Оправданный риск
Эллен Рако Чейз








Как могла она, Стефания Бранд — умудренная опытом руководитель престижной фирмы, работающая с талантливыми детьми в индустрии развлечений — забыться, словно подросток? Стефи не знала никого по фамилии Уард до тех пор, пока разъяренный незнакомец в поношенном джинсовом костюме и рабочих ботинках не устроил грязную разборку в одном из лучших ресторанов Нэшвилла, громогласно обвинив ее в совращении малолетних. Для Квентина Уарда понятие шоу-бизнеса связано только со скандалами, наркотиками и пьяными оргиями. Он не допустит, чтобы сын повторил его ошибку. Прошло совсем немного времени, и она оказалась в пылких объятиях Квентина…






Эллен Рако Чейз

Оправданный риск





Дети и влюбленные


Как могла она, Стефания Бранд — умудренная опытом руководитель престижной фирмы, работающая с талантливыми детьми в индустрии развлечений — забыться, словно подросток?.. Стефи не знала никого по фамилии Уард до тех пор, пока разъяренный незнакомец в поношенном джинсовом костюме и рабочих ботинках не устроил грязную разборку в одном из лучших ресторанов Нэшвилла, громогласно обвинив ее в совращении малолетних. Для Квентина Уарда понятие шоу-бизнеса связано только со скандалами, наркотиками и пьяными оргиями. Он не допустит, чтобы сын повторил его ошибку…

Прошло совсем немного времени, и она оказалась в пылких объятиях Квентина. А затем согласилась и с разработанным обеспокоенным отцом планом. Но эта хитроумная шарада скоро загнала ее в настоящий тупик, стоило лишь осознать, сколь мучительно разрываться между отцом и отроком, желая сохранить каждого: одного в качестве приемного сына, другого — как искусного любовника и преданного друга…




1


— Вы Стефания Бранд?

Оторвав взгляд от журнала, она увидела на скатерти желтую шляпу.

Грубый мужской голос повторил:

— Так вы Стефания Бранд?

Моргая от удивления, она подняла голову и встретилась глазами с тем, кто с такой угрозой произнес ее имя.

— Да.

— Я требую, чтобы вы перестали соблазнять моего сына. Оставьте его в покое, не смейте делать ему подарки. Прекратите все это, иначе я обвиню вас в аморальном поведении. — Лицо незнакомца было бледным, но говорил он громко и выразительно, чтобы привлечь внимание других посетителей Ля Шале. Взяв себя в руки, Стефи стала подниматься и тихим злобным голосом проговорила:

— Да кто вы, черт побери, и о чем говорите?

— Заткнитесь! — Твердой рукой незнакомец взял ее за плечо так, что она почувствовала, как сильные пальцы вдавились в хрупкое тело, и усадил на место. — Робу всего семнадцать, — прорычал он, — а вам, вероятно… тридцать два? Или тридцать четыре? Вам давно пора перейти на взрослых мужчин!

Стефи с трудом удавалось сдерживать гнев. Она никогда не была крикливой истеричкой, но никто прежде и не разговаривал с ней в таком тоне. Ощутив острую боль в плече, она попыталась высвободиться. И подавив в себе раздражение, произнесла спокойным голосом:

— Минутку, минутку, я не…

— Заткнитесь, дамочка! — он не давал ей возможности подняться. — Я только и слышу: Стефания, Стефания и Стефания! Когда Роб впервые заговорил о вас, я было подумал, что вы его школьный куратор, — говорил он, тяжело дыша. — Уже потом до меня дошло, — карие глаза смотрели на нее, и во взгляде сквозило презрение. — Это ваши выверты? Вы получаете удовольствие от соблазнения мальчиков?

У нее перехватило дыхание:

— Эй, вы… вы что же… — голос ее отчетливо прозвучал в воцарившейся тишине.

— Я говорил с адвокатом, — он помахал пальцем перед ее носом, — и могу устроить так, что вас арестуют за аморальное поведение, совращение малолетних я использование служебного положения в корыстных целях. — Темноволосый незнакомец полез в нагрудный карман джинсовой куртки, достал листок бумаги и бросил его на стол: — Не думайте, что я простак и стану оплачивать это!

Стефания, словно загипнотизированная, наблюдала за его действиями. Зеленый листок описал дугу перед ее глазами, прежде чем накрыть тарелку. Кусочки яиц, шпината и приправы разлетелись в разные стороны и перепачкали скатерть.

Наконец, к ее облегчению, незнакомец забрал шляпу и резко повернувшись направился к выходу.

Нервным движением она оправила воротничок вязаной блузки. Посетители ресторана бросали на нее подозрительные взгляды и перешептывались. И избитая, казалось, фраза: «провалиться сквозь землю» пришлась очень кстати.

К ней приближался метрдотель.

— Мадемуазель Бранд, я приношу свои глубочайшие извинения. Этот… мужчина сказал, что у него срочное дело к вам, иначе я бы ни за что не впустил его.

Бернардо отчаянно взмахнул руками.

— Без костюма, без галстука. Не заказав предварительно столик!.. — И тут он остолбенел. — Что это?

Аккуратно наманикюренными пальцами он потянулся к тарелке и достал листок.

— Какой ужас!

Поняв, что возглас Бернардо снова привлечет к ней внимание, Стефи нахмурилась.

— Салат, как всегда, был замечательным, — успокаивающе проговорила она. Затем взяла из его рук листок, вытерла салфеткой и спрятала в карман.

— Запишите все на мой счет, — поднявшись, она стряхнула с себя крошки. — Бернардо, не будете ли вы столь любезны, чтобы подогнать мою машину прямо к подъезду? — Стефания улыбалась, наблюдая, как он бормочет что-то на ходу, перемешивая французские и английские слова, и на итальянский манер энергично жестикулирует.

Собравшись с духом, она прошла по залу с невозмутимым видом и даже перекинулась фразами с какими-то знакомыми. Но на улице снова ощутила, как ее охватывает гнев, которому так и не нашлось выхода.

К тому времени, когда серебристый «мерседес» подкатил к ее офису, она несколько раз для успокоения произнесла свою мантру. Поставив машину на стоянку с надписью «Забронировано», она подхватила дамскую сумочку и кожаный дипломат и со злостью захлопнула дверцу.

Наполнив легкие свежим январским воздухом, она приняла свой обычный деловой вид.

— Не надо дергаться. — Она извиняющимся жестом погладила дверь машины.

— Быстро ты пообедала. — Глория Лансинг подняла глаза поверх бифокальных очков и посмотрела на своего шефа. — Я еще не успела закончить эти контракты и…

Увидев, как Стефи машет рукой, делая знак, чтобы она замолчала, Глория услышала ее взволнованный голос.

— Знаю ли я кого-нибудь по фамилии Уард? Имя — Роб или Род? — И, посмотрев на счет, она состроила выразительную гримасу. — Или Квентина Уарда? Проживает он по адресу: Франклин роуд, вилла «Седар Хилл»?

Оторвавшись от печатной машинки, Глория с изумлением вглядывалась в Стефи. За два года работы в фирме в должности помощника она никогда не видела Стефанию Бранд в таком возбужденном состоянии. Стефания была президентом одной из наиболее престижных и процветающих фирм в Нашвилле, занимающихся музыкальным бизнесом, и ее имя являлось синонимом личной дисциплины и самоконтроля.

Глория быстро просмотрела массивную папку куда были занесены сведения о всех, с кем приходилось иметь дело фирме.

— Тут значатся Харлетон Уард из Лос-Анджелеса, Гарри Уард из группы «Куин», Кейл Уард — ударник из ансамбля «Персыо оф хэппинес», — задумчиво потерев виски, она произнесла: — Нет ни Рода, ни Роба, да и Квентина Уарда тоже.

Карие глаза Стефи сощурились.

— Выясни, кто они такие. — Она положила счет из цветочного магазина на стол. — Оплати этот счет и отмени по нему все заказы. Оказывается, великолепные розы, каждый раз появлявшиеся на моем столе, никакого отношения не имеют к группе «Пит Стопс». Я-то думала, что получала их в благодарность за помощь в организации записи. А их присылал какой-то сумасшедший семнадцатилетний юнец, чей папаша только что обвинил меня в желании совратить его! — Она презрительно взмахнула руками.

— Ну и ну! — весело хихикнула Глория, которая была подругой и доверенным лицом Стефании.

— Нет, ты только послушай, — беспокойно прохаживаясь по безлюдному офису, возмущенно проговорила Стефи. — Сижу я себе в ресторане, обдумываю дела, наслаждаюсь обстановкой и внутренне настраиваюсь на вечерний концерт, — она потерла ноющее плечо, — и вдруг этот тип, одетый в рабочие ботинки и заношенный джинсовый костюм, заявляется в ресторан и публично начинает поливать меня грязью и говорить какие-то непонятные слова. Да где! В Ля Шале! — Ее кулак со стуком опустился на стол. — Чертов Квентин Уард! — Щеки ее пылали от ярости. — Хорошо еще, что столик скрывали пальмы. — Она нервно провела рукой по шелковистым прядям, спускавшимся на плечи. — Надеюсь, что немногие видели эту сцену и слышали, о чем идет речь.

— Так что же все-таки произошло? — спросила Глория, с интересом наблюдая за ней.

Стефи сжала зубы.

— Этот тип не давал мне и рта раскрыть. Он не позволял мне встать и бросал в лицо свои дурацкие обвинения. — Она чувствовала, что начинает снова терять контроль. — Он посмел заявить, что я выгляжу на тридцать четыре и… постоянно напоминал мне, чтобы я заткнулась! — Она опять попыталась стукнуть по столу кулаком.

Она перевела дыхание.

— Если бы я могла встать, то ударила бы его! — Стараясь подавить нарастающее волнение, она потерла нос. — Интересно было бы узнать, каким образом он нашел меня в ресторане!

Глория, внимательно следившая за тирадой Стефании, неуютно поежилась в кресле.

— Ох! Это моя вина. — Видя, что Стефи вопросительно подняла брови, она быстро раскрыла загадку. — Позвонил мужчина, представился цветочником и сказал, что хотел бы уточнить кое-что по поводу заказа. Я подумала, что тебе было бы приятно получить цветы в ресторане.

Стефания издала утомленный вздох:

— Это была прекрасная мысль, к сожалению… — Усталыми движениями она стала массировать лицо. — Глория, ты не найдешь мне аспирина? Да, и пошли за гамбургером. — Она сгримасничала. — Мой обед оказался на счете из цветочного магазина. — Она взялась за ручку двери: — И разыщи этого парня!

Стефи покинула приемную, завешанную плакатами и блестящую хромированными деталями отделки мебели, поменяв ее на более спокойную обстановку своего кабинета. Светло-коричневый ковер, бежево-коричневый диван и такие же стулья дополняли отделанные дубовыми панелями стены.

Огромное кресло было бальзамом для ее расстроенных нервов. Изящные туфли сброшены, и ноги покоились на углу стола, а тело расслаблялось в упругой коже. Золотисто-рыжие волосы волнами спадали на плечи, несколько прядей упали на лицо с тщательно спрятанными под косметикой веснушками.

Глаза закрылись, дыхание стало более спокойным, и под влиянием умиротворяющей обстановки настроение начало улучшаться. В уголках полных губ появилась улыбка. У большинства людей рабочая атмосфера вызывала стресс и раздражение, но только не у нее. Стефанию окружали приятные и гармоничные вещи.

Она прекрасно понимала, что состоятельные клиенты обычно не обращали внимания на детали декора или мебели, их гораздо больше интересовала внушительная экспозиция платиновых и золотых альбомов, занимавшая все свободные места на стенах. Они служили знаками признания и успеха. За два года, прошедшие с тех пор, как дело отца полностью перешло в ее руки, количество хитов, записанных при ее участии, выросло вдвое, в их число входили получившие престижные премии Грэмми и Оскара.

Она взялась руками за истертую кожу подлокотников — очевидное напоминание о прежнем владельце, которым был ее отец. Ностальгические воспоминания завладели ею. Стивен Бранд с детства готовил дочь к тому, чтобы со временем она могла занять его место в проведении студийных записей артистов и музыкантов. Она не мыслила себя вне этой работы.

Стефания выросла в музыкальной среде: отец ее был саксофонистом, а мама певицей в соборной капелле. Стефи понимала и любила этот мир. Хотя сама она не обладала особыми музыкальными способностями, тем не менее, прекрасно знала, как делать музыкальный бизнес.

Несмотря на поддержку, которую он оказывал дочери, отец был чрезвычайно требовательным к ней и не делал никаких поблажек, при этом не позволяя эмоциям вредить делу. Для подкрепления своего диплома свободного художника она закончила юридический факультет, а позднее бухгалтерские курсы, попутно изучая техническую часть радиовещательного и студийного дела.

Когда Стивен Бранд уходил в отставку и произносил прощальную речь на торжественном обеде, многие дельцы этого бизнеса посмеивались над ним и окрестили чудаком за то, что свое налаженное дело он передал в руки двадцатилетней дочери. Будь у него наследник, они еще готовы были помогать и оказывать всяческое содействие, но наследнице…

Стефи ощутила горечь. Старые воспоминания еще вполне способны портить радость побед и успехов. Она понимала, что наверняка придется столкнуться с дискриминацией, но со стороны так называемых друзей никак не ожидала такого. Стародавние клиенты и почитатели отвернулись от агентства.

Одно время ей казалось, что она попала в вакуум и бесцельно крутится в этой пустоте. И пока она боролась за выживание, отец оставался лишь сторонним наблюдателем и не вмешивался в дела фирмы.

Потихоньку она смогла превзойти отца. Стефания обладала особым даром находить талантливых и новаторских исполнителей и группы, которые быстро добивались популярности и записывали не только виниловые пластинки, но и золотые или даже платиновые.

Ведущий национальный музыкальный журнал назвал ее «королевой ценных металлов». Все силы она отдавала своей фирме и вскоре стала ощущать плоды своего труда. Она подобрала знающих и толковых сотрудников и понемногу начала передавать им свои полномочия.

И теперь, когда она могла позволить себе расслабиться и заняться собой, на ее голову свалился Квентин Уард.

Сплетня способна поломать любую карьеру, особенно в индустрии развлечений. Стефания имела безупречную репутацию, впрочем, как и большинство ее клиентов, но если слухи о дурацких заявлениях этого Квентина Уарда разнесутся…

Стук в дверь прервал ее размышления.

— Я принесла две таблетки аспирина, горячий чай и чизбургер, — Глория поставила поднос на широкий дубовый стол. — А еще, — она вынула из-под мышки папку, — я нашла Роберта Уарда.

Стефи опустила ноги на ковер.

— Молодчина!

Глория удовлетворенно улыбнулась.

— Роберт Уард работает у нас, — объявила Глория, усаживаясь на стул и расправляя юбку.

Наблюдая смущенный и беспомощный вид шефа, она продолжила:

— Бобби — посыльный. Он приходит по понедельникам, средам и пятницам. Такой длинноногий, с ямочкой на подбородке. — Она подняла руки к ушам. — Он еще всегда ходит в наушниках с плейером.

Кусок бутерброда застрял в горле у Стефи.

— И его папаша имеет наглость заявлять, что я совращаю этого сосунка, который бреется раз в неделю? — Она потянулась за чашкой. — Я едва помню его. Как долго он работает?

Глория заглянула в анкету.

— Пять месяцев. Да не переживай ты так. Это я приняла его на работу. У нас трудятся четверо таких клерков, и ведут себя вполне тихо.

Отпивая чай, Стефания просмотрела анкету:

— Адрес тот же, — и покачала головой. — Семнадцать лет. Про мать ничего не говорится. Отец — Квентин.

— Стефи, тебе не стоит обижаться на старшего Уарда. Счет от цветочника уже перевалил за сотню баксов.

— Счет я оплачу, об этом даже и говорить не стоит.

Когда же она вспомнила жуткие обвинения, папка выскользнула у нее из рук.

— Он сказал, что я делала Бобби подарки? — Это прозвучало как вопрос, она закусила губу.

— На Рождество ты выплатила всем премии, — приставив ручку к подбородку, напомнила Глория. — Может быть, ты давала ему плакаты, альбомы, ну, майки там какие-нибудь, билеты на концерты?

— Да я уж и не помню. — Стефи откинулась на спинку кресла. — Вроде, я всем вручала такую мелочь. Вероятно, и ему в том числе.

Она потерла лоб и с удивлением ощутила капли пота.

— Теперь я чувствую себя виноватой за каждую улыбку, каждую шутку и каждый вздох! Хотя не припоминаю, чтобы чем-то выделяла его, — Стефания нахмурилась. — Ты же знаешь меня: я никогда никого не выделяю.

— Я думаю, что отец Бобби просто вел себя по-отцовски, — успокаивала ее Глория. — У меня самой сын подросток, и должна тебе признаться, даже когда он ничего такого не делает, все равно беспокоишься. — Она улыбнулась. — Бобби Уард создал из тебя богиню. Это называется детской влюбленностью.

Стефи склонила голову набок, и волосы волнами упали на плечо.

— Точно, детская влюбленность. — Она помолчала. — В свое время я пережила подобное к школьному учителю, — призналась она, криво улыбнувшись. — Том Дейер вел у нас латынь. Теперь это кажется так странно. А тогда я сохла по нему почти два года, даже практиковалась подписываться Стефания Дейер. — Она слегка покраснела. — И, знаешь, я до сих пор помню, как он выглядит: высокий блондин, в стиле викингов, с широкими плечами и узкой талией. Я специально проваливала контрольные, чтобы оставаться после уроков на дополнительные занятия.

А по ночам мне снились всякие детские фантазии, — усмехнулась Стефи. — Я даже сэкономила из карманных денег и на Рождество купила ему кожаное портмоне. Ты и представить не можешь, как он смутился.

— Как относились к этому родители?

— Отец не понимал, почему мне потребовалось два года на изучение латыни, а мама… я думаю, она догадывалась, что я переживаю первую влюбленность, но ничего не говорила. Моя безответная любовь умерла сама собой.

Глория разгладила рукава блузки.

— Теперь ты попала в такое же положение, как твой учитель латыни, — резюмировала она. — Ты являешься предметом обожания не по своей вине.

— Это и так понятно, — ехидно проговорила Стефи. — Только меня здорово злит, что этот Квентин Уард делает такие скороспелые заключения. Он сам вел себя, словно подросток, — раздраженно сказала она. — Причем все это происходило на людях. И даже рта мне не дал раскрыть, просто положил голову на плаху и отсек ее. Он буквально рвал и метал. — Она сощурилась. — Страшно не люблю, когда мне угрожают. Кстати, что такое моральная низость?

Глория была шокирована.

— Моя дорогая, это унизительный и позорный акт по отношению к подчиненному.

— Квентин Уард сам по себе позорный человек! — пробурчала Стефи и потерла виски. — Похоже, ему необходимо поучиться хорошим манерам и неплохо походить на курсы для родителей, чтобы уметь должным образом общаться с сыном, а не искать козла отпущения. Меня обвинили в присутствии свидетелей.

Она нервно сложила руки.

— Не нравится мне все это. У меня безупречная репутация и если сплетня разнесется… — Стефи отсутствующим взглядом посмотрела на часы. — Когда начинается концерт?

— В восемь тридцать.

— Если уйти сейчас, я успею съездить домой, переодеться и переговорить с Уардом, чтобы окончательно все прояснить. Может быть, удастся прочитать нотацию Бобби, — добавила она. — Я буду вежлива, но холодна. Это поможет выбить из его головы дурацкие любовные фантазии. Глория улыбнулась:

— Не боишься входить в пещеру льва?

— Точно ты подметила, — резко сказала Стефи, — этот мужчина рычал, как лев.

— Как выглядит папа Уард? — с любопытством поинтересовалась Глория.

Вспоминая, Стефи нахмурилась:

— На несколько сантиметров выше меня. Мужественное лицо, почти греческого типа. Очень темные волосы. Великолепная фигура, — она по-женски засмеялась.

— Ты о чем? — спросила Глория. Глаза Стефи как-то странно заблестели.

— После всей этой идиотской сцены, наблюдая, как он выходит из ресторана, я подумала, что он мог бы работать зазывалой на распродаже.




2


Двигатель «мерседеса» равномерно урчал, пока Стефания рассматривала особняк Квентина Уарда.

— Очаровательный домик и вполне достойный, — прокомментировала она. — Вот хозяин у него не такой.

Массивные колонны и фронтон дома являлись типичным примером архитектуры восемнадцатого века. Тени прошлого, казалось, должны были ожить в этом воплощении плантаторского духа. Вокруг здания были посажены магнолии и огромные сосны.

Стефи обратила внимание на несколько машин, стоявших на дорожке перед домом. Она перевела взгляд на часы. Неужели Квентин Уард принимает гостей?

Она уже было собралась включить скорость и тронуться, но в последний момент передумала и поставила машину рядом с другими. «Почему ее должно волновать это?» — подумала она, и перед глазами встала картина собственного испорченного обеда. Квентин Уард не очень-то переживал, в какое положение поставил ее. Ничего с его гостями не случится, да судя по его манерам, у него и гости такие же.

Гости там или еще кто — это ее не волновало: она должна прояснить ситуацию, пока не поздно. Ее профессиональная и личная репутация была поставлена на карту, и поэтому настоятельно требуется разобраться и снять с себя все обвинения.

Уарды, отец и сын, должны увидеть ситуацию в правильном свете, именно в правильном! «Ситуацию!» Нахмурившись, она открыла дверь машины. Этого слова не должно быть в ее речи.

Зимний воздух взбодрил ее. Стефания чувствовала себя уверенной и хладнокровной. Неважно, будет ли шуметь или рычать Квентин Уард, она сохранит самообладание, всегда свойственное ее натуре. Конечно, платье не совсем соответствовало ее чувствам. Искусные кружева будут отражать ее настроение, когда она избавится от этого Квентина.

В конечном счете она ведь собиралась получить удовольствие от концерта, сходить на одну вечеринку, которые она и так довольно редко посещала, и вообще радоваться жизни. Она заслужила это.

Немного дрожащими пальцами она нажала кнопку. Когда музыкальный звонок отыграл первые ноты мелодия из фильма «Унесенные ветром», напряжение как рукой сняло.

— Добро пожаловать в наш гостеприимный дом! — На лице Квентина сияла улыбка, но она стала медленно исчезать, когда его темные глаза задержались на ослепительно-рыжих волосах и очаровательном лице, принадлежащих женщине по имени Стефания Бранд. — Какого черта вы здесь делаете?

— Потише, мистер Уард! — Тициановская бровь презрительно взлетела вверх. — Где благородство, украшающее южных плантаторов?

— Родом я с Род-Айленда, — сухо возразил он.

— Теперь я понимаю, что ваши манеры соответствуют вашему происхождению. — Ее глаза заблестели. Она не без удовольствия заметила, с каким восхищением он осматривает ее. Она и сама обнаружила, что чисто по-женски оценивает Квентина. Канделябры, повешенные в прихожей, отбрасывали свет на темные волосы, окаймлявшие правильные черты лица.

Едва заметная улыбка, которую ей удалось изобразить, смягчила его суровый вид. Широкоплечее, с узкой талией и длинными ногами, тело Квентина, выглядевшее таким чертовски привлекательным в джинсах, и в смокинге не потеряло своей импозантности. Стефи, сама того не сознавая, перестала играть в серьезность и принялась кокетничать.

Едва переступив порог, она подошла и поправила ему бабочку.

— Я здесь, чтобы поговорить о вашем сыне.

Темные глаза выражали недоверчивость.

— Это… едва ли удобно. — Он, казалось, был не на шутку взволнован и тяжело дышал.

— Едва ли было удобно прерывать мой обед, — она подняла ладони до уровня его груди и предупреждающе толкнула, тщательно выговаривая слова. — Теперь наступила моя очередь говорить, а ваша слушать.

Он перевел взгляд на ее кулаки, прижатые к пиджаку, и сдавленно проговорил:

— Я устраивал вечеринку, у меня гости. Ее рука словно впилась в его грудь.

— Я уверена, что гости простят меня.

— Но послушайте, я…

— Замолчите, мистер Уард. Вы уже сказали то, что хотели, теперь моя очередь. — Она снова толкнула его. — Извинитесь перед гостями, и мы поговорим с вами с глазу на глаз.

— Стефи! — раздался обрадованный мальчишеский голос. — Я знал, что вы придете. Я молил, чтобы вы приняли мое приглашение. — Рядом с отцовским показалось худое, длинное тело. — Отец, это мой босс Стефания Бранд. — На лице сияла улыбка. — Ого, просто не верится. — Он светился от удовольствия. — Это здорово!

Стефи попыталась изобразить улыбку. Она понятия не имела, что приглашена на вечеринку в дом Уардов. А если бы знала, то и не подумала бы явиться.

— Роб, ты не говорил мне, что собираешься приглашать мисс Бранд к нам в гости. И я что-то не припомню, чтобы получал ее визитную карточку.

— Я и сам удивлен, что Стефи нашла мое приглашение на своем столе под календарем. — Бобби пожал плечами. — Он всегда завален всякими бумагами, пластинками, кассетами… — Он перевел взгляд на Стефанию. Мягкий свет отбрасывал на нее слабые блики, подчеркивая нежные линии женственного тела, глубокое декольте украшали великолепные кружева.

— Вы шикарно выглядите!

Слабая улыбка показалась на ее губах.

Она наблюдала, как лицо Бобби переливалось всеми оттенками красного, оно напоминало мордочку бассет-хаунда, который был у ее тетушки. «Мальчик прямо в восторге. Почему я не могу вызвать такую же реакцию у его отца?»

Сквозь ресницы она посмотрела на Квентина. Все его мысли были написаны на лице. Казалось, что он готов убить ее. Стефи вздрогнула.

Музыкальный звонок возвестил о прибытии новых гостей.

— Замечательный звонок! — Бобби усмехнулся. — Друг отца преподнес его в подарок на день празднования восстановления имения «Седар Хилл».

— «Седар Хилл»?

— Это не просто дом, — смеясь, проговорил он и сделал приглашающий жест рукой. — Позвольте мне показать вам наш особняк. — Повернувшись спиной к отцу, он секунду колебался, затем взял ее под локоть.

Стефи кинула взгляд в направлении Квентина, чтобы увидеть его сердитое выражение.

— Когда-то это было огромное поместье площадью двенадцать квадратных километров, — начал рассказывать Бобби, ведя ее по колоссальных размеров залу с черно-белым мраморным полом и большой лестницей, поднимающейся на второй этаж. — Пять лет назад мы с отцом спасли его от полного разрушения. Бездомные жгли здесь костры, стекол не было, на крыше было больше гнезд, чем черепицы. Отцу нравится дом с участком, да и мне надоело жить в тесной квартире, поэтому мы и…

— Остальное, как говорится, принадлежит истории, — перебила Стефи, с восхищением осматривая ванную комнату с огромной мраморной ванной. — Кто занимался отделкой?

— Отец и я. Мы перерыли кучу исторических книг, бегали по антикварным магазинам в поисках то того, то другого. Просмотрели много экспозиций. — Бобби открыл дверь кабинета. — Собрали некоторую старинную мебель.

Стефания ни на минуту не сомневалась, что эта комната принадлежит Квентину. Она походила на него: дерзкая и вызывающая. Большой письменный стол с кожаным верхом, старинные полки, заставленные антикварными книгами в золотистых переплетах.

Резная дверь вела в спальню с решетчатыми окнами, задрапированными тяжелыми шторами. Стены оклеены шелковыми обоями, настенные канделябры отбрасывали мягкий свет на полированный паркетный пол, застеленный восточным ковром. Здесь царило смешение эпох, выражавшееся в большом разнообразии современной и старинной мебели.

— То, что вы сделали, просто замечательно, — одобрила Стефания. Следуя за Бобби, она прошла в просторную комнату, которая, вероятно, и была центром семейной жизни. В большущем камине потрескивал огонь. — Ты играешь? — спросила Стефи, кивая в сторону рояля.

— Мы с отцом берем уроки музыки, — усмехнулся Бобби. — Но, откровенно говоря, мне больше нравится слушать, чем наигрывать бесконечные октавы.

Стефания по-матерински взглянула на него.

— Я думаю, что ты по-настоящему сможешь оценить музыку, когда узнаешь, как она делается. Самые радостные чувства рождаются из эмоций, а эмоции идут отсюда, — она легонько постучала его по карману на груди.

— А вы… вы играете? — его взгляд так и замер на ее женственной руке.

— Да. На пианино, ударных и гитаре. — Она задумчиво улыбнулась. — Моей первой кроваткой был большой басовый барабан, — призналась она. — Моя мама пела в хоре, а отец играл на саксофоне в джаз-банде. Мы жили, как цыгане, переезжая из города в город. Музыка всегда окружала меня. Я не представляю себя вне музыки.

— У вас такая… — он подыскивал нужное слово, — интересная жизнь.

Стефи испытала неловкость от этих попыток обожания. Кашлянув, она заговорила более профессиональным тоном:

— Бобби, ты не справляешься со своими обязанностями гида. — И, подтолкнув его локтем, заставила двигаться дальше.

Столовая блестела зеркалами, украшавшими стены, и огромной люстрой, состоящей, казалось, из водопадов струящегося света. Банкетный стол был украшен скульптурной композицией и заставлен разными блюдами.

— Кухня самая что ни на есть современная, вплоть до микроволновой печи. — Проведя рукой по волосам, он добавил: — Я думаю, она не стоит вашего внимания. — Чертя носком ботинка по ковру, он глубоко вздохнул и осторожно взял ее за запястье. — Давайте поднимемся по лестнице на второй этаж.

— Хм, я прямо не знаю… — Кашлянув, она замялась. Стефи почувствовала, что не может больше изображать из себя чопорную даму. — Не стоит ли нам вернуться к гостям? Звонок постоянно наигрывает мелодию, и отец, должно быть, ожидает твоей помощи. — Она с улыбкой освободила руку.

— С ним все в порядке. Он любит играть роль хозяина. — Не обращая внимания на протесты, Бобби снова взял ее за руку и по деревянной лестнице повел наверх. — Со второго этажа открывается прекрасный вид на большой зал. В этом году на Рождество мы ставили шестиметровую елку.

Несколькими секундами позднее она поняла, что он был абсолютно прав. Зрелище было потрясающим. Освещенный свечами, камином и обставленный старинной мебелью, зал предстал во всем великолепии.

Облокотившись на деревянные перила, Стефания заметила среди гостей много и своих знакомых: тут мелькали и местные политики, и дельцы индустрии развлечений.

«Как странно, что мы с Квентином Уардом прежде не встречались», — подумала она. Отыскав его среди толпы, к своему удивлению, обнаружила, что и он внимательно смотрит на нее, только в его взгляде не было приветливости.

— Наши спальни располагаются в этом крыле. Моя совсем рядом, а отцовская чуть дальше, — голос Бобби прервал ее размышления.

Она посмотрела на его ладонь, накрывшую ее руку.

— Я слишком стара для подобных авантюр, — сухо заметила Стефи и увидела, как он непонимающе моргнул.

Он включил свет, и комната преобразилась.

— Посмотрите, как я оформил те плакаты, что вы дарили мне и… — Бобби порылся в бумагах, разбросанных на столе. — Вот обзор, который вы попросили меня сделать.

— Обзор? — На лбу у нее появились складки. — Я… я просила тебя написать обзор?

— В понедельник, когда я забирал у вас пакеты, — подсказал Бобби. — Вы вручили мне новый альбом группы «Пит Стопс» и спросили мое мнение.

— Да, я… — она почувствовала смущение и оглянулась в поисках стула. Поскольку единственный в комнате стул был завален одеждой и книгами, она присела на край постели. — Видишь ли, Бобби, — в голосе слышались теплые нотки, — когда я сказала «что ты об этом думаешь», я вовсе не имела в виду, чтобы ты делал обзор.

— О, не беспокойтесь. Это совсем не отняло времени от занятий. Я понимаю, что вас это взволновало. — Он поставил колено на кровать и обнял ее руками за плечи. — Я знаю, как вы ко мне относитесь.

Стефи уставилась на него широко раскрытыми глазами.

— Как я отношусь к тебе? — Сейчас до нее стало доходить, что она не владеет ситуацией. Похоже на то, что Бобби собирался воплотить свои фантазии в жизнь.

— Я читал разные книги и не думайте, что я глупый. Я кое-что понимаю и знаю язык тела и могу распознавать сигналы, посылаемые женщиной.

— Неужели? — Во рту у нее пересохло. — И какие же сигналы я посылала тебе?

Его лицо приобрело мечтательное выражение.

— Вы всегда преображаетесь, когда видите меня, и улыбаетесь особенной улыбкой.

«Я всем так улыбаюсь, — подумала она. — Специально три года носила скобки, чтобы ослепительно улыбаться».

— Вы всегда мне рады. Я так составил школьное расписание, чтобы встречаться с вами каждый день.

Про себя она сказала: «О, Бобби, я действительно рада тебя видеть, потому что ты приносишь мне почту».

— И те подарки, что вы сделали мне… — Он обвел рукой комнату. — Плакаты, диски, кассеты, билеты на концерты.

— Они представительские… Их получают все сотрудники.

— На прошлой неделе вы позволили мне называть вас Стефи. — Бобби погладил ее плечи. — А тот поцелуй на Рождество… — он сладостно вздохнул.

— Бобби, — она пришла в себя. Понимая, насколько хрупки его чувства и ощущение происходящего, продолжила: — Все называют меня Стефи. В нашем бизнесе отброшены некоторые условности, и люди быстрее находят общий язык, если становятся фамильярнее, да и потом, гораздо проще обращаться на «ты» вместо того, чтобы говорить «мисс», а «мадам» я просто не выношу, — она похлопала его по руке. — А что касается того поцелуя на Рождество… ну, видишь ли, я целовала всех мужчин-сотрудников, — осторожно намекнула она.

— Именно это мне в вас и нравится, — он вздохнул. — Вы такая простая, с вами легко общаться.

— Конечно, — пробормотала она, затем терпеливо проговорила: — Бобби, боюсь, что ты… — она уперлась ему в плечи, стараясь оттолкнуть его приближающееся лицо. — Бобби! Бобби! — Она успела отвернуть голову как раз вовремя, и его губы прикоснулись не ко рту, а задели подбородок.

— Роберт, — прозвучал в дверях сердитый голос Квентина Уарда, — пришли дедушка с бабушкой, они хотят видеть тебя. Сейчас же.

— Увидимся позднее, — проговорив с хрипотцой, Бобби поднялся с кровати и вышел.

Победно-презрительный взгляд Квентина заставил ее содрогнуться. На миг она потеряла самообладание, но быстро взяла себя в руки.

— Мистер Уард, я понимаю, как это должно было выглядеть, но…

— Замолчите, мисс Бранд, — его голос прозвучал как рык. Он, словно монолит, стал надвигаться на нее. — Я увидел правду собственными глазами, — заскрежетал он зубами; вены на шее вздулись. — Вы намеревались соблазнить моего сына прямо здесь. Одному Господу известно, что могло произойти, не поднимись я наверх. В моем собственном доме!

— Мистер… мистер Уард! — Стефи сделала попытку встать, но обнаружила себя отброшенной назад.

— Даже не хочу слушать вашу ложь. — Лицо его сделалось пурпурным, а кулаки сжимались и разжимались в каких-то сантиметрах от ее горла. — Я только хочу, чтобы вы немедленно убрались из моего дома. — Он повернулся и вышел.

Все еще полулежа на кровати, она пришла в себя и успокоила дыхание. Уставившись в потолок, она рассматривала лепные украшения.

— Сделали из мухи слона, — удивительно спокойным голосом произнесла она. — Надо разъяснить этому мальчишке, что он позволил себе вообразить нечто совершенно несуразное. — Стефания решила, что займется этим в понедельник.

Тут же она представила себе, как сидя за массивным столом в сером фланелевом костюме, изобразит из себя холодную и надменную даму: о-о, это у нее получалось отменно. Если Бобби не поймет, что это — обычные дружеские отношения, проявляемые ею по отношению ко всем сотрудникам, а не какие-то сексуальные поползновения, то Стефи просто-напросто уволит его. Иногда доброта оборачивается против тебя же и превращается в жестокость.

Говоря о жестокости… Это слово напомнило ей о Квентине Уарде и его грубом поведении. Поднявшись, она расправила платье и стряхнула с плеч ощущение его рук. Необходимо дать ему серьезный отпор.

Улыбнувшись своему отражению, она провела рукой по волосам, пригладив чуть взъерошенные кудри. «Я понимаю, что вы беспокоитесь за своего ребенка, и сочувствую вам, Квентин Уард, но ваше отношение и некоторые поступки надо исправить, и, как настоящая женщина из Теннесси, я сделаю это».

Она позвонила в контору и попросила, чтобы на концерте присутствовал кто-то другой. Затем, вооруженная духом и пылом своих далеких родственников, вернулась в зал, чтобы начать войну с янки.

Перво-наперво она посетила столовую, потому что не хотела пользоваться услугами Квентина. Наполняя тарелку бутербродами и пирожными, она коварно улыбалась.

Когда метрдотель, одетый в белый фрак, осведомился, чего бы она хотела выпить, она несколько мгновений раздумывала, потом решила пойти ва-банк.

— Крепкий коктейль, — подмигнула она. Вернувшись к гостям с бокалом и тарелкой, она позволила себе расслабиться и приняла участие в общем веселье.

Склонившись над камином, Квентин посмотрел, хорошо ли лежат дрова, и поставил на место заградительную решетку. Отряхнув руки, он повернулся, чтобы заговорить с кем-то из гостей, прохаживающихся рядом. Настроение у всех было отличное, и, вероятно, вечер можно было считать удавшимся.

Вечеринки не были его стихией. Строить дома, в которых устраивают вечеринки, — другое дело. Сегодня, тем не менее, он выступал и в роли хозяина, и в роли строителя. Восстановление и обновление «Седар Хилл» потребовало не только знания строительного искусства, но и проявления инженерных и зодческих умений.

Для Квентина «Седар Хилл» являлся больше, чем строением. Он был домом в прямом смысле этого слова. Дом был для него олицетворением единства. Квентин взглядом отыскал Роберта, медленно потягивавшего единственный бокал, позволенный отцом в этот вечер.

Гордая улыбка озарила лицо Уарда-старшего. Мальчик выглядел совсем неплохо. Смокинг даже придавал элегантность его сухощавой фигуре, лицо было правильной формы, со строгими чертами. Квентин потер подбородок: сегодня он хотя бы снял эти наушники, а кроссовки поменял на нормальные туфли.

Квентин прекрасно понимал, что сын не только хорошо выглядел, он и на самом деле был таким. Отличные отметки в школе, здоровый образ жизни, никаких следов наркотиков. Чего еще может желать родитель? Беря бокал с каминной подставки, он еще раз задал себе этот вопрос. Ему бы хотелось, чтобы Роберт пошел по его стопам: он уже давно мечтал о фирме с названием «Строительная компания Уард и Сын».

Однако интерес Роберта ограничивался музыкальным бизнесом. Индустрия развлечений была центром культурной жизни Нэшвилла. А рядом с развлечениями всегда шли наркотики, алкоголизм и растление молодых душ. Всевозможные вампиры от развлечений калечили души и тела подростков.

Квентин обеспокоенно посмотрел на сына, и в этот момент его внимание привлекла все та же Стефания Бранд. Словно загипнотизированный, он наблюдал, как она перемигивается с другими гостями, бросает приветливые фразы. «Надменная гордячка», — проворчал он про себя.

Он следил за каждым ее движением. Но чем больше он наблюдал за ней, тем больше она очаровывала его. Его взгляд задержался на нежном округлении уха, чуть прикрытого прядью волос, изящном изгибе худой руки, когда она поднимала бокал.

Он находил удовольствие в созерцании ее округлых женственных форм, укрытых в платье от кутюр. Ажурные кружева лишь слегка прикрывали соблазнительное кремовое тело. Он только крепче сжал бокал, вспомнив, как обворожительно хороша она была в спальне.

Виски быстро пролилось в горло. Он надеялся, что оно хоть как-то заглушит и подавит возбуждение. Взглянув на опустевший бокал, он перевел взгляд на непрошенную гостью. Волнение в груди никак не утихало. Стефания Бранд должна покинуть его дом! Поставив бокал на поднос, он направился через зал.

— Разрешите мне проводить вас к гардеробу.

Не обращая внимания на прогромыхавший над ухом голос и руку, всей тяжестью уперевшуюся в спину, Стефания продолжала улыбаться. Подкрашенные золотом ресницы удивленно заморгали.

— Это случаем не наш ли очаровательный хозяин? — Она повернула голову, и на его лицо каскадом упали золотисто-рыжие пряди. — Мы с господином мэром как раз говорим о ваших необычайных талантах.

Квентин повернулся и постарался изобразить на лице улыбку, приветствуя политика.

— Добрый вечер, сэр. Рад видеть вас в своем доме. Позвольте мне на некоторое время увести мисс Бранд? — Взяв за локоть, он повел ее по направлению к выходу.

— Пожалуйста, Квентин, из-за вас я едва не уронила креветки.

Он повернулся к ней лицом и угрожающе посмотрел из-под бровей:

— Вы должны были уйти. Она изобразила удивление.

— С какой это стати? Я прекрасно провожу время. Вкусные угощения, — она продемонстрировала тарелку, — отличная выпивка, — она поднесла к его глазам бокал, — и такой гостеприимный хозяин. — Бокал раскачивался на тарелке, а она поднесла ладонь к его щеке и похлопала по ней. Глаза игриво засверкали. — О, теперь я вижу, что Бобби унаследовал ваше очарование. — Это был дешевый прием, но он произвел на Квентина должное впечатление.

Видя, как побледнело его лицо, Стефи начала уже раскаиваться, что так поступила. Глупо! Будь она матерью подростка, возможно, так же болезненно реагировала на его поведение. Она глубоко вздохнула и уже вполне серьезным голосом сказала:

— Послушайте, мистер Уард, почему бы нам не пойти к вам в кабинет и не поговорить об этом? Я и правда думаю…

— Стефи! Стефи Бранд, это вы? — Ее лучшие намерения были прерваны знакомым издателем. — Примите мои поздравления. — Дэррен Ньюмен пожал ее руку. — Я видел ваши номинации во всех каталогах Американских музыкальных наград. — Он толкнул локтем Квентина. — Эта женщина словно динамит. — Он погрозил ей пальцем. — Вы собираетесь ехать в Лос-Анджелес на церемонию вручения наград?

— Обычно я всегда езжу. Там будут мои клиенты, — пообещала она.

— Квентин показывал вам свою суперсовременную цифровую аудиосистему? — осведомился Дэррен, переводя взгляд на Уарда. — Должен сообщить вам, что Стефи была одной из первых, кто начинал записывать музыку на компакт-диски.

— У меня только классика, — холодно заметил Квентин. — Паваротти или Бернстайн не являются вашими клиентами?

— Нет, но «Бранд Ассошиэйтс» только что записала лазерный диск генделевского «Мессии» в исполнении Лондонского оркестра, — парировала она равнодушным тоном. — Меня всегда поражало несравненное качество записи, динамические характеристики остаются непревзойденными. И, конечно, они не подвластны времени.

— Это был поразительный по смелости ход, — улыбнулся ей Дэррен. — Пока звукозаписываюшие компании работали, опираясь на свой старый репертуар, эта женщина умудрилась обойти их и победить. Кстати, мисс Бранд, я собирался позвонить вам, чтобы обговорить одно интересное предложение. — Подождав ее одобрительного кивка, он похлопал Квентина по спине и со словами: «Отличная вечеринка», — растворился в толпе.

Не успела Стефи возобновить прерванный разговор с Квентином, подошли еще знакомые. Слушая их комплименты, она застенчиво улыбалась, отвечала на вопросы, как поживают родители, и принимала добрые пожелания.

Во время обмена любезностями к ним подошел Бобби. Не имея желания и дальше злить Квентина, она отослала парня к бару под предлогом того, чтобы он наполнял ее бокал.

— Давайте пройдем в кабинет и немного поговорим, пока не вернулся Бобби, — подтолкнула она Квентина прежде, чем он нашелся, что возразить, и взяла за руку:

— Позвольте мне сразу разъяснить вам одну вещь, мистер Уард. — Не успели они переступить порог, как она начала атаку. — У меня никогда не было, нет и не будет никаких сексуальных притязаний на вашего сына! В сущности, до сегодняшнего дня я даже не подозревала о его существовании. Он один из незаметных клерков, работающих в моей фирме.

Она продолжила дерзкое наступление: — Видимо, мальчик изголодался по женскому вниманию, — Она прохаживалась взад и вперед перед настороженно стоящим Уардом. — Хотя не понимаю, почему он не избрал объектом своего внимания школьного куратора или кого-нибудь еще. Вероятно, он стесняется общаться с людьми из его школьной среды.

Все сотрудники моей фирмы как бы являются членами одной большой семьи. Мы частенько смеемся, шутим вместе — атмосфера самая раскованная, — Стефи остановилась перед ним. — Бобби неверно воспринимал мои знаки внимания, мои улыбки и шутки. Представительские подарки он принимал как личные. Подняв руку, она остановила его.

— Вот вам мое слово, мистер Уард. В понедельник я приглашу Бобби и раскрою ему глаза, но если он и после этого ничего не поймет, мне придется решиться на крайнюю меру — уволить его. — Стефи ободрила его улыбкой. — Надеюсь, это доставит вам удовольствие?

— Значит, вы даже не знали о его существовании? — Недоверчиво посмотрел на нее Квентин. — Тогда как вы объясните ваше появление на вечеринке, да еще одетой соответствующим образом? Или скажете, что это ваше обычное вечернее платье? — он кивнул на ее кружева. Стефи застонала:

— Собственно говоря, я собиралась побывать на концерте. А по дороге решила заехать к вам и во всем разобраться.

— Вы это серьезно говорите? — Подозрительно склонил он голову. — И я неправильно понял эту сцену наверху?

— Сцену? — Она сжала кулаки и отчаянно замахала ими в воздухе. — Вы меня совершенно не слушали? Упрямый, тупоголовый, абсолютно…

— Я видел, как вы целовали моего сына.

— Целовала? Это не я целовала вашего сына, а он чмокнул меня в щеку. — Заметив его недоверчивый взгляд, она сосредоточилась. — Вот что я называю поцелуем, мистер Уард!

Она взяла его за лацканы пиджака и притянула к себе. Ее губы закрыли его полуоткрытый рот так быстро, что он не успел что-либо возразить ей.

— Надеюсь, теперь вы понимаете разницу. Мне не надо соблазнять мальчиков, Квентин Уард. — И зашелестев юбкой, она скрылась за дверью.

Квентин растерялся. Он никак не мог понять, что же все-таки происходит. Ему казалось, что он держит себя в руках, да и настроен был довольно дружелюбно, и вдруг… Палец невольно коснулся губ. Он никогда не встречал женщину, подобную Стефании, и не мог не признаться, что сожалеет об этом.

— Отец, в чем дело? — В кабинет просунулась темная голова Роберта. — Что здесь произошло? Стефи схватила шубу и выбежала на улицу…

— Зайди сюда, мальчик мой, — Квентин обнял его. — Послушай меня, я хотел…

— Нет, ты подожди, отец, — отстранился он. — Ты ей что-нибудь сказал? — потребовал Бобби. Его глаза предупреждающе сузились. — Ты же знаешь, как я отношусь к ней.

Осторожно подбирая слова, Квентин заговорил:

— Послушай, сын, то, что ты испытываешь по отношению к мисс Бранд… как бы тебе лучше сказать, — он перевел дух, — она не испытывает того же по отношению…

— Значит, ты… ты что-то сказал ей! — Бобби с отчаянием сжал кулак. — Ты не имеешь права вмешиваться в наши отношения.

— Да нет никаких отношений, — мягким, но не допускающим возражений тоном проговорил Квентин.

— Ты не можешь так говорить, — Бобби глубоко вдохнул воздуха. — И они будут продолжаться. А вот ты поступаешь неправильно и несправедливо…

— Мне и не надо быть справедливым, я твой отец. — Квентин распрямился. — А ты мой сын и подопечный. Я знаю свои права.

— Права? — голос Бобби сорвался на фальцет. — Да, ты можешь оплачивать мое образование, одежду, пищу, но я не позволю тебе владеть моей душой. Ты не можешь контролировать мои чувства или мое сердце!

— Не говоря со мной в таком тоне, Роберт, я твой отец.

— У меня тоже есть своя права, — защищаясь, выкрикнул Бобби. — И если ты не оставишь меня и Стефи в покое… я… я убегу из дома. — Открывая дверь из кабинета, Роберт обвиняющим взглядом посмотрел на отца. — Я обещаю тебе, отец. Если не прекратишь так вести себя, то останешься один.




3


Примерно часа в три ночи в доме раздался оглушительный стук. Несколько минут Стефи соображала, не землетрясение ли это, пока, наконец, не поняла, что кто-то ломится в дверь.

— Хорошо, хорошо! — Выбравшись из кровати, она с трудом отыскала тапочки и пошла открывать. — Уже иду! — крикнула она, проходя через полутемный холл. Взявшись за холодную ручку, она услышала, как внутренний голос напомнил ей об осмотрительности.

Она прислушалась. На улице не было слышно воя полицейских сирен, да и вообще не раздавалось никаких звуков, которые могли бы свидетельствовать о нарушении общественного покоя. «Может, с кем-нибудь из соседей случилась беда», — подумала Стефи.

Прислонившись к глазку, она включила наружное освещение. Мягкий свет высветил ее врага.

— Квентин Уард! — ударив кулаком по двери, она распахнула ее и не совсем гостеприимно выкрикнула: — Отправляйтесь домой! — Затем быстро захлопнула ее.

Дверь снова задрожала под градом ударов.

— Прошу вас, мисс Бранд, это касается жизни и смерти.

Сосчитав до десяти, она повернула ручку.

— Вы имеете в виду вашей, надеюсь? — но сарказма, как ни странно, в голосе не было. — Послушайте, мистер Уард, я уже устала от этого. Хватит! Перестаньте беспокоить меня, иначе мне ничего не останется, как вызвать своего адвоката.

Квентин Уард казался побитым. Его широкие плечи были опущены, словно на них давил невидимый вес. Отлично скроенный вечерний костюм потерял свой блеск. Галстук-бабочка беспомощно болтался где-то на боку, а белая рубашка и пиджак были до неузнаваемости мятые.

Но больше всего ее удивила перемена в лице: по сравнению с вечерним — свежим, оно представлялось серым и помятым, под глазами появились темные круги.

Она с сожалением посмотрела на него.

— В чем дело? Возникли какие-то проблемы? — Вспомнив, что совершенно забыла надеть халат на ночную рубашку, она сложила на груди руки.

— Роб. Он… — выговорил он с болью, — он пригрозил, что убежит.

— Господи. Проходите, — она подтолкнула его в гостиную, останавливаясь только для того, чтобы зажечь свет. — Расскажите мне обо всем.

Квентин повалился на диван.

— Он видел, как вы выбежали из дома. А потом явился ко мне в кабинет и обвинил меня в том, что я мешаю вашим отношениям.

Она кивком головы прервала его.

— Да нет между нами никаких отношений! — Подойдя к нему, она закрыла глаза и потерла виски кончиками пальцев, надеясь ослабить нарастающее напряжение, которое могло перейти в головную боль.

— Он и слушать ничего не хотел, — продолжал Квентин, не обратив внимания на ее протест. — Сказал, что не принадлежит мне. И я не могу указывать ему как жить, что делать, с кем встречаться или не встречаться. А если я и дальше буду вмешиваться, он пригрозил, что сбежит из дома. — Дрожащими руками он провел по лицу. — Проклятье, ничего хорошего из этого не получится.

— Успокойтесь, успокойтесь, — она погладила его по руке. А сама лихорадочно подыскивала нужные слова, чтобы успокоить его. — Знаете, что я вам скажу: люди часто говорят всякие глупости, но это не всегда значит, что они так и поступают — вспоминая свое безответственное поведение в его кабинете, тяжело вздохнула она. — Бобби просто решил выпустить пар, чтобы продемонстрировать вам, что он уже не маленький.

— Я знаю, что он не ребенок! В этом-то и проблема. Теперь я уже не могу взять и отослать его в комнату. Можете вы представить себе, как трудно управлять подростком?

— Я понимаю, — голос ее звучал успокаивающе. — Но, может быть, вы используете не те подходы? Не думаю, что управлять как раз подходящее слово.

— Ну, спасибо вам, доктор Спок, — с сарказмом возразил он.

Она крепко взяла его за рукав и даже смогла почувствовать, как напряглись мышцы.

— Вот что, мистер Уард: вы врываетесь ночью ко мне в дом и пытаетесь впутать меня в свои проблемы.

Квентин убрал ее руку и горящими от злости глазами посмотрел на нее:

— Именно вы создали эту ситуацию!

— Я? Да вы с ума сошли! Но за ее возмущенным протестом последовало следующее обвинение.

Стефи стала понимать, что он перешел от защиты к нападению. Она начала сознавать, что какие бы слова ни говорила в свою пользу, они не произведут на него никакого впечатления, и пошла на уступки. Устроившись на диване и завернувшись в плед, она решила сыграть роль психиатра. Пусть он пошумит, она будет сидеть тихо и слушать его яростный монолог, не пытаясь вмешиваться.

— До тех пор, пока он не начал у вас работать, у нас были прекрасные отношения. — Длинные ноги Квентина раскачивали журнальный столик. — Он ощущал себя вполне уверенным и счастливым в этом мире до того момента, когда вы познакомили его с другой жизнью. И вдруг оказалось, что вы имеете для него более важное значение, чем я. Как я ни старался убедить Роба в обратном, он оставался глухим.

Он решительно ткнул в ее сторону пальцем.

— Давайте посмотрим: вы блистательны и восхитительны, как и окружающий вас мир. Я простой инженер-строитель, который работает собственными руками. В этом нет ничего яркого и пышного, и даже наоборот: все такое серое и незначительное, начиная от грязи и кончая водопроводными трубами.

Да и моя сегодняшняя вечеринка, — зло рассмеялся он и провел ногой по толстому восточному ковру в бежевых цветах. — Разве может она сравниться со скандальными и постыдными оргиями, которыми славится музыкальный мир? Я читал об этих развратных сборищах.

Обессиленный, он откинулся на спинку дивана. Он был так поглощен своими переживаниями, что не обратил внимания на перемену, происшедшую с ней. Ее прежнее невозмутимое выражение изменилось.

— Бобби нормальный, здоровый, увлекающийся мальчик. Вы для него являетесь чем-то вроде магазина сладостей, и ему не терпится отведать лакомства.

Стефания Бранд, вы словно запретный плод. Вы искушенная, соблазнительная и провоцирующая. Вы представляетесь ему загадочной дивой, и он стремится познать в вас… — неожиданно в его голосе послышались горькие нотки, — отцовские грехи. — Я-то уж знаю соблазнительность взрослых женщин. — Внезапно он погрузил руку в ее пышные волосы и ощутил их невероятную шелковистость. — Я понимаю, чего он желает, когда заглядывает в эти бездонные глаза, знаю, как он жаждет эти губы, догадываюсь, о чем он мечтает, глядя на ваше тело.

Как показалось ему, он разглядывал ее целую вечность. Темные глаза быстро заморгали, избавляясь от нахлынувших воспоминаний.

— Господи, я бы выпил немного кофе. — Он потер подбородок, и отросшая щетина зашуршала о ладонь.

— Кофе? Хм, кофе! — Одним движением она вскочила на ноги. — И вы думаете, что чашка горячего кофе уладит все ваши проблемы?

Он уже было открыл рот, но она остановила его жестом руки.

— Как вы вообще осмелились говорить это? О, вижу, у вас крепкие нервы, мистер Уард. Вы думаете, что обо всем знаете, в особенности обо мне и моем мире.

Она подняла вверх руку, словно намеревалась ударить его.

— Все, что вы до этого говорили, — ваши глупые и мимолетные заблуждения. Настала моя очередь говорить, и вы будете меня слушать.

Закатывая рукава рубашки, она принялась ходить взад и вперед, раздумывая, как построить отпор.

— Что касается моей ослепительной и восхитительной жизни, по которой я прыгаю, как кузнечик, — ее пальцы чертили в воздухе замысловатые линии, — так вот, иногда она бывает и такой, — Стефи качнула головой, и копна волос рассыпалась по лицу. — Но такова природа индустрии развлечений. Но чтобы добиться этого, необходимо проделать уйму работы.

Мой рабочий день не лимитирован временными рамками с девяти до пяти, мистер Уард. Фактически в последние годы у меня даже не остается времени на себя. В моей фирме работает сорок сотрудников, я имею представительства в Лос-Анджелесе, Нью-Йорке и Лондоне. Мне постоянно необходимо знать, кто, где и чем занимается в настоящее время. Именно я принимаю окончательные решения. И приходится беспокоиться не только о моих сотрудниках, но и следить за карьерой и жизнью тех людей, чьи интересы я представляю.

Она посмотрела на него обвиняющим взглядом.

— В противоположность вашему узколобому заключению, мистер Уард, я не с помощью постели забралась на вершину. Отец готовил меня к этому с самого рождения, и я охотно училась. Будучи единственной женщиной в этом чисто мужском бизнесе, мне пришлось вести долгую войну, чтобы добиться признания. Это требовало настойчивости и упрямства. Я руководствуюсь определенными правилами и нормами, и, когда кто-либо из моих сотрудников или клиентов не соответствует им, я прекращаю с ними всякие отношения или увольняю. — Стефи откинут волосы назад. — Я с уважением отношусь к себе и к своей репутации. Именно по этой причине вчера я и пришла к вам в дом. Ваши ошибочные и клеветнические обвинения могли опорочить фамилию Бранд, а она слишком много для меня значит. Откашлявшись, она продолжила: — А что касается моего дома и моей одежды, — Стефи гордо распрямилась, — они созданы в соответствия с моими потребностями и стилем жизни. Если я переменюсь, переменятся и они.

Она провела пальцами по тесемкам белья. Карие глаза сверкали, как полированные агаты, полная грудь высоко вздымалась, натягивая светлую ткань белья.

— Вы убедили себя в том, что я представляю непоправимое зло. Дикие, постыдные вечеринки? Это не моя стихия. Если я и устраиваю приемы или бываю на них, то все они весьма церемонны и скучны. Может быть, некоторые исполнителя или группы и не соответствуют вашим представлениям о том, как должны выглядеть люди, но это не значит, что вы имеете право смешивать их с грязью, — нарочито холодно проговорила она. — Как правило, все они яркие, достойные и трудолюбивые люди и опираются на свой талант, а не на какие-то выгодные связи.

Наконец, по поводу вашего сына, — мускулы на ее лице напряглись, в голосе не слышалось никаких эмоций. — Я никогда не стремилась, никогда не помышляла иметь с ним какие-либо отношения. Меня не привлекали семнадцатилетние мальчишки, когда мне самой было столько же, а теперь и подавно не интересуюсь такими. С понедельника ваш сын более не будет работать в «Бранд Ассошиэйтс», и вы перестанете вмешиваться в мою жизнь. — Теперь хотите кофе? — подойдя к лакированному бюро, она достала что-то оттуда и вернулась обратно.

Подняв его ладонь, она вложила в нее долларовую бумажку и проговорила:

— Отправляйтесь и купите себе кофе. У вас есть одна минута на то, чтобы скрыться с моих глаз.

Не обращая внимания на его ошеломленный вид, она отвернулась и нетерпеливо застучала босой ногой по ковру, женским чутьем ощущая его взволнованное дыхание, слушая его нерешительные шаги в направлении входной двери. Через некоторое время дверь закрылась и защелкнулась щеколда.

Только после этого она смогла почувствовать расслабление, но все еще ощущала напряжение и дрожь. Лежа на диване с закрытыми глазами, положив голову на подушку, она заставляла себя по-настоящему расслабиться и привести тело в полное равновесие. Вместо этого ее охватило необъяснимое смущение. В чем причина? Неужели в Квентине Уарде?

Ударив по подушкам сжатыми кулачками, словно капризный ребенок в порыве раздражения, она не могла избавиться от необъяснимого сожаления из-за того, что выгнала этого мужчину. Но как он посмел презирать ее жизненный уклад, ее одежду, дом, да и само ее существование?

— Проклятый Квентин Уард, ты ничего не знаешь о настоящей Стефании. — Ее удивило высказанное вслух заявление.

Если бы такие обвинения предъявил ей кто-нибудь другой, огорченно призналась Стефания, она повела бы себя совсем иначе. Она воспользовалась бы своим обычным оружием — приняла отчужденный и формальный вид и вежливо попросила покинуть ее дом.

Но Квентин Уард заставил заговорить ее эмоции. Стефанией руководило желание исправить его неверные представления о ней, доказать, что она не заслуживает выдвинутых обвинений, сделать так, чтобы он поверил, что ее моральный облик ничем не хуже его. Прежде ей частенько доводилось доказывать свою профессиональную пригодность, но сейчас она впервые ощутила потребность защищать свою личность. Только ли из гордости она так поступила?

Неожиданно для себя она обнаружила, как легко может вызвать в воображении его облик, еще проще было ощутить его прикосновение. Несмотря на его грубость, нельзя не отметить, что оно показалось ей даже нежным и приятным, взбивающим волосы, словно мягкий тропический ветерок.

Удобно растянувшись на диване, она ощущала, как пышные покрывала ласкают ее взбудораженное тело, словно руки Квентина. От воспоминаний о его ароматном одеколоне она ощутила трепетную дрожь.

Пальцы вдавились в упругую подушку, но чувствовали не ее форму, а мускулистую упругость мужского тела. Ей захотелось снова попробовать его чувственные губы. Как она стремилась к ответному поцелую! Стремилась? Стефи вздрогнула от этого непроходящего ощущения. Как здорово знать, что вновь можешь чувствовать и хотеть. Что за дивная женская реакция!

Она недоверчиво сощурила глаза. «Много хорошего принесла тебе эта волшебная женская реакция», — прошипела она. «Но ты повзрослела и, без сомнения, стала мудрее, — твердил внутренний голос. — К тому же этого мужчину не волнует твое тело».

— Лучше пускай его меньше волную лично я, — быстро возразила она. И вообще, почему именно он? Повернувшись на спину, она посмеялась над судьбой. — Этот Квентин Уард ненавидит меня!

Но что больше всего бесило ее в этих несуразных обвинениях, так это — впечатление, что, даже трогая ее, он, казалось, думал о ком-то другом. «Ты завидуешь! — посмеялась она над собой. — Всегда хочешь находиться в центре внимания».

Дрожащими пальцами она провела по голове. Да что, черт побери, с ней происходит? Что-то с нервами не в порядке.

Она криво улыбнулась:

— В тебе заговорила «другая женщина».

Она не могла отрицать, что вела довольно свободный образ жизни, но, тем не менее, сохранила устаревшие понятия о моральном облике.

Секс не был для нее обычным и чем-то безликим. Она никогда не посещала бары, не понимая тамошних нравов, и обладала достаточной порядочностью, чтобы не просыпаться утром рядом с незнакомым мужчиной.

Квентин Уард был прав в одном: она вращалась в быстролетном мире. Не говоря об использовании наркотиков и алкоголизме, здесь присутствовали многие человеческие пороки: случайные связи, браки по договору, жизнь с любовниками и любовницами, фиктивные разводы. Это и помогло ей выработать привычку не заводить легких интрижек и не соблазняться мимолетными романами.

Стефи хотелось чего-то длительного и, по возможности, настоящего. Ей хотелось превзойти родителей, которые уже отметили тридцатилетие совместной жизни.

Но ее положение в мире бизнеса оказывало значительное влияние на личную жизнь. Она целиком посвящала себя работе, и времени на интимные отношения практически не оставалось. Она добровольно взвалила на свои плечи такой воз, который был раньше под силу только мужчинам. Ее карьера требовала острого, нацеленного на достижение определенного результата ума и независимости.

В последние два года она старательно отодвигала от себя все, связанное с любовью и романтикой. Безусловно, у нее были свидания и встречи на вечеринках, но только с друзьями или коллегами, а не с любовниками. После напряженного дня, до предела насыщенного переговорами, контрактами, конфликтами и разборами, единственной целью, к которой она стремилась вечером, была ванна Джакузи, где она могла снять напряжение и стресс.

Такова была ее жизнь, и она считала себя счастливой. До вчерашнего дня, точнее — до встречи с Квентином Уардом. Почему он? Она уже в который раз повторяла этот вопрос, а глаза искали ответ в изящной лепнине потолка.

Она знала и более привлекательных мужчин. Хотя, безусловно, такое лицо можно высечь из гранита. И этот темперамент! Дерзкий и воинственный, упрямый и волевой, но и бесчувственный.

Стефи тотчас же поправила себя. Нет, не бесчувственный. Именно глубина эмоциональности и привлекала ее.

Открылась заслонка камина, и теплый воздух окутал ее одеялом. «Привлекательный и неотразимый!» — Она несколько раз подряд вздохнула. Веки стали тяжелыми и сами собой закрывались.

Она услышала шуршание просовываемой в ящик утренней газеты. Вытянувшись, уловила ароматный запах только что сваренного в автоматической кофеварке кофе.

Поднимаясь с дивана, она посмотрела на настенные часы и с удивлением обнаружила, что проспала больше двух часов. Затем взбадривающе похлопала ладонями по щекам.

После кофе и газеты она отправится в спортзал, входивший в ее жилищный комплекс. Хорошая физическая нагрузка окончательно вытряхнет из головы все мысли о Квентине Уарде.

Стефи нравились еженедельные трехразовые занятия на разных тренажерах, впрочем, как и занятия в классе аэробики. Упражнения позволяли ей чувствовать себя намного лучше как в физическом, так и в умственном плане. Они обновляли тело и бодрили душу. И сейчас восстановление требовалось ей больше, чем когда-либо, и не только чтобы выбросить из головы Квентина, а также, чтобы взбодриться перед ответственной записью.

Она направилась на кухню с целью окончательно сбросить сон. С кружкой в руке открыла входную дверь и протянула руку в ящик за газетой, но ничего там не обнаружила.

Вздохнув, она решила, что мальчишка-разносчик по недомыслию бросил ее в цветочную клумбу, открыла дверь пошире и увидела Квентина Уарда.

Он вручил ей свернутую утреннюю газету, держа под мышкой вечернюю.

— Я последовал вашему совету и пошел глотнуть кофе. — Вид у него был усталый, а глаза тусклыми. — Прочитал вчерашний выпуск и ужаснулся от статьи о детских самоубийствах и увлечениях вредными культами. — Он показал на жирный заголовок. — Если вы уволите Роба, боюсь, он закончит где-нибудь в зале аэропорта, бритый и играющий на тамбурине, собирая подаяние.




4


Стефи кинула взгляд на заголовок, потом взяла обе газеты и швырнула их в направлении гардероба.

— И давно вы сидите на ступеньках?

— Понятия не имею, — пожал он плечами. — Час, а может два.

Она протянула чашку в его холодную, покрасневшую руку.

— Почему вы не пошли домой?

— Не мог, — в перерывах между глотками проговорил он. — Я должен перед вами извиниться.

Она внимательно изучала Квентина.

Одна половина ее существа хотела принять извинения и вежливо выпроводить его. Другую же раздирали самые противоречивые эмоции. Это было любопытство, смешанное с абсолютно глупыми, но беспокойными чисто женскими переживаниями.

Заметив ее замешательство, Квентин кашлянул и поднял руку вверх, изображая, что сдается.

— Давайте не будем больше ругаться, только разговаривать. Вы совсем не такая, за которую я вас поначалу принял.

Она жестом пригласила его войти.

— Хотите сказать, что неверно обо мне подумали.

Он пристально посмотрел на скульптуру, украшавшую прихожую.

— Я должен объясниться и извиниться. — На его щеке дернулся мускул. — Может, вы сможете понять, почему я вел себя…

— Как ненормальный, — мягко заметила она.

— Я бы сказал: невыносимо и грубо.

Стефи сделала вид, что приняла его дополнение.

— Вы правы, — она одобрительно опустила ресницы, — это больше соответствует вашему поведению, — и накрыла его руку своей. — Пойдемте, Квентин Уард, объяснения и извинения лучше делать на полный желудок. Вы похожи на человека, готового проглотить три тоста.

— Четыре, — поправил он и протянул ей пустую кружку. — И немного кофе.

Ее низкий, вибрирующий смех устранил остатки напряжения. Она хмыкнула, заметив, что от его пальца, испачканного в свежей газетной краске, осталось пятно.

— Ванная на втором этаже, вторая дверь направо, полотенце возьмете в бельевом шкафчике.

Квентин пробормотал «спасибо» и отправился умываться.

Открыв дверцу холодильника, она наблюдала, как он удаляется. Уард признался, что неловко чувствует себя в смокинге, но он, бесспорно, элегантно носил костюм, впрочем, как и джинсы. Она пала жертвой совершенно незнакомого приступа легкомыслия, которое, как ни странно, освежающе подействовало на ее психику.

Она и сама могла дать себе характеристику, но сейчас с готовностью признала: в нем было что-то особенное и неуловимое, что возбуждало ее умственно, эмоционально и физически. Резко встряхнув головой, она попыталась освободиться от этих мыслей, не позволяя им завладеть ею. Может быть, ее женская сущность была слишком долго скрыта, и теперь она начала реагировать на мужчин.

В таком случае надо сразу напомнить себе, что Квентин заинтересован в ней только из-за своего сына. И тут она скорее в пассиве, чем в активе: то есть, вероятнее всего, она доставляет неприятности, а не радости. Стефи пробормотала совсем не дамское ругательство и потянулась за молоком, яйцами и хлебом, а затем поспешно приступила к приготовлению завтрака.

От двери наблюдательные мужские глаза внимательно следили за домашней сценой. С лопаточкой в руке хозяйка дома, казалось, полностью была поглощена созерцанием содержимого сковородки. Квентин внезапно обнаружил, что думает не только о своих проблемах, но и о Стефании.

Презрительная улыбка застыла на его губах. Когда он был еще совсем молодым, то оценивал женщин только по росту и красоте. Именно эта юношеская ошибка круто повернула его жизнь.

Он уже давно понял, что искать надо было не игрушечную Барби, а умственно и эмоционально зрелую женщину, знающую себе цену и стремящуюся к определенной цели, при этом сознававшую, что она станет делать, когда цель будет достигнута.

Теперь он мог ответить только на честное и сильное чувство прямой и уверенной в себе натуры. И Квентин Уард отчетливо понимал, что женщина, готовящая ему завтрак, отвечает этим качествам.

Увидев ее впервые, он не испытал ничего, кроме злобы, поэтому и разглядеть ее толком не успел. Сейчас его взгляд был прикован к силуэту Стефании, высвеченному в мягком и немного туманном луче солнца.

Медные волны волос струились по плечам и спадали на кружева ночной рубашки. Радужки ее глаз, словно призмы, отражали настроение. Квентин уже был свидетелем того, как они трансформировались из охряно-золотистых в кричаще-зеленые. А сейчас он размышлял над тем, какой цвет они приобретают во время прилива любовной страсти.

Более реальная интимная картина встала перед глазами, когда он вспомнил поцелуй в своем кабинете. Он как бы вновь ощутил прикосновение ее мягких полных губ и дразнящие движения языка. Он почувствовал, как напряглось тело. Квентин беспокойно поежился, старательно пытаясь избавиться от этого ощущения, но обнаружил, насколько это трудно при таком близком созерцании ее соблазнительных форм.

Боковым зрением Стефи уловила мимолетное движение тени на линолеуме и быстро повернула голову.

— Вы вовремя, — дружески улыбнулась она. — Берите кофейник и идите за мной. — Она провела Квентина в соседнюю столовую, где квадратный стеклянный столик был накрыт на двоих.

— Не стоило так беспокоиться. — Виноватым взглядом он обвел комнату. Она блестела, словно стеклянная: с серебристыми обоями, гравюрами в хромированных рамках, персикового цвета ковром, гармонировавшим с такими же стульями, цветочными подставками и пальмами около входа. — Кухонный стол вполне сгодился бы для этого. — Быстро поставив чайник на подставку, он выдвинул для нее стул.

— Глупости, — добродушно отклонила она его предложение. — Я посчитала, что вы предпочтете более уютную обстановку для того, чтобы…

— Съесть горькую пилюлю, — подытожил он.

Стефи встряхнула салфетку и положила ее на колени.

— Ваше извинение уже принято. — Темная бровь приподнялась. — Иначе вы не сидели бы здесь. — На лице ее застыла маска, и трудно было понять ее настоящие чувства. — Однако, как я понимаю, вас это не очень оскорбило, мистер Уард.

— Ну, что вы! — заговорил он уже веселее. — Нельзя ли нам отбросить формальности. — Он накрыл ее руку своей и большим пальцем еле заметно провел по запястью. — Я бы хотел называть вас просто Стефи.

— А я предпочитала бы слушать Квентина, — она с удивлением обнаружила, какой холодной и одинокой оказалась ее рука, когда он убрал свою. — Ешьте, — улыбаясь, приказала она. Подняв кофейник, она наполнила кружки и поставила сливки и сахар так, чтобы они оба могли дотянуться до них.

— Как вкусно, — проговорил он, прожевывая тост с маслом. Взгляд его был обращен на нее. — А у вас веснушки. — Его откровенное высказывание застало обоих врасплох и разрядило обстановку до такой степени, что они засмеялись.

— Вы раскрыли мой самый сокровенный секрет. — Она нарочито обиженно надула губы. — Обычно я скрываю их косметикой, — призналась она. — Веснушки никак не сочетаются с деловым имиджем. — И, поколебавшись, добавила: — Они говорят об игривости.

Он чуть было не подавился кофе.

— О-о, — он беспокойно крутил пуговицу. — Для меня это откровение.

Стефи кивнула и приступила к своему завтраку.

— Думаю, что теперь вы готовы выслушать мое объяснение?

Она наблюдала, как ее вилка оставляет жирные полосы на тарелке. — Я же доверяю вам свой секрет, — ее низкий голос прозвучал словно искреннее приглашение.

Квентин уже было собрался ответить, но неожиданно откусил тост. Он преображался, становясь спокойнее и увереннее. Боль, мучившая его в течение долгих лет, воспитала в нем мужество и мудрость. Он многим в своей жизни гордился и внезапно захотел поделиться этим с ней. Зачем унижать себя горестными воспоминаниями? Образ сына возник перед ним. Роберт был самым главным в его жизни. И, может быть, разговор с новым человеком поможет ему оценить свои взгляды с иной точки зрения.

Новый человек — незнакомая Стефания Бранд? Как получилось, что незнакомая женщина начала превращаться в друга и доверенное лицо? Его размышления были прерваны женской рукой, легшей на его ладонь. Квентин безмолвно наблюдал, как она нежно дотронулась до него, а затем сплела пальцы с его пальцами.

Когда он наконец заговорил, то сам изумился, что в нем не было и намека на внутреннюю борьбу:

— Грехи отца. Эта фраза как нельзя лучше выражает суть дела или, по крайней мере, мне так казалось. — Его рот скривился в улыбку. — Я был всего лишь на несколько месяцев старше Роберта, когда попал под влияние взрослой женщины, — продолжая, он понял, что не может открыто смотреть ей в глаза, и сосредоточил внимание на их сомкнутых пальцах. — Андреа была самым обворожительным и пленительным созданием, о котором только мог мечтать мальчишка моих лет. Она одевалась и красилась, ну прямо как модель из журнала «Вог», и это несмотря на то, что была всего-то секретаршей на стройке, где я работал во время каникул.

Она возвышалась среди грязи, бетона, сквернословия и грохота. И казалась надменной и холодной — и я влюбился. Это тебе не хихикающая школьница, подшучивающая и заигрывающая на заднем сиденье машины. Она во всем прекрасно разбиралась. А мне не хватало этого знания. Я хотел познать ее. — Он сделал паузу, чтобы промочить пересохшее горло. — Ее забавляло, что каждый день я клал на ее стол свежие цветы, и, вероятно, умиляло мое пылкое внимание. До сих пор не понимаю, что заставило ее принять мое приглашение пообедать. Вероятно, она решила, что неплохо повеселиться и поесть бесплатно.

Но никто из нас не смеялся, да и обед был одним из многих. Мое внимание было встречено одобрительно. Я был не по годам развит физически, и наши отношения стали в скором времени очень пылкими, а встречи — интимными, и Андреа быстро забеременела.

Квентин услышал, как Стефи вздохнула и крепче сжала его руку.

— Это испугало и разозлило меня. Она была на восемь лет старше и уже давно не девственница. Поэтому я и вбил себе в голову, что она прекрасно предохраняется. Но у Андреа, оказывается, были свои планы. Она знала, что я неплохо зарабатываю, сама она презирала работу. Тут она и решила провести в жизнь свой план, и сказала мне только на четвертом месяце. — Он глубоко вздохнул. — Мы поженились, и через пять месяцев появился Бобби.

Но Андреа не была создана для материнства. Рождение ребенка нарушило ее здоровье и испортило фигуру. Он плакал ночи напролет и мешал ей спать. Наша квартирка была крохотной, а с появлением кроватки и коляски стала еще меньше. Она задыхалась в такой тесноте.

Полагаю, что от меня не было проку. Днями я работал на стройке, а по вечерам ходил в школу. Изнуренный и замученный муж не соответствовал ее понятию о счастливой жизни. Мы практически все время ссорились.

Она ненавидела меня, а я ненавидел ее. На бедного Роба никто не обращал внимания. Через семь месяцев она бросила нас. С бумагой о разводе я получил ребенка и кучу счетов. С тех пор она и не пыталась увидеть сына. Сейчас я даже не знаю, жива ли она, хотя, откровенно говоря, меня это и не волнует.

Стефания заколебалась, но все же спросила:

— Квентин, и как же вы справлялись?

— Как и остальные родители, — он откинул голову на спинку стула, — крутился, как мог. Пришлось бросить занятия. Подыскал работу топографа и везде таскал Бобби с собой. Некоторое время это устраивало меня, но расходы постепенно возрастали, и мне пришлось отказаться от этой затеи. Устроился на полный день и нанял сиделку. — Он вытер со лба пот. — Это были ужасные годы, потерянное время, Стефания. Я даже не могу толком припомнить их. — Он удивился своему голосу. — Помню только, что безумно тосковал по Роберту, не видел его первых шагов, но слышал, как мужа сиделки он называл папой. Каждый раз, глядя на него, я ощущал чувство вины и унижения. Черт! Ведь мне тогда было едва за двадцать, и на мне уже лежала такая ответственность. Иногда я… я… — он пытался подыскать нужные слова, но ничего не получалось.

Он посмотрел на нее в первый раз с тех пор, как начал свой рассказ. Он пытался предугадать, что увидит в ее взгляде — сожаление, осуждение или отрешенность. Но ее мягкие охряные глаза были глубокими, и в них отражалось уважение, восхищение и понимание. Они подбодрили его продолжать рассказ.

— Когда Роберт начал ходить в школу, дела пошли лучше. Я даже смог возобновить мое инженерное образование. Получив диплом, с грошом в кармане и необыкновенным апломбом, я устроился в почти обанкротившуюся компанию и вскоре вернул ее к жизни.

Меня засосала работа и погоня за долларом. Я не успокаивался, пока не добивался того, что задумывал. Надо мной подсмеивались, а я завидовал беспечной жизни друзей. Мне было горько и обидно, и злоба охватывала меня.

Но что действительно больше всего пугало меня, так это боязнь того, что в один день, не успею я оглянуться, Бобби превратится во взрослого человека. Так и произошло, он невероятно быстро возмужал. Мы оба были старше своих лет. Он с нетерпением ждал этого момента, а я проклинал этот день. Чувство вины за недоданное сыну охватило меня снова, я старался восполнить утерянные годы и дать ему то, чего когда-то не хватало.

Мне всегда хотелось, чтобы у него был свой дом с двориком и садом, поэтому я и купил «Седар Хилл», и мы вместе построили дом. Я восхищался нашими взаимоотношениями и считал себя в большей степени другом, чем отцом. И вынашивал надежду, что он превзойдет меня и станет настоящим инженером или, возможно, архитектором, и мы сможем стать партнерами, но его увлекла музыка и…

— И тогда появилась я, — добавила Стефи. — Взрослая женщина, эти счета из цветочного магазина каждый день. Неудивительно, что вы могли подумать…

Он взял ее руку в свои ладони.

— Мне почему-то взбрело в голову, что история может повториться. — Он заглянул в ее глаза. — Стефи, я виноват и…

Она прикрыла его рот ладонью.

— Напоминаю вам еще раз, что вы прощены. — Она помолчала. — Хотя по-прежнему думаю, что уволю его в понедельник. С глаз долой — из сердца вон, — предложила она. — О, да, он вполне может замкнуться. — Она посмотрела, как он отрицательно мотает головой. — Почему вы качаете головой?

— Потому что вы ничего не знаете с подростках, — начал спорить он. — Они не замыкаются и не забиваются в угол. Только принимают все как наказание. Они убегают из дома, становятся бродягами, вступают в разные секты или кончают жизнь самоубийством. Один мальчишка покончил с собой, потому что у него отобрали телевизор.

— Вы начитались газет и позволяете себе, вопреки здравому смыслу, воображать нечто чудовищное, — попыталась протестовать она. — Бобби рассудительный и воспитанный мальчик и вполне может отличить плохое от хорошего. Вы отлично воспитали его. Он не позволит втянуть себя… в какую-нибудь авантюру из-за меня.

— Вероятно, мои родители думали точно так, как и вы, — быстро возразил он. — Я был Робом, был на его месте. Мои родители беспрестанно твердили мне, что передо мной открывается великолепное будущее, и, связавшись с Андреа, я поступаю глупо. Они твердили, что она слишком взрослая для меня, я еще толком не знаю, что такое любовь. Разве я слушал? Нет. — Он хлопнул себя по бедру. — Я был упрямым, мне казалось, что я все уже знаю. Чем больше они старались убедить меня, тем больше я утверждался в своих решениях и тем яростнее защищал ее. Они рисовали мне все в черных красках, а я видел это только в розовом свете. Я ушел от них. А в тот день, когда мы с ней поженились, они лишили меня наследства. И, естественно, пострадали от этого только мы с Робом. Прошло много, много лет, прежде чем мы снова сошлись.

— Роб сын своего отца. — Квентин вздохнул, и морщинки под глазами увеличились. — Прошлой ночью он здорово отстаивал вас.

Стефи моргнула.

— Хорошо, я не стану увольнять его. — Раздумывая, она потерла нос. — Он неверно воспринял обстановку в компании, — пояснила она. — Пока я уверенно и прямо веду корабль, все приветливы и беззаботны.

Ее глаза расширились:

— А если мне изменить поведение: стать строже и серьезнее, и, может быть, грубее? Никаких поощрений, улыбок, подарков и билетов. Ничего такого. Я изменю свое расписание таким образом, чтобы не бывать в офисе в те часы, когда приходит он, а уж если и попадусь ему на глаза, то стану вести себя, как железная леди. — Она обнадеживающе улыбнулась Квентину.

Он провел рукой по ее щеке.

— Железная леди? — Но глаза выражали сомнение.

— Я могу быть злой, — с серьезностью заявила она.

— Не сомневаюсь, — мягким и совсем не подтрунивающим голосом проговорил он. — Но если с вами произойдет такая разительная перемена, Роберт просто обвинит меня в том, что я настраиваю вас против него, и одному Богу известно, что из этого выйдет. — Квентин покачал головой. — Роб влюблен в вас. Он живет в сказочном мире, где вы принцесса, а он прекрасный принц, который берет вас на руки и уносит в…

— В волшебный замок, обложенный конфетами, — пробормотала она, отставляя тарелку на край стола. Она сидела, облокотясь на стол, подперев руками подбородок. — А что если поговорить с психиатром или со школьным куратором? Или… — Она едва не вскрикнула, когда он неожиданно хлопнул по столу.

— Простите, но вы подарили мне прекрасную мысль.

— Я… подарила?

— Да. — Квентин обнял ее за плечи, — когда упомянули про конфеты. — Он посмеялся, заметив, как она удивилась. — Что происходит, когда кто-нибудь объедается конфетами?

— Они наедаются до отвала и начинают толстеть, — угрюмо заметила она.

— Им становится плохо, — поправил он, — плохо до тошноты, и им никогда больше не хочется даже смотреть на конфеты.

Она безмолвно кивнула, глядя на Квентина прищуренными глазами.

— Вы и будете его конфетой, — объявил он, пальцем касаясь ее щеки. — Мы будем скармливать ему Стефанию Бранд до тех пор, пока при одном упоминании о ней ему не станет плохо.

— Огромное вам спасибо! — Она сбросила его руки с плеч. — Это дурацкая затея.

— Это прекрасная идея. — Квентин откинулся и скрестил руки на груди.

— Если я стану твердить Робу, что он не получит вас, он упрется и будет делать все наоборот… поэтому я скажу ему, что он может попробовать. А также намекну, чтобы он вел себя с вами, как с любой другой девушкой, и если это любовь, то разница в возрасте не будет иметь никакого значения.

— Глупо, глупо и еще раз глупо, — каждое слово звучало громче и увереннее, чем предыдущее.

— Чепуха. Отличный план. Роберт скоро увидит, что вы не вписываетесь в его школьный мир. Друзья станут подсмеиваться над ним, а вы и сами знаете, что значит мнение друзей. Все, что от вас требуется, — это разыгрывать из себя скучающую даму и говорить, как по-детски все это выглядит.

— А мне и так будет скучно. — Она подняла плечи и приняла надменный деловой вид. — Квентин, я президент компании. У меня нет времени на эти идиотские забавы. — Она постаралась разыграть настоящую злость. — Почему бы вам не положить его к себе на колени и не отшлепать как следует? Я даже могу подержать его, — с улыбкой предложила она.

— Стефи, пожалуйста. Это подействует, поверьте мне. Такова психология подростка. Позвольте им иметь то, чего они хотят, и им это уже не будет интересно.

— Но я не хочу быть подростком и снова играть в школу, с меня хватило и одного раза. Нет. Никогда.

Стефи поняла, что ее большой ошибкой было смотреть на него. Его глаза были омутом, в котором тонуло ее сердце.

— Черт с вами! Хорошо, я согласна. Я попробую. — Она вытянула руку и выставила указательный палец. — Но недолго. Так что пусть ваша затея срабатывает побыстрей.

— Это оправданный риск. — Квентин потер руки. — Надежный план.

— Только я чувствую себя полной дурой! — проворчала она.

— Я отправляюсь домой и запускаю пробный шар, — поднявшись, он снял со спинки пиджак.

— Когда в понедельник встретитесь с Бобби на работе, разыгрывайте из себя влюбленную женщину.

Стефи проводила его до двери.

— Я… я… попытаюсь.

Квентин услышал нерешительные нотки в ее голосе и заметил, как она поникла. Он взял в ладони ее лицо и нежно провел пальцами по щекам.

— Не забудьте закрасить веснушки и вылейте на себя побольше тех духов, которыми вы душились, когда приходили ко мне.

Его признание возбудило тщеславие Стефи.

— Хотите сказать, что они действительно произвели впечатление? — Она подошла ближе. Ее босые ноги оказались между его ботинками. Из-под чуть опущенных ресниц она смогла заметить, какая перемена произошла в нем: из сурового отца он превратился в чувственного мужчину.

Его сильные руки коснулись ее шеи, прежде чем скользнуть на спину. Воздушный шелк прилипал к мягкой коже его рук.

— Моя шкала Рихтера колеблется в пределах от одного до десяти, — голос его стал глубоким, он пристально смотрел на ее полуоткрытые губы. — Вы способны поднять планку до двадцати. А теперь я вам покажу, что я называю поцелуем.

И его рот мягко, ненавязчиво овладел ее губами. Затем твердые мужские губы показались ей властными и решительными. Жар его тела передался и ей. Кожа горела и трепетала от необыкновенных ощущений, она задрожала и взмахнула руками, ища поддержку, пока пальцы не вцепились в его пояс. Кровь закипала в венах. Появилось ощущение, будто она выпила бутылку шампанского.

Когда он, наконец, отпустил ее, оба тяжело дышали.

— Вы правы, — проговорила она, берясь за дверную ручку. — Знаете, как целоваться. — И, открыв дверь, выпустила его на улицу.




Мигающая на телефоне лампочка напомнила ей о том, что надо поднять трубку. Сняв с головы наушники, она протянула руку и услышала голос Квентина.

— Я просто решил позвонить, чтобы еще раз напомнить вам насчет понедельника и заодно удостовериться, что вы не охладели к моей идее.

— Даже больше, чем охладела, — сказала она. — Квентин, мне совсем не хочется обманывать Роберта. Я не люблю обманывать людей.

— Это не имеет никакого отношения к обману, — быстро возразил он. — Мы стараемся предотвратить его импульсивную реакцию и не дать выкинуть какой-нибудь номер. Вы же понимаете, что он может испортить себе жизнь. — Он откашлялся. — Вчера мы с ним вполне спокойно поговорили по поводу вас. Правда, моя уступчивость страшно удивила его, но между нами сохранилось прежнее взаимопонимание.

— Рада слышать это.

— Я только прошу вас выполнить то, о чем мы договорились: постарайтесь как-то увлечь моего сына.

— Это легче сказать, чем сделать, — задумчиво возразила она. — Не имею ни малейшего понятия, как совращать семнадцатилетних.

— Я знаю, как поднять вам настроение, — объявил он. — Устроить оргию, — он засмеялся и добавил: — Через полчаса я буду у вас.

К тому времени, когда звонок объявил о прибытии Квентина, она пришла в хорошее настроение. Ее приветствие эхом отозвалось в колючем и морозном воздухе.

— Вы, вероятно, покрылись коркой, Квентин Уард. Я подумала, что мы…

— Нет, а вот у этой штуки есть аппетитная, хрустящая корочка, — он постучал по крышке коробки. Он весело посмотрел в ее укоряющие глаза.

— Хотите сказать, что привезли пиццу с перцем?

Он погладил ее по щеке.

— Вы абсолютно точно угадали. О, как хорошо вы выглядите! — произнес он, восхищенно оглядывая ее. Она была в пуловере и домашней юбке, которые плотно облегали ее стройную фигуру.

— Да я вижу, что у вас хорошее настроение! — Стефи почувствовала, что не в силах сдержать улыбку. Она провела его в дом. — Неужели между вами снова наладились дружеские отношения?

— Скажем так: я почувствовал себя настолько увереннее, что позволил ему пойти с друзьями в кино, а затем отведать гамбургеров. Я поверил ему. — Они прошли в гостиную. — Еще вчера я подозревал, что он собирается сбежать, — как бы невзначай заметил он. — И несколько раз пытался связаться с вами, но натыкался лишь на автоответчик.

Она отодвинула вазу с красными амариллисами на край кофейного столика и взялась за ароматно пахнущую коробку.

— Я была в студии на записи видеодиска и проторчала там почти до утра. — Она кивнула головой в сторону стойки с аппаратурой, где по телевизору шли беззвучные кадры выступления.

— Вот, полюбуйтесь — готовый продукт.

Квентин заметил пятерых музыкантов, скачущих среди вспышек света и взрывов петард.

— Хорошо, что нет звука, но мне кажется, что у вашего телевизора что-то с цветом.

— Нет, «Пит Стопс» выступают с волосами, окрашенными в зеленый цвет.

Вздохнув, он вынул из кармана платок.

— И что же, все группы такие?

— Несколько есть, — смеясь, ответила она, когда они устроились на ковре.

Низкий стеклянный столик создавал интимную обстановку, и они дружно приступили к итальянской пище.

— Хотя, должна заметить, это очень талантливая группа. Их первый диск вышел платиновым, а новый альбом появился золотым уже через несколько дней после этого. — Она вручила Квентину кусок пиццы. — Группа очень молодая: старшему всего-то двадцать лет, и они неудержимые трудяги. Хотят записываться в разных направлениях. Как раз вчера мы пробовали их в новом стиле.

Удобнее сложив ноги под столом, он проговорил:

— Похоже, что вы не одобряете их рвения.

Стефи взяла кусочек пиперони, покрытый нежнейшим острым сыром.

— Можно сказать, что меня это несколько смущает. Сложно исполнять что-то в разных жанрах, это требует мастерства. Но чем больше мы противились, тем они были настойчивее. Не знаю. Вкусы толпы так переменчивы. То, что было модно сегодня, завтра уже никто слушать не станет. Я думаю, мы подождем и посмотрим. — Она откусила хрустящую пиццу, и немного томатного соуса осталось на губах.

Квентин победоносно смотрел на нее.

— Вы еще раз подтвердили мои предположения, — сказал он. — Сами посудите: вы говорили нет, а они — да. То же самое происходит и с Робертом. Стоило мне только одобрить его интерес к вам, он будто дар речи потерял.

Она сморщила нос.

— Надеюсь, что вы правы. Потеря нескольких долларов на какой-то пластинке несравнима с утратой доверия сына. Мне вовсе не хочется, чтобы ваши отношения с Бобби испортились.

— Ваше согласие очень ценно для меня. Только не волнуйтесь: все пойдет как надо. — Квентин улыбнулся и потянулся за еще одним куском пиццы. — План просто блестящий!

— Запомним эти слова. — Стефи сняла с его губ кусочек сыра и положила на тарелку. — Принесу вина. — При этом она показала пальцем на коробочку. — Больше ничего не трогайте.

— Вы уже обдумали, как будете вести себя завтра? — крикнул он, выбирая еще кусочек и раздвигая остальные таким образом, чтобы ничего не было заметно.

— Нет, — ответила она, возвращаясь с двумя бокалами бургундского. — У созревают блестящие идеи, — небрежно заметила она. — Что вы предлагаете?

После того, как она осторожно поставила бокалы на стол, он нежно взял ее за руки и усадил на ковер рядом с собой.

— Думаю, что смогу подсказать вам несколько моментов. — Он многозначительно поднял вверх палец. — Только в целях углубления вашего образования, конечно.

— Только в этих целях, — бархатистым голосом согласилась она.

— Вы должны быть нежной и вкрадчивой, — начал инструктировать он. Его пальцы окунулись в густые волосы и по ним опустились на плечи. — Относиться ко всему проще, — он коснулся нежной мочки уха. — И не бояться.

Квентин склонился ближе.

— Это всегда помогает. — Его теплое дыхание ласкало кожу.

— Хм, — Стефи закрыла глаза, предаваясь сладостным ощущениям.

Его язык дразняще обследовал мягкую кожу за ухом и коснулся мочки. Хотя мешала ткань, он смог полностью оценить пропорциональные формы ее тела. Волшебный аромат ее духов возбуждал эмоции.

— Но самое главное, пожалуй, в том, что рядом с вами я не могу сидеть спокойно, — прошептал Квентин, его голова склонилась к ее шее.

Он обнял ее крепче и внимательно оглядывал прекрасные черты, чуть тронутые краской от волнения.

— Несмотря на все мои опасения по поводу Роберта, — его рука окончательно утвердилась на ее талии, — я безмерно благодарен ему за знакомство с вами.

При упоминании о его сыне она погрустнела.

— Мне действительно понравился Бобби. Боюсь, как бы все это не ударило бумерангом по нему и не причинило вреда. — Безукоризненно белые зубы закусили губу. — Как ужасно обнаружить, что человек, любивший вас, на самом деле лгал.

Он нежно гладил ее шею, лаская пальцем подбородок.

— Вы расскажете об этом мне? — низким голосом спросил он.

Какое-то мгновение она раздумывала, стоит ли делиться с ним своим прошлым, но поняла, что хочет узнать его реакцию.

— Вы не один познали горечь разочарования, — невесело заметила она. — Я была помолвлена с очень коварным человеком. Поль обманул не только меня, но и моих родителей.

Он был очаровательным, и таким заботливым, и даже романтичным. — Ее пальцы расправили воротник его рубашки, ощущая крепость сильной груди. — В свои двадцать три года я уже неплохо разбиралась в бизнесе, была серьезной и рассудительной, но в отношениях с мужчинами скорее напоминала ребенка.

Очень быстро поддалась его влиянию, вероятно по-девчоночьи больше привлеченная романтическими грезами, чем им самим. Я вовсю строила свадебные планы, а он нацеливался только на то, как бы побыстрее встать во главе компании отца. Какой же еще лучший способ возглавить фирму, как не жениться на дочери владельца.

Он водил за нос родителей, разыгрывая из себя чуть ли не родного сына Стивена Бранда. Но узнав, что отец собирается передать все в мои руки, пришел в неописуемую ярость, и все закончилось банальным скандалом.

Некоторое время она сохраняла молчание, внезапно поняв, что, несмотря на прошедшие годы, все еще чувствует обиду и горечь от обманутых надежд.

— Это научило меня уму-разуму, и я стала осторожнее, — добавила она, отстраняясь от него.

Квентин неохотно отпустил ее.

— Говоря с моей чисто эгоистической позиции, — он повернул ее лицо к себе, — я рад, что вы стали осторожнее, — губы их были совсем рядом, — безмерно рад.

Она радостно вздохнула.

— Похоже, я отбросила осторожность, если вас это беспокоит, мистер Уард, — игриво заметила она. — Теперь меня больше волнует Роб, его реакция и чувства и…

— Я уважаю ваше беспокойство, — перебил он, проводя ладонью по ее волосам, — но все-таки уверен, что все пройдет как надо.

Стефи взяла бокал, другой подала ему, и они чокнулись.

— Завтра мы узнаем об этом!




5


— Роб пришел домой насвистывая, — резким тоном проговорил Квентин. — Поднимаясь по лестнице, он постоянно улыбался. — Уард яростно хлопнул входной дверью.

Чувствуя, как зазвенело в голове, Стефи нахмурилась и тихо простонала:

— Не надо шума. — Затем сняла со лба полотенце и закрыла все лицо. — Только шепотом. У меня страшная головная боль.

Квентин снял полотенце и громко вздохнул, увидев ее бледные и измученные черты.

— Так должен был выглядеть Роб, а не вы. — Обнимая ее за талию, он спросил: — Что случилось, Стефи?

— Здоровая пища и адские коктейли, — последовало ее загадочное объяснение. Острый запах мужского одеколона, исходивший от его кожи, должен был послужить прекрасной панацеей для ее растрепанных нервов. — Что в наши дни произошло с подростками? Они что, перестали есть нормальную пищу и слушать игровые автоматы?

Он, обнимая за плечи, отвел ее в гостиную и усадил на диван.

— Устройте мне встряску.

— Как раз это сейчас и происходит в моем желудке.

Она застонала. Он положил ее голову к себе на колени и накрыл холодным полотенцем:

— Бедная девочка.

Стефи вздохнула от удовольствия, когда он начал делать успокаивающий массаж на лбу и висках.

— Вы могли бы гордиться мной, Квентин, — наконец выговорила она. — Я была нежной и обворожительной. Бобби трясся и заикался, когда пытался пригласить меня на обед, а стоило мне согласиться, он, выходя, оторвал корзину для почты.

В шесть часов я уселась к нему в «фольксваген», и мы поехали, — открыв один глаз, она сердито посмотрела на него. — Вы могли бы починить обогреватель и заменить стекло со стороны пассажира.

Его палец прикрыл ей веко.

— Почему, вы думаете, Робу потребовалась работа после занятий? Эта чертова машина требует постоянного внимания.

— Слабое утешение для женщины с простуженным ухом! — Она ощущала, как его волшебные пальцы уводили ее в другой мир.

— Где вы обедали?

— Роб привез меня в «Баунфил Харвест», — снова открылся ее глаз. — Я не осмелюсь назвать блюдо из салата, залитого майонезом, со странного вкуса бобами плюс стакан сока из папайи обедом.

Квентин хихикнул.

— А как бы вы его назвали?

— Издевательством, — резко заметила она. Открыв оба глаза, она подняла руку и показала на свой живот. — Сомневаюсь, что вы смогли бы прокормиться пищей кроликов, скорее всего вы предпочитаете отбивные и жареный картофель, я не права?

Квентин сделал гримасу.

— Отбивную толщиной сантиметра в три, отварную картошку с маслом и луком.

Она едва заметно прищелкнула языком.

— А это еще большее издевательство: могли бы и соврать. — Она снова закрыла глаза. — Мой привыкший к нормальной пище желудок не знает, что делать с этой здоровой пищей: он испорчен долголетним потреблением разнообразных лакомств, вроде пиццы, горячих пирожков с острыми приправами и жареной картошки.

Он обвел пальцем ее овальный подбородок, провел по горлу, оставляя на нем чувственную дорожку, затем спустился чуть ниже и остановился у заманчивой впадинки, уводящей к соблазнительной груди. Его большая ладонь переместилась на живот и погладила его.

— Так лучше?

Эротическое тепло от его руки быстро пронизало ее сквозь одежду. Ее тело расцветало под его прикосновениями открыто и безо всякого стыда. Неописуемые волны желания прокатывались по всему телу, заставляя чувственные бугорки груди упруго врезаться в ткань.

— У вас чудодейственные прикосновения.

Указательный палец подчеркивал контуры ее губ.

— Я мог бы показать вам нечто восхитительное. — В этом хрипловатом голосе слышались его сокровенные желания.

Ее глаза загорелись страстным огнем.

— Постараюсь запомнить ваше предложение. — Потом она долгое время гладила мужественные контуры его лица. И эти немые ласки возымели необыкновенное действие на ее обычно стойкие эмоции.

Тут она закрыла глаза и решительно сосредоточила мысли на его сыне. Через некоторое время снова открыла их, откашлялась и продолжила:

— Откушав эти замечательные витаминные лакомства, мы направились в игровой зал. Там меня окружили самые разные видеоигры. Вокруг все шипело, взрывалось или трескалось, или издавало утробные звуки, говорящие о том, что что-то большое поглотило что-то маленькое. — При этом воспоминании она содрогнулась. Всю свою жизнь я работаю со звуками, — пробурчала она, — но в этом кошмарном месте поняла, что децибелы вышли на более высокие уровни. — Она подняла руку и потерла нос. — Дети говорят, будто эти машины улучшают их рефлексы и общую координацию движений, но по мне этого не скажешь.

На них не существует никаких инструкций. И вся эта мешанина цветов и звуков просто раздражает и утомляет меня. Квентин, прекрати смеяться! — приказала она.

Взяв его за плечи, она поднялась и села к нему на колени.

— Откровенно говоря, я никак не возьму в толк, отчего он пришел домой в таком веселом настроении. Это было ужасное свидание.

Его смех перешел в кашель, который он старался унять.

— Почему ты считаешь, что оно было ужасным? — Квентин поглаживал ее кудри.

Она начала загибать пальцы:

— Во-первых, я постоянно жаловалась на то, что мне дует в окно; во-вторых, я вела себя как маленькая девчонка, капризничавшая, словно ей давали невкусную пищу; в-третьих, не успевал он и рта раскрыть, как я начинала исправлять бесчисленные ошибки в его речи; в-четвертых, я больше походила на его мать, чем подружку, — на ее губах появилась гордая улыбка. — Надеюсь, что, проснувшись завтра утром, он будет проклинать мое имя.

— Зато меня ты заставила чувствовать на триста процентов лучше, — признался он, проводя ладонью по ее подбородку, и как раз в это время его внимание привлекли стрелки на часах. — Бог мой! — воскликнул он, хмуро глядя на часы. — Мне пора уходить. Я сказал Робу, что поеду в супермаркет.

Стефи встала и поправила одежду, провожая его до двери.

— Знаешь, Квентин, чем больше я думаю об этом, тем больше прихожу к мысли, что одного свидания будет с него вполне достаточно. — Ее глаза были широко раскрыты, а выражение лица серьезным. — Бедный Роберт, вероятно, ожидал знойного вечера, полного восторгов, а я опустошила его кошелек меньше чем за три часа и даже не поцеловала на прощанье.

— Как насчет того, чтобы я получил поцелуй за него. — Скорее это было утверждение, чем вопрос, и Квентин подсознательно понял, что размышлял о такой возможности весь день и мечтал всю прошедшую ночь.

Он взял ее голову в руки, и пальцы растворились в шелковистых волосах. Губы Стефании казались мягкими и податливыми и с желанием раскрылись под напором его трепетного языка. Он вкусил сладостный сок ее губ и впитал энергию тела, и тогда их силы слились в одну могучую реку.

Стефи наслаждалась его объятиями и разделяла сладострастие момента. Их тела разговаривали на особом безмолвном языке, и те участки тела, которыми они соприкасались — плечи, руки, бедра, — становились наэлектризованными.

С явной неохотой Квентин оторвался от нее и провел пальцами по щеке.

— Завтра я позвоню тебе.

Стефи прислонилась к двери, давая возможность отдохнуть своему обмякшему телу. Тайная и непознанная часть ее существа уже перестала удивляться и теперь жила надеждой. Она открыла для себя, что втайне стремится к тому, чтобы как можно быстрее решить проблему с Робертом и продолжить отношения с Квентином.




— Вы получите премию от цветочника за лидерство в использовании услуг его магазина, — прозвучало теплое приветствие Глории, когда Стефи открыла дверь в приемную. — Бобби Уард опять оставил розы и какой-то конверт.

— Проклятье! — Серый кожаный дипломат Стефи упал на ковер. — Я была абсолютно уверена, что происшедшее убьет в нем всякое желание видеть меня. — Она застонала и неохотно вскрыла конверт.

— О Господи! Нет, ты только послушай: «Я знаю, как ты занята, но все же осмелюсь спросить: не смогла бы ты пойти со мной на баскетбольный матч в пятницу».

Глория постаралась скрыть улыбку.

— Похоже на то, что он напрочь опроверг психоаналитические постулаты отца.

Стефи расстегнула пуговицы на габардиновом жакете и засунула руку в карман юбки.

— Нет, нет, идея Квентина не так уж плоха. Сегодня утром я смотрела выступление одного священника, и, кажется, их мнения совпадают. В следующий раз все получится, как надо.

Сморщив нос, она заметила:

— Вообще-то я ненавижу баскетбол, но стоит посадить меня на боковую линию, постелить одеяло и вручить термос, и я буду несказанно счастлива.

Задумчиво глядя на записку, она произнесла:

— Может быть, я недостаточно экстравагантна. — От неожиданной мысли глаза ее расширились. — А что теперь носят старшеклассники гимназий?

Глория с интересом посмотрела на начальницу.

— Особых изменений не произошло. Те же джинсы и рубашки или толстовка.

— Как Робби почувствует себя рядом со мной, если я буду в шелковом платье и на каблуках?

— А каково придется тебе, когда понадобится взбираться по рядам и крутиться на каблуках? — ехидно заметила Глория.

— Забудем об этом. — Стефи состроила гримасу и несколько раз погладила воротничок. — Я могу надеть что-нибудь такое… — задумчиво проговорила она. — Помнишь ту пышную ковбойку, отороченную енотом со свисающими хвостами, что привез мне один чудак из своего путешествия по Скалистым горам? — она с энтузиазмом посмотрела на Глорию. Глория засмеялась и кивнула.

— Еще бы! Мы чуть было не купили клетку и корм для этой штуки.

— Что если я надену ее с замшевыми лосинами: они здорово подойдут к этому наряду, а на ноги ковбойские сапоги из кожи броненосца, которые мне тоже кто-то подарил? Бобби ошалеет при виде меня. — Она наклонилась, чтобы поднять упавший дипломат. — Поищи все это в гардеробе. А я пока позвоню Квентину.

— Не беспокойся, он буквально обрывает телефон каждые пять минут. — Глория постучала по часам. — Подожди пару минут, и сама убедишься в этом, — сказала она и достала ручку. — На пятницу я попробую изменить распорядок дня. К счастью, на этот раз я довольно удачно составила его.

— Спасибо, мамочка, — с благодарностью ответила Стефи. — Что у нас намечается в ближайшие дни? — Она внимательно просмотрела аккуратно отпечатанный лист. — Все буквально забито. Придумай что-нибудь с пятницей, может быть, что-то можно перенести на субботу. Пока не прекратится эта чепуха с…

Глория усмехнулась, когда телефонный звонок прервал их разговор.

— Видишь, я оказалась права, — подморгнула она, взяла трубку и серьезным тоном произнесла: — «Бранд Ассошиэйтс». Секунду, — закрыв трубку, она прошептала. — Это он. До встречи с представителем «Рикордс» у тебя есть пять минут.

Стефи, не дыша, ответила:

— Привет.

— Ты оказалась не совсем уж плохой подружкой на свидании, — раздался в трубке низкий голос Квентина. — Я полагаю, ты уже получила цветы и приглашение на баскетбольный матч.

Она удобно облокотилась на край стола.

— Они были доставлены к моему приходу. В пятницу я собираюсь преподнести ему сюрприз и резко сбавить его боевой дух.

— Скажи мне.

— Могу только сказать, что абсолютно не буду походить на американскую старшеклассницу.

Ее мелодичный смех поднял ему настроение.

— Если я приеду вечером, ты продемонстрируешь свой наряд?

— Лучше и придумать нельзя, — призналась она. Сжав посильнее трубку, она сосредоточенно посмотрела на расписание. — Только ко мне сегодня прилетает клиент, он сотрудничает с компанией уже в течение двадцати лет. Обычно отец принимает его, но он теперь на Гавайях.

Она прикинула, нельзя ли отказаться от каких-то намеченных встреч, но тут же отбросила эту мысль.

— Квентин, у меня вся неделя расписана вплоть до минуты. Сейчас мой секретарь старается распихать встречи так, чтобы хоть как-то освободить пятницу. Такова жизнь в сфере музыкального бизнеса, — заметила она. — То тут, то там проходят награждения, встречи с приезжими клиентами, записи в студиях, подписание контрактов и т. д. Иногда я заезжаю домой только для того, чтобы принять душ и переодеться.

— А у меня относительно свободное время, — с сожалением заявил он. — На зиму строительные работы затихают. Правда, есть несколько стоящих предложений, но все равно, вся моя команда в отпусках. — Он остановился на мгновение, затем продолжил: — Как насчет того, если я подожду тебя в пятницу вечером после баскетбола?

— Неплохая мысль. — Стефи кивнула, и как раз в это время открылась дверь, и Глория показала на часы. — Мне пора идти. У подставки цветочной тумбы прикреплен запасной ключ.

— Ты сегодня использовала больше румян или это теперь твоя естественная реакция на папу Уарда?

— Естественная, — ответила она, потирая голову.

— Тогда почему же ты нахмурилась?

Стефи посмотрела на ту, которая являлась ей скорее матерью или старшей подругой, чем сотрудницей, озабоченным взглядом.

— Здесь, в конторе, я в большей степени похожу на мужчину: напористая, собранная и рассудительная. Когда я с Квентином, то становлюсь… — Стефи подбирала подходящие слова, — типичной женщиной: застенчивой, нервной и податливой. Мне нравится самостоятельность, но я обнаружила, что ничего не имею против того, чтобы опереться на него, предоставить право решать за меня. Что ты думаешь об этом?

— Я думаю, что ты должна доверять внутренним инстинктам. — Глория улыбнулась. — Находчивая женщина всегда придумает, как совмещать независимость и интим. — Она указала на часы. — А сейчас настало время…

— Быть серьезной, — подмигнула Стефи и устремилась к двери…




Стефи выкарабкалась из переполненного «фольксвагена» под аккомпанемент дружных возгласов прощания и из последних сил помахала рукой. Двадцать шесть ступенек до ее двери были самым суровым испытанием, когда-либо ей выпадавшим. Последние десять она преодолевала уже на пятках.

Не успела она позвонить, как Квентин уже открывал дверь.

— Я наблюдал в окно: впечатление такое, будто тебя провожала целая свита.

— Нет, только восемь человек, — она проковыляла мимо него в холл. — Восемь в такой маленькой машине. — Стефи наклонилась, предоставив ему возможность снять куртку. — Мне пришлось сидеть между передними сиденьями, уткнувшись в рычаг переключения скоростей, на коленях у какого-то парня, который всю дорогу отчаянно икал. — Она сбросила бесчисленное количество хвостов на тумбочку в прихожей.

В едва освещенной гостиной она заметила бутылку вина и два бокала.

— О, Квентин, как это приятно. — Обернувшись, она улыбнулась. — Но сначала мне необходимо снять эти ботинки. В середине второго тайма мои ноги онемели. — Стефи наклонилась и потерла ноги. — О, Квентин, они отмирают или, по крайней мере, там началась гангрена.

— Стефи, у тебя на… попе прилипла лепешка жвачки.

— Квентин, я прошу тебя… — наклонившись, она попробовала заглянуть за спину. — Пожалуйста, скажи, что ты пошутил.

Он уставился на розовую лепешку, размазанную на замшевых лосинах.

— Извини.

— Это последний писк, от известного модельера. — Она застонала. — Стоят целое состояние.

Квентин успокаивающе погладил ее по голове.

— Сейчас я принесу кубик льда и нож, и они снова станут, как новые, — пообещал он. — Только сначала позволь мне снять обувь.

Осторожно беря каждую ногу, он стаскивал несносные ботинки.

— Носки насквозь мокрые, — покачал он головой и что-то пробормотал, увидев покрасневшие пальцы.

— Я так и подумала, — облегченно застонала она. — Все тело, словно один большой конвульсирующий мускул. У моей девяностолетней бабушки нет такого количества болячек, как у меня, — пробормотала она, позволяя Квентину взять себя за руку и отвести на кухню. — Восемь человек, замаринованных… словно сардины в банке.

— Как получилось, что ты встретилась с целой группой?

Облокотившись на столик, она поставила локти на разделочную доску.

— Сама не знаю, — вздохнула она. — Мы притягивали их, как мух. Сначала подошел один, чтобы занять денег, и остался, другой угощался нашим попкорном, троих надо было подвезти домой, а еще одному понравилось играть с енотовыми хвостами, — она содрогнулась, потом вздрогнула еще раз, когда он приложил лед к лосинам и холод ожег кожу.

Он водил рукой по ткани, и пальцы ощущали упругость ее ягодиц.

— Я полагаю, что твой наряд не произвел должного фурора.

Она сделала гримасу.

— Можно сказать проще: одна я чувствовала себя смущенной. А еще я открыла для себя, что теперь никто не говорит на нормальном английском. Все стараются использовать новомодные словечки и постоянно вставляют при этом слово «нравится».

Его глаза излучали такую же нежность, какая слышалась в голосе.

— Ты провела ужасный вечер.

— Не сомневаюсь. — Стефи надула губки, словно собиралась заплакать. — Должно быть, там собралось не меньше миллиона подростков. Квентин, ты не представляешь, какой запах может стоять, когда собирается столько детей! Они взрывались ревом, когда их команда забивала, они орали, когда другая команда забрасывала мяч. Заводилы вообще орали не переставая. Какой-то идиот играл на трубе.

В перерыве во всю мощь заиграл оркестр. Мой хот-дог остыл, а булочку выбили из рук. На свитер пролили содовую и горчицу, а на… — Грубая концовка ее рассказа была прервана прикосновением его рта: твердым, но нежным, провоцирующим и успокаивающим.

Не желая прекращать приятный контакт, он прислонил свой лоб к ее лбу.

— Я не сказал, как скучал без тебя эти дни? — Он отнял от ткани то, что осталось от кубика льда, и бросил в мойку.

Стефи повернулась и наблюдала, как он подошел к ящику с кухонными принадлежностями. Красная фланелевая рубашка подчеркивала сильные мышцы, а плотно сидящие джинсы — узкую талию и икры. Она много раз слышала разговоры о том, как обрывается сердце, но никогда этого не понимала.

— И как же ты скучал без меня? — спросила она низким и дразнящим голосом.

Выражение его лица было серьезным, глаза пристально смотрели на нее.

— Даже больше, чем я мог себе представить, находясь рядом с тобой. — Он ласковым взглядом оглядел ее: даже слегка раскрасневшиеся щеки не могли скрыть усталость, прятавшуюся в глазах. — Ты здорово устала.

— У меня была напряженная неделя, и она еще не закончилась. — Она ощутила, как лезвие ножа заскользило по ткани. — Завтра со своими демонстрационными записями приезжают перспективные клиенты, а кроме того, мне предстоит встретиться с тем человеком из Лос-Анджелеса, про которого я тебе говорила.

Облепленный резинкой нож шлепнулся на столик.

— Как новые, — объявил Квентин, хлопнув ее по попке. Стоя сзади, он обнял ее за талию и прижался к ее все еще наклоненному телу.

— Найдется для меня место в твоем расписании… — теплое дыхание ласкало ухо. — Скажем… завтрак в понедельник?

— Если только ты не вздумаешь отвести меня туда, где подают «здоровую пищу» или холодные сосиски, или туда, где есть видеоигры.

— Мягкая музыка, подсвечники и китайская кухня, — последовало его хрипловатое замечание. — Только для солидной публики. — Квентин потерся щекой о ее волосы, загадочный аромат ее духов околдовывал его.

— Хм-м, звучит почти как райское наслаждение. Я освобожусь в двенадцать тридцать. — Когда она попыталась повернуться, чтобы оказаться в его объятиях, то неожиданно вспомнила: — Да, и не подумай усаживать меня в маленькую машину. Тогда я, правда, убью тебя.

Понимающие мужские руки обняли ее за плечи и прошлись по спине, массажируя напряженные мышцы. Его губы вступили в нежное соприкосновение с ее губами, покусывая и пощипывая их. Но тут он обнаружил, что его усилия односторонни.

— Хочешь сказать, что мое прирожденное очарование не способно исцелить твои страдания?

— Да. — Голова ее упала на его плечо. — Я выжата, как лимон. — Услышав его грудной смех, она улыбнулась.

— Тогда забирайся в ванну и отмокай, — последовало его нежное указание. — А вино мы сохраним для следующего раза. Дверь я захлопну.

Она поцеловала его в шею.

— Квентин Уард, ты замечательно понимающий человек.

Он поднял ее подбородок и взглядом, полным страсти, посмотрел в глаза.

— Это оттого, Стефания Бранд, что ты редкая находка.




6


Квентин решил продлить момент. Он шел позади Стефи и официанта в белом фраке, сопровождающего их к скрытому от посторонних глаз кабинету. Шуба уже была снята, и он мог наслаждаться ее женственными контурами, подчеркнутыми переливающимся голубым шелком.

И утром, и днем, и особенно ночью ее облик постоянно стоял перед глазами. Даже мысли о ней помогали ему скоротать бесконечно скучный день. Он обнаружил, как легко мог вызвать ее образ и наслаждаться теми минутами, что они провели вместе.

Его мозг воспроизводил ее легкий, туманный голос и низкий, чуть вибрирующий смех. Перед глазами стояли густые огненные волосы, а нос ощущал волшебный аромат духов. Язык облизал пересохшие губы и ему показалось, что он почувствовал Стефанию.

Стефания Бранд напоминала ему бриллиант: многочисленные грани привлекали и завораживали. И тогда он сознался себе, что хочет полностью обладать этой божественной женщиной. В такое короткое время она заполнила пустоту в его жизни, которая, как ему казалось, уже навсегда с ним. За прошедшие годы он встречался с немногими женщинами, и все они были прекрасны, но он просто не мог полюбить их. А теперь…

— Какое очаровательное место! — Стефи улыбнулась ему, присаживаясь на кресло. Она обвела взглядом зал. Нежно-зеленые стены были украшены картинами, выполненными в манере восточной и китайской шелкографии, на рисовой бумаге. Столики создавали своим расположением атмосферу интима и уюта.

Обстановка была таинственная и возбуждающая. Стефи почувствовала, как незнакомая волна жара обдала лицо, щеки стали краснеть, и она быстро спряталась за огромным меню.

Буквы плясали перед глазами, и она постаралась сфокусировать зрение. Она, Стефания Бранд, президент компании, живая, яркая личность, никогда и ни от чего не испытывала озноба; даже Поль, человек, за которого она собиралась замуж, не вызывал такого ощущения.

Стефи осторожно посмотрела на своего спутника и, заметив, что он поглощен изучением китайских блюд, облегченно вздохнула. Этот человек был причиной столь непонятного ей состояния.

Утром она перебрала весь свой гардероб, каждый костюм, юбку или блузку в поисках чего-то необычного. Ее пальцы взбили пышные рукава с широкими манжетами на пуговицах, а потом поправили серебряную цепочку. Нахмурившись, она посмотрела на ногти, ей совсем не нравился бежевый оттенок. Но прошлым вечером она и так перекрашивала их несколько раз.

Скрестив ноги, Стефи раздумывала, как оценил ее вид Квентин. Дома она щедро полила себя духами «Шалимар», потому что вспомнила его одобрение. А платье — разве голубой цвет не является его любимым цветом? Вот глаза она, пожалуй, слабовато подкрасила, а губы слишком ярко.

Стефи едва не рассмеялась истерическим смехом: одежда, косметика, украшения — она никогда не придавала этим вещам такого значения. Хотя всегда гордилась фигурой, чуточку даже более изящной, чем на картинках модных журналов.

Тем не менее, познакомившись с Квентином, она в большей степени почувствовала свою женственность и какую-то удовлетворенность собой и своим телом. Похоже, что она вообще стала другим человеком. Задумчиво изогнув брови, она подумала — неужели она и правда изменилась?

Отношение к работе как будто осталось тем же, а ее жизненная энергия даже увеличилась. Она чувствовала энтузиазм и необыкновенную жажду к работе, решения приходили легко и быстро. Она по-прежнему говорила да и нет, оставаясь непреклонной и предприимчивой.

Она сегодня надела именно это платье, потому что этот оттенок голубого был ее любимым цветом, а фасон как нельзя более шел ей. Духи были ее любимыми уже десять лет, а украшения отнюдь не новыми.

И все же она созналась себе, что метаморфоза была почти неуловима и затронула только ее женскую сущность. Словно по мановению волшебства в ней проснулись давно угаснувшие, казалось, чувства. И причиной был Квентин Уард.

Круглолицый официант трижды откашлялся, пока они не удосужились обратить на него внимание.

— Стефи? — его коленка тихонько коснулась ее ноги под столом. — Ты выбрала?

Улыбнувшись обоим мужчинам, она сказала:

— На чем специализируется ваш шеф-повар? — и заморгала, выслушав длиннющий перечень блюд.

— Организуйте нам ланч на двоих по своему усмотрению.

Квентин взялся заказывать сам. Забрал у нее меню и вернул официанту.

— Конечно, чай, — кинул он вдогонку.

— Что ты заказал? — рассеянно поинтересовалась она. Голос ее был тихим, как шепот. Видимо, она инстинктивно подчинялась интимной обстановке.

— Не имею ни малейшего понятия, — вскользь заметил он.

Она нарочито строго расправила салфетку и пристально посмотрела.

— Я доверяю тебе.

— Неужели?

— Да.

Он взял ее за руку, и их пальцы сплелись.

— На этой неделе у тебя более свободное расписание?

— Нет. — Она отрицательно покачала головой, и золотисто-рыжие кудри метнулись в сторону. — Но выходные свободные. В следующую субботу я лечу в Лос-Анджелес на церемонию вручения музыкальных премий.

— И тебя не раздражают эти перелеты? — проговорил он, продолжая ласкать ее запястье. А под столом его коленка продолжала искать встречи с ее ногой. Квентин про себя проклинал голубую материю, мешавшую чувственному соприкосновению. Стефи же размышляла, мог ли он чувствовать, как учащенно забился ее пульс. Необыкновенные покалывающие ощущения пронизывали руку, поднимались выше, касаясь груди и опускаясь ниже.

— В самолете я веду себя, как ребенок, — призналась она, ее голос прозвучал на октаву ниже обычного. — Смотрю кино, слушаю музыку, если хочется посмотреть в окно, меняюсь местами; даже самолетная еда мне нравится, — смеясь, проговорила она. — Но в Нэшвилле такие церемонии происходят намного чаще, поэтому, обычно, я не езжу дальше города.

— Я хочу все узнать о тебе, — просьба его прозвучала как требование. Он чувствовал насущную необходимость узнать Стефи и ее жизнь.

В ее взгляде отражалось удивление и удовольствие одновременно.

— Музыкальную индустрию можно сравнить разве что с фондовым рынком, — произнесла она. — Когда-то играешь на понижение, а когда-то на повышение. Сейчас ее затронули финансовые неурядицы. Записывающие фирмы десятками сокращают сотрудников и разрывают контракты с исполнителями. Рынок наводнен пиратскими записями.

Потребители перестали раскошеливаться, теперь никто ничего с бухты-барахты не покупает. Продажа пластинок и кассет падает, а вот с видеоиграми настоящий бум, компании-производители хорошо наживаются. Я стараюсь активно использовать музыкальные клипы, записываю клиентов на компакт-диски и видеокассеты.

Стефания говорила с нескрываемым энтузиазмом.

— Знаешь, как это здорово: растить исполнителя, работать над его сценическим имиджем. Мы покупаем время на телевидении, организуем гастроли, записываем демонстрационные кассеты. И добиваемся от исполнителя, чтобы он знал, когда и что говорить.

Квентин смотрел на нее с уважением.

— Ты выполняешь колоссальную работу. Как же ты со всем справляешься?

— В начале я жутко растерялась, не знала, за что хвататься, — с готовностью делилась она. — Когда отец отошел от дел, и на его место пришла я, мой путь преграждала масса препятствий, и они все возрастали и возрастали. Но я решила, ни за что не сдаваться, и продолжала барахтаться. — Она чуть заметно улыбнулась. — Потихоньку положение стало меняться. Клиенты доверяли моему мнению и прислушивались к советам. Неспособных я заменила на молодых и старательных. А сейчас «Бранд Ассошиэйтс» плавает в спокойных водах и…

— Почему ты остановилась? — спросил Квентин.

— Я ведь сама собиралась тебя расспросить, а получилось наоборот.

Он смущенно моргнул, затем рассмеялся.

— Я нахожу тебя очень интересной. — Голос его стал более глубоким. — Мне кажется, что ты просто пленительная.

В это время принесли чай. Наливая его в чашку, Стефи думала о комплименте Квентина. Ей становилось неловко, а когда она неосторожно пролила чай на идеально чистую скатерть, это ощущение усилилось. — Хорошей гейши из меня не получится, — пробормотала она, вытирая салфеткой лужицу. — Я не умею танцевать, играть на флейте, да и петь мне запретили.

— Но основная обязанность гейши — удовлетворять мужчину, — возразил он, держа чашку длинными пальцами.

— Ты прямо шовинист какой-то, — последовало ее незамедлительное замечание. — А не кажется ли тебе, что мужчина должен учиться доставлять наслаждение женщине?

Квентин пристально посмотрел на нее.

— Я думаю, правильно было бы сказать, что мужчина и женщина должны доставлять наслаждение друг другу, и делая это, открывать новые радости в жизни.

— Ого, даже Конфуций не сказал бы лучше, — улыбаясь, заметила она.

— С возрастом человек становится мудрее, и я только сейчас стал понимать, кто доставляет мне удовольствие.

— И кто же? — Она часто-часто заморгала ресницами.

— Стефания Бранд.

— Почему?

— Потому что ты понимаешь себя. Ты прислушиваешься к мнению других людей, но в конечном счете сама принимаешь решения. Ты не играешь роль, а создаешь ее. Когда я рядом с тобой, на меня находит такое умиротворение и… — ожидая ее реакции, он сделал паузу. — И мне нравится мысль о том, чтобы просыпаться рядом с тобой.

Откровенность его признания приятно поразила ее. Она словно ждала эти слова, она даже молилась, чтобы услышать их, но все-таки решила говорить осторожно.

— Ты такой же быстрый, как и твой сын. — В тот момент, когда она упомянула Роба, он как-то сразу переменился.

— Извини, я не хотел показаться грубым… Но ты права. — Он распустил узел галстука. — Мы не можем продолжать наши отношения, пока не решена проблема с Робом. И мой план оказался не таким уж блестящим.

Во второй раз показался официант, неся массивный поднос, заставленный всевозможными блюдами. Он с радостным видом представил названия и пожал плечами, не встретив энтузиазма клиентов.

— Видимо, ты оказалась весьма аппетитной конфеткой, если ему захотелось отведать еще, — заметил Квентин, поднимая голову от тарелки с дымящимися острыми овощами и свининой с нежнейшим белым рисом. — Я понимаю его желание. Ты прямо притягиваешь всех Уардов.

Креветки и лапша едва не застряли у нее в горле.

— Я же не нарочно, — стала она защищать себя. — Я прилагала все силы, чтобы показать ему, как это глупо.

— Я знаю, — произнес он, отдавая между тем предпочтение китайским палочкам перед привычными приборами. — Не давай начистоту: ты трудишься в такой индустрии, которая продает свою продукцию и получает прибыль в основном за счет подростков. Вероятно, ты даже себе не представляешь, насколько хорошо ты знаешь этот мир.

— Хорошо знаю этот мир! — передразнила она. — Да я чувствовала себя, как потерявшийся путник в незнакомом месте. Я не могла понять, о чем они говорят, надела не ту одежду, не знала их обычаи и привычки. — И тут же проворчала: — И не чаяла, как бы попасть домой и очутиться в знакомой обстановке. — Она остановилась, в голову пришла отличная мысль. — Послушай, Квентин, а как Роберт почувствует себя в моем мире?

Он сделал неопределенный жест рукой.

— У меня в офисе валяются стопки приглашений на разные скучные социальные мероприятия, где все объясняются разве что не в любви, а сами сплетничают за спиной друг друга, улыбаются крокодиловыми улыбками. — Она коварно усмехнулась. — Как долго Бобби протянет на такой постной вечеринке, где царят крахмальные воротнички, первоклассные ботинки и подают нормальную еду? Не будет понимать ни языка, ни правил, и хотя иногда завсегдатаи из них — настоящие звезды, они ничем особым не блещут. — Стефи откинулась на спинку. — Бьюсь об заклад, что ему очень скоро просто станет скучно. Что ты об этом думаешь?

— Гениальная мысль! — как бы салютуя ей, он поднял свою чашку. — Когда сможешь устроить это?

— Вечером. Как только Роб придет на работу, я подсуну ему подобное приглашение, не успеет он и рта раскрыть.

— Не забывай, что ему завтра в школу, — предостерег он, вспоминая о своих родительских обязанностях. — Я не хочу, чтобы страдала его учеба, если не ошибаюсь, он что-то говорил о предстоящем экзамене.

— Ничего страшного с ним не случится. Надо провести эту операцию быстро и ошеломить его, а к экзамену он может подготовиться в выходные.

— Ты права. Стоит мне запретить что-то или пенять на плохую подготовку, он снова станет несносным, а мне бы этого не хотелось. Сейчас у нас наладились прекрасные отношения.

Стефи облегченно вздохнула.

— Я уверена, что все получится. — Они довольно улыбнулись друг другу и вернулись к еде.

— Мы просидели здесь уже больше двух с половиной часов.

Квентин посмотрел на часы и состроил гримасу, затем взглянул на чек, мысленно прикинул сумму вместе с чаевыми и выложил деньги.

— У меня встреча с тремя докторами, которые хотят, чтобы я построил клинику, — проговорил он, провожая ее к гардеробу.

— Заманчиво звучит, — ответила она, надевая шубу.

— Несмотря на общий спад, отмеченный в строительстве за прошлый год, — сказал Квентин, засовывая банкноту в руку портье, — он выдался для меня вполне удачным. Перспективы на этот год еще лучше. Подожди в помещении, пока я не подгоню машину.

— Я думаю, что мне лучше взять такси. Роберт, должно быть, уже направился на работу, и если он увидит твой «БМВ»…

— Проклятье. Как мне не нравится эта игра в кошки-мышки. — Квентин рассерженно толкнул стеклянную дверь ресторана. — Ощущаешь себя как мальчишка, делающий что-то недозволенное. — И направляясь к стоявшей на стоянке машине такси, добавил: — Хотя, конечно, в таких тайных встречах есть что-то романтическое.

Притягивая ее к себе, он запустил руку в ее густые волосы, и их лица оказались совсем рядом. Поцелуй получился быстрым и грубоватым, но, тем не менее, восхитительным. И после него она еще некоторое время не могла прийти в себя, чтобы сказать водителю адрес.




— Я надеялась, что это наконец сработает, — Стефи вздохнула в третий раз и потухшим взглядом уставилась на фруктовый ароматный чай. — В понедельник я водила его на выставку кубистов, и мы три часа просидели на жутко неудобных стульях, скучая на лекции, затем слушали концерт. Во вторник ходили уже на настоящую оперу. В среду на балет, а сегодня… — сделав паузу, она посмотрела на Глорию. — Куда нам сегодня предстоит идти?

Глория заглянула в свой календарь.

— Тоже в оперу, только на этот раз там будет выступление духовной капеллы. Потом на вечеринку.

— Парень замучается. И я тоже. — Стефи удобно устроилась в своем любимом рабочем кресле. — Он обалдеет от своего смокинга и от скуки!

— Розы он приносит по-прежнему регулярно, — напомнила ей Глория. — Что по этому поводу думает папа Уард?

— Мы каждый вечер говорим по телефону, пока кто-нибудь не засыпает. Квентин рассказывает, что Бобби, поднимаясь по лестнице, так же весело насвистывает после того, как я привожу его домой.

— У некоторых женщин получается, а у некоторых нет.

Стефи нахмурила брови.

— Я хочу, чтобы это получалось с его отцом.

— Как это?

— Вот так, — заявила Стефи. — Я скучаю по нему. За последнее время я только и получаю, что его голос. А обнимать трубку не одно и то же, что его самого, — она отпила чай. — А у тебя нет никаких идей по поводу того, что нам еще придумать с Бобби?

— Ты шутишь? Я и со своими-то не знаю, как справиться, а ты про чужого. — Она постучала карандашом по столу. — Возвращаясь к работе, хочу напомнить тебе, что накопилась целая куча корреспонденции, впрочем, демонстрационных кассет не меньше. Я там кое-что разобрала, чтобы облегчить тебе работу. Поэтому можешь просмотреть отчеты.

— Сколько человек у нас отсутствует?

— Болеют или находятся в отпусках пятнадцать человек, и если ты будешь и дальше так изводить себя, то скоро сможешь руководить из санатория.

— Звучит заманчиво.




Стефи закрыла кран, распахнула стеклянную дверь и прислушалась. Точно, звонят в дверь. Быстро накинув халат, она выбежала из ванной и посмотрела на светящийся циферблат — часы показывали шесть утра.

— Квентин! — Она впустила его и изумленно уставилась на помятое, измученное лицо. — В чем дело? Ты выглядишь ужасно!

— Я не спал. Всю ночь бродил по дому. Она с сочувствием посмотрела на него.

— Кофе хочешь? — И тут же подумала, как он в таком возбужденном состоянии еще и кофе будет пить.

— Да… Нет. — Он несколько раз взмахнул руками.

Глубоко вздохнув, она взяла его за руку и повела в гостиную.

— Расскажи мне, в чем дело.

— Сын…

— О, Господи, — она прижала руку к груди. — Он не… надеюсь, он не сбежал?

— Нет, — он провел рукой по волосам. — Он еще спит. — Квентин откинулся на спинку дивана. — Вчера вечером, после того как ты привезла его, он целый час рассказывал мне, что эта неделя была самой восхитительной в его жизни. Он говорил, как были милы с ним твои знакомые, как вы здорово проводили вместе время и что ты самая прекрасная, добрая, честная и заботливая женщина в мире.

— О, нет!

— О, да! — Он ударил себя по бедру. — Этот парень перехитрил нас.

Стефи опустила плечи. Теперь и ее грустное выражение соответствовало его виду.

— Что же теперь? Я и не знаю, что придумать. — Она прикоснулась к его руке. — На следующей неделе я еду в Калифорнию и постараюсь как можно дольше оставаться там, надеюсь, что время и расстояние помогут решить проблему.

Он прижал руку ко лбу.

— Да я и сам постоянно думал об этом. Но надо поскорее кончать. Такое положение вещей не может бесконечно продолжаться. — При этом Квентин старался избегать ее взгляда и сосредоточил все внимание на деревянных пуговицах своего джемпера. — Я… я думаю, нам необходимо попробовать пугающую тактику.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне кажется, что ты должна показать ему неприглядную сторону этого музыкального мира.

— Что? — Стефи испуганно закрыла рукой рот. — Ты с ума сошел! Я уже говорила тебе, что не имею ничего общего с этой стороной жизни. Наркотики, дикие оргии и…

— Но ты знаешь кого-нибудь из таких людей.

— Да, знаю, но…

— И ты знаешь, как и где их найти?

— Да.

— Ты смогла бы сделать так, чтобы тебя и Роба пригласили в такое место, а там бы на него обрушился ад и что-либо подобное.

— Но ты не подумал, что на меня это тоже окажет сильное воздействие, — энергично запротестовала она. — Квентин, это безумие! — Она решительно поднялась. — Я не пойду на такой шаг.

Он подошел к ней и положил руки на плечи.

— Послушай меня. Я все хорошенько продумал, да это и не моя идея. Несколько лет назад я смотрел по телевизору передачу, в которой полиция организовала посещение тюрьмы подростками, там они воочию убедились, что их может ожидать, стоит только нарушить закон.

— И ты думаешь, что твой гениальный план сработает на этот раз? — с сарказмом заметила она.

— Это вполне жизненный план, — защищаясь, ответил он. — Стоит только опровергнуть идеал, и это разрушит его фантазии.

Он глубоко вздохнул и продолжил:

— Я хочу, чтобы из него выскочила эта дурь, и он занялся нормальными вещами, которые интересуют каждого школьника. А потом уже я смогу сосредоточиться на тех вещах, которые интересуют тридцатишестилетнего мужчину.

Он повернул Стефи к себе и ласково погладил по волосам.

— Ты не представляешь, какой долгой показалась мне эта неделя. Совсем не одно и то же просто разговаривать с тобой по телефону или видеть собственными глазами. — Он потянулся к ней, и губы их встретились. Ее губы были такими же, какими он и запомнил: мягкими, теплыми и податливыми.

Он провел руками по спине, прижимая ее крепче.

— Мне необходимо вот так обнимать тебя каждый день, каждую ночь. Эти прикосновения так много значат, — прошептал он. — Без тебя я ощущаю себя опустошенным.

Стефи почувствовала, как бешено бьется его сердце.

— Мне тоже было тяжело без тебя, — призналась она. — Все мои мысли только о тебе.

Он ухватился за ее слова.

— Пожалуйста, Стефи, сделай это, и мы навсегда будем вместе.

— Хорошо, — прошептала она. — Я что-нибудь придумаю.




7


Носком ботинка Квентин толкнул входную дверь. Он вошел в ярко освещенное фойе, неся два дипломата, тубус с чертежами и вечернюю газету. Заметив настоящий хаос, от изумления выронил все это на мраморный пол. Это так соответствовало его душевному состоянию в последние двадцать четыре часа.

Четкий ритм ударов баскетбольного мяча возвестил о появлении Роба прежде, чем сам он весело поздоровался.

— Привет, па. Миссис Кроуфорд оставила большой кусок мяса, если ты еще не ужинал. — Но ему было достаточно бросить только один взгляд на пол и на мрачное выражение отца. — Тяжелый был день? — Он попытался улыбнуться. — Я хотел спросить тебя…

Квентин почувствовал прилив необыкновенной нежности. Он тяжело вздохнул. Это его кровь и плоть. Таким парнем может гордиться любой отец.

Как легко перед глазами вставало прошлое. Он вспоминал, как посыпал присыпками его попку, покрытую сыпью, как волновался, какую мазь лучше подобрать, чтобы избавиться от приставшей болячки. Он вспоминал, как изображал самолет, чтобы заставить мальчика привыкнуть к новым фруктовым пюре и сокам.

Были и страшные воспоминания: падения с велосипеда, синяки и шишки, полученные после первых драк, первая операция, когда ему наложили пять швов, после того как бейсбольный мяч попал в голову. Но самая яркая и ужасная картина вставала перед глазами, когда он вспоминал их визит в отделение скорой помощи из-за того, что Роб проглотил огромный каштан. Как он тогда испугался, что мальчик может умереть.

«Испугался». Квентин почувствовал, как в желудке затянулся еще один узел. Сегодня Роберту предстояло пережить очень неприятное зрелище. Квентин весь день размышлял о целесообразности и справедливости этой запугивающей тактики. Может быть, Стефи была права: вероятно, эта его последняя идея была глупой. Может, стоило…

— Отец, спустись на землю! — Роберт помахал рукой у него перед глазами. — Пап! Ты слышишь меня? Ничего, если весь уик-энд я проведу у Джека? Он договорился с родителями, и мы будем заниматься своими делами.

Квентин покачал головой.

— Погоди, погоди, — он положил руку на плечо сына. — Ты хочешь провести выходные с Джеком? — Он старался говорить небрежно. — А мне казалось, что вы со Стефи собирались поехать куда-то?

Роб беззаботно пожал плечами.

— Да, мы собирались, она хотела сделать мне какой-то особенный сюрприз. Но полчаса назад позвонила и предупредила, что на сегодня все отменяется, — он показал рукой на рюкзак. — А я уже собрался и готов пойти к Джеку. У него новая соседка: девочка по имени Томми, она приехала из Колорадо. У нее отличная камера. Могут получиться здоровские кадры. Так я пойду?

— Конечно, конечно, — рассеянно проговорил Квентин. Он засунул руку в карман и протянул сыну десятидолларовую бумажку. — Возьми, а то завтра захочешь есть.

— Спасибо! — Он толкнул мяч к двери. — Я вернусь к семи в воскресенье. А еще мы будем смотреть финальную игру нашей любимой команды.

Квентин смог подавлять свой гнев только до тех пор, пока Роберт не исчез из виду. Затем он быстро покрыл расстояние до кабинета, схватил трубку телефона и стал набирать номер.

— Как ты могла поступить так, не посоветовавшись со мной, — яростно бормотал он в трубку, сигналы раздавались, но ответа не было. Квентин нетерпеливо забарабанил пальцами по аппарату.

Ответил ее голос, мягкий и лиричный, но говорил автоответчик.

— Стефи, Стефи, почему же ты не отвечаешь? — Квентин надеялся, что аппарат включен на прослушивание. — Я сейчас же перезвоню и хочу получить ответы на некоторые вопросы. — Он попробовал снова. На этот раз линия была занята.

Набрав номер телефонистки, он справился, в порядке ли телефон. После проверки она ответила безразличным тоном:

— На линии никто не говорит, либо трубка снята, либо неисправен аппарат. Сейчас проверим, перезвонить вам позже?

— Спасибо, не надо.




Стефи снова приняла свою обычную позу, удобно устраиваясь в гимнастическом кресле. Трубку она сняла, чтобы зуммер не мог нарушить ее спокойствия. Качания были такими успокаивающими и напоминали ей об океане и волнах, накатывающихся на берег. Лежа с закрытыми глазами, она перекатывалась вместе с волнами, надеясь обрести внутреннее спокойствие.

Хотя она судила о жизни только с позиции черного и белого, тем не менее, с годами стала понимать, что в ней присутствует и множество оттенков серого. У нее были свои принципы, своя этика и достоинство.

То, что от нее требовал сделать Квентин, она считала абсолютно неверным и недопустимым. Весь день она размышляла над этим, стараясь найти оправдание, и не могла.

Поэтому она и отменила «экскурсию» в шокирующие подвалы музыкального мира. Может быть, стоило позвонить Квентину и обсудить сомнения с ним? Но он показался ей таким догматиком, что ожидать изменения его позиции не имело смысла.

Когда раздался звонок в дверь, она закачалась еще быстрее. А когда по двери забарабанили кулаками, она закрыла уши и ускорила движение.




Квентин много раз видел, как это делают в детективах, демонстрируемых по телевизору. Но почему там у них все получается так легко и просто, а в жизни все гораздо сложнее. Он еще несколько раз попытался нажать на дверь, но ничего толком не выходило.

С отчаянием ударив по ней кулаком, он неожиданно вспомнил про запасной ключ. Она всегда прячет его в этом месте… рука протянулась и отыскала холодный металл.

— Стефи!

Ее имя, произнесенное так громко и совсем рядом, заставило ее вздрогнуть и сильнее прижаться к креслу. В спальню дверь закрыта, свет в доме потушен. Стефи решила сыграть в молчанку, может быть, он уйдет.

— Я знаю, что ты здесь.

Включив свет в коридоре, она с удивлением раскрыла глаза, заметив силуэт его высокой стройной фигуры. Ноги расставлены, руки на талии — так он стоял и в упор смотрел на нее.

— Надо сказать, что ты самонадеянный, — произнесла она. — Поскольку телефон не отвечает и на звонки никто не открывает, можно было подумать, что дома меня нет. — Ее беспечный вид вовсе не отражал тех эмоций, которые бушевали в душе.

— Я самонадеянный? — с сарказмом заметил он. — По-моему, именно ты имела наглость изменить наш уговор без моего согласия.

Стефи раздраженно стукнула пяткой по ковру.

— Ты поступаешь неразумно, вовлекая Роберта в опасное мероприятие. Иногда мне кажется, что тебе вообще не хватает культуры.

Он возмущенно задышал.

— Нет, подожди…

— Это ты подожди, Квентин Уард. — Ее палец уперся ему в грудь. — Две недели я занималась изучением твоего сына. Теперь я достаточно хорошо узнала его. Бобби воспитанный, чувствительный, добрый и заботливый мальчик. А ты хотел, чтобы я совершила глупость и, возможно, нанесла ему глубокую рану. Нет уж, Квентин, я полюбила твоего сына.

— Ты… ты что? — Ее слова нанесли ему жестокий удар. Он отшатнулся и, упершись ногами в кровать, медленно опустился на ее край. — Что ты хочешь этим сказать? Ты… я… — он обнаружил, что потерял мысль.

Голос ее был таким же нежным, как и ласковые руки.

— А почему я не могу любить твоего сына? — Она тихо гладила его упрямые скулы, затем опустила руки ниже и провела по подбородку. — У Роба такие же глаза, такое же лицо. — Пальцы скользнули по губам. — Такой же рот. — Глаза ее ярко поблескивали. Стефи глубоко вздохнула. — Я бы никогда не смогла причинить ему боль, так же как не могу причинить ее тебе. Я люблю твоего сына потому, что он воплощение тебя. — Ее пальцы продолжали гладить его лицо. — Я так люблю тебя.

Квентин заключил ее в свои объятия.

— Стефи! О, Стефи! — Он стал осыпать счастливыми поцелуями ее губы, щеки и шею. — Ты и представить не можешь, как я мечтал услышать от тебя эти слова. И боялся, что ты никогда не произнесешь их.

Стефи начала отвечать на его ласки. Ее пальцы блуждали по затылку, оставляя на нем интимные дорожки. Ее язык реагировал на чувственные прикосновения.

— Знаешь, как я люблю тебя? — прошептал он, целуя ее горло.

Она взяла его лицо в свои ладони, ее глаза выражали больше, чем слова.

— Покажи мне. — Стефи нашептывала провоцирующие слова. — Мечтаю проснуться в твоих объятиях.

Он издал стон удовольствия, жадно схватывая ее губы, язык его совершал таинственный танец соблазнения. Крепкие мужские руки ощупывали каждый сантиметр ее упругого тела.

— О-о, — издала она еле слышный стон, шедший из глубин ее существа и говорящий о том, какое стремление томилось в ней. Тело было как в огне, кожа пылала от его прикосновений.

Проворные пальцы быстро справились с пуговицами и освободили ее тело, спрятанное за ночной сорочкой, упавшей к ногам.

— Ты прекрасна. — Голос его дрожал от волнения. Он окунул лицо в ее волосы, вдыхая волшебные ароматы. Ее духи завладели его разумом, опьяняя, как наркотики. Он легонько наклонил ее, прижимая крепче и увлекая на постель.

Квентин освободил ее только на мгновение, чтобы сбросить на ковер одежду. Потом прижал ее к себе еще сильнее.

— Как приятно коснуться твоего тела.

Стефи почти замурлыкала, почувствовав, как его руки обосновались на ее груди. Она с удовольствием познавала ландшафт мужского тела. Ее пальцы задержались и поиграли на волосатой груди и, колеблясь, проделали дорожку ниже.

Губы его были горячими, когда он страстными поцелуями покрывал груди. Язык с влажной нежностью ласкал застенчивые бугорки, постепенно превращающиеся в прекрасные пики. Он провел ладонью по бархатистому животу, лаская нежную кожу бедер.

Она с наслаждением раздвинула ноги, позволяя его исследующим пальцам пробраться к заветному месту. Ощущая, как ее пронизывают волшебные чувства, она застонала.

В своем желании доставить подобные ощущения ему, она провела рукой ниже, нежные пальцы окружили его мужественность и легонько массировали, а она расцветала сильнее и сильнее. Его страстные вздохи еще больше распалили ее.

Квентин забрался на нее и обнял за ягодицы, предоставляя ей возможность принять его тело. Стефи затаила дыхание, восхищенно вбирая ту часть его, которая теперь принадлежала и ей. Два разных тела в одно мгновение стали одним целым в порыве взаимной любви и расположения.

Некоторое время они купались в личных переживаниях, заставлявших тела соединяться ближе и ближе. Казалось, Квентин инстинктивно знал тот ритм, который доставлял ей наибольшее наслаждение. Он предавался любви щедро и бескорыстно, и она отвечала ему тем же.

Желая почувствовать твердость и надежность его губ, она склонила его голову к себе. Все тело подрагивало от внутренних радостных взрывов. Стефи вдавила пальцы в его плечи, когда волны удовольствия начали захлестывать ее.

Квентин не сознавал происходящего, полностью покорившись своим ощущениям, и закричал, потеряв контроль над собой. Его любовная сила излилась в глубинах ее существа.

— О Господи, как я люблю тебя, — она едва слышала слова, потому что сердце бешено колотилось и дыхание было просто буйным.

После они лежали в мирном упоении. Стефи с благодарностью поцеловала его плечо, ощущая соленость кожи.

— Я люблю тебя, Квентин Уард. — На нее снизошло умиротворение.

Он гладил ее волосы, приговаривая:

— Я люблю тебя еще больше.

Она прижалась вплотную, груди касались волос на мощном торсе, руками она обнимала его.

— Когда это случилось? Как ты понял?

— Когда мы сидели за пиццей. — Он проделал пальцами чувственную дорожку от талии к плотным ягодицам. — А еще точнее, когда счищал ту резинку. — Подшучивание прекратилось, и он заговорил серьезным голосом: — По правде говоря, все произошло как-то странно: мне просто хотелось быть с тобой каждый день, видеть тебя постоянно. И тогда весь мир изменился. Солнце стало ярче, в небе появилось больше голубизны, облака стали казаться пушистее, все и все вокруг выглядело краше. Ты понимаешь меня?

— Да. — Она дотронулась до его шеи. — Я тоже постоянно о тебе думала, — призналась Стефи. — Раньше со мной такого никогда не было. Ты, конечно, жутко ворчливый тип, но замечательный, чувственный и страстный мужчина. — Подняв голову, она посмотрела ему в глаза. — Больше всего мне это в тебе и нравится. Невозможно не любить мужчину, который может так чувствовать и выражать свои эмоции.

— Нет, любовь моя. — Квентин прижал ее. — Это тебя нельзя не любить. — А потом серьезно предупредил: — Стефи, я говорю абсолютно серьезно. Я всю жизнь буду рядом с тобой и должен знать, что и ты хочешь быть со мной.

Она нежно поцеловала его в уголок рта.

— Навсегда, — пообещала она. — Теперь я не могу понять, как жила без тебя. — Глубоко вздохнув, она произнесла фразу, едва не нарушившую их волшебный, уединенный покой: — Что касается Бобби…

— Шшш, — он ладонью закрыл ее рот. — На выходные Роберт отправился к приятелю. Завтра я загляну домой и на всякий случай оставлю твой номер. — Он спрятал лицо у нее на груди. — Этот уикэнд только для нас. Для тебя и для меня.

Он натянул одеяло, и оба почувствовали себя в стране блаженства, поддавшись сну.




Запах кофе защекотал ее ноздри и вырвал из объятий Морфея. Не раскрывая глаз, она потянулась под одеялом, как довольный котенок. Коснувшись щекой подушки, она уловила запах Квентина.

Стефи потянулась к нему, но обнаружила кровать пустой.

— Квентин! — Она присела, моргая и осматривая комнату. — Квентин! — Беспокойство возрастало.

— Оставайся в постели, — послышался его голос. — Не двигайся, иначе испортишь сюрприз.

Посмеявшись над своей паникой, она подложила подушку под голову и натянула одеяло, чтобы прикрыть наготу.

— Чем ты занимаешься? Дверь распахнулась.

— Завтрак в постель, — усмехнулся он, демонстрируя большой белый поднос, покрытый салфеткой. — Пока ты мирно посапывала, — он весело приподнял брови, — я немножко поколдовал над плитой, чтобы доставить тебе удовольствие.

Она с любопытством посмотрела на длинный велюровый халат цвета спелой клюквы.

— Ты успел побывать дома?

Квентин поставил поднос рядом с ней и сел на край постели.

— Я старался успеть, чтобы не прерывать наше уединение. — Он восхищенно смотрел на ее заспанное лицо.

Квентин распушил ее кудри и тысячью поцелуев покрыл ее губы и шею.

— Не мог спать ночью, — прошептал он, отросшей щетиной покалывая щеку. — Хотел обнимать тебя, дотрагиваться, целовать. И боялся, что это всего-навсего сон.

— Это был не сон, дорогой, — обнимая его за шею, проговорила она, и теплые, страстные губы соединились с его губами.

— А сегодня утром мне показалось, или мы действительно… — Он нежно надавил на кончик ее прямого носа. — Мне требуется какое-то поощрение, иначе ты никогда не увидишь этот замечательный завтрак. — Он с цветущим видом откинул салфетку. — Горячие булочки, кофе по-французски, мимозы и веточка жасмина из моего сада.

Стефи взяла желтый цветок и, поднеся к лицу, вдохнула пряный запах. Потом улыбнулась.

— Я и не предполагала, что ты такой гурман.

Квентин положил цветок ей за ухо.

— Откровенно говоря, любовь моя, я совершил набег на собственную кухню. Домоправительница найдет холодильник несколько опустевшим по сравнению с прошлым вечером. — Обойдя вокруг постели, он скользнул под одеяло.

Они кормили друг друга горячими булочками с маслом и черносмородиновым джемом. Кофе был густой и душистый, но не из-за него они пронежились в кровати вплоть до обеда.

— Теперь, Квентин Уард, ты знаешь обо мне все, начиная с рождения и кончая нашим знакомством. — Она наклонилась, чтобы поцеловать его. — Квентин! Квентин! — она вгляделась в его спящее лицо. — Вот тебе раз! — Она изобразила рассерженность. — Попросил поведать о моей жизни и посмел заснуть. Неужели это было так скучно?

— Я не сплю. — Глаза он не открывал, только улыбнулся. — Просто даю возможность отдохнуть глазам. С тобой мне никогда не будет скучно.

Стефи перевела взгляд на его распростертое тело. Воспоминания об их любовной игре возбуждали ее чувственность. Она вновь ощутила прилив желания.

Пальцы заплясали на его могучей груди, то опускаясь, то снова поднимаясь.

— Что ты делаешь? — с хрипотцой спросил он.

— Ничего, — нежно прошептала она.

— Хм-м. Тогда продолжай это.

Ее язык проделал влажную дорожку вокруг губ, делая быстрый выпад в глубину рта. Она ласкала его шею, потом грудь. Хрипловатые и продолжительные стоны удовольствия еще больше распалили ее. Стефи опустилась еще ниже, ее волосы рассыпались по его животу. Ее дразнящие пальцы прошлись эротическими движениями по его бедрам, пока не замерли на восставшей между ними плоти.

Его реакция была незамедлительной и поразила ее. Она уже не подчинялась своему разуму, целиком поглощенная желанием, и вставила мужскую твердость в свое мягкое тело. Их вздохи слились воедино. Стефи устроилась поудобнее и влилась в томный ритм, вызывающий дикие, непередаваемые ощущения.

Квентин туманным взором всматривался в ее охваченные страстью черты. Его руки прижимали ее ягодицы, чтобы достигнуть более тесного контакта. Изредка он приподнимал голову и ласкал ее груди.

Они задвигались быстрее навстречу друг другу в предвкушении кульминации, и во взаимном удовлетворении откинулись на покрывала.




Воскресный завтрак был прерван внезапным телефонным звонком. Стефи секунду колебалась, прежде чем взять трубку, она встретилась глазами с ним и решилась.

— Алло! — Она одобрительно кивнула головой, показывая, чтобы он наполнил кофе ее чашку. — Привет, Мэри. Что случилось? Нет. Скажи Дугу, чтобы он оставался дома и лечился. Правда, нет проблем. Я сама поеду в студию и посмотрю за записью. Пока.

Квентин положил на место трубку.

— Что-то случилось? — Он придвинул свой стул ближе к ней и конфисковал последнюю булочку.

— Еще один мой сотрудник заболел, — произнесла она, поворачиваясь, чтобы взглянуть на кухонные часы. — Квентин, извини, но, похоже, что обстоятельства и работа вмешиваются в наш уик-энд. Через полчаса мне необходимо присутствовать на записи в студии.

Он наклонил голову и потерся носом о ее нос.

— Нет проблем, любовь моя. К тому же посмотрю тебя в работе.

— Надеюсь, тебе понравится, — последовало ее замечание.




Квентин с изумлением наблюдал за невиданным ранее зрелищем. Судя по всему, это было в самых современных традициях индустрии развлечений. Четверо клиентов Стефании записывали клипы для местного телевидения.

Квентин решил, что они кривлялись перед зеркалами. Это было что-то несусветное: ломались гитары, взрывались петарды, специальные дымовые и световые машины создавали эффекты, как в кошмарных фильмах. Чем-то все это напоминало экскурсию в музей дешевого сюрреализма.

Хотя сами клипы занимали в эфире мизерное время, съемки продолжались больше шести часов. В конце концов, разгорелись страсти, посыпались неоправданные требования, начались взаимные обвинения, атмосфера накалялась. Квентин узнал, что Стефи может быть весьма жесткой, если не сказать грубой.

— Совсем не так я планировала провести последний день уик-энда, — проворчала она в десятый раз.

Не успели они вернуться к ней домой, как Квентин начал прощаться.

— Извини, мне пора, — его слова прозвучали как-то неубедительно.

Он увидел, что она разочарована его словами.

— Мне понравилось. Правда. — Он поднял ее подбородок. — Черт с ним! Никуда я не пойду. Просто не смогу.

— Нет, дорогой, — она ласкала его мужественный подбородок, — Бобби будет дома через двадцать минут, и ты должен быть там еще раньше — ради своего сына. Он нуждается в тебе так же, как и я.

— Если он когда-нибудь узнает… Она закрыла ему рот.

— Именно поэтому ты и должен быть дома и вполне нормально себя вести. Скажи ему, что ты все время работал над проектом клиники.

Он тяжело вздохнул.

— Когда мы увидимся?

Стефи улыбнулась и хитровато поморгала ресницами.

— В понедельник у меня по плану обед с клиентом, боюсь, он протянется слишком долго. Как ты смотришь на ланч?

— Конечно. — Запустив ладони в волосы, он притянул ее к себе. И губы их соприкоснулись в удивительном поцелуе.




8


— Папа Уард на линии, — пояснила Глория по коммутатору. Откашлявшись, она добавила: — Он нетерпеливо поджидал, пока ты была на конференции.

— Спасибо, — прощебетала Стефи в аппарат. — Доброе утро, дорогой. Ночью я так скучала по тебе.

— Хм… но не так, как я, — возразил он весело. — Я попробовал позвонить тебе рано утром, но нарвался на автоответчик, — его голос ласкал ее слух. — И оставил очень рискованное послание.

— Я буду прослушивать его всю ночь напролет. Завтра утром я ожидаю звонка из Нью-Йорка. У нас возникли кое-какие нелады с записями, и мне придется сказать дистрибьютеру немало нелицеприятных слов.

— Стефи, я уже говорил тебе, и хочу напомнить еще раз: ты неподражаема. Фактически я преклоняюсь перед твоим энтузиазмом и доблестью.

— Квентин, — замурлыкала она, — ты заставляешь меня краснеть.

— Даже от звуков твоего голоса я чувствую необыкновенное возбуждение. Во сколько лучше заехать за тобой на ланч?

Она некоторое время раздумывала, потом глубоко вздохнула и проговорила:

— Квентин, ты ничего не имеешь против, если мы встретимся в отеле «Рэдиссон», в нем есть ресторан «Хантер Рум». У меня назначена встреча как раз там.

— «Хантер Рум»? Очень элегантно звучит, любовь моя. В котором часу?

— Двенадцать тридцать!

— Отлично, — голос его стал вибрировать. — Я люблю тебя. Стефи, извини, у меня зазвонил другой телефон, а секретарши нет. Увидимся позже.

Откинувшись в кресле, она осмотрела свой наряд. Деловой костюм из отличной серой фланели, зауженная юбка с разрезом, зауженный жакет с бархатным воротником и золотыми пуговицами, приталенная блузка с длинными рукавами бело-серого оттенка.

Под довольно однотонной одеждой скрывалось роскошное нижнее белье. Сорочка с обилием кружев и соблазнительные трусики с изящными линиями настраивали ее на эротический лад. «Эротический», — улыбка появилась на ее губах; точно, именно это слово как нельзя лучше соответствовало ее настроению, она прямо чувствовала, как расцветала ее женственность.

Под чувственной опекой Квентина она обрела сексуальную уверенность, стала понимать свои желания лучше, чем когда бы то ни было. Он заставил ее ощущать себя по-особенному: она была ценима и он ею восхищался.

Стефи раздумывала об этом ланче всю ночь и с нетерпением ожидала наступления утра. В промежутках между принятием деловых решений она сосредоточивалась на Квентине и предстоящей встрече.

В одном из женских журналов она вычитала интересную мысль о том, что мужчин особенно восхищают женщины, проявляющие сексуальную активность.

— Вот и хорошо, — пробормотала она. — Мы и посмотрим.

Именно такая напористость и позволит ей сгладить неприятный осадок, наверняка оставшийся у него от неприглядной картины в студии звукозаписи. Она с досадой поморщилась, вспоминая грубое проявление своего темперамента.

Что случилось с ней, обычно такой терпеливой и невозмутимой? Она, как мужик, на повышенных тонах ругалась с инженерами и исполнителями. Конечно, спору нет, требовалось поставить их на место и завершить работу, но таким неженским поведением похвастаться нельзя, а Стефи прекрасно сознавала, что Квентин все подмечал.

Теперь она была полна решимости исправить его впечатление. Потирая от нетерпения руки, она переключила внимание на папку с надписью «На подпись».

Двадцатью минутами позже она положила папку на стол Глории со словами: «Я все сделала и положила в корзину для отправки. Даже конверты заклеила». И тут улыбку словно сдуло с лица.

— С тобой все в порядке? Ты… раскраснелась.

Глория закашлялась.

— Красное платье отбрасывает тень на лицо. — Она снова закашлялась. — Я хорошо себя чувствую.

Стефи попробовала лоб подруги.

— У тебя же температура. — Протянув руку, она выключила машинку. — Отправляйся домой.

— Не могу. — Машинка была опять включена. — Видишь этот стеллаж, забитый письмами и кассетами — со всем надо разобраться, рассортировать или отправить по адресам с соответствующими текстами, — ее перебил кашель.

Стефи обошла вокруг стола и выдернула вилку из розетки.

— Позвони в эту секретарскую службу, чьими услугами мы уже пользовались, и выясни, сможет ли кто-нибудь отличить восьмидорожечную кассету от обычной. После этого иди домой, выпей куриного бульона и аспирина и до следующего понедельника не смей показываться.

— Я не могу бросить тебя на целую неделю. Дел по горло и… — запротестовала она.

— Или отправляйся лечиться, или я уволю тебя, — с улыбкой возразила Стефи. — Пойми, ты нужна здоровой, вспомни, в следующую субботу мне необходимо быть в Лос-Анджелесе.

— Ну, если так… — глаза Глории благодарно заморгали. Она потянулась к справочнику, чтобы найти телефон вспомогательной службы. — Ты меняла что-нибудь в расписании?

— Единственно, ланч может затянуться, — невинно заметила та.

— Насколько?

— М-м-м…




— Добрый день, сэр.

Квентин кивнул подошедшему метрдотелю.

— У меня назначена встреча с мисс Бранд.

— Да, да, да. Мистер Уард, вам просили передать.

Моргая, Квентин уставился на голубой конверт. Отойдя к пальме, он судорожно сжимал конверт, боясь открыть его и прочитать, что ланч отменяется. «Ну, что же, — он тут же мысленно отчитал себя за проявление эгоизма, — именно ее деловая хватка и была одной из причин, по которым ты оценил ее», — подумал он.

Он не считал, что между ними будет иметь место соперничество. Просто хотел, чтобы каждый занимался своим делом: он сознавал, что равенство и уступчивость прежде всего. Он также знал, что идет на гораздо менее серьезные компромиссы, и во имя этого готов был кое-чем поступиться.

Он осторожно развернул конверт с монограммой и изумленно уставился на непонятные слова: комната 333-с. Смущенный, он решил последовать инструкции. Выйдя из ресторана, он прошел через вестибюль и на лифте поднялся на третий этаж.

Подойдя к двери, он деликатно постучался, надеясь, что не очень помешает переговорам. Дверь открылась, и восторженные карие глаза оглядели его. Стефи затащила его внутрь.

— Что…

— Привет! — Она обвила его шею руками, прижимаясь своим едва прикрытым телом.

Он поднял ее подбородок.

— А я-то думал, что приглашен на деловой ланч. — Глаза его восхищенно горели. — Но вижу, ты едва одета. — Он нежно провел рукой по тонкой глади белья и скользнул на обнаженную талию.

— Я и одета для встречи, — подтрунивая над ним, проговорила она, игриво проводя пальцами по волосам. Она мечтательно поглядела в его глаза и шепотом сказала: — Прошлой ночью, плескаясь в ванной, я думала о тебе. — Ресницы заморгали. — И поняла, что никогда не видела тебя в пене. Поэтому и придумала это романтическое свидание.

Взяв за руку, она повела его через зал, и они вошли в громадную ванную комнату.

— Хочу попробовать использовать этот трюк для приезжих клиентов. Это так шикарно. — Она кивнула на ванну, окруженную цветочницами с растениями. Сама ванна была выполнена в римском стиле, а на поверхности, благодаря эффекту распыления, бурлила вода. Рядом стоял поднос с охлажденными омарами, пара бокалов и бутылка шампанского в серебряном ведерке. — Как тебе это нравится?

Квентин положил руки на ее обнаженные плечи и аккуратно сдвинул лямки, поддерживающие тонкую материю.

— Мне кажется, что для такого места мы чересчур одеты. — Изящное белье соскользнуло на пол, оставляя Стефи в тончайших трусиках.

— Если уж говорить о том, кто слишком одет… — с усмешкой заметила она. Опытные руки сняли шерстяную куртку и развязали галстук. Больше времени ушло на расстегивание рубашки, потому что после каждой пуговицы она целовала его грудь.

Застонав от удовольствия, Квентин схватил ее в объятия. Она провоцирующе уперлась обнаженными грудями в кустистый пушок.

— Прошлая ночь мне показалась бесконечной без тебя. — Он потерся о ее щеку. — А когда я подумал, что еще и ланч будет отменен… — его язык раздвинул губы и проник в медовую сладость рта.

Вздох удовлетворения был принят Квентином. Их языки наслаждались опьяняющей интимной дуэлью, которая приводила их в изнеможение от обоюдного нетерпимого желания.

— Я все утро ходила сама не своя, — призналась она голосом, горящим от желания. Она повозилась с его ремнем и спустила молнию, его слаксы упали на пол.

Быстро были сняты ботинки и носки, и они остались друг перед другом в одних трусах. Квентин дотронулся до нее, наполняя ладони полными грудями. Потом перевел внимание на живот.

Он медленно, словно нехотя, спустил ее бикини, а ее пальцы остановились на его талии. Вместе они убрали последнее препятствие и вступили в роскошное ложе наслаждения.

— Ну вот, я была права, — Стефи подобрала комок пены и положила ему на грудь. — Покрытый пеной, ты выглядишь гораздо мужественней.

— А ты, — он украсил каждую грудь пеной, — гораздо женственней. — Они опустились на нижнюю ступеньку, нежась в бурлящих струях. — Это была прекрасная идея! — вздохнул Квентин, устраивая ногу рядом с ее бедром.

— Рада, что тебе она понравилась. — Стефи потянулась к омару, выкладывая нежнейшее мясо на тарелку с лимонным соусом. — Я обещала тебе ланч и выполнила обещание.

Его зубы впились в охлажденный деликатес, и глаза от неожиданности широко раскрылись. Квентин смахнул навернувшиеся слезы.

Стефи быстро вручила ему бокал шампанского.

— Острый?

Он охладил рот.

— То, что надо, — смеясь, заметил он.

— Как дела с Робертом?

— Отлично, — кивнул Квентин. — Видимо, он неплохо провел время со своим приятелем и каким-то новым парнем по имени Томми, у которого есть суперкамера.

Стефи отпила шампанского.

— А сегодня у меня поздняя встреча с представителем «Юнайтед Артисте», поэтому вечером мы не увидимся. Надеюсь, что это хоть как-то охладит его пыл.

— Не волнуйся, любимая. — Он провел руками по густым золотисто-рыжим волосам. — Все устроится, и тогда ты придешь в мой дом хозяйкой и женой.

Она улыбнулась.

— Я не могу дождаться этого момента, но не ценой потери твоего сына.

— А что, если мы…

Она поднесла руку с бокалом шампанского к его рту. — Нет, хватит этих твоих блестящих идей. — Она говорила очень выразительно. — Теперь это касается меня в неменьшей степени, чем тебя. — Она кротко посмотрела на него. — Квентин, давай устроим небольшую передышку. Я постараюсь сделать так, чтобы, приходя на работу, Роберт не заставал меня. Может, сработает поговорка «с глаз долой — из сердца вон».

Он забрал у нее бокал и поставил его на пол рядом со своим.

— Хорошо, — уступил он ее просьбе, — попробуем испытать это и посмотрим, что выйдет. — Его руки сомкнулись на ее талии, и всем телом он прижался к ней.

— Что касается «с глаз долой — из сердца вон», — глубоким голосом проговорил он, — не знаю: когда не вижу тебя, твой облик все время перед глазами, ты живешь в моем сердце и мыслях.

— Со мной происходит то же самое. — Она быстро дышала, дразня его тело прикосновениями своих бедер. Зубами она нежно покусывала кожу уха.

Квентин мог ощущать, как нарастает жар в теле. Он приблизил ее лицо и жадно впился в губы, пальцами совершая круговые массирующие движения по ее животу.

Со слабым вздохом Стефи обняла его талию, вдавливая пальцы в его жесткие ягодицы. Она ждала этого момента и мечтала о нем всю ночь и весь день. Внезапно ее охватило неописуемое счастье от сознания того, что может возбуждать этого человека и дарить ему радость.




Была почти полночь, когда зазвонил телефон. Она инстинктивно почувствовала, что это Квентин.

— Привет, дорогой.

— Хм-м. Я боялся разбудить тебя. Чем занимаешься?

— Лежу в постели, читаю журнал, завернувшись в твой халат.

— Я завидую своему халату, — со вздохом проговорил он. — Я звоню, чтобы поцеловать тебя и пожелать спокойной ночи.

Стефи засмеялась.

— Совершенно не могу засыпать без тебя, — с отчаянием заявил он. — Завтра у меня деловая встреча. Ты будешь дома в десять?

— Да, но… — она закусила губу, — что подумает Роберт, когда узнает, что ты вернешься поздно?

— Это еще что, по сравнению с тем, как я раньше задерживался по ночам, да и он уже достаточно взрослый, чтобы бояться оставаться одному, — оправдываясь, ответил он. — Мне просто необходимо видеть тебя каждый день.

— Я буду ждать. Я люблю тебя, Квентин.

— Я тоже люблю тебя.




— Господи! Что с тобой случилось? — Стефи с тревогой посмотрела на сгорбленную фигуру Квентина.

— Днем осматривал площадку под строительство клиники и провалился в люк. — Он потер спину. — Вероятно, растянул мышцы. — Слабая улыбка появилась в уголках рта. — Не стало бы так плохо, не просиди я два часа на переговорах на металлическом стуле.

— Знаешь что, давай-ка ложись в кровать, а я попробую тебя растереть мазью, которую дал мне мой доктор. — Она провела его в спальню. — Она ужасно пахнет, но здорово помогает.

Когда она стала натирать спину и плечи холодной липкой жидкостью, Квентин вздрогнул, но почти тут же ощутил, как по телу стало разливаться тепло от прикосновения ее рук. Облегченно вздохнув, он погрузил лицо в подушку.

— Я вот не пойму: то ли действительно мазь такая хорошая, то ли мне стало легче от того, что ты рядом?

Она склонилась к его уху.

— Комплиментами хочешь отделаться? — Она заняла более удобное положение. — Значит, теперь клиника полностью твое детище?

— Без сомнения. В начале марта начнем заливать бетон, — проинформировал он. — О-ох… вот тут, так…

Ее знающие пальцы нащупали напрягшиеся сухожилия, и через несколько минут она почувствовала, как они начали расслабляться и принимать обычную форму.

— Наверно, у тебя не будет времени.

— Надеюсь, — заключил он. — А тут еще подвернулось предложение одной фирмы построить им офис недалеко от города. — Квентин повернул голову. — Как у тебя дела?

— Глория заболела, а приглашенный секретарь… мягко говоря, оставляет желать много лучшего. Эти бесконечные звонки сводят его с ума.

— Его? Подожди, подожди. — Он оперся на локти. — Ты хочешь сказать, что в твоем офисе появился мужчина?

— Мне повезло, что удалось найти хоть какую-то замену. — Она снова толкнула его на матрац. — У Чака неплохие навыки. Он печатает восемьдесят знаков в минуту и быстро записывает диктуемое. По крайней мере, он так сказал. — Стефи отбросила со лба прядь волос. — Весь вопрос в том, что в спокойной обстановке он, может, и отлично справлялся бы, но у меня, где нужно крутиться, как волчок, он…

— Хм, как он выглядит? Она рассмеялась.

— Да я его едва запомнила. — Она поцеловала его в шею. — Мне нравится, что ты слегка ревнуешь.

Квентин усмехнулся.

— Надеюсь, Глория скоро поправится.

— У нас похожие желания. — Она вздохнула. — Фу. — Стефи встряхнула головой, пары ментола и еще чего-то заставили глаза слезиться. — Ты ничего не чувствуешь, что ли? Запах неимоверный!

— Я думаю, что теперь ты должна меня помыть, — весело проговорил Квентин, рывком усаживаясь на постели. Он пристально посмотрел ей в глаза. — Главная обязанность медсестры как раз в том и состоит, чтобы убедиться, что клиент готов к полноценному труду.

Светлая бровь элегантно изогнулась.

— Значит, эту процедуру придется провести в чисто в лечебных целях?

— Исключительно, — последовал его стоический ответ.

— Тогда пошли, мистер Уард. — Стефи через голову стянула свитер и бросила его на качающийся стул. — Значит, мне нечего бояться, — сухо добавила она и рассмеялась, услышав, как он хмыкнул, бросив взгляд на ее соблазнительный обнаженный торс.

Закрывая дверь в ванную, она внимательно осмотрела его.

— Думаю, что спину надо еще помассировать, — сказала она и повернула его лицом к себе, делая вид, что не обращает внимания на его восставшую плоть.

Теплые, пульсирующие струи падали на плечи и спину. Квентин удовлетворенно вздохнул, когда она дотронулась до кожи нежными пальцами. Мыло удаляло резкий запах.

— Может, пациенту тоже стоит полечить сестру? — лениво заметил он, меняясь местами с ней. Квентин повернул ее лицом к стене и направил душ таким образом, чтобы струи падали на плечи.

— Хм-м… как приятно, — согласилась она, уперев ладони в стену. Стефи чаще задышала, ощущая, как его пальцы скользили по телу.

Отряхивая воду с глаз, она зачарованно следила за его движениями. Кремовый кусок мыла совершал круги, дразнящие пальцы покрывали грудь белой пеной. Она тихо застонала, чувствуя легкое головокружение и пьянея от его прикосновений.

Квентин встал ближе, обхватывая ее гибкие формы. Пальцы скользнули на живот, лаская чувственную кожу внутренней стороны бедер. Губы покрывали поцелуями ее затылок, язык подхватывал струйки воды, стекающие по спине.

— Квентин… — она повернулась к нему лицом, обвивая руками его шею. — Пожалуйста… — она удивилась своему просящему голосу.

— Пожалуйста… что? — томным голосом спросил он.

— Люби меня, — она содрогнулась от неожиданного желания, пронзившего все тело.

Он крепко обнял ее и прижал к себе.

— Я люблю тебя.

Прижавшись к нему, она чувствовала себя одновременно уставшей и удовлетворенной. А душ, поливавший их разгоряченные тела, теперь казался освежающим.

— Квентин…




— Добрый день, могу я чем-нибудь помочь вам?

Стефи увидела эффектную блондинку, стоящую около стола.

— Я бы хотела видеть мистера Уарда. Правда, у нас не назначена встреча.

— Ваше имя?

— Стефания Бранд.

— Один момент, пожалуйста. — Молодая женщина нагнулась к столу и подняла трубку. — Извините, Квентин, вас хочет видеть Стефания Бранд. Мистер Уард?

Ярко-голубая дверь кабинета распахнулась.

— Стефи! Какой приятный сюрприз! — Он провел ее в свой кабинет и коленкой закрыл дверь, его руки были заняты тем, что обнимали ее талию. — Как ты попала сюда?

Положив ладони ему на грудь, она прижалась всем телом.

— У меня была назначена встреча, но она сорвалась, и теперь в моем распоряжении целый час до следующей. Я вспомнила, что никогда не была в твоей конторе. Вот я и здесь. Рад меня видеть? — она кокетливо заморгала ресницами.

Его губы коснулись ее губ.

— Я собирался пригласить тебя на обед, — после долгого и томительного поцелуя ответил он. — Решил, что мы могли бы провести более дружескую встречу в Ля Шале, чем в первый раз.

— О, я с удовольствием, но…

— … у тебя другая важная встреча, — закончил он. — Я так понимаю, с очень старым и важным клиентом?

— Со священником и его свитой.

— Слава Богу, — усмехнулся он. — Хотя бы буду знать, что тебе не угрожает опасность.

— А как насчет тебя? — она кивнула в сторону двери. — У тебя весьма симпатичная секретарша.

— Ее муж такого же мнения.

Стефи преувеличенно облегченно вздохнула.

— Ты покажешь мне свой офис? — спросила она, снимая меховое пальто и вешая его на стул.

— Офис «Уард Констракшн» не такой элегантный, как твой. — Квентин сделал жест рукой, показывая кабинет. — Скромность — единственное достоинство, украшающее мои апартаменты.

Она обвела взглядом комнату, соответствующую его стилю. Громоздкие стеллажи из неотделанного дерева контрастировали с тремя совершенно пустыми стенами, чертежи и черно-белые литографии были единственным украшением интерьера. Черный непритязательный письменный стол, впрочем, как и кожаный диван, и такие же стулья. На полу лежал светлый ковер с вкраплениями серых и черных тонов.

Распахнутая дверь вела в пустую чертежную комнату, а затем переходила в библиотеку, заполненную инструкциями, спецификациями, книгами по математике с такими названиями, что Стефи даже с трудом прочитала их.

— Если бы не придумали калькуляторов, я и дважды два с трудом бы сосчитала, — призналась она Квентину, поднимая тяжеленный том «Аналитической тригонометрии». — Хорошо сознавать, что рядом с тобой всегда находится человек, разбирающийся в таких вещах.

— Я надеюсь, что когда-нибудь мы сможем сложить один плюс один и получить три? — Он положил руку на ее плоский живот. — Как хорошо было бы иметь маленькую рыжеволосую дочку, играющую в куклы в «Седар Хилл».

Гладя его щеку, Стефи улыбнулась.

— Мне нравится такой способ подсчета, — шепотом заметила она. — Можно попробовать сложить один плюс один и получить четыре. А с Робертом вообще станет пять.

В тишине они вернулись к его столу.

— А я догадываюсь, что ты пришла ко мне потому, что именно в это время Роберт входит в твой офис, — присаживаясь на диван рядом с ней, проговорил он.

— Ты, оказывается, весьма проницательный, — подметила она, склоняя голову на его плечо. — Я стараюсь избегать его. За целую неделю мы с ним ни разу не виделись. Он ничего не говорил по этому поводу?

Квентин перебирал пуговицы на ее платье.

— Похоже, он сейчас здорово занят своей учебой, да я и сам, черт возьми… Откровенно говоря, я и сам избегаю его, — наконец признался он. — У меня не хватает мужества смотреть ему в глаза.

— Мы сами так все запутали, верно? — прошептала она, в горле запершило. — Интересно: как все это закончится, — она встретилась с обеспокоенным взглядом Квентина.

— Я молюсь, чтобы сработала твоя теория «с глаз долой — из сердца вон».

— Тогда мы сможем быть вместе.




Стефи распланировала встречи таким образом, чтобы они пришлись на позднее время во вторник. Открыв дверь, она обнаружила на столе букет красных роз — «фирменный» знак Роберта. Она нажала кнопку коммутатора.

— Чак, кто принес цветы?

— Мисс Бранд! — прозвучал его удивленный голос. — Я и не предполагал, что вы пришли. Собираюсь уходить.

— Кто оставил розы? — более твердым голосом повторила она, роясь на столе в поисках подтверждения. — Я не могу найти карточку.

— Кто-то из служащих, — пробормотал он. — В голове все смешалось. Но карточку я не припоминаю. Какой-то парень сказал, что скучает без вас, понятия не имею. Телефон звонил, не переставая целый день, девчонка из бухгалтерии постоянно надо мной подтрунивала, и я не…

— Иди домой, Чак. Забудь обо всем и отправляйся домой. — Стефи рухнула в свое кресло, уставившись на прекрасные бутоны, безмолвно стоящие в хрустальной вазе, но кричаще напоминающие ей о проблеме, требующей скорейшего решения.

Дрожащей рукой она потянулась к телефону. Набрав номер Квентина, она решила: если подойдет Бобби — она просто положит трубку. Раздался знакомый голос.

— Что случилось, любимая? Я же чувствую, что что-то не в порядке.

— Роб дома?

— Он наверху, делает домашнее задание.

Стефи передохнула.

— Квентин, я сижу и смотрю на вазу с цветами. Эти проклятые розы опять на моем столе. Ведь я не видела его целую неделю! — голос ее дрожал.

— Проклятье! Я… я… — он заколебался, затем все-таки проговорил: — Не хотел тебе говорить, но знаешь, он ужасно возбужден: в пятницу он получает классное кольцо.

— О, Квентин! — она задышала, почувствовав, как тошнота подступила к горлу. — Что если он…?

— Попытается вручить его тебе?

— Я не смогу принять его. О, Господи! Даже не представляю, что может случиться!

— Я сейчас приеду, и мы поговорим на эту тему и…

— Нет, — прервала его Стефи. — Я… я… мне необходимо побыть одной. Фактически, сегодня я должна идти на запись, — она сама удивилась, как легко ложь слетела с языка. — Даже не знаю, когда удастся вернуться.




9


Завернувшись в теплый материнский халат и согреваясь лучшим отцовским коньяком, сейчас Стефи, как никогда, тонко чувствовала связь между родителями и детьми. Здесь, в мансарде родительского дома, глядя на мерцающую миллионами огней панораму Нэшвилла, она ощущала их присутствие и надеялась, что их мудрость поможет ей.

Мысли возвращались к Квентину. Его суровое лицо так и стояло перед глазами. Густые темные волосы, высокий, интеллигентный лоб, растворяющие в своей глубине темно-карие глаза, обветренная, загорелая кожа и твердый, чувственный рот.

Она знала каждый сантиметр его тела. Ее руки, губы и язык исследовали и познали все его эротические тропинки и ямочки. От чисто физических сладостных воспоминаний она содрогнулась, но быстро сбросила с себя наваждение.

Ее любовь к Квентину была больше, чем просто физическое чувство. Их отношения строились из кирпичиков заботы и понимания, веры и преданности. Стефи не боялась соперничества карьер, хотя в своей области он был, без сомнения, способным специалистом.

Но ей не хватало полноты и завершенности, и это очень печалило Стефи. Да, их отношения были восхитительны, но Стефи хотелось оформить их законным путем, и она знала, что и Квентин стремится к тому же. Не получив твердых обязательств, которые подразумевались браком, она чувствовала себя неуверенно и неудовлетворенно.

Она хотела большего, чем просто урывать мгновения из сегодняшнего и довольствоваться вчерашними воспоминаниями. Стефи желала получить гарантии на будущее. Она горела желанием назвать «Седар Хилл» своим домом и приложить все силы к тому, чтобы наполнить особняк детским смехом.

Дети. Закрыв глаза, Стефи представила Роберта. Конечно, ему уже семнадцать, совсем на пороге зрелости, тем не менее, он по-прежнему оставался ребенком — ребенком Квентина и поэтому очень значимым.

Задумчивая улыбка появилась на ее губах. Каким волнующим временем представлялись ей теперь девические годы. Родители частенько говаривали ей: «Ты слишком молода», — или: «Ты уже достаточно взрослая».

Вырастая, мы изменяемся и внешне, и внутренне, приходя в определенное равновесие разума и чувств. Как тонок и уязвим этот душевный баланс.

А она, хотя и несознательно, но все-таки нарушила образ жизни Квентина. Все ее попытки погасить влюбленность в нее Роберта ни к чему не приводили, а только усиливали его чувство.

Эти последние розы и будущее кольцо дамокловым мечом нависло над ее головой. Его чувства были глубокими, и Стефи догадывалась, насколько хрупкой и ранимой может быть молодая душа.

Осушив последние капли, она поставила бокал на полированную поверхность дубового стола. Несмотря на мягкость дивана и располагающую обстановку, ей было внутренне неуютно.

Собственно, сейчас уже неважно, какое решение примет она: получалось так, что боль испытают все. Правда, существуют разные степени боли, и кто-то может принять самую сильную боль, по сравнению с остальными.

Она так и не смогла понять: спала ли она, или отдыхало одно лишь тело, а разум бодрствовал, но решение так и не было принято.

Утреннее солнце деловито трудилось, разгоняя сумерки и окрашивая небо на востоке в аметистовые цвета. Она всей душой стремилась к Квентину, но вместо того, чтобы позвонить ему, включила телевизор, пытаясь успокоить себя программой утренних новостей. И тут началась передача, связанная с подростковыми проблемами.

— Это чрезвычайно трудный возраст, — рассказывал психолог. — В мозгу ребенка происходят самые противоречивые процессы: иногда достаточно какой-нибудь мелочи, чтобы вывести их психику из равновесия, и тогда может случиться беда.

Стефи вслушивалась в каждое слово.

— В последнее время отмечен беспрецедентный рост самоубийств среди подростков и детей доподросткового возраста. В основном это происходит из-за ненормальной обстановки, складывающейся в семье. Дети теряют ощущение безопасности, они чувствуют себя потерянными и подавленными. Лишь иногда прохождение этого возраста происходит более спокойно, и родители справляются с ситуациями, помогая детям преодолеть трудный период.

Если вы станете замечать, что ваш ребенок подросткового или доподросткового возраста начинает впадать в уныние или меланхолию, или поддается быстрым переменам настроения, я настоятельно советую вам в первую очередь обратиться к врачу с целью провести полное медицинское обследование. В том случае, если ребенок физически здоров, необходимо проконсультироваться у психиатра или психолога.

В этом плане большую помощь родителям могут оказывать учителя, подсказывая, когда в поведении и настроении ребенка начинают проявляться отклонения. И, конечно же, в том случае, когда у ребенка замечены отклонения, он просто остро нуждается в экстренной помощи. Позвольте мне еще раз напомнить, что сотни детей, и даже в возрасте около десяти лет, лишают себя жизни именно потому, что родители и учителя не успевают вовремя определить появившиеся отклонения и принять меры.

Ведущая передачи поблагодарила специалиста.

— Через минуту мы будем говорить с представителем детского фонда из нью-йоркского отделения. Детский фонд активно участвует в поисках пропавших детей. Некоторых из них крадут сами родители, но большинство убегают сами или просто вообще исчезают. Мы оставим вам телефон студии и покажем несколько фотографий пропавших детей. А завтра мы поговорим об участии детей и подростков в различных культовых организациях.

Стефи дрожащими руками выключила телевизор. Самоубийства, убежавшие дети, какие-то культы. Эти страшные слова эхом отдавались в мозгу. Она поняла, какое решение нужно принять. И решила, что с этого дня она станет сильнее, чем когда бы то ни было. Она не может сказать Квентину, по крайней мере, не сейчас. Надо выиграть время.

Утешение она нашла в работе. Стефи оставалась в родительской квартире и поддерживала постоянный контакт с офисом. Большую часть времени она успокаивала до предела взвинченного огромной нагрузкой временного секретаря и принимала множившиеся с катастрофической быстротой требовательные послания от Квентина, записанные автоответчиком.

В пятницу около шести, она пришла в офис и застала Чака Льюиса, как раз подвергавшегося яростной атаке.

— Мисс Бранд, я невероятно рад видеть вас. Там на вашем столе кипы кассет с посланиями от Квентина Уарда. — Видно было, как по нему пробежала дрожь. — Это совершенно невыносимый человек. Он ни за что не хотел верить, что вас нет в офисе, и угрожал мне всяческими страшными расправами, если я не скажу, где вас найти. Естественно, я проигнорировал его. У нее на губах появилась улыбка.

— Это частица его очарования. — Обведя взглядом приемную, она нахмурилась. Образцово аккуратная и чистая комната превратилась непонятно во что: из ящиков и стеллажа торчали папки, корзина с исходящими документами была битком забита, а со входящими — пуста, кассеты и пленки в беспорядке валялись практически повсюду.

Стефи обнаружила, что ее собственный стол был даже в более худшем состоянии, чем в предыдущий вечер. Да и весь кабинет выглядел так, будто по нему нанесли бомбовый удар. В тот момент, когда она складывала в дипломат нужные документы, зазвонил телефон. Она знала, что это Квентин.

Глубоко вздохнув, она подняла трубку.

— Алло!

— Стефи! Наконец-то! Я уже с ума схожу, разыскивая тебя! Я страшно беспокоился за тебя. Оставайся там, я сейчас же приеду! Я…

— Квентин, подожди минутку, пожалуйста. Выслушай меня.

Она слышала в трубке его тяжелое дыхание.

— В первый раз я боюсь слушать тебя.

Эмоции бурлили в ней, но Стефи знала, что ей надо сделать и что сказать. Не испытывая сомнений в правильности принятого решения, она также понимала, что не обладает достаточной храбростью для встречи тет-а-тет.

— Квентин, я люблю тебя очень сильно, и ничто не заставит меня разлюбить тебя.

— Мне слышится слово «но». Стефи, я хочу видеть тебя, обнимать тебя и целовать.

— Нет! — Слово с болью отдалось в ее сердце. — Послушай меня, пожалуйста. Я много думала о тебе и обо мне, и о Робе. Твой сын важен для нас обоих, и мы не можем причинять ему боль.

— Что… что ты хочешь сказать? — в его голосе чувствовалось огромное напряжение.

— Я боюсь, что с Робом случится что-то страшное, если он все о нас узнает. Ты и сам знаешь, насколько у него хрупкая душа. Его самолюбие и душевное равновесие слишком важные вещи, чтобы нанести по ним такой сокрушительный удар.

Она заморгала и посмотрела на вазу, алые бутоны уже начали темнеть, а лепестки сворачиваться.

— Не думаю, что нам надо встречаться.

Стефи буквально сползла в кресло. Произнеся эти слова вслух, она почувствовала, какой удар нанесла себе.

— О Господи, ты не можешь так говорить.

— Я прошу тебя, мне сейчас очень тяжело. — Слезы катились по щекам. — Я очень боюсь за Роба. Он такой юный и впечатлительный и… и все в жизни… для него так непросто. — Стефи стерла слезы рукой.

— Я… я хочу не показываться ему на глаза на этой неделе, поэтому решила подольше задержаться в Калифорнии. — Она тяжело вздохнула. — Может быть, если меня не будет поблизости и Роб не сможет видеть меня каждый день, тогда это пройдет.

— Позволь мне встретиться с тобой, — просил он. — Стефи, мне нужно увидеть тебя. Нужно.

— Нет! — решительно проговорила она. — Я и правда считаю, что так будет лучше. — Но каждая клеточка ее тела отчаянно сопротивлялась этому. Стефи безумно хотела увидеть его, дотронуться, обнять, но понимала, что боль придется испытать неимоверную.

— Это безумие. Я еду к тебе сейчас же.

— Ты не застанешь меня, и дома меня тоже не будет.

— Стефи, послушай, ты разрушаешь наши жизни. Ты…

— Я пытаюсь спасти твоего сына, — закричала она, — и сохранить свои нервы. У меня больше нет сил прятаться от всех и, главное, от Роберта. Постоянно оглядываться через плечо, боясь, что он или его друзья увидят нас. Наша любовь слишком прекрасна, чтобы омрачать ее вороватыми поцелуями, украденными часами и моментами. Я хочу нормальной, полноценной жизни с тобой. Я горжусь тобой, я горжусь нами обоими. Может, я старомодная, но мне хочется счастливой семейной жизни и еще… хочу твоего ребенка.

— Любовь моя, а я разве не хочу того же? — Услышав, с каким страданием он произнес эти слова, она зарыдала еще сильнее.

Затем она тяжело вздохнула.

— В настоящий момент наши желания не столь важны по сравнению с желаниями твоего сына. На первом месте сейчас стоит Роб. — Тон ее стал мягче. — Вспомни о том, как много ты должен ему, посмотри, как быстро он растет. Мы не имеем права потерять его. Он думает, что влюблен в меня, а мы оба знаем, насколько велико это чувство. Что произойдет, если он обнаружит, что любимая женщина имеет роман с другим мужчиной? Что будет с ним?

— Ты осмеливаешься говорить, что у нас только роман? — буквально прорычал он.

— Ну, мы-то понимаем, что все гораздо глубже, — быстро возразила она. — Но ты посмотри на это глазами Роба. Это разозлит его и причинит боль, и он захочет отомстить — и, возможно, нацелится на тебя. Это погубит вас обоих.

— Стефи, я не хочу терять тебя. Рука сильнее сжала трубку.

— Ты никогда не потеряешь меня, — еле слышно прошептала она. — Никогда не потеряешь мою любовь. Но сейчас мы можем только причинить страдание и боль. Любовь не должна делать этого.

— Я люблю тебя, Стефи.

— И я люблю тебя, Квентин. — Не в силах больше говорить, она положила трубку. Уронив голову на стол, она почувствовала, как тело сотрясается от беззвучных рыданий.

Услышав гудки, он положил трубку, затем дрожащей рукой устало провел по лицу, вытирая навернувшиеся слезы.

Все, чего бы он никогда не пожелал испытать сыну — страдания, мука и боль — все это теперь терзало его. Разум подсказывал, что Стефи права: свое внимание он должен сконцентрировать на Робе. Но сердце истекало кровью, и единственный человек, в чьих силах было вылечить сердце, только что исчез из его жизни.




— Глория, как ты себя чувствуешь?

— Отлично, шеф. — И, после секундного замешательства, спросила: — Голос у тебя какой-то странный. Ты не заболела?

Стефи старалась говорить бодрым голосом.

— Ты догадалась, — солгала она. — Неделя была тяжелая. Ты еще не видела офиса. Тот секретарь, которого я наняла, просто не осилил такой сумасшедшей работы.

— Хм-м. Значит, в понедельник меня ожидает веселенький денек, — вздохнула Глория. — Ты улетаешь в Лос-Анджелес?

— Это одна из причин, по которой я и звоню. — Стефи старалась говорить вполне обычным голосом. — Я останусь там на некоторое время. Позднее дам тебе свои координаты, но не хочу, чтобы ты кому бы то и было говорила, где я. Никому.

Глория откашлялась.

— Даже папе Уарду?

— Даже Квентину.

— Дела обстоят настолько плохо? А я уж было подумала, что проблему с Бобби удалось решить.

— Я тоже так подумала. Но вчера на столе обнаружила вазу с цветами.

— О, Боже мой! Не хочешь приехать ко мне и поговорить? Выпьем чаю.

Стефи всхлипнула.

— Боюсь, что ни чай, ни твои утешения мне не помогут. Мы с Квентином только что расстались.

— Я так сожалею.

Стефи была безутешна.

— Я еще позвоню. — Она посмотрела на свое отражение в зеркале родительской спальни. Напряжение последних дней здорово сказалось на ней. Лицо было осунувшимся, волосы какими-то безжизненными, а глаза — лишь бледной тенью блестевших некогда огромных очей.

Стараясь унять головную боль, она выпила почти пачку аспирина, а в желудке затянулись такие узлы, что он отказывался принимать пищу, позволяя только чай и воду.




10


— Доброе утро, отец. Ты что, всю ночь бродил по дому?

Квентин поставил на стол чашку кофе.

— Извини, — виновато улыбнулся он. — Я не хотел мешать тебе.

Бобби насыпал полную чашку овсяных хлопьев, залил молоком и положил ложку меда.

— На работе неприятности?

— Да нет.

— Может, ты заболел? — сделал Роберт предположение.

— Может быть. — Квентин попытался помассировать виски, чтобы снять нарастающее напряжение.

— Ты попал в хорошую компанию, — продолжал Роберт, постукивая по воскресной газете. — Вся первая страница посвящена гриппу.

Квентин помешал кофе и добавил молока.

— Ты себя как чувствуешь?

— Отлично. Это все витамины. — Роб кивнул на целую батарею пластиковых баночек, расставленных на холодильнике. — Тебе тоже следовало бы принимать их. Самый естественный способ поддерживать тело и дух в бодром здравии.

«Стефи могла бы делать это», — подумал Квентин. Он снова вздохнул. — Как дела в школе? В последние дни у нас даже не было возможности поговорить.

— Я знаю, как ты был занят, и уважаю твою увлеченность работой, — проговорил Роб, тщательно пережевывая овсянку. — Все идет отлично. Я увлекся фотографией. У Томми невероятно клевая камера. Мы записались в фотоклуб и учимся по-настоящему использовать свет и тени. Я хотел спросить: ты не возражаешь, если я возьму твою камеру?

— Конечно, конечно. Она в ящике стола. Роберт отпил апельсинового сока.

— Послушай, пап, — он поколебался и тяжело вздохнул. — В следующую пятницу в школе отменили занятия. Ты не будешь против, если я устрою вечеринку? Приглашу своих друзей с их подружками. Я помогу миссис Кроуфорд приготовить еду, а потом приберу все.

Кофе застрял в горле Квентина, и он закашлялся.

— Вечеринку? Ну… я думаю, можно. Кого же ты собираешься пригласить в качестве подружки? — Он опасался задавать этот вопрос из боязни услышать имя Стефи.

— Томми.

Челюсть Квентина отвисла. Неужели его сын впал в другую крайность?

— Хм, Роб, — у него вырвался сдавленный смех. — Я не предполагал, что мой сын выберет себе в качестве подружки Томми.

Роб смущенно заморгал.

— Что? Пап, ты чего это? — губы вытянулись в улыбку. — Томми — девочка. Я… я хотел сказать — женщина.

Квентин провел рукой по волосам.

— А мне казалось, у тебя была привязанность к Стефании Бранд.

— Это уже старо, пап. — Он намазал на тост масло. — Я уж там и не работаю.

— Ты… ты что? — прозвучал недоверчивый голос Квентина.

— Во вторник, после школы, я пошел и сказал, что ухожу. — И запихнул почти половину бутерброда в рот. — Занятия в клубе как раз выпадают на рабочие дни. Да ты не волнуйся. Я уже подыскал новую работу, начинаю со следующей недели.

Квентин спокойно сложил руки.

— Постой, постой, три недели назад ты угрожал сбежать из дома, если я буду вмешиваться в твои отношения со Стефи. Две недели назад она была самым прекрасным созданием, которое тебе когда-либо доводилось встречать. Ты был без ума от счастья. И теперь… теперь… — нужные слова не находились.

— Три недели — это целая жизнь, папа, — серьезно возразил Роберт. — Кроме того, Томми приехала только десять дней назад. Это было прямо как наваждение, — задумчиво произнес он. — Она так красива. Высокая, с голубыми глазами и роскошными длинными волосами. Она умница. Собирается стать ветеринарным врачом.

— Я… я понимаю, — еле выдавил Квентин, хотя и сам не был уверен в том, что сказал.

— Она тебе понравится. Да и родители у нее отличные. Может быть, со временем мы и их пригласим в гости, — размечтался Роберт. — Мать Томми сходит с ума по антикварным вещам, она прямо вся загорелась, когда я рассказал ей про наш дом.

Квентин только кивнул.

— Тебе понравится и мистер Хаммонд — отец Томми, — продолжал Бобби. — Он специалист по рекламе и маркетингу. О, если бы ты видел, какие ролики он снимает!

— И как в эту схему вписывается Стефания Бранд? — наконец нашел мужество спросить Квентин.

— Не понимаю.

— Разве совсем недавно ты не отправил ей букет роз?

Бобби возмутился.

— Эге, если цветочник опять прислал тебе счет, это вранье. Если бы я и захотел подарить кому-нибудь цветы, то только Томми. Но она не любит растения.

— Значит, Стефи больше не является предметом твоего обожания?

— Она хорошая женщина. — Бобби пожал плечами. — Но у нее и на жизнь совсем не такой взгляд, как у Томми. Томми внимает и вдыхает энергию окружающего мира. Она такая наэлектризованная. — Он еще раз вздохнул. — Прошедшие дни были самыми чудесными в моей жизни. Она — это все, предел мечтаний.

— То же самое и совсем недавно ты говорил о Стефании, — настаивал Квентин.

— Некоторое время так и было, — признался Роберт, собираясь откусить очередной кусок тоста. — Она… она, — он подбирал подходящее слово, — слишком стара, — нашелся он и слизал с пальца масло. — А эти свидания — это было что-то невероятное. Она выбирала из салата бобы, а потом залила его подсолнечным маслом и уксусом. — От смеха его худые плечи содрогались. — Кроме всего прочего, она совершенно не варит в видеоиграх. Его отец облегченно рассмеялся.

— Вот у тебя был конфуз.

— Точно, — кивнул Роб. — Стефи пора понять, что она уже не молода, — продолжил он самым серьезным тоном. — Откровенно говоря, мне кажется, что она не испытывала особого удовольствия от общения со мной. — Он покрутил в руках яблоко. — Ей надо встречаться с кем-нибудь… твоего возраста. С кем-нибудь, кто… ну, ты понимаешь, не такой активный.

Квентин протянул руку и помешал Роберту заняться яблоком.

— Позволь мне задать тебе гипотетический вопрос. — Он улыбнулся. — Как ты посмотришь на то, что Стефи станет встречаться с кем-нибудь еще?

— Никак.

— А что ты подумаешь, если она и этот другой мужчина захотят пожениться?

— Ну и отлично.

— А если у них появятся дети? Ты ничего не будешь иметь против?

— На здоровье. Квентин откашлялся.

— И еще один вопрос: что ты скажешь, если узнаешь, что этим человеком буду я? — Затаив дыхание, он приготовился ко всему.

Обдумывая эту мысль, Роберт долго прожевывал яблоко.

— Попытайся. Ты считаешь, она тебе подходит? Я имею в виду, что она высокая; нe думаю, что у нее есть хотя бы пара джинсов.

— Я попытаю счастье.

— Слушай! Если она станет моей мачехой, — он широко раскрыл глаза, — бьюсь об заклад, что она сможет попросить группу «Пит Стопс» выступить на выпускном балу, Это будет потрясно!

Откинувшись на спинку стула, Квентин почувствовал необыкновенное облегчение усталость.

Внезапно он превратился в движущуюся массу, потому что получил импульс немедленно разыскать Стефи и обо всем ей рассказать. Все наладилось, это фантастика!

Квентин схватил трубку, затем бросил ее обратно. Он ведь и понятия не имел, где ее искать. В субботу офис закрыт, эта чертова машина — автоответчик — бесполезна. Он задумался.

— Роб, — он старался говорить как можно спокойнее, — ты в этот уик-энд чем-нибудь занят?

— Мы с Томми собираемся отправиться на натурные съемки за город.

— Ты не расстроишься, если я оставлю миссис Кроуфорд за главного, а сам махну в Калифорнию? Во вторник вернусь, — пообещал он.

— Конечно нет. — Роб пожал плечами. — Обедать я смогу у Хаммондов. Матери Томми безумно понравилась моя йогуртовая диета.

— Спасибо, Роб. — Квентин обнял сына и похлопал его по плечу. — Ты и представить не можешь, какое значение имел для меня этот разговор.

Быстро решив все вопросы с домоправительницей, Квентин за пятнадцать минут преодолел расстояние до аэропорта.

Его кроссовки мелькали по коридорам и эскалаторам вокзала. Квентин не знал, рейсом какой компании улетает Стефи, и более того — он не знал времени вылета, но упрямо отказывался верить, что упустит ее. Судьба не может не быть благосклонна.

Когда он подходил уже к десятой стойке, его глаза выхватили из толпы знакомую женскую фигуру. Хотя Стефи и стояла к нему спиной, он знал, что это она.

Он взял ее за локоть и почти положил голову на плечо.

— Здравствуй, любимая.

Вздрогнув, она повернулась и едва не вскрикнула от радости, но, спрятав улыбку, строго спросила:

— Квентин, — она сжала его руку, — что ты здесь делаешь? О Боже, надеюсь, Роб не узнал? Он не выкинул никакого номера? — Она начала моргать, потому что слезы ста-и наворачиваться на глаза.

— С ним все в порядке. И вообще все в порядке. Я приехал к тебе. — Он ласково погладил ее подбородок. — Я люблю тебя.

— Квентин, я прошу тебя, — она изучающе смотрела на него. — Что случилось? Я волнуюсь.

— Мы все прояснили за завтраком. — На лице светилась улыбка. — Тебе нашли замену, — объявил он. — Ее зовут Томми, она умеет делать овощные сандвичи и снимает камерой.

— Что?! — она понизила голос, заметив заинтересованные взгляды посторонних. — Когда это произошло?

— На прошлой неделе, — сказал он, — когда мы купались в счастье, они тоже купались.

Стефи пошла к стойке и вручила контролеру билет.

— А кто же прислал розы? — требовательно спросила она.

Квентин смущенно пожал плечами.

— Робби сказал, что не посылал их. Почему ты спрашиваешь у меня. Может, еще кто-нибудь?

Контролер, одетый в голубую униформу компании, прокомпостировал билет.

— Все в порядке, мисс Бранд. Вам лучше поторопиться, самолет уже подали к причальным воротам.

— Я лечу с тобой, — заявил Квентин, доставая из заднего кармана портмоне и кредитную карточку, состоящую из двух половинок.

Клерк оценивающим взглядом посмотрел на сломанную карточку, затем на владельца.

— У вас есть багаж? — Получив отрицательный ответ, он поднял брови. — Мне надо проверить ваш номер. Секундочку.

— Расскажи мне о Роберте. — Стефи не терпелось услышать о парне еще что-нибудь. — Я хочу знать подробности.

Квентин облокотился на стойку и одобрительно наблюдал, как на ее лицо возвращаются краски.

— Не хочется тебя расстраивать, — шутливым голосом произнес он. — Ты слишком высокая, слишком старая и не можешь составлять компанию молодым.

— Ну да. — Она сложила губы в форме бантика. — Это мне нравится.

— Не сомневаюсь, — заметил Квентин. — И вообще, он сказал, что своими манерами ты постоянно конфузила его.

— Извините, сэр, — клерк положил карточку и вместе с ней ручку и бланк. — распишитесь вот здесь и… — он вручил Квентину красно-голубую полосатую книжечку, — вот ваш билет. Поторопитесь.

Рука об руку, смеясь, как дети, они побежали к самолету. Дверь широкофюзеляжного самолета закрылась, как только ни сели на свои места и пристегнули ремни.

— Мне просто не верится, что ты рядом со мной. — Она просунула свою руку под его ладонь. — Мне было так плохо… — и, довольно вздохнув, положила голову ему на плечо.

Квентин поднес ее руку к губам и поцеловал каждый пальчик.

— Первое, что мы сделаем по прилету, — купим кольцо. Я хочу, чтобы все видели, что ты занята.

— Принимаю предложение, — прошептала она. Ее язык проделал дразнящую дорожку к чувственной точке его уха. — Я люблю тебя.

— Шампанского? — осведомилась светловолосая стюардесса.

— Да, — в один голос проговорили они.

— Вы только что поженились? — улыбнувшись, она вручила им бокалы.

— Пока нет, — в ответ улыбнулась Стефи.

— Просто у нас медовый месяц, — важно заметил Квентин.

— Ты вогнал ее в краску, — хихикнула Стефи.

— По-моему, больше ты покраснела, — возразил он. — Как долго протянется деловая часть?

— В принципе все ограничится вручением музыкальных премий. — Она чокнулась с ним бокалом. — В остальное время мы сможем попрактиковаться к медовому месяцу. — Внезапно она посерьезнела. — Квентин!

Он погладил ее по щеке.

— Шшш, я не хочу видеть это испуганное выражение в твоих глазах. Все идет нормально. Услышав, что ты станешь его мачехой, он тут же обрадованно сообразил, кто поможет устроить концерт группы «Пит Стопс» на выпускном балу.

— Я рада. — Она облегченно откинулась на спинку. — Я бы хотела, чтобы Бобби помогал нам составлять свадебные планы, делал предложения — чтобы мы стали семьей.

Квентин наклонился и коснулся ее губ.

— Как жаль, что путешествие проходит не на поезде, — чуть слышно застонал он, — там хотя бы постели есть.

— Веди себя прилично, — подтолкнула она его. — Кстати, ты забыл, что тебе еще предстоит пройти инспекторскую проверку моего отца. — Она предупредительно приподняла бровь.

— Одобрят меня или нет, — проворчал он, — ничто не сможет разделить нас. — Он взялся за подлокотник. — Разве что только этот самолет.

Тут по самолету объявили, что в салоне должен начаться фильм.

— Держи, — сказала она, вручая ему наушники. — Кино отвлечет твои мысли.

— Подожди-ка, — вертя головой, проговорил он.

— Ну, что теперь случилось? — спросила она, видя, как он расстегивает пристяжной ремень.

— Мне кажется, что шампанское не очень уютно устроилось у меня в желудке, — он помассировал живот. — Я сейчас. — Квентин пошел по широкому проходу в хвост самолета, не обращая внимания на туалетные комнаты в первом классе.

Присоединив наушники, Стефи приготовилась смотреть фильм. Минут через пять ее руку приподняла стюардесса и вручила записку: «Первая дверь направо».

Расстегнув свой ремень, Стефи пошла по темному салону. Подойдя к двери, она тихонько постучала; она надеялась, что его не очень сильно донимает тошнота.

Дверь на сантиметр открылась, темные глаза проверили пришельца, и знакомая рука затащила ее внутрь.

— Что…

— Тсс… — Квентин прижал к ее губам палец, затем закрыл дверь и повернул защелку на «Занято».

— С тобой все в порядке? — уставилась на него Стефи. — Не очень тошнит?

— Нет, — он обнял ее за талию, притягивая к себе. — Даже наоборот — я очень здоров. — И намекающе выгнулся к ней передом. — Видишь?

— Видеть-то вижу. — Ее руки уперлись в его широкую грудь. — Квентин, ты очень шаловливый.

— Почему? Оттого что я хочу остаться наедине с любимой женщиной? Могу я хоть некоторое время подержать тебя в объятиях? Я люблю тебя.

Она потерлась о его щеку своей щекой.

— Я так счастлива, — она откинула голову. — С этого дня мы все дни будем начинать вместе.

— И заканчивать тоже, — пообещал Квентин. Его губы ласкали ее рот, а язык прокладывал путь внутрь и собирал все прелести медовых уст. Он попытался стащить с нее блузку, заправленную в слаксы, затем дерзкие пальцы скользнули на спину и расстегнули лифчик.

— Что ты делаешь? — прошептала она.

— Я так сильно тебя люблю.

Она таяла от его поцелуев и прикосновений.

— Квентин, ты же не можешь сделать это в самолете!

— Кто это сказал?

— Служба гражданской авиации, ФБР или еще кто-то. Я уверена, что чиновники нахмурились бы при виде этого. — Она чувствовала жадную требовательность, от которой напряглось его тело, и желание начало передаваться ей. — Мы заработаем неприятности, — прошептала она, помогая ему освободиться от одежды.

— Тебя это так волнует? Глаза смотрели в глаза.

— В настоящую минуту — ни на йоту. — Она ласкала волосы на его груди, потом стала покрывать ее поцелуями. — Знаешь, как сильно я люблю тебя?

— Думаю, да. — Квентин легко справился с пуговицами на ее блузке и ладони ловко освободили груди, зажатые плотной материей. Склонив голову, он нашел приют для своего рта на каждом соске поочередно. Он простонал от удовольствия.

Ее тело тонуло в волнах пленительных эмоций. Она чувствовала, как напряглось его тело, пальцы нащупали молнию в то время, когда он расстегивал пуговицы на слаксах.

Со сладким стоном трепетного желания Квентин вошел в нее.

— Только смерть сможет разделить нас, — она услышала его страстное признание.

Она обхватила его шею руками, блаженно принимая его сок.

— Квентин, я знала, что ты можешь перевернуть землю и небеса тоже…