Нечаянная любовь
Элизабет Деланси


Городок Стайлз в штате Монтана вот-вот превратится в город-призрак. Жизнь на опустошенной земле постепенно замирает.

Неожиданно город взбудоражен появлением Гилберта Бута, который когда-то сбежал после совершенного преступления. Особенно встревожено дамское общество.

«Авантюрист и блудник» знакомится с молодой вдовой своего давнего друга и спасителя. Добивается ее расположения, обольщает и… неожиданно влюбляется…


Элизабет Деланси

Нечаянная любовь


Посвящается Итен, Ариэлле и их дорогому старому отцу


Глава 1


Штат Монтана, май 1883 г.

Молодой человек старательно отряхнул дорожную пыль с черной ковбойской шляпы. Снова водрузил шляпу на голову, слегка сдвинув на затылок. Широко расставив ноги и подбоченившись, долго и внимательно оглядывался вокруг. За прошедшие годы Стайлз сильно изменился. Когда Гилберт Бут одиннадцать лет назад уехал отсюда, это был неопрятный, грязный городишко, насквозь пропитанный запахом дешевого виски.

Дома в городе, в основном, серые, мрачноватые с виду. Однако сейчас возвышалось много новых зданий, выкрашенных голубой и красной краской. Проезжая часть главной улицы осталась, как и прежде, пыльной, грязной. Зато по обочинам настланы широкие тротуары, стоят скамейки для отдыха, обнесенные невысокими перилами.

С обочин дороги выкорчеваны и убраны огромные валуны и уродливые корявые пни. Возле увеселительных заведений не барахтаются в пыли мертвецки пьяные рудокопы, как было принято в старые времена.

— Трудно поверить, — пробормотал Гилберт, — город прямо-таки расцвел…

Кучер дилижанса вытащил из багажного отделения вещмешок, скатку и переметные сумки пассажира.

— Расцвет или упадок — вам виднее, — отозвался он. — Но, что город теперь не такой, каким был прежде — это верно.

День стоял ясный, солнечный. Гилберт проделал дорогу от Диллона, сидя наверху рядом с кучером Уиллом Крачфилдом. Неторопливо потягивая виски из фляжки, любезно предложенной Уиллом, Гиб рассеянно прислушивался к рассказам о последних событиях в Монтане. Казалось, Уилл Крачфилд не только хорошо знал каждый городок от границы Айдахо до истока Миссури, но и отлично представлял, что ждет их в будущем.

Самой важной новостью было открытие медных месторождений в Бьютте. Туда тотчас же устремились толпы искателей счастья и легкой наживы. И вскоре маленький городишко их стараниями превратился в настоящий крупный город.

В Стайлзе дела обстояли не так блестяще. Горная компания «Континентальная» прекратила выплату дивидендов держателям акций и потихоньку увольняла рабочих. Ходили упорные слухи, что основная золотоносная жила иссякла.

Гилберту не слишком волновал предсказываемый Уиллом упадок Стайлза. Молодой человек приехал в городок, чтобы, получив свое, поскорее убраться отсюда. Гиб никогда не чувствовал себя здесь особенно уютно и не надеялся, что со временем положение изменится к лучшему.

— До следующего приезда, мистер Крачфилд, — попрощался он.

— Удачи тебе, парень! — пожелал ему кучер, крепко пожал протянутую руку и направился в транспортную контору.

Гилберт достал из кармана кисет с табаком, оторвал узкую полоску тонкой бумаги, насыпал на нее щепотку табака, лизнул краешек и слепил сигарету. Чиркнув спичкой о ноготь большого пальца, загородил слабый огонек ладонями и прикурил, прищуриваясь от густого табачного дыма.

В горле саднило от дешевого виски. Ноги и руки занемели и слегка вздрагивали, затекшие из-за неудобств недельного пути от Сан-Франциско. Монотонный гул механизмов дробильного завода «Континентальный», казалось, ввинчивался в мозг, отдаваясь тупой головной болью. Гилберт чувствовал себя усталым и разбитым. Он потер ладонью жесткую щетину на подбородке. Хотелось принять горячую ванну, побриться и хорошенько выспаться.

Из дверей салуна «Бон Тон» вышел мужчина и лениво потянулся. Огромный живот нависал над ремнем приспущенных коричневых штанов. Пуговицы тесного жилета, казалось, вот-вот оторвутся и разлетятся в разные стороны. Гилберт внимательно поглядел на мужчину, подобрал свои вещи и направился к салуну.

— Делвуд Петти, старина! — окликнул он толстяка.

Тот посмотрел на него цепким и настороженным взглядом, словно собака, взявшая след дичи. Лицо, обрамленное пушистыми бакенбардами, тотчас же расплылось в приветливой улыбке.

— Провалиться на месте, если это не Гиб Бут собственной персоной, — владелец салуна выплюнул ком пережеванного табака, хлопнул парня по плечу и придирчиво оглядел с головы до пят. — Я слышал, что ты решил вернуться, Гиб. Ну ты только посмотри! Молодой саженец превратился в сильное красивое дерево.

— Вкалывая на рудниках, можно приобрести хорошую фигуру, — хмыкнул Гилберт, по-дружески ткнув толстяка в живот. — А когда сидишь на одном месте, то только толстеешь.

Делвуд сплюнул на тротуар.

— Нет ничего худого в том, что сижу на месте и толстею. Я зарабатываю деньги, — он указал на два расша-таных стула у входа. — Садись, малыш. Выпьем за старые добрые времена.

Гиб небрежно поддел стул носком ботинка и довольно ухмыльнулся.

— До сих пор посиживаешь на дровах, Дел?

Он вспомнил о тех временах, когда еще подростком подкрадывался к дремлющему после обеду Делвуду и подкладывал под стул хлопушку. А сам прятался где-нибудь неподалеку, с удовольствием выслушивая испуганные крики и отборную ругань трактирщика в свой адрес, когда хлопушка громко взрывалась.

— Сидеть здесь пока что не запрещено, — проворчал Делвуд, усаживаясь на стул, — пожалуй, это единственное, что разрешено в городе. Наши дамы подготовили закон, запрещающий продавать спиртное на улицах. Ни спиртного, ни пистолетов! У нас больше законов, чем лягушек после дождя. А знаешь, что они сделают потом, Гиб? Они прикроют все салуны, — тяжело вздохнув, он достал из-под стула бутылку, налил немного виски в стакан и протянул Гилберту. — Пусть бы попробовали запретить солнцу вставать!

— Пускай, — Гилберт уселся на стул, откинулся на спинку, слегка покачиваясь на двух шатких ножках. Глубоко затянувшись, выбросил окурок на дорогу.

Проезжая часть улицы была запружена повозками, колясками, гружеными фургонами. По тротуарам сновали люди — горнорабочие в грубой заношенной одежде, жилистые гибкие ковбои, женщины, чьей походке придавали важность пышные турнюры, бегали вездесущие дети. Гилберт не увидел ни одного знакомого лица.

О его прежней жизни в городе напоминали всего несколько зданий. Это была редакция газеты «Сенти-нел», бакалейный магазин Блюма и, расположившийся в конце улицы, отель «Ригал», — трехэтажное здание из красного кирпича.

— Стайлз выглядит неплохо, Дел, — пригубив виски, объявил Гиб.

— Леди запретили сплевывать на тротуары, — сообщил Делвуд и, перегнувшись, выплюнул на тротуар еще один комок пережеванного табака, демонстрируя таким образом свое отношение к новому закону.

Гиб поставил стакан под стул, достал бумагу и кисет. Ловкими движениями пальцев скрутил новую сигарету. Прикуривая, обратил внимание на двух женщин, входящих в магазин «Уиливер и К°», расположенный на первом этаже кирпичного здания, появившегося в городе за время его отсутствия. На женщинах были надеты модные шляпки. Плечи прикрыты шалями. Пышные юбки обшиты множеством оборок. Сразу же приходила мысль, что туалеты дам куплены, скорее всего, в Сент-Луисе или даже Нью-Йорке.

— Женщины вечно пытаются все переустроить и улучшить на свой лад, — Делвуд продолжал жевать табак. — У них, наверное, это в крови, черт бы их побрал!

— Ты правильно говоришь, — согласился Гилберт, дотронувшись до полей шляпы, и глубоко затянулся.

Весеннее солнце жарко пригревало, обещая скорый приход лета. Гилберт очень любил летнюю пару в живописных горах Монтаны. Любил слепящую синеву высокого неба, пологие холмы, испещренные яркими полевыми цветами, запах сосновой хвои и зреющих ягод. Наряжаясь в роскошные летние одежды, природа словно бы прятала свои сокровища от алчных людских глаз среди буйства красок.

Еще раз затянувшись, Гиб почувствовал, как на него неожиданно навалилась тоска по далеким годам, проведенным в Стайлзе. Хотя, жалеть, особенно, и не о чем. Он прослыл в округе скандалистом. Время от времени, устраивал потасовки и драки, будоража городок. Вспомнив о своей скандальной репутации, решил оценить совершенное им после отъезда из Стайлза.

Ему исполнилось тридцать четыре года. Он должен завершить дело, в успех которого твердо верил, и которым можно будет похвастаться.

Доктор Меткалф столько раз пытался втолковать ему, что важно делать что-нибудь стоящее и полезное. Вспоминая об этом, Гиб сомневался, что сможет направить свою сообразительность и силу на что-то стоящее и полезное для окружающих. Он планировал отправиться на восток и построить роскошный дом, где сможет успокоиться, усесться в мягкое кресло, словно король, и сказать себе: «Гиб, старина, все в порядке. Не волнуйся!» Возможно, доктору Меткалфу его планы показались бы несерьезными, но Гилберта Бута вполне устраивали такие мечты.

— Что ты озираешься, парень? — поинтересовался Делвуд. — Наверное, убегаешь от кого-нибудь? Или отдыхаешь и заскочил сюда проездом?

Гиб пристально посмотрел на старика.

— Ты слишком любопытен. Раньше человек мог просто заявиться в город, не докладывая никому о своих намерениях!

— Просим прощения, — саркастически заметил Делвуд, расстегнул верхнюю пуговицу брюк и громко икнул.

— По правде говоря, я приехал по одному делу к доктору Меткалфу, — сообщил молодой человек.

Лицо Делвуда стало серьезным.

— Доктор умер. Несколько месяцев назад. Если быть точным, около семи месяцев.

Стул Гиба ударился передними ножками о тротуар. Парень оторопело глядел на владельца салуна.

— Это случилось в прошлом октябре, — пояснил Делвуд. — Несчастный случай по дороге в Руби Элли. Коляска перевернулась. А доктора нашли неподалеку со сломанной шеей.

Гилберт вспомнил высокого, степенного человека, разъезжающего по городку и окрестностям в черной блестящей коляске. Руки задрожали, к горлу подступил комок. Парень поспешно схватил стакан и глотнул виски.

— Ему устроили хорошие похороны, — продолжал рассказывать Делвуд. — Очень хорошие. Люди приходили со всей округи, от самого Диар Лоджа, чтобы почтить память уважаемого доктора Меткалфа.

Гилберт снял шляпу, провел по волосам вздрагивающими от волнения пальцами. Его дело может провалиться.

— Оказалось, что доктор очень хорошо позаботился о себе, — объяснил Делвуд. — Говорят, он вкладывал деньги в горные разработки где-то в Калифорнии. Оставил вдове около ста пятидесяти тысяч долларов.

— Вдове? — Гиб даже подпрыгнул на стуле.

— Да, он в свое время женился на девушке из Чикаго.

Сто пятьдесят тысяч! Гиб мысленно разразился проклятиями. Он чуть было не высказался вслух, но спохватился и придержал язык. Потирая заросший подбородок, попытался придать лицу печальное выражение.

— Не знал, что у него была жена.

Делвуд уныло покачал головой и прищурился.

— Кстати, очень порядочная женщина. Предупреждаю тебя на тот случай, если в твоей голове появились какие-нибудь шальные мысли. Вообще, говоря о женщинах, я всегда удивляюсь, почему тебя еще не пристрелили из-за них?!

Гилберт продолжал курить и молчал, погрузившись в раздумья. Он был ошеломлен сообщением Делвуда. Вдова. Доктор оставил ей все.

«Боже Всемогущий! — подумал он, — это уж чересчур!»

— Она лечит кое-кого из больных.

— Женщина-врач?

— Да. Ведь поблизости нет другого доктора, кроме ветеринара из Диллона. А он, в основном, лечит скот.

Женщина-врач. Гилберт знал одну в Калифорнии. Она носила грубые горняцкие ботинки, у нее были черные усы и слабость к красивым мужчинам.

— Жена доктора лечит, в основном женщин и молодежь, — сообщил Делвуд. — Но не стесняется осматривать и взрослых мужчин. Миссис Меткалф вытащила осколок пистолетного капсюля из глаза Джима Ферри. Заштопала нескольких ковбоев, чересчур разгулявшихся в воскресенье вечером, — Делвуд толкнул Гиба в бок, ковыряя при этом во рту зубочисткой. — Тебе хотелось бы, чтобы твой нос осматривала женщина-врач? Надеюсь, ты не собираешься сделать ей какую-нибудь гадость? — настороженно нахмурился трактирщик.

Замечания Делвуда начинали раздражать.

— Буду весьма признателен, если ты перестанешь порочить мое доброе имя! — проворчал Гиб.

— Черт побери, я и не знал, что у тебя есть доброе имя, — хохотнул Делвуд. — Да, вспомнил. Тобой совсем недавно интересовались двое свирепых парней. Похоже, им не терпится добраться до Гиба Бута. У одного из них было сильно пожеванное ухо.

Гиб не выдержал и выбранился вслух, использовав при этом весь запас известных ему богохульств. Он должен был догадаться, что Уайли и Траск пойдут по следу. Если эти придурки доберутся до него, перед ним замаячит реальная возможность присоединиться к доктору. Однако на его похороны не соберется народ со всей округи. Никто не выразит уважения к его памяти. Будет большой удачей, если его похоронят на церковном кладбище.

Гилберт допил виски и с сожалением подумал о том, что, если бы у него была хоть половина мозгов миссурского быка, он тут же сел бы на дилижанс и убрался подальше от Стайлза.

Делвуд подтолкнул его локтем, кивнув на противоположную сторону улицы.

— Погляди-ка туда, Гиб.

Две дамы выходили из магазина «Уиливер и К°». Те самые, на которых Гилберт обратил внимание. Одна была высокая, стройная. Другая — маленькая и пухлая.

— Высокая — вдова доктора, — сказал Делвуд. — Вторая — жена Джорджа Уиливера. Миссис Уиливер — королева города. Она всем тут заправляет. Миссис Меткалф — принцесса, заместитель главнокомандующего.

Дамы неторопливо шли по другой стороне улицы. Миссис Уиливер что-то говорила, вдова доктора внимательно слушала. Миссис Меткалф была одета во все черное. Она была очень элегантна. Ни мужских ботинок, ни усов… Женщины уверенно и спокойно шли по тротуару.

Гилберт задвинул стакан под стул и поднялся на ноги, пряча раскуренную сигарету за спину.

— Встань, Дел.

Делвуд неохотно поднялся. Королева и принцесса подплывали все ближе. Гилберт дотронулся до полей шляпы, приветствуя их.

— Леди…

— Леди, — точно эхо повторил Делвуд, но даже не побеспокоился о том, чтобы спрятать бутылку.

— Добрый день, мистер Петти! — поздоровались дамы.

Гилберт, словно зачарованный смотрел на вдову доктора. Тонкие черты лица, высокие скулы, нежная белая кожа. Блестящие светло-каштановые волосы убраны под небольшую шляпку с закругленными полями. Под черной шерстяной шалью — плиссированное платье с высоким воротником. Она бегло взглянула на него, сердце молодого человека забилось учащенно. Глаза цвета морской волны напомнили аквамарины, виденные Гилбертом в Мексике.

Она казалась немного озадаченной, словно пыталась предположить, кто же этот незнакомый мужчина. У Гилберта на лице тотчас же появилась улыбка, которую он приберегал для благовоспитанных дам: искренняя, дружелюбная, без тени непочтительности.

Улыбка возымела нужное действие. Озадаченность и настороженность исчезли с лица женщины. Она скромно опустила ресницы. И удалилась, оставляя за собой еле уловимый лимонный запах. Гиб молча смотрел вслед. Вдова доктора шла грациозной упругой походкой, гордо подняв голову. Гилберт мысленно сравнил ее с черным лебедем, скользящим по водной глади.

— Сядь, — отрезвил его Делвуд. — Если бы ты поглядел на себя со стороны, — усмехнулся он. — Стоишь с разинутым от удивления ртом. И все твои мысли написаны на твоей физиономии.

Гиб сел. Он представлял себе жену доктора Меткалфа не такой молодой. Она должна быть гораздо солиднее и упитаннее. Наверное, принцесса умела вытаскивать осколки из глаз и штопать повздоривших ковбоев. И вместе с тем, у нее был нежный, доверчивый взгляд, словно у неискушенной девочки!

— Она слишком молодая для доктора, — сказал он.

— Но достаточно взрослая и осмотрительная, чтобы держаться подальше от таких парней, как ты.

Гилберт вспомнил изящную фигуру и манеры настоящей благовоспитанной леди.

— Она не в моем вкусе, Дел.

— Богатая и красивая женщина устроит любого мужчину, — фыркнул Делвуд.

Сигарета обожгла Гилберту пальцы. С досадой отшвырнув окурок в сторону, парень подумал, что вдова доктора, возможно, слышала о нем. Скорее всего, доктор упоминал. Хотя вряд ли вдавался в подробности.

Задумавшись, мысленно составил четкий план предстоящих действий. Необходимо привести себя в порядок и хорошенько выспаться. Завтра же явиться в дом доктора Меткалфа, выразить соболезнование вдове и постараться добиться ее благосклонности. Так или иначе, он получит то, за чем приехал!


Джулия Меткалф сидела в массивном кожаном кресле Эдварда, положив руки на большой письменный стол из красного дерева, и безучастно глядела на лежащий перед ней листок бумаги. За час удалось написать несколько строчек о том, почему необходима правильная вентиляция помещений. Заметку нужно было отнести в редакцию газеты «Сентинел» к следующей пятнице. Джулия по собственному опыту знала, чем больше и старательнее поработает над черновиком, тем содержательнее получится статья.

Покусывая кончик ручки, женщина пыталась сосредоточиться и вернуться к рассуждениям о пользе проветривания помещений и вреде газовых плит. Однако все ее мысли снова и снова возвращались к другому.

«Гилберт Бут», — думала она. И неожиданно произнесла:

— Гилберт Бут…

Потом заставила себя сосредоточить внимание на статье и написала на листке: «Научный взгляд на бытовую санитарию доказывает, ничто так не способствует сохранению крепкого здоровья, как свежий воздух в доме. Некачественная вода и застоявшийся воздух содействуют распространению болезней.

Чистый воздух, чистая вода, исправная канализация, неуклонное соблюдение правил гигиены, хорошая освещенность комнат — служат залогом сохранения здоровья всех членов семьи».

Джулия подумала о своем доме, о скопившейся по углам пыли и саже. Было неприятно вспоминать о том, что давно пора заняться весенней уборкой. Джулии стало даже неловко от того, что она сама наплевательски относится к исполнению проповедуемых истин.

… «Достаточно небольшого потока холодного уличного воздуха, чтобы теплый, застоявший воздух поднялся вверх, это воспрепятствует оседанию копоти в комнате». Мысли Джулии снова вернулись к высокому широкоплечему мужчине, который встретился ей у салуна «Бон Тон». Одежда и обувь Гилберта были выпачканы грязью. На лице — многодневная щетина… Внешность молодого человека, как и его репутация, должна была оттолкнуть, напугать, встревожить. Но доброжелательный взгляд серых глаз обезоруживал, даже несколько обескураживал. Ни одна женщина не сочла бы такой взгляд оскорбительным. Совсем наоборот.

«Боже милосердный, — подумала Джулия, — Гилберт Бут покинул город из-за того, что совершил убийство. Если верить Луизе Уиливер, перед побегом он скомпрометировал половину женского населения Стайлза. Миссис Джулию Меткалф уважают, не миновало еще и года после смерти ее мужа. Ей нет никакого дела до этого человека, он не должен ее интересовать!»

Джулия продолжала писать:

«Если воздух в вашей спальне свежий и прохладный, он благотворно влияет на глубокий и крепкий сон…»

В телеграмме говорилось: «Расплатиться по счетам…»

Джулия отложила ручку и достала из ящика стола пожелтевший, помятый листок. В который раз, расправив на столе клочок бумаги, прочитала послание: «Отправляюсь на восток. Скоро буду в Стайлзе. Расплатиться по счетам. Гиб Бут.»

Он приехал, чтобы получить деньги? Или за что-то отомстить? Несмотря на все услышанное о молодом человеке, Джулия не могла представить, что Гилберт собирался свести счеты с Эдвардом.

Часы пробили половину одиннадцатого; Все утро она думала о телеграмме и Гилберте Буте, словно больше нечем заняться!

Джулия снова обмакнула перо в чернила, чтобы написать заключение. Но ни одна здравая мысль не приходила в голову. Отступив от последней строчки, приписала пониже:

«В следующем номере автор рассмотрит вопросы правильного освещения жилых помещений, влияние света на зрение. И затронет проблему экономного использования электричества».

Промокнув лист, перечитала написанное. Идеи, излагаемые в статье, едва ли были оригинальными. Она позаимствовала их из медицинских книг и журналов. Но читатели газеты наверняка найдут их достойными внимания.

Она вздрогнула от стука дверного молотка. Углубившись в мысли, не услышала шагов на крыльце!

Джулия встала из-за стола, поправила шпильки в распавшейся прическе. Вышла в прихожую. В дверь нетерпеливо постучали еще раз, узорчатые дверные стекла слегка зазвенели.

— Иду! — крикнула Джулия и поправила черное шелковое платье. Эдвард часто говорил, что черный цвет ей очень идет. Бледная кожа, синие с зеленоватым отливом глаза и светло-каштановые волосы делали ее очаровательной в любой одежде.

— Но черное, — ласково улыбаясь, говорил когда-то муж. — Делает тебя таинственной и загадочной.

Теперь Джулия носила черное платье ежедневно, в знак траура по мужу. Она мельком взглянула в зеркало и подошла к двери.

Он стоял на крыльце. На красивом, с правильными чертами лице застыло ожидание. Хорошо вычищенную шляпу держал в руках. Темные волосы тщательно расчесаны, подбородок и щеки гладко выбриты.

— Мэм, меня зовут Гилберт Бут. Я был другом доктора.

Джулия почувствовала, как дрогнуло сердце.

«Нервы, — подумала она. — У меня расшалились нервы». И торопливо ответила:

— Да, мистер Бут. Предполагаю, что вы зайдете.

Сегодня он выглядел совершенно другим человеком. Свежевыстиранная рубашка, безукоризненно завязанный узкий галстук. Под пиджаком черный модный жилет, расшитый серебряными нитями. Молодой человек смотрел на хозяйку дома со спокойным достоинством. Выражение лица было доброжелательным, безобидным.

— Я Джулия Меткалф, — показалось, что она говорит слишком сдержанно, немного сурово. — Пожалуйста, входите.

— Мэм, — учтиво сказал Гилберт, входя в прихожую.

У него были широкие плечи и сильные горняцкие руки, с большими, квадратными кистями, похожими на медвежьи капканы.

— Очень сожалею о случившемся, — ясные серые глаза излучали сердечность и скорбь. — Доктор Меткалф был самым лучшим из встреченных мной людей.

— Его всем недостает, — ответила Джулия, печальным вдовьим голосом. И разрешила себе окинуть бесстрастным взглядом фигуру вошедшего.

«Здоровый мужчина, — подумала она. — Восхитительно здоровый и сильный».

— Он, наверное, говорил вам обо мне…

Нетерпение в голосе молодого человека развеселило Джулию.

— Да, Эдвард очень много рассказывал о вас. И другие горожане — тоже!

Гилберт посмотрел настороженно и несколько смущенно.

— Мэм, я не знаю, что вы обо мне слышали. Однако уверен, что все истории несколько преувеличены.

Джулии понравилась готовность гостя обсуждать эту тему. Видимо, он открытый, прямой человек.

— Мистер Бут, я не отношусь к тем женщинам, которые строят свои суждения на сплетнях, — успокоила Джулия. — Вне всякого сомнения, у вас есть недостатки, как у каждого человека. Однако должна заметить, что на недостатки окружающие обращают обычно больше внимания, чем на достоинства!

Ей хотелось, чтобы гостю было уютно в ее доме, чтобы он не чувствовал себя скованно. Она старалась помочь ему, так же, как и любому другому человеку. Доброжелательность хозяйки прямо-таки преобразила парня. Глаза оживленно заблестели, осторожность исчезла, губы расплылись в самой обаятельной улыбке.

— Приятно слышать, мэм! Очень приятно.

У него был такой вид, будто он только что получил в награду медаль. Джулия слегка засомневалась, не слишком ли простодушно себя ведет, не слишком ли доверчива?

— Проходите и садитесь, — пригласила она сдержаннее и холоднее.

— Большее спасибо.

Они прошли в комнату, тишину которой нарушало только тиканье маленьких золотых часов. Издалека доносился приглушенный шум дробилки компании «Континентальная». Так как работа на обогатительной фабрике не прекращалась ни днем, ни ночью, то горожане давно свыклись с постоянным гулом и обращали на него внимания не больше, чем на резкий порыв ветра, от которого подрагивают и дребезжат оконные стекла.

— Чай скоро будет готов, — сказала Джулия, приглашая Гилберта сесть на черный диван.

Но гость оставался на ногах до тех пор, пока хозяйка не опустилась в мягкое глубокое кресло, обитое голубым плюшем. Молодой человек сел на диван, положив шляпу на колено. Джулия сообразила, что должна была взять шляпу из его рук в прихожей. Обычно, это делала Мэри Херли.

— Сейчас у меня нет служанки, — извиняясь, пояснила она. — Все девушки отправились в Бьютт. И моя служанка уволилась в прошлом месяце.

Движением, свидетельствующим о привычке чувствовать себя непринужденно, Гилберт положил руку на спинку дивана.

— Я слышал, что туда подались многие служанки.

— Вам рассказал мистер Петти? — удивилась Джулия осведомленности гостя.

— Да, мэм.

Она представила, как Гилберт Бут и Делвуд Петти сидят перед «Бон Тоном», пьют виски, курят и обсуждают нехватку служанок в Стайлзе.

— Наверное, мы будем вынуждены из-за этого увеличить плату.

— Неужели?

Гость слушал заинтересованно, и Джулия, ободрившись, продолжала:

— Во время весенней и осенней уборок в домах девушки, практически, обирают нас. Если можно так выразиться, — она немного подумала, нет ли в замечании какого-нибудь неприличного скрытого смысла. — Все женщины почти в отчаянии.

— Представляю себе.

Молодой человек вертел в руках шляпу и улыбался Джулии приветливо и понимающе. Вернее, улыбались его глаза.

«У него очень умные глаза», — подумала женщина. — Эдвард всегда огорчался, что такой умный парень, как Гилберт Бут, растрачивает себя попусту…»

— Я получила вашу телеграмму, но не знала, куда отправить ответ, — сожалела Джулия. — Прискорбно, что вам пришлось проделать такой путь. И лишь для того, чтобы узнать о смерти Эдварда. Не могу ли я быть вам полезной?

— Нет, мэм. Я возвращаюсь на восток. Просто решил заехать, поздороваться, узнать, как дела.

«Бог мой, — подумала Джулия, — сделать крюк в четыреста миль из Солт-Лейк-Сити только для того, чтобы поздороваться? Действительно, необыкновенный поступок!»

— Вы очень внимательны, мистер Бут, — поблагодарила она и поинтересовалась: — Куда вы сейчас направляетесь?

— В Массачусетс, мэм.

— Да, конечно, ведь там ваш дом, верно?

Во время войны Эдвард служил хирургом в пятьдесят седьмом полку массачусетских добровольцев. Он подружился со многими солдатами, в том числе и с Гилбертом.

— Да, мэм.

Они замолчали. Никто не осмеливался продолжать разговор. Отряхивая с рукава шерстинки, оставленные кошкой, Джулия отметила про себя, что Гилберт Бут не слишком искусный собеседник. Но было приятно молчать с человеком, не пытающимся преподнести себя в лучшем свете. Гарлан Хьюз, управляющий компании «Континентальная», кажется, только и ждет, когда закончится траур, чтобы тут же наброситься на нее. При каждой встрече он, так или иначе, упоминает о своей незаменимости в роли мужа.

— В телеграмме вы написали об оплате по счетам…

Гилберт слегка наклонился вперед, принялся старательно изучать серебряную запонку, украшающую ленту его шляпы.

— Это просто шутка, мэм. Понимаете, в молодости я доставил доктору довольно много неприятностей… Хотел извиниться. Другими словами, заплатить по счетам.

Чуткость молодого человека растрогала Джулию. Как бы Эдвард порадовался такой разительной перемене в характере Гиба.

— Не нужно извиняться, мистер Бут, — успокоила она. — Может быть, иногда ваше поведение заставляло Эдварда немного поволноваться. Однако он всегда вспоминал о вас с большой теплотой и любовью.

— Очень признателен вам за добрые слова, мэм, — благодарно взглянул на Джулию Гилберт. — Большое спасибо.

На кухне задребезжал чайник. Хозяйка поднялась.

— Закипела вода, — пояснила она. — Я на минутку отлучусь.

Гилберт тоже поднялся.

— Да, мэм.

Женщина вышла. Она была тонкая и гибкая, словно ива. Турнюр платья слегка колыхался. Оставшись один, Гилберт тихонько присвистнул и обрадованно подбросил вверх шляпу. Лучше быть и не могло: он не вызывает ни малейшего подозрения у вдовы. Более того, она им очарована — это слишком очевидно!

Сложив руки за спиной, молодой человек прошелся по комнате. Довольно привлекательно и мило. Особый уют в комнате создавали мягкие кресла, громадный диван и резное пианино. Хотя обстановка недостаточно шикарная для женщины, унаследовавшей приличное состояние! Наверняка, принцесса планирует построить особняк, возможно, такой королевский дворец, о котором мечтает Гилберт…

Он остановился возле пианино. Рядом с пюпитром стоял коротенький свечной огарок. Нотная тетрадь раскрыта на мелодии «В слезах я тоскую о тебе». На крышке пианино стояла фотография доктора. Она, по всей видимости, была сделана недавно. У доктора изрядно поредели волосы. Густые усы опускались на квадратный волевой подбородок Эдварда Меткалфа, но лицо было таким же добродушным, каким запомнил его Гиб.

Доктор был прекрасным человеком. Гилберту подумалось, что ни у кого он не встречал столько благородства, сколько у Эдварда. Такие люди должны жить до ста лет. Тяжело думать, что доктора нет в живых. Наверное, Джулия, скучает и тоскует по нему!

Он подошел к окну, оно выходило на юго-восток. На широком подоконнике дремала кошка. Яркое весеннее солнце освещало горы и зеленеющие первой травой холмы. Ничего нет прекраснее гор и холмов Монтаны Если бы этот дом принадлежал Гилберту, он сорвал бы тяжелые бархатные шторы с окон, чтобы солнечные лучи свободно проникали в комнату. Он снял бы ковер со стены и все здесь тщательно выскреб и вымыл. Гилберт поглядел на запыленные стены, и этажерку, на мутные стекла ламп. Провел пальцем по подоконнику и неодобрительно поглядел на оставшийся след.

— Должна извиниться за беспорядок, мистер Бут, — Джулия вошла неслышно и стояла посреди комнаты, держа, в руках серебряный поднос. — Надо было заняться уборкой еще несколько недель назад, но я все время очень занята. Ухаживаю за больными до приезда нового доктора. А также отвечаю за проведение общественных мероприятий по санитарии в городском совете.

— Не стоит объяснять, мэм, — разговор об уборке в доме неожиданно натолкнул его на мысль о том, что есть верный способ завоевать доверие и признательность вдовы доктора. Гилберт вытер пальцы о брюки, расчистил на столике место для подноса, сдвинув в сторону медицинские журналы.

Джулия поставила поднос на стол.

— Теперь, когда Мэри Херли ушла, у меня остался только один работник. Вы, наверное, знаете Мориса Суэйна, мистер Бут?

Гилберт, конечно же, помнил грустного Мосси, вечно жалующегося на изувеченную спину. Мосси не был лентяем, но Гилберт не смог бы представить его, перетаскивающим в гостиной мебель.

— Да, мэм. Мы служили в одном полку. А затем вместе приехали вслед за доктором в Стайлз.

— Война — единственное, что мы никогда не обсуждаем с Мосси, — поделилась Джулия, усаживаясь в кресло.

— Ему пришлось трудно на войне.

— Разве не всем было трудно? — вздохнула Джулия.

Пока заваривался чай, она расставила чашки и блюдца. Гилберт, не говоря ни слова, наблюдал. Было трудно представить, о чем он думает. Однако Джулия чувствовала, что молодой человек замечает и понимает намного больше, чем кажется.

— Я мог бы предложить свои услуги, мэм.

— В качестве кого, мистер Бут? — удивленно спросила Джулия.

— В качестве работника на время весенней уборки в доме.

Джулия перестала расставлять приборы, не вполне понимая, что он имеет в виду.

— Вы знаете девушку, которую я могла бы нанять?..

— Не девушку, мэм. Я имею в виду себя.


Глава 2


— Леди! Леди! — Луиза Уиливер постучала молоточком. — Леди, попрошу внимания. Мы не можем сплетничать целый день!

Джулия взглянула на миссис Уиливер. Луиза положила молоточек, поправила корсаж платья персикового цвета, обшитого многочисленными оборками и принялась раскладывать на кафедре бумаги. Именно она настояла, чтобы выступающие на заседаниях дамы, пользовались кафедрой. По заявлению Луизы, кафедра придает встречам женщин более деловой вид.

— Сегодня необходимо обсудить вопрос о проведении ярмарки, посвященной Дню Независимости[1 - День Независимости — национальный праздник США, празднуется с 4 июля 1776 года.], — звонкий голос Луизы заглушил тихие смешки и шепоток. — Надеюсь, присутствуют все члены комитета? — она вопросительно посмотрела на Дороти Кейди. Обязанностью Дороти было назначать заседания и оповещать о них членов комитета.

— Все, за исключением самой красивой девушки нашего праздника, — лукаво ответила Дотти.

Послышался смех. Дотти весело взглянула на Джулию и подмигнула. Луиза, словно не услышав реплики, продолжала докладывать:

— Миссис Рената Блюм отвечает за аукцион, миссис Эмма Редферн — за спортивные состязания, а миссис Хэриет Тейбор — за пикник. Особенно приятно сообщить, что мистер Макквиг организует выступление духового оркестра!

Джулия с трудом сдерживала улыбку. Дотти и Луиза составляли необычную пару. Они были близкими подругами. Но, вместе с тем, разительно отличались друг от друга и внешностью, и характерами. Луиза заботилась о соблюдении приличий, тщательно ухаживала за волосами, носила самые модные туалеты. Дотти гораздо проще относилась к жизни. В каштановых локонах женщины поблескивала седина. Одежду она предпочитала удобную, потому не любила новых нарядов. У обеих женщин были взрослые дети. Однако, несмотря на то, что обе они годились Джулии в матери, Луиза Уиливер и Дороти Кейди были самыми лучшими ее подругами. Когда Джулия впервые приехала в Стайлз в качестве невесты Эдварда Меткалфа, они встретили молодую девушку очень приветливо и постарались сделать все возможное, чтобы та чувствовала себя, как дома.

— Думаю, Дотти, что тебе известно мое мнение по этому поводу? — сказала Луиза, отвечая на очередной протест подруги. — Зачем поощрять женское тщеславие и позволять мужчинам обращать внимание только на внешние данные? Но я вовсе не против, если вы желаете подискутировать. Кто хочет высказаться?

Дотти окинула комнату внимательным взглядом в поисках поддержки. Одни женщины сидели с довольным видом, другие смущенно отводили глаза. Никто не произнес ни слова.

— Насколько я понимаю, дискуссии по этому поводу не предвидится, — Луиза ударила молоточком. И этот стук прозвучал погребальным звоном по идее конкурса на звание самой красивой девушки праздника.

Луиза перешла к следующему пункту повестки дня. Джулия смущенно и растерянно посмотрела на Дотти. Она с удовольствием поддержала бы подругу, но в последнее время, все чаще, у нее возникали разногласия с миссис Уиливер. Луиза почему-то считала поведение Джулии неприличным для положения вдовы.

— Не понимаю, что заставляет тебя разъезжать по всей округе, общаться со всякими людьми, изображая из себя доктора? — удивлялась Луиза. — Денег тебе хватит, чтобы прожить три жизни. Лучше обновила бы в доме обстановку…

Луиза считала, что соблюдение приличий играет важнейшую роль для репутации любой женщины, а особенно для благородной леди. Джулия соглашалась, да, конечно же, Луиза права. Но она не сумела бы отказать в помощи беременным женщинам и больным детям, не могла допустить, чтобы их лечил ветеринар из Диллона. Что касается дома, то он и так достаточно уютен и вполне устраивает ее. Хотя, конечно, после смерти Эдварда и ухода Мэри Херли выглядит несколько мрачновато. Понятно, что это можно исправить с помощью весенней уборки. Размышляя об этом, вспомнила о Гилберте Буте. И Джулию охватила волна неясного предчувствия.

— Мистер Гарлан Хьюз любезно согласился организовать поединки по борьбе среди юношей, — продолжала Луиза. — Мистер Барнет Кейди готовит соревнования по бейсболу, мистер Аб Эймз — состязания по бурению, а миссис Меткалф отвечает за демонстрацию кадров на проекторе, — Луиза отложила список и спросила Джулию: — Что у нас по программе?

— Снимки святых мест Палестины. Эдвард заказал их очень давно, а прислали только что.

Женщины грустно вздохнули. Они все обожали Эдварда. Каждое упоминание о нем вызывало волну сочувственного шепота.

— Будем ждать с нетерпением, — сказала Луиза.

Затем заговорила Хэриет Тейбор. Она предлагала создать новую комиссию, которая подготовила бы место для пикника. Пикник собирались провести перед началом соревнований по бейсболу. На ее выступление мало кто обращал внимание. В комнате возобновился оживленный шепот. Дотти наклонилась к Джулии.

— Мы с Барнетом можем отвезти тебя на обед к Луизе, если Гарлан не заедет за тобой.

— Гарлан обещал заехать. А он — хозяин своего слова, — шепнула Джулия.

Дотти ободряюще и несколько фамильярно похлопала молодую женщину по руке, но той стало немного не по себе от этого дружеского жеста. Скорее всего, Луиза и Дотти считают, что она выйдет замуж за Гарлана, как только закончится траур. Подруги никогда не говорили об этом прямо, но всегда заботились, чтобы Джулия за обедом сидела рядом с Гарланом. И назначали его партнером Джулии по висту или крокету. При любой возможности Луиза напоминала Джулии, что Гарлан Хьюз — самая превосходная партия во всей Монтане. Луиза постучала молоточком.

— Давайте перейдем в гостиную, пора обсудить несколько частных вопросов и отдохнуть!

Комната наполнилась стуком отодвигаемых стульев, громкими голосами, шелестом платьев.

Влиятельные дамы Стайлза выходили из столовой Луизы Уиливер, превращающейся в зал заседаний каждую вторую пятницу месяца.

Дотти взяла Джулию под руку.

— Бернет говорит, что Гарлан собирается участвовать в выборах в конституционный конвент в Хелене, — она многозначительно смотрела на Джулию. — Выборы состоятся в ноябре, вскоре после окончания твоего траура. А работать конвент начнет в декабре.

— Ради Бога, о чем ты говоришь? — забеспокоилась и возмутилась Джулия.

— Только о том, что осталось не очень много времени до ноября. Тогда тебе придется решать, что ты собираешься делать в будущем, дорогая. Вот о чем я говорю!

— Не понимаю, какая необходимость в том, чтобы принимать какие-либо решения? — не согласилась Джулия, но Дотти уже отвлеклась и сплетничала с другой дамой, совершенно не слушая подругу.

Эмма Редферн и Хэриет Тейбор занялись приготовлением чая и кофе. Все остальные дамы собрались в гостиной вокруг стола с мраморной столешницей, восхищались букетами первоцветов и тем, как прекрасно они сочетаются с новой каминной ширмой, выполненной в оттенках розового цвета.

Просторный дом Уиливеров был прекрасно отделан и обставлен роскошной мебелью. Именно так и должен выглядеть дом главного торговца Стайлза. По мнению Джулии, достойно зависти было то, что в доме Уиливера жили две служанки, девушки-ирландки, привезенные Уиливером из деловой поездки. Они поддерживали в доме безукоризненную чистоту. Даже зимой ковры были тщательно вычищены, а оконные стекла — прозрачные и сверкающие.

— Давайте поговорим о том красивом дьяволе, который заходил вчера к тебе, — предложила Дотти, взяв Джулию под руку.

Сердце молодой женщины забилось встревоженно.

— Какой красивый дьявол?

— Не надо разыгрывать невинную девочку, дорогая. Об этом все знают.

— Если ты говоришь о Гилберте Буте, то он заходил, чтобы выразить соболезнование!

Дотти пристально взглянула в лицо подруги.

— Он приносит одни неприятности. Тебе следует быть настороже!

— Он абсолютно безопасен, — Джулия чувствовала, что волнуется, ладони неожиданно вспотели.

— Ты так думаешь? Тебя не было здесь, когда весь город был потрясен убийством.

— Ради Бога, теперь он совершенно зрелый человек!

— Тем хуже.

Джулия растерянно посмотрела на Хэриет Тейбор, сидящую за серебряным кофейным сервизом Луизы, приобретенным в магазине Филадельфии. Пенсне Хэриет свисало с внушительного бюста, затянутого в черное шелковое платье. Дама смотрела на молодую женщину проницательным взглядом. Теперь, когда имя Гилберта Бута стало притчей во языцах, Джулия подумала, что не стоит слишком часто попадаться на глаза миссис Тейбор. Она отошла от стола, пожертвовав любимыми глазированными пирожными. Но было уже поздно.

— Гилберт Бут вернулся в город! — провозгласила Хэриет.

Джулия оглядела комнату, делая вид, что замечание не имеет к ней никакого отношения.

— Он заходил к тебе, Джулия. Я ушам своим не поверила, когда мне сообщили, что ты приняла его! — не унималась Хэриет.

В комнате повисла напряженная тишина. Все выжидательно уставились на Джулию. Она нервно облизнула губы. Смешно чувствовать себя смущенной и даже виноватой, когда знаешь, что не совершила ничего предосудительного.

— Он был другом Эдварда, — натянуто сказала она. — Еще до войны. Вы должны это знать.

— Не надо ничего говорить мне о Гилберте Буте, — осуждающе и презрительно заявила Хэриет. — Он убийца и блудник. Ограбил моего мужа и дважды поджигал мой дом.

Атмосфера в гостиной накалялась. Джулия отчаянно и растерянно смотрела на Дотти, словно умоляла подругу поддержать ее.

— Хэриет, ради Бога, — мягко сказала Дотти, — у нас дружеская беседа, а не следствие и не допрос.

Миссис Тейбор пропустила мимо ушей замечание Дотти.

— Что он хотел от тебя, Джулия?

— Он… выразил соболезнование. Держался исключительно почтительно.

— Ему нужны твои деньги, — решительно отрезала Хэриет. Гладко зачесанные волосы прибавляли ее лицу суровости. — Скорее всего, он узнал, что доктор Меткалф умер, и вернулся, решив воспользоваться твоей доверчивостью. У этого человека нет ни капли совести!

Джулия вспомнила, какие у Гилберта учтивые манеры. Он проделал такой длинный путь из Солт-Лейк-Сити лишь для того, чтобы извиниться перед Эдвардом. Она вспомнила Мосси и его глаза, наполненные слезами радости, при встрече с Гилбертом. Старые друзья обнялись и ушли в сарай к Мосси, чтобы вспомнить о прошлом.

— Мистер Бут был очень добр, — довольно резко сказала Джулия. — Хочу вам сообщить, что он предложил мне помощь, пообещал сделать в доме уборку, — она не собиралась докладывать об этом, но, неожиданно для себя, высказалась. Женщины воззрились на Джулию изумленно и молчали, словно решились дара речи от ее безумного поступка.

— Боже мой, — через какое-то время шепнула Дотти с отчаянием.

— Мэри Херли уехала в Бьютт, а у Мосси искалечена спина, — продолжала Джулия. — И когда мистер Бут выразил желание помочь, я с благодарностью приняла предложение!

— О Боже! — воскликнула Хэриет, ошарашенно вытаращившись на молодую женщину.

— О, Джулия! — взвизгнула Луиза, покраснев от негодования и встряхивая безукоризненно уложенными и окрашенными хной волосами. — Ты могла бы взять Бирди. Если необходимо, бери и Терезу!..

Джулия заметила, как переглядываются и перешептываются присутствующие дамы. Но она помнила доброту Гилберта, мягкую улыбку спокойных серых глаз.

— Спасибо, Луиза, за то, что ты так заботлива. Но я приняла предложение мистера Бута.

— Я потрясена! — воскликнула Хэриет.

— Ты всегда потрясена, — уколола ее Дотти. Луиза хлопнула в ладоши, призывая всех к тишине.

— Леди, пожалуйста, пейте чай. Мы должны закончить обсуждение всех дел, — она встревоженно смотрела на Джулию.

Дотти решительно взяла Джулию под руку, провела к окну и усадила на мягкий диван. Они были на достаточном отдалении от остальных дам и могли поговорить откровенно.

— Что ты знаешь о Гилберте?

Джулия вздохнула, сдерживая раздражение. Ей двадцать восемь лет. Десять лет она была замужем. Семь месяцев вдовствует. Занимается медицинской практикой и прекрасно знает природу человека. Однако все обращаются с ней, словно с наивной девочкой, не способной определить дурен или хорош человек.

— Он изменился, Дот. Но если даже и остался прежним, не сможет сделать мне ничего плохого.

— А ты знаешь, что он натворил? Джулия снова тяжело вздохнула.

— Знаю. Среди бела дня застрелил какого-то человека на Мейн-Стрит. Дурно вел себя с девушками. Вместе с Ли Тейбором пытался запустить какой-то шар, наполненный горячим воздухом. А вместо этого, загорелся дом. Но тогда все было по-другому. Город был диким, люди были другими.

Было не похоже, что Джулия сумела убедить подругу.

— Мы не знаем, чем Гилберт занимается сейчас и что собирается делать в городе. Джулия, помни, пожалуйста, одно: Эдвард очень заботился о тебе.

— Ради Бога! Я взрослая женщина!

— Богатая женщина. Красивая, молодая, богатая женщина. Без мужа, — спокойно сказала Дотти, выделяя каждое слово, чтобы подчеркнуть значительность того, что пытается внушить подруге. — Я не говорю, что Хэриет права по поводу намерений Гилберта Бута, но, пожалуйста, помни: он может быть очаровательным и почтительным, если хочет достичь своей цели. Не забывай об этом!

— О, Дот!

— Пообещай, что будешь осторожна… Джулия была удивлена, что всегда беспечная и веселая Дотти, так встревожена и обеспокоена.

— Не волнуйся, Дотти, — пообещала Джулия подруге, — со мной все будет хорошо.


В конюшне пахло так, как обычно пахнет в любом хлеву: прелым сеном и лошадиным потом. Но Гилберту запах конюшни Тейбора напомнил о прошлом. Бывало, зимними ночами, когда старый Леви Тейбор засыпал, они вытаскивали четырехместные сани и катались на них всю ночь. А еще украдкой проводили на сеновал девушек, если больше негде было погреться! Однажды они с Ли утащили и спрятали ружья грабителей, угрожавших выпустить им кишки. Зато после бандиты расплатились с ними золотым пятидолларовиком. Им пришлось выкупать свое оружие у парней. Когда Леви узнал об этом, он отволок мальчишек к начальнику полицейского участка. И друзья провели в тюрьме двота суток, наслаждаясь каждой минутой!

Гилберт встряхнул головой, словно хотел отогнать воспоминания и попросил друга:

— Ли, мне нужна лошадь. Ты не выручишь?

— Конечно, Гиб, выбирай!

Ли очень изменился, превратившись в здоровенного детину. Когда-то пшеничные волосы потемнели. Молодой человек отрастил густые усы. Но самое главное — в нем не было отчаянного паренька, готового на все. Он был суров и мрачен, словно раз и навсегда разучился улыбаться и радоваться.

— У меня мало денег, Ли.

— Оставь, заплатишь, когда сможешь! — махнул рукой друг.

Гилберту не хотелось просить у Ли в долг, но в карманах осталось всего семьдесят долларов наличными. Приходилось каждую неделю выкладывать Делвуду семь долларов за комнату. Каждый день хотелось есть. Чтобы хорошо выглядеть, он принимал каждые два дня горячую ванну и отдавал в стирку кое-что из одежды.

— Отправляешься прямо сейчас? — спросил Ли.

— Что ты имеешь в виду?

— Может быть, посидишь со мной немного? Вспомним старые времена, поболтаем… — уныло предложил Ли.

Гилберт колебался. Ему надо было зайти в магазин Уиливера, чтобы купить необходимые инструменты. Конечно, печально, что такому горняку, как он, придется копаться в пустых выработках. Но ему необходимо добыть немного золотого песка, чтобы перебиться какое-то время. А легче всего добыть песок именно в отвалах.

— Конечно, Ли, с удовольствием, — согласился Гиб. Ему было приятно, что Ли относится к нему, как к старому другу. А то, после разговора с Делвудом, Гилберт решил, что его ненавидят все горожане.

Они прошли через конюшню в маленькую конторку.

— Как твои? — спросил Гилберт.

— Мама в порядке. Отец умер шесть лет назад.

— Очень жаль, — Гилберт вспомнил старика Леви. Хэриет Тейбор могла свести в могилу кого угодно. — Значит, конюшня теперь твоя?

— Я только управляю. А принадлежит она маме. Вовсе неудивительно, что Ли такой мрачный.

— Не женат?

— Нет. А ты?

— Кто за меня пойдет? — усмехнулся Гилберт.

Ли закрыл дверь конторки и указал другу на стул без одной ножки. Открыв нижний ящик письменного стола, достал бутылку и пару стаканов.

Гилберт отказался от выпивки.

— Не хочешь выпить за старые времена? — удивился Ли.

— Будем считать, что примкнул к движению трезвенников!

Ли печально улыбнулся.

— Кажется, маме придется изменить мнение о Гилберте Буте!

— Боже, как хочется дожить до этого дня!

Ли слегка развеселился, наполнив стакан до краев.

— Рад видеть тебя, Гилберт. Действительно рад.

Гибу захотелось курить. В груди затаилась тупая боль. Он был слегка раздражен и раздосадован. Джулия ясно дала понять, что не одобряет курильщиков. Потому-то Гилберт решил на время отказаться от сигарет. Однако, если он пил спиртное, то не мог обойтись без курева. Пришлось временно отказаться и от выпивки. Заигрывать с девушками он также не станет, чтобы до Джулии не дошли слухи о его грешках. Единственным дозволенным развлечением оставался бильярд. И возможность переброситься вечером в карты с завсегдатаями «Бон Тона».

Гилберт утешал себя, что, отказываясь от столь приятного времяпрепровождения, сможет сэкономить немного денег. Вполне вероятно, сдержанность поспособствует скорому завершению плана и возможности получить деньги Джулии.

Гилберт взглянул на старый сейф. Тот самый, в который они с Ли заглядывали не единожды. Друзья брали оттуда всего по нескольку долларов. И лишь однажды потратили их на шлюх.

— Твой отец замечал когда-нибудь пропажу денег?

Ли отрицательно покачал головой.

— Деньги считает только мама. Думаю, она подозревала нас.

— Это единственный сейф, который я ограбил, — Гилберт любовался старым железным шкафом. — А ведь у меня был к этому талант. Мог бы разбогатеть, если бы занялся этим делом всерьез.

— Когда сейф не заперт по-настоящему, я не считаю это взломом, — усмехнулся Ли. Гилберт притворно удивился.

— Он был закрыт, черт возьми!

— Хорошие были времена, верно, Гиб? — неожиданно развеселился Ли и снова помрачнел.

— Конечно, было замечательно.

Ли вел себя словно человек, не ожидающий от жизни ничего хорошего. Но ведь он молод. Наверное, ему не больше тридцати.

— Похоже, тебе надо хорошенько встряхнуться, Ли! — озабоченно сказал Гилберт. — Может быть, сходим вечером в «Бон Тон»? Поиграем в карты, посмотрим на девочек, — предложил он.

Ли отвел глаза в сторону.

— Не хочется. Но все равно, спасибо тебе, Гиб!

Гилберт подумал, что, наверное, миссис Тейбор постаралась приструнить сына. И теперь, когда умер старый Леви, держала Ли в узде.

— Пожалуй, мне пора, — поднялся Гилберт. — Спасибо за лошадь. На днях собираюсь съездить в Даблтри Галч. Навещу Ролли Брауна. Говорят, старик все еще охраняет жилу, которую обнаружил с Диггером.

Ли допил виски.

— Ты слышал, что Диггер умер?

— Делвуд рассказывал мне. Диггера покусали гремучие змеи. Эти два старых дурака не позволяли никому отлавливать их. Так тряслись за свой участок, что никого к нему не подпускали! Пару раз чуть не подстрелили и нас, помнишь?

— Да, помню, — Ли печально улыбнулся.

— Малышка Диггера выросла. Я видел ее, работает в «Бон Тоне». Превратилась в красивую женщину!

— Да, — тяжело вздохнул Ли.

Гилберт замолчал, увидев, как насторожился приятель. И подумал, не связан ли печальный вид старого друга с Сарабет Браун? Несколько лет назад Ли действительно был неравнодушен к девушке-метиске, дочери Диггера. Гилберт задумчиво почесал в затылке и хотел заговорить об этом. Но передумал и промолчал. Какого черта? Он приехал в Стайлз не для того, чтобы вмешиваться в чужие дела! А тем более, в чью-то личную жизнь!

— Что скажешь насчет ужина в «Пикаксе» сегодня? Я слышал, что от их пищи еще никто не умер! — он по-дружески похлопал друга по плечу.

— В шесть часов там всегда подают горячее печенье! — немного оживился Ли.

— Звучит неплохо.

— За ужин плачу я.

— Замечательно, — согласился Гилберт.


Гилберт покинул конюшню и отправился в магазин Уиливера, чтобы прицениться к горным инструментам. Немного оглядевшись, засомневался, стоит ли вообще покупать их. Наверное, китайцы просеяли каждую песчинку на Котонвуд Крик. Они чертовски упорны. Заброшенные участки, после их промывки становятся абсолютно чистыми. Они копались даже на речных перекатах и ямах.

Он вспомнил о тех временах, когда с Ли шнырял по аллеям Чайнатауна, надеясь заглянуть в притон, где курят опиум, увидеть китаянку, семенящую на маленьких уродливых ножках. Они заходили в магазин Чарли Суна, чтобы послушать рассказ о пользе змеиной мази. И всегда восторгались его скороговоркой, когда Чарли объяснялся по-английски.

Гилберт задумался. И начал кое-что соображать. Змеиное масло. Чарли Сун. Деньги Джулии… Совершенно неожиданно вырисовывался план дальнейших действий. Настолько сложный и интересный, что парень замер, словно вкопанный, перед витриной с посудой и ножами. Он не сразу заметил, что к нему подошел служащий магазина, пока тот не кашлянул, привлекая к себе внимание.

Отделавшись от назойливого продавца, Гилберт направился к двери. Выйдя из магазина, посмотрел на небо. Ехать в Даблтри Галч было поздновато, он не успеет вернуться оттуда к ужину с Ли. Тем лучше. Надо трезво обдумать план, все рассчитать верно. Убедиться, что план достаточно разумный, пока дела не зашли слишком далеко.

Он поднимался вверх по Мейн-Стрит, глубоко вдыхая свежий вечерний воздух. Вокруг сновала публика. Люди с деловым видом входили и выходили из транспортной конторы, бакалейного магазина Блюма и Первого национального банка Стайлза. Мимо с грохотом проезжали повозки и коляски, извозчики переругивались и щелками хлыстами. Бездельники, лениво расположившиеся у входа в дома, безучастно наблюдали за происходящим.

Действительно, город стал респектабельным, важным, деловым. Раньше он был совершенно не таким. Тогда по ночам вместо трех работало более двадцати салунов. Казалось, каждая живая душа торопится разбогатеть, напиться, убить или быть повешенной. Перестрелки, уличные стычки, были таким же привычным явлением, как и круглосуточное пьянство. Доктор Меткалф еле успевал вытаскивать пули и накладывать швы. А сейчас этим занимается его вдова — леди! Действительно, трудно поверить!

Вспомнив о Джулии, Гилберт зашагал быстрее, решив отправиться в дом миссис Меткалф, выслужиться перед ней еще раз. Он начал хорошо, но прежде, чем получит деньги, за которыми явился, ему предстоит сделать очень много.

Дом доктора находился у Котонвуд Крик, в миле от города, рядом с дорогой к Макалистеру. Гилберт шагал, с удовольствием любуясь величественными кедрами и елями. Разглядывая холмы, усыпанные яркими весенними цветами, вдыхая свежий и чистый воздух. И чувствовал, как улучшается настроение. Сунув руку в карман, нащупал кисет. Он бросил курить, свежие весенние запахи ощущал сильнее, словно обострилось чутье.

Навстречу ему от дома спешил Мосси.

— Ну, что скажешь, Гиб?

Мосси показался самым жалким существом на свете. Квадратный, с кривыми ногами и непропорционально длинными руками. Спина согнута от ревматизма. Вчера, взглянув на Гилберта, он заплакал. Видно, Мосси никак не может забыть о войне. Постоянно думает о страшных событиях шестьдесят четвертого года. О заживо сгоревших парнях.

— Подумал, что не мешает все осмотреть, — ответил Гилберт, показывая на дом. — Придется крепко попотеть!

Мосси скорбно и обиженно посмотрел ему в глаза.

— Ты считаешь, что я плохо содержу дом?

— Ну что ты, Мосси, я вовсе не хотел тебя обидеть. Ты молодец. Просто кое-где необходимо закрепить доски. Миссис Меткалф дома?

— Она ушла в долину на вызовы.

Гилберт разочарованно вздохнул. Он с нетерпением ожидал момента, когда услужливостью и доброжелательностью добьется расположения миссис Меткалф. Но, все-таки, решил осмотреть дом.

Мосси тащился за ним следом. Дом был двухэтажный, добротный, обшитый снаружи досками. Ставни и двухэтажная веранда выкрашены зеленой краской. На стенах — красивые рельефные украшения.

Перед домом росли две искривленные яблони. Кустарник с многочисленными побегами разросся у самого входа. Изящный белый забор вокруг дворика, похоже, служил больше для украшения, нежели для какой-нибудь другой цели.

— Куда ведет этот вход? — поинтересовался Гилберт, указывая на боковую дверь, рядом с которой висел большой колокольчик.

— В приемную доктора, — сообщил старик. — Люди звонят в колокольчик по ночам, когда им нужна помощь, — на глазах Мосси показались слезы. — Миссис Меткалф много помогала доктору. Он всегда говорил, что без нее ему никогда не управиться.

— Она не слишком много внимания уделяет хозяйству, — Гилберт наклонился и поднял кровельную дранку, упавшую с крыши.

— Она очень вкусно готовит, — вступился старик.

— Неважно, как она готовит. Вести хозяйство — теперь наша задача, Мосси! Хорошенько выспись сегодня. Завтра начинаем весеннюю уборку в доме.

Во двор въехала коляска доктора. Запряженная в нее лошадь высоко поднимала ноги. Джулия правила сама. На голове женщины была надета широкополая шляпа, защищавшая лицо от солнца.

Вежливо улыбаясь, Гилберт пошел навстречу.

— Добрый день, мэм!

— А, мистер Бут! Очень рада, — было ясно, что Джулия действительно рада его видеть. На щеках выступил нежный румянец, а удивительные глаза обрадованно засияли.

— Мне тоже очень приятно, мэм! — молодой человек говорил искренне, воодушевленный сияющими глазами женщины.

Мосси перехватил у Джулии вожжи, Гилберт помог спуститься. На ней был черный костюм, оттенявший белую кожу и блестящие светло-каштановые волосы. Молодой человек готов был поспорить, что яркая одежда сделает Джулию более очаровательной.

— Я хотела увидеться с вами, прежде чем вы приступите к работе, — озабоченно сказала Джулия. — Надо обсудить, что предстоит сделать.

Гилберт откашлялся.

— Мэм, если не возражаете, то просто скажите, что нужно сделать и возвращайтесь к своим делам! Не люблю работать, когда за мной наблюдают!

Ветерок играл лентами шляпы и кружевным гофрированным воротником платья.

— Вы говорите, совсем, как Мэри Херли. Она всегда напоминала, что хорошо осведомлена о ведении хозяйства. И делает все так, как считает нужным. Спасибо.

— У нас, служанок, одинаковые привычки, мэм.

Джулия засмеялась, и Гилберту стало очень приятно. Ему всегда доставляло удовольствие смешить женщин, особенно таких красивых, какой была Джулия.

— Это дранка с крыши? — она увидела, что он держал в руках узкие планки.

— Да, мэм. Я поднимусь наверх и все проверю. Заодно, не мешает осмотреть трубу. Сделаю все, что потребуется!

Джулия оценивающе оглядела его, по выражению лица было понятно, что женщина довольна произведенным осмотром.

— У вас много талантов, мистер Бут.

— Да, мэм, — согласился молодой человек и неожиданно почувствовал, что краснеет.

Джулия взглянула на маленькие золотые часики, висящие на поясе.

— Сегодня вечером я ухожу. Но сейчас у меня есть немного времени. Когда закончите осмотр дома, заходите на чашечку кофе. И ты, Мосси, тоже.

Направляясь к дому, Джулия улыбалась. Молодой человек внимательно смотрел вслед. Плотная ткань юбки слегка колыхалась в такт шагам. Турнюра сегодня не было. Узкие бедра женщины трудно было назвать роскошными, как, впрочем, и маленькую грудь.

— Она замечательная женщина, Гиб, — сказал Мосси.

— Кажется, ты прав. Самая подходящая жена для доктора.

Мосси повел лошадь на задний двор. Гилберт в раздумье стоял перед домом. Он почувствовал, что, по всей видимости, и правда, понравился Джулии. И задумался, не сможет ли получить помимо денег, что-нибудь достаточно привлекательное?..

Но тотчас же вспомнил о докторе и несколько смутился. Джулия была женой Эдварда Меткалфа. Черт побери, она порядочная женщина! Кроме того, он находится здесь с вполне определенной целью, не должен отвлекаться даже если на пути к этой цели, его будет соблазнять что-то другое.


Глава 3


Тусклый лунный свет струился на землю, обрисовывая вершины холмов, лощины и небольшие рощицы. В ночном морозном воздухе витал аромат можжевельника и шалфея. По холму от дома Луизы Уиливер спускалась коляска, направляясь через центр города к дому Джулии. Женщина радовалась, что захватила с собой теплые перчатки. Была благодарна своему спутнику за плед, которым он укрыл ее ноги. Она была рада тому, что обед у Луизы, наконец-то, закончился. Джулия с трудом вникала в смысл разговоров за столом. Беседа, в основном, касалась местной политики и налогов. Ни одну из этих проблем Джулия не считала для себя интересной.

— Луиза сказала, что пыталась уговорить тебя съездить в Денвер за покупками, верно? — поинтересовался Гарлан.

Джулия искоса взглянула на него. Красивое лицо, с четкими чертами. Намечающийся второй подбородок. Гарлан начинал полнеть. Можно предположить, что через несколько лет он станет обладателем довольно солидного брюшка.

— Да, она уговаривает меня с самого начала весны, — подтвердила Джулия. — Но я никак не могу решить, необходимо ли мне что-то покупать!

Гарлан поглядел на Джулию. На полных губах появилась мягкая ироничная улыбка.

— Моя дорогая, Джулия. Неважно, что тебе надо купить. Имеет значение только то, что ты хотела бы приобрести! Ты не должна скупиться, Джулия!

— Зачем тратить деньги бездумно? — немного раздраженно спросила она. Ее всегда смущало напоминание о ее богатстве. Барнет Кейди, мух Дотти и адвокат Эдварда, а также мистер Кулидж, президент Первого национального банка вкладывали свои деньги в инвестиции горных и железнодорожных компаний, в муниципальные облигации и недвижимость. Но Джулию это не интересовало. По ее мнению, она не сделала ничего, чтобы заработать эти деньги. И никак не могла привыкнуть к тому, что неожиданно разбогатела.

— Бережливость — замечательное качество для женщины, — заметил Гарлан. — И все-таки предлагаю тебе рискнуть частью наследства и купить акции «Континентальной».

Джулия удивленно и озадаченно посмотрела на него. Она слышала, что сейчас не самое удачное время для вложения денег в эту компанию. На шахтах добывали бедную руду. Компания приостановила выплату дивидендов. Гарлан увольнял рабочих. И только благодаря таким небольшим рудникам, как «Хай Топ» и «Эмпайет», да фермерам из долины Стайлз еще не превратился в город-призрак.

— Никогда бы не подумала, что сейчас подходящее время для покупки акций «Континентальной»! — сказала Джулия.

— Наоборот, — пояснил Гарлан. — Покупать акции лучше всего тогда, когда цена упала. Если найдем богатую руду на четвертом уровне, держатели акций, скупившие их по низкой цене, будут гордиться собственной предусмотрительностью!

Джулия ничего не понимала в спекуляциях с прогорающей шахтой. У Гарлана, конечно же, больше опыта, чем у нее. Когда он впервые приехал в Стайлз шесть лет назад, руда компании «Континентальная» ничего не стоила. Став управляющим, Гарлан построил новую дробильню, нанял людей на работу и завез новое оборудование. Открыл богатое месторождение. Все это принесло огромные прибыли держателям акций.

— Я должна прежде посоветоваться с Барнетом, — сказала Джулия.

— Не обязательно ставить в известность о покупке акций Барнета. Покупку могу совершить я. Все, что от тебя требуется — чек на получение денег.

— Хорошо. Я подумаю, — уклончиво ответила Джулия.

Ей хотелось поскорее прекратить этот разговор. Меньше всего удовольствия доставляло обсуждение дел Континентальной биржи! Эдвард незадолго до смерти купил двести акций. Однако теперь они не стоили и сотой доли суммы, которую он потратил.

Джулия откинулась на спинку сиденья, полной грудью вдыхая свежий весенний воздух, вслушиваясь в затейливые голоса лесных обитателей. Коляска выехала за городскую черту, топот лошадиных копыт и задорное позвякивание уздечек, не нарушали незатейливую мелодию просыпающейся природы.

— Дотти и Луиза беспокоятся о тебе, — после небольшой паузы произнес Гарлан. — Мы все встревожены.

— Обо мне не следует беспокоиться. Я чувствую себя замечательно. У меня слишком много дел. Совсем не остается времени для хандры. Хотя я очень скучаю по Эдварду!

— Я имею в виду, этого Бута.

— О, Боже! — Джулия была раздражена не на шутку. Она сыта по горло дружескими советами и предостережениями! Хэриет Тейбор устроила неприятную сцену на глазах у самых уважаемых дам Стайлза. Наверное, Луиза и Дотти подговорили Гарлана присоединить свой голос к хору прорицательниц, видящих все в черном свете.

— Уверен, что ты считаешь его другом Эдварда, — начал Гарлан. — И этот тип надеется убедить тебя…

— Он на самом деле был другом Эдварда! Эдвард вспоминал о нем не столь часто, но искренне любил мистера Бута. Можешь спросить у Мосси.

— На твоем месте, я не стал бы полагаться на мнение Мосси. Речь идет об оценке достоинства человека, — недовольно и поучительно сказал Гарлан. — Бут умеет приспосабливаться и может быть очень опасным.

Опасным! Джулия состроила недовольную гримасу в сторону.

— Эдвард был бы доволен тем, что я достойно приняла мистера Бута в его доме! Уверена в этом!

Гарлан ничего не ответил. Он молчал какое-то время, словно давал Джулии возможность обдумать собственную глупость. Через несколько минут заговорил снова, продолжая настаивать на своем:

— Я не знаком с этим человеком. Однако слышал о нем много нелестного. Исходя из этого, можно сделать вывод, что такого человека, каким является мистер Бут, ни одна уважающая себя женщина не должна принимать в своем доме!

— Я не желаю обсуждать с тобой этот вопрос, — заявила Джулия, но Гарлан, казалось, не слышал протеста и продолжал говорить поучительно и терпеливо.

— Посмотри на ситуацию его глазами. Умирает старый знакомый. Оставляет привлекательную вдову — женщину с благородным сердцем и огромным наследством. Возможно, ей одиноко. Она нуждается в мужской дружбе и крепкой руке. Принимая во внимание эти факторы, мистер Бут решает, что нельзя упускать возможность добиться благосклонности миссис Джули» Меткалф.

Джулия пренебрежительно махнула рукой, затянутой в перчатку, словно отгораживаясь от предостережений Гарлана.

— Мистер Бут возвращается на восток. Он остановился в Стайлзе лишь для того, чтобы навестить Эдварда. До приезда в город, он ничего не знал ни о его смерти, ни о моем существовании!

— Это сказал тебе он, а ты поверила. Он самонадеянный и лживый человек, Джулия! И вознамерился завоевать твое доверие. А затем лишить тебя и денег, и доброго имени!

У Джулии иссякло терпение.

— Никогда не слышала подобной ерунды, — отозвалась она. — Сегодня днем мистер Бут заходил на кофе и не сказал ни слова, которое можно было бы расценить как оскорбление. Совсем наоборот, был чрезвычайно внимателен и уважительно разговаривал со мной.

Она вспомнила те тяжелые минуты, когда рассказывала об обстоятельствах смерти Эдварда. Глаза Гилберта наполнились слезами. Она тоже немного всплакнула. Мосси и вовсе не мог сдерживать слез. Они сидели втроем, глядели в чашки и ощущали невыразимую печаль.

— Ты должен с ним познакомиться, — предложила Джулия. — И обязательно поймешь, что твои подозрения беспочвенны!

Они свернули на север. Коляска катилась по дороге, ведущей к ущелью, мимо посеребренных лунным светом кустарников, валунов и темных рядов высоких тополей.

Гарлан молчал сурово и осуждающе. Когда коляска подкатила к дому, осмелился высказаться решительно:

— Я не хочу видеть тебя униженной и обманутой, Джулия! И никогда не прощу себе, если с тобой случится что-то неприятное!

— Ради Бога, успокойся. Со мной ничего не случится, — Джулия свернула плед и положила его на сиденье. — Я в состоянии позаботиться о себе!


В дверь стучали. Кто-то настойчиво звал:

— Миссис Меткалф!

Джулия проснулась, словно ее толкнули. Прищурилась оттого, что солнце ярко освещает комнату. Господи? Где это она? Заснула прямо в кресле! Затем вспомнила. После того, как Гарлан привез ее с обеда домой и уехал, она осталась одна. Ей было одиноко. Она чувствовала странную неуверенность и беспокойство. Не могла заснуть, долго ворочалась в кровати. Потом встала, надела халат, обула тапочки и спустилась в уютный кабинет Эдварда. Джулия часто приходила сюда, когда не могла заснуть.

— Мэм? Вы дома? — кто-то снова постучал и позвал ее.

Джулия встала, споткнулась о ковер и откликнулась:

— Иду! Иду!

Быстро спустившись в прихожую, открыла входную дверь. На крыльце стоял Гилберт Бут. С черной ковбойской шляпой на голове и премилой улыбкой на лице. Молодой человек поспешно снял шляпу.

— Явился на службу, мэм.

— О, мистер Бут, — растерянно сказала Джулия, кутаясь в ночной халат. — Я совершенно о вас забыла. Вернее, не о вас, а о сегодняшних планах. Мы решили начать уборку в доме! — Джулия тряхнула головой и обнаружила, что коса расплелась, густые волосы упали на плечи. — Входите, — пригласила она. — Довольно прохладно, не правда ли? Больше похоже на октябрь, чем на май!

Гилберт передернул плечами, потер озябшие руки и вошел в дом, — Да, мэм. Слегка прихватывает, — он выглядел мужественным и красивым в поношенных хлопчатобумажных брюках и теплой овчинной куртке.

— Пройдите к плите, погрейтесь! — пригласила Джулия, когда они вошли в кухню. Собираясь предложить гостю кофе, сообразила, что плита давно остыла и кофе некому было согреть.

— Не узнаю себя, — с виноватой улыбкой сказала она. — Не растопила плиту, не сварила кофе!

Открыв топку, стала раздувать угли, не остывшие за ночь.

— Я уезжала вечером. Затем уснула в кресле. В кабинете Эдварда, — и подумала: «Интересно, зачем я это объясняю ему?»

Гилберт внимательно осматривал кухню. Корзину для дров, пол, покрытый линолеумом. Ящички, банки для продуктов, аккуратно надписанные еще Мэри Херли. Он рассматривал каждую вещь с таким внимание, словно пытался запомнить все детали.

На рабочем столике сидела кошка, старательно вылизывая лапу.

— Привет, кошка, — поздоровался Гилберт. Кошка презрительно и насмешливо взглянула на него, не прекращая умываться.

— Это Пчелка, — объяснила Джулия. — Ей десять лет. Она была совсем крохотная, когда Эдвард принес ее в качестве свадебного подарка.

Пчелка поднялась, потянулась и великодушно позволила Гилберту почесать у нее за ушами.

— Идите, оденьтесь, мэм, — предложил гость. — Я растоплю плиту и сварю кофе.

Джулия выпрямилась.

— Это моя забота.

— Я займусь приготовлением завтрака с удовольствием.

Их взгляды встретились. Со стороны могло бы показаться, что молодые люди слишком долго смотрят друг на друга, и пауза немного затянулась. Джулия почувствовала, что начинает краснеть.

— Кофе и кофемолка здесь, — торопливо объяснила она, указывая на сервант, в котором, словно солдатики, выстроились баночки. — Кофейник — на плите. Молоко — в леднике, под навесом. Вода — за домом.

— Я бы все нашел, мэм, — молодой человек держался непринужденно, стоял перед ней спокойный и уверенный, засунув руки в боковые карманы куртки. Одним словом, чувствовал себя прекрасно.

— Спасибо, мистер Бут, — поблагодарила Джулия и вышла.

Быстро прошла через прихожую и стала подниматься по лестнице. Зайдя в комнату, села на край кровати и попыталась сосредоточиться. Она поступила безрассудно и даже неприлично, принимая Гилберта в такую рань, одетая в ночной халат. Даже кровать не застелила! Он причесан, вежлив. Однако смотрит на нее чересчур понимающе, многозначительно… А может, она только вообразила?

И тотчас же вспомнила предостережение Дотти:

— Будь настороже!

И слова Гарлана:

— Он самонадеянный человек!

Джулия вскочила и быстро прибрала постель. Подоткнула простыни, взбила подушки и застелила цветное стеганое покрывало. Она забыла взять с плиты кувшин с теплой водой и потому пришлось умываться холодной. Тем лучше, решила она, трясясь от холода. Ледяная ванна полезна и телу, и голове!

Надела теплую кофту с длинными рукавами, простую черную юбку. Глядя в зеркало, принялась зачесывать длинные густые волосы. Собрала их в пучок и заколола двадцатью шпильками. Как тщательно ни закрепляй прическу, все равно, через какое-то время длинные вьющиеся пряди выпадут из пучка. Луиза как-то советовала, чтобы прическа лучше держалась, пользоваться помадой для волос. Но у Джулии от помады чесалась кожа на голове, и не нравился запах.

Достав баночку, открыла ее и смазала лицо лимонным кремом. Закрыв баночку, внимательно посмотрела на маленький портрет в позолоченной, украшенной камнями рамке, стоящий на туалетном столике. На фотографии была изображена женщина. Веселые сияющие глаза. Кудрявые светлые волосы. Строгое выражение лица. Джулия вспомнила звонкий голос, веселый смех. Слова, казавшиеся ей тогда смешными и забавными: «Мужчины — мечтательные существа, дорогая! Если с ними хорошо обращаться, они сделают для тебя все, что угодно!»

Положив ладони на столик, Джулия пристально вглядывалась в свое отражение. Кажется, прошло сто лет с тех пор, как она последний раз разговаривала с матерью, сидя рядом с ней за туалетным столиком, уставленным разноцветными бутылочками, баночками, коробочками и нежными пуховками для пудры, похожими на белые облачка. Мама предрекала Джулии красоту, страстность и множество сраженных молодых людей.

— Они будут обожать тебя! — говорила мама. Джулия вспомнила непринужденность Гилберта, улыбающиеся глаза, красивые губы…

— О, мама! — прошептала она.

Отвернувшись от зеркала, села на маленький стул, оббитый бархатом. Она просила Бога дать ей силы, направить по единственно правильному пути. Джулия обращалась к Всевышнему каждое утро и каждый вечер. Но сегодня она молилась намного усерднее…


В плите весело потрескивали дрова, в кофейнике закипала вода. Пчелка ласково мурлыкала и крутилась возле ног Гилберта. Молодой человек по-мужски неуклюже, но усердно смешивал что-то в миске. Рукава черной рубашки были закатаны по локоть, обнажив мускулистые руки. Он растерянно посмотрел на вошедшую Джулию. Вид у него был озадаченный и немного глуповатый.

— Раньше у меня получалось неплохое печенье…

По полу, от банки с мукой к столику, тянулась тонкая белая полоса. Линолеум возле серванта был закапан топленым жиром. Смесь в миске напоминала обойный клей.

— Не думаю, что из такого теста получится вкусное печенье, — вздохнула Джулия.

Гилберт был настолько смущен, что хотелось его утешить, похлопать по плечу. Но она крепко сцепила пальцы.

— Печенье я приготовлю сама, мистер Бут. Будьте любезны, сходите в сарай, поищите Мосси. Может быть, ему понадобится ваша помощь.

Гилберт оживился. Вытер о штаны руки, потянулся за курткой и шляпой.

— Мистер Бут?

— Мэм?

— Вам известны утренние привычки Мосси?

Гилберт понимающе улыбнулся.

— Если я не забыл, его необходимо уговаривать. Иногда по утрам более, чем обычно.

Молодой человек вышел из кухни. Через минуту дверь сарая захлопнулась.

Джулия замела муку, вытерла с линолеума жир, выбросила тесто, приготовленное Гилбертом. Хорошо, что теперь ей не придется упрашивать Мосси. Очень старательный и исполнительный, Мосси становился наутро упрямым и сердитым, если с вечера выпил слишком много.

Она замесила новое тесто и задумалась, где же накрыть стол — в столовой или на кухне? Гилберт отказался принять плату за работу, но с готовностью принял предложение питаться в доме. И все-таки, он больше наемный рабочий, чем гость. Потому Джулия решила, что сегодня они позавтракают на кухне.

Стол был накрыт, печенье только что вынуто из печи, на сковороде шипели картошка и яичница. Джулия услышала, как заскрипела дверь сарая. Послышались приближающиеся шаги, голоса разговаривающих мужчин. Женщина провела рукой по волосам, убедилась, что прическа в полном порядке.

Гилберт и Мосси умылись у насоса и вошли с раскрасневшимися щеками и влажными волосами.

— Доброе утро, Мосси, — поздоровалась Джулия.

— Доброе утро, мэм. Пахнет очень вкусно.

Мосси выглядел довольно бодрым, хотя глаза были воспалены, а нос — лилового цвета.

— Яичница готова, — сообщила Джулия и предложила: — Садитесь за стол!

С уважительным «мэм» мужчины уселись на скрипящие стулья. Джулия поставила на стол тарелки с картошкой и яичницей, разлила кофе в чашки, сняла фартук. Гилберт вскочил и придвинул за ней стул.

— Спасибо, мистер Бут.

— Пожалуйста, мэм!

Пока Джулия читала молитву, мужчины сидели, слегка наклонив головы, со смиренным выражением на лицах. Закончив молитву, Джулия подала им тарелки, Гилберт разломил дымящееся печенье.

— Мне никогда бы не удалось приготовить лучше, — признался он, глядя на Джулию. Ей показалось, что он подмигнул. Зачерпнув ложку малинового варенья, молодой человек добавил: — Хороший, вкусный завтрак улучшает настроение.

— Совершенно верно, — согласился Мосси восторженно, что было для него несколько необычно.

Гилберт держался образцово. Жевал с закрытым ртом. Знал, как надо пользоваться салфеткой, хотя многие мужчины совершенно не представляют, куда ее девать. Молодой человек не расставлял ноги, не клал их на стол. А Мосси торопливо запихивал еду в рот и так размахивал руками, будто пилил дрова.

— Хотите застольную историю? — предложил Гилберт. — Я знаю их множество. Хотите послушать?

— Конечно, — согласился Мосси.

— С удовольствием, — отозвалась Джулия. Сказать по правде, она привыкла к молчаливым завтракам. По утрам они с Эдвардом читали и, обычно, разговаривали за обедом.

Гилберт положил вилку и откинулся на спинку стула.

— Это случилось по пути в Солт-Лейк-Сити. Я ехал из Сан-Франциско на поезде «Юниан Пасифик». Путешествовал в мягком вагоне, а не на досках…

— На досках?.. — не поняла Джулия.

— Так называют место под товарным вагоном, — объяснил Мосси. — Едешь там, когда нет денег на билет.

— Понятно, — ответила Джулия, но казалась немного озадаченной.

— Ну вот, — продолжал Гилберт, — в горах поезда проезжают по деревянным мостам, которые раскачиваются над пропастью глубиной в несколько тысяч футов. Прекрасный вид для тех, кто не очень дорожит жизнью.

— Я видела фотографии, — сообщила Джулия. — Мне кажется, что это довольно опасно.

— Так и есть, мэм. Однажды вечером я присоединился к группе джентльменов в отдельном купе, чтобы спокойно поиграть в карты. Однако игра получилась не слишком дружелюбной! — он внимательно взглянул на Джулию, словно пытаясь выяснить ее отношение к азартным играм.

— Парень, который занимал купе, боялся, что поезд упадет с моста. Единственное, что заставляло его продолжать игру — ящик с бутылками превосходного виски. Никогда в жизни не пил ничего лучше! — молодой человек снова посмотрел на женщину оценивающим взглядом. — Парень так напился, что уже ничего не соображал, потому и проигрывал. Можно сказать, пьяный, он стал чересчур нервным. Его бесила даже упавшая на пол шляпа. Проигрывающий и пьяный джентльмен, скажу вам, не очень приятная компания!

Внезапно Гилберт почувствовал неловкость.

— Может быть, вы не хотите слушать о пьянке и игре в карты, мэм? — он растерянно замолчал.

Джулия отпила несколько глотков кофе и спокойно улыбнулась.

— Я отношу себя к методистам[2 - Методисты — направление протестантизма. Требует точного выполнения церковных обрядов и предписаний.], но думаю, что мне по силам выслушать ваш рассказ.

Гилберт съел несколько кусочков картофеля и яичницы, вытер рот салфеткой и положил локти на стол, совершив первый промах.

— Итак, этот парень, по имени Лиланд, захотел подраться. Виски сделало его достаточно храбрым, чтобы проехать через мост. И для того, чтобы оскорблять нас направо и налево! Проклятый мошенник! — он остановился. — Извините, мэм!

— Конечно, мистер Бут!

— Как раз в это время я предложил поесть. Было около десяти часов утра. А мы всю ночь только пили виски и курили. У Лиланда был собственный повар, который приготовил омлет с ветчиной и сварил кофе. Лиланд немного успокоился. Мы сели, чтобы позавтракать. Только я хотел сказать, какое действие оказывает хороший завтрак на настроение человека, как — бум! — Гилберт ударил кулаком о ладонь. — Поезд остановился, словно ударился о стену. Стол начал съезжать, занавески, зашевелились, вагон раскачивался. Было очень похоже на землетрясение в Мексике. Но это отдельная история! Мы смотрели друг на друга и молчали, вцепившись в тарелки. Земли не было видно. Под нами был только воздух. Я подумал, что мне пришел конец!

— Боже всемогущий! — прошептал в ужасе Мосси. Гилберт выждал еще немного, разломил печенье, намазал его медом, положил в рот.

— А что было потом? — спросила Джулия.

Молодой человек прожевал печенье, отпил немного кофе. Все это время он держал слушателей в напряжении, переводя взгляд с одного на другого. Затем рассказчик поставил чашку, вытер салфеткой рот и продолжил:

— Лиланд стал кричать. И — знаете, что было дальше? Снова — бум! — Гилберт подпрыгнул на стуле. — На этот раз все попадало. И тарелки, и чашки, и омлет. «Святой Боже! Родной Иисус!» — кричал Лиланд, — извините, мэм, — вдруг Лиланда подбросило в воздух, он ударился головой о дверную ручку и потерял сознание. Я ждал, когда же мы ударимся о камни на дне ущелья. И думал, что поезд валится в пропасть совсем не вовремя! Но ничего не случилось. Я подполз к окну. И, — тревога в голосе Гилберта сменилась радостным удивлением, — увидел, что поезд спокойно катит по рельсам дальше. Мы на земле!

— Слава Богу! — воскликнула Джулия. — Итак, поезд не упал.

— Нет, мэм. Отцепилось несколько вагонов, когда поезд почти переехал через мост. Машинист затормозил, чтобы подождать отцепившиеся вагоны. Это был первый толчок. А когда вагоны догнали поезд, они врезались в него. Это был второй толчок. Удар был так силен, что дошел до машиниста! Все тарелки и стаканы в вагоне-ресторане разбились вдребезги. К счастью, никто не погиб! — Гилберт принялся завтракать.

— Это конец?

— Да, мэм. Потом выяснилось, что машинист спал. А поезд вел кочегар. Следовало сначала проехать через мост и только потом останавливаться, ожидать отцепившиеся вагоны.

— А мистер Лиланд?

— Когда он пришел в себя, то никак не мог понять, где находится. Потом мы все успокоились, нам стало очень весело, а Лиланд… — Гилберт покачал головой. — Больше мы его не видели. Он ушел и унес ящик с виски. А нам пришлось искать новое место для игры в карты.

Джулия откинулась на стуле.

— Хорошо, — сказала она, — это — настоящая история. Правда, Мосси?

— Конечно, — ответил старик. Он смотрел на молодых людей радостно и широко улыбаясь.

— Хорошо, что вы ехали не на досках, мистер Бут!

Гилберт громко и довольно засмеялся.

— Конечно. Тогда меня бы уже определенно не было в живых!

Он восхищенно смотрел на Джулию. Лицо женщины залилось румянцем.

— Наверное, пора приниматься за работу, — сказала она, поднимаясь и отодвигая стул.

Гилберт с готовностью поднялся и предложил:

— Я вымою посуду.

— Нет! О посуде позабочусь я! Но вначале покажу вам дом. Вы должны иметь представление о том, что надо будет сделать. Мосси, я буду тебе очень признательна, если ты наполнишь корзину дровами. Мистер Бут, пойдемте со мной.

Гилберт поднимался по лестнице следом за хозяйкой. На втором этаже располагался просторный холл с четырьмя дверьми, по всей видимости, ведущими в комнаты. Джулия подошла к одной двери.

— Это моя комната.

Комната Джулии сразу же понравилась Гилберту. Комната была светлой, солнечные лучи проникали в нее через большие окна, выходившие на крыльцо второго этажа. На широкой кровати лежало цветное стеганое покрывало, на стульях — голубые подушки. Туалетный столик и шкафчик начищены до блеска. В комнате пахло лимоном. И Гилберт вспомнил свежий запах, сопровождающий Джулию. Запах напоминал о детстве, лимонном пироге, дорогом мыле. Утреннее солнце играло в волосах женщины.

Она говорила что-то о занавесках, о стенах, о драпировках и коврах — обо всем, что надо было вычистить, проветрить, сменить. Молодой человек, казалось, слушал хозяйку с предельным вниманием, хотя все это время просто вспоминал, какой она была сегодня утром, когда открыла входную дверь. Глаза немного заспанные, щеки по-детски припухшие. Куталась в большой коричневый халат. Видимо, халат принадлежал доктору, он был Джулии велик. А волосы ниспадали на плечи! Великолепные шелковистые волосы! Несомненно, в только что проснувшейся женщине, есть особая прелесть.

— Сейчас я покажу вам комнату Эдварда. Кое-что я убрала оттуда, но все его вещи пока висят в шкафах.

Гилберт удивился, услышав, что у доктора была отдельная комната. Шагая за Джулией через холл, раздумывал, кому из них принадлежала мысль спать отдельно? Наверняка, ей! Конечно, Гилберта это не касается, но доктор, должно быть, здорово бесился от того, что не может проводить с Джулией каждую ночь!

— Мистер Бут!

— Да? — они вошли в комнату доктора. Здесь было сумрачно. Стояла массивная кровать из орехового дерева. Кругом лежали белые салфеточки. На стенах развешаны фотографии, изображающие европейский ландшафт.

— Я говорила, что первым делом надо проветрить постели.

— Да, мэм. Считаю, что их надо вынести пораньше. На росу. Она впитается, а потом высохнет под солнцем.

Джулия скептически посмотрела на него.

— А если пойдет дождь?

— Занесем постели в дом.

Она собиралась спросить еще что-то, но, слегка поразмыслив, решила больше ничего не выяснять.

— Поручаю вам сделать все самому!

— Именно это мне и надо!

Джулия улыбнулась.

— Тогда, пойдемте. Покажу вам, где хранятся ведра и щетки. А затем оставлю вас вдвоем с Мосси. Кстати, до вашего приезда я ни разу не видела его таким оживленным!

Гилберт воспринял ее слова как комплимент.

— Просто надо знать, как с ним обращаться!

Она неожиданно стала серьезной и озабоченной.

— Вы имеете в виду, что необходимо заставлять его делать то, чего ему, может быть, не хочется?

Она говорила взволнованно. Гилберт насторожился. В ее словах чувствовались осторожность и осмотрительность. Ему показалось, что Джулия опасается, как бы он не заставил ее делать что-то против желания.

— Мосси всегда нуждался в поддержке и поощрении. Вот и все, — успокоил он. — Доктор, бывало, говорил: «Поставьте человека в ситуацию, когда от него чего-то ждут, когда в него верят. Он почувствует себя на высоте!»

Гилберту не был ясен смысл этой фразы. Но Джулию высказывание доктора вполне устраивало. Спускаясь по черной лестнице, Гилберт решил, что принцесса неплохо разбирается в людях. Так что не стоит быть слишком легковерным и самонадеянным.


Глава 4


На следующий день, в воскресенье, был выходной. Гилберт выехал из города и направился на запад. В полумиле от Котонвуд Крик дорога повернула на юг. А молодой человек продолжил свой путь по узкой тропинке, поднимающейся по склону ущелья к плоской возвышенности. Равнина заросла густой травой. Ночью прошел дождь, и тропа была размыта. Дул резкий холодный ветер. Гилберт поглубже натянул шляпу, радуясь, что надел теплую овчинную куртку.

Погоняя лошадь вверх по склону, молодой человек, время от времени, оглядывался на холмы и лощины. По холмам вокруг Стайлза виднелись заброшенные рудники и старые лачуги, напоминающие о временах бума, прошедшего в шестидесятые-семидесятые годы. Тогда население города достигало десяти тысяч человек, из салунов на Мейн-Стрит день и ночь звучала музыка. За лепешки и проституток мужчины платили золотом. Внизу были видны покатые крыши зданий «Континентальной» компании. Острые вершины далеких гор были все еще покрыты снегом.

Стайлз располагался на склоне холма. Мейн-Стрит тянулась четкой линией вдоль Котонвуд Крик. Другие улицы были разбросаны во всех направлениях. Присмотревшись, Гилберт увидел в северной части Стайлза дом Джулии. Припомнив, что еще в этом доме нуждается в ремонте, прибавил к воображаемому списку сломанные рейки в оконных ставнях.

Вчера он целый день напролет мыл стены и потолки мыльной водой при помощи щетки на длинной ручке. Джулия работала в кабинете доктора, а потом ушла, чтобы проведать больных. Но она выкроила пару часов и приготовила прекрасный обед. Даже испекла шоколадный торт. Мосси заметил, что это особый случай. Так как миссис Меткалф не столь часто печет торты и пироги.

Лошадь Гилберта, оскальзываясь, поднималась вверх по размытой тропе, среди зарослей полыни и редких горных цветов.

Скалистые вершины Даблтри Галч были затянуты слабой голубоватой дымкой. Чтобы попасть в ущелье, можно было ехать с другой стороны. Но тогда он потратил бы на дорогу вдвое больше времени. Кроме того, Гилберту не хотелось взбираться по открытому склону прямо перед хижиной Ролли. Конечно, времена, когда лихие головы захватывали чужие участки, давно ушли в прошлое. Но Гилберт подозревал, что Ролли, оснащенный ружьем двенадцатого калибра, об этом даже не предполагает.

Гилберт подъехал к месту выхода породы. Отсюда начинался рудник «Змеиная Скала». Надшахтный копер зарос кустарником, а крепь — полынью и шалфеем. Молодой человек ехал мимо груд песка и камней, извлеченных из глубины и рассыпавшихся от рудника шлейфом. По словам Ли, рудник перестал приносить прибыль задолго до смерти Диггера. В шестидесятые годы Ролли и Диггер перекопали слой земли на глубину около двадцати футов[3 - фут — 0, 3 м.]. И заработали около тридцати тысяч долларов золотом. Но, неожиданно жила ушла в сторону. Братья несколько лет безрезультатно долбили пустую породу и стреляли в воображаемых претендентов на застолбленный ими участок. Вскоре в заброшенной шахте поселились гремучие змеи. Это полностью освободило Ролли и Диггера от работы. Владельцы рудника отдыхали и, лежа на солнышке, дымили трубками.

Гилберт спешился чуть выше поляны, на которой стояли полуразвалившиеся хижины и сарай для инструментов. Посмотрел сверху на холмы, у подножья далеких горных вершин, покрытых снегом. Привязав лошадь на безопасном расстоянии, начал спускаться вниз, стараясь держаться у края поляны, чтобы можно было укрыться за стволами деревьев, если Ролли вздумает начать стрельбу. Хижина старика выглядела удручающе жалкой. Доски прогнили от времени и непогоды. Вокруг трубы провисла крыша. Но из трубы весело струился дымок. Лачуга Диггера ярдах[4 - Ярд — 0, 9 м.] в двадцати от хижины Ролли совсем развалилась. Гилберт встал за толстым стволом дерева и позвал:

— Эй, Ролли!

Ответа не последовало.

Молодой человек решил выйти на поляну. Но, все-таки, передумал. Он окажется прямо на линии огня, если Ролли пустит в ход свою артиллерию!

— Ролли, это Гиб Бут! — снова закричал он. — Я спускаюсь, не стреляй!

Из дверей лачуги прогремели два выстрела.

— Господи! — Гилберт инстинктивно выхватил кольт и плотнее прижался к стволу. Сердце испуганно колотилось. Ли сказал, что Ролли наполовину ослеп. Может быть, он, ко всему прочему, еще и оглох?

— Это Гиб Бут! Ты, старый дурак! — заорал парень. Послышался скрип открывающейся двери, Ролли высунулся в щель и поинтересовался:

— Что ты говоришь?

— Ролли, черт побери! Могу я высунуть нос из-за дерева и не получить от тебя порцию свинца?

Ролли стоял в дверях, держа в руке ружье. Лохматая борода развевалась на ветру. На нем была серая шинель и фуражка, которые он носил, не снимая, после увольнения из армии.

— Черт возьми, похоже, это Гиб, — решил Ролли. — Действительно, наверное, Гиб! Где ты, мальчик?

Гилберт сунул кольт в кобуру и стал спускаться к хижине.

— Сукин сын, ты чуть было меня не пристрелил! — по-дружески встряхнув старика и обняв его за плечи, объявил Гиб.

— Зрение не то, что раньше, — печально сообщил Ролли. Он видел лицо гостя, словно сквозь пленку тумана. — Да, скажу я вам! Совсем мужчина! — он улыбнулся радостной беззубой улыбкой. — Где тебя носило все эти годы?

— Долгая история, дружище, — Гилберт почувствовал запах кофе. — Я здорово продрог. Не угостишь ли чашечкой кофе?

В хижине было неприбрано и сумрачно. Кругом было полно газет. Они висели на стенах, были разостланы на полу. Газетами были даже заткнуты дырки в оконных стеклах. Стол загромождала старая оловянная посуда, пакеты с сушеными яблоками и вяленой говядиной. На плите стоял кофейник, закопченный чайник и сковорода, на дне которой скрючились кусочки жареной солонины.

— Когда ты прибирал здесь последний раз? — поинтересовался Гиб.

— Дай подумать, — Ролл и поскреб грязными ногтями бакенбарды. — Около пяти лет назад. Здесь прибирала Сарабет.

Гилберт оглядел тощую фигуру старика. Под шинелью у Ролли надет свитер, проеденный молью и красная фланелевая рубашка. Он не удивился, увидев на старике штаны армии Союза[5 - Союз — Соединенные штаты.] и шинель, какие носили конфедераты[6 - Конфедераты — воевавшие в гражданской войне 1861-65 гг. за объединение южных штатов, вышедших из Союза (Конфедерация).]. Ролли воевал за Союз, но без особого энтузиазма.

— Ты готовишь себе что-нибудь? — участливо спросил Гилберт.

— Ты знаешь, Диггер умер. Готовил он.

Гилберт подошел к плите, налил себе чашку мутного кофе. Он не представлял, как Ролли ухаживает за собой. Удивительно, как он еще не спалил лачугу и не сгорел сам?

— Почему ты не переедешь в город? Пусть о тебе заботится Сарабет…

Старик уселся на расшатанный стул, положил ружье на колени.

— Я не могу уехать. В горах полно захватчиков. Видно, подкрадывающиеся к шахте захватчики богатых участков стали навязчивой идеей Ролли.

— Когда ты последний раз делал представление на свой участок?

Ролли задумался.

— Не могу точно вспомнить. Как раз перед тем, как Диггер решил полезть к змеям. Они его закусали до смерти.

— Ты купил патент?

— Нет, сэр. Хотя зарегистрировал. Прямо в округе.

Гилберт сдвинул шляпу на лоб и почесал затылок.

— Если ты не платишь сто долларов в год за свой непатентованный участок, его может закрепить за собой любой старатель! И без особых хлопот! Тебе это известно также, как и мне!

Ролли перестал раскачиваться на стуле и угрожающе заявил:

— Я пристрелю любого мерзавца, который посмеет сюда сунуться!

— Глупо! У него будут все права!

Ролли сидел, не двигаясь, запустив в бороду пальцы с распухшими суставами. Гилберт с грустью наблюдал за стариком. Когда-то Ролли был сильным, смекалистым мужчиной. И великодушным. Он всегда укрывал Гиба у себя, если у того случались неприятности.

— Я не хочу, чтобы тебя повесили за убийство!

— Меня это не волнует нисколько! Никто не получит мой участок!

— Его получу я. Слышишь, Ролли?

— Хм?..

— Я займусь участком. Мы будем вести дело вдвоем. Думаю, что здесь есть богатые жилы! Они ждут нас! Ты согласен?

Ролли беззвучно пожевал беззубыми деснами провалившиеся губы.

— Не знаю. Здесь полно змей. Целое гнездо. Они закусали до смерти Диггера.

— У меня есть мыслишка, как избавиться от змей.

— Не желаю никаких охотников! — заявил старик. — Нет, сэр. Сначала мы устроим охоту на змей. А затем появятся мерзавцы, которые захотят отобрать мой участок! Любой, кто попробует сюда сунуться, получит порцию свинца на завтрак!

Гилберт сел на кровать.

— Ты знаешь Чарли Суна?

— Китаец? У него магазин с красным цыпленком, висящим в окне.

— Он самый. Торгует травами и настойками. Делает змеиную мазь и рассказывает, что ей можно лечить все. От женских недомоганий до ревматизма. Он продает яд в Сан-Франциско по четыреста долларов за пинту[7 - Пинта — 0, 47 л.]. — Гилберт замолчал, пристально глядя на Ролли. — Ты знаешь, что на Чарли не действует змеиный яд?

Ролли открыл рот, изумленно уставившись на гостя. Эти слова произвели на старика сильное впечатление.

— Правда?

— Да. Он позволяет змеиным детенышам кусать себя и потом безболезненно переносит укусы взрослых змей.

— Наверное, так делают все китайцы!

Ролли очень заинтересовался. И Гилебрт продолжал:

— Могу поспорить, что Чарли с удовольствием придет сюда, чтобы расправиться со змеями!

Лицо Ролли стало непроницаемым, пальцы вцепились в ружье.

— Не хочу, чтобы сюда приходили китайцы!

— Послушай, Ролли. Чарли придет сюда, чтобы достать змей и сделать из них мазь! Ему не нужен твой участок. Ему нужно поймать змей и получить из них масло!

— Никаких китайцев!

Гилберт тяжело вздохнул. Упрямство и тупая непреклонность Ролли начинали здорово раздражать.

— Когда ты слышал, чтобы китаец отобрал землю у белого?

Ролли надолго задумался, потом сказал:

— Ты прав, Гиб. Такого не случалось никогда.

— Правильно: никогда.

Гилберт выпил еще несколько глотков остывшего кофе и помолчал, давая возможность старику потеребить спутанную бороду и все хорошенько обдумать.

— Черт побери, Гиб! Думаю, что ты прав! — согласился, наконец-то, старик после непродолжительного раздумья. — Конечно, плохо, когда бездействует отличная шахта только из-за того, что в ней поселились змеи. Тем более, что китаец хочет их сварить.

— Я рад, что ты все правильно понял, партнер! — Гилберт поднялся. — Скажу Чарли, что ты согласен. Наверняка, он обрадуется.

— Послушай, Гиб, — Ролли снова забеспокоился, — я не хочу, чтобы здесь копали. Особенно, возле хижины Диггера.

«Вот где деньги! — понял Гилберт. — Видимо, закопаны в земле. Тридцать или сорок тысяч долларов. Достаточная сумма, чтобы обеспечить себе безбедное существование не на один год!»

— Даю слово, старина.

Прежде, чем уехать, Гилберт развел огонь в печи, немного прибрал в хижине, принес воды из родника. Возвращаясь в Стайлз, поздравил себя с тем, как удачно у него все складывается. Еще немного времени и усилий. Он покорит принцессу, и она сама выложит деньги на его предприятие!

Как только Джулия раскошелится, он сгребет денежки и — поминай как звали! Однако он не возьмет все ее деньги. Пятьдесят-шестьдесят тысяч, может быть — семьдесят пять. Свою долю. Конечно, на эти деньги по-королевски не заживешь, но концы с концами можно свести.

И все же, ему было немного не по себе от того, что в эту историю он втянул еще и Ролли. Старика очень взволновала возможность открыть шахту на «Змеиной Скале». Он пытался успокаивать себя размышлениями о том, что Ролли больше нуждается в человеке, который будет присматривать за ним, чем в руднике, приносящем прибыль. И решил переехать в лачугу Диггера, готовить для Ролли приличную еду и прибирать в его конуре. А если сможет пронюхать, где закопаны деньги, то однажды ночью выйдет и выкопает их. И положит в банк, а старика устроит в Стайлзе, где за ним будет ухаживать Сарабет.

На город уже опускались сумерки, когда Гилберт вернулся. Радушным светом сияли окна домов и уличные фонари. Веселая мелодия, исполняемая в салуне, соблазняла зайти, выпить несколько глотков виски, закурить. Но еще больше ему хотелось поехать к Джулии. Он представил ее суетящейся у плиты, щеки у женщины раскраснелись от печного жара. Она готовит ужин. В доме тепло, уютно… После ужина они сядут в гостиной на диване. Он будет смешить ее, рассказывать забавные истории, глядеть в прекрасные, полные восхищения глаза.

Мысль была чересчур соблазнительной, но сегодня молодой человек решил воздержаться. Женщины симпатизировали ему. Когда появлялась возможность и желание, он всегда пользовался женским расположением сполна. Однако испытывал крайне неприятные минуты, когда женщины начинали выть, словно сирены, стоило ему оставить очередную поклонницу. Если он поведет себя слишком решительно с Джулией, все сложится точно так. В этом Гилберт был уверен точно также, как и в том, что Бог создал Моисея.

Конечно, он понимал, что обмануть, забрать деньги не совсем красиво. Но у него не было ни малейшего желания оставлять ее с разбитыми надеждами и болью в сердце!

Всю ночь шел нудный холодный дождь. Под утро в воздухе закружились редкие снежинки. Гилберт появился в доме Джулии к семи часам. Он зашел в кухню, поздоровался с хозяйкой, а потом отправился в сарай, чтобы разбудить Мосси.

Вернулся он один.

— У Мосси разыгрался ревматизм, — пояснил он. — Я все сделаю сам.

По мрачному выражению лица Гилберта Джулия поняла, что Мосси снова напился вечером и еще не протрезвел.

— Я-то подумала, что он исправился! — сокрушенно вздохнула Джулия, выкладывая блинчики на тарелку. — Как он радовался, когда вы вернулись в город.

— Демоны не покидают человека так легко, мэм. Немногие могут справиться с ними.

Джулия поставила тарелку на стол и села напротив Гилберта. Молодой человек завтракал слишком сосредоточенно, настроение у него было подавленное: никаких историй, никакой бравады… Джулия, с нетерпением ожидавшая его шуток, была слегка разочарована.

— Война закончилась почти двадцать лет назад, — заговорила она. — Считаю, что пора давно забыть о ней!

Гилберт пристально взглянул на нее.

— Война не уходит из памяти так легко, мэм, как нам бы хотелось.

— И в вас она тоже засела навсегда?

— Некоторое время я был, точно помешанный, забыл, как человек должен вести себя в мирное время, — пожал он плечами.

Больше он не стал ничего говорить. Джулию мучило любопытство, но она решила промолчать. Через несколько минут встала, чтобы добавить кофе в чашки.

— Вы знаете, что до войны у Мосси была семья? — неожиданно спросил Гилберт, протягивая чашку.

— Первый раз слышу!

— Доктор никогда не говорил вам?

Она покачала головой. Мосси уже жил в Стайлзе, когда она приехала. Джулия никогда не задумывалась над тем, что до войны у старика была другая жизнь.

— Думаю, доктор считал, что личная жизнь Мосси никого не касается, — заметил Гилберт. — Он не любил вмешиваться в чужую жизнь, если человек ему не доверялся.

Джулия села, обмакнула блинчик в сироп.

— Но это вовсе не означает, что доктору не было дела до других людей, — продолжал молодой человек. — Во время войны доктор был лучшим другом солдатам. Он часто спорил с командиром нашего полка, полковником Хейзом. Полковник всегда возмущался, что доктор обращается с нами слишком мягко. А повара хорошо знали, если доктор появился на кухне, когда они приготовили что-то из некачественных продуктов — лучше не попадаться ему на глаза! — он доел блинчики, допил кофе. — А скольким солдатам он спас жизнь! Мы все его боготворили!

Выражение лица Гилберта было совершенно таким же, как у Эдварда, когда тот рассказывал о войне. Это, было одновременно и сожаление и грустная нежность.

— Мосси первое время очень тосковал о семье, — продолжал рассказывать Гилберт. — Он не ел, не спал. Получая из дома письма, сжигал их, даже не читая! Просто поджигал и смотрел, как они горят. И слезы безостановочно катились у него по щекам. Мосси собирались отправить в Вашингтон, в лечебницу для душевнобольных.

Эдвард никогда не рассказывал Джулии об этом. Она вздохнула и положила вилку.

— Как ужасно!

— Мэм? — молодой человек взглянул на женщину так, словно только что вспомнил о ее присутствии. Джулия поняла, что, вспоминая, он больше обращался к себе, чем к ней.

— Тоска по дому может свести человека с ума, — сказала она.

— Доктор помог Мосси справиться с тоской, — в голосе Гилберта слышался какой-то надрыв, словно молодой человек был раздражен. — Жизнь Мосси — его личное дело! Нас она не касается.

Джулия не ответила. Прожив на западе достаточно долго, она видела людей, пытающихся забыть о прошлом. В основном, это были мужчины. Но кое-кто из знакомых ей женщин, тоже хотел бы навсегда забыть прошлое.

После завтрака Гилберт снова поднялся наверх, снова принялся мыть стены и потолки. Джулия прибрала на кухне, приготовила обед и отправилась в кабинет, чтобы закончить статью для «Сентинел».

Через час-полтора, приготовила кофе и поднялась в комнату Эдварда, где сегодня работал Гилберт. Он принял кофе с благодарностью.

— Работа служанки заставляет мужчину хорошенько попотеть, — расправляя плечи, сказал он.

Он был одет в поношенную фланелевую рубашку, которая когда-то, по-видимому, была красного цвета, а сейчас выцвела, но все равно очень подходила к его темным волосам и смуглой коже.

— Вы хорошо и добросовестно работаете, — похвалила Джулия.

Гилберт накрыл ветошью всю мебель и уже вымыл три стены. На подоконнике лежала малярная кисть, которой он выметал пыль из трещин, а также с выступов и карнизов. Джулия чувствовала себя несколько не в своей тарелке из-за того, что он так много работает.

— Не знаю, смогу ли когда-нибудь с вами рассчитаться…

— Мне работа доставляет удовольствие! — успокоил он.

— Я ухожу в Виски Крик навестить одну женщину. Потом у меня дела в городе. Я оставлю на кухне что-нибудь поесть для вас с Мосси.

— Большое спасибо! — поблагодарил молодой человек и подал ей пустую чашку.

Джулия вернулась на кухню. Она приготовила картофель с ветчиной и холодные закуски для второго завтрака. Сполоснув чашку и подумав, не забыла ли еще чего-нибудь, вышла из дома, запрягла в коляску Бискита и выехала со двора.

Дождь прекратился, тучи немного развеялись, но в воздухе висела промозглая, холодная сырость. Поежившись, Джулия замечталась о теплом летнем солнце, Цветах и поющих птицах. Интересно, любит ли Гилберт пикники на природе?

Боже, какие глупые мысли лезут ей в голову! Через неделю он закончит работу, чему будет, несомненно, рад. И уедет. Джулия загрустила и решила не загадывать слишком далеко.

Коляска быстро спускалась по ущелью Даблтри Галч. К тому времени, когда Джулия подъехала к дому Чепменов неподалеку от Виски Крик, из-за туч выглянуло солнце. Воздух согрелся, перестал дуть резкий порывистый ветер. Спрыгнув на землю, Джулия накинула вожжи на столбик забора и достала из-под сиденья медицинский саквояж Эдварда.

— Миссис Чепмен! — окликнула она, шагая по дорожке, выстланной плоскими камнями.

По двору неторопливо расхаживали цыплята и клевали зерно. Козы в загоне жевали жвачку, потряхивали бородами и смотрели на окружающее презрительно-туповатыми глазами. Дом Отиса Чепмена был маленький, построенный из материалов, собранных на ближайших заброшенных рудниках. Крышу крыльца подпирали неотесанные столбы.

Когда стояла хорошая погода, миссис Чепмен сидела на крыльце в кресле-качалке, лущила бобы и горох или штопала носки.

— Миссис Чепмен! Это я — Джулия Меткалф! — снова крикнула женщина.

Дверь распахнулась. На пороге стояла Вера Чепмен, держа в руке метлу. Второй рукой она прикрывала огромный живот, выпирающий под поношенным платьем свободного покроя.

— Нет, вы только посмотрите на себя со стороны! — воскликнула миссис Чепмен. — Почему вы до сих пор носите черное? Пора, пора приукрасить себя!

— Осталось всего несколько месяцев, — оживленно сказала Джулия. Траур был данью уважения памяти Эдварда, а заодно и защитой от слишком ретивых поклонников. Особенно, от Гарлана, который может перейти черту.

Миссис Чепмен пригласила Джулию в дом.

— Я всегда говорила, что живые должны жить! — ворчала она, торопливо подметая крыльцо. — Вы сами можете добиться в жизни очень многого. Это и будет данью уважения вашему покойному мужу!

Дощатый пол в домике был застлан яркими цветными ковриками. На окнах висели белые занавески. Ситцевая шторка разделяла хижину на гостиную и спальню. Из пристроенной кухни доносился запах печеного.

Джулия поставила чемоданчик на стул и критически оглядела миссис Чепмен. Это была высокая, ширококостная женщина. В густых длинных волосах сверкала седина. У Веры Чепмен была нелегкая судьба. Две дочери умерли от дифтерии. Конечно, такая трагедия могла только прибавить морщин на лице женщины. Однако на щеках миссис Чепмен виднелись очаровательные ямочки.

— Как вы себя чувствуете?

— Совершенно нормально, — миссис Чепмен двигалась стремительно. Быстрым движением поставила метлу в угол, попутно смахнула паутину с большого зеркала на стене.

— А как мистер Чепмен?

— Не может спать от волнения. Я ему говорю, не беспокойся. Как ни переживай, ничего не изменишь, если благословил Господь. Бог дал, Бог и взял! Он взял наших маленьких девочек. Но он и благословил…

Прошлой зимой миссис Чепмен пришла на прием, жалуясь на то, что у нее стали отекать ноги. Обследовав ее, Джулия установила диагноз, поразивший обеих женщин — беременность! Вере Чепмен исполнилось сорок восемь лет, у нее уже наступил климакс.

— Это чудо, — радостно заявила тогда миссис Чепмен. — Подарок судьбы! Бог отплатил мне за моих девочек!

Джулия согласилась с таким заявлением, но не собиралась полагаться на судьбу и провидение, а стала тщательно наблюдать за тем, как протекает беременность. Приказывала миссис Чепмен не нагружать больные ноги и спину. Запретила колоть дрова и носить тяжелые ведра с водой. Вера же по-прежнему носилась по дому, как ураган, буквально отмахиваясь от советов и предостережений. Не помогла и беседа Джулии с Отисом Чепменом. Миссис Чепмен пропускала мимо ушей поучения мужа, совершенно не совпадающие с ее собственными убеждениями.

— Вы каждый день отдыхаете? — спросила Джулия.

Над их головами, громко жужжа, пролетела муха и уселась на стене. Миссис Чепмен мгновенно схватила метлу и прихлопнула ее.

— Когда мне отдыхать? Садитесь, пожалуйста, миссис Меткалф. Сейчас я напою вас чаем и угощу теплыми пирожками. Только что напекла.

— Нет необходимости обо мне беспокоиться, — попыталась остановить Джулия, но Вера уже исчезла за ситцевой занавеской.

Джулия вздохнула, сняла шляпу, замшевые перчатки и села за маленький столик. Практику женщины-врача отравляет сознание того, что пациенты не воспринимают ее всерьез. Об этом не раз говорил сводный брат Джулии Рэндал, хирург из Чикаго, когда узнал о ее намерении лечить пациентов Эдварда. Он предупреждал:

— Какой больной станет слушать женщину? Особенно, молодую женщину, не имеющую докторской степени?

Миссис Чепмен быстро вернулась, неся на подносе горку яблочных пирожков и две чашки горячего чая. Поставив поднос на стол, уселась на стул, сплетенный из тростника. Стул натужно заскрипел под ее тяжестью.

— Это самые любимые пирожки Отиса! — весело сказала Вера.

Джулия взяла пирожок, он был мягким и теплым.

— Замечательно пахнет! — сказала она и принялась пить чай.

А миссис Чепмен, глядя на нее, одобрительно улыбалась.

— Вам не помешало бы немного поправиться, миссис Меткалф, — сказала она. — Теперь, когда доктора не стало, да благословит его Господь, вы должны подумать о новом муже. О молодом человеке, который даст вам детей!

Джулия хотела улыбнуться беззаботной, ничего не означающей улыбкой. Но почему-то неожиданно покраснела.

— О, Боже! — только и смогла воскликнуть она и поспешила переменить тему разговора: — Скоро к нам приедет новый доктор. Приедет этим летом!

— В самом деле? — удивилась миссис Чепмен. — Надеюсь, вы имеете в виду не ветеринара из Диллона?

— Нет. Я говорю о настоящем докторе. Мой брат преподает в медицинском колледже Чикаго. И считает, что один из его студентов сможет приехать на практику в Стайлз. Молодой врач приобретет здесь полный профессиональный опыт. В каком-то смысле, ему предстоит интересное путешествие — он поедет на запад!

— Да, — согласилась миссис Чепмен. — А ведь в вашей семье все врачи, верно? Ваш бедный муж, ваш брат, вы…

— Я не квалифицированный врач, — печально сказала Джулия. — Просто пытаюсь помочь людям, пока не приедет новый доктор!

— Ну, миссис Меткалф, не преуменьшайте свои способности! Я, например, ни одному мужчине, кроме своего мужа, не позволю до себя дотронуться. Я родила девочек сама. И если бы вы за меня так не волновались, сделала бы точно так же и теперь!

— Спасибо, миссис Чепмен! Но, несомненно, когда приедет новый доктор…

— Когда приедет новый доктор, очень многие обрадуются. Но я хочу, чтобы за моим ребенком, если в том будет необходимость, наблюдали только вы!

— Ну, что ж, пожалуй, я должна вас осмотреть, — предложила Джулия. Ее очень обрадовало, что миссис Чепмен относится к ней с доверием.

— Не хотелось бы вас слишком торопить, — сказала миссис Чепмен, поднимаясь со стула, — у меня еще столько дел в саду. Пора подоить коз и приготовить Отису обед.

Джулия взяла чемоданчик и направилась вместе с хозяйкой за перегородку. В спальне было светло. Солнечный свет проникал в окно, освещая простую железную кровать, шкафчик и огромный сундук, обитый железными полосами, который после войны Чепмены тащили волоком из Иллинойса.

Джулия аккуратно расправила тощий матрас, набитый сухим кукурузным листом, постелила поверх лоскутного одеяла чистую простыню. Пока миссис Чепмен готовилась к осмотру, достала из сумки стеклянную бутылочку с карболовой кислотой и подошла к скамейке, на которой стояло ведро с водой. Смешав кислоту с водой, тщательно вымыла руки. Эдвард был последователем антисептической системы доктора Листера. И никогда не дотрагивался до больного, не вымыв руки и инструменты раствором карболовой кислоты.

Когда Джулия снова вошла в спальню, миссис Чепмен в ночной рубашке лежала на кровати. Достав стетоскоп, Джулия прослушала сердцебиение плода и мягкими движениями пальцев определила его положение. Как и положено, матка миссис Чепмен была сильно опущена и напряжена. Ребенок пошевелился.

— Боже, какой нетерпеливый! — воскликнула Джулия.

— Как и мои девочки! — гордо заявила Вера. Внутренний осмотр показал, что шейка матки еще не открылась.

— Я думаю, что вы должны родить ребенка на следующей неделе, — сказала Джулия, убирая стетоскоп в чемоданчик. — Вам необходимо есть побольше яиц и молока. И фрукты. Два раза в день пить крепкий бульон. Примерно две унции[8 - Унция — 29, 5 гр.]. Вам нужно набрать сил.

— Ой, миссис Меткалф, — воскликнула Вера, — я здоровая, как целое стадо коров, — женщина быстро поднялась на ноги. Внезапно вскрикнув, упала на кровать, сильно побледнев и удивленно оглядываясь. Джулия бросилась на помощь, пытаясь поддержать женщину.

— Ничего, — вздохнув, спокойно сказала Вера, мягко отстраняя Джулию. — У меня просто закружилась голова. И только!

— Боли нет? — встревоженно спросила Джулия.

— Боли? У меня никогда не бывает боли. Девочек я родила в мгновение ока. Даже не успела подумать ни о какой боли, — хозяйка лачужки уже поднялась и принялась торопливо одеваться. — Не волнуйтесь, миссис Меткалф. Со мной все будет хорошо.

Джулия застегнула чемоданчик и вышла вместе с хозяйкой в переднюю. Она сожалела о том, что у нее нет способностей влиять на людей, уметь что-то внушать им, как мог Эдвард. Когда он приказывал, больные повиновались ему беспрекословно!

— Считаю, что мистер Чепмен не должен надолго отлучаться из дома, пока не родится ребенок. Миссис Чепмен скептически поджала губы.

— Мне совершенно ни к чему глядеть, как он путается под ногами целый день. А если он вобьет себе в голову что-то худое, то начнет беспокоиться, опасаться неизвестно чего. От его волнений и суеты просто некуда деваться!

Джулия знала, что давать советы Вере Чепмен бесполезно. Женщина просто не воспримет их серьезно. Надев шляпу и перчатки, Джулия остановилась у порога и предупредила:

— Как только почувствуете первые схватки, немедленно пошлите за мной! В любое время дня и ночи! Если меня не будет дома, Мосси всегда знает, куда я поехала, — она пожала руку Вере. — Если этот ребенок родится так же быстро, как ваши девочки, я могу все пропустить.

Миссис Чепмен улыбнулась, на щеках снова показались очаровательные ямочки. Облачившись в хозяйственный фартук, пообещала:

— Ни за что на свете не позволю, чтобы вы пропустили роды, миссис Меткалф! Ни за что!


Глава 5


Джулия возвращалась в город. Коляска подпрыгивала и покачивалась, преодолевая пологие подъемы и спуски. Дорогу с обеих сторон окаймляли ровные ряды деревьев и каменистые осыпи.

Горы, холмы, леса пробуждались от зимнего сна. На холмах и в лощинах щетинилась сочная ярко-зеленая трава. На деревьях серебрились молодые листочки. В воздухе витал запах влажной земли, прелых прошлогодних листьев. Джулия жадно вдыхала этот пьянящий терпкий аромат. Теплое солнце ласкало землю лучами. В чистом голубом небе плыли белые пушистые облака.

Глядя на облака, Джулия представляла, что это пухленькие малютки с милыми личиками и нежными ямочками на ручках и ножках. Малыши, словно ягнята, родились весной. Ей представилось, как младенцы приникают к материнской груди, взахлеб сосут молоко. Она даже попыталась найти, рассмотреть среди облаков будущего ребенка Веры Чепмен. И тут же посмеялась над своими фантазиями.

«Глупо!» — решила она. Но снова и снова вспоминала слова и совет миссис Чепмен: «Вам нужно подумать о новом муже, молодом человеке, который сможет дать вам детей!»

Тогда, услышав слова женщины, Джулия поймала себя на нелепой и безумной мысли. Господи, не изменяет ли ей здравый смысл? Однако сейчас, когда она была одна и любовалась божественной картиной пробуждения природы, мысль снова вернулась и обрела ясность и определенность. Она пыталась успокоить себя тем, что Гилберт в их городе проездом. Наверное, это и к лучшему. Такой красивый мужчина, с ласковым взглядом, свободолюбивым, независимым характером и темным прошлым, конечно же, может представлять угрозу для незапятнанной репутации уважаемой и благовоспитанной леди…

Внезапно, почти из-под копыт лошади, шумно хлопая крыльями, вылетела птица. Бискит шарахнулся в сторону, коляска накренилась. Натянув поводья, Джулия стала успокаивать лошадь, бормоча ласковые слова. Скоро Бискит успокоился, а Джулия забыла о причудливых облаках и Гилберте, внимательно следя за дорогой, бегущей под копыта пугливой лошади.


Движение на Мейн-Стрит было оживленным. Маневрируя в бесконечном потоке колясок и груженых фургонов, Джулия, наконец-то, добралась до конюшни Ли Тейбора. Она уже въезжала во двор, когда по улице, буквально в нескольких ярдах от нее, промчалась крытая армейская повозка, забрызгав женщину грязью.

— Проклятье! — выругалась Джулия, остановила Бискита и достала из саквояжа носовой платок.

— Мэм? — улыбнулся помощник Ли, несомненно пребывая в полном восторге от того, что услышал собственными ушами ругательство, вылетевшее из уст благовоспитанной леди.

— Передайте мистеру Тейбору, что я хочу его видеть! — смущенно пробормотала Джулия, вытирая со щеки грязь.

— Да, мэм.

Появился Ли. Ее всегда удивляло безрадостное и мрачное выражение лица молодого человека. Еще более унылым оно стало выглядеть с тех пор, как Ли отрастил усы. Их кончики опускались вниз.

— Доброе утро, Джулия, — поздоровался Ли.

— Доброе утро, Ли, — ей всегда нравился Ли Тейбор, она сочувствовала молодому человеку, потому что его матерью была такая неуравновешенная женщина, как Хэриет Тейбор. — Мосси заметил трещину с правой стороны коляски. Может быть, ты отремонтируешь ее, пока я буду заниматься другими делами?

Ли провел рукой по испачканной грязью оси колеса.

— Здесь работы не больше, чем на час.

— Отлично.

Джулия взяла саквояж, но не успела спуститься, как молодой человек быстро вскочил в коляску и сел рядом с Джулией.

— Я отвезу тебя, куда нужно. Не ходить же по грязи, да еще и с вещами!

— Спасибо, Ли! Ты очень любезен.

Ли хлестнул лошадь.

— Куда поедем?

— Пожалуйста, в редакцию «Сентинел».

Они ехали молча. Ли был не слишком разговорчивым спутником. Джулия считала, что его степенная, спокойная манера поведения предполагает сильный характер. Было несправедливо, что такой положительный молодой человек оказался целиком и полностью под властью Хэриет Тейбор.

— Как поживает миссис Тейбор, Ли?

— Спасибо, хорошо, — безучастно отозвался Ли и кивнул, потом пристально взглянул на нее и неожиданно спросил: — Гиб хорошо себя ведет?

— О, да! Он просто чудо. Мастер на все руки.

— Мама прожужжала мне все уши, — улыбнулся Ли. — Она со всеми делится новостью, что Гиб занимается уборкой в твоем доме!

Джулия слегка поморщилась. Ей стало неловко при мысли о том, как интерпретирует эту новость миссис Тейбор.

— Он занимается только уборкой.

— Именно это я и сказал маме.

Ли всегда относился к Джулии хорошо, и она была благодарна ему за доброжелательное отношение.

— Откровенно говоря, я немного смущена, что таким образом использую мистера Бута.

Ли удивленно посмотрел на нее. Она почувствовала необходимость пояснить мысль.

— Человек работает, как вол, и не получает за это ничего, кроме горячих завтраков и обедов! Наверное, он из вежливости предложил помощь, а теперь не может изменить слову и вынужден держаться до конца…

Ли остановил лошадь перед редакцией «Сентинел». Казалось, он пытается сдержать смех.

— Гиб ничего не делает без желания.

— Он тебе жаловался?

— На то, что ты нещадно используешь его? Нет, — Ли спрыгнул, обошел коляску, подал Джулии руку, помогая спуститься. — Мне кажется, ему нравится работа!

— Ну что ж, приятно это слышать, — она спрыгнула на тротуар, и смахнула с юбки комочки глины.

— Он дьявольски хитер, Джулия. Советую тебе быть настороже.

От этого предостережения Джулия прямо-таки оцепенела.

— Он ведет себя как настоящий джентльмен.

— Он умеет достойно вести себя, — ухмыльнулся Ли. — Ну, ладно, увидимся позже! — приподнял шляпу и сел в коляску.

Джулия смотрела вслед коляске. На душе стало неспокойно. Одно дело, когда встревожены Хэриет, Гарлан и Дотти. Но ведь Ли Тейбор — друг Гилберта… Однако даже он намекает, что Гилберту Буту нельзя вполне доверять!

«Теперь, если что-то случится, ты не сможешь оправдаться. Тебя все предупреждали», — подумала Джулия, открывая застекленную дверь редакции газеты «Сентинел». В помещении пахло табаком и смазочным маслом. На полу лежали пачки бумаги и свежеотпечатанных газет. По стенам в изящных рамках были развешены страницы последних выпусков. Редактор и издатель Уолт Стрингер чинил огромный пресс. Руки Уолта были испачканы чернилами. Джулия поняла, почему в комнате пахнет табаком: Уолт Стрингер курил трубку. Увидев Джулию, он вытер пальцы о кожаный фартук и вышел из-за стойки.

— Доброе утро, Джулия! — вынул трубку изо рта и положил на подставку. — Ты, как всегда, с утра пораньше.

— Стараюсь, — Джулия достала из саквояжа статью о пользе проветривания жилых помещений и протянула редактору.

— Хорошо. Просто замечательно, — пробормотал он, переворачивая листок и читая дальше.

Джулия молча ждала. Она испытывала к Уолту Стрингеру родственные чувства с тех пор, как они оба в прошлом году потеряли супругов. Уолт очень тяжело переживал смерть жены. Горе почти превратило его в старика.

— Пришли ответы на мое объявление? — поинтересовалась она, когда редактор закончил просматривать статью.

— Кажется, вчера пришло письмо, — он подошел к ящикам для корреспонденции и достал конверт.

Джулия нетерпеливо схватила письмо. Когда Мэри Херли уехала в Бьютт, она поместила в «Сентинел» объявление с предложением места служанки. До сих пор письма приносили только разочарование. Одна женщина была матерью троих детей. Другая — молодая девушка — по-видимому, убежала из дома. Третья была женщиной вульгарного поведения и работала при гостинице в Три Риверс.

Джулия открыла конверт и стала читать.

— Боже! — возмутилась она. — Мне написал мужчина!

Уолт перегнулся через стойку, с любопытством уставился на нее и спросил:

— Мужчина? Правда?

— О, Боже! — Джулия скомкала письмо. Сердце билось учащенно, щеки горели от стыда.

— Что такое?

— Ничего. Просто грубость. Мужчина, который пишет такие грязные письма, в первую очередь оскорбляет себя!

— Дай письмо, — нахмурился Уолт. — Я отнесу его начальнику полицейского участка.

— Письмо не подписано, — Джулия сунула смятый конверт в сумку. Ей очень не хотелось, чтобы Уолт Стрингер и начальник полицейского участка Макквиг читали такое письмо. Некий «страстный джентльмен» делал предложение «хозяйке дома», недостойное порядочного человека.

— Такого еще никогда не случалось, — озадаченно почесал затылок Уолт.

— Не надо больше публиковать мое объявление, — попросила Джулия. — Лучше обойтись без служанки, чем читать подобные излияния!

Если хорошенько подумать, ей вовсе и не нужна служанка. Когда приедет новый доктор, у нее появится свободное время. Она сама управится с домашними заботами.

— Мне очень жаль, Джулия.

— Не извиняйтесь, мистер Стрингер. Это не ваша вина. Через несколько дней я принесу заметку о правильном освещении дома.


На улице Джулия остановилась, чтобы немного успокоиться. Оглядевшись вокруг, заметила группу праздношатающихся мужчин. Они были неряшливо одеты, с вульгарными, развязными манерами. Джулии вдруг показалось, что они, странно усмехаясь, смотрят на нее. Потом поняла, что сама рассматривает их, пытаясь отыскать «страстного джентльмена».

— Ты смешна, — сказала она себе. — Может быть, это лишь непристойная шутка. Не стоит слишком серьезно воспринимать написанное.

Джулия быстро направилась к аптеке. Когда она открыла дверь, над головой мелодично зазвенел маленький колокольчик. Мистер Редферн, облокотившись о прилавок красного дерева, тихо беседовал о чем-то с молодым ковбоем. Парень что-то рассказывал аптекарю, стыдливо отводя глаза и краснея. Джулия подумала, что, вероятно, они беседуют о какой-нибудь мужской болезни. Скорее всего, следствии бурной ночной пирушки.

В аптеке находилось несколько женщин, ожидавших, когда их обслужат помощники аптекаря. Поздоровавшись с дамами, Джулия отошла к витрине, в которой были выставлены склянки с духами.

Когда ковбой ушел, мистер Редферн обратился к Джулии:

— Чем могу служить, миссис Меткалф!

Аптекарь был невысокий, толстый мужчина, с аккуратно подстриженной бородой и неправдоподобно черными волосами. Джулия решила, что, скорее всего, аптекарь подкрашивает свою шевелюру.

— Добрый день, мистер Редферн. Я составила список, попозже зайду за лекарствами.

Мистер Редферн взял список и принялся искать очки.

— Итак, что у нас есть?.. Горькая настойка от желудочных болей, салициловая кислота, беладонна, обезболивающий пластырь… Много забот с пациентами, миссис Меткалф?

— Нет, не очень, — ответила Джулия, разглядывая медикаменты, расставленные на полках. — Лечу постоянных клиентов, женщин и детей. Бывают, правда, экстренные случаи. Большинство больных предпочитают обращаться к доктору Кину.

«Лошадиный доктор», как называли Кина в Стайлзе, приезжая в город, занимал заднюю комнату в аптеке Редферна и там принимал больных.

— Скоро вам совсем не придется беспокоиться о больных, — сказал аптекарь, не скрывая радости. — Я получил письмо от доктора Бичема.

— Доктор Бичем? — Джулия никогда не слышала об этом человеке.

— Новый врач из Чикаго. Тот самый, о котором сообщал ваш брат.

Удивление Джулии сменилось горькой обидой. Нового доктора уже назначили, и даже не сочли необходимым известить ее.

— Да?.. Я не знала.

— Он собирается открыть кабинет в этом здании, — мистер Редферн постучал рукой по прилавку. — Врачебный кабинет и аптека рядышком — очень удобно! Прекрасная мысль. С финансовой точки зрения выиграем мы оба.

Джулия не знала, что сказать. Она молча смотрела на мистера Редферна. Было обидно до слез. И, вместе с тем, неприятно, неловко, будто ее выставили за дверь.

— Доктор Бичем пишет, что приедет в этом месяце, — продолжал рассказывать аптекарь, совершенно не обращая внимания на расстроенный вид Джулии. — Он собирается взять из кабинета вашего мужа оборудование, инструменты и книги.

Джулия буквально оцепенела, совершенно ничего не понимая.

Мистер Редферн достал из внутреннего кармана пиджака длинный белый конверт, вытащил письмо и протянул.

Она смотрела на строчки, выведенные аккуратным почерком, но не могла прочитать ни слова. Слезы были готовы хлынуть из глаз. Она вернула письмо Редферну. Руки вздрагивали от обиды и досады.

— Замечательно, — с трудом выговорила она. — Замечательно, что у нас в городе будет новый доктор!

Мистер Редферн прямо-таки просиял.

— Да, замечательно!

Стараясь не показать, как взволнована и расстроена, Джулия попрощалась с мистером Редферном и направилась к двери, совершенно растерявшаяся и потрясенная.

— Заказ будет готов через час, — крикнул аптекарь вслед.

Над головой Джулии весело и беззаботно звякнул дверной колокольчик.

Выйдя на улицу, Джулия присела на скамейку, крепко сжимая докторский саквояж, пыталась убедить себя, что должна радоваться такому известию. Нового доктора она сама ожидала несколько месяцев! И просила Рэндала подыскать среди студентов способного молодого человека, который захотел бы попрактиковаться в отдаленном западном городке. Чтобы предложение было более заманчивым, даже уговорила городской совет выплатить новому доктору небольшую стипендию.

Но тот доктор, которого она себе представляла, должен был, на первых порах, советоваться с ней, просить консультаций, даже помощи. А вместо этого, совершенно не считаясь с ней и ее мнением, он решил сотрудничать с мистером Редферном! Кроме того, собирается обставить кабинет мебелью, оборудованием и даже книгами Эдварда!

«Скоро вам совсем не придется заботиться о больных», — сказал аптекарь. Джулия снова и снова повторяла себе, что должна радоваться скорому приезду нового доктора. Больше не будет никаких экстренных вызовов по ночам, не придется ночевать в старых хижинах и на заброшенных ранчо, ожидая появления на свет новорожденных. Не будет горьких, полных безысходной тоски дежурств у постелей неизлечимо больных детей. Не нужно будет успокаивать и утешать матерей, изнуренных частыми родами и тяжелой работой по хозяйству.

Теперь она сможет вести нормальную, размеренную жизнь. Работа по дому, заседания женского комитета, развлечения…

Однако, несмотря на все доводы, кажущиеся трезвыми и разумными, Джулия чувствовала, как к горлу подступает комок. Поднявшись, медленно пошла по тротуару. Глаза были полны слез.


Гилберт передвинул мебель в гостиной и принялся снимать ковер. Вытаскивая гвозди, услышал, как во двор въехала коляска. В прихожей раздались шаги Джулии, но были приглушенными, еле слышными, словно хозяйка сняла обувь. Молодой человек присел на корточки, озадаченно почесал подбородок, внимательно прислушался. Какого черта? Неужели она плачет? Поднявшись, вытер руки и вышел в холл.

Дверь в кабинет доктора была распахнута. Это была единственная комната в доме, которую Джулия приказала не прибирать.

— Здесь слишком много бумаг и книг, — объяснила она. — Трудно решить, с чего начинать уборку.

Гилберт очень обрадовался, он был уже сыт уборкой по горло. Осторожно войдя в кабинет, остановился. На полу лежал большой восточный ковер, у окна стоял письменный стол, над которым висел портрет президента Линкольна и диплом в рамке. Повсюду были книги. В кабинете пахло лекарствами и, как показалось Гилберту, знаниями. Все здесь напоминало о докторе.

Дверь в операционную тоже оказалась открытой.

Гилберт заглянул в маленькую комнату, очень светлую, сияющую необыкновенной чистотой. Посередине стоял длинный стол, вдоль стен — множество ящичков и полочек, а также — застекленный белый шкаф, заставленный пузырьками и бутылочками.

Джулия стояла у окна. Она была в одних чулках. Прическа сбилась набок. Уткнувшись лбом в стекло, женщина громко всхлипывала. Джулия в самом деле плакала.

Гилберт хотел уйти, его совершенно не касается, из-за чего она плачет. Но почему-то не мог сдвинуться с места.

— Мэм?

Вздрогнув, Джулия обернулась. Она не слышала, как Гилберт вошел.

— О, мистер Бут! — прекрасные глаза Джулии были переполнены слезами, щеки и подбородок перепачканы, она вытирала лицо носовым платком.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет, спасибо, — вздохнув, ответила она. — Все хорошо.

— А мне кажется, что не все…

Черное платье оттеняло бледное лицо женщины. Гилберт не мог отвести глаз. Тонкие, слегка тронутые румянцем скулы, немного припухшие губы, прекрасные зеленоватые глаза, блестящие от слез. Женщины для него всегда делились на три типа: милашки, простодушные и молодчаги. О внешности женщин он никогда не задумывался. Но сейчас вдруг понял, что Джулия совсем иная, хотя и не совсем было понятно, чем отличается от других женщин…

— На самом деле, хорошие новости… — она вновь приложила платочек к глазам. — О, Господи! Не обращайте на меня внимания!

— Вы всегда плачете из-за хороших новостей? — спросил он, желая развеселить ее.

Джулия судорожно вздохнула, попыталась улыбнуться, но у нее ничего не получилось.

— Приезжает новый доктор из Чикаго, мистер Редферн получил от него письмо.

Молодой человек молча ждал: женщинам, чтобы выговориться, нужно много времени.

— Они объединяются с мистером Редферном. У них будет в центре города клиника: врачебный кабинет и аптека.

Раньше Гилберту казалось, что Джулия с нетерпением ждет приезда нового доктора. Да и вполне разумной была мысль о создании клиники… Но Джулия, вероятно, считала иначе.

— А что останется вам? — спросил он. Она глубоко вздохнула, все еще вздрагивая.

— Не знаю.

Поскольку они продолжали разговаривать, Гилберт, вошел в операционную и прислонился к столу.

— Конечно, я рада, — продолжала Джулия, хотя ее вид свидетельствовал об обратном. — Замечательно, что в городе будет настоящий квалифицированный врач. Но он… он хочет забрать все вещи Эдварда… Даже, даже его книги!

— Погодите, погодите, — он с трудом вникал в смысл рассуждений Джулии, но кое в чем сумел разобраться сразу же.

— Доктор Бичем открывает свою первую практику, — объяснила Джулия. — Ему понадобится оборудование, я обязана помочь.

Гилберт хотел сказать, что она слишком мягкосердечная, верит словам любого человека. Значит, любой может ее обмануть, обвести вокруг пальца. Но решил не заводить разговор на эту тему, чтобы не дать повода задуматься о его намерениях. Он твердо и решительно заявил:

— Новый доктор хочет получить от вас все, что ему будет необходимо. Пусть сам купит оборудование для собственного кабинета.

— Но, согласившись приехать сюда, он отказался от доходной практики в большом городе. И потом, когда он начнет работать, мне уже ничего не понадобится… — голос снова задрожал, сорвался, глаза наполнились слезами.

Гилберт не переносил женских слез. Особенно, когда женщины плакали, расставаясь с ним. Джулия плакала из-за того, что остается не у дел. Поэтому Гилберту захотелось устроить этому доктору Бичему хорошую взбучку.

— Этот мистер не получит ничего из вещей доктора, вот и все, — решительно сказал он. — Если вы не поставите его на место, то этим займусь я!

Джулия пристально взглянула на него, казалось, с тайной надеждой вслушиваясь в его заявление. Он ожидал, что она запротестует. Скажет, что не его дело вмешиваться в ее отношения с доктором Бичемом. Но вместо этого Джулия неожиданно благодарно улыбнулась.

— Вы очень сильный, мистер Бут, — искренне сказала она. — И очень добрый.

Гилберт отмахнулся от комплимента, но ему было очень приятно услышать такие слова.

— Время от времени, это на меня находит. Называйте меня просто Гибом!

— Тогда и вы должны называть меня Джулией.

— С удовольствием, мэм.

В мгновение ока слезы высохли. На лице женщины появилась ослепительная улыбка, способная затронуть самые нежные струны мужского сердца, если ваше сердце еще горячо и отзывчиво.

— Могу я вам довериться? — спросила она.

— Конечно.

— Мне бы хотелось продолжать лечить женщин и детей, а также помогать доктору в экстренных случаях.

Гилберт подумал, что вряд ли узнал секрет. Она, конечно же, не стала бы плакать только из-за того, что придется отдать инструменты доктору Бичему, если бы не хотела по-прежнему лечить больных.

— Конечно, почему бы и нет?

— Большинство людей не одобряют, когда медициной занимается женщина. Даже мой брат — хирург считает не вполне естественным, что я, женщина, лечу людей.

Она выжидательно и с надеждой смотрела, словно мнение Гилберта было для нее очень важно. Он задумался, соображая, как ответить, чтобы не обидеть ее. Вообще-то, он был согласен с мнением ее брата, но не собирался этого объяснять. Во всяком случае пока. Теперь для него важно добиться ее расположения.

— Я понимаю это так, — задумчиво сказал он после долгой паузы. — Мужчинам не нравится, когда женщины в чем-то превосходят их. Поэтому они и придумали профессии для женщин и профессии для мужчин.

Джулия немного подумала, как бы переосмысливая сказанное Гилбертом, потом лукаво улыбнулась.

— Например, уборка дома.

Гилберт громко рассмеялся: быстро же она его раскусила!

— Вы меня поймали.

— Шучу, — успокоила она. — Вы прекрасно справляетесь!

От слез не осталось и следа. Джулия казалась вполне счастливой. Гилберту стало чертовски хорошо оттого, что он развеселил и успокоил ее. Хотя она вызывала в нем и несколько другие чувства, решил, что лучше пока ни о чем не думать!

— Итак, леди-доктор, много у вас работы?

— Достаточно, — она подняла руки, чтобы заколоть пряди, выбившиеся из прически. Освещенные яркими солнечными лучами, ее волосы казались золотыми. Черная кофта слегка распахнулась, но увидеть что-либо было невозможно.

— Много детей с переломами, упорным кашлем, ветрянкой. Всевозможные женские болезни. Людей с серьезными заболеваниями я направляю в Хелену или в Бьютт. Мужчины обращаются ко мне только в экстренных случаях.

Гилберт не винил их, наверное, мужчины чувствуют себя неловко, если их осматривает женщина! Вдруг он ужаснулся. А что, если у горняка или ковбоя возникают проблемы с «приятелем Джо»? Они обращаются за помощью к Джулии? Она же не имеет права отказывать и такому больному. Мысль об этом так взволновала его, что он постарался поскорее отвлечься.

— Особенно, люблю принимать роды, — откровенничала Джулия, — Какое восхитительное событие! Настоящее чудо!

Гилберт смущенно уставился в пол: ему совершенно не хотелось рассуждать о родах.

— Что вы скажете, если к ужину я испеку яблочный пирог? — ему показалось, что Джулию позабавило его смущение.

— Звучит заманчиво…

— Гиб, — позвала она.

— Мэм?

— Ничего, — с улыбкой ответила она. — Просто я привыкаю к вашему имени!


Джулия принесла наверх кувшин с теплой водой, умылась, сняла испачканную одежду, надела темную юбку и накрахмаленную белую кофточку. Нацепила на шею черную бархатку, дабы не показалось, что она забыла о трауре. Но, откровенно говоря, она уже не чувствовала особенной скорби. Нисколько. Взглянув в зеркало, не увидела там печального лица. Глаза сияли, а губы улыбались чему-то тайному.

Она взглянула на фотографию, стоящую на туалетном столике. Внезапно ее поразила мысль о том, что Гилберт очень похож на ее маму! Он такой же жизнерадостный, веселый, великодушный. Даже чуточку скандальное прошлое, словно бы роднило их!

— Мама, — тихо сказала Джулия. — Ты бы его полюбила обязательно. Он самый привлекательный мужчина, какого только можно себе представить!

Джулию привлекала не только внешность Гилберта. Восхищало умение успокоить, поднять настроение… Когда он находился рядом, многое не казалось таким плохим, как раньше. Он понимал ее и с готовностью становился ее союзником. Вспомнились его слова о новом докторе: «Пусть сам покупает оборудование…» — словно Джулия вольна поступать, как считает нужным.

Джулия вышла на балкон, положила руки на перила, стала всматриваться в горизонт. Дорога, ведущая от дома, вливалась в Мейн-Стрит. Видны были декоративные фасады домов, плоские и остроконечные крыши. По улицам Стайлза степенно катили повозки, фургоны, коляски. Из печных труб поднимались в небо темно-фиолетовые клубы дыма. На вершине холма, к востоку от города стоял дом Уиливеров. Высокие, обшитые фронтоны, казалось, холодно и высокомерно взирают с высоты на спускающиеся со склона горы улицы.

Город очень изменился с тех пор, как Эдвард впервые привез ее сюда из Чикаго! Десять лет назад Стайлз был поселением горняков. Он поразил городскую девушку грязью, хаосом и неприкрытым грехом. По улицам бесцельно бродили люди с сомнительной репутацией, на горных дорогах промышляли бандиты… Жители рассказывали истории о Гилберте Буте. О неприятностях, связанных с его именем. О его любовных похождениях. И о том, как он скрылся в 1872 году, совершив убийство.

Эти рассказы заставляли Джулию содрогаться. Она считала Бута изгоем, дикарем. Она не интересовалась жуткими историями. Гилберт Бут вовсе не возбуждал ее любопытства. Тогда она, вместе со всеми, осуждала его и немного побаивалась.

Сейчас же, когда он вхож в ее дом, нисколько не напугана. Он более чем интересовал ее! Молодой человек совершенно не похож на жестокого хладнокровного убийцу. Она хотела теперь узнать о Гилберте Буте и его прошлом все, вплоть до мельчайших подробностей.


— Гиб, я думаю, что Эдвард хотел бы, чтобы вы приняли эти золотые часы.

Он едва не поперхнулся. Подобные шокирующие предложения совершенно не способствуют нормальному пищеварению.

— Мэм?

— Да, думаю, он был бы рад, — Джулия была очаровательна в потрясающей белой кофточке с высоким воротником и складочками, заложенными на груди. Кофточка зрительно увеличивала ее. — Ты согласен се мной, Мосси?

Мосси задумчиво поднял и опустил густые брови, напряженно вникая в вопрос Джулии.

— Да, мэм, пожалуй.

Гилберт отложил вилку.

— Не думаю, что это замечательная мысль.

— Почему вы так говорите? — удивилась Джулия и чуть заметно улыбнулась.

Молодой человек заерзал на стуле. Ему вспомнилось, как он надоедал фронтовому другу слишком частыми визитами, симулировал и жаловался доктору, придумывал недомогания, чтобы только получить работенку полегче. Доктор постукивал пальцами по этим самым золотым часам, открывал и закрывал крышку, пристально глядя на Гиба.

— Ничего тебя не беспокоит, рядовой! Только твоя лень, — говорил он, выслушав жалобы. И отправлял Гилберта обратно.

— Я недостоин, вот почему. Сохраните их, мэм. Когда-нибудь у вас родится сын, и вы подарите ему часы!

Джулия опустила глаза.

— Пора привести в порядок комнату Эдварда. Некоторые вещи я передам на церковный базар. Но прежде, хочу, чтобы вы оба выбрали что-нибудь себе.

Гилберт с нарочито преувеличенным вниманием ковырялся в тарелке. Жареный картофель с ветчиной был его любимым блюдом. Но теперь он жевал с гораздо меньшим удовольствием, чем несколько минут назад. Дорогой подарок испортил аппетит.

— Боюсь, что совсем немногое из одежды Эдварда вам подойдет, — с сожалением сказала Джулия. — Мосси не такой высокий. А Гиб слишком большой!

Молодой человек усмехнулся.

— Не обижайтесь, мэм. Но мы с Мосси будем выглядеть чересчур глупо и смешно, прогуливаясь в костюмах и цилиндрах доктора!

— Возможно, вы правы, — согласилась Джулия.


После ужина Мосси с Гилбертом принялась мыть стены в гостиной. Неожиданно старик сказал:

— Насчет тех часов она права, Гиб. Доктор был бы рад, зная, что они у тебя. Ты зря отказывался.

— К черту, Мосс! Доктор все время на меня набрасывался!

— Неправда. Это не совсем так.

Гилберт выругался, потому что вода потекла по ручке щетки и попала ему в рукав. Впервые после того, как принялся за уборку в доме доктора, Гилберт засомневался, правильно ли поступил, вернувшись сюда. От нудной домашней работы его тошнило. Непонятные чувства мучили его… Не хотелось вспоминать доктора, особенно, когда молодой человек задумывался о Джулии. Не следовало позволять себе подобных размышлений!

— Он выгнал меня из города!

— Он поступил правильно. Если бы ты вздумал остаться здесь, тебя бы судили. Может быть, даже повесили бы, — заметил Мосси. — Доктор пожалел тебя, неужели не понимаешь?

Гилберт холодно взглянул на конюха. Ему не хотелось вспоминать, как он разочаровал доктора.

— Извините, джентльмены… — Гилберт вздрогнул от голоса Джулии. — Не могли бы вы, Гиб, пока светло, съездить в город и забрать в аптеке медикаменты? Пожалуйста, сделайте одолжение.

Пытливый и заинтересованный взгляд женщины свидетельствовал о том, что она слышала разговор. Каждое слово! Гилберт отшвырнул щетку и вытер мокрые руки о штаны.

— Я уже закончил.

— Пусть мистер Редферн запишет все лекарства на мой счет.

— Да, мэм! — он раскатал рукава и направился на кухню. Ему хотелось побыстрее уехать отсюда.

В сарае надел свою куртку, грязные ботинки, натянул шляпу пониже на глаза. Выйдя на улицу, решил отныне вести себя предельно осторожно. Не говорить лишнего, особенно, если рядом находится Джулия. Она не должна задумываться и интересоваться тем, кто он есть на самом деле! Пусть доверяет только своим глазам и сердцу. Надо сделать все возможное, чтобы его поведение не вызывало у нее никаких сомнений.

Он вывел Лаки из конюшни и вскочил в седло. Джулия наблюдала за ним из кухонного окна. Когда он уехал, опустила занавеску, сняла фартук и направилась в гостиную. Каблуки туфель громко стучали по незастланному полу.

— Я не достоин, — сказал он за ужином. А затем, разговаривая с Мосси: — Доктор набрасывался на меня все время…

Гилберт умел располагать людей. И люди начинали безгранично доверять ему… Джулия задумалась: всему ли, что он рассказывает, можно верить?

Она заглянула в гостиную и позвала: «Мосси».

Конюх без особого энтузиазма, лениво чистил стену. Лицо было бледным и печальным, что придавало ему вид человека, изнуренного тяжелой, непосильной работой.

— Мэм?

— Пойдем, Мосси, попьем кофе. Я хочу поговорить кое о чем.


Глава 6


Мосси неторопливо вошел в кухню и тяжело опустился на стул. На подтяжках не хватало двух пуговиц, помятые брюки спустились на бедра и еле держались.

— Я могу пришить тебе на брюки пуговицы, — предложила Джулия, наливая кофе в белую эмалированную кружку.

— Премного благодарен, мэм, — взглянул на нее старик.

Джулия села за стол, расправила складки на свежей скатерти.

— Мосси, мне бы хотелось побольше узнать о Гибе. Расскажи мне, пожалуйста!

— Я думал, вы все о нем знаете, — озадаченно потер подбородок Мосси. — Стрельба, женщины… — извините, мэм. — и все такое. В нашей округе все наслышаны о Гибе Буте.

— Леди никогда ничего не слышат.

Мосси казался немного смущенным.

— Не знаю, миссис Меткалф. Мне как-то неловко говорить о некоторых вещах такой уважаемой и благородной леди.

— Ты можешь рассказать о человеке, которого он застрелил?

— Это был Боб Хокет.

Джулия, поощряя рассказ, слегка наклонилась вперед и повторила:

— Боб Хокет.

— Да, мэм. Нахальный, грубый парень. Возглавлял шайку таких же хулиганов и бандитов. Они доставляли немало хлопот горожанам. Убили несколько человек…

Поговаривали, что это они грабят на дорогах, но тогда никто ничего не мог доказать.

Мосси не смотрел на Джулию. Он словно пытался заглянуть в свое прошлое.

— Я начну с того, что было раньше. Еще до убийства, — Начинай с того, что считаешь нужным поведать, — сказала Джулия и вытащила из вазы несколько увядших цветов. На кухне пахло свежезаваренным кофе, было тепло и уютно. Мосси откинулся на спинку стула и немного расслабился.

— Конечно, Гиб был заводилой. Из-за него всегда было много шума. К тому же, он любил громкие скандалы. На Котонвуд Крик у него было место. Там он тренировался в стрельбе из своего любимого револьвера — армейского самовзводного сорок четвертого калибра. В мгновение ока выхватывал его, слегка приседал и открывал огонь. Эту картину надо было видеть? Сосновые шишки, бутылки, жестяные банки, щепки — все подпрыгивало и разлеталось вдребезги… Да, это было потрясающее зрелище!

Джулия словно забыла про букет, замерла, внимательно слушая рассказ и не пропуская ни слова.

— Он был красив, этот парень. Хорошо знал об этом и любил показывать свое тело. Да! Во время тренировок всегда раздевался до пояса.

— В самом деле? — она представила себе Гиба, обнаженного по пояс.

— Да. Носил брюки чуть не на бедрах. На плече — кобура от револьвера. На ногах — старые пыльные ботинки со шпорами, колесики на шпорах величиной чуть не с серебряный доллар… Худощавый, хотя и прекрасно сложен. Бронзовый от загара. На голове — пышная копна густых волос. И — можете себе представить, мэм? Юные дамы прибегали к ручью, только для того, чтобы посмотреть на него!

— О, Боже! — наверное, он, вправду, выглядел великолепно: молодой, красивый, стройный. Именно так думала сейчас Джулия.

— Потом об этом узнали мамаши и папаши. Они возмутились, что их дочурки бегают глазеть на него. И там случилась чертовски шумная потасовка, — извините, мэм. — Мосси захихикал. — Но все равно, время от времени, девчонки бегали посмотреть на него.

— Уверена, что Эдвард не одобрял такого поведения, — сказала Джулия.

— Вы правы. Доктор не хотел иметь ничего общего с оружием. Он ненавидел оружие, потому что понимал, какое зло оно приносит. Доктор был пацифистом, как бы вы его назвали. Выступал против войны, убийств и оружия.

Мосси замолчал. Его лицо стало горестным и скорбным. Он всегда печалился, когда вспоминал о докторе, Джулия воспользовалась паузой, чтобы представить себе Гилберта, бронзового от загара и обнаженного по пояс. Неожиданно на колени хозяйке прыгнула Пчелка, вернув ее к действительности.

— Как случилось, что он застрелил Боба Хокета?

— Сейчас расскажу, — начал Мосси. — Это было в 1872 году. В день выборов. Все были на ногах. Я тогда работал в «Бон Тоне». У Делвуда Петти. Подметал и убирал в баре, мыл плевательницы, выносил пустые бутылки.

— Салун в тот день был закрыт. Но я все равно работал. Выйдя на тротуар со щеткой, увидел, как Боб Хокет привязывает лошадь к перилам напротив гостиницы «Ригал». Боб был настоящий сукин сын. Однажды он хлестнул по лицу какого-то мальчишку и еще, очень плохо поступал с женщинами…

— Короче. Боб Хокет привязывал лошадь перед гостиницей, а на дороге появился Скинер Сэм, цветной, погонщик мулов у Хайди Джонса. Наверное, вы не помните Хайди, мэм?

Джулия покачала головой.

— Боб подошел к старине Сэму и спросил: «Цветной, ты собираешься голосовать?» Сэму было около сорока лет. Сэм отвечает. «Да, сэр». Он знал, что должен быть очень вежливым, особенно, с таким сукиным сыном, как Боб Хокет. А Боб и говорит: «Будешь голосовать за партию Линкольна, цветной?» Старина Сэм ответил: «Да, сэр».

Мосси замолчал, нахмурившись, посмотрел на кружку.

— Потом я не поверил собственным глазам, мэм. Боб говорит: «Нет. Ты не будешь голосовать, вообще!» Достал пистолет и выстрелил Сэму в голову!

Джулия ужаснулась.

— Я стоял, как вкопанный. Тупо смотрел на мертвого Сэма. А Боб, тем временем, спокойно убрал пистолет в кобуру. Да еще с довольным видом, словно сделал доброе дело! Тут мы услышали крик, от которого кровь застыла — клич южан времен войны. И увидели Гиба. Он бежал по тротуару, сбрасывая с себя одежду.

— Одежду? Боже, зачем?

— Да, мэм. Он бросил шляпу в одну сторону, куртку — в другую. Все происходило в ноябре. На улице было довольно холодно. Зат»ем, верите ли, снял рубашку. Под рубашкой ничего не было. Как будто не мог стрелять в одежде… Спрыгнул с тротуара. Полуголый, встал в стойку перед Бобом и сказал: «Я убью тебя, собака!» — Мосси заколебался, нерешительно глядя на Джулию, но решил рассказать все. — «Сукин сын, чертов у…» В общем, вы поняли, мэм. Боб презрительно посмотрел на Гиба и ответил: «Пора и тебя пристрелить, вонючий маленький…» Извините, мэм. Я не буду продолжать.

Старик откашлялся, поежился.

— Потом я увидел, как Боб потянулся к кобуре. Затем вспышка, грохот… Гиб стоял на одном колене, палец — на курке. Он влепил несколько пуль прямо в сердце Бобу. Боб был мертв еще до того, как упал.

— О! — Джулия в ужасе прикрыла рот ладонью.

— Лично я не одобряю стрельбу, мэм, — Мосси сокрушенно покачал головой. — Мне было очень трудно на войне. Я расстроился оттого, что на моих глазах два человека совершили убийство. Сначала Боб застрелил Сэма, потом Гиб убил Боба. Меня затрясло, потому что я сразу вспомнил о войне. Мне стало плохо…

Вспоминая, старик шевелил губами.

— Когда я пришел в себя, вокруг уже собралась толпа. Люди волновались, что-то выкрикивали. Ли Тейбор с кем-то дрался… Он был лучшим другом Гиба. Они почти никогда не разлучались. И представьте себе, здесь же стоял Гиб с револьвером в руках. Опустив голову, он плакал. Невозможно было поверить! Я никогда не видел его плачущим во время войны. А он держал в руке револьвер, дрожал от холода и плакал, словно обиженный ребенок.

Джулия, не отрываясь, смотрела на Мосси. Так ясно представлялась эта сцена, точно она сама при ней присутствовала.

— Почему он плакал?

— Точно не знаю. Может быть, испугался за себя? А может, сожалел о том, что совершил? Возможно, это было связано с Сэмом Скинером. Вы знаете, Сэм раньше был рабом. А Гиб считал, что сам, лично, помогал освобождать рабов. Наверное, эта мысль придавала ему мужества во время войны. Он был ведь совсем мальчишкой — наверное, лет пятнадцати-шестнадцати, когда все закончилось. Возможно, подростку легче обмануть себя и убедить, что высокая цель оправдывает потери и ужасы.

— Как страшно!

— Когда Гиб увидел, что Боб застрелил Сэма, он будто бы снова очутился на войне… — пожал плечами Мосси.

Джулия погладила Пчелку. Она была потрясена рассказом Мосси. Но ей хотелось услышать продолжение.

— А что сделал Эдвард?

Старик снова откашлялся и продолжал:

— Тогда кабинет доктора находился рядом с редакцией газеты. Доктор пришел на место происшествия, чтобы осмотреть тело. Гиба увел начальник полицейского участка и посадил под замок. Ему пришлось также посадить и Ли Тейбора, чтобы слегка охладить разгорячившегося парня. Но вскоре миссис Тейбор появилась в участке и устроила там хороший скандал.

— Как долго продержали Гиба?

— Сейчас расскажу и об этом. После того, как его забрали, все потихоньку разбрелись по своим углам.

Я собрал одежду, валяющуюся на улице и отправился в участок. Начальник разрешил мне увидеться с арестованным. Гиб сидел в камере, завернувшись в одеяло. Он уже не плакал, но был похож на испуганного мальчишку, дрожащего от страха. Я отдал ему одежду, а он только и сказал: «Оно того не стоит, Мосси!» А потом добавил: «Знаешь, ничто не стоит этого, не надо даже и пытаться». Я не понял, что он имеет в виду. Но отчего-то не согласился с ним. Я ему сказал: «Это не так, Гиб. Некоторые вещи стоят этого, а другие — нет». Но он мне ответил: «Нет, Мосси, ничто не имеет значения, когда ты опускаешься до этого…»

Джулия попыталась представить, что имел в виду Гиб, но у нее ничего не получалось.

— Появился доктор. Он был очень мрачен. Попросил меня уйти, сказав, что хочет поговорить с Гибом наедине. Я попрощался. И, знаете, больше Гиба не видел до тех пор, пока он не появился в городе сейчас. Наверное, тогда доктор договорился с начальником полицейского участка и тот отпустил Гиба, предупредив, что парень должен покинуть город той же ночью. Гиб не попрощался ни с кем, даже с Ли Тейбором. А Ли готов был ради друга пройти сквозь огонь и воду, так был к нему привязан! Но это другая история.

Джулия сидела молча, по-прежнему поглаживая кошку. Она была увлечена рассказом Мосси так, что, казалось, перенеслась вместе с ним в далекое прошлое.

— Пожалуй, налью еще чашечку кофе, мэм. А потом пойду в сарай.

Джулия подняла глаза на старика.

— Конечно, Мосси.

Конюх ушел. А Джулия осталась сидеть за столом, думая о Гилберте. Ей хотелось знать, что кроется за добродушной болтовней и невероятным очарованием молодого человека?


Гилберт поднялся на крыльцо магазина Чарли Суна. Дотронулся до колокольчика, висящего на двери. Приоткрыв дверь, оббитую уже истрепанной воловьей кожей, спросил:

— Эй, Чарли, ты здесь?

Кто-то щелкал на счетах. Несколько мгновений было тихо, потом Чарли удивленно и обрадованно воскликнул:

— Айя, босс вернулся! — и торопливо, взахлеб добавил: — Я видел, как ты вернулся!

Привыкая к тусклому освещению, Гилберт прищурился и вошел. Помещение было заставлено корзинами, бочками, глиняными кувшинами. Полки из неотесанных досок позади прилавка прогибались под тяжестью банок бутылок и пакетов из цветной бумаги.

— Давно не виделись, Чарли! — но в магазине ничего не изменилось. Даже запах! Гилберт всегда бы узнал магазин Чарли Суна, даже если бы его привели сюда с закрытыми глазами, именно по своеобразному запаху: незабываемой смеси аромата сухих трав, ладана и восточной таинственности.

— Да, очень давно, — Чарли выбежал из-за прилавка. Свободные синие штаны и туника колыхались на нем. Ноги были обуты в тапочки на сплошной подошве. На голове — маленькая квадратная шапочка. Блестящая косичка китайца не стала менее черной. Круглые глазки были такими же хитрыми. Золотые зубы по-прежнему сверкали. Чарли словно бы не постарел ни на день!

— Маленький босс стал большим боссом, — заявил Чарли, разглядывая Гиба. — Богатым человеком.

— Богатым, черт побери, — проворчал Гиб. — Ты у нас богатый.

Чарли был своего рода старостой: у него хранились деньги китайцев — лесорубов и горняков, работающих в округе. Гилберт слышал, что владельцы маленьких магазинчиков и прачечных на Китайской аллее платят Чарли за право заниматься бизнесом в городе. Вне сомнения, ему платили владельцы публичных домов и игорных заведений.

— Да, богатый, — радостно засмеялся Чарли, — Чарли никогда не обманывает, нет, сэр. Подождите минутку, и мы поговорим! — он забежал за прилавок и снова защелкал косточками на счетах.

Гилберт совершенно забыл, как трудно решить с Чарли какой-то вопрос или что-то узнать от китайца. Он, словно женщина, любил изъясняться намеками и загадками. Если набраться терпения и не слишком проявлять любопытство, то, в конце концов, можно узнать от него все, что интересует.

Гилберт приподнял жестяную крышку и принялся изучать порошок, похожий на сажу. Оказалось, что это перетертые куриные лапки. Он закрыл банку, снял свою и примерил соломенную шляпу, какие носят кули. Так называли выходцев из Азии, работающих грузчиками, извозчиками, чернорабочими.

— Эй, Чарли, жене доктора нужна имбирная вода и две бутылки рисовой водки.

Чарли поднял голову от бухгалтерских книг и счет и заулыбался.

— Жена доктора знакома с китайской медициной? Имбирная вода помогает при кишечных газах! — и снова защелках на счетах.

Отбросив шляпу, Гилберт вспомнил о вчерашнем вечере. Он принес лекарства из аптеки и сообщил Джулии, что завтра, прежде чем приступить к уборке, должен зайти на Китайскую аллею. Джулия попросила его кое-что купить в магазине Чарли. А потом пригласила Гилберта зайти в дом, отведать теплого яблочного пирога. Но он отказался, извинился и вернулся в «Бон Тон».

Он поступил бы безумно, соблазнившись тем, что красивая женщина ему слишком симпатизирует. Тем более что он охотился за ее деньгами и старался держаться настороже. Но на самом деле, его очень волновала эта сторона их отношений. Чтобы план сработал, Джулия должна всецело доверять ему. Значит, должна узнать его поближе. Однако не хотелось, чтобы узнала слишком хорошо. И, конечно, он не хотел вступать с ней в интимные отношения из-за того, что можем потом очень пожалеть о случившемся.

Необходимо строго придерживаться выработанной стратегии: сделать все, чтобы понравиться Джулии. Но не до такой степени, чтобы она очень страдала, когда он исчезнет. Она не должна страдать. Гилберт не собирался разбивать ее надежды!

Из-за стены доносились громкие мужские голоса и стук фишек для маджонга. Гилберт не спеша рассматривал красочные свитки, развешанные по стенам.

Чарли всегда тянул время. Когда-то, в старые времена Гилберту и Ли приходилось забегать в магазин, он всегда притворялся, что не видит парней. Наконец, обратив на них внимание, говорил:

— Призраки. Белые призраки! — так он всегда называл горцев.

— Пойдем, босс. Выпьем чаю, — Чарли захлопнул книгу и прощебетал что-то по-китайски, голос из-за стены ответил ему. — Девушка приготовит чай, — сказал! Чарли. — Поговорим о деле, поговорим о змеях!

— О змеях? Не хочешь ли ты сказать, что слышал о змеях? — Чарли всегда будто заранее знал о том, что ему еще предстоит услышать.

— Конечно, слышал. — Чарли направился к двери, ведущей в заднюю комнату. Тапочки громко шлепали по полу.

Гилберт направился следом. Стены в задней комнате были завешены атласными портьерами с бахромой и парой фотографий в рамках. Мебели было немного — только самое необходимое. Около деревянного стола были постелены циновки, на столе стояли маленькие чайные чашки, расписанные красными цветами. Гибу показалось, что его прихода ожидали.

Чарли предложил сесть.

— Чарли рад, что большой босс пришел к нему по делу.

— Оставь ты это — «большой босс», — недовольно сморщился Гилберт. Китаец, как и Делвуд Петти, видно, подсмеивался над ним.

Девушка с прямой челкой поставила на стол чайник и тарелку с крохотными пирожными.

— Сколько ты хочешь за змей? — спросил Чарли.

— Я ничего не хочу. Необходимо избавиться от этих тварей!

Круглые черные глазки превратились в щелочки.

Чарли ему не верил и снова спросил:

— Сколько ты хочешь, босс? Сколько долларов?

— Я отдаю их тебе так, черт побери!

Чарли любил вести переговоры, любил торговаться, и подарок Гиба несколько разочаровал его. Некоторое время он сидел молча, что-то соображая. Потом озабоченно сказал:

— Старик Браун стреляет. Пойдешь за змеями и — бум! Чарли — мертв!

— Ролли не будет стрелять. Гарантирую!

— Змеи сделают Чарли богатым. Чего ты хочешь, босс?

Казалось невозможным внушить жителю Небесной Империи, что Гилберту от него ничего не требуется! Молодой человек никогда особенно не церемонился в выборе способов зарабатывания денег, но его совершенно не привлекала мысль, продавать змей из рудника.

— Ничего. Совершенно никаких денег, Чарли!

Чарли сверкнул золотыми зубами.

— У меня есть кузен в Сан-Франциско. Он большой босс. Он говорит, что у тебя много золота!

Они молчали, пока девушка разливала ароматный чай. Гиб смотрел на бледный напиток и думал о том, что пора давно привыкнуть и не удивляться осведомленности китайца. Чарли знает все: у него целое племя кузенов в Сан-Франциско и все они вожди!

Девушка вышла. Гилберт положил руки на стол.

— Послушай, Чарли. Забудь об этих деньгах, слышишь? — ему совсем не хотелось, чтобы об этом узнала Джулия и сопоставила одно с другим.

— Однажды я оказал боссу большую услугу, — ухмыльнулся китаец.

— Окажи мне и теперь услугу, убери из рудника змей. И забудь о том, что говорил кузен из Сан-Франциско!

Чарли поднял чашку, по размеру напоминающую наперсток.

— Хорошее время для ловли змей. Они замерзли, не двигаются, — он щелкнул пальцами от удовольствия. — Будет очень легко.

Гиб согласился. Гремучих змей лучше всего ловить весной. Хотя они уже чуточку запоздали.

— Когда ты пойдешь, Чарли?

— Через три дня. В пятницу.

— Я встречу, — успокоил китайца Гилберт. — Чтобы Ролли не разволновался и случайно не пристрелил кого-нибудь.

Они молча пили чай. Хрупкие пирожные были начинены орехами и посыпаны сахарной пудрой. Они были очень вкусные, и Гилберт взял еще одно.

— Жена доктора, — сказал Чарли, его лицо расплылось в широкой хитрой улыбке, а глазки превратились в щелочки. — Нравится?


Гилберт и Мосси закончили уборку в спальне доктора, в холле и в гостиной. Все утро они мыли окна, протирали полы и начищали мебель. Когда все было расставлено по местам, Мосси ушел отдыхать. Гилберт принес из кладовой маленькие летние коврики и разостлал их в гостиной. Джулия повесила на окна прозрачные белые занавески. Принесла из кабинета доктора картину, написанную маслом. Это был пейзаж, изображающий море и скалы. Джулия объяснила, что это остров Капри в Италии, где доктор путешествовал до войны.

Гиб прислонил полотно к стене и придерживал, пока Джулия сделала отметку. Гилберт вбил гвоздь и повесил картину.

— Здесь она смотрится замечательно, — заметила Джулия.

Гиб отступил назад, чтобы полюбоваться голубыми и сиреневыми тонами итальянского неба и белыми барашками на синеве моря. Колоритная живопись и белые занавески оживили комнату.

— Все получилось замечательно, — оценила Джулия, оглядывая гостиную. Поверх блузки и юбки на ней был надет большой белый фартук. Пока мужчины убирали, она принимала пациентов в хирургической. Это была девочка, прикусившая язык и мальчик, порезавший ногу. Гилберта немного раздражал шум, который устроили рыдающие дети. Он даже поинтересовался, не нужна ли его помощь. Помощь не потребовалась, дети очень скоро успокоились. Было довольно трудно привыкнуть к мысли, что женщина справляется с делами, которые по силам не каждому мужчине!

— Если после ужина будет по-прежнему тепло, можно выйти на крыльцо и там попить кофе, — предложила Джулия. — Мы с Эдвардом всегда так делали, когда стояла хорошая погода. У вас нет других планов?

— Нет, совершенно никаких!

Гилберт обрадовался, заметив, что на лице у Джулии нет и следа вчерашнего беспокойного любопытства. Очень не хотелось, чтобы она копалась в его душе, пытаясь выяснить, что же он такое.

— Ужин готов, — сообщила хозяйка. — Умойтесь и пригласите Мосси!

Гилберт направился к умывальнику. Несмотря на прохладный вечерний воздух, ему было жарко, он вспотел от работы. И здорово проголодался. Из кухни разносился запах рисового пудинга, сдобных булочек и мясного рагу. Стащив рубашку, парень подставил голову под струю воды. Ледяная вода и прохладный воздух приятно бодрили разгоряченное тело.

— Эй, Мосси! — крикнул он. — Вставай и сияй! Пора ужинать.

Джулия услышала оживленный голос Гилберта. Она уже разлила по тарелкам суп из бобов, картофеля и тонких ломтиков бекона. Подойдя к окну, увидела, как молодой человек намыливает шею. Вечерний свет играет на мокрых мускулистых руках и груди, покрытой курчавыми волосами.

Она попыталась представить себе того необузданного юношу, тренирующегося в стрельбе у Котонвуд Крик. Но видела, только мужчину с красивым сильным телом и неторопливыми мягкими движениями.

Гилберт взял рубашку и принялся вытираться. Джулия сообразила, что забыла дать полотенце. Она вышла на крыльцо и крикнула:

— Подождите, я принесу полотенце! Гилберт благодарно взглянул на нее.

— Спасибо.

Взбежав по лестнице, Джулия подошла к комоду с бельем. Достала из ящика белую рубашку. Что может быть проще — принести мужчине полотенце и чистую рубашку? Но оттого, что она делает это для Гиба, Джулия испытывала странные чувства, которых не испытывала никогда в жизни. Сердце билось учащенно, дыхание стало прерывистым…

Спустившись по лестнице, вышла во двор. Земля податливо приминалась каблуками туфель. Кое-где зеленели островки молодой травы. Гилберт ждал, вздрагивая от прохладного весеннего ветра.

— Вам надо было умыться в доме, — сказала Джулия, — там тепло и горячая вода, — она откровенно рао сматривала руки с выпуклыми венами, широкие плечи, мускулистую грудь.

— Да, еще не лето, — согласился он и взял полотенце. — Но теплая вода и хорошее мыло слишком разнеживают мужчину. На руднике «Змеиная Скала» придется обходиться без нежностей. Большое спасибо! — вежливо поблагодарил он.

И принялся вытирать полотенцем мокрые волосы. Мускулы играли на груди и руках. Взгляд Джулия опускался ниже. Мощная грудная клетка, тоненькая полоска темных волос, нырнувшая под облегающие брюки, забрызганные водой… Внушительные очертания Я паху… Джулия поспешно отвела глаза, смущенная и пораженная своим недвусмысленным интересом.

— Рудник Ролли Брауна? — поинтересовалась она.

— Да, — глуховато ответил Гиб из-под полотенца. — Собираюсь им заняться.

— Вы хотите сказать, что останетесь в городе? — казалось, ее сердце замерло от ожидания.

— Таковы пока что мои планы, — он снял с головы полотенце. Взлохмаченные волосы торчали в разные стороны.

Смуглые раскрасневшиеся щеки. Живые серые глаза. Небольшая ямочка на подбородке. Молодой человек доверчиво улыбнулся.

— Пожелайте мне удачи!

Джулия улыбнулась в ответ.

— Желаю удачи, — отвела взгляд, встряхнула рубашку. Держа перед собой, внимательно изучала ее.

— Я принесла вам одну из рубашек Эдварда… Но, может быть, она окажется мала?..

— Я примерю, — спокойно сказал он и повесил полотенце на ручку насоса. — Очень красивая, модная рубашка.

Это была нарядная рубашка, с заложенными на полочках складками. Гиб, не смущаясь, надел ее. Ткань натянулась на плечах и руках. Кисти торчали из-под коротковатых рукавов, не прикрывших запястий. Гиб закатал манжеты.

— Что бы подумал доктор? — спросил он. — Я вырядился в его лучшую рубашку.

Джулия думала именно об этом. Протянув руку, дотронулась до складок на груди, поглаживая их.

— Последний раз он надевал ее в августе, когда ездил на медицинскую ассоциацию в Хелену.

Она ясно вспомнила тот далекий день. Эдвард был очень красив в черном фраке с шелковыми лацканами. Она помогала ему писать доклад о борьбе с эпидемией дифтерии. Доклад был хорошо принят врачами, съехавшимися со всей Монтаны…

Гилберт изумленно уставился на нее. Она отдернула руку, словно обожглась, когда поняла, что же произошло.

— Боже! Извините меня!

Гилберт понимающе улыбнулся.

— Конечно наверно, непривычно видеть другого мужчину, вырядившимся в рубашку доктора?

— Да. Я хотела… О, Боже!

Смущенная и растерянная, она была прекрасна. Щеки пылали, в прекрасных глазах застыли смятение и страх. Из блестящих каштановых волос выпала шпилька. Молодой человек поймал ее на лету и, взяв Джулию за руку, положил шпильку ей на ладонь. Она внимательно посмотрела на него, проглотила застрявший в горле комок и хрипловато сказала:

— Ужин. Как только вы закончите, ужин будет ждать вас.

Выдернув руку, поспешила к дому. И шла так быстро, что казалось, будто скользит по льду. Молодой человек смотрел вслед, приглаживая пятерней мокрые волосы. Его совершенно не удивило то, что она погладила его по груди и дозволила взять свою руку. Он слышал, что вдовы, лишенные мужской нежности и внимания, становятся немного не в себе…

Ему вдруг стало интересно, как относится Джулия к этой стороне брака? Затем вспомнив о раздельных спальнях. Что ж, видимо, без особого энтузиазма!

Расстегнув брюки, заправил в них рубашку доктора, предусмотрительно повернувшись спиной к окнам кухни на случай, если Джулия наблюдает за ним…


За ужином Гилберт рассказывал о «Змеиной Скале» и о том, что Чарли Сун собирается выловить гремучих змей. Тогда можно будет восстановить шахту для добычи руды.

Джулия слушала, думая о том, какой он умный и какой замечательный план придумал. Задумка была выгодна всем. Чарли сделает змеиную мазь. Гилберт станет владельцем рудника. Ролли обзаведется компаньоном.

— Очень хорошо, что вы будете рядом с Ролли, — заботливо сказала она. — Он очень стар и немощен, чтобы жить один.

— Иногда к нему приезжает Сарабет, — сообщил Гиб. — Она присматривает за стариком.

Джулии неожиданно пришло в голову, что Гилберт живет в «Бон Тоне», а Сарабет там работает. Вероятно, он может воспользоваться знакомством с женщинами легкого поведения. Такая неприятная мысль заставила Джулию почувствовать некоторый дискомфорт.

— Итак, Гиб, у тебя достаточно денег для подобных разработок? — неожиданно и невпопад поинтересовался Мосси. Джулия в это время подливала мужчинам суп. Она замерла, вопросительно взглянув на молодого человека.

Гилберт ответил не сразу. Во время затянувшейся паузы Джулии в голову пришла не очень приятная мысль.

— Да, Мосс, — неторопливо и спокойно ответил Гиб. — Много сразу и не надо. — Он взял сдобную булочку, разломил. — Ролли и Диггер достаточно хорошо все разработали. Но потребуется много времени, чтобы дойти до жилы, которую они обнаружили.

— Пожалуй, — согласился Мосси.

— Очень вкусный суп, мэм! — улыбнулся Гилберт.

— Я очень рада, что суп вам понравился, — ответила Джулия.

Она подала тарелку Мосси и снова села на свое место. То, как уклончиво ответил на вопрос Мосси Гилберт, практически ничего не проясняло. И ей стало интересно, сколько же денег у Гиба? Чтобы добиться каких-либо успехов на этом руднике, понадобится вложить десятки тысяч долларов!

Она положила в рот кусочек картофеля. Вспомнилось предупреждение Гарлана: «Он хочет завоевать твое доверие, а потом забрать деньги и заодно лишить тебя честного имени!»

Джулия в смятении посмотрела на Гилберта. Он с безмятежным видом уплетал очередную булочку. И ей сразу же показались смешными все домыслы Гарлана. Мистер Бут не взял ни цента за работу. И, кажется, даже немного обиделся, когда она предложила ему плату за помощь!

— Пойду, мэм! — сказал Мосси. — Спасибо за ужин!

Он вытер салфеткой рот и со скрипом отодвинул стул. Джулия отвлеклась от своих мыслей.

— Мосси, кофе будет готов через несколько минут, — сказала она. — Я приготовила рисовый пудинг.

— Спасибо, но я хочу побывать в городе.

Джулия посмотрела на конюха озадаченно и удивленно. Мосси никогда почти не ходил в город, если его не посылали туда с каким-нибудь поручением. Только сейчас она обратила внимание, что он надел лучшую рубашку и брюки, а также повязал галстук. Обычно так он одевался, когда шел в церковь. И даже смазал редеющие волосы помадой. Было интересно узнать о его планах на вечер. Но Джулия решила, что спрашивать не имеет права. Это не ее дело…

— Я пришила пуговицы к подтяжкам и оставила рабочие брюки у тебя на кровати, Мосси.

— Спасибо вам, мэм! Вы очень заботливы, — Мосси взял пиджак, висевший на спинке стула. — До свидания! Гиб, увидимся…

Когда за стариком закрылась дверь, Джулия спросила:

— Ради Бога, объясните, что происходит?

— На днях я уговорил его сыграть в бильярд. Ему так понравился вечер, проведенный в «Бон Тоне», что он решил побывать там еще разок.

Джулия с трудом представляла себе компанейского Мосси. Обычно, по вечерам, он напивался и засыпал у себя в комнате.

— Вам не кажется, что общаясь с посетителями салуна, Мосси может попасть в какую-нибудь неприятную историю?

— Мосси не драчун и не задира, — успокоил ее молодой человек. — Лучше пусть он пьет в компании, чем один.

Джулия встала из-за стола и надела фартук.

— Может быть, вы и правы.

Гилбрет настоял на том, чтобы помочь ей прибрать на кухне. Пока Джулия мыла тарелки, он сложил в хлебницу сдобные булочки, отнес молоко и масло в ледник. Вытирая тарелки и расставляя их на полки, рассказывал, как помешан Ролли Браун на захватчиках его замечательного участка. Гилберт был так очарователен, что Джулия забыла о неловкости, которую почувствовала у насоса, и о своих сомнениях по поводу его финансовых возможностей.

В ожидании, когда сварится кофе, Гилберт спросил:

— Знаете, чего мне хочется?

— Рисового пудинга? — улыбнулась Джулия.

— Я хочу послушать, как вы играете на пианино.

— В самом деле? — ей было очень приятно. Она почти каждый вечер играла Эдварду. В последнее время играет себе, да и то крайне редко. — Наверное, имеете право. Ведь вы так хорошо отполировали пианино! — она сняла фартук, вытерла с пальцев остатки лимонного крема.

Наступили сумерки. В гостиной было почти темно. Гилберт зажег лампу и свечу возле подставки для ног.

Джулия села на стул, подняла крышку пианино, расстегнула манжеты, слегка подвернула рукава.

— Что же вы хотите услышать, мистер Бут?

— Выбирайте сами. Полагаюсь на ваш вкус.

— Уверена, что у вас есть любимые произведения.

Молодой человек задумался.

— «Энни Лори», — сказал он. — «Голубоглазая Нелл». А еще нравится «Красное, белое, голубое» и «Поднимем знамя».

— Я думаю, что смогу справиться со всеми этими мелодиями, — Джулия взяла несколько аккордов. — Вы будете петь?

— Нет, мэм. Буду сидеть и слушать молча!

Он устроился на софе. Джулия начала играть, и Гилберт облегченно вздохнул. Он чуть не попался за обедом, когда Мосси неожиданно заговорил о деньгах. Гилберт мог поклясться, что Джулия заинтересовалась, есть ли у него деньги? А если денег нет, не охотится ли он за ее наследством?

Он вытянул ноги и заложил руки за голову. Было ясно, что Джулия симпатизирует ему. Но она много видит и многое понимает. Гилберту не следовало забывать об этом!..


Глава 7


Нежная мелодия «Энни Лори» успокаивала, Гилберт перестал думать о возможных осложнениях и анализировать недочеты своего плана. Он просто смотрел на Джулию и слушал. Женщина играла, слегка наклонив голову. Сейчас она была вся во власти звуков и ритма. Руки плавно двигались, перебирая клавиши.

И Гилберт подумал о том, как приятно сидеть в чистой уютной гостиной после хорошего ужина и слушать любимые песни, которые красивая женщина играет для тебя одного!

Он критически оглядел гостиную. Стены, выкрашенные в серые тона, уже выцвели и казались в вечернем полумраке более темными. Свет от свечи и лампы отражался в отполированной мебели. Книги Гиб разобрал и аккуратно расставил. На этажерке сияли мраморные бюсты поэтов, которые он до блеска натер льняным маслом.

Этот дом нравился ему больше, чем особняк какого-нибудь золотопромышленника или королевский дворец. Джулия была частью этого дома именно благодаря тому, что она живет здесь, молодой человек чувствовал себя так хорошо. Джулия нахваливала его, называла «сокровищем», «чудом», «ураганом». Однако он понимал, что не следует принимать ее слова близко к сердцу. Откровенно говоря, от похвал Джулии он чувствовал себя на седьмом небе. Может быть, потому что давно не приходилось выслушивать ничего подобного!

Он посмотрел в окно. Сквозь белые прозрачные занавески просвечивала синева наступающей ночи. Если бы это был его дом, а Джулия — его женой, они сейчас поднимались бы по лестнице в спальню… А потом Гиб поднял бы ее на руки и отнес на кровать, застеленную разноцветными покрывалом. Воображение молодого человека разыгралось не на шутку, но он вовремя остановил себя. Джулия была женой доктора. Они были превосходной парой: оба высокопорядочные, высоконравственные, работающие на благо простых людей…

Не стоит задумываться о Джулии. Они никогда не будут вместе. Джулия — настоящая леди. А кто такой Гилберт Бут? Кто он — человек, покинувший город Стайлз одиннадцать лет назад?

Размышления Гилберта были прерваны громкими аккордами. Джулия играла бодрый, энергичный финал из «Красного, белого и голубого». Когда стихли последние звуки, женщина повернулась и посмотрела на Гиба. Щеки у нее разрумянились, свет от лампы струился на блузку, ткань переливалась причудливо мерцающими отблесками.

— Чудесно! — восторженно заметил Гилберт. — Никогда не слышал ничего подобного!

— Рада, что вам понравилось, — ответила Джулия. Она была настолько взбудоражена, что он решил отпустить еще несколько комплиментов.

— Вам надо выступать в концертных залах.

— Ну что вы! Спасибо! — Джулия засмеялась. — Моя мама была очень музыкальна.

Гилберт ожидал, что она поиграет еще, но она встрепенулась и вскочила.

— Кофе! Боже, надеюсь, кофе выкипел не весь!

Гилберт встал и потянулся, отчего рубашка доктора едва не треснула по швам.

— Мы собирались посидеть на крыльце, помните? — он с нетерпением ждал этого момента, ему хотелось побыть наедине с Джулией, посидеть с ней рядом, поговорить.

Джулия заколебалась.

— Уже довольно темно.

Он заметил, что Джулия волнуется. Наверное, опасается, не сделает ли он чего-нибудь непристойного. Во всяком случае, совершенно ясно, что она решает, безопасно ли оставаться с ним наедине в столь поздний час.

— Мне нельзя задерживаться надолго. Надо еще зайти в «Бон Тон», посмотреть, как ведет себя Мосси.

Кажется, его слова немного успокоили ее, вселили уверенность.

— Выходите на крыльцо, а я принесу кофе!

Гилберт снял с вешалки в прихожей теплую куртку, шляпу и вышел на крыльцо. Темные горы были залиты серебристым лунным светом. Ветер шаловливо играл тополиной листвой. Воздух был прохладен и бодрил.

Молодой человек накинул куртку и попытался представить, какая жизнь была у доктора и Джулии. Он попытался представить, как они проводили вечера, играли на пианино, читали и разговаривали о медицине. Вспомнилось, каково время первого визита в дом, он увидел на пианино ноты песни «В слезах я тоскую о тебе». Думая о супругах Меткалфах и о том, как они были счастливы, молодой человек немного загрустил оттого, что ни разу в жизни не был счастлив по-настоящему.

Он придержал дверь, пока Джулия выносила кофе и пудинг. Она поставила поднос на круглый столик.

— Садитесь, Гиб.

На крыльце стояли два кресла-качалки. Одно из них, видимо, было креслом доктора.

— Я сяду здесь, на верхней ступеньке! — решил Гилберт и уселся, прислонившись спиной к столбу крыльца.

Джулия подала тарелку с пудингом, он поставил ее на колени и съел несколько кусочков. И подумал о том, что принцесса, возможно, не любит прибирать в доме, но готовит отлично. Такой пудинг пекла его мать: густой, сладкий, полный изюма…

— Замечательный пудинг.

— Я рада, что вам нравится! — Джулия медленно покачивалась, кресло поскрипывало в такт движениям. Плечи она прикрыла темной шалью. Золотые волосы и белый воротник платья блестели в лунном свете.

Внезапно Гилберт вспомнил, что Джулия была второй женой доктора. Первый раз доктор женился еще до войны. Его жена и дети погибли. Размышляя об этом, задал себе вопрос: «Почему, черт побери, Джулия вышла замуж за доктора? Человека, подходившего ей по возрасту разве что в отцы? Почему молодая девушка поехала с пожилым человеком в забытую Богом Монтану?»

Поскольку Джулия еще ни разу не обижалась на вопросы и рассуждения, он решился спросить:

— Это конечно, не мое дело. Но интересно, как вы с доктором поженились?

Джулия доела кусок пудинга и ответила:

— Боюсь, что это не очень романтическая история. Мы познакомились в 1873 году. Тогда Эдвард приезжал в Чикаго, чтобы встретиться с моим братом. Точнее, со сводным братом. Они с Рэндалом учились вместе в медицинской школе. Эдвард гостил у нас целый месяц, а перед его возвращением в Стайлз мы поженились. И он привез меня сюда.

«Месяц, — подумал Гилберт, — быстро сработано, учитывая то, что доктор не особенно увлекался женщинами».

— А ваши родные не возражали против столь поспешного брака и против того, что жених намного старше вас?

— Мои родители к тому времени уже умерли.

Гилберт пожалел, что задал бестактный вопрос. Но прежде, чем смог придумать, как сменить тему, Джулия рассказала:

— Моя мама умерла в 1871 году от тифа. Потом произошел Великий пожар. Медицинский колледж сгорел дотла. Отец заведовал кафедрой анатомии. Были уничтожены огнем все образцы, которые он собирал всю жизнь. Отец не смог пережить потери и умер от сердечного удара.

Гилберт уже проклинал себя, что открыл рот. Но в то же время получил на вопрос ответ, удовлетворивший его любопытство: ничего удивительного в том, что Джулия так быстро вышла замуж. Родители умерли один за другим! Видимо, ей было так одиноко!

— Мне очень жаль, — с печальным видом посочувствовал он.

— Мне было всего шестнадцать лет, когда они умерли. Я оказалась абсолютно одинока. Мама была моей лучшей подругой: молодая, красивая, жизнерадостная, — Джулия замолчала и улыбнулась, словно воскрешая в памяти радостные дни… — Я переехала жить к брату Рэндалу и его жене Элен. Но они оба были очень заняты… — ее голос дрогнул. — Лучше расскажите мне о вашей семье!

Гиб оцепенел, как, черт возьми, она додумалась расспрашивать его? И тут же вспомнил, что сам дал повод, расспрашивая и выпытывая подробности ее жизни.

— Ваши родители живут в Массачусетсе?

Он поставил тарелку на крыльцо. Ноги немного затекли, и он вытянул их на ступеньках.

— У меня не было семьи. Мы жили с мамой вдвоем. Но она давно умерла, — резко ответил Гилберт, надеясь, что Джулия поймет намек и не станет расспрашивать дальше.

Кресло слегка скрипнуло. Джулия поднялась, взяла с подноса чашку кофе и подала ее Гибу. Он очень удивился, когда она неожиданно села рядом с ним. И немного отодвинулся, чтобы ей было удобнее сидеть. Джулия облокотилась на колени, уткнулась подбородком в ладони. Легкий ветерок играл прядями блестящих каштановых волос.

— Вы говорили, что она нанималась на работу во время весенней уборки?..

«Черт побери!» — подумал Гилберт, а вслух тихо ответил:

— Да!

— Вы замечательно у нее научились.

Она смотрела спокойно и открыто. В голосе ощущались нотки теплоты и откровенности. Казалось, что Джулия самая добрая, самая приятная женщина из всех, с кем ему когда-либо приходилось встречаться.

— Мама была очень слабой, — сказал он. — Иногда она не выдерживала трудностей. Отец умер, когда я был совсем ребенком. Но ей так и не удалось справиться со своим горем! Она болела, а мне приходилось заботиться и присматривать за ней.

В красивых глазах Джулии светилось искреннее сочувствие.

— Такая ответственность не по плечу ребенку.

Гилберт отпил кофе. Никогда он не считал заботу о матери ответственностью. Просто ухаживал за матерью, когда это было нужно.

— А где вы жили в Массачусетсе?

«Боже! — подумал Гилберт. — Она любопытнее доктора!»

— В местечке под названием Норт Адамс. Оно расположено на реке Хусик. Маленький фабричный городок. Богатые горожане жили в роскошных домах. Такие, как мы, перебивались в лачугах.

— Ваш отец работал на фабрике?

— Занимался сельским хозяйством. А потом мы с мамой держали несколько коров и кур.

Джулия замолчала. Гилберт надеялся, что она не станет больше задавать вопросы. Хотя она была очень приятным собеседником, кое-какие темы обсуждать ему не хотелось.

— Как отнеслась ваша мама к тому, что вы ушли на войну?

— А?

— Ваша мама… Поскольку вы у нее были один, она, наверное, сожалела, что вы ушли на войну?

— Она умерла до войны, — Гиб поставил чашку с кофе и потер ладонями колени. Ему не хотелось говорить ни о маме, ни о войне. Он не хотел вспоминать о прошлом!

— Вы были слишком молоды, когда ушли на фронт. Совсем мальчик!

— Никому не было дела до меня. Никто не интересовался сколько мне лет.

Внезапно Гилберт заторопился. Поднялся, взял шляпу с перил.

— Я ухожу, мэм. Спасибо за гостеприимство!

Джулия встала, кутаясь в шаль.

— Извините за расспросы, Гиб! Мне не следовало быть такой любопытной, — она выглядела смущенной, словно он был английским королем, а она только что облила чаем его парадные брюки.

— Не стоит извиняться, мэм, — Гилберт улыбнулся, желая убедить, что беспокоиться не о чем.

— Завтра поеду в Вирджиния-Сити. Подам заявку на месторождение. Вернусь через день или два.

— Надеюсь, я не оскорбила вас своими вопросами?

При лунной свете Джулия была необыкновенно красива. Гилберт залюбовался ее блестящими волосами, И понял, что, если не уйдет отсюда сию же минуту, то обнимет ее и поцелует!

— Мэм, вы никого не сможете обидеть, даже если захотите, — он приподнял шляпу. — Спокойной ночи, мэм. Спасибо за ужин.

— Спокойной ночи, Гиб.

Он спустился по ступенькам и пошел в конюшню за Лаки. Когда выезжал со двора, Джулия продолжала стоять на том же месте, где он ее оставил. Обхватив рукой столб крыльца, не отрываясь, смотрела ему вслед.

В «Бон Тоне» было шумно и многолюдно. Сюда обычно приходили горняки, ковбои, рабочие с фабрики и просто свободные горожане. Несколько весельчаков размахивали руками и притопывали ногами на площадке для танцев под дребезжащие звуки старого пианино.

Прислонившись к стойке бара, Гилберт наблюдал за происходящим сквозь завесу густого табачного дыма. Мосси играл за биллиардным столом. Хорошо, что старик развлекается, а не лежит в сарае, потягивая виски. Или, что еще хуже, он мог бы где-нибудь валяться смертельно пьяный!

— Эй, Гиб, хочешь потанцевать?

К молодому человеку подошла Сарабет Браун. Это была молодая женщина с прекрасной, словно выточенной фигурой, одетая в своего рода униформу для девочек-танцорок — короткое ярко-красное платье из атласа, черные чулки в полоску, на шее — блестящие украшения. Каждый раз, встречаясь с ней, Гилберт испытывал легкое потрясение. У Сарабет были правильные выразительные черты лица, блестящие черные волосы, унаследованные от матери индианки племени «Черноногих». Нужно было присматриваться очень внимательно, чтобы уловить в ней какое-нибудь сходство с Диггером.

Она была похожа одновременно и на индейскую девственницу, и на шлюху из Канзас Сити.

— Нет, я слишком устал. В состоянии только смотреть по сторонам.

— Сегодня было много работы по дому?

— Не подначивай, Сарабет! — Гилберт устал от всевозможных подшучиваний и поддразниваний. И причем каждый считал своим долгом непременно поддеть его — Диггер, Ли, даже красномордые горняки, проживающие в «Бон Тоне» день и ночь вместо того, чтобы работать!

— Как скажешь… — она прислонилась к стойке бара рядом с ним. — На днях собираюсь на рудник!

— Тебе надо почаще навещать Ролли, — сказал Гилберт. — Он ведь твой родной дядя.

— Черт возьми! Я езжу туда каждую неделю!

Сарабет была прямо-таки специалистом по ругательствам. Парни, не знающие ее, увидев милые ямочки и прелестную фигурку, тут же распускали нюни и млели. Но стоило кому-нибудь из них сказать или сделать что-то не так, Сарабет тут же открывала свой очаровательный ротик, и из него начинали сыпаться такие слова и выражения, какие им и не снились!

— Он сказал, что ты пять лет не прибирала в хижине.

— Пять лет? Старый идиот!

— Именно так он и сказал.

— А может, и пять, — она пожала плечами. — Черт побери! Почему бы там не прибрать тебе? Ты ведь теперь служанка, — Сарабет ударила по стойке ладонью. — Эй, Делвуд, как насчет виски для старины Гиба? У него сегодня был тяжелый день — он драил полы!

Делвуд подошел к ним, вытер стойку и глянул на Гилберта уныло-сердитым взглядом.

— Ну что, ты платишь за Сарабет или за что-нибудь еще? Я не разрешаю девочкам сидеть и точить лясы. Они должны зарабатывать деньги на площадке для танцев!

— Принеси ему выпить! — сказала Сарабет.

— Разве ты не слышала? — спросил Делвуд. — Гиб теперь трезвенник. Бережет себя для вдовы.

Гилберт наслушался уже довольно неприятных слов.

— Черт побери, Дел, если ты не перестанешь издеваться надо мной, я перееду в «Нью Гейти»!

— А разве ты живешь здесь? Ты не тратишь ни цента, только занимаешь комнату!

Гилберт отвернулся от Делвуда и посмотрел на Мосси. Тот, держа в руке кий, готовился к удару. Единственное место, где его сейчас уважают — дом Джулии…

— Ты увиваешься за вдовой из-за денег? — поинтересовалась Сарабет.

— Не суй свой нос в чужие дела!

— Ты такой страшный человек?

Гилберт провел рукой по лицу, удрученно взглянул на женщину.

— Я собираюсь открыть рудник твоего отца. Вот и все!

— Я буду перевозить руду.

— Черт, я не… — он хотел сказать, что никаких разработок не будет и перевозить руду будет некуда. Как только он доберется до денег Джулии, то сразу же прыгнет в поезд и укатит отсюда, как можно дальше.

— Я перевозила грузы у старика Леви Тейбора, — продолжала Сарабет. — Я очень сильная!

Однажды Гилберт слышал, как она разговаривала с возницами о состоянии дорог и о тарифах на грузы. Но не предполагал, что Сарабет была когда-то возницей…

— Может быть, женщина в состоянии перевозить грузы, но перевозить руду мужское дело! Понимаешь, Сарабет!

— Кто это сказал?! — от уничтожающего взгляда женщины задрожал бы даже волк. Потом она стала ругаться по адресу Гиба всеми ругательствами, какие только знала. Молодой человек поморщился, но выслушал красотку до конца. Хотя и не совсем понимал, чем так разгневал Сарабет. Пусть она и считает себя выносливой, и все же она женщина. А женщины руду не перевозят, все очень просто! Но решил не настаивать на своем.

— Ты больше не хочешь работать в салуне?

Она резко вильнула бедром, от Гилберта не ускользнуло, как при этом колыхнулась ее грудь.

— Ты считаешь, что мне по вкусу здесь красоваться? Единственное, что меня держит — деньги! Я хочу ездить. Совершенно одна. У меня в руках винчестер. Лошади быстро мчатся. Фургон катится… Раньше я ездила в Диллон, на склад. Привозила все, что было необходимо.

— Почему же ты ушла?

— Леви умер. И старуха сразу же избавилась от меня, — Сарабет скорчила гримасу. — Иногда некоторые парни берут меня покататься или съездить куда-нибудь… Это неплохо.

— А как Ли?

Сарабет удивленно уставилась на него.

— А что Ли?

— Вы были неравнодушны друг к другу…

Сарабет, покусывая губы, думала о своем. Гилберт мог поклясться, что взгляд у нее затуманился. Вздохнув, она сказала:

— Что говорить теперь, какими мы были…

Мимо, слегка покачиваясь и спотыкаясь, прошел шахтер.

— Эй, красавчик! — окликнула Сарабет. Ухватив мужчину за рукав, потащила на площадку для танцев. Горняк заухмылялся и начал распускать руки. Успокоив его несколькими приемами, Сарабет принялась отплясывать под музыку.

Глядя на нее, Гилберт вспомнил, как Ли был когда-то влюблен в нее. Сарабет была красивой девушкой с простыми, даже грубоватыми манерами. Ли буквально сходил с ума. Мэри, ее мать, умерла. А Диггер и Ролли не замечали, что девушка положила глаз на сына Леви Тейбора… Вспомнилось, каким потрясенным вернулся однажды Ли после продолжительной прогулки в лесу и сказал, что Сарабет необузданнее мексиканского мустанга.

Вспоминая о том времени, Гилберт немного загрустил. Они частенько ходили тогда на «Змеиную Скалу». Гилберт рассказывал Диггеру и Ролли о том, как надо искать выходы горных пород. Как производить пробы металлов, Ли и Сарабет в это время играли в лесу. Прошло столько лет. Диггер мертв, Ролли стоит одной ногой в могиле. Гилберт планирует открыть рудник, но не для того, чтобы добывать золото, а чтобы заполучить деньги вдовы доктора… Старина Ли живет, покорившись маме. А Сарабет теперь продает другим то, что раньше отдавала бесплатно любимому парню.

— Да, времена изменились…


После разговора Гилберта и Джулии на крыльце прошло два дня. Джулия проснулась от звона колокольчика. Кто-то настойчиво звонил в дверь хирургической. Это примчался мистер Чепмен. У миссис Чепмен начались схватки.

Джулия оделась потеплее. Ночной весенний воздух был прохладен и влажен. Взяв с собой сумку, с которой всегда ходила на ночные вызовы и которая всегда была наготове, и медицинский саквояж Эдварда, она вышла на улицу.

Мосси уже запряг в коляску Бискита. Лошадь мистера Чепмена привязал сзади. Спустя несколько минут после звонка они переезжали мост через Котонвуд Крик.

— Я могу сказать, миссис Меткалф, что Вера плохо чувствовала себя весь вечер. Но ничего мне не говорила. Вы знаете Веру. Она приготовила обед, переделала всю домашнюю работу. А потом села и говорит: «Начинается, Отис. Пришло время!»

Насколько Вера Чепмен была крупной полной женщиной, настолько Отис Чепмен — худощав и жилист. Обычно, он разговаривал очень мало. Но сегодня, казалось, не мог остановиться.

— Я говорю: «Ты должна сказать мне, что делать». А она отвечает: «Все равно ты не сможешь ничем помочь. Какая разница?» — рассказывая, мистер Чепмен, взволнованно дергал себя за усы.

— Ваша жена — здравомыслящая, рассудительная женщина, — успокоила Джулия и хлестнула Бискита, пустив его галопом.

— Как вы думаете, все будет хорошо?

— Думается, не должно возникнуть никаких осложнений, — Джулия знала по опыту, что все будущие отцы задают вопросы, на которые невозможно ответить определенно.

— Ее так потрясла смерть наших девочек, что она чуть не умерла. И теперь все надежды возлагает на этого ребенка, хоть никогда не говорила, — мистер Чепмен замолчал, казалось, он борется с сомнениями, одолевающими его. — Откровенно говоря, мэм, я очень волнуюсь за нее. С ребенком все будет хорошо, я уверен. Но если я потеряю Веру… О, Боже, я сойду с ума!

— Вы не должны так волноваться, мистер Чепмен, — сказала Джулия. — Положитесь на меня и на собственную жену.

Как бы Джулия ни беспокоилась, ни тревожилась за очередную подопечную беременную женщину, когда приходило время принимать роды, всегда испытывала одни и те же чувства. И становилась возбужденной, нетерпеливой, была твердо уверена, что все сложится хорошо! Появление на свет крошечного существа — чудо. Бог устроил так, чтобы этот процесс проходил плавно и благополучно. А ее обязанность — состоит в том, чтобы проследить за родами и при необходимости помочь женщине.

Коляска катилась по дороге, ведущей в Диллон. Холмы, на которые они поднимались, казались призрачными в бледном свете луны. Наконец, Бискит свернул на узкую колею по направлению к Даблтри Галч, где у мистера Чепмена был прииск на Виски Крик. Все казалось таинственным и прекрасным в морозном лунном свете. Холмы были одеты в бархатные одежды, по небу плыли невесомые облака, в просветах тускло мерцали звезды. Джулия слушала шелест молодых тополиных листочков и оживленный гомон реки, взбухшей от растаявшего в горах снега. Коляска покатилась быстрее, спускаясь по склону в Даблтри Галч.

В такую ночь замечательно родиться. Весна несет с собой обновление, возрождение, начало новой жизни. Ребенок, родившийся весной, словно повторяет ритм природы.

Когда они подъехали к хижине, Джулия стремительно спрыгнула с коляски, поручив Бискита заботам мистера Чепмена. Миссис Чепмен ждала ее в передней. Женщина сидела в кресле и гладила руками живот, словно утихомиривая беспокойство ребенка.

— Я пробовала встать, — сказала Вера, — а ноги не слушаются!

Женщина словно растеряла прежнюю непоколебимую уверенность. Лицо было бледным, встревоженным, даже чуточку испуганным. Волосы вспотели и прилипли ко лбу.

— Сводят ноги? — спросила Джулия. — Они затекли?

Миссис Чепмен кивнула.

— Головка ребенка давит на шейку матки. Воды отошли?

— Нет еще, — миссис Чепмен облизала пересохшие губы. — С девочками было гораздо легче…

— Ну что ж, для разнообразия вам придется испытать нормальные схватки. Сейчас я помогу вам поудобнее лечь.

Джулия подготовила кровать. Положила на матрас несколько покрывал и одеял, чтобы поверхность была твердой и ровной, потом разостлала клеенку, концы которой подоткнула под матрас. Сверху постелила чистую хлопчатобумажную простыню, затем еще одну клеенку. Поверх — простыню, сложенную вчетверо. Она помогла миссис Чепмен надеть чистую ночную сорочку и уложила роженицу на кровать.

— На плите есть горячая вода и кофе, — сказала Вера. — Если хотите немного перекусить… — и не договорила, глухо застонав. Лицо исказилось гримасой боли.

— Вы очень любезны, — поблагодарила Джулия, — но сейчас вам не следует заботиться обо мне.

Приготовив раствор карболки, тщательно вымыла руки, потом, подняв колени роженицы, накрыла простыней.

— Давайте посмотрим, что собирается делать ваш малыш.

Во время осмотра миссис Чепмен была очень напряжена.

— Все в порядке?

— Да. Ребенок расположен замечательно.

— Это долго продлится? Шейка матки еще не открылась.

— Потерпите, — мягко уговаривала Джулия, доставая светоскоп. — Все замечательно.

Миссис Чепмен облизала губы.

— Хочется пить.

— Сейчас принесу вам воды.

Джулии было известно, что роды длятся часами. Она надеялась, что роженице удастся немного поспать в перерывах между схватками. Да и ей самой необходимо отдохнуть, чтобы быть в хорошей форме, когда придет время принимать новорожденного.

Взяв с полки над кроватью кружку, она вышла на улицу. Ночь была прохладной.

— Мистер Чепмен! — позвала она, хотелось успокоить, обнадежить мужчину, что все будет в порядке. Ободрить и попросить не отлучаться далеко и надолго.

В ответ не услышала ни звука. Казалось, вокруг нет никого, ни единой души! Только доносилось издалека журчание реки. Слышался звон колокольчиков из загона, где паслись козы… Раздавался призывный вой койота. Ему ответил другой голос. Ночной ветер приносил терпковатый аромат можжевельника.

Набрав из бочки ледяной воды, Джулия вернулась в дом. Мистер Чепмен перед уходом растопил обе плиты, в хижине было очень тепло.

Через какое-то время схватки стали более частыми. Миссис Чепмен задыхалась от боли. Все тело взмокло от пота. Джулия перевернула женщину на бок, положила ей между коленями подушку. Принялась растирать спину роженице.

— Куда делся Отис? — спросила миссис Чепмен.

— Он на улице, — успокоила Джулия, сама себе задавая вопрос, куда мог пойти в такое время хозяин дома.

— Так лучше. Он очень нервничает. И мне не хочется, чтобы он переживал.

Джулии надо было попросить, чтобы мистер Чепмен принес какую-нибудь доску, положил ее в ногах миссис Чепмен. Чтобы она могла упираться, когда придется тужиться. Взяв с кухни лампу, она вышла. Под навесом, где были сложены дрова, отыскала подходящую доску. Высоко подняв лампу, обошла вокруг дома, оглядываясь по сторонам и окликая:

— Мистер Чепмен? — Отиса не было видно нигде, только Бискит, привязанный к забору, глухо топал копытами, смутно белея в темноте…

Вернувшись в дом, Джулия положила доску на кровать. Свернув полотенце в длину, закрепила его на спинке кровати, несколько раз сильно потянув за концы. Из передней принесла маленький столик, застелила его скатертью, разложила ножницы, шелковые нитки, частые полотенца и мягкую фланелевую пеленку для ребенка.

Миссис Чепмен наблюдала за действиями Джулии закрывающимися от усталости глазами.

— Мне хочется спать…

— Сначала я взгляну, как наши дела, — озабоченно сказала Джулия. Она снова протерла руки раствором карболовой кислоты и осмотрела женщину. Шейка матки начала раскрываться. Поправив простыни, Джулия подала миссис Чепмен воды.

— Я буду рядом.

Несколько часов Джулия продремала в кресле, время от времени, поднимаясь, чтобы помочь роженице. За окнами забрезжил рассвет, когда у Веры отошли воды.

— Ну вот, скоро все закончится, — Джулия поменяла простыни и помогла миссис Чепмен надеть чистую рубашку. Подложив в печь несколько поленьев, сварила кофе. Лицо Джулии раскраснелось от печного жара, глаза слезились от дыма.

Схватки участились. Джулия положив ладонь на поясницу женщины, стала массировать круговыми движениями. Боль отпустила. Джулия вытерла пот со лба Веры влажной салфеткой, снова напоила ее.

— С девочками было совершенно не так, — прерывисто дыша, словно бы оправдывалась Вера.

— Значит, будет мальчик!

Около семи часов утра Джулия приготовилась принимать роды. Подложила подушки под голову и плечи женщины, тщательно вымыла руки и надела хирургический фартук.

Миссис Чепмен тужилась, задыхалась, громко стонала. Вцепившись в полотенце, тянула его с такой силой, что спинка кровати ходила ходуном. Откинув голову назад, громко закричала. Когда новый приступ боли утих, выдохнула:

— Дети, это только для молодых женщин!

— Ерунда! — не согласилась Джулия. — Вы у нас специалистка!

Но и она молила Бога, чтобы все скорее закончилось. Миссис Чепмен почти выбилась из сил.

В промежутках между схватками Джулия накладывала на промежность тряпочки, смоченные в теплой воде, чтобы смягчить кожу и сделать ее более эластичной.

— Я вижу. Сейчас не тужьтесь сильно!

Удерживая показавшуюся головку ребенка, Джулия смазала промежность маслом и мазью беладонны.

— Миссис Чепмен, у вас замечательно получается! Жаль, что не все женщины так легко рожают.

Роженица попыталась улыбнуться, потом вздохнула и снова напряглась.

— Скажите этому шельмецу, чтобы он поторопился.

— Он уже почти здесь. Да, вот! Он появился!

Сначала вышла головка, потом крошечное плечико. И, наконец, долгожданный малыш выскользнул на ладони Джулии. Она быстрыми, умелыми движениями прочистила ребенку рот и нос.

— Вы были правы! — радостно воскликнула она. — Это мальчик! И, о, Боже! Какой большой мальчик!

— Вот почему так долго и так трудно, — тяжело дыша, сказала миссис Чепмен.

Малыш громко закричал, оповещая мир о своем рождении…


Глава 8


Было ранее утро. Солнце еще не взошло над горизонтом, но небо уже окрасилось в желто-голубой цвет. Стоя на лестнице «Бон Тона» Гилберт смотрел на раскинувшийся по склону холма тихий и сонный Стайлз, на горы, затянутые прозрачной дымкой. Горы и холмы вереницей уходили за горизонт.

Держа подмышкой сверток с рабочей одеждой, он спустился по деревянным ступенькам, спрыгнул на тротуар и пошел вниз по улице, насвистывая припев из «Красного, белого и голубого». Перед тем, как отправиться на «Змеиную Скалу», Гилберт хотел заехать к Джулии. Она, конечно, его не ждет. Но за два дня, пока отсутствовал в городе, он соскучился. И теперь чувствовал необходимость видеть Джулию.

Из дверей «Пикакса» запахло свежим кофе и теплой сдобой. Молодой человек замедлил шаг и задумался, не позавтракать ли ему здесь. Неожиданно кто-то сильно шаркнул метлой. Облачко пыли поднялось в воздух и осело на брюки и ботинки Гилберта.

— Какого черта? — Гилберт остановился и недружелюбно покосился на человека с метлой.

Перед ним стоял Блюм, опираясь на метлу и укоризненно поглядывая поверх очков, сдвинутых на самый кончик носа.

— Блюм, ты считаешь это по-дружески? — спросил Гилберт.

— А кто здесь друг? — Ай Зи Блюм подошел поближе и метлой смахнул пыль с ботинок Гиба, — Кто даже не потрудился поздороваться? Попробуй еще мне возразить! — он кивнул головой в сторону открытой двери маленького магазина. — Входи.

После возвращения в Стайлз Гилберт еще ни разу не виделся с Блюмом, и был очень удивлен тем, как постарел этот человек! Когда-то черные борода и волосы, стали совсем седыми. Он еще более сгорбился. Но взгляд остался по-прежнему пронзительным, а речь — язвительной. Ай Зи мог высказать в ваш адрес столько же колкостей, как и в старые времена!

— Что же я сделал не так? Гилберт вошел следом за Блюмом в полутемное помещение. Пахло табаком, сыром и свежесмолотым кофе. Под потолком висели кольца колбасы, бекона, кухонные котелки. В углу стояла пузатая печь. Зимними холодными вечерами здесь собирались бродяги и просто бездельники, чтобы почесать языки и похрустеть ароматными крекерами.

— Ты теперь стал слишком взрослым? — Блюм снял хозяйственный фартук, повесил его на крючок и надел пиджак. — Ты вернулся в город. Но ты чересчур самостоятельный. Зачем здороваться со старыми друзьями? Ты для этого слишком хорош. — Блюм поправил рукава, повернулся спиной к Гилберту и принялся пушистой метелкой смахивать пыль с полок, заставленных банками консервов с красными этикетками.

Опершись о прилавок, Гилберт мельком взглянул на стоящего за прилавком молодого служащего.

— Было время, Блюм, когда я не был для тебя хорошим. Ты считал меня негодяем, так же, как и все в городе.

Блюм двигался вдоль полок, смахивая пыль и, казалось, не обращал внимания на упреки. Молодой человек вспомнил, что старине Блюму всегда нравилось поддразнивать, злить его.

— Ну ладно, Блюм. Прости. Рано или поздно я все равно бы зашел к тебе.

Ай Зи отложил метелку, показывая таким образом, что принимает извинения Гилберта.

— Чем ты собираешься заниматься? Вот что я хотел бы знать, — он быстро, оценивающе взглянул на гостя, — Такой парень, как ты — не дурак, и должен был кое-чего добиться!

— Слишком поздно начинать что-то серьезное, — Гилберт положил сверток, Снял шляпу и бросил ее на прилавок, — а как поживает твоя дочь, Ай Зи? — в старые времена он делал вид, что увивается за Рут. В основном, для того, чтобы подразнить ее папочку!

— Ты думаешь, я скажу это такому проходимцу, как ты? — прищурился бакалейщик.

— Сначала ты говоришь, что я — «слишком хорош», потом — «проходимец». Кто же я в таком случае?

— Она вышла замуж.

— О, Яхве! — вспомнил Гилберт любимое выражение Блюма.

Ай Зи не улыбнулся, но от Гиба не ускользнула искорка радости, засветившаяся в глазах старика. Блюм поставил на прилавок баночку с мятными леденцами.

— Бери конфеты. Бесплатно.

— Спасибо, Ай Зи!

Лавочник завернул горсть леденцов в бумагу, Гилберт положил сверток в карман куртки.

— Как поживает твоя жена?

— Посмотри сам, — пожал плечами лавочник, вышел из-за прилавка и направился на кухню, приглашая гостя следовать за ним.

— Послушай, Ай Зи, мне надо идти, я спешу…

— Тебе ведь нужно поесть? Рената, — позвал хозяин. — Взгляни, кто, наконец, к нам пожаловал!

Миссис Блюм вышла из задней комнаты. Это была красивая, стройная женщина с живыми карими глазами. Рената Блюм была намного моложе мужа. Гилберт слышал, что она родилась в Филадельфии, в очень состоятельной семье. Видимо, этим объяснялось, что Рената была так непохожа на своего мужа, человека с неуживчивым характером и еврейским акцентом…

— Гиб, — Рената подошла к нему, качая головой, словно не веря своим глазам. — Ты выглядишь замечательно! — она подошла к нему, дотронулась пальцами до его щеки, мягко и нежно провела по плечам и груди молодого человека ладонью.

— Доброе утро, миссис Блюм, — Гилберт был немного смущен. Рената Блюм всегда относилась к нему по-матерински, давала советы, хотя он не прислушался ни к одному из них. — Вы совершенно не изменились!

— А ты стал такой большой и красивый… Из красивого мальчика превратился в красивого мужчину! — ресницы женщины дрогнули, она достала платок и высморкалась.

— Думаю, эти слова означают, что я прошел проверку? — покосился Гилберт в сторону Ай Зи.

— Пойдем в комнату, — отрывисто сказал Блюм. Рената взяла Гиба за руку.

— Я пожарю яичницу!

Задняя комната была обставлена очень просто: кухонная плита, стол, несколько стульев. Для завсегдатаев, посещающих Блюма, которые хотели бы восстановить силы, у двери стоял бочонок с виски, рядом висела металлическая кружка. Жилые комнаты располагались наверху. Там Гилберт побывал один или два раза. Ему помнилось, что там стояла дорогая мебель, толстые ковры устилали пол. На стенах висели картины в резных рамах.

Они сели за стол, покрытый кружевной скатертью. Завтракая, Гилберт рассказал Блюмам о своих планах на рудник, о Чарли Суне.

— Чарли возьмет сегодня парней, чтобы отловить змей на руднике.

Блюм слушал его с суровым выражением лица.

— Все хотели бы иметь золотой рудник. Но потом люди понимают, что это не так просто. Один рудник полон змей, другой — воды, третий — обваливается, десятый — взрывается, — вздохнув, он пожал плечами. — Думаю, тебе нужны деньги?

Гилберт даже перестал жевать, удивленный тем, что Блюм предлагает ему ссуду.

— Спасибо, Ай Зи, у меня все есть!

— Если тебе понадобятся деньги, ты знаешь, к кому обратиться.

— Думаю, что ты скорее бросишь деньги в печь, чем отдашь их такому проходимцу, как я! — ухмыльнулся Гилберт.

— Ты думаешь, мы забыли? — Блюм и Рената обменялись понимающими взглядами. — Думаешь, мы можем отвернуться от тебя?

— Нет, мы не забыли, что ты для нас сделал! — похлопала молодого человека по руке Рената.

Вначале Гилберт не понял, о чем речь. Но потом он вспомнил все.

— Вы имеете в виду Хокета?

— Что же еще? — просиял Блюм.

Гилберт снова принялся за еду. Забавно, что он об этом забыл, наверное, потому что хотел забыть. Вероисповедание Блюма и его акцент страшно бесили банду Хокета. Он был готов расправиться с бакалейщиком так же, как расправился с Сэмом Скинером за участие в выборах. Шайка пару раз грабила магазин Блюма, Потом они переключились на Рут. Они издевались над ней, называли дурочкой, из-за того, что девушка прихрамывала.

Происходящее с Рут так напугало Блюмов, что они отправили ее к родственникам в Хелену.

— Это было так давно, — сказал Гилберт, допил кофе и поднялся из-за стола. — Большое спасибо, мэм.

— Рут иногда приезжает погостить, — сообщила Рената. — Ей хочется увидеть тебя.

— Я думал, что она замужем и живет в Хелене, — слегка недоумевая, Гилберт взглянул на Блюма.

— Она замужем, — ответила Рената. Лицо женщины озарилось счастливой улыбкой. — Она ждет ребенка, а до тех пор будет жить с нами.

Блюм вышел вместе с Гибом. Было около восьми часов утра. Пришло время открывать магазин.

— Мы хорошо поговорили, — сказал Блюм. — Теперь мне известно, что ты собираешься делать. Если тебе понадобятся деньги, дай мне знать!

Гилберт надел шляпу, взял с прилавка сверток с одеждой.

— Ай Зи, — удивленно сказал он. — Ты превзошел сам себя!


Молодой человек направился в конюшню. Ли выбрался из-под фургона и кивнул, приветствуя приятеля.

— Доброе утро, Ли, — поздоровался Гилберт.

— Направляешься к вдове?

— Может быть, — Гилберт не обратил внимания на ухмылку Ли.

— Люди болтают…

Гилберт достал из кармана зубочистку, сунул ее в рот.

— На здоровье!

Он надеялся, что Джулия не придает значения сплетням и слухам. Если она решит, что ей следует держаться от него подальше, возникнут серьезные препятствия…

— Смотри, не позволяй, чтобы она воспользовалась тобой!.. — ехидно загоготал Ли.

— Пошел к черту! — отмахнулся Гилберт и направился к дверям. В конюшне было сумрачно, сюда почти не проникал дневной свет. Он отыскал Лаки, угостил коня леденцом, набросил уздечку и подтянул подпругу.

Когда Гилберт вывел лошадь, Ли все еще ремонтировал фургон.

— Вдова уехала, — сообщил он. — На случай, если интересуешься…

— И что из того? — вскочив в седло, Гилберт положил руку на луку седла.

— Она уехала в Виски Крик. Провела там всю ночь. Принимала роды у жены Отиса Чепмена. Джим Ферри видел, как они выехали вчера около полуночи из города по Бридж-Стрит.

Гилберт был разочарован и раздосадован. Очень хотелось увидеть Джулию хоть на минуту… По-видимому, его досада оказалась слишком явной. Ли захихикал, словно дурачок.

— Это совсем недалеко, если ты поедешь на рудник. Можно сказать, даже по пути. Прямо по дороге, вниз по Даблтри Галч!

— Черт тебя подери, Ли. Я и без тебя знаю, где находится Виски Крик! — Гилберт пришпорил Лаки и поскакал по Мейн-Стрит.

Он ехал в западном направлении. Дорога вела в горы. Воздух был прозрачным и чистым. На листьях и траве сверкала роса. Легкий ветерок шелестел в кронах деревьев. Цветными пятнами выделялись среди зеленой травы яркие первоцветы. Белые и пурпурно-коричневые горные вершины вздымались к небу волнистой цепью. Кое-где на склонах все еще лежал снег. Гилберт залюбовался просыпающимися горами.

Удивительно, как при виде дикой красоты в душе человека просыпаются столь противоречивые чувства? С одной стороны — умиротворенность, с другой — ощущение собственной силы.

Через полчаса Гилберт свернул с дороги, ведущей к «Змеиной Скале» и поскакал по направлению к Даблтри Галч. Виски Крик не так уж далеко. Ему надо было удостовериться, что с Джулией все в порядке. Если он не увидит ее, то, возможно, будет беспокоиться о ней весь день.

Он ехал по следам коляски. И скоро узкая дорога привела к маленькой, но крепкой хижине, с аккуратным забором и пастбищем для коз. Коляска Джулии стояла на заднем дворе. Неподалеку Бискит пощипывал траву.

— Эй, в доме! — позвал Гилберт. Спешившись, накинул поводья на столбик забора и огляделся.

Из трубы хижины струился густой фиолетовый дым. Возле домика не было видно ни души.

Молодой человек направился по дорожке, ведущей к дому. Остановившись у двери, снял шляпу и пригладил волосы. На тихий стук вышла Джулия.

— О, Гиб! — женщина радостно улыбнулась, и Гилберт воспрянул духом. Он опасался встречаться с Джулией. Она может подумать, что он слоняется там, где у него нет никакого дела.

— Отправляюсь на рудник Ролли Брауна, — сообщил он, — решил заехать сюда и посмотреть, все ли у вас в порядке…

Джулия схватила его за руку и повела в дом.

— Сейчас я вам кое-что покажу.

— Что?

Она закрыла дверь и приложила палец к губам.

— Миссис Чепмен недавно уснула, — сказала Джулия и исчезла за перегородкой. Гилберт рассматривал беленые стены, деревянные полы, застланные яркими ковриками. Несмотря на явную бедность, в домике было очень уютно…

Джулия быстро вернулась, неся в руках что-то маленькое, завернутое в белую фланель. Откинула край одеяльца, и Гилберт увидел маленькое худенькое личико с глазами-щелочками и челочкой каштановых волос.

— Вы первый человек, который с ним познакомился, кроме матери и меня, — сказала Джулия.

— Да действительно — Гилберта не очень волновали дети. Он попытался, но не смог вспомнить, видел ли когда-либо такого крохотного ребенка. Но ради того, чтобы расположить Джулию, радостно улыбнулся, словно благодаря за оказанную ему высокую честь.

Подумав, достал из кармана пакетик с леденцами от Блюма.

— Может быть, он хочет конфетку?

Джулия улыбнулась.

— Замечательная мысль. Но он еще слишком маленький. Даже материнского молока не пробовал.

Гилберт хотел убрать конфеты, но неожиданно протянул пакетик Джулии.

— А может быть, вы хотите?

— С удовольствием, — женщина взяла леденец, благодарно улыбнувшись.

Она выглядела очень усталой. Под глазами появились черные круги. Но на губах сияла счастливая улыбка, когда она смотрела на малыша. Гилберт тоже радовался тому, что видит Джулию, казалось, что она всегда ему рада!

— Хотите кофе? Я только что приготовила…

— С удовольствием, — он подумал, что может позволить себе ненадолго задержаться. Ничего страшного не случится.

— Может быть, хотите подержать малыша?

Гилберт нерешительно и смущенно теребил шляпу.

— Не думаю, что это хорошая мысль. Я могу повредить ему что-нибудь.

— Тогда я на минутку исчезну: только положу его!

Она унесла ребенка за перегородку. Гилберт, тем временем, повесил шляпу на крючок и уселся в кресло-качалку. Ему было слышно, как Джулия ходит за перегородкой, мягко ступая по полу. Затем Гилберт услышал странный приглушенный стон. Джулия громко позвала:

— Гиб!!!

Он вскочил, в спешке опрокинул лампу. Влетел за перегородку. Джулия всем телом навалилась на миссис Чепмен. Простыни на кровати были залиты кровью. Кровь стекала на пол… От вида крови, от тяжелого запаха Гилберта затошнило.

— Салфетки, — требовала Джулия. — Принеси мне салфетки!

На столе лежала стопка белья. Гилберт схватил салфетку, затем — еще одну. Джулия выхватывала салфетки у него из рук и, нажимая ладонью на живот миссис Чепмен, заталкивала салфетки между ног роженица Вера была бледной, похудевшей, словно ее выпотрошили… Молодой человек не видел столько крови с тех пор, как закончилась война.

— Воды! — скомандовала Джулия. — Она в бочке, на улице!

Гиб бросился за дверь, сорвал с крючка ковшик, зачерпнул воды и принес.

— Больше! Больше! — приказывала Джулия. — Скорее возьмите ведро! Нельзя терять ни минуты!

Найдя ведро рядом с бочкой, Гилберт набрал в него холодной воды и чуть не бегом вернулся в хижину, расплескивая воду на пол.

— Намочи салфетки. Гилберт подчинялся беспрекословно. Смачивал салфетки в ледяной воде и передавал Джулии. Она прикладывала их к животу и к бедрам миссис Чепмен, запихивала между ног женщине. Гилберт чувствовал себя неловко от наготы женщины, был напуган таким обилием крови… Но он должен был помочь Джулии. Не может же он бросить ее сейчас, когда она так перепугана.

Наконец, кровотечение прекратилось. Присев на стул, Гилберт вытер со лба пот. Вера лежала бледная, с закрытыми глазами. Трудно было сказать, жива она или нет…

Джулия взяла женщину за руку, пощупала пульс.

— Надо найти мистера Чепмена.

Гилберт поспешно встал.

— А где он? — молодому человеку хотелось поскорее уйти.

— Наверное, моет золото на реке…

Но прежде чем он успел дойти до двери, Джулия вернула его.

— Сначала помогите мне здесь: надо все вытереть и укутать миссис Чепмен.

Наложив повязку на живот роженицы, Джулия туго перебинтовала ее между ног. Гилберт помог вымыть пол и сменить на кровати простыни. Накрыв женщину одеялом, Джулия взяла Гилберта за руки.

— Я так рада, что вы оказались здесь! — устало и благодарно улыбнулась она. — Одна я ни за что не справилась бы.


Отиса Чепмена Гилберт нашел в миле от дома. Русло реки в этом месте круто поворачивало. На травянистом, заросшем яркими цветами берегу, росли могучие деревья. Из-за толстых стволов ничего не было видно, пока Гилберт не миновал поворот.

Отис склонился над поддоном, тряся и переворачивая его. Скатка и мешок старателя лежали неподалеку под тополем. Гилберту стало интересно, случается ли мистеру Чепмену находить что-нибудь в этой речке. Горы в округе изрыты заброшенными рудниками, не очень глубокими — около пятидесяти футов — шахтами. Все ущелье, кроме «Змеиной Скалы», давно опустело. Но иногда человек не знает, где ему повезет!

Гилберт вспомнил, зачем он сюда пришел.

— Чепмен! — окликнул он.

Тот поднял голову и потянулся за ружьем. Гилберт положил руку на револьвер.

— Твоя жена, — заорал он, пытаясь перекричать шум воды, — Господи! Ты считаешь, что мне нужен твой жалкий участок?!

Услышав о жене, мистер Чепмен замер и побледнел. Он испуганно уставился на Гилберта.

— Нет, она не умерла. Во всяком случае, когда я уходил, она была жива. Но вам лучше вернуться сейчас домой.

Отис не двигался. У него дрожали губы. Это был невысокий, худощавый человек с огромными усами, в поношенной шляпе, почти закрывающей глаза. На худых ногах — ботинки из воловьей кожи, доходящие почти до колен…

— Садитесь позади меня, — Гилберт протянул руку.

Отис схватился за протянутую руку и забрался в седло. Пришпорив Лаки, Гилберт поскакал по берегу.

Пока они мчались, Отис не говорил ни слова. Только когда они приехали, спрыгнув с лошади, спросил:

— Как вас зовут, мистер?

— Гиб Бут, — ответил молодой человек, приподнимая шляпу. — Да, кстати, у вас сын!

Чепмен заторопился в дом, оставив Гилберта во дворе. Молодой человек стоял в раздумье, не представляя, как вести себя дальше. Ему очень хотелось поскорее убраться отсюда — достаточно уже крови и детей. Необходимо успеть на рудник, пока Чарли со своими ребятами не напугали до смерти старину Ролли. Но не хотелось в такую минуту уезжать от Джулии… Если правда, что без его помощи она не сумела бы спасти миссис Чепмен — то он не прочь остаться и выслушать еще несколько благодарных слов!

— Гиб, входите, — Джулия, стояла в дверях, подзывая его. Гилберт снова привязал Лаки к забору.

Джулия взяла молодого человека за руку мягкими прохладными пальцами и повела в дом.

— Она проснулась, кормит малыша, — сообщила Джулия. Он подумал, что, вероятно, ей нравится прикасаться к нему. Он ни за что на свете не позволит себе лишить женщину такого удовольствия.

— Как хорошо пахнет кофе, — сказал он, войдя в переднюю.

— Садитесь, я налью вам чашечку.

В доме было тепло, Гиб снял куртку. За перегородкой Чепмен тихо переговаривался с женой. Слышался слабый женский голос. А ребенок, казалось Гибу, мяукает и мурлычет почти по-кошачьи.

Джулия принесла чашку с горячим кофе и тарелку с ломтиками хлеба, намазанными вареньем.

— Вы, наверное, торопитесь попасть на рудник? — спросила она.

— Отправлюсь через несколько минут, — он сел на стул и принялся завтракать второй раз за сегодняшнее утро.

Джулия села за стол напротив него.

— Когда позавтракаете, зайдите в спальню. Чепмены хотят поговорить с вами.

— В этом нет никакой необходимости, — Гилберт предпочел бы никогда больше не видеть эту женщину, которую пришлось спасать.

— Они вам благодарны.

— Вы, единственная, знали, что необходимо делать. Я уже решил, что она умрет.

— Да. Послеродовое кровотечение может быть очень опасным. Но она обязательно восстановит силы и выздоровеет! — Джулия встала и, улыбаясь, пошла к Чепменам.

Вскоре она пригласила Гилберта. Отставив чашку в сторону, он поднялся и пошел за перегородку.

Миссис Чепмен лежала, откинувшись на подушки, бледная и, казалось, равнодушная ко всему происходящему. Ее муженек сидел на кровати и дергал себя за усы.

— Мистер Бут, — Отис Чепмен встал и пожал молодому человеку руку. — Мы с женой благодарны за то, что вы помогли миссис Меткалф!

Гилберт сунул руки в карманы и нервно оглянулся.

— Я не сделал ничего особенного… — тоскливо сказал он.

— Миссис Меткалф говорит, что не смогла бы спасти Веру без вашей помощи.

Мистера Чепмена душили слезы. Он достал носовой платок, вытер глаза и всхлипнул, слегка всхрапнув носом.

— Я хотел ночью остаться дома, но ушел, потому что не мог… не мог сидеть без дела.

Гилберт хорошо понимал Отиса. Если бы он знал, что ему предстоит, он тоже держался бы как можно дальше от этого дома.

— Мы решили назвать мальчика в вашу честь.

Гилберту показалось, что у него вот-вот отвалится нижняя челюсть. Он неодобрительно покосился на Джулию, но она возилась с голеньким малышом, и Гилберт испуганно отвел глаза.

— Гилберт Отис Чепмен, — миссис Чепмен говорила очень тихо, но глаза женщины радостно сияли.

Гиб чувствовал, как краснеет его лицо. Он не мог припомнить случая, когда был бы так смущен.

— Мэм, я рад, что смог вам помочь… Но не думаю, что вы должны называть ребенка в мою честь. Не… — он замолчал. Что он мог добавить? Что он проходимец и обманщик, пытающийся выманить деньги у вдовы? Что ему нальзя доверять? Что в честь такого человека нельзя называть своего ребенка?..

— Миссис Меткалф говорит, что вы росли очень хорошим мальчиком, были истиным благословием для матери… Надеюсь, что мой маленький Гилберт будет таким же, как вы!

Молодой человек молчал, уставившись на носки собственных ботинок.

— Мэм, вы оказали мне большую честь… — ему нечего было говорить.

— Гиб, подойдите, взгляните! — подозвала Джулия к колыбели, где лежал сын Чепменов, туго спеленутый с ножек до головы. Малыш беззвучно шевелил ротиком, словно рыба.

— Наверное, это ваше предложение? — тихо спросил Гилберт.

Бирюзовые глаза женщины радостно заблестели.

— Нет, но мне кажется, что они замечательно придумали!

— Джулия, пожалуй, я поеду.

— Конечно, — она вышла, оставив Гилберта наедине с его новоявленным тезкой. Ребенок извивался в одеяльце, слегка покряхтывая. Гилберт похлопал мальчика по животику.

— Привет, тезка.

Казалось, Гилберт Отис Чепмен был неприятно удивлен подобной фамильярностью. Он перестал извиваться, моргнул темно-синими глазами, а потом открыл ротик и срыгнул.


Гилберт добрался до «Змеиной Скалы» перед самым появлением Чарли Суна и его компании. Китайцы тянули на низкой повозке огромный железный котел.

Выгрузив его перед самым входом в шахту, стали быстро собирать дрова для костра. Чарли взял несколько свечей и направился к квадратному входу в тоннель. Выйдя оттуда через несколько минут, махнул рукой, подзывая Гилберта.

— Эй, босс, пошли посмотрим!

— Я войду туда, когда ты уничтожишь всех змей! — не согласился Гилберт.

Круглые глазки Чарли весело прищурились.

— Сначала пойдем посмотрим. Гилберт вошел в хижину Ролли, чтобы переодеться. Старик сидел в качалке и теребил бороду.

— Чертовы китайцы, — бормотал он. Ружье висело на стене, как и приказал Гилберт. Молодой человек предупредил Ролли:

— Если ты убьешь кого-либо из ребят Чарли, китайцы бросят тебя, вместе со змеями, в кипящей котел.

Китайцы уже разожгли костер и выстроились цепочкой к роднику. Покрикивая друг на друга, они передавали ведра из рук в руки. Надо отдать должное китайцам. Они никогда не сидят без дела. И если за что-то берутся, то работают дружно и слаженно.

Гилберт, решившись, вошел в шахту следом за Чарли. Было темно, пахло плесенью. Парень осторожно ступал по рыхлой земле. У него не было желания попасть в расщелину или нос к носу столкнуться со змеей!

Они медленно продвигались вперед. Гилберт подняв свечу, изучал тоннель, подбирал образцы породы и рассовывал по карманам. В руднике велись совсем небольшие разработки. Черт возьми. Шахта не глубже разведочной скважины! Интересно, что бы могли обнаружить Ролли и Диггер, привези они сюда проходчиков из Комстока или Калифорнии и пройди хотя бы сотню футов?

Обычно, жилы, богатые рудой у поверхности, беднее в глубине. Но двадцатифутовая шахта всего лишь царапина на поверхности земли.

Приблизившись к шахтному стволу, Чарли закрепил свечу на шляпе и стал спускаться вниз, цепляясь за расщелины и выступы. Гиб смотрел, как он спускается, в позвоночнике начало покалывать. Казалось, Гилберт ощущает запах змей, чувствует их присутствие! Еще месяц назад, они были совершенно безопасны, как закоченелые сосульки. В такой холод змеи не кусаются. Но уже был май, змеи оттаивают быстро. Они уже почти готовы выползти и погреться на весеннем солнышке…

Не добравшись несколько футов до дна шахты, Чарли снял свечу и посветил вниз.

— Посмотри, босс! — гулкое эхо несколько раз повторило возбужденный крик китайца. На дне шахты лежала огромная куча змей, они извивались и ползали друг по другу… Возможно, их было еще больше в горизонтальной выработке, в трещинах.

— Замечательно, Чарли, — сказал Гилберт, сдерживая дыхание. — Они все твои. Увидимся наверху!

Повернув назад, он стремительно вышел из шахты. Снаружи ярко светило солнце. Бригада Чарли кипятила воду. Ролли поставил в дверях кресло, уселся в него и, прочищая трубку, внимательно наблюдал, как работают китайцы.

Гиб спустился по склону. В воздухе пахло смолой, кое-где под елями еще лежал снег… Он глубоко вздохнул, казалось, что запах змей проник даже в легкие.

Глядя на сверкающую далеко внизу стремительную воду Виски Крик, Гилберт думал о крохах, намытых Чепменом. Пятнадцать лет назад Ролли и Диггер нашли золотоносный песок в этой реке. Они пробирались через лес в поисках места, где кварц выходит на поверхность. Пробурили несколько скважин, пока не нашли жилу.

Сами вырыли пятидесятифутовый тоннель и пробурили шахту. Они напали на очень богатую жилу. Высокосортную руду продавали по восемьдесят долларов за тонну. А потом, неожиданно, жила ушла в боковую стену…

Вокруг Даблтри Галч было открыто много рудников, но это не вызывало такой шумихи, как с Котонвуд Крик, где открыли богатое месторождение, превратившее Стайлз в город бума.

Интересно, бурит ли мистер Чепмен разведочные скважины? Пытается ли он отыскать жилу?.. У этого человека есть семья, которую надо содержать. Зачем ему тратить время, копаясь там, где все было выжато много лет назад? На земле, которая опустошена и заброшена?

Гилберт присел на корточки, достал из кармана кусочки породы, подобранные в тоннеле. Разглядывая мутный кварц, шарил в кармане куртки, пытаясь найти кисет. Потом вспомнил, что бросил курить и выругался.

В жизни были моменты, когда так же, как и сейчас, надо было выбрать из множества задумок одну, самую главную. Тогда необходима была толстая самокрутка, чтобы сделать несколько глубоких затяжек и хорошенько все взвесить.

Рядом покачивался розовый цветок на длинном тонком стебле. Гилберт сорвал его и сунул в рот. Пожевывая тонкий стебелек, изучал осколок кварца и думал о жиле, открытой Ролли и Диггером. Жила ушла в сторону… Эти два старых идиота, наверное, завалили землей скважины и пошли бить баклуши! Они осели в Даблтри Галч только из-за того, что у Диггера появилась семья — жена Мэри и маленькая девочка — Сарабет…

А, может быть, остаться здесь и разработать шахту по-настоящему? По крайней мере, хотя бы в течение лета! Мысль была соблазнительной. Гилберт любил землю, умел добывать руду, умел работать. В «Змеиной Скале» было золото, он мог в этом поклясться!

Гилберт поднялся на гору, подошел к старому сараю, где Ролли и Диггер хранили инструменты. Сарай давно покосился, доски стали трухлявыми, ветер гулял и посвистывал в щелях. Под кучей разного хлама — мотками шпагата, поношенными широкополыми шляпами, рваными перчатками, напильниками, веревками и резиновыми ботинками, лежала старая тачка. Вокруг валялись мотыги всех размеров, ржавые совки и лопаты, фетровые шляпы, снегоступы и старые поддоны… В углу стояли весы и гири. Под брезентом Гилберт обнаружил оселки для заточки кос, топоры, пилу, запасные ручки, буровые коронки, ведро смолы.

Роясь в старье, подумал об углублении шахты. Если удастся обнаружить новую жилу, можно будет пробурить вторую шахту и открыть просек между ними. Благодаря чему в руднике будет циркулировать воздух. Потом надо проложить пути для вагонеток, нанять рабочих. А отвозить руду на дробильный завод может Сарабет, несмотря на то, что она женщина!

Внезапно Гилберт опомнился. Черт возьми. О чем он думает? У него есть план. Он откроет рудник только для того, чтобы получить деньги от Джулии, а потом смоется из города! Он станет обладателем приличной суммы, которой вполне достаточно, чтобы прожить весело очень долгую жизнь.

Выйдя из сарая и захлопнув скрипучую дверь, решительно пошел к руднику — взглянуть, как китайцы pacправляются со змеями.

Чарли доставал их по одной из плотного джутового мешка, откачивал яд. А потом бросал в котел. Варево бурлило и кипело. Помощники Чарли время от времени снимали пену…

— Что скажешь, Ролли? — поинтересовался Гилберт.

Вытащив трубку изо рта, старик изрек:

— Это самое безумное занятие, какое мне приходилось видеть: шайка китайцев варит змей!

Удивительно, старик был в полном восторге.


Глава 9


Джулия решила остаться в Виски Крик еще на одну ночь, она должна убедиться в том, что пациентка вне опасности. Миссис Чепмен была еще очень слаба. Но могла кормить грудью маленького Гилберта. Комнаты наполнились кисловатым молочным запахом. Так пахнет всегда, если в доме есть новорожденный.

Из кладовки над родником мистер Чепмен принес говяжью вырезку, и Джулия приготовила укрепляющее китайское снадобье — нечто среднее между травяной настойкой и крепким мясным бульоном. Она прописала роженице принимать бульон каждый день по три унции.

Поужинав жареным картофелем с телятиной, мистер Чепмен принялся за домашнюю работу. Джулия вышла на крыльцо, подышать свежим весенним воздухом. Солнце опускалось за высокие горы, отбрасывая на землю причудливые тени. Снизу доносился шум воды. Дул прохладный ветерок. Женщина закуталась в теплую шаль. Ночью она почти не спала и чувствовала себя усталой и опустошенной. Было бы совсем неплохо принять ванну и лечь на мягкую удобную постель! Но, несмотря на усталость, Джулия была оживлена, счастлива и удовлетворена. Миссис Чепмен родила прекрасного здорового мальчика Гилберта.

Джулия вспомнила смятение Гилберта Бута, когда тот узнал, что мальчик будет носить его имя… Она ожидала, что ему будет приятно услышать об этом. В конце концов, он должен гордиться… Но, по всей видимости, он просто-напросто растерялся. Чепмены хотят, чтобы молодой человек стал крестным отцом их сына. Но теперь Джулия сомневалась, что он будет в восторге от предложения.

Прислонившись к столбику крыльца, вспомнила рассказ Мосси об изгнании Гилберта за убийство Хокета. Об амурных делах Бута, проделках и шалостях. Гарлан назвал Гилберта самоуверенным. Но его определение, похоже, не соответствует истинному положению вещей. Гилберт смущается от похвалы. Переживает, что подвел Эдварда. По какой-то причине не любит рассказывать о матери…

Для того чтобы казаться не таким, как есть, Джулия считала Гилберта слишком откровенным. Он невероятно добр и привлекателен!

— Йо-хо! — услышала она крик. Подняв голову, увидела черный силуэт всадника, скачущего по дороге. Он направлялся к дому Чепменов. Солнечный луч отразился в серебряной пряжке на шляпе. Хотя Джулия не видела точно, она прекрасно знала, что это — Гиб. Всадник подъехал ближе. Широкие сильные плечи, знакомая манера, уверенно и слегка небрежно держаться в седле. Она плотнее закуталась в шаль, ее слегка знобило. Может быть, от прохлады вечернего воздуха? А, может быть, от нахлынувшего внезапно, волнующего ощущения счастья бытия?

— Как все? — улыбаясь, спросил он, остановив лошадь у забора.

— Входите и увидите сами, — улыбнулась в ответ Джулия.

— Некогда задерживаться! — он глянул на солнце, опускающееся за горизонт, и приподнял пальцем край шляпы. Но все же спешился и направился по дорожке к дому. Он был в рабочей одежде, грязных ботинках и заношенных брюках из грубой ткани. На шее повязан платок, пропитанный потом. Гилберт снял шляпу и провел рукой по волосам.

— Как поживает мой маленький приятель?

— Его зовут Гилберт.

— Да, Гилберт, — в глазах молодого человека появилась нежность.

Верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, открывая на груди маленький треугольник курчавых волос. На подбородке и щеках отросла щетина. Он старался казаться грубоватым, но глаза… Глаза смотрели на Джулию с нежностью. В его взгляде сквозило нечто большее, чем простая учтивость.

— Гилберт учится спать.

Было трудно придумать, что же еще сказать. Казалось, перед Гилбертом стоит та же проблема. Он просто молча смотрел на нее, словно ему было приятно находиться здесь, рядом с ней!

После минутной паузы, он опустил руку в карман.

— Я принес ему несколько камешков.

Руки у него были грязные, словно он копался в земле не лопатой, а ладонями. Грязь въелась в кожу, под ногтями — черные полоски… Джулия взяла с его ладони кусочки кварца.

— Я думаю, они ему понравятся, — сказал Гилберт. — Ведь до этого он никогда не видел породу.

Джулия покрутила в руке камешки.

— Уверена, что понравятся, но не сейчас! — несколько кристаллов кварца — странный подарок для младенца. Джулия задумчиво разглядывала Гилберта. — Пойдемте в дом, посмотрим на него.

— У меня не подходящий для визитов вид, — он потер небритый подбородок ладонью. — Я просто хотел заехать на минутку…

— Вы управились со змеями?

— Это сделал Чарли. Его бригада сварила и разлила по бутылочкам змеиное масло, не пролив ни единой капли, словно это французские духи! Потом они доварили остатки и так же разлили их по бутылочкам. Затем ребята спустились в шахту и вычистили все: шахта просто блестит!

— Значит, вы скоро начнете там работать?

— Как только закончу уборку в вашем доме.

Джулия поежилась, вздрагивая от прохладного ветра. Было приятно, что Гилберт останется в Стайлзе работать на руднике.

— Вы для меня много сделали. Пора заняться своими делами!

— О, нет, принцесса! Так легко вы от меня не отделаетесь! — серые глаза весело сверкнули.

Джулия удивленно взглянула на него.

— Принцесса?

Он опустил голову и сильно покраснел от смущения.

— Простите. Это ничего не означает. Просто вырвалось… Оговорился!

Пожав плечами, он уставился вдаль. Было ясно, что он не собирается объяснять ничего.

— Гиб? — Джулия постаралась говорить сурово и сдержанно.

Рассмеявшись, он стал объяснять, по-прежнему глядя в сторону:

— Делвуд Петти сказал мне, что миссис Уиливер — королева города, а вы — принцесса, ее заместитель.

Джулия прижала ко рту ладонь, чтобы не расхохотаться в полный голос. Интересно, польстило бы это Луизе, или она бы оскорбилась?

Гилберт взглянул на Джулию. Она весело улыбалась. Подняв брови, он произнес, словно поддразнивая:

— Это вам очень подходит.

— Не говорите глупостей!

— Я сказал бы почему, но боюсь, — он игриво взглянул на нее, — это может вскружить вам голову…

Было ясно, что он заигрывает. Стало легко и радостно, что ее тянет к обаятельному и красивому мужчине. Видимо, ее глаза говорили сами за себя, потому что неожиданно Гилберт серьезно посмотрел ей в лицо.

— Хотите, отвезу вас в город?.. — он смотрел на губы. Джулия поняла, что ему хочется ее поцеловать.

— Я… я пока не могу уехать. Останусь здесь на ночь! — ей показалось, что объяснение звучит фальшиво — слишком резко и отрывисто.

Но молодой человек, казалось, не замечал ничего. Он подошел совсем близко, взялся за столб, подпирающий крыльцо.

— Джулия, — нежно прошептал он, все еще чуточку поддразнивая. — Я мог предположить, как вас зовут, едва взглянув. Знаете почему?

Джулия смотрела на него, сжимая в руке кусочки кварца. Она слегка задыхалась от его близости.

— Почему?

— Потому что ваши глаза похожи на драгоценные камни[9 - имеется в виду сходство произношения английского слова jewel (драгоценность) и имени Julia]. Такие же чистые и сверкающие.

Он внимательно взглянул на Джулию, наклонился и поцеловал в губы. В нежном и теплом поцелуе не было ни страсти, ни нетерпения, ни желания… Он поцеловал ее еще раз, теперь уже более настойчиво. У Джулии закружилась голова. Казалось, земля вот-вот уйдет из-под ног.

Гилберт выпрямился.

— Я должен идти. У вас есть все необходимое, чтобы переночевать здесь?

Джулия кивнула. Она не могла говорить, потому что у нее пересохло в горле…

Гилберт смотрел на нее с нежностью, в углах рта затаились морщинки, оттого казалось, что молодой человек улыбается.

— Мне надо поговорить с Чепменом. Он в доме?

Джулия прерывисто вздохнула, открыла рот, на этот раз ей удалось сказать:

— Думаю, он за домом…

Гилберт шагнул в сторону, Джулия почувствовала рывок. Оказалось, она и не заметила, как вцепилась в рукав его куртки. Смущенная и растерянная, женщина отступила и разжала пальцы.

Она не помнила, как он попрощался. Но ясно и четко видела, как он уходит, словно растворяется в сумерках. Джулия обволакивало желание, увлекая неведомо куда…


На следующее утро Гилберт завтракал в «Пикаксе». Было много народу и очень шумно. В небольшом помещении пахло кофе, табаком и жареным беконом. Стекла в окнах запотели.

Гилберт уселся за столик в углу. Соседями оказались два ковбоя угрожающе-зловещего вида. Они ели бифштекс с яичницей и пили кофе из объемистых толстых кружек. Ковбои не соизволили ответить на приветствие. Молодой человек наградил ковбоев про себя парой нелестных эпитетов. Однако неприветливые соседи оказались кстати — Гилберту было не до болтовни.

Ожидая, когда ему подадут завтрак, он развернул «Сентинел» и прочитал на четвертой странице: «Важность правильного освещения в американском доме. Миссис Джулия Меткалф».

«Все приспособления, используемые для освещения в доме, должны находиться под ламповыми стеклами, — читал он. — Мерцающий, неустойчивый свет вреден для глаз…»

Гилберт улыбнулся, взволнованно взъерошил пятерней волосы. Прежде он не заводил знакомств с женщинами, пишущими статьи в газете!

…«Многим из нас свойственна дурная привычка, экономя горючее, мы ставим лампу, как можно ближе. Однако жар от пламени чрезвычайно вреден для глаз. Более целесообразно зажечь мощный светильник, поставив его подальше от себя».

Ей Богу! Джулия пишет статьи для газеты. Спасает жизнь миссис Чепмен, принимая у той роды. И все это — не моргнув глазом! Не всякая женщина может справиться с тем, что делает Джулия Меткалф! Думая об этом, Гилберт просто удивлялся способностям этой женщины.

Официантка принесла кофе и яичницу. Гиб отложил газету и закатал рукава. Завтракая, вспомнил последний вечер на крыльце Чепменов: одобрительную улыбку Джулии, глаза, глядящие на него с восхищением… Она пытается сделать все, чтобы ему было хорошо. Считает честным человеком. А не тем, кто он есть на самом деле — жалкий жулик, всегда немного неладящий с законом!

Ковбои закончили есть, громко икнули, скрутили по папиросе и вышли из «Пикакса», оставляя за собой тонкие струйки дыма. Отодвинув в сторону тарелки, Гилберт разложил на столе газету и принялся читать статью Джулии дальше.

Дочитав, посмотрел в окно и снова вспомнил последний вечер. Он не должен был ее целовать. Но Джулия была тогда такая красивая! Ему показалось, что она искренне рада встрече. Он не мог устоять! Загвоздка была еще и в том, что поцелуй вызвал к жизни чрезвычайно опасные мысли. Бренная мужская плоть и так напоминала о себе каждую ночь, причиняя хозяину немалые неудобства!

— Мистер Бут?

По другую сторону стола стоял человек, опираясь руками на спинку свободного стула. Высокий мужчина с тяжелым лицом, довольно красивым, но рыхлым, словно сдобное тесто.

— С кем имею честь?

— Хьюз. Гарлан Хьюз. Управляющий «Континентальной» компанией.

Гиб подумал, что мужчина, и впрямь, похож на управляющего шахтой: темные волосы, тщательно зализанные назад, модный черный костюм, золотые часы на цепочке с подвеской из самородка. Ухоженные руки… Молодой человек не привык доверять таким мужчинам. И не собирался изменять своей привычке сейчас.

— Что вам надо? — не слишком учтиво спросил он.

— Пожалуй, я представлюсь: президент горной ассоциации… До меня дошел слух, что вы вступаете в дело с Ролли Брауном.

— Да, вы не ослышались.

— Ну что, на вашем руднике дела идут на лад?

Хьюз улыбался, но чувствовалось, что улыбка стоит ему немалых усилий. У него были крупные и ровные белые зубы, похожие на надгробные плиты, двойной, даже тройной подбородок.

— Еще рано говорить о чем-то, определенно, — ответил Гилберт. — Постараюсь держать вас в курсе.

Как же, разбежался! Когда он начнет дело в Даблтри Галч, горная ассоциация будет последней, кто об этом узнает.

— У вас достаточный опыт, мистер Бут!..

Гилберт перестал жевать.

— Что вы можете знать об этом?

— Я постоянно читаю журнал «Техника и горное Дело».

— Но вы не могли встретить там моего имени…

Хьюз перестал улыбаться. От доброжелательности и сердечности не осталось и следа.

— Я читал о волнениях профсоюзов в Уошо. Вы были среди зачинщиков беспорядков на руднике «Ласт Чане» в Неваде. Насколько припоминаю, тогда исчез управляющий…

— Только на две недели. Мы его отпустили и получили зарплату.

Гилберт снова принялся завтракать.

— Восьмичасовой рабочий день. Четыре доллара в день… Это грабительство.

— Зависит от того, как посмотреть и чьими глазами. Считаю такую оплату вполне приемлемой за честную работу, — он посмотрел на управляющего скептически. — Не волнуйтесь, Хьюз. Я не собираюсь вас похищать!

— Вы крепкий орешек, Бут. Умеете получать свое, не особо, перетруждаясь!

— Об этом вы тоже прочитали в журнале? — поинтересовался молодой человек, неторопливо отхлебывая кофе.

— Завышение проб на ничего не стоящих участках. Хищническая разработка. Мошенничество, Шулерство… Я слышал, что в горняцких лагерях Айдахо вы были королем игры на деньги!

— Айдахо — рай для мошенников. Профессиональный шулер может сколотить там целое состояние!

— Всем в Стайлзе известно, что вы — любитель перестрелок…

— Да, в свое время прихлопнул немало мух. Так что лучше сразу же вызвать начальника полицейского участка!

«Боже Всемогущий! — думал Гилберт. — Хьюз вынюхивает и ходит вокруг меня, как лиса, учуявшая петуха. Черт возьми, как он обо всем узнал?»

— Нам не нужны неприятности в городе.

— Я не собираюсь совершать что-нибудь неприятное, — когда он говорил с всезнайкой Хьюзом, его по какой-то причине начала подводить грамматика.

— Какие у вас намерения относительно миссис Меткалф?

Гилберт положил вилку. Как он сразу не догадался? Этот мешок с отрубями имеет виды на Джулию… От такой мысли Гилберту стало не по себе.

— Это вас не касается!

Хьюз, не мигая, пристально смотрел в глаза Гилберту. И походил на свинью, собирающуюся сожрать новорожденного поросенка.

— А мне кажется, что касается.

— Разве? — молодой человек откинулся на спинку стула и сунул в рот зубочистку. — Ну, если так. Я убираю ее дом. Мне еще необходимо починить ставни. Потом я собираюсь сорвать поцелуй и убежать с ее деньгами!

Хьюз злобно прищурился.

— Слушай, подонок. Миссис Меткалф — порядочная женщина. А если тебе нужно переспать с кем-нибудь, отправляйся на Ту Майл-Роуд в публичный дом миссис Лавинии. Это будет тебе стоить два доллара. Или три, если захочешь чего-нибудь необычного!

У Гилберта зачесались руки. Он почувствовал, как в воздухе запахло жареным, вернее, порохом…

— Мистер, позвольте вам кое-что сказать, — медленно начал он. — Если речь идет о том, с кем бы мне переспать, то миссис Меткалф меня вполне удовлетворяет. И это не будет стоить мне ни цента. Еще и обед впридачу!

Он был сам поражен тем, что у него вырвались такие слова. Лицо Хьюза потемнело, мышцы на шее напряглись. Прежде, чем молодой человек успел отшатнуться, Хьюз перегнулся через стол и, схватив его за рубашку, Дернул вверх. Удержавшись на месте, Гилберт попытался просунуть руки под цепкие пальцы Гарлана, разжать железную хватку. Он с силой оттолкнул от себя Хьюза. Тот попятился и упал, увлекая за собой стул.

В переполненном кафе стало тихо. Посетители стоически выслушали ругательства управляющего. Ни один эпитет не пропал втуне, каждое бранное слово в адрес Гилберта было услышано. Поднявшись на ноги, Хьюз, казалось, вот-вот лопнет от ярости. На рассвирепевшее лицо сосульками свисали напомаженные волосы.

— Ты, сукин сын! Тебя повесят!

Гилберт достал из кармана несколько монет и бросил на стол.

— Полегче, дружок. А то я могу подумать, что ты мне угрожаешь…

Взяв пальто, шляпу и, не глядя по сторонам, он вышел из кафе.

Однако, не пройдя по улице и десяти футов, он почувствовал себя неважно. Он помнил гадкие слова, сказанные о Джулии. В душе таилась надежда, что она ничего не узнает. Хьюз не расскажет. Во всяком случае, не станет повторять его слова. Хотя, наверняка, сообщит что Гилберт описал их взаимоотношения в достаточно скабрезных выражениях…

Чем больше он думал об этом, тем на душе становилось хуже. Потом он пришел к решению, что единственный способ забыть о происшествии в кафе — успокоить себя и свою совесть стаканчиком виски и парой сигарет. Игра в карты тоже благотворно влияет на настроение! Он был уже у дверей «Бон Тона», когда кто-то окликнул его.

Оглянувшись, увидел, что по тротуару спешит Барнет Кейди, размахивая руками и придерживая котелок, чтобы он не слетел случайно с лысой головы. От быстрой ходьбы развевались полы черного длинного пиджака. По выражению лица адвоката было понятно, что ему уже известно о сцене в кафе. Барнет схватил Гилберта за руку.

— Необходимо поговорить с тобой!

Оттого, что перед ним стоял рассерженный Барнет Кейди, которого считали самым добрым, безобидным и честным человеком в городе, Гилберту стало еще хуже. Барнет Кейди был самым уважаемым жителем Стайлза после доктора Меткалфа. И так же, как доктор, видел Гиба насквозь. Мог предсказать все его неубедительные оправдания и объяснения!

— Поговорим в конторе, — твердо сказал Барнет. Гилберт покорно поплелся за адвокатом мимо тюрьму, мимо бакалеи Блюма. Они не произнесли ни слова. И наконец, остановились перед стеклянной дверью с табличкой. На табличке было написано золотыми буквами: «Барнет Кейди, эксвайр[10 - эксвайр — должностной титул адвокатов в США.], адвокат».

Барнет распахнул дверь. Мужчины вошли в контору. Бросив шляпу на вешалку, адвокат пригласил молодою человека, и тот неохотно прошел через скудно обставленную, небольшую комнату в кабинет.

В кабинете стоял длинный стол и шесть стульев.

— Садись!

Это был, скорее, приказ, чем приглашение. Гилберт покорно сел.

— Как Дотти? — спросил он, пытаясь оттянуть неизбежный разговор.

Барнет откинулся на спинку стула, положил ногу на ногу. Изможденное лицо с заостренными чертами, казалось, окаменело от злости.

— Дотти чувствует себя хорошо. Но теперь ты у нее в немилости.

Такими словами Барнет задел Гилберта за живое. Потому что Дотти Кейди ему всегда нравилась — она была не такая чопорная, как другие городские дамы.

— Я узнал, что ты говорил оскорбительные слова в адрес миссис Меткалф?..

— Тебе об этом сказал Хьюз? — поежился Гилберт.

— Сейчас мы говорим не о Гарлане. Речь идет о тебе.

— Черт возьми, Барнет, пойми, у меня случайно вырвалось. Я очень уважаю миссис Меткалф. И никогда бы не произнес таких слов, если бы Хьюз меня не спровоцировал!

— Что ты сказал? Конкретно.

Гилберту хотелось провалиться сквозь землю. Он был бы рад, на худой конец, провалиться хотя бы в кресло. Но кресло оказалось недостаточно глубоким…

— Я не говорил ничего такого. Все только подразумевалось…

Барнет отбивал пальцами по столу дробь. Ритмичный стук звучал, словно траурная музыка. Траурный марш на похоронах Гилберта Бута.

— Что конкретно ты подразумевал, если не секрет?

Взгляд Гилберта блуждал по комнате. Молодой человек раздумывал, как лучше ответить адвокату, и принялся пристально разглядывать потолок.

— Вероятно, я подразумевал наши интимные отношения…

Барнет не сказал ничего. Гилберт попытался поглубже утонуть в кресле, чувствуя себя ребенком, пытающимся оправдаться и избежать взбучки. Однако с большой разницей: он прекрасно понимал, что поступил дурно. И жалел о случившемся. Когда в детстве он получал нагоняй, ему ни до кого не было дела.

— Барнет, мне очень жаль.

— Если тебе не нравится Гарлан, это — твое личное дело. Можешь идти с ним драться. Но когда ты пытаешься лить грязь на такую женщину, как Джулия, намекаешь, что она… — он сильно сжал губы. Казалось, рот адвоката превратился в ниточку. — Ты же не оговорился, мистер!..

Гилберт изумленно раскрыл рот. Пусть бы Барнет высек его или хорошенько побил, вместо того, чтобы устраивать допрос с пристрастием.

— Она вдова человека, который не однажды спас твою шкуру! Она считает тебя хорошим человеком. Один Бог знает, почему, — Барнет покачал блестящей куполообразной головой. — Джулия умная, проницательная женщина. Она могла бы сразу же распознать в себе проходимца! Но…

— Ты сообщишь ей о том, что я наговорил?

— Конечно, нет. Не ради тебя, ради нее! И Гарлан приказал не говорить ей ни о чем.

Гилберт почувствовал себя так, будто получил отсрочку смертного приговора. Но старался скрывать радость.

Однако Барнет еще не закончил беседу.

— Не знаю, что тебе нужно, Гиб. У меня возникли свои соображения на этот счет… Если я прав, то тебе придется держать ответ перед многими людьми. Джулию мы в обиду не дадим!

Гилберт снова принялся разглядывать потолок. Кажется, в городе все заподозрили, что он охотится за деньгами Джулии. Все, кроме самой Джулии!

— Я просмотрел бумаги на рудник, — после минутной паузы деловито сообщил адвокат. — Они в порядке. Гилберт выпрямился — опасность миновала.

— Ты можешь не делать Сарабет совладелицей, — сказал Барнет. Он подошел к деревянному секретеру, открыл его ключом, висящим на цепочке от часов. — Участок не запатентован. Ролли годами там ничего не делает… По закону ты можешь владеть им самостоятельно.

— Сарабет должна получить долю, — ответил Гилберт. — Ведь ее отцу принадлежала половина. А Ролли — мой партнер.

Барнет вытащил из шкафа тонкую папку.

— В таком случае, Сарабет должна подписать некоторые документы. И Ролли — тоже.

— Я отвезу ему документы.

Барнет сел и принялся рассматривать бумаги.

— Откуда у тебя необходимые деньги?

— У меня есть немного наличных, — ответил Гилберт. — И у Ролли — тоже. Неужели Барнет поверит, что старый скряга выкопает хоть один цент из спрятанного богатства?

— Надо иметь куда больше, чем «немного наличных», чтобы открыть рудник!

— Дело стоит хороших вложений, Барнет. Мы очистили шахту от змей… Может быть, ты поставишь на рудник и ссудишь меня деньгами?

Но Барнет был не расположен шутить.

— Гиб, советую тебе быть осторожным. За Джулию Меткалф вступится любой мужчина в городе, если кто-то вздумает обмануть ее.

Выйдя из конторы Барнета, Гилберт почувствовал себя немного получше. Было необходимо успокоиться и забыть о том, что он наговорил о Джулии. Пора ехать к ней и закончить уборку в доме. Сейчас полдень. Он успеет привести все в порядок до ее возвращения от Чепменов.

Он приехал в дом Джулии, развел огонь в кухонной плите, приготовил завтрак, разбудил и накормил Мосси. Мосси отправился работать в сарай. Гилберт прибирал в холле и на лестнице. До блеска натер колонны, перила и ступени. Вымыл и вычистил красивый витраж на лестничной площадке.

Пришел Мосси, и они вдвоем помыли стены в столовой, отполировали стол и горку, прибрали в кухне. Гилберт отбелил щелоком раковину и вымыл пол, покрытый линолеумом.

Мосси принес из сарая отремонтированные летние оконные рамы с проволочными сетками от насекомых. Было четыре часа пополудни, когда они закончили устанавливать в окнах рамы. Гилберт тщательно вымел крыльцо.

Ожидая Джулию, он здорово нервничал. Хотелось знать, изменится ли ее поведение после поцелуя на крыльце Чепменов? Может быть, женщина смутится при встрече? А может, поведет себя высокомерно, надменно? Или просто сделает вид, что ничего особенного не произошло?..

Гилберта беспокоило сознание собственной вины за то, что наговорил Хьюзу. Этот пустомеля, вероятно, расскажет Джулии все, что ему стало известно о прошлом Гилберте. О стачке, о мошенничестве, о картах… Конечно, после такого подробного описания его прегрешений, Джулия изменит свое отношение, станет презирать его.

Он решил, что лучшим выходом из создавшегося положения будет чистосердечное признание. Он сам расскажет обо всем. Женщинам нравится выслушивать раскаяния и приказания мужчин! Жаль, что он не сдержался в разговоре с Гарланом! Если Джулия узнает обо всем, она никогда не простит ему такого поступка!

— Мосси, может, поиграем в карты? — вся работа была сделана. Надо было как-то убить время, в ожидании пока приедет хозяйка.

— Конечно, Гиб.

Гилберт достал из кармана колоду засаленных карт. Мужчины устроились за кухонным столом. Сначала поиграли в дурака, потом — в двадцать одно.

— Я слышал, что ты настоящий шулер, — сказал Мосси.

— Где ты об этом слышал? — Гилберт лизнул палец, прежде, чем — сдавать.

— В «Бон Тоне», — на широком лице Мосси появилось тревожное выражение. — Говорят, ты в Денвере пристрелил парня, сжульничавшего с тузом бубей…

— Черт возьми, Мосси, неужели ты веришь, что я мог кого-нибудь пристрелить из-за карт?

Мосси немного подумал.

— Нет. Думаю, не мог…

Интересно, откуда пришла эта история? Разложил карты на ладони, молодой человек сосчитал очки.

— Нужна карта, Мосси?

— Нет. Ты когда-нибудь пользовался зеркалом? Или специальными костями?

Гилберт взял себе карту и положил ее лицом вверх.

— Кругом столько болванов. Они только и ждут, чтобы их обманули, Мосси.

— Шулерство… Не понимаю.

Гилберт взял еще две карты и набрал двадцать одно очко. Положив карты на стол, откинулся на спинку стула.

— Я бросил это занятие!

— Да? — с сомнением в голосе спросил старик.

— Однажды в Сан-Франциско сел играть с парнями, оказавшимися профессионалами. К тому времени я уже Два года обрабатывал мексиканцев и считал себя достаточно ловким. Тогда я проделывал трюк с жилетом — в нем можно было спрятать целую колоду карт… Вдруг три ствола уткнулись мне в брюхо… Я прочитал молитву, но, к счастью все закончилось только потасовкой.

— И ты бросил шулерство?

— В тот же вечер. Я умею выигрывать так, без шулерских проделок! Конечно, много не заработаешь, Но на жизнь хватит!

Казалось, объяснение успокоило Мосси.

— Ты бросил также пить и курить? — поинтересовался конюх.

— Отказался от пороков категорически!

Гилберт собрал карты.

— Миссис Меткалф методистка, — как бы между прочим сообщил Мосси.

— Черт побери, Мосс! Сейчас я такой безгрешный, что сам могу стать методистом!


На окрестности опускались сумерки, когда из Даблтри Галч вернулась Джулия, совершенно измученная. Когда же она увидела Гилберта, вышедшего из дома, тут же забыла, что не спала две ночи.

— Я сейчас переоденусь и приготовлю на ужин омлет, — бодрясь, сказала она, когда Гилберт помог ей выйти из коляски.

— Я растопил плиту, — сообщил Гилберт. — Нагрел воды и сейчас приготовлю вам ванну.

— Это было бы просто замечательно! — обрадовалась женщина.

Ванная примыкала к кухне. Посередине стояла большая оцинкованная ванна, на стенах закреплены крючки для полотенец, висело зеркало. Когда в кухне топилась плита, в комнате было очень тепло даже зимой.

Джулия с наслаждением погрузилась в горячую воду. Полежала довольно долго, отдыхая и принялась скрести себя щеткой. Тщательно сполоснувшись и вытершись полотенцем, Джулия оделась и припудрилась перед зеркалом. Волосы расчесала и распустила по плечам, чтобы высохли быстрее.

В доме стемнело. Джулия зажгла в холле лампу. На вешалке висела шляпа и теплая мужская куртка. Колонны и перила лестницы блестели, отполированные, отражая неяркий свет.

Джулия открыла входную дверь и вышла на крыльцо. Гилберт сидел на ступенях и смотрел на темные вершины гор.

— Гиб.

Он поднялся, сунул руки в задние карманы брюк.

Приветливый взгляд и мягкая улыбка молодого человека всколыхнули в Джулии те чувства, которые она испытала накануне вечером.

— Вы поставили сетки на окна… — удивилась она.

— Я только помог. Их поставил Мосси.

Джулия вернулась в холл, не закрыв дверь. Гилберт вошел следом. Ей было приятно его присутствие. Она всегда считала, что бережное отношение, внимание и заботливость — самые привлекательные черты человеческого характера. Особенно, мужского. Внимательность Эдварда и была причиной того, что Джулия сумела полюбить его, несмотря на разницу в возрасте. И несмотря на неисчезающее чувство, что она вовсе не заслужила такого отношения.

— Вы сделали очень много в доме, — сказала Джулия.

— Я даже сказал бы, что уборка подходит к концу.

Краешком глаза Джулия заметила отражение в зеркале холла: высокий, одетый в черное мужчина, и рядом она — хрупкая, с влажными волосами, лежащими на плечах… Джулия подумала, что, возможно, ее поведение не отвечает правилам приличия. Отступила в тень, собрала волосы и стала искать на столике коробочку со шпильками.

— Не надо убирать волосы, — попросил Гилберт. Джулию очень удивила его просьба, она вопросительно взглянула на него.

— Пусть они будут распущенными. Так красиво!

Он смотрел на нее ясными и чистыми глазами, не смущаясь, а откровенно любуясь. Джулия почувствовала, как румянец заливает щеки. Сердце билось тревожно и радостно.

— Вы против? — спросил он, словно извиняясь.

— Нет, конечно, нет! — Джулия провела рукой по волосам, расправляя локоны. Сердце было готово вырваться из груди. Близость Гилберта сводила ее с ума!

— Я не умею говорить красиво, но вы, несомненно, очень привлекательны, — сказал Гилберт. — К тому же вы — очень умная женщина. Я читал вашу статью в «Сентинел».

Джулия бессознательно крутила в пальцах шпильку. Явно, что Гилберт ухаживает за ней. Но в его поведении не было ничего наигранного или искусственного. Обаяние молодого человека не казалось фальшивым!

— Так значит, зарабатываете ужин дифирамбами?

Он засмеялся и подмигнул.

— Вы, кажется, собирались приготовить на ужин омлет?


Глава 10


Гилберт принес из ледника молоко и яйца. Пока Джулия готовила ужин и накрывала на стол, он выливал из ванны воду. Выносил полные ведра снова возвращался на кухню. Джулия украдкой наблюдала за ним, любовалась его уверенной твердой походкой, сильными непринужденными движениями. Когда он вынес последнее ведро и, наконец, вернулся, в кухне витал запах жареной ветчины.

— Ужин готов, — сообщила Джулия.

— Я не нашел Мосси. Наверное, он уехал в город.

Они остались одни. Джулии стало неловко. Потом женщина всерьез запаниковала. Но старалась не выдавать своего смятения.

Джулия сняла фартук, и молодые люди сели за стол. Склонив голову, женщина шептала молитву. Сегодня она просила благословения для маленького Гилберта Чепмена. Взглянула украдкой на гостя. Он сидел, закрыв глаза. Проговорив: «Аминь!», Джулия положила салфетку на колени и передала Гилберту тарелку.

Ужинали молча. Джулия все время чувствовала напряженный взгляд Гилберта, хотя и не знала об этом наверняка. Было боязно поднять глаза… Почему-то стали мешать волосы, ощущение, что платье касается обнаженных ног. Корсет казался слишком тугим, натягивался на груди при каждом вздохе.

— Очень вкусно, — сказал Гилберт, видимо, просто решив нарушить напряженное молчание.

В голосе мужчины Джулии послышался некий тайный смысл. Возможно, в его словах и скрывалась какая-нибудь двусмысленность. Может быть, он чувствует сейчас то же, что и она?.. Джулия остановила себя: что за смешные и нелепые предположения? Ему просто нравится ужин, вот и все!

— Я рада, что вам нравится.

Наконец-то, она осмелилась взглянуть на него. Красивое лицо, мускулы, округлившиеся под рубашкой… Представилось, как эти губы целуют ее, как он держит ее в объятиях…

А если отбросить осторожность?.. О, Боже! Джулия ощутила, как напряглось ее тело при одной мысли об этом.

Гилберт поднялся, чтобы взять с плиты кофейник, разлил кофе в чашки и снова сел, угрюмо уставившись в тарелку. Казалось, он тоже старается привести свои мысли в порядок.

— На что, черт возьми, живет Чепмен? — неожиданно спросил Гиб.

Джулия отогнала все глупые мысли и взяла себя в руки. Гилберт вернул ее к действительности и немного отрезвил.

— Думаю, на золото, которое намывает на прииске, — ответила она. — И миссис Чепмен кое-что продает в городе: выпечку, консервы, варенья, козье молоко… А еще занимается починкой одежды — штопает, перешивает.

Гилберт ничего не ответил, дожевывая кусок. Потом откинулся на спинку стула.

— Чепмен говорит, что давно ничего не находит. Меня это нисколько не удивляет. Там, где он пытается добыть хоть немного золота, уже давно все выбрано!

— Многие годы он работал в «Континентальной», — сказал Джулия. — Его уволили одним из первых, когда шахта стала приносить меньше прибыли. Чепмены не захотели уезжать отсюда. Здесь похоронены их девочки. Возможно, когда-нибудь мистеру Чепмену повезет и он откроет в Даблтри Галч месторождение золота!..

— Он зря тратит время.

Внезапно Джулия встрепенулась и спросила:

— Вы могли бы его нанять?

— Я?

— Да, вы могли бы его нанять работать на руднике «Змеиная Скала», — Джулия была возбуждена, и не старалась скрывать. — Когда начнутся разработки, вам потребуются люди. — Ей казалось, что это просто замечательный план. Чепмены живут рядом с рудником. Отис добросовестный работник. Вполне возможно, Чепмены смогли бы зарабатывать больше…

Но, похоже, Гилберт не разделял ее энтузиазма и смотрел на Джулию так, словно совершенно не понимал, о чем идет речь.

— Рановато загадывать о времени, когда я смогу нанимать рабочих. Для этого предстоит еще многое сделать.

Внезапно Джулия поняла. Деньги, возбуждения, как не бывало. Вспомнились предупреждения Гарлана: «…завоюет твое доверие… и выманит у тебя деньги!»

Кусок застрял у нее в горле. Сердце бешено колотилось в груди. Мысли путались. Было невыносимо поверить, что у него могут быть какие-то недобрые тайные намерения. Настороженно взглянув на него, Джулия спросила:

— Гиб, вам нужны деньги?..

Он зашевелился на стуле. Джулии казалось, что время остановилось. Она затаила дыхание.

— Нет, — спокойно ответил Гилберт. — Мне не нужны деньги.

Джулию поразило, с каким нетерпением и опасением она ожидала ответа. Его слова успокоили. Джулия продолжила ужинать. Дотти, Луиза, Гарлан, Хэриет — не правы! Они видят в Гилберте Буте только плохое. И, слава Богу, ошибаются!

В кухню вошла Пчелка, высоко подняв хвост и требовательно мяукая.

— Посмотрите, кто пришел, — обрадовалась Джулия. — Дорогая, тебе потребовалось сегодня слишком много времени для того, чтобы учуять ужин! — кошка, нежно мурлыкая, терлась о ноги хозяйки. — Вот для тебя несколько симпатичных кусочков ветчины, — Джулия положила еду на тарелку и поставила ее на пол.

Поглаживая пушистую, мягкую спинку Пчелки, взглянула на Гилберта и улыбнулась.

Обычно, она появляется на кухне в ту минуту, когда я начинаю готовить.

— Пожалуй, я пойду, — Гилберт поднялся, глядя в сторону. — У вас были тяжелые дни. Вам необходимо хорошенько отдохнуть и выспаться! — и вышел в холл за курткой и шляпой.

Джулия пыталась понять, почему он уходит так рано. Скрывая разочарование, принялась убирать со стола. Наверное, он беспокоится, что она снова начнет выпытывать что-нибудь, расспрашивать о деньгах.

Надев куртку, Гилберт вернулся в кухню и попрощался:

— Спокойной ночи, мэм.

«Мэм», — подумала Джулия. А вчера только была принцессой. Принцессой, которую он целовал.

— Ставни я отремонтирую в понедельник, — сообщил он. Останется починить крышу и крыльцо, — он нерешительно вертел шляпу, глядя поверх ее плеча. — Вот и все, что осталось сделать. Можно сказать, что с уборкой мы закончили.

Джулии не хотелось, чтобы он уходил. Хотелось видеть его улыбку, почувствовать доброжелательный теплый взгляд. Хотелось, чтобы он поцеловал ее.

— Чепмены хотят, чтобы вы были крестным отцом Гилберта, — поспешно заговорила она. — А я — крестной матерью.

— А что это означает? — ошеломленно уставился на нее молодой человек.

— Мы должны будем находиться рядом с малышом, когда его будут крестить, — добавила она скороговоркой. — А потом следить, чтобы он регулярно посещал церковь до конфирмации[11 - конфирмация — таинство миропомазания у протестантов совершается над детьми 12-13 лет, у католиков — обряд приобщения к церкви — 13-14 лет.].

Гилберт растерялся, чувствовал себя неловко, скованно. Потер подбородок, скрестил на груди руки, затем опустил их, спрятал в карманы куртки. Джулия пожалела, что не вовремя заговорила о крестинах и все испортила. Сначала расспрашивала о деньгах, потом о крестинах…

— А когда конфирмация? — поинтересовался Гилберт.

— Когда ребенку исполнится двенадцать-тринадцать лет.

— Не думаю, что задержусь здесь на такой длительный срок…

— Так принято, Гиб. Это большая честь!

— Я не думаю, что смогу участвовать в крестинах, — он посмотрел ей в глаза и снова отвел взгляд в сторону.

Джулия решила, что, наверное, он не хочет брать на себя такую ответственность. Она должна была предвидеть отказ. Надо было поговорить о крестинах деликатнее.

— Спокойной ночи, мэм. — Гилберт надел шляпу.

— Спокойной ночи, Гиб. — Джулия напряженно улыбнулась, но молодой человек захлопнул за собой дверь, не обратив внимания на вымученную улыбку хозяйки дома.


Спешившись у конюшни, Гилберт ослабил уздечку, снял удила и повел коня в конюшню. Навстречу ему вышел сторож.

— Я сам поставлю лошадь в стойло, Гиб.

— Спасибо, Фред. Я думал, что ты уже ушел.

— Ну что ты! Я нахожусь в конюшне всю ночь.

Гилберт направился в «Бон Тон». Он шагал по тротуару, ступая на пятна света, отбрасываемого уличными фонарями. Еще не очень поздно. Магазины только закрываются. А салуны — просыпаются от дневного сна. Откуда-то доносились крики ковбоев и звон разбитого стекла.

Подойдя к «Бон Тону», Гилберт поднялся по наружной лестнице на второй этаж и вошел в узкий, тускло освещенный коридор. В коридоре пахло табачным дымом и маслом для волос. Делвуд сдавал комнаты на неделю или на одну ночь. Иногда — на час, хотя городскими властями такое запрещалось.

Гилберт спал очень крепко, его не разбудили бы и грохот пушек. Поэтому его не беспокоили страстные стоны и скрип кроватей. Он занимал угловую комнату. В ней стояла железная кровать, громоздкий комод с зеркалом и умывальник. Когда-то, видимо, обои были желтые, а теперь приобрели грязновато-пепельный оттенок и кое-где отставали от стен длинными полосками.

Гилберт зажег лампу и сел на кровать, угрюмо сгорбившись. Сегодня был трудный и длинный день. С утра — ссора с Хьюзом в «Пикаксе». Потом — нудная лекция Барнета. А, в конце концов, куча домашней работы. Он должен был вымотаться, но почему-то совершенно не чувствовал усталости. Водрузив шляпу на столбик кровати, лег, опустив одну ногу на пол и принялся рассматривать портрет какой-то актрисы варьете, висящей на стене прямо перед ним. Очертания ее лица расплылись. И через какое-то время, лицо неизвестной женщины превратилось в лицо Джулии. По плечам струились влажные шелковистые волосы, глаза сияли, губы нежно улыбались… молодому человеку казалось, что он купается в солнечном свете. Почему-то Джулия всегда вызывала в нем именно такие ощущения.

Господи, ну зачем ему все это? Ему ведь нужно только ее доверие, ее деньги. Но прошлым вечером он сам переступил границу, которую возводил еще несколько дней назад. Теперь ему хотелось получить от Джулии гораздо больше, чем деньги… Дикая и нелепая мысль испугала. Близости Джулии он боялся больше, чем крестин маленького Гилберта. Его уже не устраивает только поцелуй!

Поднявшись с кровати, подошел к умывальнику, сполоснул лицо, промыл глаза. Надо поскорее убираться из города. Для этого необходимо сосредоточиться только на деньгах, размышлять трезво и наплевать на свои ощущения и плотские желания!

Гилберт вытащил из кармана часы. Половина десятого. Вытянулся на кровати и накрыл лицо шляпой. Джулия застала его врасплох, спросив о деньгах. Сразила наповал.

Да, придется нелегко… Он должен уговорить жену доктора, постараться не попасть в ее сети, не увязнуть по горло, не привыкнуть к ней!.. Но у него почти не осталось денег. Необходимо добыть стартовый капитал. И немедленно.

Он решил немного подремать, а потом пойти к Ли Тейбору, поговорить с ним.


Гилберт перепрыгнул через калитку, придерживаясь за столбик. Бесшумно приземлился. Подобрав с дорожки несколько камешков, перебежал двор, обогнул дом, взглянул на темное окно второго этажа.

Именно из этого окна он пытался когда-то запустить шар, надутый горячим воздухом. Чтобы нагреть воздух, они с Ли подожгли губку, пропитанную керосином. Шар никуда не полетел, зато вспыхнули легкие занавески на окне. И к тому моменту, когда прибыли пожарные, пламя охватило комнату. Вся мебель сгорела. К счастью, огонь, все-таки, удалось потушить довольно быстро.

Горожане обвиняли Гилберта. Он и не пытался возражать, зная, что все равно обвинят его. Чтобы возместить ущерб, нанесенный огнем, Гилберт три месяца работал на старика Леви. Ли и Гиб, впоследствии, еще раз попытались запустить шар, но на этот раз сгорели кусты сирени и заднее крыльцо. После второго пожара Хэриет Тейбор запретила Гилберту ступать ногой на ее территорию.

Гилберт кинул в окно камешком. Звякнуло стекло. Стараясь шуметь не слишком громко, он продолжал кидать камешки через небольшие паузы. Если миссис Тейбор проснется и поймет, кто пытается разбудить Ли, то несколько дней ему будет больно сидеть. Даже сейчас он чувствовал себя провинившимся подростком.

В окне что-то мелькнуло, щелкнула задвижка, рама со скрипом распахнулась. Кто-то выглядывал в открытое окно. Было темно, однако Гилберт надеялся, что высунулся его приятель.

— Эй, Ли, — шепотом окликнул он. — Спустись на минутку, мне надо поговорить с тобой!

— Это ты, Гиб?

— Я, кто же еще? Выйди на крыльцо!

— Не разбуди маму!

— Ты считаешь, что я сумасшедший?..

Гилберт подошел к заднему крыльцу, сел на верхнюю ступеньку. Достал из кармана зубочистку, сунул ее в рот. Ночь была тихая и темная. Гилберту вдруг представилось, как старая леди гонится за ним с дробовиком, заряженным солью.

Открылась входная дверь. На крыльцо, крадучись, вышел Ли. На плечи он накинул пальто. Светлые волосы были взъерошены. Гилберту непривычно было видеть друга с усами. Ли для него навсегда останется юнцом!

— Спасибо, что вышел, Ли, — поблагодарил он.

— Говори потише. У мамы слух, как у кошки! — Ли уселся рядом.

— Ли, мне нужны деньги, чтобы начать разработки на руднике. Я тебе их очень скоро верну. У меня припасено кое-что, но потребуется время, чтобы получить эти деньги.

— Я не знаю, Гиб, — Ли неуверенно теребил усы.

— Чарли очистил шахту от змей. Можно начинать взрывные работы. Мне нужен помощник и наличные, чтобы ему платить. Деньги я потрачу на продовольствие и на некоторые инструменты.

Ли молчал, задумавшись. Гилберт чувствовал себя неуверенно, не хотелось ставить приятеля в затруднительное положение. Но другого выхода не было. Если заняться делом всерьез, нужно нанять человека для работы в шахте. Он понял это, благодаря Джулии, когда она вспомнила о Чепмене.

— Пару сотен, Ли. Это все, что мне сейчас нужно.

— Нелегкая задача. Мама каждый день просматривает книги…

«О, Боже», — подумал Гилберт. Оказывается над Ли существовал более строгий контроль, чем представлялось.

— Дай мне пару сотен на месяц! Я верну тебе с процентами!

Ли колебался. И Гилберт вспомнил о предложении Блюма. Ай Зи, конечно же, даст ему кредит. Но потребует отчета за каждый потраченный цент. Такие условия не устраивали Гилберта. Блюм, скорее всего, уже смекнул: рудник «Змеиная Скала» нужен Гилберту только для того, чтобы заполучить наследство Джулии.

— Правда, что ты сбежал из тюрьмы в Солт-Лейк-Сити?

— О чем ты говоришь, Ли? — Гилберт удивленно уставился на приятеля.

— Так говорят, — равнодушно сказал Ли. Обхватил руками колени и принялся внимательно рассматривать носки.

— Кто говорит? Боже Всемогущий! По городу ходят какие-то невероятные слухи! Кто говорит, Ли?

— Говорят, что ты встал на ноги обманным путем… — Ли недоверчиво покосился.

— Никогда я не убегал из тюрьмы. Я там никогда не был, за исключением нескольких минут и того раза, когда мы пробыли вместе с тобой двое суток в полицейском участке!

— Я дам тебе денег, Гиб, — Ли тяжело вздохнул. Гилберт успокоился, похлопал друга по плечу и крепко обнял.

— Интересно, кто же, все-таки, распускает обо мне такие нелепые слухи?

— О тебе можно услышать везде: в салунах, в конюшне, в «Пикаксе», в редакции газеты… Не знаю, Гиб, что и думать. Не знаю…

Гилберт вспомнил о Гарлане Хьюзе. Скорее всего, за слухами, и домыслами стоит управляющий. Этот надутый мешок хочет настроить Джулию против него. Намерен получить миссис Меткалф вместе с деньгами! Гилберт разозлился.

— Скажу тебе честно, Ли, — заговорил Гилберт. — Да, в свое время сорвал немало векселей. Но никогда не обирал никого до нитки и никогда не обманывал честных людей! Единственный человек, которого я пристрелил — Боб Хокет. И это правда!

— Ну, если ты так говоришь… — попытался улыбнуться Ли.

Гилберт не знал, поверил ли ему друг. Хотелось, чтобы поверил. Несмотря на всю грязь, которая прилипла к нему, он никогда не был человеком, которого можно было бы назвать лжецом или обманщиком. Он считал, что существует огромная разница между обыкновенным обманом и ловкой махинацией, требующей богатой фантазии и изобретательности.

— Послушай, Гиб, — неожиданно спросил Ли. — Ты часто видишься с Сарабет?

Он спрашивал о Сарабет с какой-то тоскливой отрешенностью. Гилберт внимательно и сочувствующе заглянул в лицо приятеля.

— Она тебе еще нравится?

Ли пожал плечами и покосился в сторону, словно кто-то мог подслушать разговор. Гилберту больше ничего не нужно было объяснять. Они всегда понимали друг друга с полуслова, с полунамека. Вспомнилось прошлое и юная Сарабет, бегавшая по горам и лощинам Даблтри Галч. Из-под ее ног пугливо взлетали куропатки и шарахались трусливые кролики. Следом за девушкой мчался Ли… Сарабет казалась неотделима от гор, лощин, леса, реки. Она принадлежала природе, словно жаворонки и лилии. Прошло много лет. Жизнь потрепала Сарабет. Но в ней, все-таки, остался прежний огонь и девический задор!

— Ли, она очень красивая женщина.

— Она шлюха.

Гилберт смущенно поежился. Конечно, не все девочки, работающие в салунах, спят с посетителями. Но за Сарабет он бы не поручился, не рискнул бы поручиться…

— И в этом виноват я, — сказал Ли. — Мы не могли жить друг без друга с того самого дня, как встретились впервые в доме Ролли и Диггера. Потом она стала работать у моего отца. Когда отец умер, мама постаралась избавиться от Сарабет. Ей надо было на что-то жить, и она стала торговать собой… — он вытащил из кармана платок и высморкался.

— Если ты так любишь ее, почему вы не поженились?

— Мама, — Ли угрюмо поник, сгорбился.

Такой ответ не удивил. Гилберт не мог скрыть раздражения.

— Ли, тебе тридцать лет! Пора делать то, что тебе хочется.

— Она отберет у меня конюшню. И продаст. Она грозилась продать ее сразу после смерти отца, если я не расстанусь с Сарабет.

Не хотелось верить, что женщина может быть настолько злобной. Лишить сына всего, что он горячо и страстно любит?! Старуха прогнала Сарабет и так повела дела в конюшне, что Ли значит там не больше, чем наемный работник…

— Еще тогда, когда мы с тобой озорничали, мама твердила, что причиной ее смерти буду я, — бормотал Ли. — Она постоянно повторяла, что, если умрет, то ее смерть будет на моей совести! Она говорит так до сих пор, когда я делаю то, что ей не нравится.

Интересно, мучает ли Хэриет совесть за смерть старика Леви? Всю совместную жизнь он был под каблуком у жены. А она только читала нотации и позорила старика!

— У Сарабет будет скоро много денег, — сказал Гилберт, — она совладелица рудника «Змеиная Скала». У Ролли кое-что припрятано. У нее будет достаточно денег, чтобы купить тебе новую конюшню!

— Я никогда не возьму денег у женщины! — не согласился Ли. — Это единственное, чего я не смогу сделать никогда?

Гилберт нервно и тревожно передернулся. Лучше бы Ли не говорил таких слов!

— Думаю, мне пора идти спать, — сказал Ли. — А то мама начнет завтра расспрашивать, отчего я такой усталый.

Гилберт представил Хэриет Тейбор. Она пристально смотрит за завтраком на сына и устраивает ему допрос… И вспомнил свою мать. Она обращалась с ним всегда Мягко, даже когда уличала в неблаговидных поступках.

«Злоба порождает злобу, а любовь порождает любовь», — любила говорить она. И никогда не повышала голоса.

Наверное, мягкое материнское отношение стало причиной, того, что он вырос не очень хорошим человеком.


Наступил понедельник. Джулия все утро перебирала бумаги в кабинете Эдварда. Медицинскими записями и дневниками были заполнены полки в шкафах. Записи могли пригодиться доктору Бичему. Письма можно было выбросить.

Разобрать бумаги Эдварда она хотела сразу же после его смерти. Потом отказалась от такой мысли. Случайно, она нашла в шляпной коробке стопки писем, перевязанные ленточками. Письма от первой жены Эдварда.

Он никогда не упоминал при Джулии о первой жене и детях. Ей было известно только то, что рассказал Рэндал. Эдвард потерял семью и ушел на войну, чтобы забыть о своем горе. Чутье подсказывало Джулии, что она может стать другом, помощницей Эдварду, но никогда не будет такой женой, какой стала девушка, связавшая с ним судьбу в молодости.

Догадки подтвердились после его смерти, когда Джулия прочитала несколько нежных, интимных писем. Потом она долго боялась прикоснуться к бумагам покойного мужа, ей овладел какой-то суеверный страх.

В дверь постучали. Вошел Мосси и принес почту — выпуск медицинского журнала и два письма. Старик счел необходимым сообщить:

— Гиб ремонтирует ставни.

Джулия вернулась за письменный стол. Она никак не могла сосредоточиться. Мысли путались, смущая и возбуждая. Поцелуй Гилберта, взгляды, полные нежности, нежелание стать крестным отцом маленького Чепмена. Внезапный уход в воскресенье вечером… Догадки и предположения о неожиданной сдержанности и холодности Гилберта не давали ей уснуть и ночью.

Вы поедете в «Континентальную»? — спросил Мосси. — Я запрягу Бискита.

— Да, отправлюсь через несколько минут, — сегодня она должна принимать больных на шахте и навещать семьи горняков.

Мосси ушел. Джулия вскрыла письмо. Рэндал сообщал, что доктор Бичем принял решение продолжать практику Эдварда. И считал, что жители города должны быть благодарны молодому, очень способному врачу за согласие открыть практику в забытом Богом городке. «…Я не сомневаюсь, моя дорогая Джулия, что он будет встречен с подобающим гостеприимством. Надеюсь, ты предоставишь оборудование и мебель Эдварда в полное распоряжение доктора Бичема».

Как и каждое письмо, он и это заканчивал приветом Гарлану, с которым познакомился после похорон Эдварда. В конце письма стояла подпись: «Любящий тебя брат Рэндал Фрай, доктор медицины».

Джулия посмотрела в окно. Через несколько недель в Стайлз прибудет врач с великолепными рекомендациями. Доктор из Диллона вернется к лечению домашнего скота. А она будет обустраивать свой дом!

Ее даже слегка передернуло. Луиза может быть довольна. Они съездят за покупками в Денвер…

Вскрыв другой конверт, Джулия развернула листок шершавой желтой бумаги. Неряшливый почерк, которым было написано письмо, показался знакомым. Не прочитав приветствия, она почувствовала, как тревожно вздрогнуло сердце. Взглянула на подпись. Конечно, это было письмо от «страстного джентльмена».

— Боже мой, — только и смогла прошептать женщина ошеломленная наглостью и настойчивостью.

Она приказала себе не читать письмо, но уже успела пробежать глазами несколько строчек. Некто сокрушался, что не был нанят на работу после того, как откликнулся на объявление в газете. Но, все-таки, рад, что весенняя уборка в ее доме продвигается успешно. Он поздравляет Джулию с тем, как преобразился дом и, особенно спальня, где…

Джулия смяла бумагу и бросила в корзину. Она пыталась убедить себя, что это — только пустые, ничего не значащие слова. Слова, написанные на бумаге, не могут никому принести зла. Однако женщина была полна негодования и страха. Если первое письмо она восприняла, как глупую, грубую выходку какого-то озабоченного остряка, то второе письмо оказалось несколько иным по тону. Отвратительные выражения ясно доказывали, что кто-то пытается запугать ее.

Джулия вытерла пальцы в юбку. Подержав письмо, хотелось хорошенько вымыть руки.

Она поднялась наверх, чтобы надеть дорожный костюм. Застегивая пуговицы на черном платье с высоким воротником, размышляла, кто может посылать ей такие письма? И с какой целью?

Заколола шпильками волосы, собранные в пучок. Гилберт чинил ставни, в комнату доносился веселый стук молотка. Внезапно ей в голову пришла ужасная мысль.

«Гиб?!»

Она посмотрела в зеркало. Испуганное, бледное лицо. Вздрагивающие от негодования губы. Нет. Гилберт Бут не может иметь ничего общего с этими письмами, грубыми, оскорбительными. Подозрения настолько нелепы, что она даже устыдилась.

Потом вспомнила, что получила первое письмо тотчас же, после появления Гиба в городе.

Джулия надела шляпу с вуалью, натянула перчатки, спустилась вниз и вышла на улицу. День был ветренным и бодрящим.

Гилберт работал возле сарая. Положил доски поперек козел и закрепил на самодельном верстаке. Увидев Джулию, перестал стучать и приподнял шляпу, приветствуя хозяйку дома.

— Доброе утро, мэм.

— Доброе утро, Гиб.

Молодой человек, как и прежде, радушно улыбался обычной обезоруживающей улыбкой. Джулия пристально посмотрела ему в глаза, словно пыталась разглядеть того дурного человека, который написал письма. Ничего не получилось. Она знала только одного Гилберта — сильное тело, непринужденная поза, серые лучистые глаза.

— Я еду в «Континентальную» компанию, — сказала Джулия. — Боюсь, что вам с Мосси придется обедать без меня…

— Вы встретитесь с Хьюзом?..

— У меня есть вызовы на шахте. Конечно, я встречу Гарлана.

Взяв сумку, Гилберт поставил ее на сиденье коляски. Помог Джулии подняться. Когда она устроилась в коляске, Гилберт положил руку на холку Бискита и улыбнулся, присущей только ему, очаровательной и неповторимой улыбкой.

— Сегодня я отремонтирую ставни и починю крыльцо.

— Очень ценю ваше старание.

Коснувшись рукой шляпы, молодой человек снова вернулся к сараю.

Джулия взяла поводья и пустила Бискита рысью. Выезжая со двора, думала о великодушии Гилберта, о том, как он добр с Мосси, о его беспокойстве по поводу крестин сына Чепменов…

Нет, у такого человека не может быть два столь непохожих лица!


Глава 11


Горная компания «Континентальная» находилась в пяти милях от Стайлза. К ней вела каменистая дорога, разбитая колесами тяжелых повозок, груженых рудой. Вокруг предприятия виднелись заброшенные шахты и полуразвалившиеся хижины. Вдали, до самого горизонта тянулись высокие холмы и горы, в неповторимой первозданности. Весеннее небо переливалось всеми оттенками синего цвета — от бледно-голубого до густо-синего. В воздухе пахло хвоей — терпко и нежно.

На территории компании было шумно. Суетились и перекликались рабочие, дребезжали дробилки обогатительной фабрики, грохотали вагонетки с рудой, хлопали двери. Время от времени, из недр горы доносился низкий гул, почва под ногами тряслась и вздрагивала. В шахте велись взрывные работы.

Джулия остановила Бискита перед длинным зданием, где располагались лаборатории и контора управляющего. Встретить ее вышел Гарлан Хьюз. На нем были новые кожаные ботинки — сияющие, начищенные. Золотая цепочка для карманных часов с подвеской из самородка сверкала на солнце. Темные волосы, зачесанные назад, тщательно напомажены и масляно блестели. Гарлану всегда удавалось выглядеть превосходно, даже среди царившего вокруг хаоса.

— К тебе сегодня не очень много народу, — сказал он помогая Джулии выйти из коляски.

— Очень хорошо, — обрадовалась она.

Джулия ничего не имела против осмотра рабочих здесь, в конторе, но ей, все-таки, больше нравилось посещать их семьи.

Войдя в контору, Джулия прошла через маленькую амбулаторию. Разложила на столе инструменты, термометры, шпатели для осмотра горла, ланцеты и зонды, поставила маленький стерилизатор.

Вымыв руки, приготовилась к приему. В кабинет стали заходить больные. Джулия выслушивала жалобы, вскрывала фурункулы, прослушивала хрипящие легкие, назначала повязки на растянутые суставы, смазывала кожные язвы. При ревматизме прописывала салициловую кислоту, при бурситах накладывала шины. Эдвард объяснял ей, что организм в состоянии бороться с болезнью самостоятельно. Внутренние органы вырабатывают вещества, способные устранить причину заболевания. Потому Джулия старалась не особенно усердствовать с лекарствами, а призывала своих пациентов вести оздоровляющий образ жизни.


Через час она сложила инструменты в сумку, умылась, привела в порядок прическу и вместе с Гарланом отправилась обедать.

Столовая была обставлена простой мебелью и выходила окнами на свалку. Зато на столе, за который Гарлан усадил Джулию, сверкала белоснежная скатерть и накрахмаленные салфетки, стояла фарфоровая посуда.

— Как элегантно, — улыбнулась Джулия, когда Гарлан помог ей сесть. — Уверена, что с Эдвардом вы никогда не обедали за таким столом. Верно?

— Моя дорогая Джулия, ты — не Эдвард! — он по-дружески обнял ее за плечи.

Джулия поспешно переменила тему разговора.

— Как дела на четвертом уровне? Есть какие-нибудь успехи?

— Пока нет, — Гарлан сел напротив Джулии. — Но сейчас мы проводим взрывные работы. В эту минуту внизу работает бригада, они устанавливают крепь.

— Думаю, что скоро обязательно что-нибудь найдете! А пока поблагодарим ранчерос из долины, — теперь, когда дела на шахте шли неважно, доходы Стайлзу приносила, в основном, торговля мясом и другими продуктами с ферм.

Гарлан раздраженно хмыкнул.

— Если хочешь знать мое мнение, от фермеров — только ужасная морока. На каждой сессии в законодательном собрании их становится все больше и больше!

Он махнул рукой, подзывая повара. Ли Чанг тут же засуетился вокруг стола, раскланиваясь и улыбаясь. Гарлан сделал заказ. Ли Чанг, покорно согнувшись, поспешил на кухню.

— Источник жизни нашего штата — горная промышленность. Но не коровы, — тоном, не терпящим возражений, заявил Гарлан. — Об этом знаешь ты. Об этом знаю я. Об этом прекрасно осведомлены политики.

Джулии меньше всего хотелось выслушивать политиканские рассуждения управляющего. Но уж лучше говорить о политике, чем о последнем грязном письме, которое она получила и о подозрениях…

Ли Чанг принес тарелки. Поставил на стол истекающее соком жаркое, вареные бобы, маленькие булочки…

— Выглядит все очень аппетитно! — воскликнула Джулия. — Ли Чанг ты превзошел сам себя!

Повар плохо понимал по-английски. Но расставляя тарелки перед Джулией, приветливо улыбался молодой женщине.

Когда стол был накрыт, Джулия поблагодарила Ли Чанга. Гарлан пристально взглянул на нее и откашлялся, словно собирался произнести речь.

— Джулия, я должен сделать небольшое заявление. Я собираюсь участвовать в выборах в законодательное собрание.

— Замечательная новость, — Джулия удивленно посмотрела на него, словно только что узнала об этом. Хотя Дотти поведала ей о планах Гарлана еще две недели назад. — Мы все ожидали, когда ты выставишь свою кандидатуру на руководящий пост. Участвовать в выборах — просто замечательная мысль!

Гарлан положил в рот кусок картофеля. Щека раздулась. Он принялся очень энергично жевать. Затем звучно проглотил кусок. Джулия давно заметила, что манеры поведения за столом у Гарлана далеко не лучшие.

— Когда демократы войдут в Белый дом, трудно предсказать, смогу ли я пойти так далеко, как хотелось бы, — разглагольствовал Гарлан. — В партии немало людей, которые могут продвинуть меня даже в Вашингтон!

— С твоими связями ты просто не можешь не добиться успеха!

Гарлан самодовольно ухмыльнулся.

— Уж я-то устрою этим старым ретроградам в Конгрессе! — он засунул в рот истекающий соком кусок мяса, вытер жирные губы салфеткой и многозначительно посмотрел на Джулию. — Я хочу сделать еще одно заявление, оно не касается политики.

Джулия рассеянно улыбалась, надеясь, что Гарлан не станет говорить сейчас об их возможной женитьбе. Дотти мечтала поженить Джулию и Гарлана.

— Траур по Эдварду заканчивается в октябре, почти перед выборами.

— В самом деле, Гарлан… Ты прав…

— У меня большое будущее, Джулия, — он перестал жевать, внимательно и пристально уставившись на нее.

Джулии не нравилась его решительность. Даже если бы она любила Гарлана, то и тогда не смогла бы себе представить, чем будет заниматься среди людей, охваченных лихорадкой политической борьбы. Как она будет жить в Хелене или Вашингтоне? Сможет ли ужиться с тем, что планирует для себя Гарлан?..

— Эдвард умер всего лишь полгода назад, — уклончиво пробормотала Джулия.

— Почти восемь месяцев, — поправил Гарлан.

Она теребила пуговицы на черном шелковом платье и соображала, как повежливей перевести разговор в другое русло.

— Это пока неофициальное предложение, — заявил Гарлан. — Просто я хочу внести ясность в свои намерения. И мне было бы неприятно, если возникнет какое-то непонимание.

Они продолжали обедать молча. Гарлан высказал свое мнение и предоставил Джулии возможность и время обдумать его. Она очень хорошо понимала, как выглядит в его представлении женитьба на ней. Выло известно, чего он от нее ждет, и что она будет для него значить.

Джулия должна будет устраивать приемы, развлекая его коллег, общаться с их женами, заискивать перед избирателями и тешить честолюбие Гарлана! А может быть, она слишком эгоистична? Может, она хочет жить только для себя?..

— Должен поговорить с тобой еще кое о чем, — добавил Гарлан.

Джулии хотелось услышать что-нибудь менее мучительное, чем предыдущая тема. Она вопросительно посмотрела на Гарлана.

— В субботу утром в «Пикаксе» у меня произошла стычка с Гилбертом Бутом. Он говорил о тебе в оскорбительных выражениях. Я был вынужден прибегнуть к физической силе.

Джулия окаменела. Она смотрела на Гарлана, не зная, верить или не верить. Старалась не показать своего замешательства.

— Он похвастался, что ты и он… — Гарлан отвел глаза. — Дорогая, прости меня. Он сказал, что состоял в интимных отношениях с тобой.

Слова хлестнули, словно пощечина. Джулия откинулась на спинку стула. Вилка со звоном упала на пол. Она отказывалась верить.

— Мне больно говорить об этом, — продолжал Гарлан. — Я знаю, ты о нем хорошего мнения. Уж такой у тебя характер — ты обо всех думаешь только хорошо. И что самое отвратительное, — запятнал твою репутацию человек, которому ты вполне доверяешь, которого пустила в свой дом! Человек, который считает себя другом Эдварда!..

Джулия отказывалась понимать. Невозможно поверить, что Гиб — со своими приятными манерами и нежной улыбкой мог преднамеренно скомпрометировать ее. Верить Гарлану не хотелось. Может быть, он просто ошибается? Чего-то не понял…

— Что он сказал? — дрожащим голосом спросила Джулия. — Что конкретно он сказал?

— Дорогая, не могу этого произнести. Он был слишком груб!

Джулия внезапно вспомнила предостережения Дотти, Гарлана, Хэриет, Ли. «Ты должна быть настороже…», «Ни одна порядочная женщина не пустит в дом такого человека…», «У него нет ни капли совести…» Письма! Мерзкие письма.

— Я получила письма, — слезы застилали глаза. Джулия смахнула слезы дрожащей рукой.

— Какие письма? — нахмурился Гарлан.

— П-письма, неприличные… — она изо всех сил старалась сдерживаться. Однако чувствовала себя обманутой. Ее охватило отчаяние. Она не в состоянии вынести подобную боль!

— Ты должна отнести письма в полицейский участок, — приказал Гарлан, покраснев от гнева. — У Бута извращенный ум, он опасен по-настоящему.

Ли Чанг с бесстрастным, словно застывшим лицом подошел к столу, собрал тарелки, расставив на столе чашки с бледнозаваренным чаем. И снова ушел.

— Первое письмо я выбросила, — Джулия с трудом сдерживала рыдания, рвущиеся из груди. — Оно пришло в ответ на мое объявление в газете. Я открыла его в редакции при Уолте Стрингере. Второе пришло сегодня утром. Я… я выбросила его в корзину для ненужных бумаг.

Гарлан перегнулся через стол, положил ладонь на ее руку.

— Когда вернешься домой, достань и отнеси в полицию. Джулия, ты обещаешь мне, что сделаешь, как я прошу?

Она согласно кивнула, отчаянно пытаясь сдержать слезы.

— И, пожалуйста, закрывай на ночь дверь! Не хочу пугать, но Бут — преступник, убийца. Он замешан в деле о карточном шулерстве. Где бы он ни появился, становится источником всяческих бед!

Джулия пыталась понять, что говорит Гарлан. Неужели она до такой степени неспособна разобраться в человеке? Почему не смогла разглядеть истинного лица Бута? Неужели он так ослепил ее, увлек?

— Ну, а теперь, моя дорогая, — сказал Гарлан, — выпей чаю, — он нежно погладил ее по руке. — Чай успокаивает нервы.

Коляска катилась по заросшей непроходимым кустарником местности. С обеих сторон дорогу окружали каменные выступы, обрывистые скалы. Джулии казалось, что душа опустошена, словно она потеряла сегодня что-то дорогое и восполнить потерю совершенно невозможно. Она взглянула на запад, туда, где тянулись к синему небу, возвышаясь над горизонтом, пурпурные вершины. И подумала о том, что этому дивному творению Бога неведома человеческая глупость! Величественная красота гор, словно придавила к земле, напоминая о ничтожности человеческого бытия.

Когда умер Эдвард, Гарлан сделался ее негласным опекуном. Помогал, проявлял невероятное понимание… Может быть, со временем она научится любить его, как научилась когда-то любить Эдварда? Может быть сумеет проникнуться уважением и к политике, как когда-то научилась уважать медицину? И снова будет получать удовлетворение от работы и удач мужа?


Дома рабочих были выстроены беспорядочно на слегка покатой равнине, в миле от помещений «Континентальной» компании. Хижины, разбросанные по огромному лугу, выглядели усталыми и неуклюжими. Облупившаяся штукатурка, покосившиеся заборы, прогнувшиеся крыши. Возле каждого домика — поленницы, разбитые на случайном месте крохотные садики, стайки суматошных кур и цыплят. Из печных труб. в небо поднимаются дымки. Ветер разносит запах горящей древесины.

Джулия остановила Бискита перед покосившимся забором. Во дворе стояла маленькая девочка с туго заплетенными, торчащими в стороны косичками. Девочка смотрела на Джулию и сосала пальцы.

— Здравствуй, Тилли! — крикнула Джулия. — Скажи маме, что приехала миссис Меткалф.

Девочка молча повернулась и побежала в дом, мелькая босыми ножками. Джулия вышла из коляски, взяла медицинскую сумку и открыла калитку. С крыльца навстречу ей спустилась женщина — худенькая, с тонкими чертами лица и рыжеватыми волосами. Миссис Эймз подняла руки, поправила прическу. Джулия увидела, что миссис Эймз снова беременна.

— Как поживаете, миссис Эймз?

— Ничего. Спасибо. Только у Джима с ногой все хуже и хуже.

— Надо было позвать меня. Я обязательно бы приехала, чтобы осмотреть мальчика.

— Он боится, что будут резать, — ответила миссис Эймз. — Абу сейчас трудно выбраться, нет времени, чтобы заехать к вам. Он теперь очень много работает.

Эта новость удивила Джулию. Почему Гарлан заставляет шахтеров больше работать, когда сам уволил многих? Зачем удлинять рабочие смены, сокращая количество рабочих?

В доме было неуютно и сумрачно. Совсем непохоже на чистенькую, веселую хижину миссис Чепмен. Свет с трудом просачивался сквозь промасленную бумагу, которая вставлена в рамы вместо стекол. На грязном полу лежат серые дерюжные половики.

Постепенно глаза Джулии привыкли к тусклому освещению. Мебель в домике Эймзов составляла грубо сколоченная кровать с соломенным матрасом и несколько стульев с протершимися кожаными сиденьями. Когда-то у Эймзов был хороший дом. Но недавно он сгорел. У них не осталось ничего, кроме собственных жизней. Они вынуждены ютиться в лачуге из одной комнаты, у них четверо детей, а скоро будет пятеро! Это несправедливо. Им приходится спать даже на чердаке!

Джимми лежал на соломенном тюфяке возле печи.

— Миссис Эймз, пожалуйста, зажгите лампу! — попросила Джулия.

Хозяйка принесла керосиновую лампу и отчиталась:

— Я давала ему хинин и прикладывала мазь, которую вы оставили!

— Привет, Мэт! — Джулия ласково улыбнулась большеглазому мальчику, который сидел на стуле и глядел на нее, открыв рот. — Когда я буду уходить, то угощу тебя лимонным леденцом.

Мальчик засмущался и засунул в рот большой палец.

Джулия вспомнила, каким он был крупным ребенком как мучилась во время родов миссис Эймз.

Она склонилась над тюфяком и потрогала горячий лоб Джима. У мальчика были рыжеватые волосы и усыпанное золотистыми веснушками лицо. Он очень походил на мать.

— Как ты себя чувствуешь, Джим?

— Болит, — мальчик испуганно смотрел на Джулию.

— Давай посмотрим, смогу ли я вылечить твою ногу…

— Вы будете меня резать?

— Сначала посмотрю.

Она быстро и умело разбинтовала ногу. Миссис Эймз хорошо следила за раной. Бинт и нога были чистыми, рана старательно обработана карболовой мазью. Однако нога вспухла и кожа вокруг раны была багровой и воспаленной. Джулия понимала, что необходимо вскрыть гнойник и очистить рану, пока не началось общее заражение.

— Похоже на то, как зуб болит, — сообщил Джим. — Дергает.

— Скорее всего, это — воспаление. Придется мне забрать тебя с собой, Джим.

— Вы будете меня резать?

— Я дам тебе лекарство, и ты уснешь. И ничего не почувствуешь.

— Я потом проснусь?

— Конечно, проснешься. Ты сможешь ехать в коляске?

— Да, мэм.

— Закончу обход и вернусь за тобой, хорошо?

Джулия разделила леденцы между Тилли, Мэтом и самой маленькой Виргил. Она вышла на улицу. Миссис Эймз провожала.

— Я должна очистить рану. Лучше сделать это в операционной. Дома я смогу дать ему хлороформ и понаблюдать после операции за мальчиком несколько дней.

— Да благословит вас Бог, мэм. Я так волнуюсь — Джулия взглянула на округлившийся живот женщины.

— Вы снова беременны.

Миссис Эймз отвела глаза, щеки у нее покраснели.

— Я люблю мужа, миссис Меткалф. И не могу ему отказать.

— Вам и не нужно ему отказывать. Существуют способы предохранения!

— Я буду вам очень благодарна, если вы расскажете мне о них. Этот малыш должен быть последним!

— Потом мы поговорим об этом. За Джимом я вернусь.


По дороге мальчик не проронил ни звука. Он сидел рядом с Джулией, крепко сжав губы. Худенькое лицо было строгим и серьезным. Больную ногу держал вытянутой вперед.

Когда подъехали к дому, Джулия облегченно вздохнула, не увидев поблизости Гилберта. Из сарая вышел Мосси.

— Ой, только посмотрите, это ведь Джим Эймз, — радостно сказал конюх.

— Нога Джима все еще воспалена, — сказала Джулия. — Мосси, ты сможешь отнести мальчика в хирургическую?

— Конечно, Джима я отнесу куда угодно?

Мосси взял Джима на руки, легонько подбросил повыше.

— Если бы нужно было резать меня, я доверился бы только миссис Меткалф. Она и мухи не обидит!

Джулия, тем временем, поднялась в комнату Эдварда, застелила чистыми простынями широченную кровать. Неожиданно она вспомнила, как весело насвистывал Гиб, когда прибирал в доме. На глаза снова набежали слезы. Каждый раз, когда она вспоминала о том, что сообщил ей Гарлан, на нее накатывала волна отчаяния и безысходности.

Джулия спустилась в хирургическую. Джимми сидел на операционном столе. Мосси весело рассказывал мальчику историю Гиба, как поезд переезжал через мост. Джулия старалась не слушать. Было невыносимо тяжело вспоминать то волшебное утро, когда Гиб впервые очаровал ее.

— Гиб починил ставни, — сообщил Мосси. — Он просил передать, что будет на «Змеиной Скале». И вернется не раньше, чем в субботу.

Джулия вспомнила о данном Гарлану обещании.

— Мосси, я хочу, чтобы ты кое-что отнес в полицейский участок. Сейчас мы разберемся с Джимом, а потом ты сходишь в город.

Мальчик смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Джулия ободряюще улыбнулась ему.

— Ну, давай поговорим о том, что будем делать с твоей ногой…


Гилберт вынес из домика Диггера весь ненужный хлам — покрывшиеся плесенью одеяла, газеты десятилетней давности, сгнившие смердящие шкуры, старые носки, лопаты с отломанными черенками. В хижине он обнаружил несколько вещей Мэри, отложил их в сторону, чтобы потом отдать Сарабет. Смахнул висевшую повсюду паутину, вымел дохлых тараканов, вставил в рамы стекла и почистил железную плиту. Развел перед хижиной костер и сжег хлам.

Закончив уборку, осмотрел стол, стулья, которые было преждевременно называть хламом. И решил, что здесь еще очень даже можно жить. Стало даже по-домашнему уютно. Уборку в доме можно сравнить с разработкой жилы: человек чувствует себя хозяином. Может, потому Гилберт и чувствует себя в доме Джулии, словно в своем собственном. После уборки он словно бы стал частью дома!

— Когда ты собираешься начинать разработки? — нетерпеливо спросил Ролли.

— Как только запасусь необходимым продовольствием.

Гилберт никогда не видел Ролли таким взбудораженным. Два дня старик ходил за ним по пятам в конфедератской шинели, с развевающейся по ветру бородой и комментировал каждый его шаг. Скорее всего, старик просто устал от одиночества. А смерть Диггера была для него невосполнимой утратой.

— Я собираюсь нанять Отиса Чепмена, — сообщил Гилберт. — Он моет золото на старой Виски с тех пор, как компания отправила его с Богом, рассчитав.

— В самом деле? — Ролли озадаченно почесал подбородок.

— Да. Это так.

— Отис работал в компании и дробильщиком, и проходчиком… И крепи устанавливал. Не понимаю, почему увольняют таких работников, как Отис?

— У него теперь есть дом в ущелье. А совсем недавно родился сын.

— Ну ты подумай! — восхищенно сказал старик.

Вспомнив о Гилберте Чепмене, молодой человек уже не представлял, как теперь выглядит малыш! Может быть, сегодня заехать к Чепменам, навестить своего тезку?..


Гилберт ехал по дороге. Солнце садилось за горизонт. Холмы и горы купались в теплом вечернем свете. Подъезжая к Даблтри Галч, он прислушивался к рокоту воды в реке и пению птиц в кустарнике. Молодой человек думал о Гилберте Чепмене. Мальчику придется расти здесь, в тени величественных гор. Подрастая, он узнает эту землю и полюбит ее дикую природу. Он будет охотиться на кроликов и куропаток, забираться высоко в горы, чтобы посмотреть на пуму или медведя. Почему-то было приятно думать об этом. Взрослея на этой богатой земле, имея таких замечательных, трудолюбивых родителей, мальчик должен будет вырасти честным и Добрым.

Подъезжая к домику, Гилберт услышал стук топора. Он спешился и пошел на задний двор. Мистер Чепмен колол дрова. Худой, как щепка, но крепкий и гибкий, с широкими размашистыми движениями. Ролли сказал, что Чепмен очень простой и хороший человек. Он знает, как обращаться с дробилкой, как закладывать взрывчатку. Помолчав немного, Гилберт поздоровался.

— Добрый вечер, мистер Чепмен!

Отис поднял голову.

— О, мистер Бут, — губы и усы расплылись в широкой, радостной улыбке. — С вашей стороны было очень любезно заехать к нам.

Он бросил в поленницу несколько чурок, достал из кармана носовой платок и вытер ладони.

— Вы заехали посмотреть на малыша? — спросил он.

— Я бы не возражал, — согласился немного смущенный Гилберт.

— Вера будет очень рада.

Гилберт направился вслед за Отисом к дому. Прежде, чем войти, мужчины старательно вытерли ноги. В домике было тепло — топилась плита, слегка попахивало дымом. Гилберт почувствовал, что сильно проголодался.

— Вера, посмотри, кто пришел!

Миссис Чепмен высунула голову из-за занавески.

— О, святой Боже! Я только что о вас вспоминала.

Увидев Веру за домашней работой, Гилберт очень удивился. Джулия говорила, что женщине надо лежать еще несколько недель в постели! На полу стояла колыбель. В ней спал малыш, завернутый в белое одеяло.

— Сейчас, сейчас, — заворковала миссис Чепмен. — Вам хочется его подержать. Это прямо-таки написано у вас на лице!

Гилберт почувствовал себя немного неуверенно.

— Я только посмотрю на него. А это почти то же самое!..

— Ерунда. Отис, проведи мистера Бута и дай ему подержать Гилберта. Вы ведь останетесь поужинать с нами? Я поставлю на стол еще одну тарелку!

— Спасибо, мэм. С удовольствием.

Чепмен подвел Гилберта к колыбели и взял мальчика на руки.

— Думаю, мне лучше просто посмотреть, — тихо сказал Гилберт.

— Он спит, — объяснил Чепмен. — А когда не спит, то извивается так, что вы можете его уронить.

И не успел молодой человек возразить, как ребенок оказался у него на руках. Малыш был более тяжелым, чем представлялось. Гилберт Отис Чепмен был довольной ощутимой ношей! У него было пухлое розовое личико, глаза-щелочки, словно у котенка… Маленькие кулачки прижаты к щечкам. Тоненькие крохотные пальчики и миниатюрные ноготки. Шелковистая каштановая челочка… Гилберт внимательно рассматривал малютку. Ему никогда не приходилось видеть новорожденного так близко!

Вошла миссис Чепмен, держа в руках блюдо с чем-то горячим.

— Ну разве не замечательная картина? — радостно сказала женщина. — Такой большой мужчина и такой крошечный ребенок!

Осмелев, Гилберт решил покачать малыша. Ребенок открыл глаза и еле слышно пискнул. Гилберт застыл, испуганно уставившись на миссис Чепмен.

— Мистер Бут, вы все делаете правильно.

Но молодой человек не осмелился больше качать младенца. Гилберт закрыл глаза и тихонько засопел. Миссис Чепмен забрала малыша и Гилберт Бут смог облегченно вздохнуть. Все сели за стол.

— Для нас будет большой честью, если вы станете крестным отцом Гилберта, — сказала Вера после молитвы.

Молодой человек смущенно потер колени ладонями.

— Мэм, я не уверен…

— Преподобный Дабли проводит службу в Стайлзе по вторым субботам месяца.

Гилберт замялся и не мог ничего придумать, чтобы повежливей отказаться. Он боялся обидеть Чепменов.

— Миссис Меткалф говорила, что нужно будет опекать мальчика, пока ему не исполнится тринадцать лет, — наконец-то, нашелся Гиб. — Но к тому времени я переселюсь куда-нибудь в другое место.

Миссис Чепмен засмеялась.

— Господи, вовсе не обязательно быть рядом. Не забывайте упоминать Гилберта в молитвах и присылайте, время от времени, письма.

На столе стояли полные тарелки. Еда выглядела очень аппетитно. Рыба сегодня выловленная в реке, буквально таяла во рту. В тушеных помидорах было в меру специй.

— Мистер Бут, вы христианин? — поинтересовалась Вера.

Чепмены смотрели на него, словно пытаясь выяснить до конца, почему он ничего не знает об обряде крещения.

— Мои родители были квакерами[12 - квакеры — одна из разновидностей протестантизма, широко распространенная в США. Квакеры отвергают церковную организацию, таинства и обряды церкви, проповедуют пацифизм.], — сказал Гилберт и тут же пожалел о сказанном.

Чепмены обменялись озабоченными взглядами. Отис посмотрел на ремень Гилберта, на котором у молодого человека висел кольт. Конечно, прежде чем садиться за стол, надо было снять его.

— Квакеры, — произнес Чепмен. — А что ты о них знаешь? — спросил он жену.

— Очень простые, мирные люди, — ответила миссис Чепмен. — У нас в Иллинойсе соседи были квакеры.

Было слишком поздно, ничего не изменить. Гилберту оставалось только молча страдать. Теперь Чепмены могут подумать, что у него ни характера, ни принципов. Квакер — с кольтом! Они, конечно же, найдут малышу другого крестного отца и дадут другое имя…

— Мне очень жаль, мэм…

— Вам не о чем сожалеть, мистер Бут. — Вовсе не огорчившись, успокоила его миссис Чепмен. — Отис, я и Гилберт — все мы ждем вас в церкви десятого июня!


Глава 12


Джим Эймз лежал в комнате Эдварда, бессильно откинув голову на подушку. И казался маленьким и жалким на большой широченной кровати. Он опять не мог заснуть ночью — сильно болела нога. Джулии пришлось дать ему снотворное. До сих пор он был вялым и неразговорчивым. Больная нога лежала поверх одеяла. На груди у Джима пристроилась Пчелка, ласково мурлыкая, кошка успокаивала его. Причем, по-видимому, испытывала блаженство от проявленного к ней внимания.

— Джим, может быть, съешь кусочек пирога? — спросила Джулия.

— Да, мэм… К вам кто-то пришел в гости? — поинтересовался он. — Верно, мэм?

— Городской комитет по улучшению, — Джулия отломила кусочек пирога и положила мальчику в рот. — Мы собираемся через несколько недель, чтобы поговорить о том, как можно улучшить жизнь в городе.

— Мне бы хотелось жить в городе, тогда не пришлось бы ходить в школу так далеко!

— Прежде всего, предупреждаю: ты должен впредь носить ботинки! Слышишь? — Джулия строго посмотрела мальчику в глаза. А тот неожиданно весело рассмеялся. — Мосси смастерил тебе костыль. Скоро ты научишься ходить с его помощью и даже прыгать.

Покормив Джима, Джулия спустилась вниз. В гостиной Хэриет Тейбор громко разглагольствовала о нарушении городских законов. Именно этот вопрос они обсуждали сегодня на собрании исполнительного комитета. Хэриет негодовала. Мощная грудь вздымалась так, что лиф черного шелкового платья, казалось, вот-вот треснет по швам.

— Если хотите услышать мое мнение, то я считаю — мы должны закрыть «Бон Тон». «Девочка для танцев» — всего лишь условное название обыкновенной проститутки. А Делвуд Петти — поставщик подобных женщин!

Джулия вздрогнула при этих словах.

— Хэриет, пожалуйста, говори потише. У меня наверху Джим Эймз.

Хэриет пристально посмотрела на Джулию через пенсне. После столкновения из-за Гилберта Бута в гостиной Луизы Уиливер, она стала относиться к Джулии довольно прохладно, если не враждебно.

— «Нью-Гейти», — продолжала Хэриет более спокойно, — также доставляет нам много хлопот из-за виски и карточных игр. Но, по крайней мере, там не играют в «Фараона» и не держат женщин легкого поведения!

— «Бон Тон» на Мейн-Стрит достаточно выгоден для нашего бизнеса, — отозвалась Рената Блюм. — Думаю, против его закрытия будут возражать все владельцы магазинов…

— Деньги, — процедила Хэриет сквозь зубы, — это все, о чем можете думать вы, владельцы магазинов!

Рената удивленно приподняла черные тонко очерченные брови.

— Послушай, Хэриет, мы, как и все, заботимся о процветании города и хотим помочь избавиться от социальных пороков! Но мистер Петти — хороший сосед, хотя иногда попивает виски, сидя у входа в салун.

Аморальный облик Делвуда, пьющего виски на улице, послужил поводом для бурной перебранки между Хэриет и Дотти. Потом поднялась Луиза в голубом шелковом платье, прекрасно оттеняющем яркий цвет окрашенных хной волос. Она горячо заговорила о том, что мальчишки всегда толпятся перед салуном, разглядывая сквозь стеклянные двери и широкие окна наряды девочек для танцев. А наряды лишь условно прикрывают наготу!

Джулия попыталась напомнить возмущенным и возбужденным дамам главную тему собрания.

— Конечно, стол для игры в «фараона» — настоящее нарушение закона…

— Но, похоже, начальник полицейского участка Макквиг не собирается что-либо предпринимать! — сказала Дотти.

Луиза задумалась, потом снова заговорила.

— Также как и мужчины в городском совете. Я несколько раз пыталась разговаривать с Джорджем об этом, но он считает, то, что происходит за запертыми дверями, нас не должно касаться!

— Какой позор! — сердито и разгневанно выпалила Хэриет, — высоко подняв чашку, она подносила ее ко рту резкими движениями. — Если у мужчин недостаточно смелости, чтобы искоренить отвратительные пороки, то это должны сделать женщины! — она оглядела присутствующих высокомерно и надменно. — Я требую, чтобы эта игра — «фараон», была запрещена, а проститутки должны быть выселены из города. Если этого не сделает городской совет, то я заставлю начальника полиции принять серьезные меры!

Она поднялась, роняя на вычищенный ковер крошки от пирога.

— Слабовольные женщины! Вы все — слабовольные женщины! Я не выношу слабовольных женщин! Прощайте!

Высказавшись, Хэриет гордо выпрямилась и решительно выплыла из гостиной, оставляя присутствующих с растерянно открытыми ртами и в полном недоумении от ее выходки. Джулия, постаралась совладать с растерянностью, вышла следом за Хэриет, пытаясь успокоить разгневанную даму.

— Не уходите, Хэриет. Мы не возражаем против вашего мнения. Просто у нас дискуссия, и каждый вправе высказать свое мнение!..

Хэриет стояла в прихожей перед зеркалом, поправляя шляпу.

— А вы, Джулия Меткалф — настоящая бесстыдница! Еще и года не прошло со дня смерти мистера Эдварда Меткалфа, а вы уже путаетесь с этим человеком! — она решительным жестом воткнула булавку в черную фетровую шляпу.

— Хэриет…

— Вы считаете, никому не известно, что между вами происходит? Об этом знает весь город, — натянув черные лайковые перчатки, резко распахнула дверь. — Боюсь, что мне придется отказаться от нашей дружбы! — дверь шумно захлопнулась за Хэрнет так, что задребезжали дверные стекла.

Джулия стояла, растерянно глядя вслед миссис Тейбор. Ей было неуютно и неловко. Значит, история стала достоянием всего города! Все сказанное Гилбертом в «Пикаксе» послужило отличным поводом для сплетен.

Джулия с горечью думала о том, что Хэриет права. Гиб воспользовался гостеприимством и запятнал ее репутацию. Она должна была обидеться на него, разозлиться, но почему-то чувствует только горечь, смущение и недоумение. Чего он добился? Что получил от нее? Всего один поцелуй и несколько обедов?.. Ни денег, ни уж тем более интимной близости!

Дамы в гостиной тревожно перешептывались. Луиза окликнула Джулию, и она вернулась.

— Ты ведь знаешь, Хэриет часто говорит необдуманно, — словно извиняясь, сказала Дотти.

Они смотрели на нее сочувственно. Они все были готовы успокоить ее, утешить. Но то, что сейчас чувствовала Джулия, касалось только ее. Она не собиралась выносить собственные переживания на публичное обсуждение. Она должна наедине с собой, разобраться в спокойной обстановке со своими проблемами, найти причину столь унизительного положения, в которое попала.

— Мы обсуждали игру в «фараон», — сказал Джулия, встав и распрямив плечи. Голос звучал уверенно и твердо.

Дотти и Луиза обменялись изумленными взглядами.

— Барнет серьезно поговорил с Гибом, — сообщила Дотти, оглядев комнату.

— С уборкой он справился отлично, — сказала Луиза. — Я вот никак не могу заставить Джорджа вынести и вычистить ковер.

— Мне не хотелось бы сейчас говорить о нем, — ответила Джулия и села на стул. — Если вы не возражаете…

— Конечно, дорогая, мы не возражаем, — с готовностью отозвалась Луиза, оглядев комнату внимательно. — Было бы неплохо оклеить гостиную обоями!

— Луиза, — напомнила Рената. — Пора вернуться к делу.

— Хорошо. Вернемся к делу. — Луиза открыла записную книжку и лизнула кончик карандаша. — Теперь, когда Хэриет ушла, я снова могу занять законное место председателя! И заявляю, что каждая женщина имеет полное право высказываться о том, о чем думает. И к черту отстающих! — она высказалась столь решительно и гневно, что напряженная обстановка разрядилась, дамы весело рассмеялись.

Они снова принялись дискутировать об азартных играх. Было решено запретить игру в «фараон», так как распространение этой игры не способствует порядку в городе.

Луиза предложила встретиться с начальником полиции. Джулия предлагала другое.

— Поскольку я выполняю функции санитарного врача города, пока не приедет мистер Бичем, возможно, мне следует встретиться с мистером Петти. Может быть, он отнесется к нашему предложению с большим пониманием, если мы не будем требовать соблюдения законности, а приведем в качестве довода важность сохранения здоровья наших горожан… Все сложится так, будто он примет решение самостоятельно, без конфронтации с местными властями и нашим комитетом!

После короткого обсуждения предложение Джулии приняли, хотя, как ей показалось, без особого энтузиазма.

— На следующем собрании тебе предстоит выступать с докладом, — напомнила Луиза, сделав краткую запись в блокноте. — Следующий пункт нашей повестки — нарушение закона о проституции хозяином «Бон Тона».

По закону, для размещения женщин легкого поведения в городе предназначалось два специальных места: публичный дом «Ту Майл-Роуд» и притоны на Китайской аллее. Туда не ступала нога ни одной порядочной женщины. В салунах могли работать «девочки для танцев», но они должны были только танцевать с посетителями и выполнять обязанности официанток.

— Откуда Хэриет известно, что происходит в «Бон Тоне»? — поинтересовалась Джулия.

— Ей ничего не известно, — махнула рукой Рената. — Ее гнев вызван тем, что там работает Сарабет Браун. Хэриет очень хотела бы, чтобы Сарабет убрали из города подальше от Ли, — пояснила она.

Луиза и Дотти согласились с ней. Джулия удивилась.

— Я думала, что Ли и Сарабет давно расстались…

Женщины многозначительно переглянулись, словно решая, кто же должен объяснить.

— Это все из-за Гиба, — сказала, наконец, Дотти. — Теперь, когда он вернулся в город, Хэриет опасается, что Ли, как в старые времена, снова свяжется с ним и с Сарабет! Гиб открывает рудник, он партнер Ролли, живет в «Бон Тоне», где работает Сарабет. Все это для Хэриет грозит возвращением к прошлому. К тому кошмару, который чуть не свел ее в могилу. Во всяком случае, я думаю, что все обстоит именно так.

Джулия вспомнила, какой Ли всегда угрюмый и печальный… Почему он не может жить с девушкой, которую любит. Даже если она и не самая уважаемая особа в городе?

— Так или иначе, — сказала Луиза, — необходимо решить, что делать с «девочками для танцев». Может быть, потребовать расследования по этому вопросу?

— Я могла бы сказать об этом мистеру Петти, когда пойду решать вопрос о «фараоне», — предложила Джулия.

— Как ты можешь говорить о таких вещах? — Луиза задохнулась от негодования.

— Но ведь это касается здоровья граждан…

— Если кому-либо беседовать с мистером Петти, то только не тебе, — твердо отрезала Дотти. — Это может вызвать новую волну грязных намеков в твой адрес! Если хочешь знать мое мнение, то я считаю, что тебе не следовало бы вообще говорить с мистером Петти ни о чем, — Дотти откашлялась и добавила многозначительно: — При сложившихся обстоятельствах.

Джулия переводила недоумевающий взгляд с одной дамы на другую. Но все они выражали молчаливое одобрение сказанному. Только теперь Джулия поняла в полной мере, до какой степени скомпрометировал ее Гиб своим хвастовством… Запятнана не только ее личная репутация, утрачен авторитет городского доктора и санитарного врача.

Наверное, Джулия не сумела скрыть от окружающих огорчения. Дотти поспешила утешить ее:

— Не беспокойся и не переживай. Все со временем пройдет и забудется! — попыталась она смягчить обстановку.

— Конечно, — добавила Луиза. Но в ее голосе Джулии послышалось сомнение.


Когда все ушли, Рената задержалась в прихожей. Она стояла перед зеркалом, неторопливо расчесывая черные блестящие волосы. Она, как всегда, была очень элегантна. Идеальный овал лица. Единственное украшение — серьги и жемчугом…

— В пятницу приезжает моя дочь, — сообщила Рената. — Пожалуйста, зайди к нам, чтобы взглянуть на нее!

— Обязательно, — согласилась Джулия. — Я должна отчитать Рут, так как путешествие в дилижансе и на поезде не слишком благотворно для здоровья беременной женщины!

Джулия считала, что Рут поступила опрометчиво и необдуманно, решив рожать ребенка в Стайлзе. Хотя и не могла осуждать молодую женщину за принятое решение. Муж Рут надолго уехал и находился на востоке по делам фирмы. Естественно, что Рут хотела быть под присмотром собственной матери.

— Я бы повезла ее в Хелену, — сказала Рената, — но Ай Зи без меня не управится! И, кроме того, до нас Дошло много прекрасных отзывов о мистере Бичеме, нашем новом докторе!

— Я уверена, что Рут окажется в хороших руках, — согласилась Джулия.

Она искренне надеялась, что новый доктор хорошо подготовлен в вопросах акушерства. Рената неторопливо застегивала пряжки на фиолетовом шелковом жилете.

— Раз уж разговор зашел о Рут, то известно ли тебе, что ее спас Гиб?

Джулия покраснела.

— Пожалуйста, Рената, я не хочу о нем говорить! — она была сыта по горло разговорами о мистере Буте.

— Конечно. Прости меня, пожалуйста.

Рената надела шляпу, поправила вуаль, погладила пальцами небольшие перья на модной шляпке. Джулия смотрела на нее. Молчание затянулось… Джулия не выдержала, ей было интересно узнать о Гибе все.

— Спас ее от чего? — спросила она.

— От Хокета и его парней!

Джулия почувствовала, что у нее по телу пробежала дрожь.

— Я не знала.

Ренета подняла голову, выразительные черные глаза сверкнули негодованием.

— Они были самыми настоящими преступниками, ночными налетчиками… Дважды забирались к нам в магазин, въезжали прямо через входную дверь, крушили прилавки, витрины, и брали все, что хотели! Они расправлялись с нами из-за веры и акцента Ай Зи. В Макалистере убили итальянца. Двух китайских мальчиков повесили здесь, в Стайлзе. Просто так, ради забавы.

Вспоминая о давних ужасах, Рената разволновалась. Она достала носовой платок и вытерла слезы. Джулия была поражена услышанным и ждала продолжения…

— Когда они грабили и убивали, то закрывали свои лица капюшонами. Зато не прятались, когда издевались над хромой девушкой. Они оскорбляй ее среди бела дня!

— Как ужасно! — задохнулась Джулия.

— Однажды Рут возвращалась со школьного вечера. Уже стемнело. С друзьями она рассталась на Уолис-Стрит. Хокет с бандой схватили ее у «Нью-Гейти», потащили на аллею. Они поднимали ей платье и говорили, что хотят только посмотреть, как сложена хромая…

Джулия в ужасе прикрыла рот ладонью.

— О, Рената!

— Гиб и Ли, как всегда, шныряли по городу в поисках приключений. Услышав крик, побежали по аллее и отбили Рут у шайки Хокета. Не представляю, как им удалось… Они дрались вдвоем против четырех бандитов! После мы отправили Рут к нашим родственникам в Хелену.

Джулия, словно наяву, представила ноябрьское утро: Гиб достает револьвер и стреляет Хокету прямо в сердце… Теперь Джулии казалось, что она сделала бы то же самое!

— Что касается меня, то я никогда не отвернусь от Гиба. И от Ли. Что бы они ни совершили.

Пробило час. Вдалеке монотонно гудели механизмы дробилки. Слова Ренаты невозможно было забыть. Джулия подумала о том, насколько противоположные мнения сложились о Гибе среди горожан. Его считают либо добрым, либо вконец порочным. Третьего не дано!

Она же, кажется, перестала понимать собственное сердце. Хотелось верить Гилберту, но преследовали сомнения… А поступки молодого человека говорили сами за себя.

— Несмотря ни на что, он очень порядочный человек, — убежденно сказала Рената. — Прежде чем осуждать его и верить чьим-то словам, помни о том, что я тебе рассказала!


Гилберт приехал в пятницу вечером. Поставил Лаки в конюшню и направился прямиком в парикмахерскую Дика Крамера. Надо было помыться и побриться. Выйдя оттуда, пошел в Китайский городок, держа подмышкой сверток с грязным бельем. Гилберт направлялся в прачечную Хуата Ли. Прачечная располагалась в шалаше, построенном из расплющенных консервных банок и толя. Но внутри было очень чистенько. А выстиранные Рубашки выглядели лучше, чем новые!

На Китайской аллее всегда было оживленно. В игорном доме играли в маджонг, слышались громкие голоса китайцев и стук фишек. Неподалеку отмечали какой-то праздник — тонко и нежно играла скрипка.

Мимо Гилберта прошла женщина. На спине у не был привязан маленький ребенок. Взглянув на круглое и пухлое личико малыша, Гилберт решил зайти в магазин Чарли Суна, чтобы купить для Гилберта Чепмена китайскую игрушку-неваляшку.

Когда Гилберт открыл дверь и вошел в магазин Чарли, над головой зазвонил колокольчик. Свет керосиновой лампы отбрасывал причудливые тени на стены. В дальнем конце прилавка Чарли и еще двое китайцев что-то обсуждали. Наверное, разговор считали достаточно секретным, стояли склонившись так близко друг к другу, что лица почти соприкасались. В неярком свете поблескивали шелковые рубашки и шапочки.

Заметив Гилберта, Чарли оставил своих друзей и поспешил навстречу гостю.

— Эй, Чарли, — поинтересовался Гилберт, бросив шляпу на прилавок, — как дела со змеиным маслом?

Чарли не улыбнулся.

— Босс, у тебя большие неприятности.

— У меня? — удивился и не поверил Гиб. — Из-за чего?

Чарли прищурился. Выражение лица китайца не предвещало ничего хорошего. Гиб был готов поклясться, что следующие слова Чарли, сказанные раздраженно и гневно, заставили насторожиться его приятелей.

— Босс послал письмо жене дока?

— Письмо? Какое письмо?

— Босс сказал, что он и жена дока… — Чарли сделал руками недвусмысленный жест. Комментарии не требовались.

Гилберт почувствовал, что краснеет. Боже Всевышний. Лоб у него вспотел. Высказавшись перед Хьюзом, он мог бы с тем же успехом опубликовать свои слова в газете!

Видно, Чарли по-своему понял выражение лица молодого человека и оживился.

— Ай-я! Ты глупый, босс! Никчемный человек. Негодяй! Дьявол! — китаец с отвращением размахивал руками.

— Да?.. — закричал Гилберт. — Ну-ка, придержи язык! — и так ударил кулаком по банке с куриными лапками, что крышка заходила ходуном. — Какое тебе дело до того, что я сказал? — он не знал, от чего больше взбесился — от возмущения Чарли или от сознания того, что слова, произнесенные в «Пикаксе», стали достоянием всего города. Возможно, они уже дошли до Джулии. — В следующий раз, когда я захочу, чтобы меня оскорбили, буду знать, куда мне пойти! И, непременно, заявлюсь к тебе, Чарли! — схватив с прилавка шляпу, Гилберт направился к выходу.

— Босс с шахты сделал предложение леди-доктару. Босс с шахты — плохой человек! Жаба! Сукин сын!

Гилберт остановился, не дойдя до двери, встревоженно оглянулся.

— Что она ответила? — он задал этот вопрос, еще не осознавая, что боится услышать на него ответ.

Чарли нахмурился и изучающе смотрел на него, словно решая, стоит отвечать или нет.

— Что, черт побери, она ответила? — потребовал Гилберт.

— Слишком рано. Муж леди умер не так давно…

Молодой человек смотрел на китайца, думая совершенно о невероятном. А если Джулия любит Гарлана? Может быть, собирается за него замуж, как только закончится траур?..

— Откуда тебе известно о миссис Меткалф, Чарли?

— Чарли знает все! — загадочно ухмыльнулся лавочник.

— Чарли ходит вокруг да около, — зло сказал Гилберт. Ему стало тошно от запаха маринованных пряностей, камфары и еще черт знает чего! Он пинком раскрыл дверь.

— В следующий раз будешь умнее, босс! — заверещал вслед Чарли.

Гилберт шагал по Мейн-Стрит. Настроение было испорчено. Возбуждение и раздражение не проходило. Шагая мимо игорного дома с изображением огнедышащих драконов, представил пустомелю Хьюза в горле одного из драконов. Жирное тело Гарлана плавится, превращается в воск. Наверное, он придумал проходящее наказание для управляющего за то, что тот разболтал по всему городу о высказывании Гилберта. А еще и за то, что Хьюз хочет жениться на Джулии!

По освещенной Мейн-Стрит слонялись ковбои и шахтеры. Гилберт поднялся на второй этаж «Бон Тона», вошел в свою комнатушку, повалился на кровать и принялся изучать разводы от водяных потеков на потолке… Он попытался разобраться в том, что произошло. Пытался убедить себя, что Джулия для него только очередной рубеж, который необходимо преодолеть. Ему нужны только деньги и ничего больше. Добравшись до денег, он тут же исчезнет. И если Джулия хочет выйти замуж за Хьюза, то Гилберта Бута это совершенно не должно волновать!

Но от его всегдашней невозмутимости не осталось и следа. Он готов был взорваться, представляя Джулию рядом с этим набитым мешком Хьюзом. Гилберт сейчас был так же опасен, как взведенный курок. Джулия, черт возьми, была женой доктора, самого достойного и уважаемого человека. Она заслуживает лучшего мужа, чем проклятый всезнайка Хьюз!

Гилберт сел и провел по лицу руками. Правда была в том, что Джулия стала небезразлична ему… Думая о ней, он чувствовал, как его мысли путаются, как он нервничает… Он словно бы сходит с ума! Никогда с ним не приключалось ничего подобного. И не понимал, что случилось, почему он растаял от смазливого личика и доброго сердца? Для человека с такой трезвой головой, он совершил непростительную ошибку.

Снизу доносился шум. От топота и громкой музыки подрагивала кровать, затряслась картина на стене. Гилберт решил сходить вниз, возможно, сейчас там Мосси… Он знает наверняка, дошли ли слова Гилберта до Джулии. И если ей уже известно о его хвастовстве, как выразился Чарли, Гилберт, конечно же, настоящий подлец!

Он поднялся, взял шляпу. В коридоре ему встретилась Клара, девочка для танцев с золотистыми волосами. Клара тащила за собой мужчину.

— Добрый вечер, Клара, — поздоровался Гилберт.

— Добрый вечер, Гиб, — улыбнулась красотка.

Она не раз любезничала с ним. Когда же он дал ей понять, что она его не интересует, Клара нежно потрепала его по щеке и кокетливо сказала:

— Наверное, у тебя есть более важные дела!

Гилберт тогда не спросил, что она имеет в виду. Но, возможно, Клара имела в виду Джулию?.. Раздражало, что в городе ходят о нем совершенно невероятные слухи, что все подозревают его.

Спустившись по лестнице, Гилберт был оглушен неистовым шумом в салуне. От табачного дыма щипало глаза. Он задержал дыхание, чтобы привыкнуть к характерному запаху салуна: пролитого пива, немытых тел и алкогольного перегара.

— Эй, Гиб! — Мосси отложил карты и вскочил со стула. Улыбаясь, приковылял к Гилберту.

— Что скажешь, Мосси?

— Мне везет, Гиб! Выигрываю, как сумасшедший!

Гилберт посмотрел на стол, за которым сидели трое мужчин, согнувшись над картами. Один из них, наверное, был шулером. Одет в черную одежду, на жилете висит золотая цепочка от часов. Рядом с ним сидит Берт Скоби, крикун с разинутым ртом, вечно выводящим из себя игроков дикими воплями.

— Мосси, у тебя замечательные друзья.

— Хорошие парни, — согласился Мосси.

— Как поживает миссис Меткалф?

— Она привезла в дом Джима Эймза, вскрыла рану на ноге у мальчика.

— У нее все хорошо? Она счастлива?

Мосси пригорюнился.

— Иногда хандрит. Наверное, скучает по тебе…

В душе молодого человека зародилась слабая надежда.

— Да?

Один из игроков позвал Мосси к столу. Гилберт похлопал старика по плечу и подтолкнул.

— Развлекайся, Мосс.

Молодой человек направился в соседний зал, где стояли столы для игры в покер и фараона. За столом сидели несколько человек. Сарабет в откровенном красном платье сидела на коленях мужчины. Мужчина еще не пришел в себя после перепоя.

— Эй, Гиб, — окликнула Сарабет. — Как дела со змеями?

Молодой человек поднял вверх два больших пальца. Потом направился к стойке бара и, облокотившись, задумался о том, что узнал от Мосси. Если Джулия, впрямь, скучает по нему, то, может быть, ей ничего не известно… И молил Бога, чтобы все обстояло именно так. Сейчас он думал не о своей выгоде, а решал, как спасти женщину от позора, искренне сожалел о дурацкой выходке. Он не должен был поддаваться на провокацию Хьюза!

— Гиб, что будешь пить лимонад или пунш? — Делвуд стоял за стойкой. Бакенбарды торчали в стороны. Жилет готов лопнуть. Через плечо перекинуто полотенце.

— Принеси мне пива, Дел. У меня пересохло в горле.

Делвуд от удивления вытаращил глаза.

— Святой Боже, придется рассказать все учителю в воскресной школе!..

— Пиво не считается выпивкой, — сказал Гилберт. — Принеси мне бутербродов побольше!

Делвуд взял кружку и подставил ее под кран пивной бочки. Зеркальная стенка позади него была заставлена бутылками с виски. Над стенкой висела картина, изображающая обнаженную женщину, раскинувшуюся на подушках. Делвуд поставил полную кружку на стойку.

— Ты слышал о письмах, которые получает твоя подруга-вдова?

— Какие письма? — молодой человек достал из кармана несколько мелких монет, бросил их на стойку.

— Письма, которые не слишком приятно получать женщинам. Я слышал, в них много грязных предложений.

Гилберт растерялся. Чарли тоже говорил ему что-то о письмах.

— Какого черта?

— Первое письмо пришло в «Сентинел» на прошлой неделе, — продолжал Делвуд, — второе — несколько дней назад к ней в дом. Она отнесла письмо в полицию, — Делвуд засунул руки за пояс фартука и пристально оглядел Гиба, — кое-кто думает, что письма вдове написал ты. А я утверждаю, что такие поступки не в твоем стиле. Что-что, а одно надо признать: ты никогда не станешь прибегать к таким грязным штучкам для того, чтобы получить от женщины желаемое!

Гилберт отпил из кружки, вытер с губ пену тыльной стороной ладони. Происходит нечто большее, чем простое распространение сплетен. И Гилберту совершенно не нравилось положение, в которое он попал.

— Я слышал, ты похвастался, что Джулия поощряет твои ухаживания? Верно?

Гилберт уставился на кружку и сокрушенно помотал головой… Он презирает себя за неосторожное, опрометчивое высказывание.

— Заткнись, Дел! Я не хочу об этом вспоминать.

— Успокойся, я говорю только то, что слышал, — Делвуд отвернулся и принялся накладывать сыр и мясо на ломтики хлеба.

Гилберт взял кружку и отошел в дальний угол бара. Там было тихо, малолюдно. Можно все спокойно обдумать. Но чем больше он задумывался о сложившемся положении, тем тревожнее становилось на сердце. Хьюз, по всей видимости, решил опорочить его перед всеми. Он рассказал о случившемся в «Пикаксе». Совершенно очевидно, что за историей с письмами тоже стоит Хьюз. Было ясно, что этот пустозвон старается изо всех сил. И сделает все возможное и невозможное, чтобы вырвать Джулию из рук Гилберта и заполучить ее деньги!

— Ну и ну, приятель! Вот не ожидал, что ты еще здесь!..

Его окликнул кучер дилижанса, с которым он приехал их Диллона.

— Уилл Крачфилд, на случай, если вы забыли, — он вытер руку о кожаный жилет и протянул Гилберту. — Думал, что вы давно уже уехали отсюда.

— Добрый вечер, Уилл, — мужчины пожали друг другу руки, — как дела?

— Грех жаловаться, — Уилл, крепко сложенный мужчина, казалось, состоял из широченных плеч, огромных рук и коротких ножек. Нацелившись, метко сплюнул табак в медную плевательницу. Бурые пятна на бороде свидетельствовали, что так точно он попадал в цель не всегда. — А как ты?

— Нормально, — Гилберт допил пиво и поставил бокал.

Крачфилд окликнул Делвуда.

— Потерпи, — ответил Делвуд. Он шел к их столику и нес на подносе толстый, кривобокий бутерброд. Поставив тарелку перед Гилбертом, спросил: — Что будешь, Уилл?

— Принеси бутылку виски и стакан для моего друга.

— Он не пьет спиртное. И не курит. Джентльмен ухаживает за леди…

— Правда, — Уилл с любопытством посмотрел на Гилберта. — А ты действительно шустрый малый!

— Когда дело касается женщин, Гилберт не теряет ни минуты, — вставил хозяин салуна. — Его чаще ловили без штанов в чужой спальне, чем кого-либо другого!

Делвуд пошел выполнять заказ Уилла. Крачфилд подергал себя за ухо, внимательно поглядев на Гилберта.

— Хочешь остаться в Стайлзе?

Гилберт изучал бутерброд. Хлеб оказался черствым, сыр покрылся голубоватой плесенью.

— Нет.

— Бут, это ведь твоя фамилия?

Гилберт уставился на Уилла, чувствуя, что тот спрашивает неспроста.

— Ты о чем, старина?

Крачфилд оглядел переполненный салун, придвинулся поближе и тихо сказал:

— Я встретил двух ребят. В горах повыше… Они только что переправились через перевал с бандой братьев Сонтагов. Говорят, они занимаются скотокрадством. Так вот, эти два парня сказали, что ищут тебя.


Глава 13


Покрытый плесенью бутерброд, неприятное известие о Траске и Уайли отбили у Гилберта аппетит начисто.

— Ты говорил с ними?

— Да. Когда они узнали, что я кучер, то захотели поговорить со мной отдельно. «Гиб Бут, — сказали они, — высокий, темноволосый парень, около тридцати лет. Крепкий орешек, прекрасно владеет оружием… Картежный шулер, мастер на все руки. Настоящий ловелас».

Гилберт взглянул в зеркало за стойкой бара. Ему показалось, что сейчас в салун ворвутся Уайли и Траск, увидят его, откроют пальбу из пистолетов. Сунув руку под куртку дотронулся до рукоятки кольта, слегка успокоился.

— Что ты им сказал?

— Ничего я им не сказал. Никому бы не пожелал иметь дело с этой парочкой!

Гилберт отодвинул бутерброд.

— Тот, который повыше — настоящий сукин сын! Глаза такие холодные! — продолжал рассказывать Крачфилд. — Одет в длинное грязное пальто. Другой — страшен, словно смертный грех. У него изуродованное ухо, будто бы пожеванное…

Делвуд вернулся с бутылкой виски для Крачфилда и стаканом. Он удивленно посмотрел на Гилберта и озадаченно спросил:

— Что это он тебе такое рассказал, у тебя даже лицо вытянулось? Сдох твой любимый мул?

Гилберт плеснул в пустую кружку немного виски, отпил глоток. Спиртное обожгло желудок.

— Держи меня в курсе, — попросил он Уилла. — Если меня не будет поблизости, оставишь записку здесь, у Делвуда!

— Договорились, парень!

Гилберт швырнул бутерброд Делвуду.

— Поищи какую-нибудь старую свинью, которая съест эту дрянь! — и направился к лестнице. Хотелось побыстрее попасть в комнату, спрятаться от посторонних глаз и все хорошенько обдумать. Дела принимали очень серьезный оборот.

— Бут!

Гилберт быстро схватился за кольт и обернулся.

Слава Богу, что не успел вытащить оружие. В нескольких футах стоял начальник полицейского участка Макквиг с нацеленным прямо на Гилберта револьвером.

— Подними руки. Ну, что копаешься?

Музыка смолкла. Мужчины, подняв головы, с любопытством глядели на Гилберта. Он убрал руку с портупеи, сердце бешено колотилось.

— Подходя к человеку со спины, начальник, можно ожидать, что тот тоже вытащит пушку!

Подойдя к Гибу, Макквиг вытащил кольт из кобуры.

— Законом нашего города запрещено носить оружие.

Начальник полиции был высокий мужчина крепкого телосложения с седеющими усами и крошечными глазками. Звезда размером с чайное блюдце сияла на полицейском мундире.

— На этот раз заплатишь десять долларов. В следующий раз я посажу тебя в тюрьму!

— Начальник, у вас здесь слишком много законов. Мужчина имеет право носить оружие. Это записано в Конституции!

— Обсудишь это с президентом! А теперь пойдешь в участок и заплатишь штраф. Мне надо кое о чем потолковать с тобой наедине! — он оглядел салун. — Расслабьтесь, парни!

Разговор возобновился. Пианино заиграло. Салун ожил. Гилберт взглянул на Делвуда, стоящего за стойкой. Тот положил руки на пояс и сокрушенно покачал головой.

— Гиб! — к молодому человеку подбежал Мосси, протянул несколько банкнот. — Если тебе нужны деньги, возьми. У меня много!

— Нет, Мосс. Спасибо тебе. У меня есть деньги, — у него действительно были двести долларов, которые одолжил Ли. Но Гилберт не собирался тратить их, считая поведение Макквига вымогательством.

— Ты идешь, Бут?

Гилберт вышел на улицу вслед за Макквигом. Ночь была прохладной. Они перешли улицу и поднялись на тротуар. Открыв ключом дверь под вывеской «Тюрьма», начальник полиции распахнул ее.

— Входи.

Помещение было маленьким и теплым. Выбеленные стены украшены фотографиями разыскиваемых преступников. В шкафу для хранения оружия стояли дробовики, ружья, скованные цепями, словно каторжники.

Макквиг разрядил револьвер Гилберта и швырнул его на пол.

— Садись, Бут.

Гилберт сдвинул шляпу на затылок и сел на стул.

— Кофе? — предложил Макквиг, подошел к пузатой плите и поднял кофейник.

Гилберт отказался.

Вернувшись к столу с чашкой горячего кофе в руках, Макквиг приподнял полы мундира, уселся и повернулся к молодому человеку, пристально уставившись на него.

— Ты мне не нравишься, Бут.

Чувство было взаимным, но Гилберт промолчал.

— Я наслышан обо всех твоих подвигах. Неприятности с женщинами… Неприятности с оружием… Воровство… Убийство… Тебя выгнал из города прежний начальник полиции, Ерли. Я бы с удовольствием сделал то же самое!

Гилберт положил ногу на ногу и принялся счищать с ботинка присохшую грязь.

Макквиг вскочил и молниеносным движением ноги сбил ботинок Гилберта с колена. Удар был настолько сильным, что парень чуть не свалился со стула.

— Мальчик, у тебя манеры, как у свиньи!

Гилберт снова уселся на стул. Обе ноги стояли на полу. Он попытался посмотреть на Макквига виновато-покаянно. Иногда он и сам не понимал, почему наружу лезло все плохое, когда сталкивался с полицейскими или другими стражами закона.

— Я слышал, что ты неплохой стрелок, Бут.

— Был когда-то.

— Сколько человек ты убил?

— Точно не знаю, но достаточно много.

Макквиг сделал вид, что не заметил в его словах сарказма.

— У тебя репутация вооруженного бандита.

Гилберт спокойно и пристально посмотрел в глаза начальнику полиции, пытаясь понять, к чему тот клонит. — Вы говорите о Бобе Хокете?

Гилберт не считал, что застрелив того сукина сына, стал вооруженным преступником или, тем более, убийцей!

— Я говорю о Линкольн-Каунти, штат Нью-Мексико, — угрожающе сказал Макквиг. — 1873 год, банда Мерфи-Долана. Погибли невинные люди. Бандиты убивали шерифов, полицейских! И делали все с удивительным хладнокровием…

— Хватит, Макквиг! — Гилберт резко поднялся со стула. — Вы не можете повесить это на меня!

— Сядь! Я очень многое о тебе слышал…

— У вас есть доказательства?

— Ты можешь прочесть их в следующем выпуске «Сентинел».

— Вы блефуете!

Макквиг откинулся на спинку стула, самодовольно ухмыляясь. Портупея заскрипела.

— Перестрелки, похищения, хищническая разработка участков, азартные игры, мошенничество. Жители Стайлза должны знать, какой человек живет среди них!

Гилберту ужасно захотелось двинуть по самодовольной роже Макквига. Но он вспомнил о Джулии. Появление такой информации на страницах газеты навсегда оттолкнет ее. Она будет недосягаема для него!

— У вас ложная информация. По крайней мере, большая часть!

— Ты что, все отрицаешь?

Гиблерт ничего не ответил. Макквиг хочет поймать его, ничего не поделаешь, надо терпеть.

— Бут, здесь тебе не дикий запад! Стайлз — город законопослушный, в нем живут благопристойные люди! Информируя меня о твоих проделках и намерениях, они честно исполняют гражданский долг. Советую тебе убраться из города.

Наступила тишина, напряженная и гнетущая. Гилберт с тоской смотрел на него, представляя, как хватает его и с наслаждением всаживает пулю прямо между глаз Макквига!

— А если я не уеду?

— Ты обманул Ролли Брауна и присвоил его рудник. Ты владеешь рудником незаконно. Я думаю, что со «Змеиной Скалой» у тебя ничего не получится!

— Все законно. В документ на право собственности я внес свое имя и имя Ролли Брауна. И еще Сарабет, так как половиной рудника владел ее отец. Ролли уже все подписал!

— Все равно твоя сделка незаконна!

— Все в порядке. Барнет Кейди просмотрел документы!

Казалось, Макквиг на какое-то время утратил уверенность.

— Горожанам не нравится, что ты крутишься возле миссис Меткалф!

Гилберт рассмеялся.

— У вас масса законов. Однако покажите мне тот, который запрещает разговаривать с вдовствующими дамами?

Левый глаз начальника полиции задергался.

— Ты написал письма. Распускаешь слухи, запятнавшие репутацию миссис Меткалф. Если она обратится ко мне, я вздерну тебя за преступные намерения по отношению к ней!

Гилберт заерзал на стуле, стараясь не смотреть в глаза Макквига, и попросил:

— Дайте мне посмотреть письма.

Макквиг, нагнувшись, отодвинул нижний ящик стола, не спуская глаз с молодого человека.

— Первое она уничтожила.

Гилберт взял письмо и бегло прочитал его, морщась от грубых и грязных выражений. Текст был написан неряшливо, но, по всей видимости, у автора недурной слог. Да и с грамотностью дела обстояли неплохо, куда лучше, чем у Гилберта. Он подумал о том, что письмо читала Джулия, и почувствовал, как в душе закипает ярость против анонимного «страстного джентльмена».

— Сукин сын.

— Узнаешь? — поинтересовался Макквиг.

— Это не мой почерк, если вам угодно! К тому же, я не так грамотен.

— Ну, это мы еще выясним. А сейчас можешь убираться.

— А кольт?

— Он останется здесь. Заберешь, когда будешь уезжать из города.

Опять его обманули. С оружием ходят сотни парней и — ничего! Гилберт поднялся и небрежно бросил на стол десятидолларовую монету.

— Возьмите штраф!

Он вышел на улицу, проклиная всех и вся, и побрел по тротуару. Поселившись в Стайлзе, Гилберт вел себя, как добропорядочный горожанин. Ни спиртного. Ни драк. Ни шлюх… Даже собирался стать крестным отцом малыша Гилберта Чепмена! И все же Макквиг хочет устроить вечеринку, на которой Гилберт Бут должен присуствовать в качестве почетного гостя с петлей на шее!

Молодой человек сел на скамейку перед магазином Блюма. Надо было все обдумать. Его задержали за незаконное ношение оружия. Но он прекрасно понимал, что за сегодняшними событиями стоит Хьюз. Это болтун перерыл все прошлое Гилберта. Именно он был законопослушным горожанином, который честно выполнил священный долг! Этот трус пытается пришить ему все преступления, совершенные со дня распятия Христа! И только для того, чтобы устранить с дороги соперника и заграбастать Джулию. Тут уж ничего не поделаешь. Вопрос состоял теперь в том, что случится раньше: он уедет из города с деньгами или придется спасаться от преследований Макквига? А может случиться и так, что скоро его старые партнеры прибудут в город с двуствольным дробовиком и отправят его прямиком к праотцам. Гилберт встал и потянулся. Положение очень затруднительное, в нем много риска.

Траск и Уайли висят у него на хвосте. Макквиг пытается выставить из города. А он в глаза не видел и цента из денег Джулии! Единственное, в чем был уверен наверняка, он попытается добраться до Хьюза. И если докажет, что за этими письмами стоит именно Гарлан Хьюз, Гилберт просто свернет шею подлецу!

Перейдя улицу возле «Бон Тона», стал подниматься по боковой лестнице на второй этаж. Неторопливо шагая по ступенькам, услышал, как ночную тишину разорвал пистолетный выстрел. Послышались крики и вопли. Гилберт прижался к стене, рука опустилась к кобуре. Пусто. Чертов полицейский!

Почти следом, один за другим, хлопнули еще два выстрела. Стреляли в салуне. Спустившись вниз, Гилберт поспешил к выходу в «Бон Тон». Свет пятнами ложился на тротуар. Слышались мужские крики, перебранка.

— Позвать начальника полиции!

— Подгоните повозку!

В салуне царила неразбериха. Валялись перевернутые столы и стулья. Под ногами трещали осколки стекла. Посетители, охваченные паникой, метались по залу, не зная, куда приткнуться и выкрикивая ругательства. Девочки верещали от страха. Пахло порохом. К Гилберту подбежал задыхающийся Мосси.

— Надо привезти доктора прежде, чем он истечет кровью!

— Что?!

Мосси трясло, глаза блестели, словно стеклянные.

— Отвези Скоби к доктору. Он набросился с ножом на Бьюлла, а тот в него выстрелил!

Они вышли с Мосси на улицу.

— Ты собираешься отвезти его к Джулии? Господи, Мосси, ведь уже очень поздно!

— Расступитесь! — Макквиг прокладывал себе путь к салуну, расталкивая пьяных. Его присутствие, казалось, успокоило толпу.

Мосси уже говорил с каким-то всадником, объясняя что-то о доме доктора. Гилберт схватил его за руку.

— Мосси, черт возьми! Что ты делаешь?

— Скачи к доктору, скажи, чтобы он приготовился!

— Ты сошел с ума? — заорал Гилберт. Неужели старик хочет, чтобы Джулия встала с постели и принялась тотчас же лечить проигравшегося обманщика? Скоби сам напросился на пулю! Гилберт не мог поверить.

Внимательно приглядевшись, он узнал во всаднике Сарабет, переодетую в костюм возницы!

— Сарабет, куда ты? — попытался остановить он, но женщина стремительно умчалась, ничего не ответив.

— Скачи к доктору и предупреди, чтобы он был готов… — снова закричал пьяный Мосси. Старик покачивался, и Гилберт, наконец, сообразил, что у него от перепоя все перепуталось в голове — прошлое и настоящее. Ему кажется, что доктор жив.

— Доктор мертв, Мосс! — сказал он. — Проветрись!

Усадив Мосси на расшатанный стул у входа, Гилберт вернулся в салун. Вокруг лежащего на полу Скоби собралась толпа. Скоби что-то невнятно бормотал и плакал. Кто-то замотал ему полотенцем плечо и ребра. Все было в крови. Скоби, рыдая, звал маму.

— Заткнись, Скоби! — приказал Делвуд. Но тот запричитал еще громче:

— Доктор? Где доктор? Боже, я умираю!

Тягостные воспоминания захлестнули Гилбера. Солдаты, раненные на поле боя, всегда звали своих матерей и доктора… Он вышел на свежий воздух и присел рядом с Мосси на соседний стул.

— Мосс, все в порядке?

— Что-то нервы стали сдавать, — пробормотал старик.

Из салуна вышел Макквиг, рядом с ним шагал карточный шулер, тот самый — одетый в черное. На руках шулера блестели наручники. Он, похоже, пытался что-то сказать в свое оправдание.

Начальник полиции подтолкнул его в спину.

— Расскажешь все судье, Бьюлл!

К входной двери салуна подогнали фургон. Несколько мужчин вынесли Скоби, положил на широкую доску и погрузили в кузов. Скоби ругался и стонал, делая это достаточно громко и уверенно для человека, только что во всеуслышание заявившего о близкой смерти.

Наблюдая со стороны, Гилберт почувствовал, как у него затряслись руки. При перестрелках он всегда нервничал. Особенно, если сам был безоружен… Фургон покатил по улице. И Гилберт неожиданно пришел в себя, сообразив, что все задиры и пьяницы направляются в дом Джулии. А она оставалась совершенно одна!..

Он вскочил со стула и побежал вслед за фургоном.

— Эй!

Догнав повозку, вскочил на подножку.


Джулия проснулась от звона колокольчика. Изо всех сил стараясь встряхнуться и прийти в себя, зажгла лампу и посмотрела на часы. Интересно, который час. Было далеко за полночь.

Колокольчик вновь зазвонил. Послышался громкий крик:

— Мэм, проснитесь, везут раненого!

Джулия спихнула с кровати Пчелку, надела халат и тапочки. Спускаясь по лестнице, она уже окончательно проснулась, была собранной и решительной.

В дверях стояла Сарабет Браун. Шляпа сдвинута на затылок, лицо ярко накрашено. Сарабет вырядилась в мужскую одежду. Рубашка оказалась незастегнутой. Джулия догадалась, что девушка очень спешила.

— В «Бон Тоне» ранили человека по имени Берт Скоби. Они играли в карты. Неизвестно, кто кого пытался обмануть. Вдруг Бьюлл вытащил пистолет и выстрелил в Скоби. Его везут сюда в повозке.

Когда в «Бон Тоне» случались потасовки, и кто-то из чересчур азартных игроков был ранен, Джулии помогала Сарабет. Все получилось само собой и совершенно случайно, когда, вскоре после смерти Эдварда, один из картежников был ранен ножом. Джулии пришлось первый раз самостоятельно зашивать раненого. И случайно под рукой оказалась Сарабет. Она была совершенно невозмутима и спокойна. Беспрекословно выполняла все указания Джулии. Такое самообладание встречалось среди женщин довольно редко. Все помощницы, которых Джулия пыталась нанимать, либо падали в обморок при виде крови, либо начинали указывать Джулии, что ей нужно делать в данный момент.

Длинный операционный стол Джулия застелила чистой простыней. Пока она выкладывала всевозможные подносы, лоточки с тампонами и массой стерильных инструментов, Сарабет развела в плите огонь и поставила кипятить воду.

— Насколько серьезное ранение? — спросила Джулия.

— В левое плечо и в бок. Я перевязала, как смогла. Когда уходила, он орал, как сумасшедший.

— Он пьян?

— В стельку. Но его уж вырвало, так что желудок у него, скорее всего, пустой.

Такие сведения были необходимы для того, чтобы знать, сколько давать анестезии.

Джулия вышла в предоперационную, заплела волосы в тугую косу, повязалась косынкой. Свернув простыню на кушетке для пациентов, застелила ее одеялом. Закатав рукава халата, вернулась в хирургическую. Надела длинный фартук, закрывающий ее от шеи и до лодыжек. Вымыла руки раствором карболовой кислоты и вытерла. Со двора донеслись громкие крики.

— Вы слышите? — спросила она Сарабет. — Сколько их?

— Похоже Скоби сопровождает большая компания, — согласилась девушка. — Всем хочется поглазеть на такое представление!

Скинув теплый жилет, Сарабет наполнила лоток горячей водой. Джулия оглядела стройную фигуру в рубашке и мужских брюках. Сарабет был сильная, энергичная женщина. Джулия представила Ли Тейбора, он слишком робкий, чтобы противостоять Хэриет. Конечно, Сарабет не из тех девушек, на которых женятся уважаемые мужчины. Но она достаточно волевая, чтобы сделать из Ли человека с твердым характером!

Буквально через минуту в операционную ввалилась орава мужчин в грязных ботинках. В комнате запахло спиртным и сигаретным дымом. Все говорили одновременно, пытаясь перекричать друг друга. Мужчины обсуждали, кто достал оружие первым, почему Бьюлл, целясь в упор, все-таки, промахнулся? Почему он не убил, а только ранил Скоби?

— Карманный «Смитт-Вессон» тридцать восьмого калибра не годится для стрельбы в помещении, — прокричал кто-то.

— Точно! — тут же последовало подтверждение. — Для стрельбы с ближнего расстояния лучше всего пользоваться кольтом «Нью-Лайн» сорок первого калибра. О, Сарабет, как дела?

Кто-то сплюнул на пол пережеванный табак.

— Не плюйте, пожалуйста! — раздраженно выкрикнула Джулия.

— Боже Всемогущий! Придурки! — взвизгнула Сарабет. — Вы, наверное, ничего не понимаете! Это же операционная!

Скоби лежал на доске, свесив одну ногу. Полотенца пропитались кровью.

— Положите его на стол, — приказала Джулия.

Склонившись над раненым, который всхлипывал и задыхался с искаженным от боли лицом, Джулия узнала одного из шахтеров, которых не так давно лечила в «Континентальной».

— Мистер Скоби, — спокойно сказала она. — Постарайтесь держаться по-мужски.

Скоби переложили на стол. Он же громко бранился, не умолкая:

— Господи, ты слышишь меня? Клянусь, я убью этого сукина сына Бьюлла!

— Заткнись, Скоби! Или я убью тебя! — сквозь толпу к столу пробился Гилберт. Скептически оглядев хирургическую, сказал: — Это безумие. Найдите другого врача, который позаботился бы о нем!

— Здесь нет другого врача! — резко ответила Джулия, давая ему понять, что терпеть не может чьих бы то ни было указаний в собственной операционной.

Полотенце на животе Скоби было просунуто за ремень. Джулия расстегнула ремень и сняла повязку. Раненый зажмурил глаза и выругался во все горло.

Гилберт угрожающе забормотал и подошел к столу. Джулия слегка оттолкнула его плечом.

— Не мешай, — заставила Скоби открыть пошире рот и внимательно осмотрела. Во рту могли оказаться обломки зубов, жевательный табак или еще что-нибудь. Все это может попасть в дыхательное горло и вызвать удушье.

— Ты позволяешь этому хвастуну так вести себя в твоем доме?

— Да, — Джулия взглянула на него и попросила: — Сарабет, я хочу, чтобы все покинули операционную. И мистер Бут тоже!

— Давайте, пошевеливайтесь! — покрикивала Сарабет, выталкивая мужчин за дверь. Гилберт схватил Джулию за руку.

— Ни за что не оставлю тебя с этим подонком!

— Бут, неужели ты не слышал, что приказала леди? — послышался вкрадчивый вопрос начальника полиции. На пороге операционной стоял Макквиг, на его груди сияла звезда.

— Спасибо, мистер Макквиг, — поблагодарила Джулия. — Ситуация немного вышла из-под контроля!..

Макквиг, прищурившись, угрожающе оглядел комнату и властно скомандовал:

— Ну, парни, давайте, выходите. Пусть леди займется своим делом!

Мужчины притихли и быстренько исчезли за дверью. Гилберт исподлобья взглянул на Джулию, отпустил ее руку и неожиданно вышел из операционной.

— Мэм, я заеду к вам попозже, — сказал начальник полиции. — Сначала придется проводить до города всех джентльменов…

— Вам не нужно приезжать. Мистера Скоби я оставлю здесь на всю ночь.

— Ну, если так вам угодно… Кстати, я привез домой Мосси. Это происшествие потрясло его.

— Больше спасибо.

Макквиг пригладил усы.

— Если вас будет беспокоить мистер Бут, сообщите мне!.. Таким, как он не место рядом с вами.

Джулия поднесла чашку с водой ко рту Скоби.

— Спокойной ночи, мистер Макквиг!


Наконец-то, наступила долгожданная тишина. Лишь слабо булькала вода, и тяжело дышал раненый, — Чем примитивнее человек, тем крепче у него организм, — сказала Джулия, проверяя пульс у раненого.

— Сколько же усилий потребуется, чтобы убить Скоби? — фыркнула Сарабет.

Джулия приготовила раствор морфия и наполнила им шприц для подкожных инъекций. Наркотик снимет боль и предотвратит шок. А также продлит действие хлороформа.

— Я сделаю вам укол, мистер Скоби, и сразу станет легче. Джулия воткнула иглу в руку раненого. Он взвыл, но не сопротивлялся. Морщась от густого запаха пота, Джулия разрезала рубашку, расстегнула брюки и опустила их на бедра, чтобы освободить живот. Пулями вырвало несколько кусков мяса на боку и задета плечевая кость.

— Вам повезло, что мистер Бьюлл оказался неважным стрелком! — удовлетворенно отметила она.

— Слышишь, Скоби? — спросила Скарабет и добавила: — Ты, оказывается, счастливчик!

— Сукин сын! — выругался Берт и стыдливо отвернулся от Джулии, потому что женщина принялась стягивать с него штаны и ботинки.

Скоро морфий начал действовать, Скоби блаженно улыбнулся.

— Я уже на небесах, мэм.

— Еще нет, — сообщила Джулия, накрывая его простыней.

Она вымыла руки и обработала рану дезинфицирующим раствором.

— Сарабет, пожалуйста, приоткройте окно — необходим приток свежего воздуха!

Пропитав хлороформом большой ватный тампон, Джулия прижала его к лицу Скоби.

— Вот сейчас, мистер, я даю вам подышать хлороформом. Дышите нормально, не делайте слишком глубоких вдохов.

Скоби что-то тихо и неразборчиво пробормотал. Джулия прижала маску к лицу раненого. Другой рукой она прощупывала пульс.

— Ну, вот и все. Теперь он спит, — подержав тампон еще несколько секунд, Джулия убрала его и приступила к операции.

Необходимо было вынуть из раны все костные осколки. Если что-то останется в ране, она может воспалиться. Сарабет держала лоток, внимательно следя за движениями рук Джулии.


Когда операция была закончена, Джулия еще раз обработала раны и принялась накладывать швы. Сарабет туго забинтовала плечо и живот раненого, чтобы остановить кровотечение. Пульс у Берта Скоби был ритмичный, дыхание ровное. Очевидно, у этого мужчины действительно было бычье здоровье.

Джулия очень устала к концу операции, у нее сильно болели глаза. Еще раз приложив к лицу Скоби маску с хлороформом, чтобы мужчина подольше поспал, сняла окровавленный фартук и, положив руки на поясницу, расправила плечи.

— Сарабет, ты просто чудо! Иди домой, отдохни.

Сарабет оглядела комнату.

— Давайте-ка лучше приберем!

— Нет. Этого я уже не вынесу. Мне надо хоть немного посидеть! — Джулия опустилась на стул и потерла виски. Потом предложила: — Если не хочешь возвращаться в город, можешь ночевать у меня. Наверху есть раскладушки!

— Спасибо. Но мне необходимо вернуть лошадь хозяину, пока тот не хватился и не пристрелил меня! — девушка остановилась в дверях. — Мэм, не будьте слишком суровы с Гибом…

Джулия прикрыла глаза.

— Спокойной ночи, Сарабет, — мягко сказала она.


Глава 14


Джулия проснулась, прислушалась и огляделась вокруг, пытаясь понять, кто ее потревожил. Посмотрела на часы — половина третьего. Взяла лампу и спустилась в операционную. Скоби спокойно лежал на столе и крепко спал. Дыхание было ровным.

Взяв лампу, она поднялась наверх, чтобы посмотреть, как дела у Джима Эймза. Мальчик безмятежно спал на широкой кровати доктора.

Женщина снова вернулась в операционную, надела чистый фартук и принялась за уборку. Вылила из лотков окровавленную воду, отложила в сторону инструменты, которые следовало простерилизовать, собрала марлевые салфетки, чтобы потом их прокипятить. Посмотрела на заплеванный пол и махнула рукой. Утром она промоет его раствором карболки.

Скоби тяжело вздохнул. Надо было бы переложить его на кушетку в приемной. Но одной, конечно, сделать это не под силу, надо разбудить Мосси, он ей поможет.

Открыв дверь, вышла на улицу. Из окон на крыльцо падал слабый свет. На крыльце кто-то лежал.

— О, Боже! — испуганно отпрянула Джулия.

— Это я, не бойся! — мужчина поднялся, пошатываясь и протирая кулаками глаза.

— Гиб! Ты напугал меня до смерти!

Гилберт открыл глаза и потянулся. Он разбудила его.

— Где Скоби? — спросил он, потирая лицо ладонями и помотал головой.

— В операционной. Пойдем, поможешь мне перенести его!

Гилберт вошел следом за Джулией в операционную. На столе лежал Берт, накрытый одеялом. Оно прикрывало мужчину только до пояса. Перебинтованные плечи были обнажены.

— Боже Всемогущий! Он же абсолютно голый! — возмутился Гиб.

— Он не голый, — сердито зашептала Джулия. — Пожалуйста, говори потише! Ему нужно хорошенько выспаться.

Она сходила в чулан, принесла носилки.

— Подними ему ноги. Осторожно, пожалуйста!

Скоби был жилистый и не слишком тяжелый. Они вынесли его в приемную и положили на кушетку. Джулия налила в бутылку горячей воды, прислонила ее к ногам раненого, старательно укрыла его одеялом. Налила в чашку воды и поставила на стол возле кушетки.

— Я останусь здесь, — твердо сказал Гилберт, — посижу и посмотрю. Вдруг этот сукин сын проснется и вздумает шляться по дому.

— Это исключено. Скоби не может не только шляться, но и ползать. Я дала ему морфий и хлороформ. Он совершенно отрешен от всего земного и проспит еще несколько часов.

— Я не оставлю тебя одну. Мало ли бездельников, которым некуда девать силу. Они слоняются по городу. Могут и сюда заявиться.

Он был настроен очень решительно. Никогда Джулия не видела его таким непреклонным. Джулия заставила его выйти из приемной, плотно прикрыла дверь.

— Никто не сделает мне ничего плохого! Я же помогаю им!

— А если они упьются до чертиков, и кому-то придет в голову, что ты красивая молодая женщина… Притом, совершенно одна?..

Джулия повернулась к нему и раздраженно сказала:

— Я занимаюсь медициной. Вечером сюда привезли Раненого. Я оказала ему помощь. Пока не приедет квалифицированный врач, буду продолжать делать то, что делала ежедневно. Послушай, Гиб, хочешь — уходи, хочешь — оставайся. Я слишком устала, чтобы спорить с тобой! Но вмешиваться в мои дела я тебе не позволю! — она взяла бутылочку с морфием и хлороформом и поставила их в застекленный шкаф. — А уж если ты так заботишься о моей безопасности и репутации, то, пожалуйста, объясни, почему ты наговорил обо мне Хьюзу столько гадостей?

Гилберт буквально оцепенел. Он прислонился к стене и молча уставился в пол. Теперь можно было не сомневаться. Хьюз ничего не выдумал.

— Я слышала, ты сказал, что у нас с тобой очень близкие отношения! Мне бы хотелось узнать, что ты наговорил ему конкретно.

Гилберт пытался что-то бормотать, но Джулия не поняла ни слова.

— Если ты не объяснишься, то покинешь мой дом сию же минуту и больше никогда не вернешься, не переступишь ногой порога…

Гилберт поднял голову, немного удивленный ее словами.

— Ну? Я жду! — она очень устала, была раздражена и сердита. И совершенно не горела желанием пререкаться с этим упрямцем.

— Вначале я скажу, что говорил Хьюз.

— Меня не волнует, что сказал Хьюз.

— А я на твоем месте поинтересовался бы. Потому что всю кашу заварил именно он!

Джулия подумала, что Гилберт действительно очень упрям. Упрямый и нахальный. Пытается все перевернуть. Словно во всем виноват Хьюз. А может быть, и она?

— Хорошо. В таком случае, расскажи все.

— Он приказал мне держаться от тебя подальше. А если мне необходимо пообщаться с женщиной, то я должен пойти в «Ту Майл Роуд». И стоить это будет — два доллара.

Гилберт чуть не трясся от негодования и ненависти, а Джулия со страхом ждала, что он скажет дальше.

— Я ответил, что когда мне хочется пообщаться с женщиной, то я иду к тебе. Ты меня вполне устраиваешь. Это не стоит мне ни цента, да еще ты накормишь меня обедом!

Джулия вздрогнула, услышав такие оскорбительные слова. Она была ошеломлена!

Он скрестил на груди руки и вызывающе сказал:

— Терпеть не могу, когда мне приказывают держаться от тебя подальше!

— Если даже тебя подстрекают, это не оправдывает твоей грубости по отношению к другим!

Гилберт дернул головой, словно пытался показать ей, что не желает выслушивать нотаций и поучений. Джулия вдруг подумала, что, скорее всего, Гарлан специально провоцировал его. Может быть, Хьюз действительно виноват, что Гиб ответил ему так грубо…

«Чепуха, — тут же мысленно возразила она себе. — С таким же успехом можно оправдать его, сказав, что эти слова были вырваны у него под пытками».

И принялась складывать чистое белье. Потом решила, что сыта компанией Гиба, ей надо пойти к пациенту.

— Извини, но мне надо проведать мистера Скоби!

Снимая фартук, вспомнила о письмах. Она была не уверена, стоит ли сейчас вспоминать о них. Собралась с мыслями, подумала и нерешительно сказала:

— Я получила грязные письма…

Гилберт посмотрел ей прямо в глаза.

— Мне уже говорил о них начальник полиции. Он пытался повесить их на меня, как и многое другое, что только смог придумать вместе с Хьюзом.

— Это ты написал их?

— А как ты думаешь? — неожиданно спросил Гилберт, с горечью глядя на нее.

Джулия покраснела. Не следовало спрашивать его об этом. Сказать грубость в гневе — это одно. А написать гнусное письмо — совершенно другое…

— Нет, я не думаю, что их написал ты!

— Тогда ответь мне еще на один вопрос, — попросил Гилберт. — Ты выходишь за Хьюза замуж?

— Нет, я все еще в трауре. И о замужестве совершение не думаю, — Джулия повесила фартук на крючок и закрыла за собой дверь.


Она сидела у кровати Скоби, закрыв глаза и пыталась хорошенько обдумать, что происходит. Гилберт запятнал ее репутацию необдуманными словами. Он сделал ее предметом городских сплетен и даже не извинился. Она должна положить конец их дружбе. Им незачем видеться. Между ними все кончено. Она должна выставить его за дверь.

Мысли путались. Джулия не заметила, как задремала. Во сне она увидела тот удивительный вечер, когда разговаривала с Гилбертом на крыльце домика Чепменов. Тогда он принес малышу в подарок кусочки кварца. Потом наклонился и нежно поцеловал ее. Но тут же кто-то над самым ухом сказал его голосом: «Когда я хочу пообщаться с женщиной, ты меня вполне устраиваешь…»

Джулия вздрогнула и проснулась. Все тело ныло от усталости. Ужасно хотелось спать. Она встала и подошла к Скоби. Он ровно дышал. Теперь можно не беспокоиться за него. Пойти лечь и хорошенько выспаться.

В хирургической было темно. Видимо, Гилберт ушел. Джулия прошла через кабинет в прихожую. Направилась к лестнице и заметила, что входная дверь приоткрыта. Джулия подняла лампу. Желтый трепещущий огонь высветил горшки с геранью.

— Гиб?

Он стоял на крыльце, облокотившись на перила.

— Ты все еще здесь? — изумилась она.

— Я сказал, что никуда не уйду.

Джулия вышла на крыльцо. Ночь была прохладной, ветреной. Гиб стоял без куртки, рукава рубашки закатаны до локтей. Он выпрямился, тревожно глядя на нее, словно ожидая очередного выговора.

— Ты не замерз? — неожиданно спросила она.

— Нет. Все в порядке. Как Скоби?

— Спит…

Плотные облака затянули все небо, лунный свет не мог пробиться сквозь них. На улице было темно. Единственным светлым пятном выделялось крыльцо, на котором стояли Джулия и Гилберт. Интересно, о чем думал молодой человек, стоя здесь один?

— Гиб, я думаю, что тебе больше не следует приходить.

Сняв шляпу, молодой человек вертел ее в руках. Потом быстро взглянул на Джулию. В его взгляде было столько тоски, что она пожалела о сказанном. Не слишком ли жестоко поступает?

— Я очень сожалею о том, что сказал Хьюзу. Если бы можно было все вернуть назад, то никогда и ни за что не сказал бы ничего подобного! — он извинился.

Джулия вздрогнула.

— О нас уже говорят…

Он взял у нее из рук лампу, поставил на перила и попросил:

— Присядь на минутку.

Джулия колебалась, понимая, что ей не следует задерживаться здесь. Но в то же время, ей хотелось быть справедливой, дать ему возможность объясниться. Запахнув халат, села.

Гилберт уселся рядом, продолжая вертеть в руках шляпу. Опустив голову, с преувеличенным вниманием рассматривая ботинки. Казалось, он не знает, с чего начать разговор. Вздохнув, тихо заговорил:

— Начальник полиции сообщил, что Уолт Стрингер собирается опубликовать статью обо мне. Так вот, в статье почти все будет ложью.

«Боже! Только не хватает статьи в газете! — подумала Джулия. — Теперь у Хэриет будет о чем поговорить!»

— Уолт Стрингер не печатает лжи, Гиб, — твердо сказала она.

Молодой человек, повернул голову и посмотрел на нее.

— Может и напечатать. Если поверит тому, кто расскажет обо мне кучу небылиц.

— И что в статье будет ложью?

— То, что я участвовал в вооруженном нападении на полицейских в Аризоне. В Линкольн-Каунти. И что я был в банде Мерфи-Долана, убивал невинных людей!

Войны в Линкольн-Каунти! Джулия вглядывалась в его лицо, пытаясь отыскать в нем следы хладнокровной жестокости.

— Я не святой, но и не убийца. Жизнь вооруженного головореза не для меня.

Джулия обхватила колени руками и вздрогнула. К чему может привести такой разговор?

— Ты должен объяснить все Уолту.

— А если я расскажу тебе? — Гилберт вопросительно смотрел на нее.

Она была не уверена, что хотела бы все узнать. Как только она начинала думать о его прошлом, становилось не по себе. Пугало не то, что он сделал, но свое собственное отношение к его поступкам. Неизвестно, какие чувства пробудятся в ней? Возможно, она резко изменит свое отношение к нему… Наверное, можно было бы объяснить подобное положение тем, что, вопреки здравому смыслу, ей хотелось думать о нем только хорошее!

— Ладно, рассказывай!

Он подвинулся на ступеньке, откашлялся и принялся рассказывать. Сначала голос был неуверенный, слегка дрожал. Потом молодой человек взял себя в руки и рассказывал спокойно.

После отъезда из Стайлза он устроился работать уборщиком породы в Комстоке. Загружал тележки рудой. По шестнадцать тележек в смену. Чуть не надорвался. Учился бурить, ставить креп и прокладывать тоннели. Стал настоящим шахтером, горняком. Объездил почти весь запад — Колорадо, Юта, Калифорния… Останавливался на рудниках и работал по несколько месяцев.

— Всегда под землей, — добавил Гилберт. — Наземные разработки меня не привлекали.

Потом он рассказал о тех преступлениях, которые приписывал ему Хьюз. На одной шахте рабочие похитили управляющего и удерживали до тех пор, пока им не выдали зарплату. Какое-то время зарабатывал на жизнь шулерством. Ездил по шахтерским лагерям и с помощью ловкости рук обеспечивал себе довольно сносное существование.

— Я так преуспел в картежных играх, что мог соперничать с любым плутом к западу от Скалистых гор! — Гилберт осторожно покосился на Джулию. — Мог обмануть любого хвастуна, бросившего мне вызов. Бил, иногда — до потери сознания. Никогда не упускал возможности, если дело касалось женщин, — он остановился. — Думаю, об этом ты уже слышала.

Женщины. Да, все говорят, что в старые времена он не давал проходу девушкам. Рената оправдывала его, считая такое поведение вполне объяснимым. Ему не хватало душевного уюта и, наверное, женского тепла после пережитых ужасов войны.

— Да, все было. Не отрицаю. Но с тех пор, как я вернулся в Стайлз, меня можно назвать безгрешным. Я веду себя словно младенец. Если, конечно, не брать в расчет нескольких бранных слов и того, что наговорил Хьюзу.

Джулия подумала, что он пытается вернуть ее расположение. Разрушив все, что для нее было незыблемым — честность, нравственность, воздержанный образ жизни — он ждал ее прощения!..

— Ты говорил, что был в Мексике.

— В самом деле? — испуганно переспросил он.

— Ты сказал, что случай с железнодорожным мостом, о котором ты рассказывал нам с Мосси в первую встречу, напомнил тебе о землетрясении в Мексике.

Он посмотрел прямо перед собой.

— Ну, это было не совсем землетрясение. Тряхнуло пару раз, и с гор свалились камни.

— А что ты там делал?

— Несколько лет провел на Сьерра Мадре.

— На разработках?

— Да.

Ему было нечего добавить, а Джулия никак не могла придумать, о чем же еще спросить. Она замерзла, слегка вздрагивала от холода. Сидела, сжавшись в комочек, просунув руки в рукава халата. Она очень устала и, вместо того, чтобы сидеть здесь, могла бы давно подняться в спальню и лечь в теплую постель!

— Извини, что я вмешался, когда привезли Скоби! — сказал он, — понимаю, что не имел права встревать — ты так много знаешь и умеешь! — он подбросил Шляпу вверх, поймал. — Я хочу сказать, что ты самая умная женщина из всех, кого я встречал. Думаю, что, как врач, ты поумнее многих мужчин!

Джулия поплотнее запахнулась в халат. Ей никогда не приходилось слышать подобной похвалы из уст мужчины. Даже Эдвард никогда не говорил ей ничего такого. Конечно, он признавал, что для женщины она довольно умна. Но всегда давал ей понять, что мужчина более высокоразвитое существо, чем женщина. Во всяком случае, по природе.

— Ты правда так считаешь? — Джулия была польщена и слегка сконфужена.

— Конечно, — он улыбнулся ласково и нежно.

Она внимательно посмотрела на него и вдруг вспомнила свою мать. Мать была безгранично очаровательная женщина со скандальным прошлым. Всегда говорила, что у женщин ничуть не меньше мозгов, чем у мужчин, а здравого смысла — намного больше…

— Ты напоминаешь мне маму, — тихо сказала Джулия.

— Твою маму? Я? — удивился Гилберт.

— У нее было самое доброе сердце. Но все ее осуждали. Особенно мой сводный брат Рэндал. Всегда надутый, словно старый индюк! — она замолчала, вспоминая прошлое. — Мама была актрисой до того, как вышла замуж за отца. К тому же была разведена… Но мы с отцом ее обожали!

Гилберт подбросил шляпу и улыбнулся.

— Актриса!

— Она была очень популярна в Нью-Йорке. Играла в «Касл Гарден», в «Барнум Мью зием», в театре Бауэри. Огромным успехом пользовалась ее леди Амранта в «Пасторалях». А еще она играла главную роль в пьесе «Дженни Линд в Америке». Раньше я, бывало, часами просиживала, разглядывая старые программки и афиши, — Джулия взглянула на Гиба желая понять, интересно ли ему то, что она рассказывает. — Ее фотография у меня на туалетном столике!

— Ты очень похожа на нее — глаза, волосы… — он нежно улыбнулся.

— У мамы были кудрявые волосы.

— Ну разве что…

Ночной мрак начал слегка рассеиваться. Огонь в лампе казался тусклым. Пока еще сонно пересвистывались птицы. Воздух стал теплее. Легкий ветерок играл прядями золотистых волос Джулии. Протянув руку, Гилберт поправил выбившийся локон. Женщина не могла отвести глаз от красивого лица с четкими чертами…

— Можно, я тебя поцелую?

Джулия почувствовала, что ей хочется его поцелуев, его ласк. Она словно предчувствовала, что ее ожидает сегодня… Как бы ни шокировали его рассказы, какими бы необузданными ни были его привычки и характер, в нем было то необъяснимое очарование, которое всегда находило в ее сердце отклик.

— Помнится, в последний раз ты не спрашивал…

— Ты права.

Гилберт обнял ее за плечи, притянул к себе, наклонился и поцеловал у губы. Джулия закрыла глаза. По всему телу разливался жар. Его рот жадно и властно приник к ее губам. Джулия задохнулась. Он отпустил ее, теперь губы нежно касались ее губ. Выпростав руку из рукава халата, она положила ладонь ему на грудь. Под пальцами перекатывались крепкие мышцы.

Он отстранился и попросил:

— Посмотри на меня.

Она подняла глаза. Его пальцы мягко и неторопливо принялись расплетать ее косу. Он перебирал шелковистые волосы, расправляя по плечам.

— Вот так, — удовлетворенно сказал он. — Теперь ты — настоящая красавица!

— Гиб, ты бесстыжий…

— Конечно.

Он снова поцеловал ее. И вместо ровного согревающего жара по телу Джулии прокатилась огненная волна желания. Она пыталась остановить себя, не терять голову. Он — ловелас, покоритель женских сердец. Но когда его язык с откровенной чувственностью скользил по ее губам, казалось, что земля уходит из-под ног… Он ласкал ее настойчиво и нежно, слегка постанывая от сдерживаемого желания. Джулия прижалась к нему всем телом и ответила на поцелуй страстным поцелуем. Он мягко отстранил ее, посмотрел в глаза.

— Вот теперь совсем хорошо, — прошептал он, глаза сияли радостно и удивленно.

Она крепко вцепилась в его ладонь. Хотелось ощутить каждую клеточку его тела, хотелось обнять его. Она тут же устыдилась своего порыва и остыла.

Ее прямо-таки валило с ног от усталости. Она вздрагивала от утренней свежести и с трудом сдерживала зевоту.

— Сейчас тебе лучше пойти поспать, — сказал Гилберт. — За Скоби я присмотрю!

— Наверху в комнате Эдварда Джим Эймз.

— Я присмотрю и за ним, — он обнял ее за талию. — Иди.

Когда Джулия легла в постель, Гилберт зашел в приемную, взглянул на Скоби. Потом развел в плите огонь, поставил кофейник. Вышел на улицу, умылся у насоса, пригладил волосы руками и поднялся наверх.

В комнате доктора на большой кровати лежал мальчик с веснушчатым лицом и рыжеватыми волосами. Обняв кошку, он дул ей в ухо и с интересом наблюдал, как оно подергивается.

— Ты Джим Эймз? — спросил Гилберт.

— А ты кто? — поинтересовался Джим, приподнимаясь на локте. Рыжеватые волосы были взъерошены.

— Меня зовут Гилберт Бут, — представился молодой человек, подошел поближе и протянул руку. Мальчик с удовольствием пожал крепкую мужскую руку.

— Миссис Меткалф спит, поэтому сегодня за тобой буду ухаживать я, — сообщил Гилберт, — что у тебя болит, солдат? — спросил он, взглянув на небольшое тельце, кажущееся совсем крошечным на огромной постели.

— У меня вспухла нога, и миссис Меткалф пришлось разрезать ее… — Джим высунул из-под одеяла перебинтованную ступню. — Скоро Мосси отвезет меня домой.

— Тебе помочь одеться? — спросил Гиб, оглядывая спальню.

— Я могу сам.

Джим довольно умело управлялся с костылями. Но не отказался от помощи Гилберта, когда пришлось спускаться по лестнице.

Пока мальчик ходил на улицу, Гилберт принес из ледника молоко, масло, яйцо и принялся готовить завтрак.

— Ночью кто-то сильно шумел внизу, — сказал Джим, входя в кухню.

— Подстрелили одного парня, — сообщил Гиб и поставил печенье на плиту, чтобы немного подогреть. — Его зовут Берт Скоби. Миссис Меткалф зашила его.

— Подстрелили Берта Скоби? — мальчик взволнованно посмотрел на Гилберта. — Он же работает в «Континетальной» компании. В той же самой смене, что и мой отец! Кто его подстрелил?

— Картежник по имени Бьюлл, — Гилберт налил себе кофе и предложил Джиму, но мальчик предпочел молоко.

— Почему он подстрелил его?

— Можно сказать, поспорили из-за карт.

Гилберт поставил на стол прибор для Мосси, которого еще пока не было. Сел за стол. Они принялись с аппетитом поглощать омлет, печенье и малиновое варенье.

— А в какой смене сейчас работает твой отец? — поинтересовался Гилберт.

— На четвертом уровне. Они проводят горизонтальную разработку. Ставят крепи. Ищут жилу, — Джим облизнул варенье с губы. — Отец говорит, что я могу работать подручным. Думаю, что лучше мне пойти в шахту, чем учиться в школе!

Гилберт внимательно посмотрел на мальчика, на его задорное румяное лицо и представил, что тот проведет юность под землей…

— А я бы выбрал школу.

Неожиданно Гилберт задумался. Ему было интересно, что же происходит в «Континентальной» компании. Если верить тому, что говорят в городе, там уже четвертый месяц проводится горизонтальная выработка на новом Уровне. Горняки никак не могут напасть на жилу. Там, в основном, работают уроженцы Корнуолла — люди замкнутые, неразговорчивые. Но это — лучшие горняки по всему западу! Если кому и удастся отыскать богатую жилу, так это — им!

Гилберт принялся мыть посуду и прибирать в кухне. Джим интересовался подробностями вчерашней перестрелки в «Бон Тоне». Потом он вышел на улицу, чтобы поиграть с кошкой на свежем воздухе. А Гилберт поднялся наверх. Ему очень захотелось навестить Джулию.

Дверь спальни была приоткрыта. Гилберт осторожно вошел. Джулия лежала на боку, волосы рассыпались по подушке. Ладонь подсунута под щеку. Ночная рубашка с пышными белыми оборками на рукавах…

Молодой человек осторожно подошел к туалетному столику. Посмотрел на фотографию. Ни одна женщина не говорила ему, что он похож на ее мать.

— Гиб! — Джулия смотрела на него из-под полуопущенных век.

— Ты уже проснулась? — ему стало неловко от того, что он словно бы подглядывает.

Она улыбнулась сонно и разнеженно.

— Думаю, что да, — ресницы сомкнулись, показалось, что женщина снова задремала.

Он сел на кровать и обнял Джулию. Не отрываясь, смотрел на ее нежное лицо, на мягкие припухшие губы и вспоминал, как она его поцеловала. Это был нежный и, в то же время, страстный, горячий поцелуй. Словно она полностью отдавала себя во власть Гилберта. Наверное, это произошло потому, что ее плоть истосковалась по мужской ласке. А ему было очень важно вернуть ее расположение. Он не видел другой возможности получить от нее деньги и тем самым осуществить задуманное.

Однако он понимал, что обманывает не только ее, но и себя. Конечно, она поцеловала его потому, что он ей нравится. Ее неудержимо влечет к нему — это видно невооруженным глазом! А он целовал ее, так как не мог ничего с собой поделать, не мог удержаться от соблазна.

— Поспи еще немного, — шепнул он, нежно поглаживая пальцем лоб женщины.

Джулия открыла глаза, потянулась и обняла его за шею.

— Джим проснулся?

— Да. Я накормил его. И посмотрел на Скоби.

— Гиб. Ты просто сокровище!

Он пытался не показывать, что польщен комплиментом.

— Значит, ты меня не прогоняешь?

Она нежно улыбнулась в ответ и еще крепче обняла за шею. Он снова поцеловал ее, таким образом выражая нежность и благодарность. О проявлении страсти сейчас и не помышлял. Поцелуем он словно бы приветствовал ее: «Доброе утро».

Руки Джулии гладили его шею и затылок. Она поцеловала его в губы. И в этот миг Гилберт утратил интерес к настоящему и будущему. Нежность — искренняя и глубокая захлестнула его. Он не понимал и не хотел разбираться сейчас, откуда она пришла. Нежность была новым, неведомым доселе, всепоглощающим чувством.

— Надо, пожалуй, прекращать! — пробормотал он, мягко, но настойчиво высвобождаясь из объятий Джулии. — Иначе к такой жизни очень легко привыкнуть!


Глава 15


Опираясь на плечо Мосси, в кухню приковылял Скоби. Правый бок казался раздутым из-за повязки на плече и на боку. На лице шахтера поблескивали капли пота. Постанывая и хныкая, Скоби уселся на стул.

— Мэм, — заныл он с таким видом, будто вот-вот расплачется. — Я думаю, что мне лучше остаться здесь на весь день. Вы могли бы сделать перевязку и присмотреть за раной.

Было позднее утро. Джулия заканчивала завтракать. На столе стояли тарелки с сыром, содовым печеньем и яблочным пюре.

— Я не оказываю услуг медсестры и сиделки, — спокойно ответила она. — Мосси отвезет вас на Спринг Стрит к миссис Кичен. Она прекрасно позаботится о вас.

— Но, мэм…

— Завтра заеду вас навестить.

— Мне кажется, что лучше мне остаться здесь… Гилберт во дворе запрягал Бискита. Услышав разговор, он вошел в кухню в сопровождении Джима Эймза.

— Скоби, ты разве не слышал, что говорит леди?

— Бут, какого черта ты здесь делаешь? — удивленно спросил он. — Ах, да, я слышал, что ты увиваешься за вдовой!..

Гилберт с угрожающим видом двинулся к Скоби. Джулия поставила чашку на стол и быстро поднялась. Крошки печенья упали с коленей на пол.

— Пойдемте, мистер Скоби. Поговорим с вами наедине.

Она помогла раненому пройти через прихожую, завела в кабинет и плотно закрыла дверь.

— Плата за лечение, мистер Скоби — пять долларов.

— Пять? Ого! Не думайте, что я вас не уважаю, но ведь вы даже не настоящий доктор! Вы ведь женщина…

— Не все ли равно, женщина я или нет. Заплатить вы обязаны. Кроме того, сюда включается стоимость визитов к вам, пока вы не поправитесь окончательно.

— Черт возьми! Я слышал, что вы — самая богатая женщина в городе. А я теперь не смогу работать…

— Если у вас хватает денег на виски в «Бон Тоне», значит, вы сможете оплатить услуги врача!

Кислая мина на придурковатой физиономии Скоби сменилась нахальной ухмылкой.

— Насколько мне известно, женщины берут деньги только в одном случае. И это далеко не медицинская помощь.

Джулия и раньше сталкивалась с подобным отношением. Она не раз встречала пациентов-мужчин, которые были благодарны ей чуть не до слез. Но только речь заходила об оплате, они тут же начинали хамить…

— Что ж, мистер Скоби. Значит, вы просто-напросто, дружите не с теми женщинами. А судя по вчерашнему происшествию, вам необходимо подумать, стоит ли поддерживать отношения и с некоторыми мужчинами.

Пошарив в кармане, Скоби бросил на стол золотую монету, открыл дверь и покинул кабинет с недовольным видом.

Джулия вышла следом. Стоя на пороге, наблюдала, как Мосси помогает Скоби забраться в коляску. Мужчины выехали со двора.

Когда коляска скрылась из виду, Джулия пошла в гостиную и села за пианино. Джим с Гилбертом возились во дворе, заделывая течь в бочке для дождевой воды.

Джулия взяла несколько аккордов. Наконец-то, она смогла отрешиться от грубой действительности. Наигрывая гимны и баллады, отвлеклась от бытовой суеты, пытаясь разобраться в собственных чувствах и ощущениях.

Отдавшись музыке и воспоминаниям, переживала свои ощущения еще раз. Нежная улыбка, страстные объятия, жаркий поцелуй. Ей очень хотелось пойти дальше, испытать нечто большее, о чем она пока что могла только догадываться. Она не знала, что такое отдаваться, принадлежать мужчине полностью? Какие чувства и ощущения вызовут в ней его ласки?..

Она сняла руки с клавиш, тряхнула головой, пытаясь успокоиться, отогнать наваждение, понимая, что ведет себя несдержанно, может быть, даже безрассудно. Но хотелось испытать с ним то, чего никогда не знала по-настоящему. Она не просто хотела, — жаждала этих ощущений.

Конечно, если бы у нее еще оставалось хоть чуточку здравого смысла, она прогнала бы Гилберта от себя!

Однако хорошо понимала, что теперь не в состоянии расстаться с ним. Она любит Гилберта Бута!

Джулия снова начала играть, перебирая в памяти события сегодняшнего утра с того момента, как проснувшись окончательно, спустилась вниз. Гилберт сидел в гостиной, перелистывая путеводитель, с которым когда-то Эдвард путешествовал по Европе. Джулия предложила молодому человеку воспользоваться ее библиотекой. Он испуганно и растерянно взглянул на нее, словно она предлагала не чтение книг, а какую-то новомодную идею, о которой никому ничего не известно толком.

— Я очень давно не читал книг, — пробормотал он смущенно.

Вполголоса напевая шотландскую балладу, Джулия вспомнила жизнь с Эдвардом. Книги, учеба, увлекательные беседы… Она всегда старалась заслужить уважение мужа, хотела быть достойной, равной ему. С Гилбертом все складывалось иначе. Не надо было ничего доказывать. Он и так считал ее умной, умнее некоторых мужчин! А целовал с такой страстью, что не было необходимости доказывать. И так было совершенно ясно, что он видит в ней настоящую женщину!

Смолкла мелодия баллады. Джулия сидела на стуле, закрыв глаза. На крыльце кто-то тихо разговаривал. Она вышла в прихожую, выглянула сквозь дверную сетку. Гилберт с Джимом сидели на крыльце. Между ними лежала рассыпанная колода карт. Гилберт собрал карты в ровную стопку, снял несколько карт, разделил колоду на две части, вложил стопку в стопку, перемешал. Ловкие движения пальцев завораживали. Он отбрасывал карты, прятал их, но они снова появлялись, снова исчезали… Невозможно было уследить за быстрыми движениями рук. Гилберт совершал «чудеса», добродушно посмеиваясь над Джимом. А мальчик наблюдал за ним, широко раскрыв глаза, с покрасневшими от напряжения щеками и ушами, что-то восторженно выкрикивая.

Джулия тайком разглядывала Гилберта. Прямой нос. Сильный подбородок, с пробившейся за ночь черной щетиной. Она рассматривала длинные ноги, мощные плечи, ловкие руки…

Прислонившись лбом к дверной сетке, думала сейчас только об одном. И ей казалось, что слышит голос собственного сердца, твердящий о ее сокровенном желании — чтобы Гилберт любил ее, чтобы он жил с ней, был ее любовником и отцом ее детей!

Она хочет просыпаться и ощущать его поцелуи, хочет каждую ночь отдаваться ему! Хочется, чтобы он всегда восхищался ее умом и красотой.

— Здорово! — воскликнул Джим. — Если бы мне так научиться!

— Все, что требуется для этого — колода карт и тренировка! — ответил Гиб.

— Ты меня научишь?

— Почту за честь.

Прервав свои мечтания, Джулия вернулась к настоящему.

— Джим, не думаю, что твоя мама одобрит подобные карточные фокусы! — как можно мягче сказала она.

— Но ведь фокусы — не шулерство, — оглянувшись, разочарованно протянул мальчик.

Джулия открыла дверь и вышла на крыльцо. Июньский день был по-настоящему великолепен. Благоухали Цветы и травы, воздух был напоен неповторимым ароматом лета.

— Твоя мама может не согласиться с такими доводами…

Гилберт собрал карты и поднялся. Помог подняться Джиму, подал мальчику костыли. Приподняв шляпу, приветливо взглянул на Джулию.

— Сегодня ты играла замечательно!

— Рада, что тебе понравилось!

Он стоял перед ней — высокий и стройный, в ладно подогнанных джинсах и черной рубашке. Склонив голову, переступил с ноги на ногу и нерешительно сказал:

— Сегодня уезжаю на рудник. Но скоро вернусь.

— Когда? — отчего-то слишком поспешно спросила Джулия и смутилась.

Он искоса взглянул на нее и улыбнулся. Джулия покраснела.

— Как только смогу! — он подмигнул Джиму. — До скорой встречи, солдат!

— До встречи, Гиб!

Молодой человек взял с перил куртку и направился за дом, где стояла его лошадь. Джим взглянул на Джулию и восторженно выпалил:

— Вот здорово, миссис Меткалф! Он — самый лучший человек, которого я знаю!

Оставив Джима на крыльце играть с Пчелкой, Джулия вернулась в дом. Надо было разобрать бумаги Эдварда. Взяла папку с письмами и вырезками статей. Они были посвящены приезду в Соединенные Штаты доктора Джозефа Листера. Он посетил Чикаго в 1876 году. И Эдвард ездил послушать лекции доктора Листера. Он гостил у Рэндала и Элен, а Джулия оставалась дома. С Чикаго связаны горестные воспоминания.

Она неторопливо переворачивала страницы, просматривала письма от коллег Эдварда. Из папки выскользнул листок бумаги и упал на пол. Джулия подняла — это была страничка из какого-то журнала Эдварда, составленный им список солдат. Напротив каждой фамилии — адреса ближайших родственников. Некоторые фамилии оказались ей знакомы — Эдвард рассказывал ей о солдатах.

Неожиданно она замерла, прочитав: «Морис Суэйн — Тьюксбери». — И дальше: «Ада (жена). Бесс (дочь), Морис-младший (сын)».

Положив листок перед собой на стол, Джулия потрясенно смотрела на него. Она вспомнила рассказ Гилберта о том, как Мосси плакал и сжигал письма из дома.

«Жизнь Мосси касается только его, — сказал тогда Гилберт. — Это не мое и не ваше дело».

Но открытие не давало Джулии покоя. Значит, у Мосси были жена, были дети в Тьюксбери, штат Массачусетс! Они проводили его на войну и после этого больше не видели! Может быть, они даже не знают, что с ним!.. Джулия задумалась. Интересно, живет ли Ада Суэйн в Тьюксбери до сих пор и жива ли она вообще?..

В прихожей громко хлопнула дверь. Послышались торопливые шаги. В кабинет вихрем ворвался Мосси. Он вспотел и тяжело дышал, встревоженно и растерянно глядя на Джулию.

— Господи! Мосси, что случилось?

— Гиб! Начальник полиции посадил его в тюрьму.

Джулия поднялась, испуганно и взволнованно уставившись на Мосси.

— В тюрьму?! — она ничего не понимала. — За что?

— Ночью кто-то забрался в конюшню, ударил старого Фреда по голове. А затем ломом и сверлом вскрыл сейф. Миссис Тейбор тотчас же отправилась в полицию и во всем обвинила Гиба.

— В котором часу было совершено ограбление? — спросила Джулия, хорошо зная, что Гилберт ночью был в ее доме.

— Фред говорит, что в последний раз посмотрел на часы в половине пятого. И очнулся с адской головной болью, когда начало светать. Это все, что он помнит.

— Он никак не мог находиться в конюшне в четыре часа, Мосси. Гиб был здесь, со мной.

Старик задохнулся от изумления и глядел на Джулию, открыв рот. Потом запыхтел, стараясь успокоиться и, сдерживая дыхание.

— Но, мэм, вы не можете сказать в полиции, что Гиб провел здесь ночь! Верно?

— Нет, конечно, я должна сказать. Сейчас возьму шляпу и перчатки. А ты, Мосси, оставайся с Джимом!

Мосси шагал за ней следом и бормотал:

— Не надо говорить о том, что Гиб провел здесь ночь. Могут подумать плохое.

Джулия остановилась перед зеркалом, поправила выбившиеся из пучка пряди, заколола их.

— Мне все равно, что и кто подумает. Я должна сказать правду!

Надевая маленькую черную шляпку с закругленными полями, посмотрела на Мосси и раздраженно сказала:

— Ради Бога, перестань ломать руки. Ничего неприличного не произошло. Гиб помогал мне ухаживать за Скоби. А потом всю ночь просидел на крыльце!

Мосси сокрушенно качал головой.

— Все равно нехорошо.

Джулия хлопнула дверью и вышла на крыльцо. Навстречу ей, опираясь на костыли, прыгал встревоженный Джим.

— Гиб в тюрьме? Он кого-то застрелил?

— Нет, конечно. Он не собирался никого застрелить! — Джулия торопливо сбежала по ступенькам, села в коляску и тронула Бискита. Почему все так несправедливы к Гибу? Хэриет, Гарлан, начальник полиции — все они думают о нем дурно.


В этот воскресный день движение на Мейн-Стрит было очень оживленным. По тротуарам сновали десятки пешеходов. Оставив коляску в тенистом сквере возле редакции газеты «Сентинел», Джулия торопливо зашагала по тротуару. Подходя к полицейскому участку, почувствовала, что вспотела от волнения.

В помещении участка было шумно. Хэриет мобилизовала все возможности голоса и громко кричала, словно взбесившаяся ворона. Рядом, опустив голову, стоял Ли. Бастер Кейн, молодой заместитель Макквига, прислонившись к стене, щелкал пальцами.

— Он всегда приносит только зло! — верещала Хэриет. — Он взламывает сейф не в первый раз!

Макквиг, размахивая руками, пытался успокоить старуху:

— Миссис Тейбор, пожалуйста, успокойтесь!

— Мама, — тихо сказал Ли. — Гиб никогда не взламывал сейф.

— Не смей защищать этого преступника! — кричала на сына Хэриет. — Я пересчитывала деньги! И знаю, сколько он украл!

— Сейф был открыт. Отец никогда не закрывал его…

— Не противоречь мне! Гиб Бут всегда оказывал на тебя дурное влияние. С тех самых пор, как только появился в городе!

— Мистер Макквиг, — заговорила Джулия.

Услышав ее голос, все замолчали. Присутствующие уставились на молодую женщину. Хэриет нацепила пенсне.

— Миссис Меткалф, добрый день, — поздоровался начальник полиции. — Что вас привело сюда? — он сощурился, словно понял цель ее визита.

— Мистер Бут не совершал ограбление конюшни, — тихо, но твердо сообщила Джулия. — Вы видели его в операционной после полуночи. Он был в моем доме с двух тридцати до одиннадцати часов утра!

Макквиг недовольно скривился. Было совершенно ясно, что ему хотелось услышать другое. Его не устраивало объяснение Джулии.

— Вы хотите сказать, что он провел всю ночь в вашем доме?

— Да. Помогал ухаживать за мистером Скоби.

Хэриет зашипела от досады. Начальник полиции пристально посмотрел на Джулию.

— Вы готовы поклясться?

— Конечно, готова, — ответила Джулия. Все эти люди и их подозрения казались смешными и нелепыми. Человека доставили с огнестрельной раной. Ему необходимо было оказать помощь. А они только и думают о том, что в ее доме творится невообразимо что. Если бы ей помогал какой-нибудь другой мужчина, никто бы и бровью не повел!..

— Боже, любимая жена доктора и этот… взломщик! — в ужасе простонала Хэриет.

— Гибу ни к чему было взламывать сейф, — высказался, наконец-то, Ли. — Я только что дал ему двести долларов. И дал бы больше, если бы он попросил, — он тревожно огляделся, слегка испуганный собственным признанием, виновато и смущенно покраснел и принялся дергать себя за усы.

— Ли, — удивленно спросила Джулия, — ты сказал, что одолжил Гибу денег?

— Он мой друг. Гиб всегда был моим другом. У него почти не осталось денег.

Хэриет судорожно глотала воздух. Пенсне упало с носа. Дама побледнела и схватилась за сердце.

— Мое сердце… мое сердце!

Джулия бросилась к Хэриет, усадила старую леди на стул.

— Ли, принеси стакан воды, — расстегнув платье на шее у Хэриет, принялась считать пульс.

— Она делает все, чтобы добиться своего! — сердито сказал Ли.

Пульс оказался ровным. Джулия приложила ухо к груди дамы. Сердце миссис Тейбор билось ритмично. Никакой опасности для ее жизни не существовало.

— Мама помешалась на мысли о том, чтобы засадить Гиба. Вот и все, — сказал Ли. — Она прямо-таки мечтает о том, чтобы его упрятали за решетку на всю жизнь! — молодой человек нахлобучил на голову шляпу. — Думаю, мне пора возвращаться на работу.

Дверь захлопнулась. Макквиг обменялся удивленным взглядом с молодым заместителем.

— Что вы думаете?

Джулия застегнула платье старой леди. Она была изумлена смелым поведением Ли. Наконец-то, он осмелился выступить против матери. Но сейчас же вспомнила о том, что Ли одолжил Гибу деньги. Гиб уверял ее, что у него есть все необходимое. На самом деле, у него не было ни цента!

— Бут становится источником всех неприятностей в городе, — заявил Макквиг. Мундир начальника полиции был распахнут. — Я не собираюсь ничего спускать ему!

Джулия отвлеклась от Хэриет и от собственных раздумий. Видимо, начальник полиции пытается убедить себя и окружающих, что поймал настоящего преступника.

— Я уже объяснила, где был прошлой ночью мистер Бут, — мягко сказала она. — У вас нет ни малейших доказательств, что он имеет какое-либо отношение к ограблению конюшни!

— Доказательства! — фыркнула скоропостижно выздоровевшая Хэриет. — Я представлю кучу доказательств!

— Вы не имеете права держать его здесь! — настойчиво продолжала Джулия, не обратив внимания на реплику Хэриет.

Макквиг остановился у стены и уставился на Джулию глазами-бусинками.

— Миссис Меткалф, попрошу вас не указывать мне, как я должен выполнять свои обязанности.

— Об этом я не думаю, мистер Макквиг. Просто хотелось бы напомнить вам, что в городе достаточно людей, нуждающихся и в деньгах, и в работе. И многие отлично владеют сверлом и орудуют ломом. Любой из них мог забраться в сейф!

— Я все прекрасно знаю, мэм, — покорно и печально согласился Макквиг. Он готов был сдаться.

— Я хотела бы поговорить с мистером Бутом, если такое возможно, — попросила Джулия.

Макквиг взглянул на нее с сомнением, потом кивнул заместителю Кейну.

— Отведи миссис Меткалф к заключенному.

Кейн снял с крючка на стене связку ключей.

— Пойдемте, мэм!

Джулия вышла за ним через дверь. Хэриет осталась в кабинете разглагольствовать насчет прошлых и будущих грехов Гилберта.

В тюрьме было жарко и пахло плесенью. По обе стороны слабо освещенного коридора располагались камеры. Гилберта посадили в самую дальнюю справа. Гилберт лежал на деревянной койке у стены. Скудный свет еле просачивался сквозь маленькое зарешеченное окошечко.

— Бут, — сказал Кейн, — к тебе посетитель! — и предупредил Джулию: — Несколько минут, мэм!

Джулия заглянула в мрачную камеру и позвала:

— Гиб.

Ответа не последовало. Она позвала еще раз, настойчивее и громче. Он слегка пошевелился и сказал:

— Джулия, иди домой. Тебе не следует здесь находиться…

За спиной у Джулии кто-то закашлял. Она обернулась. В камере напротив стоял человек с прилизанными волосами, умильно улыбался и с вожделением глядел на нее.

— Твоя подружка чертовски хороша, Гиб. Если ты не хочешь разговаривать с ней, то я могу взять на себя столь приятную миссию!

— Заткнись, Бьюлл! — Гилберт встал, подошел к решетке. Рубашка была расстегнута. Виднелась грудь, покрытая черными волосами. Он рукавом вытер пот, выступивший на лбу.

— Из-за чего весь этот шум, черт побери?

— Хэриет Тейбор спорила с Ли, — ухватившись за решетку, Джулия тихо сказала: — Я объяснила начальнику полиции, что прошлой ночью ты был в моем доме. Уверена, что он скоро отпустит тебя!

— Ты не должна была говорить об этом, — Гилберт опустил голову. — Опять пойдут разговоры…

— Но ведь это правда! Почему ты должен сидеть в тюрьме за то, чего не совершал?

В полумраке камеры плечи Гилберта казались огромными. А небритое лицо — невероятно привлекательным. Джулии было больно видеть безнадежное, унылое выражение его лица.

— Тебя освободят немедленно, — убеждала она. — Макквигу теперь понятно, что у него совершенно нет оснований задерживать тебя.

— Да. Сейчас нет оснований. Но потом он снова придумает причину, чтобы меня посадить!.. — он взялся за прутья решетки рядом с руками Джулии. — Иди домой, принцесса. Здесь для тебя не место!

Джулия вспомнила слова Ли о том, что Хэриет спит и видит, как бы засадить Гиба в тюрьму. Она негодовала при мысли, что Макквиг поддерживает Хэриет. Потом подумала о деньгах, которые Ли одолжил Гилберту.

— Приходи скорее домой, — сказала она. — Мне надо поговорить с тобой!

— Я уеду на рудник, — твердо сказал он.

— Но это очень важно, Гиб. Это касается Мосси.

— А что Мосси? — он заинтересованно и пристально посмотрел ей в глаза.

Оглянувшись на Бьюлла, внимательно наблюдавшего за ними, Джулия приподнялась на цыпочки и прошептала:

— Мне кажется, я нашла его семью!

— Какого черта… — нахмурился Гиб.

— Я все расскажу, когда увидимся. Пожалуйста, приходи.

— Хорошо, — согласился он. — Приду.

— Мэм? — в дверь просунулась голова Кейна. — Начальник говорит, что ваше время истекло.

— Иду, Бастер, — Джулия мягко улыбнулась Гилберту, ласково коснувшись его руки.


Макквиг освободил Гилберта Бута в тот же день. Первым делом молодой человек направился в «Бон Тон» и забрал свои вещи. Он обещал Джулии заехать, посмотреть, что она нашла. Затем он планировал отправиться на «Змеиную Скалу». Отсидеться там до крестин Гилберта Чепмена. А потом уедет из Стайлза и больше никогда не вернется.

Этим городом он сыт по горло. Начальник полиции, конечно же, не оставит его в покое. Он так и сказал:

— В следующий раз, мистер, ты окажешься в тюрьме Диар-Лоджа.

Где-то поблизости сшиваются Уайли и Траск со своими убойными ружьями. Его план совершенно невыполним. Он не видит возможности завладеть деньгами. Легче просто отказаться от них.

Гилберт навьючил Лаки, кинул сверху мешок с одеждой и уселся в седло.

Горшочки с цветущей геранью украшали крыльцо дома Джулии. На кустах во дворе раскрылись крупные желтые цветы. Джулия вышла из дома такая оживленная и счастливая, что у Гилберта невольно защемило сердце. Чертовски приятно, чувствовать теплое отношение, знать, что тебя здесь ценят и ждут. Если бы он не был таким грязным и небритым и от него не воняло тюрьмой, то, наверное, не удержался и поцеловал ее.

— Так что Мосси? — спросил он.

— Давай, присядем на крыльце, — предложила Джулия, — сейчас принесу тебе что-нибудь выпить.

Она заставила Гилберта сесть в кресло и принесла лимонад. Когда он выпил стакан, подлила еще. Пчелка забралась на колени гостю и ласково замурлыкала…

— Мосси повез Джима домой, — сказала Джулия. — Я хочу до его возвращения показать тебе то, что я нашла!

Она протянула листок с именами членов семьи Мосси. Гилберт какое-то время изучал список. Наверное, что-то вспомнил.

— Ада Суэйн, — задумчиво сказал он. — Я видел ее однажды.

— Расскажи, пожалуйста.

Восемнадцатое апреля 1864 года… Гилберт хорошо запомнил этот день. Полк оставлял Кемп Вул в Массачусетсе, чтобы отправиться на юг. Полковые знамена развевались на ветру. Барабанщики и трубачи играли «Та девушка, которую я оставляю…»

Рассказывая, Гилберт удивлялся, как много, оказывается, запомнил подробностей.

— Когда мы садились в поезд, отцов и мужей провожали многие семьи. У меня было ощущение, словно отправляюсь в какое-то путешествие, где ожидают приключения. А Мосси плакал, высунувшись из окна поезда. Его пыталась обнять какая-то полная женщина. За нее цеплялись двое горластых ребятишек.

— Почему он не вернулся к ним после войны? — спросила Джулия.

Прошло двадцать лет. Наверное, каждый мужчина в пятьдесят седьмом полку изменился за время южной кампании 1864 года. После окончания войны парни, не имеющие семей, отправились на запад. Но большинство солдат торопились домой. Из всех знакомых Гиба один Мосси не вернулся к семье.

Откинувшись в кресле, Гилберт гладил кошку и думал, имеет ли он право все рассказать Джулии. Мотивы поступков Мосси — его личное дело. Но она знает Мосси на протяжении многих лет. Мосси просто обожает свою хозяйку. Гилберт решил, что не будет ничего плохого, если расскажет обо всем.

— Я скажу тебе то, что однажды поведал Мосси. Он вырос в настоящей христианской семье. Жена была настоящая христианка. Он убежден, что не должен был даже видеть, как убивают людей. И не имел права никого убивать. Считал, что война испортила его. Что никогда не сможет забыть ни ее звуков, ни ее запаха. Никогда ничего не сможет забыть.

Гилберт рассказал Джулии о битве в пустыне. Спустя три недели после того, как они покинули Кемп Вул, произошло первое столкновение с мятежниками в Вирджинии. В страшной, кровавой бойне нельзя было отличить раненых от убитых. Да и раненых негде было укрыть. Вокруг стоял лес, высохший под палящим солнцем. Оказалось достаточно нескольких вспышек, и все превратилось в настоящий ад. Раненые заживо сгорали в огромном костре, кричали, звали на помощь.

— Многие годы после войны меня мучили кошмары. А Мосси так и не смог прийти в себя до сих пор.

Гилберт не смотрел на Джулию, он был рад, что она молчит.

— Мосси сказал, что война сгноила его. Вбил себе в голову, что если вернется, то принесет войну в дом и отравит жизнь семьи! — молодой человек, не отрываясь смотрел на листок. — Раньше мне казалось, что у него не совсем нормальные мысли. А теперь я думаю, что в них столько же смысла, как и в любом проявлении жизни.

Он замолчал. Допил лимонад и сидел, почесывая у Пчелки за ухом. Рассказав о войне, он снова все вспомнил, был подавлен и угнетен.

— Что же мне предпринять, Гиб?

Он не мог ответить на ее вопрос с уверенностью.

— Мосси очень любит Аду. Но кто знает, что он чувствует сейчас?.. Двадцать лет — большой срок. С годами никто не становится моложе… Поговори с ним об этом. Скажи, что готова написать его жене и сообщить, что он жив.

— Может, это лучше сделать тебе?

Гилберт задумался. Он не хотел копаться в собственной душе. Не хотел ворошить мучительные воспоминания о войне. Они стали стираться с годами из памяти, затягиваться дымкой времени. Вспышки и грохот сражения, выстрелы, крики, от которых стынет кровь в жилах. Те страшные ощущения, когда стреляешь, не зная, кого убиваешь и сможешь ли уцелеть сам…

— Лучше будет, если письмо напишешь ты, — сказал он.

Они долго сидели молча. Каждый углубился в собственные мысли и переживания. Пробило пять часов. Гилберт снял Пчелку с колен, посадил на крыльцо.

— Мне пора ехать на рудник.

Джулия нерешительно взглянула на него.

— Гиб, я бы хотела вложить деньги в «Змеиную Скалу», — неожиданно сказала она, уверенно и твердо, как о давно решенном деле.


Глава 16


Гилберт не верил своим ушам. Джулия преподнесла ему деньги на серебряном подносе, объяснив, что знает о его материальных затруднениях. Она знает о том, что Ли выручил его. На двести долларов совершенно невозможно купить оборудование и нанять человека, способного начать разработку рудника «Змеиная Скала»… Эдвард обязательно помог бы ему. Поэтому, как жена друга Гилберта, она должна помочь. Она торопилась высказаться, говорила с нервозной поспешностью, словно опасаясь, что Гилберт может не принять ее помощи…

Но молодой человек не заставил себя долго упрашивать. Не дав Джулии возможности обдумать все еще раз, сказал:

— На это потребуются немалые деньги. Джулия облизнула губы и согласно кивнула.

— Я знаю склад в Солт-Лейк-Сити, где продается использованное оборудование, — соврал он. — Вполне приличное, с закрытых шахт. Если посчитать все расходы на изыскание, подготовку месторождения, на рабочих, которых необходимо нанять… — Гилберт умолк, отвел глаза в сторону. — Все оборудование для пятидесятифутовой шахты и разведочного просека обойдется примерно в семьдесят пять тысяч.

Джулия прерывисто вздохнула.

— Долларов?

— Конечно, это очень большая сумма.

Гилберт дал ей время подумать. Если она решится, он сможет убраться из города с половиной ее наследства. Именно на такую долю он и рассчитывал. Сначала она, конечно, будет переживать, но потом смирится с потерей.

— Я дам распоряжение мистеру Кулиджу выплатить тебе деньги, — она выпрямилась в кресле, , чтобы выглядеть более уверенно. И Гилберт понял, что в финансовых делах она совершенно ничего не смыслит.

— Вероятно, ты не можешь позволить себе такую сумму, — сказал он, предоставляя ей возможность уменьшить величину расходов.

— Могу. Эдвард оставил мне очень много денег.

Дело сделано. Гилберт встал и надел шляпу.

— Я очень благодарен тебе…

— Завтра я поговорю с мистером Кулиджем. Он откроет счет на твое имя.

Гилберт спускался по ступенькам крыльца, чувствуя себя последним негодяем.


Из дома Джулии он отправился в магазин Уиливера. Нужно было купить порох, взрыватели и стальные буры различной длины. Потом зашел к Блюму, чтобы запастись продовольствием. Склонившись на прилавок, набросал список необходимых продуктов.

— Уже давно пора начать добычу, — неодобрительно и осуждающе проворчал Ай Зи.

— Спасибо, что подсказал, — насмешливо ответил Гилберт.

Честно говоря, он был согласен с Ай Зи. И пока находится здесь, постарается сделать все возможное, чтобы прилично разработать шахту. Прежде чем уехать из Стайлза, необходимо найти богатую жилу. Тогда он будет знать, что довел до конца хотя бы одно стоящее дело!

— Приехала Рут, если тебе интересно, — сообщил Блюм.

Гилберт поднял голову. Возле прилавка стояла Рут, закутанная в пеструю шаль. Он помнил Рут маленькой симпатичной девчушкой, а теперь перед ним стояла красивая женщина.

— Здравствуй, Гиб.

— Ну и ну, — прилавок скрывал фигуру, но по тому, как были сложены на животе ее руки, он понял, что Рут беременна.

— Рут, ты выглядишь потрясающе.

Щеки женщины слегка порозовели от смущения.

— Спасибо. Ты тоже выглядишь замечательно.

— Приятно слышать, — она, видимо, не заметила, что он не бритый, не причесанный, что от него пахнет тюрьмой. Рут и в прошлом была неравнодушна к нему. Он поддразнивал ее, но шутил с ней так беззлобно, что она только смеялась в ответ.

— Я слышал, ты вышла замуж.

У Рут были такие же глубокие карие глаза, как и у Ренаты.

— Да, мы с Джеком женаты уже два года. Он уехал на восток по делам, поэтому я решила погостить у своих.

Гилберт был рад, что Рут, несмотря на физический недостаток, все-таки, вышла замуж. У нее складывается нормальная жизнь.

— Думаю, когда придет время, о тебе прекрасно позаботится миссис Меткалф. Она, можно сказать, спасла жизнь жене Отиса Чепмена.

— К тому времени здесь уже будет новый доктор, — сообщил Блюм. — Очень уверенный и неглупый парень из Чикаго. С таким врачом не может быть никаких неприятностей!

Бичем. Гилберт совершенно забыл о нем. И сейчас он вдруг разозлился, когда подумал о приезде этого выскочки, о том, что новый врач вознамерился забрать оборудование у Джулии и отстранить ее от дел.

И вернулся к составлению списка. Надо было решить, чем питаться следующие две недели.

— Я слышал, начальник полиции сажал тебя в тюрьму, верно? — поинтересовался Блюм.

Гилберт раздраженно дернулся. Но решил сдержаться, смириться с подшучиваниями Блюма и Делвуда.

— Он думал, что это я забрался в конюшню миссис Тейбор, — спокойно сообщил он Блюму. — Но выяснилось, что я здесь не при чем.

— Тебе повезло, что у тебя оказалось хорошее алиби!

Гилберт взглянул на Рут. Он вовсе не удивился, что о его ночном пребывании в доме Джулии стало известно всему городу.

— К миссис Меткалф привезли раненого, мне пришлось остаться и помочь ей.

— Ах, вот как ты теперь это называешь, — с ехидством сказал Блюм.

— Папа, не будь так суров с Гибом, — засмеялась Рут, она облокотилась на прилавок. — Джулия заезжала к нам вчера. И рассказала, как хорошо он сделал в ее доме весеннюю уборку.

— Выходит, что я — отличная служанка. Блюм подсчитал стоимость продуктов, Гилберт опустил руку в карман.

— Не надо, Гиб, — сказал Блюм, махнув рукой. — Я запишу продукты на твой счет.

— У меня есть наличные.

Владелец магазина посмотрел на Гиба пристально.

— Считай, что тебе повезло.

— Как хочешь, Ай Зи, — молодой человек подмигнул Рут, поднял охапку пакетов. — Остальное я попросил привезти на рудник Сарабет Браун, — он договорился с Сарабет еще раньше, когда заходил в «Бон Тон». — Рут, приятно было с тобой увидеться.

— Возвращайся, Гиб. Поужинаешь с нами.

Гилберт вышел из магазина, расстегнул вьюки, сложил в них пакеты с продуктами. Проверил ремни, которыми была привязана к седлу маленькая плетеная корзина для малыша. Он купил ее в магазине Уиливера. Внутри колыбелька была обшита голубым атласом, снаружи украшена розовыми и голубыми бантиками.

Садясь в седло, увидел Уолта Стрингера, выходящего из «Пикакса». Уолт направлялся в редакцию.

— Эй, Уолт! — окликнул Гиб. — Подойди. Редактор неторопливо шел по тротуару. Поравнявшись с Гилбертом, облокотился на перила.

— Что случилось, Гиб?

— Я слышал, что ты пишешь обо мне статью. Стрингер вынул трубку изо рта.

— Да, была неплохая статья о том, как ты забрался в конюшню миссис Тейбор и вскрыл сейф. Но сейчас начальник полиции тебя отпустил. Статья не будет никого интересовать.

— Интересно, где ты берешь сведения обо мне? у Хьюза?

Похоже, Стрингеру вопрос показался забавным.

— Для газетчика любой человек — источник информации, — он замолчал, задумавшись, потом добавил: — Что касается Хьюза… То я мог бы напечатать заметку о вашей стычке в «Пикаксе». Но не хочу ставить в неловкое положение миссис Меткалф.

Стрингеру надо было отдать должное. Другой человек вряд ли бы оказался таким внимательным и предупредительным.

— Я хочу знать, какую ложь обо мне ты собираешься распространить?

— Пусть это будет сюрпризом, — фыркнул Уолт.

— Да? Ну хорошо. Однако если ты напечатаешь чье-нибудь вранье, я хорошенько вздую тебя. Ты получишь большой сюрприз.

— Гиб, остынь. Статья не такая уж плохая!

Лаки захрапел, нетерпеливо переступая копытами. Уолт посмотрел на поклажу.

— Черт побери, что ты собираешься делать с детской колыбелью? — удивленно спросил он.

— Это для малыша Отиса Чепмена. Чепмены решили назвать мальчика в мою честь! — гордо заявил Гилберт.

— Я слышал об этом краем уха. Вот настоящая история!

— Крестины через две недели, — Гилберт дотронулся до полей шляпы. — Увидимся в церкви! — и пришпорил Лаки.


Плечи и руки ныли от боли и усталости. Размахивать целый день молотком — работа не из легких. Особенно, в узком забое, где приходится сгибаться в три погибели! Гилберт ободрал пальцы до крови. Рука, в которой держал молоток, болела. Не говоря уже о том, что несколько раз в день он стукался головой о выступы! И все-таки, ему нравилась работа, которая требовала Физической силы и, с другой стороны, занимала мысли.

Гилберт и Отис работали при неярком свете свечи. Неверный язычок пламени дрожал и мерцал от каждого движения и удара. Они бурили во всех направлениях с частотой около сорока ударов в минуту. Когда пространство расширилось, стали работать в паре, двойным бурением. Гилберт бил восьмифунтовым молотком на длинной ручке, а Отис бурил стальным сверлом.

Проведя под землей час, Гилберт понял, что поступил правильно, наняв Отиса Чепмена. Через несколько дней был твердо убежден, что этот пожилой человек — самый лучший шахтер, какого ему приходилось когда-либо встречать.

Чепмен хорошо знал, как намечать скважину, как закладывать взрывчатку, как поджигать. Отис тотчас отбивал породу на две скважины после каждого круга, оставляя чистым квадратный промежуток.

Они взрывали породу два раза в день. Пока оседала земля после первого взрыва, устраивали перерыв. Второй раз взрывали в конце рабочего дня. Так они работали каждый день: бурили, закладывали взрывчатку, взрывали, убирали породу.

Вечером Гилберт в изнеможении валился на кровать. А утром, еще в темноте, разводил в плите огонь, варил кофе, выходил на улицу, вдыхал прохладный бодрящий воздух, напоенный запахом сосновой смолы. Ополаскивался холодной водой. Вытираясь, любовался проясняющимся небом, величественными горными вершинами, припорошенными снегом.

Иногда приезжала Сарабет. И тотчас же принималась болтать о возможности работы на руднике. Она давно просила Гилберта, чтобы тот взял ее перевозчицей руды. Похоже, ей удалось вдохнуть вторую жизнь в Ролли. Старик теперь проводил целые дни, сидя в качалке и ожидая, когда вернутся Гилберт и Отис Чепмен.

Иногда Сарабет брала дядю на охоту. Старик видел так плохо, что, наверное, не попал бы и в медведя, стоящего в двух шагах. Но когда ходил на охоту с Сарабет, умудрялся приносить домой то глухаря, то белку, то кролика.

Сарабет ощипывала или обдирала дичь, потрошила и вымачивала. А потом Гилберт готовил рагу с картофелем и зеленью. Такая еда была намного вкуснее мясных консервов!

Иногда Гилберт заходил в Виски Крик навестить маленького Гилберта Чепмена. Пока миссис Чепмен готовила ужин, а Отис работал по дому, молодой человек выносил малыша на улицу. Показывал ему реку, которая с шумом мчалась по камням. Показывал горы. Разговаривал с мальчиком, словно тот мог что-то понять.

— Послушай, Гиб, — как-то за ужином предложил Отис. — Ты должен принять участие в соревнованиях по бурению. Они будут проводиться в День Независимости. В двойном бурении будут соревноваться все желающие. Тот, кто победит, получит приз — пятьсот долларов.

Они сидели в теплой, уютной комнате. За окнами шумел дождь. Миссис Чепмен за перегородкой кормила Гилберта. Малыш нетерпеливо кряхтел и причмокивал.

— Приедут парни из Бьютта, — продолжал Отис. — У них самые лучшие в стране команды по парному бурению. Очень хочется посмотреть, как ты будешь с ними соревноваться.

Гилберт слушал заинтересованно. Однажды он был дублером в лучшей команде по бурению в Уошо. Тогда за пятнадцать минут он пробурил в черном граните сорок девять дюймов с частотой шестьдесят ударов в минуту. Конечно, это было чертовски нелегко! На него тогда поставили многие, и он выиграл кругленькую сумму.

— Что скажешь, Гиб?

Однако Гилберт понимал, что, если все пойдет по плану, то в День Независимости его не будет в Стайлзе! Сразу же после крестин он уедет с денежками в кармане! А дни, проведенные здесь, останутся не более чем воспоминанием!

И решил не загадывать так далеко.

— Хочешь быть моим партнером? — спросил он у Отиса.

— Я слишком мал ростом, — рассмеялся Чепмен. — Тебе нужен здоровый парень. Кто-нибудь из «Континентальной» компании.

— Кроме Берта Скоби, я никого не знаю. А его продырявили недавно, — Гилберт не добавил, что никогда бы не взял такого горлопана к себе в напарники, будь он даже единственным горняком на земле!

— Там есть один парень. Его зовут Аб Эймз. Настоящий шахтер. Если будете бурить в паре, то не уступите парням из Бьютта!

При парном бурении партнеры меняются местами. Сначала один работает молотом, другой — стальным буром. Потом меняются. Но даже если бурить с таким сильным партнером, как Эймз, вряд ли у них будут шансы выиграть у команды корнуоллцев, считал Гилберт.

— Наверное, Эймз будет в следующее воскресенье в церкви! — сказал Чепмен. — Ты сможешь познакомиться с ним!

Гилберт заерзал на стуле. Ему не хотелось разговаривать с Отисом о крестинах. При одной мысли, что придется стоять почти перед всем Стайлзом, Гилберту становилось не по себе. Он хорошо понимал, что большинство горожан относятся к нему явно враждебно. Но, конечно, он пойдет в церковь ради малыша, решил молодой человек. Словно Гилберт Отис Чепмен мог оценить его присутствие на крестинах…

В сумерках Гилберт возвращался на рудник. Моросил нудный дождь. Вдоль дороги угрюмо и молчаливо стояли кедры и лиственницы, задевая ветками шляпу. Дождевые капли барабанили по плащу. Копыта Лаки вязли в раскисшей глине. В такую ночь одинокий мужчина особенно склонен помечтать о женской компании. Желательно, в горизонтальном положении под красивым теплым одеялом!

После уютного домика Чепменов Гилберт остро чувствовал ледяной холод одиночества. Разговор о крестинах напомнил ему о Джулии. Он понял, что сильно соскучился. Он старался не думать о ней. Слишком беспокойными и тревожными были мысли о ней! И, конечно, воспоминания о ней никак не могли заменить ее присутствия.

Вспомнилась ее улыбка, поцелуи. Какая она милая, когда сердится… Когда он возмущался, что Скоби привезли в ее дом в столь позднее время, Джулия заняла очень твердую позицию. Указала Гилберту его место, вместе с тем, совершенно не унизила, не оскорбила.

Джулия простила его за то, что он наговорил Хьюзу. Очень трудно забыть доброе отношение. Очень трудно уйти от женщины, которая относится к тебе справедливо. Когда пройдут крестины, и он сможет получить деньги, единственное, из-за чего ему будет трудно уезжать, это присутствие в Стайлзе Джулии Меткалф.

И осознавал, что его рассуждения начисто лишены здравого смысла. Он совершенно не способен к оседлой жизни. Ему не хочется, чтобы кто-то от него зависел, ждал чего-то. Не хотелось и ни от кого зависеть самому.

А все женщины, как только мужчина говорит: «Здравствуй!», хватаются за него обеими руками. Считают его своей собственностью. Но, в свою очередь, они любят принадлежать мужчине безраздельно, полностью зависеть от него, быть его собственностью…

Гилберт жаждал совершенно иной жизни. Стремительной, волнующей, без строгих правил и обязательств, без цепей! Именно такую жизнь он ведет с тех пор, как закончилась война. И такое положение его вполне устраивает.

Спешившись на поляне, он отвел Лаки под навес. Расседлал коня, почистил его, насыпал в кормушку овса. Ролли в лачуге наслаждался перед сном последней трубкой. Гилберт зашел к старику, пожелал спокойной ночи и направился к себе. Стянул мокрую одежду, помазал мазью оцарапанный локоть и нырнул под одеяло.

Обычно, он засыпал мгновенно, как только голова касалась подушки. Но сегодня лежал без сна, глядя в темноту, вспоминал, как сидел с Джулией на крыльце ее дома, распускал шелковистые волосы, целовал мягкие, податливые губы… А потом сидел на крыльце с Джимом Эймзом, играл с мальчиком в карты. И слушал плавные журчащие звуки пианино.

И неожиданно представил, как сидит на крыльце с собственным сыном и обучает мальчика карточным фокусам…

Он пошарил на полке рядом с кроватью, зажег спичку, дрожащий желтоватый язычок осветил комнату, на стенах запрыгали тени. Гилберт зажег лампу, опустил ноги на пол, сел на край кровати, уставившись в пространство. Сердце было готово выскочить из груди. Он хотел увидеть Джулию. Гилберт спросил себя, не сходит ли он с ума?

— Семьдесят пять тысяч долларов, — твердил он, — и беззаботная жизнь впереди…


На следующий день Гилберт чуть не подорвался. Свеча погасла, он не мог найти спички. Пришлось на ощупь выбираться из тоннеля и подниматься вверх по стволу шахты, восемь скважин которой были готовы взорваться и отправить его к праотцам.

После этого Чепмен заметил, что Гилберт стал рассеянным, ему необходимо отдохнуть. Раздраженный до предела, взвинченный, Гилберт сел на коня и поехал в Виски Крик. Он еще больше расстроился и разозлился, увидев перед хижиной Чепменов коляску Джулии.

Если бы от него не воняло потом, как от козла, он, конечно, тут же направился бы в дом. Но пришлось проехать до излучины реки, где было достаточно глубоко и дно выстилали большие гладкие камни.

Конь приник к воде, принялся жадно пить. Гилберт стянул с себя одежду и вошел в воду. Ледяной поток сковал ступни и голени. Гилберт лег на камни и пролежал так до тех пор, пока тело не закоченело от холода. Потом вытерся, надел черную рубашку, сел на Лаки я, не спеша, поехал назад.

Коляска все еще стояла перед домом.

Спешившись, Гилберт накинул поводья на забор, остановился и провел рукой по щекам и подбородку. Жаль, что не побрился!

Неожиданно дверь распахнулась, из дома вышла Джулия, держа на руках малыша. Гилберт чуть не ослеп от сияния красок. Шелковое платье фиалкового цвета, блестящие светло-каштановые волосы, зеленовато-голубые глаза…

Он смотрел на Джулию, хватая воздух ртом, словно рыба, выброшенная на берег.

— Гиб! Как дела? — окликнула Джулия и засмеялась.

По всей видимости, дела были не очень хорошими. Он побледнел и, казалось, лишился дара речи.

Джулия шла навстречу, нежно прижимая к себе ребенка. Гилберт стоял, окруженный ароматами лета, слушал пение птиц, разгоряченным телом ощущая прикосновения легкого ветерка. И видел перед собой только шелковое нежно-голубое платье!

— Ты удивлен?

Наконец-то, он слегка опомнился и сумел выдавить из себя:

— Ты такая красивая, что можешь растаять на солнце!

Она счастливо засмеялась и прижала личико ребенка к своей щеке.

— Ты говоришь приятные вещи!

Гилберт не мог отвести от Джулии взгляда. Она была красива в черном платье, но казалась недосягаемой. Черный цвет как бы предупреждал: «Держись подальше!». Кроме того черный цвет скрывает и недостатки и достоинства фигуры… Платье нежного цвета, облегающее грудь, приоткрывает плечи.

— Тебе нравится? — лукаво улыбнулась она, крутнувшись перед ним, показывая себя со всех сторон.

Молодой человек смотрел, не отрываясь, на стройную спину, тонкую талию, бедра, скрытые платьем…

— Очень…

Но, кажется, платье чересчур красиво, чтобы носить его в Даблтри Галч. Кстати, не имеет ли оно какого-нибудь отношения к нему? Не связано ли платье с его присутствием? Гилберт почувствовал, что у него кружится голова.

— Я носила траур восемь месяцев. Думаю, Эдвард сказал бы, что этого достаточно. Мне кажется, пришло время жить для себя!

— Гилберт хорошо растет, — Джулия легонько покачала малыша и заставила молодого человека взглянуть на крестника. Небесно-голубые глаза малютки были широко открыты. Мальчик моргнул, взмахнул перед собой крохотными кулачками. Гилберт был готов поклясться, что он улыбается.

— Привет, Гилберт! — улыбнулся Гиб.

Потом они вместе зашли в дом. Миссис Чепмен засуетилась вокруг гостя. Но он совершенно не обращал на нее должного внимания. Он мог смотреть только на Джулию. Миссис Чепмен взяла у молодой женщины ребенка и отправила гостей на улицу, добродушно напутствуя:

— Идите, погуляйте и подышите весенним воздухом!

Они шли вдоль реки. Ярко светило солнце, золотистые блики скользили по каменистому дну. Молодые люди спустились к излучине реки туда, где росли старые тополя. В кронах деревьев весело пели птицы. Ласково журчала вода, легко скользя по камешкам.

Гилберт казался себе неуклюжим и слишком большим рядом с Джулией. Улыбка женщины была загадочной и многообещающей. Гиб никак не мог совладать со своими чувствами.

Джулия поинтересовалась, как продвигаются дела на руднике. Чтобы докончить предложение, ему словно бы не хватало воздуха!

Джулия склонила голову, удивленно спросила:

— Что-то случилось?

— Нет.

Она остановилась, сорвала цветок.

— Ты сегодня такой молчаливый. Словно разучился говорить, — и улыбнулась ему нежно и призывно. Он понял, что она любит его. Улыбка Джулии была для него тем же, что и глоток воды для умирающего от жажды. Правда, до этой минуты, он и не предполагал, что умирает. Он стоял рядом с ней, понимая и пугаясь собственных чувств. Он хотел эту женщину с такой страстью, что, казалось, сгорит душа.

— Думаю, я просто немного разучился разговаривать. Чепмен очень молчаливый напарник. Джулия посмотрела на его руки.

— Он сказал, что ты очень много работаешь.

Пальцы у Гилберта были в царапинах и ссадинах, мозоли на ладонях затвердели. Он спрятал руки в карманы.

— Да, пожалуй, работы хватает.

Они стояли в опасной близости друг к другу. Джулия положила цветок в карман его рубашки. Гилберт смотрел на ее нежные щеки, на выбившиеся пряди волос, ниспадающие на воротник платья, отделанный красивой оборкой…

— Я очень скучаю по тебе, Гиб.

Комок подступил к горлу, у Гилберта пересохло во рту. Его неодолимо тянуло к ней. И главное — она ждала его поцелуев и прикосновений.

— Принцесса, — тихо прошептал он, наклонился и поцеловал ее в щеку. Щеки раскраснелись. Золотистые волосы переливались на солнце. Он подумал, что глаза Джулии похожи на тропическое море — теплые, спокойные, словно синева южного моря, в которой отражается тропическая зелень.

Он снова поцеловал ее. Джулия повернула голову. Губы встретились. Поцелуй был нежным и сладким. Гилберту почудилось, что его целует ангел. А в сердце была отчего-то боль и тоска, словно кто-то воткнул острый нож! Их губы слились, ее пальцы нежно ласкали затылок Гилберта, оторвавшись от его губ, она прошептала его имя.

Он обнял ее покрепче, притянул к себе. Целуя нежные, податливые губы, ощущал из сладость, чувствовал благоухание ее волос. Пальцы женщины нежно перебирали его волосы, гладили шею. Его мозолистые руки ласкали ее спину. Она крепко прижалась к нему упругой грудью и мягким теплым животом, еще крепче обняла его за шею…

Гилберт изо всех сил прижал ее к себе, она невольно вскрикнула — испуганно и удивленно. И крик отрезвил Гиба. Он резко отстранился, посмотрел в счастливые сияющие глаза и понял, что происходящее между ними очень опасно для него.

— Мы не должны этого делать, — сказал он хрипловатым голосом. В голове гудело, словно там поселился пчелиный рой.

Джулия спокойно поправила воротничок и улыбнулась.

— Да, пожалуй, мне пора возвращаться…

Они возвращались к дому Чепменов. Мягкая сочная трава с рассыпанными яркими цветами, стлалась перед ними пестрым ковром. Он помог Джулии сесть в коляску, не зная, что сказать на прощанье. Гиб еще не остыл, он по-прежнему хотел обладать этой женщиной. Но в нем пробудилась щемящая нежность, опьяняющая и светлая.

То, что он испытывал к Джулии, было выше плотского вожделения. Ему было трудно определить свои ощущения. Но одно он знал точно — он хотел сделать ее счастливой. Дать ей счастье и, таким образом, самому стать счастливым.

— Я говорила с мистером Кулиджем, — сказала Джулия. — Он открыл на твое имя счет.

Гилберт не сразу осознал, о чем она говорит. Счет? Какой счет? Вспомнив о своем плане, почувствовал и облегчение, и сожаление. И заставил себя думать только о деньгах.

— Спасибо, — поблагодарил он. — Спасибо и за то, что ты вызволила меня из тюрьмы.

Она мягко дотронулась до его руки.

— Постарайся не забыть, что в следующее воскресенье крестины Гилберта!

— Обязательно приду! — пообещал он.

Коляска покатилась по дороге, громыхая и покачиваясь. Гилберт смотрел вслед, пытаясь привести в порядок мысли.


— Хорошие манеры и хорошие намерения — абсолютно разные вещи, Джулия!

Гарлан был взбешен. Они сидели в холле гостиницы «Ригал». Из кухни доносился запах приготовляемой пищи, пахло дорогими сигаретами.

— У этого человека нет абсолютно никаких намерений.

Джулия приветливо улыбалась входящим. С ней здоровались, мужчины приподнимали шляпы, приветствуя ее по имени. Джулия ощущала себя обновленной и свежей. Сегодня она впервые надела новый желтовато-коричневый костюм и коричневую шляпку, украшенную перьями. Наряд почти совпадал по цвету с волосами и очень шел ей. Этот костюм прислала прошлым летом жена Рэндала, Элен.

— Я думаю, что хорошие манеры и хороший характер, всегда сопутствуют друг другу, — сказала она.

И про себя добавила: «И хорошее, доброе сердце…»

Гилберт подарил миссис Чепмен колыбель для маленького. Когда стоит хорошая погода, он выносит ребенка на улицу, гуляет с ним, показывает горы, о чем-то ласково разговаривает с мальчиком, словно тот может что-то понять. Миссис Чепмен счастлива, что у сына будет такой заботливый крестный отец.

Старшая официантка провела Джулию и Гарлана в шумную столовую, стены которой были оклеены розовыми обоями. Кругом висели зеркала в позолоченных рамах. Джулия шла за женщиной, лавируя между небольшими столиками и большими горшками с зелеными папоротниками. Гарлан остановился возле группы мужчин, чтобы перекинуться новостями.

Он всегда останавливался в номере люкс отеля «Ригал», когда приезжал в город. Обычно, он обедал с Бар-нетом Кейди или с другим членом городского совета. Сегодня он пригласил на обед Джулию.

— Необходимо обсудить очень важные вопросы, — многозначительно сказал он.

Гарлан подошел к столу, за который Джулию усадила официантка. Он быстро оглядел столовую, чтобы убедиться, не пропустил ли кого-нибудь, не оставил ли без внимания. Он чувствовал себя в родной стихии, окруженный важными людьми.

— Что мы будем есть? — спросил он, высоко приподнимая фалды сюртука и усаживаясь на стул. Он пытался казаться оживленным, но Джулия прекрасно видела, что он зол и раздражен.

— Здесь очень хорошо готовят бараньи отбивные, — спокойно сказала Джулия. Как только официантка отошла от столика, Гарлан снова завел свое:

— Я очень волнуюсь за тебя, Джулия. Меня беспокоят твои отношения с Бутом. Этот человек распускает о тебе скандальные слухи. Хвастается, что вы были в интимных…

— Может быть, ты, допускаю, что совершенно неумышленно, спровоцировал его на подобное высказывание?

Гарлан отмахнулся от ее замечания.

— Ты обеспечила ему алиби, когда он ограбил сейф в конюшне. Ты позволяешь ему оставаться на ночь в доме… А теперь ты сняла траур! Мы все в недоумении, Джулия. Твоя дружба с этим человеком закончится скандалом!

Официантка принесла суп — жирный, наваристый.

— Я думаю, что мы достаточно уже обсудили мистера Бута, — заявила Джулия. — А что касается моего решения снять траур, то могу тебе сообщить, что Эдвард никогда не одобрял траур. Он говорил, что короткая память намного полезнее для психики, чем бесконечные страдания о прошедшем.

— Это смешно! — пренебрежительно фыркнул Гарлан.

Джулия принялась есть суп. Прежде чем решиться снять траур, она очень много думала. Ей, конечно же, нелегко было принять такое решение. Она знала, что своим поступком вызовет много недоумения и кривотолков. Но разъезжать в черном по городу, когда все вокруг расцвело и ожило, казалось ей дурным тоном!

Однако в глубине души, она прекрасно осознавала, что причиной того, что она сняла черное платье, конечно же, был Гилберт Бут.

И сейчас она невольно вспомнила выражение лица молодого человека, когда миссис Чепмен забрала у нее малыша и выпроводила их погулять. Она испытывала удивительное чувство: было приятно и тревожно оттого, что ее привлекательность и красота, ошеломили мужчину, буквально лишили его дара речи! Все остальное она представляла каждую ночь — нежность его поцелуев и почти грубую силу объятий…

— Надеюсь, ты не воспринимаешь его как поклонника!

Джулия вытерла губы салфеткой. Надо быть сдержанной, не выдать Гарлану своих истинных чувств. Однако ей было немного жаль Хьюза. Она никогда не поощряла его ухаживаний, но он все-таки надеется на более серьезное завершение их дружбы. И до сих пор считает, что она согласится выйти за него замуж.

— Если тебе интересно, объявил ли он о своих намерениях, то отвечу тебе отрицательно! — Джулия представила, как разозлится Гарлан, если узнает, что она вложила деньги в «Змеиную Скалу».

— Я могу создать тебе жизнь, которой позавидует любая женщина! Материальная независимость, комфорт, положение в обществе, достойные друзья… Советую тебе подумать обо всем прежде, чем ты решишь связаться с бесчестным человеком, который хочет тебя обмануть! — Гарлан впился зубами в кусок хлеба. От злости его губы стали белыми и тонкими. — В твоей жизни это не первый случай, когда ты ошибаешься в своих суждениях!

Джулия положила ложку, внимательно посмотрела на Гарлана.

— Что ты хочешь сказать?

— Вовсе не обязательно объяснять подробно. Думаю, ты меня прекрасно понимаешь!

Джулия неподвижно застыла, ожидая, когда он скажет что-нибудь и развеет нахлынувший страх, успокоит ее.

Но Гарлан молчал. Он спокойно и бесстрастно жевал хлеб. И даже не смотрел на нее.

Внезапно она поняла, чего не может терпеть в этом человеке. Она ненавидит его манеру молчать, когда он хочет высказать свое неодобрение!

— Думаю, будет лучше, если ты объяснишься, Гарлан!

Гарлан поглядел ей в глаза. Он торжествовал победу.

— Правда ли, что женившись на тебе, Эдвард сделал большое одолжение?..


Глава 17


Джулия вышла из отеля совершенно рассерженная и расстроенная. Больше всего потрясло, что Рэндал, ее собственный брат, смог предать ее. Конечно, сам он так не считал. Возможно, ему казалось, что он совершил, достойный порядочного человека, благородный поступок. Но Джулии было совершенно ясно, что она больше никогда не сможет доверять брату!

Гарлан рассказал, что во время приезда ее брата в Стайлз, он сообщил Рэндалу о своем желании жениться на Джулии. Джулия считала, что Гарлан завел преждевременный разговор об их возможном браке, ведь после похорон Эдварда прошло всего несколько дней.

А Рэндал, видимо, счел себя обязанным рассказать возможному жениху о позорном пятне на ее прошлом. Рэндал выдал Гарлану ее тайну, которую она старалась забыть.

Зачем он сделал это, Джулия была не в состоянии понять. Несмотря на недоумение и обиду, она понимала, что удивляться поступку Рэндала не следует. Он всегда был воинствующим моралистом, нетерпимо относился к заблуждениям людей, а, особенно — женщин. Хотя, вместе с тем, был блестящим хирургом.

Джулия медленно шла, направляясь в салун «Бон Тон», держа в руке медицинскую сумку. Она пыталась успокоить себя, что не стоит принимать близко к сердцу предательство Рэндала. Ей не под силу что-либо изменить. Она была благодарна Гарлану за сочувствие и понимание, с которыми он отнесся к ее рассказу. Он внимательно выслушал и успокоился, пообещав, никому не открывать ее тайны. Ей оставалось только молиться, чтобы Гарлан сдержал свое слово!

Ярко светило солнце. Мимо проехал фургон, подняв облако пыли. Джулия достала носовой платок и закрыла лицо, ожидая, когда облако рассеется.

Подойдя к салуну, поднялась по наружной лестнице на второй этаж и вошла в тускло освещенный коридор. Из-за дверей доносились женские голоса и ворчание мужчин. Она старалась не смотреть по сторонам, совершенно не хотелось стать свидетельницей какой-нибудь пикантной сцены.

Одна из дверей распахнулась, вышла Сарабет Браун, а следом — какой-то мужчина. Джулия отшатнулась, прижалась к стене, опустив глаза, тщетно надеясь, что ее не заметят.

— Здравствуйте, миссис Меткалф! Джулия заставила себя поднять глаза.

— Добрый день, Сарабет… — поздоровалась она и растерянно замолчала. Рядом с Сарабет стоял смущенный, но довольный Ли Тейбор. Джулия была изумлена. — О… Ли!

— Не сердитесь на него, — улыбнулась Сарабет. — Он такой застенчивый. Вы, наверное, ищете Берта Скоби?

— Да. Он ушел от миссис Кичен и, говорят, снял здесь комнату.

— Вторая дверь налево, — сказала Сарабет. — Кажется, он почти выздоровел. Но напивается, как и прежде, до полусмерти! — женщина улыбнулась вслед Джулии и вернулась вместе с Ли в комнату.

Джулия несколько минут стояла, пытаясь справиться с растерянностью и изумлением. Значит, Ли, все-таки, навещает Сарабет в «Бон Тоне»! И уж, конечно, они не салфеточки плетут, закрываясь в комнате!

Вышагивая дальше по коридору, она украдкой поглядывала на закрытые двери. Интересно, какие еще сюрпризы могут подстерегать ее? Наконец, она нашла комнату Скоби, постучала в дверь и окликнула:

— Мистер Скоби!

— Открыто, — откликнулся из комнаты мужской голос.

Джулия робко открыла дверь. Скоби лежал, развалившись на неубранной постели. Лицо у него было лилово-пунцового цвета и оставляло гнетущее впечатление. Такой цвет лица, обычно, бывает у любителей большого количества виски.

Скоби помахал бутылкой и громко икнул.

— Вы все еще отрабатываете пять долларов?

— Да, мистер Скоби, — вежливо отозвалась Джулия, поморщившись от запаха пота, грязной одежды и алкогольного перегара.

Она помогла раненому снять рубашку, обследовала его, убедилась, что раны почти затянулись, вопреки образу жизни Берта.

— Пожалуй, вам можно вернуться на работу, — сказала Джулия. — Вы можете пока работать неполную смену, но все равно, трудиться вы в состоянии. Кроме того, вам необходимо разрабатывать плечо!

— У меня нет работы. Хьюз рассчитал меня вчистую и отправил с шахты. Потому что теперь я не могу размахивать молотом, как прежде.

— Очень прискорбно слышать об этом, — сказала Джулия, хотя не была очень удивлена. На шахте постоянно увольняли рабочих. И, конечно, Гарлану невыгодно держать человека, который не может проводить в забое полную смену.

— Он еще пожалеет об этом, — угрожающе заметил Скоби, надевая рубашку.

— Это почему? — поинтересовалась Джулия. Свирепо вращая слезящимися, воспаленными глазами, Скоби сказал:

— В свое время услышите об этом. Скоро вы о многом узнаете!

— Может быть, вам стоит отправиться в Бьютт? — посоветовала Джулия, застегивая замочки на сумке. — Там требуются рабочие руки.

— Хьюз говорил мне то же самое, — насмешливо ухмыльнулся Скоби. — Но Бьютт меня совершенно не интересует…


За день до крестин, в субботу, Гилберт отправился в город. Он взял с собой самую лучшую одежду. Почистил костюм, шляпу, чтобы иметь в церкви приличный вид. Зашел в парикмахерскую, постригся, побрился, принял горячую ванну. Когда он выходил из парикмахерской, возле дверей собралась внушительная очередь из ковбоев и шахтеров. Всем было известно, что мисс Лавиния не пускает клиента на порог публичного дома, если он давно не пользовался мылом и мочалкой. Поужинав в «Пикаксе», Гилберт зашел в «Бон Тон». В салуне было многолюдно. Все комнаты оказались занятыми. Делвуд предложил ему оставить пока вещи в кладовке. В субботние вечера салун посещала довольно разношерстная публика.

— Выпьешь что-нибудь? — прокричал Делвуд, потому что в зале было чересчур шумно, все оживленно разговаривали, перебивая и не слушая друг друга.

Гилберт поставил ногу на медную подножку.

— Нет. Мне завтра надо быть в церкви! — он произнес эти слова торжественно и горделиво.

— Наслышан, — Делвуд покачал головой. — Надеюсь, что малыш вырастет не таким, как ты!

Слова Делвуда задели за живое, Гилберт яростно взглянул на хозяина салуна, и тот поспешно добавил примирительным тоном:

— Конечно, я видел парней и похуже! Слышал о Сарабет и Ли? — спросил он, вытащил из-за пояса чистую салфетку, принялся старательно протирать стойку.

— А что я должен слышать?

— Они снова дружат.

— Правда? — оказывается, за две недели, которые Гилберт провел на руднике, жизнь в Стайлзе вовсе не остановилась.

— Ли приходит сюда каждый вечер, чтобы смотреть на Сарабет влюбленными глазами, — он кивнул в сторону комнаты для карточных игр. — Иди, посмотри сам!

Гилберт уже собирался пойти, когда раздался страшный грохот, который заглушил звуки банджо и пианино. Зазвенело разбитое стекло. Стул, опрокинувшись, перевернулся несколько раз. На пол полетели посуда и карты.

— Боже Всемогущий! — запричитал Делвуд и выскочил из-за стойки.

Скоби ругался на чем свет стоит, придерживая перевязанную руку. Возле него на одной ноге крутился ковбой. Видимо, ему отдавило столом ногу.

— Скоби, клянусь, — заорал ковбой, наконец-то, придя в себя, — ты самый тупой на свете!

Скоби рванулся к ковбою. Мужчины разъяренно осыпали друг друга проклятиями и ругательствами.

— Вы, прекратите! — приказал Делвуд.

Гилберт подумал, что сейчас ковбой свалит с ног Берта, и Джулии снова придется его зашивать. Он подошел к задирам, встал между ними. Скоби, размахивая кулаками, пытался через Гилберта дотянуться до противника.

— Остынь, Скоби, — попросил Гиб, слегка оттолкнув его. — Ты еще не в той форме, чтобы драться! — На него хлынул запах виски, словно испарения из болота!

Шахтер взглянул на Гилберта, и тут же потерял всякий интерес к своему противнику.

— Посмотри-ка сюда! — заорал он, покачиваясь. — Да ведь это сам мистер Гиб Бут! — глазами, остекленевшими от пьянки, он уставился на молодого человека. — Как поживает вдова? Ты все еще надеешься объездить красивую кобылку?

Гилберт не понял, когда он ударил Скоби в подбородок. Только почувствовал, что от резкого выпада заболела рука от кисти до предплечья. Скоби зашатался, рухнул на пол и неуклюже растянулся.

Вокруг дерущихся собралась толпа. Мужчины подбадривали противников гигиканьем и улюлюканьем. Гнев и ярость, вызванные словами Берта, ударили в голову Гиба. Наклонившись, он поднял Скоби, подцепив за повязку. Тот ошалело вращал глазами, челюсть отвисла, он задыхался. Из рта задиры отвратительно несло перегаром.

— Брось, Гиб, — Ли положил руку на плечо друга. Гиб приблизил лицо к лицу Скоби.

— Если я когда-нибудь услышу от тебя подобные слова, ты простишься с жизнью!

— Похоже на угрозу, Гиб Бут, — послышался голос начальника полиции. И от грозных слов по спине у Гилберта побежали мурашки. Он отпустил Скоби и повернулся. Макквиг стоял, держа руку на пистолете, усы грозно торчали вверх.

— Думайте, как хотите, — устало пробормотал Гилберт и огляделся по сторонам. В салуне стояла напряженная тишина, нарушаемая только хныканьем Скоби. Гилберт вспомнил, как Джулия предупреждала его, чтобы он никому не позволял себя провоцировать. Ему и так достаточно неприятностей… Черт побери! Он устроил неуместную потасовку. Особенно, сегодня!

— Может быть, тебе стоит перейти на другую сторону улицы, — предложил Макквиг. — Посидишь в тюрьме, немного остынешь…

Гилберт в замешательстве молчал. Потом нашелся.

— Я должен быть завтра утром в церкви!

В салуне воцарилась тишина, а потом взорвалась оглушающим хохотом. Смех перерастал в оглушающий рев. Мужчины притопывали ногами, били себя кулаками в грудь. Казалось, над его словами хохочут даже стены! Начальник полиции, откинув назад голову, заливался противным тоненьким смехом, хлопам себя по бокам ладонями.

Гилберт опустил голову. Сначала он хотел принять непринужденный вид и самодовольно ухмыльнуться собственной шутке. Однако, услышав грубый гогот завсегдатаев салуна, почувствовал себя последним негодяем. Безудержный, жестокий смех напомнил ему, кто он на самом деле — сладкоголосый авантюрист, шулер, мошенник, обманувший женщину, которая искренне доверилась ему…

Наконец, веселье стихло. Возобновился мирный разговор посетителей. Никто не обращал больше внимания на Гилберта. Макквиг, все еще посмеиваясь, пристально посмотрел на молодого человека:

— Помолиться ты можешь и в тюрьме, — сказал он.

— В другой раз, — отказался Гилберт. Он прошел по салуну мимо ухмыляющихся посетителей, подошел к входной двери. Выходя на улицу, представил себе, как завтра будут пялиться на него все прихожане, думая о нем дурно!

Может быть, они начнут смеяться, как только он возьмет на руки маленького Гилберта. Станут улюлюкать и гоготать, как эти люди в салуне… Что же, на это у них есть причины: Гиб Бут — крестный отец. Это действительно очень смешно!

Он решил вернуться на «Змеиную Скалу». Воскресный день он проведет в шахте, взрывая породу.

Сзади скрипнула дверь.

— Послушай, Гиб?

Это был Ли. Гилберт обрадовался, увидев друга.

— Что скажешь, Ли?

— Пойми, то, что они смеются, еще ничего не значит.

Гилберт не хотел вспоминать о «Бон Тоне», а не то что говорить!

— К черту! Пусть смеются! — он хлопнул друга по плечу. — Я слышал, что ты вернулся к Сарабет! Действительно, отличная новость!

Ли поставил ногу, на стул у входа в салун, достал кисет.

— За это я должен благодарить тебя, Гиб.

— Меня? За что?

Ли насыпал табаку на бумажку, стал ее скручивать.

— После нашего разговора на крыльце, я задумался. Мне уже тридцать лет. И я отказываюсь от самой лучшей девушки на свете ради какой-то конюшни? Наконец-то, я понял, что мне ничего не нужно, если рядом не будет Сарабет!

Он зажег спичку о ноготь большого пальца, затянулся и выжидательно посмотрел на Гиба. Тот кивнул головой, показывая, что хорошо понимает друга.

— Когда мама пыталась посадить тебя в тюрьму за ограбление сейфа, я понял, что сыт по горло ее вмешательством в мою жизнь! И мне понятно, что она обыкновенная эгоистка, — он еще раз глубоко затянулся, внимательно рассматривая колечки дыма, поднимающиеся вверх. — В тот день, выйдя из полицейского участка, я направился прямо в «Бон Тон», чтобы встретиться с Сарабет и поговорить обо всем.

Ли взглянул на кончик сигареты, на губах играла счастливая улыбка. По выражению его лица Гибу стало понятно, что Сарабет не заставила долго себя упрашивать.

— Вы собираетесь пожениться?

— Уже. Барнет Кейди на прошлой неделе скрепил наш союз. Со стороны Сарабет свидетельницей была Дотти, — Ли виновато посмотрел на Гилберта. — Если бы все случилось не так быстро, конечно, я обязательно приехал бы за тобой, — он затянулся еще раз. — Но Сарабет боялась, что я передумаю. А мне очень хотелось, чтобы в тот день ты был рядом со мной, Гиб. В честь нашей старой дружбы!

Гилберт судорожно сглотнул, чтобы избавиться от подкатившего к горлу кома. Приятно было видеть счастливым Ли, а, тем более, знать, что он хотел в день своей свадьбы видеть Гиба рядом!

— Ли, я чертовски благодарен тебе за добрые слова!

— Черт возьми, Гиб. Ты же знаешь, что я тебя очень люблю! Всегда любил.

Гилберту никогда не доводилось слышать, чтобы два мужчины так сентиментальничали друг с другом, признаваясь во взаимной любви. Оказалось, что выслушивать добрые слова, довольно приятно.

— Думаю, мне пора идти! — сказал Гилберт. — Передай Сарабет, что ей чертовски повезло!

— Только держи пока язык за зубами. Мама еще ничего не знает!

— Ни слова.

Отвязав Лаки, Гилберт сел в седло. Направившись к мосту по Мейн-Стрит, решил поехать к Джулии, объяснить ей, что завтра он не придет в церковь. Не хотелось, чтобы она волновалась зря, ждала. Он просто сообщит ей, что у него изменились обстоятельства.


Посыпав мукой стол, Джулия выложила тесто и раскатала его. Завтра после службы дамы устраивают в церковном саду чаепитие. Она испечет тоненькое хрустящее печенье с черной патокой — излюбленное лакомство участников приемов и выставок кондитерских изделий. Потом Гарлан отвезет ее на воскресный обед к Уиливерам. Луиза устраивает прием в честь доктора Бичема, который прибыл сегодня на последнем дилижансе.

Джулия сняла прилипшее к скалке тесто. При воспоминании о Гарлане, становилось не по себе. Она уже дважды виделась с ним в «Ригале» после того злосчастного обеда. Он вел себя безукоризненно. Ни разу не упомянул о неприятностях, которые они тогда обсуждали. Но иногда Джулия беспокоилась, а вдруг Гарлан начнет ее шантажировать. Может быть, узнав о позорном эпизоде ее прошлого, заставит ее принять его предложение и выйти за него замуж?.. А может, воспользуется тем, что ему известно и каким-то образом разлучит с Гибом?..

«Ерунда, — убеждала она себя. — Гарлан, конечно же, разочарован тем, что она не принимает его предложение. Возможно, его злит ее хорошие отношения с Гибом. Но ведь он — джентльмен! И конечно, не собирается выставлять напоказ ее позорное прошлое!»

Джулия снова принялась раскатывать тесто, думая о завтрашнем дне. Наверное, Гиб волнуется, как завтра будет стоять в церкви… Она представила его стоящим у купели, робеющего, смущенного. И не могла не улыбнуться.

В хирургической зазвонил колокольчик, отвлекая ее от мыслей. Джулия взглянула на часы — стрелки показывали половину одиннадцатого. Она надеялась, что вызов не займет всю ночь. Вытерла руки о фартук, взяла лампу, вышла в коридор, прошла через кабинет Эдварда и оказалась в хирургической. Снова зазвонил колокольчик. Джулия поправила складки на белой блузке и открыла дверь.

— О, Гиб! — она почувствовала, как встрепенулось от радости сердце. — Что ты здесь делаешь так поздно?

Взглянув на нее, он опустил глаза. Ей стало понятно — у него какая-то неприятность.

— Я возвращаюсь на рудник, — не глядя на нее, пробормотал он. — Меня не будет завтра в церкви. Думаю, что нужно было тебя предупредить. Ты должна знать…

Джулия уже открыла рот, чтобы возразить, уговорить его, но остановилась. Гилберт почему-то очень подавлен, угнетен. Видимо, произошло что-то серьезное.

— Зайди на минутку, — пригласила она.

— Пожалуй, не стоит, — он коснулся полей шляпы, слегка склонив голову. Джулия принюхалась.

— О, Боже! Печенье! — она схватила Гилберта за рукав и потащила за собой. — Знаешь, я пеку для завтрашнего чаепития печенье с патокой. Ты обязательно должен попробовать.

Гилберт сопротивлялся.

— Спасибо, не стоит… обо мне беспокоиться…

— У меня есть очень вкусный чай, китайский. Чарли Сун привозит замечательный сорт, — она отступила назад с лампой в руке, пытаясь завлечь его в комнату беспечной болтовней. — Сегодня целый день бегаю от одного дела к другому. Сначала у Луизы заседал комитет. Мы посвятили заседание Дню Независимости. Потом были вызовы, дела в городе, закончила статью для «Сентинел»… Потому-то и принялась за выпечку так поздно!

Она подошла к двери кабинета и позвала:

— Заходи, Гиб. Составь ненадолго мне компанию, — улыбнувшись, с мольбой в голосе добавила: — Пожалуйста!

Гилберт нерешительно переступал с ноги на ногу, неуверенно глядя на Джулию. Потом перешагнул порог и неохотно вошел в кабинет, наконец-то, согласившись:

— Ненадолго…

Джулия шла впереди него через коридор и кабинет, напряженно соображая, как ей поступить, как вести себя, что делать. Само собой разумеется, что не следует принуждать или запугивать его. Он станет только более непокорным и дерзким. Надо найти способ, чтобы привести его в церковь, действуя мягко и осторожно.

Решительно сдвинув миску с тестом и кувшин с патокой, освободила на столе место.

— Если ты собираешься на рудник, тебе надо поесть. Хочешь мясного рагу? — предложила она.

— Большое спасибо, я поужинал в «Пикаксе», — он стоял, прислонившись к дверному косяку и вертел в руках шляпу.

Джулия прибавила в лампе огня, чтобы лучше видеть его лицо. Он был аккуратно подстрижен и чисто выбрит.

Надев фартук, стала раскладывать на тарелки печенье.

— Знаешь, когда я была маленькой девочкой, — рассказывала она. — Это печенье было моим любимым лакомством. Особенно, зимой, — она открыла духовку, вытащила противень с готовым печеньем, поставила его на полку над плитой, чтобы остыло. — Я жевала печенье с удовольствием, но начинку выплевывала. Мне почему-то казалось, что это — табак!

Она взглянула на него, надеясь увидеть улыбку или хотя бы вопросительный, заинтересованный взгляд. Но Гилберт молча вертел шляпу, с напряженным и серьезным выражением на лице.

— Я сначала запихивала начинку в рот, а потом выплевывала на снег, — продолжала она. — Мне очень нравилось, казалось, что я похожа на мужчину. Отец был очень недоволен, а мама хохотала до слез, считая, что это смешно и весело!

Джулия заметила, что Гилберт слегка развеселился, улыбнулся, заинтересованно глядя на нее.

— Трудно представить, — задумчиво сказал он. — Как ты сплевываешь начинку…

— Такое желание возникает у меня и сейчас, когда я ем печенье с патокой и на улице только что выпал снег!..

Она стала быстро и ловко вырезать из теста кружочки и укладывать на противень. В кухне царил беспорядок, пахло сдобным тестом. Наблюдая за ней, Гилберт представил маленькую девочку, одетую в теплое зимнее пальто, шапку и рукавицы. Аккуратная маленькая девочка выросла в изящную стройную женщину. Внимательно оглядев ее, он заметил, что блузка слегка топорщится у нее на груди.

— Вот, — снова заговорила она, — последняя партия, — поставила противень в духовку и закрыла ее.

Заколола несколько выбившихся из прически прядей и предложила:

— Садись, Гиб, — она показывала на стул возле стола.

В ответ он только покачал головой. Не было смысла задерживаться здесь. Он уже сообщил все, что хотел. Однако дело было в том, что он не мог так просто уйти. Неожиданно ему снова вспомнилась встреча с Джулией у Виски Крик. И снова охватила нежность и желание сделать счастливой эту женщину…

— Мне бы хотелось убедить тебя переменить решение. Ты должен пойти на крестины, — сказала Джулия. — Сожалею, если не смогла доказать тебе необходимость твоего присутствия в церкви…

— Не вижу смысла в том, чтобы быть крестным отцом для малыша. Что я могу сделать для него?.. — пожал он плечами.

— Можешь, Гиб. Ты должен помочь ему вырасти хорошим, сильным человеком, — она вдруг стала похожа на школьную учительницу. Высокий воротник, стройная фигура, красивые руки, скрещенные на груди. Гилберт подумал, что в ее чувствах к нему нет ни капли здравого смысла. Она ведет себя безрассудно. Ей хорошо известно его скандальное прошлое — карты, девочки, мошенничество и убийство… Тех слов, которые он о ней сказал Хьюзу, не должна прощать ни одна уважающая себя женщина. А Джулия стояла перед ним и с восхищением смотрела на него прекрасными сияющими глазами!

— Джулия, ты меня совершенно не знаешь!

— А мне кажется, знаю! — бесхитростно улыбнулась она.

Гилберт в смятении отвел глаза. Она действительно может свести с ума любого. Какой мужчина не потеряет голову, если женщина, которая находится рядом, так искренне верит ему!

— Сегодня вечером в «Бон Тоне» я подрался со Скоби. Он говорил о тебе оскорбительные вещи. Я его избил. Начальник полиции хотел снова упрятать меня за решетку. Но я вздумал объяснить ему, что завтра утром должен присутствовать в церкви. И все, кто был в салуне, смеялись надо мной! — он взглянул на Джулию. — Я просто не имею права быть крестным отцом малышу и даже появляться в церкви…

Выражение лица Джулии не изменилось. Гилберт не видел и тени неодобрения или осуждения.

— Так вот почему ты решил не ходить в церковь? Из-за того, что над тобой смеялись?

Неожиданно он подумал, раз она задала ему такой вопрос, значит, поймет все, что бы он ни рассказал ей. Она поймет и, может быть, простит если он расскажет, что хотел обмануть ее. Ему захотелось рассказать ей правду о деньгах и о своем желании уехать из города. Может быть, хотя бы таким образом он сможет отплатить ей за доверие, за понимание, за любовь?

— Да, потому. Я не создан для порядочной жизни. Когда ты узнаешь меня получше, то увидишь, что я способен на многое. Мои поступки шокируют горожан. Они не ждут от меня ничего хорошего!

Джулия посмотрела на него очень внимательно.

— Тогда и удиви всех: сделай то, чего от тебя не ожидают! — в глазах запрыгали озорные искорки. — Особенно, начальник полиции Макквиг!..

Об этом Гилберт как-то не подумал. Конечно, если он не придет в церковь, то его отсутствие, наверное, Доставит Макквигу огромное удовольствие.

— Кроме того, — продолжала Джулия. — Я знаю, что ты очень любишь Гилберта.

Молодой человек со злостью ударил кулаком по тулье шляпы, вспомнив глаза Гилберта — голубые, доверчивые, огромные, словно блюдца. До боли знакомой стала каждая черточка его личика, каждый завиток Шелковистых волос, каждая нежная складочка на ручках, невинный взгляд… Если он уедет из города, то будет скучать по мальчугану!

Гилберт вытер вспотевший лоб рукавом.

— Он хороший мальчик…

— Ну вот, — все еще мягко увещевала Джулия. — Приходи в церковь, держись гордо и уверенно!

От ее слов, у него немного потеплело на душе. Мрачное настроение понемногу рассеивалось. Сейчас он был почти уверен, что она его любит. По какой еще причине женщина могла бы относиться к нему с такой благосклонностью?

— Наверное, я пойду утром в церковь, — согласился он.

— Вот и хорошо.

Отвернувшись, она достала из духовки противень с готовым печеньем. Заскрипела жестяная лопаточка, когда Джулия принялась снимать печенье с противня. Гилберт, не отрываясь, жадно разглядывал ее — плечи, руки, талию, вплоть до нижней оборки на платье. Он помнил, как волновался, боясь, что Джулия слишком влюбится в него! Но сомнения обернулись против него. Он никогда не сможет забыть Джулию — ее стройную фигуру, вкус ее поцелуев, запах ее волос, ее доброту. У него потемнело в глазах от прилива желания. Больше всего на свете ему хотелось того, о чем он боялся подумать. Он сделает это, если Джулия позволит.

Гилберт положил шляпу и подошел к ней. Положил руки ей на талию.

— Джулия…

Она перестала снимать печенье, стояла неподвижно, замерла. Он обнял ее, неуверенно и осторожно коснулся ладонью груди, словно ждал, как она отнесется к его поступку. Женщина выронила из рук лопаточку и прижалась к нему спиной. Гилберт получил ответ на своей вопрос.

Гилберт обнял ее посильнее и поцеловал в шею, снова ощутив свежий лимонный запах.

— Ты должна знать, что я пришел сюда не ради этого.

— Знаю…

В кухне было тихо, в самом воздухе, казалось, витает таинственность. Гилберт зарылся лицом в ее волосы, поцеловал ухо. Джулия прерывисто вздохнула. Он хочет ее любви, хотел познать, хотя бы однажды, всю полноту обладания этой женщиной.

Руки нырнули под фартук, коснулись блузки. Он почувствовал, как напряглась ее грудь под его ладонями. На ней не было корсета. Ничего, кроме слоя тонкой ткани. Теребя складки на блузке, он ласкал ее грудь.

— Ты мне нужна, Джулия.

Она повернулась к нему и обняла его за шею. Наклонившись, он нерешительно поцеловал ее. Потом стал жадно, ненасытно целовать ее рот, проникая языком в каждый уголок. Ему казалось, что ночные мечты и грезы сбываются. Джулия была нежная, трепетная, страстная. И отвечала на его поцелуи открыто неискушенно, радостно. От ее близости, Гилберт совершенно обезумел. С силой прижав к себе, принялся теребить крючки и пуговицы на блузке, лихорадочно и торопливо стягивать лямки фартука. Он не мог больше ждать, он хотел ее.

— Подожди… — шепнула она.

Он замер, испуганно уставившись на нее.

Она взяла его лицо в ладони, почти касаясь губами, прошептала:

— Пойдем со мной.

Высвободившись из его объятий, сняла фартук, погасила лампу над столом, взяла лампу поменьше и протянула ему руку.

Взявшись за руки, они прошли по коридору и поднялись по лестнице на второй этаж. Мягкий, желтоватый свет озарил блестящую мебель, мягкие подушки и цветное покрывало. Джулия поставила лампу на тумбочку и принялась снимать покрывало с кровати. Гилберту захотелось спросить, понимает ли она, что делает, отдаваясь ему с готовностью и желанием. Может быть, надо объяснить, что он не всегда бывает джентльменом. Хотя сегодня будет очень стараться!

Внезапно он замер от мысли странно-нелепой, от которой немного растерялся и почувствовал себя неловко. Джулия была женой доктора. Не прошло еще и года, как Эдвард умер, а Гилберт уже собирается переспать с его вдовой.

— Я… — он запнулся. — А доктор? Джулия спокойно посмотрела на него, помолчала и ответила глуховатым глосом:

— Гиб, у нас с Эдвардом не было ничего такого. У нас не было ничего.

— Что ты имеешь в виду под «ничего»? — удивленно уставился Гилберт на жещину.

Она улыбнулась, печально, грустно, сожалеюще.

— Мы занимались этим поначалу… Мне кажется, он думал, что мне необходимо… А потом перестали… Это вышло как-то само собой… Мы никогда не обсуждали, почему все так сложилось.

— Но ты была его женой.

— Не совсем так. Была не такой, как его первая жена.

Гилберт был ошеломлен. Он очень уважал доктора, но теперь был неприятно поражен, узнав о нем такое. Гилберт всегда считал, что мужчина не имеет права жениться, если не собирается быть мужем женщины. Он не имеет на это никакого права!

— Я была с ним по-своему счастлива, — продолжала говорить Джулия. — Ты не должен думать иначе! — нагнувшись, стала расправлять одеяло. — Ты можешь сейчас уйти, если хочешь… Я пойму.

Она говорила так грустно, что у Гилберта от нежности и жалости заныло сердце. Сняв куртку, сорвал с себя рубашку. Джулия стояла у кровати напряженно, немного скованно. Он шагнул к ней, крепко обнял за талию.

— Забудь сейчас о докторе, — прошептал, глядя ей в глаза. — Существуем только я и ты, и все касается только нас двоих!


Глава 18


Джулия смотрела на обнаженного по пояс Гилберта. У него была совершенная, пропорциональная фигура, упругие мускулы перекатывались под нежными прикосновениями ее ладоней. Она гладила и с жадностью разглядывала его — вот небольшой шрам, вот — царапина. Ниже пояса — полоска незагорелой белой-белой кожи.

Он обнял ее, прижал к себе, коснулся губами щеки.

— Все прекрасно, принцесса, — шептал он. — Все по-настоящему прекрасно!

Мерцала лампа, ее золотистый свет отражался в сияющих глазах Гилберта. Джулия чувствовала, как напряжены его упругие мышцы, каким горячим становится сильное мужское тело под ласками ее ладоней. В этот момент он принадлежал только ей. Ей было все равно, если он останется с ней только однажды. Не имело значения ни будущее, ни прошлое. Только эта ночь впереди! И этот мужчина!

Склонившись над ней, он расстегивал непослушными пальцами ее блузку. Сняв и отбросив ее, спустил с плеч Джулии сорочку. Он смотрел на нее изумленно и радостно. Она же испытывала неведомое до сей поры блаженство: его взгляд возбуждал и будоражил. Во всем, теле вспыхивали крохотные искорки, сливаясь и обжигая. Гилберт коснулся ладонью обнаженной груди Джулии и — пламя вспыхнуло. Перед ним стояла не прежняя Джулия, а роскошная чувственная женщина.

— Прекрасно, — прошептал он. — Я не предполагал, что ты будешь так хороша.

— Меня не слишком много.

— У тебя превосходная фигура.

Он снова поцеловал ее в губы. Горячий язык проник в ее влажный рот, от прикосновений языка, чувственных и требовательных, в ней разгорелось желание. Она страстно и жадно хотела этого мужчину. Провела руками по его ягодицам, погладила бедра, коснулась ладонью его горячей, набухшей, напряженной плоти.

— Джулия… — страстно прошептал он и попытался расстегнуть ее юбку. Мягко отстранив его руку, она нашла крючки…

Губы Гилберта не отрывались от ее рта. Его руки, казалось, были одновременно всюду — на груди, на шее, на спине. Они ласкали ее бедра и гладили живот. Он шагнул к кровати, увлекая ее за собой. Она споткнулась неловко, он подхватил ее сильными руками. Не размыкая объятий, они упали на мягкий пуховый матрас.

Для Джулии ничего больше не существовало, кроме его рук и губ… О, Боже! Какие у него губы! Ей было известно, что мужчины целуют лицо, губы, руки. Но Гилберт жадно целовал все ее тело — грудь, плечи, шею. Ненасытные губы и чувственные прикосновения влажного языка сводили ее с ума.

Она прижималась к нему, перебирала пальцами жесткие упругие волосы, гладила шею, спину, ласкала его горячую плоть, пульсирующую под ее пальцами.

Гилберт был неистов, прерывисто и жарко дыша, сорвал с нее юбку, резко дернул за пояс панталоны. Сквозь кружева и шелковые ленточки, его пальцы пробирались к заветной цели…

— О, Гиб!..

Нежные ласки его пальцев, дразнящие движения вызвали в Джулии ощущения, никогда ранее не испытываемые. Все тело трепетало и вздрагивало от возбуждения, бедра ритмично двигались… Словно сквозь сон она слышала свое учащенное желание, страстные вздохи и стоны Гилберта. Он прошептал:

— О, Боже! Джулия!

Желание переполняло ее.

— Гиб, я не могу больше это вынести. Это мучительно…

Он поднялся, лихорадочно стягивая брюки, снова торопливо вернулся к ней. Джулия ласкала его упругие, мускулистые бедра, его восставшую плоть. Руки Гилберта жадно ласкали ее тело. Стоны прерывались страстными поцелуями. Гилберт неистово овладел Джулией, глубоко проникая в нее. Ей казалось, что сейчас она потеряет сознание от нахлынувших ощущений. Крепко схватила за плечи, словно боялась, что он исчезнет. Стремительный горячий поток подхватил ее и унес неведомо куда. Она задохнулась от наслаждения, время остановилось. Она плавно парила на волнах удовольствия. Плоть Гилберта наполнилась, он закричал и его губы снова впились в ее рот.

Он лежал рядом. Джулия была обессилена, усталая, слушала, как сильно стучит его сердце… То, что они ощутили минуту назад, понемногу уходило, оставляя чувство щемящей нежности и благодарности. Джулии казалось, что перевернулся весь мир. Она не понимала и не хотела понимать, как все случилось. Теперь она твердо знала одно: — Гиб Бут — тот мужчина, с которым она хочет прожить жизнь. Ей все равно, кем он был и кем может стать!


— Принцесса, ты проснулась?..

Джулия вздохнула, потянувшись.

— Да…

— Я был немного грубоват… Я не хотел, чтобы так было.

Джулия коснулась ладонями его груди, потеребила волосы. Ему это понравилось, как и все, что она делала.

— Нет, ты вовсе не груб…

Они лежали рядом, голова Джулии покоилась на его плече. Губами он прижимался к ее волосам и думал о том, что теперь необходимо внести изменения в план. Вполне возможно, могут возникнуть осложнения, в которых виноват он сам. Но сейчас ему не хотелось ни о чем задумываться. Рядом с ним под разноцветным одеялом лежала самая прекрасная женщина на свете!

— Ты уверена, что я не обидел тебя?

Джулия взглянула в его глаза. Мерцающий свет лампы придавал ее коже удивительный оттенок, глаза сияли, волосы переливались золотистыми искорками.

— Это было замечательно.

Ему было приятно слышать такие слова. Хотя, быть может, ее восторг связан не столько с ним лично, сколько с тем, что она в замужней жизни не знала настоящей близости с мужчиной. Ему казалось, что он взял ее, как дикарь, в безумном страстном порыве. Он просто не мог справиться с собой…

— Теперь у меня кудрявые волосы?

— Нет, кажется, они все еще прямые, — рассмеялась Джулия.

Гилберт не мог отвести от нее глаз. Она светилась красотой и счастьем. Никогда она не была еще так прекрасна, так очаровательна. И принадлежала только ему!.. На эту ночь.

Он слышал, что в город уже приехал новый доктор. Теперь ей не придется лечить бедных шахтеров, вваливающихся к ней в приемную ночью и днем… Она положила деньги на его счет. Ему только нужно взять их. Больше он не задержится в Стайлзе ни на день!

Гилберт перебирал пряди блестящих шелковистых волос.

— Ты написала жене Мосси?

— Да. Неделю назад. Когда я заговорила с ним о его семье, он очень расстроился. Сначала не хотел говорить. А потом подумал и согласился, чтобы я написала его жене.

Гилберт был рад. Ему не хотелось оставлять Мосси одного. Как и Ли. Но теперь у Ли есть Сарабет, он не так одинок. А у Мосси нет никого, кроме Джулии.

Она зашевелилась, устраиваясь поудобнее.

— Когда ты рассказал о Мосси, я много думала о войне. Почему война приносит много горя таким людям, как Мосси и Ада? А другим — нет… А ты?..

Гилберт посмотрел на нее, не зная, что ответить. Он никогда не задумывался. Просто запрещал себе вспоминать о войне. Но Джулия ждала от него ответа. Внезапно все показалось простым, ответ пришел сам собой.

— Мне довольно легко удалось справиться с воспоминаниями. Наверное, все скандалы я устраивал ради того, чтобы забыть о войне!

— Ты был ранен?

— Нет. Мне было несладко, но я не получил ни единой царапины! — он задумался. — Наверное, слишком боялся умереть. Может быть, даже… боялся встретиться на том свете с мамой.

— Почему? — Джулия встрепенулась, удивленно посмотрела на него.

— Она была квакером, — ответил он, не задумываясь. — Ненавидела оружие, войны, любое насилие. И воспитывала меня в том же духе.

Он замолчал, ожидая, что скажет Джулия. Будет удивлена или шокирована?.. Джулия молчала.

— Ты спрашивала у меня однажды, как моя мать относилась к тому, что я ушел воевать?

— Да. Когда мы сидели на крыльце… Но ты почти ничего не ответил, вернее чего-то недоговорил…

— Да, мы с тобой тогда ели рисовый пудинг.

Джулия улыбнулась. Господи, как с ней легко! Она все понимает. Слова будто бы сами просятся наружу.

— Когда началась война, я рвался сражаться. Мама хорошо понимала, что у меня на уме. Но знала также, что скоро умрет. Перед смертью она умоляла меня не отступать от нашей веры. Говорила, что мы не должны участвовать в смертельной борьбе. Убеждала меня, что на войне я познаю зло и порок. И я пообещал, что не отступлюсь от нашей веры. Я поклялся умирающей маме!

Прошлое и до сих пор не давало ему покоя, тревожило. Он не мог простить себе, что нарушил клятву и обманул мать… Он говорил тихо и медленно, пытаясь как можно полнее выразить чувства, таившиеся в душе много лет.

— Когда мама умерла, мне исполнилось четырнадцать лет. Меня отправили в сиротский приют. Я не мог жить на новом месте, среди чужих мне людей. Потом убежал и вступил в армию.

Джулия молчала. Даже не зная, о чем она сейчас думает, он чувствовал, что она не осуждает его. Он никогда никому не рассказывал, что нарушил клятву, данную матери. Стыдился говорить, упоминать, считая, что этим только доказывает низость своего характера. Он был уверен, что Джулия не подумает так. Похоже, она не собирается видеть в нем только порочное.

— Гиб, ты успокоил ее перед смертью, — тихо сказала Джулия. — Ты сказал то, что ей хотелось услышать, предоставил возможность умереть в мире.

— Она всегда учила меня быть добрым, нежным для того, чтобы я познал милость Божию. Выходит, она зря тратила время. На войне, когда пришлось стрелять, я убивал людей так же, как все остальные. А потом застрелил Хокета. Он заслуживал того, такой человек не имеет права ступать по земле. И все равно после убийства я чувствовал себя самым последним человеком. Потому что еще раз предал свою мать!

Джулия ласково обняла его.

— Люди не должны жить для мертвых. Мы должны жить для себя. Твоя мать была прекрасной, великодушной женщиной. И она тебя очень любила!

— Ты так считаешь? — вздохнул Гилберт.

— На детские плечи легла чересчур тяжкая ноша. Нечего удивляться, что ты такой необузданный!

Гилберт наклонился и поцеловал Джулию. Мягким движением она убрала с его лба жесткие непослушные волосы.

— Гиб, ты очень нежный. Твоя мама воспитала тебя таким. Что бы тебе не приходило в голову, ты очень чуткий мужчина, знай об этом.

Он долго смотрел на ее упругую прекрасную грудь. Наклонился и стал ласкать языком ее соски. Впивался губами в дивные сочные плоды, вдыхал свежий аромат лимона и женского тела. Ее дыхание участилось, стало прерывистым, пальцы охватили его затылок. Волна желания снова окатила его. Он погладил рукой ее живот, пальцы опускались все ниже, наконец, настойчиво и нежно коснулись бутона страсти. Джулия вздрогнула и затрепетала. Он снова хотел ее, желал утонуть в горячем трепещущем теле!

Они отдавались друг другу нежно. В спальне стояла тишина, изредка нарушаемая еле слышными страстными вздохами. Она шептала ласковые слова, которые успокаивали его изболевшуюся душу.

Наконец, он не смог удержаться и овладел ею сильно и жадно. Она закрыла глаза и закричала, но не испуганно, а радостно — от полноты ощущений. Он качался вместе с ней на волнах страсти, а вокруг сверкали и гасли звезды.

Для него исчез весь окружающий мир. Была только эта прекрасная женщина, ее жаркое тело, ее нежность.

Неожиданно ему пригрезился дом, в котором царит мир и покой. Где уютно и тепло, где его ждут с нетерпением. На крыльце в солнечных лучах греется и нежится пушистая кошка. Из окон слышатся веселые журчащие звуки пианино… Мирно жужжат пчелы, ползая по цветам… слышны беззаботные детские голоса…

— Я люблю тебя, Гиб! — прошептала Джулия.

Гилберт закрыл глаза, сцепив зубы, старался отогнать колдовство мечтаний и грез. Если он не будет осторожен, то слишком увязнет. Джулия потребует от него больше, чем он сможет дать!


Джулия проснулась, разнеженно протянула руку. Но подушка была пустой и уже остывшей. Под пальцами зашелестела бумага. Джулия села, подняла записку, прочитала:

«Дорогая Спящая Красавица — ты действительно прекрасна! Я хотел разбудить тебя поцелуем, но не посмел нарушить твои сладкие сны. Увидимся в церкви. Твой Г. Б.»

Она перечитала еще раз.

«Твой Г. Б.»

«Твой! Мой!» — подумала она и посмотрела в окно. Ярко светило солнце, весело щебетали птицы, стоял великолепный летний день.

Надев халат, спустилась вниз. На кухне топилась плита, кофейник полон горячего кофе. Печенье разложено на тарелках. Оставшиеся с прошлого вечера миски и ложки перемыты и вытерты, на столе — чистота. Порядок на кухне был такой, будто здесь прибирала сама Мэри Херли!

«Гиб!» — задумчиво улыбнулась Джулия. Доброе сердце, нежные ласки, страстные поцелуи, сводящие с ума — все, о чем только может мечтать любая женщина!

Она взяла кувшин с горячей водой и поднялась наверх. Умывшись, достала из шкафа темно-розовый костюм из тонкой шерсти. Юбка костюма отделана ниспадающими фалдами, закрепленными на спине турнюром. Облегающий жакет с двумя рядами изящных перламутровых пуговиц. Это был ее выходной наряд. Конечно, он намного изысканнее тех туалетов, которые можно будет увидеть сегодня в церкви.

Нарядившись в костюм, причесалась, надела шляпку. Застегивая выходные лайковые туфельки, что-то тихо напевала. Взяла сумку, перчатки и направилась к лестнице. Она не знала, уместен ли будет такой наряд в церкви? Может быть, ей просто хочется очаровать своего возлюбленного?..


На церковном дворе толпились мужчины в темных торжественных костюмах. Джулия невольно отыскивала Гилберта. Но опомнилась, понимая, что надо вести себя благоразумно и сдержанно.

Мосси подал ей руку, помог выйти из коляски. Неся корзинку с печеньем, она степенно прошествовала к длинному столу, накрытому для праздничного чаепития. За столы все приглашенные сядут после службы и крестин.

От легкого ветра колыхались складки белоснежной скатерти, шелестели молодые листья на деревьях. Дотти Кейди, расправляя скатерть, улыбнулась Джулии из-под полей темно-зеленой шляпки.

— Ты прекрасно выглядишь.

— Спасибо, Дотти. То же, самое я хочу сказать и о тебе, — на Дотти было темно-зеленое платье в черную клетку, изящно облегающее статную фигуру.

— Прекрасный день для крестин! — сказала Дотти.

— Да, действительно.

— Как замечательно выглядит сегодня Гилберт! Я никогда еще не видела его таким привлекательным.

Джулия проследила за направлением взгляда подруги. Неподалеку от них, под тополями, Гилберт увлеченно разговаривал о чем-то с Барнетом Кейди и Ли Тейбором. Гилберт был одет в черный костюм, белую рубашку с узким галстуком и жилет, расшитый серебряной нитью. У него был сильный, мужественный и чертовски красивый вид! Джулия почувствовала прилив желания.

Взгляды молодых людей встретились. Он восхищенно поднял брови и улыбнулся. Для стороннего наблюдателя его взгляд и улыбка, скорее всего, не говорили ни о чем. Но Джулия поняла все, что хотела понять и почувствовать. Она принялась раскладывать печенье. Несколько золотистых кружочков упало на землю от неловкого движения. Джулия не успела отступить и наступила на них. Печенье громко захрустело под ногами.

— Вчера приехал доктор Бичем, — сообщила Дотти. — Он, оказывается, довольно молодой человек. Будет жить у Луизы и Джорджа Уиливеров, пока не подыщет себе дом.

Рассеянно переговариваясь с Дотти, Джулия выкладывала печенье на тарелки. Да, она рада, что в город приехал доктор. С нетерпением ждет с ним встречи. Про себя же тоскливо перебирала все, что ожидает сегодня. Церковь, чаепитие, воскресный обед у Луизы, разговор с Гарланом, знакомство с Бичемом, крокет на лужайке… Еще раз взглянула на Гилберта, грустно подумав, каким скучным и длинным будет предстоящий день! Она хочет быть только с ним и может думать только о нем…

Во двор въехала коляска Хэриет. Выйдя из коляски, Хэриет заторопилась к столу, прижимая к себе корзинку. Проходя мимо Джулии, неприязненно покосилась в ее сторону колючими глазками.

Джулия покорно подошла к экипажу Уиливеров, возле которого стоял Гарлан — большой, самоуверенный и важный.

— Леди! — оглушил он всех зычным голосом, взяв ее под руку, прижал к себе и подвел к молодому человеку. — Джулия, позволь представить тебе доктора Стэнли Бичема. Доктор, это вдова Эдварда Меткалфа!

Стэнли Бичем оказался миниатюрным молодым человеком с бородкой клинышком. Глаза были увеличены стеклами очков.

— Добро пожаловать в Стайлз, доктор Бичем! — улыбнулась Джулия. — Мы очень рады вашему приезду. Молодой человек взял ее за руку и поклонился.

— Мадам, я тоже очень рад, что приехал сюда!

— Миссис Меткалф нелегко пришлось в последние месяцы, — участливо заговорил Гарлан, пожимая локоть Джулии. — После смерти мистера Меткалфа на нее легла обязанность ухаживать за пациентами. Это испытание стало тяжким грузом для ее хрупких плеч. Теперь освободившись от бремени, она сможет вздохнуть свободно!

— Примите мои искренние соболезнования, мадам, — печально и сочувственно вздохнул доктор. — Я слышал только восторженные отзывы о докторе Меткалфе. Он был специалистом своего дела!

— Вы очень добры, — ответила Джулия, задумавшись про себя, почему Гарлан решил, что она собирается оставить медицинскую практику?..

Пока доктор Бичем обменивался любезностями с Дотти, она с любопытством разглядывала молодого человека. Если он надеялся, что бородка и очки должны сделать его старше, то ожидания доктора совершенно не оправдались. Джулия подумала, что, скорее всего, он слишком неопытен, чтобы работать самостоятельно. Посмотрела на его руки и решила, что сильные руки с длинными гибкими пальцами — единственная черта, внушающая доверие. У доктора Бичема были руки настоящего хирурга. И тут же Джулия мысленно выбранила себя — не стоит чересчур придираться к молодому доктору.

— В конце недели я заеду к вам, оставлю список, необходимых мне вещей. Доктор Фрай, ваш брат, сказал, что вы обеспечите меня всем, что потребуется для оборудования врачебного кабинета, — обратился к Джулии Стэнли Бичем.

Она не успела и рта открыть, как за нее ответил Гарлан.

— Я уверен, что миссис Меткалф сделает его с большим удовольствием!

Луиза громко хлопнула в ладоши с видом добродушной, гостеприимной хозяйки большого дома и сообщила всем, что пора идти в церковь. К Джулии подошла Дотти, бережно взяла ее за руку.

— Дорогая, — мягко сказала она, — я не знаю, что произошло между тобой и Гилбертом, но слишком многое написано на ваших лицах. Послушай моего совета и постарайся не выказывать своих чувств!


Прихожане сидели на отполированных церковных скамьях. Большинство испуганно и настороженно посматривали на Гилберта Бута. Его присутствие в церкви казалось невероятным событием.

Смущенно поглядывая вокруг, Гилберт думал, что, конечно же, церковь никогда не станет для него вторым домом. Однако здесь довольно приятно посидеть и подумать. Он задумался над своим положением с тех пор, как покинул дом Джулии.

Проснувшись на рассвете, держа в объятиях томную, обнаженную и прекрасную Джулию, долго смотрел на нее, на свою спящую принцессу. И решил, что должен уйти. Он встал, оделся, прибрал на кухне и отправился завтракать в «Пикакс».

Солнечный свет играл на отполированных колоннах и деревянных скамьях. Гилберт отгонял от себя воспоминания о прошедшей ночи. Каждый раз, когда представлял обнаженную Джулию в своих объятиях, его одолевали безрассудные желания. Он хотел остаться в Стайлзе. И каждый раз, обдумывая возможные последствия такого шага, отлично понимал, что оставаться не имеет права. Если он останется, все закончится неприятностями и скандалом. Начальник полиции и Хьюз, конечно же, позаботятся о нем. Плюс ко всему, он знал, что Уайли и Траск разыщут и убьют его.

Джулия сидела за органом. Чувство охватившее его не было грустью или сожалением. Гилберт первый раз в жизни горько и безнадежно скорбел обо всем, что теряет! Джулия была прекрасной, страстной женщиной. О такой женщине мечтает любой мужчина. Но она ничем не могла помочь ему, ничего не могла изменить! Ради ее расположения Гилберт с огромным трудом отказался от своих старых привычек. Сейчас им завладели двойственные чувства. С одной стороны уже давала о себе знать укоренившаяся привычка жить свободно, без обязательств и обещаний. Но, вместе с тем, хотелось узнать и другую жизнь.

Он решил, что поступит наиболее справедливо, если оставит Джулию. Просто уйдет из ее жизни. Она когда-нибудь обязательно встретит достойного человека и выйдет за него замуж. Такого, например, как Уолт Стрингер — умный, красивый, уравновешенный. Именно такой мужчина и нужен Джулии!

Молодой человек вздохнул, поерзал на скамейке, снова попытался отвлечься от гнетущих мыслей.

Священник объявил церковный гимн. Джулия взяла аккорд. Присутствующие встали. Ли толкнул Гилберта и подал ему сборник духовных гимнов. Гилберт запел, не обращая внимания на мелодию. Макквиг, стоящий неподалеку, обернулся и грозно взглянул на него.

Пропев гимн, прихожане снова сели. Его преподобие Дадли монотонно бубнил проповедь. Гилберт посмотрел в окно… Завтра откроется банк, он снимет деньги, прыгнет в дилижанс, направляющийся в Диллон, а дальше — Солт-Лейк-Сити!..

— Святое крещение… Мистер и миссис Отис Чепмен…

Гилберт заставил себя прислушаться.

— Мистер Гилберт Бут…

Губы задрожали, он растерянно посмотрел на Ли.

— Миссис Джулия Меткалф…

Гилберт встал, колени подрагивали, по спине бежали мурашки. В церкви было тихо. Чуть слышно попискивал маленький Гилберт. Гиб вспомнил, как наставляла его вчера Джулия. Он должен гордо стоять с малышом… Одернув жилет, пошел по проходу, стараясь выглядеть так, как хотела Джулия. Встретившись взглядом с Дотти Кейди, лукаво подмигнул ей.

Они встали вокруг эмалированной купели на деревянной подставке. Священник пристально смотрел на миссис Чепмен, которая держала на руках сына, одетого в длинную белую сорочку. Отис, судя по всему, был обрадован и смущен… Гилберт сложил перед собой руки, строго и торжественно глядя вперед. Как трудно оказалось стоять рядом с Джулией и не выдавать чувств ни единым движением. Его тянуло к ней, словно она была магнитом, а он — огромным куском железа! Сводил с ума нежный лимонный запах, напоминающий о прошлой ночи. Он осторожно покосился на нее. Четкая линия носа и подбородка, припухшие губы, небольшая грудь. Шляпка напоминала цветочный горшок, утыканный птичьими перьями. Но на очаровательной головке с густыми блестящими волосами, выглядела красиво и элегантно.

Его преподобие Дадли принялся разъяснять смысл таинства крещения, сообщив, что крещение символизирует приобщение к вере. И церковь просит Господа нашего принять под покровительство младенца… все мы дети Божий… Он долго и неторопливо говорил о спасении душ, об избавлении от грехов, о милости Святого Духа, о вечной жизни, обо всех милостях, какими осыпает Господь истинных христиан. Он говорил о том, что Бог видит все и ни к чему не остается равнодушным… Замечает полет каждого воробья… Знает всех детей по именам!

Гилберт слушал отца Дадли с интересом, думая о том, что проповедь должна вызывать очень хорошие чувства. После такой проповеди вряд ли захочется совершать дурные и низменные поступки!..

Потом священник взял у миссис Чепмен Гилберта, окунул руку в купель и обрызгал головку малыша.

— Гилберт, крещу тебя именем Отца, Сына и Святого Духа!

Видимо, Гилберту не очень понравилось, что его взял на руки преподобный Дадли, да еще обрызгал водой. В тот момент, когда священник спрашивал родителей и крестных, согласны ли они воспитать ребенка в духе почитания церкви и христианской веры вплоть до его конфирмации, малыш громко закричал. Гилберт кивнул и что-то буркнул в знак согласия, но его слов никто не понял. Отец Дадли начал следующую проповедь, услышав которую, малыш заорал еще громче.

Гилберт смотрел на священника слегка насмешливо. Дадли держал младенца, прижимая к груди, словно пакет с продуктами. Совсем нетрудно научиться держать маленького так, как полагается. Мягко и нежно успокоить его. Гилберт всегда поглаживал ребенку животик, щекотал пальчики на ножках. Можно было просто потереться носом о личико плачущего малыша и тот успокаивался.

Наконец, священник закончил. Вернувшись на место, Гилберт заметил, что Ли весело улыбается. Женившись на Сарабет, Ли стал прежним — смелым, раскованным. Раньше, если поблизости находилась его мамочка, Ли, наверное, не смог бы сказать «Бу!» привидению. Но сегодня Ли подошел к Гибу смело и открыто, а в церкви предложил сесть рядом.

— Что тут смешного? — спросил Гиб.

— Ничего, — еще больше развеселился Ли.

Все снова запели гимн. Но Ли давился от смеха. Хэриет Тейбор грозно глядела на молодых людей. Утром, встретив ее в церковном саду, Гилберт снял шляпу и вежливо поздоровался. Но Хэриет надулась, как индюк, задрала кверху нос и фыркнула. Сейчас она смотрела на него сердито и угрожающе, словно он был воплощением дьявола!

Гилберт подумал о том, что случится, когда старуха узнает о женитьбе Ли на Сарабет. Ему бы очень хотелось посмотреть на этот спектакль!


Глава 19


Сразу после службы, выйдя из церкви, Гилберт и Ли подошли к Чепменам. Гилберту хотелось поздороваться со своим тезкой, когда мальчику уже дали имя официально.

Возле Чепменов собралось много народу. Все поздравляли родителей и желали малышу счастья. Гилберт Отис Чепмен лежал на руках у матери, закрыв глаза и прижав крохотные кулачки к щечкам.

Молодой человек склонился над крестником.

— Здравствуй, Гилберт! — поздоровался он.

— О, Гиб! — Миссис Чепмен потянулась к Гибу и поцеловала его. Потом познакомила со своими друзьями. Причем, Гилберт страшно смущался от ее комплиментов и похвалы.

Отис кивнул головой в сторону кладбища. Под деревьями собрались почти все мужчины. Гилберт толкнул Ли. Оставив миссис Чепмен в обществе кумушек, они присоединились к беседующим мужчинам.

Барнет Кейди держал в руках шляпу. Лысина сияла на солнце. Достаточно было взглянуть на этого человека один раз, чтобы по суровому выражению его лица определить в нем адвоката!

— За долгую жизнь мне приходилось выслушать немало странных историй, — сказал Барнет, — но самое невероятное событие, свидетелями которого мы стали сегодня — это то, что Гилберт Бут собирается стать духовным наставником ребенка!

Все фыркнули и рассмеялись. Гилберт в ответ только пожал плечами, стараясь показать, что подобное замечание совершенно не задело его чувств.

— Думаю, о его воспитании сумеют позаботиться родители и без моего вмешательства!

Барнет пристально и испытующе смотрел на Гилберта, словно пытался разгадать, о чем думает молодой человек, каковы его намерения.

— Отис говорит, что ты проделал на «Змеиной Скале» грандиозную работу. Верно?

— Возможно, мы найдем многообещающую жилу…

— Рад слышать. Я считал, что ты уже уехал.

Барнет мог бы добавить: «С деньгами Джулии». Именно об этом он сейчас думал. После мистера Ку-лиджа Барнет Кейди был единственным, кто знал об инвестициях Джулии.

— Какой смысл уезжать с перспективной шахты, — сказал Ли, выручая друга. Он посмотрел ему в глаза и улыбнулся.

— Я слышал одну историю, которая произошла возле Гарнета несколько лет назад, — вмешался в разговор Уолт Стрингер, попыхивая трубочкой. — Один парень купил ничего не стоящие, заброшенные рудники и подложил в них образцы руды с богатым содержанием золота. Когда начались разработки, стоимость акций резко подскочила. Парень продал акции с большой выгодой и исчез. Новые держатели акций остались с десятком пустых тоннелей и ничего не стоящими бумажками!

— Этому трюку уже сто лет, — усмехнулся Гилберт.

— Тебе тоже доводилось так делать? — спросил Барнет, раскачиваясь на каблуках, держа руки за спиной.

Гилберту показалось, что воротник рубашки стал тесен. Как он устал от того, что все думают о нем плохо!

— Мне известно, что любой, кто просыпается каждое утро с желанием поскорее разбогатеть, в конце концов становится мошенником!

— Тебе ли не знать? — усмехнулся Уолт и все вокруг рассмеялись.

Гилберт хотел ответить Уолту грубо и резко, но передумал. Пусть веселятся. Если разобраться, Стрингер честный человек. Да и статья опубликованная в «Сентинел», получилась довольно серой, совершенно не сенсационной…

К ним приближался Отис. Рядом шагал человек с торжественным, строгим выражением лица. У него были рыжеватые волосы, широкие плечи и сильные руки.

— Гиб, — представил Отис. — Это Аб Эймз. Тот самый корнуоллец, который будет участвовать в соревнованиях по бурению!

— Эймз, очень приятно познакомиться! — Гилберт пожал руку.

Да, Эймз был довольно симпатичным парнем, но отчего-то не придавал должного значения улыбке…

— Мне тоже, мистер Бут! — Аб говорил с корнуоллским акцентом. — Я очень много слышал о вас от сына Джима. И Отис говорит, что вы честный человек.

— Не думаю, что, говоря о Гибе, мы употребляем именно это слово — «честный», — вставил Уолт, еще раз рассмешив компанию.

— Перестань, Уолт, — вступился за друга Ли и покраснел. — Не по-христиански изводить человека в такое прекрасное воскресное утро!

Уолт сунул трубку в карман и обнял Гилберта за плечи, словно извиняясь.

— Одно я знаю наверняка: в мою честь еще никто не называл ребенка, — он достал из кармана серебряную фляжку, открыл и протянул Отису. — Давайте выпьем за маленького Гилберта. Пусть он вырастет таким, чтобы Отис мог им гордиться!

— Ваше здоровье, — сказал Отис и отпил первый глоток.

Фляжка пошла по рукам. Гилберт удивился, что они пьют прямо во дворе церкви, на виду у женщин. Но решил, что сегодня совершенно особый случай. И когда Барнет протянул ему фляжку, не отказался.

Закончился обмен остротами. Мужчины перешли к обсуждению местной политики, выборов в конституционное собрание и планов управляющего шахтой принять в них участие, чтобы сделать карьеру. Эти разговоры Гилберта не очень интересовали. Он был очень рад тому, что в компании нет Гарлана.

Посмотрев на Эймза, он заметил, что его новый знакомый скучает точно также. Аб Эймз стоял, ковыряя землю носком ботинка.

— Как чувствует себя Джим? — спросил Гилберт.

Вместо ответа Эймз повернулся в сторону церковного сада. Рыжеволосый Джим бегал вместе с другими подростками.

— Нога у него быстро зажила. Он рассказывал мне о вас, мистер Бут. Сказал, что вы обещали научить его играть в карты.

— Да, мне показалось, что он заинтересовался…

— А вон там моя жена с девочками: Виргил и Тилли, — он показал Гилберту на женщину с ребенком на руках. За юбку матери держалась старшая девочка. По фигуре миссис Эймз было ясно, что в семье шахтера скоро будет пополнение.

— Моя жена поставит только на меня, если я буду участвовать в соревнованиях один, мистер Бут. Не обижайтесь, но лучше не учите Джима играть в карты…

Гилберт вспомнил предостережение Джулии о том, что миссис Эймз не одобряет карточных факусов. Он смутился оттого, что словно бы сбивает с пути мальчика.

— Вы можете быть в этом уверены, — извинился он. — Называйте меня просто Гиб.

— Тогда и я для вас буду просто Аб, — Эймз сложил руки на груди, стал держаться свободнее, раскованнее. — Я выставлю гранит за два дня до соревнований, чтобы можно было потренироваться. Если будем бурить в паре, нам нужен еще один бур… Я узнаю, может, Хьюз разрешит мне взять с шахты.

— Я принесу бур, — заявил Гилберт. — Здесь требуется особый бур, закаленный на случай, если в граните окажутся трещины или прожилки. Гранит — порода опасная. Коварная. Можно сломать не один бур. Тогда нас исключат из соревнований.

— Ну тогда все в порядке, — успокоился Аб, — надеюсь на вас.

Вдруг Гилберт вспомнил, что он не собирается задерживаться в Стайлзе до четвертого июля. К этому времени он вернется на восток с семьюдесятью пятью тысячами в кармане.

— Говорят, вы ставите крепи на четвертом уровне, — поинтересовался Гилберт, меняя тему разговора. — Как там дела?

Эймз настороженно взглянул на него, потом отвел глаза в сторону и уклончиво ответил:

— Не всегда что-то обнаруживаешь там, где надеешься…

Невразумительный, обтекаемый ответ разжег любопытство Гилберта, молодой человек заинтересованно уставился на нового знакомого.

— Черт возьми! Что ты хочешь сказать?

— Кажется, руда есть, но распределена очень неравномерно.

— А что показывают пробы?

Эймз пожал плечами, посмотрел в сторону.

— Наверное, нечистый концентрат.

Гилберт снял шляпу, провел по волосам. Ничего плохого в том, что человек немногословен. Уроженцы Корнуолла все такие. Но когда, отвечая на вопрос, человек не смотрит в глаза и замолкает на полуслове — это озадачивает. Такое поведение заставляет крепко задуматься.

— Говорят, в шахте осталась только пустая порода, — сказал он. — Но, конечно, невозможно узнать, что лежит ярдом ниже!..

Эймз напряженно молчал.

— На нашем руднике уже встречается окрашенная порода, — сообщил Гилберт. — Но этого, конечно, мало. Во всяком случае, уже не приходится работать вслепую!

Возможно, что парни из бригады Аба первоклассные шахтеры и добывают золотоносную руду с легкостью, словно она лежит на поверхности. Но довольно трудно представить себе горняка, добропорядочного настолько, чтобы отказаться от возможности заключить пари? Гилберт продолжал разговаривать, рассказывал Эймзу о своих взглядах на горнорудное дело. Объяснял, чем они с Отисом занимаются на «Змеиной Скале», — делился планами на будущее… Он говорил, говорил, время от времени испытующе поглядывая на Эймза и раздумывая над тем, что творится на обогатительной фабрике «Континентальной» компании. Бездействуют двадцать дробилок, полностью уволена смена горняков, работавших на верхних уровнях. Остальные шахтеры разрабатывают только новый уровень, но выдают пустую породу. По разговорам у них возникают осложнения с грязевыми потоками.

Во всем происходящем нет ничего особенного — всего-навсего выходки старой шахты. Такое случается каждый день!

Однако Гилберт почему-то встревожился, не мог не думать об этом. Он всегда безошибочно чуял неладное. И теперь его не покидало ощущение, что на шахте не все хорошо… Попытался припомнить, что приходилось слышать раньше о происходящем в компании и чему прежде не придавал значения.

— Джим говорил, что вы знакомы с Бертом Скоби? — спросил Гиб.

— Да, мы работали вместе на четвертом уровне, но после ранения мистер Хьюз его уволил, — кивнул Эймз.

Гилберт подумал, что сведения опровергают его предположение. Если бы Хьюз пытался что-то скрывать, то, конечно, не стал бы назначать в эту смену такого пьяницу и горлопана, как Берт Скоби. И уж, ни в коем случае, не уволил его.

— Я слышал, что акции компании стремительно падают.

— Меня это мало волнует, — Эймз недовольно сжал губы. Ему не понравился вопрос.

— Если вдруг шахта закроется, и вы будете искать работу, можете обратиться к Отису. Считаю, что, если дела у нас пойдут хорошо, то понадобятся еще рабочие, — Гилберт улыбнулся, давая понять Абу, что его расспросы никак не повредят.

Эймз даже не улыбнулся.

— Спасибо. Но, если дело выгорит, то я смогу стать начальником смены. И тогда Джим останется в школе. В противном случае, ему придется в следующем году пойти в подручные.

Гилберт осмотрел поношенный пиджак шахтера, усталые глаза. Он знал от Отиса, что у Эймзов не так давно сгорел дом… Гарлан соблазнял бедняка, у которого полон дом детей и постоянно беременная жена, должностью начальника смены…

Тут Гилберт снова отрезвил себя, прервал свои размышления. Похоже, у него разыгралось воображение. А впрочем, он сам во всем виноват и его чрезмерное любопытство. Если постоянно думать, кого-то подозревать и искать во всем подоплеку, то странной может оказаться любая ситуация! Возможно, в «Континентальной» все будет отлично. А если и нет, какое ему дело?

Почему он должен беспокоиться о том, что случится со Стайлзом? Ведь жители города не слишком озабочены его судьбой?


Джулия сидела за пианино, играя духовные гимны. Она немного волновалась, ей было слегка не по себе. Переживала, как они встретятся, если он придет! Но… еще больше страдала при мысли, что Гилберт, может быть, не появится.

Весь день она мучилась, с той самой минуты, как Дотти сказала, что мысли написаны у нее на лице. Она с трудом овладела собой, старалась казаться веселой и общительной за обедом у Луизы.

Она предоставила возможность Гарлану отвечать на вопросы, адресованные ей, а Луизе — строить планы возможной поездки в Денвер. К тому же должна была уделить внимание доктору Бичему. А после обеда, на лужайке для игры в крокет притворяться, что такой отдых доставляет ей огромное удовольствие.

Но ее не покидали мысли о Гилберте, и о будущем, которое им уготовано. Было ощущение, что эта ночь ничего им не принесет, ничего не изменит в ее жизни. Они больше не должны встречаться, она должна расстаться с ним!

Она сыграла мелодию «Твои пастбища прекрасны и просторны» и без перехода заиграла «Ты принадлежишь мне, моя любовь». Проиграв несколько тактов, представила, что они с Гибом женаты и растят детей… Она остановилась, сняла руки с клавишей. Господи, она рассуждает, как настоящая идиотка! Он с трудом согласился стать крестным отцом Гилберту! Глупо ожидать, что он возьмет на себя ответственность и станет ее мужем, и отцом детей!..

О чем тут мечтать? Если они будут встречаться по-прежнему, скоро об этом станет всем известно. Рано или поздно, а скорее всего, очень рано — люди станут замечать их отношения. И конечно, первыми обратят внимание Гарлан, Хэриет и Дотти! Как только их связь станет явной, ее репутацию уже ничто не спасет. Она потеряет авторитет навсегда. От нее отвернутся все друзья. На нее будут показывать пальцами. Она не сможет жить в Стайлзе и продолжать медицинскую практику.

Рассудком она понимала все. Но сердце не хотело считаться ни с какими предостережениями и опасениями. Если бы сейчас пришел Гиб, она безрассудно бросилась бы к нему в объятия!

Джулия заиграла снова. Только стихли последние звуки мелодии «И ты будешь помнить меня», послышался стук в дверь. Стук повторился. Она замерла, слушая, как Гилберт окликает ее… Сердце билось тревожно и взволнованно. Джулия встала и вышла в коридор. Проходя мимо зеркала, мельком взглянула на свое отражение. Сегодня она надела пеньюар из яркого индийского шелка. Пеньюар был тщательно застегнут на все пуговицы, подол касался пола. Она выглядела очень целомудренно. Однако под пеньюаром не было ничего.

Джулия открыла дверь. Гилберт пришел к ней, как был в церкви, в праздничном костюме, шляпу держал в руках.

— Гиб! — выдохнула Джулия.

— Добрый вечер, Джулия.

Он вошел, от него пахло ветром. При мерцающем свете лампы вышивка на жилете и пряжка на шляпе переливались и искрились.

— Я слышал, как ты играла. Просто замечательно.

— Спасибо, — Джулия сцепила руки и сильно стиснула пальцы. На его щеки и подбородок падали тени, он вертел шляпу, чувствовалось, что молодому человеку, немного неловко.

— Как новый доктор? — смущенно спросил он.

— Молодой, — ответила Джулия хрипловатым от волнения голосом, — немного испуган предстоящей работой. Мы все старались отнестись к нему доброжелательно, чтобы он чувствовал себя комфортно, — она говорила очень быстро, почти проглатывая слова. — Может быть, присядешь?

Гилберт смотрел через ее плечо, потом перевел взгляд на Джулию.

— Большое спасибо. Но я не могу остаться, утром уезжаю на рудник!

Он уезжает. Острая боль пронзила сердце. Джулия побледнела, не зная, что сказать…

Гилберт теребил ленту на шляпе.

— Крестины прошли хорошо.

— О, да…

— Вот только Гилберт плакал…

— Да, иногда дети пугаются и плачут…

Молчание затянулось. Теперь он стоял, не сводя с нее глаз. И от его пристального взгляда, ее тело, словно оживало. Джулия ясно ощутила, что под пеньюаром у нее прекрасное обнаженное тело… Казалось, что взгляд Гилберта проникает в душу. Открывает то, о чем она старалась не думать — собственную привлекательность. Гилберт нерешительно переступил с ноги на ногу.

— Я собирался сегодня быть джентльменом. Зайти, посмотреть, сообщить, что уезжаю на рудник. И сразу уйти. Но оказывается, уйти не так-то просто.

— Да, — согласилась Джулия, почти не дыша. — Расстаться не очень просто…

— Я хотел не приходить сюда совсем…

— Я рада, что, все-таки, пришел…

Гилберт посмотрел ей в глаза долгим и серьезным взглядом.

— Ты в этом уверена, Джулия?

Она кивнула. Очень уверена. И хочет надеяться, что это не последняя ночь, когда он попытается, но не сможет вести себя, как подобает джентльмену. Она откроет Дверь и снова впустит его!

Гилберт отшвырнул шляпу и прижал Джулию к груди.

— Дотти подозревает, — слегка задыхаясь, предупредила Джулия. — Говорит, что на наших лицах все написано…

— Тогда сегодня последний раз! Согласна?

— Согласна, — и с надеждой подумала: «До следующей возможности».

Она обняла Гилберта за шею, он поцеловал ее. Жадные, требовательные губы сводили ее с ума… Она задрожала от возбуждения и вздохнула. Гилберт наклонился, подхватил ее руками под колени, поднял и положил себе на плечо.

— Что? — закричала Джулия, — О, Гиб! Стой! О, Боже! — она висела вниз головой, отчаянно вцепившись в его пиджак. — Отпусти меня!

— Держись! — покрепче схватив за ноги, он звонко шлепнул ее по ягодицам и понес наверх. — Это самый быстрый способ уложить леди в постель!

— Но ты… сумасшедший! — Джулия почувствовала радость, ей хотелось смеяться. И она весело хохотала, пока Гилберт нес ее по лестнице, а затем через холл — в спальню!

Он положил ее на кровать. Она перестала смеяться, внимательно и серьезно глядя ему в глаза. Дыхание выровнялось. Руки сплелись, тела касались друг друга. Гилберт снова обнял ее, отыскал ее рот губами. Окружающее перестало для них существовать. Его поцелуи снова вызвали в ней волну желания. Джулия расцветала, словно благоухающий цветок, раскрывалась навстречу любимому мужчине. Прошлой ночью она была нетерпеливой, жаждала немедленно погасить огонь, сжигающий ее плоть! Сейчас хотелось, чтобы он брал ее неторопливо. Хотелось ощутить и запомнить каждое движение, впитать и запечатлеть каждое прикосновение не только плотью, но и сердцем!

Она прошептала:

— Мне понравилось, как было прошлой ночью.

— Я помню, — Гилберт пощекотал ее ухо. — Сегодня покажу еще кое-что! Тебе понравится…

— Что именно?

— Узнаешь.

Он отошел от нее. Зажег лампу. Скинул пиджак, ботинки, галстук, сверкающий серебряным шитьем жилет. Снял рубашку, обнажив широкую грудь и мощные, крутые плечи. Бросил на пол пояс. Замешкался, задержав пальцы на пуговицах брюк. Джулия поняла, что он стесняется.

Она лукаво улыбнулась.

— Какая скромность… После того, что между нами было…

Гилберт застенчиво улыбнулся.

— Мужчина не должен показывать себя женщине. Этому учила меня мама.

Джулия подошла к нему, положила руку на пояс, спокойно расстегнула верхнюю пуговицу.

— Именно это мне в тебе нравится: твои манеры безукоризненны. Ты всегда учтив, значит, хорошо воспитан!

Чтобы не смущать его, отвернулась. Гилберт снял брюки, подошел к Джулии, перевернул ее на спину, лег с ней рядом и принялся целовать ее лицо нежно и бережно, еле ощутимыми прикосновениями губ.

— Показать тебе некоторые из моих манер?

— Да, — согласилась она, — покажи.

Он расстегнул ее пеньюар до пояса, распахнул его, обнажив грудь. У Джулии взволнованно забилось сердце, когда он изумленно и весело уставился на нее.

— Ну, привет. Оказывается, под халатом ничего нет, кроме тебя… — он положил руку ей на грудь, искоса взглянул, лукаво улыбаясь. — Это подозрительно.

На нее волнами накатывало желание. Тесно прижавшись к нему, Джулия прошептала:

— Гиб, я весь день ждала, думала о тебе. Мечтала о том, как снова буду с тобой. Я очень хотела, чтобы ты пришел!

— Принцесса, — шепнул он в ответ. — Я не мог не прийти!

Расстегнув последнюю пуговицу, полностью обнажил ее грудь. Блики играли на лице и обнаженном теле Гиба. Рельефные мускулы и особая мягкость движений придавали ему удивительное очарование. Джулия думала о том, что Гиб — просто потрясающий мужчина…

Он ласкал ее бедра и груди, прикосновения горячих ладоней были нежными и возбуждающими. Гилберт подозрительно посмотрел на нее.

— Я вижу, леди не надевают трусиков…

— С тобой я не леди, — голос срывался, тело расслабилось от накатившей жаркой волны.

Он улыбнулся.

— Да, это так! Так и должно быть!

Под его поцелуями, под ласками жестких, но удивительно нежных ладоней, Джулия стонала и вздрагивала. Он посвящал ее в мир такой откровенной чувственной близости, какой недоступен ни одной уважаемой леди.

Она раньше и не представляла, как это бывает. Возбуждение и наслаждение не имели границ…

— Гиб…

Джулия лежала обнаженная и трепещущая, совершенно беспомощная под волнами ласк, доводящих ее до предельного возбуждения. Она безрассудно тянулась к нему, ждала продолжения, которое он сулил. Казалось, что если он сейчас не возьмет ее, не овладеет ею, она умрет. Постанывая и всхлипывая, хваталась за него, словно шла, закрыв глаза, по краю глубокого ущелья, балансируя и боясь сорваться. Она боялась сделать неверное движение и сорваться в пропасть.

И вдруг почувствовала, как горячий влажный язык раздвинул лепестки и вошел в ее лоно. В глазах потемнело. Казалось, что она падает в пропасть и снова взлетает, и опять падает вниз. Хотелось, чтобы это сладостное и мучительное ощущение длилось вечно.

Но все исчезло, темнота взорвалась и рассыпалась на множество маленьких звездочек. Когда она пришла в себя, он крепко обнимал ее. Сердце стучало рядом. Ей подумалось, что она существует и живет ради того, чтобы принадлежать ему, он нуждается в ней. А ей только и предназначено — принимать его любовь…

Она попыталась мысленно изменить свой странный вывод. Но не смогла — была слишком слаба и счастлива для решения подобных задач. Единственное, на что она оказалась способна — глубоко вздохнуть и благодарно прошептать:

— Так не бывает! То что я испытываю к тебе — слишком противоестественно!

Гилберт прижался губами к ее волосам.

— Ты прекрасна! — голос срывался, дрожал. — Невозможно выразить словами.

Повернув голову, она отыскала его губы. Поцеловала, жадно впилась в губы, глубоко проникла языком в его рот. Продолжая гладить его спину, бедра, ягодицы, взяла в руку его набухшую плоть. Гилберт позволил ей сделать это. Затем поднялся над ней, уверенный, красивый, властный, с сияющими от счастья глазами и сильными руками. Он вошел в нее, Джулия раскрылась навстречу. Губы слились в долгом, глубоком поцелуе. Проникая в нее все глубже, Гилберт ускорял ритм движений, резко и отрывисто дыша. Джулия словно парила на волнах, задыхаясь от сладострастного восторга.

Наконец, ее тело резко содрогнулось… Гилберта охватило ощущение полета. Он резко вскрикнул, руки бессильно подломились. Джулия ощутила тяжесть и жар накрывшего ее тела.


Они лежали рядом, окутанные сном. Открыв глаза, Джулия поняла, что Гилберт серьезно и пристально смотрит на нее. Ладонью коснулась щеки с пробивающейся щетиной. Хотелось знать, испытывает ли он те же чувства, что и она? Казалось, что их тела и души слились и были одним целым. Она хотела спросить, но странная настороженность в его взгляде удержала ее.

— Что случилось, Гиб? — движения были разнеженными, ленивыми…

Он улыбнулся, немного неуверенно и растерянно.

— Спи, прекрасная принцесса. Спи, Джулия. Я всю ночь буду держать тебя в объятиях!


Глава 20


Резкий звон колокольчика разбудил Гилберта. За окнами начинало светать.

— Какого черта? — он сел и провел по лицу ладонями.

— Звонят в хирургической, — Джулия встала и попыталась найти пеньюар.

— Я спущусь вниз, — Гилберт собрался встать. — Скажу, чтобы приходили в нормальное время, а не ночью!

— Гиб, это срочный вызов. Так всегда бывает, — Джулия оделась и сунула ноги в домашние тапочки. — Ложись и спи.

— Черта с два!

Потягиваясь и зевая, он стоял, обнаженный, в тусклом предрассветном сумраке и не мог сообразить, что делать. Взглянул на Джулию. Глаза у нее слипались, волосы были взлохмачены.

«Хорошенькая история!» — подумалось ему. Он собирался еще не менее двух раз заняться любовью до того, как наступит утро. Показать Джулии всю программу, от начала до конца, а потом продемонстрировать пару трюков… А сам уснул, словно медведь в берлоге, даже без снов! И проснулся, когда зазвонил этот чертов колокольчик…

Выйдя в холл, Джулия спустилась по лестнице. Гилберт выглянул во двор, увидел лошадь, привязанную к забору. И с опасением подумал, что жизнь может превратиться в сущий ад, если твою женщину будут вытаскивать из постели всякий раз, когда подстрелят какого-нибудь идиота!

Он надел рубашку и брюки, когда вернулась Джулия.

— Это мистер Кимбел из долины, — сообщила она. — У миссис Кимбел начались схватки… Я сказала, что приехал новый доктор. Но он говорит, что жена просила обязательно привезти меня! — Джулия уже не казалась усталой, в движениях и облике появилась собранность и значительность.

— Хочешь, я поеду с тобой? — спросил Гилберт, неожиданно осознавая, что ищет какого-либо предлога, только бы не расставаться.

— Не надо. Нет никакой необходимости. Ехать довольно далеко. Возможно, я задержусь на несколько дней. Однако спасибо за предложение.

Она налила в таз теплой воды, скинула пеньюар. Увидев ее обнаженное стройное тело, Гилберт почувствовал возбуждение. Припомнилась прошлая ночь и ощущения, которые вызывала в нем близость Джулии. Все было похоже даже не на фейерверк, а скорее — на молнию, ослепляющую, поражающую. Раньше он не испытывал ни с кем ничего подобного, ему даже показалось на какое-то время, что он погиб…

— Пойду затоплю плиту.

— Буду тебе очень признательна, — благодарно улыбнулась Джулия.

Спустившись вниз и выглянув во двор, Гилберт нигде не увидел Кимбела. Значит, Джулии предстоит ехать на ранчо одной. Вернувшись в кухню, развел в плите огонь, намолол кофе, поставил на плиту кофейник. Торопливо вернулся в спальню. Джулия, одетая, причесывалась у зеркала.

— Все будет хорошо? — поинтересовался он.

— Да, конечно. Я ведь уже давно акушерствую.

«Черт побери» — подумал Гилберт. Теперь всю оставшуюся жизнь ему предстоит волноваться за нее, как сейчас? Думать о ней и делать все, чтобы она была счастлива!

Джулия взглянула на его отражение в зеркале.

— Уезжаешь сегодня на рудник?

— Да, — он решил заехать ненадолго на «Змеиную Скалу», а потом навестить Чепменов.

Джулия опустила глаза. По выражению ее лица он понял, что ей хочется попросить его вернуться. Но она ни за что не попросит, слишком горда для этого…

Он подошел к ней, положил руки на ее узкую талию, стянутую дорожным платьем.

— Помни, о чем мы договорились прошлую ночь, — он убеждал сейчас больше себя, чем Джулию. — Мы больше не должны встречаться, иначе попадем в беду.

Джулия заколола прическу последней шпилькой, повернулась и поцеловала его в губы. Поцелуй был слишком долгим, он всколыхнул слишком сильные чувства и желания. Гилберт крепко прижал женщину к себе, стараясь сквозь одежду ощутить нежное страстное тело…

— Я люблю тебя, Гиб.

Он уткнулся в ее волосы, вздохнул.

— И я люблю тебя, принцесса. Люблю сильнее, чем ты думаешь.

Джулия выскользнула из его объятий. Он сразу ощутил пустоту в душе. Ему больно было расставаться с ней.

Пока Джулия пила кофе, Гилберт запряг Бискита и положил в коляску вещи, потому что Мосси крепко спал. Гилберту хотелось, чтобы время остановилось. Он смог бы приготовить для Джулии хороший завтрак, немного посидеть с ней, поговорить, подержать за руку и попрощаться по-настоящему. Но Джулия слишком торопилась и сейчас думала только о роженице на ранчо Кимбелов и о будущем ребенке!

Поцеловав Гилберта на прощанье, села в коляску. Коляска тронулась с места. Гилберт долго смотрел вслед, чувствуя себя усталой старой лошадью. Скачки окончены. План осуществлен, как никогда удачно… Но еще никогда в жизни ему не было так плохо, как сейчас.


Рождение ребенка миссис Кимбел стало для Джулии настоящим испытанием ее профессионализма и физической выносливости. Роженица была крупной, мускулистой женщиной. Джулия предполагала, что роды пройдут достаточно легко. Но во время повторных схваток поняла, что у женщины необычайно толстые и крупные тазовые кости, а проход по которому должен пройти новорожденный — необычайно узкий. Когда головка ребенка встретила на своем пути препятствие, продвижение вперед остановилось. Головка была податлива, как и положено, принимала форму отверстия, но сила с которой ребенок продвигался, была слишком велика. Возникла опасность разрыва прямой кишки и влагалища у матери.

Существовало три возможных исхода такой ситуации. Все три не самые лучшие. Кесарево сечение, которое даже при благоприятных обстоятельствах делать довольно рискованно. А миссис Кимбел была уже порядком измучена. Возможен перелом тазовых костей и — смерть ребенка.

Но слава Богу, все обошлось относительно благополучно. Оказалось достаточно наложения хирургических щипцов. И малыш появился на свет. Хотя миссис Ким-бел конечно, пережила страшные муки.

Когда опасность для жизни роженицы и младенца исчезла, Джулия решила поговорить с мистером Кимбелом. Предупредила, что следующая беременность жены, поставить под угрозу ее жизнь. Рассказала мужчине о противозачаточных средствах и методах. Объяснила, как по месячному циклу женщины определять безопасные дни. Мистер Кимбел буквально сгорал от смущения во время разговора…

Совершенно измученная, Джулия отправилась домой. Когда она вошла в дом после двухдневного отсутствия, хотелось только одного — принять горячую ванну и основательно отдохнуть. Однако не успела она снять шляпку и перчатки, как у входной двери показался доктор Бичем.

— Я принес список необходимых мне инструментов, миссис Меткалф, — поздоровавшись и переминаясь с ноги на ногу, сказал он.

Стоял теплый день. На верхней губе и на лбу доктора блестели капельки пота. Джулия выглянула во двор и не увидела там коляски. Значит, молодой человек пришел из города пешком. Она провела его в гостиную, распахнула окна, чтобы освежить застоявшийся воздух.

— Простите, но мне совершенно нечем вас угостить, — извинилась она, протянув доктору стакан воды. — Я только что вернулась из долины, принимала очень сложные роды…

Доктор Бичем удивленно и растерянно заморгал, даже не найдя, что сказать. Джулия поспешила объясниться:

— Я сказала мистеру Кимбелу, мужу роженицы, что в городе есть доктор, но он настоял на том, чтобы роды принимала я. Видите ли, я наблюдала за женщиной во время беременности и знаю о ней все…

Джулия пригласила доктора Бичема сесть на диван, сама устроилась на стуле напротив.

— У миссис Кимбел таз мужского типа. Вам приходилось встречаться с подобной ситуацией?

— Я прочитал множество литературы по акушерству, но такого термина нигде не встречал, — смущенно покраснел доктор.

О, Боже, он и в самом деле еще совсем зеленый… Жаль, конечно, что ему не пришлось поработать несколько лет под руководством какого-нибудь авторитета, признанного в области медицины. Очень плохо, что новый доктор совершенно не имеет врачебной практики.

— Когда мы имеем дело с тазом мужского типа, кости у него очень широкие и толстые, — терпеливо объясняла Джулия. — Это невозможно определить внешним обследованием. Сначала роды проходят нормально. До тех пор, пока не прорежется головка плода. Она не может пройти в слишком узкое отверстие, тогда и начинаются трудности.

Доктор Бичем заинтересованно подался вперед.

— Могу я узнать, как вы поступаете в таких случаях?

— Прибегаю к помощи хирургических щипцов. Когда и щипцы не помогают, делаю кесарево сечение.

Такой ответ ошеломил Бичема.

— Простите меня, миссис Меткалф, но ранее я считал, что вы только помогали мужу, в лучшем случае, как акушерка. Я не знал, что вы делаете операции…

— Когда возникает необходимость, делаю операции, — спокойно ответила Джулия. — Ведь у нас в городе не было другого доктора, кроме меня. Если не помогу я, к кому обращаться пациентам?

— И вы все же хотите отказаться от медицинской практики?..

Столь прямо заданный ответ и искренний интерес доктора заставили Джулию быть более откровенной, хоть она и не собиралась.

— Я вовсе не хочу отказываться от акушерской практики, — сообщила она. — Но должна считаться с тем, что вы приехали в город. Мне бы не хотелось соперничать с вами из-за богатых пациентов!

Бичем нервно погладил колени и заерзал на диване. Вид у него был чрезвычайно озадаченный, неуверенный, немного нелепый и смешной из-за бородки.

— Ваш брат опасается, что не имея контроля за вашей практикой, вы можете причинить немало вреда пациентам. По его словам, многие женщины ищут акушерок для криминальных абортов.

Джулия не сразу осмыслила значение его слов. Когда поняла, что он имел в виду, гневно взглянула на него.

— Если хотите сказать, что я занимаюсь убийством младенцев, то глубоко ошибаетесь! Акушерству я обучалась не в медицинском колледже, как вы, а у замечательного врача, каким был мой муж. При сложных родах, когда мне приходится оказываться перед выбором, мне крайне нелегко делать выбор в пользу матери! Я расцениваю ваши слова как оскорбление!

Стэнли Бичем опустил голову и сильно покраснел. Достал из кармана носовой платок, протер запотевшие очки.

— Миссис Меткалф, ради Бога, извините меня! Я не должен был этого говорить, но мне именно так все объяснили…

Если бы Джулии сейчас попался под руку Рэндал, она, не раздумывая, влепила бы ему пощечину. Она взглянула на доктора Бичема. Тот совершенно сник. Джулии стало неловко за вспышку.

— Извините, что я высказалась чересчур резко, — произнесла она. — Видимо, в вашем ложном представлении обо мне виноват доктор Фрай…

Похоже, ее слова немного успокоили молодого человека. Он поднялся, достал из кармана листок бумаги.

— Вот список инструментов, которые я надеялся позаимствовать в операционной вашего мужа… Можно, я зайду за ними в конце недели?..

Джулия просмотрела список.

— Приходите в пятницу.

Бичем откашлялся и нерешительно сказал:

— Если вас не затруднит, может быть, вы позволите иногда сопровождать вас на акушерские вызовы? И, если бы у меня была возможность консультироваться с вами в особо сложных ситуациях… — он замялся, Джулия поняла, что молодой доктор очень взволнован. — Я был бы вам очень признателен!

Джулия удивленно взглянула на него.

— Доктор Бичем, вы хотите сказать, что не возражаете, если я продолжу заниматься медицинской практикой?..

— Мадам, мне кажется, что будет очень плохо, если вы откажетесь от практики. Мне довелось услышать о вас много хорошего. Я сделал вывод, что вы пользуетесь огромным уважением. Боюсь, мне время от времени придется обращаться к вам за советом, используя ваши познания и довольно длительную практическую работу, — он обнадеживающе и приветливо улыбнулся.

Джулия ответила в лучшей профессиональной манере:

— Значит, теперь мы коллеги, доктор Бичем!

— Миссис Меткалф, эта новость меня поистине радует.

Джулия проводила Стэнли Бичема до двери и попрощалась с ним, все еще не веря тому, что произошло. Она будет заниматься медицинской практикой! Но это не все. Теперь у нее есть коллега, врач, с которым можно будет обсуждать проблемы, обмениваться соображениями и интересными мыслями! Поскольку доктор Бичем — специалист по огнестрельным ранениям, ожогам, травмам от несчастных случаев и другим телесным повреждениям, то она сможет полностью посвятить себя лечению женщин и детей.

Поднимаясь по лестнице в комнату, она расстегивала на ходу жакет и думала о том, что, если бы не валилась с ног от усталости, могла бы ликовать! И все же, несмотря на то, что была страшно утомлена, настроение было приподнятое.

Открыв дверь в спальню, удивленно остановилась. Два дня назад она оставила кровать в полном беспорядке. Теперь все вещи были убраны, постель застлана, возле кровати аккуратно стояли домашние тапочки. На туалетном столике царил идеальный порядок… Поверх разноцветного покрывала лежал букет увядших полевых цветов, перевязанный желтой ленточкой.

От дурного предчувствия к глазам подступили слезы. Она села на кровать и положила букет себе на колени. Среди поникших цветов лежала записка.

— О, Гиб!..

Джулия развернула листок бумаги и принялась читать:

«Дорогая принцесса! Я не поэт, но для меня ты так же красива и чиста, как эти полевые цветы. Мог бы объяснить тебе многое, но не вижу смысла. Ты скоро узнаешь, что я уехал из города. Я сделал это для тебя. Ведь я приношу людям только неприятности. Никогда тебя не забуду. Твой Г. Б.»

Джулия вглядывалась в записку. Читала ее снова и снова, словно ждала, что фразы и их значение могут измениться, как по волшебству. Ничего не происходило, ничего не менялось. А смысл написанного становился все яснее и яснее.

Гиб ушел. Но почему? Когда вернется? Спускаясь по лестнице, чувствовала, как путаются мысли. Мосси был за домом, возле поленницы. В руках он держал топор, рубашка взмокла от пота.

— Мосси, где Гиб?

Мосси уставился в землю и молчал.

— Он ушел навсегда? — Джулия почувствовала резкую боль в сердце. — Но почему?

Старик, не поднимая глаз, вытер нос рукавом рубашки и пробормотал еле слышно:

— Он сказал, что уходит. Больше мне ничего не известно. Просил передать вам, что очень сожалеет.

Джулия снова поднялась наверх, села на кровать. Букет лежал у нее на коленях. Она опять перечитывала письмо:

«Я не поэт, но для меня ты также красива, и чиста, как полевые цветы!» Эта строчка переплеталась в сознании Джулии с теми словами, которые они шептали друг другу в минуты страсти… Женщина оцепенела. В душе росло отчаяние. Казалось, сердце больше не выдержит, разорвется от боли. Джулия горестно заплакала, судорожно всхлипывая и совершенно ослабев.

— Гиб, я любила тебя. Я доверяла тебе.

Смяв записку, закрыла лицо ладонями. Слезы текли сквозь пальцы, падали на колени. После всего того, что между ними было, после нежных слов и страстных объятий; после того, как они стали любовниками, и она привыкла к его доброте и восхищению; после того, что он открыл для нее радость и наслаждение близостью — после всего этого он ушел?!


Послышался стук во входную дверь. Джулия не двинулась с места. Снова настойчиво постучали. Нет, она никогда не захочет никого видеть!

— Джулия, мы знаем, что ты дома! — она узнала голос Дотти.

Кто-то быстро поднимался по лестнице. Джулия зарылась в подушку. Она сотрясалась от рыданий.

— Моя дорогая девочка… — Дотти вошла в комнату и села на край кровати. Джулия почувствовала на своем плече горячую руку. Дотти гладила ее по голове ласково и нежно, словно ребенка. — Ну вот. Посмотри-ка на меня?

Джулия перевернулась на спину, щеки пылали, по ним неудержимым потоком текли слезы.

— Дотти, он ушел…

Дотти достала носовой платок, вытерла слезы со щек Джулии.

— Должна сказать, что Гиб, оказывается, еще хуже, чем о нем думали. Так поступают только самые отъявленные подлецы!

Джулия облизала распухшие губы.

— Он сказал, что уезжает на рудник.

— Дорогая, он был на руднике. В хижине оставил бумаги, в которых говорится, что Гилберт Бут передает свою долю владения «Змеиной Скалой» Гилберту Чепмену. А вчера Отис Чепмен пришел в банк с целой кучей денег. Его жена нашла в колыбели Гилберта несколько тысяч долларов…

Джулия ничего не понимала. Она хотела сказать, что у Гиба нет денег… И вдруг вспомнила, что у него есть деньги — ее деньги!

— Дорогая, мы знаем, что ты вложила деньги в рудник, — сказала Дотти. — Он снял со счета все до последнего цента! И мистер Кулидж ничего не мог сделать. Ведь ты распорядилась положить деньги на имя Гилберта Бута.

Наконец-то, Джулии все стало ясно. Дела обстояли гораздо хуже, чем можно было предположить. У нее было ощущение, словно ее ударили по голове дубинкой. Открытие, которое она сделала, буквально сразило: все, что ему было от нее нужно — это деньги и сексуальная благосклонность! С самого начала ему нужно было только это! И, Господи Всевышний, он получил и то, и другое!

Ее душа, ее любовь для него ничего не значили. То, что он ее предал и как предал, просто не укладывалось у нее в голове.

— Что это? — Дотти подобрала скомканную записку, вопросительно взглянула на Джулию. — Можно прочесть?

Джулия кивнула. Ей хотелось кричать, выть от горя, рвать на себе одежду. Но она просто не знала, как это делается, да и не было сил. Она только могла лежать и умирать от горя.

Дотти разгладила записку и прочитала ее. Увидела букет увядших полевых цветов и покачала головой.

— Моя бедная девочка.

— Я любила его, Дотти. Я так его любила…

Дотти наклонилась и прижалась щекой к щеке Джулии. Молодая женщина прислонилась к пахнущей мылом, мягкой груди подруги так, как в детстве прижималась к матери и зарыдала.

Через некоторое время Дотти мягко высвободилась из объятий Джулии и тихо сказала:

— Пойдем вниз. Там Барнет, мистер Кулидж и начальник полиции Макквиг. Они хотят с тобой поговорить.

— И Гарлан с ними?

— Я пока не велела ему приходить, — сказала Дотти, поглаживая Джулию по волосам. — Он в ярости. Просто кипит от злости!

Джулия вспомнила предупреждение Гарлана: «Он самонадеянный человек. Он хочет завоевать твое доверие, чтобы потом лишить тебя и денег и доброго имени!»

Боже мой, она не в состоянии обо всем вспоминать!

Джулия встала, умылась и переоделась. Спускаясь по лестнице, держалась за руку Дотти. Ноги не слушались. Душа была опустошена, мысли путались…

Мужчины стояли в гостиной, держа в руках шляпу, с крайне растерянным и смущенным видом. Печальные лица гостей напомнили Джулии день, когда Барнет и начальник полиции Макквиг пришли сообщить ей о гибели Эдварда. Тогда она держала себя в руках. Она должна вытерпеть все.

Мистер Кулидж шагнул навстречу. Это был пухлый мужчина с розовым лицом, одетый в визитку и полосатые брюки. Банкир мягко сказал:

— Моя дорогая миссис Меткалф, сожалею о том, что случилось.

Все сели. Барнет объяснил Джулии, что в сложившейся ситуации, Гиб имеет полное право распоряжаться деньгами, как захочет. И напомнил Джулии о том, что она, не послушавшись его совета, лично просила открыть счет на имя Гилберта Бута без оговорок и условий… Все было сделано именно так, как она распорядилась. Гилберт мог в любое время прийти в банк и снять со своего счета любую сумму. Никаких нарушений не было. Однако, если Гилберт Бут обманным путем уговорил Джулию дать ему деньги, тогда против него можно выдвинуть обвинение в мошенничестве. Если она захочет дать ход делу, то суд рассмотрит детали переговоров о вложениях в рудник.

— Необходимо будет рассказать обо всех обстоятельствах, при которых велись переговоры… — добавил Барнет мягко, многозначительно взглянув на Джулию.

Она подумала о публичном унижении, которое ждет ее в суде. Придется встретиться с Гибом, смотреть друг другу в глаза и давать показания, объяснять, о чем они разговаривали! Придется выслушать его версию о происшедшем! Ложную версию! Встреча окончательно разобьет ее сердце!..

Сразу же представились статьи на первых страницах «Сентинел», газеты в Хелене, в «Дейли Геральд» и даже «Чикаго Трибюн»! «Соблазненная и обманутая!», «Состоятельная вдова стала жертвой авантюриста». На суде она будет выглядеть смешнее и глупее, чем есть на самом деле!..

— Я не буду заводить дела, Барнет! Мужчины многозначительно переглянулись. Мистер Кулидж, откашлявшись, сказал:

— К счастью у тебя осталась еще довольно значительная сумма, но потеряла, ты, конечно, немало — половину своего состояния. Впрочем, можно быть гораздо хуже…

Дотти принесла горячий чай. За чаем гости деликатно беседовали о пустяках. Когда мужчины уходили, мистер Макквиг задержался в дверях и предложил:

— Его можно очень легко поймать, мэм. Кучер дилижанса, который отвозил его в Диллон, сообщил, что Бут планировал поехать на Юту. Отсюда направился в Бьютт. Я предполагал, что Бут поедет на юг и сядет на корабль в Солт-Лейк-Сити. Но, как бы там ни было, отправлюсь в Бьютт лично, чтобы притащить сюда этого сукина сына, извините, мэм… И тут же посажу за решетку, где ему и место! Только скажите!

— Спасибо, мистер Макквиг, — поблагодарила Джулия. — Вы очень добры!

Проводив гостей, она вернулась в комнату. Дотти убирала посуду. Безучастно наблюдая, как подруга работает, Джулия чувствовала себя абсолютно непричастной, даже, в какой-то мере, отстраненной от происходящего, словно обманули не ее, а кого-то другого.

— Гилберт не скрывал от Мосси, что уезжает, — сказала она.

— Он сообщил об этом и Ли, — ответила Дотти. — Заехал на конюшню, вернул долг и рассчитался за лошадь.

Джулия провела пальцем по запыленной крышке пианино. Он сообщил, что уезжает всем, кто ему дорог. Всем, кроме нее…

— Хэриет будет в восторге, услышав сногсшибательную новость. Его поступок полностью подтвердит правоту ее подозрений.

— Сейчас Хэриет уже ничего не обрадует, — сообщила Дотти, вытирая поднос. — Ли сообщил ей более потрясающую новость. На прошлой неделе он женился на Сарабет Браун.

— Что? — Джулия уставилась на Дотти, потеряв дар речи. Наконец, пришла в себя. — Ли и Сарабет поженились?..

— Барнет поженил их в нашей гостиной. Я предложила, чтобы они подождали следующего визита преподобного Дадли. Но молодые люди очень спешили. И не возражали против того, чтобы обряд бракосочетания совершил адвокат. Хэриет просто сходит с ума от злости. Не знает, что предпринять. Лежит дома в кровати. Вполне возможно, она не поднимется до тех пор, пока не придумает, как ей разделаться с нами всеми!

Дотти взяла поднос и направилась в кухню. Джулия пошла следом. Она чувствовала, что снова способна воспринимать происходящее. Сарабет и Ли поженились. Она должна радоваться за них. Но, вместо этого, почему-то стало жаль Хэриет. Потом сообразила, что испытывает жалость не столько к Хэриет, сколько к себе. Жалость и печаль перерастали в боль. Боль переполняла душу и стучала в висках. Джулия утратила все: счастье, которое нашла с Гибом и свои мечты… Она снова заплакала.

Дотти вытерла руки, обняла Джулию и крепко прижала к себе.

— Успокойся, дорогая, со временем все забудется.

— Он очень меня обидел, — всхлипнула Джулия и вытерла глаза рукавом платья. — Страшно оскорбил, посмеялся, словно над дурочкой!

— Тебе надо хорошенько отдохнуть, — посоветовала Дотти. — Пойдем, я отведу тебя наверх.

Она раздела Джулию и уложила в постель, как маленького ребенка. Тогда, в октябре, когда умер Эдвард, она точно также заботилась о молодой женщине.

— Спасибо, Дотти, что ты не упрекаешь: «Я же тебе говорила!»

Дотти села на кровать и погладила Джулию по щеке.

— Господи, я об этом даже и не подумала. Посижу здесь, пока ты не заснешь. Потом, попозже, придет Луиза и накормит тебя ужином. Утром зайдет Рената… Не нужно ни о чем беспокоиться!


Следующим утром, спустившись вниз, Джулия увидела на кухне Ренату и Рут. Пахло свежезаваренным кофе. В духовке пеклось что-то сладкое. Джулия попыталась справиться с печалью, весело улыбнуться.

— Как славно, что вы зашли ко мне, — беззаботным тоном сказала она. — Сегодня замечательный день.

Рената выглянула в окно, посмотрела на серое небо, затянутое плотными тучами.

— Я рада, что ты такого мнения.

— Выпей кофе, — предложила Рут.

Джулия перевела взгляд с матери на дочь, Рут носит под сердцем ребенка. Ребенка от любимого человека. Глядя на ее большой живот, Джулия совершенно неожиданно позавидовала молодой женщине.

— Не будем говорить о Гибе, — предупредила она.

— Конечно, — согласилась Рената, наливая кофе в чашки.

— Мы не станем даже упоминать его имени, — подтвердила Рут.

Джулия села за стол. Ночью, лежа в темноте и заливаясь слезами, она убеждала себя, несмотря ни на что, жизнь продолжается. Из любых потрясений и катастроф необходимо извлекать уроки. Однажды в жизни она уже была глупой, доверчивой дурой. Но, к сожалению, тот давний печальный урок ничему ее не научил.

— Рут, как ты себя чувствуешь? — Джулия посмотрела на молодую женщину критическим взглядом. Телосложение Рут явно не было благоприятным для того, чтобы рожать детей. Переболев в детстве полиомиелитом, молодая женщина прихрамывала. Плюс ко всему у нее остался компенсированный сколиоз, была недоразвита правая сторона таза.

— Я себя чувствую прекрасно.

— Тебя осматривал доктор Бичем?

Рут кивнула.

— Он сказал, что успех родов зависит от размера головы ребенка. От того, как он будет продвигаться по проходу и от силы схваток. Хотя говорить еще довольно рано, доктор считает, что все будет хорошо, малыш родится без особых осложнений.

Джулии понравилось, что доктор Бичем так откровенен с пациентами. Хотя его объяснение звучало, словно цитата из учебника по акушерству. Она вспомнила, как разговаривала вчера с доктором, и он признал ее профессиональную осведомленность. Если во время родов у Рут возникнут какие-нибудь сложности, доктор Бичем, наверное, обратиться за помощью к Джулии…

Рената достала из духовки противень со сладкими булочками и налила еще кофе. Джулия пыталась отвлечься от тяжких раздумий, наслаждаться общением с подругами и вкусными теплыми булочками. Но в глубине души угнездилось боль и страдание. Было такое чувство, что каждый раз, просыпаясь утром, она снова и снова бороться с отчаянием.

— Если ты в состоянии справиться с собой, мы, пожалуй, пойдем, — поднялась из-за стола Рената. Карие глаза были полны нежности и сочувствия.

— Я не больна, Рената, — ответила Джулия. Ей не хотелось, чтобы все относились к ней, как к жалкой, осмеянной, всеми презираемой женщине. Рената многозначительно посмотрела на Рут.

— Конечно, ты не больна.

— Осталось три недели до четвертого числа, — весело сообщила Рут. — Мы все с нетерпением ждем этого дня.

— Да, конечно, — согласилась Джулия. Сегодня ее абсолютно ничего не интересовало.

Прощаясь у двери, Рената обняла ее. Это было не простое вежливое прикосновение к щеке, а нестоящее — крепкое, дружеское объятие.

— Дорогая Джулия, — прошептала Рената. — Я чувствую себя виноватой…

Джулия крепко обняла ее. В глазах стояли невыплаканные слезы.

— Просто я слишком глупо и доверчиво вела себя, Рената.

Когда гости ушли, Джулия удалилась в кабинет Эдварда. Усевшись в большое кожаное кресло, принялась рассматривать книги на полках. Необходимо было подумать о Рут, предусмотреть все возможные осложнения при родах.

Она встала, подошла к шкафу, сняла пособие «Теория и практика акушерства» Ходжа. И снова принялась разыскивать среди книг ту, которая может скоро понадобиться…


Глава 21


Бьютт вырос из поселка горняков и был похож на город-хищник — дикий, разгульный, опасный. И довольно неприглядный. Он расположился на опустошенной земле, у подножия высокого холма, усеянного надшахтными копрами. Под каждым копром находилась шахта, достигающая в глубину тысячи футов. Гилберт однажды слышал, что Бьютт достигает милю в высоту и милю в глубину. Говорили также, что город живет полнокровной жизнью двадцать четыре часа в сутки.

Добравшись до Бьютта, Гилберт понял, что слухи верны. Салуны, кафе, публичные дома никогда не закрывали дверей. Эти вместилища греха издавали всевозможные звуки: дребезжали пианино и шарманки, позвякивала рулетка, кричали игроки в покер. Главная улица города тонула в пороке и виски.

Приехав сюда, Гилберт не собирался задерживаться надолго. Он зашел в банк и положил деньги. Потом снял комнату в каком-то захудалом клоповнике, по сравнению с которым «Ригал» казался прямо-таки дворцом. Остаток дня Гилберт провел в номере. Развалившись на кровати, прислушивался к грохоту проезжающих по улице фургонов и думал о Джулии…

Совесть не мучила из-за того, что он оставил ее. А поспешный отъезд из Стайлза казался поступком здравомыслящего человека. Воспоминания об Уайли и Траске, а также о начальнике полиции Макквиге, о людях, которые рьяно охотятся за его шкурой, еще больше убеждали в разумности такого поступка. Но теперь все аргументы не казались ему столь неоспоримыми, как раньше.

Совершенно неожиданно он почувствовал себя последним подлецом. И осознание сего факта было невыносимым. Тревога за Джулию не покидала. К тому же он устал от постоянного одиночества. Ясно понял и осознал, что обманул Джулию также, как когда-то предал свою мать.

Поднявшись с кровати, принялся ходить по комнате, отшвыривая ногами листы бумаги, разбросанные по полу. Несколько часов подряд он пытался сочинить письмо Джулии. Чувство вины переполняло его. Хотелось высказать Джулии все, извиниться и разъяснить то, о чем она имеет право знать. Хотелось написать, что его отъезд — самый лучший выход для нее. Он не создан для оседлой жизни, не выносит ответственности и обязательств…

Как он ни старался, объяснения оказывались пустыми, лживыми, неубедительными, совершенно необоснованными. В глубине души он понимал, что хочет жить с Джулией, отдать ей нежность, быть ее любовником и мужем, чтобы хоть немного наверстать то, чего ей недоставало, когда она была замужем за Эдвардом.

Гилберт окунул голову в таз с холодной водой. Расчесал волосы. И напомнил себе, что приехал в Бьютт для того, чтобы разыскать девушку по имени Мэри Херли, поговорить с ней. А потом сядет на корабль и отправится в Солт-Лейк-Сити, навсегда забыв Стайлз и всех, кто в нем живет. Это было бы самым правильным, что он мог сделать. Он не сомневался. Но почему же тогда чувствовал себя так ужасно?.. Неужели так и придется поступаться своими интересами и собственной выгодой в пользу других всю оставшуюся жизнь.

Его размышления были прерваны оглушительным шумом на улице, прямо под окнами комнаты. Какие-то парни драли глотки, ругая друг друга на чем свет стоит. Гилберт подошел к окну, посмотрел вниз на грязную улицу, кишащую людьми и торговцами. Подумав, взял шляпу и направился к двери. Какого черта он сидит взаперти? Можно выйти и прогуляться по городу!..


Салун «Булвип» казался созданным для неприятностей. Здесь не было полок, заставленных бутылками, не было картин, зеркал, толстой проволочной сетки, защищающей стекла в окнах. В зале стояли круглые дощатые столы для игры в карты — огромные и незастланные. Гилберт не заметил ни одного стула. Посетители сидели на массивных железнодорожных шпалах, очевидное преимущество которых было в том, что ими очень трудно швыряться…

«Булвип» был обычным заплеванным горняцким салуном. Постоянными клиентами здесь были шахтеры, работающие в тоннелях на горе, самый низкосортный люд. Атмосфера кабака напомнила Гилберту Стайлз того времени, когда он жил там после войны. А значит, этот салун вполне подходил ему.

Гилберту с трудом удалось пробиться к стойке. Он купил бутылку хлебной водки и уселся за стол в дальнем конце салуна. Соседями оказались трио немытых болванов. Откусив кончик манильской сигары, Гилберт сделал ставку.

— Сдавайте и на меня.

Он провел в «Булвипе» несколько дней, в течение которых жизнь заполняли засаленные карты, шум салуна, раздирающие горло напитки и богохульствующая компания. После того, как в его присутствии исполосовали карманным ножом одного карточного шулера, решил играть честно. Время от времени возвращался в комнату, чтобы проспаться после очередной попойки. Неподалеку от отеля набрел на небольшое кафе, где подавали вполне приличное рагу и кофе, достаточно крепкий, чтобы встали дыбом волосы. Теперь Гилберт жил одним днем — не оглядывался на прошлое, не загадывал о будущем. И чувствовал себя достаточно хорошо.

Однажды, среди шума начинающейся потасовки, Гилберт услышал знакомый хныкающий голос. Жалобные стоны становились все громче. Вскоре нытье заглушило пьяные возгласы и топот на танцевальной площадке. Когда хныканье переросло в оглушительный крик, Гилберт отвлекся от карт и сквозь дымовую завесу увидел Берта Скоби, вступившего в единоборство с крепким мускулистым здоровяком. Как показалось Гилберту, здоровяк намеревался сделать из Скоби колбасный фарш.

Молодой человек сложил карты и вышел из-за стола. Когда он пробрался сквозь толпу к Берту, хозяин салуна, размахивая отпиленным биллиардным кием, подначивал громилу. Тот одним ударом уложил шахтера. Скоби, судорожно всхлипывая, валялся на грязном, заплеванном полу.

— Эй, Скоби, — Гилберт толкнул Берта ботинком. — Что ты здесь делаешь?

Скоби ползал вокруг него на четвереньках, хныкал и постанывал, тщетно пытаясь встать на ноги. Гилберт наклонился и поднял его за воротник. Налитые кровью глаза Скоби не выражали абсолютно ничего. Небритое лицо заплыло кровоподтеками, губа рассечена… К тому же от него воняло, как от черта.

— Скоби! — встряхнул Гиб шахтера. После того, как Джулия заштопала этого горлопана, Гилберт ощущал за него ответственность. — Я Гиб Бут, Скоби! Ты помнишь меня?

Глаза пьяницы и скандалиста на мгновение стали осмысленными. Гилберту почудилось, что Берт его узнал.

— Сукин сын, — пробормотал Скоби.

Гилберт нашел место у стены, прислонил к ней Скоби, вернулся к столу, собрал деньги и снова подошел к стене. Скоби валялся на полу и жаловался на больное плечо, очевидно, ставшее особенно уязвимым местом, после того, как его продырявили в «Бон Тоне». Гилберт поднял Скоби и потащил его к себе в отель. Как только голова шахтера коснулась подушки, он моментально захрапел.

Сначала Гилберт хотел вернуться в салун, чтобы сыграть еще партию в покер. Но встреча со Скоби заставила его снова вспомнить о Стайлзе и о людях, которых он там оставил. Гилберт подумал о Гарлане и о том, что сейчас творится в «Континентальной» компании. Мысль о том, что Гарлан затеял какие-то темные делишки на шахте, не давала покоя. Чем настойчивее он отгонял ее, тем больше она тревожила.

Усевшись на пол, он прислонился к стене, держа в руке початую бутылку виски. Вспомнилось, как Хьюз изо всех сил пытался выдворить его из города, распространял истории о его прошлом. Вспоминал об отвратительных письмах, которые получала Джулия, об ограблении конюшни… Он был уверен, то за письмами и ограблением конюшни стоит отвратительный надутый индюк, который прилагает немыслимые усилия только ради того, чтобы очернить Гиба в глазах Джулии. А потом самому жениться на ней и завладеть наследством доктора Меткалфа.

Совершенно неожиданно его осенила догадка, что причина не только в Джулии. Очевидно, Хьюзу хорошо известно, что Гилберт Бут неплохой специалист в горном деле, знаком со многими премудростями. И если поразмыслить как следует, сам собой напрашивается вывод, почему Гарлану необходимо было избавиться от Бута. Возможно существуют более серьезные причины, например, Хьюз мог испугаться, что Гиб разгадает его схему и вычислит его планы.

Гилберт снова глотнул виски. Было неприятно осознавать, что уехав из Стайлза, он невольно сыграл на руку этому индюку. Теперь, когда он — уехал, этот сукин сын, наверное, пляшет от радости, как сто лягушек!

Наступила ночь, в комнате стало темно, бутылка опустела. Гилберт сидел на полу, обхватил руками колени, и думал о том, что сейчас происходит в Стайлзе. Думал о желании Хьюза жениться на Джулии… Однажды она сказала ему, что не думает о замужестве, но это было до того, как она провела ночь в постели с настоящим мужчиной… Теперь она, возможно, думает по-другому! Черт побери! А что, если он сам возбудил ее аппетит до такой степени, что она утратила способность рассуждать трезво? Что, если Хьюз употребил все сильное очарование, и Джулия согласилась стать его женой?

Гилберту стало невыносимо горько, когда он представил, как это болтун, сидя на золотой жиле, уговаривает миссис Меткалф выйти за него замуж. А Гилберт Бут в это время садится в «Юнион Пасифик» и возвращается на восток. А там — будь, что будет!

К полуночи у него созрело решение, что нельзя оставлять Джулию на милость такого плута как Гарлан Хьюз. Придется вернуться в Стайлз и разоблачить этого мошенника.


Чтобы восстановить мыслительные способности Скоби, Гибу понадобился целый день. Когда тот проснулся утром, его трясло так, что пришлось для приведения в чувство налить ему небольшую порцию виски. Как только Гилберт начал задавать вопросы Берту Скоби, тот страшно испугался и сказал, что пообещал Хьюзу не говорить никому ни слова. А потом рассказал, что пытался вытянуть за свое молчание из управляющего деньги, и тот пригрозил убить Скоби. Только представив, что его драгоценная жизнь находится в опасности, горлопан и задира так разволновался, что даже прослезился.

Гилберт предложил Берту Скоби деньги и отправил его за пределы штата, вручив на дорогу бутылку виски. На прощанье Берт разговорился, подтвердив все предположения и подозрения Гиба.


Гарлан сидел с Джулией на крыльце. Раскачиваясь в креслах, они наслаждались покоем летнего вечера.

— Ничего, все скоро забудется, — сказал Гарлан, похлопывая себя по животу. — Через месяц Гиб Бут останется для тебя только неприятным воспоминанием.

Джулия улыбнулась печально и благодарно. Именно Гарлан поддерживал ее всю неделю. Было ощущение, что он несказанно рад исчезновению Гилберта. Он даже не читал нотаций и проповедей, не злорадствовал и ни разу не заикнулся о деньгах, которые она потеряла…

— Чепмен очень трудолюбив, и у него прекрасное чутье на руду, — говорил Гарлан. — Если на «Змеиной Скале» есть золото, то он его найдет. Вложить деньги в это дело — мудрая мысль!

— Я тоже так думаю, — согласилась Джулия. Теперь ей уже не верилось, что добрые побуждения свойственны такому самонадеянному и бессердечному человеку, как Гилберт Бут. Однако странным образом успокаивало то, что он не оставил без цента в кармане Чепменов. И то, что он переписал свою долю на Гилберта Чепмена — поступок благопристойный. Впрочем, он оставил в колыбели малыша десять тысяч долларов. Но чета Чепменов настояла на возвращении денег Джулии. Она решила вложить их в рудник.

Гилберт написал своему крестнику письмо, которое миссис Чепмен дала прочесть Джулии. Джулия запомнила каждую строчку.

«Дорогой Гилберт, — говорилось в письме. — Пусть тебе послужит уроком мой опыт. Поэтому, прошу, никогда не ввязывайся в дурные дела. Хорошо учись в школе, слушайся родителей, потому что они знают, как правильно жить. Поступать правильно, в конечном счете, немного легче, чем совершать дурные поступки! Я буду молится за тебя. Твой Гилберт (Гиб) Бут.»

Наверное, все написано, было сплошным лицемерием. Но миссис Чепмен почему-то была очень рада.

Джулии показалось, что Вера и Отис не разделяют общего мнения о поступке Гиба.

— Мне пора идти, — Гарлан встал, подал руку Джулии, помог ей подняться. — Моя дорогая, ты, кажется, устала, — он погладил ее руку мясистыми, мягкими и влажными ладонями. — Ты сильно похудела, я подозреваю, что ты ничего не ешь.

Джулия была чересчур возбуждена и обескуражена, потеряла сон и аппетит.

— Гарлан, я делаю все возможное, чтобы прийти в себя.

Он посочувствовал и успокоил:

— Не успеешь и оглянуться, как все встанет на свои места.

Но Джулия прекрасно понимала и осознавала, что ее жизнь никогда не будет прежней. И только за одно благодарила судьбу — ее любовная связь с Гибом пришлась на безопасные дни. В противном случае, она, вероятно, уже сошла бы с ума от волнения!

Когда Гарлан уехал, Джулия пошла в операционную.

Помещение слегка опустело. Но, несмотря на это, не казалось опустошенным. За годы врачебной практики Эдвард накопил столько оборудования и инструментов, что их было бы достаточно оснастить, по краней мере, две операционные и два медицинских кабинета. Доктор Бичем уезжал вполне удовлетворенным и счастливым.

Джулия прошла в кабинет Эдварда, села в кожаное кресло. Взяла на колени Пчелку и закрыла глаза, чтобы не давать волю слезам. По вечерам, когда она оставалась одна, страшно хотелось плакать! Джулия понимала, что глупо жалеть себя. Друзья чрезвычайно добры и внимательны. Дотти, Луиза, Рената, Гарлан — никто из них ни разу не упрекнул и не осудил ее. Осталось достаточно денег, чтобы не слишком беспокоиться о будущем. К тому же она договорилась с доктором Бичемом о профессиональном сотрудничестве.

Однако, открывая по утрам глаза, чувствовала себя самой несчастной женщиной на свете. Темными и долгими ночами, лежа без сна, вспоминала все. И потом весь день мучилась, чувствуя себя усталой и разбитой. Должно пройти много времени, чтобы она могла смириться, а сердце — успокоиться.

Сумерки сгущались. Джулия зажгла лампу и заставила себя посмотреть заметки, которые когда-то делала о схватках и родах при деформации таза. Она все больше волновалась за Рут. Ведь если возникнут осложнения, надо быть готовой оказать посильную помощь.

Она взяла с полки перевод книги Зангера, сделанный Эдвардом с немецкого языка. Нашла статью о пользе маточных швов при кесаревом сечении и сравнила вывод с другой работой, посвященной проблеме постоперационных кровотечений при удалении матки. Джулия вспомнила, что намного раньше Эдвард написал статью об использовании маточных швов американскими врачами.

Поставив лампу на стол, нагнулась над ящиком с папками и принялась неторопливо перебирать их. Пчелка разнеженно терлась о ее ноги и мурлыкала. Нужные материалы Джулия вынимала из ящика, остальные задвигала обратно. Она вынула последнюю папку и замерла от неожиданности. На папке рукой Эдварда было выведено единственное слово: «Гиб».

Сердце забилось учащенно и тревожно. Положив папку на стол, Джулия раскрыла ее и увидела письма, написанные ровным почерком Гилберта. Это были письма, адресованные Эдварду и разложенные в хронологическом порядке начиная с 1872 года. Видимо, он писал, в основном, в первые годы после отъезда из Стайлза. Сообщал, где находится, что делает, проскальзывали описания разных мест: Юта, Колорадо, Калифорния, Нью-Мехико, Аризона…

Мексика. Гилберт пишет о местечке Ботопилас и о своих друзьях Уайли и Траске, о мексиканце по имени Порки… Джулия быстро прочла описание необычной одежды индейцев, о скандалах на шахте. Гиб рассказал, что индейцы считают золото принадлежащим Богу. Описывал караваны мулов, идущих из Чихуахуа, налеты бандитов. Рассказывал, как ел вареных скунсов. Описывал землетрясения… Она перечитывала письма из Мексики, изумленная тем, как точно Гиб описывал характеры, метко схватывал детали, ярко и зримо повествовал о событиях.

Она взяла последнее письмо.

«Сан-Франциско. 19 сентября 1880 года».

«Дорогой доктор!»

Джулия читала с нарастающей горечью и смятением. Закончила читать, положила письмо, закрыла папку и долго смотрела на нее, ошеломленная и растерянная. Кружилась голова. Джулия не знала, что предпринять.


Поезд прибыл в Диллон днем. Гилберт опоздал на утренний дилижанс до Стайлза. И принялся расспрашивать на станции, не идет ли какой-нибудь фургон в ту сторону. Ему указали на желтый стедебеккер, который загружали со склада неподалеку. Гилберт тут же узнал девушку с черной индейской косой и красивой фигурой, затянутой в полосатые брюки.

Он взял свои вещи и неторопливо направился к девушке.

— Здравствуй, Сарабет!

Сарабет презрительно посмотрела на него и тут же устроила небольшую разминку языку. Закончив ругаться, потребовала:

— Нечего бездельничать. Помоги загрузиться!

День был хмурый, но теплый. Сарабет вспотела, устала, была раздражена. Наконец, они загрузили фургон. По-мужски широко шагая, Сарабет подошла к бочке с водой, наклонилась, жадно и долго пила. Гиб попытался завязать разговор.

— Когда стала перевозить грузы? Сарабет вытерла рот ладонью и посмотрела на него одним из самых язвительных взглядов.

— Если собираешься возвращаться в Стайлз, можешь на меня не рассчитывать. Не желаю, чтобы меня повесили с тобой за компанию!

Гилберт снял шляпу и почесал затылок.

— А что? Не так уж плохо? — ему представилось, как Макквиг стоит на краю города и держит в руках петлю…

— Ты будешь в Стайлзе таким же долгожданным гостем, как проститутка на церковном собрании!

— Сарабет, все равно я вернусь в Стайлз, повезешь ты меня или нет!

Она взглянула на него с омерзением, словно он был ползучим гадом, только что появившимся из-под камня.

— Какого черта?

— Это мое дело!

Она недоуменно и недовольно пожала плечами.

— Хорошо. Поехали.

Дорога вилась среди гор и холмов, мимо отвесных скал и лощин, заросших кустарником. Сарабет вела фургон хорошо, умело преодолевала крутые подъемы и справлялась со всеми кочками и выбоинами на дороге. Через какое-то время настроение у нее улучшилось. Не составило большого труда разговорить девушку. Она снова напустилась на Гилберта.

— Все считают тебя никчемным человеком, — сообщила она. — В городе и раньше о тебе были не слишком высокого мнения. Пожалуй, Ли единственный, кто еще пытается сказать о тебе доброе слово!

Гилберт рассказал о своем отъезде только Ли и Мосси. Да и то, он не хотел уезжать не попрощавшись с ним, как было, когда он сбежал из города после убийства Хокета. Он долго из-за этого переживал. Ли и Мосси были единственными, кто любил его преданно и безоглядно.

— Сарабет, я слышал, что ты стала женой Ли.

Сарабет попыталась сохранить сердитое и строгое выражение лица, но не выдержала, очаровательно улыбнулась, на щеках появились прелестные нежные ямочки.

— Да. Ли теперь живет со мной в «Бон Тоне». И платит за мою комнату с тех пор, как я перестала танцевать в салуне.

— А как к такой новости отнесся Ролли?

— Очень хорошо, — Сарабет покосилась на Гиба из-под широких полей шляпы. — Кстати, Ролли совершенно не расстроился, что ты сбежал. Сидит, раскачивается в кресле и повторяет:

— Гиб всегда возвращается.

Гилберт глянул на огромную глыбу горной породы причудливой формы, мимо которой они проезжали. Странно, но он скучал по чудаковатому старику, который неотступно ходил за ним по пятам и неумолчно бормотал что-то свое, озираясь вокруг помутневшими глазами.

— Я думаю, что он прав…

Когда Сарабет начинала рассказывать, то вам отводилась роль безропотного слушателя. Сейчас она принялась расписывать бракосочетание в гостиной Барнета Кейди. Потом сообщила, что Хэриет слегла, услышав такую «радостную» новость.

— Она заявила, что не будет ни с кем разговаривать и не станет ничего есть. Ли заходит к ней, но она с ним не разговаривает, просто отворачивается к стене. И твердит, что он погубил ее жизнь.

Гилберт вспомнил, что старуха Тейбор всегда грозилась умереть и оставить свою смерть на совести Ли. Но, конечно, она просто дурачит сына. Скорее свинья научится летать, чем старая перечница помрет и оставит Ли в покое. Она ни за что не упустит возможности поиздеваться над ним и помучить своими претензиями подольше, из-за того, что он женился на Сарабет.

— Ли решил больше не ходить к матери. Но я вижу, как он страдает, — продолжала Сарабет. — Я стану работать, как лошадь, сделаю все, чтобы он никогда не пожалел о своей женитьбе. Несправедливо, если такой хороший человек будет страдать!

Выговорившись от души, Сарабет стала задумчивой. Гилберт молчал, стараясь не перебивать ее размышлений. Он тоже задумался. О том, как развенчать самодовольного наглеца Гарлана Хьюза…


Джулия подъехала к дому Барнета Кейди на Уолис-Стрит в начале восьмого утра. Она хотела застать адвоката до того, как он отправится в контору.

Дверь открыла Дотти. Вытирая руки о фартук, удивленно воскликнула:

— О, Джулия! Какой сюрприз… Что случилось, дорогая?.. — взяв Джулию за руку, повела в дом. — Ты ужасно выглядишь. Спишь ты хоть немножко? Дорогая, ты так похудела!

— Дотти, я должна увидеться с Барнетом, — молодая женщина сняла перчатки, руки были холодны, как лед.

Дотти открыла рот, чтобы еще посочувствовать нежданной гостье, но передумала.

— Пойду приготовлю тебе омлет. Барнет в столовой.

Дом Кейди выглядел усталым, но довольно уютным. Было ощущение будто здесь еще не оправились от потрясений, вызванных присутствием четырех сорванцов. Хоть те давно уже выросли и разлетелись в разные стороны. В некоторых местах, сквозь прорехи в выцветших обоях, виднелась деревянная обшивка. Коврики и половики давно вытерлись. Диванная обивка продырявилась. Единственным ярким пятном в доме была малиновая накидка на пианино, купленная Барнетом во время медового месяца много лет назад. Наверное, с этой вещью была связана какая-то забавная история в жизни супругов. Потому что Дотти до сих пор поддразнивает Барнета этой накидкой. Причем он вспыхивает, как мальчишка.

Барнет сидел за столом без пиджака, в подтяжках и читал газету. Он взглянул на Джулию поверх очков.

— Доброе утром, Джулия, — он поднялся и выдвинул для нее стул. — Я вижу, случилось что-то серьезное.

Джулия была настолько расстроена, что не знала, как начать разговор, как объясниться. Вначале она попыталась что-то растолковать, а потом просто вытащила письмо и подала адвокату.

Барнет Кейди прочитал письмо, провел рукой по блестящей лысине и выругался.

— Черт возьми! — впервые за время знакомства Бернет выбранился в присутствии Джулии.

В гостиную вошла Дотти. Она несла тарелку для Джулии.

— Что произошло?

— Я принесла письмо Эдварду от Гиба, — сообщила Джулия. — Барнет, пожалуйста, прочитай вслух!

Барнет поправил очки и откашлялся.

— Сан-Франциско. 19 сентября 1880 года. Дорогой доктор. У меня все замечательно. Надеюсь, что и у вас все в порядке. Мне ужасно повезло в Мексике: Сьерра Мадре полна золота! Прилагаю счет на ваше имя в банке Сан-Франциско. Как видите, счет составляет сто пятьдесят тысяч долларов. Возьмите их, пожалуйста!

Я очень много думал. Когда сидишь в чреве горы с парой отъявленных головорезов, времени для раздумий достаточно! Вы очень много сделали для меня, доктор. Не раз спасали мою шкуру. Благодарил я вас нечасто. (Можно сказать, что ни разу!) Но я всегда был искренне благодарен вам. Надеюсь, что эти деньги помогут мне с вами рассчитаться.

Мне известно, что вы не транжира, но всегда любили книги. Так что купите себе их несколько. А, может быть, еще что-нибудь по случаю!

Не думайте, что я занимаюсь бескорыстной благотворительностью. Возможно, когда-нибудь я к вам заеду. И буду рад, если из этих денег что-то останется мне на старость. А сейчас мне пора отправляться в дорогу. Если вас будут спрашивать, не упоминайте моего имени в связи с этими деньгами! Передавайте от меня привет Мосси. Ваш старый друг Гиб Бут.»

Сложив письмо, Барнет бросил его на стол рядом с тарелкой. Он изумленно переводил взгляд с Джулии на Дотти и обратно. Затянувшуюся паузу нарушил бой часов в прихожей. Дотти взяла стул и села с растерянным видом.

— Что это значит?

— Это значит, что он украл у меня собственные деньги! — ответила Джулия.

Однако это означало гораздо больше… Джулия всю ночь думала о письме Гилберта. Да, он приехал в Стайлз, чтобы «свести счеты», как было сказано в телеграмме. Узнав, что Эдвард умер, а деньги по наследству перешли к ней, изобрел поистине блестящий план, как их вернуть. Для этого сделал уборку в ее доме, заново открыл рудник «Змеиная Скала», обольстил Джулию, стал ее любовником… Он разбил ей сердце. Хотя, все, что необходимо было сделать сразу, рассказать правду!

— Все деньги принадлежат ему, — решительно сказала Джулия. — Они мне не нужны. Барнет похлопал ее по руке.

— Джулия, не надо пороть горячку!

— Барнет, я не возьму из этих денег ни цента!

— Но Гилберт подарил их Эдварду…

— Я уверена, что они добыты нечестным путем.

Ее слова заставили Барнета воздержаться от дальнейших уговоров. Он взглянул на Дотти.

— Тебе нужны деньги, Джулия, — мягко сказала Дотти. — Эдвард ничего не оставил тебе, кроме этих денег.

— У меня есть небольшое наследство от отца.

— Жалкие крохи, — напомнил Барнет.

— Тогда я буду зарабатывать. Мы с доктором Бичемом пришли к соглашению. Я буду продолжать медицинскую практику.

Перспектива жить самостоятельно немного пугала Джулию. Но с другой стороны, вселяла гордость. Теперь она станет независимой женщиной, имеющей собственную практику. Она не просто помощница мужа, не временная замена до приезда настоящего доктора! Возможно, она подаст заявление о вступлении в Медицинскую Ассоциацию.

— Джулия, всем прекрасно известно, что Гарлан собирается жениться на тебе, — сказала Дотти.

— Дотти, я не люблю Гарлана. И выходить за него замуж не собираюсь. Я в состоянии позаботиться о себе. Я не выйду за него независимо от того, буду иметь наследство или нет! — Джулия встала, решительным жестом натянула перчатки. — Мне надо опубликовать в «Сентинел» объявление, что я практикую как врач!


На город опускались сумерки, когда фургон Сарабет въехал на Мейн-Стрит. Гилберт спрыгнул с фургона перед «Бон Тоном», стащил вещи и попрощался с Сарабет.

— Заходи к нам попозже, — пригласила она. — Может быть, немного развеселишь Ли!

Не успел Гилберт подойти к входным дверям, как за спиной раздался крик начальника полицейского участка Макквига.

— Бут! Какого черта? Тащи сюда свои пожитки, чертов ублюдок! — Макквиг стоял перед участком на тротуаре, засунув большие пальцы за ремень. Закрученные усы шевелились от ярости.

— Иди сюда, в участок, где я смогу сказать тебе все, что думаю о твоей личности, не шокируя при этом женщин.

Покорно подняв вещи, Гилберт поплелся через улицу. Ему подумалось, что вернувшись в Стайлз, он попал в клетку. По крайней мере, хорошо одно — в руках у Макквига не видно петли!

В участке начальник полиции отобрал у Гилберта револьвер и разрядился в адрес молодого человека такой руганью, что, наверное, чертям в аду и тем стало страшно! Гилберт сидел не проронив ни слова в свою защиту.

Он не собирался пререкаться с Макквигом. Потому что тот говорил чистую правду.

— Я бы в мгновение ока засадил тебя за решетку, если бы чертовы деньги не были твоими!

При этим словах начальника полиции Гилберт дернулся так, что чуть не упал со стула.

— Какого черта?

— Нам известно, что деньги твои. Вся сумма. Миссис Меткалф нашла твое письмо к мистеру Меткалфу, в котором ты писал о деньгах. Она не хочет брать ни цента.

Гилберту показалось, что кровь застыла в жилах.

— Вы хотите сказать, что она не взяла деньги? Но почему?

— А ты считаешь, что она должна принимать подачку после того, что ты сделал? Забирай свои деньги и уматывай! Тебе ведь нужны были только деньги? Ты их получил. Так что теперь, убирайся из города.

У Гиба задрожали колени.

— О, Боже! Больше всего на свете он боялся, что Джулия узнает кому принадлежат деньги… Именно потому и разработал свой план. Оставил ей приличную сумму, которую она должна была считать своей, если бы не нашла то злополучное письмо…

— Я никуда не уеду!

— Уедешь. Я даже согласен лично подгонять тебя до самого Солт-Лейка!

— Вы не имеете права выставлять меня из города. Я не совершил ничего противозаконного. Единственное, что сделал — забрал свои собственные деньги!

— Черт возьми Бут! Если я приказал тебе убираться отсюда, значит, ты уберешься!

— Я не доставлю вам никаких неприятностей, честное слово, — Гилберт поднялся и взял вещи. Ему было необходимо поговорить с Джулией, прийти к взаимному решению. — Вы даже знать не будете, что я нахожусь в городе!

Макквиг подошел к двери, рывком распахнул ее.

— Убирайся с глаз долой! — закричал он. — И помни, что я буду следить за тобой! Я буду следить за тобой каждую минуту!


Глава 22


Когда Гилберт вышел из полицейского участка, совсем стемнело. Перейдя на другую сторону улицы, он вошел в «Бон Тон». Делвуд тут же увидел его и закричал:

— Следите за своими кошельками, парни! Явился король обманщиков!

Разговоры немного поутихли. Посетители с интересом повернули головы к двери. Гилберт прошел к стойке, швырнул на нее вещи, облокотился и, наклонившись поближе к владельцу салуна, внушительно сказал:

— Дел, мне нужна койка и место для пожитков!

— Послушай, кого ты обманул, получив эти деньги? — поинтересовался Делвуд, сплевывая пережеванный табак в плевательницу и вытирая рот рукавом. — Мне хотелось бы это знать, кого ты обманул? Надо полагать, вдов или сирот?

Гилберт заставил себя сдержаться. Необходимо слишком многое сделать, не хотелось злиться и тратить время на перебранку с Делвудом, поэтому он спокойно сказал:

— Так есть у тебя комната или нет? Если нет, то мне придется отправиться в «Ригал». Там с посетителями обращаются, как с джентльменами!

— Разрази меня гром! Простите, не признал в вас джентльмена! — Делвуд швырнул ключ. Гилберт поймал ключ налету. — Комната, в которой ты жил, находится все там же. Горничная навела порядок!

Гилберт поднялся по лестнице, не обращая внимания на посетителей салуна, которые с любопытством глазели на него. Оставив вещи в комнате, нашел номер Сарабет и постучал.

— Ли, ты здесь? Это Гиб!

Ли открыл дверь, удивленно и озадаченно таращаясь на приятеля.

— Гиб? Какого черта?

— Сарабет уже высказалась и сообщила, какой я негодяй, — буркнул Гилберт, входя. — Точно также и начальник полиции с Делвудом. Так что не трать слова впустую, Ли.

Ли ухмыльнулся.

— Гиб, я просто очень рад, что ты вернулся!

Гиб ткнул приятеля в живот, показывая таким образом, что ценит дружеское расположение. Было чертовски приятно встретиться с верным другом. Гилберт оглядел комнату. Конечно, это не люкс, но Сарабет сумела сделать номер очень уютным. Кровать застелена индейским покрывалом. На подоконнике стоят разноцветные вазочки с цветами. Среди рекламных плакатов и фотографий артистов варьете, которыми была увешана стена, увидел фото молодых Диггера и Ролли, очень аккуратных, разодетых в пух и прах.

— Нравится быть женатым?..

Улыбка Ли стала еще шире, шея покраснела от смущения.

— Да, пожалуй.

Гилберт обрадовался. Несмотря на то, что Сарабет любит жаловаться и ругаться, она хорошо относится к Ли!

— Я слышал, у тебя неприятности с мамой…

Ли озабоченно нахмурился, дернул себя за усы.

— Да, она ничего не ест и ничего не говорит. Мне страшно, что мама умрет из-за меня…

Когда дело касалось его любимой мамочки и того, какая она непревзойденная лгунья, казалось Ли ничего не видит, словно у него на глазах нацеплены шоры размером с сарайную дверь!

— Ли, поверь мне, твоя мама не умрет. Ступай к ней и говори начистоту. Скажи, если она не будет вести себя по-человечески, ты больше к ней никогда не придешь. Вот увидишь, она моментально оправится от болезни.

Ли недоверчиво посмотрел на друга.

— Не знаю… Может быть, стоит попробовать…

— Обязательно попробуй. А теперь ты должен мне помочь кое в чем, Ли!

— В чем?

— Расскажи-ка мне, что ты знаешь о надутом индюке Гарлане Хьюзе!


Гилберт помылся, побрился в гостинице, поужинал в «Пикаксе» и отправился на конюшню. Оседлав Лаки, поскакал к дому Джулии. В лицо дул теплый легкий ветерок. Нежно пересвистывались птицы. Гилберт нарочно дождался темноты, он должен быть уверен, что Джулия одна. И никто не должен знать, куда он направился.

Молодой человек смотрел на темное небо, усыпанное яркими звездами, вдыхал запах хвои и цветов. В груди поднималось трепетное сожаление, что прошло время ухаживаний за Джулией. В такую прекрасную ночь они вышли бы на крыльцо, сели в кресла и поговорили о будущем… В этот момент он ощутил удовольствие от возможной беседы… Наверное, любой мужчина мечтает прожить честную счастливую жизнь с женщиной, которая его любит!

Черт возьми! Он не знает, как обуздать глупые мечты! Ну что ж, Гиб, если ты вздумал тратить время на пустые грезы, то представь себе, как было бы славно, если ты бы не задумал такой план! Узнав о смерти доктора, надо было в тот же день уехать из города. Просто зашел бы к вдове, выразил соболезнования и отправился бы в Солт-Лейк. Надо было навсегда забыть о деньгах!

Да, умные мысли приходят слишком поздно… Теперь приходится улаживать все. Во-первых, предстоит убедить Джулию взять деньги. Она знает, что деньги принадлежат Гилберту, поэтому не хочет их брать. Во-вторых, надо доказать, что Гарлан Хьюз обманщик. Гиб ни за что не успокоится, пока не решит финансовый вопрос для Джулии, и пока надутый индюк не уберется из города!

В доме было темно. Светилось только окно спальни… Спешившись, Гилберт привязал Лаки к забору. Сердце билось тревожно, теплый воздух, шелест листьев на ветру, посвист ночных птиц бередили душу. Гилберт вспомнил спальню Джулии, пестрое покрывало на кровати.

— Гиб?

Он вздрогнул. От дома отделилась тень и неуклюже поплыла по земле. Перед ним остановился Мосси.

— Черт побери, Мосси! Ты напугал меня до смерти! Освещенное тусклым лунным светом, лицо Мосси казалось обрюзгшим, словно у дряхлого старика.

— Я знал, что ты вернешься! — обрадованно забормотал конюх. — Говорил ей, что ты не такой плохой! — он отвязал уздечку Лаки от забора. — Я поставлю коня у сарая.

— Спасибо, друг. Я ненадолго.

— Конечно, Гиб. В добрый час!

В голосе Мосси слышалась прежняя грусть. Гилберт хотел спросить, получил ли он ответ от Ады. Но не успел сосредоточиться и открыть рот, старик словно растаял в темноте.

Гилберт поднял голову и посмотрел на окно. Внезапно почувствовал слабость в ногах и задался вопросом: с чем предстоит встретиться? С обидой и озлобленностью? А может быть, с холодной непримиримой ненавистью?..

Вспомнились сладостные минуты, проведенные в этом доме. Вспомнилась прекрасная женщина, которая отдалась ему открыто, нежно и страстно.

Поднимаясь по ступеням крыльца, напомнил себе, что сделал правильно, оставив Джулию. Но вся беда в том, что она не разделяла его мнения!


Джулия уже почти разделась, когда услышала звонок в дверь хирургической. Застегнув блузку, снова надела юбку, перевязала волосы лентой. С тех пор, как приехал доктор Бичем, звонки в операционной звучали значительно реже. Однако Джулия радовалась, что не прекратились вовсе. Нужна была работа. Любая, какую только можно получить. И не только из-за денег. Возможно, профессиональная ответственность придавала ее жизни смысл. Работа была для Джулии важнейшей частью жизни. Особенно, сейчас, когда не осталось ничего другого!

Джулия торопливо спускалась по ступенькам, останавливаясь и зажигая лампы. В дверь позвонили еще раз.

— Иду!

Она распахнула дверь.

— Джулия!

— О, Боже мой! — силы покинули ее. Она резко захлопнула дверь и задвинула тяжелый засов.

— Джулия! — звал Гилберт. — Мне нужно поговорить с тобой.

Она вспомнила обо всем, что отдала ему. Обо всем, что он забрал с собой. Обида, растерянность снова охватили ее. Сердце было готово разорваться от нестерпимой боли. Глаза наполнились слезами.

— О, Гиб! — прошептала Джулия. — Я больше не смогу этого вынести…

Он стоял у входной двери, стучался, звал. Джулия не отвечала. Она медленно возвращалась в спальню. По пути гасила лампы — в прихожей, на лестнице, в спальне…

Сидя в темноте, чутко прислушивалась к тишине. Он перестал стучать и звать ее. Она убеждала себя, что должна его ненавидеть. Наглое, бессовестное появление Гиба в ее доме, должно разъярить. Однако почему-то ощущала только грусть и слабое сожаление о том, что было. Она не в состоянии его ненавидеть даже после того, что пришлось выдержать.

Через открытое окно послышались странные звуки. Скрип, глухой удар, едва слышное ругательство… Джулия насторожилась, прижав к груди руки. Гилберт забрался на балкон, снял с окна сетку.

Оконный проем заслонила фигура, одетая в черное. На пол неспешно опустилась одна нога, потом — другая. Перед ней появился Гилберт. Он стоял в нескольких футах.

— Джулия, я должен с тобой поговорить.

Наверное, ей надо было закричать, позвать на помощь, сделать хоть что-нибудь… Но пораженная невероятной наглостью, Джулия молчала, неподвижно застыв. Она испугалась, подумав, что он попытается вернуть ее благосклонность.

— Гиб, уходи.

— Выслушай меня!

Он шагнул к ней. Джулия отпрянула ударилась о прикроватную тумбочку. Лампа закачалась… Она протянула руку, чтобы подхватить. Гилберт бросился через комнату, подхватил лампу, поставил на место.

Стояла напряженная тишина. Он был так близко. Можно было коснуться рукой. Это была слишком опасная близость. Ее могли задушить воспоминания!.. Джулия молча отступила, — обхватив руками плечи.

— Не приближайся ко мне.

Он отошел к туалетному столику, уселся на стул. Комната была залита мерцающим звездным светом. Неожиданно стало светло. Отчетливо видна была каждая черточка его лица — широкие брови, четкая линия подбородка, губы, которые целовали ее так страстно…

— Я прошу тебя, возьми половину денег, Джулия, — сказал Гиб.

Деньги. Он сразу же заговорил о них.

— Это все, что тебе было нужно от меня с самого начала? Поэтому ты и предложил мне помочь с уборкой?..

— Начиналось, все действительно так.

— Почему ты мне сразу не признался, что деньги твои?

Он заерзал на стуле, руки лежали на коленях.

— У меня нет никаких доказательств. Мне кажется, ты не так глупа, чтобы поверить первому встречному… Что было бы, если бы я вот так сразу заявил права на наследство?

Джулия подумала, что он, конечно же, прав. Но засомневалась. Если бы он открыл ей истинное положение, возможно, она по-другому вела бы себя…

— Если бы ты знала, что деньги мои, — сказал Гиб. — Ты не взяла бы ни цента, верно? Даже если бы я захотел их поделить!

— Да, конечно.

— Ну вот, видишь, — удовлетворенно вздохнул он, словно объяснять больше нечего.

Джулия села на край кровати, попыталась разобраться в доводах. В каком-то смысле его план можно считать разумным. Он сумел получить половину денег, не сообщая ей, что они принадлежат ему.

Да, все имело смысл и свои причины. Кроме одного.

— Ты обманул меня. Добился моего доверия, а потом сбежал!

— Понимаешь, если бы я был другим и не причинял никому столько неприятностей, я бы просто остался с тобой. Мне было бы наплевать, кому принадлежат эти злосчастные деньги! — он сидел, уставившись в пол.

Она не верила ему. Не осмеливалась верить. Да и можно ли снова довериться человеку столь коварному? Он очаровал ее, соблазнил, а потом — бросил! Несомненно, он разбил уже сотни женских сердец от самого Айдахо до Батопиласа в Мексике!..

— Если бы я остался, возможно, ты попала бы в беду, — сообщил он. — Меня разыскивает пара крутых парней. Я не хочу впутывать тебя в мои истории.

— Уайли и Траск?

Гилберт удивленно уставился на Джулию, она сразила его осведомленностью.

— Черт возьми, откуда тебе известно о них?

— Ты писал о них из Мексики. Они были твоими партнерами, верно?

— Доктор сохранил письма?

— Он хранил все письма, не только твои.

— О, Боже! — он растерянно потер лоб. — Такого предусмотреть было невозможно.

— Твои компаньоны… — медленно сказала Джулия. — Ты их обманул! — добавила она с горечью и негодованием.

— Я бы не сказал так… — он замолчал, не зная, стоит ли оправдываться, замешкался, потом пробормотал: — Да, наверное, мой поступок можно назвать обманом.

Она почувствовала, как ей опять становится плохо. Он обвел вокруг пальца своих партнеров. Коварству и предательству этого человека просто нет никаких пределов.

— Ты поместил деньги на имя Эдварда, чтобы они не нашли их?

— Прежде чем принимать их сторону, сочувствовать им, лучше узнай, что это за люди! Убийцы, работали на банду Мерфи-Долана в Линкольн-Каунти. Когда им надоело убивать, они появились в лагере возле Гуд Спрингс в Нью-Мехико. А я в то время там работал…

Гилберт умолк, словно ждал от нее какого-нибудь знака. Стоит продолжать рассказ или нет? Она промолчала, не протестуя и не поощряя его. Он решил рассказывать дальше.

— Цены на медь были очень низкими. Компания выплачивала зарплату акциями. Я пробыл там довольно долго. У меня собралось приличное количество акций. Я ими был сыт по горло. Хотел работать за наличные. И уже собирался уезжать, когда познакомился с Уайли и Траском.

Он поерзал на стуле, словно было неудобно сидеть.

— Они ровным счетом ничего не смыслили ни в рудниках, ни в добыче. Но у них был стартовый капитал. Они слышали о заброшенных шахтах в Чихуахуа — этот штат в Мексике. Мы договорились, наняли лодку до Тополобамбо, запаслись продовольствием. У них было все необходимое, — порох, буры, инструменты и все необходимое, — он замолчал, вздохнул и спросил: — Ты хочешь об этом слушать?

Джулия немного расслабилась. Ей хотелось услышать каждое слово. Он продолжил рассказ:

— Я заехал к одному парню. Он был знаком мне по Комстоку. Его звали Порфиро Круз. Такой смышленый малый из Мазатлана. Мы все звали его Порки. Он тоже сидел без денег, без работы. И сразу согласился присоединиться. Я был очень рад, в то время Сьера Мадре кишела бандитами. К тому же Порки неплохо знал те места. Уайли и Траску Порки не понравился. Они считали, что он хочет получить долю. Однако я настоял на том, чтобы Порки отправился вместе с нами. Гилберт возмущенно взъерошил волосы.

— Эти два негодяя начали веселиться еще до отъезда из Тополобамбо. Когда у них закончилось виски, перешли на местный самогон. Уайли и Траск пьянствовали почти весь год. Полгода мы провели вместе.

Он рассказал ей, как Порки привел их к заброшенной шахте у реки Батопилас. Они работали там несколько месяцев, прежде чем нашли руду.

— Мы открыли такую богатую жилу, что с трудом находили в ней породу для взрыва!

Наняли для работы в шахте несколько индейцев. Каждые несколько месяцев, Гилберт и Порки нагружали мулов рудой и отправлялись на север в Лос Мочис. Там, на фабрике из руды выплавляли золото и продавали.

Вскоре в лагере стали возникать споры. Уайли и Траск не желали платить индейцам по справедливости. И не хотели работать сами.

— Петушиные бои, праздники, местный самогон-лучугуилла, — вот все, что их интересовало, — рассказывал Гилберт. — Они развлекались с женщинами и ни за что не хотели даже приближаться к шахте! Все кончилось однажды тем, что мы были вынуждены возмещать золотом нанесенное Уайли и Траском оскорбление кому-то из местных.

В конце концов, шериф полиции решил, что мы платим недостаточно. Ему захотелось золота побольше. Мы не соглашались прибавлять. Поссорились с местными властями. Без защиты полиции шахте стали угрожать бандитские нападения. В горах рыскали шайки индейцев, убивали гринго[13 - Гринго — в Латинской Америке так называют иностранцев, особенно североамериканцев.].

В результате, мы с Порки решили, что с нас достаточно. Нагрузили рудой мулов, отправились вниз по реке. В Тополобамбо разделили деньги — мы хранили их в Национальном банке. И решили расстаться. Поркч вернулся в Мазатлан, чтобы построить себе гасиенду. А я поехал в Сан-Франциско.

Гилберт умолк. В окно проникали приглушенные звуки летней ночи. От порыва ветра легонько звенели стекла. В комнате стало прохладно. Джулия напряженно молчала. Через какое-то время Гилберт заговорил горячо, отчаянно пытаясь доказать свою правоту:

— Прежде чем ты подумаешь, что мы с Порки обманули Уайли и Траска, вспомни вот о чем — мы оставили им разработанную шахту. На ней можно было сколотить приличное состояние. Надо было только хорошенько поработать мозгами и вести себя трезво и обдуманно. Но им нужны были только деньги! Готовые деньги, которых они не заработали! Они не хотели ничего делать! Они хотели только получать! А теперь охотятся за мной!

— Может быть, они достали и Порки?

— Не думаю. У Порки семья численностью в армию. А у меня только кольт.

Джулия не знала, верить ему или нет. Может он наплел очередную небылицу? Может Траск и Уайли, на самом деле, такие же, как она, жертвы обмана?

— Я честно заработал эти деньги, Джулия! — с жаром сказал он, словно прочитав ее мысли. — Прошу тебя, возьми половину. Я не успокоюсь до тех пор, пока ты их не возьмешь.

— Нет, — отказалась Джулия. — Твои деньги мне не нужны.

Она побаивалась, опасалась, что он примется убеждать ее, но он промолчал, поднялся, посмотрел в окно, печально усмехнулся.

— Наверное, мне придется выйти также, как вошел.

Когда он подошел к окну, она сказала:

— Гиб, я не знаю, почему ты вернулся и сколько собираешься пробыть в городе. Но я больше не желаю тебя видеть. Пожалуйста, не приходи сюда!

Гилберт уселся на подоконник. Силуэт темнел на фоне звездного неба.

— Если ты так хочешь, принцесса, я тебя больше не потревожу, обещаю!

Он ушел. Джулия долго сидела в темноте, размышляя, что же значил этот человек для нее? И кто он был на самом деле? Она осознавала, что ее любовное приключение с Гилбертом Бутом закончилось. Только время может расставить все по своим местам и показать, кем он был для нее!


На следующее утро Гилберт отправился в «Континентальную» компанию. Зашел к Абу Эймзу, попросил его жену, передать, что он еще рассчитывает на партнерство Эймза в соревнованиях по бурению. Потом долго беседовал с мистером Кулиджем в банке. Днем зашел в контору Барнета, составил завещание.

Барнет обошелся с ним намного приветливее, чем можно было ожидать. Адвокат не читал нотаций, не смотрел на посетителя с негодованием и отвращением.

— Это был фокус воистину удивительный, — усмехнулся Барнет. — Человек убежал со своими собственными деньгами!

Гилберт поведал Барнету о шахте в Батопиласе, об Уайли и Траске. И о том, как он с Порки скрылись с деньгами.

— Мне прекрасно известно, что сделают со мной эти негодяи, если найдут, — сказал Гилберт. — Если они меня убьют, я хотел бы, чтобы мои деньги перешли к Джулии Меткалф и Гилберту Чепмену.

Барнет задумчиво посмотрел на него.

— Но Уайли и Траску такое может не понравиться. Эти типы считают деньги своими, а они достанутся какому-то младенцу и вдове.

Гилберт не хотел об этом задумываться. Но также понимал, что Барнет прав. Бандиты могут доставить немало неприятностей Джулии и Гилберту Чепмену.

— Клянусь, я никогда не предполагал, что деньги создают столько проблем, черт возьми! — выругался Гилберт.

— Это вполне понятно. Деньги — всегда проблемы и заботы, — согласился Барнет. Он смотрел на молодое человека скорее озабоченно, чем сочувственно. — Мне кажется, что тебе лучше встретиться с этими парнями и, может быть, поделить деньги… Тогда ты навсегда избавишься от преследователей!

Теперь Гилберту не казалась бессмыслицей возможность дележа. Вместе с тем, он дивился собственной сговорчивости и уступчивости. До возвращения в Стайлз, он был готов умереть под градом пуль, но не уступить подлецам ни цента! По его мнению, Уайли и Траск этих денег не заработали. Барнет продолжал увещевать:

— Учитывая теперешнее отношение Джулии к тебе, можно сказать, что практически невозможно убедить или заставить ее, принять твои деньги. Она откажется, даже если ты их ей завещаешь.

Гилберт озадаченно провел рукой по волосам.

— Господи, Барнет, ей же не на что жить! Во всяком случае, она сейчас не в состоянии обеспечить себе такую жизнь, к какой она привыкла!

— Она собирается зарабатывать медицинской практикой.

— Ты считаешь, ей по силам?

— Пусть попробует, — пожал плечами Барнет. — Кажется, они с Бичемом что-то придумали, сговорились.

Гилберт подумал о самом худшем своем предположении и не удержался от вопроса:

— Как ты считаешь, она выйдет замуж за Хьюза?

Барнет откинулся на спинку стула, подергал себя за ухо и пристально взглянул на Гиба.

— Она сказала, что не выйдет. Потому что не любит его. И еще, между прочим, заявила, что, вообще, ни за кого не выйдет. Но всякое может случиться. Ничего нельзя предугадать заранее.

— Хьюз самый отвратительный сукин сын, какого мне когда-либо доводилось видеть! — закричал Гилберт, вскочив со стула.

— Это довольно странно, но Хьюз использует именно это определение, когда говорит о тебе.

Гилберт прошелся по комнате, озадаченно потирая лоб. Ему захотелось поделиться сомнениями и подозрениями по поводу того, что творится на «Континентальной» шахте. Но он хорошо понимал, что его высказывания будут выглядеть глупо, у него нет точных доказательств махинаций управляющего. Барнет в приятельских отношениях с Хьюзом. И решит, что Гилберт плетет небылицы. Если же поверит на слово, тотчас же отправится в полицейский участок. В свою очередь, Макквиг предупредит Гарлана, и тот успеет замести следы…

— Мне кажется, что единственный способ приобщить Джулию к этим деньгам — жениться на ней, — неожиданно предложил Барнет.

Гилберт резко остановился, ошалело уставился на адвоката.

— Ты что, сошел с ума?

— Дотти говорит, что Джулия тебя очень любит.

— Любила, Барнет. Джулия меня любила. Но прошлой ночью сказала мне, что больше не желает меня видеть!

— Я просто так подумал, — ответил Барнет, скрестил руки за головой, помолчал и спросил через некоторое время: — Значит, прошлой ночью ты был у нее?

— Да, пытался объясниться…

— Думаю, ей совершенно не нужны твои объяснения.

— Я же тебе сказал, — теряя терпение, раздраженно объяснил Гилберт: — Она не хочет меня видеть.

Он снова сел на стул возле стола. Из-за сложившейся ситуации он злился, но был бессилен изменить положение. Как убедить эту упрямицу взять деньги?.. Еще дурак Хьюз, который ходит вокруг, добиваясь ее руки!

— Ну да ладно. Может быть, все складывается, как надо! Я не собираюсь здесь долго задерживаться.

— Зачем же ты вернулся?

— У меня здесь очень важное дело, — Гилберт задумчиво посмотрел в окно.

Барнет встал, подошел к шкафу с документами. Достал папку, вынул из нее несколько листов и один положил перед Гилбертом.

— Когда я узнал, что деньги принадлежат тебе, то еще раз перечитал завещание Эдварда и обнаружил кое-что интересное…

Гилберт склонился над листом, принялся читать:

— Я, Эдвард Чарльз Меткалф…

Барнет указал на последний пункт.

«…Завещаю своей любимой жене Джулии денежный вклад в банке Сан-Франциско и все то наследство, которое могут принести вышеуказанные деньги. Она вправе распоряжаться им так, как подскажут ей сердце и разум».

Гилберт растерянно перечитывал слова завещания. У него защемило в груди.

«…и все то наследство, которое могут принести вышеуказанные деньги… распоряжаться так, как подскажут ей сердце и разум».

Он перечитывал эти строчки снова и снова, пока ему не стало казаться, что от изумления глаза вот-вот вылезут из орбит. Молодой человек ошарашенно таращился на адвоката.

— Черт возьми, что это значит?

— Я знаю столько же, сколько и ты. Но могу предположить, что «наследство» — это ты!

Гилберт резко встал из-за стола, схватил шляпу и быстро вышел из конторы. Остановился на тротуаре и стоял, внимательно изучая мысы ботинок. Сердце тревожно вздрагивало, в душе поднималась буря… Доктор доверил ему в своем завещании Джулию. Доктор благословил их. Неожиданно вспомнил, что говорила о его матери Джулия той ночью, когда он рассказал о нарушенной клятве: «Она была прекрасная женщина и любила тебя…» Он повторял эти слова снова и снова. Да и прежде часто, оставаясь один, вспоминал их. Они странным образом успокаивали смуту в душе. Сейчас мучил один, но очень важный вопрос: сможет ли он сделать так, чтобы эти слова Джулия могла сказать о себе?

Потом на память пришла последняя встреча прошлой ночью. Джулия ясно дала понять, что ей не нужен ни он, ни его деньги! Завещание доктора — вещь хорошая, но что оно может изменить?..


Гилберт направился в магазин Чарли Суна на Китайской аллее. У Чарли было такое выражение лица, будто он с нетерпением ждал появления Гилберта.

— Босс должен был вернуться, — радостно сказал он, поспешно выходя из-за прилавка. — Леди-доктору известно, что большие деньги принадлежат боссу.

— А ведь ты об этом знал всегда, верно, Чарли? — поинтересовался Гиб. — Ты и твой дорогой кузен из Сан-Франциско. Но, может, ты, все-таки, сообщишь, откуда вы об этом узнали?..

Китаец сделал вид, что не расслышал вопроса. Молодой человек не стал настаивать, чтобы ему открыли секрет. Он знал, что тайна так и останется тайной — темной китайской тайной, известной лишь Чарли и его всемогущим кузенам из Чайнатауна в Сан-Франциско!

Но Чарли были известны ответы на другие вопросы, которые Гилберт хотел бы ему задать.

— Чарли, давай поговорим?

— Босс, наверное, хочет выпить чаю, — Гилберт расценил приглашение лавочника как согласие побеседовать.

Они снова прошли в заднюю комнату. Возле стола уже суетилась та же девушка с прямой челкой, которую видел Гилберт в первый приход. Она разлила чай в крошечные чашечки, поставила на стол тарелку с хрупкими пирожными. Пирожные были такими же вкусными, с ореховой начинкой и посыпанные нежной сахарной пудрой.

Когда они съели пирожные и выпили чай, Гилберт задумчиво сказал:

— Что-то странное происходит на «Континентальной» шахте?

Чарли поставил чашечку на стол, внимательно взглянул на Гилберта, прищурив глаза, но промолчал.

— Чарли, что ты об этом знаешь?

— Чарли неизвестно, что делает горный босс…

— У тебя есть там шпион?

Лицо китайца застыло, словно маска.

— Какой шпион? Почему шпион?

— Гилберту было отлично известно, как ведутся переговоры в китайском стиле. Чарли предпочитает поговорить сначала о том, о сем, походить вокруг да около. И лишь потом начнет отвечать на прямые вопросы.

Гилберт сомневался, что сегодня сможет набраться терпения, дабы соблюсти все китайские церемонии.

— У тебя там обязательно должен быть парень с большими ушами. Ну, например, тот, который рассказал, что горный босс собирается жениться на миссис Меткалф. Помнишь? Ты мне сам об этом говорил. — Гилберт подозревал, что, по всей видимости, это повар Хьюза. — Это повар? — спросил он.

Чарли сделал вид, что задумался, потом сообщил с важным видом:

— Да, повар хорошо понимает по-английски, но притворяется глухим.

Он сможет провести меня в контору управляющего ночью?

— Айя! — китаец испуганно вскрикнул. — Очень опасно туда идти. Ли Чангу будет очень трудно провести туда босса.

— Я заплачу, — сказал Гилберт. — И Ли Чангу и тебе заплачу, — у него было много денег, но пока ни один цент не принес ему счастья и удачи!

Чарли отпил из чашки, глядя на Гилберта, что-то напряженно обдумывал.

— Почему ты хочешь беды горному боссу?

— Потому что он обманывает город! И не хочу, чтобы он женился на миссис Меткалф! Похоже, такие доводы убедили Чарли.

— Босс, сам женится на миссис Меткалф! — сказал он с довольным видом.

— Черт возьми, Чарли, она не выйдет за меня замуж, после всего, что я натворил!..

— Босс женится на леди-докторе, — настаивал китаец на своем, — и наполнит ее живот счастьем.

— Ты что, глухой! — взорвался Гилберт. — Я не нужен ей. Кстати, как только разберусь с Хьюзом, то сразу же уеду из города!

У Гилберта от волнения разыгрался аппетит, он съел еще вару пирожных. Все твердят о женитьбе на Джулии: Барнет, Чарли, даже доктор с того света! И надо же такому случиться, когда Джулия выставила его за дверь!

— Чарли в долгу перед боссом.

Гилберт удивленно посмотрел на лавочника.

— Да? За что? За змей?

— Босс убил Хокета.

Гилберт задумался и вдруг — вспомнил. Как он мог забыть об этом? Хокет и его банда просто так, ради забавы, повесили двух мальчиков-китайцев. Один из них был сыном Чарли.

— В большом долгу, — тихо повторил Чарли. — Босс должен сказать, когда хочет пойти на шахту. Ли Чанг проведет его.


Глава 23


Джулия собралась ехать в город, она хотела посетить кабинет доктора Бичема, недавно открытый в аптеке мистера Редферна. Во двор въехала коляска. Джулия накинула на плечи шаль и вышла встретить гостя. Утро было прохладным и свежим. Накрапывал мелкий дождичек.

Из коляски выпрыгнул Гарлан. С первого взгляда было понятно, что он раздражен и зол. Он шагал к дому размашисто и решительно, совершенно не обращая внимания на грязь, прилипшую к ботинкам.

— Я слышал, что Бут вернулся в город… — начал он, едва ступив на крыльцо и не поздоровавшись.

Джулия испуганно взглянула на Гарлана. Одутловатое лицо управляющего покрылось красными пятнами. Шея вздувалась от ярости.

— Ради Бога, Гарлан. Я не собираюсь с ним встречаться…

— Я хочу, чтобы он убрался из города. Ты слышишь меня? Я хочу, чтобы он уехал! — несмотря на то, что было довольно прохладно, Гарлан вспотел. Вытащив из кармана платок, вытер лицо.

— Входи, посидишь… — пригласила Джулия, пытаясь его успокоить, мягко коснулась его руки.

— Джулия, позволь мне предупредить тебя: если он снова начнет появляться здесь, будут большие неприятности. Очень большие! И они коснутся твоей судьбы, — Гарлан угрожающе посмотрел на нее. — Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю?

От угрозы Джулия вздрогнула, у нее задрожали колени. Она вспомнила о тайне, которую доверила Гарлану. Кутаясь в шаль, сдержанно предложила:

— Боюсь, что нет. Может быть, тебе лучше объясниться?

— С удовольствием, — он чересчур энергично вытер ноги, открыл дверь и вошел в дом, не пропустив хозяйку вперед. Джулия шла за ним, испытывая подсознательный страх, словно сейчас услышит что-то ужасающее…

В гостиной Гарлан по-хозяйски сел на диван и указал Джулии место рядом. Вытащил из кармана фотографию и швырнул ей. Джулия взяла в руки фотографию, глянула и уронила ее на колени.

— Что?.. О, Боже!

Ее бросило в жар, затем — в холод. Она тряслась от страха и негодования.

— Где ты достал ее?

— Мне прислал один фотограф из Чикаго. Его зовут Гарри Маркус. Не слишком трудно было разыскать его…

Джулия закрыла фотографию ладонями, словно не хотела смотреть.

— Но они были уничтожены, — пробормотала она. — Негативы были уничтожены! Фотографии… Рэндалу пришлось заплатить… — она была в смятении, говорила, заикаясь от волнения. Она была слишком потрясена, не могла договорить фразу до конца.

— Очевидно, мистер Маркус оставил несколько снимков для себя. Я думаю, из сентиментальных мотивов. Чтобы иногда вспоминать, как прекрасна ты была. С этими фотографиями, как и с негативами, он согласился расстаться только за довольно кругленькую сумму…

Джулия зажмурилась. Она не могла видеть своего позора. Но фото лежало у нее на коленях. Этот снимок вновь и вновь появлялся в ее жизни, преодолевая все препятствия, которые на его пути возводила Джулия. Гофрированная юбка приподнята до бедер, обнаженные длинные и стройные девические ноги. На груди — полоска ткани, которая не скрывает ничего… Грустная улыбка.

К горлу подступил комок. Джулия молчала. Сердце больно сжалось. Воспоминания ранили.

— Прошлой осенью твой брат разбудил во мне любопытство, поведав о давнем маленьком скандале, — сообщил Гарлан. — Я нанял детектива, чтобы разыскать Гарри Маркуса. Он хорошо помнит тебя.

Джулия отвернулась. Гарлан пытается использовать девочку, изображенную на фотографии. Ей тогда исполнилось шестнадцать лет. Мир, в котором она жила, неожиданно рухнул, оставив печаль, боль утраты. Он, Гарлан Хьюз, хочет воспользоваться ее беззащитностью также, как много лет назад это сделал Гарри Маркус!

— Чего ты хочешь, Гарлан?

— Я не хочу, чтобы фотографии попали в нехорошие руки. Уверен, что ты тоже не хочешь!

Джулия дрожала от негодования. Он собирается шантажировать ее? Можно было не сомневаться.

— Что ты хочешь? — настойчиво спросила она.

— Я хочу, чтобы завтра к полуночи Бут убрался из города.

Сердце у Джулии билось, словно птица в клетке.

— Завтра? Но я… я даже не разговаривала с ним… Я не знаю, где он находится!

— Тогда тебе стоит поискать его, — Гарлан одернул манжеты, поднялся. — Насколько мне известно, несколько дней назад он был здесь, в твоем доме! Далеко уйти он не мог!

Джулия встала. Она не могла выполнить требование Гарлана. Не понимает, почему он так непреклонен и безжалостен? Что происходит? Почему он хочет погубить ее?

— Фотографии… — глухо сказала она. — Что будет с ними?

— Когда Бут уберется из города, я вручу их тебе вместе с негативами.

Джулия лихорадочно соображала. Она не могла заставить Гиба уехать к полуночи следующего дня?

— Четвертого, — вспомнила она. — Он пробудет здесь до четвертого. Они с Эймзом собираются участвовать в соревнованиях по бурению. Именно потому он и вернулся, они давно сговаривались! — она не знала ничего наверняка, просто предполагала. Так ей сказала миссис Чепмен. — Он уедет после четвертого, я в этом уверена.

— Я не могу ждать так долго!

— Осталось меньше двух недель, — Джулия в отчаянии сцепила пальцы. — Он уедет после четвертого. Уверена.

Немного поколебавшись, Гарлан неохотно согласился.

— Хорошо. До четвертого, — он оглядел Джулию с головы до ног грубым наглым взглядом. — Мне надоело изображать джентльмена, общаясь с ограбленной вдовой!

Он грубо схватил ее за плечи, с силой притянул к себе. Джулия от изумления не успела вымолвить и слова. Гарлан крепко прижимал ее к себе, в ее губы впился влажный, открытый рот. Языком он раздвинул ей зубы…

Джулия пыталась сопротивляться, Гарлан сжимал ее в объятиях так, что у нее потемнело в глазах от боли. И вдруг неожиданно резко оттолкнул. Джулия попыталась прийти в себя, задыхалась, была поражена столь стремительным нападением. Но успела порадоваться не менее стремительному отступлению.

— Мэм? Я принес почту, — в дверях стоял Мосси, переводя недоумевающий взгляд с Джулии на Гарлана. Гарлан недовольно нахмурился.

— Я ухожу, — схватив шляпу, свирепо и злобно взглянул на Джулию. — Но наш разговор еще не закончен. Мы продолжим его, когда я вернусь.

Даже не взглянув на Мосси, выскочил из комнаты. Джулия застыла, напряженно прислушиваясь к приглушенным звукам удаляющейся коляски.

Мосси смотрел на хозяйку и растерянно молчал. Потом перевел взгляд на пол. Там лежала фотография. Джулия наклонилась, поспешно подняла ее и сунула в ящик стола.

— Мистер Хьюз и я… — начала Джулия, лихорадочно думая, как объяснить. — У нас вышло небольшое недоразумение… — лицо пылало от стыда, волосы растрепались. Казалось, она чувствует на губах отпечатки зубов Гарлана.

Мосси покачал головой, нахмурил широкие брови.

— Мне показалось, что он пытался удержать вас силой.

— О, Боже, нет, — сказала Джулия. — Это не так, — неожиданно она заплакала, вытирая слезы рукой. — Мосси, ты должен мне поклясться, что никому не расскажешь о том, что… пообещай мне!

— Мэм, я никогда не сделаю вам ничего плохого, — старик сокрушенно качал головой. — Я никому не сказал ни одного слова о том, что здесь происходит. Вы об этом знаете.

Джулия села на диван и постаралась успокоиться. Тот инцидент в «Пикаксе», когда Гилберт развязно говорил о ней, она пережила. Пережила скандал, связанный с кражей денег. Все считали тогда ее обманутой жертвой. Но она никогда не сможет пережить того, что обещает сделать Гарлан. Она почти забыла о тех фотографиях. Но угроза, быть выставленной на всеобщее обозрение и осмеяние, не исчезла. Гарлан обещает опозорить ее.

— Мэм, я получил письмо от Ады. Может быть, вы прочитаете его для меня? Боюсь, что самому мне будет не по силам…

Джулия взглянула в глаза Мосси. В них были страдание и надежда. Собственные страхи и опасения покинули ее. Она взяла из трясущихся рук старика письмо, разорвала конверт, вытащила сложенный лист бумаги, быстро пробежала глазами написанное.

— Мосси, она хочет приехать сюда, хочет встретиться с тобой.

Мосси достал носовой платок и шумно высморкался.

— Она пишет, что, если ты не хочешь, тебе не обязательно возвращаться с ней домой. Просто хотела бы тебя увидеть, поговорить, рассказать о Морисе и Бесс. И о… Мосси, у тебя шесть внуков!

Откинувшись на спинку дивана, Джулия смотрела на письмо. Оно вселяло в нее ощущение надежды и чистоты. И это ощущение немного сгладило впечатление, оставшееся после отвратительной сцены с Гарланом. Она видела счастливое завершение двадцатилетней трагедии. Ее радовало осознание возможности счастливого исхода.

— Мне бы хотелось взглянуть на письмо, — немного успокоившись, сказал Мосси. — Если вы позволите…

Джулия сложила листок и отдала старику. Подумала об Аде и Мосси. Они были счастливы в молодости. Их разлучила война. Спустя двадцать лет пытаются соединиться снова. Кто знает, возможно, им удастся. И они проживут вдвоем до самой смерти!

— Она любит тебя, Мосси, — сказала Джулия. — Наверное, никогда не переставала тебя любить.

Мосси вытер глаза и, бормоча слова благодарности, вышел из гостиной.


Накрапывал холодный, нудный дождь. Гиб выехал из города и скакал к Даблтри Галч. Он пробыл в Стайлзе два дня, решил уехать, затаиться и разработать следующий ход. Лучшим местом для этого была «Змеиная Скала». Там он сможет работать, думать, болтать с Отисом и Ролли, спускаться в Виски Крик, чтобы навестить маленького Гилберта. Малыш всегда поднимает ему настроение!

Барнет составил завещание Гилберта. Оно гласило, что, в случае его неожиданной смерти, деньги, принадлежащие ему, отойдут к Джулии и Чепменам. Гилберт решил обеспечить Джулию. Даже если она не хочет. Он знал, что Уайли и Траск уже побывали здесь весной, и решил, что какое-то время они сюда не вернутся. Возможно, ему повезет.

А сейчас он снова размышлял о Хьюзе и о том, что происходит на «Континентальной» шахте. Скоби рассказал, что шесть месяцев назад, произведя несколько взрывов на четвертом уровне, они нашли золотоносную руду. Начальник смены, за которого Гарлан заплатил пай на бирже, спрятал породу. И приказал бурить в другом направлении, сославшись на то, что грязевые потоки мешают ставить крепи. Рабочие промолчали. Никто не хотел рисковать рабочим местом или поступиться чем-нибудь более важным… Гилберт твердо уверен, что каждый знающий дело шахтер, понимает чего ждать, когда бурит пустую породу, а ствол с рудой заморожен!

Он попросил Сарабет прислушиваться к разговорам о секретных отправках руды на анализ а Айдахо или Бьютт. Хьюз, конечно же, знает, что нашли шахтеры на четвертом уровне, коли приказал заморозить жилу. Чарли Сун согласился связаться со своими кузенами в Сан-Франциско. И узнать для Гилберта, по какой цене идут акции компании «Континентальная» на бирже в Сан-Франциско, и кто их покупает. Если предположения верны, у Хьюза есть агенты, скупающие для него акции по низкой цене.

Молодой человек решил, что начнет действовать сразу, как только получит известие от Чарли. Возможно, дела затянутся на несколько недель. Как только он разоблачит Хьюза, тут же усядется в поезд и отправится на восток, оставив для Уайли и Траска холодный след.

Прибыв на рудник, проехал мимо кучи пустой породы у места выхода шахты на поверхность. Свистнул, подавая знак Ролли, таким образом он сообщал старику, что не собирается захватывать чужих участков, и в него не следует стрелять.

Остановив Лаки, спрыгнул на мягкую сырую землю. В свежем воздухе пахло хвоей. В ущелье повис голубоватый туман. Подвел коня к хижине, снял с него вьюки с продуктами. Продовольствие он закупил в магазине Блюма. Встреча с Ай Зи, конечно же, не обошлась без подначек и поддразниваний. Однако у Гилберта осталось впечатление, что старина Блюм рад его видеть.

— Привет, Гиб! — из хижины Ролли вышел Отис Чепмен. Ролли тащился следом, как всегда, наряженный в длинную шинель армии Конфедерации.

— Отис, какого черта ты отлыниваешь от работы? — поинтересовался Гилберт.

— Я знал, что ты вернешься, — гордо сказал Ролли, спустившись по склону и внимательно всматриваясь в лицо Гилберта. — Я так и сказал Отису: этот парень всегда возвращается!

— Ты хочешь есть? — спросил Отис. — Мы как раз уничтожаем пирог с крыжовником, который испекла Вера, — он так радостно улыбался, что Гилберт немного испугался, как бы у Чепмена не отвалились усы. — Гиб, очень приятно тебя видеть.

Гилберт чувствовал, что тоже рад. Пожав руки, крепко обнял каждого, и они направились в хижину Ролли, чтобы доесть пирог.

— Приезжала Сарабет, — сообщил Ролли. — Она рассказала, что ты вернулся, — старик раскачивался в кресле, теребил бороду и нервно почесывался. Гилберт подумал, что было бы совсем неплохо окунуться в Виски Крик.

Отис рассказал удивительную новость. Он наткнулся на породу, сплошь украшенную прожилками и комочками чистого золота. Он еще никому не рассказал об этом открытии. Не знал, что делать, а просто продолжал работать.

— Я сделал несколько проб, — объяснил Отис. — Похоже, такая порода будет стоить не меньше сотни долларов за тонну. Надо поднять людей для работы. Еще неизвестно, насколько глубока жила. — Он снова улыбнулся. — Кто знает, Гиб?

Гилберт очень обрадовался, но считал, что пока не стоит привлекать внимание к шахте.

— Не будем пока никому рассказывать, — предложил он. — У нас будет достаточно времени, чтобы нанять рабочих.

Всю неделю они с Отисом разрабатывали жилу, взрывая и убирая породу. Углубили горизонтальную выработку, отсортировали богатую руду. Гилберт привел в шахту Ролли, поднял лампу так, чтобы старик мог видеть блеск золота.

— Бог ты мой! — восхищенно воскликнул Ролли. — Да это по-настоящему здорово!

— И часть этого — твоя, старина, — ответил Гилберт. — Так что разглядывай получше.

— Послушай, Гиб, — Ролии понизил голос. — Я закопал возле хижины Диггера немного денег. Если тебе нужно, я могу откопать…

— Спасибо, дружище, — похлопал старика по плечу Гиб. — Прибереги на черный день!

В один из вечеров в доме Чепменов, за ужином Отис завел разговор о бумагах, в которых Гилберт переписал свою долю на рудник в пользу маленького крестника.

— Теперь, когда ты вернулся, необходимо переделать бумаги заново, оформить их на твое имя, — сказал Отис.

Гилберт взглянула на мальчика, которого прижимала к груди миссис Чепмен.

— Оставим все, как есть, — ответил он. — Я не собираюсь долго задерживаться. В банке есть счет на твое имя, Отис, ты можешь использовать деньги на развитие шахты и для всего, чего захочешь.

Отис растерянно посмотрел на Гилберта и переглянулся с женой. Гилберт понимал, что супруги сейчас в смятении. Они не знают, что он задумал, вернувшись после того, как убежал с собственными деньгами. Скорее всего, не понимают, откуда у него такие деньги и должны ли они их принимать. Гиб не хотел ничего объяснять. Отис не должен отказываться или подозревать, что деньги добыты нечестным путем. Многие годы Чепмены жили очень бедно, потеряли своих детей… Теперь у них есть рентабельная шахта и замечательный сын. Эти люди заслужили спокойную и обеспеченную жизнь.

— Мы скучали по тебе, когда ты уехал, — сказала миссис Чепмен, приветливо улыбаясь.

Гилберту было очень приятно слышать, но не хотелось показывать, как он им благодарен.

— У меня есть дело в городе. Завершив его, я уеду навсегда.


В сгустившихся сумерках Гилберт возвращался в «Бон Тон» и думал, как тяжело будет навсегда покинуть Стайлз. Когда он уезжал последний раз, Джулия была уверена, что деньги принадлежат ей и потому не приходилось упрашивать ее оставить деньги себе. Теперь она не хотела принимать их, хотя ей совершенно не на что было жить. Гилберта это обстоятельство тревожило не на шутку!

Вдруг его буквально оглушила мысль о том, что для него совершенно несвойственно за кого-то волноваться. Он никогда не задумывался, оставляя позади обиженных или обманутых, придерживаясь простого принципа — человек уезжает, значит, исчезают проблемы. Но добравшись до Бьютта, не смог избавиться от волнений. Наоборот, переживал все больше и больше. Что же будет с ним, если он уедет на восток? Даже если он раскроет людям глаза на мошенничество Хьюза и оставит Джулии и Гилберту Чепмену крупную сумму денег, он будет волноваться и переживать за оставленных людей.

И не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, почему. Мужчина начинает волноваться и беспокоиться, когда с кем-нибудь связан, когда любит женщину и думает не только о своей шкуре!


Четвертого июля Джулия проснулась на рассвете. Она встала и выглянула в окно. День обещал быть солнечным и жарким. Обычно, она очень любила этот день. Четвертого июля звонили церковные колокола, стреляли из пушек, взрывали китайские фейерверки. Город был украшен флагами и цветочными гирляндами. У всех было радостное настроение, проходило праздничное шествие по Мейн-Стрит… В тот день Джулия гордилась, что она американка.

Но сегодня радость была омрачена сознанием, того, что над ее головой сгущаются тучи. И жизнь на грани катастрофы. Сегодня Гилберт должен уехать из города. Так приказал Гарлан, Если этого не произойдет, последствия будут для Джулии просто сокрушительные. Ее передернуло от мысли, как мужчины и женщины в «Бон Тоне» и «Нью Гейти» станут разглядывать ее фотографии, комментировать и смаковать.

Тогда она потеряет гораздо больше, чем гордость. Если Гарлан выполнит свое обещание, она потеряет доверие пациентов. С медицинской практикой будет покончено навсегда. Уважаемые леди не станут приглашать в качестве врача женщину, которая позировала для художественных фотографий обнаженная… Они станут смотреть на нее также, как смотрят на девушек из заведения мисс Лавинии.

Джулия умылась, почистила зубы, надела халат и спустилась вниз. За столом на кухне сидел Мосси и пил кофе.

— Мосси, доброе утро! — поздоровалась Джулия. — С праздником!

— Вас тоже с праздником, мэм! — поднялся Мосси.

С тех пор, как Мосси получил письмо от Ады, он неузнаваемо изменился. Походка стала более твердой и быстрой. Во время работы он что-то весело насвистывает. И, кажется, бросил пить. Джулия решила, что, возможно, он скоро вернется к семье на восток, оставив ее совершенно одну. С ней останется только Пчелка…

— Вы пойдете на соревнования горняков? — спросил Мосси. — Гиб и Эймз будут работать в паре.

Джулия налила в чашку кофе.

— Да, конечно.

— Значит, поедем вместе.

На протяжении двух недель конюх держался настороже. Каждый раз, когда приезжал Гарлан, находился поблизости, выполняя работу, которую Джулия вовсе не просила делать. Натирал в коридоре дверь, подстригал возле крыльца кусты… Старик никогда не упоминал об инциденте в гостиной, но Джулия знала, что Мосси сочувствует ей.

Позавтракав, она надела платье в красную и белую полоску, с ярко-синим поясом и белым кружевным воротником. Обернув вокруг тульи шляпы красно-бело-голубую ленту, вывязала пышный бант. Стараясь поднять себе настроение, пропела строчку песни времен войны за независимость «Янки Дудл». Но чувствовала, как душа обмирает от страха.

Как жаль, что некому довериться. Луиза придет в ужас, Дотти, наверняка, будет шокирована… И, конечно, Джулия никогда не сможет заговорить об этих фотографиях с мужчиной… разве что… с Гибом.

Какая глупость! За две недели он ни разу не показался. С той самой ночи, как забрался в окно через балкон и рассказал о золотой жиле в Мексике, о Траске и Уайли, она не видела его. Но даже если бы они увиделись, как можно довериться после той шутки, которую он сыграл с ней?!

Но, чем больше размышляла, тем все больше утверждалась в мнении, что Гилберт единственный, кому она могла бы доверить свою тайну! Возможно, он будет озадачен, но никогда не станет осуждать ее. Насколько она знает, Гилберт постарается понять ее. В этом Джулия была уверена. И знала, если попросит его уехать из города, то он послушается, даже ради того, чтобы избавить ее еще от одного конфуза.

И тут же она хорошенько себя отчитала. Смешно надеяться, что можно довериться такому жестокому человеку, который обхаживал ее сладкими речами и страстными ласками. Будучи при этом уверен, что добившись своего бросит ее!


После парада и патриотических выступлений люди толпились на Мейн-Стрит в ожидании состязания горняков. Джулия еще никогда не видела город таким нарядным. Витрины магазинов и стены домов были украшены красно-бело-голубыми флагами и орлами. Флаги висели всюду — на дверях, крышах, столбах.

Из долины вместе с семьями приехали ранчерос. Шахты закрыли на целый день. Было похоже, что всякая живая душа, живущая в окрестностях Стайлза, приехала в город посмотреть парад и увидеть соревнования горняков, не считаясь с расстоянием в несколько миль. Люди стояли на крышах домов. Мальчишки сидели на всех столбах и деревьях, на которые только можно было взобраться.


Пока духовой оркестр Макквига играл воодушевляющий марш, Джулия пыталась отыскать в толпе Гарлана, приехавшего на парад в карете, украшенной знаменем. Он стоял, размахивая рукой, и приподнимал шляпу. Она думала о том, что имел в виду Хьюз, говоря о «плохих руках», в которые могут попасть фотографии. Пыталась успокоить себя тем, что он, все-таки, не выполнит угрозу.

По улице под руку шли Сарабет и Ли, Джулия окликнула молодых людей. Сарабет очень шло голубое платье в клетку, делая женщину особенно привлекательной. Волосы Сарабет были заплетены в толстую косу и уложены вокруг головы.

— Хэриет будет на параде? — поинтересовалась Джулия.

— Не знаю, — ответил Ли. — В последнее время мы почти не видимся.

Когда Ли перестал ходить к матери, она пролежала в кровати еще неделю. А потом неожиданно перестала дуться на всех, вернулась к нормальной жизни. Однако с сыном не разговаривала по-прежнему.

— Сейчас начнется состязание, — заметил Ли.

В тот же миг толпа рванулась к огромной глыбе гранита, установленной перед ратушей. Ли взял под руки Джулию и Сарабет. Вокруг камня была сооружена платформа, стоявшие на ней горняки снимали рубашки и готовили инструменты.

— Ты будешь с нами смотреть? — спросила Сарабет Джулию.

Но Джулия отказалась, так как на улице было полно пьяных и развязных мужчин. Не желая невольно нарваться на грубость, перешла на тротуар, где встретилась с Уолтом Стрингером.

— У меня есть статья для тебя, — сказала Джулия редактору. — Она осталась в коляске.

— Потом разберемся, — Уолт был заметно взбудоражен. — Сейчас начнутся соревнования. Я поставил на Гиба и Эймза, — он подвел Джулию к стулу перед редакцией. — Становись сюда. Будет очень хорошо видно. Гиб и Эймз выступают на последнем этапе против команды из Бьютта.

Он усадил Джулию на стул, но тут раздался выстрел из пистолета, после которого по граниту застучали молотки. Люди закричали, подбадривая свои команды.

Поднявшись со стула, Джулия глядела на обнаженных до пояса мужчин. Молоты взмывали вверх, обрушивались на глыбу с огромной силой. В это время напарники вращали буры. Попеременное бурение требует особых навыков, скорости, большой физической силы и сосредоточенности внимания. Если рука попадет под молот, опускающийся с огромной силой, она будет раздроблена. Помочь пострадавшему не сможет никакой хирург!

После того, как закончились соревнования четырех пар команд, и объявили результаты, кто-то схватил Джулию за рукав. Она оглянулась. Это был Мосси.

— Следующие — Гиб и Эймз! — выкрикнул он.

Сердце у Джулии екнуло и застучало тревожно. Сцепив пальцы, она стала молиться, чтобы они выиграли…


Гилберт изо всех сил ударял молотком по буру, так что во все стороны разлетались осколки гранита. Платок, повязанный на голове не мог остановить пот, ручьями стекающий по лбу. Спина взмокла, казалось, он весь плавится, истекает потом. Но стиснул зубы и принялся махать молотком еще энергичнее, не сводя глаз с бура, который Эймз проворачивал после каждого удара.

Джим Ферри, хозяин шахты «Хай Топ», выкрикивал число ударов, которые делал Гилберт в течение минуты.

— Шестьдесят!

Барнет считал удары соперников.

— Пятьдесят девять!

Сверкнул на солнце отброшенный Абом бур. Пришло время меняться местами. Аб перешел к молоту, Гиб — к буру. Они умудрились даже не пропустить удара. Свой трюк они отработали, тренируясь на скале у дома Эймзов. Тогда они сумели добиться шестидесяти двух ударов в минуту. И пробурили всего на четверть дюйма меньше рекорда, поставленного командой Бьютта!

Гиб вытащил бур из отверстия, вставил туда более длинный. И через секунду на бур опустился молоток. Осталось еще семь буров, по одному на каждую минуту соревнования. Все они были изготовлены из прочнейшей стали, имели разную длину. Гилберт заточил и закалил их перед состязанием. Когда он раскладывал их на платформе, горняки из других команд подходили и восхищались его инструментами.

— Шестьдесят один!

Снова перемена, два удара молота…

— Шестьдесят!

Уже близко. Гилберт слышал, что ритм, с которым работает команда соперников — шестьдесят, а не шестьдесят один удар. У них с Абом Эймзом уже три минуты по шестидесяти одному удару! Если две команды сделают одинаковый объем работы, то Гилберт с Абом выиграют, благодаря тому, что работали в более высоком темпе.

В последние минуты Гилберт совершенно не обращал внимания на отсчет Ферри. Он полностью сосредоточился на переходах, буре и ударах молота. Наконец, раздался выстрел, означающий, что соревнования закончены. Люди закричали, приветствуя всех участников.

Тяжело дыша, Гилберт опустил молот и посмотрел на Аба. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Измотанные, с вспотевшими и слипшимися волосами, мужчины глядели друг на друга. В глазах светилась гордость.

Аб улыбнулся Гибу, чего тот никогда не видел раньше. И обнял напарника за плечи.

— Гиб, ты крутой горняк!

Гилберт поддернул слегка съехавшие с бедер брюки, шутливо подтолкнул Аба и усмехнулся.

— Да ты и сам не так плох! Для корнуоллца!

Пока судьи замеряли результаты, Гилберт пил из фляжки воду. Откинув назад голову, лил воду прямо себе в рот. Прозрачные струйки стекали по подбородку на грудь. Напившись, наклонился и собрал буры. Ни один из стальных инструментов не сломался. Они почти не затупились — неплохо он подготовился к трудной работе!

Джим Ферри огласил результаты:

— Корнуоллцы из Бьютта прошли сорок два целых и три восьмых дюйма. Эймз и Бут — сорок три целых и семь восьмых дюйма. Они стали победителями!

Команда из Бьютта не согласилась с результатами замеров. Пришлось проводить повторное измерение, потом — еще одно, пока, наконец, корнуоллцы не успокоились окончательно. Хотя в толпе еще продолжали раздаваться недовольные выкрики, какие-то забияки, наверняка, из тех, кто проиграл пари, устроили несколько потасовок.

Сумма приза в пятьсот долларов была собрана горными компаниями, взносы сделали «Континентальная», рудник «Хай Топ» и несколько небольших шахт из ущелья. Даже Гилберт внес пятьдесят долларов от своего рудника. Было забавно и замечательно, что он не только вернул свой вклад, но и прихватил деньги Гарлана.

Гилберт увидел в толпе рыжую вихрастую голову. К платформе пробирался Джим Эймз, сын Аба. Поднявшись по ступенькам на платформу, мальчик бросился к отцу. Конопатое лицо сияло от радости. Джим не сводил счастливых глаз с отца. Он был горд.

— Папа, — задыхаясь, только и смог вымолвить паренек. Аб крепко прижал сына к себе.

Видя, как обнимаются отец с сыном, Гилберт неожиданно позавидовал. Ему было интересно, видела ли Джулия соревнования? Он надеялся, что видела. Ему так хотелось, чтобы она знала, он — самый сильный, самый ловкий, самый лучший, когда дело касается бурения, с ним надо считаться!

Он снял с головы платок, вытер лицо, надел рубашку. Получив награду, взял буры, молоток и спустился с платформы. Проходя через толпу, останавливался, чтобы перекинуться шуткой с горняками из других команд. Гилберт с интересом оглядывался по сторонам. Со своего стула перед «Бон Тоном» ему приветливо махал Делвуд… Ли и Сарабет тоже помахали ему. Как некую важную персону его обступили мальчишки. Женщины внимательно и заинтересованно поглядывали на него. Гилберт не замечал ни одной женщины. Джулии нигде не было!

Возле «Ригала» его догнал Мосси.

— Гиб, мне надо с тобой поговорить!


Глава 24


Казалось, Мосси очень взволнован, но Гилберт не придал значения его настроению. Мосси всегда выглядел взволнованным.

— Черт возьми, Мосс. Я только собирался сходить окунуться в реке, — все тело было липким от пота.

— Но это очень важно!

Гилберт оглядел шумную улицу.

— Пойдем, мне хочется попить чего-нибудь!

У дверей салуна «Бон Тон» стояла длинная очередь, у «Пикакса» — то же самое… Они направились в ратушу, где продавался лимонад и пирожные с розовым кремом. Чтобы утолить жажду, Гилберт выпил подряд пять стаканов лимонада.

Они вышли на улицу, чтобы найти спокойное место и поговорить. Гилберт уселся под высоким тополем. Свежая блестящая листва шелестела на ветру.

— Джулия видела соревнование?

— Конечно, — Мосси облизнул с губ розовый крем. — Она даже молилась за тебя. Я видел, как она шевелила губами и глядела на вас, не отрываясь!

Гилберт улегся на спину и принялся рассматривать сплетения веток и листьев над головой. Ему стало приятно от мысли, что Джулия видела его на соревновании и даже болела за него… Интересно, о чем она думала в тот момент?

— На прошлой неделе приходил Гарлан Хьюз.

Гилберт приоткрыл глаза и с интересом взглянул на Мосси.

— Да? — он приподнялся.

— Он принес фотографию, на которой Джулия полураздета.

Гилберт выпрямился, озадаченно уставился на Мосси, не в состоянии вымолвить ни слова… Не веря своим ушам, выслушал рассказ о том, как Хьюз насильно пытался обнимать Джулию в гостиной. Как она потом расстроилась и плакала, о фотографии, упавшей на пол.

— Она положила ее в ящик стола. Я знаю, что не должен был смотреть, но вернулся и посмотрел, — Мосси глянул на Гилберта горестно и жалобно. — Это ее фотография. На ней она совсем молоденькая, может быть семнадцати или восемнадцати лет… Она показывает ноги. Да и на груди почти ничего нет.

Кровь стучала у Гилберта в висках. Откуда взялась эта фотография, черт побери? Для чего она Хьюзу? Ему трудно было представить Джулию — умную, гордую, из хорошей семьи, жену доктора — позирующей для подобных снимков. Это какая-то бессмыслица!

— Черт побери, Мосси! Ты должен был давно рассказать мне об этом. Надо было разыскать меня!

— Ты был на руднике. Потом Хьюз еще пару раз приезжал с ней поговорить. Я подумал, мне лучше находиться где-нибудь поблизости, чтобы он не сделал чего-нибудь худого…

Гилберт поднялся, застегнул рубашку. Вокруг творятся очень странные вещи. Но, пожалуй, это самое непонятное происшествие!


Праздничные мероприятия проводились на большой поляне к югу от города, рядом с Котонвуд Крик. Здесь были разбиты торговые палатки, поставлены столы, украшенные красным, белым и голубым. За некоторыми столами играли в азартные игры. Неподалеку фальшивил оркестр Макквига, яростно пытаясь выдуть из труб. какую-то мелодию. Суета и шум раздражали Гилберта. Веселая и оживленная Хэриет продавала с аукциона коробки для ленча, пронзительный голос, расхваливающий товар, наверное, слышался на милю.

Гилберт спешился и привязал Лаки. Тут же увидел Ли и Сарабет. Они сидели под деревом и ели цыпленка с холодными вареными бобами.

— Где Хьюз проводит состязания по борьбе? — спросил Гилберт.

Ли кивнул в сторону.

— Соревнования еще не начались. Пока что прыгают в мешках. Иди туда, где много детей. Там увидишь!

Он шел, шагая быстро и размашисто к месту, указанному Ли. По пути разминал пальцы. Сжав кулак, ударил со злостью по ладони. Надо постараться избежать драки, но, наверное, будет нелегко сдержаться. Хьюз насильно обнимал Джулию, целовал… Черт возьми! У него фотография, на которой изображена полураздетая Джулия! При одной мысли об этом Гилберт ярился и бесился.

Он подошел к месту, где мальчишки бегали в мешках. Шлепались на землю, поднимая клубы пыли… У боковой линии, сложив на груди руки, стоял Хьюз. Он был крупным мужчиной, с оплывшей, но еще сильной фигурой. Если дело дойдет до рукопашной, справиться с Хьюзом будет непросто.

Гилберт кружил за спиной Гарлана, держась на расстоянии. Он снова вспоминал то, что рассказывал ему Ли. Гарлан Хьюз приехал в Стайлз из Сент-Луиса, что в штате Миссури. Появившись в городе, был поначалу обыкновенным болтуном, ввязывался во все драки и споры, как настоящий неотесанный чурбан.

Со временем приобрел лоск и, превратившись в джентльмена, стал любимцем дам и политиков. Но Гилберт считал, что Хьюз в душе так и остался неотесанным чурбаном!

— Хьюз!

Тот обернулся. Увидев Гилберта, испуганно вздрогнул. Но очень быстро справился с собой и презрительно ухмыльнулся. Сплюнув на землю, небрежно спросил:

— Что тебе нужно, Бут?

Гилберт подошел вплотную, оглядел людей, стоявших неподалеку и наблюдавших за участниками бега в мешках. Зрители громко кричали, подбадривая бегущих. Тут же стоял Аб Эймз с красивой женой и детьми.

— Надо поговорить наедине, — предложил Гилберт. На лбу у Гарлана выступил пот, рубашка взмокла, прилипла к телу. Он вытер толстую шею.

— Извини, я не могу оказать тебе такую услугу. Я отвечаю за соревнования по борьбе…

— Разговор займет не более минуты.

Хьюз пожал плечами и согласился. Они отошли, спустились к реке, скрылись от любопытных взглядов за развесистыми кустами и мощными стволами тополей. Гилберту знакомо это место. Здесь он когда-то упражнялся в стрельбе из револьвера, чтобы произвести впечатление на девушек.

Гилберт сунул руки в задние карманы брюк.

— Откуда у тебя фотография Джулии Меткалф?

— Не твое дело! — Хьюз резко остановился. Гилберт подумал, что этот идиот может вывести из терпения кого угодно.

— Ты ошибаешься, Хьюз. Будет лучше, если ты отдашь мне фотографии, да поскорее!

— Ни за что. Я купил негативы у одного фотографа в Чикаго, — Хьюз ухмыльнулся. — Получились неплохие отпечатки.

— Подлец.

— Бут. Советую тебе убраться отсюда. Даю слово, если уберешься из города, никто никогда не увидит фотографий. Репутация Джулии останется незапятнанной.

— А после того, как я уеду, станешь шантажировать Джулию и требовать, чтобы она вышла за тебя замуж!

Гарлан покачался на каблуках, задумчиво подняв брови.

— Я знаю Джулию много лет. Она умная, добрая, красивая, без чрезмерных претензий женщина. Прямо-таки идеал супруги для такого честолюбивого человека, как я!

Кровь ударила в голову Гилберту. Болтун, представляющий на самом деле обыкновенного неотесанного выскочку, хочет казаться респектабельным джентльменом! Гилберт сдерживался изо всех сил. Он не имеет права даже намекнуть, что осведомлен о темных делишках управляющего на шахте! Сейчас нельзя раскрывать карты. Сначала нужно получить снимки и негативы.

Потом выяснить у Джулии, что они означают!

— Я бы предложил тебе взглянуть, — сказал Гарлан, снова ухмыляясь, — но, думаю, что ты видел больше, чем показано на фотографиях. Намного больше…

Первый удар Гилберт нанес Хьюзу ниже живота. Туда, где у мужчин самое уязвимое место. Управляющий со свистом выдохнул воздух, согнулся пополам, прикрывшись руками. Гилберт отступил, ожидая, что противник упадет. Но, вместо этого, Хьюз рванулся вперед, низко опустив голову и отводя руки назад. Он ревел, словно разъяренный бык. И, прежде чем Гилберт успел отступить в сторону, ударил его в живот головой. Пытаясь сохранить равновесие, Гилберт отпрянул назад. Однако не рассчитал. Гарлан снова атаковал, в этот раз более удачно. Гилберт упал. Гарлан занес ногу, норовя ударить ботинком по ребрам. Гиб успел перехватить ногу, сильно дернул и резко повернул. Хьюз повалился на спину. Гиб вскочил, поднял Хьюза за рубашку.

Шея управляющего вздувалась от ярости, глаза налились кровью. Однако он был еще в состоянии продолжать поединок. Гиб ударил его несколько раз в живот. Гарлан захрипел и с такой силой сжал Гиба, что у того захрустели ребра.

Гилберт ударил противника коленом в пах. Потом с силой наступил ему на ногу. Гарлан завопил и, согнувшись от боли, разжал руки. Бут дважды ударил его в челюсть. Хьюз упал, потом снова встал на колени, уперся ладонями в землю, спина неестественно выгнулась. Он мотал головой, словно пытался прояснить сознание.

Гилберт решил, что драка окончена. Но его противник неожиданно сделал резкий выпад и ударил по ногам с такой силой, что молодой человек упал, словно подкошенный. Хьюз бросился на него и со страшной силой пнул по лицу. От удара у Гилберта помутилось сознание. Он чувствовал, что Хьюз пнул его тяжелым ботинком по ребрам и попытался отползти. Еще один удар и все померкло от боли в пояснице.

Вокруг собрались люди. Они что-то кричали. Кто-то перевернул Гилберта на спину. Над ним склонилась Сарабет.

— Что здесь происходит? — кричала она, но голос доносился до избитого Гиба словно издалека.

Он понимал одно, что не имеет права терять сознание. Перевернувшись на бок, немного отполз, поднялся на ноги… Проглотив желчь и кровь, задержал дыхание, чтобы не вырвало. С трудом нашел шляпу, отряхнул пыль с брюк.

Хьюз горделиво оглядываясь заправлял рубашку в брюки. И пошел в сторону с видом победителя. Сукин сын! Он, наверное, может убить человека. Только подлец продолжает бить лежачего, пинает по глазам и ребрам. Может быть, у Гилберта сломаны кости…

— Гиб, ты в порядке? — рядом стоял Аб Эймз. Ли встревоженно смотрел на друга.

— Да, — ответил Гилберт, вытирая с лица кровь. Поясницу ломило и жгло. Голова, казалось, разбухла и гудела… Отряхнув шляпу. Гиб напялил ее.

— Это была только небольшая перебранка.

Он спустился к реке. В тени ив было свежо и прохладно. По берегу росли кусты черемухи. От земли пахло сыростью и прелью… Гилберт осторожно снял одежду. Из-за сильного головокружения и острой боли во всем теле, с трудом удавалось удерживать равновесие. Войдя в воду, лег на гладкие камни. Вода неспешно струилась, смывая кровь, оглаживая и успокаивая тело.

В мыслях все перемешалось. Вспомнилось, как когда-то стрелял здесь. На этот самом месте. Сейчас он не понимал, что происходит. Может быть, он спит и видит сон? Или просто грезит наяву. Прошлое слилось с настоящим. Когда-то он любил красоваться перед девушками, потом — перед Джулией. Он стрелял, хвастался, срывал поцелуи. Частенько — намного больше, чем поцелуи! Конечно, когда появлялась возможность… Представил, как Джулия молилась за него во время соревнований и смотрела на него. Видел глаза, похожие на аквамарины, шелковистые блестящие волосы, очаровательную улыбку… Вспомнились нежные, сладкие губы, вспомнилось трепетное тело — страстное и жаркое. И как они стали любовниками… Ему захотелось, чтобы сейчас она лежала рядом с ним, обнаженная… Чтобы губами, ласками, телом успокоила нестерпимую боль.

Он слушал неумолчный лепет воды, щебетание птиц в ольшанике, видел из-за полуприкрытых век, как играют солнечные лучи листвой деревьев.

Хьюз! Гилберт должен во что бы то ни стало, добраться до этого ублюдка. И заставить его заплатить за боль, которую он причинил Джулии. Убедиться, не сделал ли он чего-нибудь более мерзкого!

И что потом? Он действительно уедет? А как же быть со всеми остальными: Чепменами, маленьким Гилбертом, Ли, Сарабет, Ролли, Барнетом, старым Ай Зи, Чарли? Странно, как все повернулось. Несмотря на поддразнивания Делвуда, до чертиков надоевшие Гибу, несмотря на угрозы начальника полиции Макквига, несмотря на то, что Хьюз изо всех сил старается выпроводить его из города. Гилберт понял, что Стайлз — это его дом.

Он поднялся и забрел в воду поглубже. Снова лег на камни. Он думал о своих неудачах и заблуждениях, которые превратили его в бродягу, а жизнь в постоянную смену мест и занятий. Он был виноват перед матерью, не сдержал данной клятвы.

Потому и страшился оказаться связанным с человеком, зависящим от него… Делая то, что нужно, мечтал совершить что-то хорошее. В жизни бывали моменты, когда попросту не мог отличить черное от белого. Сталкиваясь с трудностями, бросал все и уезжал.

Но он вернулся в Стайлз. Джулия приняла его, поверила, старалась видеть в нем только хорошее. Черт возьми! Она даже полюбила его! Благодаря ей, он стал смотреть по-другому на людей и на жизнь. Не знал только, когда это случилось. Однако теперь, восторгался этим калейдоскопом. Прошлое отношение к окружающему разбилось на множество маленьких цветных стекляшек, из которых сложился новый рисунок!

Ему хотелось остаться в Стайлзе. Остаться с Джулией и друзьями. Не хотелось никуда уезжать. Вспомнилась давняя поговорка доктора: «Поставьте человека в ситуацию, когда от него чего-то ждут, когда что-то от него зависит, и он сумеет превзойти самого себя!»

Гилберту хотелось именно этого. Чтобы Джулия ожидала от него достойных поступков. Чтобы она от него зависела… Он хотел провести остаток жизни здесь, в городе и превзойти себя.

На берегу зашелестели кусты. Гилберт опомнился, повернул голову. Из-за веток высунулось конопатое лицо Джима. Мальчик вышел из-за кустов, поставил ведро, сел на берегу, сложил на коленях руки и сочувствующе уставился на Гилберта. Он был одет в грязно-голубой комбинезон.

— Эй, Джим, — окрикнул Гиб. — Что у тебя в ведре?

— Лягушки для соревнований, — Джим смотрел на Гилберта. Возможно, он видел потасовку. Но был воспитанным мальчиком, не мог позволить себе комментировать поведение взрослых людей. Помолчав, помахал рукой, пытаясь что-то показать.

— Хочешь куриную ножку? — предложил он.

— Конечно, — обрадовался Гилберт. — Бросай ее сюда!

Выпростав руку из воды, поймал подарок на лету. Ножка была вкусная, в меру солоноватая.

— Джим, сделай одолжение, — попросил Гилберт мальчика, когда покончил с ножкой. — Приведи, пожалуйста, Лаки. Он черной масти, с белым пятном на лбу и чулочками на трех ногах.

— Я знаю Лаки!

— Если ты свободен, у меня для тебя найдется еще одно поручение…

Джим подпрыгнул и исчез в кустах. Было слышно, как шелестят листья, и ведро постукивает по корням деревьев… Гилберт полежал в воде еще немного, думая о снимках. Фотографии обнаженной натуры. Черт бы побрал этого Хьюза!

Гилберт решил найти Ренату Блюм. Он долго раздумывал, к кому из подруг Джулии лучше обратиться. И пришел к выводу, что Рената относится к нему лучше других дам.


Было около трех часов, когда в кабинет доктора Бичема прибежал Джим Эймз и сообщил Джулии, что у нее в доме находится Гилберт Бут, которому нужна медицинская помощь.

— Он подрался с мистером Хьюзом! — объявил Джим.

Джулия очень встревожилась и разволновалась. Доктор Бичем сочувственно посмотрел на нее и предложил:

— Идите, миссис Меткалф. Я справлюсь один.

В кабинете сидел мальчик сломавший руку. Он съехал с покатой крыши транспортной конторы и приземлился на забор. Джулия и мистер Бичем накладывали ему гипс.

Джулия поспешно сняла фартук, вымыла руки, но не осмелилась расспрашивать Джима и выяснять подробности.

Гилберт сидел на крыльце в одном из кресел. Она въехала во двор, взглянула на него и вспомнила, какой он был сегодня утром на соревновании. Красивый, стройный, мускулистый. Взмахивал молотом с поразительной силой и мощью… И тут же подумала, что не может доверять ему. Он способен сказать и сделать все, что угодно, лишь бы добиться своего.

Схватив из коляски медицинскую сумку, поднялась на крыльцо. И тут же испуганно схватилась за сердце.

— Ради всего святого, Гиб! Что случилось?

Под левым глазом багровел обширный кровоподтек. Щека опухла. Веко было огромным, черным и заплывшим. Верхняя губа рассечена… На рубашке и брюках запеклись пятна крови.

Гилберт оглядел Джулию и улыбнулся.

— Настоящий Янки Дудл. Ты прекрасно выглядишь!

Джулия взглянула на платье, ей казалось, что она одета немного нелепо. Разрядилась в красное, белое и голубое.

— Кажется, я немного переборщила!

— Мне нравится. Ты же знаешь, что нравишься мне в любом наряде, — по выражению его лица она поняла, что он вспомнил какой-то интимный момент и торопливо спросила:

— Верно, что ты подрался с Гарланом? Мне сказал об этом Джим.

— Я потерпел жестокое поражение.

Не успела Джулия спросить о ранах, как он придвинул второе кресло поближе, слегка морщась от боли, и предложил:

— Садись, принцесса. Давай поговорим о фотографиях.

Фотографии. Значит, ему все известно. Джулия сидела, низко опустив голову, разглаживая красные и белые полоски на коленях. Краска стыда заливала щеки… В тишине прожужжала толстая ленивая пчела, пролетела мимо них, направляясь к цветущим кустам.

— Хьюз тебя шантажирует? — спросил Гилберт.

— Требует, чтобы ты к полуночи уехал из города.

Гилберт тихонько выругался.

— Почему ты не рассказала о фотографиях? Я бы тебе помог.

— После того, что ты сделал, я не хотела тебя видеть. Никогда ты не заставишь меня поверить тебе. Гилберт молчал, мысленно взвешивая значение слов.

— Я верну тебе фотографии.

— Как? — отчаянно взглянула она.

— Что-нибудь придумаю.

И она почти поверила, что он может спасти ее. С таким «блестящим» умом, как у него. Ведь как ловко обманул ее!

Джулия и Гилберт молчали, медленно раскачиваясь в креслах. Над городом взорвался фейерверк. Летний ветерок шелестел листвой, ласково овевал разгоряченные лица. Повернув голову, Джулия спросила:

— Почему ты вернулся?

— Я хотел убедиться, что ты не выходишь замуж за Гарлана.

— Я за него не выйду.

— Очень рад слышать, — он нежно улыбнулся и тут же поморщился от боли. Потом спросил: — Как ты оказалась на тех фотографиях?

Она не возмутилась, не возразила, не отказалась отвечать на вопрос. Она согласна рассказать Гилберту все. Наверное, станет легче, если она откроется кому-то, кто поймет правильно.

— Это случилось сразу после смерти матери. Великий пожар разрушил наш дом и нашу жизнь. У отца случился удар. Мне тогда было шестнадцать лет. Я переехала жить к Рэндалу и Элен. Они никогда не любили маму. К тому же, почему-то с подозрением относились ко мне.

У них не было детей. Они не знали, что им делать с печальной молоденькой девушкой, почти подростком. Забота о ее воспитании легла на плечи людей, слишком занятых собственной жизнью. Они предпочитали просто не обращать на нее внимания. У каждого была своя жизнь, свои интересы. У Рэндала — медицина. У Элен — общественная работа… Джулия была предоставлена самой себе. Замкнулась в себе, в воспоминаниях о матери. Вспоминала о том, как они весело жили, когда были вместе, о грандиозных планах, которые когда-то строили…

— Мама очень любила фотографироваться. Гарри Маркус сделал в студии сотни фотографий, снимая меня и маму. Он говорил комплименты, смешил… Мама никогда не воспринимала его всерьез, подшучивала над ним. А я его просто обожала. Он все время твердил, что я — маленькая красавица и что когда-нибудь на мне женится… — Джулия поморщилась. — После смерти мамы мне было одиноко, и я пошла в его студию одна…

Наверное, та девушка искала любви, успокоения, воспоминаний о чудесном, счастливом прошлом. Гарри Маркус понял, разглядел неискушенность и беззащитность. Он подарил ей фотографию матери. Тот снимок и сейчас стоит на туалетном столике Джулии. Фотографий было в доме множество, но они все сгорели во время пожара. Каждый раз, встречая ее в студии, Маркус говорил, как она прелестна, убеждал, что такую красоту нельзя скрывать.

— Он называл их — «художественные фотографии», — продолжала Джулия. — Как потом выяснилось, продавал их. Один из снимков кто-то прислал Рэндалу анонимно. Рэндал отправился к Гарри, требуя фотографии и негативы. Он выкупил у него их. Казалось бы, неприглядная история закончилась.

— Ну еще бы! — присвистнул Гилберт.

— Помню, как разъярились Рэндал и Элен. Твердили, что я им мешаю, позорю. Что я погубила свою жизнь! Их упреки унижали и подавляли меня. Я почти перестала выходить из дома. Целыми днями читала медицинские книги Рэндала, ничем другим не занималась…

Джулия рассказала, как однажды к ним приехал Эдвард Меткалф. В Чикаго проходила встреча врачей. Эдвард остановился на время у Рэндала. Медицинские познания Джулии произвели на него неизгладимое впечатление. Он слушал с большим интересом, что девушка говорила. Внимание умного человека льстило. Когда он предложил ей уехать с ним в Стайлз, Джулия с готовностью согласилась.

— Вот так я и попала сюда. Эдвард был счастлив, что приобрел помощницу. Рэндал и Элен радовались, что избавились от забот. А у меня появилась возможность начать жизнь заново…

Кресла поскрипывали, покачиваясь. Джулия откинулась на спинку, закрыла глаза. Она была бледна. Гилберт взял ее руку, погладил запястье.

— Этот фотограф тобой воспользовался?

— Нет! Но все были уверены, что он соблазнил меня! — Джулия вздохнула. — Боже, как мне стыдно!

Гилберт снова погладил ее руку.

— Принцесса, это еще не самое плохое, что может произойти в жизни.

Какое-то время они сидели молча, держась за руки. Впервые за несколько недель в душе у Джулии воцарились мир и спокойствие…

— Я разговаривал с Ренатой Блюм, — сказал Гилберт. — Дотти знает о фотографиях. Миссис Уиливер — тоже.

— Гарлан рассказал? — задохнулась Джулия.

— Нет, Джулия. Им рассказал доктор. Он поведал об этом Дотти, Луизе и Ренате, когда привез тебя в качестве невесты. Рассказал тем женщинам, с которыми ты должна была подружиться. Ему не хотелось, чтобы случился какой-нибудь скандал.

Джулия недоверчиво посмотрела на него.

— Неужели, зная об этом все время, они ни разу не проговорились? Невероятно!

— Знала даже Хэриет Тейбор, но держала рот на замке.

— Хэриет? — известие прямо-таки, ошеломило Джулию.

— Вот почему все так взволновались, когда здесь появился я. Они боялись, что ты будешь втянута еще в один скандал. Рената считает, что именно мое появление послужило причиной для беспокойства. А Хэриет за тебя очень волнуется!

Откинувшись в кресле, закрыв глаза, Джулия вспомнила, с каким радушием встретили ее женщины Стайлза, когда она приехала. И помогали ей на протяжении первого года замужества. Помогали и поддерживали всегда. Помогли пережить смерть Эдварда. Поддержали, когда Гиб сбежал с деньгами… И ни разу не упомянули о скандале с фотографиями. Даже Хэриет!

Гилберт крепко сжал ее руку.

— Барнет однажды предупредил меня: «Никто в городе не допустит, чтобы миссис Меткалф оказалась обманута!» Я думаю, что никто не позволит Гарлану шантажировать тебя, используя снимки. Никто не допустит, чтобы их распространили в городе.

Джулия облегченно вздохнула. Неожиданно к ней вернулось другое чувство — глубокое, сильное, очень опасное… Она высвободила руку, положила себе на колени.

— Гиб, ты очень добр…

Он поерзал в кресле, словно раны причиняли ему сильную боль.

— Есть кое-что, о чем я хотел бы посоветоваться, — он был смущен, отводил глаза. — Не знаю, как проще объяснить. Но ты врач. Возможно, тебе приходилось такое слушать не раз… Я мочусь с кровью, и очень обеспокоен.

Джулия привела Гилберта в операционную. Измерила температуру, прощупала пульс. Пропальпировала поясницу сзади и спереди, определяя болезненные места. Прикосновения ладоней Джулии настолько возбудили Гилберта, что он засмущался. Но она делала вид, что ничего не замечает, прощупывала его быстрыми, умелыми движениями. Гилберт вспомнил, что впервые увидел ее такой отрешенной и сосредоточенной, когда привезли подстреленного Скоби.

Она спросила, как Гарлан ударил его, спросила о том, как и где болит. Поинтересовалась, тошнит ли, не вырвало ли… Когда ей, плюс ко всему, понадобилось посмотреть цвет мочи, Гилберт пожалел, что не промолчал в свое время…

— Мне кажется, что это ушиб почки, — объяснила Джулия, закончив осмотр. — Совсем не видно признаков шока, какой-нибудь инфекции или обильного кровотечения. И все-таки, прописываю тебе строгий постельный режим. Ты нуждаешься в абсолютном покое!

Гилберт спустился со стола.

— Я не собираюсь ложиться. Еще даже не стемнело!

— При заболеваниях почек очень просто ошибиться. Симптомы не всегда отражают истинного положения. Во всяком случае, невозможно определить сразу, насколько серьезно заболевание, — объясняла Джулия. — То, что поначалу кажется легким случаем, иногда переходит в тяжелейшее воспаление! — она сняла фартук, озабоченно посмотрела на Гилберта. — Тебе не следует делать ничего, что могло бы ухудшить состояние. А сейчас — в кровать!

Гилберт подумал, что час-другой отдыха вовсе не повредит. Поэтому покорно поднялся наверх, скинул одежду и улегся на широкую кровать доктора. Пришла Джулия и обложила его ноющую поясницу пакетами со льдом. Ощущение было не из приятных. У Гилберта не было ни малейшего желания долго держать возле себя куски льда.

— Если хочешь, введу противовоспалительный антисептик, — предложила Джулия. И подняла какую-то трубку с тюбиком. Но Гилберт даже не дослушал до конца объяснение, сообразив, что она собирается делать. Ему стало не по себе.

— Нет, уж лучше полежу со льдом!

Джулия ушла. Гилберт снова подумал о фотографиях. Стоит им появиться в городе, и многие будут шокированы. А Джулию это унизит… Надо выяснить, где Гарлан прячет снимки: в номере «Ригала» или в конторе на шахте в каком-нибудь сейфе?

И решил, что лучше начать поиски с конторы «Континентальной» компании. Будет удобнее проникнуть туда сегодня вечером. Джулия пойдет показывать слайды, с наступлением темноты все отправятся смотреть на фейерверк… Значит, ночью все соберутся в городе, на шахте никого не будет!

Он разработал план. Как только Джулия уйдет, он поедет в город, встретится с Чарли Суном. Потом заберет в полицейском участке револьвер и пойдет на шахту. Если все сложится удачно, успеет вернуться и лечь в постель раньше, чем возвратится Джулия.

Гилберт обхватил руками подушку и решил немного поспать.


Джулия разбудила его, когда солнце садилось. Она пришла взглянуть, как он чувствует себя, покормить и сменить лед.

Гилберт очень обрадовался, что она разбудила его. Он чуть не проспал. Джулия склонилась над ним, и он почувствовал нежный лимонный запах, напоминавший ему то, как он целовал ее. Лишь только мягкие, ласковые руки коснулись живота, его приятель немедленно возбудился. Джулия, заметив, покраснела.

— О чем бы ты сейчас ни думал, советую остыть на время. Для мужчины в таком положении, как ты, очень опасна близость с женщиной, — она помогла Гилберту сесть, поставила на колени поднос с ужином.

— Ты собираешься в город?

— Я не поеду.

— Что? — молодой человек чуть не опрокинул поднос на пол. — Почему ты не едешь, черт возьми?

— Потому что серьезно подозреваю больного в намерениях сбежать куда-нибудь! — она строго глянула на него. — Пока ты спал, я съездила в город и попросила Хэриет Тейбор показать слайды. А теперь ты должен съесть все, что я принесла. И выпить всю жидкость. При таких ушибах необходимо обильное питье!

Джулия вышла. Гилберт принялся за ужин, недовольно ворча что-то себе под нос. Он пытался придумать, как сбежать. Посмотрел в окно и решил, что оно расположено несколько высоковато. Потом вспомнил про балкон в спальне Джулии. Однажды он уже выходил через него. Можно попытаться сделать это во второй раз.

Но не успел доесть все, что принесла Джулия, как она вошла в спальню с крайне встревоженным выражением лица.

— Приехал мистер Блюм. У Рут начались роды. С ней доктор Бичем, но возникли какие-то осложнения, и он послал за мной… Вероятно, придется пробыть там всю ночь.


Глава 25


Тщательно обследовав Рут, Джулия поняла, что роды будут очень трудными. Она определила, что доктор Бичем допустил в измерениях и подсчетах ошибку. Таз у роженицы оказался опасно сужен, проход был шириной всего шесть сантиметров. Ребенок не сможет пройти.

Она корила себя за то, что не занялась заранее этим случаем. Хотя все равно изменить ничего не могла. Ребенок оказался в опасности, как только Рут забеременела.

— Рут, — мягко сказала Джулия, поглаживая молодую женщину по вспотевшему лбу, — твой ребенок вполне здоров. Но не сможет родиться так, как обычно рождаются дети.

Рут откинулась на подушку, губы женщины дрожали, она с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

— Он умрет? И я умру?

Джулия считала, что пациентам надо говорить правду.

— Может случиться так, что придется пожертвовать ребенком, чтобы спасти тебя. Или же мы сделаем кесарево сечение. Разрежем тебе живот и достанем ребенка. Но операция довольно опасна. У женщины не может быть твердой уверенности, что она выживет…

Рут судорожно схватила Джулию за руку.

— Пожалуйста, сделай операцию. Я не могу допустить, чтобы мой ребенок умер!

Джулия легонько пожала руку женщине. Ей стало немного легче, когда Рут объявила свое решение. Необходимость умерщвления живого ребенка вызывала в ее душе протест. Хотя она знала, что многие врачи предпочитают такую операцию, не желая делать кесарево сечение.

— Постараюсь сделать все возможное, чтобы спасти и тебя, и ребенка, — сказала Джулия. — Но сперва поговорю с доктором Бичемом и твоими родителями. А пока отдыхай и набирайся сил!

Выйдя из спальни, она решительно направилась в переднюю, где Рената и Ай Зи сидели на диване, взявшись за руки. Они разговаривали с доктором Бичемом. Все выжидающе уставились на Джулию.

— Боюсь, для того, чтобы родился живой ребенок, слишком узок проход, — сообщила Джулия.

— Я тоже боюсь, — подтвердил Бичем. — И объясняю мистеру и миссис Блюм, что придется пожертвовать ребенком ради спасения жизни их дочери…

Рената горестно всхлипнула и заплакала, вытирая слезы платком. Ай Зи обнял жену. Он очень постарел в последнее время, плечи сгорбились под тяжестью свалившегося горя и волнений. Волосы и борода совершенно поседели.

— Рут должна жить, — заявил он, сурово глядя на Джулию. — Рут наша единственная дочь, наша радость!

Джулия любила Блюмов всем сердцем. Знала, что, когда Рут была маленькой, они очень страдали из-за ее болезни. А как они были рады и счастливы, когда Рут вышла замуж! Если они потеряют ее, то, возможно, не оправятся от горя…

Джулия старалась говорить спокойно и уверенно.

— Рут согласилась на кесарево сечение, мистер Блюм.

Доктор Бичем удивленно посмотрел на нее.

— Но, миссис Меткалф, смертность… — однако не договорил, встретившись со взглядом Джулии.

— Операция опасна для матери, — снова обратилась она к Блюмам. — Вы должны понимать. Но я думаю, в случае с Рут мы должны рискнуть. Ребенок нормальный. Рут здорова, не измучена схватками. И она хочет, чтобы ее прооперировали.

Блюм растерянно посматривал то на Джулию, то на Стэнли Бичема. Глаза старого человека блестели от слез.

— Вы считаете, что она может умереть? Нет, я не могу допустить ее смерти! — плечи старика затряслись от горя и безысходности.

— Я должна поговорить с дочерью, — сказала Рената. Она была заплакана, глаза покраснели от слез. Джулии хотелось утешить подругу. Но сейчас она не имела права расслабляться. Она врач, не имеет права терять самообладание и, вместе с родственниками пациента, лить слезы перед столь сложной операцией.

Врач должен быть уверенным, решительным. Его разум должен быть ясным и трезвым, действия — быстрыми и точными.

— Ступайте вдвоем, поговорите с ней, — согласилась Джулия. — Выслушайте внимательно и постарайтесь понять, почему Рут настаивает на операции-Блюмы вышли из комнаты. Бичем снял очки, нервным жестом протер их. Было совершенно ясно, что он не одобряет решения Джулии.

— Я считаю более гуманным умертвить плод и извлечь его из чрева матери по частям, чем испытывать судьбу и рисковать двумя жизнями! — заявил он.

Джулии пришлось выслушать целый ряд возражений доктора Бичема против кесарева сечения. Доктор предупреждал об опасности заражения, кровотечения, болевого шока и смерти…

Джулия терпеливо и спокойно опровергла доводы, ссылаясь на лекции и публикации известных медиков, вызвавшие в свое время бурные дискуссии в научных кругах. Она наизусть цитировала исследования доктора Харриса о том, что операции такого рода проходят с большим успехом, если проводить их до начала схваток. Роженица еще не измучена болью, у нее достаточно сил для того, чтобы выдержать хирургическое вмешательство. Упомянула о работе доктора Зангера, посвященной вопросу наложения внутриматочных швов как средства предотвращения послеоперационного кровотечения.

— Но внутриматочные швы могут вызвать проникновение инфекции, — заметил Стэнли Бичем.

— Оставлять открытой брюшную полость намного опаснее, — не согласилась с ним Джулия. — Доктор Зангер определил, что серебряные нити, которые используются для наложения таких швов, снижают возможность заражения и число смертных случаев. Разумеется, при проведении такой операции должны соблюдаться все асептические меры.

Доктор тяжело опустился на стул, давая понять, что покорился обстоятельствам.

— Как я понял, вам уже доводилось выполнять такие операции?

— Да. Я дважды ассистировала Эдварду, — ответила Джулия. — При первой операции и мать, и ребенок остались живы. При втором кесаревом сечении женщина была очень измучена длительными схватками и не смогла сопротивляться болевому шоку.

Доктор Бичем вытер со лба пот.

— Миссис Меткалф, постараюсь сделать все возможное, чтобы помочь вам.

— Хорошо, — ответила Джулия. — Давайте пойдем в операционную и приготовимся к операции как можно тщательней. Я подробно объясню, что и как мы будем делать!


Ли Чанг провел Гилберта в комнату с табличкой «Управляющий». Она была обставлена очень просто: открытое шведское бюро, письменный стол, стулья, громоздкие шкафы для бумаг и большой сейф с двойной дверью в дальнем конце комнаты. Гилберт надеялся, что Гарлан не хранит фотографий в сейфе. У Ли Чанга была связка ключей, но вряд ли он может знать цифровой код сейфа.

Гилберт подошел к столу, зажег лампу. Внимательно пересмотрел лежащую на столе корреспонденцию и большие бухгалтерские книги с золотым тиснением на обложках. Среди бумаг заметил списки результатов анализов руды. В них не было ничего интересного. Однако Гилберт не очень-то верил бумажкам. Необходимо зайти в лабораторию, расположенную в соседней комнате и посмотреть, нет ли там результатов проб с четвертого участка.

За окном что-то взорвалось. Гилберт подскочил от неожиданности и тихо выругался. Небо озарилось разноцветными огнями, начался праздничный фейерверк. Надо было поторапливаться. Он отыскал на связке ключ от шкафа с папками, перерыл все, но не нашел ни фотографий, ни негативов. Поставил лампу на стол и неожиданно споткнулся о деревянную шкатулку. Поднял ее, поставил на стол, откинул крышку. В шкатулке стояли пластинки негативов, их было двенадцать. Между пластинками всунуты два конверта. Он достал из конвертов фотографии, прибавил огня и принялся рассматривать. Сердце забилось учащенно. Боже, она просто восхитительна!

Юная, изящная, мягкий взгляд, грустная улыбка. Грустнее он не видел в жизни. Маленькая девичья грудь, ноги — длинные, словно у жеребенка, распущенные волосы… О, Джулия! Принцесса! Она разжигает его. Она разбила ему сердце! Хотелось схватить шкатулку, прибежать к Джулии, броситься к ее ногам, защитить… защищать и оберегать всю жизнь!

Он положил снимки в шкатулку, опустил крышку и закрыл шкатулку на ключ. В небе снова вспыхнул огненный дождь. Гилберт смотрел на яркие краски — красное, белое, голубое… Слышался далекий гул. И вдруг совершенно отчетливо рядом раздался щелчок! Он вздрогнул и повернулся на скрип открывающейся двери.

— Ли Чанг?

— Бут, ты мертвец. И твой китаец — тоже!

Гилберту, впрямь, показалось, что он умер. Тело отказывалось подчиняться, во рту пересохло. В дверном проеме появился Гарлан Хьюз. В руке он сжимал пистолет, дуло которого было направлено прямо в грудь Гилберта.

— Брось пистолет!

Сукин сын. Гилберт чувствовал себя пушечным мясом.

— Извини, Хьюз, но мне нечего бросать. Заместитель Макквига Кейн отказался вернуть оружие, сообщив, что выполняет приказ начальника. Во время празднования Дня Независимости оружие никому не нужно.

— Подними руки и подойди сюда. Гилберт поднял руки, спина вспотела, пот катился со лба.

— Хьюз, я считал, что ты на празднике, веселишься…

— Я знал, что ты пойдешь сюда, — Хьюз смотрел на Гилберта торжествующе. Неторопливо обыскал. — Кажется, сегодня я выигрываю у тебя, Бут, — он кивнул на шкатулку. — Вижу, ты нашел фотографии. Я специально оставил их на видном месте. Думаю, они тебе понравились?..

— Действительно, фотографии замечательные.

— Когда Макквиг появится здесь, он обнаружит мертвое тело, а вокруг — эти фотографии… Жаль, конечно, впутывать Джулию, но ничего не поделаешь, — он, ухмыляясь, смотрел на Гилберта нагло и презрительно. — Мне жаль убивать и тебя. Но что прикажешь еще делать человеку, который обнаружил у себя в кабинете мерзавца, роющегося в бумагах?

Хьюз отступил назад, напомаженные волосы влажно блестели в неярком свете лампы.

— Пока, Бут. Жаль, что больше не свидимся…

Щелкнул курок. Гилберт лихорадочно думал, что же предпринять. Вот-вот Хьюз выстрелит в него.

— Мне тоже жаль, Хьюз. Жаль, что тебе не удастся осуществить задуманное. Ты был близок к завершению, но, «близко» вовсе не означает ничего, когда мошенничаешь.

Шея Хьюза нервно задергалась, лицо потемнело.

— О чем ты говоришь, черт побери?

— О четвертом уровне. Анализ породы. Там не существует осложнений из-за грязевых потоков. Там нет ничего, кроме богатой золотой жилы!

Гилберт замолчал, давая возможность Хьюзу осмыслить, его слова. Лицо Гарлана стало неуверенным, испуганным. Гилберт спешил.

— Ты должен признать себя побежденным, — торопливо заговорил он. — Тебе не удастся удрать с добычей.

Вся беда в том, что компаньон разгадал тебя. Начальник смены с четвертого уровня обманул тебя, несмотря на то, что ты ему платишь. Он послал телеграмму владельцам шахты в Сент-Луис. Он, вероятно, хочет получить твое место…

Кое о чем Гилберт узнал от Ли и Скоби. Остальное придумывал на ходу.

— Теперь твои боссы едут сюда, чтобы проверить все на месте!

— Ты блефуешь! — Хьюз снова положил палец на курок.

У Гилберта ослабели колени, но он продолжал:

— За мошенничество ты отсидишь несколько лет в Диар Лодже, — сообщил он, — а за убийство окажешься на виселице!

— Что еще известно в Сент-Луисе? — Хьюз был возбужден, как во время драки. — Говори, сукин сын!

— Странно, но мои мысли начинают путаться, когда в живот мне нацелено дуло пистолета! — ухмыльнулся Гиб.

Хьюз снова снял палец с курка. Было ясно, что разговор только затянет время. Сколько ни говори этому идиоту, рано или поздно, он пристрелит Гилберта.

— Хьюз, ответь мне на пару вопросов перед тем, как я встречусь со Святым Петром. Ведь это ты придумал написать письма Джулии?

— Зачем тебе знать?

— Хотелось бы иметь на своем счету поменьше грехов…

— Да, письма написал я. Так что еще им известно?

— А ограбление в конюшне? Тоже дело твоих рук?

— Нет, хотя очень жалею, что меня опередили! — он взмахнул пистолетом. — Говори, черт побери!

И тут Гилберт уловил легкое движение в темном коридоре за спиной Хьюза. Там кто-то был. Молодой человек отказывался верить.

— Ну, ладно. На мои вопросы ты ответил. Я тоже кое-что расскажу тебе: твои боссы знают об отправке руды и секретных анализах!

Черт побери, он начинает повторяться.

— Им также известно, что агенты скупают акции «Континентальной» на бирже в Сан-Франциско для тебя, Хьюз! — приходилось раскрывать перед ним все карты. — Это трюк классический: все думают, что шахта выработана и там давно ничего нет. Ты скупаешь акции по дешевке, и на следующий день натыкаешься на жилу стоимостью в миллион долларов. За одну ночь становишься золотым магнатом Монтаны!

Внезапно от стены бесшумно отделилась черная фигура и обрушила на голову Хьюза какой-то предмет… Хьюз закатил глаза и грохнулся на пол. И прежде чем Гилберт успел закрыть разинутый от изумления рот, комната наполнилась людьми в черных шелковых костюмах и с блестящими косичками. Китайцы щебетали о чем-то.

Ли Чанг держал в руках чугунную сковороду. Над Хьюзом склонились Чарли Сун и его приятели. Они что-то обсуждали певучими высокими голосами… Чарли взглянул на Гилберта.

— Горный босс не умер. Просто у него появилась небольшая шишка на голове. — Чарли пошлепал себя по затылку.

— Черт возьми, Чарли. Откуда ты появился? — спросил Гилберт, зная, что ему все равно никто не ответит. — Я уже себя похоронил. И Ли Чанга — тоже!

Китайцы принесли веревку и связывали бесчувственного Хьюза.

— Босс, это ты связал горного босса! — сказал Чарли. — Китайцы ничего не знают.

Гилберт понял, что ответственность за случившееся с управляющим придется брать на себя. Вряд ли жителям Стайлаза понравится, что Чарли со своими соотечественниками напал на белого человека. Несмотря на то, что этот человек — мешок с дерьмом!

— Жаль, что ты не появился пораньше, — сказал Гилберт, вздохнув. — Этот подонок мог бы меня застрелить, если бы я не разговорился…

Глазки Чарли лукаво засияли.

— Я тебя знаю, босс. Ты хорошо умеешь говорить. Всегда выберешься из трудного положения!

— Да, — согласился Гилберт. Он чувствовал огромное облегчение, не мог ни о чем думать. Опасность миновала, он мог спокойно расслабиться.

Молодой человек взял шкатулку, лампу и направился в лабораторию.


Гилберт отвез шкатулку с негативами и фотографиями домой и оставил в спальне Джулии. Потом поехал в город. Макквиг был в участке, готовясь к ночному дежурству, застегивал портупею.

— Что надо, Бут? — поинтересовался он.

— Я пришел сделать заявление о нарушениях закона, которые происходят на «Континентальной» шахте. Макквиг озадаченно посмотрел на него.

— Ты что, пьяный? Или Гарлан Хьюз сегодня утром повредил тебе голову?

Гилберт слишком устал, чтобы тратить энергию на язвительный ответ. Он швырнул на стол начальника полиции записи результатов анализов руды.

— Взгляните на это. И лучше нам, все-таки, присесть. Я расскажу очень длинную историю!


Выйдя из полицейского участка, Гилберт вернулся в дом Джулии. Обрадовался, что она еще не вернулась, налил Пчелке в миску сливок, выпил воды и улегся спать. Спал беспокойно, чертовски болела спина и очень хотелось, чтобы скорее вернулась Джулия.

Проснулся от света в коридоре и приглушенных шагов Джулии, она поднималась по лестнице.

— Гиб? — тихонько окликнула она, остановившись в дверях. — Ты проснулся?

— Да, — он приподнялся на локте. — Ребенок родился?

— Да, прекрасная, очень красивая девочка, — в голосе слышалась радость.

— Как чувствует себя Рут?

— Пришлось делать кесарево сечение, — объяснила Джулия. — У нее узкий таз, ребенок не мог родиться сам.

Потому и пришлось вынимать его через разрез на животе…

Гилберт содрогнулся. Он считал, что рассказы о том, как ребенка достают из живота матери — сказки старых бабушек…

— Ассистировал доктор Бичем, — Джулия вошла в комнату, села рядом с ним на кровать. Бедро почти касалось его ноги. Джулия выглядела усталой, но счастливой. И Гилберт не столько понял, сколько почувствовал, что она сегодня сделала нечто выдающееся!

— Миссис Кичем и Сарабет работали с инструментами, отвечали за стерилизацию, ухаживали за ребенком. Конечно, остается угроза возможного заражения. Но мы приняли все меры для предотвращения. Теперь осталось только молиться и ждать! Доктор Бичем потрясен. Он собирается рекомендовать меня в Медицинскую ассоциацию Монтаны!

Гилберт лежал на подушке, сцепив пальцы за головой.

— Я всегда знал, что ты очень умная женщина! — ему было приятно, что Джулия так счастлива. Он даже немного гордился, словно ее успех имел к нему какое-то отношение. — Доктор был бы рад!

— Я тоже подумала об этом, — сказала она, тоскливо взглянув на него. — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Никаких проблем.

— Я очень хочу спать. Уже почти четыре часа.

Гилберт немного фамильярно похлопал ее по колену.

— Спи крепко, принцесса!

Джулия встала и ушла в свою комнату. Воспоминания об операции все еще будоражили, не давали успокоиться. Она никогда не сможет забыть Рут и ее дочку. Операция была очень сложная. Все беспрекословно и точно выполняли указания Джулии. Когда извлекли живого младенца, всех охватил благоговейный трепет… В тот миг она думала обо всех женщинах, которые на протяжении веков умирали, так и не разрешившись от бремени. О женщинах, которым приходилось пережить ужас умерщвления плода. О женщинах, погибших от заражения или послеоперационного кровотечения…

Джулии стало радостно, что она живет в век развитой медицины…

Она уже легла в постель и собиралась погасить лампу, когда увидела деревянную шкатулку, которая стояла у стены. Выбравшись из-под одеяла, подошла, откинула крышку шкатулки. И… невольно отшатнулась.

— Господи, фотографии…

Вначале она не сообразила, откуда они появились в спальне. Потом вспомнила. Гилберт пообещал: «Я их достану для тебя…»

Он выполнил обещание. Сегодня ночью, когда ему был необходим отдых, выполнил свое дерзкое обещание… Вопреки ее приказанию, он подвергал опасности собственное здоровье. Необходимо отчитать его. Но за что? За то, что он принес фотографии и спас ее от нового скандала? Теперь Джулия навсегда в долгу перед ним. Она вышла из спальни и пошла по коридору. Остановилась у двери, потихоньку окликнула Гилберта.

— Я еще не сбежал, — отозвался он.

— Ты достал фотографии?..

— Да. Понимаешь, Хьюз с нетерпением ожидал, когда ему представится возможность вручить их тебе…

Джулия вошла в комнату, села на кровать, наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Спасибо, Гиб.

Он погладил ее волосы, взял ее лицо в ладони, нашел губами губы и поцеловал. Потом снова, уже более настойчиво, требовательно и нежно. Джулия почувствовала, как и тело, и душа наполняются знакомой сладостью желания. Она отпрянула, испугавшись того, что может произойти.

— Ложись рядом, — предложил Гилберт, слегка отодвинувшись, чтобы дать ей место. — Я расскажу тебе, что произошло сегодня ночью.

Джулия колебалась. Щеки горели. Сердце билось тревожно. Она чувствовала себя неуверенно.

— Принцесса, не волнуйся, я не буду делать ничего. Не хочу доставлять тебе неприятностей.

И Джулия решилась, свернулась возле него калачиком, положила ему на плечо голову. Гилберт принялся рассказывать о Гарлане, о мошенничестве управляющего, о Чарле Суне и Ли Чанге.

— Ты должна забыть об этом, — предупредил он. — Никому ни слова о китайцах, понимаешь?

— Ни слова, — прошептала Джулия. Подлость Хьюза так поразила, что больше она ничего не могла сказать.

— На четвертом уровне — золотоносная руда. Ее достаточно, чтобы Стайлз процветал многие годы… Вот почему Гарлан советовал тебе вложить деньги в «Континентальную». Как только бы цена акций поднялась, ты стала бы намного богаче. А чем богаче вдова, тем лучше жена…

— Я бы не вышла за него, — пробормотала Джулия.

— Он бы стал тебя снова шантажировать, — Гилберт погладил ее по щеке. — И вынудил бы тебя выйти замуж за него. Во всяком случае, попытался бы заставить…

Он рассказал о том, как Гарлан подстерег его в конторе шахты. Джулия оцепенела от ужаса и злости. Гилберт успокаивал ее беспечными шуточками. А потом уснул.

Джулия лежала рядом и плакала от мысли, что могла бы потерять мужчину, которого боится полюбить…


Гилберт сидел в «Пикаксе», пил кофе и читал последний выпуск газеты «Сентинел». В кафе почти не было народу. Но он никак не мог дочитать статью Джулии о росте и развитии детей, потому что его все время отвлекали.

Через два дня после праздника Стайлз охватило волнение, связанное с арестом Хьюза. На «Континентальной» шахте разразился скандал! Гилберта считали героем. В «Пикаксе» к нему подходили совершенно незнакомые люди, чтобы только пожать руку. Делвуд стал относиться к нему с большим почтением. Но больше всех Гилберта поразила Хэриет Тейбор, которая при встрече на Мейн-Стрит соизволила кивнуть ему головой. Наконец-то, одолев статью, Гилберт раскрыл журнал «Техника и горное дело». Читая заметку о месторождениях, подумал о том, что пора бы съездить на рудник, встретиться с Отисом Чепменом.

Сейчас он не хотел оставлять Джулию, ему следовало поговорить с ней о будущем, но пока еще он никак не мог решиться…

— Бут!

Гилберт поднял голову. Макквиг шел к столику, широко шагая. Он был чем-то встревожен.

— Тебе пришла телеграмма, — швырнул листок на стол, заказал себе кофе. — Я был случайно на телеграфе, когда она пришла, — начальник полиции в последнее время изменил отношение к Гилберту Буту, проявляя к нему симпатию, похожую на ту, какую испытывает блоха к собаке.

— Большое спасибо, — поблагодарил Гиб, вскрыл телеграмму, прочел ее и оцепенел. «Новости о соревнованиях. Друзья едут в Стайлз. Берегись. Уилл Крач-филд».

Господи! О соревнованиях напечатали в газете! Уайли и Траск возобновили охоту за ним.

— Неприятности? — поинтересовался Макквиг, внимательно глядя на Гилберта.

— Похоже. Мне придется зайти в участок и забрать кольт.

Опять Гилберт оказался перед выбором: остаться или уехать. Встретиться со своими противниками и, возможно, умереть? Или уехать и потерять все? Через секунду Гилберт уже принял решение.

— Это по личным делам. Если меня придут разыскивать два типа: один в грязном пальто, второй — с оторванным ухом, скажите, что я жду их на «Змеиной Скале». Разберемся подальше от города.

Молодой человек направился к выходу из кафе. Необходимо разыскать Джулию.


У Джулии было много хлопот в доме Блюмов. Дотти с Луизой только сплетничали о Гарлане и Гибе или ворковали над маленькой Сюзанной. Они все время рвались в комнату Рут, чтобы справиться о ее самочувствии. Еще хуже было, когда с такими же намерениями являлась Хэриет. Рената была слишком потрясена и потому безучастно молчала.

Джулия только что отнесла девочку Рут, чтобы та покормила малышку. Рената сообщила, что Гилберт ждет Джулию внизу.

Явно нервничая, он вышагивал в задней комнате магазина.

— Гиб, что случилось?

Увидев Джулию, он попытался улыбнуться, но улыбка вышла не слишком радостной.

— Просто хотел узнать, как дела у Рут…

— Пока не очень хорошо, но она счастлива, — Джулия пристально взглянула на него. Кровоподтек на скуле позеленел, глаз все еще оставался заплывшим. — Тебе необходимо лежать в постели со льдом на пояснице!

— Я уезжаю на «Змеиную Скалу».

— Гиб! Тебе нельзя ездить верхом!

— Мне обязательно нужно съездить, принцесса.

— Необходимо прежде выздороветь!

Он подошел к ней, наклонился, заглянул в глаза.

— Я очень люблю тебя, Джулия! И хочу, чтобы ты помнила об этом! — он поцеловал ее так нежно, что ей и не пришло в голову сопротивляться. Неожиданно в душу закрался страх за его жизнь.

— Ты уезжаешь из Стайлза?

— Джулия, я не убегу. Больше не убегу!

Он улыбнулся, пристально вглядываясь в ее глаза.


Узнав о том, что вот-вот появятся Уайли и Траск, Отис хотел остаться на руднике. Но Гилберт заставил его вернуться домой. Однако Ролли отказался покинуть хижину.

— Чтобы прикончить меня, маловато двух недоносков из Бьютта! — заявил он. — Наверное, они хотят отнять у меня шахту!

— Ролли, им нужен я, — объяснил Гилберт, — если не хочешь уходить, затаись в хижине и сиди тихо! — посоветовал он старику.

Зарядив дробовик, проверил, как работает винчестер, одолженный на время Макквигом. Зарядил кольт, нацепил портупею. И пошел пострелять для разминки.

Он пристреливал кольт около получаса. В этот раз тренироваться было не очень интересно, поскольку вокруг не толпились восхищенные девушки. Вдоволь настрелявшись, улегся на траву, чтобы немного отдохнула поясница. Было тепло, пересвистывались птицы… Хорошо, что он оставил завещание, но чертовски не хочется умирать теперь, когда есть для чего и для кого жить!

Он уже собирался возвратиться в лачугу Диггера, приготовиться к встрече долгожданных гостей, когда услышал тихое конское ржание. Со склона кто-то крикнул:

— Бут! Выходи! Мы знаем, что ты здесь!


Рената сказала Джулии, что пришел начальник полиции и хочет поговорить с ней. Макквиг вежливо поднялся навстречу женщине.

— Двое парней разыскивают Гилберта. Они расспрашивали о нем в «Бон Тоне», а теперь отправились на «Змеиную Скалу», — Макквиг был немного смущен. — Таких подозрительных типов я сразу же посадил бы за решетку. Но меня не было в городе, я находился на «Континентальной» шахте…

Джулия ошарашенно и испуганно смотрела на Макквига. Она сразу же поняла, что приехали Уайли и Траск.

— Мне кажется, что у них не очень хорошие намерения… Я заходил к доктору Бичему, но он на вызове, — Макквиг растерянно переминался. — Наверное, когда все закончится, понадобится врач…

Джулия ужаснулась. Он знал, что Уайли и Траск рядом и приходил к ней попрощаться!

— Давайте возьмем фургон, — Макквиг замялся и хрипло сказал: — для раненых.

Она быстро переоделась и взяла сумку.

Гилберт рванулся с поляны. Надо было успеть укрыться за деревьями. Наверху что-то орали. Послышался оружейный выстрел…

— Ролли! Боже мой!

Перехватив винчестер поудобнее, Гилберт побежал по склону. Уайли лежал на земле и завывал изо всех сил. Траск, сидя в седле, разрядил в хижину Ролли дробовик. Кто-то оглушительно вскрикнул.

Ролли остался в хижине один. Полуслепой. Может быть, уже мертвый… Гилберт укрылся за деревом неподалеку от Траска. Пока тот перезаряжал дробовик, нацелился из кольта ему в шляпу. Оттянув курок, понял, что не может убить Траска… По телу струился пот. Он зажмурился, опустил ствол и нажал курок. Рукав рубашки Траска разлетелся в клочья. Бандит закричал и повалился с лошади, хватаясь за плечо… Гилберт выстрелил еще… Убрал кольт в кобуру и вышел на поляну.

— Ролли, не стреляй!

Нога Уайли была продырявлена картечью, он громко кричал. Траск потянулся к ружью. Гилберт поднял винчестер.

— Траск, подумай хорошенько!

— Будь ты проклят, Бут!

Собрав оружие, Гилберт сказал:

— Джентльмены, вероятно, вы разыскивали меня. Возможно, теперь, когда я завладел вашим вниманием, мы обсудим разногласия в мирной обстановке? Ролли! — окликнул он старика. — Ты жив?

Дверь хижины со скрипом отворилась. Появился Ролли, словно ребенка прижимая ружье к груди.

— Какого черта ты стрелял, Ролли? — сердито спросил Гилберт.

Ролли почесал бороду и пробормотал:

— Этот сукин сын захотел отобрать у меня участок!


Гилберт вспомнил, что доктор советовал пить побольше кофе при огнестрельных ранениях. Поэтому, перевязав раненых и остановив кровотечение, заставил Траска и Уайли выпить по чашке кофе, который он называл «грязью Ролли». Озабоченно задумался, решая, как отправить пострадавших в Стайлз.

Послышался грохот повозки. Гилберт вышел из лачуги. По дороге верхом на лошади скакал Макквиг, следом катился фургон, которым управлял Ли. Рядом с Ли сидела Джулия.

— Эй, Гиб, — широко улыбнувшись спросил Ли, — а мы решили, что у тебя тут перестрелка…

— Так все и случилось, — усмехнулся Гилберт. — Мне и Ролли пришлось истратить несколько патронов!

Очень довольный собой, он подошел поближе и сообщил Джулии:

— В хижине сидит пара разбойников, мэм. Кажется, им нужна ваша помощь. Только, пожалуйста, не обращайте внимания на их ужасную речь!

Джулия даже не взглянула на него и ничего не ответила. Вручив ему сумку, она быстро пошла к хижине. Следом за ней направился Макквиг. Гилберт озадаченно смотрел им вслед, сдвинув шляпу на затылок, растерянно спросил у Ли:

— Какого черта? Я, может быть, сказал что-то не так?

Ли подергал себя за усы.

— Я думаю, Гиб, ты просто чего-то не сказал…


Траска и Уайли привезли в Стайлз и доверили заботам миссис Кичен, чтобы ребята выздоровели. Джулия не захотела, чтобы Гилберт поехал с ней домой. Она ненадолго остановилась у Блюмов проведать Рут. Вернулась домой очень усталая. Хотелось побыть одной.

Немного отдохнув, привела себя в порядок и села за пианино. И тут постучали в дверь.

Гилберт стоял на крыльце, наряженный в праздничный костюм и вышитый жилет. Шляпу прижимал к груди.

— Добрый день, мэм! Я Гиб Бут, друг доктора!

Джулия молчала, серьезно глядя на него сквозь проволочную сетку.

— Я подумал, что тебе, может быть, сейчас одиноко…

Джулий вышла на крыльцо.

Улыбаясь своей неотразимой очаровательной улыбкой, Гилберт подбросил вверх шляпу, поймал ее и прислонился к перилам.

— Посовещавшись с Траском и Уайли, мы пришли к соглашению. Они получат треть денег. Их долю выплатит Кулидж, как только они поправятся и соберутся уезжать.

— Я рада, что вы договорились, — она уселась в кресло.

— Ну еще бы! Я надеялся, что ты будешь рада видеть меня целым и невредимым. Эта парочка могла угостить меня свинцовым завтраком!..

Глаза Джулии заблестели от набежавших слез. Она снова почувствовала страх, который мучил ее, пока они ехали на рудник.

— Да, конечно, была рада, — сказала она. — Я искренне благодарила Бога за то, что ты жив и тебе ничего не угрожает! Но ты должен был сообщить о ждущей тебя опасности, когда пришел к Блюмам.

— Просто не хотелось, чтобы ты волновалась, — он виновато посмотрел на нее.

— Я имею право волноваться! — раздраженно выкрикнула Джулия. Она должна была все знать, даже если бы содрогалась от ужаса… Возможно, удалось бы что-нибудь предпринять и предотвратить перестрелку. — По крайней мере, я была бы готова. Мы могли бы попрощаться!

Она посмотрела на его красивое лицо, все еще расцвеченное царапинами и кровоподтеками. Слезы хлынули у нее из глаз при мысли о его возможной смерти.

— Я хочу, чтобы ты всегда говорил заранее обо всем. Я должна все о тебе знать!

Она ожидала в ответ насмешки, кислой гримасы, может быть, даже возмущения и раздражения. Но он смотрел на нее удивленно и озадаченно.

— Ты понимаешь, о чем идет речь? — Джулия всхлипнула и вытерла слезы.

— Конечно, понимаю, — улыбнулся он. — Ты не хочешь, чтобы я блефовал?

Она кивнула и шмыгнула носом. Он наклонился и нежно поцеловал ее в лоб. Джулия внезапно зарыдала еще сильнее.

— Хочу сообщить тебе еще кое-что, — продолжал Гилберт. — Во-первых, находясь в Бьютте, я разыскал Мэри Херли. Она согласилась вернуться в Стайлз. Она очень обрадовалась и сказала, что Бьютт слишком грубый город. Во-вторых, я решил остаться здесь. Мне хочется, чтобы мы поженились, если, конечно, ты согласна. Вот.

Джулия откинулась на спинку кресла, пыталась сдержать рыдания и смотрела на него, не отрываясь.

— Гиб…

— А если хочешь знать обо всем, то сообщаю, что решил разработать с Отисом «Змеиную Скалу», вырастить с тобой детей… А когда состарюсь, сидеть с тобой на крыльце, раскачиваясь в этом кресле… И умереть, держа тебя на коленях, — он вопросительно посмотрел на нее. — Ну, как звучит?

Джулия покачала головой. Она была обезоружена столь стремительной атакой. И чувствовала, что он говорит искренне, от всего сердца. В ее душе больше не осталось сомнений и недоверия. Они развеялись, улетучились. Она очень любила Гилберта и ощущала себя самой счастливой женщиной.

— Это звучит божественно, — шепнула она, потому что неожиданно голос сорвался.

— Джулия, я сделаю тебя счастливой, — улыбнулся Гиб. — Я никогда не подведу!

В его глазах светилась не только нежность, она увидела нечто новое и чудесное — гордость. Обняв Гилберта за шею, она шепнула:

— Я люблю тебя, Гиб.

Гилберт наклонился и крепко поцеловал Джулию, вручая ей свое сердце на всю жизнь… Недовольно замяукала Пчелка. Только теперь Джулия почувствовала, что кошка сидит у нее на коленях. Перевернувшись, Пчелка спрыгнула на крыльцо и замурлыкала.


ЭПИЛОГ


— Папа?

— Да, Сэм?

— Мэри на меня сердится.

— Потому что ты опять проказничаешь, — осуждающе заявила Джесси.

— Я только хотел ее рассмешить…

Гилберт взъерошил светлые волосы сына. Обычно Мэри Херли снисходительно относится к проделкам Сэма. Даже иногда поощряет мальчика своей доброжелательностью. Но не сегодня.

— Сэм, весенняя уборка в доме — дело очень серьезное. Сейчас Мэри не до шуток!

Все трое выдворены на крыльцо. В доме хозяйничает Мэри. Ее действия схожи с небольшим землетрясением…

— Мама говорит, что ты вел себя очень мило, когда прибирал у нее в доме, — сказал Сэм.

— Это потому, что папа в маму влюбился, — ответила Джесси, поглаживая густую ярко-рыжую шерстку кота Расти. — Он делал в ее доме уборку и хотел, чтобы мама тоже его полюбила!

Гилберт улыбнулся дочери. Джесси была очень похожа на отца. Кстати, девочке очень повезло: она унаследовала от матери мягкий характер и незаурядный ум.

— Не только потому, — ответил Гилберт. — Мне помогал Мосси. Пока я скоблил стены, он устраивал всякие проделки и демонстрировал фокусы, — он поднялся. — Пойду в дом, посмотрю, не нужна ли моя помощь…

— Мама! — Сэм первым заметил коляску Джулии. Малыш вскочил и побежал через двор навстречу. Немного великоватый комбинезон раздувался от ветра.

— Мама! — закричал он, подбегая к въезжающей во двор коляске. — Я положил в ведро жабу, а Мэри схватила швабру и погналась за мной!

Джулия остановила Бискита.

— О, Сэм, не надо дразнить Мэри, когда в доме весенняя уборка!

— Я пошутил, — малыш подпрыгивал на месте, не в силах сдержать радость. — Я просто хотел рассмешить ее!

Джулия смотрела на веселое веснушчатое лицо сына, сияющее, яркое, словно солнышко. Он был добрым мальчиком, но иногда его шалости тревожили Джулию. Ее беспокойство забавляло Гилберта.

— У него доброе сердце, — успокаивал он жену. — Уверен, что Сэм вырастет хорошим человеком.

— У Сарабет родилась девочка, да, мама? — Джесси неторопливо подошла к матери, взяла сумку.

— Да, Джесс, красивая маленькая девочка с густыми черными волосами.

Джулия радостно смотрела на идущего к ней Гиба. Они не виделись только одну ночь. А ему казалось, что она отсутствовала, по меньшей мере, неделю!

— Ли очень доволен, — сказала она, выходя из коляски. — Он говорит, что трех мальчиков вполне достаточно. Хэриет тоже очень довольна, хотя старается этого не показывать.

— Я спрятал в ящике паука! — сообщил Сэм. — Опять Мэри будет верещать!

— Сэм Бут, — строго воскликнула Джулия, глядя на Гилберта, который еле сдерживался, чтобы не расхохотаться.

— Я думаю взять тебя завтра в Виски Крик, — сообщил отец сыну. — Утром отправляюсь на рудник. Хочешь побыть там, пока в доме не закончится весенняя уборка?

— Ура-а-а-а! — Сэм снова радостно запрыгал. Больше всего на свете он любил бродить по горам с Гилбертом. А миссис Чепмен непременно угостит свежими вкусными пирожками.

— А ты, Джесс, не хочешь поехать с нами? — спросил Гиб.

Джесси вопросительно взглянула на мать, серые глаза девочки сияли.

— Мама, можно я тоже поеду?

— Конечно, — согласилась Джулия, — кстати, я кое-что передам для миссис Чепмен. О, Боже! Надо спасать Расти!

Оказывается, Сэм уже успел забраться на вершину старой яблони и затащил с собой кота. Джесси побежала спасать кота. Гилберт обнял Джулию.

— Мосси прекрасно отремонтировал комнату для Джесс, — сказал он. — Девочке необходимо иногда побыть одной.

Джулия знала, что Гилберт очень гордится дочерью. Он ее просто обожал. Хотя по характеру они совершенно разные. Джесси любит книги, очень спокойная, уравновешенная девочка. Но отца и дочь объединяет что-то особенное.

— Я подумала вот о чем, — сказала Джулия. — Сэму уже пять лет. Джесси — почти восемь. Не заметишь, как они вырастут! Я очень скучаю, потому что в доме нет маленького…

Гилберт понимающе заглянул ей в глаза.

— А я скучаю по маленькому с того момента, как Сэм научился ходить…

Они думали о детях с большим вниманием и заботой. Поначалу решили, что у них будет двое детей, так как оба чересчур загружены делами. Но Джулия подозревала, что Гилберт хотел бы иметь больше детей. Да и дети очень хорошо влияли на него. Гилберт становился более ответственным, более уверенным, более гордым.

После рождения Джесси он стал членом городского совета. После появления Сэма согласился сменить Аба Эймза на должности президента горной ассоциации…

Кто знает, что будет после рождения следующего ребенка?

— Ты уверена, что хочешь маленького? — Гилберт пристально вглядывался в лицо Джулии.

— Да, если ты не против.

Он радостно улыбнулся. Самый красивый и самый счастливый муж.

— Мне по душе твое настроение, принцесса! Я очень хочу, чтобы в доме появился маленький! — он притянул ее к себе и нежно прошептал на ухо: — Мы сегодня же приступим к осуществлению…

Сзади раздался глухой удар и испуганный крик. Они обернулись… Сэм лежал под яблоней с открытым от изумления и боли ртом. Расти вырвался из рук Джесси и помчался к крыльцу.

— Сэм! — закричали вместе Гилберт и Джулия.

Но не успели разомкнуть объятия, малыш вскочил на ноги и подбежал к ним, оглушительно крича.

Уткнувшись в колени родителей, горько рыдая, он держался за то место, которым больно шлепнулся о землю…

Мама, папа и старшая сестра, усевшись на корточки, принялись уговаривать Сэма, что все будет хорошо…


notes


Примечания


1


День Независимости — национальный праздник США, празднуется с 4 июля 1776 года.


2


Методисты — направление протестантизма. Требует точного выполнения церковных обрядов и предписаний.


3


фут — 0, 3 м.


4


Ярд — 0, 9 м.


5


Союз — Соединенные штаты.


6


Конфедераты — воевавшие в гражданской войне 1861-65 гг. за объединение южных штатов, вышедших из Союза (Конфедерация).


7


Пинта — 0, 47 л.


8


Унция — 29, 5 гр.


9


имеется в виду сходство произношения английского слова jewel (драгоценность) и имени Julia


10


эксвайр — должностной титул адвокатов в США.


11


конфирмация — таинство миропомазания у протестантов совершается над детьми 12-13 лет, у католиков — обряд приобщения к церкви — 13-14 лет.


12


квакеры — одна из разновидностей протестантизма, широко распространенная в США. Квакеры отвергают церковную организацию, таинства и обряды церкви, проповедуют пацифизм.


13


Гринго — в Латинской Америке так называют иностранцев, особенно североамериканцев.