему, любой человек со средствами мог пожелать изобразить себя в образе Приапа. Я бы и сам не отказался повесить нечто подобное на стенах будуара.

Раздались смешки.

— Искусство фаллического культа всегда было популярно, лорд Брамли, но только человек большого политического влияния мог устроить демонстрацию своей силы в подобной форме в холле собственного дома. Скорее всего он был проконсулом, человеком, привыкшим к повиновению со стороны тех, кто его окружал, — заметил Люциан. — Человек, который не боялся своей жены.

Дейзи прикрыла рукой рот, чтобы сдержать смешок.

Люциан, безусловно, знает, как заставить замолчать болтуна.

Публичные выговоры леди Брамли лорду Брамли стали легендой. Ее менее влиятельный муж ходил за ней на цыпочках. Лорд Брамли платил за свое унижение громким ворчанием и нападками на других, когда леди Брамли не было поблизости.

— Как видно по представлению художника, — говорил Люциан, — римляне разнообразили жизнь экспериментами в плотских утехах. Однако при всем очаровании этой мозаики находка, которую я собираюсь вам представить, является еще более занимательной.

Слушатели все как один подались вперед. Люциан наклонился к своему саквояжу и извлек оттуда предмет величиной не больше дневника мадемуазель Латур.

— Восковая табличка и игла.

Ассамблея испустила коллективный вздох разочарования.

— Похоже, находка в отличном состоянии, — произнес сэр Алистэр. — Но я не понимаю, как расходы на перевозку зерна или покупку рабов…

— Я знаю, что аналогичные находки обычно содержат сведения именно такого плана. — Люциан поднес палец к тонкой вязи письма, но тут же отдернул, словно передумал. — Нет, джентльмены, это сокровище, которым я обещал с вами поделиться, точнее, способом, как найти это сокровище.

— Ладно, не томите нас загадками, лорд Ратленд, — проворчал лорд Брамли. — У нас нет ни времени, ни терпения.

«Ни ума», — добавила про себя Дейзи.

— Итак, что это? Выкладывайте, — сказал Брамли. Люциан поднял табличку над головой, как Моисей, спускающийся со священной горы Синай.

— Это сведения об утраченном и ненайденном римском сокровище — годовом жалованье римскому легиону на территории Британии.

Дейзи почти услышала, как мужчины, откидываясь на спинки своих стульев, подсчитывают сумму в древних монетах.

На этот раз Дейзи подалась вперед. Сокровища манили ее, как бабочку на огонь. В детстве она нашла пиратский тайник с испанским золотом. Под фундаментом ее дома, замка Драгон-Кэрн в Корнуолле. Внезапное богатство навсегда изменило жизнь ее семьи. Ее дядя, может, и был простой барон и бывший пират, но испанское золото заставило даже герцогов заискивать перед ним и искать с ним дружбы.

Хотя Дейзи и ее сестры не могли рассчитывать на наследуемый титул, щедрое приданое позволило старшей сестре Гиацинте заполучить в женихи маркиза и двум близняшкам Рози и Поппи — графов. Только Лили еще не вышла замуж, поскольку не достигла брачного возраста.

Сама Дейзи могла трижды стать замужней матроной, но ее раздражали мужчины.

Они были скучны и неинтересны.

К тому же ни один из них не заставлял ее сердце биться сильнее. Только один худенький темноволосый мальчик с итальянским акцентом.

Черт бы его побрал! Как мог он ее забыть?

— Сегодня я предлагаю вам, — говорил Люциан, — шанс вступить со мной в партнерство по поиску потерянной римской казны.

Восторг, который испытала Дейзи, когда нашла сокровище Драгон-Кэрна, навсегда остался в ее памяти. Это было самое сильное впечатление, пережитое ею.

И ей хотелось пережить его снова.

— По прошествии стольких лет нет гарантии, что сокровище не найдено, — усмехнулся лорд Брамли. — А место в табличке указано?

— Будь оно указано, стал бы я с вами делиться? — улыбнулся Люциан. — Но все не так просто. Эта табличка, при всей своей убедительности, не включает полного описания истории. Повествование обрывается. Но из него явствует, что вся сумма находится в одном месте. Так что могу предположить, что есть еще одна, необнаруженная, табличка, содержащая остальную часть информации.

— Насколько я понял, вы не можете сообщить подробности, тогда хотя бы скажите, о чем в общих чертах говорится в табличке? — поинтересовался сэр Алистэр.

Как глава Общества антикваров он был настоящим ученым. Из всех собравшихся здесь он один, как полагала Дейзи, мог читать тексты, написанные на латыни. Со многими членами собрания Дейзи была знакома. С лордом Линдли, лордом Галифаксом, сэром Бентоном Уимбли. Но ей в голову не приходило, что они интересуются античностью. Возможно, именно рискованный характер античного искусства и привлекал их внимание.

— В табличке детально описывается преступление — совершенная управляющим проконсула кража, — пояснил Люциан. — Имя преступника — Кай Мерит, вольноотпущенный раб в услужении губернатора. Он предположительно угнал повозку с деньгами.

Слушатели зашептались, начали подсчитывать в уме, сколько римских монет могло оказаться в повозке.

— Он спрятал деньги и сделал попытку бежать с острова, очевидно, планируя вернуться позже и забрать сокровище, когда шум уляжется. Кай Мерит был убит при попытке к бегству, но оставил после себя ключи к разгадке, где искать захороненные сокровища.

— Какие ключи? — спросил сэр Алистэр.

— Этой информацией я поделюсь только со своими партнерами по данному предприятию, — сказал Люциан.

— А где у вас доказательства, что римляне сами не нашли украденное? — выразил недоверие сэр Алистэр.

— Их собственные свидетельства, — ответил Люциан. — Загадочное посмертное заявление Кая Мерита повергло их в недоумение.

— И вы полагаете, что можете расшифровать послание века спустя? Это отдает самоуверенностью, молодой человек! — упрекнул его Брамли.

— Я не претендую на обладание такими способностями, но осмелюсь сказать, что научный подход и использование логики в значительной степени улучшили мои шансы.

И только по слегка затвердевшей челюсти можно было судить, что укол Брамли задел Люциана.

— Где вы нашли эту табличку? — осведомился лорд Брамли.

— В том же районе раскопок, где и эту великолепную мозаику, — махнул рукой Люциан в сторону щедро одаренного природой проконсула. — Его происхождение сомнений не вызывает. Я убежден, что мы найдем достаточно путеводных нитей, которые укажут нам верное направление.

— Какие требования вы предъявляете к своим партнерам, лорд Ратленд? — спросил сэр Алистэр.

— Раскопки — дорогостоящее предприятие. Я уже вложил в них значительную сумму.

Когда Люциан назвал цифру, по залу пробежал шепот. Люциан либо слишком самоуверен, либо доведен до отчаяния, решила Дейзи.

— Я потребую аналогичных вложений и от своего партнера, — сказал Люциан. — Мы поделим расходы поровну, когда найдем сокровище, и мой партнер получит половину ценностей.

— Хотите сказать, что продаете кота в мешке, как и ваш отец, — произнес лорд Брамли с видимым отвращением. — К счастью, я вовремя успел выйти из фиаско «Южных морей», чтобы не утонуть вместе с лордом Монтфордом, но удалось это немногим. Вижу, вы намерены идти по стопам отца и привести других к разорению.

Лорд Брамли поднялся, собираясь покинуть зал. Послышались сердитые крики и угрозы. Дейзи заторопилась к двери, но прежде чем выйти, бросила взгляд на Люциана.

Он был в ярости. Дейзи стало не по себе. По телу побежали мурашки.

Мыльный пузырь «Южных морей». Осенью 1720 года Дейзи была ребенком, но хорошо помнила разразившийся финансовый скандал. Он был связан в ее памяти с визитом Люциана и его семьи в Драгон-Кэрн.

Лорд Монтфорд, отец Люциана, пытался убедить дядю Гейбриела вложить свое только что приобретенное богатство в компанию «Южные моря». Корона дала инвесторам эксклюзивное право на торговлю на южноамериканских рынках, что якобы должно было принести им неприличную прибыль.

Дядя Гейбриел заметил, что слово «неприличная» было самым подходящим для ее характеристики. Не зря он столько лет бороздил под пиратским флагом моря Карибского бассейна. Он знал, какие корабли ходили в этих водах. И какой груз перевозили.

Основную долю импорта компании «Южные моря» в Новый Свет составляли рабы с берегов Африки. Некоторые из матросов его собственной пиратской команды были беглыми рабами. Дейзи помнила, как дядя Гейбриел кричал, что будет проклят, если станет вкладывать деньги в работорговлю. Не вложит даже полпенни. Лорд Монтфорд с семьей тут же уехал из замка. Дейзи даже не смогла должным образом проститься с мальчиком, которого изводила все эти дни и в которого была тайно влюблена.

Не прошло и двух недель, как акции «Южных морей» рухнули, а вместе с ними и весь финансовый рынок. Большое число спекулятивных инвестиций привело к краху. Многие семьи с многовековым капиталом превратились в нищих. Говорили, что даже сэр Исаак Ньютон потерял более двадцати тысяч фунтов.

Дейзи слышала, что по поводу своей потери гениальный ученый сказал, что не смог просчитать «человеческое безумие».

Лорд Монтфорд разорился.

Неудивительно, что Люциан пришел в ярость, когда лорд Брамли сравнил его нынешнее предприятие с величайшим провалом его отца.

Когда из лекционного зала стали выходить джентльмены, Дейзи отошла в угол коридора, сделав вид, будто любуется коллекцией амфор за волнистым стеклом витрины. «Мечтатель» и «авантюрист» были наиболее мягкими определениями, которые Дейзи услышала в адрес Люциана. Его также называли шарлатаном.

Наконец вышел Люциан. Увидев Дейзи, кивнул:

— Мне очень жаль, мисс, что не могу в данный момент продолжить нашу приятную беседу.

— Тогда давайте поговорим о деле, лорд Ратленд, — резко сказала Дейзи. — Ваши раскопки меня заинтриговали, и у меня есть средства, в которых вы нуждаетесь. Я хотела бы стать вашим партнером в этом деле.

Люциан ответил с усталой улыбкой:

— Мисс, вы меня не за того принимаете. Я не мошенник, каким рисует меня Общество антикваров. Да, мне нужны инвесторы, Но я не в таком отчаянном положении, чтобы брать деньги у молодой леди, которой даже не был должным образом представлен. Всего хорошего.

Он отвернулся и зашагал прочь.

Дейзи раздраженно фыркнула. Самомнение этого мужчины было ничуть не меньше, чем у того щедро одаренного природой проконсула с мозаики.

— Тогда, может, уговорите Игги нас познакомить, — крикнула она ему вслед. — Потому что мы с ним хорошо знаем друг друга.

Он замер и повернулся к ней:

— Дейзи Дрейк.

— Действительно, милорд. — Она присела в реверансе. — Я рада, что ваша голова не такая дырявая, как я опасалась.

Его бровь изогнулась.

— Едва ли вы можете винить меня в том, что не сразу признал в очаровательной молодой леди досадную проказницу.

Она вскинула подбородок; его комплимент ей нынешней смягчил Дейзи, но рассердила характеристика ее тогдашней.

— И все же вас я сразу узнала. Приятно видеть вас после стольких лет в полном здравии.

— Ваш интерес к моему здоровью не утешает, после того как во время нашей последней встречи пытались раздвоить меня пикой. — Для наглядности он потер свой маленький шрам на подбородке. — Это, безусловно, помогло вам узнать меня.

— Это произошло случайно, и вы это знаете. Если бы вы делали все, как на репетиции сцены боя, я бы вас не уколола.

Дейзи с сестрами писали пьесы для развлечения аналогично тому, как в других семьях сочиняли посредственную поэзию. Театральные достоинства их творений были сомнительны, но сестры Дрейк всегда умудрялись получать при этом истинное удовольствие.

Неудивительно, что Люциан забыл ее.

— На самом деле, — продолжала Дейзи, — вы виноваты в случившемся так же, как и я.

— Согласен, — сказал Люциан.

— Значит, вы принимаете мое предложение стать партнерами?

— Сожалею, но нет, — ответил он. — Учитывая историю наших отношений, вы поймете мое нежелание образовывать новый союз с домом Дрейков. В тот раз мне лишь чудом удалось сохранить голову на плечах. Еще раз испытывать судьбу не имею ни малейшего желания.


Глава 3


Решение стать куртизанкой дается нелегко. Женщина должна сделать свой выбор. И платить за него.

    
Дневник Бланш Латур


— И тут невыносимый щеголь отошел, даже ни разу не обернувшись. — Дейзи приняла чашку тончайшего фарфора из унизанной кольцами руки своей двоюродной бабушки Изабеллы. — Ему, несомненно, нужны деньги. Так почему ему бы не взять их у меня?

— Именно потому он и не взял их, что у тебя. — Изабелла Хавершем, леди Уэксфорд, бросила кусочек коричневого сахара в свою чашку и аккуратно помешала ложечкой. — Так устроен мир, милая. Мужчины не способны жертвовать своей гордостью.

— И у них еще хватает наглости обвинять женщин в тщеславии, — возмутилась Дейзи. — Только из-за того, что я оставила на его подбородке шрам.

— О нет, Дейзи. Уверена, дело не в шраме, а в том, чего твой дядя не дал его отцу. — Изабелла глотнула ароматного чая и поставила чашку на блюдце. — Лорд Монтфорд не делал секрета из своей уверенности в том, что компания «Южные моря» не обанкротилась бы, если бы твой дядя вовремя вложил в нее деньги.

— Глупости. Предприятие было обречено.

Изабелла сложила руки на коленях. Она все еще была хороша собой, хотя время не пощадило бывшую куртизанку. Но ум леди Уэксфорд с возрастом не утратил своей остроты.

— Конечно, компания «Южные моря» была обречена. Но когда человечество не проявляло глупость, если вопрос касался денег или любви? — Изабелла пожала плечами. — Как бы Люциан ни заблуждался, ты не должна винить его в том, что он предан отцу. Ты поступила бы так же, если бы почувствовала пренебрежение к своей семье.

— Пожалуй, ты права, — вздохнула Дейзи. — Но моему сердцу так хочется приключений, что найти еще одно сокровище было бы для меня лучшей наградой. Порой мне кажется, что я умру от скуки, так сегодняшний день похож на вчерашний. Я не переживу, если ты не позволишь мне прийти сегодня к тебе на вечеринку.

Изабелла долго смотрела на Дейзи, обдумывая ее просьбу.

— Боюсь, Жаклин оторвет мне за это голову.

Жаклин была дочерью Изабеллы. Еще при жизни родителей Дейзи Жаклин Рен стала для сестер Дрейк гувернанткой и опекуншей. Когда же госпожа Жак вышла замуж за Гейбриела, дядю Дейзи, Жаклин Рен стала такой же заботливой тетей. И хотя Дейзи с Изабеллой не были родственниками, леди Уэксфорд с радостью приняла на себя роль любящей двоюродной бабки.

— Я не ребенок. И мое поведение не касается дяди и тети, — заявила Дейзи. — Я совершеннолетняя независимая женщина.

— Лишь благодаря твоим чрезвычайно просвещенным тете и дяде, — мягко напомнила ей Изабелла.

Хотя Дейзи и обеспечила семью достоянием, найдя сокровище, опекуны не обязаны проявлять к ней щедрость. И то, что они позволили ей контролировать их средства, свидетельствует об их любви и доверии.

— Пожалуйста, Изабелла, — заискивающе произнесла Дейзи, — я уже посещала твой салон.

— В другом случае я согласилась бы, но на этот раз не будет ни философских дискуссий, ни чтения стихов. Я даю маскарад в честь дня рождения Джеффри. — Изабелла не называла своего мужа Уэксфорд, поскольку он был гораздо моложе ее. Их брак не был традиционным ни по каким стандартам. В том числе и ее манера обращения к нему. — Когда люди надевают маски, они способны на вольности, о которых можно только мечтать. На вечеринке все будет не так-то просто.

— Если под этим ты понимаешь занятия любовью в каждом алькове за шторой, то меня это не шокирует. — Дейзи предчувствовала победу и, чтобы добиться своего, старалась произвести впечатление умудренной опытом женщины. Маскарад Изабеллы обещал быть потрясающим, а в этот момент ей так не хватало приключений, что ей было не важно, какую форму они примут. — Благодаря мадемуазель Латур я знаю, что происходит между мужчиной и женщиной, может, даже лучше Гиацинты. А она уже мать.

— Что ты только что сказала?

Изабеллу трудно было чем-либо шокировать, но Дейзи, похоже, это удалось.

Ладонь Дейзи взлетела к губам. Чтение мемуаров куртизанки было ее секретом, о чем знала только Нанетта.

— Ладно. Раз уж проболталась… Вот уже месяц, как я каждый день наведываюсь в твою библиотеку. Разве ты не говорила, что женщина не должна оставаться в неведении? Дневник мадемуазель Латур весьма познавателен.

Изабелла расхохоталась:

— Верно. Ладно, вижу, нет смысла запирать ворота хлева. Кобылка, похоже, сбежала.

— О нет! — возразила Дейзи. — Я свои знания на практике не применяла.

— Рада это слышать. Не потому, что считаю зазорным для женщины получать удовольствие. Но не для любой. — Изабелла вопросительно на нее посмотрела. — Видишь ли, твои родные все еще надеются, что ты выйдешь замуж. Трудно себе представить, чтобы молодую леди твоего происхождения и с таким состоянием не осаждали ухажеры. Нет ли кого на примете?

— Никого, кого хотелось бы поощрить. — Дейзи подперла щеку ладонью. Ее прямота обескураживала наиболее желанных джентльменов, а богатство привлекало — самых худших. — Светских хлыщей и денди. Когда они смотрят на меня, то видят испанские дублоны, которыми наделил меня дядя Гейбриел, а меня вообще не замечают.

— И все же Люциан Боумонт отказался воспользоваться твоими средствами, — задумчиво произнесла Изабелла, поднося к губам чашку. — Полагаю, молодой человек должен мне понравиться.

— Не должен, — сказала Дейзи и пожалела. Люциан не хочет иметь с ней ничего общего точно так же, как и тогда, когда ему было двенадцать. — Он упрямый, как…

— Дрейк?

Дейзи закатила глаза:

— Дело ясное. Но ты отвлеклась. Вернемся к твоему маскараду. Прошу тебя, Изабелла. Разве сама ты никогда не хотела всей душой, чтобы с тобой случилось что-нибудь эдакое, не важно, хорошее или плохое? И если ничего не происходило, была готова на все, лишь бы во что-то ввязаться, а там будь что будет?

Изабелла уставилась на нее в задумчивости.

— Дорогая, да ты, я смотрю, в отчаянии.

Дейзи и не догадывалась, какое испытывала в душе смятение, пока эти слова не сорвались с ее губ. Словно оперившийся птенец, не опробовавший еще силу своих крыльев, она умирала от желания взмыть в небо.

— В отчаянии? Боже, нет. — Дейзи выдавила из себя смешок. — Но если бы сходила на твой маскарад, немного развеялась бы.

— Если — обрати внимание, я говорю: если — если бы я решила, что тебе целесообразно прийти ко мне сегодня, какой костюм смогла бы ты придумать себе за столь короткий срок?

Дейзи задумалась.

— Однажды я надела вместо юбки маленький корабль из папье-маше, на голову — шляпу в виде паруса, чтобы походить на английскую шхуну, сражающуюся с Испанской армадой.

— Если хочешь, чтобы мужчины заметили тебя, а не твое богатство, то появление в образе военного корабля — не лучшая идея, — покачала головой Изабелла. — Кроме того, что это совершенно непрактично для танцев, у нас нет времени на изготовление творения из папье-маше.

— В другой раз для одной пьесы я надевала костюм в виде доспехов, но он был чертовски тяжелым.

— И вновь подтекстом такого костюма является защита, — сказала Изабелла. — Может, моя дорогая, причина того, что мужчины тебя не видят, состоит в том, что ты пока для них не созрела.

Не созрела? Господи, ей исполнился уже двадцать один год. Когда же она созреет?

— Нет, думаю, на этот праздник тебе лучше не приходить. — Изабелла снова покачала головой. — Это не детская игра, Дейзи. Это взрослый маскарад. И развлечения будут соответственно… взрослые.

— Я взрослая, — заметила Дейзи бесстрастно. — И пора бы ко мне относиться соответствующим образом. Я могла бы прийти в костюме куртизанки. Самой мадемуазель Латур. — Удивленный взгляд Изабеллы обрадовал Дейзи. — Нанетта показывала мне твой старый гардероб времен прекрасной Рен. Наряды и сейчас потрясают.

— Боже мой, разве Нанетта — не маленькая пчелка?

— Не ругай ее. Это моя вина. Если она что и сделала, так только по моей просьбе. — При мысли о том, чтобы появиться на публике в облике женщины для удовольствия, ее сердце забилось сильнее. — Ты была немного меньше меня, но наверняка в коллекции найдется платье, в которое я смогла бы втиснуться.

— Быть куртизанкой — это гораздо больше, чем втиснуться в откровенное платье. — Изабелла постучала пальцами по ручке кресла.

— Знаю. — Дейзи все больше и больше загоралась идеей. — Я очаровала бы всех мужчин в зале, но чтобы каждый при этом думал, что интересуюсь им одним. Была бы веселой и остроумной. Доступной и недостижимой. — Она хитро подмигнула. — Была бы тобой, Изабелла.

Изабелла нахмурилась, но Дейзи видела, что упоминание славы ее былых дней польстило ей.

— Ну, пожалуйста, — взмолилась Дейзи. Изабелла сдалась, театрально подняв руки.

— Очень хорошо. Раз уж мы пошли на это, то должны все обставить наилучшим образом. — Она позвонила в маленький колокольчик на подносе, и в дверях появилась Нанетта. — Мисс Дейзи идет сегодня на бал, Нанетта. Она наденет красное гипюровое платье и мой лучший парик.

— Oui, madame.[1 - Да, мадам (фр.).]

— Она будет в образе мадемуазель Бланш Латур, женщины для удовольствий, так что сделай для нее полный туалет куртизанки, — велела Изабелла.

Нанетта округлила глаза, но лишь кивнула, присев в легком реверансе.

— Я приготовлю для нее ванну tout de suite.[2 - немедленно (фр.).] Прошу сюда, s'il vous plait, mam'selle.[3 - пожалуйста, мадемуазель (фр.).]

Дейзи встала, чтобы последовать за горничной Изабеллы, но бабушка остановила ее, взяв за локоть.

— Может, для тебя это всего лишь игра, Дейзи, но игра опасная. Ты хотела, чтобы мужчины увидели тебя. В этом костюме, обещаю, они непременно тебя увидят, — сказала Изабелла. — Сегодня ты почувствуешь свою власть. Когда женщина знает, что мужчины ее желают, и может одним взглядом доставить радость или печаль, это опьяняет. Но здесь работает еще и вторая сила.

Дейзи вопросительно вскинула брови.

— Желание может завладеть женщиной с такой же легкостью, как и мужчиной. Маска скрывает лицо на короткое время, — заметила Изабелла. — Утром ты, как обычно, умоешь лицо, и я увижу тебя, как всегда, с яркими веселыми глазами. Ты должна мне торжественно обещать: что бы ни случилось сегодня ночью, ты встретишь рассвет непорочной.

— Я полностью себя контролирую, — пробормотала Дейзи неохотно.

— Рада это слышать. Постарайся так же контролировать мужчин, которые будут добиваться твоего внимания.

— Делай это и не делай то. — Дейзи мягко освободилась от Изабеллы. — Честно говоря, ты говоришь как тетя Жаклин.

— Значит, моя дочь — мудрая женщина, — заметила Изабелла. — Я первая скажу, что в постели любовника полно удовольствий, но хватает и опасностей. Я пожалела бы тебя, дитя. Когда настанет твой черед лечь к мужчине в постель, я бы хотела, чтобы к этому стремилось не только твое тело, но и твои сердце и разум.

Дейзи наклонилась и поцеловала пожилую женщину в щеку.

— Так и будет. Спасибо, бабуля.

— Сколько раз говорила тебе, чтобы звала меня Изабелла? — сказала она с деланной строгостью. — Как сохранить иллюзию вечной молодости, когда общество то и дело напоминает мне, что я достаточно стара, чтобы иметь внучку? А теперь ступай.

Изабелла с любовью проводила взглядом свою внучатую племянницу, пока та не свернула за угол и не скрылась за Нанеттой. Потом взглянула на часы на каминной полке. Если она поторопится, то успеет сделать еще одно приглашение на сегодняшний маскарад. Его отнесет лакей.

Не исключено, конечно, что джентльмен занят, но попытка не пытка. Дейзи жаждет приключений. А это лучший способ для Изабеллы позаботиться о том, чтобы девушка получила желаемое.

Леди Уэксфорд устроилась за конторкой, чтобы сочинить текст приглашения. Маскарад в честь дня рождения лорда Уэксфорда многое потеряет, если его не почтит своим присутствием Люциан Боумонт, виконт Ратленд.


Глава 4


Красота требует определенной дани, жертвы, если нужно добиться, чтобы она явила свой лик.

    
Дневник Бланш Латур


— Ты уверена, что это необходимо?

Дейзи с сомнением смотрела на себя в зеркало. Корсет, вшитый в платье, с такой силой впился ей в ребра, что она едва могла дышать.

Это было еще не самое худшее. Она и до этого носила корсеты. Но покрой этого платья выставлял напоказ ее обнаженную грудь, стиснутую, как попка малыша. Благодаря ванне и решительной мочалке Дейзи удалось отскрести чернильное пятно, но теперь ее кожа горела, и соски торчали над линией декольте.

— Bien sur,[4 - Конечно (фр.).] — заверила ее Нанетта. — О ля-ля! Я забыла румяна.

Макнув палец в баночку с краской, горничная раскрасила соски Дейзи в яркий цвет. Дейзи успокаивала себя тем, что теперь они стали по крайней мере одного цвета с платьем. Затем Нанетта щедро опрыскала ее жасминными духами.

— Ну вот, — сказала Нанетта. — Теперь гораздо лучше?

— Если ты так считаешь.

От резкого запаха Дейзи закашлялась. Она никогда ничем не пользовалась, разве что розовой водой.

Дейзи надела маску с перьями, закрывшую верхнюю половину лица. Наклонные прорези для глаз с приподнятыми наружными уголками придавали ей, несмотря на перья, сходство с кошкой. На ней был также высокий напудренный парик и черная, в форме сердечка, мушка у уголка рта. Маска и глубокое декольте делали отражение в зеркале незнакомым.

Экзотическая, сногсшибательная незнакомка. Создание ночи, страсти и опасного соблазна, Дейзи никогда не считала себя выше среднего уровня презентабельности, и то в хороший день. Женщина в зеркале была великолепна.

— Юпитер!

— Вы прелестны, — сказала Нанетта, явно довольная результатами своего труда. — Боль прошла?

— Прошла.

Когда Изабелла велела сделать ей полный туалет куртизанки, Дейзи не подозревала, что под этим понималось удаление волос с тела.

Даже с самых интимных мест.

После горячего воска кожа стала гладкой и чувствительной. Когда Дейзи прошлась по комнате в туфлях на высокой, в венецианском стиле, платформе, добавившей ее росту целых шесть дюймов, то воздух под воздушной юбкой ласкал ее в самых неожиданных местах.

До нее донеслись звуки струнного квартета.

— Бал начался.

Поблагодарив Нанетту за усилия, Дейзи поплыла к двери. Походка ее на высоких каблуках шаг от шага делалась все грациознее. Лишенное всякой растительности тело трепетало.

Вспомнилось предупреждение Изабеллы. Ее тело обладало собственной властью.

— Предупрежден — значит вооружен, — пробормотала Дейзи, игнорируя странное тепло в паху. Вздохнув, насколько позволял корсет, толкнула дверь. Благодаря вшитым в корсет косточкам ее осанка оставалась идеальной.

Если бы только она могла найти столь же надежную опору для своей самоуверенности!

Тут Дейзи напомнила себе, что жаждала приключений. Только скромность могла помешать ее мечте осуществиться. Она видела других женщин, вполне респектабельных, с такой же низкой линией декольте и без преимущества маски, скрывающей лицо. Только на прошлой неделе Люсинда Трокмор явилась в оперу с обнаженными сосками в смелой пене парижских кружев. Разве могла куртизанка от нее отстать?

Все же в ее голове звучало предупреждение Изабеллы. Что бы сегодня ночью ни случилось, завтра утром придется умывать собственное лицо. Даже куртизанкам позволительна скромность, если вдруг захочется ее проявить. Пусть она будет куртизанкой на отдыхе, а не ищущей покровителя, чтобы не выставлять напоказ свои прелести.

Дейзи вернулась к туалетному столику и, выбрав тонкую косынку из красного гипюра, повязала на шею, подоткнув под вырез декольте. Хотя нарумяненные соски все же просвечивали сквозь прозрачную ткань, дополнительная защита дала ей значительное облегчение.

Поймав в зеркале недовольный взгляд Нанетты, Изабелла спросила:

— Хочешь что-то сказать?

— Только то, что мадемуазель испортила линию платья, — обиженно ответила горничная.

— Может быть, — не стала возражать Дейзи. — Зато линия моей совести теперь спокойна. Бланш Латур не собирается сегодня соблазнять нового покровителя. Это и так смело.

Дядя Гейбриел всегда говорил, что она могла бы сделать карьеру на сцене; если бы только театр не считался несколько сомнительным занятием. Дейзи решила, что сегодняшний вечер станет для нее своего рода спектаклем. Венецианские туфли добавили ей роста. Простенькая Дейзи Дрейк никогда бы не рискнула надеть столь вызывающий наряд. Говорить она будет исключительно по-французски. Произношение ее не вызывало нареканий, а носовой характер французской фонетики позволит сделать голос неузнаваемым, если встретится кто-либо из знакомых.

Так Дейзи перевоплотилась в образ Бланш Латур, райской птицы, хотя и спрятала некоторые наиболее красивые перышки. Положив руку на бронзовые перила лестницы, Дейзи начала медленно спускаться в зал, чтобы присоединиться к набирающему темп веселью бала в честь лорда Уэксфорда.

Приняв бокал шампанского из рук дворецкого лорда Уэксфорда, Люциан окинул взглядом длинный бальный зал. Он редко посещал подобные мероприятия. Его больше устраивало культивировать образ распутного мизантропа, чем позволить просочиться наружу голой правде.

И только прозвучавший в приглашении леди Уэксфорд намек на то, что сегодня на балу он может найти инвестора для своего новейшего предприятия, заставил его выползти из норы. Его удивило, что она услышала об этом так быстро. Мельница сплетен в Лондоне работала, как всегда, с безжалостной эффективностью. Новости о его раскопках и надеждах, несомненно, разнеслись по всему городу.

По крайней мере леди Уэксфорд не подняла его на смех, как это было в Обществе антикваров.

— Сборище старых сплетников, — проворчал он, ни к кому не обращаясь, и вновь окинул взглядом ассамблею.

Маскарад, судя по всему, был посвящен вакханальной тематике. Несколько гостей пришли в римских тогах. На паркете скакал развязного вида старик с обнаженной впалой грудью, в меховых рейтузах, провозглашая себя земным воплощением Пана. Уже изрядно захмелевший, он приставал к танцующим дамам, смущая стройные ряды гавота, пока слуги лорда Уэксфорда в костюмах преторианских стражей не вывели его из танцевального круга.

Лорд и леди Уэксфорд выглядели невозмутимо в своих летящих белых одеяниях и золотых венках из лавровых листьев. Хотя хозяйка, как известно, лет на пятнадцать старше своего мужа, ее красота все еще приковывала взгляды, когда, переходя от группы к группе, они здоровались с гостями.

Учитывая запоздалость приглашения, Люциан надеялся, что хозяйка не станет упрекать его в том, что его костюм состоял из шелковой маски и безапелляционно старомодного фрака с панталонами до колен. Когда-то ансамбль украшали изысканной ювелирной работы серебряные пуговицы, но Люциану пришлось их продать, чтобы профинансировать свое предприятие. Теперь их заменяли простые оловянные. Если кто-то спросит, решил Люциан, он представится пуританином.

И погрешит против истины, подумал Люциан с хищной ухмылкой. Финансовое состояние, возможно, и мешало ему искать удовольствий, достойных джентльмена, но фантазировать на эту тему не возбранялось. Люциан мечтал о шикарном выезде, о членстве в самых эксклюзивных клубах и красивой любовнице. Когда он найдет римское сокровище, непременно отремонтирует родовые поместья и облегчит существование еще более нищих арендаторов. А потом, когда все закончит, позаботится о собственных нуждах.

Однако в данный момент он, виконт Ратленд, остался почти без средств. Его отца от полного разорения спасало унизительно мизерное содержание, выплачиваемое семьей матери Люциана. После смерти матери итальянский дед Люциана пригрозил порвать с лордом Монтфордом, и если бы не внук, скорее всего привел бы угрозу в исполнение. Имея жалкое содержание, отец Люциана был очень прижимист. Так что Люциан, даже если бы приглашение пришло заранее, все равно не смог бы арендовать костюм в римском стиле.

Однако Люциан не чувствовал себя не в своей тарелке. Несмотря на классическую тематику, многие гости оделись сообразно своим вкусам и пристрастиям. Были среди них кавалеры и дамы эпохи Средневековья, один турецкий паша в сопровождении стройной наложницы и даже некто с головой осла.

— Либо это Воттом из «Сна в летнюю ночь» Шекспира, либо человек не скрывает своей истинной натуры, — пробормотал Люциан.

— Bien sur, — услышал он голос рядом. Женщина явно понимала по-английски, но продолжила по-французски: — Порой следует надеть маску, чтобы окончательно стать самим собой.

Повернувшись, он обнаружил рядом с собой видение в красном тюле. Красавица встретила его взгляд. Под маской блестели раскосые кошачьи глаза, как два драгоценных камня в бархатном обрамлении. Ее окружал аромат жасмина. Дорогой и густой запах красноречивее слов свидетельствовал о роде ее занятий. Куртизанка высшей категории, догадался Люциан.

Она отвела взгляд, как будто и не говорила с ним вовсе. Затем подняла бокал и сделала глоток, обнажив длинную белую шею. Он опустил глаза ниже, туда, где под тонким гипюром темнели соски. Напомадив и спрятав их, она достигла тонкого соединения несоединимого — невинности и порочности. Полускрытые прелести дамы куда сильнее привлекали его внимание, чем если бы оставались на виду.

В какой-то момент он вспомнил, как смотрел на запачканную чернилами грудь этой поразительно любопытной девушки, которую встретил за стенами собрания общества. По крайней мере он посчитал ее поразительной, пока не узнал, что это Дейзи Дрейк, только сильно повзрослевшая.

Большей зануды, чем мисс Дрейк, на свете не было.

Прогнав из памяти воспоминания о докучливой девчонке, превратившейся в докучливую женщину, Люциан вновь перевел взгляд на вызывающее декольте куртизанки. Рот у него наполнился слюной. Если это пример того, чего он лишал себя, не посещая подобные мероприятия, то, возможно, ему придется попрать гордость и показываться в обществе чаще, невзирая на риск явить свету протертую до дыр элегантность.

— Вы только сами с собой разговариваете, месье? — спросила женщина по-французски, не поднимая глаз. — Если да, то мне придется извиниться перед вами. В высшей степени неприлично подслушивать, когда люди говорят сами с собой, как по-вашему?

— Нет, то есть да. Я говорил сам с собой, но предпочел бы говорить с вами. Я залюбовался вашим костюмом. Красный — смелый цвет, даже при столь приглушенном освещении.

Из-за оперенной маски блеснули глаза. Он пожалел, что в зале не хватало света, чтобы разглядеть их цвет.

— Я смелая женщина, месье, — сказала она. — А это не костюм.

Значит, она была той, кем казалась.

— Умно, — похвалил он.

Люциан сожалел, что финансовое положение не позволяет ему завести такую любовницу. Его отец говорил, что каждый мужчина нуждается в опытной любовнице хотя бы раз в жизни. В женщине, способной научить тонкостям плотской любви, без ожиданий, идущих дальше обмена подарками и взаимными удовольствиями.

Отец много чего говорил, что не имело практического смысла.

Люциан шаркнул ногой и раскланялся. Хоть и на пороге банкротства, он мог себе позволить манеры джентльмена.

— Виконт Ратленд к вашим услугам, мадемуазель.

— Так прямолинейно, сэр? Но это ведь маскарад. Наши истинные «я» могут быть выставлены напоказ, в то время как имена остаются тайной за семью печатями. — Раскрыв веер, она принялась лениво обмахиваться, то пряча, то открывая себя его взгляду. — Стали бы вы так непринужденно разговаривать с женщиной, которой не были должным образом представлены?

— Но вы только что сказали, что вы… — Он запнулся. — Прошу прощения. Я просто подумал…

— Вы подумали, что член кипрского корпуса не станет настаивать на цивильности? — спросила она лукаво. — Месье виконт, женщина моего рода занятий должна требовать вежливого обращения, иначе кто позаботится о ее достоинстве, если не она сама?

— Ваш горячий поклонник, несомненно, — сказал он, очарованный ею. Женщина казалась экзотическим смешением светскости и наивности, требуя приличествующего представления и сводя его с ума полуобнаженной грудью. — Я бы точно позаботился.

— Тогда придется вас простить, — ответила она просто. — Ах! Сюда идет хозяйка. Леди Уэксфорд, если вы знакомы с этим джентльменом, пожалуйста, представьте меня этому… pardonez-moi,[5 - простите (фр.).] кого ваш костюм воплощает?

— Пуританина.

— Значит, меня следовало поправить, когда я сказала, что под прикрытием маскарада выставляются напоказ наши истинные натуры, поскольку ваша, подозреваю, далека от пуританизма, — заметила она томно.

— Леди столь же проницательна, сколь прекрасна, — констатировал Люциан.

— Что ж, вы двое замечательно поладили, даже не будучи представленными друг другу. Жаль прерывать то, что так хорошо началось.

Взглянув на куртизанку, леди Уэксфорд вопросительно изогнула серебристые брови.

— Прошу вас, мадам. Я не для того приехал сюда из Парижа, чтобы упустить возможность познакомиться с интересными людьми.

— Очень хорошо, — сказала хозяйка. — Имею честь представить вам Люциана Боумонта, виконта Ратленда. Милорд, а это очаровательное создание — моя дорогая… подруга Бланш Латур.

Дама протянула ему обтянутые перчаткой кончики пальцев, благоухающие духами, и Люциан легко прикоснулся к ним губами.

— Enchante, mademoiselle,[6 - Очарован, мадемуазель (фр.).] — сказал Люциан, с удивлением отметив, что ее рука дрожит.

Такое он мог ожидать от дебютантки, но никак не от женщины, что делится благосклонностью в обмен на подарки. Эту дрожь он нашел удивительно трогательной.

— Ваша встреча на самом деле судьбоносна, — пояснила Изабелла. — Бланш, дорогая, это тот самый джентльмен, который увлекается римским искусством. Я тебе о нем говорила.

— Правда? Древнее искусство — моя страсть. — Алые губы Бланш изогнулись в сладострастной улыбке. — Одна из моих страстей.

Дразнящие искры в ее глазах за оперенной маской не привиделись Люциану, но были реальными. Киприотка высшей категории. Люциан готов был отдать все, чего бы она ни потребовала, за привилегию быть посвященным в ее страсти.

— Тогда позвольте мне сказать больше. Правильнее было бы сказать, что я интересуюсь античностью, а не древним искусством.

— Да, но ведь это искусство древних такое… пикантное, не правда ли? — возразила она.

В голове его промелькнули сладострастные пары и тройки с мозаики, которую он демонстрировал в Обществе антикваров.

— Пикантное, спору нет, — согласился Люциан. — Я раскопал несколько необычных находок. Может, захотите ими полюбоваться?

— Да, конечно. О! — Она повернула голову, когда раздались звуки струнного квартета, заигравшего новую мелодию. — Это менуэт?

— Полагаю, да. — Он протянул руку. — Не желаете ли потанцевать, мадемуазель?

— С радостью. Особенно менуэт, ведь это значит, что вам придется вскоре поцеловать меня, милорд, — ответила она, вкладывая в его ладонь свою.

Люциан проводил ее на площадку, молча благодаря безвестного мастера танцев, придумавшего танец с поцелуями, вплетенными в танцевальные движения. Правда, это будут всего лишь благочестивые прикосновения, но он ощутит лепестковую мягкость ее губ на своих и сможет мечтать о большем.

Возможно, о гораздо большем.

— Пожалуйста, называйте меня Люциан, — попросил он.

— Люциан, — произнесла она тихо с едва заметным намеком на акцент и продолжила: — И раз уж вы собрались показать мне потом пикантные произведения искусства, зовите меня Бланш.


Глава 5


На банкете любви поцелуй — закуска.

    
Дневник Бланш Латур


Дейзи с трудом переводила дыхание, когда они закончили величавый танец. Корсет мешал дышать. Платье куртизанки для бала явно не годилось. К тому же на узких платформах, удерживающихся на ногах ремешками, она боялась подвернуть лодыжку. Нанетта уверяла ее, что туфли на высокой платформе — писк моды в Венеции, но в Лондоне на танцах они были ужасны.

По крайней мере гавот означал благородное скольжение. При мысли о том, что ее почти обнаженная грудь будет выставлена напоказ, ей делалось не по себе. Каждый раз, когда она ловила на груди взгляды Люциана, ее соски становились такими твердыми, что причиняли ей боль. Дейзи хотелось прикрыть их ладонями.

Но Бланш Латур никогда бы этого не сделала. Настоящая куртизанка радовалась бы мужским взглядам и, безусловно, позволила бы мужчине наслаждаться зрелищем сколько вздумается. Так что Дейзи старалась от его взглядов не ежиться. А только смеялась. И шутила. Говорила всякие непристойности, приходившие в голову. От куртизанки никто и не ждал благопристойного поведения.

Роль Бланш дарила головокружительное ощущение свободы.

Завершив последний поворот в менуэте, они приблизились к моменту поцелуя. Она наклонилась к нему, слегка вытянув губы, и закрыла глаза.

Когда Люциан поцеловал ее, у нее остановилось сердце. Поцелуй подразумевал всего лишь легкое прикосновение, не более значимое, чем все остальные шаги менуэта, но, прижавшись к ней губами, Люциан замер.

Его рот отдавал вкусом шипучего шампанского. В ответ в ней разлилась волна лопающихся пузырьков, разнося тепло от груди вниз. Пульсирующий трепет между ног вызвал удивление.

Ее целовал Люциан Боумонт! Этот момент стал воплощением ее девичьих грез. Хотя он с трудом переносил ее, когда они были детьми, это не мешало Дейзи представлять, что будет, если этот маленький итальянский мальчик обнимет ее и поцелует, как дядя Гейбриел целовал тетю Жаклин, когда она их случайно увидела. Когда Люциан отпустил ее, невидимый кулак сдавил Дейзи сердце.

— Довольно девичий поцелуй, — сказал он, приподняв брови.

— Женщина моей профессии должна быть всем для всех, — ответила Дейзи, подавляя разочарование от его оценки ее поцелуя. Его поцелуй она нашла восхитительным. — Я решила, что вы больше привыкли целовать дебютанток, и вела себя соответственно. К тому же на паркете мы всего лишь марионетки мастера танцев, и наши поцелуи должны годиться для публичного созерцания. Окажись мы в другом месте, делали бы что заблагорассудится.

— Тогда, Бога ради, давайте найдем другое место.

Он предложил ей руку, и когда она взяла его под локоть, Люциан проводил ее в благоухающий сад лорда Уэксфорда. В воздухе пахло лавандой и ночными нарциссами. Люциан собрался проверить ее смелые слова на практике.

В воспоминаниях настоящей Бланш Латур содержалось весьма подробное описание искусства поцелуя. Дейзи оставалось освежить в памяти детали. Положение губ. Время между сменой положений. Вздохнуть поглубже до начала поцелуя. О Юпитер! Сколько же всего нужно было запомнить! Дейзи надеялась, что знает достаточно много и ей удастся одурачить его.

Когда они остановились у журчащего фонтана, он взял ее руки.

— Ну вот, Бланш, теперь мы можем делать все, что нам заблагорассудится.

Тут в голову ей пришла мысль, за которую Дейзи ухватилась как за единственную возможность избежать разоблачения.

— Но боюсь, только один из нас будет хозяином данной ситуации.

— Что вы имеете в виду?

— Вы, мужчины, всегда стремитесь к власти, не так ли? Встречаете женщину вроде меня и думаете, что можете взять все, что заблагорассудится.

— Поверьте, я ничего не сделаю против вашей воли, — пообещал Люциан.

— Правда? Тогда выслушайте меня. Быть распутной иногда надоедает. Я здесь, в вашей стране, на отдыхе, — сказала она, на ходу импровизируя. — Хочу, чтобы вы занимались со мной любовью, как с дебютанткой, молодой леди, за которой ухаживали.

Люциан пришел в замешательство.

— Будем нежно целоваться. Давайте покажу, как именно.

Дейзи наклонилась к нему и поцеловала, стараясь соблюдать все указания настоящей Бланш. Если он снова найдет ее поцелуй «девичьим», у нее есть оправдание. Ее губы от поцелуя Люциана стали мягкими, и, взявшись за лацканы его фрака, она привлекла его к себе.

Но одно дело читать о поцелуе и совершенно другое — целоваться. От поцелуя Люциана у нее закружилась голова.

Люциан обнял ее и прижал к себе. Даже сквозь тяжелый корсет и несколько слоев ткани Дейзи чувствовала тепло его тела.

Особенно там, где юбки касались ее нагого паха. Обычно тот факт, что она ничего не носила под широким колоколом юбок, кроме чулок, закрепленных над коленями подвязками, давал ей восхитительное чувство свободы. Теперь же она остро ощущала прохладу ткани.

И его мужское естество по другую сторону тонкой преграды из тюля.

Когда он слегка сместил рот, ее губы приоткрылись, и поцелуй изменился. Стал глубже. Вспыхнул огнем. У нее подкосились ноги. Ей следовало ожидать вторжения его языка, когда он скользнул ей в рот. Но внезапный прилив жара в паху отвлек Дейзи, и, на мгновение забыв о поцелуе, Дейзи оттолкнула Люциана.

— Что-то не так? Люциан уронил руки.

— Нет-нет. Ваш поцелуй был очень…

— Неумелым, — договорил он за нее. — Я поторопился, да? От вас не спрячешься. Несомненно, вы уже догадались.

— Догадалась о чем, Люциан?

Он опустился на каменную скамейку, потянув ее за собой.

— Что поцелуй — это вершина моего опыта с прекрасным полом.

Что он говорит? Что у него не больше знаний в плане занятий любовью, чем у нее? Дейзи оторопела.

— Вы шутите, месье виконт. Молодые джентльмены с титулом и богатством…

— Ах, вы попали в самую точку, — сказал Люциан. — Я джентльмен с титулом, но без богатства. У меня нет желания ухаживать, когда я ничего не могу предложить жене, кроме своего титула. А нехватка средств означает, что я не в состоянии платить за… не могу завязать связь с женщиной для удовольствия.

— Но в прошлом у вас наверняка были девушки, готовые на все. — Рассказы о связях землевладельца со служанками в изобилии давали пищу для дешевых новелл. Дейзи прочла их больше, чем следовало.

— Наверняка, — согласился он. — Но при всей соблазнительности идеи, мне никогда не представлялось справедливым привести одну из горничных к себе в постель.

— Достойно похвалы, — произнесла Дейзи, испытывая к нему все больше и больше симпатии. — Тем более что такого рода связи неизменно плачевно заканчиваются для девушек, которые надеются таким образом подняться, но редко преуспевают в этом.

Он посмотрел ей в глаза:

— Это и с вами случилось?

— Со мной? Нет, конечно… — Она вспомнила, что он считал ее «испорченной голубкой» и, естественно, задавался вопросом, как она потеряла благосклонность общества. Вскинув подбородок, Дейзи вспомнила рассказ Бланш о ее жизни. — Я стала куртизанкой по собственной воле. Хочу спросить вас, милорд, согласились бы вы, чтобы к вам относились как к ребенку или идиоту?

— Конечно, нет.

— Но такова судьба замужней женщины. Когда женщина выходит замуж, она фактически становится собственностью мужчины. Возможно, я бы тоже вышла замуж, но мне не хотелось, чтобы кто-то мною командовал, не хотела ни от кого зависеть. Я предпочла образование, чтобы иметь возможность общаться на любую тему, и любовника вместо мужа в обмен на богатые подарки. Таким образом я распоряжаюсь своими деньгами, имуществом и собственной личностью.

— А сейчас у вас есть любовник?

В его голосе появился прежний итальянский акцент. Дейзи сомневалась, что кто-нибудь, кто не знал его ребенком, мог это заметить. Но ее пульс участился.

— В настоящее время у меня нет покровителя, но, впрочем, он мне не нужен. Мой последний покровитель был весьма щедрый, — промурлыкала Дейзи. — Следующего любовника я заведу, когда захочется.

— Что ж, пожалуй, вы правы, — рассмеялся Люциан. — Следует у вас поучиться и сдать себя напрокат. По крайней мере появится способ профинансировать мою работу.

Дейзи поднялась и потянула Люциана за собой.

— Ага! Но жиголо должен быть умелым в любви, однако вы сами сказали, что похвастаться этим не можете.

— Бланш… — Ее фальшивое имя прозвучало ласково в его устах. — Прошу не путать отсутствие мастерства с отсутствием интереса.

Тут он обнял Дейзи за шею, и она невольно дернула головой, когда он провел кончиками пальцев по ее тонкой ключице. Добравшись до выреза платья, где оно спускалось с плеча, он пробежал пальцами по линии декольте, как сделал это утром в Обществе антикваров, до того как узнал, что она Дейзи Дрейк.

Только на этот раз ее декольте было гораздо откровеннее, и, вместо того чтобы просто всколыхнуть кружевную пену, он скользнул пальцами под тонкую косынку.

Как Дейзи Дрейк, она дала бы ему звонкую пощечину.

Но что должна делать в подобных случаях Бланш? Куртизанка, не нуждавшаяся в покровителе, могла позволить джентльмену подобные вольности, потому что ей это нравилось.

А прикосновения Люциана ей и вправду нравились.

Достигнув обнаженного соска, Люциан закружил пальцем вокруг маленькой твердой вершины в головокружительном танце. У Дейзи перехватило дыхание.

— У меня нет средств, чтобы стать вашим покровителем. Пока нет. Но я охотно стану вашим преданным учеником, — сказал Люциан, продолжая массировать пальцем сосок. — И вы научите меня искусству любви.

Его прикосновения завораживали Дейзи, ее бросило в жар, но она взяла себя в руки и шлепнула Люциана по руке закрытым веером.

— Полагаю, что вы гораздо опытнее в отношениях с женщинами; чем признаете. — В ее голосе прозвучал упрек.

— Вам понравилось. — Его глаза вспыхнули.

— Конечно. — Дейзи стала вспоминать, что говорила Бланш о женских сосках. Но ощущения не давали возможности думать, и она сказала: — Эти места у меня обладают повышенной чувствительностью.

— Правда? — удивился он. — Я думал, что легкое прикосновение не окажет никакого воздействия на женщину вашего рода занятий. Что прикосновение к груди для вас все равно что рукопожатие.

Дейзи сердито посмотрела на него:

— Если вы намерены оскорблять меня, месье ле виконт, то нам лучше распрощаться.

— Нет, останьтесь. — Он схватил ее за запястье. — Я не хотел вас оскорбить. Дело в моей неопытности, а не в манерах. Поверьте, Бланш. Я отношусь к вам с большим уважением. Пожалуйста, не уходите.

— Хотите поиграть со мной?

— Боже упаси!

Дейзи повернулась к нему и вдруг вспомнила слова Бланш, которые и процитировала:

— «Ошибочно думать, что твое тело существует отдельно от всего остального. Мужчины могут обманывать себя, полагая, что жизнь тела не оказывает влияния на сердце, но это не так».

Он поймал ее руку и прижал к своей груди.

— Мое сердце активно в этом участвует, неужели вы не чувствуете?

— Вы смеетесь надо мной. Физическое сердце может так биться из-за физического возбуждения, месье. А ваше невидимое сердце может в этом не участвовать.

— И это для вас важно, — признал он.

— Важно. Я не могу начинать физическую связь без связи сердечной. Обычная проститутка способна на подобный подвиг, но лишь из чувства самосохранения. Имея много мужчин, она должна беречь свое сердце, чтобы его не растоптали каблуки ее покровителей. — Дейзи прижала ладонь к его щеке. — Так что я не завожу любовников с легкостью или слишком часто. Потому что должна отдавать частицу себя. Если у нас… возникнут отношения, я не могу отвечать за последствия.

Он накрыл ее руку своей, затем перевернул и поцеловал ладонь.

У нее задрожали колени.

— Я готов рискнуть.

Его темные глаза блеснули в лунном свете.

— А я — нет. — Она отдернула руку и медленно пошла вдоль освещенной тропинки. Он поспешил за ней. — По крайней мере пока. Хотя мне нравится то, что знаю о вас, Люциан, но я знаю очень мало. Расскажите мне о своей работе.

Она слушала его вполуха, поскольку утром уже прослушала его лекцию. Рассказ Люциана о своих раскопках давал Дейзи возможность прийти в себя. Каждый раз, поглядывая на него из-под ресниц, Дейзи чувствовала трепет, словно стояла на самой высокой башне корнуоллского замка дяди.

В дюйме от смерти, но все еще живая.

— Древнеримское сокровище. Восхитительно! Значит, вам для завершения работ требуются лишь финансовые вложения партнера? — спросила она, когда он закончил пояснения о римской восковой дощечке. — Ваш поиск подошел к концу. Я буду счастлива вступить в ваше предприятие.

Люциан ослепительно улыбнулся:

— Я с радостью приму ваше предложение, но работа чрезвычайно грязная. Вряд ли сами раскопки будут вам интересны.

— Bien sur, — согласилась она, охваченная вдохновением. — Я пришлю агента представлять меня на месте. Кого-нибудь, кто передаст вам деньги и будет знать латынь. Кто сможет помочь в работе, ладно? Этого достаточно?

— Вполне. — Он начал описывать место, где обнаружил находку, и договариваться о времени, где ее агент мог бы встретиться с ним утром. — Но могу ли я надеяться на встречу с вами?

— Безусловно. — Она понизила голос, подражая бабушке, когда та хотела кого-нибудь пленить. — Не забывайте, что вы обещали мне показать пикантные произведения римского искусства.

— Да, конечно. — Он щелкнул пальцами. — Это у меня есть. А как вы отнесетесь к обмену? Подлинные образцы римского антиквариата на уроки любви.

— Не любовная связь?

— Нет, только уроки, — сказал он. — Научите меня тому, что я должен знать, чтобы доставить женщине удовольствие.

Дейзи обомлела. Как может она обучать тому, о чем имеет лишь весьма смутное представление?

— Мне не нужен сейчас любовник, — солгала Дейзи, хотя сердце ее учащенно билось.

— Тогда научите целоваться, — попросил Люциан. — Это безопасно.

Он не представлял, что делали с ней его поцелуи. Однако мысль о том, чтобы проводить с ним время, исследуя тайны поцелуя, показалась ей слишком соблазнительной, чтобы от нее отказаться.

— Очень хорошо. — Взяв Люциана под руку, Дейзи повела его к пятну света, льющемуся из открытых дверей дома ее двоюродной бабки. — Принесите мне подходящий предмет пикантного римского искусства, и я научу вас тому, что знаю о поцелуях. А сейчас нам нужно вернуться на бал. Кажется, играют сарабанду. Мне очень нравится этот танец.

Дейзи решила, что выдержит еще один тур, а потом притворится уставшей и отправится спать. Хотя знала, что полночи проведет, перечитывая записки Бланш об искусном использовании губ, зубов и языка.


Глава 6


Опасные принципы, наложенные на наше понимание, ослабляют наш дух и портят характер.

    
Джереми Кольер, английский епископ, теолог и якобит


Запах дыма и немытых человеческих тел обдал сэра Алистэра Фицхью с силой брайтонского прибоя. Дымоход «Единорога» снова вовсю чадил, и все запахи паба — перебродившего эля, жирного бараньего рагу, удушливого парфюма трущобных модников в углу и острый запах зрелой служанки, готовой столь же быстро раздвинуть перед мужчиной ноги, как и принести ему выпивку, — соединились в одно смрадное зловоние.

Сэр Алистэр одобрительно чихнул. Это был запах жизни, тяжелого, честного труда. За исключением модников, конечно, но паб нуждался в них, чтобы карманные воришки не охотились на местных. Он напомнил ему запах его родного паба в Эдинбурге.

Во всяком случае, ничего более близкого в раскидистой паутине Лондона найти он не мог.

Когда его глаза привыкли к дымному полумраку, он обвел помещение взглядом. В дальнем углу, присосавшись к пинте, сидел человек в шинели с поднятым воротником.

Значит, он все-таки пришел.

Сэр Алистэр проследовал к столику и, не говоря ни слова, сел напротив мужчины. К нему тотчас подбежала неряшливого вида девчонка с полной до краев кружкой в одной руке. Второй она подбоченилась. Ее груди грозили вывалиться из тесного кружевного лифа. Бросив на стол монету, он ущипнул сквозь дешевый муслин ее и без того твердый сосок. Хихикнув, она послала ему воздушный поцелуй, пообещав вернуться с хлебом и двумя мисками рагу, Колыхнув домотканой юбкой, девчонка ушла, обдав Алистэра запахом ее влажной, набухшей плоти.

— Надеюсь потом получить свою долю, — сказал его компаньон.

— На вашем месте я не стал бы этого делать, Брамли, — предостерег его Алистэр. — Если она еще не заразилась французской болезнью, то очень скоро это произойдет. Уж лучше наведаться в какой-нибудь респектабельный бордель, где мадам заботится, чтобы девочки и гости были здоровые. Наверняка у вас есть для этого средства.

— Откуда? С теми крохами, что выделяет мне жена? — с горечью произнес лорд Брамли. — В брачном контракте специально оговорено, что Уинифред сохраняет право распоряжаться своим значительным приданым. Неизменно напоминая мне, как хорошо ее отец лижет зад короля Джорди.

— Проклятый немецкий ублюдок, — выругался сэр Алистэр, имея в виду не отца леди Брамли.

— Истинная правда.

Хотя может помочь делу. Алистэр поднял кружку:

— Значит, за короля.

Не имея в виду немецкого узурпатора.

Брамли сжал губы и окинул его мрачным взглядом. Наступил решающий момент, и негодяй это знал. Лорд Брамли сделал глубокий вздох. Стоит присягнуть, и пути назад не будет.

Алистэр обрабатывал несчастного лорда уже много месяцев, соблазняя картинами того, какой станет его жизнь без тяжелого на руку короля Георга. Бедняге не придется пресмыкаться перед влиятельной женой из-за каждой ерунды. Яков Стюарт, возведенный по праву происхождения на трон, щедро вознаградит всех, кто поможет ему восстановить справедливость, и откроет лорду Брамли свободный доступ к бездонным карманам его супруги.

И тогда ее отец ничего не сможет поделать.

Брамли поднял кружку:

— За короля.

Чокнувшись, они выпили. Горький вкус эля был для Алистэра все равно что вкус материнского молока. И то, что удалось заручиться поддержкой лорда Брамли в столь славном деле, лишь усилило удовольствие.

— Что думаете насчет сделанного сегодня утром заявления лорда Ратленда?

— Насчет римского сокровища? Бесплодная затея, если хотите знать мое мнение, — ответил Брамли.

— Может, не такая уж бесплодная. — Обхватив ладонями кружку, Алистэр уставился на темную жидкость, как цыганка, гадающая на кофейной гуще. — Его античные находки выглядят убедительно.

— И что?

— А то, что могут обернуться кругленькой суммой, если все это правда, — объяснил Алистэр, — Я провел сегодня кое-какое расследование. У меня есть приятель, который преподает в Оксфорде на кафедре античности. Мы случайно встретились с ним в городе! Ученые считают, сказал он, что жалованье римского легионера составляло один серебряный динарий в день. Умножьте на триста дней в году, по календарю древних.

— Полагаете, меня вдохновят три сотни серебряных монет? Какая чушь!

— В какой-то момент число римских солдат на нашем острове достигало пятидесяти пяти тысяч, — уточнил сэр Алистэр, вскинув бровь. — Может, дать вам перо и чернила, чтобы произвести подсчеты?

По тому, как дернулся кадык Брамли, было видно, что он в уме прикинул, какая получится цифра.

— Боже праведный!

— Вот именно. Только представьте, что мы сможем сделать с миллионами в римском серебре. Обладай мы такой суммой в пятнадцатом, восстание не провалилось бы, — заметил Алистэр.

Шотландское восстание 1715 года встретило жестокое сопротивление англичан, которые предпочитали видеть королем непреклонного немецкого протестанта Георга I, а не его католическое величество Якова Стюарта. Алистэра ничуть не заботило вероисповедание его монарха, но его шотландская кровь требовала шотландского короля. И теперь, когда первый Георг умер и был забыт, второй представлялся еще менее приятным, чем его предшественник.

— Если римское сокровище существует, оно может целиком пойти на реставрацию, — произнес Алистэр. — У армии большие потребности, вы же знаете, — добавил он с сильным шотландским акцентом.

Обычно он тщательно следил за своим произношением, но когда предмет разговора его захватывал, то его шотландское происхождение вылезало наружу.

— Война — грязное дело. У кинжала убийцы — одна потребность, — сказал Брамли.

— Далеко идущее мышление. — Шотландец поднял кружку в знак одобрения. — Но для этого нужно, чтобы рука, приближенная к королю, хотела взять этот клинок. Связи вашей жены делают вас вхожим в круг короля, а значит, подходящим человеком для выполнения работы. Если вы чувствуете себя готовым к ней, мы можем сохранить львиную долю римского сокровища и заслужить благодарность истинного короля за свержение узурпатора. Но убить короля, даже фальшивого, — трудное дело. — Алистэр подался вперед, сверля Брамли взглядом. — У вас хватит решимости, старина?

Брамли опустил глаза.

— Ладно, — проговорил Алистэр. Даже слабый эль был лучше, чем его полное отсутствие. — Посмотрим, сможем ли разузнать правду о римских монетах Ратленда. Если сумеем стянуть сокровище у этого щенка, то уже многое сделаем для короля Якова Стюарта. К тому же у меня есть еще одна или даже две новых идеи.

И еще один несчастный английский лорд, которого, кроме Брамли, Алистэр считал созревшим, чтобы втянуть в свои сети.


Глава 7


Человек оспорит это своим гаснущим дыханием, но в своем тайном сердце он живет, чтобы быть обманутым.

    
Дневник Бланш Латур


— Простите, милорд. — Эйвери, стареющий дворецкий поместья, перегнулся через край ямы, насколько позволяла ему его пораженная артритом спина. — Прибыл… ваш новый партнер. Ждет вас в гостиной.

Люциан вытер вспотевший лоб. Вдвоем с Перси, помощником конюха, они значительно углубили яму и теперь достигли уровня, где пришлось, отложив лопаты, вооружиться щеточками, чтобы не повредить острыми краями хрупкие находки.

— Она здесь? Она же собиралась прислать агента? — Набросив на плечи рубашку, Люциан повернулся к парню, вместе с которым копал: — Продолжай работать щеткой, Перси. Если что-то найдешь, не пытайся вытащить. Я скоро вернусь.

Люциан поднялся по приставной лестнице наверх и зашагал в направлении отцовского дома. На таком расстоянии прохудившаяся крыша и запущенный сад не так бросались в глаза. Монтфорд страдал не столько от недостатка внимания, сколько от недостатка средств. Не так уж много оставалось у них денег после удовлетворения самых необходимых нужд, чтобы заменить черепицу или позаботиться о розах.

Но Люциан сделает все, чтобы это изменилось. Рано или поздно Монтфорд будет принадлежать ему, и хотя он не урожденный англичанин, у него достаточно английской крови, чтобы гордиться этим местом.

Он родился в Италии, на родине своей матери. И первыми его воспоминаниями были пронизанные солнцем дворцы и запах теплой, плодородной тосканской земли. Он любил пологие холмы и круглого маленького ослика, на котором дед разрешал кататься, когда ему удавалось поймать упрямое животное. Его английский отец, получив графский титул, настоял на том, чтобы семья вернулась в Англию и вступила во владение своими землями. Люциан был в восторге от идеи поехать на далекий Британский остров.

Но его мать ненавидела грубый серый камень Монтфорда после теплого охристого мрамора изысканной виллы его деда. Ей не хватало золотого света ее родины. И от сырой английской погоды в ее нежной груди жительницы Средиземноморья поселилась болезнь. Не прошло и нескольких месяцев, как Люциан вдвоем с отцом похоронили ее под свинцовым английским небом.

Примерно в то же время отец Люциана потерял свое состояние.

Люциан иногда любил представлять, что его итальянские корни в конечном счете спасают их. В то время как выжить в настоящем им помогало мизерное вспомоществование деда. Римские реликвии, найденные Люцианом, были будущим Монтфорда. Украшенные орнаментом камни, торчавшие из земли на дальнем краю луга, оказались капителями вертикально зарытых дорических колонн. И служили также доказательством того, что итальянцы были здесь гораздо раньше его английских предков. Его отец проследил свою родословную линию только до Нормандского завоевания. Люциану не давала покоя мысль, не связан ли он как-то более старыми кровными узами по матери с римлянами, основавшими Лондиниум.

И еще он мечтал вернуть Монтфорду былую славу, подняв ее выше прежнего стандарта.

Теперь благодаря Бланш он получил доступ к средствам, которые помогут его мечтам осуществиться.

В то утро он раскопал почти невредимую статуэтку Фавна, козлоногого бога, известного в греческой мифологии под именем Пана. Кончик его эрегированного пениса был отбит, вероятно, еще тысячу лет назад, но то, что уцелело, поражало размерами. Люциан подумал, что Бланш придет в восторг от столь пикантной вещицы и, возможно, пожелает обменять на нее не только уроки поцелуев.

При одной лишь мысли об экзотической Бланш у Люциана заныло в паху. На мгновение он задумался, не пойти ли переодеть рубашку, но заставлять столь очаровательное существо ждать не хотелось. Бланш знает, что он будет работать и вряд ли надеется ее увидеть. Ведь она сказала, что пришлет агента. Пусть простит ему грязный воротничок и запах трудового пота.

Но, по правде сказать, он с трудом сдерживал себя, чтобы не припуститься бежать при мысли, что она рядом.

Торопливо войдя в гостиную, он обнаружил ее стоящей спиной ко входу, смотрящей в высокие окна в заросший сад. Облитая светом и эфемерная, с золотыми кудрями, струившимися по спине, она казалась скорее ангелом, чем соблазнительницей. Вчера он пытался угадать цвет ее волос под напудренным париком и цвет глаз под оперенной маской.

— Бланш, — обратился он к ней.

— Нет, милорд, мадемуазель Латур редко встает до обеда. А я отдохнула и готова приступить к работе.

Она повернулась к нему.

— Дейзи Дрейк.

— Люциан Боумонт. Теперь, когда стало ясно, кто есть кто, можно приступить к работе. Как видите, я привезла деньги, которые вы просили у мадемуазель Латур.

Она указала на небольшой ящичек, стоявший на столе в углу. Отчаянно нуждаясь в деньгах, Люциан тем не менее не знал, как сможет принять их из рук Дейзи Дрейк.

— Минуточку.

Люциан упрекнул себя в том, что в какой-то момент принял Дейзи за Бланш.

Дейзи Дрейк была на голову ниже куртизанки, и, когда заговорила, ее обрывистый английский не имел никакого сходства с живым французским Бланш. Платье из простого муслина, которое было на Дейзи, подчеркивавшее все прелести ее фигуры, не позволила бы себе надеть ни одна куртизанка. Вероятно, игра света в гостиной ввела его в заблуждение.

И еще желание снова увидеть Бланш.

— Я не соглашался на ваше присутствие здесь, — сказал Люциан.

— Вот как? В таком случае обсудите этот вопрос с агентом мадемуазель Латур. О, постойте! Это буду я.

Дейзи сложила руки наподобие фигового листка. Обманчиво невинный жест, подумал Люциан.

— Бланш просила меня представлять ее в этом деле, — пояснила противная девчонка.

— Откуда, скажите на милость, вы знаете французскую куртизанку? — спросил он.

— Через свою двоюродную бабушку Изабеллу Хавершем, — промурлыкала Дейзи. — Мы обе с Бланш остановились в доме леди Уэксфорд на период сезона.

Конечно. Он совершенно забыл о связи между домами Уэксфордов и Дрейков. Связь эта была не кровная, а возникшая вследствие браков и державшаяся лишь за счет искренней взаимной приязни людей.

Именно присутствие Дейзи Дрейк в доме объясняло, откуда леди Уэксфорд так быстро узнала о его проекте. Вероятно, Дейзи подсказала ей пригласить его на чертов бал и, может, заставила Бланш… Нет, Бланш не станет делать то, что ей не нравится. Она для этого слишком умна и энергична.

Бланш не имела представления о вражде между отцом Люциана и всеми Дрейками, иначе не выбрала бы Дейзи в качестве своей представительницы.

— Произошло явное недоразумение, — сказал Люциан. — Я ждал, что Бланш пришлет в качестве агента джентльмена, человека, способного помочь в работе.

— Вряд ли она имела в виду джентльмена, — промолвила Дейзи, приподняв брови. — Бланш говорит, что мужчины пытаются давить на женщин в вопросах дела, поэтому отдает предпочтение женщинам.

— Но она обещала прислать кого-то, кто мог бы помочь мне в работе. — Люциан потер маленький шрам на подбородке. — Я знаю, что вы искусно владеете копьем, но не могу представить себе вас с лопатой, мисс Дрейк.

— Если это необходимо, думаю, что у меня получится. Как видите, я оделась по-простому на случай непредвиденных обстоятельств, но, возможно, мой талант найдет лучшее применение в переводе. Я хорошо владею латынью и могу помочь в составлении каталога ваших находок, — сказала она непринужденно. — И поскольку вы называете мадемуазель Латур по имени, то и меня можете звать Дейзи. Так будет проще, поскольку нам предстоит работать в тесном сотрудничестве.

— Мисс Дрейк, — сказал он с нажимом, — ничего такого мы не будем делать.

— Бланш огорчится, — заявила Дейзи. — Она надеется, что я буду здесь ее глазами и ушами. И когда узнает, что вы отвергли выбранного ею агента, может забрать деньги.

— В таком случае я найду другого партнера. — Он повернулся, чтобы уйти.

— Бланш так расстроится, что скорее всего не пожелает вас видеть, — предупредила Дейзи.

Люциан остановился. Он должен снова увидеть Бланш. Он повернулся к Дейзи:

— Если мой отец узнает, что вы находитесь на его территории…

— Что? Арестует за нарушение границ? — рассмеялась она. — Вряд ли, поскольку вы все же намерены позволить мне присоединиться к вашему предприятию.

— Вы вынуждаете меня согласиться, — заявил он ледяным тоном.

Люциану не хотелось признаваться даже самому себе, что ненависть его отца к лорду Драгон-Кэрна была чрезмерной, учитывая характер обиды, нанесенной Гейбриелом Дрейком. Другие лорды тоже отказали его отцу в субсидировании «Южных морей», но корнуоллский барон был последней надеждой Монтфорда.

Иногда Люциан подозревал, что граф порой балансирует на грани безумия. Страх увидеть, как отец катится в эту темную пропасть, был одной из причин, толкавшей Люциана искать пути улучшения семейных дел. Но признаться в этом кому-либо из Дрейков он, естественно, не мог. Особенно этой Дрейк.

— Вы не понимаете… — начал он.

— Понимаю. Ваш отец беспричинно злится на моего дядю, но я не вижу причин, почему это должно распространяться и на наши отношения.

— У нас нет никаких отношений.

— Я имела в виду деловые отношения, разумеется. — В голосе Дейзи звучала досада.

Звук громкого голоса разнесся далеко по коридору. По заплетающейся речи и грохоту разбитой посуды Люциан догадался, что отец пьян. Он подошел к письменному столу и порылся в верхнем ящике.

— Что вы делаете? — спросила она.

— Ищу способ, как изменить вашу внешность, — буркнул он и наконец нашел очечник, который искал. Предыдущий владелец стола забыл очки по ошибке, а Люциан оставил их себе, потому что они помогали ему, когда долго читал по ночам. — Если отец вас узнает, поднимется скандал.

— Сомневаюсь, что узнает, — сказала Дейзи, когда он водрузил на ее нос стальную оправу, отвлекая внимание от ее болотно-зеленых глаз. Она уставилась на него из-под очков. — Вы же не узнали.

Ее колкость он решил пропустить мимо ушей.

— А он может. В отличие от отца я не помешался на вашей семье. А вы не похожи на остальных Дрейков.

Одна за другой девушки Дрейк наводняли лондонское благородное общество. Их золотые кудри и золотое наследство стали притчей во языцех. Люциан вспомнил, что Дейзи, судя по слухам, не удалось обзавестись мужем, но, учитывая ее склонность крушить все вокруг, это не вызывало удивления.

Некоторые вещи не может исправить даже корабль, доверху набитый пиратским золотом.

Из коридора донесся грохот. Приближался отец Люциана. Дейзи скосила на Люциана глаза.

— Если вы всерьез собираетесь оставаться в роли агента Бланш, то предоставьте мне вести разговор, — пробурчал он под нос, когда граф, покачиваясь, вошел в комнату. — Доброе утро, отец.

— Что в нем доброго? — фыркнул лорд Монтфорд и уставился на мисс Дрейк: — Вы кто?

— Это мисс… — выступил вперед Люциан, закрывая ее от взгляда отца, — Клавенхук. Мисс Клавенхук из Найтс-бриджа. Она пришла помочь переводить с латыни.

— Значит, мой сын и вас втянул в свое безумное предприятие, — сказал граф. — Оно ничего не сулит, кроме головной боли.

Люциан поджал губы. Ничего другого он и не ожидал услышать от отца. Из этого порочного круга не было выхода.

— Лучше бы ты, мальчик, занялся поисками невесты, — посетовал лорд Монтфорд. — Это более надежный способ пополнить семейную казну, чем копание в грязи. Сегодня придут на чай леди Брамли с дочерью. Не забудь. Надеюсь, что окажешь им теплый прием.

Граф перевел взгляд на Дейзи, внимательно оглядев ее фигуру. Люциан возблагодарил Бога, что ее скромное платье и отсутствие драгоценностей ввели в заблуждение отца — богатой невестой она не выглядела.

— Вы мне кого-то напоминаете, дорогая, — произнес граф. — Назовите еще раз ваше имя.

Не обращая внимания на предупреждение Люциана, Дейзи вышла вперед и присела в реверансе.

— Я…

— Мисс Клавенхук, моя ассистентка, — договорил за нее Люциан, бросив на Дейзи сердитый взгляд.

Граф рассмеялся и пощекотал ее под подбородком.

— Хм, ассистентка? Не знал, что молодые леди дружат с латынью. Ну да ладно. Полагаю, без очков вы еще лучше.

Он сделал попытку снять с нее очки, но Дейзи его остановила.

— Без них я ничего не вижу. — И взяла Люциана под руку. — Простите нас, милорд, нам нужно работать.

— И то верно. — Люциан повел ее к двери. — Идемте… мисс Клавенхук.


Глава 8


Женщины одарены чувственной натурой с такой же острой способности ею наслаждаться, как и мужчины, и талантом очаровывать и соблазнять. Отрицать это — все равно что отрицать наше происхождение от Евы.

    
Дневник Бланш Латур


— Значит, вы все же вспомнили. — Дейзи победоносно сжала руку Люциана, когда они пошли по бугристой земле к месту раскопок. — Я была уверена, что вспомните.

— Вспомню что?

Он отогнал рукой муху, что, жужжа над ухом, вилась вокруг них в солнечном свете утра. После полудня мог брызнуть небольшой дождик, а пока погода стояла лучше, чем Лондон мог надеяться.

Но ясные небеса не могли улучшить пасмурного настроения Люциана. Так что Дейзи придется самой об этом позаботиться.

— Клавенхук, — сказала она. — Так звали меня в детской игре. Леди Ровена Клавенхук…

— Смертоносной Пики, — закончил он за нее и с мрачным выражением лица потер подбородок.

— Нет-нет. Замка Опасности, — фыркнула Дейзи. — Неужели вы никогда не успокоитесь? По правде говоря, шрам добавляет вам мужественности. — Тепло его руки под ее ладонью распространялось вверх по запястью, заставляя бурлить кровь и доставляя удовольствие. — Шрам украшает вас. Создает образ опасного мужчины.

— Или нерасторопного, — возразил Люциан, невольно улыбнувшись. — Просто я недостаточно быстро увернулся от вас.

— Но в данном случае вы не похожи на человека нерасторопного, — заметила она, когда они приблизились к месту римских раскопок.

Не только место раскопок вызывало восхищение, но и сооруженный Люцианом длинный низкий сарай для складирования находок. Скамьи высотой по пояс, стоявшие вдоль обеих стен, прогибались под тяжестью обляпанных землей предметов.

Люциан протянул ей небольшую щеточку и кусок ткани.

— Ваше царство, леди Ровена. Прошу прощения за беспорядок. Боюсь, я ничего тут не систематизировал. Но мне так хотелось поскорее раскопать следующую табличку, что остальные находки меня просто не интересовали.

— Мне придется сначала составить каталог.

Она вкинула взглядом беспорядок с легким чувством волнения.

— Там где-то есть переносная конторка. Пожалуйста, делайте все, что сочтете нужным, чтобы навести здесь порядок. — Он повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился. — Должен предупредить вас, что некоторые из предметов искусства могут показаться вам… предосудительными.

В памяти Дейзи промелькнули пикантная маленькая лампа в виде фаллоса и чрезвычайно фривольного содержания мозаичное полотно. Она почувствовала, что краснеет.

— Не стоит волноваться, милорд, — сказала она. — Меня нелегко шокировать.

— Нет, конечно же, — согласился он, вскинув брови. — Насколько я помню, вы испытываете здоровое любопытство к подобным вещам. В таком случае, может, этот предмет первым и очистите?

Он взял со скамьи маленькую статуэтку и протянул ей. Это была фигурка козлоногого божка, исполняющего джигу, с непропорционально огромным, несмотря на отбитый кончик, пенисом.

— Я собирался отнести его сегодня мадемуазель Латур, — сообщил Люциан. — Он ей понравится, как вы думаете?

У Дейзи екнуло сердце. Она очистит этот фривольный образец античного искусства, чтобы он мог преподнести его… ей в обмен на уроки поцелуев.

— Бланш будет очарована, — сказала она.

— Вот и хорошо.

Его улыбка была столь ослепительно белозубой на загорелом лице, что Дейзи, глядя на него, захотелось зажмуриться. Когда он отвернулся к яме, она с облегчением вздохнула.

— Да, мисс Клавенхук, чтобы вы знали, — обронил он через плечо, используя ее вымышленное имя для парня, копавшегося в земле, — этот размер тоже не в натуральную величину.

Всю вторую половину утра Дейзи занималась сортировкой, сопоставлением и упорядочением находок — словом, сводила концы с концами. Она сгруппировала глиняные осколки по цвету в надежде, что позже сумеет собрать из кусочков горшок, вазу или амфору, коими они когда-то и являлись.

Переносную конторку Дейзи нашла под деталью мозаичного панно с изображением нифм и сатиров. Большая часть мозаики была безвозвратно утрачена, но на сохранившихся фрагментах она смогла разобрать несколько частей тела: там обнаженную грудь, здесь фрагменты гениталий обоего пола, порознь и вместе. Обнаружив непонятную сцену лишь с одними мужскими фигурами, она решила воздержаться от дальнейшего исследования мозаичного полотна.

При разглядывании подобных изображений Дейзи испытывала странный трепет.

Она украдкой взглянула на работавшего Люциана. День стоял не по сезону теплый, так что Люциан и его помощник сняли рубашки. Мышцы на его груди и широкой спине то бугрились, то распрямлялись. Темная от загара кожа блестела от пота. Голая грудь Люциана вызывала у Дейзи трепет в животе и между ног. Нехотя она перевела взгляд с него на конторку.

Каждый найденный предмет Дейзи записывала на лист бумаги, обнаружив, что преобразование образов, заставляющих быстрее биться сердце, в простые слова помогает снизить эффект их воздействия.

Экспонат: вакханальная сцена с тремя фигурами, одной женской и двумя мужскими, на черной глазури керамики.

Экспонат: фриз с изображением женщины с лебедем. Известняк.

Читать о Леде, флиртующей с Зевсом в образе лебедя, было романтично. Но видеть сцену, изображенную столь натуралистично, — совсем другое дело.

Экспонат:…

Перо Дейзи, замерев над бумагой, уронило кляксу. Следующий осколок глиняной посуды не походил на остальные, хотя тонкостью деталировки рисунка не отличался от других. Обнаженный молодой человек лежал, приподнявшись на локте, а зависшая над ним молодая женщина вставляла себе между ног его эрегированный пенис. Они смотрели друг на друга.

Одна рука мужчины касалась лица женщины. И столько в его жесте было нежности, пережившей века, что у Дейзи перехватило дыхание.

Нет, просто римляне были реальными людьми, подумала она. И занимались любовью как реальные люди.

— Но почему-то слишком много уделяли этому внимания. Интересно, когда они успели завоевать мир. — Эти слова Дейзи произнесла вслух.

— Может, именно поэтому они и завоевали мир, — произнес Люциан у нее за спиной. Дейзи вздрогнула. — Чтобы жить в мире и заниматься земными делами. Искусством, музыкой, любовью.

— Я не с вами разговаривала, — сказала Дейзи.

— А с кем же?.. — Люциан демонстративно оглядел длинный сарай. — Я больше никого не вижу, если только у вас нет какой-нибудь воображаемой подруги или друга, то могу предположить, что вы хотели, чтобы я это услышал.

— Возможно, если бы знала, что вы здесь. — Он снова надел рубашку, но не застегнул ее должным образом, открыв загорелую грудь. Дейзи отвернулась. — Честно говоря, для крупного мужчины вы слишком тихо передвигаетесь, когда ходите.

— А может, это вы чем-то увлеклись не на шутку. — Перегнувшись через ее плечо, он взглянул на изображение любовников, которое до такой степени поглотило ее внимание. — Ага! Захватывающее зрелище. Теперь понятно, почему вы не заметили моего приближения.

Дейзи поджала губы.

— Нехорошо подслушивать, когда кто-то разговаривает, пусть даже сам с собой.

Люциан прищурился:

— Совсем недавно мне кто-то говорил то же самое.

«Бланш», — подумал он.

— Кто бы это ни был, милорд, он был прав.

— Несомненно, она с вами согласилась бы, — рассмеялся Люциан. — К несчастью, меня ждут к чаю леди Брамли с дочерью. Не могу пойти к ним в таком виде, надо вымыться и переодеться. Я бы предложил вам присоединиться, но…

— Мне не надо принимать ванну, — запальчиво сказала Дейзи.

С чего он взял, что может делать ей столь непристойные предложения? В то же время при мысли о теплой коже Люциана и скользких мыльных пузырях у Дейзи закружилась голова.

— У вас богатое воображение, — усмехнулся Люциан. — Я не имел в виду принять вместе со мной ванну. Всего лишь предложил пойти вместе со мной к леди Брамли и ее дочери на чай.

Внутренности у нее в животе сжались в клубок. Это была нечаянная ошибка. Если только он… Дейзи взглянула на него, прищурившись. Если только он не хотел подловить ее своим приглашением пойти вместе с ним на чай.

— Нет, благодарю. У меня много работы, чтобы прерываться на чай и всякие глупости. Не стоит обо мне беспокоиться, милорд. — Меньше всего ей хотелось видеть, как Люциан ухаживает за мисс Брамли. — К тому же я знаю обеих леди, как и они меня. Если ваш отец присоединится к компании…

— Наш маленький маскарад будет развенчан, мисс Клавенхук. — Люциан вдруг взял ее за руку, и насмешливое выражение исчезло с его лица. — Благодарю за понимание.

Дейзи была уверена, что он искренне переживал за своего отца. Совсем еще юной Дейзи осталась круглой сиротой. Родителей ей заменили дяди, тети и четыре сестры. И конечно же, двоюродная бабушка Изабелла.

У Люциана был только отец.

— Все в порядке. Но можете прислать чайник чаю и печенье, — сказала она. — Мы, кто готов умереть от голода и жажды, приветствуем тебя, но не сможем продолжать работу без маленькой поддержки. Я останусь работать.

На его лице снова появилось насмешливое выражение.

— Пусть процветает любопытство мисс Клавенхук.

Кое-что из того, что Дейзи видела в тот день, объясняло некоторые загадки. Но обсуждать эротическое искусство с Люцианом она не могла. Напротив, всеми силами старалась не думать о нем, когда сортировала и складывала вместе кусочки, образующие поразительные картины.

Но у нее ничего не получалось. Люциан возникал перед ее мысленным взором.

Может, потому, что теперь Дейзи воочию видела плотские забавы, о которых раньше только читала в дневнике Бланш. Может, потому, что все мужчины, изображенные на предметах искусства, были темноволосы и хороши собой, напоминая ей Люциана. Или оттого, что вечером ей предстояло в облике Бланш давать ему уроки поцелуев.

В животе у нее все переворачивалось.

Отвернувшись от керамики, Дейзи переключила внимание на восковые таблички. Люциан просмотрел их поверхностно, в надежде найти упоминание о пропавшем фургоне с жалованьем римских легионеров, но детального перевода не сделал. Всевозможные хозяйственные и торговые счета казались более безопасными. Дейзи приступила к работе, сделав еще глоток чаю, присланного Люцианом. Очки «Ровена Клавенхук» она держала под рукой на случай внезапного появления лорда Монтфорда.

Далекий гром предупредил о приближении дождя. Дейзи решила, что навес надежно защитит ее от непогоды, и продолжила работать. Но вскоре латинский шрифт, отпечатанный на табличках, стал расплываться перед глазами. Дейзи не могла не думать о том, что в данный момент Люциан в гостиной Монтфордов обхаживал леди Кларинду.

О чем, спрашивается, может Люциан говорить с Клариндой Брамли? Вряд ли его заинтересует эта пустоголовая девица. Другое дело — ее приданое.

Судя по слухам, оно намного превосходило полноту груди его обладательницы.

Мужчины обычно женятся на деньгах. Даже Гейбриел, дядя Дейзи, однажды собирался сделать то же самое, но влюбился в бедную девушку и не смог от нее отказаться. Дейзи ненавидела беспардонность, с какой деньги вмешивались в дела сердечные.

Довольно часто невооруженным глазом было видно, что в основе брака лежит корысть, но почему-то в свете не называли таких мужчин проститутками. Дейзи часто возмущалась неравенством мужчин и женщин. Но бабушка Изабелла объяснила ей, что биться головой об эту стену бесполезно.

Все же Дейзи удивляло, как может Люциан жениться ради денег. Хотя в свете, несомненно, отнесутся к этому с одобрением, Дейзи не понимала, как мог Люциан поступить подобным образом. Он не гнушался физическим трудом, за что светские модники осудили бы его. У него хватило энергии и силы воли, чтобы попытаться осуществить свою мечту, хотя в Обществе антикваров его освистали.

Если Люциан все же женится на деньгах, тогда почему не на ней?

При мысли об этом Дейзи даже уронила перо. Ведь она решила вообще не выходить замуж. Можно наслаждаться свободой в солнечном сиянии молодости, но легкий стук дождевых капель по навесу напомнил ей, что жизнь не всегда прекрасна. Что может наступить время болезней и потерь. И перспектива влачить их в одиночестве не так уж радостна.

«Нет, — решила Дейзи, склоняясь, чтобы подобрать выпавшее фазанье перо. — Если придется покупать мужа, то лучше уж остаться в одиночестве».

Если Люциан не взял у нее деньги на осуществление проекта, то тем более откажется от ее состояния в обмен на имя. Во всяком случае, до тех пор пока его отец питает ненависть к ее семье.

Вздохнув, Дейзи вернулась к табличке, которую переводила. При виде знакомого имени у нее загорелись глаза.

Кай Мерит. Древний похититель сокровища.

Она склонилась над работой. Люциан, должно быть, пропустил это. Ее перо летало над бумагой. Если она быстро справится с переводом, то, возможно, успеет добежать до хозяйского дома, пока дождь не припустил всерьез.

И пока Люциан не стал всерьез ухаживать за Клариндой.


Глава 9


Когда человек вступает в брак из финансовых соображений, он приносит свое тело в жертву Мамоне. Чем тогда это отличается от проституции?

    
Дневник Бланш Латур


— Как видите, мой дорогой лорд Ратленд, — произнесла леди Брамли, перемежая речь аристократическими вздохами, — вы просто обязаны прийти на бал-маскарад к Ламмермуру в следующем месяце. Там соберутся все сливки общества. Я точно знаю, что вы получили приглашение, поскольку герцогиня — моя подруга. Она заверила меня, что включила вас в список, чтобы оказать мне услугу, как вы понимаете.

— Благодарю, леди Брамли, — ответил Люциан.

Из-за дождя земляные работы сегодня придется прекратить, занявшись сортировкой находок вдвоем с новой ассистенткой.

— Это, несомненно, станет событием сезона, — заявила леди Брамли и, подавшись вперед, доверительно добавила: — Говорят, сам король может пожаловать.

Это означало, что дебютантки выстроятся в шеренги и каждая мамаша постарается преподнести свое дитя в лучшем виде, а ему придется выставлять напоказ свою нищету.

Да ни за что!

— Если мне позволят мои планы, — спокойно произнес Люциан, — я, разумеется, воспользуюсь гостеприимством герцога.

Люциан понимал, почему отец хочет сосватать ему Кларинду Брамли. Отнюдь не деньги играли здесь решающую роль. Семья леди Брамли имела хорошие связи с Короной, поднявшись до пэрства в момент вступления короля Георга I на престол. Леди Брамли всеми силами старалась избавиться от своего ганноверского акцента и теперь хотела породнить свою дочь с отпрыском одного из старейших домов Англии. Люциан мог проследить свою родословную по линии Боумонтов до Нормандского завоевания, а его итальянские корни придавали ему ореол романтичности. Английский титул графа с древней родословной и состояние нуворишей. Союз между Люцианом и Клариндой сулил выгоду обеим сторонам.

Но при мысли об этом у него переворачивались все внутренности.

— Уверена, вы будете там, — произнесла леди Брамли. — Не захотите разочаровать Кларинду.

Это означало, что разочарована будет леди Брамли, а публичные скандалы, которые леди Брамли устраивала, были общеизвестны. Кларинда очаровательно улыбнулась, продемонстрировав ямочки на щеках, и жеманно хихикнула. Одним из достоинств Кларинды, не считая впечатляющей груди и еще более впечатляющего приданого, была необычайная стеснительность. За чаепитием она не проронила и двух слов.

Люциан улыбнулся в ответ, этого требовали правила хорошего тона. Девушка залилась румянцем. Наследник Монтфорда. Люциан знал, что должен жениться и произвести на свет сыновей, но его бросало в дрожь при мысли, каких молчунов могла родить Кларинда.

Но стоило Люциану улыбнуться, как мисс Брамли словно прорвало. Она затараторила о своем наряде для бала, самом изысканном произведении французского швейного искусства, равного которому Британия еще не видела. Исчерпав запас прилагательных в превосходной степени, адресованных платью, она разразилась спонтанной обличительной речью о тех, кто почтит бал его милости своим присутствием, и о тех, кто опозорится, осмелившись явить свое истинное лицо — метафорически выражаясь, конечно, — поскольку это будет бал-маскарад.

Леди Брамли улыбалась, глядя на дочь с обожанием.

Люциан дал себе слово больше не улыбаться Кларинде ни при каких обстоятельствах. Ее слова вылетали с такой скоростью и яростью, что, казалось, она сейчас задохнется. Люциан даже подумал, не дышит ли Кларинда через уши, когда ее рот занят.

Его уши спасло неожиданное появление слуги.

— Милорд, мисс Клавенхук ждет вас, — сказал неизменно невозмутимый Эйвери. — Похоже, что она нашла что-то интересное среди ваших античных находок.

— Правда? — Быстро и весьма кстати. Если бы мисс Клавенхук не была на деле Дейзи Дрейк, Люциан расцеловал бы ее. Он с живостью поднялся. — Прошу прощения, леди. Похоже, мне требуется отлучиться. Срочно. Боюсь, что ничего не могу с этим поделать.

— И кто эта мисс Клавенхук? — недовольно сложила губы леди Брамли.

— Моя ассистентка, мадам. Специалист по латыни. «Синий чулок», близорукая, но без нее мне не обойтись. Был рад вас видеть.

Прежде чем Люциану удалось отделаться от них под благовидным предлогом, ему пришлось еще дважды подтвердить свое намерение явиться на чертов бал к герцогу. Закрыв за собой дверь в гостиную, Люциан облегченно вздохнул.

Дейзи ждала в конце длинного коридора, прижимая что-то к груди. На носу у нее торчали нелепые очки.

Кашлянув, чтобы скрыть улыбку, Люциан направился ей навстречу. Это было весьма дальновидно с ее стороны: сохранять облик мисс Клавенхук на случай непредвиденного появления его отца. Хотя в настоящий момент никто не узнал бы в ней богатую наследницу.

С подола ее мокрой, обляпанной грязью юбки на пол натекла небольшая лужица дождевой воды. Искусно завитые светлые волосы висели теперь мокрыми прядями. Она насквозь промокла, губы посинели.

Но Дейзи сияла от радости.

— И что вы нашли? — справился он.

— Вот. — Дейзи протянула его табличку.

Он мог поспорить, поставив на кон все свое состояние, имей он его, что девушка даже не подозревала, каким прозрачным стал влажный муслин. Тонкая ткань лифа прилипла к вздымающейся округлости груди, и сквозь нее проступала розовеющая плоть. Корсет, сделанный из более плотной материи, скрывал нижнюю половину вместе с сосками, но темнеющая кожа одной ареолы привлекала взгляд.

На мгновение он представил, как погружает руки в ее лиф, чтобы дать груди свободу. Будет ли она мягкой и податливой в его ладонях? Затвердеют ли соски от его прикосновения? Во рту у Люциана пересохло, а панталоны стали тесными.

— Люциан, — ее голос вернул его к реальности, — разве вы не видите?

Она угодила в яблочко. Он видел слишком много. Люциан мысленно встряхнулся. При всей своей соблазнительности эта грудь принадлежала Дейзи Дрейк. Ничего хорошего не получится, если распустить эту шнуровку.

— О да.

Люциан заставил себя перенести взгляд на табличку.

— Вот. Кай Мерит. Подписано его собственной рукой. Здесь говорится… О Юпитер! Я не могу читать вверх тормашками.

Дейзи перевернула табличку.

— «Куплена на аукционе рабыня, кельтского происхождения, отзывающаяся на имя Дейрдре, чтобы прислуживать жене господина». Насколько я помню, вы говорили, что Кай Мерит был вольноотпущенным рабом. Зачем же ему называть кого-то господином?

— Полагаю, из формальных соображений. — Люциан взял из ее рук табличку и пробежал пальцами по изрезанной поверхности. — Наш слуга Эйвери тоже называет моего отца «господин», хотя рабом не является. Подозреваю, Мерит использовал это слово с аналогичным смыслом, потому что в первой найденной мной табличке говорится, что вор был вольноотпущенным рабом. То, что Кай Мерит отплатил черной неблагодарностью человеку, давшему ему свободу, было, видимо, для проконсула Квинта Валериана Сципиона больной мозолью.

Глядя на табличку, Люциан нахмурился.

— Что случилось?

— Понимаю, что это глупо, но я надеялся, что вы нашли нечто большее. Что-то, что могло дать нам ключ к местонахождению сокровища, — вздохнул Люциан.

— Но я нашла кое-что еще по Каю Мериту. Если мы больше узнаем о нем, возможно, сумеем просчитать, куда он спрятал деньги. Или вы полагали, что мы найдем старинную карту, где крестиком будет помечено местоположение клада?

— Нет. — Люциан печально усмехнулся. — Никогда не думал, что это будет легко, иначе римляне сами нашли бы клад.

Дейзи постучала пальчиком по губам.

— Может, подоплека кражи вовсе не деньги, — задумчиво произнесла она.

— Что вы имеете в виду?

— Может быть, Каем двигало нечто иное.

— Жалованье за год целого легиона, — предположил Люциан. — Конечно, им двигали деньги. Что еще?

Взгляд ее зеленых глаз вдруг рассеялся. Люциан мог поклясться, что видел, как она, прокрутив какую-то маленькую гипотезу, отбросила ее в сторону, как неподошедший комплект одежды.

Даже мужчина редко демонстрировал такую сосредоточенность. Но чтобы женщина — никогда!

— Сколь велика вероятность того, что человек, похитивший такую сумму, вышел сухим из воды? — спросила наконец Дейзи.

— Хороший вопрос, — сказал Люциан. — Полагаю, не слишком большая. Мерит, вероятно, знал, что искать его будет весь римский контингент страны.

— Значит, его цель состояла не в том, чтобы обогатиться.

Дейзи скрестила на груди руки.

Боже, помоги ему! Из-под края корсета показался один сосок. Люциану стало трудно дышать.

— Он спрятал деньги в надежном месте, чтобы потом вернуться и откопать их. — Люциан не сводил глаз с Дейзи.

— Вы уверены, что он собирался вернуться? — Дейзи вопросительно вскинула бровь.

— Табличка, которую я нашел…

— Написана не Каем Меритом, — сказала Дейзи. Люциан кивнул.

— Тот, кто писал эту табличку, был уверен в написанном.

— Но если богатство не было для него главным, возможно, возвращаться он и не собирался, — сказала Дейзи.

— Он должен был предвидеть, что все, возможно, закончится его гибелью, — согласился Люциан.

Все возрастающее уважение к проницательному уму Дейзи все же не могло отвлечь Люциана от ее торчащего соска. Такого же твердого и манящего, как нарумяненные соски Бланш. На короткий миг Люциан задумался, позволит ли Бланш сегодня вечером практиковать поцелуи еще на чем-то, кроме своих прелестных губ. Если позволит, то он уже знал, с чего начнет.

— Что могло толкнуть человека на столь отчаянный поступок? — вслух размышляла Дейзи.

Погруженная в свои мысли, она не замечала, что его внимание то пропадало, то возвращалось. Только не Кай Мерит был предметом его восхищения. Сосок все еще просвечивал темным пятном сквозь сырой муслин, но был теперь идеально гладким. В состоянии покоя. Потом вдруг, как по волшебству, снова начал подниматься.

— Может быть, любовь? — заметила она.

— Что?

— Может быть, Каем Меритом двигала любовь, — пояснила Дейзи. — Может, ему нужно было доказать что-то кому-то.

— Неужели любовь способна толкнуть человека на безрассудный поступок?

— Любовь толкает людей и не на такие глупости. Вы забыли Елену Троянскую? Мужчины развязывали войны, чтобы добиться ее любви.

— То была не любовь, — покачал головой Люциан. — Скорее похоть.

— Следовательно, еще большая глупость.

— Что ж, если любовь делает мужчину глупцом, я благодарю Бога, что не склонен к ней. А похоть толкнуть меня на такое не способна. — Люциан улыбнулся, но, увидев, что Дейзи помрачнела, пришел в замешательство. — Идемте в кабинет, — позвал он, заметив, что у нее стучат зубы. — Эйвери развел камин.

Обняв Дейзи за талию, Люциан отвел ее в комнату. Сняв с одного из кресел плед, набросил ей на плечи, защитив от собственного взгляда. Люциан так увлекся созерцанием ее мокрой груди под тонким муслином, что не заметил, как она дрожит, — ведь она спешила к нему под проливным дождем, чтобы поделиться новостью.

— Простите, Дейзи. — Люциан назвал ее по имени. — Я должен был сообразить, что вы замерзли и должны согреться у огня.

— Все в порядке. — Она укуталась в плед с лукавой улыбкой. — Вас отвлекло мое открытие.

К счастью, она не догадалась, что его внимание отвлекла вовсе не табличка, которую он держал в руках. Ему очень хотелось взять в руки два других предмета, но наши желания не всегда совпадают с нашими возможностями.

Из коридора донеслись тяжелый топот и голос отца. Сквозь толстую дубовую дверь Люциан не мог разобрать слов, но тон был злой. Последние дни отец все время злился. Но отец прошел мимо. Топот и ворчание вскоре заглохли вдали.

— Месть, — тихо сказал Люциан. — Возможно, Меритом двигала месть.

Эта темная сила часто движет мужчинами, в том числе и его отцом.

Что с этим делать Люциан не знал.


Глава 10


Лондиниум, 405 год н. э.

Голос привел Кая в сад. Он звучал, как флейта. И сколько в нем было печали!

За всю свою жизнь — а ему было, по его подсчетам, около тридцати — Кай не слышал такого плача.

Он выглянул из-за угла виллы в хозяйский сад трав. Воздух звенел несмолкаемым жужжанием медовых пчел и сладко благоухал цветами и зеленью. Новая девушка Дейрдре, согнувшись в три погибели, полола сорняки, напевая печальную кельтскую песню.

Спев песню, Дейрдре распрямилась и потянулась. Ее палий поднялся почти до колен, обнажив изящные лодыжки и стройные икры. Босые ступни были зелеными от травы. Заходящее солнце у нее за спиной просвечивало сквозь тонкую ткань палия, ноги девушки видны, были до самого верха. Кай увидел, как колышется у неё грудь. Вдруг девушка вскрикнула. Ужалила пчела, решил Кай.

Она сунула палец в рот и стала его сосать. Безобидный жест вызвал отнюдь не безобидную реакцию его тела. Кая и прежде влекло к женщинам, но ни одна не вызывала реакции столь сильной.

Кай еще никогда не спал с женщиной.

Когда он был рабом, хозяин ему этого не позволял. Теперь Кай стал свободным и при желании мог взять женщину к себе на подстилку. В то время как раб мужского пола подвергался опасности оскопления за непозволительное совокупление, рабыни, способные дать потомство, ценились больше. Он не причинит девушке вреда, если…

Кай подошел к Дейрдре. На ломаном кельтском попросил ее показать палец, осторожно вынул жало и подул на ужаленное место.

— Лучше? — спросил он.

Дейрдре лучезарно улыбнулась.

В тот же миг Кай понял, что утонул, но все еще продолжал барахтаться. Оказывается, конец не так уж страшен, когда перестаешь сопротивляться.

Уж лучше утонуть.


Глава 11


Преследовать куда важнее, чем поймать. Наибольшей властью в отношениях с мужчиной женщина обладает, пока главная цель не достигнута.

    
Дневник Бланш Латур


Подняв юбки и перепрыгивая через ступеньки, Дейзи неслась вверх по длинной винтовой лестнице. Еще не достигнув своих покоев, она начала расстегивать муслиновое платье, призывая на помощь Нанетту.

Она не знала, как скоро Люциан появится на пороге дома ее бабки с непристойной маленькой фигуркой Фавна в руках и похотью в сердце в надежде увидеть Бланш. Но могла поспорить на свой лучший наряд, что в запасе у нее больше четверти часа.

— О нет, мадемуазель. Если хотите предстать в облике женщины для удовольствия, следует торопиться. Так не делается, — посетовала Нанетта, торопливо готовя ванну.

— Он будет здесь с минуты на минуту. Я это точно знаю, — сказала Дейзи из-за ширмы, усаживаясь на скамеечку, чтобы стянуть перепачканные грязью чулки.

Но какое это было удовольствие — видеть радость в глазах Люциана, когда она показала ему упоминание о Кае Мерите. Она пожертвовала бы любым количеством чулок, лишь бы увести его из-под носа Кларинды Брамли и ей подобных.

Долго почивать на лаврах в уютном маленьком кабинете ей не пришлось. Ее простое муслиновое платье едва успело подсохнуть, когда Люциан тактично намекнул, что у него назначена встреча и он должен подготовиться.

С кем именно встреча, не сказал, но Дейзи знала, что он имеет в виду уроки поцелуев с Бланш Латур.

То есть с ней, с Дейзи!

Дейзи радовало, что Люциан стремился встретиться с ней как с Бланш, хотя это означало, что ее саму он должен выпроводить за дверь.

Дейзи украдкой выглянула из-за плотных узорчатых штор на улицу.

— О нет. — Соседи в окрестностях зажигали в сгущающихся сумерках фонари, из ландо с гербом Монтфордов на дверце выпрыгнул Люциан. — Он здесь.

— Ну и что? Ничего страшного, если ему придется подождать, — обронила Нанетта, лукаво подмигнув. Французская горничная Изабеллы много лет служила хозяйке и пережила с ней скандалы и славу карьеры куртизанки. — Говоря по правде, мадам, принимая любовника, заставляла его ждать ее появления не менее двадцати минут, даже если сама перед этим провела часы в ожидании его прибытия.

— В теории получается, что голод — лучшая приправа? — догадалась Дейзи.

— Oui, мадемуазель, вы правильно все поняли. Exactement.[7 - Точно (фр.).] Аппетит разгорается в ожидании. Так и ведется игра любви, n'est-ce pas?[8 - не так ли? (фр.)]

Это показалось Дейзи несколько завуалированным. Она предпочитала большую открытость, но не могла жаловаться, поскольку сама была вовлечена в вопиющий обман. Но большего удовольствия, чем играть Бланш, за все годы своей жизни она не получала.

Удовольствие на грани пикантного озорства. Приключение в полном смысле этого слова.

Дейзи погрузилась в теплую ванну и позволила Нанетте потереть спину. В животе у нее заурчало, с самого утра она ничего не ела.

— Раз уж мы заговорили о голоде, нельзя ли подать легкий ужин в… Юпитер! Я даже не знаю, где буду его принимать, — спохватилась Дейзи, намыливая мочалку душистым кастильским мылом.

— Конечно, — сказала Нанетта, — куртизанка принимает джентльмена в будуаре.

— Я не могу…

— Конечно, — согласилась Нанетта. — Если вы приведете джентльмена сюда, он немедленно заподозрит, что что-то не так. В спальне куртизанки все устроено для отдыха. У вас нет дивана, нет кресел, нет карточного стола, если вдруг ему захочется поиграть в карты.

Дейзи сомневалась, что у Люциана был вист на уме.

— Перестаньте хмуриться, cherie,[9 - дорогая (фр.).] — посоветовала Нанетта. — Я знаю, что вам, молодым, без конца твердят, что мужчины — хищные звери, которых следует бояться и избегать, чтобы они не бросались на вас при первой же возможности. Но это не всегда так. Мужчина порой просто нуждается в женской компании, во встрече наедине, в маленькой невинной игре. Игра, конечно, может закончиться в постели, но это совсем не обязательно даже для любовницы.

— В самом деле?

Дейзи полагала, что мужчины посещают любовниц исключительно для полового удовлетворения. Как ни странно, но возможность отношений за пределами постели означала еще более глубокое пренебрежение женами.

— Bien sur. Жена только и знает, что болтать о хозяйстве, детях, проблемах и заботах. А вот подруга говорит только о самом мужчине, о его надеждах и мечтах. Мадам всегда говорила, что мужчины ценили ее дружбу не меньше, чем ее постель. Но поскольку ваша игра не должна закончиться в постели, мадам разрешила мне устроить будуар Бланш Латур в гостевой комнате напротив, — сказала Нанетта. — Как говорит мадам, не надо ничего делать наполовину.

— Думаю, этого будет достаточно. — Дейзи задумчиво прикусила губу. — Я, безусловно, доверяю тебе, Нанетта, но опасаюсь, не станут ли другие слуги сплетничать о моих похождениях.

— Пусть вас это не тревожит, мадемуазель. Мы с Джеромом прослужили мадам большую часть нашей жизни. Мы никогда не сплетничаем, а уж нам, поверьте, есть, что рассказать. Но мы обязаны мадам своим существованием. Как можно ее предать? И люди лорда Уэксфорда ведут себя точно так же.

Дейзи очень на это надеялась. Если станет известно о ее маленьком фарсе, ее репутация будет испорчена. Вообще-то Дейзи всегда нравилось быть не похожей на других, даже если это означало публичное порицание.

Но при этом пострадает ее семья. А у нее есть младшая сестра Лили. Еще год-другой, и она выйдет в свет, нельзя допустить, чтобы ее репутация была испорчена из-за выходок Дейзи. Поэтому Дейзи решила после сегодняшнего вечера прекратить всякие отношения Бланш с Люцианом.

Тогда, возможно, в другой раз он не будет так спешить выпроводить за дверь ее саму.

— Однако, — нарушила ее размышления горничная, вскинув тонкую бровь, и помогла Дейзи выйти из воды и закутаться в полотенце, — мадам просила меня напомнить, что вы кое-что ей обещали.

— «Беречь свою чистоту», — процитировала Дейзи. — Не беспокойся на сей счет. Сегодня лорд Ратленд ждет от своей пассии только уроков поцелуев.

— Ах! Но поцелуи быстро ведут и к другим вещам, — сказала Нанетта. — И поцелуи не всегда ограничиваются одними губами.

Дейзи об этом не подумала. На ее теле было множество других мест, которым понравились бы поцелуи Люциана. Видимо, она не очень внимательно прочла дневник Бланш. В ее воображении возникло несколько непристойных римских сцен. Но все это было всего лишь игрой. Дейзи могла флиртовать со страстью, но не имела ни малейшего желания поддаваться ей. Она владела ситуацией.

— Ладно, скажи Изабелле, чтобы не переживала, — обронила Дейзи. — Как ты мудро заметила, это всего лишь игра.

— Игра любви, мадемуазель, — уточнила Нанетта, и ее глаза подернулись поволокой. — Но иногда правила для этой игры расправляют крылья и улетают. Идемте, cherie. Я припудрю вас перед одеванием.

Люциан нетерпеливо похлопал перчатками по бедру. Какого дьявола она задерживается?

Он не ждал внимания от графа или его супруги к своей персоне, но Бланш следовало проявить больше уважения и не заставлять его так долго прохлаждаться в гостиной Уэксфордов. Весь день он как проклятый трудился на раскопках, за исключением короткого периода, когда по просьбе отца исполнял роль охотника за приданым Брамли, но все же успел прибыть вовремя, как и обещал.

Он поставил маленькую статуэтку Фавна на боковой столик в стиле Людовика XIV, и тот смотрел на него с насмешливой улыбкой.

— Ты бы тоже стал ждать, старина, лишь бы заглянуть за ее маску, — сказал он козлоногому божку.

Единственное, о чем он сожалел, когда примчался сюда впопыхах, было, как ни странно, то, что пришлось не совсем вежливо выставить за дверь Дейзи Дрейк, словно она была нежеланной гостьей. В то время как она доказала, чего стоит, когда нашла дощечку с информацией о Мерите. А ее вопросы о мотиве древнего похищения придали его мыслям новое направление. Вероятно, к Дейзи Дрейк следовало присмотреться, одного прошлого опыта общения с ней, когда она поцарапала его копьем, все же недостаточно.

С другой стороны, пока его отец настроен против ее семьи, Люциану нечего и думать о развитии отношений с ней. Отец уже начал вызывать у него серьезное беспокойство. Иногда, проснувшись ночью, он слышал, как отец, пьяный, буянит внизу в кабинете. Может, медицинские пиявки и слабительное помогут отцу очистить душу от яда, спрашивал себя Люциан.

Наконец за ним пришла маленькая французская горничная. Он сунул статуэтку Фавна в карман. К его радости, вместо того чтобы проводить его в другую гостиную, служанка повела его по винтовой лестнице на второй этаж грандиозной резиденции Уэксфордов.

Благословенная земля, подумал он и ощутил, как в предвкушении сжались внутренности. Перед закрытой дверью в коридоре горничная присела в реверансе и, понимающе улыбнувшись, заторопилась обратно.

Его рука, протянутая к дверной ручке, дрожала. Тот факт, что такая женщина, как Бланш, не пожалела для него своего времени, он все еще воспринимал как маленькое чудо.

He имея средств осыпать Бланш украшениями, как другие покровители, Люциан надеялся удержать ее интерес иными средствами и нащупал в кармане маленького Фавна.

Он надеялся, что Бланш не отнесется к фигурке как к гротеску.

Бланш ждала его в полутемной комнате, освещаемой лишь несколькими тонкими свечами. Одетая в дезабилье, она возлежала на кушетке. Из-под корсажа выступала кремовая грудь. Без выставленных напоказ сосков, обнаружил он с разочарованием. Но тут же решил, что мужчине любые неожиданности полезны.

Люциан расшаркался.

С белых плеч на бедра опускалось кружевное домашнее платье. Длинная юбка без кринолина полностью закрывала ноги, не давая возможности увидеть ее лодыжки. Еще большее разочарование постигло Люциана, когда он увидел, что она в парике и маске. Но когда Бланш протянула ему руку, он простил ей все.

— О, Бланш, день казался таким длинным, — сказал он, целуя ее пальцы и вдыхая экзотический аромат жасмина.

— Правда? — спросила Бланш по-французски. — А я боялась, что поиск сокровища захватит вас настолько, что вы забудете о своем обещании навестить меня.

— Ничто не могло помешать нашей встрече.

Люциан знал, что она понимает по-английски, но, однако, пожелал общаться на его третьем языке. Прошло уже много лет с тех пор, как он перестал думать по-итальянски, на языке своей матери, а его школьный французский не мог покорить эту райскую птицу. Однако если повезет, в скором времени слова для общения им вообще не понадобятся. Наверное, французский, как парик и маска, был частью ее плана обольщения. Ореол загадочности окружал эту женщину, как аромат дорогой парфюмерии. У него участился пульс.

— Вы не нашли то, что искали? — спросила она.

— Нет, не сегодня, — вспомнил он вдруг о козлоногом божке в кармане. — Но мы нашли вот это. Я обещал пикантный образец римского искусства. Надеюсь, он вас порадует.

Она с улыбкой приняла подарок.

— Это Пан, верно?

— Пан — для греков. Фавн — для римлян, — пояснил Люциан. — Но как бы его ни звали, это лихой парень.

— А Бог его… не обидел, верно? — смеясь, заметила Бланш, проведя пальчиком от основания до отбитого кончика его эрегированного органа.

Представив столь же дразнящее прикосновение к собственному телу, Люциан ощутил возбуждение, способное посрамить даже этого рогатого бога. Господи, он никогда не думал, что будет завидовать куску обожженной глины.

— Но не без изъяна, — добавила она, водя пальчиком по отбитому кончику фаллоса статуэтки.

— Большая редкость, — сказал Люциан, судорожно сглотнув и стараясь говорить спокойно, — когда античные находки доходят до нас без изъяна.

— Как и люди.

— А я думаю, что нашел одну такую. — Он наклонился к ней. — Это вы.

Она рассмеялась:

— Совершенство не входит в число моих достоинств.

— Я думаю иначе, — возразил Люциан. — И хотя должен признаться, что сгораю от любопытства узнать о ваших скрытых достоинствах, то, что вижу, граничит с совершенством.

— Только граничит?

Она опустила ноги на пол и, похлопав по кушетке рядом с собой, пригласила его сесть рядом.

— До полного совершенства вам не хватает одного, — сказал он, усаживаясь рядом. — Оказаться в моих объятиях.

— Умный мальчик, — промурлыкала Бланш, поставив статуэтку козлоногого бога на покрытый шелковой скатертью боковой столик. — Однако женщине не следует спешить подниматься на столь высокий пьедестал, как совершенство. Слишком высоко падать.

— Я подхвачу вас.

Она провела язычком по своим губам, что отозвалось в его животе спазмами.

— Не сомневаюсь, — ответила она. — Может, проверим?

Просунув руки под его сюртук, робко придвинулась ближе и запрокинула голову. Ее глаза под маской, цвет которых он так и не смог определить из-за сумрака, закрылись.

Пригнув к ней голову, он замер у самых ее губ, как пилигрим, не решающийся приблизиться к святыне. Затем прильнул к ее губам и, ощутив тепло обдавшей его волны удовольствия, сдался на ее милость.


Глава 12


Любовь — игра. Весь фокус состоит в том, как сделать, чтобы обе стороны выиграли. Или по крайней мере поверить, что выиграли.

    
Дневник Бланш Латур


Юпитер! Люциан не нуждался в уроках поцелуев. Насколько Дейзи могла судить, он умел целоваться. Либо был самым талантливым учеником на свете.

Взяв в ладони ее лицо, Люциан слегка изменил положение рта. Едва Дейзи приоткрыла губы, как в рот ей скользнул его язык, жаркий и нетерпеливый.

Что бы сделала Бланш?

Ответила бы приветствием, осознала Дейзи, присоединяясь в теплом, влажном танце, к его языку. Он застонал, обдав ее дыханием.

Внутри у нее все растаяло, и она смело просунула язык ему в рот. Он встретил ее ответный шаг с не меньшим воодушевлением.

Она пробежала рукой по его спине, и он крепче прижал ее к себе. Его руки поползли вниз по ее шее к плечам. Он бережно спустил оборчатый рукав платья с ее плеча и проложил цепочку поцелуев вдоль овала лица, возбуждая в ней приливы удовольствия. Оставляя поцелуи, он достиг нежной впадины у основания ее шеи. Ее грудь обдала теплая волна его дыхания, отчего соски приобрели болезненную чувствительность, Дейзи простонала его имя.

— Мне нравится этот звук. — Покусывая ее кожу, он добрался до ее мочки уха. — Как вы произнесли мое имя. Оно прозвучало совсем не по-французски.

О Юпитер! Бланш назвала бы его Люсьен. Слава Богу, что сказала это шепотом, так что его шанс узнать ее был чрезвычайно мал.

— А это так плохо, что я француженка? — спросила она на языке Бланш и, воспользовавшись моментом, отодвинулась на относительно безопасное расстояние.

Хотя и не так быстро, как следовало. Еще мгновение — и она дрожала бы от желания.

— Ничуть, — ответил он прерывисто. — Просто мой французский недостаточно хорош. Еще мне кажется, что вы говорите по-французски намеренно, чтобы держать меня на расстоянии.

Если это поцелуй на расстоянии, то она погибнет, когда он подберется к ней ближе.

— Думаю, вы продемонстрировали, что не нуждаетесь в уроках по искусству поцелуев, — промолвила она, поднимаясь. Только в последний момент Дейзи вспомнила о высоких каблуках, которые надевала в образе Бланш. Она прошла к столику. — Подойдите ко мне, — попросила, присев.

Люциан нахмурил брови, и Дейзи испугалась, не раскрыл ли он ее обман. Кроме незначительной промашки, когда она простонала его имя, Дейзи не заметила за собой ничего такого, что выдало бы в ней не куртизанку.

Поднявшись со скрипнувшей кушетки, он присоединился к ней за столиком, заняв стул напротив.

— Нанетта скоро принесет нам ужин, — сообщила она. — Надеюсь, вы проголодались.

— Это, мадемуазель, вне всяких сомнений.

Его плутовская улыбка сказала Дейзи, что еда в его планы не входила. Открыв колоду карт, она лихо ее перетасовала. С картами в руках Дейзи чувствовала себя в безопасности, как будто пятьдесят два тонких листика бумаги были щитами.

— Может, сыграем в карты в ожидании ужина? — спросила она.

— Только если на интерес.

— А что вы поставите на кон? — удивилась Дейзи.

— В настоящий момент мы с вами — партнеры по поиску римского сокровища, и каждому из нас причитается половина, — сказал он. — За каждую проигранную партию я отдам вам по одному проценту от моей половины найденных денег.

— Ага! Значит, если я проиграю, один процент перекочует к вам, — сказала Дейзи.

— Нет. — Он растянул губы в улыбке. — Я возьму свой выигрыш шелком.

— Что вы хотите этим сказать? — не поняла Дейзи.

Он потянул за ленточку ее сорочки. Бантик развязался, и лиф сполз, обнажив ее грудь над лихорадочно бьющимся сердцем.

— Так мы договорились? — спросил он. — Или вы боитесь проиграть?

Истинная fille dejoie[10 - девушка для радости (фр.)] не устояла бы перед такой пикантной игрой.

— Ах, месье ле виконт, я в любом случае выиграю.

Перетасовав колоду, Дейзи сдала карты.

Проиграв первую партию, она смиренно начала развязывать вторую ленточку.

— Нет-нет, — остановил он, — позвольте мне.

И очень медленно потянул за конец тесемки. Дейзи почувствовала, как декольте опустилось ниже. Но не так, как на бал-маскараде. Все же от его горячего взгляда ее кожа воспламенилась и порозовела. Запульсировало между ног.

Прежде чем убрать руку, он откинул углы шелковой сорочки в стороны, проведя кончиками пальцев по голой коже. Теперь ее соски были едва прикрыты. Ткань удерживалась лишь на затвердевших точках, иначе уже сползла бы.

Еще одна проигранная партия или глубокий вздох, и…

— Ну вот, — сказал он. — Так гораздо лучше. Нет смысла ее расстегивать, если проклятая штуковина остается на месте.

— Мы не договаривались о прикосновениях, только о шелке, — напомнила Дейзи.

— Может, тогда стоит внести поправки, — предложил он. — Когда я выиграю, то смогу прикасаться к тому, что вижу.

Люциан нежно провел костяшками пальцев по ее груди. Ее пронзила молния жара, разлившегося в животе теплым озером.

— Тогда нам следует подправить сделку и в другую сторону, — сказала она. — Что скажете, если я предложу расстегивать пуговицы на ваших панталонах в случае моего выигрыша?

Он усмехнулся:

— Ах, мадемуазель Латур, я в любом случае останусь в выигрыше.

Дейзи поняла, что просчиталась, но была спасена стуком в дверь. Это Нанетта подоспела с ужином. Если горничная и заметила, что грудь Дейзи обнажена несколько больше, она виду не подала. Расставив тонкий фарфор и разложив серебряные приборы, горничная подмигнула и с улыбкой удалилась.

Дейзи подняла полированные серебряные крышки. Устрицы и шоколад. И то и другое афродизиаки. Как будто Люциану требуется такого рода стимуляция! Пока она разливала чай, Люциан съел пару устриц.

— Как вам понравилась ассистентка, которую я прислала в качестве своего представителя?

Она бросила ему в чай кусочек сахара и добавила немного сливок.

— Это вы о мисс Дрейк, насколько я понял? — справился он, промокнув губы полотняной салфеткой. — Она весьма компетентна.

Компетентна! Это все, что он может сказать о ней?

— Насколько я понимаю, — чопорно произнесла Дейзи, — она превосходно знает латынь.

— Поэтому вы и прислали ее мне?

— Разумеется. Девочка призналась мне, что испытывает чрезвычайный интерес к римской античности.

— Я хорошо осведомлен о… любопытстве девочки, проявляемом к античности, — сообщил он.

— К тому же она внучатая племянница моей хозяйки, так что это решение было политическим, — Сказала Дейзи, сожалея, что коснулась этой темы.

— Я был удивлен, что вы прислали мне девушку, а не мужчину, который мог бы помочь в тяжелой работе, — проговорил он и, выбрав шоколад, предложил ей.

Дейзи позволила ему подразнить себя сладким угощением, прежде чем он вложил его ей в рот. Зажмурив глаза, Дейзи растопила шоколад на языке.

А когда открыла глаза, то обнаружила, что Люциан внимательно ее изучает. Ее, а не почти открытую грудь. Взгляд Люциана был сосредоточен на ее глазах. Чтобы отвлечь его, она протянула ему шоколад и подразнила его рот так же, как он дразнил ее.

— Присланные мной деньги позволяют нанять для земляных работ рабочих. Таким образом, вы и… — она чуть не сказала «я», — вы и мисс Дрейк можете сосредоточиться на изыскательской работе.

— И вас ничуть не волнует, что я буду трудиться в тесном контакте с молодой привлекательной леди?

Привлекательной! Что ж, это чуть лучше, чем компетентная. Наконец-то.

— Ничуть. — Тем более что ее конкуренткой была она сама. — Вы рассчитывали вызвать мою ревность, Люциан?

— Не имеет значения, — сказал он. — Уверен, вам чужды эти чувства.

— Bien sur. Чтобы испытывать ревность, нужно чтобы в этом принимало участие сердце, — констатировала она, припомнив мысли настоящей Бланш по этому вопросу. — Вы и я… нас с вами объединяет всего лишь приятное времяпрепровождение. Не более.

— Что ж, не возражаю, — согласился Люциан. — Может, в таком случае дадите мне совет по делам сердечным.

— Oui?

— Я намерен в ближайшее время сказать некоей молодой леди, что восхищен ею. Может, подскажете мне, как это лучше сделать.

«Он хочет, чтобы я помогла ему ухаживать за Клариндой Брамли. Черта с два!»

— Вот что нужно сделать. — Она наклонилась к нему, забыв на миг, что ее грудь подвергается опасности окончательно оголиться. — Не обращайте на леди внимания. Если даже находитесь с ней в одной комнате, делайте вид, будто не замечаете ее. Держитесь отстраненно. Не успеете глазом моргнуть, как она будет бегать за вами, словно собачонка.

— Боже, мадемуазель! Я не могу игнорировать вас. — Он обвел пальцем ее обнажившийся сосок. Когда, вздрогнув, она хотела отстраниться, он задержал ее, положив руку на ее грудь, обнажившуюся теперь целиком. — Мы можем прикасаться к тому, что видим, вы не забыли?

— Можем.

Она заставила себя расслабиться.

Он продолжил неторопливое исследование ее груди, поглаживая ее кончиками пальцев. У нее вдруг словно появилось второе сердце, пульсировавшее между ног.

— Как можно, не обращая на нее внимания, заставить ее возжелать меня? — удивился Люциан.

— Видно, вы ничего не понимаете в человеческой натуре, месье, — произнесла Дейзи, пытаясь придумать достойную причину для столь дурного совета. Стараясь сохранить выдержку куртизанки, пока он ласкал ее соски, Дейзи едва не скрипела зубами. — Со дней Эдема мы всегда хотели запретного. Если будете отстраненным, дама воспримет это как вызов и действовать будет соответственно.

Только не Кларинда Брамли. Этой молодой леди, насколько было известно Дейзи, требовалось внешнее воздействие, чтобы втянуть ее в беседу. И если речь шла не о моде и не о сплетнях, она ограничивалась короткими замечаниями. Если Люциан будет игнорировать Кларинду, она никак на это не прореагирует, если мать на нее не повлияет.

И если леди Брамли столкнется с пренебрежением Люциана, тем лучше.

— Если вы уверены, — промолвил он с сомнением, продолжая поглаживать ее сосок.

— Абсолютно, — подтвердила Дейзи.

Все ее тело, казалось, вибрировало в унисон с исполняемой на этой струне мелодией.

— Тогда я опробую вашу отличную идею. — Уголки его рта приподнялись. — Вы и вправду думаете, что это сработает?

— Да, — ответила Дейзи, задыхаясь.

— Раз так, то с вашего благословления я начну действовать, — обронил он, убрав руку.

Дейзи пришлось прикусить щеку, чтобы не умолять его продолжать ласки. Ей не приходило в голову, что женские соски обладают такой чувствительностью.

Люциан отодвинул тарелку.

— А теперь, мадемуазель, полагаю, нам нужно закончить карточную игру.

То ли случайно, то ли по умыслу, удача Люциану изменила. С трудом борясь с дрожью в руках, Дейзи расстегивала на его панталонах пуговицы, то и дело прикасаясь к твердому паху.

Что там у него? Свинцовая труба?

На нем еще оставалось нижнее белье, когда он бросил карты на стол, проиграв очередную партию.

— Кажется, я не могу вынуть победную карту, чтобы спасти свою душу, — зацокал он языком.

— Ах, мой дорогой Люциан, — промолвила Дейзи, — боюсь, эта игра не в пользу вашей души.

— Может быть, зато все остальное во мне радуется.

Люциан встал, чтобы облегчить доступ к оставшимся пуговицам.

Дейзи усилием воли подавила дрожь в руках, когда расстегнула одну сторону переднего клапана ширинки. Тонкая ткань откинулась вперед, обнажив его кончик.

Дейзи видела художественные изображения пениса в терракоте. В ее памяти всплыл образ маленькой римской лампы. И даже в граните. В гроте лорда Уэксфорда в центре садового лабиринта стояла нагая статуя. Еще один или два она видела на классических живописных работах в будуаре тети Изабеллы.

Но сейчас Дейзи впервые увидела это в реальности. Да, безусловно, маленькая римская лампа не соответствовала истинным размерам. Орган Люциана шевельнулся в ее сторону, словно хотел вырваться из хлопчатобумажного плена.

— Помните, — произнес он хрипло, — в этой игре мы можем трогать то, что видим.


Глава 13


Со школьной скамьи женщин учат говорить мужчинам «нет», не позволять им действовать сообразно низменным инстинктам. Если мужчины не в состоянии контролировать себя и нуждаются в помощи женщины, чтобы не поддаваться необузданной ярости похоти, тогда почему, спрашивается, нас называют «слабым полом»?

    
Дневник Бланш Латур


Судорожно сглотнув, Дейзи с удивлением обнаружила, что сгорает от желания к нему прикоснуться.

Но как это сделать?

Окольный путь показался самым безопасным. Она покружила кончиками пальцев вокруг его пупка, затем проследовала вниз по тонкой волосяной дорожке, расширяющейся книзу. Когда коснулась его нежной кожи, он застонал. На кончике проступила жемчужина блестящей жидкости. Все остальное все еще оставалось скрытым от взгляда. Вторую сторону клапана держали пуговицы. Дейзи подняла к нему лицо.

Люциан смотрел на нее сверху вниз. В его горящих темных глазах, подернутых поволокой, светился голод. Ему было трудно дышать.

— Что насчет следующей партии? — спросила она. — Или предпочтете сдаться без игры?

— Сдаюсь, — прошептал Люциан. — Господи, помоги мне. Что еще мне остается?

Приняв его сдачу в плен с улыбкой, Дейзи снова переключила внимание на его ширинку и расстегнула оставшиеся пуговицы клапана.

— Mon Dieu![11 - Мой Бог! (фр.)]

— Что вы такое увидели, что вас удивило? — В голосе его звучало беспокойство.

— Ничего, — заверила она, напомнив себе, что Бланш Латур — куртизанка и должна быть знакома с мужским телом. Но трудно было не восхититься им. — Женщине ведь не запрещено выражать восхищение мужской красотой, когда она ее видит?

Он провел по ее щеке костяшками пальцев и улыбнулся:

— Ты чудо.

Она погладила его, наслаждаясь теплом и гладкостью кожи. Люциан сквозь зубы втянул в себя воздух.

— Я сделала тебе больно? — спросила Дейзи.

— Нет, но ты повергаешь мужчину на колени.

Он подтвердил свои слова действием, упав перед ней на колени и, наклонившись, снова поцеловал. На этот раз его поцелуй оказался нетерпеливым. Его руки нашли ее грудь.

— А ты уступишь мне победу в следующей партии? — прошептал он ей на ухо между поцелуями.

— Я сдаюсь. — Взяв его лицо в ладони, Дейзи приблизила к себе его губы. — Мне ничего другого не остается.

Он потянул за вторую ленточку, но лишь затянул тугой узел. Тогда он просто снял с нее сорочку.

— Ты такая красивая, — сказал Люциан.

От его неожиданной похвалы ее плоть зарделась.

Он широко улыбнулся:

— В соответствии с установленными правилами мы можем прикасаться к тому, что видим. Но мы не оговаривали, что должны делать это руками, верно?

Ее соски затвердели. Но успокоит ли ее боль прикосновение его губ или только усугубит?

— Нет, не оговаривали, — ответила Дейзи прерывающимся шепотом.

Он стал целовать ее у основания шеи, медленно спускаясь вниз.

Когда его губы сомкнулись вокруг соска, она вскрикнула. Бланш упоминала об особом удовольствии, доставляемом такими ласками, но она явно поскромничала. Дейзи купалась в блаженстве.

Она пробежала руками по голове Люциана, пожалев, что его густые волосы заплетены в аккуратную косицу. Если бы он распустил ее, они бы струились между ее пальцами.

Проложив дорожку из поцелуев вдоль ложбинки между грудями, Люциан переключил внимание на вторую тугую вершину и, прикусив, заставил Дейзи вскрикнуть.

— Я сделал тебе больно? — Он вскинул голову.

— Нет, — ахнула она, вцепившись в его плечи, чтобы не упасть. Любовные укусы Люциана вызывали острое чувство наслаждения, граничившее с болью.

— Прошу прощения.

— Не стоит. — Дейзи улыбнулась. — Я получила удовольствие. Ты уверен, что не имеешь опыта в делах подобного рода?

— Я о многом слышал, видел французские открытки, — признался он.

Дейзи слышала об этих эротических картинках, ни одна легальная почтовая служба не возьмется их доставлять. Судя по слухам, те маленькие карточки, как и античное римское искусство с его точным воспроизведением анатомических деталей, содержали богатый источник сведений.

— Но никакие слова, никакие картинки не могут заменить реальный опыт.

Он прислонился лбом к ее лбу.

— Сделай это еще раз, — попросила Дейзи.

Люциан снова обхватил губами ее сосок, Дейзи испытала такое же нестерпимое желание. Не пропустила ли она что-либо в дневнике Бланш об этих укусах, или же ее личный опыт превосходил опыт куртизанки?

Люциан выпрямился, чтобы поцеловать ее в губы, и она вдруг вспомнила об открытой ширинке. Отняв руки от его плеч, она заскользила вниз по груди к плоскому животу, туда, где ее ждала его живая плоть.

— Реальный размер куда лучше бледных имитаций, — произнесла Дейзи, когда он оторвал губы от ее губ.

— Почему ты вдруг это сказала?

Юпитер! Дейзи прикусила язык. Хотя она продолжала говорить по-французски, она сказала в пылу страсти то, что могла сказать только Дейзи.

— Мой дорогой Люциан, — весело рассмеялась она, как настоящая куртизанка, — мисс Дрейк рассказывала мне, как ты в пикантной манере поддразнил ее за проявленное любопытство к маленькой фаллической лампе. — И погладила его, чтобы отвлечь. Ее прием, похоже, сработал, ибо его глаза подернулись туманом, пока она ласкала его тугую плоть. — Как это было дурно с твоей стороны.

— Я полагал, Бланш, что тебе нравится все, что дурно. — Подхватив ее с хищным рычанием на руки, Люциан отнес Дейзи на кровать. — Ты, конечно, пробуждаешь во мне худшие из инстинктов.

Он положил ее на толстый пудовой матрас, и Дейзи утонула в его мягкости. Люциан последовал за ней, накрыв сверху своим телом. Чувствовать тяжесть его тела было чудесно. Ее ноги сами собой раздвинулись. Только тонкая ткань юбки защищала ее пульсирующую плоть. Поднявшись на локтях, он ласкал губами и языком ее груди, Дейзи с трудом сдерживала стоны наслаждения.

Желание достигло такой остроты, что из уголка ее глаза выкатилась слеза.

Почему в дневнике Бланш не сказано ни слова о силе этих желаний? Даже предупреждение бабушки Изабеллы показалось слишком жалким в сравнении с овладевшим ею неистовством. Дейзи чувствовала себя распятой на дыбе, но не хотела, чтобы эта мука кончилась.

Люциан снова поцеловал ее в губы, затем принялся целовать ее щеки и провел кончиком языка вдоль нижней границы маски.

— Сними ее, Бланш, — прошептал он. — Дай мне увидеть твое лицо.

Так не пойдет.

— Нет, Люциан. Я никому из мужчин не показываю своего лица.

Он приподнялся на локтях.

— Никогда?

Она покачала головой.

— Даже своим любовникам?

— Тем более любовникам. Женщина должна сохранить какую-то частицу самой себя.

— У тебя нет какого-нибудь шрама или иного физического недостатка?

— Конечно, нет.

— Какого-нибудь карбункула на носу?

Она слегка ударила его в грудь.

— Тогда зачем тебе скрываться?

— Я не скрываюсь. — В голосе ее звучали нотки негодования.

Люциан провел пальцем по контуру ее лица.

— У тебя кожа нежная, как атлас. Тому, что скрыто под маской, наверняка не хватает воздуха и солнца.

— Моей коже всего хватает, — сдержанно произнесла Дейзи.

— У тебя кожа везде такая нежная?

— Я позволила бы тебе это проверить, но боюсь, мы оба уже давно нарушили границы договоренности. Обмен пикантного произведения искусства на уроки поцелуев.

— Дело мастера боится.

— Ты мастер поцелуев, Люциан Боумонт, — сказала Дейзи, задыхаясь, обняв его за затылок. — Полагаю, моя работа выполнена.

— Уверен, есть еще чему поучиться, чтобы доставить женщине удовольствие.

Он пощекотал носом ее грудь.

— Несомненно.

Боль между ног, то стихая, то усиливаясь, стала во сто крат сильнее. Где мог он так хорошо научиться мучить женщин?

— Я слышал, у женщины на теле есть места, прикосновение к которым сводит ее с ума, — сказал Люциан. — Это правда?

Дейзи не представляла себе, как можно сходить с ума сильнее, чем она уже сходила, но допустила, что такое возможно. Нужно поскорее дочитать дневник Бланш.

— Где ты об этом слышал?

— В клубах. Мужчины о многом говорят. Иногда просто хвастают, и невозможно догадаться, когда вставляют крупицы правды, — заметил он. — Пожалуйста, Бланш, скажи, есть такое место? — Она толкнула его в грудь, и он откатился в сторону. — Ведь есть, правда?

— Если бы было, давало бы мужчине больше власти надо мной, чем я могла бы допустить, — произнесла Дейзи. — Зачем я стану об этом говорить?

— Говорить? Я надеялся, что ты мне его покажешь. — Рука Люциана скользнула под ее подол и поползла вверх по ноге. Когда его ладонь легла на безволосый холмик, Дейзи вздрогнула и с трудом устояла от желания поддаться его ласкам. — Я уже близко, да?

В ушах Дейзи зазвенело от прилива крови. Голова, сердце и лоно — все пульсировало в унисон. Надо срочно овладеть собой. Как может она продолжать выдавать себя за Бланш, если одной его теплой ладони достаточно, чтобы лишить ее самообладания?

— Это не входило в наше соглашение, — ответила Дейзи, стараясь говорить спокойно. — Пожалуйста, убери руку.

Несколько мгновений он не шевелился. Потом убрал руку и поднялся с кровати, заправляя рубашку в панталоны. На негнущихся ногах подошел к столу и, взяв треуголку, нахлобучил на голову.

— Люциан…

Он обернулся:

— Это и все, что в вас есть? Соглашения? Договоры? Обмен? Товар, полученный в обмен на товар поставленный? Что в вашей прелестной груди, мадемуазель: сердце или бухгалтерская книга?

— Да что вы знаете о моем сердце?

Дейзи поправила сорочку, пряча грудь.

— Значит, оно все же существует, — холодно констатировал Люциан. — А то я уж было подумал, что оно мистическим образом отсутствует, как то римское сокровище, поиском которого я занимаюсь.

Дейзи вдруг пожалела, что на ней маска и он не видит, что она нахмурилась.

— Да что вас так разозлило?

— Раз уж спросили, так слушайте. Вы знаете о мужской природе гораздо меньше, чем следовало бы даме вашего рода занятий.

Юпитер! Если Люциан не поверит ее хитрости, то вскоре догадается, кто скрывается под маской Бланш. В доме леди Уэксфорд проживала лишь еще одна молодая леди. Вряд ли Люциан хорошо воспримет этот обман.

— А вы ничего не знаете о женщинах, если отказываетесь видеть ухаживание как главный элемент игры, — произнесла она, припомнив слова Бланш. — Женщине, даже моего рода занятий, нравится, когда за ней ухаживают. Вы снова торопитесь, лорд Ратленд. Если хотите научиться доставлять женщине удовольствие, то должны в первую очередь научиться терпению.

Некоторое время он изучал рисунок толстого персидского ковра под ногами. Потом перевел взгляд на нее и вежливо откланялся.

— Прошу прощения, — сказал. — Вы птица свободного полета, Бланш, и принадлежите самой себе. Я это понимаю и знаю, что не имею на вас никакого права.

Дойдя до двери, он положил ладонь на хрустальную ручку.

— А жаль.

И тихо прикрыл за собой дверь.


Глава 14


Лондиниум, 405 год н. э.

Девушка была здесь, как Кай и надеялся. Уже несколько недель он украдкой наблюдал за ней. Конечно, нехорошо подглядывать, но он ничего не мог с собой поделать.

На мгновение она свернулась калачиком, почти касаясь головой коленей, потом резко встала, воздев к серебряному свету тонкие руки. Ему показалось, что он уловил шепот какого-то кельтского заклятия.

Дейрдре стояла к нему спиной, но он знал, что будет дальше. В предвкушении на его лбу проступила испарина. Она собрала в пучок длинные волосы и завязала в узел на макушке. При виде кудряшек на ее затылке у Кая пересохло в горле. Он умирал от желания покрыть эту нежную кожу поцелуями.

Взявшись за вырез своей простой сорочки, девушка спустила грубую ткань вниз, обнажив сначала одно гладкое плечо, потом второе. Серая тень вдоль позвоночника делила пополам ее совершенную, посеребренную луной спину. Продолжая сползать вниз, домотканое полотно открыло взгляду тонкую талию. Когда девушка стянула сорочку с бедер, Каю нестерпимо захотелось обнять руками ее ягодицы в форме перевернутого сердца. Когда же она склонилась, перешагивая через сорочку, он чуть не задохнулся при виде показавшихся на мгновение таинственных складок женственности, припорошенных легким пухом.

Он прижал к паху руку, чтобы унять боль. Ничто не помогало. Он хотел эту кельтскую девушку сильнее всего на свете.

Вдруг она начала танцевать. Двигаясь под музыку, которой он не слышал, девушка подняла руки, воспевая луну всем своим телом. Гибкая и неторопливая, она кружила вокруг плещущего фонтана, грациозно вращаясь на носочках и изгибая спину, ее обнаженная грудь казалась облитой жидким серебром.

Затем темп изменился, и танец стал неистовым. Ее бедра извивались, как будто отвечали на толчки невидимого любовника.

Кай думал, что умрет от желания и утром садовники найдут его бездыханное тело среди лаванды и розмарина с торчащим от неудовлетворенного желания членом.

Вдруг танец Дейрдре внезапно прервался, и она рухнула на землю. Она лежала так тихо и неподвижно, что Кай испугался — жива ли она? И вышел из тени.

Дейрдре подняла голову, взгляды их встретилась. Между ними вспыхнула искра взаимопонимания.

Дейрдре танцевала для него, а не для луны.

Он двинулся к ней, на ходу стащив через голову короткую тунику, которую бросил в прохладную траву. Дейрдре поднялась ему навстречу. Когда он приблизился к ней на расстояние вытянутой руки, она остановила его вскинутой вверх ладонью.

— Ты любишь меня, Кай? — спросила она на своем языке.

— Боги, помогите мне, — прошептал Кай на том же языке, — конечно, люблю.

— Тогда я возьму тебя, — сказала она просто и прильнула к нему.

Кожа у нее была теплая и гладкая, покрытая тонким слоем испарины. Дейрдре пахла мускусом, землей и зеленью. Он нашел ее губы и соединил свое дыхание с ее дыханием в поцелуе, граничащем с отчаянием. Его душа, отделившись от тела, слилась с ее душой, и ничто не могло разделить этой связи, не причинив обоим боли.

Не помня, как очутился на ней, он ласкал ее грудь. Дейрдре стонала от удовольствия, когда он покусывал и посасывал ее кожу.

Она была горячая и влажная. Обняв его ногами, она пригласила Кая последовать за ней. Он погрузился в ее темное лоно и забыл обо всем на свете. Он слышал ритм ее тайной музыки, двигаясь в унисон с безмолвной кельтской мелодией.

Ощутив ее пульсацию, он отдал ей свою любовь, свои надежды и желания, он отдавался ей, ни о чем не думая.

Потом они лежали в молчании, их тела переплелись. В его голове вспыхивали и гасли звезды, луна улыбалась, благословляя их.


Глава 15


Женщин рисуют либо святыми, либо грешницами. Когда только мир поймет, что мы и то, и другое?

    
Дневник Бланш. Латур


Утро встретило Люциана ясным рассветом, но он с трудом заставил себя подняться с постели. В своей бессоннице он винил Бланш. Сначала она довела его до ярости, а потом выкинула вон, как бессердечная куртизанка, кем, собственно, и являлась. Было глупо ожидать от нее чего-то другого.

Неоперившиеся надежды неопытности. Бланш не скрывала, что является женщиной для удовольствия. Пожелай он более интимных отношений с ней, ему пришлось бы предъявить монеты. И хотя статуэтка Фавна, казалось, обрадовала Бланш, Люциан понимал, что понадобится нечто более яркое, чтобы убедить ее открыться ему в большей степени.

И все же он не мог избавиться от ощущения, что дело заключалось не только в отсутствии средств. Что-то другое мешало Бланш. Он мог поспорить на свою последнюю хорошую рубашку, что и она увлеклась их исследованиями не меньше, чем он. Он чувствовал, как она дрожит от желания.

Или в этом нет ничего особенного для куртизанки? Наверняка тот, кто занят ублажением плоти, должен обладать большим самообладанием? Или меньшим?

Бланш была совсем не такой, какими Люциан представлял себе жриц любви.

Люциан дернул шнур колокольчика.

— Доброе утро, сэр. — Эйвери появился мгновенно. Не спал ли он за порогом, как верный пес, подумал Люциан.

Эйвери, насколько знал Люциан, интересовался, стоит ли готовить единственный приличный костюм хозяина. Поскольку Дейзи Дрейк испортила его второй костюм, опрокинув на него чернильницу, у Люциана остался лишь черный с оловянными пуговицами.

— Нет, собираюсь работать на раскопках.

Люциан подошел к умывальнику и, налив в тазик воды из кувшина, ополоснул лицо.

— Очень хорошо, сэр.

Исчезнув в гардеробной Люциана, Эйвери вышел оттуда с еще пригодной для носки парой панталон и простой рубахой и протянул их хозяину с таким апломбом, словно предлагал последний писк моды из Франции.

— Как это у тебя получается, Эйвери?

— Что именно, сэр?

Разложив одежду в изножье кровати, он извлек из кармана маленькую щетку и быстро пробежал ею по панталонам.

— Держаться так, будто у нас все в порядке, — произнес Люциан. — Ведь тебе приходится трудиться еще больше с тех пор, как осталась только видимость того, что было когда-то. Мы не можем платить тебе столько, сколько ты заслуживаешь, и все же ты не бросаешь нас и относишься к отцу и ко мне с таким же вниманием и почтением, как в те дни, когда Монтфорды были на вершине славы.

— Я делаю все, что в моих силах, — ответил лакей. От похвалы Люциана кончики его ушей зарделись. — Я давно заметил, сэр, если позволите сказать, что, несмотря на действительные обстоятельства, дела обстоят так, как вы их воспринимаете. Для меня всю жизнь была большая честь служить Монтфордам, и я считаю это достойным занятием.

— Достойное занятие. — Это как нельзя лучше описывала и Бланш. На лице Люциана появилась улыбка. — Ты прирожденный философ, Эйвери.

— Ах, молодой сэр, вы мне льстите. Хотя, должен признаться, что считаю библиотеку Монтфордов одним из главных достоинств своего места. Я просто заимствую мысли великих людей, — с улыбкой заметил Эйвери. Глаза его блестели.

«Дела обстоят так, как вы их воспринимаете».

Люциан обдумывал эту фразу.

Применительно к аристократии она, бесспорно, работала. Мужчины и женщины его круга ничем не лучше Эйвери и других слуг Монтфордов. Более того, он знал несколько титулованных особ, отъявленных негодяев по сути своей. Но поскольку их воспринимали как лучших, внушая им с младых ногтей, что они стоят на более высокой ступени классовой лестницы, такое восприятие стало реальностью.

— Если я продолжу в том же духе, то в скором времени вступлю на путь мятежа, — проворчал Люциан, направляясь к месту раскопок.

На подходе к яме он услышал стук лопат и шорох щеток. Судя по звукам, работа началась без него. На площадке появилось несколько новых рабочих. На дальнем конце ямы он увидел Дейзи Дрейк. Присев на краю, она показывала на что-то в яме. В своей шляпке от солнца она напоминала гриб.

— Осторожно, мистер Пибоди, — сказала Дейзи. — У вашей левой ноги что-то выступает. Возьмите щетку, пока не поймете, что это такое. Помните, осторожность важнее быстроты.

Несмотря на большую шляпу, ее руки порозовели от солнца. Занятая работой, она не заметила Люциана. Скрестив руки на груди, он мог беспрепятственно наблюдать за ее действиями.

Это был второй случай, когда восприятие не совпадало с реальностью и могло ввести в заблуждение.

Хоть и досадливая, Дейзи Дрейк все же радовала глаз. Даже отдавая распоряжения группе рабочих, она жестикулировала с неожиданной грацией. Во всех положенных местах ее фигура имела округлости. И корсету не слишком туго приходилось утягивать ее талию. Римскому скульптору не пришлось бы жаловаться, будь Дейзи его натурщицей. Разве что одежды было на ней многовато.

Игнорировать ее посоветовала Бланш, когда он спросил, как выказать молодой леди свое восхищение. Дейзи Дрейк многогранна, и не так-то легко проигнорировать хотя бы одну из ее граней.

Люциан невольно залюбовался ею. Жаль, что она доводится племянницей злейшему врагу его отца.

Дейзи наклонила голову, и шляпка скрыла верхнюю часть ее лица, оставив видимыми только губы и подбородок. Люциан прищурился.

Что это? Кажется, бессонница сыграла с ним злую шутку.

Люциану вдруг показалось, что Дейзи Дрейк как две капли воды похожа на Бланш Латур.

Или же он настолько одержим куртизанкой, что принимает желаемое за действительное?

Дела обстоят так, как мы их воспринимаем.

Он, безусловно, ошибся. Люциан порылся в памяти. Видел ли он Дейзи в одной комнате с Бланш? Нет, не видел. Но это ничего не значит.

Он оглянулся на Дейзи. Она упала на колени и, наклонившись над краем раскопа, подняла к небу пятую точку.

Весьма нескромная поза. Люциан мог поспорить, что Дейзи даже не подозревает, как эротично выглядит.

Бланш приняла бы такую позу вполне осознанно. Однако Дейзи, сосредоточившись на чем-то ниже уровня земли, не думала о том, как выглядит.

Люциан видел достаточно образцов римского искусства, чтобы представить себе, как Дейзи будет выглядеть с задранным подолом юбки, выставив на всеобщее обозрение голый зад.

Обойдя место раскопок, Люциан встал у нее за спиной, ожидая порыва ветра, но, не дождавшись и постояв чуточку дольше, чем позволяли приличия, кашлянул.

— О! — Выпрямившись, Дейзи сердито оглянулась через плечо. — Вижу, вы все же решили почтить нас своим присутствием, милорд. Вы, вероятно, упустили из виду, что половина утра уже прошла.

— Похоже, вы обошлись без меня. — Люциан прошел вперед, чтобы взглянуть, какой командой она управляет. — Кто распорядился нанять этих людей?

— Ваш партнер — мадемуазель Латур, — ответила Дейзи. — Мадемуазель решила оплатить их труд из своих вложений, чтобы освободить вас для работы над… чтобы работать со мной над инвентаризацией находок.

— Этого хотела Бланш?

Дейзи прищурилась.

— Вы тоже, насколько я понимаю. Разве вчера вы не обсудили с ней этот вопрос? Эй, вы там! — Ее взгляд переметнулся в яму. — Поосторожнее с этим.

Дейзи снова свесилась вниз за только что извлеченной из земли восковой табличкой. Ее обручи качнулись на ветру, но ей удалось сохранить приличный вид. Когда она снова выпрямилась, то держала в руках восковую табличку.

— Это третья, обнаруженная сегодня утром, — сообщила Дейзи. Подув на ее поверхность, чтобы очистить от прилипшей грязи, она подняла облачко пыли, заставившее их обоих чихать и кашлять.

Все решилось само собой. Люциан придал слишком большое значение некоторому сходству Дейзи Дрейк и Бланш. Бланш никогда не стала бы рисковать прической и нарядом, чтобы сдуть пыль веков со старинной восковой таблички.

— Вот.

Он протянул ей чистый носовой платок. Она вытерла глаза и высморкалась.

— Я отдам его в стирку и завтра же верну вам. — Сунув платок в карман среди складок юбки, она крикнула в яму: — Мистер Пибоди, пожалуйста, возьмите на себя руководство остальными и напомните всем, чтобы соблюдали осторожность.

Новичок, взъерошив чуб, вернулся к прежнему занятию.

— Где вы их нашли?

— Мистер Пибоди ждал здесь, когда я приехала с утра, — пояснила она. — Согласно представленным рекомендациям, он служил мастером, работая на раскопках на континенте, в основном в Германии и Италии. Услышав о ваших находках, он предложил свои услуги.

Уставившись в затылок новичка, Люциан нахмурился:

— Я предпочел бы нанимать своих людей. Это деликатная ситуация.

— В обычной ситуации я бы с вами согласилась, но, поскольку вы докладывали в Обществе антикваров, значит, не делаете из своей работы секрета, — сказала Дейзи. — К тому же где бы вы нашли человека с опытом Пибоди?

— Его опыт мы не можем проверить.

— Он уже спас статуэтку Гермеса от порчи, когда ваш конюх чуть не отрубил крылатую ногу бога. — Дейзи, вскинув голову, направилась к сараю.

В ее словах был резон, однако сомнения не покидали Люциана.

— Хотите, чтобы я освободила их от работы? — спросила Дейзи.

В этот момент рабочие достали тонкую цепочку из позеленевшей от возраста меди. Пибоди осторожно взял находку, поместив на застеленный полотном поднос, и поднял наверх, чтобы Люциан и Дейзи могли без труда ее взять.

— Вот, — произнесла Дейзи у него за спиной. — Вы удовлетворены?

— Пожалуй.

— Тогда идемте. — Дейзи направилась к навесу. — Нам с вами есть чем заняться.

Работая с Люцианом весь день, они переводили вновь обнаруженные таблички. Только раз сделали перерыв, чтобы выпить чаю с печеньем, когда Эйвери принес перекусить, но и тогда Люциан изучал свои записи, не проронив ни слова.

Расчистив место на одной из скамеек, Люциан склонился над табличкой с пером в руке, переписывая содержание древней римской декларации. Его брови были сосредоточенно сдвинуты, и кончик языка зажат между зубов.

«Могу поспорить, что он меня игнорирует», — подумала Дейзи.

Игнорирует ее?

В образе Бланш она посоветовала ему не обращать внимания на молодую леди, на которую Люциан хотел произвести впечатление. Возможно ли, чтобы он…

— Послушайте! — вдруг сказал Люциан.

— Вы нашли ключ к разгадке местоположения жалованья?

— Нет. — В его тоне сквозило разочарование, не уступавшее по силе недавнему восторгу. — Но я обнаружил еще одно упоминание о нашем воре.

Дейзи торопливо подошла к нему.

— О! Это похоже на реестр судебных дел, — заметила Дейзи, пробежав текст глазами. — Истцы, ответчики, иски.

Люциан вопросительно провел пальцем под строчкой.

— «Кай Мерит, вольноотпущенный раб, просит позволения выкупить некую Дейрдре из домашней челяди Квинта Валериана Сципиона», — прочитала она.

— Это девушка с таким же именем, как и та, которую он купил для жены проконсула. — Дейзи устроилась на стуле рядом с Люцианом, сложив на коленях руки. — Думаете, он любил ее?

— Из записи на табличке ничего такого не следует, — заметил Люциан.

— Конечно, и не может следовать — промолвила Дейзи, ухватившись за идею. — В процессе восстановления Древней истории некоторые вещи следует подразумевать.

— Или фальсифицировать.

— Почему вы так уверены, что он не любил ее?

— Мисс Дрейк, дорогая, вы приписываете Каю Мериту куда более благородные мотивы, чем он, вероятно, заслуживает. В конце концов, он совершил воровство. — Губы Люциана изогнулись в кривой улыбке. — Мужчине не обязательно любить женщину, чтобы желать ее.

— Верю, например, вы не любите Бланш, но желаете ее. — Дейзи прищурилась.

— Мои отношения с мадемуазель Латур не подлежат обсуждению, — заявил Люциан.

— И ваши собственные мотивы всегда благородны, — с сарказмом произнесла Дейзи.

— Вы снова пришли к заключению, не основанному на доказательствах, — насмешливым тоном произнес Люциан.

Дейзи с трудом сдержалась, чтобы не влепить ему пощечину.

— Вам нужны доказательства. Прекрасно. Нам известно, что Кай Мерит купил девушку-рабыню от имени проконсула для работы в доме господина. Затем попытался выкупить ее, освободив от рабства. Здесь говорится, — поднявшись, она указала на ряд знаков на древней табличке, — что его просьба была отклонена. Еще нам известно, что он украл фуру с римской казной. Неужели нельзя предположить, что два события взаимосвязаны?

— В вашей теории есть одно слабое звено, — прошептал Люциан, подавшись вперед.

— Что вы имеете в виду? — прошептала она и тоже подалась вперед.

И испытала шок, когда Люциан привлек ее к себе и прильнул губами к ее губам. Не успела Дейзи опомниться, как его язык скользнул ей в рот.

Она ощутила себя гибкой тростинкой на берегу реки и, испытав прилив возбуждения, ничего не могла с собой поделать, как не смогла бы остановить кровь, если бы уколола палец. Между ног разлилось влажное тепло.

Но он не должен узнать об этом. Размахнувшись, Дейзи шлепнула его по щеке.

Люциан отпустил ее.

— Зачем вы это сделали? — спросила Дейзи, все еще ощущая его вкус и вдыхая его запах.

— Потому что хотел доказать свою правоту.

— Не поняла.

— Я хотел поцеловать, мисс Дрейк. И сделал то, что сделал бы на моем месте любой мужчина. Украл поцелуй, — пояснил Люциан самодовольно. — Если Кай Мерит хотел девушку, то почему не сбежал с ней в глубь страны? Зачем для этого похищать римскую казну?

— Может, она не хотела бежать с ним, — ответила Дейзи. — Я же не хотела, чтобы вы меня поцеловали.

Дейзи солгала, она дрожала от возбуждения.

— В самом деле? Я мог бы поклясться, что поначалу вы не возражали. Но это спор для другого дня, верно? — Он встал, и Дейзи попятилась, чтобы остаться вне досягаемости. — Не волнуйтесь, Дейзи, я не стану больше пытаться поцеловать вас, чтобы убедить в своей правоте. — Он направился к выходу, но в дверном проеме остановился. Его брови поползли вверх. — Если только вы меня об этом хорошенько не попросите:

Его темный взгляд светился пониманием, и Дейзи почувствовала себя голой. Его губы манили ее, и она поняла, что хочет, чтобы он снова поцеловал ее.

Нестерпимо хочет.

Обучая его поцелуям в роли Бланш, она создала чудовище.

Чертовски привлекательное чудовище.

Она демонстративно прошла мимо него и с шумом вышла из-под навеса. Ее уничтоженное достоинство тянулось за ней, как пара сломанных крыльев ангела.


Глава 16


В каждой охоте наступает момент, когда лиса должна замедлить свой бег, иначе собака потеряет ее след.

    
Дневник Бланш Латур


— У тебя горит лицо, — сказал граф, глядя сверху вниз на единственного сына, еще не встававшего с постели.

До прихода отца Люциан отшлепал себя по щекам и теперь болезненно опустил веки.

— Пожалуйста, передай леди Брамли и ее семье, что я сожалею.

— Это чертовски неудобно, — нахмурился отец. — Чертовски нагло с твоей стороны позволить себе заболеть. Мы недели назад приняли приглашение поехать на пикник и поиграть на лужайке в шары.

«Ты принял приглашение недели назад», — поправил его Люциан про себя.

— Я не в должной физической форме, сэр. Умоляю, позвольте мне воздержаться от поездки.

— Все это твоя возня в грязи, — сердито фыркнул граф, но в конце концов кивнул в знак согласия. — В таком виде ты мне без надобности. Я принесу извинения и пришлю пиявки.

— Не беспокойтесь, сэр. Уверен, все пройдет. — Будь Люциан действительно болен, им пришлось бы связать его, чтобы заставить подчиниться шарлатану, именовавшему себя доктором отца, с его медицинским чемоданчиком и дурно пахнущими слабительными.

Если бы врач мог помочь графу обуздать его темперамент, Люциан относился бы к нему лучше. Но меланхолия графа усугублялась, и ночное пьянство становилось громче и разнузданнее.

Люциан заставил Эйвери спрятать отцовские пистолеты, чтобы тот не навредил себе. Прошлой ночью граф чуть не разнес кабинет в поисках пары пистолетов с рукоятками, отделанными перламутром. И когда не нашел их, его крики и проклятия еще долго сотрясали своды.

Когда наступило утро, лорд Монтфорд вышел из черной ярости и оделся в лучший из оставшихся костюмов, бодрый, как жаворонок. Резкое улучшение настроения отца Люциан объяснял перспективой союза между Люцианом и Клариндой Брамли.

Люциан хотел, чтобы отцу было хорошо, но не такой ценой. Знай Люциан, что к отцу вернулось здравомыслие, обсудил бы с ним вопрос без экивоков. Но поскольку граф балансировал на грани безумия, Люциан не мог ему перечить, о чем бы ни шла речь. Бедлам, единственная лечебница для душевнобольных, пользовалась дурной репутацией. Зная, что можно избежать этого, Люциан не желал, чтобы его отца бросали на эти жернова. И чтобы не затевать бесполезный спор, притворился больным.

Но едва отец ушел, Люциан вскочил с постели и оделся. Отдав Эйвери распоряжение разбавить спиртное в кабинете отца, чтобы его ночное пьянство протекало менее бурно, он заторопился на раскопки. Дейзи наверняка уже на месте. Как бы рано он ни появлялся, она умудрялась прийти раньше, словно первая хотела найти сокровище. Он заставал ее сидящей, склонив голову над переводом, или собирающей разбитые черепки.

Интересно, когда она спит.

Теперь, задумавшись об этом, Люциан вспомнил, что в последнее время девушка выглядела осунувшейся. Под зелеными глазами появились темные круги. Несколько раз он замечал, как в полдень она клевала носом над работой. Он ценил ее самоотверженность, но не хотел, чтобы она отразилась на ее здоровье.

На самом деле Люциан ценил в Дейзи Дрейк ее острый ум, образованность, внимание к деталям, ее алебастровую грудь. Ее прелестные губы.

Глядя на нее, то и дело вспоминал о том украденном поцелуе. Может, все это он придумал, но готов был поклясться, что во время поцелуя уловил легкий запах жасмина. Любимый аромат Бланш.

Что за чушь? Дейзи и Бланш совершенно разные женщины. Ни одна респектабельная английская мисс не выдаст себя за французскую куртизанку. Дейзи, может, и не походила на других, но точно была респектабельной.

Заглянув за угол открытого сарая, он увидел ее, склоненную в глубокой сосредоточенности над горсткой мозаичных плиток. Она пыталась определить их место на древней подложке и, нахмурившись, ловко перебирала плитки.

Он уставился на ее руки. Бланш расстегивала его брюки. Ласкала его, доводя до безумия. На мгновение он попытался представить себе на ее месте Дейзи. Эффект получился смехотворным.

В простом муслиновом платье, которое она надевала, чтобы возиться с археологическими находками, у нее была высокая, крепкая грудь. Он вспомнил, как ласкал грудь Бланш, терзая ее и терзаясь сам. Интересно, а Дейзи попросила бы его, как Бланш, потискать ее зубами? Он едва не фыркнул. Дейзи приподняла мозаичное полотно, чтобы получше взглянуть на рисунок, и маленькие плиточки просыпались на грубую скамью.

— Maudit, merde et sacre bleu![12 - Проклятие, черт подери! (фр.)] — выругалась Дейзи с жаром. Люциан отшатнулся. Французские ругательства могли сорваться с губ Дейзи, но голос ее прозвучал точь-в-точь как голос Бланш. Люциан спрятался за угол. В голове у него помутилось.

Дейзи Дрейк и французская куртизанка Бланш — одна и та же женщина. Он почти не сомневался в этом.

Почти.

Кипя от досады, Дейзи сгребла в кучу крохотные плитки и начала все сначала. Как только Эйвери сообщил ей, что Люциан с отцом планируют визит к Брамли, она нарочно выбрала занятие, обещавшее поглотить все ее время.

— Доброе утро.

Услышав его голос, Дейзи чуть не свалилась с табуретки. В дверном проеме появился Люциан, обворожительный, как падший ангел. Его худощавая фигура выделялась темным силуэтом на фоне утреннего солнца.

— О, я не ожидала вас увидеть, — призналась она. — Эйвери сообщил, что вы отправились в поместье Брамли, чтобы провести там день.

— Я изменил планы, — бросил Люциан.

— Кларинда Брамли будет разочарована.

— Ей только пойдет на пользу не видеть меня. — Люциан улыбнулся.

У Дейзи сжалось сердце. Он игнорировал Кларинду, как она — Бланш — и советовала.

Юпитер! Значит, искренне хотел сочетаться браком.

— Что тут у нас? — Люциан подошел ближе.

— Мозаика, — ответила Дейзи. — Не уверена, что нашла все кусочки, но, похоже, здесь изображена Ариадна. — Она протянула ему маленькую плитку, — Разве это не похоже на клубок ниток?

Он наклонился, уставившись на плитку. Ее обдало свежим мужским запахом, и у Дейзи на мгновение перехватило дыхание.

— Пожалуй, вы правы, — согласился он, выпрямляясь в полный рост. — Бедная Ариадна. Сначала с помощью маленькой хитрости с клубком спасла Тезея от Минотавра, потом негодяй бросил ее на Наксосе.

— Можно возразить, что таковы все мужчины, — вставила Дейзи не без сарказма.

В конце концов, Люциан пытался соблазнить ее в образе Бланш и потом вырвал поцелуй уже у нее самой, и все это в разгар политически и финансово важного ухаживания за Клариндой Брамли.

— Это циничный взгляд.

Люциан состроил гримасу.

— Совершенно верно. — Дейзи в отместку показала ему язык. Кое-что в их отношениях совсем не изменилось со времен детства. — Сегодня женщина должна быть готова к тому, что мужчина поклянется ей в вечной верности и тут же заведет на стороне любовницу.

Люциан изогнул бровь:

— Для английской барышни вы слишком хорошо знаете мужчин.

— Я много чего знаю, — устало парировала Дейзи. В голове ее теснились мемуары Бланш, лишая сна. — Вы будете удивлены.

Некоторое время Люциан пристально смотрел на нее, затем переключил внимание на осколки мозаики с Ариадной.

— Не стоит оплакивать Ариадну, — сказал он. — Существует немало мифов, в которых говорится, что после того как ее бросил Тезей, она попалась на глаза Дионису. Не слишком плохой исход для простой смертной.

— Вы знакомы со всей мифологией, верно? — заметила Дейзи.

— Я много чего знаю. Вы будете удивлены. — Перегнувшись через ее плечо, он подобрал одну из плиточек и вставил туда, где, на его взгляд, она могла находиться. — Я и сам себе порой удивляюсь.

Как это странно.

На самом деле, или ей только показалось, что он понюхал ее волосы?

— Какими духами от вас пахнет? — спросил Люциан.

— Никакими, — ответила Дейзи. — Здесь много пчел, вот они и оросили меня розовой водой.

— Это не розовая вода.

Каждый вечер, на тот случай если Люциану придет в голову навестить Бланш, Дейзи приходилось принимать облик куртизанки. Что включало применение жасминовых духов. А по утрам она изо всех сил трудилась, чтобы смыть с себя этот запах. Но по-видимому, обоняние Люциана было острее.

— Наверно, рядом что-то цветет, — предположила она.

— Возможно.

Темные глаза Люциана подернулись поволокой, когда он взглянул на нее. Что-то в его взгляде появилось необычное, близкое к восхищению. Он смотрел на нее так, будто видел впервые.

Уж не выросла ли у нее вторая голова?

— Вы выглядите усталой, — произнес он наконец.

— Думаю, вас это совершенно не касается.

Дейзи потерла глаза.

Нет, она не спала. Она сжигала дотла свечи, читая каждую ночь дневник Бланш. С тех пор как Люциан спросил ее о секретном месте на теле женщины, одно прикосновение к которому сводит ее с ума, Дейзи лихорадочно искала ответ. Французская куртизанка многое знала о своем теле и записывала свои наблюдения с поразительной откровенностью.

Дейзи провела собственное исследование и обнаружила, что Бланш знала свой предмет в совершенстве.

Теперь Дейзи знала. Она невинна, но не невежественна.

Но хватит ли у нее смелости сыграть следующую партию в роли Бланш?

Она не знала. Порой ночами, когда она лежала в постели, у нее болела от томления грудь. Но Дейзи отдавала себе отчет, что может никогда не выйти замуж. Она уже не юная, но ни один из имевшихся вариантов ее не устраивал. Лучше не иметь мужа вообще, чем выйти замуж не за того.

Но ей хотелось, чтобы к ней прикасались. Хотелось, чтобы прикасался Люциан.

— Я давно не навещал Бланш, — прервал ее размышления Люциан. — В последний раз мы поссорились. Как она?

— Прекрасно. Занята.

— Не завела еще любовника?

— Разумеется, нет! — запальчиво ответила Дейзи и уже спокойно добавила: — Она ведь на отдыхе, если помните.

— Ну да, совсем забыл.

Он отвернулся, чтобы возобновить работу над табличкой, которую еще вчера начал переводить.

Дейзи попыталась сосредоточиться на мозаике, но кусочки смальты расплывались перед глазами.

— Бланш скучает по вас.

Он замер и повернулся к ней, его перо зависло над бумагой.

— Это она сказала?

Дейзи кивнула.

— Она хотела, чтобы я передала вам…

Решимость ей изменила.

— Что?

Дейзи густо покраснела.

— Что она готова показать вам что-то, о чем вы хотели узнать.

Его губ коснулась чувственная улыбка.

— Неожиданно приятные новости. Пожалуйста, передайте, что я наведаюсь к ней сегодня вечером, в восемь часов. Это удобно?

— Она будет ждать.

Дейзи судорожно сглотнула.


Глава 17


Говорят, боги спросили греческого мудреца Тиресия, какой пол имеет больше возможностей для получения удовольствия во время акта любви. «Женщины», — ответил он и был ослеплен за свою искренность.

    
Дневник Бланш Латур


Высокие часы в кабинете внизу пробили время. Дейзи в тысячный раз взглянула на себя в зеркало над туалетным столиком.

— Он опаздывает, — пожаловалась Дейзи своему отражению в маске.

Он рано отпустил рабочих, отправив и ее домой незадолго до вечернего чая. Дейзи даже решила, что он все же собрался нанести визит Кларинде Брамли.

Дейзи отвернулась и снова принялась мерить комнату шагами. Она до сих пор не привыкла к туфлям на высокой платформе, которые носила, когда выдавала себя за Бланш. Они несколько замедляли ее движение по комнате и громко стучали по деревянному полу.

Кринолин она не надела. Почему-то она не могла заставить себя надеть что-то такое, что могло воспрепятствовать исследованию Люциана. Так что ткань платья в движении ласкала ее ноги и бедра. От малейшего прикосновения атласа к чувствительной коже паха у нее по телу бегали мурашки. С того момента, как она проверила описанные в дневнике Бланш откровения, от которых глаза лезли на лоб, ее тело не знало покоя. Не зря Изабелла предупреждала об опасности заигрывания с физическими желаниями, но Дейзи пренебрегла предупреждениями.

Люциан спрашивал ее. Теперь она была вооружена знаниями, которые он искал. Внутри у нее все трепетало от неуверенности. Позволит ли она ему прикоснуться к своему потайному местечку, когда при одной мысли об этом ее бросает в жар?

В дверь постучали. В комнату заглянула Нанетта.

— Ваш джентльмен пришел, — доложила она.

— Пришли его немедленно наверх.

— Но, мадемуазель, нужно заставить его ждать, чтобы сполна оценил оказываемую ему честь, — возразила Нанетта. — Двадцать минут по меньшей мере.

— Веди его сейчас же, Нанетта, — стояла на своем Дейзи. «Пока я не утратила решимость».

— Слушаюсь. — Нанетта закатила глаза. — Но если угодно услышать мой совет…

— Тогда я и спрошу его! — перебила ее Дейзи.

Брови горничной поползли вверх, и Дейзи пожалела о своей грубости. Нанетта с самого начала этой затеи только помогала ей. Зря она сорвала свою нервозность на бедной женщине, которая была скорее подругой, чем служанкой.

— Прости, Нанетта. Ты права. Но у меня есть всего пять минут. Не больше.

Нанетта лукаво улыбнулась:

— Oui, мадемуазель. Пять минут.

Дейзи опустилась на один из стульев у карточного стола Бланш. Нет, стоять, наверное, лучше. Разница в ее росте и росте Бланш была одним из убедительнейших различий между ними. Она вскочила на ноги.

Подойдя к окну, Дейзи повертелась в разные стороны, проверяя, как выглядит. В смотревшем на нее экзотическом создании она не узнавала ни одной своей черты.

Кроме глаз. Под маской они были огромные, полные трепета.

Она собиралась открыть Люциану частицу себя, частицу, о существовании которой до последнего времени даже не подозревала.

Но что, если ему не понравится сокровище, которое она в себе открыла?

В ее груди гулко колотилось сердце.

Быстрый стук привлек ее внимание к двери.

— Войдите, — сказала она тихо по-английски, потом опомнилась и перешла на французский: — Entrez, s'il vous plait.[13 - Входите, пожалуйста (фр.).]

Дверь открылась. На пороге в ярком свете коридора стоял Люциан. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не броситься к нему навстречу. Грациозно поклонившись, он вошел и тихо прикрыл за собой дверь. Комната, освещенная пламенем свечи и огнем очага, вновь погрузилась в полумрак.

— Здравствуйте… Бланш, — произнес Люциан, слегка запнувшись на имени.

Он чуть не назвал ее Кларинда?

В груди Дейзи вскипела досада. Утром — Дейзи Дрейк, днем — Кларинда Брамли, а теперь при свечах — Бланш Латур. Как он умудряется иметь столько женщин одновременно?

Возможно, сегодня она не возьмет его на поиск сокровища.

Люциан быстро подошел к ней, но остановился, не осмелившись ее обнять, и наклонился. В ожидании поцелуя Дейзи закрыла глаза. Но когда его губы прикоснулись к ее щеке, ее глаза в удивлении распахнулись. Отступив на шаг назад, он окинул ее взглядом.

Медленно. Пристально. Как будто хотел запомнить.

— Я скучал по вас, — сказал он просто. — Хоть и не приходил, но все время думал о вас. Я глупо вел себя во время нашей последней встречи. Смею ли надеяться на прощение?

Он улыбнулся, и сердце Дейзи едва не выскочило из груди.

Все время думал о ней? Даже когда он целовал ее, как ее саму? Она могла поклясться, что Бланш не было в его мыслях, когда он ласкал языком рот Дейзи. Двуличность мужчины пугала.

— Конечно, я вас прощаю, — сказала Дейзи.

В конце концов, это всего лишь игра. Нужно помнить, что все это понарошку, и сердце не будет болеть. Она — современная женщина. Она — Бланш Латур, которая получает от мужчин удовольствие, не спрашивая разрешения. И сердце к этому не имеет никакого отношения. Жестом она указала ему на одно из кресел у камина и сама устроилась напротив.

— Мне приятно видеть вас, Люциан. Как продвигаются раскопки?

На маленьком столике между креслами стоял графин с портвейном. Пока он рассказывал ей о последних находках, она позволила ему наполнить бокалы.

— К сожалению, вынужден признаться, что за время, прошедшее с момента нашего первого разговора, мы не приблизились к сокровищам, — закончил он со вздохом.

— Не приблизились? Не может быть. — Неужели он думает, что ее ежедневный труд напрасен? — Разве вы не узнали больше об этом воре Кае Мерите? Разве не появилась новая теория о мотивах его кражи?

Он вопросительно поднял бровь:

— Вы, вероятно, разговаривали с Дейзи Дрейк.

Дейзи прикусила губу. Надо быть осторожнее, иначе она себя выдаст.

— Bien sur? Она же мой агент в этой авантюре. — И добавила спонтанно: — Скажите-ка мне лучше теперь, когда проводите с ней столько времени, как вам мисс Дрейк?

— Как мне мисс Дрейк? — Он сделал глубокий вздох, прежде чем пригубить бокал. — Хотя у меня скудный опыт общения с прекрасным полом, все же считаю себя не вправе обсуждать одну женщину с другой.

Дейзи натянуто рассмеялась:

— Что в этом опасного, если женщина интересуется вашим мнением?

— Что я думаю о Дейзи Дрейк? — усмехнулся он криво. — Откровенно?

— Я не потерплю лжи.

— Очень хорошо, но помните, что это вы спросили. — Он откинулся на кресле. — Во-первых, Дейзи обладает проницательным умом и дьявольской работоспособностью.

— Похвально, — обронила она с упавшим сердцем. — Но восторга не вызывает.

— О, я бы этого не сказал. Она восхитительна во всем. — На его красивом лице появилась широкая улыбка. — Видели бы вы ее, когда она пришла, мокрая насквозь от дождя. Милая девочка даже не догадывалась, каким прозрачным стал ее муслин.

Дейзи поперхнулась портвейном и, прикрыв рот платком, закашлялась.

— Ее грудь с темными сосками, просвечивающими сквозь мокрую ткань, почти совершенна. Она напомнила мне вашу грудь, Бланш. А это высокая похвала, — продолжил он, словно не замечая ее кашля, который она не могла подавить. — Да, Дейзи Дрейк просто восхитительна. О, простите, вы, кажется, поперхнулись.

Он подскочил к ней, чтобы постучать по спине. Но Дейзи жестом прогнала его:

— Нет-нет, все в порядке.

— Или я был чересчур откровенен?

— В общем…

Она никак не могла справиться с кашлем.

— Если да, то простите. Но вы спросили, как она мне, и…

— Да, спросила.

Ее щеки пылали.

Одно дело выставить напоказ соски в роли Бланш. Но для Дейзи это было в высшей степени унизительно.

Все же она пригласила его сегодня с определенной целью и думала только о его ласках, надеясь, что ее маленькая точка наслаждения доставит ему радость. Но осмелиться на это приключение она могла лишь в образе Бланш.

— Хватит говорить о Дейзи Дрейк, — сказала Дейзи. — Полагаю, она передала вам мое послание.

— Да. — Люциан опустился перед ней на одно колено. — Она сказала, что вы готовы показать мне что-то, о чем я хотел узнать.

Дейзи кивнула. В горле у нее пересохло. Если голос ее дрогнет, он спишет это на приступ кашля.

— То место, которое приводит женщин в неистовство, — прошептала Дейзи.

Его темные глаза радостно блеснули.

— Вы делаете мне честь, Бланш. Должен признаться, что любопытство сводит меня с ума. Но я бы предпочел, чтобы вы сделали нечто другое.

Она взмахнула ресницами, не уверенная, что не ослышалась. Она собралась поделиться с ним одним из своих секретов, а он отказывался.

— Что? — услышала она свой вопрос.

— Я хочу, чтобы вы сняли маску, хочу узнать все, чем вы желаете со мной поделиться, но больше всего я хочу узнать вас. — Он повернул к себе ее ладонь и запечатлел на ней нежный поцелуй. — Пожалуйста.

Юпитер! Если она снимет маску, маленькому фарсу придет конец, но заканчивать его она пока не собиралась. Из-за ненависти его отца к ее семье Люциан никогда не станет флиртовать с ней самой. А тот единственный поцелуй был всего лишь мужским способом доказать свою правоту.

— Я никогда не показываю лица своим любовникам. И вы это знаете.

Она отняла у него руку.

— Значит, я все же стану вашим любовником?

— Я этого не говорила.

— Но подразумевали. — Он обнял ее. — Дейзи Дрейк особенно хорошо разбирается в том, что подразумевается. Вы же знаете.

— Нет, не знаю, — возразила она сдержанно.

— А я думал, вы с ней друзья. — Он коснулся ее губ в соблазнительном поцелуе. — А что, если мы все устроим так, чтобы я не мог на самом деле видеть вашего лица?

— Каким образом?

— Мы можем задуть свечу и погасить огонь в камине, — сказал Люциан, оставляя цепочку легких поцелуев по контуру ее лица, которые завершил покусыванием мочки уха.

От удовольствия Дейзи закрыла глаза.

— Нет, лунный свет слишком ярок.

— Завяжите мне глаза, — предложил он.

В голове ее возникло несколько заманчивых возможностей. Бланш посвятила целую статью в своем дневнике непристойным любовным играм, включавшим черную повязку на глазах одного из партнеров.

— Вы не будете подглядывать? — спросила она.

— Слово джентльмена, не буду.

В знак подтверждения клятвы он поднял руку.

— И не снимете повязку, пока я не уйду?

— Даже если должен навеки оставаться в темноте, не сниму маску, пока вы не разрешите.

Хотя в его голосе прозвучала улыбка, Дейзи знала, что он не нарушит данного слова. Люциан дорожил честью, еще когда был мальчишкой с ободранными коленками и размахивал деревянным мечом.

— Я принимаю ваши условия, сэр. — Дейзи встала и порылась в ящике комода в поисках шелкового шарфа, чтобы завязать ему глаза. — Приготовьтесь расстаться с одним из ваших чувств, сэр, но, предупреждаю, оставшиеся могут при этом существенно усилиться.

Его улыбка была воплощением греха.

— На это я и рассчитываю.


Глава 18


Любовь смотрит не глазами, а умом; и поэтому крылатого Купидона изображают слепым.

    
Уильям Шекспир


Люциан опустился в кресло и закрыл глаза, когда темная повязка лишила его возможности видеть. Легко касаясь проворными пальцами его волос, Дейзи затянула на затылке узел. Люциан ждал. Каждый дюйм его кожи трепетал в предвкушении. Это была ее игра, пусть играет.

По крайней мере пока.

Воздушными прикосновениями ее пальцы пригладили его волосы. Он слышал шорох шелка, когда она остановилась перед ним. Люциан был почти уверен, что «куртизанка», взявшая его за руки и поднявшая с кресла, на самом деле Дейзи Дрейк. Но откуда Дейзи знает, как мучить мужчин? Их встреча в музее и работа на раскопках свидетельствовали о ее здоровом интересе к королям плоти. К тому же она происходила из благородной состоятельной семьи.

Стала бы она играть с ним в карты на раздевание? Ласкала бы его плоть, сводя с ума, так что он едва не опозорился, потеряв над собой контроль?

Сегодня он надеялся выяснить правду.

Она подошла к нему ближе, обдав пьянящим жасминным ароматом. Да, определенно тот же исходил и от Дейзи, хотя и не такой резкий. Скорее, воспоминание об аромате. Пропитавший ее кожу, он, казалось, стал частью ее существа.

Ее кожа.

Она позволила ему снять с нее перчатки. Он исследовал ее плоть на ощупь. Играл с ее пальцами, переплетая их со своими, лаская тыльную поверхность ладоней, изящные запястья. Поднес одно к губам и попробовал тонкую кожу на вкус.

Когда помедлил, ее пульс участился.

Стала бы настоящая куртизанка так сильно реагировать на простой поцелуй? Для этого наверняка потребовалась бы более эротичная стимуляция. Люциан терялся в догадках.

Может, такая повышенная чувствительность и делала куртизанок столь желанными. Отец однажды рассказывал ему, что такая вот райская птичка была способна заставить любого мужчину почувствовать себя павлином. Страсть куртизанки была хотя и наигранной, но чертовски приятной.

Целуя и покусывая кожу, Люциан добрался до локтевого сгиба. Вздрогнув, она ахнула.

Люциан готов был дать голову на отсечение, что это не уловка проститутки.

— Вы сняли маску? — спросил он.

— Нет еще.

— Тогда позвольте мне.

Его ладони поползли вверх по ее рукам к обнаженным плечам и атласному стволу шеи.

Она слишком высокая, вдруг сообразил он. Бланш казалась ему более миниатюрной. Если бы не повязка, эта женщина смотрела бы ему прямо в глаза. В то время как макушка головы Дейзи едва достигала его подбородка.

У него упало сердце. Было ли это разочарование? Действительно ли он надеялся, что это Дейзи?

— Сначала вам придется снять с меня парик, — сказала она, затаив дыхание.

— С огромной радостью.

Станет ли у куртизанки дрожать голос лишь из-за того, что позволила мужчине снять с нее парик? Он снял с нее напудренное сооружение, и она забрала его у него из рук.

— Мне нужно вернуть его на место, — пояснила она. Он услышал, как по полу застучали каблуки, потом последовал грохот и громкий звук падения.

— Бланш, вы в порядке?

Он положил руку на повязку, но вовремя вспомнил о клятве. Молчание.

— Бланш?

Еще мгновение — и к черту повязку вместе со всеми клятвами. Далее раздались приглушенные проклятия, та же последовательность ругательств, которые использовала Дейзи над испорченной мозаикой, потом зашелестела ткань, и по полу зашаркали каблуки.

— Oui, я в порядке, — отозвалась она.

Когда она возвращалась, ее походка стала иной. Кажется, она хромала.

— Вы упали? — справился он.

— У меня слишком длинные юбки, — посетовала она. — Следовало надеть кринолин.

Или слишком высокие туфли, подумал Люциан. Уж не носила ли она эти нелепые венецианские платформы, ставшие чертовски популярными? Если да, то была не такая уж высокая для Дейзи.

Вытянув вперед руку, он наткнулся на мягкую грудь. На ней было дезабилье, как во время первого его визита. Еще до того как она завязала ему глаза, он успел заметить, что ее корсет заканчивается под грудью. Лишь тонкая ткань сорочки отделяла его руку от гладкой теплой кожи.

— Вот и вы, — произнес он.

— Да, вот и я, — прошептала она, как ни странно, по-английски. Бланш всегда говорила с ним по-французски. Но приглушенный голос не позволил ему определить наличие акцента. Вздрогнув, она поправилась: — Je suis ici.[14 - Я здесь (фр.).]

Он медленно погладил ее. И ему показалось, что она, как кошка, поддалась его ласке. Соски под его ладонью затвердели. Ему нестерпимо хотелось запустить руку под сорочку. Если бы он мог немного приподнять подбородок, то увидел бы зрелую округлость ее груди с милой ложбинкой посередине, исчезавшей в тени, в то время как остальная кожа золотилась в сиянии свечи.

Он бы с удовольствием остался там, где находился, и отдал должное ее чудесной груди, но его ждали еще и другие дела. Слегка потискав нежную плоть, его пальцы поползли вверх. Кожа под рукой была гладкой. Ее пульс у основания шеи бился, как крыло колибри.

Он провел руками по ее скулам, и его пальцы сошлись на ее заостренном подбородке. Лицо Дейзи тоже имело форму сердца: расширяясь в скулах, оно сужалось к подбородку. Затем его руки заскользили по ее щекам, пока не достигли оперенного края маски. Нащупывая завязки на затылке, он подступил ближе. В него уперлась ее грудь, и он чувствовал каждый ее вдох и выдох. Она прижалась к нему бедрами.

Могла Дейзи вести себя так вольно? Он развязал тесемку, державшую маску, и снял ее.

— Ее тоже нужно убрать на место? — спросил.

— Нет. Я положу ее здесь, на столик.

То ли ему показалось, то ли на самом деле она пересекла пространство прихрамывая.

— Вы в самом деле в порядке? — спросил Люциан.

— Я же сказала, что да.

Люциан снова услышал странный звук, и вот она уже снова стоит перед ним.

— Я вернулась.

Он протянул к ней руки, подняв их на этот раз выше, потому что знал, что второй раз отпустить ее грудь не сможет. Его ладони опустились на ее мягкие голые плечи, и он наклонился, чтобы поцеловать ее.

Она перехватила его губы на полпути. Он обнял ладонями ее щеки, радуясь, что чувствует вместо щекочущих перьев маски кожу. Ее губы приоткрылись, и он ответил на безмолвное приглашение, только теперь не торопился, наслаждаясь вкусом ее губ.

Вспоминая вкус Дейзи.

В жарком, пыльном пространстве сарая Дейзи имела вкус ароматизированного апельсином чая и сладкого печенья. От этой женщины пахло красным вином, пьянящим ароматом жасмина, способного одурманить Люциана.

Неужели он не в состоянии определить, одну ли и ту же женщину целовал оба раза?

Может, для этого у него просто не хватает опыта?

Не важно, Дейзи это или Бланш, поцелуй был восхитительным.

Ее волосы под париком были стянуты на затылке в тугой узел. Продолжая целовать ее, Люциан вытаскивал из ее волос шпильки, распустив их по плечам и спине. Продолжая ее целовать, Люциан пробежал руками по ее шелковистым локонам, таким же длинным и шелковистым, как у Дейзи.

Когда по его просьбе она сняла маску, Люциан провел пальцами по ее лбу, пытаясь представить себе ее лицо. Люциан нащупал губами кончик ее носи, слегка вздернутый, как у Дейзи, и поцеловал.

Прижав ее к себе, Люциан снова стал ее целовать, нежно покусывая губы.

Она постанывала. Сначала тихо, потом все громче и громче. Потом вдруг оттолкнула его.

Тут Люциан понял, что она стонет не от страсти, а от боли, и отпустил ее. Она чуть не упала. Люциан подхватил ее и прижал к груди.

— Ох, — простонала она.

— Что случилось?

— Я подвернула лодыжку, когда упала. Думала, что пройдет, но не проходит. Чертовски больно.

Люциан подхватил ее на руки.

— Уф! — пискнула она. — Что вы делаете?

— Несу в постель, чтобы не тревожить ногу.

— Но вы же ничего не видите, — возразила она. — Мы так врежемся в камин.

— Вы позволите мне снять повязку? — спросил он.

— Нет! — И добавила, смягчившись: — Я никому из мужчин не показываю своего лица, Люциан. Таково мое правило.

— Что в данный момент чертовски неудобно.

— Тем не менее вы дали слово.

— Ладно, — вздохнул он. — Тогда направляйте меня, если не хотите, чтобы я всю ночь простоял здесь с вами на руках.

— Звучит заманчиво, но, увы, это неосуществимо. Повернитесь чуть-чуть вправо и сделайте шаг в сторону. Так хорошо. Теперь три больших шага… Ох!

Он стукнулся коленом о боковую перекладину кровати, и оба повалились на перину.

Дейзи издала долгий низкий звук.

— Я причинил вам боль?

Он попытался принять вертикальное положение. Ее всхлип перешел в истерический смех.

— Нет, просто… вы знаете, у меня были определенные планы для нас обоих. Но теперь у меня так болит лодыжка, что… О Юпитер! Не могу поверить, как судьба посмеялась надо мной.

— Надо мной тоже. Но у нас будут и другие ночи, — сказал он и, нащупав, сжал ее руку. «Как и дни», — хотел он добавить. — Позвольте мне взглянуть на вашу лодыжку.

— Нет, Люциан, вы обещали.

Он услышал, как скрипнула кровать, и решил, что она села.

— Я имел в виду не буквально посмотреть, — произнес он ровным тоном, каким обычно успокаивал испуганную лошадь. Его ладонь легла на ее плоский живот. — Я просто хотел проверить травму с помощью рук, а не глаз. Успокойтесь.

Он почувствовал, как она откинулась назад.

— Ладно, — произнесла она тихо.

Он медленно двинул рукой, чувствуя сквозь тонкую ткань сорочки тепло ее тела. С сожалением заставил себя миновать без задержки то благословенное место, где сходились ее бедра. Страдая от боли, она вряд ли одобрит его исследования этой области.

«Господи, молю тебя, пусть будут у нас еще и другие ночи!» Люциан сел рядом с ней на кровать.

Пока его ладонь продолжала спускаться к колену, ее бедро слегка подрагивало. Достигнув подола сорочки, он приподнял его до колен. Если бы не повязка, вволю насладился бы зрелищем стройных икр и изящных щиколоток.

Вскоре он обнаружил, что пальцы вполне могут заменить глаза. На ней были тонкие чулки. Нащупав под коленом подвязку, он осторожно потянул за тесемку и скатал чулок вниз по нежному изгибу до стопы. И… и!.. обнаружил холод шероховатой поверхности украшенной камнями туфли.

— Насколько могу судить, здесь все в порядке.

Приподняв ее ножку, снял туфельку. Но прежде чем поставить ее на пол возле кровати, проверил пальцами высоту каблука. Платформа добавляла по меньше мере шесть дюймов[15 - Около 15 см.] роста. Это, безусловно, объясняло причину падения.

И многое другое.

— Вторая лодыжка, — сказала она.

Тогда он взялся за ее правую ногу и спустил вниз чулок. Когда нащупал пальцами опухшую щиколотку, она вздрогнула.

— Простите, что сделал вам больно, — извинился Люциан. — Но поскольку лодыжка опухла, нужно срочно снять чулок и туфлю, пока это еще возможно. Позволите?

— Да, пожалуйста.

Стараясь действовать как можно осторожнее, Люциан снял туфлю и аккуратно стащил чулок. Лодыжка увеличилась в размере чуть ли не вдвое и горела.

Возможно, перелом кости. Все мысли о флирте мгновенно улетучились.

— Вам срочно нужен доктор.

Он встал.

— Люциан, помните свое обещание. О, постойте! Все в порядке. Теперь можете снять повязку, — прозвучал ее приглушенный голос.

Сорвав с лица темный шарф, он взглянул на нее и увидел, что она накрылась подушкой. Он с трудом сдержал смех. Она продолжала комедию. Очень хорошо. Пока игра обольщения доставляла ему удовольствие. Теперь, когда Люциан знал еще несколько правил, он намеревался выиграть последнюю партию.

Затем его взгляд проследовал к ее бедной ножке. Даже при скудном освещении было видно, что в области лодыжки расплылся чудовищный кровоподтек. Склонившись над ней, он поднес ко рту ее руку.

— Я с вами прощаюсь, моя маленькая французская птичка.

— Люциан, пожалуйста, скажите…

— Не бойтесь, я предупрежу слуг о вашей проблеме. Пожалуйста, дайте знать, когда сможете принять меня. И поверьте, моя дорогая Бланш, я по-прежнему остаюсь вашим преданным обожателем.

С этими словами он отвернулся и зашагал к двери. Закрыв ее за собой, прислонился на миг к двери. Невидимая рука сжала его сердце и не отпускала. Овладевшее им беспокойство не уступало по силе той страсти, которую она в нем возбудила. А может, даже и превосходило ее.

Дейзи Дрейк! Почему, спрашивается, из всех женщин на земле должна быть именно она?


Глава 19


Лондиниум, 405 год н. э.

Кай закончил суммирование последней колонки накладной на груз, готовый к отправке на парусном судне, направлявшемся в Рим. Олово и янтарь, шкуры тюленей и толстая шерсть из-за Адрианова вала на далеком севере, где дикари все еще раскрашивали себя голубой краской перед битвой. Это была внушительная добыча во славу Рима.

Кай проверил последнюю цифру, поставил свой знак и отложил перо.

Провел рукой по лицу. За каждый груз, который он поставлял и за которым следил, он получал небольшие комиссионные. Может быть, в следующем месяце, когда проконсул вернется к вопросу, денег Кая хватит, чтобы выкупить Дейрдре.

В тот счастливый день он сделает ее своей женой.

Но это будет еще не скоро. Они продолжали ежедневные встречи при свете луны. Их любовь становилась все неистовее и нежнее. Они сливались друг с другом не только телами.

Она рассказывала ему о своем детстве возле крохотного острова на середине большой реки. С незапамятных времен это место было для ее людей священным, местом запретной магии. Поскольку римляне провозгласили друидизм вне закона, исполняемые там ритуалы прекратились, но камни все еще стояли, и потаенная пещера манила ее исследовать глубины внутри «богини», как она это называла. Дейрдре, к своему сожалению, не обладала магией, но ей доставляла удовольствие сама мысль, что надменные римляне считали этот клочок земли населенным духами и боялись туда соваться.

Прошлой ночью, когда Кай и Дейрдре лежали в благоухающем саду, усталые и покрытые потом, она призналась, что, возможно, ждет ребенка.

Его ребенка. Он сдержал слезы. С тех пор как его похитили из германской деревни, когда он был мальчиком, и заставили служить Риму, он и мечтать не смел стать отцом.

Если родится мальчик, он назовет его Артос. Это имя похоже на его собственное, которое он носил до того, как на его плече поставили клеймо раба. В тот же день ему дали новое римское имя, а на клеймо наложили обезболивающую мазь, ускорившую заживление кожи. Со временем рубец от ожога зажил. И хотя позже он обрел свободу, его дух так и не оправился от шока рабства.

Теперь Дейрдре врачевала его покореженную душу.

Кай гадал, где она теперь работает. Он знал, что было глупо открыто демонстрировать свои чувства. Уже сам факт, что он собирался выкупить ее, вызвал среди его друзей добродушные насмешки. Но он внезапно испытал потребность ее увидеть, погреться в лучах ее мимолетной улыбки.

Оставив свою контору на пристани, он отправился на виллу проконсула. Если Дейрдре находилась на половине хозяйки дома, увидеть ее он не сможет. Она также могла работать на кухне или, если ему повезет, в саду. Тогда, возможно, им удастся обменяться поцелуями.

Он нашел Дейрдре за виноградной беседкой, но все мысли о тайном поцелуе тотчас испарились. Она плакала. Ее тело сотрясали безмолвные рыдания. Белую ткань палия на груди и ниже омрачали коричневые пятна засохшей крови.

— Ты ранена.

Кай упал рядом на колени.

Она покачала головой.

— Проконсул… — Ее голос оборвался.

На ее запястьях и лодыжках виднелись следы веревки и кровавый засос на затылке. Римский губернатор предавался своей любимой потехе — насиловал связанную жертву.

И на этот раз Сципион выбрал Дейрдре. Кай обнял ее — пусть выплачется. В груди его клокотала ненависть.

— Он…

— Молчи.

Кай обнял ее. Пересказ пытки заставит ее заново пережить страдания и причинит боль обоим.

Они ничего не могут сделать, только надеяться, что проконсул быстро потеряет к ней интерес. Если она перестанет бороться или плакать, он переключится на одного из маленьких мальчиков, которые чистят конюшни, или на новую девушку-птичницу.

Но Дейрдре не могла молчать:

— Он сказал, что завтра снова собирается сделать это со мной.

Запинаясь Кай сказал ей, как притвориться безразличной, чтобы проконсул перестал ее мучить. Эти знания дались ему дорогой ценой. Он был совсем юным, когда Сципион стал его хозяином.

Не осознав, что Кай разделяет ее боль, она пришла в негодование:

— И ты ничего не сделаешь, чтобы остановить это?

— А что я могу сделать?

Она принадлежит проконсулу, как лошадь или собака. Но если проконсул не согласится ее продать, то будет вправе использовать ее по своему желанию.

— Ты можешь поступить как мужчина. — Ее подбородок дрожал. — Можешь убить его.

Прежде чем стать политиком, Сципион был солдатом. Но не бочкообразная грудь или могучие руки делали его таким страшным, а холодная жестокость. Кай до сих пор порой просыпался в поту по ночам, дрожа от страха. Он снова чувствовал себя маленьким мальчиком, обдаваемым зловонным дыханием, чувствовал на себе грубые толстые пальцы, делавшие ему больно.

Кай ненавидел Сципиона всеми фибрами души.

Но еще больше боялся его.

Только жизнь имела значение. Этому научили его годы рабства. Пока живешь, есть надежда. Сила закона на стороне проконсула. Если Кай убьет проконсула, ни он, ни Дейрдре не встретят следующий восход солнца.

— Я не могу его убить, — признался он и почувствовал стыд. — Пожалуйста, Дейрдре, скажи что-нибудь.

Взглянув на него с нескрываемой ненавистью, Дейрдре отвернулась.

— Неужели ты не понимаешь? — Он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе. — Если я убью проконсула, они не оставят нас в живых.

И смерть эта будет ужасной. Публичной, медленной и мучительной.

— Ты живешь не среди своих людей. Это мир римлян, — сказал Кай. — Но мы как-нибудь пробьемся. Я добьюсь твоего освобождения. Обещаю.

— Я ненавижу тебя, — сказала Дейрдре. — Я сама себя освобожу.

Она ушла, ни разу не оглянувшись.


Глава 20


В танце ухаживания бывают времена, когда одному из партнеров нужно отойти, чтобы посмотреть, последует ли любовник за ним или вздохнет с облегчением и отвернется.

    
Дневник Бланш Латур


Люциан закрыл журнал, где регистрировал находки. Боясь случайного пожара в сарае, куда складывал римские предметы, он не пользовался лампой и прекращал работу, как только начинало смеркаться. Выглянув из открытой двери, он увидел, что мистер Пибоди отпустил остальных рабочих и начал уборку территории на ночь.

Люциан вынул из кармана записку, полученную утром, еще раз перечитал аккуратный почерк.

«Мой дорогой лорд Ратленд.

(Формальность языка заставила его усмехнуться.)

С сожалением, сообщаю, что не смогу сегодня помогать Вам на раскопках. Как Вы знаете, мадемуазель Латур повредила лодыжку, и я буду ухаживать за ней, пока она не поправится. Не ждите моего возвращения недели две по меньшей мере. Зная, что Вы желаете мадемуазель Латур здоровья, остаюсь, конечно, с моей дорогой Бланш.

Ваш партнер по римскому предприятию мисс Дейзи Дрейк».

— О да, мисс Дрейк, — произнес Люциан задумчиво, пряча записку в нагрудный карман. — Вы мой партнер, хороший или дурной. И я уверен, мы оба желаем ей добра.

Накануне вечером Люциан топтался в коридоре, пока доктор пользовал пострадавшую «куртизанку». Леди Уэксфорд сжалилась над ним вскоре после полуночи и сообщила, что перелома костей, по мнению доктора, у Бланш нет. Пиявки помогли снять отек. Однако у Бланш серьезное растяжение, и несколько дней она будет не в форме.

Записка Дейзи, объясняющая ее отсутствие, заставила Люциана улыбнуться. Интересно, как долго сможет она продолжать этот обман? Наблюдать за ее стараниями было забавно.

Бригада рабочих раскопала еще одну восковую табличку. Он собирался отнести находку Дейзи сегодня вечером, поскольку она лучше, чем он, знала латынь. Интересно, согласится ли она принять его в собственном обличье или предпочтет выдать себя за Бланш в соблазнительной маске из перьев?

В глубине души Люциану не хотелось разоблачать Дейзи. Его отец наверняка одобрит ухаживания Люциана за французской женщиной для удовольствий, но связь сына с племянницей Гейбриела Дрейка приведет его в бешенство. Поскольку Люциан не знал, как сможет пережить гнев графа, то был готов подыгрывать Дейзи в ее двойной жизни так долго, как она пожелает.

Если Люциан найдет сокровище, изменение финансового состояния Монтфордов изменит также беспричинную ненависть отца к Дрейкам. Иначе ему придется сделать неприятный выбор. Он так привык ублажать своего родителя, что считал скорую конфронтацию неизбежной.

Солнце скрылось за горизонтом. Сгущались сумерки. Рабочие выбирались из ямы и расходились.

Мистер Пибоди все еще суетился на площадке. Люциан встал и потянулся. Десятник не торопился уходить.

Тут он увидел, как Пибоди украдкой огляделся. Люциан замер, зная, что в тени сарая остается невидимым. Десятник наклонился, поднял с земли что-то, блеснувшее в угасающем свете, и, прежде чем Люциан успел разобрать, что это было, сунул в карман. Возможно, какое-то античное украшение?

Мистер Пибоди вылез из ямы и зашагал прочь. Негодяй совершил кражу! В итальянских венах Люциана взыграла ярость. Он бросился за мошенником, собираясь устроить ему трепку. Но вспомнил слова Дейзи.

Может, все дело и не в деньгах вовсе.

Тогда в чем? Средства Дейзи позволяли хорошо вознаграждать рабочих за их труд. Наверняка Пибоди сознавал, что рискует местом, пряча в карман этот небольшой предмет.

Что все-таки это было? Люциан запер сарай и бесшумно последовал за Пибоди.

Люциан шел за своим бригадиром по широким улицам и кривым проулкам на почтительном расстоянии от него, пока Пибоди не вышел на шумную улицу с многочисленными пабами. Когда вор нырнул в дверь под вывеской «Единорог», Люциан в раздумье остановился.

Если он войдет, мистер Пибоди наверняка заметит его. Даже в рабочей одежде Люциан выглядел гораздо приличнее тех, кто входил в заведение. Среди соли земли он сразу будет заметен как человек, попавший явно не в свою тарелку. Если же он не последует за Пибоди, человек, вероятно, найдет в этом злачном месте скупщика для краденого и выйдет уже с горстью ничем не примечательных золотых монет в кармане.

— Подайте милостыню, добрый сэр, — услышал он рядом жалостливый голос. — Подайте пенни слепому.

Это говорил ворох тряпья, прислоненный к покосившейся стене здания. Глаза человека скрывала грязная повязка. Его рваный залоснившийся сюртук, возможно, имел когда-то шикарный вид, но теперь из-за толстого слоя грязи и следов предыдущих трапез нельзя было разглядеть ни цвет, ни ткань. Протянутую к Люциану руку с черными поломанными ногтями покрывал толстый слой сажи.

Люциан решил никогда больше не считать себя бедным.

— У меня нет пенсов, мил человек, — произнес Люциан. — Лучше продайте мне ваш сюртук за два шиллинга.

Этих денег с избытком хватило бы на новый комплект ношеной одежды и питание в течение недели.

— За такие деньги, босс, можете взять еще и шляпу в придачу.

Оборванец проворно стянул с себя сюртук, от которого исходило зловоние.

Люциан надел сюртук и поднял воротник. Только бы не нахвататься вшей, подумал он, надевая засаленную изнутри шляпу. Вернувшись домой, надо будет немедленно принять ванну.

Войдя в дымный паб, Люциан огляделся по сторонам. Пибоди сидел в дальнем углу спиной к двери и, наклонившись вперед, вел разговор с двумя мужчинами.

Протолкнувшись вперед, Люциан нашел место за соседним столиком и сел. Официантка, не спрашивая, принесла ему пинту и без слов приняла от него монету. Исходившее от сюртука зловоние имело одно существенное преимущество — остальные завсегдатаи паба старались держаться от него на расстоянии. Сжимая в ладонях свою пинту, он напряг слух, стремясь услышать разговор за спиной.

— Нет, нет и нет, — говорил один из мужчин. Люциан не узнал его голос. Шепот мог принадлежать кому угодно. — Эта маленькая побрякушка ничего нам не дает.

— Клянусь, она золотая, — прошипел Пибоди.

— Это мелочь, — подал голос второй мужчина. Говорил он с шотландским акцентом. — Что от нее проку, если ты потеряешь работу до того, как обнаружишь саму золотую жилу?

В груди Люциана вскипела злость. Кто-то, используя Пибоди как свои уши и глаза, норовил стащить римское сокровище у него из-под носа. Он с трудом поборол желание повернуться к ним и встать. Мысль сделать их них отбивную была заманчивой, тем более что в Оксфорде он имел титул чемпиона по кулачному бою. Но Люциан не знал, как много сторонников у них в «Единороге». Лучше выяснить побольше и попробовать победить их потом, на территории, которую выберет сам.

— Неужели ты не понимаешь? — Акцент теперь не вызывал сомнений. Хотя мужчина по-прежнему говорил тихо, Люциану показалось, что он узнал голос. — Истинному королю не стоит служить вполсилы. Подумай о вознаграждении человека, который сделает ему достойное пожертвование в римской монете.

Истинный король?

Люциан изучал в классе историю подавления шотландского бунта пятнадцатого года. Уж не планируют ли эти люди еще одну попытку возведения Якова Стюарта на английский трон?

Их голоса были едва слышны, но отдельные слова Люциан все же улавливал. Чаще всего звучало: «проклятый немец» и «узурпатор».

Люциан с трудом сдерживал гнев. Он правильно поступил, не выдав себя. Этот паб является очагом подстрекательства к мятежу.

Наказание за государственную измену оставалось таким, каким было в Средневековье: повешение, утопление и четвертование. Такая ужасная смерть могла обратить в трусов даже самых смелых людей. Любой сто раз подумает, прежде чем решится выступить против короля.

Но принявший столь безрассудное решение готов на все — ему уже нечего терять.

— Тогда что вы хотите, чтобы я сделал? — услышал Люциан голос Пибоди.

— Отнеси вещицу назад и сделай вид, будто нашел ее утром. Мы не сможем продать ее так, чтобы молодой Ратленд не узнал об этом.

Быстро оглянувшись через плечо, Люциан увидел блеск золота, когда Пибоди сунул римскую безделушку в карман. Но разглядеть лица других мужчин под таким углом не смог.

— Держи язык за зубами, а уши и глаза — открытыми, — сказал главарь заговорщиков. — Особенно сейчас, когда найдена новая табличка. В следующий раз приходи, только когда Ратленд обнаружит местонахождение сокровища.

Люциан надвинул шляпу на глаза так, чтобы не видно было лица, и вышел из паба. Остальные мужчины не двинулись с места, и Люциан тоже вернулся.

— Он справится? — спросил второй мужчина.

— Да, если будет держать руки в карманах, — громко ответил первый.

Люциан сразу узнал голос говорившего. Это был Алистэр Фицхью, глава Общества антикваров, с виду достойный рыцарь королевства. Зачем же он решился на подобную авантюру?

— Но самим не мешает приглядывать за Пибоди. Если он готов украсть для нас, то украдет и у нас, — заявил Алистэр. — Порой людям доброй воли приходится иметь дело с такими подонками во имя своего дела, верно, Брамли?

Лорд Брамли. Самый ярый хулитель изысканий Люциана теперь пытался украсть у Люциана его находку. Люциан едва сдержал смех.

— Вы уже заручились поддержкой нашего второго партнера? — спросил Брамли.

Какой еще безумец мог присоединиться к этим сумасшедшим? Отхлебнув эля, Люциан слегка наклонился в сторону заговорщиков.

— Не совсем, — признался Алистэр. — Но много времени у нас это не займет. В конце концов, немецкий король пожаловал исключительную хартию группе «Южные моря».

От дурного предчувствия у Люциана волосы встали дыбом.

— Без королевской монополии граф никогда бы не инвестировал в сомнительный проект и, следовательно, не потерял бы последнюю рубашку. Узурпатор надул его. Мне остается только чуть-чуть пристукнуть по гвоздю, и он увидит свет. Если Пибоди подведет нас, Монтфорд заставит сына выдать местоположение клада.

Люциан поперхнулся элем.

Его родной отец якшается со сторонниками якобитов, если об этом узнают, семью Люциана лишат графского титула, а отец потеряет титул виконта. Если отца объявят предателем. Люциану придется привыкать к этим обноскам.

У него в животе начались спазмы. Но потеря титула и беспросветная нищета были еще не самым худшим. Если граф будет втянут в заговор, его бедный обманутый отец умрет страшной смертью.

Что бы ни случилось — даже если Люциан никогда не найдет римское сокровище, — он не мог позволить отцу пойти этой дорогой.

Отодвинув недопитую кружку с элем, Люциан вышел из «Единорога».


Глава 21


Ожидание — это точильный камень, обостряющий желание.

    
Дневник Бланш Латур


Дейзи закрыла тяжелое издание «Моль Флендерс» и подперла подбородок ладонями. Собственная жизнь представлялась ей теперь таким запутанным клубком, что злоключения несчастной героини Даниеля Дефо не вызывали у нее сострадания. К тому же Дефо излишне много морализировал, что отнюдь не служило успокоению совести Дейзи. Что бы сказал этот достойный пуританский автор о ее игре в куртизанку и авантюрах плоти, в которые они едва не пустилась с Люцианом?

Но это «едва» заставило Дейзи вздохнуть.

— Дорогая, тебе очень больно? — взглянула на нее Изабелла, оторвавшись от книги, которую читала.

Перед этим она играла с лордом Уэксфордом в шахматы на другом конце гостиной и от души веселилась, громя своего добродушного мужа. В мягком свете лампы Изабелла выглядела прелестной. Но потом явился камердинер лорда Уэксфорда с запиской, и Джеффри, извинившись, откланялся. С момента его ухода Изабелла не переставала хмуриться. Дейзи не видела, чтобы за последние четверть часа бабушка перевернула хотя бы одну страницу.

— Нет, чай из коры ивы, похоже, унял боль.

Больная нога Дейзи лежала в приподнятом положении на подушке с кистями на изысканной турецкой оттоманке.

— Почему же ты так тяжко вздыхаешь? — справилась Изабелла. — Ты еще слишком молода для подобных забот.

— Просто… — шумно вздохнула Дейзи, — я больше не могу быть Бланш и не могу быть собой. То есть из-за этого дурацкого растяжения я не могу работать на раскопках и…

— И видеть Люциана Боумонта, — договорила за нее Изабелла.

— Именно. — Дейзи шевельнула ногой, меняя положение на более удобное. — К тому же будь у него выбор, предпочел бы Бланш.

— С чего ты взяла? — спросила Изабелла. — Разве вам не нравится работать вместе?

— Нравится. Мы хорошо проводим время, мне кажется, теперь он стал ко мне терпимее, но…

— Но предстает перед тобой другим, когда думает, что ты Бланш?

Дейзи кивнула.

— Днем он нравится тебе меньше?

— Нет, он мне слишком сильно нравится, что днем, что вечером, — призналась Дейзи. — О, Изабелла, что со мной? Мне кажется, я ревную его… к себе!

— Тогда пора бросить эту игру, — сказала бабушка. — Оставь Бланш Латур. Играть куртизанку опасно даже одну ночь, а ты умудрилась продержаться несколько. Пока тебе удавалось выходить из игры без потерь.

— Моя лодыжка думает иначе.

— Я имела в виду твое сердце, — мягко пояснила Изабелла. — Ты не позволила игре вовлечь свое сердце.

Именно в этом Дейзи не была уверена. Изабелла устремила взгляд на дверь, за которой скрылся лорд Уэксфорд.

— Когда сердце вовлечено в игру, правила меняются. Когда ты Бланш, Люциан ведет себя совсем не так, когда ты Дейзи.

Изабелла подошла к окну и выглянула наружу. Со стороны казалось, будто она себя обнимает.

— Это не часто случается, но все же, если очень повезет, можно встретить кого-то, с кем можно быть самой собой.

— В этом вся проблема. Люциану я не нравлюсь.

— Я бы не стала этого утверждать со всей уверенностью. В ближайшее время мы это выясним.

— Почему ты так думаешь? — спросила Дейзи.

— Потому что в этот самый момент Люциан Боумонт входит в парадную дверь.

— О нет! Быстро позови Джерома. Пусть отнесет меня в комнату Бланш. — Дейзи попыталась дотянуться до звонка. — Позвони Нанетте и узнай, не сможет ли она мне помочь…

Раздался резкий стук бронзового молоточка и приглушенное приветствие дворецкого.

— Тише, дорогая, — сказала Изабелла. — Давай сначала узнаем, кого он пожелает увидеть первой. Если он спросит Бланш, я скажу, что она не в состоянии его принять. Если тебя, это совсем другое дело.

— Зачем Бланш прятаться? Что, если я сама не в состоянии с ним увидеться?

Дейзи опустила на пол поднятую ногу.

— Ты можешь подняться без помощи?

Дейзи кивнула.

— Пока опираюсь на здоровую ногу.

— Умница, — похвалила Изабелла. — Я не позволю ему долго оставаться.

— Ничего, Джером. Я знаю, как пройти в гостиную, — донесся до них голос Люциана.

— Добрый вечер, лорд Ратленд. — Изабелла протянула ему руку, что позволило Дейзи незаметно подняться. — Как любезно с вашей стороны прийти к нам с визитом.

— Как мог я не прийти, когда наш общий друг болен?

Люциан поднес к губам руку Изабеллы.

— Мадемуазель Латур сегодня не принимает гостей, — сказала Изабелла. — Уверена, вы поймете.

Люциан очаровательно улыбнулся:

— Надеюсь, она поправляется.

— Отдыхает, — вставила Дейзи, слегка обидевшись. Люциан даже не посмотрел в ее сторону.

— Рад это слышать. — Люциан повернулся к Дейзи. — Однако я пришел сегодня не к Бланш. Я здесь, чтобы увидеть вас, мисс Дрейк.

— Вот как?

У нее подпрыгнуло сердце.

— Да. — Он вынул что-то из внутреннего кармана жилета. — Сегодня пополудни мы обнаружили еще одну табличку, и я подумал, что вы поможете мне с переводом. — Ее сердце упало. — Я ценю вашу помощь. — Его улыбка расширилась, окрасившись налетом озорства. — Если, конечно, вам не нужно ухаживать за мадемуазель Латур.

— Нет, Бланш уже легла спать.

Дейзи бросила многозначительный взгляд на Изабеллу.

— Если вы не против, — извинилась бабушка, — я схожу посмотрю, не сможет ли Нанетта принести чаю. Думаю, у нас еще и булочки с изюмом найдутся. Рада вас видеть, милорд.

— Что ж, может, пройдем к столу и начнем? — Люциан прошел к маленькому столику, за которым недавно разыгрывалась шахматная партия, и, выдвинув для Дейзи стул, улыбнулся. — Tempus fugit,[16 - Время летит (лат.).] как известно.

— Время и здесь может лететь, — возразила Дейзи, опускаясь на софу, пока не потеряла равновесие. Ей было трудно стоять на одной ноге, и пересечь комнату она могла только короткими прыжками. — Несите столик сюда и садитесь рядом.

— Хорошая идея! Так будет гораздо приятнее заниматься. — Люциан присел рядом. — А вот и табличка.

«Гораздо приятнее заниматься», — сказал он и потом еще это: «А вот и табличка» — все по делу. Чтоб ему пусто было! Дейзи прикусила губу. «Неужели он переломится, если обратит на меня внимание?»

Взяв табличку в руки, Дейзи прищурилась, взглянув на письмена на замусоренном песком воске.

— Часть текста повреждена, — указал Люциан.

— Вижу. — Часть воска была расплющена и не имела текста на неровной поверхности. По краю повреждения тянулась слабая извилистая линия. Дейзи сжала кулак и примерила его к углублению. — У того, кто это сделал, ладонь была гораздо больше моей. Видимо, он в сердцах стукнул кулаком по табличке с еще не застывшим воском. Не отпечаток ли это пальца?

— Возможно. — Люциан подался вперед. — Внизу таблички стоит знак Кая Мерита.

— Верно, — согласилась Дейзи. — Давайте посмотрим, что же такое написал Кай Мерит.

Дейзи склонилась над табличкой. Почувствовав на себе взгляд Люциана, повернулась к нему:

— Почему вы на меня смотрите?

— Простите. — Люциан убрал за ушко выбившуюся у нее прядку волос. От его легкого прикосновения по ее телу пробежал трепет. — Просто вы мне кого-то напоминаете.

Дейзи не решилась спросить, кого именно.

— Может, все же займемся табличкой?

— Согласен. Но вам не нужна моя помощь. Вы знаете латынь лучше меня.

— Так вот, значит, для чего вы здесь.

— К чему вы клоните, Дейзи? Хотите, чтобы я признался, что скучал по вас сегодня? Если это сделает вас счастливее, признаюсь.

Если бы только это было правдой!

— А что Бланш?

— Бланш? Полагаете, она скучает по мне?

Люциан наклонился к ней. Чистый, свежий мужской запах защекотал ей ноздри.

— Я… я ее не спрашивала.

Дейзи отвернулась, избегая его взгляда. Будь она в роли Бланш, привлекла бы его к себе и поцеловала. Но сама не могла решиться на такое и сосредоточилась на древнем воске.

— Что вы думаете об этом? — спросил наконец Люциан.

— Напоминает бухгалтерский отчет о приходах и расходах. — Дейзи указала на одну колонку. — Здесь мы имеем продажу шерсти и янтаря, так что это приход. С другой стороны, груз, испорченный грызунами и…

— И чем?

— Здесь что-то говорится о Дейрдре, рабыне. — Голос Дейзи понизился до шепота. — Думаю, это Кай Мерит стукнул кулаком по дощечке.

— Что позволяет сделать такой вывод?

— Мы знаем, что Кай пытался выкупить Дейрдре. Значит, питал к ней какие-то чувства.

— Это всего лишь догадка. — Люциан пожал плечами. — Что о ней сказано?

— «Mortuus per suus manus». Умертвила себя собственными руками. Девушка покончила с собой.


Глава 22


Мы входим в этот мир одни. И наверняка вступим в великую тьму тоже в одиночестве. Но пока мы здесь, ничто не затмит той радости, что кто-то предпочел провести часть своей бесценной жизни… с нами.

    
Дневник Бланш Латур


— Как это ужасно! — воскликнула Дейзи. — Я понимаю, что все люди античности давным-давно умерли. Но в моем воображении они продолжают жить своей жизнью. А Дейрдре покончила с собой… Должно быть, она была очень несчастна.

— Все рабы несчастны, я точно был бы несчастен.

— Но ведь Кай собирался ее выкупить. — Дейзи пробежала пальцем по неровному воску и внезапно отдернула его. В какой-то момент она вдруг ощутила жгучую боль, исходившую от дощечки. Живое воображение не всегда радовало. — Почему надежда на свободу не удержала Дейрдре от столь опрометчивого поступка?

— Может, Кай ей не нравился. Если мужчина мечтает о какой-то женщине, это не значит, что она любит его, — сказал Люциан. — Насколько я помню, несколько сезонов назад за вами ухаживал лорд Торнхелд, и все же вы по-прежнему на рынке невест.

— Фу! Мне не нравятся подобные сравнения, — нахмурилась Дейзи. — Послушать вас — я гнилое яблоко, залежавшееся на овощном прилавке.

— Не гнилое, — усмехнулся Люциан. — Скорее, спелое.

Она толкнула его в грудь. Он перехватил ее руку и задержал дольше, чем следовало.

Люциан смотрел на нее так, когда она была в роли Бланш. Под его жгучим взглядом ее решимость растаяла так же быстро, как таяла, когда она играла куртизанку.

— Я рад, что вы не приняли Торнхелда, — сказал он серьезно.

Лорд Торнхелд считался желанной добычей для молодой женщины без приставки «миледи» перед именем, но Дейзи находила немолодого повесу алчным и грубым. Торнхелд вызывал у нее отвращение. А Люциан — трепет.

— Не подозревала, что вы обращаете внимание на подобные вещи.

С одной стороны, Дейзи было неприятно, что Люциан вспомнил о том злосчастном ухаживании, на которое она не ответила взаимностью. С другой — ее радовало, что он все же замечал ее в лондонском обществе.

— Может, я и произвожу впечатление затворника, — сказал Люциан, — но считаю своим долгом следить за тем, что происходит вокруг.

Долг. Вероятно, для Люциана объединение двух домов — исполнение долга. Дейзи решила сменить тему.

Когда она снова накрыла восковую табличку ладонью, ей показалось, будто она ощутила под ней слабое жужжание, словно она накрыла ладонью рассерженную пчелу.

Уж не добавила ли Изабелла в чай из ивовой коры настойку опия?

— Предметы, которые мы откапываем, говорят о многом, правда?

— У каждой находки своя история, — согласился Люциан. — Многие вызывают вопросы.

— Когда я была маленькой, возле Драгон-Кэрна остановился цыганский табор. — Дейзи закрыла глаза, восстанавливая в памяти события. — Одна старая цыганка предсказывала судьбу и все такое. Честно говоря, я считала все это глупостью, но кое-что из того, что она сказала, запомнила на всю жизнь.

— Что именно?

— Вещи, которыми мы себя окружаем, вбирают в себя частицу нас самих, как морская губка, впитывают события нашей жизни. — Дейзи повернулась к нему: — И когда происходит что-то ужасное, вещи в нашем доме насыщаются сильными эмоциями.

— Подобное утверждение далеко от науки.

— А мне интересно. — Дейзи вставила кулачок в углубление в воске, но на сей раз не ощутила щекотания, хотя чувство трагедии придавило ее. — Интересно, не кричат ли камни на языке, который может услышать только сердце?

— Я, кажется, понимаю, что вы имеете в виду. В некоторых местах мы чувствуем нечто особенное. Солнечный луг поднимает настроение. В темном переулке волосы встают дыбом. В соборе хочется молиться.

— Точно. Может, я говорю чепуху, но от этой дощечки исходит ненависть.

Люциан накрыл ее ладонь своей и задумался.

— Я ничего не чувствую, — признался он. — Кроме мягкости вашей кожи, — добавил, подмигнув.

Отняв у него руку, Дейзи сердито стрельнула в него взглядом. Он относился к ней снисходительно, но она горячо ринулась доказывать свою правоту.

— Учитывая то, что мы эмпирическим путем узнали о ваших римлянах, нетрудно заключить, что между нашим вором и кельтской девушкой существовали романтические отношения, — сказала Дейзи. — Если бы Кай Мерит сумел выкупить Дейрдре, мы наверняка нашли бы извещение об их свадьбе.

— У каждой женщины — счастливый конец. — Люциан цинично вскинул бровь.

— Неправда, и вы это знаете не хуже меня, — возразила Дейзи, вспомнив хмурое выражение лица бабушки. До этого момента Дейзи не приходило в голову, что поздний союз Изабеллы с более молодым мужчиной вряд ли мог принести ей счастье. — Брак не обязательно приносит счастье каждой из сторон. Но надеяться на него все же можно.

— И вы, Дейзи, на это надеетесь?

Он наклонился к ней.

— Кажется, вы говорили, что все люди приходят в этот мир с одинаковыми желаниями и нуждами со времен Эдема.

Его теплый мужской запах, заполняя ее чувства, мешал логически мыслить. Его бедро находилось всего в дюйме от ее ноги. Вспомнив упругость его мышц, Дейзи забыла обо всем на свете.

— Наверняка и вы надеетесь обрести счастье, — только и смогла пискнуть Дейзи.

Он озорно улыбнулся:

— Кое-кто может заявить, что мужское определение счастья отличается от женского.

— Хм! Полагаю, вы имеете в виду счастье, обретенное с мадемуазель Латур, — сказала она не без сарказма.

— Вы уверены, что хотите обсуждать мои похождения с этой прелестной женщиной? — Он положил руку ей на плечо. Сквозь тонкую ткань платья она ощутила тепло его ладони. — Подобные знания могут быть опасны для молодой леди благородного происхождения.

— Знаний не стоит опасаться.

— Поскольку вы уже упоминали Эдем, не могу не напомнить, что Ева тоже так считала, и куда, скажите на милость, привела нас ее жажда знаний? — Второй рукой он рассеянно погладил ее по локтю. — Что в том запретном плоде, который манит нас с такой силой? — Она повернула к нему голову и ощутила на губах тепло его легкого дыхания. — В самом деле, Дейзи, джентльмену не пристало обсуждать с одной леди другую.

— Бланш будет приятно услышать, что вы назвали ее «леди», — обронила Дейзи шепотом.

— Откуда вам знать?

— Ах, — произнесла Дейзи, очарованная игрой его языка и артикуляцией губ, — мы с Бланш очень близки, почти неразлучны.

На его губах заиграла лукавая усмешка.

— Осмелюсь согласиться.

— Уверена, Бланш не станет возражать, если вы расскажете мне, что именно вас привлекает в ней.

— Вряд ли я смогу объяснить вам, что мне нравится в Бланш, — промолвил он. — Полагаю, лучше показать.

Он приблизил к ней лицо и, прежде чем она успела возразить, запечатлел на ее губах поцелуй. Все мысли о сопротивлении в тот же миг улетучились. Даже боль в лодыжке растаяла в огне поцелуя.

Нащупав лацканы его сюртука, Дейзи привлекла его к себе. Люциан углубил поцелуй, исследуя языком тепло ее рта. Его рука, ласкавшая ее лицо, переместилась на шею.

Люциан целовал ее — Дейзи, — а не Бланш. Он уже проделал это однажды, но лишь затем, чтобы доказать свою правоту. Но этот поцелуй был настоящим, искренним.

Нет, настоящим и сладострастным! Юпитер! Этот мужчина быстро учится, подумала Дейзи, вспоминая его первые неудачные попытки, когда он считал, что целует опытную куртизанку. Теперь она могла поспорить, что губы Люциана Боумонта были способны обольстить самую пресыщенную женщину.

Когда же его рука опустилась ниже, чтобы поласкать ее вздымавшуюся над декольте грудь, Дейзи вскрикнула. Он остановился и посмотрел ей в глаза.

— Не продолжать? — спросил он, дразня кончиками пальцев кромку ее корсажа.

— В зависимости от обстоятельств, Люциан. Хотите развлечься со мной, поскольку Бланш недоступна?

Он громко рассмеялся:

— Нет, Дейзи. Мои отношения с Бланш исчерпали себя. Если я снова вернусь к ней, то для того лишь, чтобы попрощаться и пожелать всего доброго. Вы, мисс Дрейк, всецело завоевали мое внимание.

Ее губы слегка изогнулись в улыбке.

— Тогда не останавливайся.

В глубине души она все же сожалела, что он с такой легкостью отказался от Бланш.

Какая досада! Трудно существовать в двух ипостасях!

— Хочешь показать мне, чему научился у Бланш? — спросила Дейзи.

— Чему я научился у Бланш, — повторил он тихо, — преимущественно тому, что люди гораздо сложнее и удивительнее, чем можно себе представить. Что никогда точно не знаешь, что на уме у другого. Но если мы пойдем с тобой этой дорогой, Дейзи, я надеюсь узнать, что у тебя на уме. Я хочу знать все твои тайны, Дейзи. Тебя это не пугает?

— Нет, не пугает.

— Должен признаться, поначалу это привело меня в замешательство, — широко улыбнулся Люциан.

— Меня нелегко испугать. Поцелуй меня. Побыстрее, — сказала Дейзи. — Пока не вернулась бабушка с чаем и булочками.

Изабелла так резко остановилась в дверном проеме, что Нанетта едва не опрокинула на нее поднос с чаем. Дейзи и лорд Ратленд сидели на диване в объятиях друг друга.

«Он достойный и респектабельный. И видимо, очень нравится Дейзи, — подумала Изабелла, махнув Нанетте, чтобы вернулась за угол. — И вроде она прислушалась к моему совету оставить Бланш». Изабелла никогда никого не осуждала. Если Дейзи желает пофлиртовать с мужчиной, она не станет ей мешать. А если разразится скандал, они поженятся. У Дейзи богатое приданое, а у Ратленда — древний титул. Общество обычно не считает месяцы первой беременности, если союз скреплен деньгами.

Дейзи будет счастлива с ним.

Громко кашлянув в коридоре, Изабелла обратилась к Нанетте:

— И, Бога ради, не урони чайный сервиз. Кто знает, когда прибудет следующая партия тонкого фарфора из Китая.

К тому моменту когда они с Нанеттой свернули за угол и второй раз появились на пороге гостиной, Дейзи и ее новый кавалер сидели с пылающими лицами на разных концах дивана.

«Красноречивый румянец сладострастия. О да! — подумала Изабелла, готовясь разливать чай. — Я хорошо это помню».


Глава 23


Лондиниум, 405 год н. э.

Кай Мерит поставил на воске свою отметку, подтверждающую, что это он составил очередной ежемесячный отчет для проконсула. Его стило врезалось в мягкий воск глубже обычного. Отложив заостренную палочку, он расправил пальцы, с трудом подавив желание с криком промчаться по вилле. Каждый раз, закрыв глаза, он представлял себе, как вонзает острое стило в спину Квинта Валериана Сципиона.

Если бы желаемое превратилось в возможное!

Прошла неделя с того дня, когда Кай обнаружил тело Дейрдре в воде фонтана, окрашенной ее кровью. Дейрдре сама себя освободила. Слишком поздно он вынул ее из фонтана, чтобы вернуть к жизни. До восхода солнца Кай качал ее, держа в объятиях, шептал ей слова любви и молил о прощении.

Это было даже лучше, что она не могла его слышать.

Деньги, которые копил на ее освобождение, Кай потратил на изысканное золотое ожерелье, в котором хотел ее похоронить. Кай сомневался, что ее дух будет покоиться с миром, но, может, подарок ее успокоит. Он не хотел, чтобы она проснулась в стране своих богов нищей.

Кай пытался жить прежней жизнью. Первым его инстинктом было замкнуться, спрятаться под маской покорности и закрыть свое сердце. Он не заслуживал женщины. Чтобы выжить, он должен служить проконсулу, как будто Дейрдре ничего для него не значила. Но она значила.

Прошла неделя, и Кай понял, что переоценил свою способность к выживанию.

Теперь он думал только о мести тому, из-за кого Дейрдре свела счеты с жизнью.

Его взгляд упал на восковую дощечку, в которой суммировался вклад этого региона в процветание далекого Рима. Дейрдре низводилась в нем до нескольких штрихов. Потери, безусловно, фиксировались, но особого места в длинном списке не занимали.

Кай ударил кулаком по дощечке. Даже если бы ему удалось убить проконсула, это было бы слишком легким концом для этого жестокого человека. Надо было как-то опозорить его, чтобы все узнали о его жестокосердии и презирали до самой смерти. Но как это сделать?

Проконсул доверял Каю всю свою корреспонденцию. Сципион был слишком увлечен новым помощником конюха, чтобы утруждать себя государственными делами. Сломав печать на последней депеше, Кай развернул свиток. От непролитых слез буквы у него перед глазами расплывались.

Ущипнув себя за переносицу, он проморгался. Текст сообщения обрел четкость, и Кай быстро пробежал его глазами.

Вот оно. Способ нанести Сципиону удар, от которого тот уже не оправится.

На следующей неделе ожидалось прибытие годового жалованья легиону. Проконсулу надлежало позаботиться о его охране и справедливом распределении. Если Кай сумеет сделать так, чтобы жалованье исчезло — а он с отчетливой ясностью представил, куда его спрятать, чтобы никто не нашел, — то Квинт Валериан Сципион будет выставлен неспособным и слабым. Он потеряет свой титул, богатство, положение в глазах охранявших его воинов. Против него ополчится каждый римлянин на острове. Даже если ему удастся пережить гнев своих солдат, на нем навсегда останется пятно подозрения.

Это был идеальный план.

Он нанесет Сципиону рану, которая никогда не затянется.

Но при всей своей ненависти к проконсулу наибольшее отвращение Кай испытывал к себе. Он не оправдал доверия Дейрдре. Ее кровь обагрила его руки. Ему было не важно, что станете ним потом, главное, чтобы Сципион понял, кто и почему виноват в его падении. Смерть, даже жестокая и мучительная, была для него желанна.


Глава 24


В игре любви измена не поощряется, но порой это единственный способ выиграть.

    
Дневник Бланш Латур


Люциан сощурился, уставившись на последнюю восковую табличку, которую принес ему мистер Пибоди, и пожалел, что Дейзи нет рядом. Его латинский был вполне на уровне. В конце концов, он сам расшифровал оригинальный текст, в котором сообщалось о существовании римского сокровища. Но знания в области мертвого языка Дейзи намного превосходили его собственные.

— Что-нибудь полезное? — справился Пибоди, заглядывая ему через плечо.

— Погодите минутку. Может, ничего существенного. Они откопали уже множество ничем не примечательных списков грузов и товаров. Конечно, у ученых, занимающихся античностью, они вызовут восторг. Но охотника за сокровищем подобные вещи не интересуют.

Знака, подтверждающего, что табличка написана Каем Меритом, на новой дощечке не было. В нижнем правом углу каждой своей дощечки вор предусмотрительно ставил свое имя. Рука, написавшая эти буквы, была не такая умелая, как у Мерита, чей почерк отличался аккуратностью, но слово «salarius», означавшее жалованье римским легионерам, Люциан узнал с легкостью. Несколько раз упоминалось имя Кая Мерита. Все остальное в меньшей степени походило на римский отчет, скорее на какой-то бред. Что-то о мокром языке и языческом клинке, указывающем на ножны богини.

Нечто, способное заинтересовать неоценимую мисс Дрейк, подумал Люциан со смешком.

Клинок и ножны. Какой-то сексуальный намек, если добавить к нему отрывок с языком.

Дейзи интересуется римским изобразительным искусством. Что бы она сказала о сладострастной поэзии Рима?

— Ну, что там? — полюбопытствовал Пибоди.

— Ничего интересного. — Даже будь там что-либо важное, Люциан не стал бы говорить об этом Пибоди. — На сегодня мы закончили. Скажите людям, чтобы получили жалованье и шли по домам.

Когда Пибоди ушел, Люциан поднялся из-за своего импровизированного письменного стола среди антиквариата. Составление описи находок — дело скучное, требующее методичности, а Люциан слишком взволнован, чтобы заниматься сейчас инвентаризацией. Ему не хватает солнечного присутствия Дейзи в этой античной пыли. И ее упорства в наведении порядка в его хаосе.

В том, что касается античных находок. Во всем остальном она внесла в его жизнь свой элемент анархии.

Люциану не терпелось оказаться рядом с ней. Но для этого нужно найти какой-то предлог. Иначе Дейзи может подумать, что он ухаживает за ней.

«А я ухаживаю за ней?» — спросил себя Люциан. Разумеется, он ухаживает за ней. Но об этом не должен узнать его отец. Новая находка послужила бы отменным предлогом нанести Дейзи деловой визит. Он возьмет последнюю дощечку. С пикантным текстом.

Люциан смотрел, как выбираются из ямы рабочие, сосредоточив внимание на десятнике. Но, похитив ожерелье, Пибоди больше ни на что не посягал. Сделав вид, будто только что обнаружил золотую цепочку и амулет, Пибоди устроил настоящее шоу, передав украшения Люциану.

Как ему и велели.

Не зная до сих пор, как уберечь отца от вовлечения в заговор якобитов, Люциан попросил Эйвери не спускать глаз с отца. И если графа посетят сэр Алистэр или лорд Брамли, немедленно сообщить об этом Люциану.

Но своими опасениями Люциан, конечно, не делился с дворецким. Эйвери можно было доверить любое дело без объяснения причин. Вдвоем с дворецким Люциан надеялся спасти отца от опрометчивых поступков.

Люциан взял кабриолет и отправился к Дейзи Дрейк, по пути мечтая о том, как потратит найденное сокровище. Сельское имение в Кенте оказалось в еще более плачевном состоянии, чем Монтфорд. Он знал с десяток арендаторов, чьи скромные жилища нуждались в новых кровлях. Не помешало бы построить там и собственную мельницу. С правильным вложением средств и мудрым управлением графство могло снова расцвести. Найти сокровище было для него реальным шансом помочь отцу и себе, улучшив при этом также благосостояние других.

Подкатив к роскошному городскому дому лорда Уэксфорда, Люциан передал вожжи Джерому и громко постучал в парадную дверь. Его впустили и проводили в гостиную.

В голове Люциана плясали радужные перспективы. Поцелуи Дейзи сводили с ума не хуже поцелуев Бланш. Дейзи он увидел в гостиной в компании лорда и леди Уэксфорд. Они сидели за карточным столом.

— А вот и вы, лорд Ратленд, — приветствовала его леди Уэксфорд. — Мы ждали вас.

Люциан раскланялся.

— По правде говоря, миледи, я пришел к мисс Дрейк. — Глаза Дейзи радостно блеснули, и у Люциана потеплело на сердце. — Мои рабочие раскопали еще одну дощечку и…

— Ерунда! — отмахнулась леди Уэксфорд. — Если вы о том, что произошло тысячу лет назад, то это подождет. Не хотите присоединиться к нам? Нам нужна ваша помощь.

— Конечно, мадам. Чем могу быть полезен?

— Дорогой Джеффри немилосердно громит нас, — сердито надула губы бывшая куртизанка, глядя на мужа.

— Нам не хватает четвертого игрока, чтобы переключиться на вист, — пояснила Дейзи. — Вы спасете нас от дальнейшего унижения.

— Как приятно это слышать! — Игра в карты не входила в планы Люциана, но он заставил себя мило улыбнуться и подсел к столу напротив Дейзи. — А почему вы не пригласили мадемуазель Латур сыграть? Уверен, сидеть безвылазно в будуаре без занятий ужасно скучно. Может, подняться в ее комнату и на руках снести ее вниз, чтобы она составила вам компанию? Оу! — Кто-то, Люциан не понял, кто именно: Дейзи или ее бабушка, — ударил его ногой под столом.

— Мадемуазель Латур? — Брови лорда Уэксфорда поползли на лоб.

— Да, милый, ты помнишь. Моя подруга из Парижа, — мягко сказала леди Уэксфорд. — Она приехала на день твоего рождения и осталась погостить.

Ее муж неуверенно кивнул:

— Ах да, конечно. На праздник съехалось множество гостей; должно быть, я с ней встречался. Странно, но с тех пор я не видел ее.

Итак, его милость не был посвящен в маскарад Дейзи. Резиденция графа имела величественные размеры, и Люциан подозревал, что и сам граф мог заблудиться в доме, не говоря уже о том, чтобы знать, кто гостит под его крышей.

— Бланш… очень скрытная, — пояснила Изабелла. — Род ее занятий отнимает столько сил — все эти приемы и увеселения. Так что отдыхать она предпочитает в одиночестве.

— Даже без хозяина дома, в котором гостит, — заметил лорд Уэксфорд, хмурясь.

— Мне кажется, — тихо сказала Дейзи, — мадемуазель Латур собирается в ближайшее время вернуться во Францию.

— Это правда, — не устоял от искушения присоединиться к общему мнению Люциан. — Как только поправится ее лодыжка.

На этот раз лорд Уэксфорд уставился сначала на жену, затем перевел взгляд на Дейзи.

— Две женщины с растяжением связок в одном доме, — пробормотал он. — Возможно ли?

Люциан повернулся к леди Уэксфорд, испытывая непреодолимое желание подразнить ее.

— Только не говорите, что и с вами случилось такое же несчастье.

Дейзи метнула в него свирепый взгляд. Очевидно, в этом доме происходило немало интересного, о чем лорд Уэксфорд и не подозревал.

— Видимо, я споткнулась на ступеньках, — сообщила она. — Но беспокоиться не о чем. Я чувствую себя вполне здоровой, чтобы насладиться победой в карточной игре. Не сдадите ли карты, лорд Ратленд?

Шло время, но лорд и леди Уэксфорд не собирались оставлять Люциана и Дейзи наедине. «Бланш Латур» могла развлекать мужчину у себя в будуаре, но мисс Дрейк не позволялось принимать гостя даже в гостиной, разве что под бдительным наблюдением хозяев.

Двойной стандарт озадачил Люциана, поскольку леди Уэксфорд наверняка была в курсе маленького обмана Дейзи. Граф и его супруга были, безусловно, необычной парой, и ходившие вокруг них слухи не ограничивались лишь тем, что Изабелла Рен была прежде дорогой куртизанкой.

«Кто угодно удивится, верно?» — размышляла Кларинда Брамли, распустив язык в тот единственный раз, когда Люциан не смог избежать чаепития с ней и ее матерью. «Почему такой красивый молодой человек, как лорд Уэксфорд, женился на прекрасной Рен, вместо того чтобы содержать ее, тем более что она уже давно вышла из того возраста, когда можно родить наследника. О! Мне не следовало говорить такие вещи!»

Затем она принялась тараторить о странных союзах. Завуалированные намеки на мужское бессилие лорда Уэксфорда были наиболее безобидными из слухов. Люциан, как правило, пропускал сплетни мимо ушей и изо всех сил старался думать о чем-нибудь другом, пока Кларинда болтала. Но кое-что из сказанного все же просачивалось, как вода сквозь прохудившуюся крышу Монтфордов. Слухи о нелепых происшествиях в доме Уэксфордов противоречили условно туманному представлению Джеффри Хавершема о том, что Дейзи не должна принимать визитеров без надзора.

Но Дейзи Дрейк была в их доме гостьей. И Люциан, если хотел ее видеть, должен был вести себя в соответствии с правилами Уэксфорда.

А видеть ее ему очень хотелось, даже сильнее, чем французскую куртизанку Бланш Латур, хотя она и Дейзи были одним и тем же лицом.

Бланш была мальчишеской мечтой.

Дейзи — реальностью.

Так что Люциан играл в вист в гостиной лорда Уэксфорда и по очереди читал вслух отрывки из «Моль Флендерс». Он даже позволил им уговорить себя почитать по памяти отрывки из «Сна в летнюю ночь», которые вскоре безнадежно смешались у него с монологом из «Двенадцатой ночи». Но веселая компания сочла его выступление блистательно успешным.

Под конец, когда граф с супругой устроились играть в шахматы, Люциан сумел затащить Дейзи в угол дивана для приватного разговора.

— Не таким представлял я себе этот вечер, — признался он тихо.

— Я тоже.

— Наверно, твоя бабушка боится, что я брошусь на тебя, как только мы останемся наедине, — сказал он с лукавой улыбкой. — Не смею упрекать ее в этом.

— Звучит как угроза.

— Скорее, как обещание.

Дейзи рассмеялась, и он вместе с ней, радуясь, что заставил ее покраснеть.

— Знаешь, этот вечер напоминает мне лучшие дни, — признался Люциан. — Когда я был ребенком, моя мать устраивала такие тихие семейные вечера. Даже отцу они нравились.

Дейзи посмотрела на него с сомнением.

— Ведь он не всегда был таким мрачным, — сказал Люциан. — Япомню его энергичным и умным. А как прекрасно играл он на клавикордах. Они с матерью сидели рядом и в четыре руки играли дуэты и вместе пели.

— В самом деле? Трудно себе представить, чтобы твой отец веселился.

— Еще как веселился. У матери было мягкое сопрано, но она никогда не фальшивила. — Люциан усмехнулся.

Ей стоило немалых усилий держать под контролем фальшивый тенор отца.

— В таком случае у нас с твоим отцом есть кое-что общее, — заметила Дейзи. — Я тоже фальшиво пою.

— Не волнуйтесь, мисс Дрейк, у вас масса других талантов.

— То и дело напоминая мне о несчастном случае с копьем, ты вряд ли имеешь в виду мой театральный талант.

— Я имел в виду твои поцелуи, — прошептал Люциан. Дейзи улыбнулась и покраснела.

— А я думала — мой латинский. Ты сказал, что нашел сегодня что-то новое.

— О да. — Люциан, увидев Дейзи, совсем забыл о восковой табличке. Он вынул из-за пазухи аккуратный сверток. — Ее написал не Кай, но его имя упоминается. Несколько раз.

Взяв табличку, Дейзи поднесла ее к канделябру и стала внимательно читать.

— Должен предупредить тебя. — Люциан понизил голос до шепота: — Текст не совсем пристойный.

— Тогда буду читать про себя, — улыбнулась Дейзи.

— И что в этом за удовольствие?

— Ого!

Дейзи перестала улыбаться.

— Что?

— Возможно, это то, что ты ищешь, — сказала Дейзи, хмурясь. — Автор текста, кажется, проконсул Квинт Валериан Сципион. Он сообщает о поимке Кая Мерита на реке при попытке к бегству.

— Видимо, речь идет о Темзе.

Дейзи кивнула.

— Он применил к нему, по его выражению, «стандартные методы допроса». Какой ужас!

— Не забывай, Кай Мерит был вором. Он обокрал всех римлян на Британском острове.

— Знаю, — сказала Дейзи. — Но мне претит сама идея пыток.

— И какую информацию он сообщил?

— Похоже, только повторял любовные стихи, — ответила Дейзи.

— Они записаны?

— Да. Кажется, есть ритмический рисунок. В пентаметре у меня никогда не получалось.

— Ладно, как получится, — попросил Люциан.

— Дай посмотреть, смогу ли правильно перевести.

Несколько мгновений она внимательно изучала табличку.

О, куда моя возлюбленная уплывает?

Вверх по длинной влаге языка, что мой скрывает.

Дейзи густо покраснела.

— Дальше непристойно.

— Тогда прочитай их быстро, не искушай меня, не то я продекламирую их вслух, — пригрозил Люциан и озорно подмигнул.

— Ладно, только запомни, мой интерес к античности носит исключительно научный характер.

— Никогда в этом не сомневался.

— Лжец, — поморщилась Дейзи. — Ладно, слушай:

Ноги свои она раздвигает

И коленями сокровище мое, скрестив лодыжки, обнимает.

И где язычника клинок направлен на богини ножны,

Любви моей там даровать усладу можно.

Дейзи вскинула голову, мол, «я предупреждала». Зная, что она ждет его реакции, Люциан поиграл бровями. Закатив глаза, Дейзи продолжила:

Истощена, потрачена, потеряна в опустошении,

Моя любовь безвременный конец нашла.

Истощена, потрачена, невыразимая потеря,

Покой она в веках отныне обрела.

Дейзи вздохнула.

— Что-нибудь еще? — спросил Люциан.

— Перед смертью Кай Мерит поклялся, что в стихах сказано, где спрятана римская казна. Но никто из советников проконсула, видимо, не смог разгадать его загадку. Уж не бредил ли он?

— Нет! — воскликнул Люциан.

Лорд и леди Уэксфорд, игравшие в шахматы, повернулись в его сторону. Люциан посмотрел на них и виновато улыбнулся.

— Нет, Кай Мерит загадал загадку, — сказал Люциан и подумал, что не для того зашел он так далеко и израсходовал чужие деньги, чтобы в конце концов оказаться в тупике. Все его планы, касающиеся имения, перемены, которые надеялся увидеть в отце, даже отношения с Дейзи — все зависело от обнаружения римского клада. — Ключ к разгадке должен быть здесь, в стихотворных строчках.

— Но если римляне не поняли…

— Римляне были озлоблены. — У Люциана на щеке задергался мускул. — А сердитые люди не замечают деталей.

Дейзи поджала губы.

— А ты, случайно, не сердитый?

— Я — не сердитый, я решительный. Чувствуешь разницу?

— Если Кай загадал загадку, то почему в таких ужасных стихах? Не вижу в них ничего, кроме потерянной любви.

— Жалованье тоже было потеряно, — напомнил Люциан. — Загадка — способ зашифровать информацию в паутине слов. То, что запутано, может быть распутано. И я собираюсь развязать этот гордиев узел.


Глава 25


Временами хочется, чтобы любовь была как добротная пара обуви, сшитая специально для одной пары ног. Увы! Порой она просто не подходит.

    
Дневник Бланш Латур


— О Ратленде хорошо отзываются, надо отдать ему должное.

Лорд Уэксфорд закрыл за собой дверь спальни жены.

Это был четверг, и слуги ожидали, что он останется в комнате Изабеллы надолго. Учитывая его деликатную ситуацию, ему следовало оправдывать их ожидания.

— Он нравится твоей внучке?

— Джеффри Хавершем! Где были ваши глаза! Конечно, нравится. — Сняв напудренный парик, Изабелла принялась вытаскивать шпильки из волос. — Как можно было этого не заметить?

— Последнее время я многого не замечал, — сказал Джефф.

Он пересек комнату и начал помогать жене выуживать из шелковых волос шпильки, наблюдая за ней в зеркале. Она опустила руки и закрыла глаза. Удовлетворенная улыбка чуть приподняла уголки ее рта. Взяв щетку, он провел ею по серебристым прядям. Изабелле это нравилось. Ничего особенного, но он делал это для нее. С радостью.

— Да, я, похоже, как-то упустил из виду, что в нашем доме остановилась загадочная гостья, — промолвил он. — Кто эта Бланш Латур?

Глаза Изабеллы распахнулись.

— Не важно. Она скоро уезжает.

— Ладно.

Джеффри чмокнул ее в обнаженное плечо.

— Храни свои секреты, Белла. Видит Бог, мои ты хорошо хранишь.

Может, ему это только показалось, но ее глаза омрачила тень печали. Уже через мгновение Изабелла улыбнулась.

— Любовь, говорят, скрывает массу грехов, — обронила Изабелла сардонически. — С тобой мы вместе много раз переживали все семь смертных грехов.

— Без сомнения, — согласился Джефф.

Изабелла встала, повернувшись к нему прямой, как струна, спиной, чтобы он мог распустить шнуровку ее корсажа. Милое домашнее занятие, доставлявшее ему не меньше удовольствия, чем ей. Его проворные пальцы быстро разделались с рядом петелек, освободив ее из плена китового уса.

Сколько мужчин мечтали о том, чтобы распустить шнуровку знаменитой куртизанки Изабеллы Рен? Гадали, какие страсти способна она возбудить в них, какими экзотическими способами владеет, чтобы доставить им удовольствие. О ночах с прекрасной Рен, когда осуществлялись самые смелые мужские желания, ходили легенды.

Джефф сожалел, что для него это ничего не значило.

Придерживая платье, Изабелла повернулась к нему. Линия ее шеи, округлость груди. Все в нем, что было способно ценить красоту, любовалось обликом его прелестной жены. Все, кроме шести важных дюймов.

— Можешь остаться на ночь, Джеффри. — Она подошла ближе и позволила платью упасть к ногам. — Нет, я не жду… то есть мы могли бы… просто побыть вместе. Обнимать друг друга.

Проклятие. Он терпеть не мог причинять ей боль.

— Белла. — Он привлек ее к себе и крепко обнял. Неправильно поняв его жест, она прильнула к нему. Но он уже оторвался от нее. — Прости… у меня другие планы.

Тень вернулась.

— Винченцо?

— Да, только дело не в том, о чем ты подумала, — сказал он. — Ему редко удается выходить, чтобы развеяться. Я собирался взять его куда-нибудь и пропустить по пинте. Просто двое мужчин хотят вместе выпить.

Она заставила себя улыбнуться:

— Осторожнее, дорогой. Разве пьянство не один из тех семи смертных грехов?

— Пьянство — наименьший из моих пороков. Думаю, оно даже не входит в мой список. Полагаю, ты имеешь в виду обжорство. — Он поймал ее руку. Джеффри не замечал тонких вен, уже проступавших с тыльной стороны ладоней. Он знал, что душа Изабеллы по-прежнему молода и прекрасна. — Ты знала, какой я, когда выходила замуж.

— Да, и ты знал, какая я, — сказала она, изогнув седую бровь. Она по-прежнему оставалась куртизанкой до мозга костей, но ее улыбка была искренней. — Так что не можешь упрекнуть девочку за попытку.

Он рассмеялся:

— Ах, Белла. Если бы я мог любить женщин, поверь мне, это была бы ты. — Он обнял ладонью ее лицо и вгляделся в глаза. — Я люблю тебя по-своему, и ты это знаешь.

— И я люблю тебя, Джефф, — сказала она. Ее фиалковые глаза сияли. — Хотя найдутся такие, которые могут сказать, что я слишком многих любила.

Он поцеловал ее в щеку и направился к двери.

Когда щелкнул замок, ему показалось, что он услышал:

— И все же недостаточно.

Лорд Уэксфорд и его камердинер Винченцо, выйдя из наемного кеба, вошли в «Единорог», наихудшего вида заведение с дурной репутацией из всех находившихся на этой кривой аллее. Джеффри поднес к носу надушенный платок, чтобы приглушить зловоние.

— Уберите это, — прошипел Винченцо, — если не хотите, чтобы вас заметили карманники.

Джеффри затолкал платок в отвернутый обшлаг рукава. Хоть бы его никто не заметил. Особенно карманники. По этой причине он позволил Винченцо одеть себя на несколько пунктов ниже, чем требовало его положение. В этом дешевом костюме никто не узнает в нем графа Уэксфорда и не задастся вопросом, что он делает здесь в компании своего камердинера, а не супруги или кого-нибудь другого из своего окружения.

Вторая причина одеться скромнее состояла в том, чтобы нивелировать разницу в положении, которое занимал он сам и единственный любовник, которого имел в жизни Джеффри Хавершем. Винченцо находился при нем с младых ногтей. Служил ему, одевал, а потом научил любить мужчину.

И хотя Винченцо порой бывал груб, Джефф любил его по-настоящему.

Они направились к столу в дальнем углу и уселись. Непристойно одетая девица принесла им бокалы и, недовольная, отошла прочь, когда ни один из них не сунул монетку между ее пышных грудей.

Никто не должен столь откровенно демонстрировать свою чувственность, подумал Джефф. В некоторых отношениях его взгляды совпадали со взглядами пуритан прошлого века. Иронично улыбнувшись, он отхлебнул эля.

— Фу! Вкус, как у…

— Конской мочи, — закончил за него сердито Винченцо. — А чего вы ждали в таком месте, как это?

— Это ты его выбрал.

— Да, и мы оба знаем почему.

Секретность и стыд. Порой Джефф думал, что эти два «с» пламенеют у него на лбу. Сначала он вынужден был скрывать свою натуру, чтобы оградить отца. Потом, когда старый граф умер и он занял его место, ему надлежало жениться и обзавестись наследником.

Он выполнил половину. Женитьба на Изабелле Рен решала несколько задач. Во-первых, укрепляла его положение как мужчины с невероятно обольстительной женой, который много лет воздерживался от брака ради свободы куртизанки. А отсутствие наследника приписывалось возрасту его супруги. Поэтому не было ничего предосудительного в том, что своим наследником он назвал молодого кузена. В то время как с Изабеллой они стали лучшими друзьями, разделяя общие интересы к опере, искусству, философии. Его женитьба на Белле, как он полагал, имела вполне оправданный смысл.

Но сделала Винченцо еще более угрюмым.

Теперь они сидели вдвоем с каменными лицами в гробовом молчании в самом вонючем пабе Лондона.

Иногда Джеффри думал, что на земле не было такого места, где он мог бы стать по-настоящему счастливым. Он сделал еще один глоток эля. Конская моча показалась на этот раз лучше.

После третьего бокала он пил уже чистый нектар. Винченцо по-прежнему почти не разговаривал, но посетители за столом за их спинами с лихвой компенсировали их молчание. Более того, когда Винченцо наконец открыл рот, Джефф приложил палец к губам, чтобы дослушать заинтересовавший его разговор.

— …и если я присоединюсь к вам, на какую компенсацию вправе рассчитывать?

— У вас есть долги? Они будут аннулированы, если вы должны тем, кто поддерживает проклятого немца. — Легкий акцент мужчины заставил Джеффа насторожиться. Шотландец, от которого никому нет покоя. — Вам нужен доход? Когда настоящий король займет трон, ваши тревоги закончатся. Он придет с щедрым вознаграждением.

— У человека моего положения всегда есть враги. Что, если мне нужно будет кое с кем рассчитаться? — спросил первый голос.

Речь говорившего была грамотной и снисходительной, правда, он немного запинался — видимо, перебрал спиртного.

Пэр королевства, что не вызывало сомнения.

И говорит об измене! Джефф пожалел, что не сел на место Винченцо. Возможно, он бы узнал говорившего. Его камердинер хорошо знал в лицо многих членов палаты лордов. Винченцо часто сопровождал его на августовские заседания, чтобы в случае нужды исполнять роль курьера.

— Кто это? — беззвучно спросил Джефф слугу.

Тот понял немой вопрос и, чтобы разглядеть людей за соседним столиком, встал и потянулся.

— Кто среди нас не пострадал от рук ганноверских лакеев? — продолжал шотландец. — Тот, кто низвел вас до грязи, почувствует подошву вашего сапога на своей шее.

— Монтфорд, — прошептал Винченцо, подавшись вперед. Лорд Монтфорд? Разве он не отец Ратленда? Пока молодой человек сидел в гостиной Джеффа и вел себя как образцовый английский джентльмен, его отец связался с шотландскими бунтовщиками.

— Гейбриел Дрейк из Корнуолла. Я хочу разорить его. Уничтожить. Пустить по миру, если это возможно.

— Разумеется, возможно.

— Очень хорошо, — сказал Монтфорд. — Узнаю, как обстоят дела у моего сына. Римская казна, если ее найдут, будет принесена на алтарь вашего дела. Как и я сам.

Как и весь его дом, подумал Джефф. Если граф совершит предательство, он понесет суровую кару, остальные члены его семьи тоже пострадают. Даже если не причастны к заговору.

А если Ратленд знает, что замышляет его отец? Ему наверняка не терпится откопать римское сокровище.

Джефф хорошо знал, что человек может вести себя так, как принято в высшем обществе, и в то же время хранить ужасную тайну.

— Идем, — обратился Джефф к Винченцо и спокойно направился к выходу.

Предоставив Изабелле свободу действий с внучатой племянницей, он утратил контроль над тем, что происходит в его доме. Надо положить этому конец.

Принимать лорда Ратленда в его гостиной больше не будут. Как не будет больше у него любовных свиданий с мисс Дрейк. И не позволит он ей больше возиться в пыли с омерзительными древностями. Она в доме Джеффа — гостья, и он должен обеспечить ей безопасность.

С государственной изменой шутки плохи. Заговор, несомненно, будет раскрыт. Джеффри верил в божественное право своего суверена. А провалившаяся попытка переворота ляжет несмываемым пятном на всех заговорщиков, даже тех, кто всего-навсего находился рядом.

К тому же респектабельный дом мог позволить себе иметь лишь один секрет.


Глава 26


Думаю, что глаза Евы открылись не тогда, когда она впервые вкусила яблоко познания, а когда решила сорвать фрукт для себя.

    
Дневник Бланш Латур


— Уходи!

Дейзи бросилась животом на постель.

— Я никуда не уйду. Ты ведешь себя как ребенок, — донесся голос Изабеллы из-за только что захлопнутой двери спальни Дейзи.

— Я, может, и прислушалась бы к твоему мнению, если бы со мной не обошлись как с ребенком. — Дейзи проглотила душившие ее слезы гнева.

В то утро, когда она вышла к завтраку, лорд Уэксфорд был мрачнее тучи. Металл в его голосе скорее удивил ее, чем испугал.

В весьма недвусмысленных выражениях лорд Уэксфорд сообщил ей, что двери его дома для лорда Ратленда закрыты. Дейзи ни при каких обстоятельствах не появится на римских раскопках. Ее отношения с Люцианом Боумонтом должны быть прекращены, иначе лорд Уэксфорд, оставив все важные дела в палате лордов, препроводит ее в дом дяди в Корнуолл.

И если это случится, он пригрозил Дейзи, что путешествие ее будет не из приятных.

Дейзи отреагировала соответственно и наговорила ему всего такого, о чем немедленно пожалела при виде обиды на лице своей двоюродной бабушки.

Изабелла, разумеется, была не виновата в этой отвратительной сцене. Но как смеет этот самодур, ее муж, запрещать Дейзи видеться с Люцианом! Он ей не опекун. К тому же Люциан даже за ней не ухаживал. Официально. Несколько поцелуев не в счет.

В конце концов, если дядя Гейбриел разрешил Дейзи устраивать свою личную жизнь, какое дело до этого лорду Уэксфорду?

Все же ей не следовало грубить Изабелле.

— Изабелла?

Молчание по другую сторону двери оглушало.

Дейзи вытерла глаза и заставила себя подняться с постели. Не щадя лодыжки, она доковыляла до двери и открыла ее. Изабелла стояла, сложив на груди руки, с выражением смирения.

— Ну?

— Заходи, — сказала Дейзи. — Пожалуйста.

— Знаешь, дорогая, гневом ровным счетом ничего не добьешься. Я знаю, что вырастивший тебя пират обладал вспыльчивостью самого дьявола, но даже Гейбриел Дрейк знает, когда держать себя в руках и когда давать волю гневу. — Изабелла вошла в комнату и опустилась в одно из двух кресел у камина. — Я знаю, ты не поверишь, но Джеффри не желает тебе зла.

— Не желай он мне зла, то хотя бы объяснил свой деспотичный поступок.

Изабелла надула губы — верный знак того, что знала больше, чем собиралась сказать.

— В данном случае тебе придется ему довериться. Знания порой бывают чрезвычайно опасны.

— Не могу поверить, что это говоришь ты, — усмехнулась Дейзи. — Ты, которая всегда отстаивала право женщин учиться, получать знания в той области, которая нравится. А как же насчет того, что «невежество не всегда ведет к блаженству»?

— Это касается права женщины понимать, как функционирует ее тело. Предмет совершенно иного свойства, — отмахнулась от ее возражений Изабелла. — Поверь, дорогая, если скажу тебе, что нечто, что здесь назревает, подвергнет твою жизнь большей опасности, если ты будешь об этом знать.

— Нечто, что не подвергнет опасности твою жизнь, — взглянула на нее Дейзи скептически. — Поскольку ты явно об этом знаешь.

— Джеффри об этом позаботится. Но ты меня отвлекаешь от сути. Мы говорим о тебе, дорогая. Дело в том, что пока ты гостишь в нашем доме, Джефф чувствует себя ответственным за твое благополучие. Он человек чести, Дейзи. А людям чести порой приходится делать неприятные вещи во имя торжества добра.

— Как запрет встречаться с Люцианом может служить добру?

— Пока Джефф не разберется со всем этим, тебе лучше просто его послушаться и терпеливо ждать, — вздохнула Изабелла. — Ты веришь, что я люблю тебя?

— Конечно.

— Тогда должна знать, что если бы я могла дать тебе более обстоятельное объяснение, то дала бы. — Изабелла повела плечами, словно извинялась. — Прости, милая.

— Мне позволят по крайней мере написать Люциану? Чтобы попрощаться?

Обдумывая просьбу, Изабелла вскинула голову.

— Полагаю, это мы устроим. Только уверена, что Джеффри захочет проверить, что именно ты написала лорду Ратленду.

Дейзи охватило чувство негодования.

— Ладно. В течение часа мое послание будет готово. — Она поднялась, дав понять, что хочет остаться одна. — Если позволишь…

Прежде чем направиться к двери, Изабелла подошла к ней и поцеловала в щеку.

— Я знаю, что молодой человек тебе небезразличен. Но может, настанет такой день, когда обстоятельства изменятся к лучшему.

— Возможно, — сказала Дейзи с сомнением.

Пока ее держат в неведении в настоящем, как может она надеяться на перемену в будущем?

Когда Изабелла ушла, Дейзи долго смотрела на письменный стол. Что могла она сказать Люциану, что одобрит цензура и в то же время будет правдой?

После нескольких неудачных попыток написать Дейзи все же придумала план. Заострив перо, она взяла чистый лист бумаги.

«Мой дорогой виконт Ратленд», — написала она.

— Мой и впрямь бесконечно дорогой виконт, — сказала она тихо.

«С сожалением сообщаю, что вынуждена покинуть Лондон. Очень скучаю по своей семье в Корнуолле».

Видит Бог, это была чистая правда.

«Очень жаль, что не смогу помогать Вам с раскопками, но уверена, что Вас ждет успех. Нет никого, кто заслуживал бы его больше Вас».

Она не могла перечислить все, что желала ему.

Как же закончить? Дейзи нахмурилась. Как выразить словами свои чувства к нему и в то же время пройти строгий контроль лорда Уэксфорда? Едва ли она могла упомянуть их пылкие поцелуи или его обещание наброситься на нее, если застанет ее одну. Наконец она написала:

«Надеюсь, что будете вспоминать с нежностью то время, которое мы провели вместе, когда были детьми и когда стали взрослыми.

Остаюсь искренне Ваша».

— А не хочу ли я на самом деле принадлежать ему? — спросила себя Дейзи.

Она пошла сообщить Изабелле и лорду Уэксфорду, что с первым же дилижансом хотела бы вернуться в Драгон-Кэрн. Но как только Дейзи Дрейк уедет, Бланш Латур вернется в Лондон. Дейзи имела доступ к своим средствам. Настал момент ими воспользоваться. А Бланш никто не мог указывать, с кем видеться, а с кем нет.


Глава 27


Момент, когда любовники отступают и говорят: «Я знаю тебя и не отвернусь», — это момент начала настоящей любви.

    
Дневник Бланш Латур


Дождь хлестал без устали в высокие окна библиотеки Монтфорда, как палач, отпускающий сорок плетей. Низкое небо на мгновение осветила изломанная стрела молнии, после чего день снова погрузился в угрюмую серость.

Люциан почесал в затылке. Непогода не позволяла продолжать раскопки. Да и особого смысла в этом не было. Он уже нашел последний фрагмент загадки.

Но после двух недель тщательного изучения по-прежнему не знал, как соединить все это вместе.

Может, Дейзи… Нет, сказал он себе твердо. Он не станет страдать из-за девицы, для которой ничего не значил, раз она даже не удосужилась попрощаться с ним. Получив от нее записку, он, вместо того чтобы взять коляску, тотчас оседлал лошадь и сломя голову помчался к резиденции лорда Уэксфорда, не обращая внимания на неровности дороги и еще меньше — на пешеходов, которых мог сбить с ног. Напрасно он торопился. Его даже не пустили на порог.

Дейзи уже уехала.

Все это не имело смысла.

Как и загадочное любовное стихотворение Кая Мерита.

Люциан с большим трудом сделал повторный перевод таблички, принимая во внимание точку зрения Дейзи и продолжая размышлять над документом и днем, и ночью. Но каждый раз, когда перечитывал чертов текст, доходя до влажного языка, вспоминал поцелуи Дейзи и помимо воли предавался грезам. Ее губы и рот дарили целый мир радости, влажной и теплой. В ее поцелуе можно было забыться навеки.

Потом, если ему удавалось заставить себя вернуться к документу, добравшись до момента о раздвинутых ногах, он снова впадал в забытье. Тот единственный раз, когда в образе Бланш она позволила ему залезть под юбку, он, пусть на короткий миг, коснулся рукой ее благословенного холмика. Кожа в том месте была мягкой и соблазнительной, но пока еще не покорилась ему.

Какие радости открылись бы ему, если бы удалось убедить ее раздвинуть ноги? При одной мысли об этом он становился твердым, как железо.

Ритмичный стук капель в углу вернул его к реальности. Эйвери, всегда тихий и незаметный, проскользнул в библиотеку и подставил под протечку жестяное ведро. Теперь вместо безмолвно растекающейся по старинному персидскому ковру лужи беспрестанный стук служил Люциану напоминанием, почему он должен отыскать эту римскую казну, пока строение не обрушилось им на голову.

Двойные двери библиотеки распахнулись, вошел его отец.

— Что ты здесь делаешь, мой мальчик? Почему не готовишься?

— Не готовлюсь к чему, сэр?

— К маскараду у герцога Ламмермура, конечно, — ответил отец. — Леди Брамли сказала мне, что ты собирался прийти, так что я взял напрокат для тебя костюм.

— Напрасно вы это сделали, отец, — ответил Люциан. — Я не собираюсь ни на какой дурацкий маскарад, у меня полно работы.

Граф сердито взглянул на единственный листок бумаги на письменном столе и проворно схватил его. К несчастью, он содержал текст как латинской, так и английской версии стихотворения Мерита. Его отец, хотя и не был ученым, по-английски читал достаточно хорошо.

Граф тихо хмыкнул, затем расхохотался.

— Работа? Это скорее похоже на развлечение, сынок.

— Вы не понимаете. Стихотворение имеет более глубокий смысл. Это ключ к местонахождению сокровища.

— Да уж, между ног женщины действительно скрывается сокровище, — рассмеялся граф. — Даже глубже, не стану спорить. Чем глубже, тем лучше. Если хочешь раздвинуть ножки какой-нибудь потаскушки, то лучшего места, чем маскарад, не сыщешь. Но удостоверься для начала, что это Кларинда Брамли. Мы уже знаем, какое приданое она скрывает у себя под юбкой.

— Отец, ты же знаешь, я не собираюсь жениться наледи Кларинде.

Не желая расстраивать отца, Люциан долго избегал этой темы. К его удивлению, граф не пришел в бешенство.

— Тогда как ты собираешься решить проблемы поместья? С помощью этой римской чуши?

— Да.

Люциан встал, чтобы быть одного роста с отцом.

Впервые кожа отца не краснела от излишне выпитого спиртного. Его взгляд светился умом, хотя в серых глазах Люциан уловил отблески едва сдерживаемого гнева.

— Ты в этом уверен?

— Да, сэр. Здесь спрятано сокровище, — подтвердил Люциан. — И я его найду.

— Тогда держи меня в курсе твоих находок. У меня есть планы для этого сокровища, когда оно отыщется. Ты не единственный, кого волнует судьба Монтфорда. — Люциан попытался возразить, но в прищуренных глазах графа загорелись искорки безумия. Отец жестам остановил его. — Но если ты не найдешь его, я надеюсь, что согласишься на брак с крошкой Брамли. А ухаживать за ней можешь начать сегодня на балу.

— Сэр, я всегда был послушным сыном. Но то, о чем вы просите, невозможно, — процедил сквозь зубы Люциан. — Я не стану этого делать. Я люблю другую.

— Другую? — Шея отца покраснела, на лбу вздулась вена. — Только не говори мне, что питаешь нежность к этой французской проститутке.

— Нет, сэр. Леди, о которой идет речь, — не проститутка.

— Значит, куртизанка. Но это одно и то же, и, естественно, не стоит того, чтобы из-за нее терять приданое. — Отец вынул из коробочки щепотку нюхательной соли. Хотя эта роскошь дорого им стоила, Люциан не мог отказать в ней отцу, пока белый порошок успокаивал его. — Но связь на стороне не должна отвлекать мужчину от выгодной женитьбы.

— А вы имели любовницу, когда женились на моей матери?

Коробочка с нюхательной солью со стуком упала на пол. Кулак графа взмыл в воздух и, прежде чем Люциан успел отклониться, ударил его в челюсть. Он ощутил во рту медный привкус крови. Когда граф размахнулся для второго удара, Люциан перехватил его руку. Физический труд на раскопках в течение последних месяцев сделал его сильнее. Люциан сжал руку отца, и тот поморщился.

— Вы никогда больше не ударите меня, отец. — В тоне Люциана прозвучала угроза.

В комнату ворвался Эйвери и засуетился вокруг них, как крапивник, вьющийся над узким подоконником в поисках места, куда опуститься.

— Прошу прощения, милорд, молодой сэр.

Когда Люциан с отцом повернулись к нему, гневно сверкая глазами, он неловко поклонился и протянул отполированный до блеска оловянный поднос с запиской, запечатанной восковой печатью.

— Это только что принес вам специальный курьер, мастер Люциан. Простите за вмешательство, но, поскольку автор не воспользовался обычной почтой, я подумал, что, наверное, это важно. И вероятно, своевременно.

Насчет своевременности Люциан сомневался, поскольку собирался раз и навсегда расставить все точки над i. И пусть лорд Монтфорд хоть лопнет, жениться на Кларинде Брамли он не намерен. И чем скорее отец поймет эту маленькую истину, тем лучше будет для всех. Собираясь отослать Эйвери прочь, Люциан скользнул взглядом по записке. Почерк на ее внешней стороне явно принадлежал Дейзи.

— Я возьму ее, — сказал он и отпустил отца, слегка оттолкнув от себя.

Граф потер затекший кулак, гневно взглянул на сына, но с места не сдвинулся.

Люциан отошел в сторону, чтобы ему не помешали, и, сломав печать, пробежал глазами по знакомым округлым буквам. Две недели без нее породили в его груди тупую боль. Теперь боль утихла. Ему не стоило сомневаться в Дейзи. На его лице появилась улыбка. Чтобы записка не попала в чужие руки, он бросил ее в камин.

— Какой костюм вы выбрали для меня, отец? — спросил Люциан. — Пожалуй, я пойду сегодня на бал.

* * *

Как только все дебютантки разъехались по домам, маскарад герцога Ламмермура набрал не меньшие обороты, чем тот, на котором Дейзи была в последний раз. Здесь, похоже, присутствовали практически все те же персонажи, что были на вакханалии в доме ее двоюродной бабушки. Дейзи чувствовала себя циркачкой, раскачивающейся высоко над толпой без спасительной сетки внизу.

Усилием воли она заставляла себя не ежиться под прицельными взглядами мужчин, мимо которых проходила. Делая вид, будто уезжает в Корнуолл, она прихватила вместе со своими вещами платье Бланш из красного тюля, маску из перьев и нелепые туфли на высокой платформе. Но забыла включить белый напудренный парик и прозрачную косынку, чтобы прикрыть обнаженные соски. Дейзи шла медленно, стараясь не хромать.

Последние две недели прошли у нее в суете. В компании вдовы и ее дочери Дейзи доехала до Оксфорда на тот случай, если лорд Уэксфорд вздумает проверить, как продвигается ее путешествие в Корнуолл. Затем, притворившись больной, уговорила их продолжить путешествие без нее. Как только они уехали, она оставила Дейзи Дрейк в пыльной придорожной гостинице, а сама, выдавая себя за Бланш Латур, вернулась в Лондон. В Банке Лондона она предъявила чек, выписанный ею самой на имя Бланш Латур. Худощавый клерк нахмурился, но, поскольку подпись Дейзи на чеке соответствовала оставленной в банке, нехотя выдал необходимую сумму француженке под вуалью. Она сняла подходящий дом, наняла молчаливую прислугу и, обосновавшись на спокойной, но фешенебельной улочке, стала думать, каким образом связаться с Люцианом.

Тем временем, как нельзя кстати, подоспел бал-маскарад герцога. Имея приглашение на ими Дейзи, она тем не менее надеялась, что проблемы не возникнут, поскольку все гости будут в масках. Об отсутствии важных деталей туалета она узнала лишь в последний момент, когда горничная помогала ей одеваться. Времени искать новую косынку-фишю не было, и Дейзи решилась нагло выставить напоказ свои прелести.

Лишь бы Люциан появился…

Чтобы проще было его найти, Дейзи решила стоять на одном месте. Однажды она уже подвернула ногу в этих ужасных туфлях, хватит с нее.

Найдя место у занавешенного алькова, Дейзи прислонилась к стене. Спустя короткое время услышала из-за парчи тихие стоны и шуршание шелка, потом шепот: «Да, о Боже, да! Вот так».

Стиснув зубы, Дейзи старалась не обращать внимания на звуки, доносившиеся из алькова.

От сладострастных вздохов в животе у нее начались спазмы.

Вокруг почти повсюду тайно занимались любовью. Изабелла была права: костюмы позволяли людям вести себя непристойно, не опасаясь последствий.

Дейзи тоже была готова к непристойностям, о которых писала в дневнике мадемуазель Латур. Но прежде всего нужно найти Люциана. Не обращая внимания на усиливающееся возбуждение и стараясь казаться скучающей и неприступной, она потягивала шампанское и осматривала зал.

Но ни одного унылого пуританина не приметила.

С другого конца зала на нее уставился элегантный, но грозный с виду разбойник. Весь, начиная от задорной шляпы с пером и кончая смертоносной рапирой у бедра, он источал мужскую энергию.

Однако есть один вор, способный получить от женщины все, что захочет, и она не станет жаловаться, подумала Дейзи. Но когда он двинулся в ее направлении, у Дейзи сердце ушло в пятки.

Одно дело — восхищаться изысканной линией мужской фигуры, и другое — привлекать его внимание, когда ищешь совсем иного. Как найти Люциана, если придется отбиваться от внимания этого джентльмена, прикинувшегося грабителем?

Сняв шляпу, под которой обнаружилась копна густых черных волос, он вежливо раскланялся.

Дейзи взмахнула веером. Он не полностью скрывал ее грудь, но все же это лучше, чем ничего.

— Bon soir, monsieur.[17 - Добрый вечер, месье (фр.).]

Он не ответил. Только подошел ближе и, приподняв пальцем ее подбородок, внимательно вгляделся в лицо. За черной маской в глубине его темных глаз вспыхнул огонь. Как заяц под гипнотическим взглядом гадюки, Дейзи не могла пошевелиться, когда он, наклонившись, поцеловал ее в губы, сначала нежно, а потом страстно, пробуя и наслаждаясь, лаская языком ее нёбо, провоцируя на ответные действия.

Юпитер! Это Люциан. Она целовалась с ним и сама, и в образе Бланш и могла узнать его поцелуй.

Уронив веер ему на руку, она обняла его за плечи и привлекла к себе. Хотя он целовал ее как Бланш, Дейзи в этот момент это не волновало. Главное — она чувствовала его губы на своих. Он прижал ее к себе. Дейзи потерлась о него бедрами, но боль возбуждения только усилилась.

Тогда он попытался увлечь ее в альков.

— Нет. — Она не без усилия оторвала от него рот. — Там уже кто-то есть. — Дейзи заставила себя говорить с ним по-французски, прильнув к его груди. Ее ноздри щекотал его запах, смешанный с запахом ее возбуждения, мускусным и сладким. — Куда можно пойти, Люциан?

Он взял ее за руку.

— В этом доме роскошная библиотека. — Он широко улыбнулся. — А я знаю, как сильно ты любишь книги… Дейзи.


Глава 28


Что бы мир ни думал о куртизанках, удовольствие является истинной валютой любви. Ее сундуки пополняются, лишь когда отдаешь, не рассчитывая на вознаграждение.

    
Дневник Бланш Латур


Люциан повел ее по лабиринту веселящихся и танцующих гостей, общаясь лишь пожатием руки. Лишь когда они покинули кишащую людьми часть огромной резиденции герцога, звуки бала стихли до приглушенного рокота. Чтобы не отставать от него, Дейзи почти бежала.

— Как ты узнал, что это я? — спросила Дейзи, запыхавшись. Люциан улыбнулся, скользнув взглядом по ее торчащим соскам, отчего они еще больше затвердели.

— У тебя есть некоторые отличительные признаки. Ты хромаешь.

Подхватив Дейзи на руки, Люциан понес ее по сумрачному коридору, мимо доспехов и высоких ваз династии Мин.

— А как давно ты догадался?

— Что ты хромаешь? Я заметил только сейчас. Эти туфли нужно запретить законом.

Она ударила его кулаком в грудь:

— Нет, я имела в виду другое. Как давно ты догадался, что я — Бланш?

— В тот вечер, когда ты подвернула ногу. Я давно подозревал, что ты — Дейзи. Но убедился в этом тогда, когда ты позволила потрогать твое лицо.

В тот вечер она была готова позволить ему гораздо больше, но он лишь попросил разрешения дотронуться до ее открытого лица. Тогда она ощутила разочарование, а теперь ее грудь переполняла радость.

— Выходит, я не такая умная, как мне казалось. Видимо, ты решил, что я излишне фривольна.

— Больше, чем фривольна, — сказал он с улыбкой и наклонился, чтобы поцеловать ее грудь. — В лучшем смысле. И никогда не скажу и слова упрека, если будешь излишне фривольна только со мной.

Толкнув высокие двери, он вошел в библиотеку герцога. Из окон высотой в два этажа на блестящий дубовый пол падали отблески лунного света. В другой раз Дейзи была бы зачарована длинными рядами книг, винтовой лестницей в углу, которая вела к собранию второго уровня, огромной, во всю стену, картой Англии за массивным деревянным столом. Но теперь она ни о чем другом не могла думать, кроме этого мужчины, который нес ее с такой легкостью, как будто она была ребенком, и в то же время заставлял ее чувствовать себя до мозга костей женщиной, когда смотрел на нее.

Он бережно опустил Дейзи на пол, снял шляпу, бросил на стол. За шляпой последовала маска.

— Теперь ты, — сказал он.

Дейзи стянула с себя маску из перьев и поймала его взгляд. Люциан хотел ее, а не Бланш. Дейзи решила, что разденется догола, если он попросит.

— А теперь давай сбросим все с себя, — произнес Люциан, и Дейзи захлопала ресницами, гадая, каким образом он услышал ее потаенные мысли. — Пока ты не упала, — добавил Люциан.

Ах! Это туфли, конечно.

Он опустился на колени, и она приподняла подол, приоткрыв ступни и лодыжки. Пока он снимал туфлю с больной ноги, Дейзи балансировала на здоровой. Лодыжка все еще была забинтована для поддержки. Сняв обувь, он провел кончиками пальцев по поврежденному месту. Его прикосновение, хотя и нежное, все же возбуждало. Прежде чем опустить ее ступню на пол, он погладил подошву, отчего вверх по ноге пробежала волна удовольствия.

— Ты можешь на ней стоять?

— Недолго.

Дейзи приподняла вторую ногу, дав ему возможность разуть ее. Если бы он попросил ее полетать, она попыталась бы без колебания.

Наконец Дейзи осталась в одних чулках. Он встал, скользя руками вверх по ее ногам, собирая в гармошку юбку. По ее телу поползли мурашки.

— Ты такая гладкая, — произнес Люциан, касаясь горячей ладонью ее голого лобка. — Так, где я был?

— Там.

Она едва дышала, когда кончиками пальцев Люциан принялся кружить вокруг самого чувствительного места. Искорки удовольствия, вспыхивая между ног, распространялись по всему телу.

Он наклонился, поцеловал ее, затем пощекотал носом шею и грудь. Она запустила пальцы в его густую шевелюру, о чем мечтала с тех пор, как была ребенком. В предвкушении ее соски стали твердыми.

Его теплое дыхание на ее груди усилило их чувствительность еще до того, как Люциан начал ее ласкать. Когда он обвел языком верхушки сосков, Дейзи подумала, что ничего лучше не бывает, но тут он осторожно прикусил их. Желая найти облегчение, она покачала бедрами, но это лишь подогрело ее желание.

— Раздвинь ноги, — попросил Люциан, переключаясь на вторую грудь. — Откройся мне.

Это была не просьба, это было требование любовника, которое она с радостью исполнила. Он тут же приступил к осторожному обследованию потаенных мест. Его прикосновения открывали ей новый мир. Когда он тронул горошину плоти, именуемую в дневнике Бланш «местом блаженства», Дейзи ахнула.

— Вот и оно, да? — Люциан возвратился к горошине. — Место, доводящее женщин до безумия?

Дейзи кивнула. Крошечный участок между ног болезненно пульсировал.

Он водил вокруг него пальцем, избегая прямого контакта.

От нетерпения она поежилась.

Он ввел палец внутрь и поглаживал теперь потайное местечко подушечкой пальца. Дейзи шире расставила ноги.

— Ты прелесть. Но я хочу взглянуть на тебя.

Не дожидаясь ответа, Люциан поднял ее и усадил на отполированную крышку стола. Она откинулась на локтях. Он задрал ей юбку и шире раздвинул ноги. Их обдало запахом ее возбуждения. Дейзи затаила дыхание. Ноздри Люциана раздувались, как у жеребца, в глазах вспыхнул огонь почуявшего самку зверя. Глядя ему в лицо, она видела, как он старается держать зверя под контролем.

Хотя в глубине души надеялась, что ему это не удастся.

Но, овладев собой, он наклонился, чтобы оставить поцелуй на внутренней стороне ее бедра.

— Ты как… цветок, — сказал он, проводя пальцем по внутренней стороне ее лепестков. — Такая нежная, росистая и благоуханная, с глубоко спрятанными секретами.

Пока он ласкал ее губами, языком и руками, она от удовольствия закатила глаза. Извивалась и постанывала. Она не могла оставаться спокойной и приличной леди.

Каждая женщина в Лондоне, кроме, пожалуй, ее двоюродной бабки, вероятно, осудила бы ее. Но Дейзи ничего не чувствовала, кроме радости от того, что Люциан любуется ею. Она хотела, чтобы он трогал ее, исследовал ее потаенные места и находил ее восхитительной.

Но он, похоже, все ходил вокруг да около, нарочно пропуская наиболее чувствительное место. Она сменила положение. Это немного помогло.

К тому же ей хотелось познакомиться и с его секретами.

Несмотря на нежелание прерывать его исследования, она собиралась провести собственные и села, обхватив его голову руками.

— Я сделал тебе больно?

— О нет.

— Тогда почему ты меня остановила? Я делал что-то не то?

— Нет. Твои прикосновения были чудесными. — Она застенчиво склонила голову. — Хотя порой ты пропускал то место. Но думаю, мы на верном пути. Как говорит мадемуазель Латур: «Путешествие не менее важно, чем пункт назначения». — Она поцеловала его. — Я тоже хочу довести тебя до безумия.

— Ты уже это делаешь, Дейзи. Никто меня еще так не изводил.

— Надеюсь, в лучшем смысле этого слова. — Дейзи лукаво улыбнулась, играя с пуговицами на его панталонах.

— В самом лучшем.

Он не стал ей противиться. Борясь с его пуговицами, она знала, что ждет ее там. Но ее пальцам не хватало проворства, и тогда Люциан пришел на помощь. Освободив его, она ласково пробежала рукой по всей длине и погладила кожу на кончике, которая, похоже, обладала такой же чувствительностью, как и ее потайное местечко.

— Крепче, — пробормотал он. — Держи крепче. Я не сломаюсь.

Она сжала руку.

— О, моя любовь, — простонал Люциан.

Придвинувшись к самому краю стола, Дейзи развела колени и направила его в себя.

Тонкая девственная преграда на пути не остановила его. На мгновение ее пронзила резкая боль. Она застонала, но он, стиснув ее бедра, протолкнулся вперед. Боль затихла.

— Восхитительно, — произнес он и начал двигаться, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. — Ляг на спину, — приказал Люциан.

Дейзи не хотелось его отпускать, но она повиновалась. Продолжая двигаться, он положил ладонь ей на живот.

— Я хочу найти то место, — сказал он, поглаживая ее между ног.

Дейзи ахнула.

— Вот оно?

Она молча кивнула, не в силах произнести ни слова.

Изнутри ее обдало новым приливом влажного тепла. Она приподнялась на локтях, чтобы видеть его. Их взгляды встретились. У него на щеке задергался мускул. Губы были плотно сжаты.

Вдруг у нее внутри начала сжиматься невидимая пружина, и она схватилась за край стола, чтобы не упасть, и произнесла его имя, как волшебное заклинание. Ее ноги дрожали, в то время как он продолжал подталкивать ее к какой-то неведомой развязке.

И тогда спираль раскрутилась, потрясая ее тело силой освобождения. Он изогнулся и выпустил в нее семя. Рухнув на стол, Дейзи уставилась в потолок невидящим взглядом. Люциан упал на нее. Так и лежали они, только ее рука гладила его голову, а его дыхание щекотало ей грудь.

Когда Дейзи читала подробное описание женского «места блаженства» в дневнике Бланш, она провела собственное расследование, но, достигнув приятного возбуждения и неудовлетворенного желания, тем и ограничилась. Похоже, в описании экстаза Бланш не была до конца откровенной.

Ну и хорошо. Иначе Дейзи ей не поверила бы.

Ее сердце все еще бешено колотилось, но дыхание мало-помалу успокаивалось. Расписной потолок над головой еще покачивался, но изображенная на нем античная сцена постепенно приобрела ясные очертания.

— Юпитер! — прошептала Дейзи.

— Люциан, — поправил он и нежно куснул ее грудь. — Но если предпочитаешь считать меня богом, кто я такой, чтобы спорить?


Глава 29


Клянусь всеми святыми, что божество моего поклонения — это ты.

    
Уильям Шекспир


— Самонадеянный дурачок!

— Самонадеянный дурачок? Как можешь ты так говорить, если мгновение назад пропела мое имя?

— Ничего я не пела, — возразила Дейзи.

— Но была близка к этому, — сказал Люциан, лениво водя пальцем вокруг ее соска.

От его прикосновений розовый холмик преобразовался в твердую горошину.

Он размягчился внутри, но не выскользнул. Стоило ей слегка напрячься, как он тотчас затвердел. Ее тело ответило приглушенной пульсацией.

Как ему удалось снова возбудить ее?

— Хочешь дать мне второй шанс? — спросил он. — Но на этот раз я постараюсь, чтобы ты запомнила мое имя.

Дейзи хмыкнула и прижалась к нему. Но всего в сотне шагов от них продолжался бал-маскарад, и в данный момент ни на что лучшее они не могли рассчитывать.

— Не бойся, твое имя я никогда не забуду, — заверила его Дейзи.

Но спустя несколько мгновений он вызвал у нее такой прилив сладострастия, что она забыла свое собственное. Теперь Люциан не торопился, растягивая сладостную муку до тех пор, пока она не взмолилась, чтобы он пощадил ее и дал свободу. Что он в конечном счете и сделал, открыв ей ослепительный белый свет кульминации.

Когда Дейзи пришла в себя, она все еще лежала на столе герцога Ламмермура и смотрела на потолочную роспись.

— Ну? — приподнялся над ней Люциан на руках и широко улыбнулся.

— Ты потрясающий, — прошептала она, не имея ни сил, ни желания даже шевельнуть пальцем, не то чтобы сесть. — Где только, спрашивается, ты этому научился?

— Бланш была хорошим учителем в части поцелуев, — сказал он. — Но кое-что я почерпнул из тех мозаик и ваз. Римское искусство, как ты знаешь, весьма откровенно.

— О да, — согласилась Дейзи рассеянно, глядя мимо него. — Это Юпитер.

И почувствовала, как напряглись его мышцы.

— Я говорю о потолке, глупенький. — Приподнявшись, Дейзи чмокнула его в лоб. — Посмотри, Люциан. Это бог Юпитер с группой наяд и дриад. И еще кое-что.

Он оглянулся через плечо на расписной сводчатый потолок, потом, выпрямившись, наградил ее строгим взглядом.

— В другой раз, когда будем заниматься любовью, я позабочусь, чтобы на потолке не было картин, чтобы ты не отвлекалась.

— В другой раз, — повторила она, и сердце ее подпрыгнуло. Она поцеловала его в основание шеи. — О да, конечно, непременно должен быть еще другой раз. И тогда, возможно, мы сделаем так, чтобы ты имел возможность любоваться потолком. Но ты только посмотри, Люциан. — Она показала рукой на потолок. — Ты не можешь зажечь еще одну свечу или две? Мне кажется, я вижу там нечто важное.

Заправив рубашку, Люциан, ворча, зажег свечи. Подняв их над головой, взглянул вверх и увидел, что привлекло внимание Дейзи.

Кроме Юпитера, в углу картины была изображена большая фигура бога воды с длинным языком, свисающим изо рта. Язык становился рекой, по которой плыл на лодке Юпитер со своей свитой.

— «О, куда моя возлюбленная уплывает?» — процитировала Дейзи.

Значит, не один Люциан одержим любовными стихами Мерита.

— «Вверх по длинной влаге языка, что мой скрывает», — закончил Люциан. — Язык — метафора реки. Кай Мерит увез сокровище вверх по реке.

— Не по какой-то реке, — воодушевилась Дейзи. — По конкретной. По Темзе. При хорошем приливе небольшая баржа может без труда подняться вверх по реке на пятьдесят миль. На повозке Кай не уехал бы так далеко, когда все римляне на острове его разыскивали.

— Ты права, — согласился Люциан. — Когда его задержали на реке, он, вероятно, плыл обратно.

Люциан взглянул на огромную карту Британии на стене позади стола герцога, затем перевел взгляд на Дейзи. Она уже сидела, откинувшись на руках, и смотрела в потолок. Ее губы от поцелуев опухли, и на белой шее темнел след засоса, оставленный им в пылу страсти. Над пеной кружев платья куртизанки дерзко розовели соски. Подол юбки был вскинут выше разведенных коленей. Один чулок сполз вниз. Пятками она рассеянно постукивала по стенке орехового стола. Люциан в жизни не видел более экстравагантного и очаровательного создания. А Дейзи, видимо, даже не подозревала об этом.

Ему нужно сделать ее своей. Навсегда.

Во-первых, следовало позаботиться, чтобы этот костюм она больше не носила публично. Он даже подумал, что когда поведет ее снова в зал, то набросит ей на плечи свой плащ разбойника. Но надеялся, что для него лично она еще наденет это красное платье.

И не раз.

Он опустил взгляд на ее голые колени, и в мозгу промелькнула новая мысль.

— «Ноги свои она раздвигает».

Дейзи неосознанно свела колени вместе.

— Нет, не надо, — остановил он ее, положив руки ей на бедра. — Мне очень нравятся твои ноги в таком положении.

Он снова поцеловал ее, после чего с огромным трудом заставил себя оторваться от нее.

— Если влажный язык означает реку, что, если «она» в стихотворении Кая — тоже река? Тогда «ноги свои она раздвигает» подразумевает раздвоение реки.

Дейзи задумчиво кивнула:

— «И коленями сокровище мое, скрестив лодыжки, обнимает».

Улыбнувшись, он обнял себя ее ногами.

— Тебе нравится, когда поэтические строчки имеют двойное значение?

Дейзи ответила улыбкой и, скрестив за его спиной лодыжки, стиснула его ногами. Поза была невероятно эротичной. Но тут ее улыбка исчезла, брови сошлись на переносице. Она отпустила его и, слегка оттолкнув, спрыгнула на пол. Шлепая по полу босыми ногами, обошла стол. Чтобы не мести длинными, без обуви, юбками пол, Дейзи приподняла подол и уставилась на карту на стене.

— «Между коленями реки» может означать остров. Ты знаешь, как река обтекает участок земли и за ним снова соединяется. Это «скрещенные лодыжки». — Дейзи провела пальчиком по нитке реки. — Темза испещрена маленькими островками. Который из них?

— Думаю, Мерит сообщил нам. — Люциан обошел стол и, встав рядом с Дейзи, обнял ее за талию. Поцеловал в обнаженное плечо и вдохнул пьянящий аромат жасмина. — «Где язычника клинок направлен на богини ножны». Что римляне сочли бы языческим?

— Друидов, — ответила Дейзи. — Должен быть остров с корнями друидизма.

— Таких островов может быть несколько, — заметил Люциан. — Хотя римляне еще в первом веке объявили религию кельтов вне закона, людей трудно заставить сменить веру. Не сомневаюсь, что даже во время правления Квинта Валериана Сципиона сохранялись тайные центры поклонения друидов.

— И сегодня возле Драгон-Кэрна есть источник, куда местные жители приносят пожертвования в виде зерна богу этого места, — сообщила Дейзи. — Дядя Гейбриел говорит, что вреда от этого нет, а людям, похоже, это нужно.

При упоминании имени ее дяди Люциан напрягся. Слишком долго выслушивал он проклятия отца в адрес Гейбриела Дрейка, чтобы с легкостью отказаться от старой ненависти. Это было так же трудно, как простым людям отказаться от поклонения старым богам.

— Итак, каким образом среди множества островов, имеющих отношение к друидизму, можно найти тот, который использовал Кай Мерит? — Дейзи хлопнула в ладоши: — О, я знаю. В справочной библиотеке Общества антикваров наверняка отыщется полезная информация.

— Нет, — возразил Люциан.

После того как подслушал разговор сэра Алистэра и лорда Брамли о планах осуществить государственный переворот, Люциан меньше всего хотел, чтобы они узнали о его прогрессе на пути поиска римского сокровища. Более того, он собирался завтра распустить рабочих, сославшись на то, что не сумел найти то, что искал. Нужно было сбить Пибоди со следа.

— Почему нет, если общество может располагать нужными нам сведениями? — удивилась Дейзи.

Люциан не мог объяснить, что его отцу грозит опасность оказаться втянутым в заговор, который готовили люди из общества. Пока Эйвери не сообщил ему о контакте отца с предателями, и узнать наверняка, не встречался ли он с Фицхью и Брамли, можно, лишь спросив об этом отца напрямую. Но у них, к сожалению, были весьма натянутые отношения, и Люциан не знал, как лучше поговорить с отцом.

«О, между прочим, отец, ты, случайно, последнее время не встречался с подлыми предателями?»

У графа молоко прокиснет.

— Я не могу обратиться в общество. — Люциан не хотел рассказывать кому-либо, даже Дейзи, о своем страхе, что его отца могли вовлечь в измену. И он нашел первую пришедшую на ум отговорку: — Когда в последний раз я выступал перед ними, они обозвали меня шарлатаном.

— Но ты можешь доказать, что это не так, — возразила Дейзи.

— Пока это всего-навсего предположение. Единственный способ доказать, что мы правы, — это откопать сокровище.

Люциан погасил свечи.

— А как ты узнаешь, где искать, если не воспользуешься услугами Общества антикваров? — спросила она с притворной нежностью, замкнув порочный круг их головоломки.

— Не знаю. — Люциан опустился на колени, чтобы помочь ей застегнуть пряжки нелепых туфель на платформе. — Но обязательно это выясню.

И еще он собирался найти способ, как раз и навсегда положить конец ненависти отца к Дрейкам. Рискнув ослушаться отца в вопросе женитьбы на Кларинде Брамли, Люциан вряд ли мог надеяться, учитывая ненависть отца ко всем Дрейкам, что тот согласится на его брак с Дейзи Дрейк.

Если Люциан не найдет иного способа, у них с Дейзи мало надежды. А жить без нее Люциан не сможет.


Глава 30


Хотя нельзя отрицать, что мужчина исключительно полезное украшение руки женщины, бывают моменты, когда ей нужно рисковать в одиночестве.

    
Дневник Бланш Латур


Записка от Люциана пришла вскоре после того, как Дейзи позавтракала. В ней сообщалось, что он договорился о встрече с джентльменом, преподававшим античную историю в Оксфорде. Профессор находился в городе и приглашал Люциана встретиться в «Уайтсе» для беседы за чашкой кофе. Письмо Люциана дышало надеждой и энтузиазмом.

И оставляло Дейзи в неведении. Выбор эксклюзивного мужского клуба означал, что сопровождать Люциана она не сможет. Она даже «случайно» не могла попасться ему на пути.

— Как это типично по-мужски, — проворчала Дейзи себе под нос.

Если профессор не обладает сведениями о древних местах поклонения друидов на Темзе, то день, можно считать, потерян. Люциан обещал навестить ее вечером в ее новом доме и рассказать о том, что узнает.

Дейзи задумалась о том, как она будет заниматься с ним любовью на перьевой перине, и превзойдет ли новый опыт тот, который она получила на герцогском столе.

Дейзи немного беспокоило, что Люциан пока не выразил своих чувств к ней. Брошенная в пылу страсти фраза «моя любовь» не в счет. Но все еще впереди. Для совместного исследования перед ними открывался целый мир, и Дейзи не сомневалась, что если Люциан еще не успел полюбить ее, то в скором времени непременно полюбит.

Бланш Латур гарантировала, что любая женщина, следующая ее чувственным советам, в короткий срок поставит мужчину на колени.

Но до вечера еще далеко, и Дейзи не знала, чем заняться, поскольку работать на раскопках больше не было возможности. Дейзи Дрейк вернулась в Корнуолл и посещать друзей не могла.

А у Бланш Латур друзей не было, только Изабелла. Хотя бывшая куртизанка твердо верила в романтическую любовь, Дейзи сомневалась, что ее двоюродная бабушка поймет, почему она осмелилась ослушаться приказа лорда Уэксфорда не встречаться больше с Люцианом.

Побарабанив пальцами по ручке кресла, она вдруг подпрыгнула, как молнией озаренная.

— Пошлите за фиакром, мистер Уизерспун, — велела она новому дворецкому.

Прогулка в закрытой коляске надежно защитит ее от посторонних взглядов, и она сможет путешествовать по Лондону в полной анонимности. Особенно рано поутру, когда аристократы еще нежатся в постелях.

Может, Люциану и не пришлась по вкусу идея быть выброшенным из Общества антикваров, но Дейзи к этому не привыкать. Еще один раз не мог унизить ее достоинства. Возможно, ей даже удастся подогреть интерес сэра Алистэра Фицхью, и он согласится помочь ей найти необходимые сведения среди высоких полок с пыльными томами и свитками библиотеки общества.

Вот удивится Люциан, когда, придя к ней вечером, обнаружит, что она уже решила загадку Кая Мерита.

— Так что он всем нам дал от ворот поворот, — сообщил мистер Пибоди, вертя в грязных руках засаленную шляпу. — Искать больше не имеет смысла.

Нахмурившись, сэр Алистэр откинулся в кресле. Общество антикваров предоставило ему просторный кабинет на втором этаже, чтобы он мог заниматься его делами. Сам не имея титула лорда, он все силы тратил на то, чтобы загнать одного из них в западню.

— Лорд Ратленд выглядел расстроенным?

— Нет, скорее, счастливым. — Пибоди поскреб затылок. — Парни, конечно, огорчились, что потеряли работу, но лорд Ратленд дал им хорошие рекомендации и небольшие суммы денег. Выходное пособие, сказал он. Так что они сразу повеселели.

Сэр Алистэр почесал подбородок. Ратленд что-то нашел.

— Хотя некоторые из них расстроились, что больше не увидят ее.

— Ее?

— Его ассистентку, — пояснил Пибоди. — Мисс Клавенхук. Она была лапочкой.

Клавенхук. Имя ничего не говорило Алистэру. Он встал, подошел к окну и посмотрел вниз. Кроме дворников и торговцев, торопящихся открыть свои лавочки, он увидел, как из закрытого фиакра вышла молодая, модно одетая женщина. Окинув улицу взглядом, она быстро направилась к парадной двери общества.

Опять эта девчонка Дрейк. Ее гонят, а она приходит. Неужели ей не надоело?

— Только я думаю, что ее настоящее имя вовсе не Клавенхук, — сказал Пибоди. — Пару раз его светлость назвал ее как-то иначе. Я находился довольно далеко и не расслышал.

— Как она выглядела? — справился Фицхью.

— Как леди, — ответил Пибоди. — Кожа как молоко. Золотистые кудри. Яркие зеленые глаза. Но чересчур умная, на мой взгляд.

Описание соответствовало мисс Дрейк. Что касалось сэра Алистэра, то он считал, что мозги женщинам ни к чему.

Дейзи Дрейк маячила у музея в тот день, когда Ратленд впервые публично заявил о своем намерении отыскать римское сокровище.

— Не припомнишь ее имени?

— Какое-то птичье имя. Суон?[18 - В переводе с англ. лебедь.] Маллард?[19 - В переводе с англ. дикая утка.]

— Дрейк?[20 - В переводе с англ. селезень.]

— Точно, Дрейк.

Сэр Алистэр вздохнул. Если она работала с Ратлендом, к ней не придерешься.

— Всегда аккуратная, прибранная, — протянул Пибоди. — Даже в пыли этого сарая, где сортировала непристойные картинки и прочее.

— Непристойные картинки?

— Ну, вы знаете, мо-за-ики и тому подобное, — пояснил Пибоди с ухмылкой. — Можете что угодно говорить об этом искусстве, но, на мой взгляд, в них ничего нет, кроме голых тел. А этого добра в борделях хватает.

— Что ж, пожалуй, достаточно, — заключил сэр Алистэр, желая выпроводить Пибоди из кабинета до появления мисс Дрейк, и сунул в открытую ладонь гостя небольшую стопку монет. — Ступай по черной лестнице и ни с кем по пути не разговаривай.

Когда в дверь постучала мисс Дрейк, Алистэр сидел за столом, листая только что обнаруженную рукопись.

— Войдите!

Взглянув на гостью, Алистэр изобразил удивление.

Этикет требовал, чтобы он поднялся, что он и сделал, но скрывать своего неудовольствия оттого, что видит ее, не стал, даже не предложил ей сесть. Чтобы выудить из нее хоть какую-то информацию, он должен был обращаться с ней как всегда, иначе она заподозрит неладное.

— Мисс Дрейк, я уже не раз говорил вам, что Общество антикваров не принимает в свои ряды женщин.

— Я здесь не для того, чтобы ходатайствовать о членстве, — ответила она, усаживаясь напротив.

— Вот как?

Он тоже сел.

— Меня вот что интересует, — начала она и сделала паузу, отведя глаза — верный признак лжи, если он хоть в чем-то разбирается. — Не могли бы вы уладить спор, возникший в нашем швейном кружке.

— В мою компетенцию не входят потайные стежки и французские узелки, — ответил он холодно.

Она рассмеялась, как будто услышала остроту.

— Нет, разумеется. Этот вопрос касается истории. Спор наш, уверена, вы сумеете разрешить. Видите ли, одна из наших дам заинтересовалась… — она наклонилась вперед, как будто собиралась сообщить ему маленький пикантный секрет, — друидизмом.

Сэр Алистэр, заинтригованный, нахмурился. Может, разумно показать ей свою заинтересованность.

— У меня есть кое-какая информация по данному вопросу, хотя тема представляется странной для женщин. И что же леди желают знать?

— Спор возник по поводу мест, где друиды в древности совершали обряды. Много ли их обнаружено?

— Больше чем следовало бы, — сказал он. — Мерзкие язычники.

— Да, наверное. И все же кельтское прошлое — часть нашей национальной истории и, следовательно, предмет исследований, — сказала Дейзи, скорее похожая на научного оппонента, готового к словесной схватке, чем на члена швейного кружка.

Как это не по-женски, подумал Алистэр. Дрейк поднялась:

— Если вам ничего не известно о друидах, так бы сразу и сказали.

— Но не сказал. — Он перегнул палку. Пора перейти на дружественный тон. — Было сделано много неожиданных открытий по всему нашему острову — всякие там курганы, стоящие камни и прочее. Они разбросаны повсюду.

Он подошел к книжной полке и взял книгу с загнутыми страницами, издание Эдлингтона «Век магии, или Разгаданные загадки друидизма и других языческих религий». Нужно было ступать осторожно, чтобы не вызвать у нее подозрения.

— У дам есть на уме конкретное место? — справился он.

— У некоторых из дам есть загородные поместья в верховьях реки, — сказала она, помешкав, — и они интересуются, нет ли мест поклонения друидов вблизи Темзы.

— О да, конечно, — кивнул он и, полистав старый фолиант, нашел выцветшую карту. Положив книгу перед собой на столе, повернул ее к гостье. — Вот взгляните, — указал он на кельтские символы, рассыпанные по странице. Каждый из них обозначал интересные находки на местах древних святилищ.

Дейзи нахмурилась.

— Никогда не думала, что их так много.

— А где находятся поместья ваших подруг? Если знать более точные координаты, поле поиска можно сузить, — сказал он.

— На самом деле, — произнесла она, глядя на карту, — думаю, их интересуют острова на Темзе.

Алистэр подавил улыбку. Кажется, немного потеплело. Если надо, он возьмет ялик и обследует все вонючие острова на протяжении всей зловонной реки.

— Что ж, — обронил он радостно с выраженным шотландским акцентом, — может, ваших дам из швейного кружка интересует еще что-нибудь.

— Да нет, пожалуй, — ответила она, снова усаживаясь. Дейзи напоминала Алистэру игрока в вист, который знает, что его карты принесут победу, и все же боится, что оппонент может их подглядеть. — Не имеют ли некоторые из этих островов кельтских названий?

— Некоторые имеют, несомненно, — ответил Алистэр. — Даже название реки Темзы происходит от кельтского Тамезис. Давайте посмотрим.

Он снова повернул книгу к себе и выпалил на одном дыхании с полдюжины названий, которые, по его мнению, имеют древние корни.

— А нет ли на каких-либо из этих островов с кельтскими названиями свидетельств друидского присутствия? — поинтересовалась Дейзи.

— Любой остров с дубовой рощей или возвышенностью может подходить под это описание.

— Понятно, — с сомнением произнесла Дейзи. — Не окажете ли мне любезность одолжить эту чудесную книгу на один вечер? Торжественно обещаю вернуть ее завтра же.

— Невозможно, мисс Дрейк. Вы не член общества. Но я понимаю, как это важно для вас. — Он снова повернул к ней карту. — Есть ли какая-то кельтская фраза, которую вы надеетесь обнаружить в названии местности?

— Какой вы прозорливый, сэр Алистэр, — произнесла она, вскидывая голову, как малиновка, заметившая ползущего по мостовой жучка. — Знаете, порой слышишь разные вещи. Одна дама — не стану называть ее имени — сказала, что было одно такое древнее место, имевшее… довольно фривольный смысл. Что-то вроде «клинка язычника» и «ножен богини». — Дейзи порозовела.

— Вот мы и пришли, мисс, к тому, почему женщин не допускают к изучению подобных вещей. В древнем мире многое было связано с обрядами плодородия. Совершенно неприличными для нежной женской восприимчивости. Кроме того, у вас нет ума, чтобы заниматься подобными исследованиями.

Дейзи нахмурилась.

— Смею вас заверить, сэр, что с умом у меня все в порядке, — заявила она ледяным тоном. — Более того, считаю, что ваше высокомерие — результат невозможности ответить на вопрос простой женщины. Очевидно, ваша репутация ученого неоправданно завышена. Так есть такой остров или нет?

— Есть, — ответил Алистэр раздраженно. — Бреллафгуэн. — И указал на карте Эллингтона на одну точку в одном из изгибов Темзы. — Название состоит из нескольких древних валлийских слов. «Бре» значит холм, «ллаф» — клинок и «гуэйниа» — ножны. Буквально: «холм клинка и ножен». И не пытайтесь больше шутить над моей образованностью, мисс Дрейк. Если вздумаете попробовать, предупреждаю, ничего у вас не получится.

— Бреллафгуэн, — повторила она, подавшись вперед и щурясь. Видимо, пытаясь запомнить местоположение острова. — Прошу прощения, сэр Алистэр. Похоже, ваша репутация хранителя тайных сведений вполне заслуженна.

Алистэр готов был отхлестать себя. Не отреагируй он на ее колкость относительно своей образованности, мог бы один знать название острова, который она искала. Он явно недооценил ум крошки Дрейк. Когда, поблагодарив его, Дейзи откланялась, он подумал, что впредь не должен ее недооценивать.


Глава 31


Никто не осуждает генерала за то, что он готовит план сражения. Почему же женщина не должна планировать стратегию своего любовного свидания? Хотя бы до тех пор, пока страсть не затмит разум.

    
Дневник Бланш Латур


Было еще очень рано. Часы Вестминстера не пробили и десяти. Большинство членов аристократического круга редко вставали до двенадцати, но Дейзи, воспитанная в сельской местности Корнуолла, просыпалась гораздо раньше. Это означало, что она может гулять по Лондону, оставаясь незамеченной.

От тряски в замкнутом пространстве фиакра Дейзи начало мутить. Раздвинув шторки на окошке, она выглянула наружу, чтобы вдохнуть свежего воздуха.

И увидела салон модистки.

— Пожалуйста, остановитесь! — крикнула она. Фиакр замер.

Дейзи почти забыла о шляпке, которую оставила в салоне миссис Хепплуайт для починки. Это была та самая шляпка, которую она расплющила о квадратный подбородок Люциана, когда налетела на него в Обществе антикваров.

Модистка при виде испорченной вещи, которую Дейзи принесла ей показать, зацокала языком, но пообещала попытаться привести ее в надлежащий вид.

В последующие годы это изысканное изделие из перьев и кружев может служить сладким воспоминанием о повторной встрече с Люцианом. Хотя мисс Дейзи предположительно находилась в Корнуолле и не могла расхаживать по Лондону, Дейзи все же решила забрать шляпку.

Она благополучно побывала в Обществе антикваров и рассчитывала, что еще одна остановка вреда не принесет. Окинув улицу взглядом из-за шторок фиакра и не увидев никого из знакомых, она сказала кучеру, что скоро вернется, и юркнула в заведение миссис Хепплуайт.

В салоне уже находилась посетительница. Она отсчитывала монеты в открытую ладонь хозяйки. Дейзи на секунду замерла как вкопанная. Но полосатая юбка женщины, сшитая из практичной ткани, а не из экзотического шелка, и удобный для ходьбы каблук выдавал в ней человека, который большую часть времени проводит на ногах, а не нежится на кушетке. По-видимому, это была горничная, выполнявшая поручение хозяйки, а не одна из многочисленных знакомых Дейзи. Девушка с облегчением вздохнула.

Наконец женщина повернулась, собираясь уходить.

— Мадемуазель, — произнесла она, вытаращив глаза. — Quelle surprise,[21 - Какой сюрприз (фр.).] мы думали, вы уехали из города.

— Я уехала, — проговорила Дейзи, глядя на женщину, которая оказалась Нанеттой.

— Но скучали в своей деревне по суете Лондона, да?

— Нет, то есть да, — пролепетала заикаясь Дейзи. «Господи, почему, спрашивается, я не осталась в фиакре?»

— Мадам будет рада видеть вас, — выпалила Нанетта. — Она очень скучала по вас. Но теперь вы вернулись. Сейчас сообщу ей.

Дейзи остановила ее за руку и оттащила в сторону, подальше от миссис Хепплуайт. Эта достойная мастерица славилась не только замысловатыми фасонами своих знаменитых шляпок, но и неиссякаемым источником сплетен о тех, кто их носит.

— Нанетта, сделай мне одолжение.

— Все, что угодно, мадемуазель.

— Обещай не говорить, что видела меня в Лондоне.

— Что?

— Я пока не намерена возвращаться в дом моей двоюродной бабки, — пояснила Дейзи, устремив взгляд на хозяйку салона.

Миссис Хепплуайт делала вид, будто примеряет атласную оторочку к полям соломенной шляпки, а сама внимательно прислушивалась к разговору.

Дейзи понизила голос до шепота:

— Я в городе не под своим именем.

— Мадемуазель Латур, полагаю.

— Естественно, — ответила Дейзи и перешла на французский, надеясь, что миссис Хепплуайт по-французски не понимает: — Я сняла дом на Синглтери-стрит, чтобы продолжать работу с лордом Ратлендом…

— Умоляю, мадемуазель, скажите, что не занятия любовью вы называете работой!

Дейзи залилась румянцем.

— Я говорю о римском сокровище, — сказала Дейзи. — Мы теперь знаем, где его искать. Поэтому никому не говори, что видела меня. Никто не должен знать, как мы близки с лордом Ратлендом. Я имею в виду, к обнаружению сокровища.

Был ли ее сексуальный опыт заметен со стороны? Не отразилась ли потеря девственности на ее облике? Нанетта склонила голову набок и прищурилась:

— И когда вы собираетесь сказать мадам, что вы не в Корнуолле, как она полагает?

— Как только найдем сокровище, Нанетта. Обещаю.

— Очень хорошо, cherie,[22 - милая (фр.).] — улыбнулась Нанетта. — Вы, как я вижу, счастливы со своим молодым человеком. Красивый он, черт.

Теперь улыбнулась Дейзи. Нанетта и половины правды не знает.

— Красивый черт, и правда. — Дейзи нахмурилась. — Так ты обещаешь?

— Oui, мадемуазель, обещаю. Ни одной живой душе не скажу, что видела вас, — подмигнула Нанетта. — Проработав у мадам столько лет, я накопила большой опыт хранения секретов.

Взяв отремонтированную шляпку и вернувшись в фиакр, Дейзи задумалась. Дала бы ей Нанетта обещание с такой готовностью, зная, что Дейзи замышляет?

Ночь накрыла Лондон тяжелым черным покрывалом. Вокруг, мигая, начали загораться тысячи маленьких ламп, озаряя задыхающийся от сажи город дрожащим светом.

Перепрыгивая через ступеньки, Люциан взбежал по лестнице нового дома Дейзи. День без нее казался длинным. Но желание, как он подозревал, лишь усиливало радость обладания. Он стремился узнать с ней не только радости новых открытий, но и рассказать, что старый оксфордский профессор, с которым Люциан встречался в «Уайтсе», не разочаровал его. Люциан знал название острова на Темзе, где ожидал найти римскую казну Кая Мерита.

Бреллафгуэн. Название музыкой звучало в его ушах, разгоняя в жилах кровь. Ему не терпелось увидеть выражение лица Дейзи, когда сообщит ей эту новость.

Постучав молоточком в ярко-красную дверь, Люциан тепло улыбнулся впустившему его угрюмому дворецкому.

Должно быть, Уизерспун, решил он. Человек точно соответствовал тому, как Дейзи его описывала, когда рассказывала Люциану о снятом в Лондоне доме. Уизерспун, несмотря на свою угрюмость, говорила она, весьма полезен, а главное — умеет хранить секреты.

— Вы, полагаю, лорд Ратленд? Мадемуазель Латур ждет вас, — промолвил человек-палка с неподвижным, как маска, лицом. — Позвольте проводить вас в ее комнату.

Люциан рад был, что Дейзи оказалась достаточно прозорливой, чтобы снять дом и нанять слуг под именем Бланш. Теперь они могли не скрывать свои отношения от слуг. Репутации Дейзи ничто не угрожало.

И у Люциана не было причин скрывать свое настоящее имя. В определенных кругах связь мужчины с женщиной для удовольствий лишь укрепляла его репутацию, а не порочила.

— Нет необходимости меня провожать, мистер Уизерспун, — бросил Люциан, поднимаясь по лестнице. — Я сам найду мадемуазель Латур.

— Очень хорошо милорд. Вторая дверь налево.

Люциан улыбнулся. Уизерспун даже не подозревал, что только что показал ему дорогу в рай.

От предвкушения тело Люциана трепетало. Как она встретит его? В том пикантном платье с глубоким вырезом или в элегантной грации с кружевными оборками?

Но когда Люциан постучал в дверь и Дейзи по-французски пригласила его войти, очевидно, чтобы не вызывать подозрений у слуг, она встретила его в чем мать родила, сидя в ванне.

— Bonsoir, Люциан, — поздоровалась она.

С маской и париком Бланш она распрощалась. Ее светлые кудри были собраны на макушке, и только несколько прядей щекотали сзади нежную шею. Дейзи сидела, по грудь погрузившись в воду, в окружении мыльной пены. Там, где пена расступалась, вода казалась в мерцании свечей расплавленным золотом.

Люциан раскрыл рот, но не произнес ни звука.

Дейзи тихо рассмеялась:

— Может, закроешь за собой дверь? Из коридора дует, знаешь ли.

Дейзи откинулась на спину, уйдя в воду по плечи, и высунула из воды, поставив на край ванны, ножку. Мыльная пена, заскользив вниз по стройной икре, стекала в ванну.

— Обожаю нежиться в ванне, а ты?

— Обожаю смотреть, особенно отсюда, — наконец ответил Люциан, защелкнув за собой замок.

Ванна всегда служила для него лишь средством поддержания чистоты тела. Дейзи Дрейк в гипюре мыльной пены представляла зрелище весьма далекое от благочестия.

Незаметно для себя он очутился возле нее. Хотя секреты ее восхитительного тела скрывала тень воды, в паху у него началась пульсация.

— Несколько дополнительных свечей не помешали бы.

Она снова рассмеялась, и он уловил в ее смехе, как ему показалось, некоторую нервозность, что позволило Люциану вздохнуть с облегчением. Дейзи была девственницей, когда он овладел ею в библиотеке герцога Ламмермура. Но она с такой опустошительной убедительностью разыгрывала из себя распутницу, что он невольно задумался, когда она успела набраться опыта. Правда, ее двоюродная бабка была известной куртизанкой, но вряд ли стаяла бы она посвящать невинную внучатую племянницу в тайны своего ремесла.

— Свечи больше не нужны, — покачала Дейзи мокрым пальчиком. — Как говорит Бланш: «Воображение мужчины — лучшее достояние женщины». Ты не согласен?

— Твои прелести не нуждаются в преувеличении. — Он встал возле ванны на одно колено и опустил руку в воду. Она была горячей. Неудивительно, что ее кожа раскраснелась. — Бланш говорит? Значит, Бланш Латур в действительности существует?

— Существует.

Его рука направилась к мыльному колену, но Дейзи перехватила его пальцы и вернула на край ванны. Очевидно, в новой игре ему разрешалось только смотреть, но не прикасаться.

— Но я, разумеется, не была с ней лично знакома, — произнесла Дейзи и, вскинув руки, лениво потянулась. Ее грудь приподнялась, на мгновение показались розовые соски, но тут же скрылись в пене. Люциану вдруг стали невыносимо тесны панталоны. — Но я читала практически все ее мемуары. А вспомнить ей, поверь мне, было что. Бланш Латур — богатый источник информации.

Это многое объясняло.

— А! Книжность имеет свои преимущества.

— Это все, какой меня видишь? — Она шутливо плеснула в него водой. В этом жесте он узнал Дейзи, и не важно, что она облила его лучший из оставшихся фраков. — Книжной?

— Нет. Ты… — Ему не хватало слов, чтобы описать ее. В ней было столько всего намешано от распутницы и девственницы, сирены и святой. Ева и Иезавель в одно и то же время. Тень и свет, она была противоречием на ножках. Чудные ножки в пене с изящным сводом стопы. — Ты… такая женственная, — нашел он наконец нужное слово.

Ее лицо озарила улыбка удовлетворенной хищницы, и Люциан понял, что пропал.

Но это не имело значения.

Он старался смотреть ей в глаза, но не получалось. Ее кожа поблескивала, а там, где пена расступалась на поверхности воды, его взгляду открывались манящие сверкающие глубины. Изгиб талии — здесь, коленка с ямочками — там. Вот темным глазом подмигнул пупок. Люциану стоило неимоверных усилий не вытащить ее из ванны и, вскинув на плечо, утащить на поджидавшую в углу постель. Маленькая соблазнительница была сокровищем, молившим, чтобы его открыли.

Вдруг Люциан вспомнил новость, которую собирался ей сообщить.

— Я узнал название острова, где…

Она прижала к его губам мокрый пальчик.

— Потом. А сейчас мы займемся поиском других сокровищ.

Она провела пальцем по его нижней губе. Привстав на коленях, показалась из воды, как Венера из волн, и нагнулась, чтобы его поцеловать. Ее груди легли в его ждущие ладони. Мягкие и полные, они точно соответствовали размерам его ладоней. Ее соски от соприкосновения с его ладонями затвердели.

Кожа у нее была скользкая и гладкая. Углубляя поцелуй, Люциан заскользил руками вниз, Дейзи застонала, когда он достиг потайного местечка, и раздвинула ноги.

Ее складки набухли и напитались росой желания.

Но, прервав поцелуй, Дейзи отстранилась.

— Не спешите, сэр, — пробормотала, задыхаясь. — Вы еще не приняли ванну.


Глава 32


Мужчина должен услышать несколько «нет», чтобы оценить «да».

    
Дневник Бланш Латур


— Ванну? — Люциан округлил глаза.

— Конечно, вам тоже нужно принять ванну, — промурлыкала она. — На постели свежее белье. Вам не кажется, что на нем должны скакать чисто вымытые тела?

Скакать? Боже, да.

Он решительно встал, сорвал с себя фрак и стаи расстегивать жилет, когда смех Дейзи его остановил.

— Всему свое время, милорд, — сказала она. — Здесь могу поместиться только я одна.

Он окинул ванну похотливым взглядом.

— Могу предложить по крайней мере три способа, как уместиться в ней вдвоем. Уверен, что придумаю еще несколько, если хорошенько пошевелю мозгами.

Она лукаво усмехнулась и пообещала:

— Позже. А пока я хочу, чтобы ты расслабился и тоже получил от ванны удовольствие. Не подашь мне полотенце?

Люциан исполнил ее просьбу. Турецкое махровое полотенце с украшенными шелком краями висело на стуле перед ее туалетным столиком. Направившись к нему, Люциан услышал, как Дейзи встала у него за спиной.

Обнаженная, возбужденная Дейзи, истекающая влагой. Это зрелище сулило не просто удовольствие, о каком он мог только мечтать.

Обернувшись, он увидел, что Дейзи стоит возле ванны спиной к нему. Но его разочарование продлилось не более мгновения, когда он невольно залюбовался покатым абрисом ее плеч и изысканными линиями спины и ягодиц. Во рту у Люциана пересохло.

Он представил ее себе наклоненной, в позе, которую Люциан видел на одной из римских мозаик.

Люциан судорожно сглотнул. Может ли мужчина умереть от возбуждения?

Подняв руки, Дейзи оглянулась на него через плечо и лукаво улыбнулась:

— Ты идешь или ждешь, пока я высохну?

Нехотя он принес полотенце.

— Слишком много ткани для предмета под моей рукой, — пожаловался он, укутывая ее полотенцем.

Подоткнув край полотенца над грудью, Дейзи повернулась к нему. Полотенце закрывало ее от груди до колен, но вид ее нагих икр и стоп все равно оставался невыносимо эротическим.

— Ты похожа на экзотическую принцессу, вышедшую из турецкой бани, такая жаркая и розовая, — заметил он.

— Будь я принцессой, за мной ходила бы свита фанатичных евнухов, — промолвила она, смеясь.

Люциан улыбнулся.

— И паша снарядил бы за тобой погоню, вздумай ты удрать. — Люциан прижал ее к себе и посерьезнел. — Я бы точно не позволил тебе уйти от меня.

— Такая опасность вам не грозит, мой султан. — Она высвободилась из его объятий. — А теперь, сэр, если будете стоять спокойно, — сказала Дейзи, расстегивая его жилет, — я потренируюсь в раздевании мужчины.

На последней пуговке ее руки слегка подрагивали. Люциан поймал их и поднес к губам.

— Не волнуйся, — произнес он. — Здесь ты не сможешь допустить ошибки.

— Напротив, общество сочло бы, что мы совершаем огромную ошибку. По крайней мере я. — Она мягко отняла у него свои руки и сняла с его плеч жилет. — Мне было бы легче, если бы я продолжала играть роль Бланш.

— Но тогда все было бы не по-настоящему, — возразил Люциан.

— А ты хочешь, чтобы все было по-настоящему?

— Да, Дейзи. — Он нежно поцеловал ее. — У нас с тобой все по-настоящему, как и должно быть между мужчиной и женщиной. И я хочу тебя, а не Бланш.

— Но это не значит, — ее губы тронула легкая улыбка, — что я не могу применить на практике то, что узнала от мадемуазель Латур, не так ли?

— Нет, если только я для тебя хоть что-то значу, — горячо возразил Люциан.

Она приподнялась на цыпочки и потеребила его за нижнюю губу.

— Смею вас заверить, сэр, что в моем отношении к вам нет ни капли лукавства.

С тех пор как Дейзи впервые увидела Люциана без рубашки на месте раскопок, она горела желанием пробежать пальцами по его широким плечам. Хотела погладить его торс и покружить пальцами вокруг его сосков. Жарко поцеловать в пупок, пощекотать языком и посмотреть, как он на это отреагирует.

Томясь от желания, он тихо простонал. Хотя стоял неподвижно, как она и просила.

«Дразнить статую» было одной из игр Бланш и, как все ее шалости, сулило приятное возбуждение.

А ведь Дейзи пока не добралась до наиболее интересной части.

Она тянула время, ходя вокруг него кругами, лаская кончиками пальцев его узкую талию.

Она провела рукой по углублению между ягодицами, дразня его изношенный манчестерский бархат панталон, и услышала, как он со свистом втянул в легкие воздух.

Когда Дейзи закончила обследование, перед панталон натянулся так сильно, что она опасалась, как бы не оторвались пуговицы. Прижав, к его мужскому достоинству ладонь, она поласкала его сквозь ткань.

— Осторожно, — процедил Люциан сквозь стиснутые зубы. — Я могу потерять над собой контроль.

— Значит, пора в ванну. — Дейзи расстегнула первую пуговку, за ней вторую. — Иначе вода остынет.

— Сейчас это как раз то, что надо.

— Не волнуйся, у меня есть чайник с горячей водой. Можно немного подлить в ванну.

Дейзи опустилась на колени, чтобы стянуть панталоны с его бедер, и его жезл выпрыгнул наружу, нацелившись ей в лицо, как ствол заряженного пистолета.

Дейзи с трудом сдержала смех.

К тому же ее очаровала длина и толщина его жезла. При виде такой красоты у нее внутренности собрались в тугой клубок.

— Ты был прав, — сказала она.

— Что ты имеешь в виду?

Послышавшееся в его голосе напряжение свидетельствовало о том, что он едва владеет собой.

— Размер непристойной маленькой лампы нисколько не соответствует настоящему.

Люциан затрясся от смеха.

Дейзи решила продолжить обследование, когда будет его купать. Ей хотелось поцеловать его жезл. Она непременно сделает это, но немного погодя.

После того как он пожаловался, что она слишком сильно мучит его и он может не выдержать, Дейзи наконец спустила его панталоны вниз.

— Можно пошевелиться?

— Пока нет. — Дейзи в задумчивости уставилась на его панталоны, спущенные до башмаков с оловянными пряжками. — Сначала следовало тебя разуть.

— А я думал, что, раздевая мужчину, нельзя совершить ошибку, — сказал он, улыбаясь.

— А я, кажется, допустила одну, — усмехнулась Дейзи. — Надо было позволить тебе переместиться сюда.

Уговаривать его не пришлось.

Люциан разулся и стащил с себя панталоны и чулки в мгновение ока. Дейзи не успела и глазом моргнуть. После чего привлек Дейзи к себе и крепко поцеловал. Их разделяло только полотенце. Оторвавшись от ее губ, он принялся целовать ее щеки, опущенные веки. Когда добрался до влажного виска, она уперлась в его грудь руками.

— Люциан.

— Хм?

Он покрывал поцелуями ее шею и грудь.

— Ванна, — напомнила Дейзи ласково. Он нехотя отпустил ее и с недовольным видом направился к ванне. Его зад, как она и предполагала, был восхитительным, с тугими, перекатывающимися под кожей мышцами. Люциан Боумонт в естественном облачении, данном ему от рождения, был, несомненно, самым прекрасным мужчиной на свете.

Люциан шагнул в ванну и сел, нимало не заботясь, что вода плеснула через край. Дейзи поежилась. Мистеру Уизерспуну не понравится, что на ковре мокрое пятно.

— Вода чуть теплая, — сообщил Люциан.

— Дело поправимое. — Дейзи подошла к огню и вернулась с кипящим чайником. — Скажи, когда будет достаточно.

Дейзи вылила весь чайник.

— Лучше?

— Вода стала теплее, если ты об этом. Чтобы стало лучше в моем понимании, тебе придется снять полотенце.

— Пожалуйста. — Потянув за уголок, Дейзи медленно раскрутила обвернутое вокруг торса полотенце. Глаза Люциана радостно блеснули. — Теперь что касается твоего купания.

Опустившись рядом с ванной на колени, Дейзи взяла мыло и мочалку. Потерла его в нескольких чувствительных местах, после чего приступила к главному.

— Не думай, что я жалуюсь. Но что ты делаешь?

— А разве наложница не может искупать своего принца?

— Я бы предпочел, чтобы Дейзи купала Люциана, — произнес он. — В какие бы игры мы ни играли, это по-настоящему.

— Хорошо, Люциан. По-настоящему.

Она намылила мочалку, потерла сначала одну его руку, потом другую.

Затем, глядя ему в глаза, потерла живот и ниже.

В его глазах вспыхнул огонь, но Люциан не шевельнулся. Только нащупал одной рукой ее грудь и потискал пальцами сосок, возбудив желание.

Она пробежала рукой по внутренней стороне его бедер вниз к коленям и икрам. Потом вынула из воды одну ногу и, намылив, помассировала свод стопы и подошву.

— Восхитительно, — проговорил он. — Ноты уже вволю накомандовалась, не пора ли поменяться местами?

Он опустил ногу и поманил ее пальцем:

— Иди сюда.

— Люциан, ванна…

— Позволь мне решать, как мы поместимся. — Он сел прямо и поймал ее за запястья. — Просто встань сюда и сюда.

Он указал по обе стороны от своих бедер. Если она выполнит его просьбу, то окажется над ним с раздвинутыми ногами.

— Но это значит, что я…

Он сладострастно улыбнулся:

— Да. Скоро я узнаю все твои секреты. Но ты должна довериться мне.

Выбора не было. Она могла либо довериться ему, либо перестать дышать. Дейзи сомневалась, что смогла бы жить, не испытывая доверия к Люциану.

Она ступила в мыльную воду.


Глава 33


Что важно запомнить во взрослых играх, так это то, что в отличие от виста и игры в кости правила не являются твердыми и непреложными. Правила во взрослых играх не стоит рассматривать как неизменные. Они изменчивы, как дым, и исчезают в геенне огненной сияющей страсти.

    
Дневник Бланш Латур


Эти слова Бланш Латур пришли Дейзи на память, пока руки Люциана скользили вверх по ее ногам. На его кончиках пальцев плясали крохотные искорки ее страха. В исчерпывающем манускрипте Бланш она не нашла ни одной ссылки на такого рода игру, ни одного упоминания об этой уникальной перспективе, которая открывалась Люциану.

«Скоро я узнаю все твои секреты», — сказал он. Он узнает больше о ее теле, чем знала она сама. Дейзи не представляла себе, как выглядит в данный момент.

Куртизанки, должно быть, ответственно подходили к тому, чтобы представать взору своего покровителя в наилучшем виде, если верить Бланш.

Найдет ли он этот вид «наилучшим»?

Люциан нежно пощекотал чувствительную кожу на внутренней стороне ее бедер. Пока, судя по всему, ему все нравилось. В ее паху нарастало напряжение.

— Такая мягкая, — пробормотал он.

Он погладил ее интимные складки, избегая потайного местечка. Стиснув зубы, она старалась не шевелиться.

— Совсем нет волос, — заметил он. — Меня это удивляет. Ты всегда такая?

— Нет, — призналась она. — Это трюк куртизанок. Я продолжала удалять волосы, чтобы более правдоподобно изображать Бланш. Тебе это нравится?

— Дейзи, я бы боготворил эту часть тебя, — произнес он, продолжая нежно ее ласкать, — даже если бы ты была волосатой, как бушмен.

— Бушмен! — Она шлепнула его рукой по макушке. — Я предпочла бы считать себя не такой страшной.

— Постой, — сказал он. — Мне кажется, мы играли в «Дразнить статую». С каких это пор статуи двигаются?

— С тех пор, когда тот, кому надлежит это делать, дразнит языком, а не руками, — огрызнулась она, сверкая глазами.

— Языком? Отличная идея!

Люциан сел ровнее и, обхватив ее за ягодицы, подтянул к себе.

— А теперь не шевелись, Дейзи. — Он взглянул на нее снизу вверх с хитрой улыбкой. — Если сможешь.

Когда, обжигая ее горячим дыханием, он начал покрывать поцелуями ее наготу, ее колени задрожали. Когда же она ощутила на себе его язык, ноги и вовсе отказывались ее держать. Мир вдруг расплавился и потек. Единственной мыслью Дейзи было оставаться в вертикальном положении. Если она упадет, он остановится.

И тогда она умрет.

Если раньше он избегал прикасаться к ее потайному местечку, то теперь ласкал его быстрыми движениями. Он мучил ее, доводил до грани кульминации и отступал.

Дейзи стонала. Бормотала его имя. Молила о пощаде. Но Люциан не знал жалости.

— Согни колени, — приказал он.

Она опустилась в остывающую воду, чтобы слиться с ним.

— О Люциан, — вздохнула Дейзи.

Он заполнил ее до отказа, избавив от пустоты, но боль осталась. Она качнула бедрами, и он ответил встречным движением. Образовавшаяся в маленькой ванне волна перехлестнула через край.

Дейзи изогнула спину, подставляя ему свою грудь. Он зажал один сосок зубами. Дейзи почувствовала, как в ней сжимается пружина.

— Укуси меня, — попросила она и тут же ощутила, как лопаются державшие ее в неволе узы, вознося ее на вершину блаженства.

Люциан застонал и последовал за ней.

— Я позвоню в колокольчик, чтобы нам приготовили ужин, — сказала Дейзи. К этому времени они давно переместились на большую кровать и обнаружили, что заниматься любовью на перьевом матрасе ничуть не хуже, чем на столе герцога или в медной ванне. Дейзи уже не сомневалась, что вместе с Люцианом они смогут сливаться воедино в любом месте. Она льнула к его длинному торсу, положив голову ему на плечо. — Хочешь есть?

— Умираю с голоду, — признался он, — но, насладившись любовью, не могу сейчас думать о желудке. К тому же, если будешь звонить слугам, нам придется одеться, а мне ты нравишься такая, как сейчас.

Люциан провел рукой по ее волосам.

«Насладившись любовью». Вот опять он сделал это: не сказав напрямую, признался, что любит ее. Из них двоих он настоял на том, что все должно быть по-настоящему. Неужели ему трудно выразить то же самое словами?

Настоящими словами.

Ее согласие с окружающим миром слегка поколебалось. Как было бы все чудесно и правильно, если бы…

— О! — Он резко сел на постели, так что матрас заходил ходуном. — Чуть не забыл, профессор, с которым я встречался, назвал остров, который мы ищем. Это…

— Бреллафгуэн, — произнесла Дейзи в один голос с ним и добавила: — Холм клинка и ножен.

Он опустился на локти и посмотрел на нее:

— Как ты узнала?

— Потому что ты не единственный, Люциан, кто способен проводить расследования, — сказала она. — Я понимаю, почему ты не хотел идти в Общество антикваров, но у меня там не возникло никаких проблем.

— А ведь я просил тебя не делать этого… — Он поймал ее руку и сжал. В его голосе прозвучала закипающая злость. — С кем ты разговаривала?

— С сэром Алистэром Фицхью, — ответила она и чуть не вскрикнула от боли, когда он еще сильнее стиснул ее ладонь. Отпустив ее руку, Люциан нахмурился. — Он был великодушен и…

— Что ты ему сказала? Впрочем, теперь это не имеет значения. — Он свесил ноги с края постели и встал. — Теперь он достаточно знает, чтобы тоже искать сокровище.

Люциан подошел к сваленной в кучу одежде и стал одеваться. Он был в ярости.

— Поверь, я ничего такого ему не рассказывала. — Дейзи натянула простыню до самого подбородка, чтобы защититься от его взгляда. — И уж конечно, не сказала, что мы ищем римское сокровище.

— А тебе и не нужно было говорить. — Люциан надел рубашку и заправил ее в панталоны. — Он и без тебя знает.

— Он узнал, что ты ищешь сокровище после твоего выступления в обществе. Могу биться об заклад, что пол-Лондона знает об этом. Но он не может связать меня с твоим римским сокровищем, — возразила Дейзи, не понимая, что именно его так разозлило. — Я представила ему вполне правдоподобную историю о том, что, леди из моего швейного кружка интересуются местами на Темзе, где собирались друиды.

— Он услышал от тебя все, что ему было нужно, — упрекнул ее Люциан. — Я просил тебя не ходить в общество.

— Ты не запретил категорически. А просто сказал, что не можешь пойти туда. Это не значило, что и мне нельзя. Я вообще не понимаю, какое право ты имеешь мне приказывать. Мы, кажется, неженаты.

— Из тебя все равно не получится послушная жена, — проворчал Люциан.

— Может, и нет. И уж точно я постараюсь делать все вопреки, пока будешь требовать от меня послушания. Ноя тебе не жена и не наемная работница.

— Но мистер Пибоди считает тебя моей ассистенткой. Он шпионил для Фицхью, пока работал на раскопках. Так что Фицхью все понял из твоего завуалированного рассказа. О черт! И скорее всего уже отправился на остров.

— Пибоди шпионил? — Дейзи выкарабкалась из постели, обвернувшись простыней, как римской тогой. — Почему ты его не уволил?

— Хотел узнать, что ему нужно.

Люциан надел жилет и стал его застегивать.

— Почему ты не сказал мне о Пибоди?

— Потому что не хотел, чтобы ты знала, что мой… — Он замолчал. Чуть не сказал: «Мой отец может быть замешан в заговор по свержению короля». Даже думать на эту тему было страшно, не то что говорить. Люциан выпрямился и посмотрел ей в глаза. — Это мое дело. Тебя не касается.

Дейзи вздрогнула, как будто он ее ударил.

— Твое дело? — повторила она.

— Да. Мое.

— Ты пришел сюда, занимался со мной любовью, говорил, что хочешь, чтобы все было по-настоящему. Хотел узнать все мои секреты. — Дейзи сорвалась на крик. — Но не хочешь, чтобы я знала о твоих делах?

Пусть Дейзи злится на него, он ни за что не раскроет ей ужасной правды.

— У тебя проницательный ум. — Он сунул руки в рукава фрака. — Ты очень быстро… поняла мою позицию, что женщинам несвойственно.

Наверное, ему следовало ожидать, что Дейзи запустит в него чайник. Но она оказалась настолько проворной, что он едва успел уклониться. Чайник пролетел в дюйме от его головы и с грохотом угодил в стену, на которой появилось множество трещин.

— Осторожно! Ты могла лопасть в меня!

— Жаль, что не попала, — выпалила Дейзи, глаза ее метали молнии. Волосы растрепались, простыня с трудом удерживалась на груди. — В другой раз не двигайся.

Господи, она великолепна. В глубине души ему хотелось вскинуть ее на плечо и отнести в постель, чтобы погасить сверкающий в ней огонь.

Но внутренний голос предупредил, что лучше не рисковать, если хочет остаться в живых.

К тому же, если Фицхью уже знает название острова, нельзя терять драгоценное время.

— Куда ты? — спросила Дейзи.

— На Бреллафгуэн.

Поглядывая на Дейзи на тот случай, если она снова вздумает вооружиться, он наклонился, чтобы застегнуть на башмаках пряжки.

— И как собираешься туда добраться? Вплавь?

— Нет, найму лодку.

— А чем будешь расплачиваться? — Она безжалостно рассмеялась. — Искусством жиголо?

— Хочешь написать рекомендательное письмо?

На этот раз он не успел увернуться, когда кусок мыла просвистел по комнате. Твердый, он угодил ему прямо в переносицу. У Люциана из глаз посыпались искры.

Видимо, он это заслужил.

— Теперь, когда я добилась твоего внимания, мне как твоему деловому партнеру пришло в голову, что из нас двоих я единственная с достаточными средствами, чтобы добраться до Бреллафгуэна. Так что подготовкой тоже займусь я.

Не успел он сказать что-либо в ответ, как Дейзи дернула за шнурок звонка и на пороге появился Уизерспун. Мокрый ковер, перевернутая постель— и вид хозяйки привели его в состояние шока, но он не подал виду.

— Сколько вам понадобится времени, чтобы нанять лодку с людьми, которые доставят меня и лорда Ратленда на остров Бреллафгуэн? — спросила Дейзи. — Нет, лучше не называть места, пока все не будет готово. Нам нужно сделать все как можно быстрее при соблюдении максимальной секретности.

Уизерспун закатил глаза, как будто ожидал прочесть на потолке ответ. Затем, по-видимому, удовлетворенный произведенными расчетами, опустил глаза.

— Я наведу справки среди знакомых, но, думаю, вы можете рассчитывать на отъезд на рассвете! — сообщил Уизерспун.

— Отлично. Встретимся на пристани, лорд Ратленд, или я уеду одна.

Королевское достоинство, с каким держалась Дейзи, позволило Люциану сделать вывод, что она забыла, что практически не одета, если не считать обернутой вокруг тела простыни.

— Уизерспун, пожалуйста, проводите этого… — она посмотрела на Люциана с нескрываемым презрением, — проводите этого джентльмена.


Глава 34


«Путь настоящей любви никогда не бывает гладок», или что-то в этом роде сказал Бард. Чтобы не было слишком скучно?

    
Дневник Бланш Латур


Шестивесельный шлюп, раздобытый мистером Уизерспуном, превосходно отвечал их нуждам. Командовал судном некий мистер Кроссли, который, несмотря на свое мрачное имя,[23 - От англ. слова «crossly», что значит в „переводе «сердито», «сварливо».] оказался весьма приятным человеком. Его ароматная трубка действовала на Дейзи успокаивающе, пока он одной рукой умело орудовал румпелем, продолжая беседу, прерываемую частой жестикуляцией второй руки. На веслах сидели его шестеро рослых сыновей.

— Хотел иметь восьмивесельное судно, но миссис подвела черту под рождением сыновей и стала вместо них рожать дочерей, — пояснил он, смеясь.

Маленькое веселое суденышко имело парусиновый навес, где Дейзи могла укрыться от солнца. День начинался безоблачно. Вода блестела редкостной голубизной. Дул свежий бриз. Благодаря приливной волне и могучим спинам сыновей мистера Кроссли они двигались с приличной скоростью.

Учитывая все обстоятельства, Дейзи должна была радоваться. Шлюп был весьма удобным средством передвижения в отличие от пыльного дилижанса, трясущегося по ухабистой дороге. Дейзи еще больше укрепилась в мысли, что они с Люцианом правильно расшифровали стихи Кая Мерита. Течение было сильным. Дейзи с легкостью представила себе, как вор поднимался вверх по течению в одноместной лодке. Мистер Кроссли подсчитал, что путь длиной в тридцать или около того миль вверх по Темзе к острову Бреллафгуэн займет у них примерно шесть часов.

Это было настоящее приключение, о котором так мечтала Дейзи. Казалось, она должна быть счастлива.

И была бы, если бы не второй пассажир, с которым делила пространство под навесом.

Люциан сидел, скрестив на груди руки, прикрыв лицо треуголкой и вытянув длинные ноги. Рапира, которую висела у него как принадлежность к костюму разбойника, оказалась не бутафорской. Пристегнутая в ножнах к его левому боку, она мешала Дейзи сидеть к нему ближе.

Не то чтобы она этого хотела. Он даже не извинился. А она в этом и не нуждалась. Люциан заслужил все, что получил.

Включая синяк на переносице.

Они разговаривали в случае крайней необходимости, и то с ледяной вежливостью. Теперь, когда он решил вздремнуть, они скользили по водной глади, не произнося ни слова.

Подперев ладонью щеку, Дейзи вздохнула. Хотя они шли довольно быстро, путешествие обещало быть долгим.

— Я все же не понимаю, почему нам пришлось ждать, чтобы следовать за ними, вместо того чтобы опередить их, выйдя еще вчера, — посетовал лорд Брамли.

— Потому что, возможно, нам не все известно из того, что знают Ратленд и крошка Дрейк, — объяснил сэр Алистэр. — Возможно, есть детали, о существовании которых мы даже не догадываемся.

Прикрыв рукой глаза, он прищурился, глядя на другую лодку с навесом далеко впереди. Виконт и мисс Дрейк показывали отличное время, но судно Фицхью позволяло не упускать их из виду.

— Мы можем потратить недели, топчась на Бреллафгуэне, и уйти ни с чем. Гораздо проще следовать за ними, — сказал Фицхью.

Он не счел необходимым добавить, что ни он, ни Брамли не могли позволить себе маленький шлюп, в котором теперь плыли, так что ему пришлось скрываться в тени, ожидая, когда Ратленд перед рассветом покинет дом. Лишь тогда он смог обратиться к лорду Монтфорду и потребовать от графа помощи в деле истинного короля.

Ведь он дал клятву.

Сначала его светлость пришел в ярость из-за того, что его подняли с постели ни свет ни заря. Но как только Алистэр упомянул имя спутницы Ратленда, лорд Монтфорд с радостью присоединился к ним. У Алистэра сложилось впечатление, что граф не слишком обрадовался связи сына с мисс Дрейк. Но какими бы ни были его мотивы, присутствие второго пэра королевства на борту вдохновляло — аристократы облагораживают любое дело.

Хотя роль лорда Монтфорда сводилась к предъявлению потускневших от времени серебряных разливных ложек в качестве оплаты их проезда. Еще один пример богатого землями, но без гроша за душой лорда, стонущего под игом германского узурпатора. В прежние времена одного лишь упоминания титула человека было достаточно, чтобы пользоваться доверием всех и вся, теперь же даже речные крысы, сидевшие на веслах этого подобия судна, не брали благородных пассажиров на борт без предварительной платы за услуги.

— Но если Ратленд первым отыщет сокровище, — начал Брамли, — он не из тех, чтобы расстаться с ним без боя.

— Позвольте мне самому разобраться с моим сыном, Брамли, — сказал Монтфорд, впервые с момента посадки на борт вмешавшись в разговор. — Я смогу гарантировать его сотрудничество. Одного моего слова будет достаточно.

Брамли нахмурился:

— А эта женщина, Дрейк, не будет молчать, если вы понимаете, о чем я. Сколько раз вы выгоняли ее с заседаний общества, Фицхью? Но она появлялась снова и снова.

— Люциан полагает, что скрыл это от меня, но Эйвери пока послушен мне, а не моему сыну, — сказал лорд Монтфорд, похлопав рукоятку пистолета, заткнутого за пояс. Это был пистолет из дуэльной пары. Второй он отдал Алистэру. — Не беспокойтесь по поводу мисс Дрейк. Это из-за нее я решил, что нам лучше вооружиться.

Из коридора донеслись звук шагов и мужские голоса. Оторвав взгляд от надушенной лавандой писчей бумаги, Изабелла увидела своего загорелого зятя. Он стоял в дверном проеме гостиной со своим неряшливого вида товарищем.

— Гейбриел, как я рада тебя видеть, — произнесла она, протягивая руку. Бывший пират, за которого вышла замуж единственная дочь Изабеллы, изящно, не хуже любого денди, склонился над протянутыми пальцами. Да, конечно, Гейбриел Дрейк считался бароном, но в каком-то там провинциальном Корнуолле, так что Изабеллу не интересовал его титул. Ее куда больше впечатлял сам мужчина.

— А вы все хорошеете, — заметил Гейбриел, подмигнув. — К счастью для меня, Жаклин пошла в мать. — Он повернулся, чтобы поздороваться с Джеффри, который в это время читал. — Уэксфорд, кажется, вы не встречались с моим приятелем. Джозеф Мериуэзер, барон…

— Ах, оставь формальности, — перебил его старый моряк.

Изабелла знала, что Мериуэзер получил в награду небольшие владения к северу от имения Гейбриела за службу Короне.

— Зовите меня просто Мери.

Он энергично пожал руку Джеффри.

Позвонив в колокольчик, Изабелла велела принести чай.

— Что привело вас в Лондон?

— Мой старый корабль должен прийти в порт с грузом хлопка, — ответил Гейбриел. В зимнее время его арендаторы чесали пряжу и пряли нить, что давало им возможность немного подзаработать, не выходя из дома. — К тому же хочу встретиться со старыми друзьями.

— И проверить, как справляются они с ролью честных моряков, не довела ли их скука до пьянства или ранней могилы, — вставил Мери.

— Насчет могилы — да, а вот насчет пьянства можно не сомневаться, — улыбнулся Гейбриел.

— Еще слишком рано, чтобы предложить вам крепкие напитки, но после ужина — пожалуйста. Скажите только, что останетесь. — Изабелла проводила гостей до уютных кресел напротив дивана, на котором устроилась сама. Ее молодой муж присел рядом на подлокотник и наклонился к ней, как любящий голубок.

Изабелла вздохнула. Джефф, как никто, умел производить нужное впечатление.

— Джеффри обнаружил восхитительный ящик портвейна. Считает, что ничего лучше не пробовал, и сгорает от нетерпения услышать мнение остальных мужчин.

Мери хлопнул в ладоши и с энтузиазмом потер руки.

— Обязательно попробую. Когда речь заходит о портвейне, я первый готов высказать свое мнение.

Все рассмеялись.

— А вот и чай, — сказала Изабелла, когда Нанетта принесла серебряный поднос и поставила его на низкий столик. Знаком она велела горничной удалиться, поскольку сама любила разливать чай. Однако Нанетта далеко не уходила, зная по опыту, что может понадобиться. — А почему Жаклин с вами не приехала?

— Она сказала, что Шарлотта еще слишком молода для Лондона. А таская по городу мальчишек, будет чувствовать себя слишком старой, — пояснил Гейбриел.

Их дочери, Шарлотте, было почти одиннадцать, а близнецам-мальчикам — по восемь.

— Эти двое настоящие сорванцы, — сказала Изабелла, вспоминая, как прятала от них хрупкие вещи, когда они приезжали в последний раз. — Жаклин наверняка рада, что Дейзи вернулась и поможет ей укротить этих шалунов.

Гейбриел вскинул голову:

— Дейзи здесь. С вами.

— Да нет же. Две недели назад она уехала домой. — В груди у Изабеллы похолодело. — Мы со дня на день ждали от нее весточки, хотели узнать, благополучно ли доехала.

— Да, но она не доехала. — Гейбриел устремил свирепый взгляд на лорда Уэксфорда: — Она находилась на вашем попечении. Почему вы не проводили ее домой, как положено?

— Я предложил, но она и слышать об этом не хотела. Тогда я устроил для нее путешествие в компании одной вдовы и ее дочери, которые ехали до Бата. Я сам посадил ее в дилижанс.

Гейбриел Дрейк и его приятель заговорили в один голос. Им вторил Джефф, тон его с каждой минутой становился все резче. Изабелла не знала, как угомонить разошедшихся мужчин, заставить их замолчать, перепалка ничего не решит. Лишь успокоившись, они смогут решить, что делать дальше.

Тут она увидела, что Нанетта посылает ей яростные сигналы, и решила предоставить мужчин самим себе. Когда горничная выскользнула за дверь, Изабелла молча проследовала за ней, надеясь в душе, что к ее возвращению дело не дойдет до драки. Джефф был боксер-любитель и неоднократно выходил победителем в организованных кулачных поединках. Но Гейбриел Дрейк был бойцом всю жизнь и не признавал никаких спортивных правил.

Нанетта, когда Изабелла вышла за ней в коридор, теребила в руках передник.

— Нанетта, ты что-то хочешь добавить к обсуждаемому вопросу?

— Oui, мадам, очень хочу, но не могу.

— Почему? — спросила Изабелла, стараясь держаться спокойно.

— Потому что поклялась хранить молчание, — произнесла Нанетта. — Вы знаете, мадам, что я умею хранить секреты.

— Да, Нанетта, — кивнула Изабелла. — Я всегда ценила твое молчание.

— Тогда вы поймете, что я не могу нарушить клятву, даже если это значит… — Она разразилась слезами. — Даже если знаю название улицы и места, где можно найти…

— Ну-ну. — Изабелла погладила горничную по плечу. Значит, Нанетта знает, где Дейзи остановилась в Лондоне. — Может, все не так уж безнадежно, как ты думаешь. В чем именно ты поклялась?

— Я поклялась не говорить ни одной живой душе, что видела ее.

Изабелла улыбнулась:

— Тогда все в порядке. Я знаю, ты хочешь рассказать мне, но не можешь.

— Но, мадам…

— Я не закончила, Нанетта.

Изабелла взяла со столика в коридоре статуэтку.

Эта была непристойная маленькая фигурка Пана, оставленная Дейзи в ее комнате. Изабелла рисковала, выставляя ее в коридоре, поскольку гости при виде статуэтки могли либо испытать шок, либо позабавиться. Это уж как им заблагорассудится.

— Ты поклялась, и я не стану принуждать тебя нарушить клятву, — сказала Изабелла. — Следовательно, ты не должна говорить ни одной живой душе.

Нанетта снова разрыдалась.

— Но ты можешь сказать все этому Пану. — Она покачала статуэткой. — Он не живой, но превосходный слушатель. Облегчи душу перед ним, милая, а если я случайно подслушаю твою исповедь, — Изабелла пожала плечами, — это будет не твоя вина.


Глава 35


Скажи, молю, что я твоя сестра.

    
Книга Бытия, 12:13


Как Дейзи ни умоляла мистера Кроссли, он был непоколебим.

— Мне очень жаль, мисс, но я не меняю правил, — сказал он, скребя свою лысеющую веснушчатую макушку. — Мы обошли чертов остров кругом. Здесь нет подходящей пристани, и я не знаю, куда можно безопасно причалить. Не видно никаких признаков жизни. Похоже, здесь никто не живет. Значит, тому есть причина. Скорее всего потому, что невозможно без риска подойти к берегу.

— Но…

— Что, если я пробью о подводные камни днище, чем тогда буду кормить семью? А если мне будет нечем зарабатывать на жизнь, миссис Кроссли сдерет с меня живого шкуру и растянет на кухонной стене.

— Но ведь мы с вами договорились, что вы отвезете нас на Бреллафгуэн. — Дейзи сердито сверкнула глазами сначала на Кроссли, потом на Люциана, который смотрел прямо перед собой, не произнося ни слова.

— Нет, я согласился отвезти вас вверх по реке, к безымянному месту. Одно такое место я вижу, у которого не может быть имени. Это та маленькая деревушка, проглядывающая между деревьями. — Мистер Кроссли повернул румпель. — Я могу вас с легкостью высадить на деревенской пристани, а вы уж сами ищите, не найдется ли перевозчик, который согласится отвезти вас на остров. Или, если угодно, можете с нами вернуться в Лондон и посчитать, что отлично покатались.

— Мистер Кроссли, это совершенно неприем…

— Хватит, мистер Кроссли, — вмешался наконец Люциан. — Оставьте нас здесь, но позже вы нам понадобитесь, чтобы отвезти обратно в город.

— Хотите, чтобы я вернулся за вами завтра?

— Нет. — Люциан окинул взглядом остров, деливший реку на два одинаковых рукава. — Лучше дайте нам два дня.

Речник кивнул и высадил их на пристани.

Дейзи следила за удалявшимся суденышком с упавшим сердцем. Она видела остров. Видела его призрачные очертания в пелене тумана. Но если они не смогут найти способ добраться до него, то могли бы с таким же успехом остаться в Лондоне. С другой стороны, если им придется искать перевозчика, то и Фицхью придется делать то же самое. В таком случае, может, другие искатели сокровищ не слишком далеко ушли вперед.

— Что дальше?

— Это ты мне? — спросил Люциан, ступив на козью тропинку, которая вела в деревню.

— Я никого здесь больше не вижу, — ответила она не без сарказма. — Что будем делать дальше?

— Значит, мне все же дали слово в моей же экспедиции? Я думал, ты все подготовила, — сказал Люциан, не сбавляя шага.

— Я сделала все.

— И что из этого вышло?

— Я доставила нас сюда. — Она карабкалась за ним по склону. — Нам просто нужно найти кого-то, кто отвезет нас на Бреллафгуэн.

Люциан остановился и протянул ей руку, чтобы помочь подняться на склон. Перед ними раскинулась крохотная деревушка: скопление ветхих лачуг вокруг каменного здания небольшой церквушки. Кроме церкви, здесь имелось еще одно строение, возведенное, похоже, после Нормандского завоевания. Над единственной непокосившейся дверью в деревне покачивалась на ветру вывеска с изображением вепря.

— Паб? — предположил Люциан.

— Господи, пусть это будет гостиница, — взмолилась Дейзи с надеждой. — Из-за тебя мы здесь застрянем на два дня.

— И две ночи, — буркнул он себе под нос.

— Даже не думай об этом.

Она еще не была готова его простить. Тем более позволить ему разделить с ней постель.

— Не думать о чем?

Он вопросительно поднял бровь, но огонь в его глазах сказал ей, что у него на уме. Вспомнив жар его губ, Дейзи почувствовала желание.

— Что ж, миледи Клавенхук, приключение зовет вперед. Идем дальше?

— Идем. Но ступайте осторожно, сэр Рыцарь, — предупредила Дейзи. — Или леди Ровена Смертоносного Копья будет вынуждена снова восстать.

Сэр Алистэр еще раз сверился с картой. Они встретили вторую лодку с тентом, шедшую вниз по реке, уже без пассажиров. Но изгибы Темзы помешали им увидеть, где виконт Ратленд и мисс Дрейк высадились на берег. Впереди, окутанный туманом, поднимался остров, казавшийся мистическим даже в разгар дня.

— Вот он, — сказал Алистэр, показывая рукой. — Вот он, Бреллафгуэн.

— Возможно, — согласился капитан судна. — Но люди, за которыми вы следовали, высадились не там. Этот остров пользуется дурной славой. Похоже, люди, которых вы преследуете, подались в ту деревню. Там наверняка есть славная маленькая пристань.

— Но нам нужно на тот остров.

Алистэр скрутил в трубочку небольшую карту, которую вырвал из «Века магии» Эллингтона, и сунул за отвернутый обшлаг рукава куртки.

— Да, я понимаю, но вы посмотрите, какие крутые у него берега. Никаких песчаных наносов и пляжей. Лоцманские карты свидетельствуют о том же. Без причала мы не сможем высадить вас на берег.

— Доставьте нас как можно ближе, — попросил Алистэр. — Мы не боимся промочить ноги.

— Я не о ваших ногах пекусь, а о днище своего судна. Вода здесь такая илистая, что ничего не видно. Я не стану рисковать судном из-за одной платы за проезд.

— Может, в таком случае пересмотрим наше, соглашение. — Алистэр вынул из кармана пистолет лорда Монтфорда и нацелил ствол на рулевого. — Теперь, капитан, прикажите вашим людям грести и высадить нас на острове.

Капитан отдал приказ, и они поползли к острову. Один из гребцов встал на колени, чтобы измерять глубину воды веслом. По мере приближения к острову течение усиливалось, и им пришлось грести быстрее.

— Кэп, дно быстро поднимается, — крикнул матрос, когда они все еще находились в десяти футах от крутых берегов острова. — Под килем не больше двух футов, а то и меньше.

Капитан приказал остановиться, и гребцы вынули весла. Один из членов команды бросил через борт якорь, чтобы их не унесло течением.

— Стреляйте, если хотите, но я не стану рисковать судном и членами своей команды, — сказал капитан. — Такой туман в безоблачный день — это неестественно. Это ужасное место. Разве вы не чувствуете?

— И что нам делать дальше? — проскулил Брамли.

— Оставить невежество и предрассудки. — Алистэр перекинул ногу через борт и вошел в темную воду по бедра. Лорд Монтфорд последовал за ним.

— Но я не умею плавать, — пожаловался Брамли.

— Вам и не придется плыть. Здесь можно дойти пешком, дурень. Идемте, — приказал он. Когда Брамли не пошевелился, он добавил: — Или, поджав хвост, отправляйтесь назад к вашей женушке.

Едва Брамли вылез из лодки, речники немедленно подняли якорь и со всей поспешностью, на какую были способны, налегли на весла.

— Идемте, Брамли.

Алистэр направился к острову, но тут услышал за спиной крик. Обернувшись, увидел, что Брамли провалился в яму и скрылся под водой. Только его белый парик поплыл по течению. Алистэр вернулся и, нащупав в воде волосы, потянул вверх. Брамли всплыл, отдуваясь и отплевываясь, и попытался вскарабкаться Алистэру на плечи.

— Какое счастье, что вы не лысый, иначе распрощались бы с жизнью, — сказал Алистэр.

Держа Брамли за ворот, он пошел к берегу.

Впереди шагал лорд Монтфорд, но, похоже, не слишком резво продвигался вперед. Он держал пистолет над головой, чтобы не намочить порох. Алистэру придется свой потом перезарядить. В какой-то миг показалось, будто остров отодвигается от них с каждым шагом все дальше и дальше. Но Алистэр прогнал эту мысль как абсурдную.

— Зловещее место, черт подери, — сказал он с усмешкой, когда наконец добрался до берега.

В какой-то момент ему показалось, будто остров и впрямь зловещий, только в этом он ни за что бы не признался.

Футов пятнадцать мужчины карабкались вверх по почти отвесной стене, пока не выбрались на овальное плато, поросшее деревьями с возвышенностью посередине.

— Давайте разведем костер, чтобы просушить одежду, — предложил Брамли.

— Нельзя разводить огонь. Кто-нибудь может увидеть дым.

— Значит, будем торчать здесь, мокрые и несчастные, и… Готов поспорить, что никто из вас не догадался прихватить еду. — Брамли опустился на гнилой ствол упавшего ясеня. — Почему мы не поехали в деревню, как Ратленд и девчонка Дрейк?

— Потому что двух чужаков с избытком хватит для крохотной деревушки, — ответил лорд Монтфорд. — Появления еще троих нельзя будет скрыть от тех двоих. — Он бросил на Брамли испепеляющий взгляд. — Поскольку мы прибыли на Бреллафгуэн раньше моего сына и… второго лица, мы с легкостью сможем следовать за ними по пятам, когда они здесь появятся. Наше присутствие должно оставаться секретом до последнего момента.

— Согласен, — сказал Алистэр. — А пока давайте найдем место, где можно спрятаться и вести по очереди наблюдение за рекой, если вдруг появится лодка. Пропустим — потеряем их след.

«Навсегда», — добавил он про себя. Кроме того, им понадобится транспорт, на котором прибудут сюда Дейзи Дрейк и Люциан Боумонт, чтобы убраться с этой проклятой скалы подобру-поздорову.

* * *

— Бреллафгуэн? — спросил хозяин гостиницы, которого звали, как они выяснили, Дедхем. — Зачем, скажите на милость, вам туда нужно? Там никто не бывает. Этот остров проклят. И лес, говорят, полон глаз.

Удивление хозяина гостиницы свидетельствовало о том, что в последнее время островом никто не интересовался. Может, Фицхью их и не преследовал.

— Тем не менее мы с сестрой хотели бы его посетить, — настоял Люциан.

Дедхем бросил на Дейзи понимающий взгляд. По-видимому, не один молодой человек путешествовал так со своей «сестрой».

— Мы изучаем старинные места, связанные с друидами, и слышали, что этот остров имеет отношение к этой исчезнувшей религии, — сказала Дейзи.

— Не знаю, стал бы я называть эту религию исчезнувшей. Во всяком случае, вслух. Говорят, не стоит этого делать, чтобы не обидеть духов.

— Так, есть способ попасть на остров? — спросила Дейзи.

— Да. У Питера Тинклингема есть плоскодонный ялик, на котором можно туда добраться.

— Отлично, — обрадовалась Дейзи. — А где найти мистера Тинклингема?

— Вы его не найдете. Во всяком случае, до утра, — сказал хозяин гостиницы. — Он повез вверх по реке доктора позаботиться о миссис Босси. Она, знаете ли, собралась разродиться близнецами.

— Надеюсь, все у нее обойдется благополучно, — произнесла Дейзи.

— Да, мы тоже на это надеемся. Миссис Босси дает лучшее молоко в графстве. И с тех пор, как Уилл Туизл подпилил ей рога, у нее и нрав стал куда мягче.

— Значит, миссис Босси — корова? — удивился Люциан.

Дедхем посмотрел на Люциана как на умалишенного. Дейзи вспомнила, почему не сожалела, что больше не живет в деревне.

— Если все пройдет нормально, то Тинклингем вернется завтра к утру, — сообщил хозяин гостиницы.

— Вот и хорошо. — Дейзи вынула из сумочки кошелек. — Тогда нам нужно где-то остановиться. Две комнаты, пожалуйста.

— Был бы рад вам помочь, но в «Раненом вепре» осталась только одна. Завтра из Лондона приходит ялик с товарами. Люди едут в город торговать и хотят иметь первый выбор. У нас, как вы видите, все занято. — Он подмигнул Люциану. — В комнате большая кровать. Ваша «сестра», может, и сочтет ее тесноватой, но вас, полагаю, она вполне устроит.

— Пусть моя сестра займет свободную комнату, сэр, — ответил Люциан. — А я устроюсь в общей, если не возражаете.

Если бы Люциан хотел воспользоваться своим титулом, он мог бы потребовать, чтобы ему освободили одну из комнат, занимаемых простолюдинами. Возможно, он был первым виконтом, забредшим в маленький «Раненый вепрь» за многие столетия.

Одет Люциан, конечно, был не как лорд, и Дедхем мог ему не поверить. Его темный костюм изрядно пообтрепался. Единственным свидетельством богатства была смертоносная рапира на боку, но ее эфес был таким простым и функциональным, что разительным образом отличался от декоративного оружия джентльмена. Это было серьезное оружие для незнакомого мира.

Так что Люциан будет спать внизу у очага в общей комнате. А Дейзи, разумеется, устраивало, что не придется делить с ним комнату.

Жаль только, что у нее не будет возможности ему отказать.


Глава 36


Мужчина и женщина могут, обнажившись, совокупляться во всех мыслимых и немыслимых позах, но между ними не будет истиной близости, пока не обнажат сердца.

    
Дневник Бланш Латур


Остаток дня Дейзи и Люциан провели, бродя по деревне и небольшому погосту. Читали надписи на надгробиях, которые еще можно было прочесть, и гадали, что написано там, где время оставило от букв едва различимые углубления на камне. Викарий, оказавшийся общительным человеком, согласился поговорить с ними об острове.

— Бреллафгуэн с незапамятных времен является… священным местом, если угодно, — сказал викарий. — Может, кто-то и назовет его языческим, но никто не станет отрицать, что от него исходит необычная сила, и там испытываешь странное чувство.

— Вы бывали на острове? — спросил Люциан.

— Всего раз, — ответил викарий с полуулыбкой. — Описать его трудно.

— Пожалуйста, попытайтесь, — попросила Дейзи.

— Самое близкое, с чем могу сравнить свои ощущения, — начал священник, — это, когда я был молодым и жил в Лондоне, то порой, как ни стыдно признаться, выходил ночами на улицу в поисках приключений. Ходил по чужим темным улицам, где от страха волосы вставали дыбом. То же самое испытываешь на Бреллафгуэне. Остров не хотел моего присутствия. Если вам нечего на острове делать, лучше туда не соваться.

На обратном пути в гостиницу слова викария не шли у Дейзи из головы. Хозяин гостиницы утверждал, что остров проклят, мистер Кроссли отказался к нему причалить. Викарий сказал, что место это вызывает какие-то странные чувства.

— Если не хочешь ехать, жди меня здесь, — предложил Люциан.

— Я этого не сказала, — произнесла Дейзи, невольно сжав его руку. — Просто… я как-то не думала об этом раньше, но римское сокровище кануло в неизвестность много веков назад. Наверное, не зря. Тебе не кажется, что некоторые вещи пропадают не для того, чтобы их находили?

— Глупости. Полагаю, слухи о проклятии распустили друиды, чтобы непосвященные не мешали исполнению их обрядов, — заметил Люциан. — Кай, несомненно, просчитал, что мифы об острове послужат надежной гарантией сохранения Сокровища, если кому-то вдруг удастся сюда добраться. — На его лице отразилась мрачная решительность. — Байки, которые рассказывает викарий, меня не остановят.

Решительный настрой Люциана должен был успокоить Дейзи. В те времена, когда ребенком нашла пиратское золото, спрятанное под замком Драгон-Кэрн, она боялась грохота и шипения прибоя, который принимала за звуки, издаваемые драконом. Тогда для проведения завершающей разведки она заручилась помощью старого пирата, своего друга мистера Мериуэзера.

Сейчас от страха у нее побежали по телу мурашки, хотя она уже вышла из детского возраста.

— Нет, ты так легко от меня не отделаешься. — Дейзи жаждала приключений. — Завтра я поеду с тобой.

Он улыбнулся впервые после их ссоры:

— Я был бы разочарован, если бы ты не поехала.

Они вернулись в гостиницу в дружелюбном молчании, готовые заключить если не формальный мир, то хотя бы соглашение о прекращении военных действий.

Хозяин гостиницы накрыл в общей комнате с черными балками сытный ужин, состоявший из густого рагу. Шумные постояльцы из других комнат сидели за большим столом, заедая рагу ячменным хлебом и развлекая друг друга непристойными историями.

Дейзи и Люциан сидели обособленно, пока один из мужчин на дальнем конце комнаты не произнес вслух:

— …такие ли мягкие сиськи у леди, как у девки.

— Я бы на вашем месте придержал язык, — стукнул кулаком по столу Люциан.

Он не повысил голоса, но прозвучавшая в его тоне угроза долетела до другого конца комнаты.

— Это кто мне тут угрожает? — спросил мужчина. — Со мной три приятеля. А вы с дамочкой вроде как путешествуете одни.

С быстротой молнии Люциан вскочил на ноги. Рапира с бедра перелетела в руку, готовясь нанести удар.

— Может, мы и одни, но не беспомощные.

Дейзи была поражена. Она видела Люциана без рубашки и знала, что он хорошо сложен, но привыкла думать о нем скорее как об ученом и уж никак не ожидала, что он способен двигаться с такой молниеносной грацией.

Мужчины вышли из-за стола, вытирая рукавами губы и обнажая кинжалы. Дейзи охватила паника.

— Люциан…

— Дейзи, поднимись наверх и запрись в комнате.

Это была не просьба, а приказ. Дейзи беспрекословно подчинилась и взбежала по скрипучей лестнице, но не смогла себя заставить уйти совсем. Опустившись на ступеньки, просунула лицо между стойками перил. Если бы она могла с этой высоты запустить что-нибудь вниз, наверняка вывела бы из строя хотя бы одного из нападающих. Но цветов в горшках поблизости не нашлось. И куда только подевался этот чертов хозяин гостиницы?

Ее сердце гулко стучало от страха.

Мужчины кружили вокруг Люциана в поисках подходящей возможности нанести удар. Люциан кружил вместе с ними, поигрывая клинком, как большой когтистой лапой, удерживающей собак на расстоянии. Чтобы не кричать, Дейзи сунула в рот кулак и прикусила костяшки пальцев.

Тут все началось. Один из атакующих сделал выпад. Ответно сверкнула молния клинка Люциана. Мускулы и сухожилия, ум и инстинкт — все работало в слаженном единении, когда Люциан парировал удары кинжалов наступавших на него мужчин. Дейзи с ужасом и немым восторгом следила за красивыми и стремительными движениями его рапиры. Один за другим он обезоруживал противников, не причиняя им вреда. Вскрикивая по очереди, они прекратили атаку, опасаясь переступать черту круга, где властвовал клинок Люциана.

Все, кроме первого задиры.

— Проклятые трусы, — выругался он, когда его приятели отступили.

Последним средством в драке было метание ножа. Но прием оправдывал себя, если нож попадал в цель. В противном случае боец оказывался без оружия, во власти противника. Человек, по-видимому, все же решил испытать судьбу. Взяв нож за лезвие, он метнул его в Люциана.

Люциан попытался увернуться, но лезвие угодило ему в правую руку чуть пониже плеча. Дейзи пронзительно закричала. Взревев от боли и жажды крови, Люциан выдернул нож левой рукой и, вооруженный двумя клинками, ринулся в наступление.

— Что здесь происходит? — Из-за двери, ведущей на летнюю кухню, появился наконец хозяин гостиницы со старинным, но грозного вида мушкетоном. — Варвары, вы залили кровью весь пол. Немедленно отправляйтесь спать по своим комнатам, или я всех вышвырну вон.

— У меня нет комнаты, — напомнил ему Люциан.

— Тогда ступайте наверх к своей «сестрице», пока не выгнал вас обоих. — Он обвел комнату свирепым взглядом. — И если хоть от одного из вас услышу звук громче мышиного писка, отправлю ночевать в хлев со свиньями за двойную плату. А теперь убирайтесь отсюда!

— Я сам могу подняться по лестнице, — сказал Люциан. Порхая над ним, Дейзи положила себе на плечо его здоровую руку, как будто и впрямь могла принять на себя его вес. — Перестань. Что ты… мне не нужна твоя помощь. Иначе мы оба загремим с лестницы.

— Хорошо бы. Был бы тебе урок, — сказала Дейзи, распахнув ногой дверь спальни. — Я серьезно! Драться с четверкой кретинов, вооруженных ножами.

— Вот именно. Реальной опасности не было. — Люциан снял пояс с рапирой и повесил на спинку единственного стула в спартанской комнате. — Ты сама сказала, что они кретины.

Дейзи фыркнула и захлопнула дверь, задвинув для верности задвижку.

— Не только они.

Он стащил с себя куртку и рубашку. Рана оказалась неглубокой, но нужно было остановить кровотечение. Дейзи опередила его. Оторвав оборку от одной из своих нижних юбок, промокнула кровь.

— Нам нужен спирт. Мистер Дедхем, вероятно, еще в общей комнате. — Приложив к ране ткань, она прижала ее сверху его левой рукой. — Подержи, я сейчас вернусь.

— Нет, Дейзи…

Но дверь за его спиной уже захлопнулось, и он вздохнул. На мгновение Люциан представил, что ждет его в будущем, если Дейзи суждено занять центральное место в его жизни. Что бы он ни сказал, эта женщина всегда поступит по-своему. Как ни странно, но это почему-то его ничуть не обеспокоило.

Дейзи вернулась с ворохом свежего муслина, порванного на узкие длинные полосы. Очевидно, вооруженные драки были вполне рядовым событием для «Раненого вепря», так что у хозяина гостиницы было под рукой все необходимое. Дейзи, как с удовольствием заметил Люциан, принесла также маленький кувшин со спиртом.

— Не откажусь.

Он протянул к кувшину руку, но Дейзи, прижав кувшин к груди, увернулась.

— Не сейчас, потом, если останется, — сообщила она. Дейзи вымыла его руку, сначала водой с мылом, обнаруженным на умывальнике, потом спиртом.

— Ау! — вскрикнул он, когда она полила разрез спиртом.

Рану обожгло огнем.

— Тише, — предупредила Дейзи. — Это громче, чем мышиный писк. Сомневаюсь, что захочешь спать со свиньями.

— Зачем ты это сделала? Хотела причинить мне боль?

— Если помнишь, я росла среди пиратов. Мистер Мериуэзер рассказывал, что его друзья выздоравливали быстрее, если поливали раны ромом, когда хирург штопал их, чем те, кто принимал ром только внутрь. — Между ее бровей пролегли линии сосредоточенности. — Теперь можешь выпить.

Опустошив кувшин, он смотрел, как, поджав губы, она бинтует его руку.

— Где ты научился так драться? — спросила Дейзи.

— Одна девчонка как-то победила меня в поединке на копьях, — ответил он, широко улыбаясь. — Я дал себе слово, что больше этого не случится, и с тех пор очень серьезно относился к урокам фехтования.

— Тогда ты должен благодарить девочку, а не упрекать постоянно за чистую случайность. Ну вот. — Она завязала бинт и подбоченилась. — Думаю, мы должны радоваться, что рана оказалась легкой.

— Боюсь, моя рука — не единственная жертва. — Он взял сюртук и осмотрел его. Кровь пропитала рукав до локтя, и дыра от ножа была слишком большой, чтобы можно было незаметно ее починить. — Вот и все. Общение с тобой окончательно оставило меня без гардероба.

— А ты бы предпочел, чтобы я показала им грудь ради удовлетворения их любопытства относительно ее мягкости? — спросила Дейзи.

Люциан поймал ее за талию и, подтянув к себе, поставил между раздвинутыми коленями.

— Нет, эту привилегию оставлю за собой.

Обняв Дейзи за шею, Люциан хотел поцеловать ее. Она была такой сладкой, такой нежной. Но ее губы не раскрылись ему навстречу.

— Нет, Люциан! — Дейзи оттолкнула его.

— Нет? — повторил он недоверчиво.

Только что из-за нее он схватился с четырьмя вооруженными мужланами. Чего еще может желать женщина?

— Мы вели себя… Я вела себя опрометчиво в прошлом, — поправилась она. — И не хочу больше повторять эту ошибку.

— Ошибку? Ты считаешь то, что между нами было, ошибкой?

— В обществе это называют грехом, — сказала она с едва заметной улыбкой. — Что до меня, то до последнего времени я так не думала. Но позже поняла, что все это была игра.

— Неправда.

— Почему нет? — спросила она, отступая от него еще на шаг. — Ты мне не доверяешь. Вернее, не в полной мере. С моей стороны было ошибкой… вступить в интимную связь с человеком, для которого я так мало значу, что он не желает посвящать меня в свои дела.

— О Господи, мы опять о том же.

— Если двое скрывают друг от друга нечто столь обыденное, как деловую сторону своей жизни, как могут они рассчитывать на более глубокую связь? — На ее лице отразилась боль. — Я знаю, у тебя непростая ситуация, Люциан, но, поверь мне, деньги — еще не все. И я не думаю о тебе хуже из-за финансовых затруднений.

Если бы все было так просто…

— Мне никогда не встречался человек, который работал бы больше, чем ты, — продолжала она. — Общество, возможно, посмотрит косо на твои усилия, но я восхищаюсь тобой…

— Постой, Дейзи. — Он поднял руку. — Это не имеет отношения к деньгам. Когда мы найдем сокровище, мои тревоги на этот счет закончатся.

— Тогда почему ты не сказал мне, что мистер Пибоди подослан сэром Алистэром, чтобы следить за твоим прогрессом?

— Потому что им нужно найти сокровище. Фицхью хочет использовать его для финансирования нового шотландского восстания, чтобы посадить на трон Якова Стюарта.

— Но это государственная измена, — с ужасом произнесла Дейзи. — Если ты не хотел говорить об этом мне, почему не обратился к властям, чтобы их арестовали?

Если он произнесет эти слова, если озвучит вслух свои страхи, это будет означать, что его сомнения стали реальностью. Но ничто не было реальнее его чувств к Дейзи. И поделиться с ней ужасной правдой было одним из способов показать, как он доверяет ей. Как она нужна ему. Его плечи поникли.

— Потому что подозреваю, что мой отец заодно с предателями.


Глава 37


И Господь Бог сказал: «Человеку нехорошо быть одному». Может, он этого и не заметил, но и для женщины это тоже нехорошо.

    
Дневник Бланш Латур


Люциан провел рукой по лицу.

— И не только это.

— Не только это? Не только измена, хочешь сказать? — Дейзи удивленно захлопала глазами.

— Боюсь, мой отец на грани безумия, — сказал Люциан.

— Я знаю, что он испытывает ненависть к моей семье, но многие люди безосновательно злятся на других, — тихо заметила Дейзи. — Но это не значит, что они сошли с ума, просто у них дурной нрав.

— Нет, это не просто дурной нрав и злость, — возразил Люциан. — Он хочет навредить твоей семье, особенно твоему дяде. Я как-то наткнулся на его дневник, лежавший открытым на его столе…

Он не хотел подглядывать. Но тетрадь лежала раскрытой на его столе, как будто отца внезапно позвали и он не успел посыпать страницу песком и закрыть. Изящный в норме почерк отца преобразился почти в детские каракули. Страница была вся в кляксах, отрывки с описанием самых диких желаний графа жирно подчеркнуты. Отдельные куски представляли собой невнятный бред. Остальное вызывало глубокую обеспокоенность. Яд отцовского пера заставил похолодеть сердце Люциана, наполнив его ужасными предчувствиями. Ни один нормальный человек не мог вынашивать в себе такую ненависть.

Подняв глаза на чистое лицо Дейзи, Люциан не мог повторить тех слов, что прочел.

— И это еще не все. Он разговаривает сам с собой. Глубокой ночью, когда напьется.

— Если бы я могла сосчитать те ночи, когда слышала, как друг моего отца мистер Мериуэзер шатался по Драгон-Кэрну, распевая песни, то, наверно, сосчитала бы на небе звезды, — сказала Дейзи.

— Да, но пел ли мистер Мериуэзер о том, чтобы расчленить кого-нибудь?

Дейзи присела на край прогнутой кровати.

— Пиратские песни не отличаются деликатностью, но ничего такого я не слышала.

— Граф хорошо это скрывает, но я вижу в его глазах безумие. — Высказав наконец свою озабоченность, Люциан испытал облегчение. Проблему он не решил, но демона попытался изгнать. — Как будто все то, что было в нем хорошего, каким я помню его в детстве, засыпает, уступая место темным сторонам его личности.

— И ты опасаешься, что он втянут в заговор сэра Алистэра?

Люциан кивнул.

— Интересно, кто-нибудь еще подозревает это? Когда лорд Уэксфорд запретил мне видеться с тобой, он намекнул, что знает нечто такое о твоей семье, что может вылиться в скандал. «Нечто опасное», — сказал он. Он не хотел, чтобы я, а также он сам и бабушка Изабелла оказались причастными к этому. Я подумала, что речь идет о каком-то глупом светском скандале, а теперь опасаюсь, что он имел в виду этот якобитский заговор.

Губы Люциана вытянулись в суровую линию. Он уставился на плетеный коврик под ногами.

— Уэксфорд, должно быть, каким-то образом догадался о заговоре, — заметил Люциан. — Он не похож на глупца.

Человек, женившийся на бывшей куртизанке, которая не смогла родить ему наследника, бросал вызов условностям. Очевидно, граф Уэксфорд не поступал в угоду общественному мнению. Но государственная измена кого угодно заставит остановиться.

— Каждый раз, когда мой отец пытался вернуть семейное богатство и терпел поражение, он еще глубже проваливался в пропасть, — сказал Люциан. — Последнее, к чему он стремился, — это удачно женить меня.

— На Кларинде Брамли.

Люциан кивнул.

— Может, это я виноват, что, доведенный до отчаяния, он с такой легкостью поддался якобитам. Я сказал ему прямо, что не женюсь на мисс Брамли, даже если ее пояс верности будет отлит из чистого золота.

Звонкий смех Дейзи немного улучшил его настроение.

— Я рада, что ты отказался от Кларинды.

— Даже преданность отцу не смогла бы склонить меня к этому, — добавил он, сжав кулак и продолжая смотреть на жалкий коврик, чтобы избежать ее взгляда. — Поэтому мы должны отыскать это римское сокровище, Дейзи. Обязаны. Если я смогу восстановить Монтфорд, может…

— Может, и твой отец поправится?

Скрипнула кровать, и Люциан услышал шорох шагов Дейзи по изъеденному древоточцем полу. Ему на голову легла ее ладонь, и пальцы ласково взъерошили волосы. Ее прикосновение сняло накопившееся у него напряжение.

— О, Люциан, — прошептала она, — ты так долго нес в себе этот груз один.

Она прижала к себе его голову, продолжая гладить волосы, пропуская их между пальцами. Люциан закрыл глаза и, обняв ее за талию, вдохнул ее сладкий запах, счастливый уже тем, что держит ее в своих объятиях.

Она была тепло, свет и все хорошее, что есть на свете. А он так долго бродил в темноте, не позволяя себе думать, что нуждается в ком-то.

Дейзи нужна ему. Она нужна ему, как пища, как вода, как свет и воздух. Как биение собственного сердца.

Она касалась губами его лба, закрытых век, щек. Легко, как перышко, касалась его обнаженных плеч, врачуя, принимая. Ему показалось, что она хочет, чтобы он встал.

Что он и сделал.

Она нашла его губы. Его руки двигались независимо от его воли. Он чувствовал, что расстегивает ее пуговицы, распускает шнуровку. Ткань соскользнула с ее шелковой кожи. Теряясь в чуде поцелуя, они раздевались.

Ее кожа была такая прохладная и нежная, гладкая и мягкая. Изгиб ее локтя и талии, округлость бедер. Звон ее смеха прозвучал музыкой, когда он пощекотал ее под коленками. Ему хотелось ласкать ее всю.

Беспомощные вздохи и мольбы. Производимые ею звуки входили в его уши и достигали отдаленных частей тела.

«Я не пою», — призналась она как-то.

Но от этой песни он никогда не устанет.

Она была в его объятиях — и в следующий момент оказалась на лоскутном одеяле, охваченная желанием, приглашая его присоединиться к ней.

И он не заставил ее ждать.

И пришел домой, в ее тепло. Домой, в ее мягкость. Домой, в ее радушное сердце.

«Я люблю тебя», — пропело его тело. И когда его охватил спазм экстаза, его губы прошептали рефрен:

— Я люблю тебя, Дейзи Дрейк.


Глава 38


Любовь — единственное настоящее волшебство этого мира.

    
Дневник Бланш Латур


Просачиваясь сквозь закрытые ставни, лучи солнца лежали теплыми полосами света на выцветшем лоскутном одеяле. Дейзи поднесла к глазам руку, чтобы защититься от света.

Она лежала на боку в объятиях Люциана, и его ладонь властно сжимала ее грудь. От его близости ее соски затвердели, и от теплого дыхания по коже пробегали мурашки. Что-то твердое и очень знакомое упиралось в ягодицы.

По размеренному движению его груди она поняла, что он еще спит. Она вздохнула, впервые в жизни испытав полное удовлетворение. Ангел на небесах не мог бы чувствовать себя счастливее. Она была готова навсегда остаться с Люцианом в этой простой маленькой комнате.

«Он любит меня».

Дейзи подтянула простыню к самому подбородку. Он окутал ее своей любовью, и она чувствовала себя с ним в полной безопасности. Прошлой ночью она никем не притворялась. Больше не было нужды в уроках сладострастия.

Они больше не были выросшими детьми, играющими в непристойные игры.

Они были любовниками в полном смысле этого слова, с обнаженными душами и открытыми сердцами. Даваемое и получаемое удовольствие было тем очищающим огнем, который освобождал каждого из них от собственного «я» и соединял в единое целое.

Теперь, в тиши послестрастия, Дейзи проверила выкованное звено и обнаружила, что оно по-прежнему крепкое. Любовь связала их.

«В последующие дни он может попытаться меня отстранить и самостоятельно заняться своими бедами, а я буду досаждать ему сверх всякой меры. Но любовь нас объединяет».

Люциан пошевелился, и Дейзи повернула к нему лицо, готовая снова предложить ему свое тело и душу. Он отреагировал мгновенно, с радостью принимая ее всю.

Час спустя они стояли на деревенской пристани с Питером Тинклингемом, перевозчиком лекарей для домашней скотины и гордым владельцем неопрятного на вид водного транспорта.

— Вам крупно повезло. В это время я обычно не хожу на Бреллафгуэн. — Мистера Тинклингема, похоже, ничуть не смущала вода на дне его плоскодонки. — Но с нами прилив, и туман сегодня не такой густой, как обычно. Кроме того, я знаю парочку фокусов, чтобы причалить к берегу.

— Значит, вы частенько бываете на острове?

Люциан перенес Дейзи в плоскодонку и прыгнул следом. Нос угрожающе погрузился в воду, но судно быстро выровнялось.

— Не чаще, чем нужно, как вы понимаете. — Мистер Тинклингем занял место на корме. — Кое-кто еще придерживается праздников былых дней. Каждый самайн и белтейн[24 - Кельтские праздники.] я неплохо зарабатываю, перевозя на остров странных людей. Не знаю уж, что они там делают. И не хочу знать. Это не мое дело, пока они платят за перевоз. — Он взглянул на своих новых пассажиров. — Вы что-то на них не похожи.

— Бреллафгуэн интересует нас… с научной, а не религиозной точки зрения, — заверил его Люциан.

— Как скажете, — произнес мистер Тинклингем, выводя судно в широкий канал. — Наука или поклонение сатане. Думаю, что хватает и тех, и других.

Река была темной лентой илистой воды, сверкающей на солнце коричневым серебром, когда они подплывали к дальней стороне острова. Верный своему слову, мистер Тинклингем доставил их совсем близко. За частично утопленным в воде валуном, поросшим мхом, обнаружилась высеченная в скале потайная лестница, ведущая на плоскую вершину острова. Люциан попросил перевозчика вернуться на то же самое место за час до захода солнца. Потом они с Дейзи выгрузились и поднялись по скользким от тумана ступеням. Наверху они обернулись и посмотрели вниз. Мистер Тинклингем уже отчалил от острова. Его лодка вошла в туман и пропала из виду.

— Можно годами изо дня в день проплывать мимо этого места и даже не догадываться, что скрывается за этой скалой, — сказала Дейзи.

Люциан кивнул:

— Неприступный остров. Тем больше у нас причин надеяться, что найдем то, что ищем.

— Здесь мало кто бывает, а кто бывает, не ищет римские сокровища. Кай Мерит был гением, раз выбрал этот остров, — согласилась Дейзи.

В соседнем лесу зашуршали листья, Дейзи резко повернулась на звук.

— Что это?

— Какое-нибудь животное. — Взяв Дейзи за локоть, Люциан повел ее вверх по тропинке. — То, что на острове не живут люди, не значит, что здесь нет зверей.

— Зверей?

— Маленьких, уверен. Совершенно безобидных. Белок, кроликов, возможно, даже оленей.

Когда они вышли на поляну, Дейзи с облегчением вздохнула. Лес действовал угнетающе и, как сказал мистер Дедхем, казался полным глаз.

Вдруг Дейзи почувствовала, как у нее зашевелились на голове волосы. Рудимент с прошлых времен, объяснил ей однажды дядя Гейбриел, когда возникает чувство, что за тобой следят. Тогда лучше спасаться бегством, чтобы избежать возможной смерти. К чувству страха стоит прислушиваться.

Викарий согласился бы с ней. Не зря ей вспомнились его слова: «Если вам нечего на острове делать, лучше туда не соваться».

Никто из посторонних, кроме нее и Люциана, не приходил в «Раненый вепрь». А поскольку мистер Тинклингем был единственным перевозчиком, кто регулярно бороздил эти воды, Дейзи заключила, что Фицхью и якобиты были далеко от них. Но Дейзи не могла избавиться от ощущения, будто за ними наблюдают, и взглянула на Люциана, чтобы определить, не чувствует ли он тоже холодка невидимой опасности, но его глаза горели огнем первооткрывателя.

— Не хочешь взглянуть на это? Языческий клинок и ножны, — прошептал он.

Хотя по периметру острова клубился туман, над ним ярко светило солнце. Посреди поляны стояли две глыбы темно-серого гранита, поблескивая вкраплениями слюды.

Одна глыба представляла собой шестифутовый обелиск, древний фаллический символ, устремленный в небо. Вытесанный из одной глыбы, четырехгранный монолит был явно творением человеческих рук. Инструмент оставил на граните бороздчатые следы. Второй камень имел вид большого круга с выемкой посередине, очевидный намек на богиню.

— Здесь на острове разбросано много камней, но все они гораздо светлее, чем эти. — Люциан приблизился к камню, который символизировал богиню, и провел рукой по внутреннему изгибу. — Ты видела где-нибудь такой гранит поблизости?

— Нет, — едва слышно ответила Дейзи. Говорить громче казалось святотатством.

Тишину нарушал лишь шорох листвы в лесу и ветер, игравший с вершинами деревьев. Ни сонного жужжания насекомых, ни птичьего гомона… лишь… безмолвное ожидание чего-то.

Если напрячься, возможно, услышишь, как разговаривают между собой камни. Дейзи мысленно встряхнулась, прогнав странное чувство. У нее всегда было богатое воображение; и это помогало ей в жизни. Но теперь вдруг подумала, как бы эта палка не оказалась о двух концах.

— Эти камни привезли из другого места, — заявила Дейзи, с облегчением переключившись на столь прозаическую тему, как геология. — Их привезли сюда специально.

— Задолго до прихода римлян, судя по их виду, — заключил Люциан. Он ходил кругами, исследуя место. — Но как они помогут нам найти сокровище?

— «Где язычника клинок направлен на… ножны», — процитировала Дейзи. — В этом проблема. Монолит не указывает на круг. Думаешь, мы нашли не тот остров?

— Нет, — быстро ответил Люциан. — Тот самый. Мы близко. Очень близко. Неужели ты не чувствуешь этого?

Она чувствовала нечто другое. Опасность. За ними наблюдают, но Дейзи не могла сказать об этой Люциану. Он сочтет это фантазией или, что еще хуже, женской слабостью и поднимет ее на смех.

— Может, Кай закопал сокровище между камнями, в центре поляны, приняв их за ориентир?

— Если приверженцы старой религии до сих пор используют остров, значит, он никогда не был заброшенным.

— Значит, свежий грунт заметили бы и не оставили без внимания, — подытожил он, следуя ее логике.

Они еще раз медленно обошли камни, описывая на земле цифру восемь.

— Может, это и случилось, — произнес Люциан, нахмурившись. — Римляне не нашли сокровища, а кельты нашли, как по-твоему?

Разочарование омрачило его лик, как туча, отбрасывающая на землю длинную серую тень.

— Тень! — сказала Дейзи громче, чем хотела. — Вот как клинок указывает на ножны. Смотри!

Монолит отбрасывал на траву длинную темную тень, острую, как нож, которая неумолимо подбиралась к каменному кругу. Они смотрели словно загипнотизированные, боясь пошевелиться. Как только солнце достигло зенита, тень прошла через отверстие круга, пересекла поляну и устремилась к поросшей лозой возвышенности.

— «Где язычника клинок направлен на богини ножны, любви моей там даровать усладу можно». Он определенно направлен. — Люциан обнял Дейзи и чмокнул в висок. — Ты умница. Давай посмотрим, куда он направлен.

Люциан взял ее за руку, и они помчались вдвоем, как дети, сбежавшие с трудного урока, смеясь и болтая одновременно. Смех замер, когда они достигли возвышенности, оказавшейся вышедшей на поверхность горной породой, поросшей густой растительностью.

— Еще один тупик, — вздохнула Дейзи. Люциан замер и внимательно осмотрел место.

— Я ощущаю дуновение, — сообщил миг спустя. — Сквозняк. Там за зеленью пустота.

Он начал раздвигать переплетенные лозы, резать их перочинным ножом, когда они не слушались. Воздух наполнил запах свежей срезанной зелени и еще какой-то затхлости.

— Ну вот, — сказал он, давая Дейзи возможность увидеть творение своих рук.

За искромсанной зеленью в стене скалы зияла, как беззубый рот, черная пустота. Люциан двинулся вперед.

— Ты идешь? — спросил он, когда Дейзи не сдвинулась с места. — Если не хочешь, можешь подождать меня снаружи.

— И пропустить приключение? — произнесла она более весело, чем чувствовала. — Ты, наверное, шутишь?

Повернувшись боком, она проскользнула за ним в узкий зев скрытой пещеры.

— Вы видели? — спросил Брамли из своего укрытия за толстым стволом старого бука. На гладкой серой коре его рука слегка дрожала. — Они просто… исчезли.

— Брамли, вы идиот, — сказал сэр Алистэр. — Они нашли расщелину в скале под лозой. Какую-то пещеру. Мы могли бы месяцами обшаривать остров вдоль и поперек безо всякого результата.

— Остаться здесь на месяцы? Ни за что, — проворчал Брамли. — Тем более без провианта.

— Дело в том, что они знают то, чего не знаем мы, — продолжал сэр Алистэр. — Мы разумно поступили, что прибыли раньше, чтобы незаметно вести за ними наблюдение.

Лорд Монтфорд что-то проворчал. Троица провела на острове ужасную ночь. Странный туман, окутавший остров, не только порождал страх, но также служил прибежищем комариной орды. Когда зашло солнце, лес огласился тонким писком, и кровожадные маленькие демоны упивались голубой кровью двух английских лордов и рыцаря королевства.

— Могу поклясться, что девчонка Дрейк нас видела, — сказал Брамли. — Она несколько раз косилась в нашу сторону.

Алистэр поднял брови. Если бы только он мог себя видеть. Парик потерялся, грязные волосы торчали в разные стороны, царапины и волдыри от кровососов по всему лицу. Костюм в грязи и дырах. Если бы Дейзи Дрейк его увидела, приняла бы за лесного дикаря. Плачевное преображение маскировало Брамли лучше любого охотничьего костюма.

— Теперь пойдем за ними, да? — спросил Брамли.

— Нет, — ответил лорд Монтфорд, опередив Алистэра. — Подождем, может, они ничего не найдут. За медведем не лезут в его берлогу.

Алистэр пристально посмотрел на лорда Монтфорда. Они не на дикого зверя охотились. Но следили за сыном графа и девчонкой, которая вообще не представляла никакой опасности. Алистэр прищурился, продолжая смотреть на графа с неприятным предчувствием. Он не мог сказать, который из двух сообщников тревожил его больше.

Лорд Монтфорд взвел курок, проверяя оружие, и снова сунул его за пояс.

— По крайней мере до тех пор, пока не убедишься, что медведя отвлекло что-то другое.


Глава 39


Намек на опасность, угроза беды делает тело таким проворным, живым, что удивляешься, почему лишь немногие идут навстречу судьбе, заигрывая со смертью.

    
Дневник Бланш Латур


Сквозь прорубленную Люцианом лозу хотя и просачивался внутрь солнечный свет, но едва они ступили в пещеру, как их обступила тьма. В расщелине стены Люциан нашел несколько старых факелов и вытащил огниво, чтобы зажечь один из них.

— Ну вот, — произнес он, подняв над головой дымящий факел. — Похоже, кто-то использовал эту пещеру и рассчитывал вернуться. Любезно с его стороны оставить нам свет.

— Кай?

— Или до него друиды.

Запах смолы щекотал Дейзи ноздри, зато теперь их с Люцианом окутывал дрожащий круг света. Он отбрасывал на неровные стены и усыпанный камнями пол зловещие тени. В конце пещеры начинался длинный узкий тоннель, уходящий вниз, но достаточно широкий, чтобы идти рядом.

Воздух был сухим, прохладным и затхлым, видимо, пещеру давно никто не посещал.

Дейзи взяла Люциана под руку. Достаточно храбрая, чтобы отважиться на приключение, она все же испытывала страх перед неизвестностью.

— Не бойся, — сказал он, помогая ей перебраться через выступающие из земли камни. — Самое худшее, что нас здесь ждет, — это летучие мыши.

Грызуны никогда не вызывали у Дейзи симпатии. А наличие крыльев ничуть не делало их лучше. Стараясь идти в ногу с Люцианом, Дейзи держалась за стену. Вдруг ее пальцы наткнулись на что-то странное.

— Юпитер! — Дейзи обеими руками схватилась за Люциана.

В вырубленной в стене нише лежало тело. Вернее, то, что от него осталось. Плоть давно истлела, от одежды уцелели лишь обрывки лохмотьев, сквозь которые проглядывали белые, как мел, кости. На провалившихся ребрах поблескивал золотой овал. Тонкий. Изящный. Женское ожерелье.

— Это не летучая мышь, — сказала Дейзи.

— Нет, похоже, женщина, умершая много-много лет назад.

— Ты полагаешь… Может, это… Дейрдре? — справилась Дейзи.

— «Любви моей там даровать усладу можно», — процитировал Люциан. — Если мы не ошиблись с местом, это вполне может быть Дейрдре. Наверно, Кай решил, что здесь она упокоится с миром.

— Все его сокровища — в одном месте, — задумчиво произнесла Дейзи.

Плыть вверх по Темзе с телом возлюбленной было печально и одиноко, даже если Кай прихватил с собой римскую казну.

Они осторожно двинулись дальше, преодолевая на пути мешающие проходу многочисленные камни. Их голоса эхом отражались от стен.

Вскоре перед ними разверзлась пропасть более десяти футов шириной. Выступ на противоположной стороне не превышал одного фута. Дальше вздымалась стена с длинной наклонной трещиной. Даже с разбега перепрыгнуть такое расстояние представлялось проблематичным. Люциан поднял факел выше. Карниз на стене слева служил рискованной альтернативой продолжить движение.

— Кажется, мы дошли до конца, — прошептала Дейзи.

— Нет, — возразил Люциан, помахав перед собой факелом, как будто надеялся, что свет проникнет дальше. — Мы еще не нашли сокровище, а оно должно быть здесь. Вспомни потайную лестницу. Этот остров умеет хранить свои секреты. Наверняка в этой стене есть проход. Просто отсюда его не видно.

— Не знаю, — отозвалась Дейзи. — Тут даже нельзя перебраться на другую сторону. Не забывай, что Кай тащил с собой сокровище. Естественно, он не мог ползти по узкому карнизу, да еще с грузом.

— Может, в те времена обрыва не было. А если был, то он мог соорудить какой-нибудь мостик. Это не заняло бы много времени. В лесу на острове полно деревьев. Покончив с делом, он мог сбросить мостик вниз. — Люциан присел на корточки и заглянул в черноту. Свет факела дна не достигал. Люциан сбросил вниз камешек.

Дейзи мысленно досчитала до десяти, но стука падения так и не услышала.

— Я должен перебраться на другую сторону, — сказал Люциан.

— Нет, прошу тебя, — взмолилась Дейзи. — Оно того не стоит, Люциан. В самом деле. Если ты поскользнешься…

— Мисс Дрейк, — раздался из темноты голос, — на вашем месте я бы не стал его отговаривать.

Дейзи подпрыгнула от неожиданности. Из-за большого валуна поднялись двое.

— Сэр Алистэр Фицхью и лорд Брамли, — прошептала Дейзи. — Вот тебе и никого, кроме летучих мышей.

— Что ж, джентльмены, — произнес Люциан, — как видите, дальше путь обрывается. И мы с мисс Дрейк возвращаемся.

— Не уверен. — Сэр Алистэр поднял пистолет и нацелил на них. Брамли завозился с огнивом, чтобы зажечь второй факел. — Как вы справедливо заметили, этот остров умеет хранить секреты. Думаю, вы правы, Ратленд. Эта стена с другой стороны может быть фальшивой, и вы, мисс Дрейк, проверите это наше предположение.

— Я?

— Да, вы, — подтвердил он. — Вы самая маленькая и с легкостью пройдете по тому карнизу.

— Оставьте ее в покое, Фицхью. — У Люциана на щеке задергался мускул. — Я пойду.

— О, у вас еще будет шанс, — сказал сэр Алистэр. — Если с мисс Дрейк произойдет несчастье, наступит ваш черед. А теперь давай, девочка, пока я не прострелил виконту колено, чтобы подстегнуть тебя.

— Не делайте этого, я уже иду, — сказала Дейзи, направляясь к карнизу.

— Никуда ты не пойдешь. — Люциан схватил ее за локоть.

— Вы мне не муж, сэр, и не покровитель. И не имеете права указывать, что мне делать, а что нет.

— Избавьте нас от вашей любовней перебранки, делайте дело.

Выдернув руку, Дейзи пошла.

— Он блефует, — шепнул Люциан, следуя за ней.

— Стоять на месте, Ратленд, — приказал сэр Алистэр.

— Не будьте ослом, я хочу посветить ей. Или вы думаете, что она будет пробираться по карнизу на ощупь? — бросил Люциан через плечо, не замедляя шага, и, понизив голос, добавил: — К тому же он может сделать только один выстрел. Я хочу, чтобы он выстрелил. Когда выстрелит, беги на свет.

Дейзи бросила взгляд на уходящий вверх длинный темный коридор, в конце которого мелькал далекий свет дня. Потом оглянулась на Люциана.

— У Брамли тоже может быть пистолет. Кроме того, если ты думаешь, что я оставлю тебя, то совсем меня не знаешь, — прошипела она и громче попросила: — Держи факел выше, чтобы я видела, куда ступать.

Идти лицом к стене будет проще. Так она сможет видеть, за что держаться, а главное, не будет иметь возможности смотреть в гипнотическую черноту, зияющую за спиной.

— Минуточку, — сказала она. — Мне нужно снять кринолин.

Вскинув пышную юбку, она развязала проволочную конструкцию, что добавляла по футу объема ее бедрам с каждой стороны, и подоткнула подол юбки, пропустив между ног, наподобие шаровар наложницы из султанского гарема или подгузников ребенка. В таком обличье она снова стала тем сорванцом, которого знал Люциан с детства. Теперь, во всяком случае, юбки не будут путаться под ногами, мешая продвижению. И она сможет прижиматься к скале, как к самому дорогому возлюбленному.

Дорогой возлюбленный.

Дейзи взглянула на Люциана. На его лице отразилась тревога. Если бы не пистолет в руках сэра Алистэра, он наверняка вступил бы в бой. Как вступил в бой с теми мужланами, вооруженными ножами. Но пули быстрее достигают цели, чем клинок рапиры. Дейзи широко улыбнулась:

— Если я когда-либо снова скажу, что жажду приключений, разрешаю меня отшлепать.

— Ловлю тебя на слове, — хмыкнул Люциан. Взявшись одной рукой за выступающий камень и второй — за торчащий корень, Дейзи приблизилась к карнизу.

— Но ты должен поклясться, что не будешь этим злоупотреблять.

— Я не даю обещаний. — Он поднял факел выше. — Справа от твоей руки есть расщелина около фута шириной, можешь взяться за нее, чтобы сбалансировать вес.

— Вижу, — процедила Дейзи сквозь зубы и нащупала, ногой узкий выступ, стараясь не думать о бездне в нескольких дюймах от нее. — А я когда смогу отшлепать тебя безнаказанно?

— Если я когда-нибудь забуду о нашей годовщине, можешь выдрать меня как Сидорову козу, — сказал Люциан.

Ее нога соскользнула, и на миг она не ощутила под собой опоры, но потом снова нащупала подошвой карниз. Замерла, посмотрела вправо, потом назад влево. Люциан с облегчением вздохнул и улыбнулся ей.

— Если это было предложение руки и сердца, то ему не хватило элегантности, — сказала она, делая еще шаг. Она знала, что он ничего такого не подразумевал, но их глупый разговор о шлепках и браке помогал не думать о страхе.

— Не хватило элегантности, говоришь? Подобное замечание трудно принять всерьез от женщины с подоткнутой между колен юбкой, — сказал Люциан. — Но если элегантность идет по цене твоих прикрытых лодыжек, то цена товара явно завышена. Ну вот, ты это и сделала.

Дейзи перевела дух. Она пересекла бездну.

— Теперь, если покончили мучить наш слух этой неприличной для девицы чушью, — сказал сэр Алистэр, — проверьте, что там можно обнаружить в скале.

Выступ расширялся не более чем на фут, но это уже казалось роскошью после узкого карниза, по которому Дейзи только что шла. Взглянув вбок, Дейзи с удивлением обнаружила проход. С другой стороны провала он казался длинной наклонной трещиной в стене, но теперь она видела, что на самом деле это были две скалы одинакового цвета и текстуры. Одна стояла за другой на расстоянии восьми — десяти дюймов. Повернувшись боком, она могла протиснуться.

— Здесь есть проход! — крикнула она через плечо. — Очень узкий и темный. Без света я не могу идти.

— Теперь ваш черед, Ратленд. — Сэр Алистэр навел на Люциана пистолет. — Отнеси леди факел.

— Как он справится одной рукой? — впервые за все время подал голос Брамли.

— Если только вы не хотите пойти вместо него, — гаркнул сэр Алистэр и снова уставился на Люциана: — Пошевеливайтесь.

Дейзи снова приблизилась к узкому карнизу, по которому только что шла.

— Не смотри вниз, Люциан. Всего несколько шагов, и сможешь передать мне факел.

Наклонившись к нему, Дейзи вытянула руку.

— Вернись, — приказал он. — Я не могу сконцентрироваться, когда ты висишь над пропастью.

Она кивнула и, выпрямившись, отступила, чтобы ему было куда шагнуть. Когда он поднял свою крупную фигуру на столь ограниченное пространство, держа факел в левой руке и помогая себе правой, Дейзи затаила дыхание. Убедившись, что его ноги твердо стоят на поверхности, он нащупал правой рукой выступ, чтобы было за что держаться.

В какой-то момент он повис, держась за корень, и перебросил ноги на другой участок.

Дейзи думала, что состарилась лет на десять, пока ждала, когда он переберется к ней. Оказавшись рядом, он привлек ее к себе и поцеловал.

— Ты так и не ответила на мое неэлегантное предложение.

— И не отвечу, пока мы не выйдем отсюда снова на белый свет, — сказала она.

— Издеваешься.

— «Удовольствие отсроченное вдвое слаще», — процитировала она Бланш.

— Тогда давай поищем сокровище, — сказал он, блестя глазами.

Даже под прицелом пистолета Люциан шел дорогой мечты.

— Стойте! — крикнул Алистэр. — Брамли, следуйте за ними.

— Я? Почему?

— Если там есть проход между скал, может оказаться и выход наружу, идиот. Они могут забрать сокровище и улизнуть через заднюю дверь, пока мы топчемся здесь в темноте, ожидая у моря погоды. — Он подошел к Брамли и вырвал у него из рук факел. — Ступайте.

У лорда Брамли был такой вид, словно он проглотил кол, но все же он послушался.

— Хорошо, Фицхью, — сказал он. — Но когда все закончится, король Яков услышит о вашем своеволии. Вот что я вам скажу.

— Потом жалуйтесь, сколько хотите. По крайней мере у нас будет суверен, который говорит на нашем языке. А теперь шевелитесь.

Поскуливая, Брамли засеменил к карнизу.

Люциан поднял факел выше, чтобы лорд Брамли видел, куда ступать.

— Не торопитесь, — предупредил его Люциан. — На полпути есть место, где вы почувствуете, как опора уходит, но держитесь крепче за этот корень и подтянитесь, чтобы перенести вес дальше.

Теперь Дейзи поняла, почему соскользнула ее нога. Земля в том месте просела. Люциан миновал опасный участок, повиснув на руках.

— Не думаю, что это хорошая идея, — посетовал Брамли.

— Я не для того вас брал, чтобы вы думали, — бросил ему Алистэр. — Ну же, поторопитесь!

Тяжело и часто дыша, лорд Брамли начал продвижение по узкому карнизу. Когда достиг середины пути, земля под его ногами начала осыпаться. Взвизгнув по-женски, он ухватился одной рукой за корень, ища ногами опору, но ее не было.

— Раскачайтесь, — посоветовал Люциан и, передав Дейзи факел, сам ступил на узкий карниз. Взявшись правой рукой за выступающий камень, он протянул левую повисшему на корне лорду Брамли. — Дайте мне вашу вторую руку.

Брамли с охами и ахами попытался это сделать, но только извивался и дрыгал ногами. В следующий миг корень с хрустом отделился от скалы, и лорд Брамли с истошным воплем полетел вниз. Потом ужасный звук резко оборвался, как будто тонкую нить его крика перерезали гигантские ножницы.


Глава 40


Желание доставляет гораздо больше удовольствия, чем обладание. В этом состоит разница между фантазией и холодной действительностью. Пока хочу, я могу предаваться своим прихотям. Обладание рушит всю надежду воображения.

    
Дневник Бланш Латур


Дейзи прикусила губу, чтобы не расплакаться. Лорд Брамли, может, и желал им зла, но был в душе трусом. Она постаралась вычеркнуть из памяти его искаженное страхом лицо. Может, потом оно будет являться ей в ночных кошмарах, но сейчас она не могла об этом думать.

В ее сердце теплился фитилек сочувствия. Никто не заслуживал столь ужасной смерти.

— Не стойте там как истуканы, — рявкнул сэр Алистэр. — Посмотрите, что там за скалой.

— Дай я пойду первым, — сказал Люциан.

— Нет, тут слишком узко, чтобы меняться местами. Подними немного факел, чтобы я могла видеть.

Дейзи повернулась боком и протиснулась в каменную расщелину. Люциан последовал за ней. После двух шагов пространство расширилось.

Пиратское золото Дейзи нашла в частично затопленной морской пещере. Тайником контрабандистов назвал это место мистер Мериуэзер. Там она обнаружила несколько разбросанных как попало сундуков с просыпавшимися на землю золотыми дублонами, мерцающими, как упавшие звезды.

Теперь факел Люциана осветил десятки и десятки маленьких ящиков, составленных аккуратными рядами.

Вот она, разница между римским управляющим и командой пиратов, подумала Дейзи.

Люциан стоял как вкопанный. Только его факел двигался, освещая пещеру. Все пространство было сплошь уставлено ящичками.

— О, Люциан! — воскликнула Дейзи. — Мы нашли его.

— Теперь давай подумаем, каким образом его сохранить, — произнес он мрачно.

Дейзи упала на колени перед первым коробом, опьяненная восторгом настолько, что забыла о сэре Алистэре и его пистолете.

— По одному за раз. Не хочешь взглянуть?

— Я столько раз видел его в мечтах, — хмыкнул Люциан, — что мне это не нужно. Но если ты настаиваешь…

Он опустился рядом с Дейзи и с помощью ножа открыл один ящик. Древесина сгнила от времени и рассыпалась. Люциан поднял крышку, и содержимое блеснуло в свете пламени белизной.

— Что это? — Он зачерпнул горсть и сжал в ладони. Крошечные кристаллы просыпались между пальцами, как песок в часах.

От спазмов в животе Дейзи почувствовала дурноту.

— Я забыла. Все точно сходится. Ну конечно.

Люциан проверил следующий ящик и увидел ту же кристальную белизну. Когда они все с тем же результатом открыли шестой короб, у Дейзи на ресницах блеснули слезы. Она чувствовала отчаяние Люциана, как нож, вонзенный в сердце.

Сделав глубокий вздох, он взял один из открытых ящиков.

— Давай покажем сэру Алистэру его сокровище. Господи, пусть возьмет его.

Дейзи снова пошла первой, неся на этот раз факел. Подняв открытый ящик над головой, Люциан протиснулся сквозь узкую расщелину.

— Вы нашли его? — крикнул с другой стороны сэр Алистэр.

— Вот оно, — сказал Люциан. — Подавитесь им. И высыпал содержимое ящика в пропасть.

— Вы сошли с ума? — воскликнул сэр Алистэр. — Что выделаете?

— Это соль, — пояснила Дейзи. — В горячке кладоискательства мы забыли, что в древние времена с римскими легионерами, особенно с теми, которые служили на дальних рубежах империи, рассчитывались солью.

— Salarium,[25 - Жалованье, соляной паек (лат.).] — произнес помертвевшим голосом сэр Алистэр.

— Точно. Отсюда и выражение «стоит его соли», — пробормотала Дейзи, ища утешения в знаниях. — Трудно доставать, но легко торговать с местным населением. Я удивлена, что, как глава Общества антикваров, вы не учли такую возможность.

— Нет! — крикнул сэр Алистэр. — Должно быть что-то еще. Возвращайтесь и ищите.

Вдруг за его спиной раздался грохот. Сэр Алистэр обернулся, чтобы посмотреть, кто идет по тоннелю. Человек в темноте споткнулся и упал, так что приблизиться незаметно у него не получилось.

Дейзи вглядывалась в темноту, пытаясь по силуэту, выделявшемуся на фоне далекого входа, определить личность вновь появившегося. Мужчина поднялся и, бормоча ругательства, отряхивал с одежды пыль.

— Это мой отец, — тихо сообщил Люциан и уже громче добавил: — Будьте осторожны, сэр. Фицхью вооружен.

— Знаю. — Отец Люциана вошел в световой круг, отбрасываемый факелом. Его фрачный сюртук был порван и заляпан грязью. На колене расплывалось кровавое пятно. — Я тоже вооружен. — Он кивнул Фицхью. — Я больше не мог ждать снаружи. Там никого нет, так что я решил пойти и проверить, как продвигаются дела. — Он повернулся к Люциану: — А теперь будь хорошим мальчиком и делай, как говорит сэр Алистэр. Ступай и посмотри, а то я, чего доброго, пристрелю твою хорошенькую помощницу. Мисс Клавенхук, не так ли?

— Ба! Она не Клавенхук, — возразил сэр Алистэр. — Не помните, что я говорил вам? Это Дейзи Дрейк. Но если кто здесь и заслуживает порцию свинца, так это Ратленд, втравивший нас в эту гусиную погоню.

Фицхью снова угрожающе поднял пистолет.

— Это мой сын! — крикнул лорд Монтфорд, бросаясь на сэра Алистэра, который уронил факел, но оружия из рук не выпустил.

Грянул выстрел, отозвавшийся гулким эхом по всей пещере. Пуля отрикошетила от стены в дюйме от головы Дейзи. Она бы присела, но здесь было слишком мало места. Пещеру наполнил едкий запах пороха.

— Я не хотел стрелять. Я хотел… остановитесь, говорю! Нет!

Граф и рыцарь, сцепившись, боролись у самого края пропасти. Еще один долгий крик огласил темноту, когда сэр Алистэр Фицхью сорвался в бездну.

Дейзи боялась, что ее стошнит, но времени потакать капризам желудка не было. Она нужна Люциану не больная, а здоровая и сильная.

Лорд Монтфорд задумчиво уставился в зияющую черноту, как будто не понимал, что произошло. Тут его лицо исказила гримаса ярости, и он метнул гневный взгляд на Дейзи.

— Только посмотри, что ты вынудила меня сделать. Проклятие на головы всех Дрейков, — взревел он и нацелил на Дейзи пистолет.

— Нет! — крикнул Люциан и с такой силой оттолкнул Дейзи к стене, что от удара у нее посыпались из глаз искры.

Повернувшись к отцу спиной, он прикрыл ее своим телом.

В ушах у них прозвучал странный звук, похожий на маленький взрыв. Вздрогнув в унисон, они замерли в ожидании. Послышалось короткое бульканье, глухой стук падения, и воцарилась тишина.

Шевельнувшись, Дейзи выглянула из-под вытянутой руки Люциана. По другую сторону провала неподвижно лежал лорд Монтфорд. Из его глаза торчал блестящий кусок металла, под головой расплывалось темное пятно.

— О, Люциан. Твой отец…

Люциан отодвинулся от нее и, повернувшись, посмотрел через провал.

— Ствол разорвало, — сказал он тихо. — Должно быть, его забило землей, когда он упал.

Дейзи хотелось сказать, что ей больно за него, но она не произнесла ни слова. Она не могла даже прикоснуться к нему. Отец Люциана погиб из-за нее.

Но что еще ужаснее, Дейзи не знала, как теперь они выберутся отсюда, ведь якобиты и отец Люциана мертвы? Пройти по узкой тропинке не было никакой возможности, поскольку лорд Брамли, сорвавшись вниз, увлек за собой значительную часть карниза.

Но не успела Дейзи найти способ выразить свою печаль и озабоченность, как увидела еще один дрожащий факел. К ним пробирались в темноте еще двое: один высокий и плотный, второй — приземистый и ковыляющий.

— Кто идет? — крикнул Люциан.

— Кто спрашивает? — донесся резкий ответ.

— Это мистер Мериуэзер, — сказала Дейзи Люциану, после чего, повысив голос, спросила: — А дядя Гейбриел с тобой?

— Да, девочка.

Услышав голос того, кто оберегал ее с детства, Дейзи почувствовала облегчение. Когда мужчины вошли в круг ее факела, она увидела их отчетливее. Их дорогие, знакомые лица выражали тревогу, радость и гнев одновременно.

Гейбриел бросил сердитый взгляд на Люциана. От этого взгляда одинаково трепетали пираты и честные моряки, когда дядя Дейзи бороздил моря Южной Америки под именем Корнуоллского Дракона. Люциан, к своей чести, не дрогнул. Выдержал взгляд старого пирата.

— Вы подвергли мою племянницу опасности, — констатировал дядя Гейбриел.

— Она пошла по доброй воле, — ответил Люциан.

Почему он не сказал дяде, как закрыл ее своим телом, когда его отец собирался всадить в нее пулю? Как защищал и оберегал ее? Как любил ее?

— Вы нашли новое сокровище, мисс Дрейк? — спросил мистер Мериуэзер, пытаясь смягчить ситуацию.

— Нет, Мери, не в этот раз, — ответила она со вздохом. — И с прискорбием должна сказать, что из-за этого несуществующего сокровища несколько человек погибли. Лорд Брамли, сэр Алистэр Фицхью и… лорд Монтфорд.

— Ладно, обсудим это позже, — угрюмо бросил Гейбриел. — А сейчас я заберу тебя домой.


Глава 41


Любить значит рисковать всем. Все же мы делаем это не задумываясь, потому что сердце не знает иного пути.

    
Дневник Бланш Латур


Взяв королевскую ладью, Дейзи задумалась, не шагнуть ли через всю шахматную доску. Потом передумала и вернула фигуру на прежний квадрат. Изабелла была серьезным противником. Несомненно, она ожидала, что Дейзи пойдет ладьей, учитывая обычную для нее беспечность.

Больше никакой импульсивности. Пора играть осторожно. И вместо ладьи Дейзи пошла одной из пешек.

— Таким образом, — сказала Дейзи, завершая рассказ о своем опыте на Бреллафгуэне, — я пришла к выводу, что эмоции, вызванные приключениями, сильно преувеличены.

— А я придерживаюсь иного мнения.

Изабелла сняла с доски оставшегося без защиты коня Дейзи.

А Дейзи этого даже не заметила. Еще свежи были в памяти события последних двух недель.

— Тогда я не знала того, что знаю сейчас.

Дядя Гейбриел и Мериуэзер спасли ее и Люциана из заточения. Они предложили Люциану вынести тело его отца из пещеры, но он отказался. Гейбриел Дрейк заботился о своей семье, Люциан позаботится о своей. Мистер Тинклингем вернется на закате. Люциан рассчитывал нанять его, чтобы вывезти тело лорда Монтфорда с острова. Потом он собирался дождаться на другой день прибытия мистера Кросслис сыновьями.

К тому же он решил вернуться в Лондон отдельно от остальной компании.

Дейзи была рада видеть дядю и Мери, но не могла себе представить, как они нашли ее на острове. Потом она узнала, что они нанесли визит в ее резиденцию на Синглтери-стрит, выудив информацию о ее местопребывании из обычно безмолвной Нанетты. Мистер Уизерспун был, безусловно, хорошим дворецким со связями в порту, но, по-видимому, она мало ему платила, чтобы заручиться его молчанием при встрече с Гейбриелом Дрейком и его первым помощником.

Узнав, где ее искать, Гейбриел и Мери не стали нанимать лодку. Будучи отменными моряками, они поднялись по Темзе на небольшом ялике, умело используя прилив и ветер. Это значило, что у них не было гребцов, чьих ушей следовало бы опасаться на маленьком суденышке. И всю дорогу до Лондона Дейзи подвергали словесной порке.

Дейзи рассказала дяде о раскопках Люциана и перипетиях поисков римского жалованья легионерам. Рассказала также о заговоре якобитов и вовлечении в него лорда Монтфорда, подчеркивая непричастность к нему Люциана. Она даже призналась, что выдавала себя за Бланш Латур.

— Этот негодяй лишил тебя невинности? — строго спросил дядя.

— Люциан не негодяй, и мой ответ — нет.

Это было правдой. Люциан не лишал ее невинности, Дейзи отдала ее ему по доброй воле.

Вместе с сердцем.

В последний раз Дейзи видела Люциана, когда он стоял на острове у подножия потайной лестницы. Как только ялик отошел от Бреллафгуэна, его поглотил туман. Казалось, будто его похитили духи острова и утащили в свои пещеры.

С тех пор Дейзи его не видела.

Дейзи уговорила дядю позволить ей остаться у Изабеллы, вместо того чтобы вернуться в Корнуолл. Конечно, ей пришлось дать слово, что больше не будет авантюр и игр в куртизанку. Изабелла с мужем тоже клятвенно обещали, что ничего подобного не допустят.

Они могли не волноваться. У Дейзи не было желания изображать Бланш с кем-либо, кроме Люциана. А он как в воду канул.

«Он сказал, что любит меня».

Видимо, любви недостаточно, чтобы стереть из памяти воспоминания об ужасной смерти отца.

Голос подсказал Дейзи, что наступил ее ход. Она механически передвинула шахматную фигуру, нимало не заботясь, к чему это приведет.

— Шах и мат! — объявила Изабелла. — О мое сердце, боюсь, ты не следила за игрой.

— Я устала от игр, — сказала Дейзи, имея в виду не шахматную партию.

В дверях гостиной появилась Нанетта:

— Pardonez-moi,[26 - Прошу прощения (фр.).] пришел джентльмен, желающий видеть мадемуазель Латур.

— Кто это? — спросила Дейзи, и от вспыхнувшей надежды ее тело зазвенело, как натянутая струна.

Нанетта, прищурившись, взглянула на визитную карточку гостя, прежде чем передать ее Дейзи.

— Вы знаете маркиза Чедвика?

Изабелла подняла седую бровь, уставившись на племянницу.

Дейзи разочарованно нахмурилась.

— Не имею представления, кто это. Скажите лорду Чедвику, что Бланш уехала во Францию и больше никогда не намерена возвращаться в Британию.

— В таком случае он просил меня о возможности увидеться с мисс Дрейк, — сказала Нанетта.

— Какая настойчивость. Нет.

Изабелла откинулась в кресле.

— Неужели тебе не любопытно?

— Он просто один из тех, кто не прочь переспать с французской куртизанкой, — фыркнула Дейзи, — или охотник за приданым, и ему все равно, кто подвернется. Я не знаю никакого маркиза Чедвика, Нанетта. И у меня теперь другое отношение к приключениям, ты знаешь. Мой ответ — нет.

— Дорогая, — сказала Изабелла, когда Нанетта ушла выполнять поручение, — мне бы не хотелось, чтобы ты категорически отказывалась от всех приключений. Это тебе не свойственно. Возьми, к примеру, этого нового лорда. Ты даже не дала ему шанса.

— А зачем, когда мне нужен только Люциан. Что ты здесь делаешь?

Он появился в дверном проеме, великолепный в своем темно-синем бархате. Аксельбанты и эполеты его камзола сверкали серебром, а треуголку украшало лихое белое перо.

— Леди Уэксфорд, мисс Дрейк. — Люциан элегантно раскланялся. — Надеюсь, вы простите мое вторжение, но порой мужчина не может принять «нет», если не услышит его из уст самой дамы.

— Конечно, мой дорогой лорд… Чедвик, верно? — промурлыкала Изабелла и направилась к нему, протянув для поцелуя руку. — От виконта к маркизу. Эту историю было бы интересно послушать. Но похоже, в настоящий момент вам нужна лишь одна пара ушей. Если позволите, пойду позабочусь об угощении и напитках. — Подмигнув, она проплыла мимо него. — И возможно, задержусь, так что, пожалуйста, располагайтесь.

Как только Изабелла вышла из комнаты, Люциан положил шляпу на боковой столик, и Дейзи медленно поднялась. Неужели это не сон? Неужели сбылась ее мечта?

— Ответ по-прежнему «нет», Дейзи? — спросил он.

— Нет! То есть да! — воскликнула она, бросаясь к нему навстречу.

Он заключил ее в объятия и закружил.

А затем страстно поцеловал.

На третьем круге он наконец остановился.

— Лучше давай сядем, пока не упали. — Дейзи подвела его к дивану. — Расскажи, Люциан, что случилось.

— Много всего. — Он сжал ее ладони в своих. — Начну с самого начала. После того как вы покинули Бреллафгуэн, я вернулся в пещеру и накрыл тело отца своим сюртуком. Делать мне было нечего до приезда мистера Тинклингема с его плоскодонкой.

При мысли, что он был один в темноте со своей печалью, у Дейзи сжалось сердце.

— Потом мне пришла в голову мысль, что мы на самом деле не проверили досконально римский клад. Соорудив нечто вроде мостика из старого бревна, я вернулся в пещеру для исследования.

— О, Люциан!

Он мог свалиться в пропасть, и она никогда бы не узнала, что с ним случилось.

— Ты была права, — признал он. — Римская армия получала жалованье солью. — Его лицо озарила улыбка. — Но проконсулу платили серебром. Серебряными монетами. И много.

Он вынул из манжеты монету и положил на ладонь. С монеты на нее взглянуло лицо злосчастного императора Гонория.

— О, я так счастлива за тебя, — сказала она. — Но как ты стал маркизом Чедвиком?

— За это я должен благодарить твоего дядю, — ответил Люциан. — Он, похоже, явился к королю и рассказал о заговоре якобитов, приписав мне заслугу его раскрытия. Твой дядя даже сообщил его величеству, что мой отец погиб, пытаясь помешать планам сэра Алистэра. Так что в знак благодарности король наградил моего отца посмертно титулом маркиза, — вздохнул Люциан. — И титул сразу перешел ко мне.

— Дядя Гейбриел, как ты знаешь, никогда не считал твоего отца врагом.

— Он, безусловно, доказал это, оберегая его память, — сказал Люциан. — Мой отец не всегда был таким, каким ты видела его последнее время.

— Я знаю, вспоминай о нем только хорошее, — обронила Дейзи, сжав его руку.

Он кивнул. Тут на его лице появилась улыбка, и он опустился перед ней на одно колено.

— Кто-то мне однажды сказал, что моему предложению руки и сердца не хватало элегантности. Я подумал, что это надо исправить.

— Право, не знаю, — промолвила Дейзи с плутовской улыбкой. — Но теперь припоминаю, что в том первом предложении говорилось что-то о возможности надрать тебе уши, а это, должна признаться, имеет определенную привлекательность.

Люциан поперхнулся от смеха.

— Дейзи Дрейк — ты, несомненно, самая докучливая женщина на свете, но я люблю тебя всем сердцем. И если ты думаешь, что закончила изводить виконта, может, обдумаешь предложение выйти замуж за маркиза?

— Хм. Виконт Ратленд, граф Монтфорд и маркиз Чедвик, — произнесла она, взяв в ладони его лицо и целуя по разу за каждый титул. — Я изводила виконта и выйду замуж за маркиза, но, может, ты позволишь Бланш время от времени возвращаться, чтобы закончить обучение графа!

Он заглушил ее смех поцелуем, от которого у них обоих скоро закружилась голова. Когда Люциан наконец отпустил ее, его взгляд обжег ее огнем.

— Бланш может возвращаться, когда пожелает, но пусть знает, что я люблю Дейзи Дрейк.

— Тогда пусть себе остается во Франции, — сказала Дейзи. — А мы с тобой будем обучать друг друга. Я хочу познать тебя всего. И это станет самым грандиозным приключением на свете.


Эпилог


На этом я закончу свое повествование. О своей жизни могу сказать, что знала радости и печали, страсть и одиночество, любовь и ненависть. Хотя была женщиной для удовольствия, пальцев одной руки хватит, чтобы перечислить мужчин, с которыми переспала. И всех их я любила. По-своему.

А теперь, когда прожита большая половина жизни, я — жена мужчины, который не может любить меня, а если любит, то тоже по-своему. Какая ирония! Кажется, я насмешила небеса.

Наконец могу распрощаться со своим писательским псевдонимом. Бланш Латур написала последние строчки своего скандального дневника. Теперь я подпишусь своим настоящим именем.

Дверь будуара слегка приоткрылась, и Изабелла отложила перо.

— Джеффри, что ты здесь делаешь? Сегодня не четверг.

— Нет, Белла, не четверг, — согласился Джеффри, входя и тихо закрывая за собой дверь. — Но однажды ты просила меня остаться на ночь, и я подумал… знаешь, ничто не может… Мы начинали как друзья, Белла, и, видит Бог, что если я не думаю, что мы нравимся друг другу больше, чем те, кто на самом деле… То есть я хочу сказать, что…

— Джефф, пожалуйста, ближе к делу.

— Если ты не против… я просто хотел обнять тебя. — Он пожал плечами. — Мне можно остаться?

Ничто не изменилось. Между ними никогда не будет страсти, но, возможно, тепло их дружбы уже само по себе сокровище. Изабелла улыбнулась:

— Конечно, Джеффри. Пожалуйста, оставайся.


notes


Примечания


1


Да, мадам (фр.).


2


немедленно (фр.).


3


пожалуйста, мадемуазель (фр.).


4


Конечно (фр.).


5


простите (фр.).


6


Очарован, мадемуазель (фр.).


7


Точно (фр.).


8


не так ли? (фр.)


9


дорогая (фр.).


10


девушка для радости (фр.)


11


Мой Бог! (фр.)


12


Проклятие, черт подери! (фр.)


13


Входите, пожалуйста (фр.).


14


Я здесь (фр.).


15


Около 15 см.


16


Время летит (лат.).


17


Добрый вечер, месье (фр.).


18


В переводе с англ. лебедь.


19


В переводе с англ. дикая утка.


20


В переводе с англ. селезень.


21


Какой сюрприз (фр.).


22


милая (фр.).


23


От англ. слова «crossly», что значит в „переводе «сердито», «сварливо».


24


Кельтские праздники.


25


Жалованье, соляной паек (лат.).


26


Прошу прощения (фр.).