Главное - доплыть
Элизабет Хайд








Супружеские пары — молодые и пожилые, счастливые — и не очень. Одинокие люди — успешные или неудачливые.

У каждого из них — своя жизнь, свои радости и печали.

Их сводит вместе лишь путешествие на плотах по Большому каньону. Путешествие, в котором кто-то найдет счастье, кто-то — силы раз и навсегда изменить свою жизнь, кто-то — мудрость, а кто-то — надежду на лучшее…






Элизабет Хайд

Главное — доплыть!



Посвящается Пьеру









Когда плывешь на плоту, самое главное — это сохранить отношения взаимной благожелательности между всеми участниками данного предприятия.

    

Марк Твен















Все величайшие приключения начинаются с ошибки…

    

Автор неизвестен















Действующие лица


Туристы:

Питер Крамер, 27 лет, картограф из Цинциннати

Эвелин Бернс, 50 лет, преподаватель биологии в Гарвардском университете




Супруги Френкель из Эванстона, штат Иллинойс:

Руфь, 73 года, художница

Ллойд, 76 лет, врач




Мать и дочь Ван Дорен из Мекона, штат Висконсин:

Эми, 17 лет

Сьюзен, 43 года




Супруги Бойер-Брандт из Грин-Ривер, штат Вайоминг:

Митчелл, 59 лет, историк-любитель

Лена, 60 лет, воспитательница в детском саду




Семейство Компсон, из Солт-Лейк-Сити:

Джил, 38 лет, домохозяйка

Марк, 40 лет, бизнесмен

Мэтью, 13 лет, их сын

Сэм, 12 лет, их сын




Гиды:

Джей-Ти Марони, 52 года, руководитель группы (это его сто двадцать пятый спуск по реке Колорадо)

Эбо, 35 лет, рафтер-инструктор

Дикси Энн Джиллис, 27 лет




Пролог


В самом сердце каньона, на испепеляющей жаре, время для них как бы остановилось.

Большинство этих путешественников прежде никогда не переживали ничего подобного. Питер Крамер, целый год занимавшийся составлением карт в джунглях Центральной Америки (при этом он, с температурой под сорок, пролежал месяц в нестерпимо душной больнице), обнаружил, что может втягивать горячий воздух лишь короткими вдохами. Эвелин Бернс, профессор биологии, читавшая лекции в Гарвардском университете, в первый день экспедиции без устали внушала всем ее участникам, что «сухая жара» вполне переносима, утверждая, что сорок градусов в Аризоне — ничто по сравнению с тридцатью в Бостоне, но при первом же порыве ветра ее стошнило. Супруги Френкель, бывалые речники, лежали на надувных матрасах, абсолютно равнодушные к мохнатым оранжевым осам, носившимся над горячим песком между ними. Эми Ван Дорен, видимо, не забывшая то, что вечером перед отъездом из отеля, когда она встала на весы, стрелка, совсем немного поколебавшись, остановилась на отметке «237 фунтов», теперь яростно поливала острым соусом содержимое своей тарелки. Она от кого-то слышала, что употребление перца усиливает потоотделение, что, в свою очередь, способствует не только охлаждению, но и избавлению от пары фунтов.

Для Джея-Ти, руководителя группы, все это было хорошо знакомо. Он уже в сто двадцать пятый раз спускался по Колорадо и неоднократно был свидетелем тому, как в конце дня туристы походкой зомби выбираются на берег в поисках подходящего места для лагеря. Про себя он называл этот отрезок пути «Дорогой смерти» и всячески рекомендовал коллегам, речным гидам, не рассчитывать на помощь экскурсантов в течение первых дней путешествия, так как им надо будет привыкнуть к удушающей жаре, царящей в Большом каньоне. Дело в том, что человеческий организм, привыкший к комфортному существованию в мире кондиционеров, не в состоянии за один день приспособиться к доисторической, адской духоте каньона. Поэтому когда путешественники, изнывая от жары, восхищались неутомимостью Джей-Ти, он, не отрываясь от своих текущих занятий, всего лишь пожимал плечами и говорил: «Привыкнете». Да и вообще он был немногословен.

Жара продержалась до вечера, так что спать могли, не покрываясь одеялами. Лишь после полуночи ветер начал слегка остужать обожженные солнцем стены каньона. Рано утром, когда путешественники вытряхивали из своих вещей скорпионов, жара еще не казалась нестерпимой, а потому можно было ходить в купальниках, но как только солнечные лучи коснулись скал, из рюкзаков пришлось извлечь рубашки с длинными рукавами. В течение дня их то и дело смачивали в воде, выжимали и надевали влажными, чтобы освежить разгоряченное тело.

В полдень, когда даже гиды, решив укрыться хоть в какой-нибудь тени, грезили о морозном октябрьском утре, Джей-Ти стойко терпел жару. Оставшись один на плоту, он стоял на коленях у поручней, свесив через них руки, и, словно загипнотизированный, восхищенно смотрел на неприступные скалы, возвышающиеся вдоль противоположного берега реки. В ровном полуденном свете они как будто плыли по течению. Но только лишь Джей-Ти сморгнул, как мираж пропал. Скалы вроде бы вернулись на место, однако в следующее мгновение поплыли вновь. Он играл в эту игру, никогда и никого не посвящая в нее из опасения, что его сочтут странным, эксцентричным или просто чокнутым.

Строго говоря, он был и тем, и другим, и третьим. Сердце Джея-Ти Марони принадлежало этим скалам с его первого спуска по реке тридцать пять лет назад, когда ему вручили спасательный жилет с веслом и спросили: «Ну, ты готов или как?» Отвесные темно-охристые утесы Мраморного каньона, напоминающий слоеный пирог доломитовый массив Коконино, сверкающие антрацитовым блеском стены Внутреннего ущелья, земля Великанов, скорпионы, мохнатые осы и злые красные муравьи, от чьих укусов спасал только нашатырный спирт, перистая листва тамарисков, птичье пение, мрачные чернокрылые калифорнийские кондоры, непременно появляющиеся в первый день пути на мосту Навахо, — со всем этим он сроднился уже потом… Магия этого места была и в том, как струилась вода вокруг лодыжки, когда Джей-Ти снаряжал плот, и в пятнах света, плясавших на волнах.

После каждой такой экспедиции в нем что-то менялось. Так же на этот раз Джей-Ти, несомненно, стоял на пороге нового этапа в своей жизни, как, впрочем, и все остальные, оказавшиеся в данное время в данном месте, хотя никто и вообразить не мог, сколь драматичные события им было суждено пережить.

Но четвертого июля, в начале сто двадцать пятого спуска, ничто не предвещало каких-либо перемен. В этот праздничный день[1 - День провозглашения независимости США. — Здесь и далее примеч. пер.] все пили пиво, ели пироги и восторженно рассуждали о том, как они с честью пронесут звездно-полосатый флаг по величайшей реке Запада США.




Глава 1

Переправа Ли, нулевая миля


На так называемой переправе Ли, вечером накануне отплытия, Джей-Ти, облокотившись на поручни своего восемнадцатифутового неопренового плота, неторопливо потягивал из банки пиво и сосредоточенно вспоминал, сколько же все-таки раз его плот переворачивался в Гермите.

В недрах Внутреннего ущелья, в девяносто пяти милях от переправы Ли, валуны, принесенные с Гермит-Крик, угрожающе выступали в потоке, образуя своего рода «американские горки». Это место в каньоне наиболее примечательно своими порогами. Волны здесь то подбрасывают плот, то швыряют в яростный водоворот, иногда с легкостью переворачивая его. Джей-Ти стремился выдерживать курс, который позволил бы пассажирам получить максимум впечатлений от бешеной скачки, но при этом не оказаться в воде. Проблема состояла в том, что порой плот выходил из-под контроля, в частности из-за неравномерной загруженности. При этом, когда происходило лобовое столкновение со встречным валом, они взмывали в воздух, вокруг клокотала вода, и Джей-Ти всей своей тяжестью наваливался на весла, чувствуя, как они ходят туда-сюда. Бывало, он оказывался за бортом, в бурлящей воде, определяя, где верх, где низ, только по белому днищу плота, обычно находившегося совсем рядом. Такое случалось не однажды за тридцать лет, и хотя непременно находились те, кто не считал, что из подобных ситуаций можно извлечь какой-либо положительный опыт, все окупалось с лихвой, стоило посмотреть на выражение лиц остальных, втаскиваемых им на днище опрокинутого плота. Шок, возбуждение, радость, страх, адреналин и снова радость… Неподдельный восторг людей, выживших в плавании по самой могучей реке Северного полушария.

Джей-Ти подсчитал, сколько раз он переворачивался. Всего пять, если не подводит память.

Допив пиво, он бросил пустую банку в мешок для мусора на берегу и полез в сетку за следующей порцией. Солнце еще стояло высоко, темно-зеленая вода обжигала холодом, если нога или рука оказывались в ней даже на несколько секунд. На противоположном берегу к воде спускались коричневые склоны холмов, поросшие сосняком, шалфеем и можжевельником. Ниже по реке розовые утесы отмечали начало Мраморного каньона.

Джей-Ти был руководителем группы — то есть человеком, принимавшим принципиально важные решения в течение дня: где остановиться на привал, какое расстояние пройти, не задержаться ли в том или ином месте на целый день. Если появлялся проблемный пассажир, Джею-Ти надлежало адаптировать его к предлагаемым обстоятельствам; если кто-то получал травму, Джей-Ти решал, стоит ли его эвакуировать. Джей-Ти был готов исполнять обязанности главного не более двух раз в сезон: если задаться целью получать на этом поприще больше денег, то следует практически отказаться ото сна.

На берегу Дикси и Эбо, его помощники, укладывали палатки в огромный прорезиненный мешок. Джей-Ти устал, проголодался и подумал, что было бы лучше, если бы они приготовили ему хороший ужин. Ведь после того как все утро во Флагстаффе пришлось заниматься погрузкой машины, они три часа добирались до переправы Ли, а потом целый день, под палящим солнцем, снаряжали свой плот. Пляж на переправе Ли был единственным на реке подходящим местом для спуска его на воду, а потому там было тесно и от людей, и от различных плавсредств. Здесь стояли два больших моторных и дюжина гребных плотов, а также целая флотилия разноцветных каяков. Пляж был завален коробками из-под снаряжения, пакетами, веслами, спасательными жилетами, бутылками для воды. Это была настоящая барахолка, ориентированная на речников. И тем не менее, несмотря на хаос, все в точности знали, где находится та или иная вещь. В общем, Джей-Ти понимал, что завтра к десяти часам все будет должным образом погружено.

Высоко в небе медленно кружит гриф, широко раскинув окаймленные белыми перьями крылья. На плотах расставили шезлонги и, конечно, зонтики, чтобы укрываться от солнца, однако никто пока не садился — еще слишком много дел, пусть даже их и выполняют с банкой пива в руках. На берегу Эбо, рафтер-инструктор, заклеивает какую-то книжку скотчем, а Дикси, которая поведет третий плот, готовит импровизированный ужин. На ней желтый топик и синий саронг, завязанный где-то на бедрах. Мокрые пряди волос рассыпались по плечам.

— Почему у нас только пять сандвичей? — спросила она.

— Четыре мне, пятый пополам вам с Джеем-Ти, — отозвался Эбо.

— Очень смешно. Кто-то останется голодным, но уж точно не я.

Джей-Ти украдкой улыбнулся. Все-таки хорошо, что эти двое — в его команде. На Эбо можно положиться, если нужно будет сбросить напряжение; ему тридцать пять, он высок и худощав, с выгоревшими каштановыми волосами и ярко-синими глазами. Никто не знал его настоящего имени, родом он был откуда-то со Среднего Запада, изучал геологию в Аризонском университете, после того как раз проплыл по реке, решил возвращаться к лекциям. Зимой он подрабатывал строителем и расчищал лыжные спуски. Поговаривали, что у него сын от некоей калифорнийки, занимавшейся кинопродюсированием, с которой он познакомился в процессе одного из спусков по Колорадо. С точки зрения Джея-Ти, Эбо был хорошим гидом — он не только был очень коммуникабельным, но и, как геолог-любитель, знал склоны каньона лучше, чем кто бы то ни было другой.

Дикси Энн Джиллис было двадцать семь. Она относительно недавно стала гидом и успела провести лишь одну экспедицию с Джеем-Ти. Тем не менее он уже имел возможность понаблюдать за тем, как она спасает незадачливого гребца в Саду камней. По поводу весьма многих вопросов Дикси имела свое непреклонное мнение, и Джею-Ти это нравилось. Если бы его разбудили и спросили, влюблен ли он в Дикси, ответ, несомненно, был бы положительным, хотя все знали, что в Таксоне у нее остался парень, чью фотографию она носила в коробке со снаряжением. Джей-Ти был не из тех, кто разрушает чужое счастье. И потом, после ста двадцати пяти спусков, он знал, как быстротечно все, что происходит на Колорадо, — можно влюбиться за считанные секунды, не успев даже миновать Мраморный каньон. Таков уж удел речного гида — постоянно влюбляться; Джей-Ти уже отдал этому дань. Если он и научился чему-нибудь, так это тому, что в подобных ситуациях лучше отойти в сторонку и не вмешиваться.

Джей-Ти открыл ящик со снаряжением, стоящий у его ног, достал оттуда список пассажиров и пробежал глазами имена и пометки. Изначально предполагалось, что группа будет состоять из четырнадцати туристов, но в последний момент одна пара отказалась, а значит, придется заново распределять посадочные места, так чтобы сохранить балансировку. Оказалось, что среди путешественников двое вегетарианцев, троим запрещены молочные продукты, один «обожает мясо». У большинства — нулевой опыт рафтинга, что и неудивительно; один даже не умеет плавать — это уже хуже. Будет на борту и парочка детей, ну, в конце концов, и слава Богу — они обычно вносят нотку веселой бестолковости, столь недостающей взрослым, нередко впадающим в слишком благоговейное созерцание природы. Джей-Ти решил непременно вменить мальчикам какую-нибудь должностную обязанность — например открывать консервы, — чтобы они почувствовали себя полезными и самостоятельными.

Он продолжил изучение списка. Пара из Вайоминга — Митчелл и Лена; у женщины — аллергия на орехи, шерсть животных и пыльцу. Джей-Ти понадеялся, что Лена прихватила с собой упаковку бенадрила. Кроме того, собираются приобщиться к экстремальному туризму мать и дочь — Сьюзен и Эми; потребует к себе внимание и молодой человек, не умеющий плавать, — некто Питер из Огайо, двадцать семь лет, путешествует соло.

Итого двадцать семь душ. Джей-Ти взглянул на Дикси, сосредоточенно завязывавшую на себе цветастый саронг. «Даже не думай об этом, — мысленно приказал он Питеру. — Даже не пытайся».

Вечером, когда стемнело, все собрались на борту, пустили по кругу бутылку виски и принялись травить анекдоты, обмениваться новостями и шутить. Примерно в половине десятого, после второго захода, Джей-Ти вернулся на свой плот. Он почистил зубы и разложил спальный мешок на большом холодильнике, занимавшем центральную часть плота. Хотя солнце уже село, стены каньона продолжали источать жар. Джей-Ти закрепил на лбу фонарик, сел, тщательно смазал ступни лосьоном и надел чистые носки, чтобы кожа не потрескалась. Потом растянулся на спальнике, сцепил руки на затылке и взглянул на россыпь звезд над головой. Кожу ласкал теплый ветерок. Джей-Ти машинально отметил, что он расположился прямо под Большой Медведицей и Кассиопеей…

С берега донесся взрыв смеха, но веки у Джея-Ти уже слипались. Он изо всех сил пытался держать их открытыми, чтобы еще немного полюбоваться звездами, но уже через минуту крепко заснул.





3 июля


Я пишу в ванной нашего номера, потому что мама разложила все вещи на кроватях и буквально сходит сума, опасаясь, что она забыла что-нибудь. Вчера собралась вся наша группа, чтобы мы познакомились друг с другом, а я и мама опоздали. Когда мы вошли, все уставились на меня. Наверное, из-за моей огромной футболки. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не заставляйте меня ехать. Там нет моих ровесников, и я все равно ничего не умею. А еще там будет черт знает как жарко и я скорее всего потоплю плот.

Может быть, если я выброшусь из окна, мама не заставит меня ехать?..

Завтра придется встать в половине шестого утра, автобус отходит в половине седьмого. Не знаю, как мне жить, если мать будет две недели стоять над душой. Зачем она потащила меня с собой? Я могла бы побыть дома одна. Но она все время твердит: «Нет-нет, Эми, я хочу побыть с тобой, ведь через год ты уедешь в колледж. Нет-нет, Эми, я буду беспокоиться. Нет-нет, Эми, какой-нибудь маньяк обязательно взломает двадцать пять замков на нашей двери».

А еще — кажется, я чем-то отравилась.







День первый

От переправы Ли до Хаус-Рока





Глава 2

День первый. Переправа Ли, нулевая миля


На следующее утро Джей-Ти проснулся очень рано, как, собственно, бывало всегда в первый день плавания.

Четвертое июля. Сегодня они стартуют. Было еще не жарко, небо — темно-синее. Ночью он инстинктивно натянул на себя одеяло. Джей-Ти решил, что сейчас около пяти. Он тихонько сел, надел футболку, перебрался через коробки со снаряжением и спрыгнул на берег. Затем зажег плитку, вскипятил воду, бросил в нее пакетик молотого кофе и взболтал содержимое. Как приятно ощутить этот простой и обыденный запах здесь, в каньоне!

Эбо и Дикси, зевая и даже не встав на ноги, натягивали одежду. Сварив кофе, Джей-Ти разлил его по трем кружкам и направился к ним.

— С праздником, — без особого пафоса объявил он.

Эбо молча взял кружку, закрыл глаза и подул.

— Спасибо, спасибо, спасибо, — ответила Дикси, жадно пригубив еще не остывший эликсир бодрости. Говорила она несколько протяжно, непривычно томным и робким голосом. Джей-Ти попытался воспринять это скептически, но не смог.

— Как спалось, Джей-Ти?

— Прекрасно.

Они сидели, молча глядя на серо-синюю воду и силуэты скал, еще не освещенных солнцем. Послышался жалобный крик крапивника — длинные угасающие трели. Легкий ветерок взъерошил волосы на голове Джея-Ти.

— Я просто счастлив, что сейчас мне не надо ни с кем быть вежливым, — наконец заговорил низким и хриплым со сна голосом Эбо.

— Сколько виски ты вчера выпил?

— Какого виски?

Джей-Ти, не видя смысла в продолжении этой беседы, оставил их и отправился поболтать с каякерами, пришедшими сюда из маленького лагеря, расположенного чуть ниже по течению. Все они были родственниками — рослые и худые братья, жены и дети. Джей-Ти поинтересовался, где они собираются остановиться вечером. Дело в том, что летом, в разгар сезона, важно держать дистанцию между группами, чтобы не натыкаться все время друг на друга в процессе путешествия.

— Как-то еще не задумывались, — ответил один из них, мужчина лет сорока, явно щеголявший своей седой бородой. Бад, так его звали, сообщил, что они из Ванкувера, где температура редко поднимается выше двадцати пяти градусов, и что здесь, практически при сорока, возникают определенные проблемы. Принимая во внимание эту особенность, Джей-Ти решил, что можно простить этой компании некоторую неорганизованность.

— Позовите, если что-нибудь понадобится, — на прощание сказал он.

В семь часов солнце уже поднялось над возвышенностями на востоке. Все возились вокруг плотов, укладывая снаряжение. Вскоре появились рыбаки и принялись распутывать снасти. К восьми часам Джей-Ти, Эбо и Дикси закончили завтракать, а затем в течение нескольких часов подтягивали крепления, закрывали клапаны, закрепляли ведра для вычерпывания воды и распределяли вещи так, чтобы все плоты были более или менее одинаково нагружены. Солнце уже начало припекать, поэтому пришлось надеть рубашки. То и дело они жадно пили воду.

В половине одиннадцатого Джей-Ти поднял над плотом американский флаг, отдавая должное Дню независимости. Когда он потом обернулся, то увидел, что по склону холма катит старый автобус серого цвета. За ним клубилось облако пыли. Дикси прищурилась.

— Приключения начинаются, — вздохнула она. — Как у тебя там дела, Эбо?

Тот, стоя на солнцепеке посреди разбросанной одежды, книг, водяных пистолетов и фотопринадлежностей, чистил зубы.

— Почти готов, — сплюнул он в воду. — Эй, кто-нибудь из вас может запихнуть часть барахла к себе?

— Не дождешься, малыш! — отрезала Дикси. — Джей-Ти, ты-то хоть готов?

Тот, стоя на краю плота, мочился в реку.

— Вот теперь готов, — подтянув шорты, ответил он и спрыгнул на берег. — Ну что, поехали?




Глава 3

День первый. Переправа Ли


Один за другим путешественники выбирались из автобуса на солнцепек. Чистая одежда, аккуратно сидящие бейсболки, бледная кожа, свежевыбритые лица, запах лосьона и солнцезащитного крема. Намереваясь не только помочь, но и произвести приятное впечатление на гидов, туристы, толпясь и мешая друг другу, старались извлечь из багажного отделения большую часть его содержимого.

Джей-Ти, забавы ради, попытался соотнести внешние данные прибывших с именами в списке. Вот Руфь и Ллойд Френкель, пожилая чета, уже спускавшаяся по реке несчетное количество раз; Питер Крамер из Цинциннати демонстративно выбирал наиболее тяжелые вещи; супруги Компсон, поочередно окликавшие убежавших к воде сыновей, дабы те помогли им с вещами. Высокий мужчина в широкополой шляпе — должно быть, историк из Вайоминга, а миниатюрная женщина в точно таком же головном уборе — его жена. Девушка-подросток Эми — ого, да она толстушка. А вот стройная светловолосая женщина, разговаривающая с ней, — это, разумеется, ее мать.

Ну что же, еще успеем познакомиться.

Когда все вещи вынесли из автобуса на пляж, Джей-Ти подвел туристов к груде оранжевых спасательных жилетов. Гиды предложили всем примерить их, помогли затянуть ремни и убедились в том, что данное индивидуальное плавсредство каждому приходится впору.

— Мне трудно дышать, — пожаловалась миниатюрная женщина.

— Все правильно, — ответил Джей-Ти со смешком.

Потом, собрав всех в тени, он провел инструктаж, предварительно представившись и упомянув, что это его сто двадцать пятый спуск по реке.

— Своего рода юбилей, — пояснил Джей-Ти, приглядываясь к туристам. — Но я волнуюсь точно так же, как и в первый раз. И вообще мне кажется, что Колорадо никогда не сможет надоесть.

Большой желтый шмель лениво облетел его кругом, потом завис перед лицом Джея-Ти. Тот ухмыльнулся и отогнал насекомое.

— Нас ждут не только пороги, — продолжал он. — Река — это экскурсии во встречающиеся по пути каньоны, кондоры, утесы высотой в милю, водоросли… ну и так далее. Вы меня поймете.

Из слов Джея-Ти путешественники заключили, что в течение следующих двух недель все они так или иначе перезнакомятся друг с другом.

— Я надеюсь, что так и будет, — объявил он, желая с самого начала задать нужный тон. — На реке не бывает посторонних.

Миссис Компсон слегка подтолкнула сыновей. Те нахмурились и отодвинулись. Джей-Ти показалось, что он, вероятно, ненароком повторил давным-давно надоевшие им родительские наставления о необходимости сохранения непредвзятости при завязывании новых знакомств. Мальчики, видимо, уже успели составить свое представление о взрослых и пришли к заключению, что в течение двух недель их ждут исключительно нравоучения и увещевания.

Ладно. Дня через два мальчишки увидят, как эти же старшие будут вести себя.

Джей-Ти присел и разложил на песке потертую топографическую карту. Все обступили его.

— Мы вот здесь, на переправе Ли, — пояснил он, тыкая указкой в верхний правый угол, — и нам нужно пройти двести двадцать шесть миль до Алмазного ручья. Иногда будем покрывать десять миль в день, иногда тридцать — раз на раз не приходится. Я лишь прошу вас быть готовыми к различным темпам продвижения. Планы будут меняться в зависимости от очень многих фактов.

— Надеюсь, мы остановимся в Гавасу, — подал голос мужчина из Вайоминга. — Меня зовут Митчелл Бойер-Брандт, — добавил он, протягивая руку.

— Гавасу — это то место с бирюзовой водой? — спросила миссис Компсон.

— Еще там виноградники, папоротники и водопады, — уточнил Митчелл. — Я с десяти лет мечтал там побывать.

Джей-Ти не хотел уклоняться от темы.

— Гавасу — прекрасное место, — согласился он, — хотя оно может утратить долю своей красоты, когда на хвосте у тебя сидят сто человек. Но мы непременно постараемся там остановиться. — Он осторожно сложил карту. — Далее — у всех вас есть спасательные жилеты. Правило безопасности номер один: носить их постоянно, пока вы на воде. Никаких исключений. Когда сходите на берег, пристегните жилет к плоту или к дереву, чтобы его не унесло ветром. Знаете, как мы называем пассажира без спасательного жилета?

Туристы нервно захихикали.

— Дикарем, — с усмешкой ответил Джей-Ти. — Правило номер два: запомните, где лежит аптечка, и непременно обрабатывайте все ссадины и порезы, если таковые появятся. Как следует промойте, чем-нибудь смажьте и залепите пластырем. Ранка может быстро воспалиться, и все путешествие будет испорчено.

— А сегодня будут пороги? — спросил один из мальчиков.

Джей-Ти посмотрел на него, потом перевел взгляд на второго. Оба — светловолосые и коротко стриженные. Интересно, сумеет ли он отличить их друг от друга?

— Как тебя звать?

— Сэм.

— Дай пять, Сэм, — подмигнул ему Джей-Ти, и они звучно шлепнули друг друга ладонью о ладонь. — Сегодня обязательно будут пороги, и я хочу кое-что объяснить — вы должны знать, что делать, если внезапно окажетесь в воде.

— Очень надеюсь, что этого не случится! — воскликнул парень из Цинциннати. — Я не умею плавать.

— Действительно, хотелось бы обойтись без этого, — согласился Джей-Ти. — Но если все-таки на несколько секунд окажетесь под водой, не пугайтесь — уверяю, спасательный жилет вытянет вас на поверхность. Как только вынырнете — оглядитесь. Скорее всего плот будет совсем рядом, потому что течение понесет вас вниз с той же скоростью. При первой же возможности хватайтесь за борт и выбирайтесь.

— А если я не попаду в поток? — спросил Сэм.

— Так не бывает.

— А если меня затянет в водоворот?

— Тогда я тебя сам вытащу, сынок, — сказал Джей-Ти. — Итак, предположим, что по каким-то причинам вы вынырнули далеко от плота. В такой ситуации, вероятно, вам придется преодолеть пороги вплавь. Вот что нужно сделать… Это очень просто, смотрите — выставите ноги вперед… — Он поднял ногу и покачался, удерживая равновесие. — И сядьте в воде, вот так… — Джей-Ти присел, прижимая руки к бедрам. — Таким образом вы без особых проблем преодолеете пороги, а внизу мы вас выловим. Согласитесь, очень просто. Только будьте внимательны. Если вы услышите или увидите, что вам приказывают плыть налево, плывите налево.

— А если я буду без сознания? — спросил Сэм.

— О Господи… — вздохнула миссис Компсон.

— Да, если ты будешь без сознания, то вряд ли что-то сможешь сделать.

— Сэм, хватит тупить, — урезонил его брат.

— Если ты потеряешь сознание, я тебя спасу, — заверил Джей-Ти. — Все мы, речные гиды, умеем спасать людей, получивших травму. Но ничего подобного не произойдет. Даже если ты свалишься с плота, все закончится благополучно.

— Тогда возникает другой вопрос, — решил развить тему Митчелл. — Что бывает, когда кто-нибудь получит тяжелую травму?

— У нас есть спутниковый телефон, — ответил Джей-Ти. — Вертолет обычно прилетает не позднее чем через час.

— А где ближайшая больница? — спросила миссис Компсон.

— Во Флагстаффе.

— А здесь есть гремучие змеи? — спросил Мэтью, брат Сэма.

— Да. Не трогайте их, и они вас не тронут.

— А скорпионы?

— Да. Обязательно вытряхивайте одежду по утрам.

— А энцефалит можно тут подхватить?

— Нет.

— А болезнь Лайма?

— Нет.

— А как насчет малярии?

Джей-Ти вскинул руку.

— Послушайте, давайте не будем зацикливаться на плохом. У человека больше шансов попасть под машину по пути в магазин, чем быть укушенным змеей.

— Здесь все время будет жарко? — спросила женщина лет за пятьдесят, с короткой стрижкой и почти полным отсутствием шеи, в застегнутой до подбородка рубашке.

— Вас зовут?..

— Эвелин.

— Врать не стану, Эвелин, — здесь бывает чертовски жарко, и вам, видимо, придется в этом убедиться. Вчера, я слышал, в Финиксе перевалило за сорок. Но от реки всегда веет прохладой. Знаете поговорку насчет жары?

Группа молча ждала ответа.

Джей-Ти вскинул бровь.

— Так вот. Если тебе жарко — значит, ты глуп.

— А какова здесь глубина? — поинтересовался Митчелл.

— Самое меньшее — двенадцать-тринадцать футов. Для тех, кто невнимательно читал рекламный буклет, объясняю: мимо вас каждую секунду проносятся двенадцать тысяч кубических футов воды. В глубоких местах — от восемнадцати до двадцати.

— А чем обусловлены такие различия? — спросил Марк.

Удовлетворяя его любознательность, Джей-Ти сообщил, что на плотине в Глен-Каньоне порой делают весьма значительный сброс воды, чтобы удовлетворить энергетические потребности Финикса.

— Это вроде как прилив, — успокоил он. — Ничего страшного.

— Как будет организовано питание? — поинтересовался Питер.

— Скажем так, — ответил Джей-Ти. — Мы путешествуем не ради того, чтобы сбросить вес. Вас будут хорошо кормить. Кстати, перед ленчем хотелось бы пройти несколько миль, поэтому давайте выдвигаться.

Он сунул карту в непромокаемый чехол и порекомендовал путешественникам удостовериться в том, что бутылки с водой заполнены. Следуя его указаниям, группа вышла из тени на солнцепек и направилась к плоту. Последней шагала полная девушка. Джей-Ти взглянул на нее еще раз и убедился, что она не просто полная, а огромная. На ней была просторная ярко-зеленая футболка и серые спортивные шорты, из-под которых выглядывали пухлые колени с ямочками. Темные волосы были разделены пробором и стянуты в жидкий хвост.

Девушка помедлила, и Джей-Ти заметил, что ее спасательный жилет не застегнут внизу.

— Давай помогу, — с добродушной улыбкой предложил он.

Эми застенчиво вытянула руки и отвела взгляд, когда Джей-Ти подтянул ремешки, пытаясь свести края еще на несколько дюймов. Жилет так и не застегнулся. Джей-Ти снова принялся возиться с ремешками и, потянув изо всех сил, наконец застегнул пряжку. Девушка вздрогнула.

— Слишком туго? — спросил Джей-Ти, поднимая глаза.

Она поморщилась.

Джей-Ти нахмурился.

— Правила требуют, чтобы жилет должен быть застегнут. Опусти руки, и давай проверим.

Эми опустила руки, вдохнула, и пряжка немедленно расстегнулась. Глаза бедняжки тут же наполнились слезами.

Джей-Ти почесал в затылке. Правила есть правила. Если с ней что-нибудь случится, это будет его вина.

— Как тебя зовут?

— Эми.

— Слушай, Эми. Просто надо взять жилет попросторнее. И мы его обязательно найдем.

Вернувшись к груде жилетов, они вместе рылись там до тех пор, пока не обнаружили подходящий размер. Тем не менее руки девушки довольно нелепо торчали в стороны точно крылья пингвина.

— Мама говорит, это из-за перепада давления, — неуверенно пояснила она. — Ноги у меня тоже распухли.

Джей-Ти кивнул, хоть и усомнился в правильности диагноза.

— Давай теперь найдем тебе хорошее место на плоту. Хочешь плыть со мной?

— Хочу, — смущенно ответила Эми.

— Тогда пошли, — бросил он, направляясь к плотам. — Впереди или сзади?

— А какая разница?

— Впереди больше брызг.

Эми улыбнулась:

— Значит, впереди.

Джей-Ти, конечно, понимал, что Эми, с ее весом, как раз и не следует сажать вперед, но сейчас ему не хотелось портить ей настроение.

— Договорились, — заключил он. — Идем. Мой плот — вон тот, с флагом. Ты откуда, Эми? Из Винконсина, если не ошибаюсь? Моя бабушка тоже родом из Висконсина. Хочешь жвачку?

— Спасибо.

— Добро пожаловать в ад.




Глава 4

День первый. Переправа Ли


Сидя в автобусе, катившем по каменистой дороге к переправе Ли, Питер Крамер доедал арбуз, предусмотрительно прихваченный со стойки буфета после завтрака. В одном из сестриных журнальчиков он некогда прочел, что употребление арбуза придает сперме особо приятный вкус. И хотя вряд ли следовало рассчитывать на то, что ему уж очень повезет с минетом во время путешествия, все-таки будет нелишним повысить уровень сахара в крови.

Не то чтобы он питал особые иллюзии, познакомившись накануне вечером с другими участниками этого круиза по порогам Колорадо. Типичная американская семья — чисто выбритый отец семейства, вечно усталая мамаша-наседка и пара не в меру расторможенных близнецов. Коренастая женщина средних лет, вечно обеспокоенная тем, что ей, возможно, следовало взять с собой еще запасные джинсы. Пожилые супруги, трогательно привязанные друг к другу. Хвастливый ковбой и его карлица-жена, оба — с неизменным кофе. И наконец, изящная и стильная светловолосая особа нордического типа… но ее угораздило притащить с собой дочурку, самую толстую девушку из всех, вместе взятых, коих Питеру доводилось видеть.

Беспокойство вызывало и то, что даже во имя безопасности не устанавливалось никаких ограничений по весу. Что за организация…

Его утешало лишь то, что не ему принадлежала идея отправиться в это сомнительное путешествие. В Цинциннати он неделями хандрил и жаловался сестре на мать, которая вновь будет целое лето просить о том, чтобы он каждый вечер приходил и поливал ее дурацкие пионы. Ему, черт возьми, нужно отдохнуть от нее. Если он безработный и если «мисс Огайо» бросила его год назад — это отнюдь не значит, что он обязан выполнять функции матушкина садовника. Наконец сестре надоело выслушивать все эти стенания Питера, и она в последнюю минуту приобрела ему путевку — в общем, сплавила на Колорадо. В прошлом году она сама совершила спуск по реке, после чего еще долго пребывала в полном восторге и настоятельно рекомендовала это путешествие всем и вся. Питер напомнил, что не умеет плавать, не доверяет лосьону от загара и терпеть не может организованные поездки, когда всем велят держаться за руки. Вдобавок в каньонах у него разыгрывается клаустрофобия. В данный же момент он, как ей известно, занят тем, что пытается бросить курить. И потом, сестра просто понятия не имеет, в чем заключается работа картографов.

«Питер, прекрати, — сказала как-то она. — Я уже заплатила деньги. Там очень красиво, ты вернешься другим человеком, и какая-нибудь крупная компания обязательно предложит тебе выгодную работу».

Так или иначе, Питер сел на самолет, доставивший его в Финикс, — исключительно ради того, чтобы провести две недели вдали от своей славной семейки. Он поверил сестре, успокоившей его тем, что гиды непременно заставят всех надеть спасательные жилеты и что шансы свалиться за борт ничтожно малы. Питер внушал себе, что когда до «мисс Огайо» дойдет, какой он крутой экстремал, она пожалеет, что решила выйти замуж за какого-то слабака. Он даже готов был предположить, что, возможно, познакомится во время путешествия с какой-нибудь охочей до острых ощущений красоткой, но, придя на общее собрание, понял, что ему предстоят две недели принудительных групповых водных процедур.

И вот он вышел из автобуса на сорокаградусную жару. Мало что напоминало каньон. И уж конечно, не замусоренный, битком набитый людьми шумный пляж. Гид пробубнил что-то о спасательных жилетах, укладке снаряжения и правилах безопасности, и Питеру вдруг захотелось попросить водителя автобуса отвезти его обратно во Флагстафф.

Потом руководитель группы представил двух других гидов, и все сразу преобразилось.

Дело в том, что Дикси действительно здорово смотрелась в своей соломенной шляпе, вылинявших красных шортах и старой розовой рубашке с завязанными над пупком уголками. На плечах лежали две косички, а на шее висел серебряный кулон на кожаном шнурке. Она остановилась, лишь чтобы поздороваться, но для Питера этого оказалось достаточно. Он уже не мог оторвать от нее взгляда, когда она загружала плот — таскала ящики и коробки, наматывала веревки, затягивала ремни. Когда она смочила в воде бандану и повязала на шею, ему пришлось сморгнуть, дабы убедиться в том, что перед ним вполне конкретная девица.

Сомнения по поводу того, на чьем плоту он хочет плыть, тут же исчезли.

Как только Джей-Ти позволил разойтись, Питер как можно равнодушнее подошел к кромке воды и остановился у намеченной цели.

— Нужна помощь? — спросил он.

— Нет, — ответила девушка, улыбнулась, перепрыгнула на соседний плот и снова принялась складывать, утягивать, завязывать и перетаскивать. Что именно она делала, Питер не мог уяснить, но, судя по всему, для этого требовался немалый опыт. Когда Дикси наконец вернулась на свой плот, Питер по-прежнему стоял словно в ступоре.

— Лови, — бросила она ему моток веревок. — Распутай, если хочешь помочь. Эбо, это твоя сумка? Ну так сам таскай свое барахло!

И Питер, вспомнив, как мать то и дело просила его распутать моток пряжи — разумеется, исключительно ради того, чтобы позлить сына, — вдохновенно принялся разделять белые нейлоновые нити. Сама мысль о том, что к ним прикасалась Дикси, наделяла их свойствами фетиша, вызывавшего более интимные ассоциации, чем целый ворох женского белья.

Поэтому, когда ковбой на пенсии из Вайоминга выстроил всех для общего фото, Питер улыбнулся, памятуя о том, что, возможно, в этот момент Дикси смотрит на него…




Глава 5

День первый. С первой по четвертую милю


Выслушав инструкции Джея-Ти, Эвелин Бернс, профессор биологии, двинулась на четвереньках по резиновой поверхности плота Дикси в кормовую часть, стараясь не поскользнуться по пути. Она бы предпочла плыть на плоту Джея-Ти, но место впереди там заняла огромная девочка, и гид жестом попросил Эвелин устроиться на другом плоту. Она попыталась утешиться тем, что эта шустрячка в соломенной шляпе может грести не хуже мужчины, и принялась корить себя за то, что усомнилась в этом.

Итак, путешествие наконец началось. Эвелин решила принять в нем участие в качестве подарка самой себе на пятидесятый день рождения. Она готовилась к этому целый год — читала путеводители, книги по истории и те путевые очерки, что ей удалось раздобыть. Будучи преподавателем биологии в Гарварде, она направила свои незаурядные исследовательские способности на то, чтобы отыскать с помощью Интернета наиболее подходящее снаряжение — рубашки из специальной ткани, фляжки-непроливайки, быстро сохнущие брюки с отстегивающимися штанинами…

У Эвелин была своего рода мания готовиться ко всему самым тщательным образом.

Неловко перевалившись через груду снаряжения, она наконец устроилась на корме. Там уже сидел молодой человек из Цинциннати. Эвелин, обретя устойчивое положение, уложила вещи и вытерла лоб.

— Чертова морока лазать туда-сюда, — сказал парень.

Эвелин неприятно было думать, что она оказалась рядом с этим типом, без тени смущения признавшимся вчера вечером, что не умеет плавать. Эвелин же умела плавать. А еще — ходить под парусом, на каноэ и на каяке. Просто до сих пор ей не доводилось карабкаться по большим резиновым рафтам.

— Это ваш первый спуск по Колорадо? — спросил Питер.

«Не только спуск», — подумала Эвелин, вообще увидевшая Колорадо впервые в жизни. Она успела мельком взглянуть на реку утром, когда автобус остановился у моста Навахо, незадолго до поворота к переправе Ли. Водитель рекомендовал пройти через мост пешком. Эвелин вышла из автобуса и присоединилась к остальным туристам. Посредине она остановилась и посмотрела через перила. В пятистах футах внизу сверкала синяя лента реки, окаймленная зеленым кустарником и розовыми скалами. А где же пороги? Где белая пена? Вместо рокота бурлящего потока до нее доносилось лишь тарахтение машин на мосту.

Если закрыть глаза, можно представить, что все еще находишься дома, в Бостоне. Эвелин вспомнился мужчина, бросивший ее полгода назад, написав коротенькое письмо. Она по-прежнему носила подаренный им золотой кулон в виде сердечка. Эвелин повертела его в руках — оно было гладкое, теплое, какое-то очень родное. Она вспомнила футляр от него — красную бархатную коробочку с белой атласной подкладкой внутри и как бы вновь ощутила прикосновение мужского подбородка к своей груди. Обычно он почему-то долго возился с очками, прежде чем заняться любовью.

Непроизвольно Эвелин расстегнула цепочку, еще раз представила знакомое лицо, свесила кулон за перила и разжала пальцы. Золотое сердечко мелькнуло в воздухе, сверкнуло — и подарок Джулиана исчез. Эвелин надеялась, что вместе с ним исчезнет тоска, угрожающая испортить ей поездку.

— Да, это мой первый спуск, — наконец ответила она.

— И мой, — отозвался Питер. — Я даже на лодке никогда не плавал. Нужна помощь?

Эвелин пыталась пристегнуть сумку с вещами к переплетению ремней, опутывавших снаряжение. Она покачала головой. Дело в том, что ремни были слишком туго натянуты, а потому оставалось лишь попросить Питера слегка приподнять укладку, чтобы она могла застегнуть карабин.

— Вот заковыристые штуковины, а? — с явным азартом заметил он.

Несомненно, парень пытается доказать, что он сноровистее ее! Сидя в луже холодной воды, Эвелин подумала, что стоило бы надеть неопреновые носки. Но она не собиралась повторять мучительную возню с сумкой. Столько труда — и все ради того, чтобы затем усесться! Как же неприятно быть новичком.

Впереди пожилая чета ловко заняла свои места, как будто проделывала это уже тысячу раз. Дикси тем временем бродила по колено в ледяной воде, разматывая толстый капроновый трос. Затем продела его в петлю и что есть сил затянула.

— Готовы? — спросила она.

Все кивнули, и Дикси, запрыгнув на плот, оттолкнула его и ловко принялась лавировать между грудами снаряжения, пока не добралась до своего места. Устроившись там, она схватила весла и погрузила в воду. Девушка сделала два мощных гребка правым веслом, и плот развернулся; к удивлению Эвелин, то, что она считала кормой, оказалось носом. Течением подхватило плот и понесло вниз.

— До свидания, цивилизация! — воскликнула Дикси.

Эвелин схватилась за ремни. Солнце припекало, волны тихонько плескались о борт. Река здесь была изумрудно-зеленая, а не синяя, какой казалась с моста; вода искрилась на солнце, особенно на быстрине. Там и сям на поверхности бурлили воронки водоворотов. Эвелин оглянулась на переправу Ли, где по-прежнему стояли моторки, и возблагодарила Бога за то, что они на весельном плоту. Спускаться по Колорадо на плавсредстве с мотором — нелепо и противоестественно.

Дикси сидела лицом вперед и качалась туда-сюда, налегая на весла, поскрипывавшие от каждого гребка. Как только плот вошел в бурные воды, его начали захлестывать волны.

— Это и есть пороги? — поинтересовался Питер.

Дикси налегла на весло, пытаясь выпрямить курс.

— Нет, просто рябь. А что, тебе страшно?

— Конечно, страшно, — ответил он. — Я не умею плавать. А вода здесь холодная?

— Восемь градусов, — пояснила Дикси. — Вода идет прямо со дна озера Пауэлл; скажи спасибо плотине в Глен-Каньоне.

— Вы правда не умеете плавать? — спросила Эвелин.

— Камнем иду ко дну, — подтвердил Питер.

— Разве вас не учили в детстве?

— Я прогуливал физкультуру.

Эвелин поверить не могла, что к участию в подобных вылазках допускают людей, не умеющих плавать. Что он вообще здесь делает, если у него водобоязнь?

— Форель! — раздался возглас Ллойда.

Эвелин обернулась на воду, но ничего не увидела.

Дикси принялась расспрашивать о том, кто где живет.

— Я из Цинциннати, — ответил Питер.

— А чем ты занимаешься?

— В основном поливаю мамины пионы.

Дикси усмехнулась.

— А вы, Эвелин?

Эвелин сказала, что живет в Кембридже и преподает биологию.

— Только не говорите, что вы гарвардский профессор, — предупредил Питер.

Эвелин тем не менее заявила, что она действительно преподает в Гарварде, и это немедленно положило конец разговору. Такое часто случалось — за пятнадцать лет она так и не научилась поддерживать беседы о работе. Если Эвелин первой упоминала о своем профессорстве в Гарварде, считали, что она задается. Когда же она умалчивала об этом, рано или поздно кто-нибудь все-таки выводил ее на чистую воду, обвиняя в снобизме.

— Хорошо еще, что вы не говорите с бостонским акцентом, — заметил Питер.

Он уже собрался рассказать какой-нибудь бородатый анекдот, но тут с кормы донесся скрип, а вслед за тем — глухой удар и тревожный возглас. Эвелин резко обернулась и увидела задранные к небесам бледные, безволосые старческие ноги.

— Ллойд! — вскричала Руфь. — Ты куда?

Дикси немедленно отложила весла и бросилась на помощь к старику, перепрыгивая через груды вещей. Плот же пустился в свободное плавание.

— Вы в порядке? — спросила она.

— В полном! Даже не понял, что случилось.

— Надо было крепче держаться, — упрекнула мужа Руфь, отряхивая его рубашку.

— Но я держался!

— Значит, надо было крепче.

Дикси вернулась на место и снова взялась за весла.

— Адски жарко, — тяжело дыша, проговорил Ллойд.

Вскоре река свернула, и показался мост Навахо. В пятистах футах над рекой темная кружевная арка соединяла стены каньона, на мосту виднелись крошечные фигурки. Трудно было поверить, что всего час назад Эвелин сама стояла у этих перил и смотрела вниз. Теперь она плыла по реке, уже вступив в братство рафтеров и первооткрывателей. Эвелин плавно помахала зрителям. Она чувствовала, что мир разделился на две части — те, кто на реке, и те, кто на берегу, скитальцы, уносимые потоком, и статичные, пассивные созерцатели мира. Примечательно, что хотя Эвелин и не могла объяснить причин этого, ей было приятно, что именно здесь навеки упокоилось золотое сердечко, подаренное Джулианом.

Она непроизвольно взглянула на воду, подсознательно ожидая увидеть золотистый блеск, в то же время прекрасно понимая, что это нереально.




Глава 6

День первый. С четвертой по шестую милю


Никогда в жизни солнце так не припекало плечи Джил Компсон — ни в Солт-Лейк-Сити, ни в Финиксе, ни в Ки-Уэсте, где она выросла. Оно обжигало тело, и казалось, что кожа болезненно растягивается. Джил опустила руки в воду, но облегчение было недолгим, ледяной поток тоже обжигал, и Джил пожалела, что не надела рубашку с длинными рукавами, хотя сыновей заставила сделать это еще на переправе Ли. Один лишь крем от загара не мог защитить кожу.

Компсоны плыли вместе с Митчеллом и Леной из Вайоминга. Джил надеялась, что ее мальчики произведут более приятное впечатление, нежели то, что они оставили по себе накануне. Тогда ей то и дело приходилось оттаскивать их от стола с закусками и всячески побуждать к тому, чтобы они перезнакомились со всей группой. Джил еще раз смогла убедиться в том, что ее дети не умеют общаться с новыми людьми. Хотя, наверное, не стоит этому удивляться. Прежде всего они вообще не хотели ехать. Когда прошлой весной они просекли, что мать собирается замутить какое-то путешествие, то устроили скандал и заявили, что хотят в спортивный лагерь. Она тщетно ждала помощи от Марка. «А ты не могла предварительно поговорить со мной, прежде чем платить за билеты?» — спросил он в присутствии близнецов, отчего те еще более осмелели. Согласие в семье воцарилось лишь после того, как детям удалось выбить для себя неделю занятий баскетболом с персональным тренером и новые видеоигры, прикупленные по пути из Солт-Лейк-Сити во Флагстафф. Эта восьмичасовая поездка подвергла суровому испытанию выносливость всех членов семьи, так что даже Джил теперь мечтала лишь о том, чтобы провести следующие две недели на курорте. В отеле они поселились в смежных комнатах, и до глубокой ночи она слышала, как мальчишки скачут на кроватях. Ей четырежды пришлось стучать в стену в надежде довести до их сознания то, что неплохо бы выключить телевизор. Дважды она и Марк пытались достичь оргазма и оба раза терпели неудачу. Встав среди ночи и окинув критическим взглядом свое отражение, Джил задумалась, отчего за каких-то тринадцать лет она превратилась в копию собственной матери, на что указывали поджатые губы, суровый взгляд, полное отсутствие чувства юмора.




Но сегодня, как и Эвелин, Джил испытала несомненный трепет восторга, когда плоты отчалили от переправы Ли. В отличие от распашных плотов, плавая на которых пассажиры могут расслабиться и наслаждаться созерцанием пейзажей, пока гиды орудуют веслами, гребной плот требует приложения совместных усилий. Он рассчитан на шестерых гребцов, по трое с каждой стороны; посередке между ними сложена груда снаряжения. Эбо, будучи капитаном, расположился на корме, откуда рулил плотом и выкрикивал команды.

Джил и Марк сидели впереди, мальчики посередине, Митчелл и Лена — за ними. Покинув переправу Ли, они, по настоянию Эбо, приступили к овладению практическими навыками: плот описывал восьмерку до тех пор, пока капитан не убедился, что гребцы понимают его команды. Только после этого они наконец пустились вниз по реке. Солнце припекало все сильнее и сильнее, вода же сделалась совсем зеленая, и тут Джил в полной мере ощутила, что путешествие началось. За отвесными стенами каньона оставался мир, полный машин, асфальта, часов, кредиток и никому не нужных телевизионных новостей.

После моста Навахо глубина ущелья увеличилась. Направо и налево прямо из реки вздымались красно-коричневые скалы. Джил как зачарованная смотрела на бурлящую воду и на водоворотики, при каждом гребке разбегавшиеся от весла. Это не мешало ей слушать, как Эбо рассказывает о двух парнях, решивших как-то спуститься по реке на досках. Сэм не поверил и обратился к матери за разъяснением.

— Детка, если гид говорит, что это правда, значит, так и есть, — ответила Джил.

Постепенно ее органы чувств начали приспосабливаться к сухой жаре, блестящей воде, ярко-синему небу и нависающим над головой утесам каньона. Она настолько свыклась с этой средой, что испытала настоящий шок, когда Эбо внезапно направил плот к берегу, к которому уже причалил Джей-Ти.

— Завтрак, ребята, — объявил он, и Джил вдруг вспомнила, что ничего не ела с половины шестого утра, не считая черствой булочки в баре отеля. — Живее! — подгонял Эбо. — Налегайте, если хотите позавтракать! Сэм, Мэтью! Гребите, парни, — или вы не прочь, чтобы я умер от голода прямо здесь?




Появление первых признаков опасности ознаменовалось тем, что Сэм в пятый раз пожаловался на жару. Гиды готовили завтрак в тени, а путешественники слонялись на солнцепеке, не зная, чем заняться.

— Ты же слышал, что я сказал, — заметил Джей-Ти, когда Сэм стянул со стола авокадо. — Если тебе жарко — ты сам виноват. Иди окунись. Только не снимай спасательный жилет.

— Я пойду купаться! — крикнул Сэм отцу.

— Не заходи слишком глубоко… Как по-твоему, ничего страшного? — спросил Марк у жены.

— Если гид разрешил, значит, можно, — ответила Джил.

Сэм зашел в воду по пояс, долго визжал и подпрыгивал и наконец нырнул — но лишь на секунду. На берегу воцарилась тишина — а потом мальчик с воплем выскочил на поверхность. На шатающихся по берегу эти всплески и восторженные визги произвели столь сильное впечатление, что вскоре все принялись окунаться, к большому удовольствию гидов. Все было бы хорошо, если бы Сэму при выходе из воды не заполз между пальцами огненный муравей. Мальчик сначала с воем бросился наземь, потом скинул сандалию и швырнул в реку, и ее немедленно унесло течением.

Джей-Ти рванулся к кромке воды, но сандалия уже исчезла.

Джил злилась, потому что это были новенькие сандалии. Марк злился, потому что не проявил надлежащую предусмотрительность. Мэтью злился, потому что все внимание было обращено на брата, катавшегося по песку точно в агонии и дрыгавшего ногами. Столпившиеся вокруг него никак не могли понять, куда же именно его укусил муравей. Джей-Ти решил смазать укус нашатырным спиртом, к счастью, имевшимся в аптечке.

— Кажется, здесь, — сказала Джил, хватая мальчика за ногу. — Сэм, успокойся!

Джей-Ти приложил ватный тампон к месту укуса. Сэм взвыл и начал лягаться.

— Господи, Сэм… — попытался успокоить его Марк.

— Еще смажьте, пожалуйста, — попросила Джил.

Туристы стояли вокруг и глазели.

— Однажды в Африке меня укусил огненный муравей, — поежившись, заметил Митчелл. — Очень неприятно.

Мэтью копался в песке и ворчал, что это всего-навсего муравей и ничего страшного не случилось.

— Окуни ногу в воду, сынок, — посоветовал Джей-Ти.

— Я замерз, — пожаловался тот.

Мэтью тут же не преминул заметить, что в каньоне не меньше пятидесяти градусов.

— Только ногу. Ну же. — Джей-Ти помог мальчику встать.

Сэм с мученическим выражением лица подковылял к воде, окунул ногу и скривился. Марк наблюдал за ним, отрешенно скрестив руки на груди.

— Надеюсь, ты взяла запасную пару сандалий? — резонерски осведомился он, обратившись к жене.

— Только шлепанцы.

— И ничего понадежнее?

— Нет.

— Черт возьми!.. У мальчишки нет никакого чувства ответственности.

— Марк, ему всего двенадцать.

— Когда мне было двенадцать, я уже работал.

Джил отошла. Трудовая деятельность Марка в столь нежном возрасте заключалась в том, что он в течение пяти минут по утрам сгребал листья в соседском саду. К счастью, прежде чем жена успела ему напомнить об этом, Эбо и Дикси громогласно объявили, что завтрак готов. Словно очнувшись, все побрели в тень, где их ожидало обильное застолье: хлеб, ветчина, индейка, разнообразные сыры, помидоры, сладкий лук, авокадо, огурцы, пикули, острый перец, арахисовое масло и мармелад, ломтики дыни и арбуза, шоколадное печенье, орехи, сладости. Сначала многие отнеслись к предложению перекусить без особого энтузиазма, полагая, что на такой жаре есть не захочется, но, подойдя к накрытой поляне, путешественники тут же ощутили зверский аппетит и принялись сооружать гигантские бутерброды, запихивая меж двух ломтей хлеба все, что только можно. Сьюзен смело сочетала чилийский перец с арахисовым маслом; Эми сотворила диетический сандвич с индейкой, приправив его салатом; Митчелл полными ложками уписывал варенье прямо из банки; мальчики деловито рассовывали по карманам конфеты, ну а Питер, разумеется, налегал на арбуз — в той мере, насколько это было возможно, чтобы не показаться обжорой.

Тем временем река текла сама по себе — быстрая, неизменная и вечно живая.




Глава 7

День первый. С шестой по восьмую милю


За завтраком Сьюзен Ван Дорен была страшно обеспокоена тем, что окружающие глазеют на ее дочь, и уже была готова учинить небольшой скандал. Никто из них никогда не набирал вес? Не видел толстяков? Не замечал, как ползет вверх стрелка весов вне зависимости от того, что ты ешь?!

«Разуй глаза, Сьюзен, — говорила в ней Мать-Ехидна. — Согласись: твоя дочь толстая, потому что она ест как лошадь. Она ест как лошадь, потому что ты помешана на собственном весе. Ты сидишь на диете и каждое утро взвешиваешься. В течение семнадцати лет ты заражала ее собственным безумием. Теперь полюбуйся на эти двести пятьдесят фунтов материнских ошибок».

Сьюзен наблюдала за тем, как Эми бредет прочь от стола с кусочком индейки, завернутым в лист салата. У нее разрывалось сердце при виде того, как дочь с первого же дня пытается установить для себя некоторые рамки. Сьюзен молилась, чтобы Мать-Ехидна наконец заткнулась и позволила бы ей вести жизнь нормальной сорокатрехлетней женщины, которой есть за что благодарить Бога: хорошая работа, прекрасный дом, замечательная дочь. Но Мать-Ехидна не оставляла ее в покое, заставляя Сьюзен мучиться угрызениями совести по поводу Эми. Если бы только Сьюзен могла, то стерла бы Мать-Ехидну в порошок.

В своей анкете Сьюзен, школьный консультант из Мекона, штат Висконсин, написала, что отправляется в путешествие, надеясь открыть новое в себе. Эми (как заметила мать, отсылая письмо) призналась в том, что ее цель — «познакомиться с людьми, любящими дикую природу и проводящими свободное время на свежем воздухе, а еще посмотреть Большой каньон и, главное, развлечься».

Каким же надо быть извергом, чтобы придраться к такой девочке?

Сьюзен, прихватив сандвич, подошла к Эми, уже закончившей завтракать. Какая неловкая ситуация, подумала она и внезапно ощутила прилив раскаяния. Зачем она затеяла эту поездку? Зачем брать подростка, страдающего от избыточного веса, в путешествие, где все ходят в купальниках?

— Разве здесь не потрясающе? — бодро спросила она.

— Жарко.

— Намочи рубашку в воде, как делают гиды.

Эми злобно взглянула на мать, вернулась к столу, взяла пригоршню печенья и направилась через весь пляж туда, где сидела пожилая чета.

Сьюзен хотелось довести до сознания всех то, что Эмми, в сущности, заботливая, легкоранимая и тактичная. И что такое горстка печенья в масштабах мироздания? Тем не менее она боялась, что окружающие будут не только судить об Эми по внешности, но и решат между собой, что она ест больше всех. Сьюзен в который раз с горечью подумала о том, как несправедливы обычно бывают люди к толстякам. На сей раз она не дала Матери-Ехидне ни единого шанса ввернуть ядовитое словечко, так как решительно запихнула старую злыдню в мешок и затянула веревку потуже.




Руфь Френкель улыбнулась девочке и поблагодарила за печенье.

— Смотри, что нам принесли, Ллойд, — обратилась она к мужу.

— Кто это такой заботливый?

— Эми. Она принесла нам печенье, Ллойд. Спасибо, детка, — поблагодарила ее Руфь. — Ну же, отдохни, расслабься и перестань нас баловать.

— Откуда она взялась? — поинтересовался Ллойд, когда девушка отошла.

— Она едет с нами, — напомнила Руфь.

— Лучше бы ей сбросить вес, иначе она заработает диабет. О, шоколадное печенье. Мое любимое. Надо же, ты взяла его с собой в дорогу.

Руфь украдкой вздохнула. Хотя она и посоветовалась в марте с лечащим врачом Ллойда, но до сих пор сомневалась, оправдает ли себя эта идея — еще раз отправиться вниз по реке на плоту. Они проделывали это путешествие каждый год, с тех пор как поженились, и впервые спустились по Колорадо в 1950 году, еще до постройки плотины, когда Ллойд был молодым врачом и работал в резервации индейцев племени навахо. Руфь тогда только начала заниматься рисованием. В ее альбоме сначала появились просто разноцветные мазки, оранжево-розовые, лиловые, фиолетовые, а затем и вполне приличные акварели. Эти сюжеты она потом воспроизводила всю зиму, где бы ни находилась. Позже они переехали в Эванстон, штат Иллинойс, вырастили двоих детей и каждый год проводили две недели на Колорадо. Они увлекали с собой и друзей. Отказывались от поездок на курорт, чтобы сэкономить деньги на путешествие. Однажды, когда дети уже учились в колледже, Руфь пришлось продать картины, чтобы заплатить за билет. Порой люди спрашивали, не надоел ли им один и тот же маршрут. Разве не лучше бы было повидать новые места? Дело в том, что на реке оба чувствовали себя как бы заново рожденными, что даже их близкие друзья, ревностные прихожане, никак не могли понять.

Два года назад, когда Ллойду исполнилось семьдесят четыре, он начал терять память — забывал, что ел на завтрак, чем они занимались в выходные. Обследуя пациента, он задавал одни и те же вопросы, а потом, возвращаясь в свой кабинет, понимал, что не помнит диагноз. Руфь не нуждалась в медицинском заключении, чтобы уяснить: у Ллойда проблемы. В минувшем году ухудшений не было, поэтому они с легким сердцем отправились по уже привычному маршруту. Но теперь то, что у мужа все чаще стали случаться провалы в памяти, заставляло Руфь усомниться в разумности ее выбора. Может быть, она поступила безответственно? Находясь во власти подобных настроений, Руфь навестила лечащего врача Ллойда и попросила совета. Это был старый друг семьи, вполне понимавший символическую значимость такого рода путешествия. Он с серьезным видом, хотя и с долей скептицизма, выслушал Руфь, перечислившую тревожные симптомы. Когда она наконец выговорилась, он подался вперед и сказал: «Руфь, вы разумная и ответственная женщина. Поэтому поезжайте. Вы ведь будете приглядывать за ним, не так ли? Ему это будет куда полезнее, чем сидеть дома».

Следуя этим советам, Руфь и приобрела путевки, в полной мере осознавая, что это будет их совместное путешествие. Самым хлопотным оказался процесс укладки рюкзаков и дорожных сумок — например, Руфь доставала из шкафа одежду, чтобы взять с собой, в комнату входил Ллойд, видел чистые вещи, разложенные на постели, надевал их и отправлялся в сад. Руфь купила в дорогу печенье, а Ллойд все съел. Куда-то бесследно исчезли шесть тюбиков крема от загара. Однажды она, потеряв терпение, пригрозила мужу тем, что отправит его в дом престарелых, а на Колорадо поедет одна. Ллойд переспросил: «Куда-куда поедешь?» — и тогда Руфь проплакала всю ночь, не находя себе прощения.

Величайшее облегчение она испытала в половине седьмого утра, когда во Флагстаффе они погрузили свой багаж в автобус и уселись; водитель закрыл двери, и больше не надо было волноваться о том, что Ллойд распакует тщательно уложенные рюкзаки, что-нибудь достанет и потеряет.

— Наверняка у нее уже диабет, — заметил Ллойд.

— Только ничего такого ей не говори, — предупредила Руфь.

— А далеко до Лавы?

— Еще десять дней.

Ллойд мрачно покачал головой.

— Я им сто раз говорил, а они все равно продолжают курить.




После завтрака, пока Эбо и Дикси мыли тарелки в реке, Джей-Ти созвал всех туристов и предупредил, что впереди преодоление первого настоящего порога.

— Действительно он такой крутой? — спросил Сэм.

— На шесть баллов — если мерить по десятибалльной шкале, — ответил Митчелл, отрываясь от путеводителя.

— При нынешнем уровне воды — скорее на четыре, — поправил Джей-Ти. — Но все равно отнестись к нему надо со всей серьезностью. Поэтому наденьте спасательные жилеты, затяните крепления и вперед!

Джил засуетилась вокруг сыновей, чтобы удостовериться в том, что спасательные жилеты не болтаются на них, а сумки с вещами пристегнуты специальным замком, обошедшимся ей в спортивном магазине в Солт-Лейк-Сити впятеро дороже, чем она ожидала. Джил подтянула близнецам тесемки шляп (Марку вовсе незачем знать о том, что она не взяла с собой запасные головные уборы). Наконец Эбо велел ей угомониться и занять свое место на плоту. Слегка смущенная, она подчинилась. Эбо оттолкнулся, и три плота один за другом пустились по течению — впереди Джей-Ти, следом Эбо, и замыкающей — Дикси.

Вскоре зеркальная гладь впереди подернулась рябью, а на горизонте завис радужный водяной бисер.

— Стоп, — скомандовал Эбо. — Слушайте.

Все замолкли. До них донесся низкий гул воды. Джей-Ти встал на скамью, чтобы оглядеться, и плот слегка качнулся. Течение стремительно набирало скорость. Джей-Ти медлил до последней секунды, а потом торопливо сел и изменил курс на несколько румбов влево. Плот скрылся в вихре брызг, беспрестанно подскакивая среди волн.

Второй плот все быстрее поплыл за ним.

— Ноги в крепления! — заорал Эбо. — Внимание! Сэм! Что надо делать, когда я скажу: «Налегай!»?

— Грести изо всех сил! — откликнулся Сэм.

— Правильно! Вперед! — крикнул Эбо, и плот покатился вниз по «языку» порога, где вода низвергалась раздваивающимся потоком, темным, гладким и зловещим, прежде чем превратиться в сплошную завесу белой пены.

— Налегай! — гаркнул Эбо, и Джил, погрузив весло в воду, принялась грести изо всех сил. Плот накренился в одну сторону, потом в другую, его то и дело заливало водой, все гребли вразнобой, отчего весла постоянно соударялись. Каскад брызг обрушился на Джил и на мгновение ослепил ее, заставив судорожно хватать воздух ртом, а когда она, открыв глаза, увидела, как навстречу несется следующий вал, то просто пригнулась и завопила от восторга, будто ей предстоял очередной вираж на «американских горках».

А потом внезапно все закончилось тем, что плот вынесло на спокойную воду. Путешественники принялись восторженно кричать и, высоко подняв, в честь Эбо, весла, с шумом ударили ими по воде. Лишь тогда Джил обернулась, чтобы проверить, в порядке ли дети.

Она промокла насквозь, но, как ни странно, не замерзла. В считанные минуты солнце ее высушило, и Джил радовалась, что не надела рубашку, потому что в ней не было бы так приятно. Она посмотрела на Марка, а он — на жену, и они дружно расхохотались, чего не бывало уже много лет. Потом она обернулась и узрела настоящее чудо — мальчики не ссорились; казалось даже, что они соревнуются в том, у кого шире улыбка. Джил никогда не сказала бы этого вслух, но все же подумала: «Разве я не говорила, что вам понравится? Разве вы не счастливы быть здесь?»

«Конечно, счастливы, — сказала она себе. — Но лучше держи рот на замке».




Глава 8

День первый, вечер. Шестнадцатая миля


Вечером они разбили лагерь на узком пляже, переходившем в песчаный, усеянный камнями склон холма, возвышавшегося над рекой. Чтобы переправить с плотов на берег все необходимое для обустройства стоянки, Джей-Ти выстроил туристов в цепочку; гиды открепляли и передавали по ней всевозможные упаковки, пока наконец весь пляж не оказался завален ими. Потом, точно хлопотливые домохозяйки, гиды принялись устраивать походную кухню — раскладывать металлические столы, разжигать плитку, расставлять посуду. Эбо принес два ведра воды. Дикси вытащила огромную походную сковороду, встала на четвереньки и постаралась соорудить что-то вроде очага — вечером они намеревались жарить на гриле филе лосося.

Тем временем Джей-Ти отправился искать подходящее место для туалета, или, как выражались на реке, «ямы». Он уже не раз стоял здесь лагерем и знал, куда надо идти. Прошагав по тропке через густые заросли тамариска, Джей-Ти нашел удобное местечко с видом на реку и розовые скалы, отгороженное от посторонних взглядов большим валуном. Хороший вид из сортира тоже немаловажен. Перед ужином он приведет сюда всех, чтобы объяснить некоторые специфические нюансы. Но сейчас, после долгого дня на жаре, Джею-Ти больше всего на свете хотелось пива. Он обогнул валун и направился в лагерь, шлепая задниками сандалий по песку.

Когда он продирался через заросли, шуршание в траве заставило его замереть. Провалиться ему на этом месте, если местная гремучка не собирается сейчас осквернить только что найденный туалет. Джей-Ти присмотрелся, но, ничего не увидев, устало побрел дальше. Однако он снова услышал треск, как будто кто-то тряс сухие горошины в стручке. Джей-Ти подался назад, прекрасно понимая, что встреча со змеей в первый же вечер испортит настроение всем, что, несомненно, будет ощущаться на протяжении всего путешествия. «Ладно-ладно. Живи себе в этих кустах и пользуйся нашим туалетом, тварь. Я найду другое место».

Но, повернувшись, Джей-Ти услышал жалобный скулеж, источником которого уж точно не могла являться коварная рептилия. Он снова всмотрелся в заросли. Там, тяжело дыша, на груде листьев и веток лежала собака. Шерсть у нее была серая и свалявшаяся, нос пересох, в уголках глаз скопился желтоватый гной. Увидев человека, пес задрожал так сильно, что у него застучали зубы, — именно этот звук Джей-Ти и принял за погремушку змеи. Собака была несомненной дворнягой — наполовину пудель, наполовину терьер, сплошь в длинных серых завитках, с грязной щетинистой бородкой. У Джея-Ти в детстве был точно такой же пес — верный друг, спавший с маленьким Марони в одной постели, купавшийся с ним в ванне и очень любивший сандвичи с копченой колбасой. И вот теперь его прямой потомок смотрел блестящими черными глазами как будто в самую душу Джея-Ти.

Во время предыдущих ста двадцати четырех спусков Джей-Ти встречал на реке массу животных. Он видел горных баранов, койотов и бесчисленных диких кошек, посреди ночи круживших вокруг лагеря в поисках остатков съестного. Но собак он не видел никогда. Вообще-то людей с собаками не брали в поездку. Ему доводилось слышать рассказы гидов о том, что порой пастушеские собаки индейцев появляются на берегу, в верховьях, где доступ к воде относительно несложен, но сам Джей-Ти ни разу их не встречал. И этот пес уж точно не походил на четвероногого пастуха — если вымыть его и надеть ошейник, он мог бы сойти за домашнего любимца, имеющего свой вполне уютный угол в доме и регулярно наполняемую мисочку. Уму непостижимо, откуда здесь взялась собака, но уж точно не отстала от партии путешественников: тем в жизни не удалось бы протащить собаку мимо строгих служителей парка на переправе Ли. Неужели здесь, в сосняке, поселился какой-нибудь любитель дикой природы, турист-собачник?

Джей-Ти вытянул руку. Пес обнюхал пальцы и застучал хвостом по груде сушняка. Он попытался встать, но не смог и лег обратно, опустив морду на лапы.

— Эй, малыш! — как можно дружелюбнее обратился к псине Джей-Ти. — Ну же, вставай.

Та не двигалась.

Джей-Ти умел обращаться с затравленными животными: он полез в карман шортов и вытащил горстку арахиса. Пес принюхался и слизнул орехи с ладони. Джей-Ти отступил на шаг, продолжая приманивать собаку, и наконец та, с большим трудом переступая с одной лапы на другую, сумела встать.

Теперь он по крайней мере видел, в чем проблема: пес держал на весу правую переднюю лапу. Джей-Ти приблизился и, скормив бедняге еще несколько орешков, попытался осмотреть ногу. Собака шарахнулась, но Джей-Ти все гладил ее и кормил, пока та не успокоилась, и тогда обнаружилось, что между фалангами застрял большой кактусовый шип.

Неудивительно, что щенок скулил.

— Ну же, успокойся, мой мальчик. — Он приподнял лапу и попытался своими мозолистыми пальцами извлечь шип. Разумеется, в итоге обломился кончик. Собака легла и принялась лизать пострадавшее место.

Джей-Ти взглянул в сторону лагеря. Ему пришло было в голову вернуться и позвать на помощь Эбо и Дикси, но в то же время подумалось, что все это ему мерещится и собака исчезнет, стоит привести сюда еще кого-то. И тогда он, Джей-Ти, формальный руководитель группы, всю дорогу будет всеобщим посмешищем.

Поэтому он не задумываясь нагнулся, подсунул руки под пса и поднял. Фунтов сорок — не больше; Джею-Ти доводилось таскать грузы и потяжелее. С собакой на руках он выбрался из зарослей тамариска и зашагал по тропинке в лагерь.

Дойдя до холма, он увидел, что путешественники столпились вокруг плота Дикси, — видимо, потому, что та открыла ящик со спиртным. Многие извлекали из сумок деликатесы из персональных запасов. Эвелин первая заметила Джея-Ти. Потом обернулась Лена — она подтолкнула Митчелла, и тот довольно громко рявкнул: «Ну что еще?» — чем привлек всеобщее внимание и к Джею-Ти. Тот в своей старой ковбойской шляпе и выцветшей клетчатой рубашке под палящим солнцем осторожно спускался по песчаному склону с собакой на руках.

— У меня галлюцинации?.. — спросила сама себя Дикси, глядя из-под руки на своего коллегу и его странную ношу.

Спустившись на пляж, Джей-Ти присел на корточки и положил пса на песок. Мальчики подбежали, прежде чем родители успели их остановить, и принялись трепать найденышу уши и чесать живот. Пес немедленно позабыл про занозу, радостно перекатился на спину и раскинул лапы, как будто обрел давно утраченную семью.

Дикси спрыгнула на берег.

— И где ты нашел это чудовище?

— Там, в кустах, — усталым голосом ответил Джей-Ти. — Услышал шорох и подумал, что это гремучка, подошел ближе, и тут он начал скулить.

— А что здесь вообще делает собака? — поинтересовался Митчелл с широкой улыбкой. Он снял шляпу; мокрые кудрявые волосы облепили голову, и череп казался непропорционально маленьким. Некоторая двусмысленность, сквозившая в улыбке этого типа, навела Джея-Ти на мысль, что никакое объяснение не удовлетворит его.

— И откуда она взялась? — изумилась Эвелин.

— Не знаю, — ответил Джей-Ти. — Сэм, наполни-ка миску водой.

Сэм побежал к реке.

— Что вы собираетесь с ним делать? — спросил Митчелл.

— Для начала — вытащить шип у него из лапы.

— Бедняга!.. — воскликнула Эми, становясь на колени рядом с собакой. Она уже надела другую футболку, белую, с коричнево-оранжевым логотипом «Хард-рок кафе».

— А потом? — настаивал Митчелл.

Джей-Ти посмотрел на пса, рефлекторно подергивавшего задними лапами — реагировавшего таким образом на поглаживания.

— Понятия не имею, — ответил он. — Просто не представляю.




Глава 9

День первый. Шестнадцатая миля


Шип оказался с зазубренным острием, поэтому Эбо и Дикси пришлось прижать пса к земле, пока Джей-Ти вытаскивал впившуюся в лапу крючкообразную колючку, расшатывая ее с помощью пинцета. Пес попытался тяпнуть Дикси, но в конце концов Джей-Ти извлек занозу. Гиды отпустили пса, тот с трудом поднялся, отряхнулся, захромал к кусту и задрал ногу, а потом ушел в тень, чтобы зализать ранку.

Джей-Ти швырнул шляпу на плот, зашел в воду и окунулся. Весь мокрый, он забрался на корму, достал сумку и вытащил банку пива. Эбо и Дикси присоединились к нему. Путешественники один за другим разошлись по своим делам, остался лишь Митчелл.

— Митчелл, одну минуту, — попросил его Джей-Ти.

Митчелл же, ничего не сказав, повернулся и ушел.

— Кажется, случилось непредвиденное. Как по-вашему? — спросил Эбо, устраиваясь поудобнее.

— И это серьезно, — заметила Дикси. — Слава Богу, пес здоров.

— Женщина, ты спятила? — участливо поинтересовался Эбо.

— Достаточно здоров, чтобы нам не пришлось слишком его жалеть. Вот что я хотела сказать.

— У тебя ледяное сердце, — с упреком в голосе заметил Джей-Ти.

— Не делай из меня Снежную королеву, — отрезала Дикси. — Я просто практичная. Где, например, псина будет спать?

— На моем плоту, — тут же вызвался Эбо.

— Или с Митчеллом, — не очень уверенно предположил Джей-Ти. Они взглянули на берег. Митчелл, расстелив на песке огромную карту, сверялся с путеводителем. Пес осторожно приблизился к нему. Митчелл поднял голову и отвесил такой взгляд, что собака попятилась.

— Может быть, это пастуший пес? — спросил Эбо.

— Возможно… Хотя и не похоже.

— Или его привезли на плоту.

Джей-Ти покачал головой:

— Я представить не могу, чтобы кто-то протащил собаку мимо наших рейнджеров. Скорее всего его привел с собой по тропе какой-нибудь «дикий» турист, а потом потерял.

Эбо перегнулся через борт плота, нащупал сетку и достал еще по банке пива каждому.

— Не будем уклоняться от темы, — попыталась вернуть разговор в деловое русло Дикси. — Собака может причинить нам массу проблем.

Эбо сложил ладони рупором.

— Хьюстон, у нас проблемы!..

— Лучше позвони сотрудникам парка, — предложила Дикси.

— Думаешь, эту ситуацию можно отнести к разряду чрезвычайных? — спросил Джей-Ти.

— А как по-твоему?

— И что сделают сотрудники парка? — продолжал Джей-Ти. — Все бросят и пришлют сюда лодку? И что потом? Выдворят его отсюда? С раненой лапой?

— Прости, командир, но пес вовсе не выглядит таким уж беспомощным, — заметил Эбо, и все трое посмотрели на пляж.

Пес бегал за палками, которые бросали ему Сэм и Мэтью. Из-под его лап взметались фонтанчики песка. Джею-Ти подумалось, что, с точки зрения мальчишек, абсолютно естественно, спускаясь по Колорадо, в первый же вечер подобрать бродячего пса.

Он взглянул на часы. Почти семь, а они еще и не начинали готовить ужин.

— Давайте сначала покормим людей, а потом разберемся с собакой. Я уж точно не намерен думать об этом прямо сейчас.

— Что у нас на ужин?

— Лосось.

— Господи Боже мой, как же я обожаю лосося! — во всю глотку провозгласил Эбо.

— Прекрасно. Вот ты его и будешь готовить.

— Это моя слабость — жарить лосося!!!

— Заткнись, Эбо. Если ты будешь все две недели вот так сотрясать воздух, я просто не выдержу, — попыталась прервать красноречие своего коллеги Дикси.

Тот прищурился.

— А не хочешь ли сегодня прилечь со мной, детка?

— Проехали.

Джей-Ти бросил пустую банку в мешок для мусора.

— Эбо, разжигай гриль. Дикси, научи мальчишек сплющивать пустые банки.

Он открыл походный холодильник, вытащил лососину, поднял голову — и увидел стоящего на носу Митчелла.

— Вам что-нибудь нужно, Митчелл?

— Просто хотел спросить, что вы собираетесь делать с собакой.

— Мы пока не решили.

Митчелл, сложив руки на груди, являл собой воплощенное миролюбие.

— Дело в том, что некоторые беспокоятся. У Лены аллергия. А если вдобавок у собаки бешенство или что-нибудь такое…

— Мы все уладим, Митчелл, — уверил Джей-Ти.

— Я много лет мечтал об этой поездке, — страдальческим голосом напомнил тот.

— Понимаю. — Джей-Ти почувствовал, что начинает терять профессиональное спокойствие. — Но не волнуйтесь, собака не испортит нам путешествие.

— Если хотите джина с тоником, ребята, так у нас есть.

— Спасибо. В другой раз. А теперь будем готовить ужин.




И через полчаса они действительно приготовили превосходный ужин. Никто не забыл о том, что сегодня День независимости. С помощью пары весел, мотка веревок и благодаря умению вязать морские узлы Эбо развесил над столом гирлянду красно-сине-белых шаров, а на десерт подали торт, также выдержанный в цветовой гамме, присущей американскому флагу. Дикси, к восторгу присутствующих, воткнула в него бенгальский огонь. Пес, еще два часа назад представлявший собой столь жалкое зрелище, теперь носился под столом, подбирая упавшие куски. Он вскоре уяснил, что проще не отходить от Ллойда, по забывчивости то и дело ставившего тарелку на землю и тут же отправлявшегося за следующей порцией.

— Ты взял уже три! — сердито одернула мужа Руфь. — Хватит.

Хотя путешественники провели вместе не более суток, между ними уже успели завязаться дружеские отношения. Эми, прихватившая с собой колоду карт, развлекала Сэма и Мэтью фокусами. Марк и Митчелл выяснили, что в детстве одновременно отдыхали на одном канадском курорте. Лена убедила Джил, что управляться с цифровой камерой вовсе не так сложно, как кажется.

Только Джей-Ти сидел в одиночестве на плоту и прислушивался к шуму воды вокруг. Наступили сумерки, утесы утратили свой цвет и темными силуэтами возвышались на фоне бледно-оранжевого неба. Пес уж точно не испортит ему вечер — Джей-Ти не сомневался, что все так или иначе уладится. Весьма немногое способно его обеспокоить — вот почему он такой классный речной гид. Он принимает непредвиденное с улыбкой, как божий дар, извлекает из случившегося урок и движется дальше.

Джей-Ти взглянул на туристов — они сидели на циновках, на бревнах или прямо на песке и доедали десерт. В своем большинстве — весьма приятная компания. Разве что Митчелл нередко бывает весьма докучлив. Следовало признать, что Джея-Ти беспокоила Эмми, так как раньше в проводимых им спусках никогда не принимал участие человек такого веса. Теперь необходимо сбалансировать эту аномалию и скорректировать ряд параметров пеших прогулок. А если Эми не сможет проходить столько же, сколько и остальные? Ну что же — вне зависимости от индивидуальных физических особенностей каждый сможет извлечь для себя что-то интересное из путешествия по каньону, так что Эми получит свою порцию развлечений. И кто знает, какие силы она откроет в себе при этом?

Вот почему Джею-Ти так нравились эти туры — он любил наблюдать, как люди обретают новые качества и черты характера. Боязливые идут на риск, тихони проявляют отчаянную смелость, а крутые бывалые частенько ведут себя как слабаки. Самомнение умеряется, жизненные планы подвергаются изменениям. Во время спуска по реке многие начинают замышлять новые проекты.

— Последняя порция десерта! — провозгласил Эбо.

Свет ущербной луны скользил по утесам, навевая романтическое настроение, однако оно быстро пропало при одной только мысли о том, что нужно вымыть тарелки, отскрести кастрюли, запаковать еду, а потом хорошенько выспаться. С собакой можно разобраться завтра.

Если бы сейчас кто-нибудь попросил Джея-Ти дать оценку первому дню, он поставил бы твердую пятерку.

Ну ладно, пять с минусом. Из-за собаки.





4 июля


Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, заберите меня отсюда. Я не смогу продержаться здесь две недели — все на меня пялятся, и я знаю, о чем они думают. «Что эта толстуха делает на плоту? Почему она не проводит лето в лагере для толстяков? Интересно, где она взяла такую огромную футболку? Быстрее становитесь в очередь, пока толстуха не слопала весь десерт!»

Интересно, что должно случиться, чтобы вызвали вертолет? Может быть, если повезет, меня укусит гремучая змея. А может быть, гремучие змеи боятся толстяков.

Ну и ладно. Здесь довольно мило. Но очень жарко, и у меня совсем нет сил. Надеюсь, гиды не заставят меня работать, потому что я даже двигаюсь с трудом. Мама вчера вечером заставила меня ставить вместе с ней палатку, и я чувствовала себя как будто на гриле. Кстати, когда мы покончили с этим, я залезла внутрь переодеться, ну и заняла всю палатку целиком. Соболезную маме, но именно она хотела ехать, и, если в итоге ей предстоит умещаться на трех дюймах пространства, нужно было подумать об этом раньше.

Может быть, однажды ночью я просто уплыву по реке, как кит, пока все будут спать, и больше меня никто не увидит.

Вчера мы нашли собаку. Некоторые боятся, а я не вижу, в чем проблема. Я скормила ей прорву лосося, так что она меня полюбит. Может быть, я смогу ее хорошенько раскормить, и тогда у нас будет нечто общее.







День второй

От Хаус-Рока до Фенс-Фолта





Глава 10

День второй. Шестнадцатая миля


Джей-Ти никак не мог решить, стоит ли давать собаке кличку. Собственно, ничего удивительного в этом не было, ведь люди просто помешаны на том, чтобы придумывать названия, — особенно на реке, когда есть время подумать о проблемах, над которыми никто обычно не ломает голову. Поэтому на следующее утро, когда Эбо и Дикси готовили завтрак, путешественники, собравшись вокруг них, наперебой предлагали всевозможные собачьи клички. Эвелин считала, что пса следует назвать Гленом, в честь Глен-Каньона. Питер отчего-то настаивал на кличке Леси, а Сэм был уверен, что найденыш — типичный Роджер. Мэтью, переживавший оттого, что брату в поездке достается больше внимания, требовал назвать пса Грувером. Митчелл, подобно Джею-Ти, счел за благо не ввязываться в эту дискуссию.

В конце концов, не в силах переубедить друг друга, путешественники окрестили бедолагу Речным Псом, что казалось вполне подходящим, учитывая его склонность нырять вдогонку за любой брошенной в воду вещью. Впрочем, не все горели желанием с ним поиграть. В первое утро на реке путешественники слонялись по берегу, не зная, чем заняться до завтрака — то ли почистить зубы и умыться, то ли пренебречь гигиеной и сразу перейти к кофе. Джил, впервые с тех пор как сыновья подросли, не настаивала на том, чтобы они соблюдали установленный ею же распорядок. Налив себе кофе, она молча стояла на берегу, рассматривая отражения скал и неба в воде. Она ощущала непривычное спокойствие, как будто враз перестроилась вся нервная система и каждый вдох отдавался во всем ее существе. Джил понимала, что множество вещей, крайне важных для нее два дня назад, теперь не имеют значения. На мгновение она пожалела, что приехала сюда с семьей.

Джей-Ти сидел на плоту и тоже пил кофе. Было половина седьмого. Он решил подождать до семи, а потом позвонить в диспетчерскую заповедника и узнать, смогут ли они сегодня прислать лодку и забрать собаку на «Ранчо призрака». Он развернул карту и принялся планировать сегодняшний маршрут. Впереди их ожидал семибалльный порог Хаус-Рока, и он уж точно не оставит путешественников равнодушными. Затем — спокойный отрезок пути, а вслед за ним — «Ревущая двадцатка», пятимильный перегон, состоящий сплошь из порогов. Вечером, в зависимости от пройденного пути, они разобьют лагерь возле Шинумо или у Фенс-Фолта.

Он уже сворачивал карту, когда к нему подошел Митчелл с кружкой в руках. Джей-Ти предпочел бы не начинать день с неприятностей, поэтому радушно обратился к зануде:

— Доброе утро, Митчелл. Хорошо спали?

— Великолепно, — ответил тот. — И далеко мы сегодня продвинемся?

— Не знаю. Может, миль на десять. Может, пятнадцать.

— Сумеем добраться до Серебряного грота?

— Посмотрим. Обещать не буду.

Митчелл кивнул и отхлебнул кофе.

— Кстати, — как бы между прочим заметил он, помолчав, — как вы решили поступить с собакой?

Джей-Ти посмотрел на часы.

— Я как раз собирался позвонить в соответствующую службу, — стараясь быть убедительным, сказал он и достал желтую пластмассовую коробку со спутниковым телефоном.

— Я просто беспокоюсь из-за жены, — возобновил свое нытье Митчелл. — У нее астма.

— Знаю, Митчелл. — Джей-Ти открыл коробку — там лежал телефон размером с кирпич, с коротенькой антенной, торчавшей точно выставленный палец. Ему чертовски не хотелось звонить — Господи, это ведь лишь второй день! — но, видимо, не было иного выхода. И потом, Джей-Ти понимал, что обязан сообщить о собаке.

Пока он набирал номер, Митчелл продолжал невозмутимо смотреть на реку и потягивать кофе.

— Теперь, конечно, вы все будете думать, что мы терпеть не можем собак, — сказал он, ни к кому не обращаясь.




Джей-Ти ожидал, что служащие заповедника довольно резко отреагируют на его экстравагантную выходку, но они всего лишь слегка возмутились, оттого что он предложил им решать эту проблему.

— Сами разбирайтесь, — ответили ему. — У нас тут три «дикаря», не пожелавшие принять к сведению наши рекомендации, касающиеся того, когда я объяснял, сколько воды им понадобится на такой жаре, ну и в итоге двое свалились на полпути к «Ранчо призрака»!

Связь оборвалась, и Джей-Ти еще некоторое время сидел, уставившись на телефон. Он опоздал к завтраку, а потому, подойдя к столу, принялся энергично наполнять тарелку.

— Ну так что сказал егерь? — спросила Дикси.

— Велел самим разбираться.

— Как?!

— Берем собаку с собой, — объявил Джей-Ти. — Подбери для нее спасательный жилет.

— Ты что, серьезно?..

Джей-Ти, промолчав, обмакнул тост в сироп.

— Они что, не могут прислать кого-нибудь, чтобы его забрать?

— Ну, вряд ли они вышлют спасательный отряд за собакой.

— Значит, остановим попутную моторку и попросим отвезти собаку на «Ранчо призрака». Там наверняка будет какой-нибудь «дикарь», который ее выведет. Джей-Ти, пойми, народ не выдержит пятидневного присутствия этой собаки. Она обязательно заберется в холодильник и все сожрет.

— Мы будем за ней следить, — уверенно заверил коллег Эбо. — Остынь.

— Сам остынь! — отрезала Дикси.

Джей-Ти поскреб подбородок.

— Ладно, — сдалась Дикси. — Но на моем плоту этот пес не поплывет.

Эбо многозначительно взглянул на нее, потянулся и поймал пса за загривок.

— Иди сюда, дурашка. Как тебя зовут?

Джей-Ти поставил тарелку на песок, и, пока пес ее вылизывал, гид повязал ему на шею красный платок.

— Знаешь поговорку?

— Какую?

Джей-Ти не ответил. Что бы там ни было, он должен вести группу. Пора мыть посуду. Сворачивать лагерь. Нагружать плоты. Надо найти место для собаки. Во всяком случае, Джей-Ти любил новизну — и это было первое его путешествие по реке с собакой.

«Дать имя — значит, полюбить» — вот что он хотел сказать Эбо, но не осмелился произнести этот трюизм даже про себя.

Сразу после завтрака он собрал группы и объявил, что собаку придется взять с собой. Сэм и Мэтью радостно завопили и принялись ласкать пса.

— …пока мы не придумаем что-нибудь получше, — закончил Джей-Ти. — В общем, это не входило в наши планы, но, черт возьми, мы на реке и должны приспосабливаться к обстоятельствам, не так ли?

Митчелл и Лена отошли, чтобы обсудить ситуацию. Марк взглянул на Джил и пожал плечами. Эвелин переводила взгляд с одного лица на другое, как будто пытаясь найти подтверждение собственной позиции.

Митчелл наконец вернулся в круг и спросил, запланированы ли на сегодня пешие прогулки.

— Я как раз хотел об этом сказать, — сообщил Джей-Ти, разворачивая карту. — Если доберемся до Северного каньона, увидите геологические достопримечательности.

Митчелл заметил, что прогулка в Северный каньон займет не много времени.

— А как же Серебряный грот?

— Это еще что такое? — спросила Джил.

Митчелл в восторге закрыл глаза и покачал головой.

— Невероятно красивое место, — мечтательно заметил он, но вдаваться в детали не стал, и Джил заподозрила, что у Митчелла смутное представление об этом объекте.

— Посмотрим, как сложится день, — спокойно сказал Джей-Ти. Таких людей, как Митчелл, речные гиды называли «вторыми пилотами». Прежде чем отправиться в путешествие, они обычно хорошо готовятся, изучают историю и геологию каньона, просиживают над картами и путеводителями; они знают все тропы, все водопады, все пригодные для ныряния места. Джей-Ти старался быть как можно более корректным с этой публикой, но при этом пропускать ее болтовню мимо ушей.

Митчеллу же он ответил:

— Не знаю, успеем ли мы сегодня туда добраться. Помните, что я сказал полчаса назад? Нужно приспосабливаться к обстоятельствам, а иногда — менять планы на ходу. Прямо сейчас, например, мы начнем сворачивать лагерь — будем разбирать палатки, складывать вещи, намазываться кремом от солнца и заниматься всякими подобными делами.

— У меня вопрос, — подала голос Джил.

— Да, мэм?

— Скажите, речным гидам хоть иногда удается самим получить удовольствие от поездки?

Все вокруг проявили явную заинтересованность в этом вопросе.

— Ведь вы постоянно заняты, — пояснила Джил.

Джей-Ти не любил комплименты и не стремился к тому, чтобы быть в центре всеобщего внимания, а потому решил проигнорировать досужливую участливость экскурсантов.

— Эбо и Дикси уже сделали большую часть работы утром, — пояснил он как ни в чем не бывало. — А я сидел и болтал по телефону. Итак! Собирайте вещи. Пора двигаться.




Перехватив недоуменный взгляд Джил, заставшей его за втиранием солнцезащитного лосьона, Марк, не дожидаясь вопросов, начал оправдываться:

— Готов поклясться, речные гиды сплошь и рядом зарабатывают рак кожи.

Но выглядело все это столь непривлекательно, что Джил с трудом удавалось сохранять терпение.

— Профессиональный риск, полагаю, — буркнула она.

— И медицинская страховка у них наверняка не бог весть какая, — продолжал Марк, — если вообще она есть.

— Сэм! — крикнула Джил. — Не тяни собаку за хвост!

Почуяв запах спрея от насекомых, она повернулась к мужу и увидела, что тот старательно смазывает им руки. Но ведь, если верить Джею-Ти, на Колорадо нет москитов. Какого черта?..

Митчелл, тоже орошенный спреем, присоединился к Джил и Марку.

— Господи Боже мой! — воскликнул он с усмешкой.

Джил вежливо поинтересовалась, что, собственно, имеется в виду.

— Собака! В первый же день! Если написать об этом рассказ, никто не поверит. Не хочу показаться жестоким, но неужели я единственный, кому не кажется абсолютно недопустимым и неприемлемым оставить собаку здесь?

Джил была ошеломлена.

— Такой пес наверняка не пропадет, — продолжал Митчелл. — Мы оставим ему побольше еды. Ну а вечером здесь высадится кто-нибудь еще. Они тоже его покормят. Зачем усложнять себе жизнь в пути?

Джил задумалась, стоит ли уже на второй день объяснять Митчеллу, как он действительно жесток. Хорошенько подумав, она предпочла сохранить гармонию и не вступать с ним в препирательства.

— Это все из-за Лениной аллергии? Но мы же на свежем воздухе, а не в комнате, — как можно спокойнее сказала она. — И потом, я присмотрю, чтобы мальчики не подпускали собаку к Лене.

— Вовсе не обязательно, — возразил Митчелл, хотя по его тону было заметно, что он тем не менее рассматривает такую возможность. — Просто я потратил шесть тысяч баксов, и мне бы не хотелось прерывать поездку на второй день.

«Я потратила двенадцать, — подумала Джил, — и заплатила не за то, чтобы провести две недели в обществе Митчелла».

Джей-Ти велел рассаживаться по местам. Он объявил, что пес покуда останется с ним. На плоту Дикси могут собраться те, кто не переносит собак. Путешественники неторопливо зашагали к плоту — за исключением Марка.

— Ты что-нибудь с собой взяла? — шепотом спросил он у жены.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… отруби, чернослив или что-нибудь такое.

— Нет, Марк. Ты же ничего мне не говорил об этом.

— Ладно. Я всего лишь спросил.




Глава 11

День второй. С шестнадцатой по двадцатую милю


В первых строках разработанного списка Джеем-Ти свода рекомендаций, озаглавленного им как «Лучшие способы заводить друзей», предписывалось следующее: «Разбейте лагерь как можно ближе к порогу, чтобы начать новый день с хорошенькой встряски». В полном соответствии с этим правилом три плота, едва успев отойти поутру от берега, заскользили по «языку» порога Хаус-Рока, зеленая и гладкая как шелк водная поверхность которого прямо на глазах превращалась в вихрь белой пены.

— С добрым утром! — воскликнул Джей-Ти, когда плот окатила первая ледяная волна. — Держите пса!

Он налег на весло, и плот запрыгал среди увенчанных белыми гребешками волн, вздымавшихся со всех сторон. Джил, сидевшая на носу, пригнулась и схватила пса за ошейник. Марк улюлюкал и свистел, как ковбой, а Руфь и Ллойд зябко вздрагивали и смеялись. Волны становились все выше, и Джей-Ти, не противясь им, лишь слегка корректировал движение плота.

Но когда на плот обрушилась столь мощная волна, что он круто накренился, Джил пошатнулась и выпустила пса. Точно морской котик, тот покатился по плоту и свалился в воду.

К этому моменту последние гребни волн остались уже позади. Джей-Ти вскочил на скамью. Собаку затягивало в небольшой водоворот — спасательный жилет был слишком велик, и его точно тряпку мотало по поверхности воды, — среди бурунов торчал лишь собачий нос.

— Пес за бортом! — крикнул Джей-Ти.

Эбо, изящно проведший свой плот через центральный участок порога, уверенно направился к злосчастному водовороту. Достигнув его, он наклонился, ухватил пса за спасательный жилет и вытащил из воды.

Джей-Ти был просто поражен столь мастерски исполненным маневром.

Эбо повел свой плот параллельным курсом с Джеем-Ти.

— Вот треклятый пес, — беззлобно выругался он, когда Эбо передал ему собаку. — Сидеть! Всю жизнь мечтал угодить в миксер?

— Так мы его и назовем, — подхватил Сэм. — Эй, Миксер! Ко мне!

Дикси, на чей безупречный спуск никто не обратил внимания, подплыла к ним.

— Видите? Я же говорила. От собаки нужно избавиться.

— Спасибо. По крайней мере хоть кто-то со мной согласен, — тут же оживился Митчелл.

— Эй, Миксер. Ко мне! — пытаясь настоять на своем, крикнул Сэм.

— Вы дали ему имя и считаете, что проблема решена? — стараясь быть рассудительной, заметила Дикси. — О чем вы вообще думаете? Я не шучу, Джей-Ти. Собака испортит нам всю поездку.

— Мы от него избавимся при первой же возможности, — заверил ее Джей-Ти. — Да, мы дали ему имя, ну и что тут такого? Это исключительно ради детей, — добавил он, хотя Дикси уже не слушала.




Миновав Хаус-Рок, три плота (с Миксером, притулившимся в ногах у Джил) спокойно поплыли дальше. Путешественники следовали вдоль Мраморного каньона, представлявшего собой ущелье глубиной две тысячи футов. Там и сям из расщелин скал, поросших оранжевыми цветами, ручейками стекала вода. Какое-то время, пока кругом царила тень, пассажиры пребывали в самом блаженном состоянии, но вскоре слепящий золотистый свет залил реку и сразу же наступила жара.

Сидя на корме головного плота, Руфь Френкель подняла лицо к солнцу. Нежданный гость ее позабавил: она уже давно усвоила, что приключения в каньоне подстерегают на каждом шагу. И если такая нечаянная радость материализуется в образе дружелюбного бродячего пса — это не худший вариант.

Лицо уже горело румянцем; Руфь поправила шляпу и взглянула на мужа. Тот зорко смотрел вперед. За два дня, проведенных на реке, на подбородке Ллойда появилась белая щетина, губы потрескались и пересохли. «Слава Богу, мы все-таки поехали, — подумала Руфь. — Как ужасно было бы сидеть в Эванстоне и бояться, что Ллойд вот-вот разучится дышать».

Она обрадовалась, когда Джей-Ти решил организовать привал и небольшой пикник. У Руфь слегка кружилась голова; разволновавшись, она вспомнила, что выпила утром всего пол-литра воды, и с укором напомнила себе, что ей, как опытной путешественнице, надлежало бы лучше следить за собой. Она поспешно восполнила этот дефицит, прежде чем сойти на берег. Песок был горячий, воздух звенел от стрекота насекомых. От сухости у Руфи защекотало в носу, а когда она высморкалась — пошла кровь. Пока гиды готовили ленч, она забрела в воду почти по пояс и присела, чтобы помочиться.

— Не заходи слишком глубоко, Руфи, — предостерег ее Ллойд.

Руфь улыбнулась. Он уже довольно давно не обращался к жене столь трогательным образом.

Тем временем пес путался у всех под ногами в поисках упавших кусочков. Должно быть, он что-то учуял, потому что внезапно начал рыть песок, расшвыривая его во все стороны, в том числе и на стол, где стояла огромная миска с салатом.

— Прогоните его! — взвизгнула Дикси. — Пошел вон, придурок!

Эбо ухватил Миксера за повязанный на шее платок.

— Теперь все в песке! — драматически объявила Дикси.

Эбо согласился с тем, что Миксер придурок. Джей-Ти сплюнул песок, после того как отведал салат.

— Надеюсь, нам не предложат это есть? — осторожно осведомился Митчелл, заглядывая в миску.

— Что там такое? — спросил Ллойд жену.

— Ничего, — со вздохом ответила та. — Просто собака немного разыгралась.

— Какая собака? В каньон не пускают собак.

— Привяжи пса, — приказал Джей-Ти, вытирая губы. — Черт возьми…

Путешественники наблюдали, как Эбо, пропустив под ошейник кусок веревки, оттащил Миксера на берег и привязал к плоту Джея-Ти. Пес некоторое время дергался на привязи и скулил, а потом грустно улегся на влажный песок, опустив морду на лапы.

Гиды попытались избавить салат от песка, а путешественники — не терять присутствия духа. Сэм подошел к Миксеру.

— Оставь его в покое! — крикнул Марк. — Он наказан.

Сэм печально взглянул на отца.

— Позвони-ка егерям еще разок, — посоветовала Дикси.

— Не сейчас, — ответил Джей-Ти.

— Почему?

— Потому что я руководитель группы и сам решаю, когда им позвонить. А прямо сейчас я хочу поесть.

Не дождавшись путешественников, Джей-Ти вопреки заведенному обычаю первым подошел к столу и, взяв хлеб и порцию салата, принялся есть в одиночестве.

Руфь, которой в качестве жены и матери не раз доводилось сталкиваться с проблемами кулинарного толка, попыталась извлечь из ситуации хоть какую-то пользу. В конце концов, немного песка никому не повредит. Она жестом подозвала Ллойда, и пожилая чета приблизилась к столу. Краем глаза Руфь видела, что Джей-Ти сидит на берегу один, и ей захотелось его обнять. Но, разумеется, она не стала этого делать — столь явное сочувствие только смутило бы ее мужчину. Вместо этого Руфь ободряюще помахала гиду, и тот мрачно кивнул в ответ.

Руфь и Ллойд устроились у воды, на плоском камне, вдававшемся в реку. С противоположного берега на них уставилась огромная синяя цапля.

Ллойд расположился на самой вершине камня. Руфь протянула ему сандвич, стараясь найти опору понадежнее, — ей было нелегко сохранять равновесие, особенно на камнях и песке. Она ухватилась за камень и уже собиралась поставить на него ногу, как вдруг ее внимание привлекла какая-то яркая вспышка. Руфь посмотрела вверх, Ллойд тоже. В тот же миг они увидели мелькнувшую в воздухе «тарелочку», потом услышали возглас Сэма… Руфь обернулась и успела заметить бегущего Миксера — но было уже слишком поздно.

В следующее мгновение она лежала на песке, ногами в воде, тщетно пытаясь вздохнуть.

— Руфи? — обратился к ней Ллойд, глядя прямо в глаза.

Руфь не знала, плакать или смеяться. Ощутив во рту солоноватый привкус и увидев кровь, она поняла, что ударилась о камень и разбила губу. Ее глаза внезапно наполнились слезами, она сплюнула и попыталась встать. Почувствовав головокружение, Руфь чуть не упала, но ее тут же подхватили чьи-то руки, оттащили от кромки воды и уложили на сухое место. Болел язык, к тому же она обнаружила, что сломан зуб.

Она услышала низкий и негромкий голос Джея-Ти, принесшего ей воды. Он, поддерживая голову пострадавшей, приложил бутылку к ее губам. Руфь глотнула и сплюнула, потом еще раз. Рядом появилась Дикси с аптечкой, и Руфь почувствовала, как кто-то прикасается к ее правой ноге. Она приподнялась, опираясь на локти, и увидела длинную рану на голени.

— Ллойд? — в испуге позвала она.

— Я здесь, Руфи, — откликнулся муж, и Руфь увидела обеспокоенное лицо Ллойда в ореоле солнечного света.

— Нужно ее уложить, — сказал Джей-Ти, и Ллойд, поддерживая плечи жены, помог ей лечь на песок. Руфь чувствовала, как ногу обмывают водой, но не могла определить — холодной или горячей.

— Что случилось? — спросила Дикси.

— Я передала Ллойду сандвич, — попыталась объяснить произошедшее с ней Руфь, — а потом вдруг упала.

— У тебя рот в крови, — заметил Ллойд. — Принесите мою аптечку. Надо наложить шов на губу.

— Сначала давайте приведем в порядок ногу, — довольно решительно предложила Дикси.

Ллойд выпрямился.

— Я лучше знаю, что делать, милочка!

— Мы, конечно, наложим шов на губу, — поспешил заявить Джей-Ти. — Эбо, принеси аптечку мистера Френкеля.

Эбо мрачно кивнул и отошел.

— Все будет в порядке, Руфи, — стараясь не выдавать своего волнения, повторял Ллойд.

Руфь неизменно строго корила себя, если кто-нибудь из членов семьи получал травму. Она считала, что в каждом случае виновата ее безалаберность. И сейчас случилось то же самое. Нужно было не спускать глаз с собаки. Такая неприятность — и на второй же день!

— Я такая невнимательная, — покаянно призналась она.

— Каким образом собака отвязалась? — поинтересовалась Дикси.

— Откуда она вообще взялась, вот что самое главное! — воскликнул Ллойд. — Что делает собака в Большом каньоне?

Все переглянулись.

— Джей-Ти нашел ее вчера вечером, — напомнила Руфь, поглаживая руку мужа. — Помнишь? В кустах.

— А у нас найдется еще немного бинта? — спросил Джей-Ти.

Сэм коснулся плеча Руфи.

— Простите.

— И меня, — добавил Мэтью.

— Это вы отвязали собаку? — поинтересовался Марк.

— Это Сэм, — внес ясность в ситуацию Мэтью.

Да, именно Сэм освободил Миксера.

Джей-Ти продолжал рыться в аптечке.

— Кто ее укладывал? У нас обычно не возникает проблем с бинтом. Посмотри в других сумках, — обратился он к Дикси. — Как вы себя чувствуете, Руфь?

— Все в порядке.

— Вот попей.

Ллойд поднес к губам жены бутылку, и Руфь отпила несколько глотков, по-прежнему ощущая во рту кровь. Ей не хотелось привлекать к себе всеобщее внимание, особенно из-за травмы. В любом случае рана перестала кровоточить и скоро заживет. Не стоит беспокоиться. Все только впустую тратят время, стоя над ней, тогда как могли бы радоваться жизни, поглощая ленч.

Она села, заслонила глаза от солнца и взглянула на окровавленный бинт, которым Джей-Ти обмотал ее ногу.

— Дайте-ка посмотреть…

Джей-Ти снял повязку, и Руфь увидела рваную рану. Сплошное мясо. Внезапно хлынула кровь, и Джей-Ти снова зажал рану. Руфь доводилось лечить множество порезов и ссадин, а потому она уверила себя в том, что повреждения часто выглядят опаснее, чем есть на самом деле. Ну да, много крови — но сейчас ногу промоют, перевяжут и все будет в порядке.

Она обязана держаться.

Иначе кто позаботится о Ллойде?




Глава 12

День второй. Двадцатая миля


Перебинтовав Руфи ногу, проглотив остаток сандвича и убедившись, что пес привязан, Джей-Ти постарался втолковать Сэму и Мэтью, как это важно — следовать правилам, установленным руководителем группы. Затем он снова позвонил смотрителям заповедника. Но на сей раз ему еще определеннее дали понять, что он идиот, а не профессиональный гид, призванный заботиться о здоровье и безопасности туристов.

— Что сказал егерь? — поинтересовался Митчелл, когда Джей-Ти завершил разговор.

— Заявил, что у него и без нас полно дел.

Митчелл кивнул и ненадолго задумался.

— Что же, — наконец сказал он, — видимо, придется смириться.

— Мудрое решение.

— А вы устали, Джей-Ти.

— Ничуть.

Хотя он действительно устал.

— Не беспокойтесь, — покровительственным тоном заверил его Митчелл и слегка тронул за плечо. — Вместе мы справимся.

Джей-Ти взглянул на него. Огромные темные очки совершенно заслоняли глаза Митчелла, но в его голосе прозвучала столь неподдельная озабоченность, что гид удивился.

— Спасибо, Митчелл, — сказал он, стараясь, чтобы в голосе прозвучала признательность. — Надеюсь, вы хорошо поели?

— Это было нечто. Да, вы знаете свое дело.

Джей-Ти заставил себя улыбнуться. И хотя комплименты, произносимые с глазу на глаз, он еще способен был принять, но все равно смущался.

— Лучше смажьте-ка нос лосьоном, — посоветовал он. — А то он у вас уже покраснел.




Выбранное для привала место находилось в устье бокового каньона, поэтому, вымыв посуду, Эбо и Дикси повели свои группы именно туда. Джей-Ти остался на хозяйстве — в основном чтобы присматривать за Руфью, пристроенной им на некое подобие больничной койки, сооруженной из спальников и сумок. Мимо проплыла вереница каяков — Джей-Ти ответил на приветствия гребцов, а потом прилег прямо на песок. Он надвинул шляпу на лицо, надеясь, что сумеет отключиться на несколько минут, но его мысли неотступно кружились вокруг собаки. До «Ранчо призрака» пять дней пути — там, вероятно, он сможет уговорить кого-нибудь вывести собаку из каньона. Но даже если на ранчо действительно найдется какой-нибудь жалостливый турист, разумно ли тащить собаку куда-то по такой жаре? Псу понадобится вода — то есть восемь — десять фунтов дополнительно к весу рюкзака. А вообще Джей-Ти подозревал, что туристы, странствующие по тропам, протоптанным мулами, скорее всего откажут: мулы и собаки плохо ладят, повстречавшись на узком горном карнизе.

Вскоре послышались голоса. Привстав, он увидел, что группа возвращается с экскурсии. Джей-Ти выругал себя за необоснованное беспокойство. Собака — это не проблема. Если потребуется, пса будут постоянно держать на привязи. Ни у кого не случится анафилактического шока.

— Впереди нас ждет «Ревущая двадцатка», — объявил Джей-Ти, когда путешественники наполнили бутылки водой. — Поэтому покрепче пристегнитесь — вас будет болтать и трясти. Держите наготове ведра для вычерпывания воды — и будьте уверены, вы промокнете до нитки.

— Я не против! — отозвался Сэм.

— Вот и молодец, — демонстративно одобрил выскочку Джей-Ти. — Ну, занимайте места. Рассаживайтесь как утром.

Пока путешественники готовились, Джей-Ти обвязал еще одной веревкой спасательный жилет, надетый на пса. Сэм и Мэтью брызгали водой друг другу в лицо, Джил мазала нос лосьоном, Марк смачивал рубашку. Митчелл и Лена первыми заняли места на плоту Дикси. Эми и Сьюзен торопливо перекладывали вещи. Эвелин пошла вдоль берега, надеясь найти какое-нибудь максимально уединенное место и справить нужду. Руфь ковыляла к плоту, за ней шагал Ллойд и что-то искал в карманах.

Ну а Питер Крамер все гадал над тем, как же все-таки Дикси выглядит без одежды.




Глава 13

День второй. «Ревущая двадцатка»


Сидя впереди на плоту Эбо, Питер практически не имел возможности любоваться Дикси. Дело в том, что ее плот шел позади и молодой человек не мог слишком часто оборачиваться хотя бы потому, что именно он задавал темп гребцам. Посреди «Двадцатки» Эбо велел «сушить весла» и достал казу[2 - Индейский духовой музыкальный инструмент.]. Видимо, игрой на столь экзотическом инструменте он хотел создать соответствующее настроение. Дикси проплыла мимо, неотразимо прекрасная — спасательный жилет туго застегнут поверх красной клетчатой рубашки, на голове потрепанная соломенная шляпа, из-под которой игриво выглядывали две косички.

От картин, порождаемых не в меру разыгравшимся воображением, у Питера кружилась голова и очень хотелось курить.

Когда минувшей осенью, после шести лет, проведенных вместе, его девушка решила разорвать отношения, Питер воспринял эти слова точно гром среди ясного неба. Девушка не только охладела к нему, но и полюбила другого — какого-то страхового агента, разъезжавшего на «мерседесе» и снимавшего дом с видом на озеро. Трудно было представить страхового агента в роли донжуана? Разве такое возможно?

Питеру это казалось невероятным. Как один человек может разлюбить, а другой — остаться в неведении? Слова «бесчувственное бревно», точно рекламный слоган, звучали в его снах каждую ночь. Отчего он игнорировал появление несомненно настораживавших признаков? Отпуск, проведенный «мисс Огайо» с подругами прошлым летом, поздние возвращения из книжного клуба, макияж, который она накладывала, отправляясь в тренажерный зал. Выяснилось, что там они с агентом и познакомились. Как банально, как пошло. Наверное, она не сумела настроить радио на нужную волну, и тут на помощь пришел некий Джон Д. Рокфеллер. А теперь эти двое поженились и живут на тихой улочке, где, судя по количеству пластмассовых игрушек, валяющихся во дворах, люди только и делают, что рожают, система водоснабжения сдабривается препаратами, стимулирующими процесс деторождения.

Но неужели он собирается тратить в поездке время на размышления о «мисс Огайо» и новоявленном Джоне Д. Рокфеллере?

Эбо убрал казу в карман.

— Внимание, гребцы, приближается порог Джорджи! Держитесь правой стороны и следуйте за Питером. Питер, очнись!

Питер покрепче схватил весло. Плот несло к порогу, а впереди маячила Дикси.

— Вот так, — пробормотал Эбо. — Хорошо, хорошо…

Их плот скользил к темнеющему разветвлению «языка».

— Внимание… вперед! — перешел на крик Эбо, когда скорость начала возрастать. — Гребите! Гребите! Вперед!

Питер изо всех сил налег на весло, наклонившись к воде; плот ухнул вниз, налетев на первую волну.

— Правее! — завопил Эбо.

Питер начал отгребать назад — это было все равно что жать на тормоза. Но плот стоял на месте, а он все греб и греб, при этом весла его и Сэма постоянно соударялись.

— Направо, Сэм! — кричал Эбо. — Правый поворот! Ты сидишь справа, Сэм, — значит, греби назад! Посмотри на Питера! Ну же, правый поворот, круто вправо!

Но плот уже накренялся влево, с двух сторон его захлестывали волны, особенно доставалось правому борту. Тогда Питер, действуя по наитию, погрузил весло глубоко в воду и сделал мощный гребок, вкладывая в него весь свой вес, сто восемьдесят шесть фунтов, и до предела напрягая мышцы. Он чувствовал себя викингом, Посейдоном, Нептуном, владыкой морей. Питер промок до пояса, но его старания все же увенчались успехом. Плот начал разворачиваться, и, сойдя с порога под оптимальным углом, они чудесным образом миновали огромный, торчащий из воды камень у левого берега.

— Вперед!

Дружно взмахивая веслами, они вышли из бурлящего потока и присоединились к остальным.

— Стоп!

Питер застыл с веслом в воздухе, когда их плот легонько столкнулся с плотом Джея-Ти.

— Все целы? — спросил тот.

Дикси, смеясь, разворачивала плот.

— Меня потащило влево! Видели, как я чуть не врезалась в камень?

— Конечно, но мне хотелось закрыть глаза, детка, — признался Эбо.

«А мне нет», — подумал Питер.

— Митчелл, в следующий раз понадежнее спрячьте камеру, — посоветовал Джей-Ти.

— Было круто! — восхитился Сэм. — Надеюсь, мы однажды перевернемся.

Эбо хищно улыбнулся:

— Давай-ка кое-что повторим, Сэм. Ты сидишь справа. Если я говорю «правый поворот», ты гребешь вперед или назад?

— Назад? — предположил Сэм.

— Надо же, какой ты умный, — усмехнулся Мэтью.

— Просто смотри на Питера и делай как он, — продолжал Эбо. — Кстати, Питер, ты молодец. По крайней мере нам было не скучно.

Но Питер не слушал. В десяти футах от него Дикси наносила на губы гигиеническую помаду. Закончив, она убрала тюбик в карман шортов. Питер облизнул губы. Они пересохли. Уместно ли попросить у нее помаду?

«Ты просто дурак, — подумал он. — В твоем кармане лежит точно такая же помада».

Эта мысль удручала Питера весь день.




Глава 14

День второй. С двадцать пятой по тридцатую милю


После полудня они преодолели несколько порогов, следовавших друг за другом с такими незначительными промежутками, что едва удавалось глотнуть воды. В стенах ущелья зияли разверстые пасти огромных пещер, а однажды они заметили самку горного барана с детенышем.

Эми, сидевшая на корме плота Эбо, сожалела, что фотоаппарат упакован в самых недрах ее багажа. Ей бы очень хотелось сфотографировать малыша. А заодно съесть батончик мюсли. Сахар в крови понизился, и у Эми слегка кружилась голова. Неудивительно — ведь она ничего не ела за ленчем. Не только из-за песка в салате — просто в животе у нее вдруг что-то стянулось. Это началось утром, сразу после завтрака. Боль? Нет. Вдруг она ощутила, как свело живот, а к шее прилила кровь; ей казалось, будто она надувает большой воздушный шарик. Эми не помнила, бывало ли такое с ней раньше или нет. Она боялась, что ее состояние может ухудшиться, но боль прекратилась сама собой — так же внезапно, как и началась.

Возможно, газы, решила Эми. Но спазмы повторились — несколько раз за утро, — поэтому к полудню девушка утратила аппетит, а теперь, ближе к вечеру, расплачивалась за голодовку.

Когда плоты вышли на спокойную воду, она открыла сумку и нашла «Ментос».

Пока они безмятежно плыли меж отвесных стен каньона, Эбо достал сборник индейских преданий и начал читать. Эми могла слушать это более или менее внимательно лишь несколько минут; было так жарко, что ее мысли разбредались в разные стороны. Вот она — плывет по Колорадо в компании абсолютно посторонних людей, совершенно ничего о ней не знающих. В их представлении она может быть кем угодно — президентом школы, лучшим оратором, победителем научного конкурса. Возможно, прошлой весной она играла главную роль в школьном спектакле. Или получила первое место на конкурсе певцов. Никто не знает.

Кроме матери, конечно. Эми огляделась: Сьюзен с жадным вниманием слушала Эбо. Мать страшно ей докучала, хотя Эми и предвидела, что так оно и будет. Просто они слишком много времени проводят вместе. «На каком плоту поплывем?» «Где поставим палатку?» «Давай посидим». Неужели так будет продолжаться до последнего дня поездки?

Честно говоря, Эми подумывала однажды вечером отойти в сторонку и поставить свою палатку поодаль. Так, чтобы казалось, будто она одна под звездами, совсем одна, и никто не будет загонять ее в спальник. Эми хотелось сидеть одной и допоздна писать в дневнике, чтобы мать не лежала рядом и не спрашивала, о чем она пишет.

О чем бы она писала тогда? О школе. О друзьях и врагах. Об ужасных вечеринках, куда она пыталась ходить минувшей осенью. Мать настаивала, чтобы Эми развлекалась, но в итоге всегда случались безобразные сцены, о которых она пыталась забыть: девушки снимали блузки, парни обливали друг друга пивом, потом приезжала полиция и все разбегались в темноту, а оставшиеся утверждали, что они трезвы, но тем не менее платили штраф. Лишь однажды Эми напилась сама — на Хеллоуин.

Лучше было бы туда не ходить. Ей-богу.

Если бы мать имела хоть какое-то представление о том, что творится на вечеринках, она бы ни за что не стала отправлять туда Эми, но дочь не желала ей рассказывать, так как опасалась ненароком подставить остальных. Там были хорошо известные в школе ребята, с влиятельными родителями, и если мать начнет названивать, Эми будут изводить еще сильнее. Поэтому она научилась лгать — говорила, что ходит на вечеринки, и мать радовалась, в то время как на самом деле девушка просто сидела в кафе и возвращалась за полночь.

— Как все прошло? — спрашивала Сьюзен, откладывая книгу.

— Хорошо.

— Расскажи.

— Я слишком устала, — отвечала Эми.

Она была уже достаточно взрослой, чтобы оценить всю иронию данной ситуации: она лжет матери, что ходит на вечеринки, тогда как остальные врут, отрицая свое в них участие. И усиленное поглощение какао в кафе вовсе не способствовало потере веса.

С плота Дикси донесся взрыв хохота, и Эми пришла в себя. Вытянув шею, она принялась рассматривать стены ущелья. Высоко над ней две располагавшиеся рядом пещеры походили на пустые глазницы. Вот о чем еще Эми хотелось написать в дневнике — о путешествии, о том, где ей довелось побывать и на что это было похоже. Об оранжевых, розовых, серых, зеленых скалах. И о том, как она страдает, потому что из-за нее плот перегружен. И как ей нравятся гиды, особенно Джей-Ти и Эбо, и Руфь, не утратившая спокойствия, даже когда упала и повредила ногу. А еще Эми занимало то, почему каждый раз, когда она что-то говорит Питеру, он смотрит сквозь нее, как будто ее вообще нет. Собственно, это и неудивительно — ведь одинокий мужчина под тридцатник не может иметь ничего общего с такой девушкой, как она.

Эми хотелось обо всем этом написать.

Чтобы мать не заглядывала через плечо.

Впереди река делала очередной поворот. Эбо убрал книжку, так как уже отчетливо слышался рев порога.

— Последний порог на сегодня, — объявил Эбо. — Берите весла и за работу. Хватит зевать по сторонам, Сэм.

— А что я?..

— Что ты должен сделать, если я скажу «правый поворот»?

— Грести назад.

— Правильно, — ответил Эбо спокойно. — Таким же голосом он читал сказки — как будто пороги и не представляли собой причину для беспокойства. — А теперь — вперед.

Они преодолели этот последний порог как настоящие профи. Спокойствие Эбо передалось остальным и как будто даже самому плоту, прошедшему посередине потока на хорошей скорости; при этом Эми всего лишь слегка забрызгало колени.




Когда убрали со стола, а Джей-Ти заново перевязал ногу Руфи, нашел гидрокортизон, необходимый для залечивания экземы, изводящей Лену, тайленол для Марка, затем наложил компресс на опухшие лодыжки Эми. И вот после всего этого Дикси достала гитару. Она уже успела выкупаться — ее влажные волосы были гладко зачесаны назад, а вокруг бедер повязан саронг. При гаснущем закатном свете она села на песок и принялась настраивать гитару. В репертуар Дикси входил фолк шестидесятых годов — старая добрая музыка на все времена. В его извечной популярности она убедилась за те пять лет, что проработала гидом.

Постепенно начали собираться путешественники. Марк, как выяснилось, обладал приятным баритоном и отличной памятью — он всегда мог вспомнить нужную строчку, когда все остальные сдавались. Сьюзен подпевала без слов. Эми сидела напротив, обхватив колени руками. Путешественников по-прежнему овевало горячим воздухом, но вскоре над скалами взошла луна и залила берег ясным белом светом.

Возможно, вступление к старой песне вдохновило Ллойда — или же таково было влияние лунного света. Так или иначе, он встал и протянул руку жене. Ошибочно расценив его намерение, Руфь заметила, что пока не собирается спать, но Ллойд настаивал, и наконец она с трудом поднялась и вышла с мужем на открытое место. Ллойд обнял ее за талию, привлек к себе, и они вместе — долговязый старик и прихрамывающая старуха — принялись покачиваться в медленном танце под гитару.





5 июля


Закончился второй день. Я честно собиралась написать, что сегодня было немного лучше, но потом появилась мама и устроила черт знает что. О Господи! Мы сегодня преодолели уйму порогов и все промокли; мама вообще замерзла, потому что она страшно тощая, и Эбо велел ей снять мокрую одежду и переодеться. Мама сняла рубашку — ну ладно, — а потом взяла и сняла верх от купальника, прямо при всех!!! Господи, сделай так, чтобы я больше не видела ее грудь. Никогда!

Ладно, расслабься. Здесь, на реке, и в самом деле очень красиво. Я даже не подозревала, что так может быть. Я думала, нас понесет по какой-нибудь грязной протоке, стиснутой скучными скалами. Боялась, что будет слишком жарко. Была уверена, что я возненавижу пороги.

Да, здесь жарко и мы окружены скалами, но река вовсе не грязная — вода в ней холодная и зеленая, а скалы — розовые и оранжевые, и на них растут цветы. Пороги — это действительно нечто потрясающее. Сегодня я тоже гребла, и мы преодолели «Ревущую двадцатку», где пороги шли прямо один за другим. Мы промокли до нитки, и теперь больше всего на свете мне хочется проходить пороги.

Собака пока осталась с нами. Этот тип из Вайоминга терпеть не может собак. Он говорит, у его жены аллергия, но я видела, как она гладила пса, когда мужа не было рядом, и ничего с ней не случилось. Поэтому я не понимаю, в чем проблема. Собака такая классная. Сегодня она свалилась за борт. Кстати, мы назвали ее Миксером. Его высохшая шерсть так свалялась, что совсем закрыла глаза. Надо будет хорошенько напоить мамашу и подбить на то, чтобы забрать Миксера домой.

Большинство людей здесь не такие зануды, как можно было подумать. Например, Компсоны из Солт-Лейк-Сити. Так, миссис Компсон дала мне очень хороший крем для рук. Вообще здесь так сухо, что у меня вся кожа потрескалась. Врать не буду, ее сыновья несносны, в чем я еще раз убедилась вчера вечером, когда учила их карточным фокусам. Больше всего меня бесит, что они думают, будто Миксер принадлежит им. Мистер Компсон тоже очень милый, но все время занят тем, что либо откачивает воду, либо ругает сыновей.

Есть еще очень милая пожилая пара — им уже, наверное, под девяносто. Они много раз спускались по Колорадо, и сегодня женщина споткнулась об Миксера, поранила ногу и сломала зуб. Она художница, а ее муж раньше был врачом, и они все время улыбаются друг другу, очень трогательно, хотя ему бы следовало почаще мыть руки.

Особое место среди нас занимает одна довольно странная женщина. Она, кажется, преподает в Гарварде и всем старается помогать, но только мешает. Никто не хочет ее обижать, поэтому ей ничего не говорят. Сегодня утром, например, она хотела помочь Джею-Ти нагружать плот, он же сказал ей: «Встаньте в цепочку вместе с остальными», — на что она ответила: «Нет, мне очень интересно наблюдать, как вы укладываете вещи, и я хотела бы встать вместе с вами на плоту». Он разрешил, а она споткнулась и залила его скамейку своим кофе. У Джея-Ти, наверное, очень, очень много терпения.

(Она, между прочим, толстая — хотя и не такая, как я.)

Здесь есть один тип, Митчелл. О Господи! Этот парень думает, что он тут самый важный, потому что прочел какую-то книжку о человеке, спустившемся в лодке по Колорадо двести лет назад. Его жена — училка, но ей самой бы надо научиться отстаивать свои права, потому что Митчелл постоянно ее шпыняет. А еще он всю дорогу фотографирует! Когда мы ставили лагерь и должны были разгружать плот, Митчелл только и делал, что щелкал фотокамерой. (Он сфотографировал Руфь за завтраком, на что та ему заметила, что, цитирую: «Я далеко не благожелательно отношусь к тем, кто фотографирует меня с утра». Молодчина, Руфь!) Когда же и ему надоедает это занятие, он начинает разглагольствовать о своих путешествиях. Говорит, что поднимался на Эверест. Допустим, ну и что?

И наконец, здесь есть Питер. Он носит мешковатые спортивные штаны и бейсболку, и шея у него уже обгорела на солнце. Почему он не ознакомился с инструкцией и не взял с собой шляпу с полями? До сегодняшнего вечера я думала, что он придурок. Но когда он подошел и сел рядом с нами за ужином, мне показалось, что, может быть, он все-таки нормальный парень, — пока трудно определить.

Гиды такие классные. Джей-Ти говорит мало, но всегда очень приятно улыбается. Эбо — рафтер-инструктор. Он очень сексуальный. А третий гид — женщина, ее зовут Дикси. Мне бы такое тело, мне бы такие волосы, мне бы такой смех. А еще она запросто свешивает задницу с плота и писает в воду у всех на глазах!!! Я бы в жизни не рискнула.

Даже если бы не была толстой.







День третий

От Фенс-Фолта до Седла





Глава 15

День третий. С тридцатой по тридцать девятую милю


Джей-Ти надеялся стартовать с утра пораньше, но за ночь повязка на ноге у Руфи ослабла и рана вновь начала кровоточить. Джей-Ти и Дикси промыли ее кипяченой водой, пока Руфь сетовала на то, что требует слишком много внимания.

— У вас полно своих дел! — смущенно бормотала она. — Я сама могу о себе позаботиться. Это всего лишь царапина.

Хотелось бы Джею-Ти в это верить. У Руфи была тонкая кожа, испещренная венами. Надев медицинские перчатки, он обработал рану антибиотиком по всей ее длине. Дикси сделала перевязку и наложила пластырь, а потом при участии Джея-Ти обмотала ногу стерильным бинтом.

— Осталось всего четыре упаковки, — напомнила Дикси.

— А сколько бинтов?

— Шесть мотков.

— Черт. Ладно, трать их равномерно. Руфь, наденьте сегодня непромокаемые брюки, — наставлял Джей-Ти, — чтобы марля осталась сухой.

— Хорошо, — вздохнула Руфь.

— Вы можете наступать на эту ногу?

— Конечно, могу.

Джей-Ти и Дикси подождали. Руфь перенесла вес тела на раненую ногу и торжествующе взглянула на них.

— Видите? Все в порядке.

Было уже девять, когда плоты наконец отчалили. Джей-Ти вырулил на стремнину, решив просто довериться течению. Они плыли в тени, было прохладно. Целый час путешественники двигались по спокойной воде, и плоты казались игрушечными на фоне терракотовых стен каньона. По склонам утесов росла яркая зелень. Скальные породы были то монотонными и слоистыми, то красными в черную полоску. Иногда выход из ущелья был виден, иногда его скрывали скалы.

Они ненадолго остановились у Красной пещеры — огромного, похожего на раковину амфитеатра, словно вырезанного в скале. Когда путешественники высадились, Митчелл тут же объявил, что, по подсчетам Джона Уэсли Пауэлла в 1869 году, в этой впадине могли расположиться пятьдесят тысяч человек.

— Разумеется, это преувеличение, — заметил он.

Одни пошли гулять, другие отправились на укромный пляж, оглашая окрестности восторженными криками, отзывавшимися эхом. И конечно, все фотографировали.

Джей-Ти, впрочем, не хотел задерживаться — приближалась еще одна партия туристов, а из-за поворота показалось несколько каяков.

— Подойдем ближе к створу плотины, — пояснил он Эбо и Дикси. — Надеюсь, там будет меньше народу.

Они погрузились на плоты и снова заскользили по зеленой водной глади, окаймленной отвесными берегами, некогда сформированными донными отложениями. Джей-Ти дал указание Эбо и Дикси держаться ближе друг к другу, чтобы он мог поведать путешественникам историю проектирования плотины в Большом каньоне, когда в шестидесятых годах прошлого века департамент по мелиорации санкционировал прокладку туннеля прямо сквозь стену каньона, на тридцать девятой миле.

— Но к счастью, плотину так и не построили, — сказал Джей-Ти, — благодаря усилиям клуба «Сьерра».

— Точнее, Дэвида Брауэра, — вставил Митчелл.

— Кто это? — спросила Сьюзен у Джил, не желая открыто признавать свое незнание. Но Митчелл услышал.

— Вы шутите? Вы не знаете президента клуба «Сьерра»? Человека, принесшего в жертву Глен-Каньон? Хотя он в этом очень и раскаивался…

— Действительно, — сказал Джей-Ти, поймав взгляд Эбо.

— Он говорил, что сожалеет об этом больше всего в жизни, — продолжал Митчелл. — Я однажды видел Дэвида Брауэра. Очень разумный человек. Смотрите-ка, что это?..

Где-то вдали виднелось темное углубление в скале.

— Надеюсь, ни у кого нет клаустрофобии, — пошутил Митчелл.

Они двинулись к берегу, и Джей-Ти внезапно задумался: не позволить ли Митчеллу провести экскурсию самому, раз он так много знает об этом месте. Но упрямство победило — и, как только путешественники сошли с плотов, Джей-Ти велел Эбо остаться на берегу с Руфью и Ллойдом, а остальным напомнил о необходимости пристегнуть спасательные жилеты к какому-нибудь устойчивому элементу конструкции.

— Можно взять собаку? — спросил Сэм.

Джей-Ти не имел ничего против этого. Он бросил мальчику веревку и поручил сделать из нее поводок.

Путешественники поднялись по тропе и вошли в туннель, осторожно перешагивая через камни и лужи и хватаясь друг за друга, чтобы не потерять равновесие. По мере того как становилось темнее, они замедляли шаг; бормотание и смех эхом отдавались от сырых стен. Пахло влагой и жестью. Они свернули, и исчез последний проблеск солнечного света — теперь во главе вереницы во мраке мерцал лишь фонарик Джея-Ти. Было прохладно. Где-то капала вода. Эвелин споткнулась, но Митчелл ее удержал.

— Спасибо, — словно боясь кого-то спугнуть, пробормотала она.

— А почему мы шепчем? — еле слышно спросил Питер.

Внезапно Джей-Ти остановился, и все собрались вокруг него. Он направил луч фонарика вверх и осветил вентиляционную шахту.

— Всем видно?..

— Простите, — извинялся Митчелл, протискиваясь вперед, — простите… — Он присел и устремил вверх объектив фотоаппарата. («Надеюсь, вы пришлете мне снимок», — довольно бесцеремонно обратился к нему Питер.) Мигнула вспышка, испугавшая не только путешественников, но и пса, вырвавшего поводок у Сэма и зарысившего к выходу тем же путем, каким все пришли в пещеру. Когда Джей-Ти посветил фонариком ему вслед, Миксер уже скрылся.

— Ну ладно, — вздохнул Джей-Ти. — Ничего страшного. Думаю, нам всем пора возвращаться.

— Нет, погодите, — попросил Митчелл. — Выключите-ка фонарик!

Джей-Ти подчинился, и все оказались в кромешном мраке. Воздух, казалось, потеплел; путешественники, приглушенно переговариваясь, вытягивали шеи.

— Ладно, — объявил Джей-Ти, — прогулка окончена. Возвращаемся, а то Руфь и Ллойд выпьют все пиво.

Почему-то обратный путь показался намного короче. С каждым шагом становилось все теплее, возникло странное ощущение путешествия во времени. Митчелл проинформировал всех, что в пещерах, где есть летучие мыши, можно подхватить лихорадку Эбола. Джей-Ти заметил, что здесь нет летучих мышей. Митчелл возразил, что этого нельзя знать наверняка, но, впрочем, он не боится. Наконец после очередного поворота впереди забрезжил свет.

Появился также несомненный запах скунса.

Волна смрада накатила на них; густая и отвратительная, она окутала всех плотным облаком. Послышались стоны и возгласы, а потом все, толкаясь и отпихиваясь, бросились на свежий воздух. Миксер лежал на тропинке, зажав морду между передними лапами.

— Черт возьми… — сказал Джей-Ти.

Эбо бегом поднялся на вершину.

— Я не смог его остановить, — запыхавшись, объяснил он. — Мы наблюдали за скунсом с плота, его почти не было видно в кустах, кругом царило спокойствие, Руфь рисовала, а потом вдруг примчалась эта чертова собака и залаяла!

— Сэм, стой! — крикнула Джил.

Сэм остановился в нескольких шагах от пса.

Джей-Ти почесал затылок. Он не знал, что сказать, и молча смотрел на Миксера.

— У нас есть томатный соус? — вдруг спросил Питер.

— Ах ты, чертова собака… — сердито пробормотал Джей-Ти. — Ты чертова псина.




Пришлось докапываться до самого дна ящика с припасами, чтобы отыскать банку томатного соуса. Джей-Ти открыл ее и вылил содержимое в ведро. Эбо держал пса за голову, Питер — за задние ноги, а Джей-Ти втирал томатный соус в шерсть.

— Боже, как он жалко выглядит, — сказал Митчелл.

Купание не помогло избавиться от запаха, и Джей-Ти чувствовал, что во всем виноват он. Разумеется, собаку испугала вспышка, и пес бросился прочь со всех ног. Если бы Джей-Ти оставил собаку с Эбо, ничего подобного бы не произошло.

А он-то думал, что сумеет убедить кого-нибудь из проплывавших мимо туристов доставить пса на «Ранчо призрака».

Так или иначе, они сильно задержались и не успели миновать плотину до того, как к берегу пристала знакомая компания на каяках. Разумеется, посыпались вопросы, но Джей-Ти не был расположен к тому, чтобы давать долгие объяснения. Заметив среди прибывших каякеров девочку лет десяти-одиннадцати, стаскивавшую спасательный жилет, он обратился к ней:

— У меня есть жилет, более подходящий тебе. А твой будет впору нашей собаке. Если, конечно, ты готова на этот обмен.

Ярко-зеленый, с фиолетовыми лягушатами, жилет действительно был маловат девочке, но юная путешественница потребовала в качестве бонуса фотографию собаки в ее спасательном жилете. Однако Джей-Ти не собирался надевать что бы то ни было на Миксера, пока пес не будет как следует вымыт.

— Позвоните на склад, когда выберетесь, — успокаивал Джей-Ти мужчину с седой бородой. — Я верну вам этот жилет, если угодно. Как вас зовут?

— Бад. Как там, в пещере?..

Джей-Ти ухмыльнулся:

— Темно.

Глядя на каякеров, двинувшихся по тропке в пещеру, Джей-Ти терялся в сомнениях. Что, если попросту отчалить, оставив пса на берегу? Эти каякеры — славные ребята, они уж как-нибудь найдут местечко для Миксера в одной из лодок, а он, Джей-Ти, до завершения спуска постарается с ними не встречаться.

И как только такая подлость могла прийти ему в голову? И потом, Сэм, отыскав полотенце, принялся вытирать пса, особое внимание уделяя ушам и спутанной бородке. Даже не самый проницательный человек мог догадаться, что мальчик никогда и ни за что не захочет расстаться с собакой.




Глава 16


Может быть, сегодня, подумала Сьюзен, помогая вечером разгружать плот. Может быть, сегодня вместо участия в приготовлении ужина они с Эми наконец смогут посидеть вдвоем и поговорить.

Неужели она действительно просит слишком многого?..

Сьюзен знала, что отношения с дочерью могут быть натянутыми, что меньше всего на свете семнадцатилетняя девушка нуждается в разговорах по душам со своей матерью. Она знала, что все ею сказанное прозвучит так же глупо, как и то, что говорила тридцать лет назад ее же мать. Но может быть, здесь, на реке, Эми раскроется. Сьюзен вполне отдавала себе отчет в том, что мало знает собственную дочь. Есть ли у Эми друзья — настоящие друзья, готовые отдать за нее жизнь? Готов ли кто-нибудь выслушать ее без возражений, если ей нужно высказать нелицеприятную правду? Никто не приходил в гости, не звонил, чтобы спросить домашнее задание. У Сьюзен просто сердце разрывалось — ведь сама она, учась в школе, вращалась в большой компании, то и дело ходила на вечеринки и на танцы, и парень у нее был всегда, за исключением двух недель в предпоследнем классе. Почему у дочери все по-другому? С какой планеты она прилетела?

И почему стала такой… толстой?

«Вот и я об этом», — отозвалась Мать-Ехидна.

В течение первых трех дней Сьюзен изо всех сил старалась дать Эми возможность самостоятельно познакомиться с остальными, чтобы они увидели в девочке индивидуальность, а не только дочь Сьюзен. При этом она была исполнена решимости воспользоваться всеми возможностями, предоставляемыми путешествием, — и, если получится, решить ряд проблем.

«Немного алкоголя никогда не повредит», — подумала Сьюзен. Поэтому вечером, когда плоты были разгружены и Дикси открыла ящик со спиртным, Сьюзен достала флягу с белым вином и оправилась искать Эми. Та возилась у насоса, наполняя бутылку.

— Нет, спасибо, — сказала она, отказавшись от выпивки. — Я хочу помыть голову.

— Может быть, я тоже сполоснусь, — бодро отозвалась Сьюзен.

— Это твое дело.

Огорченная отказом, Сьюзен вернулась туда, где были свалены вещи. Сегодня они поставили палатку слишком уж близко к отхожей яме. Когда Сьюзен, сойдя на берег, размяла ноги и собрала сумки, более оптимальные места были уже заняты. Эвелин, например, всегда ухитрялась занять одно из лучших мест. Так, сегодня она прямо-таки бегом бросилась на берег, чтобы застолбить просторный пятачок с хорошим видом, явно более приемлемый для размещения Джил с мужем и сыновьями. Сьюзен направилась туда, где, скрестив ноги, на белом коврике сидела Эвелин, читала путеводитель и пила клюквенный сок.

Эвелин, перехватив взгляд Сьюзен, поспешно уткнулась в книжку. Сьюзен понимала, что, несмотря на всю свою шустрость, эта женщина болезненно застенчива; она знала и то, что можно подойти к ней и предложить вина. Но она просто не могла принудить себя к этому шагу — по крайней мере сейчас. Эвелин так сурова и серьезна — несомненно, она воспользуется этой возможностью, чтобы осудить что-нибудь из случившегося за день. Вот, скажем, близнецы попытались разорвать замысловатую паутину на потолке пещеры — ну конечно же, этого не стоило делать. Сьюзен их и не защищала, но, в конце концов, дети есть дети.

И потом, Эвелин, вероятно, не пьет, иначе она бы взяла с собой что-нибудь помимо клюквенного сока.

Выше по течению нашлась укромная заводь, где можно было искупаться. Сьюзен увидела, что Эми шагает туда, с той самой пестрой цветастой сумкой, что она купила ей перед поездкой. «Пускай себе», — подумала Сьюзен и отправилась вниз по берегу, подальше от суеты. Влажный песок был усеян красной галькой. Сьюзен с такой сосредоточенностью рассматривала ее, что, подпав под своего рода гипноз, забрела прямо туда, где обосновалась Джил.

— Извини, — прошептала Сьюзен, решив оставить в покое вечно занятую мать семейства, но Джил вздохнула, вытянулась и, пошевелив пальцами ног, взглянула на нее с безмятежной улыбкой.

— Ты мне не мешаешь, — изрекла Джил. — Мне сейчас могут помешать только мальчики. Садись, пожалуйста.

Сьюзен присела у самой воды. Тишину нарушало лишь чириканье птиц, гнездившихся на скалах.

— Я собиралась выпить вина, — объяснила она свое появление. — Составишь компанию?

— Нет, спасибо, — ответила Джил, и Сьюзен почувствовала себя заядлой пьяницей. Ей следовало бы пообщаться с гидами, обычно вполне охотно выпивающими.

— Знаешь, что самое замечательное в таких поездках? — спросила Джил, помолчав.

— Что?

Та вздохнула.

— То, что не нужно принимать никаких решений. Дети спрашивают: «Можно прыгнуть в воду?», а я отвечаю: «Не знаю, спроси у гидов». Они спрашивают: «Можно стоять на плоту, когда проходишь порог?», а я снова отсылаю их по тому же адресу: «Не знаю, спроси у гидов». Это же просто здорово! — воскликнула она с непосредственностью человека, видевшего мало хорошего в жизни.

— А знаешь, что нравится мне? — спросила Сьюзен.

— Что?

— Не надо готовить.

— Да, это тоже немаловажно.

— И не надо ходить в магазин. Когда вернемся домой, буду ходить за покупками только раз в неделю, а если продукты закончатся раньше — ну, потерпим.

Джил фыркнула.

— У нас такая жизнь, что стоит мне на такое решиться, как окажется, что мальчикам дано какое-то домашнее задание и для его выполнения потребуются сахар или суфле из алтея. И это положит конец всем моим планам.

— Уверена, что не хочешь выпить?

Джил ненадолго задумалась.

— Ну ладно, — сдалась она.

Сьюзен протянула ей кружку.

— Марк не пьет, — пояснила Джил, — и я тоже воздерживаюсь. Но иногда хочется глоточек.

— Будь у меня двое мальчишек, я бы спилась, — призналась Сьюзен и немедленно об этом пожалела.

— Марк — мормон, — продолжила Джил. — А я нет. Мои родители католики. Отец пил пиво, а мать — виски. Когда мы с Марком поженились, на свадьбе было шампанское, но ничего более, и родители Марка были вполне довольны: «Ах, всем весело точно так же, как если бы у нас было полно выпивки». А я думала: «Господи, да вы ослепли? Моя семья сейчас тайком прикладывается к бутылке на парковке». Так что у тебя за вино?

— Ничего особенного.

— Очень вкусное, — пригубила из кружки Джил. — Знаешь, что меня забавляет?

— Что?

— Митчелл с собакой.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись точно проказницы девчонки.

— Ну и фрукт этот Митчелл, — вздохнула Джил.

— Бедная Лена.

— Я бы сказала — бедный Джей-Ти. Однажды он сорвется и врежет этому типу. — Джил допила вино и протянула кружку Сьюзен, тут же наполнившую ее заново. — Эми — твой единственный ребенок? — спросила она.

— Да.

Наступило молчание. Мать-Ехидна шуршала сухими листьями в кустах. «А на самом деле Джил больше всего хочется спросить: отчего Эми такая толстая, если ты такая худая?»

— Как здорово, наверное, иметь девочку, — с тоской в голосе заметила Джил. — Я всегда хотела дочку, хотя, конечно, я очень люблю Сэма и компанию, — поспешно добавила она.

— А вы не собираетесь завести третьего ребенка?

— Исключено. Когда Сэм родился, мне перевязали фаллопиевы трубы. Представляешь, я лежу разрезанная, доктор выныривает… ну, оттуда и спрашивает: «Трубы?» — и я говорю: «Да, пожалуйста». Самое простое решение, какое я когда-либо принимала. Марк не в курсе, — добавила Джил.

Отчего-то это не удивило Сьюзен.

— Он думает, я сижу на таблетках, — продолжала Джил. — А я, наверное, сэкономила на них целое состояние. Какое хорошее вино! Кажется, оно начинает до меня доходить.

Сьюзен тоже. Она подумала, что Джил в последние десять минут рассказала весьма много о себе и что нужно ответить той же мерой откровенности, но не знала, с чего начать. Внезапно она осознала, что не только Эми виной тому, что они держатся несколько отчужденно по отношению к прочим путешественникам.

В эту минуту, направляясь к реке, мимо них прошла Эвелин.

— Эвелин! — крикнула Сьюзен. — Хотите вина?

Та улыбнулась:

— Нет, спасибо. Пойду немного прогуляться.

— Ну и ладно, — вздохнула Сьюзен.

Они наблюдали, как Эвелин идет по берегу. Найдя достаточно большой камень, она спряталась за ним и присела.

— Странная женщина, — заметила Джил.

Оба увидели, как Эвелин подтягивает шорты, отходит немного дальше по течению и снова присаживается.

— Думаешь, она старая дева? — спросила Джил.

Сьюзен пристально взглянула на эту прямолинейную жительницу Солт-Лейк-Сити, а потом разразилась хохотом.

— Ты плохо о ней думаешь. Я слышала, она упоминала какого-то парня из Бостона. Они расстались.

— Тогда все понятно. Ей нужно с кем-то переспать.

«И мне нужно с кем-то переспать, — подумала Сьюзен. — Эми тоже. Всем нам недостает мужчины…»

— Кстати, — оживилась Джил, — кто, по-твоему, лучше — Джей-Ти или Эбо?

Сьюзен недолго думала.

— Эбо. Выгоревшие волосы — это так сексуально…

— Я бы тоже предпочла Эбо, но у него пивное брюшко. Посмотри внимательнее, когда он наклоняется.

— То есть твой выбор — Джей-Ти?

Джил не ответила. Она легла на песок и закрыла глаза.

— Хотела бы я, чтобы мне снова было двадцать лет, — резюмировала она. — Тогда я бы жила на реке и трахалась со всеми местными гидами.

Сьюзен хихикнула.

— И не вздумай проболтаться, — предупредила Джил.




Глава 17

День третий. Сорок восьмая миля


Эвелин пришлось трижды присесть за разными валунами и пройти по берегу не меньше трехсот футов, прежде чем она наконец смогла помочиться. Первый камень загородил ее от всех путешественников — кроме Джил и Сьюзен. Несколько раздосадованная, Эвелин подтянула шорты и побрела вниз по течению, до следующего валуна. Там она снова присела, а потом, подняв голову, убедилась, что Питер разбил палатку в соседних кустах. Эвелин поплелась дальше и наконец обнаружила скалу, казалось, представлявшую собой идеальное убежище. В тени камня, по щиколотки в ледяной воде, она спустила шорты, присела и наконец избавилась от литра жидкости, отягощавшей ее с того времени, как завершился ленч.

Утомленная неудобствами походной жизни, она помедлила, сидя на корточках и неподвижно глядя перед собой. Эвелин не ожидала, что столкнется с такой проблемой — и никто не ожидал, — но это произошло в первый же день, когда они на минутку причалили к берегу. «Юбки вверх, шорты вниз», — пошутила Дикси, подразумевая, что женщины пойдут вверх по течению, а мужчины вниз. Проблема была в том, что, говоря «вверх», она, вероятно, имела в виду отвесную стену, а потому трем женщинам пришлось тесниться в крошечном затончике рядом с плотом. Дикси и Руфь справились быстро, а у Эвелин возникли проблемы. Может быть, дело было в недостатке уединения, может быть, в спешке. Она пыталась сосредоточиться на звуке бегущей воды — старый трюк, — но это не помогло. Наконец, не желая задерживать группу, Эвелин вскарабкалась на плот и внушила себе, что вскоре они разобьют лагерь и, вероятно, она сумеет найти куда более укромный уголок.

Так и случилось, но в последующие два дня ситуация повторилась, а воспоминания о прежних неудачах лишь усугубляли стресс. Днем Эвелин видела, как мужчины беззаботно мочились прямо с плота, а женщины либо спрыгивали в воду и плыли рядом, вытаращив глаза от холода, либо, по примеру Дикси, присев на борт, зависали над водой. Эвелин так не могла, поэтому каждый раз ей приходилось терпеть, пока они не причалят. Но главное, вместо того чтобы с каждым днем все более тесно сживаться с коллективом, она чувствовала себя все менее уютно и потому отходила, во всех смыслах, дальше и дальше, надеясь на то, что возникнет хотя бы иллюзия уединения. Но в чем все-таки дело? Почему после стольких путешествий в больших компаниях она внезапно сделалась такой застенчивой?

Перед ней на мгновение зависла колибри. Красное горлышко, переливчатое зеленое оперение. Трехцветный селасфорус, говоря по-научному. Вообще-то Эвелин видела множество колибри, но эта птичка стала первой из встреченных ею в каньоне, и она решила отразить это событие в дневнике. Эвелин встала и натянула шорты. Пошатываясь и цепляясь руками за подводные камни, она по-крабьи выбиралась из воды. Под палящим солнцем Эвелин направилась в лагерь. Непроизвольно она взглянула в сторону кустов и увидела, что Питер стоит, наклонившись над чем-то, демонстрируя незагорелые бедра.

Эвелин внезапно подумала о Джулиане, который сидит сейчас дома один и смотрит футбол.

Разрыв переживался тяжело. Когда это случилось, Джулиан плакал. Но он заявил, что Эвелин не олицетворяет собой то, о чем он мечтал всю жизнь, — родственную душу, не является человеком, способным разделять его интересы и желающим совместно проводить досуг. Ведь явно недостаточно просто приходить домой вечером после целого дня, проведенного в другом мире. Эвелин любила плавать на каноэ, Джулиан же предпочитал читать спортивные журналы и возиться в гараже. Они очень немногое делали вместе; он любил ее, но в пятьдесят семь лет вдруг почувствовал, что где-то на свете есть человек, с которым у него будет больше общего. Эвелин, со своей стороны, не видела ничего странного в том, что люди, любящие друг друга, занимаются собственными делами. Ей казалось, что, если пара все делает вместе, это свидетельствует о болезненной несамостоятельности.

— Многие ездят в отпуск и порознь, — возразила она. — Это не значит, что они не любят друг друга.

— Но я не хочу ездить в отпуск один, — ответил на это Джулиан. — Я хочу с кем-нибудь поехать в Оганквит.

— Мне надоело ездить к твоим родным, — заявила Эвелин.

— Не сомневаюсь.

В конце концов она решила не опускаться до споров по подобным поводам. Если он хочет найти другую — пусть ищет. Эвелин не желала стоять на пути. Но она скучала по Джулиану. Они так и не съехались — у Джулиана был дом в Бруклине, а у Эвелин квартира в Кембридже, казавшаяся без него пустой и тихой. Батарейки в телевизионном пульте пришли в негодность, спортивные журналы отправлялись прямиком в мусорное ведро. Эвелин перестала покупать пиво, потому что не испытывала в нем потребности. Она проводила время, листая каталоги и поедая салаты.

Собираясь на Колорадо, она сначала предполагала забронировать два места — на тот случай если Джулиан передумает и решит отправиться с ней, — но при неудаче она рисковала потерять слишком большую сумму, а потому убедила себя в том, что Джулиан, как обычно, уже наверняка уехал на две недели к родственникам в Оганквит.

* * *


В лагере полным ходом шли приготовления к ужину.

— Помощь нужна? — спросила Эвелин у Эбо, на сей раз повязавшего голову фиолетовой банданой. Он походил на пирата, и Эвелин ощутила дрожь восхищения.

— Приготовьте пирог, — обрадовался он такому проявлению энтузиазма и бросил ей пакет со смесью. — Вон миска, вон яйца, вон взбивалка — дерзайте.

Эвелин охотно взялась за дело. Она высыпала смесь в миску, добавила воды и яиц и задумалась: почему так получается, что каждый вечер на кухне помогают одни и те же? На третий день она убедилась в том, что не случайно именно в это время Джил идет заниматься йогой, Ллойд и Руфь заваливаются на свои цветастые матрасики (впрочем, их можно простить, принимая во внимание возраст, а у Руфи к тому же повреждена нога), Митчелл и Лена раскладывают походные стулья и достают объемную бутылку джина. Эвелин слышала, как Митчелл каждый вечер спрашивает, словно в первый раз: «У нас есть еще лайм?»

Эвелин была невысокого мнения о людях, не вносящих свою лепту в общее дело. С ранних лет ее приучили быть внимательной и помогать окружающим.

— А что еще будет на ужин? — спросила она.

— Равиоли, — ответил Эбо. — Мясо, сыр с соусом или без — по вкусу. Пусть не говорят, что у наших клиентов ограниченный выбор.

— Представляете, а я уж опасалась, что мы будем всю дорогу питаться хот-догами и гамбургерами, — усмехнулась Эми, вычищая семечки из красного перца.

— Только через мой труп! — рявкнул Эбо на Миксера, обнюхивавшего ведро для мусора. — Эй, пошел прочь отсюда!

— Кстати, о трупах, — заметил Питер. — Сколько раз ты переворачивался при прохождении порогов? Только честно.

Эбо откинул голову назад и расхохотался, а потом вдруг принял серьезный вид.

— Три.

— А Дикси?

Дикси, хлопотавшая над видавшие виды сковородой, села и, почесав серую, загрубелую и потрескавшуюся пятку, решила высказать свое мнение:

— Есть два типа речных гидов, Питер. Те, кто уже переворачивался, и те, кому это только предстоит.

— И к какому типу относишься ты?

— Угадай. Эвелин, тесто готово?

Эвелин опустилась на колени и наклонила миску, чтобы Дикси могла выскрести содержимое на противень.

— А мне бы хотелось перевернуться разок — просто чтобы понять, в чем тут дело, — ввернула Эми.

— Ну тогда перебирайся на плот Эбо, — проворчала Дикси, ставя сковороду на угли.

Эвелин предложила вымыть миску.

— Эбо вымоет, — съязвила Дикси.

— То есть Джей-Ти займется этим, — поправил тот.

Джей-Ти в эту минуту притащил на импровизированную кухню ведро с водой.

— Я провожу опрос, — пояснил Питер. — Вот сколько раз ты переворачивался?

Джей-Ти поставил ведро на стол и прищурился.

— А почему ты спрашиваешь?

— Пытаюсь понять, чей плот самый безопасный.

— Уж точно не мой, — сразу же заверила всех Дикси.

— И не мой, — подхватил Эбо.

— Ну и, понятно, не мой, — закончил Джей-Ти.

Все они шутили, и Эвелин это понимала, но чувство юмора никогда не было ее сильной стороной. Сейчас ей очень хотелось сказать что-нибудь смешное, чтобы развеселившиеся и восхищавшиеся ею окружающие были бы не прочь завтра оказаться с ней на одном плоту.

— Как понять, что равиоли готовы? — поинтересовался Эбо, тыча в кастрюлю длинной ложкой.

— Они должны всплыть, — объяснила Эми.

— Ага. Значит, ужин готов!

Эми высыпала нарезанный перец в салат, приготовленный Питером. Они, сияя, посмотрели друг на друга.

— Мойте руки! — скомандовал Эбо.

Эвелин стояла в очереди, прижимая тарелку к груди.

— О Боже! — воскликнул Ллойд, заглядывая в кастрюлю.

— Встань в очередь, Ллойд, — одернула мужа Руфь.

— Где ты была? — спросил Марк у жены.

— Болтала со Сьюзен.

— А ты выглядишь отдохнувшей.

— Я действительно отдохнула, — ответила Джил. — Эвелин, прости, ты здесь стоишь?

Эвелин не поняла — как, собственно, можно было усомниться в очевидном? Она предложила Джил пройти вперед, но та отказалась, поэтому Эвелин взяла свою тарелку и двинулась дальше. Плечи у нее болели от гребли; шагая с тарелкой по песку, она думала о Джулиане, о том, что у него перед телевизором всегда лежат гантели. Ей, пожалуй, тоже нужно купить гантели.

Внезапно ощутив приступ голода, Эвелин заняла за столом самое удобное место и принялась ждать прихода остальных.




Вечером появились летучие мыши. Они стаей спустились со скал и принялись выделывать замысловатые виражи. Стало как будто еще жарче, чем днем, — особенность данного места. Митчелл уверял, что это нелепо, но Джей-Ти знал, что так здесь бывает летними вечерами.

Он чувствовал, как уровень воды вечерами повышается; хотя волна от плотины докатывалась не ранее одиннадцати часов, река как будто начинала плескать сильнее.

Путешественники стояли лагерем неподалеку от Седла, на сорок восьмой миле. Прежде чем лечь спать, он с помощью Эбо и Дикси перенес кухню на несколько метров дальше от берега — на всякий случай.

Джей-Ти устал, но понимал, что вряд ли выспится сегодня. Он даже не мог сказать почему. Может быть, из-за жары. Может быть, из-за Руфи — когда вечером он заново перевязывал ей ногу, рана выглядела все так же скверно. И потом, этот пес все так же смердел как скунс, несмотря на вторичное купание в томатном соусе. По крайней мере теперь у Миксера есть приличный спасательный жилет.

Джей-Ти устало вытер ноги, намазал кремом и надел носки, а потом вытянулся на спальнике и приказал себе не беспокоиться. Поцарапанная нога и оскорбляющая чувство обоняние собака — меньшие из зол. Все будет в порядке. Устраиваясь поудобнее, Джей-Ти глубоко вздохнул и закрыл глаза. Прислушиваясь к усыпляющему бормотанию голосов на берегу, он задремал под легкое покачивание плота.

На плотине в Глен-Каньоне открыли водосливы, и мерцающая под звездами водная гладь начала подыматься.





6 июля


Утром мы побывали в огромной пещере. Наши играли в тарелочку, а я этого не переношу — я просто не умею бросать правильно, эта штуковина всегда летит криво, а потом катится по песку, и все злятся. Они хотели, чтобы я тоже поиграла, но я взяла фотоаппарат и сделала вид, что занята, тогда они отстали и, наверное, обрадовались.

Потом мы осмотрели туннель, где когда-то предполагалось строить плотину. Там-то и началось самое интересное. В глубине пещеры было очень темно. Митчелл решил сделать несколько снимков, вспышка напугала собаку, и она сорвалась с поводка. Отец Сэма разозлился, потому что тот должен был присматривать за Миксером, а Джил стала ругать его за то, что он орет на сына. Когда мы пошли назад, собака повстречала скунса!!! А я и не знала, что в Большом каньоне водятся скунсы!!! От Миксера страшно смердело, и Джей-Ти решил вымыть его томатным соусом, но это не помогло. Поэтому теперь у нас есть собака, от которой несет скунсом.

Я люблю спать на свежем воздухе, но мама хочет, чтобы я спала рядом с ней. Она, наверное, думает, что я собираюсь трахаться с нашими гидами…

Как будто им этого захочется.







День четвертый

От Седла до порога на шестидесятой миле





Глава 18

День четвертый, утро. С сорок седьмой по пятьдесят третью милю


Еще не рассвело, когда шум на кухне разбудил Джея-Ти. Он сел. Дикие кошки частенько пробирались ночью в поисках пищевых отходов, и ему не хотелось наводить после них порядок. Стараясь не наступить на собаку, лежавшую на плоту, свернувшись клубочком, Джей-Ти взял фонарик и спрыгнул на мокрый песок. Обширный пляж казался белым пятном на фоне темных скал и воды. Джей-Ти сунул ноги в шлепанцы и зашагал к походной кухне, удивляясь тому, отчего собака не почуяла гостей.

Но вместо дикой кошки гид увидел человеческую фигуру.

— Ллойд, — шепотом окликнул он, — что вам нужно?

Ллойд испуганно вскинул руку, словно готовясь защищаться.

— Ллойд, это я, Джей-Ти. Что вы ищете?

— Кто-то взял мой стетоскоп.

— Стетоскоп?

— Кто-то его украл.

— С чего вы взяли?

— Потому что его нет.

Джей-Ти помолчал.

— Я выясню, кто это сделал, — пообещал Ллойд. — А уж тогда…

Джей-Ти огляделся в поисках Руфи, но та, как все остальные, спала.

— Ллойд, где вы спали вчера? — спросил он.

Ллойд окинул взглядом темный берег.

— Кажется, там, — пробормотал он и заковылял к темному силуэту на песке.

— Руфь, — позвал Джей-Ти хриплым шепотом.

Женщина подняла голову.

— Я так и думал! — заявил Ллойд. — Вовсе не нужно было ее будить.

— Ллойд, что ты делаешь? — сонно спросила Руфь, разыскивая очки.

— Кто-то украл мой стетоскоп, — пожаловался старик.

— Ллойд, ты не брал с собой стетоскоп.

— Нет, брал! — крикнул тот.

— Ш-ш-ш. — Руфь попыталась встать, но боль в ноге, видимо, не позволила ей это сделать, и она смогла лишь сесть. — Найдем твой стетоскоп утром. Ложись спать, Ллойд. Еще слишком рано. Простите, — сказала она Джею-Ти.

— Ничего страшного, — ответил тот.

— Идите спать.

Джей-Ти посмотрел на небо.

— Нет. Пора варить кофе.

— О Господи.

— Когда рассветет, я снова посмотрю вашу ногу, — пообещал Джей-Ти.

— Да бросьте, все в порядке.

— Эта чертова штуковина стоила тысячу долларов, — не унимался Ллойд.

— Отдыхайте, — шепнул Джей-Ти.

Отходя, он слышал, как Руфь отчитывает мужа:

— Обязательно буди меня, если встаешь ночью! Нельзя вот так бродить по лагерю!

Вернувшись на кухню, Джей-Ти включил фонарь и поставил кастрюлю на плитку. Суматоха из-за стетоскопа лишь укрепила его подозрения насчет Ллойда, который то и дело терял сумку, забывал имена и постоянно спрашивал, откуда взялась собака. Для этого не нужно быть психиатром. Если бы у Джея-Ти спросили совета, он бы не колеблясь сказал, что двухнедельное путешествие на плоту по Большому каньону — неподходящее развлечение для семидесятишестилетнего старика, страдающего болезнью Альцгеймера. Но Джей-Ти знал Руфь и Ллойда. Он несколько раз спускался с ними по реке и понимал, что эта пара из Иллинойса не мыслит своей жизни без Колорадо. Еще он знал, что Руфь — умная и рассудительная женщина, и она наверняка посоветовалась с лечащим врачом Ллойда и взвесила все «за» и «против».

Так или иначе, его беспокоил тот факт, что Руфь ни словом не обмолвилась о состоянии мужа. Гиды умеют оказывать неотложную помощь, но пассажиры обязаны сообщать им о хронических заболеваниях.

Он всего лишь рассчитывает на то, чтобы с ним были честны.




Вместо того чтобы опрометью сорваться с места поутру, они прогулялись в тенистый каньон, заросший пышными белыми зонтиками дурмана. Вдоль реки росли кружевные папоротники, прямо из розового туфа пробивались оранжевые цветы губастика. Наконец тропа оборвалась у длинного узкого озера, в котором искупались все, включая не умеющего плавать Питера.

Вернувшись к реке, Митчелл объявил всем о том, что сегодня он и Лена поплывут на плоту Джея-Ти. Он попросил Дикси не обижаться, объяснив, что он просто хочет получше познакомиться с Джеем-Ти. Вчера вечером он долго думал и пришел к заключению, что, если собака будет находиться на другом конце плота, Лена, вероятно, сможет благополучно пережить это путешествие.

Так что Джей-Ти утром четвертого дня греб бок о бок с Митчеллом и Леной. Он был рад, что проблема некоторым образом уладилась: гид верил, что этот зануда в глубине души — порядочный человек, а потому, возможно, сумеет его просветить. В общем, как только плоты отчалили, он принялся расспрашивать о реке, а Митчелл был рад поболтать. В течение получаса Джей-Ти узнал, что Митчелл когда-то прошел маршрутом экспедиции Джона Уэсли Пауэлла за исключением вот этого, последнего, отрезка пути.

— А что вы будете делать, когда вернетесь домой? — спросил гид.

— Напишу книгу, — ответил Митчелл.

Джей-Ти не сомневался, что кто-нибудь уже это сделал.

— Вы, кажется, ведете дневник, — деликатно заметил он.

— Он постоянно делает записи, — вставила Лена. — Скоро закончатся все страницы. Я то и дело спрашиваю, когда же наконец он испишет их.

— Грандиозный замысел, — признал Джей-Ти.

— Нужно же чем-то заняться на пенсии. А как насчет вас, гидов? Вы тоже уходите на покой?

На этот вопрос Джею-Ти нелегко было ответить. Некоторые из его друзей бросали работу, как только обзаводились семьями, — или просто оставляли реку в поисках более стабильного заработка; другие получали травму позвоночника или плеча, а третьи продолжали работать веслом лет до семидесяти, гоняя деревянные плоскодонки, плоты, каяки — что угодно, поскольку для них отказаться от реки было равносильно тому, что отказаться от пищи или воды.

Джей-Ти не знал, станет ли он одним из таких ветеранов или нет. Его сын Колин, адвокат из Финикса, уже начал заговаривать о том, чтобы Джей-Ти бросил реку. «Папа, тебе пятьдесят два. Найди нормальную работу. Тебе нужны медицинская страховка и пенсия». Джей-Ти возражал, что ему, учитывая возраст, будет не так уж много проку от пенсионных накоплений. «Не важно, — отвечал сын. — Тебе нельзя таскать туда-сюда тяжести. Что ты будешь делать, если у тебя начнутся проблемы со спиной? Или когда нужно будет оперировать грыжу, на которую ты постоянно жалуешься?»

Джею-Ти было приятно, что сын за него волнуется, но, наверное, Колин всегда мечтал иметь обычного отца, а не такого, который рад подработать плотником в ожидании апреля, когда начнется речной сезон.

— Некоторые гиды действительно уходят на покой, — решил он не отмахиваться от вопроса Митчелла. — А другие остаются до конца.

— А вы?

Джей-Ти усмехнулся:

— Еще не решил.

— Вы никогда не устаете от работы? — спросила Лена.

— Может быть, в октябре мне покажется, что спуск продолжается слишком долго. Но обычно — нет, не устаю. Если я однажды почувствую себя всего лишь своего рода паромщиком, лодочником, катающим бездельников туда-сюда, то уволюсь. Но до этого еще далеко.

Митчелл открыл путеводитель, потом принялся внимательно рассматривать скалы.

— Похоже, мы приближаемся к Нанковипу, — объявил он. — Мы здесь остановимся? Очень хочу увидеть местную достопримечательность — доисторические амбары для хранения зерна.

— Посмотрим. Это и в самом деле очень популярное место, — ответил Джей-Ти. — Если там стоят туристы, я бы предпочел не устраивать толчею на дорогу.

Выяснилось, что в Нанковипе в данный момент находится большая группа туристов. Еще до выхода на берег Джей-Ти различил вереницу крошечных фигурок, карабкавшихся по склону холма к древним каменным зернохранилищам.

— Здесь жарко и сухо, — предупредил он группу за ленчем. — Если собираетесь гулять, возьмите с собой по два литра воды, а также смочите рубашку и шляпу. Собака останется здесь.

Гулять пошли не все. Дикси осталась с Руфью и Ллойдом, а Питер предпочел рассматривать карту. Остальные же, кроме Митчелла, последовали совету Джея-Ти и с головы до ног облачились в мокрую одежду. Митчелл отправился на прогулку в сухой рубашке, заявив, что ему нравится солнце, что мокрая рубашка все равно высохнет через две минуты и что ему неприятно чередование холода и жары. Джей-Ти слишком устал, чтобы спорить, и Майкл легко прошел первые полмили по склону холма, а потом, в двадцати шагах от древних построек, его вдруг вырвало — несколько раз, так что Джею-Ти пришлось схватить его за пояс шортов, чтобы потерявший равновесие Митчелл не свалился в пропасть. Велев всем идти вперед, он заставил Митчелла сесть и выпить немного воды мелкими глотками. У того побагровели шея и лицо. Догадавшись, что Митчелл опасно близок к тепловому удару, Джей-Ти открыл флягу и вылил пол-литра свежей питьевой воды ему на голову и плечи.

— Извини, — сипло произнес Митчелл.

Джею-Ти очень хотелось сказать упрямцу, чтобы в следующий раз он делал то, что ему говорят.

— Здесь чудесно! — возвестила откуда-то сверху Лена. — Митчелл, ты идешь?

— Сейчас, — ответил тот.

«Черта с два», — подумал Джей-Ти.

— Ты в порядке?

— Уже лучше, — заверил жену Митчелл, и его снова вырвало.

Он так и не поднялся к амбарам — ему не хватило сил пройти последние пятьдесят футов. Впрочем, Митчеллу было все равно, что, несомненно, являлось плохим признаком, — ведь всего час назад ему так хотелось наверх. Судя по симптомам, Митчеллу все-таки удалось избежать солнечного удара.

Было очень жарко. Джей-Ти напомнил себе, что в июле всегда так, но на сей раз с ним плыли пожилая чета, страдающая от чрезмерного веса девушка и мужчина, постоянно отказывавшийся следовать инструкциям. На плот гид возвращался погруженный в раздумья о том, насколько долго они еще выдержат, прежде чем станут обузой.




Глава 19

День четвертый. С пятьдесят третьей по шестидесятую милю


— Ого, ни хрена себе. Что случилось? — спросил Питер.

Митчелл, не отвечая, зашел в воду и окунулся.

— Он слегка перегрелся, — ответил Джей-Ти.

— Солнечный удар? — тревожно спросила Эвелин.

— Нет, но близок к этому. Послушайте хорошенько, — обратился Джей-Ти к группе. — Если вы вдруг не заметили, обращаю ваше внимание на то, что прохладнее не стало. Я хочу напомнить о том, что вам следует как можно больше потреблять жидкости.

— Что такое солнечный удар? — спросил Сэм. Он и собака лежали на циновке и смотрели друг на друга. Глаза пса были широко открыты, он тяжело дышал. Сэм то и дело бросал ему на лапы пригоршню песка, заставляя Миксера вздрагивать.

— От него можно умереть, — пояснил Марк. — Поэтому внимательнее слушай Джея-Ти.

— И не забывайте охлаждать тело, — продолжал гид. — Окунайтесь в реку, смачивайте одежду — в общем, переходите на водяное охлаждение. Если кто-то страдает от жары — он сам виноват в этом.

Все с мрачными лицами стояли в очереди за питьевой водой. Питер держал бутыль; разливая воду, он шепнул Эми, что Джей-Ти незаметно подлил туда спиртного, чтобы к вечеру все дошли до кондиции и ему не пришлось готовить ужин. Питер терпеть не мог, когда события приобретали чересчур серьезный оборот. Ему не нравилось то, что люди вроде Митчелла считали себя умнее гидов, хотя те прошли по этой реке в общей сложности раз четыреста. Не нравились люди, неспособные извиниться за ошибку. Он подумал, что своевременное признание Митчеллом своей неправоты могло бы изрядно ослабить напряжение, но этот самонадеянный тип, видимо, вообще не хотел ни с кем говорить.

Питер не любил сплетничать, но он был и не из тех, кто хранит все мысли при себе. Вечером, на плоту, он обмолвился, что Митчеллу хорошо бы слегка остыть.

— Простите за каламбур, — добавил он.

— Ты знаешь, что он пишет книгу? — спросила Джил.

— О чем? — удивилась Эвелин.

— О нас, — ответил Питер. — Я шучу, — торопливо заметил он, потому что Марк явно встревожился.

Сьюзен тоже решила поделиться своими наблюдениями:

— Он говорит, что для него эта поездка — сплошное разочарование, потому что он плывет на плоту, а не на плоскодонке.

— А чем таким замечательны плоскодонки? — поинтересовался Питер.

— На них махал веслом Пауэлл.

— Ну а что за тип этот Пауэлл?

Все вокруг застонали, но никто не ответил по существу.

— Беда в том, что он подает дурной пример, — вздохнула Джил. — Гиды говорят одно, а Митчелл делает прямо противоположное — например, отказывается увлажнять рубашку перед прогулкой.

— Интересно, о чем он пишет? — задалась вопросом Эми. — Каждый раз, как на него посмотришь, он что-то царапает в записной книжке.

— Или фотографирует, — проявила наблюдательность Сьюзен, и все снова застонали, закатывая глаза. Кто-то кому-то предлагал выбросить фотоаппарат Митчелла в реку.

— Да оставьте, ребята, — попытался снизить накал дискуссии Эбо. — Просто парень недооценил сегодняшнюю жару.

— А вот и нет! — воскликнула Джил. — Он действительно думает, что знает все лучше всех! Утром он сделал то же самое! Мы зашли в воду, и Джей-Ти посоветовал не разуваться, пояснив, что так сбережешь либо ботинки, либо ноги. А как поступил Митчелл? Разумеется, снял ботинки. Сказал, что они стоят двести долларов.

— Скажи спасибо, что ты не Лена, — заметил Питер.

— Я бы никогда не позволила так себя шпынять, — заявила Эми.

— Молодец, детка, — одобрила позицию дочери Сьюзен.

— Малый вперед, — скомандовал Эбо, и плот понесло по течению.

— А каким был твой худший пассажир? — спросил Питер.

Эбо хмыкнул.

— Расскажи, — настаивал Питер.

— Ладно. Готовы к долгой истории? Дело в том, что она действительно длинная, но весьма поучительная. Так вот, один парень вез группу бойскаутов. Помните, все вы составляли список снаряжения перед поездкой? Он же объявил детям, что это все ерунда, что температура не опустится ниже тридцати пяти градусов, а потому не стоит брать ничего теплого, ничего шерстяного, ничего непромокаемого. Когда они прибыли сюда, начался сезон дождей.

— В каком месяце это было? — спросила Эвелин.

— В конце июля. Дождь шел каждый день. Все просто не просыхали. Ежедневно мы любовались на восемь замерзших бойскаутов. Гиды отдали им всю запасную одежду, какая только у них была, чтобы ребята не ходили в мокром. Ну, кое-как добрались до Бедрока, а там, как известно, огромная скала разделяет русло реки надвое и при спуске следует держаться правой стороны, иначе — ты труп. Никто не понял, что случилось, но один из плотов прозевал поворот, с размаху впечатался в скалу и четверо мальчишек свалились в воду. В итоге четверо ребят оказались с гипотермией; когда мы причалили, велели им раздеться и залезть в спальники по двое. Их предводителя чуть удар не хватил — он обвинил нас в том, что мы хотим сделать из детей гомиков — прошу прощения, это его слова, — а когда мы все-таки достали спальники, он выбросил их в реку, так что они насквозь промокли и от них больше не было проку.

— И что было дальше? — спросила Джил.

— Самое забавное, что они все-таки согрелись. Сами. И их незадачливый руководитель был совершенно убежден в том, что он герой, а я педик. Я уж еле дождался завершения того сплава.

— Полагаю, Митчелл не так и плох, — постарался выразить настроение коллектива Питер.

— Митчелл ничего себе, — поддержал его Эбо. — Поэтому будьте с ним покорректнее, ребята.

— Слышали? — обратился Питер к Джил и Сьюзен. — Будьте полюбезнее с Митчеллом.

— Мы и так с ним любезны, — дружно ответили те.

* * *


Питер не стал спорить с женщинами, хотя прекрасно понимал разницу между искренней и показной любезностью.

Питер не сомневался, что Джил и Сьюзен практикуют именно второй вариант.

Что касается прочих, он был на сто процентов уверен в том, что Дикси спит с Эбо. Он усек это вчера, когда они разгружали плоты. Во время короткой паузы Эбо спросил у Дикси, знает ли она, что такое грыжа. Дикси, нагнувшись, принялась изучать некую весьма интимную часть тела Эбо, ощупывая двумя пальцами. А сегодня вечером, после завершения работ по обустройству лагеря, Питер, вернувшись к плоту за пивом, увидел Эбо, сидевшего там с Дикси, причем его ноги покоились на ее коленях, она же самозабвенно чистила ему ногти при помощи карманного ножа.

Разумеется, они любовники.

Питер вернулся с пивом к своей палатке, открыл банку и насладился первым холодным глотком. Сегодня лагерь разбили неподалеку от очередного порога, на маленьком пляже, окруженном массивными серыми валунами, вздымавшимися прямо из воды. Там было не так уж много места, и Питер замешкался, помогая Эбо с обустройством туалета; в результате ему пришлось ставить палатку рядом с кухней, на небольшом и неровном песчаном пятачке, который трудно было бы назвать уединенным. Эвелин же, как обычно, заняла лучшее место. Но сегодня Питер решил извлечь из этой ситуации максимум позитива — в конце концов он сидел с полной банкой пива и его ожидали еще две.

Нет ничего лучше холодного пива по такой жаре.

На некотором расстоянии от него Джил убеждала сыновей помыться. Они, впрочем, не слушали мать и валялись на песке, обхватив колени. Питер понимал, что ему следовало бы взять свои купальные принадлежности, пойти туда, подурачиться с мальчишками, побрызгаться, рассмешить всю компанию. Он не любил детей, но Джил была столь раздражена и сердита, что Питеру стало ее жаль.

Когда он уже был готов взять полотенце, то заметил боковым зрением Эми, тащившуюся по песку в его сторону. Она была в своей огромной яркой футболке, с пляжной сумкой; когда девушка приблизилась, Питер разглядел бисеринки пота у нее над губой — там, где у мужчин растут усы.

— Привет, — обратился он к ней, прищурившись.

— Привет. — Эми вздохнула.

— Я как раз собирался искупаться.

Эми плюхнулась на песок.

— А ты неважно выглядишь, — посочувствовал Питер.

— О Господи… — Она приоткрыла глаза и тяжело вздохнула. — Мне еще в жизни не было так жарко.

— Хочешь пива?

К его удивлению, она взяла банку и допила остатки.

— Ничего себе, — усмехнулся Питер. — А твоя мать знает, что ты так лихо пьешь?

— Мне уже почти восемнадцать, — пояснила она и звучно рыгнула. — Когда моей матери было восемнадцать, им позволялось пить пиво.

Питер задумался. Он знал, что это противозаконно, но здесь, в сердце каньона, закон как будто не действовал. И судя по всему, Сьюзен все равно не стала бы возражать.

— Постой, не уходи.

Он направился к плоту, по пути неуклюже помахивая гидам, взял оставшиеся две банки, вернулся и вручил одну Эми.

— В любом случае, где твоя мать?

— Читает. В кои-то веки не достает меня.

— А я не могу здесь читать, — признался Питер, открывая пиво.

— А Эбо читает по ночам, — заметила она. — Ты видел? Лежит на своей подстилке с фонариком и читает перед сном.

Питер почувствовал себя слегка уязвленным.

— К началу учебного года я должна прочесть «Сатанинские сутры», — продолжала Эми. — Хотя я их с трудом одолеваю.

Питер был не в силах скрыть своего удивления.

— У меня тоже есть эта книга!

— И ты ее читаешь?

— Нет, она так и лежит на дне сумки.

— Да, это непростое чтение, но я надеюсь, что в конце концов я одолею этот шедевр — ведь все утверждают, что Салман Рашди хороший писатель, но…

Эми подавалась вперед, как будто затем, чтобы рассмотреть свои ступни. Соверши подобный маневр Дикси, Питер, несомненно, восхитился бы, но данное исполнение вызвало у него совершенно определенное неприятие.

— Лучше бы я взял с собой Тома Роббинса, — попытался он остаться в рамках разговора на литературные темы, но Эми, кажется, не слушала и дышала часто-часто, издавая глухие гортанные звуки. Питер решил, что девушка плачет. Приглядевшись, он увидел, что из ее рта стекает тонкой струйкой слюна. Что-то подсказывало ему, что лучше было бы пойти купаться с мальчишками.

Питер закашлялся. Он слышал, что иногда у людей бывает аллергия на алкоголь.

— Эми…

Она не ответила. Питер огляделся, чтобы проверить, не наблюдают ли за ними. Он испытывал весьма противоречивые чувства, желая и не желая, чтобы кто-нибудь появился поблизости.

Эми подняла голову, сделала глубокий вдох и торопливо вытерла губы.

Питер подергал ее за плечо.

— Какого черта?..

— Ничего страшного.

— Что значит — «ничего страшного».

— У меня просто болит живот. Ничего особенного.

Питер нервно огляделся в поисках Сьюзен.

— А что по этому поводу думает твоя мать?

— Не надо, — всполошилась Эми. — Не говори ей. Это все из-за воздействия высоты.

Питер хотел заметить, что они не в Гималаях, но Эми вдруг указала в сторону реки.

— Смотри, какая она разная.

Питер повернул голову. Эми была права. Ближе к берегу плясала зыбь, дальше, на середине, бурлило течение, и, наконец, вдалеке пузырился и пенился водоворот.

— Хочешь таблетку?

— Нет.

— У гидов есть что угодно в аптечке.

— О Господи!

— Не злись.

— Я просто жалею, что заговорила об этом, потому что теперь ты не отвяжешься.

Точно так же как при разговоре о вшах у собеседников начинает рефлекторно чесаться голова, при упоминании о боли в животе у Питера заурчало в желудке. Он рыгнул.

— Извини, — сказал он и рыгнул снова, а потом посмотрел на сумку Эми. — «Вера Брэдли»?

— Откуда ты знаешь?

— Моя бывшая подружка обожала «Веру Брэдли».

Эми взяла сумку и поболтала ею в воздухе.

— Ее купила моя мать. По-моему, подделка. Но ей приятно видеть, что я ношу эту штуку.

— Сто баксов за какую-то брендовую кошелку, — усмехнулся Питер. — Уму непостижимо. Но моя девушка была счастлива.

— Долго ты с ней встречался?

— Шесть лет.

— И кто инициировал разрыв?

— Она.

— Обидно.

— Ну да.

— Ты рад, что мы путешествуем не в компании бойскаутов? — спросила Эми.

Питер допил пиво.

— Ты веришь Эбо?

— А что, для этого нет оснований?

— Знаешь, как распознать вранье речного гида?

— Как?

Питер покачал головой.

— Он начинает врать, как только откроет рот. О Господи, — вздохнул он, — а ты самый легковерный человек на свете.




Глава 20

День четвертый, вечер. Шестидесятая миля


Пока остальные ужинали, Руфь, убедившись, что пес не придет и не примется обнюхивать ее ногу, устроилась на бревне и закатала штанину. Она сняла повязку и осторожно отлепила марлю. Увиденное отнюдь ее не вдохновило. Рана не затянулась и по-прежнему сочилась, а после прикосновений на коже вокруг оставались белые пятна.

Может быть, настало уже время для применения антибиотиков?

У Руфи в аптечке имелся запас антибиотиков на несколько дней. Она и Ллойд не забывали брать их после одного особенно трудного спуска, когда на пятую ночь она подхватила инфекцию, поразившую ушную раковину. Эта патология запросто лечится амоксицилином, но из-за его отсутствия Руфь в течение шести дней со страдальческим выражением лица хваталась за голову, а Ллойд беспокоился о том, что начнется воспаление среднего уха. Примечательно, что Френкели не афишировали то, что у них есть антибиотики универсального действия, хотя, несомненно, поделились бы лекарством в случае необходимости, но Ллойд, будучи в отпуске, не хотел брать на себя ответственность и прописывать достаточно радикальные средства посторонним людям.

Теперь, разглядывая ногу, Руфь поняла: предстоит принять решение. Покраснение и опухоль свидетельствовали о том, что необходимо серьезное лечение, хотя заражение все-таки не началось. Если бы они взяли побольше этих препаратов (почему они этого не сделали? Какая непростительная непредусмотрительность!), она бы не стала мучиться сомнениями. Но таблеток хватило бы всего на один курс, и поэтому Руфь колебалась. В конце концов это всего лишь поверхностная рана, и она непременно должна зажить, если держать ее в чистоте и погуще смазывать неоспорином.

Подошел Джей-Ти.

— Нужно было подождать меня, — с явным неодобрением заметил он. — Вы же видите, поднимается ветер — в рану набьется песок.

Он опустился на колени, осмотрел ногу Руфи и нахмурился.

— Не нравится мне, как это выглядит. Посмотрим, что скажет Дикси.

Джей-Ти позвал Дикси, та подошла и тоже осмотрела рану. Но она ничего не хотела решать без Ллойда. Однако у Руфи сразу же возникли опасения того, что Ллойд принесет антибиотик, а ей очень не хотелось думать, что рана потребует его применения. Сколько царапин и порезов она вылечила за эти годы? Руфь знала, как выглядит инфекция, — а с ее ногой все в порядке. Ллойд с трудом понял, в чем, собственно, дело, поэтому ему дважды пришлось объяснить, что случилось («Какая собака?»). Когда он наконец уяснил, что это не собачий укус, то пожал плечами, велел залепить рану пластырем и перестать жаловаться.

Следуя этим указаниям, Джей-Ти и Дикси промыли рану, смазали и перевязали. Руфь сидела, чувствуя себя беспомощной, а Ллойд, подойдя к палатке Эвелин, принялся перетряхивать ее сумку в поисках вещей, которых он не видел с начала спуска.




Вчера Джил недвусмысленно дала понять сыновьям, что хотя они и находятся в условиях дикой природы, не должны отказываться от таких атрибутов цивилизации, как туалет, но сегодня поймала себя на том, что все меньше беспокоится об этом.

В десяти футах от Джил закашлял Сэм. Она узнала эти сухие резкие звуки, и была уверена, что за этим последует шипение ингалятора — быстрое впрыскивание лекарства от астмы, — однако ничего этого не произошло.

— Где твой ингалятор, Сэм? — спросил Марк в перерыве между приседаниями.

Сэм снова закашлял.

— Все находится в его сумке с купальными принадлежностями, — ответила за сына Джил.

Джил ожидала громкого раздраженного вздоха, неизменно испускаемого Марком, когда мальчики не оправдывали его надежд (выражаемых в таких формулировках, как «будь организованным, ответственным, держи лекарства под рукой»), но вместо этого муж принялся рыться в вещах Сэма. Послышался и глубокий вздох.

— Ладно, ковбой, спи.

Марк лег на циновку рядом с женой. От него, как ото всех здесь, пахло лосьоном.

— Спасибо за то, что нашел ингалятор, — шепнула она, — за то, что не стал ругать мальчика за небрежность.

— Хорошо, что ты устроила нам эту поездку, — благодушно заметил Марк, помолчав.

— Я тоже рада.

— Мальчики, кажется, вовсю развлекаются.

— Да. — Джил, лежа на спине, смотрела на россыпь звезд; с обеих сторон возвышались черные утесы, отделявшие путешественников от остального мира. Она в жизни не видела такой красоты. Какие еще миры есть? И куда все они движутся? Джил раскинула руки, касаясь ладонями прохладного бархатистого песка. Ее посетило чувство собственной значимости; показалось, что она способна объять весь свет. И в то же время Джил ощущала себя маленькой, как игольное ушко.

— Надеюсь, я буду грести, когда пойдем через Кристалл, — размышлял вслух Марк.

— А почему бы и нет? — подбодрила его Джил.

— Все захотят там грести, — объяснил Марк. — Я слышал, как об этом говорил Митчелл.

— Ш-ш-ш, он рядом.

— Митчелл и пальцем не пошевелил, — шепнул Марк, — пока я качал воду.

Джил потянулась к мужу и взяла за руку.

— Посмотри на звезды, Марк, — прошептала она. — Попробуй сосчитать их…

Он замолк, как она и надеялась. Супруги лежали на песке и считали звезды, а неумолчный шум воды навевал на них сон…





7 июля


Митчелл всех достал. Сегодня за обедом он принялся твердить, что плотина скоро рухнет. Он считает, что она ненадежна и вся растрескалась. А когда она наконец рухнет, получится стена воды высотой пятьдесят футов, смоющая нас в Мексиканский залив. Джей-Ти готов был тут же его прибить — он слушал молча, а потом наконец спросил Митчелла: он что, инженер или гидролог? И вообще, сколь глубоки и обширны его познания хоть в чем-нибудь? Джей-Ти так и сыпал терминами, и Митчелл заткнулся. Но свое дело он сделал. Эвелин уверена, что плотина непременно рухнет, когда мы будем в пути.

И со своей женой он тоже не слишком любезен. Например, сегодня вечером она нашла какую-то окаменелость, страшно обрадовалась и попросила Митчелла сфотографировать ее, чтобы она могла показать эту фотку своим ученикам, а Митчелл сказал, что все равно ничего не получится и на снимке будет изображен просто кусок серого камня. Честное слово, она чуть не заплакала. Поэтому я сама сфотографировала для нее эту окаменелость. Я бы никогда не вышла замуж за такого типа!!! При всем том, что я такая толстая!!!

Завтра ни за что не поплыву вместе с мамой. Потому что когда мы с ней на одном плоту, я ни о чем не могу говорить. Она комментирует все, что я скажу. Все время только и слышишь: «Эми, а я и не знала, что ты хочешь поехать в Китай. Эми, я и не знала, что ты хочешь научиться грести. Эми, я и не знала, что ты боишься летать на самолете». Не желаю открывать перед ней душу. Жаль, что я не поехала сюда одна.

Когда мы вернемся, мне придется выбирать колледж. Может быть, при этом удастся сбросить вес. Я хочу поступить в наш местный университет. У мамаши же в голове сложился следующий список: Гарвард, Йель, Браун, Беркли, Стэнфорд, Амхерст, Принстон. Она говорит, что всякий человек, у кого отличная успеваемость, должен метить высоко. Я ее УБЬЮ, если она кому-нибудь скажет про мои оценки.

Может, будет лучше поступить в колледж на Аляске — там я буду носить шубу триста шестьдесят пять дней в году, и никто не заметит, что я толстая.







День пятый

От порога на шестидесятой миле до Папаго





Глава 21

День пятый. Литл-Колорадо


Утром на следующий день плоты приблизились к слиянию с Литл-Колорадо. Джей-Ти сразу же понял, что выше по течению не было дождя, потому что приток, как обычно, отливал своим загадочным аквамариновым цветом. В жаркий летний день вода в Литл-Колорадо бурлила как в пригородном аквапарке, но Джей-Ти все равно решил остановиться на привал, и не только потому, что Митчелл твердил об этом все утро. Несомненно, это место пользовалось очень большой популярностью. Вода была теплая, так что можно было плескаться и плавать в заводях возле водопадов.

В тот день там собралось не меньше двадцати плотов, поэтому Джею-Ти пришлось долго маневрировать, прежде чем удалось найти местечко в рядах этой флотилии. Перед сходом на берег Джей-Ти предупредил пассажиров о хрупкости туфовых карнизов примыкающих к воде утесов. Используя Эбо в качестве манекена, он показал, как надеть жилет, чтобы он наподобие подгузника защищал от ссадин. Потом он отпустил путешественников на волю, и те бросились вверх по течению, намереваясь присоединиться к толпе других туристов, визжавших, плескавшихся, катавшихся по водопадам, сцепившихся паровозиком и летавших, раскинув руки и ноги, с оглушительным хохотом. Джей-Ти уже привык ко всему этому за время своих многочисленных посещений Литл-Колорадо. Большинству взрослых не доводилось так смеяться со времен учебы в началке.

Пока путешественники блаженствовали в теплой синеве реки, Джей-Ти обходил один за другим плоты в поисках бинтов и марли. В это утро Ллойд сам взялся сменить повязку на ране Руфи. Он сделал это педантично и тщательно, щедро обмотав ногу бинтом. Конечно, в амбулаторных условиях так и следовало поступить, но на реке, увы, надо было помнить о том, что у них дефицит перевязочного материала. Когда Джей-Ти осознал, что случилось, Ллойд уже вскрыл последнюю упаковку.

Неужели Руфь забыла, как мало у них бинта? Почему не остановила мужа? Иногда Джей-Ти только диву давался, насколько рассеянны и непрактичны бывают хорошие, умные люди.

Но сегодня ему повезло, поскольку у ребят на понтоне нашлось немного запасных мотков. Пополнив запас, Джей-Ти взял пса на поводок и поднялся на невысокий холм — туда, где гиды обычно оставляли друг другу сообщения.

Именно здесь много лет назад он оставлял любовные записки девушке по имени Мак, обычно выходившей на маршрут днем позже, пока они наконец не синхронизировали свои расписания, — и тогда вопрос заключался лишь в том, на чьем плоту спать. После трех лет такой жизни, однажды вечером, они отправились в Лас-Вегас и поженились; через год родился Колин, и Мак на несколько сезонов рассталась с рекой, за что так и не сумела его простить. Джея-Ти, а не Колина. Мак души не чаяла в сыне, с мужем же она редко достигала согласия в том, что касается вопросов воспитания, не поддающихся решению походными методами Колорадо. Мак упрекала Джея-Ти всякий раз, когда тот отправлялся в поездку, а он напоминал, что это ее выбор — не оставлять ребенка на две недели; он был бы рад побыть с Колином и дать Мак возможность проделать хотя бы пару спусков в сезон. Но это не помогло. Мак устремляла на него полный немого укора взгляд всякий раз, когда он возвращался, и они наконец решили, что Колину лучше иметь двух относительно счастливых родителей, обитающих порознь, нежели жить в несчастливой семье. Таким образом Джей-Ти и оказался отцом-одиночкой, с сыном на руках. При этом Колину он всячески пытался привить речной дух, но сын явно предпочитал земную твердь. В общем, он возглавлял отдел недвижимости в юридической фирме в Финиксе и критиковал отца за то, что у того нет настоящей работы с пенсией в перспективе.

Сегодня в условленном месте не было любовных записок — только розовая купальная шапочка, оставленная одним из гидов для Эбо. «Думаю, тебе понадобится», — гласила крохотная записка. Почерк был женский. Джей-Ти задумался, долго ли эта шапочка пролежала здесь и где теперь эта женщина. Иногда ему казалось, что любовные призраки гидов — постоянные обитатели каньона; они возникают там и сям в обличье скал в форме сердечка, падающих звезд… или розовых купальных шапочек.

На берегу Дикси и Эбо препровождали путешественников к плотам — вся эта легкомысленная компания брела в болтающихся ниже бедер спасательных жилетах. Когда они надели их как положено и застегнули, Джей-Ти заметил, что застежки на жилете Мэтью болтаются на ниточках.

— Что случилось, Мэтью?

Мальчик опустил глаза.

— И давно у тебя жилет в таком виде?

— Не знаю, — беззаботно ответил Мэтью.

Черная нейлоновая лямка была вся разодрана; увидев несколько отметин, подозрительно смахивавших на следы зубов, Джей-Ти догадался, кто виноват.

— У вас есть иголка с ниткой? — спросила Джил.

— Да, разумеется. — Джей-Ти не хотел читать нотации, но, судя по лицу женщины, скрыть свои чувства не смог. Достав швейные принадлежности и починив застежку, Джей-Ти наказал путешественникам внимательно следить за своим снаряжением.

— Если этот пес сожрет что-нибудь из моих вещей, я его убью, — предупредила Дикси.

— Почему ты такая злюка? — спросил Эбо.

— Вовсе не злюка, — всполошился Питер.

— Нет, злюка, — призналась Дикси.

— Грузите вещи, — скомандовал Джей-Ти. — У нас впереди долгий путь.

— «Много миль еще надо пройти, прежде чем лечь и уснуть», — процитировала Эвелин.

— Кто это сказал? — спросила Лена.

— Уолт Уитмен, — немедленно ответил Митчелл.

Эми и Питер, переглянувшись, подавили смешок.




В то время как все грузились на плоты, Джил и Марк еще оставались на пляже, перекладывая вещи в сумки.

— Да что такое с нашими мальчишками? — спросил Марк, качая головой. По своей сути это было утверждение, а не вопрос, и Джил догадалась, что от нее ждут абсолютного понимания и дружеского участия.

Но вместо этого она уточнила:

— Что ты имеешь в виду?

— Каждый раз, когда мы причаливаем, с ними что-нибудь случается. Что за чертовщина! Сэма в первый день укусил муравей, теперь Мэтью со своим жилетом… Как будто их сглазили.

Джил сомневалась, что муравьиный укус и порванная лямка — это серьезные проблемы.

— Это не конец света, — попыталась она успокоить мужа.

— А я и не говорю ничего подобного. — Марк рассмеялся, не желая спорить с женой, хотя чувствовал, что имеет право настаивать на своем. — Я всего лишь хотел сказать, что мальчишки всегда умудряются вляпаться в какую-нибудь неприятность.

— Руфь споткнулась о собаку. Она что, искала неприятностей? Или ее сглазили?

— Не придирайся, — отмахнулся от доводов жены Марк. — Я просто хочу сказать, что, наверное, надо лучше присматривать за детьми. Пресекать проблемы в зародыше, прежде чем они возникнут. Не понимаю, что здесь не так.

Джил выпрямилась.

— Не так здесь то, что ты, Марк, все портишь… — Она сама не знала наверняка, что скажет дальше, и надеялась, что не слишком драматизирует ситуацию. — Я хочу, чтобы ты наконец расслабился. Я пытаюсь создать условия для отдыха всей семьи, а ты портишь и себе, и нам настроение, потому что постоянно беспокоишься то об одном, то о другом, то о третьем…

— Ты меня просто не поняла…

— А что ты хотел сказать?

Марк покачал головой и посмотрел на реку.

Джил уперлась руками в бока.

— Обязательно сейчас надо выяснять отношения? Здесь? Разве нельзя спокойно плыть по самой красивой реке на свете?

Марк, не слушая жену, заговорил о чистых горных озерах.

— Забудь, — перебила Джил. — Я намерена радоваться жизни на свой лад, а ты — на свой.

— Надеюсь, мы дойдем до финиша целыми и невредимыми, — проворчал Марк, забираясь на плот.

Джил оставалась некоторое время на пляже, потом подошла к Эбо, занятому сматыванием швартовочного троса.

— У меня немного устали руки, — объявила она. — Если ты не против, я хотела бы отдохнуть от гребли. Можно, я пока побуду на другом плоту?

— Конечно, детка, — ответил тот.




Был уже вечер, когда они причалили к берегу. Пляж здесь был длинный и плоский, он тянулся далеко вверх вдоль реки. Путешественники занимались обычными делами — разгружали плот и разбивали лагерь.

Джей-Ти с удовлетворением воспринимал проявления подобного энтузиазма, но все-таки сегодня он был обеспокоен. Нога Руфи утром выглядела хуже, чем накануне; дважды за вечер он подумывал об эвакуации ее на вертолете. Утром Руфь хромала, на Литл-Колорадо не пошла с остальными, а, расположившись на мелководье, положила ногу на выступающий из воды камень. Она попросила Ллойда остаться с ней, но тот отказался.

— Ни за что, — ответил старик, ковыляя вслед за остальными. — Я намерен сегодня немного развлечься.

А еще на Литл-Колорадо, сам не желая того, Джей-Ти услышал разговор между Марком и Джил. В своих странствиях по реке он уже повидал достаточно распавшихся браков; каньон срывал все покровы, вселял в спокойных людей тревогу, внезапно заставлял осознавать несовершенство их бытия. На Колорадо можно влюбиться словно по мановению волшебной палочки, но можно и разлюбить. Джей-Ти надеялся, что с Марком и Джил этого не произойдет.

Во всяком случае, было явно не время для ссор и разладов. Они почти достигли порога Хэнс на входе во Внутреннее ущелье, где нависающие отвесные берега сближаются настолько, что путешественникам обычно кажется, будто они вернулись на миллиард лет назад. Черные скалы сланцев Вишну — самые древние, какие только можно отыскать. Здесь река становится суровой и мстительной, а стены смыкаются над головой; зазеваешься — и прощайся с небом. В этом месте любая ошибка оборачивается долгим барахтаньем в воде. Джей-Ти видел настоящих призраков на этом отрезке реки — в воде и на скалах. Собственно, больше ничего там не было — вода и скалы. И течение. Быстрое течение.

Некоторые чувствовали себя здесь вполне комфортно, а другие испытывали ужас. На это во многом влияли такие факторы, как погода, течения, состав группы. Джей-Ти не стал бы делать никаких предсказаний относительно тех, кто плывет на его плоту. Это было бы не очень объективно.





8 июля

		Бирюзовые водопады,



		Теплая вода,



		Минеральные ванны,



		Я искала местечко поглубже,



		Чтобы окунуться,



		В эти волшебные воды.







		Вверх по течению



		Бильбо Бэггинс размалывает в порошок драгоценные камни,



		Подмешивает их в воду,



		И потому она мутная,



		Там я и окунулась,



		Ничего, кроме синевы.














День шестой

Верхнее гранитное ущелье





Глава 22

День шестой, утро. С семьдесят пятой по восемьдесят девятую милю


Следующий день начался с неудачи — гребной плот перевернулся на пороге Хэнс — и это после тщательной разведки, когда каждый старался забраться повыше, чтобы лучше было обозревать окрестности, а гиды сосредоточенно изучали состояние потока, отмечая каждый камень, каждую каверну, каждый водоворот. Наконец они двинулись в путь. Джей-Ти провел свой плот чисто и аккуратно и принялся ждать остальных. У Эбо случились неприятности. Парень, видимо, думал, что все будет проще простого, но, когда он по диагонали пересекал реку, чтобы пройти вдоль левого берега, на колено ему приземлилась оса. А так как у Эбо была аллергия на укусы насекомых, он на секунду отвлекся, чтобы ее смахнуть. В этот критический момент он перестал с прежней силой налегать на весло и позволил плоту отклониться на пять — десять градусов вправо. Этого оказалось достаточно. Путешественники тут же обнаружили, что их несет на самую середину порога Хэнс, на выступающие из воды острые камни. Даже несмотря на вполне грамотное поведение в этой ситуации Питера, плот вышел из-под контроля и перевернулся. Эбо, Эвелин, Джил, Сэм, Мэтью, Марк и Питер оказались в холодных волнах.

Как и в большинстве подобных случаев, было не до паники — Джей-Ти, высматривая на поверхности воды оранжевые жилеты, немедленно приступил к спасательной операции. Через несколько секунд все вынырнули рядом с плотом — все, кроме не умевшего плавать Питера. Пока остальные посреди общего замешательства выбирались на скользкое днище перевернутого плота, Джей-Ти не без страха наблюдал, как Питера несет через Хэнс, к следующему порогу — Сыну Хэнса. Время от времени из воды высовывались лишь ноги незадачливого рафтера. И хотя Джея-Ти это не особенно тревожило, но он действительно очень обрадовался, когда через некоторое время Питер наконец показался среди волн, имея вид человека, свалившегося с высоты пятьдесят футов и, вопреки опасениям, не только выжившего, но и не сломавшего ни единой кости. Джей-Ти принялся энергично грести, надеясь перехватить Питера прежде, чем река унесет его еще дальше, к порогу Сокдолагер. После того как он выудил Питера, потребовалось еще немало усилий на то, чтобы убедить клацающего зубами бедолагу в том, что тот еще жив, что спасательный жилет сделал свое дело и что яркий свет, увиденный им в момент погружения, — это не дорога в рай, а вид неба из-под воды, сквозь пузыри, пускаемые им же с перепугу.

Тем временем плот миновал Сына Хэнса, и Эбо вопил на пассажиров, требуя встать, ухватиться за веревку и откинуться назад. Не слишком-то просто, учитывая то, что их возраст варьировался от двенадцати до пятидесяти лет, и то, что они менее чем час назад преодолели первый серьезный порог. Естественно, они лежали ничком и цеплялись за что попало. Гид тщетно убеждал их подняться, взяться за канат, лежавший посреди днища, и отклониться к воде. Но — и это неизменно покоряло Джея-Ти — путешественники с шестидневным опытом все-таки преодолели страх и вовремя повернули плот вправо, прежде чем достигли Сокдолагера. Причем хватило времени и на то, чтобы усесться, взяться за весла и рвануть вперед.

Наконец, миновав Сокдолагер, они нашли место, пригодное для швартовки. Дрожащие от холода, все еще с избытком адреналина в крови, путешественники сняли спасательные жилеты и принялись наперебой делиться впечатлениями, подставляя солнцу как можно больше своего кожного покрова. Питер был в восторге — он не сомневался, что спасся благодаря какой-то врожденной способности к плаванию. Он все-таки умеет плавать — просто до этого момента у него не было возможности убедиться в этом! Он барахтался и боролся — и победил силу притяжения, он всплыл, а не утонул, он умеет плавать — его мать просто с ума сойдет, когда узнает об этом, честное слово!

— Знаете, сколько я брал уроков, сколько учителей чуть не отрывали мне руки, пытаясь научить плавать кролем? — восклицал он. — Знаете, сколько раз мне становилось дурно от запаха хлорки в бассейне? А здесь, на Колорадо, я поплыл! — Питер забарабанил себя по груди. — Мама, ты слышишь?! Я поплыл!!!

А Сэм и Мэтью хвалились тем, что они всплыли первыми. Марк же испытывал тайную гордость от того, что именно они с Эбо вывели плот на верный курс. Джил никак не могла согреться, и Джей-Ти посоветовал ей надеть термобелье. Она непонимающе посмотрела на гида, и тот пояснил:

— Полипреновый топ, который я всем велел положить в сумку на всякий случай.

Джил виновато подняла брови. Джей-Ти вздохнул, пошел на плот, порылся в своей сумке и отдал ей одну из своих футболок. Согревшись, Джил приободрилась, пока не выяснила, что Сэм потерял шлепанец, для которого в качестве завязки Джей-Ти приспособил кусок бечевки. Она приказала Мэтью отдать Сэму один из своих запасных шлепанцев, но тот, движимый чувством братской заботы, отказался, ссылаясь на то, что Сэм, надев обувь не совсем своего размера, может споткнуться. Марк дал сыну подзатыльник, и настроение в семействе Компсон испортилось. Наконец Эвелин подозвала Джея-Ти и сообщила, что у нее есть запасная пара сандалий и она не прочь одолжить ее Сэму. Джил и Марк вздохнули с облегчением, но Джил про себя задумалась, отчего это Эвелин не вспоминала о сандалиях до сих пор.

Во всяком случае, Джей-Ти предпочел бы провести первое утро во Внутреннем ущелье как-нибудь иначе.

Но речной гид был по сути своей оптимистом и напомнил себе о том, что переворот плота и небольшая ссора — ерунда, и более ничего. Такое часто случается. Невозможно быть речным гидом и полагать, что стакан наполовину пуст. Да, бывают проблемы. Это неотъемлемая часть любого путешествия. Поэтому, когда он решил, что все уже согрелись, то велел рассаживаться и пускаться в путь.

Для Джея-Ти это было всего лишь еще одно утро на реке. Но для любознательных путешественников многое изменилось. По мере того как они все более углублялись в ущелье, начинало казаться, что это уже другая река, что каньон при всей своей красоте принимает все более угрожающий вид, чего не было прежде. Река превратилась в бурный поток, стены ущелья вздымались над головой, будто занесенные с иной планеты. Исчезли охристо-розовые доломитовые утесы, их сменили отвесные пятисотфутовые черные глыбы сланца, испещренные молниевидными вкраплениями гранита. В ущелье было темно и жутко, и эта жуть казалась столь органично присущей данному месту, что создавалось впечатление, будто однажды она захватит неопытных странников, чтобы поразвлечься.

Тем временем им оставалось лишь в немом изумлении вытягивать шеи, оглядываясь по сторонам.




В недрах Внутреннего ущелья находится «Ранчо призрака» — о нем возвещает вереница красных буйков, пересекающих реку точно нитка ожерелья. Они служили своего рода визитной карточкой гидрометрической станции, за которой начинался обширный лодочный причал. Обычно переполненное туристами и каякерами, ранчо, как и Литл-Колорадо, еще раз напомнило о том, что летний спуск по реке вовсе не уход от цивилизации, грезившийся вам минувшей зимой, скажем, в Массачусетсе.

Джей-Ти питал смешанные чувства к «Ранчо призрака». В полумиле выше, если идти по тропе, находилось скромное поселение, аванпост прежней эпохи, с маленьким магазинчиком, почтой и салуном. Он любил останавливаться на ранчо, обмениваться новостями с другими гидами, забирать почту и выяснять, не ждут ли ниже по реке какие сюрпризы. Его подопечные наверняка захотят зайти в драгстор, обзавестись сувенирами и отправить с «Ранчо призрака» открытку с пометкой «Доставлено на муле».

Но дело в том, что на ранчо есть телефон. Конечно, очень приятно связаться с домом, находясь на середине маршрута, и проверить, все ли в порядке, но Джей-Ти слишком часто был свидетелем того, как кто-то из пассажиров звонит и узнает плохую новость — кошку рвет кровью, у соседа сгорел дом. И что делает дальше тот, кто получает такую весточку? Беспокоится, вот что, и в течение всей следующей недели заражает своим волнением окружающих.

Джей-Ти поговорил за завтраком с Дикси и Эбо. Хотя они в некотором смысле предпочли бы не соприкасаться с цивилизацией, нужно было все-таки сделать остановку, чтобы сбыть собаку с рук.

— Стоянка пятнадцать минут, — предупредил путешественников Джей-Ти во время короткого сбора.

Миновав цепь красных буйков, Джей-Ти направил плот к широкой полосе песка на правом берегу. Пляж у «Ранчо призрака», как обычно, напоминал переполненную парковку с длинной вереницей плотов. Разгоряченные и усталые туристы, сойдя на берег, охлаждали ноги в ледяной воде, пока гиды перекладывали снаряжение, купались и делились наблюдениями, стоя у доски объявлений.

Джей-Ти причалил, надеясь на встречу хоть с каким-нибудь собаколюбивым туристом.

— Иди и очаруй первого попавшегося, — попросил он Дикси, привязывая канат. — Скажи, что хозяин собаки ждет наверху.

— То есть я должна соврать?

— Ну, ведь кто-нибудь где-нибудь его все-таки ждет.

Дикси отправилась на поиски отзывчивого — или простодушного — туриста. Тем временем половина путешественников отправились наверх, в поселок. Джил и Марк хотели, чтобы мальчики отправили открытку, но Сэм, опасаясь возможного расставания с Миксером, отказался уходить. Не удалось родителям убедить и Мэтью.

— Мы как будто не решаемся установить для них правила поведения, — заметил Марк. — Нужно хоть время от времени утверждать свое старшинство.

Сэм меж тем втянул собаку в невинную игру в догонялки — они бегали и увертывались, расшвыривая песок. Джей-Ти счел это хорошим знаком: потенциальный спаситель увидит, что Миксер здоровый и энергичный пес, а вовсе не хронически больной доходяга, разваливающийся на ходу. Он даже стащил с Миксера спасательный жилет, чтобы продемонстрировать свежепромытую шерсть.

Вскоре Дикси привлекла внимание какой-то потрепанной парочки в старом камуфляже. «У бедняков самые добрые сердца», — подумал Джей-Ти. Он уже собирался подойти и предложить им два бесплатных экскурсионных ваучера, когда отправившаяся в магазин компания вернулась с понурым видом.

— Ходили за мороженым? — спросил Джей-Ти.

— Кто же откажется от него в такую погоду? — удивился Митчелл. — Принести вам карамельное?

— В другой раз, — ответил тот. — Есть новости из дому?

— Телефон не работает.

— Вот черт.

Сэм продолжал развлекать туристов возней с Миксером. Мэтью тем временем рисовал палочкой на песке замысловатую карту, но никто не обращал на него внимания. Тогда мальчик попытался принять участие в игре и замахал палкой перед собачьей мордой. Миксер не отреагировал. Мэтью порылся в кармане и нашел крошки от печенья. Он протянул их собаке, та подошла, понюхала, слизнула угощение и снова бросилась к Сэму.

Кто знает, что творилось у Мэтью в голове? Сколько он себя помнил, младшему брату уделялась львиная доля внимания — со дня своего рождения, когда Мэтью одарили каким-то краснолицым орущим свертком, проводившим на родительских коленях куда больше времени, чем он сам. Это эгоистичное и неразумное дополнение к семье отняло у него мать и приковало ее к постели на несколько недель, оно все делало лучше Мэтью и в итоге получало на Рождество лучшие наборы «Лего».

Так или иначе, пока Сэм играл с Миксером, Мэтью вернулся на плот, открыл ящик с провиантом и достал арахисовое масло. Он сунул в банку палец и обильно смазал палку маслом, а потом вернулся на берег и подсунул ее прямо под нос Миксеру. На сей раз пес обратил на него внимание. Мэтью держал палку в пределах досягаемости, a потом, убедившись в том, что Миксер у него «на крючке», швырнул ее как можно дальше в реку, вытер руки о шорты и принялся наблюдать за псом, тут же прыгнувшим в воду, причем без спасательного жилета.

Поначалу это казалось очередным проявлением соперничества между братьями. Сэм пришел в ярость из-за того, что его обделили вниманием, а Мэтью ехидничал. Что касается палки, то Миксер быстро ее настиг и погреб к берегу.

Но течение у «Ранчо призрака» сильное и быстрое, оно погубило немало неопытных пловцов. К ужасу Сэма и Мэтью, несмотря на все свои усилия, пес беспомощно барахтался на одном месте, и вскоре он почти весь погрузился под воду, так что торчала только голова. Миксера, с палкой в зубах, понесло по течению точно игрушечный кораблик.




Увидев, что собака бросилась в воду, Джей-Ти немедленно метнулся следом, поскользнулся, взметнув фонтан песка, и растянулся на животе. Дикси, проявив большую ловкость, успела достичь плота раньше Джея-Ти.

Слева над водой возвышались крутые темные скалы; справа, сужаясь, тянулся песчаный пляж, и примерно в сотне футах впереди из бурлящей воды торчала голова несчастного пса с зажатой в зубах палкой.

— Держи влево! — орал Джей-Ти.

На пешеходном мостике, впереди, туристы махали руками и указывали на собаку, которую несло к скалам. А потом, когда уже казалось, что пса вот-вот разобьет о реликтовую породу кембрийской эры, течение оттащило Миксера вправо и он благополучно проплыл под мостиком.

— Направо! — крикнул Джей-Ти, но плот был практически неуправляем. Ему казалось, что знает каждый фут каньона, но забыл, что прямо под мостиком стены ущелья резко снижаются, сходя на нет. «Пожалуйста, пожалуйста, — думал гид, — пусть там будет маленький водоворот. Пусть он подхватит собаку. Пусть все они снова окажутся на пляже, со всеми этими туристами, с волнением ждущих их возвращения».

Но водоворот, даже если он и существовал, не оправдал возлагавшихся на него надежд и Миксер продолжал плыть посередине реки.

— Смена! — прокричала Дикси, и они проворно поменялись местами. Джей-Ти, схватив весла, остался стоять, чтобы при каждом гребке наваливаться на весло всей своей массой. Если они не успеют перехватить собаку до того, как будет пройден пляж, их ожидает порог Пайп-Крик — небольшой, но вполне способный утопить собаку без спасательного жилета.

Пляж пронесся мимо, островок — тоже, а потом река вынесла их за поворот и Джей-Ти услышал низкий рев порога.

Они скакали между волн, Дикси стояла у руля, стараясь удерживать равновесие. Джей-Ти знал, что справа их ожидает мощная донная воронка, а потому принялся грести изо всех сил, чтобы остаться слева. Трудно было сказать, сколько им еще придется проплыть в поисках собаки, но тут, взглянув направо, гид заметил несомого течением Миксера.

У Джея-Ти как раз хватило времени на то, чтобы причалить к крохотному пятачку ниже водоворота. Как только это произошло, он вытащил надувной матрас, швырнул в воду, прыгнул сверху и погреб на нем доставать собаку. Пес, невзирая ни на что, продолжал удерживать в пасти палку. Его ноздри раздувались, черные глаза следили за Джеем-Ти с поразительным спокойствием. Казалось, что Миксер был абсолютно согласен с ним во всем, особенно в том, что касается этой шестнадцатидюймовой палки, которая, как известно Джею-Ти, — начало и конец всего сущего. Поэтому, когда гид ухватил Миксера за ошейник и доставил на берег, пес не бегал, не принюхивался, не вертелся вокруг Джея-Ти, а просто сел на песок с палкой в зубах, высоко подняв голову и, несомненно, гордясь выполненной миссией.




Вскоре причалили и остальные плоты. Сэм первым бросился к собаке. Джил и Марк с беспокойством последовали за ним. Мэтью остался на плоту. Остальные медленно сошли на берег и принялись бродить по каменистому берегу.

Джей-Ти взглянул на плот Дикси, где, спиной ко всем, сидел мальчик.

— Мэтью не пойдет на прогулку — за то, что бросил палку, — объяснил Марк.

— Вовсе не обязательно…

— Господи, да от него вечно какие-то неприятности, — раздраженно оправдывался Марк.

— Он сделал то, что сделал бы любой мальчишка, — возразил ему Джей-Ти, активно выступавший против какого-либо ущемления прав тех, кто участвует в проводимых им экспедициях (если только он сам не был инициатором этого). Однако ему и не хотелось отменять распоряжение родителей.

— Марк ни за что не упустит возможности приструнить парня, — заметила Джил, наклонив голову и яростно расчесывая волосы гребнем.

Джей-Ти ощутил холодок: нет ничего хуже при семейном раздоре выступать на стороне жены.

Подошел Питер, а вслед за ним и Дикси.

— Что, нас сглазили? — поинтересовалась она. — Мы оскорбили Одваллу?

— Кто такая Одвалла? — спросила Эвелин.

— Речная богиня, — бесстрастно объяснила Дикси. — Так, на вопрос: «Кто создал мир?» — монахиня, несколько смущенная невежеством спрашивавшего, ответила бы: «Разумеется, Бог»… Послушайте, что мы сделали не так, в чем провинились?..

Эбо опустил глаза и почесал затылок.

— Ну прости меня за то, что я не в восторге от идеи тащить с собой собаку всю поездку, — взмолилась Дикси. — Я вам говорила, парни. Говорила. Никто никогда меня не слушает. — Она вернулась к своему плоту, забрела на несколько футов в воду и присела.

— Почему Дикси так сердится? — спросила Джил у Джея-Ти.

Тот провел руками по волосам и не ответил. Честно говоря, он понятия не имел, отчего девушка так взъелась на Миксера.

Руфь, вся затянутая в бежевое микроволокно (на протяжении путешествия она практически не вылезала из этой униформы), подошла, прихрамывая, к ним. Она присела, опираясь на здоровую ногу, пес учуял ее, подбежал и сел, тяжело дыша, видимо надеясь, что Руфь его погладит.

— Ллойд, — позвала она через плечо. — Посмотри-ка на непотопляемого нашего.

Ллойд копался в сумке.

— Сейчас, я ищу ключи, — бормотал он.

— Пошли, ребята, пора готовить ленч, — обратился Джей-Ти к путешественникам.

Митчелл возбужденно размахивал картой.

— По-моему, — начал он, — если перевалить через этот уступ, можно выйти к Брайт-Энджелу.

Джей-Ти предположил, что Митчелл преследует какую-то свою цель, но ему не хотелось тратить время на выяснение этого, а потому он встал и направился к плотам, чтобы достать кухонную утварь.

— Хотите, чтобы я сходил? — предложил Митчелл, шагая следом. — Мы ведь хотим отправить собаку обратно на ранчо, не так ли?

Джей-Ти, уставившись на седую щетину в полдюйма, серую рубашку, не заправленную в темные шорты, поправил солнечные очки.

— Вы шутите?

— Посмотрите сами, — не унимался Митчелл, расправляя карту.

Джей-Ти прищурился, глядя не на топографические обозначения, а на огромные очки Митчелла.

— Но ведь отсюда нельзя добраться до «Ранчо призрака».

— А вот и можно, — возразил Митчелл. — Смотрите.

Он указал на жирную контурную линию на карте.

Но Джей-Ти никак не мог отвести взгляда от его очков.

— Митчелл, вы пытаетесь перехитрить меня?

— Я всего лишь сверяюсь с маршрутом.

— Сверяйтесь с чем угодно, но отсюда невозможно дойти до «Ранчо призрака».

— И что вы предлагаете делать с собакой?

— Все просто. Она плывет с нами.

Митчелл обреченно вздохнул.

— И я уж точно никого не погоню с ним наверх, когда доберемся до Гавасу, — заметил Джей-Ти, будто пытаясь убедить самого себя.

— А как насчет Гермита?

Джей-Ти промолчал. Теоретически была возможность, что кто-нибудь на Гермит-Крике заберет собаку, но шансы найти покладистого и жалостливого туриста казались просто ничтожными. И потом, погоня за псом от ранчо до Пайп-Крика кое-что в нем пробудила — Джею-Ти не хотелось называть это «привязанностью», но его посетило отчетливое осознание того, что Миксер принадлежит и будет принадлежать ему не только сейчас, но и после завершения поездки. Он представлял себе, как будет вкапывать новый забор у себя на заднем дворе и устанавливать старую детскую песочницу, — пес останется доволен.

— Я жду ответа, — не находил себе места Митчелл.

Вспомнив, что они уже проделали полпути и что пора поговорить откровенно, Джей-Ти отвел его в сторонку и снял с него очки. И хотя яркое полуденное солнце безжалостно обжигало сетчатку, гид хотел, чтобы Митчелл смотрел ему прямо в глаза.

— Что вы против меня имеете? — начал тот. — Вы злитесь буквально с первого дня. Объяснитесь же наконец: вы что, собираетесь вести так себя и дальше?

— Митчелл, заткнись, — резко прервал зануду Джей-Ти.

К его удивлению, тот замолк.

— Теперь слушай, Митчелл. У нас два варианта. Первый. Ты остаешься с нами. Второй. Ты плывешь с другой группой. Все очень просто, правда? Подозреваю, меньше всего на свете тебе сейчас хочется выслушивать советы, но я все-таки руководитель группы и это моя работа, поэтому я советую выбрать первый вариант и остаться с нами. Знаешь почему? Потому что в противном случае ты будешь вспоминать об этом как о самой большой упущенной возможности в своей жизни. Дело не в собаке. Дело в том, чтобы принимать все как есть.

Митчелл скрестил руки на широкой груди. Его предплечья поросли серебристыми волосами, лежавшими параллельно, точно расчесанные.

— Если решишь остаться с нами, забудь про аллергию. И не бойся, у Лены не случится анафилактический шок — разве что она будет обниматься с собакой, а я в этом сильно сомневаюсь, — продолжил Джей-Ти.

Митчелл сплюнул на песок.

— Кроме того, Митчелл. Я гарантирую, что, если рядом будет Миксер, книга, которую ты пишешь, получится намного более интересной. Согласен? Подумай обо всех возможностях. Что бы сделал такой первопроходец, как Джон Уэсли Пауэлл? Думаешь, он бы прогнал собаку?

Раздражение Митчелла заметно ослабло.

— Ответ очевиден, — резюмировал Джей-Ти. — Так что одумайся наконец, Митчелл, и позволь себе немного расслабиться. Не принимай все так серьезно. Расслабься. Люди хотят наладить отношения с тобой, Митчелл, правда хотят.

Это была одна из самых суровых и длинных проповедей из всех, что Джей-Ти когда-либо читал своему подопечному, — он уже не помнил, когда был столь многоречив. Он не удивился бы, став свидетелем тому, как Митчелл и Лена, дождавшись прибытия следующей группы, взошли на борт и мстительно пожелали всем и каждому, включая Джея-Ти и других гидов, удачного спуска в преисподнюю. Но ему некогда было наблюдать за Митчеллом. Они находились двумя милями ниже «Ранчо призрака». Компания подобралась действительно уникальная: собака, пожилая женщина с поврежденной ногой, старик с болезнью Альцгеймера, патологически толстая девушка-подросток, Каин и Авель — и несносный «второй пилот», которого он только что вывел из себя. Жара достигала почти сорока градусов. Джей-Ти предстояло готовить ленч и сменить повязку Руфи; он должен был удостовериться в том, что двенадцать человек потребляют достаточно жидкости и им не грозит переход в обморочное состояние. Он сделал все возможное, чтобы избавиться от собаки, но Миксеру было суждено остаться.

Как Джей-Ти сказал Митчеллу, из этого может получиться отличный роман.




Глава 23

День шестой, полдень. Восемьдесят девятая миля


Пока Джей-Ти беседовал с Митчеллом, а остальные суетились вокруг собаки, Эвелин открыла бутылку воды и сделала четыре глотка.

Начиная с этого дня, Эвелин решила себя ограничивать. Да, она слышала, что Джей-Ти наказал всем пить побольше, но Эвелин была уверена в том, что знает особенности своего организма и сама способна рассчитать количество воды, необходимое для того, чтобы поддерживать себя в форме и не страдать от переполнения мочевого пузыря. Джей-Ти рекомендовал выпивать по два литра каждые четыре часа; Эвелин решила, что она в состоянии, ничем не рискуя, уполовинить это количество, придерживаясь следующего вполне элементарного уравнения:

Дж. — М = Э

Где Дж. — количество воды, рекомендуемое к употреблению Джеем-Ти; М — количество воды, в итоге оказывающееся в мочевом пузыре; Э — количество жидкости, которое она, Эвелин, должна выпить, чтобы не страдать от обезвоживания.




Поэтому сегодня между завтраком и ленчем она выпила лишь пол-литра. Теперь ей было легче ходить. Чтобы проверить уровень жидкости в организме, Эвелин прижала палец к внутренней стороне предплечья и убедилась, что мышечная ткань сохраняет свою упругость. Она поздравила себя с открытием столь успешной методы.

Если абстрагироваться от основной проблемы, Эвелин, несомненно, получала удовольствие от поездки. Ну когда бы еще она увидела сапсана, калифорнийского кондора, стайку диких индеек и огромное количество ястребов. А ведь были и горные козы, что паслись на берегу реки, и смешная маленькая мышь с большими ушами, торопливо семенившая на рассвете по песку. Запомнились ей и все виды скальных отложений.

А главное, Эвелин завела друзей. Например, вчера вечером Джил пригласила ее поужинать, и Эвелин долго рассказывала о своих исследованиях, причем Компсоны слушали внимательнее, чем студенты. Гиды также были очень любезны — терпеливо отвечали на все вопросы. Здесь когда-нибудь бывает снег? Каким образом этот камень оказался на середине реки? Почему индейцы племени навахо построили свои амбары так высоко? Почему на Колорадо так много тамариска? Откуда вы знаете, что уровень воды скоро повысится? Плотина действительно однажды рухнет?

Она старалась делать подробные заметки в дневнике в конце каждого отрезка пути, вечером, пока остальные пили. (Не нравилось Эвелин в этой поездке лишь непомерное количество алкоголя, потребляемого не только пассажирами, но и гидами. Разве в их обязанности не входит присматривать за туристами? Разве они не должны возглавлять и вести?) Джулиану было бы интересно узнать, какой величины здесь форель, — он любил рыбалку. А некоторые коллеги Эвелин потребуют подробного рассказа о флоре и фауне. Она нумеровала все фотографии, чтобы знать, когда и где сделана каждая из них, — Эвелин была не из тех, кто возвращается из отпуска с уймой красивых снимков, но не может ничего внятно объяснить.

Эвелин заметила, что многие ведут дневники. У Митчелла была записная книжка неопределенного цвета. Эми писала что-то в цветастом блокноте. Что касается Эвелин, она предпочитала обычные тетради с черно-белой обложкой и пустым квадратиком на каждой странице, оставленным для того, чтобы вписать в него время и место события. Она всегда вела путевой дневник, в каждой поездке, с самого детства. Возвращаясь в Кембридж, Эвелин ставила их на нижнюю полку шкафа, в хронологическом порядке, создавая своего рода личный архив.




Эвелин казалось, что Мэтью чересчур шпыняют из-за случившегося на ранчо. Он всего лишь хотел поиграть с собакой. Что тут страшного, пусть даже это и завершилось непредвиденным образом?

После ленча она заметила, что мальчик одиноко сидит рядом с Миксером, пока брат с отцом чем-то заняты на плоту. Эвелин решила, что это подходящий момент — не только для того, чтобы утешить Мэтью, но и для того, чтобы подружиться с собакой. Подходила она к ним с неуверенной улыбкой. Мэтью снял кепку; сквозь коротко остриженные волосы беззащитно просвечивала розовая кожа.

— Можно погладить Миксера? — спросила Эвелин.

Мэтью отодвинулся, давая ей место. Пес немедленно перекатился на спину и расставил ноги. Эвелин помедлила, потом погладила Миксера по груди.

— Ему вот так нравится, — решил просветить ее Мэтью. Он наклонился и принялся тереть псу брюхо, как будто пытаясь высечь искру. Миксер в восторге задергал задними лапами в воздухе. — Попробуйте, — предложил мальчик.

Эвелин нерешительно погладила собаку по животу. Гендерные принадлежности Миксера оставляли не так уж много свободного места для маневра, и она опасалась, так сказать, стимулировать пса.

— Сильнее, — настаивал Мэтью.

Эвелин начала водить пальцами по окружности, стараясь не расширять ее пределов. В ответ Миксер задрыгал лапой.

— Видите? Вы ему нравитесь. Теперь дайте ему вот это. — Мэтью встал, порылся в кармане и вытащил печенье, припорошенное песком. Он протянул его Эвелин, которая сначала помедлила, а потом сунула угощение Миксеру под нос. — Хорошо, — одобрил мальчик, теребя собаку за ухом.

— Ты любишь животных? — спросила Эвелин.

— Всех млекопитающих, — пояснил Мэтью. — И рептилий. Я хочу поехать на Галапагосские острова.

— А я там была! — воскликнула Эмили.

— Когда у нас в школе был День знаний, я изображал Чарлза Дарвина, — продолжал Мэтью. — Для меня соорудили бутафорскую бороду. Я сделал чучела зябликов из перьев. У всех у них клювы были разного цвета, — гордо сказал он.

— Потрясающе, — отозвалась Эвелин.

— А почему вы здесь одна? — вдруг спросил Мэтью.

— Ну… — буркнула она, пытаясь придумать подходящий ответ. — Наверное, я вообще люблю все делать одна.

— А я нет. Ненавижу быть один. Хотя маме нравится. Иногда ей так хочется побыть одной, что она запирается в ванной.

Хотя волосы у Мэтью были не длиннее дюйма, Эвелин заметила, что они уже начинают закручиваться завитками.

— Мама запирается не только из-за меня и Сэма, — продолжал Мэтью. — Она часто сидит одна по выходным, когда папа дома. А вообще он много ездит…

— А чем он занимается?

— Работает на какой-то фирме, в Японии. Однажды привез мне и Сэму комиксы, а маме — купальный халат, только он ей не понравился. Надеюсь, она с папой не разведется.

У Эвелин замерло сердце, она почувствовала, что у нее краснеет шея.

— Конечно, нет, — поспешно сказала она. — Посмотри, им так хорошо вместе.

Мэтью посмотрел на мать, о чем-то болтавшую с Джеем-Ти. Марк и Сэм по-прежнему возились на плоту.

— Наверное, — равнодушно сказал он. — Если бы мы только могли взять собаку домой… — добавил Мэтью, гладя Миксера за ухом.

Эвелин охватил приступ тоски. Она вдруг от всего сердца пожалела, что не зазвала Джулиана с собой. Лишь с ним она ощущала подлинное родство, вдали от него Эвелин ощущала себя лишней, ни с кем не связанной, одновременно вышестоящей и подчиненной по отношению к окружающим.

Как выразить это математически?




Глава 24

День шестой, вечер. Девяносто третья миля


Вечером, чтобы отметить окончание очень долгого дня, Джей-Ти приготовил полный кувшин «Маргариты». Он только начал разливать бодрящий напиток по кружкам, когда, продравшись сквозь кустарник, к реке вышли четыре туристки, судя по всему, здорово измотанные дальним переходом. Они сразу же сбросили одежду и полезли в воду. Вряд ли на кого другого это произвело большее впечатление, чем на мальчишек, как по команде переставших спорить из-за консервной открывалки и принявшихся с восхищенным вниманием наблюдать за голыми тетками, плескавшимися в реке. Они еще более изумились, когда одна из наяд узнала Эбо, подплыла к нему, села на плот и принялась рассматривать фотографии, весьма кстати извлеченные им из ящика с инструментами. Братья Компсон напрочь забыли о своих обязанностях.

В конце концов все купальщицы вышли на берег, и в обмен на «Маргариту» Джей-Ти выпросил у них немного бинта.

— А вы, случайно, не любите собак? — спросила Дикси. — Этот пес очень милый. И воды ему много не требуется.

— Дикси, — одернул ее Джей-Ти.

— Я всего лишь спросила.

— Не подумайте, что мы пытаемся от него отделаться, — пояснил Джей-Ти.

Джей-Ти не хотел завязывать сегодня еще одну ссору — даже с Дикси. Особенно с Дикси.

— Ты подружка Эбо? — спросил у непринужденно болтавшей ногами в воде особы Сэм.

Гид взглянул на него.

— Парень, ты еще маловат для того, чтобы задавать такие вопросы.

Сэм что-то шепнул брату, и Мэтью пихнул его.

Еще одна женщина наблюдала за Ллойдом, умывавшимся на отмели.

— Обязательно скажу своему дедушке, чтобы приехал сюда, — заявила она.

— А сколько ему лет?

— Больше, чем этому старику.

Ллойд, закончив водные процедуры, принялся искать полотенце, не замечая, что оно плавает в воде. Джей-Ти подошел, достал его, выжал и протянул Ллойду.

— Спасибо, — сказал тот, вытирая лицо.

— Не стоит.

— Знаете, моя жена в вас просто влюблена, — заметил Ллойд.




Сидя в одиночестве под тентом, Руфь сняла повязку с раны, заранее опасаясь того, что может увидеть. Вчера казалось, что осторожное обращение возымело свое действие — рана заметно заживилась, — но сегодня боль вернулась, каждую минуту ногу обдавал то жар, то холод. Руфи уже просто хотелось сорвать повязки и сунуть ногу в воду.

Она отлепила последний слой марли. Разумеется, рана была красной, влажной и липкой от гноя.

Ох уж это запоздалое прозрение. Пожалев о своем недавнем решении воздержаться от применения антибиотиков, Руфь принялась лихорадочно рыться в рюкзаке в поисках аптечки, содержащей, помимо прочего, продолговатую синюю коробочку с ципрофлоксатином и тому подобными препаратами «на всякий случай». Если она выпьет ципрофлоксатин немедленно, то с чистой совестью скажет Джею-Ти — а он, разумеется, с минуты на минуту подойдет ее проведать, — что уже принимает антибиотики.

Но когда Руфь наконец отыскала аптечку и открыла, никакой синей коробочки там не оказалось.

Руфь не сомневалась, что взяла ее, потому что в первый вечер принимала успокоительное. Она перетряхнула сумку, решив, что, возможно, забыла положить таблетки на место. Безуспешно. Тогда она обернулась и обследовала сумку Ллойда. Опять ничего.

Теперь Руфь ощутила приступ паники, поскольку в коробочке, не считая ципрофлоксатина, было много критически важных лекарств. Может быть, она забыла ее на первом привале? Сунула в чужую сумку? Или ее забрал Ллойд? Руфь выглянула из палатки и увидела, что муж идет к ней, с бритвенными принадлежностями в руках.

— Ты не знаешь, где синяя коробочка с лекарствами? — спросила Руфь, когда Ллойд ползком забрался в палатку. От него пахло свежей мятой.

Муж в недоумении взглянул на беспорядок, царивший на полу.

— Кто это сделал?

— Я, — ответила Руфь. — Сейчас соберу. Я пытаюсь найти коробочку с таблетками. Маленькую, синюю, с отделениями. Попробуй вспомнить. Вчера ты сказал, что у тебя болит голова. Ты принял лекарство от мигрени?

— У меня не бывает мигреней, — ответил Ллойд. — В отличие от тебя.

У него была мигрень за два дня до отъезда из Чикаго. Руфь решила, что напоминать бессмысленно.

— Так или иначе, я ищу коробочку и не могу найти. Ты не знаешь, где она?

— Спроси у Бекки.

— Ллойд! — Руфь начала раздражаться. — Бекки не едет с нами! Здесь только я и ты! И мне нужны лекарства!

— Хочешь сказать, кто-то их украл?

— Нет, но я…

Ллойд потряс пальцем у нее перед носом.

— Вот в чем твоя проблема, Руфи. Ты делаешь поспешные выводы.

Руфь заставила себя прекратить спор. Наверное, не стоит напоминать, что всего пару дней назад именно Ллойд делал поспешные выводы насчет своего стетоскопа.

— Я допоздна задерживаюсь на работе — и ты думаешь, что я флиртую с Эстер! Воспитательница не повесила на стенку рисунок Дэвида — и ты думаешь, что мальчика вот-вот выгонят из детского сада! Перестань делать скоропалительные выводы.

Руфь отвела глаза. Нет, она не будет плакать.

— Я просто хочу, чтобы ты учитывала все факты, прежде чем обвинять, — продолжал Ллойд, натягивая белую рубашку, наизнанку и задом наперед, так что ярлычок оказался на горле. — Поэтому я не хочу еще одного ребенка, пока ты не успокоишься. Не надо драматизировать ситуацию.

Руфь испугалась. Она уже привыкла к тому, что Ллойд скатывается в прошлое, но заговорить именно об этом?..

Когда Бекки было пять, Руфь и Ллойд действительно спорили, заводить ли второго ребенка. Муж, всецело занятый своей практикой, предпочел бы подождать. Руфь, напротив, хотела избежать большой возрастной разницы между детьми. Да, они спорили — но поводом к тому никогда не становились ее так называемые драмы, как выражался Ллойд. Неужели она действительно настолько нерациональна?

Руфь считала, что у них вполне себе благополучный брак. Тихий, без особых скандалов. Неурядицы обычно улаживались спустя некоторое время, как только супруги входили в положение друг друга. Громкие, изобилующие обвинениями ссоры оставляли у них ощущение неловкости — они знали, что слова, высказанные в пылу спора, чаще всего имеют целью причинить боль, а не восстановить истину.

Но теперь, прислушиваясь к болтовне Ллойда, она задумалась — может быть, они и впрямь все это время чересчур оберегали друг друга? Может быть, следовало когда-нибудь выговориться, как советовала Бекки, когда училась в колледже? Может быть, тогда они бы лучше поняли друг друга…

— На что ты смотришь? — спросил Ллойд.

Руфь не сразу поняла, что рассматривает лицо мужа, его кое-как выбритую щетину на подбородке.

— На тебя, Ллойд, — вздохнула она.

Заметив, что супруг, судя по всему, задумался, Руфь решила воспользоваться этим. Она коснулась ладонью щеки мужа — это прикосновение всегда возвращало его к реальности. Покрасневшие глаза Ллойда забегали.

— Тебе хорошо здесь? — спросила жена.

— Конечно. Я бы не продержался так долго, если бы мы не ездили сюда каждый год.

— Я тоже, — сказала Руфь.

Муж подался вперед, чтобы поцеловать ее, забыв на минуту о своих колючих усах.

— А ты чудесно выглядишь, — слегка сдавленным голосом заметил Ллойд.

Руфь улыбнулась.

— Хочешь пошалить? — продолжил он. — Ну же! Никто не заметит! Бекки флиртует с гидами, а Дэвид уткнулся носом в книжку. Как насчет немного покувыркаться со своим стариком, э?

Руфь не стала напоминать, что в маленькой синей коробочке лежала в том числе и виагра, без которой кувыркания исключены.

— Вечером, — пообещала она.

— И не забудь об этом, — предупредил Ллойд. — Не заставляй меня надеяться понапрасну.

Он снова поцеловал жену.

— У тебя прекрасная улыбка, Руфи, — добавил он. — Но сейчас я лучше пойду и возьму пива. Тебе принести?

— Потом, — ответила Руфь. — Сначала приберусь.

Когда муж ушел, она легла на спальник, закрыла лицо руками и заплакала.




Через некоторое время послышался шорох шагов по песку.

— Руфь?..

Это был Джей-Ти. Она поспешно пригладила волосы и села.

— Вы заняты? Я хотел посмотреть вашу ногу, прежде чем начнется эта возня с обедом.

— Я обо всем позабочусь сама, — заверила его Руфь. — Не могли бы вы принести мне бинты?

— А я бы предпочел промыть рану сам, — возразил Джей-Ти. — Вы одеты? Можно войти?

Она услышала, как у него хрустнули колени, когда он присел и поднял край тента.

— Помочь вам вылезти? Давайте посмотрим вашу ногу на свету. У Дикси наготове горячая вода. Ого, — удивился Джей-Ти, когда его глаза привыкли к полумраку, — что случилось, Руфь?

— Не знаю.

— Утром было так же?

— Я не смотрела. А днем вам хватало забот с собакой, Митчеллом и всем остальным. Ничего страшного.

— При всем уважении к вам, мэм, — но если отправить вас в больницу немедленно, вы тут же получите дозу антибиотика.

— В том-то и дело, — вздохнула Руфь. — У меня с собой есть ципрофлоксатин.

— Ципрофлоксатин? Вы уверены?..

— Мы всегда его берем.

— Почему вы раньше мне не сказали?

— Потому что… — забормотала Руфь. — Потому что…

Она не могла придумать причину.

Джей-Ти вздохнул.

— Ну ладно. Вы уже приняли лекарство?

— Не могу его найти.

Джей-Ти закатил глаза. Руфь сомневалась в том, что здесь уместна подобная мелодрама.

— Наверняка оно где-то здесь, — снова засуетилась она. — Спрошу у Ллойда.

— А что мы ищем? Пузырек с таблетками?

— Синюю коробочку. Такую длинную, с маленькими отделениями, соответствующими дням недели.

— А не мог ли Ллойд ее потерять?

Джей-Ти сделал ударение на слово «потерять». Конечно, он все знает. Руфь взглянула в его ясные синие глаза, потом отвела взгляд.

— Все уже поняли? — спокойно спросила она.

— Некоторые могли догадаться. Руфь, почему вы никого не предупредили?

— Ллойда могли бы не пустить.

— Но отчего вы ничего не сказали хотя бы мне?

— Простите, — прошептала Руфь. — Не сердитесь.

Джей-Ти вздохнул.

— Я не сержусь. Просто беспокоюсь о вашей ноге. Если придется вас эвакуировать, мы отправим с вами и Ллойда.

Эти слова прозвучали резко и неожиданно. Эвакуировать? Но ведь это не укус гремучей змеи, не перелом, а всего лишь порез, и он заживет, как только отыщется лекарство.

— Не говорите так, — с явным недовольством заявила Руфь.

— Я сделаю то, что полагается в подобных случаях.

— Но вы не можете от нас отделаться таким образом! Это несправедливо! Это наша последняя поездка! Вы знаете, что станет с Ллойдом? Знаете? Он не перенесет! — воскликнула Руфь.

— Но ваша нога… — возразил Джей-Ти. — Если станет хуже…

— Не беспокойтесь, — попыталась уверить его она. — Мы найдем ципрофлоксатин, и все изменится к лучшему. Перестаньте об этом думать.

— Мужу вы нужны здоровой.

— Мужу нужна река!

— Ценой вашей ноги?

— Вы меня не слушаете. С моей ногой все будет в порядке.

Джей-Ти пригладил волосы, и, невзирая на гнев, Руфь ощутила нечто вроде материнской нежности. Естественно, гид встревожен, а потому, разумеется, он и подумал об эвакуации. Но он не знает, каково это — быть стариком, смотреть смерти в лицо и непрерывно думать о том, что любое событие может стать последним. Последнее Рождество, последний полет на самолете, последний спуск по реке…

Руфь не винила Джея-Ти за то, что ему неведомо это, но решила, что слово «эвакуация» отныне, в какой бы то ни было связи, не будет звучать в каньоне. Во всяком случае, не в ее палатке. Она заторопилась к выходу и жестом приказала Джею-Ти пройти вперед.

— Помогите мне встать, — попросила Руфь. Гид подал ей руку, и она поднялась.

Вечерний свет был розовым, в воздухе витала золотистая пыль. Ниже по берегу, где устроили походную кухню, путешественники стояли за общим столом и резали овощи. Джей-Ти подвел женщину к бревну, усадил, а затем принес аптечку и кастрюлю с горячей водой.

— У нас хорошая семья, Джей-Ти, — словно оправдываясь, заявила Руфь, когда гид вернулся. — Мы отлично ладили…

Джей-Ти опустился на колени и натянул перчатки.

— Что же, — ответил он, выжимая простиранную перевязку, — не многие могут этим похвастать.

— Я знаю, что последует дальше. — Руфь поморщилась, когда Джей-Ти коснулся раны. — Знаю, что приятного будет мало. Я читаю справочники. Хожу на семинары. Иногда я мечтаю о том, чтобы Ллойд просто умер во сне…

Джей-Ти взглянул ей в глаза. Они были серые, без ресниц, но Руфь подвела верхнее веко карандашом и слегка подкрасила брови. Гид задумался. Он не знал, есть ли среди его знакомых женщина — подруга, возлюбленная, член семьи, — которая в возрасте Руфи стала бы тратить в поездке время на макияж.

— Это наш последний спуск, Джей-Ти, — с грустью заметила Руфь. — И меня абсолютно не волнует то, что мне, может быть, ампутируют ногу, когда мы вернемся. Просто позвольте нам остаться здесь.

Джей-Ти молча перевязал рану остатками полученного от купальщиц бинта. Сухая и сморщенная, висящая свободными складками кожа Руфи была испещрена сине-серыми крапинками, похожими на абстрактный рисунок. Он снова и снова обматывал ногу бинтом — плотный, чистый, белый, он должен был, как ей казалось, защитить от любой беды.




Глава 25

День шестой, вечер. Девяносто третья миля


— Эй, выпей-ка еще «Маргариты», — предложил Эбо.

Джей-Ти вскарабкался на плот и взял протянутую кружку. Солнце уже скрылось за темными сланцевыми откосами, не остывавшими даже за ночь. Внезапно он ощутил сильную усталость, как будто из него вычерпали всю энергию, обычно поддерживавшую его в поездке. В такие моменты ему хотелось отказаться от бремени лидерства. Надоело отвечать за все и всех, вычислять, как высоко завтра поднимется вода, думать о том, где они завтра разобьют лагерь, стоит ли останавливаться на Лоуэр-Бассе или лучше двинуться дальше и протиснуться как-нибудь через Шинумо-Крик. Не хотелось гадать, что им делать с собакой в людных местах и каким образом пресекать желание Митчелла заглянуть в каждый, даже самый тупиковый, боковой каньон. А еще надо следить за тем, чтобы помпа протекала, когда воду качает Марк, и переживать из-за отсутствия запчастей, необходимых для починки насоса, если тот вдруг выйдет из строя…

А главное, Джею-Ти не хотелось думать о том, что будет, если они не найдут маленькую синюю коробочку.

Он откинулся назад и закрыл глаза.

— Куда делись эти горячие дамы?

Эбо ткнул вверх по течению — там разбили лагерь четыре путешественницы.

— Что это была за девица?

— Моя знакомая.

— Не та ли, что прислала тебе купальную шапочку?

— Другая.

— У тебя полно знакомых, Эбо, — заметила Дикси.

Тот ухмыльнулся.

— Не забудь, что сегодня именно ты готовишь ужин, — напомнил Джей-Ти.

— А я и не собираюсь уклоняться от этого.

— Пока — не собираешься, — уточнила Дикси.

— Но ведь ты же не хочешь со мной спать. Собираешься замуж за того парня из Таксона? Знаешь, ты разбила мне сердце. Твой дружок, кажется, даже на реке не бывал.

— Зато мне он нравится, — вызывающе заметил Джей-Ти. — Если тебе, Дикси, понадобится человек, готовый проводить тебя к алтарю, — только попроси.

— Я никогда, никогда не оправлюсь от нанесенного тобой удара, детка, — продолжал Эбо.

— Оправишься, да еще как, — усмехнулась Дикси. — Уже оправился.

Как будто в подтверждение своих слов, она встала у него за спиной и начала заботливо растирать плечи. Эбо застонал и опустил голову.

— Джей-Ти, а ты чересчур подавлен для человека, достигшего Внутреннего ущелья, — попыталась ободрить коллегу Дикси.

Джей-Ти тяжело вздохнул.

— Однажды я раскошелюсь и спущусь по реке пассажиром, — решил помечтать он. — Пока гиды будут готовить ужин, я буду сидеть и медитировать. Вести дневник. Лежать на плоту и задаваться вопросом, являются ли эти скалы осадочными или метаморфическими по своему происхождению.

— Ты загнешься от скуки, — охладил его пыл Эбо.

— Может быть, мне пора наконец соскучиться.

— Не говори так, — всполошилась Дикси. — Ведь завтра с утра нас ждут Великаны.

— Кстати!.. Кто возьмет к себе Руфь и Ллойда?

— Ты, — ответила Дикси. — И тебе предстоит провернуть некую махинацию в Гермите. Постарайтесь весело провести время и безопасно пройти вдоль правого берега. Кстати, я посажу Эми вперед. И потом, неужели мы так и будем игнорировать то, что она очень полная, и не посмеем разгрузить переднюю часть плота? — спросила она, когда Эбо с упреком взглянул на нее.

— Я руководитель группы и возьму Эми, — заявил Джей-Ти.

— Между прочим, меня просили передать, что у Эми какие-то проблемы с желудком, — заметила Дикси.

— Кто просил?

— Питер. Впрочем, ничего вирусного, иначе мы бы все уже наверняка заболели. Во всяком случае, девочка не хочет, чтобы остальные об этом знали.

— Тогда присматривай за ней, — посоветовал Джей-Ти. — Возможно, виновата жара.

— Как там Руфь? — спросила Дикси.

Устав, видимо, тащить все на своих плечах, Джей-Ти поведал друзьям и о пропавшем лекарстве, и об истинном состоянии Ллойда, и никто не удивился — путешественники несколько раз становились свидетелями странной забывчивости старика и без особых проблем могли сделать вполне очевидный вывод. И все-таки Эбо и Дикси согласились в том, что Руфь зря умолчала об этом в анкете.

— Ну и поездка, — вздохнул Эбо. — Наверное, что-то кроется в цифре «сто двадцать пять».




Глава 26

День шестой, вечер. Девяносто третья миля


А тем временем чуть ниже по течению, за кружкой «Маргариты», Сьюзен рассказывала Джил о своем разводе.

— Это произошло как-то внезапно, — начала она. — Он меня разлюбил. Точнее, никогда не любил. И слышать не хотел о походе к психологу. На следующий же день он заполнил все бумаги. Пятнадцати лет брака как будто и не бывало.

— У него появилась другая?

— Конечно. Хотя сначала он отрицал. А потом женился на ней.

— Они женаты до сих пор?

— Да, и живут счастливо, — с грустью признала Сьюзен. — У них большой красивый дом в Бостоне. Каждое лето они посещают Мэн.

Джил собиралась спросить, есть ли у самой Сьюзен кто-нибудь на примете, когда вдруг заметила нависшую над ними тень. То пришел Марк. Джил быстро допила «Маргариту».

— Не видела мальчишек? — спросил Марк.

— Я думала, они с тобой.

— Я пошел побриться. А когда вернулся, их не было.

Джил распрямила ноги и медленно поднялась. Стены каньона качнулись туда-сюда. Джил ухватилась за Марка, чтобы удержать равновесие. Муж поднес кружку к носу и нахмурился.

— Марк, — в свою очередь решила рассердиться Джил, — я выпила всего пол кружки.

Она, однако, слукавила, так как на пару со Сьюзен уже поглотила изрядную порцию на кухне и теперь приканчивала вторую.

— Сэм! — позвала она дребезжащим голосом. — Мэтью!

— А я думал, ты не пьешь, — вздохнул Марк.

— Иногда пью. Эй, мальчики! Ау…

— Сколько она выпила? — спросил Марк у Сьюзен.

— Ну в общем, немного, — ответила та.

— Они не могли зайти далеко, — рассуждала вслух Джил, шагая по песку. — Ты посмотрел в палатке?

— Что им там делать?

— Не знаю, Марк, но ведь это не исключено!

И действительно, подойдя к палатке, родители услышали приглушенные голоса.

— Принеси еще, — говорил Мэтью.

— Почему я?

— Меня заметят. А тебя нет.

— Мне нехорошо, — признался Сэм. — Меня тошнит.

— Только не на мамину подушку!

Марк кашлянул, а Джил присела, чтобы расстегнуть полог. Она немедленно почувствовала запах рвоты и попятилась. Марк заглянул в палатку. Мэтью сидел скрестив ноги, рядом стояли две кружки. Сэма опять вырвало.

— О Господи, — выдохнул Марк.

— Это все Сэм придумал, — заявил Мэтью.

— И сколько он выпил?

Мэтью начал плакать.

— Прекрати, — потребовал отец. — Это мамин спальник?

— Нет, — огрызнулся Мэтью.

— О чем вы думали? — поинтересовался Марк. — Я же вам запретил. Что с вами такое, парни? Разве не достаточно приключений в течение дня?

— Это Сэм придумал.

— И что? Ты старше. Ты за него отвечаешь. Что, я должен бриться и одновременно за вами присматривать?

Джил ухватила Сэма под мышки и вытащила из палатки. Она усадила сына на песок, стараясь удерживать его прямо. Глаза мальчика были полузакрыты, он что-то пробормотал.

— Прости-и меня!.. — выл Сэм.

— В чем дело? — поинтересовался, подойдя, Джей-Ти.

— Сэм и Мэтью дорвались до «Маргариты», — вздохнула Джил.

— Мы им запретили, — продолжала Джил, — но потом Марк пошел бриться…

— Ребенку много и не нужно, — заметил Джей-Ти. — Сэм! Сэм, дружище! Сколько ты выпил, сынок?

— Не знаю…

— Вставай. — Джей-Ти помог мальчику подняться.

Сэм сделал два шага.

— Все нормально, — сказал он и снова сел.

Джей-Ти вздохнул.

— Давайте сварим кофе. Извините…

— Вы не виноваты, — успокоил его Марк. — Эти мальчишки… Даже не знаю, что и подумать.

— Подростки есть подростки. Видывал я и хуже.

И тут Марк внезапно рассердился.

— Честно говоря, меня это не утешает. И, строго говоря, вы как раз и виноваты.

— Марк… — попробовала остановить мужа Джил.

— Дети часто принимают участие в таких экспедициях, — продолжал Марк. — Разве гиды еще не научились следить за порядком?

— Он перевязывал ногу Руфи, — напомнила Джил.

— А Эбо и Дикси?

— Пожалуй, я пойду варить кофе, — счел за благо уклониться от дискуссии Джей-Ти.

— Между прочим, я принял его извинение, — начал оправдываться Марк, когда гид ушел.

— Ты идиот, Марк.

— Нашим детям двенадцать и тринадцать лет!

— Я знаю, сколько им.

— Говорят, если человек начинает пить в раннем возрасте, у него скорее всего потом возникнут проблемы.

— Это же единичный случай, Марк!

— Но у них может измениться вся биохимия мозга.

У Джил вдруг возникло тревожное ощущение того, что из-за этой оплошности мальчики могут стать алкоголиками. Прежде чем она успела ответить, к ним подошли Питер и Эми. Девушка была в своей огромной синей футболке с логотипом школьной плавательной команды. Джил не возражала против их присутствия, но не сомневалась, что Марк узреет в этом проявление бестактности и нетактичности. Он еще, пожалуй, решит, что они явились рассудить спор. И потом непременно все выскажет жене.

Они обменялись взглядами. Мрачными, беспомощными, сочувственными.

— Рано или поздно всякий мальчишка напивается, хотя бы раз, — заметил Питер.

Марка это не утешило.

— Иди сюда, Сэм, — сказал он, помогая мальчику встать. — Если окунуться, будет легче. И ты иди, Мэтью.

Когда Марк и мальчики отошли, Джил извинилась перед Питером и Эми.

— Он вечно преувеличивает.

— Мой папаша был таким же, — вздохнул Питер.

Джил впервые столкнулась с тем, что один из ее сыновей напился, и нуждалась в совете.

— И что с ним случилось?

— Э… — Питер потер подбородок. — Он умер.

Джил явно смутилась.

— Прошу прощения.

Не зная, что еще сказать, она спросила, жива ли у Питера мать.

— Да.

— И как она поживает?

Питер пожал плечами.

— У нее язва желудка, диабет и повышенное давление, она живет в трехэтажном доме с огромным садом, заросшим пионами.

Джил посмотрела в сторону реки: Марк, держа сыновей за руки, стоял по щиколотку в воде.

— Мои племянники ходят в обыкновенную муниципальную школу, — решила развить тему Джил. — Им шестнадцать и семнадцать. Сестра мне такое рассказывает… Боюсь, нас ожидают нелегкие времена.

Питер понимающе кивнул.

— Секс, наркотики и рок-н-ролл.

— В твоей школе тоже все так, Эми? — спросила Джил.

Девушка покраснела.

— Она не может признаться, потому что здесь ее мать, — драматическим шепотом отозвался Питер.

Без единого слова Эми развернулась и побрела прочь.

— Эй, я пошутил! — крикнул вдогонку Питер. — Ну вот…

— Наверное, это больной вопрос, — предположила Джил. — Сомневаюсь, что у девочки веселая жизнь.

Она заметила, что идет Эми довольно странно — волоча ноги и прижав руку к пояснице. «Как ужасно быть такой полной», — подумала Джил.

— Неужели она обиделась? — размышлял вслух Питер. — Эми вроде как-то намекнула, что и у нее бывают развлечения. Но может быть, вы правы — это больное место.

Джил и Питер могли бы еще посудачить о светской жизни Эми, но дискуссия естественным образом завершилась, когда Марк позвал жену. Мальчики сидели на сыром песке, отказываясь двигаться с места. Джил собралась с духом и пошла к ним. Эми, в конце концов, находится на попечении Сьюзен, а у Джил свои дети и свои заботы. И с Марком тоже нужно помириться, чтобы потом не винить друг друга. «Ты ушел бриться». «А ты напилась». Ссоры ни к чему не ведут.

Но все-таки Марк — дерьмо.






Ненавижу эту поездку. Ненавижу этих людей. Ненавижу свою мать. Ненавижу Питера. Он думает, что все знает обо мне. Секс, наркотики и рок-н-ролл. Ничего он не знает.

Все сейчас ужинают, а я смотреть не могу на еду. Ненавижу себя за то, что я толстая. А мать постоянно твердит, что я хорошо выгляжу. Нет, я всегда выгляжу плохо.

Блин! Он идет сюда…







Глава 27

День шестой, вечер. Девяносто третья миля


Питер не понимал, чем именно обидел девушку.

— Я пишу, — попыталась отделаться от него Эми.

— А я принес тебе еще «Маргариты».

— Спасибо, не хочу.

Питер пожал плечами и отхлебнул сам.

— Ты ела?

— Нет.

— Почему?

— Я не голодна. И пытаюсь сосредоточиться, — намекнула Эми на то, что предпочла бы остаться в одиночестве. Она помахала блокнотом, но Питер сел рядом. — Ты что, слепой?!

Питер протянул ей кружку. Эми села и прижала блокнот к груди, как будто защищая его от посторонних глаз. Питеру она казалась старше своих семнадцати лет, но время от времени она начинала вести себя как особа среднего школьного возраста.

— Ну и когда ты начнешь соблазнять Дикси? — поинтересовалась Эми.

— Что?!

— Всем понятно, что она тебе нравится.

Питер поперхнулся.

— У Дикси есть парень.

— И что?

— Может быть, я попробую. Может быть, нет.

— Ты что, боишься? Ты девственник?

— А ты? — Сказав это, Питер тут же мысленно одернул себя: «Дурак! Смени тему!»

Эми заложила ручку меж страниц блокнота и взглянула на Джея-Ти, возившегося на плоту.

— Расскажи-ка лучше мне про свой первый раз, — потребовала она. — Сколько тебе было лет?

— Ты серьезно? Я не собираюсь распространяться об этом, — стараясь придать своему голосу соответствующую моменту решительность, заявил Питер. — Это против правил.

— Она тебе нравилась?

— Я сказал, что не буду это обсуждать.

— Тогда я спрошу у него, — пригрозила Эми и призывно помахала Митчеллу, не знавшему, как реагировать на подобное приглашение.

— О Господи. Ну ладно, — понизив голос, ответил Питер. — Было хреново.

— Почему?

— Она заплакала.

— А я была слишком пьяна, чтобы плакать, — призналась Эми. — Ты когда-нибудь трахал пьяную девушку?

— О Господи!..

— Да?

— А как ты думаешь?!

Эми задумалась.

— Продолжим? — поинтересовался Питер.

— С меня хватит.

— Значит, договорились.

— Да.

— Хорошо. — Питер, движимый каким-то смутным чувством братской заботы, раздражавшим его, но никак не желавшим исчезать, повернулся к Эми и прошептал: — Не стоило тебе напиваться. Знаешь, мужчины могут быть такими сволочами.

— Спасибо за совет.

Теперь Питер разозлился — на себя и на Эми. Он не хотел это выслушивать — и просто так уходить тоже не хотел.

— Почему ты так разозлилась, когда мы там болтали с Джил?

Впервые за все время разговора девушка посмотрела ему в глаза.

— Потому что не надо делать вид, будто ты знаешь, что такое для меня школа. Ты понятия не имеешь, каково мне в школе!

— Это как-то связано с тем, что ты однажды напилась?

— Никоим образом.

Эми легла на песок.

— В первый вечер, в отеле, я еще не знала, что ты мне понравишься.

— Тогда я тоже не был уверен в том, что ты меня заинтересуешь.

— Потому что я толстая?

— Потому что у тебя слишком яркая футболка.

— Нет, потому что я толстая. Ничего страшного. Я многим из-за этого не нравлюсь. Я привыкла. Иногда мне кажется, что лучше просто броситься в реку — ночью, когда все спят.

— Как готично.

Эми присела и взглянула на него. Питер понял, что зашел слишком далеко. А потом, к его изумлению, она рассмеялась, как будто он случайно сказал нечто значительное или крайне остроумное. Ему было безразлично, что она подумала; он мечтал просто оставить все как есть и смеяться вместе с Эми, пусть даже и не ведая причины.

Во всяком случае, он обрадовался, когда увидел Сьюзен, шедшую к ним с двумя тарелками чего-то весьма аппетитного.

— Кстати, она не в курсе, — негромко заметила Эми и бодро добавила: — Привет, ма.

— Не откажетесь от десерта? — Сьюзен протянула им тарелки. Питер охотно взял свою порцию. Вишневое варенье, хотя, несомненно, консервированное, казалось таким вкусным здесь, на реке. Когда Сьюзен объявила, что Руфь, возможно, придется эвакуировать из-за раны на ноге, до Питера это едва дошло: из-за трех кружек «Маргариты», тарелки вишневого десерта и волнений по поводу произошедших за день событий он и сам чувствовал себя не вполне в форме.




Ночью, когда все спали, Эвелин отправилась вверх по течению, чтобы найти укромное местечко и облегчиться. По вечерам большинство путешественников просто заходили для этого в воду рядом с плотами, но Эвелин определенно смущало присутствие гидов. И она больше не собиралась себя в чем-то ущемлять. Что такого, если ей требуется уединение?

Она, впрочем, не хотела заходить слишком далеко, чтобы не оказаться там, где стояли палатки четырех отвязанных туристок. Это же надо такое! Устроить тут стриптиз! Однажды они с Джулианом, в Мэне, отправились голышом купаться в океане. Светила луна, и узкие белые ягодицы Джулиана подпрыгивали на волнах. Оба боялись, что их застигнет чей-нибудь нескромный взгляд, но это было в самом начале их романа, когда страсть вселяла в них смелость и готовность к рискованным поступкам.

Эвелин медленно входила в воду, темные волны бились о ее тело, а Джулиан ждал.

Поглощенная воспоминаниями, Эвелин добралась до валунов и уже собиралась присесть, когда услышала женский вздох. Она огляделась. За камнями, почти у кромки воды, на песке шевелилось тело. Точнее, два тела, и Эвелин поспешно отвела глаза, успев заметить, однако, женщину, лежавшую навзничь, раскинув руки, точно летящий куда-то ангел, ну и мужчину, двигавшегося сверху.

Эвелин почувствовала, как в животе у нее что-то сжалось. Вряд ли парочка ее услышала — но она-то их видела. И немедленно в ней пробудилось желание, от которого, как ей казалось, она избавилась, бросив с моста Навахо ожерелье. Она немедленно вспомнила ту ночь в Мэне. Они с Джулианом были слишком пугливы, чтобы заниматься любовью на пляже. Но здесь…

До последнего дня путешествия Эвелин будет напрягать воображение, представлять, каково это — лежать обнаженной на теплом песке, слушать шум реки и осязать тело Джулиана, шепчущего ей на ухо милые непристойности.




День седьмой

От гранитного ущелья до Лоуэр-Басса





Глава 28

День седьмой, утро. Девяносто третья миля


Следующим утром, за завтраком, Джей-Ти попросил всех поучаствовать в поисках аптечки Руфи, намекнув на то, что ситуация серьезная. Сама Руфь не была ревностной католичкой, но все-таки вознесла молитву святому Антонию, помогающему отыскивать пропавшие вещи. Она быстро позавтракала, а потом вернулась и еще раз перевернула вверх дном палатку. Она вывернула спальники, порылась в пакете с грязной одеждой, осмотрела карманы брюк и шортов. Ее глаза горели от слез, которые приходилось беспрестанно смаргивать. Нет, она не позволит Джею-Ти эвакуировать ее и Ллойда.

Но поиски не дали никаких результатов. Услышав вскоре, что гид зовет ее, она неохотно выбралась из палатки и направилась к нему.

— Да, похоже на стрептококк, — заявила она, когда Джей-Ти снял повязку с раны. — В таком случае ничего не изменится, даже если вы нас эвакуируете, потому что к вечеру я умру. С таким же успехом можно встретить свой последний час и здесь, среди всей этой красоты. — Руфь содрогнулась от своих манерных рассуждений. Она ведет себя как экзальтированная девица. — Ллойд выскочит из вертолета, если вы попытаетесь нас эвакуировать, — предупредила она.

Джей-Ти в изнеможении сел.

— Послушайте, Руфь. Я знаю, это ваше дело — заботиться о Ллойде. Но я обязан думать и о вас двоих, и обо всех остальных. Я должен нести ответственность за эту экспедицию, за ваше здоровье и безопасность.

— Я нарисую вам любую расписку.

— Руфь, я из-за вас могу лишиться лицензии. Вы действительно хотите, чтобы вам ампутировали ногу? Кто позаботится о Ллойде, если вы окажетесь в инвалидном кресле?

Руфь впала в глубокое отчаяние, услышав это. Будет плохо, если она останется, и еще хуже, если позволит себя увезти. Но Джей-Ти прав. Она взрослый, ответственный человек и должна думать о последствиях своего поступка.

— Не знаю, что сказать Ллойду.

— Если угодно, я сам ему все объясню, — предложил Джей-Ти. — Я скажу, что позвонил шефу и что тот принял это решение без меня.

— Мы не увидим Кристалл и Лаву… — шептала Руфь.

Джей-Ти выжал на рану теплую воду.

— Ваша нога заживет, и этим же летом мы найдем для вас местечко в другой группе.

Джей-Ти слишком увлекся и, видимо, утратил способность внушать доверие: оба знали, что другой поездки не будет. Но, прежде чем Руфь успела об этом напомнить — и испортить ему настроение, — они увидели Сьюзен, спешившую к ним.

— Эта штука лежала под полотенцем на плоту, — запыхавшись, выговорила она и протянула Руфи синюю коробочку. — Я спасла что сумела, но некоторые таблетки, к сожалению, наполовину растворились. Я даже не знаю, где тут что…

Коробочка была измята и разодрана, а находившиеся в ней препараты перемешались между собой. Сьюзен высыпала содержимое Руфи на ладонь. Та, порывшись в кучке лекарств, наконец извлекла из нее четыре овальные таблетки.

— Сколько их всего должно было быть? — спросил Джей-Ти.

— Десять.

— Идите на плот и поищите остальные, — приказал он Сьюзен. — Дайте сюда коробочку. Черт возьми…

Он сунул ее под нос Миксеру. Пес запыхтел и завилял хвостом.

— Плохая собака, — сказал Джей-Ти. — Плохая собака!

В порыве гнева он стукнул Миксера по носу коробочкой. Тот взвизгнул и отскочил.

— Черт возьми, — повторил Джей-Ти. Он был, как никогда, близок к тому, чтобы удариться в слезы.

Тем временем Руфь открыла бутылку с водой и проглотила одну таблетку.

— Прекратите, Джей-Ти, — сказала она, вытирая губы. — Мы найдем остальные. Не кричите на собаку.

— Четыре из десяти!

— Достаточно, чтобы я набралась сил.

— Это меньше половины курса.

— На реке я могу все! — сердито воскликнула Руфь. — Перестаньте ворчать! Вот я и приняла антибиотик, перестаньте волноваться!

Сэм принес еще несколько таблеток, в том числе и ципрофлоксатин.

— Видите? — торжествующе воскликнула Руфь. — Уже пять! Незачем вызывать вертолет, если у меня есть половина необходимой дозы. Кто знает — может быть, мы найдем еще. Иди сюда, — обратилась она к Миксеру.

Тот обогнул Джея-Ти, сел рядом с Руфью, обнюхал ее лицо и лизнул в щеку.

— Он всего лишь сделал то, что делают все собаки, — объяснила Руфь. — Ну-ка попросите у Миксера прощения за то, что ударили его. Ну же. Скажите, что вам стыдно.

— Мне не стыдно.

— Нет-нет, ему стыдно, — успокоила она Миксера, почесывая за ухом. — Он не может признаться, но ему стыдно.

Джей-Ти, не отвечая, принялся заново перевязывать рану бинтом, раздобытым у нудисток. Руфь почувствовала, что его молчание — своего рода упрек. Она все ждала, что Джей-Ти что-нибудь скажет, но тот не произносил ни слова. Он что, по-прежнему думал об эвакуации?

Видимо, нет. Когда он закончил перевязку, то встал и стряхнул песок с коленей.

— Собираемся! — крикнул Джей-Ти остальным. — Я хочу, чтобы все были готовы к отплытию через десять минут! Укладывайтесь!

Он повернулся и протянул Руфи руку. Та встала и принялась наблюдать, как он укладывает аптечку.

— Итак… — забормотала она.

— Вертолета не будет, — спокойно ответил Джей-Ти. — Во всяком случае, сегодня.

— Спасибо, — кротко прошептала Руфь. Гид пожал плечами и отошел. Руфь посмотрела на свою ногу.

«Заживай скорее, старая подпорка».




Глава 29

День седьмой. Девяносто третья миля


Джей-Ти неустанно подчеркивал, что главное на реке — это не пороги, а боковые каньоны, ночевки под звездами, слоистые горные породы, течение, джунгли, разросшиеся по раскаленным красным берегам. Но попытайтесь убедить двенадцать человек, чтобы они уняли свои восторги, спускаясь по самой мистической реке континента. Попытайтесь объяснить родителям, что не важно, насколько велик опыт гида. На девяносто третьей миле, считая от переправы Ли, речь неизбежно идет только о Великанах.

Утром стало ясно, что большинство путешественников уже застолбили за собой места. Марк хотел грести — точнее, он полагал, что просто обязан впрячься в это, поскольку провел уйму времени, качая воду, вместо того чтобы, предположим, попивать джин с тоником. И Митчелл считал, что имеет право грести, — не только потому, что он знал больше всех, но и потому, что был уверен: его мышечные усилия окажутся востребованы, когда Эбо начнет выпаливать команды одну за другой. Джил тоже хотела грести, но чтобы мальчики плыли на плоту Джея-Ти, поскольку он самый опытный гребец; однако при этом возникал вопрос, следует ли ей плыть вместе с сыновьями, чтобы, например, не дать им свалиться за борт. А Питер разрывался между стремлением показать Дикси, какой он опытный гребец, и желанием быть рядом, чтобы спасти ее, если она случайно полетит в воду.

Разобравшись с Руфью и ее раной и побудив остальных к более активным сборам, Джей-Ти расстелил перед всеми, прямо на песке, маршрутную карту. Туристки-нудистки уже отправились восвояси, а Эбо с Дикси возились на плотах, с мрачным видом крепя снаряжение.

— Сначала нам предстоит преодолеть Гранитный порог, — водя прутиком по карте, объяснял он. — Там хорошее, сильное боковое течение, поэтому попытаемся проскочить вдоль правого берега, чтобы не провалиться в «бочку» посередине русла. Меньше всего хотелось бы врезаться в скалу — но если все-таки это случится, не протягивайте руки за борт. Сломанные кости нам не нужны.

— А можно стоять на плоту? — спросил Сэм.

Джей-Ти прищурился.

— Если хотя бы попытаешься встать, будешь дежурным по туалету до конца поездки.

Сэм смущенно улыбнулся — он снова привлек к себе внимание в отличие от брата. Джей-Ти углубился в изучение карты.

— Так. После Гранитного порога нас ждет Гермит, один из моих любимых перекатов, точь-в-точь «американские горки».

Джей-Ти не стал объяснять, что втайне надеется этого избежать и хочет пройти правее, чтобы не наскочить на череду волн. Не тот случай, чтобы шутить с пятым валом, не при наличии Руфи и Ллойда на плоту. Эбо и Дикси вольны решать за себя.

— Потом — порог Буше, — продолжал Джей-Ти, — не особо большой, проскочим как нечего делать. А потом — Кристалл. Именно то, чего все вы так ждали, — объявил он, поднимая руку, чтобы прекратить начавшуюся болтовню. — Пройдем справа, хотя вряд ли многое успело измениться за три недели. Главное — соблюдать все правила, тогда есть шанс благополучно миновать «бочку».

Послышалось восторженное бормотание. Чудище. Кинг-Конг. Мальстрим. Вполне оправданные прозвища. Кристалл — один из двух крупнейших порогов на Колорадо, настоящая гидравлическая пробка, способная привести в содрогание самого опытного гида.

— Вокруг Кристалла много шумихи, и это понятно, — возобновил свой рассказ Джей-Ти. — Обычно мы спокойненько проходим с правого края, и все заканчивается прежде, чем люди успеют глазом моргнуть. Руфь и Ллойд, вы поплывете со мной. Эбо, ты уже решил, кто гребет?

— Да, шеф, — заявил тот, спрыгивая с плота на песок и вытирая руки о шорты. — Питер и Митчелл впереди. Сьюзен и Джил, вы примерно одного веса и потому расположитесь посередине. Марк, ты понадобишься на корме. Остается одно свободное место. Кто?..

Как выяснилось, хотели многие, так что Эбо заставил путешественников тянуть соломинки. Последними остались Сэм и Эвелин.

— Ура!!! — завопил Сэм, после того как вытянул счастливый жребий.

«А ведь я учила своих детей вежливости», — подумала Джил.

Эвелин пыталась скрыть свое разочарование.

— Это по-спортивному, — бодро сказала она, села, сняла сандалии и принялась сосредоточенно поправлять застежку.

— Я изо всех сил представлял себе эти соломинки, — объяснял Сэм матери, застегивая спасательный жилет. — Закрыл глаза, сосредоточился и вдруг увидел, в каком порядке они расположены. Может быть, я телепат? Ты веришь в телепатию?

— Джил, на пару слов, — позвал Марк.

Джил, нахмурившись, последовала за мужем. Она думала, что хорошо знает Марка, но, выслушивая молча его опасения, сильно удивилась, ухватив суть его предложения.

— Значит, договорились? — спросил Марк. — Поверь, — добавил он, прежде чем она успела ответить, — я поступаю правильно. Поговорим об этом позже.

— Но…

— Просто поверь мне, Джил, — сказал он и вернулся к остальным. Джил, кипя гневом, шла за ним; ей хотелось многое сказать мужу, но Марк уже положил руку на плечо сына.

— Сэм, — сказал он. — Мы хотим, чтобы ты уступил место.

Сэм опасливо взглянул на родителей.

— Понимаешь, Эвелин долго ждала этой поездки.

— И что?

— И потом, она старше.

— Но я выиграл.

Марк положил обе руки на плечи мальчика.

— Сэм, я хочу, чтобы ты меня правильно понял. Тебе двенадцать. У тебя еще будет шанс побывать на реке. А Эвелин пятьдесят. Возможно, это ее единственная возможность.

— Ты сам говорил, что пятьдесят — еще не старость.

Марк почесал в затылке.

— Значит, у нее тоже есть шанс, — заключил Сэм. — И я выиграл честно! — напомнил он.

Марк выпрямился.

— Все равно это не значит, что приз обязательно должен достаться тебе. Правильно, Джил?

Та почувствовала, что вот-вот сорвется. Она понимала, что Марк прав, но в то же время задавалась вопросом, почему, собственно, Сэм не может претендовать на лучшее место. Дело не в возрасте и не в этике, а скорее, в простой внутрисемейной лояльности, которую Марк, судя по всему, считает предрассудком и моральным пережитком.

Она поправила на сыне бейсболку.

— Папа, конечно, прав, — согласилась Джил, — но выбор за тобой. Если очень хочешь, то можешь плыть с Эбо.

Сэм, ощутив раскол, задумался.

— Но ты, сынок, знаешь, как именно следует поступить, — намекнул Марк.

Он мрачно взглянул на жену, и внезапно Джил поняла, что более не в силах сдерживаться. Она резко толкнула его в плечо и отошла в сторону.

— Посмотри на это с точки зрения Эвелин, — напомнил Марк, шагая следом. — В поездке у нее не так уж много шансов…

— А у Сэма?

— Сэм хочет грести только потому, что вокруг этого создали ажиотаж.

— Легко говорить, — заметила Джил, — когда тебе самому место на гребном плоту гарантировано.

— Ты забыла, как вчера вечером кто-то блевал в палатке?

Джил остановилась.

— И как это связано с отказом от места на плоту?

— Парня следует наказать, — ответил Марк.

— Почему из-за пристрастия к «Маргарите» Сэм должен лишиться права грести?

— Потому что это привилегия. Если человек провинился, он утрачивает какую-либо привилегию. Впрочем, забудь пока о вчерашнем дне. Главное — для Эвелин это место значит куда больше, чем для Сэма.

— Почему я должна думать об Эвелин?

— Ты взрослый человек, Джил, — разъяснял Марк, понижая голос. — Вспомни о том, что ты мать, и скажи своему ребенку «нет». Он от этого не умрет. Мальчики в его возрасте…

— Перестань, — ответила Джил и взглянула мужу в глаза. — Возраст здесь ни при чем. И Сэм ни при чем. Дело в тебе, Марк. Ты не замечаешь?

Марк скептически и удивленно посмотрел на нее.

— Просвети меня, пожалуйста. Кажется, я чего-то не понимаю.

— Пошел ты! И не притворяйся, что не понимаешь! Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать! Главное для тебя — нравиться остальным! Щедрая душа, идеальный родитель, политкорректно воспитывающий своих детей! Пусть отдадут половину рождественских подарков в приют, пусть положат карманные деньги в церковную кружку! Господи, Марк, неужели тебе никогда не хочется подумать о себе?

— Интересный подход к проблемам воспитания.

Его спокойствие взбесило Джил. Как будто он выше всего этого.

— Все окупается, не так ли? — продолжал он. — Ты что-то отдаешь — и что-то получаешь. Кажется, именно это называется кармой.

— Ты не веришь в карму, Марк. Ты мормон.

Марк рассмеялся.

— Смейся, если угодно. Но я хочу, чтобы ты знал: я намерена и впредь хотя бы немного радоваться жизни. Если хочешь себя ограничивать — пожалуйста. Откажись от спиртного. Не катайся на лыжах, раз у тебя болит колено. Почему ты не уступишь Эвелин свое место, если, по-твоему, это так много для нее значит? Ах да, ты ведь не пил вчера, и тебя не нужно наказывать!

Она начала что-то бессвязно бормотать, презирая себя за свою несдержанность. Особенно в споре с хладнокровным Марком.

— Нет, не поэтому, — терпеливо ответил тот. — Потому что дети должны уступать взрослым. В этом проявляется забота, уважение и вежливость. А теперь возвращаемся.

— Подожди, не торопи меня.

Марк вздохнул, вытащил из кармана маленькие ножницы и принялся стричь ногти. Это стало последней каплей. Джил выхватила ножницы и швырнула их как можно дальше в реку — они сверкнули в воздухе и исчезли.

Но, не успев по-детски насладиться местью, Джил взглянула через плечо и увидела, что остальные за ними наблюдают. Путешественники поспешно отвели взгляды, но было слишком поздно: они все видели и слышали. А главное — пока она стояла, дрожа при мысли о том, что спутники подумают о ней самой, о Марке и об их браке, Сэм подошел к Эвелин и начал что-то объяснять.

Марк вернулся на берег, а Джил хотелось закопаться в песок. Она знала, что должна идти к плотам и помочь с погрузкой, но ей нестерпимо было смотреть на остальных, поэтому она в одиночестве стояла на пляже, пока прочие работали. «Не обращайте на меня внимания», — срывалась на внутренний крик Джил. Внутри у нее по-прежнему все кипело. Она хотела, чтобы на каникулах ее близкие вырвались из круга рутины, осознали свою ответственность, расслабились и поняли, что они способны на нечто большее, нежели им казалось дома, в Солт-Лейк-Сити.

Неужели она действительно слишком завысила планку?

Джил увидела, что к ней идет Джей-Ти. Все уже расселись.

— Я тут выбросила в реку ножницы.

— Ну, ничего страшного.

— Я могу сплавать и поискать.

— Вряд ли найдете. Не стоит беспокоиться.

— Где Сэм?

— На плоту Дикси.

— Мне очень жаль, что вам пришлось наблюдать за этой сценой.

— Видел и похуже, — ответил Джей-Ти.

Пусть так, но настроение у Джил от этого не улучшилось.




Глава 30

День седьмой. Великаны, с девяносто третьей по девяносто восьмую милю


Будет и впрямь весело, в этом никто не сомневался. Ведь что бы ни говорили по поводу традиционных приятностей, сопряженных с обычным речным круизом, надо признать, что даже несколько мгновений, проведенных на большой воде, оставляют действительно ни с чем не сравнимые впечатления.

Отчалив от Гранитного порога, он вскарабкался на плот и занял возможно более удобную позицию. В воздухе пахло медом, солнце озаряло утесы. Джей-Ти сунул в рот жвачку, сделал несколько гребков и обернулся на реку. Руфь и Ллойд сидели на корме, а Эми — на носу, прижимая к себе собаку.

Как только плот понесло течением, гид встал, чтобы осмотреться как следует. Сильные поперечные волны кипели у подножия скал на противоположном берегу, ударяясь и отскакивая. Ниже по течению, слева, возвышался над водой гладкий черный и просматривался серебристый противоток — «бочка», которую Джей-Ти так надеялся миновать. Его цель заключалась в том, чтобы пересечь боковые течения наискосок, с достаточным запасом, и таким образом миновать «бочку», но не слишком удаляясь при этом, так как иначе можно было врезаться в стену на другой стороне. В соответствии с этими намерениями он выбрал зрительный ориентир и, как только они устремились навстречу первому боковому потоку, поспешно сел и схватился за весла, выравнивая плот. Они понеслись вперед, поймали волну и как будто зависли на месте, никуда не двигаясь, — хотя на самом деле все видели, что их несет на стену. Джею-Ти пришлось навалиться на правое весло, напрягая каждый мускул, чтобы развернуть плот по течению. Впереди нависла еще одна скала. Не сомневаясь в том, что они проскочат «бочку», он крикнул Эми, чтобы та не высовывала руки за борт, а сам принялся грести изо всех сил. Плот разминулся со стеной на пару дюймов.

Они понеслись по течению. Эми обернулась и еле слышно прошептала:

— О Господи.

Джей-Ти выровнял плот, и они увидели, как Эбо и его гребцы тоже миновали «бочку» — шесть весел гребли вразнобой в вихре пены, — а потом Дикси последовала его примеру, подойдя совсем близко к стене, но все остались целы и невредимы. Джей-Ти подумал, что, возможно, в этот день им предстоят приятные, веселые и безопасные спуски. Удача на их стороне, солнце печет, вода прекрасна, и он уже предвкушал, как после всего этого Дикси сыграет им на гитаре под звездным небом про пороги, оставшиеся позади.




Эми понимала, что на плоту Джея-Ти плывут слабаки, — на корме сидели Руфь и Ллойд, а сама она расположилась на носу. Когда они миновали Гранитный порог, она посмотрела назад, на плот Эбо, и увидела, что гид раздает причудливые шапочки и разноцветные очки в форме утят, лягушек и птичек. Эми больше не могла отрицать, что гребной плот — своего рода эксклюзивный маленький клуб, и она не в числе его членов. Ее просто перемещают, точно холодильник.

Эми погладила уши Миксера. Она решила не грустить. И напомнила себе, что если бы даже ее назначили гребцом, то скорее всего пришлось бы отказаться, потому что желудок по-прежнему беспокоил девушку. Она полезла в сумку за жвачкой, но Джей-Ти предупредил, что приближается Гермит. Это тот самый порог, с чередой валов? А что такое череда валов? Эми посмотрела на реку и увидела гребешки белой пены. Она покрепче прижала к себе пса, приготовившись к прохождению полосы препятствий. Ей хотелось, чтобы путешествие длилось вечно.

Но вместо того чтобы направиться прямо к порогу, Джей-Ти свернул, и Эми поняла, что они огибают кипящие буруны. Она недоверчиво оглянулась. Джей-Ти сделал это с неким умыслом? Она увидела, что «команда А» на плоту Эбо летит прямо по волнам, прорываясь сквозь брызги, вопя и улюлюкая на каждом спуске и подъеме. Девушка посмотрела на Руфь и Ллойда и поняла: ну разумеется, Джей-Ти нарочно избрал такой путь.

Корабль слабаков, подумала она, открывая сумку. Бабушкин плот.




Но Эми умела забывать о неприятностях. Она выполнила свою миссию — не упустила собаку — и напомнила себе, что дурацкие очки и всякие там аксессуары никого не делают суперменом. Девушка подумала о школе, где все делились на героев и неудачников, и решила, что здесь, в сердце Большого каньона, она наконец оставит нелепую школьную привычку раскладывать все по полочкам. На реке всякие классификации неуместны более, чем где-либо.

Они миновали еще один порог, а потом Эми поняла, что Джей-Ти направляет плот к скалистой отмели справа. Вдоль другого берега из воды вздымались блестящие черные утесы, испещренные сияющими жилками розового гранита. С каждой секундой шум становился все громче, пока наконец не заглушил все остальные звуки.

— Это Кристалл? — спросила Эми.

Джей-Ти спрыгнул на берег и накинул веревочную петлю на камень.

— Не снимайте жилеты, — приказал он, когда причалили другие плоты. — Кто хочет немного прогуляться — за мной. Эй, пес, сюда! — Он продел кусок веревки под ошейник Миксера.

Туристы заспешили на берег.

— Эй, детка, как дела? — крикнула Сьюзен.

— Нормально, — ответила Эми.

— Гермит — это нечто! Как по-твоему?

— Да, круто, — отозвалась Эми, хотя ей хотелось сказать: «Не знаю, мы его пропустили, потому что у нас — плот слабаков».

— Не будем медлить, — не дав никому расслабиться, скомандовал Джей-Ти и первым пошел через колючие кусты, цеплявшиеся за ноги.

Когда они достигли края площадки, Эми проследила взгляд Джея-Ти. Из воды торчали огромные валуны, разделяя реку на отдельные русла; от них разбегались белые струи, похожие на щупальцы. Каким образом гиды отличают один участок хаоса от другого?

— …пробиться прямо через поперечные волны и все время держаться правой стороны, — объяснял Джей-Ти. Одной рукой он обнимал Дикси за талию, а второй указывал. — Вот ваш ориентир.

— Не могли бы вы ввести и нас в курс дела? — спросил Митчелл.

Джей-Ти объяснил, что план таков — пройти справа, где вода спокойнее. Миновать язык порога, отклонившийся влево, — поскольку иначе он вынесет плот прямо в «бочку», то есть туда, где никто не хотел бы оказаться.

— Почему бы не пройти вдоль берега? — спросила Эвелин.

— Потому что вдоль берега не проще, — ответил Джей-Ти. — А если плот ударится в берег, то срикошетит и диагональная волна отбросит нас как раз в «бочку».

Он объяснил, что самый безопасный путь при нынешнем уровне воды — по узкой кромке справа, между берегом и «бочкой».

— Таков план, — закончил Джей-Ти с ухмылкой.

— А все время упоминаемая вами «бочка» — это что такое? — спросила Эми.

Джей-Ти указал на пенящийся водоворот. Эми всмотрелась, но вся поверхность представлялась ей одинаково бурной и неистовой, — а потом поняла, что это и есть «бочка». Девушка смотрела прямо на нее — зияющая впадина, где бурлит вода; огромная воронка, способная поглотить человека за секунду.

Впервые за все время путешествия Эми отчетливо осознала, как она мала по сравнению с этим водоворотом.

* * *


Предполагалось, что Дикси пойдет первой, следом Эбо, а Джей-Ти последним, чтобы оказать помощь, если кому понадобится. Он греб и наблюдал за передними плотами.

— Пошла… — пробормотал гид, когда плот Дикси, набрав скорость, свернул направо и исчез среди волн.

Через пятнадцать секунд он выскочил у подножия порога, все пассажиры сидели на местах. Дикси привстала и помахала рукой.

Джей-Ти заработал веслами, чтобы выровнять плот.

— Давай, Эбо, покажи класс! — крикнул он, и Эбо последовал за Дикси. Он сидел так прямо, что казалось, будто прибавил в росте дюймов шесть. Эбо рулил, прочие спокойно гребли, а потом внезапно он отдал какую-то команду и сидевший впереди Питер резко наклонился вперед, а остальные враз последовали его примеру — туловища, руки, весла двигались синхронно, приближая плот к правому берегу реки. На какой-то момент они исчезли из виду, а потом, возникнув среди брызг, присоединились к Дикси. Сквозь шум порога до Эми доносились восторженные возгласы.

Джей-Ти занял возможно более устойчивую позицию.

— Ладно, друзья, началось. Держитесь крепче. Эми, держи собаку.

И хотя вокруг плясали волны и все в общем-то казалось вполне безобидным, но потом, посмотрев вперед, Эми увидела, как длинная узкая полоса воды расширяется и обрушивается под острым углом, превращаясь в огромное, лохматое по краям углубление, полное пены, — чудовищный противоток, вероятно, существовавший здесь с тех пор, как первый паводок притащил в реку эти гигантские валуны. «Бочка» имела двадцать футов в ширину и Бог знает сколько в глубину — больше, чем Эми могла себе вообразить с берега. Девушка немедленно поняла, отчего все так волнуются.

Плот накренился, волна ударила ей в плечо. Они шли уже довольно близко к берегу, все стремительно проносилось мимо и расплывалось. Эми покрепче обхватила пса.

В середине одного из гребков они врезались в водяной вал, промочивший их насквозь. Эми пригнулась и свободной рукой попыталась протереть линзы. Что-то сильно ударило в днище плота, как будто они наскочили на нечто твердое, — Эми ощутила это коленом. Плот прогнулся, через борта начала заливаться вода.

— На левую сторону! — заорал Джей-Ти, наваливаясь на весла. — Эми, на левую сторону!

Эми поползла вперед (или вверх) — трудно было судить, поскольку плот встал на дыбы под углом сорок пять градусов. Нога у нее соскользнула, послышался скрип резины, и ее потащило вперед. Девушка пыталась упереться ногами, но не нашла никакой опоры, кроме поручней. Как только Эми в них уперлась, на плот обрушился каскад воды.

— На нос! — надрывался Джей-Ти. — Живей!

Руфь хотела подползти к Ллойду, но гид жестом велел ей остановиться.

— Сидите на месте! — крикнул он. — Эми! Вперед! Живо!

Эми ухватилась за веревку и подтянулась что было сил, но дальше двинуться просто не могла, а плот продолжал задирать нос.

— Собака! — закричала Руфь.

Эми поняла по стуку, что Джей-Ти бросил весла. В мгновение ока он вскарабкался наверх, уперся ногами в груду снаряжения, наклонился вперед и схватил Эми за плечи. Джей-Ти быстро рванул ее на себя, и в ту же секунду ее ступня наконец наткнулась на что-то устойчивое. В следующее мгновение она уже лежала, распластавшись, на Джее-Ти. Их шляпы соприкасались полями. Эми боялась раздавить гида, но он как-то вывернулся и подтащил ее к борту. Эми смотрела прямо в бурлящую воду, несущуюся навстречу, — плот еще раз клюнул носом и выровнялся.

В общем, это было все, что запомнила Эми. Мимо ее сознания прошло то, как Джей-Ти ползком пробирался на место, не слышала она и то, как Ллойд восторженно вопит. Она очнулась, лишь оказавшись в луже посередине плота, в которой плавали чьи-то грязные носки, пара сандалий и бутылки с водой. Потом плот перестало швырять и крутить, Эми осторожно выглянула за борт и увидела спокойную темно-синюю воду. Она присоединились к остальным. В этот момент гиды переглянулись и разразились хохотом.

— Что у вас случилось? — спросила Дикси.

— Я был уверен, что вам крышка, — признался Эбо. — Я так и сказал своим: «Они перевернулись. Им хана, ребята». Блин, — покачал он головой, — вы были в двух футах от «бочки»!

Эми обернулась.

— Где Миксер?

— Со мной, — отозвалась Руфь. Пес лежал, прижавшись к ее ноге, и благодушно повизгивал.

Джей-Ти взял бутылку с водой и сделал большой глоток.

— Волна ударила прямо в меня, — тяжело дыша, сказал он. — А потом мы налетели на камень.

— На камень? — удивилась Дикси.

— Во всяком случае, это было похоже на камень.

— Твой головной убор, детка, — вступил в разговор Эбо, бросая Эми ее розовую бейсболку.

Она поймала ее и надела. Ей хотелось провалиться сквозь землю. Ведь теперь наконец стало ясно, что именно из-за ее веса плот налетел на камень и накренился. Джей-Ти наверняка вот-вот начнет орать на нее — не исключено, что и обзывая толстой свиньей. Вообще не следовало допускать ее к путешествию.

Джей-Ти, словно прочитав мысли Эми, спросил, как она себя чувствует.

— Простите. Я никак не могла ухватиться, — сильно смущаясь, ответила девушка.

— Да брось, ты держалась молодцом.

— Нет! — воскликнула Эми. — Из-за меня мы чуть не перевернулись!

Джей-Ти пожал плечами:

— Когда плот переворачивается, трудно винить кого-то одного.

«Только не в моем случае», — хотела сказать Эми. Она снова вспомнила, как упала на Джея-Ти и придавила его сотней килограммов своего веса; вспомнила, как на мгновение коснулась лицом его шеи (теплая кожа, в морщинках, мокрая, пахнущая кленом) и даже успела подумать, что Джей-Ти — очень хороший человек, куда лучше тех, кого она знала до сих пор. Именно такой мужчина, как надеялась Эми, однажды оценит ее душу, проигнорировав габариты.




Глава 31

День седьмой, вечер. Лагерь в Лоуэр-Бассе, сто восьмая миля


Питер удивлялся тому, с какой легкостью Эбо вчера подцепил себе девчонку. Не прошло и получаса, как на берегу нарисовались эти симпатичные особы, и раз! — одну из них он уже снял. Эбо ушел с ней вверх по течению, когда остальные улеглись спать. Интересно, это было их первое свидание? Или они уже когда-то занимались любовью?

Питер подозревал, что в жизни речного гида секс как-то сопряжен с профессиональной деятельностью. Возможно, каждый раз, спускаясь по реке, они влюбляются в кого-нибудь и отлично проводят время. Вообще же, раз он здесь, не мешает разузнать насчет получения лицензии. Наверное, это не так уж сложно — судя по тому, что видел Питер. Нужно лишь подружиться с силой тяжести и предоставить воде делать все остальное.

Был вечер, вскоре после того как они миновали Кристалл. Питер и Эми сидели на бортике плота Дикси, пили пиво и слушали, как гиды обсуждают переход через Великаны. Питер посматривал на Дикси, свернувшуюся клубочком на корме. Ее синий саронг валялся скомканным в «яме». Питер задумался. Вот если он получит солнечный ожог, одолжит ли Дикси ему саронг, чтобы прикрыть плечи?

— Значит, завтра остановимся в Шинумо? — спросил Эбо.

— Думаю, да, — ответил Джей-Ти, делая пометки в записной книжке. Он был в черных очках, все время сползавших с носа. — Туристы просто обожают тамошний водопад.

— Отличное место для фотосессий. — Дикси вытянула ноги и открыла банку пива.

Питер чуть не упал в обморок. Закрытые глаза, поднесенная к губам жестянка, мимолетный блеск янтарного напитка — Дикси невероятно напоминала девушку с какой-то рекламы. Ему казалось, что Бог только что изобрел все пять чувств, причем исключительно для него.

— Спорю на что угодно, на Рождество мы получим открытку от Компсонов, — объявил Эбо. — На ней все семейство будет стоять перед Шинумским водопадом.

— Может быть, Митчелл тоже захочет сделать общий снимок, — предположила Дикси.

Джей-Ти и Эбо хихикнули.

Джей-Ти обернулся к Питеру и Эми.

— Заткните уши, — посоветовал он.

— Позвольте спросить, — обратился к присутствующим Эбо. — Митчелл действительно пишет книгу? Если да, то я обеспокоен. Вдруг он и меня там упомянет? Что он обо мне напишет?

— Что ты пьешь не в меру, — ответила Дикси. Она улеглась на бок и начала разминать ноги.

Питеру пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не пялиться на ее бедра.

— Ты тоже думаешь, что я слишком много пью, шеф?

— Только после Кристалла и Лавы, — ответил Джей-Ти.

— Ну, тогда это не считается, — успокоился Эбо, открывая очередную банку. — Питер, Эми, держите.

Он бросил каждому из них по банке.




— И ни с кем не делится, — буркнул Эбо.

— Перестань, Эбо.

На берегу Митчелл и Марк делали отжимания, хлопая в ладоши после каждого раза.

— Эй, Митчелл! — крикнул Эбо. — Ты нас пытаешься смутить — или что?

Митчелл что-то проворчал, но не остановился.

Джей-Ти повернулся к Питеру и Эми.

— Митчелл хороший человек, — вздохнул он, — хотя и бывает чересчур напорист.

— Еще двадцать, Марк! — крикнул Эбо.

— А по-моему, он чересчур серьезно к себе относится, — заявила Дикси. — Нужно поставить его на место. Пара розыгрышей не повредит. Наверное, мне стоит вспомнить старые штучки…

Вот наконец шанс, которого Питер ожидал с той минуты, как вышел из автобуса на переправе Ли.

— Какие штучки? — добродушно спросил он и сразу же пожалел об этом, потому что фраза прозвучала двусмысленно, бог весть почему.

— Покажи-ка Питеру свои штучки, Дикси, — оживился Эбо.

Это прозвучало еще непристойнее! Но может быть, Эбо намеренно вложил в свои слова такое значение? Дикси с глазу на глаз намекнула ему, как классно Питер гребет и как смело держится, преодолевая Хэнс? Размышляя над этим, Питер полез через груды снаряжения. Дикси тем временем достала пакетик с пластмассовыми насекомыми — не теми нарочито яркими, что можно купить в любом магазине, но весьма правдоподобными, какие попадаются только в сувенирниках при музеях. Она вытащила скорпиона и швырнула его в Эбо — тот подскочил и заорал фальцетом.

— В спальник или в сумку? — поинтересовалась Дикси. — Или в кружку с кофе?

Питер понял, что это редкая привилегия — участвовать в подобном заговоре. Он с трудом сдержался, потому что и сам знал немало розыгрышей, — его сестра тому свидетель. Если гиды захотят приструнить Митчелла — Питер охотно им поможет.

Но Джей-Ти покачал головой.

— Забудьте, ребята, — объявил он, закрывая блокнот. — Я не хочу, чтобы Митчелла хватил удар. Он, конечно, зануда, но мы не будем его разыгрывать. Меньше всего мне нужны неприятности на переходе.

— Тьфу ты, — сказал Эбо.

Все замолчали. Питер порылся среди вещей, нашел скорпиона, положил себе на колено и принялся восхищенно рассматривать.

— Кстати, — заметил Эбо, — как там Руфь?

— Ужасно.

— Даже после ципрофлоксатина?

— Он так быстро не действует.

— Может, стоит все-таки ее эвакуировать?

— Не знаю! Конечно, было бы лучше, если б Руфь начала принимать антибиотики раньше.

— А почему она этого не сделала?

— Наверное, приберегала для случая посерьезнее… — Джей-Ти вздохнул. — Так обычно и бывает.

Он встал и неуклюже зашагал на свой плот, а там открыл холодильник и принялся доставать все необходимое для приготовления ужина.

Маленькая компания распалась, потому что Эбо и Дикси должны были помогать на кухне, а Эми направилась к своей палатке. Питер оказался в одиночестве на плоту. Дикси оставила коробку открытой — к крышке была приклеена мятая фотография: Дикси со своим парнем, кстати, совершенно лысым. Питер пожалел, что увидел снимок: ему не хотелось представлять Дикси в обществе человека, лысого как коленка.

Он сунул игрушечного скорпиона в карман и погладил спальник Дикси. Питер вообразил, как она лежит здесь ночью, прикрыв бедра синим саронгом. Представил странный серебряный амулет в форме лошадки, теплый от соприкосновения с грудью. Шлюзы открылись, и Питер наконец позволил себе задуматься о том, каково это — заняться любовью на плоту, посреди тихой темной заводи, по пути к Калифорнийскому заливу.




— Успокойся, детка, — обратилась Джил к сыну. — Папа просто хочет лечь поближе к берегу, а я — у воды.

— А по-моему, он злится, — возразил Сэм.

— Дурачок. — Джил погладила его по плечу.





10 июля


Кроме меня, все спят, а я сижу под скалой, где меня никто не увидит. Очень тихо. Все спят, даже мама. Наверное, я лучше всего себя чувствую, когда она спит. Нужно быть с ней поласковее, она такая жалкая.

Сегодня мы чуть не перевернулись на Кристалле. Благодаря одной толстухе. Неужели гиды думают, что мы в случае катастрофы действительно будем в точности следовать инструкциям? Мы на что-нибудь налетаем, плот встает на дыбы, Джей-Ти орет мне: «Туда!» Какого черта? Разве я в состоянии вспомнить, что это значит? Конечно, я ничего не смогла сделать, даже когда он объяснил. Поэтому он все сделал сам и так меня дернул, что я упала на него.

Наверное, я переломала ему ребра, но он такой вежливый, что ничего не сказал.







Дни восьмой и девятый

От Лоуэр-Басса до Апсета





Глава 32

Дни восьмой и девятый. Со сто восьмой по сто пятидесятую милю


Если не считать того, что Джил и Марк практически не разговаривали, следующие два дня прошли великолепно. Во-первых, теперь все путешественники по большей части освоились с тонкостями жизни на реке, поэтому тяготы первых дней — сбор вещей, погрузка и разгрузка — выполнялись автоматически. Опыт рождает уверенность, а та, в свою очередь, — хорошее настроение в группе, что само по себе немало.

Во-вторых, после Великанов начался относительно спокойный и очень живописный отрезок реки, и Джей-Ти позволил остановиться и поплавать в чудесных водопадах и озерах, представлявших такой разительный контраст с суровыми ландшафтами последних дней. Компсоны действительно сфотографировались всей семьей на фоне Шинумских водопадов (впрочем, снимок вышел ужасным — деревянные улыбки и скованные позы), а дальше, у Пещеры эльфов, холодные мшистые скалы и журчание воды успокоили нервы путешественников, все еще натянутые после минувших испытаний. Единственный неприятный момент случился, когда Митчелл вскарабкался на большой валун и нырнул в затон, напомнив тем самым Джею-Ти о том, что неприятности могут произойти в любой момент.

— Я же еще в первый день сказал — не нырять! — крикнул гид. — Хотите череп расколоть?

(«Ты успела меня сфотографировать?» — спросил Митчелл у жены.)

Были и другие, куда более интересные эпизоды и события, вносившие разнообразие в наши будни. Для начала — ципрофлоксатин, кажется, сработал. А Митчелл исчерпал лимит памяти у фотоаппарата — по крайней мере до конца дня, пока он не отыскал запасную карту в сумке.

Во всяком случае, эти два дня прошли куда спокойнее, чем все остальные. Или так казалось Джею-Ти. Он проделал много спусков и знал, что зачастую подобное ощущение обманчиво, но гид искренне радовался тому, что без особых происшествий они дотянули до девятого дня, тем более что Митчелл, обнаружив у себя более чем изрядные запасы спиртного, принялся угощать джином и тоником всех, кто достиг совершеннолетия. А когда Джил обменялась несколькими словами с Марком, у Джея-Ти появилась надежда, что ему не придется наблюдать за крушением брака.

Самый прекрасный момент наступил незадолго до отбоя, когда на Ллойда внезапно снизошло озарение и он поведал всем о своих прежних спусках по Колорадо, когда туристы носили парусиновые кеды и обрезанные джинсы вместо шортов, когда не было такой штуки, как крем от загара, а плотину в Глен-Каньоне еще не построили. Вода была теплее и игривее, тамариск — не такой высокий, рев реактивных двигателей не оглашал окрестности, а ночью, если было прохладно, разводили костер и засыпали под потрескивание горящих сучьев, искры поднимались к звездному небу над скалами.

* * *


Только Сьюзен было нелегко. Хотя она ощутила, что повседневная рутина сделалась легче, ее не покидала усталость. Может быть, это скука? Иногда все пороги казались ей одинаковыми, а стены каньона как будто смыкались. Неужели она единственная, кого утомили красоты Колорадо?

Вино казалось Сьюзен безвкусным, оно всегда было недостаточно холодным, а кофе напоминал жидкую грязь. Честно говоря, она устала жить в палаточном лагере. Все храпели, а матрасы были слишком тонкие, так что каждое утро она просыпалась с онемевшими плечами, с ноющей шеей, с болью в пояснице, не проходившей даже после того, как Дикси научила Сьюзен некоторым упражнениям. Вокруг были скорпионы, красные муравьи и гремучие змеи.

Сьюзен тащила как-то сумку к плоту, и тут вдруг до нее дошло. Ведь скоро все закончится. Она что, забыла? Через пять дней конец жаре, она войдет в прохладный номер отеля, где будет настоящая кровать с подушкой, матрасом и свежими простынями, а еще — холодильник. В шкафу найдется чистый халат, а в холодильнике вино. Сьюзен встанет под горячий душ и смоет с себя двенадцатидневные отложения грязи.

— Интересно, как гиды все это выдерживают? — спросила Сьюзен у Джил вечером. Они сидели на корме плота Дикси и бездельничали. Питер греб, а Дикси время от времени давала ценные указания.

— Что выдерживают? — поинтересовалась Джил.

— Ну как им удается сохранять энтузиазм? Я бы не смогла проделать это путешествие дважды, не говоря уже о ста двадцати пяти спусках!

— А я бы охотно тут поселилась, — призналась Джил. — Ни прачечной, ни магазинов, ни парковок…

Несколько дней назад Сьюзен согласилась бы с ней, но только не теперь. Ей хотелось вымыться. Хотелось увидеть улицу, обсаженную кленами.

— Мне недостает привычной постели, — призналась она. — И матраса. Какая прелесть. Я уж не говорю о кондиционере в тихой комнате, в которой я одна…

— Но разве вы с Эми плохо проводите время? — удивилась Джил.

— Эми не хочет иметь со мной абсолютно никаких дел.

Джил не ответила, и Сьюзен ощутила досаду: она надеялась, что подруга поделится каким-нибудь откровением относительно Эми.

— Эми охотнее проводит время с Питером, — продолжала Сьюзен.

— Но разве это плохо? В конце концов ей семнадцать. Она хочет общаться с ровесниками.

— Ровесниками? Ему двадцать семь.

«И он непрерывно угощает ее пивом, — добавила Мать-Ехидна. — Если бы Эми не была такой толстой, я бы подумала, что он не прочь ее соблазнить».

Сьюзен почувствовала, что у нее слезятся глаза. Она осторожно извлекла линзы.

— Что случилось? — спросила Джил.

Сьюзен горестно улыбнулась. Трудно объяснить. Из-за того, что ей в голову приходили такие мысли, она чувствовала себя ужасной матерью. Возможно, мать двоих детей из Солт-Лейк-Сити ее поймет — здесь, на реке.

— Ты представляла себе своих детей, когда была беременна? — спросила она.

— Конечно! Они всегда были похожи на меня…

Сьюзен невольно засмеялась: братья Компсон ничуть не походили на мать — они были белокожими и светловолосыми, а Джил — смуглой, с темными волнистыми волосами.

— Я представляла себе маленькую девочку с короткой стрижкой и челкой, — призналась Сьюзен. — Она будет хорошо петь. И мы отправимся путешествовать на машине. Еще она будет мечтать о лошадке…

— Не знаю насчет пения, но, судя по всему, лошадка так и осталась мечтой?

— Вместе с танцами, баскетболом и теннисом. — Сьюзен внезапно захотелось рассказать Джил об отметках дочери, но она боялась, что это покажется хвастовством.

— И все равно Эми такая милая, — сказала Джил. — Я это еще в первый вечер заметила, когда она стала показывать мальчикам карточные фокусы. А еще она умная. Она беседовала с Питером о Вирджинии Вулф. Я поразилась. Она уже выбрала колледж?

— Наверное, Дьюк. Или Йель.

— Вот видишь! Ты должна ею гордиться!

— Я и горжусь. Просто… — Сьюзен закрыла лицо руками. — Никто не хочет называть вещи своими именами. — Она заплакала. — Врач говорит, что она крупная. Отец — что она полная. Все старательно замалчивают тот факт, что у Эми серьезные проблемы с весом! И она никогда со мной не разговаривает!

Вода еле слышно плескалась о берег. Плот набирал скорость. Джил, наклонившись, погрузила в воду руки.

— В школе у меня были прыщи, — призналась она. — А родители это старались не замечать. Они говорили: «Подумаешь, пара пятнышек, замажь макияжем. Их вообще никто не замечает, кроме тебя». Неправда. Я выглядела как больная ветрянкой. И это было очень тяжело, потому что я следила за собой и все такое.

— Иногда мне кажется, что я сама виновата, — всхлипнула Сьюзен.

— Почему?

— Потому что я слежу за весом. Ем здоровую пищу. Мне нравится быть худой. Наверное, я уделяла этому слишком много внимания, пока Эми росла.

Джил фыркнула.

— Мэтью такой чувствительный — неужели это значит, что я его изнежила? А Сэм вечно дурачится — и из этого следует, что я не уделяю ему достаточно внимания? Разумеется, матери всегда и во всем винят себя.

Плот преодолел очередной порог, но Сьюзен и Джил едва его заметили. Просто вдруг стало слишком шумно для разговора.

— Так какая муха укусила Марка? — спросила Сьюзен, когда порог остался позади.

— О… — Джил обратила лицо к солнцу. — Наверное, мы здесь слегка поднадоели друг другу.

Сьюзен знала, что дело не в этом.

— Ну ладно, — призналась Джил. — Иногда мы ругаемся из-за детей.

— Он мормон?

— Да.

— А ты?

— Нет.

— И как же вы ладите? — Сьюзен, редко совавшая нос в чужие дела, удивилась собственной бесцеремонности. Сколько бы времени понадобилось, чтобы задать Джил подобный вопрос, находись они на суше?

— То есть — не считают ли меня заблудшей овцой?.. В основном недовольны его родители, — сказала Джил. — Мы встречаемся по выходным, они всякий раз заглядывают ко мне в кладовку и говорят: «Это не кладовка, подайте нам настоящий амбар». Тогда Марк вмешивается и напоминает, что у нас мыши и что нам не очень хочется хранить в подвале сотню фунтов риса.

— Хорошо, что он за тебя заступается.

— Да уж. Но раз я такая стерва, то зацикливаюсь исключительно на том, что у него получается плохо, а не хорошо.

Женщины засмеялись в знак взаимопонимания.

— А где живет отец Эми? — спросила Джил.

— В Бостоне. Эми гостит у него в августе. Он имеет дом на озере. Она нянчится с его детьми… — Сьюзен вдруг показалось весьма прискорбным то, что ее дочь в возрасте семнадцати лет каждый август занимается именно этим.

— А как у нее дела в школе? Когда я училась, подростки бывали очень жестоки. Неужели ничего не изменилось?

— В средней школе было хуже, — ответила Сьюзен. — А теперь ее просто игнорируют. Хотя в прошлом году Эми приглашали на вечеринки. Притом довольно часто. Например, на Хеллоуин — она даже заночевала у подруги. Но с тех пор она почти нигде не бывала. Не знаю почему.

— Ну, у нее все еще впереди, — успокоила Джил. — А парень-то есть?

Сьюзен захотелось обнять подругу — исключительно за то, что она об этом спросила. Никто из ее знакомых в Меконе даже не задавался таким вопросом…

— Не переусердствуй в своих заботах, — решила предостеречь подругу Джил. — Судя по тому, что рассказывает моя сестра, — хорошо, что мы не знаем о своих детях всего…

Плот ударился обо что-то твердое, женщины обернулись и увидели, что плывут вдоль крутого берега, бок о бок с плотом Джея-Ти. Солнце клонилось к закату, вскоре должны были настать долгие сумерки. Питер опустил весла.

— Куда ты нас доставил? — спросила Джил.

— Благодарить будете потом, — заявил тот. — В любое время.

Дикси спрыгнула в воду, ухватилась за канат и удерживала плот против течения, пока пассажиры собирали вещи.

— Давай продолжим разговор за вином, — предложила Сьюзен.

Но Джил уже перебиралась через груду снаряжения.

— Богом клянусь, если Эвелин снова займет лучшее место, я сверну ей шею…




Глава 33

День девятый, вечер. Апсет, сто пятидесятая миля


До здешнего кемпинга оказалось не так легко добраться. Течение было быстрым, река — глубокой, а острые доломитовые глыбы затрудняли швартовку. Вдобавок лагерь решили разбить на крутом берегу, куда было нелегко вскарабкаться даже без груза.

Но Джей-Ти не хотел плыть дальше. Если следующие два кемпинга уже заняты, для них не найдется и пятачка вплоть до самого Гавасу — а поскольку в Гавасу стоять лагерем нельзя, придется искать приюта еще ниже.

Джею-Ти не хотелось даже думать о том, что будет, если Митчелл не побывает в Гавасу.

Поэтому они причалили к Апсет и, как повелось в последние два дня, бодро взялись за дело — выстроились в цепочку и вытащили на берег раскладные столы, плитку, горелку, ящики с кухонными принадлежностями, пресс для жестянок, аптечку, двадцать четыре огромные синие сумки и двенадцать белых, поменьше. Все шутили по поводу того, как легко будет наутро переправлять вещи обратно на плоты. Вскоре путешественники соорудили походную кухню, куда доставили для разморозки бифштексы; любители прикладной геологии могли воспользоваться моментом и оценить ландшафт.

Среди них, естественно, оказался и Митчелл. Он переоделся в цветастую гавайскую рубашку, на которой недоставало пуговиц, из-за чего виднелся его волосатый живот.

— Да, красота — это страшная сила, — пробормотал он, глядя на реку и выступающие из нее серо-зеленые утесы, поросшие шалфеем и кактусами. Несколькими привычными движениями Митчелл установил штатив. — Кто бы мог подумать, что меня так заинтересуют камни?

— Сколько фотографий ты уже сделал, Митчелл? — спросил Питер.

— Двести или триста.

— Можете издать альбом, — сказала Эми.

— Я так и сделаю, — ответил тот.

Митчелл установил фотоаппарат на штативе и занялся своим любимым делом. Слегка изменив угол наклона, он мог снимать и гидов, оставшихся на плотах и, кажется, не торопившихся подавать команду к ужину. Кто-то предположил, что гиды устроили забастовку, и в кои-то веки оценили усилия Митчелла — им предстояло запомнить это надолго: вечер, когда пассажиры готовили ужин, а гиды бездельничали на плотах.

Но потом Сэм позвал собаку и настроение изменилось. Больше всех встревожилась Эвелин.

— Думаю, поставить штатив не самая удачная идея, — сказала она, когда Миксер забегал вокруг.

Митчелл удивленно взглянул на нее, но отвинтил фотоаппарат, сложил штатив и убрал в чехол.

— У меня и так уже полно фотографий этих скал. Привет, пес, — обратился он к Миксеру, принявшемуся обнюхивать его сандалии. — В чем дело? Не нравится запах? — Митчелл расхохотался.

Пес завилял хвостом. Митчелл наклонился и осторожно похлопал Миксера по голове. Эвелин, Сьюзен и Джил с тревогой наблюдали за этой сценой. Накануне вечером, когда они сидели у костра и делились своими опасениями, Митчелл признался, что боится собак. «Меня укусила собака, когда я был маленьким, — объяснил он. — Какая-то мелкая шавка. Кстати, именно поэтому я не хотел, чтобы с нами на плоту была собака. Мне нужно было сразу это сказать. Извините. Может быть, здесь, на реке, я сумею преодолеть свой страх».

Теперь все они вспомнили слова Митчелла и забеспокоились. Ведь он может зайти чересчур далеко в попытках изгладить многолетний страх. Миксер большую часть времени держался от него подальше: собаки понимают, кто из присутствующих не намерен почесать им брюхо.

Разумеется, как все и опасались, Митчелл присел на корточки и вытянул руку.

— Эй, пес. Иди сюда, бродяга.

Немедленно стало ясно, что Митчелл, как и Эвелин, не умеет играть с собакой. Точнее сказать, он обращался с Миксером как с кошкой — водил по песку перед его носом куском веревки. Миксер сел.

— Надо вот так, — сказал Сэм, забрал у Митчелла веревку, завязал на одном ее конце узел и начал болтать ею над головой пса. Миксер немедленно схватил веревку зубами. Мальчик потянул, собака зарычала, уперлась лапами и потянула к себе. Сэм внезапно разжал пальцы, Миксер отлетел назад, вскочил и запрыгал.

— Хороший пес. Теперь вы попробуйте, — обратился он к Митчеллу.

Тот вытер руки о шорты, взял веревку и покачал ею перед собачьим носом. Когда Миксер ухватился, Митчелл с усмешкой посмотрел на зрителей, а потом легонько потянул.

— Р-р-р… какой сердитый. Ну-ка, кто твой дружок? Кто теперь твой дружок?

Он играл с собакой, то дергая веревку, то отпуская, то держа на весу, чтобы Миксер мог попрыгать. Наверняка Митчелл уже думал, что сам придумал эту забаву.

— Осторожнее, — заметила Лена.

Митчелл отмахнулся.

— Я ему нравлюсь, — удовлетворенно заявил он. — По-моему, он пытается что-то мне сказать. Поди сюда, парень. — Митчелл щелкнул пальцами. — Хочешь, я заберу тебя домой насовсем?

Сэм явно был уязвлен. Митчелл встал на четвереньки, зарычал и притворился, что кусает веревку.

— Милый, не так близко, — запротестовала Лена.

С плотов донесся взрыв хохота.

— Кто хочет еще пива? — спросил Питер.

Митчелл встал.

— Отличная идея. Ладно, пес, пока хватит, — сурово сказал он. — Любое веселье рано или поздно заканчивается. Теперь беги поиграй сам. Митчеллу пора пить джин с тоником.

Миксер залаял.

— Развлекайся, Сэм, — сказал Митчелл, вскидывая руки. — У меня нет веревки, пес. Смотри, она у Сэма!

Но Миксера было непросто убедить такими доводами. И отделаться от него тоже было нелегко. Он с лаем забегал вокруг Митчелла, и тот попятился.

— Не поднимайте так руки, — посоветовал Сэм. — Он думает, вы что-то прячете.

— Ничего я не прячу! Смотри, здесь пусто! — Митчелл замахал руками.

— Эй, это его раздражает! Опустите руки!

Но Митчелл не слушал наставлений: инстинкт держать руки поднятыми, когда собака лает, был слишком силен. Но как пес должен был понять человека с отросшей бородой, в темных очках и гавайской рубашке, стоящего на крутом берегу и махающего руками над головой, точно при исполнении ритуального танца?

Миксер прыгнул, толкнул Митчелла, и оба покатились по склону холма — клубок шерсти и яркой ткани, из которого торчали руки и ноги. Они налетали по пути на камни и колючие кусты, и остановились, только достигнув кромки воды.

Джей-Ти сидел на плоту и упивался второй банкой пива, когда это происходило, и был уже достаточно навеселе, а посему падение двух недотеп предстало перед ним как кадры в замедленной съемке. Тем не менее он осознал, что, во-первых, пес прыгнул, пытаясь вцепиться Митчеллу в горло; во-вторых, если бы Митчеллу чуть больше повезло, он бы упал на мягкий песок рядом с плотами; и в-третьих (Джей-Ти это понял, как только Митчелл стукнулся головой о каменистую землю), бинты у них закончились три дня назад.

Началась суматоха, Лена побежала вниз с холма, Джей-Ти соскочил с плота, а Митчелл попытался встать, схватившись за валун.

— Держись за меня! — крикнула Лена, протягивая руку.

Митчелл заболтал ногами в воздухе, и Питеру пришлось помочь, чтобы пострадавший наконец сумел подняться.

Джей-Ти невольно поморщился, потому что лоб у Митчелла был в крови. Митчелл пощупал голову и уставился на пальцы.

— Пес меня укусил, — объявил он.

Почти все путешественники столпились вокруг, чтобы понять, насколько сильно пострадал Митчелл. Даже Руфь подковыляла поближе.

— Он дразнил собаку! — пожаловался Сэм.

— Я бы так не сказала, — возразила Лена.

— Он махал руками, и собака прыгнула, — пояснил Марк.

Джею-Ти казалось, что голова у него сейчас треснет от этого гвалта, хотя он понимал, что именно в эту минуту должен сохранять спокойствие. Так получается, что в этом путешествии действительно случилось больше травм, чем обычно. Джей-Ти был крайне благодарен Дикси, когда она присела рядом с ним, держа аптечку.

— У него есть прививка от столбняка? — спросила она у Лены.

— Я слышу каждое ваше слово. Да, я привит, — сказал Митчелл. — Кто-нибудь, пожалуйста, дайте зеркальце.

— Не нужно, — сказала Дикси. — Разреши-ка посмотреть…

Митчелл с отрешенным видом приподнял голову. Джей-Ти, Дикси и Лена принялись ее осматривать. На лбу было множество ссадин, но кровь шла лишь из маленькой ранки возле линии волос. Ранка вовсе не походила на собачий укус.

— По-моему, вы поранились о камень, — сказал Джей-Ти.

— Миксер не кусается, — заявил Сэм.

— Меня бы он мог укусить, — сказал Митчелл. — Видимо, такова моя участь.

— Ляг, Митчелл, — приказала Дикси и открыла аптечку. — Эй, а где бинт?

— Закончился, — ответил Джей-Ти. — Возьми салфетку.

Эбо, словно прочитав его мысли, протянул бумажное полотенце.

— Как могли закончиться бинты? — поинтересовался Митчелл.

— Все их использовал Ллойд.

— Он что, думал, что у нас тут аптека за углом? — Митчелл сплюнул. — Я плачу три тысячи баксов, а у вас нет даже паршивого мотка марли?

Мать-Ехидна сидела неподалеку и полировала ногти. «Пристрели этого парня. Привяжи к дереву. И пусть изжарится на солнце», — настойчиво советовала она.

И тут Лена решила высказаться — кажется, впервые за всю поездку.

— Митчелл, веди себя прилично. Мы одна группа. Руфь поранилась, и мы использовали все бинты. Не нарочно. Просто нам пришлось это сделать.

Слово «мы» напомнило путешественникам, что Лена — воспитательница в детском саду.

— А теперь дай мне носовой платок и возьми вот это. — Она протянула мужу салфетку.

— Мне наложат швы? — покорно спросил он.

— Нет, — ответила Лена. — Швы тебе не нужны. Крови много, но, поверь, это всего лишь маленькая ранка. Так всегда бывает, если оцарапать голову.

— Ляг, Митчелл, — повторила Дикси.

— Держу пари, в больнице мне бы наложили швы, — с явной обидой в голосе настаивал Митчелл. — Теперь у меня останется шрам. Впрочем, какая теперь разница? Мне пятьдесят девять — зачем бы мужчине в этом возрасте еще беспокоиться о своей внешности?

— Митчелл, ляг наконец, — еле сдерживая раздражение, сказал Джей-Ти.

— Не удивлюсь, если у пса бешенство.

— У него нет никакого бешенства.

— Вы что, специалист по собакам?

— Митчелл, ляг и заткнись! — прикрикнула Дикси.

Лена вскинула руку.

— Думаю, будет лучше, если все мы успокоимся. Митчелл, тебе не нужны швы. И пес не бешеный. У гидов есть все необходимое для перевязки. Давайте не будем ссориться.

— Спасибо, Лена, — сказала Дикси.

— Пожалуйста, Митчелл, лягте, — устало повторил Джей-Ти. — Я в конце концов уже давно хочу пива.

Митчелл с ворчанием улегся. Джей-Ти устроил его голову у себя на коленях. Кожа у Митчелла была морщинистая, щетина жесткая. Он закрыл глаза — Лена приказала мужу вообразить что-нибудь приятное.

— Я и так вижу одно лишь приятное, — со вздохом признался Митчелл.

— Имелось в виду что-то очень приятное, — повторила Лена.

— На счет «три», Митчелл, — предупредила Дикси.

Он поморщился, когда она залила ранку перекисью водорода. Джей-Ти смочил поверхность, и Дикси залепила ссадину пластырем.

— Готово, малыш, — сказала она.

Митчелл осторожно открыл глаза.

— Главное — все сделать побыстрее, чтобы он долго не мучился, — продолжала Дикси. — Правда, Сэм? Садитесь, Митчелл. И посмотрите на себя. — Она нашла в аптечке маленькое зеркальце.

Митчелл взглянул на залепленную пластырем ранку. Не сказать, чтобы он выглядел особенно скверно, но Митчелл, видимо, в данном случае никого не собирался щадить.

— Если я все-таки получу заражение, вы страшно пожалеете, — предупредил он Джея-Ти.

Гид встал и отряхнул песок с шортов.

— О чем?

— О том, что оставили собаку, — сказал Митчелл. — Кто над вами главный? Лицензионная комиссия? Сомневаюсь, что ей это понравится. Сто двадцать пять спусков, говорите? Возможно, идеальное число, чтобы поставить точку.

«Ну привяжите же его к муравейнику, — подсказала Мать-Ехидна. — Хочешь, я это сделаю?»

— Я бы не стал так далеко заходить, — ответил Джей-Ти.

— Не раздражайте меня, — предупредил Митчелл.




Эвелин спустилась к плотам и подождала, пока гиды обратят на нее внимание.

— Между прочим, — решительно начала она, — перекись водорода не самое лучшее дезинфицирующее средство.

— Учтем, — ответил Джей-Ти. — Спасибо, Эвелин.

Та развернулась и полезла вверх по склону.

— Хорошая женщина, — заметил Эбо. — Пусть даже и старомодная.

— Да, — согласился Джей-Ти.

Дикси откинулась на спину и закрыла глаза.

— Ты когда-нибудь мечтал о том, чтобы путешествие поскорее закончилось?

— Считаешь дни, Дикси?

— Нет. Просто радуюсь, что не я руководитель группы.




Глава 34

День девятый, вечер. Апсет, сто пятидесятая миля


Вечер выдался напряженный. Митчелл отделился от компании и ужинал в одиночестве. Лена попыталась последовать за мужем, но, получив сердитый отпор, осталась с остальными и выслушала строгое поучение от Джил и Сьюзен. Обе полагали, что Лена вовсе не обязана в течение следующих тридцати лет выслушивать грубости.

— Он не грубит, — возразила Лена.

— Он оказывает на тебя депрессивное воздействие, — пояснила Эвелин, и Лена не стала возражать. Эвелин стало приятно, что она столь точно высказалась. Женщины, устроившись на узкой полоске песка у скалы, сидели рядом и смотрели на реку, блестящую и темную. Эвелин подвинулась ближе к Джил.

— Митчелл нелегко уживается с группой, — объяснила Лена.

— Не стоит извиняться, — успокоила ее Сьюзен.

— Он так хотел сюда попасть… — продолжала Лена. — Городской совет попросит его устроить показ слайдов в библиотеке, если он пройдет путем Пауэлла. А один наш знакомый работает в «Нэшнл джиогрэфик». Митчелл мог бы написать для них статью. Впрочем, это лишь планы, — добавила она.

Внизу, по самой середине реки, бесшумно проплыл одинокий каяк. Женщины помахали. Гребец тоже.

— И все-таки немного вежливости еще никому не помешало, — заметила Джил.

— Я и не спорю, — согласилась Лена. — Но вы, девочки, не знаете Митчелла так, как знаю его я. Вы знакомы с ним всего восемь дней, а я — тридцать лет. Пусть он порой и ведет себя грубо, но в душе вовсе не грубиян…




Питер готов был смириться с тем, что никто не сделает ему минет за оставшиеся четыре дня поездки, но сильно сомневался в том, что у него хватит сил терпеть Митчелла все это время.

Он взял свою тарелку и присоединился к Эми, даже не затрудняя себя вступительной фразой.

— Думаю, ночью нужно заткнуть ему рот носком, — как бы размышляя вслух, сказал он, разрезая мясо. — Потом связать руки, оттащить к реке и как следует искупать.

— И все надо сделать так, будто он сам упал, — уточнила Эми.

— Или я, или он, — продолжал Питер. — Один из нас должен уйти.

— Мама охотно нам поможет. Она сильная.

— И мне плевать, даже если я в тюрьму сяду, — не унимался Питер. — Меня тошнит оттого, что этот тип вечно в центре внимания. А почему ты не ешь?

— Не голодна.

— Сейчас не лучшее время, чтобы садиться на диету.

— Спасибо, доктор. — Эми взяла с тарелки Питера кусочек мяса. — Теперь доволен?

— Давай положим ему в спальник бифштекс. Все остальное сделает Миксер.

— Сунем в шляпу дохлого скорпиона.

— Или нальем в кофе острого соуса.

Они смотрели, как Митчелл фотографирует Дикси, склонившуюся над коробкой в довольно неуклюжей позе.

— Клянусь, если он хотя бы раз сфотографирует меня… — начал Питер.

— О Господи… — выдохнула Эми, присев. — У меня прекрасная идея.

Эми поделилась с Питером тем, что пришло ей в голову. Поначалу Питер подумал, что это слишком примитивно и что никто не оценит тонкости замысла, но когда Эми принялась приводить примеры, восхитился ее находчивостью. Десять дней назад Питер был уверен в том, что вообще не обратит внимания на эту девушку. А теперь его переполняло чувство восхищения.

— А ты можешь быть настоящей злюкой, когда захочешь, — сказал он.

— Я уже заканчиваю школу, — напомнила Эми.





12 июля


Сегодня Митчелл стукнулся головой о камень и вел себя как настоящая свинья, на всех огрызался, включая Руфь. Потом я и Питер за ужином сговорились уделать Митчелла, и меня осенило. Это было настоящее озарение. Бог свидетель. Мы ему отомстим.

Мы исходили из того, что Митчелл всю поездку всех фотографирует: Сэма с муравьем, Марка и Джил, постоянно выясняющих отношения, Джея-Tи, перевязывающего ногу Руфи, Эвелин в спортивном лифчике (положим, зря она его носит, но мы ведь на реке и даже я могу носить спортивный лифчик, если захочу, только не смейте меня в нем фотографировать!!!). Короче, мы с Питером будем фотографировать Митчелла. Абсолютно невинные снимки, но они станут напоминать нам о том, какая он свинья. Для начала — мы сфотографируем, как он фотографирует. А еще я очень хочу снимок Митчелла без рубашки, если только меня не вырвет в процессе. К слову о Лене — благодаря этим снимкам мы будем помнить, как именно мужья НЕ ДОЛЖНЫ с нами обращаться.

Потом мы составим альбом и выложим в Интернет.

Разве я не самая большая стерва на свете?







День десятый

От Апсета до Ферн-Глена





Глава 35

День десятый. Со сто пятидесятой по сто пятьдесят седьмую милю


На следующий день Питер и Эми принялись за работу — они фотографировали всех, а особенно Митчелла. Как поясняла Эми — все это были снимки абсолютно невинного содержания. Вот Митчелл размешивает кофе в кружке, он же — с руками в карманах шортов. Питер сделал удачный снимок исписанного путеводителя Митчелла. Эми застала его в тот момент, когда он поскользнулся, забираясь на плот, а потом сфотографировала Митчелла, гордо сидящего впереди и готового к отплытию, взирающего на тех, кто еще рассаживался.

Зимой она посмотрит на этот снимок и как бы вновь услышит до боли знакомый голос, выражающий удивление по поводу того, что все так долго возятся.

Джей-Ти, со своей стороны, возблагодарил Бога за то, что в процессе погрузки никто не свалился с крутого склона Апсет. Строго говоря, осталось два трудных дня — сегодня Гавасу-Крик, а завтра — Лава, и, если удастся пройти то и другое без проблем, он, возможно, не будет считать эту поездку сплошной проблемой.

* * *


В дальнейшем Джил всегда будет вспоминать Гавасу как то место, где Сэм спрыгнул с утеса и спас их семью.

Все, что она слышала о Гавасу-Крик, оказалось правдой: ярко-синяя вода, тропические цветы на сверкающих скалах, — как и обещал Митчелл, это был рай. Пробираясь через заросли дикого винограда и бредя по отмели в тени гигантских тополей, Джил чувствовала себя так, будто оказалась в реликтовом ботаническом саду какой-то затерянной цивилизации.

— Тебя подождать? — участливо спросил Марк, когда Джил начала отставать, и она, столь же вежливо, разрешила ему идти вперед. Меньше всего ей хотелось, чтобы Марк маячил рядом и составлял компанию исключительно ради того, чтобы не выглядеть совсем уж свиньей.

Нужно признать, она по-прежнему злилась на мужа. После ссоры они почти не разговаривали, и неизменно мрачное настроение Джил было вызвано не только характером спора, но и тем, что остальные являлись свидетелями произошедшего. Все случилось прямо здесь, на реке!

Во всяком случае, днем она шла одна, примерно в четверти мили позади группы. Джил нагнала остальных на Бобровом водопаде, где ручей распадался на множество широких потоков, низвергавшихся в глубокие зеленые заводи. Берега были густо заплетены виноградными лозами, пахло гвоздикой и апельсинами.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Джей-Ти. — Вы достаточно пьете?

Джил нравилось, что гид постоянно о них заботится. Она чувствовала себя в безопасности.

— Вы прирожденный родитель, — заметила она.

— Ну… — ответил Джей-Ти с легкой улыбкой. — Не без того.

Джил хотела искупаться, но ей внезапно стало зябко. Марк и мальчики ныряли, плавали и брызгались в глубоком зеленом пруду. Джил наблюдала за ними без зависти — они делали именно то, что должны делать отец с сыновьями в подобной ситуации. Им полезно подурачиться. Джил задумалась о бесконечных семейных стычках, о дурацких повседневных мелочах — какую пиццу заказать, какой фильм посмотреть, кто поедет на переднем сиденье, где деньги, почему ты не сказал, что завтра у тебя командировка. Все это теперь показалось нелепым и бессмысленным.

А что касается ссоры из-за Сэма и места на плоту — ничего удивительного, что отец попытался внушить мальчику понятие об учтивости и великодушии.

Но все-таки Джил сердилась. «Какой странный, переменчивый день», — подумала она.

Когда настала пора возвращаться, Джей-Ти повел путешественников другой дорогой, вдоль ручья. Нужно было брести почти по пояс в воде и хвататься за огромные, нависающие над головой валуны, чтобы удержать равновесие. В конце концов они вскарабкались на небольшой карниз, чтобы обсушиться и поздравить друг друга с удачным переходом.

При этом Питеру удалось сфотографировать Митчелла, когда тот, морщась от усилий, подтягивался на карниз.

Джил устроилась в полоске света, чтобы согреться. Марк подошел поближе.

— Почему ты не купалась? — спросил он.

— Я замерзла.

— Вода была теплая.

— Недостаточно теплая для меня, — отозвалась она.

Марк принялся растирать жене руки, и Джил покорилась. По правде говоря, ей не терпелось вернуться на плот. Вся эта роскошная зелень ее подавляла. Джил хотелось скал, реки, неба и глотка вина.

— А куда направился Джей-Ти? — спросил Марк.

Дикси хихикнула.

— На свою вышку.

Джил подняла голову и увидела, как гид преодолевает крутой подъем.

— Какую вышку? — спросила она, потому что не видела ни одного подходящего места для прыжка.

Дикси показала рукой.

Джил подняла голову и, прищурившись от солнца, увидела силуэт Джея-Ти на крошечном уступе скалы, возвышающейся над ними. Джил плохо определяла расстояние на глаз, но догадалась, что высота не меньше ста футов.

— Он прыгает оттуда?!

— Каждый раз, в жару или дождь, — пояснила Дикси. — Джей-Ти называет это «непрерывным образованием».

Мэтью, порядком замерзший после купания, подошел к матери и уселся рядом с ней. Джил обняла сына. Она уже давно не обнимала его и теперь заметила, какие у него шишковатые суставы. Может быть, это нормально для подростка?

Она поцеловала мальчика в макушку.

— А где Сэм?

Прежде чем Мэтью успел ответить, Питер негромко присвистнул.

— Ого, вон он.

Джил и Марк увидели своего сына на кромке уступа, рядом с Джеем-Ти.

У Джил подогнулись ноги, во рту возник вкус металла. Она взглянула на водоем внизу. Может быть, сто футов — это преувеличение, но внизу ведь просто лужица какая-то. В таких случаях отсутствует право на ошибку.

— Он действительно собирается прыгать? — поинтересовалась Эвелин.

— Везет же Сэму, — заметила Эми. — Я бы тоже прыгнула, если бы не была такой толстой.

— Ничего себе, как высоко, — изумился Митчелл.

Джил предпочла бы, чтобы они держали свои мысли при себе; она прекрасно понимала, на что они намекают.

«Ты действительно позволишь сыну прыгнуть?» Это ее бесило. Даже если Сэм и прыгнет — кому какое дело?

— Что скажешь? — негромко спросил Марк.

Ее удивило, что он не наложил запрет мгновенно. Марк — воплощенная безопасность. Предосторожность. Джил снова посмотрела наверх. В лучах солнечного света Джей-Ти стоял рядом с Сэмом. Он положил руки мальчику на плечи и пригнулся к его лицу, указывая вниз.

— Эй, Сэм! — крикнул Марк. Когда ему удалось привлечь внимание сына, он развел руки, выражая недоумение. Сэм в ответ сделал короткое неопределенное движение, словно пытаясь сказать: «Да, я собираюсь прыгнуть, и вы меня не остановите».

Джил вспомнила солнечное утро в ущелье, много лет назад. Она наблюдала за тем, как ее друзья прыгают в воду, один за другим. Когда она наконец прыгнула сама, у нее точно отнялись руки и ноги. Она смутно видела отвесные утесы, людей, загорающих внизу, лучи света, пробивающиеся сквозь сочную зеленую листву, — а потом ощутила сильный удар. Ноги болели, Джил наглоталась воды. Когда она выбралась на теплые камни, то обнаружила огромный лиловый синяк на бедре. Но восторг был просто невообразимый, она ощущала его весь вечер — трепет разумной и рассудительной девушки, однажды, теплым весенним вечером, рискнувшей пережить момент опасности.

Но ей было девятнадцать. А Сэму — двенадцать. Джей-Ти должен был сначала поговорить с родителями. Джил снова ощутила, что у нее слабеют ноги. Если они хотят остановить мальчика, действовать нужно быстро.

— А ты что скажешь? — спросила она у мужа. Ей стало неловко, как будто они впервые принимали важное решение вместе. Дом, друзья, жизнь в Солт-Лейк-Сити вдруг показались такими далекими.

— Там просто нет места на ошибку, — сказал Марк. — Дикси, это безопасно?

Та определенно не сомневалась.

— Джей-Ти никого не стал бы брать наверх просто так, — объяснила она. — Он всю дорогу наблюдает за Сэмом. Ваш сын — ловкий парнишка, так что все будет в порядке. Джей-Ти тысячу раз оттуда прыгал, он это место знает как свои пять пальцев… — Дикси помахала Сэму. — Конечно, решающее слово за вами. Но я бы доверилась Джею-Ти.

В том-то и дело, подумала Джил. Приходится доверять гидам. Доверять, когда они велят чего-либо не делать; доверять, когда они приказывают рискнуть, — не только потому, что это, по их мнению, безопасно, но и потому, что они знают: тебе станет лучше, если ты это сделаешь.

— Тогда все в порядке, — сказал Марк.

— Я тоже так думаю, — поддержала Джил. Она нащупала руку мужа и сжала ее.

Все теперь смотрели вверх. Джей-Ти отступил на шаг, а Сэм остался на краю карниза. Джил помахала ему. Сэм прижал руки к бокам. Джил уже собиралась передумать, когда мальчик отпрянул назад, а потом прыгнул.

Путешественники дружно ахнули.

Сэм, дергая руками и ногами в воздухе, с плеском рухнул в воду прямо в середине затона. Вода сомкнулась над ним, поверхность вспенилась, к берегам побежали волны, потом откатились обратно… А затем, в пяти футах от места погружения, показалась голова Сэма с широко раскрытыми от изумления глазами — он обернулся вокруг своей оси, потеряв на время ориентацию, заметил людей и поплыл к берегу. Дикси протянула ему руку.

— Вылезай живей, чтоб Джей-Ти тоже мог прыгнуть, — сказала она, втаскивая мальчика на карниз. Зубы у Сэма стучали, когда он весь сжался рядом с ней, и у Джил достало благоразумия не обнимать сына. Они снова вытянули шеи. Джей-Ти прыгнул в воду, с оглушительным шумом приводнившись в том же самом месте, где и Сэм. Через несколько секунд он вынырнул, потряс головой и тремя сильными гребками достиг берега. Дикси и Сэм помогли ему вылезти.

— Что скажешь, сынок? — спросил Джей-Ти. Теперь он явно считал Сэма членом некоего эксклюзивного клуба.

— Круто, — бесстрастно отозвался тот. — А ты не хочешь прыгнуть, Мэтью?

— Нет, — ответил брат. — Не люблю высоту.

Джил была удивлена такой рассудительностью своего первенца, не пожелавшего рисковать ради подражания младшему.

— Забирайте бутылки, — объявил Джей-Ти. — Прогулка завершена. Прибавьте шагу. До вечера надо бы еще пройти несколько миль.

— Испугался? — спросил Марку сына, когда они возвращались по тропе.

— Не-а.

— А что тебе сказал Джей-Ти — там, наверху?

— Велел придерживать фамильные драгоценности, — с достоинством ответил мальчик.

Джил не сразу поняла, о чем речь.

— Ты так и сделал? — спросил Марк — как мужчина мужчину.

— Ага.

— Молодец. — Отец потрепал мальчика по волосам.

Сьюзен, Эвелин и Митчелл держались рядом. Джил знала, что они обсуждают ее и Марка. Она понимала, что Эвелин и Митчеллу легко судить, но поведение Сьюзен ее слегка озадачивало. После стольких совместных вечеров Джил полагала, что они достигли согласия по многим вопросам. Она почувствовала себя обманутой — точно так же всегда бывало, когда Марк голосовал за республиканцев.

«Ну и черт с ними! — подумала она. — Они не знают Сэма так, как мы».

— Мы совсем спятили? — поинтересовалась Джил у мужа, пока они пробирались через густые заросли дикого винограда.

— Нет, — ответил тот. — Сэм отлично справился.

Джил улыбнулась.

— Прыжок слишком много для него значит. Если бы мы заставили его спуститься, он бы почувствовал себя униженным. Было бы ошибкой так поступить с ребенком, тем более на реке, тем более в двенадцать лет.

— Ты бы его вернул, будь там миля высоты.

— Но там не было мили.

— Да… Я предпочла поверить Дикси, — сказала Джил, ощутив внезапную легкость во всем организме. — Я подумала — если Джей-Ти считает, что это безопасно, значит, так оно и есть. Правда, сомневаюсь, что остальные со мной согласны.

— Это их проблема, — сказал Марк, и в его словах Джил ощутила трепет восторга. Если бы они не торопились вернуться, если бы вокруг не было полно туристов, она схватила бы мужа за руку, утащила за дерево, и у них получился бы самый незабываемый секс-экспромт за всю историю их брака.

Ей пришлось ждать до вечера, когда Джей-Ти достал сборник стихов и принялся читать вслух. Тогда Джил и Марк ускользнули незамеченными. Много лет спустя Джил будет отчетливо вспоминать, как она опустилась на колени, как пальцы Марка касались ее тела, какой теплой была его кожа и как бесшумно катилась темная река в ночи, когда они легли на песок.




Глава 36

День десятый, вечер. Сто пятьдесят седьмая миля


С точки зрения Сьюзен, Джил и Марк приняли столь безрассудное решение исключительно потому, что неверно оценили высоту. А если бы мальчик разбил голову? Это не парк аттракционов с травмпунктом через дорогу.

— Самому Джею-Ти тоже не следовало прыгать, — заметила Эвелин, пока они шагали по тропе. — А если бы он, руководитель группы, расшибся? Что было бы тогда?

— Это было бы весьма некстати, — признал Митчелл. — Он поставил бы под угрозу поездку целой группы. Между прочим, каждый день обходится нам в двести пятьдесят долларов. Так что жалко тратить время впустую, ожидая прибытия вертолета.

— Может быть, Марк и Джил не подумали, — предположила Сьюзен. — В последнее время они почти не разговаривают. Видимо, никто из них не хотел провоцировать ссору.

— Но это же первое, чему учатся в пути, — негодующе возразила Эвелин. — Не рисковать без нужды. Откуда Джею-Ти знать, что со времен его последнего прыжка ничего не изменилось? А если бы там появился камень, неизвестный ему? А если бы Сэм промахнулся на пару дюймов?

Митчелл что-то буркнул в знак согласия, и они с Эвелин, спускаясь по тропе, продолжали рисовать самые жуткие картины. Сьюзен между тем задумалась над тем, как вести себя вечером. Ей не хотелось снова распивать вино с Джил — она боялась, что не сумеет держать рот на замке. «Что ты за мать, если позволила сыну прыгнуть со скалы?»

Сьюзен впервые почувствовала, что солидарна с Матерью-Ехидной.




Питер и Эми шагали по тропе — он впереди, она следом.

— Я должен был прыгнуть, — твердил Питер. — И почему я не прыгнул?

— Может, заткнешься?

— Ничего бы со мной не случилось. Сэм ведь прыгнул. И все обошлось. Это был мой единственный шанс. Я больше сюда не приеду. Эй!.. — воскликнул он, когда распрямившаяся ветка ударила его по лицу.

— Извини.

— Вот почему я ненавижу пешие прогулки. Вечно меня хлещут ветки. А еще из-за ядовитого плюща. Как думаешь, здесь есть ядовитый плющ?

— Не знаю.

Они прошли шагов тридцать молча.

— Интересно, что на ужин? — снова заговорил Питер. — Ты не знаешь?

Эми пожала плечами:

— У меня нет аппетита.

— Ты просто чемпионка по нытью. Ты всегда такая?

— Это из-за жары, — ответила Эми. — Я бы предпочла пиво. Сколько банок у тебя еще осталось?

— Пять.

— По пять на каждого или всего?

— На каждого.

— Прекрасно.

— Надеюсь, ты возместишь мне убытки, как только мы вернемся к цивилизации.

— Обратись к моей матери. Она просто счастлива, что мы пьем с тобой пиво, и охотно заплатит вдвойне.

— В последний раз, когда мы это проделывали, она вовсе не выглядела счастливой.

— Когда?

— Когда Сэм прыгнул.

— Ты имеешь в виду, что у нее было вот такое выражение? — Эми обернулась и гневно поджала губы. — Наверное, она думала, что Сэм не должен прыгать. Моя мать очень любит критиковать решения, принятые другими родителями.

Питер был так голоден, что у него слегка кружилась голова. Он поискал виноград среди листвы.

— А моя мать была бы не прочь, чтобы я прыгнул, — сказал он. Листья были большие, как тарелки, и ярко-зеленые. Виноградин, впрочем, не нашлось. — Скорее всего она бы сама меня подтолкнула.

— Замолчи.

— Подтолкнула бы. Моя мать — сущая злюка.

— Судя по тому, что ты рассказываешь, она очень одинока.

— По-твоему, я виноват?..

— Полить цветы, — вздохнула Эми. — Посидеть с ней. Выпить стакан лимонада. Возможно, больше ей ничего и не нужно.

— Ну да, как будто ты сама будешь настолько любезна с собственной матерью, когда та состарится. Тогда я приду и прочитаю тебе нотацию, — сказал Питер, — и напомню, как сурова ты была со мной.

— Ты уже через две недели обо мне забудешь.

— Нет. Я не Ллойд.

— Ллойд такой милый, — сказала Эми. — Нужно скопить денег и приехать сюда следующим летом, вместе с Руфью и Ллойдом. Разумеется, без матери.

— И без Митчелла.

— Особенно без Митчелла.

Они вскарабкались на карниз, откуда открывался вид на устье Гавасу. Внизу, в бухте, похожей на фьорд, резиновые плоты толкались друг о друга. Воды Гавасу, цвета карамели, вливались в коричневое русло Колорадо.

— А вот и он, — сказала Эми. На плоту Джея-Ти стоял Митчелл и расстегивал шорты. Эми вытащила фотоаппарат и сделала снимок в ту самую секунду, когда Митчелл принялся мочиться.

— Митчелл больше ни за что никуда не поедет, если увидит свои фотографии в Интернете, — сказал Питер.

— А он может подать в суд?

— За что?

— За вмешательство в личную жизнь.

— На тебя — может, — ответил Питер. — Но не на меня.

* * *


Джей-Ти сразу заметил, что к вечеру компании перетасовались. Митчелл и Лена ужинали вместе со Сьюзен и Эвелин. Марк и Джил уютно устроились спина к спине; от Джея-Ти не ускользнуло, что супруги то и дело брались за руки. Он развеселился, когда после ужина, во время чтения стихов, они улизнули. Джей-Ти надеялся, что они не повстречают змей — помнил, что где-то поблизости живет разжиревшая на мышах гремучка, — и был рад, что Компсоны вернулись прежде, чем наступило время отбоя.

Еще две ночевки, сказал он себе, укладываясь спать. Джей-Ти лежал на спальнике и чувствовал, как ветерок холодит голый живот. Он свесил руку и пощупал собачье ухо.

— Думаю, ты чересчур избалован, чтобы спать в корзинке, — пробормотал он. — Наверное, привык спать в хозяйской постели, э? Вне зависимости оттого, один там хозяин или с подружкой. Да, да… ну ладно, поглядим.





12 июля, день десятый


Я так хотела, так хотела, чтобы они видели меня сегодня на Гавасу, чтобы они оторвались от «Секретов Виктории», веб-сайтов, трехсот фотографий с прошлой вечеринки и увидели, как я плескаюсь в пруду и как Джей-Tи сказал нам, что мы должны ему довериться, задержать дыхание и нырнуть, не открывая глаз, но при этом прикрыть рукой голову, чтобы не удариться об острый камень, потому что, если не повезет, можно стукнуться, когда вынырнешь. И мы вынырнули в подводном гроте, он весь был как будто агатовый, и там журчала вода и было тихо, затем Джей-Ти сказал, что пора идти, и мы снова нырнули и нащупывали дорогу вдоль скалы, а потом вынырнули. Было так тепло и ярко…

Я бы все на свете отдала, лишь бы не торчать еще 180 дней в школе.

Заберите меня, пожалуйста, далеко-далеко…







День одиннадцатый

От Ферн-Глена до Лавы





Глава 37

День одиннадцатый. Со сто пятьдесят восьмой по сто семьдесят девятую милю


Утром того дня, когда предстояло выйти к Лаве, Джей-Ти сварил кофе вдвое крепче обычного. Потом он достал швейные принадлежности и починил лямку на спасательном жилете, а затем умылся и подстриг ногти. Наконец, покопавшись в сумке, он извлек «счастливые шорты», в которых уже сто двадцать четыре раза проходил Лаву.

Когда кофе отстоялся, Джей-Ти принес на плоты три дымящиеся кружки. Дикси набросила одеяло на плечи и подула на кофе. Эбо сидел и хлопал глазами.

— Просыпайся, — тормошил его Джей-Ти. — Судный день настал.

Он мог бы даже и не объяснять, потому что все трое мечтали об этом дне с минувшего вечера. Водопады Лавы, сто семьдесят девятая миля, десять баллов из десяти. Лава со внезапным отвесным падением и «бочкой», способной затянуть человека в преисподнюю.

Дикси отхлебнула кофе и поморщилась.

— Возьмите-ка. — Джей-Ти протянул коллегам витаминные таблетки.

— Это всего лишь Лава, — усмехнулся Эбо. — К чему столько шума?

Джей-Ти знал, что парень шутит, но в его в словах была доля истины. Лава, несомненно, — большой порог, но количество ужасающих историй, связанных с ней, явно не соответствовало реальности. Разумеется, именно об этом и заговорил Митчелл накануне вечером — об утоплениях, сломанных костях, лодках, разбитых в щепы. Пока минуешь Лаву — успеешь поседеть.

— Митчелл запугал Сьюзен до смерти, — пожаловалась Дикси. — Она спросила, можно ли им с Эми обойти Лаву берегом.

— Никто не будет ничего обходить, — возразил Джей-Ти. — Мы спустимся как по маслу. Возьмем вправо, врежемся в волну, промокнем до нитки, будем вычерпывать воду что есть сил, и через двадцать секунд все закончится.

— Митчелл просто хочет всех отпугнуть, чтобы получить место гребца, — предположила Дикси.

— Я его не возьму, — быстро отреагировал Эбо.

— Я тоже.

Оба взглянули на Джея-Ти.

— Ну а как ты, шеф?

— Я возьму Митчелла к себе, — ответил тот, пожав плечами. — Эбо, позволишь Сэму грести?

— Не вопрос!

Дикси закрыла глаза.

— Эбо, ты вот где, — сказала она, высоко поднимая руку, — а хочешь быть вот где. — Дикси опустила руку.

— И возьми к себе Эвелин, — предложил Джей-Ти. — Думаю, для нее это очень важно.

— Эвелин может грести, — заметил Эбо, — если Питер будет впереди. Этого тебе довольно, милая? — спросил он у Дикси.

— Лучше прикрой-ка задницу.

Эбо взглянул через плечо и подтянул одеяло.

— А кто возьмет Руфь и Ллойда?

— Я, — ответил Джей-Ти.

Никто не спорил. То, что он опытнее Дикси и Эбо, в данном случае ровным счетом ничего не значит. Впрочем, опыт обязывал Джея-Ти быть благоразумнее.

— Как там ее нога? — спросила Дикси.

Нормально — так сказал бы Джей-Ти. Новых таблеток ципрофлоксатина найти не удалось, так что Руфь прошла лишь половину курса, и, возможно, вскоре они столкнутся с большой проблемой в виде устойчивой к антибиотикам бактерии. Так или иначе, Джей-Ти не собирался списывать Руфь с перехода. Тем более не на одиннадцатый день. Еще два дня — и ее раной займутся во Флагстаффе.

— Приходилось видеть и похуже, — признался Джей-Ти. — Это же последний спуск Руфи и Ллойда.

— Грустно, — сказала Дикси, дуя на кофе.




За завтраком Джей-Ти лишь с трудом нейтрализовал болтливость Митчелла. Несмотря на мрачные предчувствия, все ели с аппетитом. Вчерашний разлад по поводу педагогических методов Марка и Джил уже был забыт — путешественники с восторгом предвкушали прохождение Лавы. Сегодня они особенно усердно мазались кремом от солнца, как будто он мог защитить и от опасных порогов.

— Как мне надоели ямы вместо туалетов, — вздохнул Питер, протягивая Джил рулон туалетной бумаги.




— Кто-нибудь видел мою бутылку с водой? — вопрошал Митчелл, с подозрением оглядывая всех вокруг.

— Митчелл, — позвал Питер, держа фотоаппарат наготове. — Улыбнитесь.

Тот с готовностью исполнил просьбу.

* * *


На отрезке реки выше Лавы нет серьезных порогов, и гребцам приходилось стараться изо всех сил, чтобы удерживать скорость. Они миновали оползень с валунами, громоздившимися в неустойчивом равновесии на гальке. Потом начался участок вулканического происхождения, с грудами лавы и выходами блестевших на солнце черных базальтовых пород. Вскоре путешественники свернули, и посередине реки перед ними возникла огромная черная скала — Наковальня Вулкана, зловещий остров на спокойной воде.

Заметив Наковальню, гиды насторожились в надежде уловить шум Лавы.

Джей-Ти взглянул на Дикси, оба усмехнулись. Вот оно. Хорошо знакомый звук — низкий, гулкий, алчный.

Через двадцать минут они причалили к правому берегу, вместе с флотилией каяков и других плотов.

— Все на берег, — скомандовал Джей-Ти. — На разведку.

— Это Лава? — спросил Сэм.

— Она самая, — ответил гид. — Давайте посмотрим, не ждет ли нас сегодня какой-нибудь сюрприз. Намочите рубашки, наверху будет жарко.




— Приготовила фотоаппарат? — спросил Питер у Эми, пока та смачивала в реке бейсболку. — Зарядки достаточно? Если хочешь — возьми на всякий случай мой.

Эми нацепила бейсболку, и вода потекла у нее по шее.

— Я собираюсь снимать водонепроницаемой камерой.

— Отличная идея.




Руфь и Ллойд брели по тропке позади Джея-Ти.

— Руфи, — обратился к жене Ллойд, — какое здесь прекрасное место. Думаю, мы как-нибудь сюда вернемся.

* * *


— Интересно, Джей-Ти не убьет меня, если я прихвачу с собой маленький кусочек лавы? — спросила Сьюзен дочь, поднимавшуюся с ней по склону холма.




Лена посмотрела вниз с обрыва.

— Не так уж и страшно, — заявила она.




— Почему Эми не застегнула нижнюю пряжку на спасательном жилете? — спросила Эвелин у Эбо.




Джей-Ти остановился на краю утеса, запыхавшись от жара, исходившего от черных камней. За пять минут подъема мокрая рубашка успела высохнуть. Было видно, как внизу, на реке, один из каяков направлялся к порогу.

— Слишком забрал влево, — заметил Джей-Ти, однако, видимо, ошибся — каякер стремглав миновал порог и, покрутившись некоторое время, достиг спокойной воды.




— Не знаю, но я чувствовала бы себя спокойнее, если бы плыла вместе с мальчиками, — сказала Джил.

— Я тебя прекрасно понимаю, — ответил Марк.




— О Господи! — выдохнул Митчелл, глядя на крошечный плот посреди бушующих волн. — Ничего себе…

— Неудивительно, ведь это десять баллов, — пояснила Эвелин.




Глава 38

День одиннадцатый. Лава, сто семьдесят девятая миля


Эми пыталась не отставать от группы, пока они шагали по тропке наверх, но ступни у нее так распухли, что на каждом шагу она морщилась. Девушке казалось, что она идет босиком по кактусам. Скалы были горячими, тропинка заросла колючими кустами, цеплявшимися за ноги. Эми достигла маленькой площадки и остановилась. Лена была права — Лава вовсе не казалась такой уж большой. Судя по тому, что накануне рассказывал Митчелл, Эми ожидала увидеть нечто размером с Ниагару. А Лава походила на любой другой порог, разве что немногим шире.

Потом она увидела белый плот, пробиравшийся сквозь хаос волн, — он врезался в вертикальную водяную стену, и Эми обратила внимание на то, что высота вала равна длине плота.

О Господи!..

Питер, ушедший наверх вместе с остальными, теперь спускался по тропе к ней.

— Поднимись и посмотри сверху, — посоветовал он. — Оттуда лучше видно. Эй, ты в порядке?

Эми не хотела жаловаться на ноги. Вообще не хотела привлекать к себе внимание. Она скрестила руки на груди. Грудь тоже болела.

— Ну и где этот дурацкий Край, или как его?

Питер указал на длинную неровную полосу — там темная спокойная вода превращалась в белый пенящийся хаос.

— Темная часть — это и есть Край, — объяснил Питер, — а белое, внизу, — «бочка».

— «Бочка» — это то самое место, куда нам не надо?

— Меньше всего на свете мы хотим попасть в «бочку». Даже если ты умеешь плавать. Я, например, умею. Если помнишь, я научился здесь. Но в «бочке» я плавать не хочу…

— Я просто хочу поскорее преодолеть Лаву, — объявила Эми. — Здесь слишком жарко.

— Сколько кадров у тебя осталось?

Эми вытащила водонепроницаемый фотоаппарат из сумки. Он был ярко-желтый, в твердом пластмассовом чехле, с синей резиновой лентой.

— Семь.

— Послушай, Лава больше, чем я думал. Времени будет не много. Джей-Ти сказал, двадцать секунд. Если успеешь снять Митчелла — отлично. Если нет — ничего страшного. У нас и так уже уйма прекрасных снимков.

— Я непременно хочу снять его на Лаве, — сказала Эми. — Он всю поездку об этом твердил. Митчелл на носу — это будет лучшая фотография.

— Ну ты и стерва! — с гордостью произнес Питер.

— Спасибо!




На берегу Джей-Ти собрал путешественников и потребовал внимания. Группа замолчала.

— Итак, — объявил он, глядя вокруг. — Судя по всему, никаких сюрпризов. Вокруг Лавы всегда много шума. И не зря. Лава — серьезная штука. Но я хочу, чтобы все сохраняли спокойствие. Не теряйте голову. Слушайте Эбо. Дикси. Меня.

— А где поплывет Миксер? — спросил Сэм. Он прыгал с ноги на ногу. Утром пес, к огромной радости мальчика, плыл с ним.

— Со мной, — ответил Джей-Ти.

— А кто еще на вашем плоту?

— Руфь, Ллойд, Эми и Митчелл.

Сэм перестал прыгать.

— И кто же будет держать Миксера?

— Видимо, Митчелл, — ответил Джей-Ти.

— Я?! — в ужасе переспросил тот.

— Да, — сказал Джей-Ти. — Вы сидите впереди, поэтому будете отвечать за собаку.

(Вот способ усложнить ситуацию до предела, подумал он.)

Но Митчелл мрачно кивнул.

Джей-Ти снова посоветовал всем проверить спасательные жилеты. Путешественники торжественно разошлись по плотам, пока гиды стояли по колено в воде и сматывали веревки. Стоящие у берега плоты отчаливали в порядке негласной очереди, и группа Джея-Ти ждала.

Когда Эми, Митчелл, Руфь и Ллойд сели, Джей-Ти оттолкнулся.

— Итак, — сказал он, пробираясь на свое место, — главное — пригибаться пониже и держаться покрепче. — Джей-Ти потуже затянул тесемку очков. — И слушайте в оба уха! Как только свернем направо, через две секунды я крикну: «Волна!»

— Что это значит? — спросила Эми.

— Огромный противоток. Короче, когда я крикну: «Волна!» — пригибайтесь, а потом немедленно начинайте черпать. Я сказал — немедленно. Ведрами. Даже не возитесь с насосом, времени не будет. Черпайте как черти. Потом будет еще одна волна, а потом мы проскочим. Все вместе займет двадцать секунд. Не сложно запомнить. Эми, повтори — что ты будешь делать?

— Держаться. Пригнусь, когда вы скажете: «Волна», — а потом начну черпать воду.

— Вот что мне нравится. Пассажир, который меня слушает.

— А что делать с собакой? — поинтересовался Митчелл. — Держать ее за ошейник? Или за поводок? Что мне делать?

Пес терпеливо сидел в ногах у Джея-Ти.

— Зажмите его между ног, как можно крепче, — ответил тот и подтолкнул Миксера. — А ну иди к Митчеллу.

— Поди сюда, пес, — сказал Митчелл. — Только не укуси меня еще раз. Я хороший.

Он неловко протянул руку. Джей-Ти снова подтолкнул собаку. Он знал, что пытается проделать невозможное, но иного выхода не было. Руфь и Ллойд не вариант, а Эми… что же, он помнил, как она скользила по плоту, когда преодолевали Кристалл. Девочке придется держаться обеими руками, что есть сил.

— Некогда таить обиды, — обратился Джей-Ти к Миксеру. — Иди же.

Пес подошел к Митчеллу, обнюхал руку, застучал хвостом, а потом уселся.

— Обхватите его ногами, Митчелл, — сказал Джей-Ти, — и прижмите к себе, как будто это женщина.

Митчелл нервно засмеялся, но все-таки крепко обхватил пса.

— Ну и где эта ваша волна? — спросил он, вытягивая шею.

— Отсюда не видно. — Джей-Ти взялся за весла. — Увидите ее, только когда мы окажемся в самой ее середине.

— Хотите, чтобы я был впередсмотрящим? Лишняя пара глаз не помешает.

— Нет, Митчелл. Я хочу, чтобы вы сидели и держались, как и все остальные. Удерживайте собаку между ног. Руфь? Ллойд? — Он обернулся к ним. — Вы сидите в соответствии с предписаниями?

— Слава Богу, сегодня я уже сходил в туалет, — сообщил Ллойд, нахлобучивая шляпу.

Руфь взглянула на Джея-Ти и пожала плечами.

— Готовы? — спросил гид.

— Готова, — ответила Дикси.

— Готов, — подтвердил Эбо.

— Тогда понеслись.




Эми, примостившаяся на носу плота, пригнулась и съежилась. Она была рада вырваться из окружения горячих черных скал и вновь оказаться на воде: постоянная лужа на дне плота приятно холодила распухшие лодыжки.

Ей не было страшно. Джей-Ти знает, что делает. В конце концов, он проходил этот порог сто двадцать четыре раза.

— Все крепко держатся? — спросил гид. — Ведерки у всех под рукой?

Эми надела чехол с фотоаппаратом на запястье и ухватилась за веревку, заслоняя камеру от глаз Джея-Ти. Пальцы левой руки она запустила под переплетение ремней.

Митчелл наблюдал за ней.

— Натянуты как гитарные струны! — воскликнул он. — Ух ты! Ого! Поехали! Вон и Лава!

Эми заподозрила, что Митчеллу неуютно в ее присутствии, — возможно, потому, что она такая полная. Митчелл тем не менее пытался скрасить ситуацию жизнерадостной болтовней.

— Погляди-ка на парня! — воскликнул он.

— На кого?

— На Сэма.

Эми оглянулась на второй плот и увидела Сэма, сидевшего в середине, сразу же за Питером. Он держался прямо, точно солдат, рукава рубашки застегнуты, а тесемка шляпы затянута так туго, что врезалась в тощую шею.

— Неплохие достижения для мальчишки, в первый день потерявшего сандалию, — сказал Митчелл. — Хорошо, что сегодня ему позволили грести. Он запомнит этот спуск на всю жизнь. Ей-богу, он заслужил право хвастать перед соседскими ребятами.

Эми очень хотелось сфотографировать Сэма и Питера, но она стремилась скрыть от Джея-Ти, что у нее наготове фотоаппарат. Она не желала, чтобы и Митчелл об этом знал, иначе потребует, чтобы она его сфотографировала. Бог весть почему, но Эми считала, что сделанный легально снимок утратит ценность и значение. Его нужно сделать скрытой камерой.

Эми надеялась застичь Митчелла в самый опасный момент, на фоне пены и брызг. Она решила, что снимок в профиль наилучшим образом запечатлеет всю его гордыню. Морской волк. Капитан Митчелл. Может быть, потом удастся пририсовать ему другую шляпу. Что там носил Джон Уэсли Пауэлл?

Джей-Ти греб вдоль берега, поскрипывая веслами. Плот Эбо шел впереди, Дикси плыла сзади. Высоко над головой, с раскаленных скал, на реку глазела очередная компания туристов. Первый плот начал набирать скорость, и тут внезапно Эбо издал крик. Все шесть человек подались вперед, мелькнули весла, плот сначала ухнул вниз, потом задрал нос, затем опасно закачался с боку на бок и исчез среди пены. Эми не могла понять, все ли с ними в порядке. Она не слышала ничего, кроме возрастающего рева воды. Интересно, каким образом Джей-Ти успеет понять, что Эбо спустился благополучно, прежде чем настанет их очередь?

Она настала. Эми пригнулась еще ниже, а потому не видела ничего, кроме темной воды, а рев с каждой секундой становился все оглушительнее. Повернуть обратно было невозможно, они могли плыть только вперед, обреченные на спуск, хотелось им того или нет. Внезапно это показалось Эми крайне символичным, она почувствовала, что река делится с ней древней и простой мудростью, понятной лишь тем, кто пройдет по языку Лавы.

Рядом с ней Миксер счастливо пыхтел и ухмылялся, сидя между коленями Митчелла. Эми взглянула на своего соседа. Она поняла, что нужно фотографировать сейчас, прежде чем плот покатится вниз. Получится идеальный снимок: маленькая голова Митчелла и криво сидящий оранжевый жилет.

Они набирали скорость, и Эми поняла, что у нее есть лишь несколько секунд. Она быстро выхватила фотоаппарат, почти легла и прищурилась в видоискатель.

Снимок действительно получился великолепный.




Впоследствии Джей-Ти задавался вопросом, не упустил ли он что-нибудь, когда давал инструкции. Он, кажется, приказал всем держаться. Двумя руками. Как можно крепче.

Разве нормальный, разумный человек не в состоянии понять, что невозможно одновременно держаться и фотографировать, если только у него не три руки?

Неужели все нужно разжевывать?..




Руфь каждый раз переживала это на Лаве. Она неизменно издавала булькающий звук, исходивший откуда-то из недр живота, когда на нее обрушивалась волна. Холодная, мощная, бьющая точно в цель — водяная стена посреди реки. Руфь кричала, кричала, кричала — а потом схватилась за ведро и начала черпать.




Митчелл стискивал пса между ног так сильно, что боялся раздавить бедное животное. И все же, когда плот наклонился вперед, он не сумел удержать Миксера — и тот выскользнул, как только Митчелл переставил ногу, чтобы удержать равновесие.

Больше он его не видел.




Глава 39

День одиннадцатый. Лава


Сьюзен была в таком восторге от возможности грести на Лаве, что забыла обнять Эми, перед тем как разойтись с дочерью по разным плотам. Когда она вспомнила об этом, порог уже приближался, и Сьюзен выругала себя за суеверия. Материнские объятия не гарантируют безопасность Эми. Девочка сама должна о себе позаботиться.

За кромкой порога река превращалась в бешено кипящее море. Сидя на носу плота, слева, Сьюзен уперлась ногой в крепление и взглянула на Питера, расположившегося напротив. По правилам, нужно было ждать команды Эбо, но Сьюзен доверяла глазам больше, чем ушам.

И все-таки команда прозвучала громко и отчетливо.

— Вперед! — крикнул Эбо, и Сьюзен уверенным движением глубоко погрузила весло в бурливую черную воду. Они преодолели первую волну противотока, вслепую работая веслами. «Хорошо, — подумала Сьюзен. — Мы справимся».

А потом плот полетел прямо на водяную стену.

В прошлые разы, на больших порогах, им удавалось пробиваться сквозь волны. Но сегодня противоток на Лаве их захлестнул. На путешественников обрушился мощный каскад. Сьюзен завизжала — сила удара, казалось, грозила переломать ей кости. Плот не двигался ни вперед, ни назад. Сьюзен почувствовала себя совершенно беспомощной. Как только она погружала весло, течение его выталкивало. Поэтому, опасаясь выронить весло или вывихнуть руку, Сьюзен просто покрепче ухватила его, пригнулась и оставила все попытки грести.

— Не останавливайтесь! Гребите! Вперед! — надрывался Эбо. Его голос доносился откуда-то сверху, как будто он стоял над Сьюзен, — возможно, так оно и было, поскольку она понятия не имела, в какую сторону накренился плот. Потом они во что-то врезались и волна ослабла — теперь вода просто плескала Сьюзен через плечи. Плот опять наклонился. Почувствовав, что нога выскользнула из крепления, она лихорадочно уперлась вновь.

— Вперед! — орал Эбо. — Гребите изо всех сил!

А потом, призвав на помощь силы, о существовании которых она не подозревала, Сьюзен выпрямилась, снова погрузила весло в воду, приняв следующую волну в лицо, и обнаружила, что обрела одновременно и равновесие, и спокойствие. Женщина делала гребок за гребком среди набегающих волн и в какой-то момент почувствовала сопротивление, подсказывавшее, что ее усилия не напрасны: она помогает управлять плотом, выводить его из хаоса, на гладкую черную воду.

Послышались дружные возгласы одобрения.

— Дева Тумана! — орал Эбо, прыгая на плоту точно ребенок. — Вы молодцы, черт возьми!

— Я думал, что сейчас утону! — отозвался Сэм.

— Сколько было воды! — ужаснулся Марк.

— Сотни ведер! — крикнула Эвелин. — Сотни, сотни ведер!

Сьюзен посмотрела вверх по течению. Снизу Лава казалась открытым водосливом огромной запруды. Неужели они действительно преодолели этот порог?

Сэм спросил, можно ли втащить плот наверх и прокатиться еще разок.

— Конечно, можно, — ответил Эбо. — Если ты не прочь сначала разгрузить его, а потом погрузить.

— Серьезно? — спросил Сэм.

— Я никогда не говорю серьезно. Ты еще не понял? А теперь все смотрите на Джея-Ти, — сказал Эбо.

Бурное, точно в парке развлечений, веселье утихло, когда путешественники увидели, как плот Джея-Ти исчез среди волн. Он мелькнул, потом снова пропал. Зрители видели лишь изредка мелькавшие оранжевые жилеты. «Держись, Эми», — подумала Сьюзен.

А потом, точно морской зверь, плот Джея-Ти возник среди пены; гид полусидя работал веслами.

— Что он кричит? — спросила Эвелин.

Сьюзен ничего не слышала. Туристы, стоявшие выше по течению, бросились по тропке к берегу. Внезапно раздался глухой стук по корме плота — Эбо прыгнул на свое место.

— Человек за бортом! — заорал он. — Весла на воду! Гребите!

— Кто упал? — крикнул Сэм.

Сьюзен пыталась разглядеть розовую бейсболку дочери. Плот Джея-Ти так трясло, что она ничего не видела.

— Вперед! Левый поворот! Стоп! К черту! Левый! Смотрите на Питера, смотрите на него! Вперед! Стоп!

Противоречивые приказы сыпались так быстро, что Сьюзен, как ни старалась, не успевала. Им нужно было преодолеть водоворот, эту своеобразную границу между двумя сильными и хорошо заметными течениями, два потока фактически налетали здесь друг на друга. Но гребли все неуклюже, и каждый раз, когда плот приближался к водовороту, его затягивало и волокло обратно, вверх по реке. Сьюзен все время пыталась взглянуть на плот Джея-Ти и убедиться, что Эми в порядке.

— Не смотрите на Джея-Ти! — кричал Эбо. — Гребите! Гребите! Сильнее!

Каким-то чудом у них открылось второе дыхание, и, сделав три дружных гребка, они прорвались. Плот полетел вперед, обернулся вокруг своей оси и вскоре уже плыл по течению. Эйфория тут же миновала. Их несло по одной из самых коварных рек в мире, и неудивительно, что кто-то свалился за борт, однако Сьюзен всячески уверяла себя в том, что это не Эми, — вероятно, Руфь или Ллойд, они стары, слабы и, должно быть, переоценили свои возможности…

А потом она увидела нечто розовое, прыгавшее на волнах в двадцати футах от нее.

Питер тоже это увидел. Он потянулся веслом как только мог далеко, после некоторых усилий подхватил бейсболку Эми и бросил на груду снаряжения, сваленного на середине плота.




Глава 40

День одиннадцатый. Лава


Первое, что испытала Эми, соскользнув с плота, было внезапное исчезновение знакомых шумов. Вокруг были сплошь пузыри — серые и белые, большие и маленькие, они вращались, словно в своего рода галактике. Кто-то ухватил ее за лодыжку, а потом, кто бы это ни был, он разжал пальцы, Эми побарахталась еще немного и сумела вырваться на поверхность. Плот исчез. Она осмотрелась по сторонам и попыталась не поддаваться панике.

Прямо перед ней возвышалась гигантская стена воды высотой в два этажа и шириной в улицу.

Эми понеслась, кружась, барахтаясь и болтаясь, вниз, в черную дыру. Она чувствовала себя Алисой, летящей по кроличьей норе. Она понятия не имела, где верх и где низ, девушка ударилась ногой обо что-то острое и увидела яркую вспышку. Что-то ударило ее в живот, а потом перевернуло и стукнуло в спину. Эми отчаянно нуждалась в воздухе, но едва она вынырнула на поверхность, посреди волн, задыхаясь и глотая воду, как ее засосало обратно. Легкие, лишенные воздуха, страшно болели, и это было настолько мучительно, что Эми согласилась бы втянуть в себя что угодно: воду, воздух, свет, пары ртути, — лишь бы наполнить их и умерить боль.

«Все. Я больше не могу удерживать дыхание».

Девушка уже приготовилась отдаться этому порыву и вдохнуть галлон холодной воды, когда какая-то сила ухватила Эми за ноги, несколько раз перевернула и потащила вниз, туда, где прежде не бывало ни одно человеческое существо. Уже не кроличья нора, а преисподняя — глубокая, темная, бездонная. Внутренняя паника сменилась ужасом, и в это мгновение какая-то похожая на паука черная тварь оплела длинными мускулистыми щупальцами ее крошечное тело.

Вот что такое смерть, подумала Эми, прежде чем потеряла сознание.

Она так и не узнала, что случилось потом. Может быть, вспышка света. Может быть, одинокий пузырек, лопнувший по пути к поверхности. Что бы там ни было, вода сделалась серой вместо черной, а потом белой. Не обращая внимания на боль в легких, в животе, в ноге и в голове, Эми брыкалась, боролась, отталкивала воду и, наконец, вырвалась на поверхность — неровный шум, наполнивший уши, как будто исходил от стада диких зверей, а не из ее собственной трахеи, когда она вдохнула первую порцию воздуха.

Никогда и ничто еще не казалось девушке столь сладким.

Лишь после второго вдоха она вспомнила инструкции Джея-Ти. «Поищи взглядом плот, — говорил он, — подними ноги и откинься назад». Эми поискала плот, какой-нибудь плот, но не увидела ничего, кроме размытой береговой линии, качавшейся туда-сюда. Вздыбилась очередная волна, и Эми испугалась, что сейчас ее снова утянет вниз. Но это была относительно маленькая волна, поэтому девушка осталась на поверхности — единственный раз, когда полнота ей помогла (не считая того случая в бассейне, когда все сказали: «Посмотрите, как Эми держится на воде, она так легко плывет», — и Эми очень гордилась собой; ей было всего семь, и она понятия не имела, что держит ее на плаву, но, разумеется, Сьюзен знала и, кажется, смутилась, но не призналась в этом, когда Эми спросила…).

Алая вспышка.

Оно пропало, а потом возникло рядом с ее лицом — серебристое весло, рука в черной перчатке, седая борода и желтый шлем. Человек что-то кричал, одновременно гребя, но Эми не понимала его. Потом он схватил девушку за руку и помог за что-то уцепиться. У Эми достало сил повиснуть, и так они рассекали волны — берег перестал качаться, показался толстый белый борт плота, и множество рук ухватились за ее спасательный жилет и потянули. Наконец ее вытащили на плот и позволили безжизненно сползти на середину, где, посреди ведер, ремней, плавающих пузырьков с солнцезащитным кремом и путаницы волосатых ног, Эми запрокинула голову и закашлялась.

И никак не могла остановиться.




Глава 41

День одиннадцатый. Река ниже Лавы


Ниже Лавы, на правом берегу, лежит длинный песчаный пляж. Путешественники часто причаливают сюда, переполненные эмоциями после броска через Лаву; здесь они могут наконец поесть, потому что раньше на ленч не хватило времени, открыть банку пива и поделиться впечатлениями от двадцатисекундного сумасшедшего спуска.

Но сегодня группа Джея-Ти не собиралась распивать пиво. Плоты причалили, гиды вбили колышки, и все принялись снимать спасательные жилеты, тщетно пытаясь избавиться от звона в ушах.

В последний раз у Джея-Ти кто-то свалился за борт на Лаве три года назад, но это, в общем, не считалось, потому что мужчина, когда его смыло, вынырнул рядом с плотом и держался за него до конца спуска. Но пережитое Эми являлось, несомненно, полноценным падением: ее сначала засосало на глубину, и, когда голова девушки исчезла под водой, Джей-Ти понял, что вынырнет она не сразу. Ему нужно было управлять плотом, и он изо всех сил постарался переключить внимание остальных на реку, чтобы благополучно достичь подножия порога, хотя и с потерей одного пассажира.

Каякеры остановились чуть ниже по течению, и Джей-Ти хотел поблагодарить Бада за спасение Эми. Но сейчас нужно было заняться девушкой. С ней что-то случилось. Джей-Ти понял это, как только Эми попыталась выбраться с плота: она не могла стоять и согнулась пополам от боли. Сначала гид решил, что Эми что-нибудь сломала. Девушке помогли выйти на берег, она упала на четвереньки и уткнулась головой, точно в позе йоги, а потом расстегнула жилет и начала раскачиваться туда-сюда со стоном, не слыша ни гидов, ни матери, ни Питера, которые стояли вокруг и спрашивали, все ли в порядке. Потом Эми повалилась на бок, подтянула колени, оскалила зубы и с силой втянула воздух.

Питер и Джей-Ти обменялись взглядами.

Эми медленно вышла из транса. Она открыла глаза и посмотрела на них.

— Что такое? — раздраженно спросила она.

Питер присел на корточки и коснулся пальцами ее плеча. Сьюзен, нависавшая над дочерью, села на песок. Эми перекатилась на спину и приподнялась на локтях. Над верхней губой блестел пот — она слизнула его, встряхнула мокрую футболку и спросила:

— Что, больше не на что полюбоваться?

Первым делом надо было освободить Эми от мокрой одежды. Даже тридцатисекундное пребывание в водах Колорадо способно повергнуть человека в шок. Слава Богу, у Эми хватало подкожного жира, но Джей-Ти все-таки беспокоился, особенно видя ее поведение.

— Давай-ка снимем жилет, — сказал он, придерживая девушку, а Питер тем временем высвобождал ее руки. Сьюзен помогла дочери снять футболку, и Эми осталась в купальнике.

Джей-Ти впервые увидел ее без футболки и изо всех сил постарался не глазеть. Груди у нее были как арбузы, стянутые розовым купальником на бретельках. Огромный рыхлый живот с многочисленными складками. Вместо трусов Эми носила мешковатые черные шорты с низко опущенным поясом. Сьюзен поспешно поддернула их на пару дюймов; судя по выражению лица, мать тоже уже очень давно не видела Эми без одежды.

Эбо принес спальник, и они помогли Эми лечь. Потом Эбо накрыл ее одеялом — хотя девушка успела высохнуть и температура поднялась до сорока градусов, Эми дрожала.

— Тебе удобно? — спросил Джей-Ти.

Эми пожала плечами.

Джей-Ти, все еще обеспокоенный, попытался ее подбодрить:

— Теперь ты в числе тех, кто преодолел Лаву вплавь. Элитный клуб.

— А футболки там есть?

— Конечно! Фирменные футболки, шляпы, сумки, ну и так далее.

— Хорошо, — успокоилась Эми, закрывая глаза. — Я еще никогда не была членом какого-либо клуба.

Сьюзен подсунула дочери под голову полотенце, а Джей-Ти уже собирался предложить девушке воды, когда в глазах Эми вновь появилось странное выражение. Она закрыла лицо руками, подогнула колени и зарыла пальцы ног в песок.

— По-моему, что-то не так, — заметила Эвелин из-за плеча гида.

— Эми, — позвала Сьюзен. — Эми, посмотри на меня.

Та перекатилась на другой бок.

— Эми! Детка!

Девушка не отвечала, и Джей-Ти встревожился.

— У нее бывают припадки? — спросил он.

Сьюзен покачала головой.

— По-моему, это не припадок, — сказала Эвелин.

Эми снова обмякла. На сей раз, впрочем, она не открывала глаза. Согнутым локтем Эми прикрывала лицо. Джей-Ти увидел мокрое пятно на песке у нее под бедрами.

— Я не эпилептичка, — сдавленно проговорила Эми.

Сьюзен встала и скрестила руки на груди. Эвелин слегка подвинулась. Остальные — Джей-Ти, Питер и Джил — сидели рядом с Эми, не зная, что делать. Джей-Ти надеялся, что все решится само собой, когда к ним подошел Бад.

— Спасибо, что выручил, — сказал Джей-Ти.

— А что еще я мог сделать? Как там девочка?

— Честно говоря, скверно, — ответил Джей-Ти.

— А что случилось?

— Непонятно.

Бад присел рядом с Эми.

— Эй, помнишь меня?

Девушка открыла глаза, посмотрела на седую бороду Бада, потом обвела взглядом остальных. И снова опустила веки.

— В чем дело? — поинтересовалась она. — Никогда раньше толстяков не видели?




Эвелин прекрасно понимала — это не эпилепсия. У Джулиана были припадки. Это другое. Ей пятьдесят, она штатный профессор биологии в Гарварде, но люди ее почему-то не слушают, если только она не читает лекцию. И то…




Питер подумал, что у Эми аппендицит. Спазмы мучили ее несколько дней — и следовало бы догадаться, — а теперь маленький бесполезный придаток наконец взорвался. Он вспомнил связанные с аппендицитом страхи, преследовавшие мать, — боли в животе, то выше, то ниже, глубоко, то тупые, то острые, пульсирующие, непрерывные. Он несколько раз отвозил мать в больницу, но неизменно выяснялось, что это просто газы. Питер привык считать аппендицит архаизмом эпохи сороковых годов, чем-то старомодным и забытым вроде полиомиелита. А теперь, когда опасность смотрела ему в лицо, он ничего не мог поделать.

Воспоминание о поездках с матерью в клинику заставило Питера задуматься о больничных кроватях и чистых простынях. Как приятно забраться в свежую постель. Потом он представил «мисс Огайо», складывавшую белье в залитой солнцем комнате и говорившую своему прыщавому супругу, что Питер до сих пор сидит под башмаком у матери.

Странная мысль.




Митчелл шагал вдоль берега и свистом подзывал пса.




Именно Джил расставила все на места. Она увидела, как Эми выгибается, упираясь пятками в песок, и коротко втягивает воздух. Она заметила мокрое пятно у нее под бедрами и вспомнила тот вечер, когда Сэм и Мэтью напились «Маргариты», — тогда Питер что-то сказал, а Эми рассердилась и ушла. Знакомая походка вперевалку…

Джил сказала себе, что это невероятно. Девушка не может не знать. Ее мать не может не знать.

Потом она вспомнила истории, встречавшиеся в журналах. Неопытность. Отрицание. А главное — избыточный вес.

Сьюзен отошла, чтобы принести дочери воды. Джил в ее отсутствие решила взглянуть на живот Эми. И все поняла. Бог весть как — но она просто поняла. Джил положила ладонь на лоб Эми.

— Не могли бы вы отойти на минутку? — попросила женщина Джея-Ти и Питера.

Гид явно испытал облегчение. Он встал, отошел и принялся совещаться с Дикси и Эбо. Питер остался, и Джил не стала спорить.

— Эми, у тебя болит живот? — спросила она.

Та кивнула.

— Сильно?

— Очень.

— Эми, — сказала Джил, — можно я его пощупаю?

Эми открыла глаза и посмотрела на Питера, потом снова опустила веки и ответила:

— Да.

Джил коснулась живота девушки. Кожа была теплой и липкой, чуть ниже пупка — родинка, похожая на изюмину. Джил пощупала. Она надеялась, что ничего не обнаружит и что ее подозрения не оправдаются. Но чуть ниже диафрагмы, слева, она ощутила выпуклость. Круглую, размером со сливу. Джил надавила, и бугорок перекатился под пальцами. Локоток. Или ножка. Трудно угадать.

Она сделала глубокий вдох и, не зная, что еще делать, начала легонько массировать живот Эми. Джил вдруг поняла, что прежде никогда не касалась чьего-либо живота, — возможно, это была самая интимная манипуляция из тех, что ей доводилось делать кому-либо, не считая Марка.

— Как ты?.. — спросила она.

— Все в порядке. Мне уже не больно. Я не эпилептик, поэтому даже не думайте вызывать вертолет.

— Боль приходит и отступает? — уточнила Джил.

Эми кивнула.

— С какой частотой?

Девушка пожала плечами.

Джил попыталась сохранять спокойствие, но внутри вся подобралась. Так уже бывало — например, когда Мэтью сломал ногу и врач, взглянув на снимок, сказал: «Честно говоря, все гораздо хуже, чем мы думали, — видите это маленькое пятнышко на кости?..» Когда Сэм подхватил лихорадку, и то цепенел, то обмякал у матери на руках; когда у Марка начались боли в груди и его подключили к разным аппаратам, а потом пришел адвокат и спросил, есть ли у него завещание. Джил всегда казалось, что она приходит в состояние повышенной готовности, только когда дело касается ее собственной семьи. Оказывается, не только.

Джил подумала, что сумеет объяснить Джею-Ти, что происходит; она решила, что даже сможет поговорить с Эми. Но она сомневалась, что у нее хватит сил сказать Сьюзен, с которой они так сблизились во время поездки, что ее семнадцатилетняя дочь, предположительно — девственница, собирается родить, здесь и сейчас, на Колорадо, в десятках миль от ближайшей больницы.




Глава 42

День одиннадцатый. Река ниже Лавы


Джил стояла на солнцепеке. Колени у нее ныли от неудобной позы, во рту пересохло. Она коснулась плеча Питера и жестом попросила отойти в сторонку.

Во время поездки Джил заметила странную дружбу Питера и Эми. Она помнила первое знакомство с Питером во Флагстаффе, вечером накануне отплытия, и обратила внимание на его высокомерное поведение со всеми, включая Эми. Джил ушла, гадая, сумеет ли сохранять терпение в течение двух недель, общаясь с этим нахалом, которого явно больше интересовал секс, чем красоты природы: она отчетливо увидела разочарование на лице парня, когда тот огляделся и увидел Эми, Эвелин, Сьюзен, Джил, миниатюрную Лену и старушку Руфь.

Поэтому Джил даже не предполагала, что Питер будет проводить столько времени с Эми. Она не подозревала, что он сумеет подружиться с девушкой, при взгляде на которую, честно говоря, секс приходит в голову в последнюю очередь.

Питер стоял, опустив глаза, и внимательно слушал.

— Эми тебе что-нибудь говорила? — спросила Джил.

— У нее случались эти боли, — признал он. — Я хотел кому-нибудь сказать, но Эми запретила.

Джил посмотрела через плечо Питера и увидела, что Эми снова легла на бок. Она пожалела, что оставила наручные часы в сумке. Было бы небесполезно засечь время схваток, но для этого нужны часы, — после десяти дней на реке Джил перестала доверять собственному ощущению времени.

— Это не просто боли, — сказала она.

— А что?

— Она рожает.

Джил подождала, пока до Питера дойдет. Но вместо того чтобы нервно шарахнуться, парень сложил руки на груди и серьезно кивнул, как будто ничуть не удивился.

— Вы уверены?

— Я дважды через это проходила. Уверена.

— Я подозревал, что это не просто боли, — сказал Питер. — Но мне и в голову не приходило, что Эми беременна. Вы уже сказали Джею-Ти?

Оба посмотрели на гида, внимательно слушавшего Митчелла, — тот взволнованно говорил и жестикулировал.

— Нет, — ответила Джил. — Но сейчас же скажу. Я подумала… может быть, ты объяснишь Эми, в чем дело?

— Она не знает?!

— Если бы она знала, то не пришла бы в такой ужас, — сказала Джил и тут же оговорилась: — То есть, конечно, она бы испугалась, но… Питер, она понятия не имеет, что беременна. Поверь.

Питер был ошеломлен.

— Как такое может быть? Я думал, у беременных заканчиваются месячные. А еще у них… растет живот.

— Да, это очень странно, но так оно и есть, — ответила Джил. — Когда девушке всего семнадцать, она может и не следить за регулярностью месячных. А если ты очень крупная, то порой просто не замечаешь некоторых деталей. Двадцать лет назад в нашей школе была девочка — как и Эми, очень полная. И она не знала. Ей-богу, не знала. А потом, в один прекрасный день, пошла в туалет, на перемене между математикой и биологией…

— Я понял, — перебил Питер.

— Так бывает, — закончила Джил.

— И… скоро? То есть… когда Эми родит?

— Не знаю, — призналась Джил. — Не думаю, что очень скоро. Хотя — может быть. Не знаю.

— И что нам теперь делать?

— Джей-Ти вызовет по рации помощь. Нужно отправить Эми в больницу. А мы тем временем будем следить, чтобы она лежала спокойно, и постараемся замедлить процесс. И я хочу, чтобы ты ей сказал. Ты ей нравишься.

Питер почесал в затылке.

— Из всех возможных вариантов… — пробормотал он. — Ну ладно.

— Только представь, каково это будет для Сьюзен, — утешила его Джил.




Питер вернулся туда, где, приподнявшись на локтях, лежала Эми. Девушка вытянула ноги — полные, в ямочках, — и он старался смотреть на нее так, как будто ничего не изменилось, но тщетно. Питер пожалел, что ничего не сказал Джею-Ти о болях, но также понял, что нет смысла ругать себя. Как только эта мысль приходила ему в голову, он щипал себя за руку. Сильно. Фокус, которому Питер научился у психолога, когда пытался утешиться после разрыва с «мисс Огайо». «Ущипни себя, как только подумаешь о ней, — и отвлечешься».

— Кит всплыл на поверхность, — драматически сказала Эми, отчаянно пытаясь сесть.

— Как ты себя чувствуешь?

— Паршиво.

Питер взглянул на Лаву. Порог казался маленьким, далеким и нестрашным. Ему предстояло выполнить нелегкую миссию, и он не придумал иных вариантов, кроме как сказать прямо:

— Джил считает, что ты вот-вот родишь.

Эми отвела взгляд, как будто что-то вспоминала.

— Прости, — наконец сказала она бодрым голосом, — но, кажется, ты заявил, что у меня будет ребенок. Я ослышалась, наверное?

— Нет. Я именно так и сказал, — ответил Питер. Он подождал. — Это правда?

— Э… нет.

— Джил утверждает, что у тебя схватки.

— Какие могут быть схватки, если я не беременна?

— А ты не беременна?

— Нет, — ответила Эми. — Я не беременна. Посмотри на меня. Я похожа на беременную? Э… не отвечай. Конечно, похожа, но я всегда так выгляжу. Я не беременна, — сказала она, подчеркнув это слово.

Питер пожалел, что Джил выбрала вестником именно его. Этим должен был заняться Джей-Ти. Он руководитель группы, ему принадлежит вся власть. Он мог бы приказать им преодолеть Лаву на досках, и путешественники бы это сделали — вот насколько они ему доверяют.

Питер посмотрел на плоты, где Джил разговаривала с гидами. Одной рукой она упиралась в бедро, другой заслоняла глаза, беседуя с Джеем-Ти. Гид посмотрел на Эми, и Питер почувствовал, что ему хочется загородить девушку ширмой. Она заслужила уединение в этом абсолютно открытом месте. Он передвинулся, чтобы загородить им обзор.

— Наверное, это потому, что у тебя перемежающиеся боли, — продолжал Питер. — Джил сказала, что пощупала твой живот. Она говорит, на ощупь он точно такой же, как у нее, когда она носила Сэма и Мэтью. Ведь Джил рожала дважды, — добавил он, как будто это был решающий довод.

Но Эми как будто снова унеслась в иное измерение — точнее, напомнил себе Питер, у нее опять начались схватки.

— Кажется, у тебя снова схватки, — сказал он.

Эми застонала.

Питер видел роды только в кино.

— Дыши, — посоветовал он.

Но Эми задержала дыхание. Не зная, что еще делать, Питер взял ее за руку, и девушка стиснула пальцы так сильно, что чуть не переломала ему кости. Питер приготовился внушить Эми, что она действительно рожает, но, как только схватки закончились, девушка села и сплюнула на песок. Она попыталась встать, оттолкнувшись руками, но не смогла.

— Чертовщина какая-то, — выдохнула она. — Я вообще жалею, что тебе сказала.

— Джил сама догадалась, — возразил Питер. — Я ни при чем.

— Дай мне леденец, — прошептала Эми.

Питер удивлялся сам себе, отчего вообще он занимается этим. Что у него общего с Эми? Он имеет полное право уйти и подурачиться с Эбо и Дикси — пусть Сьюзен сама позаботится о том, что происходит (в конце концов, она мать девушки). Возможно, Джил ошиблась. Кто сказал, что она все знает?..

Но с другой стороны, тот же самый Питер каждую субботу приходил к матери и поливал пионы, чистил гриль, выбрасывал сгнившие в холодильнике овощи, забирал в аптеке лекарства и убеждался, что у нее достаточно продуктов на месяц. Возможно, Питер и жаловался порой, но все-таки это делал, потому что матерям нужно помогать.

Почему «мисс Огайо» этого не поняла?..

Девушка сердито взглянула на него. Питер ответил тем же. Мимо проплыла целая вереница желтых плотов, гребцы кричали и махали руками — почему бы и нет? Они только что миновали Лаву, и среди них не было рожениц.

Джил, в двадцати футах от них, продолжала разговаривать с Джеем-Ти. Питер сомневался, что старшего гида легко в чем-то убедить, но, несомненно, ему нечасто доводилось иметь в поездках дело с такими проблемами.

— Все, что мне нужно, — это несколько леденцов, — сказала Эми. — Неужели я слишком многого прошу?..

— Да. Ты слишком многого просишь. Я, в свою очередь, всего лишь прошу тебя признать, что ты беременна, что у тебя роды, у тебя будет ребенок и у нас в связи с этим много хлопот, потому что мы на реке и пределах сотни миль нет ни одной больницы. Из-за тебя многим придется сменить планы. Я, впрочем, не жалуюсь — но ты лучше позабудь о своих леденцах и помоги нам, тогда мы смогли бы помочь тебе. Если я правильно понимаю Джил, меньше всего нам нужно, чтобы ребенок родился прямо здесь. Я не знаю, какие при этом возникают проблемы, и не желаю знать. Но наверняка дело может обернуться скверно. Поэтому прекрати клянчить леденцы.

Эми не ответила. Она смотрела на Джея-Ти и Джил, беседовавших со Сьюзен.

— Джил сообщает моей матери, что я беременна?

— Да, — ответил Питер.

Действительно, в эту минуту Джил обняла Сьюзен, и все трое посмотрели на них. Молодой человек попытался представить, как себя чувствует Эми. Трудно вообразить нечто столь же унизительное. Его сердце разрывалось от жалости к девушке, чья личная жизнь внезапно стала предметом обсуждения для людей, до сих пор, в течение одиннадцати дней, не имевших к ней никакого отношения. Лена, воспитательница детского сада, задавалась вопросом, были ли у Эми серьезные, настоящие отношения. Биолог Эвелин удивлялась, каким образом девушка могла не замечать беременности в течение шести, семи, восьми месяцев. Митчелл полагал, что этот эпизод украсит его книгу, а Марк хотел знать, сколько лет отцу ребенка и возможно ли применить к нему закон об изнасиловании.

И все они вопреки очевидному будут в течение следующих двадцати четырех часов неизбежно, хоть и смущенно, задаваться вопросом, каким образом девушка вроде Эми могла обзавестись настоящим парнем.

Эми потянулась за футболкой, лежавшей на песке, и прикрыла ею живот.

— Не пускай ко мне мать.

Но Сьюзен, Джил и Джей-Ти уже шли к ним. Гид нес на плече пляжный зонтик; подойдя к Эми, он открыл его. Зонтик был яркий — синий, розовый, фиолетовый. Джей-Ти воткнул его в песок, чтобы заслонить девушку от жаркого полуденного солнца. В маленьком кругу тени Сьюзен и трое посторонних людей смотрели на Эми, а другие десять терялись в догадках, — и тогда она закрыла лицо руками и расплакалась.




Глава 43

День одиннадцатый. Река ниже Лавы


Как только до Джея-Ти дошли все возможные последствия ситуации, он принялся действовать с невероятной оперативностью. Приказал Эбо вызвать по радио санитарный вертолет. Велел Дикси и Эвелин повесить тент — крошечный пляжный зонтик давал слишком мало тени. Велел Митчеллу накачать воды, а Марку — отправиться на кухню, включить горелку и вскипятить всю имеющуюся воду. Послал Сэма и Мэтью на берег, поручив спрашивать у всех, кто причаливает, нет ли среди них врача. Он сказал Лене, на чьем плоту и где именно лежат припасы для ленча, и попросил устроить импровизированный буфет. Попросил Митчелла, ради Бога, спрятать подальше фотоаппарат. Рекомендовал Руфи и Ллойду подыскать себе местечко в тени, под кустами тамариска, потому что их ожидает долгий день.

Ллойд закрыл бутылку с водой и вытер заросший подбородок.

— Я врач, — объявил он. — Что случилось?

— Ллойд, иди сюда и сядь, — настаивала Руфь, держа его за руку.

Но Ллойд отмахнулся. Он встал рядом с Джеем-Ти. Его потрепанная бежевая рубашка была заправлена лишь наполовину, и полы свободно болтались. Борода росла пучками, а глаза, когда Ллойд снял очки, чтобы взглянуть на Джея-Ти, оказались желтыми и слезящимися.

— Может быть, я сумею помочь, — сказал он.

Джей-Ти, хватавшийся за любую соломинку, рассказал Ллойду о случившемся.

Тот понимающе кивнул.

— Что же, — произнес он, — это не вполне моя специальность, но я могу быть полезен.

— Тогда пойдемте, — попросил Джей-Ти.

— Я помню, чему меня учили в медицинском институте, — сказал Ллойд. — А еще я кое-чему научился, работая в резервации. Вы знаете, какой у нее срок?

— Сомневаюсь, что кто-нибудь это знает.

— А ее муж?

До Джея-Ти дошло, что привлекать к делу Ллойда, вероятно, было не слишком хорошей идеей. С другой стороны, какой может быть вред? Даже человек с сумеречным сознанием способен по крайней мере предложить моральную поддержку.

— Никакого мужа нет, — пояснил Джей-Ти.

Ллойд с серьезным видом кивнул, как будто это коллега поделился с ним конфиденциальной информацией.

— Полагаю, это первый ребенок, — заключил он. — Но роды могут пройти быстро даже у первобеременной. Никогда не угадаешь. Руфь, например, родила первенца за пять часов.

Джей-Ти не особенно обрадовался, услышав это. А еще тут же вспомнил, как двадцать пять лет назад Мак рожала Колина во флагстаффской больнице. Тогда прошло тридцать шесть часов, прежде чем врачи наконец решили, что пора делать кесарево сечение. От воспоминания об этой операции по ногам Джея-Ти как будто пробежал электрический ток. Мак потеряла много крови, ее жизнь находилась под угрозой, они оба страшно боялись. Но врачи приказали перелить ей несколько пинт крови, немедленно поставили капельницу, и через несколько минут лицо Мак вновь обрело цвет — а в это время новорожденного взвешивали, обмывали и заворачивали в мягкое больничное одеяльце. Джей-Ти вспомнил, что готов был целовать пол родильной палаты — все могло закончиться плохо, но в итоге он вернулся домой со счастливой женой и здоровым вопящим младенцем.

Он посмотрел на то, что окружало его здесь: пляж, заваленный снаряжением, река кофейного цвета, скалы, жаркое солнце над головой, — и задумался, что им делать, если ребенок Эми решит появиться на свет прежде, чем прилетит вертолет.

— У нее отошли воды? — спросил Ллойд.

— Не знаю. Вы когда-нибудь принимали роды?

— В резервации я однажды принял двойню. Но возможно, мои представления слегка устарели.

— Ничего страшного.

— Вы ведь не подадите на меня за это в суд?

Джей-Ти подивился человеку, находившемуся в тисках болезни Альцгеймера и в то же время умудрявшемуся шутить. К тому времени на берегу устроили походный лазарет. При помощи колышков, веревки и треугольного куска брезента Дикси, Эвелин и мальчики возвели навес, под которым было достаточно тени и свежего воздуха. Митчелл притащил пятигаллоновую бутыль с водой и положил под тентом, а Эвелин отыскала в недрах сумки непочатую пачку хлопчатобумажных салфеток.

Тем временем прибыла очередная группа туристов, и вокруг тента собралась пестрая толпа — молодые гиды в купальных костюмах, старики в пестрых рубашках, компания путешественников в нелепых разноцветных сандалиях. И все шестеро каякеров. Если в их числе не было врача, Джей-Ти предпочел бы обойтись без зрителей, поэтому он велел Митчеллу отогнать зевак.

— Если нам понадобится помощь, мы попросим.

Джей-Ти был раздражен, хотя и безо всякого очевидного повода. Разумеется, всем любопытно и все хотят помочь.

— Что им сказать? — уточнил Митчелл.

Можно ли сообщать толпе посторонних людей, что здесь рожает семнадцатилетняя девушка, которая даже не знала о своей беременности?..

— Спросите, есть ли среди них врач, — попросил Джей-Ти.

Митчелл вышел из-под тента и приложил руки рупором ко рту.

— Есть здесь акушер?

Джей-Ти чертыхнулся про себя.

— Ну вот, теперь они в курсе, — сказал Питер.

В течение поездки было несколько случаев, когда Джей-Ти ощущал, что вот-вот дойдет до своего предела. Например, на «Ранчо призрака», когда Миксера протащило под мостом. Или два дня назад, на Апсете, когда Митчелл вместе с собакой свалились с обрыва.

Теперь ему казалось, что его жизнь похожа на веревку, сплошь в узлах и петлях, нечто вроде лестницы Иакова, ведущей в бездну. Плевать, даже если у тебя нервы разбалансированы, — либо ты жив, либо мертв; главное — чтобы все были в порядке. Он снова вспомнил Мак: она из тех людей, всегда способных найти очередную соломинку, чтобы уцепиться, если больше ничего не помогает.

Когда-то они были отличной парой, подумал Джей-Ти. Он ощутил внезапную боль при мысли о том, что их брак распался, что много лет на реке прошли без любимой женщины, с которой можно было бы всем этим поделиться.

Но разумеется, сейчас некогда было думать о Мак. Джей-Ти отхлебнул из бутылки. В этот момент Сьюзен принесла воды для Эми. Она бродила вокруг тента в растерянности. Джей-Ти отодвинулся, давая ей место.

Ллойд щупал пульс Эми.

— Сто десять, — сказал он через плечо.

— Кто-нибудь, запишите, — велел Джей-Ти.

Эвелин немедленно занесла эту цифру в записную книжку. Эми начала покачивать бедрами.

— Опять началось, — объявил Ллойд.

— Запишите время, — обратился Джей-Ти к Эвелин.

Сьюзен держала одну руку дочери, Джил другую, а Питер схватил девушку за щиколотки.

— Дыши, Эми! — сказала Джил. — Помнишь, как я тебя учила? Дыши, прежде чем станет больно. Глубокий вдох, потом медленный выдох. Ты справишься.

— Мне уже больно! — простонала Эми.

— Ты справишься, — повторила Джил. — Ну же, давай. Глубокий вдох. Вот умница. Ты все можешь.

Эми сделала глубокий вдох, но не удержалась и испустила громкий крик, от которого у Джея-Ти кровь застыла в жилах.

— Попробуй еще разок! — велела Джил. — Дыши глубже! Повторяй за мной! — Она с шумом втянула воздух, чтобы показать, как надо.

Сьюзен оцепенело следила за ней. Эми уперлась пятками в песок.

Потом схватки закончились.

— Две минуты, — объявила Эвелин.

— Детка, — Ллойд склонился над Эми, — все будет в порядке. Мы позаботимся о тебе и твоем ребенке. Ты хочешь мальчика или девочку?

Глаза Эми испуганно забегали.

— Понимаю, понимаю, — заверил Ллойд. — Тебе все равно, был бы малыш здоровым. Не беспокойся, мы о вас позаботимся.

Джей-Ти решил, что наилучший способ — это просто повторять за Ллойдом.

— Мистер Френкель прав, — сказал он девушке. — Все будет хорошо. Главное, дыши. Так, как показывает Джил.

Под тент нырнул запыхавшийся Митчелл.

— Я нашел врача!

Джей-Ти чуть не подпрыгнул. Он поспешно вышел на свет и чуть не столкнулся с мужчиной в темных очках и с десятидневной щетиной.

— Это Дон, — объявил Митчелл.

Джей-Ти схватил его за руку.

— Вы врач?

— Гастроэнтеролог, — ответил тот. — И всего лишь ординатор. Не знаю, смогу ли я помочь…

— Конечно, сможете, — сказал Джей-Ти. «Та же часть организма, — подумал он. — Сейчас и этого довольно».

— Вы уверены, что у нее роды?

— Да.

— И на каком она сроке?

— Мы не знаем. Ей всего семнадцать. Это началось примерно час назад. Девушка не знала, что беременна.

— Насколько раскрылась матка?

Матка! Джей-Ти об этом даже не подумал. Он вспомнил худые колени Мак, расставленные в стороны, и акушера, возившегося у нее между ног, запустив руку внутрь едва ли не по плечо.

— Никто не смотрел, — ответил он. — А ну-ка подвиньтесь! — крикнул гид, ныряя под тент. — Вот врач.

Ллойд высморкался в старый платок, свернул его и засунул в карман — видимо, на веки вечные.

— Ллойд тоже врач, — объяснил Джей-Ти.

— Как зовут девушку? — спросил Дон.

— Эми.

— Привет, Эми, — сказал он, опускаясь на колени и отводя со лба девушки прядь волос. — Меня зовут Дон.

Эми молча взглянула на него.

— Можно я пощупаю твой живот?

Та кивнула. Дон положил руку на объемистую бледную выпуклость. Его лицо оставалось бесстрастным, пока он щупал и осторожно нажимал. Джей-Ти воображал, как он сейчас удивленно нахмурится и скажет: «Она не беременна, просто ей нужно немного сбросить вес».

— Ваше заключение? — спросил Ллойд.

Дон отодвинулся.

— Я мало что могу сказать. Два года назад я ассистировал акушеру, и все, что я знаю, основано лишь на этом. Не могу определить в точности, какой у нее срок, но, судя по всему, довольно большой. И кажется, ребенок повернут головкой вниз. Это хорошо. — Он обратился к Эми: — Слава Богу, ребенок идет головкой книзу.

Судя по всему, Эми не поняла. С тем же успехом Дон мог доказывать ей математическую теорему.

— Но главное, нужно выяснить, насколько раскрылась шейка матки, — продолжал он.

Лицо Эми по-прежнему оставалось бесстрастным.

— Когда у женщины роды, шейка матки раскрывается, — объяснял Дон. — Знаешь, что такое матка?

Он изложил суть в медицинских терминах, потом попросил Эми представить себе перевернутую грушу.

— Там, где у груши хвостик, находится шейка матки. Она должна растянуться, чтобы ребенок мог выйти. Это и называется раскрытием.

Эми согнала с ноги жучка.

— Чем шире раскрывается матка, тем ближе рождение ребенка. Чем меньше она раскрыта… ну, значит, придется еще немного подождать.

— Ради Бога… — прошептала Сьюзен.

— Объясните ей, как именно вы это проверите, — подсказала Джил.

— Чтобы узнать, насколько раскрылась матка, мне придется ее обследовать, — сказал Дон. — А для этого все должны выйти. Я введу два пальца в родовой канал и измерю диаметр шейки.

Он замолчал. Лицо Эми было равнодушным, и Дон взглянул на окружающих, как будто ожидая помощи. Джил подалась вперед и кашлянула.

— Эми, — мягко проговорила она, приглаживая девушке волосы, — нужно проверить. Возможно, будет немного неприятно, но ты справишься. Во всяком случае, это вовсе не так больно, как схватки.

— Какая разница, — пробормотала Эми, не открывая глаз.

— Джил права, — сказала Сьюзен. — Нужно это выяснить.

— Замолчи, мама, — прошептала Эми.

Сьюзен без единого слова встала и вышла из-под тента.

— Разойдитесь, — велел зрителям Джей-Ти. — Пусть Эми и Дон останутся одни. Ллойд, посмотрите-ка, как дела у Руфи. Проследите за тем, чтобы ваша жена пила достаточно воды. Она не должна страдать от обезвоживания.

— Конечно, — ответил Ллойд.

— Питер, а ты взгляни, чем заняты мальчики.

— Да, сэр, — отозвался тот.

Джей-Ти с радостью ощутил, что вновь способен руководить. Избавившись от покалывания в ногах, он увидел Ллойда, стоявшего на солнцепеке и щупавшего подбородок. Гид подошел к старику.

— Проверили, как там Руфь? — спросил он.

Ллойд снял бейсболку, провел рукой по волосам и снова надел. Джей-Ти указал на стол, где Руфь торопливо превращала остатки мяса в нечто, способное показаться аппетитным тому, кто еще не ел.

— Ах да, — сказал Ллойд и зашагал к столу.

— Ллойд, — окликнул Джей-Ти.

Старик обернулся.

— Ей-богу, вы в свое время были классным врачом, — сказал Джей-Ти.

Тот пожал плечами:

— Это всего лишь моя работа.




Глава 44

День одиннадцатый. Река ниже Лавы


Сьюзен твердила себе, что во всем виновато неудачное стечение обстоятельств. Кому приятно, будучи на реке, услышать такую новость? Но, так или иначе, когда Эми велела матери замолчать, Сьюзен показалось, что ее пырнули ножом.

«Да уж, могла бы быть и полюбезнее», — заметила Мать-Ехидна.

Вышло грубо — несомненно, грубо. Но Эми постоянно просила мать замолкнуть, и обычно это ничуть не беспокоило Сьюзен. Например, когда та хвалила ее новую футболку или пыталась посочувствовать по поводу школьных проблем. «Замолчи, мама!» Сьюзен всегда видела в этом эмоциональный намек на то, что она слегка перегибает палку. Пусть ей не хотелось это признавать, но иногда Сьюзен ощущала себя частью некоего элитарного клуба.

Но только не сегодня. Два коротких слова пронзили болью ее сердце — такие быстрые и разрушительные, что ей пришлось бежать из-под навеса.

Сьюзен почувствовала, что она не только отвергнута дочерью, но и унижена. Господи, кем надо быть, чтобы не знать, что твоя дочь беременна? Разве она не заметила, как Эми прибавила в весе? Не заметила, что они перестали регулярно покупать тампоны? Не удивилась, отчего Эми тошнит по утрам?

Впрочем, она даже не задумывалась, занимается ли Эми сексом. А какая мать не заботится об этом в наши дни, после новостей по телевизору, после журнальных статей про венерические заболевания и про школьниц, делающих минеты в школьных туалетах? Какая мать по крайней мере не задумывается?

Сьюзен, вот какая. И почему? Да потому что Эми толстая. У толстушек не бывает парней, они не занимаются сексом.

При мысли о том, что она настолько поддалась стереотипам, ей захотелось броситься в реку.

«Прекрати, — сказала Мать-Ехидна, — у Эми не рак».

Сьюзен все понимала. Она знала, что сейчас не время казнить себя за ошибки и прятаться от грубых слов — только не теперь, когда Эми рожает под примитивным тентом, в самом сердце Большого каньона. И все-таки Сьюзен было больно. Прежде «замолчи» означало: «Мама, не городи чушь». Но сегодня это значило: «Уходи, я тебя ненавижу, не желаю твоей помощи, не хочу тебя видеть».

— Сьюзен?

Она обернулась и увидела Джил. Сьюзен немедленно вспомнила многочисленные дурацкие вечеринки и якобы исполненные глубокого смысла разговоры о детях и родителях. И все это — в то время как ее собственная дочь беременна.

Джил положила руку ей на плечо. Сьюзен скрестила руки на груди и отодвинулась.

— Так бывает, — сказала Джил. — Я про такое читала. Кто угодно может не заметить. Кто угодно…

— Перестань. Перестань, ладно? Я ее мать. Я должна была знать.

Джил замолчала. Сьюзен говорила слишком резко, но ей было все равно. Любой способен предлагать объяснения и извиняться, но никто не знает, что чувствует Сьюзен. Джил, разумеется, не понимает, каково это — быть настолько слепой, чтобы готовить дочери завтрак, отвозить ее в школу, спать рядом с ней в крошечной палатке — и не знать. У Джил сыновья, поэтому она не понимает, что с момента рождения дочери Сьюзен, сознательно или нет, ожидала ее беременности и надеялась на то, что она, мать, будет советовать, успокаивать, делиться опытом. И вдруг она внезапно узнала, что все это случилось без ее ведома!

Она заметила Эвелин, направляющуюся к ним с бутылкой воды. Сьюзен напряглась: вряд ли она сможет вытерпеть присутствие этой странной, вечно серьезной женщины, заслужившей звание профессора биологии, но притом понятия не имевшей о том, как нужно общаться с представителями человеческой расы.

Эвелин помедлила и сказала:

— Эбо наколол льда, и я дала Эми пару кубиков пососать.

— Спасибо, — ответила Джил.

Эвелин медлила.

— Ничего не говори, — предупредила Сьюзен.

— Хорошо.

Сьюзен взглянула на Эвелин, продолжавшую неловко стоять рядом.

— Что тебе надо?

Эвелин сунула ей бутылку.

— Здесь вода со льдом, — сказала она. — Я подумала, ты тоже не откажешься.

Пристыженная этим знаком внимания, Сьюзен прижала бутылку к груди. Ей немедленно стало холодно.

— Спасибо, — с трудом выговорила она.

— Давай посидим, — предложила Джил.

Сьюзен горестно покачала головой, но все-таки села и подтянула колени к груди. Джил и Эвелин устроились по бокам.

— Все в порядке, — сказала Джил. — Да, ты не знала. Ты пропустила признаки. Но сейчас Эми в тебе нуждается.

— Нет, не нуждается, — возразила Сьюзен. — Она видеть меня не хочет.

Эвелин явно встревожилась.

— Сомневаюсь, — покачала головой она. — Разумеется, ты нужна Эми. Разумеется, дочь хочет тебя видеть. Почему ты так говоришь?

— Наверное потому, что у меня есть некоторый опыт общения с подростками, — заметила Сьюзен.

Эвелин опустила глаза, и Сьюзен поняла, что обидела бездетную женщину, которой никогда не суждено столкнуться с подобными проблемами. Но Сьюзен было все равно. У нее хлынули слезы.

— Почему она мне не сказала?..

— Эми не знала, — ответила Джил.

— Она даже не сказала, что занималась сексом! Она думала, что я рассержусь? Скажу, что она слишком молода? Да, Эми слишком молода — но я бы ни за что не стала ее упрекать! Я бы отвела ее к врачу, Эми бы осмотрели, мы бы узнали про беременность, и нам не пришлось бы принимать роды на Колорадо!

Джил и Эвелин положили руки на плечи Сьюзен.

— Я плохая мать, — всхлипнула та.

— Чушь! — отрезала Эвелин.

— Это ужасно — я не знала, что моя дочь беременна, а теперь, когда у нее внезапно начались роды, думаю лишь о том, какая я плохая мать. О Господи!..

Эвелин на мгновение задумалась.

— То есть ты хочешь сказать, что ты плохая мать, не только потому, что подвела Эми, но и потому, что теперь ты думаешь исключительно о том, как именно это произошло?

Сьюзен зарыдала еще сильнее.

— Я всю жизнь только это и делала! Всегда думала только о себе. Неудивительно, что Эми замкнулась, — она знала, что ей придется сидеть и слушать, как это было у меня. Я, я, я!..

Эвелин и Джил задумались.

— Я изо всех сил пытаюсь установить с дочерью контакт, — сказала Сьюзен, — но ничего не получается.

— Может быть, так было до сих пор, — мягко заметила Джил. — Но нельзя просто устраниться, когда девочка больше всего нуждается в тебе. Сейчас ты должна быть сильной.

— Конечно! Я бы, например, установила правило, — объявила Эвелин, сжав кулак. — Я бы сказала: «Эми, мне все равно, что ты скажешь, но я от начала до конца буду рядом с тобой!»

Сьюзен слабо улыбнулась — ей еще не доводилось видеть столь бурное выражение чувств со стороны Эвелин. Хотелось бы посмотреть, как эта женщина читает лекции. Некогда у Сьюзен был учитель, буквально помешанный на тихоокеанских ветрах. К концу года весь класс тоже увлекся этим же предметом.

Она утерла слезы.

— Обычно я вовсе не такая обидчивая…

— Думаю, это из-за того, что мы на реке, — сказала Эвелин.

— И вдобавок у тебя рожает дочь, — добавила Джил.

Женщины помогли друг другу подняться. Сьюзен глубоко вздохнула. Глаза у нее щипало от соли и солнца, и ей вновь захотелось войти в реку и уплыть прочь.

Но вместо этого она прерывисто рассмеялась.

— О Господи, — хрипло сказала она. — У меня сердце в пятки ушло.

— Что же, — ответила Эвелин. — Пусть будет где ему угодно, если тебе от этого легче.




— Скоро ли прилетит вертолет? — спросил Джей-Ти у Эбо.

— Мы следующие в очереди.

Джей-Ти вздохнул.

— Там что-то серьезное, шеф.

— Напоминай об этом почаще.

— Как можно не знать о том, что ты беременна?.. — удивился Эбо.

— Понятия не имею.

— Ты когда-нибудь принимал роды в каньоне?

— Я никогда не принимал роды. И делать этого не буду. Вот-вот прилетит вертолет, и Эми заберут в больницу, а мы устроим вечеринку в честь преодоления Лавы.

— Ты действительно думаешь, что мы в состоянии веселиться?

— Нет.

Эбо нахмурился.

— Не понимаю, — сказал он. — Как может девушка не знать?..

* * *


— Возможно, его просто затянуло в водоворот, — объяснял Митчелл мальчикам. Они стояли на краю пляжа, ниже по течению. Мэтью смотрел в бинокль.

— Ты что-нибудь видишь? — спросил Сэм.

— Нет, — ответил Мэтью.

— Можно посмотреть?

Мэтью передал брату бинокль. Митчелл терпеливо показал, как настроить резкость.

— Ищи красный платок, — подсказал он. — Так будет проще его заметить.

— На нем был спасательный жилет, — вспомнил Сэм, морщась. — Так?

— Конечно, — ответил Митчелл.

— И он хорошо плавает.

— Значит, мы его найдем.




Глава 45

День одиннадцатый. Ниже Лавы


Глаза у Дона были добрые, и первое, что он сделал, — накрыл ее свежей прохладной простыней ниже талии, а потом натянул тонкие перчатки.

— Я проверю шейку матки в перерыве между схватками, — объяснил он. — Позволь, я сниму с тебя шорты.

Эми, не отвечая, приподнялась. Она в Большом каньоне, окружающие думают, что у нее роды, и она позволит врачу себя обследовать, чтобы доказать, что она не беременна. У нее киста размером с грейпфрут, как у одной девочки, про которую Эми читала в журнале. И сейчас эту штуку извлекут. Как камень из почки. Во всяком случае, чтобы вытерпеть обследование, она представит, что на ее месте кто-то другой — например студентка колледжа, приехавшая на велосипеде с другого конца кампуса после свидания с парнем, чтобы, как и все ее сокурсницы, пройти обследование у гинеколога.

Сьюзен, сидя рядом, положила ей на грудь мокрую футболку. Хлопчатобумажная ткань была прохладной и приятной. Просто удивительно, что после купания в реке она так замерзла.

— Как ты себя чувствуешь, детка? — спросила мать.

— Муторно. А он… — Эми не смогла придумать правильное слово.

— Я не акушер, — сказал Дон, стащив с нее шорты, — но полагаю, что сумею тебе помочь. Подвинься ко мне. Подтяни колени. Попробуй расслабиться. Извини. — Дон смущенно взглянул на девушку. — Наверное, это все равно что советовать расслабиться человеку, когда он преодолевает Лаву.

Эми осторожно развела колени. Она студентка. Она часто это проделывает. Мать спокойно сидела рядом. Эми удивилась тому, что Сьюзен не болтает.

— Говорят, ты неплохо окунулась, — сказал Дон. — Готов поклясться, тут-то малыш и решил: к черту, снаружи мне будет безопаснее.

Эми понимала, что у нее киста, но ей не хотелось его смущать, говоря об этом.

— Ну-ка поглядим, — продолжал Дон. — Все просто. Сделай глубокий вдох. Вот так…

Эми чувствовала себя так, как будто в нее засовывают бейсбольную биту. Она подумала, что дальше уже некуда, но Дон все-таки протиснулся. Было больно. Так же больно, как при схватках. Точнее, при спазмах, почему-то называемых всеми схватками.

— Хорошо… — пробормотал Дон, кладя свободную руку ей на живот. — Хорошо… — Он взглянул на реку.

Эми показалось, что внутри ее движутся континенты. Она ждала, пока хватало сил, а потом спросила:

— Ну что?

Самое худшее во время врачебного осмотра — внезапное молчание. Эми попыталась вспомнить, что же сказал ей Дон — что именно он собирается обследовать. Он сказал что-то о раскрытии. О шейке матки. Он ожидает обнаружить ребенка, а она — кисту, но внезапно Эми осознала третью возможность. Может быть, это не ребенок и не киста, а нечто гораздо худшее!

Дон вытащил руку, стянул перчатку и положил поверх снятых с Эми шортов.

— Ты сказала, что у тебя и раньше болел живот?

— Да, но не так сильно.

— И давно?

— Не знаю. Может быть, неделю.

— Тошнота? Понос?

— Да, немного.

— Боли в спине?

— Да.

Дон встал и похлопал девушку по коленке.

— Сейчас вернусь, — сказал он, жестом позвал Сьюзен, и оба вышли из-под навеса.

Эми смотрела, как они идут туда, где стояли Джей-Ти и Джил. Дон что-то им сказал, и Сьюзен попыталась немедленно вернуться под навес, но он удержал ее за руку.

«Я умираю, — подумала Эми. — Они все поняли и теперь обсуждают, как сказать мне… Лучше бы я утонула на Лаве!»

Следующий приступ начался без предупреждения, пока Эми лежала одна. Она ощутила сжатие, а потом, прежде чем успела позвать на помощь, живот словно заледенел и стал твердым как камень. Внутри у нее как будто заработал бульдозер. Боль была сильнее прежнего — Эми даже вообразить себе такого не могла. Кто-то крикнул, и немедленно возле Эми возникли люди. Кто-то держал ее голову у себя на коленях; она повернулась, и ее стошнило — в воздухе тяжело запахло рвотой. Эми боялась, что утратит контроль над кишечником. Что-то холодное коснулось щеки, Эми схватилась за это, укусила, замолотила кулаками по земле. Ей в горло точно вогнали пробку.

Потом бульдозер утих, и Эми смогла вздохнуть. Когда она открыла глаза, ее мать, Джил, Дон и Питер стояли на коленях вокруг. Питер осторожно вытащил у нее из зубов мокрый платок, а Сьюзен поднесла к губам дочери чашку с холодной водой.

— Ну же, скажите мне, — спокойно произнесла Эми. — Я умираю, ведь так?

— Нет, не умираешь, — ответил Дон. — Как выяснилось, шейка матки у тебя раскрылась на девять сантиметров. То есть ребенок готов вот-вот появиться на свет. Я даже не ожидал такого прогресса. Наверное, первая стадия родов прошла в течение дня — возможно, даже в течение нескольких дней. Боли в спине? Спазмы? Ей-богу, удивительно, что ты терпела до сих пор.

— Я не беременна, — сказала Эми. — Это киста.

Дон подался к ней.

— Это не киста. Ты стопроцентно беременна. И у тебя будет ребенок.

— Нет, — сказала Эми. — Нет!

Появилась Сьюзен.

— Да, детка. И мы тебе поможем.

— Нет, — возразила Эми, ощутив приступ паники. — Вы не понимаете. Я не беременна!

Она отказывалась уступать. Такого просто не может быть. Она даже не может вспомнить — где, кто и когда. Она неизбежно будет унижена, если признает нечто в этом роде. Потому что девушка, проходившая весь срок беременности, не подозревая об этом, покажется чудовищной дурой. А Эми — умница. На экзамене она набрала 2400 баллов, а осенью намеревается поступить в хороший колледж. Она будет одной из тех худеньких студенток, что катаются на велосипеде по кампусу и встречаются с парнями…

— Эми, послушай. — В ее поле зрения снова возникло лицо Дона, пристально взглянувшего ей в глаза. — У тебя действительно будет ребенок. Скоро. Роды уже начались. У нас нет иного выхода, кроме как их принять. Это все равно что преодолевать порог. Как только попадаешь на «язык», обратной дороги нет.

Эми покачала головой.

— Ты сможешь, — продолжал Дон, — потому что других вариантов нет. Попытайся расслабиться, так как сейчас снова начнутся схватки.

— Нет! — всхлипнула Эми.

— Не плачь! — резко сказал Дон. — Сейчас нельзя плакать. Когда ребенок родится, можешь реветь сколько угодно, но только не сейчас.

Сьюзен сжала руку дочери.

— Он прав. Береги силы. Началось самое худшее. Если ты это выдержишь — то выдержишь что угодно.

— Откуда тебе знать? — огрызнулась Эми.

Мать положила ей на лоб смоченный в воде платок.

— Потому что я рожала. Как только шейка матки раскроется на десять сантиметров, ты начнешь тужиться — это тоже больно, но не так, как теперь. Схватки — самое худшее, они долгие, интенсивные и идут друг за другом.

Действительно, они снова начались — сжатие, потом мгновение удушья и взрыв боли. Эми казалось, что ее потрошат. Она пыталась удержать рыдания, но была слишком испугана — нынешней и предстоящей болью. Дон прав — иного выхода нет. Куда ни глянь, всюду боль.

Где-то кричали голоса — как будто в другой галактике.

— Не могу! — завопила Эми.

— Можешь! — возразила Сьюзен. — Дыши!

— Не могу!

— Эми… — Девушка ощутила руку матери на лице. Сьюзен повернула голову дочери, заглянула в глаза и поднесла указательный палец к губам Эми. — Смотри на мой палец. Видишь его? Представь, что это свечка. Задуй ее.

Эми отвернулась, но Сьюзен заставила девушку принять прежнее положение и снова выставила палец.

— Дуй! — приказала она.

Эми поджала губы и слегка дунула.

— Вот так! Дуй! Задуй свечку, детка! Глубокий вдох! Выдох! Отлично, девочка, ты прекрасно справляешься.

Эми стиснула руку матери и попыталась хорошенько дунуть. Боль была одновременно внутри и снаружи — злая, скручивающая, мучительная, — и ослабить ее или изгнать казалось невозможным.

— Дуй, — повторила Сьюзен. Эми так разозлилась на боль, что ухватила материнский палец и сильно укусила.

Сьюзен отодвинулась и потерла руку.

— Прости, — сказала Эми. — Я прокусила кожу?

Мать показала палец. Крови не было, только розовые следы зубов.

— В следующий раз просто дуй.

— В следующий раз она возьмет палку, — сказал Питер. Эми не улыбнулась.

— Еще льда.

Сьюзен встала.

— Сейчас вернусь. Прежде чем начнутся схватки.

Эми не хотела и слышать о них. Она закрыла глаза и попыталась расслабиться. Издалека к ней принеслись странные образы — голос учителя по химии, раздававшего контрольные, запах дождя на горячем асфальте. Как приятно, что сейчас не больно. Эми уже утратила ощущение времени, сейчас она чувствовала себя как будто на плаву и слышала гудение. Потом что-то коснулось ее губ, она открыла глаза и увидела, что Питер держит чашку. У него отросла колючая щетина, волосы намокли от пота. Остальные куда-то делись.

Эми попыталась отхлебнуть, но ее тут же вырвало.

— Мне плохо, — пожаловалась она. — Ты себе не представляешь, как плохо.

— Ты справишься.

— Как?

— Не знаю. Просто справишься.

Эми много раз слышала эти слова, но слышать их от Питера — совсем другое дело. Она впервые им поверила.

Хотя если бы Питер спросил у нее, кто отец ребенка, она бы встала, вошла в реку и никогда не вернулась. Честное слово.

— Фотоаппарат! — вдруг вспомнила Эми. — Я его потеряла! Все фотографии!

— К черту.

— Ты видела, как я укусила мать за палец?

— О да. Не вздумай проделать это со мной.

Эми закрыла глаза, Питер взял ее за руку. Девушка тяжело задышала (нет, от этого не становилось легче, просто по-другому не получалось) и ощутила, как вокруг собираются остальные.

Но на сей раз было что-то по-другому. Эми уже не чувствовала, что ее рвут на части изнутри, — теперь казалось, что ей неотложно надо в туалет. Боль была такой же сильной, как и прежде, но теперь Эми хотелось в туалет. Ужасно. И как не вовремя. Что будет, если она испражнится прямо на песок? Джей-Ти так беспокоился о том, чтобы они не засоряли окружающую среду. А она вот-вот загрязнит целый пляж.

Но схватки уже начались и Эми ничего не оставалось, кроме как тужиться и по-звериному рычать.




Глава 46

День одиннадцатый. Ниже Лавы


Джей-Ти ощутил это, прежде чем услышал, — барабанная дробь в груди, от которой напрягались нервы всякий раз, когда он был на реке. Он машинально посмотрел на небо. Эбо тоже.

— Точно по расписанию, шеф, — сказал он за мгновение до того, как по каньону прокатился грохот. Все на пляже вытянули шеи и заслонили глаза от солнца. В следующий миг показался вертолет — сверкающая точка, плавно двигавшаяся меж стен ущелья.

— Назад! — крикнул Джей-Ти, размахивая руками. — Эй, отойдите к кустам! Сэм! Мэтью! Выходите из воды!

Гиды раскатали принесенные с плотов оранжевые листы, чтобы отметить свое местонахождение. Вертолет завис и приземлился на пляж, разбрасывая песок и морща спокойную прибрежную воду. Пилот выключил двигатель, из кабины выскочили мужчина и женщина и побежали, пригибаясь, туда, где их ждали Джей-Ти и Эбо.

— Ребенок уже родился? — спросил мужчина.

— Нет!

Они заспешили под навес.

— Меня зовут Энди, — представился мужчина. — Это Барб. Что тут у вас?

— Семнадцатилетняя девушка, — объяснил Джей-Ти. — Искупалась на Лаве, и у нее начались роды.

— Как давно?

— Три часа назад. Она уже тужится. Послушайте, я не хочу, чтобы ребенок родился здесь. Давайте условимся…

Прежде чем Энди успел ответить, Эми издала очередной вопль, и Джею-Ти пришлось собрать всю волю, чтобы не зажать уши. У него были крепкие нервы, и гид обычно оставался спокоен, даже сталкиваясь с самыми неприятными случайностями, но от крика Эми по его жилам заструился чудовищный поток адреналина.

Из-за этого он остался снаружи, а Энди и Барб нырнули под тент. Джей-Ти скрестил руки на груди, запустив пальцы под мышки и не зная, что делать. Эбо и Дикси стояли у вертолета и разговаривали с пилотом. Ни под навесом, ни у вертолета Джей-Ти явно не был нужен. Он чувствовал себя посторонним и потому был захвачен врасплох, когда из-под тента вышла Джил.

— Пожалуйста, скажи, что ее успеют вывезти, прежде чем родится ребенок, — взмолился Джей-Ти.

— Надеюсь, — ответила Джил.

— Флагстаффская больница меньше чем в часе лету отсюда, — продолжал Джей-Ти. — Это недалеко.

— За час может случиться многое…

— Не говори так.

— Ты руководитель группы, — напомнила она. — Ты должен быть готов ко всему.

Она была права, конечно: он капитан. Но еще никогда Джей-Ти с такой силой не чувствовал себя пассажиром.

Джил, кажется, это ощутила, потому что взяла Джея-Ти за руку и отвела в сторону, к кромке воды. Джей-Ти стоял на мягком сыром песке, погрузив ступни в воду. Ему хотелось забрести поглубже и нырнуть, чтобы вода залила уши и заболела голова, — лишь бы избавиться от дурных мыслей.

— Не хочу тебя обидеть, Джей-Ти, — начала Джил, — но ты, кажется, понятия не имеешь, что сейчас переживает Эми. Конечно, у меня это было давно, Сэму сейчас двенадцать, но если бы ты велел грузить меня в вертолет, когда я рожала, я бы тебя убила.

— Но все решают врачи, не так ли?

— Теоретически, — согласилась Джил. — Но если бы я имела в этом вопросе право голоса — ты знаешь, что бы я сказала.

В горле у Джея-Ти пересохло, и он понял, что не может спокойно смотреть на Джил. Двенадцать дней назад эта женщина была всего лишь именем в списке — тридцативосьмилетняя женщина из Солт-Лейк-Сити, без пищевых аллергий, желающая сделать так, чтобы ее сыновья хоть на несколько дней позабыли о баскетболе. А здесь, ниже Лавы, в первом своем путешествии, она выказала поистине Соломонову мудрость. И как ведет себя он? Чему он научился за сто двадцать пять спусков? Как преодолеть Кристалл? Всякий, у кого есть голова на плечах, способен это сделать. Как прокормить большую компанию в условиях дикой природы? Прочти книжку. Джил наверняка могла бы проделать все это, и даже больше — она смогла бы принять ребенка, если бы не прилетели врачи.

В поездках Джей-Ти научился быть один. А теперь у него даже это не получалось.

— Ты достаточно много пьешь? — спросила Джил. — Ты плоховато выглядишь.

Джей-Ти снял очки.

— Ты всегда улыбаешься, когда тебе нехорошо?

Каким образом Джил так хорошо его узнала? Она выдержала взгляд гида, а Джей-Ти отвел глаза и уставился на реку. Ему казалось, что он на грани слез, — а ведь он не был плаксой. Джей-Ти подобрал камень, швырнул в воду, и течение его поглотило.

— Я полжизни провел на реке, — сказал Джей-Ти. — Видел сердечные приступы. Аппендициты. Укусы гремучих змей и переломанные ноги с торчащими костями. Однажды меня ударили ножом. Но я никогда не присутствовал при родах.

— Я не хотела тебя пугать. Судя по всему, у ребенка свои планы, но все будет в порядке.

— Или нет.

— Если ты предпочитаешь думать о плохом, лучше ступай прогуляться.

— Я никуда не пойду, — возразил Джей-Ти.

— Тогда успокойся. Выпей пива, если хочешь. Как тебе не стыдно? С Эми врач и два спасателя. Малыш может появиться немного быстрее, чем мы надеялись, но все будет хорошо. Нельзя постоянно думать о том, что все будет плохо. Иначе знаешь, что случится?

— Что?

— Ты все потеряешь, если утратишь уверенность. Ты сам это говорил.

— Правда?

— Несколько раз.

Джей-Ти помнил, но в устах другого это звучало куда убедительнее. Полушутя он спросил, не хочет ли Джил получить работу на Колорадо.

— Правда, платят здесь слабовато, — добавил он.

— Вы, парни, мастера пудрить мозги.

— Я не шучу. Я всему тебя научу, — сказал Джей-Ти.

— Ты уже научил.

Оба смутились и посмотрели на Сэма, спорившего с Эбо.

— Нет, я не дам тебе один из плотов! — говорил Эбо. — Иди лучше поиграй с собакой.

— В том-то и дело, что собаки нет, — ответил Сэм.




Разумеется, одного взгляда на Эми было достаточно, чтобы спасатели поняли: они никуда не летят. Пока не родится ребенок. Ее не будут выносить из-под тента и укладывать на носилки; врачам не хотелось находиться в воздухе, когда малыш решит появиться на свет.

Пока Барб заводила Эми за уши кислородные трубки, Энди по радио связался со флагстаффской больницей. Потом он установил капельницу. Питер, не отходивший от девушки с тех пор, как она начала тужиться, сидел рядом и держал Эми за руку, когда она хватала воздух в перерывах между потугами. Он не знал, что сказать, чтобы успокоить ее. Происходящее казалось ему сущей пыткой, и он изо всех сил старался отвлечься от того, что сейчас переживает тело Эми, пытаясь дать жизнь ребенку.

Тем временем врачи открыли сумки и вытащили целый склад необходимых инструментов: тампоны, маски, кислородную подушку, покрывала, полиэтиленовые пакеты с прозрачными жидкостями, — куда больше, чем, по мнению Питера, могло понадобиться. Сьюзен, державшая на коленях голову Эми, спросила у Дона, можно ли теперь, когда установили капельницу, дать девушке обезболивающее.

— Честно говоря, я предоставлю решать это спасателям, — сказал Дон.

— Но вы же врач!

Дон слабо улыбнулся:

— Полагаю, этим ребятам доводилось принимать роды куда чаще, чем мне. Наверное, я лучше выйду, — сказал он Барб и Энди, — а вы занимайтесь своим делом. Дайте знать, если понадобится помощь.

Энди устроился между ног Эми, а Барб продолжала следить за показаниями монитора.

Сьюзен испытующе взглянула на нее.

— Ну? Можно ей что-нибудь дать?

— Не сочтите меня садисткой, — ответила Барб, — но, боюсь, таким образом мы замедлим процесс.

— Но возможно, именно это нам и нужно! — сказала Сьюзен. — Тогда мы могли бы отвезти ее в больницу.

— Я не собираюсь принимать роды на высоте пять тысяч футов, — возразил Энди.

Эми снова застонала. Питер, к этому времени уже считавший себя настоящим экспертом по дифференциации болевых признаков, объявил, что приближается схватка.

— Хорошо, Эми, — сказал Энди. — Постарайся. Я хочу увидеть головку.

Сьюзен обхватила дочь, пропустив руки под мышки, чтобы Эми могла тужиться изо всех сил. Питер и Дон сделали то же самое с нижней частью тела, обвив руками ноги девушки. Это была крайне странная, животная поза, но тем не менее Питера ни в коей мере она не смутила. Когда схватки закончились, Эми начала кричать — десять, пятнадцать, двадцать секунд…

— Она справилась! — провозгласил Энди.

— Видите головку? — крикнула Сьюзен. — Эми, ты слышала? Он видит головку!

— Какой лохматый… — пробормотал Энди.

— Волосы! — в восторге воскликнула Сьюзен.

Эми сделала вдох и издала жуткий звериный вой.

— Тужься! Давай, Эми, тужься! Не останавливайся!

— Так, хватит, — приказал Энди. — Хочешь взглянуть, бабуля?

Стерев слезы с лица, Сьюзен перебралась туда, где сидел медик.

— Ох, — выдохнула она. — Ох, Эми. Вот он! Или она! Милая, сейчас у тебя будет малыш!

— Я в курсе, ма! — крикнула Эми. — Иди обратно и держи меня!

Сьюзен вернулась и снова устроилась у головы дочери. Она склонилась к уху Эми.

— Малыш прекрасен, — шепнула она.

— Мне плевать, как он выглядит! Вытащите его наконец!

— Хочешь посмотреть? — спросил Энди у Питера.

— Нет, спасибо.

— Так, Эми, — сказал Энди. — В следующий раз постарайся протолкнуть головку полностью. Но не слишком быстро. Разрыва нам не надо.

— Щипцы? — спросила Барб.

— Пока нет.

— Питер, ну посмотри на него, — сказала Сьюзен.

— Значит, он наполовину снаружи? — простонала Эми.

— Пока нет, — спокойно ответил Энди. — Но уже почти.

— Посмотри хотя бы на секундочку, — настаивала Сьюзен.

— Мама, замолчи! — завопила Эми и тяжело задышала. Сьюзен, Питер и Дон снова заняли свои места. Эми сделала глубокий вдох, и Питеру показалось, что девушка пытается втянуть в себя все вокруг. Она напряглась, сжалась, зарычала, и внезапно Энди крикнул:

— Головка прошла! Теперь замри! Больше не тужься! Барб, трубку!

Та протянула ему маленькую синюю «луковицу». Питер не видел, что с ней делает Энди, да и не хотел видеть.

— Не могу! — закричала Эми.

Энди приказал:

— Придется! Просто дыши!

Питер, внезапно, как никогда в жизни, ощутивший себя частью команды, тоже велел ей дышать и был удивлен, когда Эми послушалась приказа. Ее глаза были полны ужаса, девушка послушно повиновалась его инструкциям.

— Дыши! — твердил Питер снова и снова, и, когда схватки закончились, Эми заплакала. Питер подумал: как это ужасно, просто ужасно, когда ребенок наполовину в тебе и наполовину снаружи! — Все хорошо, — шепнул он. — Уже почти закончилось.

— Еще разок, Эми, — сказал Энди.

— Не могу, не могу, не могу!!!

Эми сделала самый глубокий вдох и принялась тужиться так сильно, что Питер не решался взглянуть ей в лицо, а потом вдруг откуда-то из ее тела торпедой выскочило нечто серо-синее, с хвостом, похожим на штопор, — вылетело так быстро, что Энди едва успел поймать. Но все-таки поймал — и в следующее мгновение уже держал мягкое и безжизненное тельце на руках. Это был мальчик, неподвижный и вялый, странно спокойный, и в первую очередь в голову Питеру пришла мысль не о великом чуде рождения, а о том, у кого из присутствующих хватит смелости сказать Эми, что ее ребенок мертв.

Энди перевернул младенца лицом вниз и принялся яростно растирать спинку.

— Он молчит, — сказала Эми.

Энди что-то буркнул.

— В чем дело? — спросила Эми, переводя взгляд с матери на Питера. — Кто-нибудь, объясните, в чем дело!

Питер понял, что самое правильное в эту минуту — быстро пересказать Эми то, что он видит, поскольку девушка лежала на спине и живот у нее оставался таким же объемным, как и до родов. Но он видел лишь Энди, растиравшего ребенка с такой силой, точно хотел содрать с него кожу.

— Вы поглядите, какие у него яички, — сообщил Ллойд, заглядывая через плечо.

— Почему он не плачет? — шепотом спросил Питер у Дона.

— Выдумаете, я не слышу? — крикнула Эми. — Почему он не плачет?

И тут же раздался слабый звук — негромкий плач, как будто передававшийся между присутствующими, от одного к другому. Потом крик послышался снова, на сей раз громче, и вся компания восторженно взревела. Кожа малыша порозовела, и Энди с широкой улыбкой положил ребенка на живот Эми.

Девушка казалась ошеломленной.

— Можно его потрогать? — спросила она.

Энди рассмеялся.

— Конечно!

Эми подвинулась, и Питеру хватило сообразительности устроить ее полусидя, чтобы она могла взять ребенка. Во время всей процедуры он старательно не смотрел на ее грудь, но теперь, когда Эми взяла младенца, невольно взглянул. Питер еще никогда не видел такой большой груди. И это его ничуть не смущало.

Сьюзен наклонилась, оказавшись щекой к щеке с дочерью.

— Мальчик, — сказала она. — У тебя мальчик.

Эми, все еще в изумлении, мизинцем потрогала ручку младенца, и ребенок немедленно ухватился за палец. Питер сел. Он чувствовал усталость и грусть, изнеможение и восторг, а еще ему казалось, что он, непонятно каким образом, сыграл огромную роль в появлении ребенка на свет.

Тем временем Энди прикрепил на пуповину синий пластмассовый зажим. Видимо, он счел Питера отцом, потому что протянул ему маленькие ножницы.

— Режь.

Питер ощутил, что это слишком большая честь. Он передал ножницы Сьюзен, уже даже не старавшейся скрывать слезы. Она громко шмыгнула носом, взяла ножницы, приложила их к пуповине, на мгновение помедлила, а потом щелкнула. Длинная трубка отпала, и Барб промокнула тампоном влажный серый обрубок.

Тем временем вокруг навеса собралась толпа — все слышали крики.

— Ллойд, — сказал Дон, — уступаю это право вам.

Ллойд торжественно сунул часы в карман и вышел из-под навеса. Он кашлянул и огляделся.

— Руфи?

Руфь вышла вперед.

— Я здесь, Ллойд.

Толпа ждала. Ллойд тяжело дышал. Он прикрыл глаза ладонью и обвел лица собравшихся взглядом.

— Ллойд. — Жена коснулась его руки.

— Я запутался, — сказал он. — Кто все эти люди?

— Ребенок родился? — тихо спросила она.

— Да.

— Он здоров?

— Да.

— Мальчик или девочка?

Долгая пауза. Все ждали.

— Мальчик, — наконец ответил Ллойд.

— Какая прелесть, — улыбнулась Руфь.

Это выступление, видимо, лишило старика последних сил. Он заковылял по песку, сел на камень, вытащил платок и вытер лоб, а потом похлопал по карманам. Когда Руфь протянула ему бутылку с водой, Ллойд сделал большой глоток и вздохнул, как будто ему приснился дурной сон.

— С тобой все в порядке, Ллойд?

Лицо старика стало бледнеть. Он промокнул грудь платком, и Руфь увидела, что муж весь вспотел. Она немедленно вообразила худшее…

— Ллойд, ты меня видишь?

Тот огляделся.

— Ты меня слышишь?

Ллойд снова похлопал себя по карманам и нахмурился.

— Где мы? — спросил он, глядя на жену. — Как мы сюда попали? Я совсем запутался, Руфи… Ничего не понимаю.

— Сейчас, сейчас… Я здесь, Ллойд.

— Не бросай меня! Я никого здесь не знаю!

— Я здесь, я здесь. — Руфь погладила его по голове.




Питер, стоя поодаль, наблюдал за стариками. Ему было грустно видеть Ллойда в таком состоянии, но в то же время он подумал, как счастливы эти люди, способные найти утешение друг в друге. Проделать трудную поездку, вместе переживать взлеты и падения. Он попытался представить самого себя на их месте и понял, что это не так уж трудно, как казалось две недели назад, — пусть даже в воображении рядом с Питером, держа его за руку, сидела вовсе не «мисс Огайо».




Глава 47

День одиннадцатый. Ниже Лавы


Разумеется, подгузников ни у кого не нашлось, но синие одноразовые полотенца, имеющиеся у всех, были идеального размера. Подгузник склеивали при помощи скотча — таким образом, ребенок не мог запачкать все вокруг, пока спасатели собирались и готовили Эми к транспортировке.

Возникло недолгое замешательство, когда Сьюзен тоже захотела лететь: вертолет не вместил бы мать, дочь, ребенка и двух врачей, — но Барб сказала, что останется и подождет возвращения вертолета.

Все собрались вокруг носилок, чтобы попрощаться. Джил наклонилась и поцеловала Эми в лоб. Дикси накрыла девушку своим синим саронгом, а Питер принялся его подтыкать и разглаживать. Эвелин широко улыбалась, тщетно пытаясь подобрать нужные слова. Джей-Ти стоял поодаль и просто поднял вверх большой палец.

— Не будем тратить время, — сказал Энди.

Они подняли носилки в вертолет, следом залезла Сьюзен; когда она уселась, Энди протянул ей ребенка. Малыш был легким как кукла, крошечный ротик едва виднелся меж пухлых щек — Сьюзен не отрываясь рассматривала маленькое, потешное, сердитое личико. Ее переполняли вопросы к дочери. Для начала — кто, когда, как и где? Глядя на ребенка, она неизбежно задумывалась, на кого из одноклассников Эми он похож. Сьюзен выругала себя, потому что это не важно, а главное — напрасно, потому что ребенок спустя час после рождения не похож ни на кого. Для Сьюзен все новорожденные были на одно лицо.

Но все-таки она размышляла.

Что будет дальше? Захочет ли Эми оставить малыша или отдаст на усыновление? Если оставит — то сможет ли окончить школу и поступить в колледж? И каким образом она будет учиться в колледже? Сьюзен, ощутив легкий укол совести, подумала о своих планах, базировавшихся на том, что Эми уедет в колледж. Так, например, она намеревалась начать тренировки для участия в марафоне и учить испанский… Но если они решат оставить ребенка — Сьюзен предстоит с ним нянчиться, помогая дочери.

И наконец, многочисленные вопросы без ответов. Любовь или просто примитивный секс? Отчего Сьюзен не сумела донести до Эми базовые биологические факты? Отчего оказалась настолько слепа? Отчего пропустила все сигналы? Дура!

Завращались лопасти. Лишая какой-либо возможности поговорить, Энди занял свое место и пристегнулся. Вертолет, слегка дернувшись, взмыл в небо. Эми попыталась приподняться, но поморщилась и легла обратно. Они вылетели из каньона и направились на восток. Сьюзен прижимала малыша к груди и смотрела вниз. Вид был потрясающий — коричневые, розовые, темно-зеленые пятна, крошечная серебристая лента реки, вившаяся меж скал. Сверху Большой каньон ничуть не походил на то, чем он был на самом деле внизу.

— Видите Лаву? — крикнул через плечо пилот, указывая на крошечное белое пятнышко.

Эми сумела приподняться на локтях, чтобы взглянуть. Инстинктивно Сьюзен вытянула руку, чтобы защитить дочь. Это было излишне и в любом случае не помогло бы, но напомнило ей о собственной матери, неизменно вытягивавшей руку поперек сиденья, если машина резко тормозила, чтобы маленькая Сьюзен не вылетела через ветровое стекло.

Малыш поморщился и начал вопить. Сьюзен слегка покачала его. Эми посмотрела на ребенка, лицо у нее было равнодушное. Младенец продолжал плакать. Тогда Эми потянулась к сыну и погладила по щеке, как будто из чистого любопытства. Он сердито посмотрел на нее. Тогда Эми не задумываясь приложила к его губам кончик мизинца, и малыш затих. Сьюзен увидела в лице дочери то, о чем сама она успела позабыть, — внезапный и чудесный, врожденный материнский инстинкт.

Ободренная этим, Сьюзен подалась вперед и заправила прядку волос за ухо Эми. Та взглянула на мать, но не отстранилась.

Внизу, на берегу, все стояли точно завороженные, пока вертолет набирал высоту. Некоторые — например, Джил — ощутили наконец прилив эмоций, как будто с запозданием ударила молния. Другие пересказывали друг другу, чем они занимались во время родов и потом: Дикси отдала Эми синий саронг, когда девушку охватил озноб, а Эвелин занесла время каждых схваток в записную книжку.

И только мальчики, кажется, стремились поскорее позабыть о случившемся. Они были рады, что «толстая Эми» наконец улетела: это значило, что они могут теперь вернуться на реку и найти пса.




Глава 48

День одиннадцатый. После Лавы


Обычно вечер после спуска через Лаву отмечался как праздник. Гиды радовались тому, что благополучно преодолели пороги, пассажиры чувствовали себя членами элитарного клуба, и все испытывали острейшее желание вновь и вновь делиться впечатлениями — противоток, водовороты, вычерпывание, брызги, крики, качания плота…

Обычно путешественники наряжались — Эбо брал специально для этого случая целый мешок костюмов, в том числе гавайскую юбку и рогатый шлем викинга, а у Дикси была коллекция разнообразных лаков для ногтей, которые она намеревалась предложить участницам конкурса красоты. Обычно после Лавы было весело — песни, скетчи, забавные призы. Путешественники расходились спать, чувствуя себя настоящими ветеранами Колорадо.

Но сегодня вечеринка не состоялась. Джей-Ти решил разбить лагерь здесь же, ниже Лавы, раз уж они все равно выгрузили половину вещей. Ведро «Маргариты» разошлось стремительно (Марк отказался, хоть и отнес кружку Джил), но в большинстве своем путешественники были слишком ошеломлены сегодняшними событиями, чтобы праздновать. Иногда им казалось, что все это — мираж, но потом они оглядывались, и отсутствие Эми и Сьюзен развеивало их сомнения. Джил и Питер, служившие консультантами, соглашались, что почувствовали себя немного обманутыми, — они старательно помогали Эми и внесли персональную лепту в возникновение новой семьи, но в итоге остались ни с чем.

— Я всего лишь хотела его подержать, — с тоской сказала Джил. — Он был такой крошечный!

— А я думал, что он мертвый, — заявил Питер. — Дети всегда рождаются такими серыми?

Потом, разумеется, заговорили о собаке. Сэм и Мэтью по-прежнему надеялись, что пес вот-вот выскочит из-за камней, виляя хвостом и пыхтя, — точь-в-точь сцена из диснеевского фильма. Они не сомневались, что он преодолел пороги живым, и никто не хотел разуверять мальчиков.

— Впрочем, не стоит особо надеяться, — сказал Джей-Ти, обращаясь к Марку. — Думаю, он бы уже появился, если бы выбрался на берег где-нибудь поблизости. Наверное… то есть я надеюсь… его отнесло дальше вниз по течению. Спасательный жилет на нем был хорошо закреплен. Если повезет, отыщем Миксера завтра утром.

Джея-Ти весьма беспокоило то, что он не видел, как собака свалилась с плота. Будучи опытным гидом, он гордился тем, что знает, где находится каждый член группы, — особенно на воде. Но он отвлекся, когда Эми упала за борт, а потом ему нужно было провести плот через Лаву, поэтому Джей-Ти даже не заметил, что Миксера нет, пока они не причалили к берегу.

— Но шансы есть? — спросила Джил. — Только честно.

— Не знаю, — ответил Джей-Ти.

Джил мрачно кивнула.

— Я просто хочу подготовиться, — объяснила она. — Хочу знать, что может ожидать нас завтра, если пес не появится. Раньше мальчики не сталкивались со смертью животного, и я должна буду сказать им правильные слова.

— Эй, будь оптимисткой! — Муж привлек ее к себе.

Все чувствовали себя на пределе. Митчелл и Лена громко поругались из-за потерянного шампуня, а Руфь и Ллойд удалились в палатку вздремнуть. Их не было так долго, что Джей-Ти наконец подошел и пошуршал тентом. Руфь выглянула и заплетающимся языком призналась, что всему виной «Маргарита». Джей-Ти, обычно не особенно беспокоившийся о количестве алкоголя, поглощаемого путешественниками, готов был выбранить их точно Сэма и Мэтью. Руфь и Ллойд сидят на таблетках! Они в таком возрасте и так слабы! О чем они думали!

На ужин были тайские блюда, но Эбо по невниманию сдобрил фасоль арахисовым маслом, отчего у Лены тут же запершило в горле. Джей-Ти рассердился на Эбо — не только из-за его небрежности, но и из-за вероятных проблем: Лена кашляла, бенадрил ей явно не помогал, и Митчелл должен был взорваться… но тут он подошел, мерцая фонарем во мраке.

— Я дал ей эпипен, — пояснил Митчелл. — Ее вырвало, и стало легче дышать. Лена сказала, горло уже не болит. Я посижу с ней. Все будет в порядке.

— Мне очень жаль, что так получилось, — вздохнул Эбо.

Митчелл пожал плечами:

— Все мы ошибаемся. Я так уж точно.

Джей-Ти был так удивлен это слышать, что ничего не сумел придумать в ответ.

— Я вот что хотел сказать, — продолжал Митчелл. — Я был крайне поражен сегодня, когда наблюдал, как вы возились с Эми.

— Мы всего лишь вызвали помощь, — ответил Джей-Ти. — Остальное сделали врачи.

— Но Эми — настоящая героиня, правда? Надо это признать. Она держалась молодцом. Хотя, конечно, у нее не было выбора. Какая выносливая. И всего семнадцать лет. Надеюсь, малыш не помешает ей учиться…

— Вы опишете это в книге, Митчелл? — поинтересовалась Дикси.

— Нет. Никто не поверит. Ладно, пойду к Лене. Но, честное слово, с ней все будет в порядке.

Джей-Ти смотрел, как Митчелл исчезает в темноте. Он подумал, что если бы они сегодня вечером раздавали награды, то Митчелл получил бы приз как Изменившийся Больше Всех. Тот, кто отказывался следовать инструкциям, пугал окружающих и угрожал подать на гидов в суд, если что-то шло не так, как ему хотелось, превратился в человека, в конце тяжелого дня избавившего Джея-Ти от груза вины. Это чего-то да стоит — особенно здесь.

Они быстро вымыли посуду и убрали кухонные принадлежности. Джей-Ти вернулся на плот и вытащил спальник. Ему не хотелось думать о том, что пса нет на месте, но он ничего не мог поделать. Может быть, мальчики ожидают чересчур многого? А он? Джей-Ти вынужден был признать, что ему тоже хочется поутру найти Миксера целым и невредимым. Он понимал, что это нелепая мысль, и сердился на себя за нее, но все же…

Он расстегнул сандалии, окунул в воду мочалку и вымыл ноги, потом достал крем и смазал между пальцами. Слава Богу, он по крайней мере не заработал в этом путешествии грибок. Слава Богу, группа не перезаразилась желудочным гриппом. Слава Богу, он провел десять приятных дней с собакой, взявшейся из ниоткуда.

Джею-Ти было за что благодарить мироздание, но ничто не помогло ему заснуть.




На следующий день гид взял Митчелла и мальчиков на свой плот, чтобы те могли осматривать берег в поисках пса. Может быть, зеленый жилет или красный платок в кустах…

Сэм и Мэтью сидели впереди, повыше, свесив ноги через борт. Река текла спокойно, так что не нужно было держаться. Без головных уборов, со спины братья казались близнецами — из пройм спасательных жилетов торчат худенькие руки, мешковатые шорты пузырятся. Несколько раз случалась ложная тревога, и мальчики ликовали, но тут же настроение падало.

— Мы его найдем, — пообещал Митчелл после третьего раза. — Конечно, найдем.

Сэм обернулся, чтобы посмотреть на него.

— Откуда вы знаете? Почему я должен вам верить? Это вы упустили Миксера!

— Сэм, — предупредил Джей-Ти.

— Вам он с самого начала не понравился! Вы хотели бросить Миксера на берегу, когда мы его нашли! Я слышал, как вы это сказали! Вы все время хотели от него избавиться!

— Сэм, перестань, — произнес Джей-Ти.

— А я с ним согласен, — сказал Мэтью, и что-то в его голосе напомнило о том, что они братья. Пускай оба ссорились с того самого дня, как Сэм родился, но мальчики горой стояли друг за друга в вопросах, действительно имевших значение. Когда речь зашла о собаке и о том, что в ее исчезновении, возможно, повинен взрослый, братья решили держаться сообща.

— Лава — трудное место, — напомнил Джей-Ти. — Я бы не стал винить во всем Митчелла…

— Мальчики правы, — сказал тот. — Я действительно упустил пса. Он был под моим присмотром, а я его выпустил. Но я не нарочно. Честное слово, не нарочно.

Мальчики, не ответив, снова принялись смотреть на реку.

— Я не нарочно, — повторил Митчелл, обращаясь к Джею-Ти.

— Верю, — сказал тот.

— Но я хочу, чтобы они мне поверили.

— Они поверят. Но возможно, не сейчас.

Несколько секунд прошло в молчании, пока Митчелл перебирался на корму. Когда Джей-Ти оглянулся, Митчелл сидел над закрытой тетрадью.

— Откуда у вас столько терпения, Джей-Ти? — поинтересовался он. — Вы таким родились?

— Это всё сто двадцать спусков, наверное.

— Почему вы вообще стали гидом?

— А вам тоже охота?

— Иногда. Впрочем, жаль, что я не проделал это путешествие, когда был помоложе. А теперь старые кости меня подводят…

— Человек не бывает слишком молод для того, чтобы попробовать новенькое.

— А как насчет вас? Будете работать гидом до конца жизни?

Джей-Ти усмехнулся:

— Возможно, поступлю в медицинский колледж. На акушера.

Оба помолчали, вспоминая странные события минувшего дня.

— Она молодец, — сказал Митчелл. — Выдержала все не унывая.

Джею-Ти не хотелось обсуждать роды Эми. Он взглянул на записную книжку Митчелла.

— А как вы собираетесь назвать свою книгу?

— Понятия не имею, — ответил тот.




Они проплыли еще с полчаса. Мальчики продолжали оптимистичный разговор, убеждая друг друга, что Миксер жив. На нем спасательный жилет, он умеет плавать и способен позаботиться о себе в каньоне. Следовательно, сегодня вечером пес появится в лагере.

Джей-Ти ничего не хотел говорить, но уверенности оставалось все меньше, по мере того как шло время. Даже в спасательном жилете пса наверняка немедленно затянуло под воду, и он пробыл там бог весть сколько. Не так уж много нужно времени, чтобы животное такого размера захлебнулось.

Джей-Ти счел своим долгом подготовить мальчиков, но они были слишком заняты обсуждением замысловатых теорий насчет собачьих способностей. Они учитывали течение, ветер, потребность в тени и отдыхе; Мэтью, друживший с математикой, подсчитал, что в зависимости оттого, где они разобьют лагерь, пес появится в промежутке между пятью и шестью часами вечера.

— Собаки очень умные, — сказал Сэм брату.

— Может, дадим ему другое имя?

— Если хочешь, можем придумать что-нибудь получше.

— Мне нравится Миксер.

— Мне тоже.

Мэтью ударил ногой по воде.

— Наверное, мама не разрешит ему спать в нашей комнате.

— Ни за что.

— Придется приводить его тайком.

— Папа нам поможет.

— Но он все время в Японии.

— Он сказал маме, что больше не будет проводить там столько времени, — хмыкнул Сэм.

— Круто!




Глава 49

День одиннадцатый, вечер. Флагстаффская больница


В маленькой, тускло освещенной палате на втором этаже флагстаффской клиники Эми сидела на постели и пыталась читать брошюру о грудном вскармливании. Рядом, в пластмассовой кроватке, лежал малыш, запеленутый во фланелевое одеяльце. Он спал уже полчаса. Медсестра сказала, что Эми должна поспать, когда уснет ребенок, но девушка не чувствовала усталости. Сьюзен вышла купить еды, и Эми осталась одна.

«Убедитесь, что ребенок как следует ухватился, иначе у вас будут болеть соски. См. иллюстрацию».

Эми рассматривала красивую картинку, изображавшую круглую розовую грудь, которую сосал хорошенький младенец. Мать и дитя на рисунке обожающе взирали друг на друга. Эми посмотрела на себя — груди у нее были огромными, белыми, пухлыми, сплошь в жилках. А соски выглядели просто ужасно — как большие коричневые сосиски. Будь она ребенком, сбежала бы от одного взгляда.

Она уже пыталась покормить сына — он неуклюже мотал головой, чмокал, сосал, но Эми не знала, можно ли считать это удачным опытом. Завтра утром должен был прийти консультант по кормлению. Эми велели кормить ребенка, даже если она не знает, собирается оставить его или нет. Эми очень хотела, чтобы пришла дежурная медсестра и сказала, правильно ли она это делает, но на попечении дежурной были еще три роженицы.

«Пощекочите ребенку щеку, чтобы стимулировать сосательный рефлекс».

Эми села и заглянула в кроватку. Голова малыша была удлиненная и заостренной формы — честно говоря, довольно безобразная. К кроватке привязали синюю карточку с фамилиями пациентки и врача; там, где должно было значиться имя ребенка, написали просто «Ван Дорен». Эми решила, что лучше пока не думать об именах.

«Выпейте стакан воды или сока перед кормлением».

Ей оставили огромный кувшин с больничным логотипом и исправно наполняли его холодной водой — очень приятной на вкус. Питьевая вода на реке всегда была теплой, и Эми забыла, как хороша вода со льдом, — она пила, пила и пила. В вертолете она измучилась от жажды. Во время полета Эми пыталась увидеть реку, но была вынуждена лежать на спине и видела только синее небо и редкие облака. Раньше она никогда не летала на вертолете и теперь жалела, что не в состоянии была насладиться этим. Когда они приземлились, Эми почувствовала себя героиней телешоу — столько народу кинулось к ней навстречу. Прежде чем она успела что-нибудь сказать, ребенка забрали, и девушка запаниковала: она не успела поставить на младенце какой-нибудь опознавательный знак, чтобы его не перепутали (об этом писали в «Нэшнл инкуайер»). Что, если младенца подменят? Сумеет ли она различить детей? Она достаточно долго смотрела на малыша, чтобы заметить подмену?

«Острые блюда могут повлиять на вкус молока. Если ребенок беспокоится, исключите эти блюда из своего рациона».

Эми надеялась, что мать принесет энчилады, но теперь подумала, что не стоит. С другой стороны, можно попробовать и проверить, как это понравится ребенку. Может быть, он оценит молоко со вкусом энчилады.

Вскоре она услышала шаги в коридоре, и на пороге появилась Сьюзен с большим пакетом. Мать по-прежнему была одета как на реке, но сняла кепку — волосы у нее спутались и были темнее, чем обычно, на лбу виднелась белая полоса незагоревшей кожи.

— Индейка, — объявила она, протягивая Эми пакет. — Только не слишком налегай.

Эми жадно схватила сандвич и откусила. Бутерброд пах холодильником, но тем не менее был вкусный. На грудь ей упало несколько обрезков салата, Эми подобрала их и съела.

— А где медсестра? — спросила Сьюзен и села.

— Занята, — жуя, ответила Эми.

— Малыш давно спит?

— Полчаса.

— Ты поспала?

— Нет. Зато прочитала, сколько жидкости мне нужно пить. Ты принесла колы?

Сьюзен протянула дочери большой стакан с соломинкой, и Эми отхлебнула, а потом взглянула на мать.

— Хочешь есть?..

— Я уже съела сандвич. — Сьюзен поправила покрывало на кровати.

Эми взглянула на ее тонкие пальцы и вспомнила их прикосновение — в вертолете. Она ни за что не сказала бы этого вслух, но Эми очень хотелось, чтобы мать не только убрала с ее лба прядь волос, но и провела пальцами по волосам, начиная с висков, снова и снова, как она делала в детстве, когда Эми болела.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Сьюзен.

— Нормально.

— Точно?

— Ну да.

— Может быть, тебе разрешат принять сидячую ванну.

Эми вспомнила пластмассовую емкость, которую время от времени устанавливали на унитаз в материнской ванной. Эта штука всегда озадачивала Эми, но теперь она вдруг осознала ее ценность.

— Я вот о чем хочу поговорить… — забормотала Сьюзен, и Эми подумала: началось.

«Кто отец ребенка?

Как это случилось?

Ты разве не заметила, что у тебя прекратились месячные?

Что ты теперь намерена делать?»

Но вместо этого Сьюзен сказала:

— Интересно, есть ли здесь вихревая ванна? В той больнице, где я тебя рожала, была такая. Пойду узнаю. Я скоро вернусь.

«Нет, останься», — хотела сказать Эми, но мать уже вышла.

Ребенок зашевелился. Эми посмотрела на него — малыш выгнул спинку и поморщился. И зачем их так туго пеленать? Она потянулась в кроватку, подсунула руки под маленький сверток и осторожно приподняла. Малыш как будто ничего не весил. Эми расстегнула больничный халат, поднесла младенца к груди, пощекотала щечку, как было сказано в брошюре, и он скривил рот на сторону с типично гангстерским выражением. Эми всунула огромный сосок ему в рот, но малыш начал сопеть и девушка испугалась, что задушит его. Она подержала сына на весу, и ребенок начал плакать. Эми — тоже. Грудь у нее болела, и девушке хотелось, чтобы мать не уходила, чтобы вернулся вчерашний день, накануне Лавы, когда она еще не была беременна, когда не было никакого ребенка и у нее всего лишь болел живот — досадно, но терпимо.

* * *


Она услышала шелест бумажной салфетки и открыла глаза. Сьюзен стояла у кровати, и Эми увидела самое печальное зрелище на свете: ее мать плакала. От этого Эми зарыдала еще пуще.

Сьюзен взяла ребенка, и Эми высморкалась. Как только девушка успокоилась, Сьюзен вернула малыша на место, а потом пальцем осторожно открыла крошечный детский ротик, одновременно направляя головку ребенка к материнской груди, и помогла вставить сосок. Малыш уцепился за грудь и принялся работать челюстями — Эми ощутила внутреннее натяжение.

— Зачем мне его кормить, если я не собираюсь оставлять ребенка себе?

— Потому что это ему полезно, — ответила Сьюзен.

— Если это для него полезно, значит, мне и дальше нужно его кормить — то есть я не должна от него отказываться. Но если я продолжу его кормить, то просто не смогу потом от него отказаться, мне захочется оставить ребенка.

— Ш-ш-ш. — Сьюзен протянула дочери чистую салфетку, потом велела немного податься вперед. Она встала позади, достала расческу и начала распутывать волосы Эми. — Все уладится, — сказала Сьюзен. — Никто тебя не торопит.

— Я не знаю, кто его отец, — шепнула Эми.

— Ничего страшного.

— А вот и нет, мама.

Сьюзен отложила расческу.

— Хочешь рассказать?

— Нет. Тогда я вспомню больше, чем мне хочется.

Она и так помнила, хотелось ей того или нет.

— Я не проболтаюсь, — сказала Сьюзен. — Обещаю.

— Проболтаешься.

Эми внезапно стало грустно при мысли о том, как больно будет матери узнать о случившемся.

— Эми, — сказала Сьюзен, глядя в лицо дочери. — Я только что помогала тебе при родах. Я и так уже воображаю себе худшее. Можешь рассказывать спокойно.

— О том, как я напилась? Я вряд ли припомню все подробности…

— Поверь, детка, — я, вероятно, и не захочу всех подробностей.

Эми положила поудобнее малыша, тут же заснувшего у ее груди. Слава Богу, мать сидит позади.

— Значит, на прошлый Хеллоуин…

— Так… — произнесла Сьюзен сдавленно, и Эми пожалела, что начала рассказывать, но остановиться было уже невозможно.

— Я не собиралась никуда идти. Я хотела остаться дома и раздавать детям конфеты. Но потом ты нарядилась в Пеппи Длинныйчулок!

Сьюзен перестала расчесывать.

— Мне нравился этот костюм!

— Но ты хотела, чтобы я тоже нарядилась! У тебя был парик Сиротки Энни, и ты требовала, чтобы я его надела!

— Правда?

— Да.

Эми не желала сидеть дома и носить парик Сиротки Энни, поэтому ушла — отправилась в кафе, заказала горячий шоколад и прочитала главу «Уолдена». Часов в десять пришли несколько парней — в том числе один из ее одноклассников. Наверное, они пожалели девушку, потому что спросили, что она делает здесь одна. Эми ответила, что готовится к уроку литературы, и тогда они в шутку решили ее похитить.

Обычно над Эми не подшучивали, и поэтому она чувствовала себя выше остальных. Впрочем, Эми не стала говорить это матери.

— Потом мы пошли в парк, — сказала она. — У них была водка. Они вовсе не хотели ничего дурного — они думали, я умею пить.

— И сколько же ты выпила?

— Понятия не имею.

— Ты помнишь, как позвонила мне и сказала, что ночуешь у Сары?

— Я именно так и сказала?

— Да. И я тебе поверила.

— Прости.

— Ничего страшного. Я тоже лгала родителям.

После этого все поплыло. Эми помнила, как сидела на заднем сиденье машины, а потом кто-то помогал ей войти в дом. Помнила колючий ковер под щекой. Какие-то девушки помогли ей встать и отвели в спальню, где стояла огромная кровать, заваленная одеждой. Она проснулась в темноте, с пересохшим ртом и холодными ногами, бедра были влажные и липкие, а нижнее белье надето задом наперед.

Она каким-то образом догадалась, что «их» было больше одного.

Эми все это рассказала матери, умолчав лишь про белье. И про число. Она действительно не знала в точности. Лишь то, что их было несколько.

— И кто это был? — спросила Сьюзен, помолчав.

— Ты сказала, что не будешь спрашивать.

— Не говорила.

— Мама…

— Детка, мы…

— Мама.

Дома она приняла душ, и у нее все болело, и — да, до нее дошло, но мимолетно, и Эми все выкинула из головы, потому что должна была подумать о более насущных проблемах — например, о выборе колледжа и о весенних экзаменах.

— Ты не заметила, что набираешь вес? — спросила Сьюзен.

— Я постоянно набираю вес.

— Но ты не чувствовала себя по-другому?

— Нет. Да. Не знаю.

«Не волнуйся, — хотелось ей сказать. — В следующий раз, когда я пересплю с целой футбольной командой, сделаю тест на беременность».

— И подруги тебе не помогли? — вдруг спросила Сьюзен. — Разве они не знали, что нельзя бросать тебя вот так? Разве девушки больше не присматривают друг за другом?

— Наверное, нет, мама.

— Я им шеи сверну, — пообещала Сьюзен. — И тому парню тоже.

— Мама, ты сказала, что переживешь.

— Я не обещала, что не буду злиться, — ответила Сьюзен. — Между прочим, я в ярости. Не только из-за того, что с тобой сделали. Почему никто о тебе не позаботился? Ты потеряла сознание! Могла захлебнуться собственной рвотой! Да что такое сталось с людьми?

Эми пожала плечами. В течение месяца на ее счет в школе шепотом строили предположения — до Дня благодарения, когда кто-то другой выкинул очередную глупость и стал предметом школьных пересудов.

И теперь она лежала на больничной койке и наблюдала, как ее мать меряет шагами палату. Эми отчаянно хотелось утешить Сьюзен. «Я ведь жива, — думала она. — Я все выдержала». Но она понимала, что мать поражена в самое сердце и никакие слова не помогут. Она не могла простить себя за то, что напилась и причинила Сьюзен такое горе.

— Мама, перестань. Я в порядке.

Сьюзен сделала глубокий вдох, села и взглянула дочери в глаза.

— Не так уж легко это выслушать, — сказала она. — Но ты права. Я пообещала, что не сорвусь. Я очень близка к краю, но все-таки не сорвусь. Просто нужно немного выпустить пар. Но я справлюсь. И ты справишься. Твоя жизнь отнюдь не разрушена, и не нужно себя казнить. Мы найдем наилучшее решение — пусть даже не через несколько дней и не через несколько недель, но мы все уладим. Помнишь, что сказал Джей-Ти? Как только теряешь уверенность в себе — теряешь все. О Господи… — Она вздохнула. — А что, если бы мы не поехали сюда? Если бы все это произошло в Меконе? Сомневаюсь, что я бы пережила. Хотя, наверное, пришлось бы. Не знаю… — Сьюзен коснулась лица Эми и утвердительно покачала головой. — Мы все уладим, — повторила она.

— Ладно, — ответила девушка.

Эми почувствовала, что это слово звучит по-другому, если произнести его без гнева и сарказма.




Дни двенадцатый и тринадцатый

Лава — Алмазный ручей







Глава 50

Дни двенадцатый и тринадцатый. Со сто восьмидесятой по двести двадцать пятую милю


У всех была своя версия насчет пропажи собаки.

Эвелин не сомневалась, что Миксер погиб. Она помнила Лаву и бушующий поток. Она автоматически сложила в голове разнообразные факторы — объем, вес тела, время, температуру — и поняла, что пес никоим образом не мог уцелеть.

Джил тоже считала, что собака утонула. Она не подсчитывала шансы, но просто верила в персональный закон Мерфи: если что-нибудь и может сделать ее сыновей навеки счастливыми, то это не произойдет. Она начала жалеть, что не позволила мальчикам завести собаку, — возможно, если бы у них уже был питомец, они бы не привязались к Миксеру так сильно. Интересно, сколько времени дозволительно оплакивать пса, прежде чем отправиться с детьми в собачий приют в Солт-Лейк-Сити.

Марк, напротив, был убежден, что пес выжил и что их догонит — это лишь вопрос времени.

— У него девять жизней, — заявил Марк сыновьям, и Джил поморщилась. Но в то же время она завидовала оптимизму мужа.

«Только бы не кончилось все находкой трупа», — подумала она.

Руфь, схоронившая не одного домашнего любимца, было настроена философски — возможно, потому, что видела смерть многих животных; возможно, потому, что знала — это, в конце концов, всего лишь собака, тогда как есть куда более насущные проблемы — например, рождение ребенка. А Ллойд уже абсолютно забыл про пса и не понимал, из-за чего столько шума. «Собак в каньон не пускают», — твердил он, намекая, что четырнадцати путешественникам Миксер померещился.

Митчелл страдал от угрызений совести и замкнулся в мрачном молчании. Он неустанно вспоминал путь через Лаву. Когда именно он выпустил пса? Когда они попали в противоток или потом? Он сидел на солнце, на корме плота Джея-Ти, и рассматривал свои руки, пытаясь понять, каким образом они могли ослабить хватку. Почему он не зажал пса бедрами покрепче? Почему, кстати, Миксера не додумались привязать? Были тысячи мелочей, которые Митчелл, вспоминая случившееся, теперь сделал бы иначе.

К концу дня никаких признаков пса по-прежнему не обнаружилось. Они разбили лагерь на широком пляже, и внимание путешественников отвлеклось, когда Эвелин отправилась ниже по течению поискать уединенного места для ночевки, а потом вернулась бегом, крича, что видела в песке огромную гремучую змею. Все захотели посмотреть — Джей-Ти отговаривал, но путешественники направились вниз по берегу, чтобы полюбоваться чудовищем, с фотоаппаратами наготове, и вернулись в таком ужасе, что на ночь сдвинули свои спальники поближе к центру лагеря.

За ужином все слушали рассказы Джея-Ти о прошлых неудачах, ошибках и проделках. Путешественники смеялись. Но за мытьем посуды, когда Миксер должен был бы выпрашивать объедки, люди скучали по нему так, как будто знали его с рождения, и грустили при мысли, что, возможно, им не суждено узнать, что случилось с псом на реке.

— Он может прийти вечером, — объяснил отцу Сэм, когда Марк спросил, отчего мальчик оставил фонарь лежать на песке включенным.

— Конечно.

— Папа…

— Что?

— Если его кто-нибудь подберет, то отдаст в собачий приют, правда? Они ведь не заберут его себе?

Марк сказал, что всякий порядочный человек поступит именно так.

— Значит, мы сможем его найти, когда вернемся во Флагстафф?

— Может быть. Впрочем, не нужно чересчур надеяться.

— Хорошо, папа. Можно оставить фонарик?

— Конечно, — ответил Марк. Когда он наклонился поцеловать сына на сон грядущий, Сэм обхватил его шею руками и долго не отпускал.

— Не хочу внушать мальчику напрасную надежду, — сказала Джил, когда муж улегся рядом с ней.

— А что бы ты сказала?

Джил подумала и вздохнула.

— Наверное, то же самое.

Она нащупала руку Марка, и они сплели пальцы.

— Но я бы не стала подливать масла в огонь.

— Сомневаюсь, что мне придется это делать.

— Ты очень чувствителен к мелочам.

— Ты так считаешь?

— Да, — прошептала Джил.

— Спасибо, — ответил Марк. — Знаешь… а я действительно верю, что он жив.

— В таком случае не теряй надежды, — посоветовала Джил, стискивая руку мужа.

* * *


Прежде чем отправиться спать, Питер подошел к плоту Дикси.

— А, Питер, — сказала она. — Что случилось?

Питер помедлил.

— Все в порядке?

— Да, конечно.

— Тебе что-нибудь нужно?

— Нет. Просто хотел тебя поблагодарить.

— Не стоит благодарности, — бодро отозвалась Дикси. — Ну и поездочка выдалась, а?

— Я не то имел в виду, хотя и за это тебе спасибо. Я хотел сказать… ну… может быть, ты заметила, а может быть, и нет… но я всю дорогу был влюблен в тебя по уши. По-моему, ты самая красивая женщина на свете. И вдобавок речной гид. Я погиб, как только Джей-Ти тебя представил — там, на переправе Ли.

Дикси села.

— Но я говорю это не потому, что хочу продолжения. Я знаю, у тебя парень в Таксоне. Завтра мы попрощаемся и, вероятно, больше никогда не увидимся. Поэтому спасибо за то, что ты позволила любить тебя в течение двух недель.

Дикси покрутила амулет у себя на шее.

— Это все, — сказал Питер.




У себя на плоту Джей-Ти устроился на спальнике. Было спокойно, ущербная луна заливала реку жемчужным светом. Завтра они преодолеют последние несколько миль до устья Алмазного ручья и разгрузят плоты; там их будут поджидать автобус, грузовик и большой ленч. Потом гиды сложат вещи в грузовик, а пассажиры сядут в автобус…

…и все. Путешествие окончено. Точка.

Джей-Ти заложил руки за голову. Обычно он с нетерпением ждал следующей поездки — несколько свободных дней, a потом вновь список пассажиров, знакомство, лекция об основах жизни на реке. Как правило, на Алмазном ручье Джей-Ти не позволял себе расчувствоваться, зная, что, если река пребудет на месте, он на нее вернется.

Но сегодня он чувствовал себя таким слабым. Он боялся проститься с этими людьми — непонятно отчего. Посреди ночи Джей-Ти проснулся в испуге, с бьющимся сердцем. Его посетила новая мысль: он мошенник. С чего он взял, что способен возить людей по реке? Да, он знает воду, тропы и достаточно историй и анекдотов, чтобы составить целую книгу. Но в конце концов Джей-Ти — всего лишь человек, любящий Колорадо и каждый вечер разговаривающий со звездами, а поутру просыпающийся, душой ощущая движение воды. Для таких, как он, спуск по реке — это не просто спуск по реке, а нечто куда более величественное — путешествие в тот мир, где меняются время и душа. Джей-Ти внезапно осознал, что, сопровождая туристов по Колорадо, что-то переламывает в них — то, что, вероятно, нужно переломить, но затем необходимо исправить. До сих пор ему удавалось переламывать, показывать людям оборотную сторону хаоса, но Джей-Ти понял, что не может предложить им ничего, чтобы восстановиться после путешествия.

Мошенник с кувалдой наперевес.




Прибытие на Алмазный ручей следующим утром прошло без сучка и задоринки. Все помогали столь же охотно, как и в первый день, на переправе Ли, с той лишь разницей, что теперь путешественники не старались никого поразить, а просто делали свое дело, складывая снаряжение аккуратными кучками на каменистом берегу. Когда все вещи оказались на пляже, они вымыли плоты, втащили на берег и открыли клапаны. Мальчики пережили десять минут полного восторга, прыгая по плотам, чтобы выжать из них воздух.

— Обед! — объявил Эбо. — Мойте руки!

Пока путешественники толпились за столом, Джей-Ти сматывал веревки и ремни и складывал их, вместе с карабинами, в потертый рюкзак. Ему было жарко, он проголодался и мечтал о ледяной кока-коле. Он уже собирался отойти в тень, когда взглянул на реку и увидел компанию каякеров. Шесть крошечных лодок неслись по сияющей воде, а за ними следовал неуклюжий плот. Даже издалека Джей-Ти заметил седобородого Бада.

Причаливая, Бад приветственно помахал веслом, и Джей-Ти решил подождать его. Каяк быстро скользнул к берегу и зашуршал по гальке. Но, вместо того чтобы выбраться из лодки, Бад остался сидеть, положив весло поперек.

— Приветствую, — сказал Джей-Ти, кивая. Что-то его встревожило. — Все в порядке?

— Я подумал — вам стоит знать. — Бад прищурился. — Мы нашли свой спасательный жилет.

— Ваш жилет?

— Тот, что мы вам одолжили.

— Для собаки?

— Да.

— Зеленый?

— Да.

Мысли Джея-Ти бешено понеслись. Он принялся доказывать самому себе, что это ничего не значит, что пес мог выскользнуть из жилета и все-таки выжить. Он уже думал том, что Миксер мог потерять жилет на Лаве. Это не решило проблему вчера и не решит сегодня.

— Послушай, я не знаю, стоит ли об этом говорить, но кто-то из другой группы видел, как над Пампкин-Спринг кружились грифы, — продолжал Бад. — Не знаю, что они там нашли…

Джей-Ти ненадолго задумался.

— Должно быть, мертвый олень, — предположил он. — И вообще что угодно.

— Конечно. Но я подумал, что лучше тебе сказать.

Джей-Ти ощутил звон в ушах. Ему не хотелось делиться этой новостью с остальными. Но Митчелл уже заметил каякеров и подошел к воде с огромным сандвичем в руках.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — ответил Бад.

— Вы, случайно, не видели нашего пса?

В эту минуту к берегу причалил плот. На нем, поверх груды снаряжения, лежал зеленый спасательный жилет.

— Эй, это же… — Митчелл замолчал и оглянулся.

Джей-Ти попытался отвести его в сторону, но слово «собака», должно быть, телепатически дошло до всех, потому что мальчики немедленно подбежали к воде. Увидев лицо Митчелла, они замедлили шаг и остановились возле каяка Бада.

Джей-Ти положил руку на худое плечо Сэма, смуглое и теплое после тринадцати дней пребывания на солнце.

— Вы его не нашли? — спросил Сэм.

Бад покачал головой.

— Но это его жилет.

Бад кивнул.

— И все-таки это ничего не значит, — мужественно заявил мальчик.

— Конечно, — подтвердил Джей-Ти. Было видно, что мальчики задумались — точно так же, как он сам. Пустой спасательный жилет вовсе не означает мертвую собаку. Бад ни словом не обмолвился о грифах, и Джей-Ти решил предложить ему бесплатное путешествие по реке — в награду за молчание.

Тем временем причаливали и остальные каякеры, и, судя по их лицам, они уже посовещались и сделали вывод. Один за другим путешественники из группы Джея-Ти отходили от стола. Воцарилось мрачное молчание, когда Джей-Ти объявил, что найден спасательный жилет Миксера.

— И все-таки это ни о чем не говорит, — сказал Джей-Ти. — Давайте не будем делать поспешных выводов. С другой стороны, мы скорее всего так и не узнаем наверняка…

Все помолчали.

«Что, будем исполнять ритуальный танец?» — подумал гид.

— Девять жизней, — пробормотал Марк.

— Даже в этом случае… — сказала Эвелин.

— Наверное, можно оставить здесь, на столе, записку, — предложила Руфь.

— Укажите в ней наш номер телефона, — сказал Марк.

— Марк, не надо, — быстро откликнулась Джил.

— В каньон не допускают собак, — напомнил Ллойд.

Сэм первым заметил, что Митчелл исчез. Они огляделись и наконец заметили широкополую коричневую шляпу, мелькающую среди высоких кустов, ниже по берегу. Потом голова исчезла, и послышались звуки рвоты. При иных обстоятельствах это могла быть кишечная инфекция, избыток алкоголя накануне или последствия обжорства за ленчем. Но только не сегодня.

Сэм двинулся к зарослям.

— Пусть побудет один, — сказал Марк.

Но Сэм решительно шагал вперед — к человеку, срочно нуждающемуся в утешении.




Глава 51

День тринадцатый. Обратный путь


Дорога из каньона, у Алмазного ручья, — крутая, скалистая, изрезанная глубокими колеями. Восемнадцать миль пути занимают час даже при хорошей погоде, а после двухнедельного скольжения по реке ухабы и ямы способны болезненно сказаться на суставах.

Эбо и Дикси сидели сзади, a Джей-Ти — рядом с водителем грузовика. Он пытался придумать, что сказать вечером путешественникам, когда они встретятся на прощальном ужине во флагстаффском пабе. У него имелась неплохая стандартная речь, но это путешествие уж точно нельзя было назвать стандартным.

Он подумал, не сказаться ли больным. Горло. Живот. Можно объявить Эбо, что Колин приехал на один вечер, чтобы повидаться с отцом. Или что его обокрали.

— Эй, шеф, — сказал Эбо. — Какую часть наших приключений ты внесешь в отчет, когда будешь его составлять?

— Я напишу только правду, — ответил Джей-Ти. — И ничего, кроме правды.

— Только не пиши, что я положил в фасоль арахисовое масло.

— А кто гарантирует, что больше ты этого не сделаешь?

— Я ведь учусь на своих ошибках, — громогласно заявил Эбо.

Дикси вздохнула.

— Потише, парень.

Эбо обнял ее и звонко поцеловал.

— Давай в следующий раз опять поедем вместе!

— Может быть, через год, — ответила Дикси.

На подъеме грузовик опасно кренился из стороны в сторону. Водителю приходилось крепко держать руль, потому что колеи были непредсказуемы и угрожали вывернуть машину с дороги, если шофер ошибется. В какой-то момент ему пришлось прижаться к краю, чтобы миновать упавший валун, и Джей-Ти взглянул прямо в пропасть.

Тень. Движение.

— Эй, останови, — сказал он.

— Не могу. Иначе дальше мы с места не тронемся, — возразил шофер.

— Останови! — крикнул Джей-Ти. Грузовик со скрипом рванулся вперед, а потом остановился, и вокруг заклубилась пыль. Джей-Ти распахнул дверцу и вышел. Между машиной и краем обрыва было всего несколько футов. Когда пыль улеглась, он снова посмотрел вниз, уверенный, что ему померещилось.

Пес скачками несся вдоль ручья.

— Что там? — спросил Эбо, вылезая из кабины. — Что ты увидел?

Джей-Ти напряг зрение, чтобы удостовериться. Но как?..

Дикси высунулась в окно.

— Что там?

Джей-Ти изумленно покачал головой.

— Ах ты, чертова собака, — выдохнул он.




Эпилог


Оставив мать на заднем крыльце с бокалом лимонада, Питер подтащил шланг к клумбе с пионами. Но прежде чем включить воду, он посадил игрушечного скорпиона Дикси наземь, в центре, у корней самого большого цветка.




— Джулиан? — сказала Эвелин. — Мне показалось, что это автоответчик… Э… привет.




— Мне все равно. А каким путем ты бы хотела ехать? — спросил Митчелл у Лены, когда они достигли перекрестка.




— Конечно, помнит, — сказала Руфь. — Ллойд, это Бекки и Дэвид, они приехали нас навестить. Ты ведь помнишь Бекки и Дэвида?




— Ты вся просто светишься, — сказала Сьюзен.

— Замолчи, мама, — ответила Эми.




— Да… — прошептала Джил.




От автора


Эта книга никогда не была бы написана, если бы я не свалилась с плота на пороге Дойбендорф во время моего первого спуска по Колорадо. Это может показаться странным, учитывая тот факт, что мое плавание длилось всего лишь тридцать ужасающих секунд. Но одновременно со страхом пришел восторг, которого я не испытывала уже давно; не успев еще высохнуть, я принялась писать. Я не знала, что много позже из этого получится роман, но пережитое одухотворяло большинство моих книг начиная с того дня.

Я невероятно благодарна Эду Хассе из «Аризона рафтинг». Эд был нашим гидом в тот день, и наш плот потерял управление на Дойбендорфе. Когда плот задрал нос, я вывалилась с его кормы в воду — Эд на мгновение ухватил меня за лодыжку, а потом отпустил в свободное плавание, физически и морально. Многие весьма красноречиво писали о том, каково это — преодолеть большой порог вплавь; самое точное сравнение — «попасть в миксер». Меня затянуло вниз, долго крутило и, наконец, выбросило на поверхность — я чувствовала себя заново рожденной. Поэтому спасибо тебе, Эд, за то, что отпустил меня. А еще — за твои советы и подробное комментирование рукописи.

Это путешествие немедленно породило во мне неистребимую любовь к Колорадо, и несколько лет спустя у меня появилась возможность его повторить — на сей раз в качестве помощника гида. Это случилось благодаря предложению Роба Элиота и Кэт Макдональд, давшими мне долгожданный шанс взглянуть на жизнь гида изнутри. Я искренне признательна моим великолепным гидам — Биллу Мобли, Яну Салливану, Джерри Коксу, Джессике Картрайт и Джону Харнеду. Проявляя нечеловеческое терпение и чувство юмора, они учили меня оснащать плот, преодолевать пороги, ставить кухню и готовить первоклассный ужин для двадцати пяти человек, на фоне одного из самых прекрасных на свете пейзажей. Я желаю, чтобы вы и впредь сопровождали путешественников по удивительному миру каньона.

Мой речной опыт невероятно обогатился в ходе крепкой дружбы с художником и дзен-мастером Скоттом Рейманом. Спасибо Скотту за то, что он прочел и оценил мою рукопись, за то, что всегда охотно отвечал на вопросы, как банальные, так и серьезные. Почему для мытья посуды нужны четыре ведра? Спросите Скотта. Что такого замечательного в этой поездке? Спросите Скотта.

Еще один мой бесценный кладезь информации — Морин Райан. Спасибо за то, что задумывалась над моими «а если» и раскрывала передо мной мыслительный процесс гида. Я бесконечно благодарна за наши разговоры в «Викс», за то, что ты внимательно читала и комментировала книгу в процессе работы, и за продолжение дружбы.

Всем членам моей удивительной писательской группы — Мэрилин Крайсл, Гэйл Стори, Джулене Бэр, Лайзе Джонс и Дженис Хэллоуэлл. Что бы я делала без вас? Я от всего сердца благодарна вам за внимание и вдумчивые замечания — неделю за неделей.

Возможно, некоторые люди не осознают, что сыграли столь важную роль в моем проекте, и я хотела бы поблагодарить их персонально: свекра и свекровь, Джона и Мадлен Шлаг, за то, что некогда предложили мне отправиться на Колорадо; Грэма Фогга, профессора геологии из университета Дэвиса, не позволившего мне сделать ложный вывод; Арти, Пэтти, Ренни, Ки и Скотту, показавшим мне Грин; и, наконец, моим любимым родителям — Джону и Бетти Гайд, за путешествия в красном каноэ; надеюсь, что, несмотря на свое внезапное исчезновение, оно сейчас где-то там, на озере или на реке, и приносит кому-то радость.

Спасибо нью-йоркской команде — особенно моему агенту Молли Фридрих, нашедшей для меня местечко в своей занятой жизни; моему издателю Джордану Павлину, поверившему в эту книгу, когда она вся еще сводилась к одной фразе; Люси Кэрсон за внимательное прочтение бесчисленных черновиков; Лесли Левин за бесконечную возню с мелочами на каждом этапе публикации.

Спасибо кафе «Викс» в Боулдере, не только за поглощенный нами кофе, но и за укромное место для работы (особенно в середине дня).

И наконец, моему мужу Пьеру, который сыграл центральную роль в моем проекте, начиная с памятного ленча на веранде, летним днем. Это случилось примерно год спустя после нашего первого путешествия, и я все еще была помешана на Колорадо. Поскольку в то время я писала «Дочь акушера», то попыталась сделать одного из персонажей книги речным гидом. Надо сказать, я так и не сумела представить, каким образом гид в конце концов сможет оказаться детективом, и обратилась к Пьеру за помощью. Мы усиленно размышляли целый час.

— Брось, — наконец сказал муж. — Лучше напиши отдельный роман о путешествии по реке.

Так я и сделала.


notes



Примечания





1


День провозглашения независимости США. — Здесь и далее примеч. пер.




2


Индейский духовой музыкальный инструмент.