Призрачная страна
Алисон Ноэль


Бессмертные #3






Эвор и Деймен прожили сотни лет, сражаясь за свою любовь. И вот, когда долгожданное счастье так близко, на Деймена накладывают проклятье… Одно единственное прикосновение или невесомое касание губ — настанет мгновенная смерть: Деймен окажется в Призрачной стране, в стране погибших душ. Эвер отчаянно пытается найти противоядие, разрушить магию и спасти любимого. А помощь приходит с неожиданной стороны… от прошедшей вековой любви.






Алисон Ноэль

Призрачная страна





Цвета ауры


«Судьба — это не более как

наши поступки, совершенные в

прошлой жизни».

    

Ральф Уолдо Эмерсон






Красный: энергия, сила, гнев, сексуальность, страсть, страх, эго

Оранжевый: самоконтроль, честолюбие, мужество, заботливость, безволие, апатия

Желтый: оптимизм, радость, интеллект, дружелюбие, нерешительность, склонность поддаваться чужому влиянию

Зеленый: покой, исцеление, сочувствие, обман, ревность

Голубой: духовность, верность, творчество, чуткость, доброта, перепады настроения

Фиолетовый: высокая духовность, мудрость, интуиция

Синий: благожелательность, интуиция, поиск

Розовый: любовь, искренность, дружба

Серый: подавленность, грусть, усталость, пониженная энергия, скептицизм

Коричневый: жадность, эгоизм, предвзятость

Черный: недостаток энергии, болезнь, близкая смерть




Глава 1


— Все состоит из энергии.

Темные глаза Деймена обращены ко мне и будто приказывают мне прислушаться — на этот раз прислушаться по-настоящему.

— Все, что нас окружает… — он обводит рукой угасающий горизонт — скоро тот совсем почернеет, — все в нашей Вселенной, которая кажется прочной и вещественной, на самом деле состоит не из вещества, а из энергии. Из чистейших энергетических вибраций. И пускай органы чувств убеждают нас в том, что физические тела либо твердые, либо жидкие, либо газообразные, — на квантовом уровне все они состоят из частиц, а те, в свою очередь, тоже состоят из частиц… Все это — одна лишь энергия.

Крепко сжав губы, я киваю. Слова Деймена заглушает голос у меня в голове: «Скажи ему! Скажи! Сколько можно тянуть, скажи, и дело с концом! Скорее, пока он снова не начал говорить!»

Но я молчу. Не произношу ни слова. Я просто жду, пока Деймен продолжит, и можно будет дальше тянуть время.

— Подними руку.

Он протягивает ко мне ладонь. Я медленно, осторожно поднимаю руку — так, чтобы даже случайно не коснуться.

— А теперь скажи, что ты видишь?

Я прищуриваюсь, не вполне понимая, что он хочет услышать.

— Что я вижу? Бледная кожа, длинные пальцы, парочка веснушек, ногти нуждаются в маникюре…

— Верно. — Он улыбается, словно я только что сдала самый легкий в мире тест. — А вот если бы ты могла видеть все таким, какое оно есть на самом деле, ты видела бы совсем другое. Ты видела бы множество молекул, которые состоят из протонов, нейтронов, электронов и кварков. А внутри этих крошечных кварков ты не нашла бы ничего, кроме чистой энергии. Она движется так медленно, что кажется нам плотной и вещественной, и в то же время настолько быстро, что мы не в силах наблюдать ее такой, какой она является в действительности.

Я прищуриваю глаза. Не знаю, верить ему или нет. Какая разница, что он сотни лет изучает эти штуки.

— Серьезно, Эвер, нет ничего отдельного. — Он склоняется ко мне, в голосе — азарт. — Все в мире едино. Вещественные тела, как ты, и я, и песок, на котором мы сидим, на самом деле — всего лишь сосредоточение энергии, чьи вибрации настолько медленны, что нам все эти объекты представляются плотными, а у духов и призраков вибрации настолько быстрые, что людям практически невозможно их увидеть.

— Я вижу Райли, — напоминаю я. Когда-то я много общалась с умершей младшей сестрой. — Ну, то есть раньше видела — до того, как она перешла через мост.

— Именно поэтому ты и не можешь ее больше видеть, — кивает Деймен. — Ее вибрации стали слишком быстрыми. Хотя есть люди, которые способны увидеть ее даже и сейчас.

Я смотрю на океан. По нему катятся длинные волны — одна, другая… Бесконечные, неустанные, бессмертные… Совсем как мы.

— А теперь подними руку и поднеси ее так близко к моей, чтобы они почти соприкасались.

Я медлю, зачерпывая ладонью песок. В отличие от Деймена я знаю, какая страшная цена назначена мне за прикосновение к его коже, — поэтому с прошлой пятницы стараюсь не дотрагиваться до него. Поднимаю глаза, а он все еще ждет, не опускает руку. Сделав глубокий вдох, поднимаю свою ему навстречу, и у меня перехватывает дыхание, когда он подносит ладонь так близко, что остается промежуток не толще лезвия бритвы.

— Чувствуешь? — Деймен улыбается. — Жар и словно бы легкий звон? Это взаимодействуют наши энергии.

Он чуть отводит руку назад и приближает вновь, заставляя пульсировать энергетическое поле между нами.

— Ты говоришь, все в мире едино… Почему же тогда мы ощущаем все по-разному? — спрашиваю шепотом, и впрямь ощущая, как нас, будто магнитом, притягивает друг к другу и по телу разливается чудесное тепло.

— Мы в самом деле созданы из одной и той же энергии, одних и тех же вибраций. Но некоторые виды энергии ощущаются холодными, другие — чуть-чуть тепловатыми, а та энергия, которая предназначена тебе судьбой, — она ощущается вот так.

Я закрываю глаза и отворачиваю лицо. Слезы льются по щекам, я больше не могу их сдержать. Для меня теперь запретно прикосновение его губ, успокаивающее тепло его сильного тела. Энергетическое поле, что дрожит между нами, — предел близости, какую я могу себе позволить. И все из-за моей ужасной ошибки.

— Современная наука только приходит к пониманию того, что веками было известно метафизикам и великим духовным учителям человечества. Все состоит из энергии. Все в мире — одно.

Я слышу в его голосе улыбку. Деймен придвигается ближе, хочет сплести свои пальцы с моими, — а я отшатываюсь и, встретившись с ним взглядом, успеваю заметить обиду. Он часто смотрит на меня так с тех пор, как я дала ему противоядие. Деймен не может понять, почему я притихла, почему отдалилась от него, не хочу прикасаться, а ведь не так давно оторваться от него не могла. Деймен вообразил, будто все из-за его флирта со Стейшей. На самом деле тогда его — да и всю школу заодно — заколдовал Роман. Деймен не виноват.

Он другого не знает — что вернувшее его к жизни противоядие, куда я по глупой доверчивости добавила каплю своей крови, не позволяет нам быть вместе.

И не позволит.

Никогда.

— Эвер? — шепчет он тихо и очень искренне.

А я не могу посмотреть ему в глаза. Не могу прикоснуться. И никак не могу произнести слова, которые он вправе услышать: «Прости, я все испортила. Роман меня обманул, а я от отчаяния и собственной тупости ему поверила… Если ты меня поцелуешь… Если наши ДНК смешаются… Ты умрешь…»

Не могу! Проклятая трусиха… Ничтожная, слабая. Не могу, и все тут.

— Эвер, я прошу тебя, скажи, что случилось? — спрашивает Деймен, пугаясь моих слез. — Ты уже несколько дней такая. Это из-за меня? Я сделал что-то очень плохое? Пойми, я почти не помню, что со мной происходило. А то, что вспоминается, — ты ведь понимаешь, это на самом деле был не я. Я бы никогда тебя не обидел!

Я обхватываю себя руками, вцепившись в плечи и наклоняя голову. Сделаться бы совсем крошечной, чтобы Деймен даже не мог меня разглядеть. Я знаю, он говорит все равно, он не способен причинить мне зло, это только я могла сделать такое ужасное, непоправимое, бессмысленное до идиотизма… Только у меня хватило глупости поверить Роману. Как же, не терпелось доказать, что я одна могу спасти Деймена! И что получилось!

Деймен подходит ко мне, обнимает за талию и притягивает ближе. А я не могу рисковать, мои слезы для него смертельны, нельзя, чтобы они попали на его кожу.

Я вскакиваю и бегу к океану. Останавливаюсь у кромки воды, лодыжки окатывает холодной белой пеной. Нырнуть бы в этот огромный океан, и пусть меня унесет течением… Все что угодно, лишь бы не произносить страшные слова. Как сказать моему суженому, которого я люблю вот уже четыреста лет, который подарил мне вечность, — как сказать ему, что я все погубила?

Я долго стою, молча и неподвижно. Дождавшись, пока солнце скроется за горизонтом, я наконец оборачиваюсь и, не отрывая глаз от темного силуэта, почти неразличимого в ночи, выталкиваю сквозь перехваченное горло:

— Деймен, милый… мне нужно кое-что тебе рассказать.




Глава 2


Я опускаюсь на песок, упираясь руками в колени. Хоть бы Деймен посмотрел на меня, хоть бы сказал что-нибудь… Даже если он скажет только то, что я и так уже знаю: что я совершила глупую ошибку, которую вряд ли получится исправить. Я с пониманием приму его слова — черт возьми, заслужила! Но я не могу вынести, когда он молчит и отрешенно смотрит куда-то вдаль.

Я уже готова заговорить, чтобы хоть как-нибудь нарушить невыносимую тишину, и тут Деймен переводит взгляд на меня. Глаза у него такие усталые: по ним сразу видно, что он прожил шестьсот лет.

— Роман… — Деймен вздыхает, качая головой. — Я не узнал его, Я даже не думал…

Он обрывает фразу и снова отводит взгляд.

— Как ты мог его узнать? — Я спешу стереть, снять с него чувство вины. — Ты с первого дня оказался под его чарами. Будь уверен, он все заранее спланировал. Нарочно убрал все твои воспоминания!

Деймен вглядывается в лицо, затем встает и поворачивается ко мне спиной. Сжав кулаки, смотрит на океан и спрашивает:

— Он тебя преследовал? Сделал что-нибудь?…

Я мотаю головой.

— Ему другое было нужно. Он хотел причинить мне боль через тебя.

Деймен оборачивается. Его глаза темнеют, лицо становится жестким.

— Моя вина.

Я широко раскрываю глаза. Как он может такое думать, я ведь только что все объяснила?

Я вскакиваю на ноги, подбегаю к нему и кричу:

— Не смеши! Конечно, ты ни в чем не виноват! Ты хоть слушал, что я тут говорила? Роман отравил твой эликсир и тебя загипнотизировал! Ты вообще ни при чем, ты все делал по его приказу! От тебя ничего не зависело!

Я еще не успела договорить, а он уже отмахнулся.

— Эвер, пойми, дело не в тебе и не в Романе. Дело в карме. Воздаяние за шесть веков, когда я жил только для себя. — Деймен встряхивает головой и смеется — только вот смеяться вместе с ним почему-то совсем не хочется. — После стольких лет, что я любил тебя и терял снова и снова, я был уверен, что это мне наказание за все то время, когда я не замечал, что ты умираешь от рук Трины. Зато теперь я вижу правду. Я думал, что перехитрил карму, когда сделал тебя бессмертной, чтобы ты навсегда осталась со мной, а карма посмеялась над нами — подарила нам вечность, чтобы только смотреть друг на друга и никогда больше не коснуться.

Я тянусь к нему — обнять, утешить, убедить, что это все неправда. И тут же отдергиваю руку, вспомнив, что дотрагиваться нельзя.

— Неправда! — Я не свожу с Деймена глаз. — С чего ты взял, что именно тебя наказывают, когда ошибку совершила я? Неужели ты не понял? — Его странная логика выводит меня из себя. — Роман давно все спланировал. Он любил Трину — спорим, ты этого не знал? Он — из тех сирот, которых ты спас от чумы тогда, во Флоренции. Он любил Трину все эти столетия, он сделал бы для нее все, что угодно. А Трина и думать о нем не хотела, она любила только тебя — а ты любил только меня. И когда я ее убила, Роман решил мне отомстить — через тебя. Он хотел, чтобы я испытала ту же муку, что и он, когда потерял Трину — никогда больше не прикоснуться к любимому человеку. Все произошло так быстро, я просто…

Умолкаю, поняв, что напрасно трачу слова. Деймен с самого начала меня не слушал. Он убежден в своей вине.

Не выйдет! Ни за что в это не поверю и ему не позволю.

— Пожалуйста, Деймен, послушай меня! Нельзя сдаваться! Не карма виновата, а я. Я совершила ошибку — ужасную, чудовищную ошибку… Но это еще не значит, что мы не сможем ее исправить! Должен быть какой-то способ.

Я цепляюсь за лживую надежду, изображая энтузиазм, какого на самом деле в себе не чувствую.

Деймен маячит передо мной темным силуэтом в ночи. Тепло его усталых глаз — единственное наше объятие.

— Зря я все это начал, — говорит он. — Не надо было делать эликсир — пусть бы все шло естественным путем. Серьезно, Эвер, только посмотри — это никому не принесло ничего, кроме боли. — Деймен встряхивает головой, а взгляд у него такой грустный, такой измученный, что у меня сердце сжимается. — Впрочем, у тебя есть еще время. Перед тобой целая жизнь. Целая вечность, в которой ты можешь стать кем пожелаешь. А я… — Он передергивает плечами. — На мне словно зараза. Думаю, итог моих шести столетий вполне очевиден.

— Нет! — Мой голос срывается, и губы трясутся так, что дрожь переходит на щеки. — Не смей убегать, не вздумай опять меня бросить! За этот месяц я прошла через ад, лишь бы тебя спасти, и теперь не собираюсь от тебя отказываться! Ты сам сказал: мы предназначены друг для друга. Просто у нас временные трудности, только и всего. Если мы очень постараемся, я знаю, мы вместе что-нибудь придумаем…

Мой голос постепенно затихает. Я вижу — Деймен уже ушел в себя, замкнулся в своем тоскливом стылом мире, где он один во всем виноват. И я понимаю, что пришло время рассказать недосказанное — ту печальную часть моей истории, о которой я предпочла умолчать. Может, хоть тогда он посмотрит на все иначе…

— Это еще не все. — Я тороплюсь, захлебываюсь словами и сама не знаю, как сформулировать то, что должно за этим последовать. — Погоди делать выводы и винить во всем себя. Сначала узнай кое-что. Гордиться мне тут нечем, и все-таки…

Я набираю в грудь побольше воздуха и рассказываю ему о своих путешествиях в Летнюю страну — магическое измерение между мирами, и о том, что, когда пришлось выбирать между Дейменом и моими родными, я выбрала их, а не его. Вообразила, будто смогу вернуть украденное будущее, а в результате лишь получила урок, который и без того знала: иногда судьба нам неподвластна.

С трудом сглотнув комок в горле, утыкаюсь взглядом в песок. Мне не хочется видеть выражение лица Деймена, когда он посмотрит в глаза той, что его предала.

А он, вместо того чтобы злиться или расстраиваться, окружает меня чудесным белым сиянием, таким успокаивающим, таким всепрощающим, таким чистым, словно портал в Летнюю страну, только еще лучше. Я зажмуриваюсь и тоже окружаю его сиянием в ответ. Когда я вновь открываю глаза, нас обоих окутывает восхитительная теплая светящаяся дымка.

— У тебя не было выбора, — говорит Деймен с нежностью, лаская меня взглядом. Он изо всех сил старается облегчить груз моего позора. — Конечно, ты выбрала родных. Все правильно. Будь у меня выбор, я сделал бы то же самое.

Я в ответ одаряю его еще более ярким сиянием и добавляю телепатическое объятие. Знаю, это не утешит так, как настоящее, но пока что и так сойдет.

— Я знаю о твоей семье. Я все видела… — Глаза Деймена темнеют, и я с трудом заставляю себя продолжать: — Ты никогда не рассказываешь о своем прошлом: откуда ты, как ты жил раньше… Поэтому однажды в Летней стране я спросила о тебе, и мне показали всю твою жизнь.

У меня вырывается вздох, когда Деймен заглядывает в мои глаза и мысленно обводит кончиками пальцев контур моей щеки. Телепатический образ настолько ощутим, что кажется почти реальным.

— Прости, — говорит Деймен, мысленно поглаживая большим пальцем мой подбородок. — Прости, что я замкнулся в себе и вынудил тебя пойти на такое. Хотя все случилось очень давно, я предпочитаю об этом не вспоминать.

Я киваю. Не собираюсь на него давить. Когда у человека на глазах убивают обоих родителей, а потом его самого много лет мучают в приюте… Не та тема, которую хотелось бы обсуждать.

— Но это еще не все. — Может, я смогу вернуть хоть частичку надежды, если расскажу о том, что узнала. — Когда я просматривала твою жизнь, в самом конце тебя убил Роман. Казалось бы, так суждено, и все же я сумела тебя спасти. — Я чувствую, что не убедила Деймена, и спешу продолжить, пока он окончательно не перестал меня слушать: — Ну да, может, судьба — это нечто постоянное, и ее нельзя изменить, но иногда ее определяют только наши поступки и ничего больше. Поэтому, вернувшись в прошлое, я все равно не смогла спасти своих — ведь их судьба уже решилась. Райли сказала за секунду перед тем, как они погибли во второй раз: «Нельзя изменить прошлое. Оно уже свершилось». А когда я снова попала сюда, в Лагуну, я все-таки спасла тебя. Значит, будущее может измениться. Не всем управляет судьба.

— Наверное. — Деймен вздыхает, глядя мне прямо в глаза. — И все же от кармы не уйти, Эвер. Она никого не судит, она не различает добра и зла, как думает большинство людей. Это просто результат всех наших поступков — и позитивных, и негативных. Что посеешь, то и пожнешь. Круг замыкается, и все, что ты сделал в жизни, к тебе возвращается. Всякое действие влечет за собой противодействие. Вот мои действия меня сюда и привели. — Он встряхивает головой. — Все это время я твердил себе, что сделал тебя бессмертной из любви, а сейчас вижу, что на самом деле — из эгоизма. Я просто не мог без тебя. Поэтому все и случилось.

— Вот, значит, как? — Не могу поверить, что он так легко сдается! — Стало быть, конец всему? Ты совершенно уверен, что это карма тебя догнала, и даже не попытаешься бороться? Ты столько бился за то, чтобы нам быть вместе, и на первом же препятствии готов отступить?

— Эвер… — Взгляд у него теплый, любящий, а в голосе все равно безнадежность. — Прости, но некоторые вещи я просто знаю, и все.

— Ну-ну… — Я качаю головой, уставившись в землю. — Если ты на пару-тройку столетий старше, это еще не значит, что последнее слово обязательно останется за тобой! Потому что, если мы действительно вместе, если наши жизни, наши судьбы на самом деле переплелись, ты должен понимать — все это происходит не с тобой одним. Меня оно тоже касается. И я не позволю тебе сбежать — не выйдет! Нужно действовать вместе. Должен быть выход…

Я замолкаю. Меня трясет, горло перехватило так, что говорить невозможно. Я в силах только стоять против Деймена, мысленно умоляя его поддержать меня в битве, которую, может, нам и не выиграть.

— Я не собирался тебя бросать. — В глазах у него тоска. — Я не могу тебя бросить, Эвер! Поверь, я пробовал — и каждый раз возвращался обратно. Кроме тебя, мне ничего не нужно. Кроме тебя, я никогда никого не любил, но, Эвер…

— Никаких «но»! — Если бы можно было обнять его, прикоснуться, прижаться к нему всем телом… — Должен быть выход, и вместе мы найдем его. Знаю, что найдем! Мы слишком много значим друг для друга, чтобы позволить Роману нас разлучить. Только я не справлюсь одна, без твоей помощи. Пожалуйста, обещай мне… обещай, что ты попытаешься.

Он смотрит на меня, словно притягивая взглядом. Закрывает глаза — и пляж наполняется тюльпанами. Их так много, кругом сплошь восковые алые чашечки цветов на зеленых, чуть изогнутых стеблях. Каждый квадратный дюйм песка покрывают символы нашей бессмертной любви.

Деймен берет меня под руку, и мы идем к машине. Нас разделяют только его куртка из тонкой черной кожи и моя хлопчатобумажная футболка. Достаточно, чтобы исключить случайный обмен ДНК, но слишком мало, чтобы умерить жар, пульсирующий между нами.




Глава 3


— Угадай, что я тебе расскажу?

Майлз усаживается ко мне в машину — большие карие глаза раскрыты еще шире обычного, детское личико расплывается в улыбке.

— Не ломай голову! Я тебе сам скажу, потому что тебе никогда не догадаться!

Улыбаюсь — я ведь слышу его мысли за миг до того, как он успевает произнести их вслух. Вовремя удерживаюсь, чтобы не сказать: «Ты едешь в театральный летний лагерь, в Италию».

Майлз выпаливает:

— Я еду в театральный летний лагерь, в Италию! Точнее— во Флоренцию! На родину Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэля…

«И твоего хорошего друга Деймена Августо, который, между прочим, был знаком с этими великими художниками».

— Я уже несколько недель знал о такой возможности, вчера вечером объявили официально, а я до сих пор не могу поверить! Восемь недель во Флоренции! Ничего не делать, только есть, играть на сцене и гоняться за горячими итальянскими красавцами…

Я оглядываюсь на него, задним ходом выводя машину на дорогу.

— А как на все это смотрит Холт?

Майлз косится на меня.

— Ну, ты ведь понимаешь… Что случается в Италии, то в Италии и остается.

— Ага, только иногда — не остается. Я невольно вспоминаю Романа и Трину. Интересно, много еще существует бессмертных негодяев, которые бродят по свету, только и ждут, как бы явиться в Лагуна-Бич по мою душу.

— В общем, скоро я уезжаю — как только учебный год закончится. Столько еще нужно приготовить! Да, чуть не забыл самое классное — ну, одно из. Так удачно получилось — спектакли «Лака для волос» заканчиваются за неделю до моего отъезда, и я еще успею выйти на финальный поклон в роли Трейси Тёрнблад! Ну серьезно, скажи, бывает же такое везение?

— Серьезно, везение, — улыбаюсь я. — Правда, поздравляю! Это круто. И, скажу тебе, вполне заслуженно. Хотела бы я тоже с тобой поехать!

И уже произнеся эти слова, я вдруг понимаю, что говорю правду. Так было бы здорово сбежать от всех проблем, сесть на самолет и улететь! К тому же я давно не общалась с Майлзом и соскучилась. Последние несколько дней, пока они с Хейвен, как и вся школа, находились во власти колдовства, мне было ужасно одиноко. Разлука с Дейменом была невыносима, а оставшись без поддержки двух своих лучших друзей, я вообще едва не сломалась. А они ничего не помнят. Один только Деймен вспоминает какие-то обрывки и то мучается чувством вины.

— Я бы тоже хотел, чтобы ты могла поехать. — Майлз возится с радиоприемником, стараясь найти музыку, подходящую под его радужное настроение. — Может, после выпускного нам всем смотаться в Европу? Купим проездные на железную дорогу, будем останавливаться в дешевых молодежных гостиницах, бродить повсюду с рюкзаками за спиной… Правда, здорово? Вшестером, понимаешь: ты с Дейменом, Хейвен с Джошем и я с кем-нибудь…

— Ты с кем-нибудь? — переспрашиваю я. — Это еще что такое?

Майлз пожимает плечами.

— Я реалист.

— Я тебя умоляю!.. С каких это пор?

— Со вчерашнего вечера, когда я узнал, что еду в Италию. — Майлз со смешком проводит рукой по коротко стриженным темным волосам. — Слушай, Холт, конечно, замечательный и все такое, но я себя не обманываю. Не пытаюсь представить, будто между нами нечто большее, чем есть на самом деле. Срок годности, понимаешь? Пьеса из трех актов — начало, середина, финал. Не то, что у тебя с Дейменом. У вас это пожизненно.

— Пожизненно? — Я в изумлении рассматриваю Майлза, остановив машину на красный свет. — Больше напоминает тюремный срок, а не счастливый роман.

— Не важно, ты меня поняла. — Он разглядывает свои ногти, выкрашенные ярко-розовым лаком для роли Трейси Тёрнблад. — Вы как будто настроены на одну волну. Между вами — неразрывная связь. Между прочим, в буквальном смысле — вы же все время обнимаетесь!

Больше этого не будет, никогда. Я судорожно сглатываю и давлю на газ, как только красный свет сменяется зеленым. Проскакиваю перекресток в визге тормозов, оставляя за собой жирный след от покрышек. Не сбавляя хода, влетаю на школьную автостоянку и торопливо ищу глазами Деймена — он всегда паркуется на соседнем месте — самом удобном, не считая моего.

Я уже заглушила мотор, а Деймена нигде не видно, появляется в тот миг, когда я собираюсь вылезти из шины. Придерживает мне дверцу рукой в перчатке.

— Где твоя машина? — спрашивает Майлз, захлопывая за собой дверцу и вскидывая на плечо рюкзак с учебниками. — А что это у тебя с рукой?

— Я от нее избавился, — отвечает Деймен, глядя мне в глаза. И, заметив, какое у Майлза сделалось лицо, поясняет: — Не от руки, от машины.

— Ты ее продал? — спрашиваю я исключительно ради Майлза.

Деймену не нужно ничего покупать и продавать, как делают обычные люди. Он может просто материализовать все, что ему понадобится.

Деймен качает головой, шагая рядом со мной к воротам, и говорит с улыбкой:

— Нет, просто бросил на обочине. Даже мотор не заглушил, и ключ оставил в замке зажигания.

— Извини? — вскрикивает Майлз. — Ты хочешь сказать, что распрощался со своим шикарным, блестящим «БМВ»-купе шестой серии у дороги на обочине?

Деймен кивает.

— Он же сто тысяч долларов стоит! — ахает Майлз. Лицо у него становится ярко-красным.

— Сто десять, — смеется Деймен. — Не забывай, он сделан на заказ и весь напичкан разными примочками.

Майлз выпучил глаза. Он не в состоянии понять, как и зачем кто-то может сделать такую штуку.

— Н-ну ладно, давай разберемся. Вот ты с утречка проснулся и решил: «Дай-ка я оставлю свою шикарную дорогущую машину у дороги, где ее может подобрать кто попало»?

Деймен пожимает плечами.

— Примерно так.

— Ты, может быть, не заметил, — пыхтит Майлз, едва не задыхаясь, — некоторые тут живут вообще без машины! Такие уж у них необычные и жестокие родители, что этим людям приходится всю жизнь клянчить, чтобы друзья их подвозили!

— Прости. — Деймен опять пожимает плечами. — Я не подумал. Впрочем, если тебе от этого станет легче, у меня была веская причина.

Деймен смотрит на меня, и вместе с привычной волной жара от его взгляда у меня возникает ужасное чувство, что машина — это только начало.

— Как же ты до школы добрался? — спрашиваю я, подходя вместе с ним к воротам, где нас дожидается Хейвен.

— Он на автобусе приехал. — Хейвен переводит с меня на Деймена взгляд из-под недавно выкрашенной в ярко-синий цвет челки. — Я не шучу! Сама бы не поверила, только я собственными глазами видела, как он вылез из того здоровенного желтого автобуса, вместе с первоклашками и всякими разными придурками, которым, в отличие от Деймена, просто не на чем больше доехать до школы. Я была так потрясена, что даже поморгала — не мерещится ли? На всякий случай сделала снимок с мобильника и отправила Джошу — он подтвердил.

Хейвен показывает мобильник с фотографией. Я оглядываюсь на Деймена — что он все-таки задумал? И вдруг замечаю, что на нем вместо привычного кашемирового свитера простая хлопчатобумажная футболка, и дизайнерские джинсы сменились самыми обычными, даже без ярлычка на кармане. Черные байкерские ботинки — можно сказать, слава и гордость Деймена — уступили место коричневым резиновым шлепанцам. И хоть ему совсем не нужны шикарные тряпки да обувки, чтобы выглядеть таким же сногсшибательно красивым, как в день нашей первой встречи, все-таки этот скромный незаметный облик совсем не в его стиле.

По крайней мере я, к такому Деймену не привыкла.

Я что хочу сказать? Конечно, Деймен умный, добрый, великодушный, любящий, но при всем при том он еще и довольно тщеславный выпендрежник. Очень большое значение придает своей одежде, машине, вообще своему имиджу. А о дате рождения лучше его и не спрашивать — для человека, который по собственной воле сделался бессмертным, у него прямо-таки комплекс на почве возраста.

Как правило, мне глубоко безразлично, какую одежду он носит и на чем приезжает в школу, и все же сейчас у меня что-то больно сжимается внутри, и отмахнуться, никак не выходит. Дурное предчувствие — Деймен на этом не остановится. У внезапного преображения веские причины, это не просто акт доброй воли ради экономии природных ресурсов и заботы об окружающей среде. Нет, похоже, Деймен себя убедил, что, отказавшись от дорогих его сердцу вещей, он каким-то образом уравновесит свои прошлые поступки.

— Ну, пошли?

Он с улыбкой берет меня за руку, и в ту же секунду раздается звонок. Деймен уводит меня прочь, а Майлз и Хейвен теперь три урока подряд будут обмениваться эсэмэсками в попытках выяснить, что же с ним творится.

Мы идем по коридору, моя рука лежит в его руке, затянутой в перчатку.

Спрашиваю шепотом:

— Что происходит? Что на самом деле с твоей машиной?

Он пожимает плечами.

— Я же сказал — она мне не нужна. Совершенно излишнее баловство, а я не намерен больше… себя баловать. — Он смеется, а увидев, что я не отзываюсь на его смех, качает головой. — Не смотри так серьезно! Подумаешь, важность. Как только я понял, что эта машина не так уж мне необходима, я поехал в один из районов победнее и оставил ее поблизости от дороги. Кто-нибудь подберет.

Сжав губы, я смотрю прямо перед собой и жалею, что нельзя забраться к нему в голову. Увидеть бы недосказанное и понять, в чем все-таки дело. Пусть он с самым небрежным видом пожимает плечами — от этого все, что он тут наговорил, не становится яснее.

— Ладно, хорошо. Если тебе взбрело в голову… Ради бога, развлекайся.

Я дергаю плечом в полной уверенности, что все совсем неладно и не хорошо. Правда, у меня ума хватает не говорить об этом вслух.

— А как ты будешь теперь перемещаться по городу? Мы ведь в Калифорнии, здесь без машины никуда.

Деймена явно забавляет моя тирада.

— Чем плохо ездить на автобусе? Он бесплатный.

Ушам не верю! С каких это пор вы стали беспокоиться о плате за проезд, мистер Я-выигрываю-миллионы-на-скачках-и-все-что-понадобится-могу-сотворить-из-ничего?… Я с запозданием спохватываюсь, что забыла поставить щиты.

— Вот как ты обо мне думаешь? — Деймен, явно обиженный, останавливается у входа в класс. — В твоих глазах я всего лишь пошлый, корыстный, самовлюбленный потребитель?

— Нет! — кричу я, вцепившись в его руку.

Если честно, я и в самом деле имела в виду нечто подобное. Только не в смысле: «Мой парень — копия Стейши мужского пола», а скорее: «Мой парень умеет ценить красивые стороны жизни».

— Я просто… — Жаль, что мне не хватает красноречия, и все-таки я не отступаю: — Наверное, я просто никак не могу тебя понять. А перчатка тебе зачем? — Я приподнимаю повыше его руку в кожаной перчатке.

— Разве не очевидно? — Деймен качает головой и тянет меня к двери.

Я упираюсь. Не очевидно. Сплошная бессмыслица! Деймен останавливается, уже взявшись за ручку двери, и говорит с обидой:

— Я думал, это хорошее временное решение. Но, возможно, ты вообще не хочешь, чтобы я к тебе прикасался?

Нет!.. К нам приближаются одноклассники, поэтому я перехожу на телепатическую речь и мысленно напоминаю Деймену, как трудно мне было в последние три дня избегать физического контакта. Я делала вид, что простудилась, хотя мы оба знаем, что вообще никогда не болеем, и придумывала другие идиотские предлоги. Мучение, да и только. Когда у тебя такой потрясающий, сексуальный, невероятный бойфренд, а ты даже дотронуться до него не можешь, — это же самая чудовищная пытка.

— Я понимаю, нам нельзя рисковать, даже случайно нельзя прикасаться к открытой коже и так далее, и все-таки, тебе не кажется, что это выглядит очень уж… странно? — шепчу я, едва мы снова остаемся в коридоре одни.

— Ну и пусть. — Он смотрит мне в глаза, открыто и искренне. — Мне безразлично, что думают другие. Для меня имеешь значение только ты.

Он сжимает мои пальцы и силой мысли распахивает дверь класса. По дороге к своим партам мы проходим мимо Стейши. Хоть я и не видела ее с самой пятницы, когда она очнулась от колдовства Романа, я уверена, что ее ненависть ко мне нисколечко не ослабла. Я уже готовлюсь перешагнуть через сумку — Стейша каждый раз бросает ее на пол в проходе, рассчитывая, что я споткнусь. Нет, сегодня она не повторяет надоевший прием — ее слишком поразил новый облик Деймена. Стейша неторопливо осматривает его с головы до пят и тут же начинает осмотр сначала.

Пускай на этот раз она позволила мне пройти спокойно, все равно нельзя расслабляться. Стейша ясно дала понять, что ее отношение ко мне никогда не изменится. Подозреваю, она сейчас еще злее, чем всегда, а эта маленькая передышка — всего лишь затишье перед бурей.

— Не обращай внимания, — шепчет Деймен, придвигая свою парту почти вплотную к моей.

Я киваю — не обращаю, мол, — хотя на самом деле, если честно, это не в моих силах. И хотела бы притвориться, будто не замечаю Стейшу, да не могу. Вот она сидит впереди, и я ни о чем другом даже думать не в состоянии. Я заглядываю в ее мысли — хочу узнать, что все-таки между ними было. Я понимаю: ухаживания, поцелуи и объятия — это злое колдовство Романа. Понимаю, Деймен действовал не по своей воле. Но факт остается фактом: губы Деймена прижимались к ее губам, его руки скользили по ее телу. Наверняка дальше дело не пошло, а все-таки мне было бы легче, будь у меня хоть какие-нибудь доказательства.

И пусть это безумие и полный мазохизм — я не успокоюсь, пока не доберусь до ее воспоминаний и не вытащу на свет все до единой ужасные, мучительные подробности.

Я готовлюсь нырнуть глубже, докопаться до самой сердцевины ее разума, и тут Деймен сжимает мою руку.

— Эвер, остановись! Пожалуйста, не мучай себя. Я уже сказал — там нечего видеть.

Я сглатываю комок в горле, не сводя глаз с затылка Стейши, которая в это время сплетничает с Хонор и Крейгом. Едва слышу слова Деймена:

— Ничего не случилось. Там было совсем не то, ты думаешь.

— Ты же вроде все забыл?

Я оборачиваюсь, и мне сразу становится стыдно — Деймен смотрит на меня с такой болью…

— Пожалуйста, поверь мне. — Он вздыхает. — По крайней мере постарайся поверить. Хорошо?

Я делаю глубокий вдох. Поверила бы, если могла.

— Серьезно, Эвер! Сначала ты не могла пережить мои любовные приключения шестисотлетней давности, а теперь терзаешься из-за прошлой недели? — Он хмурит брови и наклоняется ближе. — Я знаю, тебе невероятно больно. Я понимаю, правда. Но что сделано — то сделано. Я не в силах изменить прошлое. Роман специально это подстроил. Не дай ему победить!

Я снова сглатываю, понимая, что он прав. Я веду себя глупо, по-дурацки, отвлекаюсь на несущественное.

«К тому же… — Деймен переходит на мысленную речь, потому что в классе появляется учитель, мистер Робине, — я всегда любил только тебя. Неужели этого недостаточно?»

Он прикасается к моему виску большим пальцем руки, затянутой в перчатку, и показывает мне — глаза в глаза — мои прежние воплощения. Девочка-служанка во Франции, дочь пуританина в Новой Англии, легкомысленная светская дама из Британии, вдохновившая живописца муза с роскошными рыжими кудрями…

Широко раскрываю глаза — этого я раньше не видела!

Деймен только улыбается, и взгляд его теплеет. Он показывает мне обрывки той жизни: наша встреча на открытии художественной галереи в Амстердаме, первый поцелуй поблизости от галереи той же ночью. Одни только романтические моменты. Деймен обходит стороной мою смерть — она всегда неизменно приходила раньше, чем мы успевали развить наши отношения.

Увидев эти прекрасные мгновения, в которых раскрывается его бесконечная любовь, я заглядываю в глаза Деймена и мысленно отвечаю на его вопрос: «Конечно, достаточно. И всегда было достаточно».

Зажмурившись от стыда, добавляю: «А тебе меня достаточно?»

Наконец-то я признала настоящую правду: я боюсь, что ему надоест всего лишь держаться за руки сквозь перчатку да обниматься мысленно, и он найдет себе нормальную девушку с безопасной ДНК.

Деймен приподнимает мой подбородок затянутыми в черную кожу пальцами и мысленно прижимает меня к себе — так тепло, так надежно, так успокаивающе, что мои страхи рассеиваются.

Отвечая на мой извиняющийся взгляд, он шепчет, почти касаясь губами моего уха:

— Вот и хорошо. С этим решили. Теперь насчет Романа…




Глава 4


Пока иду на историю, я пытаюсь понять, кого тяжелее будет вновь увидеть: Романа или мистера Муньоса? Ни с тем, ни с другим я не встречалась с прошлой пятницы, когда мой мир рухнул. Несомненно, с каждым из них мы расстались довольно необычно. Тогда я была сентиментальной и позволила мистеру Муньосу догадаться о моих способностях экстрасенса — а я этого никогда не делаю. А еще посоветовала ему назначить свидание моей тете Сабине, в чем уже начинаю всерьез раскаиваться.

Расставание с Романом, пожалуй, еще краше. Я тогда его ударила, целясь кулаком в пупочную чакру, чтобы не просто убить, а совсем его уничтожить. И ведь уничтожила бы, да только задохнулась от ярости, и он успел увернуться. Сейчас я понимаю, что это, наверное, к лучшему, но до сих пор на него зла. Может, еще раз попытаюсь…

Нет, не буду я пытаться. И не потому, что Деймен весь урок литературы телепатически читал мне мораль на тему: месть — не решение проблемы, карма — единственная справедливая сила в мире, и так далее, и тому подобное. Просто неправильно это. Пусть Роман подло меня обманул и я никогда в жизни больше ни в чем ему не поверю, а все-таки нет у меня права его убивать. Пусть он ужасный негодяй и вообще подонок, я не вправе…

— Привет, моя нахальная обезьянка!

Он возникает рядом со мной — растрепанные белокурые волосы, голубые как море глаза, ослепительно белые зубы. Ленивым жестом вытягивает сильную загорелую руку поперек двери, загораживая мне проход.

И все, готово дело. Фальшивый мурлыкающий британский акцент царапает по нервам, от похабного взгляда мурашки по коже, и такое искушение его убить…

Нет, не буду.

Я обещала Деймену, что сумею вытерпеть следующий урок, не впадая в крайности.

— Ну, расскажи мне, Эвер, как прошли выходные? Сладко миловались с Дейменом? Ему повезло… пережить вашу встречу?

Я стискиваю кулаки и, разом забыв, что дала слово не прибегать к насилию, представляю себе, как будет выглядеть Роман, когда от него останется только шикарная одежда и кучка праха.

— Если ты не послушала моего совета и устроила этому древнему динозавру скачки с препятствиями, прими мои искренние соболезнования. — Роман смотрит мне в глаза и прибавляет, интимно понизив голос: — Не волнуйся, одна ты не останешься. Как только закончится траур, я буду счастлив занять опустевшее местечко.

Я сосредоточенно дышу: вдох, выдох, — и смотрю на загорелую мускулистую руку, перегородившую вход. Хватило бы одного хорошего приема каратэ, чтобы переломить ее надвое.

— Черт возьми, даже если ты сдержалась и он остался в живых, только скажи, и я буду с тобой. — Роман, ухмыляясь, беспардонно шарит взглядом по моему телу. — Да ты не спеши, подумай хорошенько. Уверяю тебя, я умею ждать… В отличие от Деймена. Рано или поздно ты все равно ко мне придешь.

— От тебя мне нужно только одно. — Я прищуриваюсь так, что в глазах все расплывается. — А именно оставь меня в покое!

— Увы, дорогая, не получится, — смеется Роман, бесстыже разглядывая меня и качая головой. — Поверь, тебе нужно гораздо больше!.. Ну ничего, я подожду. А вот за Деймена я беспокоюсь. И тебе бы не мешало о нем побеспокоиться. Насколько я успел его узнать за шесть столетий, он нетерпелив. Наш гедонист не привык дожидаться.

Я проглатываю комок в горле, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие. Внушаю себе не поддаваться! Роман хорошо изучил мои болевые точки и умеет безошибочно ударить. Только этим, можно сказать, и занимается.

— Эвер, он старался соблюдать приличия: каждый раз — траурная лента на рукаве, безутешная скорбь на похоронах… Но, поверь мне, не успеют его подошвы мохом обрасти, а он уже снова в поиске. Готов утешиться чем попало… Или, точнее сказать, кем попало. Признавать, конечно, неприятно, но я свидетель: Деймен никого не ждет. А тебя он точно никогда не ждал.

Я делаю глубокий вдох и стараюсь наполнить сознание приятными словами, музыкой, непосильными математическими уравнениями — чем угодно, лишь бы заглушить слова, острыми стрелами нацеленные в мое сердце.

— Точно тебе говорю, я своими глазами видел! — Улыбаясь, Роман вдруг переходит на развязное произношение кокни [1 - Диалект кокни — для него характерны особое произношение, неправильная речь, а так же рифмованный сленг.] и тут же возвращается к нормальной речи. — Трина тоже видела, и это разбило ей сердце. Хотя в отличие от меня и, подозреваю, в отличие от тебя она любила безоглядно, без всяких условий. Всегда готова была принять его, не задавая вопросов. А ты, скажем прямо, никогда такого не сделаешь.

— Неправда! — кричу я. Голос у меня охрипший, словно я с самого утра им не пользовалась. — Я приняла Деймена с самой первой нашей встречи, он всегда был моим, я…

Умолкаю, сообразив, что лучше было промолчать. Бессмысленно ввязываться в спор.

— Извини, дорогая, ты ошибаешься. Никогда он твоим не был. Пара невинных поцелуев, разок подержался за потную ладошку… — Он смотрит на меня с издевкой. — Эвер, ты всерьез считаешь, что такой жадный, самовлюбленный тип способен довольствоваться жалкими крохами? В течение четырехсот лет, ни больше ни меньше?

У меня перехватывает горло. Я отвечаю, стараясь казаться спокойной:

— У тебя с Триной и того не было.

— Это не твоя заслуга, — выплевывает он, глядя на меня со злобой. — Но я же сказал: я умею ждать. Деймен — не такой. — Роман наклоняет голову набок. — Жаль, что ты решила разыгрывать недотрогу. Мы с тобой куда более похожи, чем ты думаешь. Оба тоскуем по людям, с которыми нам никогда не быть…

— Я могу прикончить тебя прямо сейчас, не сходя с места, — шепчу я дрожащим голосом, и руки у меня трясутся. Ведь обещала Деймену, что не стану этого делать, ведь знаю сама, что нельзя! — Я могу…

Задохнувшись, останавливаюсь. Не нужно Роману знать то, что знаем только мы с Дейменом: самый быстрый способ уничтожить бессмертного — ударить в слабейшую из семи чакр, то есть энергетических центров тела.

— Что ты можешь? — улыбается он, приближая лицо к моему. Его дыхание холодит мне щеку. — Врезать мне по сакральному центру, что ли?

Я только разеваю рот. Откуда он узнал?

А Роман смеется и качает головой.

— Не забывай, золотце, Деймен был во власти моего колдовства, он рассказал мне все, ответил на каждый мой вопрос — в том числе и о тебе.

Я замираю. Ни за что не покажу ему, что сейчас чувствую, пусть думает, будто мне все нипочем… Поздно. Он прекрасно знает, что удар попал в цель.

— Да не переживай ты так, золотце! Я знаю, что короткий прямой в область чакры горла успешно с тобой покончит, потому что ты слишком глупа. — Роман улыбается, а его язык быстро-быстро пробегает по губам, словно у змеи. — Но я не стану с тобой расправляться, мне слишком весело наблюдать, как ты корчишься да извиваешься. К тому же скоро ты будешь извиваться подо мной. Или даже сверху. Меня и так, и так устроит. — Он хохочет, а голубые глаза смотрят так интимно и многозначительно, что у меня тошнота подступает к горлу. — Подробности можешь додумать сама! Кстати, ты тоже не станешь меня уничтожать, как бы тебе этого ни хотелось. А все потому, что у меня действительно есть то, что тебе нужно. Противоядие к противоядию. Есть, не сомневайся. Тебе только нужно придумать, как заработать его. Всего лишь заплатить правильную цену.

Во рту у меня пересохло, и челюсть отвисла. Я сразу вспомнила прошлую пятницу — он говорил то же самое. Когда Деймен вернулся к жизни, я отвлеклась и обо всем забыла.

Крепко стискиваю губы, глядя Роману в глаза. Впервые за много дней во мне проснулась надежда. Противоядие у меня будет, это лишь вопрос времени. Всего-то и найти способ забрать его у Романа.

— Ого! Посмотрите-ка! — хмыкает он. — Похоже, ты совсем забыла о нашем свидании с судьбой.

Он убирает руку, и я бросаюсь к двери, а он тут же возвращает руку на место и хохочет.

— Дыши глубже, — советует Роман, задевая губами мое ухо. Его пальцы скользят по моему плечу, оставляя за собой дорожку ледяного холода. — Без паники… А то опять подумают, что ты припадочная. Уверен, мы с тобой договоримся.

Я прищуриваюсь. Мне противны его разговоры о цене, и я произношу медленно и раздельно:

— Что бы ты ни делал, я никогда не стану с тобой спать!

Именно в этот миг мистер Муньос открывает дверь, и мои слова слышит весь класс.

— Ого! — ухмыляется Роман, издевательски подняв руки, будто сдается. — Разве кто-нибудь говорил насчет перепихнуться, подруга? — Он хохочет, запрокинув голову, а на шее то появляется, то снова исчезает жуткая татуировка в виде уробороса. — Не хочу тебя разочаровывать, золотце, но если мне захочется хорошего траха, я, уж конечно, не стану искать для этого девственницу!

Я почти бегу к своей парте. Щеки у меня горят, я глаз не смею поднять. В течение сорока минут мои одноклассники, несмотря на все старания мистера Муньоса их успокоить, впадают в истерику всякий раз, как Роман, омерзительно причмокивая, посылаете мою сторону воздушный поцелуй. Я хочу только одного — добраться до Деймена раньше, чем за него возьмется Роман. Если Роман его доведет, Деймен обязательно сорвется, а это мы не можем себе позволить, ведь у Романа в руках ключ.

Уже взявшись за ручку двери, я слышу:

— Эвер? Можно тебя на минуточку?

Я застываю, и сзади мгновенно образуется очередь из одноклассников — им не терпится выскочить в коридор и там продолжить свои издевательства. Насмешливый хохот Романа звенит у меня в ушах, когда я оборачиваюсь к мистеру Муньосу, чтобы выяснить, что ему от меня надо.

— Я это сделал.

Улыбка у него смущенная, поза напряженная и в голосе беспокойство, а все же он хочет со мной поделиться.

Я переступаю с ноги на ногу и поправляю сумку на плече, жалея, что поленилась освоить дальновидение — сейчас могла бы заглянуть на школьный двор и проверить, как там Деймен.

— Я с ней заговорил. Как ты и советовала. — Мистер Муньос энергично кивает.

Я заставляю себя вникнуть в его слова, и мне становится дурно.

— Та девушка из кафе… Я встретил ее сегодня утром. Мы немного поговорили и… — Он пожимает плечами и смотрит куда-то вдаль. Видно, еще не отошел от переживаний.

А я стою перед ним и не могу вздохнуть. Все это нужно остановить, любыми средствами!

— Ты была права. Она действительно очень славная. Наверное, не стоит тебе об этом рассказывать, но в эту пятницу мы с ней идем в ресторан.

Я киваю, совершенно оглушенная. Слова учителя почти не задевают сознание. Я вглядываюсь в энергетическое поле мистера Муньоса и вижу, как все происходило.

Сабина стоит в очереди, думает о чем-то своем, и тут подходит Муньос. Она оборачивается и улыбается ему… Позор-то какой! Она откровенно флиртует!

Да нет, никакого позора. По крайней мере Сабине совсем не стыдно. Да и Муньосу тоже. Стыдно только мне, а они вполне довольны и счастливы.

Этого нельзя допустить! Их совместный поход в ресторан не должен состояться — по множеству разных причин. В частности, потому что Сабина не просто моя тетя, она моя опекунша, единственный родной человек! И еще одна причина — может быть, еще более важная: из-за моей дурацкой сентиментальности Муньосу стало известно, что у меня имеются способности экстрасенса, а Сабина-то этого не знает!

Я так старательно прятала от нее свою тайну — не хватало еще, чтобы теперь меня выдал влюбленный учитель истории!

Только я собираюсь ему сказать, чтобы он ни в коем случае не водил мою тетю в ресторан и не рассказывал мои секреты, как вдруг он прокашливается и говорит:

— Ну, беги, а то позавтракать не успеешь. Я не хотел тебя задерживать, просто подумал…

— Да нет, что вы, все в порядке, — отвечаю я. — Только…

А он, не дав мне закончить, буквально выталкивает меня за дверь.

— Иди, иди к друзьям. Я хотел сказать тебе «спасибо», вот и все.




Глава 5


Во дворе я сажусь за стол рядом с Дейменом. К счастью, все вроде нормально, как в самый обычный день.

Дейменова рука в перчатке сжимает мое колено, а я оглядываюсь — не видно ли Романа. Деймен думает: «Его нет».

«Нет?» Я замираю. Надеюсь, он имеет в виду — «нет поблизости», а не «его нет, потому что он превратился в кучку пепла».

Деймен смеется, и этот чудесный звук эхом отдается в моем сознании.

«Уверяю тебя, он не аннигилировался. Просто отсутствует. Несколько минут назад уехал с каким-то типом — я его никогда раньше не видел».

«Вы разговаривали? Он не пытался тебя спровоцировать?» Деймен качает головой, внимательно глядя мне в глаза. Я продолжаю: «Хорошо. Нельзя его трогать ни в коем случае! У него противоядие. Он сам признался! Значит, нужно только придумать, как…»

«Эвер. — Деймен сдвигает брови. — Не надо ему верить! Это же специальность Романа. Он постоянно врет и всеми вокруг манипулирует. Держись от него подальше. Он тебя использует».

Я качаю головой. На этот раз все по-другому, я чувствую. Нужно, чтобы и Деймен тоже почувствовал.

«Он не врет. Серьезно! Он сказал…»

Я не успеваю закончить мысль — Хейвен вдруг наклоняется вперед, переводя взгляд с меня на Деймена, и спрашивает:

— Так, что здесь происходит? Серьезно, хватит уже!

Я оборачиваюсь. Дружелюбно желтая аура Хейвен сияет резким контрастом к ее подчеркнуто жесткому, сплошь черному наряду. Я понимаю, что она не хочет нам зла, просто слегка беспокоится.

— Серьезно, у вас, ребята, как будто какое-то непонятное общение без слов. Знаете, как близнецы общаются? Только еще круче.

Я пожимаю плечами и открываю пакет с завтраком. Демонстративно разворачиваю сэндвич, который вовсе не намерена есть. Ни за что не покажу, насколько вопрос Хейвен меня напугал. Толкаю коленкой Деймена и мысленно зову его на помощь. Сама я совершенно не знаю, что сказать.

— И не притворяйся, будто ничего такого нет! — Хейвен подозрительно щурит глаза. — Я за вами давно наблюдаю. У меня уже мурашки по коже!

— Отчего у тебя мурашки? — Майлз на секунду отрывается от мобильника и тут же снова принимается набирать текст.

— Вот от них! — Хейвен тычет в нас коротким черным ногтем с прилипшим к нему кусочком розовой глазури. — Странные они какие-то, честное слово!

Майлз кивает и, отложив мобильник, неторопливо оглядывает нас.

— Да, я как раз хотел об этом сказать. Ребята, вы какие-то странные. — Он хохочет. — И что это за перчатка в стиле Майкла Джексона? — Тряхнув головой, Майлз поджимает губы. — Тебе совсем не идет. Фишка настолько заезженная, даже тебе не под силу вернуть ее к жизни!

Хейвен хмурится — ее раздражают шуточки Майлза. Она-то говорила вполне серьезно.

— Смейся, если хочешь, — говорит она, не сводя с нас сурового взгляда. — А все-таки что-то с ними не то. Не знаю, в чем дело, но я обязательно выясню! Я докопаюсь, вот увидите.

Я уже хочу ответить, когда Деймен, тряхнув головой и взболтав ярко-красный напиток в бутылке, наклоняется к Хейвен.

— Не стоит зря тратить время. Все не так зловеще, как тебе кажется. — Он улыбается, глядя ей в глаза. — Мы учимся телепатии, только и всего. Читать мысли удобнее, чем все время трепать языком. И учителя на уроке цепляться не будут!

Он смеется, а я так стискиваю сэндвич, что майонез брызжет во все стороны. Деймен ни с того ни с сего нарушил наше главное правило: никому не говорить, кто мы такие и что умеем делать!

Я чуть-чуть успокаиваюсь, когда Хейвен, скорчив гримаску, отвечает:

— Прекрати! Я ведь не совсем идиотка.

— Я этого и не говорил, — улыбается Деймен. — Все вполне реально. Хочешь попробовать?

Я замираю, не в силах пошевелиться, словно у меня на глазах совершается катастрофа — только на сей раз катастрофа происходит со мной.

— Закрой глаза и задумай число от одного до десяти. — Деймен торжественно кивает. — Постарайся сосредоточиться на этом числе как только можешь. Представь его себе мысленно и повторяй про себя. Поняла?

Хейвен, пожав плечами, сдвигает брови, демонстрируя напряженную работу мысли. Стоит только глянуть на ее ауру, налившуюся лживым темно-зеленым оттенком, да заглянуть на секундочку в сознание, и сразу ясно, что она притворяется. Вместо числа, о котором говорил Деймен, она усиленно думает о синем цвете.

Я смотрю на них. Очевидно, Хейвен хочет подловить Деймена, ведь у него всего один шанс из десяти случайно угадать цифру. А он потирает подбородок и говорит:

— Что-то ничего не получается. Ты точно думаешь про число от одного до десяти?

Хейвен кивает, еще старательнее сосредоточившись на красивом, переливчатом оттенке синего цвета.

— Значит, что-то закоротило. — Деймен поводит плечом. — Никакого числа не вижу.

— Попробуй со мной!

Майлз, позабыв о телефоне, придвигается к Деймену.

Он прикрывает глаза и не успевает еще сосредоточиться, как Деймен изумляется:

— Ты едешь во Флоренцию?!

Майлз мотает головой.

— Три! Я задумал число три. — Он злорадно улыбается. — А что я еду во Флоренцию — так об этом все знают. В общем, молодец, хвалю за попытку!

— Все знают, кроме меня, — сквозь зубы произносит внезапно побледневший Деймен.

— Эвер наверняка тебе рассказала. Телепатически, знаешь ли!

Отсмеявшись, Майлз возвращается к своему телефону, а я смотрю на Деймена и понять не могу, почему он так расстроился из-за поездки Майлза. Ну да, когда-то он там жил, но ведь это было сотни лет назад! Я сжима его руку, а он даже не оглядывается — все так же смотрит на Майлза с совершенно убитым видом.

— С телепатией ты здорово придумал. — Хейвен водит пальцем по-своему кексику, так что палец весь покрывается клубничной глазурью. — Только придется тебе еще немножко напрячься, а то пока ты всего лишь доказал, что вы оба еще чуднее, чем я думала. Не беспокойтесь, я вас разоблачу! Скоро я раскрою вашу гнусную тайну.

Я сдерживаю нервный смех, надеясь, что Хейвен просто дурачится, а потом заглядываю в ее разум и убеждаюсь, что она говорит серьезно.

— Когда ты уезжаешь? — спрашивает Деймен для проформы — он уже прочел ответ у Майлза в голове.

— Скоро. А лучше бы еще скорее! — У Майлза глаза горят азартом. — Начинаем финальный отсчет!

Деймен кивает, взгляд у него смягчается.

— Тебе понравится. Там всем нравится. Фиренце… чудесный, очаровательный город.

— Ты там был? — спрашивают Майлз и Хейвен в один голос.

Деймен кивает, глядя куда-то вдаль.

— Я жил там… Давным-давно.

Хейвен снова прищуривается.

— Трина и Роман тоже там жили.

Деймен равнодушно пожимает плечами, как будто их имена ничего для него не значат.

— А тебе не кажется, что это довольно странно? Вы все жили в Италии, в одном и том же городе, и все в итоге оказались здесь — почти одновременно, с разницей всего в несколько месяцев?

Хейвен подается вперед, забыв о кексе.

Но Деймена так просто не сдвинешь. Он прихлебывает свой алый напиток и чуть приподнимает плечи, словно на подобный вопрос и отвечать не стоит.

— Скажи, что мне там посмотреть? — спрашивает Майлз, лишь бы разрядить атмосферу. — Что-нибудь такое, что не хотелось бы пропустить?

Деймен делает вид, что задумался, хотя ответ приходит быстро.

— Во Флоренции все интересно. Обязательно посмотри Понте Веккио — первый мост через реку Арно и единственный уцелевший во время войны. Да, и зайди в галерею Академии художеств, там много великолепных произведений, в том числе «Давид» Микеланджело, и еще…

— «Давида» я не пропущу, можешь быть уверен! — отзывается Майлз. — И мост, и знаменитый собор, и прочие радости, перечисленные в любом путеводителе для туристов. Меня больше интересуют тихие уголки, подальше от проторенных троп. Ну, знаешь, куда ходят настоящие флорентийцы. Роман жутко расхваливал одно местечко, забыл, как называется — там вроде хранятся малоизвестные картины и другие предметы эпохи Возрождения. Об этом месте мало кто знает. Что-нибудь в таком духе можешь посоветовать?

Деймен смотрит на него так напряженно, что у меня по спине пробегает холодок.

— С ходу ничего не вспоминается, — говорит Деймен, стараясь смягчить впечатление от взгляда, хотя голос звучит немного резко. — Впрочем, если заведение, где якобы хранятся прекрасные произведения искусства, не упомянуто в путеводителях, скорее всего там какое-нибудь жульничество. Рынок антиквариата переполнен подделками. Лучше не трать зря время, когда столько всего интересного можно посмотреть.

Майлз пожимает плечами. Разговор ему уже надоел, и он снова принимается набирать эсэмэску.

— Ладно, не важно, — бурчит он себе под нос, с дикой скоростью нажимая большими пальцами на кнопки. — Роман обещал, что составит мне список.




Глава 6


— Ты делаешь поразительные успехи! — улыбается Деймен. — Неужели сама научилась?

Я киваю, оглядывая просторную пустую комнату. Впервые за несколько недель я собой довольна.

Как только Деймен обмолвился, что хочет избавиться от накопившейся за время царствования Романа суперсовременной мебели, я ухватилась за эту идею и с огромным энтузиазмом ликвидировала ряды черных кожаных кресел, телевизоры с плоским экраном, красный бильярдный стол и хромированную барную стойку. Все это были символы, физические свидетельства самого печального периода в наших отношениях. Я с таким азартом набрасывалась на каждый предмет обстановки, что не знаю даже, куда все подевалось. Главное — здесь этого больше нет.

Деймен качает головой.

— Вижу, тебе больше не нужны мои уроки.

— Ты уверен?

Улыбаясь, я отвожу темные пряди с его лица рукой в перчатке. Надеюсь, мы скоро сумеем получить от Романа противоядие или по крайней море придумаем какой-нибудь не столь бросающийся в глаза способ обойти запрет на прикосновения.

— Понятия не имею, куда я отправила все это барахло. И не могу заново обставить комнату, не зная, где ты хранишь прежние вещи.

Я чуть-чуть опоздала, потянувшись к его руке, — Деймен отходит к окну.

— Мебель… — произносит он чуть глуховато, рассматривая ухоженный газон перед домом. — Вернулась в состояние чистой энергии. Что до остального… — Он чуть заметно приподнимает широкие плечи. — Да какая разница? Мне больше ничего не нужно.

Я смотрю ему в спину — поджарое тело, непринужденная осанка… Как он может с таким безразличием отказываться от сокровищ своего прошлого? Портрет в строгом синем костюме кисти Пикассо, портрет работы Веласкеса, где Деймен изображен верхом на норовистом белом жеребце, другие сокровища…

— Это же бесценные предметы! Их нужно обязательно вернуть! Ты их ничем не заменишь.

— Успокойся, Эвер. — Голос у него уверенный и отрешенный. Деймен вновь оборачивается ко мне. — В сущности, все это барахло ничего не значит. Единственное, что важно: ты.

Это, конечно, прекрасно, вот только на меня производит совсем не то впечатление, какого можно бы ожидать. В последнее время Деймена заботит только одно: как искупить свою вину передо мной и перед кармой. Мне, само собой, приятно, что я занимаю первое и второе место в его мыслях, да вот беда — список дальше обрывается.

— Неправда! Это совсем не барахло! — Я подхожу ближе, уговариваю, упрашиваю и надеюсь, что он меня наконец услышит. — Книги с автографами Шекспира и сестер Бронте, канделябры от Марии-Антуанетты и Людовика Шестнадцатого… ничего себе «барахло»! Это, черт возьми, история! Прошлое нельзя взять и выбросить, словно коробку с надоевшими побрякушками отправить на благотворительную распродажу!

Деймен смотрит на меня чуть мягче. Проводит кончиком пальца в перчатке от моего виска до подбородка.

— Я думал, ты ненавидишь эту «пыльную древнюю комнату» — кажется, ты так ее называла?

Пожимаю плечами.

— Люди меняются. — Вот бы и он наконец переменился, вновь стал прежним Дейменом! — Кстати, о переменах — почему ты так переживаешь, что Майлз едет во Флоренцию? — Деймен застывает при одном звуке этого слова. — Из-за истории с Триной и Романом? Не хочешь, чтобы Майлз узнал, что между вами общего?

Деймен смотрит на меня, приоткрыв губы, словно готов заговорить, потом отворачивается, буркнув:

— Меня это не волнует.

— Знаешь, ты совершенно прав. Будь ты нормальным человеком, никому бы и в голову не пришло, что ты переживаешь. Но ты всегда такой спокойный, непробиваемый — достаточно тебе слегка прищурить глаза и самую чуточку стиснуть зубы, сразу ясно, что ты расстроен.

Он вздыхает и снова подходит ко мне.

— Ты видела, что случилось во Флоренции. Да, город прекрасный, но у меня с ним связаны невыносимые воспоминания, и мне не хотелось бы их ворошить.

У меня перехватывает горло при мысли о картинках, которые мне показали в Летней стране: Деймен прячется в шкафу и видит, как отца и мать убивают головорезы, разыскивающие эликсир, потом его мучают церковники в приюте, во Флоренции свирепствует «черная смерть», Деймен уговаривает Трину и других сирот выпить эликсир бессмертия, надеясь всего лишь исцелить и не подозревая, что все они обретут вечную жизнь. Какая же я дрянь, что напомнила ему обо всем этом…

— Предпочитаю сосредоточиться на настоящем. — Деймен широким жестом обводит пустую комнату. — Вот сейчас, например, мне очень нужна твоя помощь. Если верить агенту по недвижимости, покупателям нравится, чтобы дом выглядел чистым, уютным и современным. Я, правда, собирался оставить его пустым, чтобы подчеркнуть размеры комнат, но можно и заполнить…

— Агенту по недвижимости? — ужасаюсь я, едва не подавившись; мой голос внезапно повышается на несколько октав. — Зачем тебе агент по недвижимости?

— Я продаю дом. — Деймен пожимает плечами. — Я думал, ты уже догадалась.

Я озираюсь, жалея, что здесь больше нет старинного бархатного диванчика с пухлыми подушками — на него в самый раз было бы падать, когда мое тело свалится в глубокий обморок.

Но я не падаю, а стою, твердо решив остаться в сознании. Смотрю, словно в первый раз, на потрясающего парня, с которым у нас роман уже четыреста лет.

— Не расстраивайся, Эвер. Ничего не изменилось. Просто дом слишком большой. Мне никогда и не нужно было столько места. Большинством комнат я вообще не пользуюсь.

— И где ты намерен жить? В палатке?

— Всего лишь думал подыскать что-нибудь поскромнее. — Он смотрит на меня, словно умоляя понять. Ничего страшного за этим не кроется.

— Подыскать что-нибудь «поскромнее» тебе тоже агент поможет? — Я всматриваюсь в своего бойфренда, пытаясь разгадать, что за бес в него вселился и куда все это приведет. — Слушай, Деймен, если ты решил быть таким скромным, так и сотвори себе домик поменьше!

Я окидываю его взглядом, от великолепной темной шевелюры до идеально красивых ног, обутых в пляжные шлепанцы. Совсем недавно я мечтала вновь стать обыкновенной, такой, как все. А теперь привыкла к своим сверхспособностям и не вижу смысла от них отказываться.

— О чем на самом деле речь? — спрашиваю я, чувствуя себя не на шутку обиженной. — Ты сам меня ко всему этому приучил. Ты сделал меня такой! И только я наконец-то привыкла, ты сбегаешь с корабля? Скажи, зачем?

Вместо ответа Деймен закрывает глаза и посылает мне мысленный образ: мы вдвоем, счастливые и веселые, резвимся на прекрасном пляже с ярко-розовым песком.

Я мотаю головой, скрестив руки на груди. Не желаю играть, пока он не ответит на мои вопросы!

Деймен вздыхает, смотрит в окно и снова поворачивается ко мне.

— Я уже говорил: для меня единственный путь, единственный выход из ада, который я сам же и создал, — искупить свою карму. А искупить ее можно, только если отказаться от особых способностей, от роскошной жизни и прочих излишеств, какими я баловал себя на протяжении шестисот лет. Жить так, как живут обычные люди, честные, трудолюбивые, смиренные. Справляться с повседневными трудностями, как они справляются.

Я мысленно повторяю слова Деймена, едва веря собственным ушам.

— И как ты намерен это делать? Нет, серьезно! За все шестьсот лет ты хоть день работал по-настоящему?

Я ни капельки не шучу, а Деймен хохочет, запрокинув голову, словно услышал очень смешную шутку. Наконец успокоившись, он говорит:

— Ты думаешь, меня никто не возьмет на работу? — Качнув головой, он хохочет еще веселее. — Эвер, помилосердствуй! Тебе не кажется, что за столько лет я успел обзавестись кое-какими навыками?

Я открываю рот, чтобы ответить — мол, конечно, очень интересно смотреть, как он одной рукой пишет картину в манере Пикассо, покруче самого Пикассо, а другой в то же самое время превосходит Ван Гога, только вряд ли все это поможет ему достичь завидной должности продавца в закусочной «Старбакс» на углу.

Произнести я ничего не успеваю — Деймен уже стоит рядом со мной, переместившись с такой стремительностью и грацией, что я могу только выдавить:

— Знаешь, для человека, который отказался от особых способностей, ты двигаешься на удивление шустро.

И вновь по телу пробегает чудесная теплая волна — Деймен обнимает меня за талию и притягивает к себе, очень аккуратно, чтобы случайно не коснуться открытой кожи.

— А как же телепатия? — шепчу я. — Ты и от нее хочешь отказаться?

Его близость волнует меня настолько, что я едва в силах говорить.

— Я не откажусь ни от чего, что помогает стать ближе к тебе, — отвечает он, прямо и твердо глядя мне в глаза. — Что до всего остального… — Пожав плечами, Деймен мельком осматривает большую пустую комнату, и вновь находит мой взгляд. — Скажи мне, Эвер, что важнее — размер моего дома или размер моей души?

Отворачиваюсь, прикусив губу. Он прав, а я чувствую себя маленькой и пристыженной.

— Разве так важно, что я буду ездить на автобусе, а не на «БМВ», и носить ширпотреб вместо Гуччи? Машина, одежда, почтовый адрес — это всего лишь имена нарицательные. С ними, конечно, забавно, однако на самом деле они не имеют никакого отношения ко мне настоящему.

У меня комок в горле, и я стараюсь смотреть на что угодно, только не на Деймена. Можно подумать, мне дороги разные «БМВ» и поддельные французские замки! Если захочу, я и сама их материализую. Но хоть они и не имеют значения, я должна признаться — в них была часть его привлекательности. Они усиливали блистательное и загадочное очарование Деймена.

Когда я наконец-то решаюсь поднять на него глаза и вижу, как он стоит передо мной, лишенный обычного блеска и шика, я вдруг понимаю, что на самом деле он — тот же самый удивительный, страстный и нежный парень, каким был с самого начала. Вот и подтвердились его слова: никакое постороннее барахло не имеет значения.

Все это не касается его души.

Я улыбаюсь, внезапно вспомнив, где мы можем быть вместе — единственное безопасное место, укрытое от всякого зла.

Я хватаю его за руку в перчатке и тяну за собой.

— Пойдем, я хочу тебе кое-что показать.




Глава 7


Поначалу я боялась, что он не захочет возвращаться туда, куда мало того что невозможно попасть без помощи магии, так и само это место прямо-таки переполнено магией. Но, приземлившись посреди огромного душистого луга, Деймен отряхивает джинсы и протягивает мне руку, оглядываясь по сторонам.

— Ого! У меня никогда не получалось так быстро создать портал.

— Ты меня и научил, — улыбаюсь я, окидывая взглядом пульсирующие цветы и дрожащие деревья.

Здесь все принимает свою первозданную форму чистейшей красоты и энергии.

Я запрокидываю голову, жмурясь от мягкого сияния и мерцающей туманной дымки. Вспоминаю, как в прошлый раз танцевала с материализованным Дейменом на этом самом лугу и все никак не хотела уходить.

— Ты не против? — спрашиваю я, не зная, насколько строг его запрет на магию. — Не сердишься?

Он качает головой и берет меня за руку.

— Летняя страна никогда не надоедает. Прекрасная обетованная земля в чистейшем своем обличье.

Мы идем по лугу, под ногами мягко пружинит трава, кончики пальцев задевают золотистые головки полевых цветов, что качаются и гнутся рядом с нами. В этой чудесной стране возможно все — вообще все. Может быть, даже мы.

— Я соскучился. — Деймен улыбается, оглядываясь вокруг. — Правда, я не помню, как прожил эти недели, а все равно такое чувство, что мы очень давно здесь не были.

— Так странно было приходить сюда одной, без тебя. — Я веду его к очаровательной хижине в балинезийском стиле возле радужного ручья. — Зато я нашла здесь много нового и неожиданного. Не терпится тебе показать! Только позже, не сейчас.

Я откидываю полупрозрачный белый полог и плюхаюсь на мягкие белоснежные подушки. Улыбаюсь, глядя, как Деймен приземляется рядом, и вот мы уже лежим бок о бок и смотрим вверх, на кокосовые балки, покрытые затейливой резьбой. Голова к голове, а подошвы мои не достают до его всего несколько дюймов — так я резко выросла благодаря эликсиру.

— Что это?

Деймен поворачивается на бок, а я силой мысли задергиваю занавеси. Мне хочется отгородиться от всего, чтобы нам остаться только вдвоем в нашем собственном уютном мирке.

— Я увидела такую хижину на обложке туристического журнала, посвященного каким-то экзотическим курортам, и она мне ужасно понравилась. Я решила ее материализовать. Ну, знаешь, чтобы можно было здесь посидеть … и так далее.

Я отвожу глаза. Сердце колотится, щеки горят, и я отлично сознаю, что я, наверное, самая убогая соблазнительница их всех, что встречались ему за шесть сотен лет.

А он со смехом обнимает меня и притягивает к себе, так что мы касаемся друг друга. Нас разделяет лишь тончайший слой пульсирующей энергии.

Я закрываю глаза, отдавшись звонкой жаркой волне, что нахлынула, едва только наши тела приблизились вплотную. Два сердца бьются в унисон, вместе расширяясь и сжимаясь вновь, в едином ритме. Это так хорошо, так естественно, так правильно! Я придвигаюсь еще теснее, уткнувшись лицом в ямку между его шеей и плечом. До чего же хочется попробовать на вкус его нежную кожу, вдохнуть его теплый, мускусный запах… Я прижимаюсь еще ближе, тянусь к его коже… И тут он стремительно отшатывается, а я тыкаюсь лицом в подушку.

Я тоже вскакиваю. Деймен движется так быстро, что я вижу лишь размытое пятно. Он останавливается по ту сторону занавеси, сверкая глазами и дрожа всем телом. Я умоляю его объяснить, что случилось.

Хочу подойти, помочь, а он опять отступает, вытянув перед собой руку и взглядом приказывая не приближаться.

— Не прикасайся ко мне! Прошу тебя, стой на месте. Не подходи!

— Но… Почему? — Голос у меня хриплый и срывается, руки трясутся. — Я что-то сделала не так? Я просто подумала… Раз мы здесь… Ведь в Летней стране не может случиться ничего плохого! Я думала, можно хоть попробовать…

— Эвер, дело в другом… — Он качает головой. Я никогда не видела его глаза такими темными — зрачки не отличить от радужки. — И кто сказал, что здесь ничего плохого не может случиться?

Деймен говорит резко и смотрит на меня так сурово — куда только подевалось его обычное непробиваемое спокойствие.

Судорожно сглотнув, я опускаю голову и чувствую себя глупой. Это же надо — совсем голову потеряла, так хотела быть вместе со своим парнем, что чуть не убила.

— Не знаю… Просто так показалось.

Голос не слушается. Мне хорошо известно, что бывает, когда действуешь, исходя из того, что кажется. Тут не то что перекреститься надо, тут один из нас вполне мог лишиться жизни.

— Прости… — Я мотаю головой, понимая, что извинений мало, если вспомнить, что речь идет о жизни и смерти. — Я… не подумала.

Сгорбившись, обхватываю себя руками за талию и стараюсь сделаться как можно меньше. Стать бы маленькой-маленькой, совсем невидимкой!.. И все-таки в голове невольная мысль: что плохого может случиться в таком волшебном месте, где магия приходит сама собой и раны исцеляются мгновенно? Если уж здесь нет безопасности…

Деймен отвечает на мой мысленный вопрос:

— В Летней стране возможно все. До сих пор мы видели только светлую сторону. Кто сказал, что темной стороны не существует? Быть может, Летняя страна совсем не такая, как мы ее себе представляем.

Я вдруг вспоминаю: когда я встретила здесь Роми и Рейн, они говорили нечто очень похожее. Деймен материализует красивую резную скамью и жестом предлагает мне сесть.

Я усаживаюсь на дальнем конце скамьи. Не хочу снова его пугать.

— Ты должна кое-что увидеть и понять. Закрой, пожалуйста, глаза и очисти разум от посторонних мыслей, старайся быть открытой для видений, которые я пришлю. Сможешь?

Я киваю, крепко зажмурившись, и старательно прогоняю из головы мысли типа: «Что происходит? Он на меня сердится? Еще бы он не сердился. Как я могла быть такой дуррой? Очень сильно он сердится? Вдруг он еще передумает, и мы сможем все начать сначала?»

Моя обычная паранойя на бесконечном повторе. Но и после того, как весь мусор вычищен, я жду, жду и ничего не вижу, кроме густой тяжелой черноты.

— Не получается, — говорю я, приоткрыв один глаз.

Деймен только качает головой. Глаза у него закрыты, брови сошлись на переносице, он предельно сосредоточен.

— Слушай. И смотри глубже. Закрой глаза и настройся на прием.

Я набираю побольше воздуха и повторяю попытку. По-прежнему ничего, только зловещее молчание и ощущение черной пустоты.

— Прости, — шепчу я. Ужасно не хочется его расстраивать, но ведь не выходит же! — Ничего я не воспринимаю, кроме тишины и темноты.

— Правильно, — шепчет он, ничуть не огорчившись. — Теперь возьми меня за руку и погружайся глубже, минуя поверхность. Используй все пять чувств, а потом скажи мне, что ты видишь.

Сделав глубокий вдох, я послушно беру Деймена за руку. Мысленно проталкиваюсь через плотную черную стену. Ничего не меняется.

И вдруг…

И вдруг…

Я проваливаюсь в черную дыру, отчаянно молотя руками и ногами. Не могу остановиться, не могу даже замедлить падение. Я падаю, падаю во тьму и слышу только свой ужасный пронзительный крик. И когда мне уже начинает казаться, что падению не будет конца — все прекращается. И падение. И крик. И вообще все. Я вишу. Без всякой опоры. Совсем одна в этой пустоте без начала и конца. Затерявшись в непроглядной бездне, куда не пробивается луч света. Я покинута в беспредельной пустоте, в затерянном мире вечной полуночи. И постепенно приходит жуткое понимание: теперь я здесь живу.

Ад, откуда нет спасения.

Я пытаюсь закричать, побежать, позвать на помощь — бесполезно. Я заморожена, парализована, я лишилась дара речи. Полное одиночество навеки. Я оторвана от всего, что знаю и люблю, от всего, что существует. Выбора нет — осталось только покориться. Все мысли исчезли, тело безвольно обмякло.

Нет смысла бороться, потому что никто меня не спасет.

Так, в одиночестве, проходит вечность, и лишь какое-то смутное ощущение чуть брезжит на краю сознания, но я не могу до него дотянуться.

И вдруг…

И вдруг… Меня выдергивают из этого ада прямо в объятия Деймена. Какое счастье — увидеть его прекрасное, встревоженное лицо!

— Прости, прости… Я думал, что тебя потерял… Я думал, ты не вернешься! — кричит он, изо всех сил прижимая меня к себе. В его голосе мне слышится рыдание.

Я вся дрожу, бешено колотится сердце, одежда насквозь промокла от пота. Никогда еще я не чувствовала себя такой одинокой… Отдельной от всего живого. Я стискиваю Деймена, я ни за что его не отпущу. Мысленно спрашиваю, зачем он заставил меня пройти через это.

Он отступает и, обхватив мое лицо ладонями, заглядывает в глаза.

— Прости! Я не хотел тебя наказывать, я вообще не хотел, чтобы тебе было плохо. Мне просто нужно было показать тебе то, что необходимо испытать самому, иначе не поймешь.

Я молча киваю — не уверена, что голос меня послушается. Я все еще слишком потрясена пережитым. Это было так ужасно… Будто смерть души.

— Точно! — Деймен широко раскрывает глаза. — Так и есть! Именно это и происходит — душа перестает существовать.

— Я не понимаю, — хрипло, дрожащим голосом говорю я. — Что за жуткое место?

Он отводит глаза, крепче стискивая мои пальцы.

— Будущее. Призрачная страна. Вечная бездна. Я думал, она суждена только мне… Я надеялся, что одному только мне… — Закрыв глаза, он качает головой. — Теперь я знаю — если ты не будешь осторожна… Если ты не будешь очень, очень осторожна — ты тоже туда попадешь. В последние несколько дней ко мне приходят воспоминания. Вспышками, обрывками… Разные моменты из прошлого — далекого и не очень. — Деймен вглядывается в мое лицо. — Но как только мы вернулись сюда… — Он поводит рукой. — Все стало возвращаться, сперва постепенно, а потом хлынуло рекой, в том числе и время, когда я был под контролем Романа. А еще я заново пережил свою смерть. Как ты знаешь, в те краткие мгновения, когда ты прорвала круг, но еще не успела дать мне противоядие, я умирал. Вся жизнь промелькнула у меня перед глазами — все шестьсот лет безудержного тщеславия, самолюбования, эгоизма и алчности. Словно бесконечная кинопленка, где записаны все мои поступки и все их печальные последствия для других людей. И хоть изредка среди них попадались достойные действия, я много веков не думал почти ни о чем, кроме собственных интересов. Я принимал во внимание только телесное и едва не загубил свою душу. Теперь я не сомневаюсь: за то, что происходит с нами сейчас, в ответе моя карма.

Он смотрит на меня с бестрепетной прямотой, и мне хочется протянуть к нему руки, обнять, сказать, что все будет хорошо. Но я остаюсь неподвижной. Я чувствую — он еще не все сказал, и дальше будет хуже.

— А когда я умер, я в тот же миг оказался не здесь, не в Летней стране… — Голос у Деймена срывается. — Я очутился в совершенно непохожем на нее месте. Я испытал все то, что пережила сейчас ты. Совсем один, подвешенный в пустоте… И так — навечно. — Он смотрит на меня, словно умоляя понять. — Я чувствовал то же, что и ты. Словно я оторван от всего мира, лишен души. Ни с кем и ни с чем больше не связан.

Я заглядываю Деймену в глаза, и меня пробирает холод. Никогда не видела его настолько усталым, измученным… настолько полным сожалений.

— И тогда я понял то, чего не сознавал все эти годы.

Я подтягиваю колени к груди, словно загораживаясь оттого, что сейчас последует.

— Бессмертны только наши физические тела. А души — совсем даже не бессмертны.

Я отвожу глаза. Не могу смотреть ему в лицо, не могу дышать.

— Вот какое будущее я тебе подарил. Вот что тебе грозит, если, не дай Боже, с тобой что-нибудь случится.

Я инстинктивно вскидываю руку к горлу, вспомнив слова Романа о моей уязвимой чакре — о моей глупости, недостатке понимания. Можно ли как-нибудь ее защитить?

— Почему ты так уверен? — Я смотрю на Деймена словно во сне, в ужасном кошмаре, из которого не вырваться. — Может, ты ошибаешься! Все ведь происходило так быстро… Возможно, то состояние было временным. Ну, в смысле, я сразу вернула тебя к жизни, и ты не успел оказаться на той стороне.

Деймен качает головой.

— Скажи, Эвер, а что ты увидела после автокатастрофы, когда умерла? Как ты провела те несколько мгновений, когда твоя душа рассталась с телом, прежде чем я вернул тебя к жизни?

Я судорожно сглатываю и отворачиваюсь. Разглядываю деревья, цветы, разноцветный ручей, бегущий неподалеку. В тот день я оказалась здесь, на этом самом лугу. И так была очарована головокружительным благоуханием, сияющими туманами и всеохватным ощущением безграничной любви, что даже не хотела отсюда уходить. Готова была остаться здесь навсегда.

— Ты не увидела пропасть, потому что была в то время еще смертной. Ты умерла обычной смертью. А в тот миг, когда я заставил тебя выпить эликсир, все переменилось. Вместо Летней страны и того, что за мостом, твоей судьбой стала Призрачная страна.

Деймен смотрит куда-то вдаль. Он так глубоко ушел в себя, замкнулся в своем раскаянии и сожалениях, что мне становится страшно — вдруг я уже никогда не смогу до него докричаться?

И тут он говорит, встречаясь со мной взглядом:

— Мы с тобой можем прожить на уровне земного бытия вечность и быть вместе. Но если что-нибудь случится, если один из нас умрет… — Деймен встряхивает головой. — Мы попадем в бездну и больше никогда не встретимся.

Я отчаянно хочу заговорить, возразить, сказать, что все это неправда, — и не могу. Довольно заглянуть в его глаза, чтобы понять — это самая настоящая правда.

— И как бы я ни верил в могущество здешней целительной магии — посмотри, она вернула мне память! — Деймен передергивает плечами и качает головой, — я не смею забывать об осторожности, пусть даже кажется, что можно дать волю своим желаниям. Риск слишком велик. Нет никаких доказательств, что здесь все произойдет иначе, чем на Земле. Таких экспериментов я не могу себе позволить. Я должен сделать все, чтобы тебя защитить.

— Меня защитить? — задохнувшись, переспрашиваю. — Это тебя нужно защищать! Из-за меня ведь случилось! Если бы не я…

— Эвер, перестань, — строго произносит Деймен. — Ты ни в чем не виновата. Когда я вспоминаю, как я жил… Что вытворял… Ничего иного я и не заслуживаю. Если и были какие-то сомнения в том, что всему виной — моя карма, они давно развеялись. Шестьсот лет я только тем и занимался, что ублажал себя всевозможными телесными удовольствиями, не вспоминая о душе, и вот результат. Жаль только, что я и тебя потянул за собой. Поэтому будь уверена — я беспокоюсь о тебе и ни о чем больше. Ты — важнее всего. Моя жизнь значения не имеет. Мне бы только прожить достаточно, чтобы защитить тебя от Романа и не дать ему причинить вред другим. А значит, мы не можем быть вместе. Никогда. Слишком большой риск.

Я отворачиваюсь к ручью, а в мозгу у меня бушует ураган из тысячи мыслей. Хоть я и слышала все, что сказал Деймен, хоть я сама побывала в бездне, все равно я ничего не хотела бы изменить.

— А другие сироты? — шепотом спрашиваю я, вспомнив, что насчитала шесть человек, включая Романа. — Что с ними? Они тоже стали мерзавцами, как Роман и Трина?

Деймен, пожав плечами, встает и принимается расхаживать по комнате.

— Я полагал, что сейчас они совсем старые и слабые и не представляют реальной угрозы. Это происходит в возрасте ста пятидесяти лет — начинаешь стареть. Единственный способ обратить процесс — повторный прием эликсира. По моим предположениям, Трина запаслась им пока мы с ней были женаты, и потихоньку делилась с Романом, а тот в конце концов научился сам изготавливать зелье и передал его остальным.

— Значит, вот где сейчас Трина, — шепчу я. Открытие придавило меня сознанием вины. Какой бы злодейкой ни была Трина, такого она не заслужила. — Я отправила ее в Призрачную страну… И теперь она…

Я мотаю головой, не в силах закончить фразу.

— Не ты! Это сделал я. — Деймен садится так близко, что между нами пульсирует лишь тончайшая пленка энергии. — Сделав Трину бессмертной, я обрек ее на эту судьбу. Так же, как и тебя.

Я мучительно сглатываю. Деймен уверил, будто я не в ответе за то, что отправила давнюю соперницу прямиком в кромешный ад.

— Прости, — шепчет Деймен, и глаза его полны раскаяния. — Прости, что втянул тебя. Мне давно нужно было уйти и оставить тебя в покое. Зря мы с тобой встретились.

Не желаю даже говорить об этом! Поздно оглядываться назад и жалеть о прошлом.

— А если нам суждено быть вместе? Может, это и есть наша судьба.

Увидев, какое у Деймена лицо, я мгновенно понимаю, что его не убедила.

— Возможно, я заставил тебя совершить то, чему не следовало случаться. Об этом ты не подумала? — спрашивает он хмуро.

Я отвожу глаза, едва замечая окружающую нас красоту. Слова ничего не изменят, помочь можно только действием. И, к счастью, я знаю, с чего начать.

Я вскакиваю на ноги и тяну за собой Деймена.

— Пойдем! Не нужен нам Роман, нам никто не нужен. Я знаю, куда нам надо!




Глава 8


Мы приходим к Великим залам учености. Останавливаемся у высоких мраморных ступеней, и я заглядываю Деймену в лицо с тревогой и надеждой: видит ли он так же, как и я, вечно меняющийся фасад? Только тем, кто способен его увидеть, позволено войти.

— Так ты и в самом деле его нашла, — произносит Деймен восхищенно.

Перед нами сменяют друг друга самые святые и прекрасные здания на Земле. Тадж-Махал преображается в Парфенон, а тот — в храм Лотоса, затем появляются египетские пирамиды и так далее. Восторг перед чудом дает нам с Дейменом пропуск в огромный мраморный зал с Удивительной резной колоннадой, словно явившейся прямо из Древней Греции.

Деймен оглядывается вокруг, на лице — маска полнейшего благоговения.

— Я здесь не был с тех пор, как…

Я смотрю на него, затаив дыхание. До смерти хочется узнать подробнее о том, когда он был здесь в прошлый раз!

— С тех пор, как отыскал тебя.

Я прищуриваюсь. Что бы это значило?

— Иногда мне везло, и я оказывался в нужный момент в нужном месте, чтобы встретить тебя. А чаще приходилось ждать несколько лет, пока настанет подходящее время для встречи.

— Получается, ты шпионил за мной? — ужасаюсь я в слабой надежде, что на самом деле все было не настолько кошмарно. — Когда я была еще маленькая?

Деймен ежится и прячет глаза.

— Нет, Эвер, не шпионил. Помилуй, за кого ты меня принимаешь? — Он со смехом встряхивает головой. — Скорее… присматривал. Терпеливо ждал, пока настанет время. А в последние несколько раз я не мог тебя найти, как ни старался — а я старался, поверь! Жил словно кочевник, странствовал по всему свету, думал, что потерял тебя навсегда. И тогда я решил прийти сюда. Здесь я встретил друзей, и они показали мне дорогу.

— Роми и Рейн.

Я киваю, хоть не услышала и не подсмотрела ответ в его голове. Просто чувствую, что это правда. И сразу обрушивается чувство вины — я ведь о них до этой минуты и не вспоминала даже. Не задумывалась, что с ними и где они сейчас.

Деймен удивлен.

— Ты их знаешь?

Я крепко сжимаю губы, понимая, что придется рассказать все до конца. А я так надеялась кое-что пропустить…

— Они и меня сюда привели. — Я делаю глубокий вдох и отворачиваюсь, рассматривая зал и колонны, лишь бы не встречаться с вопросительным взглядом Деймена. — Они были в доме Авы… То есть Рейн была. Роми отсутствовала… — Я встряхиваю головой и начинаю сначала: — Она отсутствовала, потому что пыталась помочь тебе, когда ты…

Зажмуриваюсь и вздыхаю, решившись просто показать ему все. Вообще все. В том числе и то, что мне стыдно выговорить вслух. Я проецирую в его сознание события того дня, и наконец между нами не остается тайн.

Теперь Деймен знает, как двойняшки старались его спасти, а я из упрямства не захотела их слушать.

А он совсем не рассердился. Положил руки мне на плечи, смотрит всепрощающим взглядом и думает: «Что сделано, то сделано. Нет смысла оглядываться на прошлое, нужно двигаться дальше».

Проглотив комок в горле, смотрю Деймену в глаза. Я знаю, он прав. Пора действовать, вот только с чего начать?

— Лучше будет нам разделиться.

Его слова для меня — полная неожиданность. Я уже хочу возразить, но тут Деймен прибавляет:

— Эвер, сама подумай: ты хочешь найти средство, нейтрализующее воздействие эликсира, который я выпил, а я хочу спасти тебя от Призрачной страны. Не совсем одно и то же, правда?

Я вздыхаю. Обидно, но приходится согласиться.

— Тогда увидимся дома. У меня, ладно?

Я сжимаю его руку. Не хочется снова оказаться в его опустевшей, безрадостной комнате. Интересно, теперь, когда его память вернулась, как он смотрит на все эти дела с кармой?

Деймен закрывает глаза и мгновенно исчезает.

А я делаю глубокий вдох, тоже закрываю глаза и думаю: «Требуется помощь! Я совершила ужасную, чудовищную ошибку и теперь не знаю, что делать. Мне нужно либо найти противоядие к противоядию и отменить последствия зелья Романа, либо придумать, как уговорить Романа со мной сотрудничать… Только чтобы мне не пришлось… э-э… поступиться тем, что для меня важно… Если вы понимаете, что я хочу сказать».

Сосредоточившись, я снова и снова повторяю мысленное воззвание в надежде получить доступ к Хроникам Акаши, где записано все, что было, есть и когда-нибудь будет. Я молюсь о том, чтобы мне не перекрыли вход, как в прошлый раз.

Услышав знакомое гудение, я оказываюсь не в привычном коридоре, ведущем в таинственную комнату, а в фойе огромного пустого кинотеатра. Вокруг — никого, за прилавком с закусками не видно продавца, и я понятия не имею, что делать.

Вдруг передо мной распахиваются высокие двустворчатые двери.

Я вхожу в темный кинозал. Линолеум липнет к подошвам, сиденья потерты, в воздухе плавает маслянистый запах попкорна. Протиснувшись между рядами кресел, выбираю лучшее место — посередине, в самом центре. Закидываю ноги на спинку переднего сиденья, и тут же в зале гаснет свет, а у меня на коленях появляется картонное ведерко с попкорном. Раздвигается темно-красный занавес, и на хрустальном экране начинают мелькать картинки.

Но вместо решения задачи мне показывают всего лишь обрывки фильмов, которые я уже видела. А затем я смотрю нечто вроде самодельной подборки забавных эпизодов из жизни моей семьи в Орегоне. Музыкальное сопровождение выбрала явно Райли.

Вот мы с ней поем и танцуем на самодельной сцене в гостиной, а зрительская аудитория состоит из наших мамы с папой да собаки. Далее следует изображение Лютика — нашего добродушного желтого лабрадора. Высунув язык, собака изо всех сил старается слизнуть с кончика носа кусочек арахисового масла, который Райли туда пришлепнула.

И хоть я рассчитывала на другое, это для меня тоже важно. Райли обещала, что найдет способ как-нибудь подать мне весточку, чтобы я знала — она рядом.

И вот я, забыв о насущных задачах, усаживаюсь поглубже в кресле. Знаю, Райли сидит рядом со мной, безмолвная и незримая. Эта минута принадлежит только нам. Две сестры смотрят домашнее видео и вспоминают о прошлом…




Глава 9


Когда я возвращаюсь к себе, Деймен уже там — сидит на моей кровати и покачивает на затянутой в перчатку ладони небольшой атласный мешочек.

— Долго меня не было? — Я плюхаюсь рядом с ним, бросая взгляд на будильник.

— В Летней стране времени не существует, — напоминает Деймен. — А по земным меркам, я бы сказал, ты отсутствовала довольно долго. Узнала что-нибудь?

Я вспоминаю домашнее видео — «Смешные моменты из жизни семейства Блум» в исполнении Райли. Пожимаю плечами и качаю головой.

— Ничего полезного. А ты?

Он улыбается, протягивая мне шелковый мешочек.

— Открой и увидишь.

Я распускаю завязки и, подцепив пальцем, вытаскиваю черный шелковый шнурок, на котором висит гроздь разноцветных кристаллов, скрепленных тонкими золотыми колечками. Подняв безделушку повыше, любуюсь игрой света на сверкающих гранях. Красивая подвеска, только странная немного.

— Это амулет. — Деймен наблюдает, как я рассматриваю камни один за другим. Все они разной формы, разного цвета и размера. — Ими пользуются уже много веков. Говорят, амулеты обладают способностью исцелять, оберегать, дарить благополучие и гармонию. Правда, этот создан специально для тебя, и главное его свойство — защита, поскольку именно в ней ты нуждаешься больше всего.

Не понимаю, какой от этой штуки толк. Тут мне на память приходят кристаллы, которые я использовала, когда готовила противоядие. Оно и в самом деле могло бы сработать — если бы Роман хитростью не заставил меня добавить в зелье каплю моей крови.

— Этот амулет уникален. Другого такого нет. Камни подобраны с учетом твоего индивидуального пути. Знаю, это не решит проблему, но по крайней мере хоть немного поможет.

Я разглядываю горстку камней, не зная, что сказать. Попробовать надеть их на шею?

Деймен говорит с улыбкой:

— Позволь мне.

Он собирает мои длинные волосы, перекидывает их мне через плечо и защелкивает золотую застежку на шее, а потом опускает амулет за ворот, под футболку, где его никто не увидит.

Я спрашиваю:

— Это секрет?

Я ждала, что кристаллы будут холодными и твердыми на ощупь, а они оказались теплыми и какими-то успокаивающими.

— Нет, не секрет. Правда, и хвастаться им особо не стоит. Не знаю, насколько Роман успел развить свои способности. Лучше зря не привлекать его внимания к амулету.

— Он знает о чакрах, — говорю я и вижу изумление в глазах Деймена.

Не буду рассказывать, что это — благодаря ему. Находясь под магическим влиянием Романа, Деймен открыл ему множество тайн. Незачем его огорчать — он и так терзается чувством вины.

Я нащупываю амулет сквозь футболку; удивительно: снаружи он твердый, а к телу прикасается мягко.

— А ты как? Тебе ведь тоже нужна защита?

Деймен вытаскивает из-за ворота футболки с длинными рукавами похожий амулет и с улыбкой встряхивает его перед моим носом.

— Почему твой иначе выглядит? — спрашиваю я, подозрительно разглядывая гроздь сверкающих камней.

— Я же говорил — нет двух одинаковых амулетов. Точно так же, как нет двух одинаковых людей. У меня, знаешь ли, свои проблемы.

— У тебя — и проблемы? — смеюсь я, а про себя всерьез пытаюсь понять какие.

Деймену всегда все удается. Ну, буквально все.

Он тоже смеется — в последнее время я слишком редко слышу этот чудесный звук.

— Поверь, мне хватает!

— Ты уверен, что эти подвески нас охранят?

Я прижимаю амулет к груди — он уже как будто стал частью меня.

— По крайней мере так задумано. — Деймен встает и направляется к двери, добавив на ходу: — Только, сделай милость, специально не проверяй, хорошо?

— А что насчет Романа? — спрашиваю я, любуясь его высокой стройной фигурой. — Надо составить план, как считаешь? Давай придумаем, как получить от Романа то, что нужно, и дело с концом?

Деймен смотрит на меня, сощурив глаза.

— Не может быть никакого плана, Эвер. Нельзя связываться с Романом — ему только это и нужно. Лучше поищем собственное решение, без его участия.

— А как?! Все, что мы пробовали до сих пор, оказалось совершенно бесполезным. И зачем мы будем бегать кругами в поисках ответов, когда Роман признался, что у него есть противоядие? Он сказал, нужно только заплатить правильную цену, — вряд ли это так уж трудно.

— И ты готова заплатить его цену? — ровным голосом спрашивает Деймен, не сводя с меня потемневших глаз.

Я отворачиваюсь, а щеки опаляет жар в тысячу градусов.

— Нет, конечно! По крайней мере не ту цену, о какой ты подумал! — Я подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками. — Просто… — Встряхиваю головой — ну почему я должна оправдываться? — Понимаешь, просто…

— Эвер, именно этого Роман и добивается. — Лицо Деймена твердеет, он стискивает зубы, но, встретив мой взгляд, вновь смягчается. — Роман хочет нас поссорить, заставить сомневаться друг в друге. Хочет нас разлучить. А еще он хочет, чтобы мы стали гоняться за ним и ввязались в какую-то нелепую войну. Ему нельзя верить, он лжет, манипулирует людьми, и будь уверена: он играете очень опасные игры. Обещаю, я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить тебя, но и ты должна мне помочь. Дай слово, что будешь держаться от него подальше. Я найду решение, только прошу, приходи за ответами ко мне, а не к Роману, хорошо?

Я поджимаю губы и отвожу глаза. Почему я должна все это обещать, когда противоядие вот оно — протяни руку и возьми? К тому же все случилось из-за меня, втравила нас в эту кошмарную ситуацию — значит, нас обоих и вытаскивать!

Снова перевожу взгляд на Деймена. У меня забрезжила мысль.

— Итак, по поводу Романа мы все прояснили?

Деймен наклоняет голову к плечу и выгибает бровь. Не отстанет ведь, пока я с ним не соглашусь!

Я киваю — совсем чуть-чуть и все же достаточно, чтобы убедить Деймена. Он сбегает вниз по лестнице с такой скоростью, что глазом не уследишь. Можно подумать, что его вообще здесь не было, если бы не амулет у меня на груди да одинокий алый тюльпан посередине кровати.




Глава 10


— Эвер?

Я закрываю окно на дисплее компьютера и быстренько переключаюсь на сочинение, которое нам задали по литературе. Наверняка Сабина ужаснется, если увидит, что я вместо домашней работы ищу в Гугле информацию о древних алхимических рецептах.

Как бы ни было приятно лежать рядом с Дейменом, когда сердца наши бьются как одно, в конечном счете этого мало. И всегда будет мало. Я хочу нормальных отношений с моим бессмертным бойфрендом! Чтобы между нами не было преград. Чтобы по-настоящему ощутить прикосновение к его коже, а не только разумом вспоминать, как все было. И ради этого я в буквальном смысле ни перед чем не остановлюсь.

— Ты поела?

Сабина заглядывает в экран, положив мне руку на плечо.

А я не приготовилась, не успела закрыться от ее прикосновения и невольно вижу ее воспоминания о злосчастной встрече в закусочной «Старбакс». Увы, версия Сабины не слишком отличается от версии Муньоса: оба радостные и довольные, улыбаются друг другу и сияют надеждой. Сабина кажется счастливой, и, конечно, она заслуживает счастья — особенно после того, как со мной намучилась. И все-таки я утешаю себя, вспоминая видение, посетившее меня пару месяцев назад. Там Сабина явно была вместе с каким-то симпатичным парнем, который работает в том же здании. Может, надо что-то сказать, чтобы слегка умерить ее восторги, ведь это маленькое приключение, очевидно, закончится ничем. Но я уже и так сильно рискнула, открыв свои особые способности мистеру Муньосу, и потому не говорю ни слова. Нельзя, чтобы еще и Сабина обо всем догадалась.

Крутанувшись на стуле, сбрасываю ее руку с плеча. Не хочу ничего больше видеть, и так уже насмотрелась!

— Деймен меня накормил, — говорю я ровным голосом, хоть это и не совсем правда. Если не считать эликсира.

Сабина вдруг прищуривается. В ее глазах — тревога.

— Деймен? — Она отступает на шаг. — Давно я не слыхала этого имени.

Я съеживаюсь. Зря ляпнула, не подумала. Нужно было постепенно подготовить Сабину.

— Значит, вы опять вместе?

Я пожимаю плечами, чуть наклонив голову, чтобы волосы прикрывали лицо. Ухватив одну прядь, верчу ее, делая вид, что проверяю, не секутся ли концы — хотя волосы у меня теперь вообще не секутся.

— Н-ну, да, мы по-прежнему… друзья. — Я дергаю плечом. — На самом деле больше, чем друзья, мы скорее…

Суждены друг другу… Обречены провести вечность в бездне… Безумно влюблены и не можем друг друга коснуться…

— В общем, пожалуй, верно: мы опять вместе.

Я выдавливаю улыбку — широкую-преширокую. Надеюсь, что Сабина улыбнется в ответ.

— И тебя это устраивает?

Сабина проводит рукой по золотистым волосам; раньше у нас был одинаковый оттенок, но с тех пор, как я начала пить эликсир, волосы у меня стали светлее. Затем Сабина усаживается на краешек кровати, скрестив лодыжки и бросив на пол «дипломат». Четыре зловещих признака о том, что она готовится к очередному выматывающему душу разговору.

Сабина окидывает меня взглядом. Изучает полинялые джинсы, белый топик и голубую футболку в поисках намеков, каких-нибудь подсказок, свидетельствующих о кризисе переходного возраста. Она только недавно успокоилась насчет булимии-анорексии, когда я благодаря эликсиру резко прибавила в росте, на целых четыре дюйма, и даже мускулы у меня окрепли, хотя я совсем не занимаюсь физкультурой.

На этот раз Сабину пугает не моя внешность, а то прерывающиеся, то возобновляющиеся отношения с Дейменом. Она как раз дочитала очередную книжку о воспитании, где сказано, что родителей должны настораживать сложности в отношениях, частые примирения и разрывы. Может, это и правда, только вот наши с Дейменом отношения не запихаешь в одну книжную главу.

— Эвер, пойми меня правильно. Мне нравится Деймен. Он вежливый, симпатичный, всегда спокойный… И все же такая спокойная уверенность кажется немного странной для мальчика его возраста. Как будто он слишком взрослый для тебя или…

Она беспомощно пожимает плечами.

Я откидываю волосы с лица, чтобы лучше видеть Сабину. Уже второй человек сегодня обращает внимание на то, что с Дейменом — с нами обоими — что-то не так. Первой была Хейвен — история с телепатией, а теперь Сабина прицепилась к слишком взрослой манере поведения Деймена. Конечно, это нетрудно будет объяснить, и все-таки меня беспокоит, что они вообще начали что-то замечать.

— Между вами всего несколько месяцев разницы, а он выглядит гораздо более… опытным. Слишком опытным. — Сабина передергивает плечами. — Мне бы очень не хотелось, чтобы ты вообразила, будто должна ему уступить, хотя еще не готова к этому.

Я крепко сжимаю губы и очень стараюсь не расхохотаться. Надо же, меня считают бедной невинной деточкой, за которой охотится большой злой волк! Сабине и в голову не приходит, что в этой сказке хищница как раз я, и добычу свою совсем загоняла. Чуть было в гроб не загнала.

— Что бы он ни говорил, решать только тебе, Эвер. Только ты должна определять, с кем, где и когда. Как бы ты ни относилась к Деймену… Вообще, как бы ты ни относилась к мальчику, он не вправе навязывать тебе…

— Все совсем не так, — перебиваю я, пока разговор не стал совсем уже неловким. — Деймен не такой! Он настоящий джентльмен. Идеальный бойфренд! Нет, правда, Сабина, ты ошибаешься. Поверь мне хоть раз, ладно?

Сабина смотрит на меня в упор. Бодрая оранжевая аура чуть трепещет — Сабина и хочет, и не решается мне поверить. Наконец она подхватывает портфель и идет к двери. Останавливается на пороге.

— Я тут подумала…

Огромное искушение — заглянуть в ее мысли, хоть я поклялась никогда не нарушать личное пространство своей тети, кроме как в случаях крайней необходимости, а сейчас, очевидно, случай совсем не такой.

— Скоро заканчиваются занятия в школе. Ты ничего не говорила о своих планах на лето, и мне пришло в голову, что тебе неплохо было бы поработать. По нескольку часов в день… что ты думаешь?

Что я думаю? У меня глаза лезут на лоб, во рту пересохло, и язык отнялся. Надо было все-таки подсмотреть ее мысли, вот что я думаю — случай-то явно чрезвычайный!

— Не на полный рабочий день, конечно. Останется время поваляться на пляже, пообщаться с друзьями… Тебе будет полезно…

— Это из-за денег?

У меня голова идет кругом, и выхода не видно. Если речь просто о стоимости продуктов и выплатах за дом, так я с удовольствием поучаствую в расходах. Да пускай Сабина возьмет все, что осталось от страховки за моих родителей, я и слова не скажу. Но я не позволю ей отобрать мое лето! Ни за что! Ни единого денечка!

— Эвер, ну что ты, конечно, не из-за денег! — Сабина отводит взгляд, щеки у нее пылают. Удивительно, как она стесняется обсуждать финансовые вопросы, а ведь работает юристом по корпоративным тяжбам. — Просто для тебя было бы полезно познакомиться с новыми людьми, чему-то научиться, на несколько часов в день выбраться из привычного окружения…

И подальше от Деймена. Мне не нужно читать ее мыс ли, чтобы сообразить, к чему все это на самом деле. Сабина узнала, что мы снова вместе, и теперь стремится нас разлучить. Я понимаю, она беспокоится из-за той ужасной депрессии, в которую я впала после нашего разрыва, да только на этот раз она совсем не права. Все совсем не так, как она думает, — только я не представляю, как это объяснить, не раскрывая своих тайн.

— В нашей фирме как раз открылась вакансия для стажера на лето. Я уверена, если поговорю со старшими партнерами, эта работа достанется тебе.

Сабина сияет улыбкой, глаза у нее так и светятся. И я, видимо, должна разделить ее радость.

— Разве на такую должность не берут обычно студентов-юристов?

У меня ведь и квалификации не хватит!

Сабина отрицательно качает головой.

— Там ничего сложного не требуется. В основном подшивать документы в папки да отвечать на телефонные звонки. За это даже денег не платят, разве что дают кредит на обучение и в конце сезона небольшую премию. Просто я подумала, что тебе полезно набраться опыта. Не говоря о том, что это облегчит поступление в колледж.

Колледж… Вот еще одна головная боль, которая меня больше не заботит. К чему мне все эти лекции и профессора, когда достаточно прижать ладонь к обложке или заглянуть в мозги преподавателя, и я уже знаю все ответы?

— Будет обидно, если работа достанется кому-нибудь другому, ведь ты идеально для нее подходишь.

Я смотрю на Сабину и не знаю, что сказать.

— Это бесценный опыт для подростка! — В голосе Сабины прорывается возмущение моей несговорчивостью. — Так рекомендуют во всех книгах! Пишут, что это способствует укреплению силы воли, помогает выработать характер и повысить дисциплину!

Замечательно! Значит, я должна сказать спасибо доктору филу за испорченное лето? Я ужасно злюсь на Сабину и вдруг вспоминаю, какой она была, когда я впервые сюда приехала — спокойной, непринужденной, она давала мне свободу и никогда на меня не давила. Сабина изменилась по моей вине. Мое исключение из школы, отказ от еды (кроме красного эликсира), драмы по поводу Деймена — все это оказалось для нее чересчур. И вот результат: она твердо решила устроить меня на работу.

Ну не могу я потратить лето на возню с бумажками и телефонные звонки! Все свободное время я должна посвятить поискам противоядия для Деймена. А работать в конторе у Сабины, где она сама и все ее коллеги станут заглядывать мне через плечо… Так не пойдет!

Правда, сказать об этом прямо я не могу. Сабина сразу насторожится. Нужно сделать вид, что я не против поработать над своим характером, только предпочитаю заниматься этим самостоятельно.

— Поработать, конечно, неплохо… — Стараюсь не сжимать губы, не ерзать и не отводить глаза — три верных признака, что я говорю не совсем правду. — Но ты уже и так столько для меня делаешь — мне было бы легче, если бы я могла найти себе работу сама. Понимаешь, я не уверена, что гожусь для офисной работы. Мне бы осмотреться, проверить, какие есть варианты… Зато я готова участвовать в расходах на квартиру и на еду.

— Какую еще еду? — смеется Сабина. — Ты ничего не ешь! И не нужны мне твои деньги, Эвер. Если хочешь, я помогу тебе открыть кредит в банке.

— Конечно. — Я изображаю энтузиазм, которого не чувствую. Все эти банальности мне совершенно ни к чему. — Было бы здорово!

Лишь бы она отвлеклась от идеи насчет работы!

— Что ж, ладно. — Сабина постукивает пальцами по дверному косяку, мысленно подводя итог беседы. — У тебя неделя на то, чтобы найти что-нибудь самой.

Я, поперхнувшись, пытаюсь не очень сильно выпучить глаза.

Неделя? Что можно успеть за неделю, если я даже не представляю, с чего начать? Я никогда раньше не работала. А может, пустить в ход магию и попросту материализовать какую-нибудь работу?

Сабина читает мои мысли по лицу.

— Я понимаю, что времени немного. Жаль, если вакансия уйдет к кому-нибудь другому.

Она выходит в коридор и закрывает за собой дверь, а я остаюсь в полном остолбенении рассматривать ошметки оранжевой ауры, все еще мерцающие на том месте, где стояла Сабина. Какая ирония: совсем недавно я высмеивала Деймена зато, что он рассчитывает найти работу, не никакого опыта, и вот меня саму постигла та же судьба.




Глава 11


Всю ночь я ворочаюсь в постели. Смятые простыни и одеяла промокли от пота, душа и тело измотаны сновидениями. Я то и дело просыпаюсь, судорожно хватая ртом воздух, и опять проваливаюсь в сны, из которых никак не вырваться.

А вырваться я хочу по одной-единственной причине: там, во сне, Райли. Она весело хохочет, схватив меня за руку, и тащит осматривать какую-то очень странную местность. Я вприпрыжку поспеваю за ней, притворяясь, будто мне очень нравится прогулка, но стоит Райли отвернуться, как я бросаюсь прочь. Скорее, скорее отсюда!

Потому что на самом деле это не Райли. Райли больше нет. Она послушалась меня, перешла через мост и двинулась дальше, в неведомое. И хоть она дергает меня за руку, кричит, чтобы я не отвлекалась, чтобы поверила ей и перестала убегать, — я не желаю подчиняться. Наверняка это мне наказание за то, что подвела Деймена, отправила Трину в Призрачную страну и поставила под удар все, что мне дорого. Подсознание подсовывает образы, рожденные чувством вины и подслащенные имитацией счастья. Не могут они быть правдой!

Я уже готова спастись бегством, как вдруг Райли загораживает дорогу и приказывает мне остановиться. Стоя перед какой-то сценой, она медленно отводит в сторону занавес, и я вижу высокий, узкий прямоугольный ящик, что-то вроде стеклянной тюрьмы, а в ней отчаянно мечется Деймен.

Я кидаюсь к нему на помощь, умоляю чуть-чуть потерпеть, пока я разобью стекло… Он меня не слышит. И не видит. Он продолжает метаться и наконец, выбившись из сил, закрывает глаза и соскальзывает в бездну.

Призрачная страна.

Место для погибших душ.

Я вскакиваю с постели, вся в поту, трясясь в ознобе, и стою посреди комнаты, прижимая к себе подушку. Ужасный смысл послания сестры ясен: как ни старайся, я не спасу суженого от себя самой.

Я распахиваю платяной шкаф, натягиваю какую-то одежду, хватаю кеды и бегу в гараж. Знаю, еще рано ехать в школу, вообще рано ехать, куда бы то ни было, но я отказываюсь сдаваться. Не желаю верить кошмарным снам! Нужно с чего-то начать. Что есть, с тем и будем работать.

Я сажусь в машину и вдруг передумываю. Открывая двери гаража и прогревая мотор, я рискую разбудить Сабину. И хотя я вполне могу просто выйти на дорогу и материализовать себе любой автомобиль, мотоцикл, «Веспу» и вообще все, что угодно, я решаю вместо этого устроить пробежку.

Бегун из меня никакой. На уроках физкультуры я не бью рекорды, а плетусь позади всех, из последних сил заканчивая обязательный круг. Но это было раньше, до того, как я стала бессмертной. Теперь мне дарована невероятная скорость — я пока еще не определила ее границы. С тех пор я и не бегала ни разу. И вот идеальная возможность проверить, как быстро и как далеко я смогу пробежать, не выбиваясь из сил. Не терпится попробовать!

Я выскальзываю через боковую дверь и сворачиваю на улицу. Собираюсь устроить разминку, пробежаться неторопливой рысцой, а там уж разогнаться до максимума, но стоит только начать, выброс адреналина подстегивает меня, словно высококлассное ракетное топливо. Я и опомниться не успела, а уже — полный вперед!

Я мчусь так быстро, что соседние дома сливаются в размытое пятно кирпича и штукатурки. Перепрыгиваю через мусорные баки, лавирую между небрежно припаркованными машинами с ловкостью и грацией дикой кошки. Я буквально не чую под собой ног, просто верю, что они не подведут — в рекордные сроки доставят к месту назначения.

Не прошло и нескольких секунд, как я стою перед тем самым домом, куда поклялась никогда больше не возвращаться, и намерена сделать именно то, что обещала Деймену не делать ни в коем случае: попробовать договориться с Романом.

Не успела я поднять руку и постучать, а на пороге уже появляется Роман. На нем синяя шелковая пижама, сверху наброшен темно-лиловый халат, из-под штанин выглядывают бархатные тапочки в тон, с вышитыми золотыми лисицами. Прищурившись, он окидывает меня самодовольным взглядом без малейших признаков удивления.

— Эвер! — Склоняет голову набок, демонстрируя татуировку в виде уробороса. — Что привело тебя в наши края?

Я нащупываю сквозь футболку амулет, под которым отчаянно бьется сердце. Надеюсь, Деймен прав и амулет действительно меня защитит в случае чего.

— Нам надо поговорить, — отвечаю я, стараясь не вздрагивать под неспешным оценивающим взглядом.

Насмотревшись, Роман устремляет взор в ночную тьму, а после — снова на меня.

— Надо? — Он выгибает бровь. — А я и не знал.

Я хочу состроить гримасу, но вспоминаю, зачем я сюда пришла, и крепко сжимаю губы.

— Узнаешь дверь? — Он стукает костяшками пальцев по двери. Раздается глухой деревянный звук. Не понимаю, к чему клонит Роман. — Разумеется, не узнаешь! — Уголки его губ насмешливо приподнимаются. — Это потому, что она новая. После твоего прошлого визита дверь пришлось заменить. Помнишь, как ты вломилась в дом и вылила мой запас эликсира в раковину? — Роман, посмеиваясь, качает головой. — Ай-яй-яй, нехорошо, Эвер! Надеюсь, сегодня ты будешь вести себя лучше.

Он прислоняется к притолоке и жестом приглашает войти, рассматривая меня интимно и многозначительно.

Я прохожу в комнату, отметив по дороге, что с прошлого раза изменилась не только дверь. Исчезли репродукции Боттичелли и ситцевая обивка веселеньких расцветок. Вместо этого — мрамор, тяжелые темные занавеси, грубо оштукатуренные стены и какие-то чугунные витые штуковины.

— Тосканский стиль? — Я оборачиваюсь и вздрагиваю — Роман стоит так близко, что можно разглядеть фиолетовые крапинки в его глазах.

Он и не думает посторониться.

— Иногда я скучаю по родным краям. — Улыбка обнажает его блестящие белые зубы. — Сама знаешь, Эвер, — в гостях хорошо, а дома лучше.

Я судорожно сглатываю и отворачиваюсь, присматривая наиболее удобные пути к отступлению. Сейчас мне нельзя допустить ни малейшей ошибки.

— Ну, чем я обязан столь великой чести? — бросает Роман через плечо, направляясь к бару.

Достал из холодильника бутылку эликсира, плеснул в хрустальный бокал и предлагает мне. Я только отмахиваюсь. Тогда Роман усаживается на диван, широко расставив ноги и пристроив бокал на колене.

— Вряд ли ты явилась посреди ночи, чтобы полюбоваться интерьером. Что ж, давай рассказывай, к чему все это?

Кашлянув, заставляю себя посмотреть ему прямо в глаза. Не дергаться, не мямлить, ничем не показывать слабость! Я отлично понимаю, что в любую секунду все может перемениться, и я из забавной диковинки превращусь в добычу.

— Я пришла, чтобы предложить перемирие. — Настороженно жду реакции, а в ответ — лишь внимательный взгляд. — Понимаешь, временное прекращение военных действий… передышка по взаимной договоренности… э-э…

Роман машет рукой.

— Избавь меня от словарных определений, золотце! Я и сам могу их процитировать по памяти на двадцати языках и сорока диалектах. А ты?

Молча передергиваю плечами — я и на одном-то языке с трудом это выговорила. Роман покачивает бокал в руке. Ярко-алая жидкость сверкает, омывая стенки.

— Как же ты намерена договариваться? Знаешь ведь прекрасно: я ничего тебе не уступлю, если ты не уступишь что-нибудь взамен.

Он похлопывает по сиденью и улыбается так, словно я уже готова сесть рядом с ним.

— Зачем это тебе? — спрашиваю я, не удержавшись. — Ты неплохо выглядишь, ты наделен бессмертием и всеми талантами, которые к нему прилагаются. Мог бы выбрать кого угодно, что же ты ко мне прицепился?

Роман хохочет, запрокинув голову. Его хохот наполняет всю комнату. Слегка успокоившись, Роман смотрит на меня.

— «Неплохо выгляжу»? — Посмеиваясь, он ставит бокал на столик и вынимает из футляра, инкрустированного драгоценными камнями, позолоченные маникюрные ножницы. — «Неплохо выгляжу», — вполголоса повторяет Роман, внимательно осматривает свои ногти и вновь переводит взгляд на меня. — Видишь ли, золотце, в этом-то все и дело. Я могу выбирать, кого захочу. Мне все так легко достается! Слишком легко. — Роман вздыхает и принимается увлеченно обрабатывать свои ногти. Я уже решаю — он ничего больше не скажет. А он продолжает: — Становится скучновато после первой… приблизительно сотни лет. Ты еще новенькая и пока не понимаешь. Со временем поймешь, что я тебе сделал огромное одолжение.

Я всматриваюсь в его лицо. О чем это он? Одолжение? Издевается, что ли?

— Может, все-таки присядешь? — Роман указывает ножничками на мягкое кресло справа от меня. — Иначе выходит, я плохой хозяин — держу гостью на ногах. К тому же, знаешь ли ты, как очаровательно выглядишь? Немного растрепанная спросонья, зато до чего сексуально!

Он жмурится, точно кот, и между приоткрытых губ высовывается кончик языка. Я делаю вид, что ничего не замечаю. Для Романа все на свете — игра, и если я сяду кресло, это будет признанием поражения. Хотя стоя вот так перед ним, пока он облизывает губы и шарит взглядом где не надо, я совсем не чувствую себя победительницей.

— Видно, ты совсем сумасшедший, если считаешь, что сделал мне одолжение. — Голос у меня никакой не грозный, а сиплый и надтреснутый. — Ты псих!

В ту же секунду я жалею, что это у меня вырвалось.

А Роман равнодушно пожимает плечами и вновь принимается подстригать ногти.

— Поверь мне, золотце, «одолжение» — это еще слабо сказано. Я дал тебе цель. Что называется — смысл жизни. — Он слегка выгибает бровь. — Скажи мне, Эвер, ты ведь сейчас одержима одной заветной мечтой: любым способом достичь… завершения… с Дейменом. Так отчаянно жаждешь этого, что даже уговорила себя прийти сюда?

Я сглатываю комок в горле, не сводя с Романа глаз. Какая же я дура! Надо было прислушаться к совету Деймена.

— Ты слишком нетерпеливая. — Роман склоняет голову, полируя только что остриженные ногти. — Куда торопиться, перед тобой вечность! Подумай, Эвер, чем бы вы ее заполнили, если бы не я? Без конца осыпали бы друг друга букетами дурацких тюльпанов? Не вылазили бы из постели?

— Глупость какая! — сержусь я. — Если ты так на это смотришь… Будто совершил невесть какое благодеяние…

Я мотаю головой — нет смысла продолжать.

— Шестьсот лет я тосковал по ней! — Роман отшвыривает ножнички, не отрывая взгляда от меня. — А ты спроси — почему? Почему я столько лет думал об одной-единственной, когда мог выбрать любую? — Он смотрит на меня, словно и вправду ждет ответа, хотя мы оба знаем, что я не собираюсь отвечать. — Ты думаешь, дело в ее красоте? Верно, поначалу это меня и привлекло. — Он улыбается своим воспоминаниям. — Но главное в другом: я не мог ее получить — все просто. Как ни старался, сколько ни страдал, она… — Он напряженно смотрит на меня. — Скажем так: она не приняла меня.

Я морщусь, не в силах удержаться. Если он убил столетия, страдая по этому монстру, я-то тут при чем?

А он продолжает, не обращая внимания на мою гримасу:

— Слушай внимательно, Эвер, я сейчас поделюсь чем-то сокровенным. Имей в виду, это важно. — Роман подается вперед, упираясь руками в колени, голос у него ровный, негромкий, очень настойчивый. — Мы всегда хотим то, чего не можем получить. — Он откидывается на спинку дивана и кивает с таким видом, словно только что открыл мне великую тайну мироздания. — Такова человеческая природа. Это у нас в подкорке заложено. Может, тебе не хочется так думать, но Деймен исключительно из-за этого четыреста лет по тебе сохнет.

Роман расслаблен, его лицо безмятежно. Как всегда, он безошибочно находит мои болевые точки. Знает ведь, что именно этого я больше всего боюсь с тех пор, как узнала о нашем с Дейменом прошлом.

— Нужно смотреть правде в лицо, Эвер. Даже Трина с ее невероятной красотой не смогла надолго его удержать. Тебе, должно быть, известно, как быстро она ему надоела?

У меня в горле комок, и в животе словно ворочается кусок твердого мрамора. Ничего себе, быстро — двести лет! Хотя, наверное, когда имеешь дело с вечностью, все становится относительным.

— У нас не конкурс красоты!

Меня саму передергивает от моих слов. Неужели я не способна придумать ответ получше?

— Конечно, нет, золотце! — Роман смотрит на меня с жалостью. — Иначе Трина победила бы. — Он удобно расположился на диване, закинув руку с бокалом на спинку, и словно бросает мне вызов. — Дай угадаю: ты вообразила, что две души нашли друг друга, сама судье предназначила им стать единым целым, и прочие радости щенячьей любви? — Он кивает и добавляет со смехом: — Вот что ты подумала?

— Какая разница, что я подумала? — Я зло прищуриваюсь. Терпение мое лопнуло, пора переходить к делу. — Я не для того пришла, чтобы выслушивать твои философские рассуждения. Я пришла, потому что…

— Потому что тебе что-то от меня нужно. — Он ставит бокал на стол. — А значит, я за рулем. И я решаю, когда и куда едем.

— Почему ты не унимаешься? — Мне ужасно надоела навязанная им игра. — Ты соблазняешь меня, чтобы испортить наши с Дейменом отношения. Зачем? Месть за Трину? Но ее уже не вернешь. В конце концов, все эти дурацкие игры тебе самому не дают жить дальше. — Я твердо смотрю Роману в глаза, стараясь убедить. Посылаю мысленный образ, как он отдает мне противоядие. — Я тебя прошу, прислушайся к голосу разума. Пожалуйста, помоги мне исправить то, что ты сделал с Дейменом, и будем жить мирно.

Он качает головой, поджав губы.

— Извини, дорогая, цена уже назначена. Вопрос только в том, согласна ли ты заплатить.

Я прислоняюсь к стене. Я устала и чувствую себя проигравшей, только не подаю виду.

— Ты не получишь меня, Роман. Ни за что, никогда, пока я…

Мне не удается закончить самую обидную часть своей тирады — Роман встает и подходит ко мне так стремительно, что я не успеваю моргнуть, а уже его дыхание задевает мою щеку.

— Расслабься, — шепчет он, склоняясь ко мне так близко, что можно рассмотреть каждую пору на его безупречной коже. — Конечно, было бы забавно, милое маленькое развлечение, но, увы, речь совсем не об этом. У меняя на уме кое-что более экзотическое, чем перепихнуться с неопытной девственницей. Хотя, если тебе очень захочется, я готов, дорогая, — и никаких взаимных обязательств. — Он улыбается, пронзая меня взглядом голубых глаз, и мысленно посылает мне киноролик, где главные роли играем он, я и громадная кровать. — А если нет… Что ж ничего не изменится, верно? Все останется в точности как было. Ты, и я, и наши судьбы сплелись между собою… навеки.

Я отворачиваюсь, дышу быстро и неровно, собрав всю волю в кулак, чтобы сдержаться и не врезать ему в пах коленом, пока он водит носом по моему уху, щеке, шее, вдыхая мой запах.

— Я понимаю твои чувства, Эвер, — продолжает шептать Роман, теперь задевая губами краешек моего уха. — То, чего ты жаждешь, так близко… и все же не дается в руки. Мало кому из людей дано испытать эту боль. Но мы-то с тобой знаем, правда?

Я заставляю себя разжать кулаки и отчаянно стараюсь сохранить самообладание. Нельзя рисковать, нельзя позволять себе необдуманные действия.

Неожиданно Роман выскальзывает в коридор — так быстро, что я едва могу уследить за его перемещениями. Обернувшись, он указывает мне на дверь и практически выталкивает из дома со словами:

— Извини, что обрываю разговор, но я забочусь о твоей репутации. Если Деймен вдруг узнает, что ты приходила сюда… настоящая трагедия, правда?

Он улыбается, сверкая белыми зубами. Загорелый, голубоглазый, с золотистыми волосами — воплощение рекламного калифорнийского мальчика: «Насладитесь жизнью в Лагуна-Бич»! Как я зла на себя — за то, что была идиоткой, не послушала Деймена, поставила нас обоих под удар. Дала в руки Роману еще одно оружие против себя.

— Жаль, что ты не получила того, за чем пришла, золотце, — мурлычет он и вдруг оборачивается, заметив шикарный черный «ягуар», только что подъехавший к крыльцу.

Из автомобиля появляется великолепная парочка, роскошный брюнет и брюнетка, и немедленно уходят в дом. Когда за ними закрывается дверь, Роман добавляет:

— Будешь уезжать — смотри, не задень ту машину. Марко тебе голову оторвет за малейшую царапину.




Глава 12


Я плетусь домой. Точнее, поначалу я действительно двигаюсь к дому. Примерно на полпути сворачиваю с дороги, потом еще раз и еще. Иду медленно, буквально волоча ноги. Не нужно больше никуда бежать, никому ничего доказывать. При всей своей силе и скорости я не могу тягаться с Романом. Он мастер в этой игре, а я всего-навсего пешка.

Я забрела в самое сердце Лагуны — или, как его еще называют, Виллидж. Домой не хочется — все равно уже не уснуть, к Деймену идти стыдно, и вот я брожу по темным безлюдным улицам. В конце концов, останавливаюсь перед аккуратным домиком с цветами по бокам от входа и плетеным ковриком с надписью «Добро пожаловать!». Приветливый такой домик, дружелюбный, гостеприимный.

Только на самом деле ничего подобного. Скорее, это место преступления. И сейчас я не задерживаюсь, чтобы постучать. Незачем. Ава давно здесь не живет. Она украла эликсир, бросила Деймена на произвол судьбы, а сама сбежала и вряд ли намерена вернуться.

Мысленно отпираю дверь и вхожу. Быстро оглядевшись, направляюсь в кухню. С удивлением обнаруживаю вместо обычной идеальной чистоты кошмарный беспорядок — в раковине гора грязной посуды, на полу мусор. Конечно, Ава такого не допустила бы. В доме явно кто-то другой.

Выхожу на цыпочках в коридор, заглядываю в одну пустую комнату за другой и в конце концов добираюсь до темно-синей двери в комнату, где Ава занималась медитацией, пытаясь дотянуться до потусторонних измерений. Приоткрыв дверь, заглядываю в щелочку и смутно различаю в темноте две спящие фигуры на полу. Шарю рукой по стене в поисках выключателя, а потом вдруг вспоминаю, что и сама могу осветить комнату без всякой лампы.

Вот уж кого никак не ожидала здесь увидеть…

— Рейн? — Я опускаюсь на колени возле девочки и перевожу дух, только когда она, пошевелившись, приоткрывает один глаз.

— А, привет, Эвер. — Она протирает глаза и с трудом садится. — Только я не Рейн, я Роми. Вот Рейн.

Я смотрю на вторую двойняшку. Едва узнав меня, она начинает хмуриться.

— Что вы здесь делаете? — Я обращаюсь к Роми, она всегда была более приветливой.

— Мы здесь живем.

Она встает и заправляет мятую белую блузку за пояс синей клетчатой юбки.

Я перевожу взгляд с одной сестры на другую: бледная кожа, огромные темные глаза, прямые черные волосы до плеч, неровно обрезанные челки и школьная форма, как при нашей первой встрече. Только в Летней стране девчонки всегда выглядели чистенькими и аккуратными, а сейчас наоборот: обе растрепанные и какие-то неухоженные.

— Вам нельзя жить в доме Авы! — Почему-то меня тревожит, что девчонки здесь поселились. — Не вернуться ли вам домой? В Летнюю страну?

— Мы не можем. — Рейн подтягивает гольфы, чтобы они были в точности одинаковой длины, и тем невольно подсказывает мне единственный признак, по которому двойняшек можно различить. — Мы застряли тут навсегда, по твоей милости, — бурчит она и злобно косится на меня.

Я оглядываюсь на Роми — может, хоть она объяснит? Роми с упреком смотрит на сестру, а потом пожимает плечами:

— Дом все равно пустой. А ты не слушай Рейн, мы очень рады тебя видеть! Мы как раз поспорили, скоро ли ты появишься.

Я спрашиваю с нервным смешком:

— И как? Кто выиграл?

Рейн, скорчив гримасу, тычет пальцем в сестру.

— Она. Я была уверена, что ты про нас вообще забыла.

Я замираю. Как-то так она это сказала…

— Погоди, вы что, все время здесь жили?

— Мы не можем переместиться, — пожимает плечами Роми. — Мы утратили магические способности.

— Так я вам помогу! Вы ведь хотите обратно… Да?

Рейн ехидно усмехается, а Роми кивает. Значит, все просто — нужно всего лишь создать портал, отправить девчонок в Летнюю страну, помахать им на прощание и вернуться одной в Лагуну.

— Очень хотим, — говорит Роми.

— И желательно поскорее, — добавляет Рейн, прищурившись. — Хоть это ты можешь для нас сделать?

Я с трудом проглатываю комок в горле. Ничего не скажешь, заслужила. А все-таки интересно, кому больше хочется, чтобы они убрались отсюда — им или мне?

Я подхожу к футону. Кстати, непонятно, почему они спали не на нем, а на полу?

— Идите сюда! — бросаю через плечо. — Ты садись справа от меня, а ты, Роми, вот здесь. — Я хлопаю по пухлой подушке. — Так, возьмите меня за руки, закройте глаза, сосредоточьтесь и постарайтесь увидеть портал. Представьте себе золотистое сияние! И как только картинка станет четкой, шагайте в портал. Помните — я рядом, я вас подстрахую. Готовы?

Обе кивают, и мы приступаем. Добросовестно выполняем необходимые действия. Пройдя сквозь сияющий портал, открываю глаза и вижу, что я одна посреди душистого луга.

— Говорили же тебе! — Рейн встречает мое возвращение, подбоченившись, глаза злые, обвиняющие, бледные пальцы комкают клетчатую ткань юбки. — Вроде ясно сказали: у нас больше нет магических способностей! Мы застряли здесь и не можем переместиться. Все из-за того, что тебе хотели помочь!

— Рейн! — Роми с упреком качает головой и смущенно оглядывается на меня.

— Так ведь правда же! — насупившись, огрызается Рейн. — Говорила я тебе — не надо рисковать, все равно она не послушает. Между прочим, так и вышло! А мы расплачиваемся.

«Не вы одни», — думаю я, и мне тут же становится стыдно. Надеюсь, способность читать мысли девчонки тоже утратили. Хоть Рейн меня и бесит, я знаю — она права.

— Слушайте… — Судорожно сглотнув, перевожу взгляд с одной сестры на другую. — Я понимаю, вам очень хочется переместиться отсюда. Понимаю, поверьте! И я постараюсь помочь вам, чем только смогу. — Я киваю, а они переглядываются — две одинаковые мордашки выражают одинаковое недоверие. — Еще не знаю как, но помогу обязательно! А пока я устрою вас жить спокойно и с удобством. Честное скаутское! Хорошо?

Рейн морщится и тяжело вздыхает.

— Главное, верни нас в Летнюю страну! — объявляет она, скрестив руки на груди. — Больше нам ничего не нужно.

Я киваю, усилием воли заставляя себя сдержаться. Не позволю ей меня довести!

— Поняла. Но чтобы я могла вам помочь, ответьте на несколько вопросов.

Они переглядываются. В глазах Рейн ясно читается: «Ни за что», а Роми оборачивается ко мне и кивает:

— Ладно.

Одна мысль давно меня мучает. Мне трудно подобрать слова, и все же я бросаюсь в омут, очертя голову.

— Не обижайтесь, пожалуйста, мне необходимо знать: девчонки, вы — мертвые?

Задерживаю дыхание. Я готова к тому, что они разозлятся. Да практически к любой реакции готова, только не к тому, что они примутся хохотать. Рейн сгибается вдвое, хлопая себя по коленкам, а Роми в судорогах скатывается с футона.

— Уже и спросить нельзя, — бурчу я, сама обидевшись. — Мы встретились в Летней стране, там полно покойников. Не говоря уже о том, какие вы обе бледные.

Рейн, отсмеявшись, прислоняется к стене.

— Ну да, бледные. Подумаешь! — Она переводит взгляд с меня на сестру и снова на меня. — Ты и сама не слишком загорелая. Мы же из-за этого не причисляем тебя к усопшим!

Я вздрагиваю. Рейн права, и все-таки…

— У вас преимущество — Райли вам все обо мне рассказала еще до того, как мы познакомились. Вы заранее знали, кто я и что я. А если я хочу вам помочь, мне тоже нужно о вас что-нибудь знать. Может, вам это неприятно, только придется рассказать мне вашу историю, иначе ничего у нас не получится.

— Никогда! — отвечает Рейн, грозно глядя на сестру.

Роми не обращает на нее внимания.

— Мы не мертвые, — объясняет она. — Мы скорее… беженцы. Беженцы из прошлого, так можно сказать.

Я смотрю на них и думаю: а ведь стоит мне убрать щиты, да настроить свой квантовый дистанционный пульт — и одно прикосновение откроет мне всю историю жизни двойняшек. Тем не менее нужно, по крайней мере, выслушать их версию.

— Давным-давно… — начинает Роми под неодобрительным взглядом сестры. Делает глубокий вдох и продолжает: — Очень-очень давно нам грозила опасность… — Она морщит лоб в поисках нужного слова. — Ну, скажем так: мы должны были стать жертвами ужасного события, одного из самых позорных в истории, но мы спаслись — сбежали в Летнюю страну. С тех пор мы там и жили — до прошлой недели, когда решили помочь тебе.

Рейн со стоном оседает на пол, закрыв лицо руками. Роми на нее даже не оглядывается.

— А теперь произошло то, чего мы боялись больше всего на свете. Мы лишились магических способностей, нам некуда идти, и мы не представляем, как выжить в вашем мире.

— Что же все-таки вам грозило? — спрашиваю я, внимательно наблюдая за ней. — И когда это — «очень-очень давно»?

Интересно, история двойняшек такая же давняя, у Деймена, или они из более поздних времен?

Они переглядываются, советуются без слов, и в этом неслышном разговоре мне места нет. Я придвигаюсь к Роми и быстро хватаю ее за руку. Девчонка не успевает отреагировать. Меня мгновенно затягивает в ее сознание, в ее мир. Я будто стою за кулисами, никем не замеченная, полностью погрузившись в хаос и ужас того дня.

Становлюсь свидетельницей такого кошмара, что хочется зажмуриться и убежать.

Я вижу, как разъяренная толпа врывается в дом. Крики, факелы… Тетушка придвигает к двери какую-то мебель и, спешно сотворив портал, уговаривает двойняшек шагнуть туда, в безопасность Летней страны.

Тетка уже готова последовать за ними, когда дверь вышибают. Сестры оказываются в Летней стране совсем одни, вдали от привычного окружения. Они не знают, что случилось с их тетушкой, и только в Залах учености им показывают судебный процесс, через который ей пришлось пройти, с пытками и лживыми обвинениями. Она так и не призналась в колдовстве, провозглашая викканское правило: «Делай что хочешь, если это никому не вредит». Она гордо отвечала своим мучителям и с высоко поднятой головой пошла на виселицу.

Я отшатываюсь, нащупываю сквозь футболку амулет. Что-то ужасно знакомое было во взгляде их тетушки. Меня трясет, и приходится напомнить себе, что ни мне, ни двойняшкам ничего не грозит, в наше время такого не бывает.

— Ну вот, теперь ты знаешь.

Роми пожимает плечами, а Рейн качает головой.

— Мы что, виноваты, что захотели спрятаться?

— Я… — Прокашлявшись, начинаю снова: — Простите меня. Я понятия не имела… — Перевожу взгляд на Рейн — та не желает на меня смотреть, потом на Роми — она торжественно склоняет голову. — Я понятия не имела, что вы, девчонки, сбежали с Салемского процесса…

— Не совсем, — подает голос Рейн.

И сразу вмешивается Роми:

— Она хочет сказать, что нас не судили. Обвинили нашу тетю Клару. Только что ее почитали как самую лучшую повитуху, и вдруг раз — схватили и потащили в тюрьму.

Роми судорожно переводит дух. Глаза ее наполняются слезами, как будто все было только вчера.

— Мы хотели пойти под суд вместе с ней. Нам нечего было скрывать! — Рейн вздергивает подбородок и щурит глаза. — Мы рассказали бы, что Клара не виновата в смерти младенца! Виновен сам отец. Ему не нужны были ни ребенок, ни мать, вот он и расправился с обоими, а вину свалил на Клару. На весь город орал: «Ведьма! Ведьма!» Тогда Клара создала портал и спасла нас. Хотела пойти за нами, и тут… Ну, что было дальше, ты знаешь.

Я кричу:

— С тех пор прошло триста лет!

Никак не привыкну, что люди могут жить так долго, хотя сама бессмертная.

Двойняшки пожимают плечами.

— Если вы с тех пор носу не высовывали из Летней страны… — Я начинаю понимать, насколько все серьезнее, чем кажется. — Знаете, как все изменилось за это время? Серьезно, мир уже совсем не тот, из какого вы сбежали.

— Мы не идиотки, — сердится Рейн. — В Летней стране тоже кое-что меняется. Постоянно прибывают новенькие, материализуют разные привычные для них предметы.

Да я совсем не это имела в виду! Речь не о том, что на смену конным экипажам пришли автомобили, а вместо портных появились дома моделей. Другое важно — как девчонкам приспособиться к современной жизни, чтобы не выделяться слишком? Взять хоть зигзагом подстриженные челки, громадные темные глаза и невероятно бледную кожу. Чтобы стать своими в двадцать первом веке, мало надеть школьную форму, нужно полностью преобразиться!

— Райли нас подготовила, — говорит Роми, мгновенно заслужив мое полное и нераздельное внимание и заработав недовольный стон от сестры. — Она материализовала школу и уговорила нас туда поступить. Оттуда у нас и школьная форма. Она была нашей учительницей — рассказывала о разных особенностях современной жизни, даже научила, как нужно говорить. Она очень хотела, чтобы мы сюда вернулись. Во-первых, чтобы мы за тобой присмотрели, а во-вторых, чтобы мы не успели побыть подростками.

Я застываю. Понятно теперь, откуда у моей сестры такой интерес к двойняшкам. И дело тут совсем не во мне, а исключительно в самой Райли.

— Девчонки, а сколько вам лет? — спрашиваю я шепотом. — Вернее, сколько вам было, когда вы попали в Летнюю страну?

С тех пор они ни на день не повзрослели.

— Тринадцать, — наморщив лоб, отвечает Роми. — А что?

Я закрываю глаза и качаю головой, с трудом сдерживая смех. Так я и знала!

Райли дождаться не могла, когда ей исполнится тринадцать, и она станет настоящим подростком. А погибла двенадцатилетней и осталась на Земле в виде призрака, чтобы прожить этот волшебный возраст через меня. Неудивительно, что Райли всеми силами убеждала Роми и Рейн вернуться — она никому не хочет своей злой судьбы.

Если Клара смогла найти в себе силы, а Райли — надежду, значит, и я сумею победить Романа.

Ясное дело, двойняшки не могут и дальше жить одни. Нельзя им и к нам с Сабиной. Зато есть человек, который вполне способен помочь, хотя, возможно, это его и не обрадует.

— Собирайте вещи, — командую я, направляясь к двери. — Я вас отвезу в ваш новый дом.




Глава 13


Выйдя за дверь, я спохватываюсь — нам нужна машина. И поскольку скорость сейчас важнее комфорта, тем более что двойняшки жмутся друг к другу, испуганно озираясь вокруг, я материализую такую машину, которая быстро доставит нас на место. Заталкиваю девчонок внутрь, командую Роми устроиться у Рейн на коленях, забираюсь на водительское место и жму на газ. Сама себя удивляя, лихо лавирую в лабиринте улиц, а близнецы буквально прилипли к окошку и смотрят разинув рот на пролетающий мимо пейзаж. В жизни не видела, чтобы люди так бурно реагировали на красоты Лагуна-Бич.

— Вы что, все это время не выходили из дома?

Они кивают, не отрываясь от окна. Я притормаживаю у ворот, чтобы охранник в форме мог рассмотреть моих пассажирок.

— Куда ты нас везешь? — подозрительно спрашивает Рейн. — Зачем тут охрана и здоровущие ворота? Это тюрьма?

Я веду машину вверх по холму и лишь на миг отвожу глаза от дороги, чтобы ответить:

— Разве в Летней стране не бывает охраняемых жилых комплексов?

Правда, сама я ни одного не видела, но я и не прожила там триста лет, как Роми и Рейн.

Они отрицательно мотают головой, широко раскрыв глаза и явно нервничая.

— Не волнуйтесь. — Я сворачиваю на улицу, где живет Деймен. — Здесь не тюрьма, ворота совсем не для этого, а чтобы посторонние сюда не лезли.

— А почему им нельзя сюда? — спрашивают девчонки в один голос.

Понятия не имею, что им ответить. Там, где я росла, везде можно было ходить свободно.

— Ну, наверное…

Хочу сказать: «Для безопасности», — но это ведь на самом деле не так.

— Да какая разница! Вам здесь жить, так что привыкайте, вот и все.

— Мы не собираемся здесь жить! — возражает Рейн. — Ты сказала — это только на время, пока ты не придумаешь, как нас вернуть обратно. Уже забыла?

Я делаю глубокий вдох и крепче сжимаю руль. Напоминаю себе, что ей очень страшно, потому она и хамит.

— Само собой, на время. — Кое-как выдавливаю улыбку.

От души надеюсь, что действительно на время, иначе кое-кто будет весьма недоволен.

Я вылезаю из машины и машу девчонкам.

— Готовы увидеть свой новый временный дом?

Мы с двойняшками подходим к двери. Стою на пороге и решаю: постучать и дождаться, пока Деймен откроет, или просто войти, поскольку он наверняка еще спит? Я уже склоняюсь ко второму варианту, когда Деймен распахивает дверь и, едва увидев меня, спрашивает:

— Ничего не случилось?

Я улыбаюсь и мысленно предупреждаю: «Молчи, не говори ничего. Постарайся сохранять спокойствие, я все объясню».

Деймен с любопытством смотрит на меня, а я произношу вслух:

— Можно войти?

Он отступает в сторону и тут же изумленно округляет глаза: Роми и Рейн, выскочив у меня из-за спины, буквально налетают на него. Худенькие ручки обхватывают его за талию, девчонки восторженно пищат:

— Деймен! Это ты! Это правда ты!

Очень трогательно, только я не могу не заметить, что его они встречают совсем не так, как меня.

— Эй! — Деймен улыбается, ерошит им волосы и, нагнувшись, чмокает обеих в макушку. — Когда же мы в последний раз виделись?

Он отступает на шаг, рассматривая двойняшек.

— На прошлой неделе, — отвечает Рейн, глядя на него с обожанием. — За пару секунд до того, как Эвер добавила свою кровь в противоядие и все испортила!

— Рейн!

Роми оглядывается то на сестру, то на меня и качает головой. А я молчу, как будто ничего не слышала. Все равно эту битву мне не выиграть.

— Нет, раньше. — Деймен смотрит вдаль и щурится, стараясь вспомнить точную дату.

Девчонки смотрят на него с невероятным ехидством и наконец подсказывают:

— Шесть лет назад, когда Эвер исполнилось десять!

У меня глаза лезут на лоб, а Деймен смеется.

— Да, точно! Я должен вам сказать «спасибо» за то, что помогли ее найти. Вы ведь знаете, как много она для меня значит, так что, пожалуйста, будьте с ней поласковее. Я ведь не слишком многого прошу… Правда?

Он щекочет Рейн подбородок, и та улыбается, заливаясь ярким румянцем.

— Чему же я обязан такой неслыханной честью? — спрашивает Деймен, приглашая нас в еще пустую гостиную. — Очень рад встретиться с давними друзьями — а они, между прочим, ни на день не постарели!

Девчонки переглядываются и хихикают. Они явно готовы восхищаться каждым словом Деймена. И не успеваю я подобрать тактичную формулировку, чтобы постепенно его подготовить, как двойняшки дружно выпаливают:

— Эвер сказала, мы будем жить у тебя!

Деймен оборачивается ко мне: губы все еще улыбаются, а в глазах — запредельный ужас.

— Временно, — уточняю я, мысленно осыпая Деймена дождем алых тюльпанов. — Пока я не придумаю, как переправить их в Летнюю страну, или пока магия к ним не вернется. Не знаю, что случится раньше.

И прибавляю мысленно: «Помнишь, ты говорил, что хочешь улучшить свою карму, искупить прошлое? Вот тебе прекрасный способ. Поможешь девочкам, а заодно и дом не нужно продавать — сейчас как раз понадобится лишнее пространство. Идеальное решение, и всем будет хорошо!»

При этом я улыбаюсь и киваю, словно китайский болванчик.

Деймен смотрит на меня, на двойняшек и со смехом качает головой.

— Ну конечно, живите, сколько хотите! Пойдем наверх, выберете себе комнаты.

Я вздыхаю. Мой идеальный бойфренд в очередной раз доказал свою идеальность. Преобразившиеся счастливые двойняшки, хихикая, взбегают по лестнице, а я уныло плетусь сзади.

— Можно нам вот эту комнату? — спрашивают они с загоревшимися глазами, стоя на пороге особенной комнаты Деймена, все еще пустой.

— Нет! — слишком быстро отвечаю я и вздрагиваю, когда девчонки, прищурившись, оборачиваются ко мне.

Неудачное начало, и все-таки я не отступлю. Я хочу вернуть комнате прежний вид, а это сделать не получится, если в ней поселятся двойняшки.

— Комната уже занята, — объясняю я, понимая, что мои слова нисколько не смягчат удар. — Да здесь еще много комнат. Дом огромный, вот увидите. Даже бассейн есть!

Роми и Рейн выходят в коридор, перешептываясь на ходу и не скрывая, что злятся на меня.

«Могла бы и отдать им комнату», — думает Деймен. Он так близко, что у меня словно электрические разряды пробегают по жилам.

Качнув головой, молча иду рядом с ним и отвечаю телепатически: «Я хочу, чтобы в этой комнате были твои вещи. Пусть они больше ничего для тебя не значат, зато для меня значат очень много. Нельзя просто взять и выбросить прошлое на помойку, нельзя повернуться спиной ко всему, что сделало тебя таким, какой ты есть».

Он останавливается и произносит вслух:

— Эвер, не вещи делают нас такими, какие мы есть. Не одежда, которую мы носим, не машины, в которых мы ездим, не картины, которые мы покупаем. Важно не то, где мы живем, а то, как мы живем. — Он мысленно обнимает меня. Ощущение настолько реальное, что меня перехватывает дыхание. — Наши поступки — во что будут помнить еще долго, когда нас уже не будет.

Он проводит рукой по моим волосам и мысленно губами касается губ.

Я улыбаюсь и украшаю созданный им образ тюльпанами, закатами, радугами и амурчиками — всеми возможными романтическими штампами, и мы оба смеемся. «К нам все это не относится, — мысленно поправляю я. — Мы бессмертные. Так, может быть, все-таки…»

Закончить я не успеваю — издали доносятся вопли двойняшек:

— Эту! Я хочу эту комнату!

Двойняшки так привыкли быть всегда вместе, поэтому я была уверена, что они захотят жить в одной комнате. Даже, может, потребуют двойную кровать. Но они моментально застолбили себе каждая по комнате и на том стояли твердо. Следующие часа два они командовали мной и Дейменом, указывая, как эти комнаты надо обставить. Требовали материализовать кровати, шкафы и туалетные столики, тут же передумывали, заставляли все уничтожить и начать сначала.

А я не жаловалась, ведь Деймен снова пользовался магией. Я была счастлива, хоть он по-прежнему отказывался материализовать что-нибудь для себя. Когда мы закончили, уже начало светать. Нужно было возвращаться домой, пока Сабина не проснулась и не заметила, что меня нет.

— Не удивляйся, если я сегодня не доберусь до школы, — говорит Деймен, провожая меня к двери.

Я вздыхаю. Ужасно не хочется идти в школу без него.

— Нельзя же оставить их одних. По крайней мере, пока не пообвыкнутся.

Он показывает большим пальцем через плечо в сторону верхнего этажа, где двойняшки, слава богу, наконец-то заснули в своих кроватках.

Я киваю, понимая, что он прав, и даю себе слово поскорее переправить девчонок в Летнюю страну, пока они совсем тут не обосновались.

— Я не уверен, что это решение проблемы, — говорит Деймен, почуяв мои мысли.

Я смотрю на него искоса, не зная, к чему он ведет, но уже заранее чувствуя, как у меня сосет под ложечкой.

— Я тут подумал… — Деймен склоняет голову к плечу, потирая большим пальцем небритый подбородок. — Они многое потеряли — дом, семью, все, что знали и любили… Их жизнь оборвалась так рано, они и не жили толком… Знаешь, девочки заслужили нормальное детство.

Я слушаю разинув рот. Хочу ответить, а слова не идут. Я, конечно, тоже хочу, чтобы двойняшки были счастливы и так далее, но в остальном наши с Дейменом взгляды расходятся. Я думала, девчонки поживут у него пару дней, в крайнем случае — неделю. Мне и в голову не приходило стать им приемной мамочкой, тем более что сестрички ненамного младше меня.

Деймен пожимает плечами.

— Просто мысль мелькнула. В конечном итоге им решать, что делать со своей жизнью.

Я отвожу глаза, утешая себя тем, что еще ничего не решено. Делаю шаг к машине, и тут Деймен говорит:

— Эвер… Ты серьезно? «Ламборгини»?

Дернувшись, заливаюсь краской под его взглядом.

— Мне нужна была скорость.

По лицу видно, что он ни на секунду мне не поверил.

— Девчонки боялись выходить из дома, нужно было побыстрее доставить их сюда.

— А машина обязательно должна быть красная и блестящая? — смеется он.

Отворачиваюсь, поджав губы. Не буду больше оправдываться! Я же не собиралась оставить ее себе. Доехав до дома, сразу уничтожила бы.

Я усаживаюсь на водительское сиденье и вдруг вспоминаю, о чем хотела спросить. Любуясь изысканными линиями его лица, спрашиваю:

— Эй, Деймен, а почему ты так быстро открыл дверь? Откуда ты узнал, что мы приехали?

Он смотрит на меня, и улыбка медленно сползает с его лица.

— Все-таки четыре утра… Я даже постучать не успела, а ты уже здесь. Разве ты не спал?

И хотя между нами — кусок металла, выкрашенного ярко-красной краской, Деймен как будто рядом со мной вплотную, и у меня мурашки бегут по коже, когда он отвечает:

— Эвер, я всегда чувствую, если ты близко.




Глава 14


Без Деймена учебный день тянется бесконечно долго. Едва раздается звонок, я вскакиваю в машину и мчусь к нему. Только вместо того, чтобы свернуть налево у светофора, я разворачиваюсь в неположенном месте и еду в обратном направлении. Уговариваю себя: надо, мол, дать человеку вздохнуть, пусть спокойно пообщается с двойняшками… А на самом деле я просто не готова снова встретиться с ними — с их восхищением Дейменом и неприкрытой враждебностью Рейн по отношению ко мне.

Я еду в центр города. Решаю заглянуть в эзотерический магазинчик «Мистика и лунный луч», где когда-то работала Ава. Кто знает, вдруг я уговорю Лину, хозяйку магазинчика, помочь мне в решении моих мистических проблем, не раскрывая, для чего мне это нужно. Правда, если вспомнить, какая она подозрительная, это будет настоящий подвиг.

Отыскиваю место для парковки — в перенаселенной Лагуне его удается найти не ближе, чем в двух кварталах, — набиваю полный счетчик двадцатипятицентовыми монетками и, добравшись до магазинчика, вижу на двери объявление большими красными буквами: «Вернусь через десять минут».

Сжав губы, озираюсь вокруг, убеждаюсь, что никто за мной не наблюдает, и мысленно переворачиваю объявление, одновременно отодвигая засов. Останавливаю звякнувший дверной колокольчик, проскальзываю внутрь и бросаюсь прямо к полкам. Замечательная возможность порыться в книгах без надзора бдительной Лины!

Провожу пальцами по корешкам, дожидаясь какого-нибудь знака. Ощущение тепла, зуд в кончиках пальцев — что-то должно меня предупредить: вот она, та самая книга! Ничего не дождавшись, я хватаю крайнюю книжку с полки и, зажмурившись, сжимаю ее между ладонями, чтобы увидеть, что там внутри.

— Как ты сюда вошла?

Подпрыгиваю от неожиданности, налетаю спиной на полку и сшибаю на пол стопку компакт-дисков.

Ужас, что я наделала! Пластиковые коробки с дисками разлетелись по всей комнате, многие потрескались…

— Ой, как ты меня напугал!

Я опускаюсь на колени. Сердце колотится, щеки горят. Не могу понять, кто он такой, а главное — как он подкрался так незаметно, этого же просто не может быть! Энергия смертных чувствуется издалека. Неужели он… бессмертный?

Осторожно подглядываю краешком глаза. Вот он присел на корточки рядом со мной — загорелая кожа, мускулистые руки, золотисто-каштановые дреды рассыпались по плечам, доходя до середины спины. Незнакомый парень собирает с пола испорченные коробочки с дисками, а я ищу какой-нибудь признак того, что он — бессмертный. Может быть даже, бессмертный злодей. Слишком совершенные черты лица… Татуировка с уроборосом… Он замечает, что я его рассматриваю, и улыбается, демонстрируя не только очаровательные ямочки на щеках, но и чуточку неровные зубы — явное доказательство, что он не такой, как я.

— Не ушиблась? — спрашивает он, а глаза у него такие зеленые, что я сейчас, кажется, вряд ли вспомню, как меня зовут.

Мотнув головой, неуклюже встаю и вытираю руки о джинсы. С чего это я вдруг задыхаюсь, дергаюсь, почему слова даются с трудом?

— Н-нет… Все в порядке.

И ни с того ни с сего заканчиваю фразу нервным смешком. Получается тоненько и глупо, и я не знаю, куда девать глаза.

— Я тут, э-э… Просто смотрю.

Запоздало соображаю, что у меня, по всей вероятности, больше прав здесь находиться, чем у него.

Глянув через плечо, обнаруживаю, что парень смотрит на меня совершенно нечитаемым взглядом. Вдохнув поглубже, расправляю плечи.

— По-моему, лучше бы спросить: а ты как сюда попал?

Его босые ноги перепачканы песком, мокрые пляжные шорты низко сидят на бедрах. Поскорее отвожу глаза, пока еще что-нибудь не увидела.

Он пристраивает на полке стопку уцелевших компакт-дисков и поворачивается ко мне.

— Я — владелец этого магазина.

— Правда? — прищуриваюсь я. — Между прочим, я знаю владелицу, и ты на нее ни чуточки не похож!

Он склоняет голову к плечу и потирает подбородок, изображая глубокую задумчивость.

— Правда? Многие говорят, что сходство есть. Хотя сам я, честно, говоря, никогда его не замечал.

— Ты родственник Лины?

Надеюсь, ему мой голос не кажется таким перепуганным, как мне.

— Она — моя бабушка. Между прочим, мое имя — Джуд.

Он протягивает руку, загорелую, с длинными пальцами, и ждет, что я ее пожму. Но я не могу, несмотря на все свое любопытство. Ужасно хочется понять, почему этот парень так сильно меня взволновал, и все-таки слишком большой риск — обрушить на себя лавину информации через прикосновение, когда я и без того в состоянии полного душевного разлада.

В ответ я киваю и по-дурацки машу рукой, промямлив свое имя. Стараюсь не вздрогнуть, когда он, странно глядя на меня, снова опускает руку.

— Так, значит, это выяснили… — Он забрасывает влажное полотенце на плечо, брызнув песком по всей комнате. — Возвращаюсь к своему первоначальному вопросу: что ты здесь делаешь?

Я отворачиваюсь, будто вдруг заинтересовалась книгой о толковании сновидений.

— Ответ все тот же: просто смотрю. Может, здесь покупателям не разрешают подходить к полкам? — Снова оборачиваюсь и натыкаюсь на его взгляд.

Зеленые, как море, глаза напоминают рекламу тропического курорта. Что-то в этом Джуде есть необычное… трудноопределимое… и в то же время удивительно знакомое — хотя я уверена, что вижу его впервые в жизни.

Он смеется, откидывает спутанные золотистые дреды со лба, и становится видно шрам, рассекающий бровь. Глядя куда-то чуть вправо от меня, Джуд говорит:

— Надо же, я приезжал сюда каждое лето, насмотрелся, как покупатели разглядывают товары на полках, но ни разу не видел, чтобы кто-нибудь делал это так, как ты.

Уголки его губ приподнимаются, а глаза изучают меня. Мои щеки обдает жаром, сердце пускается вскачь, я отворачиваюсь, чтобы взять себя в руки, а потом, вновь обернувшись к Джуду, спрашиваю:

— Никогда не видел, как человек просматривает аннотацию на задней обложке? Довольно странно.

— Чтобы с закрытыми глазами — не видел.

Меня пробирает дрожь. Нужно срочно сменить тему, пока я не увязла еще глубже.

— Может, лучше задуматься не о том, что я здесь делаю, а о том, как я сюда попала?

Сказала и в ту же секунду пожалела о своих словах.

Он смотрит на меня, сощурив глаза.

— Наверное, я дверь опять забыл запереть. Или нет?

— Да-да! — Я энергично киваю, надеясь, что он не заметил, как у меня горят щеки. — Это я и хотела сказать. Ты оставил дверь открытой! — Стараюсь не переминаться с ноги на ногу, не моргать, не стискивать губы и ничем другим не выдать, что я вру. — Просто нараспашку, это же и кондиционер зря работает, и вообще…

Я останавливаюсь, ощущая легкую тошноту, потому что на его губах играет улыбка.

— Подруга Лины, значит? — Он подходит к кассе, бросает на прилавок влажное, облепленное песком полотенце. — А она никогда о тебе не говорила.

— Ну, мы не такие уж подруги. — Я пожимаю плечами, надеясь, что со стороны не выгляжу очень уж смущенной. — То есть я с ней всего один раз встречалась. Она мне кое в чем помогла… Постой, почему ты говоришь в прошедшем времени? У Лины все в порядке?

Он кивает, присаживается на табурет, достает из выдвижного ящика фиолетовую коробку и начинает перебирать какие-то квитанции.

— Она раз в год ездит в отпуск, всегда в новое место. В этом году — Мексика. Хочет выяснить, наступит ли конец света в 2012 году, по предсказаниям индейцев майя. А ты как думаешь?

Зеленые глаза с любопытством уставились на меня. Я потираю локоть и дергаю плечом — никогда раньше не слышала такой теории. Интересно, что тогда будет со мной и Дейменом? Отправимся в Призрачную страну или так и будем бродить по вымершей Земле? Двоим, оставшимся в живых, полагается вновь заселить Землю, только — вот ведь ирония судьбы — если мы коснемся друг друга, Деймен умрет…

Я встряхиваю головой. Не надо об этом думать, а то и свихнуться недолго. Кроме того, я пришла сюда с определенной целью. Буду действовать по плану.

— Как же вы с Линой познакомились? Если вы не такие уж подруги…

— Нас познакомила Ава.

Противно чувствовать вкус этого имени на губах.

Джуд морщится и бормочет нечто неразборчивое, качая головой.

— Вы с ней знакомы? — Я позволяю своему взгляду пройтись по его лицу, шее, плечам, гладкой загорелой груди, спуститься вниз до пупка и только тогда заставляю себя отвести глаза.

— Да уж, знакомы. — Он отталкивает от себя коробку. — В один прекрасный день взяла и исчезла, словно в воздухе растворилась…

Знал бы ты, думаю я, внимательно наблюдая за выражением его лица.

— …Звонил ей по городскому телефону и на мобильник — ничего. В конце концов, доехал до ее дома. Свет в окнах горел. Ясно, что она просто от меня прячется. А у меня тут разъяренные клиенты, и всем требуется предсказать судьбу. Кто мог подумать, что она такая ненадежная!

Вот именно, кто мог подумать? Уж конечно, не та дуреха, что доверила свои самые страшные тайны ее жадно протянугым ручкам…

— До сих пор не могу найти ей замену. А заниматься гаданием и одновременно присматривать за магазином физически невозможно! Я поэтому и удрал ненадолго. Море зовет, и мне потребовалась передышка. Наверное, я опять оставил дверь открытой.

Наши взгляды встречаются. В глубине его глаз вспыхивают искорки, и я не могу понять, верит он сам, что не запер дверь, или все-таки подозревает меня. А попробовав заглянуть в его сознание, натыкаюсь на стену, поставленную специально для таких, как я. Остается судить по сияющей фиолетовой ауре — я ее не замечала раньше. Она мерцает и переливается, будто манит.

— Пока у меня всего лишь пачка заявлений о приеме на работу, сплошь от дилетантов. Так надоело вкалывать без выходных, что я уже готов сложить эти бумажки в миску и выбрать одну наугад, лишь бы отделаться.

Он встряхивает головой, сверкнув неотразимыми ямочками на щеках.

Какая-то часть моего сознания в ужасе от того, что я собираюсь сделать, зато другая часть, более практичная, подбадривает меня. Ведь это же идеальная возможность!

— Хочешь, я помогу?

Не дыша, жду его ответа. А он молчит, только глаза прищурил и чуть заметно кривит губы. Я добавляю:

— Нет, правда! Можно даже без зарплаты.

Он прищуривается еще сильнее. Невероятные зеленые глаза почти совсем исчезают за веками.

— То есть я не рассчитываю получать много, — поправляюсь я. Не хотелось бы показаться ненормальной, которая готова трудиться бесплатно. — Я могу работать за минимальную плату. Мне и чаевых хватит.

— Ты экстрасенс? — Он складывает руки на груди и недоверчиво смотрит на меня, откинув голову назад.

Я выпрямляюсь, отчаянно стараясь произвести впечатление настоящего специалиста.

— Угу, — киваю и морщусь. Ну не привыкла я рассказывать о своих способностях, тем более совсем незнакомому человеку. — Я просто… знаю, и все. Информация сама ко мне приходит. Это трудно объяснить…

Он, кажется, начинает колебаться. Снова глядя куда-то вправо от меня, говорит:

— Так, и кто же ты?

Пожимаю плечами, верчу в руке замочек от «молнии», то подтягиваю его вверх, то снова вниз, вверх и вниз. Понятия не имею, о чем этот тип спрашивает.

— Ты работаешь на визуальной основе, акустической, вкусовой, ольфакторной или тактильной?

— Все вместе, — отвечаю я, не поняв и половины слов.

Если они хотя бы отдаленно связаны с экстрасенсорными способностями, то я это уж как-нибудь да смогу.

— Во всяком случае, ты не медиум, — с полной убежденностью произносит он.

— Я вижу духов, которые все еще здесь — не тех, что уже перешли… — Умолкаю, закашлявшись. Лучше не упоминать мост и Летнюю страну. — Я не вижу тех, что уже перешли на ту сторону.

Надеюсь, он этим удовлетворится. Никаких подробностей я рассказывать, не намерена.

Джуд, сощурившись, окидывает меня взглядом. Меня пробирает дрожь. А Джуд вытаскивает из-под прилавка футболку с длинными рукавами, натягивает ее через голову и говорит:

— Ладно, Эвер, если хочешь работать у меня, придется тебе пройти собеседование.




Глава 15


Джуд запирает входную дверь и ведет меня в небольшую комнату по правой стороне короткого коридорчика. Я плетусь за ним, разглядывая «знак мира» на спине его футболки. Если он вдруг выкинет какой-нибудь фортель, то быстро пожалеет, что сунулся.

Джуд указывает на складной стул рядом с маленьким квадратным столиком, застеленным блестящей синей тканью. Садится напротив и, закинув ногу на ногу, спрашивает:

— Так какая у тебя специальность?

Я смотрю на него, скрестив руки на груди, стараясь дышать медленно и не ерзать.

— Карты Таро? «Книга перемен»? Руны? Психометрия?

Я оглядываюсь на дверь. Знаю, я могу добраться до нее за доли секунды. Получится неловко, ну и что?

— Ты ведь предскажешь мне что-нибудь? Я именно это имел в виду под «собеседованием», разве ты не поняла?

Джуд смеется, демонстрируя ямочки на щеках, перебрасывает копну дредов через плечо и хохочет еще пуще.

Я глаз не могу поднять от скатерти. Вожу пальцем по неровной поверхности шелка-сырца, а щеки опаляет жаром. Вдруг вспоминаю, как Деймен сказал, что он всегда меня чувствует. Очень надеюсь, что это было для красного словца и что он не чувствует меня сейчас.

— Мне не нужны никакие дополнительные средства, — шепчу я, так и не осмелившись посмотреть Джуду в глаза. — Достаточно дотронуться до твоей руки, и я все о тебе расскажу.

— Чтение по руке, — кивает он. — Я ожидал другого, ну да ладно.

Джуд протягивает руку ладонью вверх.

Проглотив комок в горле, рассматриваю глубокие рельефные линии. Совсем не в них таится история его жизни — по крайней мере для меня.

— Вообще-то я не читаю по руке. — Голос выдает мое волнение. Никак не могу собраться с духом, чтобы дотронуться до ладони Джуда. — Тут важнее… энергия. В ней вся информация.

Он убирает руку и смотрит на меня пристально. Я невольно отвожу глаза. Нужно наконец дотронуться и покончить с этим. Хватит тянуть!

— Должна быть именно рука или?.. — Он сгибает и разгибает пальцы. Мозоли на ладони приподнимаются и опускаются.

Я прокашливаюсь. Понять не могу, почему мне так не по себе. Откуда взялось чувство, будто я предаю Деймена? Я всего лишь хочу получить работу, чтобы тетя была довольна!

— Нет, можно дотронуться где угодно. Ухо, нос, да хоть палец на ноге — не имеет значения. Рука просто ближе, вот и все.

— Ближе, чем палец на ноге? — усмехается он.

Зеленые, как море, глаза смотрят прямо на меня.

Я делаю глубокий вдох, думая о том, какие у него загрубелые, шершавые руки, особенно по сравнению с Дейменом — у того ладони чуть ли не мягче моих. Почему-то от одной этой мысли все меняется. Вроде в прикосновении нет ничего запретного, и все-таки уже одно то, что я сижу наедине с другим парнем, кажется недопустимым, низким… Неправильным.

Зажмурившись, протягиваю руку. Я просто нанимаюсь на работу — нет никаких причин, почему вся процедура не могла бы пройти быстро и безболезненно. Ткнув пальцем в середину ладони Джуда, позволяю чужой энергии течь сквозь меня. Она такая спокойная, мирная, словно морская вода в полный штиль. Совсем не похоже на жар и трепет, к которым я привыкла с Дейменом… По крайней мере, пока передо мной не разворачивается картина жизни Джуда.

Я отдергиваю руку, словно ужаленная, и нащупываю амулет под футболкой. На лице Джуда — тревога, и я тороплюсь объяснить.

— Извини… — Злюсь на саму себя за излишне бурную реакцию. — Обычно я держу себя в руках. Просто я немножко… удивилась, вот и все. Не ожидала, что увижу такое… — Останавливаюсь, поняв, что от моего бормотания только еще хуже. — Обычно я лучше скрываю свою реакцию! — Заставляю себя не отводить взгляд. Никакие слова не скроют простого факта: я задергалась, как последняя дилетантка. — Нет, серьезно! — Я неубедительно растягиваю губы в улыбке. — На самом деле я сдержанна, как игрок в покер! — Кажется, моя речь не достигла цели. — То есть я, конечно, проявляю понимание и сочувствие… — Начинаю заикаться, не в силах остановить разогнавшийся поезд. — В общем, я просто переполнена сочувствием…

Съежившись, опускаю голову. Конец собеседованию. Теперь он меня точно не возьмет на работу.

Джуд сдвигается на самый краешек стула и наклоняется совсем близко ко мне — у меня даже дыхание перехватывает.

— Итак, скажи… — Его взгляд останавливает меня, словно прикосновение. — Что именно ты увидела?

Проглотив комок в горле, на мгновение закрываю глаза и мысленно вновь прокручиваю только что увиденный киноролик. Невероятно отчетливые картинки пляшут передо мной…

— Ты не такой, как все.

Джуд сидит неподвижно, смотрит ровно и ничем не показывает, верно я говорю или нет.

— И всегда был другим. Еще совсем маленьким, ты уже видел их. — Я отвожу взгляд. В мозгу прочно отпечаталась картинка: младенец в детской кроватке улыбается и машет ручкой бабушке, умершей за несколько лет до его рождения. — А когда… — Я запинаюсь. Говорить ужасно не хочется, но это необходимо, если я рассчитываю получить работу. — А когда твой отец… застрелился… Ты решил, будто его толкнули за край твои рассказы о том, что ты видишь свою маму. Она умерла за год до этого. Только много лет спустя ты признал правду: твой отец просто страдал от одиночества и депрессии и очень хотел снова встретиться с твоей мамой. Хотя нет… иногда ты сомневаешься.

Джуд бестрепетно слушает, хотя в глубине зеленых глаз таится намек на правду.

— Несколько раз отец пытался тебя навестить. Хотел попросить прощения за то, что он сделал, но ты отгораживался, хоть и чувствовал его. Ты устал от того, что тебя постоянно дразнят одноклассники и отчитывают монахини, не говоря уже о приемном отце, который… — встряхиваю головой. Не хочу продолжать, а надо. — Ты просто хотел быть нормальным. Таким, как все.

Я провожу пальцем по скатерти. Горло перехватывает — ведь я отлично знаю, как тяжело стать похожим окружающих и в то же время знать, что у тебя не получится.

— Потом ты убежал из дому и встретил Лину. Кстати, она тебе на самом деле не бабушка. Твои настоящие бабушки и дедушки умерли.

Снова бросаю взгляд на Джуда — удивляется ли он, что я об этом знаю? По нему ничего не разберешь.

— В общем, она приютила тебя, одела, накормила… Она…

— Она меня спасла. — Джуд откидывается на спинку стула, потирая глаза длинными загорелыми пальцами. — Я совсем потерялся, а она…

— Приняла тебя таким, какой ты есть на самом деле.

Я вижу эту историю, словно все происходило у меня на глазах.

— А каким? Кто я на самом деле? — Он упирается руками в колени, напряженно глядя на меня.

Я отвечаю, не раздумывая:

— Жутко умный парень, который окончил школу уже в десятом классе. Настолько сильный медиум, что смог помочь сотням людей, почти ничего не требуя взамен. И несмотря на все это, ты настолько… — Я смотрю на него и чувствую, как уголки губ приподнимаются в улыбке. — Хотела сказать — «ленивый», но мне все-таки нужна эта работа, поэтому я скажу — «беспечный». — Я смеюсь, и у меня гора сваливается с плеч, когда Джуд начинает смеяться вместе со мной. — Твоя бы воля — ты бы ни одного дня больше не работал. Провел бы целую вечность в поисках одной-единственной идеальной волны.

— Это метафора? — спрашивает он, криво улыбаясь.

— В данном случае — нет. — Я пожимаю плечами. — В твоем случае это факт.

Он кивает и снова откидывается на спинку кресла. Под его взглядом у меня в животе начинают порхать бабочки. Джуд вновь наклоняется вперед, прочно упираясь ногами в пол, и говорит:

— Виновен! Ты заглянула в самую глубину моей души. Раз никаких секретов больше не осталось… Позволь спросить, что ты видишь у меня в будущем? Нет ли там, например, некой блондинки?

Поерзав, открываю рот, чтобы ответить, но Джуд меня перебивает:

— Я говорю о ближайшем будущем. Скажем, в пятницу на этой неделе — согласится Стейша провести со мной вечер?

— Стейша? — Голос у меня срывается, а глаза в буквальном смысле лезут на лоб.

Вот тебе и сдержанность!

Он жмурится и встряхивает головой. Золотые дреды красиво контрастируют с великолепной смуглой кожей.

— Анастасия Паппас, она же Стейша, — произносит Джуд, не замечая моего счастливого вздоха.

Как приятно, что это какая-то другая Стейша, а не мой вечный кошмар!

Настраиваюсь на энергию, которой окружено ее имя, и сразу понимаю, что ничего там не будет. По крайней мере не будет того, о чем думает Джуд.

— Тебе на самом деле хочется это узнать?

Могла бы сэкономить человеку гору напрасных стараний, но вряд ли ему так уж хочется услышать правду.

— Может, лучше ты чуточку подождешь и сам все увидишь?

— Ты и клиентам будешь так же отвечать? — спрашивает он деловито.

— Ну, если они такие дураки, что спрашивают, значит, у меня хватит дурости ответить. — Я улыбаюсь. — Так что, видимо, вопрос вот в чем: насколько ты дурак?

Он колеблется. Я уже начинаю бояться, не слишком ли далеко зашла. И тут он улыбается, встает и протягивает мне руку.

— Во всяком случае, настолько, что беру тебя на работу! Теперь я понимаю, почему ты сначала не хотела пожимать мне руку. — Он чуть дольше, чем нужно, удерживает мою ладонь в своей. — Это одно из самых потрясающих гаданий в моей жизни!

— Всего лишь «одно из»?

Поднимаю брови, разыгрывая обиду, потом подбираю сумку и иду вслед за Джудом.

Он со смехом подходит к двери и говорит, оглядываясь на меня:

— Ну что, приходи завтра утром, часам к десяти?

Я молчу, понимая, что это никак не получится.

— Что, любишь с утра подольше поспать? У меня аналогичный случай! Но раз уж я способен успеть к открытию — значит, и ты сможешь.

— Не в этом дело.

Сама не пойму, отчего мне так не хочется признаваться. Работу я уже получила, так какая разница, что он подумает?

Джуд ждет моего ответа и явно считает секунды.

— Просто… Мне надо на занятия.

Вот-вот, «занятия» — звучит гораздо взрослее, чем «уроки». Можно подумать, что я учусь в колледже или еще где-нибудь.

Джуд смотрит на меня, прищурившись.

— Где?

— Ну, там, в Бей-Вью, — бормочу я, стараясь не ежиться оттого, как это звучит.

— В школе?! — Он сужает глаза еще больше, переваривая новую информацию.

— Ого, сразу видно, что ты экстрасенс! — Я понимаю, что мой смех звучит нелепо и глупо, и потому прибавляю честно: — Заканчиваю предпоследний класс.

Он бросает на меня взгляд — чересчур долгий взгляд — и открывает дверь.

— Ас виду ты старше. — Слова звучат так отрешенно, что не понять, к кому он обращается — к себе или ко мне. — Ладно, приходи, когда сможешь. Я тебе покажу, как обращаться с кассой, и другие разные мелочи.

— Ты хочешь, чтобы я и торговала тоже? Я думала, что буду только гадать…

Удивительно, как вдруг расширился список моих служебных обязанностей!

— Будешь работать за продавца, когда не занята гаданием. Есть проблемы?

Я отрицательно мотаю головой.

Джуд придерживает для меня дверь.

— Только… Только один… — Я кусаю губы, не зная, как продолжить. — Точнее, два момента. Во-первых, ты не против, если я на работе буду зваться другим именем? Ну, когда гадаю и так далее? Понимаешь, я живу у тети. Она, конечно, классная, только она не знает о моих способностях, и…

— Называйся как хочешь. Просто, раз я начну записывать желающих к тебе на прием, мне нужно знать заранее — какое ты возьмешь имя?

Это я как-то не продумала. Может быть, «Рейчел» в честь моей бывшей лучшей подруги из Орегона? Или какое-нибудь совсем простое имя, вроде Энни или Дженни. Но от экстрасенса всегда ждут чего-то необычного. Я оглядываюсь вокруг и, забраковав «Дерево» и «Баскетбольную площадку», называю третье попавшееся на глаза.

— Авалон. — А что, звучит неплохо. Мне нравится. — Знаешь, есть такой город на острове Святой Каталины?

Джуд кивает и выходит за мной на улицу.

— А что во-вторых?

Я оборачиваюсь и делаю глубокий вдох.

— Ты бы мог себе найти кого-нибудь и получше Стейши.

Джуд смотрит мне в лицо. Вряд ли ему приятно это слышать, и все-таки он, кажется, признал правду и примирился с ней.

— Вечно ты влюбляешься не в тех, в кого стоило бы, — вздыхаю я. — Ты ведь и сам знаешь, да?

Я жду ответа, но Джуд лишь пожимает плечами и машет мне на прощание. Я усаживаюсь в машину, а он все еще смотрит мне вслед и не подозревает, что я слышу, как он думает: «Ох, знаю…»




Глава 16


Когда я уже подъезжаю к дому, звонит мобильник. Сабина говорит, что задержится на службе и чтобы я заказала себе пиццу. Огромное искушение рассказать ей, что меня приняли на работу, но я удерживаюсь. То есть рассказать-то нужно, хотя бы для того, чтобы она больше не пыталась запихать меня на припасенную вакансию, только вот уточнять, где именно я работаю, ни в коем случае нельзя. С точки зрения Сабины, занятие слишком странное. Хоть я и не собираюсь говорить о гадании, все равно она решит, что работать в магазине эзотерических товаров ненормально. Может быть, даже глупо. Кто ее знает?

Сабина слишком рассудительная, ей таких вещей не понять. Она предпочитает жить в прочном, неизменном мире, где все логично и разумно, а не в том, настоящем, где все совсем по-другому. И хоть я не люблю ей врать, выбора у меня не остается. Сабина ни за что не должна узнать правду обо мне — и тем более о том, что я собираюсь работать гадалкой под именем Авалон.

Просто скажу, что нашла работу поблизости. Самую обычную — например, продавщицей в книжном магазине или, допустим, в кафе «Старбакс». И, само собой, нужно будет припасти доказательства на случай, если вздумает проверить.

Оставив машину в гараже, поднимаюсь на второй этаж. Не глядя, бросаю сумку на кровать и подхожу к шкафу, на ходу стягивая футболку. Я уже начинаю расстегивать джинсы, когда за спиной раздается голос Деймена:

— Не обращай на меня внимания. Я тут сижу себе, любуюсь…

Я быстро прикрываю грудь руками. Сердце стучит с утроенной скоростью, а Деймен, восхищенно присвистнув, улыбается мне.

— Я тебя не видела! И даже не почувствовала! — говорю я, снова хватаясь за футболку.

— Наверное, задумалась.

Он улыбается и похлопывает по кровати рядом с собой. Усмехается, потому что я натягиваю футболку прежде, чем сесть.

— Что ты здесь делаешь?

На самом деле мне не так уж важен ответ, просто я рада снова оказаться вместе с Дейменом.

— Я решил — раз уж Сабина задерживается…

— Откуда ты…

Я смеюсь, качая головой. Разумеется, он знает! Он читает мысли, в том числе и мои — но только если я сама это хочу. И хотя обычно я не поднимаю щиты, сейчас я попросту не могу открыть все свои мысли. Нужно сначала объяснить, чтобы он понял мою точку зрения, прежде чем заглядывать в мои мозги и делать выводы.

— А ты не зашла после школы… — Он склоняется ко мне, заглядывает в глаза.

— Я хотела, чтобы ты мог спокойно пообщаться с двойняшками. — Прижимаю подушку к животу и пощипываю шов. — Ну, там, привыкнуть друг к другу и так далее…

Пожимаю плечами, встречая взгляд Деймена. Ясное дело, ни на секунду не поверил.

— Мы и так давно друг к другу привыкли, — смеется он. — Можешь не сомневаться! Ну и день сегодня был… Очень насыщенный, можно так сказать. Но мы без тебя скучали! — Он улыбается и проходится взглядом по моим волосам, по лицу, касается губ, словно самым сладким и долгим поцелуем. — С тобой нам было бы намного, намного лучше.

Я прячу глаза. Вряд ли это правда… Отвечаю еле слышно:

— Да я и не сомневаюсь.

Деймен берет меня за подбородок и поворачивает лицом к себе.

— Эй, что случилось?

Я сжимаю губы и снова отворачиваюсь. Так сильно стискиваю подушку, что она грозит лопнуть по швам. Лучше бы я промолчала! А теперь придется объяснять.

— Просто я… — Встряхиваю головой. — Просто я не уверена, что двойняшки с тобой согласятся. Они считают, что я во всем виновата. И в общем-то они правы. То есть…

Не успев договорить, я вдруг замечаю — Деймен прикасается ко мне.

По-настоящему.

Никаких перчаток, никакой телепатии, просто старый добрый непосредственный контакт… Вернее, почти контакт.

— Как ты?..

Его глаза светятся весельем, а я рассматриваю его обнаженную ладонь — без перчатки.

— Нравится?

Улыбаясь, он поднимает мою руку повыше. Между нами пульсирует тончайшая вуаль энергии — только она и отделяет мою кожу от его.

— Я весь день над этим работал. Ничто не может встать между нами, Эвер. Никогда.

Я смотрю на Деймена, стараясь осмыслить его слова. Наслаждаюсь ощущением почти прикосновения к его коже сквозь тончайшую оболочку из чистой пульсирующей энергии, невидимой для всех, кроме нас. Пусть она приглушает волну жара и звенящего трепета, пусть такое касание не сравнится с настоящим — я рада и этому.

Я прижимаюсь к Деймену. Пленка энергии расширяется, обволакивая нас с головы до ног. Теперь можно лежать рядом, как раньше — ну, почти.

— Так гораздо лучше. — Улыбаюсь, провожу руками по его лицу, плечам, по груди. — И со стороны выглядит не так конфузно, как черная кожаная перчатка!

— Конфузно? — Деймен отодвигается, делая вид, что возмущен до глубины души.

— Да ну тебя! — смеюсь я. — Даже ты должен признать, что это было до невозможности старомодно. Я думала, у Майлза припадок случится! — Я утыкаюсь лицом Деймену в шею, вдыхая его теплый, пряный запах. — А как ты это делаешь? — Слегка касаюсь губами его кожи. Хочется каждый дюйм попробовать на вкус. — Как тебе удалось покорить магию Летней страны и переправить ее сюда?

— Летняя страна тут ни при чем, — шепчет он, чуть прикусывая краешек моего уха. — Это просто магия энергии. А тебе пора бы знать: все, что можно сделать там, возможно и здесь.

Мне вспоминается Ава — как она материализовала там кучу золотых украшений и модной одежды и как расстроилась, когда после возвращения все это исчезло.

Деймен не дает мне времени высказать вслух свою мысль.

— Все верно: то, что материализовано там, нельзя перенести в наш мир. И все же если ты понимаешь, как действует магия, если по-настоящему усвоила, что в мире все состоит из чистой энергии, то почему бы не материализовать что-нибудь здесь? Например, твой «ламборгини».

— Так уж прямо и «мой»! — У меня горят щеки, хотя Деймен совсем недавно и сам увлекался дорогими экзотическими машинами. — Я его давно отправила обратно, как только домой доехала. Я и не собиралась оставлять его себе!

Деймен с улыбкой погружает руку мне в волосы и пропускает пряди между пальцами.

— Я весь день доводил до ума свою идею — между делом, пока материализовал разные вещи для двойняшек.

— Вещи? Какие? — спрашиваю я, подвинувшись, чтобы лучше видеть Деймена, и сразу же отвлекаюсь, разглядывая его губы, вспоминая, какими теплыми и шелковистыми они были. Сможем ли мы испытать это снова теперь, когда у нас есть энергетический щит?

— Сначала телевизор с плоским экраном, — вздыхает Деймен. — Вернее, телевизоры — девочки потребовали по одному каждой, плюс еще два для общей комнаты. Не успел я их подключить и настроить, как двойняшки сели смотреть, и на них тут же обрушилось море информации о разнообразных предметах, без которых, как выяснилось, они прямо-таки жить не могут.

Удивительно! В Летней стране девчонки вроде совсем не думали о вещах. Наверное, все материальное теряет свою ценность, если ты в любой момент можешь сотворить, что душа пожелает. Лишившись магии, двойняшки стали такими же, как другие — жадными до всего, что им недоступно.

— Поверь мне, эти девочки — мечта рекламщика! — Деймен усмехается, качая головой. — Идеальная возрастная группа потребителей — от тринадцати до тридцати.

— Только ты-то ничего им не покупал, правда? Ты просто закрыл глаза, и все, что нужно, возникло само собой. Другое дело — прийти в магазин и выложить на прилавок свою кредитную карточку. Ау тебя, вообще, есть кредитная карточка?

Я никогда у него даже бумажника не видела.

— Она мне не нужна! — Деймен, смеясь, проводит пальцем по моей переносице, а потом легонько целует кончик носа. — Но хоть я и не покупал все эти вещи, как ты столь великодушно заметила… Суть дела не меняется: реклама подействовала.

Я отодвигаюсь. Знаю, он ждет, что я засмеюсь в ответ или по крайней мере скажу что-нибудь легкомысленное. А я не могу. Тяжело его разочаровывать, но я качаю головой.

— Ты все-таки поосторожнее. — Поворачиваюсь, чтобы удобнее было смотреть ему в глаза. — Не надо их слишком баловать, а то им и возвращаться не захочется. — Деймен смотрит на меня с недоумением, и я тороплюсь объяснить: — Не забывай, они у тебя поселились на время. Мы хотели только помочь девочкам восстановить свою магию, а потом вернуть их домой, в Летнюю страну.

Деймен перекатывается на спину, уставившись в потолок. Затем поворачивает ко мне голову.

— Кстати…

Я смотрю на него, затаив дыхание. Чуть-чуть сосет под ложечкой.

— Я тут подумал… Кто сказал, что их дом — в Летней стране?

Ничего себе! У меня уже всевозможные доводы рвутся с языка, но Деймен останавливает меня, подняв палец.

— Эвер, тебе не кажется, что они сами должны решать, возвращаться или нет? Вряд ли нам следует делать выбор за них.

— Так мы и не решаем за них! — Мой голос вдруг сделался тонким и пронзительным. — Девчонки сами хотят вернуться! По крайней мере они так говорили в тот вечер, когда я их нашла. Ужасно злились, что из-за меня утратили магию и застряли здесь… Во всяком случае, Рейн меня обвиняла. Роми… Ну, Роми — это Роми. — Я передергиваю плечами. — В общем, ты хочешь сказать, что-то изменилось?

Он на миг закрывает глаза и вновь смотрит мне прямо в лицо.

— Я думаю, девочки сейчас и сами не знают, чего хотят. На них слишком много всего свалилось. Они ошарашены открывшимися возможностями и в то же время так напуганы, что не решаются высунуть нос из дома. По-моему, нужно дать им время и просто мысленно приготовиться к тому, что они захотят остаться подольше. По крайней мере, пока не освоятся полностью и не смогут самостоятельно принимать решение. К тому же я у них в долгу. Не забывай — они мне помогли найти тебя.

У меня горло перехватывает, и я отвожу глаза, буквально разрываясь на части. Я хочу сделать, как лучше для близнецов, и в то же время мне страшно: как все это отзовется для нас с Дейменом? Девчонки здесь меньше суток, а я уже страдаю оттого, что не могу быть с ним. Конечно, это ужасно эгоистично, ведь у сестричек беда. И все-таки не нужно быть экстрасенсом, чтобы предвидеть: когда в доме болтаются две девочки-подростка, которым постоянно требуется помощь, возможность побыть с Дейменом наедине — вот как сейчас — будет случаться очень и очень редко.

— Ты с ними там и познакомился? В Летней стране?

Кажется, Рейн говорила — наоборот, Деймен им помог.

Деймен качает головой.

— Нет, мы там просто встретились после долгого перерыва. А познакомились мы давно, еще в Салеме.

Я смотрю на него, разинув рот. Он, что, и на суде был?

Деймен тут же развеивает мои сомнения:

— Это было еще до процесса. Я оказался там проездом. Девочки заблудились. Я их подвез в своем экипаже, и тетушка ничего не узнала.

Деймен смеется, а я уже готова ляпнуть какую-то гадость: мол, он с самого начала им потакал, — и тут он говорит:

— Им в жизни трудно пришлось. Так рано потерять все, что знали и любили… Наверное, ты можешь это понять? Во всяком случае, я могу.

Я вздыхаю. Чувствую себя мелкой эгоисткой. Стыдно, что Деймену пришлось об этом напоминать. Однако я предпочитаю придерживаться практической стороны дела.

— А кто будет о них заботиться?

Надеюсь, это прозвучало так, словно я беспокоюсь о двойняшках, а не о себе. Ну действительно, учитывая все их странности, не говоря уже о совершенно неправдоподобном прошлом, куда им податься? Кто возьмется за ними присматривать?

— Мы о них позаботимся! — Деймен поворачивается на бок, и мы снова оказываемся лицом к лицу. — Ты и я, вместе. Кроме нас — некому.

Я вздыхаю. Хочу отвернуться, но меня притягивает тепло его взгляда.

— Просто я не уверена, что из нас получатся хорошие родители. — Я закидываю руку ему на плечо, перебираю пряди густых волос. — Какой из нас пример для подрастающее поколения? Мы слишком молоды!

По-моему, довод вполне весомый, и я ожидаю какую угодно реакцию, только не хохот, который слышу в ответ.

— Слишком молоды? Говори за себя! Я-то, знаешь ли, довольно давно живу на свете. Более чем достаточно, чтобы взять на себя заботу о двойняшках. Кроме того… — Он улыбается. — Разве это так уж тяжело?

Я зажмуриваюсь и качаю головой, вспоминая свои слабые попытки воспитывать Райли — как в человеческом облике, так и в виде призрака. Ничего у меня тогда не получилось. Честно говоря, сомневаюсь, что у меня хватит сил повторить все снова.

— Ты себе не представляешь, во что ввязываешься, — говорю я Деймену. — Ты даже не можешь вообразить, что такое воспитывать двух упрямых, своенравных тринадцатилетних девчонок. Это в принципе невозможно — все равно, что кошек пасти.

— Эвер, — говорит он тихо и очень ласково, стараясь развеять все тучи и прогнать все мои страхи. — Поверь, я понимаю, что тебя на самом деле беспокоит. Нужно всего лишь пять лет потерпеть, пока девочкам исполнится восемнадцать, и они начнут самостоятельную жизнь. Тогда мы будем свободны и сможем делать, что захотим. Что такое пять лет, когда перед нами — вечность?

Меня это не утешает.

— Еще захотят ли они жить самостоятельно? Многие детишки знаешь как долго сидят на шее у родителей?

— Да, но мы с тобой им этого не позволим. — Деймен улыбается, взглядом умоляя меня повеселеть и улыбнуться в ответ. — Мы научим их магии, чтобы они могли прожить без посторонней помощи, и скатертью дорожка! Пожелаем им удачи, а сами отправимся, куда захотим.

Он улыбается, глядя в мои глаза и отводя мне волосы с лица. Я просто не в силах больше сердиться. Да и можно ли тратить время на дурацкие разговоры, когда он так близко?

— Пять лет — ничто, когда прожил шесть столетии, — говорит Деймен, касаясь губами моей щеки, шеи, уха…

Я теснее прижимаюсь к нему. Знаю, он прав, хоть мне трудно это признать. Я ни в одном перерождении прожила больше двадцати лет, и потому пять лет в заботах о двойняшках кажутся мне вечностью.

Деймен, утешая, прижимает меня к себе. Остаться бы так навсегда…

— Все хорошо? — спрашивает он чуть слышно. — Закончили с этой темой?

Я киваю, уютно устроившись в его объятиях. Сейчас не нужны слова. Единственное, что может меня успокоить и придать уверенности — прикосновение его губ.

Я передвигаюсь так, чтобы лечь на него, в точности повторяя изгиб его тела. Наши сердца бьются в унисон. Смутно ощущая тончайшую прослойку энергии, пульсирующей между нами, приближаю губы к губам Деймена… Они соприкасаются, прижимаются, сливаются друг с другом… Неутоленное желание долгих недель вырывается на волю, и я уже ничего не хочу, только вжаться, вплавиться в его тело.

Он стонет — в горле клокочет низкий первобытный звук. Руки Деймена стиснуты у меня на талии. Теперь нас разделяют только два слоя одежды, от которой срочно надо избавиться.

Я неловко вожусь с застежкой его джинсов, а он тянет кверху мою футболку. Наше рваное дыхание смешивается, пальцы спешат и все-таки справляются с задачей не так быстро, как требует наша жажда.

Уже расстегнув его джинсы и начав стаскивать их вниз, я вдруг замечаю — мы так притиснулись друг к другу, что пленка энергии исчезла.

— Деймен! — в ужасе кричу я.

Он срывается с кровати, дышит тяжело и быстро, так что слова получаются отрывистыми.

— Эвер… Я… — Он мотает головой. — Прости… Я думал…можно… Не сообразил.

Я кое-как прикрываюсь футболкой. Щеки у меня пылают, внутри все горит. Я знаю, что Деймен прав — нельзя забывать об опасности.

— И ты меня прости… Я, наверное, вытеснила прослойку…

Я склоняю голову, так что волосы прикрывают лицо. Чувствую себя преступницей на суде. Конечно, это я виновата!

Деймен снова садится рядом со мной. Защитная пленка полностью восстановлена. Деймен поворачивает мое лицо к себе за подбородок.

— Ты не виновата. Это я… увлекся. Обо всем забыл и не удержал прослойку.

— Да ладно, подумаешь! — утешаю я.

— Нет, не ладно. Я старше, должен бы держать себя в руках… — Он смотрит в стену, стиснув зубы, и вдруг, сощурив глаза, оборачивается ко мне. — Эвер… А откуда мы знаем, что это правда?

Я озадаченно морщу лоб. Не понимаю, о чем он.

— Какие у нас доказательства? Вдруг Роман просто разыгрывает нас, а сам веселится потихоньку?

Вдохнуть поглубже… Так, а действительно, доказательств никаких. Я заново проигрываю в уме всю сцену с противоядием, когда я добавила свою кровь в снадобье и заставила Деймена его выпить. И правда, единственное доказательство — весьма ненадежное слово Романа.

— Кто сказал, что опасность на самом деле существует? — Глаза Деймена расширяются. — Роман лжец, почему мы должны ему верить?

— Да, но… Проверить-то мы не можем! А если он не врет? Нельзя рисковать… Правда?

Деймен с улыбкой поднимается, подходит к письменному столу и, закрыв глаза, материализует высокую белую свечу в изысканном золотом подсвечнике, острый серебряный кинжал с рукоятью, инкрустированной хрусталем и самоцветами, и зеркало в золоченой раме. Зеркало он укладывает на стол и жестом подзывает меня к себе.

— Обычно я пропускаю даму вперед, но в данном случае…

Держа руку над поверхностью зеркала, он приставляет к ладони острие ножа и проводит им по линии жизни. Кровь льется на стекло и собирается лужицами, быстро густея. Деймен закрывает глаза. Свеча вспыхивает. Рана уже исцелилась. Деймен проводит клинком сквозь пламя, очищая лезвие, и передает его мне.

Я придвигаюсь к нему и поглубже вдыхаю перед тем, как полоснуть кинжалом по собственной плоти. Морщусь от резкой боли, а затем наблюдаю, как моя кровь стекает с ладони на зеркало, медленно подбираясь к крови Деймена.

Мы стоим плечом к плечу, замерев и не дыша. Две рубиновые кляксы встречаются, смешиваются… Контакт генетического материала — как раз то, о чем предупреждал Роман.

Мы ждем катастрофы, ужасной кары за нарушение запрета, и… ничего. Вообще никакой реакции.

— Чтоб меня черти взяли! — говорит Деймен, оборачиваясь ко мне. — Все отлично! Это же…

Договорить он не успевает. Раздается шипение, сыплются искры, лужица крови вскипает, выделяя так много жара, что над зеркалом поднимается клуб дыма. Это продолжается до тех пор, пока вся кровь не испаряется. Только на обгорелом зеркале остается тончайший слой копоти.

Так вот что случится с Дейменом, если смешать наши ДНК!

Мы стоим, онемев, не зная, что сказать. Слова и не нужны — без них все ясно.

Ромаен не обманул. Опасность вполне реальна.

Нам с Дейменом никогда не быть вместе.

Если только я не соглашусь заплатить нужную цену.

— Что ж… — Деймен старается казаться спокойным, хотя лицо у него убитое. — Видимо, Роман не такой лжец, каким я его считал. По крайней мере в данном случае.

— Значит, и противоядие у него действительно есть! Нужно только…

Деймен не дает мне договорить.

— Эвер, пожалуйста, даже не думай об этом! Прошу тебя, держись подальше от Романа. Он опасен, он не в своем уме. Не приближайся к нему, хорошо? Ты просто…

Он качает головой, проводит рукой по волосам, стараясь не показывать свою тревогу. Сделав шаг к двери, он говорит:

— Просто подожди немного. Я что-нибудь придумаю.

Деймен смотрит на меня издали, даже не решается подойти. Вместо поцелуя одинокий алый тюльпан ложится на мою только что зажившую ладонь, и Деймен исчезает за дверью.




Глава 17


На следующий день я возвращаюсь домой из школы, а у нас на крыльце сидит Хейвен — тушь потекла, синяя челка прилипла ко лбу, в руках подруга сжимает какой-то сверток из одеяла.

— Я понимаю, надо было позвонить. — Хейвен с трудом встает, шмыгая носом. Лицо у нее красное и опухшее. — Я просто не знала, что делать, вот и пришла…

Она отгибает краешек одеяла и показывает мне черного кота с удивительными зелеными глазами. Кот выглядит совсем слабым.

Я замечаю, что аура у обоих рваная, одни лохмотья.

Хейвен возится с одеялом, хорошенько закутывает кошку и снова прижимает к груди.

— Не знала, что у тебя кошка есть.

Я хочу помочь, но не очень представляю, как это сделать. Из-за папиной аллергии на кошек у нас всегда были только собаки.

— Ты поэтому не ходила сегодня в школу?

Хейвен кивает. Я веду ее в кухню и наливаю в мисочку воду из бутылки.

— Давно она у тебя?

Хейвен устраивает кошку у себя на коленях, подносит миску к самой мордочке. Кошка на воду даже не смотрит, отворачивается.

— Несколько месяцев. — Хейвен, дернув плечом, отставляет миску в сторону и гладит кошку по голове. — Никто про нее не знает. Ну, кроме Джоша, Остина и нашей горничной, а они поклялись молчать. Если мама узнает, у нее удар сделается. Боже упаси, живое существо в доме! Кошка же может попортить идеальный дизайн интерьера. Она живет у меня в комнате — в основном под кроватью. Я оставляю окно приоткрытым, чтобы она могла иногда выйти погулять. То есть я знаю, вроде кошки дольше живут в домашних условиях, но разве это жизнь?

Всегда солнечная аура Хейвен сейчас посерела от беспокойства.

— Как ее зовут?

Говорю шепотом, стараясь скрыть тревогу. Я-то вижу, что кошке недолго осталось пробыть на этом свете.

— Амулетик. — Хейвен улыбается краешком губ. — Я назвала ее так, потому что она приносит удачу. Я нашла ее у себя под окном, когда мы с Джошем в первый раз поцеловались. Это было до того романтично! А теперь…

Хейвен опускает голову, пряча глаза.

— Может, я тебе помогу.

У меня появилась идея. Не уверена, что получится, но, судя по тому, что я видела, хуже все равно не будет.

— Она, знаешь ли, не котенок. Старушка уже. Ветеринар сказал — по возможности создать ей комфортные условия. Я бы, конечно, держала ее дома, ей очень нравится у меня под кроватью. А тут мамуля решила заново отделать все спальни, хоть папа и грозится продать дом. Уже и декоратор явился, и агент по недвижимости, все передрались, психопатство сплошное. А у Джоша прослушивание в новой рок-группе, а Майлз готовится к выступлению, у него спектакль сегодня вечером. Я и решила пойти к тебе. То есть ты не подумай, что я о тебе вспомнила в последнюю очередь, — пугается Хейвен. — Просто ты всегда с Дейменом, я не хотела мешать. Если он сегодня должен прийти, я могу…

Я прислоняюсь к барной стойке и качаю головой.

— Поверь мне, Деймен… — Тупо смотрю в стену и ломаю голову, как бы это сформулировать. — Деймен сейчас очень занят. Вряд ли он в ближайшее время здесь появится.

Я считываю ауру Хейвен и убеждаюсь, что все еще хуже, чем кажется со стороны — она совсем потеряла душевное равновесие. И хотя я понимаю, что это неправильно, неэтично и прочее, я не могу вынести, что моя подруга мучается, когда у меня в сумке еще осталось полбутылки эликсира.

— Просто грустно очень… — Хейвен вздыхает и чешет кошку под подбородком. — Конечно, она прожила хорошую, долгую жизнь и так далее, а все-таки. Почему так грустно, когда все кончается?

Я почти не слушаю. Голова у меня занята новой многообещающей идеей.

— Странно так: вот только что все было хорошо… Или даже не очень хорошо, не важно. По крайней мере было. А потом вдруг — раз, и ничего нет. Как тогда, с Эванджелиной. Пропала, и ни слуху ни духу.

Постукиваю пальцами по столу. Я не во всем согласна с Хейвен, но спорить не хочется.

— Наверное, я просто не понимаю, в чем смысл. Вот скажи, зачем привязываться к чему-нибудь, если: а) это все равно не навсегда и б) жутко больно, когда все заканчивается. Раз у всего на свете есть начало, середина и конец, тогда зачем вообще напрягаться? Какой смысл, если в итоге все равно приходишь к финалу?

Она сдувает челку с глаз и смотрит на меня.

— Я имею в виду не саму по себе смерть… — Хейвен кивает на кошку. — Хотя все там будем, как ни трепыхайся.

Я смотрю на них с Амулетиком и киваю, словно это и ко мне относится. Будто я так же, как все, жду своего часа в длинной печальной очереди.

— Я говорю о смерти в метафорическом смысле. Типа «ничто не вечно», понимаешь? Это ведь правда, ничто не существует вечно. Вообще ничто.

— Но, Хейвен…

Едва я успела начать, как Хейвен взглядом приказывает мне заткнуться.

— Слушай, только не надо мне впаривать всякую чушь: мол, у всего есть светлая сторона и тому подобное.

Под взглядом Хейвен мне невольно становится не по себе. Неужели она что-то знает и хочет меня вызвать на откровенность? Нет, когда я, переведя дух, снова решаюсь на нее взглянуть, становится ясно, что она сражается со своими собственными демонами.

— Не выйдет насчет светлой стороны! Разве только ты собиралась сказать «Бог» или «вселенская любовь», но я же сейчас не об этом. Вот посмотри: Амулетик при смерти, мои родители на грани развода, и, скажем честно, у нас с Джошем рано или поздно тоже все закончится. Так если все настолько неизбежно… — Хейвен вытирает рукой нос, — то я предпочитаю сама контролировать ситуацию. Лучше уж я сама назначу срок. Бросай, пока тебя не бросили, и все тут. Мы только две вещи знаем наверняка: а) все закончится и б) кому-то обязательно будет больно. Так почему этим кем-то должна быть я? — Хейвен отворачивается. Из носа у нее течет, губы кривятся. — Запомни, с этой минуты я — Тефлоновая девочка. От меня все отскакивает, ничего не прилипает.

Я чувствую, что Хейвен что-то недоговаривает, ну ладно — попробую поймать ее на слове.

— Знаешь, а ты права. Ты совершенно права. — Хейвен удивленно вскидывает голову. — Ничто не вечно. — Кроме Романа, Деймена и меня. — И у вас с Джошем, наверное, все рано или поздно закончилось бы, ты опять права, — и не потому, что все заканчивается, а просто так уж бывает. Как правило, школьные романы заканчиваются после выпускного.

— Ты о вас с Дейменом тоже так думаешь? — Хейвен пристально смотрит на меня, пощипывая одеяльце, в которое завернута кошка. — Что у вас все продлится не дальше выпускного бала?

Я сжимаю губы и отвожу глаза. Знаю, я самая неумелая врунья на свете.

— Я… стараюсь об этом особо не задумываться. А сейчас я другое хотела сказать. Если что-то заканчивается, это еще не значит, что все плохо и что кому-нибудь должно быть больно. Это уже случилось, и каждый шаг подводит нас к следующему. Если все время прятаться от боли, мы вообще ни к чему не придем!

Хейвен чуть заметно кивает, как будто понимает о чем я, но до конца согласиться со мной не может.

— В общем, делать нечего — надо идти вперед и надеяться на лучшее. Кто знает, может, по дороге еще и научимся чему-нибудь. — Я чувствую, что не очень-то убедила Хейвен. — Понимаешь, нельзя отказываться от чего-то только потому, что оно рано или поздно закончится. Все равно это нужно прожить от начала и до конца, иначе не сможешь идти дальше. — Ох, мне бы немножко больше красноречия… Ну, делать нечего, будем работать с тем, что есть. — Подумай сама: если бы ты не подобрала тогда свою кошку, если бы ты не сказала «да», когда Джош предложил встречаться — сколько прекрасных моментов ты бы упустила в жизни!

Хейвен смотрит на меня и явно хочет возразить, но не произносит ни слова.

— Джош такой славный, и он с ума по тебе сходит. По-моему, рано еще выбрасывать его за борт. И потом… — Я продолжаю говорить, хоть и знаю, что Хейвен слушает, но не слышит. — Нельзя принимать такие решения в минуту стресса.

— А если человек уезжает? По-твоему, это достаточная причина?

— Джош уезжает? — Ничего себе новость…

Хейвен мотает головой и почесывает кошку между ушами.

— Не Джош. Я. Папа собирается продать дом, только ни фига не желает это обсуждать ни с Остином, ни со мной.

Меня терзает ужасное искушение заглянуть к ней в голову, но я же дала себе слово — не нарушать личное пространство своих друзей.

— Я знаю одно: в разговорах родителей без конца всплывает выражение «стоимость перепродажи». Ты понимаешь, что это на самом деле значит? В следующем году я буду учиться в другой школе. И на выпускной пойду с другим классом. Я вообще буду жить в другом штате!

— Я этого не допущу! — говорю я, глядя ей в глаза. — Ты не уедешь! Ты должна закончить школу вместе с нами…

— Спасибо, конечно, только вряд ли ты сможешь этому помешать. Тебе не кажется, что от тебя тут мало что зависит?

Я смотрю на них с кошкой и думаю о том, что от меня очень даже много зависит. Найти противоядие для Деймена мне, может, и трудно, а вот помочь лучшей подруг остаться жить по прежнему адресу и спасти ее кошку? Да не вопрос! Я многое могу сделать. Многое. А сейчас я просто смотрю на Хейвен и говорю:

— Мы что-нибудь придумаем. Положись на меня! Хочешь, поживи пока у нас?

Я киваю, как будто это реально, хотя Сабина в жизни не согласится. И все-таки нужно чем-то утешить Хейвен. Не могу же я сказать, что задумала на самом деле.

— А можно? — прищуривается она. — Правда?

— Конечно. Для тебя — все, что угодно.

Шмыгнув носом, Хейвен встряхивает головой.

— Сама знаешь, я тебя не стану ловить на слове, а все-таки приятно, что и в трудную минуту ты по-прежнему моя лучшая подруга.

Я смотрю на нее с сомнением. Всегда считала, что ее лучший друг — Майлз.

— Ну, вы с Майлзом, — смеется Хейвен. — У человека могут быть два лучших друга? Один запасной! — Она снова вытирает нос. — Скажи честно, кошмарный у меня вид?

— Совсем не кошмарный. — Я не могу понять, с чего она вдруг озаботилась своей внешностью. — Грустный у тебя вид — это совсем другое. Да какая разница?

— Такая! Мне сегодня наниматься на работу. Не могу же я идти на собеседование с такой физиономией? И Амулетика с собой взять не могу.

Я смотрю на кошку. Ее жизненная энергия понемногу убывает. Нужно действовать, пока не поздно.

— Оставь у меня. Я сейчас вроде никуда не ухожу.

Хейвен колеблется — можно ли мне доверить умирающую кошку? Я ободряюще улыбаюсь и беру у нее из рук Амулетика.

— Серьезно, делай что нужно, а я с ней посижу.

Хейвен нерешительно смотрит на меня, на кошку, потом начинает рыться в своей громадной сумке, вытаскивает карманное зеркальце и, послюнив палец, стирает потеки туши со щек.

— Я быстро! — Она хватает карандаш и подводит глаза жирной черной линией. — Вернусь через час, самое большее — через два! — Вслед за карандашом из сумки извлекаются румяна. — Ты ее, главное, держи на руках и дай воды, если вдруг захочет пить. Только вряд ли она захочет. Она теперь вообще почти ничего не хочет.

Хейвен кое-как мажет губы блеском, поправляет челку, вскидывает сумку на плечо и бросается к двери. Уже сидя в машине, она оборачивается ко мне:

— Спасибо! Мне эта работа нужна — ты даже не представляешь как! Я хочу копить деньги, чтобы жить независимо, как Деймен. Надоела вся эта муть!

Я смотрю на нее и не знаю, что ответить. Деймен — это особый случай. У него все совсем не так просто.

— Да я понимаю, вряд ли я столько заработаю, чтобы жить шикарно, как Деймен. И все-таки лучше обитать в какой-нибудь захудалой квартирке, чем зависеть от вечных родительских закидонов. Скажи, ничего, что я на тебя свалила свои заботы?

Я киваю, крепче прижимая к себе Амулетика, и мысленно уговариваю кошку продержаться еще совсем чуть-чуть — а потом я ей помогу.

Хейвен поворачивает ключ в замке зажигания, мотор начинает урчать, и тут Хейвен говорит:

— Я обещала Роману не опаздывать. Может, еще успею!

Она напоследок бросает взгляд в зеркальце и включает задний ход.

— Роман?!

Я застываю, не в состоянии убрать с лица выражение панического ужаса.

Хейвен бросает, выезжая на дорогу:

— Он мне устроил это собеседование!

Она машет рукой и уезжает, а я остаюсь с умирающей кошкой на руках, так не успев предупредить подругу об опасности.




Глава 18


— Нельзя этого делать.

Едва открыл дверь, а уже качает головой.

— Ты даже не знаешь, зачем я пришла!

Я крепко стискиваю Амулетика. Лучше бы не приходить!

— Кошка умирает. Ты хочешь спросить, можно ли ее спасти. Я отвечаю: нельзя.

Деймен догадался скорее по ситуации, ведь я специально поставила щиты, чтобы он не узнал, что я ходила к Роману. Вот это бы его действительно разозлило!

— «Нельзя» в смысле «невозможно»? Эликсир не действует на кошек? Или в этическом смысле: мол, «не бери на себя роль Бога, Эвер»?

— А есть разница? — Деймен выгибает бровь, пропуская меня в дом.

— Еще какая, — шепчу я.

С верхнего этажа слышно телевизор: двойняшки принимают ежедневную дозу реалити-шоу.

Деймен ведет меня в гостиную, плюхается на диван и хлопает по сиденью рядом с собой. И хоть меня бесит, что он даже не дал мне возможности ничего объяснить, все-таки я сажусь рядом и приоткрываю сверток. Может, несчастный вид кошки его убедит.

— Пожалуйста, не суди второпях! — Я поворачиваюсь к нему лицом. — Все не так просто. Мир не черно-белый, в нем полно оттенков серого.

Деймен склоняется ко мне. Смотрит уже мягче, поглаживая Амулетика под подбородком.

— Прости меня, Эвер. Мне правда очень жаль. — Взглянув мне в глаза, он чуть отодвигается. — Я не уверен, что эликсир подействует, никогда не пробовал давать его животным. Но даже если бы и подействовал…

— Правда? — изумленно переспрашиваю я. — У тебя никогда не было ручной зверюшки, с которой невыносимо расстаться?

Я недоверчиво смотрю на Деймена.

— Такой, чтобы совсем невыносимо, — нет, — отвечает он.

Я прищуриваюсь. Не знаю, что и подумать.

— Эвер, в мое время к домашним животным относились иначе. А после того, как я выпил эликсир, я старался ничем себя не связывать.

Я киваю. Замечаю, как он смотрит на Амулетика, и очень надеюсь, что все-таки сумею уговорить.

— Ладно, допустим, у тебя не было домашних животных. Но ты можешь хотя бы теоретически представить, что человек привязался к своей кошке и просто не в силах с ней расстаться?

Деймен смотрит на меня тяжелым взглядом.

— Ты спрашиваешь, знаю ли я, что такое любовь и какое нестерпимое горе испытываешь, когда ее теряешь?

Я опускаю глаза. Чувствую себя сопливой дурочкой. Могла бы и сама догадаться.

— Речь идет не просто о том, чтобы спасти кошку, даровав ей вечную жизнь — если такое вообще бывает в животном царстве. Главный вопрос другой: как ты объяснишь это Хейвен, когда она вернется и увидит, что умирающая кошка чудесным образом исцелилась, а то и вовсе превратилась в котенка? Такое тоже может случиться. И что ты ей скажешь?

Я вздыхаю. Мне как-то не пришло в голову, что, если все получится, Амулетик не просто выздоровеет, но и физически изменится.

— Не знаю, сработает эликсир или не сработает, дело не в этом. И не в том, есть ли у тебя право играть роль Бога — не мне об этом судить. Речь о том, чтобы сохранить нашу тайну. Я понимаю, ты хочешь как лучше, но в конечном итоге ты только вызовешь подозрения у подруги. Она начнет задавать вопросы, на которые невозможно ответить ясно и логично, не выдав слишком много. Хейвен и так уже что-то заподозрила. Сейчас нам как никогда важно не высовываться.

Я сжимаю губы и никак не могу проглотить комок в горле. Это ужасно — у меня такие невероятные волшебные способности, а я не могу помочь тем, кто мне дорог.

— Прости… — Деймен задерживает руку над моей, дожидаясь, пока возникнет защитный слой энергии. — Как это ни печально, таков естественный ход событий. Поверь мне, у животных это происходит намного проще, чем у людей.

Я прислоняюсь к его плечу. Удивительно, одно его прикосновение способно меня утешить, даже когда очень плохо.

— Просто мне Хейвен жалко… Родители вечно ссорятся, да еще и переезд грозит. Она сейчас вообще ни в чем не видит смысла. И со мной так было, когда мой мир рухнул.

— Эвер…

Взгляд Деймена смягчается. Его губы так близко, что мне ничего другого не остается, кроме как прижаться к ним своими губами… И тут по лестнице с визгом скатываются близнецы.

— Деймен, Роми мне не позволяет… — Рейн запинается, широко раскрыв темные глаза. — Прикол, это что, кошка?!

Я вопросительно смотрю на Деймена. Давно ли Рейн употребляет такие слова, как «прикол»?

А он только смеется:

— Не трогай ее! И говорите потише, обе! Кошка очень больна. Боюсь, ей уже недолго осталось.

— А почему ты ее не спасешь? — спрашивает Роми.

Рейн энергично кивает, и мы все втроем умоляюще смотрим на Деймена.

— Потому что так не делается, — отвечает он строгим родительским тоном. — Не положено.

— Ты же спас Эвер, а она совсем не такая симпатичная! — Рейн опускается на колени. Ее лицо оказывается вровень с мордочкой Амулетика.

— Рейн… — возмущенно начинает Деймен.

Она только смеется, оглядываясь на меня:

— Шучу, шучу! Ты ведь так и поняла, правда?

Мы обе знаем, что она не пошутила, но затевать скандал не хочется. Собираюсь встать — нужно отнести кошку домой, пока Хейвен не вернулась. И вдруг Роми, опустившись на колени, кладет руку на голову Амулетику и, закрыв глаза, произносит нараспев какие-то непонятные слова.

— Без магии! — сердится Деймен. — В таких случаях это нельзя!

Роми только вздыхает, присев на пятки.

— Все равно не действует… — Она глаз не сводит с Амулетика. — Выглядит совсем как Мандрагора в ее возрасте, правда?

— В который раз? — хихикает Рейн.

Она подталкивает сестру локтем, и обе хохочут.

— Ну, может, мы несколько раз продлили ей жизнь, — говорит Роми с порозовевшими щеками.

Я многозначительно смотрю на Деймена: «Видишь?»

Он отрицательно качает головой. «Ты опять? А Хейвен как объяснишь?»

— Можно нам кошечку? — спрашивает Роми. — Такую же, черненькую?

Она дергает Деймена за рукав и смотрит умоляюще. Как тут откажешь?

— Кошки дружелюбные, их полезно держать в доме! Можно? Ну пожалуйста!

— Это нам поможет восстановить магию, — прибавляет Роми, отчаянно кивая.

По лицу Деймена видно, что дело сделано. Что двойняшки захотят, то они и получат. Все просто, проще некуда.

— Потом поговорим.

Деймен старается состроить суровую физиономию, но всем, кроме него, ясно, что это только видимость.

Я встаю с дивана и направляюсь к двери. Нужно все-таки доставить Амулетика домой, пока Хейвен не приехала.

— Ты расстроилась? — Деймен берет меня за руку и ведет к машине.

Я качаю головой и улыбаюсь. На него невозможно долго сердиться.

— Врать не стану — я надеялась, ты будешь на моей стороне. — Я устраиваю Амулетика в транспортной корзинке, потом прислоняюсь к дверце и тяну Деймена к себе. — Но я понимаю твою позицию. Просто хотелось помочь Хейвен.

Темные глаза Деймена не отрываются от моих.

— Будь с ней рядом. На самом деле ей только это сейчас нужно.

Он наклоняется поцеловать меня, его руки бродят по моему телу, согревая меня до самого сердца. Отодвинувшись, он вновь смотрит на меня бездонными глазами — мой вечный партнер, такой надежный, словно скала, такой хороший… Остается только надеяться, что он никогда не узнает о моем предательстве. Я ведь нарушила обещание. Дала слово не ходить к Роману, а сама пошла.

Деймен берет мое лицо в ладони и заглядывает в глаза. Он мгновенно угадывает перепады моего настроения — чувствует его, как свое.

Я отвожу глаза, думая о Романе, Хейвен, кошке и бесконечных ошибках, которые я все продолжаю громоздить друг на друга. Затем встряхиваю головой, чтобы в мозгах прочистилось.

— Ну что, до завтра?

Не успела выговорить, а Деймен уже снова меня целует. Тончайшая прослойка энергии пульсирует между нашими губами.

Мы стараемся продлить волшебный миг как можно дольше, не можем оторваться друг от друга, пока из окна второго этажа не доносится слаженный дуэт:

— Фу! Гадость! Почему мы должны на это смотреть?

— До завтра, — улыбается Деймен и, усадив меня в машину, возвращается в дом.




Глава 19


Начиналось все совсем неплохо. Нормально — как в любой другой день. Я проснулась, приняла душ, оделась, заглянула в кухню, выбросила в раковину порцию хлопьев и выплеснула следом апельсиновый сок, предварительно поболтав его в стакане. Я всегда утром так делаю — пусть Сабина думает, будто я съела приготовленный ею завтрак.

Всю дорогу до школы Майлз трещит о Холте, о Флоренции или о Холте и о Флоренции сразу, а я киваю, улыбаюсь, то прибавляю, то сбрасываю скорость, поворачиваю, проскакиваю на желтый сигнал светофора и дождаться не могу, когда наконец снова увижу Деймена. Знаю, при встрече с ним тьма разом превратится в свет, пусть всего лишь на время.

Я въезжаю на школьную автостоянку и первое, что вижу — мастодонт автомобилестроения, семейный внедорожник припаркован рядом с местом, которое Деймен всегда оставляет для меня. В буквальном смысле мастодонт: громадный и уродливый. И почему-то вид Деймена, прислонившегося к этому чуду техники, повергает меня в ужас.

Майлз тоже вытаращил глаза.

— Что за черт? Ты завел себе персональный автобус?

Я выбираюсь из «миаты», перевожу взгляд со «Здоровущего урода» на своего бойфренда и, не веря своим ушам, слушаю, как Деймен выдает гору статистики касательно повышенной безопасности, надежности и вместительности. Да я вообще не помню, чтобы он хоть раз задумался о безопасности, когда меня возил на машине!

«Это потому, что ты бессмертная, — думает он в ответ, почуяв мои мысли. — Позволь тебе напомнить, что двойняшки, в отличие от тебя, смертны. Я за них отвечаю — значит, должен позаботиться, чтобы с ними ничего не случилось».

Я щурю глаза и мотаю головой, придумывая едкий ответ. Мои мысли перебивает Хейвен.

— Вот, вы опять! — Она гневно смотрит на нас, скрестив руки на груди. — Опять вы занимаетесь дурацкой, ненормальной телепатией!

— Плевать на телепатию! — вмешивается Майлз. — Деймен водит автобус!

Майлз тычет пальцем через плечо и сам вздрагивает, оглянувшись на громадную черную уродину.

— Это автобус или машина для многодетных мамочек? — интересуется Хейвен, заслоняя глаза рукой от солнца. — В любом случае это автомобиль для пожилых!

Майлз азартно кивает.

— Сначала перчатка, а теперь — вот это?! — Он разочарованно смотрит на Деймена. — Не знаю, в чем дело, но ты катишься по наклонной плоскости, чувак! Ты уже даже не похож на ту рок-звезду, какой пришел в нашу школу!

Я с Майлзом полностью согласна. А Деймен смеется себе. Забота о двойняшках ему важнее, чем чье угодно мнение — в том числе и мое. Конечно, так и должны поступать хорошие родители, но почему-то меня это безумно злит.

Майлз и Хейвен все еще дразнят Деймена за неожиданную солидность, а я плетусь позади всех. Деймен сживает мою руку, отделенный одним лишь тонким слоем энергии, и спрашивает мысленно: «В чем дело? Что с тобой? Это из-за кошки? Я думал, ты уже все поняла».

Я упорно смотрю в затылок Майлзу и Хейвен и так мысленно отвечаю: «Нет, не из-за кошки. С этим мы вчера все выяснили. Кошка вернулась к Хейвен, доживает последние денечки. Просто как-то… Ну вот я тут бегаю, с ума схожу, ищу решение, чтобы нам все-таки быть вместе, а у тебя одна забота: создаешь телевизоры уродские семейные автомобили, чтобы двойняшек по городу катать!»

Я сама понимаю, что меня заносит. Надо остановиться, пока не наговорила такого, о чем после буду жалеть.

— Все меняется. — Я не сразу замечаю, что говорю слух. — Прости, что веду себя, как малолетняя идиотка. Просто я измучилась оттого, что нам нельзя быть вместе по-настоящему. Я стосковалась по тебе. Не могу больше! — Щиплет глаза, и горло перехватило, вот-вот задохнусь. — У тебя дома двойняшки, а тут еще моя новая работа — нас как будто вдруг забросило в нудную, полную проблем взрослую жизнь. И твоя новая машина тоже, знаешь ли, то еще счастье… — Я сверлю Деймена взглядом, а сама думаю, что ни за что не сяду в эту колымагу.

И сразу мне становится стыдно. Деймен смотрит на меня с жалостью и любовью. От этого я мгновенно сникаю.

— Понимаешь, я так ждала этого лета! Надеялась провести его с тобой вдвоем. А теперь все пошло наперекосяк. И ко всем прочим радостям — я тебе говорила, что Сабина встречается с Муньосом? С учителем истории! В пятницу они идут в ресторан! Столик заказан на восемь.

Даже не верится, что такая злосчастная судьба может быть у могущественной волшебницы, бессмертной и почти семнадцатилетней!

— Ты поступила на работу? — Деймен резко останавливается и заглядывает мне в глаза.

— Из всего, что я сказала, ты заметил только это?

Невольно рассмеявшись, я тяну его за собой.

А он упирается, все так же серьезно глядя на меня.

— Что за работа?

— «Мистика и лунный луч».

Майлз и Хейвен машут нам издали и скрываются за углом.

А Деймен не собирается заканчивать разговор.

— Что ты там будешь делать?

— В основном за прилавком стоять. Пробивать чеки в кассе, раскладывать товары на полках, заниматься гаданием, ну и там, по мелочи.

«Заниматься гаданием?»

Деймен замирает в двух шагах от двери в класс.

Я киваю и с тоской смотрю, как наши одноклассники входят в заветную дверь. Я бы лучше с ними пошла, чем объясняться с Дейменом.

— Разумно ли привлекать внимание к своим особым способностям?

Он снова говорит вслух — мы остались одни в коридоре.

— Наверное, не очень. — Я пожимаю плечами, отлично зная, что это очень неразумно. — А что делать? Сабина говорит, мне полезно будет приучиться к дисциплине. На самом деле она просто хочет, чтобы за мной был присмотр, вот и нашла самый удобный способ. Не телекамеру же ко мне пристегивать! Она вообще присмотрела для меня кошмарное, выматывающее душу занятие, сидеть в офисе с девяти до пяти, и потому, когда Джуд сказал, что ему нужна помощница в магазине, мне, в сущности, ничего другого не оставалось… Что такое?

У Деймена странное выражение, замкнутое, взгляд настороженный.

— Джуд? — Его глаза так сощурились, что их почти совсем не видно. — Ты, кажется, говорила, что хозяйку магазинчика зовут Лина?

— Да, хозяйка — Лина. А Джуд — ее внук. — На самом деле это не совсем правда. — Ну, не настоящий внук, просто она его вырастила. Приютила, когда он убежал из очередной приемной семьи, как-то так.

Вот уж чего мне совсем не хочется, так это разговаривать о Джуде, особенно учитывая, как напрягся Деймен.

— Знаешь, я подумала, будет очень удобно — я получу неограниченный доступ к специальной литературе и разным талисманам, которые могут нам пригодиться. И потом, я не под своим именем буду работать. Я взяла псевдоним.

— Дай угадаю. — Он заглядывает мне в глаза и читает моих мыслях ответ. — Авалон! Очаровательно. — Деймен улыбается, но как-то мимолетно, и сразу вновь становится серьезным. — Ты хоть понимаешь, как работает гадалка? Это тебе не исповедальня, где разговор идет через занавеску. С гадалкой люди хотят быть лицом к лицу. Им необходимо присмотреться к тебе, понять, можно ли тебе довериться. И что ты будешь делать, когда в магазин случайно забредет кто-нибудь знакомый и попросит раскинуть карты Таро? Ты об этом подумала?

Я сдвигаю брови. Зачем искать проблемы на ровном месте? Я уже готова огрызнуться, например: «Я же все-таки экстрасенс, я знакомого почую раньше, чем он войдет в дверь!» — и тут появляется Роман.

Причем не один. Кажется, я этого типа уже где-то видела… Точно, его зовут Марко, он тогда подъехал к дому Романа на роскошном «ягуаре».

Они идут быстрым шагом, чуть ли не в ногу, и оба смотрят на меня. У Романа взгляд насмешливый, даже издевательский. Ну как же, он ведь гордый обладатель моей грязной маленькой тайны!

Деймен заслоняет меня, глядя в упор на Романа, и думает: «Спокойно. Ничего не предпринимай. Я разберусь».

Я выглядываю у него из-за плеча. Роман и Марко надвигаются, словно курьерский поезд. Глаза у Романа такие голубые и бездонные, что все вокруг расплывается, четко видны только его влажные губы и мелькающая на шее татуировка в виде уробороса. Последнее, что успеваю подумать: это я во всем виновата. Сдержала бы слово, данное Деймену, не приближаться к Роману, и не было бы сейчас всего этого.

Энергия Романа тянется ко мне, заманивает, затягивает в водоворот мрака, швыряет в меня неотвязные образы. Деймен… отравленное противоядие… мое злополучное появление в доме Романа… Хейвен… Майлз… Флоренция… двойняшки… Картинки мелькают быстро-быстро, еле различишь. Да они по отдельности и не важны, важно целое. Этими картинками Роман иллюстрирует основную мысль: сейчас он главный, а мы всего лишь марионетки, которые он дергает за ниточки.

— Привет, народ! — нараспев произносит он и отпускает меня.

Я обессиленно приваливаюсь к Деймену.

Деймен ведет меня прочь, что-то ласково шепчет ухо, говорит, что на этот раз пуля пролетела мимо, все хорошо. А я знаю: все только начинается.

Будет и продолжение.

Обязательно будет.

Следующий выстрел Романа будет нацелен только меня.




Глава 20


После ленча я отправляюсь в магазин эзотерических товаров. Скорее бы приступить к работе! Может, хоть это меня отвлечет от чудовищной безнадеги, в которую превратилась моя так называемая жизнь.

Деймен все время исчезал на переменках, чтобы проведать двойняшек — на обеденной перемене я ему сказала, пусть остается спокойно дома, у меня все в порядке, Роман не станет ко мне приставать.

Когда села с нашими за стол, оказалось, что Хейвен тоже вступила в свиту Романа. Отщипывая кусочки от кекса с ванильной глазурью, она без умолку болтала о том, как он ей замечательно помог получить работу в магазине винтажной одежды, хотя она на целых десять минут опоздала на собеседование.

Я только и могла изредка вставлять слабые возражения, и Хейвен это не понравилось. После того как она в стотысячный раз скорчила гримаску и посоветовала мне бороться с комплексами, я швырнула в урну ненадкушенный сандвич и бросилась к воротам, пообещав себе присматривать за Хейвен и не давать ей общаться с Романом. Еще один пункт в стремительно растущем списке неотложных дел.

Я сворачиваю в переулок, оставляю машину на маленькой стоянке позади магазинчика и обхожу его кругом, ожидая увидеть входную дверь закрытой. Вряд ли Джуд в такой чудесный день мог устоять перед зовом прибоя. К моему удивлению, дверь широко раскрыта, а сам Джуд сидит за кассой и пробивает покупательнице чек.

— А, привет! Вот и наша Авалон! Я как раз рассказываю Сьюзен о новой гадалке, и тут ты, как по сигналу.

Сьюзен оборачивается, придирчиво меня рассматривает и мысленно подводит итог. Довольная своей проницательностью, спрашивает:

— А вы не слишком… не слишком молоды для гадалки?

Я улыбаюсь. Губы неуверенно кривятся, взгляд перебегает с работодателя на клиентку. Не знаю, что ответить, а тут еще и Джуд как-то странно смотрит.

— Экстрасенсорные способности — это дар, — бормочу я, чуть не поперхнувшись последним словом. Помню, совсем недавно я употребляла его только с иронической интонацией, считая, что это далеко не подарок. Прибавляю: — Возраст здесь ни при чем.

Судя по переливам ауры, Сьюзен я не убедила.

— Способности или есть, или их нет, — поясняю я, чувствуя, что сама себе рою яму.

— Ну как, записать вас на гадание? — спрашивает Джуд с неотразимой улыбкой.

Но Сьюзен устояла. Вцепившись в сумочку, она направляется к двери.

— Лучше позвоните, когда вернется Ава.

Дверь за ней закрывается, громко звякает колокольчик.

— Ну, замечательно… — Я оборачиваюсь к Джуду — он убирает чек в папку. — Мой возраст будет мешать работе?

— Тебе шестнадцать? — спрашивает Джуд, не глядя на меня.

Киваю, крепко сжав губы.

— Значит, по возрасту тебе можно работать. Сьюзен долго не продержится, она уже подсела на гадание. Оглянуться не успеешь, как она запишется к тебе на прием.

— Подсела на гадание? Это как?

Я иду за Джудом в заднюю комнату. На нем те же шорты и футболка со «знаком мира», что и в прошлый раз.

— Когда человек шагу не может ступить, не посоветовавшись с картами, со звездами и так далее. Да у тебя самой, наверное, уже накопились постоянные клиенты.

Быстрый взгляд прищуренных глаз через плечо. Невозможно ошибиться — Джуд меня насквозь видит.

— Ну, насчет этого…

Лучше уж признаться, раз он все равно догадался.

Джуд оборачивается и останавливает меня, подняв руку.

— Пожалуйста, без исповедей! Если я хочу в ближайшем будущем наслаждаться громадными волнами прибоя, то не могу позволить себе роскошь сомневаться. Правда, тебе стоило бы пересмотреть свои взгляды насчет «дара».

Я смотрю на него с удивлением. Почти все мои знакомые экстрасенсы… Правда, знакомых экстрасенсов у меня одна Ава, но все-таки почти все они считают, что особые способности даются человеку при рождении.

— Я подумываю устроить курсы экстрасенсов. Развитие способностей… Может быть, даже немножко викканства. Поверь, люди станут записываться охотней, если будут думать, что у каждого есть шанс.

— А он есть?

Джуд подходит к жутко захламленному столу, усаживается и начинает перебирать бумаги.

— Конечно! — Он кивает, вытаскивает из стопки один лист, просматривает и, покачав головой, берет следующий. — Потенциал есть у всех, нужно только его развить. С некоторыми это получается легко, они бы и рады своих способностей не замечать, да не выйдет. С другими приходится копать чуть поглубже. А ты? Когда узнала о своих способностях?

Зеленые, как море, глаза встречаются с моими, и в животе начинают порхать бабочки. Что же это такое, только что говорил вполне абстрактно, рассеянно листая бумаги, а в следующий миг все постороннее забыто, его взгляд не отрывается от меня, и время словно остановилось.

Я проглатываю комок в горле, не зная, что сказать. Хочется во всем сознаться, ведь Джуд — из тех немногих, кто может меня понять, и в то же время что-то удерживает. Мою историю знает один только Деймен, и я чувствую, что так и должно оставаться.

— Наверное, с самого рождения.

Я пожимаю плечами и вздрагиваю, услышав, каким тонким сделался мой голос. Обвожу взглядом комнату, чтобы не смотреть на Джуда, и спешно придумываю, на что перевести разговор.

— Курсы, значит… А кто их будет вести?

Джуд склоняет голову набок, так что дреды падают на лицо.

— Видимо, я. — Он снова откидывает назад золотистые пряди, открывая шрам на лбу. — Мне давно уже хотелось что-нибудь такое попробовать, но Лина была против. Я решил воспользоваться ее отсутствие. Вдруг получится?

— Почему она против?

Я начинаю понемногу успокаиваться. Джуд откидывается на спинку сиденья и кладет ноги на стол.

— Лина не любит лишних сложностей. Книги, музыка, статуэтки ангелочков, иногда немного гадания. Тишь да благодать. Мистический мейнстрим, все живы здоровы.

— А ты как предпочитаешь? Чтобы не живы и не здоровы?

Я приглядываюсь к нему и никак не могу понять, что в нем выбивает меня из колеи.

— Нет, конечно. Моя цель — дать людям силу, помочь им стать лучше, жить более полной жизнью, вот и все.

Зеленые глаза встречаются с моими, застав меня врасплох, и в животе снова начинается какая-то свистопляска.

— А Лина не хочет, чтобы люди становились сильнее?

— Знание дает силу, то есть власть. А власть развращает. Лина считает, что риск слишком велик. Хоть я и не планирую даже близко подходить к темным искусствам, она убеждена, что без них не обойдется, и в ходе обучения мы волей-неволей столкнемся с более мрачными сторонами дара.

Вспомнив Трину и Романа, я, безусловно, могу понять точку зрения Лины. Власть в недостойных руках — в самом деле опасная штука.

А Джуд улыбается.

— Скажи, тебя это заинтересовало?

Я смотрю на него неуверенно. О чем он спрашивает?

— Не хочешь сама вести курсы?

Не могу понять, шутит он или серьезно. Потом вижу — ни то ни другое. Он просто предложил.

— Да я ровно ничего не знаю о викканстве! И вообще не разбираюсь в этих делах. Лучше уж ограничусь гаданием. Может, еще попробую порядок здесь навести.

Жестом обвожу письменный стол и полки — они завалены грудами бумаг и разного хлама.

— Я надеялся, что ты это скажешь! — радуется Джуд. — О, и еще, просто к сведению: раз ты пришла, я сматываюсь. Если кто спросит, я пошел заниматься серфингом. — Он встает и берет доску для серфинга, прислоненную к дальней стене. — На идеальный офис не рассчитываю — здесь все слишком запущено. Хоть какой-то порядок наведешь, и то замечательно. Может, орден тебе вручу.

— Лучше почетную грамоту, — подхватываю я, изображая глубокую серьезность. — Я ее на стенку повешу! Или статуэтку. Или кубок. О! Кубок — просто отлично.

— Хочешь персональное место на автостоянке за магазином? Я могу это устроить.

— Да я уже сама его заняла! — смеюсь я.

— Да, но это будет твое собственное, именное. Никому другому нельзя будет ставить там машину, даже в те часы, когда магазин закрыт. Я и плакат повешу: «Внимание! Это место принадлежит исключительно Авалон. Другие машины будут эвакуированы в принудительном порядке, за счет владельцев».

— Ты правда так сделаешь? — хохочу я.

Джуд пристраивает доску под мышкой.

— Если разберешь эти завалы — нет предела наградам, которые тебя ожидают! Объявим тебя лучшей сотрудницей месяца, а там…

Он встряхивает головой, отбрасывая дреды со лба и открывая свое на редкость привлекательное лицо.

Наши взгляды встречаются. Опять он застал меня врасплох, когда я его разглядывала… и думала о том, какой он симпатичный. Поскорее отвожу глаза, потираю себе локти, поправляю рукава — что угодно, лишь бы кое-как пережить неловкий момент.

— Вот здесь в углу — монитор. — Джуд кивком указывает на дальнюю стену, он снова деловит и собран. — Плюс колокольчик у двери, они общими силами тебя предупредят, если покупатели явятся.

— Монитор, колокольчик плюс мои способности экстрасенса, — уточняю я.

Стараюсь говорить веселым тоном, как будто в шутку, а голос немножечко дрожит — я все еще не до конца пришла в себя после той неловкой минуты.

— Очень тебе помогли твои способности, когда я к тебе подкрался!

Джуд улыбается тепло и открыто, а в глазах что-то затаенное.

Я пожимаю плечами.

— Ты — другое дело. Ты явно умеешь прятать свою духовную энергию. Большинство людей этого не могут.

— А ты явно умеешь прятать свою ауру. — Джуд прищуривается, склонив голову к плечу. Золотистые дреды свисают почти до локтя. И опять он смотрит куда-то чуть вправо от меня. — Ну, об этом, я думаю, мы еще поговорим.

Я проглатываю комок в горле и делаю вид, будто не замечаю, как сияющая желтая аура Джуда порозовела по краям.

— В общем, задача тебе ясна. Папки нужно расставить по алфавиту, а если сможешь еще и рассортировать их по темам — вообще прекрасно. Да, на незнакомые травы и кристаллы не наклеивай ярлычки, а то я потом не разберусь. Хотя если ты с ними знакома…

Он улыбается и так многозначительно выгибает бровь, что я тут же снова начинаю потирать локти.

Рассматриваю сверкающую горку кристаллов. Часть из них мне уже встречалась, когда я готовила эликсир, часть я знаю по собственному амулету, который ношу под футболкой, а большинство никогда и в глаза не видела.

— Может, у тебя какой-нибудь справочник есть? — Хорошо бы, потому что мне ужасно хочется побольше узнать о кристаллах. — Знаешь, чтобы я могла… — «…наконец-то переспать со своим бессмертным бойфрендом»… — …чтобы я могла правильно наклеить ярлычки… и так далее…

Старательно изображаю трудолюбивого работника, хотя на самом деле я — ленивая эгоистка. Джуд откладывает в сторону доску для серфинга и возвращается к письменному столу. Порывшись в куче книг, он вытаскивает с самого низа стопки толстенький потрепанный томик.

Повертев книгу в руках, Джуд говорит:

— Здесь описаны все кристаллы, какие только существуют. И картинки есть, легко будет разобраться. По крайней мере это поможет тебе в работе. Держи!

Он бросает мне книгу.

Я ее ловлю и сжимаю между ладонями. Страницы словно оживают, и содержание книги выплескивается в мое сознание. Теперь весь текст отпечатан у меня в мозгу.

Я улыбаюсь Джуду.

— Не волнуйся, уже помогло!




Глава 21


Глядя в монитор, убеждаюсь, что Джуд ушел, и только после этого усаживаюсь за стол и принимаюсь рассматривать груду кристаллов. Одной только книги недостаточно — камешки нужно пощупать, повертеть в руках. Я тянусь к большому красному камню с желтыми прожилками, случайно стукаюсь коленкой о боковину стола и вдруг ощущаю зуд и жар по всему телу — верный признак, что нечто требует моего внимания.

Отодвигаю стул, наклоняюсь и заглядываю под стол. Чем ниже я нагибаюсь, тем сильнее зуд и ощущение тепла. Я совсем сползаю со стула и, шлепнувшись на пол, ощупью ищу источник. Дотронувшись до левого нижнего ящика, едва не обжигаю пальцы.

Присев на пятки, разглядываю старинный медный замочек — из тех, что способны послужить препятствием для честных людей, которые и так в чужой стол не полезут, или отпугнуть тех, кто не умеет работать с энергией, как я. Закрыв глаза, аккуратно выдвигаю ящик и нахожу всего лишь папку с давно просроченными заказами, древний калькулятор да стопку пожелтевших квитанций. Я уже хочу задвинуть ящик на место и вдруг чутьем угадываю двойное дно.

Выгребаю из ящика бумаги, открываю защелку и обнаруживаю под фальшивым дном потрепанный томик в кожаном переплете. Страницы разлохматились по краям и загибаются, словно древний свиток. На передней обложке надпись: «Книга теней». Я кладу ее на стол и тупо сижу, уставившись на свою находку. Зачем кому-то понадобилось ее прятать — и от кого?

Лина прячет книгу от Джуда?

Или наоборот?

Есть только один способ это выяснить. Я закрываю глаза и прижимаю ладонь к обложке, чтобы, как обычно, прочитать все разом — и тут на меня обрушивается хаотичный энергетический шквал такой силы, что мне чуть все кости не переломало.

Меня отбрасывает назад. Стул врезается в стену — на ней остается здоровенная вмятина. Перед мысленным взором все еще трепещут обрывочные образы, и я знаю теперь, почему книгу прятали: в ней содержатся заклинания и колдовские чары, да такие мощные, что будет настоящая катастрофа, попади они не в те руки.

Я рассматриваю обложку, стараясь выровнять дыхание и хоть немного успокоиться, и только потом начинаю перелистывать страницы, придерживая их за самый краешек. Шрифт мельчайший, еле разберешь. Страницы, исписанные всевозможными символами, напоминают дневник алхимических исследований, который вел отец Деймена. Он писал шифром, чтобы защитить свои тайны.

Раскрываю книгу на середине и натыкаюсь на подробный рисунок: группа людей танцует при полной луне, а потом выполняет какой-то сложный ритуал. Я задерживаю руку над хрупкой старинной бумагой и словно бы костями чувствую — мне было суждено найти эту книгу.

Точно так же, как Роман загипнотизировал наших одноклассников и подчинил их своей воле, мне достаточно правильно сплести чары, и тогда я заставлю его выложить нужную информацию!

Я переворачиваю страницы в поисках подходящего заклинания, и тут в магазине звякает дверной колокльчик. Взгляд в монитор подтверждает — в магазин забрела девушка. Не хочется двигаться с места, лучше подожду, вдруг она просто посмотрит и уйдет.

Невысокая стройная фигурка в черно-белом изображении движется между стеллажами, тревожно оглядываясь через плечо. Я уже надеюсь, что она повернет обратно — не тут-то было. Девушка подходит к прилавку, опирается руками о стекло и терпеливо ждет.

Замечательно! Я встаю. Только покупательниц мне и не хватало. Крикнув на ходу: «Чем я могу вам помочь?» — выхожу в торговый зал и убеждаюсь, что передо мной Хонор.

При виде меня у нее отвисает челюсть, и глаза резко расширяются. Кажется, она… испугалась? Мы стоим и тупо смотрим друг на друга. Обе не знаем, как теперь быть.

— Э-э… ты что-то хотела?

Голос у меня звучит на удивление уверенно, словно я и впрямь здесь главная. Недавно покрашенные медные пряди в ее темных волосах блестят при свете ламп, а мне вдруг приходит в голову, что я впервые вижу Хонор одну — без Стейши и Крейга.

А книга так и осталась на столе! Нужно поскорее к ней вернуться. Надеюсь, от Хонор я отделаюсь без особых сложностей.

— Кажется, я не туда пришла. — Она сутулится и вертит на пальце серебряное кольцо, а на щеках вспыхивают ярко-розовые пятна. — Должно быть… — Судорожно сглатывает и оглядывается на дверь, беспомощно взмахнув рукой. — Должно быть, адрес перепутала. Я… Я, наверное, пойду…

Она поворачивается к выходу, а я смотрю ей в спину. Аура у Хонор совсем серая и чуть-чуть дрожит. Хоть и не хочется с ней возиться, хоть меня и ждет в задней комнате колдовская книга, способная изменить всю мою жизнь, я произношу:

— Ты не ошиблась.

Хонор останавливается. Без своего громилы-приятеля она кажется маленькой и слабой. Я говорю:

— Серьезно, ты именно сюда шла. Кто знает, вдруг я тебе и помогу.

Хонор делает глубокий вдох и долго-долго молчит. Я уже хочу опять заговорить, когда она оборачивается.

— Там один парень…

И снова замолкает, пощипывая краешек шортиков.

— Джуд.

Я угадала ответ, не прикасаясь к Хонор и не заглядывая в ее мысли. Просто встретилась с ней глазами и поняла.

— Да, наверное. В общем, я… — Она встряхивает головой и начинает сначала: — В общем, я подумала, может, он сейчас здесь. Он дал мне вот это.

Она вытаскивает из кармана мятый листок бумаги и старательно разглаживает, положив на стекло.

— Его здесь нет. — Я проглядываю объявление об открытии «Курсов по обучению экстрасенсов, первый уровень». Ого, Джуд времени зря не теряет. — Что-нибудь ему передать? Или хочешь записаться?

Я никогда раньше не видела Хонор такой смущенной и оробевшей. Кольцо на пальце крутит, глаза прячет, коленка у нее дергается… Я знаю, все это из-за меня.

Хонор пожимает плечами и внимательно рассматривает витрину, словно ее вдруг заинтересовали ювелирные украшения.

— Н-нет, не надо. Я как-нибудь в другой раз зайду.

Она глубоко вздыхает и, расправив плечи, старается смотреть на меня, как обычно, свысока, только не очень-то у нее получается.

Даже хочется ее утешить, успокоить, объяснить, что совершенно незачем так себя вести… И все-таки я молчу. Только проверяю, закрыла ли она за собой дверь, и сразу бросаюсь к своей книге.




Глава 22


— Как прошел первый рабочий день?

Я плюхаюсь на диван, сбрасываю туфли и, положив ноги на низенький столик, закрываю глаза с преувеличенным вздохом.

— Вообще-то… совсем не так тяжело, как можно было подумать.

Деймен со смехом садится возле меня. Отводит мне волосы с лица.

— Тогда зачем этот театр? Откуда такая вселенская усталость?

Я пожимаю плечами и, не открывая глаз, еще глубже сползаю в диванные подушки.

— Не знаю. Может, это из-за книги, которую я нашла. После того, как ее почитала, у меня какое-то… раздрызганное состояние. А тут еще неожиданная встреча…

— Ты читала книгу? — Деймен проводит пальцем по моей шее, сверху вниз, и от этого по всему телу разбегается жар. — Традиционным образом?

Я придвигаюсь ближе, закидываю ногу ему на колени и уютно устраиваюсь, наслаждаясь почти-прикосновением к его коже.

— Представь себе! Я пробовала просто все разом впитать, но ощущение было… Даже не знаю, как назвать. Очень странное. — Мне хочется, чтобы Деймен посмотрел на меня, а он не открывает глаз, уткнувшись лицом мне в волосы. — Как будто в этой книге такое мощное знание, что его нельзя усвоить таким способом, понимаешь? На удар током похоже — меня так перетряхнуло, что все кости загремели. От этого стало еще любопытнее, я и начала читать обычным способом. Только далеко не продвинулась.

— Отвыкла? — усмехается Деймен, чуть-чуть задевая губами мое ухо.

— Да нет, просто ничего не поняла. Там почти все зашифровано. А где без шифра, тоже не очень понятно. Похоже на староанглийский. Примерно как ты раньше говорил. — Я слегка отодвигаюсь, чтобы заглянуть ему в лицо, и радостно улыбаюсь, когда он корчит возмущенную гримасу. — И шрифт ужасно мелкий, и какие-то еще странные рисунки, а заклинания составлены из разных сложных значков, просто кошмар. А что ты на меня так смотришь?

Деймен внезапно весь напрягся, и я сразу ощущаю перемену в его духовной энергии.

— Как называется книга? — спрашивает он, глядя мне в глаза.

Я зажмуриваюсь и поджимаю губы, вспоминая надпись на обложке вычурными золотыми буквами.

— «Книга»… чего-то.

Я мотаю головой, стараясь не показывать, насколько я устала и разбита — особенно когда вижу его встревоженное лицо.

— Теней. — Деймен хмуро кивает. — «Книга теней». Так?

— А, так ты ее знаешь?

Я пересаживаюсь к нему лицом. Деймен смотрит на меня серьезным неподвижным взглядом, словно обдумывает, сказать мне о чем-то или лучше не говорить.

— Знаю немного. — Он внимательно смотрит на меня. — Только понаслышке. У меня не было случая самому в нее заглянуть. Если это та книга, о которой я подумал, Эвер… — Его лицо мрачнеет. — Там содержится могущественная магия, с ней нужно обращаться крайне осторожно. С этим лучше не шутить, понимаешь?

— Значит, она работает! — Я надеюсь шуткой разрядить атмосферу, но Деймен не отвечает на мою улыбку.

— Это совсем не та магия, которой мы пользуемся. На первый взгляд кажется — похоже, и действует, наверное, по тому же принципу. Но мы при материализации черпаем только чистую энергию света, не запятнанную тьмой. И хотя большинство магов — хорошие люди, иногда, занимаясь колдовством, они сбиваются с пути и попадают на темную дорогу. Начинают ради достижения результата призывать недобрые силы.У меня захватывает дух. Раньше Деймен ни разу не говорил, что существуют какие-то темные силы.

— Мы все делаем либо ради общего блага, либо ради собственной пользы. Мы никогда не хотим плохого.

— Ну, я бы так не сказала, — бормочу я себе под нос.

Вспомнить, сколько раз я обыгрывала Стейшу в ее же собственной игре или по крайней мере пыталась.

— Я говорю не о мелких школьных ссорах, — отмахивается Деймен от моих мыслей. — Речь о том, что мы манипулируем материей, не людьми. А вот применять заклинания, чтобы подчинить кого-нибудь своей воле… Это уже совсем другая песня. Спроси Роми и Рейн.

Я вопросительно смотрю на него.

— Они все-таки ведьмы. Добрые, конечно, и очень хорошо обученные. Правда, учеба раньше времени оборвалась, к сожалению. А возьми, допустим, Романа. Вот тебе идеальный пример: что может стать с человеком, когда эго, жадность и неутолимая жажда власти и мщения толкают его к темной стропе. Недавняя история с гипнозом — лишнее подтверждение. Пожалуйста, не говори мне, что нашла эту книгу на полке в магазине, где каждый может ее увидеть.

Я качаю головой, скрестив ноги и проводя пальцем по шву у него на рукаве.

— Да нет, ничего подобного! Книга очень-очень старая. Совсем дряхлая, ей бы место где-нибудь в музее. Владелец явно не хочет, чтобы она попалась кому-нибудь на глаза, и очень постарался ее спрятать. Ну, меня-то этим не остановишь!

Я улыбаюсь в надежде, что и Деймен улыбнется, но он по-прежнему смотрит на меня с тревогой; глаза в глаза.

— Как ты думаешь, кто пользуется этой книгой? Лина или Джуд?

Он так непринужденно произносит их имена, словно они его давние приятели.

— А какая разница?

Деймен еще несколько мгновений изучающе смотрит на меня, потом отводит взгляд. Мыслями он сейчас далеко в прошлом — там, где я никогда не бывала.

— Стало быть, недолгое общение с «Книгой теней», и ты уже как выжатый лимон?

— «Выжатый лимон»? — передразниваю я, подняв брови.

Никак не могу привыкнуть к его своеобразному лексикону.

— Старомодно? — Деймен кривит губы в усмешке.

— Есть немного.

Я киваю, и мы оба дружно хохочем.

— Нельзя смеяться над старичками! Это невежливо, правда?

Он в шутку щекочет меня под подбородком.

— Ужасно невежливо!

Я притихла, зачарованная ощущением его пальцев — они блуждают по моей щеке, спускаются на шею, а оттуда на грудь.

Откинувшись на подушки, смотрим друг на друга. Руки Деймена уверенно странствуют поверх моей одежды. Мы оба хотим большего, но пока вынуждены обходиться этим.

— Что еще было на работе? — спрашивает Деймен еле слышно, прижимаясь губами к моей коже — опять-таки через неизбежную пленку энергии.

— Наводила порядок в бумагах, делала инвентаризацию… Да, а потом еще Хонор заходила.

Деймен отшатывается. В его взгляде ясно можно прочесть: «Я же тебе говорил!»

— Успокойся, она не просила предсказать ей будущее!

— Что ей было нужно?

— Видимо, Джуд. — Я просовываю пальцы Деймену под рубашку, касаюсь гладкой кожи и мечтаю только об одном: чтобы можно было целиком туда залезть. — Странно было видеть ее одну. Знаешь, без Стейши и Крейга она совсем другая — застенчивая, нисколько не нахальная.

— Думаешь, ей нравится Джуд?

Палец Деймена прослеживает линию моей ключицы. Прикосновение такое теплое, безупречное, лишь чуть-чуть ослаблено защитной прослойкой.

Я пожимаю плечами, уткнувшись лицом в треугольный вырез Дейменовой футболки и вдыхая теплый мускусный запах. Старательно не замечаю, как у меня екнуло под ложечкой от его слов. Не представляю, что это значит и какая мне вообще разница, увлеклась Хонор Джудом или нет. Не хочу об этом думать.

— А что? Ты считаешь, я должна его предупредить? Рассказать, какая она на самом деле?

Я прижимаюсь губами к основанию его шеи, рядом со шнурком, на котором висит амулет.

Деймен отстраняется.

— Если Джуд, как ты говоришь, сильный экстрасенс, он прочитает ее энергию и сам все поймет. — Голос Деймена звучит размеренно, словно он взвешивает каждое слово, и это очень непривычно. — К тому же, знаем ли мы, какая она на самом деле? Судя по тому, что ты рассказываешь, мы ее видели только под влиянием Стейши. Может быть, сама по себе она вполне симпатичная.

С сомнением прищуриваюсь, пытаясь представить себе симпатичную Хонор. Что-то не получается.

— Ну все-таки, — говорю я вслух. — Джуд вечно влюбляется в каких-то неподходящих девиц… — Я запинаюсь, встретившись глазами с Дейменом. Чувствую, сказала что-то не то — не знаю, правда, почему. — Хватит об этом! Скучно, и глупо, и нечего зря тратить время. Поговорим лучше о чем-нибудь другом, ладно? — Я наклоняюсь, приближая губы к его подбородку и предвкушая покалывание щетины. — Давай говорить о том, что не связано ни с моей работой, ни с двойняшками, ни с твоей уродской новой машиной… — Надеюсь, это его не обидит, а насмешит. — Чтобы я не чувствовала себя такой старой и скучной.

— Значит, тебе скучно?

Деймен смотрит на меня с ужасом.

Я дергаю плечом и морщусь. И рада бы притвориться, что это не так, но врать не хочется.

— Немножко. Ты прости, но обниматься на диванчике, пока дети спят… — Я встряхиваю головой. — Одно дело — посидеть с чужими детьми, а когда эти дети — твои собственные, становится жутковато. Я знаю, мы еще только привыкаем друг к другу и так далее, но… Начинаешь чувствовать, что попала в какую-то колею, вот что я пытаюсь сказать.

Я крепко сжимаю губы — как это воспримет Деймен?

— Ты ведь знаешь, как выбраться из колеи, правда?

Он вскакивает стремительно, словно размазывается в воздухе сверкающим пятном.

Вместо ответа качаю головой. Этот взгляд мне знаком — так Деймен смотрел, когда мы только что встретились. Когда все было весело, захватывающе и непредсказуемо.

— Нужно удрать, только и всего!

Деймен, хохоча, хватает меня за руку и тащит за собой.




Глава 23


Деймен ведет меня через кухню в гараж. Не представляю, куда мы поедем? В Летнюю страну можно отправиться и прямо с дивана.

— А как же двойняшки? — шепчу я. — Вдруг они проснутся, а нас нет?

Деймен оглядывается, не сбавляя шага.

— Не волнуйся, они крепко спят. К тому же у меня такое чувство, что проснутся они не скоро.

— Ты этому поспособствовал? — спрашиваю я, вспомнив, как он усыпил целую школу, включая учителей и администрацию.

До сих пор не знаю, как ему это удалось.

Он смеется и открывает передо мной дверцу автомобиля. Я упираюсь — ни за что не поеду в семейном мастодонте. Это же воплощение той самой колеи!

Деймен смотрит на меня, потом закрывает глаза. Сдвинув брови, он материализует ярко-красный «ламборгини». Точно такой, в каком я приехала к нему на днях.

А я опять упрямо мотаю головой. Не нужно мне новых машин, для меня и старая хороша. Зажмуриваюсь и уничтожаю «ламборгини», а вместо него материализуй блестящий черный «БМВ» — точную копию того, котором Деймен ездил раньше.

— Понял тебя!

Деймен кивает и с бесшабашной улыбкой усаживает меня в машину.

Не успеваю я опомниться, как мы уже вылетаем на улицу, притормозив лишь на мгновение, пока открываются ворота, и со скоростью пули мчимся по прибрежному шоссе.

Я стараюсь проникнуть в разум Деймена и подсмотреть, куда мы едем, а он только смеется. Нарочно поставил барьер, чтобы устроить мне сюрприз.

Вырулив на скоростное шоссе, он включает радио и удивленно усмехается, услышав песню «Битлов».

— «Белый альбом»?

Он косится на меня, одновременно управляя автомобилем на почти запредельной скорости.

— Да все, что угодно, лишь бы затащить тебя опять в эту машину! — улыбаюсь я.

Он сто раз рассказывал, что долго общался с ними в Индии, когда они вместе изучали трансцендентальную медитацию. Именно тогда Пол и Джон написали большую часть этих песен.

— В принципе, если я правильно провела материализацию, этот приемник не будет играть ничего, кроме «Битлз»!

— И как же мне адаптироваться к жизни в двадцать первом веке, если ты тянешь меня в прошлое? — смеется Деймен.

— А я надеялась, что ты не адаптируешься, — отвечаю я вполголоса, глядя, как за окном проносятся пятна света и тьмы. — На самом деле перемены — не такая уж замечательная штука, как принято считать. По крайней мере, твои недавние перемены — уж точно. Что скажешь? Эта машина остается? Можно, мы ликвидируем уродский семейный автофургон?

Повернувшись на сиденье, я наблюдаю, как Деймен выполняет несколько резких поворотов, затем въезжает на горку и останавливает машину возле какой-то скульптуры перед громадным зданием.

— Что это?

Во всяком случае, мы в Лос-Анджелесе — я узнаю ощущение города, а точнее сказать не могу.

— Фонд Гетти. — Деймен улыбается, ставит машину на ручной тормоз и выскакивает наружу, чтобы открыть мне дверцу. — Бывала здесь?

Я отвожу глаза, отрицательно качнув головой. Музей изобразительного искусства? Вот уж куда я не думала попасть… И не то чтобы особенно хотела.

— Так ведь он закрыт?

Я оглядываюсь, чувствуя, что вокруг никого нет, кроме вооруженных охранников, которые, по всей вероятности, дежурят внутри.

— Закрыт? Разве такая банальность нас остановит? — Деймен берет меня под руку и ведет вверх по каменным ступеням. Шепчет в самое ухо: — Я знаю, музеи тебя не слишком привлекают, но я хочу кое-что тебе показать. Думаю, это необходимо прояснить на наглядном примере.

— Что прояснить? Что ты лучше меня разбираешься в искусстве?

Деймен останавливается и говорит очень серьезно:

— Я хочу тебе доказать, что мир на самом деле принадлежит нам. Это наша площадка для игр. Наша песочница. Нет необходимости скучать и застревать в колее, нужно только понять, что обычные правила больше не действуют. Во всяком случае, к нам они неприменимы. Мы можем делать что захотим, Эвер, — все, чего душа пожелает. Открыто, закрыто, заперто на все засовы — не имеет значения. Мы делаем то, что хотим, тогда, да хотим. Никто и ничто нас не остановит.

Это не совсем правда, мысленно возражаю я. Кое-что нам сделать так и не удалось за четыреста лет — и, конечно, это единственное, что мне нужно на самом деле.

Деймен только улыбается и целует меня в лоб, а потом ведет за руку к двери.

— К тому же здесь есть один экспонат, который мне до смерти хочется увидеть. Это будет недолго, ведь нам не придется стоять в очереди. А потом, обещаю, мы отправимся, куда ты скажешь.

Я смотрю на внушительные запертые двери, оснащенные суперсовременной сигнализацией, которая, по всей вероятности, подключена к еще каким-нибудь охранным системам, а возле них наверняка сидят охранники с автоматами, держа палец на спусковом крючке. Черт возьми, скорее всего на нас нацелена скрытая видеокамера, и где-то там суровый охранник уже приготовился нажать под столом кнопку вызова полиции.

— Ты серьезно попробуешь вломиться в музей?

У меня горло перехватило, ладони вспотели и сердце колотится о ребра. Я все еще надеюсь, что это шутка, хотя Деймен явно серьезен.

— Нет, — шепчет он, закрывая глаза и жестом показывая, чтобы я сделала то же самое. — Я не попробую, я просто туда войду. Помоги мне чуть-чуть, пожалуйста. Закрой глаза и повторяй за мной. — Почти касаясь моего уха, он прибавляет: — Обещаю, никого не поймают, не застрелят и не посадят в тюрьму. Честно-честно! Ей богу.

Я твержу себе, что за свои шестьсот лет он, наверное, побывал в разных переделках. Делаю глубокий вдох и бросаюсь в омут головой. Повторяю за Дейменом все мысленные действия, и в конце концов двери открываются. Сигнализация отключена, все охранники спят крепким сном. По крайней мере я на это надеюсь. Очень надеюсь, что крепким. И хорошо бы подольше.

— Готова? — Губы Деймена изгибаются в усмешке.

А у меня трясутся руки и взгляд бегает. Надоевшая колея начинает казаться вполне даже симпатичной. И вот я проглатываю комок в горле и делаю шаг вперед. Вздрагиваю от резкого скрипа резиновой подошвы о полированный каменный пол.

— Ну как? — спрашивает Деймен. Он радостно взволнован и надеется, что мне так же весело, как ему. — Я думал перенести тебя в Летнюю страну, а потом сообразил, что именно этого ты и ждешь. Так что я решил тебе показать, как волшебно бывает иногда и на этой грешной земле.

Я киваю, изо всех сил стараясь скрыть, что мне пока совсем не весело. Осматриваю громадное помещение с высоким потолком, застекленными окнами и целым лабиринтом коридоров и зальчиков. Наверное, днем все это выглядит приветливо и жизнерадостно, а ночью как-то жутковато.

— Какой большой музей… Ты бывал здесь раньше?

Деймен кивает, направляясь к справочному бюро в центре.

— Один раз. Незадолго до официального открытия. Здесь много великолепных произведений искусства, но сейчас меня особенно интересует один экспонат.

Он снимает со стойки путеводитель по музею и, сжав брошюрку между ладонями, мгновенно выясняет, как пройти в нужный зал. Бросив путеводитель на место, он ведет меня через несколько залов и вверх по лестнице. Дорогу освещают только тусклые дежурные лампочки и луна, заглядывающая в окна.

— Вот эта?

Деймен остановился перед картиной под названием «Мадонна на троне и святой Матфей». От картины словно исходит сияние, а Деймен застыл с выражением не земного благоговения на лице.

В ответ на вопрос он безмолвно склоняет голову и, только справившись с волнением, оборачивается ко мне.

— Я много странствовал, жил в разных местах… Но покидая Италию, около четырехсот лет назад, я поклялся никогда не возвращаться. Эпоха Возрождения закончилась, и моя жизнь… Словом, я был готов двигаться дальше, не оглядываясь назад. А потом до меня дошли слухи о новой школе живописцев — семье Карраччи из Болоньи. Они учились у великих мастеров, и в том числе у моего друга Рафаэля. Они создали небывалую манеру живописи и оказали огромное влияние на будущее поколение художников. — Деймен указывает на картину, чуть качнув головой, и глаза его полны изумления. — Посмотри, какая мягкость линий, какая фактура! Какие насыщенные цвета и свет! Это… Это просто потрясающе!

В голосе Деймена слышится преклонение.

Хотела бы я уметь так видеть живопись! Не как ценное, освященное временем произведение искусства, а просто как удивительную красоту, которой можно искренне восхищаться. Как своего рода чудом.

Деймен ведет меня за руку к следующей картине. Мы рассматриваем изображение святого Себастьяна. Его бледное, измученное тело пронзено стрелами, и выглядит все настолько реалистично, что меня пробирает дрожь.

До меня вдруг доходит. Впервые в жизни я начинаю видеть так, как видит Деймен. Я наконец-то понимаю, что истинное искусство состоит в том, чтобы взять какое-то отдельное переживание и не просто сохранить его или истолковать, а поделиться им с другими на все последующие века.

— Ты, наверное, чувствуешь себя таким… — Я сжимаю губы, с трудом подыскивая нужные слова. — Ну, не знаю… могущественным… когда создаешь такую красоту.

Я знаю, он способен создать полотна, величием не уступающие тем, что развешаны здесь.

Деймен, пожав плечами, переходит к следующей картине.

— Я уже много лет не занимался живописью, если не считать уроков «изо» в школе. Думаю, сейчас я скорее ценитель, а не художник.

— Почему? Как можно отказаться от такого дара? Это же твой собственный талант, правда? Он не дается вместе с бессмертием — ты сам видел, что бывает, когда я пытаюсь рисовать!

Деймен, улыбнувшись, ведет меня через весь зал к еще одной картине — великолепному произведению под названием «Иосиф и жена Потифара». Внимательно рассматривая каждый квадратный дюйм картины, он говорит:

— Если честно, «могущество» — это еще слабо сказано. Словами не передать, что я чувствую, когда стою с кистью в руке перед чистым холстом, а рядом — полная палитра красок. Шестьсот лет я был неуязвимым обладателем эликсира, который жаждут заполучить все! И все же ничто не сравнится с неизъяснимым восторгом, который приносит творчество.

Он оборачивается и прикладывает ладонь к моей щеке.

— По крайней мере я так думал, пока не встретил тебя. Когда я увидел тебя впервые… — Он неотрывно смотрит мне в глаза. — Первый миг нашей любви — это действительно несравненно.

— Ты ведь не из-за меня бросил живопись, правда? — Я задерживаю дыхание, отчаянно надеясь, что не я лишила его радости творчества.

Деймен качает головой. Взгляд его снова устремлен на картину, а мысли блуждают где-то далеко.

— Ты здесь ни при чем. Просто… в какой-то момент мне открылась правда о моей жизни.

Я смотрю на него вопросительно. Не понимаю, о чем он.

— Жестокая правда. Наверное, надо было раньше тебе об этом рассказать.

Он вздыхает.

У меня живот подводит от страха. Я спрашиваю, хотя совсем не уверена, что хочу услышать ответ:

— Что ты имеешь в виду?

Вижу по глазам, что ему трудно говорить.

— Вечная жизнь… — Темные глаза Деймена полны печали. — Она кажется огромной, беспредельной… Пока не поймешь, какая истина скрывается за кажущимся могуществом. А правда в том, что тебе придется смотреть, как стареют и умирают твои друзья, самому оставаясь прежним. И смотреть на это ты будешь издали, потому что, когда различие становится слишком заметным, у тебя не остается иного выхода, кроме как уехать подальше и начать все заново в чужих краях. А потом еще раз. И еще. Нельзя ни к кому привязываться надолго. И вот ведь насмешка судьбы — при наших неограниченных возможностях мы не смеем поддаться искушению и совершить нечто великое, о чем запомнили бы на все времена. Мы должны таиться и беречь свои секреты.

— Почему? — тихонько спрашиваю я.

Перестал бы говорить загадками! Когда он так делает, мне становится страшно.

— Если привлечешь общее внимание, твое имя запомнят в веках, а этого допускать нельзя. Потому что все вокруг состарятся и умрут. — Хейвен, Майлз и Сабина, и даже Стейша с Хонор и Крейгом, а мы с тобой останемся такими, как были. Поверь, очень скоро люди начнут замечать, что ты совсем не меняешься. Представь себе, что будет, если лет через пятьдесят с небольшим тебя вдруг узнает на улице семидесятилетняя Хейвен? Мы не можем позволить себе такого риска.

Деймен с силой сжимает мои запястья, и я буквально физически ощущаю груз его шестисот лет. И как всегда, когда он расстроен, мне хочется только одного — забрать себе все его заботы.

— Можешь ты вообразить, что случится, если Сабина, Хейвен или Майлз узнают правду о нас? Что они подумают, что скажут, что сделают?! Этим и опасны такие, как Роман и Трина, — они щеголяют своим бессмертием, напрочь игнорируя естественный порядок вещей. Можешь быть уверена, Эвер, круговращение жизни существует не зря. В молодости я презирал законы природы, считал, что я выше всего этого, а сейчас отношусь к таким вещам иначе. В конечном итоге от судьбы не уйдешь. Будешь ты рождаться заново, как наши друзья, или останешься прежним, как мы с тобой, — карма все равно тебя настигнет. А побывав в Призрачной стране, я еще больше убедился, что жизнь должна быть только такой, как это заложено в природе.

— Что же нам-то остается? — Меня словно обдает холодом, несмотря на тепло рук Деймена. — Тебя послушать, мы должны сидеть тише воды, ниже травы, жить только для себя и ни в коем случае не использовать свои невероятные способности для того, чтобы изменить мир. Как же ты улучшишь карму, если не будешь помогать другим? Тем более это можно делать анонимно.

Я думаю о Хейвен. Я так надеялась ей помочь…

Деймен не дает мне договорить.

— Что нам остается? Да в точности то же, что и сейчас. Быть вместе. Навеки. Только нужно соблюдать осторожность и всегда носить амулеты. Что касается наших магических способностей… Боюсь, тут все несколько сложнее. Нельзя просто взять и исправить все несправедливости мира. Карма не различает хорошее и плохое, тут все иначе: за подобное воздается подобным, и в итоге приходим к равновесию — ни больше ни меньше. Вмешиваясь в ситуации, которые кажутся тебе трудными, или горестными, или вообще почему-либо неприемлемыми, тем самым ты лишаешь человека возможности самостоятельно справиться с трудностями, чему-то научиться в процессе, не даешь ему расти. У несчастий тоже бывает своя цель. Может, мы поначалу не в силах ее понять, не зная всей истории жизни человека, его прошлого в целом. Влезать в чужие дела, пусть даже с самыми лучшими намерениями, — значит отнять у человека возможность пройти свой путь самому. Лучше так не делать.

— Погоди, что же получается? — Я даже не скрываю своей злости. — Вот приходит ко мне Хейвен и говорит: «У меня умирает кошка». А я точно знаю, что могу ей помочь, но не помогаю, иначе возникнут вопросы, на которые мне нечего будет ответить. Ладно, поняла, хоть это мне и не нравится. А потом она говорит: «У меня родители собрались разводиться, мне, наверное, придется переехать, и весь мой мир рушится», — и не подозревает, что я прекрасно могу ей помочь. Ну, я не знаю. — Я безнадежно машу рукой. — В общем, помогать нельзя, не то мы ей попортим карму, не дадим пройти путь и так далее. А что с моей кармой будет после этого?

— Я советую тебе не вмешиваться. — Деймен отворачивается от меня к картине. — Что бы ты ни делала, родители Хейвен все равно не помирятся, и даже если ты каким-то чудом выплатишь долг за дом, воображая, будто спасаешь их… — Он строго смотрит на меня через плечо. Надо же, почувствовал, ведь именно это я и собиралась! — Дом они скорее всего продадут, деньги разделят и все равно разъедутся. — Деймен вздыхает, говорит уже мягче: — Прости меня, Эвер. Наверное, я кажусь тебе старым черствым циником. Может быть, так и есть. Я слишком много повидал и столько в своей жизни совершил ошибок — ты не представляешь, как много времени ушло, пока я это понял. И не зря говорится: всему свой срок. У нас, правда, впереди — вечность, и все же мы должны хранить тайну.

— А скажи, сколько знаменитых художников писали твои портреты? Сколько подарков тебе сделала Мария-Антуанетта? Наверняка эти портреты существуют до сих пор! Наверняка кто-нибудь вел дневник и записал в нем твое имя! А когда ты работал фотомоделью в Нью-Йорке? А?

— Я и не отрицаю. — Деймен передергивает плечами. — Я был тщеславным, самовлюбленным — классический Нарцисс. И как же мне было весело!

От смеха его лицо преображается, и он снова становится прежним Дейменом, которого я знаю и люблю — привлекательным Дейменом, неотразимым Дейменом, совсем непохожим на зловещего прорицателя.

— Пойми: портреты были сделаны по частным заказам. Даже тогда у меня хватило ума не выставлять их на публику. Что касается работы моделью, было сделано всего лишь несколько фотографий для довольно скромной рекламной кампании. На следующий день я уволился.

— А почему живопись бросил? По-моему, это прекрасный способ составить хронику неестественно долгой жизни.

У меня уже голова идет кругом от всего этого!

Деймен кивает.

— Беда в том, что мои работы прославились. Я был в упоении, как ты можешь себе представить, и упивался своим упоением. — Он смеется, качая головой. — Я рисовал, как безумный, не отходил от холста, ничто другое меня не интересовало. Я собрал огромную коллекцию, которая привлекла ко мне общее внимание, прежде чем я наконец спохватился. А потом…

У меня сжимается сердце, когда я вижу образы, возникающие у него в голове.

— А потом был пожар, — договариваю я шепотом и вижу, как яростное рыжее пламя взметнулось в ночное небо.

— Все сгорело, — кивает Деймен. — И я тоже — по крайней мере именно так это выглядело.

Я судорожно втягиваю воздух сквозь стиснутые зубы и, встретив взгляд Деймена, не знаю, что сказать.

— Пожар еще не потушили до конца, а я уже уехал, путешествовал по Европе, нигде подолгу не задерживаясь, как бродяга, как цыган. Даже имя сменил несколько раз, пока прошло достаточно времени и люди начали забывать. В конце концов поселился в Париже. Там мы с тобой впервые встретились… Остальное ты наешь. Но, Эвер… — Он смотрит мне в глаза и явно не хочет говорить, и все же сказать необходимо, хотя я уже знаю, что сейчас услышу. — Все это означает, что когда-нибудь — и довольно скоро — нам с тобой придется уехать.

После того, как он это сказал, мне уже трудно понять, как я раньше сама не сообразила. Это же так очевидно! Прямо-таки бросается в глаза. А я ухитрялась ничего не видеть. Притворялась, что со мной будет по-другому. Как люди все-таки умеют обманывать самих себя…

— Я думаю, ты уже не будешь становиться старше. — Деймен гладит меня по щеке. — Поверь, пройдет не так много времени, и твои друзья начнут это замечать.

— Я тебя умоляю! — Отчаянно пытаюсь шуткой разрядить мрачную, гнетущую атмосферу. — Позволь тебе тнапомнить: мы живем в Калифорнии! В штате, где пластическая хирургия — норма жизни. Здесь никто не стареет. Никто, правда-правда! Да мы еще его лет можем оставаться такими, как есть!

Я смеюсь, а заметив, как Деймен на меня смотрит, понимаю, что моя шуточка не к месту. Дело слишком серьезное.

Я плюхаюсь на скамью в центре зала и прячу лицо в ладонях.

— Что я Сабине скажу? — шепчу я.

Деймен садится рядом, обнимает меня за плечи, и от этого становится чуточку легче.

— Я же не могу изобразить собственную смерть! В наши дни несчастные случаи расследуют немножко более тщательно.

— Подумаем об этом, когда придет время. Прости, я должен был раньше тебе сказать.

Я смотрю в его глаза и понимаю, что это ничего бы не изменило. Вспоминаю тот день, когда Деймен впервые рассказал мне о бессмертии. Он честно предупредил, что я никогда не смогу перейти через мост, никогда не увижу родителей и сестру. А я все равно согласилась. Отгоняла от себя мрачные мысли. Думала — как-нибудь найду лазейку, сумею обойти запрет. Готова была в чем угодно себя убедить, лишь бы только быть с ним вечно. И сейчас ничего не изменилось.

Хоть я и не представляю, что скажу Сабине и как объясню друзьям наше неожиданное дезертирство, в конечном итоге я хочу только одного: быть с Дейменом. Иначе моя жизнь не будет полной.

— Нам будет хорошо, Эвер. Обещаю. Ты ни в чем не будешь испытывать нужды и никогда больше не будешь скучать — особенно когда поймешь бесконечные возможности всего сущего. Правда, тесных связей у нас с кем не может быть, кроме как друг с другом. Тут ничего не поделаешь. Нет никаких «лазеек». Это просто неизбежность.

Я киваю, глубоко вздохнув. Когда мы только познакомились, Деймен сказал, что плохо умеет прощаться.

Он улыбается в ответ на мои мысли.

— Вот-вот. Кажется, что, когда привыкнешь, станет лучше, но лучше не становится. Обычно я стараюсь просто исчезнуть, чтобы вообще обойтись без прощаний. Так легче.

— Тебе, может быть, и легче, а тем, кто остается?

Деймен, кивнув, поднимается на ноги и тянет меня за собой.

— Что тут скажешь? Я жалкий эгоист.

— Я не это хотела сказать! Просто…

— Пожалуйста, не надо меня защищать. Я знаю, что я такое. По крайней мере таким я был раньше.

Он ведет меня прочь от картин, ради которых пришел, я еще не готова уходить. Человек, который, как Деймен, отказался от своей главной страсти, вот так просто взял и все бросил, заслуживает второго шанса. Я выпускаю его руку, зажмуриваюсь и материализую громадный холст, набор кистей, палитру с множеством красок и все, что еще может понадобиться художнику. Тороплюсь, пока Деймен не успел меня остановить.

— Что это? — Он с изумлением смотрит на мольберт.

— Давно ты, видно, не рисовал, если не узнаешь орудия живописца! — улыбаюсь я.

Он смотрит на меня неподвижным напряженным взглядом, но и я не отвожу глаза.

— Я подумала, что тебе будет приятно написать картину рядом с произведениями своих друзей.

Деймен берет кисть и задумчиво вертит ее в руках, а я продолжаю:

— Ты сказал, мы можем делать все, что захотим, так? Вроде ты собирался мне доказать, что обычные правила для нас не существуют?

Он смотрит на меня настороженно, хотя уже готов сдаться.

— А если так, то, по-моему, ты должен написать картину — здесь. Создай нечто прекрасное, великое, что сохранится надолго. Когда ты закончишь, мы повесим ее рядом с работами твоих друзей. Без подписи, конечно.

— Я уже давно не стремлюсь к славе, — говорит Деймен, и в его глазах разгорается свет.

— Вот и хорошо. — Я киваю на пустой и чистый холст. — Значит, я увижу работу бескорыстного гения. — Положив руку Деймену на плечо, я подталкиваю его локтем. — Начинай, что ли? В отличие от нас, эта ночь не бессмертна.




Глава 24


Я смотрю на картину, на Деймена, прижав ладонь к груди, и ни слова не могу выговорить, То, что я вижу перед собой, никакими словами не описать. Нет таких слов.

— Это… — Я запинаюсь, чувствуя себя мелкой и незначительной. Совершенно недостойной такого удивительного изображения. — Это так красиво… Запредельно… И… — Я мотаю головой. — Неужели это я?!

Деймен смеется, заглядывая мне в глаза.

— О да, это ты! Здесь воплотились все твои перерождения. Это своего рода собирательный образ за четыреста лет. Огненные волосы и кожа цвета сливок — из твоей жизни в Амстердаме, уверенность и цельность характера — из пуританских времен, смирение и внутренняя сила — из трудной парижской жизни, роскошное платье и кокетливый взгляд — из лондонского высшего света, а сами глаза… Они не меняются. Они вечны, какой бы облик ты ни принимала.

— Какую часть ты взял из того, что есть у меня сейчас? — спрашиваю я, не отводя взгляда от картины.

На ней изображено сияющее, ослепительное крылатое создание — словно настоящая богиня сошла с небес, чтобы осыпать Землю своими дарами. Я никогда в жизни не видела такой красоты и до сих пор не могу осмыслить, что это — я.

Деймен улыбается.

— Ну конечно, прозрачные крылья!

Я оборачиваюсь, думая, что он пошутил, а у него лицо серьезное.

— Знаю, ты их не замечаешь, но поверь мне, они есть. Ты для меня — словно подарок свыше. Разумеется, незаслуженный, и я за него каждый день благодарю высшие силы.

— Ох, не такая уж я замечательная… и добрая… и возвышенная… И совсем не похожа на ангела, каким ты меня, кажется, считаешь. Особенно в последнее время, сам знаешь.

Как мне хочется повесить эту картину у себя в комнате и любоваться на нее каждый день! Но я знаю, важнее оставить ее здесь.

— Ты уверена? — Деймен переводит взгляд с чудесной неподписанной картины на творения своих друзей.

— Совершенно уверена! Представь себе, какой поднимется переполох, когда ее здесь обнаружат, в раме и на стене! Переполох выйдет отменный. А еще представь, специалистов созовут, будут выяснять, откуда она взялась, как сюда попала и кто автор!

Деймен кивает и, бросив на картину прощальный взгляд, поворачивается к выходу. Я хватаю его за руку и тяну обратно.

— Эй, не спеши! Нужно еще название. Такая, знаешь, бронзовая табличка, как у других.

Деймен смотрит на часы. Ему явно не по себе.

— Никогда не умел придумывать названия своим работам, всегда обходился самыми очевидным. Знаень: «Блюдо с фруктами» или «Красные тюльпаны в сине вазе».

— Все-таки, я думаю, не стоит называть эту картину «Эвер с крыльями». На всякий случай, а то вдруг кто-нибудь меня и впрямь узнает. Давай лучше что-нибудь… ну, я не знаю… литературное? Метафорическое, вот.

Наклоняю голову к плечу, не отводя взгляда от Деймена. Я твердо намерена добиться своего.

— Какие будут идеи?

Он затравленно озирается.

— Например, «Чародейство», или «Ворожба», или… Ну не знаю, что-нибудь в таком духе. — Я крепко сжимаю губы.

— «Чародейство»?

— Ты ведь явно под действием каких-то чар, если видишь здесь сходство со мной!

Деймен подхватывает мой смех, и взгляд у него проясняется.

— Пусть будет «Чародейство». — Он снова становится деловитым. — С табличкой нужно поторопиться. Мы и так, боюсь…

Я киваю, закрываю глаза и мысленно представляю себе табличку. Шепотом спрашиваю:

— Как написать: «Неизвестный художник» или «Автор неизвестен»?

— Все равно, — нетерпеливо отвечает Деймен.

Я выбирают «Неизвестный художник» — по-моему, это лучше звучит. Наклоняюсь, чтобы рассмотреть поближе результат.

— Ну, как по-твоему?

— По-моему, нам пора бежать!

Он хватает меня за руку и чуть ли не волоком тащит за собой. Мы движемся так быстро, что мои ноги не касаются земли. Промчавшись по длинной анфиладе залов, одним махом проскакиваем лестницу. Впереди уже виднеется входная дверь. Вдруг повсюду включаются лампы и раздается сигнал тревоги.

— Ой, мамочки! — кричу я.

От страха перехватывает горло. Деймен еще прибавляет скорость. Задыхаясь, говорит на бегу:

— Я не думал задерживаться так надолго… Я… не знал… Мы добегаем до главного входа, и точно в этот миг сверху спускается стальная решетка.

Я оборачиваюсь к Деймену. Сердце едва не выскакивает из груди, кожа скользкая от пота, а сзади уже слышны крики и топот. Я молча стою рядом с Дейменом, не в силах двинуться с места или хотя бы закричать. Глаза Деймена закрыты, он предельно сосредоточен. Пытается снова отключить сложную охранную систему.

Поздно! Они уже здесь.

Я покорно вскидываю руки вверх, и тут стальная решетка поднимается. Деймен выдергивает меня за дверь, и я представила, что перемещаюсь в Летнюю страну.

А Деймен представил, что мы с ним сидим в его машине и спокойно едем домой.

В результате мы приземлились посреди оживленного шоссе. Проносящиеся мимо автомобили оглушительно гудят и еле успевают нас объехать. Мы поскорее вскакиваем на ноги и бросаемся к обочине. Там переводим дух и осматриваемся, пытаясь понять, где же мы.

— По-моему, это не Летняя страна, — говорю я, покосившись на Деймена.

Он хохочет так заразительно, что я тоже не могу сохранить серьезный вид. И вот мы с ним на обочине неведомого шоссе, окруженные кучами мусора, еле держимся на ногах от смеха.

— Вот это называется — вырвались из колеи! — задыхается Деймен, сгибаясь пополам.

— У меня чуть разрыв сердца не случился, когда эта решетка… Я думала — все, конец… — С трудом отдышавшись, качаю головой.

— Эй, ты что? — Деймен притягивает меня к себе. — Я же обещал, что ничего плохого с тобой не случится!

Я помню его слова, но, к сожалению, последние несколько минут слишком ярко отпечатались в моей памяти.

— Хорошо бы сейчас машину… Как ты думаешь?

Деймен закрывает глаза и перемещает свой «БМВ» оттуда — сюда. А может, материализует новый, трудно сказать. С виду они одинаковые.

— Можешь себе представить, что подумали охранники, когда сначала исчезли мы, а потом еще и машина? — Он открывает дверцу и вдруг спохватывается: — Видеокамеры!

Закрывает глаза и стирает запись в видеокамерах системы безопасности.

Потом выводит машину на шоссе, встраиваясь в общий поток транспорта. На губах Деймена играет счастливая улыбка. Да он наслаждается всем происходящим! Даже работа над картиной не доставила ему такого удовольствия, как несколько минут опасности.

— Давно мне не приходилось действовать на пределе своих способностей! — Он оборачивается ко мне. — Знаешь, отчасти и ты виновата. В конце концов, это ты меня уговорила задержаться.

Я смотрю на Деймена, вглядываюсь в его лицо. И пусть у меня сердце все еще колотится, я слишком давно не видела Деймена таким… Таким счастливым, таким беспечным, таким… опасным. Таким, каким я его когда-то полюбила.

— И что дальше? — Он лавирует между другими автомобилями, а ладонь его лежит у меня на колене.

— Ну-у… домой?

Что еще можно предложить после такого приключения?

А он явно настроен развлекаться дальше.

— Ты уверена? Можно еще погулять. Я не хочу, чтобы тебе опять стало скучно.

— Я, кажется, недооценивала скуку, — смеюсь я. — Пожалуй, поскучать иногда тоже неплохо.

Деймен кивает, наклоняется ко мне и касается губами щеки, чуть не врезавшись при этом в идущую за нами «Эскаладу».

Я смеюсь, отпихивая его на водительское сиденье.

— Ты что! Мало мы сегодня испытывали судьбу?

— Как скажешь.

Он улыбается, сжимая мою коленку, и выруливает на дорогу, ведущую к дому.




Глава 25


Я-то надеялась, когда Муньос явится за Сабиной, меня уже не будет дома — а вышло так, что, подъезжая к крыльцу, я замечаю его машину в зеркале заднего вида.

Раньше явился.

На целых десять минут, между прочим.

Те самые десять минут, за которые я рассчитывала забежать домой и переодеться во что-нибудь темненькое, и умчаться к Хейвен, на поминки по Амулетику.

— Эвер? — Историк выбирается из серебристой «тойоты приус», позвякивая ключами. — Что ты здесь делаешь?

Он приближается, чуть наклонив голову и окутывая меня благоуханием лосьона «Акс».

Я забрасываю школьную сумку на плечо и несколько громче необходимого хлопаю дверцей.

— Забавно. Вообще-то я здесь живу.

Учитель замирает. Его лицо совершенно неподвижно, я даже подумала — он не расслышал.

Нет, расслышал. Встряхивает головой и переспрашивает:

— Ты здесь живешь?

Я киваю. Ничего больше не буду объяснять!

— Но…

Историк окидывает взглядом каменный фасад, парадное крыльцо, аккуратно подстриженную лужайку, клумбы только что распустившихся цветов.

— Разве это не дом Сабины?

Я молчу. Большое искушение ответить: нет, этот типичный для Лагуна-Бич особняк в ложнотосканском стиле вовсе не дом Сабины. Мистер Муньос, видно, ошибся и нечаянно пришел ко мне домой.

Я уже собираюсь так и сделать, и тут подъезжает моя тетя. Что-то уж слишком радостно выпрыгивает из машины.

— Ах, Пол! Прости, я опоздала. В конторе сегодня был сумасшедший дом. Только я соберусь уходить — и каждый раз что-нибудь задерживает.

Сабина смотрит на него чересчур кокетливо для первого свидания.

— Одну минутку подожди, я сбегаю переоденусь, и мы поедем. Я быстро!

Пол? И на «ты»?

Не нравятся мне ее певучие, счастливые интонации, ох не нравятся! Слишком интимно. Что за фамильярность! Она должна бы называть его мистером Муньосом, как мы его зовем в школе. По крайней мере сегодня вечером, а потом они пойдут каждый своей дорогой…

Историк улыбается и проводит рукой по вьющимся каштановым волосам, как последний выпендрежник. Нет, правда! Если у него роскошная шевелюра для учителя, это еще не значит, что нужно так ею хвастаться.

— Я приехал раньше времени, — говорит он, не сводя с Сабины восхищенного взгляда. — Так что не торопись, пожалуйста. А мы пока тут с Эвер поболтаем.

— Так вы знакомы?

Сабина поправляет битком набитый портфель, который держит под мышкой, и вопросительно смотрит на нас.

Не успев сдержаться, выпаливаю:

— Нет!

Сама не знаю, к чему относится это «нет» — к вопросу Сабины или ко всей ситуации в целом. Не важно, в любом случае — однозначное «нет», и я не собираюсь брать его обратно.

— То есть да, мы знакомы… Вот сейчас познакомились. — Они смотрят на меня озадаченно и, так же как я, не представляют, что все это может значить. — Я хочу сказать, мы не были знакомы раньше, ничего такого! — Понимаю, что еще больше их запутала. — В общем, он правильно говорит. Ты иди переодевайся, а… — Я тычу в Муньоса большим пальцем. Ни за что на свете не стану звать его «Пол», вообще никак не буду его называть. — А мы тут подождем.

Я улыбаюсь, надеясь и близко не подпустить историка к моей комнате.

К сожалению, Сабина воспитана куда лучше, чем я. Не успела я договорить, а она уже качает головой.

— Не смеши! Идите в дом, отдохните пока. Эвер, я не успела заехать в магазин. Закажи себе пиццу или еще что-нибудь.

Я буквально плетусь за ними, стараясь посильнее отстать. Отчасти в знак протеста, а отчасти — потому что боюсь нечаянно дотронуться. Вдруг барьеры не защитят меня от их мыслей о свидании?

Сабина отпирает входную дверь и спрашивает, оглянувшись:

— Эвер, ну как? Обойдешься пиццей?

Я вспоминаю два кусочка вегетарианской пиццы, которые оставил мне Джуд. Как только он ушел, я разломала их помельче и смыла в унитаз.

— Обойдусь, конечно. Я на работе перекусила.

Наткнувшись на взгляд Сабины, решаю, что сейчас — идеальная возможность выяснить этот вопрос. Она ведь не станет закатывать скандал, пока здесь присутствует Муньос — то есть «Пол».

— Ты поступила на работу? — Сабина застывает на пороге.

— Ну да. — Я обхватываю себя руками и принимаюсь тереть локти, хоть они и не чешутся. — Разве я тебе не рассказывала?

— Нет. — Сабина бросает на меня многозначительный взгляд — и он не означает ничего хорошего. — Даже словом не обмолвилась.

Я пожимаю плечами и принимаюсь теребить край футболки, старательно изображая безразличие.

— В общем, да, теперь я работающая личность.

Собственный смешок мне самой кажется фальшивым.

— И где же ты работаешь? — тихо спрашивает Сабина.

Муньос торопится пройти в комнату, подальше от назревающей сцены.

— В одном магазинчике, ближе к центру. Мы продаем книги и… всякое такое.

Сабина прищуривает глаза.

— Послушай, — говорю я, — может быть, потом это обсудим? А то опоздаете еще.

Я указываю взглядом на Муньоса, который пока расположился на диване.

Сабина тоже оглядывается на него, затем вполголоса произносит скороговоркой:

— Эвер, пойми, я рада, что ты нашла себе работу. Просто лучше было сразу мне рассказать, вот и все. Теперь нам придется искать человека на ту вакансию и… Хорошо, вечером поговорим. Когда я вернусь.

И хотя я просто счастлива, что она не планирует остаться с Муньосом до утра, все-таки говорю:

— М-м… Тут такое дело. У Хейвен кошка умерла, сегодня поминки. Хейвен ужасно горюет, так что это может затянуться допоздна…

Я не заканчиваю фразу. Пусть Сабина сама додумает остальное.

— Тогда завтра. А сейчас иди поболтай с Полом, пока я переодеваюсь.

Она взбегает по лестнице, стуча каблучками и размахивая портфелем, а я делаю глубокий вдох и вхожу в комнату, где сидит Муньос. Занимаю позицию за большим креслом. Что же это такое творится, с ума сойти можно.

— Имейте в виду, я не буду называть вас «Пол», — говорю я, окидывая взглядом его стильные джинсы, рубашку навыпуск, пижонские часы и ботинки, каких обычно не носят учителя.

— Оно и к лучшему, — усмехается историк, легко и открыто глядя на меня. — А то в школе могло бы получиться неловко.

Я судорожно стискиваю пальцами спинку кресла. Понятия не имею, о чем говорить дальше. При всех странностях моей жизни вести светскую беседу с преподавателем истории, который к тому же знает по крайней мере одну из моих тайн, — это уже совершенно новый уровень.

Похоже, смущаюсь только я одна. Муньос абсолютно раскован, сидит себе на диванчике, пристроив лодыжку одной ноги на колене другой — воплощенная непринужденность.

— Кем все-таки тебе приходится Сабина? — спрашивает он, раскинув руки вдоль спинки дивана.

— Она моя тетя. — Я всматриваюсь в его лицо, ожидая увидеть удивление, растерянность, а в ответ получаю всего лишь заинтересованный взгляд. — Ее официально назначили опекуншей, когда мои родители погибли.

— Я не знал. Прости… — говорит он тихо, и комната наполняется грустью.

— Моя сестра тоже погибла. — Я уже не могу остановиться. — И Лютик. Это наша собака.

— Эвер… — Он качает головой — люди всегда так делают, когда им страшно даже представить, каково это — оказаться на твоем месте. — Я…

— И я тоже, — перебиваю, не дав ему договорить.

Не хочу выслушивать его неуклюжие соболезнования и смотреть, как он мучительно пытается подобрать нужные слова, когда на самом деле таких слов не существует.

— Я умерла вместе с ними, всего на несколько секунд, а потом… Ну, в общем, я очнулась.

Сама не знаю, зачем я все это выложила.

— Тогда у тебя и появились способности экстрасенса? — Он, не дрогнув, смотрит мне прямо в глаза.

Я оглядываюсь, убеждаюсь, что Сабины поблизости не видно, и молча киваю.

— Это случается. — Муньос не удивляется и не осуждает, просто констатирует факт. — Я кое-что читал о таких вещах. Довольно распространенное явление. Многие люди, пережившие клиническую смерть, возвращаются изменившимися.

Я вожу пальцем по спинке кресла. Информация, конечно, ценная, но я совершенно не знаю, как на нее реагировать.

— Судя по тому, как ты дергаешься и каждые пять секунд смотришь в сторону лестницы, Сабина ничего не знает?

Я поднимаю глаза и пытаюсь разрядить атмосферу шуткой.

— Так, и кто у нас теперь экстрасенс? Вы или я?

Он только улыбается и смотрит понимающе. Спасибо, хоть не с жалостью, как раньше.

Так проходит несколько минут. Историк уставился меня, а я разглядываю кресло. Наконец я не выдерживаю затянувшегося молчания:

— Знаете, Сабина не поймет. Она… — Я ковыряю носком кеда плотное плетение ковра, смутно представляя, как объяснить мистеру Муньосу, а все-таки объяснить необходимо. — Вы поймите меня правильно, Сабина замечательная, ужасно умная, преуспевающий адвокат и так далее, просто… — Я встряхиваю головой. — Ну, скажем так: она любит, чтобы все было черно-белым. Полутона ее не привлекают. — Сжав губы, отвожу взгляд. Уже сказала больше, чем достаточно, и все-таки нужно прояснить еще кое-что: — Пожалуйста, не рассказывайте ей обо мне, ладно? Не расскажете?

Я смотрю на него, не дыша. Он думает, не торопится, а на верхней площадке лестницы уже показалась Сабина. Когда я чувствую, что ни секунды больше не выдержу, Муньос произносит:

— Давай договоримся. Ты не будешь больше прогуливать, а я ничего не скажу Сабине. Идет?

Это как? Что еще за шуточки? Он практически меня шантажирует!

Нет, я понимаю, привередничать не приходится, тем более что мне, в отличие от учителя, есть что терять, и все-таки!

Сабина задержалась перед зеркалом, проверить, не осталось ли на зубах следов губной помады. Я снова оборачиваюсь к Муньосу и шепчу:

— Да какой смысл? От учебного года всего неделя осталась! И мы с вами оба знаем, что я получу «отлично»!

Он кивает и встает. Широко улыбается, любуясь Сабиной, хотя его слова адресованы мне:

— Так почему бы тебе и не прийти?

— Куда прийти? — спрашивает Сабина.

Она сегодня слишком красивая, с подведенными глазами, пушистыми белокурыми волосами и в наряде, за который Стейша Миллер отдала бы почку, будь она на двадцать лет постарше.

Я начинаю отвечать, боясь, как бы Муньос меня не выдал, но он перебивает, совершенно меня заглушив.

— Я просто сказал Эвер, чтобы она не нарушала свои планы ради того, чтобы развлекать меня.

Сабина смотрит на нас, уделяя основное внимание Полу. И хотя мне приятно видеть, как она радуется, предвкушая чудесный вечер, когда Муньос ведет ее к двери, придерживая за талию, я едва сдерживаюсь, чтобы не запустить чем-нибудь им вслед.




Глава 26


У Хейвен вечер в полном разгаре. Она стоит под окном, где когда-то нашла свою кошку, и произносит речь в память Амулетика, прижимая к груди маленькую урну с прахом.

— Эй, — шепчу я, усаживаясь рядом с Дейменом и бросая взгляд на двойняшек. — Что я пропустила?

Он улыбается и думает в ответ: «Были слезы и стихи. Я уверен, она тебя простит… рано или поздно».

Кивнув, мысленно показываю Деймену, почему я опоздала — всю сценку в красках. Пересылаю изображение ему в мозг, одновременно наблюдая, как Хейвен сыплет на землю прах Амулетика.

Деймен обнимает меня за плечи — именно так, как нужно, чтобы меня утешить. У меня в руках возникает букет алых тюльпанов и сразу же исчезает, пока никто не успел заметить.

«Правда было так плохо?»

Деймен сочувственно смотрит на меня, а Хейвен передает урну своему младшему брату Остину. Тот морщится, нос и с любопытством заглядывает внутрь.

«Еще хуже». До сих пор не могу понять, почему я вдруг разоткровенничалась, да не с кем-нибудь, а с мистером Муньосом.

Придвигаюсь ближе и кладу голову Деймену на плечо.

«А двойняшки что здесь делают? Они вроде боялись выходить из дома?»

Девчонки стоят рядом с Хейвен, совершенно одинаковые, темноглазые, с челками, подстриженными зигзагом. На этом, правда, сходство и заканчивается. Вместо школьной формы каждая выбрала наряд по своему вкусу. Роми предпочла здоровый американский стиль из каталога Дж. Крю, в то время как Рейн словно сошла с подиума компании «Хот топик» — черное мини-платьице, рваные черные колготки и туфельки с ремешком, на здоровенной платформе. Хотя вряд ли близнецы купили все это в магазине, когда у них Деймен под боком — он материализует все, что они попросят.

Деймен качает головой и крепче сжимает мне плечи, отвечая на мои мысли.

«Нет, ты ошибаешься. Они понемножку пробуют выходить наружу. Так и рвутся исследовать мир за пределами телевизора, журналов и нашего охраняемого поселка с красивым названием «Хрустальный грот». Хочешь верь, хочешь не верь, одежду они себе выбирали сами и даже заплатили за нее. Конечно, деньги я им дал. Представь себе только: вчера — магазин, сегодня — кошачьи похороны, а завтра… Кто знает?»

Его лицо освещает улыбка. Хейвен между тем прощается с кошкой, которую практически никто из нас не знал.

Я спрашиваю Деймена:

— Может, надо было что-нибудь принести? Цветы или еще что?

— Мы принесли. — Губы Деймена легко касаются моего уха. — Вон те цветы, и не только. — Он указывает гигантский букет разноцветных весенних цветов. — Еще мы сделали щедрое, хотя, разумеется, анонимное пожертвование на Общество защиты животных, в память Амулетика. Я подумал, что она бы это оценила.

— Анонимная помощь? — Я любуюсь очертаниями его лба, изгибом губ, и мне невыносимо хочется прижаться к ним своими. — Я думала, ты против этого?

Он, похоже, принимает мои слова за шутку. Я уже собираюсь ему растолковать и тут замечаю, что Джош машет нам рукой.

Убедившись, что Хейвен не услышит, он говорит:

— Слушайте, мне нужна ваша помощь. Я тут здорово облажался.

— Как это? — спрашиваю я, хотя ответ уже возник у меня в голове.

Джош глубоко засовывает руки в карманы. Крашеные черные волосы падают ему на глаза.

— Котенка ей принес. У нас один парень в ансамбле… В общем, у его подружки кошка окотилась, и я подумал — может, Хейвен так будет легче утешиться. Взял черненького… А она теперь со мной не разговаривает. Говорит, я ничего не понимаю. Разозлилась не по-детски.

— Ты подожди, она успокоится и…

Джош качает головой.

— Шутишь? Ты слышала, как она сейчас распиналась? Мол. Амулетик была единственная и неповторимая, никто и никогда ее не заменит. — Он встряхивает головой и отворачивается. — Это специально для меня было сказано.

— Каждый чувствовал бы то же самое, только что потеряв любимую зверюшку. Я уверена, если ты…

Я умолкаю. В глазах Джоша такая безнадежность, что понимаю — мои слова до него просто не доходят.

— Бесполезно. — Он горбится, потерянно глядя на Хейвен. — Она горюет по Амулетику, злится на меня, а у меня теперь в машине котенок, и я понятия не имею, что с ним делать. Домой отвезти нельзя, мать меня убьет. Майлз его взять не может, ему в Италию ехать. Я подумал — может, вы, ребята, возьмете?

В его глазах немая мольба.

Я вздыхаю, глядя в сторону двойняшек. Они-то были бы счастливы завести собственную кошечку — вспомнить только, как они отреагировали на Амулетика! А что будет потом, когда их магия восстановится и они вернутся в Летнюю страну? Смогут они забрать кошку с собой, или она останется на нашей ответственности?

Тут девчонки оборачиваются и смотрят прямо на меня: Роми — сияя улыбкой, Рейн — сердито насупившись. И я вдруг понимаю, что мне необходимо их хорошее отношение, а прелестный котенок может этому очень и очень поспособствовать.

Я поворачиваюсь к Деймену, наши взгляды встречаются, и я чувствую, что он со мной согласен.

Джош говорит:

— Пойдем покажу.

И мы все вместе направляемся к его машине.




— Ой, правда? Прикол! Она правда наша? Серьезно?

Роми баюкает на руках крошечного черного котенка, глядя то на меня, то на Деймена.

— Ваша, ваша, — кивает Деймен. — Скажите спасибо Эвер — это была ее идея.

Роми смотрит на меня и улыбается во все лицо, а Рейн кривится, явно уверенная, что дело нечисто.

— Как мы ее назовем? — Роми уже обращается не к нам, а к сестре. — Только не говори «Мандрагора-два», или «Мандрагора в квадрате». У кошки должно быть собственное имя! — Она тискает котенка и нежно целует в макушку. — И вообще, она заслуживает лучшей судьбы, чем первая Мандрагора.

Я уже хочу спросить, что с той случилось, когда Рейн говорит:

— Это все в прошлом. Но Роми права, нужно ей придумать самое лучшее имя. Красивое и мистическое — достойное такой чудесной кошки!

Мы сидим вчетвером, развалившись на креслах и диванах в просторной гостиной Деймена. Мы с Дейменом облокотились на одну и ту же подушку, сплетя руки вместе, и мысленно перебираем длинный список подходящих имен.

В конце концов я, кашлянув, говорю:

— Может быть, Селена? — Очень хочется, чтобы имя им понравилось так же сильно, как и мне. — Ну, знаете, в греческой мифологии это богиня Луны?

— Я тебя умоляю! — кривится Рейн. — Мы в курсе, кто такая Селена. Греческую мифологию получше тебя знаем!

Я киваю, стараясь не поддаваться на провокацию, и говорю спокойно:

— Так вот, я подумала — считается, что кошкам покровительствует Луна, и всякое такое…

Одного взгляда на Рейн мне хватает. Дальше объяснять бессмысленно — она заранее настроена против всего, что я предложу.

— Знаете, была такая легенда, что кошки — дети Луны. — Деймен приходит мне на помощь, и больше того, намерен доказать раз и навсегда, что я заслуживаю уважения. — Потому что они, как и Луна, оживают ночью.

— Тогда давайте назовем ее Лунное дитя! — говорит Рейн и сама себе кивает. — Да, точно! Лунное дитя! Это гораздо лучше, чем «Селена».

— Нет, не лучше. — Роми смотрит на спящую кошку у себя на коленях и поглаживает ей узкую полоску шерсти между ушами. — «Лунное дитя» — совсем не красиво. Коряво как-то. И слишком длинно. Имя должно состоять из одного слова. По-моему, эта кошечка явно Селена. Так и назовем?

Три головы согласно кивают, и только одна остается неподвижной назло мне.

— Увы, Рейн. — Деймен сжимает мою руку — наши ладони разделяет лишь тончайший слой энергии. — Боюсь, в данном случае решает большинство.

Он закрывает глаза и материализует на шее Селены изящный бархатный ошейник темно-лилового цвета. А когда появляется еще и фиолетовая бархатная постелька для кошки, Роми и Рейн ахают от восторга.

— Уложите ее спать, — командует Деймен.

— Нам и так удобно! — возражает Роми.

Ей не хочется выпускать из рук новую любимицу.

— Да, но вы про уроки не забыли?

Двойняшки переглядываются, затем одновременно встают и осторожно устраивают Селену на изысканном ложе. Убедившись, что она сладко спит, девчонки подходят к Деймену, готовые приступить к учебе. Обе смирно садятся напротив, сложив руки на коленях. Я никогда еще не видела их такими послушными.

«Что за уроки?»

Мы выпрямляемся, расцепляя руки.

— Магия, — вслух отвечает Деймен. — Девочкам нужно каждый день заниматься, если мы хотим вернуть их способности.

— А как вы занимаетесь? — Мне любопытно, похоже ли это на те курсы, которые задумал Джуд. — Упражнения и учебники, как в школе?

Деймен поводит плечом.

— Скорее, определенная последовательность медитаций и визуализаций, значительно более сложная, чем те, которые ты выполняла перед первым путешествием Летнюю страну. Правда, тебе и не нужно было большего. Хотя в роду у двойняшек было много талантливых ведьм, сейчас они, боюсь, вернулись на исходные позиции. Надеюсь, регулярные тренировки помогут им восстановить свои способности в разумные сроки.

— Сколько это — «разумные сроки»?

На самом деле мой вопрос означает: «Когда мы сможем наконец вернуться к собственной жизни?»

Деймен пожимает плечами.

— Несколько месяцев. Может быть, больше.

— А «Книга теней» вам не пригодится?

С опозданием понимаю, что лучше было про нее не говорить. Выражение лица Деймена никак не назовешь довольным, зато двойняшки уже готовы сорваться с места.

— У тебя есть «Книга теней»? — спрашивает Рейн, а Роми просто молча таращится на меня.

Покосившись на Деймена, вижу, что все это ему не нравится, но ведь книга и в самом деле способна им помочь, точно так же, как, надеюсь, поможет мне.

— У меня самой — нет, но я знаю, где можно ее достать.

— Нет, правда? Настоящая «Книга теней»?

Рейн придала своим словам вопросительную форму, но по глазам видно — она не сомневается, что это вранье.

— Не знаю. А что, бывают ненастоящие?

Рейн смотрит на Роми и выразительно гримасничает.

Деймен говорит:

— Я ее не видел, но по описанию Эвер уверен, что книга настоящая, и притом довольно могущественная. Слишком мощная для вас на данный момент. Может быть, позже, когда отработаем медитацию…

Роми и Рейн уже не слушают. Все их внимание направлено только на меня. Обе встают.

— Отведи нас туда! Пожалуйста! Нам обязательно нужно ее увидеть!




Глава 27


— А как ты войдешь? — спрашивает Роми шепотом, настороженно поглядывая на дверь магазина.

— Да ну тебя! — возмущается Рейн. — Им это раз плюнуть. Мысленно отпереть замок, и все дела.

— Верно, — улыбаюсь я. — Но иногда и ключ может пригодиться.

Помахав ключом перед двойняшками, я вставляю его в замочную скважину, стараясь не смотреть Деймену в глаза, хотя и без этого чувствую его неодобрение.

— Так вот где ты работаешь!

Роми перешагивает порог и осматривается, двигаясь легко и осторожно.

Я киваю, прижимая палец к губам в международном жесте, означающем: «Тсс!» — и веду их в заднюю комнату.

— Почему «Тсс», если магазин закрыт и, кроме нас, здесь никого нет? — спрашивает Рейн.

Ее звонкий голосок буквально отскакивает от стен. Девочка явно дает мне понять, что, хоть она и рада будет увидеть «Книгу теней», никаких послаблений с ее стороны мне за это не полагается.

Я открываю дверь в конце коридора, приглашаю девчонок войти и присаживаться, а сама остаюсь посоветоваться с Дейменом.

Он не отрывает от меня мрачного взгляда.

— Мне это не нравится.

Прекрасно вижу и все-таки не отступлю.

— Эвер, я серьезно! Ты не представляешь, во что ввязываешься. Книга очень могущественна и настолько же опасна, если попадет не в те руки.

— Слушай, двойняшки лучше нас с тобой знакомы с этой разновидностью магии. Они же не беспокоятся — значит, ничего страшного нет.

Деймен упорствует.

— Другие способы лучше.

Я вздыхаю. Мне не терпится приступить к делу, а на долгие споры просто нет сил.

— Можно подумать, я буду их учить каким-то жутким заклинаниям или сделаю из них злобных ведьм с бородавками и в черных шляпах. А на самом деле я, как и ты, всего лишь хочу вернуть им магические способности.

Старательно прикрываюсь ментальными щитами, чтобы Деймен не услышал настоящую правду: я вчера целый рабочий день билась над книгой, да так ничего и не сумела разобрать. Мне нужна помощь, иначе я не заставлю Романа отдать противоядие. Пусть это лучше останется невысказанным. Деймен бы не одобрил.

— Есть и другие способы вернуть магию, — терпеливо, но твердо повторяет Деймен. — Я уже составил план Уроков. Подожди немного…

— Сколько? Неделю, месяц, год? А можем ли мы себе позволить столько времени потратить впустую? Ты об этом не подумал?

— «Мы»? — Он внимательно смотрит на меня, сдвинув брови, и в глазах проступает понимание.

— Мы, они, какая разница? — Я пожимаю плечами. Лучше на этом не задерживаться. — Давай я покажу им книгу и посмотрим — может, она поддельная. Вдруг моя реакция на нее… Ну, просто это какие-нибудь мои странности. Ну пожалуйста, Деймен! Что может случиться?

Судя по его взгляду, Деймен убежден, что случиться может очень многое.

— Мы только заглянем, проверим, настоящая она или нет. А потом сразу домой и приступим к урокам, хорошо?

Деймен ничего не отвечает. Молча кивнув, пропускает меня вперед.

Я сажусь за стол и уже наклоняюсь к ящику, как вдруг Рейн говорит:

— Имейте в виду, мы все слышали. У нас исключительно острый слух. Вы уж лучше телепатически общайтесь, что ли.

Оставив ее слова без внимания, прикладываю ладонь к замочку и мысленно открываю его. Покосившись на Деймена, принимаюсь шарить в ящике. Приподнимаю стопку бумаг и папок, отпихиваю в сторону калькулятор, добираюсь до фальшивого дна, вытаскиваю книгу и швыряю ее на стол. Пальцы зудят и в ушах звон от энергии, заключенной в книге.

— Что скажете? Настоящая?

От волнения я еле выговариваю слова.

Роми с сомнением наклоняет голову к плечу. Рейн, подождав немного, протягивает руку и раскрывает книгу на первой странице. Девчонки одновременно ахают, округляя глаза и жадно впитывая написанное.

Рейн присаживается на край стола, повернув книгу так, чтобы обеим было удобнее читать. Роми наклонятся, чуть ли не ложится к сестре на колени, и водит пальцем по строчкам загадочных символов, для меня совершенно непостижимых. Судя по тому, как у двойняшек шевелятся губы, они-то эти знаки разбирают.

Стоя у них за спиной, Деймен с совершенно бесстрастным лицом наблюдает, как девчонки хихикают, что-то бормочут себе под нос и азартно отпихивают друг друга, перелистывая страницы.

— Ну что? — не выдерживаю я.

Мне необходимо услышать что-то определенное, не важно — подтвердят они подлинность книги или нет.

— Настоящая, — кивает Рейн, даже не поднимая глаз от страницы. — Тот, кто ее составил, дело знал.

— Значит, таких книг несколько?

Я никак не могу поймать их взгляд — глаза двойняшек прячутся за длинными ресницами и неровными челками.

— Конечно! — отвечает Роми. — Полным-полно. «Книга теней» — это просто общее название. Предполагают, возникло оттого, что книги заклинаний приходилось прятать — держать, так сказать, в тени.

— Угу, — подхватывает Рейн. — А еще говорят, эти книги называются так потому, что их читали и писали при свете свечи, а свеча, как известно, отбрасывает тени.

Роми машет рукой.

— Не важно! Заклинания записывали шифром, чтобы их не мог прочитать кто попало. А самые могущественные книги вроде этой, — она тычет в страницу пальцем с покрашенным в ярко-розовый цвет ноготком, — прятали так основательно, что их трудно найти. Они очень редкие.

— Значит, она могущественная? И настоящая все-таки?

Мне позарез нужно еще раз услышать подтверждение.

Рейн качает головой и смотрит на меня как на тупицу, а Роми кивает и говорит:

— Я прямо чувствую, какая энергия идет от строчек. Книга могущественная, точно.

— Значит, ты считаешь, она может нам… вам пригодиться?

Я смотрю на девчонок с надеждой, старательно избегая взгляда Деймена.

— Трудно сказать, — начинает Роми. — Мы сейчас не в форме…

— За себя говори!

Рейн быстро перелистывает страницы от конца к началу и, найдя то, что нужно, выпаливает длинную цепочку слов, которые я даже разобрать не могу.

— Вот, видела? — Она вскидывает руку и хохочет: электрические лампы под потолком вспыхивают и снова гаснут. — А ты — «не в форме»!

— Ага, только они должны были воспламениться, так что тебе еще работать и работать, — отвечает Роми, скрестив руки на груди и насмешливо выгнув бровь.

— Воспламениться?

Я оглядываюсь на Деймена. А ведь он прав, эта книга опасна, если попадет не в те руки… То есть в руки двойняшек!

Роми и Рейн складываются пополам от смеха.

— Ага! Испугалась!

— Нельзя быть такой доверчивой! — прибавляет Рейн, радуясь случаю выставить меня полной дурой.

— А вы, видно, телевизора пересмотрели, — огрызаюсь я.

Захлопываю книгу и хочу сунуть ее в ящик.

— Подожди! Не убирай! Она нам нужна!

Две пары рук отчаянно тянутся ко мне.

— Книга чужая, так что взять ее домой мы не можем. — Я поднимаю книгу повыше.

— А как же мы восстановим свои магические способности, если ты ее опять спрячешь? — Роми надувает губы.

— Ага, — поддерживает ее Рейн. — Сначала мы из-за тебя ушли из Летней страны, а теперь…

Деймен поднимает руку, и двойняшки замолкают.

— Я думаю, лучше ее убрать, — говорит Деймен сквозь зубы, глядя на меня в упор. — И поскорее.

Я не думала, что он так рассердится. Вот ведь уперся! И тут я замечаю, что он смотрит на монитор, на котором движется какой-то размытый силуэт.




Глава 28


Я рывком открываю ящик и спешно заталкиваю книгу внутрь, а в коридоре уже раздаются шаги. Едва успеваю захлопнуть ящик. В дверь просовывается голова Джуда.

— Заработалась допоздна?

Он входит в комнату и протягивает руку Деймену. Тот, поколебавшись и смерив Джуда взглядом, протягивает в ответ свою. Даже после того, как он выпускает руку Джуда, взгляд Деймена остается сосредоточенным, словно мысли его где-то далеко.

— Так, и что происходит? Пригласила семью посмотреть, где ты работаешь?

Джуд улыбается одними губами.

— Нет! Мы просто…

У меня слова застревают в горле. Понятия не имею, что сказать, а тут еще у Джуда взгляд такой понимающий… Я отвожу глаза.

— Мы пришли посмотреть «Книгу теней», — заявляет Рейн, скрестив руки на груди и сурово прищурившись. — Интересно, откуда она у тебя?

Джуд наклоняет голову. Уголки его губ приподнимаются в улыбке.

— А вы кто?

— Роми и Рейн, — вмешиваюсь я. — Это мои…

Запинаюсь, не зная, как их назвать.

— Племянницы, — подсказывает Деймен, глядя Джуду прямо в глаза. — Они временно живут у меня.

Джуд кивает и, бросив на Деймена быстрый взгляд, снова оборачивается ко мне. Подходит вплотную к столу.

— Ну, если кто-то и мог ее найти, то, уж конечно, ты.

Судорожно сглотнув, оглядываюсь на Деймена, а он по-прежнему пристально смотрит на Джуда. Никогда раньше не видела, чтобы Деймен так на кого-нибудь смотрел. Он весь как натянутая струна, лицо застыло, зрачки — словно темные точки.

— Я уволена? — спрашиваю со смешком, хотя на самом деле серьезно.

Джуд качает головой.

— С чего бы мне увольнять свою лучшую гадалку? И притом единственную! — Он улыбается. — Забавно — книга лежала в этом ящике с прошлого лета, и до сих пор ее никто не обнаружил. А почему она тебя заинтересовала? Не знал, что ты увлекаешься магией.

Я кручусь туда-сюда на вращающемся стуле. Мне очень не по себе, особенно от того, как Деймен смотрит на Джуда.

— Я-то нет, а девчонки увлекаются…

— Виккой, — перебивает Деймен и кладет руки двойняшкам на плечи, словно защищая. — Они хотели побольше узнать о викканстве. Эвер подумала, что эта книга может им пригодиться. Хотя для них она, конечно, сложновата.

Джуд изучающе смотрит на Деймена.

— Похоже, у меня на курсах только что прибавились вторая и третья ученицы?

— А разве одна уже была? — спрашиваю я, не подумав, и тут же оглядываюсь на Деймена. Щеки обдает жаром, сама не знаю почему.

Джуд пожимает плечами.

— Если не передумает. Правда, мне показалось, что ей интересно.

Хонор. Даже не заглядывая к нему в голову, я знаю, это она. Хонор первой записалась на курсы, и я уверена, что она не передумает.

— Курсы? — переспрашивает Деймен, все еще не отпуская двойняшек.

— Курсы экстрасенсов, первый уровень. Уклон в магию и развитие собственных способностей. Я думаю, мы начнем довольно скоро. Может быть, даже завтра. Чего ждать?

Роми и Рейн переглядываются. Глаза у них так и заблестели, но Деймен качает головой и говорит:

— Нет.

Джуд смотрит на него спокойно, не напрягаясь и ничуть не обидевшись.

— Да ладно, я с вас даже денег не возьму. Я еще неопытный учитель, так что это для меня хорошая возможность попробовать разные методики. К тому же курс вводный, самый простой, ничего такого серьезного, если ты об этом беспокоишься.

Их взгляды встречаются, и мне становится ясно: хотя «серьезное» Деймена, конечно, беспокоит в первую очередь, это не единственная проблема.

Нет, непривычная настороженность Деймена как-то связана с Джудом.

И со мной.

Со мной и с Джудом.

Будь я чуточку глупее, могла бы подумать, что он ревнует. Но ревность, к сожалению, исключительно моя прерогатива.

Двойняшки умоляюще смотрят на Деймена огромными карими глазами.

— Ну пожалуйста! — ноют они. — Мы очень-очень-очень хотим учиться!

— Это нам поможет с магией! — улыбается Роми, дергая Деймена за руку.

— Если мы не будем целый день торчать дома, Эвер перестанет жаловаться, что вы с ней не можете побыть одни! — прибавляет Рейн.

Даже когда просит, ухитряется сказать гадость.

Джуд насмешливо поднимает брови, а я быстро отворачиваюсь. Перевожу дух, только услышав ответ Деймена:

— Не спешите. Мы сами понемногу все освоим.

По его тону ясно, что решение окончательное и обсуждению не подлежит.

Джуд кивает, засунув руки в карманы.

— Ничего страшного. Если все-таки надумаете или просто захотите зайти посмотреть — добро пожаловать. Может, узнаете что-нибудь полезное.

Деймен чуть заметно прищуривается, и я сразу встаю.

— Значит, завтра я прихожу в обычное время?

— Рано утром, на заре.

Джуд внимательно наблюдает, как я обхожу вокруг стола и приникаю к Деймену.

— А я приду попозже, — прибавляет Джуд, усаживаясь на освободившийся стул. — Если та девушка…

Он вопросительно смотрит на меня.

— Хонор, — подсказываю я.

Деймен изумленно раскрывает глаза, а Джуд смеется:

— Да ты действительно экстрасенс! В общем, если она появится, скажи, что занятия начнутся на следующей неделе.




Глава 29


— Твой парень выглядит крутым.

Джуд смотрит на меня, прислонившись к прилавку с бумажным стаканчиком кофе в руке.

— Он и правда крут, — отвечаю я, перелистывая журнал записи.

Так, у меня посетители в два, в три, в четыре и в пять. К счастью, все имена совершенно незнакомые.

— Значит, он действительно твой парень? — Джуд прихлебывает кофе, глядя на меня поверх стаканчика. — Я был не совсем уверен. Не староват для тебя?

Я захлопываю журнал и хватаюсь за бутылку с водой, хотя предпочла бы эликсир. Но со времени появления Романа я дала себе слово не пить его прилюдно.

— Мы учимся в одном классе. Вроде должны быть ровесниками, нет?

Надеюсь, такая формулировка отсечет дальнейшие расспросы.

А Джуд смотрит на меня еще пристальнее.

— Не знаю. Должны?

Я отвожу глаза. Сердце колотится, как сумасшедшее.

Джуд что-то почувствовал? Неужели догадался?

— Возможно, он пропустил год? — В зеленых, море, глазах вспыхивают искры. — Или несколько десятков лет… как минимум?

Если это было оскорбление, сделаю вид, что не заметила. Напоминаю себе, что Джуд не просто мой босс и дает мне работу, благодаря чему Сабина наконец-то от меня отстала, он еще и владелец «Книги теней», в которую мне позарез необходимо снова заглянуть.

— А как ты познакомился с Хонор? — спрашиваю я, перекладывая украшения на витрине.

Поправляю серебряные цепочки с подвесками, выравниваю ценники. Надеюсь, вопрос прозвучал небрежно, словно я его задала от нечего делать, лишь бы заполнить паузу.

Джуд, оставив стаканчик на прилавке, исчезает в подсобке и включает стереосистему. Комната наполняется шорохами дождя и стрекотанием сверчков. Этот диск он ставит каждый день.

— Я вешал объявление в закусочной. — Джуд возвращается к прилавку и показывает название на стаканчике.

— Она была одна или с кем-нибудь?

Так и вижу, как Стейша подначивает Хонор подойти к Джуду на «слабо».

Он смотрит на меня таким долгим и внимательным взглядом, что мне становится неловко. Я принимаюсь возиться с кольцами — раскладываю их по типу и размеру, Джуд по-прежнему наблюдает за мной.

— Не заметил. Она просто спросила насчет курсов. Я дал ей объявление.

— Вы разговаривали? Она не сказала, почему это ее интересует?

Запоздало понимаю, что теперь уже бесполезно притворяться, будто спрашиваю из праздного любопытства.

Джуд щурит глаза.

— Сказала, у нее проблемы с бойфрендом, и не знаю ли я хороших заклинаний на этот случай.

У меня отвисает челюсть. Не могу понять, серьезно Джуд говорит или шутит, пока он не начинает смеяться.

— Откуда такой интерес? Она у тебя пыталась парня отбить или что?

Закрываю витрину и решительно встречаю взгляд Джуда.

— Нет, не она. Ее лучшая подруга.

Джуд спрашивает осторожно:

— И как? Удалось?

— Нет, конечно! — У меня горят щеки, и сердце стучит, как бешеное. Слишком быстро ответила, он не поверит. — Но это ей не мешает пытаться.

Ох, лучше бы молчала!

— «Не мешает» или «не мешало»? Она до сих пор не оставляет попыток?

Джуд подносит стаканчик к губам и делает долгий глоток, не отрывая взгляда от моего лица.

Я пожимаю плечами. Вот ведь сорвалась, и не успокоиться никак. Сама виновата, незачем было затевать этот разговор.

— Так тебе тоже заклинания нужны? Что-нибудь такое, чтобы отгонять девчонок от Деймена?

Он чуть приподнимает бровь, а в голосе — ни намека на шутку.

Я ерзаю под его взглядом, и почему-то неприятно слышать, как он произносит имя Деймена.

— Видно, поэтому тебя заинтересовала «Книга теней». — Джуд все никак не отвяжется от этой темы.

Скорчив гримаску, отхожу от прилавка. Может, это нарушение субординации, ну и пусть! Ясно даю понять, что разговор окончен.

— Для тебя это очень некстати? — спрашивает Джуд каким-то непонятным тоном.

Я останавливаюсь возле стеллажа с книгами. О чем он спрашивает? Оборачиваюсь, разглядываю его сияющую солнечную ауру и по-прежнему ничего не понимаю.

— Ты не хотела, чтобы узнали о твоих способностях, а тут вдруг девочка из твоей школы…

Он поводит плечом, предоставляя мне закончить за него фразу.

Я тоже пожимаю плечами. В самом деле, список людей, узнавших мою тайну, все растет. Сначала Муньос, потом Джуд, скоро еще и Хонор, а за нею, конечно, Стейша (хотя она и так что-то подозревает). И Хейвен тоже начинает догадываться.

Я прокашливаюсь. Нужно что-то сказать. А что тут скажешь?

— Хонор не такая уж…

Хорошая, приятная, порядочная… Не такая, какой кажется… Все это скорее подходит к Стейше. Хонор для меня загадка.

Джуд ждет продолжения.

Я отворачиваюсь.

— Не такая уж близкая моя знакомая. Я о ней почти ничего не знаю.

— Вот и я тоже.

Он одним глотком допивает кофе, сминает стаканчик и отправляет в мусорную корзину, где тот приземляется с глухим стуком.

Джуд смотрит мне в глаза.

— Во всяком случае, она выглядит потерянной и несчастной. Именно для таких людей и существует наш магазин.




Шесть часов. Ушел мой пятый клиент — не по записи, заглянул перед самым закрытием. Я в задней комнате расчесываю волосы. На время гадания я решила надевать черный, парик.

— Без него лучше. — Джуд на секунду отрывает взгляд от компьютера и тут же возвращается к работе. — Блондинкой тебе идет. С черными волосами как-то слишком жестко, — произносит он вполголоса, колотя по клавишам.

— Знаю, я похожа на Белоснежку, страдающую малокровием, — отвечаю я, и мы оба хохочем.

— Ну и как впечатления? — спрашивает он, снова отвернувшись к компьютеру.

— Мне понравилось. — Я отхожу от зеркала и присаживаюсь на краешек стола. — Было здорово. То есть иногда немного депрессивно и так далее, а все-таки приятно, когда в кои-то веки можешь хоть кому-нибудь помочь.

Пальцы Джуда носятся по клавиатуре с такой скоростью, что глазом не уследишь.

— Если честно, я очень боялась. Но вроде все прошло хорошо. Тебе ведь никто не жаловался… Нет?

Он качает головой, перебирая какие-то бумаги. Поднимает глаза.

— Ты не забыла поставить щиты?

Я растерянно пожимаю плечами. О чем он? Если я поставлю щиты, они отсекут всю поступающую энергию, и как я тогда буду гадать?

— Тебе необходима защита. — Джуд отодвигает ноутбук. — И перед гаданием, и после. Неужели тебя никто не научил, как оставаться открытой для поступающей энергии и в то же время защититься от ненужных воздействий?

Отрицательно мотаю головой. Нужна ли бессмертным такая защита? Вряд ли у кого-нибудь может оказаться настолько сильная энергетика, чтобы меня втянуло против воли, но Джуду этого говорить нельзя.

— Хочешь, научу?

Пожимаю плечами и потираю локти, косясь на часы. Сколько времени займет учеба?

— Это ненадолго. — Джуд угадал мою мысль по лицу и уже встает из-за стола. — А научиться действительно важно. Это как мытье рук. Стряхнуть с себя весь негатив, который приносят клиенты, чтобы он не отравлял тебе жизнь.

Джуд усаживает меня на стул, сам пристраивается на соседнем и серьезно смотрит на меня.

— Я покажу тебе медитацию, которая помогает укрепить ауру. К сожалению, твою ауру я не вижу, поэтому не знаю, нуждается она в укреплении или нет.

Я сжимаю губы, закидываю ногу на ногу и смущенно ерзаю на стуле. Понятия не имею, что ответить.

— Когда-нибудь расскажешь, как у тебя получается полностью скрывать ауру? Я бы хотел освоить эту технику.

Сглотнув, чуть заметно киваю: когда-нибудь, мол, расскажу, только не сейчас.

Джуд продолжает говорить ровным тихим голосом, почти шепотом:

— Закрой глаза, расслабься, дыши глубже. С каждым вдохом представляй себе вихрь чистой золотой энергии, а с каждым выдохом — вихрь темного тумана. Вдыхаем хорошее, избавляемся от плохого. Повторяй снова и снова. Пропускай через клетки своего тела только хорошую энергию, пока не почувствуешь себя очистившейся, Цельной и готовой к работе.

Я послушно выполняю все его указания, вспоминая, как мы занимались медитацией с Авой. Особое внимание уделяю дыханию, стараюсь дышать медленно и размеренно. Поначалу я смущаюсь под взглядом Джуда. Знаю, сейчас, когда мои глаза закрыты, он смотрит на меня куда внимательнее. Постепенно я вхожу в ритм, пульс успокаивается, разум проясняется. Я не думаю ни о чем постороннем, сосредоточившись на дыхании.

— Когда поймешь, что готова, представь себе конус ослепительного бело-золотого света, который нисходит на тебя с небес. Он растет и ширится, пока не вместит тебя целиком. Закроет полностью, не пропуская к тебе низшую, негативную энергию и оберегая позитивную от тех, кто хотел бы ее у тебя вытянуть.

Я приоткрываю один глаз. Мне и в голову не приходило, что кто-нибудь вдруг захочет украсть мое ци.

— Поверь мне! — Джуд машет рукой, чтобы я снова закрыла глаза и погрузилась в медитацию. — Теперь вообрази тот же самый свет в виде могучей крепости, которая оберегает тебя от всего дурного и темного.

Я выполняю. Мысленно вижу себя сидящей на стуле, а сверху спускается световой конус. Вот он доходит до волос, потом накрывает футболку, джинсы и пляжные шлепанцы. Укутывает меня целиком, оберегая хорошее и отгоняя плохое — как Джуд и говорил.

— Ну как ты себя чувствуешь? — спрашивает его голос неожиданно близко.

— Хорошо. — Я киваю, удерживая конус над собой, не давая ему потускнеть и погаснуть. — Ощущение такое теплое… приветливое… Хорошее.

Мне гораздо интереснее ощущать, чем подбирать наиболее точное слово.

— Повторяй это упражнение каждый день, но не дольше, чем сейчас. После того как сформировался светящийся конус, достаточно сделать несколько глубоких очищающих вдохов, затем быстренько представить себя в крепости, и готово. Хотя в течение дня можно и повторить раз-другой, тем более что у тебя скоро отбою будет от посетителей.

Он кладет мне на плечо раскрытую ладонь. Ощущение, даже сквозь футболку, такое внезапное, такое ошеломляющее, картинки настолько откровенные, что я вскакиваю на ноги.

И кричу осипшим голосом:

— Деймен!

Потому что он стоит у двери и смотрит на меня… на нас.

Он кивает и смотрит мне в глаза — поначалу кажется, совсем как обычно: с полным и безоговорочным обожанием. Но постепенно в глубине этого взгляда проступает нечто иное. Темное. Тревожное. Нечто такое, что он ни за что не выпустит наружу.

Я подхожу и беру его за руку, чувствуя защитную прослойку энергии между нами. Я была уверена, что кроме нас она никому не видна — пока не заметила, как Джуд к нам приглядывается.

А я никак не могу понять, что же такое прячется во взгляде Деймена и что он вообще здесь делает. Неужели что-то почуял?

Он крепче сжимает мои плечи, притягивает меня ближе и говорит:

— Извините, что помешал, но нам с Эвер нужно сейчас быть в другом месте.

Джуд выходит за нами в коридор.

— Прошу прощения! Я не хотел так сильно ее задерживать. — Он дотрагивается до моего плеча и сразу убирает руку. — О, совсем забыл — книгу можешь взять с собой, мне она все равно ни к чему.

Он возвращается к столу, собираясь достать из ящика «Книгу теней». Мне, конечно, очень хочется схватить и удрать, но Деймен опять словно застывает, а у Джуда аура полыхает все ярче. Это начинает походить на какую-то проверку.

Я с трудом выталкиваю слова:

— Спасибо, может, в другой раз. Сегодня у нас с Дейменом другие планы.

Деймен слегка расслабляется, его энергия снова приходит в норму, а взгляд Джуда так и мечется от меня к Деймену и обратно.

— Ничего страшного. В другой, так в другой.

Он останавливает на мне свой взгляд, и я первой отвожу глаза.

Вытаскиваю Деймена за дверь. Скорее бы стряхнуть с себя энергию Джуда, а вместе с ней — мысли и образы, которые я невольно подсмотрела.




Глава 30


— Ты его все-таки оставил!

Я улыбаюсь, усаживаясь в «БМВ». Как здорово, что Деймен решил сохранить его вместо «Здоровущего урода»!

Деймен смотрит на меня — глаза все еще серьезные, хотя голос веселый.

— Ты была права. Я немного перестарался с безопасностью. К тому же на этой машине ездить куда приятнее.

Я смотрю в окно и гадаю, какое приключение он задувал на этот раз. Наверное, опять хочет устроить мне сюрприз. Вот он выводит машину на шоссе, умело лавируя в общем потоке. Наконец другие машины остаются позади, и Деймен прибавляет скорость, да так лихо, что я и не догадываюсь, куда мы направляемся, пока мы не оказываемся на месте.

— Что это?

Никак не привыкну к его способности всегда делать то, чего меньше всего ожидаешь.

— Я подумал, что здесь ты еще не бывала. — Деймен спахивает дверцу и берет меня за руку. — Я угадал?

Киваю, рассматривая пустынный пейзаж. Редкие кусты, горы на заднем плане и тысячи ветряков. Нет, правда — тысячи. Все высокие, белые, и все вращаются.

— Это ветряная ферма. — Деймен усаживается на капот и смахивает пыль, чтобы я могла сесть рядом. — Здесь вырабатывают электричество, используя энергию ветра. За час производится достаточно, чтобы обеспечить нужды средней семьи в течение месяца.

Я разглядываю крутящиеся лопасти и пытаюсь понять, что все это должно значить.

— А зачем мы сюда приехали?

Деймен глубоко вздыхает, глядя куда-то вдаль.

— Меня сюда тянет. Наверное, потому, что я за последние шестьсот лет видел столько перемен, а идея использовать работу ветра — очень, очень древняя.

Все-таки я не понимаю, к чему все это, хотя определенно чувствую, что смысл есть.

— При всех достижениях науки и техники некоторые вещи остаются неизменными…

Я киваю, без слов приглашая его продолжать. За словами Деймена кроется нечто более глубокое, только он не спешит со мной делиться.

— Техника развивается невероятными темпами. Знакомые предметы устаревают все быстрее. Мода, казалось бы, тоже развивается, но если прожить достаточно долго, понимаешь, что она ходит по кругу. Хорошо забытое старое чуть-чуть преображается и становится новым. Все вокруг изменчиво, не меняются только люди. Мы стремимся к тому, к чему всегда стремились. Укрытие от непогоды, еда, любовь, смысл жизни… — Он встряхивает головой. — То, что не зависит от эволюции.

Его бездонные глаза темнеют. Не представляю, каково это — быть им. Так много повидать, так много знать, так много в своей жизни сделать — и остаться прежним, ни капельки не очерстветь, что бы он там о себе ни думал. Все такой же мечтатель.

— А когда насущные потребности обеспечены, когда у нас есть еда и жилье, мы стремимся только к одному: чтобы нас любили.

Он наклоняется ко мне. Прохладные мягкие губы касаются моей щеки — мимолетно, невесомо, словно легчайший ветерок из пустыни.

Деймен отодвигается и говорит, глядя на ветряки:

— Нидерланды славятся ветряными мельницами. И поскольку ты целую жизнь провела в этой стране, я подумал, что тебе интересно было бы ее повидать.

Кажется, он оговорился. У нас и времени нет на такую поездку… Или есть?

Деймен улыбается. Взгляд у него уже не такой мрачный.

— Закрой глаза и дай руку!




Глава 31


Мы приземляемся, держась за руки. Я оглядываюсь вокруг.

— Ой, мамочки… Это же…

— Амстердам. — Деймен щурит глаза, приноравливаясь к туману. — Только не настоящий. Тот, что в Летней стране. Я бы и в настоящий тебя свозил, но подумал, что сюда будет быстрее.

Я разглядываю каналы, мосты, ветряные мельницы, огромные поля алых тюльпанов. Он их специально для меня создал? Тут я вспоминаю, что Голландия славится своими цветами, особенно тюльпанами.

— Не узнаешь? — спрашивает Деймен, внимательно за мной наблюдая. — Погоди, со временем вспомнишь. Я воссоздал все по памяти, как это выглядело в девятнадцатом веке, когда мы с тобой были там в прошлый раз. И скажу без ложной скромности, получилось очень похоже!

Он ведет меня через улицу. Приостанавливается, пропуская пустой экипаж. Мы подходим к магазинчику с распахнутой дверью. Внутри толпятся люди без лиц. Деймен изучающе смотрит на меня — не пробудились ли воспоминания? Я отхожу от него на несколько шагов. Мне хочется самой почувствовать этот город. Стараюсь вообразить себя прежнюю — рыжеволосую, зеленоглазую, как я иду мимо этих белых стен, ступаю по паркетному полу, рассматриваю картины. Другие посетители понемногу размываются, делаются полупрозрачными по краям, потом снова проступают ярче. Я знаю — это Деймен удерживает их здесь. Он ведь их и материализовал.

Я иду вдоль стен. Видимо, здесь воссоздана картинная галерея, где мы впервые встретились. К сожалению, мне она абсолютно незнакома. Картины постепенно тускнеют, на них уже ничего не разберешь, и только одна, прямо передо мной, осталась нетронутой.

На полотне девушка с пышными тициановскими волосами — роскошная смесь рыжего, золотого и каштанового, потрясающий контрасте бледной кожей. Живопись такая осязаемая, такая зовущая — словно можно взять и шагнуть туда, в картину.

Рассмотрев ее как следует, я понимаю, что девушка совершенно обнажена — хотя и прикрыта в стратегических местах. Пряди влажных кудрей, спадая на плечи, спускаются ниже талии, нога чуть выдвинута вперед, ладони сложены вместе на нежно розовеющем бедре. Больше всего меня завораживают глаза: глубокие, зеленые, и взгляд открытый и прямой, словно она смотрит на возлюбленного, нисколько не смущаясь оттого, что ее застали в таком виде.

У меня что-то сжимается в животе, и сердце начинает колотиться. Я чувствую, что Деймен совсем рядом, а посмотреть на него не могу. Не могу разделить с ним эту минуту. В глубине моего разума зарождается какая-то мысль и требует осознания. Не успев даже моргнуть, я вижу. Вижу так же отчетливо, как золоченую раму, в которую заключен холст. Эта девушка — я!

Я-прежняя.

Я-голландка.

Натурщица, влюбившаяся в Деймена тем вечером, мы с ним впервые встретились в этой галерее.

И больше всего тревожит меня, не дает ни вздохнуть, ни пошевельнуться, внезапное понимание: тот, невидимый возлюбленный, на кого обращен взор девушки — не Деймен.

Это кто-то другой.

Незримый.

— Узнала. — Голос у Деймена ровный, будничный, ничуть не удивленный. — По глазам, верно? — Он прибавляет, склонившись совсем близко: — Цвет иногда меняется, но суть всегда та же.

Я бросаю взгляд на Деймена. Густые ресницы затеняют его глаза, полные тайной тоски, и я быстро отворачиваюсь.

«Сколько лет мне было?» Не решаюсь произнести вслух. Лицо на картине юное, без единой морщинки, а вот уверенность в себе скорее подходит зрелой женщине.

— Восемнадцать.

Он по-прежнему наблюдает за мной, словно подталкивает взглядом — хочет, чтобы я сказала это первой. Умоляет меня говорить, не перекладывать груз на его плечи. Прибавляет, вслед за мной обернувшись к холсту:

— Ты была прекрасна. Истинно прекрасна. Он идеально уловил сходство.

«Он».

Вот, значит, как.

Чуть заметная резкость в голосе выдает все то, на что слова только намекали. Деймен знает художника. Знает, что я сняла одежды ради кого-то другого.

Я проглатываю комок в горле, щурю глаза, пытаясь разобрать размашистую черную подпись в правом нижнем углу картины. Никак не получается расшифровать последовательность согласных и гласных букв, которая ничего для меня не значит.

— Бастиан де Кул, — произносит Деймен, не отрывая от меня взгляда.

Я оборачиваюсь. Говорить по-прежнему не могу.

— Бастиан де Кул — художник, который написал эту картину. Написал тебя.

У меня чуть-чуть кружится голова. Все, что я когда-то знала о себе, о нас… сама основа нашей жизни вдруг стала шаткой и ненадежной.

Деймен кивает. Нет нужды в словах. Мы оба видим правду.

— Если тебе интересно… Все закончилось прежде, чем высохла краска. По крайней мере я себя в этом убедил. А теперь… Я уже не так уверен.

Широко раскрываю глаза, не понимая. Какая связь между портретом столетней давности и нами сегодняшними?

— Хочешь увидеть его? — спрашивает Деймен.

В его глазах под полуопущенными веками ничего невозможно прочесть.

— Бастиана?

Имя оставляет на губах странно знакомый вкус.

Деймен кивает. Он готов материализовать живописца, если только я соглашусь. Я хочу отказаться, но Деймен кладет руку мне на локоть.

— Я думаю, ты должна на него посмотреть. Так будет честнее.

Глубоко вздыхаю, впитывая кожей тепло его руки. Деймен сосредоточенно закрывает глаза, и перед нами возникает высокий, худой, несколько растрепанный молодой человек. Деймен выпускает мою руку и отступает на шаг, давая мне возможность рассмотреть живописца, пока не пройдет назначенное ему время и он не развеется в воздухе.

Я медленно подступаю ближе, обхожу вокруг призрачного незнакомца — красивого, пустого творения, лишенного души.

Рассеянно изучаю его облик. Из-за высокого роста он кажется еще более поджарым. На костях ни капли жира, только жилы и сухие мышцы угадываются под одеждой — чистой и добротной, хоть и болтающейся слегка. Кожа белизной почти не уступает моей, а волосы — темные, волнистые — расчесаны на косой пробор. Тяжелая челка падает на глаза. Необыкновенные глаза.

Я с трудом дышу. Образ живописца понемногу начинает бледнеть, и я слышу голос Деймена:

— Обновить его?

По голосу ясно, что ему ужасно не хочется, но если я попрошу — сделает.

А я стою столбом, вперившись взглядом в мешанину дрожащих пикселей, которые вот-вот совсем исчезнут. Незачем обновлять изображение — я и так знаю, кто он такой.

Джуд.

Возникший передо мной парень, голландский живописец девятнадцатого века по имени Бастиан де Кул, в нынешнем столетии родился Джудом.

Я протягиваю руку — схватиться за что-нибудь, а то меня ноги не держат. Схватиться не за что, и только Деймен мгновенно оказывается рядом со мной.

— Эвер!

Его отчаянный крик звенит у меня в ушах, руки подхватывают меня и держат так надежно, что я сразу чувствую себя в безопасности, будто вернулась домой. Он материализует мягкий бархатный диванчик и усаживает меня. Смотрит испуганно. Он совсем не хотел довести меня до такого.

А я, не смея вздохнуть, заглядываю ему в глаза. Мне страшно: вдруг что-то изменилось после того, как правда вышла наружу. Ведь теперь мы оба знаем, что для меня не всегда существовал только он один.

Был кто-то еще.

И сегодня я с ним знакома.

— Я не… — Мотаю головой, смущенная, пристыженная, словно я невольно предала Деймена, словно я специально разыскала того, другого. — Я не знаю, что сказать. Я…

Деймен касается моей щеки, привлекает меня в объятия.

— Не надо так думать, — говорит он. — Ты ни в чем не виновата. Слышишь? Ни в чем. Это просто карма. — На несколько секунд замолкает, а его взгляд не отпускает меня. — Так сказать, незавершенное дело, вот и все.

— Что тут может быть незавершенного? — Начинаю догадываться, к чему он клонит, и вот уж этого я никак не желаю. — Больше ста лет прошло! Ты сам сказал, все закончилось, не успела краска…

Договорить не удается. Деймен качает головой, дотрагивается до моей щеки, плеча, колена.

— Я в этом уже не так уверен.

Я смотрю на него, борясь с желанием рвануться прочь. Хочу, чтобы он замолчал. Хочу уйти отсюда. Мне здесь больше не нравится.

— Видимо, я вам помешал. — Его лицо стало жестким, осуждающим, хотя осуждает он только себя самого. — Видно, у меня привычка такая — вмешиваться в твою жизнь и все решать за тебя. Навязывать тебе судьбу… — Деймен стискивает зубы. Взгляд его тверд, и только губы чуть дрожат, выдавая, чего ему все это стоит. — Судьбу, которая не была тебе предназначена.

— О чем ты говоришь?

Я кричу, потому что чувствую энергию, облекающую его слова, и знаю, что дальше будет еще хуже.

— Разве не очевидно?

Свет в его глазах дробится на миллионы осколков — калейдоскоп тьмы, который невозможно склеить заново.

Деймен поднимается с диванчика одним стремительным движением, заполняя пространство передо мной. Пока он снова не заговорил и не испортил все окончательно, я выпаливаю:

— Это просто смешно! С начала и до конца! Сама судьба сводила нас вновь. Ты сам говорил — мы с тобой две половинки! Я знаю, так всегда бывает — если двое суждены друг другу, они будут встречаться опять и опять, наперекор всему!

Я хочу взять его за руку, а он отступает, и мне не дотянуться.

— Судьба? — Голос Деймена звучит жестко, взгляд холодный, но все это нацелено внутрь, на самого себя. — Да я всю землю обшарил, разыскивая тебя, и не один раз! Это, по-твоему, судьба? Я не мог остановиться, пока не найду тебя! — Он смотрит мне прямо в глаза. — Эвер, скажи, это судьба? Или попросту принуждение?

Я хочу ответить, раскрываю рот и ни одного слова не могу выдавить. Деймен вновь подходит к портрету красивой и гордой девушки, чей взгляд обращен к другому.

— Я ничего не хотел знать. Четыреста лет убеждал себя, что это и правда наша судьба, что мы с тобой предназначены друг для друга. Но когда увидел тебя после работы, я почувствовал — что-то изменилось в твоей энергетике. А вчера вечером я все понял.

Я смотрю на его спину, решительный разворот плеч, на его стройную, мускулистую фигуру. Вспоминаю, как странно он себя вел. Теперь все стало понятно.

— Как только увидел его глаза, я понял. — Он оборачивается, и наши взгляды встречаются. — Скажи мне правду, Эвер. Разве с тобой было не то же самое?

У меня комок застрял в горле. Хочется отвести глаза, но я знаю, что нельзя. Деймен поймет неправильно, он решит, что я хочу что-то скрыть. Вспоминаю, как Джуд застал меня тогда в магазине — как стучало у меня сердце, и щеки горели, а в животе происходило какое-то странное трепыхание. В один миг я совершенно расклеилась. Все из-за того, что зеленые, как море, глаза Джуда встретились с моими…

Это же не значит…

Не значит ведь…

Неужели?

Я встаю, делаю шаг вперед. Нас с Дейменом разделяют всего лишь несколько дюймов. Я хочу успокоить его, успокоить себя саму. Любым способом доказать, что все это ничего не значило.

Но мы в Летней стране. Здесь мысли — энергия. А мои мысли, боюсь, он только что увидел.

— Ты не виновата, — говорит он хрипло. — Пожалуйста, не мучай себя.

Я засовываю руки в карманы, пихаю их как можно глубже, чтобы хоть чуточку вернуть себе устойчивость в ставшем вдруг таким шатким мире.

— Знай, мне очень жаль. И все же… — Он встряхивает головой. — «Жаль» — это слишком слабо сказано. Ты заслуживаешь лучшего. Боюсь, теперь я могу сделать только одно. Чтобы все исправить, нужно…

Голос у него срывается. Я запрокидываю лицо, так что оно оказывается вровень с лицом Деймена. Мы стоим почти вплотную друг к другу. Малейшее движение — и просвета между нами не останется.

Я уже готова качнуться к нему, и тут он отступает. Взгляд твердый, лицо застыло. Он считает, что мне необходимо его выслушать.

— Я отойду в сторону. Это единственное, что я сейчас могу сделать. С этой минуты я больше не вмешиваюсь в твою жизнь. Отныне ты, и только ты, будешь решать свою судьбу.

У меня в глазах все расплывается, в перехваченном горле становится горячо. Он же сейчас говорил не о том, что я подумала?

Не о том, правда?

Вот он стоит передо мной, мой суженый, любовь многих моих жизней, единственный, у кого я могла искать защиты. И сейчас он меня покидает.

— Я не имел права вламываться в твою жизнь, не оставляя тебе возможности выбора. А знаешь, что хуже всего? — В его глазах — такое отвращение к себе, что тяжело смотреть. — У меня даже не хватало благородства, не хватало мужества играть честно. Я пускался на хитрости, использовал любые возможности, чтобы уничтожить соперника. Я не могу изменить прошлое, не могу забрать навязанное тебе бессмертие… И все-таки я надеюсь, что, отойдя в сторону, я дам тебе крохотную частичку свободы, чтобы ты могла выбрать.

— Между тобой и Джудом? — У меня голос истерически повышается.

Пусть он скажет, наконец! Пусть скажет! Хватит этих плясок вокруг да около.

А он молчит, и в обращенном на меня взгляде — бесконечная усталость.

— Так вот, нечего тут выбирать! Нечего! Джуд — мой начальник по работе, я его ни капельки не интересую, и он меня — тоже!

— Значит, ты не видишь того, что вижу я.

Деймен произносит это как непреложный факт. Тяжелый, неподъемный факт.

— Как ты не понимаешь? Я вообще ничего не вижу кроме тебя!

Перед глазами все плывет, руки дрожат, а внутри — ужасная пустота, словно каждый вдох может стать последним.

А Деймен опять высвечивает передо мной картину. Она сияет так ярко, что невозможно сделать вид, будто я ничего не замечаю. Но Деймен ошибается — эта девушка для меня незнакомка. Пусть когда-то моя душа жила в ее теле, сейчас мы с ней чужие.

Я хочу объяснить это Деймену, а слова не идут. Только отчаянный крик моего разума, означающий «пожалуйста, не надо» — долгий, несмолкаемый.

— Я никуда не исчезну. — Деймена не тронула моя мольба. — Я всегда буду где-нибудь поблизости. Буду чувствовать тебя и постоянно оберегать. Что до всего остального… — Голос у него печальный, но решительный. — Прости, я больше не смогу… Нельзя…

Я не даю ему договорить, я кричу:

— Один раз я уже пробовала жить без тебя, когда вернулась в прошлое, и что? Судьба отправила меня обратно!

Слезы застилают глаза, но я не отворачиваюсь. Пусть он видит! Пусть знает, чего мне стоит его дурацкий альтруизм.

— Эвер, это вовсе не значит, что тебе суждено быть со мной. Возможно, ты вернулась, чтобы найти Джуда, и вот…

— Ладно! — Я не дам ему закончить фразу, у меня еще остались аргументы. — А помнишь, ты приблизил руку к моей и сказал, что этот звенящий жар чувствуют те, кто суждены друг другу? Как же теперь? Ты берешь свои слова обратно?

— Эвер… — Он трет ладонью глаза. — Эвер, я…

— Ну как ты не понимаешь? — Я сознаю, что мои слова ничего не изменят, и все равно не хочу сдаваться. — Как ты не видишь, мне никто не нужен, кроме тебя!

Он проводит рукой по моей щеке. Пальцы такие нежные, любящие — жестокое напоминание о том, что у меня отнято. Мысли Деймена перетекают из его головы в мою: он умоляет меня понять и не торопить события.

«Пожалуйста, не думай, что для меня это легко. Я не представлял себе, как это больно — полностью отказаться от эгоистичных соображений. Может, поэтому я раньше и не пробовал? — Он улыбается, пытаясь развеселить меня, но я не принимаю шутку. Пусть он чувствует тот же ужас и пустоту! — Я лишил тебя возможности снова увидеть своих родных, и даже душа твоя в опасности из-за меня. Эвер, выслушай, ты должна понять. Пришло время сделать единственный выбор, какой тебе еще остается, и я не должен мешать».

— Я уже выбрала! — Голос у меня деревянный от усталости. Больше нет сил бороться. — Я выбрала, и ты не можешь этого у меня отнять. — Все мои слова впустую, он зациклился на своей идее. — Нет, правда! Ну допустим, я была с ним знакома сотни лет назад в далекой стране, где с тех пор не побывала ни разу. Подумаешь, дело какое! В одной-единственной жизни, а сколько всего их было?

Мгновение Деймен смотрит на меня, потом закрывает глаза и произносит еле слышным шепотом:

— Не только в одной жизни, Эвер.

Картинная галерея блекнет и исчезает. Мельницы и тюльпаны, правда, остаются. Деймен материализует для меня целый мир — несколько миров. Париж, Лондон, Новая Англия выстроились перед нами в ряд посреди Амстердама. В каждом из миров строго соблюдена эпоха — архитектура, одежда, только людей нет. Каждый мир населяют лишь трое.

Я в разных своих обликах: бедная парижская служанка… избалованная лондонская аристократка… дочь пуританина… И всегда рядом со мною Джуд. Конюх-француз… Английский граф… Пуританин из того же прихода… Каждый раз мы немного другие, только глаза остаются прежними.

Я рассматриваю одну картинку за другой, и каждый раз передо мной словно разыгрывается хорошо поставленная пьеса. Мой интерес к Джуду угасает, как только на сцене появляется Деймен — такой же волшебный и завораживающий, как сейчас, он пускается на любые уловки, лишь бы отнять меня у соперника.

Я стою, задыхаясь, и не знаю, что сказать. Я хочу только одного — не видеть больше этих картинок.

Теперь мне становится понятно, почему Деймен испытывает такие чувства, но для меня-то, для моего сердца ничего не изменилось!

— Значит, ты все решил. Хорошо. Мне не нравится, ну да ладно. Ты мне вот что скажи: о каком промежутке времени речь? Пара дней? Неделя? Сколько тебе нужно времени, чтобы усвоить: что бы ни случилось, что бы ты и говорил, какими бы бесчестными ни считал свои прошлые поступки, я все равно выбираю тебя. Я всегда выбирала тебя. Для меня существуешь только ты.

— Разве можно назначать какие-то сроки? Дай себе время подумать, отпустить свое увлечение мною и двинуться дальше…

— Ты решил обязательно «все исправить», не обращая внимания на мои слова? Ты придумал эту игру, но о еще не значит, что ты определяешь ее правила. Если уж ты действительно хочешь дать мне возможность выбрать, я сделаю свою выбор до того, как закончится день.

Деймен качает головой. Глаза его чуть просветлели и, ели я не ошибаюсь, в них проглядывает облегчение.

В этот миг ко мне приходит понимание, а вместе с ним — лучик надежды, от которой моя душа взмывает ввысь. Деймену, как и мне, ужасно не нравится все происходящее. Не только мне одной необходимо назначить срок испытания.

— До конца года, — говорит он, стиснув зубы.

Ясно: пытается быть благородным и самоотверженным, балда.

Я мотаю головой.

— До конца завтрашнего дня. К этому времени я точно приму решение.

Деймен и слушать не хочет.

— Эвер, прошу тебя! У нас вся жизнь впереди, если ты захочешь. Поверь, нет причин торопиться.

— До конца следующей недели.

У меня горло сжимается. Не представляю, как я доживу.

— До конца лета, — произносит он окончательным тоном, не отрывая от меня взгляда.

Не могу выжать из себя ни слова. Я так ждала этого лета, с нашей первой встречи ждала, мечтала, как мы целых три месяца будем наслаждаться жизнью на солнышке у моря — а вместо этого мне предстоят три месяца одиночества.

Говорить больше не о чем. Я отворачиваюсь и иду прочь, словно не замечая протянутой руки Деймена.

Если уж он решил, что я должна сама выбрать свой путь, начнем прямо сейчас. Домой я вернусь одна.

Я бреду по улицам Амстердама, Парижа, Лондона, Новой Англии и ни разу не оглядываюсь назад.




Глава 32


Едва свернув за угол, я бросаюсь бегом. Ноги движутся так быстро, словно я могу убежать от Деймена, от картинной галереи, от всего. Булыжная мостовая переходит в асфальт, затем начинается поросшая травой земля. Любимые уголки Летней страны проносятся мимо. Сейчас я хочу материализовать свое собственное место, куда Деймену не будет пути.

Поднимаюсь на дощатую трибуну возле моей старой школы, против табло с надписью «Вперед, «Медведи»!». Сажусь в углу справа. Когда-то я здесь попробовала свою первую (и последнюю) сигарету, здесь я впервые поцеловала своего бывшего парня, Брендона, здесь мы царили с моей бывшей подругой Рейчел, хихикали и кокетничали в костюмчиках группы поддержки, даже не подозревая, какой сложной иногда бывает жизнь.

Я ставлю ноги на спинку переднего сиденья и, уткнувшись головой в колени, давлюсь всхлипами, от которых сотрясается все мое тело. Пытаюсь хоть как-то осмыслить случившееся. Материализую пачку бумажных носовых платков и, высморкавшись, опухшими глазами смотрю на футбольное поле. Там идет тренировка, бегают безликие, безымянные футболисты, их подружки встряхивают кудрями и сплетничают в сторонке. Я надеялась, что эта знакомая, такая обыденная картина меня хоть немного утешит, но становится только хуже, и я заставляю школьный стадион исчезнуть.

Это уже не моя жизнь. Не моя судьба.

Мое будущее — Деймен. В этом нет и тени сомнения.

Хоть я и начинаю нервничать каждый раз, когда Джуд оказывается рядом, — это ровным счетом ничего не значит. Во всяком случае, не значит, что он — «Тот самый». Это всего лишь подсознательное узнавание, не более того.

Если он сыграл роль в моем прошлом, отсюда не следует, что ему отведена хоть какая-нибудь роль в моем будущем, помимо того, что он — мой начальник по работе на лето, которую я и искать-то не стала бы, если бы Сабина меня не заставила. В чем же я виновата? Просто случайное совпадение, досадная подробность моих прежних жизней, которая упорно отказывается умирать, и совсем не по моей вине.

Я этого не хотела… Так ведь?

Ведь так?

Сердце знает правду, и все же я невольно задумываюсь. Что мы значили когда-то друг для друга? В самом деле я вышла обнаженная из озера, не заботясь о том, что он меня видит? Или этот портрет создан его чересчур живым воображением?

Вопросы, вопросы, о которых я предпочла бы не задумываться.

Действительно ли я оставалась девственницей все эти четыреста лет?

Неужели я спала с Джудом, хоть и не спала с Дейменом?

И если так, почему сейчас я при нем смущаюсь и места себе не нахожу?

Я материализую посреди пустого поля римский Колизей, египетские пирамиды, афинский Акрополь, большой базар в Стамбуле, Оперный театр в Сиднее, площадь Святого Марка в Венеции, Медину в Марракеше… Передо мной мелькают образы тех мест, где я мечтала побывать, а в голове одна мысль.

Впереди три месяца.

Три месяца без Деймена.

Три месяца сознавать, что он есть где-то, и не иметь возможности коснуться его, приблизиться к нему, быть с ним рядом.

Три месяца, чтобы побольше узнать о магии, решить наконец все наши проблемы и вернуть его навсегда.

Я уверена, как никогда и ни в чем: только он один — мое будущее, моя судьба, и не важно, что было прежде.

Я вновь замечаю сменяющиеся передо мной пейзажи. Большой каньон превращается в Мачу-Пикчу, затем возникает Великая Китайская стена. Для них будет еще время, а сейчас нужно возвращаться.

Назад, на Землю.

В магазин эзотерических товаров.

Надеюсь, я застану Джуда, пока он не закрыл магазинчик. Пусть он меня наконец научит читать эту злосчастную книгу.




Глава 33


Всю неделю я старалась не встречаться с Сабиной. Не думала, что это возможно, а тут — школа, новая работа, прощальный спектакль Майлза по мюзиклу «Лак для волос»… В общем, я успешно увиливала от общения до той минуты, когда, с утра пораньше, собралась выбросить в раковину несъеденный завтрак.

— Так. — Сабина улыбается, одетая в тренировочный костюм, сияя здоровьем и капельками пота после пробежки. — По-моему, у нас назрел разговор. От которого ты так ловко уклоняешься.

Я беру в руки стакан и пожимаю печами. Что тут скажешь?

— Как твоя новая работа? Нормально?

Я небрежно киваю, словно слишком увлечена питьем сока, чтобы ответить.

— А то, если захочешь, я, наверное, еще могу устроить тебя на ту вакансию…

Я энергично мотаю головой и допиваю остатки сока вместе с мякотью. Споласкиваю стакан и ставлю его посудомоечную машину.

— Не надо. — Заметив, какое у Сабины лицо, добавляю: — Правда, не надо. У меня все хорошо.

Сабина внимательно меня разглядывает.

— Эвер, почему ты не говорила, что Пол — твой учитель?

Я замираю — всего лишь на миг, и снова увлеченно набрасываюсь на овсяные хлопья, которые мне совершенно не хочется есть. Размешивая ложкой содержимое мисочки, отвечаю:

— Потому что Пол в шикарных ботинках и дизайнерских джинсах — не мой учитель истории. Вот мистер Муньос в придурочных очках и отглаженных брючках цвета хаки — это да.

Я подношу ложку ко рту, стараясь не встречаться взглядом с Сабиной.

— Ты ни словом не обмолвилась. В голове не укладывается…

Она расстроенно качает головой.

Я пожимаю плечами, как будто не хочу разговаривать с набитым ртом, когда на самом деле я просто не хочу говорить.

— Тебе неприятно, что я встречаюсь с твоим учителем?

Сабина сдергивает с шеи полотенце и прижимает его ко лбу.

Я усердно перемешиваю кашу, понимая, что больше ни глоточка съесть не в состоянии. И зачем только Сабина начала?

— Лишь бы вы с ним обо мне не разговаривали. — Я всматриваюсь в лицо Сабины, считываю ее ауру, замечаю, как она вдруг заерзала, и едва удерживаюсь, чтобы не заглянуть в ее разум. — Вы меня не обсуждаете? — спрашиваю в упор.

Сабина только смеется, отводя глаза и заливаясь румянцем.

— У нас есть и другие темы для разговоров!

— Да? Например? — Я разминаю хлопья в склизкую разноцветную массу, вымещая на них свою злость.

Как поступить — сказать Сабине сейчас или приберечь на потом удивительную новость, что их любовь не продлится долго? У меня ведь было видение о Сабине с каким-то симпатичным незнакомым парнем, который работает в том же здании.

— Во-первых, мы оба увлекаемся искусством итальянского Возрождения…

Я с трудом преодолеваю желание состроить гримасу. Никогда не слышала, чтобы Сабина говорила о Возрождении, хоть и живу у нее почти год.

— Мы оба любим итальянскую кухню…

О да! Ну точно, родственные души. Единственные два человека на свете, которые любят пиццу, макароны и вообще любые блюда с тертым сыром и томатным соусом.

— А начиная с этой пятницы он будет проводить немало времени в том же здании, что и я!

Я замираю. Перестаю дышать и моргать, только смотрю на нее во все глаза.

— Его пригласили в качестве эксперта дать показания по делу, которое…

Губы Сабины шевелятся, руки жестикулируют, а я уже ничего не слышу. Слова потонули в грохоте моего разбитого сердца, за которым следует безмолвный вопль.

Нет!

Не может быть!

Не. Может. Быть.

Или может?

Я вспоминаю видение, что посетило меня в тот вечер в ресторане: Сабина вместе с каким-то обаятельным парнем, который работает в том же здании. Без очков я даже не узнала мистера Муньоса! И тут мне становится ясно: он и есть ее судьба! Муньос — тот самый, единственный!

— Тебе нехорошо?

Сабина заботливо протягивает руку, а я отшатываюсь, лишь бы не коснуться ее. Проглотив комок в горле, наклеиваю на лицо улыбку. Я знаю, Сабина заслуживает счастья. Черт возьми, даже он заслуживает счастья! И все-таки, ну почему они должны быть счастливы именно вместе? Нет, правда, у нее был такой выбор, почему обязательно учитель истории, которому известна моя тайна?

Я заставляю себя кивнуть и, сунув миску в раковину, спасаюсь бегством. Уже выскакивая за дверь, говорю:

— Нет-нет, все хорошо, правда! Просто не хочу опаздывать.




Глава 34


— Эй, сегодня воскресенье! Мы откроемся не раньше одиннадцати.

Джуд прислоняет к стене доску для серфинга и удивленно косится на меня.

Киваю в ответ, не поднимая глаз от книги. Я все-таки разберу, что в ней написано!

— Помощь нужна?

Он бросает полотенце на стул и подходит к письменному столу. Останавливается за моей спиной.

— Если помощь означает работу с этим заумным словарем шифра, — я хлопаю ладонью по стопке бумажных листов, — или очередной длиннющий список медитаций, тогда нет, спасибо. Мне с такой помощью не справиться. А вот если ты наконец-то расскажешь, как читать эту штуковину, не принимая позу лотоса, не представляя себе светящиеся лучи и длинные тонкие корни, растущие из моих пяток и уходящие глубоко в землю, — тогда да, конечно, сделай такое одолжение.

Я подталкиваю к нему книгу, придерживая ее за самую кромку. Мельком замечаю смешинки в его жарком взгляде, рваный шрам на лбу, и быстро отвожу глаза.

Джуд наклоняется над книгой, опираясь о стол раскрытой ладонью. Широко расставленные пальцы ложатся на старое, щербатое дерево столешницы. Он стоит так близко, что я чувствую напор его энергии.

— Есть еще один способ. С твоими талантами могло бы получиться, но, судя по тому, как ты держишь книгу — стараешься дотрагиваться только до краешка, — ясно, что ты боишься.

Его голос омывает меня, словно волна, прохладная и успокаивающая. Хочется на миг закрыть глаза и просто чувствовать, по-настоящему. Доказать Деймену, что он ошибается, честно ему отчитаться: вот, я попробовала — и ни малейшей искры. Хотя Джуду я нравлюсь так же, как Деймену, а Деймен нравится мне, и я это увидела в тот день, когда Джуд нечаянно передо мной раскрылся. И что из этого? Его чувство безответно. Я к нему ничего не испытываю. Разве что рядом с ним тревога и беспокойство утихают, и приходит такая безмятежность, а мои истерзанные нервы обретают покой…

Джуд трясет меня за плечо, выдергивая из раздумий, и усаживает рядом с собой на диванчик в углу, пристроив книгу на коленях. Велит мне положить руку на страницу, закрыть глаза, очистить мысли и воспринимать, что написано.

Поначалу ничего не происходит, потому что я никак не могу погасить собственное сопротивление. Еще слишком хорошо помню энергетический удар, который буквально поджарил мои внутренности — я потом весь вечер была разбитая. Наконец я все-таки решаюсь довериться книге. Позволяю ее магии течь сквозь мое сознание, и тут же на меня обрушивается поток энергии, котором есть что-то удивительно личное, даже становится неловко.

— Ну как, получается? — тихо спрашивает Джуд.

— Это… как будто читаешь чей-нибудь дневник. По крайней мере у меня такое ощущение, а у тебя?

Он кивает.

— То же самое.

— Я думала, будет больше похоже на… Ну, не знаю, на сборник заклинаний. Понимаешь, по одному заклинанию на каждой странице.

— Ты имеешь в виду гримуар. — Джуд улыбается, демонстрируя потрясающие ямочки на щеках и очаровательно неровные передние зубы.

Я морщу лоб — слово мне незнакомо.

— Это вроде справочника, где собраны рецепты заклинаний. Точные указания: время дня, время года, необходимые ритуалы и так далее. Строго по-деловому — ничего, кроме фактов.

— А тут? — Я щелкаю ногтем по странице.

— Как ты и сказала, больше похоже на дневник. Очень личный рассказ о работе ведьмы: что она делала, зачем она это делала, что при этом чувствовала, какие получились результаты и так далее. Поэтому такие книги часто пишут шифром или, как здесь, фиванским алфавитом.

Сгорбившись, кусаю губы. Ну почему у меня каждый маленький успех превращается в два громадных шага назад?

— Тебе было нужно что-то конкретное? Может быть, приворотные чары?

Я прищуриваюсь. Почему он это сказал?

— Извини. — Джуд пожимает плечами и чуть дольше, чем стоило бы, задерживает взгляд на моих губах. — Вы с Дейменом в последнее время избегаете друг друга, вот я и подумал, что в раю не все ладно.

Я зажмуриваюсь, отгоняя боль. Одна неделя прошла. Неделя без Деймена. Без его милых телепатических посланий, без его жарких любящих объятий. Единственная весточка — свежий запас эликсира у меня в холодильнике. Должно быть, Деймен его принес, когда я спала, и постарался все сделать тихо, чтобы не разбудить. Каждый час тянется так мучительно, так одиноко… Не представляю, как я переживу это лето без него.

Энергия Джуда неуловимо изменяется, его аура словно съеживается, а ее края окрашиваются в печальный синий цвет.

— Словом, не важно, что ты ищешь, — говорит он деловито. — Во всяком случае, здесь ты наверняка это найдешь. — Он постукивает пальцем по странице. — Просто не спеши, впитывай понемногу. Рассказ очень подробный, а содержание довольно-таки глубокое.

— Где ты ее нашел? — Перед глазами маячат его дреды, свисающие почти до самых губ. — И давно она у тебя?

Мне вдруг стало очень важно это узнать.

Он пожимает плечами и отводит глаза.

— Попалась где-то. Был у меня один знакомый… Давно.

— В стародавние времена? — спрашиваю я со смешком, но Джуд не смеется в ответ. — Нет, серьезно! Тебе всего девятнадцать — какое может быть «давно»?

Я приглядываюсь к нему, а про себя вспоминаю, как задавала тот же вопрос Деймену, еще не зная ничего о нем. И вдруг холодок по коже. Я рассматриваю Джуда — кривоватые зубы, шрам на лбу, спутанные дреды прикрывают такие знакомые зеленые глаза. Нет, нет, я просто встречала его в прошлой жизни, он совсем не такой, как я!

— Наверное, я плохо чувствую время. — Он смеется как-то вымученно. — Стараюсь жить настоящим. А интересоваться магией я начал… года четыре назад, или, может быть, пять.

— А почему ты прячешь книгу? Лина ее нашла?

Джуд краснеет, отрицательно мотая головой.

— Стыдно признаться — она нашла марионетку, которую я сделал, и ужасно испугалась. Подумала, что это кукла вуду. Она все неправильно поняла.

— Марионетку?

Не понимаю, о чем речь.

— Такая магическая кукла. — Джуд смущенно смотрит на меня. — Что тут скажешь… Я еще маленький был. Сдуру вообразил, что кукла поможет убедить одну девочку посмотреть на меня благосклонно.

— И как, помогло?

Я слежу за его лицом, затаив дыхание. Почему эти простые слова так больно отозвались внутри?

— Я не успел попробовать — Лина ее уничтожила. Оно и к лучшему. — Джуд пожимает плечами. — От этой девочки были одни проблемы.

— Нашел в кого влюбиться, как обычно! — Слова выскакивают прежде, чем я успеваю их удержать.

Джуд отвечает, блеснув глазами:

— От старых привычек нелегко отделаться.

Так мы и сидим, не дыша, глаза в глаза, а мгновение все тянется, тянется… В конце концов я первая отвожу взгляд и снова утыкаюсь в книгу.

— Я хотел бы тебе помочь, — говорит он тихо. — Но, кажется, для тебя это очень личное, и посторонним лучше не соваться.

Я оборачиваюсь, хочу что-то сказать, а он уже продолжает:

— Не беспокойся, я все понимаю. Только еще одно — если ты задумала колдовать, нужно знать кое-что заранее. — Он смотрит мне в глаза: внимательно ли я слушаю. — Во-первых, заклинание — это последнее средство, к которому прибегают, если все остальные пути уже испробованы. И во-вторых, заклинание — это всего лишь рецепт, как получить то, что тебе нужно, или изменить ситуацию, которая… требует изменения. Чтобы заклинание подействовало, ты должна очень ясно видеть цель. Представить себе результат, которого хочешь добиться, и направить на него всю свою энергию.

— Как при материализации.

Опять я ляпнула, не подумав, и начинаю жалеть об этом, едва только увидела, как изменился его взгляд.

— Материализация — это слишком долго. Магия действует быстрее… по крайней мере иногда.

Крепко сжимаю губы. Все-таки у меня ума хватает не пуститься с ходу в объяснения, что материализация тоже может происходить мгновенно, если знать, как устроена Вселенная. Зато невозможно материализовать то, чего ты не знаешь, в том числе и противоядие.

— Представь себе, что это — большущая поваренная книга. — Джуд постукивает ногтем по странице. — С заметками на полях. Только здесь нет никаких жестких рамок. Любой рецепт можно изменить и подобрать свой собственный набор подручных материалов…

— Материалов? — переспрашиваю я.

— Кристаллы, травы, свечи, фазы Луны — все в таком духе.

Я вспоминаю, как готовила эликсир, прежде чем отправилась в прошлое. Я воспринимала это как алхимию, а не магию, хотя, если подумать, тут есть много общего.

— Полезно также составить заклинание в стихах.

— В стихах? — удивляюсь я.

Все-таки ничего не получится. Со стихами у меня глухо.

— Не обязательно состязаться с Китсом. Главное, чтобы рифма была и нужный смысл.

Я прихожу в уныние. Теряю боевой запал, даже не приступив к делу.

— И еще, Эвер…

Я поднимаю глаза.

— Прежде чем навести чары на человека, лучше десять раз подумай. Лина была права. Если не можешь кого-то уговорить обычными средствами, по всей вероятности, это значит — не судьба.

Я киваю, глядя в сторону. Может, в каких-то случаях это и правда, но явно не в моем.

Мой случай — особенный.




Глава 35


— Я заходила к тебе на работу.

Хейвен внимательно смотрит на меня. Ее взгляд спускается на черный шелковый шнурок от амулета, выглядывающий из-за ворота футболки, и снова возвращается к лицу.

Я коротко киваю, наблюдая за тем, как Хонор болтает и смеется со Стейшей, Крейгом и прочей школьной элитой. Вроде все как обычно, а на самом деле — нет. Сама Хонор не такая, как всегда. Она теперь изучает магию — и серьезно работает, если верить Джуду. Причем без милостивого дозволения главного школьного авторитета.

— Я думала, может, вместе сходим, перекусим, но роскошный парень за прилавком сказал, что ты занята.

Хейвен отщипывает кусочки глазури от очередного кекса, на этот раз со вкусом чая, с молоком и специями, внимательно глядя на меня.

Майлз отвлекается от мобильника и сдвигает брови.

— Прошу прощения? Где-то есть роскошный парень, а мне никто не сказал?

Я оборачиваюсь к нему. До меня только сейчас дошел смысл слов Хейвен. Она приходила ко мне на работу! Она знает, где я работаю! А что еще она знает?

— Еще какой роскошный! — кивает Хейвен, по-прежнему не отрывая взгляда от меня. — Красавец, даже не сомневайся. Видно, Эвер хочет держать его в секрете. Я даже не подозревала, что такое чудо существует, пока сама не увидела.

— Как ты узнала, где я работаю?

Стараюсь говорить небрежно, как будто вскользь. Не хочу, чтобы Хейвен догадалась, как я напугана.

— Мне двойняшки сказали.

Час от часу не легче!

— Мы встретились на пляже. Деймен учит их серфингу.

Я слабо улыбаюсь и сама чувствую, насколько фальшивой получилась улыбка.

— В общем, мне понятно, почему ты не рассказала о своей новой работе. Боишься, что твои лучшие друзья отобьют у тебя шикарного коллегу!

Майлз окончательно забросил свою эсэмэску, настолько разговор его захватил.

— Да он мой начальник! И никакого секрета нет, просто к слову не пришлось, вот и все.

— Ага, наши беседы за завтраком столь оживленны, что ты никак не могла вклиниться. Я тебя умоляю! — Хейвен закатывает глаза. — Так мы и поверили!

— Эй, ау! Нельзя ли поподробнее?

Майлз подался вперед и жадно смотрит на нас.

Я только пожимаю плечами. Хейвен улыбается, откладывает в сторону кекс, смахивает крошки с обтянутых черными джинсами колен и начинает:

— Представь себе самого загорелого, самого стройного и беспечного персонажа, очи цвета морской волны, золотистые дреды… Ах да, еще увлекается серфингом и вообще красавец из красавцев. Потом умножь все на десять, и это будет он.

— Серьезно? — ахает Майлз, уставившись на меня. — Нет, правда, что ли?

Я вздыхаю, терзая свой сандвич, а Хейвен добивает:

— Можешь мне поверить, эту неземную красоту словами не описать! Разве лишь Деймен и Роман хоть отдаленно могут с ним тягаться, но они же вообще вне конкурса, так что это не считается. Сколько ему лет, кстати? — Хейвен оборачивается ко мне. — Какой-то он слишком молодой для начальника.

— Девятнадцать.

Мне совсем не хочется разговаривать о работе, о Джуде и прочем. Как раз о таких вещах предупреждал Деймен. Я должна всеми силами избегать подобных разговоров.

— Кстати о красавцах — как поживает Джош?

Конечна, попытка сменить тему довольно неуклюжая, но вдруг получится.

Аура Хейвен дрожит и вспыхивает, а сама Хейвен, сосредоточенно разглядывая кекс, отвечает:

— Все закончилось в тот миг, когда он попытался всучить мне котенка. Видели бы вы его! Еще и улыбался, как будто невесть какой чудесный дар принес. — Она морщится, раздирая кекс пополам. — Нет, серьезно, разве можно быть таким тупым?

— Он хотел сделать тебе приятное, — осторожно начинает Майлз.

Хейвен отмахивается.

— Прекрати! Если бы он хоть чуть-чуть понимал, что я чувствую, ни за что не стал бы мне совать замену для Амулетика. Очаровательный котеночек, у которого одна судьба: умереть, как только я к нему привяжусь по-настоящему, чтобы мне снова страдать и мучиться.

Майлз корчит гримасу, а я возражаю:

— Совсем не обязательно…

Хейвен перебивает меня:

— Да что ты говоришь? Назови хоть одно живое существо, которое не умрет или не бросит меня, или и то и другое вместе! В прошлый раз, когда я задала тебе этот вопрос, ты только поперхнулась. А ты, Майлз, чем строить рожи и скалиться, давай назови хоть одно…

Майлз поднимает руки в знак того, что сдается. Он терпеть не может ссор и споров, лучше сразу выйдет из игры.

Хейвен самодовольно улыбается нашему поражению.

— Поймите, я просто успела первой! Не я его, так он бы меня бросил.

— Ну, не знаю, — пожимает плечами Майлз, возвращаясь к своей эсэмэске. — А мне он нравился. Вы хорошо смотрелись вместе.

— Вот и встречайся с ним сам, — злорадно отвечает Хейвен, бросая в него кусочком глазури.

— Нет, спасибо. Он слишком тощий и смазливый. А вот начальник Эвер — это дело другое…

Я вижу по ауре, что Майлз шутит… почти.

— Его зовут Джуд, — говорю я, смиряясь с тем, что мы вернулись к исходной точке. — Как я поняла, он влюбляется только в девушек, которые не отвечают ему взаимностью, но вы попытайте счастья, на здоровье.

Я застегиваю пакет с завтраком — там остались недоеденное яблоко, пакет с чипсами и растерзанный сандвич.

— Может, пригласишь его на мою прощальную вечеринку? — предлагает Майлз. — Чтобы я мог с ним как следует попрощаться!

Он проводит рукой по коротко стриженным темным волосам и хохочет.

— Кстати, — говорит Хейвен, хлопая накладными ресницами — это ее очередной эксперимент. — Мама распотрошила нашу гостиную. Буквально разнесла в клочья. Ковер выдрали с мясом, всю мебель вынесли, даже стены разобрали. С одной стороны, это хорошо — в таком виде дом никто не купит, зато и вечеринку уже не устроишь. Так что, я надеялась…

— Конечно, — киваю я.

На лицах друзей такое изумление, что мне становится стыдно. В самом деле, наши постоянные посиделки у меня дома, пицца в пятницу вечером, ритуальное отмокание в джакузи — все это закончилось, как только в моей жизни появился Деймен. Раз уж он снова исчез, — по крайней мере твердо намерен какое-то время отсутствовать, — можно их возобновить.

— А Сабина не будет против? — спрашивает Майлз осторожно, хотя и с надеждой.

— Все нормально, если только вам не помешает, что Муньос может зайти, — кривлюсь я.

— Муньос? В смысле, наш историк?!

Оба разевают рты. Мои лучшие друзья так же ошарашены, как я сама, когда впервые узнала об этом.

— Они встречаются.

Как ни противно, мешать им я уж точно не должна.

Хейвен отбрасывает со лба ярко-синюю челку и наклоняется ко мне.

— Постой, я правильно поняла — твоя тетя Сабина встречается с нашим неотразимым историком?

— На учителя запала! — хохочет Майлз, подталкивая ее локтем.

Хейвен только отмахивается.

— Да ну тебя! Скажи еще, что ты ничего не замечал. Для старого дядьки, да еще и в очках, он просто очаровашка!

— Пожалуйста, не называй его очаровашкой! — смеюсь я, не удержавшись. — К твоему сведению, по вечерам он снимает очки и вместо брюк цвета хаки надевает шикарные дизайнерские джинсы.

Хейвен, улыбаясь, встает.

— Значит, решено. Вечеринку устраиваем у тебя. Я должна на это видеть!

— А Деймен придет? — спрашивает Майлз, сунув мобильник в карман.

— Н-не знаю. Может быть.

Я пожимаю плечами, крепко стискиваю губы и яростно растираю локти. С таким же успехом могла бы повесить плакатик: «Осторожно! Вранье!»

— Ну, то есть он в последнее время очень занят, присматривает за двойняшками и прочее…

— Он поэтому всю неделю не появляется в школе? — спрашивает Хейвен.

Я киваю и мямлю какую-то чушь насчет того, что Деймен собирается досрочно сдавать экзамены. Вру я без огонька, и это заметно. Друзья кивают в ответ, лишь бы я успокоилась, а глаза и ауры говорят совсем другое: они ни одному слову не верят.

— Главное, чтобы Джуд пришел, — говорит Майлз, а у меня от одного этого имени внутри все сжимается.

— Да-да, мне нужен запасной вариант на случай, если мой парень вдруг не явится, — усмехается Хейвен.

— У тебя новый парень? — ахаем мы с Майлзом в один голос.

Я спрашиваю:

— Кто?

А Майлз в ту же секунду выпаливает:

— Быстро ты!

Хейвен только улыбается и машет нам рукой, направляясь на следующий урок. Через плечо бросает:

— А вот увидите!




Глава 36


Я сдержала слово, данное Муньосу — пришла на урок истории (и чувствовала себя ужасно неловко, а ему хоть бы что). А поскольку другим учителям я такого слова не давала, то остальные уроки решаю прогулять и отправляюсь в магазин.

Выехав на Прибрежное шоссе, невольно снова начинаю думать о Деймене. Представляю себе его так отчетливо, что он материализуется на сиденье рядом со мной. Приоткрыв губы, смотрит на меня темными глазами, в глубине которых пылает огонь, и кладет мне на колени охапку алых тюльпанов. От этого становится больно, и я развеиваю его, не дожидаясь, пока он сам растает. Не надо мне поддельного Деймена! Тем более что где-то есть настоящий… Ждет, пока пройдут эти три месяца.

А я не могу ждать. Не желаю! Единственный способ избавиться от ужасной пустоты внутри — вернуть Деймена. А для этого необходимо разгадать загадку Романа. Добыть наконец противоядие, и тогда все мои проблемы будут решены.

Только ехать вновь к нему домой не хочется, а где еще найдешь? Он, как и Деймен, в последнюю неделю учебного года не показывался в школе.

Я сворачиваю в переулок, оставляю машину на маленькой автостоянке и врываюсь в магазин, словно буря. Под изумленным взглядом Джуда подхожу к прилавку и хватаю журнал записи посетителей.

— Если бы я знал, что ты будешь прогуливать школу, записал бы тебе несколько человек на утро, а так — никого.

— Я не прогуливаю, — бурчу я, хотя мы оба знаем, что это неправда. — Ну ладно, допустим, прогуливаю. Все равно последняя неделя учебного года, ничего страшного. Ты ведь никому не скажешь?

Он отмахивается.

— Просто лучше знать заранее. Я бы доску для серфинга прихватил.

— Так съезди за ней. — Я начинаю переставлять книги на полках, только бы от него подальше. Рядом с Джудом на меня накатывает такое затягивающее, умиротворяющее спокойствие… — Нет, серьезно, — прибавляю я, поскольку он не двигается с места. — Я за магазином присмотрю.

Джуд смотрит на меня очень пристально.

— Эвер…

Я уже чувствую, к чему дело идет, и спешу заранее рассеять его опасения.

— Отдельной платы не требуется, — говорю я, набрав охапку книг. — Я здесь не ради сверхурочных. Зарплата меня вообще не волнует.

Джуд прищуривается. Один удар сердца, другой. Наклоняет голову к плечу.

— Правда не волнует?

Я возвращаю книги на полку и принимаюсь их выравнивать.

— Да, правда.

Приятно развеять хоть один маленький обман.

— А ради чего ты сюда ходишь? — Я невольно чаю, как срывается его голос. — Ради книги?

Я оборачиваюсь. Мне вдруг становится ужасно не по себе.

— Это так заметно? — заставляю себя засмеяться.

Джуд улыбается, и мне сразу становится легче.

— Давай развлекайся! Я Деймену не скажу.

Мрачно смотрю на него. Шуточки насчет Деймена мне уже здорово надоели. И тут я вижу, что Джуд совершенно серьезен.

— Извини, просто он явно этих вещей не одобряет.

Я пожимаю плечами — не подтверждаю его слова и не возражаю. Я вообще не собираюсь обсуждать с ним Деймена. Ухожу в заднюю комнату, усаживаюсь за стол и уже собираюсь мысленно отпереть ящик, как вдруг замечаю, что Джуд пришел следом за мной.

— Ой, я и забыла, что тут заперто, — бормочу я, чувствуя себя жалкой врушкой.

Знаю ведь, что я самая бездарная актриса в мире, и все-таки притворяюсь.

Джуд прислоняется к притолоке, и по его взгляду ясно — на минуту не поверил.

— В прошлый раз тебя это не остановило, — говорит он негромко. — Ив тот, первый раз, когда я застал тебя магазине.

Судорожно сглатываю, не зная, что сказать. Признаться еще и в этой способности — значит, нарушить главное правило Деймена. Чувствуя, как на меня давит взгляд Джуда, я мямлю:

— Я не могу…Я…

Он выгибает бровь, отлично понимая, что очень даже могу.

— Я не могу сделать это при тебе, — заканчиваю я, поскольку дальше придуриваться просто глупо.

— А так? — Он закрывает руками глаза, ухмыляясь во весь рот.

Несколько секунд я наблюдаю за ним, надеясь, что он не подглядывает сквозь пальцы, потом делаю глубокий вдох и тоже закрываю глаза. Вижу, как отскакивает пружина замка. Достаю книгу из ящика и кладу ее на стол.

Джуд садится, наклонив голову набок, и пристраивает щиколотку одной ноги на колене другой.

— Знаешь, Эвер, ты совершенно особенная.

Я цепенею. Пальцы замерли над книгой, сердце стучит с бешеной скоростью.

— В смысле, таланты у тебя особенные. — Он прищуривает глаза и слегка краснеет. — Я впервые вижу человека с такими способностями. Ты можешь мгновенно впитать информацию из книги, узнать все о чьем-нибудь прошлом, и в то же время…

У меня горло перехватывает. Чувствую, все это ведет куда-то не туда.

— И в то же время ты понятия не имеешь, кто стоит рядом с тобой. Можно сказать, вплотную.

Я вздыхаю. Он что, сейчас достанет душеспасительную брошюрку и примется проповедовать?

А он указывает чуть вправо от меня, улыбается и кивает, словно там кто-то есть. Оборачиваюсь — пусто.

— Сначала я был уверен, что ты пришла, чтобы учить меня. — Он улыбается, видя мое изумление. — Ты ведь знаешь, совпадений не бывает. Во Вселенной все устроено очень четко, нет места для случайностей. Тебя привела сюда какая-то причина, пусть даже ты о ней не подозреваешь, и…

— Меня привела сюда Ава. — Очень хочется прекратить смущающий меня разговор. — А во второй раз мне нужна была Лина, не ты.

Джуд невозмутимо кивает:

— И тем не менее ты пришла именно тогда, когда Лины здесь не было, и встретила меня.

Поерзав на сиденье, утыкаюсь взглядом в книгу. На Джуда взглянуть я не в силах — после этих его слов. После Амстердама.

— Слышала такую поговорку: «Если ученик готов, учитель появится»?

Я пожимаю плечами, на миг поднимаю глаза и вновь принимаюсь сосредоточенно изучать страницу.

— Когда настает время, мы встречаем тех, с кем нам суждено встретиться. И хотя я наверняка многому могу у тебя научиться, мне бы хотелось и тебя кое-чему научить — если ты позволишь. И если захочешь учиться.

Я чувствую на себе его взгляд, тяжелый, напряженный. Делать нечего… Пожимаю плечами. Джуд кивает и смотрит вправо от меня, склонив голову набок.

— Тут кое-кто хочет с тобой поздороваться. Правда, она меня предупредила, что ты скептик и что будет непросто тебя убедить.

Я смотрю на него, не моргая и даже не дыша. Если это шутка… если он меня разыгрывает… я ему…

— Имя «Райли» тебе что-нибудь говорит?

У меня ком встает в горле, и я не могу выдавить ни слова. Мысленно перебираю все наши разговоры — когда это я успела проболтаться?

Он терпеливо ждет. Я молча киваю, боясь сказать лишнее.

— Она говорит, что она твоя сестра. Младшая. — Не дав мне времени ответить, продолжает: — Ах да, она еще кое-кого с собой привела. То есть… — Джуд улыбается и отводит дреды с лица, словно для того, чтобы лучше видеть. — Это собака. Желтая такая…

— Лабрадор, — произношу я, как будто против воли. — Наша собака…

Джуд кивает:

— Лютый.

— Лютик, — поправляю я.

Как он мог услышать неправильно, если Райли в самом деле стоит возле него?

Джуд кивает.

— Она говорит, что не может остаться надолго, потому что в последнее время сильно занята, но она хочет, чтобы ты знала — она с тобой, и намного ближе, чем ты думаешь.

— Правда? — Складываю руки на груди и откидываюсь на спинку стула. — Тогда почему не показывается? — Я забыла, что дала себе слово молчать. Обида на Райли требует выхода. — Почему не даст о себе знак хоть какой-нибудь?

Джуд сдержанно улыбается, только губы чуть подрагивают.

— Она показывает мне какой-то поднос… Ага, с печеньем. Спрашивает: понравилось?

Я словно примерзаю к полу. С месяц назад Сабина испекла печенье, и самое маленькое оказалось помечено первой буквой моего имени, а самое большое — буквой «Р». Так Райли всегда делала, когда мама пекла…

Я смотрю на Джуда. Горло перехватило, и слова не идут. Я стараюсь взять себя в руки, а Джуд говорит:

— Еще она спрашивает, понравился ли тебе фильм. Тот, что она тебе показала где-то там…

В Летней стране. Я зажмуриваюсь, стараясь загнать слезы обратно. Неужели сестричка и это ему выболтает? Нет, он умолкает, пожав плечами.

— Скажи ей… — Голос у меня совсем осипший. Прокашливаюсь и начинаю заново: — Скажи ей на все вопросы: да. И еще скажи… что я люблю ее… очень скучаю — и пусть передаст привет маме и папе… И еще, пусть она придумает, как бы нам с ней разговаривать, как раньше. — Мне очень нужно…

— Тут я как раз могу вам помочь, — глухо произносит Джуд, заглядывая мне в глаза. — Она просит меня быть посредником, потому что напрямую вам говорить невозможно. Разве только во сне. Хотя она тебя всегда слышит.

Во мне снова просыпается недоверие. Посредником? Неужто Райли пошла бы на такое? Получается, она ему доверяет? А почему? Она знает о нашем прошлом? И что значит «во сне»? В прошлый раз, когда она мне приснилась, это был настоящий кошмар, да еще и набитый какими-то бессмысленными загадками.

Можно ли Джуду верить? А вдруг он все наврал? Может, ему двойняшки рассказали? А про аварию посмотрел в Гугле…

— Она уходит. — Джуд улыбается и машет рукой на прощание якобы моей невидимой сестричке. — Скажешь еще что-нибудь, пока она здесь?

Вцепившись в край сиденья, смотрю в стол и никак не могу вздохнуть. В комнате вдруг стало ужасно тесно, как будто потолок опускается мне на голову и стены надвигаются со всех сторон. Я не знаю, можно ли ему доверять, не знаю, правда ли Райли здесь, я ничего не знаю!

Знаю только одно — мне нужно на воздух.

Джуд что-то кричит мне в спину, а я, не оглядываясь, выскакиваю за дверь. Понятия не имею, куда я бегу. Сейчас мне необходим простор, а еще — быть подальше от него.




Глава 37


Выбежав на улицу, я бросаюсь к морю. Сердце колотится, голова идет кругом, и только у самой воды я вспоминаю, что надо было притормозить до нормальной человеческой скорости. Волны лижут мне ноги, а позади медленно оседают тучи песка. Ошарашенные люди озираются и качают головами, уверяя себя, что им померещилось. Никто не может бегать так быстро.

Тем более я выгляжу как обычный человек.

Сбрасываю шлепанцы и вхожу в воду поглубже. Останавливаюсь подвернуть джинсы, а потом решаю — да ну его, все равно волна накатила и промочила их до колен. Я хочу хоть что-нибудь чувствовать. Что-нибудь осязаемое, вещественное. И легко решаемое, в отличие от проблем, над которыми я бьюсь в последнее время.

Хоть мне и знакомо одиночество, я никогда еще не чувствовала себя настолько одинокой, как сейчас. Мне всегда было к кому броситься. Сабина, Райли, Деймен, друзья… А теперь что? Родных больше нет, Сабина занята Муньосом, мой парень взял отпуск, а друзьям ничего нельзя рассказать. Так какой смысл?

Зачем эти сверхспособности, возможность управлять энергией и материализовать все, что пожелаешь, если я не в состоянии материализовать то единственное, что мне действительно нужно?

Какой смысл видеть призраков, если я не могу увидеть тех, кто мне по-настоящему дорог?

Какой смысл жить вечно, если приходится жить вот так?

Я захожу еще дальше в море. Теперь вода доходит мне до бедер. Я никогда еще не ощущала себя совсем одной на переполненном пляже, такой беспомощной в ясный солнечный день. Когда Джуд подходит сзади и хватает меня за плечи, стараясь утащить подальше от налетающих волн, я упираюсь, отказываясь сдвинуться с места. Мне нравится, как волны окатывают меня с головы до ног. То подталкивают, то тянут за собой, заманивают в глубину.

— Эй! — Сощурившись от солнца, он внимательно смотрит на меня. Ясно, что не отпустит, пока не убедится, что я в норме. — Не вернуться ли нам в магазин?

Голос у него спокойный, осторожный, словно я — какое-то хрупкое существо, от которого можно ожидать чего угодно.

Я проглатываю комок в горле и, не шевельнувшись, упрямо смотрю на горизонт.

— Если ты пошутил… Если ты меня разыгрывал…

Договорить я не могу и только мотаю головой. И так все понятно.

— Никогда в жизни! — Он крепче стискивает мои плечи, помогая удержать равновесие после очередной волны. — Ты же читала меня, Эвер. В тот, самый первый день. Ты знаешь о моей способности — ну, что я могу их видеть. — Я делаю глубокий вдох, собираюсь что-то сказать, и тут он продолжает: — К твоему сведению, она Постоянно рядом с тобой появляется. Не каждый раз, но Довольно часто. А заговорила сегодня впервые.

— Почему бы это?

Я оборачиваюсь и смотрю ему в глаза. Вроде нет причины не верить, и все же мне необходимо убедиться.

— Наверное, хотела выяснить, можно ли мне доверять. Совсем как ты.

В его глазах — ничем не прикрытая правда. Джуд открыт передо мной. Он не врет, не разыгрывает и уж точно ничего не выдумывает. Он действительно видит Райли и искренне хочет нам помочь.

— Я думаю, мы поэтому и нашли друг друга. — Он кивает, понизив голос чуть ли не до шепота. — Может быть, Райли это устроила?

Райли… или нечто другое. То, что больше нас. Я смотрю на океан и думаю: а узнал ли меня Джуд, как я узнала его? Чувствует ли он это замирание в животе, покалывание по коже, это странное, хотя и знакомое притяжение… А если да, то что это означает? Неужели между нами в самом деле осталось что-то незавершенное? Карма, которая требует ответа?

Неужели случайностей в самом деле не бывает?

— Я могу тебя научить. — В его взгляде твердое обещание. — Гарантий никаких, но попробовать можно.

Вывернувшись из его рук, захожу еще дальше в море, и не важно, что я до пояса насквозь промокла.

— Такая способность заложена в каждом, как и способности экстрасенса или, по крайней мере, интуиция. Нужно только ее развить. А уж при твоем даре ты точно научишься.

Я бросаю на Джуда быстрый взгляд и тут же отвлекаюсь. Что-то зацепило мое внимание… Что-то…

— Фокус в том, чтобы повысить уровень вибраций до такой степени…

Волну мы замечаем, только когда пенный гребень уже надвигается на нас. Ни поднырнуть под нее, ни убежать мы уже не успеваем. Меня бы точно унесло в море, если бы не Джуд — его невероятная скорость реакции и сильные руки.

— Ты в порядке? — спрашивает он, заглядывая мне в глаза.

А я смотрю не на него. Меня целиком захватило удивительно знакомое ощущение. Что-то родное, любящее… Это может быть только один человек.

Деймен входит в море, держа под мышкой доску для серфинга. Такой загар, такие рельефные мускулы… Рембрандт нервно курит в сторонке. Деймен проходит сквозь воду, как раскаленный нож сквозь масло, и море словно расступается перед ним.

Я приоткрываю губы. До смерти хочется его окликнуть, позвать по имени… И тут наши взгляды встречаются. Представляю, какую картину он сейчас видит: я, вся мокрая, со спутанными волосами, одежда прилипла к телу, плещусь в океане жарким солнечным днем, а сильные смуглые руки Джуда все еще обнимают меня.

Я вырываюсь, но поздно. Деймен уже увидел.

И пошел дальше.

А я осталась, опустошенная, и не могу вздохнуть. Беспомощно смотрю, как он уходит.

Ни тюльпанов, ни телепатического послания, только глухая тоскливая пустота.




Глава 38


Джуд выбирается из воды и долго бежит за мной по пляжу, зовет, пытается догнать. Он сдается, только когда я перехожу через дорогу и направляюсь к магазину, где работает Хейвен.

Мне необходимо с кем-нибудь поговорить. Вывалить все, что накопилось, и плевать на последствия.

Не замечаю, как отяжелели промокшие джинсы, как хлопает влажная ткань, как липнет к телу футболка. Мне даже в голову не приходит материализовать что-нибудь сухое.

У входа в магазин я вижу Романа.

— Извини, босиком и без рубашки не обслуживаем, усмехается он. — Хотя, должен сказать, вид мне очень нравится!

Проследив за его взглядом, прикрываю руками грудь, поскольку намокшая футболка стала практически прозрачной.

— Мне нужно поговорить с Хейвен. Я пытаюсь прорваться внутрь, и снова мне загораживают дорогу.

— Эвер, у нас заведение высокого класса. Приходи, когда немного… возьмешь себя в руки.

Я заглядываю через его плечо и вижу довольно большое помещение, пышно обставленное и буквально набитое разнообразными предметами роскоши, словно я оказалась внутри лампы, где обитает джинн. С потолочных балок свисают хрустальные люстры, по стенам — картины в рамах и кованые светильники, полы покрыты разноцветными плетеными ковриками, среди антикварной мебели тянутся длинные ряды полок с винтажной одеждой, в стеклянных витринах разложены ювелирные украшения и всевозможные безделушки.

— Хоть скажи, она здесь?

Мое терпение на пределе, а Роман разглядывает меня и ухмыляется.

Я пробую нащупать энергию Хейвен. Ничего не выходит. Видимо, Роман блокирует.

— Может, здесь, а может, и не здесь. Кто знает?

Он вытаскивает из кармана пачку сигарет и предлагает мне одну. Я только морщусь в ответ. Роман подносит к сигарете зажигалку, глубоко затягивается и говорит, выпуская изо рта струйку дыма:

— Черт возьми, Эвер, живи полной жизнью! Даром ведь бессмертие пропадает.

Я хмурюсь и демонстративно разгоняю дым рукой, спрашиваю:

— Кто владелец этого заведения?

Раньше я этого магазина даже не замечала. Очень интересно, при чем здесь Роман.

Он молча курит, жмурясь, точно кот, и оглядывая меня головы до ног.

— Ты думаешь, я шучу, а я вполне серьезен. Ни один уважающий себя бессмертный не вышел бы на люди в таком виде. — Он грозит мне пальцем. — Впрочем… Футболку можешь оставить. Остальное переодень.

Роман скалится, словно заправский хищник.

— Кто владелец? — повторяю я, снова заглядывая в дверь.

У меня забрезжила идея. Это не просто бутик винтажной одежды. Здесь продаются личные вещи Романа — то, что он накопил за шестьсот лет. Очень точно уловил момент для продажи, прирожденный торговец.

А он выдыхает несколько дымовых колечек и говорит:

— Владелец — мой друг. Тебя это не касается.

Как же, рассказывай. Магазин — его. Роман и есть начальник Хейвен, он выписывает ей чеки в день зарплаты. Ладно, не буду показывать, что я догадалась.

— Надо же, у тебя есть друг. Не повезло ему.

— О, у меня много друзей. — Роман улыбается во все лицо, еще раз глубоко затягивается, затем швыряет окурок на землю и растирает носком ботинка. — В отличие от тебя я не сторонюсь людей. Так сказать, не трясусь над собственным даром. Я популист, Эвер. Я даю людям то, что им нужно.

— И что же это?

Какой-то частью сознания я удивляюсь, почему я все еще здесь, мокрая, хоть выжми, занимаюсь никому не нужной болтовней, дрожа на ветру в пропитанных водой джинсах и просвечивающей футболке.

Роман улыбается. Его темно-голубые глаза неотступно наблюдают за мной.

— Люди хотят то, что они хотят, верно? — От его низкого гортанного смеха, похожего на рычание, у меня холодок пробегает по спине. — Догадаться не слишком сложно. Может, попробуешь?

Кажется, за его плечом возникло какое-то движение. Я надеюсь, что это Хейвен, а вижу высокую брюнетку, которую встретила в ту ночь, когда имела глупость прийти к Роману. Поймав мой взгляд, она выходит из-за прилавка и приближается к двери. Волосы цвета воронова крыла, угольно-черные глаза, гладкая смуглая кожа ее экзотической красоты захватывает дух.

— Было весьма приятно поболтать с тобой, Эвер, но, боюсь, тебе пора бежать. Не обижайся, дорогая, вид у тебя несколько… неухоженный. Может повредить бизнесу. Всех покупателей распутаешь, понятно? Если тебе не хватает мелочи на автобус… — Пошарив в кармане, Роман протягивает на раскрытой ладони горстку монет. — Понятия не имею, сколько это может стоить. Я не ездил на автобусе вот уже…

— Вот уже шестьсот лет, — говорю я, прищурившись.

Брюнетка останавливается и поворачивает назад, повинуясь легкому движению пальцев Романа. Другой бы даже не заметил этого знака. Девушка скрывается в глубине магазина.

Я отворачиваюсь. Ясно, что здесь мне делать нечего. Когда я перехожу улицу, вслед мне летит голос Романа:

— Шестьсот лет назад автобусов не было! Ты бы об этом знала, если бы не прогуливала историю!

Иду дальше, не оглядываясь. Не желаю играть в его игры. Сворачивая за угол, я вдруг ощущаю ментальную хватку Романа.

«Эй, а все-таки: чего хотят люди? Попробуй догадаться. Возможно, это приведет тебя к противоядию».

Споткнувшись, я слепо хватаюсь руками за стену, а в голове голос Романа тянет нараспев: «Мы с тобой очень похожи. Уже недолго осталось, дорогая, скоро ты сможешь это доказать. Скоро ты, наконец, заплатишь свою цену».

Хохоча от души, он отпускает меня, и я бросаюсь прочь.




Глава 39


На следующий день я прихожу на работу, как будто ничего не случилось. Даже вспоминать не желаю то неловкое объятие на пляже и тем более — общее прошлое, которое Джуд прочно забыл.

Не зря у нас в прошлом все закончилось ничем. Тому была причина.

Причина по имени Деймен.

И все-таки, как я ни спешила, Майлз и Хейвен ухитрились прийти раньше. Оба стоят, прислонившись к прилавку, и отчаянно флиртуют с Джудом.

— Что вы тут делаете? — спрашиваю я, стараясь не поддаваться панике.

Окидываю всех троих взглядом: Хейвен откровенно торжествует, у Майлза блестят глаза, а Джуд явно забавляется.

— Выбалтываем твои секреты, преувеличиваем твои недостатки… Ах да, еще приглашаем Джуда на мою прощальную вечеринку. Так, на случай, если ты вдруг забудешь, — смеется Майлз.

Я смотрю на Джуда, смущаюсь и не знаю, что сказать. А тут еще Хейвен добавляет:

— Знаешь, так удачно — он в этот день свободен!

Я прохожу за прилавок, будто меня нисколько не волнует, что парень, который ухлестывает за мной уже несколько столетий и с которым, по мнению моего суженого, у нас осталось нечто незавершенное, — что этот парень через несколько дней будет сидеть на вечеринке у меня в гостиной.

Хейвен берет листок с объявлением и машет им у меня перед носом.

— А почему ты ничего не говорила о курсах экстрасенсов? Это же как раз для меня! Ты ведь знаешь, как я увлекаюсь всякой эзотерикой.

Она оборачивается и улыбается Джуду. Я бросаю сумку под прилавок и усаживаюсь на табурет.

— Извини, я и правда не знала.

Врет, ведь она ничем таким на самом деле не интересуется. Как бы мне их вытурить отсюда?

— А вот увлекаюсь! Уже довольно давно. — Хейвен выгибает бровь, словно подначивая меня возразить. Нет уж, я не поведусь на эти маленькие хитрости. — К счастью, Джуд пообещал, что постарается найти для меня место в группе, — прибавляет Хейвен с довольной улыбочкой.

Я бросаю на Джуда беглый злой взгляд. Он чуть заметно съеживается, пожимает плечами и уходит в заднюю комнату. Тут же возвращается с неизменной доской для серфинга под мышкой, машет нам на прощание и уходит.

— Невероятно! Как ты могла его от нас утаить? — выпаливает Майлз, как только за Джудом закрывается дверь. — Эгоистка несчастная! Тем более что у тебя свой красавец имеется!

— Нет, а как ты могла вот это от нас утаить? — Хейвен все еще размахивает объявлением. — Радуйся, что согласился меня принять!

— Мне радоваться? — изумляюсь я.

Не хватало еще, чтобы у Хейвен обнаружились скрытые способности экстрасенса. Она и так слишком многое угадывает — по крайней мере, когда дело касается нас с Дейменом.

— К тому же занятия уже начались, поэтому он и сказал, что постарается найти для тебя место. — А уж я-то как постараюсь, чтобы ничего у него не вышло! — Кстати, твоей работе это мешать не будет?

Хейвен, прищурившись, качает головой. От моего противодействия у нее только разгорается азарт.

— Нет, у них гибкое расписание, они всегда идут мне навстречу.

— «Они»?

Я раскрываю журнал записи посетителей и принимаюсь перелистывать страницы, притворяясь равнодушной, когда на самом деле я уже перешла в режим повышенной боевой готовности.

— Власти предержащие, — смеется Хейвен. — Мое начальство, в общем.

— А Роман входит в число твоих начальников?

Бросаю на Хейвен быстрый взгляд, переворачивая страницу.

— Ау, он еще в школе учится, забыла?

Хейвен качает головой, и они с Майлзом переглядываются с выражением, в смысл которого я предпочитаю не вникать.

— Я заходила к тебе вчера. — Внимательно слежу за аурой Хейвен и едва удерживаюсь, чтобы не залезть ней в голову. — Роман сказал, что тебя нет.

— Знаю, он мне говорил. Наверное, мы разминулись. И не надейся сменить тему! Давай рассказывай, что там с этими курсами? — Хейвен тычет в листок наманикюренным фиолетовым ногтем. — Почему ты не хочешь, чтобы я на них ходила? Тебе нравится Джуд?

— Нет! — Я смотрю на Хейвен с Майлзом и понимаю, что ответила слишком быстро, слишком резко и только подтвердила их подозрения. — Мы с Дейменом все еще вместе, — поясняю я, хотя это, строго говоря, неправда. Разве могу я признаться друзьям, когда я сама для себя не в состоянии этого признать? — Если он не появляется в школе, это еще не значит… — Лучше не договаривать. — К вашему сведению, Хонор записалась на курсы, я и решила, что ты вряд ли захочешь заниматься там же, где она.

Смотрю на Хейвен с надеждой: вдруг прокатит?

— Серьезно?

Они с Майлзом оба рты раскрыли. На меня уставились четыре изумленных карих глаза.

— А Стейша? И Крейг? — спрашивает Хейвен.

Она уже готова отказаться от курсов, если вся гнусная компашка туда записалась.

Искушение соврать велико, и все-таки я удерживаюсь.

— Нет, только Хонор. Странно, правда?

Аура Хейвен дрожит и мерцает — подруга взвешивает «за» и «против» учебы на экстрасенса рядом с такой малоприятной особой, как Хонор.

Оглядев магазин, Хейвен спрашивает:

— А ты здесь чем занимаешься? Гадаешь, будущее предсказываешь?

— Я? Нет!

Сжав губы, перебираю квитанции в коробке, лишь бы укрыться от буравящего взгляда Хейвен.

— А эта ваша Авалон, она как? Толковая?

Я застываю. Перевожу взгляд с Майлза на Хейвен и не могу выговорить ни слова.

— Алло! Там, на орбите, как слышите — прием! У тебя за спиной плакатик: «Гадалка Авалон, записывайтесь сегодня!» — Хейвен мотает головой и говорит, наполовину всерьез: — Ну, тебя тут явно держат только за красивые глаза!

— Меня запиши! — загорается Майлз. — Хочу погадать! Пусть Авалон мне расскажет, где тусуются самые роскошные парни Флоренции!

— И меня запиши, — подхватывает Хейвен. — Давно мечтала узнать будущее, а сейчас мне это пригодится, как никогда. Она сейчас здесь?

У меня опять сдавило горло. Ведь должна была знать, что так выйдет! И Деймен предупреждал.

— Ау! — Хейвен машет рукой у меня перед глазами и переглядывается с Майлзом. — Будь так добра, запиши нас на прием к гадалке! Ты все-таки здесь работаешь — или как?

Я вытаскиваю книгу записи из-под прилавка, перелистываю так быстро, что имена и даты сливаются в мешанину черных буковок на белых страницах. Захлопываю книгу и снова убираю под прилавок.

— У нее уже все расписано.

— Ла-адно… — Хейвен сузила глаза. Теперь она от меня не отстанет. — А как насчет завтра?

Отрицательно качаю головой.

— Послезавтра?

— Все занято.

— На следующей неделе?

— Увы.

— В будущем году?

Я дергаю плечом.

— Да в чем дело-то? — не выдерживает Хейвен.

Мои друзья уверены, что я либо что-то скрываю, либо окончательно спятила, либо и то и другое вместе. Нужно как-то исправлять впечатление.

— Просто мне кажется, вам не стоит зря тратить деньги. Не такая уж она замечательная. У нас уже были жалобы.

Майлз качает головой.

— Молодец, Эвер, так и надо заманивать посетителей!

Зато Хейвен по-прежнему не сводит с меня глаз.

— Ладно. Я думаю, не только здесь можно погадать. И по какой-то странной и непонятной причине мне еще больше захотелось это сделать.

Она забрасывает сумку на плечо, хватает Майлза за руку и тянет его к двери. По дороге оглядывается.

— Не знаю, что с тобой происходит, но ты в последнее время ведешь себя очень странно. Еще более странно, чем всегда. — Ее многозначительный взгляд я предпочитаю не расшифровывать. — Серьезно, Эвер, если ты втюрилась в Джуда, так и скажи. Хотя об этом, наверное, лучше сначала сообщить Деймену — он заслужил эту маленькую любезность, как ты считаешь?

— Я не втюрилась в Джуда.

Стараюсь казаться спокойной, но это мне совсем не удается.

Да и какая разница? Они уже уверены. Все вокруг уверены. Все, кроме меня.

— И ничего со мной не происходит, кроме грядущих экзаменов, подготовки к вечеринке и прочего… обычного…

Я замолкаю. Совершенно ясно, что я никого из нас троих не убедила.

— А где тогда Деймен? Почему он больше не появляется? — спрашивает Хейвен. Майлз стоит возле нее, усиленно кивая. Не дождавшись ответа, Хейвен продолжает: — Знаешь, друзья вообще-то должны доверять друг другу. Называется «взаимное доверие». А ты почему-то считаешь нужным изображать из себя совершенство. Как будто у тебя всегда все в порядке, тишь да благодать. Ничто тебя не беспокоит, ничто не тревожит. Знаешь, я скажу? Хочешь верь, хочешь не верь, а мы с Майлзом не станем любить тебя меньше, если у тебя вдруг случатся какие-нибудь трудности. Мы по-прежнему будем сидеть вместе с тобой за ленчем и посылать тебе эсэмэски во время уроков. А твое притворство нас все равно не обманывает.

Я набираю побольше воздуха в грудь и киваю. На большее меня сейчас не хватит. Горло перехватило, и говорить я не в состоянии.

А Хейвен с Майлзом ждут и готовы остаться, если я только слово скажу. Если найду в себе силы в кои-то веки довериться им, поделиться своими бедами.

Нет, не могу. Кто знает, какой будет их реакция, а у меня и так уже немаленький груз на плечах.

Поэтому я только улыбаюсь, машу рукой и обещаю, что все расскажу позже. И стараюсь не вздрагивать, когда друзья, скорчив мне рожу, удаляются.




Глава 40


Я сижу в задней комнате, согнувшись над книгой. Вернувшийся Джуд удивляется, что я все еще здесь.

— Увидел на стоянке твою машину и решил зайти, проверить, все ли в порядке.

Он стоит в дверях, смотрит на меня прищуренными глазами, а потом падает в кресло напротив и снова принимается наблюдать за мной.

Я отрываюсь от книги и бросаю взгляд на стенные часы. В глазах все расплывается. Я и не думала, что уже так поздно!

— Немножко увлеклась. Тут столько всякого, еле разбираюсь. — Закрыв книгу, прибавляю: — По большей части все бесполезное.

— Не обязательно сидеть здесь ночами вообще-то. Если хочешь, возьми ее домой.

Я вспоминаю записку, в которой Сабина сообщала, что собирается приготовить обед для Муньоса, а значит, на данном этапе дом для меня — самое нежеланное Место.

— Нет, спасибо. Я уже все.

И немедленно понимаю, что действительно «все» — всех возможных смыслах этого слова.

От этой книги я ждала так много, а нашла в ней — по крайней мере пока — одни только поисковые заклинания, любовные чары и сомнительное средство от бородавок с ненадежными результатами. Ни слова о том, как снять эффект от испорченного эликсира или заставить кое-кого выдать единственную по-настоящему интересующую меня информацию.

Словом, бесперспективно.

— Я могу помочь? — спрашивает Джуд, поймав мой унылый взгляд.

Я начинаю отрицательно качать головой, и тут же передумываю. А что, если и правда может?

— Она сейчас здесь? — Я уставилась на Джуда, затаив дыхание. — Райли здесь?

Он смотрит вправо от меня и мотает головой.

— Нет, прости. Я ее не видел с тех пор, как…

Хоть он и оборвал фразу, мы оба знаем ее окончание. Джуд не видел Райли со вчерашнего дня, с той минуты, о который я хотела бы забыть — когда Деймен застал нас обнимающимися на пляже.

— А как научиться… ну, ты знаешь… видеть призраков?

Джуд потирает подбородок, изучающе глядя на меня.

— Не обязательно видеть. — Он откидывается на спинку кресла, укладывает босую ногу себе на колено. — Все люди разные, и способности у них тоже разные. Бывают ясновидящие — они видят. А другие слышат или…

— Или чувствуют. — Я уже поняла, о чем речь, и спешу перейти к содержательной части. Той, которая может пригодиться лично мне. — А у тебя какая способность?

— Все три сразу. Да, и еще нюх. — Он улыбается легкой мимолетной улыбкой, от нее в комнате сразу становится светлее, а у меня опять что-то сжимается в животе. — Скорее всего ты тоже обладаешь всеми способностями. Фокус в том, чтобы повысить частоту своих вибраций, и тогда, я думаю… — Он замечает, что слове «вибрации» я перестала что-либо понимать, и поясняет: — Ты ведь знаешь, что все состоит из энергии?

Эти слова мгновенно возвращают меня в ту ночь на берегу, всего несколько недель назад, когда Деймен говорил точно то же самое об энергии, вибрациях и прочем. Я тогда ужасно боялась рассказать ему о том, что наделала. Наивная, воображала, будто это самая страшная из моих проблем и хуже стать уже не может.

Губы Джуда шевелятся, он рассказывает что-то еще об энергии, вибрациях и посмертном существовании души, а я не могу думать ни о чем, кроме нас троих — его, Деймена и меня. Что же все-таки нас всех связывает?

— Что ты думаешь о прошлой жизни? — перебиваю я вдруг. — Веришь в реинкарнацию? Как по-твоему, людям в самом деле приходится отрабатывать карму, оставшуюся от предыдущей жизни, и так много раз, пока все не исправят?

Задержав дыхание, жду ответа. Помнит ли он, кем мы были раньше?

А Джуд пожимает плечами.

— Почему бы и нет? Карма правит миром. Элеонора Рузвельт говорила, что очутиться в другой жизни кажется ей не более странным, чем в этой. Кто я такой, чтобы спорить со старушкой Элеонорой?

Смеется.

Я всматриваюсь в его лицо. Если бы он знал о нашем запутанном прошлом… все выяснится, наконец, и я смогу указать Деймену, что все закончилось. Может, мне самой его подтолкнуть?

Я делаю глубокий вдох.

— Скажи, ты слышал о человеке по имени Бастиан де Кул?

Он смотрит на меня и молчит.

— Был такой… голландский художник. Он писал… разные картины.

Отворачиваюсь, чувствуя себя ужасной дурой. Зря я начала. Что говорить дальше? «В общем, к твоему сведению, Бастиан — это ты, несколько сотен лет назад, и ты написал мой портрет».

Вот он сидит передо мной, чуть скривив губы, приподняв плечи, и явно не может понять, к чему я затеяла этот разговор. И продолжать невозможно, разве только переправить Джуда в Летнюю страну и воссоздать ту галерею — а этого я делать не стану. Нужно просто набраться терпения и переждать три месяца одиночества.

Я встряхиваю головой. Хватит, пора заняться делом. Кашлянув, я спрашиваю:

— Ну и как повысить частоту вибраций?




За время урока я ничуть не приблизилась к общению с покойниками. Во всяком случае, не с той покойницей, которая меня интересует. Зато подали голос множество других духов, задержавшихся по эту сторону. Я от них быстренько отгородилась щитами.

— Тут нужна практика. — Джуд запирает двери и провожает меня до машины. — Я несколько лет раз в неделю сидел в круге духов, пока мои способности полностью восстановились.

— А я думала, они у тебя от рождения.

— Были, — кивает он. — Только я очень долго их блокировал, поэтому пришлось потрудиться, чтобы заново их развить.

Я вздыхаю. Не могу себя представить на спиритическом сеансе. Нет ли способа попроще?

— Сестра приходит к тебе во сне.

Я морщусь, вспоминая один-единственный безумный сон. Это точно была не Райли.

А Джуд подтверждает, кивнув:

— Так духам легче к нам пробиться.

Я смотрю на него, прислонившись к дверце машины, и верчу в руке ключи. Нужно сказать «спокойной ночи» да уезжать, а я почему-то не могу сдвинуться с места.

— Ночью властвует подсознание, и мы освобождаемся от всех запретов, которые сами для себя установили. Мы убедили себя, что то-то и то-то невозможно, что мистических явлений не бывает, хотя на самом деле во Вселенной много неведомого, и магического, и она куда величественнее, чем можно себе представить. Всего лишь тонкий слой энергии отделяет нас от потустороннего мира. Конечно, призраков трудно понять, потому что они общаются с нами посредством знаков и символов. Сказать по правде, я не знаю, отчего это — мы ли так воспринимаем или им не позволено иного.

Я делаю глубокий вдох, дрожа всем телом, хотя на улице не холодно. Жутко мне, вот что. Жутко от его слов, от одного его присутствия. Но не холодно. Скорее, наоборот.

Не понимаю, что Райли хотела сказать, посылая мне образ стеклянной тюрьмы, где я могла видеть Деймена, он меня — не мог. Попробую подойти к этому как к заданию по литературе. Вроде как разбор символики текста. Может, это значит, что Деймен идет по ошибочному пути и не видит того, что у него перед носом? А в чем смысл?

— Если мы не видим чего-либо, это еще не значит, что оно не существует, — произносит Джуд.

Его голос — единственный звук в тихом и неподвижном вечернем воздухе.

Я киваю. Кому и знать, как не мне.

Джуд еще что-то говорит об измерениях, о посмертии и о том, что время — искусственное понятие, придуманное людьми, а я невольно думаю: что он сказал бы, если я вдруг сделала ему подарок — взяла за руку, закрыла глаза и перенесла его в Летнюю страну. Пусть посмотрит, как все на самом деле устроено.

Он застал меня врасплох — заметил, как я на него уставилась. Как мой взгляд блуждает по его гладкой загорелой коже, золотистым дредам, по шраму, пересекающему лоб, и в конце концов подбирается к глазам, зеленым, как море, таким бездонным, таким понимающим… Я быстро отвожу взгляд.

— Эвер… — произносит он низким, вдруг охрипшим голосом и протягивает ко мне руку. — Эвер… Я…

Молча отворачиваюсь, забираюсь в машину и задним ходом выезжаю на шоссе. Вижу в зеркальце, как он смотрит с тоской мне вслед.

Тряхнув головой, сосредотачиваюсь на дороге. Чувствам, которые я когда-то испытывала, нет места в моем будущем.




Глава 41


Сперва вечеринку назначили на субботу, но поскольку Майлз уезжает в самом начале будущей недели, а до отъезда еще много дел, мы решили собраться в четверг — последний день учебного года.

Хоть я и знаю, что Деймен — человек слова, все равно испытываю разочарование, когда вхожу в класс, а его там нет.

Стейша, сузив глаза, злорадно улыбается и выставляет ногу в проход, когда я иду мимо. Хонор сидит рядом с ней и подхихикивает, а сама не смеет в глаза мне посмотреть — ведь у нас есть общая тайна.

Я сажусь на место, оглядываюсь по сторонам, и мне становится ясно: в классе у каждого есть пара: приятель, подруга — кто-нибудь, с кем можно поболтать. У всех, кроме меня. Весь год я общалась только с одним человеком, а теперь его место рядом со мной, увы, пустует.

Словно громадная ледяная глыба там, где раньше сияло солнце.

Мистер Робинс бубнит про какую-то муть, которая никому особо не интересна, в том числе и ему самому, а я развлекаюсь, как могу: опускаю щиты и направляю свой квантовый пульт на всех одноклассников по очереди, комната сразу наполняется мешаниной звуков и оттенков. Такой была моя жизнь до Деймена — ни секунды спокойной.

Мистер Робинс, например, мечтает о той минуте, когда прозвенит последний звонок, и он сможет насладиться долгим летним отпуском, подальше от нас. Крейг планирует сегодня расстаться с Хонор, чтобы как следует оторваться за три месяца каникул. Стейша ничего не помнит о том недолгом времени, что она была с Дейменом, хотя по-прежнему на нем зациклена. Недавно она пронюхала, на каком пляже он занимается серфингом, и планирует все лето провести там, демонстрируя целую коллекцию бикини в надежде осенью явиться в школу с Дейменом под ручку. Меня это, конечно, бесит, но я заставляю себя успокоиться и перехожу к Хонор. У той, оказывается, есть о чем подумать, и в мыслях у нее вовсе не Стейша и Крейг, а недавно проснувшийся интерес к тайным искусствам.

Я сужаю область обзора, отгораживаясь от всех, кроме Хонор. Чем вызвано внезапное увлечение магией? Я думала, тут безобидная влюбленность в Джуда, а оказывается, ничего подобного. Хонор надоело вечно быть в тени, следовать за Стейшей, как нитка за иголкой. Надоело быть второй, и она готовит переворот.

Хонор вдруг оглядывается и смотрит через плечо прямо на меня, чуть прищурив глаза, словно поняла, что я вижу, и бросает вызов: попробуй, останови меня! Выражение ее лица не меняется, даже когда Стейша, толкнув ее под локоть и глядя в мою сторону, одними губами произносит: «Уродина ненормальная».

Поморщившись, хочу отвернуться, и тут Стейша вдруг отбрасывает волосы за плечо и наклоняется ко мне.

— Так что все-таки случилось с Дейменом? Твое колдовство больше не действует? Он понял, что ты ведьма?

Я качаю головой и откидываюсь на спинку стула, положив ногу на ногу и скрестив руки на груди. Всей своей позой стараюсь показать, что я совершенно спокойна. Под моим пристальным взглядом Стейшу заметно корежит. Она уверена, что в классе я — единственная ведьма, и не подозревает, что ее верная приспешница втихомолку готовит магический бунт.

В Хонор чувствуется что-то новое, какая-то неожиданная сила. Мы смотрим друг другу в глаза, и я первая отвожу взгляд. В конце концов, их дела со Стейшей меня не касаются.

Отключаю звук и цвет и сижу, уткнувшись взглядом в парту. Рисую в блокноте целые поля алых тюльпанов, а в чужие головы заглядывать больше не хочется. Насмотрелась уже, больше чем достаточно на один день.




Когда я прихожу к кабинету истории, Роман уже там — стоит у двери, болтает с каким-то незнакомым парнем. Оба немедленно замолкают и беззастенчиво меня рассматривают.

Роман заступает мне дорогу и скалится, когда моя рука нечаянно задевает его бедро. Я отдергиваю руку, и тогда он уже хохочет во все горло. Темно-голубые глаза смотрят прямо в мои.

Он кивает на своего приятеля:

— Вы знакомы?

Я строю гримасу. Мне хочется только одного: войти в класс, перетерпеть еще один урок и оставить наконец позади кошмарный учебный год. Если надо, я просто отпихну Романа в сторону.

Он говорит, прищелкнув языком:

— Какая ты неприветливая! Серьезно, Эвер, кто тебя воспитывал? Впрочем, не буду заставлять силой. Может, как-нибудь в другой раз.

Он кивает своему другу, оба собираются отойти в сторону, а я уже готова шагнуть через порог, как вдруг замечаю что-то краем глаза… Отсутствие ауры… Идеальное физическое совершенство… Наверняка если присмотреться, найдешь и татуировку в виде уробороса.

— Что происходит? — спрашиваю я, переводя взгляд на Романа.

Неужели его «друг» — из тех давних сироток, или Роман его совсем недавно обратил?

Лицо Романа расплывается в улыбке.

— А это все к той же загадке, Эвер. Скоро тебе придется ее решить. А пока садись за парту и освежи свои познания в истории. — Он со смехом распахивает дверь, издевательским жестом приглашая меня войти. — Поверь, торопиться некуда. Твой срок скоро придет.




Глава 42


Хоть я и позволила Сабине пригласить на вечеринку Муньоса, у нее хватает ума понять, что приглашаю я против воли. Выясняется, что у них другие планы.

Я украшаю дом всем, что связано с Италией. Спагетти, пицца и каннеллони, красные, белые и зеленые воздушные шарики, огромное количество картин — материализованных мною репродукций. «Весна» и «Рождение Венеры» Боттичелли, Тицианова «Венера Урбино», «Святое семейство» Микеланджело и статуя Давида в натуральную величину возле плавательного бассейна. Готовясь к вечеринке, я вспоминаю, как мы с сестрой украшали дом к Хэллоуину. В тот вечер я поцеловала Деймена, в тот вечер я познакомилась с Авой и Триной… Вечер, который все изменил.

Напоследок окидываю взглядом результаты своих трудов, а затем усаживаюсь на диване в позе лотоса. Закрыв глаза и сосредоточившись, как учил Джуд, стараюсь повысить частоту своих вибраций. Я так соскучилась по Райли, что готова самостоятельно провести спиритический сеанс. Буду каждый день понемножку упражняться, пока она, наконец, не откликнется.

Отрешаюсь от обычного мысленного шума и раскрываю сознание, остро воспринимая все окружающее. Надеюсь ощутить внезапную перемену — непонятный сквознячок, еле слышный шорох, ну хоть какой-нибудь знак, что она рядом. А вместо этого является толпа беспардонных призраков, совсем не похожих на задиристую двенадцатилетнюю девчонку, которую я так жду.

Я уже готова сдаться, как вдруг передо мною в воздухе проступает мерцающий силуэт. Я подаюсь вперед, напрягая зрение, и в ту же минуту раздаются два тоненьких голоска:

— Что ты делаешь?

Я вскакиваю. Ясно, это он их привез, — может, я еще успею его перехватить, пока не уехал.

Роми останавливает меня, поймав за локоть.

— Мы поехали на автобусе, а дальше шли пешком. Прости, Деймена здесь нет.

Я смотрю на двойняшек, задыхаясь от чувства утраты. С трудом беру себя в руки.

— А-а… Тогда в чем дело?

Может, они явились на вечеринку? Вдруг Хейвен зачем-то их пригласила.

— Нужно поговорить. — Роми и Рейн переглядываются. — Ты должна кое-что узнать.

У меня комок застревает в горле. Говорили бы скорее! Пусть скажут, что Деймен страдает, что он пожалел о своем дурацком решении расстаться и хочет, чтобы я вернулась…

— Это насчет Романа, — сообщает Рейн, жестко глядя на меня и читая все по лицу, если не прямо в мыслях. — Кажется, он… создает других бессмертных, вроде тебя.

— Только не совсем таких же, — вмешивается Роми. — Ты хорошая, а он мерзавец.

Рейн пожимает плечами и смотрит в сторону, не желая соглашаться с такой оценкой.

— Деймен знает?

Мне хочется наполнить комнату его именем, выкрикивать его снова и снова.

— Знает, а делать ничего не собирается, — вздыхает Роми. — Говорит: имеют право, если только не угрожают другим.

— А они угрожают? — Я перевожу взгляд с одной сестры на другую.

Те переглядываются, о чем-то советуются без слов и снова оборачиваются ко мне.

— Мы пока точно не поняли. Рейн иногда что-то чувствует, и ко мне понемножку возвращаются видения, только очень медленно. И вот мы подумали: можно нам еще заглянуть в ту книгу? Ну, «Книгу теней», которая у тебя в магазине хранится.

Я смотрю на них с подозрением. В самом деле они беспокоятся из-за прихвостней Романа или просто рассчитывают, что я им разрешу то, что запрещает Деймен? По моим последним подсчетам, в городе трое новообращенных бессмертных, и все они связаны с Романом. Вероятно, ничего хорошего от них ждать не следует. Правда, пока и особенно плохого они не делали.

И все-таки не хочется, чтобы двойняшки решили, будто мной так уж легко вертеть.

— А Деймен как на это смотрит?

Мы все трое понимаем, что он не одобрит.

Двойняшки вновь безмолвно совещаются.

Рейн берет инициативу на себя.

— Слушай, нам нужна помощь! Деймен копуша. Его методами мы восстановим свои способности годам к тридцати — и неизвестно еще, кто этого сильнее не хочет, мы или ты? — В ответ на ее взгляд я пожимаю плечами. Какой смысл отпираться, если мы обе знаем правду? — Нужно действенное средство, а обратиться нам некуда, кроме той книги.

Смотрю на двойняшек, потом на часы. Успею ли я съездить в магазин, достать им книгу и вернуться, пока гости не начали приходить? Учитывая, что до начала вечеринки несколько часов, а я умею передвигаться с невероятной скоростью — конечно, успею.

— Пешком, бегом, как тебе удобнее, — кивает Рейн, понимая, что дело уже сделано. — Мы тут подождем.




Поначалу я думаю, что недурно и пробежаться. По крайней мере на бегу я чувствую себя сильной, непобедимой и совсем не такой беспомощной перед обступившими меня проблемами. Но на улице еще не стемнело, так что я вывожу машину.

Джуд сегодня рано запирает магазин. Поворачивая ключ в замке, спрашивает:

— У тебя вроде сегодня вечеринка?

С сомнением осматривает мой наряд: футболка, шорты и пляжные шлепанцы.

— Забыла кое-что. Я на секундочку. Ты иди, не беспокойся, я потом сама запру.

Он чувствует, что тут что-то кроется, но все-таки отпирает дверь и приглашает меня войти. Сам идет следом, останавливается в дверях и наблюдает, как я выдвигаю ящик и поднимаю фальшивое дно. Я уже собираюсь вытащить книгу, когда он говорит:

— Не поверишь, кто к нам сегодня заходил.

Я быстро оглядываюсь и снова отворачиваюсь, заталкивая книгу в сумку, а Джуд продолжает:

— Ава.

Я замираю, глядя на него исподлобья.

— Правда, что ли?

Он кивает.

Я с трудом сглатываю. В животе словно мечется шарик для пинг-понга. Наконец ко мне возвращается голос:

— Что ей надо?

— Наверное, хочет вернуться на работу. Она сейчас фрилансер, захотелось стабильности. Очень удивилась, когда я сказал, что ты работаешь на ее месте.

— Ты ей сказал обо мне?

Джуд смущенно переступает с ноги на ногу.

— Ну да. Вы вроде бы подруги…

— А она что?

Сердце ускоренно бьется, я не могу отвести глаз от лица Джуда.

— Ничего особенного не сказала. Только удивилась очень.

— А чему больше удивилась — что я здесь или что именно ты меня нанял?

Джуд молча щурится. Не такой ответ мне нужен.

— Она ничего не говорила о Деймене?.. Или обомне?.. Или о Романе? Или еще о ком-нибудь? Вообще что-нибудь говорила? Расскажи подробно, ничего не пропускай!

Он пятится и, дурачась, поднимает руки вверх.

— Да я уже все рассказал! Потом она сразу ушла, так что и рассказывать нечего. Ладно, пойдем. Ты ведь не хочешь опоздать на свою собственную вечеринку?




Глава 43


Хоть Джуд и предложил помочь с подготовкой вечеринки, мне не хотелось, чтобы он узнал, что книгу я взяла не для себя, а для двойняшек. Поэтому я отправила его в магазин за пластиковыми стаканчиками, желательно красными, белыми и зелеными, а сама нарушила все ограничения скорости, домчавшись домой в рекордные сроки, и отдала девчонкам добычу.

— Сначала договоримся. — Я крепко держу книгу, а к ней уже тянутся жадные ручонки. — Книга не моя, поэтому отдать ее вам я не могу. И домой вам ее везти нельзя — Деймен ругаться будет. Придется читать здесь.

Двойняшки явно недовольны, но делать нечего.

— Ты ее читала? — спрашивает Роми.

— Пробовала, только ничего не получилось. Это больше похоже на дневник.

Рейн, скорчив гримасу, снова хватает книгу, а Роми говорит:

— Надо смотреть глубже. Читай между строк!

Я недоумевающе смотрю на сестер.

— Ты всего лишь копнула на поверхности. Книга не просто зашифрована фиванским алфавитом, сам текст— тоже шифр.

— Шифр в шифре, — подтверждает Рейн. — И еще охранные чары. Тебе разве Джуд не объяснил?

Я замираю. Вот уж о чем он точно не говорил.

— Пошли, мы тебе покажем, — предлагает Роми.

Рейн берет книгу, и мы все вместе поднимаемся на второй этаж.

— Сейчас мы тебя научим!




Я оставляю девчонок склонившимися над книгой, а сама захожу в чулан и снимаю с верхней полки коробку. Выгребаю оттуда свой запас кристаллов, свечей, ароматических масел и трав, оставшихся с тех пор, как я готовила эликсир перед синей Луной. Материализую недостающее по списку: сандаловые курительные палочки и атам — обоюдоострый нож с драгоценными камнями на рукояти, очень похожий на кинжал, который сотворил Деймен.

Аккуратно раскладываю все по порядку, затем сбрасываю одежду и снимаю с шеи амулет. Кладу его на полку рядом с крошечной сумочкой цвета металлик, которую мне пару месяцев назад подарила Сабина. На вечер я собираюсь надеть платье с глубоким вырезом, гроздь кристаллов там просто негде спрятать. К тому же после ритуала, который я сейчас проведу, амулет мне больше не понадобится.

Мне больше вообще ничего не понадобится.

Благодаря Роми и Рейн я получила ключ, который так долго искала. И всего-то было нужно нечто вроде пароля. Мы втроем уселись в кружок, с книгой посередине, взялись за руки, закрыли глаза и все вместе повторили стишок:



		Волшебный мир, чудесный мир откроет этот том.



		Мы были избраны и вновь домой к себе придем.



		В край потаенных чародейств отыщем скрытый путь,



		И в книгу нам разрешено сегодня заглянуть.











Двойняшки жмутся ко мне с обеих сторон, а я прикладываю ладонь к обложке, испуганная и в то же время зачарованная. Книга сама собой раскрывается. Шурша, перелистываются страницы и, наконец, останавливаются на той, что мне нужна.

Я стояла перед книгой на коленях и не верила своим глазам. Корявый нечитаемый шифр превратился в простой и ясный рецепт. Коротко и четко в книге изложено, что надо сделать, чтобы получить результат.

Бросаю грязную одежду в корзину и беру белое шелковое платье. Я очень редко его ношу, а для ритуала оно подойдет идеально. Вместе с платьем иду в ванную и набираю воду. В книге сказано, что самый важный первый шаг любого ритуала — хорошенько отмокнуть. Не только очистить тело и освободить разум от посторонних негативных мыслей — еще и не спеша обдумать, чего ты хочешь добиться, пуская в ход чары.

Я погружаюсь в воду, высыпаю в ванну щепотку шалфея и полыни, бросаю туда же прозрачный кристаллик кварца — он помогает в достижении цели и способствует сосредоточенности. Закрыв глаза, декламирую нараспев:



		Тело мое очищаю,



		Магию призываю.



		Душа моя вновь родится,



		Магия подчинится!











При этом я представляю себе Романа. Вот он стоит передо мной, высокий, загорелый, с золотыми волосами и темно-голубыми глазами, просит прощения за все плохое, что сделал, и предлагает помощь. Понимает, как он был неправ, и по собственной воле отдает противоядие к противоядию.

Прокручиваю эту картинку в голове снова и снова, пока кожа не начинает сморщиваться от воды. Вылезаю из ванны, натягиваю махровый халат. Я очистилась и готова приступить к магическому обряду. Собираю все материалы, возжигаю благовония и трижды провожу лезвием ножа сквозь дым. Одновременно произношу заклинание:



		Тебя призываю, Воздух, — очисти от тьмы атам,



		Лишь Свету позволь остаться в этом клинке.



		Тебя, Огонь, призываю — очисти от зла атам,



		Добру лишь позволь остаться в этом клинке.











Повторяю такие же строчки для других стихий. Прошу Воду и Землю изгнать из кинжала тьму и оставить один только свет. Затем сыплю на лезвие соль и призываю высшие магические силы в свидетели того, что ритуал освящения завершен.

Три раза обхожу комнату по кругу, размахивая курительной палочкой, со словами:



		Трижды круг я обхожу,



		Место я заворожу.



		Защити, обереги,



		В ворожбе мне помоги!











Солью обвожу на полу магический круг — примерно так, как Рейн когда-то создала магический круг для Деймена. Останавливаюсь в центре и, представив себе защитный конус, раскладываю на полу кристаллы, зажигаю свечи, умащиваю себя ароматическим маслом, призываю стихии Огня и Воздуха помочь мне в чародействе. Закрыв глаза, материализую белый шелковый шнурок и точное подобие Романа.



		За тобой пойду повсюду,



		Спрячешься — с тобою буду.



		Под землею разыщу,



		Ни на шаг не отпущу.



		Кровью ты моей помазан,



		Шелковым шнурком привязан,



		Чарами ты крепко связан.











Высоко подняв атам, рассекаю себе запястье. Острие клинка проходит вдоль линии жизни, и тут же в круге проносится порыв ветра, а над головой аплодисментами гремит гром. Бешеный ураган треплет мои волосы, кровь капает на шнурок, и тот из белого становится красным, постепенно пропитавшись насквозь. Я торопливо обвязываю шнур вокруг шеи Романа, глядя двойнику прямо в глаза, и мысленно приказываю исполнить, что мне нужно, а потом развеиваю, словно его и не было.

Меня трясет, я вся в поту, дух захватывает от мысли, что все закончилось. Скоро противоядие от противоядия окажется у меня в руках, и мы с Дейменом сможем быть вместе.

Ветер понемногу утихает, электрические разряды трещат все тише и реже. Я собираю кристаллы, задуваю свечи, и тут в комнату врываются Роми и Рейн, вытаращив глаза и разинув рты.

— Что ты сделала? — кричит Рейн, глядя на круг из соли на полу, на магические причиндалы и на окровавленное лезвие.

Я отвечаю твердо и уверенно:

— Спокойно. Все уже кончилось. Очень скоро все будет хорошо.

Собираюсь выйти из круга, но Роми вопит:

— Стой!

Она вытягивает вперед руку запрещающим жестом и сверкает глазами, а Рейн подхватывает:

— Замри, не двигайся! Ну пожалуйста, хоть на этот раз послушай!

Я стою на месте и не могу понять, из-за чего шум. Заклинание действует, я чувствую, как во мне бурлит магическая энергия. Вот-вот явится Роман…

— На этот раз ты точно вляпалась, — произносит Рейн, качая головой. — Ты что, не знаешь, что сейчас новолуние?! В новолуние нельзя колдовать, ни в коем случае! Это время для созерцания, для медитаций, а практической магией заниматься нельзя, если только это не темные искусства!

Неужели она серьезно? Если даже и так, не пойму, какая разница? Заклинание сработало, остальное детали. Правильно?

Роми вновь подает голос:

— Кого ты призвала на помощь?

Добросовестно вспоминаю наскоро сочиненный стишок — я им горжусь, между прочим. Повторяю вслух последние строчки: «Защити, обереги, с ворожбой мне помоги!»

— Замечательно. — Рейн трясет головой.

Роми хмурится.

— В полнолуние место богини занимает царица подземного мира. Иначе говоря, ты вместо сил света взывала к силам тьмы.

Да еще и привязала к себе Романа!.. Я растерянно смотрю на двойняшек. Отменить бы заклинание, скорее, пока еще не поздно!

— Поздно, — отвечают они, все поняв по лицу. — Остается только дождаться следующей лунной фазы и попробовать обратить чары. Если они обратимы.

— Но…

Слова застревают в горле. До меня постепенно доходить вся чудовищность положения. Деймен предупреждал — иногда люди, занимающиеся колдовством, сами того не замечая, ступают на темный путь…

Лишившись дара речи, я жалобно смотрю на девчонок. Рейн сердито качает головой, а Роми говорит:

— Сейчас ты можешь сделать вот что: очиститься самой, очистить все инструменты, которые использовала, сжечь атам и надеяться на лучшее. После этого, если тебе повезет, мы выпустим тебя из круга — осторожненько, чтобы призванная тобой дурная энергия не вырвалась наружу.

— Если повезет? — У меня словно что-то обрывается внутри.

Серьезно, все настолько плохо?

Роми прибавляет:

— И поаккуратнее. Ты даже не представляешь, какую кашу заварила.




Глава 44


Майлз приезжает вместе с Холтом. Увидев, как я украсила комнату, Майлз выпадает в осадок.

— Теперь и во Флоренцию ехать не нужно — ты создала Флоренцию здесь! — Он стискивает меня в объятиях и тут же отступает. — Ох, прости, я забыл, что ты ненавидишь, когда к тебе прикасаются.

Я только мотаю головой и сама обнимаю его. На душе становится легко, несмотря на пережитое испытание.

Роми и Рейн стояли передо мной, словно Великая Стена Уныния, подняв брови, скрестив руки на груди и зловеще поджав губы, все время, пока я спешно, но очень основательно проводила медитацию — представляла себе лучи ослепительно белого света, пронизывающие меня насквозь, чтобы хоть немного исправить то, что наворотила.

Честно говоря, я не очень понимаю, зачем это было нужно. После вспышки магической энергии, когда я завершила заклинание связывания, все вроде опять пришло в норму. Я и согласилась-то на медитацию, только чтобы успокоить девчонок. А сейчас я начинаю склоняться к мысли, что они зря подняли панику.

Если вдуматься, я — бессмертная, у меня такие способности, какие им и не снились. Может, двойняшкам и впрямь опасно проводить магический ритуал в полнолуние, а для меня это пустяк.

Едва я успеваю принести Майлзу и Холту напитки, как в дверь начинают трезвонить, и дом быстро наполняется народом. Труппа «Лака для волос» явилась практически в полном составе.

— Кажется, он все-таки не с Хейвен сегодня. Или они просто решили прийти по отдельности? — Майлз кивком головы указывает на Джуда и добродушно смеется, наливая в бокал безалкогольную сангрию.

Потом уходит куда-то с Холтом, и мы остаемся вдвоем.

— Приятная прощальная вечеринка, — говорит Джуд, оглядывая комнату. — Мне даже самому захотелось куда-нибудь поехать.

Я смотрю на него, рассеянно улыбаясь. Интересно, заметит ли он, что у меня прибавилось магической энергии?

Вроде не заметил. Он подносит чашку к губам.

— В Париж! Я всегда мечтал поехать в Париж. А еще в Лондон и в Амстердам. И вообще, интересно повидать крупные города Европы.

Я с трудом удерживаю челюсть на месте. Неужели он знает? Может быть, воспоминания похоронены глубоко в его подсознании и только пытаются выбраться наружу. Иначе почему он перечислил именно города, связанные с нашим прошлым?

Его зеленые глаза смотрят на меня, невыносимо долго удерживая мой взгляд. Наконец я, прокашлявшись, говорю:

— Хм, а я думала, что ты больше по экзотическим уголкам природы. Ну, там, Коста-Рика, Гавайи, Галапагосски острова… В поисках идеальной волны и так далее.

Смешок в конце фразы не помог скрыть волнение. Я уже готова ляпнуть еще какую-нибудь глупость, но Джуд. смотрит мне через плечо и говорит:

— Еще гости пришли.

Оборачиваюсь и вижу Хейвен — она кажется гномом рядом с высокой, стройной и гибкой девушкой из бутика. С другой стороны от нее идет Роман, а сзади — тот бессмертный из школы. Сама того не ведая, Хейвен привела ко мне домой троих великолепных бессмертных без ауры и скорее всего без души.

Я глаз не могу оторвать от Романа. Подношу руку к горлу, нащупывая амулет, который сама же оставила в комнате. Напоминаю себе, что он больше не нужен. Отныне я — главная. Я позвала, и Роман пришел.

— Я подумала, у тебя места и еды хватит на всех, — улыбается Хейвен.

Волосы у нее выкрашены в темно-каштановый цвет с платиновой прядью на лбу. После стиля эмо — винтаж с постапокалиптическим оттенком, если такое вообще бывает. Стоит только взглянуть на прекрасную брюнетку рядом с моей подругой, на ее торчащие во все стороны волосы, многочисленные сережки в ушах и тончайшее платье на шнуровке в сочетании с сапогами из черной кожи — сразу ясно, кому наша Хейвен пытается подражать.

— Я Миса.

Девушка улыбается. В ее речи проскальзывает чуть заметный акцент — не могу точно определить, какой именно. Она подает мне руку, и я заранее сжимаюсь в ожидании холода. Ледяное касание подтверждает мои дурные предчувствия. Не знаю только, кто она — из тех давних сироток или новообращенная.

— Ну, Романа ты знаешь, — смеется Хейвен и поднимает руку, показывая, что их пальцы сплетены друг с другом.

Я никак не реагирую. Не показываю своих чувств. Молча киваю и улыбаюсь, как будто меня это совсем не беспокоит.

И правда ведь, не беспокоит.

Скоро Роман отдаст мне противоядие и станет выполнять то, что я захочу. Поэтому он и пришел.

— Да, а это Рейф. — Хейвен тычет пальцем в роскошного мерзавца у нее за спиной.

Та самая компания, о которой говорили близнецы, только не хватает Марко, владельца «ягуара». Понятия не имею, что они задумали, но поскольку это приятели Романа, у двойняшек есть все основания беспокоиться.

Хейвен уводит Мису и Рейфа в соседнюю комнату, спеша познакомить их со своими друзьями. Роман остается.

— Я почти забыл, что ты можешь отлично выглядеть, если чуть-чуть постараешься.

Он окидывает взглядом мое бирюзовое платье, задерживаясь на глубоком треугольном вырезе. Там, где полагалось быть амулету — обнаженная кожа.

— Видимо, все это ради него. — Он кивает в сторону Джуда. — Не для меня же, а Деймен в последнее время не показывается, верно? Что случилось, Эвер? Ты отказалась от своей великой цели?

Я смотрю на него как могу твердо. Взлохмаченные волосы, дизайнерские пляжные шорты, кожаные сандалии и футболка с длинным рукавом — казалось бы, ничего не изменилось, и все же мы оба знаем, что к чему. Этот блеск в глазах, масляный взгляд, старания меня смутить — все напоказ, жалкая попытка сохранить лицо, прежде чем отдать противоядие.

— Ну что, нальешь мне? — Он кивком указывает на чашу с безалкогольной сангрией. — Или здесь самообслуживание?

Роман так многозначительно смотрит на чашу, что у меня сдают нервы.

— Вряд ли тебе понравится, — говорю я, глядя ему прямо в глаза. — Напиток не в твоем вкусе.

— Удачно, что я свой захватил. — Он подмигивает, поднося бутылку к губам, и вдруг протягивает ее Джуду. — Хочешь попробовать? Помогает расслабиться, гарантирую.

Джуд с интересом приглядывается к искрящемуся напитку. Я уже готова вмешаться, и тут по лестнице скатываются Роми и Рейн. При виде Романа резко останавливаются. Они знают, что он здесь из-за меня.

— О, а вот и двойняшки из монастырской школы! — Роман широко улыбается. — Очаровательно выглядите в новом имидже! Особенно ты, маленькая богиня панка!

Рейн отворачивается, а Роман беззастенчиво разглядывает ее коротенькое платьице, рваные чулки и черные лаковые «школьные» туфельки на платформе.

— Посидите пока наверху, — говорю я двойняшкам. Хочется как можно дальше спрятать их от Романа. — А я сейчас…

Не успеваю сказать «сейчас к вам поднимусь». Джуд подталкивает меня локтем.

— Хочешь, я отвезу их домой?

И хоть я не в восторге от мысли, что он встретится с Дейменом, а уж Деймен и подавно не будет рад такой встрече, другого выхода действительно нет. Пока Роман находится у меня в доме, я никуда отлучиться не могу.

Я провожаю их до двери. Рейн дергает меня за рукав, и я наклоняюсь к ней.

— Не знаю, что ты сделала, но я чувствую: готовится что-то очень плохое.

Собираюсь возразить: мол, все под контролем… Она перебивает, качнув головой:

— Перемены грядут. Большие перемены. Хоть на этот раз — ну сделай ты правильный выбор!




Глава 45


Когда Джуд возвращается, я сижу у бассейна и смотрю, как белокурый, загорелый золотой мальчик Роман плещется в воде, приглашая всех желающих присоединиться к нему.

— Ты не из его фанаток? — спрашивает Джуд, усевшись рядом со мной.

Я хмуро наблюдаю, как у Хейвен аура светится, словно иллюминация в День независимости. Роман ныряет под воду, а Хейвен прижимается к его спине и не подозревает, что он здесь вовсе не ради нее. Он пришел по моему приказу.

— Ты беспокоишься за подругу или… что-то еще?

Я верчу на запястье браслет с хрустальными подковками, задумчиво щуря глаза. Не понимаю, почему так долго? Если заклинание подействовало (а оно подействовало, я знаю), тогда почему противоядие все еще не у меня? Что он тянет?

— Как двойняшки? Все в порядке? — спрашиваю я, с трудом оторвав взгляд от бассейна.

Джуд отвечает, глядя мне прямо в глаза:

— Пожалуй, Деймен был прав. Книга им пока еще не по зубам.

Я поджимаю губы. Надеюсь, Деймен не знает, что нарушила его запрет и вмешалась в обучение девчонок.

— Не волнуйся, — успокаивает меня Джуд, все поняв по лицу. — Твой секрет в безопасности. Я ни слова ему не сказал.

Вздыхаю с облегчением.

— Ты его видел? Деймена?

Что-то сдавливает горло, сердце сжимается, от одного этого имени я готова растечься лужицей. Представляю себе, каково ему было увидеть на пороге проклятие нескольких жизней — парня, с которым я обнималась на пляже, — а рядом с ним Роми и Рейн.

— Когда мы приехали, его не было дома. Двойняшки были страшно напуганы, и я согласился с ними посидеть, пока он не вернется. Ну и хоромы у него!

Я стискиваю губы. Что он видел? Неужели двойняшки устроили ему экскурсию по дому? А вдруг особенная комната Деймена уже восстановлена?

— По-моему, он удивился, когда увидел, что я смотрю телевизор у него в гостиной, но я объяснил, в чем дело, и дальше все было более или менее нормально.

— Более или менее? — переспрашиваю я, подняв брови.

Джуд пожимает плечами. Взгляд у него открытый, искренний, словно поцелуй любовника.

Я отворачиваюсь и спрашиваю слегка дрожащим голосом:

— И как ты объяснил?

Он наклоняется ко мне, прохладное дыхание касается моей щеки. Джуд шепчет:

— Я сказал, что встретил их на автобусной остановке и предложил подвезти. Все нормально, правда?

Переведя дух, оборачиваюсь к бассейну. Хейвен влезает на плечи к Роману и затевает драку с Майлзом. Они плещутся, резвятся — казалось бы, нормальное здоровое веселье, а потом Роман поворачивает голову, и время словно останавливается. Его глаза насмешливо блестят, как будто он отлично знает, что я сделала. Не успеваю моргнуть, а Роман уже вернулся к игре. Я даже не уверена, не привиделось ли.

— Да. Все нормально, — отвечаю я Джуду, хотя внутри поселилась тупая боль.

Что же я все-таки наделала?




Глава 46


После третьей неудачной попытки зазвать меня в бассейн Майлз наконец сдается и подходит ко мне.

— Слушай, ну в чем дело? Я же знаю, ты в купальнике — бретельки видно!

Я не могу удержаться от смеха, а он стаскивает меня с шезлонга, крепко прижимает к себе и шепчет на ухо:

— Я тебе говорил, как я тебя люблю, Эвер? Говорил?

Высвобождаюсь, покачав головой. За спиной Майлза Холт корчит гримасу и тянет Майлза за локоть, чтобы он оставил меня в покое.

Но Майлз и знать ничего не хочет. Если уж ему приспичило что-то сказать, не остановится, пока все не скажет. Он забрасывает мне на плечо мокрую руку и мямлит, еле ворочая языком:

— Ну я с-серьезно, Эв-вер! Пока ты не появилась в нашш… школе, я об-бщался только с Хейвен. А потом ты появилщь, и насстало трое: Хейвен, я и т-ты. — Он кивает, с трудом собирая в кучку разбегающиеся мысли, и хватается за меня, чтобы удержаться на ногах.

— Да-а… Это сильно!

Мы с Холтом давимся от смеха. Подхватив Майлза с двух сторон, ведем его на кухню, отпаивать кофе. Только мы усадили его за стойку бара, как входят Хейвен и ее трое бессмертных приятелей. Они снова одеты, с влажными полотенцами в руках.

— Уже уходите?

Хейвен кивает.

— Мисе и Рейфу завтра на работу, а нам с Романом нужно побывать еще в одном месте.

Я пытаюсь поймать взгляд Романа. Как он может уйти, не отдав то, что мне нужно? Почему он не пресмыкается, не молит о прощении?

Почему он уходит, ведь все совсем не так было задумано?!

Я провожаю их до двери. Сердце отчаянно колотится. Я вижу, как у него насмешливо приподнят подбородок, как поблескивают глаза, и понимаю — дело плохо. Что-то у меня получилось неправильно. Ужасно неправильно. Хоть я и провела обряд в точности так, как было сказано в книге, по выражению глаз Романа, по изгибу его губ ясно, что и богиня, и царица отказали мне в своем покровительстве.

— Куда вы идете?

Я пробую разглядеть его энергию, но ничего у меня не выходит.

Хейвен улыбается, приподняв брови, а Роман обнимает ее за плечи и говорит:

— В гости. Там и для тебя места хватит, Эвер. Может, заглянешь попозже, когда здесь закончится веселье.

Наши взгляды встречаются. Я первая отвожу глаза. Несмотря на все данные себе обещания, проверяю ауру Хейвен и заглядываю в ее разум. Я обязательно должна знать, что там таится и что вообще на самом деле происходит. Далеко продвинуться не удается: я с размаху налетаю на кирпичную стену, которую кто-то установил специально для меня.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — заботливо спрашивает Роман, открывая дверь. — Вид у тебя какой-то бледный.

Я делаю глубокий вдох и прищуриваю глаза, но сказать ничего не успеваю, потому что к нам подходит Джуд и объявляет:

— Кого-то стошнило прямо на ковер.

Я отвлекаюсь всего лишь на секунду, и за этот короткий промежуток времени они успевают уйти.

На прощание Роман бросает:

— Извини, что покидаем тебя, Эвер. Впрочем, я уверен, мы еще встретимся — чуть позже.




Глава 47


Я думала, это Майлза вырвало, но он как раз в порядке. Улыбаясь, помогает мне вытирать пол и говорит:

— Вот это и называется — актерская игра. Да здравствует Флоренция!

Он вскидывает кулак.

— Так ты на самом деле не напился? — Я протягиваю ему чистое полотенце.

Мне стыдно, что Майлзу приходится возиться с грязью — ведь когда все уйдут, я просто уничтожу ковер и материализую новый.

— Нет, конечно. А ты поверила, поверила!

— Тебя шатало, язык заплетался. Всякий бы поверил.

Майлз сворачивает испачканное полотенце и хочет отдать его мне. Тут рядом возникает Джуд и забирает полотенце.

— В стирку? — спрашивает он, выгнув бровь.

Я показываю на мусорную корзину.

Потом спрашиваю Майлза:

— Кто принес выпивку?

— О чем ты говоришь? — Майлз всплескивает руками. — Прости, если причиняю тебе душевную травму. Эвер, но это маленькое сборище, которое ты организовала, называется «вечеринка». А на вечеринке без выпивки не обойдется, откуда-нибудь да появится. Больше я тебе ничего не скажу. — Он делает вид, будто застегивает губы на воображаемую молнию, после чего прибавляет: — Слушай, выбрось ты этот старый ковер! Я помогу его скатать. Серьезно, мебель немножко переставим, Сабина и не заметит.

Я качаю головой. Испачканный ковер — самая малая из моих забот на сегодняшний день. Важнее, что Роман окончательно сорвался с цепи. Потащил Хейвен в гости неизвестно к кому… И что это он говорил, якобы мы еще встретимся чуть позже? Намекал на связывающее заклинание… Или на что-то другое?

Майлз обхватывает меня руками и крепко обнимает.

— Спасибо за вечер! И я, конечно, не знаю, что происходит у вас с Дейменом, только хочу сказать одну вещь. Надеюсь, ты меня выслушаешь очень серьезно. Готова?

Он отступает на шаг, выгибая бровь.

Я пожимаю плечами. Мои мысли сейчас далеко.

— Ты заслуживаешь счастья. — Майлз проникновенно смотрит на меня. — Если с Джудом ты счастлива, то и не мучай себя по этому поводу. — Не дождавшись ответа, он продолжает: — Обычно, когда кого-нибудь вывернет, вечеринка заканчивается, правильно? Так что мы побежали. До Флоренции еще обязательно встретимся, да?

Молча киваю. Майлз и толпа его друзей направляются к выходу.

Я кричу ему вслед:

— Эй, Майлз, скажи, Хейвен или Роман упоминали, куда они идут?

Он задумчиво сдвигает брови.

— К гадалке.

У меня что-то обрывается внутри — сама не знаю почему.

— Помнишь, Хейвен хотела записаться на гадание?

Я киваю.

— Она рассказала об этом Роману, и он устроил ей персональный сеанс.

— Так поздно?

Я машинально смотрю на запястье, хоть на нем и нет часов.

Майлз, пожав плечами, идет к машине. А не поехать ли и мне? Попробую догнать Романа и убедиться, что у Хейвен все в порядке. Пробую настроиться на ее энергию. Получается не очень. Если честно, совсем не получается.

Собираюсь повторить попытку, и тут подходит Джуд.

— Все-таки надо выбросить ковер. Воняет ужасно.

Я рассеянно киваю. Не представляю, что делать.

— Ты знаешь, что помогает в таких случаях?

— Молотый кофе, — бормочу я, вспомнив, как мама применяла этот способ, когда Лютик съел что-то не то и его потом стошнило в комнате Райли.

— Да, это тоже, но я сейчас о другом. Уехать подальше от запаха — мне всегда замечательно помогает! — Его лицо озаряет улыбка. — Нет, серьезно! — Джуд под руку выводит меня из дома. — Какой смысл надрываться, украшать комнаты, готовить потрясающую еду, выкладываться ради друга, если ты сама весь вечер простояла у стеночки?

Я отвожу глаза.

— Вечеринка была для Майлза, не для меня.

— Все равно! — Под взглядом Джуда на меня снисходит покой. — По-моему, у тебя стресс. А знаешь, что лучше всего снимает стресс?

Я вопросительно смотрю на него, а он улыбается:

— Пузыри!

— Пузыри?

Джуд показывает в сторону джакузи.

— Пузыри.

И лицо такое серьезное.

В джакузи приветливо булькает вода, теплая, приятная и… Да-да, с пузырями. Джуд сгребает в охапку несколько полотенец, укладывает их поближе к бортику. В конце концов, терять мне нечего, а может, и правда в голове прояснится. Глядишь, я что-нибудь и придумаю.

Повернувшись к Джуду спиной, стягиваю через голову платье. Дурацкая стеснительность, ведь скоро я буду вообще полуголой, и все-таки — если стоять к нему лицом, получится, что я для него раздеваюсь.

Совсем как та девушка на картине.

Он пробует ногой воду и широко раскрывает глаза. Я не могу удержаться от смеха.

— Ну что, не передумал?

Я обхватываю себя за талию, как будто замерзла, а на самом деле просто хочу заслониться от его взгляда. Вижу, как вспыхивает и искрится его аура, как румянец заливает щеки, как Джуд торопливо отворачивается.

— Ни в коем случае.

Голос у него внезапно стал хриплым. Джуд наблюдает, как я влезаю в джакузи. В первое мгновение морщусь от горячей воды, а потом не спеша погружаюсь до подбородка. Тепло и пузырьки… Пожалуй, за сегодняшний день это мой самый умный поступок.

Закрываю глаза и прислоняюсь к бортику. Мышцы постепенно расслабляются, и тут раздается голос Джуда:

— Еще на одного хватит места?

Приоткрываю глаза. Джуд снимает рубашку. Широкая грудь, рельефные мускулы, плавки низко сидят на бедрах. Поднимаю взгляд выше. Минуя ямочки на щеках, смотрю прямо в глаза цвета морской волны, знакомые мне уже несколько столетий. Вот он подходит ближе, ближе… Приготовившись шагнуть в джакузи, вспоминает, что забыл мобильник в кармане, и бросает его на полотенце.

— Кто налил сюда такой кипяток?

Он смеется, ежась от горячего пара, и усаживается рядом со мной. Вытягивает ноги, нечаянно задевает мою ступню и не сразу отодвигается.

— Да-а, вот это жизнь! — Джуд запрокидывает голову и жмурится. — Ты хоть пользуешься этой штукой? Пожалуйста, не говори, что вспоминаешь о ней, только когда кто-нибудь тебя сюда заманит коварными речами!

— Ты, значит, сейчас меня заманиваешь? Коварными речами?

Он улыбается своей беспечной улыбкой, от которой все лицо словно светится.

— Мне показалось, что тебя нужно немножко расшевелить. Может, тебе незаметно самой, но ты временами такая серьезная.

Мне хочется отвернуться, смотреть на что угодно, только не на него, а не могу отвести взгляд.

— Конечно, серьезной быть тоже неплохо…

Он притягивает меня взглядом, словно рыбку на крючке. Его лицо совсем близко. Я закрываю глаза. Я устала бороться, устала постоянно его отталкивать. Успокаиваю себя: это всего лишь поцелуй. Поцелуй Джуда. Поцелуй Бастиана. По крайней мере пойму раз и навсегда, имеют ли страхи Деймена хоть какое-то отношение к реальности.

Опять волна спокойствия, утешающая, умиротворяющая. Его губы приоткрываются, рука находит мое колено, мы тянемся друг к другу… И тут звонок мобильника выводит нас из транса.

Джуд с досадой отстраняется.

— Ответить?

Пожимаю плечами.

— Я сейчас не на работе. Ты у нас ясновидец, вот и решай.

Он встает, поворачивается ко мне спиной, чтобы взять мобильник, лежащий на полотенце. Я невольно окидываю взглядом его фигуру — широкие плечи, узкая талия — и вдруг замираю, заметив что-то темное чуть ниже пояса. Что-то круглое, трудноразличимое, и все же…

Джуд оборачивается, сдвинув брови и зажав ладонью другое ухо.

— Алло? — После паузы: — Кто?

Он улыбается мне и встряхивает головой, но поздно.

Я уже увидела.

Ошибиться невозможно — змея, заглатывающая собственный хвост.

Уроборос.

У Джуда пониже талии татуировка в виде уробороса — мифологического символа, который присвоила себе шайка Романа.

Я судорожно нащупываю у горла амулет — а под пальцами только голая кожа. Может, поэтому заклинание подействовало неправильно? Неужели все это подстроил Роман?

— Эвер? Да, она здесь… Хорошо, передаю.

Скорчив гримасу, протягивает мне телефон.

А я не беру. Выскакиваю из джакузи с такой скоростью, что Джуд только моргнуть успевает.

Рывком натягиваю платье — оно тут же намокает и липнет к телу. Я оборачиваюсь к Джуду, сверкая глазами. Что он задумал?

Джуд переступает через бортик джакузи.

— Это тебя!

Он снова протягивает мне мобильник.

— Кто? — спрашиваю я шепотом, спешно вспоминая расположение всех семи чакр.

Понять бы еще, где его слабое место.

— Это Ава. Хочет с тобой поговорить. Ты хорошо себя чувствуешь?

Джуд наклоняет голову к плечу, встревоженно сдвинув брови.

Я отступаю на шаг. Не понимаю, что происходит, ясно только, что ничего хорошего. Пытаюсь заглянуть в его сознание, минуя ауру, и натыкаюсь на щиты.

— Откуда у нее твой номер телефона?

— Она у меня работала, помнишь? — Джуд взмахивает рукой. — Серьезно, Эвер, скажи — в чем дело?

У меня сердце колотится и руки дрожат. Пытаюсь себя убедить, что при необходимости способна справиться с Джудом.

— Положи мобильник.

— Что?

— Мобильник положи. Вот сюда. — Показываю на шезлонг, не спуская с Джуда глаз. — И отойди быстро в сторону. Не подходи ко мне!

Он ошарашенно смотрит на меня, но выполняет все, как я сказала. Когда он отступает к джакузи, я беру телефон, по-прежнему не отводя глаз от Джуда.

— Эвер? — Голос отрывистый, тревожный и безусловно принадлежит Аве. — Эвер, послушай меня, пожалуйста, нет времени на объяснения! — Я стою, онемев, и все так же таращусь на Джуда. — Что-то с Хейвен. Ей плохо… Она почти не дышит. Мы… Мы ее потеряем, если ты сейчас же не приедешь к Роману.

Я мотаю головой. Ничего не понимаю!

— О чем вы говорите? Что случилось?

— Главное, приезжай! Скорее! Пока не поздно!

— Позвоните девять-один-один! — кричу я в трубку.

Слышу какую-то приглушенную возню, а потом голос Романа:

— Никто никуда не будет звонить, — мурлыкает он. — Будь умницей, приезжай. Твоя подружка очень хотела узнать свое будущее, и в данный момент выглядит оно, увы, не блестяще. Ее жизнь висит на волоске, Эвер. На волоске, говорю тебе. Так что выручай. Похоже, настало время тебе разгадать загадку.

Я роняю телефон и бросаюсь к воротам. Джуд бежит за мной, умоляя объяснить. Когда он неосторожно хватает меня за плечо, я оборачиваюсь и вмазываю ему со всей силы. Он отлетает и валится на шезлонги.

Пытаясь выбраться из кучи садовой мебели, Джуд изумленно смотрит на меня, а я кричу ему через плечо:

— Собирай свое барахло и выметайся! Когда я вернусь, чтобы и духу твоего здесь не было!

Выскочив на улицу, бросаюсь бегом. Надеюсь, я успею, пока еще не поздно.




Глава 48


Я бегу.

Мимо автомобилей, домов, бродячих собак и кошек. Мышцы равномерно сокращаются, ноги несут меня вперед, в голове ни единой мысли. Тело движется, как хорошо смазанный механизм из блестящих новеньких деталей. Продолжается это всего несколько секунд, а кажется, что — часов.

Несколько часов с тех пор, как я в последний раз видела Хейвен.

Несколько часов до того, как я ее опять увижу.

И едва добравшись, я вижу его. Он появляется одновременно со мной.

Все остальное сразу меркнет. Ничто не важно, когда он рядом.

Сердце у меня сжимается, во рту пересохло. Я даже говорить не могу, задохнувшись от желания и тоски. Милый, чудесный мой Деймен еще великолепнее, чем обычно, в свете уличных фонарей. С моим именем на устах. Произносит его так нежно, с такой страстью, что становится ясно — он чувствует то же, что и я.

Я подхожу ближе, эмоции рвутся наружу, мне так много нужно ему сказать! А все слова куда-то пропали. Меня бросает в жар. Хочу прижаться, припасть к нему и никогда больше не разлучаться…

Он подталкивает меня к дому, и в ту же секунду Роман распахивает дверь.

— Эвер, Деймен! Как я рад, что вы приехали!




Деймен врывается в дом и прижимает Романа к стене, а я, прошмыгнув мимо, вбегаю в гостиную. Ищу взглядом Хейвен. Она лежит на диване, бледная, неподвижная и, кажется, почти не дышит.

Я падаю рядом с ней на колени и нащупываю пульс на запястье, как когда-то в доме Деймена.

— Что вы с ней сделали? — Я с угрозой смотрю на Аву, которая скорчилась рядом.

Я знаю, она помогала Роману. Все они — одна шайка.

— Что. Вы. Сделали?

Один хороший удар ногой в корневую чакру, средоточие тщеславия и жадности, и Ава мгновенно вырубится. Мелькает мысль: а не сделал ли Деймен то же самое, врезав кулаком по сакральному центру Романа? Если да, так тому и надо.

После того, что они сделали с моей подругой.

Обрамленное волнистыми каштановыми волосами лицо Авы бледно, широко раскрытые карие глаза полны мольбы. Что-то мне это напоминает, только некогда вспомнить, что именно.

Ава говорит:

— Я ничего не знаю, Эвер! Клянусь! Понимаю, ты мне не веришь, но это правда…

— Вы правы, я вам не верю.

Я вновь склоняюсь над Хейвен, прижимаю ладонь к ее лбу, к щеке. Кожа у нее холодная и сухая, аура постепенно тускнеет, жизненная энергия утекает.

— Это не то, что ты подумала! Они записались ко мне на сеанс гадания. Сказали, это для вечеринки, а когда я пришла… Вот что увидела.

Она показывает рукой на Хейвен и качает головой.

— Еще бы вы не пришли! Это же не кто-нибудь, а ваш дорогой друг Роман.

Я ищу у Хейвен следы побоев. Ничего такого не видно. Хейвен кажется такой мирной, словно не подозревает, что ей недолго осталось быть на этом свете. Она уже на пути в Летнюю страну, если только я не сумею ее остановить.

— Я хотела помочь… Я пыталась…

— Что ж не помогли? Почему позвонили Джуду, а не девять-один-один?

Я лезу в сумку за телефоном, в последний момент вспоминаю, что не захватила его с собой, и материализую новый мобильник — точно в тот миг, когда в комнату врывается Роман.

Ищу глазами Деймена и замираю, не увидев его у Романа за спиной.

Роман смеется.

— Передвигается не так быстро, как я. Он все-таки постарше! — Затем Роман выхватывает из моей руки только что созданный телефон. — Дорогая, поверь, это уже не поможет. Твою подружку угораздило выпить очень крепкий чай, настоянный на белладонне. — Он показывает фарфоровую чашку на столе, из которой, судя по всему, недавно пили. — Белладонну, если ты не знаешь, называют еще «сонная одурь» или «волчья ягода». Медицина здесь бессильна. Спасти Хейвен можешь только ты.

Я не понимаю, что он имеет в виду. В дверях появляется Деймен. Взгляду него настороженный. Он явно пытается что-то мне телепатически передать, а я не улавливаю. Слышу только слабый отзвук, а слов не разбираю.

Роман улыбается.

— Что ж, Эвер, настал момент, которого ты так ждала!

Он широким жестом указывает на Хейвен, словно на какой-то приз.

Я смотрю на Деймена. Стараюсь разобрать его мысли и не могу.

Роман неторопливо оглядывает меня с головы до ног: босые ноги, влажное платье прилипло к телу. Роман облизывает губы.

— На самом деле все очень просто, моя дорогая. Даже ты могла бы догадаться. Помнишь, ты пришла ко мне домой и мы говорили о цене?

Я кошусь на Деймена. В его глазах мелькают страх, недоверие, обида, а потом он быстро отворачивается.

— Ой-ой! — Роман прикрывает рот ладонью. — Прошу прощения, я забыл, что это была наша маленькая грязная тайна. Ты уж меня извини, тут ведь речь о жизни и смерти. В двух словах, чтобы ввести вас в курс дела. — Он обращается к Аве и Деймену: — Эвер заглянула ко мне, чтобы обсудить сделку. Ей, видите ли, не терпится наконец забраться в постель со своим неотразимым парнем.

Он смеется, меряя взглядом Деймена, подходит к бару, берет бокал из граненого хрусталя и наполняет его эликсиром. Деймен изо всех сил старается казаться спокойным.

Я глубоко вздыхаю, но с места не двигаюсь. Бесполезно. Жив Роман или мертв, он все равно контролирует ситуацию. Его игра. Его правила. Я невольно спрашиваю себя: давно ли он манипулирует нами из-за кулис? Сколько времени я только воображала, будто чего-то достигла, а на самом деле, сама того не зная, действовала по его указке? Мы все ему подчинялись, как в том видении, что он мне показывал в школе.

— Эвер… — Телепатия больше не работает, и Деймену приходится говорить вслух, при всех. — Это правда?

С трудом проглатываю ком в горле и говорю, ни на кого не глядя:

— Давай уже к делу.

— Вечно ты торопишься! — Роман прищелкивает языком. — Серьезно, Эвер, это просто бессмысленно — вот уж чего-чего, а времени у тебя навалом! Ну ладно, что уж там. Скажи, у тебя есть какие-нибудь идеи, предположения?

Хейвен еле дышит, слабо цепляясь за жизнь. Ужасно не хочется признаваться, но я понятия не имею, что нужно Роману.

— Помнишь тот день, когда ты приходила ко мне в магазин?

Деймен вздрагивает. Я чувствую перемену в его энергии. Поправляю, прищурив глаза:

— Я приходила к Хейвен, а ты случайно там оказался.

— Это уже частности, — отмахивается Роман. — Я о загадке. Помнишь, какую загадку я тебе загадал?

Я вздыхаю и беру Хейвен за руку. Рука холодная, сухая и неподвижная — нехороший признак.

— Помнишь, я сказал: «Дать людям то, чего они хотят»? — Он ждет моего ответа и, не дождавшись, продолжает: — А что это значит, Эвер? Вот вопрос. Чего они хотят, а? Неужели еще не догадалась? — Он выгибает бровь и, подождав немного, встряхивает головой. — Попробуй на минутку поставить себя на место широкой общественности. Дай разгуляться воображению! Представь себе, в отличие от вас с Дейменом, я разделяю точку зрения народных масс. Зачем трястись над своими дарами, прятать их от людей? Я готов делиться! По крайней мере с теми, кто, на мой взгляд, этого заслуживает.

Я оборачиваюсь к нему, наконец-то начиная понимать.

Севшим голосом, еле слышно выдавливаю:

— Нет!

Смотрю на Романа, на Хейвен, и мне становится ясно, какую цену он назначил.

— Нет!!!

Ава и Деймен молчат — они пока еще не поняли, что здесь на самом деле происходит.

— Ни за что, — говорю я. — Ты меня не заставишь!

— Заставлять? И в мыслях не было! Это совсем неинтересно. — Он улыбается, медленно, лениво, точно Чеширский кот. — И ты меня не заставишь, сколько ни призывай темные силы. — Он со смехом грозит мне пальцем. — Какая ты нехорошая девочка, Эвер! Сунулась применять магию, в которой даже не разбираешься. Не думал я, когда продавал эту книгу много лет назад, что она попадет к тебе в руки. А может быть, думал? Кто знает…

Я смотрю ему в глаза, оглушенная смыслом его слов. Джуд! Выходит, Роман продал книгу Джуду? Неужели они сговорились?

— Зачем ты это делаешь?

Мне уже все равно. Не важно, что Деймен узнал о моих многочисленных предательствах, не важно, что там думает Ава у себя в углу. Словно мы с Романом одни в этой жуткой, забытой богом комнате.

— На самом деле это довольно просто, — усмехается он. — Ты так стараешься отгородиться от всего остального человечества… Вот тебе шанс доказать, что ты не такая, как я. Если у тебя получится — что ж, я готов исполнить то, что тебе нужно. Я сам вручу тебе противоядие к противоядию. Можете отправляться с Дейменом в номер для новобрачных и — вперед! Ты ведь об этом мечтала? Ради этого пускалась на разные хитрости. А всего-то надо: позволить умереть твоей подруге. Как только Хейвен умрет, вечное счастье тебе гарантировано. Более или менее.

— Нет. — Я мотаю головой. — Нет!

— «Нет» противоядию или «нет» вечному счастью? Уточни!

Он смотрит на часы, на Хейвен и улыбается.

— Тик-так, время решать!

Я наклоняюсь к Хейвен. Она дышит слабо и неглубоко. Ава сидит рядом, качая головой, а Деймен, моя вечная любовь, моя половинка, мой суженый, которого я так ужасно подвела, умоляет меня не делать того, что я собираюсь сделать.

— Будешь колебаться слишком долго — она умрет. А если ее воскресить, могут, знаешь ли, возникнуть осложнения. Дашь ей вовремя эликсир, она проснется с прекрасным самочувствием. Более чем прекрасным. И что самое замечательное — таким оно останется навсегда! В конце концов, именно этого люди и хотят, верно? Быть вечно молодыми и красивыми. Вечно здоровыми и полными сил. Ни старости, ни болезней, ни страха смерти. Необъятный простор без конца и края. Что выбираешь, Эвер? Продолжишь тешиться своим высоким избранничеством? Докажи, что ты не такая, как я, попрощайся со своей подругой, и тогда противоядие — твое. Или… — Он улыбается, глядя мне в глаза. — Спаси свою подругу. Поделись контрамаркой на бессмертие, подари ей силу и красоту, о каких она могла только мечтать. И мечтала всю свою жизнь. Об этом все мечтают. Решать только тебе, но, как я уже говорил, близится рассвет, и тебе лучше поторопиться.

Я смотрю на бледное, заострившееся лицо и понимаю, что это я во всем виновата. Смутно слышу, как Деймен упрашивает:

— Эвер, милая, пожалуйста, послушай, нельзя этого делать! Ты не можешь ее спасти! Отпусти ее! Дело не в нас. Мы найдем способ, чтобы быть вместе, я же дал слово. Ты сама знаешь, нельзя! Ты была в Призрачной стране, — шепчет он. — Ты не можешь обречь ее на такое!

— О-о! Призрачная страна! Как страшно! — хохочет Роман. — Неужели ты все еще медитируешь, чувак? До сих пор бегаешь в Гималаи за смыслом жизни?

Я отворачиваюсь от них обоих. В голове теснятся доводы «за» и «против», и тут подает голос Ава:

— Эвер. Деймен прав.

Бросаю на нее мрачный взгляд. Эта женщина подло предала меня. Обещала позаботиться о Деймене, а сама бросила его беззащитного. Сыграла на руку Роману.

— Я знаю, ты мне не доверяешь, но прошу тебя, послушай, Эвер! Некогда сейчас объяснять. Не веришь мне — поверь Деймену, он знает, о чем говорит. Ты не сможешь спасти свою подругу, нужно ее отпустить…

— Это в твоем стиле, — шиплю я, вспомнив, как Ава удрала с эликсиром.

Не сомневаюсь, что она его выпила.

— Все не так, как ты думаешь! Совсем не так!

Дальше я не слушаю. Роман вдруг оказывается рядом со мной, в руке у него бокал с эликсиром. Жидкость плещется, вспыхивает искрами. Роман покачивает бокал, намекая, что время вышло. Надо решать.

— Хейвен хотела узнать свое будущее. Кто предскажет лучше тебя, Авалон? Жаль, Джуда здесь нет — мы бы устроили вечеринку… Или поминки, смотря как дело пойдет. Что случилось, Эвер? Мне казалось, вы с ним поладили.

Жизнь моей подруги висит на волоске. И я могу перерезать этот волосок или…

— Прости за бестактность, но настал момент истины. Пожалуйста, не разочаруй Хейвен. Она так мечтала о гадании! Ну, что скажешь? Как легли карты? Хейвен будет жить — или умрет? Будущее в твоих руках.

— Эвер… — Деймен кладет ладонь мне на локоть. Между нами трепещет тонкая вуаль энергии — еще одно напоминание о моих ошибках. — Пожалуйста, не делай этого! Ты же знаешь — нельзя. Хоть и трудно, выбора нет — нужно сказать «прощай».

— О нет, выбор есть. — Роман снова взбалтывает эликсир. — На что ты готова, Эвер, лишь бы соблюсти свои принципы и получить то, чего желаешь больше всего на свете?

— Эвер, прошу тебя! — вмешивается Ава. — Так нельзя, это против законов природы. Ты должна ее отпустить!

Я закрываю глаза. Не могу пошевелиться… Не могу выбрать… Пожалуйста, не заставляйте меня… Совсем близко раздается голос Романа:

— Что ж, значит, так. — Он вздыхает и отступает в сторону. — Молодец, Эвер. Настояла на своем. Ты не такая, как я. Совсем не такая. Ты — человек с высокими принципами, а теперь еще и сможешь переспать со своим бойфрендом! И за все это — всего-навсего жизнь твоей подруги. Бедной, потерявшейся девчонки, которая хотела того же, что и все. Что у тебя уже есть и чем ты вполне могла бы поделиться. Поздравляю! Правильно?

Он делает шаг к двери, а я падаю на колени рядом с Хейвен, заливаясь слезами. Бедная моя, несчастная, запутавшаяся подружка, она ничего этого не заслужила. Вечно она расплачивается за дружбу со мной! Голоса Деймена и Авы о чем-то бормочут, что-то сулят, обещают, что я справлюсь, что это правильное решение и что все будет хорошо.

И тут я вижу ее — серебряную нить, которой душа привязана к телу. Слышала о таком, но никогда раньше не видела. Нить натянута так туго, вот-вот порвется — и тогда Хейвен улетит отсюда прямо в Летнюю страну.

Я вскакиваю с колен, выхватываю у Романа бокал и подношу к губам Хейвен.

Вокруг крики, громко ахает Ава, Деймен умоляет меня остановиться, Роман смеется и неторопливо аплодирует.

Меня все это не задевает.

Я думаю только о ней.

О Хейвен.

Я не могу ее отпустить.

Не могу позволить, чтобы она умерла.

Поддерживая ее голову, вливаю эликсир в горло — и щеки Хейвен тут же розовеют. Она открывает глаза.

— Что такое?

С трудом садится, оглядывается по сторонам, видит меня, Аву, Деймена и Романа.

Спрашивает:

— Где это я?

Я раскрываю рот, а что сказать — не знаю. Наверное, то же самое чувствовал Деймен, когда я очнулась, только мне сейчас во много раз хуже.

Он не знал о смерти души.

А я знаю.

— Деймен и Эвер тоже приехали к нам, золотце! Представляешь, будущее-то прекрасно, как никогда!

Роман помогает ей подняться на ноги и подмигивает мне, прибавляя:

— Ты плохо себя почувствовала. Эвер дала тебе какой-то сок — подумала, у тебя не хватает сахара в организме. Черт возьми, и вправду помогло! Ава, золотце, принеси нам чайку, ладно? Там свежезаваренный чайник на плите.

По дороге к двери Ава пытается заглянуть мне в глаза, но я не хочу. Не могу. Я никому не могу посмотреть в глаза — после того, что сделала.

— Приятно знать, что ты с нами, Эвер, — говорит Роман, приостановившись у двери. — Я всегда говорил — мы с тобой похожи. Связаны друг с другом навеки. Не из-за того заклинания, просто это судьба. Наша судьба. Считай, что я еще одна твоя половинка. — Смеясь, прибавляет шепотом: — Ну-ну, золотко, не надо так ужасаться! Я вот, например, нисколько не удивлен. Ты пока еще ни разу не отклонилась от сценария.




Глава 49


Деймен наклоняется ко мне. Его взгляд — как прикосновение руки, ласковое, ободряющее, зовущее.

— Эвер, посмотри на меня, пожалуйста.

А я упорно смотрю на океан, которого даже не видно — вода такая черная.

Черный океан, и новолуние, и моя подруга отправится в Призрачную страну — из-за меня.

Я вылезаю из машины и подхожу к самому краю утеса. Смотрю вниз, в темноту. Энергия Деймена словно притягивает меня. Он подходит сзади, кладет мне руку на плечо, прижимает меня к себе.

— Мы справимся, вот увидишь.

Я поворачиваю голову. Мне необходимо посмотреть на него. Только как он может такое говорить?

— Как? — Голос у меня ломкий, словно чужой. — Как мы это сделаем? Ты и для нее слепишь амулет и велишь носить, не снимая?

Деймен качает головой.

— Разве я заставлю Хейвен носить амулет, если даже тебя убедить не смог? — Он проводит кончиками пальцев по моей шее, спускается на грудь — туда, где должны были висеть кристаллы. — Почему не надела?

Я отворачиваюсь. Не хочу выглядеть еще хуже в его глазах, не хочу признаваться, что сняла амулет от глупой самоуверенности.

— Что я ей скажу? — спрашиваю еле слышно. — Как объяснить, что я сделала? Как рассказать человеку, что ты подарила ему вечную жизнь, вот только, если он все-таки умрет, его душа погибнет?

Тепло от губ Деймена согревает мое ухо.

— Мы найдем способ… Мы…

Я отшатываюсь и снова смотрю в темноту, прячась от его взгляда.

— Что ты говоришь? Как ты можешь…

Он подходит ближе. От одного его присутствия у меня жар по коже.

— Как я могу — что?

У меня перехватило горло. Какими словами сказать о том, что я наделала? Покорно позволяю Деймену притянуть меня к груди. Если бы можно было забраться внутрь него, свернуться в комочек у самого сердца и остаться там навсегда. Надежнее убежища не найти.

— Как я могу простить девушку, которая не смогла бросить подругу в беде? — Он заправляет мне прядь волос за ухо и приподнимает мой подбородок. — Которая пожертвовала тем единственным, о чем мечтала столько лет? Отказалась от надежды быть вместе немедленно, лишь бы подруга осталась жива? Спрашиваешь, как я могу ее простить? — Он заглядывает в мои глаза. — Да легко! Разве я сам не сделал тот же выбор, когда в первый раз дал тебе эликсир? К тому же ты приняла решение бескорыстно, а у меня были далеко не такие чистые мотивы. В первую очередь я хотел облегчить свои собственные мучения. Притворялся, будто делаю это ради тебя, а на самом деле я был просто жадным эгоистом. Постоянно лез не в свое дело, не оставлял тебе возможности решать самостоятельно. Я вернул тебя к жизни ради себя самого, теперь мне это ясно.

Очень хочется поверить, что мое решение было бескорыстным и благородным, но в этот раз все происходило иначе. Я знала о Призрачной стране. Деймен не знал.

Я поворачиваюсь к нему.

— Все это прекрасно, пока с ней что-нибудь не случится. А тогда гибель ее души будет на моей совести.

Деймен смотрит мимо меня — туда, где невидимый океан бесконечно швыряет свои волны на берег. Мы оба знаем, что сказать тут нечего. Случившегося никакими словами не исправишь.

— Тогда, на пляже… — Я запинаюсь. Глупо вспоминать об этом сейчас, и все-таки я хочу, чтобы он знал. — Мы с Джудом… Это было совсем не то, что ты подумал. — Деймен стискивает зубы, и его объятия слабеют, но я снова крепко прижимаю его к себе. Мне нужно еще кое о чем сказать. — По-моему, он тоже бессмертный негодяй, вроде Романа. — Деймен смотрит на меня, сузив глаза. — Я видела у него татуировку на заднице… — Тут я спохватываюсь, представив себе, как это звучит со стороны. Получается, я разглядывала его голый зад? — Он был в плавках, мы сидели в джакузи… — И того похлеще! — Мы устроили для Майлза прощальную вечеринку, а потом… В общем, тут Ава позвонила, он повернулся взять телефон, и я увидела татуировку. Змея, пожирающая свой хвост. Уроборос. Как у Трины, как у Романа на шее.

— Точно такой же?

Я не понимаю, о чем он.

— Татуировка двигалась? То пропадала, то опять появлялась?

Судорожно сглотнув, мотаю головой. Да какая разница? Правда, я видела татуировку мельком, всего на несколько секунд, и все-таки…

Деймен со вздохом прислоняется к капоту.

— Эвер, сам по себе знак уробороса не несет никакого зла. Роман со своей шайкой исказили его первоначальный смысл. На самом деле это древний алхимический символ, он означает сотворение из разрушения, вечную жизнь, что-то в таком духе. Многие делают себе подобные татуировки. Это доказывает только, что Джуд увлекается боди-артом. Боди-артом и тобой.

Я подхожу к нему. Хочу, чтобы он понял, что это чувство совсем не взаимно. Да и как могло быть иначе, когда есть Деймен?

Вдруг я понимаю, что он прочел мои мысли. Притягивает меня к себе, прижимается губами к моему уху.

— Ты уверена, что дело не в шикарной машине и магических фокусах, которые тебя очаровали?

Я качаю головой и крепче обнимаю Деймена, ощущая между нами тонкий слой энергии. Какое счастье, телепатия снова действует! А я боялась, что каким-то образом ее нарушила, пока мы были в той комнате.

«Конечно, действует, — думает Деймен. — Страх разделяет людей, отгораживает их друг от друга, а любовь, наоборот, объединяет».

— Для меня всегда был только ты. — Мне необходимо произнести это вслух, чтобы мы оба услышали. — Никого, кроме тебя.

Я смотрю ему в глаза с надеждой, что долгое ожидание закончилось. Можно ведь и забыть про назначенные три месяца!

Деймен берет мое лицо в ладони, губами касается губ. Я чувствую его тепло, его любовь — другого ответа мне не надо.

Знаю, нам еще о многом нужно поговорить. Роман, Хейвен, двойняшки, Джуд, «Книга теней», возвращение Авы… Все это может подождать. Сейчас я хочу наслаждаться тем, что мы вместе.

Я обхватываю Деймена за шею, он усаживает меня к себе на колени, и мы смотрим в ночь. Впереди угадывается что-то темное, громадное, вечное… Мы знаем — оно там, только мы не можем его увидеть.


notes



Примечания





1


Диалект кокни — для него характерны особое произношение, неправильная речь, а так же рифмованный сленг.