Все решает случай
Эдит Лэйтон


Си-серия #3






Был ли у храброго, но грубоватого офицера Рафаэля Долтона шанс когда-нибудь покорить сердце ОСЛЕПИТЕЛЬНО КРАСИВОЙ ЖЕНЩИНЫ? Вряд ли… Однако в жизни часто все решает случай. И вот уже сразу две красавицы пытаются завоевать сердце Рафаэля — гордая аристократка Аннабел, ранее лишь холодно кокетничавшая с ним, и экзотически-обольстительная Бренна, которую он неосмотрительно пообещал взять в жены…

Нелегкий выбор. Выбор, который рано или поздно придется сделать!..






Эдит Лэйтон

Все решает случай





Глава 1


Лишь один из гостей на свадьбе хранил мрачное молчание. Он стоял, скрестив руки на груди, и наблюдал, как веселятся другие. Вечер был превосходным, как и положено в середине лета: светлым, теплым, насыщенным нежным ароматом цветов. Такие вечера, столь редкие в Англии, великолепно описаны Шекспиром.

Свадебная процессия прибыла из церкви в находящееся неподалеку поместье жениха, и празднество продолжалось с середины дня до самых сумерек. В увитой зеленью беседке расположились музыканты, наигрывавшие веселые мелодии. На ветвях деревьев висели фонари, мерцавшие, как звезды, на лужайках горели факелы, ярко освещавшие поместье снаружи, а огромные люстры со свечами заливали светом помещение внутри. Танцуя в бальном зале, на террасе, на скошенных лужайках, простиравшихся до самой реки, гости не замечали приближения ночи. Хмурый вид не украшал лорда Рафаэля Долтона, мужчину лет тридцати с небольшим, с тяжелыми, угловатыми, строгими чертами лица, на котором выделялись лишь прекрасные темные ресницы, окаймлявшие глубоко посаженные голубые глаза. Недовольный ярко-рыжим цветом своих волос, он коротко стриг их а манер Брута, хотя такая прическа была теперь не в моде. Обычно рыжеволосые имеют бледную, веснушчатую кожу, но лицо Долтона было чистым и бронзовым от загара. Стройный и широкоплечий, он одевался строго, как военный, которым и был когда-то. Раф вообще не отличался мягкостью, а хмурый вид придавал его лицу еще большую резкость.

Он не смотрел на новобрачных — его взгляд был прикован к брюнетке, стоявшей неподалеку на террасе, Раф наблюдал за ней пристально и бдительно, как кот, притаившийся у мышиной норки.

Его друг, граф Драммонд, не удержавшись, подошел, чтобы тихо указать ему на это.

Раф быстро повернулся к нему и пронзил испепеляющим взглядом:

— Как ты можешь судить об этой женщине, если не видел ее вблизи? — резко бросил он.

— Только по выражению твоего лица. Мне не обязательно смотреть на нее — достаточно заглянуть в твои глаза. В них, как в зеркале, отражается то, что представляет собой эта дама, — отозвался со скучающим видом высокий, стройный граф. — И если ты ударишь меня сейчас, — добавил он, — то испортишь прелестный вечер.

Раф быстро отвел глаза, и плечи его поникли.

— Ты прав. — Он развел руками. — Чертовски прав. Тебе не наскучило всегда быть таким правильным, Драм?

Его друг улыбнулся:

— Согласен, иногда это утомляет. Однако, Раф, я полагал увидеть тебя более радостным на свадьбе друзей. Если ты будешь все так же хмуриться, люди подумают, что ты недоволен этим союзом.

— Недоволен? Ты видел когда-нибудь Уайкофа таким счастливым? — Лорд устремил взгляд на жениха. — Он даже помолодел. А посмотри на Люси. Просто сердце радуется.

— Конечно. Поэтому перестань хмуриться.

Мрачное лицо Рафа выразило замешательство.

— У тебя убийственный вид.

— Неужели? — Раф приподнял голову, и щеки его порозовели. — Извини. Мое настроение не связано с новобрачными. Я очень рад за эту пару.

— Надеюсь, — промолвил Драм.

Раф снова посмотрел на брюнетку. «Леди Аннабел не принадлежит и никогда не будет принадлежать мне», — напомнил он себе. Помимо того, что Долтон был одним из тех, на кого женщины не обращали внимания — и он не осуждал их за это, — ее влекло к другому мужчине. «А он недоступен для нее, как и она для меня», — с досадой подумал Раф. Аннабел была влюблена в очень хорошего человека, женатого на женщине, с которой он составлял прекрасную пару. Так почему же она не может избавиться от своего увлечения? «Все по той же причине, по какой и я не могу не продолжать мечтать о ней», — размышлял Раф, не сводя глаз с брюнетки. Он не ожидал встретить здесь Аннабел, поскольку не знал о том, что она дальняя родственница жениха. Аннабел происходила из знатного рода и вращалась в избранном обществе Англии. Но от Рафа она была слишком далека, и, вероятно, ничто не сблизит их.

Голубое платье из тончайшего шелка очень шло к прекрасным глазам леди Аннабел. Она была не только необычайно мила, но и знаменита. Об Аннабел слагали сонеты, и ее вполне заслуженно называли несравненной, воспевая темные как ночь, мягкие блестящие локоны, небесно-голубые очи, изысканный нос и белоснежную кожу. Природную стройность подчеркивали зрелые, но изящные формы. Она воплощала в себе все, что надеется найти мужчина в прелестной женщине. Ее смех походил на трели соловья. «Редкостный смех», — заключил Раф и снова нахмурился, заметив, с какой печальной улыбкой она приветствовала его друга.

Дочь графа, Аннабел имела значительное состояние. Умная и очаровательная, в свои двадцать четыре года она все еще оставалась незамужней, что многих чрезвычайно удивляло. Аннабел могла бы осчастливить любого мужчину, но тот, кого она желала, любил другую, и этого нельзя было изменить. Молодой красавец Деймон Райдер с раннего детства жил по соседству с ней, и, став взрослой, Аннабел полюбила его. Она всегда получала то, что хотела, но только не на этот раз. Встретив другую девушку, он безумно влюбился. Говорили, что Аннабел искрилась весельем, пока герой ее грез не женился. В то время Раф еще не знал Аннабел.

Иногда ему казалось, что если бы она по-прежнему оставалась веселой и беззаботной, то вряд ли завладела бы его сердцем. Возможно, Аннабел внушила бы ему такое же восхищение, как музейная реликвия, насладившись которой идут дальше. Именно ее печаль нашла отклик в сердце Рафа и сделала Аннабел более близкой ему. У Рафа возникла потребность утешить ее. Он способен оградить женщину от горя и стать для нее надежной опорой. Но сейчас ему хотелось только одного — заставить ее снова улыбаться.

Оторвав взгляд от Аннабел, он посмотрел на танцующую пару — причину ее тоски. Деймон Райдер отличался не только приятной внешностью, но и добрым сердцем. Он женился на эффектной красавице, под стать ему самому. Его светловолосая жена Джилли была очень мила, нежна, но вместе с тем решительна, преданна и надежна. Раф относился к Джилли как к сестре и радовался за нее сейчас, тогда как Аннабел была охвачена печалью.

Заметив, что направление взгляда Рафа изменилось, Драммонд улыбнулся.

— Хорошо, что Джилли дала повод жениху не отправляться на север, а устроить прием в доме ее родителей.

— Да, невеста настояла на том, чтобы остаться здесь, — рассмеялась Джилли Райдер. Она и ее муж прервали танец, услышав разговор. — А поскольку в моем «положении» дальние путешествия противопоказаны, матери Деймона пришлось согласиться. Уайкоф очень благодарен мне за это, а я рада, что все так получилось.

— В таком случае тебе не следует танцевать слишком много, проказница, — весело заметил Драм, — иначе его мать заподозрит, что ее провели.

— О! Будто бы это остановит меня. Долго ли еще мне удастся танцевать в его объятиях? Скоро у нас кое-что произойдет. — Джилли, усмехнувшись, провела ладонью по своему пока еще плоскому животу. — Знаю, знаю, — добавила она, лукаво взглянув на мужа. — Леди не подобает так говорить.

Деймон Райдер улыбнулся жене:

— Я бесконечно рад тому, что нас ждет. А сейчас — вальс. Пойдем потанцуем, пока можем держаться на близком расстоянии друг от друга.

— Он необычайно счастлив, — заметил Драм, наблюдая за вальсирующей парой.

— И еще кое-кто, — добавил Раф, глядя на виконта Уайкофа и его новобрачную, которые не отрывали глаз друг от друга. Уже не юные, но красивые, они светились от счастья.

— Кто бы вообразил, что Уайкоф будет покорён? — Раф покачал головой.

— Действительно, — согласился Драм.

Раф помолчал и огляделся в поисках своей путеводной звезды, притягивающей его словно магнит. Аннабел стояла гораздо ближе, чем он предполагал, опиралась на перила террасы и выглядела так, будто ее ранили в самое сердце. Руку она прижала к груди, а глаза неотрывно следовали за Джилли и Деймоном Райдером.

— Проклятие! Аннабел слышала наш разговор! — сердито прошептал Раф. — Джилли все еще кажется девочкой, однако уже готовится стать матерью. — «Матерью ребенка, которого Аннабел мечтала иметь от любимого человека. Это окончательно разрушит ее мечты», — подумал он, хорошо зная, что такое несбыточные мечты.

Побуждаемый внезапным чувством, Раф решительно направился к Аннабел, хотя не успел хорошенько обдумать свой шаг, и оставил Драма в полном недоумении.

— Миледи, — Раф поклонился, — позвольте пригласить вас на танец?

— Прошу прощения, я не могу, я… — запинаясь пробормотала она, не спуская глаз с Райдеров.

Раф воспринял отказ как должное, но не откланялся, а стоял, глядя на нее. Наконец Аннабел посмотрела на Рафа и заметила мрачное выражение его лица.

— Да, — промолвила она, подавив улыбку, — вы совершенно правы. Кажется, я привлекла к себе всеобщее внимание, не так ли?

— Нет, это я виноват. Все видели, что вы отказали мне, а я продолжаю докучать вам, — возразил Раф. — Наверное, скажут, что у меня дурные манеры. Мне трудно это опровергнуть. Однако может быть, все-таки потанцуем?

Аннабел согласно кивнула:

— Сочту за честь, милорд.

— Все зовут меня Раф. — Он подал ей руку.

— Кажется, вы говорили это когда-то. — Они приготовились к новому танцу. — Простите, я забыла, мы ведь уже встречались с вами раньше, не так ли?

— Да, на приеме у Андерсонов, у Аламаков и на свадьбе Райдеров, — напомнил Раф и почувствовал, как она напряглась при упоминании последнего имени. Помимо этих приемов, они неоднократно встречались еще и даже танце вали несколько раз, но при этом редко разговаривали друг с другом. Видя ее, он терялся и не находил нужных слов, лишь бормотал что-то невнятное и сомневался, слышала ли она его.

— Ну конечно, на их свадьбе. — Аннабел опустила глаза. Раф был уверен, что она умышленно избегает его взгляда, так как обычно никогда не смотрит на ноги во время танца. Часто наблюдая за Аннабел, он хорошо изучил ее манеры. — Но я так и не поняла, какое отношение вы имеете к Рейдерам, — продолжала она. — Вы ее родственник? Я имею в виду миссис Райдер.

— Нет, просто давно знаю ее. Я друг графа Драммонда, а он кузен Синклеров, воспитавших Джилли. Я считаю их всех своими друзьями.

— Вы не слишком многословны. — Аннабел улыбнулась так очаровательно, что Раф едва не сбился с ритма.

— Я предпочитаю слушать, — признался он, стараясь следить за танцем. Аннабел никогда не беседовала с ним с глазу на глаз. Раф посмотрел на ее печальное личико, и у него сжалось сердце. Она так прелестна и так грустна! Аннабел подняла невинные глаза — слишком невинные. Пленный ею, Раф сознавал, что мало интересует эту девушку. п все же ему было приятно чувствовать на себе ее взгляд.

— Судя по словам миссис Райдер, она… в интересном положении? — спросила Аннабел, хотя, несомненно, слышала это. — Ожидает ребенка? — уточнила она, как будто перед ней был тупица. — Это не праздное любопытство, — добавила Аннабел. — Дело в том, что я и ее муж, давние друзья, и мне хотелось бы знать наверняка и приготовить надлежащий подарок.

— Да, Джилли действительно беременна. Срок небольшой, однако к весне уже должен появиться ребенок.

Аннабел прерывисто вздохнула и снова опустила голову, глядя на носки своих туфель. Когда же она заговорила, голос ее прозвучал неестественно оживленно.

— Как чудесно! — весело воскликнула Аннабел. — Подумать только, Деймон — отец! Теперь я чувствую себя старухой, поскольку помню его маленьким мальчиком. Мы были соседями, и я знала Деймона с раннего детства. Наши родители дружили…

Аннабел болтала, а Раф, зная ее истинные чувства, восхищался мужеством этой женщины. Ему очень хотелось сказать ей об этом, но он не мог найти нужных слов. Раф представлял себе состояние Аннабел, когда она услышала, что у Джилли будет ребенок от любимого ею всю жизнь человека.

Жаль, что эта новость дошла до Аннабел и заставила ее страдать. Рафу уже не впервые захотелось обладать таким же бойким языком, как у Драма, или остроумием Уайкофа, или той легкостью, с какой десятки мужчин говорили с женщинами. Он слишком резок и прямолинеен. Многие мужчины восхищались этими качествами, но женщины — совсем другие создания.

Что касается Аннабел, то, находясь рядом с ней, Раф больше всего желал хоть немного походить внешне на Деймона Райдера, но между ними не было даже отдаленного сходства. Тем не менее он мог бы своим упорством дать понять Аннабел, что любит ее и готов служить ей. Это то, что ему удавалось лучше всего.

— Вы останетесь в наших краях после свадебных торжеств, — спросил Раф, когда она остановилась, запыхавшись от танца, — или вернетесь в Лондон?

— Я поеду домой.

— Очень жаль. Я надеялся снова увидеть вас.

Аннабел быстро взглянула на Рафа, и он подумал, что, должно быть, она впервые обратила на него внимание.

— В самом деле? — удивилась Аннабел.

«Я следовал за вами, как щенок, когда вы посещали балы и различные празднества, и был несказанно счастлив видеть вас. Если бы вы хоть раз посмотрели в мою сторону, то заметили бы это», — подумал Раф, а вслух произнес:

— Да, мне доставило бы большое удовольствие хоть изредка встречать вас. Но вы всегда окружены множеством людей.

— А вы боитесь общества? — улыбнулась Аннабел с пленительным кокетством.

— Я ничего не боюсь, миледи. Меня пугает только то, что я буду лишен удовольствия снова видеть вас этим летом.

— Но разве вас меньше огорчило бы, если бы вы лишились такой возможности осенью или зимой? — усмехнулась она. Раф поджал губы. — Нет-нет, я шучу, — быстро проговорила Аннабел. — Благодарю вас, милорд… Раф.

Склонив голову набок, она снова посмотрела на своего партнера. Конечно, она видела его и раньше, но только сейчас впервые пригляделась к нему более внимательно.

Нелепая прическа Долтона сразу бросалась в глаза, и потому на него неловко было смотреть. Но сейчас Аннабел все же заставила себя сделать это. Раф был некрасив, но строен и подтянут. Из-за его резких манер казалось, что он постоянно находится в возбужденном состоянии. Впрочем, держался он довольно сдержанно и уверенно, был со вкусом и весьма опрятно одет. Короче, Раф относился к тому типу мужчин, которые внушают уважение. Он происходил из знатной семьи и, как полагала Аннабел, имел приличное состояние, а его друзья занимали высокое положение в обществе. Она явилась на эту свадьбу потому, что ее отец связан с семьей Уайкофа, а Раф присутствует здесь как друг лорда Уайкофа и Деймона. Кроме того, Аннабел знала, что он увлечен ею.

Мимо в танце проплыли Деймон с женой. Аннабел видела их краем глаза, хотя, даже не глядя, постоянно чувствовала, где они находятся. Не повернув головы, она смотрела на лорда Рафаэля Долтона.

— Видите ли, — сказала Аннабел, — мама хотела остаться в Лондоне, но я настояла на возвращении в поместье, однако теперь думаю… — Раф внимательно слушал ее. — Думаю, что вернусь в Лондон… Раф. Кажется, вы тоже будете там?

Свадебные торжества закончились, и гости начали разъезжаться по домам. Однако на следующий день Раф и Драм задержались в гостинице, где остановились.

— Сегодня такая чудесная погода, что жаль провести весь день в карете. — Раф посмотрел в окно. — Пожалуй, я отправлюсь в Лондон верхом.

— Вижу, ты сидишь как на иголках, — рассмеялся Драм. — Значит, она отнеслась к тебе благосклонно и ты уже мечтаешь о собственной свадьбе? Будь осторожен, мой друг, иногда женщина с разбитым сердцем успокаивается, только причиняя страдания другим.

— Это не тот случай, — возразил Раф.

— Полагаю, ты не все знаешь о ней. Я рад за тебя, но и немного разочарован. Ты ведь собирался поехать со мной в Италию в конце лета, помнишь?

Раф был обескуражен.

— Нет, нет, — усмехнулся Драм. — Я не намерен навязывать тебе свое общество и все понимаю. Кстати, я уже бывал в Италии, да и дорогу домой найду сам.

— Благодарю за понимание. — Раф с облегчением вздохнул. — Возможно, в другой раз… хотя, по правде говоря, вряд ли это получится. — Вид у него был смущенный, но решительный. — Послушай, Драм. Ты хорошо знаешь меня… очень хорошо. Но кажется, я уже не тот. Я сам себя не узнал, когда подошел к ней. У меня были связи, хотя и недолгие. Те женщины мне нравились, я с удовольствием занимался с ними любовью, но не испытывал ничего подобного ни к одной из них.

Его друг стукнул ложкой по столу.

— В самом деле? А как насчет Мэри Гастингс?

— Она была девчонкой, а я мальчишкой. — Раф пожал плечами.

— А Кэтрин Деверо?

— Это был только флирт. Она вышла замуж по настоянию семьи, — ответил Раф.

— А Мария Санчес?

— Родственники Марии спустили бы с нас обоих шкуру, если бы узнали, что она посмела взглянуть на меня! Черт побери, Драм! Она всего лишь посетила меня в госпитале. Так поступали все благородные сеньориты, чтобы поддержать моральное состояние солдат.

— Но при этом сердце ее явно билось неровно, и она наверняка вышла бы за тебя замуж. Вот видишь, Раф, ты всегда недооцениваешь себя и тянешь, пока женщины не уходят от тебя.

— Да, обычно они уходят.

— Дело не в них. Просто ты не пытался видеться почаще ни с одной из женщин, кроме тех, которые не затрагивали твоего сердца. Ты заранее списывал всех со счетов, даже не ухаживая за ними, поэтому они уходили, хотя многие считали тебя вполне подходящей партией.

Раф мрачно улыбнулся:

— Кажется, ты утратил способность здраво оценивать людей, Драм. Все, что ты сейчас говоришь, в большей степени относится к тебе самому, хотя мне не понятно, почему женщины находят тебя обворожительным. Вероятно, это объясняется только тем, что ты умеешь польстить им. Они не замечают твоих недостатков, поскольку ты расточаешь комплименты. А я слишком замкнут и лишен красноречия. И не гожусь в любовники. То есть не привлекателен для женщин, — поспешно добавил он. — Вообще-то они никогда не выказывали неудовольствия. Наверное, не осмеливались, — уточнил Раф. — Возможно, у меня слишком грозный вид.

— Пожалуй, — согласился Драм. — А к порядочным женщинам ты и не пытаешься подойти, поскольку считаешь, что не можешь заинтересовать их. И напрасно. Почему бы и нет? Ты храбрый, честный, благородный, добрый.

Раф громко расхохотался. При этом черты лица смягчились, что очень украсило его.

— Да! — воскликнул он. — Именно о таком муже мечтают простые незамужние девицы. Подобные качества характеризуют верного пса, но не романтического любовника, Драм. Дам же привлекают мужчины с мягкими манерами и приятной наружностью. И уж разумеется, не рыжие! Такие волосы у многих вызывают отвращение. Я понял это с самого детства и поколотил парня, который впервые обозвал меня «рыжей башкой». Потом мне приходилось не раз драться из-за этого, и, пожалуй, именно тогда я понял, что могу проявить себя в сражениях, отчего и стал военным. Мне нравилась моя профессия, и, кстати, я никогда не считал себя плохим человеком) Однако дамам нужны совсем не такие.

— Более мягкие, по-твоему. Но откуда ты знаешь? — спросил Драм, постукивая ложкой по столу, чтобы подчеркнуть каждое слово. — У тебя на уме единственная женщина которая обращается с тобой как с собачонкой.

Раф сделал нетерпеливый жест рукой.

— Нет-нет, послушай, — продолжал Драм. — Ты таскаешься за ней вот уже несколько недель. Наконец она заметила тебя, свистнула, и ты сломя голову помчался за ней. По-моему, это вовсе не любовь, а тоска одиночества. Свадьбы действуют весьма заразительно, и ты подхватил брачную лихорадку, осложненную еще и тем, что сейчас впервые в жизни остался без дела.

— Без дела?

— Да, поскольку нет войны и тебе не с кем сражаться, мой друг-воин. Правительство не посылает тебя маршировать под барабанный бой, а в мирное время ты скучаешь. — Драм улыбнулся. — Я уже сбился со счета, сколько раз ты покидал Лондон и возвращался обратно в поисках какого-либо дела, но все безрезультатно. Сначала ты увлекался азартными играми и распутничал, а теперь стал завсегдатаем светских балов. Девиц и игру в карты я еще могу понять, хотя и не одобряю. Но все эти балы и празднества? На них ты становишься очень уязвимым. Вот почему я беспокоюсь за тебя. Ты попал под обаяние женщины, которая только играет с мужчинами, но не может смириться с потерей любимого человека.

— Полагаешь, она ведет себя неподобающим образом?

— Возможно, нет, по крайней мере не всегда. — Драм устало поднес к глазам руку с тонкими длинными пальца ми. — Прошло больше года с тех пор, как Деймон и Джилли поженились, и все это время леди Аннабел только флиртует. Заводит поклонников, а затем бросает их. Кто знает, изменится ли она когда-нибудь и отнесется ли всерьез другому мужчине?

— У нее преданное сердце, — заметил Раф.

— Давай не играть в игры, — возразил Драм. — Tы отлично знаешь, что она лишилась любимого человека, но по-прежнему верна своей любви, и всем известно, что ей никто больше не нужен. Неужели ты все-таки собираешься ухаживать за ней? Ради Бога, Раф, с чего ты взял, что она ответит тебе взаимностью?

— Потому что я люблю ее, Драм.

— Но ведь это пустая трата времени.

Раф пожал плечами:

— Тем не менее я хочу доказать Аннабел, что могу стать для нее наилучшим выбором.

— Считаешь, она предоставит тебе для этого время?

— Надеюсь. Я еще не разуверился в себе. Аннабел одинока и растерянна. Я должен помочь ей вновь обрести душевное равновесие.

— Но ты, кажется, говорил, что тебе трудно вести беседу с женщиной? — Драм покачал головой.

— Да, я всегда говорю то, что думаю, и в этом моя проблема. Однако мои вещи уже упакованы и внизу ждет лошадь. — Раф поднялся. — Я отбываю в Лондон. Желаю тебе хорошо провести время в Италии, старина. Возвращайся поскорее. Не пожелаешь ли мне удачи? — спросил он, протягивая руку.

— Конечно, пожелаю, — вздохнул Драм, встав и ответив ему рукопожатием. — Хотя все-таки надеюсь, что ты встретишь женщину, которая поймет тебя и полюбит.

— В наши дни таких безумных и вместе с тем привлекательных женщин трудно найти. — Раф усмехнулся. — Но будь уверен, я не упущу такую возможность, если это осчастливит тебя.

— Нет, мой друг, — тихо промолвил Драм, когда Раф вышел за дверь, — это я забочусь о твоем счастье. Видит Бог, ты заслуживаешь его.




Глава 2


Городской особняк Рафаэля Долтона располагался на тихой улице рядом с парком и выглядел таким же опрятным и скромным, как и его хозяин. Однако сейчас, когда перед усталым взором появились знакомые очертания фамильного дома, окрашенного в пурпурные тона лучами заходящего солнца, его хозяин имел далеко не свежий вид. Раф с ног до головы был покрыт пылью, да и одежда его запачкалась после длительного путешествия верхом. Из-за свадьбы друзей он отправился в Лондон позже, чем планировал, и провел в седле весь день.

Теперь ему хотелось поскорее принять прохладную ванну и выпить что-нибудь бодрящее. Об этом и думал Раф, направляясь верхом по узкой аллее к конюшням, которыми пользовался совместно с соседями. Он с облегчением передал лошадь конюху, выбежавшему приветствовать его, благодарно похлопал лошадь по загривку, взвалил на плечи седельную сумку и пошел к парадной двери своего дома. Поднявшись по ступенькам и несколько раз, постучав в дверь бронзовым кольцом, Раф подождал немного и нахмурился, поскольку никто не отозвался на стук.

«Похоже, Пека нет дома», — подумал он. Впрочем, его человек мог свободно распоряжаться собой в отсутствие хозяина. Пек, служивший ему еще с военных лет, был управляющим, лакеем и камердинером, воплощая в одном лице весь персонал дома, что весьма удивляло друзей Рафа, Но дело было вовсе не в экономии, а в эффективности как объяснял он друзьям. Пек управлял домашним хозяйством, нанимал приходящих служанок для уборки комнат и заботился о пополнении кладовой продуктами в той мере, в какой это требовалось холостяку, редко питающемуся дома.

— Пек вполне сносно готовит единственное нужное мне блюдо, когда я обедаю у себя, — сказал как-то Раф, заметив, что Драм удивлен столь ограниченным количеством слуг. — Пек умеет жарить яичницу и делать тосты, как любой мужчина. И ливрейные лакеи мне не требуются, так как я не нуждаюсь в защите на улице. Я сам способен защитить кого угодно. Обо всем необходимом я, как правило, тоже забочусь сам или поручаю это Пеку. Лакеи у двери тоже ни к чему, поскольку, кроме тебя, ко мне никто не ходит.

Бывший военный, Раф отказался и от услуг камердинера.

— Я бреюсь быстрее и качественнее, чем это сделал бы какой-нибудь слуга, и мне хватает Пека, который присматривает за моей одеждой. Я ведь не модник, черт побери. Зачем мне лишний человек?

«Да, но Пек мог бы оставить кого-нибудь, чтобы меня впустили в дом после долгого отсутствия». — Раф вздохнул, опустил седельную сумку, развязал ее, извлек ключ из спрятанного сбоку маленького мешочка, отпер дверь и вошел в дом. Внутри царила тишина и стоял затхлый запах. Раф нахмурился. Пек всегда проветривал помещения. Да и лампы в холле должны быть зажжены. Рафа охватило смутное беспокойство. Он не был слишком впечатлительным человеком, однако знал, что Лондон — довольно опасный Отсутствуя две недели, Раф считал, что в доме не обязательно наводить блеск, но Пек был таким же аккуратным и методичным, как и его хозяин. Где же он пропадает…

— Стой! — послышался дрожащий голос. Раф положил сумку, повернулся и медленно опустился на колени. При этом он согнулся и незаметно достал из за сюртука пистолет.

Из тени вышел коренастый лысый человек с мушкетом, направленным прямо в грудь Рафа.

— Стой! — повторил он. — Иначе я… — Затем последовала пауза. — О, это вы, милорд! — Пек облегченно вздохнул и опустил пистолет. — Господи! — Он провел трясущейся рукой по вспотевшему лбу. — Я едва не выстрелил! Но что вы здесь делаете? — спросил Пек, когда Раф распрямился. — Я полагал, что вы еще задержитесь на свадьбе, а затем вместе с графом отправитесь в Италию, как собирались. — Он посмотрел на опущенный пистолет. — Простите, что целился в вас, милорд, но вы ужасно напугали меня, неожиданно войдя в дом.

Раф поднес руку к голове и постучал ладонью по лбу.

— Черт побери! Где мои мозги? Эта женщина окончательно лишила меня разума. Мне следовало сообщить о своем приезде. Мои планы изменились, Пек. Граф поедет в Италию один, а я пока останусь здесь. Да, мы с тобой едва не разыграли в моем холле сценку из спектакля «Полицейский и вор»! Хорошенькое дело! Извини. А я еще удивился, почему не горят лампы. Надо было сообразить, в чем дело.

— Нет, это я прошу у вас извинения, милорд. Я упаковывал свои вещи в дорогу, когда услышал, как открылась дверь, и тогда потихоньку спустился вниз, размышляя, кто бы это мог быть. Я никого не ожидал. Меня не было дома весь день, поскольку я готовился к отъезду. Я зашел с одной целью — забрать свои сумки и хорошенько запереть все двери на длительное время.

Раф удивленно поднял брови.

— Э-э-э… — смутился Пек. — Перед отъездом на свадьбу вы сказали, что предоставляете мне отпуск на месяц. Вот я и решил навестить свою сестру в Кенте. Но вы не волнуйтесь, я сообщу ей, что не приеду, и в два счета наведу порядок в доме.

— Не беспокойся, я все вспомнил, — сказал Раф. — Ты давно не виделся с ней. Так вот, поезжай спокойно. Думаешь, я так беспомощен, что без тебя не управлюсь с хозяйством?

— Но кто приготовит вам завтрак и проследит за порядком в доме?

— Я буду питаться в своем клубе, а что касается уборки, то обращусь в агентство и найму служанку, которая будет приходить по вторникам и пятницам, как и прежде.

Поднимаясь по лестнице в свою спальню, Раф начал снимать перчатки и нахмурился, увидев на них грязь.

— А как же быть с вашими сюртуками и галстуками?

Раф остановился и задумался. Он собирался встретиться с Аннабел и не мог предстать перед ней в неряшливом виде. Затем его осенило.

— Ничего страшного, — решительно проговорил он, — Дай мне имена портного и чистильщика одежды, и я сам обращусь к ним. Что касается одевания, то я справляюсь с этим сам. Думаешь, я какой-нибудь щеголь? Однако, — добавил Раф, глядя на Пека с лестницы, — сейчас я потребую от тебя кое-что.

— Что именно? — насторожился Пек.

— Мне необходимо принять ванну. Если я останусь таким грязным, на моей голове можно будет сажать цветы. Кроме того, принеси бутылочку хорошего хереса, который мы привезли из Испании. И не забудь захватить бокал.

На следующее утро Раф проснулся довольно рано. Он умылся и начал одеваться. Эта процедура сегодня заняла у него гораздо больше времени, чем обычно. Раф был рад, что убедил Пека уехать. Если бы тот увидел его сейчас, то, вероятно, решил бы, что его хозяин совсем потерял разум во время своих путешествий. Раф и сам был в недоумении.

Он откинул уже второй галстук и нахмурился, глядя на себя в зеркало, ибо понял, что уподобляется щеголям, которые часами просиживают за туалетным столиком и отвергают один за другим галстуки. Но не только они уделяли особое внимание своей одежде. Любой светский джентльмен в Лондоне одевался с особой тщательностью, И поэты тоже заботились о галстуках, сочиняя свои сонеты. Даже богатые любители спорта и профессиональные борцы, предпочитавшие атлетику моде, старались выглядеть не хуже других в своем спортивном кругу.

Раф не стремился выглядеть модным, но одевался чисто и опрятно. Так было всегда, за исключением сегодняшнего утра. Сегодня он заботился о своем внешнем виде, как жеманный щеголь, недовольный собой.

Как правило, Раф сразу находил подходящие вещи. «Но подходящие и превосходные — не одно и то же», — пробормотал он себе под нос и затаил дыхание, когда наконец удачно повязал галстук и внимательно осмотрел себя в зеркале.

Белый накрахмаленный галстук был повязан как бы небрежно, но в полном соответствии с модой. Голубой сюртук и темно-золотистый жилет плотно облегали фигуру, хотя при необходимости Раф мог свободно шевелить плечами.

Полусапожки были начищены до зеркального блеска, а штаны обтягивали ноги без единой складки. Он не мог изменить цвет своих волос, однако аккуратно причесал их. Кроме того, сегодня Раф побрился с особой тщательностью. «Жаль, что нельзя удалить брови», — размышлял Раф, глядя в зеркало. Они, как два больших рыжих крыла, опускались вниз, когда он хмурился. Сбрить бы их наголо, как это сделал один эксцентричный дворянин со своим сыном, чтобы удалить все признаки непопулярного цвета волос. Для мужчины лучше быть лысым, чем рыжим. Это более естественно. Раф вздохнул. Без бровей он выглядел бы очень странно. Пусть остаются, решил он, они, по крайней мере, имеют более темный оттенок, чем волосы. Еще раз осмотрев себя в зеркале, Раф убедился, что сделал все возможное и придал своей наружности благообразный вид. Теперь он во всеоружии и готов идти в бой, как солдат. Раф позавтракал и вышел из дома, чтобы нанести утренний светский визит, который и был причиной такого необычного для него приготовления.

Раф готовился к встрече только с дамой, но, войдя в гостиную, увидел толпу мужчин. Из женщин в комнате находились леди Аннабел, ее мать, графиня Уайлд, и кроткая служанка. Раф услышал звонкий смех Аннабел и тотчас выделил прелестное лицо среди многочисленных гостей, окружавших девушку. Одни сидели, другие стояли, а некоторые дефилировали возле камина и окон, демонстрируя свои наряды. Еще несколько мужчин собрались в гостиной поменьше. Все эти превосходно одетые джентльмены держались легко и непринужденно. Раф с трудом подавил импульсивное желание взять шляпу и тотчас уйти. Он стоял и молчал, досадуя на свою беспомощность. Другие мужчины привычно флиртовали, а он лишь слушал, не зная, как вступить в разговор. Ему было что сказать, но он не представлял, как это сделать.

Между тем беседа шла своим чередом. Мужчины обменивались шутками, а некий апатичный лорд рассказывал анекдоты и сам же смеялся, тогда как никто не находил в них ничего смешного. Пожилой граф поведал какую-то скучную историю, а молодой щеголь говорил Аннабел комплименты по поводу ее глаз.

Раф решил, что пора брать шляпу и уходить. Он всегда отличался завидным терпением, но в данном случае не видел смысла в дальнейшем ожидании. Ему трудно состязаться в красноречии с этими джентльменами, чьи пустые разговоры вполне устраивают общество. Раф же не обладал таким талантом.

Однако отступать все-таки нельзя. Ведь не выиграешь сражение, не вступив в бой. Раф собрался с духом, расправил плечи и продолжал ждать.

Он занял такую позицию, с которой мог наблюдать за Аннабел. Очарование девушки парализовало его, но, оправившись от потрясения, Раф снова начал украдкой изучать ее. Разочаровавшись в любви, леди Аннабел долгое время не помышляла о замужестве и теперь была старше большинства светских девиц на выданье. Возраст леди Аннабел отчасти умалял ее достоинства в глазах многих джентльменов. Но только не Рафа. Он, как всегда, с восхищением смотрел на леди Аннабел, считая ее самим совершенством.

В это утро на ней было платье бледно-желтого цвета. Ее темные локоны подрагивали, когда она смеялась. Кожа отличалась необычайной белизной и чистотой, очаровательный носик был слегка вздернут, розовые губки казались немного надутыми, хотя леди Аннабел вовсе не сердилась, а стройная фигура являла собой образец изящества и женственности.

Находясь на службе в армии, Раф много лет провел среди мужчин, и немудрено, что такая пленительная представительница женского пола покорила его. Мысль о возможности прикоснуться к этому хрупкому созданию волновала и пугала Рафа. Рядом с ней он чувствовал себя грубым, громоздким и неуклюжим. Конечно, Раф знавал женщин. Возможно, он никогда по-настоящему не любил и не был, любим, но многие ему нравились, и Раф был счастлив, если они отвечали ему взаимностью. Некоторые из них великодушно, а иногда опрометчиво отдавались ему. Впрочем, и другие мужчины пользовались их расположением. Одна из этих дам, самая миниатюрная, принимала почти всех и иногда проводила время с Рафом, к его великому удовольствию. Но Аннабел — совсем другое дело. Эта изысканная женщина сулила нечто большее, чем обычную любовную связь. Возможно, то, чего он никогда не знал.

Тем не менее, Раф слишком хорошо разбирался в людях, чтобы очертя голову поддаться только физическому обаянию. В отличие от многих его знакомых Раф считал, что женщины, как и мужчины, бывают умны или глупы. Пол не определяет способности той или иной личности. Раф встречал женщин, мужественно помогавших раненным на войне и стойко переносящих лишения. Но видел и солдат, плачущих, как девицы.

Сейчас он не испытывал особого дискомфорта, стоя в одиночестве. Как наблюдатель Раф мог лучше оценить Аннабел. Есть то, что заметно только со стороны. Так, например, человек, сидящий у окна и следящий за пешеходом на оживленной улице, способен увидеть то, что недоступно идущим внизу.

Аннабел была вовсе не так весела, как хотела казаться. Раф уловил едва заметные признаки раздражения в ее красивых голубых глазах, когда она внимательно смотрела на того или иного поклонника. Порой Аннабел замыкалась, и тогда — Раф готов был поклясться — в ее светлых глазах отражалась печаль. В эти мгновения Аннабел выглядела совершенно беззащитной. Стоя в окружении восхищенных поклонников, она чувствовала себя одинокой. Аннабел одолевала глубокая тоска, и именно это привлекало к ней Рафа и заставляло оставаться в гостиной.

Аннабел заметила Рафа, когда он вошел, и едва поздоровалась, но время от времени поглядывала в его сторону. Он счел эти взгляды не более чем кокетством, но это не имело значения. Главное — она смотрела на него, и довольно часто, хотя и украдкой.

Аннабел смеялась вместе с другими джентльменами, иногда делала короткие замечания, но в общем говорила мало, в отличие от мужчин, завладевших ее вниманием. Она больше слушала и наблюдала, как и Раф, и он надеялся, что Аннабел безошибочно оценит своих визитеров. Большинство из них были либо явными глупцами, либо щеголями, либо просто бездельниками, и каждый надеялся присмотреть себе здесь подходящую невесту.

Время утреннего приема тянулось незаметно, но в конце концов истекло, и джентльмены один за одним начали прощаться. Они подходили к Аннабел, склонялись к ее руке, тихо произнося комплименты, давая обещания и уверяя в своей преданности, а затем брали свои шляпы и трости и покидали дом.

Теперь Раф мог действовать. Он приблизился к Аннабел, чтобы попрощаться, посмотрел на нее и замер, не произнеся ни слова. Затем быстро перевел взгляд на предложенную руку, опасаясь, как бы Аннабел не заметила по глазам, что творится в его душе.

— Лорд Долтон! — воскликнула Аннабел. — То есть Раф — добавила она, и он увидел ямочки на ее щеках. — Вы молчали все утро, и я решила, что и уйдете не попрощавшись.

— Я не мог так поступить.

— Я не стала бы порицать вас. Здесь было столько пустой болтовни! Кстати, благодарю вас за цветы.

Раф послал Аннабел букет, желая напомнить о том, что танцевал с ней прошлым вечером. Однако вся комната была заполнена цветами — она танцевала весь вечер с разными партнерами.

— Пожалуйста, — ответил Раф, осмелившись посмотреть ей в глаза. — Дело в том, что я не слишком интересный собеседник, как вы успели заметить, и потому не стал соперничать с теми, кто умеет шутить и рассказывать истории. Тем не менее я хорошо провел время, а сейчас, если вы устали от болтовни, хочу предложить вам конную прогулку со мной сегодня днем. Обещаю приятный отдых в тиши парка. Я хорошо управляю лошадьми, к тому же сегодня чудесный день.

Аннабел склонила голову набок, очевидно, оценивая предложение.

— Очень мило с вашей стороны, — промолвила она, — но, к сожалению, я уже дала согласие составить компанию Редклифу.

Раф кивнул:

— В таком случае, не позволите ли мне сопровождать вас на бал к Суонсонам вечером в пятницу?

— Господи! Опять в этом доме! О… я вспомнила, что уже приняла приглашение Крофта.

Ну, достаточно. Воин может решиться штурмовать крепость, но если у него не хватает снаряжения и провианта, ничего не выйдет, каким бы храбрым он ни был.

— Тогда, может быть, вы оставите за мной танец… До свидания, миледи.

— Однако прогулка по парку весьма соблазнительна, — сказала она задумчиво. — Я слышала, вы член клуба «Четверка».

Это был весьма престижный клуб любителей управлять лошадьми. Вступить туда было очень трудно, поскольку там ценилось только мастерство, а не связи и деньги.

Раф кивнул:

— Да, это так. Может быть, вы все-таки поедете со мной в субботу?

— Увы, не могу, — вздохнула Аннабел.

Ну, с него хватит. Он опьянен, но не дурак и не желает выглядеть таковым. Аннабел дала ему понять, что надеяться не на что, но Раф не осуждал ее. Однако больше не следует унижаться. Его лицо приняло непроницаемое выражение.

— Жаль, — холодно обронил он. — Тогда как-нибудь в другой раз. — Затем поклонился и направился к двери.

— А что, если завтра? — вдруг спросила она. Раф обернулся, явно удивленный.

— Только не говорите маме о лошадях, иначе она не пустит меня, — добавила Аннабел, с легкой улыбкой глядя туда, где сидела ее мать. — Я не настаиваю, просто завтра у меня свободный день, и потому… если вы…

— Я тоже свободен. — Раф постарался скрыть свою радость. Наверное, лестно прокатиться в открытой карете с членом престижного клуба. К тому же ее одолевает скука. Но это не важно, главное — она поедет с ним на прогулку. Хотя этого недостаточно. Он должен развить успех и по пытаться добиться большего. — Что, если в два часа? — спросил Раф. — Вас это устроит? Мы также сможем вы пить потом по чашечке чая. Я знаю уютное местечко неподалеку от парка.

Аннабел помолчала, размышляя.

— Прекрасно, — ответила она наконец. — Надеюсь, завтра будет такой же чудесный день, как сегодня.

Раф откланялся, вышел в холл, взял у слуги свою шляпу и, покинув дом, зашагал по улице. Слишком взволнованный, он сосредоточился на том, как бы умолить Бога, чтобы хорошая погода сохранилась и завтра.

Раф направлялся домой, размышляя о своих достоинствах. Он должен доказать себе, что все происшедшее не просто случайное везение — Аннабел действительно хочет провести с ним время.

Прежде всего он происходит из благородной семьи. У него приличное состояние, приумноженное им благодаря разумным вложениям, которые Раф сделал по совету Драма и Деймона Райдера. К тому же верные друзья обеспечивают ему доступ в дома самых именитых семейств Англии. Раф замедлил шаг, поняв, что этим достоинства, которые способна оценить Аннабел, исчерпываются.

Раф попытался припомнить еще что-нибудь.

Конечно, он не красив, как греческий бог или как тот, кого любила Аннабел, однако женщины никогда не шарахались от него. Он мужчина атлетического сложения, с крепкими ровными зубами и чистой кожей, опытный наездник, великолепно умеющий управлять лошадьми. Раф умеренно потреблял алкоголь и никогда не поднимал руку на женщину. «Отлично, — подумал он с горькой иронией, — ты еще не упомянул о том, что любишь животных».

Затем Раф безжалостно перешел к недостаткам.

Да, он отнюдь не красавец. У него грубые черты лица и отталкивающий цвет волос. И Раф не поэт. Как это выразилась однажды прелестная Изабелла, с которой он общался в Испании? Ах да! Смеясь, она сказала: «Рафаэль, любовь моя. Когда ты говоришь, что мои волосы блестящие и гладкие, как у лошади, это весьма сомнительный комплимент!»

Раф улыбнулся при воспоминании об этом. У Изабеллы действительно были шелковистые, длинные темные волосы, казавшиеся на солнце иссиня-черными. Это и очаровало его в ней. «Как гладкая черная конская грива», — именно так выразился он, хотя ему и пришлось признать, что это не совсем удачное сравнение. Изабелла сопровождала войска. У нее был веселый нрав и полное отсутствие моральных принципов. За свою короткую жизнь она переспала со столькими мужчинами, что трудно сосчитать. Тем не менее воспоминания об этой женщине, искренне любившей его, согревали душу. Когда он, раненый, лежал несколько месяцев в госпитале, Изабелла регулярно навещала его, но тогда Раф даже не притрагивался к ней.

Просуммировав все свои достоинства и недостатки, Раф не взялся бы предсказать, что ждет его с леди Аннабел. Однако настоящий мужчина должен испытать судьбу, да и незачем мучиться в неведении. Жизнь предоставила ему шанс, и он должен воспользоваться им.

Раф быстро подошел к двери своего дома и открыл ее. Сейчас он переоденется и отправится в клуб на ленч, где встретится с Драмом. Тут Раф сообразил, что Драм сейчас на пути в Италию, Райдеры — в своем загородном доме, а их соседи, старый друг Юэн и его жена Бриджет, — в своем поместье вместе детьми. В летнее время многие покидали Лондон, но Аннабел здесь, и этого достаточно для него.

Насвистывая, Раф снял сюртук, умылся и начал выбирать более удобную одежду. Завтра после ленча его ждет конная прогулка. Он возьмет упряжку с экипажем и покажет себя в деле, пустив лошадей широким шагом, чтобы Аннабел не испытывала неудобств во время прогулки.

Внезапно Раф услышал стук дверного кольца, отозвавшийся эхом в пустом доме. «Может, город не так уж пуст, — подумал он, подходя к входной двери. — Может, Драм отказался от поездки в Италию и остался в Лондоне?»

Открыв дверь, Раф удивленно уставился на незнакомца, Он не сразу узнал мужчину, стоявшего в дверном проеме.

На этом очень высоком, широкоплечем молодом человеке одежда висела как на вешалке. Густые, светлые длинные волосы обрамляли красивое лицо с классическими чертами, но такое худое, что на нем резко обозначились скулы. Когда-то темный загар приобрел бледно-желтый оттенок, а карие глаза смотрели крайне устало. Только улыбка оставалась широкой и доброй. Сейчас он выглядел ужасно потрепанным, хотя раньше был очень красивым парнем,

— Эрик? Эрик Форд? Какой сюрприз! — воскликнул Раф, быстро оправившись от изумления. Этот человек служил вместе с ним в армии в Испании. Правда, тогда он был здоровым молодым гигантом, и говорили, что красота не раз спасала ему жизнь, так как никто, даже французы, не хотел губить его, очевидно, считая то чем-то вроде над ругательства над произведением искусства. В те дни они были друзьями, и часто переписывались потом. Раф уволился из армии и уехал домой, а Эрик продолжал военную карьеру. Последним местом его пребывания была Индия. Эрик сообщал, что болен, но Раф не представлял, до какой степени. Парень едва держался на ногах и казался жалким подобием себя самого.

— О Боже! Эрик! — снова воскликнул Раф, приходя в себя. — Входи, входи. Давно ли мы не виделись? Молодой человек пожал плечами:

— Несколько лет. Ты уверен, что готов принять нас? — Раф не сразу заметил женщину, стоявшую на крыльце за спиной Эрика. Он бросил мимолетный взгляд на ее изнуренное иноземное лицо с большими темными глазами, когда она сделала реверанс, а затем увидел потертые саквояжи и сундуки на ступеньках крыльца. Раф вопросительно посмотрел на друга.

Эрик снова пожал плечами:

— Когда я написал тебе, что еду домой через Лондон, ты пригласил меня в гости. Но кажется, твои планы изменились. Что ж, мы хорошо понимаем это, не так ли, Бренна? — обратился он к женщине. — Нас ждет нанятый экипаж, — сказал он, оглядываясь. — Рад был повидать тебя, Раф.

— Я никуда не отпущу вас! — Раф широко распахнул дверь. — Теперь я вспомнил. В последние дни у меня голова идет кругом. Ты писал мне, и я пригласил тебя. Ради Бога, Эрик, ты всегда желанный гость в моем доме. Здесь полно комнат! Входи и оставайся сколько угодно. Мои планы действительно изменились. Но это не касается тебя и твоей жены.

— Жены? Помилуй Бог! Это моя сестра. Мы сейчас уедем, Раф. Но в данный момент мне, увы, нужен стул. — Эрик через силу улыбнулся, закрыл глаза, покачнулся и упал навзничь.




Глава 3


Раф отнес Эрика в спальню и с тревогой наблюдал за ним, пока тот не пришел в сознание.

— Благодарю. — Эрик поморщился после глотка бренди, которое попросил, как только немного оправился. — Надо же, упал в обморок, как какая-нибудь девица. Кто бы мог подумать!

— Я, — сказала его сестра из угла комнаты, где распаковывала сундуки.

— Лучше приготовь ленч, — проворчал Эрик, игнорируя ее замечание и протягивая Рафу стакан для новой порции. — Я буду в порядке, как только поем.

— Тебе нужна не только еда, — возразил Раф, взяв графин. — Но прежде всего расскажи, что с тобой случилось. Только тогда получишь бренди.

— Есть, сэр! Вернее, господин капитан, — весело отозвался Эрик.

— Давай обойдемся без званий. Служба кончилась. Мы оба в отставке и теперь равны. Впрочем, еще нет. Вот вы стоишь против меня в трех раундах, и я пойму, что ты снова здоров. Тогда мы действительно будем равны.

— О! — простонал Эрик, — Тебя никому не по силам свалить. Ты не слишком высок, но вынослив и крепок, как дуб.

Раф пристально посмотрел на него.

— Ты расскажешь наконец, что с тобой произошло, или будешь отпускать мне комплименты? Я не покраснею от удовольствия и не уклонюсь от темы. Оставь эти попытки, мой друг.

Эрик вздохнул и посмотрел на стакан.

— Ты знаешь, что я был ранен в ногу в Испании. — Он поднял глаза. — Кстати, как твоя рука?

— В порядке, — сказал Раф.

— Ты ведь едва не потерял ее, черт побери.

— Да, но у меня была еще одна, чтобы отбиться от врачей, когда они явились ко мне с пилой. — Раф нахмурился. Замечание друга напомнило ему об ужасных шрамах, которые, несомненно, оттолкнули бы чувствительную женщину — по крайней мере поначалу, «Однако любовью занимаются и в темноте. Можно также повернуться другим боком или не снимать сорочку», — подумал Раф и сказал: — Моя рука на месте, а теперь мне хотелось бы послушать тебя.

Эрик приподнялся повыше на подушках.

— Моя нога зажила, но, видимо, эта рана подорвала мне здоровье. Ведь я был очень крепким и сильным, однако после того, как перенес лихорадку, подхваченную в Индии, совсем ослаб. Если бы не Бренна, которая посадила меня на корабль и ухаживала за мной день и ночь, сомневаюсь, что я вернулся бы. Теперь я начал восстанавливать силы, Раф, однако для полного выздоровления требуется время. Сестра настояла, чтобы я показался в Лондоне лучшему врачу, прежде чем мы отправимся домой. У нас есть деньги на лечение и обратную дорогу. Не думай, что мы обнищали, — поспешно добавил он. — Я знаю, что услуги врачей стоят здесь недешево, но надеюсь, затраты будут оправданны.

— Не беспокойся об этом. Я позабочусь, чтобы у тебя были самые лучшие врачи, и ты останешься у меня, пока окончательно не поправишься.

— Нет! — Эрик сел в постели и попытался спустить ноги.

Раф крепко схватил друга за плечи и заглянул ему в глаза.

— Ты бледен, как наволочка. Я никуда не пущу тебя, черт побери! Послушай, дружище, ты однажды оказал мне услугу, и я долго ждал случая отблагодарить тебя, так не лишай меня такой возможности. Неужели ты полагаешь, что я позволю тебе жить в отеле, когда в моем распоряжении целый дом? Ну уж нет! Так что надевай ночную рубашку, а я пошлю за самым лучшим врачом.

— Мы не хотели бы навязываться… — смущенно заметила сестра Эрика.

— Ни в коем случае! — поддержал ее Эрик.

Раф прервал их:

— Мне будет очень приятно, если вы останетесь. Сейчас я здесь совсем один. Пек… помнишь его? Теперь он мой камердинер и дворецкий в одном лице, но только что уехал навестить свою сестру. Меня тоже могло не оказаться дома, но, слава Богу, мои планы изменились. Признаться, я совершенно забыл, что ты направляешься ко мне. Я собирался в Италию со своим другом Драмом… графом Драммондом. Ты лежал в госпитале, когда я уехал вместе с ним.

— Я ужасно завидовал тебе. — Эрик слабо улыбнулся и откинулся на подушки.

— Ну, оставим воспоминания и вернемся к тому, что мои планы неожиданно изменились, — Раф улыбнулся. — Я забыл обо всем на свете, и на это есть серьезная причина. Речь идет о даме. К тому же о настоящей леди. Дело в том, что она сейчас в Лондоне. Тем не менее вы для меня желанные гости. Я ужасно одинок.

— Одинок? — удивился Эрик. — Это со своей-то дамой? Щеки Рафа порозовели.

— Она пока еще не моя.

— Позволь мне поговорить с ней, — предложил Эрик.

— Ни за что! — рассмеялся Раф. — Стоит ей только взглянуть на тебя — и все, чего я добивался, пойдет прахом. Ты умеешь очаровывать женщин, как никто другой. Помнишь ту маленькую сеньориту… — Вспомнив, что в комнате находится сестра Эрика, Раф кашлянул. — Впрочем, сейчас не время предаваться воспоминаниям.

— Не обращайте на меня внимания, — сказала Бренна. — Я не раз слышала о похождениях брата и сама видела, как женщины льнут к нему. Удивительно! В Индии я натянула москитную сетку над кроватью Эрика, но это не спасало его от поклонниц, несмотря на болезнь.

Раф посмотрел на нее. Высокая и стройная, с резкими чертами смуглого лица, Бренна походила скорее на испанку, чем на англичанку. Она была не первой молодости, и сейчас, после долгого, трудного путешествия, выглядела очень измученной, как и ее брат. Бренна и Эрик не имели между собой никакого сходства. У него были светлые волосы, у нее — гладкие и темные. Зачесанные назад, они полностью открывали изможденное лицо. Большие темные глаза миндалевидной формы оригинально сочетались с орлиным носом. Изогнутая и чуть приподнятая верхняя губа создавала впечатление, что Бренна слегка улыбается. Впрочем, возможно, так оно и было — в ее глубоком, мягком голосе постоянно слышалась легкая ирония.

— Да, — Бренна действительно улыбнулась, — трудно поверить, что мы брат и сестра, не так ли? Все думают, что я испанская или индийская невеста Эрика, которую он нашел во время своих странствий по экзотическим странам.

— На самом деле она валлийка, — пояснил Эрик, — по крайней мере по материнской линии. Бренна — моя единокровная сестра. Она на семь лет моложе меня и может гордиться своей родословной. Моя мачеха утверждает, что ее род берет начало от принцев Уэльских, и имеет книги, подтверждающие это. Мачеха — жгучая брюнетка и очень хороша собой. А у моей матери был золотистый цвет волос, как и у отца. Вот почему Бренна и я отличаемся друг от друга, как день и ночь. — Эрик улыбнулся сестре. — Но я боготворю ее. Она едва не поссорилась с родителями, решив отправиться в Индию, когда я заболел. Служанка сестры отказалась помогать ей через две недели после прибытия на место, а нанятая нами индианка оставила нас, как только мы сообщили, что возвращаемся в Англию. Но Бренна все выдержала и доставила меня на родину. Мне просто повезло.

— Тебе всегда везло с женщинами, — усмехнулся Раф. — Будь то твоя мать, мачеха, сестра или кто-то еще. — Он достал свои карманные часы, — Я должен заняться делами. Надо послать записку моему врачу и доставить его сюда. Затем я найму сиделку.

— Не надо, — запротестовал Эрик. — Я могу сам обслужить себя.

— Но ты не должен слишком напрягаться, — заметила Бренна.

— Хорошо, посмотрим, как это у тебя получится. — Раф поднялся. — А пока устраивайся поудобнее. Он обратился к Бренне: — Здесь есть смежная комната, и вы можете ею воспользоваться. Наверное, надо открыть окна и проветрить ее, но в целом она готова для приема гостей. Если вам потребуется еще что-нибудь, я буду внизу. Думаю, мы пообедаем в девять? Я закажу еду в ресторане, и, если вы чувствуете себя не слишком хорошо, мы поедим не в столовой, а здесь, наверху.

— Я спущусь, — сказал Эрик.

— Возможно, — усомнилась его сестра. Раф кивнул и вышел из комнаты.

Когда хозяин удалился, Бренна подошла к постели брата и внимательно посмотрела на него.

— Стоит ли нам оставаться здесь, Эрик?

— Полагаю, да. Я очень слаб. А ты против? Если уж мы решили задержаться в Лондоне, то сейчас это самое лучшее место для нас. Мне, конечно, не хотелось бы обременять Рафа, но сомневаюсь, что сегодня имеет смысл перебираться в отель. Лучше уж сделать это завтра, хотя я не уверен, что стоит так поступать. По-моему, Раф действительно забыл о своем приглашении. Он не обманщик и, насколько я его знаю, никогда не лгал. — Эрик с трудом улыбнулся. — Не смотри на меня так озабоченно. Это не приступ лихорадки, но я ужасно ослаб за время наших путешествий. Наверное, нам следует провести здесь какое-то время, Бренна. Надеюсь, не долгое. Раф хороший парень, вот увидишь. Он честен, даже чрезмерно, хотя немного резковат. Однако Раф всегда был таким, поэтому не относись к этому слишком серьезно. У него золотое сердце.

— Хорошо, мы останемся здесь, пока ты не окрепнешь. Что касается твоего друга, лорда Долтона, полагаю, он действительно искренен. Его прямота меня не смущает. Напротив, мне всегда претила лесть, а не откровенность. В общем, ты прав — он, несомненно, хороший человек.

«И конечно, его сердце уже занято кем-то, — подумала она, вернувшись к своему занятию. — Неудивительно — Долтон красив, у него яркий цвет волос, решительное лицо, ладная фигура солдата и манеры джентльмена». Бренна знала по рассказам Эрика о храбрости и стойкости его друга, а доброе сердце сказывается в поступках Долтона и заметно в выражении его лица. Однако он едва взглянул на нее. Конечно, она выглядит сейчас не лучшим образом. К тому же его сердце занято другой, а Долтон не производит впечатления легкомысленного человека.

«Почему мне так не везет? — с тоской размышляла Бренна. — Эрик говорит, что я слишком привередлива. Но у меня никогда не было большого выбора». Она склонилась над вещами с печальной улыбкой. Лучшие мужчины всегда оказывались занятыми… или безвозвратно потерянными.

Раф проснулся на заре и сел в постели так быстро, будто услышал сигнал, зовущий в бой. Сегодня решающий для него день — он встречается с Аннабел и едет с ней на прогулку. Он встал, умылся, побрился и начал копаться в гардеробе, выбирая что-нибудь особенное, наиболее дорогое и элегантное. «Готовлюсь, как солдат к сражению. Ха! Скорее как девица к первому балу». Поморщившись от отвращения к себе, Раф закрыл гардероб. Пусть Аннабел принимает его таким, каков он есть, или отвергнет. «Во всяком случае, — решил Раф, надевая чистую сорочку, — у меня по крайней мере есть друг, с которым можно провести время до встречи с Аннабел. Я немного отвлекусь и успокоюсь. Эрик и его сестра приехали весьма кстати, и я очень рад этому».

Прошлым вечером они долго сидели в гостиной, предаваясь воспоминаниям и весело смеясь, пока Бренна не заявила твердо, что Эрику пора спать. Раф тоже заметил, что Эрик побледнел еще больше, и помог Бренне отвести его в спальню. Весь вечер она сидела с ними у камина, штопая одежду, но не оставляя брата без внимания. Бренна интуитивно догадывалась, когда можно задать тот или иной вопрос и когда промолчать, и искренне смеялась над их рассказами о былых приключениях.

Утром брат и сестра спустились к завтраку, после того как Эрик поклялся, что вполне способен сделать это. Они составили Рафу хорошую компанию, и он понял, насколько тоскливее есть одному. Раф с удовольствием отметил также, что его друг выглядит гораздо лучше. На впалых щеках Эрика появился слабый румянец, и он ел с аппетитом. Бренна тоже выглядела отдохнувшей, и лицо ее не было таким напряженным. Они снова смеялись и говорили о самых разных вещах, так что утро пролетело очень быстро.

Однако по мере того как время приближалось к полудню, Раф становился все более рассеянным. Сначала гости не замечали этого, но, когда он начал слишком часто поглядывать на часы, настороженно замолчали. Раф покраснел и смутился еще больше, поняв, что они видят его замешательство.

— Честно говоря, — признался он, опустив глаза, — мне пора идти. Надеюсь, вы обойдетесь без меня некоторое время? У меня назначена встреча с дамой. Мы совершим конную прогулку, а потом выпьем по чашке чаю. Врач обещал прийти около семи вечера. К этому времени я уже вернусь. Если он вдруг срочно понадобится вам, на письменном столе лежит его адрес. Кроме него, никто не должен появиться, поскольку едва ли кому-нибудь известно, что я в городе. Поэтому спокойно отдыхайте. Могу я еще что-нибудь сделать для вас перед уходом?

— Ты и так сделал достаточно! — воскликнул Эрик. — Я хотел бы проспать весь оставшийся день, а Бренна за это время, наверное, приведет себя в порядок. Отдых необходим и ей.

— Я с удовольствием воспользуюсь такой возможностью, — отозвалась Бренна. — Хорошего вам дня. Не беспокойтесь, мы позаботимся о себе. Кстати, вы прекрасно выглядите, и любая женщина сочтет за честь появиться на людях с таким спутником.

«Так ли считает моя избранница?» — подумал Раф, поблагодарив Бренну. Затем откланялся и вышел.




Глава 4


И небесно-голубое платье, и соломенная шляпка, украшенная голубыми цветами, необычайно гармонировали с глазами Аннабел.

Весь Лондон можно обойти, Но глаз прекрасней не найти. И меркнут городских красавиц очи при виде столь небесной красоты.

Так написал один из поклонников леди Аннабел. «И это истинная правда», — подумал Раф, помогая ей сесть в открытый фаэтон.

— Вы чудесно выглядите, — сказал он, заняв место кучера. Сердце его билось так громко, как будто Раф взбирался по приставной пожарной лестнице на самую высокую крышу Лондона.

— Благодарю. — Аннабел обольстительно улыбнулась, поощряя Рафа,

— Нам повезло, — продолжил он. — Погода не испортилась. Предлагаю вам прокатиться по парку, а затем посидеть в чайной у Хэммонда. Я слышал, там готовят прекрасный чай, и она расположена поблизости отсюда. Или вы предпочитаете Гантера?

Аннабел покачала головой:

— О нет, конечно, Хэммонда. Мне очень нравится их чай. Однако необходимо по пути захватить компаньонку. Я могу прокатиться с вами в открытой карете, Раф, — кстати, великолепной. Но пить чай наедине? Ни в коем случае! Злые языки распускают по городу сплетни и по менее значительному поводу, а уж чаепитие вдвоем с таким лихим мужчиной непременно вызовет множество толков. Вы и глазом не успеете моргнуть, как нас повенчают!

— Тогда поедем скорее пить чай наедине, — улыбнулся Раф.

Она удовлетворенно засмеялась.

— Это вы сейчас так говорите. Но, дорогой сэр, мы ведь едва знаем друг друга.

— В таком случае давайте восполним пробел. — Раф тронул вожжи. Лошади двинулись, и он немного успокоился, сосредоточившись на дороге. Они направились к парку.

Громкие крики уличных торговцев и грохот телег по мостовой не позволяли им спокойно побеседовать, пока они не въехали в ворота парка.

— Начинайте первым, — сказала Аннабел, как только стих городской шум. — Я хотела бы узнать о вас побольше. Расскажите о себе, пожалуйста.

— Мне нечего особенно рассказывать, — глухо отозвался Раф и тут же осознал, как грубо и бестактно прозвучали его слова. Кроме того, он лукавил, поскольку не любил говорить о себе. — Мое фамильное гнездо находится на юге, у моря. Кажется, Эрроу-Корт возник с самого основания Англии. Там живут мои родители, а брат — наследник имения. Я должен был выбрать карьеру солдата, моряка или священнослужителя. Можете представить меня в сутане? Я предпочел кавалерию.

— В самом деле? — оживилась Аннабел. — И где же вы служили?

Она смотрела на Рафа с явным интересом, однако слушала невнимательно, ибо пристально изучала его внешность. «Он не слишком словоохотлив, — подумала Аннабел, — ведь ни один мужчина не устоял бы перед тем, чтобы похвастаться своими подвигами». Войны прекратились совсем недавно, и среди ее поклонников было немало тех, кто служил в армии и охотно рассказывал о прошлом. Сейчас у Аннабел появилась прекрасная возможность оценить Рафа.

«Моя мать права, — размышляла она, наблюдая, как он умело управляет лошадьми. — Лорд Долтон по-своему привлекателен, но, к сожалению, он не отвечает моим представлениям о мужской красоте. И дело не только в его рыжих волосах». Идеалом Аннабел был Деймон Райдер, и она считала его самым красивым мужчиной в Англии. Аннабел поняла это, как только впервые увидела Деймона. Детская иллюзия наложила отпечаток на всю ее последующую жизнь, и она не могла думать ни о ком другом, убежденная в том, что должна выйти замуж только за него. Так полагали и родители Аннабел, но только не Деймон Райдер.

Прошел уже год с тех пор, как он женился на другой, но боль в сердце Аннабел не утихала — напротив, становилась все острее. Что значил год по сравнению со всей жизнью? После женитьбы избранника она сильно изменилась. Говорили, что сердце ее заледенело. Нет! Тогда Аннабел по крайней мере чувствовала бы холод. Однако все было еще хуже — она ничего не чувствовала. Казалось, между ней и остальным миром возникла невидимая стена. Аннабел все видела, но ничто не трогало ее.

Многие мужчины добивались руки и сердца Аннабел, однако ей нужен был только Деймон. Впрочем, она сознавала, что надо как-то устраивать свою жизнь.

Но неужели с этим человеком? Деймон походил на ожившую греческую статую, а Раф был самым заурядным мужчиной. Правда, у Деймона теперь есть жена, и она собирается родить ему ребенка. Аннабел пошевелилась на жестком сиденье и снова обратила свои мысли к Рафу. Ей давно пора замуж, но за того, кто помог бы Аннабел заглушить старую боль и стать ее защитником. Никто не должен считать Аннабел несчастной и выражать сочувствие. Она не сомневалась, что никогда не избавится от горечи потери, но ей следует скрывать свои эмоции и подумать о браке. Поклонники Аннабел заявляли, что их любви хватит на двоих. «Тем лучше», — решила она.

Раф вполне мог бы стать ее защитником, но… эти волосы! Как жаль! Они такого ужасного цвета! Блестят на солнце, как красная медь, хотя вполне гармонируют с его глазами. У Рафа красивые глаза, ясные и чистые, сверкающие голубизной, как первый снег. Волевое лицо, сильные руки. Как умело он управляет лошадьми…

Раф повернулся и внимательно посмотрел на нее. Она слегка вздрогнула, оторвавшись от своих мыслей. О чем же он говорил?

Раф засмеялся, заметив растерянность спутницы.

— Ей-богу, я не хотел усыпить вас своими рассказами… Ну а теперь давайте поменяемся ролями. Поведайте мне о себе и не беспокойтесь — я не засну. Иначе кто будет управлять лошадьми?

Аннабел тоже рассмеялась, немного удивленная. Кто бы мог вообразить, что его строгое лицо станет таким привлекательным от искренней улыбки? Ее интерес к нему существенно возрос. Раф, добродушный и богатый, был вполне подходящей кандидатурой, чтобы удовлетворить требованиям отца, а его любезность наверняка понравилась бы матери. Конечно, не блестящая партия, но и не такая уж дурная. Лорд Рафаэль Долтон, имеющий определенные достоинства, явно очарован ею. Аннабел надеялась, что он останется во власти ее чар до конца лондонского светского сезона. Она же за это время рассмотрит и другие кандидатуры, прежде чем принять окончательное решение. Но Раф, несомненно, предпочтительнее многих мужчин.

Аннабел с легкостью говорила о себе и призналась, что чувствовала себя заброшенной и одинокой, хотя была единственным ребенком в семье. Она с притворной любезностью благодарила Рафа за участие и продолжала болтать, кокетничая и наблюдая за его реакцией, однако немного смутилась, когда заметила скуку в его глазах. После этого Аннабел заговорила о Лондоне и о спектаклях, которые посетила, высказывая при этом свое мнение о них, и с удовлетворением увидела, что снова привлекла внимание Рафа.

«Он интересуется искусством, — заключила Аннабел. — Это тоже можно отнести к числу его достоинств».

— Что касается спектаклей… — продолжила она, — вы будете в городе до конца лета?

— Вероятно, да, — ответил Раф, наблюдая за дорогой. — А вы?

— О, конечно! — Аннабел украдкой бросила на него взгляд из-под длинных ресниц. — Я ужасно тосковала до сих пор, но сейчас у меня вдруг снова проснулся интерес к Лондону.

Раф внимательно посмотрел на нее. Она разглядывала свои перчатки.

— По-моему, от Лондона невозможно устать. — Аннабел подняла глаза и игриво улыбнулась Рафу, и он догадался, что она сознавала, насколько двусмысленно прозвучали ее предыдущие слова.

— Разумеется, здесь много любопытного, — согласился Раф, — но гораздо приятнее проводить время в обществе друга. Я получил приглашение на бал-маскарад в Воксхолле на следующей неделе, но мой друг Драм покинул меня, отправившись в Италию. Все остальные друзья отдыхают вне города. Мы могли бы пойти вместе с вами… если, конечно, вы свободны.

— С удовольствием, — оживилась она, но тут же вздохнула: — Если я действительно свободна. Мне необходимо просмотреть записи приглашений, когда вернусь домой. Вы можете немного подождать?

— Конечно. Бал состоится не раньше следующей недели. Кстати, вам нравится Воксхолл? Кухня там неважная, но помещение вполне подходит для спектаклей в летнее время.

Раф не требовал немедленного ответа, не настаивал и больше не упоминал о своем приглашении, отчего Аннабел немного встревожилась. Но так даже еще заманчивее.

Через час Раф развернул лошадей, и они поехали назад, к ее дому. Он легко спрыгнул на землю и сам сообщил лакею у двери, что они вернулись. Это тоже приятно удивило Аннабел. Обычно ее спутники бросали монету какому-нибудь мальчишке и посылали его к двери. Однако возможно, Раф старается лишний раз продемонстрировать свою стройную фигуру. Что ж, Аннабел не осуждала его — ему есть чем гордиться, и, вероятно, он знает об этом. Раф хорошо сложен, но не так, как Деймон. У того ноги длиннее, и он более гибок, и подвижен.

Раф ждал у двери, когда к ним присоединится женщина для сопровождения Аннабел. Наконец появилась графиня, ее мать, в блестящем пурпурном платье и поздоровалась с ним. Он поклонился и устремил взгляд на дверь, полагая, что увидит другую женщину, но за графиней никого не было. Мать Аннабел направилась к карете.

Неужели графиня поедет с ними пить чай? Раф удивился, что ему оказана такая честь.

Он подал ей руку, подвел к карете и помог сесть. Графиня поблагодарила его и устроилась между ним и дочерью. Ее взгляд устремился на Аннабел, и та, ответив матери легкой улыбкой, едва заметно кивнула, В глазах матери промелькнул откровенный интерес.

От Рафа не укрылось это. Он тронул поводья, и карета плавно покатила по улице.

— Значит, едем к Хэммонду, леди? — любезно осведомился он.

— Конечно, — отозвалась графиня. — Кстати, я слышала, ваш дом находится неподалеку. Вы покажете нам его, если мы будем проезжать мимо? Я знаю, не совсем прилично проявлять такое любопытство, — добавила она, хотя по ее тону можно было понять, что это ее ничуть не смущает, — но кое-кто хотел бы знать, где вы живете.

Аннабел отчаянно покраснела, а Раф подавил улыбку. Им явно заинтересовались. Обычно его раздражали подобные просьбы, но это была мать Аннабел! Для нее он готов на все. Желание посмотреть, где живет молодой человек, было равносильно просьбе заглянуть в его банковский счет. Можно было бы познакомиться с его домом незаметно, но графиня намеренно сделала так, чтобы он знал об этом.

— Разумеется, — обрадовался Раф и повернул лошадей на запад. — До моего дома всего несколько улиц, пролегающих в стороне от нашего маршрута.

Щеки Аннабел порозовели, а затем покраснели еще гуще, когда они приехали на улицу, где жил Раф, и он приостановил лошадей возле своего дома.

— Не хотите ли зайти? — предложил он. — Правда, я совсем недавно вернулся из путешествия, и в доме царит беспорядок, так как мой слуга в отпуске.

— Возможно, в другой раз, — промолвила Аннабел. — Мама не станет затруднять вас.

— Никаких затруднений, — возразил Раф. Мысль о том, что Аннабел посетит его дом, доставляла ему необычайное удовольствие.

— Но мы не хотели бы проявлять навязчивость, — продолжала Аннабел.

— Вы желанные гости. — Раф повернулся к девушке и почувствовал, что теряет контроль над собой при виде ее прекрасных, широко раскрытых глаз. Он тряхнул головой, стараясь скрыть замешательство, и подстегнул лошадей. Только одно волновало его — что произойдет, когда Анна-бел увидит Эрика. Впрочем, Эрик собирался спать. К тому же он болен.

— Прекрасно! — воскликнула графиня. — Я не хотела выглядеть бестактной, но кое-кто желает ознакомиться с обстановкой, в которой вы живете.

— Она мало, чем отличается от обстановки других домов на этой улице, — сказал Раф. — Горячая вода подается те только на первый, но и на второй этаж.

— Да что вы! — с завистью воскликнула графиня. — Как чудесно! А у нас нет.

Оставив дам у входа, Раф направил лошадей в конюшню, а затем быстро вернулся назад, но ни графини, ни ее дочери нигде не было видно. Нахмурившись, он толкнул дверь — она оказалась незапертой, и Раф открыл ее.

Лучше бы ему не видеть того, что предстало перед его взором.

Аннабел и ее мать застыли на пороге, а перед ними в холле в лучах солнечного света, проникающего через фрамугу над дверью, стояла женщина в длинном темно-красном мужском халате. Ее распушенные влажные черные волосы блестели как шелк и ниспадали каскадом на плечи и груди, контуры которых отчетливо вырисовывались под тканью. Очевидно, она накинула халат на голое тело и теперь плотнее запахнула ворот и смотрела на вошедших широко раскрытыми сверкающими глазами.

Щеки ее пылали румянцем, отчего экзотическое лицо выглядело особенно чувственным. Рот был широко раскрыт от удивления. Но не так широко, как у леди Аннабел и ее матери.




Глава 5


— Это невозможно, — сказана Бренна тихо, но твердо. Она сложила руки на коленях так, чтобы никто не видел, как они дрожат.

Ее брат закрыл глаза и, откинув голову на спинку кресла, снова начал считать до тридцати.

Раф, беспокойно шагавший из угла в угол по комнате, остановился.

— Нет, возможно, — возразил он так же твердо, как Бренна. — Просто необходимо.

— Не вижу никакой необходимости. — Бренна рассмеялась. — Милорд, — обратилась она к Рафу, когда тот пристально посмотрел на нее.

— Раф, — поправил Эрик.

— Хорошо… Раф, — продолжила она. — Вы человек немногословный, но не даете мне высказаться, в который раз перебивая меня и повторяя одно и то же. Выслушайте меня до конца, пожалуйста. Я постараюсь обосновать, почему мы не можем принять ваше предложение и остаться, и сделаю это кратко, чтобы мой дорогой брат не начал снова считать, успокаивая свои нервы. Во-первых, это моя вина, и вы ни в коем случае не должны страдать из-за этого. Я допустила глупую ошибку. Мне не следовало подходить к двери. Но у вас нет слуг, и к тому же вы сказали, что никого не ждете. Услышав стук, я решила, что вы почему-то не можете войти и ждете, когда вам откроют. Я только что вышла из ванны, но не стала будить Эрика, поскольку он нуждается в отдыхе. Во-вторых, я не предполагала шокировать вас, представ перед вами в халате Эрика — свой я потеряла в дороге, — а также и того, что вы воспользуетесь этим обстоятельством. К тому же меня не назовешь соблазнительной. — Она снова засмеялась.

Раф внимательно посмотрел на нее. Он придерживался того же мнения, пока не увидел Бренну в солнечном свете после ванны и отдыха. Прошлым вечером она казалась ужасно бледной и изнуренной. Утром выглядела немного лучше. Ну а днем, в одном халате? Возможно, он находился под влиянием Аннабел, но Бренна действительно имела вид «дорогой шлюхи», как назвала ее графиня, перед тем как поспешно увести дочь.

Сейчас раскрасневшееся от волнения лицо Бренны было оживленным, на редкость привлекательным и чувственным. Странно, что он не заметил этого раньше. Эти темные миндалевидные глаза, выразительные яркие губы и это стройное, с округлыми формами тело… Она собрала свои влажные иссиня-черные волосы на затылке в гладкий пучок на испанский манер, и они блестели на солнце, подчеркивая ее соблазнительную красоту. Экзотическая внешность Бренны пробуждала в мужчине самые пылкие мечты.

«Не будь она сестрой Эрика…» — подумал Раф и быстро отогнал опасную мысль. Эрик не допустил бы, чтобы его сестра стала распутницей. А если бы такое и случилось, он ни за что не привел бы ее в дом друга или по крайней мере предупредил бы его. Между ними всегда были доверительные отношения, и как бы ни вела себя единокровная сестра Эрика, сам он внушал уважение. Этого достаточно для Рафа. И кто, как не он, знал, что внешность часто бывает обманчивой и не определяет истинной сущности человека. Раф пережил войну и многое повидал.

— В-третьих, — Бренна пожала плечами, — меня застали врасплох, и то, что я нахожусь в доме в таком виде, могло показаться весьма двусмысленным. И наконец, в-четвертых, — заключила она, — я уеду домой, и скоро этот инцидент забудется. Сожалею, что вызвала гнев вашей дамы, Раф, но я все объясню ей и исправлю положение. По-моему, она умная женщина.

— Ум тут ни при чем. Аннабел видела все своими глазами, черт побери… — Раф запнулся. — Прошу прощения, но я немного расстроен случившимся, мисс Форд.

— Бренна, — тихо поправила она.

— Аннабел и ее мать, конечно, вполне разумные женщины, — продолжал Раф, — но что им оставалось подумать в такой ситуации? «Катитесь, мол, ко всем чертям», — сказал Раф упавшим голосом. — Простите за резкие солдатские выражения, но я еще не привык к дамскому обществу… Как иначе они могли расценить ваше присутствие в моем доме? К тому же в таком виде. Это, разумеется, и моя ошибка, потому что…

Раф прикусил язык, поскольку не мог сказать, что совершенно забыл о Бренне, находясь в обществе своей дамы, хотя так оно и было. Поэтому он продолжил, несколько сместив акценты:

— Потому что я пригласил гостей, не известив вас, и не нашел, что сказать в нужный момент. Заботясь о вашей репутации, я потерял драгоценные секунды, ибо не знал, стоит ли представить вас как мою служанку.

— Едва одетую, да еще в мужском халате? — усмехнулась Бренна.

— Хороша служанка, — иронически проронил Эрик. — Лондон сильно изменился с тех пор, как я был здесь последний раз. Скажи, что подумали о женщине, которая расхаживает по дому в таком виде?

Раф обратился к его сестре:

— Считайте, что мы помолвлены, мисс Форд.

— Ну уж нет, — твердо возразила она. — Вы расскажете своей даме правду, и все уладится.

— Я уже пытался объяснить, вы слышали. Но это лишь ускорило их бегство. Никогда не видел, чтобы женщины вылетали из дома с такой скоростью. Я послал за ними конюха с каретой, велев доставить их домой. Только это и пришло мне в голову в данной ситуации. Не мог же я бежать за ними и просить вернуться. Мне дали ясно понять, что леди Аннабел не желает больше иметь со мной ничего общего.

— Однако она была явно расстроена, и неудивительно, — заметила Бренна. — В таком случае легко поддаться заблуждению — ведь я была одета неподобающим образом. И как она могла принять во внимание ваши объяснения, когда ее мать начала так кричать?

— Вопли доносились даже наверх, — усмехнулся Эрик, — Мне снилась опера, а проснувшись, я услышал довольно фальшивое сопрано.

— Вам следует еще раз поговорить со своей дамой, — промолвила Бренна. — Я тоже нанесу ей визит и постараюсь разъяснить недоразумение. В конце концов, пошлем к ней Эрика. Ни одна женщина не устоит перед ним. Затем мы уедем и все образуется.

— Если они не рассказали об этом инциденте кому-нибудь еще, — вставил Эрик. — Женщинам трудно держать язык за зубами.

— Женщина, желающая исправить положение, не станет болтать, — возразила Бренна, — а я полагаю, леди Аннабел не прочь вернуться к прежним отношениям. — Увидев, как помрачнел Раф, она добавила: — Они не станут сплетничать, если Раф поговорит с леди Аннабел не откладывая. Кроме того, эти дамы не знают, кто я. Раф сообщил только, что я сестра его друга, не называя при этом имен.

— Я научился осмотрительности, находясь на континенте, — заметил Раф. — Во время войны никто не называет никаких имен.

— В любовных делах тоже, — улыбнулся Эрик. — Думаю, тебе все-таки следует еще раз побеседовать с леди Аннабел. А затем, если мы уедем так же быстро, как приехали, ты восстановишь с ней прежние отношения.

— Но ты еще слишком слаб, чтобы отправляться в дальнее путешествие, — решительно возразил Раф.

Однако Бренна заметила, как в его ясных глазах промелькнула искра надежды.

— Будь я проклят, если не способен ехать! — заявил Эрик. — Готов выразиться и покрепче, если ты будешь удерживать меня.

— Ты ничего уже не скажешь, если умрешь. — Раф сердито взглянул на друга. — И не пытайся уехать, пока не окрепнешь, иначе я сам убью тебя.

Поняв всю нелепость сказанного, он усмехнулся. Эрик и Бренна рассмеялись.

— Посмотрим, что скажет доктор, и тогда решим. — Бренна взглянула на брата.

Раф кивнул.

— Разумно, — согласился Эрик.

— Значит, немного подождем.

Бренна держалась спокойно, хотя была крайне оскорблена. Ее до сих пор преследовали слова матери Аннабел. «Дрянь, потаскуха, шлюха!» — крикнула та, перед тем как выскочить на улицу. Придется приложить немало усилий, чтобы переубедить эту женщину, но она сделает это, а потом уедет, и все останется позади.

Бренна посмотрела на Рафа. Сегодня он был одет в голубое, и этот цвет гармонировал не только с его глазами, но и волосами, которые немного отросли, что явно красило Рафа. Яркий цвет волос создавал ощущение необычайной жизненной силы. Раф стоял высокий и стройный, готовый действовать. Бренна нередко видела военных, которые выглядели импозантно в своей униформе, но становились совершенно невзрачными, как только снимали ее. Однако в этом мужчине ощущались уверенность, воля и привычка командовать независимо от того, во что он был одет. Раф вынул часы, и Бренну вдруг охватило щемящее чувство, что он вот-вот уйдет.

— Узнаю, почему задерживается врач. — Раф покачал головой. — Ну, я хорош! Не подумай, что спешу избавиться от тебя, — обратился он к Эрику. — Просто мне обязательно надо что-то делать.

— Понимаю. — Эрик усмехнулся. — Ты ничуть не изменился. Когда мы находились в госпитале, я опасался, что бездействие прикончит тебя быстрее, чем ранение. Так что спокойно занимайся делами и не испытывай угрызений совести. А мы больше никого не впустим в дом до твоего возвращения.

— Тебе нужно свежее молоко, — вдруг вспомнил Раф. — Ты ведь любишь чай с молоком? А чего бы хотели вы, мисс Форд?

— Немного покоя и тишины.

— Мое отсутствие обеспечит вам и то и другое. — Раф поклонился и вышел.

— Какой необузданный! — тихо промолвила Бренна, когда он удалился.

— По-твоему, настоящий сорвиголова? — со смехом осведомился Эрик. — Нет. Не будь дурочкой, Брен. Раф вспыльчив, но не безрассуден. Просто ему легче думать, когда он в движении. В госпитале мы часто повторяли — хорошо, что его ранили в руку, а не в ногу. Не знаю, как бы Раф перенес это. Правда, он говорил, что в таком случае ходил бы на руках. — Эрик улыбнулся. — Он хороший человек, Брен, и ты могла бы…

— Да, я могла бы выйти за него замуж при таких обстоятельствах. Но он по уши влюблен в леди Аннабел. Видел бы ты его лицо, когда она, потрясенная, смотрела на меня… Нет, ты ошибаешься. Брак с человеком, влюбленным в другую женщину, не сулит ничего хорошего.

— Но если ты оставишь его леди Аннабел, что будет с твоей репутацией?

Бренна пожала плечами:

— Я уже запятнала свою репутацию, отправившись одна в Индию ухаживать за тобой. Мой поступок называли «недостойным леди», «дерзким и даже наглым». Тогда это меня не слишком волновало, не беспокоит и сейчас.

— Потому что перед той поездкой отец в конце концов благословил тебя. Он писал мне, что тебя невозможно было удержать. Однако как отец отнесется к тому, что произошло в Лондоне? Если это выйдет наружу, не избежать новых сплетен. Будь осторожна, иначе на твоем будущем придется поставить крест. Ты ведь хочешь выйти замуж и иметь собственных детей, не так ли?

— «Собственных»? — насмешливо переспросила она. — А что, можно ожидать чьих-то других? Ты решил жениться, дорогой?

— Нет… по крайней мере в ближайшее десятилетие. Но ты же не намерена оставаться всю жизнь примерной дочерью или экономкой у брата-холостяка? Тебе всего двадцать три года, киска, и ты весьма привлекательна,

— Нет. Вот леди Аннабел в отличие от меня действительно очень привлекательна.

— Значит, ты красивая.

— Благодарю, каждой женщине приятно слышать это.

— Когда мы плыли в Англию, на корабле не было ни одного моряка, который не пытался бы приударить за то бой. Я ни на минуту не мог сомкнуть глаз. Конечно, я был очень слаб, но у меня был пистолет.

— Твой хмурый взгляд отпугнул бы любого. Ты сильно исхудал, но вес скоро восстановится. Ты уже выглядишь гораздо лучше.

Это действительно было так. Златовласый брат-гигант ужасно напугал Бренну, когда она увидела его в госпитале. Он изменился до неузнаваемости: кожа да кости, лицо пожелтело и приобрело восковой оттенок, глаза потускнели. Казалось, Эрик не выживет. Но она день и ночь не отходила от постели, ухаживая за ним, и он наконец смог отправиться с ней на родину. Путешествие в Англию брат перенес с трудом. Сейчас Эрик все еще был довольно худым и слабым, однако выглядел гораздо лучше, чем несколько недель назад, и Бренна мысленно благодарила Рафаэля Долтона за гостеприимство.

— Полагаю, мой милый обманщик, — сказала Бренна, — мужчин привлекала вовсе не моя красота, и они не собирались ухаживать за мной. Леди неприлично называть своими именами их истинные намерения.

— Возможно. — Эрик снова закрыл глаза. — Когда на твоем горизонте появится настоящий джентльмен, ты сразу это поймешь.

«Такое уже было дважды», — подумала Бренна. Брат как будто услышал ее мысли, потому что быстро добавил:

— Я имею в виду твое будущее. Пора позаботиться и о себе. Ведь время неумолимо уходит.

— Спасибо за напоминание, однако надо смотреть правде в глаза, Эрик. Твой друг Раф проявил благородство, но он не влюблен в меня и не нуждается во мне.

Эрик молча кивнул. Сестре трудно было возразить, и, кроме того, он вдруг почувствовал себя слишком усталым, чтобы продолжать разговор. Все это очень печально. Бренна права — его друг действительно не нуждался в ней, а между тем сестра не сказала, что Раф тоже безразличен ей.

— Миледи не принимает гостей сегодня утром, — заявил дворецкий Аннабел, мельком взглянув на протянутую Рафом визитную карточку.

— Понятно, — отозвался Раф. — Однако скажите: она не хочет принять именно меня?

— Не знаю, милорд.

— В самом деле?

Раф был готов к такому повороту событий и, сунув руку в карман, достал записку и золотую монету. Монета тотчас исчезла в кармане дворецкого, и он многозначительно посмотрел на записку.

— Постарайтесь, чтобы леди Аннабел получила это, хорошо? — попросил Раф.

Дворецкий кивнул:

— Однако должен заметить, что графиня разгневана больше, чем дочь, а граф даже не хочет слышать обо всей этой истории.

«Ну разумеется», — подумал Раф, а вслух сказал:

— Пожалуйста, передайте записку. Это было короткое послание.

«Я приду к Вам еще раз завтра утром. Спокойно обдумав случившееся, Вы поймете, что я ничуть не виноват перед Вами. Неужели по вашему, я настолько глуп, чтобы пригласить Вас в свой дом, если там находится моя любовница? Надеюсь, что Вы отнесетесь ко мне снисходительно и простите меня за доставленные Вам неприятности.

С уважением Долтон».

Он не отважился подписаться просто «Раф», но верил, что скоро сможет общаться с Аннабел без формальностей.

— Я приду завтра, — сказал Раф дворецкому, — и буду вам очень признателен, если вы сообщите об этом леди Аннабел. До свидания.

— До свидания, милорд. — Дворецкий осторожно закрыл перед ним дверь.

Раф шел по улице, погруженный в размышления. Ему необходимо увидеться с ней завтра, или послезавтра, или на следующий день. Он не сдастся так просто, поскольку ни в чем не виноват. Когда-нибудь они вместе посмеются над этим инцидентом. Рафу удалось несколько сблизиться с леди Аннабел, и вот сейчас из-за нелепой случайности приходится начинать все сначала. Раф поднял голову и ускорил шаг. Он способен преодолеть любые трудности, не реагируя на оскорбления, — ему не привыкать.

Раф несколько раз отклонялся от своего пути к дому. Он зашел в ресторан, чтобы заказать там еду, встретил молочницу и договорился с ней о поставке молока, затем посетил контору по найму, находящуюся в стороне от его маршрута, и лишь к концу дня вернулся домой. Поднявшись в комнату Эрика, Раф остановился у двери.

— О, лорд Долтон! — приветствовал его доктор, сидячий у кровати Эрика. — Нет, нет, не беспокойтесь, — быстро добавил он, увидев испуганное выражение лица Рафа, — у нашего пациента нет никаких осложнений, Просто я пришел раньше, чем рассчитывал. Он явно поправляется. Тропические лихорадки часто влияют на сердечно сейчас он в Англии, и я уверен в его быстром выздоровлении. Конечно, ему нужен покой, хороший уход и лекарства.

— Он хочет отправиться домой на этой неделе. — Раф нахмурился.

— Это невозможно, — решительно заявил доктор, защелкивая саквояж.

Раф кивнул:

— Я тоже так думаю. Благодарю вас. Я позабочусь о том, чтобы он оставался в постели.

Эрик привстал, опираясь на подушки.

— Мы все-таки поедем, Раф. Мне уже гораздо лучше. Слышишь?

— Слышу, но никуда ты не поедешь, а останешься, и если понадобится, я сяду на тебя.

— Тебе придется сделать нечто большее, чтобы удержать меня. Я не хочу сидеть у тебя на шее и вполне могу ехать. Это вопрос лишь нескольких дней.

— Нет. Пода доктор не разрешит, ты будешь здесь. И хватит об этом. Я уже все организовал: нанял камердинера для нас обоих, экономку, а также лакея и повара. К тому же послал письмо родителям, чтобы они подыскали респектабельную родственницу, которая могла бы поселиться здесь и ухаживать за тобой,

— Не стоило так беспокоиться ради меня, — твердо проговорил Эрик, — потому что мы уезжаем. И твоя респектабельная родственница сбежит от тебя на следующий же день, не сомневаюсь.

— Ну вот что… — сердито начал Раф, но Бренна перебила его. Он не заметил ее, когда вошел, так как она сидела в тени. Теперь Бренна встала и подошла к врачу.

— Доктор, — она посмотрела на него своими темными глазами, — простите, что вмешиваюсь, но эти два барана сцепились рогами и вряд ли договорятся. Может, мы с вами придем к какому-нибудь компромиссу? Что, если мой брат поедет в мягком экипаже с хорошими рессорами, я буду следить за ним, а он — регулярно принимать прописанные вами лекарства? Надеюсь, тогда с ним ничего не случится? К тому же вы сами видите, как он переживает, проводя здесь день за днем.

— Всего один день! — раздраженно вставил Раф.

Но ни Бренна, ни доктор не обратили на него внимания. Она улыбнулась очарованному ею врачу.

— Дорогой сэр, как по-вашему, можем ли мы при названных мной условиях отправиться в путь если не через два, то через три или в крайнем случае четыре дня? В удобной карете Эрику будет не хуже, чем в постели, не так ли? Надеюсь, он почувствует себя даже лучше, зная, что приближается к дому. Здесь же брат находится в постоянном напряжении. Думаю, мы с вами договоримся. Вас устроит, если мы отправимся в конце недели?

— Конечно, дорогая, если вы будете соблюдать все меры предосторожности. — Врач с улыбкой взглянул на Бренну.

— Черт побери, но… — начал Раф и тут же осекся, когда доктор строго посмотрел на него.

— Милорд, — укоризненно напомнил тот. — В комнате дама.

— Причем очень разумно рассуждающая, — добавил Эрик.

— Благодарю вас, доктор, — промолвила Бренна. — Кстати, до отъезда я нанесу визит леди Аннабел и узнаю, нельзя ли как-то уладить недоразумение. — Она бросила вопросительный взгляд на Рафа.

Тот неохотно кивнул:

— Что ж, надеюсь, хуже не станет. В противном случае вам следует тотчас вернуться.

Бренна отметила, что Раф не уточнил, имел ли он в виду их путешествие домой или ее визит к леди Аннабел. Вполне возможно, он думал о том и о другом. Оба предприятия были довольно рискованными.




Глава 6


— Очень любезно, что вы приняли меня, — сказала Бренна хозяйке, когда лакей ввел ее в гостиную.

— Мама за это сняла бы с меня голову, — ответила Аннабел. — Но сейчас ее нет дома. Если вы не задержитесь, то избежите встречи с ней. Я поступила бы именно так на вашем месте… мисс… Форд, — добавила она, взглянув на визитную карточку Бренны.

— Благодарю вас, я буду краткой, — согласилась Бренна, крайне недовольная тем, что ей пришлось раскрыть свое имя. Однако иначе ее не приняли бы. — Позволите мне сесть?

— О, конечно, — небрежно откликнулась Аннабел, как будто не понимала, сколь унизительно для посетительницы просить об этом.

Бренна села и огляделась, стараясь обрести хладнокровие. Она находилась в довольно приятной комнате, отделанной по последней моде обоями в желтых и голубых тонах с рисунками на китайскую тему. Им соответствовали зеленые драпировки и изящная дорогая мебель в восточном стиле. И леди, сидящая на желтом атласном канапе, выглядела грациозной и богатой.

Обе они были брюнетками, но на этом, как подумала Бренна, их сходство кончалось.

В своем золотистом шелковом утреннем платье, отороченном белыми кружевами, с лицом без единого изъяна и прекрасными голубыми глазами, леди Аннабел походила на изящную фарфоровую статуэтку. Этому впечатлению не соответствовало только выражение ее лица. Непринужденно откинувшись на спинку канапе, она смотрела на гостью с нескрываемым отвращением.

Рядом с ней Бренна чувствовала себя неуклюжей, нескладной и убогой, хотя знала, что это совсем не так. Конечно, у нее есть свои недостатки, но только не эти. Она и не подозревала, о чем думала ее хозяйка.

Аннабел наблюдала за Бренной с тайной досадой. Ее мать потратила много времени и денег, чтобы украсить эту комнату, и до сего дня она казалась Аннабел совершенной. Однако в ней не хватало этой стройной грациозной женщины. Бренна как нельзя лучше дополняла гостиную в своем простом зеленом платье. Ее экзотический вид напоминал о далеких странах и привносил их атмосферу в эту комнату. А тонкий аромат духов Бренны навевал мысль о восточных пряностях.

Аннабел даже усомнилась в своей привлекательности. Раньше она полагала, что только жена Деймона способна вызвать у нее подобное замешательство и боль.

Но эта женщина поразила и смутила Аннабел. Она ходила по дому холостяка полуодетая, точнее — полуголая, но как при этом выглядела! Свежая и душистая после ванны, словно наложница из гарема. Раф пытался объяснить, что Бренна всего лишь сестра его друга. Хороша сестра — в таком-то виде! Даже если так, она, несомненно, старалась заманить его в ловушку, выбрав подходящий момент. Просто бессовестное чудовище. А если Раф солгал и Бренна его любовница, тем хуже. Аннабел не привыкла иметь дело с подобными женщинами. Она видела, что гостья не ровня ей ни по общественному положению, ни по уму, ни по отношению к морали.

Аннабел не была уверена, стоит ли вообще общаться с Бренной. Однако поскольку ее интересует лорд Долтон, надо терпеть, как это ни мучительно.

— Раф отрицает, что вы его любовница, — неожиданно сказала Аннабел.

Бренна побледнела. Хозяйка даже не попыталась выразить свои мысли в приемлемой форме. Это было ничем не прикрытое оскорбление, и Бренна поднялась,

— О, не стоит волноваться. Сядьте, пожалуйста, — взмахнула рукой Аннабел, раздосадованная собственной бестактностью. — Если бы я намеревалась оскорбить вас, то сделала бы это иначе. Однако у нас нет времени на пустые разговоры, да здесь и неподходящее место для этого. Думаю, у вас нет желания обсуждать погоду или моды, прежде чем перейти к сути вопроса, не так ли? Раф — довольно прямолинейный человек, и я тоже не хочу ходить вокруг да около. То, что он говорит, правда? Вы готовы подтвердить это?

— Конечно, правда. — Бренна снова опустилась на стул. — Я не была знакома с ним до того, как появилась в его доме два дня назад. Он даже забыл, что пригласил нас. Мой брат Эрик служил с ним в армии в Испании. Они встретились в госпитале, когда лорд Долтон был ранен. — Она заметила, что при этих словах хозяйка даже не повела бровью.

— О да, — отозвалась Аннабел, хотя до этого не знала, что Раф был ранен.

— Эрик почувствовал себя очень плохо, — продолжила Бренна, — Мы только что вернулись из Индии, где он тяжело болел, и Раф настоял на том, чтобы мы остались в его доме, где Эрика осмотрел бы хороший врач.

— «Раф?» — переспросила Аннабел, вздернув подбородок и пристально посмотрев на собеседницу.

Бренна покраснела.

— Да, он просил, чтобы я называла его так же, как и мой брат. Но вы совершенно правы, мне следовало бы называть его «лорд Долтон».

— Разумеется, но по крайней мере это похоже на правду. Раф очень легкомысленно относится к своему титулу.

— А я нет, — отрезала Бренна, которой надоело играть кошки-мышки с этой женщиной. Она должна наконец высказать все и уйти. — Я отношусь к нему серьезно во всех отношениях и пришла сюда, чтобы сказать вам об этом, меня нет оснований лгать. В конце недели мы покинем его дом и Лондон, и мне жаль, что из-за нелепого недоразумения ваши отношения будут испорчены. — Бренна опушила глаза. — Да, мне, конечно, следовало бы помнить, но нельзя находиться в доме холостяка без компаньонки. Не следовало и подходить к двери в одном халате. Но я не подумала об этом. — Она снова посмотрела на Аннабел, и ее губы тронула печальная улыбка. — Я хотела открыть дверь и быстро подняться наверх. Конечно, у меня был неподобающий вид после ванны, однако я решила, что лорд Долтон почему-то не может войти и необходимо скорее впустить его. Я осознаю теперь всю глупость своего поступка. Это из-за того, что мои мысли были поглощены здоровьем брата и я не думала ни о чем другом.

Аннабел заметила, как просветлело от улыбки и каким привлекательным стало лицо ее гостьи. Однако рассказ Бренны звучит весьма правдоподобно. Аннабел постучала ногтями по спинке канапе.

— Чем вы можете подтвердить все это?

Бренна засмеялась, поразив хозяйку. Это был громкий, слегка хрипловатый, естественный смех.

— Дорогая леди, — ответила она, — ничем, конечно, ничем. Но обратитесь к фактам. Я никогда не встречала лорда Долтона прежде. Последние четыре месяца я находилась в Индии и прибыла с братом в Лондон день назад. Вы полагаете, будто лорд Долтон так неотразим, что я с порога бросилась прямо в его кровать? Да еще в присутствии брата? Да, лорд Долтон привлекателен, но я не безумная.

Аннабел внимательно изучала Бренну. Та держалась довольно спокойно, но в ее темных миндалевидных глазах пылал огонь.

— Так вы считаете его привлекательным? — не удержалась Аннабел. — Странно, он нравится мне, но я не назвала бы его привлекательным. Или на Востоке особенно ценятся рыжеволосые?

Бренна овладела собой.

— Я не с Востока. Мы родом из Шропшира. Тем не менее я нахожу лорда Долтона привлекательным. Но это ничего не значит, поскольку нас не связывают никакие особые отношения. Я питаю к нему лишь чувство благодарности за его заботу об Эрике. Верите вы мне или нет, миледи, но я уезжаю через несколько дней и, вероятно, больше никогда не увижу лорда Долтона. Жаль, если вы порвете с ним, так как, по-моему, он любит вас. — Бренне не удалось скрыть, что это удивляет ее. Она встала. — Благодарю за внимание. Надеюсь, вы примете во внимание мои слова. Мне не хотелось бы, чтобы лорд Долтон испытывал из-за меня неприятности после всего того, что сделал для моего брата. Всего доброго.

Аннабел не поднялась, и это выглядело как еще одно оскорбление. Бренна направилась к двери, крепко сжимая свою сумочку.

— Придется приложить много усилий, чтобы переубедить мою мать, — сказала Аннабел. — Если, конечно, надежда, которую вы подали мне, не обманчивый блуждающий огонек. Однако я верю вам, и, думаю, со временем она тоже все поймет.

— Итак, этот нелепый инцидент будет скоро забыт? — осведомилась Бренна.

— Если все сказанное вами правда и вы покинете Лондон, — задумчиво ответила Аннабел. — Я полагаюсь на ваши слова. Едва ли вы тайные любовники. Сомнительно также, что вы привыкли соблазнять мужчин, как утверждает моя мать. Но вы догадываетесь, в чем проблема? Вы предстали перед нами в таком виде…

Бренна стиснула зубы, но заставила себя улыбнуться.

— Не то что сегодня? Чем меньше на мне одежды, тем лучше я выгляжу, верно? Спасибо за комплимент. Обычно это замечают только мужчины.

Аннабел покраснела, наблюдая, как посетительница покидает комнату. И только услышав, как закрылась входная дверь, она немного успокоилась.

— Ну, что ты обо всем этом думаешь? — спросила Аннабел появившуюся из смежной комнаты мать.

— Она не состоит с ним в близких отношениях. Иначе это было бы известно. Я расспрашивала леди Клэр, осведомленную обо всем, а также миссис Теллер, которая выдумывает небылицы и распространяет их. Никто не слышал о такой связи. У Долтона были любовницы, и всем известны их имена, но среди них нет темноволосой, экзотического вида девицы. Говоришь, она из Шропшира? Форды из Шропшира? Нет, не знаю таких. Надо, чтобы служанка Бетти расспросила своих подруг, нет ли среди них кого-нибудь из этих краев. Обычно слугам известны все сплетни. Не беспокойся, мы все выясним. По-моему, у этой девицы темное прошлое — ты обратила внимание на ее смех? — продолжила графиня. — Она скорее всего куртизанка, попомни мои слова. Но сомневаюсь, что у нее была связь с лордом Долтоном. Кроме того, он не стал бы приглашать нас к себе, если бы они были любовниками. Едва ли он забыл, что мисс Форд в его доме. Эта девица уедет в конце недели, и Долтон будет готов на все, чтобы ты снова приняла его.

— Он в любом случае сделает все ради меня, — промолвила Аннабел. — Но она, несомненно, любит его и завладела бы им, если бы могла.

— Почему бы и нет? Для нее это очень выгодная партия. Хорошая семья, надежные друзья, благодаря которым он вхож в самые лучшие дома. Но ты могла бы стать для него более подходящей парой.

— Возможно, — согласилась дочь, размышляя о том, о чем умолчала ее недавняя визитерша, но что она угадала по ее глазам, когда та говорила о Рафе. Аннабел не разглядела в нем массу достоинств и теперь испытывала смутную тревогу. — Но черт побери! — воскликнула она. — Эти волосы! Однако… недаром Бог сотворил бритвы. Ладно. Надо выждать по крайней мере неделю, а затем, если эта особа действительно уедет, мы пригласим его на чай. Но не сразу. Не стоит торопиться — светский сезон еще не начался. Будем держать лорда Долтона про запас.

— Как кефаль на льду. — Графиня засмеялась. — Я уже дала соответствующие указания слугам.

Аннабел подняла указательный палец.

— Вот что! Не стоит держать в тайне случившееся, мама. Ты уже начала расспрашивать об этой женщине своих подруг, и те наверняка задумаются, к чему бы это. Кто знает, вдруг они докопаются до истинной причины? Надо пресечь их любопытство в зародыше и самим дать ход этой истории, тем самым показав, что она ничуть не волнует нас. Если я решу завладеть лордом Долтоном, это не помешает представить дело так, будто он имел выбор и предпочел меня.

— И ты милостиво согласилась!

— Правда, однажды я уже пострадала, когда у мужчины была возможность выбора, — заметила Аннабел, — и стала объектом сплетен. Я не хочу уступать на этот раз. Возможно, это было вполне невинно с ее стороны, а может быть, и нет. Мы не должны позволить мисс Форд извлечь пользу из этого инцидента. Эта особа устроила лорду Долтону ловушку, и здесь нет его вины. Мы достаточно умны, чтобы понять это и простить Рафа.

— Конечно, — усмехнулась мать. — Разве я говорила что-нибудь другое?

Аннабел улыбнулась. Жизнь не баловала ее, но в лице матери она всегда находила поддержку. Однако сейчас жизнь дает ей шанс наверстать упущенное. Если уж не пришлось соединить свою судьбу с человеком, которого она любила всем сердцем, то теперь появилась возможность заполучить того, кто предан ей всей душой. Аннабел понимала, что у нее есть время до конца сезона и она должна обязательно найти себе мужа. Никому неведомо, что произойдет, но Долтона нельзя упускать. После пережитого разочарования судьба ниспослала Аннабел человека, который горячо любит ее, и нельзя допустить, чтобы другая завладела им.

Бренна возвращалась в дом Рафа, размышляя о недавнем визите. Она прижалась щекой к оконному стеклу кареты, чтобы охладить лицо, все еще пылавшее от смущения. Это была довольно унизительная беседа, но необходимая для Аннабел и для нее самой. Неудивительно, что Раф очарован этой женщиной. Она красива, элегантна, хотя почему-то уязвима. Порой Аннабел выказывала несдержанность, даже грубость и мстительность. Но она имела на это право. «Должно быть, Аннабел очень любит Рафа, — печально подумала Бренна. — А как же можно его не любить?»

— Итак, вы взяли моего коня, — промолвила Бренна. Сидя за шахматной доской, Раф откинулся назад.

— Да, И что тут удивительного — он не был защищен.

— Она не удивлена, а потрясена, — заметил Эрик со своего кресла у камина. — Обычно Брен обыгрывает мужчин. Они, как правило, начинают флиртовать, не предполагая, насколько она умна.

— Это наглая ложь! — Глаза Бренны сверкнули, освещенные пламенем камина. — Просто мужчины считают, что мы, женщины, не умеем мыслить логически, и потому, развлекая нас за шахматной доской, не ожидают поражения. В отличие от них лорд Долтон воспринимает меня серьезно, поэтому он хороший противник.

— Благодарю, — кивнул Раф.

— Но я еще не проиграла, — возразила Бренна.

— Проиграете, — заверил ее Раф. — Я предвижу все ваши ходы. Я старый солдат, Брен, и привык держаться настороже с любым противником. Это касалось не только поля боя. Самыми коварными противниками для нас были женщины — они, как никто, сражались и на балах, и в посте… других местах, — быстро поправился он. — Черт возьми, вы отличный товарищ, и я забываю про ваш пол!

Усмехнувшись, Бренна снова сосредоточилась на шахматной доске.

— Не стесняйтесь меня, — промолвила она. — Я почти три месяца провела в армейском госпитале и наслушалась всего.

— Поскорее забудь об этом, Брен, — посоветовал Эрик. — Не все такие, как наш друг Раф. Он понимает тебя, но многие способны превратно истолковать твое поведение. Ты поступила безрассудно, покинув дом и отправившись одна, без сопровождения, в Индию. Я говорил это тогда и повторяю сейчас. Тебе не следовало делать этого, хотя иначе я не выбрался бы оттуда. — Он печально улыбнулся. — Брен измотала там всех медсестер, Раф. Видел бы ты, как она гоняла их, словно пограничная шотландская овчарка. И даже лаяла, если требовалось.

— Я не лаяла.

— Она была неумолима, — продолжал Эрик. — Приводила ко мне врачей, приносила воду и еду и ухаживала за мной, как за младенцем. Бренна приехала ко мне, как только получила сообщение о моей болезни, и оставалась, пока мне не стало лучше. Ей даже не удалось посмотреть страну, поскольку она не отходила от моей постели ни на один день. А когда возникла опасность рецидива из-за тяжелого климата, поспешила отправить меня домой. Я очень ценю твои заботы, Брен, но по-прежнему сожалею, что ты покинула дом.

Она пожала плечами:

— Со мной постоянно была служанка, и я жила в респектабельном доме вместе с женой и сестрой твоего друга. Во время путешествия из Англии меня сопровождала пожилая женщина, и, признаться, более нудного создания я никогда не встречала. Она заставляла меня соблюдать все правила приличия.

Эрик покачал своей златокудрой головой.

— Ты уехала из дома незамужней и вернулась назад в том же статусе. В твоем возрасте так не поступают.

— Но мама не могла поехать к тебе. Папа — тоже, и никто другой. Неужели мне следовало оставить тебя одного? Я была самой подходящей кандидатурой, и давай прекратим этот разговор.

— Хорошо. Я знаю, ты старалась ради меня, но все-таки сожалею об этом. А теперь еще и скандал!

— Ты имеешь в виду игру в шахматы с лордом Долтоном? — пошутила Бренна.

— Во многих кругах это воспримут именно так, — серьезно вставил Раф.

Бренна посмотрела на него и улыбнулась.

— Если история с дамами выйдет наружу… — начал Эрик.

— Не выйдет, — заверили его Бренна и Раф.

— Я разговаривала с Аннабел, и она согласилась оставить случившееся в тайне. Если мы уедем, никаких разговоров не будет и инцидент забудется. Хотя я, наверное, буду помнить до конца дней своих, какие у них были лица, когда я открыла дверь! Вероятно, такое же выражение лица было у меня, когда однажды в Индии я обнаружила змею в своих домашних туфлях.

— Войдя, я увидел вас… — Раф рассмеялся. — Вы вы глядели так, будто вас подстрелили, а они стояли с такими лицами, словно нашли вас мертвой.

— Нет, — возразила Бренна. — Тогда они по крайней мере должны были бы пожалеть меня. Скорее всего их потряс халат. Малиновый! Да еще с красными драконами. Эрик, у твоих подружек ужасный вкус.

— Мой голубой украли, — отозвался Эрик. — Надо было свой надевать.

— Я потеряла его. Но если бы на мне был мой халат, впечатление только ухудшилось бы.

— В самом деле? — спросил Раф с преувеличенным интересом. — Как же он выглядел?

Бренна густо покраснела и снова склонилась над шахматной доской. Она коснулась пальцем пешки, намереваясь двинуть ее. У Бренны были длинные тонкие пальцы, но сейчас Раф заметил, что ногти ее обкусаны до самого основания. Это удивило его. Бренна, безусловно, настоящая леди, а у леди руки всегда ухоженные. Она убрала руку от фигуры, перехватив его взгляд, и поджала пальцы так, чтобы ногти не были видны. Раф хотел сказать, что ему безразлично все это, но не смог.

— Вам обязательно надо ехать так скоро? — спросил он и поспешно добавил, заметив, что Бренна внимательно посмотрела на него: — Нам ведь так весело вместе.

— Какое же веселье вас ждет, если мы останемся! — изумилась она.

— Да, — согласился Раф. — Я не подумал об этом. Послушай, — обратился он к Эрику. — Если я покорю свою даму и мы в конце концов поженимся, надеюсь, со временем ситуация изменится к лучшему. Мне не хотелось бы терять связь с тобой. Я очень сожалею, что вы должны уехать так скоро. Ты же знаешь, я бы оставил вас по меньшей мере на несколько недель, если бы не сложившиеся обстоятельства.

— Знаю, — ответил Эрик.

— Мы уже наняли экипаж и приготовились к отъезду, — вставила Бренна. — Нам только нужно согласие доктора, несколько флаконов его лекарств, и мы двинемся в путь. Мы очень благодарны вам за гостеприимство.

— Надеюсь, вы напишете мне, как ваши дела? — спросил Раф.

Бренна молча взглянула на него, и Рафу не удалось угадать ее мысли по выражению лица — комната освещалась газовыми лампами, висящими высоко на стенах, и потому свет был рассеянным. До сих пор ему казалось, что это создает уют.

Он был рад новой встрече с Эриком. Они подружились в госпитале в Испании, и Раф считал его настоящим другом, с которым приятно иметь дело. Красивое лицо и атлетическое сложение придавали Эрику сходство с самоуверенным ленивым львом, и у него были все основания гордиться своей внешностью. Однако Раф вскоре обнаружил, что Эрик далек от этого. Он переносил тяжелое ранение с незаурядной силой воли и мужеством. Узнав его поближе, Раф понял, как великодушен, деликатен и необычайно смел его друг. Сестра Эрика тоже вызывала восхищение. Сдержанная, но с развитым чувством юмора, она то и дело проявляла новые, очаровательные качества. Раф размышлял о том, как приятно они могли бы провести оставшиеся несколько вечеров — беседовать, играть в карты, музицировать и развлекать Эрика.

В обществе женщин Раф всегда чувствовал себя более комфортно при вечернем освещении. В тусклом свете его рыжие волосы были не так заметны, и он почти не отличался от других мужчин. Правда, сейчас пламя от камина окрашивало волосы всех троих в яркие тона. Даже иссиня-черные локоны Бренны казались малиновыми.

Внезапно показалось, что темные углы комнаты хранят какие-то тайны. Бренна сидела за шахматной доской у самого края светового пятна, так что ее лицо оставалось в тени и выражение ее глаз трудно было определить. Раф видел только высокие скулы и губы, тронутые легкой улыбкой.

— Разумеется, — сказала она наконец. — Мы напишем вам. И в свою очередь ожидаем, что вы известите нас о вашей помолвке. — Бренна снова склонила голову над шахматной доской. — Ваш ход.

— Сообщите о своем прибытии домой! — попросил Раф, когда карета готова была тронуться в путь.

Эрик сидел у окошка, и ранние солнечные лучи окрашивали его лицо в теплые тона. Он улыбнулся, и на мгно вение показался вполне здоровым. Врач сказал, что его пациент заметно окреп. Раф нахмурился. Он все еще чувствовал себя неловко, отправив друга так скоро.

— Не переживай, — успокоил его Эрик. — Я в порядке. Надеюсь, мы встретимся скоро при более благоприятных обстоятельствах. Сообщи, когда можно будет потанцевать на твоей свадьбе. До свидания, дружище!

Лица Бренны почти не было видно за братом, но Раф услышал ее голос:

— Мы напишем вам. Желаю счастья и благодарю вас.

Кучер щелкнул кнутом, и карета двинулась. Раф наблюдал за ней, пока она не свернула и не скрылась из виду. Он подождал еще немного, испытывая странное нежелание возвращаться домой.

Но не только Раф был огорчен этим отъездом.

— Кажется, теперь слуги здесь больше не нужны, — услышал он, войдя в дом, голос лакея — тот обращался к недавно нанятому дворецкому. — Пора собирать вещи и возвращаться в контору, не так ли?

— Нет, — возразил Раф, и они вздрогнули от неожиданности. — Мне понравилось иметь слуг. Оставайтесь здесь. Мой человек вернется через месяц, а там посмотрим. Я устал от мелких дел. Повар тоже хорош, — сказал он лакею. — А что касается поручений, необходимо доставить записку в одно место. Правда, сначала я должен написать ее. Подождите, я сейчас вернусь.

Раф быстро прошел в свой кабинет, достал лист бумаги и перо и склонился над столом, задумавшись. Затем окунул перо в чернила и написал.

«Дорогая леди Аннабел! Все в порядке. Они уехали.

Ваш Долтон.»

Раф нахмурился. Получилось не так, как хотелось бы. Слишком шероховато и односложно. Абсолютно в его стиле, а он старался выглядеть в ее глазах иначе. Немного подумав, он снова обмакнул перо и добавил еще одну строчку: «И они не вернутся».

Его лицо приняло еще более недовольное выражение, когда он прочитал написанное. Однако мужчина должен делать все, на что способен, лишь бы завоевать женщину. Раф вышел из кабинета и передал записку лакею, поручив ему доставить ее Аннабел.




Глава 7


Раф забрался на высокое место кучера в своем парном двухколесном экипаже, и при этом его охватило такое ликование, будто он покорил высочайшую горную вершину. Голова Рафа шла кругом, потому что Аннабел согласилась встретиться с ним и сейчас улыбалась ему. Ее мягкие локоны, переливаясь, блестели на солнце, а лицо светилось нежной белизной. Голубые, как васильки, глаза радостно блестели, и вся она источала аромат роз.

Раф щелкнул кнутом, и лошади тронулись. Он вдруг забеспокоился: ведь любые его слова могли прозвучать, как этот щелчок. Тем не менее мужчина не должен пасовать, если ему брошен вызов.

— Рад, что вы изменили свое решение, ~ осторожно начал Раф. — Относительно встречи со мной.

— Я тоже рада, — ответила Аннабел.

— Прошло уже десять дней.

— Значит, вы считали? — рассмеялась она.

— Да, — серьезно ответил он. Впервые за долгое время Аннабел не находила нужных слов. Раф не флиртовал, и ей было трудно общаться с ним, так как она привыкла к легкой, ни к чему не обязывающей беседе. Аннабел знала, что у Рафа прекрасное чувство юмора, но сейчас он был очень серьезен, и она, не готовая к этому, решила сменить тему.

— Я занималась все это время покупками. — Аннабел раскрыла зонтик. — Сейчас в Лондоне довольно скучно, но лето подходит к концу, и скоро начнутся балы и приемы. Мама не захотела даже слушать, когда я заговорила о платьях прошлого сезона. Я считаю новые покупки напрасной тратой времени и денег, но она неумолима.

— Графиня будет на чаепитии? — спросил Раф.

— О, конечно, все уже забыто. Однако женщина, гостившая у вас, произвела шокирующее впечатление! Слишком развязная и легкомысленная. Я не обвиняю маму за то, что она сделала такие ужасные выводы. Я тоже была потрясена. Но мама напомнила, что мужчина не несет ответственности за чьих-то друзей, поэтому не может отвечать и за сестру своего друга.

— Она не такая, как вам кажется, — твердо возразил Раф, глядя прямо перед собой. — Просто в это время мисс Форд думала только о брате. И она вовсе не легкомысленна.

— Пожалуй, «провинциалка» — более подходящее слово. Впрочем, не стоит больше говорить об этом, — добавила Аннабел, заметив, как помрачнел Раф.

— Хорошо. Тогда давайте обсудим, что вы наденете к обеду в Воксхолле в следующую субботу. Если, конечно, пойдете со мной.

Аннабел засмеялась, искренне обрадовавшись. В какой-то момент Раф держался так сурово и холодно, что она удивилась, как пришла ей в голову мысль делать ставку на него. Но затем он заговорил оживленнее, и настроение Аннабел изменилось. Конечно, Раф никогда не заменит Деймона, но он весьма необычен и этим заинтриговал ее. Она долгое время была совершенно равнодушна к другим мужчинам, а Раф пробудил в ней интерес, и это кое-что значит. К тому же он обожает ее.

— Обед в Воксхолле? — проворковала Аннабел, вертя на плече зонтик. — Не поздно ли спрашивать об этом?

— Если поздно, снимаю свой вопрос.

«Так ли уж он увлечен мною? Однако это даже еще интереснее».

— Нет-нет, — проговорила Аннабел. — Может, мне надеть голубое?

Раф повернулся и посмотрел на нее.

— Не важно. В любом случае я вижу только вас. Она закрыла глаза. Это прозвучало как сонет.

— Тогда голубое. — Аннабел улыбнулась.

Они пили чай вместе с матерью Аннабел, и Раф чувствовал себя неловко в присутствии графини. Аннабел, несомненно, больше походила на отца, как внешне, так и по характеру. Леди Уайлд, маленькая хрупкая женщина, привыкла повелевать, и это ощущалось во время беседы за столом, даже если она молчала. Ее пронзительный взгляд отмечал любое изменение в выражении их лиц, так же как и у всех собравшихся в чайной комнате.

Поэтому Раф сосредоточился на Аннабел, наблюдая, как она наливает ему чай. Его охватило необычайное волнение от того, с какой грацией и очарованием Аннабел делала это. Ее руки порхали, как маленькие бабочки на японской иллюстрации, которую он когда-то видел. Маленькие белые ручки… Раф обратил внимание на аккуратный гладкий овал ее ногтей и вспомнил ногти другой женщины — короткие, обкусанные, — которые та старательно прятала, даже играя на фортепиано.

Но их невозможно было скрыть. Эти ногти снова бросились Рафу в глаза прошлым вечером, когда она аккомпанировала и они пели дуэтом. Странно было видеть столь воспитанную благородную леди с такими ужасными ногтями, когда ее руки умело скользили по клавишам. Он вспомнил музыку и то, как они смеялись.

Аннабел посмотрела на Рафа поверх чайника — его голубые глаза были устремлены на ее руки, но взгляд был рассеянным. Он мысленно видел что-то другое, далекое. Это удивило и заинтересовало ее. Вчера вечером мать сказала, что Аннабел стремится завладеть им только потому, что не уверена, сможет ли добиться этого.

— Возможно, — ответила она.

— Но ты ведь знаешь, что способна сделать это, — сказала мать.

«Возможно», — мысленно проговорила Аннабел, а вслух спросила:

— Хотите молока? Не слишком ли горячий чай? — Она улыбнулась, когда Раф оторвался от своих раздумий и виновато посмотрел на нее.

— Чай хорош, благодарю, — ответил он.

Чаепитие продолжалось, но закончилось очень скоро. По крайней мере для Рафа.

«Как долго еще до субботы», — подумал Раф, распрощавшись с Аннабел. До этого дня ему не удастся увидеть ее, потому что она будет занята все дни и вечера. По крайней мере так сказала Аннабел, и Раф ничуть не удивился ~ она вела светский образ жизни и пользовалась успехом. К тому же они знали, что, если будут часто встречаться, все решат: дело идет к помолвке. Но Аннабел пока выжидала, и Раф не винил ее.

Три дня казались ему теперь очень длинным сроком, но все же не вечностью. Он найдет чем занять себя, так было всегда. И все же, глядя на закат, Раф испытывал тоску. Вечером его ждал хороший обед, приготовленный новым поваром, но теперь ему претила мысль есть в одиночестве. После того как Эрик с сестрой покинули его дом, Рафу казалось, что там еще более пусто, чем прежде.

Раф передал лошадей конюху и, направляясь к парадной двери, замедлил шаг.

Его ближайших друзей не было в городе, и Эрик с сестрой уехали слишком скоро к себе в Шропшир… «Но ведь есть еще клубы», — вспомнил Раф, просветлев. Кажется, он заплатил все членские взносы. А если нет, его все равно примут. Пусть слуги обедают в его столовой дома, а он поищет какое-нибудь развлечение.

Раф размышлял, куда бы направиться. Ему не хотелось за обедом говорить о лошадях, не хотелось также весь вечер обсуждать политику, и он отверг клубы «Уайте» и «Брукс». Не годится и «Будлс». Конечно, игра в карты возбуждает, однако глупо рисковать, когда голова занята другими мыслями.

Он и Драм часто хорошо проводили время в Роксборо. Там они сидели часами, съедая за обедом не менее пяти блюд и выпивая около семи бутылок вина. Но с таким настроением, как у него сейчас, от вина захочется только плакать. Не желал Раф и секса; точнее, то, чего он желал, в данный момент было невозможно, а другое его не устраивало. Поэтому лучшие бордели города исключались, а значит, не было и перспективы встретиться со старыми армейскими друзьями.

Раф нахмурился. Он с удовольствием повидался бы с кем-нибудь из знакомых, но последние годы жил на континенте и растерял прежние связи… Остановившись на ступеньках, Раф улыбнулся. Ну конечно, «Клуб путешественников»! Там наверняка он увидит кого-нибудь из бывших друзей, которые, приезжая в Лондон, останавливаются в этом клубе, перед тем как отправиться домой. Кроме того, там обычно ожидают отплытия корабля в какой-нибудь иностранный порт. В этом клубе он, несомненно, найдет знакомое лицо.

Раф с трудом сосредоточился на том, что говорили его собеседники, поскольку они увлеклись довольно скучными темами. Вообще Джон Фаркас и лорд Роумэн были интересными парнями, но один из них недавно вернулся из Египта и делился воспоминаниям, а другой собирался в Америку и делился своими планами по этому поводу. Старый школьный товарищ Рафа виконт Хейзелтон вел увлекательный светский образ жизни, но недавно потерял голову из-за какой-то дамы и весь вечер говорил только об этом.

Столовая в «Клубе путешественников» постепенно опустела, так как обед закончился. За соседним столом оставались четверо мужчин, которые предавались сплетням, хотя называли это «воспоминаниями». Разговор шел о женщинах, и голоса беседующих были отчетливо слышны в полупустой комнате.

— Помните ту девицу, что была с Хантли? — громко спросил мужчина за соседним столом и тем самым привлек внимание Рафа.

— Конечно, — ответил один из его собеседников звонким голосом. — Она перешла к Фредди Беллу, а затем к Копли. Я тоже имел с ней дело однажды. Что только не вытворяла эта шлюшка! Она способна засовывать лодыжки за свои уши. Никогда не видел ничего подобного. Это нечто обескураживающее, такое трудно забыть.

Товарищи Рафа, переглянувшись, улыбнулись.

— Интересно, — продолжал толстяк с пьяной сентиментальностью, — что стало с ней теперь?

— Уехала на континент, — сообщил один из его друзей. — Кто-то говорил, что в Австрию. Возможно, ты встретишь ее там.

— О, теперь ей, наверное, уже за тридцать, — отозвался коренастый мужчина. — Слишком стара для подобных трюков! Сейчас она сможет закинуть лодыжки только на задницу парня! Но Фредди Белл! Каков проказник! А как поживает его сестра? Эта девица с волосами мышиного цвета и выпирающими зубами? «Красавица из ада», помнишь? На нее и не взглянешь, однако с кем она только не спала!

Разговор разносился по всей комнате, и собравшиеся настороженно замолкли. Джентльмены, как бы пьяны они ни были, не должны обсуждать сестер других джентльменов.

— С чьими-то сестрами лучше не иметь дело, — заметил один из мужчин в шумной компании. — Стоит только приблизиться к такой, как она сразу потащит к алтарю, а если проигнорируешь ее, отыщутся братья, которые сочтут это за оскорбление. Вот одна из причин, по которой я предпочитаю путешествовать. — Он обвел комнату затуманенным взором и наконец заметил наступившую тишину. — Скажите, парни, у кого-нибудь из вас есть сестра? — обратился он к своим друзьям за столом. — Если так, клянусь, я немедленно ухожу отсюда!

— Моя, слава Богу, замужем, — сказал высокий джентльмен, сидящий рядом с ним, — а что касается сестер — вы слышали о скандале из-за сестры друга Долтона, когда тот пригласил леди Аннабел и ее мать к себе домой?

— Долтон? Он вернулся в Англию? — спросил толстяк, глядя поверх своего стакана.

— Да, и прямо из огня да в полымя, — отозвался высокий. Ему так не терпелось поведать свою историю, что он не заметил встревоженных взглядов собеседников. — Так вот, Долтон принимал у себя своего старого друга, с которым служил вместе в армии. Я слышал, его зовут Форд, он из Шропшира. Однажды Долтон оставил Форда и его сестру дома, а сам отправился на встречу с леди Аннабел и ее мамашей. Что вы так уставились на меня? Известно, что дамы часто меняют свое решение. Как бы то ни было, Долтон пригласил леди и ее мать посмотреть свой дом. И вот, они открывают дверь — а там сестра его друга! Абсолютно голая! И она поворачивается задом, демонстрируя все свои прелести! А посмотреть было на что — говорят, сложена, как Венера.

Он удовлетворенно откинулся назад, неправильно истолковав растерянность своих приятелей.

— Она устроила ему ловушку, понятно? — спросил рассказчик, разочарованный их молчанием. — Но леди Аннабел прекрасна не только телом, но и душой. Она простила Долтона, после того как тот, конечно, вышвырнул эту шлюшку и… О!

Наконец он повернулся и увидел, куда смотрели его побледневшие товарищи. Там сидел Раф.

— Интересно рассказываете, — процедил он. — Однако лжете.

— Считаете меня лжецом, сэр?

— Поскольку вы рассказываете подобные вещи — да. — Раф с вызовом посмотрел на него.

— Я не лжец и говорю то, что слышал.

— И при этом лжете, — сказал Раф,

— Извинись, — прошептал один из собутыльников длинного.

— За то, что говорю правду? Ну нет. Что вы собираетесь делать, Долтон?

Раф сжал кулаки. Высокий джентльмен отпрянул и натужно рассмеялся.

— Драка в клубе, Долтон? Отлично! Это лучший способ заставить потом всех склонять имя этой потаскушки.

Раф потемнел.

— Так что вы намерены предпринять? — снова спросил высокий. — Вызвать меня на дуэль?

— Если угодно, — ответил Раф. — Хотя, пожалуй, я обойдусь и кулаками. Мне не хочется покидать страну, после того как я прикончу вас шпагой или пистолетом.

Высокий джентльмен поднялся во весь рост, расправив длинное гибкое тело. На лице его застыла усмешка, а прищуренные глаза выражали злобу. Его помятое лицо еще хранило следы былой привлекательности.

— А я не возражаю покинуть страну после своей победы, — ухмыльнулся он, — Я так или иначе собираюсь на континент. Есть небольшая проблема, касающаяся отцовства. Одна дрянная девица ищет себе мужа и пытается одурачить меня. Мне необходимо уехать и подождать, пока она не образумится или не найдет себе другую жертву. Так что я не намерен извиняться. Как я понял, вы сделали мне вызов? Или испугались?

Друзья Рафа вскочили.

— Пойдем отсюда, Раф! — крикнул Джон Фаркас. — Этот человек на три четверти пьян и на две четверти глуп.

— Непонятно. Получается пять четвертей, — заметил толстяк за столом после долгих раздумий.

— Они вдрызг пьяны, — сказал Рафу виконт Хейзелтон, кладя руку на его напрягшиеся плечи. — Не стоит связываться с ними, Раф. Приберегите свой пистолет для более важных дел.

— Вы не считаете меня серьезным противником? — Мужчина холодно усмехнулся. — Я ничуть не хуже после бутылки вина и нисколько не боюсь вас, лорд Долтон. Я сказал правду, как ее слышал, и у меня нет оснований не верить в эту историю. Если хотите заткнуть мне рот — попробуйте.

Раф кивнул:

— Я к вашим услугам, милорд лжец.

Высокий джентльмен напрягся и сделал шаг навстречу Рафу, глядя ему прямо в глаза.

— Мое имя Дирборн. Назовите время и место, и я буду там. Назовите также имя вашего гробовщика, потому что я намерен прикончить вас.

— Если вы хотите покинуть Англию в гробу — что ж, это ваш выбор, — промолвил Раф ледяным тоном. — Джулиан, — обратился он к виконту, — вы будете моим секундантом?

Виконт смутился.

— Конечно, если надо.

— Итак, — торжествующе заявил Дирборн, — поскольку вызов был сделан мне — вы все слышали это, не так ли? — я выбираю оружие. Предпочитаю шпаги. Вы все еще желаете драться?

Раф коротко кивнул.

— В самом деле? — вкрадчиво осведомился Дирборн, — Я выбрал шпаги, потому что гораздо интереснее проявить свое умение в фехтовании, чем целиться из пистолета. И это более трудное дело — особенно для человека, который едва не потерял руку на войне, как я слышал. — Он засмеялся. — К тому же я учился фехтовать у великого Анджело.

— Вот так-то! — злорадно добавил он. — Может, теперь вы принесете мне свои извинения?

— Видимо, вы совсем потеряли рассудок, — бросил Раф. — Кто вас учил фехтовать? Гарри?

Дирборн отступил назад.

— Да, Гарри Анджело. Величайший фехтовальщик Англии.

— Думаю, это спорное утверждение, — сказал Раф. — Его отец был гораздо лучше. Я учился у него в Итоне, еще мальчишкой. Он был стариком, но никто не мог превзойти его. Позднее я оттачивал свое мастерство с его сыном Генри, братом Гарри.

Лорд Дирборн, раскрасневшийся от портвейна, начал бледнеть.

— Да, — продолжал Раф, — Генри давал уроки фехтования в армии. Однако оружие ржавеет, если им не пользуются, поэтому после увольнения я продолжал тренироваться с моим другом Эдвардом, другим братом Генри. Эдвард — профессиональный солдат и армейский инструктор фехтования. Я фехтовал и с Гарри однажды. Должен заметить, его братья легко справлялись с ним.

— Но ваша рука… — встревожился Хейзелтон.

— Да, ведь вы были ранены в руку. — Дирборн снова обрел уверенность. — Нельзя не считаться с этим.

— Какая рука? — спросил Раф. — Я фехтую обеими руками. Так что договаривайтесь об условиях с Хейзелтоном… или извинитесь. Признайтесь, что солгали.

Дирборн зарычал и взмахнул кулаком. Раф уклонился и нанес ответный удар прямо в челюсть Дирборну. Голова задиры откинулась назад, и Раф ударил его в нос. Еще один выпад пришелся в живот, отчего Дирборн крякнул и зашатался, а следующий удар, в подбородок, сбил его с ног. Дирборн лежал на полу и стонал, а из носа его ручьем текла кровь.

— Это за оскорбление дамы, — пояснил Раф, — и за моего друга, а также за всех, о ком здесь шла речь. — Он посмотрел на Дирборна. — Пожалуй, не стоит тратить на вас пулю или марать лезвие шпаги. Убирайтесь лучше с ближайшим кораблем — или я найду способ свести с вами счеты. — Раф перешагнул через Дирборна. — За чистку ковра я заплачу, — сказал он завороженному официанту, выходя из столовой.

Хейзелтон последовал за ним.

— Он говорил, что не собирается драться на кулаках, а сам вдруг нанес удар. Но вы были готовы к такому коварству! — В его голосе прозвучало восхищение.

— Я всегда готов к неожиданностям. — Раф поморщился.

— Вы и сами пострадали? — встревожился Хейзелтон, заметив, что Раф скривился от боли. — Кажется, вы говорили, что можете использовать любую руку?

— Могу, — подтвердил Раф, — но это не значит, что я так и сделал.

Войдя на следующий вечер в столовую клуба, Раф снова поморщился, но не от боли в руке. Он встретил обращенные на него взгляды. Они выражали восхищение, страх и даже ненависть. Раф попытался сосредоточиться на своей отбивной котлете.

— Таков наш мир, — усмехнулся Хейзелтон, заметив, как Раф терзает на тарелке ни в чем не повинную телятину, — Весь Лондон гудит. Дирборн отправился на континент со своим разбитым носом и замаранным именем. Здесь нет ни одного человека, который не аплодировал бы вам. Дирборн — известный скандалист.

— Мне хотелось бы, чтобы все поскорее забыли об том, — признался Раф. — Тогда забудут и о причине скандала.

— Думаю, они уже не помнят, — заверил его друг. Раф покачал головой. Умение предвидеть опасность не раз выручало его в прошлом. Сейчас он чувствовал нутром грядущие неприятности и в который раз пожелал, чтобы рядом был Драм. Ему ничего не приходилось объяснять, и они всегда плечом к плечу противостояли всяким невзгодам. Рафа не покидало тревожное ощущение, что скандал в клубе не пройдет бесследно.

Однако за обедом все было довольно спокойно. Правда, Раф то и дело замечал любопытные взгляды, к столу подходили незнакомые люди и поздравляли его, а выходя из столовой, он слышал восторженный шепот. Все это раздражало Рафа, но не внушало опасений.

В холле два пьяных щеголя, ожидавшие, когда им подадут их шляпы, заметили приближение Рафа. До этого они сидели за карточным столом в задней комнате, но больше пили, чем играли. Теперь они собирались покинуть клуб, чтобы найти другое развлечение. И нашли его.

— Послушай! — громко воскликнул один из них. — Это же Долтон. У кого еще такая рыжая голова? Это он нокаутировал Дирборна! Классное было зрелище!

— Еще бы, — усмехнулся другой. — Однако глупо было драться из-за доброго имени какой-то потаскушки. Она снова втопчет его в грязь, поверь мне. Должно быть, это обычная шлюха. И представь себе, она пыталась отшить очаровательную леди Аннабел! Подумать только, разделась донага перед порядочными дамами!

Раф быстро повернулся к ним, и глаза Хейзелтона округлились от страха.

— Не обращайте на них внимания, — попросил он.

Но Раф уже решительно направился к щеголям.

— На вашем месте я не стал бы повторять всякий вздор. — ~ В его тоне прозвучала угроза. — Во-первых, это неправда, а во-вторых, я ужасно злюсь, когда слышу подобную ложь.

— О, собираетесь избить меня тоже? — вкрадчиво улыбнулся более плотный мужчина. — Предупреждаю, милорд: я во всех отношениях лучше Дирборна, Испытайте меня, если угодно. — Он начал расстегивать сюртук.

— Джентльмены, — вмешался Хейзелтон, — вы можете разрешить свои разногласия более приемлемым способом.

— Нет ничего более приемлемого, чем мой правый кулак, — сказал мужчина, снимая сюртук. Он закатал рукава рубашки и принял стойку, подняв кулаки. — Разберемся здесь и сейчас: Или вам нужен день, чтобы набраться храбрости?

— Не нужен, — спокойно бросил Раф. — Я не хочу скандала, — обратился он через плечо к своему другу, — но не могу не осадить наглеца. Сплетни уже начали распространяться, и надо положить этому конец. — Раф тоже поднял кулаки.

Противник сделал выпад, и Раф отскочил назад, не сводя с него глаз и оценивая дистанцию.

— Я не приглашал вас на вальс, — усмехнулся тот. Раф кивнул, затем резко выбросил вперед кулак. Звук от удара в челюсть напоминал пистолетный выстрел. Но звук падения тела на мраморный пол оказался еще громче.

— Я только что сделал некое открытие, — сказал Раф Хейзелтону, взяв шляпу у оцепеневшего лакея. — Человек не умирает от боли, как бы того ни хотел. Проклятие! — пробормотал он, стараясь согнуть плечо. — Не знаю, удастся ли мне пережить этот светский сезон.

— Или очередные сплетни, — со вздохом добавил его друг.

Карета с грохотом катила по длинной, изрытой колеями дороге в Шропшир. Бренна смотрела а грязное окошко. Надвигающиеся сумерки окрасили живую изгородь вдоль дороги в пурпурные и коричневые тона, а за ней в бледно-лиловой дымке виднелись поля.

Она бросила взгляд в затемненный угол кареты, где лежал ее брат, откинувшись на кожаную спинку сиденья. Бренна знала, что Эрик не спит — за последние полчаса он неоднократно менял позу.

— Надо остановиться, — сказала она.

Он открыл глаза.

— Я чувствую себя хорошо. Едем дальше.

Бренна не могла различить выражение его лица, но голос брата насторожил ее.

— Нет, — твердо заявила она. — Может, ты и вынослив как мул, мой дорогой, а я не желаю больше терпеть. У меня от тряски зуб на зуб не попадает, а внутри все переворачивается. И мне необходимы кое-какие удобства, о которых леди не говорят. Пожалуйста, давай остановимся на ночь.

Эрик усмехнулся.

— Хитрюга, — ласково промолвил он, — ты ведь знаешь, что я не в силах отказать тебе. Сомневаюсь, что ты так уж устала и тебе нужны эти… удобства. Однако скажи кучеру, чтобы остановил карету.

Когда через несколько миль карета въехала во двор гостиницы, Эрик подал руку сестре и помог ей выйти. При свете фонаря он увидел ее мрачное лицо.

— Ты действительно устала, — сказал он, мгновенно раскаявшись. — Прости меня.

— Не надо просить прощения, — ответила Бренна. — Ты был прав, я не слишком устала, Дело в том, что меня одолевают мысли, и не очень хорошие. Черт возьми! Я устроила неприятности лорду Долтону, не так ли? — Она искала в полумраке его глаза. — Как ты думаешь, смогу ли я когда-нибудь снова появиться в Лондоне? Эрик сжал ее руку.

— Вся эта история забудется через день, — мягко сказал он. — В Лондоне любым скандалом интересуются не более недели.

«Но я никогда не забуду лорда Рафаэля Долтона», — печально подумала Бренна. Она уже пыталась сделать это, но безуспешно. Он поразил ее воображение, и Бренне никак не удавалось отделаться от мыслей о нем. Раф такой замечательный: прямой, честный, смелый и благородный. Таких мужчин мало не только. в Лондоне, но и там, куда она направлялась. И с каждым часом Бренна удалялась от него все дальше и дальше. Но какое это имеет значение — ведь Раф не обращал на нее внимания, даже когда она находилась рядом с ним, и через неделю, наверное, женится на Аннабел.

— Да, скоро этот инцидент забудется. — Бренна через силу улыбнулась брату. — Ты, как всегда, прав.

— Мне хотелось бы ошибиться на этот раз. — Эрик внимательно посмотрел на нее.

Она опустила голову — брат слишком хорошо знал ее.




Глава 8


От хмурого вида Рафа могло бы свернуться молоко. Он стоял не двигаясь со страдальческим лицом, тогда как дворецкий завязывал на нем галстук. Сам Раф не мог сделать этого, так как его правая рука была на перевязи. Когда дворецкий отступил назад, Раф посмотрел на себя в зеркало и поморщился. Затем перевел взгляд на взволнованное лицо слуги.

— Хорошо, — сказал Раф и снова взглянул на свое отражение. Его галстук был превосходен, сам он — чисто выбрит, и волосы приведены в порядок. Модный сюртук плотно облегал фигуру.

Но даже применение пиявок не избавило его от опухоли под левым глазом, хотя цвет кожи оставался прежним. Раф поднял голову — синяк на скуле все еще выглядел ужасно, правда, начал спадать, и фиолетовый цвет сменился зеленым…

— Может, наложить косметическую мазь, милорд? — нерешительно предложил дворецкий, заметив направление его взгляда. — У моего предыдущего хозяина была плохая кожа, и он скрывал дефекты с помощью косметики. Разумеется, у вас нет таких проблем… но в данный момент? Не сделать ли несколько мазков тут и там?

— Чтобы я выглядел как проститутка, скрывающая прыщи? Ну уж нет! Однако благодарю вас. Вы прекрасно позаботились о моем внешнем виде, но краситься я не стану. Мужчина после драки не может выглядеть как расфранченный поэт.

Раф коснулся своей скулы. Этот синяк он заполучил во время очередной драки, когда услышал, как какой-то болван за карточным столом сказал что-то непристойное о Бренне Форд. А опухоль под глазом возникла после стычки с Джексоном, отпустившим грязную шуточку о ней. Впрочем, Раф не остался в долгу ни в том ни в другом случае и вспоминал об этом с удовлетворением, хотя эти победы достались ему ценой покалеченной руки.

Более серьезное столкновение произошло с Джоном Стайлсом, сказавшим что-то гадкое о Бренне. Дело дошло до дуэли, но Раф сомневался, что роковой день когда-нибудь наступит, так как слышал, будто Стайлс срочно собрался в длительное морское путешествие.

Однако в Лондоне было много злых языков, и все они сплетничали о Бренне Форд, называли ее интриганкой, которая разделась догола, пытаясь заманить Рафа и женить на себе, чтобы досадить Аннабел. И это был еще не самый худший из слухов. Раф не понимал, как случившееся получило такую широкую огласку. Более всего его огорчало то, что стало известно имя Бренны.

Раф вышел из комнаты, стараясь не смотреть больше в зеркало. Ему не хотелось видеть свои синяки. Впрочем, внешность — не самое главное. Гораздо сильнее его мучила совесть. Полдня и большую часть вечера он бродил по дому, размышляя и стараясь найти выход из создавшегося положения. Невозможно драться со всем Лондоном, но и нельзя оставлять все как есть.

Раф спускался по лестнице, когда услышал голоса у входной двери. Значит, все-таки Стайлс не успокоился и прислал своего секунданта. Раф быстро спустился. Его волновал только один вопрос — отложить ли дуэль, пока не заживет его рука, или покончить с этим делом как можно скорее. Однако следует помнить о том, что Стайлс — очень меткий стрелок, и…

— Драм! — воскликнул Раф, увидев в холле друга.

— Он самый, — улыбнулся Драм. — Значит, дошедшие до меня слухи правдивы. — Он заметил перевязь и опухшее лицо друга.

— Какие слухи? Бога ради, забудь об этом. Я ужасно рад тебя видеть!

— Я тоже. — Драм снял перчатки. — После трудного путешествия мне хотелось бы поскорее сесть в кресло у камина и заполучить стаканчик бренди.

— Сейчас все будет. — Раф проводил его в кабинет. — Но как ты оказался здесь?

— Благодарю, — сказал Драм, принимая бренди, которое Раф быстро налил из графина.

Устроившись в кресле у камина, он поднял стакан в честь друга.

— О! Спиртное, вновь вселяет в меня бодрость духа. — Драм оживился, сделав глоток. — Я очень долго ехал верхом. — Увидев, что Раф встревожился, Драм криво улыбнулся. — Нет-нет, не из Италии — я не добрался до нее, остановившись у старины Хайтауэра во Франции. Помнишь, его дом стоит недалеко от побережья. Он по-прежнему живет на широкую ногу и любит, когда в доме много гостей и хорошей еды, и все так же радушно принимает путешествующих англичан. Там было так хорошо, что я решил задержаться на некоторое время, прежде чем продолжить свой путь.

Драм сделал еще глоток и поморщился. Но не от спиртного.

— Туда прибыл также наш друг Дирборн, — продолжил он, — и я услышал о твоих подвигах, после чего поспешил назад в Лондон, чтобы узнать, правда ли все это, Даже если в этих рассказах только половина правды, ты нуждаешься в моем совете и помощи… Поскольку у тебя здоровая только правая рука, — добавил он, взглянув на перевязь.

Раф кивнул:

— Что говорил Дирборн?

— То же, что и весь Лондон. Я услышал обо всем, прибыв сегодня утром. Только Дирборн излагал все это более красочно. Однако думаю, в ближайшем будущем он уже не сможет болтать — я сломал ему челюсть.

— В самом деле? — усмехнулся Раф.

— Да, я предупредил его, что намерен сделать, если он не заткнется. Дирборн же достал кинжал, когда я повернулся к нему спиной. Оказывается, он одинаково хорошо владеет обеими руками. Неужели такие люди все двуличные и лживые, как ты думаешь?

— Поосторожнее, — улыбнулся Раф. — Ты знаешь, я тоже одинаково владею обеими руками.

— Только потому, что много тренировался, когда повредил одну из них, — заверил его Драм. — Ты никогда не отличался двуличием. Речь идет о таких, как Дирборн. Хорошо, что он не так ловок, как думает. Однако черт возьми, что все-таки происходит, Раф? — Драм серьезно посмотрел на друга. — Я имею в виду разговоры о какой-то девке, которая шокировала твою даму своим видом и попыталась тем самым заявить о своих правах на тебя. А ты, выходит, объявил войну всем мужчинам Англии? Если то, о чем болтают, правда, ты ничего не сможешь сделать.

— Это ложь. — Раф провел здоровой рукой по своим подстриженным волосам. — Она не девка и не собиралась делать то, что ей приписывают. Ее имя Бренна Форд — она сестра Эрика Форда.

— Я знаю, кто она. И говоришь, мисс Форд не делала ничего подобного? — Драм задержал стакан на полпути ко рту.

— Нет. Она такая же порядочная, как и Эрик. Бренна моложе его, но ведет себя зрело и благоразумно. Она спокойная, уравновешенная, и в том, что произошло, нет ее вины. — Раф поднялся и зашагал по комнате. Он рассказал Драму всю историю и нахмурился, поняв, что в его изложении все выглядит гораздо хуже, чем на самом деле.

— Я знаю, что поступил очень глупо. — Раф пожал плечами. — Следовало позаботиться о компаньонке, если я пригласил в свой дом молодую даму. Но я не помышлял о сестре Эрика как о женщине, с которой у меня могут возникнуть какие-то отношения, да и она вела себя таким же образом.

— Каким образом? — озадаченно спросил Драм.

— Ну… вполне сдержанно. — Раф покачал головой. — Черт побери, ты же знаешь, я не думал ни о ком, кроме Аннабел. Форды оказались у меня после длительного и очень тяжелого путешествия, и на следующий день я оставил их отдыхать, а сам отправился на встречу с Аннабел и ее матерью — мы собирались провести время за чашкой чая… Ничего бы не произошло, если бы мать не пожелала посмотреть мой дом. Кажется, она относится ко мне вполне серьезно, — добавил Раф не без гордости. — Я оставил их у двери и повел лошадей в конюшню. В это время они постучались, и Брен, то есть Бренна Форд, решила, что это я.

Драм приподнял бровь, удивленный тем, с какой легкостью Раф назвал малознакомую женщину уменьшительным именем.

— Заподозрив, что я никак не могу войти, она открыла дверь, — продолжил Раф,

— Плохо, но не смертельно, — прокомментировал Драм, потягивая бренди и внимательно глядя на друга.

— К сожалению, смертельно, — вздохнул Раф. — Бренна только что принимала ванну. Но она была одета! — быстро пояснил он, увидев, как расширились голубые глаза Драма. — Правда, на ней был только халат брата. Малиновый, да еще с драконами. Ее влажные волосы ниспадали на плечи. Длинные и иссиня-черные. И от Бренны пахло жасмином.

— Любопытно, — обронил Драм. — Но дело действительно хуже, чем я подумал вначале.

— Я, конечно, сделал ей предложение после этого.

— Кому, Аннабел?

— Нет, Брен.

— Ну разумеется, — небрежно бросил Драм, пораженный до глубины души.

— Она отказала мне, уверяя, что скоро все забудется. Они уехали домой, но сейчас весь Лондон склоняет ее имя.

— И что ты намерен делать?

— Я долго размышлял, Драм, и решил, что надо поехать к Фордам и посмотреть, как они себя чувствуют после этих разговоров.

— Возможно, мисс Форд права и все скоро бесследно пройдет, — задумчиво промолвил Драм.

— Да, для меня, особенно если я продолжу ухаживать за Аннабел. Но не для Брен и Эрика. Я сделал все возможное, чтобы защитить доброе имя Брен, и позаботился также о своей репутации — нанял слуг, не хожу ни в какие сомнительные места, — но слухи распространяются. Я смирюсь с тем, что теперь меня считают неподходящей партией. Но что будет с Бренной? Они чертовски гордые, эти Форды. Я едва упросил их позволить мне вызвать врача для Эрика, хотя он лежал бледный как простыня. Ты не представляешь, как он выглядел. Поэтому, полагаю, Форды ни за что не сообщат мне, что теперь к ним относятся как к прокаженным, — сокрушенно сказал Раф. — Нет, я должен сам узнать, какие ветры дуют в Шропшире. Если клевета не достигла тех мест и начнет затихать здесь, в Лондоне, я немедленно вернусь назад и буду по-прежнему ухаживать за Аннабел. Кстати, все идет хорошо, — удовлетворенно добавил он. — А в противном случае? — Раф пожал плечами и побледнел. — Я заставлю себя жениться на сестре Эрика. Она хорошая девушка, Драм, и не заслуживает уготованной ей несчастной судьбы.

— Так же как и ты, — задумчиво отозвался Драм. — Но это лучше, чем продолжать драться с каждым, кто упомянет имя мисс Форд. Я поеду с тобой, не возражаешь?

— Ни в коем случае! Благодарю. Тогда отправимся завтра? Или тебе нужно отдохнуть?

— Конечно, завтра.

— Мне надо только написать записку Аннабел. Мы собирались пойти в субботу в Воксхолл, — пояснил Раф.

Драм быстро взглянул на друга, услышав, каким тоном тот произнес последние слова. За долгие годы их знакомства он не раз видел Рафа страдающим, но крайне редко страдания так явно отражались на его лице.

— Придется отменить эту встречу, — отрывисто произнес Раф, заметив сочувствие друга. Он провел рукой по своей скуле. — У меня ужасный вид и настроение тоже плохое. Но наверное, все заживет к тому времени, когда мы доберемся до Тидбери. О Боже! Тидбери вместо Бокс холла! И надо защищать имя женщины, вместо того чтобы провести время, ухаживая за одной из самых привлекательных красавиц Англии. Жизнь полна сюрпризов. — Раф нахмурился. — Пойду и напишу записку Аннабел, чтобы ее доставили как можно быстрее. Мы выезжаем на рассвете.

Он вышел из комнаты, оставив Драма у камина.

Аннабел развернула записку, поданную лакеем, и кровь отхлынула от ее лица. Мать выхватила листок и быстро прочитала послание.

Долтон уезжает? «По неотложным делам»? Куда? — спросила она.

— О, кто знает? Это его дела. — Аннабел отвернулась, будто желая взглянуть на себя в зеркало, но на самом деле — чтобы спрятать от матери глаза. — Разумеется, я не стану менять наши планы из-за лорда Долтона. Я уже известила всех, что в субботу иду в Воксхолл, и непременно пойду. Я могу обратиться к Уильямсу, или мистеру Оуксу, или к лорду Кэрлингу и попросить их сопровождать меня.

— Конечно, дорогая. Согласятся и многие другие джентльмены. Уверена, лорд Долтон не хотел обидеть нас. Он без ума от тебя. Должно быть, появились веские семейные причины, заставившие его уехать.

— Возможно. — Просияв, Аннабел повернулась к матери. — Тем не менее я послала ему ответную записку с просьбой больше не докучать мне визитами, когда вернется. Он должен знать, что недопустимо поступать с дамой подобным образом. По крайней мере со мной. Я не могу улыбаться и делать вид, будто ничего не произошло, мама. О, не беспокойся. Если я захочу, то все исправлю, как это уже бывало прежде. Правда, не знаю, смогу ли снова простить Долтона. Посмотрим. Однако кого мы выберем вместо него? — весело спросила она. — Оукс умеет забавно шутить, а Карлинг — прекрасный танцор.

Мать начала высказывать свое мнение относительно каждого из кавалеров, но Аннабел едва слушала ее. Не то чтобы она остановила окончательный выбор на Долтоне, но относилась к нему весьма серьезно — хотя бы потому, что он снова пробудил в ней интерес к мужчинам. Его знаки внимания льстили Аннабел, и она ощущала потребность в них, поскольку они вселяли в нее уверенность в собственной неотразимости. А что теперь? Но ей не привыкать к неприятностям.

Она самая красивая девушка в Лондоне — по крайней мере так говорят. Ее называли также несравненной. Она не глупа и не легкомысленна. Напротив, образованна и хорошо воспитана. Другие женщины, обладавшие гораздо меньшими достоинствами, в ее возрасте давно уже замужем и счастливы. Так почему же ей так не везет с мужчинами?

Единственный, кого Аннабел желала всей душой и кто мог бы стать ее любимым супругом, никогда не относился к ней серьезно и не пытался понять. Все считали их брак решенным делом. И соседи, и друзья утверждали, что они очень подходят друг другу. Да и он всегда выказывал расположение к Аннабел, однако не пожелал взять ее в жены.

Она никогда не думала, что ее может привлечь кто-то, кроме Деймона Райдера, однако Раф Долтон заинтересовал Аннабел, поразив своей настойчивостью и преданностью. Конечно, он не мог сравниться с Деймоном ни внешностью, ни манерами, но именно поэтому и был бы до конца дней своих благодарен Аннабел за то, что она вышла за него замуж. И это давало девушке ощущение власти над ним и безопасности — Раф не мог причинить ей вреда. Но неужели он пренебрег ею? Как он посмел?

Аннабел отошла к гардеробу, чтобы мать не видела ее лица. Быть отвергнутой однажды — это трагедия, но дважды — почти комедия… если бы ей не было так грустно.

На следующий день, едва рассвело, граф Драммонд прибыл к дому Рафа. Его проводили в кабинет. Раф спустился в халате поздороваться с другом.

— Я думал, ты хочешь отправиться в путь пораньше, чтобы прибыть на место до наступления темноты. — Драм оглядел взъерошенные после сна волосы Рафа.

— Да, собирался, — ответил тот, — но решил сначала нанести короткий утренний визит Аннабел.

— Чтобы попрощаться? Какая сентиментальность!

— Не в этом дело. Аннабел прислала ответ на мою записку. Она не понимает, почему я отказываюсь от встречи в Воксхолле, и, думаю, ужасно рассердилась, так как пишет, что не желает больше видеть меня. Аннабел нельзя упрекнуть за это, и я должен поговорить с ней перед отъездом и успокоить ее. Мне следовало бы знать, что сообщать леди об изменении своих планов, посылая ей записку, — неприлично, но я не умею обращаться с дамами, Драм. — Раф смущенно улыбнулся. — А сейчас не стану допускать еще одну оплошность.

— Позволишь дать тебе совет?

— Конечно.

— Так вот, подумай сначала, как ты намерен объясняться с ней? Если признаешься, что решил навестить Бренну Форд, Аннабел сделает неправильные выводы.

— Я не буду лгать. И не только потому, что не умею делать этого. Ложь отвратительна. Лучше просто умолчать об истинной причине. Я скажу, что должен покинуть город, но скоро вернусь, что искренне сожалею, если огорчил ее, поскольку совсем не хотел этого. Как по-твоему, это приемлемо?

— Вполне. А вдруг она поинтересуется подробностями?

Раф пожал плечами:

— Тогда скажу ей правду и попрошу доверять мне. Ведь я ничего не делаю за ее спиной. Думаешь, это убедит ее?

Драм кивнул:

— Разумеется. А сейчас, так как перед отъездом к тебе я съел всего пару яиц и кусок хлеба, что ты предложишь поесть, пока одеваешься?

Раф рассмеялся.

— У тебя по-прежнему аппетит как у саранчи? Знаешь, в последнее время меня радует только то, что я приобрел прекрасного повара. Воспользуйся моим завтраком, но поторопись, потому что я одеваюсь быстро даже с одной рукой. И оставь мне хотя бы крошку, хорошо?

Несколько часов спустя они уже скакали бок о бок на лошадях.

— Тебе не трудно ехать верхом с рукой на перевязи? — спросил Драм, перед тем как они отправились в путь.

— Рука почти зажила. И кроме того, — Раф похлопал по загривку чалого мерина, — Блейз всегда слушается меня и все понимает.

Им пришлось двигаться очень медленно по одному из самых оживленных районов города. Улицы были заполнены телегами и фургонами, доставляющими различные товары, многочисленными каретами с дамами и джентльменами, а также разодетыми всадниками, направляющимися в гости с утренним визитом.

Наконец Раф и Драм добрались до дома Аннабел. Раф спешился, отряхнул свой безупречный костюм и пригладил волосы. Затем, не взглянув на Драма, сидящего на лошади, быстро взбежал по ступенькам крыльца к парадной двери.

Узнав его, дворецкий пришел в замешательство.

— Я хочу навестить леди Аннабел. — Раф сделал шаг вперед.

Но дворецкий преградил ему путь.

— Я должен узнать, дома ли леди Аннабел, милорд.

Сейчас было обычное время для утреннего визита, и Рафа весьма удивило то, что дворецкий не знал, дома ли его хозяйка. Все это походило на оскорбление. Однако Раф кивнул, отступил назад, и дворецкий закрыл дверь. Спустя несколько минут дверь снова открылась.

— Леди Аннабел нет дома, милорд, — сообщил дворецкий.

Раф вспыхнул и вскинул голову.

— Вот как? А завтра она будет?

— Сейчас узнаю, если вы соизволите подождать.

На этот раз дворецкий оставил дверь приоткрытой, и Раф услышал голоса и смех — Аннабел принимала визитеров. Будь это другая женщина, Раф немедленно ушел бы и никогда не вернулся. Но это была Аннабел, и он считал, что обидел ее. Раф ждал.

Дворецкий величественно вошел в гостиную и двинулся сквозь толпу гостей, которых принимала хозяйка. Когда он приблизился к Аннабел, та отвлеклась от джентльмена, рассказывавшего ей какую-то забавную историю. Этот молодой человек всегда знал все последние сплетни, но то, что сообщит ей слуга, вероятно, более важно.

Минуту назад он принес Аннабел визитную карточку, но она, смяв ее, бросила на серебряный поднос и сказала, что не примет лорда Долтона. Если дворецкий вернулся так скоро, это означает, что Раф не смирился с этим. Немного взволнованная, она устремила вопросительный взгляд на слугу.

— Джентльмен интересуется, примете ли вы его завтра, — с поклоном сообщил он.

— Ого! — воскликнул молодой человек, болтавший с Аннабел. — Кто же впал к вам в немилость? Поведайте, что он сделал, чтобы я случайно не повторил подобное.

— Никто, — весело отозвалась Аннабел, не желая давать повода для сплетен на случай, если решит вновь увидеть Рафа,

— Несчастный! — воскликнул молодой человек, заглядывая через плечо дворецкого, чтобы увидеть в холле отвергнутого мужчину.

— А если он спросит о следующем дне? — осведомился слуга.

— Скажите ему, что я не приму его ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра.

— «Ни завтра, ни послезавтра», — повторил молодой человек. — Черт побери! Бедный парень!

— Вот именно: ни завтра, ни послезавтра. — Аннабел возбужденно засмеялась, желая поскорее покончить с этим делом, прежде чем джентльмен узнает, кто ждал ее, — Так и передайте ему.

Дворецкий пошел к входной двери. Раф и глазом не моргнул, услышав его слова. Он кивнул, повернулся и начал спускаться по ступенькам крыльца с видом джентльмена, возвращающегося после утреннего визита. Раф ничем не выказал, что глубоко задет.

«Я расстроен, но не подавлен», — уверял он себя. Раф стремился к чему-то, но потерпел неудачу. Такое не раз случалось, но он не отступит и, как всегда, добьется своего. А между тем лицо его пылало и он испытывал жгучий стыд.

Драм взглянул на него и молча взял поводья.

Они не обменялись ни словом, пока не выехали из Лондона и не остановились в придорожной гостинице для ленча.

— Ты ни о чем не спрашиваешь меня. — Раф поставил на стол кружку с пивом и пристально посмотрел на Драма. — А ведь мне известно, что ты любопытен, как кот. Хорошо, я сам расскажу. Она сообщила, что не примет меня «ни завтра, ни послезавтра». Звучит весьма поэтично… и как окончательный приговор. Ну что ж, видимо, я пожелал слишком многого и мое поражение было предопределено. В таком случае лучше раньше, чем позже.

— Не раскисай! Ты способен добиться всего, чего пожелаешь, Раф. Никогда не сомневайся в этом.

— Видит око, да зуб неймет — вот в чем дело. Значит, надо ставить перед собой достижимые цели.

— Ты действительно намерен жениться на Бренне Форд? — удивленно спросил Драм. — Не делай поспешных выводов. Аннабел может скоро изменить решение.

— Едва ли. Такой исход был неизбежен. Во всяком случае, теперь я еду без угрызений совести.

«Но не с легкой душой», — подумал Раф и решил сменить тему, пока Драм не выразил ему сочувствия, отчего он ощутил бы себя еще более несчастным. Хотя вряд ли это было возможно.




Глава 9


Небольшую деревушку, расположенную в долине в стороне от главного тракта, можно было обнаружить, только свернув на ответвляющуюся извилистую дорогу, В центре находились парк с прудом и утками и древняя церковь, давно нуждающаяся в ремонте. Иначе она превратится в руины, как и замок на склоне горы. На главной улице располагались пять лавок, а также кузница и таверна при гостинице, посещаемой редко.

Однако Бренна была одета для прогулки в Риджентс-Парке, а не в центре Тидбери. В своем розовом платье и модной шляпке она собиралась появиться в лондонском обществе, а не перед своими немногочисленными соседями. Бренна несла соломенную корзинку и, склонив голову, держала ее так, будто в ней были хрустальные яйца, а не картонки с булавками, только что купленные ею.

— О Господи! Ты уже боишься собственной тени, детка, — насмешливо сказал Эрик, когда они ступили на главную улицу. — Это наши друзья, успокойся.

Бренна взглянула на брата. Хорошенькая шляпка прикрывала почти все лицо, но Эрик заметил, что сестра не улыбается. Обычно слегка приоткрытые, губы Бренны были плотно сжаты.

— Сегодня утром, вернувшись из деревни, Дейзи была чем-то очень расстроена, — промолвила Бренна.

Эрик нахмурился. Сестра слишком тяжело дышала после столь короткой прогулки. Наверное, сказывалось волнение.

— Я спросила ее, что случилось, — продолжала Бренна. — Дейзи ответила — ничего. И я поняла, что человека касается меня или нас. Не удивлюсь, если она слышала какие-нибудь сплетни о… — Бренна опустила голову, — о Рафе и о том инциденте. Я настояла — хотя глупо, конечно, — чтобы Дейзи поведала мне все, и она сообщила, что по деревне распространились нелепые слухи.

— Я намну шею каждому, кто посмеет плохо отозваться о тебе. Мне лучше с каждым днем, и я смогу сделать это. Однако едва ли речь шла о том, что случилось в Лондоне. Здесь ни одна душа не знает о Рафе. Если люди и обратили на тебя внимание, то скорее всего из-за того, что со времен завоевания Англии норманнами здесь не происходило ничего знаменательного, кроме твоего возвращения. Подумай только — ты долгое время провела в Индии, тогда как большинство из них не бывали даже в Лондоне. И ты разоделась, словно для посещения королевского двор ца, а не швейной мастерской. Ты чудесно выглядишь сегодня. Так что не беспокойся — никто ничего не знает о лондонском происшествии.

Бренна кивнула. И все же ее напряженное молчание свидетельствовало о том, что брат не убедил ее. Проходя мимо кузницы, они заметили, как кузнец, поклонившись им, отвернулся. Смутная тревога Бренны усилилась, когда миссис Хаббл и ее подруга миссис Кент кивнули Эрику и, пристально посмотрев на Бренну, опустили головы. Лишь встретив Джона Тейлора, Бренна вздохнула свободно, ибо тот был их старым другом.

— Эрик! — с восторгом воскликнул Джон и протянул руку. — Рад видеть тебя. До нас доходили тревожные слухи о твоем здоровье, но сейчас, вижу, ты снова полон сил. Джейн будет рада услышать об этом. Я не заходил к тебе, так как только что узнал о твоем возвращении. Будем рады видеть тебя у нас. Я поболтал бы с тобой подольше, но обещал Джейн принести почту. Не хочу получить от нее нагоняй. Будь здоров, скоро увидимся. Привет, мисс Форд, — проговорил он с явной неохотой и потупил взгляд. Приподняв край шляпы, Джон быстро удалился. Бренна в смятении взглянула на брата.

— Джон едва поздоровался со мной, назвав «мисс Форд». О, Эрик!

Эрик посмотрел вслед их старому другу.

— Видимо, по деревне действительно ходят какие-то слухи, а Джон недавно женился, и тебе известно, какая властная у него жена. Но все это еще ничего не значит.

Однако, когда им повстречался приходский священник, стало очевидно, что отношение людей к Бренне изменилось. Священник остановился, его губы тронула улыбка, но он тут же полез за карманными часами и сделал вид, что сосредоточенно проверяет время. Потом с подчеркнуто озабоченной миной быстро зашагал в противоположном направлении.

Эрик нахмурился.

— Он был глупым, трусливым и слабохарактерным, еще когда мы учились в школе. Однако надо поговорить с ним. Иди к портнихе, а я подожду тебя здесь.

Колокольчик над дверью мастерской громко звякнул, когда Бренна вошла в крошечное помещение. Она уже не могла удалиться незамеченной, увидев тех, кто там был. Мисс Тиммонс, портниха, молча застыла с булавками во рту, и глаза ее испуганно округлились.

Однако Дженни Слэк быстро пришла в себя. Эта худощавая женщина, ровесница Бренны, унаследовала не только небольшой дом своей матери, но и ее репутацию деревенской сплетницы.

— Бренна Форд! — воскликнула она. — Вернулась из Лондона!

— Вернее, из Индии по пути через Лондон, — уточнила Бренна. — Привет, Дженни, как поживаешь?

— Как всегда. — Дженни окинула Бренну быстрым взглядом с головы до ног. — Но ты! О, дорогая, какая ты храбрая! — Она обняла Бренну своими тонкими холодными руками. — Рада видеть тебя дома невредимой после таких опасных путешествий. Не важно, что кто-то болтает про тебя всякий вздор. Ты очень смелая женщина, так все говорят.

— Индия не такая уж опасная страна, — обрадовалась Бренна доброжелательному разговору. — Правда, там ужасный климат, распространены опасные болезни и люди испытывают тяжкий гнет, но наша армия заботится о своих. По крайней мере Эрику удалось вернуться.

— Но кто говорит об Индии? — удивилась Дженни. Она понизила голос и похлопала Бренну по руке. — Я имею в виду утрату, из-за которой ты так страдала.

Бренна высвободила руку и отступила назад.

— Томас погиб в Испании, Дженни, но это было много лет назад.

— Кто может забыть такую трагедию? Вы были такой замечательной парой и так любили друг друга, — вздохнула Дженни. — Все видели это. А потом ты потеряла его. Мы опасались, что ты не оправишься от этой утраты. И вот ты снова потеряла жениха в Индии несколько месяцев назад! Да еще при таких ужасных обстоятельствах. Бедняжка! О, мы понимали, как тебе тяжело, дорогая! — сочувственно сказала Дженни и, заметив растерянность Бренны, добавила: — У Терранс Смит есть в Индии кузен, он и написал нам обо всем.

Бренна отступила еще на шаг и остановилась, когда дверь за ее спиной открылась.

— О, Эрик! — обрадовалась Дженни, глядя через плечо Бренны. — Я только что говорила Бренне, какая она мужественная. Столько пережить с тех пор, как она покинула нас! Случай с вероломным офицером просто ужасен. Бедная девочка! А что произошло в Лондоне, не важно. Мне, конечно, наплевать, что говорят другие. — Она щелкнула своими костлявыми пальцами. — Должно быть, найдется приемлемое объяснение тому, что произошло. Не говорю ни о тебе, Эрик, ни о своем муже, но в распространении неприличных слухов обычно виноваты мужчины.

— Виноваты в чем? — осведомился Эрик угрожающе тихим голосом.

— Я имею в виду скандал в доме лорда Долтона в Лондоне. Что же еще? — удивилась Дженни.

— Нет, ты все-таки не надавал ей по костлявой шее! — Бренна нервно рассмеялась, когда она и Эрик отправились домой. — Это карается законом. Дженни всегда была отвратительной. И она не простит тебе то, что ты не обращал на нее никакого внимания, когда она была еще не замужем. Поэтому у нее есть причина распространять сплетни обо мне. Однако я рада, что Дженни высказала все это мне в лицо. — Бренна вздернула подбородок. — По крайней мере теперь мне все ясно.

— Ясно, что ты должна принять предложение Долтона? Слава Богу, наконец-то! — Эрик крепко сжал поводья, хотя их старая лошадь не нуждалась в том, чтобы ею управляли, поскольку отлично знала дорогу домой и помчалась бы туда стрелой, если бы была уверена, что там ее ждет обед.

— Ты об этом? Ну уж нет. Никогда, — устало отозвалась Бренна. — Я имела в виду, что теперь по крайней мере мне известно содержание сплетен и надо что-то предпринять. Прежде всего — как нам уберечь от них папу и маму?

— Вряд ли нам это удастся.

— Однако надо попытаться, — возразила Бренна. — Мы не можем допустить, чтобы отец отправился в Лондон и отхлестал там Рафа. Папа забывает о своем возрасте и теряет рассудок, когда дело касается оскорблений. Хотя в данном случае меня никто не оскорблял.

— Ты должна выйти замуж за Долтона, детка, — мягко промолвил Эрик, заметив, как судорожно сестра сжимает руки на коленях. — Раф — хороший человек и, несомненно, поступит так, как подобает джентльмену.

— Он женится на любимой женщине. Что ж, я все объясню папе и маме. Они поймут меня, потому что любят.

— А я, значит, не люблю?

— Слишком сильно любишь, и потому до тебя не доходит: я никогда не буду счастлива, сознавая, что лишила хорошего человека надежд на счастье, А сейчас лучше не спорить. Вот увидишь, все уладится.

Вскоре Эрик убедился, что был прав, и это принесло ему некоторое удовлетворение. Когда они прибыли домой и сели пить чай, Бренна начала разговор с родителями.

— Все очевидно. Ты не сделала ничего предосудительного, — сказал отец Бренны густым басом, когда она закончила объяснения.

Полковник Александр Форд был высоким красивым блондином, как его первая жена и их сын Эрик. Но сейчас его волосы посеребрила седина, а силы с возрастом ослабли. Но голос оставался по-прежнему властным.

— Однако разговоры в деревне… — начала Бренна.

— Плевать на разговоры! — Отец так стукнул кулаком по столу, что чайный сервиз задрожал. Мать Бренны бросила на мужа укоризненный взгляд, и он смущенно промокнул салфеткой разлившийся чай. — Так ты не хочешь его в мужья? Этого для меня достаточно, — обратился отец к Бренне. — Ты совершила ошибку, но не усугубляй ее. Не приноси себя в жертву репутации.

Бренна была поражена.

— Вот именно, — промолвила мать Бренны, привлекательная, невысокая брюнетка.

Мора Форд была значительно моложе мужа. Первая жена Александра Форда следовала за мужем-солдатом повсюду, куда призывал его долг, и скончалась от лихорадки в молодом возрасте. Все считали, что полковнику Форду повезло, когда он женился вновь и темноволосая фея залечила его душевные раны.

Все также говорили, что Бренна Форд унаследовала внешность своей матери валлийки, рост отца-викинга и упрямство обоих родителей. Давно вышедший в отставку, Александр Форд выглядел, однако, довольно молодо. И жена, и дочь утверждали, что он не стареет благодаря упрямству, а он заявлял, будто не смеет стареть в окружении таких очаровательных дам.

— Он действительно предложил тебе выйти за него за муж? — спросила мать Бренны.

— Долтон мог бы быть понастойчивее, — сердито заметил отец.

— Лорд Долтон неоднократно предлагал ей это, — возразил Эрик.

Бренна кивнула.

— И ты всякий раз отказывала ему? — спросила мать. — Что ж, все разговоры о тебе рано или поздно кончатся, а брак — это навсегда. Если, конечно, повезет, — добавила Мора, нежно посмотрев на мужа. — Однако ужасно провести всю жизнь с плохо воспитанным, грубым и вульгарным человеком. Можно не обращать внимания на отдельные недостатки мужчины, только если любишь его. — Она улыбнулась мужу. — А если нет? Тогда невыносимо терпеть его присутствие. Еще хуже — месяцами носить под сердцем потомство такого человека, а потом воспитывать его детей! — Мора поморщилась. — По-моему, брак с нелюбимым человеком — слишком суровое наказание за такой незначительный проступок. Правда, ты бросила тень на свою и нашу репутацию. И конечно, на репутацию Эрика. Но он такой красивый плут, что найдет себе достойную пару, несмотря на это, У него по крайней мере есть выбор. Эрик не слишком пострадал бы, если бы ты даже убила того джентльмена. Ему ничем не угрожает то, что вся Англия судачит, будто ты пыталась заманить его в ловушку.

Эрик бросил взгляд на отца и увидел, как блеснули его глаза, затем посмотрел на мачеху и успокоился. Значит, они уже слышали, о чем болтали в деревне, и заранее согласовали свое решение, как это обычно бывало, когда дело касалось их детей. В глазах Эрика вспыхнула озорная искорка.

Но Бренна взирала на мать с ужасом.

— Ты поступила правильно, Бренна, — сказала Мора, — чего бы это ни стоило семье.

— Не пойму только, как Эрик допустил, чтобы у сестры возникли отношения с этим негодяем. — Александр Форд мрачно взглянул на сына.

Эрик изобразил смущение.

— Я не думал… не хотел оставлять ее под его покровительством, но был болен и…

— Брат ни в чем не виноват, — вставила Бренна. — И Раф — то есть лорд Долтон — не груб и не плохо воспитан. Все, что вы говорили, не имеет никакого отношения к нему. Напротив, я никогда не встречала человека лучше, чем он. Лорд Долтон добр и великодушен, он прекрасный друг. Он очень понравился бы тебе, папа. Лорд Долтон был отличным офицером и сейчас ведет себя как настоящий джентльмен. У него приятные манеры, мама. Ему чуждо ханжество и лицемерие. Он не позер и не раб моды, хотя и следит за собой. Это благородный и порядочный человек. — Бренна потупилась. — Лорд Долтон — замечательный джентльмен, но я не могу принять его предложение, потому что он любит другую.

Все члены семьи растерянно уставились на Бренну.

— О! — воскликнула Мора Форд. — Теперь понимаю. Мы должны найти выход из затруднительного положения.

Они всегда поступали так прежде.

Бренна кивнула, едва сдерживая слезы. Извинившись, она вышла в сад. Родители и брат проводили ее беспомощными взглядами.

Они не могли помочь Бренне, когда она потеряла свою первую любовь. Томас Пауэрс тоже был солдатом. Молодой, всего на четыре года старше семнадцатилетней Бренны, он признался в любви через два месяца после знакомства с ней. Этот нескладный юноша великолепно выглядел в форме. Бренна не помнила теперь, о чем они говорили и что заставляло их смеяться. Она не понимала, что связывало ее с Томом, но это уже не имело значения. Просто их тянуло друг к другу. Том был одним из друзей Эрика — хороший парень из порядочной семьи. Казалось, они были созданы друг для друга.

Но у них так и не появилась возможность выяснить это. Они объявили о помолвке за пять месяцев до того, как Том отправился воевать в Испанию и больше не вернулся. В дальнейшем Бренне так и не удалось восстановить свою репутацию в обществе. Молодые и нетерпеливые, они, правда, проявляли осторожность, но их отношения казались слишком пылкими. Бренну жалели, но не презирали, когда вскоре Том уехал.

Да, они любили друг друга, но были неопытны, к тому же воспитание не позволило им осуществить свои желания до замужества.

Все, конечно, замечали их чувства. Прикоснувшись к плечу Бренны, Том вспыхивал сам и пробуждал в ней страсть. Когда она смотрела на него, в ее глазах отражалось все, что творилось в душе. Том повсюду следовал за Бренной, но на людях они держались подчеркнуто отчужденно, хотя при первой возможности страстно обнимались. Однако им редко удавалось остаться наедине, и эти объятия украдкой привлекали к себе внимание.

Бренна помнила пылкие ласки, влажные поцелуи, жадные взгляды, томные вздохи.

За три ночи до отъезда Тома они встретились наедине, надеясь провести вместе довольно долгое время. Том сказал родителям, что едет в соседнюю деревню купить кое-какие мелочи, а Бренна — будто идет к подруге. До этого они никогда не обманывали своих близких. Они пришли в заброшенный амбар, и их охватила дрожь: отчасти — от того, что им пришлось солгать, отчасти — от переполнявшего их желания.

Опустив Бренну на солому, Том приподнял ее юбки, снял свою куртку, расстегнул рубашку и штаны. Внезапно они оба замерли, решив, что совершают чудовищное преступление. Том перекатился на спину, прижав одну руку к разгоряченному лбу, а другой прикрывая наготу.

— Что случилось? — спросила Бренна.

— О, Брен, мне следовало жениться на тебе несколько недель назад, как ты хотела. Но тогда… — Том отодвинулся и сел, не касаясь ее. Затем обхватил голову дрожащими руками, — Я считал несправедливым жениться на тебе и уйти на войну, возможно, оставив тебя с ребенком.

— Я готова отправиться вслед за тобой, — предложила она убежденно, как и всякий раз, когда они касались этой темы.

Конечно, но тебе не стоит делать этого. Послушай, Брен, — Том встал на колени и заправил рубашку в штаны, — я не из военной семьи и не хочу, чтобы ты следовала за армией как моя жена. Оставайся дома и жди моего возвращения. Только в этом случае я смогу выполнять свой долг со спокойной душой и ясной головой. Я вернусь, и тогда мы будем любить друг друга день и ночь. Но не сейчас. Это нехорошо.

Его слова подействовали на Бренну как ушат холодной воды. Это действительно нехорошо, хотя Бренна, несмотря на свою порядочность, была готова сейчас сделать все ради него. Терзаемая неудовлетворенным желанием и противоречивыми чувствами, она склонила голову Тому на плечо, оправила платье, и они пошли к кабриолету, на котором вернулись домой. Через три дня Том уехал и больше не вернулся.

Бренна терпеливо ждала, храня его письма и отмечая в календаре каждый день, а по прошествии нескольких недель стала с недоумением замечать, что все украдкой, но с любопытством посматривают на нее. По тогдашней моде платье девушек стягивалось на уровне груди и свободно ниспадало вниз, скрывая почти всю фигуру, Бренна тоже ходила в таком платье, но не понимала, почему на нее обращают особое внимание, пока однажды не услышала болтовню девиц во время местной вечеринки.

— Прошло уже семь месяцев, а никаких признаков не видно, так что ты должна мне наперсток и три картонки булавок, — сказала одна из них.

— Может, ребенок очень маленький, — предположила другая.

— Думаю, она вообще никого не носит, — заявила первая. — Ей повезло. Бренна избежала беременности, и ты должна расплатиться, раз проиграла пари.

Казалось, после этого ее репутации ничто не угрожало, но не тут-то было. Все считали, что Бренна состояла в любовной связи с Томом, а он не мог защитить ее честь, поскольку погиб через год после того, как покинул Англию.

Люди очень сожалели об этом, и вскоре Бренна перестала привлекать к себе их внимание. Соседи и бывшие друзья лишь вежливо улыбались, не подозревая, как горевала и сокрушалась Бренна о том, что в последний вечер у нее с Томом так ничего и не произошло. Бедняга погиб совсем молодым, не вкусив с ней наслаждения.

Никто не знал этого и вряд ли поверил бы, если бы Бренна рассказала правду. Видя, как они относились друг к другу, люди не сомневались в том, что произошло, когда молодые остались наедине. Девицы знали, как поступили бы на месте Бренны, а мужчин бросало в жар при мысли, как они повели бы себя на месте Тома. И если девицы в деревне были не лучшего мнения о Бренне, то по окончании ее траура молодые мужчины начали проявлять к ней интерес. Она решительно отваживала их, не скупясь даже на пощечины, и они переключались на других девушек.

Родители отправили Бренну в Лондон к тетке, надеясь, что там она найдет себе жениха. Дочь и сестра солдата, Бренна едва не стала женой солдата. К лондонским денди и хлыщам она относилась насмешливо и вскоре написала письмо родителям, попросив разрешения вернуться домой. Родители согласились, всей душой жалея Бренну. Она отказалась бывать в обществе, пока не вернется Эрик. Но он после окончания войны отправился в Индию. Однажды утром Бренна подумала о том, что ей уже двадцать два года, а она еще не замужем.

Желая помочь брату, Бренна покинула дом и отправилась в путешествие на край света. Родители воспротивились этому, но не так решительно, как она предполагала. Они хотели, чтобы Бренна вышла замуж, а у Эрика были друзья. Когда-то она уже любила солдата и, возможно, найдет другого.

Так и случилось.

Спенсер Фрай, друг Эрика, не отличался ни особой красотой, ни богатством, ни умом, но его добрая улыбка и любезность производили приятное впечатление, Коренастый, среднего роста, он был одним из тех мужчин, которые всегда знали, что надо делать. Бренна нуждалась в хорошем совете, и Спенсер стал помогать ей. Все дни она проводила в госпитале с больным Эриком, а вечера коротала дома с сестрой Спенсера и ее мужем. Бренне не представилось возможности познакомиться ни с Индией, ни с другими мужчинами. Однако со Спенсером она виделась почти каждый день. Бренна доверяла его советам и пользовалась поддержкой Спенсера, с удовольствием ожидая тех вечеров, когда он мог прогуляться с ней. Его поцелуи не волновали Бренну, но разговоры и смех доставляли удовольствие, и она знала, что с ним ей не грозит никакая опасность.

В конце концов они пришли к полному взаимопониманию, но Бренна не подозревала о том, что до нее Спенсер связал себя обязательствами со своенравной дочерью одного офицера. Когда та сообщила ему, что ждет ребенка, Спенсер явился к Бренне и с искренним сожалением распрощался с ней. Он признался, что любит ее, однако попал в западню и теперь ничего не может изменить.

Еще один возлюбленный покинул Бренну, и теперь она снова осталась одна. Так размышляла Бренна, бродя по дорожкам родительского сада. Та женщина, не думая о своей чести, отдалась любовнику и тем самым завоевала его навсегда.

В мире нет справедливости, и нечего искать ее. Глупо даже мечтать о лорде Рафаэле Долтоне! Он нравился Бренне, как ни один мужчина после Томаса, но и Раф влюблен в другую женщину! Бренна гуляла по саду и сокрушалась о том, что ей так не везет в любви.




Глава 10


— О, вот наконец и шумная столица! — насмешливо сказал Драм, глядя по сторонам, в то время как он и Раф двигались верхом по безлюдной главной улице маленькой деревушки. — Как ты думаешь, здесь есть гостиница или придется разбивать лагерь на лужайке?

— Кажется, есть. — Раф посмотрел вперед. — Небольшая. Но мы не пробудем в ней долго.

— Ты намерен перекинуть Бренну через седло, как сарацин, и умчаться с ней в Лондон?

— Если бы только это удалось. Не найдя поблизости конюха, они привязали своих лошадей у гостиницы и вошли в нее. В холле никого не было, и их шаги по голому деревянному полу звучали особенно громко в полной тишине. Друзья огляделись, ожидая появления хозяина. Комната с деревянной мебелью в стиле тюдоровской эпохи была холодной и сумрачной. Пахло — не то чтобы неприятно — пивом и застарелым табачным дымом. В общем зале с низким потолком стояли ничем не покрытые деревянные столы и стулья. Огромный камин был холодным, поскольку летом его не топили днем. Однако побеленные стены отличались чистотой, а с выступающих темных дубовых балок не свисала паутина.

Из задней комнаты вышел хозяин. Увидев незнакомцев, он так изумился, что начал низко кланяться, словно к нему пожаловали принцы, а не просто хорошо одетые, усталые путешественники.

Радуясь, что у него появились гости, да еще такие приличные, хозяин немедленно предложил им две самые лучшие комнаты.

— Они наверху. Занимайте их и располагайтесь, джентльмены. Затем спуститесь, и я налью вам по кружке пива. Пока здесь безлюдно, но к концу дня, как правило, тут собираются местные жители, чтобы промочить горло.

— Спасибо, мы тоже придем, — сказал Раф.

— Закажете обед? Вы можете поесть не в общем зале, а в отдельной комнате, — добавил хозяин, еще раз взглянув на одежду гостей.

— Конечно, — ответил Раф. — Мы проделали длинный путь и проголодались. Нас вполне устроит и общий зал.

— …потому что нет лучшего способа узнать, о чем болтают в деревне, — говорил Раф другу, когда они снимали с лошадей седельные вьюки и сумки.

— Хочешь провести разведку, — усмехнулся Драм. — Разумно. Возможно, и не возникнет необходимости встречаться с прекрасной дамой. В конце концов, — добавил он, перехватив вопросительный взгляд Рафа, — если сплетни о том, что произошло в Лондоне, не дошли сюда, какой в этом смысл?

Раф остановился.

— Я думал, ты хочешь повидать Эрика. Мне, например, интересно, как он себя чувствует.

— Но ты узнаешь это из разговоров местных жителей. Раф, дружище, твоя душа чиста, как родник, но разве ты не понимаешь, что твой визит к даме сам по себе вызовет любопытство и различные толки, а именно их ты предпочел бы избежать. Я считаю, что мы должны остаться на ночь, послушать, о чем здесь сплетничают, и, если нет ни каких проблем, вернуться в Лондон, где ты возобновишь прежнюю жизнь. — Драма насмешило выражение лица Рафа. — Ты очень изменился за последнее время. Гнить бы тебе до сих пор во французской тюрьме, если бы ты мыслил и действовал тогда так, как сейчас. Неужели не понят но, что происходит? Ты слишком быстро смирился с обстоятельствами и решил принести себя в жертву, забыв о том, что судьба в твоих руках.

— Ты прав. — Раф задумался над словами друга. Может, действительно не обременять себя лишними хлопотами? Эта мысль была весьма заманчива, однако на сердце оставалась странная тяжесть. Разве выяснишь все за один вечер? И если восстановятся прежние отношения с Аннабел, будет ли у него уверенность, что он не обрек Бренну на страдания до конца жизни?

Раф взвалил на плечи седельную сумку и начал медленно подниматься по лестнице.

На поля за гостиницей легли сумерки; в кустах стрекотали сверчки, чувствуя приближение осени, а в общем зале слышалось гудение голосов, заглушавших ночные звуки. Хозяин развел в камине огонь и согрел помещение, в котором все еще витал аппетитный запах после обеда, завершенного двумя новыми постояльцами.

За столами сидели с кружками пива по меньшей мере дюжина мужчин и несколько пожилых женщин. Хотя они лишь изредка бросали взгляды на двух модно одетых джентльменов, расположившихся за отдельным столиком у окна, было ясно, что их одолевает жгучее любопытство. Поначалу завсегдатаи отнеслись к незнакомцам настороженно, но, поскольку джентльмены довольствовались лишь пивом, как и все остальные, об их присутствии не то чтобы забыли, но оно больше не вызывало опасений.

По мере того как шло время, кружки наполнялись вновь и вновь, а голоса становились все громче и громче. Разговор шел в основном об урожае, аренде и погоде.

— Ничего интересного, — заметил Раф, когда минул час, а завсегдатаи обсуждали лишь цены на зерно да убытки, нанесенные дождем.

— Подожди, — тихо промолвил Драм. — Пусть они совсем забудут о нас и тогда непременно начнут сплетничать. О чем же еще говорить в таком захолустье?

— По-твоему, в Лондоне люди ведут себя в подобных заведениях иначе? — возразил Раф. — Там тоже сплетничают не меньше. И именно поэтому я здесь, — с горечью добавил он.

Ждать пришлось недолго. Вскоре кто-то задал вопрос о празднике урожая, который должен был состояться в поместье сквайра, и все начали обсуждать, кто с кем придет туда. Затем разговор, естественно, коснулся ухаживаний, предстоящих свадеб и внебрачных связей. Послышался смех, когда вспомнили об Энни Граймс, которая весной наконец поведет молодого Тулли к алтарю. Затем, вспомнив о прочих связях, какой-то мужчина спросил, слышал ли кто-нибудь что-то новенькое о Бренне Форд. Раф насторожился!

— Ничего нового, — отозвалась пожилая женщина, — только то, что было в прошлом.

— Да, — хихикнул какой-то старик. — Держу пари, ты до сих пор наблюдаешь за ее талией — и еще пристальнее, чем в то время, когда она была помолвлена с солдатом.

— Печальная история, — проронила женщина, и многие из присутствующих покачали головами. — Они были такой хорошей парой.

— Да уж, — снова начал старик. — Они не слишком скрывали свои отношения. Постоянно миловались и вздыхали, бросая друг на друга страстные взгляды. От таких взглядов могла бы закипеть вода,

— Это настоящая любовь, — заключила женщина.

— Просто неприкрытая похоть, — смеясь возразил мужчина.

— Что бы там ни было, — заметила женщина, — девушка пережила большое горе.

— Другие испытали не меньшее горе, — обиделся мужчина. — Например, я. Наш Билл покинул нас навсегда. И ты, Джон Тэтчер, тоже потерял сына во Франции.

— Так же как Смиты и Флетчеры лишились своих храбрых парней, — печально добавил Тэтчер. — Мы все очень страдали.

— Мой сынок тоже никогда не вернется, — с горечью добавила пожилая женщина, и все замолчали.

— Тем не менее, — оживленно проговорила жена хозяина гостиницы, желая сменить грустную тему, — Бренна со временем оправилась от этой потери. Однако потом бедная девочка лишилась и другого возлюбленного, которого встретила в Индии. Наверное, она родилась под несчастливой звездой!

— И видимо, совсем спятила, если решилась отправиться в Индию, — пробормотала пожилая женщина.

— Всюду ищет неприятности, — согласилась другая.

— А вернувшись в Англию, и здесь устроила скандал, — добавил какой-то мужчина, осушив свою кружку. Он с глухим стуком поставил ее на стол и продолжил с явным удовольствием: — Подумать только, что она вытворяла в Лондоне! Разделась догола, чтобы отбить у другой девушки ее кавалера! Какой стыд! По-моему, ей нет оправдания. Здесь у нас не одна она потеряла возлюбленного. Но разве вы видели, чтобы другие девушки вели себя подобным образом? Бренна Форд — просто потаскуха, и надо заклеймить ее позором.

Раф начал подниматься, стиснув кулаки, но Драм удержал его.

— Возьми себя в руки, — решительно прошептал он. — Стоит тебе сказать хоть слово или начать драку — и ты окончательно погубишь ее. Остынь и постарайся оставаться незаметным. Раз уж ты поднялся, сделай вид, что решил почесать задницу, или подай знак хозяину, что хочешь еще пива, но никак не реагируй на услышанное. Неужели ты забыл, как надо действовать в тылу противника? Конечно, это не война с Наполеоном, но сейчас полезно воспользоваться такой же тактикой.

Раф пристально посмотрел на друга и закрыл глаза, чтобы успокоиться. Когда он снова открыл их, на его лице не было и следа прежних эмоций. Раф поднял руку, подзывая хозяина, и медленно опустился на стул.

— Проклятие! — прошептал он и замолчал. Разговор в комнате становился все более оживленным.

— Неужто ты готов раздеться догола? — насмешливо спросил мужчина одного из собравшихся. — Однако если задумаешь сделать это, Клайд, будь добр, предупреди нас заранее, чтобы мы успели разбежаться!

Эти слова вызвали громкий хохот, а Клайд разозлился.

— Я не намерен позориться, — сердито отрезал он. — На это способна только Бренна. Я слышал, будто она сняла с себя все до нитки и бесстыдно предстала перед несчастным джентльменом и его невестой! Что подумала при этом невинная девушка, первая красавица Лондона? Она заплакала и убежала, а Бренна, улыбалась, довольная, что заманила лорда в ловушку. Но она просчиталась, так как он немедленно выгнал ее. Вот почему Бренна, опозоренная, теперь почти не выходит из дома и тиха, как монахиня!

— Меня удивляют подобные рассказы, — заметил другой мужчина. — Я знаю Бренну с самого детства, и она всегда была скромной, разумной и самой доброй соседкой, какую только можно пожелать.

— Иногда девицы теряют разум от горя, — обронил кто-то.

— Мы многого не знаем о ней. — Старик покачал головой.

— На Бренну подействовало, что она потеряла двух мужчин. — Парень поставил на стол пустую кружку. — У нее было два жениха, и обоих она потеряла. Вот в чем причина. Известно, что женщина не может обойтись без мужчины и способна на все, лишь бы завоевать его.

— Хо! Ты готов оправдать ее, Клайд,

— Откуда ты знаешь? Может, она сама призналась тебе в этом? — насмешливо крикнул кто-то еще, — Придержи язык! — возмутилась пожилая женщина, а другая завопила:

— Тьфу! Какой позор!

— Вы обсуждаете Бренну Форд? — раздался спокойный, ровный голос.

Он прозвучал громко и отчетливо, и в комнате сразу наступила тишина. Все повернули головы к двум незнакомым джентльменам, сидящим у окна, и уставились на говорящего — высокого и стройного.

— Прошу прощения, — продолжал Драм, — но, кажется, вы упомянули Бренну Форд? Не сестра ли это лейтенанта Эрика Форда?

В комнате слышно было только потрескивание поленьев в камине.

— Да, — осторожно ответил, наконец, один из мужчин, — это она.

— О Боже! — воскликнул Драм с преувеличенным удивлением. — Значит, истина потерялась где-то по дороге сюда… иди история получила совершенно превратное толкование. Не так ли? — обратился он к своему другу, и все взгляды устремились на рыжеволосого джентльмена с суровыми чертами лица и холодными голубыми глазами. — Мисс Форд действительно недавно была в Лондоне, — продолжил Драм. — Она и ее брат гостили у их друга, бывшего армейского офицера. Это благороднейший человек с незапятнанной репутацией, однако у него чрезвычайно крутой нрав.

В комнате не слышно было ни звука, кроме этого мягкого, чуть насмешливого голоса.

— Я знаю джентльмена, о котором идет речь. Однако он никогда не был ни с кем помолвлен. Мне известно, что мать знакомой ему леди, столкнувшись с мисс Форд и увидев, насколько та привлекательна, отнеслась к ней с предубеждением. И у нее были на это причины, так как она имела виды на этого джентльмена, надеясь, что он станет супругом ее дочери. Решив, что мисс Форд заинтересовала лорда, она распустила сплетни, после того как та покинула Лондон. Но уверяю вас, ничего подобного из того, что я слышал здесь сегодня, не было!

Раф не отрывал взгляда от собравшихся, тогда как Драм продолжал:

— Она утверждала, что мисс Форд вознамерилась соблазнить джентльмена, но это не соответствует действительности. Сюда уже приплели и хлопанье ресницами, и помахивание веером, и прочие подробности. Ничего такого не было. Ты слышал что-нибудь подобное? — обратился он к другу.

— Никогда. — Раф окинул всех таким суровым взглядом, что завсегдатаи гостиницы съежились.

— Подумать только! — воскликнул Драм. — Как исказили эту историю! Надеюсь, подобные сплетни еще не дошли до лейтенанта Форда, Он еще не вполне здоров и потому не может сразу пресечь их. Но у него есть друг — тот самый лондонский джентльмен! Кстати, он весьма горд и, несомненно, сочтет эти сплетни оскорблением. Предупреждаю: он в совершенстве владеет шпагой и великолепный стрелок, к тому же лучший кулачный боец. О его подвигах не раз упоминалось во время войны, а в мирное время во всех клубах наслышаны о его дуэлях. Дело в том, что он настоящий воин и отправил на тот свет с полдюжины противников на дуэли, а тех, кого не мог вызвать, просто избил. У этого джентльмена очень крутой нрав.

Раф нахмурился, глядя на Драма, а тот лишь улыбнулся ему.

— Поэтому, если он узнает, что невинная леди и его друг кем-то подло оклеветаны, боюсь, обидчику несдобровать. Не так ли? — снова обратился он к Рафу.

— Да, — подтвердил тот, снова оглядев собравшихся.

— Меня дрожь берет при мысли об этом! — Драм пожал плечами, — Разумеется, он не будет преследовать даму, распустившую этот слух. Мой друг — джентльмен. Но он прикончит любого, кто повторяет клевету. Как он узнает об этом, спросите вы? Так вот — это мой друг, которого вы здесь видите. Дело в том, что мы приехали сюда навестить Эрика Форда и посмотреть, стало ли ему лучше. Думаю, мы проведем здесь неделю. Я слышал, в этих местах можно хорошо поохотиться?

— Здесь нет никакой дичи, кроме кроликов, сэр, — прозвучал в тишине дрожащий голос.

— Есть еще фазаны, — возразил кто-то.

— И утки.

— Прекрасно. — Драм поднялся и слегка потянулся. — О, свежий воздух располагает ко сну. Как бы ни хотелось остаться и потолковать еще, но нам пора в постель, чтобы с утра пораньше навестить Фордов.

Раф тоже встал и пристально посмотрел на Клайда.

— Форды — мои друзья, — холодно заявил он. — Я буду часто наведываться к ним, и не дай Бог, если услышу, что кто-то склоняет имя порядочной леди.

Тишину в комнате нарушал только стрекот кузнечиков снаружи и потрескивание поленьев в камине, когда джентльмены поднимались по лестнице.

— Ну, как я выступил? — осведомился Раф, дойдя до двери своей комнаты.

Драм одобрительно кивнул.

— Вот видишь, мы все-таки заставили их замолчать.

— Но какой ценой! Ты представил меня настоящим монстром. Конечно, я скор на расправу, но не псих. Почему ты не сказал правду?

— Потому что никакие разумные доводы не способны пресечь сплетни. Только страх заставит всех замолчать.

— Ты что, собираешься жить здесь до конца своих дней и терроризировать этих людей? — мрачно спросил Раф. — Дела обстоят гораздо хуже, чем я предполагал. Мне придется жениться на Бренне.

— Не спеши приносить себя в жертву. Ты слышал, о чем они говорили? Нет дыма без огня, дружище. Кажется, у леди уже были два любовника.

— Они говорили и о том, что она специально разделась донага в моем холле, — презрительно бросил Раф.

— Думаю, ты просто стараешься не замечать того, чего не хочешь. — Драм открыл дверь в свою комнату. — Возможно, Бренна, не собиралась компрометировать тебя, но, полагаю, ты должен учесть то, что слышал сегодня.

— То, что она любила юношу, за которого собиралась замуж? Считаешь, Бренне следовало держаться подальше от него? Или то, что она поехала в Индию и была там обманута? Что из того? Я изучил ее, Драм. Умение разбираться в людях часто спасало мне жизнь, и я горжусь своей способностью правильно оценивать достоинства мужчин. Неужели женщины сильно отличаются от них?

— Еще как! — рассмеялся Драм. — Однако сейчас не время спорить. Пора спать. Завтра увидим, как обстоят дела. Сплетни только тогда причиняют вред, когда доходят до наших ушей. Надо узнать, что известно Фордам. Бывает так, что гром грохочет, но гроза проходит стороной и дождь выпадает в другом месте.




Глава 11


Это был старый, увитый дикими розами кирпичный дом, построенный в стиле елизаветинской эпохи. Поляны вокруг него пестрели васильками, астрами и ноготками, а в садах росли розы: красные с одной стороны и белые — с другой, ибо всякий знал, что сажать их вместе — к несчастью. Дом выглядел очень уютным, утопая в цветах и зелени.

Однако, подъехав верхом к парадной двери, два джентльмена не заметили здесь никаких признаков жизни. Наконец хруст гравия под копытами лошадей разбудил мальчишку-конюха, и тот выскочил из конюшен, на ходу застегивая куртку. Он остановился, уставившись на незнакомых мужчин.

— Где твои хозяин или хозяйка? — спросил Раф.

— Ушли в гости. — Паренек с любопытством оглядел джентльменов. — Но лейтенант Эрик и его сестра гуляют в саду. Позвать их? Или войдете в дом? Дворецкий на месте.

— Мы присоединимся к лейтенанту. — Раф спешился и передал парию поводья. — Говоришь, они за домом?

Мальчишка кивнул, очарованный элегантностью джентльменов.

— Кажется, Эрик и его сестра не слишком хотят появляться на людях, — промолвил Драм, когда они шли по дорожке, ведущей в сад за домом.

— Или никто не приходит к ним с визитом, — отозвался Раф.

В густом саду никого не было, кроме грачей и малиновок, расхаживавших по лужайке, и друзья направились к пруду, блестевшему впереди. Подойдя к небольшому возвышению, они наконец увидели две фигуры у старой ивы, склонившей ветви к пруду.

Драм сразу узнал Эрика по его высокому росту, широким плечам и золотистым волосам. Затем его взгляд устремился на стройную девушку, стоявшую рядом с лейтенантом. На ней было платье, голубое, как вода в пруду, а ее черные волосы в лучах солнца казались синеватыми. Она подняла голову и увидела визитеров.

Раф остановился и расправил плечи.

— Это она, — прошептал он Драму.

— О, Раф! И Драм! — крикнул Эрик. — Вот так сюрприз! Его сестра молча смотрела на Рафа, будто он воскрес из мертвых.

— Значит, это и есть твоя «Брен»? — спросил Драм. Раф не ответил. Он двинулся вперед, затем остановился в шаге от Бренны и вперил в нее взор.

Драм тоже пристально смотрел на нее.

«Вот она какая. По словам Рафа, Бренна спокойная, благоразумная и респектабельная дама, — вспомнил он. — Что ж, все это, видимо, так. Но к этому следует добавить весьма экзотический и чувственный вид. Она походит на райскую деву».

Бренна не замечала его взгляда, так как смотрела только на Рафа, и Драм увидел, что в глубине ее черных глаз промелькнула радость, сменившаяся испугом.

Раф стоял с таким видом, будто его оглушили ударом по голове. Драм ощущал примерно то же. Аннабел, конечно, очень привлекательное, изысканное, дорогое и избалованное существо. Но Бренна Форд? Эту женщину можно сравнить с пьянящим напитком, приправленным пряностями, и ее чувственность никого не оставила бы равнодушным. Разумеется, Аннабел охватила ревность, а ее мать — жажда мести.

Ораторствуя вчера перед местными жителями, Драм назвал этих женщин злонамеренными, но теперь понял, что был недалек от истины. Вот почему Раф так мучился, раздираемый противоречиями! Драм взглянул на своего друга — тот неотрывно смотрел на Бренну.

«Неудивительно! — решил Драм. — Каково оказаться перед таким нелегким выбором? Бедный Раф! Ты сам поставил себя в такое затруднительное положение».

Раф понимал, надо что-то сказать — по крайней мере представить Драма, — но не мог вымолвить ни слова.

Его удивило то, насколько он рад видеть Бренну. За то короткое время, что она провела в его доме, Раф подружился с ней. И даже более. Сейчас, во время дневной прогулки, на ней было длинное платье с закрытым верхом, но Бренна выглядела не менее чувственно, чем в то скандальное утро в Лондоне, которое предопределило их дальнейшую судьбу.

Раф не был уверен, что готов предложить руку и сердце кому-либо, кроме Аннабел, но она, вероятно, навсегда потеряна для него. А эта женщина страдает, подвергаясь злословию, хотя ни в чем не виновата. И к тому же она сестра его друга. Нельзя отрицать и того, что Брен умна, добра и на редкость привлекательна. Однако она не была избранницей Рафа, и только долг привел его сюда.

Но без него Брен будет очень плохо — она нуждается в нем, и этого достаточно, чтобы прийти к окончательному решению. Раф снова расправил плечи — он выдержит такое бремя. Конечно, это не то, о чем он мечтал, но ему не привыкать к такой ситуации. Мужчина должен выполнять обязательства независимо от своих желаний. Раф всегда следовал и будет следовать этому правилу.

Отправляясь навестить Бренну, он испытывал тяжесть на сердце.

Но ему стыдно было вспоминать, что при одной мысли о ней его охватывало томление и страстное желание. Это удивляло и пугало Рафа.

Прошлым вечером в гостинице говорили, будто Бренна уже была однажды помолвлена, и по этому поводу отпускали шутки. Раф не сомневался, что она была близка со своим женихом. Это многое объясняло. От нее веяло необычайной чувственностью. Бренна, любила прежде и наверняка уже не девственница. Что ж, она красива и уже в том возрасте, когда пора выходить замуж. Это вполне понятно. Во всяком случае, Раф вовсе не считал, что его невеста обязательно должна быть невинна. Это не беспокоило его — лишь бы она была верна в будущем.

Раф был убежден, что Бренна не пыталась устроить ему ловушку. Во-первых, она не знала, кто окажется возле входной двери в то утро. Если Бренна и слышала об Аннабел, то никогда не видела ее. И уж конечно, она была не способна раздеться, нырнуть в ванну, а затем накинуть халат, когда раздался стук в дверь. И во-вторых, что более важно, зачем бы ей делать это? Неужели он понравился Бренне?

Раф знал Бренну не слишком хорошо. Правда, и Аннабел в значительной мере оставалась для него загадкой. Сейчас нужно действовать исходя из суровой необходимости. Пусть его сердце принадлежит другой, но он женится на Бренне. Она отчасти возместит ему утрату Аннабел. Бренна умна и хороша собой, и Раф постарается сделать ее счастливой.

Он вдруг осознал, что слишком долго смотрит на Бренну.

— Я приехал узнать, как вы поживаете, — вымолвил наконец Раф.

— Очень мило с твоей стороны приехать в такую даль, чтобы справиться о моем здоровье. — Эрик улыбнулся. — Я чувствую себя лучше с каждым днем.

— Это видно по тебе.

— О, разве ты смотрел на меня? — возразил Эрик. — Бренна, — обратился он к сестре, — это граф Драммонд, или просто Драм, о котором я тебе рассказывал. Мы познакомились в Испании.

Драм поклонился.

— Рад познакомиться, мисс Форд. Как ты себя чувствуешь, лейтенант? Я слышал, тебе было плохо в Индии. Я думал, ты уже пресытился службой в армии, когда мы оставили тебя в Испании.

— Так и было, — согласился Эрик. — Я собирался уволиться вслед за Рафом, а потом заинтересовался Индией, Но там оказалось хуже, чем в Испании — во всяком случае, для меня. В Индии не было войны, но на меня напал неожиданный враг — лихорадка. В Испании я знал, чего остерегаться — раны от штыка или пуль, а лихорадка — невидимая опасность, и признаться, это очень раздражало меня.

— Что касается невидимых опасностей… — Драм многозначительно посмотрел на Рафа.

— До вас уже дошли сплетни? — обратился Раф к Бренне, не отрывая взгляда от ее бледного лица. — Я имею в виду кое-что, происшедшее в Лондоне. — Он замолчал. «Кое-что» прозвучало нелепо, и Раф смутился, что не назвал вещи своими именами. — Я приехал узнать, не затронули ли вас распространившиеся здесь слухи, — быстро добавил он.

— Я ничего не слышала, — так же быстро ответила Бренна.

— Бренна! — Эрик нахмурился.

Ее смуглые щеки порозовели. Вздернув подбородок, она устремила взгляд на брата.

— Я действительно не слышала ничего такого, что могло бы обеспокоить Рафа. Если что-то и болтали, то теперь уже все забыто, — вызывающе сказала она.

Эрик покачал головой. Раф тоже. Переведя взгляд с, одного на другого, Бренна сдержанно улыбнулась.

— Похожи на китайских болванчиков, не так ли? — обратилась она к Драму. Затем вскинула голову. — Да, у нас тоже сплетничают обо мне. Ну и что? Я и прежде терпела сплетни, выдержу и сейчас. — Бренна заметила удивление Рафа. — Однажды я была помолвлена, — отрывисто сообщила она. — И потеряла жениха на войне. А вместе с тем запятнала и свою репутацию. Мы были молоды и любили друг друга, поэтому люди решили, что у нас интимная связь. В маленьких деревнях обычно судят, не слишком задумываясь. Но со временем я восстановила свою репутацию, так будет и на этот раз. Добавлю, что в Индии я тоже имела поклонника. Он оставил меня, и из-за этого я вернулась домой с еще более подмоченной репутацией. Эти разговоры тоже скоро прекратятся.

— Однако на этот раз дело касается и меня.

— Нет, — твердо заявила Бренна. — Вы не должны страдать из-за моего промаха. Вы помогали Эрику и не сделали ничего предосудительного, а я поступила очень глупо.

— Я должен был предусмотреть неприятности, — возразил Раф. — Я пригласил вас в свой дом, не позаботившись о компаньонке, и даже не нанял слуг, что избавило бы вас от оскорблений. Я не допущу, чтобы вы расплачивались за мои ошибки!

— Не делайте глупости. — Бренна пристально посмотрела на него потемневшими от волнения глазами. — Вы настоящий джентльмен и очень великодушны. Но вы ничем не обязаны мне, сэр.

— Вы были в моем доме, и я несу за вас ответственность. — Раф понял, что Бренна готова пожертвовать своим будущим ради его благополучия, и теперь твердо знал, в чем состоит его долг. — Я не оставлю вас в таком положении.

— Не оставите? А я надеюсь, что вы скоро одумаетесь. — Ох уж эти мужчины со своими понятиями о чести! Она не позволит ему разрушить свою жизнь из-за каких-то сплетен. Этот человек готов пожертвовать своей любовью ради ее чести? Конечно, это очень благородно, но и у нее есть гордость. Теперь они не в Лондоне. Это ее дом и ее жизнь. Она сама справится со своими проблемами. — О, взгляните на часы! — воскликнула Бренна с деланным удивлением. — Пора пить чай, если я не ошибаюсь. Вы присоединитесь к нам, джентльмены?

— У вас нет часов, — заметил Раф.

— У нас солнечные часы. — Бренна указала на сад позади нее, но даже не обернулась при этом. — Так вы присоединитесь к нам?

— Да, — ответил Раф, — и мы продолжим этот разговор.

— Едва ли. — И Бренна направилась к дому.

— А я уверен в обратном, — упрямо заявил Раф, шагая рядом с ней.

Драм последовал за ними вместе с Эриком.

— Это становится интересным, — тихо сказал он ему.

— О да, — согласился Эрик. — Поверь, я очень хорошо знаю свою сестру.




Глава 12


Раф и Драм пришли в гости, но были втянуты в сражение во время чаепития.

— Полагаю, я мог бы с таким же успехом рассказать о падении Трои, а не форта в лесной глуши Нового Света, — сказал полковник Форд, откинувшись на спинку стула и обозревая стол, который он превратил в поле битвы. Салфетки олицетворяли форты, ложки изображали пушки, а чашки и блюдца — войско противника. — Кажется, все это было вчера. Тогда я был безусым юнцом, а теперь — взгляните на меня. Конечно, американские войны могут показаться незначительными вам, сражавшимся во Франции и Испании.

— Любая война заслуживает серьезного отношения, — заметил Раф, — и я считаю ваш опыт неоценимым.

— Согласен, — добавил Драм.

— Сущность войны не слишком изменилась с тех пор, — добавил Раф. — И так будет продолжаться, пока мы не найдем более разумный способ разрешения конфликтов. Все зависит от воли человека и степени его вооруженности. А также от выдержки, когда он стоит лицом к лицу с противником — или остается один на один с собой ночью.

— Хорошо сказано, — задумчиво кивнул Драм. — Хотя я не сражался на поле боя, по-моему, это касается и меня.

— Ты сражался с врагами на не менее опасном поприще, — возразил Раф. — Драм вел борьбу, используя свой ум, — пояснил он хозяину, — и спасал тысячи людей, а не свою шкуру. Хотя ему часто приходилось рисковать жизнью.

— Вы были шпионом? — с интересом спросил полковник.

— Они предпочитают называться «агентами», — улыбнулся Эрик, вспомнив, что было сказано ему, когда он познакомился с Драмом в Испании.

— Именно так, — подтвердил Драм. — А теперь, сэр, что касается того сражения в семьдесят седьмом году, позволите ли спросить…

— Нет, — поспешно вмешалась Мора Форд. — Сегодня такой чудесный день, что грех предаваться воспоминаниям о прежних войнах. Вот вечером, после обеда, когда вы, джентльмены, устроитесь поудобнее в креслах с бокалом портвейна, обсуждайте сколько угодно старые конфликты. Надеюсь, вы останетесь на обед?

— С удовольствием, — ответил Драм.

— А мы не доставим вам излишних хлопот? — осведомился Раф, заметив растерянность Бренны.

— Ничуть, Не обращайте внимания на мою сестру. У нее плохое настроение, — вставил Эрик.

Бренна покраснела.

— Мы будем рады, если вы останетесь отобедать с нами, — надменно произнесла она. — Вы проделали такой длинный путь, и было бы нелюбезно отпускать вас без обеда.

Эрик склонился к уху сестры:

— Мы всегда считались цивилизованными людьми, так не нарушай наших традиций. Полагаю, тебе и Рафу надо выйти и объясниться наедине.

— Спасибо за чай. — Драм поднялся. — Мы вернемся к обеду.

— Мисс Форд, — сказал Раф, тоже поднявшись, — могу я поговорить с вами, прежде чем уйду?

— Конечно. — Бренна кивнула и, вскинув голову, направилась вместе с ним к двери.

— Хороший парень, — заметил полковник Форд,

— Очень, — согласилась его жена, задумчиво наблюдая за тем, как рыжеволосый гость покидает комнату с ее дочерью. — Скромный и с хорошими манерами.

— Такие, как он, — соль земли, — сказал полковник. Все промолчали. Это была высшая похвала.

— Да, Драммонд — хороший парень, — усмехнулся Эрик.

Отец бросил на него сердитый взгляд из-под насупленных бровей.

— Ты прекрасно знаешь, кого мы имеем в виду. Полагаешь, он исправит положение, как подобает порядочному человеку?

— Александр! — возмутилась Мора. — Ты обещал не говорить с лордом Долтоном, пока Эрик не узнает о его намерениях!

— Не буду, не буду, — проворчал полковник. — Я только хотел бы выяснить, что у этого парня на уме.

— Он не сделает ничего дурного, — заверила его Мора.

— Убежден, Раф пытается исправить положение, но… ты же знаешь Бренну, — сокрушенно покачал головой Эрик.

— О! — одновременно воскликнули мать и отец, слишком хорошо знавшие свою дочь.

— Это нелепая мысль, — отрезала Бренна. — Просто нелепая, — повторила она.

Они сидели на каменной скамье в саду под высоким развесистым буком. Бренна казалась спокойной, но Раф заметил, что она то и дело теребила носовой платок, и у него сжималось сердце при виде ее обкусанных ногтей.

Многое из того, что говорила Бренна, не доходило до сознания Рафа. Глядя на нее, он старался понять, чем она так привлекает его. Раф помнил об Аннабел, но считал, что возможность восстановить отношения с ней окончательно утрачена. Надо знать, когда следует закончить кампанию, во время войны или в мирное время, иначе можно поплатиться большим, чем жизнью. Без чести жизнь ничего не стоит.

Но что ждет его впереди? Раф посмотрел на Бренну, залитую солнечным светом. Она не отличалась особой красотой, но манила необычайной эротичностью. Было что-то невероятно притягательное в изгибах ее тела, в маленьких высоких грудях и лебединой шее. А ее миндалевидные глаза и прелестные очертания губ просто завораживали. Рафа пленяли великолепные формы этой женщины, ее гладкая, атласная кожа, нежные руки, и он думал об укромных шелковистых влажных местечках, спрятанных в глубине теплого зовущего тела.

Заслуживала ли она в самом деле такую репутацию в деревне? Впрочем, Рафу не оставалось ничего другого, как снова сделать Бренне предложение. Кроме того, он полагался на свою интуицию, иначе окончательно потерял бы веру в себя. Да и тянуть с этим делом нельзя. Разум Рафа вопреки чувствам убеждал его в правильности принятого решения. Это единственное, что можно сделать в сложившейся ситуации. Но примет ли его душа Бренну так же, как того хотело тело? Найдется ли для нее место в его сердце? «Однако мужчина должен больше руководствоваться разумом, а не эмоциями», — подумал Раф с холодным цинизмом.

Он окончательно укрепился в своем намерении. Теперь ему следует действовать решительнее, чем прежде. Аннабел не будет мучиться от разрыва с ним, но, оставив Бренну, он обречет ее на страдания. Как ни странно, но Рафу казалось, что и ему будет очень тяжело.

— В этом нет ничего нелепого, — ответил он. — Я бросил тень на вашу репутацию. Ни прекрасные внешние данные, ни ум, ни знатное происхождение не позволят женщине восстановить свое доброе имя, Я просто предлагаю вернуть вам его.

— Просто? — с ужасом переспросила Бренна, глядя на Рафа широко раскрытыми потемневшими глазами. — Вы с ума сошли? Такие вещи не делаются «просто». Вы так легко распоряжаетесь своей судьбой? Ведь речь идет о вашем будущем! — Она подняла руку, не позволяя прерывать ее. — То есть о — всей вашей жизни. Подумайте об этом. Хотя, возможно, брак не имеет для вас особого значения.

— Имеет, — возразил Раф.

— Но если так, вы лишаете себя иных возможностей в будущем… Или вы не намерены хранить верность? В таком случае спешу сообщить вам, что для меня брак означает, прежде всего, взаимную преданность.

— Для меня тоже.

— А дети…

— Это относится и к ним.

— Но… ведь вы влюблены в другую женщину, — Бренна заметила, что его лицо пршшто отчужденное выражение. — Я не собиралась высказывать какие-то предположения, однако слышала…

— Вы правильно слышали и можете предполагать что угодно, Я же намерен позаботиться о вашем будущем. Теперь что касается известной вам леди… — Раф глубоко вздохнул. — Незачем делать вид, будто ее не существует. Перед отъездом сюда я явился к ней с визитом, но она отказалась принять меня. «Ни сегодня, — сказал ее дворецкий, — ни завтра, ни послезавтра».

— Ну конечно, после того, что она видела, и зная, как отнеслась к этому ее мать, потребуется время…

— Нет, — прервал ее Раф. — Я ведь не совершил ничего предосудительного, следовательно, нет необходимости выдерживать слишком длительную паузу.

Он поднялся, отступил на шаг и повернулся к Бренне. «Сегодня на нем костюм в коричневых тонах, и это очень идет ему», — подумала Бренна. Этот цвет придавал волосам Рафа каштановый оттенок и еще сильнее подчеркивал голубизну его глаз. Он был, подтянут и аккуратен. Бренна всегда считала, что военные выше, сильнее, благороднее и умнее других мужчин, как ее отец и брат. Рафаэль Долтон был великолепен. Она внимательно слушала его, едва смея верить в то, что он говорил.

— Я не привык важничать. Любой подтвердит, что я не страдаю излишним самомнением. Но я знаю себе цену. Мужчина не завоюет даму, если не уверен в себе. Я всегда полагал, что мои друзья-мужчины верят в меня, и того же ожидаю от женщины. Вероятно, я связывал слишком много фантазий с леди Аннабел, но теперь избавился от иллюзий. И сейчас предлагаю вам стать моей женой. Я вижу в нашем браке ряд преимуществ для вас, — добавил Раф, поскольку Бренна молчала и только внимательно смотрела на него. — Я не стеснен в средствах, ибо сделал удачные вложения. Мой брат — прямой наследник, но и у меня есть титул, а также городской дом в Лондоне и небольшое поместье в Кенте, Я не пью и не играю в азартные игры с большими ставками. У меня довольно крутой нрав, это верно, но не беспокойтесь, по отношению к женщинам он проявляется только в словах. Тем не менее я постараюсь умерить свой пыл. Я предлагаю вам свое имя. Ваш брат — мой друг, и я хотел бы стать другом для вас. А кроме того, хорошим мужем, и мы могли бы сотворить что-нибудь вместе, Брен, Но если у вас есть другой поклонник и вы рассчитываете на лучшее предложение, я все пойму. Если же нет, буду настаивать. Конечно, я не красавец и не слишком красноречив и у меня больше недостатков, чем достоинств, но на меня можно положиться — так считают все. По-моему, лучше заключить сделку со мной, чем остаться в девицах, не так ли? Если вы придерживаетесь иного мнения, то объясните, пожалуйста, почему.

— «Лучше заключить сделку, чем остаться в девицах»? — с болью повторила Бренна. — Уверяю вас, я не собираюсь выходить замуж. Я и так спокойно проживу, обещаю вам.

— Ну конечно, для женщины, которая не может выйти замуж, существует много занятий. Например, стать гувернанткой и учить чужих детей. Но не лучше ли воспитывать своих? Не исключена и благотворительная деятельность и… Черт побери, я ведь предлагаю вам гораздо лучший вариант.

— А как же вы?

— Я буду только рад. Уверен, вы будете хорошей женой, а я хочу рано или поздно стать семейным человеком. Так почему же не рано? И почему не с вами?

Раф выглядел очень серьезным, расстроенным и мрачным. Почему бы не согласиться? Он жертвует собой ради нее. Раф, великодушный и привлекательный, произвел на Бренну большое впечатление еще в Лондоне. А сейчас он почти покорил ее. Внезапно Бренна осознала, что лучшего предложения она никогда не получит. Крайне трудно отказать ему, но Бренна опасалась, что заставит Рафа страдать, если примет его предложение.

К тому же отец учил ее всегда сохранять достоинство. Она поднялась со скамьи и посмотрела Рафу в лицо.

— Вы предложили мне все, кроме любви, а без нее, боюсь, у нас ничего не выйдет.

— О! — Он склонил голову набок, — Я готов предложить вам и это.

И не успела Бренна задать вопрос, как Раф заключил ее в объятия. Бренна попыталась воспротивиться, но он прильнул к ее губам. «Такие мягкие, — с удивлением подумала она, — и такие нежные и теплые».

Сначала поцелуй Рафа был довольно сдержанным, но, когда Бренна, успокоившись, прижалась к нему, Раф раздвинул языком ее губы. Бренна затаила дыхание, и ее охватил сладостный трепет. Рука Рафа скользнула от ее талии к груди и шее. Он ждал реакции Бренны. Она теснее прижалась к нему. Затаенное желание прокатилось страстной дрожью по спине, и ее обдало жаром. Затвердевшие соски Бренны упирались ему в грудь, и она с наслаждением ощущала прикосновение сильных мужских рук и вдыхала исходивший от Рафа запах свежести. Бренна уперлась рукой в его грудь, пытаясь отстраниться, но тут почувствовала учащенное биение его сердца и оставила свою попытку.

Раф нежно приложил ладонь к щеке Бренны, глядя на нее своими жгучими голубыми глазами. Затем он снова поцеловал ее, но теперь более страстно.

Когда он оторвался от нее, Бренна услышала его прерывистое дыхание.

— Так что ты скажешь мне, Брен? — спросил он. Она серьезно посмотрела на него,

— Ты называешь это любовью, Раф? Думаю, это что-то Другое.

— Это только начало.

— Ты не можешь сказать, что любишь меня, — тихо промолвила Бренна, надеясь услышать признание.

— Не стану притворяться, но полагаю, наш брак будет благом для нас обоих. Мы уважаем друг друга и, как ты только что убедилась, способны извлечь удовольствие из своих отношений. Если же ты не выйдешь замуж, то обречешь себя на долгие годы позора.

— Ты не хочешь узнать обо мне больше? — с вызовом спросила она. — Я уже говорила, что была помолвлена однажды и едва не стала невестой во второй раз.

— То есть у тебя были любовники?

— Нет. Сначала у меня был жених, а потом в Индии, когда я нуждалась в друге, меня привлекла доброта Спенсера.

— Ну и что из этого? Тебе уже двадцать четыре, и ты очень мила. Поэтому трудно ожидать, чтобы ты жила все эти годы как монахиня. Я на десять лет старше, и едва ли ты считаешь меня невинным. Мне важно только одно — любишь ли ты кого-нибудь сейчас. Я не говорю о себе и не жду никаких обещаний, поскольку ты слишком мало знаешь меня, но надеюсь на будущее.

— Я никого никогда не обманывала!

— Прекрасно! Значит, решено.

— Что решено?

— Ты согласна.

— Я не это имела в виду, Раф заглянул в ее глаза:

— В самом деле?

Он смотрел на нее так искренне, что Бренна, не выдержав его взгляд, отвела глаза.

— Ты мог бы устроить свою жизнь гораздо лучше, — неуверенно возразила она, давая ему последнюю возможность отказаться от своего предложения.

Раф наклонился и снова поцеловал ее. Когда он оторвался от ее губ, Бренна заметила, что его сильное тело, так страстно прижимающееся к ней, охвачено дрожью.

— Мог бы? Нет, наверное, нет, — глухо пробормотал Раф.

— Но это… — прошептала Бренна, склонив голову ему на плечо, — не любовь, Раф.

— Любовь придет. — Он приподнял ее подбородок и еще раз поцеловал.

Они пошли к дому, держась за руки. Драм стоял на дорожке, разговаривая с Эриком, и ждал Рафа, чтобы вместе с ним отправиться верхом в гостиницу. Увидев пару, мужчины улыбнулись.

— Значит, договорились? — спросил Эрик. Раф кивнул, а Бренна опустила глаза.

— Прекрасно! — Эрик пожал Рафу руку. Драм коснулся руки Бренны.

— Желаю вам всего наилучшего. Думаю, Рафу очень повезло.

Его голубые глаза светились искренней радостью. — Вы не можете знать этого, — ответила Бренна. — Тем не менее благодарю вас.

— В таких случаях обычно произносят банальные фразы, но всякий, кто знает меня, скажет, что я ненавижу их. Сейчас я говорю правду. Только, пожалуйста, будьте добры к нему, — добавил он со своей ироничной улыбкой. — Рафу редко приходилось видеть доброту.

— Будь я добра, то, вероятно, отказала бы ему. Ведь вам все известно. — Бренна с мольбой посмотрела на Драма. — Разве я поступила достойно, приняв его предложение?

— Достойно? — переспросил Раф, услышав ее слова. Он рассмеялся. — В любви, как и на войне, все достойно.

Бренна пыталась понять, серьезно ли Раф относится к их браку. Но лицо его было непроницаемым. Он снова взял ее за руку и повел в дом, чтобы сообщить родителям радостную новость.




Глава 13


Обед закончился. Раф и Бренна перешли в гостиную и остались наедине, пользуясь привилегией помолвленной пары. Они сели рядом у камина, и Раф, скрестив свои длинные ноги, непринужденно положил руку на спинку дивана. Он держался спокойно, хотя Бренна заметила, что пальцы его отстукивают дробь по подлокотнику.

После того как они объявили о своей помолвке, Раф писал приглашения на свадьбу, а сейчас они обсуждали свои планы.

— Незачем тянуть с обручением, — сказал Раф.

— Но излишняя поспешность вызовет всякие толки, — возразила Бренна.

Он приподнял брови.

— Думаешь, их сейчас мало? Она опустила глаза.

— До объявления в церкви о предстоящем браке пройдет три недели, — продолжал Раф. — Еще три нужно, чтобы приготовиться к свадьбе. За это время все свыкнутся с мыслью о твоем замужестве.

— Но зачем такая спешка?

— А почему ты возражаешь?

— Хочу дать тебе время обдумать все как следует еще раз.

— Я редко меняю свои решения. Это один из моих самых больших недостатков. А какой твой главный недостаток?

— Что?

— Главный недостаток.

— Полагаю, импульсивность. Нет, скорее желание поступать вопреки своим обещаниям, хотя я всегда держу слово. Впрочем, это не главный недостаток. — Бренна задумалась. — Хуже всего моя непомерная гордость! Эрик прав. Я предпочитаю справляться со своими бедами сама, так, чтобы об этом никто не знал. Кроме того, часто подозреваю, что мне нанесли оскорбление, хотя никто не имел в виду ничего подобного.

Раф ласково взял ее руку в свои ладони.

— Значит, ты очень ранима и часто обижаешься без причины? Это вполне терпимые недостатки.

Бренна покраснела.

— Ну, есть еще один: я грызу ногти.

— Ерунда! Вот если бы ты грызла чужие ногти, тогда это был бы действительно недостаток. А свои? Наверное, это просто привычка.

Бренна увидела, что Раф улыбается. Она тоже рассмеялась.

— По-видимому, насмешливость ты не относишь к своим недостаткам?

— Это, скорее, достоинство, — отозвался Раф, положив руку на ее плечо.

Бренна вздрогнула, а он наклонился и коснулся губами ее лба. Затем двинулся ниже, но она отстранилась.

— Нет, пожалуйста, не сейчас. — Она покачала головой. — Известно, к чему это ведет. Я еще слишком мало знаю тебя. Расскажи о себе побольше.

— Я обычный человек, Брен, и мне почти нечего рассказывать о себе.

— Тогда о твоей семье.

— О, что касается семьи, здесь есть о чем поговорить. Мой брат — весьма достойный человек. Он наследник и не похож на меня: блондин и очень образованный. Он джентльмен во всех отношениях — любит лошадей и занимается науками, прекрасно одевается, и у него всегда холеный вид. Мать обожает его, а отец им гордится.

— А ты?

— Мы давно расстались. — Увидев выражение лица Бренны, Раф рассмеялся. — О нет! Мы не в ссоре. Просто не понимаем друг друга, да в этом и нет необходимости. Он имеет титул и наследует поместье, а я обеспечил себя самостоятельно. Между нами нет ни любви, ни вражды. Так что не беспокойся — мы остаемся братьями. Я написал письмо своей семье и сообщил о нашей предстоящей свадьбе. Уверен, ты понравишься им, и надеюсь, они тебе тоже.

— А что другие члены семьи? — спросила Бренна.

— У меня были две сестры, но обе умерли в раннем детстве. Был и дядя, оставивший мне в наследство поместье в Кенте и городской дом в Лондоне. Есть еще несколько дядюшек и тетушек, а также дюжина кузенов и кузин. Некоторые из кузенов занимаются государственными делами. Наше семейство довольно разрозненно и не поддерживает близких отношений. Так будет, пока мой брат не женится, а это произойдет, когда он найдет образец красоты и добродетели. И конечно, после того, как ты и я пополним семейный клан. — Раф коснулся пальцами ее щеки. — Кроме того, я хочу иметь детей. Я был бы неискренен, если бы не сказал, как мечтаю завести их с тобой.

Другие мужчины часто говорили Бренне о своем желании, но она никогда не испытывала такого волнения. Раф был лаконичен, однако его слова доходили до самого сердца — краткие, ясные и прямые.

Он обнял и поцеловал Бренну. Прошло несколько минут, прежде чем ее руки соскользнули с его плеч и уперлись ему в грудь. Он покорно отстранился, но в глазах его застыл немой вопрос.

— Я еще мало знаю тебя, — повторила она, потрясенная тем, как откликнулось ее тело на ласку Рафа. — Мы ведь едва знакомы.

Раф кивнул:

— Верно. Прошу прощения. Видишь ли, как это ни странно, но я новичок в любовных делах. То есть я, конечно, знал женщин, но никогда не имел возлюбленной. Нет, и это неправда. С одними женщинами я дружил, с другими состоял в близких отношениях, но это редко сочеталось. Проклятие! Не могу ясно выразиться!

— Ты все превосходно объяснил, — рассмеялась Бренна.

— Хорошо, — продолжил Раф, радуясь ее оживлению. — В таком случае мы должны поскорее узнать друг друга. Начнем с тебя. Твой любимый цвет? Любимое блюдо? Любимая песня, книга? А когда мы все это выясним, можно еще раз поцеловаться?

Раф и Драм остались у Фордов почти на месяц, к удовольствию Эрика и его отца. Они совершали верховые прогулки, охотились и предавались воспоминаниям. Бренна же была занята подготовкой к предстоящей свадьбе.

Все разговоры с Рафом касались главным образом этих планов. Они, конечно, вели беседы и на другие темы, узнавая друг друга. Это были обыденные вопросы, и разговор, как правило, шел в обществе близких, часто вызывая общий смех. Но самые важные вещи они обсуждали, оставшись наедине, что в последнее время происходило почти каждый вечер.

— Нет, — сказал Раф Бренне, когда однажды они сидели в гостиной у камина. — Пойми наконец, я не привязан к Аннабел и не думаю о ней постоянно. Скорее это делаешь ты. С ней все кончено, и я уже успокоился. Пора и тебе перестать говорить о ней. Нет больше повода для возобновления наших отношений. Я не утверждаю, что она не нравится мне. Нравится. Но огонь в сердце мужчины гаснет, если его не поддерживать. Так произошло и со мной, и впредь я не допущу, чтобы этот огонь поглощал меня.

— Любовь — чувство, которому трудно противостоять, — грустно заметила Бренна.

Раф замер. Обычно она избегала эту тему.

— С тобой тоже такое происходит? — осторожно спросил он, Бренна пожала плечами,

— Ты хочешь знать, думаю ли я о Томасе, моем женихе? Нет, это не то, что ты имеешь в виду. Я действительно любила его, — призналась она, — Он был молод, и мы строили планы совместной жизни. Когда он погиб, мне казалось, что я никогда никого не полюблю. Более того, меня терзали угрызения совести, оттого что я здесь, живая, а он — нет. Чувство вины так угнетало меня, что я… — Бренна потупилась, — в конце концов перестала любить его.

— Твоя семья была права, что не отпустила тебя вслед за ним, — сказал Раф. — И Томас поступил правильно, настояв на том, чтобы ты осталась дома. Конечно, мужчине хорошо, когда женщина следует за войском, но для женщины это очень тяжело. Она испытывает непомерные трудности и стареет раньше времени. Я часто наблюдал это. Солдатские жены ждут мужей и постоянно беспокоятся. Они живут в палатках или снимают жилье неподалеку от фронта. Они проводят в таких условиях полжизни, ожидая весточки от мужей или их коротких визитов. Это несправедливо.

Бренна кивнула:

— Томас так и говорил, но я все-таки жалела, что не последовала за ним. Но теперь меня уже не мучает совесть. Время лечит. Я считала, что с надеждами на замужество покончено. Мне не нравились мужчины, с которыми я познакомилась в Лондоне, и я не хотела быть представленной кому-либо из них, несмотря на то что моя семья была озабочена этим. Как правило, эти мужчины имели какой-нибудь ужасный дефект, но «доброе сердце», по словам моих родственников. А это «доброе сердце» неизменно оказывалось прохвостом. Они оба засмеялись.

— Ну а местные парни? — спросил Раф.

— Они обычно женятся рано, а холостяки или разведенные не интересовали меня. Я прежде всего заботилась о своей семье и потому отправилась в Индию к Эрику, когда он заболел. Ведь кто-то из близких должен был находиться рядом и ухаживать за ним. Как мы могли оставить его одного в чужой стране, совершенно беспомощного? Мои родители наконец согласились отпустить меня, хотя одному Богу известно, сколько скандалов было по этому поводу.

Бренна покачала головой, и Раф ощутил экзотический аромат ее волос. В этот вечер она собрала их в пучок, и лишь два мягких локона обрамляли ее лицо. Они покачивались, как шторы на ветру, когда она шевелилась.

— Я понимала, что дальнее путешествие перечеркивает все надежды на замужество, по крайней мере с местными джентльменами. Женщина может следовать за мужем куда угодно, но незамужняя леди, совершающая путешествие через континенты одна, обычно подвергается осуждению. Полагаю, так и было. Но я не могла поступить иначе. Когда в Индии Эрик начал понемногу выздоравливать, у меня появилась возможность оглядеться вокруг, и первым, кого я увидела, оказался его друг Спенсер. Он показался мне очень добрым. Со временем Спенсер предложил мне гораздо большее, чем дружба. Я надеялась устроить свое будущее и создать семью. Я не любила его, но он мне очень нравился. Спенсер сказал, что этого достаточно, и я решила дать согласие.

— Что же произошло потом? — тихо спросил Раф. — Т'ы можешь не рассказывать, но, думаю, должна сделать это, Брен. Ведь у меня нет от тебя секретов — по крайней мере касающихся сердечных дел.

Она коснулась его ладони, и Раф крепко сжал ее руку.

— Да, ты имеешь право знать все, хотя мне неприятно говорить об этом. — Бренна посмотрела на огонь в камине. — Оказалось, что, ухаживая за мной, он не прерывал связь с сестрой другого своего друга, которая, как выяснилось потом, меньше устраивала его. Когда Спенсер, наконец, решил порвать с ней, она заявила, что беременна от него, и это положило конец нашим отношениям. Как честный человек, он немедленно женился на ней.

— Честный? — Глаза Рафа сверкнули. — Я так не считаю! Честный человек не вскружил бы голову сестре друга и не бросил бы ее, когда приглянулась другая. Удивительно, что Эрик не свернул ему шею. Я бы непременно сделал это на его месте.

Губы Бренны тронула улыбка.

— Она была для Спенсера не такой уж желанной. У нее куриные мозги, мясистое лицо и ужасная фигура…

— Значит, она чем-то угождала ему. — Раф облегченно вздохнул и засмеялся. — Вижу, ты не слишком горюешь о последней потере.

— Нет. Я поняла, что, несмотря на потрясение, ничуть не жалею о случившемся. Однако больше всего меня угнетает сочувствие людей.

— Я буду всегда верен тебе. — Раф коснулся ее щеки. — Не обещаю, что жизнь со мной всегда будет наполнена радостью, но постараюсь сделать ее разнообразной.

Он обнял Бренну, и она с удовольствием и растущим желанием ощутила его горячее сильное тело. Они поцеловались. «Раф уже выполняет свое обещание», — подумала Бренна с удивлением. Его объятия доставляли ей наслаждение, пробуждая страсть, пугавшую ее. Бренна не любила Рафа так, как Томаса, и не слишком хорошо знала его. В объятиях Тома она трепетала, но они были слишком молоды и неопытны, тогда как этому мужчине были известны потребности ее тела лучше, чем самой Бренне.

Ее поражало, что такой прямой и немного грубоватый человек так ласков в любовных утехах. Ради нее Раф отказался от своей любви, заключив с Бренной своеобразную сделку. Для нее не было секретом, что мужчины вступают в интимные отношения без любви, но она не подозревала о том, какой нежностью это сопровождается. И Бренну смущало, что она отвечает ему с такой готовностью. Его прикосновения, ласковые, но уверенные, вели ее к неизведанным вершинам блаженства.

Раф знал, когда надо остановиться, и совсем недавно доказал это, прежде чем Бренна успела опомниться. Он был поистине хорош и на редкость привлекателен, а также безопасен. «Безопасен ли?» — подумала она, теряя самообладание, когда ладонь Рафа обхватила ее грудь.

Мысли Бренны окончательно смешались, когда Раф спустил верх ее платья и нашел губами грудь. Немногословный Раф умел вести долгую страстную беседу языком ласк, доводя Бренну до крайнего возбуждения. Задыхаясь, она открыла рот, когда его губы сомкнулись вокруг соска. Голова Бренны откинулась назад, и тогда губы Рафа, оставив грудь, прильнули к ее шее. Она крепко обнимала его плечи, дрожа от наслаждения.

Они стремились к более жгучим ласкам и едва не перешли к ним, но в последний момент отпрянули друг от друга, потрясенные и неудовлетворенные, понимая, однако, что здесь не место для настоящей близости.

Раф откинулся на спинку дивана.

— Только не в этой гостиной, — с сожалением сказал он. — Я не могу злоупотреблять гостеприимством твоей семьи.

— А моим гостеприимством? — спросила она, смеясь и поправляя платье.

— Нет, — Раф взял ее за руки. — Я не хочу воспользоваться твоей доверчивостью и рассчитываю только на то, что ты сама позволишь мне, Брен. Однако надеюсь, ты не пожалеешь об этом, — добавил он с улыбкой.

Бренна улыбнулась ему в ответ. Раф откинул со лба прядь ее волос,

— Осталось недолго ждать, — промолвил он. — Но мне трудно сдерживаться до свадьбы, поэтому завтра я вернусь в Лондон.

Бренна насторожилась.

— Полагаю, нам лучше расстаться на время, — продолжил Раф и добавил более мягко: — Мне надо завершить кое-какие дела, и, кроме того, не хочется обременять твою семью. К тому же едва ли мне поздоровится, если полковник застанет нас за таким занятием. Да и Эрик настолько окреп, что я не осмелюсь лишний раз приблизиться к тебе.

Бренна нахмурилась. Ее уже однажды оставил здесь мужчина и больше не вернулся.

Должно быть, и Раф вспомнил об этом.

— Я вернусь, — пообещал он. — Не сомневайся, Я привык держать слово и никогда не изменял и не изменю этому принципу.

Вернувшись в Лондон, друзья устроились в кабинете Рафа и подняли бокалы за его будущее.

— Она прекрасная женщина. Подозреваю, что ты не знаешь, как тебе повезло, — Драм поставил свой бокал, — но ты этого заслуживаешь. Сейчас я покину тебя, но мы можем встретиться за обедом или завтра за ленчем, как пожелаешь. Только сообщи заранее. Если нет, увидимся перед твоим отъездом в Тидбери.

— Благодарю, — ответил Раф. — Прости, что отнял у тебя столько времени. Уверен, ты должен был заняться более важными делами.

— Нет, — возразил Драм.

Раф удивленно посмотрел на него.

— Мы дружим много лет, но я только сейчас понял, что знаю тебя гораздо меньше, чем предполагал. Ты очень скрытный парень. Неудивительно, что тебя считали лучшим агентом его величества. Твои появления и исчезновения всегда носили таинственный характер. Странно, почему ты до сих пор дружишь со мной.

Драм рассмеялся.

— Почему? Ты называешь себя обычным парнем, Раф, но постоянно попадаешь в сложные и довольно интересные ситуации. Кроме того, ты хороший и верный друг, а также человек со здравым смыслом. Все друзья очень ценят тебя. Пожалуй, хватит приводить доводы, ведь у меня их столько, что их перечисление займет непозволительно много времени. Желаю тебе удачного дня, дружище. Я буду здесь, как только понадоблюсь.

Проводив его до двери, Раф вернулся в кабинет, чтобы написать письма. Сначала — своей семье. Он уже сообщал родственникам о предстоящей свадьбе, а теперь хотел уточнить некоторые детали. Мать Бренны послала им приглашение остановиться в ее доме, но Раф мог бы снять номера в гостинице, если они того пожелают.

Он чихнул. Надо принять ванну после столь длительного путешествия. Но прежде необходимо оставить записку Пеку, который может вернуться домой в любой час. Иначе тот удивится, обнаружив в доме новый персонал. После ванны Раф решил посетить ювелира, купить кольцо и свадебный подарок для Брен. Затем следует пойти к портному и заказать новый костюм.

Потом обед и долгожданный отдых, потому что предстоит еще немало дел до отъезда в Тидбери. Надо также решить ряд проблем. Приедут ли они после медового месяца сюда, отправятся ли в поместье родителей или в его загородное поместье? Что касается медового месяца… еще ничего не определено. Куда поехать? Только не за границу — этот вопрос обсуждался. Они оба устали от заграничных путешествий — как по суше, так и по морю.

Бренна предоставила решать это Рафу. Может, отправиться в Харрогейт? Нет, там слишком скучно. Тогда в Бат? Брен понравится этот город. Или в Озерный край? Правда, скоро осень и там будет довольно холодно… «Но я сумею ее согреть», — с улыбкой подумал Раф. Озерный край предпочтительнее. Надо сделать предварительный заказ.

Раф шел по Бонд-стрит, довольный своей покупкой, и размышлял о том, как чудесно украсит длинную белоснежную шею Брен ожерелье с рубинами и бриллиантами, когда услышал, что кто-то окликнул его. Он поднял голову и замер.

— О Господи! — прозвучал знакомый голос. — Я думала, вы решили избегать меня, и была крайне удивлена, пока не поняла, что вы поглощены своими мыслями и не заметили бы даже дикую лошадь, мчащуюся на вас. Добрый день, лорд Долтон. — Аннабел сделала реверанс. — Как поживаете? Вас давно не было видно.

Раф молча смотрел на нее. Солнце светило ему в глаза, поэтому он плохо видел ее. Сегодня она была ослепительна. Поверх белоснежного платья Аннабел накинула серебристую шаль, на голове красовалась шляпка, украшенная пышными белыми цветами и оттеняющая темные волосы. Наряд подчеркивал белизну кожи, румянец и необычайную голубизну глаз. Эти глаза смотрели на Рафа с явной нежностью.

— Меня не было в Лондоне, — промолвил он. — Но я не предполагал, что вы обратите на это внимание и заинтересуетесь моим исчезновением.

— Конечно, я обратила внимание на то, что вас нет, но что касается заинтересованности… В этом дама не должна признаваться джентльмену. Я заметила, что вас нет, уже на следующий день, не так ли, Мэри? — обратилась Аннабел к служанке. — Я рада, что встретила вас, милорд, — улыбнулась она. — Это избавит меня от необходимости посылать вам приглашение. Я устраиваю большой званый вечер в моем доме. Можно сказать, бал. Он состоится через три недели, но я хочу заранее заручиться вашим согласием прийти ко мне.

Раф нахмурился. Аннабел держалась очень любезно и дружелюбно. Почему? Может, решила отомстить ему? Или это означает что-то еще? Рафу не нравились такие игры, и он не станет участвовать в них. Раф уже свыкся с мыслью, что Аннабел потеряна для него. Если он выдержал разлуку с ней такое длительное время, значит, так оно и есть. Раф поклонился.

— Благодарю вас, миледи, но я не смогу прийти. Я женюсь, и меня ждет медовый месяц.

Аннабел побледнела, широко раскрыла глаза и покачнулась. Раф бросился к ней и поддержал, обхватив за талию. «Какая она легкая и хрупкая, — подумал он, прижимая Аннабел к себе, — и все так же пахнет розами».

Ее служанка растерялась. Глаза Аннабел были закрыты, она дышала глубоко, но прерывисто. Раф огляделся, размышляя, куда бы уложить ее и привести в сознание. Прохожие уже начали останавливаться, наблюдая за ними. Тут он заметил, что Аннабел пришла в себя и не нуждается больше в его помощи, поэтому тотчас отпустил ее и отступил назад, опасаясь, как бы его дальнейшие заботы не причинили ей неприятности.

— Прошу прощения, — сказала Аннабел дрожащим голосом, — но вы крайне удивили меня. Помолвленному джентльмену не пристало ухаживать за другой женщиной. Я считаю это недопустимым.

— Я не был помолвлен, когда находился в Лондоне, — возразил Раф. — К тому же вы заявили, что больше не желаете меня видеть.

Аннабел сдвинула брови.

— В тот день, когда я в последний раз приходил к вам с визитом, — пояснил Раф, — вы сообщили, что не желаете видеть меня ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра.

Она с недоумением посмотрела на него.

— Так передал мне ваш дворецкий, — добавил Раф. Аннабел молчала, краем глаза заметив, что прохожие наблюдают за ней. «Значит, все видели мой позор, а теперь станут свидетелями того, как меня отвергают», — с ужасом подумала Аннабел, лихорадочно ища выход из положения. Неужели она так грубо отказала джентльмену? Аннабел помнила, что действительно не желала видеть Рафа в тот день, но едва ли хотела наказывать его так сурово за недоразумение, возникшее из-за какой-то потаскушки. В то утро возле нее все время крутился этот старый сплетник барон Барлоу, чуя запах очередного скандала, и она…

Теперь Аннабел все вспомнила, и холодок пробежал у нее по спине. Щеки ее залились румянцем, ибо она и в самом деле сказала так.

Но тогда Аннабел, очень сердитая на Рафа, поступила так в состоянии крайнего раздражения, а потом сразу забыла об этом. Она часто корила себя за опрометчивость. Вспомнив, хотя и не дословно, как отказалась принять Рафа, Аннабел попросила бы у него прощения, если бы снова увидела. Ей хотелось встретить Рафа на одном из приемов, в театре или на улице, как сейчас, извиниться и сгладить обиду. Но он отсутствовал почти месяц, и у нее не было такой возможности.

Аннабел скучала по нему. Скучала по прямоте Рафа, по его необычному юмору и знакам внимания. Она не могла сказать Рафу об этом и проклинала тот момент, когда велела дворецкому отказать ему. Аннабел не была влюблена в Рафа, но теперь никогда не узнает, как сложились бы их отношения в будущем. Она снова осталась одна, отвергнутая ради другой женщины. И кем! Этим некрасивым, простым, грубоватым человеком, обожавшим ее.

На глаза Аннабел навернулись слезы, и она разозлилась на себя за это. Как он посмел? Она была уязвлена и крайне раздосадована. Раф нанес ей тяжелый ответный удар.

— Говорите — ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра? — Аннабел через силу улыбнулась. — И это мои слова! Едва ли я могла выразиться столь поэтично.

— Но так передал ваш дворецкий…

— И вы поверили ему?

Раф растерялся:

— Так вы не говорили этого?

— О, дорогой сэр! — Рассмеявшись, Аннабел приложила руку к сердцу. — Неужели вы полагаете, что я способна вымолвить подобное? Это похоже на нашего дворецкого. Он каждый вечер проводит в театре и привык выражаться драматически. Приходит почта, а он объявляет об этом, как о начале войны! Неудивительно, что вы так обиделись, А я все не могла понять, почему вы пропали. Теперь поняла, но, видимо, слишком поздно. О! — Ее улыбка увяла. — Как грубо это выглядело! Позволите ли спросить, кто ваша избранница?

— Я женюсь на мисс Форд, — сухо ответил Раф, испытывая чрезвычайное волнение. Он отвесил короткий поклон. — Поэтому я не могу посетить ваш вечер. Всего хорошего, миледи.

Аннабел проводила его взглядом. Походка Рафа была такой же необычной, как и его медно-рыжие волосы. Ее гнев сменился сожалением. Аннабел хотелось окликнуть его и все объяснить. Она уже подняла руку в перчатке, но затем медленно опустила ее. Нет, это невозможно. Аннабел не могла быть до конца откровенной с ним, и, кроме того, слишком поздно объясняться. Хватит страдать!

— Мой Бог! Вот еще один повод для сплетен. Он женится на этой девице. Должно быть, мисс Форд очень ловка.




Глава 14


Только инстинкт помог Рафу добраться до дома. Он шел, не видя дороги, поскольку его мысли и душа пребывали в полном смятении. Раф молча прошел мимо лакея и дворецкого в свой кабинет, закрыл за собой дверь, сел за стол и обхватил голову руками.

Аннабел не отвергала его, это просто недоразумение!

Она явно проявила к нему интерес и едва не упала в обморок, услышав от него новость. Раф вспомнил, как Аннабел оказалась в его объятиях, такая нежная, теплая и женственная. Он мечтал о такой близости с ней, но не надеялся, что это когда-нибудь осуществится, Раф чувствовал себя так, будто наступил на что-то маленькое и хрупкое. Он всегда желал защищать Аннабел, а сам причинил ей боль.

Раф понял, что виноват. Ему казалось, что он обошелся с Аннабел как злодей, дважды обидев ее. Первый раз — когда она увидела в холле другую женщину, полуодетую и выглядевшую как постоянная обитательница его дома. А второй раз — теперь, когда сказал, что женится на мисс Форд. И он потерял Аннабел, сначала поверив дворецкому, а потом уехав из Лондона. Раф закрыл глаза. Теперь он не мог восстановить прежние отношения с Аннабел, потому что взял на себя обязательства перед Бренной.

Раф вспомнил ее иссиня-черные волосы и запах ее духов, от которого его охватывало желание. Вспомнил и милое лицо, и мелодичный голос, звонкий смех и чувственность.

Как он недавно говорил? «Честный человек не вскружил бы голову сестре друга и не бросил бы ее, когда приглянулась другая». Раф поспешил осудить то, в чем не имел опыта, а сейчас сам оказался в ситуации, когда любое его решение причинит боль одной из женщин.

Он попытался рассуждать хладнокровно, как делал это не раз, когда на карту была поставлена его жизнь. Даже если Аннабел не намеревалась порвать с ним, она все равно никогда не принадлежала бы ему, поскольку он не наделен ни красотой, ни обаянием, которыми должен обладать ее будущий муж. Раф это отлично сознавал. У Аннабел множество поклонников, которые утешат ее, тогда как у Бренны нет никого, кроме него. Раф с уважением относился к ее семье, и эта девушка искренне нравилась ему, так же как он, кажется, нравился ей. Бренна умна, и Раф сомневался, что склонил бы ее к замужеству, если бы она руководствовалась только чувствами. Правда, когда эти чувства проявились в полной мере, у него голова пошла кругом.

К тому же он дал слово.

Раф наконец поднял голову, окончательно решив, что должен делать. Он давно пришел к такому выводу, и все остальные рассуждения служили лишь обоснованием. Прежде всего Раф, человек слова, считал данное им слово непреложным обязательством. Так было всегда, и теперь нет смысла сожалеть об этом.

Решение принято, и пора действовать. Нечего горевать — он сделал правильный выбор и не мог поступить иначе. Раф потер переносицу и рассеянно протянул руку к кипе корреспонденции, накопившейся за время его отсутствия. Работа всегда служила ему утешением в минуты отчаяния. Он вскрыл верхнее письмо и рассеянно пробежал его глазами, занятый мыслями о принятом решении. Раф прочитал письмо раз, затем другой, пытаясь сосредоточиться.

Потом смял лист и вновь расправил его, чтобы снова перечитать.

«…и потому, боюсь, мы не сможем присутствовать на свадьбе. Твой брат и я вынуждены остаться с матерью. Она страдает всего лишь расстройством желудка, но мы не можем просить ее отправиться в дальнее путешествие, не так ли? Мы непременно познакомимся с твоей невестой, как только ты привезешь ее к нам. Прими наши поздравления.

Твой отец, Линвуд».

Раф сжал кулаки, чувствуя спазмы в животе. Внезапные недуги матери, как правило, возникают, когда она не хочет ехать куда-то. Отец всегда подшучивал над этим и раздражался. Во всяком случае, они не приедут. Не приедут на свадьбу собственного сына! Раф попытался найти объяснение этому. Прежде всего сообщение пришло к ним слишком поздно, да и дорога предстояла дальняя. И все-таки это свадьба их сына! Он поморщился, размышляя, как сообщить об этом Бренне и ее семье и как они отнесутся к такому известию. Поэтому его собственные чувства отошли на второй план.

А Раф испытывал разочарование, боль и сожаление из-за своей беспомощности. «И здесь наверняка тоже отказ», — подумал он, потянувшись за следующим письмом и держа его так, будто оно было очень тяжелым.

Карету двух джентльменов с камердинером, восседавшим рядом с кучером, сопровождали конные охранники. Внутри расположились Раф и Драм. Друзья молчали, что было весьма необычно. Драм время от времени барабанил пальцами по сиденью, держась прямо, как шомпол, и, казалось, его худощавая фигура напряглась от сдерживаемой энергии. Раф сидел неподвижно, глядя в окно.

— Ну хватит молчать, — сказал он наконец и повернулся к другу. — Ты не промолвил и трех слов, с тех пор как мы покинули Лондон. На тебя это совсем не похоже. Мы не виделись больше недели. Я знаю, тебя не было в городе и даже поблизости. Должно быть, ты снова участвовал в каких-нибудь приключениях и мог бы многое порассказать. Но ты молчишь. Почему?

Драм выглядел крайне смущенным, и Раф впервые за долгие годы вспомнил, что он на несколько лет старше друга. Прежде это никогда не было заметно. Драма отправили в школу раньше положенного срока, но он вполне уживался с более взрослыми детьми, поскольку его ум и житейский опыт проявились довольно рано. Благодаря высокому росту Драм почти не отличался от одноклассников. Но сейчас он выглядел очень молодым и удивительно уязвимым. Его лицо хранило обычное спокойствие и выражало легкую иронию, с которой Драм воспринимал окружающий мир.

— Хорошо, — сказал он после долгого молчания. — Дело в том, что я слышал кое-что в городе. — Он пристально посмотрел на Рафа. — И это удивило меня. Более того, впервые за много лет я был потрясен. Обычно я игнорирую сплетни или по крайней мере половину из них. Однако на этот раз не мог отделаться от ощущения, что слышанное мной — правда, поскольку новость пришла из нескольких разных источников. И это нехорошая новость, поскольку мы едем на твою свадьбу с Бренной Форд. Говорят, многие видели, как ты публично обнимал леди Аннабел на Бонд-стрит на следующий же день после приезда в Лондон.

Раф нахмурился, затем рассмеялся:

— Да, это правда. Драм вскинул голову.

— Но ведь это еще не все, не так ли?

— Нет, не все, — подтвердил Раф.

— Ты не хочешь поведать мне об этом?

— Нет, но тем не менее поведаю.

— Я всегда считал, что ты руководствуешься принципами чести, — удрученно добавил Драм. — Конечно, нельзя никому навязывать свои представления о совести, но для меня ты неизменно был человеком высокой нравственности и рассудительным. Тебя никогда не замечали в прелюбодеянии, мошенничестве или лжи, и ты не имел права обнимать леди, если обещал жениться на другой.

— Со стороны действительно могло показаться, что я обнимаюсь с ней, — сказал Раф. — Но дело в том, что кажущееся не всегда соответствует истинному положению вещей.

Драм облегченно вздохнул, и Раф увидел, как просветлело его лицо.

— Конечно. Так ты расскажешь, что произошло на самом деле?

— Все очень просто. Я случайно встретил леди Аннабел на улице. Она окликнула меня, оторвав от моих мыслей, и поздоровалась так, словно ничего не произошло. Это очень удивило меня. Леди Аннабел упрекнула меня за то, что я не появляюсь в ее доме с визитом, затем тотчас пригласила на бал, который устраивает через три недели. Она была очень любезна и весела, и я никак не мог понять, чем вызвано такое изменение в ее отношении ко мне. Все это казалось подозрительным, и я подумал, что леди Аннабел решила каким-то образом отомстить мне за сплетни, распространившиеся по поводу нее и Брен. Поэтому я прямо заявил ей, что не могу посетить бал, так как женюсь на этой неделе. Аннабел была в шоке.

— Представляю.

— Она едва не упала в обморок. Побледнела как полотно и покачнулась. Тогда я бросился к ней на помощь и поддержал. — Раф сделал паузу. — Похоже, именно на эту сцену обратили внимание прохожие и истолковали ее по-своему. Проклятие! Они подумали бы только, каким надо быть болваном, чтобы остановить леди на улице и обнимать ее на виду у всех!

— Вероятно, тебя сочли за пылкого любовника, — сказал Драм. — Иногда мужчина теряет голову от страсти.

— О нет! — воскликнул Раф.

— Во всяком случае, так говорят, — сочувственно сообщил Драм. — А главное, боюсь, что все эти слухи исходят от самой Аннабел.

— Она желает сохранить достоинство. — Раф кивнул. — Это вполне возможно.

— Но это черт знает что! Леди Аннабел не вправе так очернять тебя, спасая свою репутацию.

— Нет, — Раф покачал головой, — ее нельзя обвинять. Она недавно потеряла Деймона, который предпочел жениться на Джилли, а теперь я оставил ее ради другой женщины. Похоже, она всерьез воспринимала мои ухаживания,

Раф замолчал, и, хотя выражение его лица оставалось спокойным, Драм догадывался, что творится в душе друга. Он заметил в его голубых глазах сожаление и горечь.

— Представляешь, что она почувствовала, когда я прямо заявил, что тоже оставляю ее? — развел руками Раф. — Не стоит обвинять ее. Думаю, она испытала немало разочарований, поэтому и распустила сплетни, чтобы спасти свою репутацию. Ну и что? Аннабел поступила опрометчиво и теперь, вероятно, сожалеет об этом.

— А ты? — спросил Драм. — Ты тоже сожалеешь? Раф пристально посмотрел на друга.

— Нет. Я еду, чтобы жениться на Бренне, и не хочу отступать.

— Еще не поздно, — заметил Драм. — Не усугубляй свои ошибки. Если твое сердце принадлежит Аннабел, не стоит жениться на Бренне Форд. Тогда по крайней мере двое, а не трое из вас будут страдать.

— Разве у тебя большой опыт в любовных делах? — осведомился Раф с необычным сарказмом.

— Напротив. Я ничего не знаю, кроме того, что вижу. Но боюсь, такая женитьба принесет скорее множество неприятностей, чем радость. Вот почему я так бесцеремонно вмешиваюсь в твои дела и прошу еще раз подумать как следует.

— Я уже много размышлял над этим и принял решение жениться на Бренне. А сейчас, — Раф приподнялся и ударил кулаком в крышу кареты, — я хочу выйти и поехать верхом. Я прихватил с собой Блейза, так пусть он разомнется. А как ты?

— О да. Сегодня прекрасный день, — согласился Драм, так как хорошо знал Рафа и понял, что их разговор закончен, хотя далеко не все вопросы выяснены. Он не стал задавать их, поскольку не был уверен, хочет ли получить на них ответы, и есть ли они на самом деле.

Мора осмотрела платье, которое примеряла Бренна. Полученное, как и другие, в качестве приданого, оно было розовым с белыми рукавами. Платье превосходно сидело на Бренне, придавая ее коже более светлый оттенок и подчеркивая иссиня-черный цвет волос.

— Чудесно! — с удовлетворением воскликнула мать. — Это последнее из них. Теперь у нас есть все, кроме жениха.

Ответом на ее слова была гробовая тишина,

— А как насчет цветов? — поспешно спросила Мора. — Возьмем их из сада, из леса или из теплицы, как ты думаешь? Астры, гардении или розы? По-моему, лучше розы. Погода такая мягкая, что можно рассчитывать на розы даже в эту позднюю пору.

— Можно также рассчитывать и на Рафа, — решительно сказала Бренна. — Он обещал приехать и обязательно будет здесь. Не беспокойся, мама, Раф — порядочный человек, и свадьба непременно состоится. Надеюсь, в третий раз мне все-таки повезет, потому что я стала мудрее, чем была с бедным Томасом, и Раф во всех отношениях гораздо симпатичнее Спенсера. На это раз я желаю своего жениха и разумом, и сердцем, и даже телом,

— Бренна! — одернула ее мать. Дочь усмехнулась.

— О, прошу прощения. Я не учла, что ты давно забыла о таких вещах.

Мать рассмеялась.

— Единственное, о чем я забыла, — так это о твоем опыте. — Мора улыбалась, но взгляд ее был серьезным и испытующим. Она не решалась продолжить разговор, и Бренна печально вздохнула. Среди всех обсуждавшихся вопросов они никогда не касались лишь одного, с тех пор как погиб Томас. Мать, как и многих других, вероятно, интересовало, насколько далеко зашли Бренна и Томас в своих отношениях. Однако ни тогда, ни сейчас Бренна не желала говорить на эту тему, храня память о Томе.

И тут мать удивила ее. Мора подошла и взяла дочь за руки.

— Это не измена, Бренна. То, что должно быть между тобой и Рафом после свадьбы, — неотъемлемая часть брака. Ты заслужила того, чтобы насладиться этим. Раф — очень хороший человек. Он нравится мне, Эрик обожает его, а отец души в нем не чает. И то, что ты желаешь Рафа, очень радует меня. Желание и его удовлетворение очень важны в браке. Они способствуют взаимопониманию и уберегают от мелких ссор и глупых ошибок. Это утешение, когда возникают неприятности, а также источник радости. Мне жаль женщин, не испытавших этого, и я рада, что ты обрела удовлетворение с Рафом.

— Еще нет, — возразила Бренна, — но уверена, так и будет.

— Прекрасно!

— Мама! — воскликнула Бренна, притворившись шокированной, отчего Мора покраснела.

Тем не менее Бренна тоже была рада. «В сущности, — подумала она, когда мать вышла из комнаты, — об этом предмете мне незачем беспокоиться». Раф не был самым красивым мужчиной из тех, кого знала Бренна. У него, как считали все, простые, грубоватые черты, крепкие белые зубы и ясные голубые глаза; в нем не было ничего такого, что привлекало бы девушек, хотя Раф сумел вызвать у Бренны страстные вздохи. Сильный, мускулистый и стройный, он всегда одевался опрятно. В его быте проявлялись сдержанность и рациональность. Как и в речи. Раф — настоящий мужчина, способный сделать женщину счастливой.

Хотя Бренна бодро говорила с матерью, она с трудом верила в возможность счастья. С тех пор как уехал Раф, сомнения закрадывались по ночам, а также днем, когда она ходила в деревню и видела обращенные к ней любопытные взгляды. Тогда появлялось сомнение в том, что он приедет. Неужели судьба снова лишит ее жениха, как уже дважды случалось?

И перенесет ли она снова такой удар? На этот раз чувства Бренны были гораздо глубже, чем прежде. Она дала согласие не ради выгоды. Незачем лукавить — Бренна была почти влюблена в Рафа, когда покидала Лондон. Его доброта, поцелуи и дружеское расположение не выходили у нее из головы всю дорогу до дома. И она не вышла бы замуж, подчиняясь только необходимости. Бренна действительно любила его. Ей не нравилось то, что привело к их сближению, но она ни о чем не сожалела. Только бы Раф не передумал. Где же все-таки он?

До свадьбы оставалась неделя. Раф должен уже вернуться, а его все нет. И сейчас, несмотря на все усилия Бренны, сомнения охватили ее.

Аккуратно свернув новое платье, она быстро оделась. Безделье рождает дурные мысли. Пора заняться делом. Скоро начнут съезжаться гости. Приедут родители Рафа, и надо подготовиться к их встрече. Домашние хлопоты заглушают сомнения. Пока не наступит ночь.

Спускаясь по лестнице, Бренна увидела родителей и Эрика. Они стояли в холле у огромной коробки и о чем-то таинственно шептались. Все посмотрели на Бренну с явно виноватым видом, и она поняла, что разговор шел о ней. Бренна едва не споткнулась и ухватилась за перила.

— Это свадебный подарок, — быстро сказал Эрик, увидев испуганное выражение ее лица. — От родителей Рафа. Мы вот обсуждаем, почему они прислали его, вместо того чтобы привезти с собой.

— Наверное, они решили послать его вперед, поскольку карета заполнена одеждой и для такой большой коробки не осталось места, — предположила мать. — Не исключено, что они пожелают остаться здесь на некоторое время.

Отец извлек письмо, которое пришло вместе с посылкой. Бренна быстро подошла, взяла письмо, открыла его и прочитала. Затем подняла глаза и смущенно улыбнулась.

— Дело в том, — сказала она нарочито бодрым тоном, — что они, кажется, не смогут приехать. У матери Рафа расстройство желудка. Но они приглашают нас к себе после свадьбы.

— О! — воскликнула Мора.

— Что ж, если женщине нездоровится, это вполне уважительная причина остаться дома, — мрачно заметил полковник. — Ну а брат?

— По словам Рафа, у него с ним довольно прохладные отношения. — Бренна сложила письмо.

— Его отец не может оставить свою жену, — взволнованно промолвила Мора, видя, как расстроена Бренна.

— Они не хотели оскорбить нас, — согласился Эрик, глядя на сестру. — Раф для них слишком далек. Он читал мне некоторые письма его родителей, когда мы находились в госпитале, — признаться, весьма холодные. Не думай, что они не одобряют выбор сына, Брен. Похоже, им вообще безразлично, на ком женится Раф. У них нет причины не одобрять его выбор, поскольку они не прочили ему какую-либо другую невесту. Наша репутация вполне устраивает этих людей. Однако все их интересы сосредоточены на брате Рафа.

— В таком случае отныне мы будем семьей Рафа, — решительно заявила Мора, — и нам не придется сожалеть о том, что его родители не приехали.

— Это их упущение, — проговорил полковник.

Бренна обрадовалась тому, что они все так сплотились вокруг нее и Рафа.

Но по мере того как назначенный им день его возвращения подходил к концу, Бренна становилась все более рассеянной, а улыбка ее — напряженной.

Эрик застал сестру за каким-то бессмысленным занятием.

— Брен, — улыбнулся Эрик, — перестань терзать себя. — Ты ищешь червоточину в здоровом яблоке, но ее там нет.

Она кивнула. Ей очень хотелось верить ему.

Раф прибыл на закате. Всадники и карста с грохотом подъехали к крыльцу. Раф спешился и передал поводья подбежавшему конюху, затем, шагая через две ступеньки, быстро поднялся к парадной двери дома Фордов.

Бренна ждала в гостиной. Она предпочла бы находиться в своей комнате и спуститься позже, чтобы Раф не заметил ее волнения. Однако, услышав шум, стремительно выскочила из дома и едва не столкнулась с ним.

Раф отступил назад. Казалось, он колебался какое-то мгновение, затем, широко раскинув руки, заключил Бренну в объятия и, несмотря на то что все наблюдали за ними, поцеловал ее. Форды стояли в дверях улыбаясь.

Только граф Драммонд сидел на лошади и озабоченно взирал на них, пока Эрик не окликнул его. Тогда, опомнившись, он тоже улыбнулся.




Глава 15


В этот вечер состоялся пышный обед, сопровождаемый шутками и веселыми разговорами. Граф Драммонд вносил легкость в общение за любым столом, что и произошло на этот раз. Он знал, как развеселить мужчин и как изложить какую-нибудь пикантную историю, чтобы вызвать улыбку у дам. Раф был очень благодарен своему другу.

Он не подозревал, что Драм расшевелит даже его и заставит принять участие в общем веселье. Бренна смеялась, шутила и вся сияла от удовольствия. Отец, брат и Раф — все близкие ей мужчины — были вместе и нравились друг другу. Она несколько раз обменивалась улыбками с матерью. Все шло как надо. Так должно быть и в дальнейшем.

Когда обед закончился и все поднялись из-за стола, Раф удивил присутствующих.

— Благодарю вас, — сказал он, — а сейчас вместо портвейна и табака я предпочел бы поговорить с невестой. Могу ли я остаться с ней наедине?

Он произнес это мягко, с улыбкой на лице, но сердце Бренны упало. В ее жизни было слишком много неприятных сюрпризов. Бренне не раз сообщали дурные новости, и потому ее насторожило отступление от общепринятых норм, особенно в преддверии свадьбы.

Она медленно поднялась. Полковник и Эрик понимающе усмехнулись, а Мора смотрела на них с явной любовью. Однако Бренна заметила, что Драм бросил на Рафа пронзительный взгляд, и страхи ее усилились. Раф взял невесту за руку и вывел из комнаты. Рука Бренны была холодна как лед. Она пыталась разгадать выражение его лица, когда они вошли в гостиную и он закрыл за собой дверь.

Раф обнял и поцеловал Бренну.

Она удивилась и обрадовалась. Поскольку поцелуй становился все более настойчивым, Бренна обняла Рафа за плечи и страстно ответила ему. Они крепко прижались друг к другу, и, хотя поцелуй доставлял обоим необычайное наслаждение, оба внезапно почувствовали безрассудность происходящего. Они отстранились друг от друга с немым вопросом в глазах.

Первой заговорила Бренна.

— Я не была уверена, вернешься ли ты, — призналась она.

Раф ответил не сразу. Его угнетало чувство вины, так как он до последнего момента сомневался в правильности своего выбора.

— Я обещал, что приеду, и приехал, — наконец ответил он.

— Да, но… обещания… — Бренна пожала плечами. Он посмотрел ей в глаза,

— Я держу слово.

— Вижу, — промолвила Бренна, охваченная странной тревогой, которой не могла найти объяснения. — Так о чем ты хотел поговорить со мной?

— Мои родители не смогут приехать на свадьбу,

— Я знаю. Они прислали письмо и свадебный подарок. — Бренна заметила, что Раф удручен. — Надеюсь, твоя мать не слишком расхворалась?

— Мама? Нет, не беспокойся. Она не вполне здорова и не хочет утруждать себя лишними хлопотами.

Раф отошел, затем вернулся к Бренне и, взглянув на нее, снова удивился тому, как она прекрасна: умна, хорошо воспитана, чувственна и совершенно невинна. Ему хотелось, чтобы она знала его мнение о ней. Пусть весь мир знает об этом. Рафу хотелось также, чтобы его родители увидели, как удачен его выбор.

— Моя семья не слишком балует меня вниманием, — признался он. — Они вполне могли бы приехать, но, вероятно, им дороже собственный комфорт. Тем не менее родители с радостью познакомятся с тобой. Поскольку мы еще не решили, как проведем медовый месяц, может, поедем к ним сразу после свадьбы?

— Конечно. Я тоже охотно познакомлюсь с ними. — Бренна надеялась понять, почему Долтоны так обижают своего сына, и попытаться что-то изменить в их отношениях. — Я никогда не была на юге. Как ни странно, я пересекла океан, но очень мало путешествовала по Англии.

Раф кивнул.

— Так часто бывает. О, совсем забыл! Я купил это для тебя в Лондоне. — Он извлек из кармана коробочку с драгоценностями и протянул Бренне.

Нерешительно открыв ее, она замерла от восторга. На темном бархате огнем горели рубины, окруженные бриллиантами, которые сверкали как звезды даже в тусклом свете лампы. Бренна не могла оторвать от них глаз.

— Позволь, — промолвил Раф, доставая ожерелье из коробочки и держа его на весу перед ней.

В этот вечер волосы Бренны были зачесаны кверху, так что ей оставалось только шагнуть в кольцо его рук и склонить голову. Она ощущала прикосновение его пальцев и горячее дыхание, пока он возился с застежкой, и ее охватила дрожь.

— Вот. — Удовлетворенный, он отступил на шаг назад. — Взгляни.

Бренна подошла к зеркалу и, посмотрев на себя, коснулась рукой сверкающего ожерелья. Но тут же быстро опустила руку, увидев свои обкусанные ногти. Она почувствовала себя как прачка, осмелившаяся прикоснуться к чудесной драгоценности. Это было изысканное ожерелье для утонченной леди и скорее подошло бы Аннабел, чем ей. Думал ли Раф об Аннабел, когда покупал свадебный подарок невесте?

— Рубины очень тебе к лицу, — улыбнулся Раф. — Они под стать твоим губам. Я видел еще более крупные, но они казались слишком тяжеловесными. Я решил, что эти гораздо красивее. А бриллианты придают им еще больше блеска. Они также хорошо сочетаются с твоими волосами. Продавец сказал, что рубины будут выглядеть тусклыми, если не согреть их любовью. Я приобрел для тебя и кольцо.

Раф достал коробочку поменьше, но Бренна едва видела ее из-за слез, внезапно навернувшихся на глаза.

— Брен! — взволнованно воскликнул Раф, заключая ее в объятия. Она уткнулась лицом ему в грудь, но не смогла скрыть своих чувств. Он склонил к ней голову. — Ты плачешь? Не надо. Хорошо, что я не подарил тебе еще и диадему, иначе ты совсем расстроилась бы. Брен, Брен, — успокаивал ее Раф, стараясь заглянуть ей в лицо. — Тебе нравится все это или нет?

Она с трудом улыбнулась.

— У меня, к сожалению, нет фамильных драгоценностей, — проговорил он, поглаживая ей спину. — Все они достались моему брату. Но они все равно не подошли бы тебе: это неограненные камни в тяжелой, как свинец, оправе. Они по традиции передаются из поколения в поколение невесте и потом возвращаются назад, а эти драгоценности навсегда останутся твоими. Почему ты плачешь?

— Потому что они слишком прекрасны.

— О! — усмехнулся Раф. — Значит, мне следовало купить безобразные?

Бренна засмеялась, подняла голову, и он поцеловал ее. Еще долго в комнате не было слышно ни звука.

Вечером накануне венчания в доме Фордов состоялся большой прием. Тидбери не видел такого скопления элегантных гостей за всю свою историю. Даже когда принц Гарольд однажды остановился в здешней гостинице несколько веков назад, с ним были только епископ, несколько генералов и придворных. У Фордов же собралось великое множество роскошно одетых дам и джентльменов. В каких нарядах появилась свита принца Гарольда, было давно забыто, а сейчас жители Тидбери могли поклясться, что нынешних гостей запомнят навсегда.

Бренну представили очень привлекательным мужчинам и дамам. Казалось, все они были хорошими друзьями Рафа. Они держались с ней вполне доброжелательно, хотя наверняка знали сплетни о том, почему эта свадьба устроена так скоро. Поэтому, выказывая любезность, все эти люди украдкой поглядывали на невесту. Бренне это не нравилось, но она не осуждала их.

Сияющая дама в серебристом шелковом платье, с желтыми, как у тигрицы, глазами и льняными волосами, обаятельная, как сказочная королева, коснулась своей маленькой ручкой плеча Бренны в первый же момент встречи.

— Вы очень красивы! — восторженно сказала она. — Именно такая, как о вас говорили! У вас весьма экзотический вид, в восточном стиле. Вы похожи на арабскую принцессу, хотя ваш чертовски красивый брат утверждает, что ваш род берет начало от друидов и имеет прямое отношение к валлийским королям! Но при этом вам, по его словам, чуждо высокомерие. Теперь я сама вижу это. О, я не хотела проявлять фамильярность по отношению к вам, но у меня что на уме, то и на языке — так всегда говорит мой муж.

— Да, и с этим ничего не поделаешь, — вставил ее супруг, необычайно привлекательный джентльмен. — Впрочем, это не так уж плохо, — продолжил он, с любовью глядя на жену, — иначе как бы я узнавал, что она собирается натворить? Однако, мисс Форд, — обратился он к Бренне, — в одном моя жена права. Вы действительно так милы, как мы слышали.

— Да, — подтвердила его жена, — но думаю, такие комплименты неуместны, — добавила она, заметив выражение лица Бренны. — Мисс может согласиться или не согласиться с этим, не так ли?

— О, — улыбнулся Раф, — если это утверждает сама королева противоречий, значит, так оно и есть! Бренна, это мои старые друзья, Джилли и Деймон Райдер.

— А мы еще старее, — вмешался высокий мужчина, безукоризненно одетый по последней моде. Он поклонился. — Юэн, виконт Синклер, — представился он, а затем с гордостью добавил: — А это моя жена Бриджет.

Бренна поклонилась. У виконтессы было очаровательное лицо с тонким шрамом, придававшим ей еще больший шарм.

— Синклер, Бриджет, — с улыбкой сказал Раф. — Рад, что вы приехали.

— Мы не могли поступить иначе, — с удивлением ответила виконтесса.

— В самом деле, — кивнул ее муж. — Особенно после того, как мы пропустили свадьбу Джилли.

— Кстати, — вспомнил Раф, — жаль, что Уайкоф и Люси не приехали. Они тоже мои друзья, — пояснил он Бренне. — Не так давно поженились. Я бы хотел, чтобы ты с ними познакомилась. Со временем представлю тебя им. Они не явились сюда по уважительной причине — скоро в их семье будет прибавление.

Бренна радовалась легкой беседе, последовавшей за этим сообщением. Родители Рафа не приехали, но было ясно, что эти элегантные люди представляли для него своего рода семью и искренне любили его.

Бренна не знала, что у Рафа столько друзей, занимающих высокое общественное положение. Это в какой-то степени отдаляло его от нее. Завтра она пойдет с ним к венцу. Не считают ли они, что Бренна добилась этого обманом? При всей своей внешней доброжелательности не видят ли они на ее месте леди Аннабел, которая гораздо ближе к их среде и потому более привлекательна?

Пока они снова не обратили внимание на Бренну, она молчала, находясь в легком замешательстве. К счастью, музыканты заиграли веселую мелодию, призывая к танцам. Это избавило Бренну от необходимости продолжать беседу. Музыканты старательно оправдывали потраченные на них деньги, и в этот вечер Бренне не пришлось много говорить. Танцуя с гостями, она ждала, когда заиграют вальс. Раф приглашал всех подряд. Затем она оказалась в его объятиях, заглянула в глаза и перестала думать о прошлом и будущем, наслаждаясь настоящим.

Руки невесты дрожали, когда она одевалась. Это был самый ответственный шаг в ее жизни, и Бренна не знала, что ждет ее впереди.

— Не беспокойся, — сказала она, заметив озабоченный взгляд брата, когда тот пришел, чтобы проводить ее вниз. — Да, мне страшно, но я отдаю себе отчет в своем поступке.

— Дело в том… — Эрик замялся. — Кажется, я единственный, кто не спал в эту ночь. Меня мучили сомнения. Мы толкнули тебя на этот брак, но ты не обязана соглашаться, если твоя душа и сердце восстают против этого. Не позволяй никому влиять на тебя, в том числе и нам. Еще не поздно отступить. Мы поддержим любое твое решение. Я считаю Рафа прекрасным парнем. Но я мужчина, поэтому не знаю, что нравится женщинам.

— Это ты-то не знаешь? — усмехнулась Бренна. — Нет, я уверена в правильности своего решения. Конечно, нельзя назвать приятными обстоятельства, которые привели нас к браку, но Раф мне нравится.

— Только нравится? — Эрик встревожено посмотрел на сестру.

Бренна опустила голову. Она была очень красива и элегантна. Красные розы, закрепленные в темных блестящих волосах в виде короны, гармонировали с ее новым ожерельем и бархатным платьем. Но в такой позе сестра показалась ему очень несчастной. Эрик нахмурился, еще более встревожившись.

Бренна прямодушно посмотрела на брата.

— Конечно, сейчас я испытываю к Рафу нечто большее. Он понравился мне, как только я увидела его. Потом это чувство усиливалось, и, думаю, со временем оно перерастет в любовь.

— Хорошо. — Эрик улыбнулся и, когда они спустились вниз, незаметно кивнул отцу. Тот облегченно вздохнул и подал дочери руку, чтобы вести ее в церковь.

Эта простая сельская свадьба состоялась в прекрасный солнечный день. Гости надели свои самые лучшие наряды, а жених и невеста выглядели особенно привлекательными. Коричневый костюм Рафа, его яркие рыжие волосы и красновато-коричневое платье невесты как нельзя лучше соответствовали осенним цветам в руке Бренны. Ими же была украшена древняя церковь. Бренна, ничем не выдавая страха, прошла через боковой придел к алтарю, где встретилась с Рафом,

Он весь сиял, а она зарделась от волнения.

Собравшиеся улыбались им. Разумеется, сплетни не совсем прекратились, но в этот день люди помалкивали. Все и так было известно. Семья жениха отсутствовала, а невеста уже однажды сидела в этой церкви, помолвленная с другим парнем, которого каждый знал как ее избранника. Эта свадьба давно была объявлена, и о ней уже много толковали, но не сегодня, поскольку многие из собравшихся хорошо помнили угрозы рыжего джентльмена, высказанные им не так давно в гостинице. Как не бояться крутого нрава рыжеволосых? К тому же у невесты был рослый брат и суровый отец.

После завершения обряда, пока жених и невеста стояли перед церковью в ожидании кареты, которая должна была отвезти их на свадебный завтрак, Раф принимал поздравления и заранее прощался с гостями, поскольку сразу после торжества намеревался уехать с Бренной и хотел быть уверен, что никого не обошел вниманием.

— Спасибо, Драм, — сказал он своему шаферу, искренне пожимая ему руку. — Ты настоящий друг. Я никогда не забуду этого.

— Забудешь, — рассмеялся Драм. — Теперь твоя голода будет занята множеством проблем.

— Желаю счастья. — Эрик обнял Рафа. — Лучшего мужа трудно желать для моей сестры, и я рад за вас обоих.

— Теперь у меня два сына, — Мора сквозь слезы счастья улыбнулась Рафу.

— И новый сын просто замечательный, — добавил полковник своим хрипловатым голосом, положив руку на плечо зятя.

Бренна попрощалась со своей семьей еще накануне вечером, что оказалось весьма кстати, так как сейчас она была слишком взволнована.

Счастливая пара и гости снова отправились в дом невесты, где пили шампанское и фруктовый сок, закусывая рыбой, мясом, дичью, заливными блюдами, пирожными, фруктами, а также хлебом с джемами и медом. Предполагалось, что это будет завтрак, но пиршество продлилось почти весь день. Когда все тосты, шутки и пожелания были произнесены, причем неоднократно, новобрачные наконец распрощались с гостями.

Выйдя из дома, они обнаружили, что карета Рафа усыпана цветами, а гривы и хвосты четверки лошадей также украшены ими. Пек, одетый по случаю свадьбы в старинный костюм, сидел рядом с кучером, и его морщинистое лицо то и дело расплывалось в улыбке. Новобрачные вошли в карету, осыпаемые рисом и лепестками цветов. Жених, в свою очередь, бросал провожающим монеты и цветы. Кучер щелкнул кнутом, лошади тронулись, и молодые отправились в путь.

— Ну вот и все, — сказал Раф, когда они выехали на дорогу и дом Фордов скрылся из виду за живой изгородью. Бренна все еще махала рукой, высунувшись из окошка кареты.

Затем она опустилась на сиденье и, широко улыбаясь, посмотрела на мужа, чей вид свидетельствовал о том, что все сомнения, мучившие его последнее время, исчезли. Им не удалось откровенно поговорить наедине, с тех пор как их объявили мужем и женой, но Раф не хотел этого и сейчас.

Бренна была восхитительна даже в эту минуту, когда ветер разметал ее темные волосы, и они рассыпались по плечам. Корона из роз накренилась, и темно-красные лепестки удивительным дождем рассыпались по голове. Щеки Бренны пылали, улыбающиеся губы напоминали цвет граната, а темные миндалевидные глаза выражали крайнее волнение. Раф видел ее белоснежное обнаженное плечо и вздымающуюся грудь.

Его охватило возбуждение. Теперь Бренна его жена, и он наконец познает приятную сторону их сделки, что бы там ни было впереди. Раф улыбнулся ей в ответ и протянул руку. — Какая чудесная свадьба! — воскликнула она.

Раф молчал.

— Я никогда не видела подобной. Мама очень гордилась нами, правда? — радостно заметила Бренна.

Раф вспомнил, что с каждым тостом его молодая жена становилась все веселее, и теперь опасался, не выпила ли она слишком много вина. Но не успел он обратиться к ней с вопросом, карету тряхнуло и Бренна упала в объятия Рафа, хихикая и болтая всякий вздор. Она обвила шею мужа руками и запечатлела восторженный поцелуй на его подбородке, поскольку не попала в губы. Раф вздохнул.

— Брен, — начал он, но она закрыла ему рот на этот раз более точным и страстным поцелуем.

Бренна приоткрыла губы, извиваясь в его объятиях. Затем икнула и захихикала. Раф ощутил вкус вина.

Бренна положила голову ему на грудь, и он слегка отстранился, чтобы не прижиматься к ней слишком крепко, опасаясь, как бы его не подвела выдержка.

— Ты слишком много выпила, — сказал Раф.

— Да, — кивнула Бренна.

— Дай вспомнить, — задумчиво проговорил он. — Сначала Драм предложил тост за нас, затем твой брат и отец. Потом сосед сквайр произнес длинную речь, за ним его сын, приходский священник и, конечно, все мои друзья. И ты каждый раз выпивала бокал?

Бренна засмеялась. Раф чувствовал на груди ее нос, холодный и влажный, как у щенка, когда она водила им взад и вперед.

— Не помню. Признаться, Раф, я очень волновалась. Очень, очень, очень… — Она подняла голову и печально посмотрела на него. — Я сомневалась, вернешься ли ты, и мне казалось, будто вот-вот придет известие о том, что ты женишься на Аннабел. Она такая красивая, Раф, — с горечью добавила Бренна, — такая соблазнительная, утонченная и… Я очень сожалею, что тебе пришлось жениться на мне.

— Меня никто не принуждал.

— Ты говоришь так, — глубокомысленно продолжила она, — потому что ты истинный джентльмен, Раф, и офицер, и этим вес сказано. Раф? — снова обратилась к нему Бренна, прежде чем он успел возразить. — Меня никогда раньше не укачивало в карете. Никогда, никогда… — Она замотала головой из стороны в сторону, так что несколько роз упали на пол. — Но сейчас так трясет! А я съела немного пудинга, немного индейки, немного рыбы… Не могли бы мы остановиться? Пожалуйста!

Карета тотчас остановилась у края дороги, и молодая жена Рафа продемонстрировала, что она действительно съела все перечисленное и даже больше.

— Извини, — простонала она, когда он помог ей снова сесть в карету.

— Ничего. Меня беспокоит только твое состояние. Должно быть, тебя тошнит. Представляю, что ты чувствуешь, но это скоро пройдет с Божьей помощью, — усмехнулся он. — Откинься на спинку сиденья и закрой глаза.

Бренна повиновалась, но тут же выпрямилась и широко раскрыла испуганные глаза.

— Так еще хуже! Все кружится.

— Пусть кружится — скоро остановится. Закрой глаза.

— Если я это сделаю, — горячо возразила она, — то непременно умру.

— Не беспокойся, жить будешь.

— Мне так неловко. — Бренна тяжело вздохнула. — Что ты подумаешь обо мне?

— Думаю, ты выпила слишком много за короткий промежуток времени.

Она застонала.

— Если я закрою глаза, меня опять начнет тошнить.

— Нет, — Раф обнял ее и прижал к груди, — больше терять нечего. Отдыхай.

«Действительно, теперь нечего терять», — решил Раф, когда карета снова тронулась и он заметил, что дыхание Бренны становится все более ровным. Внутри кареты пахло, как на задворках дешевой винной лавки поздним вечером. На лице Бренны виднелись следы слез, а платье было чем-то перепачкано. Рафа это ничуть не смущало — за свою жизнь он наблюдал кое-что и похуже. Раф внимательно посмотрел на Бренну. Даже растрепанная, она казалась соблазнительной. Он откинулся на кожаные подушки кареты и положил голову Бренны себе на грудь.

Раф примирился с неудобствами, утешая себя предвкушением удовольствий, которые сулила брачная ночь. Надо только подождать. Он привык к ожиданию и… частым разочарованиям. Но теперь дело сделано, и впереди у него много времени.

Раф закрыл глаза. Дело сделано.




Глава 16


Бренна проснулась и застонала, но не от головной боли, пронзившей ее, когда первый солнечный луч коснулся глаз, а при воспоминании о том, что с ней произошло. Оно было таким ярким и безжалостным, как свет, постепенно проникавший в комнату.

Бренна села в постели… и съежилась под покрывалом. Она была нагой! Бренна быстро обвела взглядом комнату. Кроме нее, здесь никого не было. Она опять застонала, подтянула колени и положила голову на руки, съежившись, как вареная креветка. Раф оставил ее одну в первую брачную ночь, и утром его тоже нет с ней!

Впрочем, Бренна не обвиняла его. Она устала, была пьяна и в непристойном виде. Бренна смутно помнила, как просила у него прощения. Зато не могла забыть, с каким добродушием он укладывал ее в постель и укрывал покрывалом. Его насмешливый, но сочувствующий голос уверял ее, что комната вовсе не качается, а если и качается, то скоро перестанет, и что она едва ли умрет оттого, что выпила слишком много. «Но сейчас можно умереть от стыда», — мрачно подумала Бренна.

Она снова оглядела комнату. Прошлым вечером Бренна не рассмотрела ее как следует. Она тогда вообще плохо видела и соображала. Несомненно, это старая гостиница с пологой крышей и неровным деревянным полом. Окно с многочисленными переплетами и толстыми стеклами, покрытыми от времени трещинами, пропускало яркий утренний свет. Снаружи доносилось воркование голубей. На окне висели белые шторы, на покрывале был рисунок в виде прелестных розовых и белых цветов. На высокой с мягкими перинами постели лежали чистые простыни. Такая уютная уединенная комната в сельской местности могла бы служить превосходным убежищем для любовников,

Бренна задумалась. Где же Раф? И где необходимые удобства?

Она не слышала никаких признаков жизни, кроме возни голубей за окном. Вероятно, толстые стены не пропускали никаких звуков. Рядом с постелью находился туалетный столик, на котором стояли кувшин и тазик. Бренна облизнула губы и при этом готова была поклясться, что ее пересохший язык затрещал. Она налила воды в стакан и с жадностью выпила, затем поморщилась от неприятного ощущения во рту и быстро налила еще воды, чтобы прополоскать горло. После этого Бренна высунула из-под покрывала свою длинную ногу и осторожно, как трусливый вор, выбралась из постели в поисках одежды и удобств, какими бы они ни были. Ей не хотелось размышлять о том, как она оказалась без платья. Похоже, Раф не прикоснулся к ней. Несмотря на хмель, Бренна наверняка почувствовала бы, если бы что-то произошло…

Она подошла к гардеробу у стены, когда дверь в комнату внезапно открылась. Ошеломленная Бренна увидела, что Раф замер в дверном проеме. Его голубые глаза блестели, не отрываясь от нее. Полностью одетый, он был, как всегда, аккуратен и подтянут. Его рыжие волосы блестели от влаги после утренней ванны, и Бренна уловила запах мыла ji свежести. Она съежилась, стараясь прикрыть руками свою наготу, но ей это не удалось. Раф захлопнул за собой дверь.

Через мгновение он уже очутился рядом с ней, и необходимость прикрываться отпала, так как Раф обнял ее и крепко прижал к себе. Бренна слышала, как бьется его сердце.

«Она великолепна!» — подумал Раф с восторгом и изумлением. Ее волосы были взлохмачены и спутаны, как стог сена. Лицо побледнело, а глаза, припухшие после сна и излишних возлияний, казались еще более узкими. Тем не менее, Раф нашел жену обворожительной. Околдованный Бренной, он был охвачен страстным желанием. Теперь же, когда Раф заключил ее в объятия, его волнение еще больше усилилось.

Лицо Бренны пленило его своей экзотичностью, а тело поразило стройностью, утонченными изгибами талии и бедер, высоким округлым задом, упругой грудью и черным треугольником на фоне белоснежной кожи. Гладкая и холеная, она выглядела весьма аппетитно.

Раф склонил голову к ее блестящим шелковистым волосам, от которых все еще исходил слабый аромат духов. Он старался не замечать те запахи, что добавились во время их ужасного ночного путешествия. Его губы скользнули по щеке Бренны, и Раф ощутил жар ее лица. Он обхватил руками ее гладкий зад и теснее прижал к себе. Ощущение потрясло его, и, задержав дыхание, Раф прильнул к губам Бренны. Она слегка отстранилась и настороженно посмотрела на него.

— Представляю, какое отвращение я должна вызывать у тебя!

— Ты? — изумился Раф, не отпуская ее и ощущая напряжение в паху, прижавшемся к ее животу. — Думаешь, меня это беспокоит? — Он погладил ее затвердевший сосок.

Бренна снова приоткрыла губы. Во рту оставался неприятный привкус, но его заглушило страстное желание, разливающийся по телу жар и невыносимое томление. Бренна почувствовала его язык и задрожала, прижавшись к Рафу всем телом.

Затем они оказались на постели, и Бренна лежала, глядя на него широко раскрытыми, потемневшими от страсти глазами. Раф тихо рассмеялся, видя ее нетерпение. Опершись на одну руку, он пытался другой распустить туго завязанный галстук, но тот не поддавался. Пек, черт бы его побрал, слишком хорошо делал свое дело. Отказавшись от дальнейших усилий, Раф начал снимать сюртук. Но чтобы освободиться от него, с ним пришлось долго бороться. Зато пояс Раф снял сразу и, торжествуя, поспешно расстегнул штаны. Потом приподнялся над Бренной, все так же изумленно глядевшей на него.

Он едва не овладел своей новобрачной, как уличной проституткой на задворках Севильи в дождливую темную ночь: поспешно, кое-как, лишь бы разрядиться.

Раф с ужасом отпрянул, отвернулся и сел на край кровати, тяжело дыша и стараясь собраться с мыслями. Как бы ни было велико его желание, он хотел, чтобы все происходило в приятной обстановке, неспешно, красиво, с предварительными играми и взаимным узнаванием. Их первое любовное слияние не должно походить на случку. К тому же Раф предупредил, что они отправятся в путь через час. Неужели же он способен, наспех сделав свое дело, вытащить жену из постели и выставить напоказ перед Пеком, кучерами и конными охранниками? Она заслуживает бережного отношения. Он тоже чувствовал, что хочет гораздо большего, чем удовлетворение похоти. Раф мечтал в спокойной обстановке, не спеша насладиться приобретенным сокровищем и быть уверенным, что и она испытывает удовольствие,

— Боже, Брен, ты просто околдовала меня, но мы должны ехать. — Он поднялся и начал приводить в порядок свою одежду.

Бренна лежала на спине, наблюдая за ним и не понимая, почему огонь, который Раф зажег в ее крови, так быстро угас. Она была ошеломлена. В этот напряженный момент она с радостью спряталась бы куда-нибудь, однако ее влекло к Рафу, и она желала все большего. Ее живот сводило от неудовлетворенной страсти, и Бренне было холодно, страшно и стыдно. В который раз мужчина покидал ее в последний момент!

Бренна села в постели, подтянув покрывало к шее.

— Кто раздел меня прошлым вечером? — Ощутив головокружение с похмелья, она внезапно подумала, не сделала ли что-нибудь ужасное, после чего Раф испытал к ней отвращение и отверг ее.

Он посмотрел на нее и засмеялся.

— Я не прикасался к тебе, когда ты была так пьяна. У меня есть недостатки, но есть и принципы. Ты заявила, что тебе слишком жарко, и я заботился лишь о том, чтобы убедить тебя не снимать платье по дороге в комнату. — Раф снова подошел к постели и приложил ладонь к ее щеке. — Я отошел за водой для тебя, а ты в это время сбросила с себя платье и в мгновение ока нырнула под покрывало. — Он провел пальцем по скуле Бренны. — Я ничего не видел и, признаться, никогда не слышал столько извинений от пьяного человека, — добавил он. — Ты никак не могла остановиться. Но в этом нет необходимости — во всем виновато вино.

— А сейчас, — Бренна посмотрела ему в глаза, — почему ты не… я имею в виду — почему ты остановился? Я сделала что-то не так?

— Да. Ты заставила меня забыть обо всем на свете, а я не хочу заниматься с тобой любовью наспех. Ты заслуживаешь иного обращения и не в такой обстановке, — сказал Раф, размышляя, как бы получше объяснить ей это, поскольку она казалась очень удрученной. «Возможно, потому что я вел себя с ней очень грубо, — решил он. — Должно быть, Бренна имела любовный опыт, но не с мужчиной, забывшим о всякой деликатности». — Черт возьми, что ты подумала обо мне! — воскликнул Раф. — Бедная девочка! Обещаю тебе, впредь я никогда не буду по-свински обращаться с тобой. Поэтому, — резко сказал он, так как соблазнительный вид Бренны, с волосами, рассыпавшимися по обнаженным плечам, слишком волновал его, — лучше оденься. Полагаю, сейчас ты не очень хочешь есть, но уверен, запах пирожков, которые жарят внизу, пробудит у тебя аппетит. Кстати, необходимые удобства находятся за домом. Ты найдешь их, если спустишься по тропинке к саду. Чертовски неподходящее место, но сегодня его вычистили и там почти нет запаха. Я скажу, чтобы тебе принесли туда горячую воду. Мы позавтракаем в отдельной столовой, справа от лестницы. Увидимся там, когда будешь готова. Нам надо отправляться в путь как можно скорее, чтобы добраться засветло до следующей гостиницы, — добавил Раф, задержавшись у двери и обернувшись к Бренне. — Мы можем сделать остановку и пораньше, но хотелось бы переночевать в «Лебеде». Это гостиница с превосходной репутацией, и там очень хорошо кормят. Надеюсь, она понравится тебе — я всегда предпочитал ее. К тому же оттуда не так далеко до моих родителей, поэтому мы хорошо выспимся и на следующий день успеем к ним до наступления темноты.

— Прекрасно, — пробормотала Бренна, когда Раф вышел. Хотя на самом деле все выглядело не так уж прекрасно. Ее не волновали гостиницы. Сейчас Бренну беспокоило совсем другое. Не ошиблась ли она? А что, если обстоятельства повлияли на ее решение выйти замуж в большей степени, чем она предполагала? Бренна считала Рафа сдержанным, учтивым человеком. Таким он и проявлял себя в течение их короткого знакомства. Но сейчас Раф едва не овладел ею, походу не уделив должного внимания. Он не пытался обольщать, постепенно добиваться ее расположения, возбуждать поцелуями и ласками, как это делал Томас. Раф выказал нетерпеливое желание и действовал грубо и примитивно, не удосужившись даже снять сапоги.

И тем не менее Бренна очень хотела его.

Она не понимала ни себя, ни Рафа, потому что, как ни странно, в последний момент он оставил ее.

Раф спешился и помог Бренне выйти из кареты, когда около полудня они остановились. Он всю дорогу ехал рядом верхом, чтобы дать Бренне возможность побыть одной и оправиться от головной боли. Раф внимательно посмотрел на нее и встревожился, поскольку она была очень бледна.

— Мы можем остановиться здесь, — предложил он. — Гостиница вполне приемлемая на вид. Ты как следует отдохнешь, а завтра утром мы продолжим путь.

— Нет, я немного подремала в карете и сейчас чувствую себя хорошо, — заверила его Бренна. — Даже если и не совсем хорошо… должна признаться, я не люблю путешествовать. Возможно, это потому, что я провела слишком много времени в дороге, когда отправилась в Индию. Для меня путешествие — как горькое лекарство, которое необходимо проглотить как можно быстрее, чтобы покончить с неприятной необходимостью. Ты не согласен?

Раф вспыхнул. Уж не намекает ли она на то, как он попытался овладеть ею? Что ж, ему досталось по заслугам.

— Согласен, — отозвался он. — Перекусим и продолжим путь.

Превосходно поев, они двинулись дальше.

Раф по-прежнему ехал верхом рядом с каретой, размышляя, простила ли его Бренна и скоро ли ему удастся снова раздеть ее, когда они доберутся до «Лебедя». Бренна же думала о том, придет ли Раф к ней в постель еще раз, когда воспользуется своим супружеским правом, и нельзя ли помедлить с этим, если он, конечно, согласен потерпеть.

Но не эти тревожные мысли лишили Бренну дара речи, когда она вошла в их спальню в гостинице «Лебедь». Они прибыли сюда уже в сумерках, но даже темнота не могла скрыть ужасного состояния этой комнаты.

Раф взял лампу со стола и поднял ее над головой.

— Тьфу! — с отвращением бросил он. — Это настоящий свинарник!

Бренна не возразила, Даже свиньи едва ли стали бы жить в таком месте. Здесь пахло мочой и плесенью, как от одежды, оставленной под дождем. Пол был покрыт пятнами и засыпан мусором, ковриком служила грязная тряпка, а окна покрывал густой слой застаревшей пыли и сажи. В колеблющемся свете лампы была видна мышиная нора в стене. С выступающих закопченных балок низкого потолка свисала паутина. Бренна коснулась пальцем в перчатке покрывала на кровати.

— Не трогай! — воскликнул Раф. — Кто знает, что выскочит оттуда! Неудивительно, что в общем зале никого нет. Даже Пеку и кучеру пришлось самим отводить лошадей в конюшню!

Взяв Бренну за руку, он повел ее вниз по скрипучим ступенькам лестницы в холл, и там в ярости стукнул кулаком по столу регистратора.

— Где хозяин? Пришлите ко мне Дженкинса! — потребовал Раф, когда из пивного бара, сутулясь, появился какой-то человек.

— Дженкинс? Ха! Этот негодяй? Он продал мне гостиницу три года назад, — сообщил новый хозяин. — С тех пор это заведение пришло в упадок, так как он скрыл от меня, что новая дорога проложена в стороне и все кареты теперь ездят по ней.

«Три года назад? — подумала Бренна, с удивлением глядя на Рафа. — Значит, он три года не появлялся в родном доме?»

Раф умерил свой гнев.

— Говорите, новая дорога?

— Да, она пролегает в пяти милях к востоку отсюда. Прямая, как лента, и путешествовать по ней — одно удовольствие. Вы можете ехать, милорд. — Хозяин криво усмехнулся. — Следующая гостиница, «Белый кролик», в трех часах езды отсюда в лучшем случае.

— Проклятие! — рявкнул Раф. — Уже совсем темно! Мы, конечно, отправимся в путь, — обратился он к Брен-не, — но если новая дорога окажется изрытой колеями, как та, по которой мы приехали сюда, мне не хотелось бы гнать по ней лошадей в темноте.

— К тому же дует западный ветер, — сказал хозяин с ухмылкой. — А это значит, что к полуночи или даже раньше пойдет дождь.

— Что ж, выбирай, — взглянул Раф на Бренну, — останемся мы здесь или рискнем ехать дальше ночью?

— Я соглашусь с любым твоим решением, — ответила Бренна. «Но если мы останемся, решусь ли я раздеться на ночь?» — подумала она.

Ей не пришлось раздеваться, поскольку Раф запретил делать это.

— Бог знает, что можно подцепить здесь, если снимешь даже чулок! Впрочем, — он с отвращением посмотрел на кровать, — мне приходилось спать в местах и похуже. Не так часто, но бывало.

В конце концов, Раф притащил из кареты конскую попону, постелил ее на кровать и, положив поверх свое пальто, предупредил Бренну, чтобы она ничего с себя не снимала. Проследив, хорошо ли она устроилась, Раф снял сюртук и лег рядом с ней.

В комнате стояла тишина.

— Я думаю, не стоит тушить свет, — сказал он, услышав легкий шорох и царапанье у стены.

Они по-прежнему молчали. Затем до Рафа донесся другой звук, и сердце его сжалось. Бренна лежала на боку, отвернувшись от него, и ее плечи вздрагивали. Он приподнялся на локте и с беспокойством посмотрел на жену, готовый немедленно встать, собрать вещи и двинуться с ней в ночь, лишь бы она перестала плакать. Коснувшись ее плеча, Раф наклонился и заглянул Бренне в лицо.

— Ах ты, негодница! — воскликнул он, когда она разразилась смехом.

— О, Раф! — промолвила Бренна, немного успокоившись. — Что за комедия — наш медовый месяц! Сначала я напилась, как матрос, а теперь мы остановились в этой клоаке!

Он поцеловал ее и тут же отпрянул, чтобы не подвергать себя искушению.

— По крайней мере мы весело начали его, Брен. А это неплохо, не так ли?

— Неплохо. — Бренна свернулась калачиком в его объятиях. — Совсем неплохо, Раф.

— Все самое лучшее у нас впереди. — Не сомневаюсь.

Раф улыбнулся и, расположившись рядом с Бренной, обнял ее. «Она отличный товарищ, — радостно подумал он. — Бренна — то что надо и даже лучше, чем я заслуживаю, устроив для нее такое свадебное путешествие».

Раф не представлял себе, чтобы какая-нибудь избалованная леди вроде Аннабел выдержала бы такое начало медового месяца. Даже если он не мог полностью выбросить ее из головы, то по крайней мере не должен вспоминать о ней в брачной постели. И Раф решительно запретил себе думать об этой женщине, лежа рядом с уютно прижавшейся к нему женой.

Бренна положила голову ему на плечо и, погрузившись в глубокую дремоту, что-то пробормотала; затем переместила голову на грудь мужа, а руку — на сердце. Раф вдыхал ее аромат, тронутый до глубины души тем, как доверчиво она спала в его объятиях даже в этом ужасном месте.

«Все не так уж плохо, — заключил Раф. — Это не то, о чем я мечтал, но я привык к тому, что мои мечты редко осуществляются. Однако и это совсем неплохо».




Глава 17


Они спали недолго. Раф проснулся на рассвете и тихо вышел из комнаты, не подозревая о том, что Бренна тоже давно проснулась, но притворялась спящей. Ей было странно находиться в постели с мужчиной, и она размышляла, кто должен первым сделать движение навстречу, хотя в таком мерзком месте лучше ничего не предпринимать.

Они быстро и почти молча позавтракали. Бренна видела, что Раф раздражен и поглощен какими-то мыслями.

Она тоже думала о своем. С первыми лучами солнца молодые тронулись в путь.

Выехав на новую дорогу, они вскоре остановились в гостинице на ленч, где поели уже не спеша. Еда была превосходной, в помещении царила чистота, и обслуживали их должным образом.

Подкрепившись, Бренна удобно устроилась в карете на кожаных подушках, и они продолжили путь. Она наблюдала за Рафом, который ехал верхом рядом с каретой, и восхищалась его прямой и гордой посадкой. Одной рукой он держал поводья Блейза, а другая его рука, сжатая в кулак, упиралась в бок. Он высоко держал голову, напряженно вглядываясь вперед, но казался при этом уверенным и непринужденным. Он походил на викинга, обозревающего завоеванные земли. Веки Бренны отяжелели, и она, склонив голову в полудреме, размышляла о Рафе. Бренна очнулась, когда карета остановилась. Раф открыл дверцу, впустив порыв свежего воздуха, наполненного соленым запахом моря. Бренна выпрямилась и улыбнулась ему.

— О, я разбудил тебя? — спросил он, обратив внимание на ее взъерошенные волосы и раскрасневшиеся от сна щеки. — Извини.

— Нет-нет. — Она поспешно поправила прическу. — Я ненадолго задремала. По-моему, мы недалеко от моря, я чувствую его запах.

— Да, совсем близко. Вот почему я и остановил карету. Хочу обратить твое внимание на некоторые вещи, поскольку мы приближаемся к дому моих родителей.

— Мы уже почти приехали? — взволновалась Бренна.

— Да. Через полчаса, свернув с главной дороги, мы окажемся у самого моря.

Бренна посмотрела вперед, удивляясь огромному открытому пространству. До этого они ехали через леса и мрачные болота. Здесь же не было густой растительности, лишь по краям дороги возвышалась живая изгородь. За ней простиралась холмистая местность и виднелась блестящая полоска моря.

Раф сел рядом с Бренной.

— Здесь нет высоких утесов, по крайней мере таких, как на западном или северном побережье. Эрроу-Корт расположен на возвышенности и доминирует над всей деревней. Но это не типичный замок на холме, каким ты, возможно, представляешь его. Мы приближаемся к гавани, и скоро ты увидишь деревню.

— Я хочу осмотреть окрестности. — Бренна повернулась к окошку, когда карета снова тронулась.

Дорога пролегала через холм, и вскоре Бренна увидела блестящую на солнце поверхность воды. Впереди по бескрайнему голубому простору пролегала золотистая дорожка — это садилось солнце.

— Как красиво! — оживилась Бренна.

— Да. — Склонившись к жене, Раф ощутил ее тепло и аромат духов. Его локоть оказался около груди Бренны, а щека почти касалась ее щеки. Он откашлялся и постарался не обращать на это внимания. — Сейчас прилив, — пояснил Раф, — а во время отлива здесь совсем иная картина. Тогда в этих местах пахнет только рыбой и водорослями. Эрроу-Корт обращен фасадом к морю, поэтому там всегда свежий воздух.

— Как чудесно, наверное, вырасти у моря, — сказала Бренна с легкой завистью. — Думаю, ты каждый день наслаждался им.

— Да. — Раф откинулся на спинку сиденья. — И видел, с какой легкостью уплыву отсюда, когда вырасту. — Осознав, что сказал это совсем некстати, он добавил: — Мальчиком я мечтал стать моряком, а в юности мне уже надоело море и захотелось чего-то другого. Как видишь, — продолжил Раф, когда карета въехала в небольшую деревушку, — здесь повсюду сушатся сети и основная часть населения занимается рыболовством,

— Рыболовством… и контрабандой? — лукаво улыбнулась Бренна.

— Нет, контрабандисты действовали в других местах побережья — вблизи болот или крутых утесов, где могли укрыться. Там орудовали шайки Габбина и Хокхерста. Их ремесло представляло серьезную опасность. Но все это ушло в прошлое после того, как окончилась война и солдаты навели порядок на побережьях Англии. Кроме того, контрабанда потеряла всякий смысл, поскольку теперь любой товар можно свободно и дешево купить.

— Ты говоришь об этом со странной грустью.

— Верно. Мальчишкой я часто бродил по побережью в поисках укрытий контрабандистов. Я жаждал приключений, и мне хотелось бежать отсюда.

Бренна смотрела в окошко на маленькую деревушку. Она вполне понимала жажду приключений, но стремление мальчика бежать отсюда удивляло ее. Чудесная деревушка располагалась вдоль побережья, и небольшие каменные дома сгрудились у единственной дороги, пролегавшей через нее. Узкие улочки были вымощены пестрыми, обточенными морем камнями, под стать тем, из которых были построены дома. Все они содержались в порядке, и даже в это позднее время года во всех без исключения палисадниках цвели цветы. Яркие розы краснели не только в крошечных садиках перед домами, но и на окнах, в ящичках и горшках.

Над морем с криком кружили чайки, а в конце главной улицы, выходящей к гавани, виднелись высокие мачты судов. Бренна разглядывала и местных жителей, которые вышли из своих домов и наслаждались закатом. Они сидели на ступеньках крыльца или стояли на улице, беседуя и с любопытством наблюдая за проезжающей мимо каретой.

В конце каждого переулка и между домами виднелось море, а впереди открывался изумительный вид на уютную полукруглую гавань.

Бренна обратила внимание на нечто примечательное, пока карета двигалась по мощеной улице через деревушку, и заметила это у рыбака, чинившего сеть, у женщины, стоявшей перед домом, а также у группы маленьких ребятишек, играющих у дороги, и усмехнулась. Это не были отблески заходящего солнца — почти четверть жителей деревни имели рыжие волосы. У одних они были красными, как гребень петуха, у других — медными, у третьих — бронзовыми. Но у всех волосы ярко блестели в лучах заката.

— Теперь не сомневаюсь, что ты из этих мест! — рассмеялась Бренна. — Эти люди порыжели под действием воды и солнца? Или у них общий предок?

— Поговорим об этом позже, — отрывисто сказал Раф. — Через несколько минут мы прибудем в Эрроу-Корт. Не волнуйся, — добавил Раф, видя, что Бренна, вероятно, неправильно истолковала его тон, отчего лицо ее выразило испуг. — Все будет хорошо. Они любезно примут тебя… По крайней мере не хуже, чем кого-то другого. У них нет оснований быть недовольными тобой. Только это, пожалуй, и может вызвать у родителей раздражение. — Он мрачно рассмеялся.

Бренна видела немало больших поместий и особняков, но Эрроу-Корт, служивший сначала крепостью, а теперь представлявший собой огромный дворянский замок, произвел на нее внушительное впечатление. К нему вела длинная извилистая дорога, позволявшая увидеть его с разных сторон, прежде чем приблизиться вплотную. Перед замком находился узкий прямоугольный пруд, в котором отражалось все здание, построенное из серого камня, с годами поблекшего под воздействием солнца, соли и постоянно дующего морского ветра. Здание имело форму каре. Два его крыла защищали от ветра центральный вход. Бренне замок не понравился, поскольку напоминал огромного страшного сфинкса, между лапами которого к дому пролегала дорожка.

Карета остановилась, Пек спрыгнул на землю и открыл дверцу хозяину. Раф вышел и остановился в нерешительности. Посмотрев на окна, блестевшие в лучах заката, он повернулся, подал руку Бренне и улыбнулся ее явной растерянности.

— Смелее, — сказал Раф, когда она вышла из кареты. — Их мнение не имеет особого значения. По крайней мере для меня. Помни это.

Однако ей показалось, что Раф говорит это скорее себе,

Их с поклоном встретил дворецкий:

— Рад снова видеть вас, милорд. Раф кивнул.

— Мы с миледи проделали сегодня большой путь, Аткинс, — сказал Раф, снимая перчатки, — Будь любезен, приготовь мою комнату и скажи родителям, что мы прибыли, а также позаботься о моих людях.

Бренна смутилась, когда дворецкий снова поклонился и молча повел их в гостиную. Раф всегда был любезен со всеми, но в фамильном гнезде вел себя иначе. Пока они шли, Бренна разглядывала обстановку. Внутри дом выглядел гораздо привлекательнее, чем снаружи. Гостиная представляла собой длинную комнату с окнами, выходящими на море. Стены были отделаны в мягких тонах, гармонировавших с мебелью, а зеленые шторы на окнах приглушали отраженный от воды яркий солнечный свет. Однако при появлении человека, вошедшего легким неторопливым шагом, в комнате словно появился дополнительный источник освещения,

Он был хорошо одет, как большинство педантичных джентльменов в Лондоне. Высокий и стройный, с красивым, бледным, гладким лицом. Его прямые светло-лимонные волосы были чуть длиннее, чем того требовала мода. Мужчина взглянул на Рафа, затем внимательно посмотрел на Бренну.

— Да она просто красавица, брат мой! — воскликнул он. — Как тебе удалось найти такую жену?

— Просто повезло, — резко ответил Раф. — Брен, это мой брат Грант. Виконт Грант. Брат, это Бренна, моя жена. А где мать? Отец?

— Я вижу, ты не стал мягче, даже женившись на красавице. — Грант продолжал разглядывать Бренну. — А жаль. Дорогая, добро пожаловать в Эрроу-Корт. Путешествие было трудным?

— Нет, не слишком. Очень приятно познакомиться с вами. Здравствуйте. — Бренна протянула руку Гранту.

— Ну, теперь вы уже на месте. — Грант взял ее руку и удержал дольше, чем положено. При этом он улыбался и не отрывал глаз от Бренны.

«Его слова и тон слишком многозначительны, — подумала Бренна. — Он, безусловно, красив и, вероятно, пользуется большим успехом у женщин, но это не дает ему право задерживать мою руку так долго, смотреть томным взглядом и говорить с молодой женой брата в подобной манере». Бренне это не нравилось. Ее брат — тоже красивый блондин, и хотя она видела, что Эрик иногда пользуется своей привлекательностью, но относится к успеху у женщин всегда с юмором. Грант же держался высокомерно и явно кичился своей внешностью.

— Благодарю вас. — Бренна спокойно высвободила руку и огляделась. — Какая прелестная комната!

— О, в этом доме есть и другие достопримечательности. — Грант продолжал смотреть на нее. — С удовольствием покажу их вам.

— Спасибо, милорд, — Бренна вздернула подбородок, — но я предпочла бы, чтобы это сделал Раф. Тогда мне удастся сопоставить представления о замке, сложившиеся под впечатлением его рассказов, с моими собственными наблюдениями. По-моему, это более заманчиво.

Грант улыбнулся, но не слишком весело.

— Ты победил, Раф. Забавно.

— У Бренны есть брат, по сравнению с которым ты кажешься троллем, — заметил Раф, — так что твои чары не действуют на нее, зря стараешься.

— Восхитительно! — послышался чей-то звонкий голос. — Мальчики опять вместе.

Бренна увидела приближающихся родителей Рафа. «Бедняга», — подумала она, делая реверанс. Его родители словно сошли с портретов на стене — безупречные, элегантные и холодные.

Светлые волосы матери были того же оттенка, что и у Гранта. Кое-где уже проступала седина, но едва заметная. Морщины почти не тронули ее лицо, и для женщины средних лет она сохранила прекрасную фигуру, облаченную сейчас в изысканное платье. Голубые глаза с длинными ресницами были очень выразительными, но губы не тронула улыбка, когда она устремила внимательный взгляд на невестку. Маркиз, вероятно, был дальним родственником жены, поскольку имел с ней очевидное внешнее сходство. Должно быть, брат Рафа приобретет те же фамильные черты лет через двадцать. Отец был худощав, с серебристо-серыми волосами. Его тонкое лицо прорезали глубокие морщины.

Все трое, как говорится, были явно слеплены из одного теста. Раф же резко отличался от них не только цветом волос, но и крупным сложением, простым, немного тяжеловатым лицом, далеко не с такими правильными чертами, как у родственников. Только глаза Рафа светились яркой голубизной, как у матери. И только этим он выгодно отличался от отца и брата, темно-синие глаза которых были менее выразительны.

— Добро пожаловать. — Маркиз протянул руку Бренне. — Вижу, теперь в нашем роду появится не только свежая кровь, но и новый цвет волос, — заметил он Рафу, хотя при этом смотрел на жену. — Она совсем не такая, как ты, — улыбнулся он жене.

— Ее цвет волос оттеняет твой, мама, — вставил Грант. — Раф поступил очень разумно.

— Нет. Скорее мне повезло, — возразил Раф. — Жаль, что ты не смогла приехать на свадьбу, мама. Сейчас у тебя вполне здоровый вид.

— Не говори это с таким сожалением! — рассмеялась мать. — Я так плохо чувствовала себя, что не могла ступить и шагу, и мой муж не решился оставить меня на попечение шарлатанов-знахарей. Конечно, жаль, что нам не удалось быть у вас в такой радостный день, — обратилась она к Бренне. — А вот почему Грант отказался поехать, не знаю.

— Кажется, ты одобрила мой поступок. — Грант нахмурился. — Ты лежала с таким видом, будто находишься на смертном одре, мама. Я опасался, что у тебя случится сердечный приступ или начнется лихорадка.

— В самом деле? — удивилась она. — А я не знала. Твоя преданность поражает меня. Я, несомненно, счастливая мать.

— Твои дети действительно преданы тебе, — промолвил маркиз. — Ты только посмотри: один сын остается с тобой, хотя врач определил, что у тебя просто метеоризм, а другой жертвует своим медовым месяцем и немедленно является, желая представить тебе свою новобрачную.

При слове «метеоризм» маркиза слегка побледнела, а Грант поморщился от насмешливых слов отца. Раф держался бесстрастно. Отец улыбался. «Как они могут обмениваться такими злобными насмешками в присутствии своей повой невестки? — подумала Бренна с удивлением и гневом. — И из этого гнезда скорпионов вышел Раф?»

За обедом Бренна расстроилась еще больше. Семья мужа снова шокировала ее. Раф молчал и лишь коротко отвечал на вопросы. «Трудно вообразить, чтобы к сыну, вернувшемуся в родной дом после долгого отсутствия с молодой женой, не проявили должного внимания», — возмутилась про себя Бренна. Семья Рафа устроила перед ними настоящее представление. Они шутили и насмехались друг над другом, при этом насмешки были довольно жестокими и каждый по очереди становился их жертвой.

— Это у них такая манера развлекаться, — пояснил Раф Бренне, заметив, что она съежилась, когда маркиз сказал что-то язвительное жене, а та ответила ему тем же.

— Им ужасно весело, — отозвалась Бренна.

— Да, «ужасно» — самое подходящее определение, — согласился Раф.

Из того, что услышала Бренна, у нее сложилось вполне определенное и весьма нелестное мнение об этой семье. Маркиз был ленивым, эгоистичным, холодным и невнимательным к своей семье, его жена — капризной, тщеславной и лживой, а старший сын — завистливым и пустым транжиром, тратившим большие деньги на себя и свои недостойные похождения. В этом и состояла сущность семейной пикировки за столом.

Когда они начинали отпускать грубые шутки, намекая на Рафа, Бренна вставала на его защиту.

— Не обращай внимания, — попросил он. — Это такая игра.

Она понимающе кивнула. «Игра» сопровождала весь обед, становясь все более жестокой и непристойной, и к десерту улыбки этой троицы уже напоминали звериный оскал, однако злобные шутки продолжались. Бренна удивлялась, как можно есть в такой обстановке, но, казалось, все это только возбуждало их аппетит. Раф ел и пил равнодушно, и только Бренна ни к чему не притронулась.

— О, наша невестка, вероятно, следит за своей фигурой, — сказала маркиза, заметив нетронутое блюдо перед Бренной.

— Таким образом она дает понять, что и мужчинам не мешало бы последить за этим, — язвительно добавил Грант.

— Мужчина, претендующий на изысканность, мог бы придумать что-нибудь более оригинальное, чем пренебрежение трапезой, — возразил маркиз. — Но я согласен, за собой надо следить.

— Говорят, Байрон, чтобы не толстеть, ел за обедом картофель с уксусом. Может, заказать для вас такое блюдо, дорогая? — обратилась маркиза к Бренне с фальшивой улыбкой.

— Но она и так превосходно сложена! — воскликнул Грант. — И ей незачем морить себя голодом, как это приходится делать некоторым пожилым леди.

— Тем не менее мы не мучаем себя так, как кое-кто из мужчин, — парировала его мать.

— Послушай, Раф, уж не внушил ли ты жене, что у нее должна быть осиная талия? — осведомился маркиз.

— Нет, — ответил Раф.

— Взгляни же на ее тарелку, — проговорил Грант. — Она не тронута.

Бренна подумала, что нетронутым осталось еще кое-что, о чем они не подозревали… пока. Ей следует пресечь развитие этой темы, иначе ее аппетит и вес станут предметом дальнейших шуток. Бренна через силу улыбнулась.

— Вообще-то я не страдаю отсутствием аппетита, — возразила она. — И все выглядит очень вкусным. Но меня мутит от одного только запаха пиши. Не знаю почему, но сегодня с самого утра я чувствую легкую тошноту. И вчера утром было то же самое, — сообщила Бренна с притворным удивлением. — Помнишь? — обратилась она к Рафу с самым невинным видом.

Он улыбнулся и взял ее руку.

— Как же я забыл? — отозвался Раф. — Конечно, я не урод, однако некоторые женщины, проснувшись и взглянув на меня, начинают испытывать тошноту!

За столом воцарилась тишина. Первым пришел в себя маркиз.

— Боже милостивый! Ты хочешь сказать, что скоро моя дорогая жена станет бабушкой! Как чудесно, Сильвия! Кто бы мог подумать? Значит, теперь мы можем называть тебя «бабуля»? Придется заказать тебе кружевной чепчик. Или ты предпочитаешь прикрывать свою седину косынкой?

— А ты должен позаботиться о клюке, — парировала она. — Я так и вижу: старичок из Эрроу-Корта, хромая, плетется к скамеечке на лужайке, чтобы наблюдать за внуками, играющими у его пораженных артритом ног.

— Надеюсь, клюка будет по крайней мере с серебряной гравировкой, — рассмеялся Грант.

— А рядом будешь стоять ты, престарелый холостяк, и удивляться тому, почему так и не нашел себе подходящую пару, хотя искал ее всю жизнь, — снова съязвил маркиз.

Бренна залилась краской.

— Боже! Я вовсе не хотела сказать, что жду ребенка Для этого еще слишком рано! — Она сделала вид, будет невероятно шокирована таким толкованием ее слов, ибо понимала, что ранняя беременность станет объектом дальнейших насмешек семейства. — В гостинице «Лебедь», где мы останавливались по дороге сюда, отвратительно кормили, — пояснила Бренна. — Я до сих пор не могу прийти в себя.

— Ах, в «Лебеде»! — с облегчением произнесла маркиза. — И Раф решился остановиться там? Впрочем, это похоже на него. Он понятия не имеет, в чем нуждается лед!

— Про меня ты не сказала бы такого, не так ли, дорогая? — обратился к ней муж. — Ну, спасибо за такое признание.

— Что касается твоей осведомленности о гостиницах, — ответила она. — Но не стоит говорить о других нуждах дамы.

— Какая свежая тема, — саркастически заметил Грант. — Неужели ты еще недостаточно измучила нас своими жалобами по поводу этих «других нужд»?

— Однако не будем обсуждать и твои запросы, мой мальчик. — Маркиз мило улыбнулся. — Мы едва ли сможем угнаться за ними, не так ли?

Они забыли о Бренне, увлекшись взаимной пикировкой. Она посмотрела на Рафа с явным сочувствием, и глазах ее отразился немой вопрос.

— Потом, — шепнул он. — Поговорим позже.

Но сначала Бренне пришлось выдержать тяжелое испытание, когда она беседовала со свекровью в гостиной пока мужчины по обычаю наслаждались портвейном в столовой.

Сильвии было что рассказать о своей семье. Любая попытка со стороны Бренны как-то оправдать Рафа оставалась без внимания, потому она откинулась на спинку кресла и слушала болтовню свекрови — в основном о недостатках мужчин. Внезапно маркиза замолчала, как будто ее осенила какая-то мысль. Посмотрев на Бренну, Сильвия спросила:

— Дорогая, пожалуйста, не поймите меня превратно, но я должна знать, течет ли в ваших жилах испанская кровь? Или мавританская? А может быть, среди ваших предков был цыган? Я имею в виду отдаленных предков. Потому что вы… похожи на иностранку.

— Да, некоторые считают Уэльс иностранным государством, — рассмеялась Бренна. — Мой отец часто так говорит, потому что его предки викинги не продвинулись так далеко на запад. А моя мама знает всех своих предков до седьмого колена и утверждает, что она принцесса в каком-то очень отдаленном поколении. Вы должны познакомиться с ней. Она тоже очень терпима к иностранцам, причисляя к ним и англичан, появившихся гораздо позже на ее исторической родине.

Свекровь не задала Бренне других личных вопросов, однако та испытала облегчение, только когда в комнату вошел Раф. Посидев в гостиной, несколько минут, он поднялся и протянул ей руку,

— Пойдем, — Раф нежно взглянул на жену. — Я хочу прогуляться с тобой при луне, прежде чем лечь спать.

В его словах прозвучал намек, и Бренна, покраснев, удивленно посмотрела на него. Затем она встала медленно, как сомнамбула, и протянула ему руку. Родители Рафа и его брат стояли молча, словно статуи, когда он вышел с Бренной в холл, а затем из дома.

На небе сияла полная луна. При ее свете замок казался призрачным, а дорожка вилась белой лентой в серебрив том сумраке ночи. Дул легкий ветерок, напоенный соленым запахом моря. Раф и Бренна шли молча, и слышны были лишь хруст гравия под ногами, стрекотание сверчков на лужайках и шум ветра в верхушках деревьев.

Раф остановился под старым дубом и отпустил руку Бренны. В свете луны его волосы приобрели цвет, характерный для многих мужчин. Бренна увидела, как привлекательно его мужественное лицо. Она знала, что лунный свет преобразил и ее. Бренне говорили, что ее бледное лицо и темные волосы при таком освещении очень напоминают луну на ночном небе. Она подняла голову, приоткрыла рот и затаила дыхание, вся превратившись в ожидание.

Но Раф не смотрел на нее. Его взгляд был устремлен поверх головы Бренны на дом, а губы плотно сжаты.

— Извини за этот дурацкий спектакль, — с горечью промолвил он. — Они боятся одного — проявления чувств. Только так можно было увести тебя оттуда. Сейчас не стоит возвращаться назад, пока они не разойдутся по своим комнатам. Мы очень соблазнительная мишень для их насмешек. Пойдем прогуляемся, ночь такая светлая. Я покажу тебе кое-что, раз уж мы приехали сюда.

— О! — Бренна старалась скрыть разочарование и замешательство. — Хорошо… поскольку мы здесь.

Раф немного помолчал.

— Я никогда не спрашивал: ты боишься темноты?

— Нет. Вообще я многого боюсь, но не темноты.

— Ладно. — Он снова взял Бренну за руку. — Я думал сделать это утром, но потом решил, что лучше сейчас. Пойдем, я покажу тебе гробницу и познакомлю с призраком. Это многое объяснит.




Глава 18


Мавзолей, расположенный неподалеку, на склоне холма, обращенного к морю, был построен из такого же камня, что и Корт, но гробница, сооруженная в форме правильного прямоугольника, не имела никаких украшений.

— Тот, кто покоится здесь, построил и Эрроу-Корт, и мавзолей, — пояснил Раф, отпирая калитку. — Предки добавили к дому флигели, сделали дополнительные окна, галереи и прочее, Гриффин отнесся бы с презрением к этим новшествам. Сэр Гриффин из Эрроу-Корта — основатель нашего рода. Его прозвали «Гриффином», что означает «бдительный страж». Он был воином и возвел здесь крепость для защиты, а не для того, чтобы тешить свое самолюбие. — Раф сделал паузу. — Тебе страшно? — спросил он. — Гриффин похоронен здесь несколько веков назад. Он и его супруга. Другие предки покоятся на погосте. Полагаю, Гриффин хотел быть поближе к Корту, чтобы и после смерти защищать его. Не обязательно входить туда. Я просто хотел показать тебе место, священное для меня и моей семьи. Мы можем постоять здесь или вернуться в дом.

Раф редко говорил так быстро. Бренна насторожилась. Она никогда не испытывала желания войти в обитель смерти, тем более ночью, но, очевидно, это было очень важно для Рафа, а значит, и для нее.

— Я не боюсь, — тихо сказала она, стараясь не нарушать тишину ночи. — Только немного озадачена… Там внутри горит лампа?

Раф рассмеялся.

— Да, и я принес с собой трут. Пойдем, здесь нет привидений.

Он открыл дверь в мавзолей и, наклонив голову, вошел туда. Через минуту Бренна, увидела, что там стало светлее: Раф зажег еще несколько ламп. Она взяла его руку и, чувствуя себя неловко, переступила порог. Внутри пахло морем и соснами, растущими на склоне холма. Свет придавал белым стенам и полу розоватый оттенок.

В скромном помещении были два небольших высоких окна и маленький алтарь с двумя древними каменными гробницами по бокам. На обеих виднелись высеченные изображения, отливавшие медью в колеблющемся свете ламп. Каменная женщина лежала на каменной подушке, скрестив руки на гранитной груди. Воин лежал в той же позе, но в доспехах и при полном вооружении. Вокруг него были высечены знамена и вымпелы, а у ног — верный сторожевой пес. Очень трудно было различить гранитные черты лиц, так как мастера высекли их несколько веков назад и годы стерли некоторые детали.

— Это Гриффин. — Раф указал на гробницу воина и обошел ее. — Он лежит там, где жил после того, как завоевал эти земли. «Честный и справедливый рыцарь» — высечено здесь. Таким его называют и по сей день. Гриффин сражался и на арене, и на турнирах и мог легко на полном скаку пронзить копьем щит, закрепленный на перекладине. Он не был салонным рыцарем. Король отправил его в крестовый поход, и Гриффин с честью выполнил свой долг. А теперь вот лежит здесь — основатель Эрроу-Корта и мое несчастье.

Бренна оторвала взгляд от надгробия и внимательно посмотрела на Рафа.

— Да-да, — подтвердил он, шагая взад и вперед. — Все дело в том, Брен, что я не его потомок. Отношения между моими родителями весьма натянутые, а мое присутствие еще больше осложняет их. Меня удивляет, что они до сих пор живут вместе, хотя каждый день едят поедом друг друга, как сегодня.

— Некоторым супругам нравится постоянно пикироваться, — заметила Бренна. — Я понимаю, что это не одно и то же, но в нашей деревне есть фермер с женой, весьма любящая пара, но при этом они рассказывают друг о друге всякие гадости. Например, миссис Кадди жалуется, что ее муж никогда не моется, а он утверждает, будто она холодна как лед и ее стряпней можно отравиться. А что он болтает, когда напьется! Однако, не дай Бог, если кто-то скажет что-нибудь плохое о ком-нибудь из них.

Раф продолжал ходить взад и вперед, и Бренна заговорила быстрее:

— Мистер Кадди однажды признался моему отцу, что это придает его жизни особую пикантность…

— Возможно, возможно, — пробормотал Раф. — Иногда мне кажется, что здесь происходит то же самое. Но дело в том, что… — Он наклонился над гробницей Гриффина и серьезно посмотрел на Бренну своими голубыми глазами. — Моя мать — любительница пофлиртовать, — сказал он. — Этим она отличалась еще в ранней молодости и пыталась обольстить каждого, в том числе и моего отца. Они дальние родственники, и родители понуждали их вступить в брак, хотя им не слишком хотелось этого. Встретившись вновь уже взрослыми, они безумно полюбили друг друга и вскоре поженились. Тем не менее с самого начала у них начались стычки. Так все говорят, и даже Грант помнит это. Я еще не родился, когда однажды после ужасной ссоры отец собрал вещи и уехал в Лондон, а мать осталась здесь, замышляя месть, как и пообещала ему. — Раф выпрямился и зашагал из угла в угол, опустив голову. — Западнее Эрроу-Корта жил их сосед, молодой человек без царя в голове, ловелас и повеса. Он покорил немало женских сердец в Лондоне среди танцовщиц и развращенных служанок, а также наставил рога многим мужьям, Он соблазнял женщин и увлекался азартными играми, транжиря деньги семьи. В конце концов разгневанный отец отозвал его домой. Но и здесь он продолжал заниматься тем же.

Бренна никогда не слышала, чтобы Раф говорил так много и с такой грустью в голосе.

— Моя мать была красива и легкомысленна, а сосед ~ напорист и дерзок. Разумеется, они познакомились. Как складывались их отношения потом — неизвестно. Однако мой отец узнал об их дружбе. — Раф печально улыбнулся. — Она сама написала ему об этом. Он немедленно вернулся домой, чтобы расправиться с врагом, как это сделал бы Гриффин в свое время. Правда, ничья голова не скатилась с плеч, но отец добился того, что его соперник покинул эти края. Молодой человек уехал на континент, где вскоре погиб от руки другого ревнивого мужа. Кажется, это произошло в Кале. Во всяком случае, ему не удалось разгуляться во Франции. Но он вполне преуспел здесь.

— Да, но… — начала Бренна, размышляя, как утешить мужа.

Раф прервал ее.

— Этот молодой человек был рыжим, Брен. Огненно-рыжий — так называли его. Вспыльчивый, страстный и рыжий, как я, — не похожий ни на отца, ни на мать, ни на брата. Такими рыжими не были и два младенца, рожденные Сильвией от отца и умершие в раннем детстве, до того как я появился на свет. После меня мать уже не могла рожать. — Раф покачал головой. — Она всегда была ужасной лгуньей, поэтому хоть и заявляла, что невиновна, но никого не смогла убедить. Изменяла ли она моему отцу? Были ли это только поцелуи или нечто большее? Этого никто не знает. Известно только, что я появился на свет после размолвки родителей. — Он засмеялся. — И таких рыжих теперь — половина деревни, как ты заметила. — Раф посмотрел на нее. — Мне доподлинно не известно, что я незаконнорожденный. Иначе я никогда не женился бы ни на тебе, ни на другой женщине. Однако это, вероятно, навсегда останется тайной. Ты сердишься, что я не сказал тебе об этом раньше?

— Меня огорчает, что ты думаешь, будто это имеет значение!

Он нахмурился.

— Конечно, имеет. Цвет волос окрасил всю мою жизнь — и это не просто каламбур. — Раф криво усмехнулся. — Как только я родился и все увидели мою голову, то сначала решили, что это отсвет от пламени камина. Родители возлагали надежды на то, что младенческие волосы со временем изменят цвет и станут такими же, как у брата. Потом стало понятно, что этого не произойдет, и моя судьба была предопределена. Я уже говорил тебе, что всегда был здесь нежеланным гостем. Мои друзья видели это, и я тоже понимал. Поэтому не мог дождаться, когда уеду отсюда. Я не любил школу, но там было лучше, чем здесь. Так же как и в армии. В любом месте, где бы я ни находился, было лучше, чем дома. Поэтому не говори, что это не имеет значения.

— Для меня не имеет. Если бы тот повеса действительно был твоим отцом, ты унаследовал бы от него не только цвет волос. Однако ты не дамский угодник, не азартный игрок и не обманщик.

— Возможно, лишь потому, что я знал, каким был мой предполагаемый родитель? — шутливо осведомился Раф.

— Не исключено, но если бы мы так легко подавляли наши врожденные наклонности, то как чудесен был бы мир. Ты истинный воин, Раф, — твердо заявила Бренна. — Это в твоей крови. Кто бы ни родил тебя, ясно, что в тебе больше от Гриффина, чем у кого бы то ни было из твоей семьи!

Раф молчал.

— Посмотри на мои волосы, — с чувством продолжала Бренна. — Они темные, как у мавританки или цыганки, о чем твоя мать не преминула сказать мне. Всю жизнь мне твердят, что я выгляжу как иностранка. А мужчины смотрят на меня так, словно ожидают, что я могу доставить им какое-то сверхъестественное удовольствие, поскольку у меня такая эротическая внешность. Вернее, экзотическая. — Бренна покраснела. — Да, именно так они и смотрят на меня. — Черные цыганские глаза Бренны сверкнули. — Я знаю, какая у меня репутация в нашей деревне. Отчасти это связано с тем, что я уже однажды была помолвлена, но главное — всем не дает покоя мой внешний вид. Что в нем особенного?

— Ты похожа на других членов твоей семьи, Брен. Ты же копия матери. А что касается эротичности, — улыбнулся Раф, — с этим я согласен. Она, несомненно, есть в тебе, и я с нетерпением жду, когда мне удастся убедить в этом и тебя.

Раф подошел к Бренне и заглянул в глаза, затем коснулся ее волос, восхищаясь красноватым оттенком, который придал им свет ламп.

— Этот отсвет делает нас похожими, — задумчиво произнес он, приложив ладонь к щеке Бренны. — Когда же мы наконец по-настоящему станем мужем и женой?

Этот вечер был очень тяжелым для них, и Раф подумал, не произвела ли на Бренну угнетающее впечатление его семья, не испытывала ли она стыд, как и он, когда признался, что сомневается в своем происхождении. Интересно, как отреагировала бы на это Аннабел? Раф решил, что едва ли рассказал бы ей об обстоятельствах своего рождения. Ему пришла в голову нелепая мысль, что, возможно, Аннабел даже наслаждалась бы колкостями, которыми обменивались члены его семьи. Бренна же, напротив, была возмущена, но с честью выдержала это испытание. Раф гордился женой, восхищался ее стойкостью и стремлением защитить его. Кроме того, сейчас он был очарован чувственностью Бренны.

Раф коснулся ее губ легким поцелуем, как бы вопрошая. В ответ Бренна обвила руками его шею и, затрепетав, улыбнулась.

Она видела, что Раф желает ее. Он крепко обнял Бренну и поцеловал так, будто хотел слиться с ней воедино. Ощутив его восставшую плоть, она бурно отвечала на ласки и прижималась к нему всем телом.

Наконец Раф оторвался от ее губ и глубоко вздохнул. Он слегка отстранился от нее, хотя продолжал держать в кольце своих рук, и Бренна заметила, как они дрожат.

— Брен, любовь моя! — прерывисто прошептал Раф. — Еще немного — и мы сделаем то, чего не должны совершать в последнем приюте этого человека, хотя я не знаю, как Гриффин отнесся бы к этому. Он был горячим и дерзким парнем… Как рыжеволосый любовник моей матери, — с горечью добавил он. Затем тряхнул головой, как бы отгоняя тяжелые мысли. — Пойдем. — Раф взял ее за руку. — Хватит о прошлом. Давай лучше подумаем о будущем.

Он погасил лампы, запер дверь и калитку. В тишине ночи они пошли к дому, держась за руки. Их напряженное молчание было наполнено нарастающей страстью. Оба сознавали, что, вернувшись в дом, наконец дадут волю чувствам.

Бренна ликовала. Раф сказал «любовь моя»! Может, эти слова для него привычны и он произнес их не задумываясь? Однако она впервые услышала их от Рафа, и это кое-что значило. Он женился на ней поспешно, но не потому, что они были безумно влюблены друг в друга, как его отец и мать. Наверное, поэтому их отношения только начинают развиваться. Бренна понимала, что, помимо дружбы, они испытывают страсть. Ей безразлично, чей сын Раф. Сейчас она трепетала от одного прикосновения его руки и надеялась, что, возможно, он забыл о своей изысканной леди и хочет любить только ее.

Они вошли в дом, быстро и молча миновали холл и… едва не столкнулись с Грантом, который вышел из гостиной и приветствовал их.

— Ну, как Гриффин принял вас? — насмешливо спросил он. — Жаль, что у нас нет забавных семейных легенд о нем, которые помогали бы проверять достоинства членов семьи. Однако он замечательный парень, не так ли?

Лицо Гранта раскраснелось, глаза блестели, и от него попахивало бренди. Раф посмотрел на него, крепко сжимая руку Бренны.

— Да, жаль, — отрывисто бросил он. — Но все это не относится ко мне, не так ли? Ведь я не член семьи.

Глаза Гранта удивленно расширились. Он присвистнул и поднял руку кверху, изображая ужас, хотя другой сжимал бокал с бренди.

— Вот как! Значит, ты все рассказал ей. Больше, чем сам Гриффин? Ну и что? Еще ничего не доказано. Единственное доказательство покоится в могиле в Кале. Или сохранилось в дальних уголках памяти нашей дорогой матери. А ее память, как известно, меняется в зависимости от обстоятельств. Я даже не думаю, что она сама знает больше, чем мы.

— Она знает только то, что ее сыновья не должны обсуждать подобные вещи, — сердито сказала Сильвия, выходя из гостиной.

— А кому из них ты отдаешь предпочтение, дорогая? — вопросил маркиз, следуя за ней.

— Неужели не ясно? — Грант натянуто улыбнулся. — Разве мне не приходилось постоянно слышать о своем замечательном, отважном младшем брате с добрым и храбрым сердцем, совсем не похожим ни на меня, ни на своего отца… а может, и похожим, кто знает?

Раф нахмурился:

— «Замечательный, отважный брат»? Никогда не слышал такого.

— Зато его отец слышал, — медленно произнес маркиз. — Я имею в виду себя, конечно.

— Я просто повторяла отзывы о Рафе во время войны, — холодно промолвила маркиза. — А если вы неправильно истолковывали мои слова, так это не делает вам чести.

— Мы правильно истолковывали то, что оставалось невысказанным каждый раз, когда ты читала военные сводки вслух за столом, — заметил Грант. — Это происходило каждое утро, и до самого вечера мы слышали только о храбрости, чести и достоинстве. Как приятно было узнать, что ты ценишь эти качества. Особенно с тех пор, как открыла их в своем младшем сыне.

— Мне тоже было бы приятно знать это! — Глаза Рафа блеснули.

— Речь шла не столько о тебе, — резко пояснила Сильвия, — сколько об отсутствии этих качеств в твоей семье.

— В какой семье, дорогая? — вкрадчиво осведомился муж.

Бренна судорожно вздохнула. Раф тут же повернулся к ней.

— Я очень устала, — промолвила она слабым голосом. — Не возражаешь, если я пойду спать? — Бренна не принадлежала этой семье, хотя надеялась войти в нее. Но теперь ей не хотелось этого. Эти люди постоянно нападали друг на друга, и она не желала больше слушать, как они терзают Рафа.

— Хорошо. — Раф кивнул. — Путешествие было очень тяжелым. Извините нас, мы идем спать. Спокойной ночи.

— Ну да, конечно. — Грант окинул взглядом Бренну с головы до ног.

Было ясно, что он подразумевал, и лицо Рафа приняло жесткое выражение. Он сердито посмотрел на брата. Грант отступил. Раф снова кивнул.

— Спокойной ночи, — твердо сказал он.

— Спокойной ночи, — ответила мать с улыбкой и легкой насмешкой в голосе. — Надеюсь, вы хорошо отдохнете. Я поместила вас в комнату для новобрачных.

Раф взял Бренну за руку и повел вверх по лестнице. Оба чувствовали на себе взгляды стоявших в холле. Достигнув верхней площадки, они услышали смех, донесшийся снизу.

— Они злятся друг на друга, — пояснил Раф. — Это в порядке вещей. Они еще долго будут сдирать шкуру друг с друга. Затем Грант отправится в деревню к какой-нибудь бедной дурочке, которую содержит для своих прихотей, а родители, натешившись перебранкой, отправятся в спальню, обнявшись, как любовники. Я все это уже видел не раз. Пусть тебя не беспокоят все эти выходки.

— Но ведь они задевают тебя.

— Я привык. — Раф вошел вместе с Бренной в спальню и плотно закрыл дверь.

Бренна заметила, как напряжены его плечи и как он, молча беспокойно ходит по комнате с невидящим взглядом и озадаченным выражением лица. Она оглядела спальню, отделанную в золотистых и зеленых тонах, с лепным потолком в стиле английской неоклассики. На розовых облаках резвились пухлые обнаженные херувимы, окружавшие высокомерную Венеру, на которую взирал пылкий Марс. Эта спальня, явно предназначенная для новобрачных, была соответствующе оформлена и обставлена, однако Бренне хотелось сейчас быть где угодно, но только не здесь.

Члены семьи Рафа остались внизу, но она до сих пор ощущала на себе их злобные взгляды. После разговора с Сильвией и встречи с Грантом, похотливо смотревшим на нее, Бренну не покидала мысль, что эту спальню выделили им как бы в насмешку над ее чувственной внешностью и их поспешным обручением. Семья Рафа жила далеко от Лондона, и, слава Богу, до нее, очевидно, не дошли столичные сплетни. Бренна посмотрела на высокую кровать с шелковыми покрывалами и медленно поправила волосы, размышляя, что делать дальше. Хотя она страстно желала познать своего мужа, ее вдруг охватило отчаяние оттого, что им придется изведать близость здесь, где самые нежные чувства будут отравлены атмосферой этого дома.

Раф, ходивший по комнате, наконец повернулся к Бренне.

— Да, — подавленно сказал он. — Ты права. Я не хочу заниматься с тобой любовью здесь.

Она с облегчением вздохнула.

— Я переоденусь в гардеробной комнате. Уже поздно. — Подойдя к двери, Раф обернулся. — Брен? Уверен, ты жалеешь, что согласилась на этот брак. С того момента как священник объявил нас мужем и женой, я только и делаю, что таскаю тебя по грязным сельским гостиницам, и вот сейчас привел в такое место, где ты снова столкнулась с грязью, только с другой. Ты, конечно, устала от путешествий, но я не хочу задерживаться в этом доме дольше, чем диктуют правила приличия. Мы проведем здесь пару дней, чтобы не давать пищу ненужным толкам. Если они захотят снова увидеть нас, у них есть наш адрес. Ты согласна? Полагаю, нас не ждет ничего хорошего, если мы задержимся здесь.

— О, Раф! — обрадовалась Бренна.

Он улыбнулся и вышел. Она быстро разделась и умылась, воспользовавшись кувшином с водой и чашей, стоявшими на туалетном столике. Затем, немного поколебавшись, заплела волосы в длинную косу. Если Раф захочет распустить ее, то сделает это сам. Если же Бренна сразу предстанет перед ним с распущенными волосами, то это будет выглядеть так, будто она решила соблазнить его. Сейчас ею владело только одно желание — утешить его, но Бренна не знала, как это сделать здесь.

Она быстро надела ночную рубашку, довольная, что не взяла с собой служанку в столь странное свадебное путешествие. Оставив лампы горящими, Бренна юркнула в постель и легла на спину, приняв неподвижную позу, как каменная леди, которую она видела на надгробии.

Когда появился Раф, Бренна удивилась, увидев, что он ie разделся до конца. Сняв сюртук и сапоги, Раф остался в рубашке и штанах. Он подошел к ней, встал возле кровати усмехнувшись, покачал головой.

— Сейчас ты напоминаешь монахиню, а не цыганку. — Раф окинул взглядом ее косу, белую рубашку и бледное лицо. — Давай спать. Я лягу рядом, и этим мы ограничимся на сегодня. Я не стану снимать штаны и положу между нами одеяло. И хотя ты, вероятно, ничего не хочешь, за себя я не ручаюсь. Меня возбуждает даже твой вид, — прошептал он. — Но только не здесь.

Раф сел на край кровати.

— Брен, — начал он, и она услышала в его голосе боль, — я не уверен, что прав, но думаю, здесь не подходящее место для близости. Господи! — Раф обхватил голову руками. — Мне кажется, что кто-то из них подглядывает сейчас в замочную скважину! Впрочем, нет, они скорее получают удовольствие оттого, что заставили меня заподозрить это. — Раф наклонился и коснулся губ Бренны. — Я очень хочу тебя. Не сомневайся в этом. Но я мечтаю провести нашу первую брачную ночь в иной обстановке.

Тяжело вздохнув, Бренна улыбнулась ему.

— Благодарю тебя. Я чувствую то же самое.

— Тогда не улыбайся мне так. Моей выдержке есть предел, — предупредил Раф.

Бренна не знала, шутит он или нет. Укрыв жену покрывалами, Раф лег рядом и обнял ее. Она едва ощущала контуры его тела, но чувствовала, как оно напряглось. Он подложил плечо под ее голову и провел рукой по волосам.

— Спи, — прошептал Раф, и Бренна наконец успокоилась.

Они уснули, обнимая друг друга, как усталые дети.

Проснувшись утром, Раф и Бренна осознали, что стали близки, как ни одни супруги на свете. Хотя их тела не слились, оба ощущали, что между ними возникла глубокая внутренняя связь. Они не могли выразить это чувство словами, но надеялись, что оно не покинет их и в будущем.




Глава 19


— Что касается Гриффина, — сказал Грант, когда Бренна спросила о нем на следующий день, — то половина из того, что вы слышали о подвигах нашего предка, вероятно, правда. Но остальное — скорее всего легенда. В этих местах до сих пор прославляют этого храброго воина, и вполне заслуженно. Я все думал, не потому ли ты пошел в армию, брат, — обратился он к Рафу.

Тот фыркнул.

— Конечно. Я всегда мечтал участвовать в рыцарских поединках на коне и с копьем наперевес. Впрочем, и в наше время французы тоже порой устраивают кровавые турниры. Слава Богу, я хорошо владею оружием, иначе мне не удалось бы отделаться лишь сабельными шрамами, полученными в Испании. И пал бы я тогда, пронзенный пикой, и лежал бы теперь в гробнице при полном вооружении.

Бренна улыбнулась, оценив юмор Рафа.

В это утро она отправилась на конную прогулку с обоими братьями. Местность была окутана легким туманом, который, однако, не мешал осматривать владения Гранта. Сейчас, поднявшись на вершину утеса, они вглядывались в морские просторы, но видели только надвигающуюся более плотную завесу тумана.

— Нет, — серьезно добавил Раф, — я не стремился подражать Гриффину. Военное дело было самым подходящим занятием для меня. Я предпочел его карьере священнослужителя, а другого выбора у меня, как у младшего сына, не было.

— Ты правильно поступил, — отозвался Грант, — и, рискуя жизнью, завоевал почет и уважение. Я заметил, что ты уже вполне владеешь рукой. Это хорошо. Несмотря на наши прохладные отношения, я все-таки беспокоился за тебя.

Раф повел плечом и поморщился,

— Да, дело идет на поправку, но в такие сырые дни, как этот, я не могу утверждать, что, все в порядке. — Он посмотрел на Бренну. — Это старые раны, ты увидишь их потом. — Раф криво усмехнулся. — А может быть, и не стоит смотреть. Плечо исполосовано шрамами, но рука действует, хотя и с трудом в такую погоду.

Грант удивленно приподнял бровь. Раф начал сосредоточенно вглядываться в морскую даль. Бренна нахмурилась, не понимая их молчаливого диалога. Затем вспомнила слова Рафа и густо покраснела. «Это старые раны, ты увидишь их потом. А может быть, и не стоит смотреть».

Это означало, что она еще ни разу не видела его обнаженным! «А если он вообще не раздевается, занимаясь любовью? Так и было, когда мы ласкали друг друга в гостинице, хотя не довели дело до конца, — подумала она. — Жаль, конечно, но, возможно, джентльмены всегда занимаются этим в одежде. Откуда мне знать? Однако не стоит беспокоиться по этому поводу». Бренна поежилась. Эта тема была весьма скользкой и неприятной, как нынешняя погода.

— Туман все больше сгущается, — заметила она, стараясь направить разговор в другое русло. — Не продолжить ли нам осмотр владений, когда выглянет солнце?

— То есть неизвестно когда? — пошутил Грант. — Впрочем, вы правы, начинается дождь. Едем назад.

Они вернулись к конюшням, и Раф, извинившись, сказал, что задержится здесь. Он хотел проследить, чтобы Блейза хорошо почистили и накормили.

— Пек привык заботиться о людях, но никогда не ухаживал за животными, а я лелею Блейза, как принца. Он стоит того. Я вскоре присоединюсь к вам.

Грант и Бренна пошли к дому. Она приподняла подол платья, чтобы ire запачкать его, и, набравшись храбрости, заговорила с Грантом. Завтра она и Раф уедут и, значит, долго не увидят Гранта, а может быть, вообще никогда. Ей хотелось задать ему вопрос, на который его родители едва ли смогут ответить. С самого утра Бренна искала возможность побеседовать с Грантом наедине о том, что волновало ее.

Замедлив шаг, когда они подошли к ступенькам парадного крыльца, она обратилась к Гранту:

— Я хотела бы спросить вас о рыжеволосом мужчине, о котором рассказывал мне Раф… ну, вы знаете. О нем ходило много слухов. Как он выглядел? Я имею в виду… кроме волос?

Грант удивленно посмотрел на нее.

— Вы смелая девушка! Вас интересует молодой Руфус? Рыжеволосый? Мамино увлечение?

Бренна не знала имени, но кивнула.

— Что ж, он не был похож на Рафа, если вас интересует именно это, — ответил Грант. — Мне было тогда всего шесть лет, но я многое могу рассказать. Этот человек был странным типом, и не понятно, почему им так восхищались женщины. Меня смешил его внешний вид, но ему очень везло. Думаю, он имел успех у дам только потому, что они не догадывались, какой он негодяй. Интересуетесь, как он выглядел? — Грант поставил ногу на ступеньку Худой и длинноногий, он походил на долговязого юнца. Но больше всего запомнился мне, как и многим, цвет его волос — ярко-оранжевый, как заходящее солнце.

Лицо Руфуса тоже было примечательным, потому что на нем отчетливо проступали веснушки. Какие у него были глаза? К сожалению, не помню. Говорят, карие. Не такие, как у Рафа.

— Но Рафу от этого не легче, не так ли?

— Никому от этого не легче, — неожиданно резко произнес Грант и тут же пожалел о своей несдержанности. Бренну поразило странное выражение его лица. Грант обычно не проявлял эмоций, всегда сохраняя спокойствие и хладнокровие. Впрочем, он быстро принял свойственный ему вид. — Я не питаю ненависти к Рафу, — заявил он. — И даже неприязни. Но мне трудно понять его сейчас. Да и прежде это не удавалось. Я учился в школе, когда он родился, и потому видел его очень редко, приезжая домой на каникулы. С годами пропасть между нами становилась все шире. Семья тоже была не намного ближе… — Он усмехнулся. — . — Признаться, я завидую ему. Не только из-за вас, дорогая, — добавил Грант, игриво взглянув на Бренну. — Я и прежде завидовал тому, что во время войны Раф приобрел исключительную репутацию, а также тому, как ловко ему удавалось избегать визитов сюда все эти годы. Кроме того, мать постоянно говорила о нем как о своем любимчике, расточая похвалы в его адрес. Отчасти мне было жаль Рафа, потому что она не делала этого, когда он находился здесь.

— А отец? — спросила Бренна, заметив, что Грант в благодушном настроении.

— Отец? — Он пожал плечами, совсем как Раф. — Кто знает? Он говорит еще меньше, чем брат, и то с постоянной иронией. Господи! Как же он любит иронизировать! — Грант поморщился и посмотрел вдаль. — Все его слова обычно адресованы матери. К своим сыновьям отец обращается, только желая немного отдохнуть от постоянных перепалок с ней. — Глаза его снова устремились на Бренну. — Вас удивляет, почему я здесь. Я жил и в Лондоне, и на континенте, а затем вернулся домой. Несомненно, я снова уеду куда-нибудь. Я и брат постоянно перемещаемся, как перекати-поле. Впрочем, возможно, Раф уже нашел свое постоянное пристанище. Кстати, я не имел в виду ничего дурного, если мои слова прозвучали двусмысленно. Поймите меня правильно, я не питаю ненависти к нему, — повторил Грант.

— Но вы сознаете, что Рафу тяжело находиться здесь?

— Конечно.

— Замечу: особенно ему.

— Да, но ведь вы можете изменить ситуацию. Если не прошлое, то по крайней мере будущее.

Помолчав, Бренна кивнула. Она прониклась к Гранту большим уважением, чем при первом знакомстве.

— Я постараюсь.

Она подумала, что многое изменила бы здесь, если бы могла.

Оставив Гранта в холле, Бренна пошла в свою комнату переодеться. Туман пропитал влагой ее костюм для верховой езды и шейный платок, а на ветру она продрогла. Сыро было не только снаружи, но и в доме, поэтому неудивительно, что старые раны Рафа ныли.

Бренна скинула с себя одежду, докрасна растерлась полотенцем, надела теплое платье, накинула шаль и тотчас села за письменный стол в углу.

Вскоре в комнату вошел Раф и остановился, увидев Бренну с пером в руке.

Она подняла глаза.

— Это письмо маме. Сообщаю ей, как себя чувствую и как идут дела.

— Полагаешь, это разумно? Что она подумает, получив письмо, написанное на третий день после свадьбы?

— Что я хорошая дочка. Ведь я обещала ей писать. Находясь в Индии, я писала маме почти каждый день. От этого мы становились ближе. А сейчас я хочу задать ей один деликатный вопрос, на который никто, кроме нее, не ответит.

Раф похолодел.

— Значит, это самое… я имею в виду, что у нас ничего не было в постели… все-таки беспокоит тебя? А я надеялся найти понимание,

Бренна вспыхнула.

— Ох уж эти мужчины! У вас на уме только одно, но речь совсем не об этом. Дело в том, что разговор с Грантом о твоем предке навел меня на одну мысль.

— О каком предке? Бренна опустила перо.

— О самом ближайшем. О рыжеволосом мужчине, который, как ты предполагаешь, мог быть твоим отцом. Я никогда не стала бы раскрывать вашу семейную тайну, — быстро добавила она, — но, по твоим словам, об этом в деревне знают все. Не возражаешь, если я посвящу в это и мою маму?

— Не возражаю.

— Вот и хорошо, — обрадовалась Бренна, — Кто лучше ее знает о предках? Если некий воин имел хоть какое-нибудь отношение к маминой родословной даже пять веков назад, она наверняка имеет сведения о нем, уверяю тебя. И это относится не только к ее предкам. Мама увлекается генеалогией. Я попрошу ее сообщить все, что она знает о Гриффине, а также о молодом Руфусе.

Глаза Рафа сверкнули, но Бренна сделала вид, что не заметила этого. Отец учил ее, что неопределенность хуже самой горькой правды, и она решила выяснить все до конца.

— То, что сообщил Грант о цвете волос Руфуса, не дает мне покоя. У него были волосы морковного цвета, а у тебя — красновато-каштановые. Могу я написать матери обо всем этом и попросить ее навести справки?

Раф немного успокоился.

— Красновато-каштановые? Морковные? По-твоему, эти мелочи дадут ответ на интересующий меня вопрос? К чему тебе утруждать мать? Если бы были прямые доказательства моего незаконного рождения, от меня давно бы уже отреклись. Или избавились каким-нибудь другим способом. Не беспокойся обо мне. Я живу с этим много лет и привык к неопределенности. Но если это волнует тебя, поступай как угодно.

— Я бы хотела узнать мамино мнение. Так ты позволишь мне написать ей?

— Конечно. А теперь, если не возражаешь, я переоденусь. От меня пахнет, как от Блейза, и я чувствую себя словно рыба, выброшенная на берег. Я уже забыл, когда здесь светило солнце.

Бренна снова склонилась над письмом. В этом доме было мрачно не только из-за отсутствия солнца. Здесь поселились туманы, призраки и мучительные воспоминания. «Остался всего один день», — подумала она и продолжила письмо, надеясь, что с его помощью удастся пролить свет на темные события прошлого.

День, когда они покидали Эрроу-Корт, был светлым для Бренны, хотя с моря надвинулись грозовые облака и дождь барабанил в окошко кареты, затуманивая стекло и не позволяя в последний раз увидеть старинный замок.

Родители Рафа предупредили их о надвигающемся осеннем шторме.

— В таком случае мы поспешим, — сказал Раф, отказавшись от предложения провести в доме еще одну ночь. — Мы заказали комнаты в хорошей гостинице, но их займут, если мы задержимся.

Сейчас они уже ехали в карете, и Бренна воспрянула духом.

— Надеюсь, дорогу не размоет. — Раф посмотрел на небо. — Извини, что заставил тебя так спешно покинуть дом, но думаю, ты тоже хотела поскорее уехать.

— Не просто хотела, а рвалась всей душой.

— Спасибо за поддержку и понимание. Тебе было нелегко. Черт побери! Что за медовый месяц я устроил! Куда же нам поехать теперь? Где бы ты хотела провести время?

— Там же, где и ты.

Слегка озадаченный, Раф взял руку Бренны и поднес к губам.

— Спасибо.




Глава 20


Они прибыли в гостиницу до наступления темноты. Обстановка здесь разительно отличалась от той, что окружала их в «Лебеде».

Комната была просторной, кровать — огромной и высокой, с чистыми покрывалами и взбитыми подушками. Стены казались толстыми, а оконные стекла — прочными. Бренна слышала, как снаружи бушевал ветер, но внутри было уютно и тепло. Свет от пламени камина окрашивал все в мягкие красноватые тона. Здесь не было ни грязи, ни паразитов, ни надменных родственников Рафа, и Бренна облегченно вздохнула.

— Устала? — спросил Раф, подойдя к ней сзади. — Ну, теперь отдыхай. Мы побудем здесь, пока не улучшится погода. Больше нам некуда спешить, Брен.

Она кивнула. Действительно, спешить некуда. Они вступали в новую жизнь, которая открывалась перед ними, как длинная широкая дорога. По ней они будут двигаться долгие годы. Бренна скрестила руки на груди. Она не представляла себе, что ждет ее впереди. Радость Бренны померкла. Она вдруг отчетливо осознала, что находится здесь с малознакомым мужчиной и именно с ним ей предстоит жить все эти годы и принадлежать ему. Бренна хотела иметь такого мужа, и вот ее желание осуществилось. Однако их знакомство сопровождалось скандалом, а последовавший за этим брак выглядел весьма поспешным и странным теперь, когда она в спокойной обстановке оглянулась назад и задумалась.

— Не надо, — сказал Раф, обняв Бренну сзади и прижав к себе. — Не беспокойся. Я вижу, как ты волнуешься, — добавил он, отвечая на ее вопросительный взгляд, когда она повернулась к нему. — У тебя очень выразительные глаза, Брен. Даже если ты ничего не говоришь, все понятно без слов. За время свадебного путешествия мы с тобой постоянно сталкивались с какими-нибудь проблемами, однако теперь пора избавляться от них.

Она кивнула и пошевелилась в его объятиях. Раф тотчас разжал руки.

— Не пора ли нам вступить в новые отношения? — сказал он.

Раф стоял неподвижно, как бронзовая статуя, в свете пламени камина и наблюдал за ней. Его лицо выражало крайнее нетерпение, хотя он пытался скрыть это, и Бренне стало жаль его. «Бедный Раф, — подумала она. — Как долго ему приходится терпеть».

Но не только жалость к Рафу волновала ее. Было еще кое-что. Прежде всего долго сдерживаемая потребность близости и любопытство, а также желание дать ему понять, что она хочет утешить его и сама нуждается в утешении.

— Раф! Нам надо начинать, так или иначе. Как по-твоему?

Раф пристально посмотрел на нее.

— Не возражаю, — ответил он, но не двинулся с места. Бренна робко улыбнулась.

— И я согласна. — Она опустила глаза. — Я имею в виду… это самое.

Бренна готова была умереть от стыда, поскольку Раф не сделал ни шагу навстречу ей. «Это не отвратительная комната, как в „Лебеде“, и здесь нет его родителей, — размышляла обескуражено Бренна. — Может быть, образ Аннабел продолжает преследовать его? Или…»

Раф в мгновение ока очутился рядом с женой и крепко обнял ее,

Его глаза блестели, и он улыбался.

— Черт побери, Брен! Ты потрясающая женщина! А я не знал, как начать разговор об этом. Не мог найти подходящих слов и не осмеливался подойти к тебе. Еще бы! Я только и делал, что доставлял тебе неприятности, с тех пор как мы познакомились…

Он замолчал и заглянул ей в глаза. Широко раскрытые, они были темными и серьезными, но он увидел в них не отказ, а только немой вопрос. Губы Бренны слегка приоткрылись, и Раф крепко поцеловал ее.

Он улыбнулся, снимая куртку и не отрывая глаз от Бренны. Затем коснулся ее рук, пока она возилась с застежками своего платья.

— Нет, — прошептал Раф. — Это мое дело. Снимая с жены платье, он целовал ее тело, по мере того как оно обнажалось. Бренна пыталась расстегнуть его рубашку, но оказалось, что на ней меньше одежды, чем на нем, и вскоре она предстала перед Рафом совершенно обнаженной в пламени камина. Между тем он все еще оставался в рубашке, штанах и сапогах.

«Значит, Раф не разденется до конца?» — подумала Бренна с сожалением и невольно прикрыла наготу. Раф улыбнулся этому запоздалому проявлению скромности.

— Я чувствую себя как невольница, — смущенно прошептала Бренна, пораженная неравенством их положения.

Действительно, стоя перед Рафом в мягком, золотистом свете камина абсолютно нагой, она походила на одалиску, как их описывали в эротических рассказах некоторые путешественники. Ее высокие груди с темными сосками напряглись то ли от прохлады в комнате, то ли от возбуждения. Бренна приложила ладони к темному треугольнику между ног, чем еще больше привлекла к нему внимание Рафа. Он пожирал жадным взглядом изгибы ее талии, бедер и нежного округлого живота. Все ее тело дышало чувственностью и гармонией.

Ему хотелось сказать ей об этом. Хотелось убедить, что она вовсе не невольница, Напротив, это он стал невольником неукротимого желания.

— Ты вовсе не невольница. Это я пленен тобой, — прошептал он.

Раф заключил Бренну в объятия. Их губы слились, и его язык проник в глубину ее рта. Он еще крепче прижал Бренну к себе, а она обвила руками его шею.

Сгорая от нетерпения, Раф поднял ее и уложил на постель. Затем стянул сапоги и повернулся к ней, не раздевшись до конца. Бренна ждала.

Она пылала и трепетала от его прикосновений, а Раф, скользя руками по ее телу, наслаждался тем, как Бренна отвечает на его ласки. Он изнемогал от желания, в паху мучительно ныло, но даже это доставляло ему удовольствие. Целуя алые пьянящие губы и соски с привкусом мускатного ореха, Раф снял с себя рубашку и штаны.

Лаская Бренну, он ощущал аромат цветов, солоноватость моря и тепло нежной женской кожи, вскоре покрывшейся испариной. Наконец его пальцы добрались до темного холмика и ощутили влагу расселины, готовой принять его. Раф едва верил в свое счастье.

Бренна оказалась именно такой, как он предполагал: страстной и пылкой. Настолько пылкой, что заставила Рафа спешить. Он чувствовал себя как голодный путник, приглашенный на пир, и жаждал как можно скорее утолить желание… и дать наслаждение Бренне. Доведенный до исступления ласками Бренны, он был уже не в силах продолжать любовные игры. Раф затаил дыхание от того, что ждало его. Приподнявшись, он прильнул к губам Бренны и навалился на нее всем телом.

Внезапно Раф ощутил препятствие, мешающее продвижению вглубь. Обхватив руками зад Бренны, он сделал рывок и полностью вошел в нее. Охваченный экстазом, Раф не мог остановиться, хотя сознавал, что причиняет ей боль. Обычно сдержанный, сейчас он потерял контроль над собой. Теперь ничто не мешало ему, и он погружался в горячую глубину снова и снова. Когда же наконец Раф испытал облегчение, его охватили восторг и тревога.

Положив голову на плечо Бренны, он содрогался от наслаждения и страха.

— Брен, — прошептал Раф, видя, как она потрясена. — Я не знал! Боже, ты никогда не говорила мне об этом. Прости меня! — Она закрыла глаза, и он заметил, как из-под ее ресниц скатились слезы. — Брен, я не знал. Я думал…

— Моя внешность дала тебе повод заподозрить меня в безнравственности, — удрученно прошептала она.

Раф глубоко вздохнул.

— Но ты никогда не говорила…

Бренна промолчала, и он понял, что ей было незачем сообщать об этом, А вот ему следовало быть более высокого мнения о ней! Он приподнялся и посмотрел на нее, но тут же поморщился. Как солдат, он часто видел кровь и привык к ней. Но не к такой крови. Ведь это была кровь Бренны! Раф почувствовал себя негодяем.

— Тебе было очень больно?

— Нет… не очень. — Острая боль притупилась, но теперь она была не только физической.

Бренна закрыла глаза и отвернулась, чтобы Раф не заметил ее разочарования. Она была ошеломлена, расстроена и злилась на себя. Зачем ей понадобилось проявлять такое безрассудство и нетерпение?

Раф догадался обо всем, когда Бренна промолвила:

— Я не предполагала, что это так болезненно.

Раф прикрылся, быстро подошел к умывальнику, смочил салфетку и вернулся к постели. Он овладел своей женой, как дорогой проституткой: с восторженным вожделением, не думая встретить ни сопротивления, ни признаков невинности. Именно так Раф действовал раньше, ибо никогда не имел дела с девственницами. Если бы он знал, что Бренна невинна, то ласкал бы ее часами, чтобы подготовить к завершающей стадии, и не позволил бы страсти овладеть им преждевременно. Сейчас ему казалось, что он дурно обошелся с драгоценным даром, а потому недостоин его. Он протянул Бренне салфетку.

— Воспользуйся этим. Помочь тебе?

Бренна села в постели и обхватила руками колени.

— Извини. Я, наверное, сделала что-то не так?

— Ты? — изумился Раф, — Бог с тобой!

Он присел на край кровати и обнял Бренну,

— Я не умею красиво говорить и, видимо, действовать тоже, — признался он с горечью. — Понимаешь, Брен, ты вела себя так страстно, что я ни на секунду не предположил… Я никогда не знал невинных девушек и даже не подозревал, что кто-то из них способен заинтересоваться мной. Я умею быть нежным и буду таким с тобой. Пожалуйста, не сердись и не разочаровывайся во мне.

Она взглянула на него сквозь волосы, упавшие на лицо.

— Я не сержусь на тебя.

— И зря.

Бренна усмехнулась:

— Здесь есть и моя вина, поскольку я вела себя слишком безрассудно. Каждый подумал бы, что у меня есть опыт в любовных делах, поскольку я была помолвлена и… никогда не намекала на то, что невинна. Но я не знала, что будет так больно!

Раф нахмурился.

— Это только в первый раз. Хочешь убедиться? Она устало посмотрела на него.

— Не сейчас, разумеется. — Раф поднялся. — Пойду умоюсь. Вот увидишь, Брен, боли никогда больше не будет. Впоследствии тебя ждет только наслаждение, обещаю. И я не буду настаивать, пока ты сама не захочешь этого.

Когда Раф вернулся, Бренна, уже помывшаяся, лежала под покрывалом в ночной рубашке.

Раф скинул халат, скользнул в постель и обнял жену. Она положила голову ему на грудь и с волнением ощутила его обнаженное тело. «По крайней мере он разделся, ложась в постель», — с удовлетворением подумала она. Но этого недостаточно. Бренна рассчитывала на большее. Она радовалась, сознавая, что доставила ему удовольствие. Но каково ей самой? Прелюдия волновала и многое обещала, однако затем последовала боль и ошеломляющий натиск, почти неистовый. И при этом Бренна не испытала никакой радости. Неудивительно, что мужчины так интересуются женщинами, как неудивительно и то, что женщины заставляют их сначала жениться на себе и только потом вступают с ними в интимные отношения. Она подавила жалость к себе, когда руки Рафа сомкнулись вокруг нее.

От него пахло каминным дымком и мылом для бритья. Волосы на его мускулистой груди щекотали ей ухо. Боль, причиненная им, прекратилась, хотя между ног все еще слабо пульсировало, и это ощущение усилилось от близости Рафа. Бренна пошевелилась и услышала, как ускорилось биение его сердца. Приложив руку к груди Рафа, она почувствовала мгновенный отклик его тела.

— У тебя сердце бьется слишком часто, — прошептала она.

— Оно бьется так только для тебя. Но сейчас мы больше ничего не будем делать. Только спать.

Однако Бренна не могла уснуть рядом с ним, тем более что он тоже не спал.

— Брен?

Она подняла голову и посмотрела на него.

— О Господи, я не могу уснуть из-за тебя, — тихо сказал он.

Бренна вздрогнула и испуганно раскрыла глаза.

Смущенный своими словами, он проклял себя за них. Сейчас не до шуток, и Бренна наверняка не поняла скрытый смысл его фразы.

— Из-за меня? — удивилась Бренна и снова опустила голову ему на грудь. — Я тоже не могу уснуть.

Раф напрягся.

— Я понимаю, на что ты намекаешь. — Она улыбнулась.

— Ах ты, негодница. — Раф ласково погладил жену по спине, радуясь, что она так спокойно отнеслась к его словам. — Я совсем не то имел в виду.

— Разве?

Его рука замерла.

— А может быть, и то самое… Ты не возражаешь?

— Нет. Мне приятно слышать это.

— И тебя разбирает любопытство? — спросил Раф и затаил дыхание,

Бренна задумалась. Наверное, женщины поступают не так уж глупо, когда терпят боль ради того, чтобы доставить мужу удовлетворение? Или все-таки подождать до завтра? Но Раф так близко и так желанен ей. Лучше уж не тянуть, чтобы не усугублять мук. И не известно, как Раф воспримет ее отказ. Бренна действительно испытывала любопытство и возбуждение от его близости. К тому же Раф обещал нечто совсем иное по сравнению с тем, что она пережила несколько минут назад… а он никогда не обманывал ее. И Бренна решилась.

Кончик ее косы пощекотал ему грудь, когда она кивнула. Раф распустил ее волосы, и они упали ему на грудь.

— Брен, позволишь мне сделать то же, что и тогда, но только медленно и осторожно?

Она кивнула:

— Хорошо.

— Тебе будет очень приятно.

Раф помог ей снять рубашку и, когда жаркие объятия и поцелуи слишком разгорячили их, откинул покрывало. Если до этого они занимались любовью почти вслепую, то теперь Бренна видела мужское тело, представшее перед ней во всей красе. Она знала, что Раф строен и силен, даже когда он был в облегающей фигуру одежде. Однако она не предполагала, что Раф так совершенно сложен. Ее взор был прикован к символу мужского достоинства, вздымающемуся над плоским мускулистым животом и окруженному рыжими волосами.

Заметив, куда смотрит Бренна, Раф улыбнулся, но она тут же смущенно отвернулась.

— Это происходит помимо моей воли, — прошептал он. — Так уж устроены мужчины, и мое тело реагирует на тебя.

— Так же как мое — на тебя. — Бренна снова посмотрела на него.

Она была очарована им, однако выражение ее лица изменилось, когда Раф приподнялся над ней и крепко обнял.

— О! — воскликнула она, обратив взгляд на его плечо.

— Да. — Раф откинулся назад, и все мысли о любовных играх исчезли. — Это выглядит безобразно. Прошу прощения.

Бренна не могла отрицать, что его плечо, исполосованное шрамами, портило великолепное тело. Видимо, плечо наспех зашивал неопытный хирург. Однако она сочла нелепым его извинение.

— Зачем ты просишь прощения? Я видела кое-что и похуже. Посмотрел бы ты на ногу Эрика! По сравнению с ней твоя рука — само совершенство. И с чего ты взял, будто я рассержусь на тебя за то, что ты не считал меня невинной! Как ты мог предположить такое, если я часто говорила о мужчинах, как… проститутка, таскающаяся за армией!

— Я всегда мечтал о такой проститутке. — Раф уткнулся ей в шею. — Будь моей личной проституткой, пожалуйста.

Бренна рассмеялась и легла на спину, глубоко вздохнув, когда его губы прильнули к ее груди. От этих упоительных ласк она расслабилась, но тут же изогнулась и тихо застонала, когда его губы скользнули к ее животу. Бренну смутило и очаровало необычное щекочущее ощущение. Но, не готовая к тому, что эта ласка так потрясет все ее естество, она замерла в изумлении и сдвинула ноги.

Раф тоже остановился и приподнял голову, охваченный необычайным возбуждением. У него были любовницы, и он знал, что особенно нравилось женщинам. Сейчас Раф горел желанием доставить высочайшее наслаждение этой восхитительной, экзотической отзывчивой женщине — его жене! Но он понимал, что должен действовать очень осторожно. Так подсказывал ему разум, впрочем, уже не способный обуздать бушующую страсть.

— Хорошо, — хрипло пробормотал он. — Если это не доставит тебе удовольствия, я тотчас же прекращу. Но если ты позволишь мне продолжить, то, уверен, не пожалеешь об этом.

Бренна задумалась.

Поняв, что она не возражает, Раф поцеловал ее. Почувствовав, что она снова расслабилась, он продолжал возбуждающе скользить губами к заветной цели, и Бренна не остановила его, потому что страстно жаждала этой неизведанной ласки.

Они продолжали наслаждаться своим медовым месяцем.

Бренне нравилось общаться со своим немногословным мужем, нравились и его любовные игры. Ее пленяли нежность и выдержка Рафа, а также то, как он терял самообладание, вознося ее к вершинам блаженства.

Раф научил ее доставлять удовольствие ему и себе и радовался, что она избавилась от ложной скромности, удовлетворяя и свои, и его желания. В свою очередь, Бренна показала ему, на что способна не связанная условностями порядочная женщина, и доставляла Рафу такое наслаждение, какого он никогда еще не испытывал.

Довольные друг другом и счастливые, они проводили настоящий медовый месяц.

Однако вскоре у Бренны начались месячные, и впервые за время их пребывания в гостинице она провела день в постели с грелкой на животе. Раф отправился на конную прогулку, чтобы позволить ей отдохнуть. Оставшись наедине с самим собой, каждый из них думал об одном и том же, и эти мысли вызывали беспокойство. Оба помнили об обстоятельствах, предшествовавших их обручению, и знали, что с ними предстоит снова столкнуться. Рано или поздно им придется расстаться с идиллией в этой уютной придорожной гостинице и, вступив в новую жизнь, покончить со сплетнями и утвердиться в обществе. Они нашли редкое взаимопонимание в постели, но теперь пора строить совместную жизнь. Между тем молодые люди знали друг о друге не так ух много.

— Мы отправимся туда, как только ты почувствуешь себя лучше, — ответил Раф через несколько дней на вопрос Бренны о возвращении в Лондон.

— Я чувствую себя хорошо. Все уже почти прошло. — Она покраснела.

— Что прошло? — улыбнулся Раф.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Однако я буду скучать по этой гостинице. — Бренна тоскливо оглядела комнату, где они провели так много восхитительных дней и ночей.

— Самое лучшее, что у нас здесь было, мы возьмем с собой.

— Ты возьмешь кровать? — Она изобразила притворное удивление.

— Если хочешь, и ее тоже, моя страстная женушка.

— Разве мое поведение недостойно настоящей леди?

— Какой вздор! Это прекрасно! Ждешь, чтобы я снова расхваливал тебя?

Бренна засмеялась. Раф был очень щедр на похвалы. Этот немногословный человек говорил слишком много, занимаясь любовью.

Но когда Раф спустился вниз узнать у Пека, скоро ли все будет готово, чтобы отправиться в путь, улыбка Бренны угасла. Она осознала, что все похвалы Рафа относятся к ее грудям, животу, губам, заду и прочим частям тела, а также готовности Бренны отдаваться ему и со страстью познавать его тело.

Все эти комплименты Раф расточал во время любовных игр, но она ждала услышать не только это. Он ни слова не говорил ей о любви в иных ситуациях, и Бренна уже не надеялась услышать от него настоящее признание, К чему ждать чего-то большего? Они заключили хорошую сделку, и начало было прекрасным.

Ее руки замерли над открытой дорожной сумкой. Хорошая сделка и прекрасное начало? Разве этого мало? Так чем же она недовольна? Бренна согласилась на брак, убедив себя, что любит Рафа. И сейчас она была без ума от него. Но ему лучше не знать об этом… по крайней мере до тех пор, пока он не признается ей в любви. Бренна закусила губу. Но ведь это Раф, и от него не дождешься лишнего слова. Во всяком случае, она не признается первой, пока не обнаружит в нем хотя бы намека на истинную любовь.

Мысль о том, что они скоро приедут в Лондон, тревожила Бренну, поскольку там Раф мог встретить женщину, которую действительно любил и на которой собирался жениться.

Дождливым утром в Лондоне леди Аннабел, сидя в постели, пила горячий шоколад и просматривала газету, оставленную отцом, перед тем как он отправился в клуб. Поклонники любили сообщать Аннабел последние новости, видя, какое впечатление производит на нее их осведомленность. На самом деле она предпочитала узнавать новости из первых рук и они интересовали ее гораздо больше, чем сплетни. Аннабел поставила чашку на поднос, и тут ее внимание привлек раздел светской хроники.

Она побледнела.

— Что-то случилось, миледи? — встревожилась служанка, заметив это. — Кто-нибудь умер?

— Нет… то есть да, в известном смысле. Но это не имеет значения. Достань мне что-нибудь светлое из одежды, — рассеянно сказала она. — Сегодня такой мрачный день.

Но было кое-что похуже, чем погода. Он действительно уехал и женился на ней! Долтон обручился с этой лживой интриганкой, похитившей его у нее.

Аннабел закрыла глаза, испытывая боль от сознания того, что ничто не заставило бы Рафа поступить так, кроме долга чести. Она была уверена, что Раф ничем не скомпрометировал эту девицу. Значит, его подтолкнули к такому решению распространившиеся сплетни.

Чувство собственной вины угнетало Аннабел больше, чем его предательство. Но разве это предательство? Раф ничего не обещал ей, и если бы даже сделал предложение, она вряд ли приняла бы его. Тем не менее Аннабел рассчитывала на него, как когда-то рассчитывала выйти замуж за Деймона Райдера, а теперь потеряла обоих, поскольку они предпочли других женщин. Разве эти женщины лучше ее и чем они прельстили их?

— Аннабел? — обратилась к ней мать, поспешно войдя в комнату. — Что случилось? Твоя служанка сказала, что ты чем-то потрясена.

— Глупая гусыня! — Аннабел через силу засмеялась. — Ничего подобного. Просто я читала газету, где сообщается о рождениях, смертях, браках и прочих событиях. Кстати, взгляни-ка сюда. Долтон действительно женился на этой потаскушке!

Мать, быстро просмотрев газету, задумалась. Она страдала за дочь и понимала, что необходимо успокоить ее.

— Какая поспешная свадьба, — заметила графиня. — Что ж, нужда заставит, когда дьявол правит. Ведь Долтон был без ума от тебя. Несомненно. Очевидно, его прельстило наследство. Или она соврала ему, что таковое предвидится.

— Едва ли. Просто Раф человек чести.

— Чести? — рассмеялась мать. — Да он самый обыкновенный мужчина. Даже лучшие из них предпочитают взять то, что легче достается, пусть и не высшего качества. Эта подлая девица наверняка соблазнила его, и он не смог удержаться.

«Вполне возможно», — подумала Аннабел. Тяжелее всего ей было оттого, что она сама оттолкнула Рафа своей несдержанностью, так грубо отказав ему в приеме. Аннабел терзали гнев и боль и гнетущее чувство пустоты.

— Бедный парень, — тихо проговорила она, — его просто обманули. Однако что теперь обсуждать это? Все кончено.

— Не совсем, — возразила мать. — Ее следует проучить.

— Как? — Аннабел нервно рассмеялась. — Ты вызовешь ее на дуэль? Или наймешь кого-то убить ее? Будь благоразумной, мама. Видимо, эта девица очень умна, если завоевала такого мужчину. Конечно, для него это трагедия, но уже ничего не поделаешь.

— По крайней мере мы должны рассказать людям правду — заявила мать. — Чтобы ее не принимали в приличном обществе. Уверена, ей нужна респектабельность не меньше, чем имя лорда Долтона. Кто знает, чьего ребенка она носит, явившись неизвестно откуда?

Аннабел молчала, так как не подумала об этом. «Бедный Раф», — мысленно произнесла она, внезапно испытав удовлетворение.

— Но их нет сейчас в городе, — заметила Аннабел, — ж какой смысл рассказывать что-либо о них?

— Они скоро вернутся в Лондон.

— Бедный Раф, — произнесла Аннабел вслух и с явным облегчением. Теперь разговоры о ее разрыве с ним обернутся крестовым походом против него, а ей не грозит поражение.




Глава 21


— Это одна из лучших улиц в Лондоне, — с гордостью сказал агент по продаже недвижимости, когда Бренна осматривала гостиную в доме, который он предлагал им.

— Возможно, — ответила она, заметив маленькие окна и низкие потолки, — но мы не собираемся жить на улице. Хотя там, вероятно, приятнее, чем в этом доме. По крайней мере светлее.

— Действительно, здесь темно, как в пещере, — согласился Раф. — У вас есть на примете более светлый дом? — спросил он агента.

— К полудню эта комната наполнится солнечным светом, — отозвался тот. — Сейчас еще утро.

— Но от этой тесноты мы не избавимся даже в полдень, — возразила Бренна. — Знаешь, — обратилась она к Рафу, — по-моему, нам вообще незачем переезжать. Мы могли бы прекрасно жить в твоем доме.

— Ты уже говорила это, но новая семья нуждается в новом доме.

Бренна покраснела, сознавая, что муж прав. Они, наверное, скоро станут полноценной семьей. Однако ей не нравился этот дом.

— Во всяком случае, — упрямо продолжала она, — не думаю, что эти комнаты устроят нас. Здесь много спален, но они очень тесные, и эта комната должна быть гораздо больше, и…

— Короче, нам это не подходит, — сказал Раф агенту. — Вы можете показать еще что-нибудь?

— Есть прекрасный дом, выходящий окнами к парку.

— Не вижу в этом ничего хорошего, — заявил Раф. — Живя рядом с парком, мы будем постоянно лицезреть толпы проходящих и проезжающих мимо людей.

— Там густые кусты, — пояснил агент, — и из окон не видно ничего, кроме зелени.

— И не слышно ничего, кроме проезжающих повозок, фургонов и всадников. Нет, это не годится. — Раф покачал головой. — Может, нам лучше связаться с другой фирмой, где знают Лондон так же хорошо, как и я?

— Есть еще весьма привлекательный дом вблизи сквера, — поспешно добавил агент. — Не более двух кварталов отсюда.

Раф задумался. Там жила Аннабел. Однако это был один из самых престижных районов. Хотя Лондон — большой город, в нем не так уж много фешенебельных кварталов. А если уж избегать Аннабел, надо переезжать за город. Но почему Бренна не должна жить в таком же престижном месте, как Аннабел?

Бренна и агент ждали его ответа. И Раф одобрительно кивнул.

— Что ж, мы посмотрим этот дом. Только когда?

— Может, сегодня днем? После ленча? — предложил агент.

— Дайте мне адрес, и мы встретимся там.

— Скорее всего это наиболее стоящее его предложений, — сказал Раф Бренне, когда агент покинул их и они двинулись по улице. — Именно этот дом он и рассчитывал продать, хотя предлагал посмотреть два предыдущих. Первый оказался слишком мрачным, второй — приятнее, а третий — конечно, самый привлекательный, хотя обойдется гораздо дороже. Так поступают все умные торговцы не только недвижимостью, но и другими товарами. Деймон Райдер рассказывал мне об этом. Надеюсь, сегодня днем мы найдем то, что надо.

— Но зачем эти хлопоты? — спросила Бренна. — В этом нет никакой необходимости. Во всяком случае, для меня. Я буду счастлива и в твоем доме, пока нам не потребуются дополнительные комнаты.

— Ты заслуживаешь лучшего.

— Но я не хочу быть для тебя слишком дорогой женой. Раф остановился и с улыбкой посмотрел на нее.

— Однако ты уже почти разорила меня. Два яйца на завтрак, да еще сдобная булка! Мне скоро придется отправляться в работный дом.

Бренна рассмеялась. Раф взял ее под руку, и они снова пошли по улице.

— Брен, у меня достаточно средств, и я хочу потратить их на что-нибудь очень хорошее ради нас и нашего будущего.

День был холодным, хотя ярко светило солнце. Но сердце Бренны наполняли тепло и радость. Она вышла замуж, когда ее доброе имя было замарано, но Раф пренебрег этим и относился к ней с большим уважением после свадьбы. Когда-нибудь и он поймет, что неприятные обстоятельства, заставившие его жениться на Бренне, на самом деле оказались счастливым случаем.

Все в Рафе продолжало восхищать ее. Его оригинальная внешность, яркий цвет волос, военная выправка и живой ум. Другие женщины, возможно, сочли бы его грубоватым, но Бренна, хорошо зная военных, понимала, что это только видимость, за которой скрывались мягкость и нежность. Бренну удручало, что Раф слишком низкого мнения о себе, но она объясняла это его пиететом к окружающим. Ей очень нравились его чувство юмора, исключительная честность, а также любовные ласки и постоянные знаки внимания. Если даже Раф и любил другую женщину, это ни в чем не проявлялось. Раф не отличался скрытностью — значит, она завоевала его! Бренна улыбнулась, испытывая гордость, удовлетворение и неимоверное счастье.

Сегодня, по ее мнению, Раф выглядел особенно привлекательным. Даже в холодную погоду он редко надевал плащ или пальто, заявляя, что у него горячая кровь. На нем была бобровая шапка, темно-синий сюртук, серый с голубым жилет и светло-коричневые штаны.

Наряд Бренны гармонировал с тонами его костюма. На ней было ярко-голубое платье, шубка более темного оттенка и светло-коричневая шляпка с голубым пером. Наверное, Пек, готовивший, одежду для Рафа, видел, что она надела в это утро. Бренна и Раф спали вместе, но пользовались разными гардеробными комнатами, и она оделась первой.

Бренна знала, что светские дамы должны иметь служанок, но она не привыкла пользоваться чьими-то услугами и пока не решалась пополнить домашний персонал личной горничной. Пек — другое дело. Он старый армейский спутник Рафа, давно уже исполнявший обязанности камердинера.

— Раф! — послышался чей-то голос, прервавший ее мысли. — Леди Бреина!

Навстречу им быстро шел высокий темноволосый джентльмен с удлиненным умным лицом и характерным носом.

— Драм! — радостно воскликнул Раф. — Какая встреча!

Друзья обменялись рукопожатиями. Бренна чуть склонила голову, когда Драм взял ее руку и окинул изучающим взглядом. Его голубые глаза ярко светились.

— Замужество вам явно к лицу, — удовлетворенно заметил он. — Хотя вы были очаровательны и прежде. Вы вся сияете. И этот плут выглядит таким счастливым, что я едва узнал его.

— Может, тебе нужны очки? — рассмеялся Раф. — Ведь достаточно одного взгляда на мои волосы, чтобы узнать меня. И от счастья их цвет не меняется. Но ты прав, я действительно счастлив, поскольку эта прелестная леди — моя жена. — Он с любовью посмотрел на Бренну и оторвал от нее свой взгляд, лишь почувствовав, что Драм наблюдает за ним и по его лицу медленно расплывается улыбка. — И какая жена! — восхищался Раф. — Экономная, как приходский священник, и скромная, как монахиня. Она даже не хочет утруждать меня переездом из моих холостяцких апартаментов. Я едва убедил ее сегодня утром посмотреть новые дома… Постой! Ты ведь как раз тот, кто нам нужен! У тебя наверняка есть на примете подходящий для нас дом. Я хочу, чтобы Бренна гордилась им. Нас интересует не только его внешний и внутренний вид, но и то, где он находится. Скажи, каких районов следует избегать.

— Заметьте, какой у него пессимистический подход к делу, — обратился Драм к Бренне, — Он не спрашивает, где следует искать. Раф озабочен тем, где не надо искать. По-моему, дорогая, ваше влияние на него приносит положительные результаты: вы добились того, что он стал чаще улыбаться. Теперь вы должны заставить Рафа поверить, что в нашей жизни существует не только плохое, но и хорошее, как, например, районы для жилья. На мой взгляд, таковы места вблизи сквера, где совершают прогулки представители светского общества, но они находятся не так уж близко отсюда.

— Как я и думал, — сказал Раф. — Именно туда мы и собираемся пойти после ленча. Присоединишься к нам?

Драм задумался.

— Мы не будем ворковать, и обниматься, обещаю, — добавил Раф. — Теперь мы уже степенная пара, поскольку женаты почти три недели. Точнее — двадцать дней, так что вполне подходим для компании. Разве только Брен потеряет голову и внезапно бросится в мои объятия. Она вполне способна на это. Сначала кротко смотрит на меня, а потом вдруг как кинется! Я просто теряюсь.

Бренна сделала вид, что возмущена и хочет высвободить свою руку из его руки, хотя в душе ликовала. Значит, он считал дни, как и она!

— Я пойду, — ответил Драм, — если Бренна пообещает сдерживаться, поскольку меня очень легко смутить. Заодно я посвящу вас в то, что происходило в Лондоне, а вы расскажете о своем путешествии.

— Мы ездили к моим родителям. — Улыбка Рафа увяла. — В Эрроу-Корт. Но провели там три дня.

Драм шел рядом с ним, и выражение его лица тоже изменилось.

— Понятно… — отозвался он.

— И я представил Бренну Гриффину, — добавил Раф.

— Это ритуал, — пояснил Драм Бренне. — Я прошел через то же самое, когда был у Рафа во время школьных каникул. Тогда я испытал страх и благоговение у гробницы Гриффина. Несомненно, он вдохновлял Рафа на совершение мужественных поступков.

— Это плохо, — заметила Бренна. — Если бы он не оказывал такого влияния, Раф, возможно, избрал бы другую карьеру. Представьте себе, каким скромным, смиренным приходским священником он мог бы стать. И не исключено, что получил бы сан епископа!

Все дружно рассмеялись. Они продолжали смеяться и беседовать за ленчем. Граф Драммонд был одним из самых давних друзей Рафа, и Бренна с удовольствием наблюдала, как они предавались воспоминаниям. За этим ленчем она узнала о прошлом Рафа гораздо больше, чем за время их пребывания у его родителей. Раф не любил рассказывать о себе, но Драм умел расшевелить его.

— Мы познакомились в школе, — пояснил Драм, — и у нас было мало общего. Я ужасно скучал по дому, а Раф, напротив, радовался тому, что не находится под родительским кровом. Тем не менее мы нашли занятие, сблизившее нас.

— Всевозможные проказы, — усмехнулся Раф. — Этот парень был мастак на выдумки, и мы часто озорничали вместе, что помогало отвлечься от грустных мыслей,

— А этот парень, — сказал Драм, — никогда не отказывался от моих затей.

Бренна мало знала о прошлом Драма, но вполне допускала, что он был первоклассным шпионом. Драм избегал разговоров о себе с помощью разнообразных уловок. Но она видела, что, несмотря на это, а также загадочность его поведения, Раф очень ценил дружбу с ним. Она тоже испытывала расположение к Драму, когда они отправились посмотреть третий дом, предложенный агентом по продаже недвижимости. Но за то, что он сделал потом, Бренна была готова задушить его.

— Вполне сносный, — отозвался Драм без особого энтузиазма после того, как они осмотрели дом.

Бренна вскинула голову. Ей понравилось помещение, светлое и просторное, с высокими потолками, широкими окнами и современными удобствами, такими, как газовое освещение и водопровод, доставляющий воду даже на второй этаж. За домом находился небольшой сад, а сбоку — удобно расположенная конюшня. Бренне не терпелось признаться Рафу, как ее привлекает все это.

Однако Раф, услышав не слишком высокую оценку Драма, выразил согласие с ним.

— Верно, сносный, — буркнул он. — Вы можете предложить нам что-нибудь еще? — обратился он к агенту.

«Раф даже не поинтересовался моим мнением!» — возмутилась Бренна.

Они покинули дом, договорившись с агентом о новой встрече, и пошли назад по улице. Бренна молчала, стараясь овладеть собой. К счастью, она не успела выразить обиду, потому что, едва они расстались с агентом, Драм начал посмеиваться.

— Какое у вас выражение лица! — обратился он к Бренне. — Дорогая леди, это действительно чудесный дом, вы правы.

— Но нельзя показывать агенту, что он нам очень нравится, — заметил Раф. — Он мысленно все время поднимал цену, видя твой восторг! Ты светилась от радости, и агент уже почти потирал руки, рассчитывая на большой куш. «Сносный» — самая правильная оценка, пока продавец находится рядом. Я обращусь к нему завтра, если не возражаешь.

— Мне очень по душе этот дом, — призналась Бренна.

— Хорошо, мы купим его, но я предложу агенту половину той суммы, которую тот запросил.

Драм улыбнулся:

— Он согласится и на четверть.

— Я тоже так думаю, — подтвердил Раф и обратился к Бренне: — Ты довольна?

— Да, довольна. Хотя эти слова и наполовину не выражают моих чувств, так же как сумма, которую ты намерен предложить агенту, не соответствует настоящей цене дома.

Они так громко рассмеялись, что привлекли внимание окружающих. Какая-то леди выглянула из проезжающей мимо кареты, внимательно присмотрелась и сделала кучеру знак остановиться.

Выйдя, она подождала, когда все трое поравняются с ней. Как только они приблизились, дама ослепительно улыбнулась.

— Раф! — воскликнула леди Аннабел. — Очень рада видеть вас. Как вы, однако, капризны! Исчезли из Лондона и не появляетесь на балах!

От холода Аннабел защищала красная накидка, Бренне нравился этот цвет, но она редко носила одежду таких тонов, считая, что выглядит в ней слишком фривольно. Но Аннабел смотрелась великолепно и напоминала «Красный Плащик» из детской сказки, только во взрослом варианте: невинная, элегантная и потрясающе красивая. Яркий цвет накидки и ее темные локоны, выбивающиеся из-под капюшона, выгодно контрастировали с ослепительно белым и свежим лицом. Ее голубые глаза были устремлены на Рафа.

Он приветствовал ее легким поклоном.

— Извините, — сказал он, — но, кажется, я говорил вам, что помолвлен и собираюсь жениться,

— О, мой дорогой! — рассмеялась она. — Но это ведь не смертельно, не так ли? Помолвленным мужчинам не заказано посещать балы и приемы. Даже женатым!

— А сейчас я женат, — сообщил Раф. — Вот моя жена, леди Бренна. Брен, ты ведь знакома с леди Аннабел? — добавил Раф, соблюдая светскую деликатность и стараясь как-то поддержать разговор. Но он поморщился, с запозданием поняв, насколько нетактично было напоминать о бывшей встрече.

Впрочем, Аннабел, словно пораженная услышанным, не заметила этого.

— Жена? — Она поднесла руку к губам, как будто произнесла неприличное слово. — О! Я не знала… — Голос ее дрожал. — Я ничего не слышала об этом. Кажется, только вчера мы встретились здесь, в Лондоне, и вы рассказывали мне о своих планах. Неужели вы уже женились? Так быстро?

В этом вопросе явно прозвучал оскорбительный намек на возможную причину их поспешного брака, и Бренна побледнела.

— Обычно в таких делах никто не торопится, — продолжала Аннабел. — Я)полагала, что свадьба состоится только весной… Как это глупо с моей стороны. — Она попыталась засмеяться, но ее смех прозвучал еле слышно и неубедительно. — Что ж, примите мои поздравления, милорд. Желаю вам всего наилучшего, миледи. Как чудесно! И где же это произошло? Я имею в виду свадьбу. Конечно, не в Лондоне?

— У меня дома, — сказала Бренна.

— В Тидбери, — вставил Драм, наблюдая за Аннабел. — Это прелестнейшая деревушка. Я тоже там был, как и Райдеры. — Он заметил, как вспыхнули глаза Аннабел, и кивнул. Тон его стал прохладнее. — Это была сельская свадьба, но на ней присутствовали весьма видные представители лондонского общества. Меня удивляет, что вы не читали сообщения об этом событии в газетах.

— Видите ли, в разгар сезона некогда читать газеты, милорд.

— Там были также Синклеры, которых вы, несомненно, знаете, — продолжил Драм.

— Разумеется. — Аннабел приподняла свой красивый подбородок. — Однако, сэр, — обратилась она к Рафу, — теперь вы вернулись, и вам не отделаться от меня так легко, несмотря на то что вы женаты. Я имею в виду большой прием, который состоится у меня на следующей неделе. Да, в пик сезона. Придется расплачиваться за полученные мной приглашения. Я устраиваю званый вечер, а не бал. Однако будут и танцы. Надеюсь, вы придете. Вы ведь не прочь представить всем свою молодую жену, не так ли?

— Это зависит от Брен, — ответил Раф.

Бренна уже довольно хорошо знала мужа, но, когда лицо его принимало непроницаемое выражение и он говорил таким бесстрастным тоном, она совершенно не представляла, что у него на уме. Бренна обратила внимание на то, что Раф неотрывно смотрит на Аннабел. «Конечно, мужчина должен смотреть на женщину, когда с ней разговаривает, — сказала она себе. — Но о чем он при этом думает?»

— Как пожелаешь, — отозвалась Бренна, испытывая любопытство и вместе с тем опасения.

— По-моему, это хорошая мысль, — неожиданно проговорил Раф. — Тем более что мы скоро станем соседями.

Обе дамы побледнели, однако Аннабел оправилась первой.

— Как это мило. Я очень польщена. — Улыбнувшись Рафу, она вздернула подбородок и насмешливо посмотрела на Бренну.

Вечером перед обедом Раф и Бренна молча сидели в кабинете у камина. Она писала, а он читал корреспонденцию. Тяготясь молчанием, Бренна отложила перо. Письмо домой в какой-то мере отвлекало ее от тревожных мыслей, но не рассеивало сомнений. Бренна посмотрела на мужа. Его рыжая голова склонилась над бумагами. Они обменялись лишь несколькими словами после встречи с Аннабел, и при этом оба чувствовали себя неловко.

— Услышав от агента адрес, сначала я не хотел даже смотреть этот дом, — мрачно сказал Раф, когда они возвращались к себе, расставшись с Аннабел и Драмом. — Но потом решил, что нелепо отказываться от хорошего жилья только потому, что оно находится неподалеку от нее. Однако тебе, конечно, это не по душе, не так ли? Похоже, ты считаешь меня идиотом, желающим купить дом для жены рядом с бывшей пассией, чтобы при встрече с ней вздыхать и бросать влюбленные взгляды. В таком случае я оскорблен в не меньшей степени, чем ты обижена.

Не успела Бренна ответить, как Раф добавил:

— Я никогда не заставлю тебя страдать, Брен. Поверь мне. Выберешь ли ты этот дом или другой, мне все равно. Я только хочу, чтобы ты была счастлива и жила так, как того заслуживает леди.

Бренна поняла, что теперь должна выбрать именно этот дом, иначе муж подумает, будто она испугалась соседства Аннабел, хотя так и было на самом деле. Ее удрученный вид и молчание красноречиво свидетельствовали об этом.

— Черт побери! — бросил Раф. — Вы, женщины, имеете склонность осложнять любое дело. Я не хочу, чтобы ты постоянно подозревала меня в нечестных намерениях. Я делаю все только для твоего счастья. Но ты не доверяешь мне, да? — Он еще больше разволновался. — В таком случае я не стану жить там ни за какие деньги. Мы найдем другое место не хуже этого. Ты сама выберешь его. Но постарайся, чтобы оно находилось подальше от какой-либо женщины, на которую я захотел бы взглянуть!

Его щеки стали такого же цвета, как и волосы, на скулах заходили желваки. Бренна улыбнулась. Ярость Рафа успокоила ее куда больше, чем если бы он принес извинения.

— О, — невинно промолвила она, — тогда нам, пожалуй, придется отправиться на Луну.

Они дружно рассмеялись, и напряжение спало. Но сейчас, по прошествии нескольких часов, страхи опять овладели Бренной. Казалось, к Рафу вернулось прежнее спокойствие. Мужчины обычно забывают размолвки скорее, чем женщины. Но так ли быстро они забывают свою прежнюю любовь? Пренебрежет ли Раф Аннабел? Сама Бренна не успокоится, особенно если они будут жить рядом с ней.

Она оглядела знакомую комнату, где с удовольствием осталась бы. Незатейливые обои на стенах, вечный беспорядок и даже примитивная мебель не вызывали у нее раздражения. Более того, эта комната вызывала приятные воспоминания о тех вечерах, которые они проводили здесь, когда она и ее брат гостили в этом доме.

Бренна вспомнила, как они беседовали втроем, как она восхищалась Рафом издалека и как сожалела о том, что не имела никаких шансов увлечь его, поскольку он ухаживал за Аннабел. В те дни при одном лишь упоминании ее имени его лицо смягчалось, а рассеянный взгляд устремлялся куда-то вдаль.

«Изменилось ли что-нибудь теперь?» — подумала Бренна.

Мысли об Аннабел преследовали ее весь этот вечер, и она дрожала, но не потому, что была в легком платье.

«Какая глупость!» — сказала себе Бренна с досадой. Она сменила теплое платье на темно-розовое, поскольку оно было единственным с красноватым оттенком. Это летнее платье с глубоким декольте и короткими рукавами с буфами оказалось слишком легким для такого холодного осеннего вечера. Но такой цвет, видимо, нравился Рафу. По крайней мере сегодня днем красная накидка Аннабел явно произвела на него впечатление. А сейчас он ничего не замечал. Бренна придвинулась поближе к огню.

— Холодно? — спросил Раф, взглянув на нее. — Хочешь стаканчик вина, чтобы согреться?

— О да, спасибо.

Он встал, потянулся и подошел к буфету.

— Красное вино для красной крови. Оно подходит по цвету и к твоему платью. — Раф наполнил бокал.

Бренна улыбнулась.

— Я думала, ты не заметил.

Он протянул ей бокал и сел рядом.

— Заметил, — возразил Раф, хотя обратил внимание не только на цвет. Тонкое платье казалось почти прозрачным при ярком пламени камина. Он видел жену в красноватом ореоле, начиная от маленькой горбинки орлиного носа до выступающих сосков. Раф провел пальцем по ее обнаженной ключице, наклонился и коснулся губами уха. — Но я обычно не высказываю свое мнение по поводу нарядов, — промолвил он, вдыхая аромат духов Бренны и продолжая очерчивать пальцем очаровательный профиль. — Это Драм умеет расточать комплименты, и ему удается словами заставить женщину раздеться скорее, чем большинство мужчин делают это руками.

Бренна опять задрожала — на этот раз от внезапного жара, вызванного прикосновением его пальцев.

— Тебе холодно? — снова спросил Раф, прильнув губами к ее шее.

— Я поступила глупо, надев это платье, — призналась Бренна. Она испытывала истому и знала, что прикосновения Рафа — прелюдия любовных ласк. Бренна отчаянно хотела близости сегодня, надеясь обрести спокойствие. Однако сначала следовало поговорить, пока она не потеряла контроль над собой. Сейчас Бренна нуждалась еще и в утешении другого рода. — Это летнее пла-гье, — продолжала она, — но я видела, как великолепно выглядела Аннабел в красном. У меня нет зимнего наряда такого цвета, а мне очень хотелось привлечь твое внимание, Раф.

— Привлечь мое внимание? — усмехнулся он, следуя губами за своими пальцем. — Боже, да разве есть женщины привлекательнее тебя?

Раф обнял жену и, уложив на диван, прильнул к ее губам. Они целовались, крепко прижимаясь друг к другу. Увидев, что его волосы приобрели медный оттенок в пламени камина, Бренна провела по ним рукой.

— Ты становишься еще лучше в красном свете, — сказала она, прерывисто дыша.

Раф поднял голову и улыбнулся.

— К черту обед, — прошептал он. — Подожди секунду. — Он встал, быстро подошел к двери и запер ее.

Бренна наблюдала, как Раф погасил лампы. Затем он вернулся к ней. Однако и при свете камина от нее не укрылось, как Раф возбужден, ибо его выдавали плотно облегающие штаны, Бренну глубоко взволновало, что она столь легко привела мужа в такое состояние. Впрочем, и он без всяких усилий пробуждал в ней желание. Она быстро сняла платье, глядя, как Раф тоже раздевается. Он присоединился к ней на диване, и они слились, вздрогнув от первого прикосновения. В этот вечер оба испытывали необычайное наслаждение, ибо любовные ласки вне постели еще больше будоражили, обостренные чувством опасности.

Бренна заглянула в его глаза и увидела в них удивительное тепло. Закрыв их, Раф склонился к жене, желая доставить ей удовольствие. Но она уже была довольна. То, что они занимались любовью здесь, свидетельствовало о начале нового этапа в их отношениях. Бренна изогнулась и затаила дыхание, когда Раф наконец вошел в нее.

Но любовь ли это?

В конце концов его губы, руки и тело заставили Бренну забыть обо всем на свете, и он вознес ее к вершинам блаженства.




Глава 22


Они завтракали молча, как пожилые супруги или давние друзья. А может, как утомленные любовники, наслаждающиеся тишиной. Раф читал газету, а Бренна — письма. Она улыбнулась, прочитав мамино, и засмеялась над письмом брата. Раф с любопытством посмотрел на нее.

— Это от Эрика. — Бренна протянула ему листок. — Он собирается приехать к нам и просит подыскать ему самую красивую женщину Лондона, даже не обязательно на выданье.

Раф усмехнулся, взял письмо и вскоре сам рассмеялся.

— Думаю, у нас не будет с этим хлопот. Ему скорее придется отбиваться от девиц. — Он снова начал читать газету. — У Эрика незаурядное красноречие, и он похож на викинга. Это убийственное сочетание, по крайней мере для женщин.

— Да, и возможно, именно поэтому он до сих пор не женат, — вздохнула Бренна. — Женщины вешаются ему на шею, но у брата до сих пор не было возможности узнать поближе кого-нибудь из них и понять, нравится ли он им как человек или их привлекает только его внешность.

— Бедный парень! Ты хочешь сказать, что я счастливее Эрика с моей неприглядной внешностью?

— Снова напрашиваешься на комплименты?

Раф улыбнулся, вспомнив, как ночью жена восхищалась его телом.

— Да. — Он многозначительно посмотрел на лакея, стоявшего возле стола. — Поговорим об этом позже.

— Охотно, — улыбнулась Бренна. Она опять вздохнула, но на этот раз с чувством удовлетворения, и открыла следующее письмо, написанное на дорогой бумаге и источавшее аромат духов. Прочитав его, Бренна нахмурилась, отложила письмо и снова взяла, осторожно держа двумя пальцами, как вредное насекомое.

— Что там у тебя? — спросил Раф, как бы услышав ее невысказанные мысли. — И почему ты держишь этот листок таким образом? Боишься, что укусит?

— В известном смысле да. — Бренна протянула ему письмо. — Это приглашение… на званый вечер к Аннабел.

Она наблюдала за выражением лица мужа, но оно было непроницаемым. Пробежав глазами приглашение, Раф снова посмотрел на жену.

— Ты хочешь пойти?

— Не знаю. Ведь я не принадлежу к ее кругу. — Бренна не решилась признаться в том, что на самом деле беспокоило ее. — Она прежде всего твоя подруга.

Раф откашлялся.

— Подруга? Едва ли.

— Но ты хотел жениться на ней.

Он пожал плечами и снова взял приглашение. Взглянул на него, затем опустил и посмотрел поверх листка на Бренну.

— Я знал Аннабел не настолько хорошо, чтобы считать подругой.

— Тогда это просто нелепо… — начала она и замолкла, глядя в тарелку. Когда они объявили о своей помолвке, Раф тоже знал ее не слишком хорошо.

Раф внимательно посмотрел на жену.

— Не обязательно постоянно общаться с Аннабел, но она принадлежит к светскому обществу, и мы не можем избегать ее. Думаю, для тебя неплохо было бы познакомиться с лондонским высшим светом. Полагаю, там будут Синклеры, Райдеры, Уайкофы и даже Драм, который представит тебя влиятельным людям, если, конечно, ты захочешь. По правде, говоря, мне они не очень интересны. Но думаю, тебе следует познакомиться с другими дамами в Лондоне, чтобы иметь возможность с кем-то поболтать за чашкой чая или принять участие в других мероприятиях. Мы могли бы тоже устроить прием, когда переедем в новый дом. На званом вечере у Аннабел ты определишь, кто тебе нравится, чтобы потом пригласить к себе. Впрочем, решай сама.

Раф снова взял газету, как будто визит к Аннабел почти не имел для него значения. Однако он редко говорил так много об их будущей светской жизни, и они никогда не обсуждали прежде подробности. Бренна задумчиво поднесла руку ко рту и коснулась губами ногтей… Затем, осознав, что делает, поспешно опустила руку на колени. Она поклялась покончить со своей привычкой грызть ногти, чтобы они всегда были ухоженными и красивыми, как у Аннабел. Однако, нервничая, Бренна забывала об этом. А сейчас она очень нервничала.

— Не утруждайте себя объявлением о моем прибытии, — послышался бодрый голос у входной двери. — Я чувствую запах тостов и яиц. Хозяева, несомненно, ждут меня.

Раф поднял голову.

— Я же просил не готовить тостов. Они такая же приманка для Драма, как рыба для кота.

— Доброе утро, мой прижимистый друг. — Драм вошел в комнату, одетый по последней моде. — Миледи, — обратился он к Бренне, склонившись к ее руке, — надеюсь, я желанный гость за вашим утренним столом?

— Конечно, — искренне ответила она.

— Как всегда, — добавил Раф.

— Я подумал, что, поскольку медовый месяц еще не кончился — и, вполне возможно, не кончится никогда, — мне все-таки будет позволено, как прежде, наносить вам визиты, по крайней мере по утрам, — улыбнулся Драм. — Раньше я обычно навещал в это время моего кузена Синклера, — сообщил он Бренне, подходя к буфету и оценивая стоящие там блюда, — но он женился и переехал за город. После этого у меня не осталось выбора, и я присоединился к Рафу, у которого тоже не было партнера за завтраком. Мы привыкли питаться вместе, и очень тяжело ломать эту привычку. Я не люблю есть один. По вечерам можно провести время за стаканчиком вина в клубе, где собираются джентльмены, но гораздо приятнее встречать новый день с хорошим другом. О, омлет со сливками и сухариками! — с удовольствием отметил он, приподнимая горячую крышку посудины. — Превосходное блюдо! Особенно с ветчиной, кусочком говядины и, конечно, с тостами, — сказал Драм лакею, стоящему у буфета.

— И с ломтиком грудинки, — согласился Раф. — Хорошо, что ты заглянул к нам, — добавил он, когда Драм сел за стол. — Ты можешь дать хороший совет. Мы получили от Аннабел приглашение на званый вечер, и Брен не знает, следует ли нам идти туда.

Голубые глаза Драма оживились, и он с любопытством посмотрел на Бренну.

— В самом деле? Но ведь Аннабел говорила об этом, когда мы встретили ее на улице, не так ли?

— Да, — согласился Раф. — Правда, сообщив ей о своей женитьбе, я был уверен, что она передумает.

— Полагаю, Аннабел узнала об этом гораздо раньше, — заметил Драм, изучая блюдо, которое подал ему лакей. Затем поднял глаза и встретился с холодным взглядом Рафа. — Это не пустые слова. Если по Лондону прошел слух о твоей женитьбе, будь уверен, что он дошел и до ушей Аннабел. Тебе ведь известно — она в курсе всех новостей. Полагаю, затевается какая-то интрига. Леди Аннабел имеет большой опыт в таких делах, что тебе также должно быть известно.

Бренна не заметила, как на мгновение изменилось бесстрастное выражение лица Рафа. Друзья часто вели словесную дуэль, но на сей раз тема была крайне важна для Бренны, и ей очень хотелось узнать, как Раф относится к предстоящему визиту.

— Да, у Аннабел есть такое пристрастие, — кивнул Раф, — но как по-твоему, Брен доставит удовольствие, если мы все-таки посетим этот вечер?

— По-моему? — удивился Драм. — Однако, дорогой друг, теперь тебе лучше знать об этом.

Раф раздраженно махнул рукой.

— Я знаю Брен, если ты это имеешь в виду. Она очень чувствительна, а Аннабел может сыграть с ней злую шутку. Поэтому, полагаясь на твою пронырливость, прошу тебя выяснить, каковы намерения этой женщины и можно ли рассчитывать, что Брен будет приятно в гостях у Аннабел.

— Думаешь, Аннабел способна унизить ее каким-нибудь изощренным способом? — осведомился Драм. — Может быть.

— Не кажется ли вам, — не выдержав, вмешалась Бренна, — что я тоже имею право высказаться по этому вопросу?

— А разве мы считаем иначе? — удивился Раф.

— Вы говорите обо мне так, будто меня здесь нет, — возмутилась явно уязвленная Бренна.

— Извини, — быстро сказал Раф. — Дело в том, что мы привыкли обсуждать жизненно важные проблемы вдвоем. Тем более что, по твоим словам, ты не знаешь, как поступить.

— Дети, дети, — улыбнулся Драм, — не ссорьтесь, пожалуйста, по пустякам. Теперь что касается Аннабел и ее намерений. Пожалуй, мне удастся выяснить это, но при одном условии.

— Каком? — отрывисто спросил Раф.

— Если мне дадут чашечку этого ароматнейшего кофе, — промолвил Драм с вожделением.

— Драммонд? — удивилась Аннабел, когда высокий элегантный мужчина склонился к ее руке. — Вот так сюрприз!

— Надеюсь, приятный, — уточнил Драм, — хотя ваше удивление и доставляет мне удовольствие, и поражает меня.

Она звонко рассмеялась, отчего другие джентльмены, явившиеся с утренним визитом, посмотрели на них с завистливым интересом.

— Боже! — воскликнула Аннабел, обмахиваясь веером. — Вас без преувеличения называют обаятельнейшим мужчиной, милорд! Я удивлена, потому что не раз видела вас на званых вечерах, маскарадах, в Воксхолле, в опере и в других местах. При этом вы всегда раскланивались, но никогда не разговаривали со мной. Хотелось бы знать, чем же вызван такой неожиданный интерес ко мне?

— Мне надо проверить свое зрение, — ответствовал Драм. — Думаю, несколько глазных капель позволят мне лучше видеть окружающий мир.

— И мне тоже, — добавила Аннабел со сдержанной улыбкой.

— В самом деле? Я поражен…

— Я тоже, — резко бросила она.

— Если вы уделите мне несколько минут, я все объясню.

— Объясните? Все без утайки? — Аннабел изогнула изящную бровь.

— Конечно, хотя боюсь, что при этом не смогу отдать должное вашей красоте.

— В таком случае задержитесь, когда все уйдут. — Аннабел отвернулась от Драма. — Надеюсь, наш разговор будет приятен для нас обоих.

Драм обнаружил, что ожидание тоже имеет свои полезные стороны. Сидя в гостиной, он наблюдал, как трое мужчин выставляли себя на посмешище. Аннабел в розовом платье, расшитом золотом, была самой красивой женщиной, какую он когда-либо видел. «Но даже Афродита не стоит такого восхваления, которое принимала она от этих шутов», — подумал Драм. Неужели эти мужчины действительно считают, что их откровенный подхалимаж производит впечатление на Аннабел? Если это так, то молодой лорд с безвольным подбородком, держащийся поблизости от Аннабел, несомненно, подберет ключ к ее сердцу. Если же Аннабел нравятся велеречивые мужчины, то ее идеалом может стать фатоватый лорд Перри. А если на нее действуют многозначительные взгляды, то героем дня, безусловно, будет сэр Майлс. Удивительно, что Аннабел не смущают преклонный возраст и толщина вышеозначенного джентльмена. Драм был ошеломлен, созерцая все это. Аннабел красива и умна. Он также считал, что она холодна, тщеславна и крайне избалованна, хотя не осуждал ее за это. Но Драм, находясь здесь, хотел выяснить, мстительна ли она.

Когда визитеры потянулись к выходу из гостиной, они не раз оглядывались назад, с обожанием посматривая на Аннабел и с завистью на Драма, поскольку он удостоился приватной аудиенции. Дверь оставалась открытой, и снаружи стоял лакей, а у окна сидела служанка, но предполагалось, что слуги ничего не видят и не слышат.

— Думаю, лучше без лишних слов перейти к сути дела, — сказал Драм, опередив ее вопрос. — Я пришел узнать, с какой целью вы пригласили моих друзей Долтонов на свой званый вечер на следующей неделе.

Аннабел удивленно вскинула брови.

— Что здесь особенного? Я часто приглашаю к себе своих знакомых. Если никого не приглашать, то придет лишь несколько гостей. Один мудрец сказал, что у человека настоящих друзей не больше, чем пальцев на одной руке.

— И все-таки, — настаивал Драм, — молодожены — не самые подходящие гости. Все эти вздохи и томные взгляды друг на друга могут раздражать окружающих.

— Вчера я не заметила ничего подобного, — весело откликнулась Аннабел. — Недавно женившийся джентльмен смотрел только на меня, насколько я помню.

Драм холодно улыбнулся:

— Вес ясно. Вы дали мне исчерпывающий ответ.

— Неужели? О, по-вашему, я пригласила их, чтобы показать всем, как легко могу завладеть им? Или вы считаете, что меня гложет зависть к девице, которая увела его у меня из-под носа недостойным леди способом? Думаете, я затаила злобу и скажу ей, что она не добилась ничего, кроме его имени?

— Именно так я и думаю, — серьезно ответил Драм.

— В самом деле? Но ничего подобного не произойдет. — Аннабел чуть улыбнулась. — Потому что я отношусь к своим гостям только как доброжелательная хозяйка. Надеюсь, в этом нет ничего плохого?

— Вы искренне верите, что Бренна специально устроила такую сцену в его холле? И что он по-прежнему желает только вас?

— А вы не верите в это?

— В таком случае хорошо, что вы пригласили их, поскольку у вас будет возможность убедиться в обратном. Желаю вам приятного дня, леди. И мне было бы очень приятно, если бы ваши намерения соответствовали вашему внешнему виду. Вы действительно красивы.

Посмотрев на его худощавое умное лицо, Аннабел усмехнулась.

— Вы так считаете? Странно, что вы заметили это только сейчас. Ваш друг увлекся мной гораздо раньше. И до сих пор увлечен. Можете заключить пари.

— Не могу, потому что это будет нечестно. Я никогда не заключаю пари, имея абсолютно точные сведения и, стало быть, явное преимущество, — сказал Драм, всей душой желая, чтобы уверенность в Рафе не обманула его.

Когда вечером Бренна вошла в кабинет Рафа, он и Драм прервали тихий разговор и с удрученным видом посмотрели на нее.

— В чем дело? Случилось что-то дурное? — быстро спросила она, заметив, как сразу изменилось выражение их лиц.

— Нет, — сказал Раф, — не беспокойся. Просто мы оба в мрачном настроении. Посиди с нами, — добавил он, похлопав по сиденью дивана. — С тобой будет веселее.

— А почему оно мрачное? — осведомилась Бренна, садясь рядом с мужем.

— Так, пустяки. — Раф взял ее руку. — Возможно, нам не стоит идти на этот дурацкий званый вечер у Аннабел. Там будет ужасно скучно… О, только взгляните! — Он указал на ее пальцы с аккуратными длинными ногтями изящной формы.

— Это лишь начало, — отозвалась Бренна, довольная и смущенная. — Но почему бы нам не пойти туда? Она отменила приглашение?

— Нет, — Раф пожал плечами, — просто там не будет ничего интересного. И потому нет необходимости утруждать себя выбором нарядов. Скоро мы сами устроим большой прием, не так ли?

Бренна высвободила руку и опустила глаза, глядя на свои ухоженные пальцы.

— Черт побери, Брен! — не выдержал Раф. — Я не хочу лгать тебе. Драм считает, что Аннабел все еще настроена враждебно к тебе… Не стоит подвергать себя опасности.

— Полагаешь, она будет дерзить, говорить обидные вещи, оскорбит меня?

— Аннабел слишком умна и не станет явно выдавать себя, — заметил Драм. — Она будет действовать тонко и, возможно, навредит тем самым гораздо больше, чем откровенной дерзостью. К тому же по городу до сих пор ходят сплетни.

— О чем же? — осведомилась Бренна.

— Как обычно, о вашей поспешной помолвке, о вашей репутации. Есть и кое-что новенькое. Говорят, Раф все еще любит Аннабел и потому хочет переехать поближе к ней.

— Ничего подобного! — сердито бросил Раф. — Я упомянул о нашем новом доме по соседству с Аннабел, желая дать ей понять, что если мы и будем часто встречаться на улице, то только случайно, и это абсолютно ничего не значит!

Драм кивнул:

— Я не сомневаюсь в этом. Ты всегда был прямолинеен. И я не представляю, как вы сможете избежать встречи с ней, живя рядом. Но еще говорят, будто ты ужасно переживаешь из-за того, что Бренна ждет ребенка преждевременно — или по крайней мере она так считает. Твоего ребенка, — добавил он, опустив глаза, — или чужого.

Бренна едва не задохнулась от возмущения,

— Но я даже…

Раф сжал кулаки.

— Если бы я только увидел этих сплетников!..

— Необходимо действовать, — решительно промолвил Драм. — Только так можно покончить со слухами. Но не с помощью кулаков. Ты должен пренебречь болтовней и показать всем, что на самом деле счастлив. Надо смело идти в атаку.

— Я бы так и сделал, черт побери. Мне не привыкать бороться со сплетниками, но, к сожалению, это оказывалось бесполезным. — Раф развел руками. — Люди склонны верить в то, что им нравится. А скандалы всегда доставляют удовольствие.

— Так, по-твоему, пусть остается все как есть? — Драм подался вперед. — Не совершай ошибки, мой друг, это не пустяк. Сплетни — мощнейшее оружие. Думаешь, только шпага или пистолет наносят смертельные раны? Сплетни не менее эффективно губят репутацию, а репутация в нашем обществе равносильна самой жизни. Конечно, Бренна может просто отворачиваться, услышав шепот в ее адрес. Ты тоже можешь игнорировать слухи и жить в уединении за городом. Но ваши дети — совсем другое дело. И как они будут чувствовать себя, когда пойдут в школу, а потом встретятся с обществом? Слухи становятся легендой, если их вовремя не пресечь.

— Но если докопаться до источника слухов, — возразила Бренна, — то многие будут пренебрегать ими.

— Сплетни — как бесплатное пиво в казармах, которое пьют, не задумываясь о том, кто произвел его. — Раф горько усмехнулся.

— Верно, — согласился Драм. — Вполне подходящая аналогия. А если пустить новую сплетню, прежняя теряет привлекательность. Свежее всегда вкуснее. Вам надо прийти на этот званый вечер с радостным видом и показать всем, как вы счастливы и как любите друг друга. Тогда неизбежная реакция Аннабел даст пишу новым толкам и отвлечет внимание от вас. Потому что она всего лишь избалованная дамочка, а не актриса, способная управлять своими эмоциями.

Раф нахмурился.

Бренна заметила это и забеспокоилась. Опасается ли он задеть чувства Аннабел или ему вообще не по душе причинять неприятности женщине?

Драм пожал плечами:

— «Докопаться до источника слухов»? Да, пожалуй. И вы обнаружите, что они исходят от Аннабел и ее матери. Я готов доказать это. Однако думаю, надо прекратить распространение слухов о вас независимо от того, кто их распускает. Если Бренна, конечно, решится рискнуть.

— Ты хочешь, чтобы я пошла на прием, или нет? — спросила она Рафа.

— Я хочу, чтобы ты обрела спокойствие, и должен так или иначе добиться этого.

Вздохнув, Бренна вскинула голову.

— В нашей семье никогда и никто не пасовал перед врагом и не бежал с поля боя. Поскольку Аннабел вращается в светском обществе, мне не удастся постоянно избегать ее. Поэтому, если ты не возражаешь, Раф, я пойду на этот званый вечер. Я получила письмо от мамы — моя семья приезжает в Лондон. Если у Аннабел собирается большое общество, как это обычно бывает на лондонских приемах, как по твоему, мы можем получить приглашения и для моих близких?

— Несомненно, — сказал Драм. — Я позабочусь об этом.

— Прекрасно! — обрадовалась Бренна. — С их поддержкой мне не страшны никакие интриги.

— А со мной? — Раф испытующе посмотрел на жену.

— Если ты будешь на моей стороне, то да. Они не отрываясь смотрели в глаза друг другу.

— Ладно, — Драм поднялся, — мне пора. Действительно пора, — добавил он, когда Раф сделал протестующий жест. — Как я уже говорил, визиты к молодоженам лучше наносить по утрам, чем по вечерам. А сейчас мне нужно побывать еще в нескольких местах, где я найду приятную компанию. Спокойной ночи. Будете ли вы ждать меня утром или нет, но, вероятно, я приду сюда в любом случае.

— Мы смутили его? — спросила Бренна, когда Драм ушел.

— Смутили Драма? — удивился Раф. — Легче смутить скалу. Просто он решил прервать разговор. Драм — холостяк, обладающий редким тактом. Наверное, ему и в самом деле нужно посетить несколько мест, где он найдет подходящее женское общество. Драм должен жениться, и, думаю, так и поступит, если найдет женщину, интерес к которой продлится у него больше месяца. А теперь — что касается нашего вечернего времяпровождения: я должен написать несколько писем, а потом… — Раф склонился над Бренной, вдыхая аромат ее волос, и прошептал: — Мы тоже можем немного развлечься. Если ты не предпочтешь отправиться в театр, в оперу или на какой-нибудь бал.

Но поскольку Раф сопровождал свои слова легкими поцелуями и в конце концов добрался до ее губ, Бренна не могла ничего сказать. Когда же у нее появилась такая возможность, она коснулась ладонью его щеки и прошептала:

— Я лучше пойду наверх.

Войдя в спальню, Раф увидел, что лампы притушены, а его молодая жена ждет его в постели с распростертыми объятиями.

«Бедный Драм, — подумал он, подходя к Бренне. — У каждого мужчины должна быть женщина». Но Раф не сказал этого, потому что поцелуй жены лишил его возможности думать о посторонних вещах. Теплая и нежная, она с нетерпением ждала его ласк. Раф приподнял покрывало и окинул ее жадным взглядом. Бренна лежала совершенно нагая и улыбалась. Она уже не стеснялась мужа, быстро усвоив его уроки. Он тоже многому научился у жены, стремясь доставить ей наивысшее блаженство, и готов был на еще более жгучие ласки. Раф обнял Бренну и, прильнув к ее губам, почувствовал нарастающее в ней желание.

— О да! — задыхаясь, прошептала она, когда он покрывал поцелуями ее тело. Это было единственное, что Бренна произносила, когда они занимались любовью, но Рафу хватало и этого. Она мало говорила, но неистово ласкала его, стремясь узнать, что доставляет ему особое удовольствие. Раф считал, что жена не должна делать не которые вещи, но она настойчиво пыталась угадать все его желания.

Ее теплые губы и горячий рот творили с ним нечто невообразимое. Но Раф не был эгоистом, поэтому, сдерживаясь, приподнял жену за плечи. Затем поцеловал в губы и, подмяв под себя, погрузился в необычайное блаженство, от которого едва не терял сознание, но только не контроль над собой.

Вскоре он услышал стон жены и увидел восторг в ее глазах. Поняв, что она достигла оргазма, Раф тоже позволил себе разрядиться и испытать наслаждение.

Они лежали, заключив друг друга в объятия.

Раф находился в полузабытьи, не желая нарушать блаженное состояние ни разговорами, ни сном.

— Раф? — прошептала Бренна.

— М-м-м?

— Ты действительно не хотел идти на званый вечер к Аннабел?

Голос Бренны прозвучал отчетливо. Раф понял, что она уже очнулась после бурных ласк, и подивился тому, как быстро женщины приходят в себя, какую бы страсть ни испытали. Он прижал ее к себе.

— Не будь глупенькой. Этот визит не имеет никакого значения. Ты сама говоришь, что встреча с Аннабел неизбежна. Так почему бы не сейчас?

Раф интуитивно угадал невысказанный ею вопрос.

— Ты прежде всего моя жена, — попытался ответить на него Раф.

Бренна наконец успокоилась и заснула, но ему уже не хотелось спать. В тусклом свете пламени камина он видел ее всю, с разметавшимися по белой подушке черными волосами. Его всегда привлекало что-то неистовое и колдовское в них. Раф улыбнулся, вспомнив, как Бренна сердилась на себя утром за то, что никак не могла зачесать волосы назад и стянуть их в пучок. «Надо нанять ей служанку, — напомнил он себе. — Брен должна выглядеть особенно элегантной на этом чертовом вечере…»

Раф понял, о чем она собиралась спросить его, и порадовался, что ему не пришлось отвечать. Он боялся, что Бренна неправильно поймет его.

«Как я почувствую себя, вновь увидев Аннабел, когда она, похожая на ангела, будет танцевать со всеми мужчинами и я пойму, что эта женщина больше недоступна мне? Когда она, возможно, заставит меня мучиться от сознания, кого я потерял? Как я отреагирую, если она вызывающе обойдется с Бренной? Что мне делать тогда? Люблю ли я до сих пор Аннабел?» Глаза Рафа были широко раскрыты, но он ничего не видел, погруженный в свои мысли.

Раф вспомнил, что поклялся никогда не думать об этой женщине, лежа рядом с Бренной, но сегодня никак не мог совладать с собой. Жена сама подняла эту тему, и теперь ему не удавалось отделаться от навязчивых мыслей. То, что он испытывал к Аннабел, приводило Рафа в замешательство. Он был явно удручен, когда увидел, как ее шокировала новость о его поспешном обручении. Когда понял, что мог бы обладать ею, но упустил такую возможность. Неужели дворецкий ввел его в заблуждение? Впрочем, как можно подозревать это, лежа рядом с женой?

И все-таки… какой выбор он сделал бы, если бы мог выбирать?

«Это абсурд», — решил Раф и повернулся к Бренне. Он положил руку ей на грудь и закрыл глаза. Незачем размышлять об этом. У него никогда не было выбора. Его судьба предопределена с самого рождения. Он пытался противостоять ей, но безуспешно. В своей семье Раф всегда чувствовал себя как кукушонок, подброшенный в чужое гнездо, и это наложило отпечаток на всю его дальнейшую жизнь.

А она была схожа с паровой машиной, на которую приходил смотреть весь Лондон несколько лет назад. Все стояли, с изумлением наблюдая за ней, а та двигалась сама по себе, круг за кругом, по проложенной колее. Жизнь Рафа тоже имела свою колею, и ему, видимо, придется следовать по ней помимо воли до самой смерти.

Раф отвел со лба волосы Бренны. Она, не просыпаясь, выгнула свой великолепный зад и прижалась к его животу. Несмотря на то что Раф испытывал полное удовлетворение, его вновь охватило желание. И хотя судьба не предоставляла ему выбора, Раф не мог пожаловаться на нее. «Все не так уж плохо», — решил он, ощущая нежное тело жены. Действительно ли у него не было выбора?

Раф склонил голову и уткнулся носом ей в ухо, как бы прося прощения за свои мысли. Бренна быстро повернулась к нему, и он понял, что она не спала. Раф поцеловал ее, и она ответила на поцелуй с безудержной страстью, поразившей его. Интересно, о чем Бренна думала все это время? Однако вскоре, доведенный ею до экстаза, Раф забыл обо всем на свете.




Глава 23


«Я из семьи военных и должна быть готова к сражению. По крайней мере я буду во всеоружии, если смогу выбрать подходящее платье», — подумала Бренна, рассматривая разложенные на кровати наряды. Она никак не могла решить, что надеть на званый вечер у леди Аннабел.

Голубое платье было очень красивым, но оно больше подошло бы Аннабел, так как у нее голубые глаза. Бренна задумчиво потрогала не менее великолепное белое платье. Ей идет белое, но этот цвет олицетворяет невинность, и, разумеется, те, кто слышал циркулировавшие по городу сплетни, начнут хихикать, если она наденет его. А вот это, из золотистой ткани, слишком роскошное. Оно элегантно, но может вызвать толки о ее алчности и честолюбии. О зеленом нечего даже говорить. Бренна печально посмотрела на прелестное весеннее платье. Несомненно, каждому сразу придет в голову сравнение с куртизанкой из баллады «Зеленые рукава», если она явится к Аннабел в таком наряде.

Нужно одеться так, чтобы не вызвать новых разговоров и вместе с тем выглядеть наилучшим образом. Больше всего Бренне хотелось понравиться Рафу, чтобы заставить его забыть о леди Аннабел. Но для этого надо обращаться не к портнихе, а к сказочной волшебнице.

— Что тебя так огорчает? — спросил Раф, войдя в комнату. Он посмотрел на платья, разложенные на кровати. — О, тебе необходима служанка, Брен. Она занялась бы твоей одеждой. Если хочешь, я попрошу Пека подыскать для тебя подходящую девушку. Он мгновенно сделает это.

— Да, прежде у меня была служанка, но дело не в этом. Я не знаю, что надеть на званый вечер. Ни одно из этих платьев не годится. Я хочу выглядеть как-то особенно… Ведь это мой дебют в обществе, не так ли?

— Ты прекрасна в любом наряде. — Раф подошел к жене сзади, обвил руками ее талию и притянул к себе. — Если тебе не нравится ни одно из этих платьев, купи себе новое. Когда приедет твоя мама, возьми ее с собой и вы выберете то, что тебе по вкусу.

— Хорошо бы, — вздохнула Бренна, прижимаясь к нему спиной, — но мама приедет лишь накануне приема у Аннабел.

— Тогда можно привлечь Драма. У него прекрасный вкус. Я бы пошел с тобой, но от меня мало пользы. Мои представления о женских нарядах ограничиваются тем, что носят танцовщицы. Драм же отлично разбирается в таких вещах. И он с удовольствием окажет мне услугу.

Бренна рассмеялась.

— Бедный Драм, думаешь, это доставит ему удовольствие? Не стоит злоупотреблять его дружбой.

— Тогда обратись к брату.

— Он разбирается в женских нарядах не лучше тебя. И к тому же приедет вместе с моими родителями.

— Да? Тогда что он делает внизу? Бренна быстро обернулась.

— Эрик здесь? Как чудесно!

Она помчалась по лестнице в холл и бросилась в раскрытые объятия брата.

— Какой бурный прием! — рассмеялся Эрик, крепко обнимая сестру. — Этот злодей плохо обращался с тобой? Что ж, я поговорю с ним.

— Добро пожаловать, — сказал Раф, наблюдая за ними сверху.

— Ты остановишься здесь? А где мама и папа? — спросила Бренна, заглядывая через плечо брата.

— Устроюсь здесь, если вы примете меня, а родителей пока нет, — ответил Эрик. — Они едут в карсте, а я опередил их верхом. Кстати, у мамы есть большой сюрприз для вас обоих.

— Поэтому они и едут так медленно? — спросила Бренна. — Можно было отправить подарок отдельно.

— Но только не этот. Скоро увидите. Раф, ты писал, что я должен пойти на званый вечер? Надеюсь, не сегодня. Теперь я здоров как бык, однако очень устал, так как был в пути с раннего утра.

— Прием состоится на следующей неделе, — отозвался Раф.

— Ты просил Эрика пойти с нами? — обратилась Бренна к Рафу.

Тот кивнул:

— Я решил, ты будешь чувствовать себя увереннее рядом с братом. Твоя сестра так волнуется, будто мы идем на прием к королеве, а не на обычный званый вечер. — Он улыбнулся Эрику. — Но это ее первое появление в лондонском обществе, и я хочу, чтобы дебют прошел успешно.

— А леди Аннабел не будет возражать? — спросила Бренна.

— Возражать против такого многообещающего холостяка? Ни в коем случае, — сказал Раф так спокойно, что Бренна воспрянула духом. — Хозяйки, испытывая жалость к девушкам, которые не пользуются успехом, обычно охотно принимают новых кавалеров, — продолжил он, вселяя в Бренну уверенность, что его ничуть не взволнует, если Аннабел увлечется другим мужчиной. — А сейчас давай посадим Эрика в кресло, пока он опять не рухнул на пол в моем холле.

— Предлагаете только сесть? А как насчет обеда и теплой постели? Я проделал слишком длинный путь, чтобы не взыскать с вас за приглашение на вечер в качестве ухажера для дам, оставшихся без кавалеров.

После обеда они провели вечер так, как делали это много раз еще до женитьбы Бренны и Рафа. Друзья сидели в гостиной и разговаривали. Эрик рассказывал новости о Тидбери, и Бренна жадно впитывала их. В конце концов Раф встал, потянулся и потер затылок.

— Я оставлю вас на время. Не поймите меня неправильно. Вам, конечно, интересно обсуждать последние новости из дома, но меня мало волнует, что бабушка Титтл оставила сына без цента в кармане или что сквайр выставил себя на посмешище у священника. Мне надо написать несколько писем, поэтому прошу прощения.

— Еще письма? — удивилась Бренна.

— Да, и все для того, чтобы твой дебют прошел удачно. Видишь ли, не только у твоей мамы есть сюрприз. У меня тоже имеется кое-что в запасе.

— Он хороший парень, — заметил Эрик, когда Раф вышел из комнаты. — Ты счастлива, Брен?

Она молчала, что он счел своеобразным ответом. Эрик подался вперед, ожидая, когда сестра заговорит.

— Не знаю, — наконец ответила Бренна. — О, не смотри на меня так. Раф действительно хороший человек. Он ни разу не обидел меня. Дело в том, что я… очень люблю его. Раф обладает всеми качествами, какие я хотела бы видеть в муже, и не сомневаюсь, что когда-нибудь станет прекрасным отцом. Но прежде чем наступит этот день, мне необходимо окончательно убедиться, правильно ли я поступаю, оставаясь с ним.

— Что ты говоришь, черт побери? — возмутился Эрик. Бренна немного помолчала, размышляя, стоит ли обсуждать эту тему с братом. Но если она не выскажется сейчас, ее нервы не выдержат. Говорить об этом с родителями бесполезно, так как они только расстроятся. Эрик всю жизнь защищал ее, и если не поделиться мыслями с ним, то с кем же еще? А Бренна хотела непременно рассказать ему о своих сомнениях.

— Давай побеседуем о том, что нам обоим известно, — наконец сказала она. — Раф женился на мне из чувства долга, хотя вовсе не был обязан делать это. Уж лучше бы он женился, обесчестив меня, как многие думают. По крайней мере я знала бы, что он желал меня с самого начала. — Бренна смотрела на огонь в камине, а не на брата, и щеки ее пылали от смущения.

Эрик нахмурился.

— Он дал тебе повод сомневаться в нем?

— Нет. — Бренна страдальчески взглянула на брата. — Но я видела, как Раф смотрел на Аннабел. И как меняется его лицо при одном лишь упоминании ее имени.

— По-твоему, мужчина не может совладать со своим лицом?

— И со своими чувствами. Это факт. Если бы я не полюбила Рафа, это не имело бы никакого значения. Но теперь я не могу жить с ним, постоянно терзаясь сомнениями. Я знала, кем он был увлечен, когда женился на мне, но самонадеянно полагала, что найду путь к его сердцу. Мне все время кажется, что он руководствуется только чувством долга по отношению ко мне.

— Я видел, как он смотрит на тебя, — возразил Эрик с улыбкой. — Как ты можешь так говорить?

Бренна вспыхнула и отвернулась.

— Это не любовь, а нечто другое, что тебе хорошо известно. Слушай, — продолжала она раздраженно, — факты свидетельствуют о том, что Раф любил Аннабел, и хотя женился на мне, боюсь, ему не удалось забыть ее. Речь идет не только о моем, но и о его счастье. Для Рафа не может быть ничего хуже, чем провести всю жизнь с одной женщиной и думать о другой. Да и для меня в этом нет ничего хорошего.

— Все-это ерунда. Выбрось эти мысли из головы. Раф — женатый человек, а леди Аннабел — незамужняя дама, занимающая высокое положение в обществе. По-твоему, она настолько влюблена в него, что решила пригласить на званый вечер, возобновить с ним роман и тем самым запятнать свое имя? Или считаешь, что Раф стремится к ней? Выходит, ты слишком низкого мнения о нем.

— Я высокого мнения о нем! Но задумайся на минуту. Аннабел должна выйти замуж, и нет сомнения, что скоро сделает это, хотя вряд ли по любви. Она была влюблена в красавца Деймона Райдера, о чем знает весь Лондон. Затем Аннабел обратила внимание на Рафа. Бедная женщина, я посочувствовала бы ей, если бы она не обошлась со мной так плохо. Полагаешь, она уже не испытывает никаких чувств? Едва ли. Аннабел в конце концов выйдет замуж, но ты знаешь, каковы иные браки в высшем обществе. Замужние женщины легко заводят романы, после того как рожают мужьям наследника. Деймон Райдер очень любит свою жену — это очевидно, — и на него Аннабел не возлагает надежа. Но зато есть Раф, который все еще не может забыть ее, и они будут часто видеться, вращаясь в одном обществе, а кто знает, что случится по прошествии нескольких лет?

— В жизни нет ничего определенного, кроме ее конца, — усмехнулся Эрик. — Зачем мучить себя предположениями?

— Будь ты влюблен, то понял бы меня. Тебе известно, какие сплетни ходят обо мне. Я терпела их, зная, что это ложь. Но что, если одна из них получит подтверждение? Что, если я действительно нечестно завладела Рафом и лишила его настоящего счастья? Я не хочу чувствовать себя злодейкой всю оставшуюся жизнь, Эрик.

— Развод почти невозможен. Не придумаешь ли еще что-нибудь? Я уже говорил тебе, Брен, что все это ерунда, Выбрось эти мысли из головы. Ты хочешь, чтобы Раф, припав на одно колено, без конца воспевал тебя в стихах? Он очень сдержанный человек, и едва ли какой-нибудь женщине удастся услышать от него комплимент. Раф привык действовать, и, если он обидел тебя своими поступками, я готов взять назад все свои хорошие слова о нем.

— Раф ничем не обижал и не обидит меня, не беспокойся. Я огорчена, но не лишилась рассудка л не намерена порвать с ним без всяких оснований, — твердо заявила Бренна. — Но если я увижу, что он все еще любит Аннабел, то постараюсь что-нибудь сделать. Например, постепенно отдалиться от него и в конце концов исчезнуть из его жизни.

Эрик смотрел на нее как на безумную,

— Я могу уехать за границу, — пояснила Бренна. — Мне уже однажды приходилось делать это, так почему бы и не повторить? Отправлюсь в другую страну и начну там новую жизнь. В таком случае Раф получит развод и даже судебное постановление о признании брака недействительным, к тому же без всякого скандала. Не смотри на меня так. Когда я поехала в Индию ухаживать за тобой, все были шокированы. Теперь я знаю почему. Если женщина проявляет такую независимость, это наводит на мысль о том, что она и впредь позволит себе поступать так, как ей хочется. Именно тогда я узнала, как велик мир и на что способна женщина в случае необходимости. Я не желаю быть помехой Рафу и не буду.

— Забудь об этом! Подумай только, какую чушь ты несешь!

— Вот как! А что скажешь о миссис Макнил, миссис Грей и лейтенанте Гамме?

Эрик молчал. Сестра назвала имена людей, которые испортили жизнь себе и другим, вступив в брак без любви.

— Я не хочу такого ни для себя, ни для Рафа, — пояснила Бренна. — Ведь я «безрассудная женщина, не знающая своего места», как говорили обо мне, когда я отправилась к тебе через океан по велению сердца. Теперь моим сердцем завладел Раф, и если он не может отдать мне свое и я узнаю, что он мечтает о другой, то снова покину Англию.

Эрик покачал головой:

— Ты ведь никогда не пасуешь перед трудностями, Брен. В нашей семье не принято отступать. Отец учил нас бороться.

— Но нет смысла сражаться, когда битва проиграна, Эрик. Этому он тоже учил нас, — печально возразила она.

Эрик нахмурился, что было для него необычно.

— Ты слишком забегаешь вперед. Подожди. Еще успеешь принять окончательное решение.

— Конечно! Это ответственный шаг, и, поверь, я содрогаюсь при одной мысли о том, что мне придется так поступить, — сказала она. — Но если это единственный способ сделать Рафа счастливым, я готова пожертвовать своим счастьем. Я очень люблю его и не допущу, чтобы он всю жизнь только терпел меня. Мама утверждает, что во мне нет ничего цыганского, но люди, вероятно, не ошибаются, находя определенное сходство. Наверное, они имеют в виду мою импульсивность. Впрочем, безразлично, откуда это: от валлийцев или от цыган. Я не в силах изменить свою натуру.

Эрик усмехнулся:

— И ты способна принять решение после одного лишь званого вечера? Слишком поспешно.

— Поспешно, но не безрассудно. Я чую, куда дует ветер.

— Ну, что касается меня, то я намерен поухаживать за Аннабел. — Эрик откинулся в кресле и вытянул ноги. — И нечего таращить на меня глаза. Я готов обхаживать даже змею, чтобы узнать, какие у нее виды на Рафа. Я не тщеславен, но могу сказать, что знаю женщин. Мне надо по крайней мере отвлечь ее, если она еще помышляет о Рафе. Впрочем, сомневаюсь в этом. По-моему, моя дорогая сестра, ты настолько сосредоточилась на нем, что уже не замечаешь реальной ситуации. Я постараюсь раскрыть тебе глаза.

— Как ты выяснишь, что он чувствует?

— Я и не собираюсь выяснять. Но если ты увидишь, что для Аннабел это всего лишь игра, то поймешь, что тебе следует остаться с Рафом ради него.

Бренна кивнула:

— А если я увижу, что мне отведена вторая роль? Если я окажусь права? Ты поможешь мне?

— Брен, не стоит даже спрашивать об этом.

Утром появилась новая служанка Бренны, худенькая, невысокая, едва достигшая совершеннолетия, с каштановыми волосами и большими карими глазами, которые с интересом осмотрели холл, а затем остановились на Бренне.

Поставив свой дорожный саквояж на пол, она сделала реверанс.

— С вашего позволения, мэм, я Ребекка Форест. Меня направила сюда ваша мама. Я приехала из Тидбери и надеюсь понравиться вам.

— Добро пожаловать, Ребекка. — Бренна улыбнулась. — Уверена, ты вполне устроишь меня. — Бренна всегда полагалась на мать, и скромная девчушка явно подходила ей больше, чем заносчивые лондонские служанки. — Сегодня ты пойдешь со мной к портнихе — это первое поручение.

Однако Ребекке пришлось сопровождать не только Бренну, но и лучших друзей Рафа — Драма и Джилли Райдер.

— Нас попросили — и вот мы здесь! — воскликнула светловолосая Джилли, появившаяся вместе с мужем вскоре после завтрака. — Мы поможем тебе подобрать самую шикарную одежду, которая подойдет для любого приема. Правда, пойду только я, так как Деймон должен быть в своей конторе. Но он позволил мне остаться с тобой и Драмом.

— Попросили? — Бренна удивленно взглянула на Рафа. Но не успел он ответить, как снова заговорила Джилли:

— Попросили — не то слово. Скорее это походило на приказ.

— Так ты поэтому писал так много писем? — обратилась Бренна к мужу.

Он смущенно кивнул:

— Я подумал, тебе будет приятно сознавать, что ты здесь не одна.

— Конечно! — Джилли весело улыбнулась. — Ты новый человек в Лондоне, а мы старые друзья Рафа. Где же нам быть сейчас, как не здесь? А для меня это еще и удачный предлог вырваться из дома. Этот парень, — она с любовью посмотрела на мужа, — оберегает меня, как кошка мышку.

— Вернее — котеночка, — уточнил Драм. Он завтракал вместе с Бренной и Рафом и вышел неторопливой походкой из столовой, чтобы посмотреть, кто пришел.

— Все поправляешь меня! — рассмеялась Джилли. — В данном случае мышка подходит больше, — обратилась она к Бренне. — Деймон ведет себя так, будто я первая женщина в мире, собирающаяся родить ребенка. Я знаю, — добавила она, бросив на Драма сияющий взгляд, — леди не подобает так говорить, но мне все равно. Однако муж отпустил меня., узнав, что со мной будет Драм, — продолжила она. — Я очень рада. Раф сказал, что Драм поможет тебе выбрать платье. Ха! Я лучше разбираюсь в нарядах, чем он. По крайней мере в фасонах.

— Девчонка, — улыбнулся Драм. — Замужество ничуть не изменило тебя. Я бы обиделся, но думаю, это правда.

— Ничто не изменит нашу Джилли, — заключил Деймон Райдер, — и слава Богу.

Бренна хотела, но никак не могла сказать этим веселым элегантным людям, что не нуждается в их помощи. Однако вскоре поняла, что ей не обойтись без них.

— Возможно, Драм хорошо знаком с модой, но я знаю Рафа, — говорила Джилли Бренне, пока они ехали в прекрасной карете Драма в мастерскую. — Не беспокойся. Мы подберем самое лучшее в мире платье, которое понравится тебе, и Раф будет гордиться тобой. В одежде нужно чувствовать себя комфортно, но при этом не думать о ней, потому что, каким бы прелестным ни был наряд, главное все-таки — сама женщина. Сейчас мы будем выбирать платья, но постараемся, чтобы Драм не заигрывал с женщинами, показывающими их. Если понадобится, мы проведем здесь весь день, но найдем самое потрясающее.

— Которое понравится Бренне, — добавил Драм.

— Мне вовсе не нужно какое-то необыкновенное платье, — сказала Бренна. — Я должна выглядеть как порядочная женщина.

В карете наступила тишина, затем Драм мягко заметил:

— Никто не сомневается в твоей порядочности,

— Однако обо мне ходят всякие сплетни. — Бренна покачала головой: — Ты не можешь этого отрицать.

— Мы здесь именно для того, чтобы развеять нелепые слухи, — отозвался Драм.

Они просмотрели около дюжины нарядов. Это сопровождалось шутками и смехом, отчего Бренна чувствовала себя как дома в этом элегантном салоне. Им понравилось желтое платье, вызвало восхищение розовое, и они долго ходили вокруг манекенщицы, надевшей серое с золотом. Бренна находила прекрасным каждое из них, но когда появилась девушка в темно-красном платье с длинными рукавами, у нее перехватило дыхание. Это было однотонное платье простого фасона, цвета спелой вишни, без оборок, верхних юбок, декоративных вставок или сборок. Его украшали только ленты на рукавах и высокой талии, а также темная оторочка внизу. Шелковые складки ниспадали вниз от груди до самых носков туфель. Простота и цвет платья делали его весьма необычным и привлекательным. Однако оно показалось Бренне довольно смелым и чувственным.

— Это то, что ты хотела? — спросила Джилли, наблюдавшая за ней.

— Слишком броское, — ответила Бренна с легким сожалением. — Я бы не рискнула его надеть. — Но именно о таком платье она всегда мечтала.

— Примерь его, — предложил Драм. — У манекенщицы светлые волосы, поэтому нам трудно представить, как будешь выглядеть в нем ты.

Бренна запротестовала, но в конце концов согласилась, не желая обидеть друзей. Она надела платье в примерочной с помощью своей новой служанки, однако вышла оттуда только после настоятельных просьб Драма. Когда Бренна появилась в конце салона, воцарилась тишина. Друзья Рафа смотрели на нее не отрывая глаз.

— Да, — наконец вымолвил Драм. — Только это, и никакое другое.

— О, ты выглядишь потрясающе! — Джилли захлопала в ладоши.

Этот звук вернул Бренну к реальности.

— Оно прелестно, — откликнулась она. — Но в нем у меня слишком экзотический вид. — Она хотела сказать «эротический», но вовремя спохватилась. Бренна взглянула на себя в зеркало. Это чудесное, но слишком вызывающее платье плотно облегало фигуру, подчеркивая все изгибы тела, и производило такое впечатление, будто сам дьявол принял участие в создании этих соблазнительных форм. Платье подходило к цвету ее лица и волос… и соответствовало сложившейся репутации. Бренна смотрелась в нем ^ак на картине, изображающей искушение святого, и ее вид наглядно подтверждал распространяемые о ней сплетни. Женщина, которую она видела в зеркале, безусловно, могла раздеться донага и выставить себя напоказ в холле холостяка, чтобы соблазнить его и отвратить от дамы сердца.

— Да, прелестное платье, — повторил Драм. — Теперь каждый мужчина поймет, почему Раф остановил свой выбор на тебе.

Джилли согласилась с ним. Они убедили Бренну купить это платье и всю дорогу до дома уговаривали ее надеть именно его на званый вечер, потому что она приобрела еще и розовое. Бренна была уверена — Раф предпочтет, чтобы она надела его.

— Сначала появись перед ним в красном, — предложил Драм, и Джилли одобрительно кивнула.

— Мы выбрали платье, — сообщил Драм Рафу, когда они вошли в дом. — Пусть Бренна наденет его и покажет тебе.

Раф приподнял бровь и вопросительно взглянул на жену.

— Позже, — сказала она.

Когда вечером они наконец остались одни, Бренна поняла, что нечего тянуть и надо еще раз примерить красное платье, чтобы Раф оценил его, В гардеробной она быстро переоделась и вернулась в спальню, когда Раф снимал сюртук. Он повернулся к жене и замер, не отрывая глаз.

— Сними его скорее, — хрипло пробормотал он.

— Снять? — Бренна была разочарована. — Я так и знала, что оно не понравится тебе.

— Оно мне очень нравится. — Раф обнял ее. — Я попросил тебя снять платье, чтобы мы могли поскорее заняться любовью, не испортив его.

Позднее Бренна лежала, бодрствуя, а Раф спал рядом с ней. Она никак не могла сомкнуть глаз, несмотря на усталость. Наслаждение лишь на время заглушило ее тревогу.

Раф любил ее тело, в этом Бренна не сомневалась. Однако, проведя долгое время среди солдат, она узнала, что мужчины отделяют влечения тела от желаний сердца. Поэтому пылкая страсть Рафа еще не доказывала его сердечной привязанности к ней.

«Ненасытная девица, — сказала себе Бренна с упреком. — Что тебе еще надо?»

Она получила его имя, искреннее расположение и всегда готовое к ласкам тело. Но все это было ничто по сравнению с сердцем Рафа. «Без сердца все его пылкие ласки ничего не значат», — решила она, глядя, как во сне муж обнимает ее грудь своей большой загорелой рукой.

Беспокойство окончательно затмило недавнее удовольствие. Как она сможет жить с ним, если обнаружит, что, обнимая ее, он думает об Аннабел? Что предпочитает общество этой женщины? И что еще хуже, будет стремиться увидеть черты Аннабел в их детях?

И будет ли она счастлива, сознавая, что стала преградой между ним и истинной любовью Рафа?

Что ж, она наденет это вызывающее платье и пойдет на званый вечер к Аннабел, где выяснит наконец, уготована ли ей Рафом навсегда вторая роль, или он связывает с ней надежды на подлинное счастье.




Глава 24


— Остановиться здесь? О, мой дорогой, едва ли. Этот дом весь в трещинах и вот-вот развалится, — сказала мать Рафа, сразу же по прибытии осматривая гостиную. Ей с первого взгляда не понравилось жилище сына, и лицо ее выражало презрение к скромной обстановке. — Думаю, твой отец, брат и я предпочтем остановиться в отеле,

Бренна обрадовалась этому, хотя и попыталась вяло возразить.

— Если бы вы известили нас, что собираетесь в Лондон, — сказал Раф, — мы сделали бы соответствующие приготовления или попросили бы вас подождать, пока мы не переедем в новый дом, что довольно скоро произойдет. В Лондон должны приехать и родители Бренны, которые остановятся у нас. Так что я не уговариваю тебя остаться. Кстати, что побудило всех вас к столь внезапному визиту?

— Мы узнали, что сюда приедут родители твоей жены, и пожелали познакомиться с ними. — Маркиза сняла перчатки. — К тому же мы давно не были в Лондоне, поэтому и решили посетить его. Мы слышали также, что здесь намечаются большие празднества в этом сезоне. Гранту это весьма на руку. Он уже не молод, и ему самое время опять перебраться сюда.

— Опять? — удивился Раф.

— Я посещал Лондон несколько раз за последние годы, — сказал Грант, — но не заставал тебя.

— Да, он приезжал сюда в неудачное время, — вкрадчиво заметил маркиз, — и возвращался домой ни с чем.

— Что значит «ни с чем»? — спросил Раф, не понимая улыбки родителей.

— Значит, без жены, — пояснил Грант.

— Теперь ты понимаешь, как мы довольны, что он снова здесь и может поискать себе невесту, — промолвила Сильвия. — Возможно, его вдохновит пример младшего брата, наслаждающегося браком.

— Возможно также, Гранта подстегнет мысль о том, что младший брат обзаведется потомством раньше его, — сухо добавил отец. — Прежде всего Грант должен понять, что время никого не щадит и после него не останется наследника.

— Едва ли. — Грант натянуто улыбнулся. — Если со мной что-нибудь случится, мой титул унаследует Раф. Он так долго пробыл на войне, что вы забыли об этом.

— Мы не забыли, — возразил маркиз. — Разве не ты говорил не так давно, что твоя мать постоянно уделяла внимание военным сводкам все те годы? Дорогой мальчик, постарайся быть логичным.

— Зачем только вы притащили меня сюда и Бог знает почему именно сейчас? — Грант пожал плечами.

— Не упоминай имя Господа всуе. — Маркиз усмехнулся, тем самым давая понять, что не придает особого значения своим словам. — Ты же знаешь, что сейчас разгар светского сезона и нам с твоей матерью надо сделать много дел.

— Только скажите, какие дела, и, будьте уверены, я быстро управлюсь с ними, — заявил Грант. — Впрочем, хватит юлить. Просто вы вдруг со всей ясностью осознали, что если я вдруг заболею лихорадкой или стану жертвой разбойников, то Раф — или сын, которого он произведет на свет, — станет вашим наследником. Поэтому и заторопились с моей женитьбой. Однако запомните: я сам выберу себе жену, а иначе не женюсь.

Бренна сжала кулаки. Эти трое все так же кидаются друг на друга, как злобные псы. Вероятно, они не понимают, как эти разговоры ранят Рафа. А может, и понимают, но это их ничуть не тревожит. Бренну задевала их перепалка, и, хотя Раф сохранял непроницаемое выражение лица, она знала, что он тоже переживает.

— Между прочим, на званом вечере у леди Аннабел будет много незамужних дам, — вставила Бреина, надеясь остановить их, пока они не наговорили еще каких-нибудь обидных вещей. — Да и сама эта красивейшая женщина Лондона, как утверждают все, свободна.

Все трое сосредоточили на Бренне внимание, но она смотрела не на них, а следила за выражением лица Рафа.

— Вот только не знаю, удастся ли нам получить приглашение для вас. — Бренна ощутила внутреннюю дрожь и, заметив, как в глазах мужа промелькнуло недовольство, поняла, что сделала. Она заговорила о вечере у Аннабел лишь для того, чтобы отвлечь родителей Рафа и Гранта, но не подумала, какой скрытый смысл таится в ее словах. То, что Раф потерял Аннабел, плохо само по себе. Но Боже! Что, если она спровоцирует Гранта жениться на ней? Какую боль это причинит Рафу? И ей самой?

— Леди Аннабел? — Глаза маркизы заблестели. — Не та ли это дама, за которой ты ухаживал, Раф? До того инцидента… до того, как ты познакомился со своей очаровательной женой?

— Да, это она, — бросил Раф.

— И теперь эта леди приглашает тебя на свой званый вечер? Как любезно! — заметил маркиз. — Тебе знаком такой образец всепрощения и благоразумия, Грант?

— Я видел ее, конечно, — ответил Грант. — И только. Ее считают первой красавицей Лондона. Но я не вольюсь в толпу воздыхателей, вьющихся вокруг этой леди.

— Интересно, как она выглядит сейчас, — проговорила Сильвия. — По моим воспоминаниям, леди Аннабел признавали первой красавицей несколько лет подряд. Думаю, теперь она уже поблекла.

— Она все так же очаровательна. — Маркиз посмотрел на сыновей. — Я не хотел бы пропустить этот званый вечер. Ты достанешь для нас приглашения, Рафаэль?

Раф кивнул:

— Ваших имен достаточно, чтобы вас приняли. Я пошлю письмо Аннабел.

В комнате наступила тишина. Бренна не знала, что сказать. На душе у нее было тяжело. Они сидели в гостиной, залитой солнечным светом, однако он не рассеял напряжения, возникшего с прибытием гостей, и тревоги, охватившей ее. Услышав какой-то шум у входной двери, Бренна быстро поднялась. Ей хотелось покинуть комнату, но этого не потребовалось.

— Добрый день, — раздался веселый голос. — Я не помешал?

В дверном проеме показался Эрик.

— Ничуть, — сказал Раф. — Входи… и познакомься с моей семьей.

После того как закончилась церемония представления, заговорила Сильвия:

— Трудно поверить, что вы брат и сестра! — Она посмотрела на Эрика.

— Мы единокровные, но очень преданы друг другу.

— Хорошо сказано, — заметил маркиз. — По-моему, у брата с сестрой всегда более близкие отношения, чем у братьев между собой. — Скривив губы, он обменялся взглядом с женой.

Бренна взглянула на Рафа. Ни один мускул на его лице не дрогнул, когда он услышал этот косвенный намек на обстоятельства его рождения.

— Боюсь, ни один из моих сыновей не испытывает такого чувства к другому, — добавил маркиз.

Раф молчал, а Грант склонил голову, как бы признавая справедливость замечания.

— О, у нас очень хорошая семья, — вставил Эрик, — и мы ко всем относимся весьма доброжелательно. Насколько я знаю, мои родители жаждут познакомиться с вами. Вас не было на свадьбе, о чем мы крайне сожалели. Надеюсь, теперь вы полиостью выздоровели, миледи?

Бренну насмешил вежливый укол Эрика в адрес маркизы.

«Преданны — не то слово, — подумала она. — Брат готов сражаться за меня с самим дьяволом». В этот момент Бренна обратила внимание на Эрика и Гранта, резко отличавшихся друг от друга.

Эрик был высоким красивым блондином, как и Грант, но на этом сходство кончалось. Эрик держался с небрежной львиной грацией и отличался необычайной добротой, смелостью и веселым нравом, что привлекало к нему женщин. Его друзья тоже были высокого мнения о нем, и те, кто сражался вместе с ним на войне, говорили, что готовы пойти за ним в огонь и в воду.

Грант, напротив, был холоден как лед, сух и сдержан, и его благородную внешность портило надменное выражение лица. «Хорошо, что он не был в армии, — подумала Бренна, — потому что едва ли товарищи по оружию чувствовали бы себя легко рядом с ним». Она также не представляла себе, чтобы женщинам доставляло удовольствие его общество. И хотя не вызывало сомнений, что родители Гранта поддерживают его, казалось, даже им не по себе рядом с сыном.

— Спасибо за внимание, я уже вполне здорова, — смутилась маркиза.

— Я рад, что вы приехали, — добавил Эрик. — Мои родители тоже должны скоро прибыть.

— Скоро? — послышался знакомый бас из холла. — Эрик ошибается — мы уже прибыли!

— Папа! — воскликнула Бренна. — Мама! — И, не заботясь о том, что подумают о ней родители Рафа, бросилась в холл приветствовать отца и мать. — Давно ли вы здесь? О, Эрик, негодник! Ты знал! Это все твои дурацкие шутки!

Смеясь, Бренна обнимала родителей. Затем последовали многочисленные восклицания и смех. Они радовались встрече так, будто не виделись целый год. Однако вскоре Бренна поняла, что пора вернуться к семье Рафа.

Раф сделал соответствующие представления.

Маркиз слегка склонил голову, а полковник протянул ему руку. Маркиза же достала небольшой золотой монокль и осмотрела мать Бренны, прежде чем поздороваться с ней. Бренна залилась краской от подобной неучтивости, однако подавила улыбку, когда ее мать, в свою очередь, внимательно оглядела маркизу — невозмутимо и с любопытством.

По тому, что Мора улыбнулась неискренне, Бренна поняла, что мать слышала все, о чем говорили в гостиной, перед тем как ее муж объявил об их появлении.

— Милорд, — Мора Форд слегка поклонилась отцу Рафа, — рада познакомиться с вами. Миледи, — обратилась она к маркизе, так же поклонившись. — Ну а этого молодого человека нет необходимости представлять. — Мора взглянула на Гранта. — В отличие от Рафа нетрудно догадаться, чей он сын!

Воцарилась внезапная тишина. Бренна раскрыла рот от изумления, Раф застыл как камень. Мора Форд ухитрилась шокировать даже его родителей. В разговорах между собой они не раз намеками касались происхождения Рафа, но эта явная бестактность исходила от незнакомой женщины. «Как мама позволила себе это?» — испуганно подумала Бренна.

Однако казалось, Мора Форд не заметила своей оплошности и продолжала развивать эту тему.

— Да, ваш старший сын очень похож на вас, — сказала она маркизу, — тогда как Раф позаимствовал черты своего прославленного предка, — спокойно добавила она.

— Его… предка? — насторожился маркиз.

— Несомненно. Знаменитого основателя вашего рода, — кивнула Мора. — Сэра Гриффита. Известного как «Гриффин из Эрроу-Корта».

— Едва ли. — Маркиз немного успокоился. — Полагаю, вы говорите так, потому что они оба были воинами по призванию. Однако нет возможности узнать, как выглядел наш знаменитый предок.

Мора Форд рассмеялась чистым, звонким смехом.

— О нет, такая возможность есть! Не знаю, говорила ли вам моя дочь, что я увлечена изучением генеалогии. Однако не стану убеждать вас в своих познаниях, перечисляя всю свою родословную, хотя могла бы сделать это. Изучение родословных известных людей привлекает меня как наука. Я даже опубликовала статью на эту тему в журнале «Джентлменс мэгэзин». Может, вы видели ее? Разумеется, я подписалась как «М. Форд», не сомневаясь, что «Мора» независимо от ценности статьи не получит права на публикацию в таком почитаемом издании. Она снова весело рассмеялась.

— Я заинтересовалась этим предметом после рождения Бренны. Каждый заметит, что Эрик — копия своего отца, а Бренна похожа на меня. Бедную девочку многие считали чужеземкой, но я доказала, что она имеет валлийские корни, основываясь на убедительных фактах. История уходит в глубь веков, но наследственность никогда не лжет. Видимо, мать-природа довольно ленива, если стремится к повторению своих образцов. Когда Брен написала мне о вашем сыне, я начала изучать ваше семейство — и поздравляю вас с замечательной родословной, такой же длинной, как и моя. Мне пришлось прочитать множество исторических материалов, и теперь я могу утверждать, что Раф принадлежит к вашему роду в большей мере, чем кто-либо из вас. Потому что он, несомненно, наиболее ярко выраженный потомок вашего знаменитого предка.

— Несомненно? — переспросил маркиз, озадаченно сдвинув брови.

— Конечно. Это должно было быть ясно с первой минуты его рождения. Удивляюсь, почему вы не назвали его Гриффином. Впрочем, ему вполне подходит и ласковое имя Раф. Порой характерные признаки перескакивают через поколения, но никогда не исчезают полностью.

Маркиз хотел что-то сказать, но так и замер с полуоткрытым ртом. Его жена смотрела на Мору Форд не отрывая глаз. Грант прищурился, а Раф выказывал полную невозмутимость. Однако, взглянув на Эрика и отца, Бренна поняла, что они едва сдерживают смех. Успокоившись, она коснулась холодной руки Рафа. Бренна всю жизнь доверяла матери и решила не прерывать ее сейчас.

— Мой дорогой сэр! — воскликнула Мора Форд. — Сэр Гриффит — это Гриффин. Разве вы не знали этого?

— Конечно, нет, — холодно и резко ответил маркиз. — Но что в этом удивительного?

— Дорогой сэр, — продолжила мать Бренны, выступая перед мужем, чьи глаза вспыхнули, когда он услышал недопустимый тон маркиза, — есть два фактора, позволяющие проследить родословную: это имена и характерные наследственные признаки. Скажите, в вашем местечке много рыжеволосых людей, не так ли? Я могла бы долго рассказывать вам о саксах, гэлах и кельтах с таким же цветом волос, которые обосновались там еще до прихода норманнов. И уж конечно, до римлян и датчан. Но разумеется, ключевым фактором является имя.

Мора обвела взглядом своих слушателей, пребывающих в явном замешательстве.

— Граффидд — это валлийское имя, аналог Гриффина, — пояснила Мора, как преподаватель, читающий лекцию студентам. — Так звали вашего предка, и, вероятно, он получил это имя совсем не потому, что сражался, как мифический грифон. Вы знаете, что в те давние времена имена давались в соответствии с характерными внешними признаками ребенка, а не по аналогии с существами из легенд. Думаю, тогда даже не представляли, как выглядит свирепый грифон. Это натолкнуло меня на определенную мысль, и все встало на свои места. «Гриффин» соответствует кельтскому «Гриффиту» и греческому «Руфусу». Это все объясняет. Вы понимаете?

Мора умолкла с весьма удовлетворенным видом. Увидев, что собравшиеся недоуменно смотрят на нее, она добавила:

— Все эти имена означают «рыжеволосый». Это не подлежит сомнению, и ваш Гриффин, безусловно, был таким же, как Раф.

— Конечно… — промолвила маркиза после паузы и впервые за все время искренне улыбнулась. — Конечно, — повторила она, вздернув подбородок и торжествующе глядя на мужа. — И теперь все должны это знать.

— Трудно сказать, правда ли это, — заметил Раф в ночной тишине.

Бренна затаила дыхание, сразу поняв, о чем идет речь. Об этом, очевидно, размышляли все после поразительного заявления Моры. С того момента Раф не сказал ни слова на эту тему. И никто не говорил. Его семья покинула дом несколько часов назад, ошеломленная и необычно молчаливая. Семья же Бренны осталась здесь, и сейчас все разошлись по своим комнатам.

Бренна и Раф лежали в постели. Он смотрел в потолок, закинув руки за голову. Впервые за время их совместной жизни, не считая дней, когда у Бренны были месячные, Раф не претендовал на близость с ней. И сейчас наконец у него возникло желание поговорить.

Раф усмехнулся.

— Но и утверждать, что это неправда, я не могу. Какой смысл? Возможно, все это чепуха, но ты видела лица моих родителей? Пораженная мать явно торжествовала, а отец, насколько я помню, впервые растерялся. Бедный Грант, он превосходил меня только происхождением, помимо старшинства. Думаю, каждый из членов моей семьи остался при своем мнении, однако теперь их гложет червяк сомнения.

— Но разве мама не убедила их?..

Раф обвил жену рукой и притянул к себе,

— Нет. Имя еще ничего не доказывает, но по крайней мере их убеждения поколеблены. Едва ли моя мать сама знает правду. Будь она твердо уверена в том, кто мой настоящий отец, это так или иначе стало бы известно ее мужу и Гранту. Не представляя, на кого будет похож ребенок, она надеялась, что его внешность подскажет, кто отец. Когда же я появился на свет с ярко-рыжими волосами, мать решила, что ответ ясен, но, как женщина находчивая, решила извлечь выгоду из возникшей проблемы. Она поддразнивала отца, заставляя его ревновать и желать ее еще больше. Мать явно опасалась, что он прогонит ее. Такая ловкость похвальна, хотя мне пришлось пережить немало страданий из-за намеков на мое происхождение.

— И ты никогда не узнаешь правду?

— Нет, но теперь по крайней мере я тоже усомнился в том, что мой отец — любовник матери, а это уже кое-что. — Раф засмеялся. — Я не уверен, что Гриффин имеет ко мне какое-то отношение, но для меня даже сомнение — роскошь. Спасибо, Брен. Твоя мама не представляет, какой подарок она мне преподнесла.

Раф поцеловал жену.

— Это предназначается моей маме? — чуть слышно спросила Бренна.

— Нет, тебе. — Он еще крепче прижал ее к себе.

— О! — только и вымолвила Бренна, когда Раф снова прильнул к ее губам.

Однако ей хотелось услышать от него: «Да, этот поцелуй предназначался и твоей маме за то, что она подарила мне тебя».




Глава 25


Бренна посмотрела на свое отражение в зеркале. Она надела красное платье, в котором выглядела особенно соблазнительной. Единственным украшением был золотой медальон, сверкающий на груди. Блестящие волосы, зачесанные назад, были схвачены на затылке красной лентой. Бренна покрутила головой из стороны в сторону. В ее экзотической внешности не было ничего от добродетельной английской леди. Бренну охватили сомнения. Может, все-таки надеть более скромное розовое платье?..

Она посмотрела на свою молоденькую служанку, неотрывно наблюдавшую за ней. «Это кроткая и целомудренная душа», — подумала Бренна, заметив в зеркале взгляд девушки.

— Ну, вот я и оделась, — сказала Бренна. — Хорошо ли я выгляжу? Только скажи честно.

— Хорошо? — изумилась Ребекка. — О, более чем хорошо, миледи!

— Нет. Как я выгляжу на самом деле? Не обращай внимания на мое мнение. Мне хочется знать твое.

Ребекка задумалась.

— Я понимаю, что мои слова важны для вас, миледи, но не умею правильно выразиться. Как вы выглядите? — Она опустила голову, и щеки ее покраснели. — Ваш вид, миледи… вызывает особое чувство, которое я наблюдала в глазах вашего мужа, когда он порой украдкой смотрит на вас. По-моему, лучшего наряда вам не подобрать.

— Ну что ж, пусть будет это платье. — И, взяв шаль, Бренна вышла из комнаты навстречу своей судьбе.

Встретив мать, она увидела, как округлились ее глаза.

— Я могу надеть другое, — быстро сказала Бренна. — Я знаю, что это платье не годится, хотя друзья Рафа утверждают обратное.

— Не годится? — удивилась мать. — О нет, дорогая, оно превосходное. Просто потрясающее. Такое красивое и так искусно сшито!

— И Раф так говорит, — вздохнула Бренна. — Эрик и граф Драммонд того же мнения, но они мужчины. Хотя Джилли Райдер тоже' уверяла, что это платье очень идет мне. Однако я не знаю…

— Должна знать, — решительно заявила Мора. — Знать, что ты очень красивая в нем. Знать, что ты добропорядочная женщина и тебя не касаются гнусные сплетни, И пусть все поймут это.

— И убедятся, глядя на меня, что я действительно коварно похитила Рафа, соблазнив своим видом?

— Господи, детка! — рассмеялась Мора. — Это Раф должен опасаться, чтобы никто не похитил тебя в этом наряде!

— Сегодня вечером он увидится с леди Аннабел. Мора улыбнулась;

— Ну и пусть увидится. Думаю, нам пора идти. Ты готова?

Бренна кивнула. Пусть будет что будет. Мама и друзья правы; лучше смело встретиться лицом к лицу с судьбой, чем робко явиться в дом Аннабел, чувствуя себя виноватой.

Об этом блестящем званом вечере наверняка будут много и долго говорить, потому что здесь собрался почти весь цвет лондонского общества. Городской дом Уайлдов был огромным, но только королевский дворец мог бы принять такое количество гостей. Несмотря на тесноту, все были довольны. На таких вечерах обычно возникали, распространялись или прекращались всевозможные слухи. Лондон всегда жил сплетнями — не был исключением и этот вечер.

Бренна стояла вместе с Рафом у входа в бальный зал. Она держала его под локоть, а он прикрыл ладонью ее руку. Рядом с Бренной были ее родители, брат и Драм. Среди собравшихся было много друзей Рафа. Где-то здесь находился и виконт Юэн Синклер со своей женой, приехавшие на вечер из своего загородного поместья. Бренна украдкой посмотрела на Рафа, и сердце ее радостно затрепетало. Его родители и брат не явились сюда — он позвал только настоящих друзей, чтобы те поддержали Бренну.

Она подавила улыбку, заметив, что муж приглаживает волосы, Это был необычный для него жест. Бренна давно просила Рафа отпустить их подлиннее, и однажды ночью, когда они занимались любовью, напомнила, что ей было бы гораздо приятнее ощущать пальцами их шелковистость, а не эту щетину. Она думала, что муж не обратил внимания на ее слова, однако Раф перестал стричься коротко, и вскоре прическа приобрела совсем другой вид. Возможно, в детстве его волосы были огненно-рыжими, но теперь их оттенок старинной меди придавал его суровому, мужественному лицу особую привлекательность.

Это был неофициальный прием, поэтому Раф надел свой обычный аккуратный, плотно облегающий костюм, состоящий из голубого сюртука, белой рубашки и кремовых штанов. Бренне казалось, что он здесь самый привлекательный мужчина.

Так считала и хозяйка бала.

Как только назвали их имена, Аннабел, окруженная толпой поклонников, сразу приподняла голову. Ее красивые голубые глаза устремились на Рафа. Затем она посмотрела на Бренну и оценивающе оглядела ее платье сверху донизу, задержав при этом многозначительный взгляд на плоском животе. Аннабел вопросительно приподняла бровь, заметив, что Бренна тоже пристально смотрит на нее. Губы Аннабел тронула легкая улыбка, затем она полностью сосредоточилась на Рафе.

Раф тоже посмотрел на нее. «Почему бы и нет?» — подумала Бренна. Темные локоны Аннабел обрамляли лицо, платье облегало фигуру, подчеркивая великолепные формы. Оно было бледно-розовым, с верхней юбкой, расшитой золотом, и напоминало цвет облаков ранним летним утром. Несмотря на глубокое декольте, невинный тон наряда не наводил на мысль о том, что Аннабел намерена кого-либо соблазнить. Если какой-то мужчина находил ее груди прелестными, а фигуру стройной, то лишь тайком поглядывал на нее, понимая, что Аннабел не стремилась демонстрировать свои прелести.

Сердце Бренны упало. Аннабел вполне могла бы позировать для картины «Целомудрие», которую она видела в школьной Библии. А Бренна в своем красном платье могла изображать только «Порок».

Аннабел не сводила глаз с Рафа.

— Наш Раф, конечно, красивый парень, — услышала Бренна, как сказал Драм Эрику, — но, боюсь, не заслуживает такого взгляда, пискну утверждать, что Брен выглядит сегодня гораздо лучше, чем предполагает.

Казалось, Раф не слышал его.

— Наконец мы выбрались из этой парилки в холле, — шепнул он жене, когда они вошли в бальный зал. — Здесь не намного прохладнее, но по крайней мере ты можешь держаться за мой локоть, никого не задевая. Ну вот, теперь мы потанцуем.

— Какое элегантное приглашение, — заметил Драм. — Будь я женщиной, наверное, растаял бы от счастья. Однако я мужчина и тоже хочу развлечься. Но как это сделать? О, знаю! Миледи, — обратился он к Бренне с поклоном, — позвольте пригласить вас на следующий танец или вы обречете меня чахнуть в одиночестве весь вечер?

— Опять выставляешь меня в неприглядном свете? — рассмеялся Раф. — Что ж, видимо, я заслужил это. Однако право на первый танец принадлежит мне, несмотря на мою бестактность. Я очень грубый человек, Брен. Извини меня. Не будешь ли ты столь любезна, потанцевать со мной, пока тебя не ангажировали на весь вечер другие мужчины?

— Видишь, ты умеешь быть галантным, если захочешь, — улыбнулся Драм.

— Но это не обязательно. — Бренна посмотрел Рафу в глаза. — Да, я с удовольствием потанцую с тобой.

Впоследствии Бренна не могла вспомнить, что это был за танец. Только не вальс, поскольку ей очень хотелось, чтобы муж обнял ее за талию. Впрочем, было достаточно и прикосновения его руки к ее руке и улыбки, с которой он взирал на жену, когда они выполняли фигуры танца. Бренна не отрывала от него глаз.

Однако иногда посматривала вокруг.

Она заметила, что гости не просто наблюдают за ней, а вовсю таращат глаза и перешептываются. Бренна допускала, что их внимание привлекло ее платье, к тому же они с мужем пришли гораздо позже других, но, безусловно, только сплетни могли вызвать такой откровенный интерес к ней в этот вечер.

— Не огорчайся, — сказал Раф, танцуя. — Ты чудесно выглядишь. — Он оставил ее, выполняя очередную фигуру танца, а когда вернулся, добавил: — Их любопытство скоро угаснет, а твоя красота — никогда.

Глаза Бренны удивленно расширились. Раф улыбнулся:

— Да, я тоже умею говорить комплименты, и если ты краснеешь, это мне по душе.

Бренна разрумянилась еще больше, когда танцевала с Драмом, потому что он без конца осыпал ее комплиментами.

— Как чудесно, — промолвил он, танцуя с ней. — Я не думал, что вы способны так заливаться краской. Это делает вас неотразимой. Но мне, пожалуй, лучше помолчать, иначе Раф попросит меня встретиться с ним рано утром, но отнюдь не для завтрака. Тут есть над чем призадуматься. Он ужасно ревнует вас, но кто может винить его за это? О, опять покраснели! Прекрасно!

Бренна танцевала с Драмом, с Деймоном Райдером, а также с лордом Уайкофом и виконтом Синклером. Она уже начала испытывать удовольствие, но вдруг оглядела зал в поисках мужа и увидела Аннабел. Та не танцевала, и рядом с ней не было Рафа. Она стояла у стены, оживленно разговаривая с мужчиной, явно очарованным ею. Это был Эрик.

Сердце Бренны сжалось. Конечно, хорошо, что рядом с Аннабел не Раф, но она надеялась, что Эрика не пленит красота этой женщины. «Ужасно, если он увлечется Аннабел!» — подумала Бренна. Эрик был для нее не только брат, но верный друг и опора. Если он полюбит Аннабел, то всем сердцем, и очень огорчится, если сестра не будет питать искреннего расположения к его жене. В таком случае Бренна потеряет и брата, и мужа. Плохо, если Раф до сих пор любит Аннабел, но еще хуже, если она войдет в их семью и он будет часто видеть ее и желать. Бренна ничуть не сомневалась, что Эрик способен покорить любую женщину, и молилась о том, чтобы сейчас этого не произошло. Ради нее и ради себя.

Аннабел обмахивалась веером, но не потому, что разгорячилась после танца. Ее охватило волнение, когда рядом неожиданно появился красивый мужчина, а предыдущий партнер откланялся и оставил ее одну. Она оглядела высокого блондина, явно очарованного ею. Его зеленовато-голубые глаза и светлые волосы пленили Аннабел, а широкие плечи закрыли от нее почти весь зал. Боже, какое лицо!

— Я наблюдал за вами и ждал момента, чтобы подойти, миледи, — сказал Эрик низким голосом. — Это был слишком сложный танец. Рана, полученная на войне, не позволяет мне выполнять все эти фигуры. Я надеялся, что заиграют вальс. Этот танец мне по силам. Впрочем, кажется, я готов сдвинуть горы, несмотря на рану, если вы того пожелаете.

— Забавно! — оживилась Аннабел. — Теперь я вижу, что не зря устроила этот вечер. Подумать только, какие таинственные незнакомцы вдруг появились здесь!

— Таинственные? Вы полагаете, что я вор, намеревающийся украсть ваши драгоценности? Но у меня есть приглашение, и потому не надо вызывать лакея, чтобы выдворить меня отсюда. Я хочу завладеть только вашим вниманием.

— Вы уже добились своего, — усмехнулась Аннабел.

К ним приближался какой-то джентльмен, чтобы пригласить ее на следующий танец, но она повернулась к нему спиной, вовсе не желая оставлять такого привлекательного партнера. Аннабел давно уже не видела столь интересного мужчину. Этот очаровательный незнакомец, явно увлеченный ею, заставил Аннабел забыть о горечи, испытанной ею при появлении Рафа и его потаскушки. Аннабел вспомнила также, как чувствовала себя на своем первом званом вечере, когда беспокоилась, какое впечатление произведет на мужчин, считая это самым главным. Однако Джилли Райдер, а затем эта шлюшка, похитившая у нее Рафа, поменяли представления Аннабел.

Она долго страдала из-за того, как Деймон Райдер пренебрег ею, и потом решила, что Раф избавит ее от боли. Но он тоже нанес Аннабел глубокую рану. Что, если этот красавец поможет ей забыть о прошлых неудачах? Она распространила сплетни о жене Рафа, но, кажется, этого недостаточно. Ей необходимо иным способом совладать с тоской и душевной болью. Между тем незнакомец не сводил с нее глаз.

Аннабел улыбнулась:

— Вы говорите, что у вас есть приглашение, сэр. Но откуда? Это мой званый вечер, а я не знаю вас.

— В таком случае вам представляется возможность познакомиться со мной, — прозвучал его бархатистый голос, и он предложил ей руку.

Аннабел засмеялась, а ее сердце учащенно забилось. Как же она сразу не заметила его? Он почти на полголовы выше всех мужчин в этом зале, и многие женщины строят ему глазки. Незнакомец прекрасно одет и выглядит лучше, чем кто-либо из мужчин, за исключением Деймона, конечно. Он ни с кем не танцевал, все время наблюдая за ней.

Аннабел поддалась искушению и, отбросив всякую осторожность, подала ему руку. Взгляд, улыбка и уверенные манеры незнакомца обезоружили ее. Главное — узнать, флиртует ли он или по-настоящему увлекся ею. Знатного ли он происхождения и достаточно ли богат? Может, это любитель поживиться за чужой счет, решивший с ее помощью проникнуть в высшее общество? До сих пор Аннабел руководствовалась чувствами, и это принесло ей только разочарования. Теперь необходимо сохранить холодный рассудок.

— Подобает ли мне танцевать с незнакомцем? — задумчиво промолвила Аннабел. — Может, один раз, но не более.

— Прошу прощения, — сказал он. — Я думал, вы слышали мое имя, когда его объявляли. Я Эрик Форд, миледи, бывший лейтенант драгунского полка его королевского величества.

Он поклонился и снова посмотрел на нее.

Аннабел протянула ему руку и с удовольствием ощутила тепло его большой ладони. Она была хрупкой женщиной, и большинство мужчин заставляли ее чувствовать свою уязвимость. Однако атлетическая фигура Эрика внушала Аннабел ощущение защищенности. «Солдат? Лейтенант… Форд…» Она заморгала.

— Форд? Вы не родственник Бренны Форд? Жены Рафаэля Долтона?

— Я ее брат.

— Брат? Вы, конечно, шутите. — Аннабел не двигалась с места, хотя вальс уже начался. — Вы отличаетесь друг от друга, как день и ночь.

— Я единокровный брат Бренны, и мы не похожи лишь внешне. Мой отец и мать были светловолосыми, и я унаследовал эти особенности. Бренна же похожа на свою мать, мою мачеху, но обладает мужеством моего отца-воина.

— И мужчиной, похищенным у другой женщины, — сердито заметила Аннабел, высвободив свою руку и тяжело дыша. — Значит, вы подошли ко мне, решив устроить шутку, которую вместе придумали?

— Нет. Я не вижу в этом ничего смешного, — возразил Эрик.

— Я тоже. — Аннабел глубоко вздохнула, стараясь успокоиться хотя бы внешне, но ее кровь бурлила, сердце неистово колотилось, а мозг лихорадочно работал. Она вспомнила разговор с Бренной, каждое слово, произнесенное этой лгуньей здесь, в этом доме. Вспомнила ее неискреннее раскаяние, извинения, утверждения, что она невиновна. Все это оказалось обманом, так как эта дрянь обещала навсегда оставить Рафа, но не сдержала слова и, заманив его в ловушку, женила на себе. А теперь, чтобы отвлечь Аннабел, подослала к ней брата.

Аннабел решила, что это порочное, бесстыжее создание желает одержать полную победу над ней. И ради этого надела такое вызывающее платье. Шлюха хочет похвастаться своей победой и показать, что добилась своего. Зачем только она послала брата морочить голову хозяйке, когда и так царствует на ее балу?

Аннабел надеялась наглядно продемонстрировать Рафу, что он потерял, хотя мог бы иметь. Она задумала утонченную месть. Аннабел тайно распространяла грязные слухи о Бренне и Рафе, но они ничуть не тронули их. Напротив, супруги выглядели оживленными и веселыми. Однако месть все-таки должна настигнуть их. И немедленно. Глаза Аннабел застилала пелена ненависти, и она уже не могла думать ни о чем другом. Раф все еще любит ее — Аннабел видела это по выражению его лица. Теперь надо, чтобы это увидели Бренна и все присутствующие,

— Танцевать? Пожалуй, нет. — Аннабел улыбнулась. — О, смотрите, ваша сестра оставила супруга и танцует с другим мужчиной. Неудивительно. Полагаю, мне следует утешить Рафа. Приятного вечера, лейтенант Форд. — И она отвернулась. — Раф! — воскликнула Аннабел, поспешив к нему.

Музыканты продолжали играть вальс, поглядывая на хозяйку. Когда она повысила голос, музыка замедлилась и умолкла. Музыканты ждали распоряжений. Продолжатся ли танцы или будет перерыв на обед? Мать Аннабел прервала беседу с другими матронами и посмотрела на дочь. Все прочие тоже устремили на нее глаза.

Услышав свое имя, Раф обернулся.

— Раф! — Аннабел подошла к нему. — Где вы пропадали весь вечер?

— Я был здесь. Как поживаете, Аннабел? Вечер удался. О, какое у вас красивое платье!

— Вам нравится? — тихо спросила она и с легкой грустью добавила: — Оно элегантное. Не слишком яркое и облегающее. Вам не кажется, что оно выглядит девическим? То есть привлекательным?

Раф улыбнулся. Аннабел была очень хороша в этом бледно-розовом изысканном платье, но казалась такой же растерянной и беззащитной, как в тот день, когда он впервые увидел ее. Раф чувствовал угрызения совести, считая себя виноватым. Когда-то он хотел облегчить боль Аннабел, а теперь сам стал причиной ее страданий.

Его лицо выразило сожаление.

Бренна перестала танцевать, намереваясь присоединиться к мужу, но, когда заметила, что он смотрит на Аннабел с тоской и грустью, остановилась в нерешительности, а затем отступила назад. Раф взял жену за руку, притянул к себе и нахмурился, ощутив, что она дрожит.

— Леди Долтон, — сказала Аннабел, — рада видеть вас. К тому же в таком прекрасном платье. Я только что говорила Рафу, что у моего жалкий вид по сравнению с вашим. И он не отрицал этого.

Раф увидел слезы в глазах Аннабел.

— Нет, — возразил он, — наверное, вы неправильно поняли меня. — Я сказал, что оно красивое и очень идет вам.

Она подняла глаза.

— Правда, Раф? Вы так считаете? Тогда почему бы вам не пригласить меня на танец?

Он усмехнулся:

— Теперь я женат. Аннабел невесело засмеялась.

— Вы женаты, Раф, но это не значит, что вам запрещено танцевать.

Лицо его оставалось бесстрастным, но Аннабел заметила, что в его глазах промелькнуло нечто такое, чему трудно было подобрать название.

— Этот танец я обещал своей жене, миледи, — ответил он.

Аннабел протянула ему руку, и в зале воцарилась тишина. Она вздернула подбородок.

— Сегодня мой вечер, Раф, а с женой вы можете танцевать всю оставшуюся жизнь.

Бренна замерла в ожидании.

— Вы правы, — сказал Раф.

Губы Аннабел тронула чуть заметная улыбка. Но Раф отказался от предложения. Держа за руку Бренну, он слегка поклонился Аннабел.

— Прошу прощения. — Раф пожал плечами. — Я действительно готов танцевать с женой всю жизнь. Но будь у меня даже две жизни, миледи, этого было бы недостаточно.

Аннабел застыла с протянутой рукой, глядя на него.

— Надеюсь, вы извините нас? — отрывисто добавил Раф. — Мы пришли сюда показать, как ценим вашу дружбу. Нам было очень приятно, и мы благодарим вас за это. Однако мы недавно поженились, и у нас запланировано еще многое на этот вечер. Нам пора.

Он еще раз поклонился, крепко держа Бренну за руку, затем повернулся и пошел прочь вместе с женой, оставив Аннабел с гостями, которые молча наблюдали за этой сценой.




Глава 26


Бренна плакала. Они ехали в карете домой, и она плакала так, словно сердце ее было разбито. Раф запустил пальцы в волосы.

— Что я такого сказал? Что сделал не так? — спросил он, ужасно расстроенный. — Ты не хотела уезжать? Ну прости. Я думал, ты обрадуешься. Может, все из-за того, что я похвалил ее платье? Но что мне оставалось делать? Черт побери, Брен, ты ответишь? Из тебя слезы льются, как из дырявого ведра, а я не понимаю почему!

— Я не плачу, — всхлипнула она. — Сама не знаю, что со мной.

Бренна приложила руки к глазам, голос ее дрожал. Она отмахнулась от Рафа, когда тот придвинулся к ней поближе, чувствуя, что, если он обнимет ее и пожелает утешить, она разрыдается еще сильнее.

— Я не плакала на людях, узнав, что мой жених погиб, — пробормотала Бренна сквозь слезы и покачала головой. — Не плакала, узнав, что второй жених изменил мне. Не плакала, получив известие, что Эрик ранен и находится один в далекой стране. — Она снова всхлипнула. — Каждый раз я приходила в свою комнату и, только оставшись одна, давала волю слезам.

Раф, растерявшись, предложил жене носовой платок.

— Высморкайся, — посоветовал он.

Послушавшись его, Бренна прерывисто вздохнула.

— Я не плачу. По крайней мере в чьем-либо присутствии. Но после того, что произошло сегодня, я просто счастлива.

Раф с недоумением смотрел на нее.

— Ты не пошел с ней танцевать, — пояснила Бренна, обратив к нему сияющее лицо. — Ты дал понять Аннабел и всем присутствующим, что не любишь ее. О, Раф, а я была уверена, что ты все еще любишь Аннабел! Я очень сожалела, что тебе пришлось жениться на мне. Я даже готова была уехать в другую страну и избавить тебя от моего присутствия, если бы увидела, что ты любишь ее.

— Уехать? — Раф был потрясен. Бренна кивнула:

— Да. Я уже путешествовала. Мне внушала отчаяние мысль потерять тебя, но было бы еще хуже видеть каждый день, как ты мучаешься и отдаляешься от меня. Что за любовь, заставляющая страдать того, кто не может обладать самым желанным на свете? Заметив сегодня вечером, как Аннабел соблазняет тебя, я уже собиралась осуществить свое намерение. Она хотела унизить меня, но ей не удалось. Ты отказал ей, и я видела, что ничуть не переживал. О, Раф, ты любишь меня?

— Конечно. — Он протянул к ней руки.

Но Бренна не бросилась в его объятия, и Раф понял, что должен сказать что-то еще,

— Послушай, тебе ведь известно, что я не умею красиво говорить, черт побери. — Он потер лоб, как будто надеясь, что его осенит светлая мысль. — Ты хочешь услышать от меня сейчас нечто большее, не так ли? Хорошо, Брен, — Раф взял ее руку, — я постараюсь объясниться. Правда, это все равно что просить рыбу спеть.

Ему показалось, что ее губы шевельнулись, и он с замиранием сердца продолжил:

— Я любил Аннабел, это правда. Или по крайней мере мне так казалось. Я никогда еще не испытывал настоящей любви к женщине, так что откуда мне знать?

— Она очень красивая, — вставила Бренна. — Этого нельзя отрицать.

— Да, красивая, — согласился Раф. — И меня не покидало ощущение, будто эта женщина — моя судьба. Да, именно так. Я увидел в ней частицу того, что потом нашел в тебе, но уже в полной мере. Понимаешь?

Бренна в замешательстве смотрела на него.

— Она была предвестницей того, что я искал всю жизнь, — продолжил Раф. — Мне всегда нравились брюнетки, и я в конце концов нашел тебя, пройдя сложный, извилистый путь. Сначала меня привлекли темные волосы Аннабел, но ты оказалась еще более соблазнительной со своими иссиня-черными волосами… Проклятие, какая нелепость! — простонал Раф и подался вперед. — Да, именно в тебе я нашел то, что искал всю жизнь. Даже больше, чем ожидал. Ты очень нужна мне, и к тебе меня влечет не только твое прекрасное лицо и восхитительное тело. Кстати, без этого красного платья, хотя, признаться, я едва устоял на ногах, увидев тебя в нем. Но самое главное — твоя душа. Ты очень подходишь мне. Меня неизменно волнует твое присутствие, и я очарован тобой во всех отношениях. Мне нравятся и наши беседы, и наша близость, а это о многом говорит. — Раф перевел дыхание. — Женившись на тебе, я больше не испытываю влечения к Аннабел. Мне просто жаль ее, вот и все. Хорошо, что мы пошли сегодня на этот званый вечер, где я окончательно понял это… и где ты сама убедилась в моей преданности тебе, — поспешно добавил он, поморщившись от сознания своей неуклюжести.

Ему вовсе не хотелось, чтобы у Бренны сложилось впечатление, будто он до сегодняшнего вечера не понимал, как много она значит для него. Аннабел явно пыталась соблазнить Рафа, чтобы причинить Бренне боль, но он скорее отдал бы на отсечение руку, которую когда-то уберег от хирурга, чем допустил бы это. Ему очень повезло с Бренной. Он нашел в ней все, чего желал, и даже больше. Но как все это выразить, черт побери?

— И все-таки твои слова не убедили меня, хотя мне очень хотелось бы верить… — промолвила Бренна после раздумья. — Правда состоит в том, что ты счел своей обязанностью жениться на мне после того инцидента и только по этой причине сделал это.

В карете стало тихо. Раф напряженно размышлял, догадываясь, что это высказывание нельзя оставить без ответа.

— Да, это так, — признался он. — Однако я не считал себя обязанным полюбить тебя. Видит Бог, Аннабел была для меня далекой яркой звездой. Конечно, не очень-то разумно восхвалять перед женой другую женщину… но она действительно была такой. Звезды, как известно, помогают верно определить направление. И эта звезда привела меня к тебе! Вот в чем дело. — Раф с облегчением вздохнул.

Бренна смотрела на него с любопытством.

— Брен, рядом с тобой я чувствую себя так, словно вернулся домой после долгого и опасного путешествия. И этот дом оказался гораздо лучше, чем я предполагал. Я благодарен Аннабел за то, что она помогла мне найти тебя. Не знаю, был бы я счастлив с ней, но с тобой, безусловно, счастлив. Не сомневайся в этом.

Бренна радостно улыбнулась. Раф увидел это в свете покачивающегося фонаря кареты.

— Кажется, ничего более приятного я никогда ни от кого не слышала, — сказала она.

— Поверь, лучше, чем сейчас, я никогда не выражал свои мысли, и все сказанное мной — правда. Забудь об Аннабел раз и навсегда, поскольку мне едва ли удастся повторить мои объяснения. Не оттогр, что я буду думать иначе, просто мне трудно сделать это. Знай, что я люблю только тебя и никого другого. Что ты на это скажешь?

Бренна молча прильнула к нему, и Раф поцеловал ее. Это был необычайно волнующий поцелуй. Она улыбалась сквозь слезы, и Раф ощущал ее влажные и соленые губы. Он испытывал огромное наслаждение, держа жену в объятиях.

Она положила голову ему на плечо. Волосы Бренны растрепались, и Раф убрал локоны с ее лица.

— Вероятно, мы дали повод для новых разговоров, — печально заметила она.

— Конечно. После такого твоего дебюта нас будут приглашать на все приемы!

Бренна усмехнулась.

Раф снова поцеловал ее и нашел этот поцелуй еще более восхитительным. Бренна стремилась показать, как она любит его, а он хотел дать ей понять, как рад этому. Раф испытывал наслаждение, чувствуя под руками это теплое, жаждущее любви тело и ощущая губами нежные, страстные губы. Раф почти забыл, где находится, однако, когда карету тряхнуло так, что они едва не свалились с сиденья, он очнулся.

— Не здесь. — Раф с усилием оторвался от Бренны. — Мы уже почти дома. Кроме того, Пек сидит рядом с кучером. Представляю его физиономию, если он увидит, чем мы тут занимаемся. Прекрати, Брен. Пожалуйста. Сейчас нельзя. Мне трудно будет остановиться.

Оставшуюся дорогу они сидели молча, держась за руки.

Когда карета подкатила к дому, Бренна, придерживая накидку, быстро вошла в холл. Она была крайне взволнованна, волосы — наспех заколоты, а щеки горели ярким румянцем. Раф тоже пребывал в смятении. Пожелав Пеку спокойной ночи, он наблюдал, как Бренна поднимается по лестнице. Не отрывая глаз от жены, он сказал служанке, чтобы та не беспокоилась и шла спать, затем сообщил Эрику и чете Фордов, что увидится с ними утром, и, не дожидаясь ответа, последовал за женой.

Они вошли в спальню и заперли дверь.

И тут же бросились в объятия друг к другу, охваченные страстью, и занялись любовью. Потом ласкали друг друга, не торопясь и потеряв счет времени.

— Боже! — воскликнул Раф, когда они наконец разомкнули объятия и откинулись на подушки. — Что за жена у меня! — Он приподнялся на локте, серьезно заглянул Бренне в лицо и коснулся ее щеки. — Брен! Послушай, я хочу сказать еще кое-что. Я очень благодарен тебе за твое доверие, терпение, за преданность и за то, что меня приняли в твою семью. Я благодарен и твоей матери за то, что она в какой-то мере примирила меня с моими родственниками. Думаю, теперь они будут иначе относиться ко мне, если, конечно, не вернутся к прежним заблуждениям.

В его глазах мелькнула грусть.

— И за все это ты получила покалеченного солдата, который не обладает даром красноречия, не заслужил благосклонность общества, не наделен приятной наружностью. По-моему, это несправедливая сделка. Чем я могу отплатить тебе? Что дать в свою очередь?

— Самое ценное, что у тебя есть, — тотчас ответила Бренна.

— Назови, чего ты хочешь, и я исполню твое желание.

— Я хочу тебя.

И Раф выполнил ее просьбу с необычайной радостью.