Приручить чудовище
Элизабет Хойт


Легенда о четырех солдатах  #3






Лицо сэра Алистэра Манро покрыто шрамами, но более глубокие раны навеки остались в его душе.

Вернувшись из Америки, он отшельником поселился в своем замке. О нем ходят разные слухи, в которых он предстает настоящим чудовищем…

Лишь прекрасной Хелен Фицуильям дано увидеть Алистэра таким, каков он есть, — дано узнать его сердце. Они созданы друг для друга, и страсть, вспыхнувшая между ними, делает их по-настоящему счастливыми.

Но счастье влюбленных оказывается под угрозой, когда в их жизнь вторгаются кошмары прошлого…






Элизабет Хойт

Приручить чудовище





Пролог


Когда-то, давным-давно, шел один воин домой через горы чужой страны. Путь был крутым и каменистым, кривые черные деревья обступали тропу. Ледяной ветер пронизывал воина насквозь, но он все шел и шел. Он видел места и пострашнее, чем это, и немногое могло заставить его испугаться.

Наш воин храбро сражался в битве, но многие были храбрыми. Старые и молодые, баловни судьбы и неудачники, все воины шли в бой и сражались изо всех сил. Порой только удача, а не справедливость определяет, кому умереть, а кому выйти из битвы невредимым. Вот и наш воин был таким же смелым, честным и благородным, как тысячи других. Лишь одно отличало его — он не умел лгать.

Вот потому его и назвали Говорящий Правду.

    

Из книги «Говорящий Правду»











Глава 1


И сгустилась тьма, когда Говорящий Правду поднялся на вершину горы и увидел величественный замок, черный, как грех…







Шотландия

Июль 1765 года




В тот момент, когда карета миновала поворот дороги, и впереди показался обветшавший замок, тонущий в свете исчезающего дня, Хелен окончательно — и, разумеется, запоздало — поняла, что все ее путешествие могло оказаться чудовищной ошибкой.

— Что это? — спросил ее пятилетний сын Джейми, стоявший на коленях на сиденье кареты и смотревший в окно. — Я думал, мы должны приехать в замок.

— Это замок, глупенький, — ответила его девятилетняя сестра Абигайль. — Разве ты не видишь башни?

— И вовсе башня не значит, что это замок, — возразил Джейми, неудовлетворенный видом замка. — Здесь нет рва с водой. Если это и замок, то не настоящий.

— Дети, пожалуйста, не спорьте, — сказала Хелен довольно резко. Они провели в дороге больше двух недель, и, естественно, у нее уже не оставалось сил ни участвовать в разговоре, ни делать вид, что она ничего не слышит.

— Он розовый. — Джейми повернулся от окна и мрачно посмотрел на сестру: — Уж не думаешь ли ты, что замку положено быть розовым?

Хелен подавила вздох и потерла висок. Последние несколько миль головная боль все усиливалась, и она могла только держаться за голову, пытаясь собраться с мыслями. Она действительно не продумала весь план до конца, но ведь она никогда и не думала обо всем как следует. Импульсивность — поспешные действия и долгие сожаления — ее врожденное свойство. Именно поэтому она оказалась в чужой, незнакомой стране, оставляя себя и своих детей на милость чужих людей. А ведь ей уже тридцать один год!

Господи, какая глупость!

Ей следовало намного лучше обдумать все, а теперь их экипаж уже останавливается перед величественной деревянной дверью.

— Дети! — позвала она.

Оба личика резко повернулись к ней. Карие глаза Джейми были широко раскрыты, в то время как Абигайль выглядела, чуть напуганной и подавленной. Дочь замечала слишком много для своего возраста. Она была чрезвычайно чувствительна к атмосфере, которую создавали взрослые.

Хелен задержала на секунду дыхание и заставила себя улыбнуться.

— Пусть это будет приключением, мои дорогие, но вы должны помнить то, что я говорила вам. — Она посмотрела на Джейми: — Какая у нас фамилия?

— Галифакс, — быстро отозвался Джейми. — Но я по-прежнему Джейми, а Абигайль — Абигайль.

— Верно, дорогой.

Так было решено уже на пути от Лондона на север, когда стало совершенно и абсолютно очевидным, что Джейми стоит больших усилий не называть сестру настоящим именем.

Хелен вздохнула. Ей остается только надеяться на то, что имена детей достаточно распространены и не привлекут особого внимания.

— Мы жили в Лондоне. — Абигайль выглядела сосредоточенной.

— Это было легко запомнить, — тихонько сказал Джейми, — потому что мы там и жили.

Абигайль только посмотрела на брата и продолжила:

— Мама была экономкой у вдовствующей виконтессы Вейл.

— А наш отец умер, и он не… — Взгляд Джейми стал испуганным.

— Я не знаю, почему нам нужно говорить, что он умер, — прошептала Абигайль.

— Потому что он не должен обнаружить нас, дорогая. — Хелен сглотнула и склонилась к Абигайль, чтобы погладить ее по руке. — Все правильно. Если мы сможем…

Дверца распахнулась, и в карету заглянул кучер:

— Так вы выходите или как? Дождь собирается, и лучше уж я посижу в теплой гостинице.

— О, конечно! — Хелен царственно кивнула кучеру, бог знает какому по счету в их путешествии. — Пожалуйста, выгрузите наш багаж.

Кучер только фыркнул:

— Да вон он, гляньте.

— Идемте, дети. — Она надеялась, что в сгущающихся сумерках мужчина не увидит ее покрасневших щек. Правда состояла в том, что у них имелось всего два саквояжа — по одному для нее и детей — и их вполне можно принять за беглецов. Пожалуй, если кучер так подумал, то это недалеко от истины.

Хелен поспешила прогнать эту мысль. Сейчас не время падать духом. Она должна вести себя как можно смелее и убедительнее и не думать о плохом.

Хелен вышла из кареты и огляделась. Перед ними тихо и величественно возвышался древний замок. Прямоугольное главное здание было построено из глыб туфа с розовым оттенком, по углам над ним возвышались круглые башни, выраставшие из стен. К замку вела подъездная дорожка, когда-то аккуратно посыпанная гравием, но сейчас покрытая грязью и кое-где заросшая кустарником. Несколько высоких деревьев вдоль дорожки должны были, вероятно, защищать от ветра. Вдали черные холмы плавно уходили к темнеющему и расплывающемуся на глазах горизонту.

— Ну, все в порядке? — Кучер забрался на свое сиденье, даже не взглянув на них. — Я поехал.

— Оставьте нам хотя бы фонарь! — воскликнула Хелен, но грохот отъезжающей кареты заглушил ее голос. Возмущенная, она застыла, глядя ей вслед.

— Там темно, — заметил Джейми, посмотрев на замок.

— Мама, там совсем нет света, — сказала Абигайль.

Голос ее звучал испуганно, и Хелен тут же захлестнула волна беспокойства. Она до сих пор не заметила отсутствия огней. Да есть ли кто-нибудь в замке? И что же им теперь делать?

«Я перейду этот мост, когда дойду до него. Я мать и должна внушать своим детям уверенность и спокойствие».

Хелен вздернула подбородок и улыбнулась Абигайль:

— Возможно, жилые комнаты выходят на другую сторону, поэтому мы и не можем увидеть свет в них.

Абигайль не очень убедило это предположение, но она покорно кивнула. Хелен взяла саквояжи, и они стали подниматься по выщербленным каменным ступеням к огромным дверям, которые находились в готической арке.

Хелен взялась за железное дверное кольцо и постучала им.

Звук эхом отозвался в арке.

Хелен смотрела на дверь, отказываясь верить, что никто не подойдет. Ветер трепал ее юбку. Джейми шаркал подошвами ботинок по камням, Абигайль почти беззвучно вздыхала.

Хелен закусила губу.

— Может быть, они не слышат, потому что сидят в башне?

Она постучала еще раз.

Стало темно, солнце совсем скрылось за тучами, и стало быстро холодать. Была середина лета, но в Лондоне тепло держалось даже вечером. Однако чем дальше они пробирались на север, тем холоднее становились ночи. У самого горизонта сверкнула молния. Какое же это пустынное место! И кто мог добровольно поселиться здесь?

— Никого нет, — сказала Абигайль дрожащим голоском. — Я думаю, замок пуст.

Ближайшая деревня, через которую они проезжали, была в десяти милях отсюда. Хелен не представляла, чем может утешить детей. Абигайль была права. Замок пуст. Это была сумасбродная затея.

Она снова их подвела.

Губы Хелен задрожали при этой мысли. «Я не должна терять лицо перед детьми».

— Может быть, здесь есть какой-нибудь сарай или конюшня?.. — Хелен не успела завершить фразу, так как одна из гигантских створок двери, заскрипев, отворилась.

Хелен отступила, едва не упав со ступеней. Сначала ей показалось, что за дверью сплошная темень, словно дверь им открыла рука призрака. Затем ей почудилось движение, и она различила чей-то смутный силуэт. В проеме стоял мужчина, высокий, худой и весьма пугающего вида. В руке он держал свечу, которой явно не хватало, чтобы осветить все пространство холла и грозовую темноту ночи. Рядом с ним сидел огромный лохматый зверь, слишком большой, чтобы Хелен могла принять его за собаку любой из известных ей пород.

— Что вам угодно? — Голос мужчины был низким и хриплым. Произношение выдавало человека образованного, но тон был далеко не дружелюбный.

Хелен открыла, было, рот, но не смогла произнести ни слова. Это было вовсе не то, чего она ждала. Господи всемилостивый, что же это такое?!

В этот момент молния прорезала небо и ярко осветила двери, словно театральную сцену. Серая собака, огромная и худая, как и ее хозяин. Но сам он и того хуже. Прямые черные волосы нечесаными прядями спадают на плечи. Старые бриджи, гетры и ветхий сюртук, которым самое место в тележке старьевщика. В единственном глазу отражается свет молнии. Демон.

И ужаснее всего — глубокий провал слева, там, где должен быть второй глаз.

Абигайль пронзительно закричала.

Они всегда кричат.

Сэр Алистэр Манро хмуро смотрел на женщину и детей у его дверей. Внезапно на них обрушился дождь, заставляя детей искать защиты в материнских юбках. Дети, особенно маленькие, почти всегда вопят и убегают прочь от него. Иногда так делают даже взрослые девушки. Только в прошлом году в Эдинбурге одна юная леди весьма мелодраматично потеряла сознание при виде его. И он скрылся, подобно нашкодившей кошке, пряча изуродованную сторону лица за надвинутой как можно ниже треуголкой. Он был готов к такой реакции, где бы ни появился. Именно поэтому нечасто появлялся там, где мог встретить людей. Но вот чего он никак не мог ожидать, так это детей на пороге его собственного дома.

— Прекратите! — прорычал он, и звук резко оборвался.

Их двое, мальчик и девочка. Паренек похож на маленькую пичужку, и ему может быть где-то от трех до пяти. Алистэру трудно было судить о возрасте детей, ведь он старался избегать их как мог. Девочка постарше. Светловолосая, бледная, она уставилась на него голубыми глазищами, которые казались чрезмерно большими для ее худенького личика. Такие аномалии обычно связаны с умственной неполноценностью — естественным результатом угасания рода.

У ее матери глаза, как он заметил, того же цвета. Она была прекрасна. Конечно, именно такая потрясающая красавица и должна появиться у его дверей во время грозы. Ее глаза напоминали распустившиеся васильки, волосы сияли золотом, а восхитительная грудь могла бы ввести в соблазн даже такого отшельника и мизантропа, как он.

— Что вам угодно? — повторил он.

Возможно, все семейство было умственно неполноценным, потому что они просто смотрели на него, не произнося ни звука. Взгляд женщины был прикован к его пустой глазнице. Естественно. Он ведь снял повязку с глаза — проклятая тряпка, — и его лицо, без сомнения, обеспечит ее кошмарами на сегодняшнюю ночь.

Он вздохнул. Перед ним на столе стояла овсянка, когда он услышал стук в дверь. Теперь, должно быть, ужин совсем остыл.

— Карлайл-Мэнор в добрых двух милях отсюда. — Алистэр мотнул головой в западном направлении.

Несомненно, они приехали в гости к соседям и каким-то образом заблудились.

Он закрыл дверь. Или, точнее, попытался закрыть ее, но женщина помешала ему, сунув ногу в щель. Какое-то мгновение он и вправду собирался прищемить ей ступню, но остатки воспитания остановили его. Он смотрел на женщину, прищурив глаз, и ждал объяснений.

Женщина вздернула подбородок:

— Я ваша экономка.

Определенно, всему виной умственная неполноценность. Вероятно, результат множества внутри родственных браков, ведь, несмотря на очевидное отсутствие мысли в глазах, и она, и дети богато одеты. Отчего ее заявление делалось еще более абсурдным.

Алистэр вздохнул:

— У меня нет экономки. В самом деле, мэм, Карлайл-Мэнор прямо через холм…

Она имела наглость прервать его:

— Нет, вы неправильно поняли. Я ваша новая экономка.

— Повторяю: у меня нет экономки. — Он говорил медленно, так чтобы ее чахлые мозги могли усвоить сказанное. — И она мне не нужна. Я…

— Это замок Грейвз?

— Так.

— И вы сэр Алистэр Манро? Он нахмурился:

— Так, но…

Она даже не взглянула на него. Вместо этого начала рыться в одном из саквояжей, стоявших у ее ног. Он смотрел на нее сверху вниз, раздраженный, ошеломленный, и… вырез ее платья обрамлял весьма интересную картину, которая не могла оставить мужчину равнодушным. Если бы он был религиозным человеком, мог бы решить, что ему явилось видение.

Она издала удовлетворенный возглас и выпрямилась, победно улыбаясь:

— Вот. Это письмо от виконтессы Вейл. Она направила меня сюда, чтобы я стала вашей экономкой. — Женщина протянула ему сильно помятый лист бумаги.

Алистэр на мгновение застыл, но потом все-таки взял письмо и, подняв свечу, посветил на него. Леди Грэй, его дирхаунд, видимо решив, что в ближайшее время не получит ужина, тяжело вздохнула и легла на каменный пол холла.

Алистэр закончил читать послание. По дорожке перед домом хлестал дождь, выбивая фонтанчики грязи. Он поднял глаза. С леди Вейл он встречался лишь однажды. Они с мужем, Джаспером Реншо, виконтом Вейлом, незваными появились в его доме чуть больше месяца назад. Он бы не подумал, что она способна вмешиваться в чужие дела, и, тем не менее, в письме действительно сообщалось, что у него теперь есть домоправительница. Безумие. Что выдумала эта леди? Но постичь ход мыслей женщины было почти невозможно. Утром он отправит назад эту слишком красивую, слишком богато одетую экономку и ее отпрысков. К несчастью, они были протеже леди Вейл, и он не мог сию же минуту выгнать их. Алистэр встретил взгляд голубых глаз.

— Как, вы сказали, ваша фамилия?

Ее улыбка была очаровательна, словно весеннее солнце.

— Я не говорила? Меня зовут Хелен Галифакс. Миссис Галифакс. Здесь становится уже очень сыро, если вы заметили.

Церемонность ее представления вызвала у него усмешку. Ни следа умственной неполноценности.

— Ну что ж, тогда вам и вашим детям лучше войти, миссис Галифакс.

На лице сэра Алистэра появилась едва заметная улыбка. Это привлекло внимание Хелен к его четко очерченным губам. Улыбка сделала его лицо неожиданно приятным и привлекательным.

Так было до тех пор, пока он не поймал ее взгляд. В то же мгновение выражение его лица стало холодным и почти циничным.

— Вы можете продолжать после того, как войдете, мадам.

— Благодарю вас. — Она поклонилась и шагнула в темный холл. — Вы очень добры, сэр Алистэр.

Он пожал плечами и отвернулся.

— Если вам так угодно.

Отвратительный человек! Он даже не предложил ей поднести саквояжи. Конечно, джентльмены, как правило, не носят багаж своих экономок. Но даже если и так, было бы любезно хотя бы предложить это сделать.

Хелен взяла по саквояжу в каждую руку и позвала детей.

Они быстро, почти бегом направились за сэром Алистэром, который держал в руке свечу — единственный источник света в замке. Гигантская собака, столь похожая видом на своего хозяина, шла бок о бок с ним. Свет свечи дрожал, выхватывая серые тени на стенах и паутину на потолке. Джейми и Абигайль шли рядом. Джейми так устал, что просто едва переставлял ноги, но Абигайль с любопытством оглядывалась по сторонам.

— Ужасно грязно, — прошептала она. Сэр Алистэр обернулся на нее и спросил:

— Вы ели?

Он остановился так внезапно, что Хелен едва не наступила ему на ногу. Она была к нему так близко, что почти уткнулась в плечо.

— Мы пили чай в трактире, но… — начала она сбивчиво.

— Хорошо, — сказал он и тут же отвернулся. Когда они свернули за угол, он сказал им, что они могут провести ночь в одной из гостевых комнат, а наутро он вызовет карету, чтобы они вернулись в Лондон. Хелен едва не выронила саквояжи.

— Но я на самом деле не…

Он уже начал подниматься по узкой каменной лестнице.

— О расходах не беспокойтесь.

Хелен замерла на нижней ступеньке, уставившись на его решительно удаляющуюся спину. К несчастью, вместе с Алистэром удалялся и свет.

— Мама, поспеши, — потеребила ее Абигайль. Она взяла брата за руку, как подобает старшей, и уже начала подниматься.

Ужасный человек остановился на площадке:

— Вы идете, миссис Галифакс?

— Да, сэр Алистэр, — проговорила Хелен сквозь зубы. — Я только подумала, что если бы вы просто попытались принять идею леди Вейл…

— Я не нуждаюсь в экономке, — скрипучим голосом заявил он и решительно затопал по ступеням.

— Мне трудно в это поверить, — Хелен последовала за ним, — учитывая состояние замка, которое очевидно.

— Мой дом нравится мне таким, как есть.

Хелен прищурилась. Она отказывалась верить в то, что этому ужасному человеку действительно может нравиться жить в такой грязи.

— Леди Вейл особо проинструктировала меня…

— Леди Вейл ошибается в своей уверенности, считая, что я разделяю ее мнение.

Наконец они достигли верхней ступеньки, и он приостановился, чтобы открыть узкую дверь. Он вошел в комнату и поставил свечу.

Хелен остановилась и посмотрела на него из коридора. Когда он вышел из комнаты, она твердо встретила его взгляд.

— Вы можете не хотеть экономку, но вы в ней нуждаетесь.

Уголок его рта снова дрогнул.

— Можете рассуждать как угодно, но реальность такова, что я не нуждаюсь в вас и не хочу вашего присутствия здесь.

Он указал рукой на комнату. Дети вошли в нее. Алистэр же не двинулся с места и стоял почти в дверях, так что Хелен была вынуждена протискиваться боком. Пройдя, она взглянула на него и предупредила:

— Я сделаю все, чтобы изменить ваше мнение, сэр Алистэр.

Он склонил голову, его глаз блеснул в свете свечи.

— Спокойной ночи, миссис Галифакс. И он тихо закрыл за собой дверь.

Хелен мгновение смотрела на закрывшуюся дверь, затем огляделась вокруг. Комната, в которую их привел сэр Алистэр, была большой и загроможденной. Огромнейшая кровать с богатой резьбой подавляла. Одну стену покрывали длинные плотные драпировки, конец комнаты скрывался в темноте, но смутные очертания скучившейся мебели заставили ее предположить, что ее просто хранят здесь за ненадобностью. Абигайль и Джейми уставились на кровать словно завороженные. Две недели назад Хелен не позволила бы им даже притронуться к чему-то настолько пыльному. Но тогда, две недели назад, она еще была любовницей герцога Листера.






Глава 2


Говорящий Правду спустился с горы и встал перед черным замком. Четыре башни по углам замка вздымались в ночное небо и таяли во мраке. Он уже собирался уйти прочь, когда тяжелая деревянная дверь со скрипом отворилась. Его встретил прекрасный юноша, облаченный в белые и золотые одежды. На указательном пальце его был перстень с молочно-белым камнем.

— Добрый вечер, путник, — сказал юноша. — Хотите укрыться от холода и ветра?

Замок был зловещим, но вокруг мела метель, а Говорящий Правду мечтал о согревающем огне. Он вошел в черный замок.







Темнота.

Абигайль прислушалась к темноте. Рядом посапывал Джейми. Его дыхание чувствовалось совсем рядом. Он свернулся клубочком и уткнулся головой в ее плечо. Она лежала на самом краю кровати. Мама мягко дышала на другом конце. Гроза прекратилась, но Абигайль еще слышала редкие удары капель по ставням. Они звучали так, словно по стене ходит маленький человечек и притопывает. Абигайль поежилась.

Она хотела в туалет.

Может быть, она бы снова уснула, если бы тихо лежала дальше, однако она дрожала от одной мысли, что может намочить постель. Прошло уже очень много времени с тех пор, как это случилось в последний раз, но она до сих пор помнила свое ощущение стыда. Мисс Каммингс, их няня, заставила ее рассказать об этом маме. Абигайль почти не притронулась к завтраку, боясь признаться, но мама не ругала ее. Она просто смотрела на нее с беспокойством и жалостью, и это было хуже всего.

Абигайль не любила разочаровывать маму.

Иногда мама смотрела на нее так печально, и Абигайль знала: она вела себя неправильно. Она не смеялась, как другие девочки, не играла с куклами и не заводила друзей. Ей нравилось оставаться одной. Нравилось думать о всяких вещах. И иногда она расстраивалась из-за того, о чем думала; она просто не могла удержаться, и не важно, что огорчало маму.

Абигайль тихонько вздохнула. Надо найти горшок. Она приподнялась и перегнулась через край кровати, но было слишком темно, чтобы увидеть пол. Тогда она вытянула одну ногу из-под одеяла и медленно сползала, пока не коснулась пола кончиками пальцев.

Ничего не случилось.

Пол был холодным, но ни мышей, ни пауков или еще каких-нибудь ужасных насекомых на нем она не заметила. Во всяком случае, поблизости. Абигайль перевела дыхание и полностью соскользнула с кровати. Ночная рубашка задралась, и по ногам прошел озноб. Джейми зачмокал во сне и повернулся к маме.

Абигайль встала и одернула рубашку, потом нагнулась и вытянула из-под кровати горшок. Подобрав подол, она присела. Звук струи, бьющей в горшок, казался особенно громким в огромной тихой комнате.

Что-то зашуршало за дверью. Абигайль застыла. В щели под дверью мелькнул свет. Кто-то стоял в коридоре. Ей вспомнилось ужасное лицо сэра Алистэра. Он был таким высоким — даже выше герцога. Что, если он решит прямо сейчас вышвырнуть их из замка? Или еще хуже?

Абигайль не дышала в ожидании, она дрожала от холода и страха. За дверью кто-то закашлялся — долго, хрипло, страшно, так что у нее в желудке все перевернулось, — и выругался. Скрипнули сапоги, и послышался удаляющийся звук шагов.

Абигайль дождалась, когда звук совсем стихнет, и лишь потом поднялась. Задвинула горшок обратно и, вскарабкавшись на кровать, забралась с головой под одеяло.

Выровняв дыхание, Абигайль прислушалась: она слышала только сопение и чмоканье Джейми, который сосал свой палец. Ему не позволялось так делать, но ведь мисс Каммингс здесь не было.

Абигайль обняла брата.

Мама сказала, что они уезжают из Лондона. Что они больше не могут оставаться в своем высоком доме с мисс Каммингс и другими слугами, которых она знала всю свою жизнь. Они оставляют нарядные платья, книжки с картинками и вкусные пирожные с лимонной глазурью. Покидают почти все, что Абигайль знала. Но неужели мама не понимала, каким страшным может оказаться этот замок? Какими темными и грязными будут коридоры и пугающим сам хозяин? И если герцог знал, какое это ужасное место, то как он мог позволить им приехать сюда? Как?!

Абигайль лежала в темноте, прислушиваясь к звукам за стеной, и очень хотела оказаться дома в Лондоне.

Наутро Хелен проснулась оттого, что в окно светило солнце. Она была убеждена, что окна занавешены, и не проверила это, прежде чем они улеглись спать. Впрочем, первые лучи, пробивающиеся сквозь грязное стекло окна, трудно было назвать яркими. Хелен вздохнула и попыталась протереть стекло углом шторы, но лишь подняла целое облако пыли.

— Это самое грязное место, которое я когда-либо видела, — недовольно сообщила Абигайль, наблюдая за братом.

Многочисленные стулья сбились стайкой в дальнем конце комнаты, словно давно оставленные и забытые здесь. Джейми прыгал со стула на стул, выбивая облачка пыли из их сидений. Слой пыли уже покрыл его личико.

Господи, ну что ей делать? Замок запущен до невозможности, его хозяин — грубый, неприятный тип, и у нее нет ни единой мысли о том, с чего начать.

И все же у нее не было другого выхода. Когда она покидала герцога, она прекрасно знала, чем это грозит. Он не из тех людей, которые позволят уйти тому, что им принадлежит. Он мог подолгу не приходить к ней и иметь других любовниц, но он по-прежнему считал ее своей. Его собственностью. И дети тоже были его собственностью. Он был их отцом. Ничего не значит, что он за годы не перемолвился с ними и парой слов или что он никогда не признавал их официально.

Листер охранял свою собственность. Возникни у него предположение, что она может ускользнуть вместе с Джейми и Абигайль, он разлучил бы ее с ними. Она в этом нисколько не сомневалась. Однажды, восемь лет назад, когда Абигайль была совсем маленькой, Хелен сказала ему о своем желании расстаться. Она вернулась домой после прогулки по магазинам и обнаружила, что Абигайль исчезла, а няня в слезах. Листер принес ребенка лишь на следующее утро — и та ночь до сих пор преследует Хелен в тяжелых снах. К тому времени как он появился у ее дверей, Хелен была почти больна от беспокойства. А Листер? Он вошел и четко объяснил, что если она собирается покинуть его, пусть не надеется увезти с собой дочь. Она принадлежала ему, никто, и ничто не могли изменить этого.

Когда она приняла решение оставить герцога, она уже знала, что должна сжечь за собой все мосты. Если она хочет сохранить детей, Листер не должен найти ее. С помощью леди Вейл она покинула Лондон в почтовой карете, вышла на первом же постоялом дворе на Северной дороге и дальше продолжала менять наемные кареты как можно чаще. Она выбирала самые неудобные дороги и пыталась привлекать поменьше внимания.

Это была идея леди Вейл — сделать ее экономкой сэра Алистэра. Замок Грейвз был далеко, его хозяин не вращался в обществе, и леди Вейл была уверена, что никто и не подумает искать ее там. В этом отношении владения сэра Алистэра были идеальным убежищем. Но Хелен была бы удивлена, если бы леди Вейл знала, как выглядит замок…

Или насколько упрям его хозяин.

По одному шагу за раз. Было бы здорово, если бы она могла отправиться еще куда-нибудь, но она выбрала эту дорогу и должна справиться. Мысли о неудаче просто неразумны в такой ситуации.

Джейми с шумом приземлился на сиденье стула и сполз на пол в облаке пыли.

— Прекрати, пожалуйста! — прикрикнула Хелен.

Дети разом посмотрели на нее. Она нечасто повышала голос. Но прежде у нее была няня, которая заботилась о них, она же видела их, только когда сама того хотела: в кровати, во время полуденного чаепития, на прогулке в парке. Тогда все они были, как правило, в хорошем настроении. Если Абигайль или Джейми плакали или злились или еще что-нибудь в том же духе, она просто звала няню. К несчастью, мисс Каммингс тоже пришлось оставить в Лондоне.

Хелен глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Пришло время браться за нашу работу.

— Какую работу? — спросил Джейми.

— Сэр Алистэр сказал, что мы утром должны уехать, — заявила Абигайль.

— Да, но нам нужно его переубедить.

— Я хочу поехать домой.

— Мы не можем, дорогая. Я вам уже говорила. — Хелен попыталась ободряюще улыбнуться. Дети не догадывались, что может сделать Листер, если поймает их. Она не хотела пугать детей. — Сэру Алистэру необходим кто-то, кто наведет чистоту и порядок в его замке.

— Да, — кивнула Абигайль, — но он сказал, что ему нравится, когда замок грязный.

— Чепуха. Думаю, он просто стесняется просить об этом. К тому же это наш христианский долг — помогать тем, кто в нужде, и мне кажется, что сэр Алистэр сейчас в очень большой нужде.

Вид у Абигайль был сомневающийся. Хелен хлопнула в ладоши прежде, чем ее слишком восприимчивая дочь смогла бы выдвинуть еще какие-нибудь возражения.

— Давайте спустимся вниз и приготовим прекрасный завтрак, для сэра Алистэра и нас самих. Затем я переговорю с кухаркой и горничными о том, как все обустроить в замке.

Даже Джейми воспрянул при мысли о завтраке. Хелен открыла дверь, и они вышли в узкий коридор.

— Думаю, ночью мы пришли отсюда, — сказала Хелен и повернула направо.

Много раз они поворачивали совсем не туда, но все же, в конце концов, оказались перед большой дверью на нижнем этаже замка. Хелен заметила, что Абигайль едва передвигает ноги, когда они добрались до обратной стороны замка и приблизились к кухне.

Абигайль вдруг резко остановилась:

— А вдруг мы встретим его?

— Кого, дорогая? — спросила Хелен, хотя прекрасно знала ответ.

— Сэра Алистэра.

— Абигайль боится сэра Алистэра! — пропел Джейми.

— Я… нет, — с трудом выдавила Абигайль. — То есть не очень. Просто…

— Он посмотрел на тебя, и ты закричала, — сказала Хелен. Она рассматривала закоптившиеся стены, пока раздумывала, что ответить дочери. Абигайль была слишком чувствительна. Малейшая критика могла надолго расстроить ее. — Я знаю, что тебе страшно, милая, но ты должна подумать и о чувствах сэра Алистэра. Ему, может быть, совсем неприятно, когда юные леди кричит при виде его.

— Он, должно быть, ненавидит меня, — прошептала Абигайль.

Сердце Хелен болезненно сжалось. Быть матерью иногда так трудно. Хочется защитить свое дитя от мира и его собственных слабостей и в то же время нужно воспитать в них благородство и честность.

— Я не думаю, что он чувствует что-то столь недостойное, как ненависть, — мягко сказала Хелен. — Но я думаю, тебе стоит извиниться перед ним.

Абигайль ничего не сказала, только кротко кивнула, ее тонкое личико было бледным и печальным.

Хелен вздохнула и пошла в кухню. Завтрак, по ее мнению, вообще заставлял видеть все вещи в лучшем свете.

Но как выяснилось, замок Грейвз мог мало, что предложить им из еды. Кухня, ужасно древняя, была пуста. Оштукатуренные стены и сводчатый потолок когда-то были покрашены в белый цвет, но сейчас стали совсем серыми. Пустынный очаг, нуждавшийся в основательной чистке, занимал почти всю стену. Судя по толстому слою сажи на горшках, пылившихся на полке, здесь давно уже никто не готовил.

Хелен беспомощно огляделась. На одном из столов стояла единственная немытая тарелка, очевидно, оставшаяся от чьей-то трапезы. Конечно, где-то все же должны храниться продукты? Она начала осматривать все полки и шкафчики подряд и вскоре дошла до состояния, близкого к панике. Четверть часа спустя ей удалось собрать скудную добычу: одинокий мешочек муки, немного овсянки, чай, сахар и соль. В кладовой завалялся подсохший кусочек бекона. Хелен смотрела на все найденное, удивляясь, как из этого можно приготовить завтрак, когда до нее дошел весь ужас ситуации.

Здесь нет кухарки.

И правда, сегодня утром она не видела никого из прислуги. Ни мелькнувшей в коридоре горничной, ни лакея. Ни мальчика, чистящего обувь, ни девушки, вытирающей пыль. А есть ли у сэра Алистэра вообще слуги?

— Мама, я хочу, есть, — захныкал Джейми.

Хелен мгновение смотрела на него невидящими глазами, пока перед ней разворачивалась вся картина задуманной ею работы. В ее голове снова кричал тоненький голосок: «Я не могу! Я не могу это сделать!»

Но выбора у нее не было. Она должна это сделать.

Она тяжело вздохнула, заглушила вопящий в ее голове голосок и повернулась.

— Думаю, нам пора уже взяться за работу.




Алистэр взял старый кухонный нож и нацелился на толстое письмо, которое доставили сегодня утром. Его имя было нацарапано крупным, почти неразборчивым почерком, который он сразу узнал. Вейл, вероятно, пишет, чтобы опять выманить его в Лондон, или еще какую-нибудь чепуху в том же роде. Виконт был настойчивым человеком, даже когда явно не получал поощрения.

Алистэр сидел в самой большой башне замка. Четыре высоких окна давали обзор на все окрестности замка и его внутренний двор, а падавший через них свет создавал идеальные условия для работы, три широких стола занимали почти все пространство комнаты. На них вперемешку лежали открытые книги, карты, образчики насекомых, увеличительные стекла, кисти для рисования, прессы для сушки растений, всякие интересные камни, птичьи яйца, древесная кора, его собственные карандашные наброски. У стен между окнами стояли стеклянные коробки и полки, заставленные книгами, журналами, рукописями и картами.

Рядом с дверью был небольшой камин, разожженный, несмотря на теплый день. Леди Грей с годами стала мерзнуть и потому с радостью грела спину возле огня. Она растянулась на маленьком коврике перед очагом, пока Алистэр работал за самым большим столом, который временами превращался в обеденный. Они уже вернулись со своей утренней прогулки. Теперь они не уходили далеко, и Алистэр последние недели старался идти помедленнее, чтобы Леди Грей за ним успевала. Недалек тот час, когда старушка покинет его.

Но он подумает об этом завтра. Алистэр расправил письмо и повернул его к свету. Было еще слишком рано, и неожиданные ночные гости наверняка еще спят. Несмотря на заявление, что она его экономка, миссис Галифакс больше напоминала светскую леди. Возможно, она заключила пари с другой аристократкой, которая подбила ее забраться в логово зверя. Мысль была отвратительной, она наполнила его одновременно стыдом и яростью. Но потом он вспомнил, как она была потрясена его появлением. Казалось, она не играла. В любом случае леди Вейл не того типа женщина, чтобы развлекаться подобным образом.

Алистэр вздохнул и бросил письмо на стол. Ни единого упоминания о планах виконтессы Вейл отправить в замок экономку. Вместо этого в письме были новости о предателе, виновнике трагедии под Спиннер-Фоллз, и смерти Мэтью Хорна — ложный след, который оказался совсем коротким.

Глядя через окно вдаль, он водил пальцем по краю повязки, закрывавшей пустую глазницу. Шесть лет назад в американских колониях 28-й пехотный полк попал в засаду возле местечка Спиннер-Фоллз. Почти никто из полка не ушел от оружия индейцев — союзников французов. Лишь несколько выживших — включая Алистэра — были захвачены и уведены в леса Новой Англии. А потом они попали в индейский лагерь…

Дрожащей рукой он тронул уголок письма. Он даже не состоял в полку. Он не был военным. Переполненному открытиями и описаниями флоры и фауны Новой Англии Алистэру оставалось всего три месяца до возвращения домой, когда случилось несчастье. Три месяца. Если бы он оказался в Квебеке с оставшейся частью британской армии, как планировалось изначально, в его жизни не было бы Спиннер-Фоллз.

Алистэр бережно сложил письмо. Сейчас и Вейл, и еще один из выживших, полковник Сэмюел Хартли, уверены, что полк заманили в ловушку. Что предатель сообщил французам и их союзникам-индейцам день, когда англичане будут проходить через Спиннер-Фоллз. Вейл и Хартли решили, что они смогут найти этого предателя, разоблачить и наказать его. Алистэр легонько постучал письмом по столу. С самого визита Вейла в замок мысль о предателе не оставляла его. Мысль, что этот человек по-прежнему на свободе — по-прежнему жив, — в то время как столько хороших людей погибло, была невыносима.

Три недели спустя он, наконец, решился. Если был предатель, он должен был иметь связь с французами. И тогда кто сможет лучше узнать о предателе, чем француз? Он был знаком с коллегой из Франции, Этьеном Лефевром. Он написал ему и спросил, какие слухи ходят о том, что случилось под Спиннер-Фоллз. С тех пор он нетерпеливо ждал вестей от Этьена.

Алистэр нахмурился. Отношения с французами, как обычно, были ужасными, но, конечно…

Его мысли были прерваны звуком открывающейся двери. Миссис Галифакс вошла в башню с подносом в руках.

— Какого дьявола вам здесь нужно?! — рявкнул Алистэр. Удивление заставило его высказаться прежде, чем он подумал о своих словах.

Она остановилась, ее соблазнительный пухлый рот скривился от неудовольствия.

— Я принесла вам ваш завтрак, сэр Алистэр.

Он с трудом удержался от вопроса, что она могла принести ему на завтрак. Неужто поймала парочку мышей и зажарила их? Больше в замке не было ничего съедобного. Прошлой ночью он съел последний кусок ветчины.

Она скользнула вперед и собралась поставить поднос на очень ценный итальянский том о насекомых.

— Не сюда.

При его команде она застыла.

— Э-э-э… минутку. — Он торопливо расчистил пространство, сбрасывая бумаги на пол возле стула. — Теперь можно.

Она поставила поднос и сняла крышку с блюда. На нем лежали два неровных кусочка бекона, зажаренных до хруста, и три сухих печеньица. Рядом стояла миска с овсянкой и чашка чернильно-черного чая.

— Я хотела принести чай в чайнике, — говорила миссис Галифакс, накрывая на стол, — но, кажется, его у вас нет. То есть чайника. Мне пришлось заваривать чай в кастрюле.

— Разбился в прошлом месяце, — буркнул Алистэр. Что это значит? И чего теперь от него ждут? Он должен съесть это в ее присутствии?

Она подняла взгляд. Черт бы побрал ее синие глаза и эти розовые щечки!

— Кто разбился?

— Чайник. — Слава Богу, он надел повязку сегодня утром. — С вашей стороны это очень любезно, но вы не должны беспокоиться.

— Никакого беспокойства.

Она явно соврала. Он прекрасно знал, в каком состоянии его кухня.

— Я ожидал, что вы уедете сегодня утром…

— Полагаю, мне стоит купить другой? Я имею в виду чайник, — сказала она, как ни в чем не бывало. — У чая совсем не тот вкус, если его заваривать в кастрюле. Думаю, глиняный чайник будет лучше.

— Я вызову карету…

— Некоторые предпочитают металлические…

— …из деревни.

— Серебряный — довольно дорого, а вот небольшой симпатичный оловянный чайник…

— Так что вы можете оставить меня в покое!

Его последние слова прогремели как колокол. Леди Грей приподняла голову. Миссис Галифакс мгновение смотрела на него огромными васильковыми глазами, потом открыла свой соблазнительный ротик и сказала:

— Полагаю, вы можете позволить себе оловянный чайник, не так ли?

Леди Грей тяжело вздохнула и снова повернулась к огню.

— Ну да, я могу позволить себе оловянный чайник! — На секунду он закрыл глаз, раздраженный, что вынужден встревать в пререкания с ней. Потом он снова посмотрел на нее и собрался с духом. — Но вы отправитесь отсюда сразу же, как только я смогу…

— И не подумаю!

— Что вы сказали? — пророкотал он тише. Она вздернула упрямый подбородок:

— Я сказала: «И не подумаю!» Вы совершенно очевидно нуждаетесь во мне. Вы знаете, что в доме должна быть какая-то еда? Ну конечно, знаете, но ничего не делаете. И никто ничего не делает. Мне придется что-нибудь купить, когда я поеду в деревню за чайником.

— Я не нуждаюсь…

— Я надеюсь, вы не ожидаете, что мы будем жить на одной овсянке и засохшем беконе? — Хелен уперлась руками в бока и гневно смотрела на Алистэра.

Он нахмурился:

— Конечно, я…

— И детям необходимы свежие овощи. Полагаю, вам тоже.

— Вы не…

— Я съезжу в деревню сегодня днем?

— Миссис Галифакс…

— И еще чайник. Вы предпочитаете глиняный или оловянный?

— Глиняный, но…

Он говорил в пустоту. Она уже тихо закрыла дверь с той стороны. Алистэр уставился на дверь. Он чувствовал себя выбитым из колеи — и кем? Этой хрупкой красоткой, о которой грезил прошлой бессонной ночью.

Леди Грей подняла голову, посмотрела на уходящую миссис Галифакс. И снова положила голову на лапы. Ее взгляд, казалось, был полон жалости.

— По крайней мере, мне позволили выбрать чайник, — проворчал Алистэр, защищаясь.

Леди Грей вздохнула и отвернулась.

Хелен закрыла за собой дверь башни и улыбнулась. Ха! Она определенно выиграла этот раунд. Она поспешила вниз по ступенькам лестницы, опасаясь, что Алистэр откроет дверь и позовет ее. Старые каменные ступени были потертыми и выщербленными, стены из голого камня потемнели. Дверь внизу вела в узкий коридор, пыльный, но, по крайней мере, с коврами на полу и отделкой на стенах.

Хелен надеялась, что завтрак сэра Алистэра не совсем остыл, но если это и так, то он сам виноват. Ей пришлось долго искать его этим утром. Она уже обошла верхние этажи замка, когда ей пришло в голову, что можно посмотреть в башнях. Она подумала, что он прячется в старой башне, как одно из тех ужасных сказочных существ, которыми пугают детей. Она была так рада, что дверь открылась, и не успела подумать о реакций на его внешность. К счастью, он прикрыл глазницу повязкой. Но грива черных волос по-прежнему спускалась на плечи, и, казалось, он не брился, по меньшей мере, неделю. Его подбородок был покрыт густой щетиной, и Хелен вовсе не удивилась бы, что он намеренно не следит за собой, чтобы отпугивать людей.

И еще его рука. Прошлой ночью Хелен не обратила на нее внимания, но сейчас, когда открыла дверь, заметила, что он держал лист бумаги тремя пальцами. Указательный палец и мизинец на правой руке отсутствовали. Какое страшное несчастье с ним случилось? По какой чудовищной причине у него появились шрамы? Как он потерял глаз? Это должно бы вызывать сочувствие и жалость людей.

Она прикусила губу от этой мысли. Прежнее мнение о нем теперь вызывало у нее угрызения совести. Он был грубым и несдержанным, угрюмым и саркастичным. Таким, как она ожидала с прошлого вечера. Но было кое-что еще. Он сидел за огромным столом, заваленным книгами и бумагами, и выглядел…

Одиноким.

Хелен оглядела грязный коридор. Ну, это просто глупо. Он ответит что-нибудь совершенно чудовищное, если она вдруг скажет ему об этом своем впечатлении. Она никогда не встречала человека менее приятного, менее склонного принимать во внимание других людей. И все же он казался ей одиноким. Он жил здесь один, в старом, грязном и неуютном замке, вдали от цивилизации и общества, в компании одной лишь старой собаки. Мог ли хоть кто-то, пусть даже человек, так не любящий людей, быть счастливым в таком окружении?

Хелен тряхнула головой и снова пошла на кухню. Сейчас в ее жизни не было места для сентиментальных мыслей. Она могла не бояться, что ее захватят нежные чувства. Один раз она уже поддалась им — и посмотрите, к чему это привело. Беглянка с детьми, в страхе прячется в глуши. Нет, лучше подходить, к вопросу о замке и его хозяине прагматично. Она должна позаботиться о Джейми и Абигайль.

Хелен повернула за угол и услышала шум в кухне. Господи! Что, если кто-нибудь туда забрался? Абигайль и Джейми были одни!

Она подобрала юбки и побежала.

Ворвавшись на кухню, Хелен с трудом выровняла сбившееся дыхание. Открывшаяся картина ее успокоила. Крепкий маленький человечек кричал на детей и размахивал руками. Бледная, но решительная Абигайль держала перед собой чугунную сковородку. А за ее спиной прятался Джейми.

— …всех вас! Воры и убийцы, берете чужое! Веревка и та слишком хороша для вас!

— Замолчите! — крикнула Хелен. — Вон отсюда! Человечек вздрогнул при звуке ее голоса. На нем были серо-бурая куртка и мешковатые штаны. Седеющие волосы топорщились.

При виде ее он вытаращил глаза, но тут же прищурился:

— Вы кто?

— Я миссис Галифакс, экономка сэра Алистэра. А теперь удалитесь из кухни, или я буду вынуждена позвать сэра Алистэра.

Мужчина хмыкнул:

— Нет у сэра Алистэра никакой экономки. Ему прислуживаю я.

Минуту Хелен смотрела на омерзительное существо. Она уже начала думать, что у сэра Алистэра вообще нет слуг. И действительно, грязь повсюду вызывала именно такое предположение. Оказывается, один слуга все же есть.

— Как ваше имя? Человечек выпятил грудь:

— Уиггинс.

Хелен кивнула. Единственная вещь, которой она научилась за годы жизни в Лондоне, — это не показывать страха перед грубиянами.

— Что ж, мистер Уиггинс, пусть у сэра Алистэра не было экономки прежде, но теперь она есть. И это я.

— Дану!

— Уверяю вас, это правда, и более того — вы должны принять этот факт.

Уиггинс задумчиво похлопал себя по бокам.

— Ну, раз так… вам предстоит много работы.

— Это правда. — Хелен смягчила тон. Этот человек, конечно, не ожидал найти в кухне незнакомцев. — Надеюсь, я могу рассчитывать на вашу помощь?

Он пробурчал под нос что-то нечленораздельное.

— Может, вы позаботитесь о завтраке?

— Зачем? — Уиггинс зашаркал в коридор. — Если хозяин сам захочет повидаться со мной, спустится и скажет, что делать. — Он покинул кухню.

Абигайль поставила сковороду на стол.

— От этого человека плохо пахнет.

— Действительно, — согласилась Хелен. — Но это не должно настраивать нас против него. И все же мне бы не хотелось, чтобы вы оказывались на его пути, если меня нет рядом.

Джейми быстро кивнул, а Абигайль просто смотрела с беспокойством.

— Ну, об этом достаточно, — решительно сказала Хелен. — Давайте возьмемся за уборку и начнем с кухни.

— Мы будем мыть кухню? — Джейми задрал голову на покрытый паутиной потолок.

— Конечно. — Хелен сказала это уверенно, игнорируя тревожно ноющий желудок. — Итак, сначала нам нужно набрать воды.

Утром они нашли рядом с конюшней старый насос. Тогда ей удалось накачать одно ведро воды, она использовала ее всю, чтобы приготовить завтрак. Джейми нашел ведро, когда они бродили по конюшне. Хелен взялась за ручку насоса и послала детям ободряющую улыбку, прежде чем надавить посильнее. К несчастью, насос был слишком слабым и работа требовала больших усилий, а результат был невелик. Через десять минут Хелен набрала воды и откинула волосы, упавшие на лоб и глаза.

— Этого мало, — с сомнением сказала Абигайль.

— Да, но на первый раз хватит. — Хелен отдышалась. Она взяла ведро и отнесла на кухню. Дети шли за ней.

Она поставила ведро и закусила губу. Воды хватит, чтобы помыть посуду, и к тому же она позволила угаснуть огню в очаге.

Мистер Уиггинс вошел на кухню как раз в тот момент, когда она стояла и размышляла. Он перевел взгляд с нее на жалкое ведро с водой и хмыкнул:

— Сразу взялись за дело? Хотите отмыть кухню, я смотрю. Ну и зря. Хозяин послал меня за каретой из деревни.

Хелен гордо выпрямилась: — В этом нет необходимости, мистер Уиггинс. Коротышка просто пожал плечами и вышел.

— Мам, — тихо сказала Абигайль, — если сэр Алистэр послал за каретой, чтобы отправить нас домой, может быть, нам вообще не надо мыть кухню?

Хелен почувствовала, как на нее внезапно навалилась слабость. Она не была экономкой. Она не знала, как отмыть кухню и даже, кажется, как поддерживать огонь в очаге. О чем она думала, берясь за эту невыполнимую задачу? Наверно, сэр Алистэр прав. Наверно, она должна сдаться и уехать из замка.






Глава 3


Черный замок был сырым и мрачным, по коридорам гуляли сквозняки. Говорящий Правду следовал за прекрасным юношей, и хотя шли они долго, не встретили ни души. Наконец юноша привел Говорящего Правду в большой зал и усадил за стол, на котором были жаркое, свежий хлеб и всевозможные, диковинные фрукты. Воин все с благодарностью съел, ведь прошли годы с тех пор, как его трапезы были столь вкусны и обильны. И все то время пока воин ел, юноша смотрел на него с улыбкой.







Они выехали на дорогу, и вскоре замок исчез из виду.

— Это был очень грязный замок, — сказала Абигайль с сиденья напротив.

Хелен вздохнула:

— Да, любовь моя, это правда.

Очень грязный замок и его хмурый хозяин… И зачем только она позволила ему затронуть ее, душу? От нее не укрылось, что он наблюдал за ними, пока они топтались в ожидании кареты. Без сомнения, сэр Чудовище следил за их отъездом.

— Наш дом в Лондоне намного симпатичнее, — сказала Абигайль. — И, наверное, герцог будет счастлив, когда мы вернемся.

Хелен закрыла глаза. Нет, не будет. Абигайль, похоже, думала, что они сейчас возвращаются в Лондон, но это не так. Листер отнюдь не примет их с распростертыми объятиями. Он разлучит их, заберет детей и выбросит ее на улицу. И это в лучшем случае.

Она посмотрела на Абигайль и попыталась улыбнуться.

— Мы не вернемся в Лондон, моя дорогая. Личико Абигайль вытянулось.

— Но…

— Мы просто найдем другое место, где сможем остаться.

И спрятаться.

— Я хочу поехать домой, — сказал Джейми. В виске опять поселилась боль.

— Мы не можем поехать домой, сердечко мое. Нижняя губа Джейми задрожала.

— Я хочу…

— Это просто невозможно. — Она глубоко вздохнула и сказала тихо: — Простите, мои дорогие. У меня болит голова. Давайте обсудим это позднее. Все, что вам сейчас нужно знать, — это то, что мы должны найти другое место, где сможем остановиться.

Но куда еще они могли поехать? Замок Грейвз мог быть запущенным, а его хозяин грубым, но как убежище он был превосходен. Хелен поправила юбки, почувствовав маленькую кожаную сумочку, спрятанную под ними. В ней были золотые монеты и немного драгоценностей — то, что она сохранила из даров Листера. Но даже несмотря на деньги, найти место, где одинокая женщина с двумя детьми могла бы остановиться, не вызвав пересудов, оказалось очень трудно.

— Хочешь, почитаю сказку? — предложила Абигайль. Хелен посмотрела на дочь и попыталась улыбнуться.

Абигайль такая заботливая!

— Да, пожалуйста. Думаю, сейчас это будет самое лучшее.

Личико Абигайль облегченно расслабилось. Она склонилась к саквояжу, стоящему у ног.

Джейми тут же заерзал на своем сиденье.

— Почитай про человека с железным сердцем! Абигайль вытянула из саквояжа книгу и принялась бережно переворачивать страницы. Отыскав нужное место, она откашлялась, и начала медленно читать:

— «Однажды, много-много лет назад, четыре воина возвращались домой после долгой битвы…»

Хелен закрыла глаза, вслушиваясь в чистый голосок дочери. Книга сказок, которую та читала, на самом деле была пачкой сшитых рукописных листов. Эти сказки были напечатаны на немецком языке, а леди Вейл перевела их на английский для своей подруги, леди Эмелины Хартли. Когда виконтесса отправила Хелен с детьми на север, она настояла на том, чтобы Хелен переписала ее. И все долгое путешествие в Шотландию Хелен читала детям истории, среди которых у них быстро появились любимые.

Хелен выглянула в окно. Снаружи волнами поднимались лиловые и зеленые холмы. Дорога вела к деревушке Гленларго. Если бы она стала экономкой сэра Алистэра, здесь она могла бы совершать покупки, и у него на столе время от времени появлялось бы что-нибудь более аппетитное, чем бекон и овсянка.

О, если бы только она не была такой неумехой! Последние годы своей жизни она была игрушкой богатого джентльмена и никогда ничего не делала сама.

Впрочем, так было не всегда. Когда-то, еще до Листера, до своего разрыва с семьей, когда она была очень юной и наивной, она была полезна своему отцу. Он был доктором — и довольно успешным, — и иногда она сопровождала его во время визитов. О, она вовсе не помогала ему лечить — это непомерная задача для девушки, — но она хранила блокнот, в котором записывала его мысли о разных пациентах, календарь посещений и делала списки. Много всяких списков.

Она была помощницей отца, почти секретарем. Организовывала его жизнь, поддерживала порядок. Это была не такая уж большая работа, но все же важная. И если задуматься, в ней было много общего с работой экономки. Главное — знать, как вести домашнее хозяйство и наводить чистоту в доме. Но разве нельзя поручить выполнять эти работы другим людям?

Хелен внезапно выпрямилась, и Абигайль прекратила чтение.

— Мама, ты что?

— Ничего, милая. Дай мне подумать. У меня есть идея.

Карета уже подъезжала к деревне. Гленларго — крошечное место в сравнении с Лондоном, но в нем, как и в городе, было все, в чем нуждалось его немногочисленное население: магазины, ремесленники и люди, которые искали работу.

Хелен, почти стоя, высунулась из кареты и приказала остановиться. Экипаж резко затормозил, и она упала на сиденье.

— Что случилось? — заволновался Джейми. Хелен улыбнулась: — Пришло время получить подкрепление.




Полдня Алистэр провел в своей башне за работой — или, по крайней мере, пытаясь работать. Как и в предыдущие дни, слова, просто отказывались составляться в осмысленные предложения. Вместо этого он заполнил корзину испорченными листами бумаги, покрытыми неудачными и зачеркнутыми бесчисленными фрагментами очерка о барсуках. Он не мог даже написать подходящую первую фразу. Писать для него когда-то было столь же легко, как дышать, а сейчас… Сейчас он боялся, что уже никогда не напишет этот очерк. Он чувствовал себя полным дураком.

Когда часы пробили четыре и он заметил, что Леди Грей сбежала из башни, он воспринял это как уважительную причину, чтобы прекратить свои бесплодные попытки и пойти поискать собаку. И к тому же он с утра ничего не ел.

В замке было тихо. В нем всегда было тихо, не считая прошлой ночи, когда его оккупировали миссис Галифакс с детьми. Сэр Алистэр тряхнул головой, чтобы избавиться от этой мысли. Он смотрел сегодня утром, как эта женщина покидает замок, и радовался, что снова остается один — Уиггинс не в счет. Быть одному хорошо. Хорошо, когда никто не мешает работать.

Алистэр вышел в широкий коридор, огляделся и решил сначала заглянуть в свои комнаты. Леди Грей любила полежать там, в солнечных лучах, проникающих сквозь окно. Но в его комнатах ничего не изменилось с утра: те же пустота и заброшенность. Он покосился на Неубранную постель, одеяло, сброшенное на пол. Хм… Может, и в самом деле экономка ему бы не помешала? Алистэр вернулся в коридор и позвал:

— Леди Грей!

Стук когтей по камню не возвестил о ее приближении.

Большая часть комнат на этом этаже была закрыта, так что Алистэр отправился дальше, в сторону старой гостиной. Он заглянул в нее, но Леди Грей не лежала ни на одном из продавленных диванчиков. Еще была комната, которую Алистэр выделил для миссис Галифакс. Он заглянул и в нее, но лишь отметил, что ее постель была убрана. Ее и вовсе могло здесь не быть, такой нетронутой выглядела комната. На миг ему показалось, что он вновь слышит скрип кареты. Полная бессмыслица. Алистэр продолжил поиски. На нижнем этаже он безуспешно осмотрел все комнаты, включая библиотеку.

— Леди Грей! — позвал он.

Через раздвинутые портьеры после полудня сюда проникало солнце, и собака порой грелась в его лучах. Но не сегодня. Алистэр вздохнул. Леди Грей было больше десяти лет, и она заметно сдавала.

Проклятие!

Он повернулся и направился к кухне. Обычно Леди Грей не заходила туда без него. Она не ладила с Уиггинсом, а на кухне тот бывал чаще, чем в любом другом месте.

Услышав голоса, Алистэр застыл на месте. Это уже не фантазия — из кухни доносились детские голоса. И странно — совершенно неожиданно — первым его чувством было облегчение. Они не уехали.

Конечно, ее самовольство следовало немедленно пресечь. Как она осмелилась ослушаться его приказа? Сейчас она должна была быть на полпути к Эдинбургу. Хорошо, он наймет другую карету и выставит эту красотку из замка, дайте только время. В его жизни нет места ни для нее, ни для ее отпрысков. Алистэр направился вперед, с твердым намерением навести порядок.

Тем временем стали различимы слова, «…не можем вернуться в Лондон», — говорила девочка. «Не понимаю почему», — возмущенно отвечал мальчик. «Из-за него. Так мама сказала».

Алистэр фыркнул. Миссис Галифакс не может вернуться в Лондон из-за мужчины? Из-за ее мужа? Она представилась вдовой, но ее муж мог быть жив, и она сбежала от него. Проклятие! Мужчина мог издеваться над ней. Женщина мало, что может сделать, если выйдет замуж неудачно, и бегство входит в это немногое. В таком свете все выглядит совершенно иначе.

Но это еще не значит, что он встретит ее с распростертыми объятиями. Алистэр почувствовал, как на его губах сама собой появляется улыбка.

Он ухмыльнулся и вошел в кухню. Дети сидели возле очага. При его появлении они торопливо поднялись, обратив к нему виноватые лица. Между ними, нежась у огня, лежала Леди Грей. Она лежала на спине, раскинув в стороны большие лапы. Она повернула в сторону Алистэра глуповатую морду, уши ее забавно свешивались, но она и не подумала подняться. Да и с чего бы это? Совершенно очевидно, что ей хорошо в компании детей.

Мальчик шагнул вперед:

— Она ни при чем, правда! Она хорошая собака. Мы просто гладили ее. Не сердитесь.

Алистэр пожал плечами и подошел ближе.

— А где ваша мать?

Мальчик чуть отступил и сказал:

— В конюшне.

Интересно, что она там делает? Моет жеребца? Вплетает маргаритки в его гриву?

— А вы что здесь забыли?

Девочка обошла брата и встала, загородив его спиной.

— Ничего. Мы просто вернулись.

Алистэр приподнял бровь. Малышка выглядела так, словно ее вели на казнь.

— Вернулись? Почему?

Она смотрела на него синими глазами ее матери.

— Потому что мы вам нужны. Он опешил:

— Что?!

Она набрала в грудь воздуха и осторожно сказала:

— Ваш замок грязный и страшный, и вам нужен кто-то, чтобы привести его в порядок.

Абигайль рассматривала лицо сэра Алистэра. Когда они возвращались в замок, то по пути проезжали огромные валуны. Мама сказала, что их называют «стоячие камни» и что их поставили здесь какие-то древние люди, и никто не знает зачем. Сэр Алистэр был похож на один из таких камней: большой, твердый, похожий на скалу. Его ноги были длиной с милю, плечи широченные, а лицо… Абигайль сглотнула.

Темная борода была неровной, потому что не росла на той стороне лица, что была покрыта шрамами. Шрамы тянулись через бороду, красные и кривые. Сегодня он прикрыл пустую глазницу повязкой, и это было очень хорошо, иначе Абигайль просто не смогла бы смотреть на его лицо.

— Кхм… — сказал сэр Алистэр. Он прочистил горло с рокочущим звуком, потом нахмурился. Когда его брови сдвинулись, красные шрамы на щеке зашевелились.

Абигайль посмотрела вниз. Она не знала, что ей делать. Может, стоило извиниться за то, что закричала вчера, когда впервые увидела его? От смущения она дергала свой новый передник, что был приколот к платью. Она никогда прежде не носила передников, но мама купила в деревне передники для себя и для нее и сказала, что лучше их иметь, если они хотят привести в порядок кухню и сохранить в чистоте платья. Абигайль не думала, что уборка в замке будет хоть сколько-нибудь такой забавной, как пыталась представить мама.

Она осторожно разглядывала сэра Алистэра. Уголки его рта были опущены, но странно, что его лицо было и вполовину не таким пугающим, каким показалось вчера вечером.

Абигайль подняла голову. Если бы сэр Алистэр не был таким большим, таким грозным джентльменом, она бы подумала, что он тоже не знает, что делать дальше.

— Сегодня утром было трудно найти здесь что-нибудь из еды.

— Я знаю.

Его губы плотно сжались.

Джейми вернулся к собаке у огня. Он был первым, кто увидел ее, когда они пришли на кухню, и сразу бросился гладить ее, несмотря на предостережения Абигайль. Джейми обожал всех собак без исключения и, казалось, никогда даже не думал, что они могут его покусать. Абигайль же всегда боялась незнакомых собак.

Она отчаянно скучала по дому в Лондоне. Будь они сейчас там, они бы пили чай с кексами в компании с мисс Каммингс. Хотя Абигайль никогда не была особо привязана к мисс Каммингс, от воспоминаний о ее узком веснушчатом лице и о хлебе с маслом, который она всегда подавала на завтрак, в груди у Абигайль защемило. Мама сказала, что, скорее всего они, никогда не вернутся в Лондон.

Сейчас сэр Алистэр хмурился на большую собаку, как если бы она спорила с ним.

— Мама скоро придет, — сказала Абигайль, чтобы отвлечь его.

— Хорошо, — сказал он. Старая собака положила лапу на его сапог. Сэр Алистэр бросил взгляд на Абигайль, и она отступила на шаг. Он выглядел очень грозным. — Как вас зовут?

— Я Абигайль, а это Джейми.

— Когда придет мама, мы будем пить чай. Казалось, присутствие сэра Алистэра вовсе не волновало Джейми. И он снова стал теребить собаке уши.

Сэр Алистэр нахмурился.

— А еще есть яйца, и ветчина, и хлеб с джемом, — перечислил Джейми. Он часто все забывал, но только не то, что было связано с едой.

— Она может что-нибудь приготовить и для вас, — торопливо добавила Абигайль.

— Только она не очень хорошая кухарка, — сказал Джейми.

Абигайль нахмурилась:

— Джейми!

— Но ведь это правда. Она никогда не готовила раньше. Мы всегда…

— Замолчи! — сердито прошептала Абигайль. Она боялась, что Джейми готов был рассказать, что у них были собственные слуги. Временами он вел себя глупо. Впрочем, ему всего пять лет.

Джейми посмотрел на нее широко открытыми глазами, потом перевел взгляд на сэра Алистэра.

Он сидел на корточках и чесал собаке подбородок. Абигайль заметила, что на его руке нет двух пальцев. Ее передернуло от отвращения.

Джейми вытер нос и сказал:

— У вас славная собака. Сэр Алистэр кивнул:

— Это правда.

— И очень большая. Я никогда не видел такой. — Джейми коснулся спины Леди Грей. — Какой она породы?

— Дирхаунд, — ответил сэр Алистэр. — Мои предки использовали собак вроде нее, чтобы охотиться на оленей.

— О-о-о! А вы когда-нибудь охотились с ней на оленей?

Сэр Алистэр покачал головой:

— Они редко встречаются в этих краях. Единственная добыча Леди Грей — это ветчина.

Абигайль осторожно наклонилась и погладила Леди Грей по теплой голове. Она старалась держаться подальше от сэра Алистэра, чтобы случайно не задеть его. Собака облизала ее пальцы.

— Все равно она славная, даже если охотится только на сосиски.

Сэр Алистэр повернул голову и посмотрел на девочку.

Абигайль замерла, ее пальцы вцепились в кудлатую шерсть Леди Грей. Он был так близко от нее, и она могла хорошо разглядеть его глаз, со всеми светло-коричневыми крапинками вокруг зрачка. Радужка его глаза была почти золотой. Сэр Алистэр не улыбался, но больше и не хмурился. На его лицо было по-прежнему страшно смотреть, но сейчас оно казалось ей немного печальным. Абигайль хотела сказать еще что-нибудь, но в этот момент дверь в кухню открылась и вошла мама.

— Ну что, будем пить чай? — сказала она.

Хелен остановилась при виде сэра Алистэра и детей, сидящих перед очагом. Господи! Она так надеялась, что он не обнаружит их возвращения прежде, чем она приготовит чай. У нее больше не было сил для споров, делать покупки оказалось не так легко, как ей представлялось раньше.

Но передышки не получилось. Сэр Алистэр медленно поднялся и посмотрел на нее с высоты своего роста. Она уже успела забыть, какой он огромный — и какой мрачный. Вероятно, поэтому ее дыхание сбилось.

Он улыбнулся, и от выражения его лица по ее спине побежали мурашки.

— Миссис Галифакс.

Она сглотнула и склонила голову:

— Сэр Алистэр.

Он шагнул к ней, мускулистый, мужественный, опасный.

— Признаюсь, меня удивляет ваше присутствие здесь.

— Да? — Хелен кашлянула.

— На самом деле я был уверен, что вы уехали. — Ну, я…

— Я ведь специально нанял для вас карету.

Хелен повернулась, чтобы посмотреть на него. Сэр Алистэр сделал еще несколько шагов и снова встал перед очагом.

— Я сказала кучеру, что вы ошиблись.

— Ошибся? — Его взгляд скользнул по корзинке в ее руке. — Но вы все же доехали до деревни?

Хелен снова склонила голову:

— Доехала.

— Купили яйца, ветчину, хлеб, джем…

— Да, купила.

Сэр Алистэр шагнул к Хелен и взял из ее рук корзину.

— О! — Хелен попыталась выхватить корзину из его рук, но успеха не добилась.

— Ну-ну, миссис Галифакс. Вам придется рассказать мне, как вы убедили кучера привезти вас обратно. — Он достал из корзины ветчину и положил на стол. — Вы подкупили этого человека?

— Вовсе нет.

Хелен обеспокоено смотрела на него, пока он выкладывал хлеб и джем вслед за ветчиной. Сердится ли он? Или находит все это забавным? Она просто не могла понять.

— Я сказала ему, что вы неправильно меня поняли.

— Неправильно понял?

Если бы не стол за ее спиной, она бы попыталась сбежать.

— Да. Неправильно. Я сказала, что карета была нужна, только чтобы свозить меня за покупками в Гленларго.

— Вот так?

Он опустошил корзину и теперь изучал то, что лежало на столе. Кроме яиц, хлеба, ветчины и джема она купила чай, симпатичный чайник, покрытый коричневой глазурью, масло, четыре яблока, Связку моркови, кусок нежно-желтого сыра и рыбу.

Алистэр перевел взгляд на Хелен:

— Просто пиршество. Вы потратили на это свои деньги?

Хелен моргнула. Конечно, она купила все это на свои деньги.

— Ну, я…

— Как благородно с вашей стороны, мадам! Никогда ни от кого не слышал прежде, чтобы экономка тратила свои средства на нужды хозяина.

— Я уверена, вы возместите мне…

— Что?..

Она уперлась руками в бока и сдунула прядь волос, упавшую на глаза. Этот день был самым тяжелым в ее жизни.

— Да, уверена. Вы возместите мне расходы, потому что я сделала необходимые покупки. Я заставила булочника вновь открыть свою лавку — вы не поверите, он закрывает ее в полдень; И торговалась, чтобы сбить скандально высокую цену на чайник. И доказывала зеленщику, что не собираюсь покупать червивые яблоки. А потом кучер привез нас с покупками сюда и помог выгрузить их. Так что да, вы обязаны как минимум возместить мои издержки.

Уголок его рта насмешливо дрогнул. Хелен в раздражении подалась вперед:

— И нечего насмехаться надо мной!

— Даже и не думал об этом. — Он взялся за нож. — Абигайль, подай чайник. Он возле тебя.

— Да, сэр. — Абигайль подскочила, чтобы помочь. Хелен уронила руки, почувствовав крупицу надежды.

— Я хочу сделать еще одну попытку. Вести хозяйство, я имею в виду.

— А я, как хозяин дома, даже не имею права голоса в этом вопросе? Нет, не трогайте это. — Он сказал это, когда Хелен начала разворачивать ветчину. — Ее нужно варить, а это займет много времени.

— Ну конечно.

— Да, на самом деле. — Его светло-карий глаз блеснул. — Вы можете намазать хлеб маслом. Я полагаю, вы в состоянии справиться с этим?

Она не стала отвечать на это бесцеремонное замечание, просто взяла нож и начала намазывать масло на хлеб. Казалось, его настроение улучшилось, но он по-прежнему не сообщил, позволит ли ей с детьми остаться. Хелен закусила губу и украдкой посматривала на него. Он выглядел совершенно удовлетворенным. Она перевела дыхание. Легко ему быть спокойным. Ему не надо беспокоиться о том, будет ли у него сегодня крыша над головой.

Сэр Алистэр больше ничего не говорил, просто резал хлеб и подкладывал ей. Абигайль ошпарила новый чайник кипятком и заварила чай. Потом все они сели за стол. Хелен подумала о том, как странно выглядит сейчас вся их компания: хозяин замка ест на кухне за одним столом с экономкой и ее детьми.

Она посмотрела на сэра Алистэра и обнаружила, что он рассматривает ее. Его давно не стриженные черные волосы спадали на повязку, он походил на… разбойника. Сэр Алистэр улыбнулся — не очень любезно, — и она почувствовала тревогу.

— Я несколько удивлен, миссис Галифакс, — пророкотал он.

— Да? — Ее голос был чуть сдавленным.

— В частности, тем, какую роль вы играли в хозяйстве вдовствующей виконтессы Вейл.

Черт!

— Я занималась там хозяйством.

Технически это верно, ведь Листер поселил ее в ее собственном доме. Конечно, она не была платной экономкой…

— Но официально вы не были экономкой, я полагаю, иначе леди Вейл сказала бы об этом в своем письме.

Хелен торопливо взяла еще один ломтик хлеба, чтобы иметь возможность обдумать ответ.

Сэр Алистэр бесцеремонно наблюдал за ней, лишая ее самообладания. На нее и прежде смотрели мужчины, ведь она была признанной красавицей, и было бы ложной скромностью отрицать это. И конечно, будучи любовницей герцога Листера, она была объектом подчас назойливого интереса. Так что мужские взгляды не были для нее чем-то из ряда вон выходящим. Но сэр Алистэр смотрел иначе. Все те мужчины смотрели на нее с любопытством, завистью или вожделением, но они не видели ее по-настоящему. Они видели то, чем она представлялась им: любовницей, ценным призом, красивой игрушкой. Когда же на нее смотрел сэр Алистэр, он видел ее. Женщину. И от этого она чувствовала себя неуютно.

— Вы, конечно, не были кухаркой, — заметил он, прерывая ее мысли. — Я думаю, это очевидно.

Хелен покачала головой.

— Может, вы были платной компаньонкой?

— Ну, я думаю, мое положение можно назвать и так.

— Что-то я никогда не слышал о компаньонках, которым позволялось бы держать при себе детей.

Хелен бросила взгляд на детей, сидящих напротив. Джейми полностью сосредоточился на яблоке, а Абигайль смотрела на них с беспокойством.

Хелен наградила этого невыносимого человека своей лучшей улыбкой и ответила:

— Говорила ли я вам о двух лакеях, горничных и кухарке, которых наняла сегодня в деревне?

Миссис Галифакс все-таки поразительная женщина, подумал Алистэр. Она настояла на том, чтобы остаться в замке, несмотря на его негостеприимность; купила чайник и еду; в конечном итоге стала его экономкой, наняв целый штат слуг. Она его прикончит!

— Вы наняли полдюжины слуг? — спросил он.

Ее брови сдвинулись, две тонкие морщины прорезали лоб. — Да.

— Слуг, в которых я не нуждаюсь?

— Думаю, нет никаких сомнений в том, что вы нуждаетесь в них, — ответила она. — Я имела дело с Уиггинсом. Он показался мне ненадежным.

— Я и сам это знаю. Но его услуги мне ничего не стоят, а ваши горничные, лакеи и кухарка ожидают оплаты, не так ли?

Хелен мягко склонила голову.

Прелестно. Оказывается, она совсем его не боится.

— У вас есть для них деньги? — спросил Алистэр. Ее прекрасные глаза расширились. Эта мысль даже не приходила ей в голову! Что, если у Алистэра нет денег? И он не имеет слуг, потому что не в состоянии платить им?

— Я… я не… — пролепетала она.

— Чтобы нанять слуг, нужно иметь деньги. — Он добродушно улыбнулся. — А у меня, их нет.

На самом деле Алистэр предполагал, что его можно назвать богатым, если верить отчетам его поверенного в делах. Инвестиции, сделанные еще до его отъезда в колонии, принесли прибыль. И, пожалуй, его книга о флоре и фауне Новой Англии имела успех. Так что у него было достаточно денег, чтобы нанять полдюжины слуг — или даже несколько дюжин, если бы он был этим озабочен. Ирония заключалась в том, что он никогда не стремился сколотить себе состояние.

— Но ведь сколько-то денег у вас все равно есть? — Она, казалось, искренне недоумевала.

Алистэр откинулся на спинку старого кухонного стула.

— Но почему я должен их тратить на слуг, в которых не вижу для себя пользы? — Он не добавил: «Слуг, которые, без сомнения, будут без дела слоняться по коридорам».

— Кухарка нужна в любом доме, — возразил Джейми.

Алистэр приподнял бровь. Джейми сидел напротив него, поставив локти на стол и держа двумя руками кусок хлеба с джемом.

— Правда?

— Если, конечно, она умеет готовить пирог с мясом, — уточнил мальчик. На его лице красовались усы из джема, банка стояла перед ним. — Или заварной крем.

Алистэр почувствовал, как рот наполнился слюной. Свежий, еще теплый заварной крем был его любимым лакомством, когда он был ребенком.

— А кухарка, которую вы наняли, умеет готовить пироги с мясом и заварной крем?

— Я так полагаю, — чопорно сказала миссис Галифакс.

— Ну, пожа-а-алуйста, давайте возьмем кухарку! — взмолился Джейми.

— Джейми! — шикнула на брата Абигайль.

— Но мама ведь не умеет готовить мясной пирог. И ты тоже, — громко прошептал Джейми. — Во всяком случае, настоящий.

Алистэр искоса взглянул на миссис Галифакс. Очаровательный румянец покрыл ее щеки, потом растекся вниз, исчезая под тонкой косынкой, прикрывающей декольте ее элегантного платья. Она поймала его взгляд. Ее синие глаза были печальны. Вид ее глаз, даже больше, чем нежная кожа ее шеи, вызвал в нем нежданный и неуместный прилив желания.

Алистэр поднялся из-за стола.

— Я даю кухарке — и вам, миссис Галифакс, — неделю. Одну неделю. И если я обнаружу, что никакой пользы от кухарки и экономки нет, вы уезжаете. Договорились?

Хелен кивнула. Алистэр ощутил мимолетное чувство вины, когда увидел ее расстроенный взгляд.

— С вашего позволения, мадам, меня ждет работа. Идем, Леди Грей.

Он похлопал по бедру, и собака медленно направилась к нему. Он покинул кухню, не оглядываясь.

Проклятая женщина! Приехать в его замок, спрашивать, требовать, отнимать его время, когда единственное, что ему нужно, — это чтобы его оставили в, покое. Он поднимался по лестнице в башню, перешагивая через ступеньки, потом остановился и подождал Леди Грей. Она взбиралась медленно и тяжело, как если бы ей было больно ступать. Это зрелище разозлило его еще больше. Почему? Почему все время что-то должно меняться? Разве он слишком многого просит? Он всего лишь хочет спокойно писать свои книги.

Он вздохнул и зашагал вниз, к собаке.

— Давай, моя девочка.

Он нежно и крепко взял ее на руки и понес. Леди Грей была тяжелой, но Алистэр поднялся с нею до двери своей комнаты. Войдя внутрь, он прошел к камину, положил собаку на ее любимое место возле огня.

— Нечего стыдиться, — нежно прошептал он ей, потрепав за уши. — Ты славная псина, и если тебе нужно немного помощи, я всегда рад помочь.

Леди Грей вздохнула и опустила голову на коврик.

Алистэр встал и прошелся к окну, выходящему на обратную сторону замка. Там был старый сад, уступами спускавшийся к реке. За ним до самого горизонта перекатывались волнами лиловые и зеленые холмы. Растения вырывались из сада, оплетая потрескавшиеся стены и заполоняя дорожки. Долгие годы за ним никто не ухаживал.

Алистэр родился и вырос в этом замке. Он не помнил своей матери, которая умерла при рождении следующего ребенка, когда ему еще не было и трех лет. Смерть матери могла сделать замок унылым местом, но этого не произошло, хотя ее очень любили. Он вырос, вольно бегая по холмам, рыбача с отцом на речке и споря об истории и философии со своей старшей сестрой Софией.

Алистэр невольно улыбнулся:

София обычно выигрывала споры, не только потому, что была старше на пять лет, но и потому, что усерднее училась.

А потом он вспомнил, как собирался жениться. Он хотел привести в замок невесту и вырастить следующее поколение Манро, так же как и его предки. Но этого не случилось. Когда ему исполнилось двадцать три, он влюбился в девушку по имени Сара, но она умерла от лихорадки прежде, чем они успели пожениться. Горе удержало его от другого брака, а потом он увлекся исследованиями. Он отправился в колонии, когда ему было двадцать восемь, и оставался там три года.

А потом он вернулся…

Алистэр провел по повязке на лице. После он уже не думал о женщинах. Ведь он потерял не только глаз, но и душу. Теперь он не годился для цивилизованного общества… Он держался подальше от людей, чтобы защитить себя, а может быть, даже больше того — защитить их. Он встретился с отвратительным, зловонным дыханием смерти; он знал, что дикость человека прикрывает очень тонкий слой цивилизации. И его обезображенное лицо напоминало людям о том, как близко это животное начало.

Он вел размеренное, удовлетворительное, пусть и не радостное существование. У него были его исследования, его холмы, его река. У него было общество Леди Грей.

И вот приехала эта женщина.

Он не нуждался в ней. Ему не нужны были перемены. Он не хотел испытывать никаких желаний, они делали его слишком чувствительным. Знала ли эта женщина, как сильно возбуждала его?

Алистэр отвернулся от окна. Довольно скоро ей наскучит играть в экономку, и она найдет другое место, чтобы укрыться от того, от чего бежала. Главное, чтобы она не отвлекала его от работы.




— Прошло две недели. — Голос Элджернона Дауни, герцога Листера, был холоден. — Я приказал вам нанять лучших людей в Лондоне. Почему никто не может найти женщину, путешествующую с двумя детьми?

Он резко повернулся на последнем слове и пронзил ледяным взглядом Хендерсона, своего постоянного секретаря. Они были в кабинете Листера, элегантной комнате, недавно декорированной в белых, черных и густокрасных тонах. Это была комната, достойная герцога и пятого из богатейших людей Англии. В дальнем ее конце перед пустым столом герцога сидел Хендерсон, сухой маленький человечек. На колене он держал блокнот и был готов дрожащей рукой записывать указания.

— Я согласен, ваша светлость, это очень неприятно, — приглушенно говорил Хендерсон, — я прошу прощения. — Он листал блокнот, словно пытаясь найти там оправдания для себя. — Но мы должны помнить, что миссис Фицуильям, без сомнения, постаралась скрыться незамеченной. Кроме того, Англия — большая страна.

— Меня не интересует, насколько велика Англия, Хендерсон. Мне нужны результаты, не извинения.

— Конечно, ваша светлость.

— Мои ресурсы — люди, деньги, связи — все должно быть направлено на то, чтобы найти ее.

Хендерсон смахнул капли пота со лба.

— Естественно, ваша светлость. Конечно, мы проследили ее путь по Северной дороге.

Листер сделал короткое движение рукой:

— Это было неделю назад. Она могла оставить ложный след, отправиться на запад, а то и вовсе сесть на корабль. Нет, это просто неприемлемо! Если люди, нанятые для поиска, не могут найти ее, возьмите других. Немедленно.

— Да-да, ваша светлость. — Хендерсон нервно кусал губы. — Я посмотрю, что сейчас сделано. Сейчас, когда герцогиня едет в Бат… — Он пытался рассказать герцогу о планах его жены, но тот не слушал. Он стал герцогом Листером в семь лет, его титул насчитывал сотни лет. Он заседал в палате лордов, владел многочисленными поместьями, шахтами и кораблями. Джентльмены всех рангов уважали и боялись его. И вот какая-то женщина, дочь лекаря, вдруг решила бросить его, и более того — забрала с собой его детей.

Неприемлемо. Все это просто неприемлемо.

Листер повернулся к высокому окну. Он должен ее найти. Он вернет ее и детей, а потом покажет ей, как глупо, очень глупо противоречить ему. Никто не смеет идти против него. Никто.






Глава 4


Когда Говорящий Правду насытился, юноша показал ему просторную приятную комнату и пожелал спокойной ночи. Воин спал без сновидений всю ночь, а поутру увидел хозяина у своей кровати.

— Я давно искал храброго воина, который помог бы справиться с моей задачей, — сказал юноша. — Смел ли ты?

— Да, — сказал Говорящий Правду. Прекрасный юноша улыбнулся:

— Это мы сейчас посмотрим…







С миссис Маклеод, высокой неразговорчивой женщиной, Хелен встретилась на следующий день. Эта женщина прежде была кухаркой в большом доме в Эдинбурге, но потом ей надоели суета и шум города. Она переселилась в окрестности Гленларго, где ее брат был булочником. Хелен не удивилась бы, если бы миссис Маклеод заскучала в Гленларго, очень уж быстро она согласилась занять место кухарки в замке.

— Надеюсь, кухня вам понравится, — сказала она. Кухарка была почти мужского роста, с широким и плоским лицом. Оно было невыразительным, но когда она раскатывала тесто на кухонном столе, ее натруженные руки двигались легко и быстро.

— Печь нужно почистить.

— О да! — Хелен нервно оглянулась на гигантский очаг. Она была на ногах с рассвета, хотела подготовить кухню к приходу кухарки, но на печь времени не хватило. У нее ужасно болела спина, а руки загрубели от горячей воды и едкого мыла. — Скажу одной из служанок, она почистит.

Миссис Маклеод умело уложила тесто в форму и стала защипывать края. Хелен сглотнула.

— Ну, у меня есть еще дела, требующие внимания. Я вернусь где-нибудь через час, посмотреть, как идут дела, хорошо?

Кухарка не обратила на нее внимания, она была занята начинкой для пирога.

Хелен кивнула, просто чтобы показать, что знает, что делает, и вышла в коридор. Там она достала блокнот и карандаш. Это первое, что она вчера купила в Гленларго. Открыв блокнот, она нашла третью страницу и записала: «Почистить печь». Эта строка была в самом низу списка, который становился все длиннее и длиннее. В числе прочего там числилось: «Проветрить библиотеку, срезать плющ возле окон гостиной, отполировать пол в холле, найти столовое серебро».

Хелен убрала блокнот и карандаш, пригладила волосы и пошла к столовой. Она решила, что это будет первая комната в замке, которую полностью приведут в порядок. И тогда сэр Чудовище уже сегодня вечером сможет насладиться хорошим обедом и, что более важно, поймет, как хорошо иметь экономку. Сегодня утром Хелен еще не видела хозяина замка. Когда она принесла завтрак в башню, он крикнул через дверь, чтобы она оставила поднос снаружи. Она очень надеялась, что он не выгонит их к вечеру. И потому самым важным для нее сейчас было отмыть хотя бы столовую.

Но когда Хелен вошла в столовую, она нашла в ней первозданный хаос. Одна из служанок верещала, накрыв голову передником. Другая гоняла метлой по комнате какую-то птицу. Джейми и Абигайль помогали гонять птицу, а двое лакеев — пареньки из деревни — корчились от смеха.

На миг Хелен впала в ступор. Почему, ну почему все становится таким трудным и тяжелым? Затем она пришла в себя. Боль в спине, необученная прислуга, мерзкий замок — все это не важно. Она отвечает за все. Если она не сможет навести порядок здесь и сейчас, никто другой этого не сделает. А если она не наведет порядок, сэр Алистэр будет недоволен и к концу недели выставит ее с детьми из замка. Это ясно как день. Она подошла к одному из окон и распахнула форточку.

— Гоните ее сюда, — приказала она девушке с метлой.

Рыжеволосая девушка немедленно выполнила приказания Хелен, и спустя несколько минут птица обрела свободу. Хелен закрыла форточку, перевела дыхание и обернулась к слугам:

— Ну вот. Откуда она взялась?

— Она вылетела из дымохода! — объяснил Джейми. Он был так возбужден происшедшим, что весь раскраснелся. — Нелли вымела ее, — он указал на девушку, стянувшую наконец передник со своей головы, — и птица упала вниз вместе с сажей.

Хелен посмотрела на большую кучу сажи и древнее птичье гнездо, которые лежали в очаге.

— Все так и было, мэм, — подтвердила Нелли.

— А потом ты начала вопить, как баньши, пока она летала по всей комнате. — Рыжеволосая девушка положила метлу на плечо и уперлась другой рукой в бок.

— Я испугалась. И потом, откуда мне знать, как гонять птиц метлой, — надулась Нелли.

Девушки начали спорить, а лакеи снова принялись хохотать над ними.

— Хватит! — прикрикнула на них Хелен.

Голоса стихли, и все внимание слуг обратилось к ней.

— Ты, — показала Хелен на самого высокого мужчину, — пойди на кухню и почисти печь.

— Но это работа для служанок, — сказал парень обиженно.

— Сегодня это сделаешь ты. И имей в виду: почисти и отскреби ее как следует.

Парень еще что-то пробурчал, но вышел из комнаты. Хелен повернулась к слугам:

— Ты, Мэг, поможешь мне отполировать обеденный стол, а вы двое, — она показала на другую девушку и лакея пониже, — заканчивайте с камином. Мы должны все вычистить, чтобы зажечь сегодня огонь здесь, а не в гостиной.

Они проработали весь день, отчищая, выметая, полируя, и к шести часам столовая была чистой и свежей, а в очаге горел огонь.

Хелен оглядела столовую. Сколько же труда потребовалось, чтобы привести ее в надлежащий вид! Никогда больше она не возьмется за работу горничной! И в то же время она не могла согнать с лица довольную улыбку. Она сделала это! Хелен поблагодарила слуг и отправила их на кухню, наслаждаться заслуженной чашкой чаю.

— Что будем делать сейчас, мама? — спросила Абигайль. Дети оказались хорошими помощниками. Даже Джейми помогал мыть оконные рамы.

Хелен улыбнулась:

— Сейчас нам нужно отмыть себя, чтобы чистыми встретить сэра Алистэра, когда он спустится к ужину.

— И мы будем ужинать здесь, вместе с ним! — воскликнул Джейми.

Хелен почувствовала острую боль.

— Нет, милый, мы будем, есть вкусный супчик на кухне.

— Но почему? — удивился Джейми.

— Потому что мама — экономка и для нас неприлично есть вместе с хозяином замка, сэром Алистэром, — объяснила Абигайль. — Мы теперь слуги. Мы едим на кухне.

— Все верно, — подтвердила Хелен. — Но мясной пирог не станет менее вкусным, если его есть на кухне, не так ли? А теперь умываться.

Но когда они спустились вниз через три четверти часа, они не обнаружили в столовой сэра Алистэра.

— Думаю, он в своей башне, — сказала Абигайль, хмурясь. — Может, он заснул там?

Хелен и Джейми машинально посмотрели на потолок. Миссис Маклеод сказала, что обед будет готов к семи. Если сэр Чудовище вскоре не появится, его суп остынет, а главное, он обидит единственную, умелую кухарку на многие мили вокруг.

Это решило дело. Хелен обернулась к детям:

— Милые, почему бы вам, не пойти на кухню и не попросить служанку сделать вам чай?

— А что будешь делать ты, мама? — спросила Абигайль.

Хелен разгладила чистый передник.

— Приведу сэра Алистэра из его берлоги.

Стук в дверь раздался в тот самый момент, когда Алистэр зажигал свечи. Дневной свет бледнел, а он был на середине своих попыток описать наблюдения за барсуками. Очерк был предназначен для его следующей большой работы — сравнительного описания флоры и фауны Англии, Уэльса и Шотландии. Это был обширный труд, который, как он чувствовал без всякого тщеславия, поставит его в один ряд с виднейшими учеными своего времени. И сегодня он был способен работать с полной отдачей — впервые за несколько недель, да что там — месяцев, если уж быть честным с самим собой. Он с воодушевлением начал писать эту книгу больше трех лет назад, но в последний год работа продвигалась медленно. Однако сегодня он проснулся с ясным представлением о том, что будет в очередной главе. Словно свежий, живительный воздух наполнил его легкие, его посетило божественное вдохновение. Он провел день в интенсивной работе, написал и зарисовал больше, чем сделал в последние месяцы.

Поэтому он не был доволен тем, что его прервали.

— Кто там?

Это, конечно же, опять та женщина, которая никак не желает оставить его в покое.

— Ваш ужин готов, — отозвались Хелен.

— Несите его сюда, — приказал Алистэр.

Некоторое мгновение за дверью было тихо, и Алистэр подумал, что экономка ушла. Но нет, она попыталась открыть дверь.

— Ужин подан внизу, в столовой.

— Глупости, — коротко бросил Алистэр. — Я видел мою столовую. Ей не пользовались почти десять лет, и ужинать в ней не захочет ни человек, ни зверь.

— Мы привели ее в порядок.

Алистэр помолчал, глядя на дверь. Она и вправду провела день, отскребая его столовую? Один из подвигов Геракла. Он даже испытал мимолетное чувство вины. Потом он призвал на помощь здравый смысл.

— Если даже вы говорите правду и у меня теперь действительно есть чистая столовая, благодарю вас. Я уверен, что как-нибудь воспользуюсь ею, но не сегодня вечером. Идите.

Тишина за дверью была столь долгой, что он был уже убежден, что миссис Галифакс ушла. Он вернулся к своему рисунку и работал над сложным фрагментом глаза, когда дверь сотрясло оглушительное «бамм»! Рука Алистэра дернулась, и карандаш перечеркнул бумагу.

Он посмотрел на испорченный рисунок.

— Сэр Алистэр. — Голос миссис Галифакс проникал через дверь и звучал так, словно она с трудом разжимала зубы. — Или вы спуститесь вниз и съедите настоящий ужин, который миссис Маклеод готовила для вас целый день, в столовой, которую я и другие слуги отмывали сегодня с самого утра, или я прикажу лакеям взломать эту дверь.

Алистэр поднял бровь.

— Я скребла и полировала, чистила и мела весь долгий день, — продолжала миссис Галифакс.

Он положил карандаш, поднялся со стула и приблизился к двери.

— И я думаю, что одна лишь простая вежливость…

Хелен еще говорила, когда Алистэр открыл дверь. Она остановилась и уставилась на него с открытым ртом.

Он улыбнулся и прислонился плечом к дверному косяку.

— Добрый вечер, миссис Галифакс.

Она начала шаг за шагом пятиться, но потом сдержалась, хотя ее большие синие глаза смотрели тревожно.

— Добрый вечер, сэр Алистэр.

Он навис над ней и посмотрел так, что ей захотелось сбежать.

— Я так понимаю, что внизу меня ждет ужин? Она сцепила руки, но твердо ответила:

— Да.

— Тогда я буду иметь удовольствие разделить его с вами.

Она тяжело вздохнула:

— Вы не можете ужинать со мной. Я ваша экономка. Он пожал плечами и позвал Леди Грей.

— Я обедал с вами вчера.

— Но это было на кухне!

— Какая разница, ем я с вами на кухне или в столовой? Ваша логика ускользает от меня, миссис Галифакс.

— Я не думаю…

Леди Грей прошла мимо них и начала спускаться по ступенькам. Сэр Алистэр жестом предложил своей экономке пройти вперед.

— Я ожидаю, что ваши дети тоже присоединятся к ужину.

— Абигайль и Джейми? — спросила Хелен, как будто у нее были еще какие-то.

— Да.

Она шла перед ним по лестнице, однако по ее взгляду, брошенному через плечо, было ясно, что она сочла его спятившим. Все может быть. Дети никогда не едят вместе со взрослыми, по крайней мере в светском обществе.

Его прекрасная экономка по-прежнему протестовала, когда они оказались в коридоре перед столовой, хотя он был совершенно уверен, что она ровно также восприняла бы идею поужинать вместе на кухне. Ее возражения были простым упрямством.

Он кивнул детям, когда они выглянули в холл:

— Идем?

Джейми с готовностью вбежал в столовую, но Абигайль нахмурилась и посмотрела на мать. Миссис Галифакс чопорно поджала губы:

— Сегодня вечером мы будем, есть вместе с сэром Алистэром, но этого больше не повторится.

Алистэр твердо взял ее под руку, проводя в столовую.

— Напротив, я ожидаю, что мы будем ужинать вместе каждый день, пока вы остаетесь в замке Грейвз.

— Ур-ра! — завопил Джейми. Он уже занял место за столом.

— Вы не можете… — задохнулась миссис Галифакс.

— Это мой замок, мадам. Позвольте мне напомнить, что здесь я могу поступать так, как мне нравится.

— Но другие слуги подумают… подумают… Алистэр смотрел на нее сверху вниз. Ее синие глаза мерцали и метались, и он даже хотел сжалиться над ней. Но нет.

— Что они подумают?

— Что я ваша любовница.

Ее яркий рот был полуоткрыт, мягкие волосы золотились в свете свечей, белая гладкая кожа на шее и груди светилась.

Его рот искривился в иронической улыбке.

— Мадам, меня не заботит, что думают другие обо мне или о ком-то еще. Я хочу, чтобы вы усвоили эту мысль. Вы можете покинуть замок сегодня вечером или остаться и ужинать со мной сегодня, и каждый вечер в дальнейшем. Вот ваш выбор.

Алистэр выдвинул для нее стул.

Хелен вздохнула, ее нежная грудь поднялась над квадратным вырезом платья. Алистэр ощутил, как кровь заструилась по жилам, делая твердой самую чувствительную часть его тела.

— Я остаюсь. — Хелен опустилась на стул, который он отодвинул.

Он вежливо помог ей и склонился над ее головой:

— Я преисполнен радости.

Чудовищный, чудовищный человек!

Хелен смотрела исподлобья, как сэр Алистэр обходит стол и садится на свое место. Он не заботится об условностях и мнении обществами вот — он ставит ее в неприемлемую ситуацию просто потому, что ему так хочется. Она выдохнула и подала знак Тому, лакею повыше ростом, стоявшему в углу и наблюдавшему за разыгрывающейся сценой:

— Принесите приборы для меня и детей!

Том поспешил выполнить приказ.

— Миссис Маклеод сделала мясной пирог, — поведал Джейми сэру Алистэру.

— Правда? — Сэр Чудовище ответил ее сыну так серьезно, словно разговаривал с епископом.

Хелен нахмурилась. Листер никогда не интересовался, о чем говорят Джейми и Абигайль.

— Да, и он пахнет чу-дес-но. — Джейми растянул слово, чтобы подчеркнуть, какое дивно вкусное блюдо их ожидает.

Несмотря на то, что он работал весь день, Джейми по-прежнему был полон энергии. Хелен не могла удержаться от улыбки, хотя и беспокоилась, не был ли этот всплеск просто перевозбуждением. Такое случалось много раз на их пути в Шотландию, когда впечатления дня не давали ему заснуть вечером. Тогда было очень трудно уложить его в кровать.

Сэр Алистэр сидел на хозяйском месте во главе прямоугольного стола. Джейми был справа от него, Абигайль — слева, Хелен — на другом конце, так далеко от хозяина, как только возможно. Лицо Джейми едва виднелось над столом. Если они будут ужинать здесь каждый вечер, придется поискать что-то, чтобы он мог сидеть повыше.

— Мама сказала, что мы не должны сидеть за одним столом с вами. — Синие глаза Абигайль потемнели от беспокойства.

— О, но это мой замок, и правила здесь устанавливаю я, — ответил сэр Алистэр. — Я хочу, чтобы ты, твой брат и ваша милая мама ужинали со мной. Тебе это нравится?

Абигайль задумалась.

— Да. Мне нравится, есть в столовой. Мы сегодня отполировали стол и выбили ковер. Вы не поверите, какое от него поднялось облако пыли! Нелли, служанка, кашляла так сильно, что я думала, она задохнется.

— А в камине была птица! — объявил Джейми.

Сэр Алистэр посмотрел на очаг. Он был сложен из обтесанных камней и украшен резными панелями.

— Какого цвета была эта птица?

— Черная, но брюшко было светлым.

Сэр Алистэр кивнул Тому, который вернулся с тарелками и столовым серебром.

— Вероятно, это ласточка. Они иногда вьют гнезда в трубах.

Мэг и Нелли внесли подносы с едой. Мэг только бросила быстрый любопытный взгляд на хозяина, когда расставляла блюда, в то время как Нелли не могла оторвать глаз от лица в шрамах. Лишь когда Хелен заметила это и нахмурилась, Нелли опустила голову и занялась работой. Вместе с мясным пирогом им подали молодой горошек, морковь и свежий хлеб. На минуту в комнате воцарилась тишина.

Сэр Алистэр посмотрел на стол. Блики свечей отражались в полированном дереве, стекле и серебре. Он поднял свой бокал с вином и кивнул Хелен:

— Вы достойны похвалы, мадам. Эта комната давно не была такой.

Хелен обнаружила, что глупо улыбается. По неведомым ей причинам слова Алистэра порадовали ее, причем намного больше, чем любые комплименты, полученные в бальных залах Лондона. Он разглядывал ее поверх бокала, из которого пил, а она не знала, куда девать глаза.

— Почему? — спросил Джейми.

Взгляд сэра Алистэра переместился к ее сыну, и Хелен смогла, наконец, прийти в себя…

— Что почему?

— Почему ласточки иногда вьют гнезда в трубах?

— Глупый вопрос, — сказала Абигайль.

— О нет, для натуралиста это вопрос вовсе не глупый, — заметил сэр Алистэр.

Он улыбнулся Абигайль. Всего лишь маленький изгиб в уголке рта, но девочка расслабилась.

— Как думаешь, почему ласточка поселилась в камине? Почему здесь, а не где-нибудь еще?

— Она хотела спрятаться от кошки? — предположила Абигайль.

— Она хотела погреться у огня? — спросил Джейми.

— Но в этом камине уже целую вечность не было огня, — возразила Абигайль.

— Тогда я не знаю почему. — Джейми отвлекся на аппетитный кусок мясного пирога.

Но Абигайль все еще хмурилась.

— Почему ласточка поселилась в камине? Это кажется довольно странным — в печи грязно…

— Твоя идея, что ласточка хотела вывести птенцов подальше от кошки, совсем неплоха, — сказал сэр Алистэр. — Или же она свила гнездо там, где не было других птиц.

Абигайль уставилась на сэра Алистэра:

— Не понимаю.

— Птицы должны есть, и пить, как и люди. Им нужно место для жизни и роста. Но если другая птица, особенно того же вида, поселяется поблизости, ее могут выгнать те, что свили гнезда раньше. Они охраняют свои владения.

— Но некоторые птицы любят жить вместе, — сказала Абигайль, упрямо сдвинув брови. — Воробьи всегда летают стайками, собирая пищу на земле.

…— Всегда? — Сэр Алистэр намазал масло на хлеб. — И гнездятся тоже?

Абигайль помолчала.

— Не знаю. Я никогда не видела гнездо воробья.

— Никогда? — Сэр Алистэр бросил на Хелен изумленный взгляд, изогнув бровь.

Она пожала плечами. Они всегда жили в Лондоне. Городские птицы, конечно, тоже имеют гнезда, но она не помнила, чтобы видела их хоть раз.

— О! Тогда я должен показать вам некоторые гнезда.

— Ого! — в восторге воскликнул Джейми.

Сэр Алистэр наклонился к Абигайль, его глаз блеснул.

— Ласточки — птицы-одиночки, но в чем-то ты права, малышка. Некоторые птицы и животные объединяются, чтобы вместе вырастить потомство. Например, сейчас я описываю свои наблюдения о жизни барсуков, и они любят делать норы рядом, так что образуют целое поселение.

— А барсука вы тоже можете показать? — спросил Джейми.

— Они довольно пугливы, — заметил сэр Алистэр, отрезая себе кусок пирога. — Но я могу показать вам их поселение.

Рот Джейми был набит горошком, поэтому он с энтузиазмом кивнул.

— Именно этим вы занимаетесь в своей башне? — спросила Хелен. — Пишете о барсуках?

— Да, в числе прочего. Я пишу книгу о животных, птицах и цветах Шотландии и Англии. Я натуралист. Разве леди Вейл не говорила вам об этом?

Хелен покачала головой, избегая его взгляда. По правде сказать, у нее не было времени поговорить с леди Вейл. Когда Хелен приехала к Мелисанде, она боялась, что Листер догонит их. Мелисанда предложила замок сэра Алистэра, потому что он был далеко от Лондона, и Хелен ухватилась за эту идею. Она была в отчаянии.

— Вы написали много книг? — Она чувствовала себя глупо, оттого что не подумала о его возможных вопросах.

— Только одну. — Он глотнул вина. — «Краткий очерк флоры и фауны Новой Англии».

— Я слышала о ней. — Она удивленно подняла на него глаза. — В Лондоне она очень популярна. Я как-то видела двух светских леди, спорящих из-за последнего экземпляра в книжной лавке на Бонд-стрит. Знаю, что многие хотели иметь в своей библиотеке эту книгу. И это вы ее написали?

Он шутливо поклонился:

— Признаюсь в этом.

Хелен чувствовала себя странно. Эта книга была очень дорогой, большого размера, с цветными рисунками во всю страницу. Она никогда бы не подумала, что сэр Алистэр смог написать что-то столь замечательное.

— И рисунки вы сами делали?

— Гравюры были сделаны по моим наброскам.

— Они хороши, — сказала она искренне. Алистэр поднял бокал, не ответив ей.

— Я хочу посмотреть эту книгу, — заявил Джейми. Абигайль прекратила есть. Она не повторила слова брата, но было вполне очевидно, что ей тоже любопытно. Сэр Алистэр склонил голову:

— Полагаю, в моей библиотеке имеется экземпляр. Хотите посмотреть?

— Ура! — крикнул Джейми.

Сэр Алистэр через стол посмотрел на Хелен, приподняв бровь. Это было очень похоже на вызов.

Он встал из-за стола и обошел его, чтобы отодвинуть стул миссис Галифакс. Она посмотрела на него, удивленная его вежливостью, а предложенная им рука, казалось, напугала ее. Она коснулась пальцами его ладони так, словно дотронулась до горячего горшка.

— Нам не хотелось бы отнимать у вас время. Я знаю, вы заняты.

Он наклонил голову, чтобы рассмотреть ее получше.

— У меня сейчас нет неотложных дел. Возьмите свечу. Она не откликнулась, только кивнула, чуть прикусив губу. Подхватив один из подсвечников, она пошла с Алистэром к библиотеке, за ними следовали дети. Он остро чувствовал легкое прикосновение ее пальцев к своей ладони и тепло ее тела рядом со своим. Женщины, особенно красивые, нечасто оказывались так близко от него. Он вдыхал ее аромат — от нее едва заметно пахло лимоном.

— Это здесь.

Он открыл дверь и вошел. Миссис Галифакс немедленно отделилась от него, что не удивило его, но он ощутил утрату. Глупость, и только. Пора бы уже привыкнуть, что женщины от него бегут. Он никак не отреагировал, только взял свечу и поднял ее, освещая комнату.

До него эту библиотеку собирали его отец и дед. В отличие от многих домашних библиотек ею действительно пользовались, книги читали и перечитывали. Это была прямоугольная комната, с самыми большими в замке окнами на внешней стене. Окна были скрыты за длинными занавесями, от времени и пыли утратившими свой цвет. Днем в пятне солнечного света здесь иногда спала Леди Грей. Прочие стены от пола до потолка были заняты книжными полками, на которых теснились тома в кожаных переплетах. Маленький очаг в конце комнаты, столик и два ветхих кресла перед ним довершали картину.

Осветив комнату, он повернулся. Миссис Галифакс и дети по-прежнему стояли в дверях. Уголок его рта приподнялся.

— Входите. Я понимаю, эта комната не так блистает чистотой, как столовая сейчас, но опасность вам не грозит.

Миссис Галифакс что-то проворчала себе под нос и взглянула на одно из кресел у очага. Оно заметно покосилось: вместо сломанной ножки были подложены книги. Абигайль провела пальцем по книжной полке, на ней был заметный слой пыли. Но Джейми бодро подбежал к глобусу и стал его рассматривать.

— Я не вижу Англии.

Глобус тоже был густо покрыт пылью.

— Вот, — Алистэр вытащил носовой платок и протер его, — тут Англия, а вот тут Шотландия. Мы сейчас здесь. — Он отметил пальцем место на глобусе.

Джейми оглянулся:

— Где ваша книга?

Алистэр наморщил лоб, вспоминая, где может лежать книга. Он уже давно ею не интересовался.

— Где-то здесь, я думаю.

Он прошел в угол, к стопке самых больших размеров.

— Почему они на полу? Их следует положить на полку, — проворчала миссис Галифакс.

Алистэр только хмыкнул, нагнувшись к стопке книг вместе с Джейми.

— А, вот.

Он взял книгу и открыл ее. Джейми склонился над страницами, Абигайль встала рядом.

— Должно быть, вы провели несколько лет в Новой Англии. — Миссис Галифакс смотрела на книгу поверх детских голов. — Джейми, переворачивай страницы осторожно.

Алистэр бросил на нее взгляд:

— Три года.

Она выпрямилась: — Что?

— Три года. — Алистэр кашлянул. — Я провел в Новой Англии три года, собирая информацию для этой книги.

— Это очень долго. Война не мешала вашей работе?

— Напротив. Я все время передвигался с частями армии его величества.

— Но это, наверное, было опасно? — Ее брови озабоченно сдвинулись.

Алистэр смотрел в сторону. Ее глаза слишком, прекрасны для этой темной комнаты, и он сожалел о своем порыве привести ее и детей сюда. Зачем он открылся ей, позволил проникнуть в свою жизнь, свое прошлое? Это было ошибкой.

— Сэр Алистэр?

Он не знал, что сказать. Да, это было опасно — на — столько, что он потерял глаз, два пальца и свою честь в лесах Северной Америки, — но он не мог рассказать ей об этом.

Его спас от ответа Джейми, внезапно оторвавшийся от книги.

— А где Леди Грей?

Собака не пошла за ними в библиотеку. Алистэр пожал плечами:

— Наверное, осталась спать у огня в столовой.

— Но она нас потеряет, — сказал Джейми. — Я схожу за ней.

Он выбежал из комнаты, прежде чем кто-то успел сказать хоть слово.

— Джейми! — крикнула Абигайль и бросилась за ним. — Джейми, не убегай!

— Простите, — сказала миссис Галифакс. Он удивился:

— За что?

— Они такие непоседливые.

Алистэр пожал плечами. Он редко общался с детьми, но эти были скорее заинтересованными.

— Я… — начала она, но ее прервал пронзительный крик.

Алистэр метнулся за дверь, не дожидаясь миссис Галифакс. Крик не повторился, пока он бежал по коридору, но он был уверен, что кричали в столовой. Возможно, Абигайль увидела паука. Но когда он оказался в столовой, он увидел, что все значительно серьезнее.

Леди Грей лежала у очага, как он и говорил, но Джейми приник к ней, отчаянно гладя ее бок, а Абигайль стояла тихая и бледная, прижимая руки ко рту.

Нет.

Алистэр медленно подошел к очагу, и миссис Галифакс последовала за ним. Абигайль только смотрела на него расширившимися глазами, тихие слезы бежали по ее щекам. Джейми, услышав его шаги, поднял голову и закричал:

— Она больна! Леди Грей больна! Вы должны помочь ей!

Алистэр опустился на колени перед старой собакой и положил ладонь на лохматый бок. Она уже остывала. Это случилось, когда она спала, — пока они ели, пока он показывал миссис Галифакс библиотеку.

Он хрипло сказал:

— Здесь уже ничего не поделаешь.

— Нет! — закричал мальчик. Его лицо покраснело, слезы текли ручьями. — Нет! Вы должны!

— Джейми, — прошептала миссис Галифакс. Она пыталась ухватить руку сына, но он вырвался и прижался к собаке.

Абигайль выбежала из комнаты.

Алистэр легко положил руку на голову Джейми. Она вздрагивала под его рукой, когда мальчик всхлипывал. Леди Грей ему подарила София много, много лет назад, еще до отъезда в колонии. Он не взял ее с собой: она была тогда еще совсем маленькой, и он боялся, что долгое путешествие через море станет для нее слишком тяжелым испытанием. Но когда он вернулся домой, искалеченный, разрушенный, Леди Грей встречала его. Она примчалась к нему, положила на плечи тяжелые лапы и облизывала горячим языком, а он гладил ее большую голову, трепал ее уши. Она гуляла бок о бок с ним, когда он отправлялся бродить по вересковым пустошам, лежала рядом, когда он писал книгу. Подсовывала теплую голову под его руку, когда он просыпался во мраке ночи, растревоженный кошмарами.

Алистэр с трудом проглотил комок, застрявший в горле.

— Хорошая собака, — сипло проговорил он. — Хорошая девочка. — Он погладил ее, чувствуя рукой жесткий, холодеющий мех.

— Помогите ей! — закричал Джейми и сбросил его руку. — Помогите!

— Я не могу, — сказал Алистэр, качая головой. — Она умерла.






Глава 5


Юноша повел Говорящего Правду во двор замка. Старый запущенный сад лежал перед ними, заросший кустарником и украшенный статуями рыцарей и воинов. В углу в маленькой клетке беспомощно бились о прутья птички. В центре сада стояла большая железная клетка. В ней сидел огромный зверь с черной свалявшейся шерстью, с круто загнутыми вниз рогами и горящими, налитыми кровью глазами. При виде юноши зверь подошел к прутьям клетки и, обнажив острые клыки, зарычал.

Юноша повернулся к воину и улыбнулся: — Ты испугался?

— Нет, — ответил Говорящий Правду. Юноша рассмеялся:

— Тогда ты будешь охранять это чудовище.







Она сделала страшную ошибку. Ночью Хелен гладила головку сына и ругала себя. Джейми плакал, пока не заснул, расстроенный смертью Леди Грей. На другой стороне кровати молча лежала Абигайль. Она не произнесла ни слова после того ужасного события в столовой и теперь лежала под одеялом, свернувшись калачиком.

Хелен закрыла глаза. Ну что она наделала? Вырвала своих детей из безопасности знакомого дома, оторвала от всего привычного, притащила их в чужой мир, темную дыру, где умирают старые собаки. Наверно, она была не права. Наверно, ей стоило остаться любовницей герцога и продолжать свою безнадежную жизнь в заточении ради спокойствия детей.

Но нет. Она бы все равно надоела ему, и он забрал бы ее детей. Хелен чувствовала это. Особенно в последние годы. А когда это произойдет — лишь вопрос времени. Рано или поздно он разлучил бы ее с детьми, но она не могла расстаться с ними.

Она открыла глаза, спустилась с постели и подошла к темному окну. Безобразное зрелище. Плющ на стенах затянул окна, почти не оставив просвета. Рядом с окном стоял столик, за которым она днем переписывала сказки леди Вейл. Хелен прикоснулась к бумаге. Она могла продолжить работу, но слишком устала.

Взгляд ее вернулся к детям. Джейми во сне раскинулся, Абигайль не двигалась. В этом случае она была бессильна. Хелен обошла кровать и склонилась над дочерью. Она легко коснулась ее плеча и прошептала:

— Я пойду, погуляю, дорогая. Я скоро вернусь.

Абигайль не ответила, но все же Хелен решила, что она не спит. Она вздохнула и поцеловала дочь, прежде чем покинуть комнату.

В коридоре было темно и пусто, и она даже не представляла, куда может пойти. Замок не располагал к безмятежной прогулке. И все же ей хотелось двигаться. Хелен побрела через холл, свет её одинокой свечи бросал тревожные блики на стены. В замке, было, пять этажей. Их с детьми спальня располагалась на четвертом, вместе с еще несколькими комнатами, которые со временем можно превратить в симпатичные спальни и гостиные. Она провела пальцами по резным деревянным панелям на стенах коридора. Нужно, чтобы горничные смыли пыль и отполировали старое дерево, но эта работа была в самом конце списка ее дел.

Внезапно она остановилась и вздрогнула. Она строила планы — планы на будущее — относительно замка, в котором уже завтра ее может не быть. Она не сомневалась, что Листер снарядил своих людей на поиски. От осознания этого по коже прошел озноб, ей захотелось броситься бежать, не важно куда. Она выросла в сельской местности и знала, что бывает с птичкой, когда ее ловят. Не видать ей больше неба. Нет. Лучше поберечь нервы и остаться здесь, в единственном убежище, которое ей удалось найти.

Хелен встряхнулась и пошла к лестнице в конце коридора. Ступени еще крепкие, хорошо бы их покрыть ковром. Неужели у сэра Алистэра нет денег на ковер? И можно было бы повесить одну-две картины. Сегодня она нашла их довольно много в одной из комнат третьего этажа.

Лестница вела к задней части замка, почти к самой кухне. Она помедлила, прежде чем спуститься на нижний этаж: из кухни лился свет. Это не могли быть новые слуги: они работали здесь днем, а на ночь отправлялись домой. Миссис Маклеод собиралась жить здесь, но она только взглянула на комнаты кухарки и заявила, что их требуется сначала основательно отмыть. Значит, на кухню заглянул сэр Алистэр или Уиггинс. Хелен задрожала.

У нее сейчас не было сил вступать в разговоры с этим наглым человеком.

Она решила вернуться в переднюю часть замка. В столовой было темно, и на мгновение Хелен задалась вопросом: а что сделал сэр Алистэр с телом собаки?

Хелен остановилась перед огромной дверью, куда она когда-то постучалась. Ей пришлось поставить свечу, чтобы отодвинуть тяжелый засов и открыть дверь. Сэр Алистэр проделывал это без малейшего напряжения. Под его поношенным сюртуком явно скрывались хорошо развитые мышцы. Господи всемилостивый! О чем она думает?

Хелен вышла на порог дома и глубоко вздохнула. Потрясла головой, прогоняя непрошеные мысли. Когда ее глаза привыкли к темноте, выяснилось, что при свете луны можно кое-что видеть. Вот группа деревьев, мягко колышущихся на ветру, их макушки отчетливо видны на фоне ночного неба. Хелен моментально замерзла и подумала, что ей нужно было взять шаль.

Узкая полузаросшая тропа вела вокруг замка, и Хелен решила прогуляться по ней. На холмы светила луна, круглая и глянцевитая. Хелен не сразу заметила, что она больше не одна. На фоне неба темнела высокая мужская фигура. Она возвышалась подобно древнему камню серому, холодному, одинокому. Он мог стоять так в течение веков.

— Миссис Галифакс, — позвал сэр Алистэр, когда Хелен пошла прочь. — Что вы здесь делаете?

— Простите, что потревожила, — пробурчала Хелен. Она чувствовала, как румянец заливает ее щеки, и радовалась темноте, которая скрывала не только цвет, но и выражение ее лица.

Она пошла к дому, но его голос остановил ее:

— Останьтесь и поговорите со мной, миссис Галифакс.

Хелен оглянулась.

Просьба была произнесена решительным тоном, но Хелен показалось, что в голосе слышался намек на мольбу. Она подошла поближе.

— О чем бы вы хотели поговорить? Он пожал плечами:

— У женщин всегда находятся темы для разговоров.

— Вы имеете в виду моду, сплетни и другие столь же ужасно бессмысленные вещи? — спросила Хелен.

Он помолчал, вероятно, задетый завуалированной холодностью ее тона.

— Простите. Я давно не был в обществе, миссис Галифакс. Прошу меня простить.

Ей стало неуютно. Сэр Алистэр явно горевал о смерти собаки, своего верного друга, и с ее стороны было невежливо держаться так отстраненно.

Хелен подошла ближе к Алистэру и попыталась найти нейтральную тему для разговора:

— Думаю, мясной пирог сегодня был неплох.

— Да. Я заметил, что мальчик съел два куска.

— Джейми.

— Что?

— Моего сына зовут Джейми, — сказала Хелен, но без всякого упрека.

— А. Ну да, Джейми. Как он?

— Плакал, пока не заснул. — О!

Хелен смотрела на холмы, залитые лунным светом.

— Здесь очень красиво.

— Так было не всегда. — Голос Алистэра был низким, хрипловатым, словно он делал усилие, чтобы говорить. — Прежде сад спускался к реке.

— А потом что с ним случилось?

— Садовник умер, а другого нанимать не стали. Сад пришел в запустение.

Хелен нахмурилась. Разрушенные террасы садов серебрились в лунном свете, теперь они были различимы, хотя и невероятно заросли.

— Давно умер садовник?

Сэр Алистэр посмотрел на звезды.

— Семнадцать… Нет, восемнадцать лет назад.

— Но почему вы не наняли другого?

— В нем не было необходимости.

Они стояли и молчали. Облако наплыло на луну. Хелен внезапно представила, как ночь за ночью много лет подряд сэр Алистэр стоял здесь молчаливый и одинокий и смотрел на исчезнувшие сады.

— Вы…

Он опустил голову: — Да?

— Простите, — она радовалась, что темнота скрывает ее лицо, — вы не были женаты?

— Нет. — Он помолчал. — Я был помолвлен, но моя невеста умерла.

— Простите меня.

Он пошевелился, совсем незаметно. Едва ли ему было нужно ее сочувствие. Но она не могла оставить его.

— А ваша семья?

— Старшая сестра живет в Эдинбурге.

— Это не так уж далеко. Вы можете часто видеться. Хелен с грустью подумала о своей семье. Сестры, брат, отец, мама — она не видела никого из них с тех пор, как уехала с Листером. Такова цена, которую она заплатила за романтические грезы.

— Я не встречался с Софией уже несколько лет, — ответил сэр Алистэр, прервав ее мысли.

Хелен смотрела на темный профиль и не знала, что сказать в ответ.

— Вы поссорились?

— Да нет. — Его голос стал холоден. — Просто я перестал путешествовать, а моя сестра не видит необходимости навещать меня.

— Вот как.

Он медленно повернулся к ней лицом. Его силуэт казался абсолютно черным в лунном свете.

— Вы весьма любопытны сегодня, миссис Галифакс. Но думаю, пора поговорить и о вас?

Лунный свет ласкал ее лицо, подчеркивая необыкновенную красоту. Ее привлекательность больше не раздражала его. Он восхищался ею, но не мог не заметить и того, что скрывалось за внешностью. Живую женщину, явно не привыкшую к тяжелой работе, которая все же провела целый день в трудах, отмывая запущенную столовую в его доме. Эта женщина нуждалась в защите. И она явно скрывала причины, которые побудили ее оказаться здесь, в его замке. Интересно, что двигало ею? От какой жизни она сбежала? Кто был тот мужчина, от которого она скрывалась? Алистэр смотрел на миссис Галифакс, пытаясь понять выражение ее синих глаз, однако ночная тьма укрывала их от него.

— Что вы хотите знать обо мне? — спросила она низким хрипловатым голосом, который ярко контрастировал с ее весьма женственными формами. Удивительно.

Он наклонил голову, разглядывая ее.

— Вы сказали, что овдовели. Она чуть вздернула подбородок:

— Верно.

— И давно?

Хелен посмотрела вдаль и после небольшой паузы ответила:

— Осенью будет три года.

Он кивнул. Славная женщина, но она лжет. Был ли ее муж по-прежнему жив? Или она бежала от другого мужчины?

— И чем занимался мистер Галифакс?

— Он был врачом.

— Не слишком успешным, надо полагать?

— Почему вы так решили?

— Если бы он был успешен, у вас не возникла бы необходимость работать.

Она подняла руку к виску:

— Простите, но эта тема расстраивает меня.

Конечно, он ей сочувствовал и дал передышку, однако загнал в угол своими вопросами. Ее смятение только раззадорило его. Он подступил ближе и снова почувствовал легкий лимонный аромат, исходящий от ее волос.

— Вы очень были привязаны к мужу? Ее рука упала вниз.

— Я безумно любила его, — ответила Хелен ровным тоном.

Его губы изогнулись в улыбке, отнюдь не ласковой.

— Какой трагедией, должно быть, стала для вас его смерть!

— Да, это так.

— Вы рано вышли замуж?

— Мне было всего восемнадцать.

— Ваш брак был счастливым.

— Исключительно счастливым.

Ее голос чуть дрожал, ее ложь была очевидна.

— Как он выглядел?

— Я… — Она обхватила себя руками. — Пожалуйста, не могли бы мы поменять тему?

— Конечно, — нарочито медлительно произнес он. — Вы жили в Лондоне?

— Я уже говорила вам. — Сейчас ее голос был спокойнее. — Я жила у леди Вейл.

— Ну да, моя забывчивость. Ваш богатый опыт управления домашним хозяйством.

— Не такой уж богатый, — прошептала Хелен. — Вы ведь понимаете.

Мгновение они молчали, и был слышен только ветер. Потом она очень тихо сказала, отвернув от него лицо:

— Просто… мне нужно место, где бы я могла остаться прямо сейчас.

Что-то внутри его ликовало. Она будет с ним. Она не может уехать. В этом не было смысла, не было повода для радости. Он побуждал ее уехать с самого момента их прибытия в замок, но вот сейчас, когда выяснилось, что она ищет убежище, а он, как благородный человек, должен позволить ей остаться, его переполняло удовлетворение. Триумф.

Но показывать этого он не хотел.

— Признаюсь, миссис Галифакс, кое-что меня удивляет…

— Что же?

Он наклонился ближе, почти касаясь губами ее ароматных волос.

— Мне кажется, что столь красивая леди должна быть окружена поклонниками.

Она повернула голову, и их лица оказались совсем близко. Он чувствовал ее дыхание, когда она говорила:

— Вы находите меня красивой?

Ее голос был удивительно спокоен. Он рассматривал ее ровные брови, соблазнительный рот, большие чистые глаза.

— Ошеломляюще красивой.

— И вероятно, вы полагаете, что красота — достаточная причина, чтобы жениться на ее обладательнице?

Сейчас ее тон был горьким.

Что этот загадочный мистер Галифакс сделал своей жене?

— Без сомнения, большинство мужчин так и делают.

— Они никогда не задумываются о положении женщины. О ее предпочтениях и привязанностях, страхах и надеждах, о самой ее душе.

— Вот как? — Да.

Ее прекрасные глаза были полны грусти, ветер разметал локоны по лицу.

— Бедная миссис Галифакс, — мягко поддразнил он. Он поддался импульсу и поднял левую руку — его, не искалеченную руку, — чтобы убрать прядь с ее лба. Ее кожа была нежной, словно шелк. — Как ужасно быть такой привлекательной! — Морщина прорезала ее лоб. — Вы сказали «большинство мужчин».

— Что? — Она пристально посмотрела в его лицо. — Разве вы не считаете, что красота — самое важное качество в жене?

— Ах, но я боюсь, вы забыли о моем внешнем виде. Это в порядке вещей, что привлекательная жена будет искать такого же мужа, а урода возненавидит. Такой человек, как я, будет идиотом, если решится связать себя с красивой женщиной. — Он улыбнулся ее завороженному взгляду. — А уж я точно не идиот.

Он повернулся и пошел к замку, оставляя за спиной миссис Галифакс, эту привлекательную, отчаянно соблазнительную женщину.




— Когда мы поедем домой? — спросил Джейми, поднимая камень и швыряя его.

Камень улетел не далеко, но Абигайль все равно нахмурилась:

— Не делай этого.

— Почему? — насупился Джейми.

— Потому что ты можешь попасть в кого-нибудь. Или во что-нибудь.

Джейми оглядел абсолютно пустой дворик, в котором были только они да несколько воробьев.

— В кого?

— Я не знаю!

Абигайль и сама хотела бы бросить камень, но леди не позволяется бросаться камнями. Вместо этого ей следовало заняться ковриками. Мама заставила одного из лакеев расчистить часть двора, и теперь там возвышалась куча ковров и ковриков, из которых необходимо было вытряхнуть пыль. Абигайль взялась за край одного из них и изо всех сил встряхнула. Раздался негромкий хлопок, и в воздух поднялось облачко пыли.

Джейми поискал еще один камень.

— Я хочу домой.

— Ты уже не раз это говорил, — заметила Абигайль с раздражением.

— Но я хочу. — Джейми взял еще один камень и швырнул. Тот ударился в стену конюшни и отскочил к каменной кладке, ограждающей дворик. — Дома мы никогда не выбивали ковры. И мисс Каммингс иногда водила нас в парк. А здесь нет ничего, кроме работы.

— Мы не можем поехать домой. Я уже говорила тебе…

— Это что ты творишь?! — раздалось за их спинами. Абигайль посмотрела через плечо и увидела бегущего к ним мистера Уиггинса.

— Ты что творишь?! Зачем швыряешь камни? Совсем ум потерял?

Абигайль выпрямилась:

— И вовсе он не… Мистер Уиггинс вскинулся:

— Если он швыряет камни, значит, точно безмозглый!

— Не говорите так! — заявил Джейми, сжимая кулаки.

— Не говорить? — возмутился мистер Уиггинс. — Может, это лучше тебе помолчать, лондонский щенок?

— Не смейте так говорить, мой отец — герцог! — завопил Джейми, покраснев от гнева.

Абигайль в ужасе застыла.

Но мистер Уиггинс только покрутил головой и засмеялся:

— Герцог? Тогда что ты тут делаешь? Герцогский щенок ты или нет, а камни швырять нельзя, — сказал мистер Уиггинс и ушел, не переставая повторять ругательства.

Абигайль подождала, пока он скроется, перевела дыхание и сердито выговорила брату:

— Джейми, ты же знаешь, что мы не должны ничего говорить о герцоге.

— Он назвал меня щенком! — Лицо Джейми все еще было красным. — А наш отец — герцог!

— Но мама сказала, что об этом никому нельзя говорить.

— Ненавижу!

Джейми надулся и хотел выбежать со двора, но на углу натолкнулся на входящего туда сэра Алистэра.

— Эгей! — Сэр Алистэр легко поймал его.

— Пустите меня!

— Конечно.

Сэр Алистэр опустил руки, и Джейми оказался на свободе. Но, добившись ее, он, казалось, не знал, что делать дальше. Он стоял перед хозяином замка, ссутулившись, нижняя губа дрожала. Сэр Алистэр посмотрел на него, потом, приподняв бровь, на Абигайль. Его волосы спадали на лицо, рубцы при солнечном свете были багровыми, на подбородке по-прежнему темнела густая щетина, но он был и вполовину не так ужасен, как мистер Уиггинс.

Абигайль переступала с ноги на ногу, в руках у нее был коврик.

— Мы выбивали коврики. — Она слабо махнула рукой в сторону кучки рядом с ней.

— Вижу. — Сэр Алистэр обернулся к Джейми: — Я шел на конюшню за лопатой.

— Зачем?

— Собираюсь похоронить Леди Грей.

Джейми опустил плечи и пнул камень. Все молчали. Потом Абигайль прошептала:

— Я… я сожалею.

Сэр Алистэр смотрел на нее совсем не приветливо, но Абигайль собрала всю свою храбрость и проговорила прежде, чем страх успел захватить ее и заморозить:

— Мне жаль Леди Грей. И мне жаль, что я кричала. Сэр Алистэр моргнул.

— Что?

Абигайль собралась с духом.

— В первую ночь, когда мы приехали. Простите, что я закричала. Это было не очень хорошо с моей стороны.

— О… Ну… Благодарю. — Алистэр отвел глаза, кашлянул, и снова воцарилась тишина.

— Можем мы вам помочь? — спросила Абигайль. — Похоронить Леди Грей, я имею в виду.

Алистэр нахмурился:

— Ты уверена, что хочешь?

— Да, — сказала Абигайль. Джейми кивнул.

Алистэр прошел в конюшню, через некоторое время вышел оттуда с лопатой.

— Пойдемте.

Он пошел со двора, не оглядываясь на детей.

Абигайль бросила коврик, и они с Джейми припустили за Алистэром.

Тропинка была неровной и местами каменистой. Сэр Алистэр вел их через старый сад к реке. Наверно, это было глупо, потому что они совсем недавно узнали Леди Грей, но Абигайль хотелось плакать. Она даже не знала, почему попросилась пойти с ним.

Ниже сада была заросшая травой лужайка. Сэр Алистэр прошел через нее, и когда они приблизились к реке, Абигайль услышала журчание воды. У одного из деревьев лежал свернутый старый ковер. В него сэр Алистэр завернул Леди Грей.

Абигайль отвернулась, чувствуя боль в груди.

А Джейми подбежал прямо к свернутому ковру:

— Она в нем?

Сэр Алистэр кивнул.

— А вам не жалко ковер? Он еще хороший, — прошептала Абигайль.

— Леди Грей любила лежать на этом ковре перед огнем в моей башне.

— Вот как… — Абигайль, покраснев, отвела взгляд, Джейми наклонился и погладил ковер, как если бы под его рукой был мех. Сэр Алистэр сбросил камзол и начал копать яму под деревом.

Абигайль подошла ближе к реке. Вода была чистой и спокойной. Несколько листьев лениво качались на ее поверхности. Абигайль тихонько опустилась на колени и стала рассматривать камни на дне. Они казались совсем близкими, хотя она знала, что рукой до них не достать. — Почему вы ее здесь хороните? — спросил Джейми у Алистэра.

Не переставая копать, тот ответил:

— Леди Грей любила гулять здесь со мной. Я приходил сюда удить рыбу, а она отдыхала под деревом. Ей нравилось здесь лежать.

— Понятно, — сказал Джейми.

Некоторое время слышались только скрежет лопаты и шум падающей земли. Абигайль оперлась локтем о камень и опустила пальцы в воду. Она была обжигающе холодной.

Звуки за ее спиной прекратились. Потом послышался шорох — сэр Алистэр положил в яму завернутую в ковер Леди Грей. Абигайль наклонилась еще ниже, разглядывая дно. Если бы она была русалкой, она сидела бы на тех камнях и любовалась садом из водяных растений. Вокруг нее струилась бы вода, и она не могла бы слышать звуки над ней. Она была бы спокойна. И счастлива…

Меж камней блеснула серебром рыбка, и Абигайль выпрямилась.

Когда она обернулась, сэр Алистэр подравнивал холмик над могилой Леди Грей. Джейми раскладывал на нем белые цветы, которые сорвал на лужайке.

— Хочешь один, Абби? — предложил он цветок сестре.

Она не знала почему, но ей показалось, словно у нее в груди совсем не стало воздуха. Она бы умерла, если бы это случилось.

Она повернулась и побежала наверх, к замку, так быстро, как только могла. Она бежала и бежала, задыхаясь от встречного ветра.




Когда-то давно, когда Хелен была совсем молода и наивна, она проводила многие часы в ожидании герцога Листера. Долгие ночи, в течение которых ощущала себя одинокой и несчастной. Ушли в прошлое эти ночные бдения, прошли годы. Так что же тяготило ее сейчас, что заставило этой ночью сидеть в пыльной библиотеке в ночной рубашке и шали и ждать возвращения сэра Алистэра? Где он был? Он не появился к ужину, а когда Хелен поднялась в башню, его там не оказалось. Наконец, после долгого ожидания, они поужинали без него — лишь она и дети в сверкающей чистотой столовой.

Остаток вечера Хелен провела на кухне, решая с миссис Маклеод, что приготовить на завтра. Потом она умыла детей и уложила их спать. Весь вечер она в полуха прислушивалась, ожидая возвращения сэра Алистэра. Но ничего, кроме сетований мистера Уиггинса, не услышала. Потом начался дождь.

Где он мог быть? И хуже того, почему она беспокоится об этом? Хелен склонилась к стопке книг, на которой все еще лежал его альбом о птицах, животных и растениях Америки. Она поставила подсвечник на столик у камина, а рядом пристроила толстый том.

Хелен открыла книгу и придвинула свечу так, чтобы та лучше освещала страницы.

На первой картинке была нарисована классическая арка, за которой виднелись рощица, голубое небо и водоем. С одной стороны арки стояла женщина в античном наряде, вероятно, какая-то аллегория. Рукой она приглашала зрителя войти в арку. С другой стороны арки стоял мужчина в бриджах и камзоле, на голове его была шляпа с пером. В одной руке мужчина держал увеличительное стекло, в другой — тросточку. Под картинкой была подпись: «Новый свет открыл свои чудеса ботанику его величества Алистэру Манро».

Выходит, этот человек на рисунке — сэр Алистэр? Хелен вгляделась. Если это так, то он не очень похож: лукавый рот и розовые щеки. А нарядом он больше напоминал женщину. Слишком много кружева и яркого шелка. Хелен наморщила нос и перевернула страницу. Здесь были причудливые буквы, складывающиеся в надпись: «Краткое обозрение флоры и фауны Новой Англии, принадлежащее Алистэру Манро». На следующей странице были слова: «Посвящение. Его величеству Георгу, Божией милостью королю Великобритании и пр., с его позволения, я посвящаю эту книгу и мою работу. Его покорный слуга Алистэр Манро, 1762».

Хелен провела пальцем по буквам. Должно быть, королю было действительно приятно, ведь она слышала, что автора возвели в рыцарское звание вскоре после публикации книги. Хелен перевернула сразу несколько страниц и остановилась. Вчера вечером она не очень хорошо рассмотрела книгу: детские головы заслоняли от нее страницы. Но сейчас.

Перед ней был рисунок растения во всю страницу. Длинные изогнутые листья на голом стебле, множество причудливых цветков собраны в гроздь. Их лепестки раскрашены вручную в лилово-розовый цвет. Рядом отдельно нарисованы части растения. На одном из листьев сидела черно-желтая бабочка. Ниже была подпись: «Рододендрон канадский».

Как мог этот грубый, такой невзрачный человек быть одновременно художником, создавшим картинки для этой книги? Хелен только покачала головой и перевернула страницу. В библиотеке было тихо, лишь стучал в окна дождь. Дивные иллюстрации увлекли ее, и Хелен не могла бы сказать, сколько времени так простояла, разглядывая их, завороженная линиями и красками, медленно перелистывая страницы.

Она не знала, что ее насторожило, — не звук, потому что было слышно по-прежнему лишь шум дождя.

Хелен осторожно взяла уже сильно оплывшую свечу и вышла из библиотеки. В коридоре, как всегда, было темно и пусто. Ни звука. Никаких причин для тревоги.

Хелен поставила свечу на стол, подошла к входной двери и потянула ее на себя. Дверь мгновение сопротивлялась, потом со скрипом подалась. В дом с улицы немедленно ворвался дождь, намочив Хелен с головы до пят. Она вгляделась во тьму. Никакого движения.

Как же она глупа! Только зря промокла. Хелен уже начала закрывать дверь, как вдруг увидела длинную тень, отделившуюся от деревьев рядом с подъездной аллеей. Какой-то человек на коне. Хелен почувствовала облегчение: это зрелище оправдало ее безумное поведение.

Она вышла на крыльцо, и ее локоны тут же обвисли от дождя мокрыми прядями.

— Что вы делаете? — крикнула Хелен. — Идите домой, уже поздно. Джейми был разочарован вашим отсутствием. И утка остыла — совсем, совсем холодная. Я не знаю, как теперь оправдаться перед миссис Маклеод, а она единственная кухарка на целые мили вокруг!

Сэр Алистэр прижался к шее коня, шляпа его упала, а старый охотничий плащ насквозь промок. Должно быть, он провел под дождем не один час. Алистэр подъехал к крыльцу и повернул к Хелен мертвенно-белое лицо, уголок его рта мучительно искривился.

— Ваша теплая встреча меня порадовала, миссис Галифакс.

Хелен поймала уздечку.

— У нас был уговор. Я должна сидеть с вами за столом, а вы… вы! Вы должны были прийти к ужину. Вы поставили мне условия, а потом нарушили их?

— Я должен оправдываться, миссис Галифакс? Хелен сглотнула. Он выглядел совсем измотанным.

Сколько он проехал верхом в такую-то погоду?

— Где вы были? Почему покинули дом в такую погоду?

— Это мой каприз. Просто каприз, — выдохнул Алистэр и упал с лошади.

Хелен закричала. К счастью, конь был хорошо обучен и не двинулся с места. Сэр Алистэр упал на спину, и когда Хелен склонилась над ним, то заметила, что под его одеждой что-то закопошилось. Сначала высунулся маленький черный нос, потом из влажных складок ткани послышался скулеж, и показались висячие ушки.

Сэр Алистэр спрятал под своим плащом щенка.






Глава 6


Каждый день, Говорящий Правду охранял чудовище, скрытое в заброшенном саду. Это была скучная работа.

Вечером, до захода солнца, юноша приходил и освобождал Говорящего Правду. И каждый раз он задавал один и тот же вопрос:

— Видел ли ты сегодня то, с чем следовало сражаться?

И каждый раз Говорящий Правду отвечал:

— Нет.







— Мистер Уиггинс! — закричала Хелен. — Мистер Уиггинс, помогите мне!

— Тише, — простонал сэр Алистэр, видимо, очнувшись от обморока. — Если Уиггинс не спит, то мертвецки пьян.

Хелен склонилась над Алистэром. Он лежал в луже, а на его груди сидел щенок. Оба были насквозь мокрыми от дождя.

— Мне нужна помощь, чтобы внести вас в дом.

— Не… — Он пытался сесть. — Не надо.

Хелен взяла его за руку и потянула, помогая подняться.

— Упрямый человек.

— Это вы упрямица, — огрызнулся он. — Не придавите щенка, я заплатил за него шиллинг.

— И едва не умерли, добираясь до этого чертова дома, — пробурчала Хелен.

Он, пошатываясь, поднялся на ноги, и она обхватила его руками, чтобы поддержать его. Теперь ее голова оказалась под его рукой, а щека прижата к мокрой одежде. Он обнял ее за плечи.

— Вы сумасшедший.

— Разве экономки разговаривают так со своими хозяевами?

— Можете отругать меня утром, — фыркнула Хелен, подталкивая Алистэра к двери.

Несмотря на попытки иронизировать, он был слаб. Она чувствовала это по тому, как тяжело он навалился на нее, по тому, как клокотало что-то в его груди. Он, конечно, большой упрямый мужчина, но он несколько часов провел верхом в дождливую и ветреную погоду.

— Вы забыли, миссис Галифакс, что я пытаюсь уволить вас с того вечера, как вы приехали сюда.

Он привалился к дверному косяку.

— Лучше позвольте мне вести вас, — ворчала она:

— Что вы за командирша! — отозвался он, протискиваясь в дверной проем. — Не могу представить, как я управлялся без вас.

— И я не могу. — Она протолкнула его в дом и захлопнула дверь. Щенок тявкнул.

— Если вы заболеете, это послужит вам уроком.

— О, как сладостна эта женская воркотня! — промурлыкал Алистэр. — Такая мягкая, такая нежная, она способна разрушить все защитные барьеры мужчины.

Хелен хмыкнула и повела его к лестнице. Алистэр был бледен и дышал хрипло, так что она и вправду испугалась, как бы он не заболел. Когда она помогала отцу в его работе, то видела много сильных и крепких мужчин, которые слегли от лихорадки. Неделю они жили и смеялись над своей болезнью, а потом в считанные дни умирали.

— Осторожно, смотрите на ступеньки, — предупредила Хелен.

Алистэр был высоким и тяжелым, если он станет падать, она не удержит его. Услышав хрип в ответ, Хелен обеспокоилась: неужели у него больше нет сил, чтобы спорить с ней? Мысли ее метались, пока она помогала ему преодолевать ступеньку за ступенькой. Первым делом нужно будет согреть горячую воду и заварить чай. Прошлым вечером миссис Маклеод оставила чайник на плите и слабый огонь в очаге, хорошо бы, и сегодня тоже. Как только сэр Алистэр окажется в своей комнате, она сбегает за чайником.

Алистэра сотрясал озноб, и щенок едва не падал из его руки.

— Дальше я сам, — прохрипел он, когда они добрались до его двери.

Хелен ввела его в комнату.

— Не говорите глупости.

— Я вовсе не глуп. Большинство серьезных ученых Эдинбурга и континента считают меня очень умным.

— Но они же не видели вас в таком состоянии. Вы едва не валитесь с ног.

Он прошел к кровати. Его комната была огромной. Кровать с массивным пологом располагалась между задрапированными окнами, одеяло было сброшено на пол. Хелен нисколько не удивилась бы, узнав, что это всегда, с самого первого дня постройки замка, была комната хозяина.

— Не на кровать. Вы промокли.

Она отвела его к очагу. Одинокое кресло гигантских размеров стояло у остывшего камина. Сэр Алистэр упал в кресло, а Хелен наклонилась к очагу и попыталась зажечь огонь. Под золой еще мерцали угли. Она осторожно сгребла их поближе к решетке. Капли дождевой воды стекали с ее волос и платья, падая на пол. Хелен дрожала, но ей было не так холодно, как ему.

Она выпрямилась и посмотрела на сэра Алистэра:

— Снимайте одежду.

— Миссис Галифакс, вы ведете себя дерзко. — Его язык заплетался, словно Алистэр был пьян. — Неужели вы возжелали мою персону?

— Господи, о чем вы?

Она подхватила дрожащего щенка и пересадила поближе к огню. О нем можно позаботиться позже. Сейчас его хозяин важнее.

Хелен стала срывать с плеч сэра Алистэра насквозь промокший плащ. Он силился помочь ей, но его движения были слишком вялыми. Хелен сложила влажную верхнюю одежду у очага, где от нее сразу начал подниматься пар, и принялась расстегивать пуговицы жилета. Его взгляд следовал за неловкими пальцами, и от осознания этого ее сердце сбивалось с ритма. Справившись с жилетом, Хелен присоединила его к куче одежды у огня. Теперь на очереди была рубашка. Хелен старалась сосредоточиться на мелких пуговицах и не обращать внимания на мощную грудь, обтянутую мокрой тканью. Под ее тонким покровом просвечивала курчавая поросль. Хелен чувствовала горячее дыхание Алистэра и не могла не осознавать, что положение становилось все более интимным.

Расстегнув и сняв с Алистэра рубашку, она на мгновение остановилась, чтобы передохнуть.

— Встаньте, нужно снять оставшуюся мокрую одежду. Вы уже посинели от холода.

— Миссис Галифакс, от вашего взгляда меня бросает в жар, — сказал Алистэр.

Он встал и заметно покачнулся. Его сотрясал озноб, зубы стучали от холода.

Хелен чувствовала, что лицо ее заливает румянец, но без колебаний принялась стаскивать с Алистэра мокрые бриджи.

— Теперь сядьте на кровать, — приказала она.

— Вы властная женщина, — пробормотал он невнятно и побрел к кровати.

Усадив его на край, Хелен стянула с него сапоги, бриджи, чулки и белье. Лишь мельком взглянув на нагое тело, она подтолкнула Алистэра на постель и укрыла одеялом до самого подбородка.

Она ожидала от него какого-нибудь насмешливого комментария — например, о том, как она торопится затащить его в постель, — но он просто закрыл глаза, И это безмолвное бессилие по-настоящему напугало ее. Хелен взяла с пола щенка и положила его на Алистэра для дополнительного обогрева, а потом побежала на кухню.

Слава Богу! Миссис Маклеод действительно оставила теплый чайник на огне. Хелен быстро заварила чай, поставила на поднос чайничек, чашку и сахарницу, прихватила старую металлическую грелку для кровати и поспешила обратно к сэру Алистэру. Когда она вошла, задыхаясь от быстрого подъема по лестнице, он лежал по-прежнему неподвижно и казался спящим. Сердце Хелен болезненно сжалось. Алистэр шевельнулся.

— Я уже подумал, вы больше не придете. Увидели обнаженного мужчину и решили бежать из замка.

Хелен поставила поднос на столик возле кровати.

— У меня есть сын. Уверяю вас, я видела обнаженных мужчин, и не один раз. Сегодня вечером, например, я купала Джейми.

Алистэр усмехнулся:

— Надеюсь, я не очень похож на маленького мальчика. Хелен кашлянула и спокойно ответила:

— Некоторые отличия, несомненно, есть, но в остальном вы ничем не отличаетесь от прочих мужчин.

— Хм-м…

Она знала, что он наблюдает за ней, когда наполняла грелку тлеющими углями.

— Но я заметил, вы были смущены.

— Ничуть. — Она произнесла это с восхитительной уверенностью.

— Лгунья, — мягко проговорил Алистэр.

Она не ответила и подошла к кровати, держа в руках грелку.

— Вы можете поднять одеяло?

Он кивнул, чуть приподнялся и подтянул одеяло, чтобы она могла поставить грелку на матрас.

Прогрев постель, Хелен сдвинула грелку к ногам Алистэра. Он лег на обогретое место и довольно вздохнул, прикрыв глаза:

— Как хорошо!

— Вот и отлично, а теперь постарайтесь сесть и выпить чаю, пока он не остыл.

Взгляд Алистэра скользнул по ее намокшей одежде.

— Вы и сами насквозь промокли, миссис Галифакс. О вас тоже следует позаботиться.

Она посмотрела на себя и увидела, что пеньюар плотно облегает ее грудь, а ночная рубашка стала совсем прозрачной. О Боже!

— Я позабочусь о себе, как только закончу с вами. Садитесь.

— Я потом отплачу вам за ваши командирские замашки, — брюзжал он, с трудом подтягиваясь и опираясь на подушки.

— Несомненно, — ответила она, размешивая сахар в чае.

— Не думаю, что сахар улучшит чай, миссис Галифакс, — насмешничал он.

— Горячее и сладкое — это то, что вам сейчас нужно. Пейте, — строго сказала Хелен.

Она поднесла чашку к его губам. Алистэр отхлебнул и поморщился:

— Очень горячо. Вы хотите обварить мне внутренности?

— Да, именно это я и пытаюсь сделать, — проговорила она успокаивающе. — Пейте еще.

Он глотнул снова, глядя на ее спокойное и бесстрастное лицо. Его пальцы дрожали. Она отвела свой взгляд от его горла и уставилась на поднос.

— Благодарю вас, миссис Галифакс, — сказал Алистэр, закрывая глаза. Он снова лег, и вскоре на его лице появился слабый румянец. — Думаю, я не пережил бы эту ночь без вас.

Она нахмурилась:

— Может, принести еще чаю?

— Господи, пожалуйста, не надо! Идите, отдыхайте. Вам и самой нужно согреться. — Его глаз насмешливо блеснул. — Не желаете присоединиться ко мне? Вдвоем нам будет теплее.

Ее глаза невольно расширились от этого игривого приглашения, и на мгновение она замерла, никак не реагируя. Потом фыркнула и вышла из комнаты, а его смех еще долго сопровождал ее.

Вероятно, он пришел в возбуждение от соблазнительной груди экономки, подчеркнутой тонкой мокрой тканью. Или от лимонного аромата, который словно пропитал комнату. Или от простого вожделения, снедавшего его, но только на следующее утро Алистэр пробудился, оторвавшись от грезы о ее дивных губах, ласкающих его.

Алистэр застонал и потянул одеяло. Его голова и все тело страшно болели, но его плоть отозвалась на этот невероятно чувственный сон. Какая ирония! Существование даже самого умного мужчины сводится к одному-единственному основному желанию, и всему виной чьи-то алые губки и молочно-белая грудь. Доказательство самое твердое. И подает явные признаки узнавания при одном воспоминании о миссис Галифакс.

Алистэр сглотнул и ощупал свое тело. Он был полностью обнажен. Пальцы пробежались по горячей напрягшейся плоти. В его воображении миссис Галифакс стояла перед ним на коленях, закусив зубами нижнюю губу, поддерживая руками грудь, поднимая ее, предлагая, одновременно распутная и застенчивая. Он сжал головку члена, ощущая прилив удовольствия. Миссис Галифакс гладила и теребила тонкими пальцами свои темно-розовые соски…

Алистэр застонал и задвигался. Если она сожмет эти мягкие дивные полушария, сдвинет их, если он подастся вперед, он войдет между ее горячими грудями…

Позади него кто-то заскулил.

Алистэр инстинктивно дернулся и схватился за одеяло.

— Черт!

Потом он вспомнил и расслабился на подушках. Посмотрел вниз. Щенок поскуливал, запутавшись в простынях.

— Ну ладно, парень. Не твоя вина, что я свихнулся. И что он по-прежнему возбужден.

Он часто просыпался утром в таком состоянии. И с тех пор, как вернулся из колоний, рукой удовлетворял свои потребности. Однажды, много лет назад, он дошел до такой степени отчаяния, что отправился в Эдинбург и заглянул в веселый квартал. Там можно было заплатить девицам и получить удовлетворение самых причудливых мужских желаний, но когда одна из них увидела его лицо в свете свечи, тут же запросила более высокую плату. Он ушел униженный и недовольный собой и больше не повторял этот опыт. Вместо этого он полагался на свою собственную руку.

При звуке его голоса щенок выпутался из одеяла и радостно завилял хвостиком. Бело-коричневый спаниель с ушками-лопушками и пятнистым носом нашелся на ферме близ Гленларго. Это было внезапное желание — оседлать Гриффина и объехать округу в поисках щенка. Вид Джейми, раскладывающего цветы на могиле Леди Грей, не давал Алистэру покоя. Еще больше расстраивало воспоминание о бегстве Абигайль. Бедная девчушка, такая необщительная и неловкая! Совсем как он сам.

Щенок заскулил и стал пробираться к нему, заплетаясь неловкими лапами и цепляясь за простыни круглым животиком. Без сомнения, ему нужно поскорее облегчить мочевой пузырь, ведь он еще малыш.

— Сейчас, парень, — сказал Алистэр и встал.

Он начал одеваться, но только успел надеть бриджи, как дверь внезапно открылась. Второй раз за утро он чертыхнулся. Щенок завертелся и гавкнул на вошедшего.

Алистэр вздохнул, сдержал ругательства и посмотрел в васильково-синие глаза Хелен.

— Доброе утро, миссис Галифакс. Случалось ли вам стучать в дверь, прежде чем войти?

Хелен нахмурилась:

— Что вы делаете?!

— Одеваюсь, как видите. — Он порадовался, что успел надеть повязку на отсутствующий глаз. — Если вы ненадолго покинете мою комнату, я смогу встретить вас полностью одетым.

Вместо того чтобы выйти, Хелен проследовала к его кровати и поставила поднос на столик.

— Вам нужно вернуться в постель.

— Что мне нужно, — сердито сказал Алистэр, — так это одеться и вывести щенка на улицу.

— Я принесла вам теплого молока с хлебом, — ответила Хелен беспечно и встала перед ним, скрестив руки на груди, как если бы действительно ожидала, что он будет, это есть.

Он посмотрел на миску: до половины налито молоко, сверху видны куски размокшего хлеба. Отвратительное месиво.

— Я начинаю подумывать, миссис Галифакс, — сказал он, подавив ругательство и направляясь к щенку, — что вы целенаправленно решили свести меня с ума.

— Что?..

— Ваша настойчивость в том, чтобы прерывать мою работу, нанимать слуг, в которых я не нуждаюсь, и в целом нарушать течение моей жизни, не может быть случайностью.

— Я не…

Он посадил щенка перед миской. Тот сунул нос и одну лапу в молоко и начал есть, причмокивая и разбрызгивая болтушку. Алистэр посмотрел на свою экономку.

Хелен, наконец, обрела голос:

— Я никогда…

— И еще проблема с вашей одеждой.

— А что такое с моей одеждой?

— Это платье, — ткнул он в кружево, обрамляющее ее мягкие нежные груди, — слишком модное для экономки. Вы разгуливаете по замку в таких нарядах специально, чтобы ошеломить меня.

Щеки Хелен вспыхнули, а глаза потемнели.

— У меня всего два платья, если хотите знать. Не моя вина, что вы находите их вызывающими.

Алистэр сделал шаг к ней, приблизившись почти вплотную. Запах лимона щекотал ноздри.

— А то, что вы врываетесь в мою комнату без такой условности, как стук в дверь?

— Я?..

— Единственное заключение, которое само напрашивается, — вы желали увидеть меня раздетым. Еще раз.

Ее взгляд спустился к его бриджам, а губы приоткрылись.

Господи! Эта женщина сведет его с ума! Алистэр не мог удержаться, чтобы не задать вопрос: — Вероятно, я должен удовлетворить ваше любопытство?

Хелен знала, он сейчас поцелует ее. Это намерение читалось в его лице, чувственном взгляде, наклоне тела. Он поцелует ее. И самое страшное, что она тоже этого хочет. Она хотела ощутить прикосновение его губ на своих губах. Она хотела вдохнуть его мужской запах. Она уже качнулась к нему, поднимая лицо, ее дыхание стало чаще. О да, она позволила бы ему поцеловать себя, и даже не только это.

Но тут в комнату вошли дети. Точнее, вбежал Джейми, как всегда, за ним с опозданием следовала Абигайль. Сэр Алистэр быстро отвернулся и прикрылся простынями. Он не желал внимания детей в этот момент.

— Щенок! — закричал Джейми и схватил малыша спаниеля.

— Осторожно, — начал говорить сэр Алистэр, — он не…

Предостережение запоздало. Теплая желтая струйка полилась на пол и на мальчика. Джейми стоял, открыв рот и держа щенка перед собой.

— Ох!..

Сэр Алистэр беспомощно смотрел на них, стоя с обнаженной грудью. Хелен с сочувствием кашлянула:

— Я думаю…

Ее слова оборвал смех Абигайль. Тонкий, высокий девичий смех, которого Хелен не слышала со времен отъезда из Лондона. Она обернулась.

Дочь стояла в дверях, прижимая обе руки ко рту, словно пытаясь удержать ими рвущийся наружу смех.

— Он тебя описал! Описал! — воскликнула она. — Напрудил! Его надо назвать Прудл!

Мгновение Хелен боялась, что Джейми расплачется, но щенок заскулил, и мальчик прижал его к груди, проворчав:

— Он еще вырастет. И не надо называть его Прудлом.

— Определенно не Прудл, — сказал сэр Алистэр, и дети уставились на него, словно до этого совсем забыли о его существовании.

Абигайль кивнула:

— Ну да, это же не наша собака. Мы не можем давать ему имя.

— Да, это не ваша собака, — легко ответил сэр Алистэр. — Но мне не помешает помощь в выборе имени для него. А сейчас мне нужен кто-то, кто смог бы снести его вниз и выпустить на двор погулять. Есть добровольцы?

Дети запрыгали от восторга, и не успел сэр Алистэр кивнуть, как они уже умчались из комнаты. Внезапно Хелен вновь осталась наедине с хозяином замка.

Она вытерла салфеткой лужу на полу.

— Благодарю вас.

— За что? — спросил Алистэр.

— Вы знаете. — Хелен посмотрела на него. В ее глазах блестели слезы. — За то, что позволили Абигайль и Джейми позаботиться о щенке. Они… Им это действительно было нужно. Спасибо вам.

Он пожал плечами:

— Да ничего особенного.

— Ничего особенного? — Она внезапно рассердилась. — Вы чуть не умерли из-за этой собаки. Это более чем особенно!

— Кто сказал, что я привез щенка для детей? — буркнул он.

— О чем вы?

Он любил изображать чудовище, но Хелен уже догадалась, что под неприветливой маской прячется совершенно другой человек.

— Если и так? — Он подошел ближе и нежно притянул ее за плечи. — Не заслужил ли я награду?

У нее не осталось времени думать, спорить или уклоняться. Его губы уже прикоснулись к ее губам, теплые, нежные и настойчивые. Как давно она не чувствовала ничего подобного! Она и не помнила, когда ее в последний раз целовал мужчина. Она приникла к нему, ее руки скользили по его плечам, и это было так чудесно, слишком чудесно — ощущать его горячую гладкую кожу. Его язык. О! Чудесно. Божественно. Так легко! Возможно, слишком легко.

Это была ее постоянная ошибка: склонность действовать слишком быстро. Влюбляться слишком быстро. Отдавать всю себя и потом сожалеть о своей импульсивности. Она находила поцелуи Листера приятными, и к чему это привело?

Ни к чему. Одно разочарование.

Хелен отпрянула и посмотрела от Алистэра. Его глаз был полузакрыт, на щеках под многодневной щетиной выступил румянец.

Он пыталась придумать, что сказать.

— Я…

В конце концов, она просто прижала пальцы к губам и выбежала из комнаты, словно девственница после первого поцелуя.




— Ровер, — сказал Джейми. Он сидел в траве за замком, наблюдая, как щенок обнюхивает жука.

Абигайль закатила глаза: — Он ничуть не похож на Ровера.

— Похож. Или Капитан.

Абигайль аккуратно подобрала юбки и поискала местечко посуше. Трава после вчерашней грозы была еще сырой.

— Думаю, Тристан будет лучше.

— Это девчачье имя.

— Вовсе нет. Тристан был великий воин. — Абигайль чуть нахмурилась, не полностью уверенная в фактах. — Или что-то вроде. Но определенно не девочка.

Джейми поднял ветку и сунул ее щенку под нос. Тот сразу же схватил ветку зубами и потянул на себя.

— Не позволяй ему грызть ее, — сказала Абигайль.

— Я не позволяю, — ответил Джейми, — и вообще…

— Эй! — послышался знакомый голос. — Это что у вас тут?

За их спинами стоял мистер Уиггинс. Он едва держался на ногах.

— Это собака сэра Алистэра, — быстро сказала Абигайль. — Мы присматриваем за ней по его просьбе.

Мистер Уиггинс скривился в ухмылке:

— Не слишком ли грязная эта работа для дочки герцога, а?

Абигайль закусила губу. Она надеялась, что он забудет неосторожные слова Джейми. Но мистер Уиггинс думал о другом.

— Смотрите, чтоб он не гадил в кухне. И без него работы хватает.

— Он… — начал Джейми, но Абигайль перебила брата, кротко сказав:

— Мы позаботимся об этом.

Мистер Уиггинс кивнул и отошел от детей. Абигайль подождала, пока он скроется в замке, потом обернулась к брату:

— Ты не должен больше разговаривать с ним.

— Ты мне не хозяйка!

Губы Джейми задрожали, а лицо начало наливаться краской.

Абигайль знала, что брат сейчас расплачется, и, тем не менее, строго сказала:

— Это важно, Джейми. Ты не должен позволять ему дразнить тебя.

— Я и не позволял, — пробурчал он, но оба знали, что это ложь.

Абигайль вздохнула. Джейми был еще очень мал, и это отчасти извиняло его. Она вернулась к щенку:

— Может быть, он останется Прудлом?

— Он не Прудл.

Джейми взял щенка и прижал к груди.

— Как скажешь.

Абигайль села на траву и закрыла глаза, наслаждаясь солнечным теплом. Ей следовало предупредить маму о том, что Джейми сказал мистеру Уиггинсу. Нужно прямо сейчас пойти и найти ее. Но тогда мама огорчится, а Абигайль совсем не хотела ее огорчать.

— Прудл еще не видел конюшню, — сказал Джейми, к которому, казалось, вернулось хорошее настроение. — Давай покажем ему.

— Давай.

Абигайль встала и пошла за братом к конюшне. День выдался прекрасный, и у них теперь будет чудесный щенок. Что-то побудило ее оглянуться и посмотреть туда, где скрылся мистер Уиггинс. Она не увидела его, но тревога все равно наполнила ее грудь.

Абигайль задрожала и бросилась догонять Джейми.




— Говорят, Уитон предложит новый законопроект о солдатских пенсиях на следующей парламентской сессии, — сказал граф Бланшар, откидываясь в кресле так, что Листер даже испугался, что оно сломается.

— Этот человек никогда не проведет его, — презрительно сказал лорд Хасселторп. — Я предсказываю, что мы не пропустим его без обширных дебатов. Как вы считаете, ваша светлость?

Листер созерцал бокал с бренди в своей руке. Они сидели в кабинете Хасселторпа, довольно приятной комнате, хотя и отделанной лиловым и розовым. Хасселторп был серьезным человеком с большими амбициями. Он мечтал заполучить пост премьер-министра, но слишком доверял мнению жены.

Листер посмотрел на хозяина дома:

— Законопроект Уитона, конечно, полная бессмыслица. Глупо полагать, что пенсия для каждого, кто служил в армии его величества, заставит по достоинству оценить это правительство. Однако он может получить поддержку от палаты общин.

— Полно, сэр, вы и вправду верите, что он может пройти?

Бланшар выглядел ошеломленным.

— Пройти? Нет, — сказал Листер, — но он может вызвать шум. Вы читали памфлеты, которые разбрасывают на улицах?

— Это всего лишь измышления и красивые слова, — усмехнулся Хасселторп.

— Нет, но они регулярно появляются в кофейнях. — Листер нахмурился. — А последние события войны в колониях создали определенный образ солдата в умах простых людей. Зверства, подобные бойне под Спиннер-Фоллз, вызывают подозрение, что нашим солдатам платят достаточно.

Хасселторп медленно наклонился вперед: — Мой брат был убит под Спиннер-Фоллз. Сама мысль, что эта бойня будет использована бесцеремонными памфлетистами, заставляет меня дрожать от ярости, сэр.

Листер пожал плечами:

— Согласен. Я просто указываю на то сопротивление, с которым мы столкнемся при попытке провалить этот законопроект.

Бланшар снова покачался в кресле, словно он был далеко от всех этих тем, а Листер насторожился. В дверь постучали, в комнату заглянул Хендерсон.

— С вашего позволения, господа, — сказал Листер. — Мне нужно вас покинуть. — Он поднялся и подошел к двери: — Что?

— Прошу прощения, ваша светлость, что побеспокоил вас, — нервно прошептал Хендерсон, — но у меня есть новости о путешествии некой леди.

Листер оглянулся на Хасселторпа и Бланшара. Хозяин и гость о чем-то разговаривали и не могли слышать его слов. Он повернулся к секретарю:

— Да?

— Чуть больше недели назад она и дети были замечены в Эдинбурге, ваша светлость.

В Эдинбурге? Интересно. Он не предполагал, что у Хелен есть знакомые в Шотландии. Остановилась ли она в Эдинбурге или уехала оттуда?

Он задумался.

— Хорошо. Отправьте туда моих людей. Я хочу, чтобы они прочесали Эдинбург, выяснили, там ли она, а если уехала, то где укрывается.

Хендерсон поклонился:

— Слушаюсь, ваша светлость.

Листер позволил себе едва заметную усмешку. Расстояние между охотником и добычей уменьшается. Скоро, очень скоро нежная шейка Хелен окажется в его руках.






Глава 7


И вот как-то раз юноша не пришел в обычное время. Солнце уже опустилось, тень накрыла старый сад, и птицы тихо сидели в своей клетке. Когда Говорящий Правду посмотрел на чудовище, он увидел за прутьями что-то светлое. Из любопытства он подошел ближе и с изумлением обнаружил, что чудовище исчезло. На его месте лежала нагая женщина, и длинные черные волосы укрывала ее подобно плащу.

В этот момент во двор вбежал юноша, Он крикнул:

— Уходи, уходи сейчас же.

Говорящий Правду послушно повернулся, собираясь уйти, но хозяин остановил его:

— Видел ли ты сегодня то, с чем следовало сражаться? Говорящий Правду помедлил и ответил:

— Нет.







Хелен избегала его. Алистэр понял это, когда в полдень поднос с чаем и печеньем в его кабинет принесла одна из служанок. Он оттолкнул ее своим поцелуем? Напугал откровенным желанием? Ну и черт с ней! Это его замок, а она одна из тех настойчивых персон, что стремятся лишить его покоя. Сейчас она могла скрываться от него. Однако он решил, что пришло время посмотреть утреннюю почту, и спустился вниз.

Когда он вошел в кухню, то увидел миссис Галифакс, колдующую вместе с кухаркой над кипящим котлом. Сначала она его не заметила. Недалеко от двери дети играли со щенком.

— Вы пришли обедать? — спросил Джейми, прижимая к груди скулящего щенка. — Мы будем кормить Прудла молоком.

— Не забудьте вывести его после этого, — напомнил Алистэр. — И будьте добры, придумайте для него другое имя.

— Да, сэр, — отозвалась за его спиной Абигайль. Миссис Галифакс повернулась, когда он подошел, глаза ее расширились, словно от испуга.

— Могу я вам чем-нибудь помочь, сэр Алистэр?

В ее взгляде была настороженность. Или, может быть, она просто была поражена, что позволила такому отвратительному чудовищу приблизиться к ней?

Эта мысль заставила его нахмуриться, и он сказал с мрачным видом:

— Я пришел за почтой.

Кухарка что-то проворчала и склонилась над горшком. Миссис Галифакс скользнула к столу, на котором лежала стопка писем.

— Прошу прощения. Я должна была отнести их к вам наверх.

Он легко провел пальцами по ее руке, когда брал письма. Письма от Этьена не было, конечно, еще слишком рано, но он надеялся, что оно все же придет. Алистэр думал о предателе с тех пор, как получил письмо Вейла.

— Вы ожидали письма? Вопрос миссис Галифакс прервал его мысли. Он пожал плечами и сунул письма в карман.

— Послание от коллеги из другой страны. Ничего невероятно важного.

Хелен наклонила голову, словно была удивлена:

— Вы переписываетесь с джентльменами из-за границы?

Алистэр кивнул:

— Обмениваюсь находками и идеями с натуралистами из Франции, Норвегии, Италии, России и американских колоний. Один мой друг сейчас занимается исследованиями в Китае, а другой — где-то в дебрях Африки.

— Как интересно! Вы, наверное, и сами путешествуете, ездите в гости к друзьям?

Алистэр уставился на Хелен. Она издевается над ним?

— Я никогда не покидаю замок. Она поразилась:

— Правда? Я знаю, вы любите замок, но, конечно, вы иногда должны путешествовать. Хотя бы для работы.

— Я никуда не ездил с тех пор, как вернулся из американских колоний.

Он больше не мог смотреть на нее и поэтому перевел взгляд на детей.

— Вы же знаете, почему я остаюсь здесь. Мое лицо…

— Но… — Хелен нахмурилась и шагнула к нему. — Простите меня. Понимаю, многих смущает ваша внешность. Должно быть, это ужасно. Но запереть себя здесь навсегда? Вы не заслуживаете такого наказания.

— Заслуживаю. — Его губы дрожали. — Люди, которые умерли в колониях, не заслуживали смерти. Моя судьба не зависит от того, что я заслужил или не заслужил. Это просто факт — я изуродован. Я пугаю маленьких детей и чувствительных особ. Следовательно, мне нельзя покидать замок.

— Но вы же не сможете всю оставшуюся жизнь оставаться на одном месте.

Он пожал плечами:

— Я не думал об оставшейся жизни. Это просто судьба.

— Прошлое нельзя изменить, я понимаю. Но ведь можно принять прошлое и продолжать надеяться.

— Надеяться? — Алистэр посмотрел на Хелен. Она защищала свою позицию слишком пылко, чтобы за этим не стояло что-то личное. — Не понимаю, что вы имеете в виду.

— Неужели вы совсем не думаете о будущем? Не планируете счастливых событий? Не стремитесь сделать свою жизнь лучше?

Он покачал головой. Ее философия была полностью чужда ему.

— Какой смысл планировать будущее, если мое прошлое не изменить?

— Но счастливы ли вы? Алистэр повернулся к двери:

— А это важно?

— Конечно, важно.

Алистэр почувствовал ее тонкую руку на своей руке и повернул голову, чтобы снова посмотреть на нее, такую яркую, такую красивую.

— Как вы можете прожить свою жизнь без счастья или хотя бы без надежды на счастье?

— Сейчас, как я понимаю, вы издеваетесь надо мной? — угрюмо спросил он, и его рука оказалась на свободе.

Алистэр вышел из кухни, не обращая внимания на протесты Хелен. Он знал, она не хотела быть жестокой, но наивная честность в каком-то смысле ранила больше, чем издевательский смех. Как он мог думать о будущем, если у него его больше не было, если всю свою веру он истратил семь лет назад? Даже сама мысль о воскрешении его оптимизма наполняла Алистэра ужасом. Нет, лучше сбежать от этой сверхчувствительной экономки, чем видеть собственную слабость.

Хелен подметала ступеньки парадного крыльца, когда грохот колес заставил ее отвлечься. Огромная карета, запряженная четверкой лошадей, подъезжала к дому, и это зрелище было таким странным, как будто она уже начала привыкать к безлюдности замка. Сердце Хелен тревожно забилось: что, если это Листер нашел их?

Карета величественно подъехала и остановилась, лакей в парике спрыгнул с подножки, опустил ступеньку и открыл дверцу. Из кареты осторожно вышла высокая леди. У Хелен отлегло от сердца — это не люди Листера и не он сам. Леди была одета в элегантное светлое платье с пышными юбками и кружевную шляпку, украшенную пером. Вслед за ней вышла другая леди — невысокая и пухленькая, в лавандовом платье и огромной шляпе.

Высокая леди подозрительно посмотрела на Хелен сквозь стекла очков в круглой черной оправе.

— Вы кто? — спросила она.

Хелен присела в реверансе и ответила:

— Я миссис Галифакс, новая экономка сэра Алистэра. Высокая леди скептически приподняла бровь и повернулась к компаньонке:

— Ты это слышала, Феба? Это экономка сэра Алистэра. Надо же!

Пухленькая леди улыбнулась Хелен:

— Поскольку она сказала, что она экономка, и поскольку подметала крыльцо, когда мы приехали, думаю, так и есть — Алистэр действительно обзавелся экономкой.

— Хм-м… — только и ответила высокая леди. — Ведите нас. Я сомневаюсь, что у Алистэра есть подходящая комната, но мы все же остаемся.

Лицо Хелен горело. Она была смущена и раздосадована.

— Уверена, я смогу что-нибудь подыскать, — пролепетала она, вовсе, не будучи уверенной, в этом. Если даже она прямо сейчас отправит служанок прибрать две комнаты, они будут готовы только к ночи. И то вряд ли.

— Наверное, мы должны представиться? — сказала леди пониже.

— Должны? — удивилась ее спутница.

— Да, — был твердый ответ.

— Ну ладно, — сказала леди повыше. — Я мисс София Манро, сестра сэра Алистэра, а это мисс Феба Макдоналд.

— Как поживаете? — спросила Хелен и снова сделала реверанс.

— Рада познакомиться, — поклонилась мисс Макдоналд, сияя пухлыми щечками. Казалось, она забыла, что Хелен просто служанка.

— Как доехали? — спросила Хелен вежливо. — Э-э… сэр Алистэр вас ожидает?

— Конечно, нет, — ответила мисс Манро, входя в замок. — Если бы он знал, его бы здесь не было. — Она недовольно оглядела холл. — А ведь он здесь?

— О да! — ответила Хелен. — Уверена, он будет рад, что вы навестили его.

Мисс Манро хмыкнула:

— В таком случае вы более оптимистичны, чем я.

Хелен подумала, что на это замечание лучше не отвечать. Вместо этого повела гостей в комнату, которую утром приказала слугам хорошенько отмыть. Хелен надеялась, что уборка в ней уже закончена.

Однако когда открыла дверь, на нее налетел разъяренный лакей, волосы которого были все в паутине. Мэг и Нелли безудержно хохотали. Слуги выпрямились, при появлении дам, а Нелли зажала рукой рот, чтобы сдержать смех.

Хелен вздохнула и обернулась к гостям:

— Возможно, вам лучше подождать в столовой. Боюсь, это единственная полностью чистая комната, исключая кухню.

— Незачем. — Мисс Манро ринулась в комнату и критически оглядела побитые молью чучела голов, в ряд висящие на стене. — Мы подождем здесь, пока вы ищете Алистэра.

Хелен кивнула и оставила дам. Закрыв дверь, она услышала, как мисс Манро уже отдает приказы. Хелен не видела сэра Алистэра после их беседы в кухне. Она избегала его и сейчас была не уверена, что найдет его в комнате. Возможно, сэр Алистэр отправился на прогулку, вместо того чтобы работать над книгой.

Но когда она постучала, глубокий низкий голос ответил:

— Войдите.

Хелен открыла дверь и вошла в башню. Сэр Алистэр сидел за самым большим столом, склонившись над книгой с лупой в руке. Он спросил, не отрываясь от работы:

— Пришли отвлекать меня, миссис Галифакс?

— Приехала ваша сестра.

Это известие заставило его поднять голову. — Что?!

Хелен моргнула. Алистэр был чисто выбрит. Его здоровая щека была совсем гладкой. Она мысленно одернула себя.

— Ваша сестра…

Он встал и обошел стол.

— Чушь. Зачем Софии приезжать сюда?

— Думаю, она просто…

Но он уже был за ее спиной.

— Должно быть, что-то важное.

— Не думаю, что это что-то плохое! — крикнула Хелен ему вслед.

Он, казалось, не слышал, сбегая по ступеням. К тому времени как они спустились вниз, она совсем запыхалась, а у него даже не сбилось дыхание.

Алистэр остановился и нахмурился:

— Куда вы ее дели?

— Она в гостиной.

— Прекрасно.

Сэр Алистэр прошел вперед и открыл дверь в гостиную.

— Что случилось?

Мисс Манро обернулась к нему и оглядела через свои очки.

— Охотничьи трофеи дедушки полностью пришли в негодность. Их следует выбросить. Сэр Алистэр помрачнел:

— Ты приехала сюда из Эдинбурга, только чтобы оценить состояние дедушкиных трофеев? И что это за штука на твоем лице?

— Это, — мисс Манро указала на «штуку», — очки. Мистер Бенджамен Мартин сделал их для меня, чтобы уменьшить вред, который свет наносит глазам. Я заказывала их в Лондоне.

— Господи, они безобразны.

— Сэр Алистэр! — воскликнула Хелен.

— Именно так, — буркнул он, — и она это знает. Но его сестра стоически улыбалась.

— Единственная реакция, которую я от тебя ожидала.

— Так ты приехала сюда, чтобы показать свои очки?

— Нет, я приехала убедиться, что мой единственный брат еще жив.

— А почему я должен быть мертв?

— Я не получила ответа на последние три письма. Что, я должна была подумать?

— Я отвечаю на твои письма, — проворчал сэр Алистэр.

— Но на последние три не ответил.

Хелен кашлянула.

— Может, кто-нибудь желает чаю?

— О, это было бы мило! — опередив мисс Манро, ответила мисс Макдоналд. — И, пожалуйста, несколько булочек. София любит булочки, правда, дорогая?

— Ненавижу… — начала мисс Манро, но остановилась. Если бы Хелен правильно понимала, она бы поклялась, что мисс Макдоналд ущипнула ее. Мисс Манро глубоко вздохнула и подтвердила, что не против, выпить чаю.

— Хорошо.

Хелен попросила Мэг наведаться в кухню и принести чай. Потом отослала из комнаты и остальных слуг.

— Вы не предложите своей сестре сесть? — тихо спросила Хелен у сэра Алистэра.

— Мне нужно работать, — пробурчал он, но предложил леди сесть. — И вы тоже садитесь, миссис Галифакс.

— Но… — начала Хелен, однако когда он обернулся и посмотрел на нее, сочла за лучшее отказаться от возражений. Она присела на стул.

— Благодарю, Алистэр, — сказала мисс Манро и опустилась на один из диванчиков.

Мисс Макдоналд села рядом с ней и сказала:

— Так приятно снова видеть вас, Алистэр. Мы были расстроены, что вы не смогли приехать на Рождество. У нас был славный жареный гусь.

— Я никогда не праздную Рождество. Он выбрал кресло рядом с Хелен и сел.

— А зря. Было очень весело, — мягко пожурила его мисс Макдоналд.

Ее слова, казалось, возымели больший эффект, чем резкие высказывания мисс Манро.

— Вы же знаете, что я не люблю покидать замок.

— Да, дорогой, — сказала мисс Макдоналд, — но это недостаточно веская причина, чтобы игнорировать нас. София была очень огорчена, когда вы даже не поздравили ее с Рождеством.

Мисс Манро недовольно фыркнула. Сэр Алистэр нахмурился, а Хелен, опасаясь его резкого ответа, быстро спросила мисс Макдоналд:

— Я так понимаю, вы живете в Эдинбурге? Леди кивнула:

— Да-да. Мы с Софией живем в милом доме из белого камня. София состоит в нескольких научных и философских обществах, так что почти каждый день мы можем посещать разные лекции, демонстрации и салоны.

— Как мило! — сказала Хелен. — А вы, должно быть, тоже интересуетесь наукой и философией, мисс Макдоналд?

— О, у меня есть к этому интерес, — ответила та улыбаясь. — Но я не такая одержимая, как София.

— Чепуха, — отрезала мисс Манро. — Ты совсем неплохо размышляешь для неподготовленного человека, Феба.

— Ну что ты, София, спасибо, — проговорила мисс Макдоналд, заговорщицки подмигнув Хелен.

Хелен скрыла улыбку. Казалось, мисс Макдоналд отлично знает, как справляться со своей подругой.

— Вам известно, что сэр Алистэр работает над еще одной чудесной книгой?

— В самом деле? — Мисс Макдоналд захлопала в ладоши. — Мы можем ее увидеть?

Мисс Манро подняла бровь.

— Рада слышать, что ты снова работаешь.

— Я только начал.

Тут горничные вернулись с подносами и начали расставлять на столе приборы и тарелки.

Сэр Алистэр воспользовался преимуществом близкого соседства и, наклонившись к Хелен, прошептал:

— Чудесную? Она покраснела.

— Ваша книга чудесна.

— Вы ее читали?

— Я не… То есть не все… Я посмотрела немного прошлым вечером… — Она чувствовала, как ее дыхание учащается под пристальным взглядом, Алистэра. — Книга удивительная.

— Вот как?

Он смотрел на ее рот, глаз его горел, и Хелен подозревала, что он вспоминает их поцелуй. Она обещала себе не повторять подобного. Но когда Алистэр поднял взгляд и посмотрел в ее глаза, она поняла, что удержаться от соблазна будет невозможно.

Остаток дня Алистэр провел в своей башне, и не только потому, что хотел завершить раздел о барсуках. Он боялся, что если пробудет дольше рядом со своей соблазнительной экономкой, то может сделать что-нибудь по-настоящему глупое. Кроме того, он всерьез опасался, что София потребует от него помощи в уборке замка. Он искренне предпочитал остаться в стороне.

Итак, с миссис Галифакс он встретился только вечером. Он вышел из своей комнаты, где умылся и переоделся к ужину, и направился в столовую. Похоже, миссис Галифакс тоже решила принарядиться. Он замер на ступеньках, увидев ее. На ней было ее обычное голубое платье, но сверху она надела зеленую, с золотом, накидку. Наряд чересчур богатый для экономки, и он еще больше подчеркивал ее сливочную грудь.

Хелен обернулась, увидела его и на мгновение застыла на месте. Ему бы следовало вернуться к себе, запереться в башне, а ее выставить из своего замка и из своей жизни. Но по силам ли ему сделать это?

— Кажется, сегодня вы расстарались, миссис Галифакс, — заметил он с улыбкой.

Она обеспокоено заглянула в столовую:

— Думаю, все хорошо. Дайте мне знать, если что-то будет не так. Том еще только учится.

— О, но вы и сами сможете наблюдать, — сказал Алистэр. — Вы забыли о нашем договоре ужинать вместе?

Вчера вы отозвались весьма решительно о моем нарушении.

— Но ваша сестра… — Щеки Хелен пламенели. — Она подумает что… что… ну, вы знаете.

— Она подумает, что я эксцентричен. Но это она и так знает. — Алистэр смотрел на нее насмешливо. — Идемте, миссис Галифакс. Сейчас не время для волнений. Где ваши дети?

Теперь она выглядела еще более потрясенной.

— В кухне, но вы не можете… Алистэр подозвал одну из горничных:

— Позовите детей миссис Галифакс, пожалуйста. Горничная убежала, а сэр Алистэр приподнял бровь:

— Вот видите. Все просто.

— Только если пренебрегать приличиями, — проворчала она мрачно.

— Ты здесь, братец, — раздался сверху резкий голос Софии.

Алистэр повернулся и поклонился сестре:

— Как видишь.

Она присоединилась к ним.

— Не была уверена, что ты спустишься к ужину. И довольно прилично выглядишь. Полагаю, я должна быть польщена. Но, однако, — она отметила руку миссис Галифакс в его руке, — возможно, ты позаботился о своем наряде вовсе не ради меня.

Миссис Галифакс попыталась высвободить руку, но Алистэр крепко ее держал.

— Твое одобрение для меня важнее всего, София. Она только фыркнула на это.

— София, — укоризненно попеняла за ее спиной Феба. Бедная мисс Макдоналд почти всегда смягчала эффект от манер его сестры.

В столовую вбежал Джейми.

— Дорогой! — воскликнула миссис Галифакс. Мальчик резко остановился и посмотрел на Софию.

Следом за ним в комнате появилась Абигайль.

— Мэг сказала, что мы должны прийти на ужин. София посмотрела на нее поверх очков:

— Как тебя зовут, милая?

— Я Абигайль, мэм, — ответила девочка, приседая в реверансе. — Это мой брат Джейми. Прошу его извинить.

София изогнула бровь:

— Держу пари, тебе приходится это делать довольно часто.

Абигайль вздохнула:

— Да, приходится.

— Хорошая девочка. — София улыбнулась. — Младшие братья временами могут быть тяжким бременем, но это следует стойко выносить.

— Да, мэм, — ответила Абигайль серьезно.

— Пойдем, Джейми, к столу, — сказал Алистэр.

Джейми с готовностью направился за ним. Алистэр занял свое обычное место во главе стола, а София села справа от него. Миссис Галифакс расположилась слева.

— Благодарю вас, — проговорила она, когда он отодвинул для нее стул.

— Всегда, пожалуйста, — мягко произнес он, пододвигая ей стул.

София была занята, показывая Абигайль надлежащее место для ее стакана воды, и пропустила эту сцену. Но Феба, сидящая с другой стороны от миссис Галифакс, смотрела на них с любопытством. Черт! Он совсем забыл, насколько наблюдательна эта маленькая женщина!

— Так ты снова начал писать? — спросила София, когда Том внес супницу и горничная начала наливать суп.

— Да, — ответил Алистэр.

— И это все та же книга? О разных птицах, животных и насекомых Британии?

— Да.

— Хорошо. Очень хорошо. Рада это слышать. — Она отмахнулась от корзинки с хлебом, которую Абигайль пыталась передать ей: — Нет, спасибо. Я никогда не ем дрожжевой хлеб. Я надеюсь, — продолжила она, снова обращаясь к нему, — что ты напишешь ее быстро.

Алистэр откинулся на спинку стула, позволяя горничной поставить перед ним тарелку с супом.

— Ты все еще считаешь, что барсуки похожи на медведей? — Очки Софии опасно сверкнули.

— По сути, их когтистые лапы имеют поразительное сходство…

— Ха!

— И, — продолжил Алистэр невозмутимо, — когда прошлой осенью я вскрывал труп барсука, я обнаружил сходство в строении черепа и передних лап.

— Что такое труп? — спросил Джейми.

— Мертвое тело, — объяснил Алистэр.

Миссис Галифакс закашлялась, и он заботливо постучал ее по спине.

— Все в порядке, — прохрипела она. — Но может, мы переменим тему?

— Конечно, — сказал он любезно. — Хотите, обсудим норы барсуков?

— О Господи! — прошептала миссис Галифакс.

Он не обратил внимания на ее слова и обернулся к сестре:

— Знаешь, что я однажды нашел в норе барсука? — Что? — спросила София с интересом.

— Птичий клюв!

— Не может быть!

— Нет, правда. Маленький, может быть, синицы или ласточки, но определенно то была птица.

— Уверена, что это не синицы. Они редко спускаются на землю.

— О, но я считаю, птица была уже мертва, когда попала к барсуку.

— Вы обещали больше не говорить о мертвых телах, — встрепенулась миссис Галифакс.

Алистэр посмотрел на нее и едва не рассмеялся.

— Я обещал не говорить о трупах барсуков. А это птичьи останки.

Она нахмурилась:

— Вы очень плохо воспитаны.

— Да, пожалуй, — улыбнулся он. — Вы собираетесь исправить это упущение?

Уголком глаза он заметил, как Феба и София обмениваются выразительными взглядами, но проигнорировал их.

Миссис Галифакс вздернула подбородок:

— Я просто подумала, что вы могли бы быть более вежливы с женщиной, которая заботится о вас.

Его брови выгнулись. А взгляд переместился на дивный рот. Он сказал, понизив голос так, чтобы больше никто не услышал:

— Мне придется уделить больше внимания вашей заботе.

— Не поддразнивайте.

Ее тихие слова должны были заставить его чувствовать себя пристыженным, но вместо этого лишь усилили его интерес. «Осторожно, — шептал его внутренний голос, — не позволяй женщине соблазнять тебя мыслью, что ты можешь дать ей то, чего она хочет».

Мисс Манро пригубила свой чай и, пронзив Хелен колючим взглядом, спросила:

— Как давно вы стали экономкой брата? Хелен тоже сделала глоток и учтиво ответила:

— Несколько дней назад.

— А-а-а, — сказала мисс Манро, откинувшись на спинку кресла.

Хелен вернулась к своему чаю. Она была немного сбита с толку. Трудно сказать, означало ли это «А-а-а» подтверждение, недоверие или что-то совсем другое. После ужина они перешли в гостиную, уже чистую. Девушки проработали весь день и даже развели огонь в камине. Чучела на стенах по-прежнему смотрели на них своими тусклыми стеклянными глазами, но на перьях и шкурах не было и следа паутины. И это определенно было достижение.

Джейми и Абигайль задержались в гостиной только для того, чтобы пожелать всем спокойной ночи. Когда Хелен уложила их спать и вернулась, сэр Алистэр и мисс Макдоналд беседовали в дальнем углу, а мисс Манро поджидала ее у двери.

Хелен кашлянула, чтобы завести светскую беседу.

— Сэр Алистэр сказал, что вы довольно давно не виделись.

Мисс Манро посмотрела на нее поверх чашки:

— Он скрывается здесь от всех, словно прокаженный.

— Возможно, он чувствует себя неловко?

Она бросила взгляд в другой конец комнаты, где беседовали сэр Алистэр и мисс Макдрналд. Вместо чая он пил бренди. Он склонил голову, чтобы лучше слышать то, что говорила ему леди. Убранные назад волосы открывали шрамы, но придавали ему более светский вид. Изучая его профиль, Хелен поняла, что без шрамов он был довольно красив. Пользовался ли он женским вниманием до того, как был обезображен? Эта мысль расстроила ее, и она отвела взгляд — но только для того, чтобы обнаружить, что мисс Манро внимательно ее разглядывает.

— Это больше чем неловкость.

— Что вы имеете в виду? Абигайль закричала, когда увидела его в первый раз.

Мисс Манро коротко кивнула:

— Именно. Дети, которые с ним не знакомы, боятся его. Даже взрослые смотрят на него с подозрением.

— Он не любит причинять другим неудобства. Хелен увидела в глазах мисс Манро проблеск одобрения.

— Вы можете представить, — рассуждала та, — как тяжело иметь лицо, которое делает тебя центром внимания, куда бы ты ни пошел? Люди останавливаются, смотрят, пугаются. Он не может просто быть собой, не может скрыться в толпе. Где бы он ни оказался, он внушает страх или жалость. У него нет ни минуты передышки.

— Это, должно быть, ужасно. — Хелен закусила губу, преисполняясь сочувствия. — Особенно для него. Он такой грубоватый снаружи, но внутри, думаю, более чувствителен, чем хочет показать.

— Теперь вы начинаете понимать. — Мисс Манро откинулась на спинку кресла и задумчиво посмотрела на брата. — Когда он только вернулся из колоний, было лучше. Его шрамы были еще свежи и потрясали больше, но он еще не понимал того, что сейчас. Прошел год или два, прежде чем он осознал, что так будет всегда. Он больше не был обычным, незаметным человеком. Он стал развлечением.

Глухой звук протеста вырвался у Хелен на эти грубые слова.

Мисс Манро быстро взглянула на нее: — Это правда. С его стороны было бы глупо не замечать этого, считать, что шрамов нет или что он обычный человек. Он то, что он есть. — Она подалась вперед так напряженно, что Хелен захотелось отпрянуть. — И я люблю его за это еще больше. Вы меня слышите? Он был хорошим человеком, когда уезжал в колонии, но вернулся человеком необычайным. Многие думают, что храбрость — это простое проявление доблести на поле битвы, не предусмотрительность, не изучение последствий. Что это действие, длящееся секунды или минуты. Однако то, что приходится делать моему брату, — это жить со своей ношей годами. Он знает, что так будет до конца жизни. Он сражается с этим. — Она твердо смотрела на Хелен. — Вот это, с моей точки зрения, и есть настоящая храбрость.

Хелен смотрела на свой чай, ее рука дрожала. Тогда, на кухне, она не понимала полностью его душевной травмы. Говоря по правде, она посчитала проявлением трусости то, что он прячется в своем заброшенном замке. Но сейчас… Жить вдали от людей годами и принимать это проклятие — а такой умный человек, как сэр Алистэр, должен воспринимать это именно так, — да, это требовало немалых усилий. Настоящей храбрости. Она никогда не думала о том, что сэр Алистэр переживает, что ему предстоит переживать всю оставшуюся жизнь.

Она подняла взгляд. Он все еще беседовал с мисс Макдоналд, она снова видела лишь его профиль. С этой стороны его шрамы не были видны. Его нос был прямым, подбородок — твердым и решительным. Его скулы были высокими, щеки — впалыми. Он выглядел привлекательным, симпатичным мужчиной. Возможно, в этом было виновато вечернее освещение. Он, должно быть, почувствовал ее взгляд и обернулся. Теперь были видны все его шрамы, выпуклые, багровые, уродливые. Только самый ужасный из шрамов — пустую глазницу — прикрывала повязка.

Хелен смотрела на его лицо, одновременно привлекательное и обезображенное, и ей было грустно. То, что она видела, должно было оттолкнуть от него ее, но вместо этого она чувствовала притяжение — столь сильное, что ей хотелось встать и подойти к нему.

Он медленно приподнял бокал с бренди и осушил его, не сводя глаз с Хелен.

Только после этого она смогла оторваться от него, смогла снова дышать. Что-то случилось в эти несколько секунд. Она словно увидела его душу.

И возможно, он увидел ее.






Глава 8


Весь следующий день, Говорящий Правду раздумывал о том, что увидел. И вот вечером, когда длинные тени пролегли через двор, он подошел к клетке с птицами, чтобы открыть дверцу. Они тут же вылетели и стаей взвились к темнеющему небу. Вошедший в сад юноша не сдержал раздраженного возгласа. Он достал из одежд тонкую шелковую сеть и золотой крючок, чтобы поймать вырвавшихся пленниц.







На следующее утро Алистэр по давней привычке проснулся до рассвета. Он зажег свечи, развел огонь в очаге, умылся холодной водой из кувшина и спешно оделся. Но когда он вышел в коридор, то в нерешительности остановился. Пока была жива Леди Грей, они вместе выходили на утреннюю прогулку, но она умерла, а новый, все еще безымянный щенок был слишком мал для этого.

Чувствуя разом и досаду, и печаль, он прошелся до окна в конце коридора. Миссис Галифакс здесь точно отметилась. Окно с внутренней стороны было подозрительно чистым, хотя снаружи его по-прежнему наполовину скрывал плющ. Слабый розовый свет уже окрасил холмы. Это обещало солнечный день. Идеальный для прогулки, подумал он тоскливо. Или для…

Мимолетная идея оформилась, и он пошел к лестнице. Этажом ниже под дверью его сестры и мисс Макдоналд света не было. О, прошли годы и годы с тех пор, когда он будил Софию. Алистэр заколотил в дверь.

— Кто там? — крикнула сестра изнутри. Как и он, она просыпалась сразу.

— Время вставать, соня, — позвал он.

— Алистэр? Ты что, последний ум потерял? София прошла к двери и рывком открыла ее. Алистэр усмехнулся в ответ на сварливость сестры:

— Лето, день солнечный, рыба клюет.

Глаза Софии расширились, потом понимающе сузились.

— Дай мне полчаса.

— Двадцать минут, — бросил он через плечо и пошел к комнате миссис Галифакс.

— Хорошо! — крикнула София.

Алистэр громко постучал в дверь комнаты миссис Галифакс. Внутри послышался приглушенный стон и глухой звук падения. Потом все снова стихло. Алистэр постучал еще раз.

Послышался звук босых ног, повернулся ключ в замке, и в проеме показалось бледное личико Абигайль.

— Проснулась только ты? Она кивнула:

— Мама и Джейми просыпаются целую вечность.

— Тогда ты должна мне помочь.

Он толкнул дверь и вошел в спальню. Эту большую комнату когда-то использовали в качестве склада, и он уже забыл о громоздкой уродливой кровати, которая здесь стояла. На постели лежали Джейми и миссис Галифакс, щенок спал, свернувшись клубочком у них в ногах. Алистэр подошел к изголовью кровати и наклонился над миссис Галифакс. Экономка спала с распущенными волосами, ее локоны струились по подушке мягким, шелковистым золотым потоком. Алистэр был просто заворожен прекрасным зрелищем.

— Вы хотите разбудить ее? — спросила Абигайль. Алистэр коснулся плеча экономки:

— Миссис Галифакс.

Хелен не проснулась, только повела плечом.

— Мама, — громко позвала Абигайль.

Это возымело действие, Хелен открыла глаза, поморгала и уставилась на Алистэра:

— Что случилось?

Абигайль повернулась к Алистэру:

— Зачем вы разбудили нас так рано?

— Мы идем на рыбалку.

— Ур-ра! — радостно воскликнул Джейми. Упоминание о рыбалке моментально его пробудило.

Миссис Галифакс застонала и откинула со лба волосы.

— А мы то здесь при чем?

— Вы пойдете с нами, — улыбнулся Алистэр. Хелен застонала, но Джейми уже вылез из-под одеяла и стал прыгать на кровати:

— Идем, идем, идем, идем!

— Ну ладно. Вам придется оставить нас, чтобы мы могли одеться.

До нее только сейчас дошло, в каком она виде, и яркий румянец залил ее щеки.

На мгновение перед Алистэром возникло видение. Миссис Галифакс поднимается с постели в тонком шифоне, а он остается в комнате и смотрит, как она одевается. Увидеть ее не стянутую корсетом грудь, ее волосы, струящиеся по обнаженным плечам.

Безумие, чистое безумие.

Он склонил голову.

— Даю вам двадцать минут, — сказал он, подхватил щенка и вышел.

В кухне Алистэр напугал миссис Маклеод, разводившую огонь в печи.

Миссис Маклеод вздрогнула:

— Сэр, вам что-нибудь нужно?

— Не могли бы вы положить в корзинку немного хлеба и сыра? И еще немного фруктов и холодного мяса. Мы идем на рыбалку.

Миссис Маклеод кивнула:

— Конечно, могу.

— А к нашему возвращению приготовьте горячий завтрак. — Алистэр нахмурился: — Вы видели Уиггинса?

Одна из служанок пожала плечами:

— Наверно, все еще спит. — Она покраснела и выпрямилась, когда Алистэр посмотрел на нее. — П-прости-те, сэр.

— Когда увидите его, скажите, чтобы он вычистил конюшню.

Уиггинс слишком ленив. Он никуда не годится.

Алистэр опустил щенка в мокрую от росы траву. Впрочем, он ведь всегда знал, что Уиггинс — плохой работник, только никогда не придавал этому значения.

Алистэр смотрел, как щенок резвится на траве, и хмурился. Уиггинсом следовало заняться. Возможно, его придется уволить.

— Давай, парень, делай свои дела. Лучше научиться этому сразу. Один только Бог знает, как рассердится миссис Галифакс, если ты станешь гадить в замке.

Словно понимая его слова, щенок присел в траве.

А Алистэр рассмеялся.




Когда они спустились с крыльца во двор замка, Хелен вдруг остановилась. Абигайль не сразу поняла почему, но когда заметила смеющегося сэра Алистэра, то удивилась не меньше матери: она впервые видела хозяина замка в веселом настроении. Но что его развеселило? Что заставило его так смеяться? Он был таким хмурым всегда, таким угрюмым. Только не сегодня.

Смех сэра Алистэра был странным и чудесным и необыкновенно преобразил этого мрачного человека. Абигайль взглянула на мать, определяя, не чувствует ли она то же самое. Та была тоже поражена не меньше — глаза ее расширились, а губы изогнулись в улыбке.

Джейми выскочил из-за их спин и помчался к сэру Алистэру и щенку.

— Как же я отвыкла так рано вставать!

Абигайль обернулась. Мисс Манро стояла в дверях, ее взгляд за стеклами очков казался немного мягче обычного.

— Впервые за много лет слышу смех Алистэра.

— Правда? — спросила Хелен. Она смотрела на мисс Манро, как будто спрашивая ее о чем-то большем. О чем-то более важном.

Мисс Манро кивнула и крикнула, обращаясь к брату:

— А где твои снасти? Ты ведь не ждешь, что мы будем ловить форель голыми руками?

— А, это ты, София. А я уж решил, что ты пожелала остаться в постели.

Она фыркнула в манере, совсем не подходящей для леди:

— После того тарарама, что ты устроил утром? Вряд ли.

— А мисс Макдоналд?

— Ты же знаешь, Феба любит поспать. Сэр Алистэр ухмыльнулся.

— Удочки в конюшне. Мы с детьми заберем их. Я попросил миссис Маклеод приготовить нам корзинку для пикника. Вы, леди, можете посмотреть, готова ли она.

Джейми подхватил щенка на руки и побежал за ним.

— Я никогда не ловил рыбу. Сэр Алистэр взглянул на него:

— Никогда?

Джейми помотал головой.

— А ты знаешь, что король Георг рыбачит?

— Нет, я не знал. Джейми ускорил шаг. Сэр Алистэр кивнул:

— Он мне сам рассказал, когда мы с ним пили чай.

— А герцоги ловят рыбу?

— Герцоги? — Сэр Алистэр с любопытством посмотрел на Джейми. — Герцоги, конечно, ловят. Это отличное занятие. Я научу тебя. И твою сестру.

Их догнала Абигайль, и Алистэр улыбнулся. Девочка почувствовала, как ее плечи расправились, и улыбка невольно осветила ее лицо.

Они вошли в конюшню и направились к чулану. Сэр Алистэр с трудом открыл маленькую дверцу и заглянул внутрь.

— Так, вот здесь, — проворчал он, вытаскивая удочку для себя. Он прислонил удочку к стене и снова заглянул в чулан. — Думаю… Ага, вот они. — Он достал еще четыре удочки. Вслед за ними он вытащил старую корзину с кожаными ремнями. — Абигайль, сможешь понести ее?

— Да, — уверенно сказала девочка. Она обхватила корзину руками и прижала к груди.

Сэр Алистэр кивнул:

— Молодец. А вот эта для Джейми. — Он вручил корзинку поменьше ее брату. — Теперь все, идем.

Он сложил на плечо удочки, и они отправились обратно к замку, где их уже ждали Хелен и мисс Манро.

— Мама, ты знаешь, что король Георг ловит рыбу? Джейми помогал нести корзину сестре, а в другой руке у него был щенок.

— Неужели? — удивилась Хелен и посмотрела на сэра Алистэра.

— Действительно ловит, — кивнул Алистэр. — Каждый день.

— Надо же! — воскликнула она.

Хелен впервые чувствовала себя счастливой с тех пор, как они покинули Лондон.

Оказывается, рыбалка — такое времяпрепровождение, которое подразумевает массу всяких ожиданий, размышляла Хелен спустя полчаса. Присоединить маленький крючок, хитро замаскированный перьями, к концу лески и забросить его в воду, надеясь обманом заставить рыбу попасться на крючок. Кто бы мог подумать, что рыба окажется, настолько глупа, что примет перья и крючок за муху и проглотит их! Но оказывается, рыбы — глупые создания. Или попросту недальновидные.

— Думайте о своем запястье, — говорил сэр Алистэр. — Пусть оно будет гибким, словно рыбий хвост.

Хелен изогнула бровь, глядя на него через плечо. Он стоял выше по берегу и критически посматривал на нее, очень довольный своей ролью учителя. Она вздохнула, повернулась к воде и подумала о запястье, когда забрасывала удочку. Конец лески запрыгал в воздухе, дважды вернулся к ней и, в конце концов, запутался в ветках над ее головой.

— Черт! — прошептала она.

Абигайль, которая уже успешно забросила удочку, рассмеялась. Мисс Манро вежливо промолчала, хотя Хелен была уверена, что ее глаза округлились, когда она увидела результат ее попытки. А Джейми, который уже утратил интерес к премудростям рыбалки и сейчас вместе со щенком гонялся за стрекозами, даже ничего не заметил.

Сэр Алистэр внезапно оказался совсем рядом, его руки взметнулись над головой Хелен. Она чувствовала щекой его горячее дыхание, когда он освобождал крючок, застрявший в ветках дерева. Хелен застыла на месте. Она вся трепетала внутри, а Алистэр, казалось, даже не замечал ее близости.

— Вот, — сказал он, вручая ей крючок. Он встал ближе, показывая, как следует обращаться с удочкой. Легкое прикосновение его руки, когда он помогал ей правильно встать, потрясло ее.

«Сосредоточься на задаче», — приказала она себе. И все же ей не удавалось выглядеть заинтересованной. Рыбалка ее не увлекала.

С Абигайль же была совсем иная история. Она слушала инструкции сэра Алистэра со всей серьезностью новичка, постигающего древнее мистическое искусство. И когда с первого раза правильно забросила удочку на середину реки, не скрывала своей гордости. Малышка вся светилась от счастья, и Хелен подумала, что только ради этого стоило встать с рассветом и бродить по сырой траве.

— Хотите попробовать сами? — спросил Алистэр.

— Да, пожалуй, — смущенно, ответила Хелен.

Он слегка повернул голову, их разделяли всего несколько дюймов.

— Я могу еще показать вам, если захотите, как правильно обращаться с удочкой.

Щеки Хелен горели, хотя никто не мог слышать того, что он говорил.

— Думаю, я уже ухватила суть.

— Ухватили? — Его бровь удивленно изогнулась. Хелен провела рукой по удилищу и улыбнулась:

— Я быстро схватываю, сэр.

— Да, но я уверен, вы хотите стать мастером. Полагаю, для этого нужна постоянная практика.

Он придвинулся еще ближе, и на одну секунду у нее мелькнула безумная мысль, что он сейчас поцелует ее, открыто, на глазах у детей и сестры.

— Алистэр, — позвала мисс Манро, — Алистэр, у меня рыба!

Сэр Алистэр оставил Хелен в одиночестве и помчался туда, где сестра боролась со своей удочкой.

Пока они спорили об улове, Хелен могла передохнуть. Она наслаждалась происходящим. Джейми играл с собакой. Абигайль безмятежно стояла у воды. Над головой по ярко-синему небу плыли пушистые белые облака. Журчала река, а под прозрачной водой мерцали на дне камешки. Берега реки были покрыты ярко-зеленой травой, а за их спинами шумела роща, под сенью которой нашла вечный покой Леди Грей. Это было так чудесно! Река, сэр Алистэр, смеющиеся дети — волшебный островок, где повседневные заботы отходили на второй план.

Внезапно сэр Алистэр вскрикнул, и над водой взметнулась серебряная рыбина, танцуя на конце лески. Джейми подбежал, чтобы посмотреть на нее, а Абигайль запрыгала на своем месте. Мисс Манро оставила свою удочку и бросилась к брату на помощь. Вместе они стали вытягивать леску, беспокоясь о том, как бы рыбина не сорвалась с крючка. Увлеченная этой суетой, Хелен уронила свою удочку в реку.

— Ой, мама! — крикнула Абигайль. — Ты потеряла свою удочку.

— Не страшно, — успокоил ее Алистэр. — Скорее всего, ее можно будет поймать за рощей. Здесь немало заводей. София, присмотри за детьми, пока мы с миссис Галифакс поищем ее удочку.

Мисс Манро кивнула, а сэр Алистэр подхватил Хелен под руку, и они пошли в сторону рощи.

«Вот же глупая! — ругала себя Хелен. — Это было так неразумно уронить удочку!»

Они прошли рощу и снова повернули к берегу. Теперь они были полностью скрыты от взглядов детей и мисс Манро.

— Я сожалею… — начала Хелен.

Не говоря ни слова, без всякого предупреждения вообще, Алистэр прижал ее к себе и впился в ее рот поцелуем. Дрожь прошла по телу Хелен. Она поняла только сейчас, как долго хотела этого, бессознательно надеясь, что он сделает нечто подобное. Ее грудь прижалась к его мускулистой груди, его руки сжимали ее, а рот с жадностью терзал ее губы. О, это было так… так чудесно!

Хелен запрокинула голову, изнемогая от возбуждения. На ней было одно только платье, без множества нижних юбок, и когда Алистэр прижимался к ней своим телом, она чувствовала его напряженное мужское естество. О, как давно она этого хотела! И как давно она не чувствовала такого обжигающего желания!

Его горячие губы раскрыли ее губы, язык становился все более требовательным. Хелен так же страстно отвечала на его поцелуй. Так опьяняюще быть желанной! Алистэр был подобен рыцарю-завоевателю, и она приветствовала его. Его руки блуждали по ее спине, прижимали ее теснее, требовали близости. Хелен уступила его ласкам, безвольная и покорная жару его губ и рук, она совсем не сопротивлялась. И он не разочаровал ее. Его пальцы нежно обвели край выреза ее платья, скрытый под кружевной косынкой. Они трогали, ласкали, дразнили ее плоть. Ее соски стали почти болезненно чувствительными, и, о, как бы она хотела скинуть одежду, позволить его горячим ладоням накрыть ее груди!

Должно быть, она издала какой-то звук, потому что он оторвался от ее рта и сказал:

— Тише. Они не могут увидеть нас, но могут услышать.

Алистэр посмотрел на свою руку, полускрытую под ее косынкой, затем наклонился и прижался губами к нежной коже. Хелен почувствовала его язык, влажный и горячий, обводящий край ее платья, и у нее закружилась голова. Господи Боже!

От рощи донесся крик Джейми:

— Мама, посмотри на этого жука! Хелен вздрогнула:

— Сейчас, дорогой.

— Мне никак не насытиться вами, — тихо проговорил сэр Алистэр.

Хелен пронзила волна желания.

— Мама!

Алистэр выпрямился и быстро поправил ее платье.

— Оставайтесь здесь.

Он спустился к реке и ловко поймал удочку, которая действительно лениво кружилась в заводи, затем поднялся к Хелен и привычно взялся за ее локоть.

— Идемте.

Пока они возвращались к Джейми и остальным, Хелен спрашивала себя, чувствовал ли Алистэр то же невероятно острое желание, что и она, когда они целовались.

«Безумие, чистое безумие, — думал Алистэр. — Эта женщина сведет меня сума!» Миссис Галифакс раз за разом безрезультатно забрасывала удочку ниже по течению, но он не позволил себе пойти и помочь ей. О чем он думал, целуя свою экономку? Что она должна думать о нем, диком чудовище, набросившемся на нее? Конечно, она возмущена и потрясена.

Однако она не казалась особенно возмущенной и потрясенной, когда открывала для него свой сладкий рот и прижималась к нему всем телом. Воспоминания снова возбудили его, черт бы побрал его желание! Удочка дернулась в руке Алистэра, поплавок стал нырять в воде. Он поймал подозрительный взгляд Софии. Один Бог знает, что бы сказала сестра, если бы поняла, что творится в его душе.

Он прокашлялся.

— Миссис Маклеод положила нам немного еды, давайте перекусим.

Его слова вызвали немедленную реакцию Джейми. Он помчался вместе со щенком к корзинке. Миссис Галифакс положила удочку у воды и тоже направилась к месту, где они сложили свои вещи.

— Как мило! Здесь ветчина, немного хлеба и фрукты. О, и еще мясной пирог и немного печенья! — Хелен подняла голову от корзинки и посмотрела на Алистэра: — Что вам достать?

— Всего понемногу.

Алистэр наблюдал за ней краем глаза. Хелен улыбалась сыну и мило болтала с ним, пока выкладывала еду на тарелку. Время от времени она бросала на Алистэра быстрый взгляд, когда думала, что он не видит.

Что это с ней? Она была красива, да, но это должно было бы отпугнуть его. Красивые женщины обычно заставляли его острее осознавать собственную ущербность. С ней было по-другому. Казалось, она не только забыла о своем потрясении от встречи с ним, но также заставляет его забыть о том, как он выглядит. С ней он просто мужчина, опасно флиртующий с женщиной.

Опьяняющее ощущение.

Абигайль издала возглас разочарования, и Алистэр направился к ней, чтобы помочь ей распутать леску.

— Позволь я помогу.

— Благодарю вас, — ответила девочка.

Алистэр посмотрел на ее серьезное личико:

— А ты разве не хочешь поесть? Девочка покачала головой:

— Нет, я не голодна. Мне нравится удить рыбу. — Кажется, у тебя есть талант к этому делу. Абигайль пожала плечами:

— Талант?

Он улыбнулся:

— Ну да, у тебя отлично получается.

— Правда? — Да.

Она крепче сжала удочку.

— Странно. Я думала, что никогда ни в чем не бываю хороша. — Абигайль посмотрела через плечо на свою мать. — Я часто разочаровываю маму. Я не… не такая правильная, как другие девочки.

Алистэр нахмурился. Абигайль необычайно серьезна для своих лет, но он знал, что миссис Галифакс любит дочь.

— Нет, ты ошибаешься. К ним подбежал Джейми.

— Там уже накрыли, сэр Алистэр, — сказал он.

Миссис Галифакс раскладывала хлеб и ветчину, тщательно избегая встречаться с Алистэром взглядом. Ее показное безразличие притягивало его даже больше, чем откровенный флирт.

Алистэр подошел к месту, где они расположились, и взял из рук Хелен тарелку.

— Благодарю вас, миссис Галифакс. Я не имел в виду, что вы должны бросать рыбалку и обслуживать всех нас.

— О, ну что вы! Я не очень-то преуспела в этом занятии. Лучше уж я займусь пикником.

— Совершенство в любом деле достигается практикой, — заметил Алистэр.

Он почувствовал, что его слова смутили ее. И, правда, если бы только они были одни…

— Ой, моя удочка! — закричала Абигайль.

Алистэр обернулся и увидел, что удочка у девочки сильно согнулась, леска натянулась и почти исчезла под водой.

— Держи ее, Абигайль!

— Что я должна делать? — Ее глаза стали огромными, а щеки совсем побелели.

— Просто крепко держи, не тяни.

Он подбежал к ней и встал рядом. Абигайль уперлась обеими ногами в землю и изо всех силенок попыталась удержать удочку.

— Держи крепче, — проговорил Алистэр. Удочка дергалась и ходила кругами. — Она сама выбьется из сил, твоя рыба. Ты намного больше, сильнее и умнее, чем она. Все, что тебе нужно, — это переждать.

— Может, ей нужно помочь? — спросила миссис Галифакс.

— Она поймала рыбу, — убежденно сказала София. — Она сможет и вытянуть ее, не бойтесь.

— Она сможет, — подтвердил Алистэр. — Она сильная малышка.

Личико Абигайль было предельно сосредоточенным. Удочка теперь дергалась чуть меньше.

— Не позволяй ей провести тебя, — говорил Алистэр. — Иногда какая-нибудь рыбина оказывается чуточку умнее, чем прочее рыбье семейство, и ей удается сорваться, но это потому, что удочку пытаются поднять раньше времени.

Вскоре движение почти прекратилось. Алистэр поймал леску и стал быстро вытягивать из воды сверкающую рыбину.

— О! — выдохнула Абигайль.

Алистэр держал леску, на конце которой билась форель. Это был не самый большой экземпляр, но и не самый маленький.

— Довольно приличная форель. Ты согласна со мной, София?

София серьезно осмотрела улов.

— Она великолепна.

На щеки Абигайль легли легкие розовые тени, и Алистэр понял, что она смущена. Притворившись, что не заметил, он схватил форель и показал девочке, как нужно снять ее с крючка.

Абигайль сосредоточенно следила за его руками, а когда он поместил рыбину в одну из корзин, удовлетворенно кивнула:

— В следующий раз я сделаю это сама. Странное чувство поднялось в груди Алистэра, такое незнакомое, что он не сразу смог опознать его, — гордость. Гордость за эту маленькую упорную девочку.

— Не сомневаюсь в этом, — сказал он.

Миссис Галифакс улыбнулась ему, как если бы он преподнес ей изумрудное ожерелье.






Глава 9


Говорящий Правду повернулся к клетке, в которой уже не было чудовища. Он подошел поближе к прутьям и спросил:

— Кто ты?

С грязной соломы поднялась девушка, и устало сказала:

— Я принцесса Симпатия. Мой отец правит в большом городе на западе. Я жила в хрустальных палатах, носила одежды, затканные золотом и серебром, и каждое мое желание немедленно выполнялось.

Говорящий Правду нахмурился:

— Так почему тогда?..

— Тише! — наклонилась к нему принцесса. — Идет твой хозяин. Он несет птиц и очень рассердится, если застанет нас за разговором.

Воину пришлось вернуться в замок, а девушка осталась в неволе.







Единственное, о чем Хелен мечтала весь день, — это отдых, минута передышки. Абигайль и Джейми, казалось, ничуть не устали от их утренней вылазки. Более того, они фактически вынудили мисс Манро и мисс Макдоналд отправиться на поиски барсучьих нор.

Хелен, зевая, поднялась с подносом по лестнице в логово сэра Алистэра. Она не видела его после завтрака. Он заперся в башне, и она просто изнывала от нетерпения. Что он имел в виду, целуя ее? Просто играл с ней? Вопросы одолевали Хелен все утро, пока она не дошла до крайности. Она решила добиться ответов.

Вот почему она несла сейчас поднос с чаем и булочками.

Дверь в кабинет была чуть приоткрыта, и Хелен не стала стучать, а просто толкнула ее и вошла. Сэр Алистэр сидел на обычном месте, не замечая ее присутствия. Хелен стояла и смотрела на него: он что-то рисовал, склонившись над листом бумаги, но не это привлекло ее внимание.

Он рисовал искалеченной правой рукой.

Он держал карандаш между большим и двумя средними пальцами, и его рука напоминала рыболовный крючок. Хелен невольно попыталась сложить руку так же, а он продолжал делать мелкие точные движения. Очевидно, он привык рисовать этой рукой. Хелен подумала о том, каково это — вернуться из колоний калекой и заново учиться рисовать. И писать. Чувствовал ли он себя униженным оттого, что осваивал искусство, доступное каждому школьнику? Не был ли подавлен?

Ну конечно, да. Она чуть улыбнулась. Теперь она кое-что знала о сэре Алистэре. Наверняка он не один раз бросал карандаши, рвал бумагу, злился на себя и упрямо пробовал снова и снова, пока не научился рисовать заново. Он должен был так делать, потому что она видела результат его трудов.

Хелен направилась к нему, а он, заметив ее, вздрогнул и выронил карандаш.

— Что с вами? — спросила она. Он мрачно взглянул на нее:

— Ничего, миссис Галифакс. Вы может оставить чай на том столе.

Хелен опустила поднос на стол, но уходить не стала, а подошла к нему:

— Что случилось?

Алистэр растирал искалеченную руку здоровой и ворчал что-то о женщинах, которые не слушают, что им говорят.

Хелен вздохнула и взяла его правую руку. От удивления Алистэр замолчал. Хелен с интересом рассматривала его изуродованную кисть. От указательного пальца остался лишь обрубок не больше дюйма, на мизинце не хватало одной фаланги, остальные пальцы были длинными, с ногтями правильной формы. Это были красивые пальцы привлекательного мужчины. У Хелен сжалось сердце от боли. Как случилось, что такая красивая рука была изуродована?

Она проглотила комок, образовавшийся в горле, и спросила чуть хриплым голосом:

— Она болит?

Алистэр бросил на нее хмурый взгляд и покачал головой:

— Это просто судороги.

Он попытался забрать свою руку, но Хелен удержала ее.

— Я спрошу у миссис Маклеод, не может ли она приготовить для вас мазь. Скажите поточнее, где судороги.

Она начала растирать его пальцы.

— Нет необходимости… Хелен внезапно рассердилась:

— В чем нет необходимости? У вас боли, и я могу вам помочь. Мне кажется, это необходимо сделать.

Алистэр посмотрел на нее с циничной усмешкой:

— Откуда такая забота?

Уж не думал ли он, что она испугается этих слов? Убежит в слезах? Она давно уже не ребенок. Хелен склонилась над ним:

— За какую женщину вы меня принимаете? Думаете, я флиртую с вами? Заманиваю в сети? Считаете, что я позволяю целовать себя первому встречному?

Он прищурился:

— Да нет, я просто полагал, что вы щедрая на любовь женщина и очень добрая.

Этот успокаивающий ответ едва не вывел ее из себя.

— Щедрая на любовь? Потому что целовала вас? Потому что позволила вам притронуться ко мне? Вы сумасшедший? Ни одна женщина не будет настолько щедра на любовь, и уж точно не я.

— Тогда почему?

— Что почему? — Она обхватила ладонями его лицо. Левая сторона была бугристой и шероховатой, правая — гладкой и мягкой. — Я забочусь. И вы тоже.

И она прижалась губами к его губам. Осторожно. Мягко. Вкладывая в поцелуй все свое ожидание, все свое одиночество. Сначала она целовала легко, но потом он потянул ее на себя, и Хелен не заметила, как оказалась у него на коленях.

Но она не возражала. Она так соскучилась по нежности, и реальность повергла ее в трепет. Она была любовницей, содержанкой, но это оказалось за пределами ее опыта. Единение. Здесь она была равной, и странное осознание, что с ней тоже считаются, что она тоже вовлечена, возбудило ее еще больше. Ее пальцы беспомощно теребили его сюртук, когда он исследовал ее рот. Сладко, глубоко, головокружительно. Пока она не испугалась, что достигнет кульминации от одних его поцелуев.

Хелен прервала поцелуй и прошептала:

— Я…

— Не останавливайте меня, — проговорил он. Его руки раздвигали кружево на ее груди. — Позвольте мне увидеть вас. Позвольте…

Хелен кивнула. Она и не думала останавливать его. Его лицо было сосредоточенным, он занялся шнуровкой ее платья. Хелен чувствовала, как румянец уже спускается на шею. Что, если она разочарует его? Если не сможет доставить удовольствие?

Он спустил платье до талии. Не отрывая взгляда от ее груди, принялся за корсет.

Хелен смотрела, как сползает ее сорочка. Его пальцы погладили обнаженную кожу. Хелен таяла от его горячего дыхания, от его жадного взгляда. Наконец корсет был отброшен, ее плечи оголились, вырвалась на свободу грудь.

Алистэр просто смотрел.

Хелен инстинктивно подняла руку, чтобы прикрыться, но он поймал ее запястье.

— Позвольте мне смотреть на вас. Она закрыла глаза, не в силах вынести его взгляда.

— Вы прекрасны. Прекрасны настолько, что можете свести мужчину с ума.

Пальцем левой руки он провел линию от ямочки у ее горла вниз, к груди. Хелен замерла, почти не дыша. Палец двигался медленно, вот он обвел сосок, коснулся вершинки.

Хелен глубоко вдохнула.

— Я хочу вас, — сказал Алистэр.

Она открыла глаза и увидела тот же сосредоточенный взгляд и сжатые в тонкую линию губы. Потом он посмотрел ей в глаза.

— Хочу…

Во рту у нее пересохло.

— Тогда возьмите меня.

Он подался к ней и за ее спиной расчистил стол от бумаг. Хелен услышала, как покатился и упал карандаш, глухо ударилась об пол книга. Потом Алистэр взял Хелен за талию, приподнял и посадил на стол.

— Снимите свои юбки, — сказал он, поднимаясь, потом пошел к двери и закрыл ее на ключ.

Когда он вернулся к Хелен, она еще развязывала ленточки на талии. Он развел ее руки в стороны, и сам занялся ее одеждой. Она с трудом подавила дикую вспышку радостного смеха. Вместо этого она сползла на край стола и запустила пальцы в его волосы. Тяжелые темные пряди падали на четко очерченные скулы, на впалые щеки, а она перебирала их пальцами, наслаждаясь его близостью.

Алистэр, казалось, даже не замечал ее действий, так сосредоточился на том, чтобы избавить ее от лишней одежды. И вот юбки спустились вниз, и он отшвырнул их. Сидя в одних чулках и туфлях на его столе, Хелен ощутила бы смущение, если бы не его серьезность. Он смотрел на нее так, словно она богиня Афродита, сошедшая к нему. Его взгляд кружил голову и пугал Хелен, ведь она не была богиней любви и красоты. Она обычная женщина, разменявшая третий десяток. Женщина, знавшая в жизни единственного мужчину, родившая двоих детей.

— Алистэр, — прошептала она.

— Что? — спросил он, стягивая сюртук.

Она не знала, как облечь ее проблему в слова.

— Я не… То есть… У меня мало опыта в… в…

Он улыбнулся уголком рта. Теперь на нем осталась только рубашка.

— Хелен, милая, расслабься.

И он приник ртом к ее груди, обхватывая горячими губами ее нежный сосок. Хелен выгнулась дугой, подставляя ему грудь, притягивая его ближе к себе. Она поглаживала его голову тонкими пальцами. Может быть, он прав? Может, ей не нужно беспокоиться? Может, сейчас она должна просто чувствовать?

Алистэр занялся и другой грудью, поглаживая ее, теребя сосок, возбуждая Хелен. Она раздвинула ноги, пытаясь быть ближе к нему.

Он поднял голову и улыбнулся:

— Так вот чего ты хочешь?

Он смотрел в ее глаза и вел руку вниз, к трепещущему животу, к мягким волоскам у места соединения бедер.

— Алистэр, — простонала Хелен, — я не знаю…

— Нет? — промурлыкал он. — Ты не знаешь, Хелен?

И когда она смотрела в его лицо, зачарованная, околдованная, возбужденная, он прикоснулся к ней там. Ее губы раскрылись в беззвучном удивлении. Его большой палец рисовал круги. Пальцы мягко ласкали ее, поглаживали, дразнили.

— О-о-о! — выдохнула она.

— Посмотри на меня, — прошептал он. — Смотри на меня.

Он ввел в нее палец и улыбнулся ее распахнутым глазам. Чуть вытянул и надавил снова, большой палец по-прежнему кружил по нежной плоти. Ее веки отяжелели. Она чувствовала жар. Она боялась, что будет стонать и кричать, если он продолжит, и в то же время не хотела, чтобы он остановился.

— Хелен, — проникновенно прошептал он, — красавица Хелен. Давай же, покрой мои пальцы твоей сладкой росой.

Ее голова упала на плечо, словно она задремала. Она была распутница, желанная распутница, а он был мужчина, поклоняющийся ей. Она чувствовала его губы, его язык на своей шее. Легкая дрожь, спазмы, содрогания и бездна жара и удовольствия — столько удовольствия, что она не выдержала и на время отключилась.

Когда она открыла глаза, Алистэр смотрел на нее, по-прежнему мягко поглаживая рукой.

— Тебе понравилось? — проговорил он нежным голосом.

Он смогла только кивнуть, чувствуя, как горят у нее щеки.

— Хорошо. — Алистэр убрал руку и расстегнул бриджи. — Давай посмотрим, получится ли у нас.

Она только взглянула на мягкую поросль и темную плоть. Алистэр уже стоял между ее ногами.

Он поцеловал ее. Нежно. Ласково. Но она думала только о том, что происходит там, внизу. Он вошел в нее, и она задохнулась от его жара, от его размера.

Хелен оторвалась от его губ и почти беззвучно сказала:

— Я не…

— Ш-ш-ш. Это просто физический акт. Я создан, чтобы войти в тебя. Ты создана, чтобы принять меня. Так-то.

— Но…

Он подался вперед, чуть раздвинув ее складки, открывая и растягивая ее. Ее глаза были широко открыты. Он смотрел на нее с демоническим блеском в глазах. Чуть улыбнулся и подался еще. Она чувствовала, как он входит в нее еще глубже, раздвигает ее.

— Вот видишь, — выдохнул он. — Это просто.

Он качнул бедрами и уперся в ее холмик. Теперь он полностью был в ней. Хелен никогда не чувствовала такой наполненности. Алистэр глубоко вздохнул, и она внезапно поняла, что он не так хладнокровен, каким хочет казаться. Его скулы порозовели, глаз был прикрыт, а рот искривился почти в оскале.

— Интересный факт, с которым ты, может быть, не знакома, — проговорил он низким, тяжелым голосом. — Однажды мужчина вошел так далеко, что для него было почти невозможно… Ах… — Он откинул голову, когда она сжала его внутри. Потом посмотрел на нее, его лицо выражало дикую решимость. — Невозможно остановиться.

Хелен улыбнулась и обвила его ногами.

— Он был вынужден закончить, — продолжил Алистэр и толкнулся вперед, теперь тверже и сильнее, — как если бы от этого зависела его собственная жизнь.

Он оперся одной рукой о стол, а другой поддерживал ее бедра, устанавливая ритм. Стол дрожал и шатался, что-то стеклянное подкатилось к краю и зазвенело на полу.

Ей было все равно. Смех рвался из ее груди, и теперь она не стала сдерживать его. Она запрокинула голову и смеялась, пока сильное, твердое естество решительно врывалось в ее плоть. Она улыбалась, переполненная чистой радостью, чувствуя скольжение и толчки внутри себя, ощущая такую полноту и такую легкость, какой не ощущала никогда в жизни.

И тут, к ее полному удивлению, ее настигла еще одна волна наслаждения. Настигла, подхватила, подняла и захлестнула. На ее вершине Хелен открыла глаза и увидела Алистэра, его напрягшиеся широкие плечи, капельки пота у линии волос. И вот он откинул голову назад и закричал, а после еще некоторое время медленно двигался в ней, содрогаясь, трепеща. Его лицо стало удивительно мягким.

Сначала Хелен не распознала это выражение и лишь, потом поняла — это была умиротворенность.

Ах, Господи, сколько же лет он не был с женщиной! Он забыл, как это потрясающе. На самом деле, подумал Алистэр, прижавшись лицом к шее Хелен, он забыл даже, насколько это приятно. Это великолепно. Он улыбнулся, ощущая рядом теплую женскую плоть. Может быть, некоторые вещи улучшаются с возрастом.

Она пошевелилась под ним, как если бы стол был слишком тверд для ее ягодиц. Алистэр выпрямился и посмотрел на нее. Лицо разрумянилось, глаза с поволокой, он почувствовал мужскую гордость, впрочем, наверное, вполне естественную. Что, как не гордость, должен чувствовать мужчина, доставивший удовольствие такой женщине?

— О! — выдохнула Хелен мягко. — О, это было… Ум-м…

Он расплылся в улыбке. Она выглядела ошеломленной.

— Чудесно? — предположил он, целуя ее в уголок рта. Она вздохнула.

— Упоительно?

Он положил ладонь на пышную, тяжелую грудь, зажимая пальцами ее розовый сосок. Женская грудь вообще чудо, но у Хелен она была просто поразительна. Как было бы отлично, если бы она все время оставалась открытой и свободной! Дурацкие идеи скромности. Но конечно, тогда и другие мужчины могли бы любоваться ею, а это вовсе ни к чему. Он накрыл ладонью и вторую грудь. Нет, пусть лучше остается прикрытой. Тогда возможность сорвать покровы будет дополнительным удовольствием.

Он зажмурился от этой мысли и посмотрел на нее испытующе. Позволит ли она еще раз? Если бы повезло. В сущности, если бы она немного подождала, пожалуй, он мог бы порадовать ее еще раз.

Словно услышав эту мысль, она внезапно подскочила:

— Ой, они же должны скоро вернуться с прогулки!

— Кто? — спросил Алистэр, неохотно отпуская ее груди.

— Ваша сестра и дети, — был нетерпеливый ответ.

Она снова пошевелилась, и его поникшая плоть выскользнула из нее. Алистэр вздохнул. Что ж, не сейчас. Он запечатлел на каждой груди пламенный поцелуй, потом выпрямился и начал быстро застегивать бриджи. Когда он закончил, Хелен все еще без большого успеха возилась со своей одеждой.

— Позволь мне.

Алистэр мягко поправил ее корсет, прикрыл сорочкой, не упустив случая погладить великолепную грудь, помог расправить юбки. И все это время он размышлял, как сформулировать свой вопрос. Он накрыл кружевной косынкой ее плечи и спросил:

— Хелен…

— Где мои туфли? — Она наклонилась, заглядывая под стол. — Вы их не видите?

— Здесь.

Он выудил их из карманов сюртука, куда в рассеянности засунул раньше.

— Хелен…

— О, спасибо!

Она села на его стул, чтобы обуться. Он нетерпеливо нахмурился:

— Хелен…

— Мои волосы сильно растрепались?

— Не очень.

— Вы не смотрели.

— Смотрел.

Эти слова прозвучали громче, чем он предполагал. Алистэр закрыл глаз, проклиная себя за глупость, а когда снова открыл, Хелен смотрела на него испытующе.

— С вами все в порядке?

— Да, — кивнул он и снова собрался с силами. — Хелен, я хочу снова увидеться с тобой… с вами.

Она смотрела в некотором недоумении.

— Ну конечно, мы увидимся. Я здесь живу, если помните.

— Я не это имел в виду. — О!

Ее васильковые глаза распахнулись, и он уже был готов снова уложить ее на стол, наплевав на хорошие манеры. Ему не придется говорить с ней, если они займутся любовью.

— О-ох!

Он подавил свое нетерпение.

— Так что?

Хелен сделала шаг к Алистэру, почти касаясь грудью его груди. Ее лицо алело, совершенно очаровательно, глаза сияли. Она встала на цыпочки и поцеловала его, но когда он попытался продлить поцелуй, тут же отпрянула.

Она дошла до двери и остановилась.

— Может быть, попозже, вечером? — спросила она, повернувшись к нему.

Хелен выскользнула за дверь и аккуратно прикрыла ее за собой.




— Но я не люблю рыбу, — говорил Джейми, когда они возвращались после прогулки с мисс Манро и мисс Макдоналд. — Я не понимаю, почему должен есть ее на ужин.

— Потому что иначе незачем было ловить ее. — Абигайль выдохлась, потому что Прудл решил закончить прогулку, и теперь они с Джейми по очереди его несли. — Если мы не съедим рыбу, это будет грех.

— Но я не ловил ее, — возразил Джейми.

— Печально, правда? — весело сказала мисс Макдоналд. — Как это кто-то должен есть пойманное, даже если он совершенно непричастен к рыбалке?

— Феба, — проворчала мисс Манро, — ты демонстрируешь неверное отношение к делу.

— Лично я, — громко прошептала мисс Макдоналд Джейми, — вполне могу удовлетвориться хлебом и супом. Меня не могут заставить есть рыбу.

— Феба!

— Вот если бы они научились ловить на крючок отличный йоркширский пудинг, я была бы рада ужинать уловом, — размышляла мисс Макдоналд.

Джейми рассмеялся, и Абигайль тоже улыбнулась. Они не нашли ни одного барсука, но все же прогулка оказалась приятной. Мисс Манро была очень суровой, но она знала столько интересных вещей, а мисс Макдоналд была забавной.

— Вот мы и пришли, — сказала мисс Манро, когда они приблизились к замку. — И я не прочь выпить чаю с кексами. Кто со мной?

— Я! — тут же громко закричал Джейми.

— Отлично. — Мисс Манро одобрительно улыбнулась Джейми.

— А что делать с Прудлом? — Абигайль разглядывала спящего щенка на своих руках.

— Этой собаке нужно придумать имя получше, — сказала мисс Макдоналд.

— У него есть постель на кухне? — спросила мисс Манро.

— Мы нашли старый ящик, — ответил Джейми.

— Хм… Лучше положить в него солому и застелить старой попоной, если есть.

— Я поищу в конюшне, — вызвалась Абигайль.

— Хорошая девочка, — похвалила мисс Манро. — Мы оставим тебе пару кексов в гостиной.

Все вошли в замок, Абигайль обошла его, чтобы попасть сразу к конюшне.

— Может быть, мы найдем для тебя попону, или старое одеяло, или пальто, — шептала она спящему на ее руках щенку. Мягкое ухо Прудла шевельнулось, словно он слышал ее во сне.

В конюшне было темно после яркого солнца, и Абигайль постояла возле двери, чтобы ее глаза привыкли к темноте. Здесь были только пустые стойла, большой конь сэра Алистэра, Гриффин, и пони, которые стояли у дальней стены. Вероятно, там она и найдет, свежую солому. Она услышала хрип и стук копыта, когда пошла на другой конец конюшни. А потом услышала кое-что еще. Говорил человек.

Абигайль остановилась. Прудл взвизгнул, когда она слишком крепко сжала его. Конь снова захрипел, а потом мистер Уиггинс попятился из стойла, что-то держа в руках. Абигайль приготовилась бежать, но человечек увидел ее раньше.

— Ты что здесь делаешь? — прошептал он. — Следишь за мной? Ты шпионишь за мной?

Абигайль увидела в его руках большое серебряное блюдо. Она помотала головой и отступила назад, беспомощно глядя на блюдо.

Глаза мистера Уиггинса превратились в злые щелки.

— Только скажи кому-нибудь, и я перережу тебе горло, слышишь? И тебе, и матери твоей, и братцу, слышишь?

Абигайль только молча кивала, она была словно в забытьи.

Уиггинс шагнул к ней, и Абигайль развернулась и кинулась бежать по проходу конюшни ко двору.

— Только попробуй сказать! — крикнул ей вдогонку Уиггинс.




Листер мрачно смотрел в окно своего кабинета.

— Я должен сам поехать на север. Хендерсон вздохнул за его спиной:

— Ваша светлость, всего несколько дней. Я сомневаюсь, что наши люди добрались до Эдинбурга.

Листер резко повернулся к секретарю:

— А пока они доедут и отправят сообщение, у нее будет вдоволь времени, чтобы уплыть за океан.

— Мы делаем все, что можем.

— Вот почему я должен сам поехать на север.

— Но, ваша светлость… — Хендерсон, казалось, подыскивал слова. — Она всего лишь содержанка. Я не думал, что ваши чувства настолько затронуты.

— Она моя, и она оставила меня. — Взгляд Листера стал тяжелым. — Она отвергла меня. Меня еще никто не отвергал. — Листер снова повернулся к окну. — Сделайте все необходимые приготовления. Я еду в Шотландию завтра.






Глава 10


На следующий вечер, Говорящий Правду снова выпустил птиц, и снова прекрасный юноша погнался за ними. Говорящий Правду стоял и смотрел, как садится солнце, а чудище превращается в принцессу.

— Что с тобой случилось? — спросил он. Принцесса горько вздохнула:

— Человек, которому ты служишь, — могущественный чародей. Однажды он увидел, как я каталась верхом вместе со своими придворными, и в ту же ночь явился в наш замок просить моей руки. Я отказала ему, потому что мне не нравятся те, кто творит зло. И тут чародей пришел в ярость. Он украл меня и принес сюда. Силой его чар днем я превращаюсь в отвратительное чудовище и лишь ночью обретаю свой прежний облик. А теперь иди, чтобы он не застал нас вместе.

И снова Говорящий Правду был вынужден уйти…







Послание из Франции пришло к концу дня. Мысли Алистэра были заняты тем, что у них с Хелен произошло, и тем, что еще может произойти ночью, и он не сразу заметил письмо в стопке, принесенной лакеем. Оно выглядело так, словно шло через Африку. И, учитывая отношения Франции и Англии в настоящий момент, это было вполне возможно.

Алистэр прочитал письмо, внимательно обдумывая некоторые фразы, потом положил на стол. Текст послания был вполне ясен: во французском правительстве ходили слухи, что действительно существовал некий английский шпион, который выдал сведения, приведшие к тому, что пехотный полк попал в засаду. Более того, по слухам, было известно, что это титулованный англичанин. Алистэр выбил пальцами дробь по оконной раме, анализируя новую информацию. Этьен написал, что больше ничего не может доверить бумаге и остальное скажет Алистэру лично. Вскоре он собирался прибыть в Англию, и если Алистэр захочет встретиться с ним, он может разыскать его в Лондонском порту.

Алистэр провел рукой по шрамам на левой стороне лица. Возможно, он скоро узнает, по чьей вине стал калекой. Эта мысль наполнила его холодным гневом. Здесь не было логики. Поимка предателя не вернет ему прежнюю внешность. Но он хотел найти этого человека, хотя теперь это было бессмысленно. Но с Божьей помощью он заставит предателя заплатить.

Стук в дверь прервал его размышления.

— Ужин подан, сэр, — позвала одна из служанок.

Алистэр подошел к столу и взял письмо Этьена. Он посмотрел на него, пробежался по строчкам, сложил и засунул в ящик стола. Ему нужно хорошенько подумать, прежде чем он станет действовать. Наверное, надо сообщить Вейлу новую информацию. Однако сейчас его ожидают к ужину.

Подходя к столовой, Алистэр услышал громкий возмущенный голос Джейми, который высказывался о рыбе. Алистэр улыбнулся. Странно, что простой звук детского голоса — еще две недели назад он раздражал бы его — способен вызвать улыбку. Действительно ли он настолько переменчив? Мысль эта тяготила его, и он ее отбросил. Зачем думать о будущем, если в настоящем столько приятных вещей?

Когда он вошел в столовую, выяснилось, что все уже сидят. Хелен заняла место, самое удаленное от его стула во главе стола. Она подчеркнуто не смотрела на него, лишь легкий румянец выступил на щеках. Лгунья она никакая, и ему захотелось наперекор всем поцеловать ее прямо сейчас, перед его сестрой и детьми. Но вместо этого он направился к своему стулу, избегая пристального взгляда Софии. София, как и вчера, сидела справа от него. Рядом с ней села мисс Макдоналд. Джейми по неизвестной причине сидел слева от него. Абигайль, расположившаяся рядом с братом, выглядела странно поникшей.

Лакей внес блюдо с рыбой.

— О, прекрасно! — сказал Алистэр, потирая руки. У него уже несколько месяцев не было на столе, свежей форели, хотя он очень ее любил. — Вот отличная большая рыбина для тебя.

Он выбрал самую большую форель и положил на тарелку Джейми.

— Спасибо, — выдавил Джейми. Мисс Манро кашлянула. Алистэр приподнял бровь и взглянул на сестру:

— Что такое?

— Нет, ничего, — сказала София, нахмурившись. — Но возможно, Джейми предпочел бы начать с маленького кусочка рыбы.

Алистэр посмотрел на Джейми:

— Это так?

Мальчик с несчастным видом кивнул.

— Тогда я съем твою рыбу, а тебе достанется моя пустая тарелка, — сказал Алистэр, переставляя тарелки. — Ешь вместо этого хлеб.

Джейми явно оживился.

— Принесите немного мармелада или джема, — вполголоса приказал Алистэр лакею. — А ты, Абигайль? Ты справишься с рыбой?

— Да, — прошептала она и взяла с блюда кусочек рыбы. — Только у меня живот болит.

Алистэр обменялся взглядами с Хелен и сделал глоток вина. В Гленларго есть лекарь, но он больше кровопускатель, чем целитель, и Алистэр не доверил бы ему ребенка. Фактически хорошего врача не найти ближе, чем в Эдинбурге, Если Абигайль действительно больна, ему придется отвезти ее туда самому. Детские болезни могут быть часто такими опасными — и даже смертельными. Черт! Может, ему не следовало поднимать детей так рано? У реки было слишком холодно, или Абигайль переутомилась? Ему всегда казалось однозначно глупой теория, что женщины могут заболеть от усталости, но сейчас, имея дело с маленькой девочкой, он подумал, что вообще ничего не знает о детях.

— Может, пойдешь, приляжешь? — спросил Алистэр Абигайль.

Девочка покачала головой. Алистэр поманил пальцем лакея:

— Принесите маленький бокал вина.

Лакей вышел из комнаты, а Алистэр снова посмотрел на Абигайль.

София прокашлялась.

— Мы видели ястреба и двух кроликов во время прогулки, но ни следа барсуков. Ты уверен, что у них есть поселение поблизости?

— Да, — ответил Алистэр. Его мысли были заняты Абигайль. Девочка казалась ему бледнее обычного.

— Тогда барсуков поищем в другой раз.

Лакей вернулся с бокалом вина, и Алистэр велел поставить его перед Абигайль. Девочка удивленно посмотрела на бокал с рубиновой жидкостью.

— Выпей немного, — сказал Алистэр. — Это разгонит кровь. — Он озадаченно обернулся к сестре: — Что ты имеешь в виду? Вы скоро уезжаете?

— Завтра утром, — ответила София.

— Завтра у Софии встреча в Эдинбургском философском обществе, — сказала мисс Макдоналд. — Мистер Уильям Уотсон специально приехал из Лондона, чтобы показать лейденскую банку. Если нам повезет, у нас получится самим повторить опыт с электричеством.

— Уотсон говорит, что если дюжина людей встанет в круг, соединившись руками, электричество будет идти по кругу равномерно, — сказала София. — Мне это кажется нелепым, но если все получится, я не хочу пропустить этот эксперимент.

— Но вы же только приехали, — недовольно проворчал Алистэр.

Когда София и мисс Макдоналд приехали в первый раз, он был раздосадован, но сейчас почувствовал себя необъяснимо расстроенным от их неожиданного отъезда.

— Ты всегда можешь поехать с нами, братец. — София с вызовом подняла бровь.

Абигайль внезапно стала очень спокойной.

— Думаю, нет, — ответил Алистэр.

— Но, по крайней мере, ты можешь приехать к нам на Рождество, — напомнила мисс Макдоналд.

Алистэр не ответил. До Рождества еще далеко. Он взглянул на Хелен. Зачем строить планы на будущее, если в этом будущем нет радости для него? Лучше оставаться здесь и наслаждаться близостью Хелен, пока она это позволяет.

Хелен, подобно ночному разбойнику, шла по темным коридорам замка. Дети уснули несколько часов назад, она даже успела прочитать все четыре сказки. Особенно долго ворочалась Абигайль. Дочь непременно хотела, чтобы щенок спал на кровати, и ничто не могло ее переубедить. В конце концов, малышка заснула.

Абигайль нравилось в замке. Девочка мало-помалу стала раскрепощаться. Этим утром на реке она казалась счастливой. Но сегодня вечером она была немного угрюмой. Выяснить, что ее беспокоит, Хелен так и не удалось: Абигайль сама выбирает время, когда поведать матери о своих тревогах. Вот только это не уменьшает бремени материнской вины.

Иногда она смотрела на других маленьких девочек, хорошеньких, беззаботных, разговорчивых маленьких девочек, и удивлялась, почему ее собственное дитя так печально и чувствительно. А потом она видела бледное, озабоченное личико Абигайль, и ее омывала волна материнской любви. Это ее дочь, какой бы она ни была. Она не могла перестать любить ее, как не могла отсечь свою руку.

Хелен помедлила у двери Алистэра. Любовь, физическая или эмоциональная, была проклятием ее жизни. Позволяла ли она себе просто опуститься в пучину разврата, уступая домогательствам Алистэра? Она знала, что лучше думать так. Но было основательное отличие между тем, что она собиралась делать с Алистэром, и тем, что у нее было с Листером. С Листером она никогда ничего не контролировала. Это он устанавливал правила и принимал решения. В отличие от жесткого и надменного на вид Алистэра, который на самом деле ничего за нее не решал. Это был ее, и только ее выбор. Тяжело вздохнув, Хелен тихонько постучала в дверь. Тишина. Она нервничала, стоя в холодном коридоре. Может, он не услышал? Может, его нет? Может, он пошел в свою башню и забыл о ее обещании или передумал? Господи, как это неловко!..

Внезапно дверь распахнулась, и Алистэр втащил ее в комнату.

Хелен испуганно вскрикнула.

— Ш-ш-ш, — нахмурился он, развязывая тесемки ее пеньюара.

Комнату освещала пара свечей, в камине чуть мерцали угли. На Алистэре был черно-синий халат с обтрепанными обшлагами. Темные волосы свободно распущены, и на щеках остались капли влаги.

Он побрился ради нее.

Это открытие породило сладкую дрожь внутри. Хелен погладила его по волосам и обнаружила, что они тоже влажные. Он еще и принял ванну ради нее.

— Я люблю твои волосы, — прошептала она.

Он моргнул.

— Ты лю… Она кивнула: — Да.

— Ну, это…

Он хмурился, словно не знал, что и сказать.

— И я люблю твою сильную шею.

Она тут же прижалась поцелуем к его шее, чувствуя биение пульса под губами. Под халатом не оказалось рубашки, и его грудь была восхитительно доступной.

— Может, ты хочешь немного вина?

Его голос становился ниже по мере того, как Хелен прокладывала дорожки из поцелуев по краю его халата.

— Нет.

— Ну, — он поднял ее на руки, — я лишь предложил.

И я тоже ничего не хочу.

В три гигантских шага он достиг кровати и положил ее на простыни.

Хелен села и взялась за отвороты его халата.

— Сними это.

Он приподнял бровь. — Пожалуйста, — попросила она ласково.

Алистэр стянул халат. Его грудь была такой, какой она ее помнила, — широкой и сильной. На этот раз все было лучше, Хелен могла не только рассмотреть его, но могла и потрогать.

Когда Алистэр собрался сесть на кровать, она покачала головой.

Он замер.

— Нет?

Она повелительным жестом указала на низ его живота:

— Бриджи тоже, пожалуйста.

Это заставило его тяжело выдохнуть. Тогда она просто скинула пеньюар. Под ней оставалась только ночная рубашка. Она чуть опустила плечо, и рубашка соскользнула сама.

Алистэр жадно посмотрел на ее полуобнаженную грудь и поспешно снял бриджи.

Хелен изогнула бровь и медленно потянула за ленточку, стягивающую ворот ее рубашки. Ткань поползла в стороны, полностью обнажая одну из пышных грудей. Алистэр торопливо избавился от белья, чулок и туфель и выпрямился во весь рост, нагой и прекрасный.

Хелен сглотнула, глядя на его мужское достоинство. Только к лучшему, что она не рассмотрела его днем, потому что оно было больше, намного больше, чем у Листера. Величественная колонна порфирного мрамора с блестящей вершиной. Хелен вздохнула.

— Твоя очередь.

— О!

Она забыла об их игре. Поспешно встав на колени, она сняла с себя рубашку. Взгляд Алистэра тут же устремился к ее груди, на губах играла улыбка.

— Вот и она.

Хелен посмотрела на свою грудь.

— Это ты к ней обращаешься? Он уперся коленом в кровать.

— Да.

Хелен чуть нахмурилась:

— Это звучит как-то… собственнически.

— Точно.

Алистэр наклонился и лизнул сосок, заставив Хелен всхлипнуть от удовольствия.

— Спасибо, — сказала она покорно. — Позволено ли мне тоже комментировать некоторые части твоего тела?

— Ум-м… — проворчал он у ее груди, вызвав трепет во всем ее теле. — Не представляю, что ты можешь найти во мне интересного. Мое тело не так красиво, как твое.

— Это неправда.

Он скептически приподнял бровь:

— Мое тело большое, уродливое и волосатое, как у всех мужчин.

— Твое тело большое и прекрасное, и да, волосатое. Я не знаю всех мужчин, но для меня это привлекательно. — Хелен погладила его грудь. — Волосатый и привлекательный. Мне нравится, как растут твои волосы: широко здесь, — она прошлась ладонью по груди, — а потом поуже здесь, — она обвела пальцами полоску на животе, — и снова шире вот здесь внизу, где…

Но ей не позволено было закончить. Едва Хелен коснулась нижней точки своего путешествия, Алистэр схватил ее за плечи, опрокинул на спину и стал целовать. Когда он оторвался от ее губ, она посмотрела на него с легким упреком:

— Я не закончила.

— Я так и понял, — проворчал он.

Хелен улыбнулась и мягко сжала пенис, который все еще оставался в ее руке.

Алистэр закрыл глаз и снова открыл.

— Если не хочешь, чтобы все кончилось через минуту, больше не делай так.

Он мягко освободился от ее руки и вжал мускулистое бедро между ее ногами. Внутренней стороной бедра она почувствовала волосы на его ногах и выгнулась, прижимаясь к нему своим холмиком.

— Ведьма, — прошептал Алистэр. Потом чуть придавил ее, так что она почти не могла двигаться, и проложил линию влажных поцелуев от ее горла к груди. Он прихватил губами розовый сосок и втянул в рот.

Хелен выгнулась ему навстречу и снова потерлась об него.

— Прекрати это, — простонал он.

— Но я хочу двигаться.

— А я хочу ласкать твою грудь.

Она смотрела вниз и видела лишь его темную кожу и еще более темные волосы. Дрожь предвкушения прошла по ее телу.

— Думаю, ты помешан на женской груди.

— Нет. — Чуть отстранившись, он уперся локтями в постель и обхватил ладонями сразу обе груди. Он играл с ее сосками, пока говорил, и Хелен закусила губу, чтобы не застонать. — У меня помешательство на твоей груди. Я хочу лизать ее, сосать, может даже, — он оскалил зубы, — кусать.

— Кусать? — испугалась Хелен.

Он улыбнулся, медлительно и лукаво:

— Да, кусать.

Алистэр нежно прихватил ее сосок зубами, Хелен задержала дыхание, и ее внутренние мышцы резко сжались. Он смотрел на ее лицо и щекотал прикушенный сосок кончиком языка.

Хелен казалось, что она больше не выдержит, дыхание ее участилось. Алистэр снова втянул сосок в рот, и она сжала бедрами его ногу. Он лизал, посасывал и покусывал ее грудь, так медленно, лениво, словно у них впереди была бездна времени. Хелен извивалась под ним, возбужденная и требующая разрядки.

Он приподнялся над ней и обозрел открывшуюся картину.

— Ты выглядишь, словно языческая жертва. — Голос его был очень низким и хрипловатым. — Подготовленная и уложенная на жертвенник для какого-то божества… — прошептал Алистэр ей на ухо.

Хелен застонала.

— Коснись меня, — попросила она, пытаясь раздвинуть ноги еще шире, чтобы потереться о его бедро.

Он наклонил голову, изучая ее, словно интересный экземпляр для своей коллекции. Лишь твердыня, зажатая между их бедрами, выдавала его страсть.

— Не знаю, готова ли ты.

Она с мольбой посмотрела на него:

— Я готова.

— Точно? — Он лизнул ее шею, бросая россыпь мурашек по ее сверхчувствительной коже. — Я бы не хотел тебя торопить. Ты можешь не испытать полного удовольствия, если я так сделаю.

— Ты, — выдохнула Хелен, — ты дьявол.

Он расплылся в почти мальчишеской, озорной улыбке:

— Я?

— Да. — Слово перешло в стон, когда Алистэр вдруг толкнулся в ее жаждущую плоть. — О-о-о!

— Тебе это нравится? — заботливо допытывался он.

Хелен могла только кивнуть, когда он начал медленно входить в нее. Толчки были маленькими, размеренными, настойчивыми. Хелен стонала, не заботясь о том, как это звучит.

— Ну, — промурлыкал Алистэр, — похоже, ты готова. Он чуть отодвинулся и вошел в нее полностью. Хелен вздрогнула и выгнулась. Алистэр толчками двигался над ней, раздвигал ее ноги еще шире и терся об нее. Об ее влажный холмик. О, блаженство!

Хелен утратила речь, мысли, сознание себя. Все ее существо сосредоточилось в этом центре, чувствуя, принимая, переживая его нашествие. Она не заметила, когда оно началось, одно долгое, бесконечное извержение. Она сотрясалась и пылала.

И где-то в пучине пламени она услышала его рык и открыла глаза. Алистэр навис над ней на выпрямленных руках. Он не отрывал от нее взгляда. И сейчас нельзя было ошибиться в выражении его лица. Оно светилось от удовлетворения, губы искривились в торжествующей улыбке, глаз горел темным желанием. Мужским желанием.

Он толкался в нее все чаще и сильнее. Хелен обхватила ногами его бедра и следила за изменениями, происходившими в его лице, в нем отражалась борьба, агония, страсть… Крик вырвался из его груди, Алистэр дернулся в последний раз, и Хелен почувствовала, как наполняется его теплом.

На следующее утро Алистэр протянул руку, желая найти рядом Хелен. Но ее рядом не оказалось. Алистэр вздохнул и потер лицо рукой. На нем все еще была повязка, прикрывающая глаз. Он сорвал повязку и отшвырнул в сторону. А потом просто лежал, наблюдая, как комнату заполняют рассветные лучи.

Его постель пахла Хелен.

Она ушла среди ночи. Он так был истощен их любовными играми, что даже не заметил, когда именно она ушла. Конечно, следовало подумать о детях, да и его сестра еще в замке. И все же он хотел бы, чтобы Хелен была сейчас здесь. Не то чтобы он мог снова заниматься с ней любовью, хотя он желал и этого тоже, но ему просто хотелось лежать с ней рядом. Чувствовать изгибы ее теплого тела. Держать ее в руках, пока он спит, и находить ее рядом, просыпаясь.

До тех пор, пока она позволит ему. Потому что, хотя она и не говорила ему об этом, она была не из тех женщин, которые живут одним мгновением. Рано или поздно она начнет задавать вопросы о будущем. Возможно, даже подумает, не сможет ли провести это будущее с ним. А потом, естественно, обнаружит, что ему нечего ей предложить.

И тогда она оставит его.

Унизительная мысль. Он отбросил ее, по меньшей мере, пока, потому что давно усвоил урок — бесполезно бороться с судьбой. Да, Хелен оставит его, и он должен будет отпустить ее.

Алистэр откинул одеяло, встал, умылся, оделся и тщательно расправил на лице повязку. София сказала, что они уезжают сегодня утром, и он вполне мог представить, что сестра будет стоять внизу, нетерпеливо ожидая, когда ее сумки погрузят в карету.

Однако когда он спустился, в холле никого не было. Он выглянул за дверь. На аллее стояла карета, но сестры рядом не было. Возможно, она еще завтракала. Алистэр вернулся в замок и направился в столовую, где и нашел одну из служанок, чистящую серебро. Девушка присела в реверансе.

— А где мисс Манро? — спросил Алистэр.

— Она не спускалась, — ответила служанка. Алистэр ухмыльнулся. Неужели София проспала?

— Поднимитесь наверх, пожалуйста, и разбудите ее и мисс Макдоналд. Сестра собиралась уехать рано утром.

— Да, сэр.

Служанка выбежала из комнаты.

Алистэр нашел на буфете корзинку с теплыми булочками, взял одну и снова вышел в коридор. И тут он услышал плач.

Плач ребенка.

Хелен еще не занялась этой частью замка, и здесь было много заброшенных комнат. Алистэр побежал по коридору к месту, из которого доносился плач. Наконец он распахнул дверь и вошел в грязную комнату, в которую едва заглядывали солнечные лучи. Сначала Алистэр не заметил ее, но потом она пошевелилась и всхлипнула.

Абигайль забилась в угол и спряталась за прикрытой чехлом кушеткой. В руках она сжимала щенка.

Алистэр подошел к девочке и вдруг краем глаза увидел, как через другую дверь в дальнем конце комнаты выскользнул Уиггинс.

Алистэра словно обдало жаром.

В одно мгновение он метнулся к Уиггинсу и вцепился в его горло. Он готов был вытрясти душу из своего слуги.

— Алистэр!

Кто-то звал его по имени, но он ничего не слышал вокруг. Он был в ярости. Как этот мерзавец посмел?! Как посмел прикоснуться к ней?!

— Алистэр!

Мягкая женская ладонь легла на его щеку. Алистэр повернул голову и натолкнулся на синие глаза Хелен.

— Отпусти его, Алистэр.

— Он обидел Абигайль, — прохрипел Алистэр.

— С ней все в порядке, — сказала Хелен медленно. — Я не знаю, что он сказал ей, но он не причинил ей физической боли.

Это единственное, что Алистэр осознал. Он разжал руки и отступил, и только тогда он увидел внизу лестницы Софию и мисс Макдоналд. Они были готовы к отъезду. Мисс Макдоналд обнимала испуганного Джейми. А Хелен прижимала к себе Абигайль.

Алистэр выровнял дыхание и спросил у девочки:

— Он прикоснулся к тебе? Абигайль молча помотала головой.

Алистэр кивнул и снова посмотрел на Уиггинса, который хрипло дышал у двери в холле:

— Убирайся! Убирайся из моего замка и с моих земель! И позаботься, чтобы я больше никогда не увидел тебя здесь.

— Пожалеете об этом, — прохрипел коротышка. — Я вернусь и прихвачу с собой эту маленькую потаскушку…

Алистэр сжал кулаки и шагнул к Уиггинсу, но тот с быстротой молнии успел выскочить за дверь. Алистэр подошел к девочке и прижал ее к себе.

— Больше никогда, — прошептал он, уткнувшись губами в ее волосы, — больше никогда никто не причинит тебе боль. Я обещаю.






Глава 11


И вот Говорящий Правду выпустил птиц в третий раз. Едва чародей ушел, чудовище превратилось в принцессу, и Говорящий Правду приблизился к клетке.

— Как мне освободить тебя? Принцесса покачала головой:

— Это опасная задача. Многие пытались это сделать, и все потерпели неудачу.

Но Говорящий Правду только посмотрел на нее и спросил:

— Расскажешь? Принцесса вздохнула:

— Если ты захочешь освободить меня, сначала тебе придется одурманить чародея. Здесь в горах растет маленький лиловый цветок. Нужно собрать бутоны, высушить и истолочь в порошок. Когда придет время, этот порошок ты развеешь в лицо чародею, и он утратит свою силу на то время, пока светит луна. Возьми его кольцо с белым камнем и принеси мне. И, наконец, ты должен найти двух коней, самых быстрых, которые унесут нас отсюда.

Говорящий Правду кивнул:

— Клянусь, я сделаю это.







Хелен смотрела на Алистэра, укрывающего руками ее дочь, и что-то дрогнуло и разбилось в ее сердце. Он держал Абигайль так нежно! Невозможно было не сравнивать. Алистэр держал ее дочь, как это делал бы отец. Исключая ее настоящего отца, который не делал так никогда.

Это зрелище потрясло Хелен до глубины души. Вчера ночью он занимался с ней любовью так, словно они были одни в целом мире, а сегодня он баюкает ее дочь. Хелен осознала, что влюбляется в него, этого грубоватого, одинокого хозяина замка. Возможно, уже влюблена. Ее сердце бешено колотилось. Единственный вывод, который Хелен сделала из своей жизни, — это то, что любовь заставляет ее принимать глупые решения.

К этой неприятной мысли добавилась еще одна: Алистэр спас ее дочь. Спас, когда сама она не смогла.

Хелен закрыла глаза. Ее сотрясал озноб.

— Возьмите это, — сказала мисс Манро, накрывая плащом ее плечи. — Похоже, вы замерзли.

— Я такая дура, — прошептала Хелен. — Я никогда не думала…

— Не корите себя, пока не поговорите с девочкой, — посоветовала мисс Манро.

— Я не понимаю, как я могла не… — Хелен вытерла глаза. — Я, в самом деле, не думала.

— Мама. — Джейми дернул ее за рубашку.

— Все в порядке, дорогой. — Хелен всхлипнула в последний раз и решительно расправила плечи. — Завтрак наверняка уже готов. Давайте оденемся и поедим.

Алистэр смотрел на нее поверх головы Абигайль. Он еще не совсем справился с собой. Его глаз горел неистовством. Он бы убил мистера Уиггинса, если бы она не остановила его. Хелен вздрогнула. Это очевидное проявление его неуправляемой стороны должно было напугать ее, но вместо страха она ощущала защищенность. В последний раз она чувствовала себя так еще ребенком, когда жила в родительском доме, когда соблазны взрослой жизни были еще далеки.

Хелен раздирали противоречивые чувства, и это делало ее беззащитной. Ей хотелось уйти в свою комнату, хотя бы на несколько минут, и прийти в себя.

Она глубоко вздохнула, взяла Джейми за руку, а вторую протянула Абигайль:

— Пойдем, моя родная. Нам нужно привести себя в порядок.

Абигайль подала ей руку. Хелен с трудом сдерживала себя. Ей хотелось погладить волосы дочери, заглянуть ей в глаза, самой убедиться, что с ней все в порядке, но в то же время она не хотела еще больше травмировать девочку. Лучше успокоиться и расспросить ее осторожно.

— Мы вернемся через несколько минут, — сообщила она Алистэру дрожащим голосом.

Хелен пришла с детьми в их комнату. Джейми быстро оделся, сел на кровать и стал ждать, пока мать оденется сама и приведет в порядок сестру.

Хелен налила в таз воды из кувшина, смочила полотенце и вытерла личико Абигайль. Ей давно уже не приходилось помогать Абигайль, одеваться. В Лондоне этим занималась мисс Каммингс, а во время их долгой поездки Абигайль большей частью справлялась сама. Но в это утро Хелен заботливо смывала следы слез. Она усадила дочь и помогла надеть ей чулки. Затем она надела на нее юбки, завязала ленточки и застегнула крючки.

Когда последний крючок был, застегнут, Абигайль, наконец, заговорила:

— Мама, да я сама смогу.

— Знаю, милая. Но иногда матерям хочется одевать своих дочерей. Ты не сердишься на меня?

Абигайль покачала головой. На ее щеках появился чуть заметный румянец. Пальцы Хелен расправляли оборки, когда она вспомнила, то ужасное выражение на личике Абигайль. Господи, если бы не Алистэр…

— Ну вот, — сказала Хелен мягко. — Теперь дай мне щетку, и я приберу твои волосы.

— А ты можешь заплести их и уложить короной?

— Конечно, — улыбнулась Хелен. — Я сделаю тебя принцессой.

Абигайль повернулась спиной, и Хелен начала расчесывать ее волосы.

— Ты можешь рассказать, что случилось?

Узкие плечи девочки поднялись, а голова втянулась, как если бы Абигайль была улиткой.

— Я знаю, тебе не хочется об этом говорить, — начала Хелен, — но думаю, мы должны поговорить, дорогая. Всего один раз. И потом, если ты не захочешь, мы больше не вернемся к этому. Чтобы все было в порядке.

Абигайль кивнула и тяжело вздохнула.

— Я проснулась, а ты и Джейми еще спали, так что я взяла вниз Прудла. Я пошла с ним во двор, чтобы он мог сделать свои дела, но потом увидела мистера Уиггинса и убежала вместе с Прудлом в замок. Мы спрятались в той комнате… — Абигайль замолчала.

Хелен разделила ее длинные льняные пряди на три части.

— А потом?

— Мистер Уиггинс нас нашел, — сказала Абигайль робко. — Он… он громко кричал на меня. Он сказал, что я шпионю за ним.

Хелен нахмурилась:

— Почему он так решил?

— Не знаю, — произнесла Абигайль уклончиво. Хелен решила не давить на нее.

— А что потом?

— И… Я заплакала. Я не хотела этого, я пыталась не плакать, но ничего не могла поделать, — призналась она. — Ненавижу плакать перед ним.

Хелен сжала губы и принялась заплетать косу. На короткое мгновение ей захотелось, чтобы Алистэр все же убил мистера Уиггинса.

— И потом вошел сэр Алистэр, — продолжала Абигайль. — Он увидел меня и мистера Уиггинса, и, мама, это было так быстро. Он схватил мистера Уиггинса за горло и стал душить его. Я думала, он его убьет. А когда я вышла в коридор, там уже были ты, Джейми и мисс Манро. Ты сказала сэру Алистэру, чтобы он остановился.

Она перевела дыхание.

Хелен помолчала, раздумывая. Она заплела косу.

— Подержи шпильки, пока я буду делать корону. Она начала укладывать косу вокруг головы Абигайль.

Потом взяла шпильки и закрепила ими косу.

— Я подумала: не случилось ли еще чего-нибудь в комнате, где вы прятались с Прудлом?

Абигайль стояла и смотрела на пол.

Сердце Хелен словно замерло в груди. Казалось, что-то сжало ее горло, и она откашлялась, прежде чем продолжить:

— Мистер Уиггинс трогал тебя?

Абигайль моргнула и подняла озадаченный взгляд:

— Как это?

Хелен попыталась говорить обычным голосом:

— Он прикасался к тебе? Или… или пытался тебя поцеловать?

— Фу! — Абигайль скривилась от крайнего отвращения. — Нет, мама. Он и не думал целовать меня, он хотел меня ударить.

— Но почему?

— Я не знаю. — Абигайль отвела взгляд. — Он даже пригрозил мне, но вошел сэр Алистэр и утащил его.

Хелен сглотнула и спросила для большей уверенности:

— Значит, он не прикасался к тебе?

— Нет, я же сказала. Сэр Алистэр зашел раньше, чем мистер Уиггинс приблизился ко мне. И не думаю, что ему захотелось поцеловать меня, он был так зол.

Абигайль смотрела на нее, словно удивляясь ее непонятливости!

И Хелен никогда еще не была так счастлива, что ее считают глупой. Она воткнула последнюю шпильку и обняла свою дорогую девочку, стараясь сжимать ее не слишком крепко, не так сильно, как ей хотелось бы.

— Ну, я рада, что сэр Алистэр пришел вовремя. Думаю, мистер Уиггинс больше не побеспокоит нас.

Абигайль чувствовала себя неловко.

— Можно, я посмотрюсь в зеркало?

— Конечно. — Хелен разжала объятия и отпустила дочь. Абигайль подбежала к старому зеркалу на комоде. Она привстала на цыпочки, поворачивая голову, чтобы рассмотреть прическу со всех сторон.

— Я есть хочу, — подал голос Джейми. Хелен кивнула:

— Сейчас я закончу со своей одеждой, и мы посмотрим, что миссис Маклеод приготовила на завтрак.

На сердце у нее заметно полегчало, хотя где-то на самом дне сознания крутилась мысль об уклончивости Абигайль. Если мистер Уиггинс хотел ударить ее, то, что она скрывала?




— Мы должны найти имя для этой собаки, — проворчал сэр Алистэр, ни к кому не обращаясь. Он подбросил на плече свой старый походный ранец и ненадолго остановился на вершине небольшого холма, чтобы посмотреть, как Абигайль и Джейми скатываются вниз. Джейми плюхнулся на землю и самозабвенно покатился, не думая о возможных препятствиях, не глядя, куда летит. Абигайль, напротив, плотно обернула юбки вокруг ног, подняла руки над головой и ровненько катилась по склону.

— Тебе не нравится имя Прудл? — спросила Хелен. Она подставила лицо ветерку и сейчас совершенно походила на ангела.

Алистэр бросил на нее мрачный взгляд:

— Пес умрет от унижения, когда вырастет и поймет, что означает его имя.

Хелен посмотрела на него с сомнением:

— Поймет, что означает его имя? Алистэр проигнорировал ее взгляд.

— Собаке, особенно собаке мужского пола, нужно облагораживающее имя.

Они оба смотрели, как щенок сбежал с холма вслед за детьми. Он запутался в своих лапах и не столько сбежал, сколько скатился вниз мягким пятнистым клубком. Но щенок тут же поднялся, встряхнулся и снова побежал наверх.

Алистэр поморщился:

— Ему нужно достойное имя. Хелен засмеялась.

Алистэр чувствовал, что тоже готов улыбнуться. Сегодня был чудесный день, и Хелен, и дети были в безопасности. Достаточно и того, что мистер Уиггинс не трогал Абигайль, а просто… Когда они с Хелен коротко поговорили перед завтраком, он почувствовал облегчение.

София, тоже участвовавшая в беседе, просто кивнула и проворчала что-то одобрительное, прежде чем приняться с аппетитом за овсянку, бекон и яйца, приготовленные миссис Маклеод. Вскоре после этого они с мисс Макдоналд отправились в Эдинбург. В смешанных чувствах Алистэр смотрел, как карета удаляется и исчезает из виду. Он получал удовольствие от общения с сестрой, хотя уже и стал забывать, как ему когда-то нравилась ее компания. И все же он был рад остаться в замке наедине с Хелен. София замечала многое, слишком многое.

Остаток утра он провел за работой, но во время ленча Джейми все время возвращался к барсукам, которых они не могли найти во время вчерашней прогулки. И как-то так вышло, что вместо того чтобы сидеть в кабинете и писать, он отправился на прогулку по холмам в сопровождении детей и их матери.

— Ты сказал, что дети сами могут придумать ему имя.

— Да, но я уточнил, что имя Прудл ему не подходит.

— Э-э… — Хелен помедлила и, наконец, решилась: — Я не поблагодарила тебя за сегодняшнее утро.

Он только пожал плечами:

— В этом нет необходимости.

У подножия холма Абигайль встала на ноги и расправила юбки. Удивительно, но на них не было никакой травы и пятен, хотя она скатилась с холма уже много раз.

Хелен молча стояла рядом с Алистэром, потом подошла ближе, и взяла его руку.

— Я так рада, что ты оказался там, чтобы защитить ее. Алистэр взглянул на нее. Хелен смотрела на Абигайль с чуть заметной тревогой.

— Она особенная. Немного не такая, как все, но мы должны принимать все, что дарует нам Господь.

Алистэр помедлил. На самом деле это его не касалось, но все же он сказал:

— Она боится, что не соответствует твоим ожиданиям.

— Моим ожиданиям? — Хелен смотрела на него озадаченно. — Это тебе Абигайль сказала?

Он кивнул. Она вздохнула:

— Я очень ее люблю — как иначе, ведь она моя дочь, — но я никогда не понимала ее. Эта ее меланхолия… Она слишком мрачная для маленькой девочки. Не то чтобы я была разочарована, нет, просто я хотела бы знать, как сделать ее счастливой.

— Возможно, тебе не нужно этого делать.

— Что ты имеешь в виду? Он пожал плечами:

— Я не авторитет, но, вероятно, нет необходимости пытаться делать ее счастливой. Эта тягостная обязанность способна привести к поражению. Никто не способен сделать Абигайль счастливой, кроме ее самой. Может быть, тебе нужно просто ее любить. — Он посмотрел в ее васильково-синие глаза. — А ты и так ее любишь.

— Да. Да, я ее люблю.

Алистэр отвел взгляд и почувствовал легкое пожатие ее пальцев.

— Пойдемте, дети, — позвала она.

Он смотрел, как Хелен спускается с холма, как соблазнительно покачиваются ее бедра, как колышутся ее юбки, как поблескивает золотом локон, выбившийся из-под шляпки. Он поморгал, словно просыпаясь, и последовал за этими мерно покачивающимися бедрами.

— Где ваши барсуки? — спросил Джейми, хватая Алистэра за руку.

Алистэр указал вперед:

— Вот на том холме.

До самого горизонта, сколько видел глаз, их окружали невысокие, плавно текучие холмы, поросшие низкими кустами утесника и вереска. Лишь далеко на западе паслось стадо овец.

— Но мы ходили здесь вчера, — возразила Абигайль. — И мисс Манро нигде не могла найти барсуков.

— Это потому, что она не знала, где искать. Абигайль бросила на него такой скептический взгляд, что он с большим трудом подавил улыбку.

— Прудл больше не хочет гулять, — объявил Джейми.

— Откуда ты знаешь?

Абигайль разглядывала щенка, который, насколько мог заметить Алистэр, был вполне готов гулять.

— Просто я знаю! — огрызнулся Джейми. Он взял щенка на руки. — Ого! Он стал больше.

Абигайль округлила глаза:

— Это потому, что утром ты отдал ему остатки своей каши.

Джейми начал что-то запальчиво говорить, но Алистэр кашлянул.

— Я обнаружил сегодня утром лужу на кухне и полагаю, что ее оставил Прудл. Напоминаю, что вы должны присматривать за ним и вовремя выводить во двор.

— Конечно, — сказала Абигайль.

— Вы придумали для него имя? Он не может всю жизнь быть Прудлом.

— Я думала назвать его Георгом, в честь короля, но Джейми это имя не нравится.

— Глупое имя, — заметил Джейми.

— А твои предложения? — поинтересовался Алистэр.

— Крапчик.

— А, но это…

— Это имя не менее глупое! — отрезала Абигайль. — С другой стороны, на нем больше пятен от грязи, чем крапинок, но Пачкун было бы еще более глупым именем.

— Абигайль, — сказала Хелен, — пожалуйста, извинись перед сэром Алистэром за то, что перебила его. Леди никогда не перебивают джентльменов.

Алистэр поднял бровь при этом замечании и в два огромных шага догнал Хелен.

— Никогда?

— Кроме тех случаев, когда джентльмен чрезвычайно упрям, — сказала она чопорно.

— А-а!

— Простите меня, — проговорила Абигайль. Алистэр кивнул.

— А сейчас держи щенка крепче.

— Почему?

— Потому что барсуки живут прямо здесь. — Барсуки жили на невысоких холмах, поросших утесником. — Видишь, где насыпана свежая земля? Это от одного из их подземных коридоров.

— Ох! — Джейми нагнулся, чтобы посмотреть. — Мы увидим барсука?

— Вероятно, нет. Они очень пугливы, но если почувствуют опасность, способны убить собаку, особенно маленькую.

Джейми так крепко прижал Прудла к груди, что тот даже взвизгнул, и опасливо прошептал:

— Как вы думаете, где они?

— Может, спят в своей норе. Может, ищут личинки жуков.

— Личинки? — Джейми наморщил нос. Алистэр кивнул:

— Да, похоже, они их любят.

— Посмотрите туда!

Абигайль очень осторожно присела, подобрав юбки, Алистэр пошел к месту, на которое она указывала, и увидел маленькую черную кучку.

— О, надо же! Ты нашла барсучий мусор.

Хелен позади него приглушенно прыснула, но Алистэр не обратил на нее внимания. Он подобрался поближе к Абигайль и, орудуя прутиком, выковырнул много сухого мусора.

— Смотри-ка.

Он подцепил пару черных чешуек. Абигайль присмотрелась:

— А что это?

— Панцирь жука.

Алистэр скинул с плеча ранец, порылся в нем и нашел маленькую стеклянную баночку. Подняв части жука и положив их внутрь, он прикрыл ее сверху маленькой пробкой.

— А что это, панцирь? — спросил Джейми. Он тоже присел рядом.

— Твердая часть, которая защищает его спину. Алистэр порылся еще и нашел крошечную, белую косточку.

— Ой, а это, от какого животного? — заинтересовалась Абигайль.

— Не скажу точно. — Это был лишь кусочек кости. Он поместил ее в другую стеклянную банку. — Вероятно, маленькое млекопитающее, типа мыши или землеройки.

— Ух, — сказала Абигайль, выпрямившись. — А есть другие приметы барсуков, по которым мы можем их найти?

— Иногда есть земляные кучки, там, где барсуки копают норы. — Алистэр подхватил ранец и наклонился к вырытой в холме дыре. Движение в темной глубине заставило его остановиться и схватить Абигайль за плечо. — Смотри.

— Малыш, — выдохнула Абигайль.

— Где? Где? — громко зашептал Джейми.

— Вон, видишь?

Алистэр наклонил голову поближе к голове мальчика и указал направление.

— Ого-го!

Маленькая мордочка в черно-белую полоску выглядывала из норы, а за ней толкалась еще одна, пытаясь пробраться вперед. Барсуки замерли, постояли минутку и вдруг исчезли.

— О, это было так славно! — раздался голос Хелен позади них. Алистэр обернулся и увидел ее улыбку. — Уж лучше, чем мусор, я думаю. Что мы будем искать сейчас?

И она посмотрела на него так, словно не было на свете ничего более естественного, чем провести день с ним. Он пожал плечами и резко повернул в сторону замка.

— Ничего. Меня ждет работа.

Он пошел, не дожидаясь Хелен и детей. Могло показаться, что он убегает от них, но он пытался сбежать от вещи много более опасной, от надежды на будущее.

После того как Алистэр столь грубо прервал их прогулку, Хелен убедила себя не приходить к нему. Но вот часы пробили полночь, и она снова крадется по темному пыльному коридору к его комнате. Она знала, что играет с огнем, понимала, что пострадать может не только она, но и дети, и все же, казалось, не могла оставаться без него. «Может быть, — вкрадчиво шептала ей часть ее натуры, — он откроется тебе? Может, он полюбит тебя? Возьмет тебя в жены?»

Глупые, наивные надежды. Она провела полжизни с мужчиной, который не заботился о ней по-настоящему. Практичная, трезвая часть ее натуры знала, что когда все кончится, ей с детьми придется уехать.

Но не сегодня.

Хелен помедлила перед дверью, и хотя она не постучала, он как-то услышал ее. Дверь открылась, он схватил ее за руку и втащил в комнату.

— Добрый вечер, — попыталась сказать она, но Алистэр закрыл ей рот поцелуем. Он целовал ее так неистово и требовательно, что им обоим невозможно было дышать. Она забыла обо всем.

Потом он оторвался от нее и подтолкнул ее к кровати:

— Я должен кое-что тебе показать. — Что?

— Сядь. — Не дожидаясь, пока она сядет, Алистэр начал искать что-то в ящике стола рядом с кроватью. — Ага, вот он.

Он держал маленький лимон, размером с подушечку его большого пальца.

Она приподняла брови: — И?..

— Миссис Маклеод купила его по моей просьбе. Я подумал… — Он прокашлялся. — Я подумал, что ты можешь захотеть использовать его, чтобы предохраниться.

— Предохраниться от?.. Ох! — Она почувствовала, как ее щеки заливает румянец. И в самом деле, вначале она просчитала, что сейчас безопасный момент, но ведь это уже третье свидание. Алистэр подумал об этом и позаботился о ее предохранении! — Я никогда… Э… то есть… — Она вовремя вспомнила, что ей полагается быть респектабельной вдовой. А это значит, что она никогда и слышать не должна была о предохранении. В общем-то герцог иногда использовал специально сделанные презервативы, но редко.

Скулы Алистэра тоже порозовели.

— Я могу показать тебе. Ложись на спину.

Она поняла, что он собирается делать, и попыталась отказаться. Одно дело позволить ему видеть ее, когда они занимаются любовью, и совсем другое, когда он одет и стоит над ней. Это… немыслимо.

— Хелен, — тихо сказал Алистэр.

— О, хорошо.

Она легла на спину и уставилась в потолок. Алистэр поднял ее юбки. Шелк зашелестел, и кожа ног обнажилась. Алистэр уложил ткань на талии и отвернулся к столику. Хелен услышала, как он что-то делает на нем, потом почувствовала резкий запах лимона. Она приподняла голову и увидела половинку лимона в его руке. Алистэр встретился с ней взглядом, потом встал перед ней на колени. Она затаила дыхание. Его теплые руки снова коснулись ее бедер, и она поняла, что он пытается ввести в нее половинку лимона. Она раздвинула ноги.

— Больше, — прошептал он.

Хелен закрыла глаза. Господи, он так близко к ее потайному месту! Она прикусила губу и раздвинула ноги шире. — Еще. И вот она раздвинула ноги так широко, что ее бедра затрепетали, а она вся раскрылась для его взгляда. Хелен чувствовала, как его рука медленно движется вверх по ее бедру.

— Когда мне было пятнадцать, я нашел в библиотеке отца книгу по анатомии. Она была очень познавательной, особенно в части женского тела.

Хелен сглотнула.

— Это, — он прижал широкую ладонь к ее холмику, — называется «венерин холм».

Его пальцы спустились вниз, к самому основанию бедер, погладили почти невесомо складки с одной стороны и с другой. Хелен задрожала.

— Это большие половые губы.

Потом что-то холодное и влажное прикоснулось к ее внутренним складкам. Она сильно вздрогнула и снова вдохнула свежий аромат лимона.

Хелен чувствовала, как круглая и гладкая кожица лимона прижимается и скользит по ее плоти. Алистэр медленно водил по ее складочкам.

— Это малые половые губы. А здесь, — он поднялся по ее расселине выше, нарисовал лимоном кружок и неожиданно надавил, — проблема.

— Проблема? — сжалась она.

— Да-а. — Его голос стал низким и чуть вибрирующим. — Это клитор. Его открыл в 1561 году синьор Габриеле Фаллопио.

Хелен пыталась разобрать его слова, пока он так безжалостно прижимал к ней лимон. Значения его слов ускользали от нее.

Наконец она спросила:

— Ты имеешь в виду… имеешь в виду, что никто не знал о его существовании до 1561 года?

— Именно так думал синьор Фаллопио, хотя это кажется немного неправдоподобным. — Он подчеркнул последнее слово, резко прижав лимон. Хелен содрогнулась. — Но здесь есть еще одна проблема. Видишь ли, другой итальянский анатом, по фамилии Коломбо, заявил, что сделал это открытие за два года до синьора Фаллопио.

— Сочувствую женам этих джентльменов.

Хелен была горячей, прикосновения холодного лимона раздразнили ее. Возбудили. Она хотела, чтобы он уже закончил это и занялся с ней любовью. Но, похоже, Алистэр не спешил.

— Скорее стоит посочувствовать женам, чьи мужья не верят в существование клитора.

Хелен обратилась к потолку:

— А есть и такие?

— О да, конечно, — проговорил Алистэр. Он наконец отнял лимон от ее ставшей слишком чувствительной плоти, но теперь она ощутила утрату. — Некоторые сомневаются в том, что вообще есть такое.

И половинка лимона медленно вошла в нее.

Хелен разрывалась от ощущений. Холодный лимон внутри, его теплые пальцы, скользнувшие следом. Пальцы подвигались, потом выскользнули, оставив лимон.

— Есть такие, что вообще сомневаются, будет ли женщина получать удовольствие, если ласкать ее здесь. — Он провел пальцем по складочкам и еще раз нажал на клитор. — Думаю, они бредят, но ученый всегда должен проверять теории. Проверим?

«Проверим что?» — подумала Хелен, но сказать не успела, потому что в этот момент его рот занял место пальца, и она уже просто не могла говорить.

Она могла только чувствовать.

Алистэр нежно, старательно лизал ее складочки, бугорки и впадинки, словно хотел собрать языком все капельки лимонного сока. А потом его язык, поднялся вверх, он обводил им круги все меньше и меньше, пока Хелен не вцепилась в простыню обеими руками, сгребая ее в экстазе.

Не отрывая от Хелен рта, Алистэр просто закинул ее ноги себе на плечи. А потом твердо держал ее бедра, не позволяя ей выгибаться под ним. Его твердый язык погрузился в нее, и ей показалось, что сейчас она рассыплется на мелкие части. Он вернулся к чувствительной точке между складками и стал терзать ее, посасывая, нежно и настойчиво дразня кончиком языка.

Хелен не могла двигаться, не могла избежать этих ласк. Она задыхалась и стонала, вцеплялась пальцами в его волосы, словно пыталась удержаться на земле. И сейчас она не смогла бы сказать, чего хочет по-настоящему — чтобы он остановился или чтобы продолжал. Ничто не остановило его.

Вспышка света под опущенными веками. Острое, почти болезненное наслаждение. Слезы, брызнувшие из глаз. Прикосновение к небесам. Пока Хелен успокаивалась, Алистэр продолжал нежно и мягко ласкать ее, а потом поднялся и, почти бесстрастно разглядывая ее, стал избавляться от одежды.

— Думаю, что всегда, когда буду видеть лимон, я буду думать о тебе. — Он сбросил бриджи, и его пенис восстал во всей красе. — Буду думать об этом.

Он набросился на ее распростертое тело, как разбойник на добычу, его вес заставил кровать прогнуться. Он огладил ее бока и живот своими большими руками. Он снимал с нее одежду так, словно раздевал куклу, а она только смотрела на него, покорная его рукам. Он поднимал, опускал, поворачивал ее, пока она не оказалась перед ним обнаженной. Тогда он снова широко раздвинул ее ноги и лег между ними.

Хелен чуть дрогнула от его прикосновения. Его губы касались ее уха, когда он шептал ей: — Не хочу торопить тебя, но я должен быть в тебе. Я не могу больше сдерживаться, как не могу перестать дышать. Нежная. — Он произнес это, когда уже чуть-чуть вошел в нее. — Расслабься. Просто… впусти меня. — Он продвинулся еще немного.

Она учащенно дышала. Никогда еще она не была столь чувствительна. Ей казалось, что она взорвется от малейшего прикосновения. Он скользнул еще дальше. Хелен была влажной и набухшей от испытанного наслаждения. Она повернула голову и лизнула его под ухом.

Он замер.

— Не делай…

И тут она слегка прикусила его кожу. Пусть его слова звучали обыденно, но он уже был на грани. Она могла сказать это по тому, как сильно было напряжено его тело. Маленькая, коварная частичка ее хотела отправить его за эту грань. Довести до безумия.

Она провела ногтями по его спине.

— Хелен, — выдохнул он, — это неразумно.

— Но я не хочу быть разумной, — прошептала она в ответ.

Это подействовало. Пружина выпрямилась, Алистэр рванулся к ней, входя в нее на всю длину, сотрясая ее, врывался в нее, задыхающийся и необузданный.

Она держалась за него, когда он погружался в нее и изнемогал над ней. И смотрела на него, смотрела в его суровое лицо, покрытое шрамами. Даже когда ее зрение потускнело и удовольствие хлынуло на нее горячими волнами, она открывала глаза, чтобы смотреть на него, смотреть…

И он тоже смотрел на нее, не отрываясь, его глаз потемнел, когда он достиг пика. Он словно хотел сообщить ей что-то, чего не мог сказать, а мог только показать своим телом. Его губы задрожали, лицо исказилось, рот безмолвно открылся, но он не оторвал взгляда, даже когда излился в нее.






Глава 12


Когда чародей вернулся и отпустил Говорящего Правду отдыхать, тот отправился в горы за волшебным цветком. Немало времени ушло на поиски, ведь искать его он мог лишь при лунном свете. И все же он собрал достаточно бутонов, чтобы приготовить порошок. Теперь предстояло найти лошадей, и эта задача была потруднее. Однажды ночью, Говорящий Правду достал все монеты, какие у него были, и спустился с горы в долину, где видел дом. Когда он разбудил хозяина и объяснил, что ему нужно, тот нахмурился:

— Денег слишком мало. Хватит только на одну лошадь.

— Пусть будет так, — сказал Говорящий Правду и отдал все свои деньги.

И он отправился назад на гору, ведя под уздцы лишь одну лошадь.







Хелен проснулась перед рассветом в кровати Алистэра. В очаге еще горели угли, но свечи на столе возле кровати давно оплыли. Рядом было слышно ровное дыхание Алистэра. Хелен не собиралась спать всю ночь в его комнате, ей следовало вернуться в свою комнату, к детям.

Потихоньку, осторожно она сползла к краю кровати и спустила ноги на пол. Возле камина лежали поленья, и Хелен бросила одно на угли. Вспыхнувшие угли дали достаточно света, чтобы она могла одеться. Пеньюар она нашла за кроватью, но вот рубашки нигде не было видно. Хелен зажгла свечу и стала искать на кровати. Она замерла, когда свет упал на Алистэра.

Он лежал на кровати, раскинувшись, одна рука за головой, простыни скрутились вокруг бедер. Он был похож на спящего бога, его широкие плечи и мускулистые руки темнели на белых простынях. Лицо было чуть повернуто в сторону, и Хелен видела, пустую глазницу, не прикрытую повязкой.

Помедлив, Хелен наклонилась ниже, чтобы изучить его лицо. Она в первый раз увидела Алистэра без повязки с той первой, такой давней встречи. Тогда ее захлестнул ужас, теперь его сменили другие впечатления.

Широкий красный рубец по диагонали пересекал его лицо, начинаясь от закрытого глаза и заканчиваясь возле уха. Под ним была часть щеки, неровная и покрасневшая, где кожа огрубела и взбугрилась, — эти шрамы походили на следы от ожогов, а мелкие белые линии на скуле больше напоминали следы порезов.

— Не очень приятный вид, правда?

Хелен вздрогнула, метнулась и капнула воском со свечи на его плечо.

— Изучаешь зверя, которому позволила затащить тебя в постель?

Голос Алистэра был глубоким и хрипловатым после сна.

— Прости, — пробормотала Хелен машинально. Она, наконец, увидела свою рубашку под его плечом.

— За что?

— Что? — Она потянула рубашку, но Алистэр был слишком тяжел, и она забеспокоилась, что порвет тонкую ткань.

Он не шевельнулся.

— За что простить? У тебя есть право после того, что случилось, рассмотреть хорошенько, как выглядит твой любовник.

Хелен оставила попытки вытащить рубашку и рассеянно оглянулась в поисках пеньюара.

— Я вовсе не хотела, чтобы это выглядело так бесцеремонно.

Одной рукой он обнял ее за талию и потянул на себя, другой забрал подсвечник и поставил на столик.

— Ты имеешь право знать правду.

— Алистэр, — сказала Хелен, — я должна вернуться в свою комнату, к детям…

— Вероятнее всего, они сейчас сладко спят.

Алистэр потянул Хелен за руку, и она почти легла на него, грудью ощущая жар его дела. Он приподнялся и провел губами по ее губам.

— Останься.

— Я не могу, — прошептала она. — Ты же это знаешь.

— Знаю? — проговорил он в ее губы. — Я знаю, что однажды ты покинешь меня, но сейчас еще очень рано и моя постель холодна без тебя. Останься.

— Алистэр…

— Тебя пугает мой глаз? Я могу прикрыть его повязкой.

— Нет.

Она не лгала, ее больше не пугали его шрамы, какими бы ужасными они ни были.

Алистэр положил ладонь на ее затылок и снова притянул к себе.

— Тогда останься еще ненадолго. У меня не было возможности завоевывать тебя по всем правилам.

Хелен опять отстранилась и посмотрела на него удивленно:

— Завоевывать меня? Он ухмыльнулся:

— Я не ухаживал, не танцевал с тобой на балах. Не оказывал тебе внимание.

— И что ты собираешься делать, чтобы завоевать меня?

Ее никогда не завоевывали, за ней никогда не ухаживали.

Алистэр ухмыльнулся:

— Не знаю. Я немного невежествен в деле ухаживания за прекрасной дамой. Вероятно, я должен сложить оду в твою честь.

Ответом ему был серебристый смех Хелен.

— Надеюсь, ты это не всерьез?

Алистэр пожал плечами и стал накручивать на палец ее локон.

— Ну, если ты не сможешь выдержать стихов, боюсь, остаются только прогулки в карете и букеты цветов.

— Ты хочешь принести мне цветы?

Хелен знала, что он всего лишь шутит, но ее глупое сердце хотело ему верить. Листер преподносил ей дорогие украшения и наполнял гардероб, но он никогда не приносил ей цветов.

Его прекрасный карий глаз смотрел на нее.

— Я неискушенный мужчина и живу в деревне, так что тебе придется иметь дело с местными цветами. Фиалки и крокусы ранней весной. Астры осенью. Шиповник и чертополох летом. А поздней весной я принесу васильки, которые растут на окрестных холмах. Синие-синие, точь-в-точь как твои глаза.

Этим утром Алистэр встал позднее обычного. Ночь любви с Хелен была удивительным поворотом событий. И если бы ему пришлось выбирать между ранним подъемом и постелью с экономкой, он однозначно выбрал бы последнее, и пропади пропадом все рассветы.

Но вот сейчас рассвет был далеко позади, Алистэр побрился, оделся, а когда спустился вниз, обнаружил, что миссис Галифакс наводит порядок в одной из пустующих спален. Алистэр не стал отрывать Хелен от работы и направился в кухню. Он собирался прогуляться после завтрака и очень надеялся, что когда Хелен освободится, она составит ему компанию.

Прихватив на кухне горячую булочку, Алистэр прошел на конюшню. Ему нужно было забрать свой ранец, прежде чем он выйдет из дома.

День был солнечный и жаркий — идеальный день для прогулки. На конюшне Алистэр сначала поздоровался с Гриффином и пони, а потом стал искать свой ранец. Он нашел его в самом углу. Причем от ранца подозрительно пахло мочой.

Секунду Алистэр смотрел на испорченный ранец, потом услышал поскуливание и визг. У ног сидел совершенно, довольный щенок и с невинным видом вилял хвостом. Черт! Из всех мест в конюшне, во дворе, во всем огромном мире это животное выбрало именно его ранец!

— Прудл! — раздался снаружи высокий голос Абигайль.

Алистэр последовал за щенком к выходу.

За дверью девочка подхватила щенка на руки и обернулась к Алистэру, когда тот вышел из конюшни.

— Ты знаешь, что он натворил? — спросил Алистэр, показывая на ранец.

— Ох! — воскликнула Абигайль и наморщила нос, когда почувствовала запах мочи.

Алистэр вздохнул:

— Мой ранец испорчен, Абигайль. И все из-за этого щенка.

— Но он же не специально, — попробовала девочка защитить Прудла.

Алистэр изо всех сил сдерживал свое возмущение.

— Тебе было велено присматривать за ним.

— Но я была…

— Очевидно, не с ним, иначе бы мой походный ранец не был бы сейчас в таком состоянии. Возьми щетку и мыло и отчисти его.

— Но он воняет!

— А кто в этом виноват? Нужно было лучше смотреть за щенком. Если вы не можете присматривать за ним, я легко найду кого-нибудь другого. Или попросту верну его на ферму, где он родился.

Абигайль крепко прижала щенка к себе и покраснела.

— Вы не сделаете этого!

— Сделаю.

— Но он не ваш!

— Он мой, — сказал Алистэр сквозь зубы. Какое-то время Абигайль не находила что сказать, а потом крикнула:

— Я вас ненавижу! — И побежала от конюшни в сторону рощи.

Алистэр посмотрел вслед убегающей девочке, потом перевел взгляд на ранец, лежащий на земле. Он сердито пнул его, потом поднял лицо к небу и закрыл глаз. Ну почему эта девочка испортила ему настроение? Он не собирался кричать на нее, но, черт побери, он отругал ее совершенно, заслуженно. Он многие годы ходил с этим ранцем за плечами, прошел с ним весь американский поход, пережил битву под Спиннер-Фоллз и плен и вернулся с ним домой. Абигайль всего лишь должна была присматривать за щенком, тогда бы ранец остался цел и невредим.

С другой стороны, это всего лишь ранец. Зачем кричать на ребенка?

Алистэр вздохнул. Надо извиниться перед девочкой. Нужно просто попросить, чтобы она лучше присматривала за этим проклятым щенком.

Прекрасный день был бесповоротно испорчен. И никакая прогулка теперь не поможет. Алистэр повернулся и пошел к замку, намереваясь до вечера просидеть за работой.

Он кричал на нее.

Абигайль бежала, сжимая Прудла и стараясь сдержать слезы. Она думала, что он любит ее. Она даже начала думать, что тоже любит его. Но он сейчас очень разозлился на нее. И самое плохое, что она виновата. Он прав. Она плохо присматривала за Прудлом. Она позволила ему бегать без присмотра в конюшне в то время, пока сама рассматривала жуков в траве. И Алистэр совершенно справедливо отругал ее — потому что она должна была следить за Прудлом. Чувство вины грызло Абигайль изнутри, словно толстый противный червяк. Именно потому, что она ненавидела это чувство, потому что знала, что Алистэр прав, а она не права. И к тому же накричала на него и убежала.

Она бежала с холма к реке и рощице, где они похоронили Леди Грей. И только почти добежав до реки, поняла свою ошибку. Джейми уже был там. Он сидел на лавке и бросал в реку камешки. Абигайль остановилась, растрепанная и разгоряченная, и минуту она колебалась, раздумывая, стоит ли ей тихонько уйти, но было поздно, Джейми уже увидел ее.

— О! — воскликнул он. — Моя очередь смотреть за Прудлом.

— Нет, еще нет, — сказала Абигайль, хотя щенок был с ней все утро.

— Конечно, да. — Джейми поднялся и пошел к ней, потом заметил слезы на ее лице. — Ты ревешь?

— Нет!

— У тебя вид такой, будто ты ревела, — сказал Джейми. — Ты упала? Или…

— Я не ревела! — крикнула Абигайль и побежала в рощу.

После яркого солнца здесь было темно, и приходилось двигаться вслепую. Абигайль цеплялась ногами за корни деревьев, ветки хлестали ее по лицу, но она все равно бежала. Она не хотела видеть Джейми и отвечать на глупые вопросы. Она вообще не хотела ни с кем разговаривать. Пусть все оставят ее в покое…

Абигайль наткнулась на что-то твердое и задохнулась от неожиданности. Она упала бы, если бы чьи-то руки не подхватили ее. В испуге девочка подняла глаза и увидела мистера Уиггинса.

Абигайль дернулась, показывая, что не испугалась его, и все же она была напугана. Вдруг глаза ее распахнулись от удивления — в трех шагах от них стоял герцог Листер и смотрел на нее без всяких эмоций.




Алистэр аккуратно сложил письмо Вейлу. Почтовая карета идет в обход, так что, может статься, он прибудет в Лондон раньше письма. И все же ему казалось неплохой идеей попытаться предупредить Вейла. Он решился. Он должен покинуть замок Грейвз, поехать в Лондон и поговорить с Этьеном, когда его корабль будет в порту. Алистэр мог уехать на пару недель, Хелен вполне способна справиться с хозяйством в его отсутствие. Он ненавидел путешествовать, ненавидел, когда на него глазеют, но ему нужно было узнать правду о Спиннер-Фоллз.

Алистэр запечатывал письмо воском, когда услышал быстрые шаги. Кто-то поднимался к нему в башню.

Через мгновение в комнату ворвалась Хелен. Волосы ее растрепались, щеки побелели, во взгляде была паника. Хелен хотела что-то сказать, но только прижимала руки к груди.

— Что случилось? — спросил Алистэр.

— Дети…

— Что с ними?

— Они исчезли.

Алистэр замер, с недоумением глядя на Хелен:

— Исчезли?

— Я не могу их найти. Я искала везде — в конюшне, на кухне, в библиотеке, в столовой, в гостиной. За последний час я заставила слуг обыскать весь замок и не нашла их.

Он вспомнил, что накричал на Абигайль, и нахмурился:

— Мы с Абигайль поссорились утром. Вероятно, они с братом прихватили щенка и спрятались. Если мы…

— Нет! — Хелен схватила его за руку. — Нет. Щенок пришел на кухню два часа назад. Я подумала сначала, что они бросили его, и рассердилась. Я собиралась отругать их, но не смогла найти. О, Алистэр, — ее голос сорвался, — я хотела отругать Абигайль, придумывала слова, гневные слова, которые намеревалась сказать ей, но теперь не могу ее найти!

Алистэр подумал, что Абигайль просто спряталась. Ну что ж, ему придется наказать ее за то, что она огорчила мать, и не важно, как это скажется на их дальнейших отношениях. Ему хотелось прямо сейчас что-то сделать, чтобы облегчить боль Хелен.

— Где в последний раз видели Абигайль и Джейми? Как давно?

Он собирался спуститься вниз и лично заняться поисками детей, но тут в дверях комнаты показалась одна из горничных.

— О, сэр! — выдохнула она. — О, миссис Галифакс! Дети…

— Вы нашли их? — рванулась к ней Хелен. — Где они, Мэг? Ты нашла их?

— Нет, мэм. Ох, простите, мэм, но мы не нашли их.

— Тогда в чем дело? — быстро спросил Алистэр.

— Том, лакей, вспомнил, что видел мистера Уиггинса в деревне вчера вечером.

Алистэр помрачнел:

— Я думал, он убрался отсюда.

— Так все думали, сэр. Вот почему Том удивился, когда встретил мистера Уиггинса.

— Мы едем в Гленларго, — сказал Алистэр. — Уиггинс, вероятно, где-то поблизости.

Он не сказал, что если Уиггинс отправился в другом направлении, их шансы найти его, близки к нулю. От мысли, что этот проходимец мог увезти детей, у него по спине пробежал холодок. Что, если Уиггинс решил отомстить?

Алистэр подошел к столу и открыл один из ящиков.

— Скажи Тому и другому лакею, чтобы готовились в дорогу. Они поедут со мной.

Он нашел то, что искал — пару пистолетов, — и повернулся к двери.

— Том сказал, что Уиггинс был не один. Алистэр остановился:

— Что?

— Том сказал, что он видел, как мистер Уиггинс говорил с другим мужчиной. Очень высокий мужчина, богато одетый и приехал в карете, украшенной золотым гербом…

Хелен застонала.

— Мужчина был без парика. Том сказал, он был лысый. — Мэг внезапно замолчала, взглянув на Хелен. — Мэм?

Хелен покачнулась, и Алистэр обхватил рукой ее плечи, чтобы удержать от падения.

— Иди вперед, Мэг, и скажи лакеям, чтобы готовились к дороге.

— Хорошо, сэр.

Мэг присела в реверансе и убежала.

Алистэр закрыл дверь за горничной и обернулся к Хелен:

— Кто он? — Я… я…

— Хелен… — Он взял ее за плечи. — Я видел твое лицо. Ты знаешь человека, которого видел Том. Куда Уиггинс и его спутник увезли детей? Если ты знаешь, куда они могли поехать, ты должна сказать мне.

— В Лондон.

Алистэр моргнул. Он не ожидал такого определенного ответа.

— Ты уверена?

— Да.

Ее лицо было уже не таким бледным, но теперь на нем читалась безысходность.

Казалось, его внутренности закрутились в один тугой клубок.

— Откуда ты знаешь? Хелен, кто этот человек?

— Это их отец. — Она смотрела на него обреченно. — Герцог Листер.






Глава 13


Говорящий Правду оставил лошадь недалеко от замка. Весь день он сторожил чудовище. Вечером чародей пришел в обычное время, услышал обычный ответ и отпустил воина. Но вместо того чтобы уйти в замок, Говорящий Правду спрятался в кустах. Когда поднялась луна, он бросился на чародея. Тот испуганно обернулся, и тотчас порошок припорошил его лицо. Чародей превратился в маленькую буроватую, летучую мышь, которая тут же улетела, прочь, оставив на земле красивые одежды и кольцо. Говорящий Правду поднял кольцо и протянул сквозь прутья клетки принцессе.

Она в удивлении смотрела то на кольцо, то на воина.

— Разве ты ничего не потребуешь в обмен на кольцо? Тебя не привлекают состояние моего отца или брак со мной? Многие рыцари попросили бы награду.

Говорящий Правду только покачал головой:

— Мне достаточно спасти тебя.







Алистэр смотрел на Хелен, и ему казалось, что земля уходит у него из-под ног. — Отец детей — герцог?

— Да.

— Объясни.

— Я была любовницей герцога Листера.

Алистэр наклонил голову, чтобы рассмотреть ее здоровым глазом.

— Еще при мистере Галифаксе?

— Нет.

— Ты не была замужем.

— Не была.

— Господи! Проклятый герцог!

Грудь Алистэра словно стянуло ремнями, так тяжело ему стало дышать. Он взглянул на свои руки и удивился, что все еще держит пистолеты. Он подошел к столу и положил их обратно в ящик.

— Что ты делаешь? — спросила Хелен за его спиной. Он задвинул ящик, тщательно подправил бумаги на столе и повернулся к Хелен:

— А разве ты не поняла? Я убрал пистолеты, поскольку погоня отменяется. Я не собираюсь преследовать герцога.

— Нет! — Хелен бросилась к столу. — Ты должен мне помочь. Он повез их в Лондон. Если мы последуем за ним, мы можем…

— Мы можем что, мадам? — Гнев, слава Богу, разорвал ремни на его груди. — Может, вы предполагаете, что я вызову герцога Листера на дуэль из-за вас?

Хелен отшатнулась, словно получила пощечину.

— Нет, я…

— Или вы надеетесь, что просто постучу в его дверь и попрошу вернуть детей? О, я уверен, он извинится и с поклоном вернет их мне. Он так сильно хотел заполучить их назад, что проехал до самой Шотландии.

— Ты не понимаешь. Я… Алистэр уперся кулаками в стол и подался вперед:

— Чего я не понимаю? Того, что вы торговали собой? И, судя по возрасту детей, продавали свои услуги в течение многих лет? Что вы дали жизнь двум милым детям, сделав их отверженными с первого их вздоха? Что Листер зачал их и, следовательно, имеет на них все права? Он вправе забрать их и держать у себя так долго, как ему заблагорассудится. Скажите мне, мадам: чего именно я не понимаю?

— Но вы ничем не отличаетесь от него. Алистэр уставился на Хелен:

— Что?

— Вы… ты тоже пользовался мной…

— Нет. — Он придвинулся к ней еще ближе, почти нависая. — Не сравнивай то, что было между нами, и твою жизнь с Листером. Я никогда не платил тебе за твое тело. И у нас с тобой нет бастардов.

Хелен отвела взгляд.

Алистэр напрягся, пытаясь контролировать себя.

— Проклятие, Хелен! О чем ты думала, когда рожала даже не одного — двух детей от него? Ты испортила им жизнь. Джейми еще ничего, но Абигайль… Любой мужчина, который заинтересуется ею, будет знать, что она незаконнорожденная. Это ограничивает круг тех, за кого она может выйти замуж. Исправят ли деньги Листера будущее детей?

— Ты полагаешь, я не понимаю, что я сделала? — прошептала Хелен. — Почему, ты думаешь, я ушла от него?

— Я не знаю. — Он посмотрел на потолок. — А это имеет значение?

— Да. — Она глубоко вздохнула. — Он не любит, их. Он никогда не любил их.

Алистэр посмотрел та Хелен и усмехнулся:

— И ты думаешь, что это имеет значение? Ты пойдешь в суд и присягнешь, что твоя любовь сильнее, чем его? Могу ли я напомнить, мадам, что вы продавали ему себя? Как вы думаете, на чьей стороне окажется любой здравомыслящий человек — на стороне герцога или его шлюхи?

— Я не шлюха, — прошептала Хелен дрожащим голосом. — Я никогда не была обычной содержанкой. Листер содержал меня, это правда, но это было совсем не то, о чем ты подумал.

Часть его души мучилась от боли, что он причинял Хелен, но другая часть хотела уязвить ее посильнее. Как она могла так поступить со своими детьми?

Он прислонился бедром к столу и скрестил руки на груди.

— Объясни мне, как ты могла быть его любовницей, но не шлюхой?

Хелен сложила руки, словно послушная школьница. — Я была юной, совсем юной, когда встретила герцога.

— Сколько тебе было?

— Семнадцать.

Это заставило его умолкнуть. Совсем еще ребенок. Он сжал губы и кивнул:

— Продолжай.

— Мой отец был врачом, и вполне уважаемым. Мы жили в Гринвиче. В юности я часто сопровождала отца во время его визитов к пациентам.

Алистэр посмотрел на Хелен. Она была даже не из дворян. На порядок ниже герцога по социальной лестнице.

— Ты жила вдвоем с отцом?

— Нет. У меня еще три сестры и брат. И моя… моя мать. Я вторая из дочерей.

Алистэр кивнул, чтобы она продолжала. Хелен сжала руки так, что костяшки пальцев побелели.

— Одной из пациенток моего отца была вдовствующая герцогиня Листер. В то время она жила с герцогом. Она была пожилой леди, и отец навещал ее каждую неделю, иногда по нескольку раз. Я часто сопровождала его и однажды встретилась с Листером. — Она закрыла глаза и прикусила губу. В комнате воцарилась тишина, и Алистэр не шевелился, чтобы не нарушить ее. Наконец Хелен открыла глаза и продолжила: — Герцог Листер — высокий мужчина, Том прав. Высокий и представительный. Он выглядит как настоящий герцог. Я ждала отца в маленькой гостиной, и он вошел туда. Сначала он не заметил меня, и я замерла от страха. Вдовствующая герцогиня была славной старой леди, но это был ее сын, герцог. Наконец он заметил меня, и я встала и поклонилась. Я так нервничала…

— А дальше?..

— Он был любезен, — сказала Хелен просто. — Подошел и заговорил со мной, даже улыбнулся. Тогда я подумала, что он очень добр, но, конечно, за этим стояло другое. Позднее он без всякого стеснения признался, что с самого начала захотел сделать меня своей любовницей.

— И вы бросились в его объятия?

Она склонила голову:

— Это произошло немного позднее. Наша первая беседа была короткой. Отец спустился из комнат герцогини, и мы уехали. Всю дорогу я болтала о его светлости, но думаю, я быстро забыла бы о нем, если бы не встретила его во время следующего визита. Я сочла это странным совпадением, ведь я никогда не видела его до этого. Конечно, Листер подстроил встречу. Он вошел в гостиную, только когда отец поднялся к ее светлости. Листер сел, приказал принести чай и пирожные, и мы немного поговорили. Он флиртовал, хотя я была недостаточно искушенной, чтобы понять это… Мы часто встречались потом, а иногда он даже присылал мне секретные послания и маленькие подарки: украшенный драгоценностями медальон, вышитые перчатки. Я все понимала. Я знала, что не следует принимать такие подарки, что я не должна оставаться наедине с мужчиной, но я… я не могла остановиться. Я влюбилась в него.

Хелен помолчала. Алистэр смотрел на ее поникшую голову и даже в этот момент чувствовал желание — возможно, больше чем просто желание.

— Однажды днем мы не только говорили, — сказала Хелен. Она выглядела отстраненной и спокойной, хотя Алистэр уже начал понимать, что ее вид не всегда соответствует ее чувствам. — Мы занимались любовью, и после этого я поняла, что не могу вернуться домой. Мой мир, моя жизнь полностью изменились. Я знала к этому времени, что Листер женат, что у него есть дети немногим младше меня, но меня увлекли мои романтические фантазии. Он нечасто упоминал о семье, но когда это случалось, говорил, что его жена холодна в постели. Мы не могли быть вместе как муж и жена, но я могла быть с ним как любовница. Я любила его. Я хотела быть с ним всегда.

— Он соблазнил вас.

Алистэр знал, что его голос холоден от подавляемого гнева. Как она могла? Как мог Листер? Соблазнить юную, доверчивую девочку было поведением запредельным даже для самых отъявленных распутников.

— Да. — Хелен посмотрела в его лицо, расправив плечи и высоко подняв голову. — Полагаю, так и было. Но я и сама этого желала. Я любила его со всем чувством юной романтичной девушки. Я никогда по-настоящему не знала его. Я влюбилась в тот образ, который сама придумала.

Алистэр не желал этого слышать.

— Каковы бы ни были твои мотивы в семнадцать, это не меняет нынешней ситуации. Листер — отец детей. Они у него. Я не вижу смысла препятствовать ему и отнимать их у него.

— Но я хочу вернуть их назад. Он не любит их, он никогда не проводил с ними больше четверти часа.

Алистэр прищурился:

— Тогда зачем он их забрал?

— Потому что считает их своей собственностью, — сказала Хелен, не скрывая горечи. — Они не заботят его как живые люди. Он хочет уязвить меня.

Алистэр нахмурился:

— Он причинит им боль?

— Не знаю. Для него они значат не больше, чем собака или лошадь. Немало найдется людей, которые стали бы заботиться о чувствах своих животных?

— Проклятие! — Алистэр на секунду зажмурился, понимая, что на самом деле у него нет выбора. Он снова открыл ящик и достал пистолеты. — Собирайся. Через десять минут мы едем в Лондон.

Он не разговаривал с ней. Хелен качнулась, когда карета, нанятая Алистэром в Гленларго, выехала на дорогу. Он согласился ехать с ней, согласился помочь освободить детей, но, очевидно, после этого они расстанутся. Она вздохнула. В самом деле, а чего она ожидала?

Хелен смотрела в окно кареты и думала о том, где сейчас Джейми и Абигайль. Они, должно быть, напуганы. Пусть Листер их отец, но они недостаточно хорошо его знают, а со стороны он кажется очень холодным. Джейми или онемел от страха, или близок к тому, чтобы кидаться на стены кареты с нервными воплями. Хелен очень надеялась, что не последнее, потому что сомневалась в умении Листера справиться с Джейми. Абигайль, напротив, скорее просто тихо сидит и плачет.

Но Листер — герцог. Естественно, он не будет присматривать за детьми сам. Наверное, он подумал об этом заранее и привез с собой няню, чтобы та позаботилась о детях. Может быть, это пожилая, опытная женщина, одна из тех, что умеют успокоить детей. Хелен закрыла глаза. Она знала, что все это лишь благие мысли, но, Господи, пусть это будет добрая, заботливая няня, которая оградит Джейми и Абигайль от их ужасного отца.

— А что твоя семья?

Хелен открыла глаза при звуке его голоса.

— Что?

Алистэр смотрел на нее с противоположного сиденья кареты.

— Я пытаюсь представить возможных союзников в борьбе с Листером. На твою семью можно рассчитывать?

— Не думаю.

Он просто смотрел на нее, и она вынуждена была пояснить:

— Я не общалась с ними все эти годы.

— Если ты не общалась с ними, откуда тогда тебе знать, что они не помогут?

— Они довольно ясно дали мне понять, когда я ушла с герцогом, что я больше не имею отношения к их семье. К семье Картер…

Алистэр приподнял брови:

— Картер?

Хелен почувствовала, как горит ее лицо.

— Это моя настоящая фамилия, Хелен Абигайль Картер, но я не могла пользоваться ею, когда стала любовницей Листера. Я взяла фамилию Фицуильям.

Алистэр не сводил с нее взгляда. Наконец она спросила:

— Что такое?

Он покачал головой:

— Просто я удивлен. Даже твоя фамилия, Галифакс, была ложью.

— Прости. Я пыталась скрыться от Листера, ты знаешь, но…

— Я знаю. — Он отмахнулся от ее оправдания. — И даже понимаю. Но это не мешает мне задаваться вопросом: а знаю ли я хоть какую-то правду о тебе!

Хелен сжалась, чувствуя странную боль.

— Но я…

— А твоя мать?

Она вздохнула. Очевидно, он не хотел говорить о том, что касалось их двоих.

— Когда я последний раз говорила с моей матерью, она сказала, что стыдится меня и что я опозорила семью. Я не могу ее винить. У меня было три сестры, и все незамужние, когда я ушла с герцогом.

— А твой отец?

Она рассматривала руки, лежащие на коленях. Когда он снова заговорил, его голос смягчился.

— Ты ездила с ним к пациентам. Вероятно, вы были близки?

Она чуть улыбнулась:

— Он никогда не просил других поехать с ним, только меня. Маргарет была старшей, но она говорила, что посещать больных скучно и порой неприятно. Я думаю, другие мои сестры думали так же. Тимоти был единственным мальчиком, но он самый младший и тогда еще бегал в коротких штанишках.

— Это была единственная причина, по которой отец брал тебя с собой? — Его голос звучал почти ласково. — Потому что тебе одной это было интересно?

— Нет, это была не единственная причина. Сейчас они проезжали через маленькую деревушку из нескольких каменных домов, выглядевших очень древними. Казалось, эти дома стоят здесь тысячу лет, неизменные и забытые всем миром.

Хелен смотрела на деревню за окном и говорила:

— Отец любил меня. Он всех нас любил, но меня особенно. Он брал меня в свои поездки и рассказывал о каждом пациенте. О симптомах его болезни, о диагнозах, о развитии болезни, о лечении. А иногда он рассказывал мне истории. Я никогда не слышала, чтобы он рассказывал их другим, но поздно вечером, перед заходом солнца он рассказывал мне волшебные сказки и истории. — Карета качалась на неровной дороге, а Хелен все вспоминала: — Его любимой была история о Елене Троянской, хотя мне она не очень нравилась, потому что у нее был печальный конец. Он дразнил меня моим именем, говоря, что я так же прекрасна, как Елена, но я должна быть осторожна, поскольку красота не всегда благо. Иногда она приносит горе. Я никогда не думала об этом прежде, но он был прав.

— Почему ты не попросила у него помощи? Хелен смотрела на Алистэра и вспоминала своего отца — его скромный серый парик, синие глаза, смеявшиеся, когда он поддразнивал ее.

— Когда я говорила с матерью в последний раз, она назвала меня потаскушкой и сказала, что я запятнала честь их семьи. Мой отец тогда тоже был в комнате, и он ничего не возражал на ее слова. Он просто отвернулся от меня.




Это ее вина, думала Абигайль, глядя на мистера Уиггинса, дремлющего в углу кареты герцога. Она должна была сказать маме, что мистер Уиггинс знал, что они дети герцога, что Джейми выболтал их секрет этому противному человеку. Нельзя винить Джейми. Он еще слишком мал, чтобы понимать, почему им не следовало этого говорить. Он свернулся клубочком рядом с ней, его мокрые от слез волосы, свисали на лицо сосульками. Герцог сказал, что больше не может выносить Джейми, и нанял коня в ближайшей гостинице, чтобы ехать верхом рядом с каретой.

Абигайль погладила волосы Джейми, и он во сне прижался к ней еще теснее. И за плач его тоже нельзя винить; Ему всего лишь пять, и ему ужасно не хватает мамы.

Он не сказал этого, но Абигайль знала: он боится, что больше никогда не увидит маму. Мистер Уиггинс пригрозил Джейми поркой, когда герцог покинул карету. Абигайль беспокоилась, что он может ударить брата, но, к счастью, Джейми утомился от всего этого и неожиданно заснул.

Она выглянула в окошко. Там, снаружи, зеленели холмы, на которых паслись овцы. Может быть, они больше не увидят маму. Герцог не сказал им ничего, только велел Джейми перестать реветь. Но она слышала, как он говорит мистеру Уиггинсу и кучеру, что они едут в Лондон. Неужели он забрал их, чтобы они жили с ним в его доме?

Абигайль наморщила нос. Нет, они незаконнорожденные. Их следует скрывать, они не могут, открыто жить в доме отца. Значит, он где-то спрячет их. Где-нибудь так, чтобы маме было трудно найти их. Но может быть, сэр Алистэр ей поможет? Жаль, что они с ним поссорились.

Сейчас Абигайль было, очень жаль, что она не присматривала за щенком лучше. Ее губы задрожали, лицо скривилось, и рыдание вырвалось раньше, чем она смогла сдержать его. Глупая, глупая. Она сердито вытирала лицо рукавом. Слезами делу не поможешь. И мистер Уиггинс будет счастлив, если заметит, что она плачет. Этой мысли должно было хватить, чтобы держать себя в руках, но Абигайль не могла остановить слезы. Они бежали по ее лицу помимо ее воли. Единственное, на что она могла надеяться, — это то, что рыдания не разбудят мистера Уиггинса.

И еще: какая-то часть ее души знала, почему она плачет. Это она виновата во всем. Когда мама увезла их из Лондона на север, и они приехали в замок сэра Алистэра, она втайне хотела, чтобы герцог приехал и увез их обратно.

И теперь ее желание исполнилось.

Их совместное путешествие не было для Алистэра проблемой, пока им не пришлось остановиться на ночлег. Есть три варианта для мужчины и женщины, которые путешествуют вместе: муж и жена, мужчина с близкой родственницей, мужчина с любовницей. Их отношения были ближе всего к третьему. При этой мысли Алистэр помрачнел. Ему не нравилось думать о себе как о каком-то подобии герцога Листера. Разве не использовал он Хелен таким же образом? Он, никогда не думая о браке. Возможно, он такой же мерзавец, как и Листер.

Он исподлобья посмотрел на Хелен. Она сидела, тревожно глядя на бегущих к карете слуг. Она была по-прежнему бледна, и это беспокоило его.

— У нас будет общая комната.

— Что?

— Тебе небезопасно оставаться в комнате одной. Она удивленно посмотрела на него:

— Это маленькая деревенская гостиница. Она выглядит вполне приличной.

Алистэр почувствовал, как его лицо заливает жар, и оттого его слова прозвучали грубо.

— Тем не менее, мы представимся как мистер и миссис Манро и займем одну комнату.

Он закончил разговор, выйдя из кареты прежде, чем она могла еще что-то возразить. Гостиница действительно выглядела прилично. Возле потемневшей от времени входной двери сидели на скамье старики. Достаточно много слуг, мальчики при конюшне, и все выглядели опрятно. А в углу двора играл с котенком кудрявый темноволосый малыш. Алистэр почувствовал, как сердце болезненно сжалось. Он совсем не похож на Джейми, но примерно того же возраста.

«Господи, сохрани детей!»

Он обернулся к карете, чтобы помочь Хелен спуститься. Он старался встать так, чтобы она не увидела мальчика с котенком.

— Пойдем внутрь, и я узнаю, можно ли занять отдельную комнату.

— Благодарю, — ответила Хелен безвольно.

Он предложил ей руку так, словно был ее мужем, и заминка перед тем, как она положила пальцы на его рукав, была столь краткой, что ее заметил, вероятно, лишь он. Но он увидел и отметил ее. Он накрыл ладонью ее затянутую в перчатку руку и повел в гостиницу.

Как выяснилось, действительно была одна маленькая, очень маленькая свободная комната. Они расположились за выскобленным столом возле небольшого очага, и вскоре им принесли горячее жаркое из баранины.

— Ты уверена, что Листер направляется в Лондон? — спросил Алистэр, нарезая мясо. Эта мысль начала мучить его с полчаса назад. Они могли гнаться за призраком, стремясь в Лондон, в то время как Листер двигался совершенно в ином направлении.

— У него есть несколько имений, — проговорила Хелен. Она ковыряла еду в тарелке, но так ни кусочка и не съела. — Но он почти все время живет в Лондоне. Он ненавидит деревню. Полагаю, он мог решить, что лучше спрятать детей в другом месте, но если он лично приехал за ними, то, думаю, сначала поедет в Лондон.

Алистэр кивнул:

— Резонно. Ты представляешь, где он может поместить их в Лондоне?

Она подавленно покачала головой:

— Где угодно. У него есть большой дом на Гросвенор-сквер и, помимо этого, еще несколько домов.

Алистэр аккуратно разломил хлеб и спросил:

— Где он держал тебя? Хелен промолчала.

Не поднимая глаз, Алистэр намазывал маслом кусочек хлеба.

Он ждал ответа. Наконец Хелен ответила:

— Он предоставил мне городской дом, довольно приятный, хотя и небольшой. У меня были слуги, которые присматривали за хозяйством и детьми.

— Быть любовницей герцога, наверное, очень удобно. Не понимаю, с чего вдруг ты решила уйти от него.

Он откусил хлеб с маслом.

Лицо Хелен покраснело, глаза ее гневно блеснули.

— Думаю, ты многого не понимаешь, но я, постараюсь объяснить. Четырнадцать лет я была игрушкой. Я родила двоих детей. И он не любил меня. Думаю, он никогда не любил меня. Все драгоценности мира, все слуги, и городской дом, и прекрасные платья не оправдывают того факта, что я позволяла использовать себя мужчине, которого на самом деле не заботили ни я, ни мои дети. В конце концов, я решила, что с меня хватит. — Она встала из-за стола и выскочила из комнаты.

Алистэр хотел немедленно догнать ее, но что-то его остановило, и он подумал, что лучше немного подождать. Он закончил еду более взвинченным, чем начал. И все же мысль, что Хелен больше не любит Листера, порадовала его. Он взял тарелку Хелен и поднялся в спальню.

Он тихо постучал в дверь, не очень ожидая ответа — Хелен была зла на него, — но дверь открылась почти сразу. Алистэр вошел в маленькую комнату и закрыл за собой дверь. Впустив его, Хелен отошла к окну и встала спиной к нему.

— Ты ничего не съела за ужином, — сказал он. Она изящно повела одним плечом.

— Путешествие в Лондон будет долгим, — продолжил он мягко, — и тебе нужно сохранять силы. Поешь.

— Может быть, мы догоним Листера еще до Лондона.

— Он выехал раньше. Так что вряд ли.

Хелен вздохнула и повернулась, и на мгновение ему показалось, что он видит слезы на ее глазах. Но потом она склонила голову и пошла к нему, так что он больше не видел ее глаз. Она взяла у него тарелку с едой, но, казалось, не знала, что с ней делать.

— Садись сюда, — сказал он, указывая на маленький стул возле огня.

Она села.

— Я не голодна. — Голос ее звучал как у маленького ребенка.

Алистэр присел перед ней и начал отрезать мясо.

— Баранина удалась. Возьми кусочек. — Он предложил ей кусочек на вилке.

Хелен приняла еду. Их взгляды встретились. Ее влажные синие глаза были похожи на васильки под дождем.

— Мы вернем их, — сказал Алистэр мягко. Он уже держал перед ней другой кусочек. — Я найду Листера и детей, и мы вернем их, целыми и невредимыми. Я обещаю.

Хелен кивнула. Он, заботливо уговаривая, кормил ее, пока она не запротестовала, что больше не может есть. Потом она улеглась на единственную кровать, и он погасил свечи. Когда Алистэр забрался в постель, Хелен лежала, отвернувшись от него, холодная и одинокая. Он смотрел в темный потолок и слушал ее дыхание, борясь со своим темным, жгучим желанием. Так они лежали полчаса или больше, до тех пор, пока ее снова не стали сотрясать рыдания. Тогда Алистэр повернулся к ней и погладил, поворачивая к себе. Хелен отмахивалась от него, захлебываясь от рыданий, и, наконец, он просто крепко прижал ее к себе. Ее тело расслаблялось медленно, но вот она успокоилась, перестала рыдать и заснула. А он остался наедине со своим неутолимым желанием.






Глава 14


Принцесса взяла кольцо и надела на палец. В тот же миг прутья клетки разлетелись в стороны. И как только клетка принцессы исчезла, то же случилось и с птичьей клеткой. Все пленницы взмыли в небо и закружились в радостном хороводе. Говорящий Правду накинул на плечи принцессы свой поношенный плащ и повел за стены замка. Но она замерла на месте, когда увидела, что их ждет только одна лошадь.

— А где же вторая? — воскликнула она.

— Мне хватило денег только на одну, — ответил Говорящий Правду и подсадил ее в седло.

Принцесса склонилась и прикоснулась к его лицу.

— Ты должен солгать, когда чародей вернется. Скажи ему, что меня забрала ведьма. Если он подумает, что ты помог мне, ты погибнешь.

Говорящий Правду только улыбнулся.







Карета остановилась перед лондонской резиденцией герцога Листера, и Алистэр помог Хелен спуститься с подножки. Она посмотрела на высокое здание, выстроенное в классическом стиле, по ее телу побежала дрожь. Конечно, Хелен видела этот дом и раньше, но никогда не пыталась в него войти.

— Он нас не примет, — сказала она.

— Кто не рискует, тот не выигрывает.

Алистэр предложил ей руку, и Хелен положила пальцы на его ладонь.

— Это пустая трата времени, — прошептала она в слабой попытке успокоить свои нервы.

— Если бы я ожидал, что Листер тут же вручит нам детей, то да, это так и было бы, — говорил Алистэр, пока они поднимались по ступеням. — Но у меня сегодня другая цель.

Она посмотрела на него. Его волосы были спрятаны под черной треуголкой, плечи обтягивал красно-коричневый камзол. Сегодня Алистэр выглядел как истинный джентльмен.

Хелен нахмурилась, собираясь с мыслями:

— А какая у тебя цель?

— Изучить позиции противника, — ответил Алистэр и постучал дверным молотком. — А теперь тише.

В доме послышались шаги, потом дверь открылась. Дворецкий, стоявший перед ними, был, несомненно, превосходным слугой, но его глаза округлились при виде Алистэра. Хелен подавила протест. Почему люди ведут себя так невежливо, когда видят его? Так, словно он животное или неодушевленный предмет — мартышка в клетке или машина, — как будто он ничего не чувствует. Тем временем Алистэр, игнорируя поведение дворецкого, спросил о герцоге. Слуга пришел в себя, узнал их фамилии и провел их в маленькую гостиную, прежде чем осведомиться, может ли герцог их принять.

Хелен села на черно-золотой диванчик и аккуратно расправила юбки. Она чувствовала себя странно в доме, где живет настоящая семья Листера. Комната была отделана в черно-бело-золотой гамме. На одной из стен висел портрет мальчика, и Хелен бы не удивилась, если бы это оказался сын герцога. Она знала, у него было три сына от его жены. Она быстро отвела взгляд от маленького портрета, чувствуя стыд оттого, что спала с женатым мужчиной.

Алистэр двигался по комнате, словно кот на охоте. Он остановился перед коллекцией маленьких фарфоровых фигурок на столе и спросил, не оборачиваясь:

— Это его главная резиденция?

— Да.

Он подошел, чтобы рассмотреть портрет.

— У него есть собственные дети?

— Две девочки и три мальчика.

— Тогда у него есть наследник.

— Да.

Алистэр прошел дальше и встал у нее за спиной.

— Сколько лет наследнику?

Хелен чуть нахмурилась, вспоминая:

— Кажется, двадцать четыре. Я не уверена.

— Он совершеннолетний. — Да.

Алистэр подошел к высокому окну.

— А его жена? Кто она? Хелен уставилась на свои юбки.

— Он женат на дочери графа. Я никогда не встречалась с ней.

— Разумеется, — сказал он, отворачиваясь от окна. — Полагаю, ты и не должна была встретиться е ней.

В его голосе не слышалось осуждения, но Хелен все равно чувствовала жар, заливший ее лицо и шею. Она не знала, что ответить, и была рада, когда вернулся дворецкий.

Его лицо было бесстрастно, когда он сообщил им, что герцог не принимает посетителей. Хелен почти ждала, что Алистэр потребует увидеть герцога и пройдет мимо слуги. Однако он просто кивнул и проводил ее к ожидающей их карете.

Когда карета тронулась, Хелен посмотрела на него с любопытством:

— Это тебе помогло? Он кивнул:

— Думаю, да. Хотя важнее будет его следующее действие, на которое я надеюсь.

— Какое действие?

— То, как он отреагирует на наше присутствие в городе. — Алистэр посмотрел на Хелен, и уголок его рта приподнялся. — Это все равно как растревожить осиное гнездо, чтобы посмотреть, что получится.

— Хочется думать, что у тебя будет какая-то защита, когда разозленные насекомые начнут жалить тебя, — сказала она сухо.

— О, но весь вопрос в том, нападут ли они немедленно или подождут, когда я потревожу их еще раз. Налетят ли все разом или вышлют вперед разведчика?

Хелен уставилась на него в изумлении:

— И ты решил раздразнить Листера, чтобы узнать об этом?

— Ну да. — Алистэр выглядел вполне удовлетворенным. Он отодвинул пальцем занавеску и выглянул из окна кареты. — Ну да.

Хелен поверила ему, потому что он лучше знал, как выиграть в этой мужской войне, но для нее эти схемы были слишком сложны. Она просто хотела побыстрее вернуть своих детей. Она уговаривала себя быть терпеливее. Если методы Алистэра смогут вернуть детей, она подождет. Она сможет.

— Мне нужно сделать еще одну вылазку, — сказал он. — Куда?

— Справиться в порту о корабле.

— О каком корабле? Зачем?

Алистэр молчал, и Хелен уже показалось, что он не ответит. Потом он нахмурился и посмотрел в окно.

— Это норвежское судно, которое должно прибыть сюда послезавтра или около того. На нем мой друг, натуралист. Я обещал встретиться с ним.

Хелен внимательно смотрела на него, она чувствовала, что Алистэр сказал ей не все.

— Почему он не может приехать к тебе?

— Он француз. — В голосе Алистэра слышалось нетерпение, словно ему не нравились ее расспросы. — Он не может покинуть корабль.

— Должно быть, вы хорошие друзья.

Он пожал плечами, по-прежнему глядя в окно. Они ехали в молчании, пока не остановились перед гостиницей, в которой сняли комнаты.

— Я скоро вернусь, — сказал Алистэр, прежде чем она вышла из кареты. — Мы поговорим после.

Хелен посмотрела вслед отъезжающей карете, а потом взглянула на гостиницу. Достаточно приличная и комфортабельная, но ей не хотелось сидеть в одиночестве и ломать пальцы в ожидании Алистэра.

Обернувшись в поисках слуг, Хелен попросила найти для нее портшез. Мальчишка тут же бросился, чтобы услужить ей.

Хелен улыбнулась. Не у одного Алистэра могут быть секреты.

Этот человек в черном сюртуке и широкополой шляпе следовал за каретой от дома Листера до гостиницы, а потом следил за Алистэром. Алистэр довольно хмыкнул и опустил занавеску на окне кареты. Преследователь шел пешком, однако карета двигалась так медленно в лондонской толчее, что ему легко удавалось догонять ее. Интересно, что Листеру захотелось узнать, куда он отправится. Очевидно, герцог расценил его вмешательство как нежелательное, но не серьезное препятствие.

Алистэр скривил губы. Так и должно было быть.

Часом позднее, когда карета остановилась перед портовой конторой, человек герцога был рядом. Высокие корабли стояли на середине Темзы, там, где река была достаточно глубока. Сновали туда-сюда лодки и судна поменьше, перевозя к ним товары и людей. Река остро пахла рыбой и отчасти нечистотами. Алистэр выпрыгнул из кареты и вошел в контору, намеренно не замечая наблюдателя, который укрылся в тени дома. Возле входа толпились мужчины, но все они замолчали при виде его. Алистэр вздохнул. Когда он выйдет, они, конечно же, заговорят снова, теперь уже о нем. Со временем к этому привыкаешь, хотя, похоже, обсуждение чужих странностей всегда будет частью людских привычек.

Алистэр удостоверился, что корабль Этьена прибудет в порт без опозданий. Это была хорошая новость. Если уж он был вынужден оставить дом и пересечь всю Англию, он хотя бы заодно узнает и что-то о предателе. Беспокоило только, что корабль Этьена пробудет в порту совсем недолго. Капитан даже не отпустит экипаж и пассажиров на берег. У Алистэра в распоряжении всего несколько часов, чтобы побывать на корабле. Плохо. Ему придется регулярно приезжать сюда, чтобы не пропустить встречу. Если они с Этьеном сейчас не встретятся, следующая возможность может представиться через месяцы, даже годы. Этьен обогнет южную оконечность Африки и вернется не скоро.

Алистэр вышел из конторы и остановился поправить треуголку. Быстро глянул из-под полей и удостоверился, что человек Листера ждет его. Хорошо. Он сел в карету и дал сигнал кучеру. Оставалась надежда, что он отстанет, потому что ему придется побегать.

Алистэр улыбнулся и надвинул шляпу на глаза, чтобы подремать часок или побольше, пока карета вернется в гостиницу.

— Я знаю, что он не хотел принять меня, — терпеливо убеждала Хелен дворецкого, — но, думаю, сейчас примет. Скажите его светлости, что я пришла одна.

Дворецкий не хотел беспокоить хозяина, но своей настойчивостью и многократными повторениями Хелен заставила его снова пойти с докладом. Он провел ее в ту же маленькую гостиную, где они с Алистэром сидели менее часа назад. Алистэр был бы рассержен, если бы узнал, что она навещала Листера одна, но она не могла просто сидеть и ждать его отклика. Она должна хотя бы попытаться убедить его. Она знала, что если придет одна, он примет ее. Она могла поговорить с ним, попросить его, если бы встретилась с ним. Абигайль и Джейми — единственное в ее жизни, что осталось хорошего от этих так глупо прожитых лет. Она готова была на все, чтобы вернуть их.

Через полчаса, когда ее нервы были уже на пределе, в комнату вошел герцог. Хелен обернулась на звук открывающейся двери. Теперь она смотрела, как он медленно и важно идет к ней, и вспоминала их первую встречу больше десяти лет назад. Он очень мало изменился за эти годы. Все так же высок, голова надменно поднята. Немного прибавил в весе, и она знала, что волосы под париком чуть тронуты сединой, но в целом он такой же, как и прежде, — зрелый, привлекательный мужчина, прекрасно осознающий свою силу. Это она изменилась. Она уже не та зеленая девчонка, завороженная титулом и богатством.

Хелен присела в вежливом поклоне:

— Ваша светлость.

— Хелен, — он посмотрел на нее холодным взглядом, сжав тонкие бледные губы, — ты заставляешь меня очень, очень сердиться.

— Я заставляю? — спросила она и увидела вспышку удивления в его бледно-голубых глазах. Она никогда раньше не возражала ему. Это делало ее образцовой любовницей — ее готовность выполнить любое его желание. — Я не думала, что вы вообще заметите мое отсутствие.

— Ты ошиблась. — Он указал на стул. — Боюсь, тебе придется, как следует постараться, чтобы вновь заслужить мое расположение.

Она села и постаралась подавить гнев.

— Я только хочу вернуть моих детей.

Расправив полы своего бархатного камзола, герцог расположился напротив.

— Это и мои дети.

Она подалась вперед, не в силах удержаться от упрека:

— Вы даже не знаете, как их зовут.

— Джеймс, а девочка… — Он пошевелил пальцами, словно перебирая имена. — Абигайль. Как видишь, я знаю их имена. Не в этом дело. Ты знала, чем расплатишься, если уйдешь от меня. Не говори сейчас, что это было для тебя неожиданностью.

— Я их мать. — Она пыталась сдержать себя, чтобы голос не дрожал, но тщетно. — Они необходимы мне, Листер. Верните мне их. Пожалуйста.

Он холодно улыбнулся одними губами:

— Очень мило, но твои жалобы не трогают меня. Ты пошла наперекор мне, Хелен, и должна быть наказана. Возвращайся в дом, который я устроил для тебя, и тогда я буду больше расположен, говорить о детях.

Она смотрела на него, искренне недоумевая. Ей и в голову не приходило, что он попытается это сделать.

— Но почему?

Он поднял брови, словно демонстрируя удивление.

— Потому что я так хочу. Ты моя, так же как и дети мои.

— Но вы больше не хотите меня. Вы годами не приходили ко мне. Я знаю, у вас была другая любовница, и, вероятно, не одна.

Листер сделал недовольную гримасу при упоминании о постели:

— Пожалуйста, Хелен, не надо быть такой вульгарной. Не думай, что я забыл о тебе, если я не навещаю тебя достаточно часто. Я действительно привязан к тебе, моя дорогая. Пожалуйста, поверь. И когда ты вернешься, я найду возможность вознаградить тебя какой-нибудь безделушкой. — Казалось, он вдохновлен этой мыслью. — Да, я думаю подарить тебе серьги с сапфирами или даже ожерелье. Ты знаешь, как мне нравятся сапфиры на тебе.

Он встал и направился к ней, протягивая руку, чтобы помочь ей подняться.

Хелен закрыла глаза, пытаясь подавить панику. Он говорил так рассудительно и был уверен, что получит желаемое. А почему нет? Листер был герцогом. Всю свою жизнь он получал то, что хотел.

Но ее не получит.

Хелен открыла глаза и посмотрела на человека, которого так долго любила, который был отцом ее детей. Она оперлась на предложенную руку и встала.

— Я не вернусь.

Его глаза потемнели, а рука крепко сжала ее запястье.

— Не говори глупостей, Хелен. Ты уже вывела меня из себя. Не думаю, что ты захочешь разозлить меня еще больше.

Стараясь дышать ровно, она потянула руку, желая освободиться. Мгновение они боролись, но потом он резко опустил ее и улыбнулся. Хелен смотрела на него и изумлялась — а ведь она совсем его не знала. Она повернулась и вышла из гостиной.

Она почти бежала по ступенькам. И лишь забравшись в тесное пространство портшеза, позволила себе расслабиться. Ее трясло. Господи, что же это? Если она может увидеть детей только после того, как вернется к Листеру, то, как ей противостоять ему? Она не сможет. Нет.

Если ей придется выбирать между гордостью и детьми, она должна наступить на свою гордость.




— Мама, — прошептала Абигайль.

Она стояла в доме герцога, в старой детской, и смотрела на сбегающую по ступенькам леди, очень похожую на мать. Мужчины подняли портшез, в который она села, и вскоре скрылись за углом.

Абигайль и дальше стояла, глядя в окно.

Наверное, это не мама. Отсюда до дороги было довольно далеко, и решетка на окне не позволяла ей рассмотреть получше, но она надеялась, что это мама. О, как она надеялась!

Абигайль с неохотой отвернулась от окна. Герцог привел их в свой дом, потому что его семья уехала на отдых. Он поместил их в душную детскую комнату и приставил к ним мистера Уиггинса и горничную. Девушка была лучше, чем мистер Уиггинс, потому что она в основном дремала в углу. Мистер Уиггинс тоже часто выглядел сонным, но он постоянно дразнил их. Он уже довел сегодня Джейми до слез и криков.

Сейчас мистер Уиггинс ушел, а девушка клевала носом в углу. Джейми заснул в кресле рядом. Снова. Он засыпал довольно часто, а когда его будили, плакал. Даже огромное количество солдатиков не интересовало его. Ночью Абигайль слышала, как он зовет маму, и не знала, что делать. Может, попытаться сбежать вместе с Джейми? Но куда они пойдут? И если…

Дверь детской открылась, и вошел герцог. Горничная вскочила и поклонилась. Герцог не обратил на нее внимания.

Он смотрел на Абигайль.

— Я пришел посмотреть, как вы устроились, моя дорогая.

Абигайль кивнула. Она не знала, что еще делать. Ей было трудно говорить с герцогом с тех пор, как он увез их из Шотландии. Он никогда не бил ее или Джейми, но что-то в нем заставляло ее нервничать.

Он слегка нахмурился, не грозно, но ей все же казалось, что он раздражен.

— Ты ведь знаешь, кто я?

— Герцог Листер.

Абигайль вспомнила о поклоне, которым она должна была его встретить.

— Да, да. — Герцог нетерпеливо помахал рукой. — Я имею в виду, кто я тебе.

— Вы мой отец, — прошептала Абигайль.

— Очень хорошо. — Герцог послал ей улыбку. — Ты славная маленькая куколка, ты знаешь об этом?

Абигайль не знала, что на это ответить, и промолчала.

Герцог прошел к полке, на которой в ряд сидели куклы.

— Да, я твой отец. Я заботился о тебе всю твою жизнь. Кормил тебя, одевал. Дал твоей матери дом, в котором вы жили. — Он взял одну из кукол, повертел в руке и поставил на место. — Тебе нравился, дом, где вы жили с мамой, не так ли?

Герцог повернулся и посмотрел на нее с тем же выражением лица, с которым изучал куклу.

— Нравится?

— Да, ваша светлость.

По его лицу снова скользнула улыбка.

— Значит, ты будешь, счастлива, когда ты, твой брат и ваша мать вернетесь в этот дом.

Он повернулся к двери. Наверно, он завершил разговор с ней. Но тут он увидел Джейми, заснувшего в кресле. Он остановился и нахмурился.

— Почему мальчик спит в это время? — спросил он у горничной.

— Не знаю, ваша светлость.

Она поспешила растолкать Джейми. Джейми сел, его волосы растрепались, на покрасневшей щеке отпечаталась обивка кресла.

— Хорошо, — сказал герцог. — Мальчики не должны спать днем. Проследите, чтобы он не засыпал до вечера.

— Да, ваша светлость, — прошептала горничная.

Герцог кивнул и пошел к двери.

— До свидания, дети. Если вы будете хорошо себя вести, я приду к вам еще.

И он ушел.

Абигайль подошла к Джейми. Он готов был вот-вот расплакаться.

— Я хочу к маме.

— Я знаю, милый, — прошептала Абигайль. — Я знаю. Но мы должны быть терпеливыми, мама придет к нам.

Она прижала Джейми к груди и покачала его, чтобы успокоить. Герцог был не прав. Она не хотела возвращаться в их лондонский дом. Она хотела вернуться в Шотландию. Чтобы помогать маме, отмывать грязный замок сэра Алистэра, чтобы ходить с ним на прогулки, наблюдать за барсуками и удить рыбу в чистой голубой реке. Она хотела, чтобы все они вернулись в замок и жили там вместе.

И она очень боялась, что не увидит больше замок Грейвз и сэра Алистэра.






Глава 15


Говорящий Правду взглянул на небо и увидел, что на луну наползают облака. Он помнил, что говорила принцесса Симпатия: чародей бессилен, только пока на него падает лунный свет. Едва воин повернулся, чтобы броситься бежать в долину, как появилась летучая мышь. Когда облака скрыли луну, перед ним снова явился чародей, могущественный и разъяренный.

— Что ты сделал? — прогремел он. — Зачем ты освободил Симпатию? Теперь ты останешься здесь вместо нее и улетевших птиц. Тебе все равно не догнать ее. Я заколдую тебя, так что ты потерял ее навсегда.







К тому времени как Алистэр вернулся в гостиницу, уже стемнело. Его преследователь старался не отставать от кареты, но когда они добрались до гостиницы, его место занял другой человек. Однако Алистэра в этот момент заботило совсем другое. Он хотел побыстрее оказаться в комнате, которую делил с Хелен, укрыться от взглядов, неизменно провожающих его, и спокойно поужинать.

Он просто хотел отдохнуть.

Но как только он вошел в комнату, сразу почувствовал напряжение. Он на мгновение остановился в двери и посмотрел на Хелен. Она нервно ходила от окна к кровати и была явно чем-то взволнована.

— Я подумал, что закажу простой ужин, и мы поедим здесь, наверху, — сказал Алистэр, подходя к умывальнику. Он налил немного воды в таз. — Ты согласна, здесь поесть? — Он умыл лицо и повернулся к Хелен.

— Думаю, да.

Алистэр промокнул лицо полотенцем.

— Чем ты занималась днем?

— О, ничем особенным. — Густой румянец залил ее щеки, шею и грудь. Она выглядела премило, но она лгала.

Алистэр подошел к ней и спросил:

— Ты выходила?

Хелен захлопала ресницами.

И он внезапно и неотвратимо понял.

— Ты виделась с Листером.

Она подняла голову и встретилась с ним взглядом.

— Да. Я все же должна была попытаться убедить его. Жаркий гнев кипел и бурлил у него в крови, но он держал себя под контролем — из последних сил.

— Убедила?

— Нет. Он решил оставить детей у себя. Алистэр склонил голову набок, разглядывая Хелен:

— И он позволил тебе уйти? Может, даже помахал рукой на прощание?

Румянец Хелен стал еще гуще.

— Он не пытался удержать меня…

— Нет, конечно, нет. Зачем ему это, если он похитил детей, чтобы заполучить тебя назад.

Хелен вздрогнула как от удара.

— Как ты узнал, что он хочет вернуть меня?

Алистэр рассмеялся:

— Мужчина не станет просто так красть своих внебрачных детей, если у него уже есть три сына-наследника. Я его понял. Я разгадал его игру. Он использует их как приманку, чтобы ты вернулась.

— Он сказал, что я никогда не увижу их, если не стану снова его любовницей.

Что-то внутри его оборвалось. Он почувствовал, как яростный поток подталкивает его к безумию.

— Ты согласилась? — Алистэр пересек комнату и сжал ее руки. — Скажи мне, Хелен, ты согласилась вернуться к нему и разделить с ним постель?

— Он сказал, что я не увижу их, пока не вернусь к нему. Они все, что у меня есть, Алистэр. Мои дети. Мои кровиночки.

Он встряхнул ее:

— Ты согласилась?

— Я не могу расстаться с ними навсегда.

— Будь ты проклята, Хелен! Ответь, ты согласилась?

— Нет! — Она закрыла глаза. — Нет. Я сказала ему «нет».

— Слава Богу! — Он схватил ее в объятия. От мысли, что Хелен будет с Листером, он едва не потерял рассудок. — Он не обижал тебя?

— Нет, — глухо сказала она. — Он схватил меня за руку, но…

Алистэр замер, держа ее тонкие пальцы в своей большой ладони.

— Он причинил тебе боль?

— Это ничего.

Она мягко отняла руку.

— Он ударил тебя?

— Нет, Алистэр, нет.

— Слава Богу!

Он прижался губами к ее губам, желая вытеснить образ Листера, вставший между ними. Ее отклик успокоил его, так что через некоторое время он смог оторваться от ее губ.

— Прости, ты, должно быть, считаешь меня… зверем.

— Нет, — тихо произнесла Хелен. — Я считаю тебя мужчиной. Мужчиной.

И когда она вновь приблизила к нему свои губы, Алистэр уже был способен целовать ее нежно и бережно.

Его глаз был закрыт — может быть, он не хотел видеть реальность их ситуации, — он только чувствовал. Легкие пальчики пробежались по его груди, спустились к бриджам, и он затаил дыхание, ожидая, что она сделает. Ее пальцы добрались до пуговиц, расстегнули их, освобождая его.

Он потянулся к ней.

— Хелен.

— Нет, — твердо сказала она. — Нет, позволь мне. Его руки опустились — он был хоть и джентльменом, но все же не святым. Он слышал шелест ее юбок, когда он встала на колени, чувствовал пальцы, а потом тепло ее дыхания.

Он сделал героическое усилие и попытался хоть раз отговорить ее:

— Ты не должна это делать.

Ее шепот ветерком подул на его раскаленный жезл.

— Я знаю.

Потом ее горячий влажный рот обхватил его, и он мог только стонать. Его ноги дрожали и подкашивались. Господи! Как-то раз, очень давно, он платил за это проститутке и был разочарован. Тогда после нескольких простых движений он просто был способен кончить. Сейчас… сейчас было легкое давление, прикосновение ее бархатного языка, а больше всего — осознание, что это она. Он больше не мог.

Открыв глаз, Алистэр посмотрел вниз и подошел к самому краю. Ее голова склонилась перед ним, его пылающий пенис скользил между ее розовыми губами, ее изящные белые пальцы ласкали его грубую плоть.

Хелен посмотрела вверх, все еще удерживая его во рту. Ее васильковые глаза потемнели. Самое таинственное, женственное и эротичное зрелище, которое приходилось ему видеть в своей жизни.

У него был чуть солоноватый вкус, вкус мужчины, вкус самой жизни.

Хелен закрыла глаза, смакуя ощущения от его пениса у себя во рту. Она пробовала это несколько раз с Листером, но ничего не чувствовала. Иногда она делала это, только чтобы доставить ему удовольствие. Она никогда не наслаждалась им, как сейчас. Было ощущение власти в том, чтобы удерживать его самую чувствительную часть тела в своих губах, чувствовать его трепет, когда она ласкает его, слышать его учащенное дыхание.

И было еще кое-что. Ей нравился его вкус. Нравилось ласкать его мягкую кожу и чувствовать под ней твердость металла. Это было возбуждающе. Первобытно и немного шаловливо. Ее грудь набухла и натянула платье, соски стали твердыми и чувствительными. Хелен чувствовала влагу между бедрами и сжимала их. Алистэр стонал над ее головой. В этот момент она чувствовала себя самой соблазнительной женщиной Англии. Она аккуратно, нежно просунула руку в его бриджи и нашла мошонку, сафьяновый мешочек с драгоценными камнями. Она перекатывала их в своей ладони. Он зарычал.

Она посмотрела наверх. Его голова была закинута назад, и она чувствовала его напряженные бедра у своей головы. Она могла продолжать ласкать его, пока он не утратит контроль и не выплеснется в ее рот. Эта мысль была настолько соблазнительна, что она сжала губы, удерживая его.

Но она ошибалась в нем. Он внезапно склонился, сгреб ее так быстро, что она вскрикнула от неожиданности, и бросил ее на кровать.

— Достаточно, — прошептал он. Он сорвал кружевную косынку, прикрывающую ее декольте, и отшвырнул в сторону. — Хватит играть, хватит дразнить, хватит откладывать.

Он содрал с нее юбки и поднял ее прежде, чем она смогла что-то сделать. Он тянул и толкал ее, пока она не оказалась на четвереньках, опираясь на колени и локти, и задрал ее рубашку. Он вошел в нее без подготовки, и Хелен открыла рот от неожиданности.

Горячий и твердый, он заполнял ее всю. Она прикусила губу, сдерживая крики удовольствия. Он был таким правильным, таким совершенным. Он чуть отодвинулся, держа ее голые бедра, и снова вошел в нее. Он проникал в нее глубоко и быстро. Ее руки скользили от силы его ударов, она снова выпрямлялась.

Потом она закрыла глаза и полностью погрузилась в ощущения. Он яростно вонзался в ее влажную податливую плоть. Жар в ней нарастал.

Внезапно он остановился, и она застонала от разочарования. Но он склонился над ней, все так же погруженный в ее плоть, его ладони легли на полушария ее груди. Он потянул соски, уже твердые и напряженные, потом резко сжал их, и она закусила губу, прижимая ягодицы к его бедрам.

Он засмеялся рокочуще и почти беззвучно, отодвинулся и вновь резко вошел в нее, одной рукой придерживая ее бедра, а другой по-прежнему играя с ее грудями. Она застонала и посмотрела вниз, на его большую, обжигающе горячую руку, терзающую ее белую грудь. Это зрелище вызвало в ее плоти волну судорог и внезапный взрыв. Пожар вспыхнул в ее глубине, ослепляя ее и ослабляя члены. Ее руки подогнулись от этой стихии наслаждения. Она упала на кровать, и он последовал за ней, все еще толкаясь в нее, требуя подчинения, требуя удовлетворения.

И она дала его. Интуитивно. Без осознания. Ее бедра содрогались от долгого оргазма. Она тяжело дышала, уткнувшись в простыни, закусив угол подушки, стараясь заглушить громкий вопль.

Хелен почувствовала, как его торс поднялся, а его бедра еще сильнее придавили ее. Краем глаза она видела его руку, вцепившуюся в ее плечо. Он отодвинулся. Медленно. Сейчас, когда она лежала на животе, широко раздвинув ноги, давление было еще сильнее. Он с трудом втискивался в нее, потом вытягивался с таким же усилием, словно сдавался перед ее плотью. Она закрыла глаза, утопая в ощущениях. Он снова входил в нее, очень медленно, и она остро чувствовала всю его длину и твердость, наполняющие ее. Это было блаженство. То, чего она еще никогда прежде не испытывала. Она могла вечно лежать так и подчиняться ему, упиваясь ощущениями от его твердой плоти, его мужского запаха, окружающего ее.

— Хелен, — хрипло шептал он, — Хелен.

И она почувствовала, как он содрогнулся в ней. Он еще раз толкнулся в нее, входя до самого основания, и по ней снова прокатилась теплая, сладкая волна удовольствия, еще одна, еще. Он внезапно вышел из нее, и горячее семя оросило ее ягодицы.

Он лежал на ней недвижно, тяжело дыша, его вес вдавливал ее в кровать. Ей хотелось, чтобы он оставался так, прижимая ее, но он скатился набок.

Он соскользнул с нее и встал рядом, срывая с себя одежду. Его движения были медленными, словно он ужасно ослаб. Он снова растянулся рядом с ней, уже обнаженный, и притянул ее ближе. Без слов он пристроил ее податливое тело к своему большому и твердому, уложив ее голову на изгибе своей руки.

Она покорно ткнулась в его грудь и теперь щекой чувствовала, как бьется его сердце. Она задавалась вопросом: что им делать, если они не смогут вернуть детей? Если он любит ее, смогут ли они прожить всю жизнь вместе?

И, наконец, она решила, что думать об этом прямо сейчас — это уж слишком. Она закрыла глаза и провалилась в сон.




* * *




Когда Хелен проснулась, в комнате было темно. Ее разбудило движение Алистэра, который осторожно вытягивал руку из-под ее головы. Хелен молча смотрела, как он ищет одежду и натягивает бриджи. Она вспомнила кое-что, о чем собиралась спросить, когда он только вернулся в гостиницу.

— Куда ты ездил?

Его руки, застегивающие пуговицы на бриджах, остановились при звуке ее голоса, потом продолжили работу.

— Я говорил тебе. Я ездил в порт справиться о корабле.

Лежа на боку, Хелен подперла голову рукой.

— Я рассказала тебе о моих секретах. Может быть, пришло время и тебе рассказать о своих?

Это было необходимо после их последних занятий любовью. Он мог по-прежнему оттягивать этот момент, впадая в гнев, как это было неделю назад. Он мог просто притвориться, что не понимает, о чем она говорит. Он не сделал ничего из этого. Он наклонился и поднял ее платье. Держа его в руках, он смотрел так, словно видел перед собой вовсе не светлую ткань, а что-то другое.

— Около семи лет назад я был в американских колониях. Ты знаешь об этом. Я приехал, чтобы написать мою книгу. И еще чтобы потерять глаз.

— Расскажи, — прошептала она, не смея шелохнуться, не смея даже вздохнуть.

Он кивнул:

— Моей целью в Америке были открытия — новые растения и животные. Лучшее место для таких открытий — то, которое человек только начал осваивать, на самом краю цивилизации. Но поскольку это был край цивилизованного мира, и мы воевали там с французами, это было еще и самое опасное место. В таких условиях было разумно присоединиться к армейским частям. Так я провел три года, продвигаясь вместе с ними, собирая образцы и делая записи во время остановок. — Алистэр помолчал, потом тряхнул головой и посмотрел на Хелен: — Прости. Это грустная история. — Он глубоко вздохнул. — Осенью тысяча семьсот пятьдесят восьмого года я присоединился к небольшой воинской части, к 28-му пехотному полку. Мы двигались через густой лес в форт Эдуард, где полк должен был остаться на зиму. Дорога была довольно узкой, деревья подступали очень близко, когда мы подходили к холмам… — Его голос оборвался.

Хелен никогда не видела Алистэра таким. Воплощенное отчаяние и боль. Ей хотелось плакать. Он откашлялся.

— Как я обнаружил позднее, это место называлось Спиннер-Фоллз. — Мы были атакованы с двух сторон французами и их индейскими союзниками. Излишне говорить, что мы проиграли битву. — Он попытался улыбнуться, но не смог. — Я сказал «мы» не просто так. В гуще битвы нельзя остаться сторонним наблюдателем. Хотя я не был военным, я сражался рядом с солдатами. Мы боролись за одно и то же: за нашу жизнь.

— Алистэр, — прошептала Хелен.

Она видела, как он прикасался к мертвому телу Леди Грей, как терпеливо учил Абигайль удить рыбу. Он не был мужчиной, для которого естественно насилие.

— Нет, — отмахнулся он от ее сочувствия. — Я снова отклоняюсь. Я выжил в битве и почти не пострадал в ней. Кроме меня выжили еще лишь несколько человек. В конце концов, индейцы окружили нас и взяли в плен. Мы много дней шли за ними через лес, пока не остановились лагерем. — Он хмуро посмотрел на платье и аккуратно сложил его. — Эти люди имели преимущество в битве, потому что они здесь жили, они знали лес. Они захватили выживших и пытали их. Демонстрация отчасти торжества, отчасти малодушия врага. По крайней мере, так я это вижу. Может, и не было никаких причин для пыток. Наша собственная история показывает, что люди часто причиняют другим боль только для своего удовольствия.

Его голос был почти спокоен, только пальцы нервно комкали ткань платья, и Хелен ощущала, как слезы струятся по ее лицу. Думал ли он что-то похожее, когда они пытали его? Старался ли занять свой ум, анализируя поступки людей, ввергающие его в бездну боли и ужаса? Ей было страшно, но если он мог все это пережить, она должна хотя бы суметь выслушать его до конца.

— Я подхожу к главному. — Он глубоко вздохнул, словно пытаясь успокоить себя. — Они полностью сняли с нас одежду, связали руки за спиной и оставили на привязи, так что мы могли стоять и немного двигаться, но не могли уйти далеко. Сначала они играли с человеком по фамилии Колеман. Они протыкали его, отрезали ему уши, бросали в него горящие угли. И когда он упал на землю, они скальпировали его и еще живое тело засыпали горящими углями.

Хелен протестующе вскрикнула, но Алистэр как будто и не слышал ее.

— Колеман умирал два дня, и все это время мы должны были смотреть на него, и мы знали, что придет и наша очередь. Страх… страх делает ужасные вещи с человеком. Он лишает его человечности.

— Алистэр, — прошептала Хелен, — не надо. — Она не желала больше слышать его рассказ.

Но он продолжал:

— Другого человека — офицера — они распяли. Его крики были похожи на высокие, пронзительные крики животного. Я никогда не слышал ничего подобного ни до, ни после. Когда они принялись за меня, это было почти облегчением, если ты сможешь поверить этому. Я знал, что умру. Моей задачей было умереть так храбро, как только получится. Я не кричал — ни когда они прижимали раскаленные головни к моему лицу, ни когда резали пальцы. Но когда они приставили нож к моему глазу… — Его рука поднялась к лицу, пальцы коснулись шрамов. — Я отключился. Думаю, я на время утратил рассудок, потому что не могу вспомнить, что было дальше. Я больше ничего не помню с того момента и до своего пробуждения в форте Эдуард. Я был удивлен, что жив.

— Я рада.

Он посмотрел на нее:

— Чему?

Она отерла слезы со щек.

— Что ты выжил. Что Господь лишил тебя этих воспоминаний.

Он криво усмехнулся:

— Но Бог ни при чем во всей этой истории.

— О чем ты?

— В этом не было умысла. — Он махнул рукой, словно отметая ее предположение. — Ты не понимаешь? Не было причин и не было смысла. Кто-то из нас выжил, а кто-то нет. Кто-то был искалечен, а кто-то нет. И не важно, был ли человек добрым, или храбрым, или честным, или сильным. Всего лишь везение.

— Но ты выжил, — прошептала Хелен.

— Выжил? Я жив, но я уже не тот, что прежде. Так действительно ли я выжил?

— Да. — Она поднялась и подошла к нему, положила ладонь на его покрытую шрамами щеку. — Ты жив, и я рада этому.

Он накрыл ее руку своей, и какое-то время они стояли так. Он смотрел на нее, одновременно ищуще и настороженно.

Потом он отвернулся, и ее рука дрогнула. Хелен казалось, что она упустила что-то в этот момент, но она не понимала что. Тогда она снова села на кровать.

Он продолжил одеваться.

— Как только я достаточно оправился, я отбыл в Англию. Остальное ты знаешь.

Она кивнула.

— Ну вот. Я жил с тех пор примерно так, как ты увидела, когда приехала в замок. По вполне очевидным причинам я избегал общества других людей. — Он потрогал повязку, закрывающую пустую глазницу. — Но месяц назад виконт Вейл и его жена, твоя подруга… — Он прервался, нахмурившись. — Я говорю так, словно ты действительно близко знакома с леди Вейл. Была ли эта часть твоей истории тоже выдумкой?

— Нет, в целом нет. — Хелен скривилась. — Полагаю, это выглядит странно, когда содержанка вроде меня дружит с респектабельной женщиной, подобной леди Вейл? Признаюсь, я знаю ее довольно, поверхностно. Мы часто встречались в парке, но когда я сбежала от Листера, она помогла мне. Так что мы все же друзья.

Алистэр, казалось, удовлетворился таким объяснением.

— Как бы то ни было, Вейл был одним из тех, кто попал в плен под Спиннер-Фоллз. Когда Вейл приехал ко мне, он рассказал странную историю. Ходили слухи, что ловушка у холмов стала результатом предательства. Предательства британского солдата.

Хелен вздрогнула:

— Что?

— Да. — Он пожал плечами и, наконец, положил ее платье. — В этом весь смысл. Мы были глубоко в лесу, когда нас атаковали превосходящие объединенные силы французов и индейцев. Как еще они могли здесь оказаться, если не знали заранее, что мы пойдем этой дорогой?

Сердце Хелен колотилось как безумное. Неужели это надругательство над жизнью было спланировано заранее, и к тому же соотечественником?

Она посмотрела на Алистэра:

— Я бы поняла, если бы ты возжаждал мести. Его улыбка была грустной.

— Даже если мы вычислим этого человека, поймаем и повесим, это не вернет мне глаз и не оживит тех, кто погиб под Спиннер-Фоллз.

— Это так, — согласилась Хелен, — но ты ведь хочешь найти его? Разве это не принесет тебе успокоение?

Он отвел взгляд.

— Я не испытываю потребности в покое. Но полагаю, что предателей следует наказывать.

— И француз, твой друг, с которым ты хочешь встретиться, как-то связан со всем этим?

Алистэр подошел к камину и взял щипцами уголек, чтобы зажечь в комнате свечи.

— Этьен узнал о слухах во французском правительстве, но не захотел доверить их бумаге — ради нашей безопасности, его и моей. Он нанялся на корабль, который зайдет в Лондонский порт, прежде чем отправиться в плавание к южным берегам Африки. — Он бросил уголек в камин. — Если у меня получится переговорить с Этьеном, может быть, тайна прояснится.

— Понимаю. — Хелен просто смотрела на него какое-то время, потом вздохнула. — Ты хочешь спуститься на ужин?

Алистэр моргнул и посмотрел на нее:

— Я надеялся, что его принесут сюда.

Она начала приводить в порядок свою одежду, и его взгляд немедленно переместился на ее грудь.

— Вино и еду уже принесли. — Она кивнула на корзинку, оставленную на стуле. — Вон там. Если ты считаешь, что этого будет достаточно, мы можем остаться здесь.

Он пересек комнату и приподнял полотенце на корзинке.

— Настоящий пир.

Хелен, наконец, расправила помятые кружева на платье, встала с постели и пошла к Алистэру.

— Садись у камина, я сейчас накрою тебе. Он нахмурился:

— Нет необходимости…

— Ты не возражал против этого, когда я была твоей экономкой. — Она порылась в корзинке, достала маленькую сливу и предложила ее Алистэру. — Зачем сопротивляться сейчас?

Он взял сливу.

— Потому что ты больше не моя служанка. Ты…

Он смолк и откусил сливу.

— Кто? — Она присела у его ног. — Кто я тебе? Он проглотил и сказал горько:

— Я не знаю.

Она кивнула и повернулась к корзинке, чтобы он не увидел ее слез. Ведь в этом и была проблема? Они больше не знают, кто они друг другу.






Глава 16


По словам Говорящего Правду, чародей был в ужасном гневе. Он наложил на воина страшное заклятие, и тот превратился в каменное изваяние.

Говорящий Правду снова оказался в старом саду, и теперь он стоял среди других каменных воинов. День проходил за днем, месяц за месяцем, год за годом. Птички садились отдохнуть на его плечи, к его ногам падали листья. Безмолвный и недвижный, смотрел воин перед собой, и никто не мог бы сказать, о чем он думает. Ведь даже его мысли превратились в камень…







Хелен нельзя назвать респектабельной. Эта мысль занимала Алистэра все время, пока они стояли на крыльце дома лорда Вейла. По правилам приличия он не должен был сопровождать ее сегодня днем к лорду и леди Вейл, но, с другой стороны, она утверждала, что они с леди Вейл подруги, так что, возможно, это был спорный вопрос.

К счастью, в этот момент дворецкий открыл дверь. Когда они представились, он поклонился и проводил их в большую гостиную. Вскоре появился сам Вейл.

— Манро! — воскликнул виконт. — Господи, я думал, только взрыв может вырвать тебя из твоего замка.

— Это очень, похоже, — обронил Алистэр, крепко пожимая руку Вейла. — Ты знаком с миссис Хелен Фицуильям?

Вейл был высоким мужчиной, его руки и ноги казались слишком длинными для его тела. Его длинное лицо избороздили глубокие вертикальные морщины, и оттого он всегда выглядел печальным. По контрасту, его обычное выражение было почти глуповатым и игривым, что внушало многим людям ложное ощущение собственного превосходства.

В данный момент, однако, на лице виконта читалось любопытство, вызванное представлением миссис Фицуильям. Алистэр нуждался в помощи Вейла, но если тот оскорбит Хелен, он должен будет защитить ее. Его мышцы инстинктивно напряглись.

Но на лице Вейла мелькнула быстрая улыбка, и он пошел ей навстречу, чтобы галантно склониться над рукой.

— Очень приятно, миссис Фицуильям.

Виконт выпрямился в тот момент, когда в комнату вошла леди Вейл. Несмотря на тихие шаги леди, виконт, казалось, почувствовал ее присутствие.

— Посмотри, кто к нам пришел, моя дорогая! — воскликнул он. — Манро сбросил свои оковы и примчался в славный город Лондон. Думаю, мы должны пригласить их на ужин. — Он посмотрел на Алистэра: — Ты пообедаешь с нами, Манро? И вы, миссис Фицуильям, конечно, тоже. Я буду, разочарован, если этого не случится.

Алистэр вежливо кивнул:

— Нам доставит удовольствие поужинать вместе с вами, Вейл. Но я надеялся обсудить одно важное дело уже сейчас.

Вейл вскинул голову:

— В самом деле?

— Могу ли я показать вам мой сад, миссис Фицуильям? — проговорила леди Вейл.

Алистэр с благодарностью посмотрел на нее, а когда леди ушли, повернулся к Вейлу. Виконт улыбнулся:

— Миссис Фицуильям очень приятная леди. Алистэр едва смог подавить рвущееся возражение.

— В действительности это о ее деле я хотел бы поговорить с тобой.

— Правда? — Вейл подошел к буфету и достал графин.

— Бренди? Немного рановато, мне кажется, но по твоему виду я догадался, что оно нам понадобится.

— Спасибо. — Алистэр принял хрустальный бокал и пригубил. — Листер украл детей Хелен.

Бокал Вейла замер на полпути к губам.

— Хелен?

Алистэр свирепо взглянул на него. Вейл пожал плечами и глотнул бренди.

— Так мы говорим о детях герцога Листера, я правильно понимаю?

— Правильно.

Вейл приподнял бровь.

Алистэр нетерпеливо мотнул головой:

— Ему нет дела до детей, он использует их для того, чтобы вернуть Хелен.

— А ты уверен, что не хочешь возвращать Хелен Листеру?

— Нет. — Алистэр опустошил бокал и поморщился. — Не хочу.

Он ожидал от Вейла какого-нибудь едкого комментария, но тот просто задумчиво смотрел на него.

— Интересно.

— О чем ты? — Алистэр провел пальцем по стопке книг, скользя взглядом по названиям. — Герцог не получит Хелен. Она хочет встретиться с ним, но я не желаю, чтобы она оказалась рядом с этим ублюдком. Мне нужно найти место, где он прячет детей. Мне нужно отыскать способ забрать их оттуда. И мне нужно разобраться с этим человеком.

— А дальше? Ты хочешь уладить дело полюбовно или вызовешь его?

— Я не сомневаюсь, что он поступит разумно. — Алистэр разглядывал книги. — Но если этого не случится, я, не задумываясь, вызову его на дуэль.

— Он уже старый человек, — вполголоса сказал виконт. — Я полагал, что ты проявишь больше снисходительности.

Алистэр только пожал плечами. Он и сам затруднялся с объяснением своих эмоций.

— Я несколько удивлен тем, что эта женщина обратилась к тебе. Она твоя любовница?

— Я… Нет. — Он слегка нахмурился, глядя на Вейла. — Разве твоя жена не сказала тебе, что отправила миссис Фицуильям ко мне в качестве экономки?

— Было бы довольно удивительно, если бы жена смогла скрыть такое от своего мужа, — с улыбкой рассуждал Вейл. — Моя жена действительно соблаговолила сообщить мне, почему выглядит столь довольной с недавних пор. — Он плеснул еще бренди в свой бокал. — Заботы, которые ты готов взять на себя, чтобы угодить своей экономке, заставляют меня поразиться отношению к слугам в Шотландии. Должно быть, эта земля благословенна. — Вейл округлил глаза и глотнул бренди.

— Она для меня больше чем просто экономка, — глухо проговорил Алистэр.

— Чудесно! — Вейл ударил себя по бедру. — И своевременно. Я уже начал беспокоиться, что некоторые твои важные органы атрофировались.

Алистэр почувствовал непривычный жар и комок в горле.

— Вейл…

— Конечно, моя дорогая женушка будет переполнена эмоциями до невозможности, — заметил Вейл. — Она будет раздуваться от самодовольства при мысли о том, что это случилось благодаря ей. И я уверен, ты понимаешь, что она отправила к тебе миссис Фицуильям именно с этой целью.

Алистэр ответил на это гримасой и приложился к бокалу. Женщины и их ухищрения более не могли его шокировать.

Вейл сменил тему разговора:

— Расскажи мне об этих детях.

Алистэр закрыл глаз и вздохнул, вспоминая их лица. В последний раз он видел лицо Абигайль красным от гнева и в слезах. Он хотел бы иметь шанс исправить ситуацию. Господи, помоги ему в этом!

— Их двое, мальчик и девочка, пяти и девяти лет соответственно. Они никогда не разлучались с матерью. — Он открыл глаз и посмотрел на виконта. — Я надеюсь на твою помощь, Вейл.




— Так герцог Листер нашел вас? — с сочувствием спросила леди Вейл.

— Да, — кивнула Хелен, не отрывая взгляда от тонкой фарфоровой чашки в своей руке.

Леди Вейл приказала подать чай и печенье в сад. Вокруг благоухали цветы, пчелы перелетали от соцветия к соцветию. Это было очаровательное место. Однако Хелен едва сдерживала слезы.

— Я сожалею. Хелен кивнула:

— Я думала, что сбежала достаточно далеко, чтобы он не нашел нас.

— Я тоже. — Леди Вейл сделала маленький глоток. — Надеюсь, мой муж, и сэр Алистэр что-нибудь придумают, и дети вернутся к тебе.

— Бог милостив, — сказала Хелен пылко. Она не знала, что будет делать без своих крошек, не могла даже вообразить жизнь без них. — Листер предлагает вернуть их в обмен на мое возвращение к нему.

Леди Вейл была очень спокойна, ее светло-карие глаза пристально смотрели на Хелен.

— Ты сделаешь это?

— Я… — Хелен смотрела на свою чашку. — Я, конечно, не хочу этого. Но если это единственный путь увидеть их снова, разве я смогу поступить иначе?

— А сэр Алистэр?

Хелен молча посмотрела на подругу.

— Я заметила… — Леди Вейл деликатно помолчала. — Я бы не заговорила об этом, но сэр Алистэр приехал в Лондон ради тебя.

— Он был очень добр к моим детям. Думаю, он привязался к ним.

— И к тебе?

— Возможно.

— В любом случае, полагаю, у него есть свое мнение на этот счет.

— Естественно, ему не нравится эта идея. Но даже если и так? Мои дети нуждаются во мне. И мне нужны мои дети.

— А если он освободит их?

— И что потом? — прошептала Хелен. — Какая жизнь может быть у меня с ним? Я не хочу снова становиться чьей-то любовницей и не вижу другой возможности быть с ним.

— А брак?

— Он не упоминал об этом. — Хелен покачала головой и слабо улыбнулась: — Не могу поверить, что так откровенно обсуждаю это с тобой. Ты не шокирована?

— Вовсе нет. Ведь это я отправила тебя в его замок. Хелен смотрела на нее. Между бровями виконтессы проявилась легкая морщинка, рука сжата в кулак. Но при взгляде на Хелен она медленно улыбнулась.

Глаза Хелен расширились.

— Ты?..

— Конечно, — кивнула леди Вейл.

— Но… но его замок был таким запущенным!

— Ну, ничего столь уж безнадежного, — сказала леди Вейл самодовольно.

— В общем, да. Но в некоторые места нельзя войти без кипятка и мыла. Я не могла поверить, что ты отправила меня туда, зная, как страшно это выглядит.

— Он нуждался в тебе.

— Его замок нуждался во мне, — поправила Хелен.

— Сэр Алистэр тоже. Он поразил меня. Он показался мне самым одиноким человеком из тех, кого я когда-либо видела. И ты совершила настоящее чудо — ты подвигла его на путешествие в Лондон.

— Ради моих детей.

— Ради тебя, — мягко сказала леди Вейл.

Хелен снова принялась изучать свою чашку.

— Ты действительно так думаешь?

— Я это знаю, — прямо ответила виконтесса. — Я видела, как он смотрел на тебя, пока мы были в гостиной. Этот человек готов позаботиться о тебе.

Ничего, не говоря, Хелен отпила чаю. Это было так лично, так ново и так смущало ее. Она не была уверена, что хотела бы говорить об этом с кем-то, даже с леди Вейл, которая так добра к ней.

Какое-то время леди в молчании пили чай.

Потом Хелен поставила чашку на столик и сказала:

— Я забыла сообщить тебе, что закончила переписывать сказки из книги о четырех воинах.

Леди Вейл улыбнулась:

— Правда? Ты привезла книгу с собой?

— Нет, прости. Я совсем забыла об этом…

Она хотела сказать «в беспокойстве о детях», но вместо этого только покачала головой.

— Понимаю, — сказала леди Вейл. — В любом случае я должна найти кого-то, кто переплетет их для меня. Может быть, они пока останутся у тебя, а я потом напишу, куда их отправить?

— Конечно.

Мысли Хелен вернулись к Абигайль и Джейми. Здоровы ли они? Не плачут ли? Увидит ли она их когда-нибудь? «Пожалуйста, Господи, верни мне моих детей».

— Граф Бланшар дает завтрак в честь короля, — сказал Вейл. — И Листер приглашен на него.

Они по-прежнему сидели в гостиной, Вейл пил уже третью порцию бренди, что по его виду совсем не было заметно.

— Бланшар, — нахмурился Алистэр. — Разве это не титул Сент-Обина?

Рено Сент-Обин был капитаном пехотного полка. Хороший человек, умелый командир, он выжил в бойне под Спиннер-Фоллз только для того, чтобы быть схваченным и убитым индейцами. Сент-Обин был тем самым человеком, о котором он рассказывал Хелен, тем, кто был распят и оставлен умирать.

И еще он был другом Вейла.

— Его титул унаследовал дальний родственник, вдовец. Вместо хозяйки на его приемах — племянница, — сообщил Вейл.

— Когда будет прием?

— Завтра.

Алистэр смотрел на пустой бокал в руке. Завтра придет корабль Этьена и простоит в гавани всего несколько часов. Успеет ли он увидеть и герцога Листера, и Этьена? По всей вероятности, нет. Если он отправится на прием, он рискует упустить корабль Этьена. И если выбирать между спасением детей и информацией о предателе, дети однозначно перевешивают. Может ли быть иначе? Жизнь против смерти — вот выбор.

— Есть проблемы?

Алистэр встретил взгляд виконта.

— Нет. — Он отставил бокал. — Ты приглашен к Бланшару?

— О нет! Алистэр хмыкнул:

— Отлично. Тогда ты можешь сделать кое-что для меня, пока я буду у Сент-Обина.






Глава 17


Каждый вечер в сад приходил чародей и смотрел на заколдованного воина. Он не скрывал своего торжества.

Однажды на каменное плечо воина села необычная птица. Она узнала своего спасителя, потому что была одной из тех, кого освободил воин вместе с принцессой. Порхнув к тисовой изгороди, птица отщипнула один листочек и полетела прочь от замка.







Прием уже начался, когда Хелен и Алистэр ступили на крыльцо дома графа Бланшара. Они опаздывали, потому что Алистэр ждал таинственное послание. За минуту до их выхода оборванный паренек вручил ему мятое письмо. Алистэр прочитал его, издал нечто похожее на звук удовлетворения и, вручив шиллинг и наспех написанную записку, отправил мальчишку обратно.

Пока они ждали у дверей графского дома, Хелен нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.

— Расслабься, — мягко сказал Алистэр за ее спиной.

— Но как? Вдруг мы не попадем на прием?

— Попадем. Эти приемы длятся не один час. — Он вздохнул и проворчал: — Ты могла бы остаться в гостинице, как я предлагал.

— Но я хочу вернуть детей, — возмутилась Хелен. Алистэр поднял глаз к небу.

— Расскажи мне о своем плане, — потребовала она.

— Мой план прост: я хочу заставить Листера отказаться от детей, — сказал он скучным голосом.

— Да, но как?

— Доверься мне.

— Но…

В этот момент запыхавшаяся служанка открыла дверь.

— Опоздали, как всегда, — ворчливым голосом сказал Алистэр. — А, моя жена порвала кружево на платье. Вы не покажете ей комнату, где она может привести себя в порядок?

Служанка отвела испуганный взгляд от лица Алистэра и отступила, впуская гостей. Они прошли в холл, отделанный розовым мрамором, потом — в элегантную гостиную.

— Отлично, — проговорил Алистэр. — Не будем отрывать вас от ваших обязанностей. Мы появимся, когда жена будет готова.

Служанка сделала книксен и поспешила прочь. Без сомнений, по случаю столь важного приема слуги разрывались на части.

— Оставайся здесь.

Алистэр поцеловал Хелен в губы и направился к двери. Но у самой двери он замер.

— Что такое?

На стене рядом с дверью висел портрет — молодой мужчина был изображен во весь рост.

— Ничего, — ответил он, не отрывая взгляда от портрета. — Побудь здесь. Я вернусь и заберу тебя, когда переговорю с Листером.

Хелен кивнула, но он уже вышел из комнаты.

Закрыв глаза, она попыталась успокоиться. Она согласилась с тем, что лучше всего, если Алистэр сам поговорит с Листером. Она не могла все изменить сейчас, и ей оставалось только ждать. Но это и было самым трудным.

Хелен открыла глаза и оглядела комнату в поисках того, что могло бы ее отвлечь. Группами стояли изящные низкие кресла с белыми подлокотниками. Вдоль стены висели в ряд большие портреты, изображающие людей, одетых по моде прошлых веков. Самым привлекательным был портрет молодого человека, на который смотрел Алистэр. Хелен подошла ближе и стала внимательно его рассматривать.

Молодой человек был изображен в обычном охотничьем костюме. Сбоку он небрежно держал треуголку, ноги в лосинах скрещены. Рукой он опирался на ствол большого дуба, а у его ног лежали две охотничьи собаки. Мужчина был очень хорош собой, почти красив. На его юном круглом лице были видны лишь первые признаки возмужания. Казалось, его темные глаза приглашали зрителя посмеяться вместе с ним отличной шутке. Вся его фигура настолько была полна жизненной силы и энергии, что казалось, он вот-вот сойдет с холста и весело заговорит.

— Поразительный портрет, правда? — раздался голос за спиной.

Хелен быстро обернулась. Она не слышала шагов. И ей казалось, она стоит у самой двери.

Но юная леди вошла в дверь сбоку, почти незаметную на фоне резных панелей. Она присела в реверансе:

— Я Беатрис Корнинг. Хелен тоже поклонилась:

— Хелен Фицуильям.

У мисс Корнинг было свежее чистое лицо с легкой россыпью веснушек. Ее серые глаза смотрели ясно и открыто, волосы цвета пшеницы были уложены тяжелой короной вокруг головы.

— Он кажется мне очаровательным, — сказала девушка, кивая на портрет. — Выглядит так, словно что-то весьма забавляет его. Так доволен собой и миром, вам не кажется?

Хелен с улыбкой оглянулась на портрет:

— Вероятно, он очаровывает всех женщин.

— Может быть, так было раньше, но не теперь. Хелен взглянула на девушку:

— Почему?

— Это Рено Сент-Обин, виконт Хоуп. Он должен был стать графом Бланшаром, но был убит индейцами в колониях, в бойне под Спиннер-Фоллз. Полагаю, я должна быть счастливой — иначе мой дядя никогда не стал бы графом Бланшаром и я никогда не жила бы в этом доме. Но я никак не могу почувствовать себя благодарной за эту смерть. Он здесь как живой, вам не кажется?

Хелен снова обернулась к портрету. Да, именно об этом она и подумала, когда увидела портрет.

— Простите, — извиняющимся тоном произнесла мисс Корнинг, — я только сейчас поняла, кто вы. Вы как-то связаны с герцогом Листером, правда?

Хелен закусила губу, но ей никогда не удавалось убедительно лгать.

— Я его бывшая любовница.

Брови мисс Корнинг выразительно приподнялись.

— Тогда не скажете ли, что вы здесь делаете?

Его план был невероятно рискованным. Если он сыграет неправильно, они с Хелен могут потерять детей навсегда. С другой стороны, если он ничего не сделает, то они все равно потеряны.

Алистэр мягко положил руку на закрытую дверь столовой, набрал воздуха в легкие и решительно толкнул ее. Граф Бланшар не пожалел расходов на прием короля. Вдоль стен стояли в вазах цветы, золотые и пурпурные ткани покрывали все поверхности, а посреди обеденного стола плыли сахарные лебеди.

Здесь было множество слуг и гостей, и дюжий парень у двери попытался задержать Алистэра:

— Сэр, вы не можете…

— Ваше величество, — позвал Алистэр громко. Он заставил свой голос звучать так, чтобы его услышали на другом конце стола, где король Георг сидел рядом с невысоким напыщенным человечком, предположительно графом Бланшаром.

Алистэр направился к королю, двигаясь быстро и уверенно, так что никто не окликнул его.

— Я прошу слова, ваше величество. Алистэр приблизился к королю и поклонился.

— Кто вы, сэр? — спросил король, и на мгновение Алистэр почувствовал, что сердце его остановилось. Потом король поднял голову, и его юное лицо прояснилось. — А, сэр Алистэр Манро, наш блистательный натуралист. Бланшар, принесите стул для сэра Алистэра.

Бланшар нахмурился, но дал знак лакею. Тут же принесли стул и поставили его справа от короля.

— Знакомы ли вы с графом Бланшаром? — спросил король, указывая на хозяина дома.

— Не имел удовольствия, — поклонился Алистэр. — Простите меня, сэр, что незваным явился на ваш прием.

На лице Бланшара была написана неприязнь, но он не мог высказаться сейчас, когда король пригласил Алистэра. Он вежливо кивнул.

— А эти джентльмены — герцог Листер, его сын и наследник граф Кимберли и лорд Хасселторп, — представил король мужчин, сидевших с ними за столом.

Хасселторп сидел слева от короля. Это был представительный мужчина средних лет. Листер и его сын сидели напротив короля. Листер был одних лет с Хасселторпом. На герцоге были камзол и жилет винного цвета. Его сын, крепкий молодой человек, слегка хмурился, словно был смущен внезапным приходом нового гостя.

Алистэр поклонился и сел. Присутствие наследника Листера было непредвиденной удачей.

— Прошу прощения, ваше величество, джентльмены, но дело, по которому я пришел, не терпит отлагательств.

— Правда? — Пронзительно-голубые глаза короля смотрели из-под белого парика и казались еще холоднее от расшитого бриллиантами голубого камзола. — Вы закончили ваш труд о флоре и фауне Британии?

— Я близок к завершению. И если на то будет ваша воля, для меня была бы большая честь посвятить мою книгу вам.

— Благодарю, дорогой Манро. — Король даже порозовел от удовольствия. — Мы предвкушаем чтение этой книги, когда она будет закончена и опубликована.

— Спасибо, ваше величество. Я надеюсь… Однако Листер оборвал его, громко откашлявшись:

— Информация о вашей книге, Манро, конечно, занимательна, но я не вижу, почему нужно было прерывать нашу встречу, чтобы говорить об этом.

Между бровями короля пролегла легкая морщинка. В дальнем конце комнаты снова открылась дверь, вошла светловолосая молодая леди и села на пустое место за столом. Она бросила на собравшихся оценивающий взгляд.

Алистэр обернулся к Листеру и благодушно улыбнулся:

— Я вовсе не собирался знакомить вас с подробностями моего исследования. Я понимаю, что мало кто столь восхищается чудесами Божьего творения, как его величество и я.

Лицо Листера побелело, когда он понял свою оплошность, но Алистэр продолжил:

— На самом деле мой вопрос как раз имеет отношение к вам.

Он сделал паузу и отпил вина из бокала, который поставили возле него.

Листер приподнял бровь:

— Вы нас просветите?

Алистэр улыбнулся и поставил бокал на стол.

— Естественно. — Он обратился к королю: — Недавно я изучал привычки барсуков, ваше величество. Удивительные тайны открываются даже у самых обычных животных.

— Правда? — Король даже подался вперед от любопытства.

— О да! Например, самка барсука достаточно агрессивное существо, но когда дело касается ее потомства, она оказывается очень заботливой и нежной мамашей. — Он сделал еще глоток.

— Как необычно! — воскликнул король. — Мы никогда бы не подумали, что какие-то барсуки могут испытывать те же высокие чувства, которые Господь даровал человеку.

— Именно, — кивнул Алистэр. — Я сам преисполнился сочувствия к самке, которая потеряла своих детенышей, убитых ястребом. Она плакала так жалобно, бегала взад и вперед, несколько дней отказываясь от еды. У меня даже появились опасения, что она может уморить себя до смерти, так опечалена она была утратой потомства.

— И при чем же здесь мы? — нетерпеливо спросил Листер.

— Алистэр медленно повернул к нему голову и улыбнулся:

— Неужели вы не испытываете хоть какой-то доли сочувствия к барсучихе, столь горюющей по своим утраченным детям, ваша светлость?

Листер брезгливо усмехнулся, но король ответил:

— Любой благородный человек, без сомнения, будет, тронут таким поведением.

— Естественно, — проговорил Алистэр, — и не больше ли того благородный человек должен посочувствовать леди, разлученной со своими детьми?

Наступила тишина. Глаза Листера сузились от неприкрытой злобы. Его сын смотрел с пониманием, Хасселторп и Бланшар замерли. Алистэр не знал, насколько они знакомы с ситуацией, однако сын Листера точно кое-что знал. Он переводил взгляд с отца на Алистэра, его рот сжался в тонкую линию.

— Вы говорите о какой-то определенной леди, Манро? — спросил король.

— Да, сэр. Эта леди прежде была связана определенными отношениями с его светлостью герцогом Листером, а теперь страдает, утратив своих детей.

Король поджал губы:

— Они умерли?

— Хвала Господу, нет, ваше величество. Их просто отняли у матери, возможно, вследствие ошибки.

Листер поднялся, его бровь задергалась. — Какую игру вы ведете, Манро?

— Игру? — удивленно спросил Алистэр. — Я не играю, я просто констатирую факт. Или вы отрицаете, что Абигайль и Джейми Фицуильям находятся в вашем городском доме?

Листер вздрогнул. Он, без сомнения, считал, что ни Хелен, ни кто другой не знают, куда он спрятал детей. Алистэр тоже узнал об этом фактически сегодня утром, просто-напросто отправив мальчишку купить эти сведения у одного из лакеев Листера.

Герцог с усилием сглотнул.

— Я имею полное право держать этих детей в своем доме.

Алистэр молча смотрел на него, удивляясь, что тот еще не заметил ловушки.

Король строго посмотрел на герцога:

— Это ваши дети?

— Они… — начал Листер и замолк, наконец, осознав, куда подвел его Алистэр. Он открывал и закрывал рот, а Алистэр улыбался и попивал вино, гадая, достаточно ли герцог зол, чтобы потерять самообладание.

Если он признает детей в присутствии короля, они будут объявлены его детьми и, что важнее, его наследниками.

Кимберли развернулся к нему и прошептал:

— Отец.

Листер покачал головой, словно прогоняя наваждение, и на его лице застыла маска любезности.

— Эти дети не имеют ко мне никакого отношения — всего лишь отпрыски бывшей подруги.

— Отлично. — Король хлопнул в ладоши. — Тогда можно вернуть их матери, не так ли?

— Да, ваше величество, — сдавленно проговорил Листер и обернулся к Хасселторпу: — Когда вы предложите этот билль на рассмотрение парламента?

Герцог, Хасселторп и Бланшар углубились в обсуждение политики, а Кимберли расслабился.

Король сделал знак, чтобы слуги налили еще вина, и, подвинув бокал к бокалу Алиетэра, сказал:

— За материнскую любовь!

— Спасибо, ваше величество. — И Алистэр с удовольствием выпил.

Король поставил бокал, чуть наклонил голову и тихо спросил:

— У нас такое впечатление, что это был подвиг во имя любви, Манро.

Алистэр посмотрел в лукавые глаза короля и позволил себе заговорщицки улыбнуться:

— Ваше величество, как всегда, проницательны. Король Георг кивнул:

— Заканчивайте свою книгу, Манро. Мы подумываем пригласить вас на другой прием.

— В таком случае я покину этот милый дом, с позволения вашего величества.

Король взмахнул рукой, откинув пышную кружевную манжету:

— Идите. Уверен, вы не задержитесь в столице надолго.

Алистэр встал, поклонился и вышел из комнаты. Проходя мимо Хасселторпа, он помедлил. Когда у него еще будет шанс спросить?

Он склонился над стулом:

— Могу ли я задать вам вопрос, милорд? Хасселторп посмотрел на него неодобрительно:

— Может быть, для одного дня уже достаточно, Манро?

Алистэр пожал плечами:

— Без сомнения, но это не займет много времени. Около двух месяцев назад лорд Вейл хотел поговорить с вами о вашем брате, Томасе Мэддоке.

Хасселторп поморщился:

— Томас умер под Спиннер-Фоллз, как вы знаете.

— Да. — Алистэр прямо встретил его взгляд. Слишком много вопросов нужно было задать, чтобы позволить раздражению горюющего брата встать на пути поиска ответов. — Вейл подумал, что Мэддок мог бы знать кое-что…

Хасселторп возмущенно сдвинул брови:

— Если вы или Вейл смеете обвинять моего брата в принадлежности к заговору, я вызову вас, и совсем не по ошибке, сэр.

Алистэр приподнял бровь. Он не предполагал обвинять его в этом — ему никогда и в голову не приходило, что Мэддок был предателем.

Но Хасселторп не закончил:

— И если у вас есть какие-то чувства к Вейлу, убедите его бросить эти расспросы.

— Что вы имеете в виду?

— Они с Рено Сент-Обином были близкими друзьями, вместе росли, кажется?

— Да.

— Тогда я очень сомневаюсь, что Вейл действительно хочет знать имя предателя. — Хасселторп сел и угрюмо откинулся на спинку стула.

Алистэр наклонился ближе, его губы шептали прямо в ухо лорду.

— Что вы знаете? Хасселторп покачал головой:

— Я слышал много сплетен и слухов, среди высших чинов армии и в парламенте. Говорят, что мать предателя была француженкой.

Алистэр мгновение смотрел в водянистые глаза лорда, потом резко развернулся и быстро вышел. Мать Сент-Обина была француженкой.

Когда Алистэр вошел в комнату, Хелен вертела в руках книгу. Он шагнул к ней, и переплетенный в кожу томик выпал из ее рук.

— Он отказался признать детей, — сразу сказал Алистэр.

— О, слава Богу!

У Хелен отлегло от сердца, но Алистэр тут же потянул ее за локоть:

— Пойдем отсюда. Не думаю, что стоит медлить. Она встревожено распахнула глаза:

— Думаешь, он может изменить решение?

— Сомневаюсь, но чем быстрее мы будем действовать, тем меньше у него останется времени на размышления, — сказал Алистэр.

Взгляд Хелен упал на портрет лорда Сент-Обина.

— Я должна оставить записку для мисс Корнинг.

— Что? — замер Алистэр.

— Мисс Корнинг. Она племянница лорда Бланшара и очень мила. Ты знаешь, что она сама переплетает книги? Она рассказала мне.

Алистэр покачал головой:

— Господи! — Он снова направился к двери, да так быстро, что Хелен едва успевала за ним. — Ты можешь написать ей потом.

— Непременно это сделаю, — сказала она, когда они сели в карету.

— Ты сказала ей, кто ты?

— Конечно, — сказала Хелен. Она чувствовала, как краска заливает ее щеки. — Было бы невежливо лгать, находясь в ее доме.

— Может быть, но ты не боялась, что тебя выставят? Хелен разглядывала свои руки, лежащие на коленях.

— Я знаю, я не респектабельна, но…

— Ты вполне респектабельна для меня, — проворчал Алистэр.

Она подняла взгляд. Он хмурился.

— Есть еще другие люди. — Он отвел взгляд и тихо проговорил: — Я не хочу, чтобы тебя кто-то оскорбил.

— Я смирилась с ограничениями, в которые… которые я сама выбрала много лет назад; — сказала она. — Я не могу изменить свое прошлое или то, как оно повлияло на меня и моих детей, но я могу решать, как мне жить дальше, несмотря на этот выбор. Если я буду бояться других людей или того, что они мне скажут, мне придется жить, скрываясь от всех. Я не собираюсь это делать.

Хелен смотрела, как Алистэр, не глядя на нее, обдумывает ее слова. Эта проблема по-прежнему стояла между ними. Но Хелен сделала свой выбор — она уже решила, как ей жить дальше. А вот Алистэр — нет.

Она посмотрела в окно и спросила:

— Мы едем не в дом Листера?

— Нет, я надеюсь еще застать в гавани корабль Этьена. Если мы поспешим, и удача будет на нашей стороне, у меня это получится.

Однако когда они прибыли в порт и справились о корабле, им указали на удаляющееся судно.

— Вы опоздали, — не без сочувствия сказал матрос. Алистэр бросил ему шиллинг, и они вернулись в карету.

— Я сожалею, — сказала Хелен. — Ты упустил возможность встретиться с другом, потому что спасал моих детей.

Уныло глядя в окно, Алистэр пожал плечами:

— Это не важно. Если бы мне пришлось снова делать выбор, я не изменил бы решение. Абигайль и Джейми важнее, чем информация, которую я мог получить от Этьена. К тому же, — он опустил занавеску и обернулся к ней, — не уверен, что мне бы понравились его известия.






Глава 18


А принцесса Симпатия тем временем жила во дворце своего отца и все же была печальна. Удалось ли ее благородному рыцарю спастись от чародея? Беспокойство за воина переполнило ее мысли, так что она больше не могла ни спать, ни есть и ночами бродила по комнатам. Король, ее отец, начал волноваться за здоровье дочери и приглашал ко двору бесчисленных лекарей и целителей. Никто из них не мог ответить, что беспокоит принцессу. Никто, кроме нее, не знал о Говорящем Правду, о его храбрости и о том, что он остался в плену у чародея.

И когда однажды ночью в ее окно влетела птица и оставила ей лист с тисового куста, принцесса сразу поняла, что это значит.







— Ты думаешь, он действительно друг сэра Алистэра? — спросил Джейми у Абигайль.

— Конечно, — ответила она уверенно. — Он ведь назвал имя Прудла.

Абигайль сомневалась, идти с незнакомцем или нет, но когда высокий человек со смешным лицом пришел в детскую, казалось, он знал, что делает. Он отпустил слуг и сказал детям, что он друг сэра Алистэра и заберет их к сэру Алистэру и маме. Что важнее всего, он сказал, что сэр Алистэр сообщил ему имя Прудла. Это убедило Абигайль, что лучше уйти с незнакомцем, чем оставаться в герцогском доме. Так что они последовали за высоким джентльменом, спустились вниз и сели в ожидающую их карету. Джейми впервые за эти дни выглядел счастливым. Когда они отъезжали, он едва не подпрыгивал от радости.

Сейчас они бок о бок сидели на обтянутом атласом диванчике в просторной комнате. Джентльмен покинул их под каким-то предлогом, и они остались одни. Лишь сейчас Абигайль подумала обо всех тех ужасных вещах, которые этот забавный джентльмен мог сделать с ними, если он не был другом сэра Алистэра.

Конечно, она постаралась скрыть свой страх от Джейми.

Джейми тут же повернулся и сказал:

— Ты думаешь…

Его прервала открывающаяся дверь. Джентльмен пришел снова, но теперь за ним следовала леди, за которой семенил маленький терьер.

— Маус! — крикнул Джейми, и собачка бросилась облизывать его руки.

Потом и Абигайль узнала его. Они с Джейми встречали Мауса и его хозяйку в Гайд-парке. Девочка поднялась и вежливо поклонилась леди Вейл.

Леди внимательно рассматривали Абигайль, пока Маус облизывал лицо Джейми.

— Как вы?

— Хорошо, миледи, — прошептала Абигайль. Словно огромный камень упал с ее сердца. Теперь все будет хорошо. Леди Вейл поможет им.

— Нужно послать за чаем и печеньем, — сказала леди Вейл. Она слегка улыбнулась, и Абигайль улыбнулась в ответ.

А потом случилось нечто совсем-совсем прекрасное. В коридоре послышались громкие голоса, и вбежала мама.

— Мои дорогие! — закричала она и, раскрыв объятия, бросилась к ним.

Джейми и Абигайль подбежали к матери. Ее руки были такими теплыми, она пахла так знакомо, что Абигайль вдруг расплакалась, уткнувшись в ее, плечо. И все они были так счастливы, даже Маус. И это было так чудесно!

Прошло довольно много времени, прежде чем Абигайль увидела сэра Атистэра. Он стоял в стороне и смотрел на них с едва заметной улыбкой. Сердце девочки счастливо дрогнуло. Абигайль отступила от матери, вытерла слезы и медленно пошла к сэру Алистэру.

— Я так рада видеть вас снова!

— Я тоже рад видеть тебя.

Его голос был глубоким и серьезным. Абигайль собралась с духом и решительно сказала:

— Простите меня за то, что я позволила Прудлу намочить ваш ранец.

Он помолчал, а потом слегка откашлялся и тихо сказал:

— Это ты прости меня. Я не должен был кричать на тебя, малышка. Это был всего лишь ранец. — Он протянул ей руку: — Простишь меня?

На глазах у Абигайль почему-то снова появились слезы. Она подала Алистэру руку. Его ладонь была твердой, большой и теплой, и когда она прикоснулась к ней, то почувствовала ее надежность.

Это было так, как будто она была дома.




* * *




Спустя час Алистэр стоял возле городского дома Вейлов и смотрел, как Хелен и дети прощаются с леди Вейл. Он обернулся к виконту:

— Спасибо, что помог их освободить. Вейл небрежно пожал плечами:

— Не стоит. К тому же ты единственный, кто понял, что твое с миссис Фицуильям присутствие на официальном завтраке в Бланшар-Хаусе ослабит бдительность наблюдателей. Так что дом Листера остался почти без охраны.

— И все же риск был. Он мог оставить много больше слуг для охраны детей.

— Мог, но не сделал этого. И единственный, кто пытался воспрепятствовать мне, был твой прежний слуга Уиггинс. — Вейл посмотрел на него, почти извиняясь: — Смею надеяться, ты не в претензии за то, что я спустил парня с лестницы?

— Вовсе нет, — ответил Манро с мрачной усмешкой. — Я только хотел бы, чтобы он сломал при этом шею.

— Ну, согласись, не все наши желания выполняются.

— Не все. — Алистэр смотрел, как Хелен улыбается и пожимает руки леди Вейл. Ее золотой локон упал на розовую щечку. — В любом случае я твой должник, Вейл.

— Не о чем говорить. — Виконт потер подбородок. — А ты не боишься, что Листер снова приедет за ними?

Алистэр решительно мотнул головой:

— Сомневаюсь. Он отказался от них в присутствии короля и своего наследника. Если этого мало, в интересах Кимберли оградить отца от любого общения с внебрачными детьми. Если слухи истинны, Абигайль и Джейми не единственные его внебрачные дети. К тому же у Кимберли достаточно законных братьев и сестер, и он должен увериться, что отец не растратит его наследство на всяких бастардов-полукровок.

— Действительно. — Виконт кивнул. — Между прочим, я слышал, что Хасселторп был на этом завтраке. Полагаю, ты воспользовался случаем поговорить с ним?

Алистэр посмотрел на карету и повернулся к виконту:

— Я видел его, и мы обменялись парой слов. — И?..

Алистэр помедлил лишь долю секунды. Как отметил Хасселторп, Сент-Обин был лучшим другом Вейла. С другой стороны, он давно умер. Пусть мертвые позаботятся о мертвых. Он повернулся и встретился с Вейлом взглядом.

— Он не знает ничего относящегося к делу. Я сожалею. Вейл поморщился:

— Конечно, это было маловероятно. Хасселторпа ведь там не было. Боюсь, мы никогда не узнаем, кто оказался предателем.

— Вероятно, так.

Леди расстались, дети и Хелен повернулись к карете.

— Просто… — тихо проговорил Вейл. Алистэр посмотрел на него:

— Что?

Вейл прикрыл глаза.

— Иногда я почти грежу о Рено. Он на том проклятом кресте, руки распяты в стороны, одежда и плоть истерзаны, черный дым поднимается к небу. — Он открыл потухшие глаза. — Я хочу, чтобы возмездие настигло того, из-за кого он там оказался.

— Я сожалею, — сказал Алистэр, потому что это было единственное, что он мог сказать.

Через мгновение он пожал руку Вейлу, поклонился леди Вейл и сел в ожидавшую их карету. Дети с воодушевлением махали Вейлам на прощание, когда карета покатила по улице. Хелен смотрела на них, улыбаясь. Потом она посмотрела и на Алистэра с той же улыбкой, и от этой улыбки он почувствовал почти физическую боль. Она была такой ласковой, такой любящей. Как будто он и не был уродливым мизантропом, живущим в своем безобразном замке. Он даже не обсуждал с ней, вернется ли она с ним в Шотландию. Может быть, когда-нибудь вдруг она изменит свое мнение, увидит, что замок Грейвз просто глухое провинциальное местечко, и покинет его. Он должен поговорить с ней об этом, о ее планах на будущее, но правда состояла в том, что он не хотел становиться соискателем ее сердца. И если это означало, что он трус, то так тому и быть.

Целый час, пока карета пробиралась через лондонскую толчею, дети не унимались, вспоминая происшедшее. В основном говорил Джейми. Он рассказал об их похищении и долгой дороге в Лондон с вероломным Уиггинсом. Алистэр заметил, что мальчик редко упоминал отца, а если это случалось, то всегда называл его герцогом. Дети словно и не воспринимали его как родителя. Возможно, так оно и было.

Как только они выехали из Лондона, карета свернула к небольшому постоялому двору и остановилась.

Хелен приникла к окну.

— Почему мы здесь остановились?

— Небольшое дельце, — ответил Алистэр уклончиво. — Подожди здесь, пожалуйста.

Он выпрыгнул наружу прежде, чем она смогла задать ему другие вопросы.

Кучер тоже сошел со своего места и спросил: — Вы сказали «полчаса», сэр? Алистэр кивнул:

— Точно.

— Как раз хватит времени, чтобы подкрепиться, — пробормотал кучер и вошел в здание.

Алистэр оглядел двор. Это было довольно маленькое заведение, другие кареты отсутствовали. Только в стороне, под ивами, стояла коляска, запряженная кобылой. Из дома вышел джентльмен и, прикрываясь рукой от солнечного света, стал осматривать двор. Заметив карету и Алистэра, он медленно направился к ним. У джентльмена были седые волосы, но когда он приблизился, Алистэр увидел его яркие глаза василькового цвета.

Джентльмен посмотрел на карету:

— Она? Алистэр кивнул:

— Я зайду в гостиницу. Я предупредил кучера, что мы задержимся на полчаса.

И, не дожидаясь ответа, пошел к дому.

— О чем это он? — пробурчала себе под нос Хелен, пока они ждали в карете.

В дверцу кареты постучали, и Хелен удивилась еще больше. Алистэр не стал бы стучать в свою собственную карету. Затем дверца распахнулась, и Хелен воскликнула:

— Папа! — Сердце ее едва не выскочило из груди.

Хелен не видела отца четырнадцать лет, но отчетливо помнила его лицо. Чуть больше морщин вокруг глаз и на лбу, короткий серый докторский парик, вот только губы сжаты больше, чем ей помнилось.

Отец смотрел на нее без улыбки.

— Могу я войти?

— Конечно.

Он забрался в карету и сел напротив. В черной куртке, черных бриджах и черном плаще он выглядел очень мрачным. Казалось, он не представлял, что ему теперь делать.

Хелен обняла своих детей и прижала к себе. Она кашлянула, а потом представила их:

— Это мои дети. Абигайль девять лет, а Джейми пять. Дети, это мой отец. Ваш дедушка.

Абигайль спросила:

— Как поживаете, сэр? Джейми просто смотрел и молчал.

Хелен подождала, не скажет ли отец что-нибудь, но он, казалось, немного смущался.

— Как мои братья и сестры? — спросила она немного официально.

— Все женаты и замужем. Тимоти женился только в прошлом году, на Эни Харрис. Ты помнишь ее? Она жила через два дома от нас.

— О да, малышка Энн Харрис!

Хелен улыбнулась с некоторой горечью. Энн было, всего пять, как Джейми, когда она ушла из дома к Листеру. Она провела почти целую жизнь вдали от своей семьи, от ее забот.

Отец кивнул, теперь у него была привычная и безопасная тема для разговора.

— Рейчел замужем за молодым доктором, моим бывшим учеником, и ждет второго ребенка. Рут вышла за моряка и теперь живет в Дувре. Она часто пишет, и каждый год приезжает в гости. У нее всего один ребенок, девочка. А у Маргарет целых четверо, два мальчика и две девочки. Два года назад она родила мертвого ребенка, тоже мальчика.

Хелен вздохнула:

— Мне жаль слышать это. Отец кивнул:

— Мама беспокоится, что Маргарет все еще горюет. Хелен разволновалась:

— А как мама?

— Ничего. — Отец рассматривал свои руки. — Она не знает, что я приехал сюда встретиться с тобой.

— Понятно…

Что она еще могла сказать на это? Хелен взглянула в окно. На крыльце дома в солнечных лучах нежилась собака.

— Я не должен был позволять ей отречься от тебя. Хелен в удивлении обернулась к нему. Ей никогда не приходило в голову, что отец с матерью не во всем могут быть согласны.

— Твои сестры еще не были замужем, и мать беспокоилась об их будущем, — сказал он, и морщины на его лице, казалось, стали еще глубже. — Ну и герцог Листер — могущественный человек, он вел себя уверенно и ожидал, что ты пойдешь с ним. Было легче просто отпустить тебя и умыть руки. Но вся эти годы я сожалел о своем решении. Надеюсь, ты сможешь меня простить.

— О, папа! — Хелен бросилась к отцу, чтобы обнять его.

— Прости меня, Хелен.

Она вернулась на свое сиденье и посмотрела на отца сквозь слезы.

— Боюсь, тебе нельзя вернуться домой. Твоя мать твердо стоит на своем, но я верю, что она передумает, если ты напишешь мне. И я надеюсь, что мне еще доведется увидеть тебя.

— Конечно, папа.

Он кивнул и коротко прикоснулся к щечке Абигайль и макушке Джейми.

— Мне надо идти, но я напишу тебе в замок сэра Алистэра Манро. — Он помедлил и сказал хрипловато: — Он кажется мне хорошим человеком.

Хелен улыбнулась, хотя ее губы дрожали:

— Так и есть.

Отец кивнул и вышел.

Хелен закрыла глаза, прижала руку к дрожащим губам, едва сдерживая слезы.

Дверца кареты снова открылась, и Алистэр сел напротив.

Когда Хелен открыла глаза, он внимательно смотрел на нее.

— Что он сказал? Он обидел тебя?

— Нет, нет. — И она во второй раз бросилась к противоположному сиденью, чтобы поцеловать Алистэра в щеку. Хелен села обратно и посмотрела на него: — Спасибо тебе. Огромное тебе спасибо.






Глава 19


Принцесса Симпатия собрала все волшебные снадобья и зелья, амулеты и заклятия, какие смогли бы дать ей силу, ведь она знала, что должна быть хорошо вооружена, когда встретится с чародеем. Однажды ночью она совсем одна вышла из своего дворца и отправилась в путешествие. А дорога была долгой и опасной. Страшно было возвращаться в замок чародея, но принцессе помогали воспоминания об ее бескорыстном спасителе.

Спустя несколько недель она стояла перед черным замком, а из-за горизонта поднималось солнце, возвещая новый день…







Возвращение в замок Грейвз длилось неделю. За эту неделю они сменили не один гостиничный номер, и все это время дети были рядом с ними. Хелен не могла выпустить их из виду, и Алистэр не был против того, чтобы и ночи она проводила вместе с ними. Может, именно поэтому в первый же вечер их возвращения в замок, едва часы пробили девять, Алистэр вышел из своей спальни и направился к ее комнате.

Он и сам не мог полностью объяснить свои действия. Он хотел, нуждался в том, чтобы восстановить отношения с Хелен. Ему необходимо было удостовериться, что все остается как прежде. Он нуждался в ней и не хотел, чтобы их время закончилось. Он ощущал в себе эту слабость, и это лишь подгоняло его.

И еще он боялся, что теперь у нее нет причин оставаться, с ним в замке. Хелен не нуждалась в работе, во всяком случае, в обозримом будущем. У нее было достаточно драгоценностей, которые ей подарил Листер когда-то. И к тому же ей больше не было необходимости скрываться от него.

Но теперь напрашивался вопрос: как скоро она захочет оставить его?

Алистэр отбросил тягостные мысли и постучал в комнату Хелен. Затем осторожно толкнул дверь, и та легко открылась. Перед ним стояла Хелен в одной рубашке. По всей видимости, она ждала его.

Алистэр взял ее за руку и повел за собой к своей комнате. Его желание было чудовищно сильным, и он боялся, что не сможет управлять собой. Едва они вошли в его комнату, как Алистэр обнял Хелен и прижался губами к ее губам. Она была такой мягкой и податливой!

Его руки пробежали по ее плечам, вниз, к нежным изгибам, затем накрыли грудь.

— Алистэр!.. — Хелен, задыхаясь, оторвалась от него и подняла на него широко открытые глаза.

— Ш-ш-ш… — Он подхватил ее на руки и понес к кровати.

— Нам необходимо поговорить, — сказала Хелен.

— Не сейчас. Просто позволь мне… — Алистэр нежно опустил ее на свою большую кровать, и золотые локоны Хелен разметались по подушке. Она была прекрасна! Он не был богом и не заслуживал ее, но он брал что мог, пока ему было позволено.

Он сбросил с себя одежду и навис над Хелен. Она смотрела на него снизу вверх, и он не мог оторваться взгляда от ее прекрасных глаз. Они были огромные и такие невозможно невинные! Хелен нежно и заботливо погладила его покрытую шрамами щеку. Она ничего не говорила, но ее взгляд, выражение лица, ее прикосновения заставляли кипеть его кровь.

Он долго целовал Хелен, а потом снял с нее рубашку и лег сверху.

Люди говорят о райском блаженстве загробной жизни, но это было единственное блаженство, которого он хотел в этой жизни и после нее: чувствовать обнаженную кожу Хелен. Вжимать свою возбужденную плоть в нежный бархат ее живота. Ощущать ее интимный женский запах и чувствовать тепло ее кожи. Боже, если б была для него надежда на рай, он отказался бы от нее и с радостью навсегда остался бы в объятиях Хелен!

Он прошелся ладонями по ее бокам, талии, плавным округлостям бедер и коснулся пальцами ее жаркого лона. Она была влажной, готовой принять его. Он и сам не мог больше ждать ни мгновения.

Он вошел в нее, в ее тепло, ее мягкость.

Домой.

Она была тесной, несмотря на готовность.

Алистэр стиснул зубы и старался продвигаться мелкими толчками, раздвигая ее складки, проникая все глубже. Хелен принимала его, и он боялся излиться слишком рано. Он чувствовал, как ее руки скользят по его спине, прижимая ближе. Она целовала его и раздвигала ноги, стремясь охватить его бедра своими. Он двигался — он не мог сдерживаться более. Скользил, терся, толкался в ней. Она продолжала целовать его без всякого стыда, ее рот принимал его язык, как тело принимало его плоть.

Это было все, чего он хотел. Это и был рай.

Но его тело властно требовало завершения, пренебрегая роскошью медленного слияния. Алистэр ускорил движения. Он не отрывал взгляда от ее тяжелых век, полуприкрывших глаза, от румянца на ее лице. Ее дыхание было учащенным, но Хелен еще не подошла к разрядке. Он раздвигал складки лона, легко обводил пальцем, нежно поглаживал ее плоть. Хелен вцепилась пальцами в его плечи, голова ее металась, приминая подушку. Он смотрел на нее, подводя к краю, и когда голова ее безвольно откинулась назад, он понял, что пришло его время. Единственный рывок… Он успел выйти и в то же мгновение излился на ее бедра. Сердце его тяжело, бухало в груди, дыхание прерывалось. Он скатился в сторону, чтобы надавить на нее, и не двигался, обессиленный и опустошенный.

Он уже засыпал, когда она пошевелилась. Ее пальцы пробежались по его груди.

— Я люблю тебя, — прошептала Хелен. Конечно, он знал, что должен что-то сказать в ответ, но слова не шли. Казалось, его поразила немота. Теперь уже слишком поздно. Их время истекло.

— Хелен…

Она села рядом с ним.

— Я люблю тебя всем сердцем, Алистэр, но не могу остаться с тобой, если ты хочешь только мое тело.




* * *




Раньше, когда она была юной и совсем наивной, Хелен считала себя влюбленной, хотя всего лишь была заворожена титулом и властью мужчины. Та любовь, которую она теперь чувствовала к Алистэру, была совсем другой. Хелен знала его недостатки, знала о его тяжелом характере и цинизме, но она также и восхищалась многими его чертами. Его любовью к природе, отзывчивостью, которую он скрывал от всего мира, его безусловной преданностью.

Она видела и худшее, и лучшее в нем и видела, как эти качества сочетаются в нем. Она даже знала, что есть в нем то, что до сих пор остается скрытым от нее, и она хотела, чтобы у нее была возможность познать это. Она любила его, несмотря ни на что, любовью зрелой женщины. Любовью, которая принимала и его человеческие слабости, и его благородство.

И все же Хелен понимала, что этой любви, какой бы чудесной она ни была, для нее недостаточно.

Алистэр по-прежнему лежал возле нее, руки были сцеплены за головой, грудь высоко вздымалась. Он не сказал ни слова, когда она призналась ему в любви, и этот факт почти уничтожил ее. И все же ей было не важно, признается он в ответ или нет.

— Останься со мной, — выдохнул он. Лицо его было спокойно, но черты выражали отчаяние.

Это почти разбило ей сердце.

— Я не могу жить как прежде, — сказала она. — Я сбежала от Листера, потому что осознала, что я нечто большее, чем покорная игрушка мужчины. Я должна быть чем-то большим — ради себя и ради моих детей. И хотя я люблю тебя в тысячу раз больше, чем когда-либо любила Листера, я не повторю своей ошибки.

Его прекрасный глаз закрылся, и он отвернулся от нее. Она ждала, но Алистэр лежал безмолвный и недвижимый. Точно так же он мог превратиться в камень.

Наконец Хелен поднялась с кровати, взяла с пола рубашку, надела ее и пошла к двери. В последний миг она оглянулась, но Алистэр даже не шевельнулся. Тогда Хелен открыла дверь и выскользнула из комнаты, оставляя в ней его — и свое сердце.

На следующее утро Алистэр отправился в свою башню, но все там было не как прежде. Трактат о барсуках, которые раньше так интересовали его, казался едва ли не смехотворным. Его наброски, заметки и дневники, все в этой комнате было бессмысленным и бесполезным. И худшее из всего — это то, что из окна он мог видеть Хелен. Она следила за тем, как грузят в экипаж ее багаж, и выглядела совершенно спокойной. Зачем он вообще поднялся сюда этим утром?

Его несвязные мысли были прерваны стуком в дверь. Он посмотрел на дверь и сказал:

— Входите!

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Абигайль.

— А, это ты.

— Мы хотели попрощаться, — сказала девочка невероятно серьезным голосом.

Алистэр кивнул.

Абигайль вошла, а следом за ней Джейми, со щенком на руках.

— Мы хотели поблагодарить вас за то, что вы приехали в Лондон и спасли нас, — сказала Абигайль. — И за то, что были добры к нам, позволили жить в вашем замке и показывали нам, где живут барсуки. Она замолчала.

— Все верно, — ответил Алистэр и потер переносицу. — Ты знаешь, твоя мама любит тебя.

Абигайль подняла на него васильковые глаза.

— Она любит тебя… — он остановился и прокашлялся, — просто за то, что ты — это ты.

— О! — Абигайль опустила взгляд на носки своих туфель и глубоко вздохнула, словно сдерживая слезы. — И еще мы хотели поблагодарить вас за то, что вы позволили придумать имя вашей собаке.

Алистэр приподнял бровь.

— Мы решили назвать его Баджер, барсук, — объяснила она, — потому что он бегал с нами к барсучьим норам. К тому же он не может вечно оставаться Прудлом. Все-таки это детское имя.

— Баджер — это очень хорошее имя… А вам не жалко оставлять его? Ведь вы гуляли с ним каждый день и присматривали, чтобы он не ел слишком много?

— Но он же не наш.

— Я знаю. Когда-то я сказал, что Баджер — мой пес, но я взял его для вас.

Она смотрела на него с тем же выражением лица, что и ее мать.

— Нет. Он не наш.

Она подтолкнула Джейми, имевшего совершенно несчастный вид. Мальчик шагнул вперед и протянул ему щенка:

— Вот. Он ваш. Абби сказала, что вы нуждаетесь в нем больше, чем мы.

Сбитый с толку Алистэр взял в руки вырывающегося щенка.

— Но…

Абигайль решительно подошла к Алистэру и потянула его за руку, чтобы он нагнулся. Потом обняла его за шею.

— Спасибо вам, сэр Алистэр. Спасибо. Всхлипнув и поймав ручонку брата, она утащила его из комнаты прежде, чем Алистэр смог что-либо сделать в ответ.

— Черт! — Он посмотрел на щенка. — И что мне с тобой делать?

Алистэр подошел к окну и стал смотреть, как Хелен помогает детям сесть в экипаж. Абигайль подняла голову, взглянула наверх, и ему показалось, что она смотрит на него, но девочка быстро отвела взгляд, так что, вероятнее всего, он ошибся. Затем Хелен села сама, и экипаж тронулся.

Они уехали из его дома, из его жизни. И Хелен ни разу не оглянулась.

Душой Алистэр рвался за ними, но его разум удерживал его на месте. Ведь нельзя было отрицать очевидное: сегодня или позже — он всегда знал, что Хелен должна была покинуть его.






Глава 20


Чародей охотно открыл дверь перед принцессой и рассмеялся, когда она сказала, зачем пришла к нему. Он провел ее в старый сад и указал на фигуру Говорящего Правду, холодную и недвижную:

— Вот твой рыцарь. Можешь попытаться расколдовать его, но помни: у тебя есть всего один день. Если он не оживет до захода солнца, ты станешь его каменной невестой, и вы навечно останетесь в моем саду.

Принцесса была согласна на все, ведь как иначе она могла помочь своему спасителю? Одно за другим она пробовала заклинания и снадобья, и вот уже солнечный свет стал угасать, а Говорящий Правду все еще оставался — каменным.







Три дня спустя Алистэр был разбужен суетой на первом этаже. Он застонал и накрыл голову подушкой. Последнее время Алистэр просыпался поздно. Дни его были безрадостны. Он плыл по течению…

Шум становился все громче и ближе и, нарастая, как летняя гроза, пока, наконец, не достиг двери спальни. Когда же дверь распахнулась и в комнату ворвалась сестра, Алистэр одарил ее не самым дружелюбным взглядом.

— Алистэр Майкл Манро, ты лишился рассудка? — набросилась на него София.

Он прикрыл одеялом голую грудь, словно стыдливая дева, и спросил:

— Чему обязан честью видеть тебя, дорогая сестра?

— Своей глупостью. Я встретила вчера утром в Эдинбурге миссис Галифакс. Она сообщила мне, что вы больше не общаетесь.

— Нет, — вздохнул Алистэр. Баджер тоже был разбужен шумом и теперь карабкался на кровать и искал его пальцы. — Сказала ли она тебе, что на самом деле она не миссис Галифакс?

София, метавшаяся по комнате, тревожно застыла.

— Она не вдова?

— Нет. Она бывшая любовница герцога Листера. София моргнула. Затем пристально посмотрела на брата:

— Я подумала, она по-прежнему замужем. Если она оставила Листера, не имеет значения, кем она была прежде. — Она отмахнулась от скандального прошлого Хелен нетерпеливым движением руки. — Имеет значение только то, что ты сейчас же оденешься и поедешь в Эдинбург, чтобы извиниться перед этой женщиной за все глупости, которые ты сказал или сделал.

Алистэр молча смотрел на сестру, пока та нервно раздвигала шторы на окнах, потом спросил:

— Я так понимаю, ты считаешь, мы расстались по моей вине?

София кивнула.

— Но в чем, прости, я должен извиняться? В чем я виноват? Она сама захотела уехать.

София повернулась к брату и поджала губы:

— Ты просил ее выйти за тебя замуж? Алистэр бросил взгляд в сторону.

— Нет.

— Почему?

— Не будь дурой, София.

У него болела голова, и он хотел уснуть снова — возможно, навсегда.

— Она была любовницей одного из самых богатых мужчин в Англии. Всю свою жизнь она жила в Лондоне или недалеко от столицы. Ты бы видела, какие драгоценности Листер ей подарил. Возможно, ты не заметила, но я изуродованный одноглазый мужчина и мне уже почти сорок лет. Я живу в грязном старом замке в самой глуши. Какого дьявола она захочет выйти за меня замуж?

— Потому что она любит тебя! — почти выкрикнула София.

Алистэр покачал головой:

— Она может говорить, что любит меня…

— Она сказала это тебе, и ты ничего не сделал? — София выглядела потрясенной.

— Дай мне закончить! — прорычал Алистэр. Голова была словно чугунная, во рту ощущался вкус эля, выпитого накануне, и он не брился с тех пор, как Хелен уехала. Ему хотелось побыстрее закончить разговор с сестрой и снова уснуть.

София нетерпеливо махнула рукой, побуждая его продолжать. — Алистэр тяжело вздохнул:

— Это она сейчас думает, что любит меня, но какое будущее ожидает нас впереди? Какое будущее ожидает меня, если ей надоест со мной и она уедет?

— А какое будущее у тебя сейчас?

Алистэр медленно поднял голову и посмотрел на сестру. Выражение ее лица было сердитым, но глаза за круглыми очками смотрели печально.

— Что ты видишь впереди, выбирая жизнь в одиночестве? — тихо спросила София. — Без детей, без друзей, без любимой или просто собеседника, с которым можно перемолвиться словом по вечерам. Такую жизнь ты защищаешь, боясь разочарования? Алистэр, ты должен верить.

— Верить?! — прошептал он. — Но в любой момент все может измениться. Я могу все потерять. Я не могу больше верить в счастливое будущее, в удачу, в саму веру. Я потерял мое лицо, София.

— Тогда ты трус, — сказала сестра, и ее слова были подобны пощечине.

— София…

— Нет. — Она тряхнула головой и отгородилась от него руками. — Я знаю, для тебя это было бы тяжелее, чем для многих других. Я знаю, у тебя не было иллюзий об утраченном счастье, но будь все проклято, если ты позволил Хелен уйти, — ты мог просто убить себя сейчас. Дело не в том, что счастье капризно, а в том, что у тебя нет надежды на счастье.

Ему было больно дышать. В груди словно копошилось что-то твердое, билось, поднималось, кромсало его сердце. Отнимало у него кровь и силу.

— Ты не можешь изменить свое лицо, так же как она не может изменить свое прошлое. И то и другое есть, и с этим ничего не поделаешь. Ты должен просто научиться жить со своими шрамами, как Хелен должна научиться жить с ее прошлым.

— Я научился жить со своим лицом. — Алистэр закрыл глаз. — А вот Хелен… Я не знаю, сможет ли она жить со мной. Я не знаю, смогу ли я вынести, если она не сможет.

— Зато я знаю. — София подошла к нему ближе. — Ты многое можешь вынести, Алистэр. Я бы даже сказала «все». Ты самый храбрый человек из всех, кого я знаю. И это так. С тобой уже случилось самое плохое, и ты видишь жизнь без иллюзий. Я не могу даже вообразить, сколько усилий тебе нужно, чтобы просто жить день за днем, но я прошу тебя найти сейчас еще больше смелости.

Он покачал головой.

Кровать скрипнула, и он открыл глаз. Сестра сидела рядом с ним, ее руки были молитвенно сложены.

— Дай ей шанс, Алистэр. Дай шанс твоей жизни. Попроси ее выйти за тебя.

Он провел рукой по своему лицу. Господи, что, если она права? Что, если он отказался от Хелен только из страха?

— Хорошо.

София поднялась на ноги.

— Сейчас же вылезай из постели и одевайся. Моя карета ждет. Если мы поспешим, то попадем в Эдинбург до заката.




Хелен занималась покупками на Хай-стрит, когда услышала крик. Стоял прекрасный летний день, и на улицах было полно гуляющих. Хелен решила ненадолго задержаться в Эдинбурге, чтобы купить детям кое-что из одежды. Джейми вырос из своих костюмчиков, и ему следовало нашить новые. Хелен была полностью поглощена тканями, портными и скандально высокой ценой на одежду для маленького мальчика, так что не сразу отреагировала на шум.

Опять крик.

Хелен, наконец, заметила невдалеке хорошенькую девушку, грациозно поникшую на руках рослого мужчины, одетого в свободный темно-красный плащ. Рядом с парой стоял Алистэр, это он так испугал девушку, что она лишилась чувств.

Алистэр почувствовал на себе взгляд Хелен, и на мгновение его лицо утратило всякое выражение. Он, пробираясь через толпу, пошел к ней.

— Сэр Алистэр! — воскликнула Абигайль. Джейми дернул мать за руку:

— Мама, смотри, сэр Алистэр!

— Как вы здесь очутились? — спросила Хелен, когда он, наконец, подошел.

Вместо ответа он преклонил колено.

— Ох! — Она невольно подняла руку к сердцу. Алистэр протянул ей букет печально поникших полевых цветов:

— Путь в Эдинбург занял больше времени, чем я ожидал. Вот, держите.

Хелен, словно это были нежнейшие розы, бережно взяла цветы.

Он смотрел на нее снизу вверх, его взгляд был прикован к ее лицу.

— Я сказал, что если бы стал за тобой ухаживать, я бы принес тебе полевые цветы. И вот я за тобой ухаживаю, Хелен Картер. Я искалеченный и нелюдимый мужчина, мой замок запущен, но я надеюсь, что, несмотря на это, ты все же станешь моей женой, потому что я люблю тебя всем моим бедным истерзанным сердцем.

В это время Абигайль просто подпрыгивала от волнения, а Хелен чувствовала, что у нее самой на глаза наворачиваются слезы.

— О, Алистэр!

— Тебе не обязательно отвечать сразу. — Он откашлялся. — В общем, я даже не хочу, чтобы ты отвечала. Я предпочел бы сначала поухаживать за тобой. Показать тебе, что я смогу быть хорошим мужем, что у меня есть вера в будущее. В наше будущее.

— Нет.

Он застыл, впившись взглядом в ее лицо.

— Хелен?..

Она присела и погладила его по покрытой шрамами щеке.

— Нет, я не могу ждать так долго. Я хочу выйти за тебя прямо сейчас. Я хочу быть твоей женой, Алистэр.

— Господи, благодарю тебя! — прошептал он и поднялся с колен.

Он притянул к себе Хелен и подарил ей страстный поцелуй прямо здесь, на Хай-стрит, перед Господом, толпой людей и ее детьми.

И Хелен была на седьмом небе от счастья!




Шесть недель спустя…




Хелен снова легла в большую кровать в комнате Алистэра и удовлетворенно потянулась. С десяти часов утра сегодняшнего дня она была официально леди Манро.

Церемония была совсем скромной, для семьи и нескольких друзей, но отец Хелен мог принять в ней участие. Приехал и лорд Вейл со своей женой — только они и были по-настоящему важными гостями. Когда Хелен выходила из маленькой церкви в Гленларго, она заметила, как на глазах отца блеснули слезы.

Сейчас он гостил у них. Абигайль и Джейми изнемогли от волнений дня. Они отправились наверх, в детскую, под присмотром Мэг Кемпбелл, бывшей горничной, теперь возвысившейся до ранга няни. Алистэр уже заводил разговор о том, чтобы нанять гувернантку для детей. Баджер за последние полтора месяца вырос вдвое и частенько спал в кровати Джейми, хотя собаке и положено спать на кухне.

— Любуешься новыми занавесками? — Алистэр стоял в дверях.

Хелен улыбнулась ему. Он занимал почти весь дверной проем, одна его рука была спрятана за спиной.

— Голубой цвет смотрится здесь очень мило, тебе не кажется?

— Кажется, — сказал он, подходя к кровати, на которой она лежала. — Но мое мнение ведь не имеет большого значения, когда речь идет об отделке замка?

— В самом деле? — Глаза Хелен расширились. — Тогда ты не станешь возражать, если я перекрашу стены в твоей башне в пюсовый цвет?

— Не имею ни малейшего представления о том, что это за цвет, но звучит отталкивающе, — сказал Алистэр. — Кроме того, я думал, мы договорились, что ты можешь делать все, что тебе угодно, со всем замком, но не трогаешь мою башню.

— Я… — начала было Хелен, но он уже накрыл ее рот своим, обрывая ее мысль долгим поцелуем.

Когда Алистэр оторвался от ее губ, Хелен томно посмотрела в его лицо и прошептала:

— А что ты прячешь за спиной?

— Два подарка. Один маленький, а другой чуть больше. Какой ты хочешь первым?

— Маленький.

Он раскрыл ладонь и показал лимон.

— На самом деле ты получишь этот подарок только при определенном условии.

Хелен помедлила, вспоминая, как в последний раз они использовали лимон для предохранения. — При каком?

— Ты его получишь, только если захочешь.

Их взгляды встретились. Хелен заметила неуверенность и надежду на его лице.

— Я вполне счастлив тем, что есть, и мы можем так жить, с Абигайль и Джейми, столько, сколько ты захочешь. Но если ты откажешься от этого, — он повертел в пальцах лимон, — ты сделаешь меня очень счастливым человеком.

На ее глазах выступили слезы.

— Я думаю, что предпочла бы лучше использовать этот лимон для лимонада.

Алистэр не ответил, но пылкий поцелуй, которым он одарил ее, был лучше всякого ответа. Перспектива иметь когда-нибудь в будущем их общих детей привела его в восторг.

Когда Хелен снова смогла дышать, она спросила:

— А другой подарок?

— Ничего особенного на самом деле. — Он вынул из-за спины букет полевых цветов. — По крайней мере, в этот раз они не успели завять.

— Я обожаю увядшие цветы.

— Я счастливый человек, ведь мою жену так легко порадовать. Я хотел бы вскоре преподнести свадебный подарок. Может быть, ожерелье, или новое платье, или какую-то особую книгу. Подумай об этом и скажи, чего бы тебе хотелось.

Она была любовницей герцога. Она имела драгоценности и наряды, которым любая могла бы позавидовать. Однако все это не принесло ей счастья.

Хелен провела пальчиком по шрамам на щеке Алистэра.

— Есть только одна вещь, которую я хочу.

Он чуть повернул голову, чтобы поцеловать ее пальцы.

— И что же это?

— Ты, — прошептала она, притягивая его к себе. — Только ты.






Эпилог


Принцесса Симпатия подняла глаза к небу и поняла, что она потерпела поражение. Вскоре она присоединится к своему герою в каменном сне. Потеряв надежду, она обняла каменное тело Говорящего Правду и поцеловала его холодные губы.

И случилось что-то странное.

Краски вернулись на серое лицо рыцаря. Его тело потеплело, и могучая грудь поднялась, наполняясь воздухом.

— Нет! — закричал чародей. Он поднял руки, желая снова наложить чары на Говорящего Правду и принцессу. Но целая стая птиц внезапно бросилась на него. Они клевали его в глаза, щипали, били крыльями. Говорящий Правду вынул свой меч и одним ударом обезглавил злодея.

В ту же секунду птицы превратились в мужчин и женщин. Все они когда-то были слугами в этом, замке, в замке, который чародей украл у принца. Одновременно оживали статуи рыцарей и воинов, которые когда-то пришли в замок, чтобы освободить принцессу. Они склонялись перед Говорящим Правду и приносили ему клятвы верности, объявляя своим господином и повелителем.

Говорящий Правду самым серьезным образом поблагодарил слуг и рыцарей, а потом обернулся к принцессе. Он посмотрел в ее глаза и сказал:

— Прежде я владел только тем, что ношу с собой, а теперь у меня есть и замок, и слуги, и воины. Но я готов отказаться от всего, что имею, лишь бы владеть твоим сердцем. Ведь я люблю тебя.

Принцесса Симпатия улыбнулась и коснулась нежной рукой его теплой щеки.

— Тебе не нужно ни от чего отказываться. Мое сердце принадлежит тебе с того дня, как ты отдал мне магическое кольцо и не попросил ничего взамен.

И она поцеловала его.