Внезапный огонь
Элизабет Олдфилд








Отношения Эшли Флеминг с Витором д'Аркосом складывались нелегко. После двухлетней разлуки судьба сводит их вместе в небольшом португальском поселке. И опять между ними возникают противоречия…






Элизабет Олдфилд

Внезапный огонь





ГЛАВА ПЕРВАЯ


Добравшись до вершины холма, Эшли остановила детскую коляску и улыбнулась; карие глаза за темными очками светились от удовольствия. Сколько раз ни приходилось ей преодолевать этот путь, зрелище, представлявшееся отсюда взгляду, не переставало ее восхищать. Там, внизу, словно в чаше, образованной самой природой, где сочная зелень долины вливалась в аквамарин Атлантического океана, притаился крохотный рыбацкий поселок Прайя-до-Карвейро. Под лучами августовского солнца приземистые домишки казались белоснежными, а красные черепичные крыши ярко блестели.

Эшли смотрела на лениво раскачивающееся на ветру белье, на балконы, усыпанные ярко-синими цветами, птичьи клетки, привязанные под карнизами так, чтобы их пернатые обитатели могли насладиться свежим воздухом. Радостная улыбка озаряла ее лицо. Решение оставить Англию и переехать в Альгарве, принятое ею полгода тому назад, было нелегким, но верным.

Из коляски послышался радостный возглас.

– Масины, – радостно пропищал сидящий в коляске малыш, показывая пальчиком туда, где у подножия холма переулок выходил к одной из улиц поселка, образуя букву «T».

– Да, очень много машин, – без особого энтузиазма отозвалась Эшли, поскольку перекладина буквы «Т» была буквально забита автомобилями, неподвижно стоявшими бампер в бампер.

Малыш повернулся и улыбнулся ей из-под белой хлопчатобумажной панамы.

– Мого масин, – повторил он с удовольствием.

Томас без ума от автомобилей, думала Эшли, любовно глядя на кроху в комбинезоне. Всякий раз, когда какая-нибудь приятельница подвозила их на подержанном «фиате», Томас бывал на седьмом небе от счастья. В то время как другие полуторагодовалые детишки таскали с собой плюшевых мишек или другие мягкие игрушки, Томас никогда не выходил из дома, не прихватив игрушечную машинку.

Взгляд Эшли упал на зажатого в пухленьком кулачке облезлого, но обожаемого ослика, запряженного в тележку. Ну вот, пожалуйста. Возможно, эту страсть ко всему, что стоит на четырех колесах, он унаследовал от своего отца? Поймав себя на этой мысли, Эшли нахмурилась. Подобные размышления всегда выбивают из колеи, а она не собиралась испортить себе чудесное летнее утро. Поправив очки на маленьком, прямом носике и убрав выбившуюся прядь светлых, медового цвета волос в узел, Эшли двинулась дальше.

Хотя спуск по крутому склону холма и отнял у нее некоторое время, хвост машин у подножия ничуть не сдвинулся. Узкие извилистые улочки Прайя-до-Карвейро не предназначены для такого движения, думала Эшли, минуя цистерну с пивом, бетономешалку и автобус с туристами. Движение здесь было односторонним, и в обычное время пробки возникали не часто, но в разгар летнего сезона, когда сюда валом валили отдыхающие, на дороге было не пробиться. Интересно, что стряслось на этот раз? – подумала Эшли, заслышав нетерпеливые гудки.

На перекрестке она свернула направо, к площади, где бары, кафе и спуск к золотистой дуге песчаного пляжа образовывали единый ансамбль. Потом повернула за угол – и невольно усмехнулась. Вот оно что! Столкнулись две запряженные ослами повозки: одна – доверху заваленная сеном, другая – груженная дешевой кухонной посудой. Алюминиевые чайники, ковшики и сковородки рассыпались по дороге. На самом деле ничего страшного не произошло, всего-то и нужно было – уложить на место груз, но, пока несколько расторопных туристов пытались все собрать, сами владельцы повозок решили воспользоваться удобным случаем и перекинуться парой слов. Они невозмутимо покуривали и, безусловно, не испытывали ни малейшего неудобства из-за образовавшейся неподвижной вереницы машин, тянувшейся как хвост крокодила и вылезавшей уже за пределы поселка. Нисколько не мешала им и какофония раздраженных автомобильных гудков, передающая в крещендо. Поглядев с любопытством минуту-другую на эту демонстрацию португальского разгильдяйства, Эшли пошла за покупками. В тот момент, когда она направилась в сторону супермаркета, сильно загорелый светловолосый мужчина, стоявший в толпе зевак на противоположной стороне плошали, стал энергично махать ей рукой.

– К нам идет Лейф, – сообщила она Томасу, когда мужчина двинулся к ним через площадь. – Скрести на счастье пальчики – вдруг у него есть для меня новый заказ.

Альгарве привлек честолюбивого датчанина Лейфа Харалдсена потенциальными возможностями для бизнеса, и вот теперь он стал преуспевающим владельцем компании по установке и отделке кухонь. Вечно в поиске новых идей, Лейф заметил Эшли, в одиночку начавшую свое дело, и постучался к ней в дверь. Он дал ей понять, что плиткам, которые она расписывает, можно найти отличное применение в кухонном дизайне и что их изысканный стиль мог бы привлечь искушенного покупателя. Его предположения оправдались, и теперь добрых тридцать процентов ее дохода поступало к ней от совместных с ним продаж. А заработок играл в жизни Эшли немаловажную роль.

– Вчера сеньора Роха, жена поверенного, подписала контракт на отделку кухни «де люкс», – сообщил Лейф, едва поздоровавшись. – Окончательные детали еще будут согласовываться, но я захватил с собой стандартный набор твоих плиток. Похоже, она намерена сделать включения из изразцов и в этом же стиле заказать бордюр.

Спасибо, – улыбнулась Эшли.

Это тебе спасибо, – ответил он в своей отрывистой манере. – У меня есть возможность предлагать плитку ручной работы по индивидуальному заказу, это выгодно отличает мои кухни от других. Мы с тобой неплохо сработались, – он слегка обнял Эшли, – а могли бы и вовсе составить прекрасную пару, если бы ты на это согласилась.

Эшли натянуто улыбнулась. Кроме Альгарве Лейфа Харалдсена привлекала еще и она, а в последнее время он стал проявлять свое отношение к ней излишне откровенно. Этот атлетического телосложения, с синими глазами и светлой шевелюрой датчанин был воплощенной мечтой всех девушек, но сама Эшли, благодарно принимая его дружбу и деловое партнерство, вовсе не хотела большего. Романтическая привязанность в ее планы не входила.

Да, конечно, – согласилась она, чувствуя при этом, как давит шею воротник рубашки кораллового цвета, заправленной в изрядно застиранные джинсы.

Вот я и говорю, – не отступал Лейф и, обняв ее за талию, притянул к себе.

Эшли стиснула зубы. Она не любила, когда к ней подходили слишком близко. И уж совсем ей не нравилось, если ее трогали. Однако она не могла себе позволить его оттолкнуть.

– Уже два гола прошло, как погиб его отец, – продолжат Лейф, взглянув на Томаса, целиком и полностью поглощенного спектаклем, разыгравшимся посреди площади, – и хотя смерть Саймона была трагической, пора забыть об этом.

Я стараюсь, – пробормотала Эшли.

Это преступление, когда такая симпатичная молодая женщина живет одна. У тебя же есть потребности, и их нужно удовлетворять, а потом…

Она резко отодвинулась в сторону. С нее довольно! Не хватало еще, чтобы ей рассказывали о ее потребностях. Спорить с Лейфом не хотелось. Все, что ей нужно, – это поддерживать их общение, сохраняя платонические и деловые отношения.

– Твои кухни пользуются спросом, – заметила Эшли.

Сказала она это намеренно, чтобы сменить тему, и, поскольку датчанина весьма интересовал собственный коммерческий успех, ее уловка удалась. Он кивнул и принялся излагать нечто, весьма напоминавшее чтение вслух двух полных страниц из книги заказов. Он уже было собрался перейти к третьей, но тут неожиданно раздался вопль Томаса.

– Масина! – закричал мальчик, бурно размахивая ручонками и требуя к себе внимания.

Эшли подняла глаза. Наконец-то запряженные ослами повозки сдвинулись с места, и движение возобновилось. Одни машины покидали хвост, съезжая на дорогу, ведущую к Альгар-Секо, причудливому скальному образованию неподалекy от поселка, другие, следуя одностороннему движению, делали петлю на площади. Машина, привлекшая внимание малыша, оказалась шестой моделью черного «БМВ»-седана. Она отличалась от тех автомобилей, что обычно встречались здесь, и видом и ценой. Машина притормозила у площади, ожидая своей очереди на въезд.

Мда, – невнятно отозвалась Эшли.

Больсая масина, – настаивал Томас, недовольный таким отсутствием энтузиазма.

Очень большая, – согласилась Эшли, когда «БМВ» описывал четкую ровную дугу как раз перед ними.

После столь долгого стояния автомобиль резко рванулся с места и мгновенно пронесся перед глазами Эшли. Но все же ей удалось разглядеть водителя. Карие глаза Эшли широко распахнулись. Она просто оцепенела. Воспоминания навалились тяжким грузом.

«Этого не может быть!» – отчаянно протестуя, завопил внутренний голос. «Может», – возражал ему другой. Автомобиль тем временем мчался дальше. Эшли смотрела ему вслед, пока «БМВ» не свернул за угол и не скрылся из виду.

Дрожащими пальцами Эшли вцепилась в ручку коляски. Витор д’Аркос здесь? И так близко – только руку протяни. Так близко, что, стоило ему оглядеться по сторонам, он бы непременно заметил ее с Томасом. Настоящий ураган мыслей пронесся у нее в голове. Хотя прошло два года с того кошмарного дня, когда Саймон разбился на трассе Гран-При в Австралии, Эшли всегда знала, что рано или поздно судьба снова сведет ее с этим высоким, широкоплечим португальцем, выступавшим в одной команде с Саймоном. Но сейчас ей не хотелось бы встретиться с ним лицом к лицу. Эшли была в смятении. Только не сейчас. Конечно, ее можно обвинить в малодушии, но она пока не готова к этому. Кроме того, лучше, чтобы их встреча произошла по ее инициативе, в ею выбранном месте и по ее правилам. Важно использовать любые преимущества, вплоть до самых незначительных.

– Я здесь прочно обосновался, – продолжал стоявший подле нее Лейф. – Не то что некоторые. Ты слышала – тот тип, что скупил всю землю вокруг твоего дома, разорился?

Эшли заморгала:

Что ты сказал?

Его объявили банкротом.

Усилием воли Эшли попыталась вернуться в настоящее.

– Ты уверен? – спросила она, когда до нее дошли наконец его слова. – Уже несколько месяцев рядом с домом и в помине никого не было, а на прошлой неделе объявились какие-то типы, несколько дней здесь околачивались и делали замеры, так что, думаю, – она поморщилась, – работы по угрожающему нам аквапарку начнутся со дня на день.

Эшли жила в бывшей фермерской усадьбе, в нескольких милях от Прайя-до-Карвейро. Одноэтажный дом из серого камня стоял посреди поля, где некогда в изобилии росли виноград и инжир, но позднее плантации пришли в запустение, и теперь все вокруг покрывал яркий ковер полевых цветов. Эшли, хотя и находила в деревенском пейзаже своеобразное очарование, была здесь вдалеке от людей и чувствовала себя немного неуютно. Поэтому она поначалу обрадовалась, когда местный застройщик скупил землю. У них появятся соседи, и Томас будет играть с детишками. Просто замечательно.

Но очень скоро Эшли выяснила, что намерения застройщика отнюдь не такие прозаичные. Вокруг ее дома должен был вырасти комплекс из бассейнов, лягушатников и водяных горок с огромной автостоянкой перед входом. Эшли бросилась в плановую контору, чтобы заявить протест, но там ей ответили, что, мол, извините, она опоздала и разрешение на строительство уже получено.

– Нет никакого сомнения, – подтвердил Лейф. – Имен не называют, но, насколько я понял, какая-то международная строительная компания скупила все на корню и теперь аквапарк станет их детищем. Думаю, они постараются начать работы как можно скорее, чтобы успеть к следующему сезону, и с их средствами, будь уверена…

Эшли рассеянно слушала, но думала о мужчине в «БМВ». Интересно, где сейчас Витор д'Аркос? Мчится прочь из поселка, чтобы никогда больше здесь не появиться, или припарковал машину где-то за углом? А вдруг он сейчас появится? Что, если он все-таки заметил ее краем глаза и, не сразу осознав это, решил вернуться пешком и убедиться в этом? Нет, ерунда, он не успел ее заметить.

– Боюсь, тебе остается принять все с улыбкой как свершившийся факт, – заключил Лейф.

Эшли в недоумении смотрела на него. Похоже, она потеряла нить повествования.

Да, конечно, – согласилась она.

Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил датчанин, склоняясь к ней. – Ты как-то побледнела.

Все в порядке. Время летит незаметно, мне пора. Буду ждать, что решит сеньора Роха. До встречи, – бросила Эшли и пошла прочь.

Местные жители и община эмигрантов радушно приняли приехавшую недавно очаровательную блондинку и ее мальчугана, поэтому, когда Эшли появлялась в поселке, добрая половина времени у нее уходила на разговоры. Но только не сегодня. На обычный хор дружеских приветствий она отвечала рассеянно, все ее мысли занимал Витор д'Аркос.

Надо же было встретить его снова, и именно в Прайя-до-Карвейро! Такого она не могла предвидеть, и это наполняло ее неясной тревогой. Эшли зашла в супермаркет, обошла фруктовый и овощной ряды, купила у голландского мясника куриных ножек, а в голове все роились вопросы, наперебой сменявшие друг друга. Как бы повел себя Витор, если бы они все-таки увиделись? Что бы он сказал? Она вздрогнула: воспоминания острыми стрелами вонзились ей в сердце. Неужели снова произнес бы ту же обвинительную речь, повторил бы те же горькие слова, что в день гибели Саймона?

Ну хватит, дорогуша. Успокойся и подумай хорошенько, уговаривала она себя, складывая покупки в корзинку, прикрепленную к коляске, и отправляясь в обратный путь, вверх по тропинке. Ты ведь не на все сто процентов уверена, что водитель действительно Витор д'Аркос. Могла бы ты в этом поклясться?

Эшли прикусила губу. На какую-то долю секунды она мельком увидела в промчавшейся мимо машине чей-то профиль, да еще затылок, когда машина уже унеслась вперед. Разве можно таким образом кого-то узнать? Конечно, нет. Просто подвели глаза, вот ей и почудилось…

С ней сыграло шутку ее воображение, и она с готовностью поддалась обману. В Португалии полно мужчин с гордым профилем и густыми черными волосами. Наверняка водитель – какой-то совершенно незнакомый человек. А поэтому не имеет ничего общего с ее прошлым и никак не может повлиять на ее будущее.

У Эшли поднялось настроение, и она снова улыбнулась. Ненужный, глупый приступ паники. И потом, с чего бы это Витору д'Аркосу заезжать в далекий захолустный поселок Прайя-до-Карвейро?

На ферму они вернулись как раз к обеду. Эшли приготовила яичницу, и они с Томасом поели на воздухе, в тени увитой виноградной лозой террасы. Потом она, как обычно, уложила малыша спать. Теперь, если повезет, она целый час будет свободна. Столько надо успеть за этот час! Эшли стянула джинсы и переоделась в рабочую одежду.

К дому примыкала низкая беленая пристройка, служившая некогда конюшней, потом – гаражом, а теперь, когда ее вычистили и покрасили несколькими слоями светло-абрикосовой краски, она превратилась одновременно в мастерскую и частный магазин. Здесь Эшли создавала свои изразцы, расписывала их и обжигала в небольшой печке. Здесь же их и выставляла.

Сегодня ее ждала работа над панно с типичным для Альгарве пейзажем: рыбачьи лодки у пристани, апельсиновые рощи, ряд живописных деревенских домишек. Панно должно было украсить фойе ближайшего отеля. Эшли принялась смешивать краски. Сосредоточенно высунув кончик языка, она стала вырисовывать крохотную трубу на красной крыше одного из домиков.

Минут через пятнадцать Эшли услышала шум остановившейся перед домом машины. Она выглянула в открытую дверь. Может, это Лейф заскочил сообщить, что сеньора Роха решила использовать у себя на кухне ее плитки? Или кто-то из туристов прихватил одну из ее карточек, щедро раскиданных по магазинам поселка, и зашел купить что-нибудь на память?

Наскоро приведя в порядок полки с образцами, Эшли продолжила свою работу. Но никто не появлялся. Она нетерпеливо вздохнула. Снаружи на стене висела огромная вывеска, ясно указывавшая, где находится магазин; нужно быть абсолютно слепым, чтобы ее не заметить. Эшли бросила кисть и вышла под палящие лучи полуденного солнца. Прикрыв рукой глаза, она огляделась по сторонам. Никого. Не слышно ни звука, только ленивое стрекотанье цикад раздавалось среди деревьев.

По спине у Эшли пробежала холодная дрожь. Она, как обычно, оставила заднюю дверь незапертой, и вот теперь кто-то, вероятно решив, что здесь никого нет, зашел в дом. Может быть, шарит в ее вещах? А может, наткнулся на спящего малыша? Испугавшись за ребенка, она побежала к дому. Нужно поскорее убедиться, что с Томасом все в порядке, и избавиться от незваного гостя. Она перебежала дорожку и выскочила на мощенную камнем террасу, когда из-за дома показался человек. Эшли замерла как вкопанная.

Это был высокий мужчина с орлиным носом и густой черной шевелюрой. Одет в строгий темно-серый костюм, белоснежную рубашку и темно-бордовый шелковый галстук. Мужчина обогнул дом и вышел из тени на солнце. И тоже остановился, ослепленный ярким светом, несмотря на то, что на нем были темные очки в золотой оправе.

Эшли почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Убедив себя сегодня, что обозналась, она легкомысленно приняла желаемое за действительное. Это можно объяснить только упрямым нежеланием принять то, что есть на самом деле. Ведь она знала, что у Витора д'Аркоса есть серьезная причина появиться в Прайя-до-Карвейро, и, вместо того, чтобы допустить такую возможность и прикинуть, как себя вести, она просто напрочь ее отмела.

Но как же все-таки он ее нашел? И почему появился два года спустя как гром среди ясного неба? И что, черт возьми, собирается делать теперь, когда обо всем догадался? Голова гудела от всевозможных предположений. Эшли расправила плечи. Какие бы упреки он ни бросил ей на этот раз, она не станет их покорно выслушивать и не допустит издевательства над собой. Но когда непрошеный гость сделал несколько шагов вперед, ей понадобилась вся ее выдержка, чтобы не отпрянуть.

– Эшли, – прозвучал до боли прозвучал до боли знакомый голос с легким акцентом.

У Эшли забилось сердце. Когда-то ей удалось убедить себя в том, что необычайное воздействие, которое оказывал на нее Витор д'Аркос, всего лишь плод ее воспаленного воображения. Оказывается, нет. Этот горделивый мужчина, шести с лишним футов ростом, великолепного телосложения, бывший автогонщик, был вполне реален. Он пугал ее и одновременно будил в ней невероятно странные ощущения.

– Добрый день, – запинаясь, проговорила Эшли.

Пора переходить в наступление, лихорадочно думала она. Он-то наверняка готов к словесной атаке, поэтому нельзя позволить ему начать первым, надо дать понять, что теперь перед ним женщина решительная, готовая к борьбе, женщина, способная стать опасным противником в любой схватке. Она подыскивала подходящие слова, чтобы сразу отбить возможное наступление, но ничего путного в голову не приходило.

– Как ты здесь оказалась? – спросил Витор. – Почему вдруг в Португалии? Что тебя привело в Прайя-до-Карвейро?

Сбитая с толку, Эшли молча смотрела на него. До нее медленно стало доходить, что он ничуть не меньше удивлен их встречей, чем она.

Эшли едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Значит, Витор д'Аркос ничего не знает. Он не искал ее адреса, не выслеживал ее. И его появление здесь не имеет к ней никакого отношения! Слава тебе Господи! Значит, переходить в атаку вовсе не обязательно. Нужно только вновь обрести потерянное самообладание, поболтать о том о сем и побыстрее от него отделаться.

– Это мой дом, – сказала она.

Густые темные брови Витора в удивлении взлетели над черными очками.

– Твой? Ты – хозяйка? – Брови опустились, и он задумался. – Помнится, ты рассказывала, что в юности много времени проводила в Альгарве, но я понятия не имел, где именно.

– Как раз здесь. Раньше дом принадлежал моему деду, и он на время отпуска отдавал его моим родителям, – пояснила Эшли. – Прошлой зимой дед умер, а дом перешел ко мне. К сожалению, в последние годы здоровье не позволяло ему часто сюда наведываться, а мои родители проводили отпуск в другом месте, так что дом пришел в запустение. Я по мере возможности привела его в порядок, но нужно еще обновить ванную, крышу и заменить окна. Как только накоплю денег, сделаю ремонт, но вот корда это будет… – Она остановилась на полуслове.

Когда Эшли нервничала, начинала слишком много болтать. А ему ни к чему знать все подробности.

– В общем, я здесь живу, – заключила она.

– Но в отличие от твоего деда ты живешь здесь постоянно?

То ли из-за интонации, то ли из-за легкого акцента, это прозвучало скорее как утверждение, чем как вопрос.

– Совершенно верно, – ответила она, – уже полгода.

Витор снял очки, сложил и опустил в верхний карман пиджака. По спокойному взгляду его темно-карих глаз было ясно, что удивление от встречи с Эшли уже прошло. Быстро справился, раздраженно подумала она. Но самообладания Витору д'Аркосу всегда было не занимать, а опыт автогонщика научил его переключаться в считанные доли секунды.

– Ты продаешь расписные изразцы, – сказал он, и на этот раз не было ни малейшего сомнения: он говорит о том, что ему хорошо известно.

Эшли бросила на него опасливый взгляд из-под густых темных ресниц. Может, Витор и не знал, что она живет в этом доме, но кое-какие сведения он собрал. Для чего? Она опять насторожилась. Какое ему дело до ее теперешней жизни?

Да, – односложно ответила она.

Мало похоже на то, как ты колесила по всему миру. Тогда, как мне помнится, ты была директором по дизайну в одной из ведущих английских компаний и занималась интерьерами, – заметил Витор.

– Конечно, но мне нравится, что у меня свое дело. Пусть я пока что не добилась высокого положения и не получаю ежемесячно солидный чек, но есть особое удовольствие в том, что торговля растет только благодаря твоим собственным усилиям. А моя торговля растет быстро. Всего четыре месяца я этим занимаюсь, а мои изделия уже пользуются спросом. Недавно даже позвонила одна женщина – не отсюда, а из самого… – Эшли замолчала, чувствуя, что снова заболталась. – Время идет, люди меняются, – заключила она.

Витор поднял бровь.

Некоторые – до неузнаваемости.

В каком смысле?

Я никогда не видел тебя в таком… будничном виде.

Эшли попыталась взглянуть на себя со стороны. Раньше она тщательно следила за своей одеждой, прической, макияжем, а теперь… Ее рабочий костюм состоял из футболки с вырезом лодочкой, которая вечно сползала с плеча, потертых шортов и шлепанцев. Утром, после душа, она подкрасила ресницы, и тушь еще оставалась на глазах, а вот розовый блеск для губ давным-давно стерся. Волосы, которые она когда-то в Лондоне приводила в порядок у лучшего парикмахера и которые раньше плавной волной спадали на плечи, уже несколько месяцев не стрижены, и теперь они небрежно схвачены узлом на макушке. Эшли покраснела. Хотя она и понимала, что смахивает на оборванца, было неприятно, что ей об этом напомнили.

– Если бы я знала, что ты объявишься здесь в таком виде, будто тебя прислали с киностудии сыграть роль этакого магната с Уолл-стрит, – Эшли окинула взглядом его безупречный костюм, – то уж непременно подложила бы плечики и надела туфли на каблуках.

Витор поморщился.

– Передам твой комплимент моему портному. Только ты меня не так поняла. Я нахожу, что ты прекрасно выглядишь. – Он бросил взгляд на ее высокие скулы, припухлую чувственную нижнюю губу и четко очерченную верхнюю, гладкую, как персик, слегка загорелую кожу. – Ради такого личика можно подвиги совершать. – Он многозначительно посмотрел на нее и, помолчав, добавил: – А твое тело способно свести мужчину с ума. Тебе нравится жить в Альгарве? – переменил он тему.

Щеки Эшли пылали, у нее защемило сердце. К чему эти комментарии? Зачем напоминать о том, что когда-то случилось и что невозможно изменить? Но Витор не был настроен враждебно. Скорее наоборот – добродушно.

Мне здесь очень нравится, – сказала Эшли.

У тебя появились друзья?

Да, и немало. Два раза в неделю мы с молодыми мамами собираемся на посиделки и…

А мужчины есть знакомые? – перебил ее Витор.

Эшли нахмурилась. Это не его дело.

– А что тебя привело в эти места? – в свою очередь спросила Эшли, решив для себя раз и навсегда, что если кто и будет задавать здесь вопросы, так это она.

Губы Витора медленно растянулись в той самой знаменитой улыбке, что заставляла когда-то его почитательниц совать ему в руки бумажки со своими телефонами. Порой к этим бумажкам прилагалось еще и кое-что из нижнего белья.

– Приехал, чтобы обсудить с тобой одну сделку, – сообщил он.

– Сделку? Со мной? – переспросила Эшли.

Значит, она ошибалась и его появление здесь не случайно.

– Что за сделку? – подозрительно спросила она.

Витор расстегнул пиджак.

– Может, поговорим в доме? Там прохладнее, – предложил он.

Для Эшли настал неприятный момент. Она не хотела пускать Витора д'Аркоса в дом. Она не хотела, чтобы он к нему даже приближался. Какая бы ни была эта таинственная сделка, теперь, когда выяснилось, что он ее вовсе не выслеживал, Эшли хотела только одного: чтобы он убрался восвояси. И поскорее.

– В мастерской будет удобнее, – сказала Эшли и поспешно пояснила: – Я начала расписывать плитку и хотела бы закончить, пока краска не высохла. Сюда, пожалуйста.

Она резко повернулась и зашагала к мастерской.

– Слушаюсь, капитан, – раздался у нее за спиной голос Витора.

В мастерской Эшли сразу уселась за работу. Я что, хочу таким образом спрятаться от него? – думала она, опуская в краску кисть. Пусть так, но Витор все заполнял своим присутствием, и из чувства самосохранения она стремилась выстроить хоть какое-то заграждение. Только сейчас она заметила, что непослушная футболка сползла с плеча, и поспешила натянуть ее обратно.

– Итак? – Эшли вопросительно посмотрела на Витора.

Он кивнул в сторону стоящих на полках плиток:

Можно взглянуть?

Давай, – последовал лаконичный ответ.

Эшли углубилась в работу, но, когда Витор, откинув полы пиджака, засунул руки в карманы брюк и стал прохаживаться, разглядывая выставленные на продажу образцы, ее взгляд непроизвольно скользнул за ним следом. Эшли отметила, что Витор тоже почти не изменился. Может быть, четче стали линии лица да на висках кое-где начала пробиваться седина, но, тем не менее, Витор д'Аркос оставался по-прежнему – нет, не красивым, для этого у него был слишком внушительный нос и тяжелый подбородок, но весьма привлекательным мужчиной.

Вот он повернулся, чтобы рассмотреть еще один ряд плиток, и луч света упал на левую сторону его лица. От края глаз, по щеке к подбородку темное золото его кожи прорезала тонкая неровная белая линия. У Эшли перехватило дыхание. Шрам, должно быть, остался от тех ран, которые он получил, пытаясь вытащить Саймона из-под обломков автомобиля, и о которых позабыл, накинувшись тогда на нее с обвинениями.

У тебя великолепное чувство стиля, – заметил Витор.

Спасибо. – Эшли снова взялась за кисть.

Я приехал сюда из-за твоих изразцов, – сообщил он.

Витор не вынимал рук из карманов брюк, и, поскольку он стоял, расставив ноги, темно-серая фланель туго обтягивала бедра. Лучше бы он переменил позу, подумала Эшли. Уж слишком по-мужски. И еще хотелось бы, чтобы он перестал говорить загадками и перешел к делу.

– Собираешься что-нибудь купить?

Он покачал головой.

– Ко мне отошла местная строительная фирма, которая, к сожалению, лопнула, – сообщил Витор, – и среди прочего их имущества мне достался солидный участок земли, окружающий твои владения.

Эшли в недоумении уставилась на него.

– Так, значит, эта земля теперь принадлежит тебе? – Она начисто забыла об изразце, который только что расписывала. – Но тогда… в таком случае… – Она отчаянно пыталась вспомнить, что ей говорил Лейф. – Значит, эта международная компания – твоя?

Он кивнул в ответ.

– Ты вряд ли помнишь, что я руководил строительной компанией все время, пока участвовал в гонках.

Ошибаешься, я помню. Я помню все, что когда-либо ты мне говорил, с горечью подумал Эшли. Она знала, что, прежде чем в тридцатилетнем возрасте увлечься гонками, Витор учился на архитектора и получил степень в Гарварде Знала и то, что, набравшись опыта в одной из ведущих европейских фирм, он открыл свою собственную. И, несмотря на все заботы, связанные с «Формулой-1», умудрялся, как ни удивительно, сохранять интерес к строительству. Но в том, как складывались его дела после смерти Саймона, ей не было известно. Слышала только, что Витор тогда же бросил гонки. Сначала Эшли инстинктивно старалась держаться подальше от человека, причинившего ей столько страданий и боли, теперь же просто редко тратила деньги на газеты, а телевизора у нее не было.

Выходит, бизнес стал основным делом твоей жизни? – поинтересовалась Эшли.

Это могло случиться и раньше. Знания у меня были, был и задел, но, пока я участвовал в гонках, не оставалось ни времени, ни сил на то чтобы возглавить фирму. Однако последние два года я всецело посвятил этому, и теперь, как у тебя, мои дела идут в гору, – Он довольно улыбнулся. – Теперь у меня несколько отделений в Нью-Йорке, Сан-Паулу и Лиссабоне.

И еще в центре Прайя-до-Карвейро, – добавила Эшли.

Да, конечно, только пока это всего лишь пятачок земли и домик в три комнаты. При первой же возможности мы его продадим и подберем помещение попросторней.

Уезжай из деревни, мысленно молила Эшли. Куда-нибудь подальше отсюда. Ты большой начальник и вряд ли станешь часто наведываться в Карвейро, но мне было бы гораздо спокойнее, если бы ты вовсе здесь не появлялся.

– В Португалии мы работали в самом Лиссабоне и на севере страны, – продолжал Витор, – но на одном из последних заседаний правления решили заняться Альгарве, привнести стиль д'Аркос и сюда.

Стиль д'Аркос? Эшли бросила на Витора уничтожающий взгляд. Выходило так, будто он оказывал неоценимую услугу округе, а не собирался строить здесь безвкусный, лишенный всякой эстетики, кричащий и, по ее мнению, совершенно никчемный «рай для туристов».

– И ты хочешь начать с участка вокруг моего дома? – язвительно спросила Эшли, выходя из-за стола, чтобы взглянуть ему в лицо.

– Именно так, – кивнул Витор. – Однако…

Она резко его оборвала:

– С юга – вид на море, с севера – горы Манчико. Прелестный сельский пейзаж. Ты не изводишь?

Да, но…

Этот обанкротившийся тип не обладал особым чутьем и пониманием местности, но вот о тебе я была лучшего мнения, – заявила Эшли. – Ведь ты же архитектор, тебе бы следовало украшать нашу планету, а не загромождать ее уродливыми конструкциями из безжизненного металла. Неужели тебе безразлично, что в холмистой местности все эти акведуки и всевозможные трубы будут видны за десятки километров? А именно так и будет! – безапелляционно заявила она и, видя, что Витор собирается возразить, горячо добавила: – Видела я эти аквапарки! Все они еще и покрашены непременно в ярко-бирюзовый или ядовито-голубой цвет! Безвкусица, да и только.

Эшли представила себе эту отвратительную картину, и ее передернуло.

– Разве ты не понимаешь, что здешние дороги не годятся для большого движения и что в скором времени они будут разбиты понаехавшими сюда автомобилями? Тебе наплевать, что там, где сейчас можно наслаждаться пением птиц, загремит поп-музыка, что с утра до ночи не будут смолкать громкоговорители? Конечно, это тебя не волнует!

– Ну-ну, – пробормотал Витор, и уголки его губ дрогнули, словно его забавляла столь страстная тирада.

Эшли возмущенно посмотрела на него.

– А деревья, которые придется срубить? – не унималась она. – И что станет с местностью, когда придется ровнять землю? А непрошеное вторжение, которое придется выносить мне?

– Знаешь, я ошибся: ты изменилась, – сказал Витор. – Стала увереннее, и потом… – он перевел взгляд на ее высоко вздымавшуюся под футболкой грудь, – формы у тебя стали еще соблазнительнее.

Это напрочь выбило у нее почву из-под ног. Не в силах что-либо сказать, она гадала, как ей быть: то ли огрызнуться, то ли закрыть грудь руками, то ли влепить ему пощечину.

– Я ведь знаю, что любой аквапарк – это масса народу и миллион аттракционов, но в пятидесяти милях отсюда уже есть два таких парка, поэтому нет никакой необходимости строить еще один. – Щеки Эшли горели огнем. – Я заявила властям о своем несогласии, но, поскольку разрешение на строительство уже выдано, мне не удалось ничего добиться. Только знай: я намерена подать официальную жалобу, неважно, зависит ли это разрешение от смены владельца или нет. Завтра, прямо с утра, отправлюсь к ним в контору и потребую встречи с начальством. А кроме того, займусь составлением ходатайства от местных жителей. Так что не думай…

– Ты позволишь мне вставить слово? – мягко перебил ее Витор.

Эшли бросила на него мрачный взгляд.

– Давай.

– Мы не собираемся строить аквапарк.

– Нет?

– Я, как и ты, считаю, что было бы преступлением обезображивать здешние красоты.

– Ах, так… – Эшли почувствовала себя полной идиоткой. – И что же ты… намерен делать с землей? – запинаясь, спросила она.

– Строить виллы по индивидуальным проектам. У каждого дома будет два гаража, пять спален и участок земли не меньше акра. При каждой вилле мы планируем сад, что сохранит естественный рельеф и большую часть деревьев. На всех виллах будет бассейн, джакузи и специально отведенное место для пикников.

– Шикарно, – тихо пролепетала Эшли. Именно на такую застройку она и надеялась, хотя и всей душой восставала против участия в этом деле его компании.

Да, должно получиться шикарно, – подтвердил Витор. – Поэтому-то мы и хотим купить твой дом.

Купить мой дом? – недоуменно переспросила она, широко раскрыв карие глаза.

Мои землемеры начертили план, и твой дом оказался в самом центре участка застройки.

И что дальше?

На лице Витора появилась присущая ему неторопливая ухмылка.

– Мы бы предпочли, чтобы тебя здесь не было.




ГЛАВА ВТОРАЯ


Эшли поджала губы. Теперь понятно, почему Витор вел себя так миролюбиво. Это не имело никакого отношения к прошлому. Все объяснялось желанием выжить ее из ее собственного дома. Действуя хладнокровно и сугубо в своих интересах, он решил задобрить ее, прежде чем перейти в наступление!

– Ты считаешь, что мое жилище не будет гармонировать с вашими роскошными виллами, и потому хочешь купить его под снос? – уточнила она ледяным тоном.

Витор подошел к раскрытой двери и взглянул на дом. Оценив причудливые решетчатые окна, белые ставни и стены, по которым спадали водопады ярких малиновых цветов, он сказал:

– Надо отметить, что такой дом может великолепно дополнить предполагаемый ансамбль. Паоло предложил приспособить его под небольшой клуб, и, судя по тому, что я увидел, его идея имеет смысл. – Витор снова повернулся к ней. – Мы хотим купить все твое хозяйство, поскольку нас никак не устраивает, что в самом центре жилого района будет действовать предприятие с деловым уклоном. Я для того и приехал, чтобы начать переговоры и предложить тебе сделку.

Нет уж, спасибо.

Ты ведь даже не знаешь, о чем идет речь, – невозмутимо заметил Витор.

Это не имеет значения.

– Мы предлагаем, – не допускающим возражения тоном продолжил он, – пригласить по твоему усмотрению агента по недвижимости, чтобы он подготовил независимую оценку имущества, и дать сверх оценочной стоимости пять миллионов эскудо, что по сегодняшнему курсу составляет – Витор быстро сосчитал в уме и назвал кругленькую сумму. – Это будет неплохим с вознаграждением за твое содействие и компенсацией за причиненные неудобства. Кроме этого, моя компания оплатит все юридические издержки и твой переезд. Понятно, что, прежде чем связать себя какими-либо обязательствами, ты захочешь с кем-нибудь посоветоваться. Но не могла бы ты предварительно сказать, что ты по этому поводу думаешь?

– Я думаю, что меня это совершенно не интересует, – ответила Эшли и, обойдя его, вышла на солнце.

Витор последовал за ней.

По-моему, я сделал тебе выгодное предложение, – заметил он.

Я не собираюсь его обсуждать. Во-первых, мне здесь нравится, а во-вторых, никак не возьму в толк, чем моя мастерская может кому-то помешать.

А как насчет туристов, что приходят из поселка или приезжают на своих машинах из города, чтобы взглянуть на твой товар? Разве они не будут нарушать спокойствие в округе и создавать дисгармонию?

– Не будут. Не так уж их и много.

Витор раздраженно посмотрел на нее.

– Ты же сама сказала, что твоя торговля растет на глазах, а Паоло говорит…

Кто такой этот Паоло? – перебила Эшли.

Он отвечает за строительство и будет управлять здешним отделением компании. Переехал в поселок неделю тому назад.

Это он сообщил тебе, что хозяин дома занимается росписью плиток?

Да. Паоло увидел твою вывеску и расспросил местных жителей.

Хочешь сказать, что один из твоих шпионов собрал про меня сведения? – возмутилась Эшли.

Витор зло сверкнул глазами.

– Раз уж случилось так, что твой дом оказался в самом центре участка застройки, как-то само собой разумелось выяснить, что здесь делается. И что мы видим? Процветающее предприятие. Паоло говорит, что почти в каждом магазине Прайя-до-Карвейро можно найти карточки, приглашающие всех и каждого взглянуть на твои плитки, которые…

– Карточки привлекли всего несколько покупателей, – сказала Эшли. – Моя мастерская слишком удалена от проезжих дорог. Основную часть своих продаж я делаю по комиссии.

– А разве те, кто берет твой товар на комиссию, не приезжают сюда, чтобы взглянуть на твою работу? – спросил Витор. – И потом время от времени не наведываются, чтобы посмотреть, как идут дела? Предполагаю, приезжают они на своих машинах, не пешком топают.

– В общем-то …да.

– А сырье, – Витор махнул рукой в сторону груды необработанных плиток, сложенных у входа в мастерскую, – завозят на грузовиках. Не нужно особо разбираться в социологии, чтобы сообразить: любой уважающий себя собственник, вкладывающий деньги в высококачественное жилье в приличном месте, вряд ли придет в восторг от такого соседства.

– Ты говоришь об этом как о каком-то нескончаемом стихийном бедствии, – обиделась Эшли. – Плитки мне привозят на микроавтобусе, и то всего раза два в месяц.

Все равно создается впечатление коммерческой деятельности, – не отступал Витор.

И, тем не менее, дом я продавать не собираюсь, – отрезала Эшли.

Лицо Витора посуровело, и он что-то пробормотал на португальском. Она не уловила, что именно, но и так было ясно, что нечто малоприятное.

А если я увеличу компенсацию? – спросил он.

Нет, – мотнула головой Эшли.

А я-то думал, что у тебя голова варит, – небрежно бросил он.

Что ты имеешь в виду?

В Португалии, в отличие от других европейских стран, недвижимость сравнительно не дорогая, и лишние деньги дали бы тебе возможность приподняться. Ты сама сказала, что дела еще нужно приводить в порядок. Так кто мешает переехать туда, где и делать-то ничего не надо, где ты будешь ближе к центру и где сможешь привлечь больше покупателей?

По тону Витора Эшли поняла, что он, взывая к голосу ее рассудка, старается удержаться от раздражения.

Она задумчиво посмотрела на свой дом. Несмотря на то, что расписанный Витором вариант имел неоспоримые преимущества, ее он не привлекал. Однажды Витор д'Аркос уже вмешался в ее жизнь, но больше ему это не удастся. Теперь она принимает решения, она сама себе хозяйка, а если ей когда-нибудь и придется продать дом, то она это сделает по собственному выбору, а не в угоду ему. И потом, он все утрирует. Мастерская не может доставлять слишком много неприятностей.

По лицу Эшли пробежала тень. Пожалуй, основная причина ее упорства заключалась в том что, приняв такое щедрое предложение, она будет чувствовать себя в некотором смысле обязанной, будет считать себя его должницей. Нет уж, спасибо. Нужно наотрез отказаться от всего, что может так или иначе связать ее с Витором д'Аркосом.

– Нет, – твердо сказала Эшли. Взгляд Витора стал ледяным.

– Был бы очень признателен, если бы ты снизошла до того, чтобы поразмыслить над моим предложением хотя бы полминуты.

Она украдкой посмотрела на часы, а потом – в сторону дома. Томас должен вот-вот проснуться. Иной раз малыш вылезал из кроватки и какое-то время играл один, но чаще топал на террасу за мамой, чтобы получить стакан сока.

– Мне не о чем думать, – возразила Эшли. – Не хочу продавать, и дело с концом. – Она многозначительно уставилась на дорогу. – До свидания.

Витор скрестил на груди руки.

– В общем-то, я еще не забыл, что ты натура импульсивная, вся под влиянием минуты, – сказал он.

У Эшли екнуло сердце. Она знала, что он имел в виду, и могла до мельчайших подробностей восстановить тот случай, на который он намекал. У нее так и вертелось на языке что-то грубое, наподобие «сам дурак», в ответ на этот удар в подлых, но момент был неподходящий. Сейчас ей нисколько не хотелось воскрешать прошлое.

Ты чересчур серьезно относишься к вопросу о моей мастерской, – проговорила она. – Никто не станет поднимать шум из-за нечастых посетителей и раз в две недели приезжающего микроавтобуса.

Твой бизнес будет беспокоить соседей, – не уступал Витор.

Эшли опять посмотрела в сторону дома и прислушалась, не зовет ли ее Томас. Нет, показалось.

– Ты считаешь так, а у меня иное мнение, – сказала она. – А теперь извини, но…

– Сегодня я встал ни свет ни заря, звонил в разные места, решал всевозможные вопросы, – перебил ее Витор. – После этого проехал почти две сотни миль от Лиссабона, чтобы повидаться с совершенно неизвестными мне владельцами этого дома…

– Значит, ты считал, что стоит тебе появиться в модном костюме и ослепительно улыбнуться, и ты поразишь их настолько, что они тут же подпишут кабальный договор? – спросила Эшли, не дав ему договорить.

Лицо Витора сделалось каменным.

– Я думал, что владелец оценит то, что я потратил время и силы, чтобы переговорить с ним лично, – язвительно заметил он. – Я хотел показать, что нам не безразличны его трудности и собирался заключить честную и взаимовыгодную сделку. Просто надеялся, что у главы компании это может получиться.

– В особенности если глава компании – знаменитый гонщик «Формулы-1» Витор д'Аркос, – холодно произнесла Эшли. – Кто будет в силах ему отказать?

Руки Витора сжались в кулаки. Казалось, он боролся с желанием ее задушить.

– Я уже два года не выезжал на трассу. С тех пор я не давал интервью и избегал контактов с прессой. Когда уходишь со сцены, тебя быстро забывают. Фанаты, «Формулы-1», может, меня и помнят, но смею заметить, что для всех остальных я самая обыкновенная, заурядная личность.

Эшли промолчала. Витор явно верил тому, что говорил, но, даже если для многих его имидж поблек, сам он быт настолько полным первобытной мужской силы, что его никак нельзя было назвать обыкновенным.

– Я собирался предварительно переговорить с владельцем, – продолжал Витор, – заехать ненадолго в офис с Паоло, а потом где-нибудь перекусить, прежде чем возвратиться в Лиссабон, но…

– Ты сегодня возвращаешься в Лиссабон? – перебила его Эшли, пораженная столь жестким распорядком дня.

Да, сегодня. И чем же меня встретил Прайя-де-Карвейро? Сначала я попадаю в невиданную пробку, а потом получаю отпор от женщины, которая упрямо заткнула уши и не желает вникать голосу рассудка.

А ты думал, я буду плясать под твою дудку? – с вызовом спросила Эшли.

Я думаю, ты могла бы всерьез подумать над моим предложением. Немедленного ответа не жду. Я пришлю тебе свои выкладки в письменной форме, а когда ты их получишь, то сможешь все обсудить с агентом по недвижимости и со своим поверенным.

– В этом нет никакой необходимости.

Витор со всей силы ударил ладонью по стене мастерской, так, что она заходила ходуном.

– Что я должен сделать? – спросил он. – Встать перед тобой на колени?

Эшли усмехнулась. Такое эмоциональное выражение чувств говорило о том, что в жилах Витора д'Аркоса течет кровь человека самолюбивого, и вряд ли ему приходилось кого-то о чем-то просить.

– Ты чуть было не проломил стену, – заметила она.

Витор поморщился.

Может, ты отказываешься от моего предложения из чувства мести, из-за того, что я сказал в Аделаиде? – осторожно спросил он. – Если так, то я приношу свои извинения за неудачно выбранный момент. Тогда это был гнусный поступок с моей стороны. Я вел себя как последний сукин сын.

Вот именно, – охотно согласилась Эшли.

Меня оправдывает только то, что произошло несчастье, и я был в состоянии шока.

– Но мнение твое не изменилось?

Витор посмотрел ей прямо в глаза.

– Нет.

– Месть тут ни при чем, – сказала Эшли язвительным тоном. – И что бы ты там ни думал, я не имею никакого отношения к обстоятельствам, связанным с гибелью Саймона.

Он помолчал.

Тогда почему ты так упираешься?

Ничуть.

Да еще как! Я только прошу не спеша подумать над моим предложением и… Кстати, у тебя есть лицензия? – неожиданно спросил он.

– Какая лицензия?

– На занятие здесь бизнесом.

Он в упор посмотрел на Эшли, и она покраснела от неловкости. Саймон говорил, что, если гонщик в «Формуле-1» хоть раз моргнет на трассе, это равносильно тому, как если бы он проехал тридцать миль с закрытыми глазами. А Витор смотрел не мигая.

Вообще-то нет, – пробормотала она.

Как же так получилось?

Прежде чем устроить мастерскую, я послала заявку в агентство, – пояснила Эшли, – но ответа не получила. Где-то через месяц я позвонила туда, и мне сказали, что в скором времени сообщат ответ, но со мной так никто и не связался. Приблизительно еще через месяц я снова позвонила – и услышала то же самое. С тех пор ничего не изменилось, и я…

И ты забыла об этом, – закончил он за нее.

Эшли кивнула. Почему она не соврала для своей пользы и не сказала, что у нее есть лицензия? Может, он и поверил бы на слово. Но, во-первых, ей не нравилось врать, а потом, Витор смотрел на нее так пристально, что было невозможно сказать ему что-либо кроме правды.

– Похоже, что все официальные шаги в этой стране сопряжены со страшной волокитой, и, хотя это занимает уйму времени, я уверена, что лицензия скоро будет готова, – вызывающе сказала Эшли.

Витор ослабил узел на галстуке.

– Четыре месяца волокиты – это слишком даже для Португалии, – заметил он. – Твоя заявка могла потеряться. Так или иначе, но ты пока не получила официального разрешения, и есть веские основания для того, чтобы обвинить тебя в нелегальной торговле. Может быть, вместо твоих жалоб властям по поводу предполагаемого аквапарка мне подать жалобу насчет твоей мастерской?

Несмотря на жару, Эшли похолодела. Неужели она нарушает закон? И если Витор заявит на нее, ее привлекут к ответственности и оштрафуют? Неужели с ее бизнесом будет покончено?

Это что – угроза? – спросила она нарочито безразличным тоном, стараясь скрыть беспокойство.

А ты как думаешь?

Это не ответ, – возмутилась Эшли.

Понимай как знаешь, – загадочно произнес он.

Эшли нервно теребила обтрепанную штанину своих шортов. Она ведет себя как вздорная идиотка. Витор приехал с добрыми намерениями, пусть и в собственных интересах. А чем она его встретила? Упрямством и придирками. Дом, конечно, она не собирается продавать, но нельзя допустить, чтобы их отношения стали слишком желчными и язвительными. Его расположение может понадобиться не только сейчас, но и в будущем, и обращать Витора в своего непримиримого врага крайне непредусмотрительно … а может, и опасно.

– Мне неприятно, что ты злишься из-за того, что я не хочу продавать дом, и очень жать, что наши взгляды на неудобства, причиняемые моей мастерской, расходятся, – сказала Эшли. – Почему бы не подождать, пока виллы будут заселены, и не спросить мнения их владельцев? Если они будут против, я уеду. – Она изобразила самую очаровательную из своих улыбок, которой в свое время ей удавалось обвораживать важных деловых людей и с помощью которой сейчас она привлекала своих клиентов. – Договорились?

– Твой излюбленный ответ: нет, – отрезал Витор.

Ее улыбка потускнела.

– Нет?

– Повторить по буквам? Н-е-т.

Эшли опять взглянула на свой дом. Почему он спорит? Почему не признает, что она не собирается ему уступать, и попросту не уберется восвояси – до того, как здесь появится Томас, что может случиться с минуты на минуту?

– В таком случае нам, как разумным и воспитанным людям, остается только разойтись.

Ну и тон она выбрала! Прямо старая бабка, с важным видом дающая расхожие советы. Ничего, стерпит.

– Я-то могу вести себя как разумный и воспитанный человек, но насчет тебя сильно сомневаюсь, – резко ответил Витор и, достав из кармана белый носовой платок, вытер со лба пот.

На губах Эшли снова заиграла обворожительная улыбка.

Ладно, высылай свое предложение, обещаю еще раз над ним подумать и как можно скорее дать ответ.

Ты мне нравишься.

Нам вовсе не обязательно по этому поводу портить отношения.

Эшли хотела, чтобы их встреча закончилась в доброжелательном духе, но еще больше она хотела, чтобы он наконец уехал. И немедленно.

Она так волновалась, что не заметила, как футболка снова сползла с плеча. Витор протянул к ней руку.

– Ты считаешь, что, чем воевать, лучше заняться любовью? – спросил он, проведя рукой по гладкой загорелой округлости ее обнажившегося плеча.

Ну нет, она не это имела в виду – во всяком случае, не то, о чем говорили его хрипловатый голос и томный взгляд. Лучше всего отделаться какой-нибудь шуточкой, которая разрядит обстановку, но ей было не до шуток. Все внимание сосредоточилось только на прикосновении Витора, на этой мимолетной ласке, от которой по ее телу пробежала дрожь.

Эшли перевела дыхание и приказала себе отступить на шаг, но ноги не слушались. Что с ней происходит? Ведь избегать объятий Лейфа не составляло никакого труда. Так почему же сейчас она патологически не способна поставить Витора место?

– Я хотела сказать, что мы по крайней мере могли бы мирно разойтись, – запинаясь, вымолвила Эшли.

– То есть расстаться друзьями?

Эшли отчаянно пыталась напомнить себе, что не любит, когда кто-то вторгается в ее личное пространство. Но только не Витор. Его прикосновение было блаженством.

Д-да, – с трудом выдавила она.

В таком случае прощай, друг, – сказал Витор и, притянув ее к себе, поцеловал.

Губы его были теплыми и мягкими. Вздрогнув, Эшли приоткрыла рот, чтобы как-то возразить, но его губы тоже раскрылись. Дыхание их слилось. Эшли ощутила кончик его языка у себя во рту, почувствовала запах Витора. Ее охватило возбуждение. Жар нарастал. Опять то же самое, в ошеломлении подумала она, опять этот безумный жар. «Спасайся же, бестолочь! – вопил внутренний голос. – Ты же знаешь, к чему это может привести. Ты уже получила урок, да еще какой!» Но Эшли не двигалась.

Руки Витора скользнули по ее спине; он притянул ее ближе и еще крепче поцеловал. Ощущения Эшли напоминали наркотическое опьянение, с которым, как ей казалось, давно удалось справиться, но теперь выяснилось, что воздействие на нее этого человека до сих пор сохранило свою разрушительную силу.

– Мама!

Возглас сына подействовал отрезвляюще, как будто на нее вылили ушат холодной воды. Высвободившись из объятий Витора, Эшли обернулась и увидела, что Томас радостно шлепает босиком по террасе. Его каштановые кудри были взлохмачены, щеки разрумянились от сна. Слава Богу, я спасена, подумала Эшли. Но вслед за облегчением появилось чувство тревоги. Больше всего ей не хотелось, чтобы Витор увидел ребенка, а теперь…

Я здесь, моя радость, – откликнулась Эшли и рванулась, чтобы схватить малыша на руки и прижать его головку к своему плечу. – Мне пора идти, – поспешно бросила она своему гостю и улыбнулась. – Счастливо.

Я знал, что у тебя сын, но почему-то думал, что его здесь нет, – сказал Витор. – Я считал, раз ты работаешь и занята делом, то ребенка оставляешь с няней.

Эшли повернулась к нему и нахмурилась. Заботу о сыне она считала своей важнейшей обязанностью.

А тебе не кажется, что он еще слишком мал, чтобы отдавать его в чужие руки на целый день? – спросила она.

Кажется, но все же…

Вот и я так думаю. Еще до того, как он родился, я решила, что ребенок будет для меня на первом месте и что, если только представится возможность, я буду сидеть с ним дома, пока он не подрастет.

– Ты чувствовала, что раз он лишился отца, то заслуживает безраздельного внимания матери? – предположил Витор.

Эшли раздраженно кивнула.

– Днем я работаю, только когда он спит, лишь изредка выдается лишний час, если он спокойно играет рядом. А большую часть работы делаю вечером, после того как уложу его в кровать. Теперь извини, но я должна…

– Разве ты не позволишь мне посмотреть на сына Саймона? – удивился Витор.

У Эшли пробудился животный страх.

Ее и так сегодня кидало из одного эмоционального состояния в другое, а теперь она оказалась перед лицом надвигающейся опасности. Крепче обхватив рукой кудрявую головку Томаса, она укрыла его от постороннего взгляда. Может, сказать, что его нужно переодеть? Соврать, будто у него какая-нибудь заразная болезнь? Но ничего путного придумать не удалось, поскольку малыш, почувствовав себя неудобно в ее тесных объятиях, вдруг выгнулся, вывернулся и выглянул из-за ее плеча.

Витор улыбнулся маленькому непоседе и сказал:

– Привет!

Сердце Эшли бешено заколотилось, поскольку малыш безрассудно выставил себя на полное обозрение. Оба принялись изучать друг друга.

Интересно, что при этом думает Витор? Не скажет ли?.. А если?..

Не похож на Саймона, – ответил Витор. – По-моему, он смуглее.

Да. – Эшли выдавила из себя смешок. – Мама уверяет, что он копия моего брата, когда тот был в таком же возрасте.

Как его зовут?

Томас.

Привет, Томас, – сказал Витор, произнося его имя на португальский манер: с «ш» вместо «с».

Малыш, не улыбаясь, продолжал разглядывать Витора.

– Он немного застенчив, – скороговоркой пояснила Эшли. – Особенно дичится мужчин. Взять, к примеру, одного датчанина, с которым я сотрудничаю. Томас отлично его знает, любит кататься в его микроавтобусе, но общаться с Лейфом отказывается. Ну надо же! – вскрикнула она, когда малыш, опровергая ее слова, потянулся ручонками к Витору. Тот осторожно забрал его у Эшли.

Пливет, – пролепетал Томас и широко улыбнулся.

Что это у тебя? – спросил Витор. – Моя самая первая машинка была очень похожа на эту игрушку, – сказал он, когда малыш разжал кулак. – Я брал ее с собой на пляж, и она буксовала на песчаных дюнах вот так: тррр-тррр.

Томас развеселился.

– Тлл-тлл, – повторил он.

Эшли удивленно смотрела на сына: Витор изобразил машину очень по-португальски, гортанным звуком, и Томас в точности его скопировал. Она не отрывала глаз от этой скульптурной группы: маленький мальчик на руках у высокого сильного мужчины. Похоже, им легко друг с другом… Томас катал машинку вверх и вниз по плечу Витора и всем своим сияющим видом показывал, что рад знакомству, Витор же производил впечатление человека, умеющего прекрасно обращаться с детьми.

Тут Эшли осенило. Может, так и есть? Два года назад Витор жил с Селестой, до невозможности стройной манекенщицей, но она почему-то никогда не думала, что они могут создать настоящую семью. А почему бы, собственно, и нет? Может, у них уже и дети есть. Эшли насупилась. Она понимала, что это глупо, но мысль о том, что Витор женат и обзавелся детьми, оказалась на удивление неприятной. Впрочем… для нее было бы лучше, если бы он был женат. Намного лучше…

– Соку, – потребовал Томас, вспомнив, что хочет пить.

Соку… а дальше?

Малыш ухмыльнулся:

Соку, позяиста.

– Как ты думаешь, если я тоже хорошенько попрошу, твоя мама даст мне попить? – обратился Витор к малышу, уютно привалившемуся к его плечу. – Ей, конечно, не терпится меня спровадить, но в такую жару, да еще когда тебя припирают к стенке… – он бросил лукавый взгляд на Эшли, – утомленный путник может умереть от обезвоживания организма.

Эшли вздохнула. Хотя первая опасность миновала, ей ужасно хотелось, чтобы Витор ушел. Но не дать ему напиться было бы просто невежливо.

И чего бы хотелось утомленному путнику? – спросила она. – Могу предложить апельсиновый сок, домашний лимонад или стакан пива.

Я бы с радостью опрокинул стакан пива.

Ладно, входи, – пригласила его в дом Эшли.

Пусти, – потребовал Томас, когда они оказались на кухне.

Что ты сказал? – переспросил Витор. – Не понял.

Малыш улыбнулся во весь рот.

Позяиста.

Другое дело. – Витор опустил малыша на пол.

Невинно играя на публику, мальчик снова одарил Витора улыбкой. Во дает! – подумала Эшли.

Пасибо, – чрезвычайно вежливо проговорил Томас и потопал рыться в коробке с игрушками, стоявшей в углу кухни.

Ты сказала, что слегка привела дом в порядок, – произнес Витор, озираясь по сторонам, – но ты еще и сделала его… как же это по-английски… приятным для глаза.

Лейф то и дело настоятельно предлагал Эшли бесплатно модернизировать кухню, но она отказывалась. Она тщательно отдраила старые сосновые панели и обеденный стол, и теперь светлое дерево приятно сочеталось с пшеничного цвета стенами, обтянутыми рогожкой. Циновки из камыша, желто-белые льняные занавески и акварели с фруктами и овощами, написанные ею, призвали кухне деревенский уют.

Совершенно безотчетно Эшли проследила за взглядом Витора: он смотрел на арку, ведущую в гостиную. Эшли выкрасила гостиную в красный цвет, оттеняющий старинную, темного дерева мебель с медными ручками, принадлежавшую еще ее деду. По терракотовому ковровому покрытию тут и там были разбросаны небольшие коврики цвета изумруда; занавески и покрывала на диване и креслах она сшила из тяжелой кремовой материи. Высокие разноцветные свечи, стеклянные шкатулки, наполненные ракушками, собранными вместе с Томасом, дополняли интерьер, а в каменном очаге стояла большая глиняная ваза с полевыми цветами.

Эшли улыбнулась. Пусть все устроено подручными средствами – результат кажется совсем неплохим, и его похвала доставила ей истинное удовольствие.

– Мне хотелось передать дух Средиземноморья, – пояснила она, наполняя пластмассовую кружку апельсиновым соком и передавая ее Томасу.

– Неплохо удалось. У тебя явные способности к оформлению интерьеров.

Витор взял наполненную до краев пивную кружку и сделал несколько жадных глотков.

Божественный нектар, – с наслаждением отметил он, вытер рукой пену с губ и сделал еще один глоток, после чего прислонился к столу и спросил: – Почему ты решила перебраться в Португалию?

Из-за этого дома, – не задумываясь, ответила Эшли.

Но его можно было продать и на вырученные деньги купить недвижимость в Англии. Переехать жить в чужую страну – шаг достаточно отчаянный, – заметил Витор. – Оставить друзей, тех, рядом с кем вырос… Разве твои родители не были против, что ты увозишь их внука?

Эшли бросила несколько кубиков льда в стакан с лимонадом.

– Нет, поскольку они сами сейчас не в Англии. Отец работает в нефтяной компании, и прошлым летом его на пять лет перевели работать в техасский центр. И мать, и отец уговаривали меня взять Томаса и поехать вместе с ними, но я предпочитаю независимость. Поэтому-то я и здесь. Мой брат проходит дипломатическую стажировку в Брюсселе, так что он сейчас тоже за границей, – заключила она, пытаясь переменить тему разговора.

– А разве не легче было бы обрести независимость у себя дома? – не унимался Витор.

– Нет. – Эшли всерьез заволновалась, что это может перерасти в очередной допрос. – Я подумала, что в таком месте, как Альгарве, где широко распространены кустарные изделия и керамика, мне удастся применить способности оформителя и заработать достаточно денег, не отдавая при этом Томаса на чье-то попечение. Благодаря моим изразцам мне это удалось. И кроме того, жизнь здесь дешевле, так что можно еще и кое-что поднакопить.

Ее доводы явно не убедили Витора. Он еще отхлебнул пива из кружки.

В Англии тоже есть множество мест, где ты могла бы выставлять свои плитки. Решиться переехать в чужую страну, да еще где говорят на другом языке, – это…

Насколько ты помнишь, я знала португальский и раньше. Мне было достаточно пройти углубленный курс и провести здесь пару месяцев, чтобы заговорить свободно. – Господи! Только бы он поскорее от нее отвязался! – Теперь говорить на португальском не составляет для меня никакого труда.

И сколько ты собираешься здесь жить?

Пока мои родители не вернутся из Штатов. А может, и дольше. Пока не знаю.

– Хочешь вырастить Томаса в Португалии?

Она кивнула.

– Здесь очень благоприятный климат для малышей. Он еще ни разу не простужался и…

– Все понятно, – перебил ее Витор. – Жить здесь – сплошное удовольствие.

Эшли нахмурилась. Неужели ее слова прозвучали наигранно? Не объяснять же ему истинную причину приезда сюда…

– Когда я прочел в какой-то газете, что подружка Саймона Купера родила сына, я, надо признаться, был удивлен, – негромко произнес Витор и посмотрел на Томаса, усердно рывшегося в коробке с игрушками.

Эшли выпрямилась.

А ты думал, я сделаю аборт?

Была такая мысль.

То есть считал, что раз у меня нет мужской поддержки, то я не рискну сохранить ребенка? – ледяным тоном спросила Эшли.

Ей не раз задавали подобные вопросы. Но, несмотря на то, что беременность была незапланированной, и ей предстояло стать матерью-одиночкой, она даже и не помышляла о прерывании беременности.

При чем тут это? – сказал Витор. – Все дело в том…

Тлл-тлл, – раздался призывный возглас Томаса, дергавшего Витора за штанину. В маленькой пухлой ладошке он держал гордость своей коллекции – ярко-красную спортивную машинку. – Тлл-тлл!

Витор присел на корточки и, к восторгу Томаса, минуты две рассматривал игрушку, одобрительно цокая языком.

– Спасибо за пиво, – поблагодарил он, поднимаясь во весь рост, и весьма выразительно посмотрел на Эшли. – Не хочется разбивать тебе сердце, но мне пора.

– Ах, какая жалость! – с наигранным огорчением отозвалась Эшли.

Подхватив Томаса на руки, она проводила гостя до дороги.

Масина! – радостно воскликнул малыш, увидев «БМВ».

Когда я расскажу матери про Томаса, она непременно заведет свою любимую пластинку, – сухо заметил Витор, открывая переднюю дверцу машины.

А именно?

Что мне уже тридцать восемь и что, если я в ближайшее время не найду себе жену, маме не доведется увидеть своих внуков.

Значит, на Селесте он не женился. И вообще, видимо, не женат, подумала Эшли.

А как твоя мама?

Жива и здорова. – Витор сел за руль. – Будет рада, что мы встретились. Она, видишь ли, все еще питает к тебе слабость.

Эшли улыбнулась.

– Это взаимно.

Знакомство с матерью Витора, Маргридой д'Аркос, было очень коротким. Но всего за несколько часов эта седая женщина с мягким голосом стала для нее близким человеком.

– Передавай ей, пожалуйста, от меня привет.

– Непременно. Кроме того, как можно скорее пришлю тебе письмо с подтверждением моего предложения. Буду очень признателен, если ты рассмотришь его всерьез, и… – их глаза встретились, – запомни, что меня устраивает только победа. – Витор махнул рукой. – Прощай.

Возвратившись в дом, Эшли тяжело вздохнула. Может, сделать поворот на сто восемь градусов и продать ему дом? Такая уступчивость даст только один результат: последующие визиты Витора прекратятся. Если же этого не произойдет, то существует огромный риск, что на второй, третий или четвертый раз Витор заметит в Томасе сходство, сопоставит факты и догадается, что у его матери все-таки есть внук. В ее глазах металась тревога. Нельзя допустить, чтобы он сам это понял, нужно ему сказать. И она непременно скажет, но как-нибудь потом.

Томас упоенно играл с машинками, а Эшли хмуро сидела за столом. Мысли невольно обратились назад, к событиям двухлетней давности. Виновником всего произошедшего был Саймон. Слабовольный, обиженный мальчик Саймон…




ГЛАВА ТРЕТЬЯ


– Я бы предпочел, чтобы ты никому из моих знакомых не говорила, откуда мы друг друга знаем, – сказал Саймон, устремив взгляд своих серых глаз на дорогу. – Если тебя спросят, скажи, что наши семьи знакомы.

Эшли с грустью взглянула на своего спутника и вздохнула. Она знала, почему он стремится скрыть правду, но ей это было не по вкусу.

– Хочешь, чтобы я врала? – с недовольством спросила она.

– Совсем чуть-чуть. – Саймон заискивающе улыбнулся, – Ну что тебе стоит, Эшли?

Стоял февраль, было свежее субботнее утро. Саймон заехал за Эшли, и они отправились на трек, находившийся в самом центре Сюррея. Поучаствовав в «Формуле-3» как ученик, он недавно был приглашен вторым водителем в «Далджети» – ведущую команду «Формулы-1». Взволнованный и в то же время чрезвычайно гордый собой, он предложил Эшли сопровождать его в первый день.

Но послушай…

Я не хочу, чтобы кто бы то ни было знал, – упрямо повторил Саймон, откинув со лба вихор каштановых волос.

Эшли уступила.

– Наши семьи знакомы, – послушно кивнула она.

На его губах появилась довольная улыбка.

– Я был уверен, что ты меня поймешь. Знаешь, скоро я стану знаменитым и богатым, – продолжал он, искоса поглядывая на нее. – Через пару лет я заменю Витора и стану первым водителем в «Далджети», а потом перейду в какую-нибудь другую команду. За большие деньги, конечно.

– А не слишком ли это… – Эшли пыталась выбрать между «самоуверенно» и «глупо», – не слишком ли ты оптимистичен? Судя по тому, что пишут, Витор д'Аркос один из лучших гонщиков, когда-либо выходивших на трек. Он неоднократный призер Гран-При, и все считают, что, если бы у «Далджети» в прошлом году не подкачала техническая часть, он бы стал чемпионом мира. По правде говоря, не будь он так предан «Далджети» и согласись на посулы других команд, он бы не один раз уже смог завоевать звание чемпиона.

– Витор отличный гонщик, – без энтузиазма согласился Саймон. – Но я его переиграю и вершины карьеры достигну намного быстрее. – Он гордо выпятил грудь.

Эшли взглянула на него с сожалением. Хотя ее спутник был всего на два года моложе ее, в свои двадцать пять лет он зачастую вел себя как десятилетний мальчишка. То, стремясь произвести впечатление, прибегал к показным жестам, то вел себя напыщенно и претенциозно, позволяя себе это даже в тесном кругу своих близких. – Значит, милый мальчик позвонил мне ни с того ни с сего и пригласил взглянуть на свои первые шаги для того, чтобы продемонстрировать свою испорченность? – поддразнила она, стремясь спустить его на землю.

– Я тебя пригласил потому, что твоя мать сказала, что ты в конце концов поняла простую истину: в жизни, кроме работы, существуют еще и другие вещи, – ответил Саймон, – и теперь не против посещать зрелищные мероприятия.

Эшли с грустью улыбнулась.

– Это так, – признала она. – Я с удовольствием посмотрю, что такое «Формула-1».

Пока Эшли училась в колледже, у нее было много знакомых, и недостатка в поклонниках она не ощущала, но потом все свои силы и внимание посвятила исключительно карьере. С тех пор она намеренно избегала всякого общения с мужчинами и потому не знала мужской ласки, не целовалась, не занималась любовью. Довольно долго Эшли не замечала, что лишена радостей жизни, но в последнее время стала чувствовать себя какой-то… потерянной. Это вовсе не означало, что она готова была броситься на шею первому встречному. Нет, увольте, не настолько она безрассудна и опрометчива. Просто нужно восстановить баланс между работой и развлечением и больше интересоваться жизнью вокруг.

– Жаль, что Селесты, девушки Витора, сегодня не будет, а то бы ты могла сесть с ней, – заметил Саймон. – Она милая и обалденно выглядит. – Он снова повернул голову и окинул взглядом светлые волосы Эшли, фиолетовую кашемировую шаль, завершавшую ансамбль из черного свитера с высоким воротом и обтягивающих леггинсов, и добавил: – Хотя до тебя ей далеко.

Эшли шутливо ткнула его в бок:

– Сказал доблестный рыцарь Круглого стола.

– Нет, правда, – возразил Саймон. – Когда мы приедем, я усажу тебя на трибуне для гостей, а потом в час дня заберу пообедать. Говорят, хороший ресторан.

Тремя часами позже Эшли наблюдала, как остроносые машины с низкой посадкой делали по нескольку кругов, потом заезжали на ямы, где толпа механиков что-то подлаживала и подводила тщательную тончайшую регулировку. Не все автомобили принадлежали «Далджети». Apeнда трека подорожала, и, как объяснил Саймон, теперь здесь тренировались и другие команды. Эшли недовольно посмотрела на часы. Несмотря на то, что скорость, рев моторов и сама атмосфера «Формулы-1», безусловно, вызывали волнение, сейчас ее интересовал только обед. Было уже почти два часа дня. Другие водители, прихватив с собой некоторых ее соседок с трибуны, давно отправились в ресторан, а Саймон все не появлялся Где же он? Попытка различить его среди других гонщиков в шлемах оказалась безуспешной. В животе у Эшли урчало, и она встала. Где-то у входа на трибуну установлен автомат с закусками, надо пойти и купить себе шоколадку. Эшли спустилась на один пролет, затем на второй. Оказавшись внизу, она растерялась. Куда теперь: налево или направо? Она пошла налево, спустилась еще на один длинный лестничный пролет и уткнулась в дверь с надписью «Запасный выход».

– Вот черт, – пробормотала она.

Нажав на ручку, Эшли приоткрыла дверь. За ней оказалась огороженная площадка, где стояло несколько сверкающих фургонов для гоночных машин. Шагнув вперед, Эшли сообразила, что если она перейдет на другую сторону площадки и переберется через ограду, то окажется как раз у входа. Эшли замерла в нерешительности. Никого пo поблизости не было. Но стоит ли ей вторгаться на закрытую территорию или лучше пойти обратно? Неожиданно выбор за нее сделал порыв ветра, рванувший дверь и плотно захлопнувший ее за спиной.

Бахрома на шали развевалась на ветру, когда Эшли торопливо шагала вдоль фургонов. Добившись до ограды из трех перекладин, она уцедилась за верхнюю, а сама забралась на среднюю. И уже закинула ногу в кожаном ботинке через ограду, когда сзади раздался чей-то окрик:

– Эй!

Испугавшись, Эшли обернулась и увидела в нескольких ярдах от себя мужчину, одетого в алый комбинезон и белый защитный шлем. Эшли покачнулась и еще сильнее вцепилась в ограду. Это был не Саймон; незнакомец казался гораздо выше и шире в плечах.

Мужчина подошел ближе. Сейчас как разорется, подумала Эшли. Или сдаст ее охране. А может, снисходительно бросит, что у нее на редкость симпатичный зад, и предложит свою помощь? Эшли взвыла про себя. Благодаря привлекательной внешности, светлым волосам и хорошей фигуре она слишком часто подвергалась приставаниям всяких похотливых типов.

Гоночный шлем и надетый под ним вязаный подшлемник позволяли видеть только часть лица мужчины, но тем не менее Эшли заметила, что его темные глаза как бы светились изнутри, рот был красиво очерчен. Когда их взгляды встретились, она неожиданно почувствовала какое-то эмоциональное притяжение. Причем довольно ощутимое и взаимное. Этого не может быть, ведь они никогда раньше не встречались. Казалось, мужчина тоже напрягся: он нахмурился и снял сначала шлем, а затем стянул головы подшлемник. У Эшли замерло сердце. У него были темные взъерошенные волосы, золотистая кожа и тщательно выбритое лицо.

– Ваша шаль зацепилась за гвоздь, – предупредил незнакомец.

Он говорил с каким-то хрипловатым акцентом, и голос завораживал настолько, что, видимо, не потерял бы своего воздействия, возьмись он даже читать телефонную книгу.

Эшли освободила шаль.

– Спасибо.

Спустившись с ограды, она повернулась к нему лицом. Странно. Они всего-навсего посмотрели друг на друга и обменялись несколькими ничего не значащими словами, но возникло ощущение, что произошло нечто необыкновенное. Она еще не до конца это понимала, но ей уже хотелось узнать как можно больше об этом … живительном человеке.

Похоже, что эта территория только для частников гонок, – сказала Эшли, недоумевая, когда же ее сердце снова начнет биться. – Прошу извинить за вторжение, но я попала сюда через запасный выход и решила, что если перелезу через забор, то смогу попасть к главному входу и купить в автомате пару шоколадок. Саймон должен был отвести меня пообедать еще час назад, – продолжала тараторить Эшли, будучи не в силах остановиться, – но он, по-видимому, забыл, а я проголодалась и…

Так вы, должно быть, Эшли. Саймон предупреждал, что вы сегодня приедете, – сказал удивительный незнакомец и, прижав шлем к груди, протянул ей руку. – Я – Витор д'Аркос.

Очень приятно, – отозвалась Эшли.

Рукопожатие его было мягким, а улыбка теплой, однако Эшли почувствовала какую-то перемену. Возникшее между ними притяжение исчезло. А было ли оно вообще? Может, это необыкновенное ощущение только обман? Эшли плотнее закуталась в мягкую шаль. Неужели ей только показалось, что между ними вспыхнула искра? Значит, когда Витор д'Аркос так пристально смотрел на нее, он был всего лишь обескуражен посторонним вмешательством?

– Я только что видел, как Саймон с механиком углубились в выведенные на компьютер результаты. Так что вы правы, он про вас забыл, – сообщил д’Аркос и, сделав паузу, добавил: – К моему удовольствию.

– К удовольствию? Почему? – в недоумении спросила Эшли.

– Потому что одно из важнейших качеств гонщика – это способность к концентрации. Если вы мчитесь со скоростью две сотни миль в час и отвлечетесь хоть на долю секунды, это может иметь непоправимые последствия. Я собираюсь перекусить, – продолжил он. – И поскольку Саймон сейчас занят, как насчет того, чтобы составить мне компанию?

Эшли улыбнулась.

Спасибо.

Мне нужно пойти переодеться, – сказал Витор, махнув рукой в сторону одного из фургонов, – но это недолго.

Витор д'Аркос сдержал слово: вернулся через пару минут. Теперь он был одет в толстый свитер кремового цвета, синие джинсы и кожаную черную куртку. Пока они дошли до ресторана, с ним все время здоровались, а когда они оказались в помещении с низким потолком, еще несколько человек остановили его перекинуться парой слов. Все явно выражали Витору свое восхищение, однако на нем это никак не отражалось. Вот бы Саймону взять с него пример, подумала Эшли.

– Вы сознаете, что скоро понесутся сплетни, будто мы с вами любовники? – спросил Витор, когда они присоединились к околачивающимся у буфетной стойки.

Сердце Эшли упало.

Л-любовники? – переспросила она.

Селеста может являться хоть на каждый Гран-При, но… – он взглянул ей прямо в глаза, – это не сможет остановить слухи о том, что отсюда мы отправимся прямиком в постель.

Мириады видений – одно соблазнительней другого – пронеслись у нее в голове. Великолепно сложенный, Витор д'Аркос при всей своей спокойной уверенности в себе, должно быть, был чертовски обольстительным любовником.

Вам нравится, что ваша приятельница присутствует на всех Гран-При? – спросила Эшли, внимательно изучая богатый выбор мясных закусок, тарталеток и салатов.

Это Селеста хочет присутствовать на всех Гран-При, – ответил он. – Я бы предпочел, чтобы она проявляла больше интереса к собственной карьере.

А в какой области?

Она – модель. И могла бы достичь больших высот, если бы задалась целью. Как, например, вы.

– Вы знаете, чем я занимаюсь? – удивленно спросила Эшли.

– Я знаю о вас все. – Витор отрезал себе кусочек окорока. – Саймон сообщил мне массу подробностей.

– Ах, вот как, – протянула Эшли, не совсем понимая, что он имел в виду. – Не всякий мужчина одобряет, когда женщина делает карьеру, – заметила она. Когда ее назначили директором, многие из ее коллег-мужчин не могли с этим смириться.

– А почему я должен быть против? – спросил Витор. Они уже наполнили свои тарелки и уселись за столик. – Я и сам честолюбив.

– Все равно меня это удивляет. – Эшли криво усмехнулась. – Вы же португалец, а большинство португальцев, с которыми мне доводилось встречаться, придерживались консервативных взглядов на роль женщины.

Витор удивленно поднял бровь.

– У вас богатый опыт общения с моими соотечественниками? – спросил он.

Эшли рассмеялась.

– Да нет, но в детстве я почти все каникулы проводила в Альгарве, так что мне довелось кое с кем побеседовать.

Вы говорили с ними на португальском?

Сим.

И вы все еще его помните?

– Сим, – снова ответила она. – Но мой португальский слегка заржавел.

Витор перешел на родной язык:

– Хотите попрактиковаться?

Эшли кивнула. От природы она обладала способностью к языкам и была не прочь освежить свои знания.

– Сим, пор фавор, – сказала она ему.

Они проговорили Бог знает сколько времени, смеша друг друга и обмениваясь мнениями, пока Витор не вспомнил, что ему давно пора вернуться на трек.

Из окна машины Эшли оглядывала окрестности, залитые сентябрьским солнцем. Через несколько минут они с Саймоном приедут в Синтру, в дом Маргриды д'Аркос, и она снова встретится с Витором. С февраля, когда они с ним болтали на португальском, она видела гонщика только дважды. В первый раз через две недели, когда Саймон пригласил ее еще на одну отборочную тренировку, а потом в июле, на Гран-При в Англии. Обе встречи были короткими и в окружении множества людей.

И все же, несмотря на то, что прошло несколько месяцев, она его не забыла.

Наоборот, время от времени Эшли ловила себя на том, что вспоминает его взгляды, его мягкий акцент, их первую встречу. А после того, как Саймон сообщил, что принял приглашение на обед, количество адреналина в ее крови сильно увеличилось.

Эшли поморщилась. Веду себя как глупая школьница, а не как взрослая женщина, раздраженно подумала она. Возможно, Витору и нравилось с ней беседовать, но это еще не означает, что он испытывал к ней интерес. С какой стати, когда рядом стройная девушка с гривой темных волос и оливкового цвета кожей, девушка, выглядевшая, как и говорил Саймон, обалденно. И к тому же невероятно преданная? Вчера, когда они с Селестой вместе наблюдали за португальским Гран-При, та просто глаз не сводила со своего возлюбленного.

– Обожаю Витора в комбинезоне, – хихикая, заявила Селеста. – Говорят, что, если бы огнеупорную пропитку их комбинезона разливали в бутылки, это было бы первостатейное возбуждающее средство.

Глядя вниз, туда, где машина Витора стояла в ожидании на старте, Селеста перестала хихикать и надула губы.

– Вот только эти его дурацкие идеи, что я должна работать! Я так хотела поехать на пикник к его матери, уже вещи собрала, но он узнал, что у меня в это время съемка, и запретил ее отменять.

Эшли крепко вцепилась в ремень безопасности, перетягивавший ее тонкое шелковое платье янтарного цвета. Чем ближе была встреча с Витором д'Аркосом, тем больше она волновалась и тем сильнее желала, чтобы в последний момент не появилась Селеста.

Эшли решительно тряхнула головой, взяла в руки путеводитель и прочитала вслух:

– «Благодаря своим холмам Синтра даже в разгар лета сохраняет свежесть, поэтому состоятельные люди предпочитают строить свои загородные дома именно здесь, чтобы скрыться из жаркого Лиссабона». – Она взглянула на зеленые холмы, покрытые густыми зарослями, – «Члены королевской фамилии тоже строили здесь свои дворцы», – продолжила она чтение и, увидев две конические трубы, выступавшие из-за деревьев, заключила: – Это, должно быть, Пако-да-Вила – Национальный дворец.

Саймон ее не слушал.

Шестое место, – победно выкрикнул он. – Я пришел шестым и получил мой первый чемпионский разряд!

Да, ты отличился, – согласилась Эшли.

В голосе ее звучала усталость, поскольку молодой человек не только весь прошлый вечер, но и большую часть сегодняшней поездки расхваливал самого себя.

У меня здорово получилось! Это говорит о том, что твое присутствие положительно на мне сказывается. – Он искоса взглянул на Эшли. – Если бы ты согласилась, чтобы я взял тебе авиабилет на все остальные Гран-При, я бы и там мог прийти в первой шестерке. Ну как?

Я не могу отрываться от работы, – возразила Эшли.

Да и не имею ни малейшего желания, добавила она про себя. Мне достаточно разок взглянуть на гонки – и все. Но даже независимо от этого Эшли восприняла предложение Саймона как один из его типичных красивых жестов: стоит ей согласиться отправиться в Мехико, Венгрию или куда-то еще, разговоры о бесплатном проезде тут же прекратятся.

В Лиссабон она приехала только потому, что поддалась на бесконечные уговоры Саймона и подумала, что, возможно, юноша действительно нуждался в поддержке кого-то из близких. К тому же после напряженной работы ей нужна была передышка. Но само собой разумелось, что платить она должна была за себя сама.

– Витор пришел третьим, а мог бы быть первым, если бы на последнем круге у его машины не возникли проблемы с горючим, – продолжал Саймон, занятый мыслями о гонке. Его пальцы так крепко вцепились в руль, что костяшки на них побелели. – Но я обгоню его еще до конца этого сезона, вот увидишь.

Эшли поморщилась. Эта бесконечно повторяемая похвальба звучала в его устах как мантра. Мало кто понимал, что за напускной развязностью и приятной наружностью Саймона скрывалась бесконечная неуверенность в себе. Вместо того чтобы воспринимать соревнование просто как соревнование, он становился агрессивным, пытаясь доказать, что именно он, Саймон Купер, лучше всех. Сочетание этой агрессивности с безусловными способностями помогло Саймону достичь довольно многого, и все же если Витор обладал профессиональным стремлением к победе, то Саймон попросту считал своего товарища по команде сильным противником, которого нужно одолеть любой ценой.

– Ты же не в вендетте участвуешь, – возразила Эшли.

Парень смотрел прямо перед собой.

Куда теперь? – спросил он, поскольку они подъехали к развязке дорог.

Налево, – ответила она, взглянув на карту, лежавшую у нее на коленях. – На следующем перекрестке опять налево, и мы приехали.

Семейство д'Аркос обитало в построенной в девятнадцатом веке великолепной вилле с балконом по всему фасаду; красная черепичная крыша явно носила отпечаток времени. Вилла была окружена лимонными деревьями и благоухающими кустами дикой лаванды и располагалась чуть выше городка, некогда названного лордом Байроном «прекрасным Эдемом». Когда они припарковали машину и направились к распахнутым входным дверям, им навстречу, улыбаясь, вышла женщина в пепельно-розовом костюме. Ее седые волосы были тщательно уложены на затылке.

– Я – Маргрида д'Аркос, – сказала она, приглашая их в дом. – А вы?

– Саймон Купер, – коротко представился Саймон и выжидательно уставился на хозяйку.

– Ну как же! Вы тот самый способный молодой человек, который вчера занял шестое место, – любезно заметила она. – Я смотрела по телевизору, вы отлично проехали. Поздравляю.

Саймон просиял.

– Спасибо. Вы знаете…

– А меня зовут Эшли Флеминг, – поспешила вмешаться Эшли, не то Саймон опять начнет бить себя в грудь и хвалиться собственными достижениями.

Маргрида пожала ей руку и приняла цветы, которые Эшли ей преподнесла.

Я слышала, вы свободно владеете португальским, – приветливо улыбнулась пожилая дама.

Если бы так, но…

Но ты пытаешься, – раздался хорошо поставленный голос.

Эшли обернулась и увидела, как по застеленному персидским ковром холлу к ним приближается Витор. Он был одет в расстегнутую у ворота белую рубашку с короткими рукавами и классические джинсы на пуговицах. Как и всегда, в нем подспудно чувствовалась мужская сила, и, как всегда при виде него, у Эшли забилось сердце.

Эта незадача с горючим тебя здорово вчера подвела, – посочувствовала она ему после того, как они обменялись приветствиями.

В тот момент я не знал, то ли мне разрыдаться, то ли кого-нибудь задушить, но сейчас… – он пожал плечами, – все, что мне остается, так это подождать до следующего раза. – Взглянув на Саймона, он усмехнулся. – И еще надеяться, что мой многообещающий товарищ по команде не собирается меня уничтожить, чтобы вся слава досталась ему.

Собираюсь, – заявил юноша, и, хотя он широко улыбался, Эшли прекрасно знала, что это сущая правда. – К сожалению, нам в три придется уехать, – продолжил Саймон. – Механики начнут разбирать мотор, и мне нужно при этом присутствовать.

– Уедете в три? – переспросила Маргрида. В ее голосе прозвучало разочарование. Она обратилась к Эшли: – Неужели вам обоим нужно ехать? Если я договорюсь, чтобы вас подбросили, может, вы вернетесь в Лиссабон попозже?

Эшли колебалась. Чем дольше она будет находиться рядом с Витором, тем больше будут истрепаны ее нервы, но после просьбы его матери настаивать на раннем отъезде было бы просто невежливо.

– Можно и так, спасибо, – ответила Эшли.

Маргрида улыбнулась.

– Тогда присоединяйтесь к остальным гостям.

Как объяснил Саймон, сеньора д'Аркос после каждого Гран-При, проводимого в Португалии, устраивала обед для всей «Далджети». Пройдя следом за ней по сверкающему паркету гостиной через стеклянные двери, они вышли в большой внутренний сад. Там, на залитой солнцем террасе, куда падала тень от эвкалиптов, собралось около сорока человек гостей. Слышались смех и веселая болтовня.

Поинтересовавшись, что они будут пить, Витор принес красное вино в хрустальных бокалах, но быстро удалился, поскольку ему, как хозяину, нужно было разливать напитки и встречать вновь прибывших.

– Вы бывали раньше в Синтре? – поинтересовалась Маргрида.

Эшли покачала головой.

Нет, но я читала о ее истории.

А о короле Жоао и его увлечении? – спросила хозяйка.

Нет, расскажите, пожалуйста.

История гласит, что король поцеловал одну из придворных дам своей королевы – англичанки Филиппы Ланкастерской. Он поклялся, что этот поцелуй был роr bеn, что в переводе означает… – Маргрида на минуту задумалась, – «без последствий» или, вернее, «не имеющий никакого значения», и жена ему поверила.

Саймон слушал невнимательно, потом вдруг увидел кого-то, с кем можно было бы обсудить его вчерашний успех, извинился и поспешил прочь.

Так вот, – продолжала Маргрида, – этот случай вызвал столько пересудов среди его придворных, что королю Жоао это надоело, и он приказал расписать потолок во дворце, изобразив на нем столько сорок, сколько было во дворце болтушек. Все сороки разные. И у каждой в клюве красная роза Ланкашира, а рядом надпись «роr bеn». Это должно было увековечить его невиновность. Вам нужно обязательно посетить Пако-да-Вилу и посмотреть на Сорочьи Палаты.

Я бы с радостью, но только я улетаю рано утром, – с сожалением сказала Эшли.

– Тогда вы должны приехать в Синтру следующей весной и остановиться у меня. Съездим туда вместе, – заявила Маргрида, и в искренности ее намерений сомневаться не приходилось.

Эшли перевела взгляд на Витора, разговаривавшего с гостями. Она была уверена, что будет себя прекрасно чувствовать в компании его матери, но ей не хотелось поощрять отношения, которые могут привести к новым встречам с Витором.

Эшли отхлебнула из бокала. Она точно не знала, почему именно опасается снова встретиться с Витором, но чувствовала, что будет более благоразумным избегать этой встречи.

– Если мне удастся освободиться на работе, – пробормотала она.

Неожиданно внимание Маргриды привлекли действия повара, готовившего стейк и кебабы на жаровне поодаль в саду.

– Мне нужно идти, дорогая, пока еще не поздно, а то у него отвратительная привычка все пережаривать. – Она улыбнулась. – Вам, наверное, не терпится возвратиться к своему приятелю, я и так завладела вами слишком надолго.

– Гм, – неопределенно промычала Эшли.

Тут же, как по заказу, явился Саймон, и вскоре хозяйка сообщила, что все готово. После жареного мяса, к которому полагались салат и картофель в мундире, подали пышный миндальный торт, а затем – несколько сортов местного сыра и свежие фрукты.

Наливая себе вторую чашку ароматного черного кофе, Эшли опят нахмурилась. Не только Маргрида считала, что она девушка Саймона, Селеста вчера явно дала ей понять то же самое. А только что энергичный администратор команды «Далджети» остановил ее и сообщил, как он рад тому, что у них новый гонщик влюблен в такую симпатичную и преуспевающую девушку. Эшли поставила кофейник обратно на стол. С этим надо разобраться.

Она подождала, пока гости не разошлись – кто осматривать сад, а кто опустить руки под звонкие прохладные струи фонтанов, – и поближе придвинула стул к своему спутнику.

Если я и согласилась ничего не говорить о том, откуда мы друг друга знаем, это не значит, что мне нравится, чтобы нас считали влюбленной парой! – возмутилась она. – Не знаю, что ты там наговорил, но здесь все уверены, будто…

Ничего я не говорил, – перебил ее Саймон; на его щеках проступил румянец. – Ясно, что такая мысль сама придет им в голову.

Неужели? Я появляюсь с тобой только в редких случаях, почему бы им не считать меня просто знакомой? – спросила Эшли.

Саймон насупился.

А что такого, если тебя будут считать моей девушкой?

Ничего, но я не твоя девушка. Если бы люди узнали, что мои родители воспитывали тебя, когда ты был подростком, их мнение о тебе ничуть не ухудшилось. – Голос ее стал мягким, поскольку это был давнишний «пунктик» Саймона. В ее семье не один год пытались помочь ему от него избавиться. – Наоборот, они бы стали восхищаться тем, чего ты сумел добиться в своей жизни.

– Послушай, – нетерпеливо произнес Саймон, – до сих пор обо мне только мельком упоминалось в газетах, но, когда я прославлюсь, интерес прессы возрастет. И если станет известно, что я большую часть детства воспитывался в чужом доме, репортеры примутся вынюхивать, пока не раздуют это черт знает во что.

Эшли вздохнула. Саймону, конечно, следует быть честным со своими коллегами, но она понимала его нежелание, чтобы в газетах появились рассказы о том, как отец-неудачник ушел из семьи еще до рождения сына, а потом его бросила и собственная мать.

Ну хорошо, обещаю ничего не говорить. Но тем не менее, – добавила она более резко, – буду тебе очень обязана, если ты четко дашь понять своим приятелям из «Формулы-1», что мы друзья, и ничего больше!

Обязательно, – согласился ее приемный брат.

– У тебя никогда не было проблем с девушками, почему же сейчас при тебе никого нет? – спросила Эшли. – Толпы девушек крутятся вокруг мототрека и…

– Они все пустышки, – вяло сказал Саймон и взглянул на часы. Было три часа. – Я могу задержаться допоздна, но как только освобожусь, подскочу к тебе в отель. Она покачала головой.

Нет смысла. Завтра я должна быть в аэропорту к шести утра, поэтому лягу рано.

Когда мы снова увидимся? – спросил юноша. – В этом сезоне осталось только две гонки на Гран-При, одна в…

Извини, но ближайшие два месяца я проведу в долгосрочных деловых поездках, – перебила его Эшли. – Встретимся, когда ты вернешься в Англию.

После его ухода она поболтала с другими гостями, узнала еще кое-что из истории здешних мест от Маргриды, потом ее снова поймал администратор «Далджети». Поговорить с Витором так и не удалось, хотя весь день Эшли постоянно наблюдала за ним. Отмечала, как он жестикулирует, рассказывая о чем-то. Как привлекательны темные завитки волос, видневшиеся из расстегнутого ворота рубашки. Как великолепно сидят на нем джинсы – как влитые.

Волнующие ощущения вызывали смутное беспокойство. У нее не было привычки строить глазки мужчинам, и хотя за последние несколько месяцев она приняла пару приглашений на ужин и в театр, но ни одно из этих свиданий не вызвало в ней ни малейшего интереса.

В положенное время гости стали разъезжаться. Эшли ждала, когда ей скажут, с кем поедет она. Но число гостей все уменьшалось, а ей ничего не говорили.

– Вас отвезет Витор, – сообщила наконец Маргрида, когда последние гости помахали на прощание хозяйке.

Сердце Эшли заколотилось.

– Я, – переспросил Витор и с удивлением посмотрел на обеих женщин. – Для меня это новость.

– Отель Эшли находится в другой части города, не там, где остановились остальные гости. Не стоило их просить делать такой крюк, – пояснила ему мать. – А ты все равно возвращаешься в свою квартиру.

Эшли нахмурилась. В голосе Витора она услышала не только удивление, но и раздражение. Ну что ж, ей тоже не очень-то хотелось, чтобы он выступал в роли ее шофера.

– Я могу вызвать такси, – предложила она.

Маргрида и слышать об этом не желала.

– Витор с радостью отвезет вас, – беззаботно заявила она и поцеловала Эшли в обе щеки – Я была так рада повидаться с вами, и не забудьте то, что я говорила насчет весны.

– Не забуду, – вяло улыбнулась Эшли.

– Почему бы вам не возвращаться сразу, а проехать вверх по холмам, чтобы Эшли могла полюбоваться видом? – предложила Маргрида, когда Витор усаживал Эшли в «судзуки».

Он сдержанно кивнул и включил зажигание. Завизжали колеса, и темно-зеленый автомобиль рванулся вниз по дороге.

– Мне жаль, что на тебя взвалили неприятную обязанность меня подвозить, – сухо сказала Эшли, когда они выехали на шоссе. – И уж совсем не стоит себя утруждать и показывать мне окрестности.

Витор перевел рычаг на третью передачу.

Мне это не трудно.

Вранье, – сказала Эшли. Он сверкнул на нее глазами.

– Как я обещал матери, так и сделаю. – Он пытался говорить вежливо, но в голосе сквозило раздражение.

Эшли откинула с плеч волосы.

– Дело твое.

Он проехал по шоссе мили две-три, а затем свернул в проезд, который вел на поросший лесом склон холма. «Судзуки» взбирался все выше и выше, и вот уже проезд превратился в разбитую колею, а лес мало-помалу стал редеть. Еще один подъем, и они очутились на травянистом, усыпанном галькой плато, которое, казалось, находилось на вершине мира.

– Лет сто здесь не был, – сказал Витор, – но, насколько я помню, в миле отсюда открывается очень красивый вид.

Ни с того ни с сего мотор зашипел и закашлял.

– Что-то не в порядке? – насторожилась Эшли, когда Витор уставился на приборный щиток.

Машина замедлила ход и встала. Витор повернулся к Эшли.

– Бензин кончился, – сообщил он.

Испуг смешался с раздражением. Ей хотелось вернуться в гостиницу, подальше от Витора, но он настоял на том, чтобы сначала привезти ее в эту дикую местность, а теперь они и вовсе здесь застряли.

– За последние два дня уже второй раз у тебя проблемы с бензином, – заметила Эшли.

Витор почувствовал напряженность в ее голосе.

Считаешь, что я это специально устроил? – спросил он.

Нет. – Эшли одарила его натянутой улыбкой. – Но я думаю, что большинство нормальных людей позаботятся о том, чтобы в баке было достаточно бензина, прежде чем отправляться в поездку.

У него свело скулы.

Во время «Формулы-1» я девяносто процентов своих сил, мыслей и внимания – девяносто процентов себя – отдаю гонкам, – прорычал он, – а остальные десять – моей строительной компании. И если ты попробуешь всего лишь сложить эти…

У тебя есть строительная компания? – перебила его Эшли.

– Есть. Я пришел в спорт после того, как выучился на архитектора и получит степей отрывисто ответил Витор.

Ты получил образование в Лиссабоне?

Я учился здесь, но потом уехал в Штаты и там получил диплом. – Витор отвечал кратко и резко. – И неужели это так удивительно, – помолчав, добавил он, – что, когда мои мысли заняты совершенно другим, я частенько забываю обратить внимание на стрелки показателей?

Эшли смотрела перед собой.

А далеко до ближайшего гаража?

Он внизу, по другую сторону холма, приблизительно в двух милях отсюда.

Она открыла дверцу и вышла из машины.

Пошли.

Ты собираешься идти со мной? – спросил Витор, вылезая из машины и хмуро поглядывая на нее.

Все лучше, чем сидеть здесь Бог знает сколько времени и считать ворон.

Ты можешь испортить свои босоножки, – предупредил он.

Эшли посмотрела на изящное переплетение ремешков и тонкий каблук.

– Ничего, рискну.

Витор хмуро взглянул на голубое небо, на котором появились первые облака.

– Собирается дождь. У тебя намокнут волосы.

Он путает ее с Селестой, раздраженно подумала Эшли. Вчера, пока они болтали, Селеста без конца то поправляла гриву темных вьющихся волос, то любовно разглядывала свои длинные ухоженные ногти, то разглаживала юбку серого замшевого костюма.

– Подразумевается, что я закачу истерику и буду кататься по земле? – огрызнулась Эшли, – Даже если и начнется дождь, то он скоро кончится.

Не прошло и десяти минут, как заморосило.

– Может, хочешь вернуться? – спросил Витор.

Прошагав всего несколько ярдов, Эшли поняла, что ее босоножки совершенно не годятся для горных прогулок. Она то и дело спотыкалась, и, поскольку ее спутник шел более уверенной походкой, ей приходилось семенить, чтобы не отстать от него. Но раз уж он настоял на том, чтобы привезти ее сюда, то она из упрямства будет идти пешком.

– Нет, спасибо, – ответила Эшли.

Они двинулись дальше. Дождь усилился.

– Похоже, в предсказаниях погоды ты не очень-то сильна, – заметил Витор. Его рубашка уже успела промокнуть.

Эшли взглянула вверх на круглую тучу, висевшую прямо над ними.

– Небольшой душ – и все, – провозгласила она.

Он бросил на нее уничтожающий взгляд.

– Возможно, но если вымокнуть до нитки для тебя развлечение, то мне это не улыбается. Где-то здесь налево по склону должен быть сарай. Предлагаю спрятаться там.

Эшли повернула в ту сторону, куда он указал. Его слова не были похожи на предложение. Витор выдал приказ, и по тому, как сверкнули его глаза, было понятно, что она сильно рискует, если вздумает ослушаться. Пришлось согласиться.

– Хорошая мысль.

Эшли не раз споткнулась на скользких ухабах, прежде чем они увидели в ложбине деревянную развалюху, окруженную желтыми кустами можжевельника.

– Тебе помочь? – предложил Витор, когда Эшли сделала очередной нетвердый шаг.

Эшли предпочла бы справиться сама, но ее не привлекало скатиться по глинистому склону, неприглядно размахивая руками, а еще того хуже – на пятой точке.

– Да, пожалуйста, – нехотя выдавила она.

Крепко сцепив с ней пальцы, Витор поддерживал Эшли, и они беспрепятственно спустились вниз и вошли в сарай.

– Спасибо, – сказала она, но, когда попыталась высвободиться, он еще сильнее сжал ее руку.

Эшли вопросительно подняла глаза, и сердце подпрыгнуло в груди. Витор смотрел на нее так, как смотрел тогда, когда они впервые встретились, и когда она почувствовала связь между ними.

– Как сопротивляться неизбежному? – хрипло и, как ей показалось, злобно проговорил Витор и потянул ее к себе, рванув за руку.

– Ты… ты о чем? – спросила Эшли, задыхаясь, потому что теперь они оказались совсем рядом, потому что она чувствовала острый сандаловый запах его одеколона и ощущала жар его.

– Думаешь, почему я избегал тебя сегодня? Почему ты была такой… нервной? – Неожиданно вся его злость улетучилась. – Как только я тебя впервые увидел, сразу понял… – Витор заговорил приглушенным взволнованным голосом. – И ты тоже поняла. Не так ли?




ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ


Эшли смотрела в темные карие глаза, которые выражали самые сокровенные мысли и говорили все то, что она так хотела услышать.

Да, – только и сказала она.

Ты колдунья. Прекрасная колдунья, – пробормотал Витор и стал ее целовать – лицо, шею, волосы, губы. Поцелуи были нетерпеливыми, страстными, жадными.

Без колебаний губы Эшли открылись навстречу ему, и, когда их дыхание слилось, она еще ближе прижалась к нему. Ее дыхание участилось, кровь стучала в висках; она едва держалась на ногах.

Витор осыпал ее горячими поцелуями, скользя рукой по гладкой коже ее шеи, по шелковистой ткани платья. Эшли напряженно ждала. Дотронься, ну дотронься же до меня, безмолвно умоляла она. Пожалуйста! Когда Витор коснулся ее напрягшихся сосков, горячий вихрь поднялся в ней откуда-то снизу и разлился по всему телу.

Горя нетерпением увидеть наготу женщины, присутствие которой он до боли ощущал каждой клеточкой, Витор приспустил янтарный шелк с ее плеч и расстегнул кружевной лифчик.

– Такая высокая и такая гордая, – прошептал он, пожирая глазами обнажившуюся, полную желания грудь, и накрыл ее ладонями.

У Эшли из горла вырвался какой-то звериный стон. Она откинула голову назад и выгнула спину. Всем своим существом она жаждала ласки, и он ее ласкал, гладил и сжимал напрягшиеся розовые соски, покуда жар не перешел в испепеляющий огонь, охвативший ее с ног до головы.

– Сейчас… нам нужно… – невнятно пробормотал Витор, оглядываясь вокруг.

В углу сарая было набросано сено. Туда он и повлек за собой Эшли. Эшли чувствовала, как солома колет спину, слышала, как стучит по крыше дождь, но, когда Витор склонился над ней, она перестала что бы то ни было замечать. На всем свете существовали только он и она. Сейчас значение имело только их взаимное желание близости.

Витор обхватил губами ее возбужденный сосок, и она вся напряглась, ощущая нетерпеливое и настойчивое покалывание невидимого провода, который, казалось, соединил ее грудь с пульсирующим нервом у нее между ног. Он касался языком ее чувствительных сосков, кусал их. Эшли запустила руки в темную гриву его волос. Ей никогда не доводилось испытывать ничего подобного. Никогда, никогда, никогда.

Охваченная непреодолимым желанием, Эшли попыталась нащупать пуговицы на его рубашке. Ей было необходимо расстегнуть их, содрать с него белую ткань, коснуться его тела.

– Дай я, – шепнул Витор и сбросил рубашку.

Стремясь обнять его всего, Эшли ласкала его грудь, касалась завитков темных жестких волос, ощущала сильные мускулы, гладила золотистую кожу. Когда она склонила голову и провела кончиком языка по его плоскому коричневому соску, Витор застонал и замер от наслаждения, а потом, обхватив ее бедра, с силой прижал к себе. Эшли затрепетала и закрыла глаза. Витор вплотную прижался к ней, и Эшли ощутила его готовность. Это так ее распалило, что она даже испугалась. Приподняв ресницы, она увидела, что Витор смотрит на нее.

На немой вопрос Эшли безмолвно ответила согласием. Она не могла и не хотела этому противостоять. Пусть они видятся всего в четвертый раз; Эшли понимала, что настал самый прекрасный момент в ее жизни и что он неизбежен, хотя ее физическое влечение вспыхнуло неожиданно и внезапно.

Витор стащил с нее платье, затем белые трусики и быстро разделся сам. Потом склонился к ней и снова прижал ее к себе. Их тела слились в единое целое. Не существовало никаких запретов, не было неловкости и стеснения. Наоборот, каждый страстный поцелуй, каждое прикосновение все больше распаляли, доводили обоих до исступления.

Когда руки Эшли спустились к его ягодицам, у Витора перехватило дыхание.

– Я тебя хочу, – не выдержал он и, когда ее пальцы сомкнулись на его разгоряченных чреслах, снова застонал.

Не в силах больше сдерживаться, Витор вошел в нее, и Эшли выгнулась в ответ на мощные, ритмичные толчки, проникавшие, казалось до самых глубин ее чрева. Ритм участился, и Эшли прильнула к Витору, впиваясь ногтями в его спину. Она ничего не видела: то все было черным-черно, то горело красным огнем. Все ускользало, опрокидывалось и падало.

Был один только он – на ней, в ней, рядом с ней, а потом… потом мир заполыхал и взорвался.

Чуть позже Эшли стояла в дверях сарая и глубоко вдыхала воздух. Дождь прекратился, и воздух наполнился сладковатым ароматом свежести. Улыбаясь, она смотрела вокруг. В свете вечернего солнца трава блестела множеством гладких зеленых стрелок, на кустах сверкали бриллианты капель. Вдали выгнулась радуга, раскрашенная в нежные цвета. Эшли тихо, удовлетворенно вздохнула. Прелесть окружающего мира отвечала восторгу близости с Витором.

Эшли очнулась. Не шум ли это мотора? Ну да, конечно. Когда они еще оставались в восхитительном забытьи, последовавшем после вспышки страсти, Витор сказал, что пойдет за бензином, но только один. Эшли еще пребывала в сонном томлении и возражать не стала. Он поцеловал ее и ушел, предоставив ей возможность одеться, причесаться и подкрасить вспухшие от его жадных поцелуев губы.

Шум мотора приближался, и Эшли вышла наружу. Она собралась было взобраться вверх по откосу, но тут наверху показался автомобиль и, съехав вниз, остановился рядом.

А я собиралась пойти тебе навстречу, – сказала Эшли, когда Витор вышел, чтобы открыть ей дверцу.

Я подумал, что твои босоножки этого не выдержат, – ответил он и жестом пригласил ее сесть в машину.

Больше Витор ничего не сказал. В полном молчании завел мотор, в полном молчании вывел машину из низины. Должно быть, он все еще находится под впечатлением их близости и, без сомнения, обескуражен неожиданностью произошедшего, подумала Эшли, когда они уже выехали на дорогу. Ему, видимо, не хочется разговаривать. Пока не хочется. И это вполне понятно. Но когда они выехали на шоссе, а Витор все еще не произнес ни слова, Эшли с любопытством посмотрела на него, лицо его было серьезным, казалось, он о чем-то глубоко задумался. Может быть, думает о своей подружке?

До этой минуты Эшли и не вспоминала о Селесте, но теперь ее охватило острое чувство вины. Она невольно причинила Селесте зло, а ведь та была с ней так дружелюбна. Но если Эшли чувствовала себя не в своей тарелке, то что же должен ощущать Витор? Она опять посмотрела на него. Может, он думает о том, как сообщить Селесте, что между ними все кончено? Может, беспокоится о том, как она это воспримет? Вполне возможно, что плохо. Ведь они около двух лет были вместе, и девушка его боготворила.

У Эшли на лбу залегла морщинка. Если Витор думает, что она станет настаивать на немедленном объяснении с Селестой, так вовсе нет. Она и сама не собирается кричать об их связи на каждом углу. Важно то, что между ними произошло, и ее вполне устроит, если Витор не торопясь выберет нужный момент и мирно разойдется с Селестой.

Эшли облизнула пересохшие губы.

То, что сегодня случилось… – начала было она.

Я не могу сейчас себя ничем связывать, – жестко сказал Витор. – Извини, но это просто невозможно. – Нахмурившись, он повернулся к ней. – Ты меня понимаешь?

Услышав эти неожиданно подлые слова, она подумала только об одном: нельзя показывать и виду, что она обескуражена. – Конечно, понимаю.

Витор снова смотрел вперед, на дорогу. Эшли сидела неподвижно, ее надежды были вдребезги разбиты. Она жестоко ошибалась. Витор думал не о том, как избавиться от Селесты, а как отделаться от нее! Ей хотелось горько рассмеяться. То, что он «испытывал» с их первой встречи, было всего лишь физическим влечением. Все просто и ясно. Для нее их связь почти мистическое слияние души и тела, а для него всего лишь случка в стоге сена, в буквальном смысле слова. Конечно, ведь до него она вступила в интимную близость только с одним из своих однокашников в студенческие годы, и ее вполне можно назвать новичком в вопросах секса, продолжала истязать себя Эшли, а Витор д'Аркос человек опытный и искушенный. Годы одиночества сделали Эшли податливой, и этот герой-любовник отлично знал, как ее завести. Щеки ее зарделись, когда она вспомнила, как она завелась: охотно, с большой готовностью.

Для Витора женщины, предлагающие ему себя, были своего рода издержкой профессии; может, он и на нее смотрел как на еще одну обожательницу удачливых гонщиков. Наверняка так, ведь она отдалась ему всего после нескольких встреч.

Эшли замутило. Как могла она поступить так необдуманно, так глупо, совершить такой бесспорно безрассудный поступок? Голову пронзила острая боль. Придерживаясь небезызвестной двойной морали, позволяющей мужчинам одерживать многочисленные победы и в то же время осуждающей подобное поведение у женщин, Витор теперь решит, что ей нравятся случайные связи, и будет считать, что у нее нет никаких нравственных устоев.

Ей хотелось во весь голос завопить: «Это не так! Для меня наша связь была искренним слиянием сердец, тел и душ!» Искренним слиянием? Эшли горько усмехнулась про себя. То, что сегодня произошло, можно было назвать только одним словом – катастрофа.

Пока они ехали, Эшли ждала, что настроение у ее спутника поднимется, но Витор оставался молчаливым и мрачным. Почему? Ведь она явно дала понять, что не цепляется за него. Машина уже мчалась по холмистому Лиссабону, когда до Эшли дошло, что Витор, наверное, беспокоится о том, как она поведет себя при расставании. Может, начнет выкрикивать оскорбления или вцепится в него мертвой хваткой и будет умолять, чтобы он дал ей еще шанс? Да еще кто-нибудь может их увидеть и наверняка поймет, что причиной ее истерики является Витор д'Аркос. И тогда, чего доброго, сообщит в прессу.

Эшли поправила жемчужную сережку. Необходимо уйти по возможности красиво, насколько позволяет ситуация.

– То, что произошло сегодня… – снова заговорила она, когда они остановились перед колоннадой у ее отеля. – Мы оба понимаем, что это было роr bеn. – Она беззаботно улыбнулась.

Витор недоуменно посмотрел на нее.

– Pоr bеn? – переспросил он.

Ты же знаешь историю о короле Жоао и придворной даме?

Sim. Да, – пробормотал он и нахмурился, как будто с трудом понимал, о чем она говорит.

Мы тоже можем отнести сегодняшний день к «ничего не значащим» событиям, – весело заявила Эшли.

Он открыл было рот, желая что-то сказать, но промолчал. Должно быть, собираясь отделаться от нее, обескуражен тем, что она повернула все по-своему и сделала это первая, вяло подумала Эшли. С ним такое, видимо, случается не часто.

Ты хочешь сказать, что нам следует обо всем забыть? – спросил он.

Я уже забыла, – заявила Эшли и, выбравшись из машины, не оглядываясь, легким шагом направилась к отелю.

Жужжащим роем, скрипя широкими шинами, гоночные машины проносились внизу по треку. Потом наступила тишина. Скинув с плеч бронзового цвета жакет, надетый поверх белой шелковой блузки, Эшли уселась на свое место.

На крыше трибуны были установлены телевизионные мониторы, дававшие зрителям возможность наблюдать за ходом гонок, и Эшли, вздохнув, посмотрела туда. Шесть недель назад она поклялась, что впредь будет избегать «Формулы-1» как чумы, но судьба распорядилась по-другому, и вот она здесь, смотрит, как проходит Гран-При в Австралии.

Приехав в Аделаиду по поводу создания совместного предприятия с ткацкой фирмой, она и не подозревала, что застанет последние гонки сезона. Выбитая из колеи тем, что ей пришлось пересечь полмира для того, чтобы оказаться в одно и то же время и в одном и том же месте с Витором д'Аркосом, она пропускала все статьи, в которых упоминалось о нем, но однажды все-таки обнаружила статью, которую не могла не заметить: там говорилось о ней. Эшли отвела взгляд от монитора и нахмурилась.

Вместо того чтобы объяснить любопытным, что они всего лишь друзья, Саймон дал волю своему воображению. «Моя подружка, Эшли Флеминг, очень занята, она – директор компании, – сообщил он репортеру. – Поэтому она не может сопровождать меня на все Гран-При. Но когда нам удается встретиться, мы наверстываем упущенное». И как будто этих двусмысленных намеков было недостаточно, ее приемный брат предоставил фотографию, которая послужила иллюстрацией, подтверждающей их отношения.

Я думал, что ты не будешь против, – сказал тогда Саймон, после того как она со злостью изложила свои возражения.

Вранье! Ты просто надеялся, что я не узнаю! – парировала она.

Саймон заискивающе улыбнулся:

Это всего лишь местная газета.

Но когда в город съехались спортивные журналисты чуть ли не со всего света, сообщение о том, что мы любовники, может быть подхвачено другими репортерами и станет признанным фактом, – возмущалась Эшли.

Неужели это так смертельно?

Вообще-то нет, но…

Ты бы не стала так выступать, если бы тебя назвали подружкой Витора, – дерзко заявил юноша.

Складка на лбу у Эшли стала еще глубже. Их разговор начался с эмоциональных заявлений, случайных догадок и признаний, и в конце концов Эшли открылась своему приемному брату, о чем теперь страшно сожалела.

Эшли снова накинула жакет. Но что она теперь-то здесь делает? Зачем сюда пришла? Возможно, вспомнила клятвенные заверения Саймона, что, если она будет присутствовать на трибуне, он раз и навсегда прекратит делать вид, будто она его подружка.

Но только ли в этом причина? По правде говоря, ей было скучно смотреть на бесконечный бег по кругу, тем более что и поговорить-то здесь не с кем. Может, в глубине души теплится надежда, что Саймон сообщит Витору о том, что она здесь, и тот разыщет ее и признается в вечной любви?.. Эшли уныло усмехнулась. Мысль из области фантастики. После шести недель молчания шансы на то, что ее любовник-однодневка передумает, сводились к нулю.

Вдруг Эшли почувствовала всеобщее замешательство, все взгляды устремились на мониторы. Она посмотрела вверх и увидела полный хаос. Одна из машин разбилась, сшибив защитный барьер, в результате чего одни болиды развернуло вокруг оси, а другие сошли с трассы. Эшли прищурилась. В воздух взметнулись камни, куски металла, кружила пыль, и было невозможно разглядеть опознавательные знаки на машине, которая снесла барьер, но похоже, что она принадлежит клубу «Далджети». В испуге она схватилась за горло: а вдруг в кабине Саймон… или Витор?

Телевизионные комментаторы возбужденно описывали происшествие, но, как Эшли ни напрягала слух, никак не могла расслышать имя пострадавшего. Она повернулась к пожилой даме, сидевшей рядом, чтобы спросить, не знает ли та, но тут камера показала другой план. Из какой-то машины выскочил водитель и помчался назад.

– Витор д'Аркос спешит на помощь своему товарищу по команде, – прокричал комментатор.

Значит, эта неподвижная, обмякшая фигура – Саймон, в оцепенении подумала Эшли. Добежав до машины, Витор рванулся высвободить юношу, но шасси перекосило. Витор принялся отчаянно отдирать разорванные куски обшивки, но тут снизу пробились языки пламени.

– Хочет вытащить парня на случай, если бак взорвется, – пробормотала соседка Эшли.

За первой вспышкой мгновенно последовали другие, но Витор не переставал тянуть на себя обшивку исковерканной машины. Эшли испуганно смотрела, как пламя перекинулось на землю у его ног, но тут появились еще два гонщика, схватили его за руки и силой оттащили от болида. Витор пытался высвободиться, но огонь уже охватил машину. Эшли в ужасе отпрянула. На треке появились служители с огнетушителями, и пламя было потушено. Ошеломленная, она смотрела на монитор. Казалось, что время длится мучительно долго, хотя на самом деле все произошло в считанные секунды.

– «Скорая помощь» приехала, – прокомментировала соседка, но Эшли уже схватила свой жакет, вскочила и стала пробираться к выходу.

Оказавшись внизу, она стремительно побежала. Ей не хотелось встречаться с Селестой, потому она и выбрала место на трибуне для публики, подальше от служебных скамеек, но теперь она мчалась: надо перехватить машину «Скорой помощи» и отправиться в больницу вместе с Саймоном. Он, должно быть, серьезно пострадал. Сейчас ему понадобится ее помощь. Миновав ларьки с хот-догами, стоянку для машин и прилавки, где продавались памятные сувениры «Формулы-1», она помчалась вокруг трека, покуда, совсем запыхавшись, не достигла двойных ворот в высоком ограждении, окружавшем ремонтные ямы.

Мне нужно пройти, – выдохнула Эшли, когда охранник открыл ворота.

Извините, милочка, но вам нужен пропуск, – сказал он, однако Эшли протолкнулась мимо него и рванулась вперед.

Глухая к его окрикам, она со всех ног бежала к служебному проезду. Куда теперь? Она окинула взглядом склад покрышек, топливные цистерны, мастерские и гаражи, припаркованные машины и городок гоночных стоянок. Вдалеке показалась машина «Скорой помощи». Эшли повернула туда, но, пока она бежала, машина остановилась у площадки, где уже ждал вертолет. Носилки быстро погрузили на борт, и вертолет поднялся в воздух.

Эшли остановилась как вкопанная.

– Нет! – завопила она.

Она возьмет машину и последует за Саймоном, решила Эшли, судорожно переводя дыхание, только нужно узнать, куда его повезли.

Рядом с вертолетной площадкой собралась группа людей, и Эшли направилась к ним. Подойдя ближе, она увидела там механиков, распорядителей гонок и нескольких гонщиков. Среди них был Витор, он стоял с администратором команды «Далджети», которого Эшли уже встречала. Пытаясь высвободить Саймона, он, должно быть, тоже пострадал, поскольку по его лицу стекали темно-красные струйки крови. Она поискала глазами Селесту, но ее не было. Где же она? Разве не должна она именно сейчас оказать поддержку Витору? Администратор обернулся к Эшли.

Витор сделал все, что мог, но, к несчастью, было уже слишком поздно, – сказал он и заботливо обнял ее за плечи.

Слишком поздно? – Ледяной холод пронзил Эшли с головы до пят. – Саймон… умер? – спросила она, запинаясь.

К сожалению, это так. Единственное утешение – что он не успел ничего почувствовать. Я отвезу вас в отель на своей машине. Вы ведь захотите позвонить его родным; и потом, надо утрясти разные вопросы – заявления прессе и тому подобное. Но будьте уверены, что «Далджети» окажет вам всяческую поддержку.

Эшли делала над собой неимоверные усилия, чтобы осознать ситуацию, казавшуюся совершенно невозможной.

– Спасибо, – выдавила она.

Администратор повернулся к Витору.

– За тобой приедут с минуты на минуту, приятель. Может, подождешь в своем фургоне?

Витор кивнул и, взяв Эшли за руку, сказал:

– Пойдем со мной.

Что бы там ни было раньше, сейчас не время сторониться друг друга, подумала Эшли. Сейчас им обоим нужна поддержка.

– Давай я протру тебе лицо, – сказала она, когда они добрались до фургона.

Витор дотронулся до щеки, словно только теперь почувствовал, что ранен.

– Ничего страшного, – сказал он, хмуро глядя на испачканные кровью пальцы. Потом жестом предложил ей сесть на банкетку и спросил: – Ты поняла, что там произошло?

Эшли посмотрела на Витора. Глаза его горели, взгляд был жестким; он источал злобу. Вполне объяснимая реакция в данной ситуации, решила Эшли. Хотя сама она чувствовала себя так, будто ей сделали укол в мозг каким-то парализующим средством.

Не совсем. Я не очень внимательно смотрела, – призналась она.

Саймон попытался обойти меня на повороте. Он потерял управление, и у него оторвало заднюю часть болида. Проезд был слишком узким, а он шел на огромной скорости, и есть только одно объяснение тому, что он совершил такой безрассудный, лихой маневр, – это то, что он не был сосредоточен. Ты помнишь, я тебе говорил, какое значение имеет сосредоточенность для гонщика?

Она кивнула.

– Зачем же ты приехала за ним в Аделаиду и за день до гонок сообщила, что беременна?

Эшли лихорадочно соображала. Значит, Саймон выболтал то, о чем она вчера ему открылась? Неужели сказал Витору, что, возможно, она ждет от него ребенка? И зачем она так глупо разоткровенничалась? Ведь знала, что на ее приемного брата нельзя положиться. Неудивительно, что Витор был взбешен. Он не рассчитывал, что их мимолетная связь будет иметь такие последствия, и теперь станет обвинять ее в том, что она не приняла меры. И хотя они оба в этом участвовали, он все равно будет думать, что его обманули… и загнали в угол.

– Саймон… тебе сказал? – заикаясь, спросила она едва слышным голосом.

– Сказал, – раздраженно ответил Витор.

Эшли прокашлялась.

– Я еще не уверена. – Она слабо улыбнулась. – Может оказаться, что тревога напрасная.

В ответ последовала ироничная ухмылка.

– Разве ты не понимала, прежде чем выпалить ему это, что Саймон будет выбит из колеи? – Витор начал мерить шагами тесное пространство фургона, как разъяренный тигр в клетке. – Ты должна была соображать, прежде чем огорошивать его перед гонками потрясающей новостью! А ты специально вызвала его к себе в гостиницу.

Все было не так. Во-первых, я его не вызывала. – И не к нему я приехала в Аделаиду. Нет, это недоразумение нужно прояснить как можно быстрее. – Я сказала Саймону по телефону, что мне не нравится, что он назвал мое имя в интервью. Он даже дал репортеру фотографию, где…

Где ты сидишь у него на коленях, крепко обнимаешь за шею и смеешься? Я ее видел, – резко оборвал ее Витор.

Ах вот как. – Эшли нахмурилась. Он сбил ее с мысли. – Я не вызывала Саймона, – вновь начала она. – Я ему позвонила, потому что знала контактные телефоны Гран-При, а на следующее утро он сам пришел ко мне в гостиницу.

Витор перестал метаться и уставился на нее.

И ты была удивлена?

Да. Я его не ждала.

Эшли собиралась объяснить, что приехала в Аделаиду по делам бизнеса и ничего Саймону не сообщала, что он сам догадался. Но, похоже, момент был упущен.

– Было бы очень странно, если после звонка своей подружки о том, что он должен стать отцом, Саймон остался бы абсолютно спокоен, – прорычал Витор и снова принялся мерить шагами фургон. – Это последняя гонка сезона, тебе всего и нужно-то было подождать один денек, всего двадцать четыре часа, и парнишка остался бы цел и невредим.

Эшли вытаращила глаза. Витор не догадывается, что она могла забеременеть от него, тупо соображала она. Даже не сомневается, что она беременна от Саймона!

– Ты ошибаешься. Я не говорила Саймону, что он должен стать отцом. Я…

Эшли в растерянности замолчала. Обман приемного брата должен быть развеян. Но что это с ней? Мысли путаются, язык заплетается. Сейчас неподходящий момент пускаться в объяснения по поводу возможных последствий их мимолетной связи, в особенности когда она так плохо соображает.

– Перестань увиливать! – возмутился Витор.

Взгляд Эшли был прикован к его окровавленному лицу. Неужели он не чувствует своих ран? Неужели не чувствует боли и стекающей за ворот комбинезона крови?

– Я не увиливаю, – сказала она.

Саймон боготворил землю, по которой ты ходила, так что ты на все сто процентов была уверена, что, узнав о твоей беременности, он предложит тебе руку и сердце, что он и сделал. Разве один день что-то значил? – Витор резко рубанул рукой воздух. – Да ничего!

Саймон говорил, что собирается на мне жениться?! – едва не задохнулась Эшли.

Покуда она строила иллюзии по поводу того, что Витор передумает, ее приемный брат, похоже, состряпал свой собственный выдуманный мир, в ошеломлении подумала она.

– Да, говорил. Сообщать ему о беременности в такой момент было в высшей степени эгоистично, бессердечно, бездушно и отвратительно. Если бы Саймон не отвлекался на посторонние мысли, если бы ты не выбила его из колеи… – Витор так ожесточенно бросал слова, что она отпрянула, – он бы никогда не совершил этой роковой ошибки!

Раздался стук в дверь.

Вы оба можете ехать, – крикнул человек из команды «Далджети».

Идем, – откликнулся Витор.

Эшли пристально смотрела на него, мысли ее смешались.

Значит, ты обвиняешь меня в смерти Саймона, – проговорила она, когда до нее наконец стала доходить причина его ярости. – Ты ошибаешься. Я не выбивала его из колеи, я…

Не волнуйся, – грубо оборвал ее Витор. – Я не скажу об этом ни журналистам, ни кому бы то ни было еще. Какой смысл? Парень мертв, и это ничего не изменит. – Его рот презрительно скривился. – Только не забывай, что я знаю, кто виноват.

Эшли не забыла – ни несправедливых обвинений Витора д'Аркоса, ни его самого. Да и как это можно было забыть?




ГЛАВА ПЯТАЯ


Наутро, посте визита Витора, Эшли позвонила в муниципалитет узнать о своей лицензии. Ее попросили подождать, и после долгих выяснений клерк промямлил, что поданная ею заявка случайно осталась незамеченной. Но теперь ее нашли, и лицензию выдадут в ближайшее время. Эшли почувствовала некоторое облегчение, но через несколько дней, ответив на второе письмо Витора вежливым отказом, снова начала волноваться.

Не может ли случиться, что, встретив сопротивление, он неожиданно нагрянет снова и опять втянет ее в малоприятную словесную баталию? Ну что же, она будет любезна и остроумна, но – непреклонна. А что, если он вдруг задумается о цвете глаз и волос Томаса и вернется, чтобы приглядеться повнимательнее? Но Витор не показывался уже месяц, и Эшли немного успокоилась. Возможно, он понял, что ее работа вовсе не будет ему помехой, решила Эшли, и отказался от своих намерений. Да и о Томасе, слава Богу, беспокоиться не надо.

Однако, хотя сам глава строительной компании держался в сторонке, через день-два бригада рабочих появилась на участке, окружавшем ее дом. Энергичные и очень приветливые с ней и Томасом, они принялись расчищать площадку. В кустах и возле изгородей обнаружилось множество банок из-под краски, каких-то деревяшек, выброшенная мебель и тому подобный хлам. Эшли даже не подозревала о существовании всего мусора и с изумлением наблюдала, как им заполняются один грузовик за другим.

Однажды вечером, вернувшись с Томасом с пляжа, она обнаружила в почтовом ящике листок бумаги. Взяв его в руки, Эшли почувствовала, как заново вспыхнули все ее опасения. Может, приезжал Витор и оставил записку, что скоро вернется? Не лучше ли ей прямо сейчас снова уйти на пляж?

Но бумажка оказалась квитанцией за доставку груза. Она собиралась написать пейзаж с водопадом для украшения бассейна в новом жилом квартале Прайя-до-Карвейро, и ей привезли специальные изразцы с волнистым покрытием. Эшли огляделась, но изразцов не обнаружила. Неважно, где-нибудь найдутся после ужина, когда уснет Томас, который и так уже капризничал и хотел спать.

Позже, когда спала жара и в воздухе разлился аромат цветов, а небо окрасилось в великолепные розовые и золотые тона, Эшли осмотрела все вокруг дома, но изразцы словно в воду канули. Эшли тяжело вздохнула. Этих изразцов пришлось дожидаться целый месяц, и теперь, если потребуется замена, она еще четыре недели не сможет приступить к выполнению заказа.

На другой стороне дороги перед домом стоял полный до краев грузовик с мусором. Эшли направилась к нему. Она уже поискала везде, где могла, так почему бы не заглянуть и сюда? Перегнувшись через край, она посмотрела внутрь и заметила обтянутый мешковиной пакет, погребенный под старыми досками, полиэтиленовыми мешками и остовом швейной машины. Эврика!

Эшли наморщила нос. Найти-то она их нашла, но теперь эти изразцы нужно еще извлечь оттуда. Отбросив в сторону одну доску, она ухватилась за следующую.

– Ох! – жалобно вскрикнула Эшли, уколовшись о гвоздь.

Теперь она старалась действовать осторожнее, но в нижние доски застряли и не желали поддаваться. Эшли толкала их и раскачивала, вспотев и раскрасневшись от усилий, но изразцы оставались такими же недостижимыми. Смахнув со лба пот, Эшли обдумала ситуацию. Может, покрепче уцепившись за сверток, она все-таки сумеет его вытащить?

Эшли перевесилась через край кузова, безуспешно пытаясь дотянуться до изразцов, когда услышала звук хлопнувшей дверцы автомобиля. Почувствовав, что не совсем прилично висеть вниз головой, да еще когда ты одета в коротенькие шорты, Эшли поспешно спрыгнула на землю, обернулась – и почувствовала, как екнуло сердце. Машина оказалась черным «БМВ», а водитель уже направлялся к ней. Как и всегда, Витор д'Аркос был одет безукоризненно: в светло-голубую рубашку и темный костюм в узкую полоску, хотя на этот раз пиджак он снял и небрежно перебросил через плечо.

– Здравствуй, – улыбнулся Витор.

Его развеселило зрелище, которое он только что увидел, сердито подумала Эшли и вытерла руки о шорты.

Здравствуй. Чему обязана такой честью? – поинтересовалась она. Спокойно, девочка, нужно быть небрежно-остроумной, помнишь?

Завтра мне надо осмотреть кое-какие строительные площадки, которые Паоло считает весьма перспективными, – объяснил Витор. – Поэтому я час назад приехал в Карвейро и оставил вещи в отеле. Но вечер такой чудесный, – он бросил взгляд на сверкающее яркими красками небо, – что я решил навестить тебя.

Значит, ты больше не считаешь, что моя мастерская может вам помешать? – с надеждой спросила Эшли.

Ни в коем случае. Мое мнение не изменилось, я по-прежнему намерен уговорить тебя продать этот дом.

Ты хочешь сказать – заставить продать? – ехидно уточнила Эшли.

– Каким способом – не важно, – ответил Витор и кивнул в сторону грузовичка. – Занимаешься уборкой? – спросил он с таким видом, словно ничуть не был удивлен тем, что она по пояс зарылась в кучу мусора и обломков.

Эшли прищурилась.

– Я пыталась вернуть свое имущество, – объяснила она и, когда Витор подошел поближе, ткнула пальцем в пакет. – Вот видишь? Там изразцы. И я уже полчаса пытаюсь извлечь их оттуда, но пока безрезультатно.

– Ну-ка подержи. – Витор протянул ей пиджак, покрепче ухватился за бревно, напрягся и рывком вытащил из кузова весь пакет с изразцами. – Вот, получай свое имущество.

Эшли уставилась на него, широко открыв от изумления глаза.

Как тебе это удалось?

Я занимаюсь тяжелой атлетикой – вернее, занимался. Давно уже не был в спортивном зале. – Витор нахмурился, словно только сейчас впервые вспомнил об этом упущении. – А что здесь делали изразцы?

Понятия не имею. – Она с подозрением прищурилась. – Это случайно не начало твоей кампании?

Кампании?

Ну, ты мог сказать своим рабочим, чтобы они понемногу отравляли мне жизнь, в надежде, что мне это надоест и я соглашусь на твое предложение. Ну и что же будет дальше? – Эшли возмущенно сверкнула глазами. Мысль показалась ей вполне правдоподобной. – Они станут поднимать как можно больше шума, пыли, начнут причинять всяческие беспокойства? Выкопают канавы, через которые я не смогу перебраться? Постараются «случайно» перерезать водопровод и электричество?

Ничуть не тронутый такой вспышкой гнева, Витор только погрозил ей пальцем.

– Какое испорченное воображение. Неужели ты думаешь, что я так глуп и стану вынуждать своих рабочих к поступкам, которые могут вызвать ненужные разговоры и испортить репутацию моей фирмы?

Пожалуй, нет, – согласилась Эшли.

Так что же все-таки произошло с изразцами?

Понятия не имею. Знаю только, что их доставили.

Значит, водитель оставил их возле твоей двери?

Наверное, так.

А упакованы они в старую мешковину, – продолжал Витор, посмотрев на пакет. – Значит, вполне возможно, какой-то слишком старательный рабочий решил, что это мусор и его надо убрать.

Ну… может быть.

Нет, это вероятнее всего.

Эшли почувствовала, что ее первоначальные подозрения, пожалуй, необоснованны. Скорее, это была просто естественная реакция на неожиданное появление Витора после столь длительного отсутствия.

Наверное, мне не следовало вести себя так… недружелюбно, – пробормотала Эшли.

Это точно, – подтвердил Витор. – Ты же сама сказала, что мы должны быть друзьями. – Он протянул руку к золотистой прядке, выбившейся из узла на ее затылке. – Меня это вполне устраивает, – негромко произнес он, накручивая прядку на палец.

И в этом жесте, и в его чуть хрипловатом голосе было что-то волнующее, что-то притягивающее ее. Может, вместо того чтобы заставлять, он решил уговорить меня? – подумала Эшли. Ее охватила тревога. Витор д'Аркос умеет ухаживать. Хуже того, он прекрасно знает об этом. Но сейчас просто необходимо поддерживать с ним хорошие отношения.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – спросила Эшли, вспомнив, что решила вести себя непринужденно и что Томас надежно спрятан у себя в кроватке.

Витор с притворным недовольством приподнял брови.

Что-то ты сегодня слишком со мной любезна.

Просто подумала, что уставший путник опять может страдать от жажды.

Так и есть. Спасибо. Если хочешь сразу приступить к своей работе, я с удовольствием посижу у тебя в мастерской, – сказал Витор, когда они шли по дорожке.

Эшли покачала головой.

– Уже слишком поздно, сегодня я работать не буду.

– Счастливая! А вот меня в отеле дожидается целая гора бумаг. – Он скорчил гримасу. – Хотел просмотреть их в самолете, но так и не успел.

– В каком самолете? Спросила Эшли.

– Из Бразилии. Я прилетел в Лиссабон сегодня в полдень.

И отправился прямо сюда? – ахнула Эшли, проводя его в гостиную.

Ну, не сразу. – Витор опустился в кресло, потянулся и зевнул. – Сначала я заехал в офис, чтобы узнать, как идут дела.

Только сейчас Эшли заметила его осунувшееся лицо и темные круги под глазами.

Ты хоть поспал в самолете?

Да, вздремнул часок-другой, но нужно было заняться документами, так что… – Он устало пожал плечами.

Ты часто бываешь в Бразилии? – спросила Эшли уже из кухни и откупорила бутылку белого вина.

Ей никто не ответил, и, вернувшись в гостиную, она обнаружила, что Витор крепко спит, сидя в кресле.

Тихонько поставив стакан на столик, Эшли села на диван. Прядки темных волос упали ему на лоб, ресницы отбрасывали тень на щеки. Во сне Витор кажется совсем молодым и на удивление беззащитным, подумала она. И так похож на Томаса.

Эшли тяжело вздохнула. Даже простая порядочность требовала сказать Витору, что у него есть сын. Он имел на это право, она и так долго скрывала правду. Слишком долго. Но что будет, если он обо всем узнает? Официально признает малыша или предпочтет оставить все как есть? Одно дело – поиграть с ребенком пять минут, совсем другое – заботиться о нем всю жизнь.

Она отхлебнула вина. Если вдруг Витор проявит интерес к сыну, чем это может обернуться? – в тысячный раз мрачно подумала она. Согласится ли он оставить ей Томаса, попросит ли просто время от времени навещать его или же попытается контролировать жизнь ее – их – сына? А вдруг, узнав, что в жилах ребенка течет его кровь, захочет через суд отобрать у нее Томаса? Эшли непроизвольно сжала в руке стакан. Неужели он сможет выиграть такой процесс? Его адвокаты станут доказывать, что хотя она и заботливая, любящая мать, но необходимо учитывать и более существенные моменты. Например, материальное положение Витора. Миллионы, полученные им за победы в «Формуле-1», плюс те деньги, которые он зарабатывает сейчас, могут обеспечить Томасу роскошный дом и первоклассное образование. Ей же, пусть и не нищей, всегда придется считать каждое пенни.

Если Витор подаст в суд, то сделает это здесь, в Португалии, где она всего-навсего иностранка, а он пользуется влиянием и имеет большие связи. Эшли нахмурилась. Может, лучше продать ему дом и первым же рейсом вернуться в Англию? Может, там им с Томасом будет безопаснее? Она в задумчивости смотрела на свой стакан. Так много вопросов – и никаких ответов. Так много «если». Так много «но»… Ее охватило чувство обреченности. Со дня появления Томаса на свет она понимала, что обязана сообщить Витору о его отцовстве, и сейчас эта минута неумолимо приближалась. Врожденное чувство долга требовало, чтобы, несмотря на возможную опасность, она сказала правду.

– Что-то случилось?

Эшли подняла голову и увидела, что Витор проснулся и озабоченно смотрит на нее.

– Ничего, – поспешно отозвалась Эшли и смущенно улыбнулась. – Я думала о Томасе.

Поднявшись из кресла, Витор подошел и сел рядом.

Он что, заболел? – обеспокоено спросил он.

Нет-нет, малыш совершенно здоров, – заверила его Эшли.

Что же говорить дальше? – подумала она. Ее охватила паника. Что лучше: сказать вот так вдруг или ходить вокруг да около, пока он не догадается сам? Должен же он хоть раз задуматься о том, что между рождением Томаса и тем днем, когда они занимались любовью, прошло ровно девять месяцев?

– Нелегко одной растить ребенка, – заметил Витор. – Иногда, наверно, приходится несладко.

Да, бывает.

И теперь тебя тоже что-то беспокоит? Если бы он только знал, как беспокоит!

Да, – кивнула Эшли.

– Не надо, Томас здоровый, умный малыш. У него наверняка будут все обычные детские болезни и он заработает немало царапин и синяков, но это не страшно, – ободряюще улыбнулся Витор.

– Знаю. Меня волнует не это. Просто…

Она замолчала, не в силах продолжать, боясь подвергнуть опасности ту жизнь, которую вели они с Томасом, разрушить чувство уверенности и стабильности, которое она старалась дать ребенку.

Витор обнял ее за плечи.

У страха глаза велики.

Всегда? – спросила Эшли.

– Всегда. – Подняв руку, он коснулся ее щеки. – Ну, приободрись.

Лучше бы он не был так ласков – даже если делал это только для того, чтобы уговорить ее продать дом! Больше всего ей хотелось отложить разговор до завтра. Или до следующей недели. Или до следующего года. Но нельзя же откладывать вечно!..

Я стараюсь, – тихо отозвалась Эшли.

Старайся сильней, – усмехнулся Витор, потом забрал у нее стакан, поставил его на стол и притянул ее к себе.

Эшли положила голову ему на плечо. Пусть это неразумно, но сейчас ей нужно лишь одно: чтобы он обнимал и утешал ее. Сейчас ей так необходимы его сила и надежность. Хоть на мгновение…

Эшли вздохнула.

– А что касается моих страхов, – начала она, – я…

Тсс. – Витор поцеловал ее в лоб. – Забудь об этом.

Но…

Он чмокнул ее в кончик носа.

Я сказал, забудь – значит, забудь.

Витор, ты же не… – снова начала Эшли.

Ничего подобного. И перестань хмуриться, – приказал он, снова целуя ее в лоб. – Немедленно улыбнись.

Словно желая заставить ее губы дрогнуть в улыбке, он поцеловал сначала один уголок рта, потом другой. Эшли почувствовала, что ему очень хочется поцеловать ее еще раз – по-настоящему. У нее медленно и тяжело забилось сердце. Лейф говорил о ее потребностях, и вот теперь ей было просто необходимо, чтобы Витор поцеловал ее. Отчаянно необходимо. Хотелось, чтобы он ее раздел и овладел ею страстно и нетерпеливо.

Нет, так нельзя, подумала Эшли. Она не попадется в эту ловушку. Кроме Витора, существуют и другие. Просто ее два года не обнимали мужские руки, и теперь ее тянуло к любому достаточно привлекательному мужчине.

Эшли выпрямилась и взяла свой стакан. За эти два года она стала мудрее, гораздо осторожнее и ни за что не повторит прежнюю ошибку. Нельзя дать волю этому обжигающему чувству. Может, она действительно питает особую слабость к Витору, но все равно, быть слабой не сбирается.

Как-то ты спросил о моих друзьях-мужчинах. – с нарочитой веселостью произнесла Эшли. – Я дружу с Лейфом.

С Лейфом? – нахмурился Витор.

Это симпатичный датчанин, который занимается оборудованием кухонь. Я же рассказывала, что у меня с ним дела, – объяснила она.

Ты встречаешься с этим парнем?

Особо-то некогда. Сейчас трудно найти приходящую няню. Но мы видимся три-четыре раза в неделю. А как поживает Селеста? – снова пригубив вино, поинтересовалась она.

Я слышал, у нее все в порядке, – ответил Витор и протянул руку за своим стаканом.

Вы что, расстались?

А разве Саймон тебе не говорил?

Саймон? – Она недоуменно наморщила лоб. – Ты хочешь сказать, вы расстались, когда он еще был жив?

Витор кивнул.

– Я прекратил наши отношения еще два года назад, вскоре после португальского Гран-При.

Эшли бросила на него взгляд из-под ресниц. Другими словами, он порвал со своей манекенщицей сразу после их внезапной вспышки страсти. Интересно, повлекло ли одно событие за собой другое?

– Селеста, вероятно, была расстроена, – заметила она.

Недолго, ровно столько, сколько ей потребовалось, чтобы переключиться на другого гонщика, – сухо ответил Витор.

Но она, казалось, была… так…

Селеста никогда не любила меня, ее привлекал мой имидж. А еще – путешествия и популярность «Формулы-1». – Витор взглянул на нее. – А вот на тебя ни гонки, ни я как водитель особого впечатления не произвели, так?

Эшли медленно кивнула.

– Почему ты оставил «Формулу-1»? – Она замялась. Стоит ли задавать вопрос, который может ударить по ней самой? – Из-за смерти Саймона?

Витор, нахмурясь, смотрел на свои вытянутые ноги.

– Его гибель только ускорила мое решение, но думал я об этом давно. Мне никогда не нравились вся эта шумиха и ажиотаж прессы, и, хотя я и испытывал благодарность к своим поклонникам, меня раздражало, что они постоянно лезут в мою личную жизнь. Но самое главное: я почувствовал, что перегорел. Ушла радость. Я скрывал это ото всех, даже от самого себя, – продолжал он, заметив, как она удивленно вскинула брови. – Теперь, задним числом, ясно видно, что я был слишком увлечен, слишком поглощен гонками и, умей я рассчитать свои силы, радости хватило бы надольше. – Он отхлебнул из стакана и улыбнулся. – Во всяком случае, то, чем я занимаюсь сейчас, кажется мне гораздо важнее и интереснее. Как и тебе, мне тоже нравится иметь свое дело.

– Если раньше ты был слишком поглощен гонками, нет ли опасности, что теперь так же получится с твоей строительной компанией?

Он покачал головой:

Ну уж нет.

Подумай хорошенько. Ты же сам сказал, что целую вечность не был в спортивном зале. А когда ты в последний раз ходил в театр, в ресторан, был в отпуске?

Да, давненько, – признался он. – Года два.

Когда-то и я совершила такую же ошибку. Тебе следует расширить свои интересы, поменьше ездить в командировки и перепоручить часть дел своим сотрудникам, – серьезно посоветовала она. – Кроме переутомления, такая работа тебе ничего не даст. Сейчас ты просто устал, а вот через год-другой…

Спасибо за угощение, – поблагодарил Витор, вставая с дивана. – Меня ждут мои бумаги.

Упоминание о смерти Саймона не обрушило на ее голову потока обвинений, размышляла Эшли, наблюдая за отъезжающей машиной. Это обнадеживает, хотя, конечно, он все еще считает ее виновной. Так или иначе, но необходимо сказать ему правду о Саймоне, окончательно решила Эшли. И нужно, непременно нужно открыть ему всю правду о Томасе.

Решив, что теперь Витор едва ли появится в Прайя-до-Карвейро раньше чем через месяц, Эшли две недели спустя с удивлением обнаружила возле своего дома черный «БМВ». Она стояла на дорожке, заканчивая обсуждать с Лейфом заказ на очередную кухню, и, увидев выходящего из машины Витора, вся напряглась. Его появление живо напомнило о том, что, хотя две недели назад он и помешал ей рассказать о Томасе – или она сама струсила в последний момент? – ей все равно придется это сделать.

А вот ее сын, похоже, искренне обрадовался Витору. Перед его приездом он спокойно играл на террасе, но вскочил, едва заслышал шум мотора, и с криком «Масина!» побежал по дорожке так быстро, как позволяли его крошечные ножки. Витор широко улыбнулся, и Томас бросился прямо в протянутые ему навстречу руки.

– Привет, непоседа, – сказал Витор, подкинув малыша в воздух. Потом пощекотал ему животик и спросил: – Хочешь посидеть у меня в машине?

Мальчуган даже взвизгнул от удовольствия.

– Позалуста, – попросил он.

У Эшли подступил комок к горлу. Она моргнула, чтобы смахнуть слезы с глаз. Что бы ни ожидало ее в будущем, встреча отца с сыном не могла ее не растрогать.

– Этот парень – ваш родственник? – поинтересовался Лейф, когда Витор уселся на водительское место с малышом на коленях.

Она обеспокоенно посмотрела на него. Хотя Томас унаследовал ее нос и подбородок, сходство с Витором ясно читалось в форме губ, в разрезе и цвете глаз. Раньше она думала, что это видит только она – потому, что знает. Оказываем, Лейф тоже заметил.

– Родственник? – переспросила Эшли, чувствуя, как испуганно забилось сердце.

– Томас, похоже, хорошо с ним ладит, вот я и подумал: может, это твой кузен.

В ответ она нервно расхохоталась:

– Нет, это Витор д'Аркос. Помнишь, я говорила, что его компания строит виллы.

– Это он был товарищем Саймона по команде? Ну, конечно. Я и сам мог бы его узнать, только давно не встречал его фотографий. – Лейф, нахмурившись, смотрел на счастливого малыша, крутившего руль. – Томас к нему больше расположен, чем ко мне.

Это потому, что ты сам ведешь себя с Томасом по-другому, подумала Эшли. Радостно распахнутые объятия Витора резко контрастировали с небрежным «привет», которым удостоил мальчика Лейф, прежде чем переключить свое внимание на нее. Эшли считала, что Томас стесняется датчанина, но теперь поняла, что ребенок избегает его просто потому, что не чувствует никакой теплоты с его стороны.

– Томасу нравятся машины, – объяснила она.

Как часто здесь бывает д'Аркос? – недовольно спросил Лейф, словно почувствовал соперника, претендующего на внимание Эшли.

Приезжал раза два. Я же говорила: он хочет купить мой дом. Спасибо, – обратилась она к Витору, подходившему к ним следом за бежавшим вприпрыжку Томасом, – малыш так рад.

Мне это тоже доставило удовольствие, – улыбнулся в ответ Витор.

А это Лейф. Лейф Харалдсен. – Она представила мужчин друг другу.

Больше ничего не исчезало в мусорных контейнерах? – поинтересовался Витор, пожав датчанину руку.

Ничего, – смущенно улыбнулась Эшли.

Вы опять собираетесь предложить Эшли продать дом? – спросил Лейф.

Витор нахмурился, словно и прямой вопрос, и то, что датчанин в курсе ее дел, раздосадовали его.

По правде говоря, именно за этим я и приехал.

И каково же предложение? – поинтересовалась Эшли.

Брошенный на нее взгляд Витора ясно говорил, что он предпочитает обсуждать этот вопрос без посторонних. Впрочем, и она тоже. Ей не слишком хотелось ставить обо всем в известность Лейфа. Датчанин, несомненно, забросает ее вопросами, как уже было раньше, но ведь она сама дала Витору понять, что у них с Лейфом достаточно близкие отношения. Витор назвал гораздо большую сумму, чем раньше.

Эшли только улыбнулась в ответ:

Спасибо, нет.

Ты отказываешься от такой суммы? – изумленно повернулся к ней Лейф. – Но если ты получишь столько за дом, а я продам свою квартиру, у нас хватит денег, чтобы пожениться и купить… – Он покраснел и замолчал, почувствовав, что зашел слишком далеко и к тому же может показаться в их глазах слишком корыстным. Он взглянул на часы. – Мне нужно ехать. Через пятнадцать минут у меня встреча в Лагоа.

Лейф улыбнулся Эшли, небрежно кивнул Витору и, не обратив внимания на Томаса, направился к своей машине.

Ты, кажется, говорила, что он красивый, – заметил Витор, когда Лейф отъехал.

Так оно и есть.

Голубые глаза, загар и улыбка как на рекламе зубной пасты… Лично мне он напоминает этакого ведущего телешоу. – Витор кивнул на Томаса, ковырявшего что-то у корней лозы. – Да и малыша он не слишком-то жалует.

Может, и так, – сдержанно отозвалась Эшли. – Но мне он, между прочим, нравится. Что там такое? – Она повернулась к радостно засмеявшемуся сынишке.

Подойдя поближе, она увидела то, чем заинтересовался ребенок. И застыла от ужаса: Томас протягивал пальчик к мохнатому черному пауку.

– Не шевелись! – крикнул Витор.

Он подскочил, схватил малыша в охапку и передал его матери. Потом огляделся, подобрал валявшуюся рядом садовую лопату и раздавил паука.

– Это же был тарантул! – воскликнула Эшли, глядя на то, что осталось от насекомого, и прижимая к груди сына. – Он мог его укусить!

Витор покачал головой:

Такой маленький экземпляр вряд ли причинил бы большой вред.

Но это мог быть и взрослый паук! – воскликнула Эшли, придя в ужас от того, что могло бы случиться.

Но ведь все обошлось. А если ты объяснишь Томасу, что, когда ему попадется нечто подобное, нужно это не трогать, а позвать тебя, то в будущем он может избежать опасности.

Да, пожалуй, – согласилась она.

Ну и?..

Что – ну и? – не поняла Эшли.

Надеюсь, ты не собираешься обвинить во всем меня? Не скажешь, что паука потревожили, когда расчищали соседние участки, и, значит, это я во всем виноват? – поинтересовался Витор с ноткой ехидства в голосе.

Эшли в упор посмотрела на него. Она больше не собиралась делать поспешные выводы или кидаться на него с несправедливыми упреками. Возможно, сперва Витор и показался ей неким чудовищем, но теперь ее мнение несколько изменилось.

– Если бы даже мне пришло в голову обвинить тебя, ты ответишь, что для того, чтобы в будущем избежать подобного риска, мне необходимо переехать.

Он покачал головой:

Глупости. Я бы такого не сказал.

А я тебя ни в чем и не виню. Последний клочок земли расчистили уже неделю назад, и появление паука – чистая случайность. – Эшли помолчала. – Хотя я была бы очень благодарна, если бы ты проверил кусты и убедился, что больше их там нет.

Хорошо, – согласился Витор. – Все в порядке, – доложил он, чуть позже осмотрев территорию.

Спасибо. Ты сегодня в джинсах, – совершенно неожиданно вырвалось у нее.

«Отлично» за наблюдательность, – сухо отозвался Витор. – А еще на мне спортивная рубашка и кроссовки, как на тебе. Причина проста: я приехал не только для того, чтобы получить очередной отказ продать дом, но еще и пригласить вас с Томасом пообедать на набережной в Портимао.

Нас с Томасом – это что-то новое, подумала Эшли. Когда Лейф пытался назначить ей свидание или пригласить на обед, на малыша это не распространялось.

А как же твоя работа? – попыталась возразить она.

Ты же сама сказала, что я слишком поглощен работой и мне следует расширить круг своих интересов. Хочешь покататься на моей машине? – повернулся он к Томасу. – Я купил специальное детское кресло и прикрепил его к заднему сиденью. – Он снова посмотрел на Эшли. – Так как насчет обеда?

Раз уж ты приложил столько усилий, было бы невежливо отказаться.

Тебя это, похоже, раздражает, – усмехнулся Витор.

Усадив сияющего от счастья Томаса, как маленького короля на трон, они отправились в путешествие.

– Паоло сказал, что сегодня в Карвейро фиеста де баркос, праздник благословения лодок, – сообщил Витор. – Ты уже видела эту церемонию?

Эшли покачала головой.

– Нет, я слышала о ней, но не знала, что это сегодня.

Как в каждой стране, в Португалии были свои традиции, фестивали и праздники – например, День независимости от Испании или последняя революция, – правда, точной даты она не помнила.

– Может, заедем посмотрим? – предложил Витор. – Там как раз начинается.

– Да, пожалуй, – улыбнулась Эшли.

На мысе, возвышающемся над Прайя-до-Кар-вейро, стояла белая церквушка. Толпы людей вытянулись вдоль узкой дороги, ведущей от церкви к деревне, и, поспешно отыскав место для парковки машины, они присоединились к остальным зрителям. Оказалось, как нельзя вовремя: через минуту-другую на вершине холма показалась процессия и начала медленно спускаться вниз.

Витор поднял Томаса на руки.

Видишь священников? – сказал он, показывая на идущих впереди служителей церкви, одетых в яркие праздничные одежды. Потом кивнул на плывущую в вышине статую Девы Марии. – А Мадонну?

Донну, – повторил малыш, глядя вокруг широко открытыми глазами.

Следом за священниками торжественно выступал хор в длинных сутанах, затем ребятишки, чисто умытые, причесанные и нарядно одетые. Последними шли гордые родители и другие прихожане. Португальцы очень любят детей, подумала Эшли, глядя на Витора, объясняющего Томасу происходящее.

– А теперь самый главный священник будет читать молитву о лодках, которые лежат на берегу, – сказал он, когда они присоединились к процессии и следом за ней вышли через площадь к морю.

Деревенский флот насчитывал примерно дюжину рыбачьих суденышек. Эшли видела, как по утрам они выходят в море, а к вечеру возвращаются с серебристой скользкой добычей. Ради праздника каждая лодка была заново выкрашена яркой краской, а рядом стояли их владельцы – мускулистые, загорелые, с выдубленной морскими ветрами кожей.

Хор пел медленный псалом, а священник переходил от лодки к лодке, молился за каждого рыбака и просил, чтобы в следующем году добыча была обильной. Эшли церемония показалась простой, но трогательной, как сама жизнь.

Спасибо, я рада, что смогла принять в этом участие, – поблагодарила она, когда процессия обошла деревню и вернулась в церковь.

Ты уже достаточно нагуляла аппетит, чтобы попробовать рыбу, которую, может быть, поймали именно здесь?

Она улыбнулась:

– И еще какой!




ГЛАВА ШЕСТАЯ


Когда они приехали в Портимао, шумный рыбный порт милях в десяти от Прайя-до-Кар-вейро, места за столиками, рядами стоящими на набережной перед ресторанами, уже начали заполняться.

Хотя в меню были и морские языки, и морские лещи, и омары, главным блюдом на обед были сардины. Не те крошечные, которыми обычно набиваются консервные банки, но свежиe, с толстыми спинками, дюймов восемь-десять длиной, которые жарят на углях прямо на улице. Подаваемые с молодым картофелем и салатом, они привлекают сюда и отдыхающих, и честных жителей.

Маленькие ресторанчики устраивали дружеские соревнования, кто сумеет привлечь больше посетителей. Когда Эшли и Витор вышли из машины, им навстречу, приветливо улыбаясь, выбежали несколько официантов и стали наперебой предлагать отведать сардин именно с этой дымящейся решетки, сесть за этот столик и стать гостями этого заведения, откуда, как они весело заявили, открывается самый лучший вид на сверкающее устье реки Арада.

– Вам нужен высокий стульчик, – заявил молодой человек в длинном переднике, улыбнувшись Томасу. – У нас как раз есть такой. – Он поклонился. – Прошу сеньора и сеньору пройти со мной…

Через несколько секунд они удобно устроились за столом в тени большого зонта рядом с восседавшим словно на троне малышом.

Поскольку Витор поблагодарил его по-португальски, официант принял их обоих за своих соотечественников и, продолжая говорить на своем родном языке, заметил, что погода стоит солнечная, предложил выбор блюд и вин, а напоследок сказал, что Томас очень славный малыш и прекрасно себя ведет.

– Наверное, думает, что мы женаты и Томас наш сын, – усмехнулся Витор, когда официант принял заказ и поспешил на кухню. – Ну что же, это вполне естественно.

В ответ Эшли пробормотала что-то нечленораздельное. И зачем она только согласилась на этот обед? – запоздало пожалела она. Зачем подвергла себя опасности, что кто-то посторонний заметит сходство между ее сыном и их спутником и сделает очевидный вывод? Взяв меню, она с преувеличенным интересом занялась выбором десерта.

Томас любит пудим флан, а я, если в меня еще что-то влезет, попробовала бы… Что такое пудим Молотов?

Мусс из яичных белков с карамельной глазурью.

Звучит заманчиво.

– И очень вкусно. – Витор внимательно посмотрел на нее и неожиданно сказал: – А Томас мог бы быть моим сыном.

У Эшли засосало под ложечкой. Хотя в глубине души она надеялась, что он догадается сам, ей не хотелось, чтобы это случилось именно сейчас. Только не здесь, где вокруг так много людей, отчаянно думала она. Да и Томас может почувствовать эмоциональный настрой. Хотя он, конечно, еще слишком мал, чтобы понять, но…

– Если не считать, что ко времени смерти Саймона ты была уже на третьем месяце беременности, – закончил Витор.

У Эшли словно что-то взорвалось в мозгу.

– Это Саймон тебе сказал? – спросила она.

Он кивнул.

– Выглядит неплохо, – согласился Витор с официантом, размахивающим перед его носом бутылкой красного вина.

Пока официант открывал вино и наливал Витору на пробу, Эшли рассеянно смотрела по сторонам. Целая вереница рыбаков разгружала корзины с крабами с рыбацкого судна, стоявшего у набережной; поодаль рыбаки, сидя на солнышке, чинили сети; еще дальше рекламные щиты приглашали отдыхающих заняться подводной рыбной ловлей.

Она ничего не замечала. Витор сказал, что в Аделаиде она была на третьем месяце; значит, он думает, что она уже была беременна, когда они занимались любовью! Теперь стало понятно, почему он никак не может понять очевидного.

Оказывается, Саймон подтасовал факты. И снова ее подвел. У Эшли заныло сердце. Теперь придется все объяснять и исправлять содеянное.

Взяв салфетку, Эшли обвязала ею Томаса. Сейчас ей решительно не хотелось думать ни об обмане Саймона, ни о том, как его исправить. Впервые после приезда в Португалию она обедает в ресторане вместе с сыном и твердо намерена получить от этого удовольствие.

Благодаря вкусной пище, удачному расположению их столика и хорошему настроению Витора обед прошел замечательно. Неторопливая беседа текла сама собой и – к облегчению Эшли – не касалась острых проблем.

– Вчера мы с Томасом ходили смотреть на фундамент первой виллы, которую начали строить твои рабочие, – сказала она, когда они уже пили кофе. – Судя по всему, она будет просторной.

Витор кивнул.

– Это самый большой из пяти разных вариантов. – Достав из кармана ручку, он принялся чертить на бумажной скатерти. – Вот так будет выглядеть фасад. Мы постарались совместить традиционный мавританский стиль с современными удобствами.

Уверенными движениями он нарисовал красивую виллу с отделанным колоннами входом и балконом с узорчатыми перилами.

Очень элегантно, – восхитилась Эшли. – А какой план здания?

Кроме гостиной, столовой и кабинета, внизу еще одна комната. Ее можно использовать как дополнительную спальню, или поставить телевизор…

…или устроить игровую комнату, – предложила она, стирая с мордашки Томаса остатки карамели.

Можно и так. Хочешь еще кофе?

Нет, спасибо.

У Витора дрогнули губы.

– А как насчет второй порции пудим Молотов? – предложил он.

Эшли застонала, схватившись за живот.

Он был великолепен, но я больше не могу. Витор жестом подозвал официанта.

Счет, пожалуйста.

– Спасибо за чудесный обед, – поблагодарила Эшли, когда они возвращались к машине по набережной. – В Лондоне я обычно куда-нибудь ходила по воскресеньям, в кафе или в паб, но же совсем забыла, как приятно спокойно посидеть в ресторане.

Ты не скучаешь по дому?

Да, скучаю, – призналась Эшли. – В прошлом месяце в Альгарве приехал двухэтажный лондонский автобус, он рекламировал британские товары. Так я, когда его увидела, чуть не разревелась. – Она смущенно улыбнулась. – Теперь приступы тоски по дому бывают не так часто, но когда я приехала сюда в феврале, все казалось таким чужим, что мне частенько хотелось плакать.

И цветущий миндаль не помог? – спросил Витор.

Эшли удивленно вскинула брови.

Я не поняла.

Легенда рассказывает, что однажды красивый и страстный король мавров женился на прекрасной принцессе из северной страны, – начал рассказывать Витор. – И хотя он отдавал всю свою любовь обожаемой жене и дарил ей множество подарков, она казалась несчастной. Когда же он спросил ее, в чем причина ее грусти, она призналась, что скучает по снегам своей родины. Услышав это, король приказал все поля вокруг замка, насколько хватает глаз, засадить миндальными деревьями. Однажды в феврале он разбудил свою печальную жену и подвел ее к окну. И тогда она увидела, что все вокруг белым-бело от белоснежных цветков миндаля. Дар любящего мужа мгновенно излечил ее от тоски по дому.

Эшли вздохнула. Теперь, когда она станет восхищаться знаменитым весенним пейзажем Альгарве, он будет окрашен для нее в романтические тона.

– И они жили долго и счастливо? – спросила она.

Витор улыбнулся.

– Естественно. А ты хотела бы съездить в Кальдас-де-Моника? – предложил он, когда они подошли к машине.

Она вспомнила о сонной горной деревушке, поросших лесом холмах и древнем римском источнике. Кальдас когда-то был любимым местом отдыха ее семьи, и, если бы не местные автобусы, которые добирались туда немыслимо долго, она бы уже давно снова съездила туда. Бог с ним, с ремонтом дома, следующей ее покупкой будет машина, твердо решила Эшли. Кроме ста с лишним миль пляжей в Альгарве было немало интересных мест, и это просто преступление, что они с Томасом не могут там побывать.

– Очень даже хочу, – ответила Эшли и взглянула на часы, – но уже четвертый час, а до Лиссабона далеко. Не пора ли тебе ехать?

– Я не собираюсь сегодня возвращаться, – ответил Витор. – Останусь здесь на ночь, а поеду утром.

Эшли улыбнулась. Ей нужно расписать несколько изразцов, но они могут подождать и до утpa.

– В таком случае Кальдас – это просто замечательно.

Она думала, что в машине Томас заснет. Он не спал днем, так что поездка его наверняка убаюкает. Ничего подобного. Витор вел машину все выше в горы, а малыш смотрел вокруг блестящими, ничуть не сонными глазами. Казалось, он твердо решил не пропускать ни одной минуты этого удивительного дня.

Когда они шли от источника вверх по склону холма вдоль кристально чистого ручья, текущего в тени каштанов, Томас ни на шаг от них не отставал. Молодцом держался он и через два часа, когда они на обратном пути заехали в Сильвес. Когда-то город великолепных дворцов, садов и базаров, теперь Сильвес стал тихим провинциальным городком; лишь мавританская крепость и собор двенадцатого века напоминали посетителям о его былом величии. День уже клонился к вечеру, когда они осмотрели огромную крепость и полюбовались несколько увядшим великолепием храма.

– Почему бы нам не завершить сегодняшнюю экскурсию ранним ужином? – предложил Витор. – Тогда тебе не придется готовить дома.

– Да, это было бы неплохо, – согласилась Эшли.

В местной таверне они заказали омлет. Томас начал тереть глаза кулачками и, когда они вернулись в машину, уже через несколько минут крепко спал.

Вскоре на небе появились свинцовые облака, и, когда они доехали до Карвейро, на стекла машины упали первые капли.

Я чудесно провела время, – поблагодарила Эшли Витора, когда он остановился возле их дома. Потом посмотрела на сладко спящего Томаса. – И он тоже.

Как и я, – улыбнулся Витор, и оба вылезли из машины под дождь, который уже лил как из ведра.

Поспешно открыв заднюю дверцу, Эшли наклонилась к сыну. Томас сонно приоткрыл глаза.

Мы уже дома, – сказала она и отстегнула ремни. – А ну-ка, выходи.

Нет! – вдруг шумно запротестовал малыш. Маленькое тельце резко напряглось.

Давай, давай, скорее! – поторопила его Эшли, чувствуя, как потоки дождя льются за воротник.

– Нет! – снова закричал Томас, когда она попыталась взять его на руки, и замахал руками. – Нет, нет, нет!

– Я понимаю, что тебе очень нравится эта машина, и знаю, что ты устал, – сказала она, решительно вытаскивая сына, – но будь умницей и перестань капризничать.

Личико Томаса побагровело, он стал брыкаться и громко вопить.

– Обычно он не устраивает истерик, – огорчилась Эшли, – но сегодня был такой трудный день. – Она старалась удержать отбивающегося ребенка. – Поезжай, Витор, не то вымокнешь до нитки. Дай мне только коляску, и все будет в порядке.

– Я отнесу и коляску, и малыша, – покачал головой Витор и, прежде чем она успела возразить, забрал Томаса. – Бегом! – скомандовал он и, когда Эшли бросилась к дому, побежал следом.

В доме она стряхнула с волос капли дождя и зажгла свет. Было еще не поздно, но от грозовых туч вечер казался мрачным.

– Сейчас начнется гроза, – поморщилась Эшли, услышав далекие раскаты грома. Потом потянулась к Томасу. – Я его быстро вымою и сразу уложу в кровать.

На руках Витора мальчик сразу успокоился, но теперь набрал в легкие воздуха и завопил снова:

– Нет! Нет!

Витор протянул ему руку.

– Дай пять, – сказал он.

Крики внезапно прекратились. Томас сначала нахмурился, потом протянул ладошку.

Сколько у тебя пальцев? – спросил Витор. – Один, два, три, четыре, пять, – сосчитал он.

Пять, – эхом отозвался ребенок, все еще хмуря бровки.

Огненный зигзаг молнии расколол небо. Струи дождя с шумом стучали в окно.

– Поэтому, когда я говорю: «Дай пять!», ты должен шлепнуть своими пальцами по моим! Вот так, – объяснил Витор и показал, как именно. – Ну а теперь – дай пять!

Томас засмеялся.

Пять! – пропел он и, шлепнув ладошкой по большой ладони Витора, тут же потребовал: Исе!

Дай пять! – повторил Витор. – Ты собиралась приготовить ванну? – повернулся он к Эшли, пока Томас весело шлепал его по руке.

Эшли улыбнулась.

– Да, конечно. Спасибо тебе.

Она дошла до большой ванной с белым и голубым кафелем, находившейся в другом конце дома. И тут снова сверкнула молния и загрохотал гром. Включив воду, она до половины наполнила ванну теплой водой, потом взяла пижаму Томаса и уже собиралась идти за ним самим, как вдруг погас свет.

– Не виноват! – крикнул Витор из гостиной.

Эшли засмеялась.

– Отключилось электричество. Такое часто случается в грозу, – крикнула она в ответ. – Обычно это ненадолго, но я повсюду разложила свечи, чтобы не попасть впросак. Сейчас разберусь здесь, а потом приду к вам.

На подоконнике стояли разноцветные свечи в старых оловянных подсвечниках. Эшли отыскала спички, убранные от греха подальше в аптечку, зажгла свечи и расставила их по комнате. Выйдя в коридор, она поставила еще одну свечку в альове и со спичками в руках спустилась в гостиную.

На пороге Эшли замерла. В полутьме она разглядела Витора, сидящего в кресле с Томасом на руках. Ребенок тихо дремал, прижавшись к груди и явно наслаждаясь близостью Витора. Она сегодня тоже наслаждалась обществом их обоих, подумала Эшли. Ей нравилось, что их принимают за семью. Это было приятно, давало ощущение надежности, безопасности.

Сердце Эшли сжалось. Она шагнула вперед и встряхнула коробок со спичками.

Если зажечь большую свечу на камине и поставить парочку на бюро, этого будет достаточно.

Давай я зажгу, – предложил Витор.

А… разве тебе не пора ехать? – неловко спросила она. Ей больше не хотелось этой мнимой близости. И оставаться с ним одной в темноте не было желания.

Если ты не возражаешь, я бы подождал, пока не утихнет гроза, – попросил Витор как раз в тот момент, когда над головой громыхнуло в очередной раз.

Я не возражаю, – небрежно произнесла Эшли. – Пора мыться, – добавила она, забирая у него Томаса.

В ванной она раздела и вымыла малыша. Обычно он любил играть в воде, но сегодня слишком устал, поэтому Эшли быстро вытащила его из ванны и стала вытирать. Потом опустилась на колени и надела на сынишку пижаму. В дверях появился Витор. Эшли вся напряглась. Она бы предпочла, чтобы он оставался в гостиной. И держался подальше от нее.

– Выглядит очень романтично, – огляделся вокруг Витор.

Мерцающий свет полудюжины свечей отражался от блестящей поверхности бело-голубых изразцов, которыми в Португалии покрывали стены и во дворцах, и в домах простых людей. Свечи бросали отсвет на толстый белый ковер и золотили зеленые листья растений, свисавших из керамических кашпо.

Да, – смущенно улыбнулась Эшли.

Я бы не прочь принять ванну при свечах, – тихо сказал он и после паузы добавил: – С тобой.

Эшли как раз застегивала на груди у Томаса пижамку, но пальцы вдруг словно онемели. Она уставилась на Витора и судорожно перевела дыхание. В воздухе повисло напряжение.

– Хочу раздеть тебя, медленно-медленно, – продолжал он, не сводя с нее глаз, – касаясь губами каждого дюйма кожи. Потом мне бы хотелось, чтобы и ты раздевала и целовала меня. А когда мы оба будем обнажены, я опущу тебя в воду и стану намыливать груди до тех пор, пока не почувствую, как соски напрягутся под моими ладонями.

Эшли отчаянно пыталась застегнуть пижаму. Она с испугом поняла, что ее тело отвечает на те чувственные картины, которые рисовал Витор, и ощутила, как в ней нарастает возбуждение. Его взгляд опустился вниз, лаская ее высокую грудь под тонкой тканью рубашки. Чувствуя головокружение, Эшли изо всех сил старалась справиться с предательскими инстинктами.

– Потом я смою мыло и буду целовать твою грудь, – продолжал Витор. – Я…

Наконец пижама застегнулась. Эшли встала, чувствуя, как дрожат ноги.

Это… я не… ты не должен, – с трудом выдавила она непослушными губами.

Не должен говорить, что хочу раствориться в тебе, ощущать тебя, чувствовать твои объятия? А почему нет? Мы же оба знаем, что наше влечение друг к другу, или как это еще называется, ничуть не стало слабей.

– Нет, – еле слышно выговорила Эшли. – Нет, – повторила она уже тверже.

– Да! Как ты думаешь, почему я поцеловал тебя, когда мы снова встретились? – спросил Витор. – Я просто не мог удержаться, меня толкало желание узнать, было ли случившееся в Синтре реальностью и существует ли это «что-то» по сей день. Было. И есть. – Он шагнул к ней. – А теперь…

Эшли схватила Томаса, прикрываясь им как щитом.

– Он уже на ногах не стоит, – поспешно заговорила Эшли. – Мне нужно поскорее уложить его в кровать. Пожалуйста, задуй свечи здесь и проверь те, что в гостиной.

Губы его не улыбались, но глаза ясно говорили, что он наслаждается ситуацией и готов ждать логического завершения.

– Все, что прикажешь, – ответил Витор.

Он принялся гасить свечи, а Эшли чуть ли не бегом направилась в маленькую белую спальню в другом конце коридора. Она положила Томаса в кроватку и подоткнула одеяло. Подойдя к окну, посмотрела на улицу. Гром постепенно стихал, но дождь лил по-прежнему.

Эшли задернула занавески. Когда же снова дадут электричество? – подумала Эшли, услыхав, что Витор возвращается в гостиную. Господи, только бы побыстрее! Может, при ярком свете будет легче его оттолкнуть, может, исчезнет это лихорадочное возбуждение? Она снова подошла к кроватке. Томас уже крепко спал.

– Что же придумать, чтобы помешать Витору говорить такие вещи? – тихо обратилась к сынишке Эшли. – Не знаю, что и делать. – В отчаянии она опустила голову на руки, лежащие спинке детской кроватки. – Нет, знаю. – Она решительно подняла голову и выпрямилась. – Я скажу, что хотя прекрасно отдаю себе отчет в нашем взаимном влечении, но мне это не нужно. Раньше я была глупой и наивной, но соблазнить меня во второй раз ему не удастся. Если ему так хочется получить этот дом, пусть забирает. – Эшли, нахмурившись, смотрела на спящего ребенка. – И про тебя я должна рассказать. Я уже пыталась, но это так трудно. Понимаешь, если я сообщу Витору, что он твой отец, может случиться все что угодно. Все что угодно, – с мукой в голосе повторила она. – Хотя я понимаю, что откладывать больше нельзя, что надо собраться с духом и рассказать, что когда мы занимались любовью в Синтре, то зачали сына, чудесного маленького мальчика. – Она наклонилась и поцеловала ребенка в щечку. – Спи спокойно, любовь моя.

Только отойдя от кроватки, Эшли заметила Витора. Он стоял в полумраке дверного проема и пристально смотрел на нее. У Эшли перехватило дыхание, и она слабо вскрикнула. Напряженная поза и выражение лица яснее всяких слов говорили, что он находится здесь давно и все слышал.

– Томас мой сын? – спросил Витор.

Эшли беспомощно кивнула.

Долго – казалось, целую вечность – в комнате стояла гробовая тишина; было слышно только, как капли дождя стучат в окно. Наконец Витор подошел к кроватке. Он смотрел на спящего мальчика, и в его глазах поблескивало что-то подозрительно похожее на слезы.

– Я собиралась… рассказать тебе, – неуверенно произнесла Эшли.

Он выпрямился. Лицо ничего не выражало, но, прежде чем заговорить, он судорожно сглотнул.

Когда же именно? Может, намеревалась отложить разговор до того времени, когда Томасу исполнится двадцать один год? – спросил он, гневно раздувая ноздри.

Нет. Я хотела сделать это в ближайшее время. Я пыталась сказать тебе еще вчера вечером, но… – Ее голос предательски дрогнул.

Витор железными пальцами взял Эшли за локоть.

– Пойдем-ка отсюда, – сказал он, выходя в коридор.

В Эшли шевельнулось чувство протеста. Может быть, его гнев и оправдан, но она не позволит обращаться с собой как с какой-то преступницей. Эшли попыталась было высвободиться, но Витор не отпускал.

– Совсем не обязательно тащить меня под конвоем, – запротестовала она, когда они вошли в гостиную, и вырвала руку.

– А тебе не обязательно обманывать меня. – Витор закрыл дверь и, сжав кулаки, повернулся к ней. – Как ты смела скрывать, что у меня есть сын? – яростно зарычал он.

Эшли вздрогнула словно от удара, но решимости не потеряла. Хотя его гнев пугал ее, хотя она чувствовала свою вину, но запугивать себя, командовать собой не позволит. В конце концов, на карту поставлено будущее Томаса.

Ты же не поверил мне, что я ничем не расстраивала Саймона перед гонками. Не поверил бы, и если бы я сказала, что ношу твоего ребенка. – Голос Эшли слегка дрожал, несмотря на все усилия казаться спокойной. Она вздернула подбородок. – Такой ответ тебя устраивает? Кстати, с твоими бесконечными деловыми поездками у тебя останется не слишком-то много времени для Томаса, – продолжала она, – и…

Такой ответ меня не устраивает, – ответил Витор. При свете свечей его глаза сверкали, как стальные лезвия. – Хотя в то время я действительно вряд ли поверил бы, но ведь это было уже два года назад. Времени, чтобы рассказать мне, было вполне достаточно, и то, что ты молчала, – это уже самая настоящая ложь.

Прости меня. – Эшли посмотрела ему прямо в глаза. – Мне очень жаль.

Жаль? – взорвался Витор. – Ты лишила меня возможности участвовать в жизни моего сына, а теперь говоришь, что тебе жаль?

Откуда же я могла знать, что ты этого хочешь? – возразила Эшли, ощущая, как чувство вины сменяется гневом. – То, что случилось в Синтре, не имело для тебя особого значения, так почему должен был иметь значение результат? Хорошо, мое молчание было ошибкой, – поспешно продолжала она, заметив, что он нахмурился, – но ведь ты мог бы и не признать, что Томас твой сын.

Конечно, он мой сын, – раздраженно бросил Витор. – Он не только похож на меня, но и чувствует и ведет себя как я. Честно признаюсь, у меня возникали кое-какие мысли, но… А ты, ты жалеешь, что сказала Саймону, что это его ребенок?

Он солгал тебе, – ответила Эшли. – И об этом, и о том, что я была его любовницей. Между нами ничего не было.

Он насмешливо скривил губы.

Как же, рассказывай! Я сам видел ваши отношения. И ту вашу фотографию в газете.

Это совсем не то. Нас сфотографировали за несколько лет до этого, на Рождество, у нас дома. Саймон мой приемный брат.

Приемный брат? – непонимающе переспросил Витор.

С двенадцати до семнадцати лет Саймон жил у нас в семье. Мы с ним практически были братом и сестрой. – Эшли кивнула в сторону телефона. – Номер моих родителей – в записной книжке, если не веришь, можешь позвонить им.

Витор покачал головой.

В этом нет необходимости.

В твоей жизни не найдется места для Томаса, а со мной он вполне счастлив, – сказала Эшли, возвращаясь к самому главному для нее вопросу. – Хорошо, ты можешь позволить себе нанять няню, обратиться к лучшим адвокатам, договориться с судьей. Но при всей твоей власти и богатстве я…

Почему ты скрывала свои истинные отношения с Саймоном? – перебил ее Витор.

Эшли нетерпеливо вздохнула.

Я к этому не стремилась, но у него был бзик: он не хотел, чтобы кто-то узнал о его прошлом, – ответила она, коротко объяснив ситуацию.

Допустим, я могу понять его желание скрыть это, – сказал Витор, – но зачем нужно было соглашаться играть роль его девушки?

Я и не играла. Это Саймон старался за моей спиной произвести такое впечатление. Как только я это поняла – велела немедленно прекратить, но он тут же рассказал эту выдумку какому-то репортеру.

– Ты о той статье, что появилась в Аделаиде?

Она кивнула.

– Когда Саймон погиб, газеты называли тебя его девушкой, а ты не возражала. – напомнил Витор.

Он так хотел скрыть свое прошлое, пока был жив, что было бы просто жестоко открыть правду после его смерти. Я не ожидала, что газеты заинтересуются рождением Томаса, но когда это случилось и все решили, как само собой разумеющееся, что Саймон его отец, я не стала возражать.

Да, выбора у тебя, пожалуй, не было, – тихо согласился Витор.

Ты подумал, что я последовала в Аделаиду вслед за Саймоном, – продолжала она, – а я приехала туда по делам. Ему я позвонила только потому, что прочитала эту статью, и мне совсем не понравилось, что он меня использовал.

В этот момент вспыхнуло электричество.

– Наконец-то! – воскликнула Эшли и задула свечи.

Витор задумчиво нахмурился.

– Но когда Саймон пришел к тебе в отель, вы наверняка говорили о нас, и ты рассказала ему о том, что произошло в Синтре. – У него на виске забилась жилка. – Как ты могла? Пусть он твой приемный брат, но зачем же было обсуждать с ним такое… личное?

Эшли села на диван.

– Мы ничего и не обсуждали. Я ни о чем ему не говорила.

– Так почему же, черт возьми, Саймон решил, что ты беременна?

– Он сказал, что догадался по твоему поведению.

– По моему поведению?

Она кивнула.

Саймон сказал, что после Синтры, когда он заговаривал обо мне, ты весь напрягался – хотя и не знал, что он это замечает. Он решил, что между нами что-то произошло, – она облизнула пересохшие губы, – и что мы занимались любовью. Он сказал просто так, наугад, но, должно быть, лицо меня выдало.

Ну, и дальше? – спросил Витор, когда она умолкла.

Он заметил, что меня что-то беспокоит, и спросил, не беременна ли я. – Эшли твердо встретила его взгляд. – Страх, что это возможно, уже начал терзать меня днем и ночью, и хотя я понимала, что Саймон не тот человек, с которым стоит откровенничать, он не был для меня посторонним и к тому же оказался рядом в трудную минуту. И я призналась, что такое возможно, хотя прошло всего шесть недель и кое-какие сомнения еще оставались.

Сидя напротив нее, Витор переваривал услышанное.

Так почему же Саймон сказал, что ты беременна от него уже три месяца?

Потому, что видел в тебе соперника – как на гонках, так и в жизни – и, заявляя о своем отцовстве, как бы утверждал, что был со мной до тебя, и это давало ему какое-то чувство преимущества.

– Неужели Саймон выдумал всю эту ложь только для того, чтобы как-то поквитаться со мной? – не поверил Витор.

Эшли кивнула.

Даже несмотря на то, что все могло открыться. Понимаешь, хотя внешне он относился к тебе вполне дружелюбно, на самом деле испытывал чувство вражды. Ты был для него противником, с которым надо любым способом свести счеты.

Но почему? Конечно, мы были соперниками, но лично я не ощущал к этому парнишке никакой неприязни.

Саймон с детства чувствовал собственную неполноценность и завидовал окружающим, – вздохнула Эшли. – Ему было трудно смириться с тем, что кто-то из его одноклассников, товарищей, коллег по работе лучше его. В школе он часто дрался и ссорился с ребятами, а на этот раз попытался досадить тебе.

Я бы его размазал по стене, – отозвался Витор.

Вот поэтому он и сплел паутину лжи. Но сейчас самое главное – Томас, – сказала она, устав объяснять поведение Саймона.

– Вот тут ты совершенно права.

Эшли резко выпрямилась.

– Лучше всего ему будет со мной, – заявила она. – Может, ты и готов на все, чтобы заполучить этот дом, но и я готова на все, чтобы Томас остался у меня.

Я понял твое предостережение, но вовсе не собираюсь отбирать его, – ответил Витор.

Не собираешься? – недоверчиво переспросила Эшли.

Он покачал головой.

– И не намерен скрещивать шпаги с такой опасной соперницей. – Он потер подбородок. – Кстати, о судьях. Неужели ты могла подумать, что я потащу тебя в суд и буду там биться за Томаса?

Эшли улыбнулась, но губы у нее дрожали.

Такое нельзя было исключить.

Я хочу одного – чтобы он был счастлив и спокоен, – заверил ее Витор, – а это можешь ему дать только ты. Никогда не стану пытаться разлучить сына с матерью.

Эшли устало откинулась на спинку дивана.

Спасибо, – только и произнесла она.

Твои родители знают, что Томас мой сын? – спросил он.

Да, и мой брат тоже. Но больше никто.

Витор внимательно посмотрел на нее.

Из-за Томаса ты и приехала в Португалию?

Эшли кивнула.

– Мне хотелось, чтобы он что-то знал о своих корнях, о своей родине, даже если и прожил бы здесь всего несколько лет.

– Ценю. – Витор встал у камина, расставив ноги и скрестив руки на груди. – Теперь мы должны пожениться, – объявил он.

Полуоткрыв рот, Эшли испуганно смотрела на него. Она знала, что, когда Витор узнает, может случиться все что угодно, но такого никак не ожидала.

Пожениться? – переспросила она.

Ты же не хочешь, чтобы наш ребенок всю жизнь оставался незаконнорожденным? – спросил Витор.

Я… нет.

Я тоже. И ни за что не позволю Харалдсену назвать его своим.

– Лейфу? – не поняла Эшли.

Витор коротко кивнул.

– Может, мне и не удастся помешать тому, чтобы Томас стал его пасынком, но усыновить не позволю, и его имени он носить не будет. – Он расправил плечи и вскинул голову. – В Томасе течет моя кровь, и он будет законно признан моим.

– Но…

– Томас станет моим наследником и в свое время получит все, что мне принадлежит, а пока я беру на себя все расходы, в том числе и на его образование. – Он сдвинул брови. – Ты, разумеется, тоже будешь получать определенную сумму.

Когда Витор упомянул о женитьбе, Эшли на мгновение подумала: вот сейчас он признается, что любит ее. Но теперь стало совершенно очевидно, что любовь тут совершенно ни при чем.

Ты хочешь сказать, что после развода, который состоится как можно скорее, ты назначишь мне большое содержание? – спросила она ледяным голосом.

Это мы еще обсудим. Следующие две недели я буду очень занят, – продолжал строить планы Витор, – а потом я бы хотел провести выходные с моей матерью, чтобы она могла познакомиться с внуком.

Предложение звучало разумно, и Эшли согласилась.

Я заеду за вами в пятницу, но до этого еще позвоню. – Он коротко кивнул и направился к двери.

И когда же состоится наша свадьба? – холодно бросила ему вслед Эшли.

Мы определим это через две недели, – ответил Витор. – Спокойной ночи.




ГЛАВА СЕДЬМАЯ


Брючки, шортики, футболки, носки, сандалии, памперсы, коробка с игрушечными машинками. Платье, брюки, блузки, бриджи, белье, ночная рубашка. Мысленно проверяя список вещей, Эшли решила, что все необходимое для уик-энда упаковано. Закрыв чемодан и приготовив целую груду сумок, Эшли вздохнула. Через час приедет Витор, а она вся в сомнениях. Мучила мысль о поездке в Синтру. О том, что подумает теперь о ней Маргрида д'Аркос. когда узнает о ее легкомысленной связи с Витором. Пугало и предстоящее замужество.

Эшли подошла к окну спальни и сунула руки в карманы шорт. Первое, что сделал Витор в качестве отца, – велел своим рабочим построить песочницу возле террасы, прямо напротив ее мастерской. Там Томас весело играл всю прошедшую неделю. Это давало Эшли возможность дольше работать днем, поэтому она смогла закончить полученные заказы, чтобы не беспокоиться о них в выходные. Зато беспокойство вызывает все остальное.

Лейф хотел ее, но был совершенно равнодушен к Томасу. Витор был весь в заботах о Томасе, но ничуть не интересовался ею. Вот она, ирония судьбы! Эшли грустно улыбнулась. Глядя на играющего малыша, она упрямо выпятила подбородок. Нет, она не позволит силком тащить себя к алтарю. Две недели назад она была слишком ошеломлена и не смогла до конца осознать услышанное, но, прежде чем все решится, они с Витором должны обсудить кое-какие проблемы, заключить твердые соглашения. Брак, пусть даже совсем короткий, дело достаточно серьезное, а времена ее наивной юности остались в прошлом.

Вдруг Томас встрепенулся. Заулыбавшись, он поднялся на ножки и стал радостно прыгать на месте. Подошел Витор и поднял ребенка на руки. Эшли почувствовала легкое раздражение, когда ее сердце, как и в прошлый раз, неровно забилось в груди. Витор был в темных брюках и белоснежной рубашке, закатанные до локтей рукава открывали загорелые мускулистые руки; он явно сел в машину прямо из-за письменного стола.

– Ты же сказал, что приедешь в четыре, – удивилась Эшли, выходя на террасу.

– Мне удалось освободиться пораньше.

Заметив, что Томас обхватил его за шею перемазанной ручонкой, она нахмурилась.

Он засыпал тебя песком.

Стряхну. И потом, может же сын обнять папу, которого не видел две недели, – возразил Витор и слегка пощекотал радостно засмеявшегося малыша. – Ты уже решила, как он будет меня называть?

Она кивнула.

Я подумала, что раз уж мы в Португалии…

С сегодняшнего дня ты будешь называть меня папой, – сказал Томасу Витор. – Можешь повторить?

Мальчуган широко улыбнулся:

Папа.

Ты называешь меня так, потому что я твой отец. – Он бросил косой взгляд на Эшли. – Я тот самый мужчина, который однажды занимался любовью с твоей мамой, и в результате получился ты.

Ты уже пообедал? – спросила Эшли, делая вид, что не заметила ни его взгляда, ни этих слов. Витор покачал головой. – Хочешь сэндвич и чашечку кофе?

– Спасибо, не помешало бы. Там, в машине, игрушечный гараж для Томаса. Может, я дам ему и он поиграет, пока я ем?

Эшли кивнула и направилась на кухню, а мальчик пошел с Витором за своим подарком.

Надеюсь, ты не собираешься каждый раз дарить ему такие дорогие игрушки? – поинтересовалась Эшли, когда вернулась на террасу и увидела сына, восторженно закатывающего машинки в нарядно раскрашенный гараж. Она поставила поднос на металлический столик. – Если так, то я…

Расслабься, – ответил Витор. – Я вовсе не хочу избаловать Томаса или приучать его ждать моих визитов только потому, что я привожу подарки. – Он подтянул к себе стул и сел. – Я не буду этого делать. На будущее, прежде чем что-то ему купить, непременно посоветуюсь с тобой. Честное слово.

Спасибо, ты меня обнадежил, – усмехнулась Эшли и подала ему тарелку с сэндвичами.

Я тут думал о Саймоне, – сказал Витор, принимаясь за еду, – и буду благодарен, если ты мне кое-что объяснишь.

Что именно? – спросила Эшли, наливая кофе.

Почему с самого начала он сказал мне, что ты его девушка? Даже если он уже тогда считал меня своим соперником, все равно это было лишнее. Мне кажется, он был влюблен в тебя и надеялся таким образом подтолкнуть судьбу, превратить желаемое в действительное. Эшли нахмурилась.

Может, я ему и нравилась немного, но главным моим достоинством Саймон считал мою карьеру. Саймону нравилось производить впечатление, а девушка, которой пророчат большое будущее, добавляла ему престижа. Трагедия в том, что это было ему не нужно: Саймону вполне хватило бы и его славы гонщика, но он почему-то считал так, – грустно закончила она.

Ты ему больше чем просто нравилась, – возразил Витор. – Когда ты находилась рядом, парень выглядел таким счастливым, а когда говорил о тебе, то просто сиял.

Это потому, что со мной был связан самый спокойный период его жизни, я помогала ему чувствовать себя увереннее.

Может, в этом что-то и есть, но Саймон тебя любил, – настаивал Витор. – Он сам рассказывал, что, как только услышал, что ты решила сделать некоторую передышку в работе, сразу же примчался, надеясь, что у тебя теперь найдется время и для личной жизни.

Да, это так, – задумалась Эшли.

Саймон признался, что обожает тебя много лет и надеется стать твоим парнем, а для этого старался, чтобы ваши имена связывались как можно чаще. Он даже договорился с туристическим агентством, которое занималось размещением нашей команды, что бы ты могла присоединиться к нему на всех Гран-При.

– И ты об этом знал?

Витор кивнул.

– Агент постоянно звонил ему и спрашивало, покупать ли для тебя билет. Но ты никогда не пользовалась его услугами.

Эшли медленно отхлебнула кофе. Она очень любила Саймона как сестра – как старшая сестра – и считала само собой разумеющимся, что и он испытывал к ней братские чувства, ну, может быть, даже чуть-чуть восхищался ею. Но теперь, вспоминая поведение Саймона, его слова, Эшли начала понимать, что страдала близорукостью.

Я была не права, – задумчиво произнесла она. – Хотя в его отношении ко мне и присутствовал элемент эгоизма, но все-таки по-своему Саймон действительно меня любил.

Я должен был понять, что вы не влюбленная парочка, – сказал Витор, дожевав свой сэндвич. – Когда мы встретились с тобой в первый раз, и ты сказала об обеде с Саймоном, я был в шоке. Мне совсем не такой представлялась его возлюбленная.

Какой же?

Ну, этакая глупая шумная девчонка; а вместо этого ты оказалась зрелой, умной – одним словом, ничего похожего. – Витор ухмыльнулся. – Хотя ноги у тебя как раз такие, как у этих девчонок. Когда ты висела на мусорном контейнере, я подумал, они никогда не кончатся. – Он потянулся за кофе. – Но если ты ошибалась насчет любви Саймона, то я ошибался насчет его гибели, – внезапно посерьезнев, закончил он.

Эшли посмотрела на него поверх своей чашки.

– Да?

Витор кивнул.

– Твои слова о том, что ему было трудно жить, когда кто-то оказывался лучше его, заставили меня хорошенько подумать. И чем больше я думал, тем лучше понимал, что его добродушие было напускным. Ему активно не нравились все те, кто говорил мне комплименты, а после удачной гонки он с трудом выдавливал слова поздравлений. В Аделаиде у него появилась последняя возможность обойти меня в том сезоне, и он решил пойти на риск. Если бы не страшное напряжение, он понял бы, что у него не было ни малейшего шанса благополучно выбраться из той ситуации. Я должен перед тобой извиниться. Саймон разбился не из-за тебя, он разбился из-за меня.

Эшли покачала головой и твердо произнесла:

Саймон разбился из-за себя.

Наверное, так, – ответил Витор, помолчав.

А твои извинения приняты.

Спасибо. Знаешь, мне не раз хотелось позвонить и извиниться за то, что я наговорил тебе после смерти Саймона. – Витор нахмурился. – Но поскольку мое мнение к тому времени не изменилось, это казалось бессмысленным.

– А мне иногда хотелось связаться с тобой и рассказать о Томасе, – эхом отозвалась Эшли. Она встала, подошла к песочнице и взяла малыша на руки. – Тебе нужно умыться и переодеться, – сказала она, когда тот начал шумно протестовать. – А потом, – она указала на Витоpa, – сможешь покататься на папиной машине.

Подкуп подействовал. Крики стихли, и четверть часа спустя мальчик снова появился т террасе, но уже умытый, аккуратно причесанный, в чистой рубашке и шортах.

– Какой ты красивый! – приветствовал Вихор подбежавшего к нему ребенка. Он поднял глаза на Эшли. – И твоя мамочка тоже выглядит на миллион долларов.

Повседневную одежду Эшли сменила на легкий костюм цвета шартрез и босоножки на высоком каблуке. Этот наряд остался у нее с лучших времен и сейчас должен был поддержать ее дух. В уши были вдеты серьги в виде золотых колец, на шее блестела тонкая золотая цепочка. Впервые за многие месяцы она распустила пучок, и теперь на спину спадала светло-медовая волна волос.

– Сейчас, только уберу твою тарелку, – начала было Эшли и умолкла. На столе было пусто.

– Я все вымыл и высушил, – сказал Витор. – Мне показалось, что будет дипломатичнее захватить с собой и гараж, – продолжал он, – так что я его почистил и положил в машину.

Эшли постаралась выдавить улыбку. Она понимала, что не права, но его хозяйственность казалась вмешательством в ее жизнь и вызвала раздражение.

Дом закрыли; Витор отнес вещи в машину. Когда он укладывал их в багажник, Эшли заметила темные круги у него под глазами. Опять работает на износ, мрачно подумала она.

– Хочешь, я поведу машину? – предложила Эшли. – Ты сегодня уже столько проехал, мне не хотелось, чтобы ты уснул за рулем.

– Спасибо, – согласился Витор и передал ей ключи. – Я знаю, что выгляжу усталым, – продолжил он, когда они уже ехали на север, – а чувствую себя просто измотанным. Но с нашей последней встречи я побывал уже в Штатах и в Бразилии и провел очень трудные переговоры. Эшли бросила на него внимательный взгляд.

– Похоже, это твое обычное состояние.

– Уже нет. Переговоры касались изменения структуры подчинения внутри «Д'Аркос Лимитада», – сообщил он. – В течение двух лет я один принимал все решения, и мелкие и крупные, хотя один Бог знает – зачем: у меня работают умные, деловые, высококвалифицированные управляющие. Но теперь решено, что каждый будет заниматься своим делом, а меня станут вызывать только для решения самых важных вопросов. А это значит, что летать за океан придется раза два-три в год. Совсем другое дело.

– А здесь, в Португалии? Ты по-прежнему будешь всем заправлять сам?

– Да, хотя последую твоему совету и дам своим сотрудникам гораздо больше прав и полномочий. – Витор оглянулся на Томаса, у которого уже слипались глаза. – Я все устроил так, что теперь уже будет время как следует заниматься сыном.

Эшли мрачно уставилась на дорогу; ее мучили противоречивые чувства. С одной стороны, ей очень хотелось, чтобы мальчик ощущал мужское влияние и рос с отцом, с другой стороны, все в ней восставало против вторжения Витора в ее жизнь. Но в ближайшие лет двадцать придется держать перед ним дверь открытой, и к этому хочешь не хочешь надо привыкать.

Что думает Лейф по поводу нашей женитьбы? – спросил Витор немного позже, когда они уже выехали на автостраду.

Ничего не думает, – отозвалась Эшли. – Я ему не говорила. И вообще никому не сказала.

Почему?

Потому что сомневаюсь, нужно ли это делать.

Она почувствовала, как Витор весь напрягся.

– Ты не хочешь узаконить положение Томаса?

Посмотрев в зеркало заднего вида, Эшли увидела, что малыш уже почти уснул.

– Да, но… – Она заколебалась. – Как я понимаю, через несколько месяцев состоится развод?

– Вероятно, – бросил он коротко и раздраженно.

– Пусть даже так, но, прежде чем я на что-то соглашусь, мне необходимо точно знать, что именно предполагает этот брак. – Эшли бросила на Витора осторожный взгляд. – Ты ведь не рассчитываешь, что у нас будет общий дом? Не ждешь, что…

– …что мы станем предаваться плотским утехам? – подсказал Витор, когда она неловко замолкла. – А почему бы и нет? Тогда, два года назад, ты была совсем не против. – Он положил руку ей на колено. – И если я приложу все усилия, согласишься снова.

Короткая юбка не закрывала ноги, и от его прикосновения у нее сразу загорелась кожа.

Нет! – вскрикнула Эшли, понимая, что для этого понадобятся не все усилия, а лишь самый минимум.

Согласишься, – уверенно и спокойно повторил он. – Не понимаю, почему сейчас это тебя так пугает, а раньше нет. – Он начал гладить ее колено – просто так или с целью? Все равно, Эшли едва сохраняла спокойствие. – Ну хорошо, в тот раз ты забеременела, но ведь есть такая вещь, как контрацептивы и… Осторожно! – крикнул Витор, когда она попыталась обогнать человека на древнем, еле ползущем мотоцикле. Навстречу им мчался автобус, полный туристов. – Ааах! – воскликнул он, когда автобус проскочил мимо.

До него было ехать и ехать, – запротестовала Эшли, – целые километры.

He километры, а считанные дюймы. Может быть, в Португалии и самая худшая в мире статистика дорожно-транспортных происшествий, но совсем не обязательно увеличивать количество аварий.

Да не было никакой опасности, – возразила Эшли.

Витор с сомнением посмотрел на нее.

Когда ты в последний раз вела машину с рулем, расположенным справа? – спросил он.

Года три-четыре назад.

А последний раз сидела за рулем?

Месяцев девять назад.

И она еще что-то говорит!

Ничего страшного, и к тому же я не превышаю скорость, – язвительно заметила Эшли, увидев, что он, вытянув шею, изучает спидометр.

Почти не превышаешь. Ты что, снова собралась обгонять? – воскликнул он, когда она пристраивалась в хвост грузовику для перевозки скота.

Кто ведет машину? – возмущенно поинтересовалась она.

Ты ведешь.

Тогда помалкивай.

Есть, мэм, – вздохнул Витор.

Кстати, о Лейфе, – снова заговорила Эшли, благополучно обогнав грузовик, – мы вовсе и не собирались объединять наши судьбы.

У них не было речи о датчанине, но ей не хотелось возвращаться к дискуссии о том, с какой скоростью Витор может уговорить ее лечь с в постель.

Но этот парень вовсе не прочь сделать тебя сеньорой Харалдсен.

Может быть, да только я-то не согласна. – Она смотрела на дорогу. – У тебя неверное представление о наших с ним отношениях. Они чисто деловые и такими останутся.

Значит, в твоей жизни нет мужчины?

Нет. Когда у тебя маленький ребенок… – она снова посмотрела в зеркало заднего вида на Томаса, – многих это отпугивает. Во всяком случае, от серьезных отношений. А случайные связи меня не интересуют. И никогда не интересовали. Однажды у меня был роман, еще в колледже, вот и все. Может, в наше время это и не модно, но я отношусь к любви серьезно. – Эшли нахмурилась. – И к браку тоже. Меня смущает, что нам придется давать клятвы, которые ни один из нас не намерен сдержать. Это нечестно. Брачная церемония, да и сам брак превращаются в фарс.

Ты предлагаешь, чтобы наш сын остался незаконнорожденным? – спросил Витор.

Эшли вздохнула. Она и сама не знала, что делать.

– Неужели это так страшно? – спросила она. – Теперь таких детей не клеймят позором, как прежде, и…

– Может, других и не волнует, законный ребенок Томас или нет, но зато это волнует меня. И если бы он мог высказать свое мнение, то, думаю, стал бы на мою сторону. Возможно, для тебя это и не имеет особого значения…

Имеет, – запротестовала Эшли, – но… – Эшли решила сменить тактику, – если мы поженимся…

Мы поженимся, – твердо заявил Витор.

И когда мы разведемся, я буду тебе очень благодарна, если ты станешь оплачивать воспитание и образование Томаса, но лично мне никаких денег не нужно.

Даже в качестве благодарности за сотрудничество и компенсации за причиненное беспокойство?

Спасибо, не надо.

Витор ослабил узел галстука и расстегнул верхние пуговицы на рубашке.

– Пусть будет так, – согласился он.

Эшли крепче сжала руль. Этот чисто мужской жест вызвал в ней чувство беспокойства. Сейчас она не видела темных вьющихся волосков, доходивших Витору до самого горла, но ясно могла их представить. Она нахмурилась. Его слова о сотрудничестве тоже беспокоили.

– А где мы будем спать у твоей мамы? – поинтересовалась она.

Витор сунул руку в ворот рубашки и стал, не торопясь, растирать грудь.

– Не понял – ты о чем?

– Вообще-то предполагается, что в ближайшее время мы станем мужем и женой, а кроме того, Маргрида считает, что мы безумно влюблены друг в друга.

Эшли изумленно повернулась к нему.

Безумно влюблены?

Не отвлекайся, смотри на дорогу.

Что ты сказал своей матери?

Что у нас был короткий, но очень бурный роман, а когда мы снова встретились и поняли, что наши чувства сохранились, ты призналась, что Томас мой сын. – Витор наклонился вперед и открыл ящичек для перчаток. – Хочешь шоколадку?

Что?.. А, хочу, спасибо.

Витор разломал на кусочки большую плитку черного швейцарского шоколада.

– Ну-ка, открой рот!

Эшли послушно открыла рот.

Значит, я должна вести себя так, будто влюблена в тебя? – поинтересовалась она, прожевав шоколад.

– Иначе Маргриде это покажется странным. Я не требую, чтобы мы весь уик-энд обнимались, – нетерпеливо прервал ее Витор, – но все должно выглядеть так, будто мы в самых лучших отношениях. Конечно, я не могу тебя заставить…

– С хорошими отношениями я справлюсь, – сказала Эшли, – но я не намерена, повторяю – не намерена, спать с тобой в одной постели! Я не желаю, чтобы меня силком загоняли в такую ситуацию, когда…

Открой рот! – снова приказал Витор и положил ей в рот кусочек шоколада. – Никто тебя никуда не загоняет. Я сказал матери, что в незнакомом месте Томас может проснуться ночью и испугаться, поэтому лучше, если вы будете спать в одной комнате. Так что вас поселят в комнате для гостей, а я буду в своей спальне. Кстати, ты бы не хотела заняться отделкой нашей первой выставочной виллы?

Что? – удивленно переспросила Эшли, не успевая уследить за ходом его мысли.

Когда строительство будет закончено, нужно ее обставить и украсить, чтобы показывать предполагаемым покупателям. Ты так здорово все сделала у себя дома, и я подумал, что тебе это будет интересно, – объяснил Витор. – Мы оплатим твою работу и предоставим машину, чтобы ты могла ездить по магазинам, к обойщикам и тому подобное.

Эшли мысленно взвесила его предложение. Что ж, мысль интересная, и, если она справится, работа декоратора, специалиста по интерьерам, может стать ее второй профессией. Она вздохнула. В ней все восставало против того, чтобы слишком сближаться с Витором, но, похоже, и эту битву она проиграет.

– Предложение интересное, я подумаю. Нужно отделать и обставить тот большой дом, я правильно поняла?

– Нет, его мы решили оставить на усмотрение владельцев, пусть делают, что хотят. Демонстрировать будем один из домов средней стоимости. В нем гостиная тридцать пять футов и, открой рот, – он дал ей еще кусочек шоколада, – три ступеньки, ведущие в просторную столовую. Пол из белого мрамора и…

Продолжая кормить ее шоколадом, Витор подробно описывал дом. Иногда его пальцы касались губ Эшли, и каждый раз от этого в ее крови вспыхивал огонь. Почему Витору удается так легко меня возбуждать, каким таким непонятным образом он пробуждает во мне самые предательские желания? – удивлялась Эшли. И вообще – как пережить эти выходные? Она еще крепче сжала руль. Ничего, просто надо себе напоминать, что я умная, деловая женщина, что у меня есть сила воли и способность контролировать себя, а два дня не будут длиться вечно.

Спасибо, больше не надо, – отказалась Эшли от очередного кусочка шоколада. – Ты доверяешь мне вести машину самостоятельно, без твоего надзора? – съехидничала она, когда Витор убрал остатки шоколада и откинулся на подголовник своего сиденья.

Я слишком бурно реагировал сначала. Теперь надо немного отдохнуть, – улыбнулся он и закрыл глаза.

Витор и Томас спали больше часа, но оба проснулись, когда машина подъехала к Лиссабону, и как раз вовремя, потому что теперь Эшли нужно было показывать дорогу.

Меня не слишком радует перспектива нашей свадьбы, – начала было она, увидев вдали холмы Синтры, – и мы…

Почти приехали, – объявил Витор и с улыбкой повернулся к Томасу.

Ты меня не слушаешь, – возмутилась Эшли.

А зачем? Ты же уже говорила все, что собираешься сказать.

Она нахмурилась:

Пусть так, но…

Давай обсудим все детали после выходных, – нетерпеливо прервал ее Витор. Он ткнул вперед пальцем: – Поверни вон там.

Кстати, мы доехали целыми и невредимыми, – заметила Эшли, остановив машину перед большой каменной виллой.

Это точно. – Он порылся в перчаточном ящике. – К сожалению, у меня кончились медали и нечем тебя наградить, но…

Спасибо, шоколада больше не нужно, – парировала она и тут же замолчала, глядя на кольцо с окруженным бриллиантами топазом, которое Витор надел на средний палец ее левой руки.

В самый раз, – удовлетворенно сказал он. – Я так надеялся, что оно будет тебе впору.

Да, и такое красивое, но… что это?

Кольцо. В знак нашей помолвки.

Витор, пойми, я не могу…

Это порадует маму. А вон и она.

Дверь дома открылась, и Маргрида вышла им навстречу.

Эшли пришпилила на лицо улыбку. Спорить было поздно.

Ну что, Томас хорошо устроился? – спросила Маргрида, когда Эшли вечером спустилась в гостиную.

Он уже спит, – ответила она.

Успевшая полюбить внука бабушка улыбнулась и заговорила о том, как легко малыш принял ее и, нисколько не смутившись, побежал к ней в объятья.

Томас такой ласковый мальчик и очень похож на Витора, – закончила она.

А где же сам Витор? – спросила Эшли.

У меня в машине плохо работают дворники, и он пошел взглянуть, что с ними. Сегодня один из самых счастливых дней в моей жизни, – дрожащим от волнения голосом объявила Маргрида. – А когда вы с Витором поженитесь, это будет…

Мы еще не назначили дату, – поспешно перебила ее Эшли.

Конечно, но я знаю, что мой сын не может дождаться, когда наконец женится на своей любимой, и это случится очень скоро.

Эшли взяла со стола журнал.

– Любимой? – небрежно переспросила она, переворачивая страницу.

– Когда моя мама оставила ему кольцо с топазом, Витор поклялся, что сохранит его до тех пор, пока не встретит свою вторую половинку, – объяснила ее собеседница. – И хотя, как у всякого темпераментного, привлекательного мужчины, у него было немало увлечение он, очевидно, не придавал им значения, потом кольцо оставалось у него, – Маргрида улыбнулась. – Но когда вы приехали сюда обедать, я поняла, что именно вы и есть его половина, что вы двое – родные души.

– Мы же почти не разговаривали…

Маргрида в ответ только экспансивно щелкнула пальцами.

– Ба! Кому нужны слова? По тому, как вы смотрели друг на друга, я сразу поняла, что это любовь с первого взгляда. – Женщина вздохнула, вспомнив свою юность. – Так же случилось и у нас с мужем. Мы встретились, сразу же влюбились и сохраняли наши чувства все тридцать лет, до самой его смерти. – Она замолчала, погрузившись в воспоминания. Но вскоре открылась дверь, и она подняла голову. – А, Витор! Нашел, в чем там дело?

– Нашел и исправил. – Он подошел к Эшли, наклонился и поцеловал ее в макушку. – Как наш сын? – спросил он.

Эшли не отрывала глаз от журнала.

– Наш сын чувствует себя прекрасно.

Ночью, когда Томас крепко спал в своей кроватке, Эшли никак не могла уснуть. Может, малыш и доволен, но она-то нет.

Маргрида была отчасти права, в отчаянии думала она. У нее это действительно была любовь с первого взгляда. Она полюбила Витора с самого начала, любила его сейчас и – Эшли ударила кулаком по подушке, – несомненно, будет без ума от этого человека до конца своей жизни. Иначе почему бы сошлась с ним так охотно, бездумно, так поспешно и глупо?

Да, физическое влечение тоже сыграло важную роль, но главное – то необъяснимое, странное чувство, которое зовется любовью. Она знала, что Витор д'Аркос – ее единственная любовь и, отдавшись ему всей душой, всем телом, она как бы дала клятву верности.

Эшли снова стукнула кулаком по подушке. Когда-то она познала восторг, а теперь живет в муках. И эти муки станут лишь сильнее, если она согласится на этот очень деловой и лишенный всякого чувства брак.




ГЛАВА ВОСЬМАЯ


Эшли сжала кулаки так, что ногти впились в ладони.

Если Витор хоть еще один раз прикоснется к ней, она закричит. После того поцелуя, которым он встретил ее за завтраком, он постоянно брал ее за руку и, глядя прямо в глаза, называл «любовь моя», то есть идеально играл роль влюбленного жениха.

Его мать ни о чем не догадывалась, и даже она сама, с горечью подумала Эшли, если бы не знала правду, могла обмануться. Нахмурившись, она посмотрела в сад, где Витор гонял мяч с Томасом. Каждый его жест вызывал в ней целую бурю чувств, и наконец она начала чувствовать себя узницей, ожидающей, какую новую пытку еще выдумает ее мучитель.

Ногти впились в ладонь. Они смогут уехать из Синтры только завтра после обеда, но как выдержать очередную серию притворных поцелуев и нежных прикосновений? Как вынести эту пытку хоть час, хоть минуту, хоть секунду?

Вдруг Томасу удалось ударом ноги подбросить мяч высоко в воздух, и Витор подпрыгнул, чтобы поймать его. Обтянутые джинсами длинные, стройные ноги, тело мускулистое, подтянутое. Волосы блестят на солнце, а волоски на сильных руках отливают металлом. Вчера он выглядел уставшим, но после ночного сна просто излучал здоровье и жизненную силу.

Ну почему он так неотразимо привлекателен? – с тоской подумала Эшли. Ах, если бы только он не повстречался на ее пути! Если бы она не была такой влюбленной дурочкой!

Эшли задумчиво покрутила на пальце кольцо с топазом. Если хочешь чего-то добиться в этом мире, подумала она, нужно действовать решительно. Чем душить свои чувства, может, лучше согласиться стать женой Витора и попытаться завоевать его сердце? В конце концов, у него нет другой женщины, и его действительно влечет к ней.

Эшли мрачно усмехнулась. Опять ее занесло. То, что Витор обиделся на нее из-за Томаса, означает, что он считает ее хитрой, скрытной и испорченной. Хотя и находит, что ноги у нее как у манекенщицы…

Она потуже заправила в коричневые молескиновые брюки шелковую блузку цвета слоновой кости. Горделивое отчуждение казалось не только ошибкой – оно лишило их обоих возможности построить новые отношения.

– Только что звонила моя подруга, Эстелла, – сообщила Маргрида, вернувшись из гостиной. – Мы заранее договорились, что она приедет, пока вы с Витором здесь, но, к сожалению, она подвернула ногу и вынуждена остаться дома. Ты не возражаешь, если мы вместе навестим ее? – спросила она. – Меня торжественно представили каждому из шести внуков Эстель, и мне очень хотелось бы показать ей своего Томаса.

Эшли внутренне сжалась. Она понимала желание Маргриды похвастаться внуком, но отправиться в гости к ее подруге – значит еще больше увеличивать их с Витором обман. Нет, скорее, обман Витора, мысленно поправилась она. Но только не следует втягивать в него совсем чужих людей.

– Если тебе не хочется, я могу съездить с Томасом сама, – почувствовав ее колебание, предложила любящая бабушка. – Я уверена, что он с удовольствием поедет. А вы с Витором на какое-то время останетесь вдвоем. – Ее карие глаза весело блеснули.

Внизу, в саду, Витор услышал ее слова.

– Звучит неплохо, – отозвался он, ласково улыбнувшись Эшли, – правда?

Эшли ответила сияющей улыбкой. Отсутствие Маргриды даст ей возможность поговорить с Витором, потребовать, чтобы он прекратил притворство и умерил свои ласки.

– Вот и прекрасно, – согласилась Эшли.

– Хорошо, правда? – сказала Маргрида Томасу четверть часа спустя, когда малыш уже сидел в ее «рено», надежно пристегнутый к своему креслу. Она вставила ключ в замок зажигания. – Ты отправляешься в гости к лучшей бабушкиной подруге.

Довольный, что снова едет кататься на машине, мальчик радостно засмеялся.

– Надеюсь, Эстель сумеет оценить его по достоинству, – суховато заметил Витор.

В ответ мать засмеялась и включила мотор.

– Пусть только попробует не оценить. Я ждала этого момента достаточно долго!

Когда «рено» отъехал, Витор обнял Эшли за плечи.

– Эстель любит поболтать, так что у нас в запасе не меньше двух часов.

– Это хорошо.

Он улыбнулся:

– Значит ли это, что тебе хочется остаться наедине со мной так же, как и мне с тобой?

Эшли, не шевелясь, стояла в его объятиях, но, как только машина исчезла из виду, резко отступила назад.

Я хочу, чтобы мы серьезно поговорили, и сейчас же, – заявила она и, резко повернувшись, зашагала к дому.

Я думал, что мы побеседуем после выходных, – произнес Витор, входя следом за ней в гостиную.

Планы изменились, – коротко бросила Эшли. – Благодаря тебе.

Мне? – Он поднял брови. – Но что я такого сделал?

Прежде всего, ты неправильно выбрал карьеру. И даже дважды. Тебе следовало бы стать актером. Но мне, честно говоря, не нравится, что ты притворяешься влюбленным в меня. – Она подбоченилась, карие глаза сверкнули неподдельным негодованием. – И еще: мне не нравится, что мы оба обманываем твою мать. – Голос ее дрогнул. – Мне это просто отвратительно!

Эй, успокойся, – пробормотал Витор и хотел было положить руку ей на плечо.

Эшли отодвинулась.

– Не трогай меня! Не пытайся сыграть на том, что я… что я не могу тебе сопротивляться. Ты бессердечно обманываешь свою мать, заставляешь ее верить, что нас ждет долгая и счастливая семейная жизнь, и для этого используешь меня. Но очень скоро ее надежды рухнут, и она, как мне кажется, сильно огорчится. А что касается меня… – К своему смятению, Эшли почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Она поспешно шмыгнула носом. Защитная броня неприязни сейчас совершенно необходима. Слезы – последнее, что она может себе позволить: если расплачется, то уже не сможет остановиться. – Я знаю, для тебя очень важно, чтобы Томас получил статус законного ребенка, для меня тоже, – резко сменила она тему. – Я тоже хочу, чтобы он носил принадлежащее ему по праву имя, мог сказать, из какой он семьи. Хочу, чтобы он мог высоко держать голову в любом обществе; но я не желаю, чтобы меня принуждали к фиктивному браку, пусть даже на несколько дней. Не могу. Это меня уничтожит как личность. – Она сорвала с пальца кольцо и сунула ему в руку. – И носить это кольцо для меня тоже мучение!

– Ну, подожди, подожди, – попытался остановить ее Витор.

Эшли перебила его невеселым смехом.

– Чего ждать? Два года назад наша любовь не значила для тебя абсолютно ничего, а сейчас вдруг этот брак затмил все на свете. Может, ты и в состоянии безмятежно пройти через него, но я, к сожалению, нет…

– Тот день, когда мы любили друг друга, значил для меня даже слишком много. – возразил Витор. Несколько мгновений он смотрел на лежащее в руке кольцо, потом сунул его в карман брюк. – Если мне не изменяет память, именно ты сказала, что все это не имеет значения и об этом надо забыть. – Влюбленного жениха сменил холодный обвинитель.

– Только после того, как ты сообщил, что не можешь ничем себя связывать. Это факт, – подчеркнула она и быстро добавила: – И я очень хорошо поняла, что «не могу» означает «не хочу».

Витор пристально посмотрел на нее.

– Значит, ты сказала это потому, что я… – Опустившись на диван, он обхватил голову руками. В комнате повисла напряженная тишина. На камине тикали часы. Откуда-то доносилось птичье пение. Наконец Витор поднял голову и запустил пальцы в волосы. – Для меня это имело даже очень большое значение. И ты тоже. С нашей самой первой встречи тогда, в феврале, я понял, что ты не такая, как все. И еще понял – конечно, это звучит избито, – что мы предназначены друг для друга.

Эшли резко тряхнула головой. Нет, больше она не попадется в расставленные сети!

Почему же ты сказал мне такое?

Потому что был разгар сезона «Формулы-1».

И какая разница?

Еще какая!

Она наморщила лоб.

Не понимаю. Может, ты и был целиком поглощен гонками, но я ведь тоже занималась своей работой. У меня не было лишнего времени, да я и не предполагала, что ты станешь ухаживать за мной так, что бросишь свое любимое дело. Мешать тебе я не собиралась.

Да, но… – Витор вздохнул. – Садись, я попробую объяснить.

Эшли устроилась на другом конце дивана, подальше от него. Приятно услышать, что он считает ее особенной, непохожей на других, но это еще не означает, что она бросится к нему в объятия. Нет, сударь. Она слишком осторожна, а ситуация такая сложная и запутанная.

– Я имел в виду, что на восемь месяцев гоночного сезона все другие стороны моей жизни, кроме строительной компании, отодвигаются в тень, – начал Витор. – Моя мать решила каждый год устраивать обед для всей нашей команды, потому что это была единственная возможность заставить меня отдохнуть хотя бы один день. – Он криво ухмыльнулся. – Но «Формула-1» всегда была для меня на первом месте. Настолько, что я сознательно избегал всего, что могло бы повлиять на мои мысли и чувства. Восемь месяцев в году мне требовались строгая дисциплина и сосредоточенность. Именно этим восхищалась пресса, называя это самоотверженностью и преданностью делу, хотя сейчас мне это больше напоминает эгоизм пополам с черствостью.

– А как в это вписывалась Селеста? – спросила Эшли. – Она не влияла на твои чувства? Не вносила беспокойства в мысли?

Витор угрюмо покачал головой.

Селеста обладала огромным достоинством – почему, собственно, наши отношения и тянулись так долго: она как бы просто существовала рядом со мной, не затрагивая ни моих мыслей, ни чувств. Мы вместе жили, вместе спали, но она никогда не вмешивалась. Я не позволял ей вмешиваться.

Но Селеста должна была понять, что не имеет для тебя значения.

Да, но она охотно пошла на это. В конце концов, я тоже не очень-то много для нее значил. Во всяком случае, не на глубоком эмоциональном уровне. А вот с тобой все получилось совсем иначе. После первой же встречи я уже не мог выбросить тебя из головы, и это меня бесило. Я знал, что ты не та женщина, на которую, как на Селесту, можно благополучно не обращать внимания, и уж ни в коем случае не хотел связываться с девушкой моего товарища по команде…

– Слишком много беспокойства?

Он кивнул.

– Но я все время думал о тебе. Старался внушить себе, что это чисто физическое влечение, что ты просто объект желания, но понимал, что тут все гораздо сложнее.

Эшли смотрела на него, не зная, верить ли своим ушам.

Правда? – осторожно спросила она.

Да, честное слово, – поклялся Витор. – Когда ты не принимала приглашения Саймона на гонки, я испытывал искреннее облегчение… и чувство потери. А потом, когда он сказал, что ты приезжаешь… Ты считаешь, что он завидовал. Я тоже тогда завидовал – ему. Да еще как! – Витор немного помолчал. – Когда я узнал, что ты приедешь с ним на обед к Маргриде, я решил, что мне остается лишь одно – избегать тебя.

И делал это весьма успешно, пока твоя мама не поручила тебе отвезти меня в отель.

– Она вполне могла сделать это специально.

Эшли широко открыла глаза.

Ты так думаешь? Но она же считала, что Саймон мой парень…

Да, хотя после не раз говорила, что он тебе совершенно не подходит. Как и всегда была убеждена, что Селеста не подходит мне. А вот ты ей понравилась сразу, к тому же она уже много лет мечтала, чтобы я угомонился.

Вчера Маргрида сказала, что тогда, на обеде, она сразу поняла, что мы с тобой – родные души, – вспомнила Эшли.

Как бы то ни было, когда мы попали в тот сарай, я уже не смог сдерживаться. – Улыбка тронула уголки его губ. – И ты тоже отчаянно хотела меня.

– Я тогда повиновалась скорее инстинкту, чем голосу разума, – сдержанно произнесла Эшли.

– Не знаю, чему ты повиновалась, но была бесподобна. Вокруг шумели волны и звучала музыка. – Он посерьезнел. – Но потом я просто не знал, что делать. В тот момент мне совсем не хотелось проблем с Саймоном и Селестой. И проблем с тобой тоже не хотелось. – Он подумал. – Нет, это неправда. Мое тело и сердце жаждали тебя, но разумом я понимал, что нужно отложить все на шесть недель, до окончания спортивного сезона, а потом рассказать тебе о своих чувствах.

Эшли нахмурилась.

Мне и в голову не пришло, что ты говорил о временной отсрочке.

Да, ты права. Ты же практически ничего не знала обо мне, о том, что и как я думаю. – Он снова улыбнулся. – И думать, что ты сумеешь прочитать мои мысли, было довольно самонадеянно.

Очень самонадеянно, – едко подтвердила Эшли.

Все-таки я решил, что нужно объясниться, но никак не мог подобрать… нужные слова. Только было собрался произнести речь – и вдруг ты говоришь, что это не имеет никакого значения!

Эшли посмотрела в окно.

– И тут ты подумал, что я обыкновенная доступная девица.

– Да нет же!

Она перевела взгляд на него.

– Нет?

– Ничего подобного! – горячо заверил ее Витор. – Я всегда уважал тебя и знал, что ты не та девушка, которая станет спать с кем попало. Иначе я бы и близко к тебе не подошел.

Эшли сидела, обдумывая услышанное.

Так что же ты тогда подумал? – полюбопытствовала она.

Я был убежден, что случившееся потрясло тебя не меньше, чем меня, поэтому сначала твои слова больно ударили. Но когда я обдумал все на следующий день, то решил, что тебе стыдно перед Саймоном, а твои слова были попыткой найти выход из положения.

А как насчет Селесты?

Я тоже чувствовал себя гадко, – признался Витор. – Хотя как только впервые поцеловал тебя, то понял, что с ней все кончено. Я не испытывал к ней особой страсти, но оставался ей верен. Когда верность кончилась, все рухнуло.

Значит, после нашего объяснения ты все-таки сказал Селесте, что между вами все кончено?

На следующий же день. Другого выхода я не видел, потому что, помимо всего прочего, не мог больше делить с ней постель. А потом… – Витор чертыхнулся. – Если я и раньше думал о тебе, то после того дня я думал о тебе в тысячу раз больше. Время шло, и я понимал, что должен что-то сделать, что я не смогу тебя забыть, поэтому решил после окончания Гран-При найти тебя и договориться о встрече.

С какой целью?

У меня были самые серьезные намерения.

Несмотря на то, что считал меня девушкой Саймона и к тому же думал, что я мучаюсь оттого, что обманула его?

Витор кивнул и сухо пояснил:

Я самоуверенно убедил себя, что ты не будешь возражать. Думал, что Саймон еще слишком молод и, забрав у него тебя, я только окажу ему услугу.

Но прежде чем ты смог со мной связаться, вмешался Саймон с его ложью, – задумчиво произнесла Эшли.

Это было ужасно! Когда он сказал, что ты беременна от него, мне показалось, что он швырнул гранату и разорвал меня на части. Я чувствовал себя обманутым, разбитым, опустошенным. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы это был мой ребенок!

Эшли печально улыбнулась.

Да, Саймон сумел все поставить с ног на голову.

Еще как. – Минуту-другую оба задумчиво молчали. – Мой гнев после его смерти объяснялся не только тем, что я считал тебя виноватой, все было гораздо сложнее. – Витор нахмурился. – Частично это была попытка отплатить тебе. Мне хотелось заставить тебя страдать так же, как страдал я сам. Победные заявления Саймона о своем отцовстве и женитьбе на тебе причиняли мне невыносимую боль.

Эшли взглянула на тонкий белый шрам, тянувшийся от виска Витора к щеке.

И все же ты рисковал жизнью, пытаясь его спасти.

Я должен был вытащить мальчишку из машины.

А если бы все случилось наоборот? Сомневаюсь, что Саймон проявил бы такое же великодушие, – печально заметила Эшли.

Витор пожал плечами.

Может, и нет. После катастрофы я понял, что думать о тебе – бессмысленно, и с головой погрузился в свою строительную компанию. Просто мне было необходимо отвлечься, забыть о тебе.

И ты все еще тосковал, когда мы… снова встретились? – неуверенно спросила Эшли.

Он кивнул.

– А потом, хоть я и чувствовал, что мое поведение после смерти Саймона испортило наши отношения, но все-таки надеялся, что их удастся восстановить. Как только я увидел тебя, то понял, что для меня все осталось по-прежнему, но не был уверен в твоих чувствах. – Витор поморщился. – Сначала мне казалось, что ты хочешь отделаться от меня. Но после того, как мы хорошо провели вместе целый день, я начал надеяться, что ты не совсем равнодушна ко мне. Я решил, что, как только Томас заснет, скажу о своей любви и спрошу, не можем ли мы начать все заново, но…

– Но, когда узнал, что я два года скрывала от тебя сына, это желание исчезло, так же как и любовь. Осталось только физическое влечение. Меня это не удивляет. – Так долго сдерживаемые слезы прорвали заслон и теперь катились по щекам Эшли. – Я знаю, уже слишком поздно, но когда я снова увидела тебя, то поняла… поняла, что люблю тебя с первой нашей встречи – и до сих пор.

Завороженно глядя в ее залитое слезами лицо, Витор придвинулся ближе.

– Тогда все в порядке, – сказал он.

Эшли шумно вздохнула.

– Что?

– Мы оба любим друг друга. Я знаю, отношения мужчины и женщины вещь не очень простая, но просто удивительно, как двое любящих людей ухитрились столько времени сражаться друг с другом.

Эшли непонимающе смотрела на него.

Ты хочешь сказать, что готов простить меня за то, что я скрыла правду о Томасе?

Уже простил. Я понимаю, что ты отчаянно старалась защитить его. Знаю, что удерживал тебя только страх. – Он взял ее за руку. – Это понятно. После всего, что я тебе наговорил… Ты не знала, чего от меня можно ожидать, и на твоем месте я поступил бы так же.

Вытащив из кармана носовой платок, Эшли утерла слезы.

Но ты же потерял пятнадцать месяцев жизни Томаса.

Может быть. Но одно я знаю точно: еще раз терять тебя я не собираюсь. – Витор обнял ее за плечи. – И я вовсе не притворялся, что влюблен в тебя. Мои чувства искренни. Я все время старался коснуться тебя потому, что не мог удержаться, и еще потому, что, как когда-то Саймон, пытался подтолкнуть судьбу. Думал, что, если сумею заставить тебя понять, как сильна моя любовь, ты почувствуешь то же самое.

Эшли охватило ощущение полного счастья. Улыбаясь, она теснее прижалась к Витору.

Я люблю тебя, – прошептал он.

Я люблю тебя, – эхом отозвалась Эшли. Его поцелуи были нежными и жадными, и очень не скоро они оторвались друг от друга, чтобы перевести дух.

– Ты наденешь его снова? – спросил Витор, вытаскивая из кармана кольцо. Голос его стал серьезным. – Ты выйдешь за меня замуж?

Эшли улыбнулась.

Мне казалось, что, когда делают предложение, встают на колени.

И умоляют? – Витор театральным жестом прижал ладонь ко лбу. – Сколько может вынести человек! – воскликнул он. – Но если леди настаивает…

Не настаиваю, – засмеялась Эшли.

Так ты выйдешь за меня замуж?

Эшли заглянула в темно-карие глаза любимого.

Да, – просто сказала она.

И как можно скорее? – спросил Витор, надевая ей на палец кольцо с топазом.

– Как только это можно будет устроить.

Он снова поцеловал ее.

И еще мне кажется, мы должны как можно скорее заняться любовью. – Его дыхание участилось. – Прямо сейчас. И хотя со временем мы подарим Томасу братика или сестричку, сейчас, по-моему, следует принять некоторые меры предосторожности. Ты, похоже, очень плодовита.

А может, это как раз ты очень плодовит? Но предосторожности не помешают. Неужели ты думаешь, что я рискну второй раз случайно забеременеть?

Думаю, нет, – улыбнулся Витор.

Он повел ее по широкой лестнице в отделанную дубовыми панелями спальню, из окон которой были видны растущие в саду эвкалипты.

– Я думала, ты собираешься меня очень медленно раздевать, – шепнула она, когда его пальцы потянулись к атласным пуговкам на ее блузке.

– Неужели я так говорил? Сейчас мне хочется зубами содрать с тебя всю одежду, – охрипшим голосом произнес Витор.

– Лучше не надо, – улыбнулась Эшли. – Мне нравится этот наряд, и к тому же он недешево мне обошелся.

– Ну вот, все испортила. Хорошо: если ты настаиваешь, я буду соблюдать приличия.

Соблюдение приличий заключалось в том, что он быстро стащил с нее кремовую блузку и лифчик, а следом за ними молескиновые брюки и крошечные трусики. Потемневшими глазами Витор смотрел на Эшли, впитывая ее красоту, наслаждаясь ею.

– Я и раньше знал, что твоя грудь восхитительна, но теперь она стала еще прекраснее.

Он положил руки ей на плечи и медленно провел ладонями вниз, нежно касаясь изгибов ее тела. Кончики пальцев скользнули по напрягшимся соскам. Эшли вздрогнула от удовольствия. Он гладил ее живот и бедра. Эшли выгнула спину, почувствовав, как все сильнее разгорается в ней пламя желания.

Теперь ей хотелось раздеть его, самой почувствовать тепло его кожи, ласкать его сильное тело.

– Ты знаешь, мне тоже нравится эта рубашка, – улыбнулся Витор, когда она принялась отчаянно дергать пуговицы. – Может, я лучше помогу…

Очень скоро он тоже был обнажен. Эшли касалась его, гладила, целовала его грудь, ощущала на губах завитки волос. Со стоном Витор прижал ее к себе и стал покрывать поцелуями ее лицо, потом его губы скользнули ниже. Когда они коснулись ее груди, Эшли почувствовала, как ее охватило пламя пожара. Витор слегка отодвинулся, и она заметила, что он тоже с ног до головы дрожит.

Я хотел, чтобы на этот раз все продлилось дольше, гораздо дольше, – хрипло произнес он, – но я безумно хочу тебя. Прости, но я не могу…

Я тоже хочу тебя. И немедленно, – отозвалась Эшли, прижимая его к себе.

Эшли! О Господи, Эшли! – задыхаясь, повторял Витор.

Их тела двигались все быстрее. Они упивались восторгом страсти и ощущали себя единым целым.

Твою маму очень обрадовало то, что Эстель понравился Томас, – промурлыкала Эшли, положив голову на грудь Витора.

И то, что мы назначили день свадьбы.

Была полночь, они лежали вместе в его кровати. Только что они снова занимались любовью, но на этот раз гораздо медленнее. И это было ничуть не менее восхитительно.

– Мои родители и брат тоже обрадовались, – сказала Эшли, вспомнив разговор по телефону.

Витор медленно гладил ее волосы, длинные светлые пряди которых еще совсем недавно скользили по его коже, вызывая множество дразнящих ощущений.

Итак, на повестке дня следующий вопрос: где мы будем жить?

Я с удовольствием переберусь в Лиссабон, – посмотрела на него Эшли. – Мне нравится Альгарве, но…

Значит, там мы и будем жить. У меня дела и в Альгарве, и в Лиссабоне, так что устроит любой вариант. И к тому же, если мы обоснуемся в Альгарве, ты сможешь продолжать свою работу. Если захочешь.

Хочу, но недолго. Пока у нас не появится второй ребенок. – Она шутливо куснула его. – Вот тут ты получишь все сполна: бессонные ночи, шестиразовые кормления, пеленки, которые надо все время менять…

Я сгораю от нетерпения, но, может, все-таки отложим это на год-другой?

Давай отложим. – Эшли еще теснее прижалась к нему.

Как ты смотришь на то, чтобы нам въехать в ту виллу, что строится в Прайя-до-Карвейро? – спросил Витор. – Она должна быть готова месяца через два, а пока поживем у тебя.

И будем принимать ванну при свечах?

Каждый вечер, – подтвердил Витор. – А в новом гнездышке ты устроишь студию и мастерскую. Идет?

– Это было бы идеально. – Она улыбнулась. – Ты сказал, что все равно выселишь меня из дома, и добился своего.

А всего-то и нужно было – жениться на тебе, – пробормотал он, снова целуя ее. – Я посажу в саду парочку миндальных деревьев. На всякий случай: вдруг ты заскучаешь по дому?

Не заскучаю, – пообещала Эшли, – если ты будешь держать меня в своих объятиях.

Я буду держать тебя в своих объятиях вечно, любовь моя, – заверил ее Витор.