Марсианские империи
Эдгар Райс Берроуз


Марсианин Джон Картер #8Марсианин Джон Картер #9Марсианин Джон Картер #10Марсианин Джон Картер #11


Захватывающие приключения на фоне причудливого фантастического мира загадочной планеты Барсум ожидают читателей романов «Марсианской серии» классика американской фантастики Э.Р. Берроуза.


Эдгар Берроуз

Марсианские империи


Мечи Марса


Пролог


Луна поднялась над краем каньона вблизи истока Малого Колорадо. В ее мягком свете купались ряды ив на берегу небольшого горного ручья и смоковницы, под которыми стояла крошечная хижина, где я жил уже несколько недель в Белых горах Аризоны.

Я стоял на пороге хижины, наслаждаясь мягкой красотой аризонской ночи. Все вокруг было мирным и безмятежным, и мне казалось невозможным, что всего несколько лет тому назад яростный и ужасный Джеронимо стоял на этом же месте у этой хижины или что поколением раньше этот казавшийся пустынным район населяла более не существующая раса.

В разрушенных городах я искал секрет ее происхождения. Как бы я хотел, чтобы эти остывающие утесы из лавы могли заговорить и рассказать мне все, чему они были свидетелями с тех пор, как вынырнули из моря расплавленной лавы и превратились в холодные молчаливые конусы, усеивающие всю равнину вокруг каньона.

Мои мысли вернулись к Джеронимо и его яростным воинам-апачам. Затем я вспомнил о капитане Джоне Картере из Виргинии, чье мертвое тело уже свыше десяти лет лежит в какой-то забытой пещере к югу отсюда; в пещере, где он пытался найти убежище от преследовавших его индейцев.

Мои глаза, следуя за мыслями, обшаривали небо, пока не остановились на красном глазе Марса, сиявшем на черно-синем небосводе. Марс долго занимал мои мысли, даже тогда, когда я вернулся в хижину готовиться к ночному сну под шелест смоковницы, чье мягкое и успокаивающее шуршание смешивалось с журчанием воды Малого Колорадо.

Мне не хотелось спать. Раздевшись, я придвинул к изголовью постели керосиновую лампу и решил насладиться гангстерским романом с убийством и похищениями.

Моя хижина состояла из двух комнат. Из них меньшая, задняя, — это моя спальня. Большая, передняя, служит для всех остальных целей; это и столовая, и кухня, и гостиная. Со своей постели я не мог видеть, что в ней происходит.

Тонкая перегородка отделяла спальню от гостиной. Она была сделана из грубо отесанных досок, между которыми были оставлены большие щели. Вдобавок дверь, объединявшая обе эти комнаты, редко закрывалась, так что я хотя и не видел передней комнаты, но слышал все, что происходило в ней.

Не знаю, более ли я восприимчив к внушению, чем средний человек, но следует признать, что убийства, чудеса и гангстерские романы кажутся мне белее яркими, когда я читаю их ночью и в одиночестве.

Я как раз дочитал до того места в романе, где убийца подкрался к своей жертве, когда услышал, что входная дверь в мою хижину открылась и снова закрылась.

Я сел и сунул руку под подушку, где лежал кольт сорок пятого калибра. Керосиновая лампа слабо освещала мою постель, немного более яркий свет падал на изголовье. Передняя комната была во тьме, насколько я мог видеть, наклонившись с кровати и заглядывая в дверь.

— Кто там? — спросил я.

Я снял предохранитель и опустил ноги на пол, потом, не дожидаясь ответа, задул лампу.

Низкий смех послышался из соседней комнаты.

— Отличная штука — ваша стена со щелями, — сказал глубокий голос, — иначе бы я нарвался на неприятности. До того, как вы задули лампу, я успел разглядеть внушительный пистолет.

Голос был мне знаком, но я не мог вспомнить, кому он принадлежит.

— Кто вы? — спросил я.

— Зажгите лампу, и я войду, — ответил мне мой ночной посетитель. — Если вы боитесь, держите дверь под прицелом, но, пожалуйста, не нажимайте курок, пока не узнаете меня.

— Черт возьми! — воскликнул я, пытаясь зажечь лампу.

— Стекло еще горячее? — спросил голос из внешней комнаты.

— Очень, — ответил я, ухитрившись, наконец, зажечь фитиль и надеть стекло. — Входите.

Я остался сидеть на краю постели, но держал дверь под прицелом своего пистолета.

Снова послышалось звяканье металла, а затем в круг света от моей лампы вступил мужчина и остановился у входа. Это был высокий человек в возрасте между тридцатью и тридцатью пятью годами, с серыми глазами и черными волосами. Он был обнажен, если не считать кожаных ремней, поддерживающих оружие неземного образца — короткий и длинный мечи, кинжал и пистолет. Но глаза мои не нуждались в разглядывании деталей, я узнал его. Отбросив в сторону пистолет, я вскочил на ноги.

— Джон Картер! — воскликнул я.

— И никто иной, — ответил он со своей незабываемой улыбкой. Мы пожали друг другу руки.

— Вы не очень изменились, — сказал он.

— А вы совсем не изменились, — ответил я.

Он вздохнул и снова улыбнулся.

— Один бог знает, сколько мне лет. Я не могу вспомнить детство. Не могу припомнить, чтобы я выглядел иначе, чем выгляжу сейчас. Но идемте, — добавил он. — Вы не должны стоять босиком. Забирайтесь обратно в постель. Аризонские ночи не очень теплы.

Он подвинул стул и сел.

— Что вы читаете? — спросил он, поднял журнал, упавший на пол, и стал просматривать рисунки.

— Похоже на рассказ о преступниках.

— Небольшой роман для чтения в постели об убийствах и похищениях, — объяснил я.

Он удивился.

— Разве их не хватает у вас в жизни?

— Это проявление нормального интереса к ужасам, — сказал я. — Может быть, это и глупо, но я люблю такие рассказы. Однако сейчас я утратил к ним интерес. Я хочу услышать о Дее Торис и Карторисе и о том, что привело вас сюда. Вы уже много лет не были здесь. Я оставил всякую надежду увидеть вас снова.

Он покачал головой, как мне показалось, немного печально.

— Это долгая история любви и верности, ненависти и преступления, скрещенных мечей, необычных мест и необычных людей в чуждом мире. Она может довести слабого человека до безумия. Ведь это ужасно — знать, что твоя любимая похищена, и не представлять, где она и что с ней!

Я не спрашивал, кого он имел в виду.

Это могла быть только незабываемая Дея Торис, принцесса Гелиума и супруга Джона Картера, Владыки Марса, женщина, за чью бессмертную красоту много лет миллионы мечей проливали горячую кровь на умирающей планете.

Долгое время Джон Картер сидел в молчании, глядя в пол. Я знал, что его мысли далеко, в сорока трех миллионах миль, и не осмеливался прерывать их.

Наконец он заговорил:

— Человеческая натура везде одинакова, — сказал он и поднял журнал, лежавший на постели. — Мы думаем, что хотим забыть трагедии жизни, но не забываем. И если они проходят и оставляют нас, мы снова вызываем их в воображении. Как вы находите удовольствие в чтении романов о преследованиях, так и я нахожу бурную радость в мыслях о них. Но мои воспоминания об этой трагедии не сплошь печальны. Это захватывающее приключение, в нем есть благородная борьба, а в конце было… Но, возможно, вы хотите послушать подробности?

Я сказал, что хочу, и он рассказал мне эту историю, а я передаю ее его собственными словами, насколько я смог их запомнить.


1. Рапас Ульсио


В тысяче миль к востоку от двойного города Гелиума, примерно на тридцатом градусе восточной долготы и сто семьдесят втором градусе южной широты лежит Зоданга.

Она была рассадником мятежей до тех пор, пока я не привел яростные зеленые орды тарков на этот город и, захватив его, не присоединил к империи Гелиума.

За ее стенами жило множество зоданганцев, не желавших подчиняться Гелиуму. Здесь также собирались недовольные империей, которой правил Тардос Морс, джеддак Гелиума. В Зодангу переселились немногие личные и политические враги дона Тардос Морса и его зятя, Джона Картера, принца Гелиума.

Я посещал этот город так редко, как только возможно, поскольку не любил ни город, ни его жителей, но мои обязанности время от времени приводили меня сюда, главным образом потому, что здесь была штаб-квартира одной из наиболее мощных Гильдий Убийц Марса.

Моя родина известна своими гангстерами, убийцами и похитителями, но по сравнению с высокоэффективной организацией, которая процветает на Марсе, они представляют собой слабую угрозу. Здесь убийство — профессия, похищение — искусство. И каждый вид преступления имеет свою гильдию, свои законы, обычаи, свой кодекс этики. И их разветвления так распространены на Марсе, что кажутся неотъемлемой частью социальной и политической жизни планеты.

Годами пытался я искоренить эту пагубную систему, но занятие это оказалось неблагодарным и безнадежным. Имея древние традиции и обычаи, эти Гильдии занимали в обществе значительное место, овеянное к тому же ореолом романтики.

К похитителям здесь относились по-другому, а вот среди наиболее известных убийц были люди, которые для народа были тем же, чем ваши звезды бейсбола. Более того, в войне, которую я вел против них, я был одинок, так как даже те красные люди Марса, которые разделяли мои чувства, знали, что принять мою сторону в этой борьбе значило пойти на верное самоубийство. Хотя, я думаю, в конечном итоге и это не остановило бы их, если бы была хоть какая-то надежда на успех.

То, что я так долго избегал кинжала какого-нибудь убийцы, казалось им чудом, но это в большей степени объяснялось моей способностью позаботиться о себе. Дея Торис и Карторис, мой сын, часто советовали мне отказаться от борьбы, но я не привык никогда и ни от кого терпеть поражения, к тому же мою кровь всегда горячила возможность хорошей схватки.

Определенные виды убийства на Марсе караются смертью, и большинство убийств, совершенных членами Гильдии, попадали в этот список. Это было единственное оружие, которое я мог использовать против убийц, и то не всегда успешно: трудно было доказать их вину — свидетели боялись мести. Но постепенно я нашел другое средство борьбы с ними. Это была секретная организация суперубийц. Другими словами, я боролся с дьяволом его же оружием.

Когда становилось известно об очередном убийстве, моя организация брала на себя роль детектива и находила убийцу. Затем она выступала в роли судьи, а часто — и палача. Все ее действия совершались в секрете, но над сердцем каждой жертвы острым концом кинжала был вырезан знак «X». Вскоре все (и сами убийцы) поняли, что этот знак — знак справедливого и быстрого возмездия. Стало известно, что во многих больших городах Гелиума значительно сократилось количество убийств. Тем не менее мы были так же далеки от цели, как и вначале.

Хуже всего обстояли наши дела в Зоданге, и убийцы этого города открыто похвалялись, что слишком хитры для меня: они все же догадались, что существует организация, возглавляемая мною, и что означает «X» на груди их мертвых товарищей.

Надеюсь, я не наскучил вам изложением этих сухих фактов, но они кажутся мне необходимыми как вступление к рассказу о приключениях, выпавших на мою долю. Попытка помешать зловещим силам, вторгшимся в мою жизнь, привела меня в странный и загадочный мир.

В своей борьбе против убийц Барсума я никогда не мог найти достаточно агентов для Зоданги. Те, которые находились там, работали вполсилы, поэтому у врагов были причины говорить о наших неудачах. Сказать, что такое положение раздражало меня, значит ничего не сказать, поэтому я решил лично отправиться в Зодангу не просто на разведку, но и чтобы преподнести убийцам урок, который отучил бы их смеяться.

Я решил отправиться тайно, потому что знал: если отправлюсь как Джон Картер, Владыка Барсума, то не узнаю ничего. Замаскироваться было несложно. Только белая кожа и черные волосы отличают меня от людей Марса, где лишь рыжеволосые жители Лотара и совершенно лысые жрецы имеют такой же, как у меня, цвет кожи. Хотя я абсолютно доверял своим приверженцам, все же шпион мог проникнуть и в мою тщательно законспирированную организацию. По этой причине я держал планы и приготовления в тайне от своей свиты.

В ангаре на крыше моего дворца есть флайеры различных конструкций, а я выбрал одноместное разведочное судно, с которого предварительно убрал свой герб. Найдя предлог отослать охранника ангара, однажды вечером я пронес на борт флайера те принадлежности, нужных для маскировки. Кроме красного пигмента для кожи и краски для корпуса флайера, я принес полный набор зоданганских ремней, украшений и оружия.

Вечер я провел наедине с Деей Торис и около 26 ксатов 8 зод, или в полночь по земному времени, я надел простые одежды без гербов и приготовился отправиться в свое путешествие.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, мой принц. У меня предчувствие, что мы оба пожалеем об этом.

— Убийцы должны получить урок, — ответил я, — иначе жизнь на Барсуме не будет безопасной. Они бросили мне вызов, я не могу проигнорировать его.

— Ты прав, — ответила она. — Ты добился уважения и высокого положения своим мечом и мечом же ты накажешь убийц, но я бы все же хотела, чтобы ты остался.

Я обнял ее, поцеловал и просил не беспокоиться, пообещав отсутствовать недолго, потом отправился в ангар на крыше. Взлетев, я взял курс на запад, и вскоре уже рассекал разреженный воздух планеты под мириадами ярких звезд и двумя великолепными спутниками красной планеты.

Луны Марса всегда чем-то притягивали меня, а этой ночью я особенно завороженно глядел на излучаемый ими свет. Турия, ближняя луна, известная на Земле как Фобос, больше по размерам, она находится от Барсума на расстоянии в пять тысяч восемьсот миль и представляет собой великолепнейшее зрелище. Хлорус, более дальний спутник, известный под именем Деймос, лишь немногим меньше Турии по диаметру. Но он кажется гораздо меньшим, так как удален от планеты на четырнадцать тысяч пятьсот миль. Много веков существовала марсианская легенда о черной расе так называемых перворожденных якобы живущих на Турии, ближней луне. Но к этому времени я сумел доказать всем, что черная раса живет в долине Дор, вблизи южного полюса планеты.

Турия, повисшая надо мной, представляла собой замечательное зрелище, еще более удивительное оттого, что ее движение с запада на восток было заметным. Из-за своей близости к Барсуму и большой скорости обращения она за время одного оборота планеты совершает три. Но, глядя на нее в сонном очаровании, я не предполагал, какую роль сыграет она в ужасающих приключениях и великой трагедии, ожидавшей меня.

Удалившись на достаточное расстояние от городов-близнецов, я выключил огни и повернул на юг, затем, постепенно направляясь к востоку, взял курс на Зодангу. Установив компас в нужном направлении, я смог спокойно и обстоятельно заняться другими делами. Я понимал, что чем тщательнее подготовлюсь, тем скорее достигну своей цели. Первой моей задачей было перекрасить корпус флайера. Я пристегнул ремни к своим доспехам и к кольцам на планшире корабля, затем, перевесившись за борт, приступил к работе. Она продвигалась медленно, поскольку часто приходилось выбираться на палубу и менять положение привязных ремней, чтобы можно было дотянуться до следующей части корпуса. К утру все было закончено, хотя не могу сказать, что я с гордостью смотрел на свою работу. Однако старая краска нигде не просматривалась, поэтому я с облегчением швырнул за борт кисть и остатки краски, отправив вслед за ними кожаные ремни.

Тут я заметил, что на мне краски не меньше, чем на корпусе корабля. Пришлось потратить еще уйму времени, чтобы привести себя в нормальный вид, не вызывающий подозрений. Потом я нанес красный пигмент на каждый квадратный дюйм своего обнаженного тела. После окончания этой операции я мог бы везде сойти за представителя господствующей расы Барсума. Надев зоданганское военное снаряжение, украшения и оружие, я решил, что маскировка закончена. Приближался полдень.

Попасть в марсианский город после наступления темноты не просто, особенно для тех, кто не может удовлетворительно объяснить цель своего визита. Конечно, можно было попробовать проскользнуть без огней, но шансы быть обнаруженным одним из многочисленных кораблей патруля были слишком велики. А так как я, естественно, ни в коем случае не хотел раскрывать свое появление в Зоданге, то, скорее всего, попал бы в тюрьму и был бы приговорен к наказанию, которое обычно ожидало шпионов: долгое заключение в тюрьме и последующая смерть на арене. Если же двигаться с включенными огнями, меня определенно сразу задержат, и я окажусь в том же положении.

Поэтому, приблизившись к городу на рассвете второго дня, я выключил мотор и остановился в безопасном месте, где не могло быть патрульных кораблей. Я решил дождаться полудня. В это время множество кораблей пролетали над стенами города, и я надеялся, что мне удастся затеряться среди них. Ведь если город не ведет войну, прилетающие и улетающие небольшие суда днем проверяются не так тщательно. Изредка патрульный корабль останавливает одно из них, проверяет необходимые документы и разрешение на пролет, после чего его отпускают.

В моем случае не могло быть и речи о разрешении на пролет и вообще на пребывание в Зоданге, поэтому приближение к городу было все же связано с риском. Наконец, городские стены лежали подо мной. Я уже поздравлял себя с удачей, поскольку не было видно ни одного патрульного корабля, но оказалось, что я радовался слишком рано. Почти немедленно из-за высокой башни появился один их тех быстрых маленьких крейсеров, которые обычно используются в марсианских городах для патрульной службы, и направился прямо ко мне.


Я двигался медленно, чтобы не привлекать внимания, но, могу уверить вас, мозг мой работал быстро. Мой разведочный флайер обладал большой скоростью, и я мог развернуться и попробовать улететь от патрульного корабля, но против этого существовало два важных возражения: во-первых, он немедленно открыл бы огонь, а шансы на то, что меня не собьют, были очень малы; во-вторых, если бы я все же каким-то образом убежал, для меня стало бы практически невозможным попасть в город прежним путем, поскольку мой корабль был бы взят на заметку и вся патрульная служба искала бы его.

Крейсер приближался ко мне, и я лихорадочно придумывал историю о своем долгом отсутствии в Зоданге и утрате документов. Лучшее, на что я мог надеяться при отсутствии документов, это на запас денег, который, возможно, в чем-то помог бы мне. На это, однако, была слабая надежда, ведь они, вероятно, захотели бы узнать, кто был моим нанимателем, когда я потерял документы, а без этого мне грозила все та же беда.

Вот они уже приблизились на расстояние окрика; я ждал, что сейчас мне прикажут остановиться. В этот момент я услышал над собой громкий треск. Я увидел два столкнувшихся маленьких корабля. Переведя взгляд на патрульный корабль, я отчетливо разглядел офицера — он тоже смотрел в ту сторону, отдавая короткие приказы. И тут острый нос его крейсера начал подниматься. Внимание было отвлечено более важным происшествием, и я спокойно проскользнул в город.

Много лет назад, когда Зодангу захватили зеленые орды тарков, она была почти полностью разрушена. С тем старым городом я был хорошо знаком, а восстановленный город я посещал всего один или два раза.

Медленно пролетая над городом, я нашел наконец то, что искал — скромный общественный ангар на его бедных окраинах. В любом городе есть такие районы, они хороши тем, что там не встретишь любопытствующих и расспрашивающих, если только не нарвешься на представителей закона.

Выбранный мною район и ангар выглядели именно такими. Ангар размещался на крыше старого здания, которое, очевидно, избежало разрушения во время нашествия. Посадочная площадка была маленькой, а сам ангар — грязным и неопрятным.

Когда я опустился на крышу, толстый человек, испачканный черной смазкой, появился из-за флайера, над мотором которого он работал. Он вопросительно посмотрел на меня, и я подумал, что у него не слишком дружелюбное выражение лица.

— Чего ты хочешь?

— Это общественный ангар?

— Да.

— Я хочу поставить свой корабль.

— У тебя есть деньги? — спросил он.

— Немного. Я заплачу за месяц вперед, — ответил я.

— В ангаре есть свободное место, — проговорил он и указал рукой: — Поставьте флайер туда.

Разместив судно, я возвратился к человеку и расплатился.

— Есть здесь где-нибудь поблизости общественный дом, дешевый и не слишком грязный? — спросил я.

— Как раз в этом здании, — ответил он. — Лучше ты нигде не найдешь.

Это вполне устраивало меня: когда пускаешься в приключения, никогда не знаешь, когда тебе понадобится флайер. А ведь от этого может зависеть жизнь. Я спустился по пандусу в отверстие в крыше. Лифты поднимались только до этажа под крышей. Здесь я отыскал один с раскрытой дверцей. Лифтером был рассеянный юноша в бедной одежде.

— На первый этаж? — спросил он.

— Мне нужно снять помещение, — разъяснил я. — Я хочу побывать в конторе этого общественного здания.

Он кивнул, и лифт двинулся вниз. Изнутри здание казалось еще более старым и ветхим, чем снаружи.

— Приехали, — сказал лифтер.

В марсианских городах подобные общественные здания используются главным образом как спальни; там редко бывают отдельные комнаты. Вдоль стен расставлены низкие пронумерованные платформы, на которых каждый гость оставляет свои спальные шелка и меха. Днем и ночью здания патрулируются вооруженными охранниками, нанятыми владельцами: слишком часто здесь происходят убийства. Потому-то не пользуются особым спросом отдельные комнаты.

В тех общественных местах, где живут женщины, больше отдельных комнат и нет охраны, поскольку на Барсуме не принято убивать женщин (лишь в крайне редких случаях наемные убийцы поднимают на них руку).

Общественное здание, куда привел меня случай, предназначалось только для мужчин. Владелец, дородный человек, в прошлом известный пантан, или солдат свободы, показал мне мое спальное место и взял плату. Указав в ответ на мой вопрос направление, в котором находится столовая, он ушел.

В это время в доме почти никого не было, но все личные веши, меха и шелка открыто лежали на своих местах, никем не охраняемые — воровство практически неизвестно на Марсе.

Я принес с собой старые спальные шелка и меха и положил на свою платформу. На соседнем месте лежал человек с хитрыми глазами и злым лицом. Он с подозрением следил за мной с того момента, как я вошел. Наконец он заговорил:

— Каор, — сказал он, используя обычную форму марсианского приветствия.

Я кивнул и ответил тем же.

— Мы будем соседями, — продолжал он.

— По-видимому.

— Ты, очевидно, не здешний, по крайней мере в этой части города я тебя не встречал. Я слышал, как ты спрашивал владельца о столовой. Та, которую он указал тебе, не так уж хороша. Я обычно хожу в другую. Если хочешь, идем вместе.

Таинственность этого человека в сочетании с его злым лицом натолкнула меня на мысль, что он может быть связан с преступным миром, но именно такие люди мне были и нужны, поэтому я быстро согласился.

— Мое имя Рапас, — сказал он. — Меня называют Рапас Ульсио, — добавил он не без гордости.

Теперь я был уверен, что оценил его верно, потому что «ульсио» — значит «крыса».

— Меня зовут Вандор, — сказал я.

— По твоим украшениям я вижу, что ты зоданганец.

— Да, — ответил я. — Но я много лет не был в городе. В сущности, я не был здесь с того времени, когда город был сожжен тарками. В нем так много изменений, что кажется, будто пришел в чужой город.

— По внешнему виду ты похож на профессионального солдата, — предположил он.

— Я пантан, служил много лет в другой стране, но недавно убил там человека и вынужден был бежать.

Я знал, что если он преступник, как я предположил, это признание в убийстве заставит его держаться со мной свободнее. Он быстро взглянул на меня и отвел глаза. Я увидел, что мое признание произвело на него впечатление.

По пути в столовую, которая размещалась на другой улице недалеко от общественного здания, мы продолжили разговор.

— Ты хочешь остаться в Зоданге? — спросил он.

— Это зависит от того, найду ли я здесь жилье, — ответил я. — Денег моих хватит ненадолго и, конечно, оставив своего последнего нанимателя при таких обстоятельствах, я не получил документы, поэтому мне вообще будет трудно найти место.

За едой Рапас немало выпил, и чем больше он пил, тем разговорчивее становился.

— Я присматривался к тебе, Вандор, — заявил он наконец, — и если ты настоящий парень, а мне кажется, что так оно и есть, то я смогу найти тебе нанимателя.

Он придвинулся ко мне и зашептал на ухо совсем тихо:

— Я — наемный убийца.

Это была невероятная удача. Я надеялся установить связь с убийцами, и первый же человек, с которым я познакомился, признался мне, что он один из них.

Я неодобрительно пожал плечами.

— На этом не заработаешь много денег, — сказал я.

— Можно, если у тебя есть связи, — заверил он меня.

— Но у меня нет связей, особенно здесь, в Зоданге, — возразил я. — Я не принадлежу к зоданганской Гильдии и, как я уже сказал тебе, у меня нет документов.

Он подозрительно осмотрелся по сторонам, чтобы проверить, не подслушивают ли нас.

— Гильдия не нужна, — прошептал он, — Мы не принадлежим к Гильдии.

— Тогда это верная дорога к самоубийству, — заметил я.

— Может быть, но не для меня: я убийца и не принадлежу к Гильдии, тем не менее зарабатываю хорошие деньги и не должен ни с кем делиться.

Он снова выпил.

— Далеко не у всех такая голова, как у Рапаса Ульсио.

Он придвинулся еще ближе.

— Ты мне нравишься, Вандор, ты хороший парень.

Голос его охрип от выпивки.

— У меня очень богатый клиент, у него всегда много работы и он хорошо платит. Может, потом он даже наймет тебя на постоянную работу. Как тебе это нравится?

Я пожал плечами.

— Человек должен жить, — сказал я, — и он не может быть слишком разборчив, когда у него нет денег.

— Ну, тогда пойдешь со мной. Я иду туда сегодня вечером. Когда Фал Сивас будет говорить с тобой, я скажу ему, что ты как раз такой человек, какой ему нужен.

— А как же ты? — спросил я. — Это же твоя работа. Вряд ли одному человеку нужны два убийцы.

— Не тревожься обо мне, — сказал Рапас. — У меня на этот счет другие планы.

Он внезапно замолчал и бросил на меня быстрый подозрительный взгляд. Похоже, что от сказанного он протрезвел:

— Что я сказал? Я слишком много выпил.

— Ты сказал, что у тебя другие планы. Вероятно, у тебя лучшая работа на примете.

— И это все? — допытывался он.

— Еще ты сказал, что возьмешь меня к человеку по имени Фал Сивас, который даст мне работу.

Рапас явно испытал облегчение.

— Да, я возьму тебя к нему сегодня же вечером.


2. Фал Сивас


Остаток дня Рапас проспал, а я в это время приводил в порядок флайер на крыше гостиницы. Это было гораздо более укромное местечко, чем спальные комнаты или улицы города, где какой-нибудь случай мог раскрыть мое инкогнито.

Копаясь в моторе, я припомнил внезапный страх Рапаса: он, очевидно, испугался, что сболтнул мне лишнего в пьяной беседе. Я лениво размышлял, что бы это могло быть. Испуг промелькнул в глазах Рапаса сразу после фразы о том, что у него другие планы. Что за планы? Какими бы они ни были, было ясно, что они бесчестны, иначе он бы так не боялся. В дальнейшем, при более близком знакомстве с Рапасом, я убедился, что мое первое суждение о нем было верным и что прозвище «крыса» вполне им заслуженно.

Меня раздражала вынужденная бездеятельность, но, наконец, наступил вечер и мы с Рапасом Ульсио вышли из гостиницы и снова отправились в столовую. На этот раз Рапас был трезв и за едой выпил только одну порцию.

— Нужно иметь ясную голову, когда говоришь со старым Фал Сивасом, — сказал он. — Клянусь моим первым предком, я не знаю более острого ума на Барсуме.

Поев, мы вышли в ночь, и Рапас повел меня по широким улицам и узким переулкам, пока мы не подошли к большому зданию, стоявшему у западных стен Зоданги. Это была темная мрачная башня, а улица, ведущая к ней, была не освещена. Здание стояло в районе складов; вокруг было тихо и совершенно пустынно.

Рапас приблизился к маленькой двери, которая скрывалась за контрфорсом. Он ощупал одну сторону двери, потом отступил назад и стал ждать.

— Не просто получить разрешение на вход в дом старого Фал Сиваса, — заметил он с оттенком хвастовства. — Только если знаешь условный сигнал, тебя впустят.

Мы молча ждали две-три минуты. Ни звука не доносилось из-за двери, но вдруг в ней приоткрылось очень маленькое круглое отверстие, и в тусклом свете дальней луны я рассмотрел чей-то глаз. Потом послышался голос:

— А, благородный Рапас!

Слова были произнесены шепотом, затем дверь раскрылась. Проход был узким, и человек, открывший нам, прижался к стене, чтобы мы смогли войти. Потом он закрыл дверь и повел нас по темной комнате. Здесь наш проводник остановился.

— Хозяин не говорил, что ты приведешь с собой еще кого-то, — сказал он Рапасу.

— Он этого не знал, — ответил Рапас. — В сущности, я сам не знал об этом до сегодняшнего дня. Но будь уверен, твой хозяин будет рад, когда я объясню ему, кого я привел.

— Фал Сивас решит сам. Тебе лучше пойти одному и поговорить с ним, оставив незнакомца со мной.

— Хорошо, — согласился мой сопровождающий. — Оставайся здесь, Вандор, пока я не вернусь.

Раб открыл дверь в дальней стене приемной и, после того как Рапас прошел, он последовал за ним и закрыл ее. Вначале я не мог понять, почему раб ушел, ведь я слышал, что он собирался остаться со мной, но потом ощутил вполне определенно, что за мной наблюдают.

Не могу объяснить это чувство, которое изредка охватывает меня. Любой земной человек сказал бы, что такая форма телепатии невозможна с научной точки зрения, но я иногда чувствовал скрытое наблюдение, а позднее обнаруживал, что за мной действительно следили.

Мои глаза бесцельно блуждали по комнате и остановились на двери, за которой исчезли Рапас и раб. Я заметил маленькое отверстие и блеск чьих-то глаз. Непонятно, почему за мной следили, но если наблюдатель надеялся заметить во мне что-нибудь подозрительное, он был бы разочарован. Как только я понял, что на меня смотрят, я подошел к скамье у стены и сел, стараясь не выказывать ни малейшего любопытства. Сама по себе слежка мало что означала, но если сопоставить ее с мрачностью и таинственностью здания, с предосторожностью, с которой нас сюда впустили, то создавалось неприятное впечатление о хозяине этого дома.

Из-за стен комнаты не доносилось ни звука, в маленькую приемную не проникал шум ночного города. Я сидел в полной тишине примерно минут десять, затем дверь открылась, и тот же раб поманил меня.

— Следуй за мной, — сказал он. — Хозяин хочет тебя видеть. Я отведу тебя к нему.

Я последовал за ним по мрачному коридору и вверх по извилистому пандусу на следующий этаж здания. Мгновением позже он ввел меня в мягко освещенную комнату, обставленную с прямо-таки сибаритской роскошью, где я увидел Рапаса, стоявшего перед диваном, на котором полулежал человек. Чем-то он напоминал большого кота, следящего за добычей и в любой момент готового к прыжку.

— Фал Сивас, это Вандор, — сказал Рапас, представляя меня.

Я склонил голову и замер в ожидании.

— Рапас рассказал о тебе, — медленно произнес Фал Сивас. — Откуда ты?

— Родом я из Зоданги, — ответил я. — Но я оставил этот город много лет назад.

— А где ты был все это время? — спросил он. — Кому ты служил?

— Это касается только меня, — ответил я на его вопрос. — Главное, что я давно не был в Зоданге и не могу вернуться в страну, откуда бежал.

— У тебя есть друзья или знакомые в Зоданге?

— Конечно, какие-нибудь знакомые могут еще жить, но я с ними не встречался. Мои родители и большинство друзей были убиты, когда зеленые орды овладели городом.

— И с тех пор ты не был в Зоданге?

— Нет.

— Возможно, ты как раз тот человек, который мне нужен. Рапас уверен в этом, но я нет. Ни одному человеку нельзя доверять.

— Но, хозяин, — прервал Рапас, — разве я не служил тебе верно?

Мне показалось, что губы Фал Сиваса искривились в легкой усмешке.

— Ты образец, Рапас, — сказал он. — Честная душа.

Рапас раздулся от важности. Он был слишком самовлюблен, чтобы заметить нотку сарказма в голосе Фал Сиваса.

— Я могу считать себя нанятым? — спросил я.

— Ты понимаешь, что тебе придется чаще использовать не меч, а кинжал? — спросил он. — И что яд иногда предпочтительнее пистолета?

— Понимаю.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Может наступить время, — продолжал он, — когда тебе придется обнажить меч в свою защиту. Ты хорошо владеешь мечом?

— Я пантан, — ответил я, — а пантан живет мечом. То, что я здесь, уже ответ на твой вопрос.

— Не совсем. Мне нужен хороший фехтовальщик. У Рапаса в руке короткий меч. Посмотрим, устоишь ли ты против него.

— Деремся до смертельного исхода? — спросил я.

Рапас громко фыркнул.

— Я привел тебя сюда не для того, чтобы убивать.

— Нет, не до смерти, конечно, — сказал Фал Сивас, — пусть это будет всего лишь коротким упражнением. Посмотрим, кто нанесет удар первым.

Мне это не понравилось. Я обычно не обнажаю свой меч, если не намерен убивать, но мне приходилось смириться и играть выпавшую мне роль до конца. Теперь мне часто придется делать многое, чего я не одобряю. Поэтому я кивнул в знак согласия и подождал, пока Рапас обнажит меч. Вот сверкнул его короткий меч.

— Я не стану делать тебе слишком больно, Вандор, — сказал он, — я буду добр к тебе.

Я поблагодарил его и обнажил свое оружие.

Рапас сделал шаг вперед с самоуверенной улыбкой на губах. В следующее мгновение оружие вылетело из его рук. Обезоруженный, он был в моей власти.

Он попятился с отвратительной усмешкой. Фал Сивас засмеялся.

— Случайность, — сказал Рапас. — Я еще не приготовился.

— Мне жаль, — сказал я ему. — Иди и поднимай свое оружие.

Он подобрал меч и на этот раз сделал яростный выпад. Если бы он ему удался, то дело не ограничилось бы простой царапиной. Он пронзил бы мне сердце. Я парировал удар, и снова его меч отлетел в сторону и зазвенел, ударившись о противоположную стену.

Фал Сивас громогласно захохотал. Рапас был взбешен.

— Довольно, — сказал хозяин. — Спрячьте мечи.

Я знал, что Рапас теперь стал моим врагом, но это меня мало беспокоило, потому что я не доверял ему с самого начала.

— Ты готов поступить ко мне на службу? — спросил Фал Сивас.

— Я уже поступил, — ответил я.

Он улыбнулся.

— Думаю, что ты сделал правильный выбор. Рапас хочет уйти, чтобы заняться своими делами. Пока он отсутствует, ты будешь моим телохранителем. Когда он вернется, я так или иначе сумею использовать тебя. То, что у тебя нет знакомых в Зоданге, очень ценно для меня.

Он повернулся к Рапасу.

— Можешь идти, Рапас, и, пока будешь отсутствовать, возьми несколько уроков фехтования.

Фил Сивас улыбался, но Рапасу было не до смеха. Уходя, он даже не попрощался со мной.

— Боюсь, ты задел его самолюбие, — заметил Фал Сивас после того, как за убийцей закрылась дверь.

— Хуже спать от этого я не стану, — ответил я, — и вообще, это не моя вина.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Фал Сивас.

— Рапас неважный фехтовальщик.

— До сих пор считалось, что он хорошо владеет мечом, — заверил меня Фал Сивас.

— Он убийца, а не воин, поэтому больше знаком с кинжалом и ядом.

— А как насчет тебя?

— Как солдат, я предпочитаю меч, — ответил я.

Фал Сивас пожал плечами.

— Это меня не касается, — сказал он. — Если ты предпочитаешь убивать моих врагов мечом, используй меч. Все, чего я требую, чтобы ты убивал их.

— У тебя много врагов? — спросил я.

— Много, — ответил он. — Я изобретатель, и многие хотели бы украсть мои изобретения. Некоторых из них я уже уничтожил, но их люди заподозрили меня и хотят отомстить. Есть среди них один, кто больше всех стремится уничтожить меня. Он тоже изобретатель и нанял в Гильдии Убийц человека для расправы со мной. Эту Гильдию возглавляет Ур Джан. Теперь он лично угрожает моей жизни, потому что мои телохранители — не члены Гильдии.

Мы продолжали разговаривать некоторое время, затем Фал Сивас приказал рабу показать мне мое помещение.

— Оно находится под моим, — сказал он. — Если я позову тебя, ты сможешь прийти немедленно. Доброй ночи.

Раб отвел меня в другую комнату на том же этаже. В сущности, это была маленькая квартира из трех комнат. Они были просто, но с удобством обставлены.

— Вы в чем-нибудь нуждаетесь, господин? — спросил раб, собираясь уходить.

— Ни в чем, — ответил я.

— Завтра вам в услужение будет дан раб.

С этими словами он ушел, и я стал слушать, запрет ли он дверь снаружи.

Дверь осталась открытой, но я бы не удивился, если бы ее заперли: настолько зловещим и таинственным казалось все, связанное с этим зданием.

Некоторое время я осматривал помещение. Оно состояло из гостиной, двух маленьких спален и ванной. Единственная дверь вела из гостиной в коридор. Ни в одной из комнат не было окон. На полу и потолке я увидел вентиляционные отверстия, а легкое движение воздуха свидетельствовало, что здание проветривается автоматически.

Комнаты были освещены радиевыми шарами, широко распространенными на Барсуме. В гостиной помещались стол, скамья, несколько стульев и полка с книгами. Просмотрев их, я обнаружил, что это все научные труды. Здесь были книги по медицине, химии, механике и электротехнике.

Время от времени я слышал какие-то звуки в коридоре, но не стал выяснять, что это, мне хотелось заслужить доверие Фал Сиваса и его людей, прежде чем я начну узнавать то, что мне надо. Хотя я даже не мог сказать определенно, что я хочу знать о Фал Сивасе, ведь, в конце концов, мое дело в Зоданге не было связано с ним. Я явился уменьшить влияние, а если возможно, то и уничтожить Ур Джана и его Гильдию Убийц. Все, в чем я нуждался, это была база для работы. Я был несколько разочарован тем, что судьба столкнула меня с противниками Ур Джана. Я предпочел бы стать членом Гильдии, понимая, что большего добился бы изнутри.

Если бы я вошел в Гильдию, то вскоре установил бы личности ее главных членов и тогда мог бы отдать их под суд или начертить над их сердцами крест острием своего меча — этого мне хотелось больше всего.

Занятый своими мыслями, я уже снимал ремни и разворачивал спальные меха и шелка, когда услышал звуки, которые могли быть вызваны дракой на этаже надо мной. Потом послышался глухой удар, как будто упало чье-то тело.

Эти необычные звуки лишь подчеркнули прежнюю сверхъестественную тишину большого дома, придавая всему некоторую таинственность, хотя ничего таинственного здесь могло и не происходить. Я удивился и улыбнулся, поняв, что все происходящее вокруг оказало некоторое влияние на мои крепкие нервы, и продолжал свои приготовления ко сну, когда в здании прозвучал резкий крик.

Я снова прислушался.

Казалось, звуки приближаются. Я предположил, что человек бежит по пандусу с верхнего этажа в коридор, идущий мимо моей квартиры. Возможно, то, что происходило в доме Фал Сиваса, меня не касалось, но я не мог спокойно слышать женский крик. Я подошел к двери гостиной, распахнул ее и увидел девушку, быстро бегущую ко мне. Волосы ее были растрепаны, глаза широко раскрыты; она часто оглядывалась назад. Почти добежав до двери, она увидела меня. Застыв на мгновение с выражением удивления и ужаса, она пробежала мимо в распахнутую дверь моей комнаты.

— Закрой дверь, — прошептала она срывающимся голосом. — Не отдавай меня ему! Не впускай его!

Казалось, никто ее не преследует, но я закрыл дверь, как она просила, и повернулся к ней за объяснениями.

— В чем дело? — спросил я, — От кого ты бежишь?

— От него! О, он ужасен! Спрячь меня, не впускай его!

— О ком ты говоришь? Кто ужасен?

Она стояла, дрожа, широко раскрыв глаза, глядя мимо меня на дверь как человек, сошедший с ума от ужаса.

— Он, — прошептала она. — Кто еще может быть?

— Ты имеешь в виду…

Она подошла ближе и начала говорить, а потом заколебалась.

— Почему я должна верить тебе? Ты его слуга. Все вы одинаковы в этом ужасном месте.

Она стояла очень близко ко мне, дрожа, как листок.

— Я не могу! — воскликнула она. — Я не позволю ему!..

Затем так быстро, что я не успел помешать, она выхватила мой кинжал и направила его себе в грудь. Но тут я оказался быстрей и схватил ее за руку. На вид она казалась хрупким созданием, но я не без труда обезоружил ее, потом подтолкнул к скамье и заставил сесть.

— Успокойся, — сказал я, — тебе нечего меня бояться. Пока я с тобой, тебе вообще нечего бояться. Расскажи мне, что случилось? Расскажи, чего ты боишься?

Она сидела, глядя мне в глаза, а потом взяла себя в руки.

— Да, — сказала она, — может быть, тебе можно верить. Ты заставил меня так думать… твой голос, твой взгляд.

Я положил ей руку на плечо, как испуганному ребенку.

— Не бойся, расскажи мне о себе. Как тебя зовут?

— Занда, — ответила она.

— Ты здесь живешь?

— Я рабыня, пленница.

— Что заставило тебя закричать?

— Я не кричала, это другая. Он хотел взять меня, но я вывернулась, и он забрал другую девушку. Придет моя очередь, он возьмет меня. Он всех нас возьмет.

— Кто возьмет тебя?

Она задрожала, выговаривая:

— Фал Сивас.

В ее голосе был ужас. Я сел на скамью рядом с ней и взял се за руку.

— Успокойся. Расскажи мне, что все это значит. Я здесь новичок. Я лишь сегодня поступил на службу к Фал Сивасу.

— Ты ничего не знаешь о Фал Сивасе?

— Только то, что он богатый изобретатель и боится за свою жизнь.

— Да, он богат, и он изобретатель, но он великий убийца и вор. Он похищает идеи других изобретателей, а их убивает. Те, кто слишком много знают о его изобретениях, тоже умирают. Они никогда не покидают вот этот дом. При нем всегда находится убийца, готовый выполнить его приказ здесь или в городе, и он всегда боится за свою собственную жизнь. Сейчас его убийца — Рапас Ульсио, но оба они боятся Ур Джана, главу Гильдии Убийц, потому что Ур Джан узнал, что Рапас убивает для Фал Сиваса за меньшую цену, чем берут убийцы из его Гильдии.

— Но что это за удивительные изобретения, над которыми работает Фал Сивас?

— Я не знаю всего, но у него есть корабль. Он был бы удивительным, если бы все, что с ним связано, не было бы замешено на крови и предательстве.

— Что это за корабль?

— Это корабль, который может совершать космические перелеты. Он говорит, что через некоторое время мы сможем так же легко летать с планеты на планету, как мы сейчас летаем от одного города к другому.

— Интересно, — сказал я, — но совсем не ужасно.

— Но у него есть другие ужасные вещи. Например, механический мозг.

— Механический мозг?

— Да. Конечно, я не смогу всего объяснить. Я так мало училась; я часто слышала, как он говорил о нем, но далеко не все понимала. Он говорил, что вся жизнь в конечном счете есть результат механических воздействий. Он считает, что в основе химических процессов лежат механические. О, я, вероятно, объясняю неверно, но я поняла, что он работает над механическим мозгом, который будет мыслить логично, абсолютно не поддаваясь влияниям, которым подвержено человеческое мышление.

— Это кажется мне диким, — заметил я, — хотя и в этом я не нижу ничего ужасного.

— Ужасна не его идея, — сказала она, — ужасны методы, которыми он пользуется для усовершенствования своих изобретений. В попытках дублировать человеческий мозг он должен изучить его. Для этой цели ему нужно много рабов. Некоторых он покупает, но большинство похищают для него.

Она задрожала, в голосе ее послышалось сдерживаемое рыдание.

— Я не знаю, я сама не видела этого, но говорят, что он привязывает жертвы так, чтобы они не могли двигаться, и затем вскрывает череп, пока не обнажится мозг. Тогда при помощи лучей, проникающих сквозь ткани, он следит за работой мозга.

— Но его жертва не может долго выдержать, — сказал я, — она потеряет сознание и быстро погибнет.

Она покачала головой.

— Нет, у него есть особые наркотики. Он впрыскивает их в вены жертвам, так что они остаются живы и долгое время не теряют сознания. Длительное время он применяет различные стимуляторы и следит за реакцией мозга. Можешь представить себе, что испытывает бедная жертва? Много рабов привозят сюда, но немногие остаются в живых. Только две двери ведут в здание, а окон в нем нет. Рабы не выходят через эти двери, они исчезают за маленькой дверью, ведущей в комнату ужасов рядом со спальней Фал Сиваса. Сегодня вечером Фал Сивас послал за нами, за той девушкой и за мной. Он предполагал использовать только одну, но обычно вызывает нескольких и выбирает ту, которая кажется ему лучшим экземпляром. Причем его выбор определяется не только научными требованиями, но и привлекательностью будущей жертвы. На этот раз он выбрал меня. Меня охватил ужас, но я попыталась вырваться. Он тащил меня по комнате, но потом поскользнулся и упал. Прежде чем он поднялся, я открыла дверь и убежала. Услышав крик той девушки, я поняла, что он взял ее, но я получила только отсрочку. Он возьмет и меня, спасенья нет. Ни ты, ни я не выйдем из этого дома живыми.

— Почему ты так думаешь?

— Еще никто не выходил.

— А Рапас? Он приходит и уходит, когда захочет.

— Да, Рапас приходит и уходит. Он убийца Фал Сиваса, он помогает похищать новые жертвы, поэтому он свободно выходит из дома. Есть еще несколько таких старых и преданных слуг, настоящих соучастников его преступлений, чьи жизни Фал Сивас держит в своих руках, но ты можешь быть уверен, что они мало знают о его изобретениях. Те, кто слишком глубоко проникает в его тайны, могут считать свои дни сочтенными, а у этого человека маниакальное стремление говорить о своих изобретениях. Я думаю, что это от большого эгоизма. Он любит хвастать, поэтому он рассказывает нам, обреченным, о своей работе. Ты можешь быть уверен, что Рапас не знает ничего важного. Однажды я слышала, как Фал Сивас сказал, что если бы он даже объяснит Рапасу все детали своего изобретения, у него не хватило бы ума понять их.

К этому времени девушка полностью овладела собой. Закончив рассказ, она направилась к двери.

— Спасибо, — сказала она, — за то, что позволил мне войти. Вероятно, я тебя больше не увижу, но я хотела бы знать, кто так дружески отнесся ко мне.

— Меня зовут Вандор, — ответил я. — Но почему ты думаешь, что больше не увидишь меня, и куда ты собираешься идти?

— Я вернусь в свое помещение и буду ждать следующего вызова. Он может прийти завтра.

— Ты можешь оставаться здесь, — сказал я. — Я найду возможность освободить тебя.

Она удивленно посмотрела на меня и хотела ответить, но внезапно наклонила голову и прислушалась.

— Кто-то идет. Меня ищут.

Я взял ее за руку и отвел в свою спальню.

— Иди сюда, посмотрим, нельзя ли тебя спрятать.

— Нет-нет!

Она остановилась.

— Они убьют тебя, если найдут меня здесь! Ты был добр ко мне. Я не хочу, чтобы тебя убили.

— Не беспокойся обо мне, — ответил я, — я сам могу постоять за себя. Делай, как я говорю.

Я заставил ее лечь на маленькую платформу: такие платформы на Барсуме служат кроватями, потом набросил на нее спальные меха и шелка. Только очень внимательный осмотр мог обнаружить спрятавшуюся под ними девушку.

Вернувшись в гостиную, я взял с полки книгу. Сев на стул, я раскрыл ее. Тут же кто-то постучал в дверь.

— Входите, — отозвался я.

Дверь открылась, и в комнату вошел Фал Сивас.


3. В ловушке


Опустив книгу, я посмотрел на вошедшего. Фал Сивас быстро и подозрительно осмотрел комнату. Я сознательно оставил дверь спальни открытой, чтобы не вызывать подозрений у тех, кто придет искать девушку. Двери в другую спальню и в ванную комнату также были открыты. Фал Сивас посмотрел на книгу у меня в руках.

— Нелегкое чтение для пантана.

— Я недавно прочел теоретическую механику. Это более ранняя работа, как мне кажется, не такая основательная, и я просто просматривал ее.

Фал Сивас внимательно смотрел на меня.

— Не слишком ли ты образован для своей профессии? — спросил он.

— Никто не может знать слишком много, — ответил я.

— Кое-кто знает слишком много, — сказал он.

Я вспомнил, что сказала девушка. Тон его изменился.

— Я зашел посмотреть, удобно ли тебе, все ли у тебя есть.

— Все хорошо, — ответил я.

— Тебя не беспокоили? Никто не заходил сюда?

— Дом кажется совершенно спокойным. Недавно я слышал чей-то смех, и это, конечно, не беспокоило меня.

— Кто-нибудь приходил к тебе?

— Зачем кому-то приходить?

— Незачем, конечно, — коротко сказал он. Затем он стал расспрашивать меня, стремясь определить глубину моих знаний.

— В сущности, я знаю очень мало, — сказал я, — По профессии я солдат, а не ученый. Использование флайеров, конечно, требует определенных знаний механики, но и в этих вопросах я новичок.

Он вопросительно смотрел на меня.

— Хотел бы я узнать тебя получше, — сказал он наконец. — Мне бы хотелось, чтобы я мог тебе доверять. Ты умный человек, а мне очень нужен такой помощник.

Он с отвращением покачал головой.

— Но что толку? Я никому не могу верить.

— Ты нанял меня телохранителем. Для этой цели я гожусь. Пусть так и будет.

— Ты прав, — согласился он. — Время покажет, на что еще ты годен.

— Но, чтобы защищать тебя, я должен знать, от кого и каковы их планы.

— Многие хотят моей смерти, но есть один человек, которому моя смерть выгоднее всего. Это Гар Нал, изобретатель.

Фал Сивас вопросительно посмотрел на меня.

— Я никогда не слышал о нем, — сказал я. — Ты должен помнить, что я много лет отсутствовал в Зоданге.

Он кивнул.

— Я усовершенствую корабль для путешествий в космос. Гар Нал тоже. Он хотел бы не только уничтожить меня, но и похитить мои секреты. Но я все же больше опасаюсь Ур Джана, потому что именно его Гар Нал нанял, чтобы убить меня.

— Меня никто не знает в Зоданге. Я выслежу Ур Джана и попробую что-нибудь разведать, — я хотел немедленно узнать, разрешит ли мне Фал Сивас выходить из его дома.

— Ты ничего не узнаешь, — сказал он. — Они встречаются тайно. Даже если ты получишь туда доступ, что весьма сомнительно, тебя убьют прежде, чем ты уйдешь.

— Возможно, и не убьют, — возразил я. — Во всяком случае, стоит попытаться. Известно ли тебе, где проходят эти встречи?

— Да. Если хочешь попытаться, я велю Рапасу Ульсио отвести тебя к этому зданию.

— Но я вовсе не хочу, чтобы Рапас знал что-нибудь об этом.

— Почему?

— Потому что я не верю ему. Я не хочу, чтобы он был посвящен в мои планы.

— Ты совершенно прав. Я укажу тебе направление, чтобы ты мог найти место их встреч.

— Я пойду завтра после наступления темноты.

Он кивнул в знак одобрения. С того места, где он стоял, было видно комнату, где пряталась девушка.

— У тебя достаточно спальных мехов и шелков?

— Достаточно, — ответил я, — но завтра я принесу свои.

— Не нужно. Я снабжу тебя всем, что потребуется.

Он все еще глядел в спальню. Мне показалось, что он что-то заподозрил. Может быть, девушка шевельнулась или же он заметил ее дыхание под грудой мехов. Я не осмеливался повернуться и посмотреть в ту сторону, чтобы не усилить его подозрений. Я сидел, положив руку на рукоять меча. Возможно, девушку сейчас обнаружат. Если так, то Фал Сивас — на пороге смерти. Наконец он повернулся к входной двери.

— Я завтра расскажу тебе, как добраться до штаб-квартиры убийц и пришлю раба. Ты хочешь мужчину или женщину?

Я предпочел бы мужчину, но подумал о возможности помочь девушке.

— Женщину, — сказал я и улыбнулся.

— И хорошенькую?

— Я хотел бы сам выбрать.

— Как хочешь, — ответил он. — Ты можешь взглянуть на них завтра утром. Спокойной ночи.

Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, но я знал, что он стоит за дверью, прислушиваясь. Я подобрал книгу и сделал вид, что читаю, однако ни строчки не понимал, весь превратившись в слух.

Наконец я услышал, как он уходит. Вскоре я отчетливо услышал, как на этаже надо мной захлопнулась дверь. До этой минуты я не поворачивался и даже не двигался, но тут встал и подошел к двери. Изнутри она была снабжена тяжелым засовом, и я задвинул его. Потом вошел в спальню и отбросил закрывающие девушку меха. Она не двигалась.

Когда она взглянула на меня, я прижал палец к губам.

— Ты слышала? — спросил я шепотом. Она кивнула.

— Завтра я выберу тебя. Может быть, потом удастся освободить тебя.

— Ты очень добр, — сказала она.

— Идем в другую комнату. Ты можешь спокойно провести там ночь, а утром мы выполним вторую часть плана.

— Я думаю, что это будет не трудно. Рано утром все, кроме Фал Сиваса, отправляются в большую столовую на этом этаже. По этому коридору проходят многие. Я смогу незаметно выскользнуть. За завтраком у тебя будет возможность увидеть рабов. Тогда ты сможешь выбрать меня.

Я знал, что в той комнате, которую я ей предоставил, тоже есть спальные меха и шелка, значит, ей будет удобно, поэтому я вернулся в свою спальню, чтобы закончить так странно прерванные приготовления ко сну.

На следующее утро Занда разбудила меня.

— Пора идти завтракать, — сказала она. — Ты должен выйти раньше меня и оставить дверь открытой. Когда в коридоре никого не будет, я тоже выйду.

Выйдя из своей квартиры, я увидел двух или трех человек, шедших по коридору в направлении столовой. Я последовал за ними и вскоре оказался в большой комнате, где за столом сидели человек двадцать. Примерно столько же мест пустовало. Большинство рабов были женщины, молодые и красивые. За исключением двух человек, сидевших в разных концах стола, все были безоружны. Во главе стола сидел человек, накануне впустивший Рапаса и меня в дом. Позднее я узнал, что его зовут Гамас и что он мажордом. Другим вооруженным человеком был Фистал, глава рабов в доме. Он же добывал многих из них, покупая или похищая.

Когда я вошел, Гамас увидел меня и поманил к себе.

— Ты будешь сидеть здесь, рядом со мной, — сказал он. Я заметил, что сейчас он вел себя совсем не так, как прошлым вечером, когда казался обычным рабом. Я сообразил, что он играет две роли для целей, известных лишь ему и его хозяину. В теперешней роли он был, по-видимому, важной персоной.

— Ты хорошо спал? — спросил он.

— Хорошо, — ответил я. — Дом казался ночью тихим.

— Если услышишь ночью какие-нибудь необычные звуки, не выходи, пока тебя не позовет хозяин или я.

Потом, как бы чувствуя, что необходимы пояснения, добавил внушительно:

— Фал Сивас иногда проводит свои эксперименты допоздна. Ты не должен беспокоить его, что бы ты ни услышал.

В комнату вошли еще несколько рабов, за ними и Занда. Я взглянул искоса на Гамаса и заметил, что его глаза сузились, когда он увидел ее.

— Вот она, — проговорил он.

Человек в дальнем конце стола повернулся и посмотрел на приближающуюся к нему девушку, гневно оскалившись.

— Где ты была ночью, Занда? — спросил он, когда девушка приблизилась к столу.

— Я испугалась и спряталась, — ответила она.

— Где ты спряталась? — продолжал допрашивать Фистал.

— Спроси Гамаса, — бросила она. Фистал посмотрел на Гамаса.

— Откуда мне знать, где она была, — заявил тот. Занда подняла свои дугообразные брови.

— О, прошу прощения! — воскликнула она. — Я не знала, что ты не позволишь мне говорить.

Гамас вспылил:

— Что ты хочешь этим сказать? К чему ты клонишь?

— О, — сказала она, — я вообще ничего не сказала, но я подумала, что…

Фистал подозрительно посмотрел на Гамаса. Все рабы тоже оглянулись на него, и по их лицам можно было догадаться, о чем они думают. Гамас позеленел от ярости. Фистала охватили подозрения, а девушка стояла с ангельски невинным видом.

— Ты что хотела этим сказать? — выкрикнул Гамас.

— А что я сказала? — наивно спросила девушка.

— Ты сказала…

— Я только сказала: «Спроси Гамаса», разве в этом есть что-то плохое?

— Но что я могу знать об этом? — требовал разъяснений мажордом. Занда пожала плечами.

— Теперь я вообще боюсь говорить. Не хочу неприятностей.

— Возможно, чем меньше ты скажешь об этом, тем лучше, — сказал Фистал.

Гамас хотел что-то возразить, но потом решил промолчать. Несколько мгновений он смотрел на Занду, потом занялся своим завтраком. Перед окончанием завтрака я сказал Гамасу, что Фал Сивас велел мне выбрать себе раба.

— Да, он предупредил меня, — ответил мажордом. — Поговори об этом с Фисталом. Он командует рабами.

— Но знает ли он, что Фал Сивас разрешил мне выбрать самому?

Немного погодя он закончил завтрак, а выходя из комнаты остановился и что-то сказал Фисталу. Увидев, что Фистал тоже готов покинуть столовую, я подошел к нему и сказал, что хочу выбрать себе раба.

— Кого? — спросил он.

Я обвел взглядом сидевших за столом, внимательно осматривая каждого, пока мои глаза не остановились на Занде.

— Я возьму ее, — сказал я.

Брови Фистала сошлись, он колебался.

— Фал Сивас сказал, что я могу выбрать, кого захочу, — напомнил я ему.

— Но почему ты выбрал именно ее?

— Она хорошенькая, — ответил я.

Так Занда перешла ко мне на службу.

Ее обязанности состояли в поддержании чистоты в моей квартире, в исполнении моих поручений, в заботе о моей одежде и оружии.

Я предпочел бы раба-мужчину, но события складывались таким образом, что я вынужден был взять на себя роль защитника девушки, а это была единственная возможность помочь ей. Но я не знал, разрешит ли мне Фал Сивас держать ее у себя. Это должно было проясниться в будущем.

Я отвел Занду к себе, где она принялась за работу, а меня позвал к себе Фал Сивас. Раб отвел меня в ту же комнату, где прошлым вечером Фал Сивас принимал нас с Рапасом. Когда я вошел, старый изобретатель приветствовал меня кивком головы. Я ожидал, что он немедленно начнет расспрашивать о Занде, потому что у него были Гамас и Фистал. Я не сомневался, что они доложили ему обо всем. Однако я ошибся, он даже не упомянул об этом инциденте, а принялся перечислять мне мои обязанности.

Я должен был стоять на страже в коридоре за его дверью и сопровождать его, когда он выходит из комнаты. Я не должен был никому позволять входить в комнату, за исключением Гамаса и Фистала, без специального разрешения Фал Сиваса. Ни при каких обстоятельствах я не должен подниматься на верхний этаж без его личного распоряжения.

Он особенно настаивал на последнем, и хотя я не любопытен, теперь, когда мне запретили подниматься наверх, очень хотелось сделать именно это.

— Когда ты дольше побудешь на моей службе и я лучше узнаю тебя, — объяснил Фал Сивас, — надеюсь, что смогу доверять тебе, но пока ты проходишь испытание.

Это был самый длинный день в моей жизни. Я стоял в коридоре у его дверей, ничего не делая.

Наконец день подошел к концу. Когда представилась возможность, я напомнил Фал Сивасу, что он хотел указать мне штаб-квартиру Ур Джана, чтобы я мог отправиться туда ночью. Он подробно рассказал мне, как найти здание.

— Можешь отправиться, когда захочешь, — сказал он в заключение. — Я приказал Гамасу впускать и выпускать тебя. Он сообщит тебе условный сигнал. Желаю удачи, — сказал он, — но думаю, что тебе было бы проще прямо сейчас получить удар в сердце. Ты выступаешь против самой жестокой и неразборчивой в средствах банды Зоданги.

— Именно этого мне и хотелось, — ответил я. — Доброй ночи.

Я вошел в свою квартиру и велел Занде закрыться после моего ухода и открывать дверь только на условный сигнал. Она с радостью повиновалась моим инструкциям.

Когда я был готов к выходу, Гамас провел меня к внешней двери. Здесь он показал мне скрытую в каменной стене кнопку и объяснил, как я должен сообщить о своем возвращении.

Немного отойдя от дома, я встретил Рапаса Ульсио. Он, казалось, забыл свой гнев или скрыл его, потому что сердечно приветствовал меня.

— Ты куда? — спросил он.

— Ухожу на весь вечер.

— А что собираешься делать?

— Сначала в общественный дом за своими вещами, а потом поищу развлечений.

— Встретимся позже вечером?

— Давай. Когда и где?

— Примерно до половины восьмой зоды я буду занят своими делами. Мы можем встретиться в той же столовой, где были вчера.

— Хорошо, — сказал я, — но не жди меня слишком долго. Могу устать от поисков удовольствий и задолго до этого времени вернуться домой.

Расставшись с Рапасом, я пошел в общественный дом, где оставил свои вещи. Собрал их, отнес в ангар на крыше и спрятал в своем флайере. После этого я вышел на улицу и пошел в направлении, указанном мне Фал Сивасом.

Через ярко освещенные торговые районы я прошел в мрачные кварталы старого города. Это был жилой район, но из числа самых бедных. Некоторые дома все еще стояли на земле, хотя большинство были подняты на столбах на двадцать-тридцать футов над тротуаром.

Отовсюду доносились смех, песни, крики — звуки ночной жизни большого марсианского города; вскоре я оказался в другом, по-видимому, покинутом районе, постепенно приближаясь к штаб-квартире убийц. Я скрывался в тени, избегая немногих встречных прохожих, так как не хотел, чтобы меня видели здесь. Я играл в игру со смертью и не хотел давать ей фору.

Дойдя до здания, которое мне было нужно, я отыскал на противоположной стороне улицы подъезд, откуда мог следить за ним, не будучи обнаруженным. Дальняя луна проливала слабый свет на улицы, но пока не происходило ничего важного.

Вначале здание показалось мне неосвещенным, но, вглядевшись внимательнее, я увидел в окне верхнего этажа слабое мерцание света. Здесь, несомненно, было место встречи убийц. Но как мне добраться до окна?

Казалось, что двери, ведущие в здание, заперты изнутри и охраняются. На некоторых этажах были балконы, и я заметил, что три таких балкона есть и под окнами верхнего этажа. Если бы я мог до них добраться, то проник бы и в само здание.

Сила моих земных мускулов при меньшем тяготении на Марсе давала мне возможность взобраться прямо по стене здания, будь там опора для рук и ног… Но опоры нигде не было видно, если не считать пятого этажа, вдоль которого проходил резной карниз. Мысленно, путем исключения, просчитывая каждую возможность, я был вынужден признать, что лучший путь — через крышу.

Однако я не оставил мысли и о том, чтобы проникнуть в здание через входную дверь первого этажа. Я уже хотел пересечь улицу и осмотреть дверь повнимательнее, когда увидел двух приближавшихся людей. Отступив в тень своего убежища, я ждал, пока они пройдут, но они, напротив, свернули к двери здания, за которым я наблюдал. Дверь открылась спустя несколько мгновений, и они вошли. Этот случай убедил меня в том, что дверь охраняется и что через нее проникнуть незаметно не удастся.

Оставалась только крыша, и я быстро выбрался из своего убежища, вернулся в общественный дом и пошел прямо в ангар. Там никого не было, и вскоре я уже сидел за приборами флайера. Меня, конечно, мог задержать патрульный корабль, но теперь это было маловероятно: за исключением особых случаев, патруль обычно обращает мало внимания на частные флайеры внутри города. Тем не менее я старался лететь низко, следуя темными улицами на уровне крыш.

Через некоторое время я достиг здания, которое было мне необходимо, и мягко опустился на его крышу. Здание не предназначалось для этого, на крыше не было ангара и причальных колец. Но на Барсуме редко бывают сильные ветры, а эта ночь вообще была совершенно тихой.

Спустившись с палубы флайера, я осмотрел крышу в поисках входа в здание. Я нашел единственный небольшой люк, но он был прочно заперт изнутри и я не мог открыть его, во всяком случае открыть без шума.

Подойдя к краю, я увидел прямо под собой один из балконов. Я мог спуститься с карниза и, повиснув на руках, спрыгнуть прямо на него, но таким образом я опять-таки рисковал вы звать шум и тревогу.

Я перевел взгляд выше и обнаружил, что резные украшения могут стать достаточной опорой при лазании. Я ощупал стену, осторожно перегнувшись через край крыши, пока не нашел первую опору. Затем, освободив руку, я отыскал новую опору и так, очень медленно и осторожно, спустился на балкон. Я так выбрал место спуска, чтобы оказаться перед неосвещенным окном. Несколько мгновений я стоял, прислушиваясь. Где-то в глубине здания были слышны голоса. Я перебросил ногу через подоконник и оказался в темном помещении.

Ощупью я медленно добрался до стены, а следуя по ней, отыскал дверь в противоположной от окна стене. Ощупью же я отыскал засов и осторожно потянул его. Дверь не была закрыта и отворилась без шума. За дверью был коридор. Он слабо освещался отраженным светом из открытой двери, выходившей в другой коридор. Звуки голосов стали громче.

Я молча крался в направлении доносившихся голосов. Вскоре я оказался в другом коридоре, идущем под прямым углом к первому. Здесь свет был ярче, и я видел, что он идет из открытой двери в конце коридора. Однако я был уверен, что голоса доносятся не из этой комнаты, иначе они звучали бы гораздо громче и отчетливее.

Положение мое было опасным: я ничего не знал о внутреннем устройстве здания. Я не знал, по каким коридорам ходят его обитатели. Если я пойду к открытой двери, то меня могут сразу обнаружить.

Я знал, что имею дело с убийцами и опытными фехтовальщиками, и не пытался тешить себя мыслью, что справлюсь с дюжиной или больше противников. Однако человек, живущий мечом, привык рисковать в самых безнадежных ситуациях.

Я явился в Зодангу, чтобы узнать, что можно сделать с Гильдией Убийц, возглавляемой Ур Джаном. Теперь судьба привела меня в помещение, где я мог получить много полезных сведений, и я не собирался отказываться от такой возможности из-за сопутствующих ей опасностей.

Я осторожно двинулся вперед и добрался до открытой двери. Дюйм за дюймом осмотрел я комнату. Она была очень маленькой. Очевидно, это была прихожая. В ней стояло немного мебели: стол, несколько скамей; особо я отметил книжный шкаф, находившийся по диагонали в противоположном углу в футе от стены.

Теперь я слышал голоса более отчетливо и был убежден, что говорящие находятся в соседней комнате. Я проскользнул в прихожую и добрался до двери в противоположном ее конце. Рядом находился замеченный мною раньше шкаф. Прижавшись ухом к дверной панели, я постарался услышать, о чем говорят в комнате, но слова доносились неразборчиво.

Так ничего не выйдет. Я решил, что нужно попытаться приблизиться с другой стороны, и уже повернулся, чтобы выйти из комнаты, когда услышал в коридоре шаги.

Я оказался в ловушке.


4. Смерть в ночи


Я не раз сталкивался с опасностью, но редко случалось мне попадать в такую западню. Шаги в коридоре быстро приближались. По звуку я определил, что идут несколько человек.

Если бы их было двое, я мог бы сразиться с ними, но шум схватки услышали бы находившиеся в комнате, и меня окружило бы множество сильных бойцов. Побег был бы невозможен. Даже если я доберусь до балкона, я не смогу добраться до крыши — они стащат меня вниз.

Положение казалось безнадежным. Затем мои глаза остановились на узкой щели между шкафом и стеной. Шаги были слышны уже у дверей, времени не оставалось. Я быстро скользнул за шкаф и затаился.

Почти сразу же люди из коридора вошли в комнату. Они могли меня заметить, но, очевидно, не заметили, потому что направились прямо к двери в соседнюю комнату, которую один из них открыл. Из своего убежища я отчетливо видел этого человека и всю комнату, тогда как сам оставался в тени.

То, что я увидел за дверью, заставило меня призадуматься. В центре обширного помещения находилось не менее пятнадцати человек — пятнадцать сильных мужчин. Во главе стола сидел человек огромного роста. Я знал, что это Ур Джан. Он был отлично сложен, при первом же взгляде становилось ясно, что это незаурядный боец.

Человека, открывшего дверь, я тоже хорошо видел, но его товарища скрывал от меня шкаф. Ур Джан поднял голову.

— Что случилось? — спросил он. — Кто это с тобой?

Затем он произнес:

— А, я узнаю его.

— У него сообщение для тебя, Ур Джан, — сказал человек у двери. — Он говорит, что сообщение очень срочное, иначе бы я не привел его.

— Пусть войдет, — сказал Ур Джан. — Посмотрим, чего он хочет. А ты возвращайся на свой пост.

— Входи, — сказал человек, обращаясь к своему спутнику, — и молись своему первому предку, чтобы твое сообщение заинтересовало Ур Джана, иначе ты не выйдешь из этой комнаты.

Он отошел в сторону, и я увидел пришедшего с ним. Это был Рапас Ульсио.

Глядя на его спину, когда он приближался к Ур Джану, я понял, как он напряжен. Я гадал, что могло привести его сюда, ведь он не был членом Гильдии. Тот же вопрос, очевидно, возник и у Ур Джана, о чем свидетельствовали его слова:

— Что нужно здесь Рапасу Ульсио?

— Я пришел как друг, — ответил Рапас. — Я принес Ур Джану слово, которого он долго ждал.

— Лучшее слово, которое я мог бы услышать, это что кто-то перерезал твою грязную глотку, — Ур Джан усмехнулся.

— Великий Ур Джан любит шутить, — пробормотал Рапас. Гигант вскочил на ноги и ударил кулаком по столу.

— Почему ты, жалкий перерезыватель глоток, думаешь, что я шучу? Но лучше смейся, пока можешь, ибо если ты не сообщишь мне ничего важного, если ты просто так пришел в запретное для тебя место, если ты помешал нашей встрече без достаточных оснований, я сделаю тебе новый рот, но ты не сможешь им смеяться.

— Я хотел угодить тебе, — взмолился Рапас, — я был уверен, что ты оценишь мое сообщение, иначе бы я не пришел.

— Говори быстрее, что за сообщение.

— Я знаю, кто убивает для Фал Сиваса.

Ур Джан рассмеялся. Это был отвратительный смех.

— Я тоже, — проревел он. — Это Рапас Ульсио!

— Нет! Поверь мне, Ур Джан! — воскликнул Рапас.

— Тебя видели входящим и выходящим из дома Фал Сиваса, — обвинял глава убийц Рапаса. — Ты у него на службе, а для каких целей, за исключением убийства, может он нанять такого, как ты?

— Да, я прихожу в дом Фал Сиваса. Я часто бываю там. Он нанял меня телохранителем, но я принял его предложение только для того, чтобы иметь возможность шпионить за ним. Теперь я узнал то, что мне нужно, и пришел прямо к тебе.

— Ну, и что же ты узнал?

— Я уже сказал тебе. Я узнал, кто убивает для него.

— И кто же, если не ты?

— Он нанял чужака в Зоданге, пантана по имени Вандор. Этот человек убивает для него.

Я не мог сдержать улыбки. Каждый считает себя знатоком человеческих душ и, когда происходит что-то, что подтверждает эту веру, он бывает польщен. Это было тем более приятно, что обычно люди редко правильно оценивают поступки других людей. Я же никогда не доверял Рапасу Ульсио и с первого взгляда понял, что он подлец и предатель.

Ур Джан скептически посмотрел на него.

— А почему ты принес мне это сообщение? Ты не мой друг и не друг моих людей.

— Но хочу им быть, — умолял Рапас. — Я рисковал жизнью, чтобы сообщить тебе это, потому что хочу присоединиться к Гильдии Убийц и служить под началом великого Ур Джана. Если так произойдет, это будет лучший день в моей жизни. Ур Джан величайший человек в Зоданге, величайший человек на всем Барсуме. Я хочу служить ему, и буду служить верно.

Все люди падки на лесть, и часто чем они значительнее, тем более податливы.

Ур Джан не был исключением. Он расправил плечи и выпятил грудь.

— Ну, — сказал он более мягко, — мы подумаем над этим. Возможно, мы сумеем тебя использовать, но сначала нужно покончить с этим Вандором.

Он быстро осмотрел собравшихся.

— Кто знает его?

Все недоуменно пожимали плечами. Никто меня не знал.

— Я покажу вам его, — сказал Рапас. — Я покажу вам его сегодня же.

— Ты в этом уверен? — спросил Ур Джан.

— Я договорился встретиться с ним в столовой.

— Неплохая мысль, — сказал Ур Джан. — Когда ты с ним встречаешься?

— Примерно в половине восьмой зоды.

Ур Джан обвел взглядом своих людей.

— Ульдак, — сказал он, — ты пойдешь с Рапасом. Не возвращайся, пока Вандор жив.

Я хорошо рассмотрел Ульдака, пока он шел к двери, и запомнил каждую деталь его внешности, даже походку. Я видел его всего несколько мгновений, но был уверен, что никогда не забуду.

Пока эти двое выходили из большой комнаты и пересекали прихожую, где я скрывался, Рапас объяснял своему спутнику план, сложившийся у него в голове.

— Я покажу тебе столовую, где мы встречаемся, и когда ты придешь туда, то увидишь, кто сидит со мной за столом.

Я не мог не улыбнуться. Что сказали бы эти двое и Ур Джан, если бы знали, что тот, кого они ищут, находится в нескольких ярдах от них.

Я хотел последовать за Рапасом и Ульдаком, но не мог выйти из-за шкафа: мне бы пришлось пройти мимо открытой двери, ведущей в комнату, где сидели Ур Джан и его пятнадцать убийц. Придется ждать окончания встречи, только тогда я смогу выбраться на крышу. Хотя меня раздражала вынужденная бездеятельность, я использовал это время, чтобы запомнить лица убийц. Некоторые сидели ко мне спиной, но даже их я мог изредка видеть в профиль.

Вскоре Ур Джан заметил открытую дверь и приказал одному из убийц, сидевшему поблизости, закрыть ее. Едва дверь закрылась, я выбрался из-за шкафа и вышел в коридор. Я быстро двигался к комнате, через окно которой проник в здание.

Успех моего плана зависел от того, успею ли я в столовую раньше Рапаса и Ульдака. Я добрался до балкона и без препятствий вскарабкался на крышу, а вскоре уже приземлил флайер в ангаре. Спустившись на улицу, я направился в столовую.

Найдя место, откуда я мог следить за входом, я стал ждать. Долго ждать не пришлось. Вскоре я увидел две приближающиеся фигуры. Они остановились на перекрестке двух улиц недалеко от меня, и Рапас указал Ульдаку столовую, потом они разделились: Рапас двинулся в сторону общественного дома, где я впервые встретился с ним, а Ульдак повернул и пошел по улице, ведущей к месту встречи убийц.

До встречи с Рапасом оставалось еще ползоды, но сейчас меня больше интересовал Ульдак. Как только Рапас прошел мимо меня по противоположной стороне улицы, я вышел из своего убежища и быстро пошел в том направлении, куда удалился Ульдак.

Добравшись до перекрестка, я увидел убийцу немного впереди себя. Он шел медленно, очевидно, просто убивая время и дожидаясь часа, когда я встречусь с Рапасом. Держась противоположной стороны улицы, я довольно долго шел за ним, пока он не оказался в совершенно пустынном месте. Я не хотел, чтобы были свидетели того, что мне предстояло сделать.

Перейдя улицу, я прибавил шагу. Расстояние между нами быстро сокращалось, и вот я уже в нескольких шагах от него. Я подошел так тихо и осторожно, что он вздрогнул от неожиданности, когда я заговорил:

— Ты меня знаешь?

Он резко повернулся, положив руку на рукоять меча.

— Кто ты? — спросил он.

— Возможно, я ошибся, — сказал я. — Ведь ты Ульдак?

— Ну и что?

— Но ведь тебя послали убить меня. Меня зовут Вандор, — закончив говорить, я выхватил меч.

Он был очень удивлен, когда я назвал себя, но ему ничего не оставалось делать, как только защищаться, и он с отвратительным смешком тоже извлек оружие.

— Ты дурак, — заявил он. — Любой другой убежал бы и спрятался, если бы знал, что его ищет Ульдак.

Очевидно, этот человек считал себя великим бойцом. Я мог смутить его, открыв свое подлинное имя. Сердце любого воина Барсума сожмется, если он узнает, что ему противостоит Джон Картер. Но я не сказал ничего. Я решил проверить, имеет ли он основания хвастать. Он, несомненно, был хорошим фехтовальщиком и, как я и ожидал, очень хитрым и неразборчивым в средствах. Большинство убийц не имеют представления о честной схватке, они просто убийцы.

Вначале он сражался довольно небрежно, ведь он был уверен, что легко одолеет меня, но когда он увидел, что не может этого сделать, он применил несколько трюков и, наконец, совершил непростительный проступок — свободной рукой он выхватил пистолет. Зная, с кем я имею дело, я все время ожидал чего-нибудь подобного.

В тот момент, когда его рука уже направила на меня пистолет, я выбил его меч и ударил его по руке, державшей огнестрельное оружие, почти перебив ее. С криком гнева и боли он отступил, но я был уже перед ним. Он взмолился о милосердии и закричал, что он не Ульдак, что я ошибся.

Этот трус повернулся, пытаясь бежать, но я вынужден был сделать то, что мне очень не нравилось, но чтобы осуществить свой план, я не мог оставить его в живых, поэтому я догнал его и пробил ему сердце. Он упал лицом вниз. Я вытащил меч из его тела и быстро огляделся. Никого не было видно.

Я перевернул Ульдака на спину и концом своего меча начертил на его груди крест.


5. Мозг


Когда я вошел в столовую, то сразу увидел Рапаса, с нетерпением ожидавшего моего прихода. Он выглядел очень самодовольным и презрительным.

— Ты точен, — сказал он. — Удалось найти что-нибудь интересное в ночной жизни Зоданги?

— Да, — ответил я. — Я хорошо повеселился. А ты?

— У меня был очень удачный вечер. Я установил очень важную связь и, мой дорогой Вандор, я не забыл тебя.

— Очень благородно с твоей стороны, — произнес я.

— Да, ты запомнишь этот вечер на всю жизнь, — воскликнул он и разразился смехом.

— Ты должен рассказать мне об этом.

— Нет, не теперь, — ответил он. — Это должно пока оставаться тайной. Ты скоро сам все узнаешь, а теперь давай поедим. Сегодня я угощаю. Я плачу за все.

Жалкая человекоподобная крыса раздулась от важности, почувствовав себя полноправным членом Гильдии Убийц.

— Хорошо, — согласился я, — пусть будет по-твоему.

Чтобы сделать ситуацию еще более забавной, я заказал самые дорогие блюда, какие только были.

Когда я вошел в столовую, Рапас сидел лицом к входу. Когда кто-нибудь входил, я видел, как на его лице выражение ожидания сменялось разочарованием.

За едой мы говорили о самых незначительных вещах. По мере того, как ужин подходил к концу, росло нетерпение и раздражение Рапаса.

— В чем дело, Рапас? — спросил я спустя некоторое время. — Чем ты встревожен? Ты кого-нибудь ждешь?

Он быстро взял себя в руки.

— Нет, я никого не жду, но у меня есть враги. Всегда нужно быть начеку.

Его объяснение было достаточно правдоподобным, но я-то знал, что это неправда. Я мог бы сказать ему, что он ждет напрасно, но не сделал этого.

Рапас, как мог, затягивал ужин и, чем дольше это продолжалось, тем больше он нервничал и тем чаще смотрел на вход.

Наконец я захотел уйти, но он задержал меня.

— Посиди еще немного, — сказал он. — Разве ты торопишься?

— Мне пора возвращаться, — ответил я. — Я могу понадобиться Фал Сивасу.

— Нет, — сказал он, — до утра ты свободен.

— Но мне нужно немного поспать, — настаивал я.

— Ты успеешь выспаться, — сказал он, — не беспокойся.

— Но я все же пойду, — с этими словами я встал. Он тоже неохотно поднялся.

— Я тебя немного провожу, — сказал он.

Мы уже были у выхода, когда с улицы вошли два человека. Здороваясь с владельцем, они продолжали взволнованно обсуждать что-то.

— Агенты Владыки снова за работой, — заметил один из них.

— А что случилось? — спросил владелец.

— На улице Зеленого Горла нашли тело одного из убийц Ур Джана, а над сердцем у него — крест Владыки.

— Да будет силен Владыка, — сказал владелец. — Зоданга станет только лучше, если он очистит ее от убийц.

— Как звали убитого? — спросил Рапас с волнением, которое попытался скрыть.

— В толпе говорили, что его звали Ульдак, — ответил один из принесших новость. Рапас побледнел.

— Это был твой друг, Рапас? — спросил я.

— О, нет, — ответил Ульсио. — Я не знал его. Идем.

Мы вместе вышли на улицу и пошли в направлении дома Фал Сиваса. Плечом к плечу шли мы по освещенным кварталам, прилегающим к столовой. Рапас нервничал. Краем глаза я следил за ним и старался прочесть его мысли, но он был настороже и закрылся от меня.

Я часто имел преимущество перед марсианами, потому что мог читать их мысли, а вот моих мыслей они не могли прочесть. Почему так, я не знаю. Чтение мыслей широко распространено на Марсе, но все марсиане в целях безопасности выработали способность закрывать свой мозг — такой защитный механизм у них стал почти всеобщим.

Однако когда мы вышли на темную улицу, стало очевидным, что Рапас старается идти за мной. Хотя я не мог прочесть его мыслей, я догадывался о его намерениях: Ульдак не выполнил поручение, и у Крысы появилась возможность прославиться самому и заслужить благосклонность Ур Джана.

Если у человека есть чувство юмора, подобная ситуация немало повеселила бы его, как и меня. Вот я иду по совершенно темной улице рядом с человеком, который постарается убить меня при первой же возможности, и мне необходимо расстроить его планы, но так, чтобы он ничего не подозревал. Я не хотел убивать Рапаса Ульсио, по крайней мере сейчас. Я чувствовал, что так или иначе сумею использовать его.

— Идем, — сказал я. — Почему задерживаешься? Ты устал?

Я обнял его, прижал его руку. Так мы продолжали идти к дому Фал Сиваса. На ближайшем перекрестке он высвободился.

— Я оставлю тебя здесь, — сказал он. — Я не хочу сегодня идти в дом Фал Сиваса.

— Хорошо, друг мой. Но, надеюсь, мы скоро увидимся.

— Да. Скоро.

— Завтра вечером, может быть? — предложил я. — Или еще через день. Освободившись, я приду в столовую; возможно, там я найду тебя.

— Хорошо, — сказал он. — Я ужинаю там каждый день.

— Спокойной ночи, Рапас!

— Спокойной ночи, Вандор!

Он свернул налево, а я продолжал свой путь.

Я подумал, что он последует за мной, но ошибся. Вскоре я подошел к дому Фал Сиваса.

Гамас впустил меня. Обменявшись с ним несколькими словами, я отправился к себе. В ответ на мой сигнал Занда открыла дверь. Девушка рассказала мне, что ночью в доме все было спокойно, никто не пытался войти в квартиру. Она приготовила мне спальные шелка и меха. Смертельно уставший, я тут же уснул.

На следующее утро сразу после завтрака я отправился на дежурство у двери кабинета Фал Сиваса. Очень скоро он вызвал меня, спросив:

— Ну, что было ночью? Сопутствовала ли тебе удача? Я вижу, что ты жив, значит, ты не нашел место встречи убийц.

— Наоборот, я нашел его. Я был рядом с ними в соседней комнате и видел их всех.

— Что же ты узнал?

— Немного. Через закрытую дверь я почти ничего не слышал, а открыли ее лишь ненадолго.

— И что же услышал?

— Они знают, что ты нанял меня телохранителем.

— Что? — воскликнул он. — Откуда они могли узнать?

Я покачал головой.

— Где-то утечка.

— Предатель? — воскликнул он.

Я не сказал ему о Рапасе. Я боялся, что он прикажет его убить, чего мне пока вовсе не хотелось делать, ведь он мог быть полезен.

— Что еще? — спросил он.

— Ур Джан приказал убить меня.

— Ты должен быть осторожен, — сказал Фал Сивас. — Тебе лучше не выходить ночью.

— Я сумею позаботиться о себе, — ответил я, — и смогу принести больше пользы выходя из дома и разговаривая с людьми, чем сидя взаперти.

Он кивнул.

— Я думаю, ты прав.

После некоторого размышления он воскликнул:

— Я знаю, кто предатель!

— Кто же? — вежливо поинтересовался я тут же.

— Это Рапас Ульсио! Ульсио! У него точное прозвище.

— Ты уверен в этом? — спросил я.

— Никто другой не может им быть, — ответил Фал Сивас. — Кроме вас двоих никто не имеет разрешения на выход. Но мы положим конец этому, как только он вернется. Когда он придет, убей его. Понял?

Я кивнул.

— Это приказ, — добавил он. — Смотри, он должен быть выполнен.

Некоторое время он сидел молча, и я видел, что он внимательно изучает меня.

Наконец он заговорил снова:

— По твоему интересу к книгам я понял, что ты знаком с наукой.

— Совсем немного, — заверил я.

— Мне нужен такой человек, как ты, — заметил он. — Если бы я мог тебе верить!.. Кому можно верить? — казалось, он думает вслух.

— Я редко ошибаюсь, — продолжал он. — Я читал Рапаса, как книгу. Я знал, что он невежда и что у него сердце предателя.

Внезапно он повернулся ко мне.

— Но ты другое дело. Думаю, что можно попытаться. Но если ты обманешь меня…

Он встал и взглянул на меня. Я никогда не видел такого злобного выражения лица.

— Если ты обманешь меня, Вандор, ты умрешь такой смертью, какую только сможет изобрести мозг Фал Сиваса.

— Умирают только один раз, — сказал я.

— Но ты будешь умирать долго, если это сделать научно.

Но теперь он расслабился, и тон его немного смягчился. Я мог себе представить, как наслаждается Фал Сивас, следя за мучениями своего врага.

— Я хочу посвятить тебя в мои тайны. Немного, совсем немного, — сказал он.

— Помни, что я не просил тебя об этом, — ответил я. — Мне не нужны твои секреты.

— Риск будет взаимным, — сказал он. — Твоя жизнь против моих секретов. Идем, я кое-что покажу тебе.

Он повел меня по коридору мимо своей квартиры наверх по пандусу на этаж, вход на который был воспрещен. Мы миновали ряд роскошно убранных комнат и через маленькую дверь, скрывавшуюся за занавесом, прошли на чердак, находившийся этажом выше.

Поддерживаемый лесами и занимая почти всю длину огромного зала, там стоял самый странный корабль из всех, какие мне приходилось видеть. Нос его был эллипсоидным, затем он сильно расширялся в диаметре, а к корме постепенно сужался.

— Вот он, — с гордостью сказал Фал Сивас, — дело всей моей жизни, почти оконченный.

— Совершенно новый тип корабля, — заметил я. — В чем он превосходит имеющиеся типы кораблей?

— Он построен для достижения таких целей, которые не под силу ни одному другому кораблю, — ответил Фал Сивас. — Его скорость превысит человеческое воображение. Он полетит туда, где еще не бывал ни человек, ни корабль. На этом корабле, Вандор, я смогу посетить Турию и Хлорус. Я смогу летать на другие планеты.

— Удивительно, — заметил я.

— Но это еще не все. Корабль не только сверхскоростной. Я могу заверить тебя, что он выдержит очень высокое давление и предельные перепады температуры. Возможно, Вандор, другие изобретатели достигли того же, к примеру, Гар Нал тоже мог сделать это, но лишь один человек на Барсуме и, несомненно, один мозг во Вселенной смог сделать то, что сделано. И этот человек — Фал Сивас. Я дал этому безжизненному механизму мозг, усовершенствовал его, и через некоторое время после незначительных доделок этот корабль сможет летать самостоятельно. Он полетит, выполнит мое желание и вернется назад. Ты, конечно, уверен, что это невозможно. Ты думаешь, что Фал Сивас сошел с ума. Но смотри внимательнее!

Он сосредоточил свой взгляд на носу странно выглядевшего корабля, и вскоре я заметил, что корабль медленно поднимается с лесов и повисает в воздухе. Вот он поднял нос, потом корму и, наконец, вернулся на свое место на лесах.

Я был поражен. В жизни я не видел ничего более удивительного и не смог скрыть своего восхищения.

— Ты видишь, — сказал он, — мне не нужно даже говорить с ним. Механический мозг, который я поместил на корабле, улавливает мысли. Я просто подумал о том, что он должен сделать. Механический мозг уловил мой приказ и отдал распоряжения механизмам корабля, которыми он управляет точнее, чем любой пилот. Вандор, мне пришлось вести долгую и ужасную битву, чтобы создать этот удивительный механизм. Я вынужден был совершать поступки, которые потрясли бы добропорядочное человечество. Но я верю, что дело стоило того. Я верю, что мое великое достижение стоит тех жизней и страданий, которыми за него заплачено. Я тоже платил дорого. Он отнял у меня то, что я не смог возместить. Я думаю, Вандор, что он отнял у меня человеческие инстинкты. Если не считать того, что я смертен, в остальном я такое же создание холодных формул, как этот корабль, лежащий перед тобой. Иногда я ненавижу его, и все же я умер бы за него. Я видел, как умирают из-за него другие, умирают в бесчисленных количествах. А он должен жить. Это величайшее достижение человеческого мозга.


6. Корабль


Я считаю, что в каждом из нас — две личности. Иногда они похожи, и расхождение между ними незаметно, но иногда разница настолько велика, что появляется феномен доктора Джекила и мистера Хайда. Короткая вспышка откровенности показала, что Фал Сивас как раз таковым и является.

Казалось, он немедленно пожалел о своем эмоциональном всплеске и снова перешел к объяснениям технической стороны своего изобретения.

— Не хочешь ли ты взглянуть на него изнутри?

— Очень хочу, — ответил я.

Он вновь сосредоточил внимание на носу корабля. Вскоре открылась дверь в борту, и оттуда на пол скользнула веревочная лестница. Это было невероятно, как будто работу выполнила призрачная рука.

Фал Сивас знаком предложил мне подняться по лестнице. Он всегда следил, чтобы никто не шел за ним, потому что постоянно опасался за свою жизнь.

Дверь вела прямо в небольшую комфортабельную, роскошно убранную каюту.

— На корме кладовые с запасом пищи, достаточным для долгого путешествия, — объяснил Фал Сивас. — Там же двигатели, машины, производящие кислород и воду, установки, регулирующие температуру. Впереди — контрольная кабина. Думаю, что она больше заинтересует тебя.

Он велел мне пройти в маленькую дверь в передней стене каюты. Внутри контрольная каюта, занимавшая весь нос корабля, представляла собой сложную путаницу механических и электрических приборов. С обеих сторон носа располагались два больших иллюминатора, похожие на глаза гигантского чудовища. Они и в самом деле были нужны именно для этого.

Фал Сивас обратил мое внимание на маленький круглый металлический предмет размером с большой грейпфрут, надежно укрепленный между двумя «глазами». От него отходил толстый кабель, разделявшийся на множество изолированных проводов. Я заметил, что многие из них соединялись с приборами контрольной рубки, а остальные уходили в другие части корабля. Фал Сивас выразительно положил руку на этот предмет.

— Это сам мозг, — сказал он.

Потом он указал мне на два пятна в самом центре иллюминатора. Приглядевшись, я увидел, что они отличаются от остального прозрачного вещества.

— Эти линзы, объяснил Фал Сивас, — сконцентрированы в нижней части мозга.

Он указал мне на маленькое отверстие в основании сферы.

— Они передают мозгу все, что находится вокруг корабля. Мозг корабля действует с точностью мозга человека, даже еще точнее.

— Это невероятно!

— И тем не менее это правда, — ответил он. — Только в одном этот мозг уступает человеческому: он не может мыслить самостоятельно. Возможно, это и к лучшему, в противном случае он мог бы произвести на Барсуме ужасающие опустошения, прежде чем его смогли бы уничтожить. Корабль оснащен мощными радиевыми пушками и управляет ими со смертоносной точностью, недостижимой для человека.

— Но я не видел никаких пушек, — сказал я.

— И не увидишь, — ответил он. — Они спрятаны в корпусе, можно заметить только маленькие круглые отверстия в боковых стенках корабля. Но, как я сказал, единственная слабость механического мозга делает его таким выгодным помощником человека. До того, как начать функционировать, он должен получить мысленный приказ. Другими словами, я должен ввести в механизм свою мысль как пищу для его функционирования. Например, я приказываю ему подняться на десять футов, задержаться там несколько секунд и затем опуститься на леса. Точно так же я могу приказать ему отправиться на Турию, разыскать выгодное для посадки место и опуститься. Я могу пойти дальше, приказав, если на него нападут, ответить огнем пушек и маневрировать, чтобы избежать уничтожения, или вернуться немедленно на Барсум. Он также оборудован фотокамерами, которые могут сфотографировать поверхность Турии.

— И ты думаешь, Фал Сивас, что он проделает все это?

Изобретатель нетерпеливо взглянул на меня.

— Конечно. Еще несколько дней, несколько небольших усовершенствований — некоторые детали двигателя все еще не удовлетворяют меня — и корабль будет готов.

— Может, я смогу помочь тебе? — сказал я. — За свою долгую жизнь я немало покопался в двигателях флайеров.

Он немедленно заинтересовался и приказал мне выйти из корабля. Он спустился вслед за мной, и вскоре мы уже рассматривали чертежи двигателя.

Я вскоре обнаружил, что можно усовершенствовать. Фал Сивас был доволен. Он сразу же оценил мои предложения.

— Пойдем со мной, — сказал он. — Мы начнем работать немедленно.

Он подвел меня к двери в конце ангара, и через нее мы вошли в соседнее помещение.

Здесь, в нескольких прилегающих комнатах, я увидел великолепные механическую и электромеханическую мастерские, но увидел и другое, что заставило меня содрогнуться.

В мастерских было много рабочих, все они были прикованы к своим скамьям или к стенам. Лица их были бледны от долгого заключения, а в глазах застыли безнадежность и отчаяние. Фал Сивас, вероятно, заметил выражение моего лица, потому что сказал, как бы отвечая на мои вопросы:

— Я сделал это, Вандор, я не мог рисковать своими тайнами, ведь они могли сбежать и раскрыть мои секреты всему миру.

— А когда все будет готово, ты отпустишь их?

— Никогда! — воскликнул он. — Когда Фал Сивас умрет — с ним умрут и его тайны. Пока он жив, они делают его самым могущественным человеком Вселенной. Даже Джон Картер, Владыка Барсума, должен будет склониться перед Фал Сивасом.

— А эти бедняги останутся здесь на всю жизнь?

— Они должны быть счастливы. Разве не счастье — посвятить себя служению величайшему достижению человечества?

— Нет ничего лучше свободы, Фал Сивас! — сказал я.

— Держи при себе свою глупую чувствительность! — выпалил он. — В доме Фал Сиваса для нее нет места. Если ты хочешь быть нужным мне, думай только о цели, забыв средства, которыми она достигается.

Я понял, что ничего не добьюсь, противореча ему, поэтому лишь пожал плечами.

— Ты, разумеется, прав, Фал Сивас, — согласился я.

— Так-то лучше, — сказал он.

Он подозвал мастера, и мы объяснили, какие изменения следует внести в двигатель. Когда мы вышли, Фал Сивас вздохнул:

— Ах, если бы я мог производить механический мозг во множестве. Я убрал бы этих глупых людей. Один мозг в каждой комнате выполнял бы все операции, которыми сейчас заняты десять-пятнадцать человек, и выполнял бы их гораздо лучше.

Фал Сивас пошел в свою лабораторию на том же этаже и сказал мне, что я свободен и что я должен оставаться в своей квартире и держать дверь открытой, чтобы никто не прошел по коридору к пандусу, ведущему наверх.

Добравшись до своей квартиры, я увидел Занду, полировавшую украшения моей одежды, которую мне прислал Фал Сивас.

— Только что я говорила с рабыней Гамаса, — заметила девушка. — Она говорит, что Гамас беспокоится из-за тебя.

— Почему?

— Он думает, что ты нравишься хозяину, и боится потерять свою власть. Много лет он обладал здесь неограниченной властью.

Я засмеялся.

— Меня не прельщают его лавры.

— Но этого он не знает, — ответила Занда. — Даже если ему скажут, он не поверит. Он твой враг, и очень сильный враг. Я только хотела предупредить тебя.

— Спасибо, Занда, — сказал я. — Я буду следить за ним, но у меня всегда было множество врагов. Я привык быть окруженным ими, так что одним больше, одним меньше — большой разницы не будет.

— Гамас слишком сильный враг. — Он — уши Фал Сиваса. Я боюсь за тебя, Вандор.

— Не бойся, но, если это успокоит тебя, вспомни, что у Гамаса есть свои уши среди рабов. Дай рабыне знать, что я вовсе не хочу смещать Гамаса.

— Неплохая мысль, — сказала она. — Но я боюсь, многого этим не добиться. На твоем месте, выйдя в следующий раз из здания, я не вернулась бы. Ты выходил прошлой ночью, поэтому я думаю, что ты можешь уходить и приходить по желанию.

— Да.

— Пока ты не побывал на верхнем этаже и Фал Сивас не показал тебе свои секреты, тебе, вероятно, разрешат выходить из здания.

— Но я уже был наверху, — сказал я. — Я видел там много удивительного.

Девушка встревожено воскликнула:

— О, Вандор, ты погиб! Теперь ты никогда не покинешь этого ужасного места!

— Напротив, я уйду сегодня вечером, Занда. Фал Сивас дал на это согласие.

Она покачала головой.

— Не понимаю и не поверю, пока ты не уйдешь.

Ближе к вечеру Фал Сивас вызвал меня.

Он сказал, что хочет поговорить со мной о дальнейшем усовершенствовании двигателя. Разговор затянулся, и я не смог уйти. На следующий день он велел мне руководить в мастерской работами, и я снова не смог уйти. Так продолжалось вечер за вечером. И хотя мне не запрещали выходить, я начал чувствовать себя пленником. Однако меня очень интересовала работа в мастерской, и я не слишком задумывался над тем, как мне уйти.

С тех пор, как я увидел чудо-корабль Фал Сиваса и выслушал его рассказ об управляющем кораблем механическом мозге, он постоянно занимал мои мысли. Я видел, какие возможности для добрых и злых дел он дает.

Если человек, владеющий этим изобретением, добр, он может вызвать неслыханный расцвет Барсума, но я боялся, что Фал Сивас слишком эгоистичен и безумен, чтобы использовать свое изобретение для блага всего человечества.

Эти размышления, естественно, привели к вопросу, сможет ли другой человек управлять механическим мозгом. Я решил при первой же возможности проверить, будет ли он повиноваться моей воле.

В этот день Фал Сивас был в своей мастерской, а я работал с механиками. Огромный корабль находился в соседнем помещении. Я подумал, что теперь самое время для опыта. Бедняги, находившиеся со мной в комнате, все были рабами. Они ненавидели Фал Сиваса. Им было безразлично, что я делаю. Я был добр с ними и вселял в них надежду. Но слишком многие умирали в цепях, потеряв надежду на освобождение. Они были апатичны, и сомневаюсь, что вообще заметили, что я вышел из мастерской в помещение, где на лесах лежал корабль.

Закрыв за собой дверь, я подошел к носу корабля и сосредоточил свои мысли на мозге внутри него. Я приказывал ему подняться с лесов и потом опуститься на место, подумав, что если смогу это сделать, то смогу и все остальное.

Я не отношусь к слабонервным людям, но вынужден все же признаться, что мои нервы были напряжены, когда я следил за огромным кораблем, гадая, ответит ли он на мои мысленные приказания. Прошло лишь мгновение, но мне оно показалось вечностью, потом большой корабль, как будто поднятый невидимой рукой, медленно двинулся вверх. Задержавшись на мгновение в десяти футах над лесами, он снова опустился на них.

В этот момент за моей спиной послышался шум.

Повернувшись, я увидел в дверях Фал Сиваса.


7. Лицо в двери


Бесстрастность — естественное следствие уравновешенности. В этот момент я был благодарен своим предкам, наделившим меня удивительной выдержкой, позволившей мне не дрогнуть: я не знал, зашел ли Фал Сивас до или после того, как корабль уже опустился на леса.

Если после того, то он опоздал лишь на долю секунды. Лучше было вести себя так, будто он ничего не видел. Так я и поступил.

Стоя в дверях, старый изобретатель строго смотрел на меня.

— Ты что здесь делаешь? — спросил он.

— Изобретение очаровало меня, оно завладело моим воображением, — ответил я. — Я зашел, чтобы еще раз взглянуть на него. Ты не говорил мне, чтобы я этого не делал.

Он в раздумье сдвинул брови.

— Может, и не говорил, но сейчас предупреждаю тебя: никто не имеет права входить в эту комнату без моего разрешения.

— Я запомню это, — согласился я.

— Для тебя так будет лучше, Вандор.

Я подошел к двери, но Фал Сивас преградил мне дорогу.

— Подожди, — сказал он, — может, ты проверял, повинуется ли мозг твоим командам?

— Откровенно говоря, да, — ответил я.

Я подумал, много ли он знает, много ли видел. Возможно, он играет со мной, оберегая свое знание, или, может быть, только подозревает и хочет убедиться в своих подозрениях.

— Ты пытался проверить, действует ли он по твоей команде? — спросил он.

— Кто, исключая глупцов, увидев это изобретение, не подумал бы об этом?

— Верно, — согласился он. — Это совершенно естественно. Ну что, удалось тебе?

Глаза его сузились в две зловещие щелочки. Казалось, он хотел заглянуть внутрь меня; несомненно, он пытался прочесть мои мысли, но это было невозможно. Я махнул рукой в направлении корабля.

— Разве он сдвинулся хоть на дюйм? — спросил я со смехом. Мне показалось, что я вижу удовлетворение на его лице, и почувствовал уверенность в том, что он ничего не видел.

— Интересно, однако, проверить, сможет ли другой мозг, кроме моего, управлять механизмами, — сказал он. — Допустим, ты попробуешь…

— Чрезвычайно интересный опыт. Я рад принять в нем участие. Что я должен делать?

— Это должна быть твоя собственная мысль. Если ты передашь мою мысль, мы ничего не сумеем проверить.

— Нет ли опасности, что я невольно поврежу корабль? — поинтересовался я.

— Думаю, что нет, — ответил он. — Тебе трудно осознать, как видит и мыслит сам корабль. Конечно, его зрение и мыслительные процессы чисто механические. Могу сказать, что именно благодаря этому они много точнее. Ты можешь приказать кораблю покинуть это помещение. Он не в состоянии будет сделать этого, поскольку большая дверь закрыта. Он может приблизиться к стене здания, но глаза увидят препятствие, передадут информацию в мозг, а мозг придет к логическому умозаключению. Он остановит корабль или, что более вероятно, прикажет ему поворачиваться так, чтобы глаза могли поискать безопасный выход. Но посмотрим, что ты сможешь сделать.

Я не собирался давать знать Фал Сивасу, что могу управлять его изобретением, поэтому старался думать о чем угодно, только не о корабле; я вспомнил виденные мною футбольные матчи, бои боксеров, вспомнил Восемнадцатый конкурс Красоты в 1893 году в Чикаго.

Короче говоря, я думал обо всем, кроме Фал Сиваса и его изобретении. Наконец я повернулся к нему с жестом разочарования.

— Ничего не получается, — сказал я. Он явно испытал облегчение.

— Ты умный человек, — сказал он. — Если он не повинуется тебе, можно считать доказанным, что он слушается только меня.

Некоторое время он о чем-то думал, потом выпрямился, посмотрел на меня, и его глаза вспыхнули демоническим огнем.

— Я буду хозяином Барсума, — сказал он, — а может, и всей Вселенной.

— При помощи этого изобретения? — я кивнул в сторону корабля.

— При помощи идеи, которую он символизирует, — ответил он, — при помощи механизмов, снабженных искусственным мозгом. Будь у меня богатство, я создавал бы мозг в огромном количестве, я смог бы поместить его в маленькие флайеры. Я дал бы им возможность двигаться по воздуху и по земле. Я дал бы им руки. Я снабдил бы их оружием. Я посылал бы их на завоевание мира. Я послал бы их на другие планеты. Они не знали бы ни боли, ни страха. У них не было бы надежд или чувств, ничто не мешало бы им служить мне. Они выполняли бы мою волю и добивались бы цели любой ценой, вплоть до самоуничтожения. Но их уничтожение не принесло бы пользы моим врагам: огромные фабрики производили бы их быстрее, чем они уничтожались бы. Понимаешь ли ты, чего я смогу достичь?

Он подошел ко мне ближе и заговорил почти шепотом.

— Первого механического человека я создам своими руками и уж потом поручу ему производить себе подобных. Эти механические люди станут рабочими на моих фабриках. Они будут работать днем и ночью без отдыха, производя все больше и больше себе подобных. Подумай, с какой скоростью они будут изготовляться.

Я попробовал представить себе. Такая возможность поразила и испугала меня.

— Но это потребует огромных денег, — сказал я.

— Да, огромных богатств, — повторил он. — И для того, чтобы приобрести эти богатства, я и построил этот корабль.

— Ты собираешься напасть на сокровищницы больших городов Барсума? — с улыбкой спросил я.

— Нет, — ответил он. — Гораздо большие сокровища становятся доступными человеку, владеющему этим кораблем. Разве ты не знаешь, что говорят нам спектроскопы о богатствах Турии?

— Я слышал, но никогда не верил этому. Эти рассказы слишком фантастичны, — ответил я.

— Тем не менее это правда, — заметил он. — На Турии должны быть горы золота и платины и обширные равнины, усеянные драгоценными камнями.

Это было смелое утверждение. Но, видя корабль и зная о гениальности Фал Сиваса, я не сомневался в истинности его слов. Вдруг он, по-видимому, пожалев о своей откровенности, резко приказал мне вернуться к своим обязанностям в мастерской. Старик сказал так много, что я начал задумываться, не захочет ли он ради безопасности убить меня, и решил быть предельно осторожным. Мне хотелось выяснить, по-прежнему ли я могу выходить из дома. Я хотел увидеть Рапаса раньше, чем он посетит Фал Сиваса, иначе мне пришлось бы убить его.

Проходил день за днем, а Фал Сивас все так же мешал уйти мне из дома, хотя делал это так ловко, что трудно было заподозрить, что это делается сознательно. Наконец я сказал ему, что Рапас не приходит, а нужно найти его и убить, на что он кивнул в знак согласия.

— Возможно, что это и хорошо, — сказал он. — Рапас не приходит, а знает он очень много. Если я должен верить одному из вас, то скорее поверю тебе, чем Рапасу.

Я не пошел с остальными ужинать, так как собирался пойти в столовую, которую посещал Рапас и где мы договорились встретиться, когда я освобожусь.

Необходимо было сообщить Гамасу, что я ухожу, потому что он должен был открыть мне дверь. Его обращение со мной за последние дни изменилось. Он стал приветливым, это изменение заставило меня насторожиться. У Гамаса не было причин любить меня сегодня больше, чем вчера. Если я вызывал такие чувства, значит, он знал, что меня ждут какие то неприятности.

От дома Фал Сиваса я пошел прямо к столовой, здесь я спросил ее владельца о Рапасе.

— Он бывает здесь каждый вечер. Обычно он приходит в это время и всегда спрашивает, не заходил ли ты.

— Я подожду его, — сказал я и пошел к столику, за которым обычно сидел Ульсио.

Едва я успел расположиться, как вошел Рапас. Он подошел прямо к столу и сел напротив.

— Где ты прятался? — спросил он. — Я уж думал, что старый Фал Сивас покончил с тобой или держит в плену. Я как раз собирался идти туда сегодня вечером и узнать, что с тобой случилось.

— Хорошо, что я встретил тебя до этого.

— Почему?

— Потому, что тебе опасно появляться в доме Фал Сиваса. Если дорожишь жизнью, не приходи туда никогда.

— Почему ты так считаешь?

— Не могу сказать тебе, — ответил я, — но поверь моим словам и не ходи туда.

Я не хотел, чтобы он узнал, что мне уже приказано убить его. Он мог бы тогда испугаться и потерял бы для меня всякую ценность.

— Странно, — удивлялся он. — Фал Сивас всегда относился ко мне по-дружески.

Я видел, что он думает, не хочу ли я таким образом отдалить его от Фал Сиваса, но помочь ему ничем не мог. Поэтому я сменил тему.

— Как шли твои дела, Рапас, с тех пор, как мы виделись в последний раз?

— Хорошо.

— Какие новости в городе? С того времени я не выходил, а в дом Фал Сиваса не доходят никакие слухи.

— Говорят, Владыка в Зоданге, — ответил он. — Ульдак, один из лучших людей Ур Джана, был убит той ночью, когда мы с тобой виделись в последний раз. На его груди был знак агента Владыки, но Ур Джан считает, что обычный боец не смог бы одолеть Ульдака. К тому же через своих людей в Гелиуме он узнал, что Джона Картера там нет. Сопоставив эти факты, он заключил, что тот в Зоданге.

— Интересно, — заметил я. — И что Ур Джан собирается делать?

— Он хочет отомстить, — ответил Рапас. — Когда он перейдет в наступление, Джон Картер вынужден будет заняться своими делами и оставить Ур Джана в покое.

Незадолго до окончания ужина вошел посетитель и сел за свободный стол. Я видел его отражение в зеркале перед собой. Быстро взглянув на Рапаса, я заметил, что он тоже смотрит на незнакомца, слегка кивая головой. Но и без этого я узнал вошедшего. Это был один из убийц, совещавшихся с Ур Джаном. Я сделал вид, что ничего не заметил. Мой взгляд лениво скользнул к двери, привлеченный двумя вошедшими завсегдатаями. Тут я увидел нечто очень интересное: когда дверь открылась, в нее заглянул человек. Это был Гамас.

Убийца заказал только стакан вина. Выпив, он встал и ушел. Вскоре встал и Рапас.

— Я должен идти, — сказал он. — У меня важное свидание.

— Завтра увидимся? — спросил я.

Я заметил, что он пытается сдержать усмешку.

— Я буду здесь вечером, — сказал он.

Мы вышли на улицу. Рапас ушел, а я направился к дому Фал Сиваса. Через освещенные районы я шел спокойно, но, очутившись на темной улице, приготовился ко всему. Вскоре я увидел впереди фигуру, скрывавшуюся в подъезде: это был поджидавший меня убийца.


8. Подозрение


Хлорус, дальняя луна, стоял высоко в небе, тускло освещая улицы Зоданги, как пыльная лампа. Мне хватало и этого света, чтобы разглядеть фигуру ожидавшего меня человека. Я точно знал, что у него на уме, и улыбался. Он думал, что я не подозреваю о его присутствии и о намерении убить меня.

Он, видимо, предполагал, что когда я пройду мимо, он выскочит и всадит меч мне в спину. Он считал это простым делом, после чего он сможет вернуться и доложить Ур Джану о выполнении приказа.

Приблизившись к подъезду, я остановился и украдкой бросил взгляд через плечо. Я хотел быть уверенным, что Рапас не идет за мной. Если я убью этого человека, не нужно, чтобы Рапас знал об этом.

Затем я продолжил путь, держась в нескольких шагах от здания, чтобы не слишком приближаться к убийце.

Подойдя к его убежищу, я неожиданно повернулся.

— Выходи, — сказал я негромко.

Человек не двигался. Казалось, мои слова превратили его в камень.

— Ты и Рапас думали, что одурачили меня. Ты, Рапас и Ур Джан. Что ж, я тебе открою тайну. Ты думаешь, что попытаешься сейчас убить Вандора, но это не так. Вандора не существует. Ты смотришь в лицо Джону Картеру, Владыке Барсума!

Я выхватил свой меч.

— Теперь выходи, чтобы быть убитым!

Он медленно выступил вперед, держа в руке длинный меч. В глазах его было изумление. Он прошептал:

— Джон Картер!

Он не выказывал страха, и я был этому рад, потому что не люблю сражаться с теми, кто боится меня: этот страх дает мне преимущество в схватке.

— Значит, ты Джон Картер, — сказал он. Он вышел на открытое место и рассмеялся. — Ты думаешь, что испугал меня. Ты первоклассный лжец, Вандор, но если бы все лжецы Барсума собрались вместе, они не испугали бы Повака.

Очевидно, он не поверил мне, и я даже был рад этому, потому что в таком случае стычка становилась гораздо интереснее.

Когда он напал на меня, я увидел, что хотя он и неплохой боец, но уступает Ульдаку. Можно было поиграть с ним немного, но мне нельзя было рисковать, потому что, оставшись в живых, он мог выдать меня.

Моя атака была такой яростной, что я скоро прижал его спиной к стене. Он был в моей власти. Я мог бы проткнуть его насквозь, но я лишь сделал концом меча разрез на его груди, потом второй — поперек. Я отступил и опустил меч.

— Взгляни на свою грудь, Повак, что ты там видишь?

Он посмотрел и задрожал.

— Знак Владыки, — выдохнул он. — Смилуйся надо мной, я не думал, что это в самом деле ты.

— Я говорил тебе, но ты не поверил мне, а если бы и поверил, то еще яростнее стремился бы убить меня. Ур Джан щедро вознаградил бы тебя за это.

— Отпусти меня, — молил он. — Сохрани мне жизнь, и я буду твоим рабом.

Я увидел, что это просто трус, и почувствовал к нему не жалость, а презрение.

— Подними меч, — приказал я, — и защищайся, иначе я убью тебя.

Внезапно, почувствовав близость смерти, он будто сошел с ума. Он обрушился на меня с яростью маньяка, и так стремительна была его атака, что я вынужден был отступить на несколько шагов. Но, отразив его ужасный удар, я пронзил ему сердце.

Невдалеке я увидел людей, привлеченных звоном стали. Мне потребовалось сделать лишь несколько шагов, чтобы скрыться в темном переулке. Кружным путем продолжал я путь к дому Фал Сиваса.

Гамас впустил меня. Он был сердечен, даже слишком. Занда ждала меня. Я извлек меч из ножен и отдал ей.

— Рапас? — спросила она.

Я говорил ей, что Сивас приказал мне убить «крысу».

— Нет, не Рапас, — ответил я. — Один из людей Ур Джана.

— Значит, уже двое, — сказала она.

— Да, — ответил я, — но помни, что ты никому не должна говорить об этом.

— Я никому не скажу, хозяин. Можешь доверять Занде.

Она стерла кровь с лезвия, затем просушила и отполировала его. Я следил за тем, как она работает, отметив, что у нее очень красивые руки и пальцы. Раньше я не обращал на нее особого внимания. Конечно, я знал, что она молода и красива, но теперь вдруг я понял, насколько она красива, и еще подумал, что если надеть на нее драгоценные украшения и причесать, она будет заметна в любом обществе.

— Занда, ты не была рождена рабыней?

— Нет, хозяин.

— Фал Сивас купил или похитил тебя?

— Фистал и два раба захватили меня, когда я шла ночью по улице в сопровождении охранника. Охранника они убили, а меня привели сюда.

— Твои родители еще живы? — спросил я.

— Нет. Отец был офицером старого зоданганского флота и дворянином. Его убили, когда Джон Картер привел зеленые орды тарков в наш город. Вскоре и моя мать пустилась в последнее путешествие по священной реке Исс в долину Дор. О, Джон Картер!..

Голос ее исказился от ненависти.

— Он — причина всех моих печалей. Если бы Джон Картер не ограбил моих родителей, меня не было бы здесь, потому что они защитили бы меня от всех опасностей.

— Ты очень не любишь Джона Картера?

— Я ненавижу его.

— Ты была бы рада увидеть его мертвым?

— Да.

— Ты знаешь, Ур Джан поклялся убить его.

— Да, я знаю это, и постоянно молюсь, чтобы ему сопутствовал успех. Будь я мужчиной, я вступила бы под знамена Ур Джана. Я стала бы убийцей и сама отыскала бы Джона Картера.

— Говорят, он отличный боец, — заметил я.

— Я нашла бы способ убить его, даже если бы пришлось прибегнуть к кинжалу или яду.

Я засмеялся.

— Надеюсь, ради блага Джона Картера, что, когда вы встретитесь, ты не узнаешь его.

— Я узнаю его, — сказала девушка уверенно. — Белая кожа выдаст его.

— Что ж, будем надеяться, что он сумеет спастись от тебя, — проговорил я насмешливо.

Я пожелал ей спокойной ночи и завернулся в свои спальные меха и шелка.

На следующее утро, сразу после завтрака, меня вызвал Фал Сивас. Войдя в его кабинет, я увидел Гамаса и двух рабов. Фал Сивас посмотрел на меня из-под сдвинутых бровей и не поприветствовал, как обычно.

— Ну, — отрывисто спросил он, — ты убил Рапаса?

— Нет, — ответил я, — но видел его, разговаривал с ним и мы даже поужинали вместе.

Мое признание удивило Фал Сиваса и Гамаса. Было заметно, что это не входило в их расчеты. Они ожидали, что я стану отрицать, что виделся с Рапасом. Я так и поступил бы, если бы счастливый случай не позволил мне заметить Гамаса, шпионившего за мной.

— Почему ты не убил его? — спросил Фал Сивас. — Разве я не приказал тебе?

— Ты нанял меня, Фал Сивас, для своей защиты, — ответил я. — Ты должен полагаться на мою способность принимать правильные решения. Я не ребенок и не раб. Я считаю, что у Рапаса есть связи гораздо более опасные для тебя, чем он сам. Сохранив ему жизнь и поддерживая с ним контакт, я узнаю многое для твоей же пользы. Если ты не удовлетворен моими методами, ищи себе другого телохранителя, а если ты решил от меня избавиться, думаю, что тебе потребуются несколько воинов. Эти рабы для меня не противники.

Я видел, что Гамас дрожит от едва сдерживаемого гнева, но не осмеливается что-либо сказать или сделать без разрешения самого Фал Сиваса. Он стоял, сжимая рукоять меча и вопросительно глядя на хозяина, как бы ожидая сигнала. Но Фал Сивас ничего не предпринимал. Старый изобретатель несколько минут внимательно смотрел на меня. Наконец он вздохнул и покачал головой.

— Ты очень храбрый человек, Вандор, — сказал он, — но, похоже, слишком откровенен и глуп. Никто так не разговаривает с Фал Сивасом. Его все боятся. Разве ты не понимаешь, что в моей власти уничтожить тебя в любой момент.

— Если бы я не знал тебя, Фал Сивас, я мог бы ожидать немедленной смерти, но ты знаешь, что я тебе полезнее живой, чем мертвый, к тому же ты, вероятно, понимаешь, что я умру не один. Я захвачу с собой и тебя.

Гамас с ужасом посмотрел на меня и крепче сжал рукоять меча, но Фал Сивас откинулся на спинку кресла и улыбнулся.

— Ты совершенно прав, Вандор. Если бы я решил убить тебя, то постарался бы находиться в этот печальный момент подальше от твоего меча. Теперь расскажи, что ты ожидаешь от Рапаса и почему ты считаешь, что эта информация будет ценной для меня?

Я взглянул на Гамаса и рабов.

— Это предназначено только для твоих ушей, Фал Сивас.

— Можете идти, — кивнул тем Фал Сивас.

— Но хозяин, — возразил Гамас, — ты остаешься один на один с этим человеком. Он может убить тебя.

— Твое присутствие, Гамас, ничуть не помешает ему, если он пустит в ход свой меч, — ответил хозяин. — Я видел, как он владеет им.

Красная кожа Гамаса потемнела. Ни слова не говоря, он вышел из комнаты в сопровождении двух рабов.

— Теперь, — сказал Фал Сивас, — расскажи, что ты узнал и что подозреваешь?

— У меня есть основание считать, — ответил я, — что Рапас установил связь с Ур Джаном. Ур Джан, как ты говорил мне, нанят Гар Налом, чтобы убить тебя. Сохраняя контакт с Ра-пасом, я смогу узнать о намерениях Ур Джана. Это единственная связь, которая у нас есть с убийцами, и мы были бы плохими стратегами, если бы решили уничтожить его.

— Ты абсолютно прав, Вандор, — ответил он. — Поддерживай связь с Рапасом и не убивай его до тех пор, пока он представляет для нас ценность. Затем… — его лицо исказилось дьявольской усмешкой.

— Я знал, что ты согласишься со мной, — сказал я. — Мне необходимо увидеть Рапаса сегодня вечером.

— Хорошо, — согласился он. — А теперь идем в мастерскую. Работа над новым двигателем продвигается, но я хочу, чтобы ты проверил все, что уже сделано.

Мы вместе прошли в мастерскую. Осмотрев работу, я сказал Фал Сивасу, что хочу побывать в моторном отделении корабля и сделать некоторые измерения. Мы поднялись на корабль. Закончив измерения, я стал искать предлог дольше остаться в ангаре, ведь наполовину сложившийся в моей голове план требовал детального знания всего этого помещения. Как бы восхищаясь кораблем, я обошел его вокруг, в это же время внимательно осматривая ангар. Особый интерес вызвала у меня большая дверь, через которую корабль, очевидно, должен был покинуть здание. Я рассмотрел, как она сконструирована и как закрывается. После этого я утратил интерес к кораблю.

Остаток дня я провел в мастерской с механиками, а вечер опять застал меня в столовой на улице Воинов. Рапаса не было. Я заказал ужин и старался есть как можно медленнее. Он все еще не приходил, мне обязательно нужно было увидеть его. Наконец, когда я уже потерял надежду, вошел Рапас. Было заметно, что он нервничает. Выглядел он еще более таинственно, чем обычно.

— Каор! — сказал я, когда он подошел к столу. — Ты сегодня поздновато.

— Да, — сказал Рапас. — Меня задержали.

Он заказал еду и неохотно поковырял в тарелке.

— Ты благополучно добрался вчера? — спросил он.

— Конечно.

— Я немного беспокоился за тебя, — объяснил он. — Я слышал, что на улице, по которой ты должен был проходить, убили человека.

— Неужели? — воскликнул я. — Наверное, это случилось уже после того, как я прошел.

— Странно, — сказал он. — Это был один из убийц Ур Джана, и на его груди снова обнаружили знак Джона Картера.

Он подозрительно смотрел на меня, и я видел, что он испуган. По-видимому, он боялся мысли, пришедшей ему в голову.

— Ур Джан уверен, что сам Джон Картер в городе!

— Что ж, — сказал я, — а нам-то что до этого? Это не касается ни тебя, ни меня.


9. На балконе


Глаза выдают правду чаще, чем губы. И глаза Рапаса Ульсио сказали мне, что он не согласен с тем, что убийство человека Ур Джана не касается ни его, ни меня. Но губы его произнесли противоположное.

— Конечно, — сказал он, — меня это не касается. Но Ур Джан в ярости. Он обещал огромную награду тому, кто отыщет убийцу Ульдака и Повака. Сегодня ночью он встречается со своими помощниками для разработки деталей плана, который, как они считают, поглотит все время и способности Джона Картера, и тот не сможет бороться с Гильдией Убийц. Они…

Он внезапно остановился, в глазах его отразилась смесь подозрительности и страха. Видимо, на мгновение он по глупости забыл о том, что я могу быть самим Джоном Картером. Невольно выдав секреты своего хозяина, он вспомнил о своих подозрениях и основательно испугался.

— Ты многое знаешь об Ур Джане, — осторожно заметил я. — Можно подумать, что ты полноправный член Гильдии.

На мгновение он смутился. Несколько раз прокашлялся, как бы собираясь что-то сказать, но, очевидно, не знал — что, и я с удовольствием наблюдал за его смятением.

— Нет, — заявил он наконец, — ничего подобного. Просто я кое-что слышал на улицах. Ничего удивительного в том, что я передаю эти сплетни другу.

Другу! Эта мысль была забавной. Я знал, что Рапас теперь человек Ур Джана и что ему, как и его товарищам, приказано убить меня, и, тем не менее, мы сидели, ужинали и болтали. Забавная ситуация.

Когда наш ужин подходил к концу, вошли двое мерзкого вида и сели за стол. Они даже взглядом не обменялись с Рапасом, но я узнал их и понял, зачем они здесь. Я видел их обоих на встрече убийц, а я редко забываю лица. Их присутствие было признанием того, что Ур Джан понял, что один боец со мной не справится. Я был бы рад поставить свой знак и над их сердцами, но знал, что если я убью их, то окончательно укрепится подозрение в том, что я Джон Картер. Сходство убийств Ульдака и Повака могло быть простым совпадением, но если еще двоих посланных убить меня постигнет та же судьба, даже глупец придет к выводу, что все четверо погибли от руки Джона Картера.

Едва эти двое сели, как я поднялся.

— Я должен идти, Рапас, — сказал я. — У меня сегодня важное дело. Надеюсь, ты простишь, что я убегаю, но, возможно, мы увидимся завтра вечером.

Он старался задержать меня.

— Не торопись, — воскликнул он, — подожди немного, — Я должен с тобой поговорить.

— Завтра, — ответил я. — Спокойной ночи, Рапас.

Я прошел небольшое расстояние в направлении, противоположном тому, которое вело к дому Фал Сиваса. Затем притаился в тени подъезда. Долго ждать не пришлось. Тут же появились убийцы, торопливо направлявшиеся в том направлении, в котором, по их расчетам, ушел я. Немного спустя вышел и Рапас. Поколебавшись, он двинулся туда же. Когда все трое скрылись из виду, я вышел из своего убежища и направился к дому, на крыше которого находился мой флайер. Владелец ангара был на месте.

— Ты редко появляешься, — сказал он.

— Я был очень занят, — ответил я и подошел к своему флайеру.

— Хочешь взять флайер?

— Да.

— Следи за патрульными кораблями, — посоветовал он, — если не хочешь иметь неприятностей. В последние ночи они очень внимательны.

Я не знал, дает ли он мне дружеский совет или пытается извлечь какую-нибудь информацию. Многие организации, включая правительство, содержат секретных агентов. К тому же этот человек мог быть и членом Гильдии Убийц.

— Что ж, — сказал я, — надеюсь, полиция не последует за мной сегодня ночью. Тот навострил уши.

— Когда девушка хорошенькая, вовсе не обязательно, чтобы кто-то еще был рядом. В таких делах помощь не нужна.

Я подмигнул ему и, проходя мимо, толкнул локтем. Он засмеялся и хлопнул меня по спине.

— Тогда тебе больше нужно опасаться ее отца, а не полиции, — сказал он.

— Послушай, — крикнул он, когда я взбирался на палубу своего флайера, — а у нее нет сестры?

Взмывая в небо, я слышал, как он смеется своей шутке. Судя по всему, если у него и были какие-то подозрения, то я рассеял их.

Было темно, не было видно ни одной луны, но это лишь заставило меня внимательнее следить за патрульными кораблями, когда я пролетал над ярко освещенными районами города. Я отыскивал темные улицы и летел в тени зданий.

Потребовалось лишь несколько минут для того, чтобы достигнуть цели, и вот я уже мягко приземлился на крышу здания, где помещалась штаб-квартира Гильдии Убийц Зоданги.

Утверждение Рапаса, что Ур Джан и его помощники будут обсуждать план, который потребует всей моей активности, было тем магнитом, который привлек меня сюда.

Я решил, что не буду снова пытаться пробраться в прихожую, потому что, даже если бы я и добрался туда, то ничего не услышал бы сквозь закрытую дверь. У меня был другой план, и я немедленно принялся его осуществлять.

Я оставил флайер на краю крыши точно над комнатой, где встречались убийцы, затем привязал веревку к концу планшира. Лежа на животе, я посмотрел вниз, чтобы убедиться, что правильно выбрал позицию. Прямо подо мной перед освещенным окном находился балкон. Моя веревка свисала рядом с окном и не была видна из комнаты. Я осторожно привязал конец тонкого шнура к рычагу подъема, затем перелез через край крыши, держа шнурок в руке. Я спускался тихо, так как оставил оружие на флайере, чтобы оно не бряцало и не задевало стену здания при спуске.

Оказавшись на уровне окна, я одной рукой ухватился за перила балкона. Затем я медленно занял более устойчивое положение. Уже начав спуск, я услышал голоса, теперь, оказавшись рядом с окном, я с радостью убедился, что оно открыто. Было отчетливо слышно все, что происходило в комнате. Я узнал голос Ур Джана.

— Если мы даже схватим его сегодня, — говорил он, — и он тот самый человек, кем я его считаю, мы получим выкуп от ее отца и деда.

— И это будет крупный выкуп, — сказал другой голос.

— Да, такой, какой можно будет погрузить на большой корабль, — ответил Ур Джан, — и еще мы потребуем, чтобы никто не преследовал убийц Зоданги.

Я гадал, против кого и что они замышляют, вероятно, против какого-нибудь богатого дворянина.

В этот момент я услышал стук в дверь, и Ур Джан сказал:

— Входи.

Я слышал, как открылась дверь и в комнату вошли несколько человек.

— Ага, — воскликнул Ур Джан, — Он хлопнул в ладоши. — Вы взяли его? Двоих оказалось достаточно?

— Нет, — раздались в ответ голоса.

— Что? Он не пришел в столовую?

— Он пришел. — На этот раз я узнал голос Рапаса. — Я показал его, как и обещал.

— Почему же тогда вы не взяли его? — гневно спросил Ур Джан.

— Когда он вышел из столовой, — объяснил другой голос, — мы сразу пошли за ним, но он уже исчез. И хотя мы быстро дошли до дома Фал Сиваса, его нигде не было.

— Он заподозрил что-то? — спросил Ур Джан. — Как вы думаете, он понял, что вы пришли за ним?

— Нет, я уверен в этом. Он вообще нас не заметил, ни разу не взглянул в нашу сторону. Не могу понять, как он мог так быстро исчезнуть, — сказал Рапас. — Но мы возьмем его завтра. Он обещал встретиться со мной там же.

— Послушайте, — сказал Ур Джан, — вы не должны промахнуться завтра. Я уверен, что этот человек — Джон Картер. В конце концов, я даже рад, что вы не убили его. Я придумал лучший план. Завтра я пошлю четверых к дому Фал Сиваса. Я хочу, чтобы вы захватили Картера живым и привели его ко мне. В таком случае мы получим двойной выкуп за его принцессу.

— А потом будем прятаться в подземельях Зоданги весь остаток жизни, — пробормотал один из убийц. Ур Джан засмеялся.

— После того, как мы получим выкуп, Джон Картер уже никогда и ничем не сможет побеспокоить нас.

— Ты хочешь сказать…

— Я убийца, не так ли? Как вы думаете, оставит ли убийца опасного врага в живых?

Теперь я понял связь между моей смертью и похищением девушки, о котором они упоминали: они говорили о моей божественной Дее Торис. От Морс Каяка, Тардос Морса и меня негодяи рассчитывали получить два корабля с сокровищами в виде выкупа. Они хорошо знали, что надеются не зря. Мы трое с радостью отдали бы все сокровища за несравненную принцессу Гелиума.

Я понял, что должен немедленно вернуться в Гелиум и позаботиться о безопасности моей принцессы, но задержался ненадолго на балконе, слушая, о чем они будут говорить дальше.

— Но, — заметил один из помощников Ур Джана, — даже если нам удастся захватить Дею Торис…

— Никаких «если», — возразил Ур Джан. — Все обдумано. Я готовился к этому долгое время. Все держалось в тайне, но теперь все готово, и вы можете узнать. Два моих человека находятся в охране принцессы.

— Допустим, ты захватишь ее, — скептически возразил тот же голос. — Где ты ее спрячешь? Где на Барсуме ты можешь спрятать Дею Торис от Тардос Морса, даже если тебе и удастся захватить Джона Картера?

— Я спрячу ее не на Барсуме, — ответил Ур Джан.

— Не на Барсуме? Тогда где же?

— На Турии!

— Турия! — говоривший рассмеялся. — Ты спрячешь ее на ближней луне? Хорошо, Ур Джан, отличное убежище, если только ты сам сумеешь туда добраться!

— Я смогу туда добраться. Не зря же я связался с Гар Налом.

— О, ты имеешь в виду его пресловутый корабль, тот, который должен летать между планетами? Ты думаешь, что он сможет летать, даже если Гар Нал сумеет его закончить?

— Он закончил его, — ответил Ур Джан, — и корабль полетит на Турию.

— Даже если и так, мы не умеем им управлять.

— Гал Нал будет управлять им… Ему нужны сокровища для строительства других кораблей, а за долю в выкупе он поведет за нас корабль.

Только теперь я понял, насколько тщательно готовил Ур Джан свой план и в какой опасности оказалась моя принцесса. В любой день ее могли похитить, это было вполне вероятно, — ведь в ее охране были два предателя.

Я решил, что больше не могу терять времени. Я должен был быстрее вернуться в Гелиум. Однако нелепая случайность чуть не привела меня к гибели. Когда я начал взбираться по стене, одежда зацепилась за железное украшение, которое обломилось и упало на балкон.

— Что это? — произнес Ур Джан. Я услышал звук приближающихся шагов. У окна появился Ур Джан.

— Шпион! — вскрикнул он и прыгнул на балкон.


10. Джат Ор


Пытаясь найти объяснение преследовавшим меня неудачам, я спрашивал себя, почему судьба благоприятствовала злодеям, а не мне. Справедливость была, несомненно, на моей стороне, но тривиальный факт, что железное украшение на балконе в Зоданге проржавело, а моя одежда случайно зацепилась за него, поставил меня в положение, из которого, казалось, нельзя было выпутаться. Однако я еще был жив и не собирался сдаваться на милость случая без борьбы.

Когда на балконе появился Ур Джан, я оттолкнулся от него, продолжая взбираться по веревке, качаясь как маятник. Достигнув конца дуги, я полетел назад, казалось, прямо в руки Ур Джана.

Все это произошло очень быстро, гораздо быстрее, чем я рассказываю. Ур Джан положил руку на рукоять меча, а я подобрал колени и, оказавшись перед ним, ударил его изо всех сил ногами в грудь. Ур Джан упал на убийц, выбежавших вслед за ним на балкон, и повалил их.

Одновременно я дернул шнурок, привязанный к механизму подъема моего флайера. Корабль начал подниматься; вместе с ним поднимался и я, держась за веревку. Положение мое было незавидным. Я был не в состоянии управлять кораблем и, если он не поднимется достаточно быстро, я погибну, ударившись об какое-нибудь здание.

К тому же вокруг меня защелкали пули — убийцы пытались меня пристрелить, но, к счастью, пока их выстрелы не достигали цели. Я из последних сил карабкался к флайеру, но взбираться по тонкой веревке на набирающий высоту корабль — не слишком приятное занятие, даже когда в тебя не стреляют. Казалось, что я вот-вот ударюсь о карниз противоположного здания.

Тут, однако, судьба сжалилась надо мной: я скользнул над самой крышей здания. Убийцы продолжали стрелять, но я еще раз смог убедиться, что большинство из них чаще пользовались кинжалом и ядом: их выстрелы не причинили вреда. Наконец мои пальцы коснулись планшира корабля. Мгновение спустя я лежал на палубе. Дотянувшись до приборов, я на максимальной скорости направился к Гелиуму.

Возможно, я поступил безрассудно, не обращая внимания на патрульные корабли.

Ничто не интересовало меня — только бы вовремя добраться до Гелиума и уберечь свою принцессу.

Как хорошо враги знали, куда меня больнее ударить!

Они знали, что все, и саму жизнь, я не задумываясь отдам ради спасения Деи Торис. Но они должны были знать и то, что им дорого придется заплатить за вред, причиненный ей.

Да, мои враги — отчаянные люди. Я угрожал их безопасности и их жизни, и они рисковали всем, пытаясь помешать мне. Интересно, узнал ли меня кто-нибудь из них?

Я не видел в окне Рапаса. Вполне возможно, что остальные в ночной темноте не узнали меня; они ведь не слишком хорошо рассмотрели меня в столовой. У них могли возникнуть подозрения, что это был Вандор, но я думаю, что они не догадались, что это — Джон Картер.

Мой корабль стремительно несся над Зодангой. Казалось, что все мои приключения позади, когда внезапно я услышал предупредительный сигнал с патрульного корабля и приказ остановиться. Я продолжал движение на полной скорости.

На патрульном корабле, который находился значительно выше моего, по-видимому, скоро поняли, что я не собираюсь останавливаться, потому что он увеличил скорость, одновременно начиная спуск. Скорость его в этом длительном пикировании была ужасающей, и хотя обычно мой корабль двигался быстрее, но в пикировании патрульное судно намного превзошло мою скорость. Я летел слишком низко, чтобы увеличить скорость, к тому же инерция патрульного корабля была гораздо больше. Он летел надо мной, быстро снижаясь и приближаясь справа по диагонали. Попытка убежать от него казалась напрасной. Вот он, с направленными на меня пушками, уже совсем рядом. Я решил было отказаться от борьбы и сдаться, потому что главное для меня было остаться в живых. Но тут я подумал, что тогда не смогу вовремя добраться до Гелиума и помочь своей принцессе. Меня, несомненно, арестовали бы и обвинили в попытке скрыться от патрульного корабля. А без документов мое положение становилось еще более затруднительным. Передо мной был выбор: быть проданным в рабство или оказаться в подземелье в ожидании ближайших Игр. Риск был слишком велик. Я должен был безотлагательно добраться до Гелиума.

Я круто повернул руль вправо. Корабль так резко лег на новый курс, что меня чуть не выбросило с палубы. Я пролетел под самым днищем патрульного судна. Стрелять я не мог, так как меня прикрывал его же корпус.

Теперь его большие вес и скорость давали мне преимущество. Патрульный корабль не мог быстро маневрировать, в отличие от моего легкого одноместного суденышка. В результате, прежде чем он смог повернуть, я был уже за стенами Зоданги. А поскольку я летел без огней, патрульный корабль не сумел вновь отыскать меня. Еще некоторое время я видел его огни, но он взял неверный курс. Вскоре со вздохом облегчения я пустился в долгое путешествие к Гелиуму.

Когда я мчался в разреженном воздухе умирающей планеты, над западным горизонтом поднялся Хлорус, залив ярким светом дно мертвого моря, где когда-то могучие воды несли на своей груди большие корабли великой расы, господствовавшей на молодой планете.

Я пролетал над руинами древних городов на берегах этих мертвых морей, и в моем воображении они были населены счастливыми и беззаботными людьми. Снова правили ими великие джеддаки, а кланы воинов защищали их. Но все это в прошлом, а теперь в старых развалинах их зданий жили дикие племена, незнающие жалости зеленые люди.

Так летел я над обширными пространствами пустынных земель к двойному городу Гелиум и к женщине, которую любил. Я лег на курс, растянулся на палубе и заснул.

Путешествие от Зоданги до Гелиума было долгим. Время, казалось, остановилось: так велико было мое беспокойство за принцессу. Но, наконец, путешествие закончилось, и я увидел алую башню. Когда я подлетел к городу, меня остановил патрульный корабль и приказал приблизиться.

В этот день я смыл с кожи красный пигмент. Не успел я назвать себя, как офицер, командовавший кораблем, узнал меня. Я заметил его замешательство, но он ничего не сказал, только приветствовал меня и спросил, должен ли его корабль сопровождать меня до дворца. Я поблагодарил его и попросил следовать за мной, чтобы меня не задержали другие патрульные суда. Когда я благополучно приземлился в своем ангаре, он поклонился и распрощался со мной.

Охранник ангара подбежал ко мне, чтобы принять флайер и отвести его на место. Это был старый и верный слуга, он служил мне уже много лет. Обычно он с радостью встречал меня, когда я возвращался из полетов, но сегодня отводил глаза и казался смущенным.

Я не расспрашивал его, хотя интуитивно чувствовал, что произошло что-то плохое. Я заторопился в свой дворец и немедленно направился к покоям моей принцессы. Приближаясь к ним, я встретил молодого офицера из ее личной охраны. Увидев меня, он побежал навстречу. Лицо его было обеспокоено, я видел, что он с трудом сдерживает волнение.

— Что случилось, Джат Ор? — спросил я. — Вначале командир патрульного корабля, потом сторож ангара, а теперь ты — вы похожи на людей, потерявших последних друзей.

— Мы потеряли своего лучшего друга, — ответил он. Я догадывался, что это значит, но не решался требовать объяснений. Я не хотел слышать их. Я боялся его слов, как никогда ничего не боялся в жизни, даже свидания со смертью. Но Джат Ор был солдатом, и я тоже. Как ни горька действительность, солдат должен смело смотреть ей в лицо.

— Когда ее похитили? — спросил я.

Он посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— Ты знаешь, Владыка?

— Я вернулся из Зоданги, чтобы предотвратить это, но вижу, что опоздал. Расскажи мне обо всем подробно.

— Это произошло прошлой ночью, мой принц, когда именно, мы не знаем. У ее двери на страже стояли два человека. Это были новички, удовлетворительно прошедшие тщательную проверку и испытания, которым подвергаются все, поступающие к тебе на службу. Утром, когда две рабыни пришли сменить тех, которые дежурили у принцессы ночью, они увидели, что рабыни лежали мертвыми на своих спальных мехах и шелках — их убили во сне, — а принцесса исчезла. Охранников не было. Мы не знаем точно, но считаем, что именно они похитили принцессу.

— Да, это так, — сказал я. — Это агенты Ур Джана, убийцы из Зоданги. Что же было предпринято?

— Тардос Морс, ее дед, и Морс Каяк, ее отец, разослали на поиски тысячи кораблей.

— Странно, — сказал я. — Приближаясь к городу, я не встретил ни одного судна.

— Но они послали их, мой принц, — настаивал Джат Ор. — Я знаю об этом, потому что просил разрешения отправиться на одном из них. Я чувствую себя виновным в том, что принцессу похитили.

— Где бы они ее ни искали, они напрасно теряют время, — сказал я. — Сообщи об этом Тардос Морсу. Скажи, чтобы они отозвали корабли. Только один корабль может последовать за похитителями Деи Торис, и только два человека в мире могут управлять этим кораблем. Один из них — враг, другой — я сам. Поэтому я немедленно должен вернуться в Зодангу. Нельзя терять ни минуты, поэтому я даже не смогу повидаться с джеддаком перед отлетом.

— Не могу ли я чем-нибудь помочь? Я должен был быть более бдительным, тогда бы этого не случилось. Я должен был спать у дверей моей принцессы. Позволь мне идти с тобой. У меня хороший меч, может наступить минута, когда Владыка будет нуждаться в товарище.

Я задумался. Почему бы не взять его? Я настолько привык полагаться во всем только на себя, на свои силы, что иного не представлял. Но ведь помощь преданного человека, к тому же сильного бойца, никогда не помешает. Я всегда был рад иметь рядом с собой в трудные минуты таких людей, как Карторис, Кантос Кан или Тарс Таркас. Этот молодой падвар хорошо владел мечом. В конце концов, даже если он и не поможет, в тягость мне он не будет.

— Хорошо, Джат Ор, — сказал я. — Оденься в простую одежду. Ты больше не падвар флота Гелиума, ты пантан без родины на службе у того, кто тебя наймет. Попроси офицера двора немедленно прийти ко мне. Переодевшись, приходи тоже.

Офицер пришел в мой кабинет раньше, чем я. Я сказал ему, что отправляюсь на поиски Деи Торис и что до моего возвращения он будет распоряжаться во дворце.

— Пока я жду Джат Ора, ступай на посадочную площадку и вызови патрульный корабль. Я хочу, чтобы он сопровождал меня до стен города во избежание задержек.

Отсалютовав, он вышел, а я написал короткие записки Тардос Морсу, Морс Каяку и Карторису. Когда я заканчивал последнюю записку, вошел Джат Ор. Это был стройный и сильный юноша, и я остался доволен его внешним видом.

Хотя он давненько служил у нас, мне не приходилось сталкиваться с ним, ведь он был всего лишь младший офицер, включенный в свиту Деи Торис. Знаком я предложил Джат Ору следовать за собой. Мы вместе пошли на посадочную площадку.

Я выбрал двухместный флайер. Когда я выводил его из ангара, рядом опустился вызванный офицером патрульный корабль. Мгновение спустя мы в сопровождении патрульного судна летели к стенам города.

Миновав их, мы распрощались: я на полной скорости направился в Зодангу, а патрульный корабль повернул к Гелиуму. Обратное путешествие в Зодангу обошлось без происшествий. Я использовал время, чтобы познакомить Джат Ора с тем, что я там узнал, чтобы он в случае необходимости мог помочь мне. Я снова покрасил свою кожу пигментом.

Естественно, я размышлял о судьбе Деи Торис. Не верилось, что межпланетный корабль Гар Нала мог незамеченным пробраться в Гелиум. Следовательно, Дею Торис сначала доставили в Зодангу, а уж оттуда должны были попытаться переправить на Турию.

Мое состояние во время этого долгого полета было неописуемым. Мне казалось, я вижу свою принцессу во власти головорезов Ур Джана, я представлял ее страдания, хотя знал, что внешне она в любом случае останется невозмутимой. Каким оскорблениям они подвергнут ее? Густой кроваво-красный туман застилал глаза, когда подобные мысли приходили мне в голову. Меня охватывало желание убивать.

Наконец мы достигли Зоданги. Стояла ночь. Вероятно, безопасней было подождать наступления дня, но время поджимало. Выключив огни, мы медленно направились к городским стенам; постоянно следя за патрульными кораблями, перелетели через стену и скользнули на темную улицу. Продолжая лететь без огней, мы, наконец, оказались в том самом общественном ангаре, где я останавливался раньше. Первый шаг в поисках Деи Торис был сделан.


11. В доме Гар Нала


Невежество и тупость иногда становятся просто благом, даже поднимаются до уровня добродетели. У невежественных и глупых людей редко развито воображение, к тому же они, как правило, не любопытны.

Владелец ангара видел, что я улетел на одноместном флайере, а вернулся на двухместном с товарищем. Однако это не возбудило в нем любопытства.

Поставив флайер на место и сказав владельцу, что в случае необходимости любой из нас может его взять, я отвел Джат Ора в собственное помещение в том же здании. Познакомив его с владельцем гостиницы, я решил отправиться на разведку один: так было безопаснее.

Прежде всего я хотел узнать, покинул ли корабль Гар Нала Зодангу. К несчастью, я не знал, где находится ангар, в котором Гар Нал держал свой корабль. Наверняка я не смогу получить эту информацию от Рапаса, так как тот и так уже подозревал меня, поэтому единственная моя надежда была на Фал Сиваса. По некоторым его замечаниям я понял, что эти два изобретателя постоянно шпионили друг за другом. Поэтому я направился к дому Фал Сиваса, приказав Джат Ору оставаться в общественном доме, где я мог бы его легко найти, если мне понадобится его помощь.

Было еще не очень поздно, когда я добрался до дома старого изобретателя. В ответ на мой сигнал меня впустил Гамас. Он казался удивленным, когда узнал меня.

— Мы думали, что Ур Джан покончил с тобой.

— К твоему несчастью, нет, Гамас. Где Фал Сивас?

— В лаборатории на верхнем этаже, — ответил мажордом. — Не знаю, можно ли его сейчас беспокоить, хотя думаю, что он хотел бы увидеть тебя.

Последние слова он произнес с отвратительным смешком, который мне очень не понравился.

— Я пойду к нему, — сказал я.

— Нет, жди здесь. Я сам сообщу хозяину радостную весть…

Я прошел мимо него в коридор.

— Можешь идти со мной, если хочешь, Гамас, — сказал я, — но пойдешь ты или нет, я должен увидеть Фал Сиваса немедленно.

Он заворчал при этом посягательстве на его власть и заторопился по коридору в двух шагах впереди меня. Проходя мимо своей квартиры, я заметил, что дверь открыта, но, хотя я не увидел там Занду, я не придал этому значения.

Мы поднялись по пандусу на верхний этаж, и Гамас постучал в дверь помещений Фал Сиваса. Вначале ответа не было. Я уже хотел войти, когда услышал требовательный голос:

— Кто там?

— Это я, Гамас, — ответил мажордом, — этот человек, Вандор… он вернулся.

— Пусть войдет, — приказал Фал Сивас.

Когда Гамас открыл дверь, я прошел мимо него и захлопнул ее у него перед носом. Фал Сивас, очевидно, вышел из внутреннего помещения в ответ на стук, потому что все еще стоял у двери в противоположном конце комнаты и гневно смотрел на меня из-под сдвинутых бровей.

— Где ты был? — спросил он.

Естественно, я не привык разговаривать в том тоне, в котором разговаривал Фал Сивас. Я боец, а не актер, на какое-то мгновение я забыл, что играю роль. Я уже собирался подойти к Фал Сивасу, чтобы схватить его за бороду и научить вежливости, но вовремя опомнился. Я остановился, но не смог сдержать улыбки.

— Почему ты не отвечаешь? — закричал Фал Сивас. — Ты смеешься, ты осмеливаешься смеяться надо мной?

— Почему бы мне не посмеяться над своей собственной глупостью? — спросил я.

— Твоей глупостью? Не понимаю. Что ты имеешь в виду?

— Я считал тебя умным человеком. Фал Сивас, теперь же вижу, что ошибался. Это и заставило меня улыбнуться.

Я думал, что он взорвется, но он овладел собой.

— Что ты хочешь этим сказать? — гневно спросил он.

— Я хочу сказать, что умный человек не стал бы разговаривать со своим помощником таким тоном, даже если он его в чем-то подозревает, во всяком случае до тщательного расследования. Ты, вероятно, наслушался Гамаса за время моего отсутствия, и поэтому я приговорен тобой без суда.

Он поморгал, потом сказал сравнительно спокойно:

— Хорошо, объясни, где ты был и что делал.

— Я следил за Ур Джаном, — ответил я, — но мне некогда объяснять подробности. Самое важное сейчас — отправиться в ангар Гар Нала, а я не знаю, где он. Я пришел, чтобы ты подсказал мне.

— Зачем тебе понадобился ангар Гар Нала?

— Я узнал, что корабль Гар Нала покинул Зодангу по делу, с которым связаны и Гар Нал и Ур Джан.

Это сообщение привело Фал Сиваса в состояние, граничащее с апоплексией.

— Подлец! — воскликнул он. — Вор, негодяй! Он украл все мои идеи, а теперь вот раньше меня выпустил корабль. Я…

— Успокойся, Фал Сивас, — посоветовал я ему. — Мы не знаем, так ли это. Расскажи мне, где его ангар, и я отправлюсь на разведку.

— Да, — воскликнул он, — и немедленно! Но, Вандор, знаешь ли ты, куда направился Гар Нал?

— Я думаю, что на Турию, — ответил я.

Теперь Фал Сиваса охватил приступ настоящего гнева. В сравнении с ним первая вспышка могла показаться чем-то вроде восхищения добродетелями конкурента. Он обзывал Гар Нала последними словами, проклинал всех его предков.

— Он отправился на Турию за сокровищами! — кричал он взволнованно. — Даже эту мысль он украл у меня!

— Сейчас не время для обвинений, Фал Сивас. Скажи мне, где ангар Гар Нала, чтобы я смог точно узнать, улетел ли он.

Изобретатель с усилием овладел собой, рассказал мне, где найти ангар Гар Нала и даже описал, как лучше попасть в него, обнаруживая такое знакомство с особенностями жизни своего врага, которое свидетельствовало, что его шпионы не зря проводили время.

Когда Фал Сивас давал свои указания, мне показалось, что я слышу какие-то приглушенные звуки из соседней комнаты, может быть всхлипывания, точно сказать было нельзя. Звуки были слабыми. Может, они ничего не значили, но Фал Сивас пересек комнату и вытолкнул меня в коридор более торопливо, чем следовало. Я подумал, что и он услышал эти звуки.

— Теперь иди, — сказал он, — а когда узнаешь правду, возвращайся и доложи мне.

Перед уходом я зашел в свою квартиру, чтобы поговорить с Зандой, но ее не было, и я направился к маленькой двери, через которую обычно покидал дом Фал Сиваса. Гамас был в прихожей. Он разочарованно посмотрел на меня.

— Ты уходишь? — спросил он.

— Да.

— Ты вернешься сегодня вечером?

— Собираюсь, — ответил я. — Кстати, Гамас, а где Занда? Ее нет в моей квартире.

— Мы думали, что ты больше не вернешься, и Фал Сивас нашел другую работу для Занды. Завтра я скажу, чтобы он прислал тебе другую рабыню.

— Я хочу получить обратно Занду. Она хорошо справляется со своими обязанностями, и я предпочитаю ее.

— Об этом ты можешь поговорить с самим Фал Сивасом.

Я вышел, отбросив мысли об этом, поскольку был занят более важными соображениями.

Путь мой лежал мимо общественного дома, где я оставил Джат Ора. Я направлялся в другой район города, где без труда отыскал описанное Фал Сивасом здание.

С одной стороны здания шла узкая улица. Я дошел по ней до низкой стены, как и объяснил изобретатель. Здесь я остановился и прислушался, но изнутри здания не доносилось ни звука. Тогда я легко поднялся на стену, а оттуда — на крышу легкой постройки. Это и был ангар Гар Нала.

Фал Сивас сказал, что через щель между створками двери я смогу увидеть ангар внутри и определить, на месте ли корабль. Но света не было, ангар был совершенно темным и я ничего не сумел разглядеть. Я попытался открыть дверь, но она была прочно заперта. Тогда я осторожно двинулся вдоль стены в поисках другого входа.

Примерно в сорока футах справа от двери и в десяти футах от крыши, на которой я стоял, я обнаружил небольшое окно. Подпрыгнув, я схватился за подоконник, потом подтянулся, в надежде что-нибудь рассмотреть с этого наблюдательного пункта. К своему удивлению и облегчению, я увидел, что окно открыто. В ангаре было тихо и темно.

Сидя на подоконнике, я просунул ноги внутрь, повернулся на живот и стал спускаться в ангар, потом прыгнул. Такой поступок, естественно, всегда связан с опасностью. Никогда нельзя знать наперед, на что наткнешься. Я наткнулся на шаткую скамью, нагруженную металлическими деталями и инструментами, Она опрокинулась и с ужасным грохотом обрушилась на пол. Если кто-нибудь находился в здании, то он не мог не услышать произведенного шума. Вскоре я услышал шаги.

Издалека кто-то торопливо приближался, но потом шаги замедлились. Кто бы это ни был, перед входом он стал осторожнее. Дверь в дальнем конце ангара приоткрылась, и на фоне светлой комнаты я увидел силуэты двух вооруженных людей.

Свет, проникавший из соседнего помещения, был не очень ярким, но вполне достаточным для того, чтобы можно было разглядеть, что корабля в ангаре нет. Гар Нал улетел! Я лишился последней надежды. Это открытие ошеломило меня. Гар Нал исчез и, несомненно, Дея Торис исчезла вместе с ним. Эти двое осторожно вошли в ангар.

— Ты видишь что-нибудь? — спросил шедший позади.

— Нет, — ответил первый. — Кто здесь?

На полу ангара в беспорядке были свалены тысячи предметов: бочки, корзины, ящики, детали, инструменты. Среди такого количества вещей трудно было обнаружить меня, пока я не двигался. Я прятался за большим ящиком, обдумывая, как поступить, если меня обнаружат. Вошедшие медленно приближались к центру ангара. Теперь они были напротив моего убежища и прошли мимо. Я взглянул на открытую дверь, через которую они вошли. Казалось, там, за дверью, больше никого нет. Очевидно, эти двое были сторожами и услышали шум.

И тут я решился: вышел из своего убежища и встал между ними и открытой дверью, двигаясь осторожно, чтобы они не услышали меня. Затем я заговорил:

— Не двигайтесь, и вы будете в безопасности.

Они замерли на месте, как будто в них выстрелили.

— Стойте на месте, — приказал я.

— Кто ты? — спросил один из них.

— Неважно. Отвечайте на мои вопросы, и я не причиню вам вреда.

— Не причинишь нам вреда? — сказал он. — Ты один, а нас двое! — Затем он прошептал своему товарищу: — Идем!

Обнажив мечи, они двинулись ко мне.

— Подождите! — воскликнул я. — Я не хочу убивать вас. Я хочу только кое-что узнать, а после этого уйду.

— Он не хочет убивать нас! — закричал один из охранников. — Идем! — приказал он своему товарищу. — Ты заходи слева, я нападу на него справа. Он не хочет убивать нас, да?

Иногда мне кажется, что мои победы в бесчисленных смертельных схватках не зависят от меня. Мне, как и моим противникам, начинает казаться, что мой сверкающий меч живет своей собственной жизнью и движется со скоростью, недоступной обыкновенному человеку. Так было и в этот раз. Когда эти двое напали на меня с разных сторон, мой меч так быстро парировал их удары, что их глаза не успевали проследить за ним. Первый упал с разбитым черепом, как только оказался в пределах досягаемости моего меча. В то же мгновение я ударил второго в плечо, потом сделал шаг назад. Правая рука его безжизненно повисла. Он не мог бежать: я был между ним и дверью, и он стоял, ожидая, что я проткну ему сердце.

— Я не хочу убивать тебя, — повторил я ему. — Отвечай на мои вопросы правдиво, и я сохраню тебе жизнь.

— Кто ты и что ты хочешь знать? — спросил он.

— Неважно, кто я. Отвечай, когда улетел корабль Гар Нала?

— Две ночи назад.

— Кто был на борту?

— Гар Нал и Ур Джан.

— Никого больше?

— Нет.

— Куда они направились?

— Откуда я могу знать?

— Для тебя было бы лучше, если бы ты знал. О чем они говорили?

— Они собирались встретить другой корабль где-то возле Гелиума и принять на борт еще какого-то человека.

— Они похитили кого-то, чтобы получить выкуп?

— Думаю, что так.

— И ты не знаешь, кто это?

— Нет.

— Где они собирались спрятать похищенного?

— В таком месте, где его никто не сможет найти, — сказал он.

— Где это?

— Я слышал слова Гар Нала, что они полетят на Турию.

Я получил всю информацию, которой располагал этот человек. Тогда я велел ему открыть маленькую дверь, ведущую из ангара. Я вышел на крышу и подождал, пока он закроет дверь. Тогда я пересек крышу и спрыгнул со стены на улицу.

Возвращаясь к дому Фал Сиваса, я обдумал положение. Мои шансы на успех были невелики, и чем бы ни кончилось мое приключение, его успех или неудача зависели только от меня.

Я задержался в общественном доме, разыскивая Джат Ора, с беспокойством ожидавшего моего возвращения. Помещение теперь было полно посетителей, разговаривать там было невозможно, поэтому мы направились в столовую, где мы встречались с Рапасом. Отыскав свободный столик, я коротко рассказал ему, что произошло с тех пор, как мы прибыли в Зодангу.

— А теперь, — в заключение сказал я, — надеюсь, что уже сегодня ночью мы сможем вылететь на Турию. Когда мы разойдемся, отправляйся в ангар и возьми наш флайер. Следи за патрульными кораблями. Если сумеешь выбраться из города, двигайся прямо на запад по тридцатой параллели сотню хаадов. Жди меня там, если в течение двух дней меня не будет, можешь действовать по своему усмотрению.


12. «Мы оба должны умереть»


Турия! Она всегда занимала мое воображение. Теперь же, расставшись с Джат Ором на улице, я смотрел на нее, низко висевшую надо мной в небе, и все мои мысли были только о ней. Где-то между ее сверкающим оком и Марсом удивительный корабль нес мою утерянную любовь к неизвестной судьбе.

Каким безнадежным должно было казаться ей ее положение, ведь она не подозревала о том, что тот, кто ее любит, знает, что она украдена и ему известно место ее заключения. Скорее всего, она сама не догадывалась, где ее прячут. Как мне хотелось передать ей весточку!

Вот о чем я думал, направляясь к дому Фал Сиваса, но даже погруженный в свои мысли, был постоянно настороже, так что звуки шагов на улице, которую я пересекал, не остались незамеченными мною. Вскоре я убедился, что меня преследуют, но не подал вида, пока не стало ясно, что меня догоняют. Я быстро повернулся. Человек, преследовавший меня, проговорил:

— Это я, Рапас. Где ты был? Я уже два дня ищу тебя.

— Что же тебе нужно от меня? Говори быстрее, Рапас, я спешу.

Он колебался. Я видел, что он нервничает. Казалось, он хочет что-то сказать, но не знает, с чего начать.

— Ну, видишь ли, — начал он неуверенно, — мы не виделись несколько дней, и я хотел просто поболтать. Пойдем, посидим в столовой.

— Я только что поел, — ответил я.

— Как старый Фал Сивас? — спросил он. — Ты узнал что-нибудь новое?

— Ничего, — солгал я. — А ты?

— О, пустяки, я думаю, что это всего лишь слухи. Говорят, Ур Джан похитил принцессу Гелиума.

Я видел, что он внимательно следит за моей реакцией.

— Неужели? — спросил я. — В таком случае, я не хотел бы находиться на месте Ур Джана, когда он попадет в руки людей из Гелиума.

— Он не попадет в их руки, — сказал Рапас. — Он увез ее туда, где ее никогда не найдут.

— Надеюсь, он получит все ему полагающееся, если не причинит ей вреда.

— Повернувшись, я собрался уходить.

— Ур Джан не причинит ей вреда, если будет заплачен выкуп, — сказал Рапас.

— Выкуп? — поинтересовался я. — И чего же будет стоить принцесса Гелиума?

— Ур Джан возьмет не много. Он просит всего лишь два корабля, нагруженных сокровищами: столько золота и драгоценных камней, сколько могут вместить два больших корабля.

— Он известил ее людей о своем требовании?

— Мой друг знает человека, который знаком с одним из убийц Ур Джана, — объяснил Рапас. — Таким путем можно будет установить связь с убийцами.

Итак, он проговорился. Я засмеялся бы, если бы не беспокоился так о Дее Торис. Ситуация прояснилась. Ур Джан и Рапас были убеждены, что я — либо Джон Картер, либо один из его агентов, и Рапасу было поручено вести переговоры между похитителями и мной.

— Очень интересно, — сказал я, — но меня это не касается. Я должен идти. Доброй ночи, Рапас.

Оставив Крысу в полном недоумении, я продолжил свой путь к дому Фал Сиваса. Теперь он не был уверен, что я — Джон Картер или один из его агентов, иначе я проявил бы больший интерес к его сообщению. Но ведь он не сказал мне ничего такого, чего бы я не знал, поэтому во мне ничто не вызвало возбуждения или удивления. Возможно, теперь уже было все равно, знает ли Рапас, кто я такой, или нет, но в борьбе с такими людьми мне хотелось бы скрыть свою личность, обмануть их и всегда знать немного больше, чем они.

Вновь Гамас впустил меня, когда я достиг мрачного каменного дома, в котором обитал Фал Сивас. Я обошел его и двинулся по длинному коридору, ведущему на верхний этаж; он последовал за мной.

— Куда ты идешь? — спросил он. — В свою квартиру?

— Нет, я иду к Фал Сивасу.

— Он очень занят. Его нельзя беспокоить.

— У меня для него сообщение.

— Оно подождет до завтрашнего утра.

— Ты раздражаешь меня, Гамас, — сказал я. — Убирайся и займись своими делами.

Он разъярился и схватил меня за руку.

— Я здесь распоряжаюсь! — закричал он. — И ты обязан мне повиноваться. Ты только…

— …только убийца, — закончил я за него и положил руку на рукоять меча.

— Ты не посмеешь! — вскричал он.

— Неужели? Ты меня не знаешь, Гамас. Меня нанял Фал Сивас, и я подчиняюсь только ему. Он приказал мне немедленно доложить. Если для этого понадобится убить тебя, я это сделаю.

— Я только предупредил тебя, — сказал он испуганно. — Фал Сивас в лаборатории. Если ему мешают во время работы, он приходит в ярость и может сам убить тебя. С твоей стороны было бы разумнее подождать, пока он не пошлет за тобой.

— Спасибо, Гамас, — сказал я. — Но я увижусь с Фал Сивасом теперь же. Спи спокойно.

Повернувшись, я продолжил путь по коридору, затем вверх по пандусу. Он не пошел за мной. Я подошел к двери лаборатории, постучал в нее и затем открыл. Фал Сиваса здесь не было, но я слышал его голос, доносившийся из-за маленькой двери в противоположном углу комнаты.

— Кто там? Чего тебе нужно? Уходи и не беспокой меня! — кричал он.

— Это я, Вандор. Мне нужно видеть тебя немедленно.

— Нет, уходи. Увидимся утром!

— Увидимся сейчас же, — возразил я. — Я иду к тебе.

Я был на полпути к двери, когда она открылась и Фал Сивас, бледный от гнева, вошел в комнату и закрыл дверь за собой.

— Как ты смеешь? — закричал он.

— Корабля Гар Нала нет в ангаре, — сказал я. Это, казалось, привело его в чувство, но не уменьшило гнева, только направило его в другое русло.

— Подлец! — воскликнул он. — Сын тысячи миллионов подлецов! Он убил меня. Он отправился на Турию. С огромными сокровищами, найденными там, он сделает все, что захочет.

— Да, — сказал я, — с ним Ур Джан, а Ур Джан вместе с великим и не стесненным в средствах ученым могут совершить многое. Но у тебя тоже есть корабль. Он готов. Мы с тобой отправимся на Турию, где нас никто не ждет. У нас будет преимущество. Мы уничтожим Гар Нала и его корабль, и ты будешь господином.

— Нет, — сказал он, побледнев, — я не могу сделать этого.

— Почему?

— Турия далеко. Никто не знает, что может случиться. Что-нибудь может испортиться в корабле. На практике он может действовать не так, как в теории. На Турии могут оказаться ужасные звери и дикие люди.

— Но ты построил корабль для полета на Турию! — воскликнул я. — Ты сам говорил мне это.

— Это была мечта. Я часто мечтаю. В мечтах со мной ничего не может случиться. Но на Турии… О, это так ужасно, это так далеко! А если что-нибудь случится?

Теперь я понял. Этот человек был жалким трусом. Он позволил своей великой мечте рухнуть, потому что не имел смелости пуститься в путь. Что я мог сделать? Я зависел от Фал Сиваса, а он подвел меня.

— Не понимаю тебя, — сказал я. — Ты всегда убеждал меня, что твоему кораблю несложно добраться до Турии. Какая же опасность может ожидать нас? На Турии мы будем гигантами. Ни одно живущее там создание не в состоянии противостоять нам. Самого гигантского зверя Турии мы попросту сможем раздавить ногой.

Я думал об этом с тех пор, как появилась возможность полететь на Турию. Я не ученый и мои рассуждения могут быть неточными, но они приблизительно верны. Я знал, что диаметр Турии — около семи миль, так что ее объем составляет примерно два процента объема, скажем, Земли, чтобы сравнение было для вас более ясным. Я думал, что если на Турии есть люди и они пропорциональны всему окружающему, как люди Земли, например, то их рост должен равняться примерно девяти с половиной дюймам, а вес — четырем с половиной фунтам. Земной человек там был бы способен прыгнуть на двести двадцать пять метров, и смог бы поднять там вес примерно в четыре с половиной тонны. Против такого титана крошечные создания Турии были бы беспомощны, если, конечно, Турия населена. Я изложил все это Фал Сивасу, но тот нетерпеливо покачал головой.

— Есть кое-что, чего ты не знаешь, — заметил он. — Возможно, этого не знает и Гар Нал. Существует особое взаимоотношение между Барсумом и его лунами. Больше нигде в нашей системе оно не действует. Это предположение было сделано одним ученым тысячелетия назад и потом забыто. Я прочел о нем в древней рукописи, найденной случайно. Это оригинал работы ученого и его больше никто не видел. Я надеюсь, что ты меня понимаешь. Ну, его мысли заинтересовали меня. В течение двадцати лет я проверял их. Я испробовал множество методов.

— И что же? — спросил я.

— Барсум и его спутники обладают одной особенностью, которую можно назвать компенсационным приспособлением массы. Допустим, какой-нибудь предмет приближается от Барсума к Турии. Масса его меняется под воздействием планеты и ее спутника. Соотношение его массы и массы Барсума, взятое на поверхности планеты, будет равно соответствовать его массе и массе Турии, взятым на поверхности спутника. Ты правильно рассудил, что, если Турия населена, ее обитатели пропорциональны всему окружающему, а их рост должен равняться примерно восьми софам. Вот почему, если моя теория верна, ты, оказавшись на поверхности Турии, тоже становишься восьми софов ростом.

— Абсурд! — воскликнул я.

— Ты просто невежественный убийца, — закричал он. — Как ты смеешь сомневаться в утверждениях Фал Сиваса? Но довольно, возвращайся в свою квартиру. Я должен заняться работой.

— Я отправлюсь на Турию, — сказал я. — И если ты не хочешь лететь со мной, я полечу один.

Он пошел в лабораторию, но я последовал за ним.

— Уходи прочь, — сказал он, — или я убью тебя.

В этот миг из внутренней комнаты раздался женский крик.

— Вандор, спаси меня!

Фал Сивас побледнел и хотел юркнуть в комнату и закрыться, но я оказался проворней, оттолкнул его и вошел.

Глазам моим предстало ужасное зрелище. К мраморным столам высотой в четыре фута были надежно привязаны несколько женщин. Они не могли шевельнуться или поднять головы. Их было четверо. У троих были сняты части черепа, но женщины были в сознании. Я видел, как их полные ужаса глаза обратились к нам. Я повернулся к Фал Сивасу.

— Что это значит? — спросил я, — Что за дьявольские опыты?

— Прочь! — завопил он. — Как смеешь ты вторгаться туда, где царит наука? Кто ты, пес, червь, что осмеливаешься задавать вопросы Фал Сивасу? Мешать работе, величие которой ты даже не можешь осмыслить? Прочь или я прикажу тебя убить!

— Успокойся! — сказал я. — Лучше освободи этих женщин.

Его гнев или ужас, или то и другое вместе, были так велики, что он дрожал, как парализованный. Потом он быстро повернулся и выбежал из комнаты.

Я знал, что он побежал за помощью и что вскоре сюда сбегутся все обитатели этого дьявольского гнезда. Можно было бы догнать его, но я побоялся, что здесь что-нибудь случится, поэтому повернулся к девушке на четвертом столе. Это была Занда. Я быстро подошел к ней и увидел, что она еще не подверглась ужасной операции. Выхватив кинжал, я перерезал ее путы. Она соскользнула со стола и руками обхватила мою шею.

— О, Вандор! — воскликнула она. — Теперь мы оба должны умереть. Они идут. Я слышу их шаги!


13. Преследуемые


Лязг металла извещал о приближении вооруженных людей. Сколько их было, я не знал, но в этот момент между жизнью и смертью со мной был мой верный меч и я не собирался сдаваться. Занда потеряла всякую надежду, но оставалась спокойной. В эти несколько мгновений я понял, насколько она храбра.

— Дай мне твой кинжал, Вандор, — попросила она.

— Зачем?

— Они убьют тебя, но меня Фал Сивас не сможет больше подвергнуть пытке.

— Но я еще не умер, — напомнил я.

— Я не убью себя, пока ты жив, но остальные… для них уже нет надежды. Они молят о милосердии… Я хочу избавить их от мучений.

Я содрогнулся от этой мысли, но понял, что она права, и протянул ей свой кинжал. Сам я никогда не смог бы этого сделать. Для этого нужна большая храбрость, чем смотреть в лицо вооруженным врагам, и я был рад, что она освободила меня от этой страшной работы.

Занда была у меня за спиной. Я не видел, что она делает, и никогда потом не спрашивал ее об этом. Наши враги задержались во внешней комнате. Я слышал их шепот. Затем Фал Сивас закричал:

— Выходи и сдавайся, иначе мы убьем тебя!

Я не ответил. Я просто стоял и ждал. Занда подошла ко мне и прошептала:

— На противоположной стене комнаты есть дверь, скрытая за занавесом. Если ты будешь медлить, Фал Сивас пошлет туда своих людей. Они нападут на тебя с двух сторон.

— Тогда я не буду ждать, — ответил я. Я двинулся к двери, ведущей во внешнюю комнату, где шептались враги.

Занда положила руку на мой локоть.

— Минутку, Вандор, — сказала она. — Оставайся здесь, перед дверью, а я подойду и внезапно открою ее. Тогда у тебя появится маленькое преимущество.

Дверь открывалась вовнутрь, значит, Занда могла спрятаться за ней.

Девушка вышла вперед и взялась за ручку двери, а я стоял в нескольких шагах перед дверью, держа в руках свой длинный меч. Когда она открыла дверь, сверкнул меч. Ужасный удар расколол бы мне череп, если бы я стоял на этом месте. Этот удар нанес Гамас. За ним я увидел Фистала и еще одного вооруженного человека, сзади стоял сам Фал Сивас.

Старый изобретатель закричал на них, толкая вперед, но они пятились — только один из них мог пройти в дверь, но никто не хотел быть первым.

Гамас отступил назад, как только нанес удар, теперь его голос присоединился к голосу Фал Сиваса. Вдвоем они приказывали остальным войти в лабораторию и убить меня.

— Эй, люди! — кричал Гамас. — Нас трое, а он один! Вперед, вперед, Фистал, убей предателя!

— Только с тобой, Гамас, — ответил Фистал.

— Вперед! — кричал Фал Сивас. — Вперед, трусы!

Но никто не входил, они стояли, надеясь, что кто-нибудь другой войдет первым.

Мне не нравилась эта пустая трата времени по двум причинам: во-первых, я не мог вынести мысли даже о кратковременной задержке в поисках Деи Торис; во-вторых, к ним могло подойти подкрепление. Поэтому, не дожидаясь, когда они войдут, я решил напасть первым.

Я бросился на них так стремительно, что поверг их в смятение. Гамас и Фистал, пытаясь избежать встречи со мной, столкнулись с человеком, стоящим позади. Это был раб, но раб хитрый и очень храбрый. Он гневно оттолкнул Гамаса и Фистала и скрестил свой меч с моим. Фал Сивас кричал, подбадривая его:

— Убей его, Волак, и ты получишь свободу!

При этих словах Волак еще решительнее стал наступать на меня. Я сражался за жизнь, но и он сражался за жизнь и за нечто более ценное, чем жизнь, а с боков уже подбирались Гамас и Фистал. Как трусливые шакалы, они держались в сторонке, ожидая подходящего случая, чтобы нанести удар.

— Если ты убьешь его, Волак, — кричал Фал Сивас, — получишь столько золота, сколько весишь сам!

Свобода и богатство! Мой противник был воодушевлен. Жизнь, свобода и богатство! За это стоило сражаться, но я тоже сражался за бесценное сокровище, за несравненную Дею Торис!

Стремительность атаки Волака заставила меня сделать несколько шагов назад, и теперь я стоял в дверях. Эта позиция была для меня выгоднее, ибо позволяла защищаться от нападения с боков.

За мной стояла Занда, шепотом подбадривая меня, но хотя я слышал ее слова, я в них не нуждался. Я хотел как можно быстрее закончить схватку.

Лезвие марсианского меча остро, как бритва, а конец тонок, как игла; чтобы лезвие не затупилось, во время схватки удары отражаются мечом плашмя. Я тоже обычно оберегал острый край, которым теперь собирался воспользоваться, применив прием, много раз выручавший меня в прошлом.

Мой противник был хорошим бойцом, особенно сильным в защите. Обычную схватку он мог бы затянуть, но сейчас я хотел положить ей конец как можно скорее.

Я заставил его отступить, затем ударил в лицо. Он сделал то, чего я от него ожидал — невольно откинул назад голову, чтобы конец меча не задел ее. При этом он задрал подбородок и обнажил горло. Я быстро перебросил вытянутый меч справа налево, острым концом меча разрезал его горло от уха до уха.

Я никогда не забуду выражения ужаса в его глазах, когда он пошатнулся и упал на пол. Я быстро повернулся к Гамасу и Фисталу. Каждый из них боялся первым напасть на меня. Отступая, они отмахивались мечами. Я теснил их в угол, когда внезапно вмешался Фал Сивас. До сих пор он держался в стороне, выкрикивая команды и издавая одобрительные возгласы. Теперь он схватил вазу и швырнул ее мне в голову. Чисто случайно я увидел это и уклонился. Ваза ударилась о стену и разлетелась на тысячи осколков.

Он схватил еще что-то и снова бросил в меня, на этот раз попав в правую руку, а Фистал тут же попытался нанести удар мечом. Я отпрыгнул, чтобы избежать его удара. Фал Сивас снова швырнул какой-то предмет. Краем глаза я увидел, что Занда поймала его.

Ни Фистал, ни Гамас не были хорошими фехтовальщиками, и я легко справился бы с ними в схватке, но я видел, что новая тактика, избранная Фал Сивасом, сводит на нет мое преимущество. Если я повернусь к нему, остальные окажутся сзади, и, конечно, не упустят возможности воспользоваться этим.

Меня ужасно связывало то, что я должен был следить сразу за троими. Быстрым ударом я заставил отступить Гамаса, потом бросил взгляд на Фал Сиваса и успел заметить, как в лоб ему ударил какой-то летящий предмет. Фал Сивас упал на пол, как бревно. Это Занда сразила его его же оружием. Я не мог сдержать улыбки, вновь повернувшись к Гамасу и Фисталу.

Когда я уже загнал их в угол, Гамас удивил меня, отбросив меч и упав на колени.

— Пощади меня, Вандор, — закричал он. — Я не хотел нападать на тебя. Меня заставил Фал Сивас.

Тут и Фистал бросил свое оружие и тоже упал на колени. Это было самое явное проявление трусости. Я мог бы убить их, но не хотел пачкать свой меч их грязной кровью.

— Убей их, — посоветовала Занда. — Им нельзя доверять.

— Нельзя хладнокровно убивать безоружных людей.

— Если ты этого не сделаешь, они помешают нашему бегству. Внизу есть другие слуги, они остановят нас.

— У меня есть лучший план, Занда, — сказал я. С ее помощью я прочно связал Гамаса и Фистала, а потом и Фал Сиваса, потому что он был не мертв, а только оглушен. Всем троим я заткнул рты кляпами, чтобы они не могли кричать. Затем велел Занде идти за мной в ангар, где на лесах лежал корабль.

— Зачем мы пришли сюда? — спросила Занда. — Нам же нужно как можно быстрее выбраться из здания. Ты возьмешь меня с собой, Вандор?

— Конечно, — ответил я. — И мы вскоре выберемся отсюда. Идем, мне может понадобиться твоя помощь.

Я направился к огромной двери в конце ангара. Когда я отодвинул засов, ее створки легко скользнули в стороны. Занда встала на пороге и выглянула.

— Здесь нам не спуститься, — сказала она. — До земли пятьдесят футов, а лестницы никакой нет.

— Тем не менее мы выйдем именно здесь. Идем со мной, и ты убедишься сама.

Мы повернулись к кораблю. Не могу сказать, что я был совершенно уверен в успехе того, что собирался сделать. Я сосредоточил свои мысли на круглом металлическом предмете на носу корабля. Я ждал, чувствуя, как замирает сердце, потом вздохнул с огромным облегчением — в борту корабля открылась дверь и оттуда на пол скользнула веревочная лестница. Занда удивленно наблюдала за происходящим.

— Кто там? — спросила она.

— Никого, — ответил я. — Поднимайся, у нас нет времени.

Было видно, что она испугалась, но повиновалась мне, как хороший солдат, и я последовал за нею по веревочной лестнице в каюту. Затем я приказал поднять лестницу и закрыть дверь и в сопровождении девушки прошел вперед, в контрольную рубку. Здесь я снова сосредоточил свои мысли на механическом мозге над моей головой. Даже убедившись в том, что он мне повинуется, я все еще не был уверен в реальности происходящего.

Казалось невозможным, чтобы неодушевленный предмет поднял корабль с лесов и вывел его в дверь, но в тот же момент я увидел, что корабль поднялся в воздух и осторожно двинулся к выходу. Когда мы выбрались наружу, Занда обняла меня.

— О, Вандор, — воскликнула она. — Ты спас меня от этого ужасного человека. Я свободна! — кричала она. — О, Вандор, я твоя, я буду твоей рабыней! Делай со мной, что хочешь!

Я видел, что она едва не лишилась рассудка.

— Ты слишком возбуждена, Занда, — успокаивающе сказал я. — Ты ничего не должна мне. Ты — свободная женщина. Ты не должна быть рабыней.

— Я хочу быть твоей рабыней, — сказала она. Потом очень тихо добавила:

— Я люблю тебя, Вандор.

— Ты не знаешь, что говоришь, Занда. Ты обманываешься в своих чувствах, принимая благодарность за любовь. Ты не должна любить меня, мое сердце принадлежит другой. Есть и еще одна причина, из-за чего ты не можешь меня любить. Рано или поздно, но ты о ней узнаешь, и тогда пожалеешь, что не онемела, прежде чем произнесла слова любви, — я думал о ее ненависти к Джону Картеру, о ее стремлении убить его.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — ответила она, — но если ты велишь мне не любить тебя, я должна повиноваться, потому что я — твоя рабыня. Я обязана тебе жизнью.

— Мы поговорим об этом в другое время, — сказал я. — Я хочу тебе кое-что сообщить. Может быть, после этого ты пожелаешь остаться в доме Фал Сиваса.

Она сдвинула брови и вопросительно посмотрела на меня.

— Еще одно чудо? Ты говоришь загадками.

— Мы отправляемся в долгое и опасное путешествие на этом корабле, Занда. Я вынужден взять тебя с собой, потому что не могу приземлиться где-нибудь в Зоданге, не рискуя быть обнаруженным. К тому же, высадить тебя в этом городе — значит, обречь на смерть.

— Я не хочу высаживаться в Зоданге или где бы то ни было, — ответила она. — Куда бы ты ни направлялся, я хочу быть с тобой. Когда-нибудь я понадоблюсь тебе, Вандор, и тогда ты будешь рад, что я рядом.

— Ты знаешь, куда мы направляемся, Занда?

— Нет, и не хочу знать. Мне все равно, даже если мы отправимся на Турию.

Я улыбнулся и обратился к механическому мозгу, мысленно приказывая ему направиться к месту, где нас ждал Джат Ор. В этот момент я услышал воющий сигнал патрульного корабля.


14. На Турию


Хотя я понимал, что нас в любой момент может обнаружить патрульный корабль, я все же надеялся, что мы выскользнем из города незамеченными.

Этого не удалось, и я понимал, что если мы не подчинимся команде, они начнут стрелять, и достаточно одного выстрела, чтобы положить конец моим планам поисков Деи Торис.

Вооружение корабля, если верить Фал Сивасу, давало мне преимущества, и я подумывал, не напасть ли мне первому, чтобы исключить случайное нападение вражеского корабля.

Фал Сивас хвастал огромной скоростью своего создания, и я решил, что самое благоразумное — попытаться убежать.

Занда прижалась лицом к одному из многочисленных иллюминаторов в борту корабля.

Вой сирены патрульного корабля продолжался — зловещий голос в ночи, который резал слух, как острый кинжал.

— Они догоняют нас, Вандор, — сказала она, — и созывают другие корабли на помощь.

— Вероятно, они заметили необычные очертания нашего судна, и у них пробудилось не только любопытство, но и подозрения.

— Что мы будем делать?

— Проверим, на что годен двигатель Фал Сиваса. Я взглянул на безжизненный металлический шар над головой. «Быстрей! Увеличить нашу скорость! Надо уйти от патрульных кораблей!» — таковы были мои мысли, которые я направил искусственному мозгу.

Долго ждать не пришлось, тут же еле слышный гул двигателя подтвердил, что приказание исполнено.

— За нами больше нет погони, — взволнованно воскликнула Занда. — Мы намного обогнали их!

Звуки взрывов донеслись до нас и почти одновременно мы услышали в отдалении вой других сирен — прибыло подкрепление.

Свист разреженного воздуха Барсума за бортом нашего корабля свидетельствовал об огромной скорости. Огни города исчезли, патрульные корабли уже были не видны. Не знаю, с какой скоростью мы двигались, но, вероятно, она составила около тысячи трехсот пятидесяти хаадов.

Мы летели над дном древнего моря, которое лежит к западу от Зоданги. Минут через пять наша скорость резко упала, и я увидел маленький флайер, почти застывший в воздухе перед нами. Я понял, что это флайер, на котором меня ждет Джат Ор, и приказал подвести корабль к его борту и остановиться.

Реакция корабля на мои мысли была абсолютно точной. Когда наши корабли оказались рядом и невидимые руки открыли дверь, я испытал некоторое чувство ужаса, как будто находясь во власти некоего невидимого существа, и это несмотря на тот безусловный факт, что все действия корабля были лишь исполнением моих мысленных приказов.

Джат Ор стоял на узкой палубе маленького флайера, в изумлении глядя на странный корабль.

— Если бы я не ожидал увидеть тебя, — сказал он, — я тут же устремился бы к Гелиуму. Огромные «глаза» корабля и нечто зловещее в его облике делают его похожим на чудовище из другого мира. Ты хочешь, чтобы я взошел на борт?

— Да, — ответил я. — После того как мы распорядимся твоим флайером.

— Что мне с ним делать? Может, просто оставить?

— Установи курс на Гелиум и направь его туда на средней скорости. Мы будем двигаться рядом и примем тебя на борт. Один из патрульных кораблей Гелиума подберет флайер и вернет его в мой ангар.

Он так и сделал. Немного погодя вступил в каюту Фал Сиваса. Оглядевшись, он заметил:

— Здесь удобно, старик, должно быть, любит комфорт.

— Да, но стремление к удобствам и любовь к роскоши так испортили его, что он, завершив постройку корабля, побоялся подняться на его борт.

Джат Ор осматривал каюту, глаза его задержались на двери в тот момент, когда я приказал закрыть ее. Он вскрикнул от удивления.

— Во имя моего первого предка! — вскричал он. — Кто закрыл эту дверь? Я никого не вижу, а ты не двигался и не касался ни одного прибора.

— Пойдем в контрольную рубку, — проговорил я, — и ты увидишь весь экипаж этого корабля, который помещается в металлическом шаре размером не больше твоего кулака.

Когда мы вошли, Джат Ор впервые увидел Занду. Он удивился, но не показал виду — он слишком хорошо был воспитан.

— Это Занда, Джат Ор, — сказал я. — Фал Сивас в интересах науки собирался снять ее череп, но я помешал ему. Бедная девушка вынуждена была выбирать меньшее из двух зол, и поэтому она со мной.

— Это утверждение не совсем верно, — возразила Занда, — даже если бы моей жизни не угрожала опасность и меня окружали бы комфортом и роскошью, я все равно пошла бы с Вандором, пусть даже на край Вселенной.

— Видишь, Джат Ор, — заметил я с улыбкой, — дама не очень хорошо знает меня, но когда узнает, ее намерения скорее всего изменятся.

— Никогда! — воскликнула Занда. — Посмотрим.

По пути от Гелиума в Зодангу я рассказал Джат Ору об удивительном механизме, который Фал Сивас назвал механическим мозгом. И теперь я видел, что глаза молодого падвара оглядывают помещение в поисках этого чудесного изобретения.

— Вот он, — сказал я, указывая на металлический шар.

— Эта маленькая штука движет корабль и открывает двери? — спросил он.

— Корабль летит за счет работы двигателя, — поправил я его, — многочисленные устройства открывают двери и выполняют другие обязанности на борту корабля. Механический мозг руководит их движениями.

— Эта штука мыслит? — поинтересовался он.

— Во всех отношениях она подобна человеческому мозгу, за исключением того, что не может мыслить самостоятельно.

Падвар молча смотрел на шар.

— У меня возникают странные мысли, — сказал он наконец. — Он внушает чувство безнадежности, как будто я во власти существа, одновременно всемогущего и бессильного.

— У меня то же самое чувство, — согласился я.

— Я ужасно боюсь этой штуки, — пожаловалась Занда, — может, Фал Сивас передал ей свою бессердечность и жестокость.

— Это его создание, а значит подобно хозяину.

— Тогда будем надеяться, что оно само не может мыслить.

— Это, конечно, невозможно, — сказал Джат Ор.

— Не знаю, — ответила Занда. — Фал Сивас работал над нею. Но я не знаю, удалось ли ему выработать у мозга способность мыслить самостоятельно. Я знаю даже, что он надеялся наделить это ужасное изобретение способностью говорить.

— Почему ты называешь его ужасным? — спросил Джат Ор.

— Потому что оно бесчеловечно и неестественно, — ответила девушка. — Ничего хорошего нельзя ожидать от Фал Сиваса. То, что вы видите, создано ненавистью и алчностью. Оно должно было удовлетворить эти страсти Фал Сиваса. Никакие благородные мысли или возвышенные чувства не двигали его создателем, и, значит, оно не сможет их порождать, даже если будет мыслить самостоятельно.

— Но наша цель возвышенная и благородная, Занда, — напомнил я, — и если мозг служит нам, он служит добру.

— Все равно я боюсь его, — возразила девушка. — Я даже ненавижу его, потому что он напоминает мне о Фал Сивасе.

— Надеюсь, мозг не задумается над этими искренними признаниями, — заметил Джат Ор.

Занда зажала рот рукой, в ее широко раскрытых глазах застыл ужас.

— Я не подумала об этом, — прошептала она. — Возможно, в эту минуту он уже строит планы мести.

Я не мог не рассмеяться.

— Если этот мозг причинит нам какой-нибудь вред, Занда, — сказал я, — то обвиняй меня, потому что мой мозг заставляет его действовать, пока мы владеем кораблем.

— Надеюсь, ты прав, — сказала она, — и он будет послушно выполнять твою волю.

— Допустим, мы благополучно доберемся до Турии, — сказал Джат Ор. — С тех пор, как ты сказал, что Турия — наша цель, я все думаю, как мы будем себя чувствовать на крошечном спутнике. Мы будем намного превосходить размерами все, что найдем там.

— Может, и нет, — сказал я и объяснил теорию компенсации массы, которую изложил мне Фал Сивас.

— Звучит нелепо, — высказался Джат Ор. Я пожал плечами.

— Мне тоже так кажется. Но как бы мы ни ненавидели Фал Сиваса, нельзя отрицать, что он великий ученый, и поэтому я ни в чем не уверен, пока мы не достигнем поверхности Турии.

— Во всяком случае, — сказал Джат Ор, — что бы мы ни нашли, похитители принцессы не будут иметь преимущества перед нами, если только мы найдем их там.

— Ты сомневаешься в этом? — спросил я.

— Это просто догадки, — ответил он, — но кажется невероятным, что два изобретателя, работая независимо один от другого, построили одинаковые корабли, способные преодолеть безвоздушное пространство между Барсумом и Турией и управляемые механическим мозгом.


— Но, насколько я знаю, — ответил я, — корабль Гар Нала устроен иначе. Фал Сивас не верил, что Гар Нал изобрел механический мозг. Можно считать, что кораблем управляет сам Гар Нал или другой человек.

— Тогда чей же корабль имеет больше шансов достичь Турии? — спросил падвар.

— Согласно уверениям Фал Сиваса здесь не может быть сомнений — механический мозг не делает ошибок.

— Если допустить, что это так, — сказал на это Джат Ор, — можно предположить, что человеческий мозг Гар Нала мог чего-нибудь не учесть.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Из-за ошибок в расчетах Гар Нал мог не достичь Турии.

— Я не подумал об этом, — согласился я.

Я был так поглощен мыслью о том, что Гар Нал и Ур Джан увезут свою жертву, что не подумал о том, что они могут оказаться просто не в состоянии сделать это.

Это предположение расстроило меня. Я понял, какими безнадежными станут поиски, если, достигнув Турии, мы обнаружим, что Деи Торис там нет.

Где мне тогда искать ее? Где я могу надеяться найти свою любимую в бесконечном пространстве космоса? Но вскоре я отбросил эти мысли: беспокойство имеет разрушительную силу, и я решил не допускать его в свою жизнь.

Занда удивленно смотрела на меня.

— Мы действительно летим на Турию? — поинтересовалась она. — Я не понимаю, зачем это нужно, но если ты хочешь, пусть будет так. Когда же старт, Вандор?

— Мы уже в пути, — ответил я. — В тот момент, когда Джат Ор ступил на борт, я тут же приказал мозгу на полной скорости идти к Турии.


15. Турия


За бортом нашего корабля простирались холодные, мрачные просторы космоса. Корабль продвигался вперед, а я посоветовал Джат Ору и Занде лечь спасть.

Хотя у нас не было спальных мехов и шелков, мы не особенно в них нуждались, так как в каюте было тепло. Мозг, по моему приказанию следил за снабжением кислородом, с тех пор как мы покинули поверхность Барсума. В каюте были узенькие, но удобные диваны, а также множество подушек, поэтому мы не испытывали неудобств в пути.

Мы оставили Барсум в середине восьмой зоды, что соответствует полуночи по земному времени. Приблизительное сопоставление расстояния и нашей скорости показывало, что мы прибудем на Турию в полдень на следующий день.

Джат Ор хотел все время оставаться на страже, но я настоял, чтобы мы спали по очереди. Взяв с меня обещание разбудить его через пять часов, он лег.

Пока мои товарищи спали, я более внимательно осмотрел корабль. Я убедился, что он хорошо снабжен продовольствием. В ящиках кладовых я обнаружил спальные меха и шелка, но, конечно, больше всего меня интересовало оружие.

Тут были длинные и короткие мечи, кинжалы, а также множество известных на Барсуме радиевых пушек и пистолетов с большим количеством боеприпасов.

Казалось, Фал Сивас не забыл ничего, но вся эта тщательная подготовка была бы ни к чему, если бы я не захватил корабль. Собственная трусость помешала ему использовать свое изобретение, но, конечно, и никому другому он не разрешил бы воспользоваться им.

Закончив осмотр корабля, я пошел в контрольную рубку и посмотрел в один гигантский «глаз». Черное небо было усеяно холодными блестящими точками.

Как странно выглядят звезды, когда свет их не достигает планеты. Я поискал глазами Турию. Но ее не было видно. Это открытие ошеломило меня. Неужели механический мозг подвел? Неужели пока я тратил время, осматривая корабль, он поменял направление?

Я не склонен терять голову и устраивать истерики, когда сталкиваюсь с чем-то неожиданным; я никогда не теряю рассудительности. Я скорее склонен обдумывать все тщательно, поэтому сел на скамью в контрольной рубке и задумался. Вошел Джат Ор.

— Долго ли я спал? — спросил он.

— Не долго, — ответил я. — Лучше возвращайся и досыпай.

— Не хочу. Трудно уснуть, когда с тобой происходит такое захватывающее приключение. Благодарю тебя, мой принц.

— Вандор, — напомнил я ему.

— Иногда я забываю, — сказал он, — но мне хотелось бы поблагодарить тебя за возможность испытать столь острые ощущения. Подумай только об ужасных последствиях нашего приключения, подумай о нашем положении.

— Я думал об этом, — ответил я насмешливо.

— Через несколько часов мы будем там, где не бывал ни один барсумец, — на Турии.

— Я не уверен в этом.

— В чем?

— Посмотри вперед, — сказал я. — Ты видишь Турию?

Он посмотрел в один из иллюминаторов, а потом в другой.

— Я не вижу Турии, — констатировал он.

— Я тоже. Ты понимаешь, что это значит?

Он застыл на мгновение.

— Ты хочешь сказать, что мы не попадем на Турию, что мозг ошибся?

— Не знаю, — ответил я.

— Далеко ли от Барсума до Турии? — спросил он.

— Немногим больше пятнадцати тысяч семисот хаадов. Я считаю, что наше путешествие должно закончиться через пять зодов.

В этот момент в правом иллюминаторе появилась Турия, и Джат Ор издал возглас облегчения.

— Я понял! — воскликнул он.

— Что ты понял? — спросил я.

— Механический мозг функционирует лучше нашего, — ответил он. — В течение десяти зодов барсумского дня Турия трижды оборачивается вокруг планеты, поэтому за время нашего пути она обернется вокруг Барсума полтора раза.

— Ты думаешь, что механический мозг учел это?

— Несомненно, — сказал он. — Он рассчитал время нашей встречи со спутником.

Я почесал затылок.

— Теперь возникает другой вопрос. Кое о чем я не подумал раньше.

— О чем же?

— Скорость нашего корабля приблизительно три тысячи двести пятьдесят хаадов в зод, а Турия за этот период проделывает путь в сорок одну тысячу двести пятьдесят хаадов.

Джат Ор свистнул.

— Она движется в двенадцать раз быстрее нас, — воскликнул он. — Как мы догоним ее?

Я сделал успокаивающий жест.

— Думаю, мы должны предоставить вести расчеты механическому мозгу, — проговорил я.

— Надеюсь, он не столкнет нас со спутником, — сказал Джат Ор.

— Как бы ты произвел посадку, если бы сам управлял кораблем? — спросил я.

— Я бы использовал гравитационное поле Турии.

— Так и будет. Попав в сферу ее притяжения, мы двинемся к ней по орбите, а потом сможем произвести естественную посадку.

Джат Ор смотрел на гигантский шар Турии справа от нас.

— Какое удивительное она производит впечатление, — сказал он. — Ведь по всем расчетам невозможно подойти к ней настолько близко, чтобы она выглядела такой огромной.

— Ты забыл, — сказал я, — что, приближаясь к ней, мы становимся соответственно меньше. Когда мы достигнем ее поверхности, если нам удастся это сделать, она будет казаться нам такой же большой, как и Барсум.

— Как в кошмарном сне, — пробормотал Джат Ор.

— Совершенно согласен с тобой, — ответил я, — но ты должен признать, что это очень интересный сон.

Пока мы покоряли хаад за хаадом, Турия постепенно передвигалась и вскоре скрылась за восточным краем планеты, лежавшей теперь далеко внизу под нами. Несомненно, когда она завершит оборот, мы окажемся в сфере ее притяжения. Только тогда и начнется новый этап нашего приключения.

Я настоял, чтобы Джат Ор вернулся в каюту и поспал несколько часов, ведь никто не знал, что ждет нас в будущем и какое напряжение умственных и физических сил от нас потребуется.

Позже я разбудил Джат Ора и сам лег отдохнуть. Все это время Занда мирно спала. Она не проснулась и тогда, когда я уже встал и вернулся в контрольную рубку.

Джат Ор сидел, глядя в правый иллюминатор. Он не обернулся, но, несомненно, слышал, как я вошел.

— Что за великолепное зрелище! — сказал он напряженным голосом.

Я подошел к иллюминатору и взглянул через плечо. Передо мной был огромный мир. Один край полумесяца освещался солнцем. Мне показалось, что я смутно различаю очертания гор и долин, более светлых, чем могут быть песчаные пустыни или ямы мертвых морей, и темные массы, которые могли бы оказаться лесами. Новый мир! Мир, который не посещал ни землянин, ни барсумец.

Теперь к нам присоединилась Занда.

Увидев Турию, сверкающую впереди, она взволнованно воскликнула:

— Как мы близко!

Я кивнул.

— Вскоре мы узнаем свою судьбу. Ты боишься?

— Нет, пока ты со мной, — просто ответила она. Вскоре я заметил, что мы изменили курс. Раньше Турия была справа от нас, а теперь прямо перед нами. Мы были в сфере ее притяжения. И вместе с нею на огромной скорости неслись через пространство. Мы снижались.


— Мне не нравится мысль о посадке ночью в чужом мире, — сказал Джат Ор.

— Мне тоже, — согласился я. — Думаю, нам лучше подождать до утра.

Я приказал остановиться в двух сотнях хаадов от поверхности спутника и медленно двигаться навстречу солнцу.

— Давайте посидим в ожидании дня, — предложил я.

— Есть ли на борту продукты, хозяин? — спросила Занда.

— Да, — ответил я. — Ты найдешь все в кладовой на корме.

— Я приготовлю завтрак в каюте, хозяин, — сказала она. Когда она вышла из контрольной рубки, Джат Ор, проводив ее взглядом, сказал:

— Она не похожа на рабыню, и тем не менее обращается к тебе, словно она твоя рабыня.

— Я говорил ей, что она не рабыня, — ответил я, — но она настаивает на своем. Она была пленницей в доме Фал Сиваса и прислуживала мне. На самом деле она дочь дворянина, девушка благородного происхождения, хорошо воспитанная.

— И очень красивая, — добавил Джат Ор. — Я думаю, она любит тебя, мой принц.

— Может быть, она и думает, что любит, но это только благодарность. Если бы она знала, кто я, даже благодарность не перевесила бы ее ненависти. Она поклялась убить Джона Картера.

— За что?

— За то, что он завоевал Зодангу, за то, что ее горести связаны с падением города. Ее отец был убит при осаде, а вскоре и мать отправилась в последнее путешествие по реке Исс, так что, как видишь, у нее есть основания ненавидеть Джона Картера, или по крайней мере она считает, что основания есть.

Вскоре Занда позвала нас, и мы отправились в каюту, где она уже накрыла стол. Она стояла, ожидая нас, но я настоял на том, чтобы и она села с нами.

— Нельзя, — сказала она, — чтобы рабыня сидела за столом со своим хозяином.

— Ты не рабыня, Занда, — сказал я. — Если ты будешь на этом настаивать, я отошлю тебя. Может, я отдам тебя Джат Ору. Как тебе это нравится?

Она посмотрела на красивого молодого человека, сидевшего напротив нее.

— Может, он и будет хорошим хозяином, — сказала она, — но я буду рабыней только у Вандора.

— Но что ты сделаешь, если я отдам тебя ему?

— Я убью либо Джат Ора, либо себя.

Я засмеялся и похлопал ее по плечу.

— Я не отдам тебя, если смогу.

— Если сможешь? — спросила она. — Почему ты не сможешь?

— Потому что я не могу отдать свободную женщину. Я уже сказал тебе, что ты свободна, а теперь повторяю это в присутствии свидетелей. Ты знаешь обычай Барсума, Занда? Ты свободна отныне, хочешь ты этого или нет.

— Я не хочу быть свободной, — сказала она, — но если такова твоя воля, Вандор, пусть будет так.

Она немного помолчала и посмотрела на меня.

— Если я не твоя рабыня, то кто же я?

— Сейчас — ты наш товарищ по несчастью, — объяснил я, — равно делящий с нами радости и печали, которые выпали на нашу долю.

— Боюсь, что буду больше обузой, а не помощницей, — заметила она, — но, конечно, я могу готовить вам еду и прислуживать. В конце концов я буду делать вещи, к которым привыкла любая женщина.

— Вот и прекрасно, — порадовался я. — Чтобы ты была уверена, что мы не оставим тебя, назначаю твоим защитником Джат Ора. Он будет отвечать за твою безопасность.

Думаю, что это понравилось Джат Ору, но не Занде. Она выглядела слегка обиженной, но быстро улыбнулась молодому падвару, как бы боясь, что он заметит ее разочарование и не желая обидеть его.

Пока мы летели над Турией, я видел под нами леса и светлые извилистые линии рек и ручьев, в отдалении видны были горы. Этот мир казался прекрасным и загадочным.

Меня охватило нетерпение. Казалось, рассвет никогда не наступит, но наконец первые его отблески осветили горные вершины перед нами. Медленно становились различимыми подробности чужого мира под нами, как показывается на фотопластинке изображение при проявлении. Под нами простиралась лесистая долина: низкие склоны, покрытые густой растительностью, постепенно поднимались к отдаленным горам. Цвета растительности были те же, что на Барсуме: алая трава, великолепные, странно изогнутые деревья, но, насколько хватало глаз, — ни одного живого существа.

— Здесь должна быть жизнь, — проговорила Занда, когда Джат Ор задумался над этим. — В таком изобилии прекрасного должны быть и глаза, чтобы смотреть и восхищаться.

— Мы приближаемся? — спросил Джат Ор.

— Мы прилетели сюда, чтобы найти корабль Гар Нала, — ответил я, — и сначала мы должны найти его.

— Это все равно, что искать крохотную бусинку во мху на дне мертвого моря, — заметил Джат Ор. Я кивнул.

— Боюсь, что так. Но мы прибыли сюда только с этой целью.

— Смотрите! — воскликнула Занда. — Что это там впереди?


16. Невидимые враги


Глядя в направлении, указанном Зандой, я увидел нечто, похожее на большое здание на берегу речи. Строение находилось на поляне в лесу, и когда восходящее солнце коснулось его башен, они сверкнули ярким блеском. В центре находился обнесенный стенами двор, а на нем — предмет, который вызвал у нас гораздо больший интерес и возбуждение, чем само здание.

— Как ты думаешь, Занда, — что это? — поинтересовался я, потому что именно она обнаружила его.

— Я думаю, что это корабль Гар Нала, — сказала девушка.

— Ты так думаешь? — спросил Джат Ор.

— Он очень похож на наш, — ответила девушка. — Гар Нал и Фал Сивас крали друг у друга идеи, и я не удивилась бы, если бы их корабли оказались почти одинаковыми.

— Я уверен, что ты права, Занда, — согласился я. — Вряд ли разумно утверждать, что обитатели Турии по какому-то чудесному совпадению построили корабль, настолько похожий на корабль Фал Сиваса; еще меньше вероятность, что на спутнике оказался третий корабль с Барсума.

Я приказал снижаться, и вскоре мы летели на высоте, которая давала нам возможность ясно рассмотреть здание и окружающую местность. Чем ближе мы подлетали к кораблю во дворе, тем больше убеждались, что это корабль Гар Нала. Но нигде не было видно и следа изобретателя, Ур Джана или Деи Торис и вообще никакой жизни ни в здании, ни вокруг него. Место могло служить жилищем смерти.

— Я посажу корабль рядом с кораблем Гар Нала, — сказал я. — Проверь оружие, Джат Ор.

— Оно готово, мой… Вандор, — ответил юноша.

— Не знаю, сколько бойцов на борту этого корабля, — продолжал я. — Там могут быть только Гар Нал и Ур Джан, а могут быть и другие воины: если начнется схватка, мы не должны убивать их всех, пока не убедимся, что принцесса с ними. Они оставили Барсум за день до нас и хотя вероятность этого мала, но они могли переправить пленницу куда-нибудь в другое место. Поэтому по меньшей мере один из них должен остаться в живых, чтобы указать нам дорогу.

Мы продолжали медленно снижаться, напряженно вглядываясь.

Занда незадолго до этого вышла из рубки. Теперь она вошла, облаченная в одежду марсианского воина, с оружием в руках. Военные доспехи очень ладно сидели на ее стройной фигуре.

— Зачем это? — удивился я.

— Тебе может понадобиться лишний меч, — сказала она. — Ты не знаешь, сколько врагов ожидает тебя.

— Хорошо, — согласился я, — но оставайся на корабле, пока все не выяснится. Сражаться будем мы с Джат Ором.

— Я выйду с вами и буду сражаться, — упрямо и спокойно сказала она.

Я покачал головой.

— Нет, — повторил я, — делай, что я говорю. И оставайся на корабле.

Она посмотрела мне в глаза.

— Против моей воли ты настоял на том, чтобы я стала свободной женщиной, — напомнила она. — Я поступлю как свободная женщина, а не как рабыня. Я поступлю, как захочу.

— Хорошо, но если ты выйдешь с нами, тебя будет ожидать судьба бойца. Джат Ор и я можем оказаться слишком занятыми борьбой и не успеем защитить тебя.

— Я сама позабочусь о себе, — просто ответила девушка.

— Пожалуйста, останься на борту, — с беспокойством в голосе попросил Джат Ор.

Занда только покачала головой.

Наш корабль медленно опустился рядом с кораблем Гар Нала. Я приказал открыть дверь и опустил лестницу. По-прежнему ни следа жизни ни на корабле, ни в здании. Мертвая тишина, как тяжелый занавес, лежала на всем.

Мгновение я стоял у двери, оглядываясь, затем спустился на землю в сопровождении Джат Ора и Занды. Передо мной возвышался замок, странное здание неземной архитектуры, увенчанный множеством башен различных форм, расположенных группами и поодиночке.

Подтверждая теорию Фал Сиваса о необычных богатствах спутника, стены замка перед нами были сложены из блоков драгоценных камней, уложенных так, что они создавали великолепный сложный цветной узор, который не поддается описанию.

В этот момент, однако, я лишь бегло взглянул на великолепие замка, уделив главное внимание кораблю Гар Нала. Дверь в его борту была открыта, веревочная лестница свисала до земли.

Я знал, что, поднимаясь по лестнице, человек оказывается в очень невыгодном положении перед нападающим сверху, но выбора не было. Я должен был выяснить, есть ли кто-нибудь в корабле. Я попросил Занду встать так, чтобы она могла видеть корабль и предупредить меня в случае опасности, затем быстро поднялся. Поскольку корабль лежал на земле, мне пришлось подняться лишь немного, чтобы мои глаза оказались на уровне пола каюты. Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что здесь никого нет, мгновение спустя я уже был в каюте корабля Гар Нала.

Внутреннее устройство этого корабля слегка отличалось от кают на корабле Фал Сиваса, которые, ко всему прочему, были обставлены гораздо роскошнее.

Из каюты я прошел в контрольную рубку. И здесь никого не было. Затем я осмотрел остальные части корабля. Он был пуст.

Выйдя наружу, я сообщил об этом спутникам.

— Странно, — заметил Джат Ор, — никто нас не окликает и не замечает нашего присутствия. Возможно ли, чтобы замок был пуст?

— Есть что-то зловещее во всем этом, — сказала Занда тихим напряженным голосом. — Даже тишина кажется враждебной. Я никого не вижу, ничего не слышу, но чувствую… нет, не понимаю что именно.

— Да, есть что-то загадочное, — согласился я. — Пустота замка противоречит его внешнему виду. Даже если сейчас в нем никого нет, то он покинут совсем недавно.

— Я чувствую, что там и сейчас кто-то есть, — сказал Джат Ор. — Я чувствую чье-то присутствие рядом. Могу поклясться, что за нами следят, наблюдают за каждым нашим движением.

Я испытывал то же самое чувство. Я осматривал окна замка, ожидая увидеть устремленные на нас глаза, но ни в одном из окон не было никого. Тогда я громко, так, что должно было быть слышно в каждом уголке, выкрикнул обычное на Барсуме приветствие:

— Каор! Мы путешественники с Барсума. Мы хотим поговорить с хозяином замка.

Ответом было молчание.

— Как нехорошо! — воскликнула Занда. — Почему они не отвечают нам? Здесь должен быть кто-нибудь, я знаю это. Я не вижу их, но здесь есть люди. Они вокруг нас.

— Я уверен, что ты права, Занда, — сказал я. — В замке должен быть кто-нибудь, и я хочу взглянуть на него. Джат Ор и ты, Занда, ждите меня здесь.

— Нам лучше пойти всем вместе, — сказала девушка.

— Да, — согласился Джат Ор, — мы не должны разделяться.

У меня не было оснований возражать, поэтому я кивнул в знак согласия, потом приблизился к запертой двери в стене замка. За мной шли Занда и Джат Ор. Мы преодолели половину расстояния от корабля до замка, когда молчание было нарушено возгласом, полным ужаса, донесшимся откуда-то сверху, очевидно, с одной из высоких башен, окружавших двор.

— Беги, мой вождь! Беги из этого ужасного места, пока это возможно!

Я остановился, окаменев. Это был голос Деи Торис.

— Принцесса! — воскликнул Джат Ор.

— Да, — сказал я. — Это принцесса. Идем!

Я побежал к двери замка, но не сделал и полдюжины шагов, как сзади Занда издала страшный крик. Я мгновенно повернулся.

Она дергалась, как в конвульсиях. Лицо ее было искажено ужасом. Руки и ноги двигались так, будто она сражалась с врагом, но она была совершенно одна. Никого рядом не было.

Джат Ор и я прыгнули к ней, но она быстро отступала, все еще с кем-то борясь. Дергаясь то вперед, то назад, она двигалась в направлении входа в замок. Казалось, она шла не сама, а ее тащили, но я по-прежнему никого рядом не видел.

Все, о чем я так долго рассказываю, заняло всего несколько коротких секунд, прежде чем я смог преодолеть расстояние, разделявшее нас. Джат Ор был ближе к ней. Он уже почти схватил ее, когда я услышал его голос:

— Исса! Меня тоже…

Он упал на землю, дергаясь так же, как и Занда. Я бросился к ним с длинным мечом в руке, хотя по-прежнему не видел врага, с которым нужно было бороться.

Никогда в своей жизни я не чувствовал себя таким слабым и беспомощным. Я, великий фехтовальщик, известный в двух мирах, не мог защитить своих друзей, так как не видел врага. Казалось, что они находятся в тисках зловещей силы, которая тащила их туда, куда хотела, из укрытия или скрытого наблюдательного пункта. Психологический эффект зловещей таинственности происходящего еще более подчеркивал нашу беспомощность.

Мои земные мускулы не подвели меня: я быстро очутился рядом с Зандой. Когда я уже протянул руку, чтобы остановить ее, кто-то схватил меня за лодыжку, и я упал. Я чувствовал на себе руки, множество рук. Меч у меня вырвали, все остальное оружие отняли. Я боролся так, как, вероятно, никогда не боролся раньше. Я чувствовал прижатые к себе тела противников, ощущал хватку их рук и силу их кулаков, но никого не видел, хотя мои удары попадали в чью-то плоть.

Это уже было что-то. Это давало мне некоторое чувство равенства, хотя я не мог понять, почему, если я чувствую эти существа, я их не вижу.

Но это по крайней мере объясняло странное поведение Занды. Ее движения, казавшиеся конвульсиями, были отчаянным сопротивлением невидимому противнику. Теперь ее тащили в замок, и, сражаясь с большим числом противников, я заметил ее исчезновение за дверью. Затем эти существа, кто бы они ни были, одолели меня. Их было очень много, они связали мне запястья за спиной и грубо поставили на ноги.

Не могу точно описать свои чувства, нереальность последних нескольких мгновений ошеломила меня. Впервые в жизни я подчинился врагу, может быть, из-за внезапности нападения и абсолютной непонятности происходящего. Даже призрачных лучников Лотара нельзя было сравнить со всем этим, потому что те хотя бы были видны, когда они нападали.

Когда меня поставили на ноги, я взглянул на Джат Ора и увидел его рядом с собой, тоже со связанными руками. Теперь меня подталкивали к двери, где исчезла Занда, рядом в том же направлении двигался Джат Ор.

— Ты видишь кого-нибудь, мой принц? — не удержался он от вопроса.

— Тебя, — ответил я.

— Что за дьявольская сила схватила нас?

— Не знаю, но чувствую на себе руки и тепло тел.

— Я думаю, мы погибли, мой принц.

— Погибли? — воскликнул я. — Мы еще живы!

— Я не это имел в виду, — заметил он. — Если возвращение на Барсум невозможно, то мы лишаемся всех надежд. Они захватили наш корабль. Даже если нам удастся бежать, мы не сможем снова увидеть его. Если мы не вернем наш корабль, это будет равносильно нашей смерти.

Корабль! В возбуждении схватки я совсем забыл о нем. Я обернулся. Мне показалось, что веревочная лестница натянулась, как если бы по ней кто-нибудь поднимался.

Но выход был! Я сосредоточил свои мысли на механическом мозге, приказав ему подняться и ждать нас поблизости от замка, пока я не пошлю следующий приказ.

Затем невидимые руки втащили меня в замок. Я не знал, последовал ли механический мозг моему указанию. Узнаю ли я это когда-нибудь?


17. Человек-кошка


Пока нас вели по длинному коридору замка, мои мысли были по-прежнему сосредоточены на механическом мозге. Я боялся только одного: что я не способен управлять им на таком большом расстоянии.

Корабль так много значил для нас и был так необходим для спасения Деи Торис, что сама мысль об утрате его леденила кровь. Однако вскоре я понял, что сейчас беспокойство к добру не приведет, и постарался избавиться от этих угнетающих мыслей. Подняв голову, я увидел, что рядом со мной по коридору идет Джат Ор. Поймав на себе мой взгляд, он покачал головой и через силу улыбнулся.

— Похоже, наше пребывание на Турии будет коротким.

— Будущее выглядит не таким лучезарным, — согласился я. — Я никогда не попадал в такое положение, чтобы не мог видеть врага и общаться с ним.

— И не слышать его, — добавил Джат Ор. — Если не считать рук на мне и того, что меня тащат, я все еще не осознаю присутствия здесь кого-либо, кроме нас самих. Нереальность происходящего вызывает во мне ощущение тщетности всех наших усилий.

— Мы должны найти и найдем того, с кем сможем скрестить свои мечи и потягаться на равных умом и хитростью, потому что этот замок и все, что мы видим, предназначено для существ, похожих на нас: посмотри на эти скамьи и диваны вдоль стен. Прекрасная мозаика, украшающая стены, великолепные ковры и шкуры на полу — эти вещи удовлетворят потребность в красоте, свойственную человеческой природе, да и сделаны они могли быть только человеческими руками.

— Твои рассуждения верны, — согласился Джат Ор, — но где же люди?

— Вот в этом вся и загадка, — ответил я, — и я уверен, что наше будущее зависит от ее разрешения.

— Меня, конечно, занимают эти вопросы, — после некоторого раздумья сказал Джат Ор. — Но еще больше меня беспокоит судьба Занды. Что они могли с ней сделать?

На это, разумеется, у меня не было ответа. В конце коридора находилась широкая, богато украшенная лестница, ведущая на следующий этаж, и вскоре нас ввели в огромный зал, в дальнем конце которого мы увидели одинокую фигуру. Это была Занда. Она стояла возле возвышения с двумя богато украшенными тронами.

Зал был великолепно украшен. Золото и драгоценные камни украшали пол и стены. Они были уложены в узоры каким-то великим художником, который имел в своем распоряжении редчайшие жемчужины, каких я никогда не видел ни на Земле, ни на Барсуме. Невидимая сила подвела нас к Занде, и вот мы трое стояли, глядя на возвышение и на пустые троны. Но на самом ли деле они пустовали?

Я испытывал то же странное чувство, что и во дворе, будто меня окружает толпа и множество взглядов устремлены на нас, хотя я ничего не видел и не слышал ни звука.

Несколько мгновений простояли мы перед помостом, затем нас вывели из зала. Уже по другому коридору нас подвели к ведущей вверх длинной лестнице, по которой Джат Ор поднимался с некоторым трудом.

Это устройство было ему незнакомо, поскольку лестницы не используются на Марсе. Там в ходу наклонные пандусы, ведущие с одного этажа на другой.

Я пытался ввести лестницы в своем дворце в Гелиуме, но несколько моих приближенных и друзей чуть было не сломали себе на них шеи и мне пришлось заменить их пандусами.

Когда мы поднялись на несколько этажей, Занду забрали и увели по другому коридору. А этажом выше меня покинул Джат Ор. Никто из нас не говорил друг с другом со времени выхода из тронного зала, а теперь, когда нас разъединили, слова казались ненужными в этой безвыходной ситуации.

Теперь я был один, но продолжал двигаться все вверх и вверх, влекомый невидимыми руками. Куда они вели меня? Какая судьба ждала моих товарищей?

Где-то в этом большом замке находилась принцесса, ради которой я сюда прилетел, но никогда еще она не казалась мне такой далекой, как в эту минуту, никогда наша встреча не представлялась такой невозможной. Не знаю, чем объяснить это, может быть, таинственностью окружающего.

Мы поднялись на такую высоту, что я был убежден, что нахожусь в одной из самых высоких башен замка. Этот факт, а также то обстоятельство, что нас разделили, говорил, что захватившая нас сила не вполне в себе уверена, ибо только опасение, что мы сбежим даже связанные, причиним какой-то вред, могло заставить разъединить нас, но прав я или нет, оставалось только гадать. Время ответит на множество возникших вопросов.

Я размышлял таким образом, когда остановился перед дверью. На ней был замок, привлекший мое внимание. Я увидел, что он поворачивается, как будто чья-то рука коснулась его. Дверь открылась, и меня втащили в комнату. Здесь мне развязали руки. Я быстро повернулся, намереваясь схватиться за створки двери, но, прежде чем я успел это сделать, она захлопнулась передо мной. Я попытался открыть ее, но мне это не удалось, и я разочарованно отвернулся.

Я стал осматривать свою тюрьму, и тут мои глаза обнаружили фигуру, сидевшую на скамье в дальнем углу комнаты. Подыскивая подходящее слово, я мог сказать, что увидел человека, но это был странный человек!

Существо было обнаженным, если не считать короткой кожаной юбки, поддерживаемой на бедрах широким поясом с огромной золотой пряжкой, усеянной драгоценными камнями. Он сидел на красной скамье, прислонившись к серой стене. Кожа его была того же цвета, что и стена, кроме той части ног, которые касались скамьи, — они были красными.

Форма его черепа была как у человека, но черты лица были нечеловеческими. В центре лба находился единственный большой глаз, примерно три дюйма в диаметре. Зрачок имел вертикальный разрез, как зрачок кошки. Он сидел, рассматривая меня своим огромным глазом, я тоже его рассматривал и не мог решить, кажется ли ему моя внешность такой же странной, какой его внешность кажется мне.

В течение некоторого времени мы оставались неподвижными, глядя друг на друга. Я успел заметить несколько других необычных его черт. Пальцы рук и ног были длиннее, чем у человека, большие пальцы значительно короче остальных и выступали под прямым углом к ним.

Это обстоятельство, а также вертикальный разрез зрачка свидетельствовали, что он либо ведет древесный образ жизни, либо находит себе пищу на деревьях. Но, вероятно, наиболее выдающейся особенностью его отвратительной внешности был рот. У него их было два: один над другим.

Нижний рот, больший по размеру, был безгубым, кожа лица образовывала десны, в которых располагались мощные белые зубы, всегда обнаженные в отвратительной улыбке, напоминающей гримасу смерти.

Верхний рот был круглым, со слегка выступающими губами. Этот рот был беззубым. Нос был широкий и плоский, с вывернутыми ноздрями.

Вначале я не заметил ушей, но позже обнаружил два маленьких ушных отверстия на макушке. Прямо под глазами начиналась большая желтоватая грива.

В целом он представлял собой непривлекательное зрелище, а этот оскаленный рот, эти мощные зубы в сочетании с отличной мускулатурой свидетельствовали о том, что это опасный противник. Я размышлял, так ли он яростен, каким кажется, и подумал, что, может быть, меня поместили с этим существом, чтобы оно уничтожило меня. Я мог предназначаться ему в качестве пищи.

С того момента, как я вошел в помещение, существо не сводило с меня своего единственного глаза. Я тоже не отрывал от него взгляда, но теперь, частично удовлетворив свое любопытство, я принялся осматривать помещение. Оно было круглым — очевидно, занимало верхний этаж башни. Стены были выкрашены в разные цвета, и даже здесь, в тюремной камере, были заметны наклонности строителя замка: комната казалась странно прекрасной.

Круглую стену пересекало с полдюжины высоких узких окон. Они были не застеклены, но забраны решетками. На полу у одной из стен лежала груда ковров и шкур, вероятно, постель заключенного здесь существа. Я подошел к одному из окон, чтобы посмотреть наружу. Как только я это сделал, существо встало и перешло в самую отдаленную от меня часть комнаты. Оно двигалось бесшумно, как кошка, и продолжало неотрывно смотреть на меня своим ужасным, лишенным ресниц глазом.

Его молчание, крадущаяся походка, заставляли меня постоянно опасаться, что, как только я повернусь к нему спиной, оно бросится на меня. Однако я успел бросить торопливый взгляд в окно и увидел отдаленные холмы, а внизу — часть стены замка, реку и густой лес. То немногое, что я успел увидеть, свидетельствовало, что башня не выходит непосредственно во двор, где должен быть корабль, а мне хотелось рассмотреть именно эту часть замка и проверить, выполнил ли мозг мой приказ.

Я подумал, что, возможно, разгляжу что-нибудь из противоположного окна башни. Не отрывая глаз от товарища по заключению, я пересек комнату. По мере того как я двигался, он тоже быстро перемещался, все время оставаясь в самом дальнем от меня углу комнаты. Я гадал, боится ли он меня или, как кошка, дожидается удобного момента для броска. Добравшись до противоположного окна, я выглянул, но не смог увидеть двора, так как башни замка закрывали с этой стороны обзор.

Прямо передо мной возвышалась другая башня на расстоянии десяти-пятнадцати футов от той, где я находился.

Я переходил от окна к окну в напрасных попытках увидеть двор, а мой дикий товарищ по заключению старался сохранить между нами наибольшее расстояние. Убедившись, что не могу увидеть ни двора, ни аэроплана, я вновь обратил внимание на своего сокамерника.

Я чувствовал, что должен понять его отношение ко мне. Если он опасен, я должен установить это до наступления ночи: мне казалось, что его огромный глаз может видеть в темноте, а так как я не мог все время бодрствовать, то становился для него в темноте легкой добычей, если у него действительно были намерения убить меня.

Взглянув на него, я увидел удивительное изменение в его внешности. Кожа его была уже не серой, а ярко-желтой, и тут я заметил, что он стоит у желтой стены. Это крайне заинтересовало меня. Я направился к нему, и он снова изменил положение. На этот раз он оказался у синей стены — желтый цвет его кожи сменился синим. На Барсуме есть маленькая ящерица, называемая дарсин. Она меняет свой цвет в зависимости от окружения, как земной хамелеон, но я никогда не видел существо, похожее на человека и наделенное такой способностью к смене защитной окраски. Несомненно, это было самое удивительное из всех виденных мною существ.

Я подумал, не умеет ли оно говорить, и решился:

— Каор, — сказал я, — будем друзьями.

Я поднял правую руку над головой ладонью вперед, подчеркивая свои дружественные намерения. Он смотрел на меня некоторое время, потом из его верхнего рта послышались странные звуки, похожие на фырканье и мяуканье кошки. Он старался поговорить со мной, но я понимал его не больше, чем он меня. Как же мне узнать его отношение к себе до наступления ночи? Это казалось безнадежным, и я решил не обращать внимания на присутствие этого существа, если только оно не приблизится ко мне, поэтому я отошел и сел на скамью в стороне от него.

Он немедленно занял другое положение, наиболее удаленное от меня, оказавшись на этот раз у зеленой стены и тут же изменив цвет. Я подумал: удивительный калейдоскоп получится, если заставить его двигаться вдоль разноцветных стен. Эта мысль заставила меня улыбнуться. Последовала немедленная реакция моего сокамерника. Он издал странный фыркающий звук и скривил верхнюю губу, как бы пытаясь улыбнуться в ответ. В то же время он стал потирать ладонями бедра.

Я решил, что искривление верхней губы и движение ладоней о бедра должны иметь какое-то значение и выражать его отношение ко мне, но было ли это проявлением дружественности или враждебности, я не знал. Может, он воспринял мою улыбку так, как ее обычно принимают на Земле и Барсуме. Но тут же я вспомнил, что зеленые люди смеются тем громче, чем более дьявольским пыткам подвергают они свою жертву, это было особым, извращенным чувством юмора.

Так что, возможно, гримаса и жест этого создания означают вызов. Если это так, то чем раньше я это установлю, тем лучше. В сущности, гораздо важнее было установить, насколько его намерения враждебны. Я должен был узнать это до наступления темноты. Мне показалось, что этого можно достичь, повторяя его жесты, поэтому я улыбнулся и потер ладонями бедра.

Тотчас же в ответ его верхний рот растянулся, и он подошел ко мне. Я ждал его приближения. Подойдя, он остановился и дотронулся до моей руки. Я решил, что это предложение дружбы, и ответил тем же. Результат ошеломил меня. Существо отпрыгнуло, издавая фыркающие звуки, потом пустилось в дикий танец. Отвратительное на внешний вид, оно поразило меня удивительной грацией своих движений. Трижды обойдя комнату, оно закончило свой танец, подошло ко мне и село рядом.

Оно снова начало фыркать и мяукать, пытаясь, очевидно, поговорить со мной, но я мог лишь покачать головой, показывая, что не понимаю, и заговорил с ним на языке Барсума.

Вскоре оно перестало мяукать и обратилось ко мне на языке, гораздо более похожем на человеческий. Этот язык использовал гласные тех языков, которыми я владел. Наконец-то я нащупал почву, на которой мы могли договориться.

Было очевидно, что это существо не понимает ни одного языка, на котором я говорю, и учить его одному из них бесполезно, но я мог изучить его язык и тогда смог бы общаться с другими обитателями Турии.

Но как это сделать? Мои похитители могли не позволить мне жить столько, чтобы успеть узнать что-нибудь. Но если я буду думать об этом, то не стану пытаться как-то изменить свое положение или бежать отсюда, поэтому я должен считать, что у меня достаточно времени для изучения языка, к чему я немедленно и приступил.

Я выбрал обычный путь изучения нового языка, указывая на различные предметы в комнате и разные части своего тела и называя их на своем языке. Мой товарищ, казалось, немедленно понял, что я собираюсь делать. Указывая на те же предметы, он по несколько раз повторял их название на том из двух языков, который больше походил на человеческий, если только фырканье и мяуканье можно назвать языком. На этот вопрос я пока не мог ответить.

Мы занимались этим, когда отворилась дверь комнаты и несколько сосудов опустилось на пол у двери, которая немедленно закрылась. Мой товарищ фыркнул и бросился к ним. Он немедленно вернулся с кувшином воды и чашкой с едой и поставил их на скамью рядом со мной. Указывая на пищу и на меня, он дал понять, что это мое. Снова подбежав к двери, он вернулся с другим кувшином воды и клеткой с удивительной птицей.

Я называю ее птицей, потому что у нее были крылья, но к какому семейству она принадлежала, вы можете гадать так же, как и я. У нее были четыре лапы и чешуя, как у рыбы, но клюв и гребешок придавали ей сходство с птицей.

Блюдо в чашке оказалось смесью овощей, фруктов и мяса. Утолив жажду и принимаясь за еду, я наблюдал за своим товарищем. Вначале он играл с птицей в клетке. Он просовывал сквозь решетку пальцы, отчего птица хлопала крыльями, кричала резким голосом и старалась схватить его палец клювом. Ей это не удавалось, мой сокамерник успевал вовремя отдернуть руку. Казалось, он получал большое удовольствие.

Наконец он открыл дверцу клетки и выпустил пленницу. Птица немедленно полетела по комнате, ища выхода, но решетка на окнах была слишком частой. Мой товарищ принялся охотиться за ней, как во всем мире кошки охотятся за добычей. Когда птица взлетала, он крался за ней; приблизившись, прыгал на нее. Некоторое время ей удавалось спасаться, но, наконец, он прижал ее к полу, немного оглушив.

Потом он снова начал играть. Время от времени он бродил по комнате, делая вид, что не замечает ее, потом снова как бы обнаруживал ее и прыгал.

Наконец, с яростным кашляющим ревом, напоминающим рев льва, он прыгнул и одним движением мощных челюстей оторвал ей голову. Прижав шею птицы к верхнему рту, он принялся пить ее кровь. Это было не очень приятное зрелище. Выпив кровь, он начал рвать добычу нижними челюстями, при этом он рычал, как лев.

Я медленно закончил есть, в то время как мой товарищ рвал свою добычу и глотал большими кусками. Съев все до кусочка, он подошел к скамье и осушил кувшин с водой. Пил он верхним ртом. Все это время он не обращал внимания на меня. Затем, лениво мурлыча, он подошел к груде шкур на полу, лег на них и уснул.


18. Приговорены к смерти


Молодость легко приспосабливается к новым условиям и легко обучается, и хотя лишь создатель знает, сколько мне лет, я все еще сохраняю это свойство.

Монотонность дней была использована для изучения языка моего товарища и не подавляла меня так сильно. Никогда не забуду того радостного ощущения, когда я понял, что теперь мой товарищ по заключению и я можем общаться, обмениваясь мыслями. Еще раньше мы узнали имена друг друга. Его звали Умка. В первый же день, когда я обнаружил, что могу свободно разговаривать с ним, я спросил, кто нас похитил.

— Тариды, — ответил он.

— Кто они? — спросил я. — Как они выглядят? Почему мы их никогда не видим?

— Я вижу их, — ответил он. — А ты разве нет?

— Нет. А как они выглядят?

— Они похожи на тебя, — ответил он уверенно. — У них два глаза, нос и только один рот, а уши большие и расположены по бокам головы, все как у тебя. Они не так прекрасны, как мы, мазены.

— Но тогда почему я не вижу их? — спросил я.

— Ты не знаешь, как, — пояснил он. — Если бы ты знал, как — ты видел бы их так же ясно, как и я.

— Я очень хочу увидеть их, — сказал я. — Не расскажешь ли ты, как это сделать?

— Я расскажу, — согласился он. — Но это не значит, что у тебя все сразу получится. Увидишь ты их или нет, зависит от твоих умственных способностей. Они невидимы для тебя лишь потому, что силой своего ума заставляют тебя поверить, что ты их не видишь. Если ты сможешь освободить свой мозг от их влияния, ты увидишь их так же отчетливо, как видишь меня.

— Но я не знаю, как добиться этого.

— Ты должен сосредоточиться на том, чтобы преодолеть их волю своей. Они хотят, чтобы ты их не видел. Ты же должен захотеть увидеть их. Тебе это легко удастся, потому что они не ожидают этого. У тебя преимущество, потому что они хотят неестественного, а на твоей стороне сила природы, против которой, если твой мозг достаточно силен, они не смогут воздвигнуть умственный барьер.

Звучало это просто, но я не гипнотизер и у меня были сомнения на этот счет. Когда я объяснил это Умке, он нетерпеливо заворчал.

— Ты никогда не добьешься успеха, — сказал он, — если дашь волю сомнениям. Отбрось их. Поверь, что ты можешь, и у тебя будет гораздо больше шансов на успех.

— Но как я могу надеяться, если их нет передо мной? — спросил я. — Даже если у меня появится способность видеть, то как я смогу это проверить, ведь они появляются перед нами лишь в краткие моменты, когда приносят еду.

— В этом нет необходимости, — ответил он. — Ты думаешь о своих друзьях, хотя не видишь их теперь?

— Да, конечно, я думаю о них, но при чем тут это?

— Это просто доказывает, что твои мысли могут быть направлены куда угодно. Направь их на таридов. Ты знаешь, что замок полон ими, потому что я сказал тебе об этом. Направь свои мысли на обитателей замка, и твои мысли достигнут их, а они даже не будут подозревать об этом.

— Что ж, попробую, — сказал я. — Пожелай мне удачи.

— Потребуется некоторое время, — объяснил он. — После того, как я узнал их тайну, мне потребовалось много времени, прежде чем я научился преодолевать их невидимость.

Я мысленно настроился на это задание и не давал себе отвлечься, но Умка был болтливым существом. Долгое время не имея возможности ни с кем общаться, он теперь наслаждался болтовней. Он задавал мне множество вопросов обо мне и о Земле, о том, откуда я явился. Ему казалось удивительным, что на огромном шаре, который он видел низко плывущим на ночном небе, есть живые существа.

Он рассказал, что его народ, мазены, живет в лесу в домах, построенных высоко на деревьях. Их не очень много, поэтому они выбирают районы, где поблизости нет других обитателей. Тариды когда-то были могущественным народом, но другие племена победили их и почти полностью истребили. Враги все еще преследуют их, и они давно уже были бы уничтожены, если бы один из мудрецов не сумел развить у них такую гипнотическую силу, которая позволяет им быть невидимыми для врагов.

— Остатки таридов, — продолжал Умка, — живут в этом замке. Их здесь около тысячи: мужчин, женщин и детей. Прячась здесь, в отдаленной части мира в попытке скрыться, они считают всех своими врагами. Каждый, кто приходит в замок таридов, — враг, и должен быть уничтожен.

— Ты думаешь, они убьют нас? — спросил я.

— Несомненно.

— Но когда и как?

— У них странная религия, — сказал Умка, — я ее не понимаю, но все важнейшие события в их жизни определяются ею. Они говорят, что руководствуются движением Луны, Солнца и звезд. Это очень глупо, но они не убьют нас до тех пор, пока Солнце не прикажет им сделать это. Они верят, что доставляют Солнцу радость, подчиняясь его приказам.

— Ты думаешь, что мои друзья, взятые в плен, живы?

— Не знаю, но думаю, что так, — ответил он. — Тот факт, что ты жив, свидетельствует, что и остальные не принесены в жертву. В их обычае сохранять пленников и убивать их вместе на одной церемонии.

— И тебя они убьют тогда же?

— Я думаю, что да.

— Ты смирился со своей судьбой или попытался бы бежать, если бы была возможность?

— Я бежал бы, — ответил он, — но такой возможности не будет ни у тебя, ни у меня.

— Если бы я только мог увидеть этих людей и поговорить с ними, — сказал я, — я нашел бы, как сделать это. Я бы постарался убедить их, что я им не враг, а друг и что можно относиться к нам, как к друзьям. Но я не могу их видеть, а даже если я их увижу, они не услышат меня. Препятствия кажутся непреодолимыми.

— Если ты отбросишь представление об их невидимости, которое они навязали твоему мозгу, — сказал Умка, — ты сможешь и услышать их. Ты уже делал такие попытки?

— Да, я постоянно пытаюсь это делать.

Ежедневно в полдень нам приносили еду. Она всегда была одна и та же. Мы получали по большому кувшину с водой, я — чашку с овощами, Умка — клетку со странным птицеподобным существом, составлявшим его единственную пищу.

После того как Умка объяснил мне, что я могу преодолеть гипнотическое воздействие и увидеть и услышать своих похитителей, я, естественно, убеждал себя в том, что, когда откроется дверь и в комнату внесут еду, я увижу таридов. И всегда меня охватывало чувство безнадежности, когда я видел сосуды с пищей, передвигаемые невидимыми руками. Тем не менее я продолжал свои попытки и упорно боролся с безнадежностью.

Однажды я сидел, размышляя о безвыходном положении Деи Тори, когда услышал звуки шагов в коридоре за дверью и звон металла. Это были первые звуки, услышанные мною, если не считать тех, которые производили я и Умка, первые признаки жизни в огромном замке таридов с тех пор, как я оказался здесь. Затаив дыхание, я стал ждать, когда откроется дверь. Я встал так, чтобы видеть коридор.

Я услышал щелчок замка. Дверь медленно повернулась, за ней, отчетливо видимые, стояли два человека из плоти и крови. Кожа их была белой, что составляло резкий контраст с их синими волосами и бровями. На них были короткие юбки из тяжелых золотых сетей и нагрудники, тоже из золота. Оружием им служили длинные мечи и кинжалы. Лица были строгими и серьезными. Все это я рассмотрел за те несколько мгновений, которые была открыта дверь. Я заметил, как эти двое взглянули на меня и на Умку. Я был уверен: они не заподозрили, что я их вижу. Если бы они догадались, выражение лиц выдало бы их.

Я чрезвычайно обрадовался, поняв, что мой мозг преодолел чужое влияние. После того как они ушли, я рассказал Умке, что могу слышать и видеть таридов. Он попросил описать их, после чего признал, что я говорю правду.

— Иногда у людей бывают галлюцинации, — объяснил он свое сомнение в моей правдивости.

В середине следующего дня я услышал шум в коридоре и на лестнице, ведущей к нашей тюрьме. Вскоре дверь открылась, и в комнату вошли двадцать пять человек.

Тут-то у меня и возник план, который, как я надеялся, давал мне преимущество перед этими людьми и позволял при возможности попытаться бежать.

Я продолжал делать вид, что не вижу их. Глядя в их сторону, я старался сосредоточиться на каком-нибудь предмете, а чтобы уменьшить сложность этой игры, чаще всего смотрел на Умку. Они знали, что его-то я вижу.

Я пожалел, что не подумал об этом плане раньше, чтобы все объяснить товарищу, потому что он невольно мог выдать, что тариды больше не невидимы для меня.

Двенадцать человек подошли ко мне, один остался у двери, отдавая распоряжения, остальные направились к Умке, приказав ему убрать руки за спину. Умка потихоньку попятился и вопросительно взглянул на меня. Я понял, что он думает о попытке вырваться на свободу.

Я старался не подать виду, что знаю о присутствии воинов. Я не хотел, чтобы они знали, что я их вижу. Глядя мимо них, я повернулся к ним спиной и при этом подмигнул Умке.

Я молился Богу, чтобы он понял значение моего подмигивания. Как добавочный знак предосторожности, я приложил палец к губам, прося его сохранять молчание. Умка выглядел ошеломленным и, к счастью, таким и остался.

— Половина ведет мазену, — приказал офицер, — остальные — черноволосого. Он не знает, что мы в комнате, поэтому он будет удивлен и будет бороться, когда вы коснетесь его. Держите его крепко.

Умка, вероятно, решил, что я снова во власти гипнотических чар. Он тупо смотрел, как воины окружили его и связали руки. Тогда двенадцать воинов бросились на меня. Я мог бы побороться с ними, но сейчас в этом было мало толку. Мне хотелось покинуть эту комнату. Я ничего не приобретал, оставаясь в ней, но за ее пределами судьба могла послать мне какую-нибудь возможность получить свободу, и поэтому я не очень сопротивлялся, стараясь только, чтобы они не поняли, что я их вижу.

Они вывели нас из комнаты и по длинной лестнице — несколько недель назад я поднимался по ней — наконец вывели в тот же самый зал, где в день пленения я был с Зандой и Джат Ором. Но насколько иначе выглядел он теперь, когда на мне не было их гипнотических чар!

Зал больше не был пустым, не пустовали и два трона. Помещение было заполнено светом, цветами и людьми. Мужчины, женщины и дети образовали широкий проход, по которому меня и Умку подвели к возвышению с двумя тронами.

Между двумя рядами воинов, одетых в великолепные одеяния, нас вывели на небольшое свободное пространство перед тронами. Со связанными руками здесь стояли Джат Ор, Занда, Ур Джан, еще один человек, по-видимому, Гар Нал, и моя любимая принцесса Дея Торис.

— Мой вождь! — воскликнула она. — Как добра судьба, что позволила мне еще раз увидеть тебя перед смертью!

— Мы еще живы! — напомнил я.

Она улыбнулась, узнав мой девиз, который я всегда бросал в лицо судьбе.

В глазах Ур Джана отразилось удивление.

— Ты? — воскликнул он.

— Да, это я, Ур Джан.

— Что ты здесь делаешь?

— Я пустился на поиски удовольствий, но мне помешали похитители, — ответил я.

— Что ты имеешь в виду?

— Удовольствие убить тебя, Ур Джан.

Он с улыбкой кивнул в знак понимания. Мое же внимание было теперь обращено к человеку на троне. Это был очень толстый мужчина с высокомерным выражением лица. Я заметил у него признаки старости, которые так редко увидишь у людей Барсума. Аналогичные признаки я заметил и у многих других в толпе, заполнявшей зал. Значит, эти люди не обладали постоянной молодостью марсиан.

На соседнем троне сидела молодая красивая женщина. Она сонно смотрела на меня из-под тяжелых ресниц. Я решил, что внимание этой женщины было привлечено ко мне, так как по цвету кожи отличался от своих товарищей: оставив Зодангу, я смыл маскировочный пигмент.

— Великолепно, — томно прошептала она.

— Что великолепно? — спросил человек на троне. Она удивленно взглянула на него.

— Ох, — нервно воскликнула женщина, — я сказала, что великолепно было бы заставить их стоять спокойно, но как можно это сделать, если они тебя не видят и не слышат? Их можно успокоить только мечом.

— Ты знаешь, Озара, — пробормотал мужчина, — что мы бережем их для Огненного Бога и не можем убить сейчас.

— Зачем убивать их всех? — спросила женщина, пожав плечами. — Они выглядят разумными существами. Было бы интересно сохранить им жизнь.

Я повернулся к своим товарищам.

— Вы можете видеть или слышать что-либо в этом зале? — спросил я.

— За исключением нас самих, я не вижу и не слышу ничего, — ответил Гар Нал. Остальные подтвердили его слова.

— Вы все — жертвы гипноза, — объяснил я. — Гипноз делает для вас невозможным видеть и слышать ваших похитителей. Упражняя свой мозг, вы легко освободитесь от этих чар. Если это удастся и вам, наши шансы на спасение возрастут. К тому же они считают, что мы их не видим, и, возможно, в чем-то будут неосторожны. Я даже сейчас могу выхватить меч у этого парня и убить джеддака и его джеддару, прежде чем кто-нибудь сможет мне помешать.

— Мы не можем действовать вместе, — сказал Гар Нал. — Половина из нас желает смерти другой половине.

— Давайте заключим перемирие, пока не убежим от этих людей, — предложил я.

— Это разумно, — согласился Гар Нал.

— Вы согласны? — спросил я.

— Да, — ответил он.

— И я, — убийца из Зоданги кивнул.

— А ты? — спросил Гар Нал. Он посмотрел на Джат Ора.

— Поскольку мой… Вандор приказывает, я выполню его волю, — ответил падвар.

Ур Джан бросил на меня быстрый взгляд, он узнал меня.

— Ах, так это ты Вандор! Теперь я понимаю многое, чего не понимал раньше. А Крыса Рапас знает?

Я не обратил внимания на его вопрос.

— Теперь, поднимем руки и поклянемся сохранять перемирие, пока не спасемся от таридов. Каждый из нас будет делать все, что в его силах, для спасения остальных.

— Женщины тоже, — сказал Ур Джан.

Дея Торис и Занда подняли руки, и мы все шестеро поклялись бороться друг за друга насмерть ради спасения от врагов. Это была странная компания: я был нанят убить Гар Нала, Ур Джан поклялся убить меня, а я хотел убить его. Занда ненавидела нас обоих и убила бы меня, если бы узнала, кто я.

— Эй, — воскликнул раздраженно толстый человек на троне, — чего это они там болтают на своем странном языке? Мы должны заставить их замолчать. Их привели сюда не для того, чтобы они болтали.

— Сними с них чары, — попросила женщина, которую он назвал Озарой. — Пусть они увидят и услышат нас. Мужчин только четверо, они не смогут повредить нам.

— Они увидят и услышат нас, когда их поведут на смерть, — ответил мужчина, — и не раньше.

— Мне кажется, что черноволосый мужчина видит и слышит нас, — сказала женщина.

— Почему ты так думаешь? — спросил мужчина.

— Я чувствую, что он смотрит на меня, — сонно ответила она. — Когда ты заговорил, Ул Вас, его взгляд перешел на твое лицо, а когда заговорила я, он повернулся ко мне.

Я действительно смотрел на женщину, и теперь понял, что трудно будет сохранить свою тайну. На этот раз, когда заговорил мужчина, которого она назвала Ул Васом, я сосредоточил свой взгляд на чем-то за ее троном и не взглянул на джеддака.

— Это невозможно, — сказал он.

Он поискал взглядом приведшего нас офицера.

— Как ты думаешь, может ли это существо видеть или слышать нас? — спросил он.

— Нет, всемогущий, — ответил офицер. — В тот момент, когда мы вошли к ним в камеру, он спросил мазену, заключенного с ним, есть ли кто-нибудь здесь, хотя там были все мы, все двадцать пять человек.

— Думаю, ты ошибаешься, — сказал Ул Вас, обращаясь к своей джеддаре. — Ты всегда что-нибудь воображаешь себе.

Женщина пожала плечами и отвернулась со скучающим зевком, но вскоре ее глаза снова остановились на мне.

В это время в зал вошли еще несколько человек, один из них, похожий своей одеждой на жреца, остановился прямо перед троном.

— Всемогущий, — пропел он, — день хорошо, случай хорошо, время подходит. Мы привели к тебе, божественный сын Огненного Бога, семерых врагов таридов. Через тебя говорит твой отец, давая людям знать свои желания. Скажи нам, всемогущий, нравится ли это подношение его очам. Дай нам понять твои желания, всемогущий.

Все время, пока мы находились в зале, Ул Вас внимательно наблюдал за нами, особенно привлекли его внимание Дея Торис и Занда. Теперь он прочистил горло и заговорил:

— Мой отец, Огненный Бог, желает знать, кто эти враги? — Один из них, — сказал старик, которого я принял за жреца, — мазена, которого твои воины схватили, когда он охотился у наших стен. Остальные шестеро — чуждые создания. Мы не знаем, откуда они. Они прибыли в двух невиданных устройствах, которые движутся по воздуху, как птицы, хотя у них нет крыльев. В каждом из этих устройств было по два мужчины и по одной женщине. Они приземлились за нашими стенами. Мы не знаем, откуда они прибыли и зачем, хотя, несомненно, они хотят нам зла. Таковы намерения всех, приходящих в замок таридов. Как ты видишь, всемогущий, у пяти из этих людей красная кожа, а у шестого — лишь чуть темнее нашей. Он похож на представителя другой расы, со своей белой кожей, черными волосами и серыми глазами. Больше мы ничего не знаем. Мы ждем слова Огненного Бога из уст его сына Ул Васа.

Человек на троне покусал губы, как бы размышляя, а его глаза пробегали по лицам пленников, задерживаясь на Дее Торис и Занде. Наконец он заговорил.

— Мой отец, Огненный Бог, требует, чтобы мазена и четверо мужчин были убиты в этот же час после того, как он семь раз обойдет Ладан.

Когда он кончил говорить, все застыли в ожидании, полном молчания, прерванном затем старым жрецом.

— А женщины, всемогущий? — спросил он. — Каковы желания Огненного Бога, твоего отца, относительно их?

— Огненный Бог, показывая свою великую любовь, — ответил джеддак, — дарит этих женщин своему сыну Ул Васу.


19. Озара


Жизнь коротка, и когда я услышал слова приговора из уст джеддака Ул Васа, слова, обрекающие пятерых из нас на смерть через семь дней, я, естественно, должен был чувствовать подавленность, но я не чувствовал ее, осознав, что Дея Торис ждет горшая, чем смерть, судьба.

Я был рад, что она ничего не слышала. Знание того, что предназначалось ей, ничем бы ей не помогло, а приговор, вынесенный мне, принес бы лишь горе.

Все мои товарищи, ничего не видя и не слыша, стояли, как покорный скот, перед лицом своей жестокой судьбы. Для них это было только пустое место, передо мной же было создание из плоти и крови; это был смертный, нить жизни которого можно было перерезать острием меча.

Снова заговорил Ул Вас.

— Уведите их, — приказал он. — Мужчин заключите в Бирюзовой башне, а женщин — в Бриллиантовой башне.

Я подумал, что могу прыгнуть и задушить его голыми руками, но здравый смысл подсказывал, что этим я не спасу Дею Торис. Итогом будет лишь моя смерть, а это лишит ее последней надежды на спасение, поэтому я медленно двинулся вместе со своими товарищами. Последнее, что я видел в тронном зале, был взгляд Озары, джеддары таридов.

Умку и меня вернули в ту же камеру, сюда же поместили Джат Ора, Гар Нала и Ур Джана. Мы не разговаривали, пока дверь не закрылась за охраной, невидимой для всех, но не для меня и Умки. Остальные казались удивленными, на их лицах было написано изумление.

— Что это было, Вандор? — спросил Джат Ор. — Зачем мы стояли в пустом зале перед пустыми тронами?

— Зал был полон людей. На тронах, которые казались вам пустыми, сидели джеддак и джеддара, и джеддак произнес нам всем смертный приговор. Мы умрем на седьмой день.

— А принцесса и Занда? — спросил он.

— К несчастью, нет.

— Почему ты говоришь «к несчастью»? — спросил падвар.

— Потому что они предпочли бы смерть тому, что их ждет. Джеддак Ул Вас оставил их себе.

Джат Ор нахмурился.

— Мы должны что-то сделать, — сказал он. — Неужели ты спокойно пойдешь на смерть, зная, какая судьба их ждет?

— Ты лучше меня знаешь, Джат Ор, что я надеюсь спасти их. Хотя я не вижу пока возможности, я не теряю надежды. Даже если такой возможности не будет, я в последний момент сумею отомстить за Дею Торис. У меня преимущество перед этими людьми.

— Какое? — поинтересовался он.

— Я их вижу и слышу.

Он кивнул.

— Да, я забыл. Но кажется невозможным видеть и слышать то, чего не видно и не слышно.

— Почему они хотят убить нас? — спросил Гар Нал. Он внимательно слушал наш разговор с Джат Ором.

— Мы предназначены в жертву Огненному Богу, которому они поклоняются.

— Огненный Бог? — переспросил Ур Джан. — Кто это?

— Солнце, — ответил я.

— Но как ты понимаешь их язык? — спросил Гар Нал. — Невозможно, чтобы они говорили на языке Барсума.

— Нет, — ответил я, — они говорят на другом языке, но Умка, с которым я был в заключении с момента пленения, обучил меня языку таридов.

— Кто такие тариды? — спросил Джат Ор.

— Это люди, в чьей власти мы находимся, — объяснил я.

— Как они называют Турию? — спросил Гар Нал.

— Не знаю, — ответил я, — но я спрошу Умку.

Я обратился к Умке на его языке.

— Умка, — сказал я, — что значит слово Ладан?

— Это название мира, в котором мы живем, — ответил он. — Ты слышал, Ул Вас сказал, что мы умрем, когда Огненный Бог семь раз обойдет Ладан.

Мы, барсумцы, начали общий разговор, в котором я имел возможность ближе познакомиться с Гар Налом и Ур Джаном. Первый, как и большинство марсиан, имел неопределенный возраст. Казалось, что ему примерно столько же лет, сколько и Фал Сивасу: от ста до тысячи. У него был высокий лоб и слишком редкие для марсианина волосы. В лице не было ничего выдающегося, если не считать глаз. Мне они не понравились. Они были хитрые, лживые и жестокие.

Ур Джан, которого я видел и раньше, был сильным бойцом огромного роста. Но я подумал, что из этих двоих скорее можно было доверять Ур Джану, чем Гар Налу.

Мне казалось странным быть заключенным в тесном помещении с двумя своими злейшими врагами, но я понимал сам и надеялся, что и они понимают: наша вражда в таких обстоятельствах лишала нас последних шансов на спасение.

Умка, по всей вероятности, был недоволен тем, что мы вчетвером говорим на незнакомом языке. У нас с ним установились очень дружеские отношения, и я рассчитывал на его помощь в случае побега, поэтому я был заинтересован в том, чтобы наша дружба не прервалась, и постоянно вовлекал его в разговор, помогая в качестве переводчика.

Много дней я наблюдал за игрой Умки с беспомощным созданием, которое предназначалось ему в пищу, и это уже не волновало меня, но когда в этот день принесли еду, барсумцы следили за мазеной с ужасом. Я видел, что Гар Нал по-настоящему боится Умки.

Вскоре после того, как мы закончили есть, открылась дверь, и вошли несколько воинов. Ими командовал уже знакомый мне офицер по имени Замак.

Только Умка и я могли видеть вошедших. Я с трудом старался сделать вид, что ни о чем не подозреваю.

— Вот он, — сказал Замак. Он указал на меня. — Возьмите только его.

Солдаты приблизились с двух сторон, схватили меня за руки и повели к двери.

— Что это? — воскликнул Джат Ор. — Что с тобой случилось? Куда ты идешь?

Дверь по-прежнему была полуоткрыта, и он видел, что я направляюсь к ней.

— Я не знаю, куда я иду, Джат Ор, — ответил я. — Они снова ведут меня куда-то.

— Мой принц! — закричал он, вскочил на ноги и попытался оттащить меня назад. Но солдаты вытащили меня из комнаты, и дверь захлопнулась перед лицом юноши.

— Хорошо, что этот парень не видит нас, — сказал один из воинов, тащивших меня, — Мускулы у него, как из серебра.

— Даже самый лучший боец не может сражаться с невидимым противником, — заметил другой.

— Этот парень здорово сражался во дворе в тот день, когда мы их схватили. Голыми руками он искалечил нескольких гвардейцев джеддака, а двоих убил.

Это была первая информация о нашей схватке, и она мне понравилась. Я представил себе, что они почувствовали бы, если бы знали, что я не только вижу, но и слышу их и даже понимаю их язык. Они были настолько небрежны, считая, что я их не вижу, что я мог легко схватить оружие у любого. Я показал бы им, что такое настоящий бой, но я понимал, что не помогу этим своим товарищам.

Меня отвели в ту часть дворца, которая резко отличалась от ранее виденных мной. Она была еще более великолепно и роскошно убрана, чем тронный зал. Вскоре мы подошли к двери, перед которой на страже стояли несколько воинов.

— Мы пришли, как было приказано, — сказал Замак, — и привели с собой белокожего пленника.

— Вас ждут, — ответил охранник, — можете войти.

Он растворил большие двойные двери. За ними оказалось помещение такой исключительной красоты и богатства, что в моем бедном словаре не найдется слов для описания. Тут были занавеси незнакомых земному глазу расцветок, стены казались выполненными из слоновой кости, хотя на самом деле я не уверен, что это было так. В комнате никого не было, когда мы вошли. Мой охранник подвел меня к центру комнаты. Вскоре отворилась дверь в противоположной стене и появилась женщина. Она была молода и прекрасна. Позже я узнал, что это была рабыня.

— Подожди в коридоре, Замак, — сказала она. — Пленник пойдет со мной.

— Что, один, без охраны? — удивленно переспросил он.

— Так мне приказано, — ответила девушка.

— Но как он сможет идти за тобой? — спросил офицер. — Ведь он не видит и не слышит нас.

— Я поведу его, — ответила она.

Когда она приблизилась ко мне, солдаты отпустили меня; она взяла меня за руку и повела из комнаты.

Помещение, в котором я оказался, было меньше по размеру, но гораздо прекраснее остальных. Но я не обратил внимания на обстановку, все мое внимание поглотил единственный человек в комнате. Меня нелегко удивить, но должен признаться, что когда я узнал женщину на диване, я был удивлен: это была Озара, джеддара таридов.

Рабыня провела меня в центр комнаты и остановила. Она вопросительно глянула на джеддару. Я, помня, что мне полагается быть слепым и глухим, сосредоточил свой взгляд на чем-то незначительном, в то время как ее прекрасные глаза, казалось, читали в моей душе.

— Можешь идти, Ула, — сказала она.

Рабыня низко поклонилась и вышла. Несколько мгновений после ее ухода ничто не нарушало молчания, но я все время чувствовал на себе взгляд Озары. Внезапно зазвучал ее серебряный музыкальный смех.

— Как тебя зовут? — спросила она.

Я сделал вид, что не слышу ее, найдя себе занятие в изучении прекрасной обстановки комнаты. По-видимому, это был будуар джеддары.

— Послушай, — сказала она, — ты одурачил Ул Васа, Замака, главного жреца и всех остальных, но не меня. Я согласна, что ты прекрасно владеешь собой, но глаза выдают тебя. Они выдали тебя в тронном зале, они выдали тебя и сейчас, когда ты вошел сюда. В них появилось удивление, когда ты увидел меня, а это может означать только одно: ты увидел меня и узнал. Я знаю также, что в тронном зале ты понял все, о чем там говорилось. Ты умен, и игра огней в твоих глазах выдавала твою реакцию на все услышанное. Будем честны друг с другом, ты и я, у нас гораздо больше общего, чем ты можешь подумать. Я не враг тебе. Я понимаю, почему ты хочешь скрыть, что видишь и слышишь нас, но уверяю тебя, что тебе не будет хуже, если ты доверишься мне. Я и так знаю, что ты видишь и слышишь.

Я не мог понять, что она имеет в виду, говоря, что у нас много общего. Может, это просто уловка, чтобы заставить меня признаться, что я вижу и слышу таридов? Но, с другой стороны, какая ей от этого польза? Я был целиком в их власти, и для нее не было никакой разницы в том, вижу я их или нет. Больше того, я был убежден, что эта женщина весьма умна, и мне не удастся убедить ее, что я ее не вижу. Поэтому я взглянул на нее и улыбнулся.

— Я горжусь дружбой с джеддарой Озарой.

— Вот! — воскликнула она. — Я знала, что права.

— Наверное, ты все же сомневалась?

— Немного, потому что ты мастер обманывать.

— Я чувствовал, что наша жизнь зависят от моей способности не дать вашим людям понять, что я вижу и слышу их.

— Ты очень хорошо говоришь на нашем языке, — заметила она. — Как ты научился ему?

— Меня научил мазена, с которым мы были вместе заключены в камере, — объяснил я.

— Расскажи мне о себе, — попросила она, — твое имя, твоя страна, необычные устройства, на которых вы прибыли в последний замок туридов, и почему вы прибыли?

— Я Джон Картер, — ответил я, — принц дома Тардос Морса, джеддака Гелиума.

— Гелиум? — переспросила она. — Где это? Я никогда не слышала о Гелиуме.

— Это в другом мире, — объяснил я, — на Барсуме, большой планете, которую вы называете своей большой луной.

— Значит, ты принц в своей стране? — переспросила она опять. — Я так и думала. Я редко ошибаюсь в оценке людей. Две женщины и один мужчина — благородного происхождения, — продолжала она, — остальные трое — нет. У одного из них, однако, мощный и глубокий ум, в то время как другой глуп и груб.

Я не мог не улыбнуться такому точному описанию моих спутников. Она действительно была умной женщиной. Если она на самом деле относилась ко мне по-дружески, то, наверное, она многое сможет сделать для нас, но я не позволял себе слишком уж надеяться, ибо, в конце концов, она была супругой Ул Васа, джеддака, приговорившего нас к смерти.

— Ты точно описала их, джеддара, — сказал я.

— А ты, — продолжала она, — ты великий человек в своем мире. Но ты не сказал мне, зачем вы прибыли в нашу страну.

— Два человека, которых ты описала, — пояснил я, — похитили принцессу королевского дома в моей стране.

— Это та, что наиболее прекрасна? — спросила Озара.

— Да. С другим мужчиной и девушкой я преследовал их на корабле. Вскоре после того как мы достигли Ладана, мы увидели их корабль во дворе вашего замка. Мы приземлились рядом, чтобы освободить принцессу и наказать похитителей. Тогда ваши люди и захватили нас.

— Значит, вы пришли не с целью навредить нам?

— Конечно, нет! Мы даже не знали о вашем существовании.

— Я была уверена, что вы не хотите нам зла, — проговорила она, — но я не смогла убедить Ул Васа и остальных.

— Я ценю твою веру в нас, — сказал я, — но я не могу понять, почему я, чужак, незнакомец, интересую тебя.

Она разглядывала меня в молчании, глаза ее на мгновение стали сонными.

— Возможно, потому что в нас много общего, — сказала она, — а также потому, что нами обоими владеет без нашего желания большая сила.

Она помолчала, внимательно следя за мной, потом нетерпеливо покачала головой.

— Общее между нами то, что мы оба пленники в замке Ул Васа. Теперь, если у тебя есть хоть одна десятая доля того ума, который мне видится в тебе, ты поймешь мой интерес к тебе.


20. Мы пытаемся бежать


Озара переоценила мой ум, но недооценила осторожность. Не могу признаться, что я сразу понял все последствия того, что она мне сказала. В сущности, предложение было таким невероятным, что я скорее склонен был считать, что ее слова — это западня, в которую она хочет заманить меня.

— Ты пленница? — спросил я. — Я думал, что ты — джеддара таридов.

— Да, — ответила она. — Но в то же время я пленница.

— Но разве это не твой народ?

— Нет, я домниканка. Моя страна Домния лежит далеко в горах, которые находятся за лесом, окружающим замок Ул Васа.

— И тебя выдали замуж за Ул Васа, джеддака таридов? — предположил я.

— Нет, — ответила она, — он украл меня у них. Мои люди даже не знают, что со мной. Они никогда не послали бы меня ко двору Ул Васа, и я сама не осталась бы тут, если бы могла бежать. Ул Вас зверь. Он часто меняет своих джеддар. Его агенты постоянно разыскивают в других странах красивых молодых женщин. Когда они найдут более прекрасную, чем я, то я отправлюсь к предкам. Я думаю, что он уже нашел ее, поэтому дни мои сочтены.

— Ты думаешь, что его агенты уже нашли другую женщину, более прекрасную, чем ты? Но это невероятно!

— Благодарю за комплимент, — сказала она. — Его агенты не нашли более прекрасную, чем я. Ул Вас нашел ее сам. Разве ты не видел, как он в тронном зале поглядывал на твою прекрасную соотечественницу? Он не мог оторвать от нее глаз, и ты должен помнить, что ее жизнь в безопасности.

— Так же, как и жизнь другой девушки, Занды, — напомнил я ей. — Разве она тоже станет его джеддарой?

— Нет, он может иметь только одну жену, — ответила Озара. — Девушка, которую ты назвал Зандой, предназначена главному жрецу. Ул Вас хочет этим умилостивить богов.

— Если он возьмет эту женщину, она убьет его.

— Но это не поможет мне, — заметила Озара.

— Почему?

— Потому что пока жива одна джеддара, он не может взять другую, — объяснила она.

— Тебя убьют? — спросил я.

— Я исчезну, — объяснила она. — Странные вещи случаются в замке Ул Васа, странные и ужасные.

— Я понимаю, почему ты послала за мной: ты хочешь бежать. Ты думаешь, что если ты поможешь нам, мы возьмем тебя с собой.

— Ты начинаешь понимать часть моего плана, — сказала она. Затем она добавила:

— Надеюсь, со временем ты поймешь и остальное.

— Ты думаешь, есть возможность бежать? — спросил я.

— Ничтожный шанс, — ответила она, — но так как мы все равно должны умереть, нужно использовать и его.

— У тебя есть план?

— Мы можем бежать в корабле, в том, который еще лежит во дворе.

Теперь я заинтересовался.

— Один корабль все еще там? — спросил я. — Только один? Они не уничтожили его?

— Они уничтожили бы, если бы не боялись. Они боятся и подойти к нему. Когда в один из кораблей, после того, как вас захватили, вошли двое воинов Ул Васа, он немедленно улетел вместе с ними. Он не улетал до тех пор, пока первый из воинов не крикнул второму, что корабль пуст. Теперь думают, что корабли находятся во власти магии, и боятся войти в тот, который все еще находится во дворе.

— Ты знаешь, что стало со вторым кораблем? — спросил я. — Куда он направился?

— Он летает высоко над замком. Он как будто ждет, но мы не знаем — чего. Ул Вас боится его. Это одна из причин, почему вы не уничтожены до сих пор. Он ждет, что будет делать второй корабль, набираясь храбрости, чтобы приказать убить вас, потому что Ул Вас великий трус.

— Значит, ты думаешь, что у нас есть возможность добраться до корабля?

— Возможность есть, — ответила она. — Я могу спрятать тебя в своем помещении до ночи, когда весь замок уснет. Тогда мы минуем охрану у двери и выберемся во двор. Можно попробовать, но тебе придется пробиваться с боем сквозь охрану. И ты должен хорошо поработать мечом.

— Я владею мечом неплохо, но как мы выведем во двор остальных?

— Выйдем только мы с тобой.

Я покачал головой.

— Я не могу идти без своих людей.

Она взглянула на меня с внезапным подозрением.

— Почему? — спросила она. — Ты любишь одну из женщин и не хочешь уходить без нее?

Голос ее был полон негодования, это был голос ревнивой женщины. Если я хотел помочь бежать остальным, и особенно Дее Торис, Озара не должна была знать правду. Я довольно быстро придумал по меньшей мере две причины, почему мы не можем бежать с ней вдвоем.

— В стране, откуда я прибыл, вопрос чести для мужчины — никогда не бросать своих товарищей. Но есть и другая, более важная причина.

— Какая? — спросила она.

— Корабль, находящийся во дворе, принадлежит моим врагам, двум людям, похитившим принцессу из моей страны. Мой корабль летает над замком. Я ничего не знаю о механизмах корабля врагов. Даже если мы доберемся до корабля, я не смогу управлять им.

Она немного подумала, потом снова посмотрела на меня.

— Не знаю, правду ли ты говоришь мне…

— Твоя жизнь зависит от твоей веры в меня, — ответил я, — а моя — в тебя, так же, как и жизнь моих товарищей.

Она молча думала, потом с жестом нетерпения сказала:

— Я не знаю, как вывести твоих товарищей к кораблю.

— Мне кажется, я знаю, как бежать, — заметил я. — Ели ты поможешь нам.

— Как? — спросила она.

— Если ты дашь мне инструменты, при помощи которых мы сможем перепилить решетку на окне, а также точно укажешь, где заключены девушки, то я уверен, что нас ждет успех.

— Если я сделаю это, ты сможешь бежать и без меня, — подозрительно сказала она.

— Даю слово, Озара, что если ты выполнишь нашу просьбу, я никогда не уйду без тебя.

— Что еще ты хочешь от меня? — спросила она.

— Ты можешь попасть в комнату, где заключены принцесса и Занда?

— Думаю, что смогу, — ответила она, — если только Ул Вас не поймет, что я подозреваю о его намерениях, и не решит, что я хочу убить женщин. Но я совсем не так уверена в том, что смогу добыть инструменты, которыми можно перепилить решетку на окнах тюрьмы. Вернее, я могу добыть инструменты, — поправилась она, — но не знаю, смогу ли передать их вам.

— Если ты пошлешь мне еду, то сможешь спрятать напильник или пилу в кувшине с водой, — предложил я.

— Верно! — воскликнула она. — Я пошлю к тебе Улу с кувшином и едой.

— А как же с решетками на окнах тюрьмы у женщин? — спросил я.

— Они находятся в Бриллиантовой башне, — ответила она. — Это очень высоко. Там на окнах вообще нет решеток, потому что никто не может убежать из этой башни через окно. У ее основания всегда охрана, потому что в этой башне — квартира джеддака. Поэтому, если ты планируешь побег женщин через окно, то лучше сразу откажись от этого.

— Нет. Если мой план осуществится, они смогут бежать из Бриллиантовой башни еще легче, чем со двора.

— А как же ты и остальные члены твоего отряда? Даже если вам всем удастся спуститься из окна, вы никогда не сможете добраться до Бриллиантовой башни, чтобы помочь бежать им.

— Предоставь это мне, — сказал я, — верь в меня, и если ты сделаешь то, что от тебя требуется, мы все будем спасены.

— Сегодня ночью? — спросила она.

— Нет, — ответил я, — лучше подождать до завтрашней ночи. Я не знаю, сколько времени потребуется на то, чтобы перепилить решетку на окне. Вероятно, сейчас тебе лучше отправить меня назад и как можно быстрее прислать инструменты.

Она кивнула:

— Ты прав.

— Еще минуту, — сказал я. — Как мне узнать, где Бриллиантовая башня? Как отыскать ее?

Она была удивлена.

— Это центральная, самая высокая башня замка, — объяснила она, — но я не знаю, как ты доберешься туда без проводника и множества вооруженных людей.

— Я найду выход, но ты должна помочь мне найти комнату, где заключены женщины.

— Как?

— Когда будешь в их комнате, повесь на окне цветной шарф — красный шарф.

— Но ты не увидишь его из замка!

— Если все будет идти по плану, я найду его. А теперь отошли меня назад.

Она ударила в висевший рядом с ней гонг, и в комнату вошла девушка-рабыня Ула.

— Отведи пленника обратно к Замаку, — приказала Озара. — Пусть его вернут в камеру.

Ула взяла меня за руку и вывела из комнаты через соседнее помещение в коридор, где ждал Замак и охранники. Джат Ор при виде меня издал возглас облегчения.

— Когда они увели тебя, мой принц, я подумал, что мы никогда уже не встретимся, но судьба благосклонна, я снова вижу тебя и, когда открылась дверь, я увидел таридов.

— Ты смог увидеть их? — воскликнул я.

— Я увидел и услышал их, — ответил он.

— И я, — сказал Гар Нал.

— А ты, Ур Джан? — спросил я, потому что чем больше человек будет их видеть, тем большими будут шансы в возможной схватке при попытке к бегству.

Ур Джан угрюмо покачал головой.

— Я ничего не видел и не слышал.

— Не сдавайся, — посоветовал я. — Ты можешь это сделать. Продолжай упражняться и у тебя все получится.

Затем я повернулся к Гар Налу.

— А теперь, — сказал я, — у меня есть хорошие новости. Наш корабль в безопасности, твой же все еще лежит во дворе. Они боятся подойти к нему.

— А твой? — спросил он.

— Мой летает высоко над дворцом.

— Ты брал с собой еще кого-то?

— Нет.

— Но кто-то должен быть на борту, иначе корабль не смог бы летать. — Он выглядел удивленным. — Ведь ты только что мне сказал, что не взял больше никого с собой.

— На борту два таридских воина.

— Но как они могут управлять кораблем? Что они знают о его сложных механизмах?

— Они ничего не знают и не умеют управлять судном.

— Тогда как, во имя Иссы, он летает?

— Это тебе не обязательно знать, Гар Нал, — сказал я.

— Но что толку нам от него, висящего в небе?

— Я думаю, что смогу привести его сюда, когда придет время, — ответил я.

Но я не был вполне уверен, что смогу управлять кораблем на таком большом расстоянии.

— Я сейчас больше беспокоюсь о твоем корабле, Гар Нал, чем о своем. Мы должны его захватить, ибо после побега из замка наше перемирие кончится, и нам уже нельзя будет путешествовать на одном судне.

Он кивнул в знак согласия, но я видел, как блеснули его глаза. Мне показалось, что он затаил какую-то предательскую мысль, но я отбросил это соображение, так как меня не очень тревожил Гар Нал, пока он находился у меня перед глазами.

Ур Джан сидел на скамье, глядя в пространство, и я знал, что он сконцентрировал свой тупой мозг в попытке избавиться от гипнотических чар таридов. Умка, свернувшись, лежал на шкурах, Джат Ор глядел в окно.

Дверь открылась, и мы все повернулись к ней. Я увидел Улу, рабыню джеддары, с большим кувшином. Она поставила его на пол у двери и вышла, закрыв за собой дверь. Возвращаясь с кувшином к остальным, я увидел, что Ур Джан широко раскрытыми глазами смотрит на дверь.

— В чем дело, Ур Джан? — спросил я. — Ты как будто увидел привидение.

— Я видел ее! — воскликнул он. — Я видел ее. Привидение или нет, но я видел ее!

— Хорошо, — воскликнул Джат Ор, — теперь мы все свободны от этих проклятых чар.

— Мне бы хороший меч, — проговорил Ур Джан, — и мы вскоре были бы свободны.

— Сначала нужно выбраться из камеры, — напомнил ему Гар Нал.

— Думаю, что в кувшине есть средство для этого, — сказал я. — Мы должны хорошо поесть, раз уж нам принесли еду, а потом посмотрим, что мы найдем на дне кувшина.

Все собрались вокруг меня, и мы принялись опустошать кувшин. Нам не пришлось долго ждать: вскоре я обнаружил три напильника, и мы немедленно начали пилить решетку на одном из окон.

— Не перерезайте прутья полностью, — предупредил я, — только подпилите три прута, чтобы мы могли вынуть их, когда придет время.

Решетка была сделана из какого-то металла, неизвестного на Земле и Барсуме, или из удивительного сплава. Вначале даже казалось, что он слишком тверд для наших напильников, но наконец прутья подались, хотя я видел, что работа нам предстоит долгая. Мы трудились над прутьями всю ночь и весь день.

Когда приносили еду, мы стояли, глядя в окна, чтобы скрыть следы нашей работы. Так нам удалось ее закончить, не будучи разоблаченными. Наступила ночь.

Приближалось время, когда я должен был осуществить ту часть моего плана, которая была ключом к успеху всей нашей затеи. Если она не удастся, вся наша работа над прутьями окажется напрасной, а надежды на бегство рухнут. Я не сообщил остальным, что собираюсь делать, и не делился с ними своими сомнениями и страхами.

Ур Джан стоял у окна, глядя наружу.

— Мы можем вынуть эти прутья в любую минуту, — сказал он, — но я не вижу пользы в этом. Если мы свяжем всю нашу одежду, мы все равно не достигнем крыши замка. Мне кажется, что мы трудились зря.

— Сядь, — сказал я ему, — и успокойся. Все сохраняйте спокойствие, не разговаривайте и не двигайтесь, пока я не скажу.

Только Джат Ор мог догадаться, что же я собираюсь сделать. Все сели. Подойдя к окну, я осмотрел небо, но не увидел нашего корабля. Тем не менее я сосредоточил свои мысли на механическом мозге, где бы он ни был. Я приказал ему спуститься и приблизиться к окну башни, где я стою. Никогда в жизни я так не концентрировался на одной мысли.

Капли холодного пота выступили у меня на лбу.

В комнате было тихо, как в могиле, и через открытое окно, у которого я стоял, не доносилось ни звука из спящего внизу замка.

Медленно проходили секунды, казалось, время растянулось до бесконечности. Неужели же мозг вышел из-под моего контроля? Эта мысль ослабила мою способность к сосредоточению.

Безумная мешанина надежд и сомнений, страхов и ожиданий завертелась в мозгу. Но вот в небе я увидел большой черный корпус корабля. Он медленно приближался.

Остальные, глядевшие в окно со своих мест, теперь подошли ближе. Я слышал приглушенные восклицания удивления и облегчения, а также радости. Быстро обернувшись, я призвал к тишине. Я приказал кораблю приблизиться к окну, потом снова повернулся к товарищам.


— На борту два таридских воина, — сказал я. — Если они нашли еду и воду, то до сих пор живы. Поэтому мы должны подготовиться к схватке. Каждый из них вооружен длинным мечом и кинжалом. Мы же безоружны и должны победить их голыми руками.

Я повернулся к Ур Джану.

— Когда дверь откроется, мы должны прыгнуть в каюту одновременно, пока они не опомнились. Ты пойдешь со мной, Ур Джан?

Он кивнул и улыбнулся.

— Да, и это будет странное зрелище: Ур Джан и Джон Картер сражаются плечом к плечу.

— Наконец-то мы примем участие в доброй схватке, — сказал я.

— Плохо, что эти двое таридов никогда не узнают, кто оказал им честь, убив их. Он вздохнул.

— Джат Ор, ты и Гар Нал немедленно последуете за нами, — сказал я падвару, затем обратился к Умке, чтобы он прыгал в каюту вслед за Джат Ором и Гар Налом. — Если борьба к этому времени еще не закончится, — сказал я ему, — ты будешь знать, что делать, когда увидишь двух таридских воинов.

Его верхний рот исказился одной из его страшных улыбок, и он довольно зафыркал.

Я встал на подоконник, рядом со мной встал Ур Джан.

Корпус корабля приблизился к стене башни, только один фут отделял подоконник от двери корабля.

— Будь готов, Ур Джан, — прошептал я.

Я приказал как можно быстрее открыть дверь. Почти немедленно она распахнулась, и в то же мгновение Ур Джан и я прыгнули в каюту. В полумраке я увидел двух человек. Не давая им опомниться, я бросился под ноги ближайшему. От неожиданности тот упал, и, прежде чем он смог извлечь кинжал, я схватил его за руку и прижал к полу. Я не видел, как справился со своим противником Ур Джан, но мгновение спустя с помощью Джат Ора и Умки мы обезоружили обоих.

Ур Джан и Гар Нал хотели тут же убить их, но я не желал слышать об этом. Да, я могу убить человека в честной схватке, не испытывая угрызений совести, но хладнокровно убить безоружного, даже если он мой враг, я не могу.

Из предосторожности мы их связали и заткнули им рты.

— Что теперь? — спросил Гар Нал. — Как же нам выручить женщин?

— Вначале я попробую вернуть твой корабль, — ответил я, — потому что даже если мы продлим перемирие, у нас будет больше шансов вернуться на Барсум, если мы овладеем обоими кораблями, ведь с одним из них может что-нибудь случиться.

— Ты прав, — сказал он, — к тому же мне не хочется терять свой корабль. Это плод мыслей и трудов всей моей жизни.

Я приказал кораблю подняться и отлететь так, чтобы его не видели из замка.

Я сделал это главным образом для того, чтобы сбить со следа таридов на случай, если кто-нибудь их охранников заметил приближение корабля к нашей башне.

Когда мы пролетели небольшое расстояние, я приказал кораблю спуститься и снова вернуться к замку со стороны двора, где лежал корабль Гар Нала.

Я держался над самыми деревьями леса и двигался очень медленно, без огней. Над стеной замка я остановил корабль и внимательно осмотрел двор. Все шло слишком хорошо, и я шепотом спросил у Умки, возможно ли, чтобы замок не охранялся ночью.

— Внутри замок охраняется всю ночь, — сказал он, — и у подножия Бриллиантовой башни есть стража, но она охраняет Ул Васа от его собственных людей. Они не боятся, что ночью из-за стен нападет враг. Леса Ладана полны диких зверей, и если отряд войдет в лес ночью, звери поднимут такой вой и рев, что предупредят о нападении вовремя. Как видишь, дикие звери в лесу охраняют их по ночам.

Это убедило меня, что во дворе никого нет.

Я перевел корабль через стену и опустил рядом с кораблем Гар Нала. Я быстро отдал приказания:

— Ты, Гар Нал, проберешься на борт своего корабля и поведешь его следом за моим. Мы отправимся к окну комнаты, где находятся женщины. Когда я остановлюсь у их окна, двери с обеих сторон моего корабля будут открыты. Открой дверь своего корабля, чтобы в случае необходимости ты мог перебраться на борт моего и войти в комнату женщин. Нам может понадобиться помощь, если женщин хорошо охраняют.


21. В бриллиантовой башне


Смутные предчувствия охватили меня, когда Гар Нал вошел в свой корабль: казалось, над нами нависла какая-то опасность, но я постарался отбросить эти мысли, во мне могла говорить лишь неприязнь к этому человеку, поэтому я стал думать о предстоящем деле.

Ночь была темной. Ни Марс, ни Хлорус не взошли. Я знал, что в этот час их не будет на небе, и поэтому именно сейчас решил попытаться освободить Дею Торис и Занду.

Вскоре я услышал шум двигателей корабля Гар Нала, который, как мы договорились, и будет сигналом к старту. Оторвавшись от земли, я перелетел стену и направился в сторону от замка. Так я поступил на случай, если нас все же обнаружил какой-нибудь наблюдатель. За нами виднелся темный корпус корабля Гар Нала. Поднявшись по широкой спирали, я повернул в сторону замка. Приблизившись, я отыскал взглядом высокую башню. В ней находились Дея Торис и Занда, и, если Озара не предала меня или случайное обстоятельство не помешало ей, джеддара также должна была быть там.

Я верил в честность и верность Озары, и если она говорила правду, то у нее было достаточно оснований пытаться избежать когтей Ул Васа, однако она могла не с таким энтузиазмом отнестись к мысли о бегстве с Деей Торис и Зандой.

Сознаюсь, что не понимаю женщин. Некоторые их поступки, их образ мышления часто необъяснимы для меня. Да, я не умею обращаться с женщинами, но я и не настолько глуп, чтобы не заметить отношения ко мне Озары и понять, что интересы джеддары таридов могут оказаться противоположными интересам принцессы Гелиума.

Озара, джеддара таридов, была, однако, не единственной, в ком я сомневался. Я не верил Гар Налу. Не берусь утверждать, что кто-нибудь из людей, заглянув ему в глаза, поверил ему. Вот Ур Джан был моим открытым врагом. Все его интересы требовали, чтобы он предал и уничтожил меня.

Занда за это время могла узнать от Деи Торис, что я и есть Джон Картер, принц Гелиума. Тогда это, несомненно, освобождало ее от всяких обязанностей по отношению ко мне, и я не мог не помнить, что она поклялась отомстить — убить Джона Картера при первой же возможности. Значит, я мог рассчитывать только на Джат Ора и Умку. Слишком многое при этом отводилось на долю человека-кошки. Его намерения могли быть хороши, но я не знал, каковы его боевые качества, хотя кое-что убеждало меня, что Умка будет ценным союзником.

Пока в моем мозгу мелькали эти мысли, я медленно направлял корабль к Бриллиантовой башне. Облетая вокруг нее, вскоре я увидел красный шарф на подоконнике освещенного окна.

Корабль тихо подлетел ближе. Двери с обоих бортов были открыты, чтобы позволить и Гар Налу подойти к окну. Я стоял на пороге, готовый прыгнуть в комнату, когда корабль подойдет достаточно близко. Комната за окном была освещена не очень ярко, но я мог видеть фигуры трех женщин, и в моем сердце вспыхнула надежда.

Красный шарф в окне не вполне успокоил меня, так как я понимал, что он может оказаться уловкой, но присутствие трех женщин в комнате с очевидностью свидетельствовало, что Озара точно выполняет отведенную ей роль.

Когда корабль приблизился к подоконнику, я приготовился прыгнуть в окно, и в момент прыжка услышал тревожный крик далеко внизу подо мной. Нас обнаружили. Поднимаясь с пола, я услышал взволнованный и счастливый голос Деи Торис:

— Мой вождь! Я знала, что ты придешь. Я знала, что куда бы меня не увезли, ты меня найдешь.

— Даже на самом краю Вселенной, моя принцесса! — ответил я.

Крики внизу не оставляли времени для приветствий и объяснений, к тому же ни я, ни Дея Торис не открыли бы посторонним чувств, рвавшихся из нашей груди. Я хотел прижать ее к сердцу, коснуться ее прекрасного тела, покрыть ее губы поцелуями, но вместо этого сказал:

— Идем, мы должны немедленно вернуться на корабль. Охрана внизу подняла тревогу.

Подошла Занда и схватила меня за руку.

— Я знала, что ты придешь, Вандор.

Я не понимал, почему она вновь произносит это имя. Могла ли Дея Торис не сказать ей, кто я?

Озара тоже знала мое настоящее имя. Казалось невероятным, что она не упомянула его, когда объясняла двум заключенным женщинам план освобождения. Джеддара таридов не приветствовала меня. Она молча смотрела суженными зрачками из-под шелковых длинных ресниц. Когда мои глаза на мгновение остановились на ней, мне показалось, что я уловил какое-то злорадство, но, возможно, мне это только показалось. Мне некогда было анализировать ее чувства. Повернувшись к окну, я окаменел: корабля не было.

Подбежав к окну, я выглянул: слева уходили в ночь оба корабля. Женщины заметили мое замешательство.

— Корабль! — воскликнула Дея Торис.

— Куда он ушел? — Закричала Озара.

— Мы погибли, — лаконично сказала Занда. — Я слышу на лестнице шаги вооруженных людей.

Вдруг я понял, что случилось. Я приказал мозгу приблизиться к окну, но не приказал остановиться. Я прыгнул, а он продолжал свое движение и улетел раньше, чем мои товарищи последовали за мной, а Гар Нал, не зная, что произошло, продолжал сопровождать мой корабль.

Я сосредоточил мысли на механическом мозге и приказал ему вернуть корабль к окну и остановиться тут. Упреки сейчас были бесполезны, но я не мог не осознать, что моя собственная небрежность поставила под угрозу безопасность моей принцессы и других женщин, ждавших моей защиты.

Теперь я ясно слышал шум на лестнице. Воины быстро приближались. Из окна я видел, что оба корабля повернули и спускаются. Успеют ли? Я приказал возвращаться с максимальной скоростью. В ответ корабль рванулся вперед. Воины были совсем близко. Я решил, что они находятся уже этажом ниже.

Еще мгновение и они будут в дверях.

Я держал длинный меч одного из таридских воинов, обезоруженных на моем корабле, но долго ли сможет один меч противостоять множеству?

Корабли были совсем близко. Я видел в дверях готовых к прыжку Джат Ора и Ур Джана.

— Поднята тревога и воины уже у дверей, — крикнул я им. — Я постараюсь задержать их, а вы переправьте на борт женщин.

Враги были уже у дверей.

— Встаньте у окна, — приказал я женщинам. — Как только корабль коснется подоконника, перебирайтесь на борт.

Я быстро подошел к двери и встал около нее с мечом в руке. Едва я успел подойти к ней, как она распахнулась: дюжина воинов толпилась в коридоре за нею. Первый ворвался в комнату и налетел на мой меч. С коротким криком он умер. И когда я выдернул меч из его сердца, он упал к моим ногам. За тот короткий миг, когда мое оружие было занято, нажимавшие сзади втолкнули в комнату еще троих. Один замахнулся на меня, второй чуть было не нанес мне ужасный удар по голове. Я уклонился от обоих ударов, и мое лезвие раскололо череп одного из них. На мгновение я забыл обо всем, радость битвы захлестнула меня. Я чувствовал на своих губах боевую улыбку, так хорошо известную обоим мирам. Снова, как и много раз до этого, мой меч, казалось, ожил. Но тариды не были трусами и по телам своих товарищей ворвались в комнату.

Я подумал, что один смогу справиться с ними, с такой яростью я защищал свою принцессу, но вот я услышал снизу голоса и топот множества ног. Подходило подкрепление.

Это была великолепная схватка! Шестеро лежали передо мной мертвыми, но еще шестеро уже ворвались в комнату. Это не обескуражило бы меня, но топот ног слышался совсем близко.

Я сражался с воином, который пытался заставить меня отступить, его товарищ напал на меня сбоку, отвлекая внимание, остальные тоже приближались. Положение у меня было затруднительным, потому что сражавшийся со мной воин был не только сильным, но и отлично владел оружием. Но и справа и слева от меня засверкали мечи. Два моих противника упали, и быстрого взгляда было достаточно, чтобы понять, что рядом со мной — Ур Джан и Джат Ор.

Тогда трое оставшихся таридов заняли места павших товарищей, но появилось подкрепление: множество кричащих воинов ворвалось в комнату. Уложив своего очередного противника, я улучил момент и оглянулся.

Три женщины и Умка были в комнате, а на подоконнике стоял Гар Нал.

— Быстрее, Гар Нал! — крикнул я. — Возьми женщин.

В следующие несколько минут я был так занят, что успевал лишь защищаться.

Тариды набросились с новой силой, и им даже удалось окружить меня. Я одновременно сражался с двумя или тремя воинами и не мог видеть, что происходит в комнате, но думал только о безопасности Деи Торис. Внезапно мне пришло в голову, что если мы все погибнем, то она окажется во власти Гар Нала. Джат Ор сражался рядом со мной.

— Принцесса! — крикнул я ему. — Она одна на корабле с Гар Налом. Если мы будем убиты, она погибнет. Отправляйся к ней.

— Оставить тебя, мой принц?

— Это не просьба, Джат Ор, — сказал я. — Это приказ!

— Да, мой принц, — ответил он и двинулся к окну.

— Помоги ему, Ур Джан, — приказал я. Втроем мы прорубили Джат Ору отступление к окну, и в этот момент я заметил то, что заставило меня содрогнуться. Озара, джеддара таридов, билась в руках двух воинов.

— Спаси меня, Джон Картер! — кричала она. — Спаси меня или я буду убита!

Я не мог поступить иначе. Всякий другой поступок с моей стороны был бы бесчестным. Озара сделала возможным наш побег, она помогла спасти Дею Торис. Только моя собственная неосторожность привела к тому, что теперь смерть угрожала этой женщине.

Джат Ор, Ур Джан и я расправились со своими противниками: остальные, по-видимому, менее храбрые, не решались подойти. Я повернулся к своим товарищам.

— Быстрее на борт, — крикнул я. — Прикрывайте вход в корабль, пока я не принесу джеддару.

Повернувшись к воинам, державшим Озару, я увидел рядом с собой Умку. Он хорошо проявил себя в схватке, хотя меча у него не было, в тот момент я не понял почему, ведь на борту корабля было много оружия, но позже узнал, что таков боевой обычай мазен, которые совершенно не знакомы ни с мечом, ни с кинжалом. Я видел, как он сражался, и понял, что его мощные мускулы и ужасные челюсти нижнего рта делали его опасным противником даже для человека, вооруженного мечом.

Умка получил множество ран. Мы все были окровавлены, но мне показалось, что Умка ранен тяжело, и я приказал ему вернуться на корабль. Он вначале возражал, но потом послушался, и я остался один в комнате, полной таридов.

Я знал, что положение мое безнадежно, но не мог оставить женщину, которая помогла нам. Нападая на ее похитителей, я увидел новый отряд воинов, подошедших на помощь.

Положение действительно стало безнадежным. Вновь прибывшие не обратили на меня внимания, они подбежали к окну, где находился корабль. Если бы они смогли напасть на него, участь Деи Торис была бы решена. Оставалась лишь одна возможность помешать им, хотя она означала и мой конец.

Два воина, державшие Озару, ждали моего нападения, но я ненадолго задержался, отдавая мысленный приказ механическому мозгу. Джат Ор и Умка стояли в дверях корабля. Джат Ора не было видно, но в тот момент, когда корабль, повинуясь моей команде, стал подниматься, показался молодой падвар.

— Мой принц, — крикнул он, — нас предали! Гар Нал увлек Дею Торис на свой корабль!

В этот момент сильный удар по голове погрузил меня в милосердное беспамятство.


22. В темной камере


Я медленно приходил в себя, погруженный во тьму и могильную тишину. Я лежал на холодном каменном полу, голова болела. Ощупав ее, я ощутил запекшуюся кровь. Я с трудом ceл, потом встал на ноги. Поняв, что я ранен несерьезно, я принялся изучать все вокруг. Осторожно двигаясь, вытянув перед собой руки, я вскоре наткнулся на каменную стену. Немного пройдя вдоль нее, я обнаружил дверь. Дверь была заперта с наружной стороны. Я двинулся дальше. Обойдя комнату, я снова оказался у двери. Моя новая камера, оказалась маленькой. Меня окружала полная тишина и темнота. Я начал понимать, каково живется в мире слепому и глухому. Мне оставалось лишь осязать, обонять и пробовать на вкус. Вкусовые ощущения вряд ли при нынешних обстоятельствах могли мне пригодиться.

Я чувствовал вначале спертый, затхлый воздух, но вскоре я привык, перестал замечать его. Оставалось осязание.

Я гадал, надолго ли меня оставили здесь в камере. Это было подобно погребению заживо. Я знал, что должен напрячь свою волю и не поддаваться ужасающему однообразию этого мира, где лишь стена и дверь могли стать предметами изучения.

Мои мысли… Они не были приятными. Я думал о Дее Торис, находящейся во власти Гар Нала, о бедном Джат Оре, заключенном в корабле, которым он мог управлять лишь вместе с Ур Джаном, грубым убийцей из Зоданги. Я знал, каково ему было, когда он ничего не ведал о моей судьбе и чувствовал себя ответственным за Дею Торис, которую он не мог защитить и за которую не мог отомстить.

Я думал о Занде, обреченной на смерть на отдаленном спутнике. А Умка? Умка ожидал смерти. Если бы он не встретил меня, хуже ему не было бы. Не давала покоя мысль о том, что только моя неосторожность была причиной несчастий для всех, кто надеялся на мою защиту. Так умственная пытка добавлялась к монотонности бесконечных часов.

Похожая на склеп камера, куда меня заключили, была холодной и сырой. Я решил, что меня спрятали в подземелье замка, где до меня не сможет добраться корабль. Мускулы мои затекли, кровь медленно текла по венам. Чувство безнадежности охватывало меня. Однако вскоре я понял, что если действительно дам волю таким настроениям, то погибну. Снова и снова напоминал я себе, что все еще жив, что жизнь хороша, пока она продолжается, что всегда есть надежда освободиться.

Я начал двигаться по камере, обошел ее несколько раз и вскоре досконально знал ее размеры. Я бегал по ней взад и вперед по кругу, как боксер, сражающийся с тенью, я наносил удары и парировал их, пока вновь не ощутил в теле тепло жизни. Тогда я начал искать другие развлечения, считая камни в стенах камеры. Я подошел к двери и двинулся от нее влево.

Это было не самое увлекательное занятие, но по крайней мере хоть как-то отвлекало, к тому же я надеялся найти непрочно держащийся камень или отверстие, ведущее в какое-либо другое помещение.

Я, конечно, не мог ориентироваться во времени. Я не знал, долго ли нахожусь здесь, но в конце концов мне захотелось спать. Я лег на холодный и влажный пол. Сколько я проспал, не знаю, но, проснувшись, почувствовал себя освеженным и заключил, что проспал достаточно долго. Однако я замерз и снова начал свои упражнения, чтобы восстановить кровообращение.

Занимаясь упражнениями, я услышал около своей темницы звуки. Я остановился и прислушался. Да, кто-то приближался. Я ждал, глядя в направлении двери. Вскоре она открылась, и блеснул свет.

Свет был ослепительным для моих глаз, привыкших к полной темноте камеры. Я отвернулся и закрыл глаза рукой. Когда я повернулся, то увидел воина с факелом, чашкой пищи и кувшином воды. Он открыл дверь настолько, чтобы просунуть принесенные сосуды и поставить их на пол. Я заметил, что тяжелая цепь не позволяет двери открыться шире, обезопасив тем самым пришедшего от возможного нападения пленника.

Воин поднял над головой факел и просунул его в щель так, чтобы он осветил всю мою камеру, и я увидел несколько толстых балок примерно в двадцати футах от пола.

— Значит, тебя не убили, — заметил воин.

— Чего ты не можешь сказать о других, сражавшихся в Бриллиантовой башне прошлой ночью, — ответил я. — Это действительно было прошлой ночью?

— Нет, две ночи назад, — ответил он. — Это была настоящая битва! — добавил он. — Меня там не было, но весь замок говорит о ней с тех пор. Те, кто сражался против тебя, говорят, что ты величайший из бойцов. Они были бы рады оставить тебе жизнь и сражаться рядом с тобой, а не против тебя, но старый Ул Вас в такой ярости, что ничто не может удовлетворить его, кроме твоей смерти.

— Можно догадываться, что он не испытывает ко мне добрых чувств, — согласился я.

— Нет, клянусь жизнью. Достаточно уже того, что убежали пленники, но похитить его джеддару… Клянусь жизнью, в этом что-то есть. Говорят, ты до сих пор жив только потому, что он все еще не может придумать смерть, соответствующую твоему преступлению.

— А джеддара? — спросил я. — Что с ней?

— Он держит ее в заключении, она тоже должна умереть. Думаю, что он хочет казнить вас одновременно. Позор убивать такого бойца, как ты, но я уверен, что казнь будет очень интересной. Надеюсь, мне повезет и я увижу ее.

— О, да, — ответил я. — Я тоже надеюсь, что ты развлечешься.

— Все получат удовольствие, кроме тебя и Озары, — заметил он добродушно. Затем выдернул факел и захлопнул дверь. Я слышал, как затихли его шаги.

Добравшись ощупью до еды и питья, я жадно набросился на них: я был ужасно голоден. Затем я задумался: меня заинтересовали балки, находящиеся в двадцати футах от пола. Над ними, казалось, ничего не было, кроме темного свода, так как потолок был, очевидно, намного выше.

Закончив еду, я решил исследовать, что же находится над балками. На Марсе мои земные мускулы позволяли мне прыгать необычайно высоко. Я понимал, конечно, что мои размеры уменьшились, так что относительно всего на Турии я был не больше, чем на Барсуме, но все же я был убежден, что могу прыгнуть гораздо выше любого обитателя Ладана. Меня останавливало одно препятствие — полная темнота. Я не видел балок. Прыгая вверх, я мог стукнуться головой, что было бы очень болезненно, если не смертельно.

Когда вокруг темно, трудно сказать, насколько высоко ты прыгнул, но светлее все равно уже не будет, поэтому мне пришлось положиться на удачу. Вначале я прыгнул невысоко, вытянув руки над головой, потом выше, пока не коснулся балки. Еще раз подпрыгнув, чтобы точно выбрать позицию, я ухватился руками за балку. Подтянувшись, я встал прямо и вытянул руки, но надо мной по-прежнему ничего не было. Тогда я прошел по балке от одной стены до другой, но опять не нашел ничего, что вселяло бы надежду. Было бы самоубийством продолжать исследования, перескакивая с балки на балку, поэтому я снова спрыгнул на пол, потом запрыгнул на другую балку и проделал то же самое с тем же результатом.

Разочарование мое было велико. В ситуации, подобной моей, хватаешься за любую соломинку. Человек связывает с этой соломинкой все свои надежды, свое будущее и саму жизнь, но когда соломинка не выдерживает этого бремени, он погружается в пучину отчаяния. Но я не хотел признавать поражение.

Балки были реальностью; вот они, прямо надо мной. Казалось, само провидение пытается мне помочь.

Я напряг мозг в поисках спасения.

Я был похож на крысу в западне, на загнанную в угол крысу. Мой мозг лихорадочно работал в поисках выхода. Внезапно у меня мелькнула идея, безумная идея, но ничего другого мне не оставалось. Ее осуществление зависело от многого, над чем у меня не было власти. Судьба должна была быть очень добра ко мне, чтобы мой план удался.

Эта мысль появилась у меня в то время, когда я печально сидел на балке. Я немедленно спрыгнул на пол, подошел к двери и прислушался. Не знаю, долго ли я стоял у двери. Когда усталость овладела мной, я лег и уснул, прижавшись ухом к двери.

Наконец я был вознагражден за долгие часы напряженного ожидания. Послышались шаги, потом звон оружия. Звуки становились все громче. Приближался воин.

Я запрыгнул на балку прямо над дверью. Прижавшись, как зверь, караулящий в чаще добычу, я ждал. Шаги замерли возле моей камеры. Я слышал, как щелкнул замок, затем дверь приоткрылась и появилась полоска света. Я видел, как протянулась рука и поставила на пол еду и воду. Потом в камере появился пылающий факел, а за ним и голова человека. Воин осмотрел мое помещение.

— Эй! — крикнул он. — Где ты?

Но это был не тот человек, который приходил в прошлый раз. Я не ответил.

— Клянусь короной джеддака, — пробормотал он удивленно, — неужели этот парень убежал?

Я слышал, как он отсоединил цепь, и мое сердце едва не остановилось. Неужели моя дикая затея осуществится?

Дверь широко отворилась, и человек осторожно вошел в камеру. Это был сильный воин. В левой руке он держал факел, в правой — длинный меч. Он двигался осторожно, оглядываясь на каждом шагу. Он все еще был близок к двери. Очень медленно двигался он по камере, что-то бормоча про себя.

Все еще издавая удивленные восклицания, он повернул назад. Он прошел подо мной. В этот момент я прыгнул.


23. Потайная дверь


Когда я повалил воина на пол, его крик, эхом отдаваясь в камере и коридоре, казалось, поднял всех воинов замка. Падая, он зацепил факел. Мы боролись в абсолютной темноте. Первой моей задачей было заставить его замолчать, и я это сделал, когда мои пальцы добрались до его горла.

Казалось чудом, что мои мечты об освобождении осуществляются шаг за шагом почти так, как я представлял себе.

Это вселяло в меня надежду, что и дальше судьба будет мне благоприятствовать и я смогу освободиться от когтей Ул Васа.

Воин, с которым я боролся на полу в темной камере замка таридов, был человеком обычной физической силы, и я вскоре одолел его. Возможно, я сделал это быстрее, чем мог бы в другом случае, потому что, схватив его за горло, обещал, что не убью, если он прекратит сопротивляться и не будет кричать.

Для меня время было важнейшим фактором, ведь даже если крик этого человека не привлек внимания его товарищей, то казалось совершенно естественным, что когда он не вернется назад в определенное время, его будут искать. Мне необходимо убежать отсюда, я должен действовать без промедления, поэтому, когда я сделал свое предложение воину и тот мгновенно прекратил сопротивляться, я тут же разжал руки у него на горле. Будучи умным человеком, он понял, что сопротивление бесполезно. Я тут же связал его его же собственной одеждой и сунул ему в рот кляп. Потом отобрал кинжал и, пошарив в темноте, отыскал длинный меч, который он уронил при падении.

— Прощай, мой друг, — сказал я. — Не сокрушайся о своем поражении. Гораздо лучшие бойцы, чем ты, уступали Джону Картеру, принцу Гелиума.

Затем я вышел и закрыл за собой дверь камеры. Коридор был темным. Я мельком видел его лишь в тот момент, когда мне приносили еду. Мне казалось, что он уходит от моей камеры вправо, поэтому я ощупью двинулся в том направлении.

Вероятно, мне следовало идти медленно, ощупывая возможные ответвления, но я этого не сделал. Если крик воина был услышан в замке, будет тревога, а я не желал столкнуться где-нибудь в тупике с отрядом вооруженных людей.

Держась одной рукой за стену, я быстро двигался вперед. Пройдя примерно сотню ярдов, я увидел впереди слабый свет.

Это был не желтоватый свет факела, а рассеянный дневной свет. Яркость его постепенно усиливалась, и вскоре я подошел к подножью лестницы, ведущей наверх, к свету.

Все это время я ничего не слышал, поэтому начал взбираться по лестнице, чувствуя себя более или менее в безопасности. С крайними предосторожностями я поднялся наверх. Здесь было гораздо светлее. Я был в коротком коридоре с дверьми с обеих сторон. Впереди был другой коридор, под прямым углом к первому. Я быстро повернул туда, потому что не мог ясно видеть свой путь: второй коридор был освещен гораздо ярче, чем первый. Я уже поздравлял себя с удачей, когда на повороте столкнулся с кем-то. Это была женщина. Вероятно, она удивилась больше меня и начала кричать.

Я знал, что прежде всего не должен позволить ей поднять тревогу, поэтому схватил ее и зажал рот ладонью. Я столкнулся с ней в тот момент, когда повернул во второй коридор. Он весь был виден, и теперь, заставив женщину замолчать, я заметил, что в дальнем конце показались два воина. Они шли в моем направлении. Очевидно, я поздравлял себя слишком рано.

Не обремененный своей пленницей, я сумел бы найти укромное место или, не найдя его, напасть на воинов из засады и убить обоих раньше, чем они поднимут тревогу, но теперь мои руки были заняты. Одной рукой я держал бьющуюся женщину, другой зажимал ей рот, не давая кричать. Я не мог убить ее, а если бы я ее выпустил, через несколько мгновений она подняла бы на ноги весь замок. Мое положение казалось безнадежным, но я не собирался сдаваться. Я зашел слишком далеко и не мог признать поражения.

Тут я вспомнил о дверях, мимо которых проходил в первом коридоре. Одна из них была лишь в нескольких шагах за мной.

— Тише, я не причиню тебе вреда, — прошептал я.

Я потащил женщину к ближайшей двери. К счастью, она была незакрыта, но что находилось за ней, я не знал. Оставалось одно: бросить в тех, кто окажется в комнате, девушку и бежать навстречу приближающимся воинам. Другими словами, постараться силой выбраться из замка Ул Васа — безумный план, если учесть, что полтысячи воинов преградят мне путь.

Но, войдя в комнату, я увидел, что она пуста. Яркий свет из двух окон заливал ее. Закрыв дверь, я прислушался, прижавшись к ней спиной. Я не смотрел на женщину, которую держал в своих руках, я был слишком занят, вслушиваясь в шаги приближающихся воинов.

Повернут ли они в этот коридор? Войдут ли именно в эту комнату? Очевидно, я бессознательно перестал зажимать рот женщине, она отбросила мою руку и заговорила:

— Джон Картер! — услышал я удивленный возглас. Я взглянул на нее и узнал Улу, рабыню джеддары таридов Озары.

— Ула, — сказал я доверительно, — пожалуйста, не заставляй меня причинять тебе вред. Я не собираюсь делать ничего плохого, я хочу только бежать. От этого зависит слишком многое, поэтому, если будет необходимо, я вынужден буду нарушить неписаный закон моего народа и убить женщину.

— Не бойся, — сказала она, — я тебя не выдам.

— Ты умная девушка и ценишь свою жизнь.

— Я пообещала не для спасения своей жизни. Я в любом случае не выдала бы тебя.

— Почему? — спросил я. — Ты же мне ничем не обязана…

— Я люблю свою хозяйку Озару, — просто сказала она.

— А как это связано с нею? — спросил я.

— Я не причиню вреда тому, кого любит моя хозяйка.

Конечно, я знал, что Ула идеализирует действительность, давая волю своему воображению, но все это было так далеко от меня сейчас, что я не противоречил ей.

— Где твоя хозяйка?

— Она в этой же башне, закрыта в комнате над этой на следующем этаже. Ул Вас держит ее здесь, пока не подготовится к ее уничтожению. О, спаси ее!

— Как ты узнала мое имя, Ула?

— Мне сказала джеддара, — ответила девушка. — Она постоянно говорила о тебе.

— Ты лучше знакома с замком, чем я. Скажи, есть ли возможность пробраться к джеддаре? Можешь ли ты передать ей весточку? Можем ли мы вывести ее из дворца?

— Нет, — ответила она, — дверь закрыта, и два воина охраняют ее днем и ночью.

Я подошел к окну и выглянул. Никого не было видно. Тогда я высунулся как можно дальше и посмотрел вверх. В пятнадцати футах надо мной было другое окно. Я отступил обратно.

— Ты уверена, что джеддара находится в комнате над этой?

— Да, — ответила она.

— И ты хочешь помочь ей бежать?

— Да, нет ничего, чего бы я для нее не сделала.

— Для чего используется эта комната?

— Сейчас ни для чего, ты же видишь, что здесь все покрыто пылью. Ею не пользуются уже давно.

— Ты думаешь, что сюда никто не зайдет? Я могу дождаться здесь ночи?

— Я уверена в этом, — ответила она. — Сюда заходить незачем.

— Хорошо! — воскликнул я. — Ты действительно хочешь помочь своей хозяйке бежать?

— Всем сердцем! Я не перенесу ее смерти.

— Тогда ты можешь это сделать, — сказал я.

— Как?

— Принеси мне веревку и прочный крюк. Сможешь?

— Длинную веревку?

— Примерно двадцать футов.

— Когда?

— Тогда, когда ты сможешь их принести, но когда не будет опасения, что тебя обнаружат, и желательно до полуночи.

— Принесу, — обещала девушка. — А сейчас я пойду.

Я поверил ей. Другого выхода не было, и я разрешил ей уйти. Когда она ушла, я отыскал тяжелый брус и припер им дверь изнутри, затем сел и стал ждать.

Медленно тянулись долгие часы. Я постоянно спрашивал себя, не напрасно ли я доверился Уле? Что я знаю о ней? Почему она должна помогать мне? Может быть, она уже готовит нападение на меня? Наверное, у нее есть любимый среди воинов, ведь она красива.

Она окажет ему большую услугу, если укажет место моего укрытия и позволит захватить меня и получить награду.

После полудня я услышал в коридоре шаги — это были первые звуки после ухода Улы.

Я был уверен, что идут воины, чтобы захватить меня, и решил, что дорого им это будет стоить. И вот я стоял у двери, держа наготове длинный меч, но шаги стали удаляться; по-видимому, кто-то прошел по направлению к лестнице, по которой я поднялся из темного коридора, ведущего к моей камере.

Вскоре я услышал, что они возвращаются. Возбужденно разговаривали несколько человек, но через толстую дверь я не смог разобрать слов. Когда их шаги стихли, я облегченно вздохнул, моя уверенность в Уле окрепла.

Наступила ночь. Во многих окнах замка засветились огни. Почему не возвращается Ула? Неужели она не нашла крюка и веревку? Или ее задержало что-то?

Вскоре за дверью раздался звук, хотя я не слышал, чтобы кто-то приближался. Было понятно, что нажимают на дверь, пытаясь войти. Я прижал ухо к двери и услышал голос:

— Открой, это я, Ула!

Велико было мое облегчение, когда я открыл дверь и впустил рабыню. В комнате было совсем темно, и мы не видели друг друга.

— Ты думал, что я не вернусь, Джон Картер? — спросила она.

— Признаюсь, сомневался, — ответил я. — А ты достала то, что я просил?

— Да, держи.

Я почувствовал в своей руке веревку и крюк.

— Отлично! — воскликнул я, — Может быть, тебе известно что-нибудь, что помогло бы мне и джеддаре бежать?

— Нет, — ответила она, — ничего, что могло бы помочь тебе; наоборот, я узнала такое, что делает для тебя более трудным бегство из замка, если оно вообще возможно, в чем я сомневаюсь.

— Что же это?

— Узнали о твоем побеге из камеры. Воин, который отнес тебе еду, не вернулся. Когда за ним пошли другие, они нашли его в твоей камере связанным и с заткнутым ртом.

— Я слышал, когда они проходили мимо двери после полудня. Странно, что они не обыскали эту комнату.

— Они думают, что ты ушел не в этом направлении, — объяснила девушка. — Они обыскивают сейчас другую часть замка.

— Но, очевидно, они придут и сюда?

— Да, — сказала она, — постепенно они обыщут все комнаты в замке, но на это потребуется много времени.

— Ты хорошо сделала, Ула, предупредив меня, — сказал я. — Мне жаль, что я ничего не могу предложить тебе, кроме своей благодарности.

— Я рада, — ответила она. — Нет ничего, чего бы я ни сделала, чтобы помочь тебе и своей джеддаре.

— Спасибо и на этом, ты больше ничем не можешь помочь. Теперь тебе лучше идти, прежде чем они найдут тебя со мной.

— Ты уверен, что я больше не могу ничего сделать?

— Ничего, Ула.

Я открыл дверь, и она вышла.

— Прощай. Удачи тебе, Джон Картер, — прошептала она, когда я закрывал за ней дверь.

Я сразу подошел к окну. Снаружи было очень темно. Я хотел подождать до полуночи, когда замок уснет, чтобы попытаться осуществить свой план спасения Озары, но, узнав, что замок обыскивают, решил действовать немедленно.

Прочно привязав один конец веревки к крюку, я сел на подоконник и высунулся наружу. Зажав веревку в левой руке, которой я держался за раму, я взял в правую руку крюк, свободно свесив веревку из окна, я примерно оценил расстояние до окна надо мной. Трудно было рассчитывать на удачный бросок из такого положения, поэтому я встал на подоконник. Это на несколько футов приблизило меня к цели и позволило действовать свободнее.

От первого броска очень многое зависело: я боялся, что если промахнусь, то скрежет металлического крюка о стены башни может привлечь внимание стражи.

Несколько минут я стоял, примериваясь к расстоянию и готовясь к броску. Почувствовав, наконец, уверенность, я бросил крюк наверх, пытаясь выполнить бросок с наиболее возможной точностью.

Я не видел подоконника над собой, так как из комнаты падал лишь слабый свет. Я видел только, как блеснул в этом свете крюк, слышал, как он с металлическим лязгом ударился о подоконник, потом я потянул за веревку. Крюк зацепился.

Я сильнее потянул за веревку. Крюк по-прежнему держался. Я еще немного подождал, проверяя, не привлек ли я внимания Озары или еще кого-нибудь в комнате. Ничто не нарушало молчания, и я повис в темноте над землей.

Поднимался я очень осторожно, так как не знал, насколько прочно держится крюк в подоконнике. Расстояние было небольшое, но, казалось, прошла вечность, прежде чем мои руки коснулись подоконника.

Вначале я дотянулся до него пальцами одной руки, потом подтянулся и схватился другой рукой. Я медленно поднялся, пока мои глаза не оказались на уровне подоконника. Передо мной была тускло освещенная комната, по-видимому, пустая. Я подтянулся выше и оперся о подоконник коленом, по-прежнему стараясь не выдергивать крюк.

Когда наконец я влез в комнату, втащив за собой крюк, чтобы он не упал к основанию башни, я увидел, что комната не пуста. С постели в противоположном углу встала женщина. Она смотрела на меня широко раскрытыми испуганными глазами. Это была Озара. Я подумал, что она закричит.

Поднеся палец к губам, я предупредил:

— Тише, Озара! Я пришел спасти тебя!

— Джон Картер!

Она выдохнула мое имя так тихо, что его нельзя было услышать за дверью. Потом подошла и обвила руками мою шею.

— Идем, — сказал я, — нам нужно немедленно уходить. Не разговаривай, нас могут услышать.

Подведя ее к окну, я обвязал веревку вокруг ее талии.

— Я спущу тебя в окно комнаты внизу, — прошептал я. — Как только окажешься внутри, отвяжи веревку.

Она кивнула, и я начал спускать ее. Веревка вскоре ослабла, и я понял, что Озара достигла подоконника. Я подождал, пока она отвяжет веревку, затем закрепил крюк в подоконнике, и быстро спустился. Я не хотел оставлять крюк и веревку, так как они сразу указали бы на помещение внизу, где мы находились, а я не знал, долго ли нам придется скрываться здесь.

Мягко, как только было возможно, я высвободил крюк и подхватил его, прежде чем он ударился о стену башни. Когда я проник в комнату, Озара подошла ко мне и положила руки мне на грудь. Она дрожала, дрожал и ее голос, когда она заговорила:

— Я так удивилась, увидев тебя, Джон Картер, — сказала она. — Я думала, что ты уже мертв. Я видела, как ты упал, а Ул Вас сказал мне, что тебя убили. Какая ужасная рана! Не понимаю, как ты оправился. Когда я увидела тебя в комнате наверху, с засохшей кровью на теле и на голове, я подумала, что это ожил мертвец.

— Я и не подумал о том, какое зрелище представляю собой, — сказал я. — У меня не было возможности даже обмыть кровь с тех пор, как я был ранен. Мне приносили немного воды, ее хватало только для питья. Но меня это не беспокоило, я вполне оправился: рана поверхностная.

— Я так испугалась за тебя, — сказала она, — а ведь ты рисковал ради меня, хотя мог бы спастись вместе со своими друзьями.

— Ты думаешь, они благополучно улетели?

— Да, — ответила она. — И Ул Вас ужасно рассердился из-за этого. Он уничтожит тебя и меня, если мы не сбежим.

— Ты знаешь какой-нибудь другой выход из замка?

— Есть потайная дверь, о которой знают только Ул Вас и два его верных раба, — ответила она. — Ул Вас думает, что только они знают о ней, но об этом знаю и я. Она ведет к берегу реки в том месте, где река подходит к замку. Ул Васа не любят его люди. В замке множество заговоров и интриг, заговорщики хотели бы низвергнуть Ул Васа и посадить на трон нового джеддака. Некоторые из его врагов так могущественны, что Ул Вас не осмеливается уничтожить их открыто. Их он убивает тайно, затем сам и его два верных раба оттаскивают тела к потайной двери и бросают в реку. Однажды, заподозрив нечто в этом роде, я последовала за ним, думая, что выведаю путь для бегства и возвращения в свою родную Домнию, но когда увидела, куда ведет ход, испугалась. Я не осмелилась прыгнуть в реку, и даже если бы я это сделала, меня бы это не спасло: ужасный лес простирался вдали. Не знаю, Джон Картер, что лучше: входить в него или остаться здесь.

— Оставшись здесь, Озара, мы встретим смерть. В реке или в лесу будет по крайней мере шанс. Часто дикие звери менее жестоки, чем люди.

— Я знаю это, но и в лесу есть люди, ужасные люди.

— Тем не менее мы должны использовать этот шанс, Озара. Ты пойдешь со мной?

— Куда бы ты ни взял меня, Джон Картер, какая бы судьба нас не ожидала, я буду счастлива, пока я с тобой. Я очень сердилась, когда узнала, что ты любишь женщину Барсума, но теперь ее нет, и ты будешь мой.

— Но она — моя жена, Озара!

— Ты любишь ее?

— Конечно.

— Хорошо, но ее нет и ты мой.

У меня не было желания препираться по такому поводу. Было очевидно, что Озара своенравна, что она всегда поступала по-своему, получала все, что хотела. В другой раз, если мы будем живы, я приведу ее в чувство, но сейчас нужно бежать.

— Как добраться до потайной двери? — спросил я. — Ты знаешь дорогу?

— Да, — ответила джеддара. — Идем со мной.

Мы вышли в коридор. Было очень темно, и мы ощупью добрались до лестницы, по которой я поднимался днем. Когда она начала спускаться, я спросил:

— Ты уверена, что мы идем правильным путем? Лестница ведет к камере, в которую я был заключен.

— Да, — ответила она, — но она же ведет и в отдаленную часть замка, близкую к реке, где мы найдем потайную дверь.

Я надеялся, что она знает, о чем говорит, и двинулся за ней вниз по лестнице. Когда я проходил по коридору раньше, я руководствовался тем, что прижимал правую руку к стене. Теперь Озара двигалась вдоль противоположной стены. Пройдя немного, мы свернули в коридор, о существовании которого я и не подозревал, потому что шел тогда вдоль противоположной стены. Мы долго шли по новому коридору и наконец по винтовой лестнице поднялись на второй этаж.

Здесь мы оказались в освещенном коридоре.

— Если мы дойдем до противоположного конца и нас не обнаружат, — прошептала она, — мы будем в безопасности. В дальнем конце есть дверь, за которой потайной ход, кончающийся над рекой.

Мы прислушались.

— Я ничего не слышу, — сказала она.

— Я тоже.

Когда мы двинулись по длинному коридору, я заметил, что в него с обеих сторон выходят двери, но, приближаясь к каждой из них, я с облегчением убеждался в том, что они закрыты. Мы уже прошли половину пути, когда мое внимание привлек слабый шум сзади.

Обернувшись, я увидел двух человек, вышедших из комнаты, мимо которой мы недавно прошли. Они пошли по другому коридору. Я уже было облегченно вздохнул, когда вслед за ними из комнаты вышел третий. Этот, по какой-то превратности судьбы, посмотрел в нашу сторону. Он издал возглас изумления.

— Джеддара и черноволосый! — крикнул он. Немедленно все трое повернулись и побежали к нам. Отступление перед лицом врага плохо отражается на моем самочувствии, но теперь выбора не было, потому что остановиться и принять бой означало быть уничтоженным, поэтому мы с Озарой побежали.

Трое преследователей кричали изо всех сил, призывая на помощь.

Что-то заставило меня выхватить меч, и хорошо, что я сделал это. Когда мы приблизились к следующей двери, оттуда вышел воин, привлеченный шумом в коридоре. Не останавливаясь, я взмахнул мечом и расколол ему череп.

Теперь мы были у двери, и Озара искала секретный механизм, открывавший дверь. Воины быстро приближались.

— Не торопись, Озара, — успокаивал я ее. Я знал, что, нервничая, она может еще больше задержать нас.

— Я вся дрожу, — сказала она. — Они добегут до нас раньше, чем я открою дверь.

— Об этом не беспокойся, — ответил я, — я задержу их, пока ты будешь открывать.

Воины были уже близко. Я узнал офицеров гвардии джеддака, потому что одежда на них была такая же, как у Замака, и я решил, как оказалось, правильно, что они хорошие бойцы.

Передний был слишком стремителен. Он бросился на меня, думая сразить первым же ударом, что не свидетельствовало о его мудрости. Я пронзил его сердце. Когда он упал, на меня напали остальные и действовали более осторожно. И хотя их было двое и они наносили удары, пытаясь достать меня, мой меч, быстрый как мысль, образовал вокруг меня стальную защитную сеть.

Но защита сама по себе не отвечает моим планам. Если я только буду защищаться, они могут продержать меня здесь до прихода подкрепления, и тогда я буду побежден количеством.

В этот момент, отражая удар, мой меч уколол одного из противников в грудь. Он невольно отшатнулся, и я тут же повернулся к его товарищу и разрубил ему плечо.

Ни одна из этих ран не была смертельной, но натиск противников ослаб. Озара все еще возилась с дверью. Наше положение стало бы неприятным, если бы она не сумела открыть ее, потому что теперь в дальнем конце коридора я увидел направлявшийся к нам отряд воинов, но я не торопил ее, боясь, что, волнуясь, она вообще не сумеет открыть дверь.

Двое раненых теперь снова наседали на меня. Они были храбрыми воинами и опытными бойцами. Приятно сражаться против таких, хотя и жаль, что приходится их убивать.

И тут я услышал радостный крик Озары:

— Готово, Джон Картер! Идем быстрее!

Но воины нападали на меня так яростно, что я не мог повиноваться ей. Задержали они меня всего на мгновение. Я продолжал схватку с такой яростью и быстротой, каких они, вероятно, не встречали раньше. Страшный удар уложил одного, и когда он упал, я ударил второго в грудь.

Отряд пробежал уже половину коридора, и я поторопился вслед за Озарой и закрыл за собой дверь. Мы снова оказались в полной темноте.

— Быстрее! — закричала Озара. — Поворот направо — и мы у выхода!

Мы побежали. Я слышал, что дверь за нами открылась, и знал, что преследователи уже в потайном ходу. Их было не менее двадцати. Вдруг я наскочил на Озару. Мы пришли к концу прохода, и она стояла у двери. Эту дверь она открыла быстрее. Я увидел под собой темные воды реки. На противоположном берегу смутно вырисовывался лес.

Какой холодной и чужой выглядела река! Какие тайны, какие опасности, какие ужасы ждали нас в ее зловещих водах? Но эта мысль лишь смутно промелькнула в моем мозгу. Воины, которые схватят нас и уведут на смерть, были почти рядом. Взяв Озару за руку, я прыгнул, увлекая ее за собой.


24. Назад на Барсум


Темные воды сомкнулись над нашими головами и завихрились вокруг нас, когда я вынырнул на поверхность. Таким же темным и угрожающим был лес. Даже шум ветра казался зловещим предупреждением, грозным и пугающим. В дверях воины выкрикивали проклятия.

Я поплыл к противоположному берегу, держа Озару одной рукой и следя, чтобы ее лицо находилось над водой. Она лежала безжизненно. Я подумал, что она потеряла сознание, и не удивился этому, потому что даже сильная женщина может не выдержать того, что она перенесла за последние два дня. Но когда мы достигли противоположного берега, она взобралась на него совершенно самостоятельно.

— Я думал, что ты в обмороке, — заметил я. — Ты лежала так спокойно…

— Я не умею плавать, — ответила она, — но понимала, что если бы я билась, тебе было бы труднее.

Это было даже больше для бывшей джеддары таридов, чем я мог ожидать.

— Что мы теперь будем делать, Джон Картер? — спросила она. Зубы ее стучали от холода и от страха. Она казалась очень несчастной.

— Ты замерзла, — сказал я. — Если я найду что-нибудь сухое, мы разожжем костер.

— Мне немного холодно, — сказала она, — но это ничего. Я ужасно боюсь.

— Но чего тебе теперь бояться, Озара? Ты думаешь, что Ул Вас пошлет за нами людей?

— Нет, не этого, — ответила она. — Он не сможет послать людей в лес ночью, и даже днем они будут колебаться, прежде чем перейдут на этот берег реки. Завтра он будет знать, что незачем посылать за нами людей, потому что завтра мы будем мертвы.

— Почему ты так говоришь?

— Звери, — сказала она, — которые охотятся в лесу ночью… Мы не сможем спастись от них.

— Но ты добровольно пришла сюда.

— Ул Вас пытал бы нас, — ответила она, — звери же более милосердны. Слушай! Теперь ты слышишь?

В отдалении я услышал ворчание и потом ужасный рев.

— Они далеко от нас, — успокоил я ее.

— Они придут, — уверенно сказала она.

— Тогда я лучше разожгу костер, и это удержит их на расстоянии.

— Ты так думаешь?

— Надеюсь.

Я знал, что в любом лесу должны быть сухие ветки и, хотя было совершенно темно, принялся отыскивать их. Скоро я собрал небольшую охапку и добавил сухих листьев.

Тариды не отобрали у меня моей сумки, висящей на поясе, в ней все еще находились обычные марсианские принадлежности для добывания огня.

— Ты сказала, что тариды будут колебаться, войти ли им в лес на этой стороне реки даже днем, — заметил я. Я сложил сухие листья, при помощи которых надеялся разжечь костер. — А почему?

— Из-за мазен, — ответила она. — Они часто приходят к реке в больших количествах, охотясь за таридами. Горе тариду, которого они застанут за стенами замка. Однако они редко перебираются на противоположный берег реки.

— Но почему они нападают на таридов? — спросил я. — Чего они от них хотят?

— Пищи, — ответила Озара.

— Неужели мазены едят человеческое мясо?

— Да, оно им очень нравится.

Мне удалось поджечь листья, и теперь я подкладывал в только что разожженный костер маленькие веточки.

— Но я находился долгое время в заключении с одним мазеной, — сказал я, — он показался мне очень дружелюбным.

— При таких обстоятельствах он, конечно, не мог тебя съесть и мог быть даже дружелюбным, — согласилась она, — но если ты встретишь его в лесу с его сородичами, ты увидишь, что он совсем другой. Это же хищные звери, как и все остальные населяющие лес создания.

Костер разгорелся. Он освещал лес, поверхность реки и даже замок за ней.

Когда он осветил нас, раздался крик таридов с того берега, предвещавших нашу скорую смерть.

После холодной воды и сырости ночного леса тепло огня было приятным. Озара подошла ближе к костру. Внезапно она напряглась, в глазах блеснул страх.

— Смотри! — прошептала она.

Я повернулся, куда она указывала. Из густой тени сверкали два глаза.

— Они пришли! — сказала Озара.

Я подобрал в костре горящую ветвь и тут же бросил ее в пришельца. Послышался кровожадный рев и глаза исчезли. Девушка снова задрожала. Она бросала по сторонам испуганные взгляды.

— Вот другой! — воскликнула она. — И там, и там!

Я заметил в тени очертания большого тела. Повернувшись, я повсюду увидел сверкающие глаза. Я швырнул еще несколько ветвей, глаза исчезли и почти немедленно появились вновь, причем каждый раз они становились ближе. Теперь звери ревели, ворчали и выли не переставая.

Я понял, что костер задержит их ненадолго, так как у меня было мало дров. Что-то нужно было делать. Я осмотрелся в поисках выхода и обнаружил недалеко от нас дерево.

Похоже было, что я смогу легко на него взобраться. Только дерево мало что могло дать нам. Я был убежден, что звери бросятся на нас, когда мы начнем на него взбираться. Я взял из костра две ветки и протянул их Озаре, потом взял две для себя.

— Что мы будем делать? — спросила она.

— Попробуем взобраться на дерево, — ответил я. — Может, некоторые из этих зверей и лазают по деревьям, но у нас все же будет шанс. Те, которых я видел, слишком велики и тяжелы. Мы медленно пойдем к дереву и, когда будем рядом с ним, швыряй ветки в ближайшего зверя и начинай взбираться. А когда ты будешь недосягаема для них, я последую за тобой.

Мы медленно прошли от костра к дереву, размахивая пылающими ветками. Здесь Озара сделала, как я говорил. Когда она была высоко, я взял одну ветку в зубы, швырнул вторую и начал взбираться. Звери напали почти немедленно, но я уже добрался до безопасного места; хотя дым ел мне глаза, искры обжигали обнаженную кожу, я был счастлив, что нам удалось спастись. Но я не знал, какие хищники могут скрываться в ветвях дерева.

Я немедленно осмотрел дерево, взбираясь на самые высокие ветви, которые могли выдержать мой вес. При свете горящей ветви я обнаружил, что там никого нет. Высоко в ветвях было огромное гнездо, тщательно сплетенное из ветвей и травы. Я уже хотел окликнуть Озару, когда увидел ее перед собой.

Заметив гнездо, она сказала, что оно, вероятно, построено мазенами для временного использования при набегах на эту часть леса. Это была счастливая находка, потому что она давала возможность удобно провести остальную часть ночи. Вначале мы не могли привыкнуть к реву зверей вокруг, но наконец нам удалось уснуть.

Когда утром мы проснулись, звери исчезли. Озара сказала, что ее страна, Домния, лежит в горах, возвышающихся за лесом, и что туда можно добраться, если идти вдоль реки, потом, на значительном расстоянии от замка таридов, повернуть вверх по притоку, исток которой находится в Домнии.

Наиболее значительным событием двух последующих дней было то, что мы остались живы. Пищи было достаточно. Поскольку мы шли вдоль реки, мы не страдали от жажды, но днем и ночью нас постоянно подстерегали хищники. Нам обычно удавалось спасаться, взбираясь на деревья, но мазены на нас нападали внезапно, и я был вынужден защищаться мечом, который здесь оказался не совсем подходящим оружием. Тем не менее во всех трех случаях мне удалось убить нападающих, хотя я убежден, что мне просто везло.

Теперь у Озары было приподнятое настроение. Оставаясь в живых так долго, она стала надеяться, что сможет добраться до Домнии, хотя вначале была уверена, что не проживет и ночи. Она оказалась хорошим товарищем и была постоянно весела, особенно на третье утро, когда мы уже проделали значительную часть пути.

Лес казался необычайно спокойным, весь день мы не встречали опасных зверей, и вдруг вокруг нас раздался хор ужасных голосов, одновременно из листвы деревьев на нас спрыгнули десять или больше существ. Счастливый смех замер на губах Озары.

— Мазены! — закричала она.

Окружив нас и пытаясь приблизиться, они перестали кричать и перешли на фырканье и мяуканье. Это казалось мне гораздо более угрожающим. Я решил, что мы им дорого обойдемся, хотя понимал, что они все равно захватят нас. Я видел, как сражался Умка, и знал, чего можно ожидать. Хотя они подошли ко мне близко с одной стороны, нападать они не торопились. Приближаясь с этой стороны, они заставили меня отступать в другую, но я не понимал зачем, пока не догадался, что они заставили меня двигаться туда, куда им было нужно. Но было уже поздно.

Вскоре я оказался под большой ветвью дерева, откуда на меня спрыгнул мазена и свалил на землю. Тут же на меня прыгнули еще несколько, а остальные схватили Озару. Они обезоружили меня прежде, чем я успел нанести удар.

Теперь они фыркали вокруг меня, казалось, о чем-то споря, но я не понимал их языка. Вскоре они двинулись вниз по реке, таща нас за собой. Примерно через час мы пришли в район леса, где был убран весь подлесок. Почва под ногами была как газон. Ветви деревьев на значительной высоте были срезаны.

Когда мы достигли края этого похожего на парк участка леса, наши захватчики подняли громкий крик, ответом на который был такой же крик с деревьев. Нас подтащили к подножию большого дерева, на которое, как кошки, вскарабкались несколько мазен. Затем предстояло поднять нас, и это вызвало у мазен большие затруднения.

Ствол дерева был так толст, что обычный человек не мог обхватить его, а ветви срезаны много выше нашего роста. Я легко взобрался бы, но, конечно, не сказал им об этом. Озара же никогда не смогла бы подняться одна.

После продолжительного фырканья и мяуканья сверху спустили мягкую лиану. Один из мазен на земле обхватил одной рукой Озару за талию, другой схватился за лиану, помогая себе обеими ногами. Наверху принялись тащить этот лифт, пока они не оказались на крепких ветках.

Таким же образом подняли и меня, а выше взбираться оказалось легко. Мы поднялись на несколько футов и оказались на грубом настиле, на котором находился один из странных древесных домов мазен.

Теперь я видел повсюду такие же хижины. Я видел также, что между деревьями проложены переходы из лиан, по которым мазены могли перебираться от одной хижины к другой.

Дом, в который нас ввели, был самым большим и легко вместил не только двадцать поймавших нас мазен, но и еще пятьдесят, которые прибыли вскоре. Мазены уселись на корточки, глядя на старого самца, сидевшего в дальнем углу, и я решил, что это их король. Последовал обмен фырканьем и мяуканьем, и мне это в конце концов надоело.

Вспомнив, что Умка говорил на языке таридов, я подумал, что его могут знать и другие. Я решил к ним обратиться, надеясь, что они меня поймут.

— Почему вы захватили нас? — спросил я. — Мы не враги. Мы сбежали от таридов. Они хотели нас убить. Кто-нибудь понял, что я сказал?

— Я понял, — ответил тот, кого я считал королем, — я понял твои слова, но доводы твои бессмысленны. Уходя из своих домов в лес, мы не собираемся никому причинять вреда, но это не спасает нас от хищников, которые питаются мясом своих жертв. Мало доводов против ворчания в животе.

— Вы хотите нас съесть? — спросил я.

— Конечно.

Озара прижалась ко мне.

— Это конец, — сказала она, — и какой ужасный конец! Побег от Ул Васа не привел нас к добру.

— Мы получили три дня свободы, которых иначе у нас не было бы, — напомнил я, — и к тому же мы все равно должны были умереть.

Король мазен заговорил со своими людьми на своем языке и после громкого фырканья и мяуканья нас потащили к выходу. В это время вошел еще один мазена и остановился у входа рядом с нами.

— Умка! — позвал я.

— Джон Картер! — воскликнул он. — Что делаешь здесь ты и джеддара таридов?

— Мы бежали от Ул Васа, и теперь нас хотят съесть, — объяснил я.

Умка заговорил с людьми, которые тащили нас, и с королем мазен, с которыми разговаривал несколько минут. Когда он закончил, разгорелась дискуссия. Наконец Умка повернулся ко мне.

— Ты свободен, — сказал он, — за то, что сделал для меня. Но ты должен немедленно покинуть нашу страну.

— Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, — ответил я.

— Несколько наших пойдут с тобой, чтобы никто больше не нападал на тебя, пока ты находишься на территории мазен.

После того, как мы выступили со своим эскортом, я попросил Умку рассказать, что ему известно о моих друзьях.

— Покинув замок таридов, — рассказал он, — мы долго плыли в воздухе. Они хотели последовать за человеком, который забрал женщину в другой корабль, но не знали, где его искать. Сегодня я взглянул вниз и увидел, что мы плывем над землей мазен. Я попросил их опуститься. Они сделали это и теперь все еще находятся поблизости, так как хотели набрать свежей воды, фруктов и поохотиться.

По его словам, место посадки находилось недалеко и, в ответ на мою просьбу, он повел нас к тому месту. Когда мы приблизились к нему, сердца наши почти остановились. Для меня и Озары сейчас решалось дело жизни или смерти. И тогда мы увидели наш корабль, лежавший на небольшой поляне среди деревьев. Умка решил, что ему и его товарищам лучше не приближаться к кораблю, так как он не был уверен, что сумеет их остановить: ведь сохранить жизнь других они не обещали. Мы поблагодарили его и распрощались. Он и его дикие спутники исчезли в лесу.

Никто на корабле не заметил нашего приближения, и мы были уже совсем близко, когда они увидели нас. Даже Ур Джан был рад видеть меня. Убийца из Зоданги был рассержен на Гар Нала, так как тот нарушил клятву, и теперь, к моему изумлению, бросил свой меч к моим ногам и поклялся мне в вечной верности.

— Никогда в жизни, — сказал он, — не сражался я рядом с таким бойцом и никогда в жизни не поверну против него свой меч.

Я принял его на службу и затем спросил, как они могли управлять кораблем и привести его сюда.

— Только Занда знала о механизмах корабля и как им управлять, — объяснил Джат Ор. — И после небольшого эксперимента она поняла, что может это сделать.

Он гордо смотрел на нее, и мне многое рассказала улыбка, которой они обменялись.

— Это не худший из твоих экспериментов, Занда, — сказал я. — Ты кажешься мне очень счастливой.

— Я очень счастлива, Вандор, — ответила она, — счастливей, чем была когда-нибудь в жизни.

Она подчеркнула имя «Вандор» и мне показалось, что я вижу ее лукавую улыбку.

— Твое счастье так велико, — сказал я, — что заставило тебя забыть свою клятву убить Джона Картера?

Она с улыбкой ответила:

— Я не знаю никого по имени Джон Картер.

Джат Ор и Ур Джан рассмеялись, но я видел, что Озара не понимает, что происходит.

— Надеюсь, ради его блага, что ты никогда не встретишь его Занда, — сказал я, — потому что он мне нравится, и я не хотел бы видеть его убитым.

— И я тоже, — сказала она, — потому что теперь я знаю, что он самый смелый боец и лучший друг в мире, возможно, за одним исключением, — добавила она, бросив взгляд на Джат Ора.

Мы обсудили наше положение и постарались составить план на будущее. Мы решили принять предложение Озары, отправиться в Домнию и воспользоваться помощью ее отца.

— Оттуда, — сказала она, — мы лучше сможем организовать поиски Гар Нала и Деи Торис.

Не буду занимать ваше время описанием путешествия в страну Озары, приема, оказанного нам ее отцом, и странным видом этого турианского города.

Отец Озары был джеддаком Домнии, могущественным человеком с прочными связями в других городах спутника. Его агенты находились во всех соседних странах.

Не потребовалось много времени, чтобы он получил известие о странном предмете, который летел по небу, приземлился и был захвачен в стране Омбре. В нем находились мужчина и женщина. Домнианцы точно указали, как достичь Омбры, взяв с нас обещание вернуться, и пожелали доброго пути.

Расставание с Озарой было болезненным. Она откровенно призналась, что любит меня, но вынуждена примириться с фактом, что мое сердце принадлежит другой.

Она проявила исключительную силу характера и пожелала мне на прощанье, чтобы я нашел мою принцессу и обрел счастье, которое заслужил.

Когда наш корабль поднялся над Домнией, мое сердце наполнилось радостью, так велика была моя уверенность, что вскоре я увижусь с моей несравненной Деей Торис. Я был уверен в успехе, потому что отец Озары рассказал мне о характере джеддака Омбры. Он был отъявленный трус, и простая демонстрация силы поставит его на колени и заставит просить мира. А мы могли продемонстрировать им такое, чего жители Турии никогда не забудут, ибо они были с этим не знакомы.

Я предложил лететь низко, требуя возвратить нам Дею Торис и Гар Нала, вместо того чтобы отдаваться в руки омбранцев.

Если они откажутся, я предлагал продемонстрировать им эффективность оружия Барсума при помощи орудий, находящихся на корабле. Я был убежден, что это заставило бы джеддака сдаться, и надеялся организовать это без ненужных жертв.

Мы все были веселы, направляясь к Омбре.

Джат Ор и Занда говорили о своем доме, который они оборудуют в Гелиуме, а Ур Джан мечтал о положении, которое он займет в моей свите, и честной жизни.

Вскоре Занда обратила мое внимание на то, что мы набрали слишком большую высоту и что она чувствует головокружение. Почти тут же я почувствовал сильную слабость, а Ур Джан упал без сознания.

В сопровождении Джат Ора я с трудом добрался до контрольной рубки. Взгляд на приборы показал, что мы находимся на ужасной высоте. Я немедленно приказал отрегулировать подачу кислорода и опуститься ниже к поверхности спутника.

Мозг повиновался моему приказанию и увеличил подачу кислорода, но продолжал подниматься и вскоре вышел за пределы влияния спутника.

Турия быстро уменьшалась, и я понял, что мы летим с огромной скоростью, гораздо большей, чем я приказывал. Было очевидно, что механический мозг вышел из-под моего контроля. Я больше ничего не мог сделать, поэтому вернулся в каюту. Здесь я обнаружил, что Занда и Ур Джан уже пришли в себя, так как подача кислорода была отрегулирована. Я сказал им, что корабль летит в космосе и что наша дальнейшая судьба неизвестна.

Мои надежды, такие светлые, теперь рухнули. Чем дальше улетали мы от Турии, тем сильнее становилась моя боль, хотя я и скрывал ее от товарищей.

Наконец стало очевидным, что мы направляемся к Барсуму, и в наших сердцах зажглась надежда.

Когда мы подлетели ближе к поверхности планеты, я обнаружил, что корабль повинуется чьим-то командам. Я гадал, не стал ли мозг мыслить самостоятельно, потому что в полете его не контролировали ни я, ни мои товарищи.

Была очень темная ночь. Корабль приближался к большому городу. Я увидел впереди огни, а подлетев ближе, узнал Зодангу. Как бы ведомый человеческими руками, корабль тихо скользнул над западной стеной большого города, опустился над темной улицей и двинулся к неизвестной цели. Но цель недолго оставалась неизвестной. Вскоре я узнал этот район. Мы двигались очень медленно. Занда находилась рядом со мной в контрольной рубке, глядя через иллюминатор.

— Это дом Фал Сиваса! — воскликнула она.

Я тоже узнал его. Прямо перед нами я увидел большие открытые двери ангара.

С идеальной точностью корабль медленно развернулся, пока его корма не оказалась направленной к двери. Тогда он вплыл в ангар и опустился на леса.

По моей команде дверь отворилась, и веревочная лестница скользнула на пол.

Мгновение спустя я уже искал Фал Сиваса, чтобы потребовать от него объяснений. Ур Джан и Джат Ор сопровождали меня с обнаженными мечами, следом шла Занда.

Я направился к спальне Фал Сиваса. Она была пуста, но я увидел прикрепленную у двери записку. Она была адресована мне. Я прочел:

«От Фал Сиваса из Зоданги Джону Картеру из Гелиума. Да будет тебе известно, что ты предал меня. Ты украл мой корабль. Ты думал, что твой слабый мозг сильнее мозга великого Сиваса.

Хорошо, Джон Картер, это будет дуэль разумов — мой против твоего. Посмотрим, кто выиграет. Я вызываю корабль.

Я приказываю ему вернуться, где бы он ни был, на полной скорости. Ничей приказ не может изменить его курса, я приказываю ему вернуться в ангар и оставаться там, пока он не получит других приказаний.

Я мог бы разбить корабль на куски о землю и тем самым уничтожить тебя, но тогда бы не мог порадоваться твоему поражению, как это делаю сейчас. Не ищи меня. Я спрячусь там, где ты никогда не найдешь меня. Это все».

Угрюмое злорадство этой записки исключало всякую надежду. Я был уничтожен.

Молча протянув ее Джат Ору, я попросил громко прочесть остальным. Когда он закончил, Ур Джан выхватил свой меч и протянул его мне рукоятью вперед.

— Я причина всего горя, — сказал он. — Моя жизнь принадлежит тебе. Возьми ее.

Я покачал головой и убрал его руку.

— Ты не знал, что делал, Ур Джан.

— Может быть, это еще не конец, — сказала Занда. — Фал Сивас не может спрятаться так, чтобы решительные люди не нашли его.

— Давайте посвятим наши жизни этой цели, — предложил Джат Ор.

И здесь, в доме Фал Сиваса, мы поклялись отыскать его. Когда мы вышли в коридор, я увидел приближающегося человека. Он на цыпочках шел в нашем направлении, но не видел меня, потому что осторожно оглядывался через плечо.

Неожиданно он повернулся ко мне лицом, и мы оба вскрикнули от удивления. Это был Рапас Ульсио.

Увидев меня и Ур Джана, стоявших рядом, Крыса смертельно побледнел. Он дернулся, как бы собираясь убежать, но потом передумал и медленно повернулся к нам лицом, словно загипнотизированный. Когда мы подошли к нему, он глупо ухмыльнулся.

— А, Вандор, — сказал он. — Вот это встреча. Я рад тебя видеть.

— Да, я думаю, что тебе есть чему радоваться, — ответил я. — Что ты делаешь в этом доме?

— Я пришел повидаться с Фал Сивасом.

— Ты ожидал встретить его здесь? — спросил Ур Джан.

— Да, — ответил Рапас.

— Тогда почему ты шел на цыпочках? — заинтересовался убийца. — Ты лжешь, Рапас. Ты знал, что Фал Сиваса здесь нет, иначе ты не осмелился бы прийти сюда.

Ур Джан сделал шаг вперед и схватил Рапаса за горло.

— Послушай ты, Крыса! — закричал он. — Ты знаешь, где Фал Сивас. Говори, или я оторву твою голову!

— Не нужно! Мне больно! Ты убьешь меня!

— А вот это и в самом деле правда, — сказал убийца. — Теперь быстро говори: где Фал Сивас?

— Если я скажу, ты обещаешь не убивать меня?

— Мы обещаем тебе больше, — сказал я. — Скажи, где Фал Сивас, я дам тебе столько сокровищ, сколько весишь ты сам.

— Говори! — сказал Ур Джан, тряся Рапаса.

— Фал Сивас в доме Гар Нала, — прошептал тот, — но не говорите ему, что это я сказал вам, а то он убьет меня.

Я не решался освободить Рапаса, боясь, что он предаст нас, к тому же он обещал провести нас в дом Гар Нала и указать комнату, где можно найти Фал Сиваса. Было непонятно, что может делать Фал Сивас в доме Гар Нала.

Может, он пришел туда в отсутствие хозяина, чтобы похитить его секреты? Я не стал спрашивать об этом Рапаса. Было достаточно того, что я найду Фал Сиваса там.

Была половина восьмой зоды, или около полуночи по земному времени, когда мы достигли дома Гар Нала. Рапас провел нас на третий этаж. Мы двигались молча, и наконец наш проводник остановился перед дверью.

— Он здесь.

— Открой дверь, — приказал я.

Рапас попытался, но она была заперта. Ур Джан отодвинул его в сторону и выбил дверь плечом. Я ворвался в комнату и увидел сидевших за столом Фал Сиваса и Гар Нала, который, по моей информации, должен был быть в плену в городе Омбра на Турии.

Эти двое вскочили на ноги, их злые лица исказились удивлением и ужасом. Я успел схватить Гар Нала до того, как он извлек меч. Ур Джан скрутил руки Фал Сивасу, намереваясь убить его, но я запретил. Все, чего я хотел — это узнать о судьбе Деи Торис, а один из этих двоих знал правду. Они не должны были умереть, пока не скажут ее.

— Что ты здесь делаешь, Гар Нал? — спросил я. — Я считал тебя пленником в Омбре.

— Я бежал, — ответил он.

— Ты знаешь, где моя принцесса?

— Да.

— Где?

Он бросил на меня злобный взгляд.

— Ты хочешь знать? — спросил он и усмехнулся. — Ты думаешь, что Гар Нал дурак и скажет тебе? Нет, пока я знаю, где она, ты не посмеешь убить меня.

— Я вытрясу из него правду! — прорычал Ур Джан. — Эй, Рапас, нагрей мой кинжал докрасна!

Но Рапаса не было. Рапас убежал.

— Что ж, — сказал Ур Джан, — я могу накалить его и сам, но сначала позволь мне убить Фал Сиваса.

— Нет, — закричал старый изобретатель. — Я не крал принцессу Гелиума! Это все Гар Нал!

Тут они начали обвинять друг друга, и я услышал, что после возвращения Гар Нала с Турии эти два подлеца заключили перемирие и объединили свои силы из страха передо мной. Гар Нал спрятал Фал Сиваса, в обмен Фал Сивас раскрыл ему секрет механического мозга.


Они были уверены, что последним местом в мире, где я стану искать Фал Сиваса, будет дом Гар Нала. Гар Нал приказал слугам говорить, что он не вернулся из путешествия с Ур Джаном. Этой ночью они планировали покинуть дом и спрятаться в другом надежном убежище.

Но меня не интересовали ни они, ни их планы. Я хотел знать только одно — что с Деей Торис!

— Где моя принцесса, Гар Нал? — спросил я. — Скажи мне, и я сохраню тебе жизнь.

— Она еще в Омбре, — ответил он.

Тогда я повернулся к Фал Сивасу.

— Это твой смертный приговор, Фал Сивас.

— Почему? — спросил он. — При чем здесь я?

— Ты мешаешь мне управлять твоим кораблем, а только с его помощью я могу достичь Омбры.

Ур Джан поднял свой меч, чтобы раскроить череп Фал Сиваса, но трус упал на колени и взмолился о пощаде.

— Пощади меня, — кричал он, — и я верну тебе корабль!

— Я не верю тебе, — сказал я.

— Ты можешь взять меня с собой, — умолял он. — Это будет все же лучше смерти.

— Хорошо, — согласился я. — Но если ты помешаешь мне или попытаешься вредить, ты заплатишь своей жизнью.

Я повернулся к двери.

— Я лечу на Турию, — сказал я товарищам, — и беру с собой Фал Сиваса, а вернувшись с моей принцессой, постараюсь вознаградить вас за верность.

— Я с тобой, мой принц, — торопливо произнес Джат Ор, — мне не нужна награда.

— Я тоже с вами, — сказала Занда.

— И я, — проворчал Ур Джан, — но вначале, мой принц, позволь мне пронзить сердце этому подлецу.

Он подошел к Гар Налу.

— Этот человек должен умереть — он дал слово и нарушил его.

Я покачал головой.

— Нет, он ведь сказал, где найти принцессу. В награду за это я дарю ему жизнь.

Недовольно бормоча, Ур Джан вложил меч в ножны и мы вчетвером, включая Фал Сиваса, двинулись к двери.

Выходя в коридор последним, я услышал, что открылась дверь в противоположном конце комнаты, и оглянулся. В дверях стояла Дея Торис. Она протягивала ко мне руки, и я побежал к ней. Подхватив ее на руки, я почувствовал, что она вся дрожит.

— О, мой принц! — воскликнула она. — Я думала, что уже не успею. Я слышала все, что говорилось здесь, но я была связана, во рту был кляп, и я не могла предупредить, что Гар Нал обманывает тебя…

Мое удивленное восклицание привлекло внимание моих товарищей, и они все вернулись в комнату.

Не говоря ни слова, Ур Джан подбежал и пронзил мечом лживое сердце Гар Нала.


Искусственные люди Марса


Пролог


От западной границы Фандала до восточной границы Тунола по умирающей планете на восемнадцать сотен земных миль, как ядовитая гигантская рептилия, протянулась Великая Тунолианская топь — зловещая местность, в которой извилистые ручейки соединяются в разбросанные там и сям маленькие озера, самое большое из которых по площади не превышает нескольких акров. Это однообразие ландшафта изредка нарушается каменистыми островами, остатками древнего горного хребта, поросшего густой растительностью.

В других районах Барсума мало известно о Великой Тунолианской топи, так как это негостеприимное место заселено кровожадными зверями и рептилиями; здесь же обитают немногочисленные теперь дикие племена аборигенов. А кроме того, топь охраняется воинственными государствами Фандалом и Тунолом, не поддерживающими отношений с соседними странами и постоянно находящимися в состоянии войны друг с другом.

На острове близ Тунола Рас Тавас, великий мыслитель Марса, жил и работал в лаборатории тысячу лет, пока Бобис Кан, джеддак Тунола, не захватил остров и не привез Рас Таваса к себе. А позже Бобис Кан разгромил армию фандальских воинов, которых вел Гор Хаджус, убийца из Тунола. Гор Хаджус пытался завоевать остров и вернуть Рас Тавасу его лабораторию в обмен на обещание посвятить свое умение и свою ученость облегчению человеческих страданий, а не использовать для зла.

После поражения армии фандалиан Рас Тавас исчез. Он не был найден среди убитых и был вскоре забыт всеми. Однако оставались и те, кто не забывал его никогда. Это и Валла Дайя, принцесса Дахора, чей мозг он пересадил безобразной старой Заксе, джеддаре Фандала, которая захотела приобрести юное и прекрасное тело девушки.

Это и Вад Варо, ее муж, бывший долгое время помощником Рас Таваса, который вернул мозг Валле Дайе. Вад Варо родился в Соединенных Штатах Америки под именем Улисс Пакстон и предположительно умер в какой-то дыре во время войны на территории Франции.

Это был и Джон Картер, принц Гелиума, Владыка Марса, заинтригованный рассказами Вад Варо о чудесном искусстве величайшего в мире ученого и хирурга.

Джон Картер не забывал Рас Таваса, и когда обстоятельства сложились для него так, что талант ученого оставался единственной надеждой, он решил отправиться на его поиски, ведь от этого зависела судьба Деи Торис.

Его принцесса пострадала в столкновении двух воздушных кораблей и уже много недель лежала без сознания. У нее был перелом позвоночника. Лучшие врачи Гелиума сказали, что все их искусство может только поддерживать в ней жизнь, но исцелить они ее не в силах.

Значит, нужно искать Рас Таваса. Но где и как? И тогда Джон Картер вспомнил, что Вад Варо был помощником великого хирурга. Если не будет найден великий мастер, возможно, пригодится искусство его ученика. К тому же, кто, кроме Вад Варо, может помочь в поисках Рас Таваса? И Джон Картер решил сначала отправиться в Дахор.

Он выбрал маленький быстрый крейсер нового типа, двигавшийся вдвое быстрее старых кораблей, летавших в небе Марса. Владыка хотел отправиться один, но Карторис, Тара и Тувия убедили его не делать этого. Наконец он уступил их просьбам и согласился взять одного из офицеров своих войск, юного падвара по имени Вор Дай. Именно ему мы обязаны увлекательным рассказом о странных приключениях на Марсе. Ему и Джейсону Гридли, открывшему эффект волн Гридли, благодаря которым я смог принять этот рассказ по специальному приемнику, сконструированному Джейсоном Гридли в Тарзании. Улисс Пакстон перевел этот рассказ на английский язык и послал через сорок миллионов миль.

Я передаю его как можно ближе к подлинному. Некоторые марсианские слова и идиомы непереводимы, меры же времени и длины я переведу в английские, кроме того, я буду вводить некоторые новые слова, смысл которых будет совершенно понятен читателю. Должен сказать, что кое-что в рассказе Вор Дая мне пришлось подправить.

Итак, перед вами рассказ Вор Дая.


1. Миссия владыки


Я, Вор Дай, падвар Гвардии Владыки. По меркам земных людей, для которых я пишу о своих приключениях, я уже давно должен был бы умереть. Но здесь, на Барсуме, я еще молодой человек. Джон Картер говорил мне, что на Земле люди, прожившие сто лет, — большая редкость. Нормальная продолжительность жизни на Марсе — тысяча лет с того момента, как марсианин разобьет скорлупу яйца, в котором находился пять лет, вплоть до возраста, предшествующего зрелости. Марсианина, вышедшего из яйца, нужно приручить, как приручают диких животных. И это обучение настолько эффективно, что сейчас мне кажется, что я вышел из яйца настоящим воином, полностью вооруженным и экипированным. Но пусть это будет вступлением к рассказу. Вам достаточно знать, что я простой воин, чья жизнь посвящена служению Джону Картеру.

Естественно, я был крайне польщен, что Владыка выбрал меня, чтобы сопровождать его в поисках Рас Таваса, и радовался, что мне представилась возможность оказать помощь Дее Торис. Тогда я не мог ничего предвидеть!

Джон Картер сначала намеревался лететь в Дахор, который находится на расстоянии десяти тысяч пятисот хаадов, или четырехсот земных миль, к северо-востоку от двойного города Гелиума. Там он надеялся встретить Вад Варо, от которого хотел узнать что-нибудь о местонахождении Рас Таваса. Рас Тавас был единственным человеком в мире, чье искусство могло вырвать Дею Торис из тисков болезни, вернуть ей здоровье.

Была полночь, когда наш быстрый юркий флайер поднялся с крыши дворца Владыки. Турия и Хлорус быстро плыли по усыпанному звездами небу, бросая двойные тени на землю. Они казались постоянно движущимися живыми существами, а их движение напоминало бесконечное течение реки. Джон Картер говорил мне, что на Земле такого не увидишь: ее единственный спутник Луна медленно и торжественно шествует по небу.

Мы установили навигационный компас по курсу на Дахор и постоянную скорость полета (при этом двигатель работал абсолютно бесшумно), после чего проблемы управления уже не отнимали нашего времени. Если не случится чего-нибудь непредвиденного, флайер достигнет Дахора и остановится над городом. Чувствительный альтиметр был настроен так, чтобы поддерживать высоту триста ад — примерно три тысячи футов — с безопасным минимумом пятьдесят ад. Другими словами, флайер будет лететь на высоте трехсот ад над уровнем моря, но при полете над горными массивами чувствительный прибор будет управлять двигателем так, чтобы между килем корабля и землей было не менее пятидесяти ад.

Мне кажется, что описать действие самофокусирующейся камеры я могу куда лучше. Ее фокус автоматически перестраивается в зависимости от расстояния до объекта. Наш прибор был настолько чувствителен, что работал одинаково точно и при свете звезд и при ярком солнце. Он отказывался работать только в абсолютной темноте, но и в этом случае можно было выйти из положения. Когда небо Марса ночью было закрыто плотными облаками, на землю из корабля посылался луч света.

Полностью доверившись непогрешимости нашего навигационного оборудования, мы ослабили нашу бдительность и проспали всю ночь. Для меня нет никаких извинений, впрочем, Джон Картер меня и не обвинял. Он признал, что в случившемся его вина была так же велика, как и моя. Во всяком случае, он взял всю ответственность на себя.

Сразу после восхода солнца мы поняли, что происходит что-то неладное. Уже должны были быть видны снежные вершины гор Артолиан Хиллс, окружающие Дахор, но их не было на горизонте. Вокруг расстилалось дно мертвого моря, покрытое оранжевой растительностью; в отдалении виднелась цепь низких холмов.

Мы быстро определились в пространстве: оказалось, что находимся мы в четырех с половиной тысячах хаадов к юго-востоку от Дахора, то есть улетели на две тысячи шестьсот хаадов на юго-запад от Фандала, и это означало, что мы находимся в западной части Великой Тунолианской топи.

Джон Картер осмотрел компас. Я знал, как он был огорчен непредвиденной задержкой. Другой бы на его месте сетовал на судьбу, но он только сказал:

— Игла слегка согнута. Но этого оказалось достаточно, чтобы мы здорово отклонились от курса. Может, это и к лучшему; фандалиане наверняка лучше знают, где Рас Тавас, чем дахорцы. Я хотел лететь сначала в Дахор только потому, что там мы могли получить помощь друзей.

— Судя по тому, что я слышал о Фандале, дружеской помощи там ждать не приходится.

Он кивнул.

— И тем не менее мы летим в Фандал. Дар Тарус, джеддак, друг Вад Варо. Может быть, он будет другом и другу Вад Варо. Однако для безопасности мы прибудем туда как пантаны.

— Так они и поверят нам, — рассмеялся я. — Два пантана на флайере с эмблемой Владыки Барсума.

Пантан — это странствующий воин, продающий свою службу и меч тому, кто платит. А платят пантану мало. Все знают, что пантан дерется с большей охотой, чем ест. И все, что он получает, он тут же тратит, не думая о будущем. Поэтому пантаны всегда нищие и нуждаются в деньгах.

— Они не увидят флайер, — сказал Джон Картер. — Прежде чем мы войдем в город, мы спрячем корабль в укромном месте. Ты, Вор Дай, подойдешь к воротам города в полном вооружении. — Он улыбнулся. — Я знаю, как умеют ходить мои офицеры.

Во время полета мы убрали все эмблемы и знаки отличия с одежды, чтобы появиться в городе, как безликие пантаны. И все же у нас не было уверенности, что нас пустят в город, так как марсиане весьма подозрительны, а шпионы других государств нередко расхаживают под личиной пантанов. С моей помощью Джон Картер окрасил свою белую кожу в красный цвет, чтобы походить на обычного красного человека Барсума, красную краску он всегда носил с собой именно для таких случаев.

Когда на горизонте появился Фандал, мы снизились и полетели, скрываясь за холмами, чтобы нас не заметили часовые со стен. За несколько миль до города Владыка посадил флайер в небольшом каньоне, в зарослях сомпуса. Сняв рычаги управления, мы закопали их неподалеку, отметили место, чтобы легко найти корабль при возвращении — если нам удастся вернуться, — и направились к городу.


2. Невиданные воины


Вскоре после того, как Джон Картер попал на Марс, зеленые люди Марса, в чьи руки он попал, дали ему имя Дотар Соят. Но со временем это имя практически забылось, ведь так его называли лишь некоторое время несколько членов зеленой орды. Теперь Владыка решил взять это имя для нового приключения, а я оставил свое, которое было совершенно неизвестно в этой части планеты. Итак, Дотар Соят и Вор Дай, два странствующих пантана, шли по холмистой равнине в это тихое барсумское утро к Фандалу. Оранжевый мох под ногами делал наши шаги бесшумными. Мы шли молча и наши резко очерченные тени сопровождали нас. Ярко раскрашенные безголосые птицы смотрели с веток деревьев. Прекрасные бабочки порхали с цветка на цветок; особенно много цветов росло в лощинах — там больше сохраняется влаги. Марс — мир умирающий, и все живое здесь притихло, замолчало, как бы в ожидании неминуемой гибели. Наши голоса, голоса марсиан, такие же тихие и мягкие, как и наша музыка. Мы очень немногословны. Джон Картер рассказывал мне о шуме земных городов, о грохоте огромных барабанов в оркестрах, о пронзительных звуках труб, о постоянном бессмысленном звучании человеческих голосов; земляне говорят до бесконечности, и все эти разговоры ни о чем. Я думаю, что в таких условиях любой марсианин сошел бы с ума.

Нас окружали холмы, и города мы еще не видели, как вдруг послышался шум. Обернувшись, мы едва поверили своим глазам. Около двадцати птиц летели прямо на нас. Зрелище было удивительным само по себе, ведь это были малагоры, считавшиеся давно вымершими. Но еще более удивительным было то, что на каждой из этих гигантских птиц сидел воин. Было ясно, что они заметили нас, так что прятаться было бессмысленно. Птицы уже снижались и окружали нас. Когда они приблизились, меня удивила внешность воинов. В них было что-то нечеловеческое, хотя на первый взгляд они были такие же, как и мы. На шее одной из птиц перед воином сидела женщина, но я не смог рассмотреть ее как следует, так как птица была в постоянном движении.

Вскоре двадцать малагоров окружили нас, пятеро воинов спешились и приблизились к нам. Теперь я понял, что придавало их наружности такой странный и неестественный вид. Они казались ожившей карикатурой на человека. В строении их тел не было симметрии. Левая рука одного из них едва достигала одного фута, в то время как правая была такой длины, что пальцы касались земли. У следующего большая часть лица находилась над глазами, а остальное — рот, нос едва помещались на подбородке. Глаза, рты, носы — все было смещено, искажено, было либо слишком большим, либо слишком маленьким. Но среди них мы увидели и исключение: воин, который спешился последним и шел за этими пятью. Это был красивый, хорошо сложенный человек. Все его оружие было в прекрасном состоянии и превосходного качества. Настоящее оружие настоящего воина. На одежде у него мы заметили эмблему двара — это чин, сравнимый с чином капитана в армии землян. По его команде воины остановились, и он обратился к нам:

— Вы фандалиане?

— Мы из Гелиума, — ответил Джон Картер. — Там мы служили. Мы пантаны.

— Вы мои пленники. Бросайте оружие.

Слабая улыбка коснулась губ Владыки.

— Подойди и возьми, — сказал он. Это был вызов.

Двар пожал плечами.

— Как хотите. Нас больше. Мы возьмем вас в плен, но в стычке мы можем убить вас. Я советую сдаться.

— Вы поступите разумно, если дадите нам уйти. Мы не ссорились с вами, и если вы нападете, то мы умрем не одни.

Двар презрительно улыбнулся.

— Как хотите, — повторил он. Затем обратился к пятерым воинам. — Взять их! — Однако когда они двинулись вперед, он не пошел с ними, а остался сзади, что противоречило этике офицера марсианских армий. Он должен был вести их, первым вступить в бой, показывая пример мужества.

Мы выхватили мечи из ножен и встретили этих страшилищ, встав спиной к спине. Лезвие Владыки плело сложную стальную сеть между ним и нападающим. Я делал все, что мог, чтобы защитить своего принца и не уронить честь моего меча. Надеюсь, что это у меня получалось неплохо, потому что я сражался рядом с Джоном Картером, величайшим воином. Наши враги не могли сравниться с нами; не могли пробиться сквозь нашу защиту, несмотря на то, Что сражались с полным пренебрежением к жизни, бросаясь на наши мечи. И это было самое страшное. Раз за разом я поражал наших противников, нанося им удары, уколы, но они снова и снова бросались вперед. Казалось, они не знают, что такое боль и что такое страх. Мой меч отрубил руку одного из них до самого плеча. Воин отшвырнул ногой отрубленную руку, схватил меч левой рукой и снова бросился на меня. Джон Картер отрубил голову одному из нападавших. Однако обезглавленное тело размахивало мечом, крутясь в разные стороны, пока двар не отдал приказ и двое воинов не схватили несчастного, обезоружив его. Все это время голова, лежащая на земле, делала жуткие гримасы и ругалась. Он был первым противником, который покинул поле боя. И мы поняли, что это единственный способ одержать победу.

— Руби им головы, Вор Дай! — приказал Владыка, и мы начали драться с удвоенной энергией.

Это была жестокая битва. Чудовище с отрубленной головой продолжало драться, в то время как его голова валялась в пыли и ругалась. Джон Картер обезоружил обезглавленного, но тот бросился вперед и всем телом обрушился на него, стараясь сбить с ног. К счастью, я увидел это и вовремя перехватил другого, бросившегося на Владыку. Голова его покатилась по земле. Теперь против нас остались два противника, и двар отозвал их.

Они отошли к своим птицам, где получили новый приказ, но я не слышал, что он говорил. Я решил, что они оставят нас в покое и уберутся отсюда. Некоторые из них снова уселись на своих малагоров, но двар остался на земле. Он просто стоял и наблюдал. Те, что были в воздухе, делали над нами круги, но наши мечи не могли достать их. Остальные приблизились, но тоже оставались на безопасном расстоянии. Три отрубленные головы валялись на земле, всячески нас ругая. Тела двух обезглавленных были пойманы и обезоружены, а третье тело без головы металось в разные стороны, размахивая мечом, в то время как два его товарища пытались поймать его в сети.

Все это я наблюдал боковым зрением, так как все мое внимание было поглощено теми, кто парил над нами. Я пытался понять, что они собираются предпринять дальше. Но мне не пришлось слишком долго ждать. Размотав сети, которые были закреплены у них на поясах и которые, как я подумал вначале, были частью их экипировки, они попытались набросить их на нас. Мы пытались рубить их мечами, но все это было бессмысленно. Вскоре мы оба были стянуты сетями, беспомощно барахтаясь в них. Затем воины приблизились, не опасаясь наших мечей, и связали нас. Мы отчаянно сопротивлялись, но даже Владыка не мог ничего сделать против стягивающих нас сетей и наседавших страшилищ. Все-таки их было слишком много. Я подумал, что сейчас мы будем убиты, но по приказу двара, обезоружив нас, воины немедленно отступили. Затем собрали отрубленные головы и обезглавленные тела и привязали их к спинам малагоров. Офицер подошел к нам и заговорил. Казалось, ему было наплевать на урон, который мы произвели в его войске. Он восторгался нашим мужеством и воинским умением.

— Однако, — добавил он, — вы поступили бы более мудро, если бы сдались сразу. Только чудо, и ваше великолепное искусство владения мечом, спасло вас от смерти или тяжелых ран.

— Если здесь и произошло чудо, — ответил Джон Картер, — то только тогда, когда некоторые из твоих людей сумели спасти свои головы. Их фехтование оставляет желать лучшего.

Двар улыбнулся.

— Я полностью согласен с вами. Техники у них, конечно, нет. Но они заменяют ее огромной силой и полным отсутствием страха. Как вы наверняка заметили, убить их невозможно.

— Теперь мы ваши пленники, — сказал Владыка, — Что же вы собираетесь с нами делать?

— Я отведу вас к моим начальникам. Они решат. Как ваши имена?

— Это Вор Дай, я Дотар Соят.

— Вы из Гелиума и направляетесь в Фандал. Зачем?

— Я уже говорил. Мы — пантаны. Мы ищем службу.

— У вас есть друзья в Фандале?

— Нет. У нас нигде нет друзей. Если на нашем пути встречается город, мы предлагаем ему свою службу. Ты же знаешь обычаи пантанов.

Человек кивнул.

— Я думаю, у вас еще будет возможность показать свое умение.

— Не мог бы ты сказать, — спросил я, — что это за существа, с которыми мы сражались? Я никогда не видел таких людей.

— А их никто и никогда и не мог видеть, — ответил он. — Это хормады. Чем меньше ты их видишь, тем больше они тебе нравятся. А теперь, когда вы стали моими пленниками, я хочу сделать вам предложение. Для связанного человека путь в Морбус покажется мукой, а я не хочу, чтобы два храбрых воина испытывали неудобства в пути. Дайте мне слово, что вы не попытаетесь бежать, пока мы не прибудем в Морбус, и я прикажу снять с вас веревки.

Было ясно, что двар благородный человек. Мы с радостью приняли его предложение. Затем он усадил нас на птиц позади своих воинов. И тогда я впервые рассмотрел женщину, сидящую на малагоре перед одним из воинов. Встретившись с ней взглядом, я увидел в ее глазах ужас и растерянность. Я также успел заметить, что она очень красива.


3. Тайна Топей


Я сидел на малагоре, а сбоку в сетке болтались головы, отрубленные нами в схватке с хормадами. Я удивился, зачем им нужно тащить с собой такие сомнительные трофеи, но затем решил, что это обусловлено неким религиозным ритуалом, который требует, чтобы останки были возвращены на родину для захоронения.

Наш путь лежал на юг от Фандала, к которому двар совершенно очевидно старался не приближаться. Впереди я видел широкие пространства топей, которые простирались вдаль, насколько хватало глаз. Это был лабиринт извилистых ручейков, текущих от болота к болоту, и лишь изредка взгляд встречал островки земли, где виднелась зелень лесов и голубизна озер.

Меня вывел из задумчивости чей-то сварливый голос:

— Поверни меня! Я не вижу ничего, кроме брюха этой птицы.

Этот голос доносился откуда-то снизу. Я посмотрел туда и увидел, что это говорит голова, болтающаяся в сетке. Она лежала так, что ей был виден только живот птицы, и не могла повернуться, чтобы ей было удобно. Страшное зрелище: отрубленная голова говорит. Должен признаться, что это заставило меня содрогнуться.

— Я не могу повернуть тебя, — сказал я, — потому что мне не дотянуться. А впрочем, какая тебе разница? Не все ли тебе равно, куда смотрят твои глаза? Ты мертв, а мертвые не могут видеть.

— Безмозглый идиот! Разве я мог бы говорить, если бы был мертв? Я не мертв, потому что я не могу умереть никогда. Жизнь заключена в каждой моей клетке. Она может быть уничтожена только огнем, в противном случае из каждой части моего тела возродится новая жизнь. Таков закон природы. Поверни меня, глупец! Тряхни сеть или потяни ее на себя. Неужели ты не можешь догадаться?

Да, манеры этой головы оставляли желать лучшего. Однако если бы мне отрубили голову, я бы тоже был немного раздражен. Поэтому я потряс сеть так, чтобы голова повернулась и могла видеть что-нибудь еще, кроме дурно пахнущего живота птицы.

— Как тебя зовут? — спросила голова.

— Вор Дай.

— Я запомню. В Морбусе тебе могут понадобиться друзья. Я запомню тебя.

— Благодарю.

Интересно, какую пользу может принести такой довольно странный друг? А кроме того, неужели то, что я слегка потряс сеть, перевесит то, что это я отрубил эту голову? Просто из вежливости я спросил имя головы.

— Я Тор-дур-бар, — ответила она. — Тебе повезло, что я твой друг. Я не простой человек. Ты поймешь это, когда мы прибудем в Морбус и ты увидишь нас, хормадов.

Тор-дур-бар на языке землян означает четыре миллиона восемьдесят. Вам покажется странным это имя, но у хормадов вообще все странно. Хормад, малагор которого летел впереди, очевидно, слышал наш разговор, потому что он повернулся ко мне и сказал:

— Не обращай внимания на Тор-дур-бара. Он — в самом начале. Посмотри на меня. Если ты нуждаешься в могущественном друге, тебе больше ничего не надо искать. Много я не стану говорить, я скромен. Но если тебе когда-нибудь понадобится настоящий друг, приходи к Тиата-ов. Это на нашем языке означает тысяча сто семь.

Тор-дур-бар презрительно фыркнул:

— В самом начале! Я — конечный продукт миллионов культур, а если быть точным, четырех миллионов культур. Тиата-ов всего лишь мелкий эксперимент.

— Если я отпущу сеть, ты действительно будешь конечным продуктом, — пригрозил Тиата-ов.

Тор-дур-бар заверещал:

— Ситор! Ситор! Убивают!

Двар, летевший во главе странного отряда, развернулся и подлетел к нам:

— Что случилось?

— Тиата-ов угрожает сбросить меня на землю, — кричал Тор-дур-бар. — Забери меня от него, Ситор.

— Снова ссоритесь? Если я услышу еще раз того или другого, оба по прибытии в Морбус пойдете в инценератор. А ты, Тиата-ов, смотри, чтобы с Тор-дур-баром ничего не случилось. Понял?

Тиата-ов хмыкнул, и Ситор вернулся на свое место. Теперь мы летели в тишине, и я смог подумать о природе этих странных существ, в чьи руки я попал. Владыка летел впереди меня, а девушка — слева. Глаза мои нередко обращались к ней с симпатией, потому что она, я был в этом уверен, тоже была пленницей. Какая же жестокая судьба уготована ей! Такая ситуация тяжела и для мужчины, но насколько хуже она могла быть для женщины.

Малагоры летели быстро и плавно. Мне казалось, что они летят со скоростью более четырехсот хаадов в зод, или шестидесяти миль в час. Они не знали усталости и летели без отдыха уже много часов. Обогнув Фандал, мы повернули на восток и примерно в полдень приблизились к большому острову, возвышавшемуся над болотом. На берегу небольшого озера стоял окруженный стенами город, над которым мы сделали круг и приземлились возле главных ворот. Во время спуска я заметил множество хижин вне стен города и предположил, что там живет довольно много народа. Однако позже я выяснил, что даже мои самые смелые предположения о количестве живущих здесь были далеки от истины.

Когда мы приземлились, нас, троих пленников, согнали вместе, а все отрубленные в битве останки свалили в сеть и скрутили, чтобы легче было нести. Ворота открылись, и мы вошли в Морбус.

Офицер на посту возле ворот был самый обычный человек, но его солдаты — настоящие уроды. Офицер обменялся приветствием с Ситором, задал ему несколько вопросов о нас и затем отправил носильщиков отнести их жуткий груз в лабораторию номер три. Ситор повел нас по улице, которая вела на юг от ворот. На первом перекрестке те, что несли сеть с изуродованными телами, повернули налево, и до меня донесся голос:

— Не забывай, Вор Дай, что Тор-дур-бар твой друг, а этот Тиата-ов — только эксперимент.

Я повернулся и увидел голову Тор-дур-бара, которая смотрела на меня сквозь сеть.

— Я не забуду, — ответил я.

И не покривил душой. Вряд ли я видел что-либо ужаснее этого, хотя сюда примешивалась доля любопытства: как может голова, лишенная тела, быть в чем-то мне полезной?

Морбус отличался от всех марсианских городов, в каких я бывал. Дома в основном были без украшений, но строгость линий придавала им величественную красоту и своеобразие. Создавалось впечатление, что город был построен по единому плану, но я мог только удивляться, зачем его выстроили в самом центре Великой Тунолианской топи. Кто по доброй воле захотел жить здесь, в этой дикой глуши? И как мог такой город существовать без рынка и торговли?

Мои размышления были прерваны. Мы подошли к глухой стене с маленькой дверью. Ситор постучал в дверь рукоятью меча. В двери открылось окошечко и появилось лицо.

— Я Ситор, двар десятого утана, первого дара третьего батальона гвардии Джедов. Я привел пленников на Совет Семи Джедов.

— Сколько пленников?

— Трое: два мужчины и одна женщина.

Дверь открылась, и Ситор втолкнул нас в нее. Он не пошел за нами. Мы оказались в комнате охранников, где было примерно двадцать воинов-хормадов и офицер, принявший нас. Офицер был, как и остальные офицеры, нормальным красным человеком. Он спросил наши имена и занес их в книгу, так же, как и остальную информацию о нас: откуда мы прибыли, каковы наши цели и тому подобное. Именно тогда я и узнал имя девушки. Ее звали Джанай. Она прибыла из Амхора, маленького города, находящегося в семистах милях к северу от Морбуса, которым правит принц Дажль Хад, имеющий такую плохую репутацию, что о ней было известно даже в Гелиуме. Вот все, что я знал об Амхоре.

Закончив допрос, офицер приказал одному из хормадов увести нас. Хормад отвел нас по коридору в небольшое патио, где уже было несколько красных марсиан.

— Вы останетесь здесь, пока за вами не пришлют, — сказал хормад. — И не пытайтесь бежать.

— Бежать! — хмуро улыбнулся Джон Картер. — Я бежал из многих городов. Сумел бы убежать и из этого. Но как убежать из Тунолианской топи? Это совсем другое дело. Еще посмотрим.

Другие пленники, ибо они тоже были в плену, как и мы, подошли к нам. Их было пятеро.

— Каор! — приветствовали они нас. Мы познакомились, и они засыпали нас вопросами о внешнем мире, как будто провели здесь несколько лет. Двое из них были фандалианцами, третий из Тунола, четвертый из Птарса и пятый из Дахора.

— Для чего они держат пленников? — спросил Картер.

— Они используют некоторых в качестве офицеров для обучения своих солдат, — объяснил Пандар, один из фандалианцев. — Тела других используют для пересадки мозга тем хормадам, которые достаточно разумны, чтобы занимать высокие посты. Тела остальных идут в лаборатории и используются как материал для проклятой работы Рас Таваса.

— Рас Тавас? — воскликнул Владыка. — Он здесь, в Морбусе?

— Здесь. Пленник в собственном городе, слуга тех страшилищ, которых сам создал, — ответил Ган Хад из Тунола.

— Я не понимаю тебя, — сказал Джон Картер.

— Когда Рас Тавас был изгнан из своей лаборатории Бобис Каном, джеддаком Тунола, — объяснил Ган Хад, — он пришел на этот остров, чтобы усовершенствовать открытие, над которым работал много лет. Это было создание человеческих существ из человеческой плоти. Он разработал культуру, в которой человеческая плоть непрерывно разрасталась, причем до таких размеров, что могла заполнить целую комнату. Однако она была бесформенной. Оставалось научиться управлять ее ростом в нужном направлении. Он экспериментировал с разными рептилиями, которые восстанавливают утраченные органы. И постепенно открыл принцип. Этот принцип он применил для управления ростом человеческой плоти на специальной культуре бактерий. Результатом его экспериментов стали хормады. Семьдесят пять процентов плоти предназначено для создания этих существ, которых Рас Тавас выращивает в огромном количестве.

Практически у всех очень низкое умственное развитие, но некоторые достигают нормального уровня. И вот наиболее развитые решили захватить остров и основать свое королевство. Под угрозой смерти они заставили Рас Таваса продолжать создавать хормадов, так как разработали безумный план: создать армию в миллионы хормадов и завоевать весь мир. Сначала они решили захватить Фандал и Тунол, а потом — и всю планету.

— Чудовищно, — сказал Джон Картер, — но я думаю, что они не учли, что совершенно невозможно прокормить такую армию. А этот островок не сможет прокормить даже малую часть этой армии.

— Здесь ты не прав, — ответил Ган Хад. — Пищу для хормадов изготавливают теми же методами, что и самих хормадов, только используется другая культура клеток. Эту культуру можно перевозить в бочках вслед за армией. Так что в любое время можно произвести необходимое количество пищи для солдат. Причем в выросшей плоти животных много воды, а значит, армия не нуждается в водоснабжении.

— Но как могут эти полудикари надеяться взять верх над хорошо обученными армиями, вооруженными новейшей техникой? — спросил я.

— Они будут побеждать благодаря численному превосходству, крайнему бесстрашию и тому, что для того, чтобы вывести такого солдата из строя, нужно обязательно обезглавить его. Никакие другие раны ему не страшны, — ответил пандар.

— И сколько солдат в их армии сейчас? — спросил Джон Картер.

— На острове несколько миллионов хормадов. Их хижины разбросаны везде. Рассчитано, что на острове могут жить одновременно сто миллионов хормадов. Рас Тавас заявил, что он может посылать в год для завоевания мира два миллиона солдат с расчетом, что каждый второй будет погибать. Его завод производит хормадов в громадном количестве. Правда, некоторый процент из них чересчур деформирован и не может быть использован. Этих бедняг режут на тысячи кусков и снова помещают в резервуары с питательной средой. Там они растут быстро. За девять дней вырастает полностью сформировавшийся хормад. Далее инструкторы делают из них солдат, способных носить оружие и идти в бой.

— Ситуация могла бы быть действительно серьезной, если бы не одно обстоятельство, — сказал Джон Картер.

— Какое? — спросил Ган Хад.

— Транспортировка. Как они собираются перемещать такую громадную армию?

— Это действительно проблема. Но они уверены, что Рас Тавас решит ее. Он сейчас проводит эксперименты с выращиванием малагоров. Если ему удастся производить их в больших количествах, то проблема транспортировки будет решена. А что касается военного флота, то его ядром станут флайеры, которые они захватят при завоевании Фандала и Тунола. С последующими завоеваниями этот флот будет увеличиваться.

Разговор был прерван появлением двух хормадов, которые внесли котел. В котле плавали куски животной плоти — весьма неаппетитное зрелище.

Пленник из Дахора, который вызвался быть поваром, развел огонь в печи, вделанной в стену, и вскоре ужин кипел на огне.

Я не мог даже подумать без отвращения о том, что мне придется это есть, несмотря на то, что я был зверски голоден. К тому же у меня появились сомнения, поэтому я повернулся к Ган Хаду с вопросом:

— Не человеческая ли это плоть?

Тот пожал плечами.

— Вряд ли. Но этот вопрос мы стараемся не задавать себе, так как ничего другого нам не приносят.


4. Судилище Джэдов


Джанай, девушка из Амхора, сидела поодаль. Ее положение было наиболее безотрадным: одна среди семи незнакомых мужчин в городе страшных существ. Мы, красные люди Барсума, галантная раса, однако я ничего не знал о тех пятерых, которые уже сидели здесь до нас. Пока мы с Джоном Картером были ее товарищами по несчастью, ей было нечего бояться. Я был в этом уверен, и решил сообщить ей, так как понимал, что это облегчит ее страдания. Когда я подошел к ней с намерением вступить в разговор, в патио вошел офицер, допрашивавший нас. Его сопровождали два других офицера и несколько хормадов. Они собрали нас вместе, и один из офицеров выступил вперед.

— Неплохой отряд, — сказал он. Другой офицер пожал плечами:

— Джеды отберут лучших из них, а то Рас Тавас постоянно ворчит, что ему доставляют плохой материал.

— Они ведь не заберут девушку? — спросил офицер охраны.

— Нам приказано доставить всех пленников, — ответил один из офицеров.

— Но мне хотелось оставить девушку, — настаивал охранник.

— Кому бы не хотелось, — засмеялся офицер. — Вот если бы она была похожа на ульсио, ты получил бы ее. Но хорошенькие девушки попадают к джедам. А эта более чем хорошенькая.

Джанай стояла рядом со мной, и я почувствовал, как она задрожала. Повинуясь внезапному импульсу, я сжал ее руку, и на мгновение она ответила на мое пожатие, но затем выдернула руку и покраснела.

— Я постараюсь помочь тебе, — сказал я.

— Ты очень добр. Но никто не сможет помочь мне. Тебе все-таки легче, ведь ты — мужчина. Самое худшее, что могут сделать с тобой, это убить.

Безобразные хормады окружили нас, и мы снова вышли на улицу через помещение для охраны. Джон Картер спросил офицера, куда нас ведут.

— На Совет Семи Джедов, — ответил тот. — Там будет решено, что делать с вами. Некоторые из вас пойдут в резервуары с культурой. Те, кому повезет, станут офицерами в армии, как я. Конечно, это тоже перспектива не блестящая, но все же лучше, чем смерть.

— Кто такие семеро джедов?

— Это правители Морбуса, семь хормадов с повышенным интеллектом. Они отобрали власть у Рас Таваса. Каждый из них хотел править, но никто не смог доказать свое преимущество, и теперь они все семеро правят вместе.

Недалеко от нашей тюрьмы возвышалось здание, возле входа в которое стоял отряд хормадов под командой двух офицеров. После коротких переговоров нас ввели в здание, провели по коридору и остановили возле большой двери под присмотром охраны. Затем дверь открылась, и мы вошли в большой зал, где было много хормадов и офицеров. В дальнем конце зала стоял помост, на котором в резных креслах сидели семь человек. Вероятно, это и были семеро джедов, но они совершенно не были похожи на хормадов. Обычные красные люди.

Нас подвели к помосту. Джеды осмотрели нас и стали задавать те же вопросы, что и офицер охраны. Некоторые из джедов заинтересовались Джанай, и, наконец, трое из них объявили, что хотят получить ее. Тут же начался спор, который закончился голосованием, но при голосовании большинства не получил никто. И тогда было решено, что ее оставят на несколько дней и, если спорящие не придут к соглашению, девушку отдадут Рас Тавасу. После этого один из джедов обратился к нам.

— Кто из вас будет служить в нашей армии офицером, если ему оставят жизнь? — спросил он.

Так как альтернативой была смерть, мы все заявили, что желаем служить офицерами. Джеды кивнули.

— Сейчас мы решим, кто из вас достоин быть офицером, — сказал джед и обратился к своему офицеру. — Выбери семь лучших воинов.

— Похоже, будет дуэль, — с улыбкой сказал Джон Картер.

— Уверен, что лучшего испытания для тебя не могли придумать, — ответил я.

— И для тебя, — сказал он и повернулся к офицеру, с которым беседовал по дороге из тюрьмы: — А я думал, что все семеро джедов — хормады.

— Они и есть хормады.

— Но они не похожи на хормадов.

— Рас Тавас постарался, — сказал офицер. — Возможно, вы не знаете, что Рас Тавас — крупнейший ученый Барсума.

— Я слышал о нем очень много.

— Все, что ты слышал, правда. Он может вытащить твой мозг и пересадить его в череп другого человека. Он делал такие операции сотни раз. Когда джеды узнали об этом, они выбрали семерых офицеров и потребовали, чтобы Рас Тавас пересадил их мозг в черепа этих офицеров. Они хотели стать красивыми.

— А эти офицеры? — спросил я.

— Они пошли в резервуары, вернее, их мозг. А тела достались джедам. Вот идут семь лучших воинов. Через несколько минут станет ясно, кто из вас отправится в резервуары.

Нас вывели на середину и против нас встали хормады — огромные страшилища. Нам вручили мечи, и офицер прочел инструкцию: каждый из нас сражается с тем, кто стоит против него. И тот из нас, кто останется жив и не получит серьезной раны, будет служить офицером армии Морбуса.

По команде офицера бойцы сошлись. И через мгновение зал наполнился звоном стали. Мы, люди Гелиума, уверены, что лучше нас в военном искусстве нет никого. А самым лучшим из лучших является Джон Картер. Так что лично у меня не было сомнений, как закончатся поединки.

Чудовище бросилось на меня, рассчитывая на свою силу и массу. Мой противник явно желал победить меня сильнейшим ударом своего тяжелого меча, но я был достаточно опытен, чтобы не пасть жертвой такой грубой атаки. Я парировал его удар и отпрыгнул в сторону. Мой противник проскочил мимо меня; я мог нанести ему удар, но не стал этого делать, так как помнил, что эти монстры не реагируют даже на такую рану, которая для обычного человека была бы смертельной. Для того чтобы вывести хормада из боя, нужно отрубить ему обе руки или одну ногу, а самое лучшее — голову. Это, естественно, давало ему огромное преимущество надо мной, но и он не был застрахован от поражения. Так я думал в начале боя. Но вскоре уже начал в этом сомневаться. Этот тип был гораздо более сильным бойцом, чем те, которые встретились нам в первом сражении.

Как я узнал позже, для боя с пленниками обычно выбирались самые сильные воины, обладающие сравнительно высоким интеллектом и прошедшие подготовку у красных офицеров.

Будь он обычным человеком, я уже покончил бы с ним, но отбивать его мощные удары и в то же время выбирать момент, чтобы отрубить ему голову, было трудной задачей. Один глаз его был в углу лба и вдвое больше, чем второй. Нос оказался там, где должно быть ухо, а ухо заняло место носа. Рот у него был перекошен и из него торчали желтые клыки.

Краем глаза я видел, как идут дела у других пленников. Один фандалианин упал, и, почти одновременно с этим, голова противника Джона Картера покатилась по полу, визжа и отчаянно ругаясь. Обезглавленное тело продолжало размахивать мечом в разные стороны. Офицеры и хормады с сетями бросились вперед, чтобы схватить его, но не успели: оно рванулось в сторону и столкнулось с моим противником, нарушив его равновесие. Этого мгновения мне оказалось достаточно. Я нанес сильный удар — и вторая голова покатилась по полу.

Теперь уже два тела без голов метались по залу. Хормады и офицеры несколько минут ловили и связывали эти жуткие создания. К тому времени, еще два хормада валялись на полу с отрубленными ногами. Это сделали Пандар и Ган Хад. Человек из Птарса и воин из Дахора были убиты. Нас осталось только четверо. Две головы отчаянно ругали нас, пока хормады собирали части тел и уносили их прочь.

Теперь мы снова стояли перед помостом Совета Семи Джедов, и снова они допрашивали нас, на сей раз более тщательно. Когда допрос был закончен, они пошептались между собой и обратились к нам.

— Вы будете служить офицерами, подчиняться приказам своих начальников и выполнять все указания, полученные от Совета Семи Джедов, — сказал один из джедов. — Вы не имеете права уйти из Морбуса. Если вы будете служить верно и преданно, вы заслужите жизнь. Если же вы будете уличены в предательстве или замечены в неповиновении, вас отправят в резервуары. Таков будет ваш конец.

Затем он повернулся ко мне и Джону Картеру.

— Вы, люди Гелиума, будете служить в охране Лаборатории. Ваша обязанность — следить, чтобы Рас Тавас не сбежал и чтобы никто не причинил ему вреда. Мы выбрали вас по двум причинам: во-первых, вы прекрасные фехтовальщики, а во-вторых, вы из далекого Гелиума, значит, вы ничем не связаны ни с Рас Тавасом, ни с Тунолом, ни с Фандалом. Следовательно, вы будете служить только нашим интересам. Рас Тавас наверняка хочет или сбежать, или захватить власть в Морбусе. Фандал хотел бы освободить его, Тунол желал бы уничтожить его. И во всяком случае и Тунол и Фандал хотели бы выкрасть его, чтобы он не создавал для нас хормадов. Человек из Фандала и человек из Тунола будут обучать наших воинов, которые выходят из резервуаров. Совет Семи Джедов сказал, что ваш долг подчиниться, — он кивнул офицеру: — Уведи их.

Я посмотрел на Джанай. Девушка заметила мой взгляд и улыбнулась мне. Это была храбрая улыбка сквозь слезы. Отважная улыбка человека с разбитым сердцем.

Затем нас увели.


5. Рас Тавас, великий ум Марса


Пока нас вели по коридору к выходу, в моем мозгу промелькнули события этого дня. Да, эти несколько часов сравнимы с целой жизнью. Я прошел через такие испытания, которые мне даже не могли раньше присниться. Я стал офицером армии в городе, о существовании которого даже не подозревал. Я встретил девушку из далекого Амхора и впервые в жизни влюбился. И почти сразу потерял ее. Любовь — это странное чувство. Почему она пришла ко мне именно так и именно сейчас, я не могу объяснить. Я только знаю, что полюбил Джанай и всегда буду любить ее. Я никогда не увижу ее больше и не узнаю, смогу ли добиться взаимности. Я никогда не скажу ей, что люблю ее. Вся моя последующая жизнь будет наполнена печальными мыслями о моей любви, воспоминаниями о прекрасной Джанай, и мне никуда не уйти от этой любви. Да, любовь страшное чувство.

При пересечении главного коридора с боковыми меня и Джона Картера повели направо. Пандар и Ган Хад продолжили путь по главному коридору. Мы попрощались с друзьями и расстались. Дружба всегда быстро завязывается перед лицом опасности. Эти люди были из городов, враждебных Гелиуму, однако общая беда сблизила нас, сделала друзьями, и я не сомневался в искренности их чувств по отношению ко мне и Джону Картеру. Интересно, встретимся ли мы снова?

Нас провели по коридору, вывели во двор, и затем мы вошли в большое здание, над входом в которое были высечены иероглифы, незнакомые мне. На Барсуме нет и двух наций, имеющих один и тот же письменный язык, хотя существует общий научный язык, понятный всем ученым Барсума. Да и разговорный язык тоже для всех один и тот же. Его понимают даже дикие зеленые люди, обитающие на дне высохших морей. Джон Картер прекрасно знал многие языки, он и сообщил мне, что надпись гласит: «Здание Лаборатории».

Нас ввели в комнату, где было приказано подождать, пока не придет человек, которого мы должны охранять и за которым должны были следить. Офицер сказал нам, что мы должны слушаться Рас Таваса, почитать его, пока не заметим, что он решил бежать. В «Здании Лаборатории» он был царь и бог. Если он попросит нас помочь ему в работе, наша обязанность подчиниться ему. Нам стало ясно, что Совет Семи Джедов бережно охраняет Рас Таваса, хотя он является пленником, и старается сделать его жизнь как можно приятнее и легче. Я очень хотел увидеть великого ученого, о котором много слышал. Его называли Великий Ум Марса, и хотя довольно часто его талант служил неблаговидным целям, тем не менее все восхищались его великолепным искусством.

Ему уже было за тысячу лет, и ради этого одного на него стоило посмотреть. Тысяча лет жизни это не предел для Марса, однако редко кто доживает до такого возраста, так как основой жизни была война и большинство жителей погибали. Я был уверен, что увижу не живого человека, а высохшую мумию, и недоумевал, откуда у него берутся силы для того, чтобы делать такую большую работу, которая требует полной отдачи.

Через некоторое время офицер вернулся с весьма симпатичным юношей, который осмотрел нас так, будто мы были отребье, а он по меньшей мере бог.

— Еще два шпиона, чтобы следить за мной, — процедил он.

— Еще два воина, чтобы защитить тебя, Рас Тавас, — поправил офицер, который привел нас сюда.

Значит, это и есть Рас Тавас? Я не мог поверить своим глазам. Это был молодой человек, а ведь мы, марсиане, выглядим молодо до преклонных лет, а затем угасание идет очень быстро. А в этом человеке я не видел никаких признаков старения.

Рас Тавас продолжал унижать нас. Однако я заметил, что брови его сдвинулись, когда он взглянул на Джона Картера. Он явно старался что-то припомнить. И все же я твердо знал, что эти два человека никогда не встречались.

Что же пытался вспомнить Рас Тавас?

— Откуда мне знать, — вдруг рявкнул он, — что эти двое не пробрались в Морбус, чтобы убить меня? Откуда мне знать, что они не из Тунола или Фандала?

— Они из Гелиума, — ответил офицер. И я заметил, как разгладился лоб Рас Таваса, как будто он пришел к какому-то решению.

— Это два пантана. Они шли в Фандал наниматься на службу, — добавил офицер.

Рас Тавас кивнул.

— Хорошо. Они будут помогать мне в лаборатории.

Офицер удивился.

— Может быть, лучше, если они будут служить в охране? — спросил он. — Тогда ты сможешь к ним присмотреться и решить, не опасно ли тебе оставаться с ними наедине?

— Я знаю, что делаю, — рявкнул Рас Тавас. — Мне не нужна ничья помощь, чтобы решать, что делать.

Офицер вспыхнул.

— Мне приказано просто привести сюда этих людей. Как ты их будешь использовать — не мое дело. Я просто хотел предупредить тебя.

— Тогда выполняй приказ и думай о своих обязанностях. Я сам позабочусь о себе, — тон его был так же оскорбителен, как и слова. У меня сложилось впечатление, что он презирает тех, на кого работает.

Офицер пожал плечами, что-то приказал хормадам, которые сопровождали нас, и вместе с ними вышел из комнаты. Рас Тавас кивнул нам.

— Идемте со мной, — сказал он.

Мы прошли за ним в маленькую комнату, все стены которой были заставлены шкафами с книгами и древними манускриптами. Здесь же был стол, на котором лежали бумаги и книги. Рас Тавас сел за стол и пригласил нас сесть на скамью.

— Какими именами вы называете себя? — спросил он.

— Я Дотар Соят, — ответил Джон Картер, — а это Вор Дай.

— Ты хорошо знаешь Вор Дая и доверяешь ему? — спросил ученый. Это был странный вопрос, так как Рас Тавас не знал нас обоих.

— Я уже давно знаю Вор Дая, — ответил Владыка. — Я доверяю ему полностью, как разумному человеку, и доверяю его мужеству и воинскому искусству.

— Отлично. Тогда я могу довериться вам обоим.

— Но почему? — поинтересовался Джон Картер.

— Репутация Джона Картера, принца Гелиума, Военачальника Барсума, известна всем.

Мы удивленно смотрели на него.

— Почему ты думаешь, что я Джон Картер? Мы же никогда не встречались.

— Я сразу понял, что ты не настоящий красный марсианин. Присмотревшись внимательно, я обнаружил, что красный пигмент нанесен неравномерно. На Барсуме живут только два человека с Джасума. Один из них Вад Варо, или Пакстон. Я его хорошо знаю, так как он был моим помощником в лаборатории в Туноле. Он оказался способным и достиг высокого искусства. Следовательно, я знаю, что ты не Вад Варо. Другой землянин — это Джон Картер. Так что все просто.

— Да, твои логические заключения безукоризненны. Я Джон Картер. Я и сам бы сказал тебе об этом, так как именно для встречи с тобой я и направлялся в Фандал, когда нас схватили хормады.

— И зачем Военачальнику Барсума понадобился Рас Тавас? — спросил великий хирург.

— Моя принцесса пострадала в авиакатастрофе. Она без сознания много дней. Величайшие хирурги Гелиума не способны помочь ей. Я искал Рас Таваса, чтобы просить его вылечить мою принцессу.

— А теперь ты стал пленником и нашел меня, такого же пленника в этой дикой стране.

— Но все же я нашел тебя.

— И что в этом хорошего для тебя и для принцессы?

— Ты поможешь мне, если у тебя будет возможность? — спросил Джон Картер.

— Конечно. Я обещал Вад Варо и Дар Тарусу, джеддаку Фандала, что посвящу свое искусство борьбе со страданиями людей, облегчению их жизни.

— Тогда мы найдем способ вырваться отсюда.

— Это легче сказать, чем сделать. Из Морбуса бежать невозможно.

— И все же мы сбежим, преодолев все препятствия. Меня больше беспокоит дальнейший путь через Великую Тунолианскую топь.

Рас Тавас покачал головой.

— Нам никогда не выбраться отсюда. Во-первых, город усиленно охраняется. К тому же здесь очень много шпионов и соглядатаев. Многие офицеры, которые кажутся красными марсианами, на самом деле хормады, чей мозг пересажен в тела людей. Я даже не знаю, кто они, так как операции проводились в присутствии Совета Джедов и лица людей были закрыты масками. Джеды очень коварны. Они хотят, чтобы я не знал тех, кто приставлен шпионить за мной. Ведь если я буду знать красных людей, которым пересадил мозг хормадов, такие шпионы будут бесполезны. Теперь же рядом со мной появились сразу двое, кому я могу доверять: я уверен в Джоне Картере, так как мне не приходилось оперировать людей с белой кожей, и уверен в Вор Дае, так как за него поручился Джон Картер. Так что вы будьте крайне осторожны и не доверяйте здесь никому. Вы будете…

Внезапно его прервал ужасный шум где-то в другой части здания. Оттуда послышались дикие вопли, завывания, крики, стоны, визг. Как будто в дом ворвалась стая диких животных.

— Идемте, — сказал Рас Тавас. — Мы можем там понадобиться.


6. Резервуары жизни


Рас Тавас провел нас в огромный зал, где мы стали свидетелями событий, которые не смогли бы увидеть нигде во всей Вселенной. В центре зала размещался огромный резервуар высотой четыре фута, из которого вылезали такие жуткие чудовища, каких даже представить человеческое воображение бессильно. Вокруг резервуара стояли хормады и офицеры. Они набрасывались на вылезающих чудовищ, валили, связывали и тут же уничтожали, если те были слишком бесформенны. По меньшей мере пятьдесят процентов чудовищ уничтожалось. Это были настоящие уроды — ни люди, ни звери. Некоторые были просто массой, из которой где-нибудь торчал один глаз и болталась рука. У других руки и ноги поменялись местами, так что головы у них оказывались между ног. Носы, уши, глаза можно было увидеть где угодно по всему телу и даже на руках и ногах. Такие сразу уничтожались. Оставляли только тех, у которых было по две руки и ноги, а лицо хоть отдаленно напоминало человеческое. Нос мог быть под ухом, рот над глазами, но если эти органы функционировали, на остальное не обращали внимания.

Рас Тавас смотрел на них с гордостью.

— Что ты думаешь о них? — спросил он Владыку.

— Они ужасны, — ответил Джон Картер.

Рас Тавас немного обиделся.

— Я не старался получить красавцев. Мне даже нравится асимметрия. Я создал человеческие существа. Когда-нибудь я создам совершенного человека, и тогда Барсум заселит раса суперменов: красивых, умных, бессмертных.

— А тем временем эти страшилища будут завоевывать планету. Они уничтожат твоих суперменов. Ты создал существа, которые уничтожат не только тебя, но и всю цивилизацию. Тебе такое не приходило в голову?

— Да, приходило. Но я не предполагал создавать их в таком количестве. Это идея семи джедов. Я хотел создать небольшую армию, с помощью которой собирался завоевать Тунол, чтобы вновь обосноваться в своей лаборатории.

Шум в зале усилился, разговаривать уже было невозможно. Кричащие головы катались по полу. Воины-хормады уводили из зала тех, кому выпало жить, а в зал входили другие, чтобы заменить ушедших. Новые и новые хормады вываливались из чана, полного жизненной массы. И то же самое происходило еще в сорока зданиях Морбуса. Потом их уводили из города, чтобы обучать, тренировать, делать из них воинов.

Я был доволен, что Рас Тавас предложил нам такую работу, при которой нам не нужно было присутствовать здесь и быть свидетелями жутких картин. Он провел нас в другую комнату, где проводились работы по восстановлению хормадов. Здесь отрубленные головы получали новые тела, а обезглавленные тела — головы. Тем, кто потерял руку или ногу, приращивали новые. Иногда случались и промахи, когда к голове вместо тела прирастала нога. Мы как раз были свидетелями такого случая. Голова очень рассердилась и стала ругать Рас Таваса.

— Что же я такое? — спрашивала она. — Человек из головы и руки! А тебя еще называют Великий Мыслитель! У тебя мозгов не больше, чем у сорака. Тот дает своим детенышам шесть ног, не говоря уже о голове. Что ты теперь собираешься делать со мной? Я хочу знать!

— Я разрежу тебя и отправлю в резервуар, — задумчиво сказал Рас Тавас.

— Нет, нет! — вскричала голова. — Оставь мне жизнь! Отрежь ногу и дай прирасти новому телу!

— Хорошо. Завтра.

— Почему даже такие уроды хотят жить? — спросил я, когда мы вышли из зала.

— Таково свойство жизни, в какой бы форме она ни была. Даже несчастные бесполые уроды, единственное предназначение которых — есть, и те хотят жить. Они даже не подозревают о существовании дружбы, любви, они не понимают, что такое наслаждение. И все же они хотят жить.

— Они говорят о дружбе, — сказал я. — Голова Тор-дур-бара просила, чтобы я не забыл, что он мой друг.

— Слово они знают. Но я уверен, что они понятия об этом не имеют. Первое, чему они обучаются, это повиновение. Возможно, он имел в виду, что будет служить тебе, повиноваться тебе. Сейчас он тебя, наверное, и не помнит. У многих из них практически нет памяти. Все их реакции чисто механические. Они привыкают к часто повторяющимся командам и выполняют их. Они делают то, что делает большинство. Идем, нам нужно найти голову Тор-дур-бара и посмотреть, вспомнит ли он тебя.

Мы прошли в другую комнату, где тоже велись восстановительные работы. Рас Тавас поговорил с дежурным офицером, и тот повел нас в дальний конец комнаты к резервуару с частями человеческих тел.

Мы едва подошли туда, как одна голова крикнула из чана.

— Каор, Вор Дай! — это и был Четыре Миллиона Восьмидесятый.

— Каор, Тор-дур-бар! — ответил я. — Рад тебя видеть!

— Не забудь, что у тебя есть один друг в Морбусе. Скоро я наращу новое тело и, когда я понадоблюсь тебе, буду к твоим услугам.

— Этот хормад с необычно высоким интеллектом, — сказал Рас Тавас. — Нужно будет проследить за ним.

— Такой мозг, как мой, — обратился Тор-дур-бар к Рас Тавасу, — ты должен пересадить в хорошее тело. Мне хотелось бы быть таким привлекательным, как Вор Дай или его друг.

— Посмотрим, — ответил Рас Тавас. Он наклонился к голове и прошептал:

— Об этом больше не говори. Доверься мне.

— Сколько времени будет расти новое тело Тор-дур-бара? — спросил Джон Картер.

— Десять дней. Но может оказаться, что тело будет непригодным, и тогда придется начать все сначала. Я еще не добился управления ростом тела или его частей. Процесс идет стихийно. Иногда вместо тела может вырасти что угодно, даже другая голова. Когда-нибудь я добьюсь управления ростом. Когда-нибудь я научусь делать совершенных людей!

— Если бы существовал Бог, он бы, наверное, обиделся, что ты присвоил его права, — с улыбкой заметил Картер.

— Происхождение жизни — это тайна, — сказал Рас Тавас. — И многое говорит за то, что жизнь образовалась абсолютно случайно или же что ее появление планировалось неким высшим существом. Я знаю, что ученые Земли верят в то, что жизнь на планете образовалась из низших форм, не имеющих никаких признаков разумности. Это делает их гипотезу сомнительной в свете развития разума. А всемогущий создатель, если бы он был, создал бы совершенное разумное существо, высшую форму жизни. Но ни на одной планете нет никого, даже приблизительно похожего на совершенное существо. Так что эта гипотеза тоже несостоятельна.

Мы на Барсуме придерживаемся иной точки зрения на происхождение жизни и эволюцию. Мы верим, что в процессе охлаждения планеты на основе сложного соединения химических веществ и растительных форм жизни сформировались споры, из которых впоследствии, через многие миллионы лет, выросло Дерево Жизни. Выросло и стало плодоносить. Его плоды за многие тысячи лет претерпели изменения, переходя из чисто растительной формы в комбинацию растительной и животной. Постепенно плоды дерева получили разум и смогли существовать самостоятельно, отдельно от родительского растения. Появились и органы чувств, благодаря чему плоды получили возможность сравнивать, делать выводы.

Плоды дерева представляли собой большие орехи, около фута диаметром. Внутри — четыре полости, разделенные перегородками. В одной находился зародыш растительного человека, во второй — шестиногий червь, в третьей — зародыш белой обезьяны, в четвертой — зародыш человека. После созревания орех падал на землю, но растительный человек остался висеть на ветке. Три остальных обитателя ореха выбрались на свободу и распространились по всей планете.

Многие биллионы погибли, однако выжившие множат население Барсума. Дерево Жизни давно умерло, но растительные люди смогли отделиться от него и благодаря своей бисексуальности служат воспроизведению жизни.

— Я видел их в долине Дор, — сказал Джон Картер. — Плоды висят на отростках, которые растут прямо из головы растительного человека.

— Вот такова эволюция жизни у нас, — заключил Рас Тавас. — И, изучая эволюцию с самых низших форм, я научился воспроизводить жизнь.

— Может, ты зря это сделал, — заметил я.

— Возможно, — согласился он.


7. Красный убийца


Шли дни. Рас Тавас держал нас при себе, но вокруг постоянно находились другие люди и мы не могли обсуждать план побега, так как не знали, кто нам друг, а кто шпион джедов.

Мысли о Джанай не покидали меня, и я все время размышлял, как же мне узнать о ее судьбе. Рас Тавас предупредил меня, чтобы я не выказывал слишком большого интереса к девушке, так как это может возбудить подозрения и меня могут уничтожить. Однако он заверил меня, что постарается мне помочь, чем сможет.

Однажды отряд хормадов с необычно высоким интеллектом должен был направиться на Совет Семи Джедов, где будет принято решение о возможности их использования в качестве личной охраны джедов. Рас Тавас направил меня вместе с другими офицерами сопровождать их. Впервые я мог покинуть здание лаборатории, так как нам это было запрещено.

Мы вошли в большое здание дворца джедов. Мои мысли были заняты только Джанай: увидеть ее хотя бы мельком. Я заглядывал в раскрытые двери комнат, во все коридоры, я даже подумывал обыскать дворец, но это было бессмысленно, поэтому я продолжал идти вместе со всеми, и, наконец мы вошли в комнату, где заседал Совет Джедов.

Осмотр хормадов был весьма тщательным. Выслушивая вопросы джедов, ответы хормадов и оценивая впечатление, которое производили эти ответы, я придумал хитрый план. Если бы я мог пересадить мозг Тор-дур-бара в тело хормада-охранника, наверняка удалось бы узнать что-нибудь о судьбе Джанай. Конечно, это был только первый шаг; в какую хитрую схему он со временем преобразовался, вы узнаете впоследствии.

Через некоторое время воины ввели пленника, красного человека. Это был покрытый шрамами, сильно избитый воин. Лицо его было искажено яростью и выражало презрение и к тем, кто взял его в плен, и к семи джедам.

Это был сильный человек, и, когда его ввели, он вырвался из рук хормадов и добежал почти до помоста, прежде чем его успели схватить снова.

— Кто этот человек? — спросил один из джедов.

— Я Гантун Гор, убийца из Амхора, — прокричал пленник. — Дайте мне мой меч, вы, вонючие ульсио, и я покажу вам, что может сделать настоящий воин с этими уродами, воюющими с помощью сетей. Только трусы так воюют!

— Тихо! — крикнул джед, бледный от гнева. Его взбесило оскорбление Гантун Гора, осмелившегося сравнить его с вонючей крысой.

— Тихо?! — вскричал Гантун Гор. — Клянусь предками, нет на Барсуме человека, который заставит замолчать Гантун Гора! Иди сюда и попытайся сделать это, презренный червяк!

— К Рас Тавасу его! — закричал джед. — Пусть Рас Тавас вытащит его мозг и сожжет. И с телом пусть делает, что хочет.

Гантун Гор дрался как демон. Он расшвыривал хормадов в разные стороны, и они сумели справиться с ним, только опять накинув на него сеть. Затем изрыгающего ругательства и проклятия Гантун Гора потащили в лабораторию.

Вскоре после этого джеды отобрали себе телохранителей, остальных мы повели обратно и передали офицерам для дальнейшего обучения. Затем я вернулся в здание лаборатории, так и не увидев Джанай и не узнав, где она и что с ней. Я был очень разочарован и подавлен.

Я нашел Рас Таваса в его кабинете. С ним был Джон Картер и хорошо сформированный хормад. Тот стоял ко мне спиной; услышав мой голос, хормад повернулся и приветствовал меня. Это был Тор-дур-бар с новым телом. Одна рука его была чуть длиннее другой, ноги непропорционально короткие, у него было шесть пальцев на левой руке, но все же это был неплохой образец хормада.

— Вот и я, совсем как новенький, — сказал он, и широкая улыбка озарила его лицо. — Как я тебе нравлюсь?

— Я рад, мой друг, видеть тебя. Я думаю, что ты очень силен. Тело у тебя хорошо развито: мускулы так и играют.

— И все же мне хотелось бы иметь тело и лицо, как у тебя, — сказал Тор-дур-бар. — Я только что говорил об этом с Рас Тавасом и он пообещал сделать это, как только будет возможность.

Я сразу вспомнил Гантун Гора, убийцу из Амхора; страшный приговор, вынесенный ему джедами.

— Я думаю, что хорошее тело ждет тебя в лаборатории, — сказал я. Затем изложил историю Гантун Гора. — Теперь он в распоряжении Рас Таваса. Джед сказал, что он может делать с телом, что хочет.

— Посмотрим на него, — сказал хирург, и мы пошли в приемный покой, где ждали своей участи жертвы.

Мы нашли Гантун Гора крепко связанным и под сильной охраной. Увидев нас, он начал ругаться, оскорблять всех троих. Рас Тавас некоторое время молча смотрел на него, затем отпустил воинов и офицеров, охранявших Гантун Гора.

— Мы сами справимся с ним. Доложите Совету, что его мозг будет сожжен, а телу я найду хорошее применение.

Услышав это, Гантун Гор разразился такой тирадой, что я решил, что он сошел с ума. Он скрипел зубами, изо рта шла пена, и он обзывал Рас Таваса так, что невозможно повторить.

Рас Тавас повернулся к Тор-дур-бару.

— Ты сможешь нести его?

Вместо ответа хормад легко вскинул красного человека на плечо, как будто он ничего не весил. Новое тело Тор-дур-бара действительно было горой мускулов.

Рас Тавас повел нас в свой кабинет, а затем через маленькую дверь в комнату, где я еще никогда не был. Здесь было два стола, стоявших на расстоянии нескольких десятков дюймов друг от друга. Каждый стол был покрыт блестящей пленкой. В углу комнаты стоял стеклянный шкаф, где находились два пустых стеклянных сосуда, и два других, наполненных чистой бесцветной жидкостью, напоминавшей воду. Под каждым столом был прикреплен мотор. Здесь же лежали различные хирургические инструменты, сосуды с цветными жидкостями и препараты, которые можно найти в любой научной лаборатории и о предназначении которых я мог только догадываться.

Рас Тавас приказал Тор-дур-бару уложить Гантун Гора на один из столов.

— На другой ложись сам, — приказал он.

— Ты действительно хочешь это сделать? — воскликнул Тор-дур-бар. — Ты хочешь дать мне новое прекрасное тело и лицо?

— Лично я не нахожу его прекрасным, — заметил Рас Тавас с легкой улыбкой.

— О, оно прекрасно! — вскричал Тор-дур-бар. — Я буду всегда твоим рабом, если ты дашь мне его.

Хотя Гантун Гор был связан, нам с Джоном Картером пришлось изрядно потрудиться, чтобы удержать его, пока Рас Тавас делал два разреза на его теле. Одним разрезом он вскрыл вену, другим — артерию. После этого он нажал кнопку и включил двигатель под столом. После этого кровь Гантун Гора стала перекачиваться в пустой сосуд, а жидкость стала заполнять его кровеносную систему. Как только мотор стал работать, Гантун Гор потерял сознание, и я вздохнул с облегчением. Когда вся кровь была заменена жидкостью, Рас Тавас отключил трубки и заклеил порезы на теле. Затем он повернулся к Тор-дур-бару.

— Ты точно уверен, что хочешь стать красным человеком?

— Я горю от нетерпения.

Рас Тавас повторил с хормадом операцию, которую только что проделал с Гантун Гором. Затем протер тела сильным антисептиком и тщательно вымыл руки. Потом снял скальпы с обоих тел. Сделав это, он стал пилить черепа. После этого операция продолжалась четыре часа. Она требовала большого труда и искусства. И вот, наконец, все было кончено. Мозг Тор-дур-бара занял новое место в черепе Гантун Гора. Все нервы и сосуды были тщательно соединены, вскрытая крышка черепа была посажена на место. Затем он добавил в кровь Гантун Гора несколько капель раствора и закачал полученную смесь в тело. Сразу после этого он сделал какую-то инъекцию.

— Через час, — сказал он, — Тор-дур-бар проснется для новой жизни в новом теле.

Пока я смотрел на эту операцию, в моем мозгу возник сумасшедший план, который помог бы мне узнать, где находится Джанай и какая судьба ожидает ее. Я повернулся к Рас Тавасу.

— Ты можешь вернуть мозг Гантун Гора в его череп, если пожелаешь? — спросил я.

— Конечно.

— А вложить его в череп Тор-дур-бара?

— Да.

— Сколько времени может храниться тело?

— Жидкость, которую я ввожу в вены, сохраняет тело бесконечно долго. Кровь тоже. А почему ты спрашиваешь?

— Я хочу, чтобы ты пересадил мой мозг в бывшее тело Тор-дур-бара.

— Ты сошел с ума? — спросил Джон Картер.

— Нет. Впрочем, возможно. Любовь сводит людей с ума. Как хормада, меня могут послать на Совет Джедов, а там меня могут выбрать служить им. Я верю: меня могут выбрать, так как я знаю, что и как отвечать на их вопросы. Может быть, я узнаю, где Джанай и что с ней; я должен спасти ее. А потом, даже если ничего не получится, Рас Тавас вернет мой мозг в мое тело. Ты сделаешь это, Рас Тавас?

Ученый вопросительно посмотрел на Джона Картера.

— Я не имею права возражать, — сказал Владыка. — Тело и мозг Вор Дая принадлежат только ему самому.

— Хорошо, — сказал Рас Тавас, — помоги мне убрать тело Тор-дур-бара со стола и ложись на него сам.


8. Человек в теле Хормада


Когда я пришел в сознание, первое, что я увидел, — это мое собственное тело, лежащее на соседнем столе. Жутковато глядеть на свое тело со стороны. Но когда я сел и посмотрел на свое новое тело, мне стало нехорошо. Я не ожидал, что так страшно быть хормадом с деформированным телом и уродливым лицом. Мне было противно трогать свое новое тело новыми руками. А если что-то случится с Рас Тавасом? Мне стало плохо при этой мысли. Я покрылся холодным потом. Джон Картер и великий хирург смотрели на меня.

— Что случилось? Тебе плохо?

Я сказал им о своем страхе. Рас Тавас пожал плечами.

— Конечно, это будет удар для тебя. Но есть другой человек, возможно, единственный во Вселенной, который может помочь тебе, если что-либо случится со мной. Однако он никогда не сможет попасть в Морбус, пока здесь правят хормады.

— Кто же это? — спросил я.

— Вад Варо. Сейчас он принц Дахора. Его настоящее имя Пакстон, он работал в моей лаборатории в Туноле. Это он пересадил мой старый мозг в молодое тело. Но не беспокойся, я проживу еще тысячу лет. Хормады во мне нуждаются. А за это время я должен буду обучить нового помощника, который снова сделает пересадку моего мозга. Так что вполне возможно, что я буду жить вечно.

— Я очень надеюсь на это, — сказал я. Затем я увидел тело убийцы из Амхора.

— А что с Тор-дур-баром? — спросил я. — Почему он еще не пришел в сознание?

— Пока рано. Мы с Джоном Картером решили, что никто кроме нас двоих не должен знать, что твой мозг пересажен в тело хормада.

— Вы правы. Пусть все считают меня хормадом.

— Отнеси тело Вор Дая в мой кабинет. А сам, пока он не увидел тебя, иди в лабораторию и помогай хормадам возле резервуара. Скажи офицеру, что я послал тебя.

— Но Тор-дур-бар не узнает меня?

— Думаю, что нет. В Морбусе почти нет зеркал, так что маловероятно, что он узнает свое бывшее тело. А если и узнает, мы все объясним ему.

Следующие несколько дней были удивительно неприятными. Я был хормадом. Мне пришлось уничтожать тех уродцев, которые были деформированы так, что не годились ни на что. Однажды я встретил Тиата-ов, с которым мы летели в Морбус на спине малагора. Он узнал меня.

— Каор, Тор-дур-бар! — приветствовал он меня. — Значит, у тебя теперь новое тело. Что сталось с моим другом Вор Даем?

— Не знаю. Может, он попал в резервуар? Он часто говорил со мной о тебе, прежде чем мы расстались с ним, и очень тревожился, что мы не станем с тобой друзьями.

— А почему бы и нет? — спросил Тиата-ов. — Я думаю, это блестящая идея. Я хотел иметь много друзей.

— Что ты сейчас делаешь?

— Я член Третьего отряда телохранителей. Живу во дворце.

— Значит, ты знаешь все, что происходит там.

— Я вижу много. Мне даже хочется стать джедом. И совсем не хочется такого нового тела, как у тебя.

— Интересно, что сталось с той девушкой, которую привезли во дворец одновременно с Вор Даем?

— Какой девушкой?

— Ее звали Джанай.

— О, Джанай. Она еще здесь. Два джеда хотят получить ее, а остальные не позволяют этого ни тому, ни другому. По крайней мере пока. Скоро будет голосование. Я думаю, что каждый из них хочет ее. Она самая красивая из тех, кто когда-либо попадал к ним в плен.

— Она в безопасности?

— Что ты имеешь в виду? — спросил он. — Ее ждет большое счастье, если один из джедов выберет ее. Она будет иметь все самое лучшее и никогда не попадет в резервуары Рас Таваса. Но почему ты так интересуешься? Может, ты хочешь ее?

И он громко захохотал. Он был бы крайне удивлен, если бы узнал, что я действительно хочу ее для себя.

— Тебе нравится быть в охране джедов? — спросил я.

— Там хорошо. Со мной неплохо обращаются, у нас много еды, удобная спальня и мне не приходится работать. Кроме того, у меня много свободного времени. Я могу ходить по Морбусу, где хочу, за исключением владений джедов. А ты не можешь выйти из лаборатории, — он показал на медаль, которая висела у него на груди. — Вот это дает мне свободу. Медаль говорит, что я на службе у Третьего джеда и никто не может приказывать мне. Я очень важная персона, Тор-дур-бар. Мне жаль тебя. Ты просто кусок плоти, которая может ходить и говорить.

— Хорошо иметь такого влиятельного друга, как ты, — сказал я. — Особенно такого, который может помочь мне.

— Помочь? Как?

— Джеды постоянно набирают новых воинов на замену убитых. Я вполне гожусь для охраны джедов, и было бы хорошо, если бы мы были вместе. Так что если меня вызовут для осмотра и экзамена, ты мог бы замолвить за меня словечко. Тебе будет достаточно сказать, что ты знаешь меня.

Он надолго задумался, мозг у него работал весьма медленно. Наконец он сказал:

— А почему бы и нет? Ты сильный, а когда воины охраны ссорятся между собой, неплохо иметь такого друга. Хорошо, я помогу тебе, если смогу. Иногда меня спрашивают, не знаю ли я сильного, умного воина. Я назову тебя, и за тобой пошлют для экзамена. Конечно, ты не очень умен, но ты сильный. А насколько ты силен?

Я сам не знал этого, но, судя по тому, как я швырял тела хормадов, я был действительно силен. Но все же я ответил:

— Не знаю.

— Ты можешь поднять меня? Я очень тяжелый.

— Могу попытаться, — я поднял его без усилий. Мне показалось, что он ничего не весит. Поэтому я решил подкинуть его над головой. Я подбросил его к потолку и поймал почти у пола. Когда я поставил его на ноги, он с удивлением смотрел на меня.

— Ты самый сильный в Морбусе! Я не знаю никого, кто мог бы справиться с тобой. Я скажу Третьему джеду о тебе.

Затем мы расстались, и надежда пробудилась во мне. Самое большое, на что я мог рассчитывать, так это на то, что Рас Тавас включит меня в отряд хормадов для экзамена.

Рас Тавас назначил меня личным слугой Джона Картера, а так как он постоянно работал с хирургом, то мы трое всегда были вместе. В присутствии посторонних он обращался со мной, как с тупым, невежественным хормадом, но когда мы были одни, держался со мной, как с равным. Оба они восхищались моей необыкновенной силой, которую по чистой случайности получило новое тело Тор-дур-бара. Мне казалось, что Рас Тавасу очень хочется отправить меня в резервуар, чтобы постичь секрет производства таких сильных хормадов.

Джон Картер — это один из самых человечных людей, каких я только знал. Он великий человек в полном смысле этого слова, государственный деятель, воин, величайший воин из когда-либо живших на Земле и на Барсуме. К тому же его никогда не покидало чувство юмора. Когда мы были одни, он постоянно шутил по поводу моей вновь приобретенной внешности. Он буквально трясся от смеха. И меня, когда я смотрел на себя в зеркало, разбирал смех, но потом охватывал ужас. Представьте себе торс на непропорционально кротких ножках, одна рука опускается ниже колен, другая едва достает до пояса…

— Но самое ценное твое приобретение, это лицо, — говорил Владыка.

Ни одна деталь лица не находилась там, где ей положено было быть, и все они были лишены пропорций: одни слишком маленькие, другие чересчур большие. Правый огромный глаз был у меня на лбу; левый, крошечный, находился рядом с левым ухом. Рот начинался на подбородке и тянулся под углом к левому глазу. Нос напоминал маленькую пуговку и располагался там, где должен был быть левый глаз. Правое ухо было абсолютно бесформенно и свисало до плеча. Теперь я был склонен считать, что симметрия человеческих тел вовсе не была делом случая, как утверждал Рас Тавас.

Тор-дур-бар в своем новом обличии потребовал себе имя вместо номера, и Джон Картер с Рас Тавасом окрестили его Тун Ганом — производное от имени Ганн-Тун. Когда я рассказал им о встрече с Тиата-ов, они согласились, что я должен оставить имя Тор-дур-бар. Рас Тавас сказал, что он сообщит Тун Гану о том, что он вложил новый мозг хормада в его бывшее тело.

Вскоре после этих событий мы встретились с Тун Ганом в одном из коридоров. Он посмотрел на меня, а затем остановил:

— Как твое имя?

— Тор-дур-бар.

— Ну ты и страшилище, — заметил он, а затем, не дожидаясь моего ответа, сказал: — Постарайся не попадаться мне на глаза, если не хочешь попасть в резервуар.

Когда я рассказал об этой встрече Джону Картеру и Рас Тавасу, они рассмеялись, но для меня в этом не было ничего смешного. Впрочем, нам всем было достаточно грустно: я беспокоился о Джанай, Рас Тавас хотел вернуть свою лабораторию, а Джон Картер постоянно думал о судьбе своей принцессы.

Когда мы беседовали в кабинете Рас Таваса, объявили о приходе офицера. Тот, не дожидаясь приглашения, вошел.

— Я пришел за хормадом по имени Тор-дур-бар. Пошли за ним немедленно. Таков приказ Совета Семи Джедов.

Это был надменный, властный человек; несомненно, один из трех красных людей, которым пересажен мозг хормада.

Рас Тавас пожал плечами и показал на меня.

— Вот это Тор-дур-бар, — сказал он.


9. Я нахожу Джанай


Я стоял в шеренге с семью другими хормадами перед помостом, где сидели семеро джедов. Вероятно, я был самый безобразный из них. Нам задавали множество вопросов. Это был своеобразный тест на интеллект, так как выбирались те, кто будет служить в охране самих джедов. Однако они учитывали не только ум и силу. Один из джедов долго смотрел на меня, затем махнул рукой.

— Ты отойди. Нам не нужны такие уроды, — сказал он. Я посмотрел на остальных хормадов, и мне показалось, что я мало отличался от них. Такие же уроды, с моей точки зрения. Какая разница, что я немного пострашнее? В глубоком разочаровании я вышел из шеренги и отошел в сторону.

Пятеро из семерых оказались настолько тупыми, что их тоже отсеяли. Оставшиеся двое в лучшем случае могли служить только на самых грязных работах, но они были приняты. Третий джед заговорил с офицером.

— Где тот хормад, за которым я послал, — Тор-дур-бар?

— Я Тор-дур-бар, — сказал я.

— Подойди.

Я снова встал перед помостом.

— Один из моих охранников сказал, что ты самый сильный в Морбусе. Это правда?

— Не знаю. Но я очень сильный.

— Он сказал, что ты можешь подбросить человека до потолка и снова поймать его. Покажи, как ты это делаешь.

Я схватил одного из отвергнутых хормадов и подбросил его. И тут я понял, что сам не знаю своей силы. Зал был достаточно высоким, но я подбросил беднягу так, что он ударился о потолок и упал на мои руки уже без сознания. Джеды и все остальные присутствующие смотрели на меня с удивлением.

— Может, он и не красавец, — сказал Третий джед, — но я беру его в свою охрану.

— Охранник должен быть умен, — возразил джед, который отверг меня, — а у этого, по-моему, совсем нет мозгов.

— Посмотрим, — ответил другой, и на меня посыпался град вопросов. Конечно, вопросы были простыми, на них ответил бы самый неразвитый красный человек, ведь те, кто спрашивал, не обладали особой мудростью.

— Да, он умен, — сказал наконец Третий джед, — он легко отвечал на все вопросы. Я настаиваю на том, чтобы он стал моим охранником.

— Мы хотим взять его на службу, — сказал Первый джед.

— Ничего подобного, — воскликнул Третий джед. — Он принадлежит мне. Я послал за ним. Никто из вас даже не слышал о нем.

— Будем голосовать, — заявил Четвертый джед. Пятый джед, который отверг меня, молчал. Он только сидел и презрительно улыбался. Видимо, ему было неприятно, что теперь другие джеды боролись за обладание мною.

— Хорошо, — сказал Седьмой джед. — Будем голосовать, чтобы решить, будет ли он принадлежать Третьему джеду, либо будет служить всем.

— Не теряйте времени, — сказал Третий джед. — Я никому его не отдам. Этот человек больше и сильнее остальных.

— Ты всегда сеешь смуту, — прорычал Первый джед.

— Это вы все сеете смуту, пытаясь забрать то, что по праву принадлежит мне.

— Третий джед прав, — сказал Второй джед. — Никто из нас, кроме него, не имеет права на этого хормада. Мы согласились отвергнуть его, и только после этого Третий джед заявил на него свои права и доказал, что это полезный охранник.

Они долго спорили, но, наконец, я достался Третьему джеду. Теперь у меня появился новый хозяин. Он передал меня одному из офицеров, и тот отвел меня в помещение охраны дворца, где я и должен был начать выполнение новых обязанностей. В большой комнате было много хормадов-охранников. Тиата-ов был среди них и тут же объявил всем, что я его друг и это он устроил меня в охрану. Сразу же мне сообщили, что я должен драться, не щадя жизни, защищая хозяина. Затем мне присвоили отличительный знак, и офицер стал учить меня пользоваться мечом. Мне пришлось притвориться, что я впервые в жизни взял в руки меч, чтобы не возбудить подозрений. Однако он похвалил меня и сказал, что продолжит обучение после.

Мои новые товарищи оказались довольно глупыми, эгоистичными созданиями; все они завидовали успехам друг друга, особенно удачливости джедов, которые тоже были хормадами и смогли занять такое высокое положение.

Я заметил, что только страх поддерживал в них покорность, а ума у них хватало только на то, чтобы завидовать тем, кто лучше их живет и обладает властью. Да, почва для мятежа была явно неподходящая. К тому же следовало опасаться многочисленных шпионов, так что любое мнение нужно было высказывать осторожно.

Теперь меня раздражала любая задержка, которая не позволяла мне начать поиски Джанай. Я не хотел открыто расспрашивать о ней: это возбудило бы подозрение. А искать ее во дворце я тоже боялся, так как не знал здешних порядков и жизненного уклада.

На следующий день я с отрядом воинов вышел за стены города, где в хижинах жили обычные хормады. Здесь я увидел тысячи этих несчастных уродов, тупых, угрюмых, единственным удовольствием которых были только сон и еда, а их разума хватало лишь на то, чтобы быть неудовлетворенными своей долей. У многих ума было не больше, чем у животных — они были довольны всем.

Я видел зависть и ненависть в глазах этих уродов. Они бормотали что-то злобное, когда мы проходили мимо. Это бормотание преследовало нас, как свист ветра в снастях флайера. Я начал понимать, что грандиозный план джедов по завоеванию планеты встретит много трудностей. И самой большой помехой будут сами эти существа.

Наконец я изучил дворец, все его закоулки и, когда был свободен от дежурства, пустился на поиски Джанай. Я шел быстрой деловой походкой, как будто был послан с важным поручением.

В конце одного из коридоров мне преградил путь хормад.

— Что тебе здесь надо? — спросил он. — Разве ты не знаешь, что здесь женская территория и сюда никто не может заходить, кроме здешних охранников?

— А ты один из охранников? — спросил я.

— Да. А ты иди отсюда и не приходи больше.

— Вероятно, это очень ответственный пост, — сказал я.

Он надулся от важности.

— Конечно. Сюда попадают только те, в ком уверены джеды.

— А женщины красивые?

— Очень.

— Завидую тебе. Мне бы тоже хотелось охранять женщин. Наверное, приятно видеть красивых женщин. Я никогда не видел ни одной. Взглянуть на них хоть одним глазом — моя мечта.

— Хорошо. Я думаю, один твой взгляд не причинит им вреда. Похоже, ты умный парень. Как тебя зовут?

— Тор-дур-бар. Я из охраны Третьего джеда.

— Ты Тор-дур-бар, сильнейший человек Морбуса?

— Да, это я.

— Я слышал о тебе. Все говорят о том, что ты подкинул хормада до потолка так сильно, что убил его. Я с удовольствием дам тебе взглянуть на женщин, только ты не выдавай меня.

— Конечно, — заверил я его.

Он подошел к двери в конце коридора, открыл ее. Я увидел большую комнату, где было много женщин и несколько бесполых хормадов, видимо, слуг.

— Можешь войти, — сказал он. — Они подумают, что ты охранник.

Я вошел в комнату, быстро осмотрелся. И тут мое сердце чуть не выскочило из груди: в дальнем конце комнаты я увидел Джанай. Я забыл об охраннике. Забыл, что я страшное чудовище. Забыл обо всем, кроме того, что здесь женщина, которую я люблю. Охранник догнал меня, схватил за плечо.

— Эй! Ты куда?

Я пришел в себя.

— Я хотел поближе посмотреть на них. Очень хочется понять, что джеды находят в женщинах.

— Этого ты не увидишь, пока они одеты. Я сам этого никогда не видел. А сейчас ты должен уйти.

В это время распахнулась дверь, и в комнату вошел Третий джед. Охранник затрепетал от ужаса.

— Быстро смешайся со слугами! — шепнул он. — Притворись, что ты один из них. Может, он не заметит тебя.

Я быстро подошел к Джанай, опустился возле нее на колено.

— Что тебе надо, хормад? — спросила она. — Ты вовсе не из наших слуг.

— У меня послание для тебя, — прошептал я и коснулся ее руки. Я не мог сдержаться. Желание было сильнее меня. Казалось, что я умру, если не сожму ее в своих объятиях. Она отшатнулась от меня. Отвращение читались на ее лице.

— Не прикасайся ко мне, хормад, — сказала она. — А то я позову охранника.

Я вспомнил, какое я чудовище, и отодвинулся от нее.

— Не зови охранника, пока не услышишь, что я скажу, — взмолился я.

— Нет никого, кто послал бы мне сообщение, а я захотела бы получить его.

— Это от Вор Дая. Ты забыла его?

Я ждал, затаив дыхание, какова же будет ее реакция.

— Вор Дай! — выдохнула она. — Это он послал тебя?

— Да, он попросил меня найти тебя. Он даже не знает, жива ли ты. Он попросил меня передать, что он будет день и ночь думать, как найти способ спасти тебя.

— Это безнадежно. Но скажи, что я не забуду его никогда. Каждый день я думаю о нем, и теперь я буду благословлять его за то, что он думает обо мне и хочет мне помочь.

Я хотел сказать ей больше, сказать, что Вор Дай любит ее, чтобы увидеть, как она отнесется к этим словам, но вдруг услышал громкий голос:

— Что ты здесь делаешь?

Я повернулся и увидел, что в комнату вошел Первый джед и воинственно остановился перед Третьим джедом.

— Я пришел сюда к своей рабыне, — ответил последний. — А что ты здесь делаешь?

— Эти женщины еще не распределены Советом. У тебя нет прав ни на одну из них. Если тебе нужны рабы, закажи дополнительных хормадов. А сейчас прочь отсюда!

Вместо ответа Третий джед пересек комнату и схватил Джанай за руку.

— Идем со мной, женщина, — приказал он и поволок ее к двери.

Тогда Первый джед выхватил меч и преградил ему путь. Меч Третьего джеда, сверкнув как молния, выскочил из ножен и джеды вступили в бой. Третий джед вынужден был отпустить Джанай.

Это была дуэль двух плохих фехтовальщиков, но они так стремительно бегали по комнате и так яростно размахивали мечами, что все, кто находился там, были вынуждены постоянно уклоняться от ударов. Я все время старался заслонить собой Джанай и в конце концов оказался рядом с дверью. Девушка была возле меня: внимание охранника и остальных было приковано к сражающимся, а дверь была совсем близко. Нигде Джанай не будет в большей безопасности, чем здесь. И может, никогда мне не представится возможность украсть ее из этого дворца, где она была пленницей. Не знаю, куда я смогу спрятать ее, но даже увести ее отсюда — это уже кое-что. А если мне удастся переправить ее в лабораторию, то там Рас Тавас и Джон Картер найдут, как и куда спрятать ее. Склонив свое жуткое лицо к ее уху, я прошептал:

— Идем со мной, — но она отшатнулась. — Пожалуйста, не бойся меня. Я друг Вор Дая и действую по его просьбе. Я хочу помочь тебе.

— Хорошо, — сказала она без дальнейших колебаний. Я быстро оглядел комнату. Никто не обращал на нас внимания. Все смотрели на джедов. Я взял Джанай за руку, и мы выскочили за дверь.


10. Война семи Джэдов


Мы выбрались из комнаты, где Джанай была узницей. Я не имел ни малейшего понятия, куда мне вести ее. Любой, кто встретился бы нам, сразу заподозрил неладное. Я спросил Джанай, не знает ли она местечка, где ей можно укрыться, пока я не найду способ вывести ее из дворца. К сожалению, она знала только ту комнату, где ждала своей участи.

Я торопливо повел ее по коридору, по которому сам пришел сюда. Но возле лестницы, ведущей на нижний этаж, я увидел двух поднимающихся офицеров. Слева от нас была дверь и, чтобы скрыться, я открыл ее, и мы вошли в комнату, которая, по счастью, оказалась пустой. Видимо, это была кладовая, здесь возле стен стояли ящики и мешки. В дальнем конце комнаты было окно, а в левой стене — дверь.

Я подождал, пока шаги офицеров удалились, затем открыл дверь и осторожно заглянул в следующую комнату. Она была вся завалена спальными принадлежностями, мехами. Все было покрыто толстым слоем пыли, что говорило о том, что комнатой давно не пользовались. В алькове, закрытом портьерой, находилась ванна, а по стенам была развешана одежда воина — и даже его оружие. Видимо, тот, кто жил здесь, куда-то уехал, но его возвращение предполагалось. Я решил, что здесь жил офицер, который уехал в какую-то длительную экспедицию, так как оружие и одежда, оставленные здесь, обычно использовались для парадов и торжественных церемоний.

— Пожалуй, мы нашли прекрасное место, где ты можешь на время спрятаться. Держи дверь всегда закрытой. Вот засов. Как только я смогу, я принесу тебе еду, а при первой возможности переправлю в более безопасное место.

— Может, Вор Дай придет повидаться со мной? Скажи ему, где я нахожусь.

— Он пришел бы, если бы мог. Однако он работает в здании лаборатории и не может выходить оттуда. А ты его очень хочешь видеть?

— Очень, — ответила она.

— Он будет рад узнать это, но пока он сам не сможет прийти, я буду помогать тебе.

— Почему ты так добр ко мне? Ты совсем не похож на хормадов, которых я до сих пор видела.

— Я друг Вор Дая. И я сделаю все, что смогу, для тебя и для него. Ты больше не боишься меня?

— Нет. Я боялась только сначала. Теперь нет.

— Вот и правильно. Я все для тебя сделаю, даже если понадобится отдать жизнь.

— Благодарю тебя, хотя и не понимаю, чем заслужила такую преданность.

— Когда-нибудь поймешь. Но не сейчас. Теперь я должен идти. Будь смелой и не теряй надежды.

— До свидания… О, я даже не знаю, как тебя зовут.

— Тор-дур-бар.

— Теперь я вспомнила тебя. Тебе отрубили голову, когда брали в плен Вор Дая и Дотар Соята. Я помню, ты обещал дружбу Вор Даю. Правда, у тебя новое тело.

— Хотелось бы мне, чтобы у меня было и новое лицо, — сказал я, изображая улыбку своим жутким ртом.

— Достаточно, что у тебя доброе сердце.

— Да, для меня этого достаточно, если ты думаешь так, Джанай. А теперь прощай.

Проходя через первую комнату, я заглянул в мешки и обнаружил, что там еда. Обрадовав Джанай новым открытием, я попрощался и вышел.

Мои товарищи-охранники были крайне неинтересные типы. Как большинство тупых людей, они в основном говорили о себе и были ужасными хвастунами. Пища тоже занимала важное место в их беседах, и они проводили целые часы, рассказывая, кто сколько съел. Когда рядом не было офицеров, они всячески поносили джедов, но делали это осторожно, ведь никто не мог поручиться, что рядом нет шпионов. Одного обещания пищи было достаточно, чтобы любого из них сделать осведомителем.

Когда я пришел в комнату для охраны, тут же вошел офицер и приказал всем взять оружие и следовать за ним. Он провел нас в очень большую комнату в покоях Третьего джеда. Здесь уже собралось много вооруженных хормадов, которые принадлежали Третьему джеду. Все перешептывались, делали самые невероятные предположения о том, что нас ждет. Офицеры были необычно серьезны, да и вся атмосфера была накалена нервным ожиданием.

Наконец в комнату вошел Третий джед в сопровождении четырех своих дваров. Он был весь в бинтах, через которые сочилась кровь. Я знал, где он получил эти раны, и мне было интересно, в каком состоянии находится Первый джед. Третий джед поднялся на помост и обратился к нам.

— Вы пойдете со мной на Совет Семи Джедов, — сказал он. — Ваш долг защищать меня. Повинуйтесь вашим офицерам. Если вы проявите преданность, то получите много еды и привилегий. Я сказал.

Мы прошли в комнату Совета, заполненную вооруженными воинами и личными охранниками джедов. Воздух был буквально наэлектризован. Даже самые тупые хормады были заряжены несвойственной им тревогой. Шестеро джедов сидели на возвышении. Первый джед был весь обмотан бинтами, красными от проступившей крови. Кресло Третьего джеда пустовало. Окружив своего предводителя, мы пробились к возвышению. Но Третий джед не стал садиться в кресло. Он остановился перед помостом, глядя на остальных, и голос его зазвенел, когда он обратился к ним.

— Вы послали воинов арестовать меня, — сказал он. — Они мертвы. Нет в Морбусе никого, кто посмел бы арестовать меня. Для этого надо иметь власть. Среди вас есть те, кто хотел бы стать джеддаком и править всеми нами. Первый джед, к примеру. Теперь пришло время определить, кто из нас наиболее подходящая кандидатура для того, чтобы стать джеддаком. Я вполне согласен с вами, что одновременно все семеро править не могут. Разделенная власть не есть власть!

— Ты арестован! — сказал Первый джед. Третий джед рассмеялся ему в лицо.

— Это доказательство того, что не тебе быть джеддаком. Ты можешь только отдавать приказы, но не можешь обеспечить их исполнение.

Первый джед посмотрел на своих сторонников:

— Хватайте его! Возьмите предателя живым или мертвым!

Воины первого джеда двинулись на нас, прокладывая путь сквозь толпу. Я стоял в первой шеренге и смотрел на приближающихся хормадов. Первым, кто пробился к нам, был огромный воин. Он сделал выпад мечом, стараясь нанести мне удар. Однако он был медлителен и неуклюж. Я без труда уклонился от удара, но он вложил в свой выпад столько силы, что, промахнувшись, потерял равновесие и упал прямо в мои руки. Это было прекрасно! Я поднял его и швырнул на расстояние примерно пятьдесят ярдов, так что он упал прямо в гущу своих товарищей, сбив с ног многих из них.

— Прекрасная работа, Тор-дур-бар! — крикнул мне Третий джед. — Ты получишь столько еды, сколько захочешь!

Второй воин пробился ко мне, и я так же швырнул его через всю комнату. Только сейчас я до конца стал понимать, какой огромной силой обладаю: она была поистине чудовищной. После моего второго броска поднялся страшный шум, и прошло довольно много времени, прежде чем Третий джед смог заставить слушать себя:

— Я, Третий джед, — крикнул он, — объявляю себя джеддаком Морбуса. Пусть джеды, которые готовы повиноваться мне, встанут.

Никто не встал. Это уже было опасно, так как весь зал был полон воинами остальных джедов. Я подумал, что будет делать Третий джед. Мне казалось, что он обречен, вне зависимости от того, что он предпримет. Он повернулся и что-то скомандовал своим дварам. И тут же двары приказали нам пробиваться обратно к дверям. Началась битва, так как остальные джеды отдали приказ своим воинам задержать нас.

Третий джед выкрикнул мое имя.

— Расчисти путь к выходу, Тор-дур-бар! — воскликнул он.

Видимо, он делал слишком большую ставку на мою силу. Но я был рожден для схваток, а тут мне представилась великолепная возможность насладиться боем.

Я бросился в передние ряды нашего отступающего отряда, Оказалось, что мое уродство дает мне большое преимущество в бою. Моя ненормально длинная рука с мечом, нечеловеческая сила, мое искусство фехтования — все это делало меня опаснейшим противником, перед которым не мог устоять никто. Путь перед нами открылся, как по мановению волшебной палочки, и те, кого я не мог достать мечом, обратились в бегство.

Пол передо мной был завален отрубленными руками, ногами и изрыгающими проклятия головами. Как обезумевшие, бегали обезглавленные тела, размахивая мечами и разя своих и чужих. Да, в большом зале Совета Семи Джедов царил настоящий хаос. Хормады были слишком глупы, чтобы осознать, что такое страх, но они видели своих убегающих офицеров и вместе с ними обращались в безумное бегство.

Мы пробились к выходу из дворца, и наши офицеры провели нас по улице к городским воротам. Часовые возле ворот не знали о событиях во дворце и открыли ворота по приказу Третьего джеда. Но в любом случае они не могли остановить нас, так как нас было гораздо больше.

Я размышлял, куда же мы идем, но вскоре догадался. Когда мы вошли в первую же деревню, Третий джед собрал всех и объявил, что он джеддак Морбуса и ему должны подчиняться. Он заставил всех офицеров и воинов поклясться в преданности новому джеддаку, то есть себе, повторив свои обещания об улучшении условий жизни и увеличении количества пищи. Затем он оставил двара представлять себя в этой деревне и отправился на новые завоевания.

Он нигде не встретил сопротивления и в три дня завоевал весь остров за исключением самого города. Двары, которых он оставил в деревнях, организовали местных воинов, чтобы оказать сопротивление любым силам, которые могли быть посланы шестью джедами из города. Однако в эти три дня из города не вышел ни один отряд, чтобы отобрать у нового джеддака его право на правление.

На пятый день мы вернулись в большую деревню на побережье близ города. И здесь Эймад, джеддак Морбуса, основал свою столицу. Свое имя он придумал сам, в переводе оно означает Человек Номер Один, или Первый Человек. Да, он доказал, что из всех семи джедов он самый достойный, чтобы называться джеддаком. И физически, и по умственному развитию он вполне соответствовал своей новой роли.

Однако все, что случилось, не оставляло мне почти никаких надежд. Джанай находилась в городе, и я был не в силах помочь ей. К тому же рядом со мной не было ни Владыки, ни Рас Таваса. Теперь я просто бедный хормад, без положения, без влияния. К тому же все сторонники шести джедов прекрасно знали мое страшное лицо, и у меня не было ни малейшей надежды пробраться в город и не быть узнанным.

Когда мы обосновались в новой столице, я со своими товарищами-хормадами разлегся на земле в ожидании похлебки с искусственной плотью — награды за все наши подвиги. Такая оплата вполне удовлетворяла моих ограниченных собратьев, но только не меня. Я был более развит, чем любой из них. Я был гораздо умнее, чем сам джеддак, — и тем не менее оставался в самом низу общественной лестницы, как и самый тупой хормад. Я полулежал и занимался самобичеванием, когда офицер выкрикнул мое имя.

— Идем со мной, — сказал он. — Джеддак послал за тобой.

Я пошел за офицером туда, где устроились джеддак и все его высшие офицеры. Я думал, какие же задачи возложит на меня Эймад, чтобы проверить мою сверхъестественную силу. Я был уверен, что вряд ли он вызывает меня для чего-нибудь иного. Да, я наследовал комплекс неполноценности типичного хормада.

Для нового джеддака был выстроен помост. Он сидел на своем троне в окружении офицеров и выглядел как обычный джеддак любого государства Барсума.

— Подойди сюда, Тор-дур-бар, — приказал он.

Я вышел вперед и встал перед троном.

— На колени! — приказал он. Я встал на колени, ведь я был только бедный хормад.

— Самую большую победу мы одержали в зале совета в Морбусе. И этой победой мы обязаны тебе, — сказал джеддак. — У тебя есть не только чудовищная сила, но и ум. Поэтому я назначаю тебя дваром и, когда мы с победой войдем в Морбус, я разрешаю тебе выбрать для себя любого красного человека. Я прикажу Рас Тавасу перенести твой мозг в выбранное тобою тело.

Итак, я стал дваром. Я поблагодарил Эймада и встал в строй других дваров, стоявших тут же. Все они имели тела красных людей. Сколько из них имели мозг хормадов, я не представлял. Я был единственным дваром с телом хормада. И, насколько я знал, я был единственным, у кого в голове был мозг человека.


11. Планы воина


Морбус был защищен стенами. Он был практически неприступен для людей, вооруженных только мечами. Семь дней Эймад пытался взять город, но его воины не могли сделать ничего: им оставалось только тщетно стучаться в деревянные ворота, в то время как защитники города сбрасывали на их головы тяжелые камни.

Ночью мы отступили, и защитники города спокойно пошли спать, уверенные в своей безопасности. На восьмой день Эймад созвал своих дваров на совет.

— Мы топчемся на месте. Мы можем биться в эти ворота хоть тысячу лет и не достигнем ничего. Только обломаем зубы. Как нам взять Морбус? Если мы хотим завоевать мир, то должны захватить Морбус и Рас Таваса.

— Мир завоевать тебе не удастся, — сказал я, — но Морбус взять ты можешь.

— Почему мы не можем завоевать мир?

— Он слишком велик и населен многими цивилизованными народами.

— Что ты знаешь об этом? — спросил он. — Ты ведь только хормад, который не бывал нигде, кроме Морбуса.

— Потом ты убедишься, что я был прав. Но Морбус взять очень просто.

— Как?

Я рассказал ему в нескольких словах, что надо делать. Он долго смотрел на меня, обдумывая сказанное, затем произнес:

— Это очень просто, — он повернулся к дварам. — Почему никто из вас не мог додуматься до этого? Тор-дур-бар — единственный разумный человек среди вас.

Всю ночь тысячи хормадов делали лестницы. Всю ночь и весь следующий день. И на вторую ночь, когда обе луны склонились к горизонту, сотни тысяч хормадов бросились на штурм. По сигналу лестницы легли на стены города, и сотни хормадов оказались на улицах Морбуса.

Остальное было просто. Мы взяли спящий город, потеряв только нескольких воинов. Эймад со своими дварами вступил в зал Совета. Первое, что он сделал, это вышвырнул оттуда все троны, кроме одного. Затем уселся на трон и к помосту приволокли шестерых джедов, перепуганных до смерти.

— Вы хотите умереть? — спросил Эймад. — Или вы хотите, чтобы ваши мозги были перенесены в тела хормадов, откуда были взяты?

— Теперь это стало невозможным, — сказал Пятый джед. — Но если ты все-таки собираешься попытаться это сделать, то я лучше пойду в резервуары. Я не хочу снова стать хормадом.

— Почему этого нельзя сделать? — спросил Эймад. — Что Рас Тавас делал сотни раз, он может повторить и с вами.

— Рас Таваса нет, — сказал Пятый джед, — он исчез.

Можете представить, что я почувствовал, когда услышал это. Если это правда, то я обречен на всю жизнь остаться в теле хормада. И спасения не было, так как единственный, кто мог выручить меня, Вад Варо, находился в Дахоре. А это в сложившихся обстоятельствах было равносильно тому, что он вернулся на Землю. К тому же новый джеддак Морбуса рвется к завоеванию мира, а значит, каждый нехормад будет для меня врагом. Откуда же мне ждать помощи?

А что с Джанай? Она испытывает ко мне отвращение, и я никогда не смогу сказать ей правду. Пусть лучше она думает, что я мертв, чем узнает, что моя сущность, мой мозг заключены в эту жуткую нечеловеческую мумию. Как может человек с такой внешностью говорить о любви? Любовь не для хормадов.

Как в тумане я слушал вопросы Эймада о Рас Тавасе и ответы Пятого джеда.

— Никто ничего не знает, он исчез. Так как сбежать из города он не мог, мы считаем, что кто-то из хормадов просто бросил его в резервуар с культурой. Это месть.

Эймад был в ярости. Ведь без Рас Таваса его мечты о завоевании мира не могли осуществиться.

— Это все происки врагов! Кто-то из вас шестерых приложил к этому руку! Вы уничтожили Рас Таваса или спрятали его. Уведите их! Каждого поместить в отдельную камеру подземной тюрьмы. Тот, кто сознается первым, спасет свою жизнь и свободу. Остальные умрут. Я даю вам на размышление один день.

После этого шестерых джедов уволокли в тюрьму, и Эймад объявил амнистию тем офицерам, которые поклянутся в верности джеддаку. От этого предложения не отказался никто, так как отказ означал смерть. После того как эта формальность была завершена, а длилась она несколько часов, Эймад публично объявил, что заслуга взятия Морбуса принадлежит мне, и сказал, что он предоставит мне все, о чем я попрошу, и, к тому же, он назначает меня одваром (чин, равный генералу в армии землян).

— А теперь, — сказал Эймад, — проси, чего хочешь.

— То, что я хочу попросить, — сказал я, — не интересно никому, кроме нас двоих.

— Хорошо. Я дам тебе личную аудиенцию сразу после окончания этого совета.

Я с нетерпением ждал, когда же закончится совет, и, когда Эймад поднялся и дал мне знак следовать за собой, вздохнул с облегчением. Он провел меня в маленькие апартаменты и уселся за большой стол.

— Ну, — сказал он, — чего же ты хочешь?

— У меня две просьбы, — сказал я. — Во-первых, я хочу получить в свое ведение здание лаборатории.

— Не вижу причины для отказа, — прервал он меня, — но к чему тебе это?

— Там есть тело красного человека, куда я хотел бы переселиться, если найдется Рас Тавас, — объявил я. — Если лаборатория будет в моем ведении, я смогу сделать так, чтобы это тело было в полном порядке и Рас Тавас смог сделать операцию.

— Хорошо. Твоя просьба удовлетворена. А какая вторая?

— Я хочу, чтобы ты отдал мне девушку по имени Джанай.

— Зачем она тебе? — спросил он. — Ты же только хормад.

— Когда-нибудь я стану красным человеком.

— Но почему Джанай? Что ты знаешь о ней? Разве ты видел ее когда-нибудь?

— Я был в отряде, когда ее брали в плен. Она единственная женщина, которую я хочу.

— Я не смог бы отдать ее тебе, даже если бы хотел, — сказал он. — Она тоже исчезла. Пока я сражался с Первым джедом, она сбежала из комнаты — мы дрались в комнате, где содержались женщины, — и с тех пор ее никто не видел.

— Ты отдашь ее мне, если я найду ее?

— Я хочу ее сам.

— Но у тебя же много других. Я видел во дворце чудесных женщин. И, среди них наверняка найдется та, кто станет тебе прекрасной женой, настоящей супругой джеддака.

— Она скорее умрет, чем будет принадлежать такому чудовищу, как ты.

— Ели она найдется, пусть решит сама. Хорошо?

— Охотно соглашаюсь. Неужели ты думаешь, что она предпочтет хормада джеддаку? Человеку предпочтет чудовище вроде тебя?

— Мне говорили, что поведение женщин непредсказуемо. Я хочу иметь шанс. Не лишай меня его.

— Хорошо, я согласен, — сказал он. Причем сказал со спокойной уверенностью, так как понимал, что шансов у меня практически нет. — Однако ты просишь слишком мало за свою службу. Я был уверен, что ты попросишь дворец для себя и своих слуг.

— Я попросил только то, чего желаю. И я доволен.

— Ну что же, ты можешь получить дворец, как только пожелаешь, но девушка, даже если найдется, никогда не согласится стать твоей.

Когда он отпустил меня, я поспешил в комнату, где оставил Джанай, мое сердце чуть не выскочило у меня из груди — так я боялся, что не найду ее там. Я старался, чтобы никто меня не заметил. К счастью, коридор был пуст. Я проскользнул в комнату незамеченным и постучал. Ответа не было.

— Джанай! — позвал я. — Это Тор-дур-бар! Ты здесь?

Загремел засов и дверь открылась. На пороге стояла она! Мое сердце замерло. Она была так прекрасна! С каждым разом становилась все прекраснее!

— Ты вернулся. Я уже начала бояться, что ты никогда не придешь. Ты принес весточку от Вор Дая?

Значит, она думала о Вор Дае! Я был вне себя от радости и любви. Я вошел в комнату, закрыл дверь.

— Вор Дай шлет тебе привет. Он не может думать ни о чем, кроме тебя и твоей безопасности.

— Но сам он не мог прийти?

— Нет. Он пленник в лаборатории. Но он попросил меня присматривать за тобой. Теперь мне будет легче делать это, так как в Морбусе произошли перемены и теперь я одвар. Я пользуюсь заметным влиянием на нового джеддака.

— Я слышала звуки боя. Расскажи мне, что случилось. Я коротко рассказал обо всем и о том, что теперь джеддаком стал Третий джед.

— Тогда я пропала. Он самый могущественный из всех, кто жаждал получить меня.

— Может, в этом твое спасение. За мои заслуги джеддак дал мне звание одвара и обещал сделать все, что я попрошу.

— И что ты попросил?

— Тебя.

Я почти физически ощутил дрожь, которая пробежала по телу прекрасной Джанай, когда она взглянула на мое уродливое тело и страшное лицо.

— Пожалуйста, — взмолилась она, — ты сказал, что ты друг мне и Вор Даю. Я уверена, что он не отдал бы меня тебе.

— Он просил меня защитить тебя. Он надеется, что я смогу это сделать. Но разве я не сказал, что Вор Дай просит защитить тебя, чтобы ты досталась ему?

Я сказал это потому, что хотел посмотреть, как она прореагирует на эти слова. Подбородок ее слегка задрожал.

— И что ответил Третий джед на твою просьбу?

— Теперь он джеддак. Его имя Эймад. Он сказал, что ты не захочешь стать моей. Поэтому я пришел, чтобы объяснить, как обстоят дела. Так что решай сама. Я думаю, что Вор Дай любит тебя. Ты должна выбирать между ним и Эймадом. Эймад будет просить тебя сделать выбор между ним и мною. Но на самом деле это выбор между ним и Вор Даем. Только Эймад этого не знает. Если ты выберешь меня, Эймад сочтет это за оскорбление и будет в ярости. Но уверен, что он сдержит свое обещание. Тогда я поселю тебя возле себя и буду охранять до тех пор, пока ты и Вор Дай не сможете бежать из Морбуса. Заверяю тебя также и в том, что единственное желание Вор Дая — помочь тебе.

— Я уверена, что он именно такой, как ты говоришь. И будь уверен, когда придет время делать выбор, я выберу тебя. Тебя, а не Эймада.

— Даже зная, что при этом ты отказываешься от чести быть джеддарой?

— Да! — ответила она твердо.


12. Джон Картер исчез


Расставшись с Джанай, я сразу пошел в здание лаборатории, чтобы увидеться с Рас Тавасом. Мы с Джанай решили, что ей следует оставаться там же в течение нескольких дней, чтобы не возбудить подозрения Эймада.

Я решил инсценировать поиски так, чтобы ее сумел найти кто-нибудь другой. Однако я должен был быть где-нибудь поблизости, чтобы предотвратить крушение наших планов.

Первый, кого я увидел в лаборатории, был Тун Ган. Увидев меня, он впал в ярость.

— Я же предупреждал тебя, чтобы ты не попадался мне на глаза, — закричал он. — Ты хочешь попасть в инценератор?

Я показал ему свою эмблему, которую он не заметил.

— Ты можешь послать одвара джеддака в инценератор? — ехидно спросил я.

— Ты одвар?

— А почему нет?

— Но ты же только хормад.

— А кроме этого и одвар. Я сам могу послать тебя в резервуар, но я не собираюсь этого делать. У меня твое тело, так что мы должны быть друзьями. Что ты на это скажешь?

— Хорошо, — согласился он, — но я не могу понять, как ты смог стать одваром с таким жутким и уродливым телом?

— Не забывай, что все это было твоим, — напомнил я. — И кроме того, не забывай, что кроме тела и лица нужен еще ум, если хочешь продвинуться дальше.

— И все же я не могу понять, почему тебя, хормада, выбрали на должность одвара. А не меня, у которого такое красивое тело и лицо.

— Ладно, не в этом дело. Я пришел сюда не за тем, чтобы обсуждать это. Я назначен главным в здании лаборатории и хочу поговорить с Дотар Соятом. Ты знаешь, где он?

— Нет. Он исчез тогда же, когда исчез Рас Тавас.

Новый удар. Джон Картер исчез! Но, подумав, я пришел к выводу, что это возвращает мне надежду. Если они оба исчезли и никто не знает, где они, вполне возможно, что они нашли способ бежать. А я был уверен, что Джон Картер не оставит меня. Если он бежал, то вернется. Он не бросит меня в этом чудовищном обличии.

— У тебя нет предположений, где они могут быть?

— Может, их разрубили и бросили в резервуар, — сказал Тун Ган. — Некоторые из хормадов отбились от рук, и Рас Тавас угрожал отправить их на переработку. Возможно, чтобы спасти себя, они опередили его.

— Я иду в кабинет Рас Таваса, — сказал я.

В кабинете все было так же, как всегда. Никаких следов борьбы, никаких признаков, указывающих на причину исчезновения. Я ничего не мог понять.

— Когда их видели в последний раз?

— Около трех недель назад. Один из хормадов видел их выходящими из подвала. Не знаю, зачем они туда спускались. Туда никто не ходит с тех пор, как там перестали держать пленников.

— Подвалы обыскали?

— Да, но там ничего не нашли.

— Подожди здесь, — сказал я. Мне нужно было пройти в лабораторию и убедиться, что мое тело на месте. Но я не хотел, чтобы Тун Ган заподозрил что-нибудь, увидев его. Конечно, он далеко не мудрец, но не надо иметь слишком много ума, чтобы задуматься, куда же делся мозг Вор Дая.

Я знал, где Рас Тавас прятал ключ от малой лаборатории. Быстро открыв ее, я вошел… Мое тело исчезло!

Колени у меня подогнулись, и я рухнул на скамью. Теперь потеряны все мои надежды завоевать Джанай. Совершенно очевидно, что она откажется быть моей, раз у меня такое уродливое тело и страшное лицо. Ни одна женщина в мире не согласится принадлежать такому уроду, как я.

Наконец, я взял себя в руки и подошел к столу, где когда-то лежало мое тело. Казалось, все осталось по-старому, за исключением того, что сосуд с моей кровью исчез. Может быть, Рас Тавас вложил чей-то мозг в мое тело? Нет, он не мог сделать этого без согласия Джона Картера… И если Джон Картер согласился с этим, значит для этого были самые серьезные причины. Например: они нашли возможность бежать, но это нужно было делать немедленно. Тогда, конечно, они приняли решение пересадить чей-нибудь мозг в мое тело и взять его с собой, чтобы исключить возможность его уничтожения. Но это были только мои предположения.

Пока я сидел и размышлял, я вспомнил, что Рас Тавас написал что-то на листке бумаги и прикрепил к столу, где лежало мое тело. Я решил посмотреть, что там написано. Может быть, там найдется ключ к тайне. Но, подойдя к столу, я обнаружил, что этот листок тоже исчез. Но на его месте был прикреплен другой, с двумя цифрами «3-17». Что они означали? По моему мнению, ничего.

Я вернулся в кабинет и приказал Тун Гану сопровождать меня при обходе лаборатории.

— Как идут дела с тех пор, как исчез Рас Тавас?

— Происходит что-то непонятное, — ответил он. — Но никто не знает, что делать.

Когда мы пришли к первому резервуару, я понял, что имеет в виду Тун Ган. Все обстояло как нельзя хуже. Весь пол был завален остатками чудовищ, которые должны были быть уничтожены. И эти остатки жили. Ноги пытались идти, руки хватали все, до чего могли дотянуться, головы катались по полу, что-то крича. Я подозвал к себе дежурного офицера.

— Что все это значит? Почему никто не уничтожает их?

— Кто ты такой, чтобы задавать мне вопросы, хормад?

Я показал ему на эмблему, и он сразу притих.

— Отвечай на мои вопросы, — приказал я.

— Никто, кроме Рас Таваса, не знает, как их загружать и в какой резервуар.

— Тогда отправляйте все в инценератор. А пока Рас Тавас не вернется, сжигайте все бесполезное.

— Что-то неладное творится с резервуаром номер четыре, — сказал офицер. — Может, ты сходишь и посмотришь?

Когда я подошел к четвертому резервуару, моим глазам представилось нечто ужасное. Видимо, что-то произошло с культурой клеток, и вместо хормадов формировалась сплошная живая плоть. Она переваливалась через край резервуара и выкатывалась на пол. Различные внешние и внутренние органы человека росли на этой плоти без всякой связи. Нога там, рука здесь, голова где-то еще. И все головы непрерывно кричали и изрыгали проклятия. Сцена была ужасающая.

— Мы пытались что-нибудь сделать, — сказал офицер. — Но когда мы пытались уничтожать плоть, руки хватали нас, а головы кусали. Даже хормады боятся подойти к ней, хотя обычно не боятся ничего. Что же говорить о людях.

Я согласился с ним. Честно говоря, я понятия не имел, что делать. Я не мог подойти к резервуару, чтобы остановить выливающуюся плоть, а без хормадов, которые боятся приблизиться, уничтожение этой плоти невозможно.

— Закройте двери и окна, — приказал я. — Со временем плоть сожрет себя или подохнет от голода.

Но когда я выходил из комнаты, то увидел, как одна из голов откусила кусок плоти, из которой выросла. Да, вряд ли она подохнет от голода. Все это настолько взволновало меня, что я долго не мог отделаться от мысли: что же происходит там, за закрытыми дверями и окнами?

Несколько дней я приводил в порядок лаборатории. И преуспел в этом. Правда, лишь благодаря тому, что никто не знал, как готовить питательную смесь для культуры клеток.

По мере того как резервуары опустошались, производство хормадов стало падать. Это меня чрезвычайно радовало: скоро они совсем прекратят формироваться. Оставалось только желать, чтобы Рас Тавас не вернулся и не возобновил свою деятельность, если бы не одно обстоятельство. Без Рас Таваса никто не вернет мне тело.

Все это время я не посещал Джанай, боясь, как бы ее убежище не отыскали шпионы Эймана. Но, наконец, я решил, что пришло время «найти» ее. Я пошел к Эйману и сказал, что все мои попытки найти Джанай в городе не увенчались успехом. Поэтому я прошу разрешения на тщательный обыск дворца.

— Если ты что-то и найдешь, — сказал он, — то только ее труп. Она не могла покинуть дворец. Я думаю, ты согласишься со мной, что невозможно женщине покинуть дворец и не вызвать подозрений у стражи.

— Но почему ты думаешь, что она мертва?

— Люди не могут жить без воды и пищи. А я уверен, что если бы кто-то таскал для нее пищу, это было бы замечено. Ищи, Тор-дур-бар. Твоей наградой, если это можно так назвать, будет труп Джанай.

Что-то в выражении его лица, тоне его голоса насторожило меня. Эта полуулыбка, коварная, самоудовлетворенная… Что это означает? Может, он нашел Джанай и убил ее? Беспокойство охватило меня. В моем мозгу возникали самые страшные картины. Мне хотелось тут же броситься в убежище Джанай, чтобы узнать всю правду. Но благоразумие взяло верх. Я организовал поисковые отряды. Каждый отряд был направлен в определенную часть дворца, чтобы там были обысканы каждая комната, каждый закоулок. Сам я пошел с отрядом, который должен был обыскать ту часть дворца, где пряталась Джанай. Этим отрядом командовал Ситор.

Я не стал направлять отряд прямо в убежище Джанай. Но потом мы приблизились к этой комнате. Сердце мое стучало, как колокол. Мы вошли в первую комнату.

— Ее здесь нет, — сказал я.

— Но вот еще дверь, — сказал Ситор и подошел к ней.

— Вероятно, еще одна кладовая, — сказал я, выражая крайнее безразличие, хотя внутри у меня все дрожало.

— Она заперта. Заперта с той стороны. Это подозрительно.

Я шагнул вперед и позвал:

— Джанай! — ответа не было. Сердце у меня сжалось.

— Джанай! — повторил я.

— Ее там нет, — сказал Ситор. — Однако, чтобы убедиться, нужно взломать дверь.

— Да, ломай.

Он послал за инструментами. Хормады принесли их и приступили к работе. Когда панели стали трещать, из комнаты послышался голос Джанай:

— Я открою.

Мы услышали звук отодвигающегося засова, и затем дверь распахнулась. Мое сердце дрогнуло от радости, когда я увидел ее на пороге, живую и здоровую.

— Что вам нужно? — спросила она.

— Я должен доставить тебя к Эймаду, джеддаку, — сказал Ситор.

— Я готова.

Она даже не взглянула на меня. Может, она решила, что быть джеддарой не так уж плохо? Она много дней обдумывала положение, а я не приходил к ней. Может, теперь она переменила свое намерение. Я мог понять ее. Ведь искушение слишком велико. А что мог предложить ей Вор Дай? Разумеется, не безопасность, которую женщины хотят иметь прежде всего.


13. Чудовище продолжает расти


Любовь склонна все видеть в мрачных тонах, даже если на то есть совсем незначительная причина. Она рисует в воображении жуткие картины, торопит события и ждет при этом самого худшего, хотя часто и угадывает будущее. Именно этого я и боялся, когда мы с Ситором и Джанай стояли перед троном Эймада. Ситор, красивый, величественный. Эймад в одежде джеддака. Джанай, прекрасная, как само совершенство. И я, уродливый, страшный. И как я мог подумать, что Джанай сможет предпочесть меня нормальным людям? А если мой соперник джеддак, какие шансы у меня? Я постоянно отождествлял себя с Вор Даем, а это, согласитесь, означало, что я путаю мозг одного с телом другого.

Эймад буквально пожирал глазами Джанай, и сердце мое ныло. А вдруг Джанай выберет меня, а Эймад откажется выполнить условия договора? Я поклялся, что тогда убью его. Эймад отпустил Ситора и обратился к Джанай:

— Этот хормад сослужил мне службу, — показал он на меня. — Чтобы наградить его, я обещал выполнить его просьбу. Он попросил тебя. Мы решили предоставить выбор тебе. Если Рас Тавас будет найден, хормад надеется получить новое тело. Если Рас Тавас не найдется, хормад останется в прежнем обличье. Если ты выберешь меня, ты будешь джеддарой Морбуса. Кого ты выбираешь?

Эймад не стал излагать дело подробно. Он знал: все преимущества на его стороне, так зачем говорить лишнее? Для него не было сомнений, каков будет ответ Джанай. Эймад предложил ей высокое положение. Вор Дай не мог ничего предложить. А так как она не знала ни того, ни другого претендента, то ее выбор был очевиден. Эймад проявил нетерпение.

— Ну? Каков твой ответ?

— Я пойду с Тор-дур-баром, — сказала она. Эймад прикусил губу, но сдержался.

— Отлично, — сказал он. — Но я думаю, ты делаешь ошибку. Если ты изменишь свое решение, дай мне знать.

Затем он отпустил нас.

На обратном пути в здание лаборатории я буквально летел от счастья. Джанай сделала выбор! Теперь она постоянно будет со мной, под моей защитой. Она тоже казалась счастливой.

— Значит, я теперь увижу Вор Дая?

— Боюсь, что нет.

— Почему? — она даже остановилась от неожиданности.

— Через некоторое время, — объяснил я. — А пока я буду охранять тебя.

— Но я думала, мы идем к Вор Даю. Ты обманул меня?

— Ели ты так думаешь, тебе лучше идти к Эймаду! — рявкнул я, испытывая, самое странное чувство, какое когда-либо охватывало человеческое существо — ревность к самому себе.

Джанай сразу притихла.

— Прости, но я ужасно устала. Пожалуйста, прости меня. Я ведь столько пережила, что любой бы мог сойти с ума.

Я уже выбрал жилье для Джанай в здании лаборатории. Комнаты были рядом с моими и на некотором расстоянии от помещений с резервуарами. Для охраны и обслуживания я отобрал самых умных хормадов. Девушка была довольна всем. Закончив ее устройство на новом месте, я сказал:

— Если я тебе понадоблюсь или ты захочешь меня видеть, сразу пошли за мной, и я приду.

После этого я оставил ее и пошел в кабинет Рас Таваса.

Теперь я сделал все, что хотел с помощью своего обличья. И можно было подумать о побеге из Морбуса. Но куда мне бежать в таком виде? Только в Морбусе я мог жить в безопасности!

Чтобы отвлечься, я принялся за просмотр бумаг и заметок Рас Таваса. Большинство из них были для меня совершенно непонятны. И все же я продолжал копаться в них, хотя мысли мои были заняты Джанай. Я думал о том, что стало с Рас Тавасом и Владыкой, а также какую шутку сыграла судьба с моим телом. Будущее представлялось мне весьма мрачным. Вскоре я нашел нечто, напоминающее план здания, а рассмотрев его внимательно, понял, что это в самом деле план здания Лаборатории. Я легко узнал две двери, которые мне были хорошо знакомы. На нижнем листе оказался план подвалов под зданием. Подвал состоял из коридоров и камер. Там было три длинных коридора и пять поперечных. Все коридоры были пронумерованы от одного до восьми. Камеры вдоль каждого коридора тоже имели номера. Все это было мне интересно, поэтому я отложил эти планы, чтобы при удобном случае внимательнее рассмотреть их. В это время охранник у двери объявил, что пришел Тун Ган и хочет видеть меня. Он был крайне возбужден, когда вошел в кабинет.

— В чем дело? — спросил я, так как по его виду догадался, что произошло нечто неприятное.

— Идем, — ответил он. — Я покажу.

Он повел меня в главный коридор, затем в небольшую комнату, окна которой выходили во двор. В этот двор также выходили окна и вентиляционные отверстия помещений, где находились резервуары. Среди них было окно в помещение с резервуаром номер четыре. Когда я выглянул в окно, то ужаснулся. Масса живой плоти, растущей на культуре растений, развивалась так быстро, что заполнила всю комнату и уже выдавила окно. Теперь эта жуткая, шевелящаяся, кричащая масса вываливалась во двор.

— Вот, — сказал Тун Ган. — Что ты будешь делать с этим?

— Тут я ничего не могу поделать. И никто ничего не сделает. Сомневаюсь, что и Рас Тавас справился бы с этим. Он создал силу, которая вышла из-под контроля.

— И чем все это кончится?

— Если она не прекратит расти, то вытеснит все живое из Морбуса. Она растет и растет, поедая самое себя. Она может захватить весь мир. Что или кто в силах остановить ее?

Тун Ган покачал головой. Он не знал, что сказать.

— Возможно, Эймад сумеет что-то сделать? — предположил он. — Он ведь джеддак.

— Пошли за ним, — сказал я. — Сообщи, что здесь произошло, И передай: я хочу, чтобы он посмотрел сам.

Впервые в жизни мне хотелось переложить на чьи-то плечи ответственность, потому что я был беспомощен перед лицом надвигающейся опасности. Да, в такую ситуацию не попадало еще ни одно человеческое существо со дня сотворения мира. Вскоре пришел Эймад и, когда посмотрел в окно и выслушал мои объяснения, тут же переложил всю тяжесть ответственности на мои плечи.

— Ты хотел власти в лаборатории, — сказал он. — И я дал тебе эту власть. Так что это твоя проблема, а не моя.

С этими словами он повернулся и ушел обратно во дворец. К этому времени вся земля во дворе была покрыта шевелящейся массой. А из окна вылезала все новая и новая плоть.

«Ну что же, — подумал я, — пока она заполнит весь внутренний двор, пройдет много времени. А пока я могу подумать над тем, что же делать». Я вернулся в свои покои и сел у окна, глядя на простирающиеся дали Великой Тунолианской топи. Они напоминали мне шевелящуюся массу, выливавшуюся из окна комнаты с резервуаром номер четыре. Чтобы отогнать от себя это видение, я закрыл глаза.

Неизвестно почему, я снова вспомнил план здания, найденный мною в кабинете Рас Таваса. А потом ко мне пришли воспоминания о путешествии с Джоном Картером. И тогда я вспомнил о своем теле. Где оно? Последний раз я видел его на столе в лаборатории. Стол сейчас пуст. А на ножке стола бумажка с загадочными цифрами 3-17. 3-17! Что же они могут означать?

И внезапно меня осенило. Эти цифры могут иметь очень важный смысл. Я вскочил и побежал в кабинет Рас Таваса. Здесь я снова вытащил план, расстелил его на столе. Мои пальцы легли на изображение коридора номер три и нашли там цифру семнадцать. Может, это и есть ответ? Снова я впился глазами в план. Возле цифры семнадцать был поставлен маленький кружок. На других камерах таких кружков не было. Что это за кружок? Почему он поставлен? Означает ли он что-либо? У меня был только один способ ответить на все вопросы. Я встал из-за стола, вышел в коридор. Пройдя мимо охраны, я направился к лестнице, ведущей в подвалы. Карта подвалов отпечаталась в моем мозгу. Я мог бы найти камеру с номером 3-17 с закрытыми глазами.

Все коридоры и камеры были пронумерованы, и вскоре я уже стоял перед камерой 17 в коридоре номер 3. Я толкнул дверь. Заперто! Я обозвал себя идиотом. Можно было бы догадаться, что если в камере то, что я надеюсь найти, значит, она должна быть заперта. Я знал, где Рас Тавас хранил ключи от всех помещений здания, и быстро пошел обратно. Когда я проходил мимо офицеров, мое поведение, вероятно, показалось им подозрительным. Наверное, шпионы Эймада Нужно быть осторожным. А это означало некоторую задержку в осуществлении моих планов.

Поэтому я сделал вид, что собираюсь осмотреть резервуары. Пройдя по коридору, я отослал одного из офицеров, которого давно подозревал, с поручением, а сам стал внимательно наблюдать из окна за выливающейся массой. Скорость ее поступления не замедлилась. Наконец, когда я решил, что усыпил бдительность шпионов, я снова спустился в подвал и через некоторое время стоял перед заветной дверью.

Я вставил ключ, повернул его. Дверь открылась. Камера была освещена вечной радиевой лампой, которыми пользовались на всем Барсуме.

Прямо передо мной на столе лежало мое тело. Я вошел в камеру, закрыл за собой дверь. Да, это мое тело. И здесь же сосуд с кровью. Мы снова вместе, мое тело, моя кровь, мой мозг. Вместе, но по отдельности. Только Рас Тавас мог сложить нас воедино. А Рас Таваса не было. Он куда-то исчез.


14. Я нахожу своего хозяина


Я долго стоял, глядя на свое тело. Сейчас, когда я сравнивал его с уродливой оболочкой, в которой находился мой мозг, мне казалось, что мое тело — самое красивое в мире. Я подумал о Джанай, которая находилась наверху в своих комнатах, и назвал себя идиотом за то, что стал таким уродом, которого девушка никогда не сможет полюбить.

Но что сейчас сожалеть об этом! Я заставил себя думать о другом. Маленький кружок на плане снова вспомнился мне. Все-таки эта камера должна отличаться по своей конструкции от других в этом подвале. Я стал тщательно осматривать пол и наконец обнаружил еле заметную окружность диаметром около двух футов. Я опустился возле нее на колени. В одном месте маленькая метка. Видимо, это люк, а метка указывает, в которую сторону он открывается. Вставив в щель кончик кинжала, я нажал: крышка легко приподнялась. Теперь можно было просунуть туда пальцы.

Через мгновение я уже смотрел вниз, в открывшуюся черную пропасть. Что там внизу? Зачем этот люк? Поколебавшись немного, я протиснулся в люк и повис на руках. Отверстие было небольшим, мой громадный торс с трудом пролез в него. Кончиками пальцев на ногах я нащупал что-то твердое. От всей души надеясь, что это дно, я отпустил руки.

Теперь я стоял на полу. Сверху проникало немного света, и я увидел узкий коридор, ведущий в кромешную тьму. Я зашел уже так далеко, что мне не оставалось ничего другого, как исследовать, куда же ведет коридор. Однако, может, мне стоит закрыть за собой крышку люка? Вдруг кто-нибудь забредет в камеру и увидит открытый люк. Но как же я тогда выберусь? С открытой крышкой просто. А с закрытой?

Нет, тут что-то не то. Вероятно, можно что-то придумать. И я придумал: нашел в коридоре бревно и подпер снизу крышку люка так, что она в опущенном положении была почти закрыта. Обезопасив себя таким образом, я пошел по коридору. Прежде чем сделать шаг, я осторожно ощупывал пол перед собой ногой, а руками — стены, чтобы не пропустить поперечный коридор, если он встретится мне. Ведь если я запутаюсь здесь, мне уже никогда не вернуться назад. Вернусь ли я? А что тогда случится с Джанай? Может, мне не стоит пускаться в эту авантюру? Нет. В конце концов я забрался сюда в ее же интересах: возможно, здесь мне удастся найти путь к свободе?

Только вперед. И я пошел. Пол коридора был ровный. Никаких разветвлений не было. Коридор плавно поворачивал. Я шел и думал, что же меня ждет в конце пути. Стены стали сырыми, на полу появилась жидкая грязь. Внезапно пол пошел под уклон, но вскоре выровнялся. Я находился примерно на тридцать-сорок футов ниже первоначального уровня. С потолка и стен сочилась вода. Пол стал совсем скользким. Я шел вперед по этому нескончаемому туннелю. Какое новое испытание ждет меня? Иногда мне хотелось повернуть назад, но всякий раз меня останавливала мысль о Джанай, о ее зависимости от меня.

«Хормад!» — слышал я ее голос и чувствовал, сколько в нем презрения, которого она никак не могла скрыть, как ни старалась. А как она говорила о Вор Дае! Как изменялся голос, дыхание. Снова волна ревности к себе захлестнула меня, но чувство юмора помогло, и я рассмеялся. Этот смех жутковато прозвучал в черном, сыром подземелье. Больше я не стал смеяться, слишком страшно.

Коридор стал заметно подниматься. Все вверх и вверх, пока я не почувствовал, что снова нахожусь на прежнем уровне. И затем, внезапно, впереди появился свет. Вернее, не свет, а менее густая тьма. Через некоторое время я вышел из туннеля. Была ночь, безлунная ночь. Где же я? Я понял, что прошел под землей несколько миль. Должно быть, я нахожусь вне стен города, но где?

Впереди меня появился силуэт, и в слабом свете я понял, что это хормад.

— Кто ты? — спросил он. — Что ты здесь делаешь?

И, не дожидаясь ответа, выхватил меч.

Такой язык я понимал и знал, как отвечать. Я выхватил свой меч и вступил с ним в бой. Этот воин был получше тех, с кем мне приходилось встречаться до сих пор. Он знал некоторые приемы, которые были известны только ученикам Джона Картера. Когда он понял, что я знаю защиту от этих приемов, он крикнул, и из темноты вышли три человека. Один из них, высокий красный человек, бросился на меня. И тут я узнал его.

— Джон Картер! — крикнул я. — Это я, Вор Дай!

Он тут же опустил меч и отступил назад.

— Вор Дай! Как ты попал сюда?

Позади него стояли Рас Тавас и второй хормад. Я коротко рассказал им, как нашел камеру номер семнадцать и вход в подземелье.

— А теперь скажите мне, что вы здесь делаете?

— Пусть Рас Тавас расскажет.

— Морбус — древний город, — начал великий мыслитель, — Он построен в доисторические времена народом, ныне исчезнувшим. После поражения Тунола я обнаружил этот город, поселился в нем и полностью перестроил, хотя основой послужил древний город. Многого в этом городе я не знал. У меня были планы всех зданий, в том числе и здания лаборатории. Как и ты, я заметил кружок на камере 17, но тогда у меня не было ни времени, ни желания исследовать это. Когда мы решили спрятать твое тело туда, где ему не смогут причинить вреда, я выбрал камеру 17, и тогда-то мы обнаружили туннель, ведущий на этот остров. Остров находится в двух милях от Морбуса. Дур-ан и Ил-дур-ен перенесли твое тело в камеру 17, и мы взяли их с собой. Это два моих лучших хормада, умных и преданных. Выбравшись из Морбуса, мы решили попытаться пробраться на запад Тунолианской топи, найти флайер Джона Картера и лететь в Гелиум. Мы надеялись, что я прибуду туда вовремя, чтобы спасти от смерти Дею Торис. Сейчас мы строим лодку для путешествия по топи, и она уже почти готова. Мы очень беспокоились о тебе. Конечно, мы не хотели бросать тебя, но флайер может взять только двоих, значит, тебя все равно пришлось бы оставить. И ты был бы в Морбусе в большей безопасности, чем на холмах близ Фандала.

— Вы вообще не должны были думать обо мне, — сказал я. — Наша единственная цель, когда мы пробирались сюда с Джоном Картером, — это найти тебя и как можно скорее вернуться в Гелиум. Я знал, что мне все равно пришлось бы остаться. Однако это малая жертва для спасения принцессы. Владыка потом послал бы за мною флайер.

— Да, но все же мне очень не хотелось оставлять тебя здесь, — сказал Джон Картер. — Но выбора не было. Мы планировали послать Ил-дур-ена в Морбус с письмом к тебе, где бы объяснили все. Дур-дан должен был сопровождать нас к флайеру. И если бы нам удалось улететь, он стал бы пробираться обратно в город.

— Когда вы хотите отправиться?

— Лодка будет готова завтра, и мы отправимся, когда стемнеет. Мы будем путешествовать по ночам, а днем прятаться и отдыхать. Рас Тавас убедил меня, что днем нам не пройти. По топям раскидано множество островов, где живут дикари, последние представители народа, населявшего эту обширную территорию.

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Нет. Ты и так перенес достаточно.

— Тогда я возвращусь в город, пока не замечено мое отсутствие. Ведь я теперь в таком же положении, как и ты.

— Что ты имеешь в виду?

— Джанай.

— Что с ней? Ты нашел ее?

Я рассказал им все. Они узнали, что теперь единственный правитель Морбуса — джеддак Эйман. Я стал одваром, и под моим началом находится здание лаборатории. И под мою защиту передана Джанай.

— Значит, под твое начало передана лаборатория? — спросил Рас Тавас. — Как там идут дела в мое отсутствие?

— Ужасно. Единственное, что компенсирует мое отсутствие, — это постепенное прекращение производства хормадов. Но теперь случилось нечто гораздо худшее… — и я рассказал о событиях в резервуаре номер четыре.

Он был глубоко озабочен.

— Это как раз то, чего я всегда боялся и всячески старался избежать. Во всяком случае, готовься бежать из Морбуса, если тебе не удастся остановить процесс в этом резервуаре. Со временем масса захватит весь остров. Теоретически она может занять всю поверхность планеты, вытеснив все остальные формы жизни. Это первоначальная форма жизни, которая не может умереть. Однако человек не может контролировать развитие жизни. Я попытался вмешаться в законы природы и, видимо, это наказание.

— Но как остановить рост массы? — спросил я.

Он покачал головой.

— Есть один способ предотвратить ее распространение. Но боюсь, что дело зашло слишком далеко.

— И что это за способ?

— Огонь.

— Ясно, — сказал я. — Но, вероятно, уже поздно.

— Во всяком случае, готовься покинуть Морбус и жди нашего возвращения.

— Я вернусь сюда с воинами, чтобы захватить Морбус и освободить тебя, — сказал Джон Картер.

— Хорошо, Владыка. Но обязательно привези известие, что принцесса Гелиума выздоровела.


15. Джэддак говорит


Я был в подавленном настроении, когда пробирался по туннелю обратно. Мне казалось маловероятным, что Джон Картер и Рас Тавас смогут преодолеть топи и добраться до их западной границы. Владыка погибнет, моя обожаемая принцесса обречена на смерть. А тогда для чего жить мне? Я останусь навечно в этом жутком обличье, и Джанай будет для меня безвозвратно потеряна. Да, единственное, ради чего мне стоит жить — это Джанай. По крайней мере, я могу посвятить жизнь ее защите. Может, когда-нибудь мне удастся устроить ее побег. А теперь, когда я знаю этот туннель, побег не так уж безнадежен.

Наконец я добрался до камеры 17. Я не мог удержаться, чтобы на некоторое время не задержаться и не посмотреть еще раз на свое тело. Оживит ли его когда-нибудь мой мозг? Вряд ли я мог ответить на этот вопрос, и поэтому я вышел из камеры и поднялся наверх. Возле кабинета я встретил Тун Гана.

— Я рад, что ты вернулся, — сказал он с облегчением.

— В чем дело? Что-нибудь случилось?

— Просто я не знал, где ты и что делал. Следили ли за тобой? Видел ли кто-нибудь тебя?

— Никто не видел меня. Я просто исследовал подвалы. Почему ты спрашиваешь?

— Думаю, что Эймад послал нескольких шпионов, чтобы следить за тобой. Говорят, он был в ярости, когда женщина предпочла тебя, вместо того чтобы остаться с ним и стать джеддарой.

— Ты хочешь сказать, что меня искали?

— Да. Везде. Они даже ходили в женские покои.

— Как она? Они не увели ее?

— Неизвестно.

— Значит, ты не знаешь, здесь ли она?

— Нет.

Сердце мое упало. Я поспешил в покои Джанай. Тун Ган следовал за мной. Этот хормад был обеспокоен так же, как и я. Может, он достоин доверия? Хорошо бы. Сейчас мне как никогда нужны верные союзники. Особенно если Эймад захочет забрать у меня Джанай.

Охранник возле двери узнал меня, отступил в сторону и впустил нас. Сначала я не заметил ее. Джанай сидела ко мне спиной, глядя в окно. Я окликнул ее, тогда она встала и повернулась ко мне. Казалось, она рада видеть меня, но когда ее взгляд упал на Тун Гана, глаза ее расширились от ужаса, и она отшатнулась назад.

— Что делает здесь этот человек? — вскричала она.

— Он один из моих офицеров. Что он сделал? Он причинил тебе вред, пока меня не было?

— Это Гантун Гор, убийца из Амхора. Он убил моего отца.

Я сразу понял, почему она так говорит.

— Это только тело Гантун Гора. Его мозг сожжен. Теперь в теле врага — мозг друга.

— О, — облегченно вздохнула она. — Это работа Рас Таваса. Прости меня, Тун Ган, я не знала.

— Расскажи мне о человеке, чье тело теперь у меня, — попросил Тун Ган.

— Это был наемный убийца, часто используемый принцем Джал Хадом. Мой отец знал, что я скорее умру, чем стану женой принца. Поэтому принц нанял Гантун Гора, чтобы тот убил моего отца, и похитил меня. Я решила бежать в Птарс к друзьям моего отца. Гантун Гор преследовал меня. С ним были и другие члены Гильдии Убийц. Они догнали нас и напали на небольшой отряд, сопровождавший меня. Битва произошла ночью. Я бежала и больше никогда не видела своих друзей. А через два дня попала в плен к хормадам. Думаю, что и Гантун Гор тоже был схвачен.

— Ты можешь больше не бояться его, — сказал я.

— Да, но странно видеть врага и знать, что это уже не враг.

— В Морбусе происходит много странного, — сказал я. — Совсем не обязательно, что у тех, кого ты здесь видишь, свой мозг или свое тело.

Да, это действительно странно. Здесь стоит Тун Ган с телом Гантун Гора и с мозгом Тор-дур-бара. И я с телом Тор-дур-бара и мозгом Вор Дая. Интересно, какова была бы реакция Джанай, если бы она узнала истину. Если бы она любила Вор Дая, то было бы правильным все объяснить ей. Но если она не любит его, то открыться сейчас — значит навсегда утратить надежду на то, что она полюбит меня, когда я получу свое тело. Мой нынешний ужасающий вид навсегда отвратит ее от меня. Поэтому я решил пока ничего не говорить.

Я сказал, почему мы с Тун Ганом пришли к ней: она должна быть крайне осторожной в любом своем слове или действии, так как вокруг шпионы Эймада.

Она вопросительно посмотрела на меня, а затем сказала:

— Ты очень добр ко мне. Ты единственный мой друг. Мне бы хотелось, чтобы ты приходил почаще. Тебе совершенно не нужно придумывать повода для того, чтобы прийти сюда. Ты принес весточку от Вор Дая?

При первых словах я воспрянул духом, но последняя фраза… Снова ревность охватила все мое существо. Может, тело Тор-дур-бара, имеющее мозг Вор Дая, стало преобладать в получившемся новом существе, может, я ощущаю себя именно Тор-дур-баром? Мог ли я, будучи хормадом, влюбиться в Джанай? И если да, то какой для меня выход? Может, я дойду до такой ненависти, что уничтожу тело Вор Дая? Потому что Джанай любит его больше, чем любит меня с телом Тор-дур-бара.

— Я не принес тебе весточку от Вор Дая, — сказал я. — Потому что он исчез. Возможно, если бы мы знали, что случилось с Рас Тавасом и Дотар Соятом, мы бы знали все и о Вор Дае.

— Значит, ты не знаешь, где Вор Дай? Тор-дур-бар, все это очень странно. Я хочу тебе верить, но с нашей первой встречи ты очень уклончиво говоришь о Вор Дае. У меня сложилось впечатление, что ты не хочешь, чтобы я увидела его. Почему?

— Ты ошибаешься. Ты должна верить мне, Джанай. Я сделаю все, чтобы вы встретились. Больше ничего не могу тебе сказать. Но почему ты так хочешь его увидеть?

Мне казалось, что я могу застать ее врасплох и узнать, испытывает ли она какие-нибудь чувства к Вор Даю. Однако мои ожидания были тщетны. Ее ответ ничего не прояснил.

— Он обещал помочь мне бежать, — сказала она. И это все. Ее интерес к Вор Даю был чисто эгоистичным. Однако это лучше, чем никакого интереса. Она хотела свободы, и я был готов рисковать всем, даже жизнью ради ее свободы, А зачем? Ведь если она получит свободу, я потеряю ее навсегда. И все же я был готов на жертву. Значит, моя любовь была не эгоистична. Это слегка приободрило меня.

Я заметил, что два хормада все время следят за нами, стараясь подобраться ближе, чтобы подслушать наш разговор. Вероятно, это были шпионы Эймада, но их приемы были так грубы, что это делало их совершенно безопасными. Я шепотом предупредил Джанай, чтобы она была осторожнее, а затем сказал громко, чтобы слышали шпионы:

— Нет, это бесполезно. Я не могу позволить тебе выходить отсюда. Здесь ты находишься в безопасности. Ты принадлежишь мне, и я убью каждого, кто решится причинить тебе вред.

Затем я расстался с ней и вместе с Тун Ганом вернулся в кабинет. Я принял решение: я должен окружить себя и Джанай верными людьми, но для этого нужно было их найти. Я вызвал на разговор Тун Гана, и тот сказал, что он всем обязан Вор Даю и Рас Тавасу. А так как они оба были моими друзьями, он будет служить мне так же верно, как им. К тому же он очень не любит джедов.

В течение следующих двух дней я переговорил с Ситором, Пандаром, Ган Хадом и Тиата-ов. В результате я решил, что вполне могу на них положиться. Я сделал все, что было нужно, чтобы перевести Тиата-ов на работу в здание лаборатории. Сейчас здесь нужно было много офицеров, чтобы остановить зловещую плоть, вываливающуюся из резервуара номер четыре. Ситор командовал отрядом хормадов, которые захватили в плен меня и Владыку. Мне он очень нравился, и после разговора с ним я убедился, что этот красный человек много знал о событиях во внешнем мире, о котором хормады не знали ничего. Он сам был из Дахора, мечтал выбраться из Морбуса и вернуться на родину.

Пандар был из Фандала, а Ган Хад из Тунола. Я с ними познакомился, когда мы сидели в одной камере. Они оба заверили меня, что, если я действительно служу Вор Даю и Дотар Сояту, они охотно будут работать со мной.

Все эти люди, разумеется, считали меня хормадом. Но они видели занимаемое мною положение и считали меня важной персоной. Я объяснил им, что мне обещано джеддаком тело красного человека, если найдется Рас Тавас, и тогда я тоже постараюсь бежать из Морбуса.


Плоть из резервуара уже почти заполнила двор. Я тщательно забаррикадировал все окна и двери, чтобы она не проникла в здания, но если дело пойдет так и дальше, то скоро плоть перехлестнет через крышу и найдет путь на улицы города. Производство новых хормадов практически прекратилось, и я приказал опустошить все резервуары, чтобы не произошло того же, что мы имеем в резервуаре номер четыре. Вернувшись к себе, я получил вызов Эймада. Я должен был немедленно предстать перед ним.

Когда я вошел во дворец, навстречу попался Тиата-ов.

— Будь осторожен, — сказал он. — Что-то неладно. Я не знаю, в чем дело, но один из слуг Эймада сказал, что джеддак постоянно говорит о тебе и о женщине. Теперь, когда он потерял ее, она стала для него еще желаннее. Если ты не хочешь неприятностей, верни ему женщину. Ведь он может приказать убить тебя и все равно забрать ее. Ни одна женщина не стоит этого.

Я поблагодарил его и прошел в комнату для аудиенций, где вокруг трона уже собрались главные офицеры. Джеддак приветствовал меня глумливой усмешкой, когда я занял место среди офицеров — единственный, у кого было уродливое тело хормада, а не красного человека.

Сколько из них имели мозг хормадов, я не знал, но, судя по всему, таких было большинство. Они были бы удивлены, а больше всех Эймад, если бы узнали, что под жуткой внешностью хормада скрывается благородный дворянин из Гелиума и доверенное лицо Владыки Барсума.

Эймад ткнул в мою сторону пальцем.

— Я доверил тебе лабораторию. А что ты сделал там? Производство хормадов прекратилось.

— Я не Рас Тавас, — напомнил я.

— Ты допустил катастрофу в резервуаре номер четыре, и скоро это будет угрожать городу.

— Снова позволь мне напомнить, что я не Великий Мыслитель Барсума.

Он не обратил внимания на мои слова.

— Все это угрожает нашим планам завоевания мира и побуждает к немедленной попытке начать военные действия. Ты провалил дело в лаборатории, но я освобождаю тебя от этой обязанности и даю тебе новый шанс восстановить свое имя. Я хочу завоевать Фандал и захватить его корабли, чтобы сразу же направить воинов на Тунол. Это увеличит наш флот и позволит продолжить завоевание других городов. Я назначаю тебя командиром экспедиции в Фандал. Для того чтобы взять город, большие силы не потребуются. У нас есть пятьсот малагоров. Они могут совершать два перелета в день. Это значит, что ты можешь переправить к Фандалу тысячу воинов в день, ли даже две тысячи, если малагоры смогут нести двух воинов. Ты возьмешь город и сразу переправишь туда резервуары с культурой, чтобы получить продовольствие для армии. К этому времени туда прибудут уже двадцать тысяч воинов. С таким количеством воинов ты сможешь начать войну против любого города. Я буду посылать тебе по две тысячи воинов ежедневно для замены погибших. Ты немедленно освободишь свои покои в лаборатории и переберешься со всем своим штатом во дворец. Я уже отвел для тебя комнаты.

Я сразу понял его план. Сначала он поселит Джанай во дворце, а потом отошлет меня на войну с Фандалом.

— Сейчас же переселяйся во дворец и начинай переброску войск. Я сказал.


16. Бегство


Снова передо мной встала проблема, которая, казалось, не имела решения. Будь у меня мое тело, я бежал бы вместе с Джанай через туннель на остров, где прятались Рас Тавас и Джон Картер. Там бы мы дожидались их возвращения. Но я не мог оставить свое тело и выйти в мир хормадом. Кроме того, у меня был долг красного человека, долг перед человечеством — разрушить план Эймада и не дать ему завоевать мир. Я шел в покои Джанай, чтобы рассказать ей о приказе джеддака, в совершенно подавленном состоянии духа. В коридоре я столкнулся с Тун Ганом, который был весьма встревожен.

— Масса из резервуара номер четыре перехлестнула в одном месте через крышу и выливается на улицу, — сказал он. — Скорость ее поступления увеличивается, и если ее не остановить, она скоро затопит весь город…

— …и весь остров. Но я не могу ничего сделать. Эймад освободил меня от этой должности. Теперь вся полнота власти у моего преемника.

— Но как нам спастись? Мы все погибнем, если не остановим ее. Она уже проглотила нескольких воинов, которые пытались это сделать. Из массы высунулись руки и схватили их, а головы перегрызли им горло. Скоро эта плоть съест всех нас.

Да, но в чем же спасение? До этого я думал только о спасении Джанай, себя самого и своего тела. Но теперь мне нужно думать и об остальных — о Пандаре, Ган Хаде, Ситоре, Тун Гане. Эти люди были для меня самыми близкими друзьями тут, в Морбусе. Да и несчастный Тиата-ов. Он ведь тоже мой друг.

— Тун Ган, — спросил я, — ты хочешь бежать?

— Конечно.

— Клянешься ли ты сохранить мне верность, если я помогу тебе выбраться из Морбуса, забудешь ли, что ты хормад?

— Теперь я не хомад, я красный человек. И я буду верно служить тебе, если ты спасешь меня от этого ужаса, который обрушился на город.

— Отлично. Иди к Пандару, Ган Хаду и Ситору. Найди также Тиата-ов. Передай им, чтобы они шли в покои Джанай. Только так, чтобы никто их не заметил. Предупреди их об осторожности. И поторопись, Тун Ган!

Я пришел к Джанай и передал ей приказ Эймада о переселении во дворец. Я сказал это так, чтобы слышали слуги, которых я подозревал в осведомительстве. Затем я приказал им собирать вещи Джанай, что дало мне возможность без помех поговорить с ней. Я объяснил ей замысел джеддака и сказал, что у меня есть план, который позволяет бежать отсюда.

— Я пойду на любой риск, только бы не оставаться во дворце Эймада, когда ты уедешь. Ты единственный человек в Морбусе, которому я верю, ты мой единственный друг. Хотя почему ты так относишься ко мне, я не знаю.

— Потому что Вор Дай мой друг, и он любит тебя.

Я чувствовал себя трусом, который таким образом объясняется в любви, не имея мужества сказать все прямо. Но я сказал и тут же пожалел. Что, если она отвергнет любовь Вор Дая? Его не было здесь, чтобы сказать все самому, и имеет ли право такой урод как я делать это за него? Я затаил дыхание, ожидая ее ответа. Помолчав, она сказала:

— Почему ты думаешь, что он любит меня?

— Я это знаю. Он не заботился бы так о твоей судьбе, если бы не любил тебя.

— Ты ошибаешься. Вор Дай старался бы освободить любую красную женщину, которая попала в плен. Когда он успел полюбить меня? Мы едва знаем друг друга и перекинулись всего парой фраз.

Я уже собирался возразить, но тут пришли Пандар, Ган Хад и Ситор. Мы прекратили разговор, и я остался при всех своих сомнениях относительно того, какие же чувства питает Джанай к Вор Даю. Тун Ган быстро нашел всех троих, так как они работали в лаборатории. Мы прошли в кабинет Рас Таваса, чтобы нас не подслушали. Через несколько минут пришел Тун Ган с Тиата-ов — все, кому я мог доверять, были в сборе. Слуги уже собрали вещи Джанай, и я приказал им перенести их во дворец. Таким образом я на время избавился от них.

Как только они ушли, мы с Джанай, Тун Ганом и Тиата-ов поспешили в кабинет. Там нас уже ждали остальные. Я объяснил им, как собираюсь бежать из Морбуса, и спросил, все ли согласны идти со мной. Каждый заверил, что с радостью покинет Морбус, однако Ситор высказал сомнение, что побег возможен.

— Каков твой план? — спросил он.

— Я обнаружил подземный ход, который ведет за пределы города. Именно там и были Рас Тавас и Дотар Соят, когда они бежали из города. Сейчас они пробираются в Гелиум, и вы можете быть уверены, что Дотар Соят вернется с флотом военных кораблей и воинами, чтобы освободить меня из Морбуса.

— Неужели Дотар Соят будет освобождать какого-то хормада? — Тиата-ов скептически ухмыльнулся.

— И как Дотар Соят, бедный пантан, убедит джеддака Гелиума послать военный флот в Тунолианскую топь для освобождения хормада? — продолжил Ситор.

— Готов признать, что все это кажется невероятным. Но это потому, что вы знаете далеко не все, и пока что я не могу вам изложить все факты. Но я могу сказать твердо: Дотар Соят приведет флот из Гелиума, потому что он в действительности не кто иной, как Джон Картер, Военачальник Барсума!

Это заявление ошеломило их, но когда я рассказал, зачем он прибыл в Морбус, они поверили мне. Правда, Тиата-ов все никак не мог понять, зачем Владыке беспокоиться о судьбе хормада и даже вести военный флот для его освобождения.

Я видел, что сделал ошибку, заговорив об этом, но мне было трудно забыть о том, что я это не я, а хормад. Я для себя всегда был Вор Даем, дворянином из могущественного Гелиума. Для других же я был просто Тор-дур-баром, хормадом Морбуса.

— Возможно, — пошел я на попятную, — я что-то не так понял, когда он сказал, что вернется: конечно, он вернется за Вор Даем. А что касается меня, то мы с Вор Даем друзья.

— Почему ты думаешь, что он освободит всех нас? — спросил Пандар из Фандала.

— Он освободит каждого, о ком попросит Вор Дай, а это значит, о ком попрошу я, так как Вор Дай мой друг.

— Но Вор Дай исчез, — сказал Ган Хад из Тунола. — Никто не знает, что стало с ним. Возможно, он мертв.

— Ты не говорил мне этого, Тор-дур-бар! — воскликнула Джанай. Она повернулась к Ситору: — Может, это хитрость хормада, чтобы заполучить нас.

— Но я сказал тебе, что он исчез, — сказал я.

— Ты не говорил, что все уверены в его смерти. Ты сказал, что не знаешь, где он. И теперь ты можешь сказать с уверенностью, что Джон Картер вернется за нами. Как это понимать?

— Если ты хочешь жить, ты должна доверять мне, — рявкнул я. — Через несколько минут ты увидишь Вор Дая и поймешь, почему он не приходил к тебе.

Я совсем потерял терпение. Они высказали свои подозрения в самый неподходящий момент, когда нельзя было терять времени, когда нужно было бежать, пока Эймад не спохватился.

— И вот опять, — сказала Джанай. — Ты уверял, что не знаешь, где Вор Дай, а теперь говоришь, что я увижу его через несколько минут.

— Было время, когда я не знал, где он. Но затем я нашел его, но не решился сказать тебе об этом. Вор Дай сейчас в таком положении, что не может помочь тебе. Только я могу это сделать. К несчастью, чтобы наш план осуществился, тебе придется узнать, что произошло с Вор Даем. Но мы потеряли зря много времени. Я иду, и ты следуй за мной. Я друг Вор Дая и обязан помочь тебе бежать. Остальные могут поступать, как хотят.

— Я иду с тобой, — сказал Пандар. — Хуже, чем здесь, не будет нигде.

Все они решили идти со мной. Ситор весьма неохотно. Он стоял возле Джанай и что-то шептал ей на ухо.

Вместе с Тиата-ов я пошел в лабораторию, где взял все инструменты, необходимые для пересадки моего мозга в мое тело. Ими я нагрузил Тиата-ов. Затем я отключил мотор и собрал все трубки: без них нельзя перекачать кровь. Все это отняло время, но в конце концов мы были готовы идти.

Я был уверен, что мы сможем уйти, не возбудив подозрений. Главное — добраться до камеры 3-17. Однако наш отряд, состоящий из двух хормадов, четырех красных людей и женщины, нагруженный весьма странными приборами, привлек внимание нового смотрителя Здания Лаборатории.

— Куда вы идете? — спросил он. — Что вы собираетесь делать с этим оборудованием?

— Я хочу перенести его в подвал. Там оно будет в безопасности, — сказал я. — Когда вернется Рас Тавас, это все ему понадобится.

— Оно в безопасности там, где находилось. Теперь я здесь руковожу и если захочу перенести оборудование, сделаю это сам. Верните все на место.

— С каких это пор двар отдает приказания одвару? — резко спросил я. — Отойди в сторону! — Затем я вместе со своими товарищами пошел к лестнице, ведущей в подвалы.

— Стой! — крикнул он. — Ты никуда не пойдешь с этими приборами и с этой девушкой без приказа Эймада. Ты должен отвести девушку во дворец, а не в подвал: у меня приказ джеддака проследить, чтобы его указания относительно тебя и этой девушки были выполнены.


Он окликнул охранников. Я знал, что сейчас сюда прибегут воины, и сказал своим товарищам, что нам следует поторопиться. Мы побежали по лестнице. За нами гнался преемник и звал на помощь. А вдали уже раздавались голоса воинов.


17. Коварный остров


Мой план, казалось, был обречен на провал, так как если бы нам удалось добраться до камеры 3-17, мы бы не рискнули войти в нее, чтобы не раскрыть места, где мы собирались укрыться. Однако мы зашли уже далеко, и пути назад не было. Осталось только одно: сделать так, чтобы ни один свидетель не вернулся к Эймаду.

Мы уже были в подвале и шли по главному коридору. Мой преемник шел по пятам за нами, но держался на безопасном расстоянии. Крики воинов свидетельствовали о том, что они все еще преследуют нас.

Я подозвал Тун Гана и тихо проинструктировал его. Тун Ган быстро переговорил с Пандаром и Тиата-ов. Затем все трое свернули в боковой коридор. Начальник некоторое время колебался, но не пошел за ними. Его интересовали только мы с Джанай, поэтому он продолжал преследовать нас.

На следующем перекрестке я свернул в правый коридор и тут же остановился, сбросив свою ношу.

— Мы встретим их здесь, — сказал я. — Запомните одно: если мы хотим выжить и благополучно бежать, то не должны оставлять в живых никого из преследователей.

Ситор и Ган Хад встали со мной рядом. Джанай осталась позади, в нескольких шагах от нас. Преемник тоже остановился и стал поджидать своих воинов. У нас не было огнестрельного оружия, так как материалы для изготовления пороха еще не были известны в Морбусе. Мы были вооружены только мечами и кинжалами.

Нам не пришлось долго ждать появления воинов. Их было десять. Все хормады. Начальник имел тело красного человека. Я его хорошо знал: он был хитрый, но большой трус.

— Вам лучше сдаться, — сказал он. — Возвращайтесь обратно. У вас нет выбора. Нас десять, вас только трое. Если вы пойдете назад добровольно, я ни о чем не скажу Эймаду.

Было заметно, что он очень боится боя, но только в бою было наше спасение, шанс на удачное бегство. Во дворце Эймада мне и Джанай не приходилось ждать ничего хорошего. Я притворился, что обдумываю его предложение, стараясь выгадать время, и вскоре увидел Тун Гана, Пандара и Тиата-ов, бесшумно приближающихся к воинам сзади.

— Пора! — крикнул я, и они втроем бросились на врагов. И тут же я, Ситор и Ган Хад кинулись на них спереди. По численности они превосходили нас, но шансов на победу у них не было. Разумеется, неожиданность нападения привела их в смятение, но решающим фактором была моя сверхчеловеческая сила и длинная рука, вооруженная мечом. Но они вскоре поняли, что дерутся за спасение своих жизней, и отчаяние придало им сил. Они сражались яростно, как крысы, загнанные в угол.

Я видел, как упал Тиата-ов с расколотым черепом, был ранен Пандар, убивший, однако, своего противника. Тун Ган прикончил двоих, а Ситор, к моему разочарованию, старался держаться сзади и не рисковать собой. Но мы и не нуждались в нем. Мой меч рубил противников одного за другим. Их черепа трескались от ударов, как гнилые орехи, и, наконец, остался только один противник — сам начальник, который во время сражения благоразумно держался в стороне. Теперь, вскрикнув, он попытался бежать, но Тун Ган преградил ему путь. Блеск стали, короткий крик, и вот Тун Ган выдернул меч из груди противника и вытер его о волосы поверженного врага.

Коридор был залит кровью, возле стен валялись обезглавленные тела. То, что произошло дальше, я предпочитаю не вспоминать, но это было необходимо сделать — уничтожить их мозг, чтобы считать себя в безопасности.

Я приказал Тун Гану взять то, что нес Тиата-ов, взвалил на себя мотор, и мы пошли в камеру 3-17. Я заметил, что Ситор все время идет рядом с Джанай и постоянно что-то говорит ей. Однако я был занят решением более насущных проблем и не придал этому факту должного внимания. Пока у нас все шло успешно. Но кто мог предсказать, что ждет нас дальше? Чем нас встретит остров, каким образом мы будем пробираться через Великую Тунолианскую топь, если Джон Картер почему-либо не вернется за мой?

Я был твердо уверен, что только смерть лишит его возможности вернуться, а я не допускал мысли, что Владыка может умереть. Мне, как и многим другим, он казался бессмертным. Но, предположим, он вернется без Рас Таваса.

Эта мысль наполнила меня ужасом и не оставила мне другой участи, кроме самоубийства. Лучше умереть, чем навсегда потерять Джанай! Таковы были мои мысли, когда мы пришли к камере 3-17, и я распахнул дверь, впустив мой маленький отряд.

Когда Джанай увидела мое тело на холодном столе, она вскрикнула от ужаса и с яростью повернулась ко мне:

— Ты лгал мне, Тор-дур-бар! — сказала она свистящим шепотом. — Ты все время знал, что Вор Дай мертв. Почему ты так жестоко обошелся со мной?

— Вор Дай не мертв, — возразил я. — Он только ждет возвращения Рас Таваса, чтобы тот вернул его к жизни:

— Но почему ты не сказал мне об этом?

— Только я знал, где спрятано тело Вор Дая, и чем меньше людей знают эту тайну, тем лучше. Даже тебе, кому я доверяю, я не мог открыть ее. И сейчас вы узнали ее только потому, что путь из Морбуса лежит через камеру, где спрятано это тело. Я вынужден доверить вам эту тайну, но предупреждаю, что никто из вас не вернется в Морбус, пока я жив и пока тело Вор Дая лежит здесь.

Ситор подошел к столу, внимательно осмотрел мое тело. Я видел, как еле заметная улыбка скользнула по его губам, и он бросил на меня мимолетный взгляд.

Я подумал, не догадался ли он об истинном положении дел. Но какая разница, теперь я смогу заставить его держать язык за зубами. Я совсем не хотел, чтобы Джанай знала, что мозг Вор Дая находится в теле Тор-дур-бара. Конечно, это глупо, но я не мог отделаться от мысли, что если она узнает об этом, то никогда не сможет забыть моего уродливого лица и всегда будет мысленно связывать Вор Дая и Тор-дур-бара. Даже когда я стану снова Вор Даем в своем собственном теле со своим мозгом.

Джанай молчала, обдумывая все, что я сказал о Вор Дае, но потом повернулась ко мне и сказала ласково:

— Прости, что я сомневалась в тебе, Тор-дур-бар. Ты правильно поступил, тщательно скрывая местонахождение тела Вор Дая. Это мудрая предосторожность и акт верности и преданности.


18. Ночной полет


С чувством облегчения я вел отряд по длинному туннелю на каменистый остров. Как нам выбраться с острова — это проблема будущего. Я надеялся, что из Гелиума прилетит Джон Картер с флотом для нашего освобождения. И все же где-то в глубине души у меня притаился страх: а вдруг Джон Картер и Рас Тавас не смогли пересечь дикую топь и не добрались до флайера, спрятанного близ Фандала.

На острове водились птицы, белки, росли фруктовые деревья, орешник. Все это, а также рыба, которую мы ловили, составляло нашу пищу. Так что мы не голодали. Для Джанай я построил хижину, чтобы она могла наслаждаться уединением. Остальные спали под открытым небом.

Маленький остров был холмистым, и мы устроили свой лагерь во впадине между холмами, чтобы нас не было видно из города. Я начал строительство двух лодок. Одну, маленькую, которая могла бы вместить троих и достаточное количество пищи, и вторую, большую, так как я решил взять тело Вор Дая и оборудование с собой, если мы не дождемся возвращения Джона Картера и нам придется самим совершить опасное путешествие через топь.

Все это время Ситор часто находился в обществе Джанай. Он был привлекателен, разговорчив, и я понимал, что Джанай может находить удовольствие в его обществе. И все же муки ревности терзали меня. Ситор был близок с Пандаром из Фандала, так что наш маленький коллектив раскололся на две партии. Пандар, Ситор и Джанай — с одной стороны, Ган Хад, Тун Ган и я — с другой. Между нами не было столкновений, но такое разделение было неестественным.

Ган Хад был тунолианин, а Тунол и Фандал вечные враги, так что между Ган Хадом и Пандаром не было ничего общего. Тун Ган с телом красного человека и мозгом хормада и я, с мозгом человека и телом хормада, чувствовали некоторую близость, так как понимали, что остальные в глубине души считали нас существами, лишь немного отличавшимися от низших животных. Могу вас заверить, что уродливое тело, вроде моего, может вселить в его обладателя комплекс неполноценности. Тун Ган, хоть и имел тело убийцы из Амхора, чувствовал себя примерно так же, как и я.

Несколько недель понадобилось нам для постройки лодок, а затем вынужденное бездействие тяжким бременем легло на нас. Стали возникать недоразумения. Ситор настаивал на том, чтобы мы сейчас же отправились в путешествие, но я хотел еще подождать: ведь если Джон Картер жив и добрался до Гелиума, он вернется за мной. Пандар присоединился к Ситору, но Ган Хад был на моей стороне. Он знал, что если мы доберемся до Фандала, то наверняка станем пленниками. После долгих переговоров я склонил на свою сторону и Тун Гана. И, к своему большому удовольствию, — Джанай.

— Мы не должны уходить, — сказала она, — пока тело Вор Дая остается здесь. А Тор-дур-бар не возьмет его, пока у него остается хоть маленькая надежда на помощь из Гелиума.

— Однако я думаю, — обратилась она ко мне, — что ты совершаешь ошибку: ты должен прислушаться к мнению Ситора. Ведь он красный человек с мозгом красного человека.

Ситор присутствовал при этом разговоре, и я видел, как он бросил острый взгляд на меня. И снова я подумал, что он догадывается о том, что мозг Вор Дая находится в теле хормада. Я надеялся, что он не поделится подозрениями с Джанай.

— Может, Ситор и мыслит как красный человек, — сказал я. — Но он думает только о своих интересах. Мой мозг пусть менее развит, но зато им владеет одно желание — сделать все, что можно, для Вор Дая и тебя, Джанай. Я не уйду с острова до тех пор, пока не вернется Джон Картер, если, конечно, меня не вынудят обстоятельства. В противном случае я буду оставаться здесь, пока есть хоть минимальная надежда на возвращение Джона Картера и Рас Таваса. И я не позволю уйти тебе, Джанай. Остальные могут делать, что хотят. Но я обещал Вор Даю, что буду защищать тебя, а как смогу я это сделать, если отпущу в опасное путешествие по Великой Тунолианской топи во враждебный Фандал?

— Я сама себе хозяйка, — сердито возразила Джанай. — И я уйду отсюда, если захочу. Никакой хормад не имеет права диктовать мне условия.

— Она права, — сказал Ситор. — Ты не можешь вмешиваться.

— И тем не менее я вмешиваюсь. Она останется здесь со мной, даже если для этого мне придется применить силу. А силы у меня, как ты знаешь, хватит, чтобы удержать ее.

Вот какие у нас сложились отношения. Ситор, Пандар и Джанай теперь проводили много времени вместе, о чем-то тихо беседуя и заботясь, чтобы их не подслушали.

Я думал, что они только сплетничают обо мне. Конечно, мне было неприятно, что Джанай переметнулась в лагерь моих противников, но от их секретных разговоров я не ждал ничего особенного и был уверен, что мне удастся настоять на своем, ибо это был самый безопасный путь на свободу.

Ситор и Пандар стали устраиваться на ночлег подальше от того места, где спали я, Ган Хад и Тун Ган. Они как бы старались показать, что не имеют с нами ничего общего. Это меня вполне устраивало, так как я постепенно невзлюбил их.

Однажды вечером после рыбной ловли ко мне подошел Тун Ган, присел рядом на корточки и сказал:

— Я кое-что подслушал сегодня. Это может заинтересовать тебе. Я спал в кустах на берегу и в это время пришли Ситор и Джанай. Они уселись рядом с моим кустом. Очевидно, они обсуждали тебя, и Джанай сказала:

— Я уверена, что он предан Вор Даю и мне. Правда, его решение остаться здесь и ждать — ошибка. Но что может предложить глупый хормад с таким ужасным телом?

— Ты ошибаешься, — сказал Ситор, — у него в голове только одна мысль — обладать тобой. Я давно это знаю, но не хотел говорить, чтобы не причинять тебе боль. Вор Дай, которого ты знала, никогда не будет живым. Его мозг удален и уничтожен, а Тор-дур-бар спрятал и хранит тело Вор Дая, ожидая возвращения Рас Таваса, который вложит мозг хормада Тор-дур-бара в череп Вор Дая. Тогда он в новом обличье красного человека надеется завоевать тебя. Но то будет не Вор Дай, это будет хормад с телом человека.

— Как ужасно! — воскликнула Джанай. — Этого не может быть! Откуда ты все это знаешь?

— Эймад сказал мне. Тело Вор Дая Тор-дур-бар получил в награду за услуги, которые он оказал джеддаку. И Тор-дур-бар настоял, чтобы мозг Вор Дая был уничтожен.

— И что же ответила Джанай? — спросил я, — Она не поверила, правда?

— Она поверила, — ответил Тун Ган. — Потому что сказала, что это объясняет многие несообразности, которые раньше она не могла понять. И теперь она понимает, почему ты, хормад, проявляешь такую преданность красному человеку.

Я был в ярости, но понимал, что удар Ситор нанес мастерски. Его слова логически объясняли мое поведение: и это несколько странное стремление хормада во что бы то ни стало защитить тело красного человека, и попытки непременно удержать при себе прекрасную девушку, потому что в обличье красного человека у него появлялась надежда завоевать ее благосклонность.

— Ты понимаешь, что за этой крысой надо присматривать, — сказал Тун Ган.

— Я не собираюсь это терпеть. Завтра я заставлю его проглотить свои слова. Я скажу всем правду, которую Ситор подозревает, но эта правда удивит Джанай.

Я долго не спал в эту ночь, думая, какова же будет реакция Джанай на мои слова, что она скажет, что подумает, как поступит, когда я скажу, что в черепе хормада скрывается мозг Вор Дая. Наконец я уснул и спал очень долго. Разбудил меня Ган Хад из Тунола. Он грубо встряхнул меня и когда я открыл глаза, то увидел, что он крайне возбужден.

— В чем дело, Ган Хад!

— Ситор! — воскликнул он. — Ситор и Пандар взяли лодку и бежали вместе с Джанай.

Я быстро вскочил и побежал туда, где мы прятали лодки. Одна из них исчезла. Но это было не все, в днище второй лодки зияла огромная дыра. Так что мы не могли пуститься в погоню по меньшей мере несколько дней.

Вот какова была плата за мою преданность, за мою любовь, за мою защиту. Это был удар в самое сердце. Теперь я уже не думал о том, вернется ли Джон Картер или нет. Последующая жизнь для меня стала пустой и бессмысленной. Я отвернулся от лодки. Ган Хад положил руку мне на плечо.

— Не грусти, — сказал он. — Если она ушла по собственному желанию, она не стоит того, чтобы о ней думать.

При этих словах во мне вспыхнула слабая надежда. Она слегка облегчила муки отчаяния. Если она ушла не по собственному желанию! Может, Ситор уволок ее силой? Это была надежда, и я решил выяснить все, пусть это будет даже самая горькая правда. Мы принялись за ремонт лодки. Мы работали до изнеможения, но прошло три дня, прежде чем лодку можно было спустить на воду — Ситор и тут превосходно сделал дело.

Я предположил, что Пандар поведет их прямо в Фандал, где они могут надеяться на дружеский прием, и решил преследовать их, чего бы это ни стоило. Я ощущал в себе силу сотни человек, способность голыми руками уничтожить целую армию, разрушить стены самого неприступного города.

Наконец все было готово. Но прежде чем пуститься в путь, я предпринял меры предосторожности. Тщательно замаскировал туннель, ведущий в камеру 3-17.

Ситор взял большую лодку, где три человека могли устроиться с удобствами. Но наша лодка была гораздо легче, и нас было трое мужчин, которые могли грести. Поэтому я полагал, что, несмотря на их преимущество в три дня, у нас есть шанс догнать их раньше, чем они доберутся до Фандала. Разумеется, это была только надежда, так как мы не знали, каким путем они поплывут. Ведь топь представляла собой лабиринт из извилистых речушек и ручьев. Вполне возможно, что мы могли обогнать их. Просторы Топи были не известны ни нам, ни тем, кого мы преследовали. Так что заблудиться могли и мы, и они. Я восстанавливал в памяти картину местности, которую видел с воздуха, когда мы летели сюда на флайере, и позже, когда малагоры несли нас в Морбус. Я не сомневался, что и Ситор не раз смотрел на все это с воздуха. Однако вряд ли это давало преимущества мне или ему, так как видимость здесь, на земле, совсем иная. Горизонт почти не виден из-за густой растительности.

На сердце у меня была тяжесть, когда я пустился в погоню за Ситором. Во-первых, меня мучили сомнения в преданности Джанай, во-вторых, я был вынужден бросить свое тело и отправиться в мир в обличье хормада. Почему я должен гнаться за Джанай, которая поверила Ситору, а не мне, бросила меня? Это можно было объяснить только одним — любовь всегда делает мужчину идиотом.

Мы пустились в путь ночью, чтобы нас не заметили из Морбуса. Только Хлорус, самая маленькая и быстрая луна, сопровождал нас. Но его света было достаточно, а звезды указывали нам путь. Со всей своей сверхчеловеческой силой я налегал на весла. Мне помогали двое товарищей. Мы решили двигаться и днем и ночью, спать по очереди на дне лодки. Еды у нас было много, а скорость, с которой двигалась лодка, позволяла надеяться, что мы можем избежать нападения враждебных племен, если нас обнаружат.

В первый же день над нами пролетела стая малагоров, направлявшихся в сторону Фандала. Мы скрылись под нависшими над водой кустами. Мы совершенно отчетливо видели, что на спине каждой птицы сидит воин-хормад.

— Еще один отряд разбойников, — заметил Тун Ган.

— Скорее, это отряд, посланный на наши поиски, — сказал я, — Вероятно, Эймад уже понял, что мы бежали из Морбуса.

— Но мы бежали месяц назад.

— Да, — согласился я. — Но я не сомневаюсь, что он посылал отряды во всех направлениях.

Ган Хад кивнул.

— Возможно, ты прав. Будем надеяться, что они нас не заметили, а то нам придется идти либо в резервуар, либо в инценератор.

На второй день мы добрались до большого озера, где нас обнаружили дикари, жившие на его берегах. Они вскочили в каноэ и поплыли нам наперерез. Мы налегли на весла, и наша лодка буквально летела по поверхности воды. Однако дикари были впереди нашей лодки, поэтому казалось, что они успеют перехватить нас. Это была настоящая гонка. Когда они были совсем близко, я увидел, что дикари совсем голые и раскрашены так, чтобы производить как можно больший ужас. Они были вооружены дубинками и копьями, но гребли чрезвычайно искусно и их суденышки двигались с удивительной скоростью.

— Быстрее! — кричал я. И с каждым ударом весел наша лодка буквально выпрыгивала из воды.

Дикари кричали, потрясая копьями. Они почуяли добычу. Если бы энергию, которую они использовали на крики, они вложили в греблю, мы не смогли бы проскочить перед самым их носом. Бешенство охватило, дикарей. С их лодок в нашем направлении полетели копья, дубинки, но мы уже были на безопасном расстоянии, и все их снаряды падали в воду, не причиняя нам вреда. Некоторое время они гнались за нами, потом, поняв тщетность преследования, с глухим ворчанием повернули обратно. Это было хорошо, потому что Тун Ган и Ган Хад уже исчерпали все свои силы и теперь буквально упали в изнеможении на дно лодки.

Я не ощущал усталости и продолжал грести к берегу. Там мы вошли в извилистый канал, по которому плыли около двух часов, пока не услышали над головой хлопанье крыльев.

— Малагоры, — сказал Тун Ган.

— Возвращается поисковая партия, — заметил Ган Хад. — Интересно, каковы у них успехи.

— Очень низко летят, — сказал я. — Гребите к берегу. Поближе к кустам. Нам очень повезет, если они не заметят нас.

Кусты росли на низком плоском острове, который поднимался над водой всего на несколько дюймов. Малагоры пролетели над нами, затем сделали круг и повернули назад.

— Они летят на ночлег. Хормады не любят летать ночью, так как малагоры плохо видят в темноте, а луны пугают их.

Мы смотрели на пролетающих над нами птиц. Я увидел на трех птицах по два седока. Остальные тоже заметили это. Ган Хад сказал, что хормады взяли пленников.

— Кажется, там была женщина, — заметил Тун Ган.

— Может, они схватили Ситора, Пандара и Джанай?

— Они приземлились на остров, — сказал Ган Хад. — Если мы подождем до темноты, то сможем спокойно проплыть мимо них.

— Я сначала узнаю, нет ли среди них Джанай, — ответил я.

— Но если нас обнаружат, нам всем смерть, — сказал Тун Ган. — У нас есть возможность бежать, а чем мы поможем Джанай, если сами попадем в плен?

— Я должен знать. Поэтому пристанем к берегу. И если я не вернусь сразу после наступления темноты, вы можете плыть дальше, и да поможет вам бог.

— А если ты узнаешь, что она здесь? — спросил Ган Хад.

— Тогда я вернусь к вам, и мы поплывем в Морбус. Если Джанай окажется снова в плену, я вернусь за ней.

— Но что ты сможешь сделать? Ты принесешь в жертву свою и наши жизни, но жертва будет бессмысленна. Ты не имеешь права рисковать нами, когда у тебя нет ни малейшей надежды на успех. Будь у тебя хоть один шанс, я не колеблясь последовал за тобой, а так я отказываюсь. Я не желаю отдавать свою жизнь по-идиотски.

— Если Джанай здесь, — сказал я, — я вернусь. Даже если мне придется идти одному. Вы можете идти со мной, можете остаться на острове. Решайте сами.

Они были весьма огорчены и не сказали мне ни слова. Я нырнул в густые заросли и тут же забыл о них. Все мои мысли были поглощены одним: здесь ли Джанай? Густые кусты давали мне отличное укрытие, и я пополз туда, где слышались голоса. Когда я приблизился к тому месту, откуда мог видеть весь отряд, стало уже темно. В отряде было два офицера и десять хормадов. Подкравшись ближе, я увидел трех лежащих человек. Один из них был Ситор. Он был связан по рукам и ногам. Мне стало ясно, что Джанай тоже здесь. Однако мне хотелось убедиться и, передвинувшись в сторону, я увидел двух других пленников: одним из них была Джанай.

Не могу описать чувств, нахлынувших на меня. Ведь я увидел женщину, которую любил. И она лежала на земле, связанная, беспомощная, обреченная на возвращение к Эймаду. Она была совсем близко, но я не мог окликнуть ее. Я должен был найти способ спасти ее. Я долго лежал, глядя на нее, а затем, когда стало совсем темно, повернулся и пополз обратно. Я думал только о том, как бы нам быстрее вернуться в Морбус. Но это займет не меньше двух дней. А что может произойти за два дня с Джанай? Я содрогнулся, представив ее судьбу… Ну что же, по крайней мере я отомщу за нее. Мне не хотелось заставлять Тун Гана и Ган Хада возвращаться со мной, но у меня не было выхода. Мне нужна была их помощь. Теперь я не мог их оставить на острове. Таковы были мои мысли, когда я подошел к месту, где оставил лодку. Она исчезла. Ган Хад и Тун Ган бросили меня, лишив единственной возможности вернуться в Морбус.

Некоторое время я был оглушен происшедшим, не хотелось верить в их предательство. Теперь я ничем не мог помочь Джанай. Я перебрал десятки безумных проектов и, наконец, остановился на одном. Я решил вернуться в лагерь хормадов. Я буду рядом с Джанай, и, может быть, счастливое стечение обстоятельств даст шанс на спасение. Хотя здравый смысл говорил, кроме смерти ждать мне было нечего.

Я встал и пошел в лагерь, не скрываясь. Но затем мне в голову пришел другой план. Если я вернусь в Морбус связанный, совершенно беспомощный, Эймад сразу же уничтожит меня. Однако если я сумею добраться до Морбуса незамеченным, да еще и раньше, чем туда прибудет Джанай, мои шансы спасти ее существенно увеличатся. Поэтому я осторожно обошел лагерь хормадов и подкрался к малагорам. Одни из них спали, сунув голову под крылья, другие бесцельно бродили. Они не были привязаны, так как хормады знали, что малагоры не улетят после наступления темноты.

Я подошел к малагорам, и они отнеслись ко мне без подозрения. Ведь я был хормад. Подойдя к птице, я взял ее за шею и увел от лагеря. Пройдя довольно большое расстояние и чувствуя, что нахожусь в безопасности, я вскочил на спину птице. Я знал, как управлять ею, так как наблюдал за действиями Ти-ата-ов, когда меня захватили в плен и везли в Морбус. В Морбусе я часто говорил об этом со многими офицерами, так что имел полное представление, как заставить птицу подчиниться.

Малагор отказывался лететь и старался клюнуть меня в ногу. Я боялся, что шум нашей борьбы возбудит подозрения в лагере — и не напрасно боялся. Вскоре я услышал крик:

— Что там происходит? — и в свете лун увидел приближающихся хормадов.

Я старался заставить птицу взлететь, отчаянно бил ее по бокам. Теперь уже все хормады бежали ко мне. Птица, возбужденная моими ударами и шумом, побежала от них, затем раскинула крылья, захлопала ими, и вот мы уже оторвались от земли и полетели в ночь.

По звездам я определил, в каком направлении Морбус, и заставил птицу повернуть туда. Теперь можно было не беспокоиться — инстинкт приведет ее домой. Птица летела быстро и уверенно. Только когда на небе появлялась быстрая Турия, малагор боязливо жался к земле.

Турия находилась на расстоянии шести тысяч миль от Барсума и делала оборот вокруг него за восемь часов. Это величественное зрелище, когда луна быстро летит по небу, однако ее стремительный полет вселял страх в сердца животных. Поэтому малагор прижимался к земле, как бы стараясь держаться подальше от быстрого светила — огненного шара.

Ах, наши марсианские ночи! Великолепный спектакль, от которого никогда не перестанут замирать сердца жителей Барсума. Какими невыразительными, блеклыми кажутся земные ночи по сравнению с нашими! Ведь Земля имеет одну луну, и она находится так далеко от планеты, что кажется величиной с ноготь. Она медленно, почти незаметно, как бы крадучись, как бы стесняясь самой себя, передвигается по небу. Даже сейчас, когда сердце мое было полно тревоги, я не мог не поддаться очарованию колдовской ночи.

Расстояние, для преодоления которого нам пришлось затратить два дня и две ночи, я пролетел за несколько часов. С трудом я заставил птицу опуститься на остров, откуда мы начали свое путешествие. Малагор хотел приземлиться непременно перед воротами города — на свое привычное место. Но мне удалось подчинить его себе, и я вздохнул с облегчением, спускаясь на землю.

Теперь малагор не желал улетать, и я потратил много сил, прогоняя его. Птицу нельзя было оставлять здесь. Враги по ней сразу догадаются, где я нахожусь. Прогнав малагора, я пошел к туннелю, ведущему в Здание Лаборатории. Разбросав ветки, которыми замаскировал вход, я влез в щель и постарался сделать так, чтобы ход был виден снаружи. Затем я поспешил в камеру 3-17.

С большим чувством облегчения я увидел свое тело в целости и сохранности. Некоторое время я стоял и смотрел на него. Я думал, что после Джанай это, пожалуй, единственное, чем мне хотелось обладать. Конечно, я не идеальный человек, но, сравнивая с моей теперешней внешностью, я казался себе красавцем. Но пока Рас Тавас не вернется, мне суждено находиться в жутком обличье. И может быть, всю жизнь.

Рас Тавас! Джон Картер! Где они? Может, убиты в Фандале. Может, погибли во время опасного путешествия по Тунолианской топи. Может, стали жертвами катастрофы на пути в Гелиум, если сумели добраться до флайера.

Я практически уже потерял надежду на то, что они вернутся за мной. Ведь прошло уже столько времени, что если бы у них все было хорошо, они уже достигли бы Гелиума и вернулись обратно. И все же надежда еще не умерла окончательно.


19. Могущественный Джед Гули


Я понял, что отныне мои планы будут зависеть только от того, в каких условиях я окажусь. Я надеялся, что мне удастся пробраться во дворец, спрятаться в тронном зале до тех пор, пока туда не приведут Джанай. А затем я должен попытаться убить Эймада — я был уверен, что мне удастся это сделать, — и пробиться с Джанай на свободу. Вторая часть плана почти наверняка закончится неудачей, но я, во всяком случае, убью злейшего врага Джанай. А кроме того, среди хормадов может найтись достаточно воинов, которые недовольны правителем и встанут на мою сторону. Тогда вполне возможно, что нам удастся выбраться из города. Таковы были мои планы. Я даже не мог предположить ситуации в городе. Я не включил в расчеты резервуар номер четыре.

Когда я приблизился к двери, ведущей в коридор, мне показалось, что я слышу за ней шум. Поэтому я открыл дверь с крайней осторожностью. И тут же шум стал оглушительным. Это было что-то неописуемое — странный, накатывающийся звук, не похожий ни на что, известное мне. Как будто тысяча человек кричали что-то неразборчивое.

Когда я вышел в коридор и посмотрел вправо, то увидел шевелящуюся массу человеческой плоти, которая накатывалась на меня. Из нее тут и там выскакивали различные части человеческих тел — руки, ноги, селезенки, легкие, носы, уши, головы. Головы яростно кричали и смотрели на меня, руки пытались схватить, но я был недосягаем. Если бы я пришел на час позже и открыл дверь, я попал бы самую гущу этой хищной плоти.

Левый коридор вел на лестницу. По ней можно было подняться на верхние этажи. Пока лестница была свободна, но нетрудно было представить, что пройдет немного времени и эта масса тоже ринется вверх.

Что же дальше? Теоретически эта масса будет непрерывно разрастаться, если ее не уничтожить. Она заполнит весь город Морбус, затем остров, перельется на Великую Тунолианскую топь. Она будет разрастаться и дальше, проглотит города или, если не сможет преодолеть стены, охватит город плотным кольцом, изолируя его и обрекая жителей на гибель от голода. Масса перекатится через долины Барсума, заполнит каналы, уничтожит все живое на планете. И она будет разрастаться до бесконечности. Страшно представить такое, но вполне возможно, что так и будет. Сам Рас Тавас не исключал такой возможности.

Я поспешил по коридору к лестнице и стал подниматься наверх. Я не думал здесь встретить кого-нибудь в этот час, так как знал, что хормады очень недисциплинированные воины и все часовые наверняка спят. Однако к моему удивлению и разочарованию оказалось, что наверху царила настоящая паника. Причем такая паника, что на меня никто не обращал внимания. Офицеры пытались навести порядок, но у них ничего не получалось. Страх, владеющий хормадами, был сильнее страха перед офицерами.

Из обрывков разговоров я понял, что масса из резервуара номер четыре уже проникла во дворец, и Эймад бежал в деревню. Я узнал также, что масса разливается по улицам и воины-хормады боятся, что она отрежет им путь к бегству. Эймад приказал им остаться и попытаться остановить массу. Некоторые из офицеров старались выполнить приказ, но большинство думало только о бегстве, так же, как и воины. Внезапно кто-то из воинов громко крикнул:

— Почему мы должны оставаться здесь и умереть, если сам Эймад со своими приближенными сбежал? Бежим отсюда, пока еще некоторые улицы свободны!

Этого было достаточно. Как огромная волна, толпа уродов смыла офицеров со своего пути, затоптав некоторых, и ринулась к выходу. Огромный засов отлетел в сторону, и двери распахнулись. Ничто не могло удержать хормадов, и эта толпа неудержимо понесла и меня.

Что же, пусть будет так. Раз Эймад сбежал из города, значит, и Джанай не приведут сюда.

Оказавшись на улице, толпа двинулась к воротам. Однако, выйдя из города, хормады не остановились. Им хотелось как можно дальше убежать от этого проклятого места. Я оказался один на открытой площадке перед воротами, куда обычно приземлялись малагоры. Именно сюда должны были доставить Джанай, и здесь я должен остаться и ждать случая, благодаря которому я смог бы спасти девушку из этого города ужасов.

Впервые в жизни я с таким нетерпением дожидался рассвета. Мне казалось, что время остановилось. Я находился один на равнине, простирающейся от городских ворот до берега озера. Лишь возле ворот остановилось несколько офицеров и воинов, которые должны были сообщать джеддаку о продвижении массы. Я думал, что они не замечают меня, но вскоре ко мне подошел один из офицеров.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

— Меня послал сюда Эймад.

— Твое лицо мне знакомо. Уверен, что я уже видел тебя. Ты мне кажешься подозрительным.

Я пожал плечами.

— Мне все равно, что ты думаешь. У меня приказ для командира поискового отряда, который скоро должен вернуться.

— Возможно. Но все же мне кажется, что я тебя знаю.

— Сомневаюсь. С момента моего создания я живу в маленькой деревне на берегу.

— Возможно, — снова протянул он. — Так какой же у тебя приказ для командира поискового отряда?

— У меня приказ и для офицера охраны ворот.

— Это я.

— Хорошо. Я должен взять женщину, если ее привезут и малагора и немедленно лететь к Эймаду. Офицер охраны должен оказать мне содействие в том, чтобы приказ был выполнен. Мне будет жаль тебя, если ты откажешься подчиниться.

— Не понимаю, почему с моей стороны требуется содействие. Разве командир отряда откажется подчиниться приказу Эймада?

— Содействие может потребоваться, — заверил я его. — Эймаду донесли, что командир поисковой группы хочет эту женщину забрать себе. Ты же понимаешь, что после того, как на город обрушилось несчастье, дисциплина упала и джеддак уже не уверен в себе и своем могуществе. Поэтому он и хочет, чтобы командир не смог воспользоваться царящим беспорядком и оставить девушку у себя.

— Да, — сказал капитан — Я понимаю.

— Будет лучше, — сказал я, — чтобы командир отряда не знал, что ему приготовлена ловушка. Я спрячусь за воротами, чтобы он не видел меня, а ты приведешь ко мне девушку, а потом и малагора. Затем ты отвлечешь внимание командира разговорами. Когда я увезу девушку, ты можешь сказать ему все.

— Неплохая идея, — сказал он. — Ты не такой дурак, как кажешься.

— Уверен, что ты не ошибаешься в своей оценке моего ума, — сказал я, потупившись.

— Смотри! — показал он вверх. — Они летят.

И действительно, в небе показалось несколько точек, которые быстро приближались, и вот я уже четко вижу малагоров и сидящих на них воинов и пленников.

Когда стая приготовилась садиться, я шагнул за ворота, где меня не мог видеть никто. Капитан шагнул вперед и приветствовал командира отряда. Они поговорили, затем я увидел, как Джанай идет к воротам, а за нею воин, ведущий малагора. Я внимательно посмотрел на воина, но не узнал его. Значит, он тоже не знает меня. В это время Джанай вошла в ворота и оказалась передо мною.

— Тор-дур-бар! — воскликнула она.

— Тихо, — прошептал я. — Ты в большой опасности, я хочу спасти тебя, если ты будешь верить мне, а не поступишь, как совсем недавно.

— Я не знаю, кому верить. А тебе я верю больше, чем другим.

К воротам уже шел воин с малагором. Я посадил Джанай на спину птицы, запрыгнул сам, и мы взмыли в воздух. Я направил малагора к восточной окраине острова, чтобы капитан подумал, что мы летим к Эймаду. Но затем, когда холмы скрыли нас из виду, я повернул на юг и полетел к Фандалу.

Когда мы полетели прочь от острова, малагор взбунтовался. Он не хотел лететь и все старался повернуть назад. Мне пришлось постоянно держать его в узде, чтобы он летел в нужном направлении. В конце концов малагор подчинился и, мерно взмахивая крыльями, полетел на юг. Только теперь мы с Джанай получили возможность поговорить.

— Как ты оказался возле ворот, когда меня привезли? — спросила она. — Капитан сказал, что ты посланец Эймада и тебе приказано доставить меня к нему.

— Эймад ничего не знает об этом, — ответил я. — Это все мои выдумки, чтобы обмануть капитана и командира отряда.

— Но откуда ты узнал, что я снова попала в плен и должна сегодня вернуться в Морбус? Все это очень загадочно. Я не могу понять этого.

— Ты слышала, что сегодня ночью украли малагора?

— Тор-дур-бар! — воскликнула она. — Это был ты? Но что ты делал на острове?

— Я отправился разыскивать тебя и оказался как раз там, где отряд приземлился на ночлег.

— Понимаю. Какой ты умный и смелый.

— Если бы ты доверяла мне, мы бы убежали. Я думаю, что я не такой идиот, как Ситор, и не попал бы снова в плен.

— Я верю тебе, как никому другому.

— Тогда почему ты убежала с Ситором?

— Я не убегала. Он старался убедить меня, рассказывал множество историй о тебе, в которые я не хотела верить. Наконец я решительно сказала, что не побегу с ним, и тогда ночью он и Пандар втащили меня в лодку силой.

— Я рад, что ты бежала не добровольно, — сказал я. Действительно, я был очень рад тому, что не обманулся в ней. Моя любовь вспыхнула с новой силой.

— А что с Вор Даем? — спросила она.

— Мы оставили тело там же до возвращения Рас Таваса. Другого выхода не было.

— Но если Рас Тавас никогда не вернется? — голос ее задрожал.

— Тогда Вор Дай будет вечно лежать там, — ответил я.

— Как ужасно, — вздохнула она. — Он такой красивый, такой добрый.

— Ты думаешь о нем так хорошо? — спросил я, и тут мне стало стыдно, что я, пользуясь своим положением, пытаюсь выяснить ее чувства ко мне.

— Я к нему отношусь очень хорошо, — сказала она спокойно. Ее ответ не вселил в меня особых надежд.

Примерно к полудню стало ясно, что малагор выбился из сил. Он летел все ниже и ниже и вскоре опустился на один из островов. Это был большой и красивый остров с холмами, долинами, лесами. Весьма необычный ландшафт для Барсума. Когда малагор опустился на землю, он упал на бок, сбросив нас. Я решил, что птица умирает. Она лежала, дергаясь и задыхаясь.

— Бедняга, — сказала Джанай. — За эти три дня он преодолел громадное расстояние и практически ничего не ел.

— Ну что же, по крайней мере он унес нас из Морбуса. И если придет в себя, мы полетим дальше, в Гелиум.

— Почему в Гелиум?

— Потому что это единственный город, где ты будешь в безопасности.

— Почему ты думаешь, что там я буду в безопасности? — спросила она.

— Потому что Вор Дай и Джон Картер твои друзья. И Джон Картер, Военный Владыка Барсума, сделает все, чтобы ты чувствовала себя там, как дома.

— А ты? — спросила она.

Вероятно, я содрогнулся, представив, как я появлюсь в Гелиуме в моем нынешнем виде, потому что она поспешно сказала:

— Я уверена, что тебя там тоже хорошо примут, так как ты заслуживаешь этого больше, чем я, — она задумалась, а затем сказала: — Ты знаешь, что стало с мозгом Вор Дая? Ситор утверждает, что он уничтожен.

Мне очень хотелось сказать ей правду, но я не мог заставить себя это сделать.

— Нет. Мозг не уничтожен. Рас Тавас знает, где он. И если я найду Рас Таваса, мозг Вор Дая будет возвращен в его тело.

— Все же маловероятно, что мы сможем найти Рас Таваса, — печально сказала она.

Мне тоже так казалось, я не терял надежды. Джон Картер и Рас Тавас не должны погибнуть. И когда я найду их…

Но что будет с моим телом, лежащим в подвале Здания Лаборатории? Может, масса уже проникла туда, нашла путь в камеру 3-17? Мне стало плохо при этой мысли. Это ведь вполне возможно. Сила массы такова, что она способна выдавить самую крепкую дверь. И тогда эти кошмарные головы вопьются в меня зубами… Ну, а если масса не проникнет в подвал, но заполнит весь остров? Тогда не будет доступа к моему телу и оно будет лежать там вечно… Мои мысли прервал крик Джанай.

— Смотри!

Я повернулся туда, куда она указывала, и увидел несколько странных существ, которые длинными прыжками приближались к нам. Было ясно, что эти существа человекообразные, но по виду ни не были похожи ни на одно живое существо Барсума. У них были длинные мощные ноги, колени постоянно согнутые, за исключением момента, когда существо делало прыжок. Кроме того, у них были толстые длинные хвосты. В остальном они напоминали людей. На них не было никакой одежды за исключением ремня, на котором висели меч и кинжал. Каждый из них бы вооружен копьем. Они быстро окружили нас, оставаясь на небольшом расстоянии. Затем они присели, причем длинные хвосты использовались ими, как подпорки.

— Кто вы и что вы здесь делаете? — спросил один из них, чрезвычайно удивив меня тем, что такие существа умеют говорить.

— Мы летели над вашим островом, — ответил я, — но наш малагор выбился из сил и был вынужден сесть здесь. Как только мы сможем, мы продолжим наш путь.

Существо покачало головой.

— Вы никогда не покинете Гули, — сказал он. Затем осмотрел меня с ног до головы и спросил: — Кто вы?

— Я человек, — ответил я. Он покачал головой.

— А кто это? — он указал на Джанай.

— Это тоже человек. Женщина.

Снова он покачал головой.

— Она только наполовину женщина, — сказал он. — Она не может вынашивать малышей и согревать их. Если у нее будут дети, то они наверняка погибнут.

Это был предмет, в обсуждение которого я не хотел вдаваться. Поэтому я промолчал. Джанай была слегка удивлена, потому что она была женщиной, и я тоже так считал.

— Что вы хотите сделать с нами? — спросил я.

— Отведем к джеддаку, и он решит. Может, он оставит вам жизнь и заставит работать, может, он убьет вас. Ты очень безобразен, но, по-видимому, силен. Ты будешь хорошо работать. Женщина кажется бесполезной, если ее можно назвать женщиной.

Я задумался. Нас окружали около пятидесяти воинов. Даже если я смогу убить многих из них, в конце концов погибну сам. Их слишком много даже для такого сильного и искусного воина, как я. Пожалуй, будет лучше идти с ними к джеду и ждать более благоприятной возможности для бегства.

— Хорошо, — сказал я. — Мы идем с вами.

— Конечно, идете, — сказал он. — Куда вам деваться?

— Я мог бы сражаться, — ответил я.

— Хо-хо, — рассмеялся он. — Ты любишь сражаться? Тогда, пожалуй, джед оставит тебе жизнь. Идем.

Они повели нас по лесу вдоль ручья, на опушке которого показалась деревня, состоящая из приземистых хижин.

— Это, — сказал предводитель, — Гули. Величайший город мира. Здесь в большом дворце живет Анаток, джеддак Гули и всего острова Омпт.

Когда мы подошли к деревне, навстречу нам высыпали люди, человек двести. Это были мужчины, женщины и дети, и, когда я рассмотрел их, я понял, почему предводитель отряда не пожелал признать в Джанай женщину.

Гулианки острова Омпт откладывали яйца и носили их в сумке, которая находилась в нижней части живота. В сумке из яиц появлялись детеныши, и они находились там до тех пор, пока не могли сами позаботиться о себе. Было забавно видеть, как маленькие головенки высовывались из материнских сумок, с любопытством рассматривая нас.

Эти существа из деревни были очень грубы с нами. Они ругали нас, толкали, щипали. Я был выше их, поэтому ко мне они относились с осторожностью, но Джанай буквально чуть не сбивали с ног. Мне пришлось вмешаться, и обидчики покатились по земле. Тут же они вскочили, схватились за мечи и кинулись на меня. Однако от их нападения нас защитил тот, кто взял нас в плен. Он стал нашим телохранителем. После этого жители деревни бесновались на некотором отдалении от нас.

Вскоре мы вошли в деревню и нас привели к хижине, которая была больше остальных. Видимо, это и был великолепный дворец Анатока. Так оно и было, ибо из хижины вышел сам джеддак в сопровождении нескольких мужчин, женщин и оравы ребятишек. Женщины были его женами и наложницами, мужчины — советниками.

Анаток очень заинтересовался нами и подробно расспросил, как нас взяли в плен. Затем он повернулся к нам и спросил, откуда мы.

— Мы из Морбуса и направляемся в Гелиум, — ответил я.

— Морбус… Гелиум… — повторил он. — Никогда не слышал о них. Вероятно, это большие деревни, где живут дикари. Какие все-таки мы счастливые, что живем в прекрасном городе Гули. Ты согласен со мной? — спросил он меня.

— Я думаю, что вы в Гули живете гораздо более счастливо, чем люди в Морбусе, и жить здесь гораздо спокойнее, чем в Гелиуме, — ответил и нимало не покривил душой.

— Наши страны никогда не причиняли вам вреда, — продолжал я. — Мы не воюем с вами. Следовательно, вы должны отпустить нас с миром.

На это он рассмеялся.

— До чего же простые люди живут в деревнях, — воскликнул он. — Вы мои рабы. Как только вы станете мне не нужны, я убью вас. Не могу же я отпустить вас, чтобы вы показали врагам путь в наш великолепный город. Враги уничтожат его и украдут наши богатства.

— Наши народы никогда не побеспокоят вас, — сказал я. — Наши страны слишком далеко отсюда. Если кто-либо из ваших людей придет к нам, он будет принят с лаской. Мы воюем только с врагами.

— Да, я вспомнил, — сказал предводитель отряда, взявшего нас в плен, — по его словам, он очень любит сражаться.

— Что? — воскликнул Анаток. — Ну что ж, мы выполним его желание. Ничего я не люблю больше, чем хороший бой. Какое оружие ты предпочитаешь?

— Я буду биться тем оружием, какое выберет мой противник, — ответил я.


20. Дуэль со смертельным исходом


Казалось, что дуэль в Гули является самым важным государственным делом. Джеддак и его советники несколько часов советовались, какого противника назначить мне. Обсуждались качества многих воинов, даже их предков до пятого и шестого поколений. Они обсуждали все это так, будто эта дуэль решала судьбу государства. Совещание часто прерывалось предложениями и комментариями других членов племени и, наконец, был выбран мой противник — здоровенный молодой парень, который был подавлен важностью миссии, возложенной на него, и разразился длинной витиеватой речью, перечисляя все свои доблести, доблести своих многочисленных предков, одновременно осыпая меня оскорблениями и насмешками. Он заверял всех присутствующих, что бой со мной займет у него не много времени. Заключил он свою речь тем, что для поединка выбрал меч. Тогда Анаток спросил меня, не хочу ли я что-либо сказать. Мне стало ясно, что такое словоблудие является неотъемлемой частью церемонии, предшествующей дуэли.

— У меня только один вопрос, — сказал я.

— Что за вопрос?

— Какая награда ждет меня, если я одержу победу?

Анаток опешил:

— Это не приходило мне в голову. Да это и не важно. Ты ведь все равно не выиграешь бой.

— И все-таки, — настаивал я. — Если вдруг такое случится, что я получу в награду? Обещаешь ли ты вернуть свободу мне и женщине?

Анаток рассмеялся.

— Конечно! Я могу пообещать тебе без всякого риска все, что хочешь. Все равно ты погибнешь.

— Отлично. Но только не забудь свое обещание.

— Это все, что ты хотел сказать? — спросил Анаток. — Разве ты не хочешь рассказать нам, какой ты сильный, смелый, скольких людей ты убил, какой ты прекрасный воин. Или ты никудышный воин?

— Это все может рассказать мой меч. Противник произнес много хвастливых слов. Пусть продолжает, если ему так хочется. Он меня не смог испугать, так как я уже слышал многих хвастунов. Обычно те, кто много хвастает перед боем, ничем не могут похвастаться после него.

— Значит, ты не знаешь воинов Гули, — сказал Анаток. — Мы самые смелые воины в мире. Никто не может сравниться с нами. И доказательство этому то, что наш великолепный город стоит непоколебимо уже в течение многих столетий. Никогда нога врага не ступала сюда. И мы всегда будем владеть этим городом и хранить наши огромные богатства.

Я посмотрел на маленькую деревню с нищенскими хижинами. Интересно, где они могут прятать свои богатства? И что это за богатства? Драгоценные камни? Редкие металлы?

— Я не вижу ничего, что говорило бы о вашем богатстве, — сказал я. — Может, ты только хвастаешь?

При этих словах Анаток впал в ярость.

— Ты осмеливаешься сомневаться, уродливый дикарь? — вскричал он. — Что ты знаешь о богатстве и сокровищах? Еще никогда ты не видел ничего, что могло бы сравниться с богатствами Гули!

— Покажи ему ваши богатства, прежде чем он умрет, — закричал воин, — пусть он поймет, что нам приходится быть сильными, чтобы охранять и защищать сокровища!

— Неплохая идея, — сказал Анаток. — Пусть он убедится сам, что мы, народ Гули, не хвастуны и действительно обладаем сокровищами. А потом, во время боя, он убедится, что мы не хвастаем, когда говорим о своих воинских доблестях. Идем, мы покажем тебе сокровища.

Он пошел во двор, и я последовал за ним, окруженный толпой воинов. Внутри хижины было пусто, только вдоль стен лежали кучи сухой травы и листьев, которые служили постелями. Здесь же было немного оружия, нехитрые кухонные принадлежности и огромный шкаф, стоявший в центре хижины. К этому шкафу и подвел меня Анаток. Он торжественно открыл дверцу и показал мне содержимое шкафа.

— Больше тебе не на что смотреть во всем мире. Ты увидел все. Это сокровища Гули.

Шкаф на три четверти бы наполнен морскими раковинами. Анаток и остальные смотрели на меня, ожидая реакции.

— Где же сокровища? — спросил я. — Здесь нет ничего, кроме раковин.

Анаток задрожал от сдерживаемого гнева.

— Ты ничтожный и невежественный дикарь! Я должен был бы знать, что ты не сможешь оценить истинную красоту сокровищ Гули. Идем. Чем быстрее ты умрешь, тем будет лучше для всего мира. Мы, гулианцы, не можем терпеть невежество и глупость. Мы самые умные люди в мире.

— Да, идем, — сказал я. — Чем быстрее мы приступим к дуэли, тем лучше.

Вся подготовка к дуэли была проведена с необычайной пышностью. Сначала двинулась процессия с Анатоком и его советниками во главе, затем прошел мой противник, которого сопровождала почетная охрана из десяти воинов, а за ними шел я вместе с Джанай. Они не стали возражать против этого. За нами шли все остальные, включая женщин и детей. Это было странное шествие, так как участвовали в нем все, зрителей не было. Мы обошли вокруг дворца, затем прошли по главной улице и вышли из деревни. Здесь жители образовали круг, в центре которого оказались я, мой противник и его почетная охрана. По знаку Анатока я выхватил меч. То же самое сделали мой противник и все десять воинов. Затем мы пошли навстречу друг другу.

Я повернулся к Анатоку.

— Что делают эти воины в кругу для дуэли?

— Это помощники Дзуки, — объяснил он.

— И я должен драться со всеми сразу?

— О, нет. Ты будешь драться с Дзуки, а помощники понадобятся, если он попадет в трудное положение.

Значит, мне придется драться с одиннадцатью противниками!

— Дерись, трус! — закричал Анаток. — Мы хотим видеть хороший бой.

Я снова повернулся к Дзуки и его помощникам. Они медленно приближались ко мне и корчили гримасы, как бы желая напугать меня. Ситуация была настолько смешной, что я не мог удержаться от хохота. И тем не менее мое положение было серьезное. Я это понимал. Все-таки против меня будут биться одиннадцать человек. А это много, даже если они плохие воины.

Мое лицо само по себе было страшным. Но я к тому же скорчил жуткую гримасу и с криком бросился вперед. Их реакция была для меня неожиданной. Дзуки первый повернулся и бросился бежать. Помощники тоже повернулись и побежали от меня. Я не стал преследовать их и, когда они увидели это, то остановились и повернулись ко мне.

— Это и есть знаменитое мужество Гули? — спросил я.

— Это блестящий стратегический прием, который тебе не понять, так как ты слишком туп.

Снова они пошли на меня, очень медленно. Теперь они издавали воинственные звуки и снова корчили гримасы.

Я уже готовился снова броситься на них, как вдруг одна из женщин пронзительно закричала и показала рукой вдаль. Я повернулся вместе со всеми и увидел с полдюжины дикарей, от которых мы с Тун Ганом и Ган Хадом сумели уплыть. Тут начался «бой», и все жители деревни, за исключением нескольких воинов, бросились бежать. Я не мог понять, почему остались эти воины. То ли страх парализовал их способность к бегству, то ли посетил неожиданный прилив мужества. Дзуки, моего противника, не было среди них. Он и Анаток бежали к лесу впереди всех.

— Кто это? — спросил я одного из воинов.

— Пожиратели людей, — ответил он. — Теперь мы должны стать их жертвами.

— Что значит «жертва»?

— Просто жертва, — ответил он. — Если мы добровольно не отдадим им пятерых воинов, они нападут на деревню, сожгут ее, заберут наши сокровища, угонят женщин, убьют всех мужчин, которых смогут найти. Так проще для народа. Однако выбора у нас нет. Ведь если мы не подчинимся, племя замучают до смерти.

— Но почему мы должны покориться им? Их всего шестеро. Давайте драться с ними. У нас столько шансов победить, сколько и у них.

Войны с недоумением посмотрели на меня.

— Но мы никогда так не дрались. Для боя необходимо, чтобы нас было в десять раз больше. Иначе это плохая стратегия.

— К черту стратегию. Становитесь рядом со мной.

— Ты думаешь, мы сможем? — спросил один из них.

— Все равно умирать, — ответил другой.

— Чепуха! — воскликнул я. — Ели вы мне поможете хоть немного, мы убьем их.

— Дай мне меч, — сказала Джанай. — Я тоже буду биться.

— Ну что ж, попробуем, — сказал один из воинов.

Дикари были уже совсем близко от нас. Они хохотали, бросая презрительные взгляды на гулианцев.

— Идемте, — сказал один дикарь. — Бросайте оружие и следуйте за нами.

Вместо ответа я прыгнул вперед и рассек ему череп одним ударом. Гулианцы медленно двинулись за мной. У них не хватало мужества для борьбы, но мой успех вдохновил их. А дикари, опешив, попятились назад. Я не стал останавливаться и снова бросился вперед. Теперь я встретил сопротивление, но моя длинная рука, мое искусство и моя сила давали мне преимущество, и вскоре три дикаря уже валялись в пыли, а остальные убегали.

При виде убегавших врагов — а они редко видели такое — гулианцы с криками бросились вдогонку за ними. Они мчались вперед огромными прыжками и без труда догнали бы врагов, но почему-то решили дать им убежать. Когда они вернулись, на лицах их светилась гордость за самих себя.

Очевидно, все это наблюдали те, кто прятался в зарослях, потому что теперь все племя высыпало на поляну. Анаток был немного смущен, но первыми его словами были:

— Теперь ты понял мудрость нашей стратегии. Мы убежали, чтобы заманить врагов, а затем уничтожить их.

— Ты не сможешь обмануть ни себя, ни меня, — сказал я. — Вы — раса трусов и хвастунов. Я спас пятерых воинов, которых вы безропотно обрекли на смерть, даже не пытаясь защитить их. Вы бежали от шести дикарей, все ваши воины бежали, как трусы. Я могу один перебить вас всех, вы это знаете. Так что я требую в награду за то, что спас твоих воинов, возможности остаться здесь и жить столько, сколько понадобится, чтобы мы могли продолжить свое путешествие. Если ты откажешь мне, ты первый падешь от моего меча.

— Не нужно угрожать мне, — сказал, дрожа, Анаток. — Я и сам хотел дать вам свободу за то, что ты сделал. Ты можешь остаться насовсем, если будешь сражаться с нашими врагами, когда они придут.


21. В Фандал


На следующий день мы с Джанай пошли посмотреть, не оправился ли наш малагор, однако мы не нашли даже его следа. Я предположил, что он либо улетел, либо украден дикарями, которые, по словам Анатока, приплывали с другого острова.

Я сразу же стал строить лодку, и в этой работе гулианцы помогали мне, хотя они были чрезвычайно ленивы и быстро уставали. Это была самая бесполезная раса, какую я только встречал.

Всю свою энергию гулианцы тратили на болтовню и безудержное хвастовство. Несколько часов после столкновения с дикарями они кричали о своей великолепной победе и приписывали ее только себе. Анаток объявил во всеуслышание, что это был настоящий триумф его мудрой стратегии. Нет, на всем Барсуме нельзя было найти людей, подобных гулианцам.

Я немного сблизился с Дзуки, пока мы строили лодку. Я обнаружил, что он имеет интеллект немного выше среднего уровня гулианца и к тому же обладает зачатками юмора, которого остальные полностью лишены. Однажды я спросил его, почему они считают раковины таким ценным сокровищем.

— Анаток хочет иметь сокровища, — ответил он. — Это дает ему ощущение превосходства. То же самое можно сказать и о его предшественниках. Да и обо всех нас тоже. Нам кажется чрезвычайно важным обладать сокровищами. Но мы осторожный народ, поэтому мы выбрали такое сокровище, которое никому не нужно. Никто не будет посягать на него. Иногда мне кажется, что это глупо, но я не осмеливаюсь сказать это ни Анатоку, ни кому-либо другому. Всю свою жизнь мы слышим об огромной ценности сокровищ Гули. И если все верят в это и не спрашивают почему, значит, они не хотят спрашивать.

— Значит, так же они думают и о своей непревзойденной отваге и чудесной стратегии Анатока? — спросил я.

— О, здесь другое. Это все по-настоящему. Мы действительно самый храбрый народ в мире. А Анаток — величайший стратег.

Да, в рассказах о сокровищах Дзуки исчерпал свое чувство юмора: оно не могло выдержать сомнений в мужестве гулианцев и мудрости стратегии Анатока. Может, гулианцам лучше оставаться такими, какие они есть. Ведь их моральные устои держатся на их глупом эгоцентризме, иначе бы они сразу рухнули.

Джанай работала со мной, мы много времени проводили вместе. Но у меня постоянно было ощущение, что я внушаю ей отвращение. Она никогда не прикасалась ко мне, если у нее была возможность избежать этого, никогда не смотрела прямо мне в лицо. И я не мог осуждать ее за это. О, если бы я знал, что она любит меня, как любят уродливую, но преданную собаку, по крайней мере она тогда бы хоть изредка гладила меня, ласкала. Но я был так уродлив, что как бы она ни была мне благодарна, никогда не переставала ощущать отвращение ко мне.

Эти мысли заставили меня вспомнить о моем бедном теле. Оно все еще лежит в камере 3-17? А может быть, ужасная масса уже ворвалась туда и затопила камеру? Увижу ли я когда-нибудь его снова? Все это казалось мне почти невероятным. А теперь, когда мы потеряли малагора, путешествие в Гелиум будет сопряжено со многими опасностями и займет много времени.

Наконец лодка была готова, и гулианцы помогли мне спустить ее на воду. Они снабдили меня провизией, дали меч и кинжал для Джанай. И они все время хвастались, говоря, какую чудесную лодку они построили для меня, какой прекрасный меч дали Джанай… В общем, мы оставили их на берегу, где они продолжали хвастаться друг другу, и пустились на запад, в опасное путешествие через Великую Тунолианскую топь.


22. Пленники Амхора


Широкие пространства топи были необитаемы. Мы целые недели плыли по диким местам, где не жили даже аборигены. Однако нас подстерегали другие опасности в виде громадных рептилий и гигантских насекомых. Некоторые из них достигали колоссальных размеров: размах их крыльев составлял тридцать футов. Вооруженные мощными челюстями и острым жалом, они могли легко уничтожить нас, но, к счастью, ни разу не напали. Их жертвами были небольшие рептилии марсианских болот, и мы нередко были свидетелями схваток, где насекомые всегда одерживали победу.

Через неделю после того, как мы оставили Гули и плыли по одному из бесчисленных озер, впереди над горизонтом мы увидели большой военный корабль, который медленно летел в нашем направлении. Сердце мое чуть не выпрыгнуло из груди от радости.

— Джон Картер! — закричал я. — Он прилетел наконец! Джанай, мы спасены!

— И Рас Тавас тоже с ним, — сказала она. — Мы вернемся в Морбус и возвратим жизнь телу Вор Дая.

— Да, он снова будет жить и любить. — Перспектива получить снова свое тело вознесла меня до небес.

— Но вдруг это не Джон Картер? — спросила она.

— Это наверняка он, Джанай. Какой другой цивилизованный человек полетит в эту глушь?

Мы прекратили грести и смотрели на приближающийся корабль. Он летел очень низко, не выше ста футов над землей, и очень медленно. Когда он подлетел ближе, я встал в лодке и принялся махать, чтобы привлечь внимание, хотя был уверен, что они и так должны заметить нас.

На корабле не было никаких эмблем, по которым можно было бы определить, флоту какой страны принадлежит корабль. Это было обычным делом на Барсуме, особенно когда одинокий корабль летит над враждебной территорией. Очертания корабля были мне не знакомы. Но я видел, что корабль старой конструкции. Такие сейчас в Гелиуме используются только на границах. Я не мог понять, почему Владыка выбрал этот корабль, а не взял более новый и скоростной. Но это дело самого Военачальника, и не мне обсуждать его действия.

Корабль приблизился и опустился еще ниже. Я понял, что нас заметили. Корабль завис над нами. С корабля спустили корзину, я посадил туда Джанай, затем вторую — для меня, и мы стали подниматься наверх.

Как только я очутился на корабле и увидел матросов, окруживших нас, я понял, что это корабль не из Гелиума — везде были эмблемы другой страны.

Джанай повернулась ко мне. Она была испугана:

— Здесь нет ни Джона Картера, ни Рас Таваса, — прошептала она. — Это корабль не из Гелиума; это один из кораблей Джал Хада, принца Амхора. Если он узнает меня, то мне лучше вернуться в Морбус.

— Только не выдай себя, — сказал я. — Ты из Гелиума, запомни.

Она кивнула.

Офицеры и матросы, окружившие нас, более интересовались мной, чем Джанай. Они оживленно комментировали мою внешность.

Затем нас провели на верхнюю палубу, и мы оказались перед командиром. Он взглянул на меня с плохо скрытым отвращением.

— Кто вы? — спросил он. — И куда направляетесь?

— Я хормад из Морбуса. А девушка из Гелиума. Она друг Джона Картера, Владыки Барсума.

Он долго смотрел на Джанай. Затем ехидная улыбка скользнула по его губам.

— Когда ты успела сменить свою национальность, Джанай? Зачем тебе скрывать свое имя, я знаю тебя. Я узнал бы тебя среди миллионов девушек. Твой портрет висит у меня в каюте, как и в каюте каждого командира корабля Амхора. Великая награда ждет того, кто приведет тебя к принцу Джал Хаду.

— Она находится под защитой Владыки Барсума, — сказал я. — Какой бы выкуп ни предложил принц Амхора, Джон Картер даст вдвое больше, если девушку доставят в Гелиум.

— Что это за урод? — спросил командир у Джанай, кивнув в мою сторону. — Ты его пленница?

— Нет. Он мой друг. Он много раз рисковал жизнью, спасая меня. Он хотел доставить меня в Гелиум, когда вы забрали нас. Пожалуйста, не везите меня обратно в Амхор. Я уверена, что Тор-дур-бар прав: Джон Картер хорошо заплатит, если корабль доставит нас в Гелиум.

— И потом меня замучает до смерти Джал Хад, когда я вернусь в Амхор?

— спросил командир. — Нет! Ты полетишь в Амхор и, возможно, мне принц кое-что добавит за это чучело. Это будет хороший экспонат для его коллекции. Такое страшилище будет неплохо развлекать граждан Амхора. Если ты будешь послушна, Джанай, Джал Хад хорошо примет тебя. Не будь такой дурой, какой была раньше. Пойми, совсем неплохо стать принцессой Амхора.

— Лучше бы я стала джеддарой в Морбусе. Нет, принц не получит меня. Я скорее умру.

Командир пожал плечами.

— Это твое дело. У тебя будет время подумать, пока мы летим в Амхор. Советую тебе взвесить все и поступить разумно, — затем он дал указание, куда нас поместить, и приказал хорошенько охранять.

Когда нас повели в предназначенные нам каюты, я увидел, как один человек бросился к борту и выпрыгнул. Он проделал это так быстро, что никто не успел ему помешать. Однако командир, который видел все это, был абсолютно спокоен и даже не попытался спасти беднягу. Я спросил офицера, сопровождавшего нас, что это был за человек и почему он бросился за борт.

— Это пленник, и, по-видимому, он предпочел смерть рабству в Амхоре, — ответил тот.

Мы были еще низко над озером, и один из воинов крикнул, что человек жив и плывет к брошенной нами лодке.

— Долго он не проживет в Тунолианской топи, — прокомментировал офицер, когда мы спускались вниз.

Джанай предоставили лучшую каюту на корабле. Они думали, что девушка станет принцессой Амхора и заранее хотели заручиться ее расположением. Мне стало немного легче от того, что я понял: по крайней мере до возвращения в Амхор к Джанай будут относиться со всеми почестями.

Меня поместили в маленькую каюту, рассчитанную на двоих. Здесь уже был один человек. Когда я вошел, он сидел спиной ко мне и смотрел в иллюминатор. Офицер закрыл за мной дверь и удалился. Я остался один с моим новым соседом. Услышав скрип двери, человек повернулся и посмотрел на меня, и мы оба вскрикнули от удивления. Это был Тун Ган. Он был несколько испуган, когда узнал меня, видимо, совесть мучила его.

— Так это ты! — сказал я.

— Да. И я думаю, что ты хочешь убить меня. Но не суди слишком строго. Мы с Ган Хадом долго колебались. Но мы знали, что погибнем, если вернемся в Морбус, а если уплывем, у нас будет шанс выжить.

— Я не осуждаю тебя. Может, в подобных обстоятельствах я сделал бы то же самое. Во всяком случае то, что произошло, даже к лучшему. По крайней мере, я смог добраться до Морбуса за несколько часов и освободить Джанай. Но как случилось, что ты оказался здесь?

— Нас с Ган Хадом захватили неделю назад. И, может, это хорошо, так как за нами гналась орда дикарей. Если бы не корабль, нас бы схватили и убили. Я был рад пленению, но Ган Хад был вне себя. Он не желал попадать в рабство. Он очень хотел вернуться в Фандал.

— А где сейчас Ган Хад?

— Он только что прыгнул за борт. Я видел, как он добрался до лодки, брошенной вами, и теперь уже плывет по направлению к Фандалу.

— Надеюсь, что ему удастся добраться туда, — сказал я.

— Он не доберется, — проговорил Тун Ган. — Я не верю, что хоть один человек может выжить в этих жутких бескрайних болотах.

— Но вы же проделали длинный путь, — напомнил я ему.

— Да, но кто знает, что ждет впереди?

— И ты не против оказаться в Амхоре?

— А почему я должен быть против? Они думают, что я Гантун Гор, убийца из Амхора, и относятся ко мне с большим почтением.

— Потрясающе! — воскликнул я. — Я забыл, что у тебя тело Гантун Гора. Ты думаешь, что сможешь жить, постоянно обманывая их?

— Думаю, что да. Мозг мой работает неплохо. Я рассказал им, что получил травму головы и много из того, что было раньше, не помню. Поэтому они не сомневаются, что я Гантун Гор.

— Им ничего другого не остается, — сказал я. — Ведь они даже представить не могут, что можно пересадить мозг другого человека в череп Гантун Гора.

— Они никогда этого не узнают, если ты им не скажешь. Чему ты смеешься?

— Ситуация смешная. Никто из нас двоих не является самим собой. У меня твое тело, а у тебя тело красного человека.

— Но кто ты? Чей мозг в твоем теле? — спросил он. — Я часто задумывался над этим.

— Продолжай думать. Возможно, тебе это и удастся.

Он испытующе смотрел на меня долгое время. Внезапно лицо его просветлело.

— Я знаю, — воскликнул он. — Какой я идиот, что не догадался раньше.

— Ты ничего не знаешь! — прикрикнул я на него. — И будь я на твоем месте, я забыл бы это навсегда.

Он кивнул.

— Хорошо, Тор-дур-бар. Все будет так, как ты хочешь.

Чтобы сменить тему разговора, я заметил:

— Интересно, почему амхорский корабль летает в этой глуши?

— У Джал Хада, принца Амхора, есть хобби. Он коллекционирует диких животных. Говорят, что их у него уже довольно много. И этот корабль летает в поисках новых экземпляров.

— Значит, они искали не Джанай?

— Нет. Так это была Джанай? Я мельком видел фигуры двух человек, которых поднимали на борт.

— Да, Джанай на борту. И теперь я должен спасти ее прежде, чем корабль достигнет Амхора.

— Может, это удастся тебе, — сказал он. — Они часто приземляются, чтобы охотиться на зверей, а дисциплина на борту очень низкая. Мне кажется, что нас совсем не охраняют. Вот почему Ган Хаду удалось бежать.

Но увы, корабль летел теперь в Амхор без остановок, и возможности для бегства не представилось. Видимо, командир корабля жаждал получить обещанную за Джанай награду.

Амхор находился от места нашего пленения на расстоянии семисот шестидесяти земных миль к северу. А это расстояние корабль преодолел за семь с половиной часов. Все это время я ни разу не видел Джанай. Она не покидала своей каюты.

Мы прибыли в Амхор ночью и зависли над городом до утра, окруженные патрульными судами. Все уже знали, какой ценный груз у нас на борту. Джал Хад спал, когда мы прилетели, и никто не осмелился потревожить его сон. Могу сказать, что, судя по тому немногому, что я слышал о принце, он пользовался зловещей репутацией, и все поголовно боялись его.

Примерно в два зода к нашему борту пришвартовался королевский корабль и забрал Джанай. Я ничего не мог поделать, так как бы заперт в каюте. Как только мы прилетели в город, меня разлучили с Гантун Гором и бросили в другую каюту. Я был в полном отчаянии, потому что чувствовал, что навсегда расстался со своим телом и никогда больше не увижу Джана. Мне все стало безразлично, я только молил о смерти.


23. В клетке


После того как Джанай забрали с корабля, он опустился на посадочную площадку и двери моей тюрьмы открылись. На выходе из корабля меня ждал отряд солдат под командованием офицера. Руки мне сковали тяжелыми цепями. Я не сопротивлялся. Мне было все равно.

Затем меня спустили на лифте на землю. Воины, которые вели меня, впервые видели такое страшилище. Они с опаской поглядывали на меня. На улице я привлек всеобщее внимание, и вскоре меня сунули во флайер, чтобы отвезти во дворец.

Наземные флайеры — это привычное средство передвижения в марсианских городах. Высота полета не превышает сотни футов, а максимальная скорость — шестьдесят миль в час. Уличное движение в Амхоре осуществляется по воздушным дорогам, направленным с севера на юг и с запада на восток. Эти пути никогда не пересекаются, так как проходят на разных уровнях над землей. Поэтому для поворота достаточно ненамного спуститься или подняться. Места для посадки расположены довольно часто и находятся на высоте шестидесяти футов над землей.

Я так подробно рассказываю о системе уличного движения на Барсуме, потому что из воспоминаний Джона Картера знаю, какой беспорядок царит на улицах земных городов. Я думаю, что землянам было бы полезно перенять нашу систему и использовать для движения наземные флайеры.

Дворец, который был целью нашего путешествия, занимал площадь более восьмидесяти акров. Собственно, не только дворец, но и все прилегающие территории. Улицы, которые вели к дворцу, были кварталами богатых жителей, здесь же находились лучшие отели и магазины. Амхор был маленьким городом, но городом назывался по праву, так как остальные города Барсума, за исключением некоторых, являлись просто большими деревнями. Основным занятием Амхора было разведение тотов и цитидаров. Раньше они использовались как средство передвижения, теперь же их выращивали на мясо. Амхор экспортировал мясные продукты в Дахор, Фандал и Тунол.

Амхор был настоящей Меккой для торговцев всего мира, которые любили не только зарабатывать деньги, но и весело тратить их. А тратить было где. Да, это был довольно интересный город, но разве можно было насладиться им из клетки в зоологическом саду, куда меня посадили через несколько минут по прибытии к задним воротам дворца.

В зоосаде по обеим сторонам улицы находились клетки, где содержались представители животного мира Барсума. Это было веселое развлечение для жителей города, ходивших по улице, доступ на которую в дневные часы был свободен.

Уникальной особенностью зоосада принца Джал Хада являлось то, что он поместил туда не только зверей, но и представителей человеческих рас. В клетке слева от меня находился огромный зеленый человек с клыками и четырьмя руками. Справа — красный человек из Птарса.

Здесь же были тоты, цитидары, большие белые обезьяны, свирепые волосатые чудовища, очень похожие на человека и, может быть, самые опасные из всех зверей. Здесь же были и два апта, арктические чудовища из далекого Окара. Они были покрыты белой шерстью, и у них было шесть ног. Четыре — короткие и сильные, служили собственно ногами, а две другие, безволосые, росли от мощной короткой шеи и были снабжены пальцами. Как говорил мне Джон Картер, их головы и рты были похожими на гиппопотамьи, за исключением того, что на нижней челюсти у них было два острых рога. В других клетках я видел бенсов, калотов, дарсинов, орлуков, ситов, сараков, ульсио и многих других животных, насекомых и людей, включая даже калдана, одного из самых странных паукообразных людей из Бантума. Но когда меня посадили в клетку, я стал самым ценным экспонатом выставки. Должен признать, что я был самым уродливым среди самых страшных созданий в этом зоосаду. Возможно, со временем я стал бы гордиться своей исключительностью. Но сейчас меня раздражало всеобщее внимание.

Ревущая толпа стояла перед моей клеткой, тыкала в меня палками, бросала камни, кусочки еды. Пришел смотритель с дощечкой, на которой я смог прочесть кое-что о себе:

«Хормад из Морбуса, человекоподобное чудовище, захваченное в Великой Тунолианской топи».

Я просидел в клетке уже два часа, когда на улице появился отряд дворцовой охраны и стал разгонять зрителей. Через несколько минут послышались звуки трубы, и в конце улицы я увидел приближающуюся процессию.

— Что это значит? — спросил я красного человека. Тот посмотрел на меня удивленно. Он не ожидал, что я умею говорить.

— Джал Хад идет посмотреть на тебя, — сказал он. — Он очень гордится тобой, так как такого нет во всем мире.

— Со временем он сможет узнать, что есть миллионы таких, как я, и их предводители рвутся захватить весь мир.

Красный человек рассмеялся моим словам, но он бы не смеялся, если бы знал то, что знал я.

Королевская процессия приближалась. Джал Хад шел впереди, в нескольких шагах от остальных. Это был человек с бегающими глазами. Он подошел и остановился перед моей клеткой. Остальные столпились позади. Я увидел в его свите Джанай. Она смотрела на меня и в глазах ее стояли слезы.

— Великолепно, — сказал принц, внимательно осмотрев меня — Клянусь, второго такого нет во всем мире.

Он повернулся к остальным.

— Что вы думаете об этом? — спросил он.

— Чудесно, — ответили все почти в унисон. Все, кроме Джанай. Она молчала. Тогда Джал Хад посмотрел на нее.

— А что ты думаешь, моя любовь?

— Тор-дур-бар мой друг. Жестоко держать его в клетке.

— Ты хотела бы, чтобы по улицам города разгуливали дикие звери?

— Тор-дур-бар не дикий зверь. Он смелый и преданный друг. Если бы не он, я давно бы погибла. Правда, лучше бы так и случилось. Но я никогда не забуду, каким опасностям он подвергался из-за меня.

— За это он получит награду, — презрительно сказал Джал Хад. — Он получит объедки с королевского стола.

Это уже было кое-что. Я, дворянин из Гелиума, получу объедки с королевского стола! Со стола Джал Хада, принца Амхора. Однако меня успокоила мысль, что эти объедки могут быть все же лучше, чем обычная пища, предлагаемая здесь. Поэтому я могу спокойно проглотить гордость вместе с объедками.

Конечно, у меня не было возможности поговорить с Джанай и узнать, что с ней произошло и какое будущее ее ждет, если ей самой это известно.

— Расскажи мне о себе, — сказал Джал Хад. — Ты просто выродок, или есть другие, похожие на тебя? Похожи ли на тебя твои родители?

— У меня нет родителей. И таких, как я, миллионы.

— Нет родителей? — переспросил он. — Но ведь кто-то же отложил яйцо, из которого ты вылупился?

— Я появился не из яйца.

— Ясно. Ты не только уродливейший выродок, каких я только видел, но и самый великий лжец. Может, хорошая порка научит тебя тому, что нельзя лгать великому принцу.

— Он не лжет, — сказала Джанай. — Он сказал правду.

— И ты тоже? — повернулся он к ней. — Ты тоже считаешь меня идиотом? Я наказываю моих женщин так же, как и моих зверей, если они не ведут себя подобающим образом.

— Своим поведением ты доказываешь свою глупость, — заметил я. — Двое говорят тебе правду, а ты не веришь!

— Молчать! — закричал офицер. — Можно, я убью это наглое животное, Джал Хад?

— Нет, он слишком ценен, — ответил принц. — Может, позже я прикажу его высечь.

Я подумал: «Интересно, кто осмелится войти ко мне в клетку, чтобы высечь меня. Ведь я же могу разорвать его на части».

Джал Хад повернулся и ушел со своей свитой. Затем снова появилась публика, и до самой темноты мне пришлось выносить взгляды и оскорбления толпы. Теперь я понял, какую ненависть должны питать к людям животные, которых сажают в клетки и выставляют на обозрение.

Когда толпа покинула зоосад, всех накормили, ибо Джал Хад знал, что звери в клетках едят лучше, когда никто на них не смотрит. Поэтому им было позволено есть в покое и одиночестве, одиночестве в клетке. Меня не кормили вместе с остальными. Но вскоре из дворца Джал Хада пришел мальчик-раб с подносом, полным объедков со стола принца.

У мальчика были совершенно круглые глаза. Он смотрел на меня с трепетом. В стене клетки была маленькая дверца, через которую подавалась пища. Но мальчик боялся открыть ее.

— Не бойся, — сказал он. — Я не причиню тебе вреда. Я не зверь.

Он подошел ближе, осторожно открыл дверцу.

— Я не боюсь, — сказал он, но я знал, что он боится.

— Ты откуда? — спросил я.

— Из Дахора.

— Друг моего друга живет там.

— Как его зовут?

— Вад Варо.

— А, Вад Варо. Я часто видел его. Я служил в охране, когда заканчивал обучение. Он женился на нашей принцессе Валле Дайе. Он великий воин. А кто твой друг, который его друг?

— Джон Картер, Владыка Барсума, принц Гелиума.

Глаза его чуть не выкатились из орбит.

— Джон Картер! Ты знаешь его? Кто не слышал о величайшем воине всех времен! Но как мог такой, как ты, стать другом Джона Картера?

— Может, это кажется странным, — признал я, — но факт остается фактом. Джон Картер — мой друг.

— Но что ты знаешь о Джоне Картере? — спросил мой сосед, красный человек. — Я из Гелиума, и там нет ни одного такого, как ты. Я думаю, что ты большой лжец. Ты лгал принцу, лгал мне, теперь лжешь этому юному рабу. Чего ты хочешь добиться своей ложью? Ты никогда не слышал, что марсиане превыше всего ценят правдивость?

— Я не лгу.

— Ты даже не знаешь, как выглядит Джон Картер.

— У него черные волосы, серые глаза, кожа светлее, чем у тебя. Он пришел сюда с Джасума. Он женат на Дее Торис, принцессе Гелиума. Когда он попал на Барсум, его схватили зеленые люди Тарс Таркаса. Он сражался в Окаре, стране желтых людей, сражался в Долине Дор, он сражался во всех государствах Барсума. И когда я последний раз видел его, мы были в Морбусе.

Красный человек удивился.

— Клянусь предками! — воскликнул он. — Ты многое знаешь о Джоне Картере. Может, ты и не врешь.

Юный раб смотрел на меня с восхищением. Я видел, что произвел на него большое впечатление. Ну что ж, может быть, мне удастся завоевать его доверие, и тогда во дворце Джал Хада у меня будет друг и союзник.

— Значит, ты видел Джона Картера! Ты говорил с ним, касался его! Какой ты счастливый!

— Когда-нибудь он придет в Амхор, — сказал я. — И тогда скажи ему, что ты знал Тор-дур-бара и был добр к нему. И Джон Картер будет твоим другом.

— Я буду добр к тебе, насколько смогу, — сказал мальчик. — И если я могу что-нибудь сделать для тебя, я с радостью сделаю.

— Кое-что ты можешь.

— Что?

Он подошел ближе к клетке, повинуясь моему жесту.

— Что? — переспросил он.

Я встал на колени и прошептал ему на ухо:

— Я хочу знать все, что происходит с девушкой по имени Джанай. То есть как она живет сейчас и какова ее судьба в будущем.

— Я расскажу тебе все, что узнаю, — пообещал он и убежал с пустым подносом.


24. Тревожные новости


Дни проходили очень однообразно и монотонно. Их оживляли только беседы с красным человеком и дважды в день — визиты юного раба из Дахора, которого звали Орм-О.

Между мною и красным человеком завязалась дружба. Его имя было Ур-Радж, и когда он мне назвал его, я вспомнил, что встречался с ним несколько лет назад. Он был из Хастора, города на границе империи, служил падваром на одном из кораблей, базирующихся там. Я спросил, не помнит ли он офицера по имени Вор Дай. Он ответил, что помнит прекрасно.

— Ты его знаешь? — спросил он.

— Очень близко. Его я знаю лучше всех на свете.

— Но как ты с ним познакомился?

— Он был в Морбусе с Джоном Картером.

— Он блестящий офицер. Помню, я долго с ним беседовал, когда великий флот прибыл в Хастор.

— Вы обсуждали твое изобретение, позволяющее идентифицировать вражеский корабль на большом расстоянии по звуку его мотора. Ты доказал, что нет двух моторов, у которых совпадали бы частоты вибрации. Поэтому ты работал над прибором, который бы регистрировал эту вибрацию. Ты также представил Вор Даю прекрасную молодую женщину, которую надеялся назвать своей женой.

Глаза Ур-Раджа расширились от удивления.

— Но как ты узнал обо всем этом? Должно быть, ты очень близок с ним, раз он рассказал тебе все, о чем мы говорили несколько лет назад.

— Он не рассказал ни мне, ни кому другому о твоем изобретении. Ведь он обещал тебе хранить тайну, пока ты его не закончишь и не предложишь военному флоту Гелиума.

— Но если он тебе не рассказывал, откуда же ты все знаешь?

— Этого ты никогда не узнаешь. Но я могу поклясться, что Вор Дай не обманул твоего доверия.

Ур-Радж после нашего разговора решил, что я обладаю какой-то сверхъестественной или оккультной силой. Он теперь постоянно наблюдал за мной, сидя в своей клетке. Он стремился разгадать мою тайну.

Мальчик раб часто приходил ко мне и рассказывал о том, что ему удалось узнать о Джанай. Правда, узнать ему удавалось немногое. Я понял, что сейчас она находится в опасности, так как старая жена Джал Хада якобы взяла ее под свою защиту. У Джал Хада было несколько жен, и эту, первую, он боялся больше всего на свете. Она долго противилась тому, что ей придется делить внимание принца с другими женщинами, и ей не хотелось, чтобы количество жен увеличилось. Тем более что новая жена была молодой и красивой.

— Ходят слухи, что она уберет Джанай при первой возможности. Сейчас она не решается из страха перед Джал Хадом. Тот в гневе может убить ее, поэтому она ищет способ избавиться от Джанай, не вызывая подозрений. Она уже несколько раз вызывала Гантун Гора, убийцу, который недавно вернулся в город из плена. Могу тебе сказать, что мне не хотелось бы быть на месте Джанай, если Гантун Гор примет предложение Ванумы.

Эта информация заставила меня беспокоиться о Джанай. Конечно, Гантун Гор не будет ее убивать, но ничто не помешает Вануме найти иные способы разделаться с соперницей. Я попросил Орм-О предупредить Джанай, и он сказал, что сделает это при первой же возможности.

Опасность, угрожающая Джанай, жгла мое сердце, а невозможность помочь ей приводила в бешенство. Если бы я мог что-нибудь сделать! Но я был совершенно беспомощен, и ситуация с Джанай казалась мне совершенно безнадежной.

Иногда в зоосаде бывало скучно, но, как правило, сюда ходило много народу поглазеть, и большинство из них торчало перед моей клеткой. Скоро среди множества лиц, которые примелькались мне, однажды в толпе я увидел Гантун Гора. Он с руганью протолкался ко мне. Все расступились перед ним, не осмеливаясь ответить на грубые толчки и оскорбления. Никто не хотел ссориться с убийцей из Амхора. Вот какая репутация была у моего друга!

— Каор, Тор-дур-бар, — сказал он.

— Каор, Гантун Гор. Приятно видеть тебя снова. Мне бы хотелось поговорить с тобой.

— Я вернусь после того, как публика разойдется. Видишь ли, я важная шишка здесь, в Амхоре. Даже во дворце. Никто не хочет ссориться со мной, в том числе и Джал Хад.

Я думал, что день никогда не кончится и люди никогда не разойдутся. Часы казались бесконечными. Но наконец охранники выпроводили публику. На тележках развезли еду, пришел Орм-О со своим подносом, но Гантун Гора все еще не было. Я подумал, не бросил ли он меня снова, а может, его привилегии просто миф, хвастовство? Мне очень нужно было поговорить с ним, так как я разработал план помощи Джанай. Я спросил Орм-О о ней, но он только покачал головой, сказав, что не видел ее во дворце уже несколько дней.

— Может, Ванума убила ее? — спросил я, содрогаясь от внезапно нахлынувшего страха.

— Может. Последнее, что я слышал, это то, что Ванума обращается с нею хуже, чем раньше. Некоторые говорят, что она сечет Джанай каждую ночь.

Я не мог представить, чтобы Ванума или кто-либо еще могли пороть Джанай, а она бы терпела это. Не такой у нее характер. Когда стало уже темно и я потерял всякую надежду дождаться Гантун Гора, он появился.

— Каор, Тор-дур-бар, — сказал он. — Меня задержали. И не кто иной, как сам Джал Хад. Он пришел ко мне для разговора.

— Кого он теперь хочет убить?

— Он просто хотел знать, не планирую ли я его убийства, — ответил Гантун Гор. — Ты знаешь, я предпочитаю быть тем, кто я есть. Главой Гильдии Убийц, но не принцем Амхора. Мое могущество неограниченно. Все боятся меня, так как я широко известен. И даже те, кто мог бы плести заговор против меня, боятся моих шпионов.

— Да, ты проделал большой путь от Здания Лаборатории, Гантун Гор, — сказал я. — Но скажи, жива ли еще Джанай? Здорова ли она? И в безопасности ли?

— Она жива, здорова, но ей угрожает опасность. И эта опасность будет существовать всегда, пока она живет в Амхоре. По крайней мере, пока жива Ванума. Разумеется, мне не стоит говорить тебе, что ни я, ни мои убийцы не будут посягать на ее жизнь. Но Ванума может найти кого-нибудь другого, а может в отчаянии сама пойти на убийство. Поэтому я пришел к выводу, что лучше всего убить саму Вануму.

— Нет, нет, — запротестовал я. — После гибели Ванумы некому будет защитить Джанай от Джал Хада.

— Это верно, — почесал голову Гантун Гор. — Об этом я не подумал. Но это будет не так уж плохо для Джанай. Она станет принцессой Амхора, и, судя по всему, бесспорно будет иметь власть. Другие жены Джал Хада несчастные, глупые и забитые.

— Но она не хочет принадлежать Джал Хаду. Вор Дай любит ее. Мы должны спасти Джанай для него.

— Вор Дай лежит как мертвый в подвале под Зданием Лаборатории в Морбусе. И может быть, что весьма вероятно, он погребен под массой плоти, извергающейся из резервуара. Нет, Тор-дур-бар, я восхищаюсь твоей преданностью Вор Даю, но думаю, что он давно погиб. Ни ты, ни я, ни Джанай — никто не увидит его больше.

— И тем не менее мы должны сделать все, чтобы спасти Джанай для него. Лично я надеюсь, что настанет день, когда Вор Дай будет спасен.

— У тебя есть план?

— Да.

— Расскажи.

— Скажи Вануме, если ты имеешь к ней доступ, что Джал Хад узнал о ее намерениях убить Джанай. Узнал, что она пытается нанять убийц. И что он поклялся: если только Джанай умрет, он немедленно уничтожит Вануму, независимо от обстоятельств, при которых погибнет Джанай.

— Неплохая идея, — сказал Гантун Гор. — Я передам все это через одну из его рабынь. У меня завелась там одна подружка, — и он подмигнул мне.

— Я вздохну спокойно, когда узнаю, что ты сделал это.

И действительно, в эту ночь я спал хорошо, впервые за долгое время. Я знал, что теперь, хотя бы временно, Джанай в безопасности. Но я был спокоен только потому, что не ведал, что принесет мне следующее утро.


25. Укус змеи


Моя клетка была разделена перегородкой. Передняя часть клетки была открыта для обозрения, а задняя часть имела одно маленькое окно и тяжелую дверь. Это была моя спальня: постелью служила охапка оранжевого мха, который в изобилии растет на дне высохших морей планеты. Перегородка поднималась и опускалась с помощью веревки, за которую тянул служитель. Таким образом служитель никогда не оказывался в клетке наедине со мной. Должен сказать, что Джал Хад содержал наши клетки в чистоте. Но это не было проявлением его гуманности. Просто он заботился о сохранности своего ценного имущества.

На следующее утро после визита Гантун Гора меня разбудил гром барабанов и заунывные завывания духовых инструментов. Дальнейший сон был невозможен, поэтому я вышел в открытую часть клетки и увидел Ур-Раджа, который стоял возле решетки и смотрел в сторону дворца.

— Почему музыка? — спросил я. — Они что-то празднуют?

— Возможно, — ответил он с улыбкой. — Хотя такая музыка означает, что кто-то из королевской семьи умер.

— Будем надеяться, что это Джал Хад.

— Вряд ли.

Пришли служители, разнося корм. И когда они подошли к клетке Ур-Раджа, он спросил, кто умер. Однако они ответили, что это не его дело, и ушли. Разумеется, зачем они стали бы сообщать это нам. Ведь это давало возможность ощутить свою важность, свое превосходство над нами, теми, кто содержался в клетках, как звери. А зачем животным знать, что происходит у их хозяев.

Зеленый человек в клетке никогда не проявлял особого дружелюбия. Я думаю, что он завидовал тому, что я привлекаю к себе столько внимания. Он никогда не говорил со мной, отделываясь только односложными ответами, а иногда и вовсе молчал. А тут, совершенно неожиданно, он заговорил.

— Если Джал Хад умер, — сказа он, — в городе долго будут царить смятение и беспорядок. Я уже давно здесь, поэтому знаю несколько человек, которые хотели бы занять его место. И если он умер, в городе начнется гражданская война. Так что лучшего времени для побега нам не найти.

— Будь у меня хоть один шанс бежать, — сказал я, — я не ждал бы смерти Джал Хада.

— Пока какое-нибудь чрезвычайное событие не швырнет город в пучину беспорядков и дисциплина не полетит к черту, — ответил он, — любая попытка побега обречена на провал. Но в нынешней ситуации у меня есть план, который может удаться.

— Что за план?

— Подойди ближе, я скажу шепотом. Я не хочу, чтобы нас подслушали. Один человек не сможет сделать этого, но я уверен, что тебе и твоему соседу можно довериться. Я наблюдал за вами и понял, что ты отважный, сильный, умный и что вы поможете мне осуществить этот план.

Затем шепотом он изложил мне все его детали. План был неплохой, с некоторыми шансами на успех. Зеленый человек попросил меня переговорить с Ур-Раджем, что я и сделал. Красный человек внимательно выслушал меня и кивнул.

— Не знаю, удастся нам бежать или нет, — сказал он, — но по крайней мере это лучше, чем сидеть в этой клетке.

— Я совершенно с тобой согласен. И если бы на карту ставилась только моя жизнь, я попытался бы бежать в любое время. Но я должен ждать возможности освободить Джанай.

— Она даже не посмотрит на такое страшилище, как ты.

— Я обещал Вор Даю, что буду защищать ее. И я не могу уйти без Джанай.

— Понимаю, — сказал Ур-Радж. — План побега очень рискованный и он усложнится лишь немного, если мы включим в него пункт освобождения Джанай. Что же, сейчас мы должны ждать, и ничто не может нам помешать видеть сны. Счастливые сны. Пусть мне приснится, что наш план осуществится, мы убьем Джад Хада и я стану принцем Амхора. Я назначаю тебя, Тор-дур-бар, одним из моих дваров.

Он рассмеялся своей шутке, и я присоединился к нему.

— Но я одвар в Морбусе.

— О, отлично. Назначаю тебя своим одваром. Приступай к исполнению обязанностей.

Зеленый человек не видел ничего смешного в нашем разговоре и отвернулся. Зеленые люди не имеют чувства юмора. Они смеются только в одном случае: когда видят страдания других. Я видел, как они буквально катаются по земле от хохота, когда жертва, которую они подвергли жесточайшим мукам, кричит и корчится от боли.

Дальнейший разговор был прерван появлением Орм-О с подносом, на котором был мой завтрак.

— Что случилось, Орм-О? — спросил я. — Почему звучит траурная музыка?

— Разве ты не слышал? Ванума мертва. Один из ее рабов говорит, что она отравлена. Подозревают Джал Хада.

Ванума мертва! Что же будет с Джанай? На нас, обитателей зоосада, совершенно не повлияли события во дворце, кроме одного обстоятельства. До похорон, которые должны состояться через пять дней, зоосад был закрыт для публики. Так что теперь целых пять дней мы сможем прожить в покое. Однако скоро я понял, что это вовсе не так хорошо, как я думал. Мне не хватало этих зевак с открытыми ртами. Оказывается, они для меня служили таким же развлечением, как я для них.

Другая новость успокоила меня относительно безопасности Джанай. Орм-О сказал, что дворцовый этикет требует траура в течение двадцати семи дней. Все это время королевская семья должна отказываться от развлечений. Но Орм-О добавил, что по истечении этого срока Джал Хад намерен немедленно взять Джанай в жены.

И еще я узнал от него, что семья Ванумы уверена, что именно по приказу Джал Хада отравлена Ванума. Они могущественные дворяне королевской крови и среди них есть один, кто хочет стать принцем Амхора. Это Дур-Аймал. Он более популярен, чем Джал Хад, и пользуется большим влиянием в армии.

Если бы не Орм-О, в зоосаде не знали бы ничего. Однако благодаря ему мы были прекрасно информированы обо всех событиях во дворце и в городе, как любой житель Амхора. Шли дни, и я видел, что настроение людей, посещающих зоосад, меняется. Многие бросали злобные взгляды в сторону дворца. Некоторые совсем не уходили из зоосада, но я понимал, что они здесь не ради того, чтобы смотреть на нас. Они ждали каких-то событий во дворце. Они шептались между собой, и было видно, что они заняты делами поважнее, чем глазеть на зверей.

И вот однажды, ближе к окончанию траура, я рано утром услышал выстрелы из марсианского огнестрельного оружия. Слышались звуки боевых труб, приказы. Охранники закрыли ворота, которые только что открылись для посетителей. Все служители и охранники, за исключением того, который остался у ворот, побежали к дворцу.

Все это подействовало на меня возбуждающе, но я ни на минуту не забывал, что это должно значить для меня и Джанай. И я не забывал о плане бегства, который разработал зеленый человек. Поэтому, когда последний из служителей пробегал мимо клетки, я бросился на пол и стал извиваться в агонии, призывая его на помощь. Служителю очень хотелось бежать во дворец вместе со всеми, но он так же знал, что если что-либо случится с таким ценным экспонатом, то ему не сдобровать. Джал Хад жестоко накажет его, прогонит со службы, может даже казнить.

Служитель остановился в нерешительности, посмотрел на меня. Потом повернулся к дворцу, но все-таки вернулся к моей клетке.

— Что с тобой, животное? — крикнул он.

— В клетке змея. Она укусила меня, и теперь я умираю.

— Куда она укусила тебя?

— В руку. Посмотри.

Он подошел ближе. Я просунул руку через решетку и схватил его за горло. Я проделал это так быстро, что он даже не успел крикнуть. Зеленый человек и Ур-Радж смотрели, как умирает в моих руках охранник.

Я подтащил его тело, достал ключи, которые висели у него на поясе. Через мгновение я открыл замок и был на свободе. Затем я забежал с задней стороны клеток, где меня не было видно, и освободил зеленого человека и Ур-Раджа. Мы обсудили план действий. Он, конечно, был рискованным, но в это сумятице у нас были неплохие шансы на успех.

— Чем больше у них шума, тем проще нам попасть во дворец и найти твою Джанай, — сказал Ур-Радж.

Я и сам знал, что наш план был почти безнадежным.

— Отлично, — сказал я, — идем.

Позади клеток мы нашли дубинки и копья, которыми служители усмиряли зверей. Вооружившись ими, мы пошли к клетке, самой отдаленной от дворца. Я был к тому же вооружен коротким мечом и кинжалом, взятыми у убитого мною служителя. Однако я не думал, что этого оружия будет достаточно, чтобы защититься, если наш план провалится.

Мы стали выпускать зверей, начиная с первых клеток, и гнать их ко дворцу. Я боялся, что нам не удастся справиться с животными, и они набросятся на нас. Но я скоро понял, что звери хорошо знакомы с дубинками и копьями. Поэтому нам легко удалось направить их туда, куда нам было нужно. Даже огромные апты и белые обезьяны слушались нас.

Поднялась жуткая какофония: низкое рычание карниворов, рассерженное фырканье травоядных животных, рев цитидаров, вскрикивание обезумевших тотов, утробный рык аптов, бенсов и сотен других животных, которые бежали перед нами ко дворцу.

Ворота, отделяющие дворцовую территорию от зоосада, всегда были закрыты. Однако сегодня, когда все были возбуждены непонятными событиями, ворота оказались открытыми, и их никто не охранял, поэтому мы беспрепятственно загнали зверей в дворцовый сад.

Теперь уже звери пришли в себя, они были возбуждены неожиданной свободой, голосами своих мучителей, своим же ревом. Служители и охранники уже заметили их и бросились навстречу. Животные тоже заметили служителей и ринулись на этих жалких людишек. В мгновение ока служители были растерзаны, и звери, ощутив вкус крови и жажду мести, набросились на воинов, охранявших ворота дворца. С другой стороны к воротам подходили воины Дур-Аймада.

Именно на это мы и надеялись, потому что завязавшаяся схватка позволила мне, Ур-Раджу и зеленому человеку проскользнуть в ворота дворца, не привлекая внимания.

Наконец-то я попал во дворец, где находится в заточении Джанай. Однако наш план был так же далек от успешного завершения, как и вначале. Я был во дворце, но не знал, где искать Джанай.


26. Полет в неизвестность


Комнаты и коридоры этой части дворца были пусты. Их обитатели либо попрятались, либо сражались у ворот.

— Ну вот, мы здесь, — сказал Баб Таб, зеленый человек. — Что будем делать дальше? Где красная женщина?

— Да, это большой дворец, — заметил Ур-Радж. — Даже если мы никого не встретим, поиски займут много времени. Но наверняка мы столкнемся с воинами.

— Кто-то идет по коридору, я слышу шаги, — сказал Баб Таб. Вскоре из-за поворота вышел мальчик, которого я сразу узнал. Это был Орм-О. Он бросился ко мне.

— Я увидел вас, входящих во дворец, из верхнего окна. И сразу кинулся, чтобы встретить.

— Где Джанай?

— Я покажу. Но если обнаружат, что меня нет, то убьют. Может, вы уже опоздали. Джал Хад пошел в ее апартаменты, хотя траур еще не кончился.

— Быстрее! — крикнул я, и мальчик побежал по коридору. За ним Ур-Радж, Баб Таб и я. Он привел нас к винтовой лестнице и сказал, что нужно подняться на третий этаж, затем повернуть направо и идти по коридору до конца. Там дверь, ведущая в апартаменты Джанай.

— Если Джал Хад у нее, — сказал мальчик, — тогда коридор охраняется. Вам придется сражаться. Джал Хад запретил носить во дворце огнестрельное оружие, боясь покушений. Пистолет есть только у него самого.

Поблагодарив Орм-О, мы побежали наверх, и в конце коридора возле двери я увидел двух воинов. Они охраняли дверь, за которой были Джал Хад и Джанай.

Воины тоже увидели нас, шагнули вперед и обнажили мечи.

— Что вам здесь нужно? — спросил один.

— Я хочу видеть Джал Хада, — ответил я.

Вместо ответа Баб Таб нанес ему удар по голове копьем, которое было у него в руке, а я, не мешкая, вступил в бой с другим воином. Я быстро прикончил его. Во-первых, я торопился, а во-вторых, не хотел, чтобы он долго мучился. Баб Таб улыбался при виде умирающих людей.

— У тебя неплохая рука, — сказал он. Это наивысшая похвала у зеленых людей.

Перешагнув через поверженного противника, я открыл дверь. Маленькая комната, по-видимому, прихожая, была пуста. Дальше была еще одна дверь, из-за которой слышались и крики.

Я поспешно пересек комнату, открыл дверь и увидел, что Джал Хад обхватил Джанай. Девушка старалась вырваться, осыпая его ударами, царапалась. Лицо Джал Хада было красным от гнева. Он уже замахнулся, чтобы ударить Джанай.

— Стой! — крикнул я, и Джал Хад повернулся ко мне.

— Тор-дур-бар! — воскликнула Джанай, и в ее голосе послышалось облегчение.

Джал Хад отшвырнул от себя Джанай и выхватил радиевый пистолет. Я прыгнул на него, но не успел схватить: копье просвистело возле моего плеча и пронзило сердце принца Амхора до того, как он успел прицелиться и нажать на кнопку. Зато Баб Таб успел точно метнуть копье, и я обязан ему жизнью.

Мы все были поражены таким внезапным поворотом событий, потому что долго стояли молча и смотрели на тело принца.

— Ну вот, — сказал Ур-Радж. — Он мертв. Что теперь будем делать?

— Дворец забит сторонниками принца, — сказала Джанай. — Если они узнают о его смерти, нас убьют.

— Мы втроем дадим им бой, который им надолго запомнится, — сказал Ур-Радж. — Я уверен, что мы сможем выйти из дворца и выбраться из города.

— Ты знаешь, где можем спрятаться? — спросил я у Джанай.

— Нет. Они обыщут все.

— А что на верхнем этаже над нами?

— Королевский ангар. Там стоят личные флайеры принца.

Невольно у меня вырвался крик радости.

— Прекрасно, — сказал я. — Что может быть лучше для бегства, чем личный флайер Джал Хада?

— Но ангары хорошо охраняются, — сказала Джанай. — Возле моей двери все время проходят воины во время смены караула. Их там не меньше десяти.

— Сегодня там не будет воинов, — заметил Ур-Радж. — Джал Хаду были необходимы все силы, чтобы удержать ворота.

— Даже если их двадцать, тем лучше, — сказал Баб Таб. — Тем почетнее победа. Надеюсь, что их там не очень мало.

Я дал Ур-Раджу радиевый пистолет Джал Хада, и затем мы вчетвером стали подниматься по лестнице, ведущей в ангар. Я послал вперед Ур-Раджа, потому что он был самый маленький из нас и мог все разведать и не быть замеченным. Кроме того, он был красный человек и не вызвал бы таких подозрений, как я или Баб Таб. Мы все теперь шли за ним. Внезапно он сделал знак остановиться. Затем повернулся.

— Их всего двое, — сказал он, — так что все будет просто.

— Нападем неожиданно, — предложил я. — Тогда не нужно будет их убивать.

Однако все произошло иначе. Воины у флайеров заметили нас и вступили в схватку. Я обещал оставить их в живых, если они сдадутся, но, как видно, жизнь им не была дорога. Еще до схватки один из них что-то сказал другому. Тот повернулся и побежал по крыше. Видимо, он решил вызвать помощь, пока его товарищ жертвует своей жизнью. Как только я понял это, быстро убил воина, хотя никогда еще не убивал с такой неохотой. Этот простой воин был настоящим героем. И было стыдно забирать у него жизнь, но вопрос стоял так: либо он, либо мы.

Мы поспешили в ангар, и я выбрал флайер, который был достаточно скоростным и мог вместить всех нас.

Я знал, что Ур-Радж умеет водить флайер, поэтому посадил его за управление, и через мгновение мы уже выкатили судно на крышу. Я посмотрел вниз, откуда доносились рев зверей, крики воинов, выстрелы. Я сразу заметил, что ворота были взяты. Значит, люди Дур-Аймада сломили сопротивление последователей Джал Хада.

Как только мы поднялись в воздух, к нам сразу же направился патрульный корабль. Я приказал Баб Табу и Джанай спуститься вниз, дал соответствующие указания Ур-Раджу и тоже присоединился к Джанай и Баб Табу. Все-таки Ур-Радж красный человек и, вполне возможно, ему удастся отговориться.

Патрульный корабль подлетел на расстояние слышимости и оттуда спросил, кто на борту и куда мы летим. Следуя моим указаниям, Ур-Радж сказал, что в каюте Джал Хад и что он приказал никому не сообщать о направлении полета и месте назначения. Может, командир патруля и сомневался в правдивости ответа, но боялся прогневать принца. Вдруг он и в самом деле на борту и дал такие указания? Поэтому он пропустил нас и дал возможность лететь дальше. Однако через некоторое время, когда мы еще не вылетели за пределы города, я заметил, что он летит за нами и еще с полдюжины кораблей поднимаются в воздух. Видимо, охранник ангара поднял тревогу. А может, обнаружили тело Джал Хада. Во всяком случае, мне стало ясно: нас преследуют.


27. Великий флот


Флайер, на котором мы летели, имел такую же скорость, как и большие корабли противника. Но патрульный корабль был быстрее и постепенно догонял нас.

Беглый обзор оборудования корабля показал, что из вооружения здесь есть ружья и две пушки — в передней и задней частях флайера. Все они стреляли обычными снарядами, давно уже применявшимися на Барсуме. Любое попадание в жизненно важную часть корабля может стать для него роковым. А я был уверен, что как только патруль приблизится на расстояние выстрела, он откроет огонь. Я вышел на палубу, поняв, что наш обман не удался, и встал возле Ур-Раджа, приказав ему включить самую большую скорость.

— Скорость на пределе, — ответил Ур-Радж, — однако они нас нагоняют. Но я не думаю, что нам нужно беспокоиться. Я заметил, что корпус корабля бронированный. Ведь это личный флайер принца. Так что нас может вывести из строя только прямое попадание в пульт управления. В противном случае им придется приблизиться и взять нас на абордаж. Но с имеющимся огнестрельным оружием мы можем не допустить этого.

Джанай и Баб Таб тоже поднялись на палубу, и мы смотрели на догоняющий нас патрульный корабль.

— Они начинают стрелять, — сказала Джанай.

— Пока снаряды не долетают, — замети Баб Таб.

— Но скоро они приблизятся, — сказал я. Я приказал Джанай и Баб Табу спуститься вниз, чтобы зря не рисковать.

— Когда мы будем на расстоянии выстрела из винтовки, я позову тебя, Баб Таб. Так что тогда поднимайся и захвати с собой несколько винтовок.

Я пошел к пушке, тщательно прицелился. Их снаряд разорвался в непосредственной близости от нас. Тогда я тоже выстрелил.

— Прекрасно! — крикнула Джанай. — Ты попал с первого раза!

Я оглянулся и увидел Джанай и Баб Таба. Правда, они укрывались за щитом орудия, но все равно это было опасно. Они не могли оставаться внизу, когда здесь шел бой. Баб Таб все-таки сбегал вниз и принес винтовки и много патронов.

Мой выстрел, к сожалению, не причинил особого вреда кораблю преследователей. Он даже не замедлил скорость. Теперь патруль стал обходить нас справа с очевидным намерением пойти на абордаж.

И я и они непрерывно вели огонь. Снаряды рвались то тут, то там. Я предупредил Ур-Раджа, чтобы он вел корабль, не поворачивась кормой — в этом случае мы не представляли для преследователей удобную мишень. Но тогда нам пришлось бы описывать дугу, и большие корабли смогли бы приблизиться к нам. А это означало верную гибель или плен.

Гонка продолжалась, хотя Амхор остался далеко позади. Под нами простирались долины, когда-то бывшие дном моря. В этих пустынях теперь жили только дикие племена зеленых кочевников. Патрульный корабль шел одним с нами курсом, и большие корабли тоже подтягивались понемногу. Значит, их скорость все же была выше, чем у нас. Патруль прекратил стрельбу и просигналил, чтобы мы сдавались. Вместо ответа Баб Таб и я повернули носовую и кормовую пушки к ним. Они снова открыли огонь, стреляя из всех орудий. Я затащил Джанай за орудийный щит, но Баб Табу не повезло. Он внезапно выпрямился во весь рост и рухнул за борт флайера.

Мне было жаль его не только потому, что наши силы существенно сократились, но потому, что он был верный товарищ и хороший боец. Однако он погиб, а оплакивать его было некогда. Он умер, но он все равно хотел умереть в бою. И тело его теперь лежит там, где он хотел бы лежать — на мягкой перине желтого мха, на дне высохшего моря.

Снаряды ударяли о броню на бортах, об орудийный щит, не нанося нам вреда. Рубка управления тоже была надежно защищена.

Мы были в безопасности под защитой крепкой брони. Но долго ли она выдержит? Все-таки постоянная бомбардировка должна ослабить металл.

Я крикнул Ур-Раджу, чтобы тот поднялся выше. Стреляя сверху, мы могли бы вывести патрульный корабль из строя.

Наш флайер стал подниматься, и вдруг Ур-Радж показал вперед. Я посмотрел, и у меня захватило дух. Высоко в небе к нам приближался большой флот военных кораблей. Я не заметил их раньше, потому что был занят боем с флайером противника.

По количеству и размерам кораблей я понял, что это корабли не из Амхора. Но мы находились много ниже их, и поэтому я не мог разглядеть эмблемы, по которым можно было понять, откуда этот флот. Однако это и не важно. В чьи бы руки мы ни попали, хуже, чем в Амхоре, нам не будет. Поэтому я приказал Ур-Раджу держать курс на эти корабли. Вряд ли амхорцы будут стрелять, ведь они могут попасть в один из них. Тогда большие орудия военного флота уничтожат корабли амхорцев в мгновение ока. И действительно, когда мы вышли на нужную позицию, патруль сразу прекратил стрельбу.

Мы быстро приближались к передовому кораблю. Я уже видел воинов, которые свешивались с бортов, глядя на нас. Когда мы подошли совсем близко, Ур-Радж крикнул с радостью:

— Это флот Гелиума!

И тогда я тоже заметил эмблемы на корабле, который был совсем рядом. Сердце мое забилось от радости: Джанай теперь спасена! С корабля нас окликнули, спрашивая, кто мы.

— Ур-Радж из Хастора, падвар флота Гелиума, — ответил я. — И два его друга, бежавшие из плена в Амхоре.

Они приказали садиться на палубу корабля, и Ур-Радж искусно выполнил маневр. Через несколько секунд наш флайер стоял на палубе большого судна. Все офицеры и матросы удивленно смотрели на меня, когда я спрыгнул на палубу и помог сойти Джанай. Затем к нам присоединился Ур-Радж.

Тем временем амхорский патруль, узнав эмблему флота, быстро развернулся и помчался обратно. Скоро весь флот Амхора повернул обратно в город. Они знали, что Ур-Радж из Гелиума, и боялись возмездия за его пленение.

Джанай, Ур-Радж и я предстали перед командиром корабля.

— Кто вы? — спросил офицер, указывая на нас.

— Я друг Вор Дая, — ответил я, — а эту девушку зовут Джанай. Я преданно служил Джону Картеру, и он будет рад узнать, что я жив и здоров.

— Ты Тор-дур-бар?

— Да, — ответил я. — А разве ты меня знаешь?

— Мы летим в Амхор, чтобы отыскать тебя и Джанай.

— Но как вы узнали, что мы находимся в Амхоре?

— Это просто. Джон Картер вел флот в Морбус. Но, пролетая над Тунолианской топью, мы увидели красного человека, преследуемого дикарями. Их лодки уже догоняли его, когда мы сбросили на них бомбу. Затем мы спустились и взяли человека на борт. Он сказал, что его зовут Ган Хад, что он бежал из Морбуса. И когда Джон Картер стал расспрашивать его о вас, Ган Хад рассказал, что флайер из Амхора захватил тебя и Джанай. Тогда Джон Картер приказал немедленно лететь в Амхор, чтобы освободить вас.

— Да, прибыли вы вовремя, — сказал я. — Джон Картер и Рас Тавас живы?

— Да. Они на борту «Рузаара».

Я всегда гордился тем, что могу сдерживать свои эмоции, но услышав, что Джон Картер и Рас Тавас живы, я чуть не упал в обморок от радости.

Такое со мной случилось впервые в жизни. Кончились долгие месяцы сомнений, неуверенности, тяжких раздумий… Но я взял себя в руки и гордо поднял свою безобразную голову. Джон Картер и Рас Тавас живы. Но существует ли тело Вор Дая? А если существует, то в человеческих ли силах вдохнуть в него жизнь? Мою жизнь!


28. И снова в Морбус


Вскоре нас перевели на «Рузаар», где я попал в горячие объятия Джона Картера и Рас Таваса. Когда я рассказал им о своих похождениях, а Ур-Радж заверил их, что в Амхоре нет больше пленников из Гелиума, Джон Картер отдал приказ, и вся армада повернула на Морбус. Рас Тавас был озабочен тем, что случилось в резервуаре номер четыре.

— Это плохо, — сказал он. — Очень плохо. Может, нам не удастся остановить процесс. Будем надеяться, что тело Вор Дая осталось в неприкосновенности.

— О, не говорите так! — вскричала Джанай. — Вор Дай должен быть спасен!

— Мы летим туда именно для этого, — сказал Джон Картер. — И могу тебя заверить, что мы не вернемся без него, если, конечно, тело еще существует.

Я осторожно спросил Джона Картера о здоровье несравненной Деи Торис.

— Благодаря Рас Тавасу она совершенно поправилась. Многие врачи Гелиума лечили ее, но только великий Рас Тавас смог полностью вернуть ей здоровье.

— У вас не было трудностей при возвращении в Гелиум?

— Немного. От Морбуса до Фандала нам пришлось вести постоянную войну с насекомыми, змеями и дикарями. Как мы выжили — до сих пор для меня загадка. Дур-Дар и Рас Тавас прекрасно поработали мечами и кинжалами. И только в последней битве — у самого флайера — погиб Дур-Дар. Погиб в бою с дикарями. Путь от Фандала до Гелиума занял у нас немного времени, но в Гелиуме, как ты понимаешь, пришлось задержаться, пока Рас Тавас лечил Дею Торис. Я был уверен, что ты продержишься. Ты умен и отважен. Однако теперь, когда я узнал о катастрофе в резервуаре, я думаю, что зря не поторопился.

— Да, это ужасная катастрофа, — подтвердил я. — Может быть, даже мировая. Эта масса вселяет ужас в тех, кто видел ее своими глазами. С ней нет способа бороться. Если даже ее разрезать на куски, она продолжает расти.

Вечером, прогуливаясь по палубе, я увидел возле борта Джанай. Она была одна. Зная, какое отвращение я внушаю ей, я бы никогда не осмелился предложить ей свое общество, но она сама остановила меня.

— Тор-дур-бар, я не могу ничем отблагодарить тебя за все, что ты сделал для меня.

— Не нужно благодарности. Мне достаточно того, что я честно служил Вор Даю и тебе.

Она пристально посмотрела на меня.

— А если Вор Дай не будет оживлен?

— Тогда я потеряю друга.

— И ты будешь жить в Гелиуме?

— Не знаю, где я осмелюсь жить.

— Почему?

— Потому что в мире нет места для такого урода, как я.

— Не говори так, Тор-дур-бар, — ласково сказала она. — Ты вовсе не урод, потому что у тебя доброе и благородное сердце. Сначала я тоже думала, что ты безобразен, но в тебе есть гораздо большее — душевная красота и благородство.

Это было приятно слышать, и я сказал ей об этом. Но жесткое выражение застыло на моем лице: я знал, что ничто не может изменить моего решения. Я не хотел пугать своим видом женщин и детей Гелиума.

— В Гелиуме у тебя много друзей. Но что будет со мной, если Вор Дай не вернется к жизни?

— Тебе нечего бояться. Джон Картер тебе поможет.

— Но Джон Картер меня совсем не знает.

— И тем не менее он позаботится о тебе.

— Ты будешь приходить повидаться со мной, Тор-дур-бар?

— Если ты захочешь этого, — сказал я, хотя знал, что никогда не осмелюсь поселиться в Гелиуме.

Она долго молча смотрела на меня, а затем сказала:

— Я знаю, о чем ты думаешь, Тор-дур-бар. Таким в Гелиум ты никогда не вернешься. Но теперь вернулся Рас Тавас. Почему бы тебе не попросить у него новое тело? Ведь он делал это для многих ничтожных хормадов.

— Попросить можно, — сказал я. — Но где взять тело?

— Есть тело Вор Дая, — шепотом сказала она.

— Значит, ты хочешь, чтобы мой мозг пересадили в тело Вор Дая?

— А почему нет? Ведь твой мозг — это лучший и преданный друг. Ситор сказал мне, что мозг Вор Дая уничтожен. Может, так оно и есть. Но если это правда, то Ситор лгал, когда говорил, что ты был причиной его уничтожения. Потому что я теперь знаю тебя. Знаю, что ты не способен предать друга. И если мозг Вор Дая уничтожен, то было бы лучше, если бы мозг моего лучшего друга оживил тело, которым я восхищаюсь.

— Но разве ты не говорила себе все время, что сейчас в моем ужасном теле мозг хормада, зловещего существа, выращенного в резервуаре?

— Нет. Я думаю, что это ерунда. Я смогу убедить себя, что благородный мозг и благородное тело — едины. Более того, мне трудно поверить, что твой благородный мозг, Тор-дур-бар, является порождением отвратительной плоти.

— Если Рас Тавас сможет подобрать мне тело, — пошутил я, — у Вор Дая появится соперник.

Она бросила на меня испытующий взгляд.

— Не думаю, — сказала она.

Интересно, что она имела в виду? И почему она так на меня посмотрела? Вряд ли она подозревала правду, ибо какой нормальный человек согласится пересадить свой мозг в тело отвратительного хормада. Может, она хотела сказать, что соперничать с Вор Даем бессмысленно?

Была уже ночь, когда мы подлетели к Великой Тунолианской топи. Огромный флот величественно проплыл над Фандалом. Огни города светились внизу, но ни один патрульный корабль не вылетел, чтобы допросить нас. Наши корабли были освещены и хорошо видны с земли, когда мы пролетали над городом. Но в Фандале был слабый флот и он не осмелился бросить вызов такой могучей армаде. Могу себе представить, с каким облегчением вздохнул джеддак Фандала, когда мы исчезли в ночи.


29. Конец двух миров


Обширные пространства Тунолианской топи, над которыми мы пролетали, своей странной, мрачно-зловещей красотой увеличивали таинственность ночи. В воде отражались мириады звезд, пролетающие луны сверкали в спокойной воде лагун и касались своими лучами каменистых утесов, трансформируя их своим сиянием в колдовские видения.

Иногда виднелись костры стойбищ дикарей, доносились их странные гортанные песни, стук барабанов, приглушенный расстоянием. И все это сопровождалось рычанием и воем диких зверей.

— Остатки великого океана, — сказал Джон Картер, присоединившись ко мне. — Планета умирает, и вскоре ничто уже не скажет о величии народов, живших здесь.

— Все это очень печально, — сказал я.

— Очень печально, — повторил он.

— Но ты же можешь вернуться на Землю.

Он засмеялся.

— Полагаю, что ни тебе, ни мне не удастся быть свидетелем конца Барсума. Он произойдет через много миллионов лет.

Я тоже рассмеялся.

— Но когда ты говорил о нем, у меня создалось впечатление, что это произойдет буквально на следующей неделе.

— Ладно, не стоит об этом беспокоиться. Сейчас перед нами более важные дела, чем гибель планеты. Судьба друга важнее, чем гибель планеты. Что ты будешь делать, если твое тело не удастся оживить?

— С таким телом я никогда не вернусь в Гелиум.

— Ну что же, я не могу осуждать тебя. Мы подыщем тебе другое тело.

— Нет, — сказал я. — Я долго думал и решил, что если моего настоящего тела уже нет, я уничтожу это тело и с ним мой мозг. Конечно, есть много тел, прекрасных, сильных, молодых, но я могу жить только в своем.

— Не принимай слишком поспешных решений, Вор Дай.

— Тор-дур-бар, мой принц, — поправил я.

— Зачем тебе этот маскарад?

— Потому что она еще не знает.

Он кивнул.

— Ты полагаешь, что это для нее имеет значение?

— Боюсь, что она никогда не сможет забыть это ужасное лицо и тело. И думаю, что она всегда будет сомневаться, не мозг ли отвратительного хормада в черепе Вор Дая. Только ты и Рас Тавас знаете, какова правда, и умоляю: не выдавайте ее Джанай.

— Как хочешь, но я уверен, что ты делаешь ошибку. Если она тебя любит, то для нее это не имеет значения, если же не любит, то это не имеет значения для тебя.

— Нет, — сказал я. — Я сам хочу забыть Тор-дур-бара и хочу, чтобы она забыла его.

— Она не забудет никогда. Она мне рассказывала, что очень хорошо относится к Тор-дур-бару. Он самый опасный соперник Вор Даю.

— Нет, нет. Мне отвратительна эта мысль.

— Человека делает характер, а не та оболочка, которую он носит.

— Нет, мой принц, никакая философия не сможет сделать Тор-дур-бара желанным для красивой женщины, особенно такой, как Джанай.

— Может, ты прав. Но после всего, что ты сделал для нее, ты заслуживаешь лучшей судьбы и награды, чем самоубийство.

— Что ж. Завтра, возможно, все решится для меня. Я вижу, уже забрезжил рассвет.

Он задумался и затем сказал:

— По-моему, добраться до камеры 3-17 будет наименее трудной задачей. Меня больше беспокоит то, что все здание Лаборатории заполнено массой и будет невозможно добраться до кабинета Рас Таваса, где находятся все его инструменты и приспособления. Ведь операция по пересадке мозга очень тонка и сложна. Ее не сделаешь на кухонном столе кухонным ножом.

— Я предполагал такое, — сказал я. — И поэтому перенес все необходимое для операции в камеру 3-17.

— Прекрасно! — воскликнул он. — Ты немного успокоил меня. Нас с Рас Тавасом очень тревожил именно этот момент. Он уверен, что придется уничтожить Морбус, чтобы проверить, что происходит в резервуаре номер четыре.

К Морбусу мы подлетели уже днем. Корабли разлетелись вокруг острова, чтобы выяснить, насколько далеко распространилась плоть.

«Рузаар» опустился до высоты в несколько ярдов, приблизился к маленькому острову, где находился туннель, ведущий в камеру 3-17, и тут ужасное зрелище предстало нашим глазам.

Извивающаяся, шевелящаяся масса уже захлестнула этот островок. Жуткие головы смотрели на нас, выкрикивая что-то угрожающее, руки со скрюченными пальцами тянулись к нам в тщетной надежде схватить.

Я искал глазами вход в туннель и не находил его. Все было покрыто шевелящейся плотью. Сердце мое упало: мне стало ясно, что масса, возможно, вошла в туннель и нашла путь к камере. А выдавить дверь ей не представит труда. Однако во мне теплилась надежда, что я достаточно хорошо завалил вход в туннель и, может быть, масса не проникла туда. Но даже если это так, как же нам попасть в камеру, охраняемую этим живым кошмаром?

Джон Картер стоял возле поручней вместе с членами команды. Он с заметным ужасом смотрел на это жуткое создание Рас Таваса. Затем он отдал приказ и стал ждать его выполнения, все еще не отрывая глаз от этого живого моря голов, рук, ног, туловищ…

Джанай стояла рядом со мной и от страха стиснула мою руку. Впервые она коснулась меня.

— Как ужасно, — прошептала она. — По-моему, тело Вор Дая больше не существует. Эта масса заполнила весь город, проникла всюду!

Я покачал головой. Мне нечего было сказать. Она еще крепче сжала мою руку.

— Тор-дур-бар! Обещай, что ты ничего с собой не сделаешь, если тело Вор Дая погибло.

— Давай не думать об этом.

— Но я должна знать. Обещай мне.

Я покачал головой.

— Ты просишь слишком многого. Для меня не может быть счастья, пока я остаюсь в теле хормада.

После этого я ушел, а она даже не заметила этого, так как все еще смотрела на жуткую массу, шевелящуюся внизу.

«Рузаар» начал подниматься. На высоте пятисот футов он остановился и завис над местом, где должен быть вход в туннель. После этого вниз посыпались зажигательные бомбы. Масса корчилась, пронзительно кричала, разбрасывая горящие куски.

Я не мог выносить этого, но бомбы все падали и падали до тех пор, пока не образовался выжженный дымящийся круг диаметром двести футов. Тогда «Рузаар» опустился. Я, Рас Тавас и двести воинов с мечами и факелами высадились на остров. Воины сразу же атаковали массу, которая пыталась захватить утраченные позиции.

Сердце мое бешено стучало. Я начал раскидывать камни и бревна, которыми завалил вход в туннель. Теперь я уже видел, что масса не проникла в туннель. И вот уже вход свободен. У меня вырвался крик радости.

Не могу описать чувства, охватившие меня, когда я бежал по туннелю в камеру. Там ли мое тело? Цело ли оно? Я представлял самые ужасные вещи, которые могли произойти в мое отсутствие. Я бежал по туннелю, стремясь побыстрее узнать свою судьбу. Наконец я дрожащими руками открыл дверь камеры… через мгновение я уже стоял там.

Рас Тавас вбежал за мной, и я услышал вздох облегчения, вырвавшийся у него. Он увидел, что мое тело и его инструменты целы и невредимы.

Не дожидаясь приказаний хирурга, я улегся на стол рядом со своим телом. И сразу же Рас Тавас склонился надо мной. Я почувствовал легкий укол… боль… а затем сознание покинуло меня.


30. Конец приключения


Я открыл глаза. Рас Тавас склонился надо мной. Возле меня лежало тело хормада Тор-дур-бара. Слезы застилали мне глаза, слезы облегчения, счастья, слезы радости. Никогда еще не испытывал я такого счастья. И это было счастье не от того, что я вернулся в свое тело, а от того, что теперь я могу упасть к ногам Джанай.

— Вставай, сын мой, — сказал Рас Тавас. — Мы здесь довольно долго. Масса уже заполняет коридоры. Нужно торопиться, чтобы она не отрезала нам выход.

— Хорошо, — сказал я. — Надо возвращаться.

Я сошел со стола и встал на ноги. Чувствовал я себя несколько скованным. Рас Тавас заметил это.

— Ничего. Это пройдет, — он улыбнулся. — Ты слишком долго пролежал без движения.

Я посмотрел на неподвижное тело Тор-дур-бара.

— Оно хорошо послужило тебе, — сказал Рас Тавас.

— Да, — признал я. — Но лучшую награду, которую я могу предложить ему, это вечное забвение. Мы оставим его здесь, навсегда погребенным в подвале под Зданием Лаборатории, где зародилась его жизнь. Я оставлю его здесь, Рас Тавас, без всяких сожалений.

— Но он же обладал огромной силой и был прекрасным воином, — заметил Великий Мыслитель.

— Полагаю, что смогу обойтись своими силами.

— Бог мой! — воскликнул Рас Тавас. — Ты воин, а меняешь огромную силу и несравненное искусство фехтовальщика на красивое лицо.

Я видел, что он смеется надо мной, но пусть надо мной смеется хоть весь мир. Главное, что я получил свое тело.

Мы поспешили назад через туннель, и когда вышли, воины все еще отбивались факелами от наседающей массы. Четыре раза производилась смена воинов с тех пор, как мы спустились с «Рузаара». Мы прибыли сюда рано утром, а сейчас солнце уже готовилось скрыться за горизонтом. Но мне показалось, что я высадился мгновение назад.

Мы поднялись на борт корабля, где нас встретили сердечные поздравления.

Джон Картер положил мне руку на плечо.

— Я так бы не заботился о судьбе собственного сына, как беспокоился о тебе.

Это было все, что он сказал, но для меня это значило больше, чем самая пространная речь. Он заметил, что я ищу глазами кого-то, и улыбка промелькнула на его лице.

— Где она? — спросил я.

— Она не могла выдержать ожидания и пошла в свою каюту, чтобы лечь. Иди и покажись ей сам.

— Спасибо, мой принц, — и через мгновение я уже стучался в каюту Джанай.

— Кто там?

— Вор Дай, — ответил я и, не дожидаясь приглашения, вошел. Она встала и пошла навстречу мне. Глаза ее были широко раскрыты. В них светился вопрос.

— Это действительно ты? — спросила она наконец.

— Я.

Я хотел обнять ее и сказать, как люблю ее, но она, хотела узнать еще что-то и жестом остановила меня.

— Подожди, — сказала она. — Ты же знаешь, что я совсем мало знакома с Вор Даем.

Я не подумал об этом, но это была правда. Она знала Тор-дур-бара гораздо лучше.

— Ответь мне на один вопрос.

— Какой?

— Как умер Тиата-ов?

Странный вопрос. Какое отношение он имеет к Джанай или ко мне?

— Он погиб в коридоре, который ведет к камере 3-17. Его убил хормад, когда мы убегали из здания лаборатории.

Она улыбнулась.

— А теперь что ты хотел мне сказать?

— Я хотел сказать, что очень люблю тебя. И спросить, есть ли у меня надежда на ответную любовь?

— Я едва знаю Вор Дая, — снова повторила она. — Тор-дур-бар научил меня любить. Но я теперь знаю, что мои предположения подтвердились. И я принимаю жертву, которую ты готов принести ради меня.

Она подошла, положила руки мне на плечи, и впервые в жизни я почувствовал губы женщины, которую любил, на своих губах.


Десять дней великий флот крейсировал над Морбусом, сбрасывая бомбы на город, на остров, чтобы остановить продвижение массы, грозящей поглотить мир. Джон Картер не желал улетать, пока не станет ясно, что угроза миновала окончательно. Наконец корабли повернули к Гелиуму. По пути мы сделали единственную остановку, чтобы высадить Ган Хада в Туноле.

Когда большие башни Двойного города показались на горизонте, Джанай и я стояли на палубе.

— Скажи мне, — спросил я, — почему ты спросила, как погиб Тиата-ов? Ты же сама прекрасно знала.

— Глупый! — рассмеялась она. — Тор-дур-бар, Тун Ган и я были единственными, кто остались живы в том бою и вернулись с флотом в Морбус. И из этих троих ты мог видеть только Тор-дур-бара до того, как встретился со мной. И раз ты ответил мне верно, значит, мозг Тор-дур-бара пересажен в твой череп. Это все, что я хотела узнать. Ведь я знаю, какой благородный человек был Тор-дур-бар, и мне все равно, чей мозг в твоей голове, Вор Дай. Если ты не хочешь говорить, я никогда сама не спрошу. Но я подозреваю, что в голове Тор-дур-бара был твой мозг. Это было сделано для того, чтобы легче защитить меня от посягательств Эймада.

— Да, это был мой мозг.

— Был, — рассмеялась она. — Теперь он мой.


Лана из Гатола


Предисловие


Ланикай — это небольшой поселок: пляж, почта, маленький магазинчик. Находится он на подветренном берегу острова Саху. Остров омывают прекрасные голубые волны, лениво плещущиеся среди коралловых рифов. Теплый ветерок томно вздыхает, и в его вздохах слышатся голоса давно ушедших королей и вождей, которые ловили рыбу в задумчивых лагунах задолго до того, как корабли из цивилизованных стран принесли в этот райский уголок неведомые болезни.

Мысли о прошлом заполнили мой разум, когда я сидел теплой ночью на пороге своего дома, глядя, как волны одна за другой накатываются на песчаный берег. Я как будто видел перед собой королей Гавайев, могущественных вождей в шлемах из перьев. А вот и великий завоеватель Камехамада. Он, как башня, возвышается над остальными, а пришел он сюда из Нууану Пали. Он спокойно перешагивает через поля, хижины и рощи. Вот на ходу задел за церковный шпиль и поверг его на землю; вот ступил на мягкую болотную почву, и, когда поднял ногу, на том месте образовалось озеро.

Я очень заинтересовался появлением короля Камехамады, так как всегда восхищался им. Я не ожидал когда-либо увидеть его, поскольку умер он сотни лет тому назад, и кости его были погребены в тайном месте, которого не знает ни один человек. Однако я не очень удивился, увидев его. Меня, в основном, удивило то, что я не удивился. Я отчетливо помню свою реакцию и помню, что надеялся, что он заметит меня и случайно не раздавит.

Пока я думал, Камехамада остановился и посмотрел на меня.

— Ну и ну, — произнес он. — Спать в такую прекрасную ночь. Я удивлен!

Я крепко зажмурил глаза, затем открыл их снова. Передо мной стоял воин в странных доспехах, но это был не король Камехамада. В обманчивом свете Луны глаза подвели меня. Я снова моргнул, но воин не исчез. И тут я узнал его!

Вскочив на ноги, я протянул руку:

— Джон Картер!

— Вспомни, — сказал он, — где мы встречались в последний раз? Возле Малого Колорадо?

— Да, в Аризоне, — подтвердил я. — Это было так давно. Я не ожидал встретить тебя снова.

— А я не ожидал, что вернусь.

— Тогда почему же ты вернулся?

— Для меня было важно увидеть тебя, — улыбнулся он.

— Я понял это.

— Ты мой последний земной родственник, которого я знаю лично. Мне очень захотелось повидаться с тобой, но прошло столько времени, прежде чем мне удалось это. После того как ты умрешь, а этого осталось недолго ждать, у меня с Землей не останется связующих нитей.

— Но останутся мои дети, — напомнил я. — Они твои родственники.

— Да, я знаю. Но, может быть, они боятся меня. Меня могут принять за привидение.

— Только не мои дети, — заверил я. — Они знают тебя так же хорошо, как и я. Когда я умру, встречайся хоть изредка с ними.

Он кивнул:

— Может быть, — пообещал он не совсем уверенно.

— А сейчас, — сказал я, — расскажи мне о себе, о Марсе, Дее Торис, Карторисе, Тувии, Таре из Гелиума. Да, ведь Тара из Гелиума вышла замуж за Гохана из Гатола.

— Да, — ответил Картер. — Это был Гохан, джед из свободного города Гатола. У них появилась дочь, которая унаследовала характер и красоту своей матери и матери ее матери. Ее красота стала причиной кровавой вражды. Может, тебе понравится история о Лане из Гатола.

Разумеется, я ответил «да», и вот история, которую он рассказал мне ночью под кокосовыми пальмами.


Книга первая

Давно умерший


I


Трудно сказать, почему иногда у человека возникает острое желание побыть одному. Я люблю общество. Я люблю быть с семьей, с друзьями, со своими воинами — и, возможно, потому что я так люблю общество, временами мне просто необходимо одиночество. В такие времена я могу спокойно обдумать дела государственной важности. Я — человек и в своей жизни делаю много ошибок. Оставшись один, я могу разобраться в них и решить, как избавиться от их последствий.

Когда я ощущал непреодолимую тягу к уединению, я брал одноместный флайер и улетал в долины давно высохших морей или в другие необитаемые места умирающей планеты. Там я действительно был в одиночестве. На Марсе много таких мест, где не ступала нога человека или о которых знают только зеленые гиганты — кочевники окраинных пустынь.

Иногда я целые недели проводил там в одиночестве.

Я побывал и на озере Корус, и в Золотой Долине, и в обледенелом Окаре… И все же многие районы Барсума я не посещал, хотя это и не удивительно: поверхность Марса на восемь миллионов квадратных миль больше поверхности Земли. На Барсуме нет больших водоемов. Самое большое море находится под землей. Я думаю, вы согласитесь, что шестьдесят пять миллионов квадратных миль — достаточно большая территория, чтобы исследовать ее досконально.

В тот раз, о котором я собираюсь рассказать вам, я полетел на северо-запад от Гелиума, расположенного в восьмидесяти градусах от экватора. Экватор я пересек в точке на тысячу шестьсот миль восточнее Экзума, барсумского Гринвича. К северу и западу от него простирались совершенно неисследованные области, и там я надеялся найти абсолютное одиночество.

Я установил компас на Хорц, большой опустевший город древней барсумской цивилизации, и полетел со скоростью семьдесят пять миль в час на высоте от пятисот до тысячи футов. На северо-западе от Торскаса я заметил зеленых людей и был вынужден подняться выше, поскольку они обстреляли мой флайер. На выстрелы я не отвечал, так как стычка не входила в мои планы. Затем я пролетел над плодородными землями, орошаемыми каналами, которые наполнялись драгоценной влагой при ежегодном таянии полярных льдов. После этого передо мной снова открылась пустыня, где я не видел никаких признаков жизни: она простиралась на пять тысяч миль между Гелиумом и Хорцем.

Меня всегда охватывала печаль, когда я смотрел вниз на этот умирающий мир. Там, внизу, когда-то перекатывались волны могучего океана, плавали огромные, гордые корабли — военные и торговые… Тогда молодой и воинственный Марс населяли десятки богатых и могущественных наций… Теперь же здесь простиралась дикая пустыня, погруженная в тоскливое молчание. И это молчание лишь изредка нарушалось радостным воплем убийцы и пронзительным вскриком его жертвы.

Ночами я спал, убедившись в правильности курса и скорректировав высоту полета до тысячи футов — не над уровнем моря, а над землей, таким образом обезопасив себя от столкновения с высокими горными хребтами.

На третий день полета я заметил вдали башни древнего Хорца. Древнейшая часть города была расположена на обширном плато. Более новая, но тоже насчитывавшая не одно тысячелетие, террасами спускалась к морю, как бы пытаясь догнать его.

Море, на берегах которого возвышался прекрасный город, постепенно пересыхало. Самые последние постройки древней умирающей расы теперь уже разрушились, но обветшалые башни по-прежнему горделиво высились на плато. Они хранили величие исчезнувшей расы белокожих светловолосых людей.

Меня всегда интересовали мертвые города древнего Марса. Об их жителях было мало что известно, рассказы о них сохранились только в легендах и преданиях, да еще настенные надписи, сильно пострадавшие от времени, непогоды и разрушительных нашествий зеленых орд, проливали свет на их прошлое.

Древние зодчие строили не на годы — они строили навечно. Тайны их мастерства были утрачены, потеряны секреты вечно живых красок, но великие произведения строительного искусства продолжали жить. Через тысячи лет после того, как умерли последние наследники великой расы, эти башни угрюмо стояли на поверхности мертвой остывающей планеты. Печальная это была картина.

Наконец мой флайер завис над Хорцем. Я много лет обещал себе прилететь сюда. Хорц был самым старым и самым большим из всех мертвых городов Марса. Вода сделала его великим. Замечают ли люди Земли воду, которую они имеют в таком невероятном изобилии? А если произойдет непредвиденное: враги прицельным бомбометанием уничтожат Кротонскую дамбу и Катскидскую водную систему снабжения? Тогда Нью-Йорк — величайший город мира — останется без воды. Все шоссе, ведущие из города, заполнятся беженцами, и этот гигантский город прекратит свое существование.

Когда мой флайер лениво парил над мертвым городом, я неожиданно заметил внизу движущиеся фигуры. Так значит, в Хорце живут люди? Любопытство заставило меня спуститься ниже, и то, что я разглядел, как-то сразу развеяло желание побыть в одиночестве: по улице с полдесятка свирепых зеленых воинов гнали краснокожего человека.

Я не искал приключений — они нашли меня, ведь ни один уважающий себя человек не бросит собрата в беде… Я нашел место, где мог приземлиться: на ближайшей городской площади. А затем, молясь, чтобы зеленые воины, занятые своим пленником, не заметили моего приближения, быстро и бесшумно пошел на посадку.


II


Я приземлил флайер на выбранной мною для посадки площади, скрывшись за огромной башней. Выглянув из-за каменной кладки этого строения, я увидел, что красный человек отбивается от зеленых воинов, вооруженных длинными мечами. Однако, несмотря на все его отчаянные усилия, жизнь его висела на волоске. Я от всей души надеялся, что он продержится до моего появления, когда ему на помощь придет самый искусный меч Барсума, обагренный кровью тысяч врагов.

Я решительно устремился ему на помощь, но внезапно передо мной встала стена высотой футов в двадцать. Сквозь узкие смотровые щели я окинул взглядом возникшее препятствие и понял, что здесь где-то должен быть проход, однако пока я искал бы его, этот человек был бы уже мертв.

Металлический звон мечей, тяжелое дыхание, угрожающие крики сражающихся доносились до меня. Я слышал, что зеленые воины требуют от своего противника сдаться в плен, и мог разобрать его презрительные ответы. Мне нравилась его смелость перед лицом неминуемой смерти.

Я прекрасно знал зеленых людей: они непременно постараются взять краснокожего в плен. Пытки доставляли им огромное удовольствие, гораздо большее, чем просто убийство. Мне нужно было действовать быстро и решительно.

Я огляделся. У меня оставался один способ помочь красному человеку. Нужно было запрыгнуть на вершину стены, сориентироваться по обстановке и, если возможно, спуститься вниз, чтобы вступить в схватку с зелеными воинами.

Прыгнуть на двадцать футов на Марсе для меня, землянина с огромной физической силой, — это пустяки. Но на этот раз я немного не рассчитал свои силы. После короткого разбега я взлетел в воздух. Однако вместо того, чтобы оказаться на стене, я перелетел через нее и попал в самую гущу смертельной схватки.

Красный человек находился в трудном положении. Было ясно, что зеленые воины уже отказались от мысли захватить его в плен и старались убить. Один из них уже готов был всадить в него меч, но благодаря счастливой случайности я приземлился прямо на спину этого воина. Мой меч вошел в противника возле левого плеча, пронзил его сердце и, еще до того, как он рухнул на мостовую, я уперся ногами в его плечи и выдернул лезвие из его тела.

На какое-то мгновение мое неожиданное появление повергло всех в смятение. Я одним прыжком занял место рядом с красным воином, повернувшись лицом к зеленокожим противникам. Алая кровь одного из врагов капала с моего плеча.

Красный воин бросил быстрый взгляд на меня, но зеленые уже устремились вперед, и времени для объяснения у меня не было. Мощный удар обрушился на меня, но я уклонился. В то же мгновение ударил и я, со всей силой и мощью. Мое оружие, острое, как бритва, рассекло противника пополам.

— Прекрасно! — воскликнул красный воин, снова бросив на меня взгляд.

Краем глаза я мельком посмотрел на своего собрата и оценил его искусство. Я был горд, что мне выпала честь сражаться рядом с таким великолепным и умелым воином. Теперь число наших противников уменьшилось до трех. Они отступили назад и опустили мечи. Им требовался отдых. Мне отдых был не нужен, и я готов был ринуться на них, но посмотрел на своего союзника и понял, что он совсем выдохся.

Поближе рассмотрев его, я ахнул: это был не красный человек, а белый, каких я никогда раньше не встречал. Кожа его была бронзовой от загара, как и моя, и это ввело меня в заблуждение. Но теперь я был уверен, что в этом человеке не было ничего общего с красными марсианами. Его одежда, оружие — все было непохоже на то, какое я до сих пор видел на Марсе.

Головной убор его состоял из кожаных лент, на которых можно было разобрать письмена, и они сверкали драгоценными камнями. На передней части ленты красовалась золотая пластинка в форме острия копья, направленного вверх. Из-под лент выбивались пряди светлых волос — самое удивительное, что можно было увидеть на Марсе. Сначала я решил, что он выходец из далеких полярных южных стран. Но затем я отверг эту мысль, когда увидел, что волосы — его собственные. Южане, их еще называли тарам, носили рыжие парики.

Сражался он великолепно и за словом в карман не лез, отвечая противникам на оскорбления. Мы, воины, позволяем иногда таким, не совсем приличным, словам срываться с наших губ. Кроме того, я обратил внимание, что он очень красив, даже прекрасен.

Но вот передышка кончилась, и три оставшихся врага снова бросились на нас. Сегодня я сражался, вероятно, как обычно, но мне казалось, что я превзошел себя. Это не потому, что я хочу преувеличить свое мастерство. Думаю, что не последнюю роль играл психологический фактор.

Мы одновременно покончили с двумя зелеными воинами, оставшийся в живых пустился бежать.

— Нельзя упустить его! — крикнул мой партнер и бросился вдогонку, преследуя врага.

Но кто может откликнуться на его зов в этом мертвом и пустынном городе? Почему он зовет на помощь, когда последний враг в панике бежал? Я был озадачен, но раз уж ввязался в это дело, то должен был довести его до конца, поэтому тоже бросился в погоню за зеленым воином, который торопливо перебежал площадь, на которой происходила схватка, и выскочил на широкую улицу. Я был ближе к нему, чем незнакомец, так как бежал гораздо быстрее. Вылетев на улицу вслед за беглецом, я увидел, что он подбежал к одному из тотов, ожидавших здесь. И тут из одного из зданий выбежала толпа желтоволосых и белокожих воинов, одетых так же, как мой странный союзник, и вооруженных луками и стрелами. Они немедленно открыли беспорядочную стрельбу по скачущему врагу, но вскоре стрелы уже не могли причинить тому вреда.

Дух приключений так силен во мне, что я часто подчиняюсь ему вопреки требованиям здравого смысла. Все это было не моим делом, я уже сделал все, что мог, и даже больше. Но тем не менее я вскочил на одного из тотов и бросился в погоню за зеленым воином.


III


На Марсе существует два типа тотов: небольшие, смирные животные, которых красные марсиане используют для хозяйственных работ, и огромные, свирепые, почти не управляемые животные, которых зеленые люди используют в своей кочевой жизни. Они достигают высоты в десять футов; у них четыре ноги с каждой стороны и плоский хвост, но не сужающийся, как у многих животных, а расширяющийся книзу. Тоты держат хвост вытянутым во время бега. Огромная пасть тота как бы делит голову пополам до самой шеи. Тела у них окрашены на спине в темные цвета, но животы белые. Ноги в верхней части темные, а в нижней — желтые.

Тоты — самые злобные существа из всех, каких я знаю. Они постоянно дерутся между собой и всегда сопротивляются всадникам. Горе тому, кто потерял контроль над животными. Но, как это ни странно, зеленые люди ездят на них без всяких поводьев. К счастью, много лет назад я обучился этому искусству.

Зверь, на котором я скакал, был сущий дьявол. Я ему очень не понравился, возможно, из-за запаха. Он попытался сбросить меня, а затем, когда ему это не удалось, стал запрокидывать назад голову, стараясь схватить меня.

Должен сказать, что существуют два способа подчинения тотов. Когда-то я заслужил одобрение тем, что на глазах зеленых тарков подчинил тотов терпением и лаской. Но в настоящий момент времени на это у меня не было, и я с силой ударил тота мечом по голове. Разумеется, плашмя. И так я бил его до тех пор, пока не понял, что он готов смириться. После этого я отдал животному телепатический приказ, и он понесся вперед с огромной быстротой. Это был самый быстрый тот, на котором я когда-либо ездил. Поэтому расстояние между мною и беглецом стремительно сокращалось.

На краю плато, где был построен старый город, беглец остановил своего тота, развернулся и приготовился к бою. И тут мне довелось оценить необычный ум своего животного; без всяких указаний с моей стороны он моментально занял именно то положение, которое давало мне в поединке наибольшую выгоду. Затем он неожиданно бросился вперед и вцепился мощными челюстями в горло животного, принадлежавшего моему противнику, одновременно нанося удары ногами.

Я пронзил мечом своего врага и оставил его лежать там, где он упал. Развернувшись, я поехал обратно, чтобы получить одобрение и благодарность моих новых друзей.

Они ждали меня на площади. Их было человек сто, и все они были печальны. Когда я спешился, они окружили меня.

— Зеленый человек бежал? — спросил один из них, который, судя по украшениям, был их вождем.

— Нет, — ответил я, — он мертв.

Раздался вздох облегчения. Я не мог понять, чему они так рады, ведь убит всего лишь один зеленый воин.

Они сердечно благодарили меня, но все равно оставались грустными. Внезапно я понял, что они вовсе не друзья мне (это пришло ко мне интуитивно), но было поздно. Они так плотно окружили меня, что нельзя было поднять руки. Приказ предводителя — и я обезоружен.

— Что все это значит? — спросил я. — Я пришел на помощь вашему воину и спас его. За что мне такая благодарность? Отдайте мне оружие и отпустите.

— Мне очень жаль, — ответил вождь, — но иначе мы не можем поступить. Ная Дан Чи, которому ты пришел на помощь, умолял отпустить тебя, однако это против законов Хорца. Я должен доставить тебя к Хо Рая Киму, великому джеддаку Хорца. Мы будем просить за тебя, но думаю, наша просьба не будет удовлетворена. Ты будешь убит. Безопасность Хорца важнее, чем жизнь одного человека.

— Я не угрожаю безопасности Хорца. Что мне до этого мертвого города, который не играет никакой роли в нынешнем мире и не угрожает империи Гелиума. Я служу джеддаку империи Тардос Морсу.

— Прости меня, — сказал Ная Дан Чи, который протолкался ко мне сквозь кольцо воинов. — Я кричал тебе, чтобы ты не возвращался. Но ты, вероятно, не слышал меня. Если мне за это придется умереть, то я умру гордо. Я пытался уговорить Ла Соя Вена, командира утана, чтобы он отпустил тебя, но не смог. Я буду защищать тебя перед Хо Рая Кимом, но боюсь, что это бесполезно.

— Идем, — приказал Ла Соя Вен. — Мы и так потеряли много времени. Пленника нужно представить джеддаку. Кстати, как твое имя?

— Я Джон Картер, принц Гелиума, Военачальник Барсума.

— Высокий титул, но я никогда не слышал о Гелиуме.

— Если со мной что-нибудь случится, ты услышишь о нем.

Меня повели по все еще величественным улицам мимо все еще прекрасных, несмотря на разрушения, зданий. Я никогда не видел такой изысканной архитектуры. Я не знаю, насколько древними были эти сооружения, однако я слышал, что раса светлокожих желтоволосых людей существовала здесь миллионы лет назад. Невероятно, что их творения до сих пор существуют. Но на Марсе многое кажется невероятным нам, людям Земли.

Наконец мы остановились перед входом в здание, похожее на крепость. Другого входа, кроме этих небольших ворот, не было. С галереи, находившейся в восьмидесяти футах над землей, нас окликнул часовой.

— Кто идет? — потребовал он ответа, хотя ясно видел, кто перед ним.

— Ла Соя Вен, командир первого утана гвардии джеддака. Со мной пленник.

Часовой ответил в замешательстве:

— Мне приказано чужих сюда не пускать, а убивать на месте.

— Вызови начальника охраны, — рявкнул Ла Соя Вен, и тут же появился офицер.

— В чем дело? — хмуро спросил он. — Ни один пленник не может войти в Хорц. Вы знаете законы.

— Но это особый случай, — заявил Ла Соя Вен. — Я должен представить его джеддаку. Открой ворота.

— Только по приказу самого Хо Рая Кима…

— Тогда сходи к нему, — ответил Ла Соя Вен. — Скажи, что я очень прошу принять пленника. Это не обычный пленник.

Офицер исчез и минут через пятнадцать вернулся. Маленькие ворота распахнулись перед нами, и мы вошли, сопровождаемые офицером охраны.

— Джеддак примет вас, — произнес он.

Внутри древнего Хорца расположился огромный город. Он выглядел совершенно неприступным, разве что атака с воздуха могла достичь цели. Вокруг тянулись прекрасные улицы с прекрасными домами, садами, магазинами. Меня вели к дворцу, и по пути я постоянно наталкивался на любопытные взгляды прохожих. А вот и великолепный дворец Хо Рая Кима. По обеим сторонам входа стояли часовые. Но их присутствие скорее формально, чем необходимо. Кто может угрожать здесь джеддаку?

В приемной мы прождали несколько минут, а затем нас повели по длинному коридору в комнату, где за столом сидел человек. Это и был Хо Рая Ким, джеддак Хорца.

Я чувствовал, что его глаза оценивающе оглядывают меня, пока я шагал к столу. Глаза его были ласковыми, но что-то в их выражении заставляло насторожиться. Затем он перевел взгляд на Ла Соя Вена и заговорил с ним.

— Это крайне необычно, — произнес он спокойным голосом. — Ты знаешь, что хорциане умирают за меньшее нарушение?

— Знаю, мой джеддак, — ответил командир. — Но дело непростое.

— Объясни, — потребовал джеддак.

— Позволь мне объяснить, — прервал его Ная Дан Чи. — На мне лежит ответственность за все. Я настоял на том, чтобы Ла Соя Вен привел его.

Джеддак кивнул.

— Говори ты.


IV


Я не мог понять, почему они устраивают такой шум из-за пленника и почему хорцианцы умирают из-за меньшего нарушения. В Гелиуме пленный воин получил бы поддержку, как и пленивший его боец. А если воин приведет самого Джона Картера, Великого воина Марса, он может получить высокий титул.

— Мой джеддак, — начал Ная Дан Чи, — когда я сражался с шестью зелеными воинами, этот человек, который назвался Джоном Картером, пришел ко мне на помощь. Откуда он появился, я не знаю. Единственное, что я знаю, это то, что когда я вел безнадежный бой с шестью врагами, рядом со мной появился лучший фехтовальщик, которого я когда-либо встречал. Только благодаря ему я остался жив и последний из шести зеленых убийц лежит на дне мертвого моря. Он скрылся бы, если бы Джон Картер не вскочил на тота и не догнал его. Этот человек мог бы уехать, но он вернулся. Он дрался за воина Хорца, он доверился людям Хорца. Неужели мы обречем его на смерть?

Ная Дан Чи замолчал, и Хо Рая Ким посмотрел на меня своими голубыми глазами.

— Джон Картер, своими действиями ты заслужил уважение и симпатию всех жителей Хорца. Ты заслужил благодарность джеддака, — он помолчал, — но если я расскажу тебе нашу историю, ты поймешь, почему я должен приговорить тебя к смерти.

Он снова сделал паузу, погрузившись в размышления.

Я тоже задумался, но по другим причинам. Та легкость, с которой Хо Рая Ким вынес мне смертный приговор, поразила меня. Он был так дружелюбен, что казалось невозможным предположить в нем жестокость. В то же время стальной блеск в его глазах настораживал меня.

— Я уверен, — сказал я, — что история Хорца весьма интересна, но сейчас меня больше интересует другое. Меня интересует, почему я должен умереть за то, что помог воину Хорца?

— Это я объясню, — ответил джеддак. — Жители Хорца — это единственные потомки расы, которая когда-то доминировала на Барсуме. Раса ореваров. Миллионы лет назад наши корабли бороздили все пять великих океанов. Хорц был не просто столицей великой империи — это был центр культуры, образования, это была столица самой величественной расы, когда-либо населявшей этот мир. Наша империя простиралась от полюса до полюса. На Барсуме жили представители и других рас, но они находились на более низком уровне, и мы считали их низшими существами. Впрочем, так оно и было. Оревары владели Барсумом, который был разделен между несколькими джеддаками. Тогда жили счастливые, довольные и преуспевающие люди. Они редко враждовали друг с другом. Хорц тысячелетиями наслаждался мирной жизнью.

Барсум достиг высшей точки совершенства, когда впервые на него упала тень катастрофы. Моря стали пересыхать, атмосфера стала более сухой и разреженной. Случилось то, что давно предсказывала наука, — мир начал умирать.

Долго наши города пытались «следовать» за пересыхающими морями. Реки, каналы, водохранилища — все постепенно исчезло. Процветающие ранее морские порты превратились в захудалые провинциальные городишки. Пришел голод. Изголодавшиеся люди нападали на тех, у кого еще оставалась еда. Орды зеленых кочевников разорили все сельскохозяйственные фермы.

Воздух стал настолько сухим, что трудно было дышать. Выживали наиболее сильные и выносливые, наиболее приспособленные — зеленые, красные… Жизнь превратилась в непрерывную жестокую борьбу за выживание.

Зеленые люди охотились за нами, как за дикими зверями. Они не давали нам передышки и не знали пощады. Нас осталось мало. Хорц оставался нашей последней надеждой, нашим единственным убежищем. Чтобы выжить, нам нужно скрывать от всего мира, что мы все еще существуем. Многие сотни лет мы убивали каждого, кто видел оревара.

Теперь ты понимаешь, что хотя мы очень сожалеем, тебе придется умереть.

— Я могу понять, произнес я, — что вам необходимо убивать врагов, но я не вижу причин, зачем вам уничтожать друзей. Однако вам решать…

— Все уже решено, мой друг. Ты должен умереть.

— Подожди, джеддак, — воскликнул Ная Дан Чи. — Прежде чем ты произнесешь свой приговор, рассмотри такое предложение: если он останется в Хорце навсегда, то не сможет никому рассказать о жизни в городе. Разреши ему жить, но в стенах нашей цитадели!

Все присутствующие одобрительно закивали, и я увидел, что быстрые глаза джеддака заметили это. Он откашлялся:

— Над этим предложением стоит подумать. Я отложу свое решение до завтра. Соглашаюсь на отсрочку только из любви к тебе, Ная Дан Чи. Ты несешь ответственность за то, что этот человек появился здесь, и разделишь с ним его судьбу, какова бы она ни была.

Ная Дан Чи был, несомненно, удивлен, но перенес удар мужественно.

— Я буду считать за честь разделить свою судьбу с судьбой Джона Картера, Военачальника Барсума.

— Неплохо сказано, Ная Дан Чи! — воскликнул джеддак. — Мое восхищение тобой увеличивается тем больше, чем больше я сожалею о том, что почти наверняка завтра ты умрешь.

Ная Дан Чи поклонился:

— Благодарю, ваше величество, за участие. Память об этом скрасит мои последние часы.

Джеддак посмотрел на Ла Соя Вена и задержал на его лице свой взгляд в течение целой минуты. Я мог бы поставить десять против одного, что Хо Рая Ким собирается приговорить Ла Соя Вена к смерти. Я думаю, что Ла Соя Вен подумал о том же, так как он явно забеспокоился.

— Ла Соя Вен, — произнес джеддак, — ты проводишь этих двоих в подземную тюрьму и оставишь там на ночь. Смотри, чтобы у них была пища и все удобства, так как они мои почетные гости.

— Но подвал… ваше величество! — воскликнул Ла Соя Вен. — На моей памяти он еще никогда не использовался. Я даже не знаю, найду ли вход в подземелье!

— Да-да… — задумчиво проговорил Хо Рая Ким. — Даже если ты и найдешь вход туда, там наверняка грязно, сыро, холодно… Может быть, милосерднее убить Джона Картера и Ная Дан Чи прямо сейчас?

— Подождите, ваше величество, — сказал Ная Дан Чи. — Я знаю вход в подвальные помещения. Я бывал там. Там можно быстро навести порядок. Я не хочу, чтобы вам пришлось изменять свои решения и подвергать себя глубочайшему горю по поводу безвременной кончины Джона Картера и моей персоны. Идем, Ла Соя Вен, я укажу путь в подземелья Хорца!


V


Мне повезло, что Ная Дан Чи оказался скор на язык. Прежде чем Хо Рая Ким успел что-то возразить, мы уже покинули комнату для приемов и двинулись в подвалы Хорца. Я был рад, что убрался подальше с глаз этого ласкового глубокомысленного тирана. Кто знает, какие соображения пришли бы ему в голову.

Вход в подземелья Хорца оказался в маленьком домике без окон, расположенном возле тыльной стены цитадели. Дверь в подвалы была заперта, и насквозь проржавевшая петля зловеще завизжала, когда два дюжих воина начали открывать ее.

— Там темно, — сказал Ная Дан Чи. — Мы сломаем себе шеи без света.

Ла Соя Вен был добрым человеком. Он послал одного из воинов за факелом и, когда тот вернулся, Ная Дан Чи и я вошли в угрюмую пещеру.

— Подождите, а где ключи от двери? — крикнул Ла Соя Вен.

— Хранитель ключей известен только какому-нибудь давно умершему джеддаку, — ответил Ная Дан Чи, — а я не знаю.

— Но как мне запереть двери?

— Джеддак не говорил тебе запирать дверь. Он сказал, чтобы ты отвел нас в подвал и оставил на ночь, я прекрасно помню его слова.

Ла Соя Вен задумался, а затем нашел выход:

— Выходите, — сказал он. — Я отведу вас к джеддаку и скажу, что ключей нет. Пусть он сам решает, как быть.

— И ты знаешь, что он решит? — спросил Ная Дан Чи.

— Что?

— Он прикажет сразу убить нас. Не обрекай нас на немедленную смерть, Ла Соя Вен. Оставь часовых у дверей и прикажи убить нас, если мы попытаемся бежать.

Ла Соя Вен подумал и наконец кивнул в знак согласия:

— Превосходная мысль, — сказал он и приказал двум воинам остаться у двери, а сам, пожелав нам доброй ночи, ушел.

Я никогда не видел таких обходительных людей, как оревары. Можно было с удовольствием дать им перерезать себе горло — до того вежливо они это сделают. Однако со своими исконными врагами, зелеными людьми, они вели себя совсем иначе: никакой обходительности, вежливости — только ненависть и беспощадность.

Тем не менее подвалы Хорца вовсе не были приятным местом. Столетняя пыль покрывала лестницу. Ее ступени привели нас в узкий коридор с дверями по обеим сторонам, такой длинный, что свет факелов не достигал его конца. Я предположил, что это и есть камеры, в которых джеддаки держали своих врагов, и спросил об этом Ная Дан Чи.

— Возможно, — ответил он. — Хотя наши джеддаки не пользуются ими.

— Разве у них нет врагов?

— Конечно, есть, но они считают, что очень жестоко заточать сюда людей. Лучше убивать их сразу, как только станет ясно, что они враги.

— Тогда для чего эти подземелья?

— О, они построены миллионы лет назад, когда город только начинал строиться.

Я заглянул в одну из камер. Истлевший скелет лежал на полу. Рядом валялась железная цепь, которой человек был прикован когда-то к каменной стене. В следующей камере были три скелета, рядом с ними лежали шкатулки. Когда Ная Дан Чи приподнял крышку одной из них, он не сумел сдержать возгласа изумления и восхищения. Небольшой резной ящичек был полон драгоценностей потрясающей красоты — это были образцы древнего ювелирного искусства.

Открывшееся перед нами ослепительное зрелище тем не менее навевало печаль: ведь драгоценности украшали прекрасных женщин и отважных мужчин, о которых не сохранилось даже воспоминаний.

Мои мысли были прерваны каким-то шорохом, раздавшимся позади меня. Я обернулся — и моя рука инстинктивно потянулась к поясу, где должна была находиться рукоять меча. Готовый броситься на меня, злобно сверкая глазами, за спиной притаился самый большой ульсио, какого я когда-либо видел.

Это было многоногое, мерзкое, совершенно безволосое существо. Его глаза, маленькие и близко посаженные, полностью прятались в складках кожи; пасть усеивали острые зубы. Та тварь, которая бросилась на меня, была размером с пуму, но в несколько раз более злобной.

Завязался самый настоящий бой. Ная Дан Чи отрубил две из шести ног зверя, отсек ухо, поразил его в живот — и только после этого ульсио рухнул на пол камеры. Ная Дан Чи посмотрел на меня и улыбнулся. Он огляделся в поисках того, обо что он мог бы вытереть свой меч, с которого капала кровь. Я поднял крышку другой шкатулки.

Шкатулка была около семи футов длиной, двух с половиной шириной и двух глубиной. Это напоминало самый настоящий гроб; и в нем в самом деле лежал труп человека. Одежда его была украшена драгоценностями. Вероятно, когда-то это был красивый мужчина. И он на удивление хорошо сохранился.

— Это вы захоронили его здесь? — спросил я. Ная Дан Чи отрицательно покачал головой.

— Нет, — ответил он. — По всей видимости, он лежит здесь уже миллионы лет.

— Не может быть! — воскликнул я. — Он бы высох полностью и превратился в прах.

— Я не знаю точно, — ответил Ная Дан Чи, — древние знали много такого, чего теперь не знает никто. Существует легенда о знаменитом бальзамировщике Ли Ум Ло. Говорят, что его искусство было так совершенно, что даже умерший начинал сомневаться, что он умер. Бывали случаи, когда мертвое тело вставало во время погребальной церемонии. Этому мастеру отрубили голову за то, что умершая джеддара не поняла, что она уже мертва, и прошла прямо в спальню джеддака, где тот занимался любовью с молодой женой.

— Очень любопытная история, — заметил я, смеясь. — Надеюсь, что этот парень понимает, что он уже давно скончался. Я намереваюсь разоружить его. Вряд ли он думал миллион лет назад, что его оружие понадобится Военачальнику Барсума.

Ная Дан Чи помог мне приподнять труп и снять с него оружие. Мы оба были удивлены живой теплотой мертвого тела и мягкой упругостью его плоти.

— А не может ли быть так, что мы ошибаемся? — спросил я. — Может, он вовсе не умер?

Ная Дан Чи пожал плечами:

— Искусство древних недоступно людям нашего времени.

— Вполне возможно, — сказал я. — Но сейчас речь не об этом. Ты не думаешь, что этот парень жив?

— Его лицо покрыто пылью, — ответил Ная Дан Чи, — а в этих подвалах уже целые тысячелетия никто не бывал. Он должен быть мертвым.

Я согласился с его мнением и, без дальнейших слов и сомнений, надел на себя перевязь с мечом. После этого я осмотрел меч и кинжал. Прекрасная сталь! Взявшись за рукоятку, я вновь почувствовал себя мужчиной. Все-таки мужчина без оружия — это не человек. Он не может ни отбить нападения, ни защититься. Каждый должен иметь оружие. Мы вновь вышли в коридор. Где-то промелькнул свет и погас через мгновение.

— Ты видел? — обратился я к Ная Дан Чи.

— Видел, — ответил он, и голос его выдал тревогу. — Видел. Но там не должно быть света. Там нет людей…

Мы долго стояли, всматриваясь в даль коридора. Однако вспышек света больше не последовало. Зато по подземелью разнеслись гулкие раскаты зловещего хохота…


VI


Ная Дан Чи в недоумении посмотрел на меня:

— Что это может быть?

— Мне показалось, что это хохот.

Он кивнул:

— Да, но кто может смеяться там, где никто не должен смеяться?

Ная Дан Чи был в замешательстве.

— Может быть, ульсио Хорца научились смеяться? — предположил я.

Мой друг игнорировал мое легкомысленное замечание.

— Мы видели свет и слышали хохот, — задумчиво произнес он. — О чем тебе это говорит?

— О том, о чем и тебе. Видимо, в подземельях есть еще кто-то, кроме нас.

— Я не понимаю, как это могло случиться?

— Идем, посмотрим, — пожал я плечами.

С обнаженными мечами мы осторожно двинулись вперед. Мы не знали, кто там находится и каковы его намерения. Кроме того, в любой момент из тьмы мог выскочить ульсио и вцепиться в горло. Коридор сначала вел прямо, затем стал поворачивать. От него отходило множество боковых проходов. Но мы шагали по тому, который нам казался главным. Больше мы не видели мельканий света и не слышали хохота.

— Дальше идти бессмысленно, — сказал Ная Дан Чи. — Нужно вернуться назад.

Однако у меня не было намерения возвращаться в склеп, где меня поджидала смерть. Я был уверен, что свет и смех означают присутствие человека в подземелье. Если жители Хорца не знают свои подвалы и тех, кто в них обитает, в эти подземные переходы можно проникнуть из-за стен цитадели. А это открывало для меня путь к спасению. Я предложил Ная Дан Чи отдохнуть и обсудить наши дальнейшие планы.

— Мы можем отдохнуть, — сказал он, — но обсуждать нечего. Наши планы… Наше будущее уже решено Хо Рая Кимом.

Мы вошли в одну из камер, в которой не было жутких останков прошлых трагедий, пристроили чадящий факел в стенной нише и сели на холодный каменный пол.

— Может, Хо Рая Ким и определил для тебя будущее, — начал я, — но я буду самостоятельно решать свои проблемы.

— Как?

— Я не собираюсь возвращаться туда, где меня убьют. Я хочу найти выход из этого лабиринта.

Ная Дан Чи покачал головой:

— Мне очень жаль, — сказал он, — но тебе придется вернуться и достойно встретить свою судьбу.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что я обязан доставить тебя обратно. Я не имею права выпускать чужих из Хорца.

— Значит, нам придется драться с тобой, Ная Дан Чи. Но мне вовсе не хочется убивать того, рядом с кем я сражался и кто восхитил меня своим мужеством и боевым искусством.

— Я чувствую то же самое, — сказал он. — Я не хочу убивать тебя, но ты должен понять: мне придется это сделать, если ты по доброй воле не пойдешь со мной.

Я попытался переубедить его, однако он оставался твердым, как камень. Мы не пришли к общему мнению. Мне совсем не хотелось убивать Ная Дан Чи, но ничего другого не оставалось. Он был хорошим фехтовальщиком, но какие шансы у него были против лучшего фехтовальщика двух миров? Меня считали лучшим бойцом из всех, кто когда-либо брал в руки меч.

— Хорошо, — сказал я, — нам нет необходимости уничтожать друг друга прямо сейчас. Давай немного посидим и поговорим.

— Согласен.

— Как насчет того, чтобы перекинуться в джэтан? — спросил я. — Это позволит нам неплохо провести время.

— Как же мы будем играть без доски и фигур?

Я открыл кожаную сумку, какую носят все марсиане, и достал оттуда прекрасную доску и набор фигур для джэтана — подарок Деи Торис, моего несравненного друга. В моих руках находилось настоящее произведение искусства.

Каждая из фигурок — воины, падвары, двары, пантаны, вожди — воспроизводила облик какого-нибудь из известных марсианских воинов. А одна из принцесс была великолепным миниатюрным портретом Тары из Гелиума, другая принцесса представляла собой изображение Ланы из Гатола.

Я очень гордился своим джэтаном и всегда носил с собой сильное увеличительное стекло, чтобы иметь возможность рассматривать изящные фигурки в деталях.

Я предложил увеличительное стекло Ная Дан Чи. Вскоре тот был полностью захвачен открывшимся перед ним зрелищем.

— Великолепно! — восхитился он. — Я никогда не видел ничего более прекрасного.

Одну фигурку он рассматривал дольше, чем остальные.

— Какое богатое воображение должен иметь художник, чтобы создать подобное. Ведь у него не было модели. Такая красота вообще немыслима в природе.

— Каждая из фигурок имеет своего прототипа, — возразил я.

— Возможно. Но только не эта. Я уверен, что женщины такой пленительной красоты просто не существует.

— О чем ты говоришь? — спросил я, и он подал мне фигурку. — Ах, эта! Так это же Лана из Гатола, дочь Тары из Гелиума. А отец Тары — перед тобой. Она действительно существует, и эта фигурка очень похожа на нее. Но, разумеется, в этой статуэтке нет живости, шарма, которым обладает реальная Лана.

Он снова взял фигурку и стал рассматривать ее сквозь увеличительное стекло.

— Будем играть? — спросил я. Он покачал головой.

— Это святотатство, — играть фигурками с изображением богинь.

Я вернул доску и коробку с фигурками в сумку. Ная Дан Чи сидел молча. Пламя факела отбрасывало слабый свет на каменный пол.

Эти факелы Хорца представляли для меня загадку. Они имели цилиндрическую форму, внутри размещался центральный сердечник. Он и давал свет при горении. Причем изготовлен он был из какого-то материала, который горел, не сгорая. Таким образом, эти светильники были вечными. Но секрет их изготовления был навсегда потерян.

Прошло много времени, прежде чем Ная Дан Чи снова заговорил. При этом он встал. Выглядел он печальным.

— С этим нужно кончать, — произнес он и вытащил меч.

— Зачем нам драться? — спросил я. — Мы ведь друзья. Если я уйду, то дам тебе слово чести, что никто не услышит от меня ни слова о Хорце. Позволь мне уйти с миром. У меня нет желания убивать тебя. А еще лучше — идем со мной. Мир велик. В нем есть, что посмотреть, и кроме Хорца.

— Не искушай меня, — взмолился он. — Я и сам хочу уйти. Впервые в жизни у меня возникла потребность покинуть город, но я не могу сделать этого. Защищайся, Джон Картер! Один из нас умрет, если ты не испытываешь желания идти со мной добровольно.

— Если я пойду, умрем мы оба, — сказал я. — Это же глупо.

— Защищайся, — последовал его ответ.

Мне ничего не оставалось делать, как обнажить меч. Но как же мне этого не хотелось!..


VII


Ная Дан Чи не был агрессивен и на свою защиту он совершенно не обращал внимания. Я мог бы убить его в любой момент, когда мне этого захотелось бы. Почти сразу я понял, что он дарит мне свободу ценой собственной жизни, но я не мог принять его жертву.

Я отступил назад и опустил меч.

— Я не убийца, Ная Дан Чи, — сказал я. — Сражайся, будь мужчиной.

Он покачал головой.

— Я не могу убить тебя, — просто ответил он.

— Почему?

— В твоих венах течет та же кровь, которая дала жизнь ей. Я не могу пролить эту кровь. Это принесет ей горе.

— О ком ты говоришь?

— Я говорю о Лане из Гатола, самой прекрасной девушке в мире, которую я никогда не видел, но ради которой я бы с радостью отдал свою жизнь.

— Хорошо, — сказал я, — но я тоже не собираюсь убивать тебя, так что давай прекратим эту глупую дуэль.

Я вложил меч в ножны, и Ная Дан Чи сделал то же самое.

— Что будем делать? — спросил я.

— Я не могу позволить тебе бежать, с другой стороны, у меня нет морального права удерживать тебя. Я предатель своего племени. Значит, я должен убить тебя.

У меня мелькнула мысль. Мы отправимся обратно, и где-нибудь поблизости от выхода из подземелья я свяжу его, заткну рот и затем уйду. Буду пытаться найти другой выход отсюда, не отягчая свою совесть изменой, а имя — позором.

— Тебе не нужно убивать себя, — сказал я. — Я отправлюсь с тобой, но предупреждаю, что как только мне представится возможность бежать, я воспользуюсь ею.

— Спасибо, — ответил он, — это честно с твоей стороны. Ты даешь мне шанс умереть достойно.

— Ты очень хочешь умереть?

— Конечно, нет. Я хочу жить. Особенно теперь. Если я останусь жив, то, быть может, когда-нибудь увижу Лану из Гатола.

— Почему бы тебе в таком случае не уйти со мной? Вместе мы выберемся отсюда. Мой флайер совсем недалеко от этого места, а до Гатола всего четыре тысячи хаадов.

Он отрицательно покачал головой:

— Искушение велико, но, увы, я не могу.

Мы зашагали обратно, туда, где нас ждал смертный приговор. Разумеется, я не имел намерения умирать, но шел из-за Ная Дан Чи. Это был человек чести, человек большого мужества.

Мы шли, поднимая застарелую пыль на каменной кладке. Постепенно я проникался уверенностью, что мы идем не в том направлении. Если бы мы шли правильно, то давно достигли бы места назначения. Я сказал об этом своему товарищу, и он согласился со мной. Мы свернули в другой коридор и пошли вдоль него. Выхода, однако, не было.

— Боюсь, что мы заблудились, — уныло сказал Ная Дан Чи.

— А я уверен в этом, — улыбнулся я. Если мы заблудились и не сможем найти выход до полудня, то по древним законам варваров будем свободны. Это меня вполне устраивало.

Я не сводник. Но и мешать встрече мужчины и женщины я не собирался. Я верю в то, что природа сама разберется в хитросплетениях человеческих отношений. Если Ная Дан Чи влюбился в Лану и пожелает отправиться со мной в Гатол — ради бога. Я протестовал бы только в том случае, окажись он человеком неблагородным или бесчестным. Он же принадлежал к древнейшей расе Барсума.

Я не был уверен, что он добьется успеха. Лана была очень молода, но у ее ног уже лежали мечи сыновей самых знатных родов планеты. Как и все женщины Марса, она хорошо знала себе цену. Ее нельзя было принудить выйти замуж за какого-нибудь знатного вельможу. Ее можно было уговорить выйти замуж в интересах семьи, но если она не будет любить своего мужа, она никогда не ляжет с ним в одну постель. Я больше боялся за Ная Дан Чи, чем за Лану.

Мы снова попытались изменить направление, но с тем же результатом. Устав от ходьбы по пыльным и затхлым коридорам, мы легли отдохнуть. Затем все началось сначала. Увы, наши блуждания оказались безрезультатными…

— Должно быть, наступило утро, — заметил Ная Дан Чи.

— Ошибаешься, — сказал я, посмотрев на свой хронометр. — Уже почти полдень.

Конечно, я не сказал «полдень», а использовал меры времени, принятые на Марсе: 3 зода 25 ксатов, что соответствовало двенадцати часам земного времени.

Раскатистый хохот внезапно раздался позади нас. Стремительно обернувшись, мы успели увидеть мелькнувший вдали свет, который тут же исчез.

— Зачем нам торопиться? — спросил я. — Ведь мы сделали все, что могли. И то, что мы не сумели найти обратный путь, не наша вина.

Ная Дан Чи кивнул:

— Да, торопиться нет смысла. Все равно мало надежды, что мы сможем выбраться отсюда.

Скорее всего, так оно и было.

— Второй раз мы слышим этот кошмарный смех и видим свет, — сказал мой товарищ. — Я думаю, нам следует выяснить, кто это. Может быть, он подскажет нам обратный путь.

— Я не возражаю, — сказал я. — Но сомневаюсь, что мы найдем здесь друга. Если, конечно, вообще найдем кого-нибудь.

— Странно, — произнес Ная Дан Чи. — Всю жизнь мы, жители Хорца, были уверены, что подземелья необитаемы. В эти подвалы за последние несколько сотен лет много раз спускались люди, чтобы исследовать их, но никто из ушедших никогда не возвращался. Я полагал, что они заблудились и умерли от голода. Может быть, они также наблюдали мелькание света во мраке и слышали смех?

— Возможно, — ответил я.


VIII


Ная Дан Чи и я совершенно потеряли ощущение времени. Все настойчивее давал о себе знать голод. Мы достаточно долго проблуждали в переходах без пищи и воды. Прошло чуть больше двух дней с тех пор, как мы оказались в подземелье. Этот срок позволил нам сохранить силы. Еще дважды мы слышали смех и видели блики света. Смех! Я заставлял себя думать о том, что это был смех человека, — я не хотел сойти с ума.

— Мы должны разыскать его и выпить его кровь, — сказал Ная Дан Чи.

— Нет. Мы — люди, а не звери.

— Ты прав. Я теряю контроль над своими мыслями.

— Давай-ка подумаем, — произнес я. — Он всегда знает, где мы находимся, так как следит за светом факела. Предположим, что мы погасим наш светильник и тихонько пойдем вперед. Если он любопытен, то непременно захочет узнать, в чем дело. Мы будем прислушиваться и обязательно различим его шаги.

Ная Дан Чи согласился, признав, что план, предложенный мною, содержит рациональное зерно. Я думаю, что он все же не оставлял надежды напиться крови этого типа, у меня тоже иногда мелькали такие мысли. Если вы никогда не страдали от жажды и острого голода, то не судите нас слишком строго.

Мы погасили факел и тихо побрели туда, где в последний раз мелькнул свет. Мечи были наготове. Нас окружала кромешная тьма, и не было слышно ни звука. Мы двигались, стараясь идти бесшумно, осторожно ступая по каменному полу. Мы едва дышали. И вот впереди мигнул свет. Мы замерли, прислушиваясь. Я разглядел фигуру — то ли человек, то ли какое-то иное существо. Я тронул своего молодого друга за плечо и шагнул вперед. Он направился следом.

Свет стал ярче. Теперь я мог разглядеть голову и плечи, высовывавшиеся из-за боковой двери. Все-таки, по всей видимости, это человек. Представляю, как он обескуражен нашим внезапным исчезновением! Он вошел в дверь, возле которой стоял, и было видно, как оттуда струится таинственный свет.

Мы подошли ближе. Здесь таился ответ на все вопросы, мучившие нас в последнее время. Здесь мы должны были узнать, будет ли у нас вода и пища. Если перед нами человек, который может здесь жить, мы, скорее всего, получим и живительную влагу и пищу.

Мы тихо приблизились к двери. Руки крепко сжимали мечи. Я двигался впереди. У меня возникло ощущение, что если незнакомец почувствует наше приближение, то исчезнет. Этого не должно случиться. Мы должны увидеть его. Мы обязаны схватить его, заставить его дать нам воду и еду.

Я шагнул в дверной проем и успел увидеть его. Тут же все погрузилось во тьму, раздался гулкий зловещий хохот. В правой руке я ощущал металл меча, который я взял у мертвого варвара. В левой руке у меня находился факел. Как только свет в камере исчез, я нажал кнопку в нижней части факела, и комнату залил свет.

Перед нами была огромная комната, заставленная мебелью. Диван, скамья, стол, книжный шкаф с книгами, древний марсианский камин, резервуар для воды. Напротив стоял человек, которого теперь я мог разглядеть.

Я бросился к нему, приставил острие меча к сердцу. Я вовсе не хотел, чтобы он скрылся. Он затрясся и закричал, испугавшись за свою жизнь!

— Нам нужна вода. Вода и еда. Дай нам их, и твоя жизнь будет в безопасности!

— Берите сами, — выдохнул он. — Здесь есть все. Но скажите, кто вы и как оказались здесь, где никто не бывал вот уже на протяжении бесчисленного количества лет. Я ждал очень долго. Ждал, пока кто-нибудь придет. И вот пришли вы. Я приветствую вас. Мы будем большими друзьями. Вы останетесь со мной навсегда. Мне очень не достает компании.

И он дико расхохотался.

Все ясно. Передо мной дергался в истерическом припадке сумасшедший. Он и действовал как сумасшедший. Временами его речь становилась совершенно неразборчивой. Он произносил какие-то бессмысленные слова, снова хохотал — этот леденящий кровь смех до сих пор стоит у меня в ушах.

Вид у него был довольно необычный. Он был совершенно голый, если не считать кожаного ремня, на котором болтались меч и кинжал. Кожа его тела — тщедушного и изможденного — была сине-белесой, как у трупа. Слюнявый рот время от времени дергался и все время был полуоткрыт, обнажая желтые кривые зубы. Носа не было, видимо, он потерял его из-за какой-то болезни.

Я не сводил с него взгляда, пока Ная Дан Чи пил воду. Затем он дал мне возможность утолить жажду. Но судорожно дергающееся существо не обращало на нас внимания, разражаясь потоками бессмысленной речи. К тому же жестикулировал он, как древнеримский оратор.


Наконец он произнес связно:

— Вы кажетесь очень глупыми, но со временем поймете меня. А теперь насчет еды. Вы предпочитаете сырого ульсио или вам его приготовить?

— Ульсио! — воскликнул юноша. — Ты питаешься ульсио?

— Большой деликатес, — подтвердил он.

— Больше ничего нет?

— Еще немного осталось от Ро Тая Бима, — ответило существо, — но он уже стал немного припахивать.

Ная Дан Чи посмотрел на меня.

— Я не голоден, — сказал я. — Идем, попытаемся выбраться отсюда.

Я повернулся к психу:

— Какой коридор ведет в город?

— Вам необходимо отдохнуть, — торопливо заговорил он. — А потом я покажу вам дорогу. Ложитесь на диван и поспите.

Я подумал и нашел предложение очень заманчивым. И я, и Ная Дан Чи чувствовали себя измотанными и поэтому без лишних слов свалились на диван.

Старик присел с нами рядом.

— Вы очень устали, — монотонно зашепелявил он, — Вы устали и нуждаетесь во сне. Вы хотите спать. Скоро вы уснете, — бормотал старик. — Вы уснете и будете спать, спать… Долго спать, целые годы, как и все остальные. Вы проснетесь только тогда, когда я разбужу вас, или когда я умру. А я никогда не умру. Вы украли у Хор Кан Лана его оружие.

Он посмотрел на меня.

— Хор Кан Лан рассердится, когда проснется и обнаружит, что его обокрали. Но Хор Кан Лан не проснется. Он уснул так много лет назад, что я даже забыл, когда это произошло. Впрочем, какая разница, кто взял меч Хор Кан Лана? Все равно никому не придется воспользоваться этим оружием…

Его одурманивающий голос действовал усыпляюще. Я чувствовал, что погружаюсь в сладкую дремоту. И вдруг я взглянул на Ная Дан Чи. Он уже спал. Внезапно смысл монотонных слов этого старикашки проник в мой сонный мозг. Он гипнотизировал меня, обрекая на смерть. Я попытался стряхнуть с себя летаргическую истому. Для этого пришлось напрячь все свои силы. Ужас нашего положения удвоил их.

Мысль о том, что мне придется лежать здесь тысячелетия, собирая пыль подземелья… или быть съеденным этим желтозубым психом… Я собрал всю свою волю, чтобы разорвать стиснувшие меня гипнотические внушения. Я чувствовал, что дрожу всем телом. Получится ли у меня?

Старик, вероятно, понял, что я отчаянно борюсь с обволакивающим меня забытьем. Он тоже удвоил усилия, чтобы удержать меня в своей власти. Его голос и глаза почти физически действовали на мой разум. По его белесому лбу скатывались грязные капли пота, так велики были его усилия парализовать мой мозг, сделать его покорным…


IX


Я выиграл! Я знал, что выиграл! И старик тоже понял это. Я увидел, как он выхватил из ножен кинжал. Если ему не удалось удержать меня в подземелье в тисках мнимой смерти, он, несомненно, решил по-настоящему убить меня.

Он занес надо мной кинжал. Жуткие зрачки сумасшедшего смотрели прямо в мои глаза. Зловещий блеск делал их еще более страшными.

В последний момент я вырвался из тисков, сковавших мое тело. Я был свободен. Успев отбить удар, я вскочил на ноги, и длинный меч Хор Кан Лана был уже в моей руке.

Мерзкий старикашка резко отпрянул и закричал. Он звал на помощь там, где не могло быть помощи. Затем, опомнившись, он выхватил свой меч. К лицу ли мне, лучшему фехтовальщику всех времен и народов, скрещивать свое оружие с этим сумасшедшим. Но затем я вспомнил, как гнусный старик хладнокровно планировал нашу смерть. И тогда моя решимость укрепилась. Это не дуэль. Я действовал как судья, как освободитель.

И я нанес удар. Хватило одного выпада, чтобы голова сумасшедшего покатилась по каменным плитам подвалов Хорца. Я взглянул на Ная Дан Чи. Он уже проснулся, перевернулся на спину и потянулся. Затем он сел, перевел взгляд заспанных глаз на тело старика и его голову, лежащую отдельно, после чего вопросительно уставился на меня.

— Что случилось?

Но я не успел ответить. Откуда-то раздались голоса. Бесчисленные ящики, нагроможденные в помещении, где мы находились, стали открываться. Из них вылезали вооруженные мужчины, женщины. Все они позевывали, растерянно протирали глаза, недоуменно осматривались. Из темного коридора в наш зал входили другие люди, привлеченные светом.

— Что все это значит? — надменно спросил высокий мужчина в роскошных одеждах. — Кто притащил меня сюда? Кто вы?

Он возмущенно осматривался, отыскивая знакомые лица, в явном замешательстве.

— Может быть, я объясню, — предположил я. — Мы все находимся в подземельях Хорца. Я здесь несколько десятков часов, а вы все, если верить старому идиоту, который валяется на полу без головы, пробыли в подвалах долгие столетия. Вы оказались заточенными в этом каменном мешке силой гипноза маразматика. И его смерть освободила вас.

Человек, к которому я обратился, посмотрел на голову старика.

— Ли Ум Ло! — воскликнул он. — Он послал за мной, просил прийти по важному делу. А ты убил его! Я еще разберусь с тобой — завтра. А сейчас я должен вернуться к своим гостям.

Все тело и лицо этого человека было покрыто пылью. Я понял, что он пробыл здесь очень много лет, но пока не подозревал об этом.

Очнувшись после долгого сна, люди — мужчины и женщины — выбирались из зловещих ящиков. Труднее всего приходилось тем, чьи тесные убежища стояли в самом низу. Они с грохотом сбрасывали пустые ящики, расчищая себе путь к свободе. Завязались разговоры. Все находились в состоянии замешательства и даже смятения.

Из одного из ящиков выбрался пыльный вельможа. Он и тот рослый мужчина сразу узнали друг друга.

— В чем дело? — спросил первый из них. — Ты весь в пыли. Зачем ты залез в подземелье? Вернемся к гостям!

Второй покачал головой:

— Гости, Кам Хан Тор? Ты думаешь, что они ждут тебя? Ведь прошло двадцать лет.

— Двадцать лет?

— Я был твоим гостем двадцать лет назад. Ты ушел посреди обеда и больше не вернулся.

— Двадцать лет! Ты сошел с ума! — воскликнул Кам Хан Тор. Он посмотрел на меня, на ухмыляющуюся отрубленную голову старика… и начал что-то понимать.

Второй провел ладонями по грязному лицу, посмотрел на серую пыль…

— Я весь покрыт пылью, — сказал он Кам Хан Тору. Кам Хан Тор осмотрел себя, коснулся пальцами лица, взглянул на них.

— Двадцать лет! — простонал он и снова оглянулся на голову старика. — Двадцать лет… О, грязное животное! Я был твоим другом, и вот что ты сделал со мной!..

Он повернулся ко мне.

— Забудь, что я сказал раньше. Теперь я все понял. Кто бы ты ни был, мой меч всегда готов служить тебе.

Я поклонился.

— Двадцать лет! — снова вскричал Кам Хан Тор, как бы не в силах поверить в произошедшее. — Мой корабль! Он был спущен на воду на следующий день после праздника. Самый большой корабль в мире. И теперь он уже совсем старый… Возможно, даже утонул. И я никогда не видел его! Скажи, незнакомец… Нет, лучше ты, мой друг, хорошо ли он плавал? И плавает ли сейчас?

— Я видел, как он отплыл. Он действительно прекрасно держался на воде, однако судно так и не вернулось из своего путешествия. Я никогда больше не слышал о нем.

Кам Хан Тор печально покачал головой, но затем выпрямился и расправил плечи.

— Я построю другой корабль. Еще больше и лучше. И проплыву на нем по всем морям Барсума.

Теперь только я начал осознавать, хотя и не мог в это поверить, что происходит вокруг меня. Ведь эти беседующие люди жили сотни тысяч лет назад! Невероятно, но факт! Они существовали в те самые времена, когда Троксеус и другие четыре могучих океана покрывали поверхность планеты, которая в настоящее время является лишь дном давно пересохших морей… Это были представители гордой расы светлокожих желтоволосых людей, чьи корабли вспенивали волны океанов, расы, которая исчезла в пучине тысячелетий.

Я подошел к Кам Хан Тору и положил руку на его мускулистое плечо. Мужчины и женщины, освобожденные от чар Ли Ум Ло, толпились вокруг.

— Мне очень жаль разрушать твои иллюзии, но ты уже не построишь ни одного корабля.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он. — Кто может воспрепятствовать мне, брату джеддака, в строительстве корабля?

— Троксеуса не существует, друг мой.

— Как не существует? Ты сошел с ума?

— Ты слишком долго пробыл в заточении. За минувшее время все пять океанов Барсума пересохли. Вода исчезла. Океанов больше нет. Нет торговли. Раса, к которой ты принадлежишь, осталась в прошлом.

— Ты сумасшедший!

— Ты знаешь, как выбраться из этих подвалов? Но в город, а не в… — я хотел сказать «цитадель», но вспомнил, что в его времена такого понятия просто не было.

— Ты хочешь сказать — через мой дворец?

— Да. Поближе к набережной. Тогда я смогу доказать тебе, что Троксеуса больше не существует.

— Разумеется, я знаю дорогу, — сказал он. — Эти подземелья были построены по моим чертежам.

— Тогда идем, — сказал я.

Второй вельможа не отрывал глаз от головы Ли Ум Ло.

— Если то, что говорит этот человек, правда, — произнес он, — значит, Ли Ум Ло прожил несчетное число лет. Как ему это удалось? И как удалось это нам?

— Вы все были в состоянии глубокой летаргии, — ответил я. — А что касается самого старика — это тайна, загадка.

— Никакой загадки, — возразил вельможа. — Я хорошо знал Ли Ум Ло. Он был трусом и негодяем. Он ненавидел всех, кто был отважен и силен. Он старался принести вред таким людям. Его единственным другом был лучший бальзамировщик нашей страны Лум Тар О. Когда Ли Ум Ло умер, Лум Тар О забальзамировал его, и работа его была столь совершенна, что мертвец продолжал существовать, как живой. Он жил не как человек, не как живое существо, а как труп, с мозгом, переполненным злобой и мерзкими помыслами. Даже искусство бальзамировщика он приписывал себе, и люди приняли это на веру. И в этом он предал своего лучшего друга.

Как только он кончил говорить, у входа в помещение раздался шум и ворвался человек, почти обнаженный.

— Что все это значит? — кричал он. — Что здесь происходит? Кто украл мое оружие?

Я узнал его: это был Хор Кан Лан. Он дрожал от возбуждения, решительно прокладывая себе дорогу через толпу ко мне.

— Вор! — взревел он. — Верни мое оружие!

— Прости, — сказал я. — Но пока ты не дашь мне другое, это останется у меня.

— Ты понимаешь, с кем говоришь? Я Хор Кан Лан, брат джеддака.

Кам Хан Тор смотрел на него с нескрываемым изумлением:

— Ты был мертв пятьсот лет. И твой брат тоже. Мой брат стал джеддаком в году 27МЗВ2Ж4.

— Вы все были мертвыми много лет, — заметил Ная Дан Чи. — Даже ваше летоисчисление давно устарело.

Мне показалось, что Хор Кан Лан взорвется от злости.

— А ты кто такой? Я прикажу взять тебя под стражу, я отдам приказ всех арестовать. Эй, охрана!

Кам Хан Тор попытался утихомирить разбушевавшегося родственника древнего джеддака, и ему в конце концов удалось уговорить его, чтобы он сопровождал нас на набережную для того, чтобы увидеть все своими глазами: и что город уже не тот, и что Троксеуса просто не существует. Это был главный вопрос в нынешней ситуации.

Когда мы под руководством Кам Хан Тора отправились в путь, я заметил, что крышка одного из ящиков шатается. Она немного приподнялась и из щели высунулась изящная головка. Затем внезапно раздался женский крик:

— Джон Картер, принц Гелиума! Будь благословен мой первый предок!


Х


Если бы мой первый предок внезапно материализовался перед моим взором, я не был бы настолько поражен. Я был безмерно удивлен, услышав свое имя из гроба. Я подошел к ящику, и тут его крышка откинулась. Передо мной появилась девушка… Лана из Гатола!

— Лана! — вскричал я. — Что ты здесь делаешь?

— Я могла бы спросить тебя то же самое, — ответила она совершенно без всякого почтения к моей персоне и моему возрасту.

Вперед выступил Ная Дан Чи. Глаза и рот его были широко открыты.

— Лана из Гатола, — прошептал он с благоговением, как будто произносил имя богини.

— Кто это? — спросила Лана.

— Мой друг, Ная Дан Чи, — объяснил я.

Ная Дан Чи вынул свой меч и положил его у ног Ланы. Этот поступок трудно объяснить земными стандартами поведения. Это не выражение любви или предложение выйти замуж, а нечто большее. Это значит, что пока продолжается жизнь владельца меча, его оружие будет служить тому, у чьих ног положен меч. Ритуал означал, что человек, отдавший свой меч, останется преданным до самой смерти. Не сомневаюсь, что Ная Дан Чи полюбил Лану из Гатола.

— Твой друг весьма пылок, — усмехнулась Лана. Тем не менее она нагнулась, подняла меч и протянула его моему юному другу рукоятью вперед. Это означало, что она принимает предложение преданности. Если бы она протянула ему меч острием — это считалось бы самым страшным оскорблением, и я, как ближайший родственник, должен был бы драться с Ная Дан Чи.

— Все это весьма трогательно, — проворчал Кам Хан Тор, — но не можем ли мы отложить сердечные излияния до лучших времен, когда попадем на набережную.

Ная Дан Чи выпрямился. Глаза его блестели. Он с гордостью положил руку на рукоять меча. Я предотвратил его дальнейшие действия, поскольку в возникшей ситуации наши частные дела никого не интересовали. Они могли подождать до тех пор, пока не решатся те вопросы, которые были жизненно важными для людей, заживо погребенных в подземельях древнейшего города. Ная Дан Чи согласился со мной, и мы отправились к выходу на набережную старого Хорца. Лана семенила рядом со мной.

— А теперь скажи, — попросил я, — как ты попала сюда?

— Много лет назад, когда ты был в королевстве Окара, на далеком севере, Талу, принц, которого ты посадил на трон Окара, посетил Гелиум. А после этого, насколько я знаю, между Окаром и всем Барсумом прервались всякие отношения.

— Каким образом это связано с твоим появлением в этих подземельях?

— Не спеши. Я к этому и веду. Раньше все были уверены в том, что область вокруг Северного Полюса заселена чернобородыми желтыми людьми.

— Правильно, — подтвердил я.

— Неправильно, — возразила она. — Значительные области там населяют красные люди. Я даже думаю, что, когда ты находился в тех местах, даже сами окарцы не подозревали об этом. И вот ко двору моего отца, Гохана, прибыл странный красный человек. Он был похож на нас и вместе с тем не похож. Он прибыл на старом корабле. Отец сказал, что этот корабль построен не менее нескольких сот лет назад. Его сопровождали сто воинов. Они выглядели очень воинственно, но пришли с миром и получили хороший прием.

Их предводитель по имени Хин Абтель был весьма невоспитан, некультурен, но, как наш гость, принимался со всем радушием. Он громогласно заявил, что является джеддаком Севера. Мой отец заметил, что этот титул носил Талу. «Да, — ответил Хин Абтель. — Но я отобрал его. Теперь он мой вассал. В настоящее время я — джеддак джеддаков Севера. Моя страна холодная и бедная. Я намереваюсь перебраться на юг и поэтому сейчас ищу подходящие земли, где могли бы поселиться и жить мои люди». Мой отец сказал, что все земли в этих местах заняты народами, которые живут на них многие тысячелетия. Хин Абтель презрительно пожал плечами: «Если я найду то, что мне подойдет, — сказал он, — я покорю проживающие там народы. Я, Хин Абтель, возьму то, что мне требуется, у других племен Барсума. Насколько мне известно, здесь живут слабые, изнеженные люди, которые не способны устоять перед нашей мощью, перед воинственными панарами. Мы рождаемся воинами. К тому же у нас много наемников. Я завоюю весь Барсум, если пожелаю».

Естественно, моему отцу это не понравилось, однако Хин Абтель был его гостем, и отец сдержался, глубоко запрятав свой гнев. Я полагаю, что Хин Абтель решил, что отец испуган. Я слышала, как он говорил отцу: «Тебе повезло, что Хин Абтель твой друг. Другие народы падут передо мною, но тебя я не трону. Я оставлю тебе твой трон. Возможно, я наложу на тебя небольшую дань, но оставлю твою семью в покое, Хин Абтель будет защищать тебя».

Я не знаю, как отцу удалось сдержаться, но я пришла в ярость. Я его оскорбила не менее десяти раз, но он был настолько туп, что в своем эгоизме ничего не понял. Наглость его была беспредельной: он заявил Гохану, что решил оказать ему честь и назвать меня своей женой. Раньше он хвастался, что у него уже есть семь жен. «Этот вопрос, — ответил мой отец, — следует обсуждать не со мной. Дочь Гохана из Гатола сама назовет своего мужа». Хин Абтель только рассмеялся.

Когда я все это услышала, то решила отправиться в Гелиум и встретиться с Деей Торис и тобой. Отец решил, что я должна лететь на небольшом флайере под охраной двадцати шести самых надежных и верных людей. Когда Хин Абтель услышал о моем отлете, он сказал, что тоже решил отправиться в свою страну, но вскоре он вернется за мной. Я надеялась, что на этом все кончится, поскольку не хотелось иметь такого врага, как Хин Абтель, панар, джеддак джеддаков Севера.

Он выехал за день до моего отлета, но это не изменило моих планов. Все равно я собиралась посетить Гелиум.

Мы пролетели уже сто хаадов от нашего дома, когда я увидела, что из ближайшего леса навстречу нам поднимается корабль. Вскоре я узнала его — это был старый корабль — корабль Хин Абтеля.

Когда мы сблизились, их капитан крикнул нам, что у них сломался компас и они заблудились. Он просил разрешения сверить наши карты.

Делать было нечего — нельзя оставлять корабль без помощи. Но я вовсе не хотела снова видеть чужеземцев, поэтому спустилась вниз. Когда корабли соприкоснулись, тут же раздались резкие крики, ругательства, зазвенели мечи. На верхней палубе вспыхнула ожесточенная схватка!

Я бросилась наверх, и то, что я увидела, привело меня в ярость. С корабля Абтеля на палубу нашего флайера прыгали воины. Я еще никогда не видела такой жестокости, какую демонстрировали эти чудовища. Они игнорировали все нормы цивилизованных войн. Их было больше в четыре раза. У нас не было никакой надежды на спасение. Но наши воины мужественно сражались, и Хин Абтель не досчитался половины своих людей.

Панары выбросили за борт всех — и убитых, и раненых. Из всей команды в живых осталась только я.

Затем на борт моего флайера перебрался сам Хин Абтель. «Я же говорил, — начал он, — что Хин Абтель сам выбирает себе жен. Было бы лучше и для тебя и для Гатола, если бы ты поверила этому». Я сказала: «А для тебя было бы лучше, если бы ты никогда не слышал о Лане из Гатола. Ты можешь быть вполне уверен в том, что моя смерть не останется неотмщенной». «Я не собираюсь убивать тебя», — заявил он. «Я сама убью себя, — выкрикнула я, — лишь бы не оказаться в одной постели с ульсио». Мои слова разозлили его, и он ударил меня. «Ты такой же трус, как ульсио», — ответила я. Но он не стал больше бить меня, а приказал отвести вниз. Подойдя к окну, я поняла, что корабль направляется на север — в ледяные просторы страны панаров.


XI


Рано утром в мою каюту пришел воин.

— Хин Абтель приказывает тебе немедленно прийти в рубку управления, — сказал он.

— Что ему нужно?

— Его навигатор не может разобраться в устройстве корабельных приборов. Он хочет задать тебе несколько вопросов.

Я тут же подумала, что, возможно, удастся обмануть Хин Абтеля, разрушить его планы, если только мне предоставят возможность поколдовать с приборами, которые я знала так же хорошо, как любой офицер. Поэтому я отправилась за воином.

Хин Абтель находился в рубке управления с тремя офицерами. Лицо его исказила гримаса в тот момент, когда я вошла.

— Мы сбились с курса, — сказал он. — И потеряли связь с кораблем. Ты проинструктируешь моих офицеров, как обращаться с этими дурацкими приборами.

Я осмотрелась. Другого корабля нигде не было видно. Мой план мгновенно сформировался. Если бы со второго корабля нас видели, ничего бы у меня не получилось. Я знала, что если этот корабль, на котором я находилась в качестве пленницы, долетит до страны панаров, то меня ждет судьба худшая, чем смерть. На земле я тоже могу погибнуть, но там у меня, по крайней мере, могут появиться шансы на спасение.

— В чем дело? — спросила я одного из офицеров.

— Компас, — сказал он. — Что с ним делать? Он сломан. Хин Абтель был очень зол, что мы не смогли управиться с приборами. Он решил посмотреть, что у него внутри. И вот результат: собрать компас он не смог.

— Прекрасная работа, — заметила я. — Кто-нибудь из вас может собрать его?

— Нет. А ты?

— Тоже нет.

— Что же нам делать?

— Взять обычный компас, а не такой сложный, и лететь на север. Но сначала я посмотрю, что вы еще натворили.

Я сделала вид, что осматриваю приборы, а на самом деле незаметно открыла клапан предохранителя и свернула резьбу на рукоятке так, чтобы ее невозможно было закрыть.

— Все в порядке, — сказала я. — Теперь держите курс на север по компасу. Вам нет необходимости сверяться по сложному прибору.

Мне следовало бы добавить, что скоро им совсем не будет нужен никакой компас, но я только усмехнулась, а затем спустилась в свою каюту.

Я стала ждать. Вскоре я почувствовала, что корабль начал постепенно терять высоту, медленно, но неуклонно падать. Ко мне вошел воин и заявил, что меня снова ждут в рубке.

Там опять находился Хин Абтель.

— Мы падаем, — сказал он.

— Я заметила это.

— Так сделай же что-нибудь! — заорал он. — Ты же прекрасно знаешь этот корабль!

— Я полагаю, что тот, кто вознамерился завоевать весь Барсум, может обойтись без помощи женщины.

Он выругался и выхватил меч:

— Ты расскажешь мне, в чем дело, или я разрублю тебя надвое от короны до… — он произнес такое слово, которое я не могу повторить.

— Ты, как всегда, изыскан в выражениях, — ответила я. — Но я и без твоих угроз скажу, что случилось.

— Ну?!

— Пока вы тут крутились возле приборов, ничего не понимая в них, ты или такой же идиот, как ты, открыл клапан. Все, что теперь нужно, — это закрыть его. Мы больше не будем опускаться, но и подниматься уже не сможем. Надеюсь, что на нашем пути не встретятся высокие горы.

— Где клапан?

Я показала. Они попытались закрутить его, но я ведь тоже постаралась от души, и у них, естественно, ничего не вышло. Мы продолжали спускаться на дно мертвого моря.

Хин Абтель обезумел. Его офицеры тоже. Они оказались в тысяче хаадов от дома. Двадцать пять человек, выросшие в холодной мрачной стране, ничего не знающие о внешнем мире, о людях, населяющих его, хищниках и других опасностях. Я едва сдерживалась от смеха.


Пока мы спускались, я заметила на горизонте башни города. Хин Абтель тоже увидел их.

— Город! — крикнул он. — Там мы найдем механиков, которые исправят корабль.

«Да, — подумала я, — если бы ты прилетел сюда миллионы лет назад, ты нашел бы механиков. Но вряд ли они починили бы флайер, поскольку в те далекие времена он еще не был изобретен».

Но вслух я ничего не сказала. Я хотела, чтобы Абтель сам узнал все. Я никогда не бывала в Хорце, но знала, что здесь нет другого города. Я хотела получить удовольствие при виде разочарованной физиономии Хин Абтеля, когда он проделает долгий, но бессмысленный путь к городу. Знаю, что во мне говорила злость, но кто может осудить меня за это?

Лана сделала паузу, посмотрела на меня, и я сказал, что не осуждаю девушку, ее можно было понять.

— Продолжай, — попросил я.

— Мы никогда не доберемся до выхода из этих чертовых подвалов! — воскликнул Кам Хан Тор.

— Ты же должен знать дорогу, — заметил угрюмо Ная Дан Чи. — Ты сам сказал, что подвалы строились по твоим чертежам.

— Наглец! — заорал Кам Хан Тор. — Тебя следует наказать.

— А ты умер миллион лет назад, — отпарировал тот, — тебе следовало бы лежать, а не шляться по подземельям.

Кам Хан Тор положил ладонь на рукоять меча. Он был очень зол, однако сейчас было не время для дуэли.

— Остановитесь, — сказал я, — перед нами более важная задача, чем выяснение личных отношений и сведение счетов. Ная Дан Чи неправ. Он извинится.

Ная Дан Чи удивленно посмотрел на меня, но вложил меч в ножны.

— Я подчиняюсь Джону Картеру, принцу Гелиума. Я приношу извинения Кам Хан Тору.

Я снова обратился к Лане с просьбой продолжить рассказ.

— Корабль мягко опустился на землю, — заговорила девушка, — без каких-либо повреждений. Хин Абтель пребывал в нерешительности: идти к городу маленькой группой, оставив у корабля часовых, или идти всем: «У ворот их может ждать враждебный прием», — объяснил он. Можно было подумать, что двадцать пять панаров способны взять приступом любой город.

— Я подожду здесь, — сказала я. — Мне незачем идти туда.

— А когда вернемся, тебя не будет? — сказал Хин Абтель. — Ты хитрая стерва, но я хитрее тебя. Ты пойдешь с нами. И мне пришлось идти с ними к городу. Это был тяжелый переход. Когда мы приблизились, Хин Абтель с удивлением обнаружил, что в городе нет никаких признаков жизни — ни дыма, ни движения по улицам.

Войдя в город, мы были абсолютно уверены, что город мертв и пуст… Но скоро нам пришлось убедиться, что это не так.

Мы прошли совсем немного, как вдруг из каменного дома выскочил и бросился на нас отряд зеленых воинов. Это была бы прекрасная битва, окажись там ты, Джон Картер, и пара твоих гвардейцев. Но там были панары, а они не воины, когда обстоятельства складываются не в их пользу. Зеленых воинов было всего десять, но они были настолько решительны и свирепы, что панары дрогнули и побежали.

Сражения не получилось. Я видел, что панары забыли обо мне, поэтому бросилась к одному из домов и вбежала в дверь. Последнее, что я увидела, оглянувшись, это были панары, бегущие изо всех сил, и во главе — сам Хин Абтель. Зеленые воины гнались за панарами, и тут я могу смело похвалить их: воины они, конечно, плохие, но бегуны отличные.


XII


— Зная, что зеленые воины скоро вернутся в город, я решила спрятаться и спустилась по лестнице, которая привела меня в подземелье. Я заметила вдалеке слабый свет и решила узнать, что это. Мне совсем не хотелось оказаться между двух огней: враг впереди и враг позади. Поэтому я направилась по коридору к свету, который понемногу удалялся. Однако я упорно шла за ним, пока он не замер на месте. Вскоре я приблизилась к комнате, в которой было составлено множество ящиков. Заглянув в нее, я увидела какое-то жуткое существо.

— Ли Ум Ло, — сказал я. — Тот, кого я убил.

— Да, — подтвердила Лана. — Я некоторое время смотрела на него, не зная, что предпринять. Факел он держал в левой руке. Внезапно он насторожился. Стал прислушиваться, затем выбежал из помещения.

— Должно быть, он услышал нас, — заметил я.

— Вероятно, — сказала Лана. — Во всяком случае, я осталась одна. Вернувшись в город, я попала бы в лапы зеленых людей. Если бы я пошла за жутким стариком, то могла бы оказаться в другой опасной ситуации. Значит, мне нужно было спрятаться до тех пор, пока не появится возможность выбраться отсюда.

Ящик показался мне надежным убежищем. Мне повезло: первый же ящик оказался пустым. Я влезла в него. Остальное вам известно.

— А сейчас мы возле выхода из подземелья, — сказал я, поднимаясь по лестнице. Наверху был виден дневной свет.

— Еще немного и перед нами откроются просторы Троксеуса, — сказал Кам Хан Тор.

Я отрицательно покачал головой.

— Тебя постигнет разочарование.

— Ты и твой друг, видимо, сговорились дурачить меня, — упрямо проговорил Кам Хан Тор. — Только вчера я провожал корабль в плавание. Ты считаешь меня идиотом, поскольку пытаешься уверить в том, что океан, который был передо мной только вчера, больше не существует. Океан не может испариться за одну ночь!

Послышались возгласы одобрения. Это кричали мужчины и женщины, которые освободились от злобных чар старика. Они не могли поверить в то, во что не хотели верить. То, что утверждал я, было вызовом их разуму, даже оскорблением.

Поставьте себя на их место. Предположим, вы живете в Сан-Франциско. Вы ложитесь спать, а когда просыпаетесь, кто-то говорит вам, что Тихий океан высох, и теперь в Гонолулу или на Филиппины можно идти пешком. Уверен, что вы в это не поверите.

Когда мы выбрались из подвала на широкую улицу, все эти люди с изумлением уставились на руины своего некогда процветающего города.

— А где люди? — спросил один. — Почему дорога джеддака пустынна?

— Также и дворец джеддака, — подхватил другой. — Даже охраны нет.

— Никого нет! — ахнула женщина.

Все молча направились в сторону набережной. И вот уже они отрешенно смотрят на дно мертвого моря, на бескрайнюю равнину, где когда-то перекатывались могучие волны Троксеуса.

Угрюмо смотрели они на унылый пейзаж, будучи не в силах поверить своим глазам. Мне было бесконечно жаль всех этих славных, ни в чем не повинных людей.

— Океана нет, — еле слышно прошептал Кам Хан Тор, — весь мир исчез.

Они стояли и смотрели на песчаную пустыню. За их спинами лежал город, город их юности, в котором когда-то бурлила жизнь.

И тут произошло нечто странное. Прямо на моих глазах Кам Хан Тор стал превращаться в пыль. И он сам, и его одежда. Кожаный ремень превратился в прах, и меч со звоном покатился по камням и остался лежать на кучке серой пыли, которая когда-то была Кам Хан Тором, братом джеддака.

Лана сильно прижалась ко мне, судорожно ухватившись за мой локоть.

— Ужасно! — прошептала она. — Смотри, что с ними?

Я осмотрелся. Все мужчины и женщины древнего Хорца превратились в прах, в землю, из которой они так неожиданно восстали. Земля в землю, пепел в пепел, прах во прах…

— В течение веков, пока они лежали в подземельях Хорца, — сказал Ная Дан Чи, — их тела разлагались, но очень медленно. Только зловещее искусство Ли Ум Ло наделяло этих несчастных подобием жизни. Когда его не стало, все произошло почти мгновенно. Они стали тем, чем должны были стать давно.

— Может быть, и так, — заметил я. — Но это к лучшему. Они не могли бы найти счастья на нынешнем Барсуме: так непохожи его сегодняшние печальные просторы на их прекрасный мир с его океанами, большими городами, счастливыми людьми, которые, как утверждают древние историки, смогли установить мир на всей планете от полюса до полюса.

— Нет, — сказала Лана. — Они могли стать счастливыми. Ты заметил, какие они красивые? И цвет их кожи такой же, как у тебя, Джон Картер. Может, их предки тоже с Земли?

— Может быть. Кто знает?

Ная Дан Чи с обожанием смотрел на Лану. Это было настолько явно, что взгляд его беспокоил девушку, хотя это и было ей приятно.

— Идем, — сказал я. — Оттого, что мы стоим здесь, мы не выиграем ничего. Мой флайер совсем рядом. Он сможет поднять троих. Ты полетишь со мной, Ная Дан Чи? Я гарантирую тебе достойную должность в армии Гелиума.

Ная Дан Чи покачал головой:

— Я обязан вернуться в цитадель.

— К Хо Рая Киму и смерти? — напомнил я.

— Да, к Хо Рая Киму и смерти.

— Не будь глупцом, Ная Дан Чи. Твоя честь не запятнана. Ты не предатель. Ты не можешь убить меня и тем более убить Лану. Мы уйдем и унесем с собой тайну народа Хорца, но ты должен знать, что ни я, ни она не сделаем ничего, что принесло бы вам вред. К чему тебе возвращаться назад, в крепость, и умирать, не повидав мир? Идем с нами.

Он посмотрел в глаза Ланы.

— И ты хочешь, чтобы я отправился с вами?

— Если здесь тебя ожидает смерть, — ответила она серьезно, — то я хочу, чтобы ты пошел с нами.

Улыбка тронула губы Ная Дан Чи. Видимо, в ее ответе он уловил тень надежды. Он повернулся ко мне.

— Хорошо, Джон Картер. Я иду с тобой. Мой меч будет служить тебе.


XIII


Я без труда нашел площадь, на которой оставил свой летательный аппарат. Когда мы подошли ближе, я увидел, что на мостовой возле площади много мертвецов. Некоторые из них были разрублены пополам.

— Дело рук зеленых воинов, — прокомментировал я.

— Это люди Хин Абтеля, — сказала Лана.

Мы насчитали семнадцать трупов. Тут я остановился. Флайера нигде не было. Я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица. Еще пять мертвых панаров лежали там, где я оставил свой корабль.

— Флайер исчез! — выдохнул я.

— Хин Абтель, — сказала Лана. — Этот трус бросил своих людей и сбежал на твоем флайере. Судя по количеству тел, с ним остались всего двое воинов.

— Может, он поступил правильно, что сбежал, — заметил я. — В противном случае его ждала такая же страшная смерть, как и остальных.

— При таких обстоятельствах Джон Картер поступил бы иначе — он не бросил бы своих людей в беде.

Скорее всего, я бы не бросил. Но только потому, что я люблю сражаться. Иногда мое пристрастие к схваткам приводит к неразумным поступкам, но я не могу поступить иначе.

Битва — это моя жизнь. Моя биография не могла бы наскучить никому. Я всегда воевал.

Я не знаю, сколько мне лет. Я не помню своего детства. Кажется, мне всегда было и есть тридцать лет.

Я не знаю, откуда я родом. Может, я родился не от земной женщины? Может быть, я материализовавшийся дух древнего воина? Кто знает!

Ная Дан Чи прервал течение моих мыслей.

— Что теперь?

— Долгий путь. Четыре тысячи хаадов до Гатола, первого дружественного нам города.

Это соответствовало примерно полутора тысячам миль — действительно долгий путь.

— И нам придется идти по пустыне?

— Нет, будут и холмы, — ответил я. — Будут и глубокие впадины, где растут всякие съедобные растения. Но там могут оказаться и зеленые люди, бенсы и другие хищники. Ты боишься, Ная Дан Чи?

— Да, боюсь. За Лану из Гатола. Она женщина, и этот путь не для нее. Он ей не по силам.

Лана рассмеялась.

— Ты не знаешь женщин Гатола и совсем не знаешь ту, в жилах которой течет кровь Деи Торис и Джона Картера. Но пока мы доберемся до Гатола, у тебя будет возможность познакомиться со мной.

Она наклонилась и подняла меч мертвого панара. Этот поступок впечатлял больше, чем ее слова.

— Теперь мы все трое вооружены, — смеясь, сказал Ная Дан Чи. И это была не насмешка над Ланой, а восхищение ею.

Мы двинулись в долгий и опасный путь. Я и Лана из Гатола — одной крови, но разных миров, и Ная Дан Чи — представитель исчезнувшей расы. Казалось, что мы мало подходили друг другу, но так всегда бывает сначала.

Пять дней мы не видели ни одного живого существа. Питались мы исключительно соком манталии, которая высасывает влагу из почвы и воздуха. Видимо, провидение создало это растение, чтобы дать пищу животным и людям в этой безбрежной пустыне.

Отдыхали мы в середине дня и в середине ночи, оставляя дежурного. Причем Лана настояла, чтобы она стояла на посту наравне с нами.

Когда мы ложились спать в шестую ночь, первой на страже стояла Лана. Я был вторым на очереди и поэтому сразу лег спать. Ная Дан Чи стал разговаривать с девушкой.

В полусне я расслышал его слова:

— Могу ли я называть тебя «моя принцесса»?

На Барсуме это равносильно предложению руки и сердца. Я старался не прислушиваться, но не мог не услышать ее ответа.

— Ты еще не дрался за меня, — сказала она. — В Гелиуме ни один мужчина не может сказать эти слова женщине, не обнажив меча в битве за нее.

— У меня не было такой возможности.

— Тогда дождись ее. А сейчас спокойной ночи.

Мне показалось, что она излишне резка с ним. Ная Дан Чи был очень милый юноша, и он наверняка не оплошает, если дело дойдет до жаркой схватки. Ей не было необходимости обращаться с ним так сухо.

Однако женщин трудно понять. Они всегда действуют по-своему, но, как ни странно, всегда выбирают правильный путь для того, чтобы завоевать сердце мужчины.

Я был уверен, что и на этот раз все обстоит именно так.

Меня разбудили крики и жуткий рев. Я вскочил и увидел, что Лана лежит на земле, а на ней сидит громадный бенс. В это же мгновение Ная Дан Чи прыгнул на спину зверя… Все случилось настолько быстро, что я не успел опомниться. Я видел, как Ная Дан Чи вонзил ему в бок свой кинжал и старается столкнуть зверя с Ланы. Бенс громко взревел, не желая выпускать добычу. Я подскочил к борющимся с мечом в руках, но не мог выбрать момента для решающего удара. В этом сцеплении тел я мог поразить либо Лану, либо Ная Дан Чи. Для постороннего наблюдателя это была весьма занимательная картина: борющиеся тела на песчаной земле, я, прыгающий вокруг них с обнаженным мечом, рев бенса, ругательства Ная Дан Чи, визг Ланы…

Но вот я улучил момент и вонзил меч в сердце зверя. Взревев и содрогнувшись, бенс замер.

Я наклонился к Лане, но она тут же сама вскочила на ноги.

— Ная Дан Чи! — воскликнула она. — Он не ранен?

— Конечно, нет, — ответил тот. — А ты? С тобой надеюсь все в порядке?

— У меня ни единой царапины. Ты так отвлекал зверя, что у него не осталось времени заняться мной.

— О боги! — горячо воскликнул Ная Дан Чи. — Благодарю вас! — Затем он повернулся к Лане. — Ну вот, я сражался за тебя. Каким будет твой ответ?

Лана пожала плечами:

— Ты дрался не с воином. Это всего лишь маленький бенс.

Нет, мне никогда не понять женщин!


Книга вторая

Черные пираты Барсума


I


Во время первой жизни на Земле я провел больше времени в седле, чем на ногах. На Барсуме я в основном летал на флайере. Поэтому я прекрасно понимал, что полуторатысячемильная прогулка не доставит мне удовольствия. Однако делать было нечего, нужно было идти. И чем быстрее мы преодолеем этот путь, тем лучше.

Гатол находился к юго-западу от Хорца. Но у нас не было компаса и поэтому, как потом выяснилось, мы слишком отклонились к западу. На этом пути нас ожидало множество опасных приключений.

Мы прошли уже примерно две с половиной тысячи хаадов из тех четырех тысяч, которые нам предстояло преодолеть. На нас дважды нападали бенсы, но их удалось уничтожить прежде, чем они сумели причинить нам вред. Нам пришлось отбиваться от диких калотов, самых опасных хищников Барсума. Здесь, за пределами нашей страны, каждый человек был нашим врагом: ведь воды и воздуха не хватало на всех.

Обширные равнины дна мертвого моря, покрытые чахлой растительностью, лишь изредка перерезались низкими унылыми холмами. В долинах между ними мы находили съедобные растения, но в основном питались манталией, которая росла повсюду.

На тридцать седьмой день пути мы встретились с серьезными неприятностями. Шел четвертый зод, что соответствует 15 часам земного времени, когда вдалеке я разглядел зеленых марсиан.

Чтобы не угодить в цепкие лапы этих жестоких людей, мы ускорили шаг в надежде скрыться до того, как они нас заметят. На открытых участках нам приходилось ползти.

Я полз впереди, плотно прижимаясь к пыльной земле, как вдруг наткнулся на человеческий скелет, он уже почти превратился в прах.

Через пятьдесят ярдов я наткнулся на другой скелет, потом еще на один… Это была жуткая картина. Что же здесь произошло? Неизвестно.

Наконец мы удалились на значительное расстояние от зеленых марсиан и теперь могли подумать о подходящем укрытии.

Открывшийся перед нами провал мог сравниться только с Большим каньоном в Колорадо. У наших ног в земле разверзлась гигантская трещина глубиной в две мили, а шириной миль в десять. По краям расщелины громоздились камни, за которыми мы и спрятались. Вокруг валялось огромное множество скелетов. Вероятно, это можно было посчитать предостережением свыше, но все мое внимание было сосредоточено на медленно приближающемся караване.

Когда я впервые попал на Марс, то оказался в плену у зеленых существ и жил среди них довольно долго. Поэтому я прекрасно изучил их обычаи и был уверен, что караван направляется к инкубатору.

Каждая взрослая марсианка приносит ежегодно тринадцать яиц. Из них отбирают яйца определенного размера и веса, которые прячут в подземные хранилища с очень низкой температурой, где развитие зародышей происходит очень медленно. Каждый год эти яйца осматривает совет, состоящий из двадцати вождей, которые уничтожают яйца, не соответствующие требуемым критериям. В конце концов остается сто самых совершенных по форме и весу яиц.

Таким образом, после пяти лет отбора пятьсот идеальный яиц помещают в природный инкубатор с повышенной температурой, где начинается развитие зародышей, которое длится пять лет. Проклевывается 99 процентов яиц. Их забирают, а остальные остаются в инкубаторе. Их судьба уже никого не заботит. Даже если зародыши разовьются до необходимого уровня и покинут яйца, они погибнут.

Эти новорожденные не нужны племени, так как могут внести опасную тенденцию слишком долгого развития и при этом нарушить весь жизненный цикл рода.

Инкубаторы устраиваются там, где их не могут обнаружить враги или представители других племен зеленых. Обнаружение инкубатора — это катастрофа для племени. Ведь в данном случае род останется без детей на целых пять лет.

Караван зеленых кочевников представляет собой пышное варварское шествие. В надвигающемся на нас караване насчитывалось примерно двести пятьдесят трехколесных повозок, которые тащили громадные животные цитидары.

Повозки были пышно разукрашены. В каждой сидели одетые в меха, шелка и украшенные драгоценностями мужчины и женщины. На спине каждого цитидара сидел молодой возница. Во главе колонны ехали две сотни воинов, а с флангов караван охраняли тридцать воинов, гарцующих на тотах.

Мы смотрели на приближающийся кортеж, и когда колонна изменила направление движения, я вздохнул с облегчением. Очевидно, зеленые воины заметили пропасть и свернули, чтобы двигаться вдоль нее.

Но моя радость была преждевременной, так как один из воинов-разведчиков заметил нас.


II


Он немедленно окликнул своих товарищей и, пришпорив тота, понесся к нам. Мы вскочили, выхватили мечи, готовясь драться. И тут Лана крикнула:

— Смотрите! Вниз ведет тропа!

Я оглянулся. Действительно, узкая извилистая тропа спускалась в ущелье. Если бы нам удалось добраться до него, мы оказались бы в безопасности. Вполне возможно, что зеленые люди не подозревали об этом, так как они устраивали свои инкубаторы там, где никто и никогда не жил, на расстоянии тысяч миль от своих территорий.

Я, Ная Дан Чи и Лана бросились к тропе. Я оглянулся и увидел, что воин совсем рядом и кому-то из нас до тропы не добраться. Поэтому я крикнул Ная Дан Чи, чтобы он и Лана поспешили к тропе. Но они оба остановились и повернули ко мне.

— Это приказ! — крикнул я. Они неохотно подчинились, а я повернулся навстречу скачущему воину.

Он остановился, спешился, очевидно, намереваясь захватить меня в плен. У меня не было желания подвергаться жестоким пыткам в плену. Для меня было лучше умереть сейчас.

Он выхватил меч и устремился ко мне. Если бы не шесть воинов, спешивших к краю пропасти, я бы не беспокоился, так как еще не было ни одного зеленого воина, который мог бы справиться со мной. Даже огромный рост зеленых людей не давал им преимущества. Скорее наоборот: движения их были более медленными, чем мои.

Мой противник, разглядев, что перед ним такое слабое создание, бросился вперед подобно разъяренному быку. Он был слишком уверен в своей победе.

Я видел, что он хочет ударить меня по голове мечом плашмя, чтобы оглушить. Но я увернулся от сильного удара и тотчас сам нанес ответный удар. Ни одна из четырех рук воина не успела перехватить мой меч. Рана его была ужасна. Он взревел и снова ринулся на меня. На этот раз более осмотрительно. Но это не имело значения. Он был обречен: ведь он скрестил оружие с лучшим воином двух миров.

Еще шестеро воинов подбегали ко мне. У меня не оставалось времени. Я сделал обманное движение и пронзил сердце своего врага. Затем, видя, что Лана в безопасности, я повернулся и побежал вдоль края пропасти.

Зеленые воины совершили именно то, чего я ждал от них: они направили своих тотов следом за мной. Каждый жаждал взять меня в плен.

Я резко развернулся и бросился к ним навстречу. По всей видимости, они решили, что я сошел с ума от страха, но я-то бежал к ним, чтобы увести от тропы, ведущей вниз. Они находились совсем близко от меня, когда я прыгнул и перелетел над их головами.

Пока воины разворачивались, я был уже далеко. Иногда мне, к сожалению, все-таки приходилось убегать от врага.

Я без особой спешки добрался до тропы и двинулся вниз за Ланой и Ная Дан Чи, которые уже ждали меня.

Когда мы спустились ниже, я посмотрел наверх, на зеленых воинов, стоявших на краю пропасти. Я сразу сообразил, что они намереваются делать, и потащил Лану под защиту каменных стен. Лишь только Ная Дан Чи успел присоединиться к нам, как вокруг стали взрываться радиевые пули.

Ружья, которыми были вооружены зеленые марсиане, изготавливались из белого материала и дерева — очень легкого и твердого, не известного нам, жителям Земли. Ствол из сплава стали и алюминия был тверже самой стали. Вес ружья был очень небольшим, но, несмотря на маленький калибр, убойная сила этого оружия была огромной. Они убивали на таком расстоянии, которое на Земле показалось бы невероятным.

Пули, которыми они стреляли, взрывались при ударе о цель.

При дневном свете порошкообразная начинка пуль взрывается и сила взрыва поистине огромна.

Я считал, что безопаснее оставаться здесь, а не спускаться ниже. Скорее всего огромные зеленые воины не рискнут преследовать нас. Во-первых, они не любят ходить пешком, во-вторых, эта тропа была слишком узкой для них.

Через некоторое время я выглянул из укрытия. Воины исчезли. Тогда мы начали спуск в долину, не желая еще одной встречи с ордой этих жестоких и безжалостных существ.


III


Тропа круто спускалась вниз, и временами нам приходилось слезать по почти отвесному склону. То и дело мы перешагивали через человеческие скелеты.

— Что это за скелеты? — спросил Ная Дан Чи.

— Не имею представления. Но уверен, что внизу скелетов еще больше.

— Как же погибли эти люди? — спросила Лана.

— Возможно, эпидемия в долине? — предположил Ная Дан Чи. — А эти несчастные хотели выбраться оттуда.

— Трудно даже предположить, что же здесь произошло. Вы видите, они все без оружия и необходимых припасов. Они, видимо, пытались бежать. Но от чего? Не знаю.

Теперь мы уже могли рассмотреть долину — великолепную, заросшую алой травой. Виднелись и леса — весьма впечатляющее зрелище на угасающей планете.

Я и раньше видел деревья и кустарники вдоль каналов, сады в горах, где были оросительные системы, но здесь я увидел настоящую реку. Я разглядел ее. И озеро… Такого я не видел никогда. И вдруг Лана вскрикнула. Она заметила город, белеющий башнями.

— Какое великолепие, — воскликнула она. — Интересно, какие люди живут там?

— Возможно, такие, которые сочтут за удовольствие перерезать нам всем троим глотки, — пробормотал я.

— Мы, оревары, не любим убивать, — сказал Ная Дан Чи. — Почему все другие расы на Барсуме столь кровожадны?

— Я не думаю, что это ненависть делает их кровожадными. Это просто обычай. С тех пор как пересохли моря и реки, выжить стало очень трудно. Поэтому марсиане привыкли воевать и убивать чужаков. Это стало их второй натурой.

— Но мне хочется посмотреть этот город, — сказала Лана.

— Твое любопытство трудно удовлетворить.

Мы некоторое время стояли на склоне и всматривались вниз. Перед нами раскинулся красивейший пейзаж, внизу гуляло стадо жирных тотов, которых красные марсиане иногда использовали и в пищу. Мы так давно не ели мяса… Искушение было очень велико.

— Спустимся, — предложила Лана. — Я не вижу людей; город еще далеко отсюда, а эта долина так прекрасна…

— А я хотел бы хорошенько поесть, — сказал я.

— И я, — подхватил Ная Дан Чи.

— Здравый смысл подсказывает, — заметил я, — что мы совершаем глупость. Но если всегда прислушиваться к здравому смыслу, то жизнь покажется такой скучной.

— Во всяком случае, — подчеркнула Лана, — мы не знаем, где опаснее: наверху, где нас дожидаются зеленые воины, или внизу, где так красиво.

После непродолжительной дискуссии мы начали спускаться.

У подножия стены, где заканчивалась тропа, мы увидели груду человеческих костей, многие из которых были переломаны.

К счастью, город находился на таком расстоянии, что оттуда нельзя было разглядеть нашу маленькую группу. Зная обычаи марсиан, мы решили не приближаться к городским постройкам. Недалеко от этого места протекала река, за ней темнел лес. Мы приблизились к реке и пошли по мягкой красной траве, усыпанной множеством цветов неземной красоты.

На другом берегу паслись тоты — именно та порода, которую разводят, чтобы употреблять в пищу. Ная Дан Чи предложил перебраться поближе к животным, чтобы убить одного из них. Река буквально кишела рыбой, и я по пути заколол несколько своим мечом.

— Теперь у нас на обед будет рыба, — сказал я. — А если Ная Дан Чи повезет, то и мясо.

— А в лесу наверняка растут фрукты и орехи, — подхватила Лана. — Какой чудесный будет обед!

— Пожелайте мне удачи, — сказал Ная Дан Чи. Он стал тихонько подкрадываться к тотам.

Мы с Ланой следили за ним, но он укрылся так искусно, что мы ничего не видели, пока он не выскочил из леса, швырнув что-то в ближайшего быка. Животное всхрапнуло, рванулось, но тут все его восемь ног подогнулись, и бык тяжело рухнул на землю. Оставшиеся тоты разбежались.

— Как он это сделал? — спросила Лана.

— Не знаю. Я не успел рассмотреть. Копья у него не было, а меч и сейчас висит на поясе.

— Он швырнул что-то похожее на палку.

Мы наблюдали за Ная Дан Чи. Вскоре он вернулся, неся с собой такое количество мяса, что его хватило бы на десятерых.

— Как ты прикончил его? — спросила Лана.

— Кинжалом.

— Потрясающе, — сказал я. — Но где ты научился этому?

— Метание кинжалов очень распространено в Хорце. А я три года подряд выигрывал приз джеддака, поэтому и был уверен в успехе, когда обещал вам мясо.

Пока Ная Дан Чи и я разводили костер и готовили обед, Лана набрала фруктов и орехов. Мы отменно пообедали и затем улеглись спать на мягкую траву.


IV


Проснулись мы поздно — сказывалась усталость. Мы снова набросились на мясо, рыбу и фрукты, а затем двинулись по тропе, которая вела из долины.

— Подъем будет трудным, — сказал Ная Дан Чи.

— Мне совсем не хочется уходить из этого великолепного места, — сказала Лана.

Я посмотрел вдаль:

— Может, теперь у тебя появится желание уйти отсюда!

Лана и Ная Дан Чи повернулись туда, куда глядел я, и увидели около двух сотен воинов на тотах. Всадники были черными, как смола, и я подумал: не черные ли это пираты Барсума, с которыми я воевал много лет назад у Южного полюса. Они называли себя перворожденными.

Воины быстро окружили нас, угрожая занесенными для броска копьями.

— Кто вы? — спросил их предводитель. — Что вы делаете в Долине перворожденных?

— Мы попали сюда, спасаясь от зеленых людей, — ответил я, — и уже собирались уходить. Мы пришли с миром и не хотим войны, но наши мечи всегда наготове, когда нужно постоять за свою честь.

— Вы пойдете с нами в Камтоль, — сказал предводитель.

— В город? — спросил я.

Он кивнул. Я выхватил меч из ножен.

— Стойте! — крикнул предводитель. — Нас двести человек Вас трое. Если вы пойдете в город, у вас появится шанс остаться в живых. Если будете сопротивляться — умрете.

Я пожал плечами. Мне-то все равно, но Лана хотела посмотреть город.

— Ная Дан Чи, а что ты скажешь?

— Мне очень хочется попасть в этот город, — воскликнула Лана, — но если ты решишь драться, я с тобой. А может, — добавила она, — нас не ждет в городе опасность?

— Вы должны отдать нам все ваше оружие, — сказал предводитель.

Мне это не понравилось.

— В противном случае — смерть. Идем, я не могу стоять здесь весь день.

Сопротивление было бесполезным. К тому же бессмысленно жертвовать жизнью, когда есть хоть малейшая надежда на то, что нас хорошо примут. Поэтому мы сели за спины трех воинов, и отряд поскакал к городу.

Мы ехали без особых происшествий, и мне удалось хорошенько рассмотреть наших противников. Несомненно, они принадлежали к той же расе, что и обитатели Южного полюса — перворожденные Барсума. Это были красивые и могучие люди. В их глазах светился разум. Я — виргинец, и вам может показаться странным, что я восхищаюсь чернокожими людьми. Но гладкая блестящая черная кожа добавляла этим людям еще больше мужественной красоты. Все оружие у этих воинов было таким же, какое я видел у черных пиратов Барсума.

Мое восхищение этими людьми вовсе не заставило меня забыть о том, что эта раса отличается особой жестокостью и коварством. Так что наши перспективы были совсем неутешительными.

Камтоль не обманул наших ожиданий. Вблизи он был столь же прекрасен, как и на расстоянии. Его окружали стены, чистые, белые, как и фасады домов в городе. Среди черных попадались и красные люди, которые исполняли тяжелую и грязную работу. Видимо, это были рабы.

Не могу сказать, что я, Джон Картер, принц Гелиума, с большим энтузиазмом смотрел на славную перспективу стать чистильщиком улиц или сборщиком мусора. Характерной особенностью этого города было то, что его дома стояли на земле, а не на сваях, как в большинстве новых марсианских городов. Под усиленной охраной нас провели в большое здание и там развели по разным комнатам.

Я оказался в комнате, где стояла машина странной конструкции. Меня усадили к ней спиной. На передней ее панели было множество кнопок и рукояток; в разные стороны отходили провода, оканчивающиеся металлическими браслетами. Браслеты закрепили на моих руках, ногах, а на шею наложили ошейник, какие бывают у собак. Затем на меня надели нечто вроде халата, и я почувствовал, как в меня словно вонзились сотни игл. Сначала я решил, что меня хотят умертвить электрическим током, но потом подумал, что это можно было бы сделать более простым способом — обычным мечом, к примеру.

Офицер, который, по-видимому, был здесь главным, встал передо мной.

— Сейчас мы будем проверять тебя, — сказал он. — Ты должен честно отвечать на все вопросы.

Их было шестеро. Вопросы сыпались на меня градом, иногда я даже не успевал уловить их суть, потому-то временами путался в ответах.

Затем он подал знак служителю, и тот включил аппарат. Значит, меня просто хотят проверить, а вовсе не убить. Мягкое покалывание усилилось и мне начали задавать вопросы. То они говорили со мной спокойно и вкрадчиво, а то кричали и оскорбляли.

Затем мне дали немного отдохнуть. В комнату вошел раб с подносом, на котором стояла чаша. Но как только я хотел приступить к еде, поднос убрали, и мои мучители издевательски рассмеялись. Они стали колоть меня острыми иглами и поливать раны каким-то жгучим раствором, а потом прикладывали что-то, моментально подавляющее боль.

Мне снова дали отдохнуть и вновь предложили еду. А когда я отказался взять ее, они стали настаивать. К моему удивлению, теперь мне разрешили поесть. Я пришел к заключению, что попал в плен к садистам, маньякам, а то, что произошло позже, лишь укрепило меня в этой мысли. Мои палачи вышли из помещения. Я остался один и стал размышлять о странной процедуре, которой меня подвергли. Внезапно с противоположной стороны открылась дверь, и в комнату ворвался огромный бенс.

«Это конец», — подумал я. Рычащий зверь направился прямо ко мне. И вдруг он остановился в нескольких шагах от меня. Я взглянул и понял, что его сдерживает цепь, слишком короткая, чтобы достать до меня. У меня было ощущение, что я вернулся с того света. Однако если они хотели испугать меня, то явно просчитались. Смерти я не боялся.

Бенса за цепь вытащили из комнаты, дверь захлопнулась, и в комнату вошел улыбающийся офицер.

— Вот и все, — сказал он. — Проверка закончена.


V


Освободив от всех браслетов, меня под охраной провели в подвалы, какие существуют в любом марсианском городе: как в древнем, так и в новом.

Меня приковали к стене в камере. Здесь же находился один заключенный — красный марсианин. А вскоре к нам присоединились Лана и Ная Дан Чи. Их также приковали к стене.

— Я вижу, что вы тоже проходили проверку, — сказал я.

— Интересно, чего они добивались этим, — отозвалась Лана. — Какая-то чушь.

— Может, они хотели узнать, смогут ли запугать нас до смерти, — предположил Ная Дан Чи.

— Сколько времени нас будут держать в этой камере? — поинтересовалась Лана.

— Я тут уже год, — откликнулся красный марсианин. — Иногда меня выводят на работу вместе с остальными рабами, принадлежащими джеддаку. Но пока меня кто-нибудь не купит, я останусь в камере.

— Купит? Что ты имеешь в виду? — спросил Ная Дан Чи.

— Все заключенные — собственность джеддака. Но дворянин или офицер имеют право купить любого. Я думаю, что джеддак просит слишком много, так как многие хотели бы купить меня, но я по-прежнему в камере.

Он помолчал, затем сказал:

— Простите, но двое из вас не похожи на барсумцев. Женщина — типичная представительница красной расы, а вы оба — белокожие, хотя у одного из вас волосы черные, а у другого — желтые.

— Ты слышал об ореварах? — спросил я.

— Конечно. Это давно исчезнувшее племя.

— И тем не менее Ная Дан Чи — оревар. Их осталось совсем немного на планете, и он — один из них.

— А ты? Ты не оревар. У тебя черные волосы! О! Может быть, ты Джон Картер?

— Да. А ты кто?

— Меня зовут Джад Хан. Я из Амхора.

— Амхор? Я знаю одну девушку из Амхора. Если память не изменяет, ее зовут Джанай.

— Откуда ты знаешь Джанай?

— И ты ее знаешь?

— Это моя сестра. Она погибла. Когда я путешествовал, Джал Хад, принц Амхора, подкупил Гантун Гора, наемного убийцу. И тот убил моего отца за то, что он отказался отдать Джанай в жены Джал Хаду. Она сбежала, а позже я узнал о ее смерти. Чтобы спастись самому, мне пришлось покинуть родину. Я долго скитался и вот попал в плен к перворожденным. Но скажи, что ты знаешь о Джанай?

— Она жива. Она стала женой одного из наиболее достойных офицеров Гелиума и находится в безопасности.

Джад Хан был вне себя от радости, когда услышал, что его сестра жива.

— Теперь, — сказал он, — если мне удастся отомстить убийцам отца, я буду счастлив.

— Твой отец отмщен, — произнес я. — Джал Хад мертв.

— Жаль, что это не удалось сделать мне.

— Ты здесь уже год, — сказал я. — Ты должен знать обычаи этого народа. Можешь ли ты сказать, какая судьба ждет нас?

— Вас могут сделать рабами, и тогда, хотя с вами будут обращаться жестоко, вы останетесь живы. Может статься, вас используют на Играх, где вам придется сражаться с людьми или зверями для развлечения перворожденных. Ну и, конечно, в любой момент вас могут приговорить к смерти. Все зависит от того, что взбредет в голову Доксусу, джеддаку перворожденных. Я думаю, что он немного ненормальный.

— Если судить по этому глупому испытанию, — заметила Лана, — то они все ненормальные.

— Не надо так говорить, — посоветовал Джад Хан, — если бы ты узнала цель эксперимента, то поняла бы, что это не выдумка сумасшедшего. Ты видела трупы при входе в долину?

— Да. Но при чем здесь мертвецы?

— Они тоже проходили испытание. Вот почему они были умерщвлены.

— Я не понимаю, — произнес я. — Объясни.

— Машина записывает сотни ваших рефлексов и анализирует индекс нервной системы, который строго индивидуален для каждого существа. Машина излучает энергию, и человек погибает практически мгновенно.

— К чему все это? — спросил я. — Неужели для того, чтобы уничтожить несколько несчастных рабов?

— Конечно, нет. Первичной целью было предотвращение бегства рабов, чтобы они не разнесли по всему миру весть об этой прекрасной долине. Вы понимаете, что многие государства пожелали бы захватить ее. Но существует и другая цель — сохранение власти Доксуса. Индекс нервной системы каждого взрослого человека в долине зафиксирован, и значит, каждый находится во власти джеддака. Никто не может покинуть долину из страха быть уничтоженным. Враг джеддака может спокойно сидеть дома, не подозревая ни о чем, а смерть в любой момент настигнет его. Доксус единственный, чей индекс не введен в машину. И только он, да еще Мир Жо знают, где находится основной агрегат машины и как с ней обращаться. Утверждают, что она весьма сложная и хрупкая. Неумелого обращения она не потерпит, а восстановить аппаратуру невозможно.

— Почему? — спросила Лана.

— Изобретатель мертв. Говорят, что он сильно ненавидел Доксуса за то, что джеддак использовал машину для таких гнусных целей. И Доксус, опасаясь своего разоблачения, убил изобретателя. Мир Жо, помощник изобретателя, неспособен создать другую такую машину.


VI


Ночью, когда Лана уснула, мы решили обсудить создавшееся положение.

— Очень плохо, — шепотом проговорил Джад Хан, глядя на спящую девушку, — что она так прекрасна.

— О чем ты? — встревожился Ная Дан Чи.

— Вы спросили меня, какая судьба может ждать вас, и я обрисовал три возможности. Но это касается только мужчин. А девушка… — он с сожалением посмотрел на спящую Лану и покачал головой. Слов не потребовалось.

На следующий день в камеру вошли несколько черных людей, чтобы осмотреть нас, словно скот на рынке. С ними явился офицер джеддака, который занимался вопросами продажи рабов за возможно более высокую цену. Один из дворян сразу же обратил внимание на Лану и захотел купить ее. Они долго торговались и наконец сошлись в цене — дворянин приобрел девушку.

Ная Дан Чи и я были охвачены горем, глядя, как дворянин уводит Лану. Мы знали, что никогда больше не увидим ее. Впрочем, она была дочерью джеда Гатола и в ее жилах текла кровь гелиумских вельмож, а женщины Гелиума знают, как следует поступать, когда провидение обрекает их на судьбу подобную той, которая ожидала Лану.

— О, прикованный к стене и без меча, я ничего не могу поделать! — простонал Ная Дан Чи.

— Я понимаю тебя. Но мы пока живы и у нас еще может появиться шанс.

— Если бы, тогда я заставил бы их заплатить за все!

Двое дворян стали торговаться из-за меня. В конце концов я достался некоему Ксансаку. С меня сняли цепи, и офицер предупредил, что я должен быть смирным и послушным рабом. Вместе с Ксансаком пришли два воина, которые охраняли меня, когда мы покидали подвалы дворца. Пока мы шли к дому Ксансака, расположенному недалеко от дворца джеддака, меня во все глаза разглядывала любопытная толпа. Моя белая кожа и серые глаза всегда привлекали внимание жителей Марса, и хотя я сильно загорел, все равно моя кожа не могла сравниться с красно-медной кожей людей Барсума.

Прежде чем отправить меня в помещение для рабов, Ксансак спросил:

— Как твое имя?

— Дотар Соят, — ответил я.

Это имя дали мне зеленые воины, взявшие меня в плен, когда я впервые попал на Марс, это были имена двух зеленых марсиан, которых я убил. Носить два имени, конечно, весьма почетно, но я все же был рад тому, что этих имен было всего два. С таким же успехом мое имя вполне могло занять несколько страниц убористого текста — столько зеленых воинов я убил.

— Ты сказал — Дотар? — спросил Ксансак. — Может быть, тебе стоило сразу назваться принцем?

— Да, я Дотар.

Я решил не называть своего настоящего имени. Уверен, что оно хорошо известно перворожденным, у которых есть все основания ненавидеть меня за то, что я сделал с ними в Долине Дор.

— Откуда ты?

— У меня нет родины. Я пантан.

Пантаны — это наемники, бродящие по свету и предлагающие свой меч тем, кто нуждался в их услугах. Это единственные люди, которые могут входить безнаказанно в любой марсианский город.

— О! Пантан! Значит, ты неплохо владеешь мечом.

— Все, кого я встречал, делали это хуже меня.

— Я мог бы использовать тебя на Играх, но ты стоил мне слишком много денег и я не хочу, чтобы тебя убили.

— Об этом можешь не беспокоиться.

— Ты очень самонадеян. Что ж, посмотрим на деле. Выпусти его в сад, — приказал он воину и последовал за нами.

— Дай ему меч, — распорядился Ксансак, обращаясь к другому воину, — а ты, Птанг, — повернулся он к следующему, — проучи его как следует, но не убивай.

Затем он повернулся ко мне.

— Это не бой, раб, как ты понимаешь. Я только хочу посмотреть, на что ты способен. Можете ранить друг друга, но не убивать.

Птанг, как и другие черные пираты, с которыми мне приходилось сталкиваться, был превосходным фехтовальщиком, ловким и напористым. Он повернулся ко мне с еле заметной улыбкой на губах.

— Тебе придется сразиться с одним из лучших бойцов Камтоля, — сказал он.

— Тем лучше, — заметил Ксансак, — сразу станет ясно, на что он может сгодиться. Я узнаю, сможет ли он выступить на Играх и завоевать для меня приз и таким образом оправдать покупку.

— Сейчас увидим, — сказал Птанг, скрестив свой меч с моим. Прежде чем он понял, что произошло, я нанес ему укол в плечо. Улыбка сошла с его губ.

— Случайность, — небрежно заметил он.

Но тут же я уколол его в другое плечо. Теперь он совершил роковую ошибку: он разозлился. Гнев может придать силы, но нападающий становится безрассудным и забывает о защите. Я наблюдал это много раз и всегда пользовался этим.

— Давай, давай, Птанг, — подбадривал его Ксансак. — Неужели ты не можешь поразить раба?!

Птанг напористо двинулся вперед. В глазах его не было ничего, кроме стремления нанести мне удар. Он был готов раздавить меня, стереть в порошок.

— Птанг! — рявкнул предостерегающе Ксансак. — Только не убивай его сразу!

Я рассмеялся и во время очередного выпада царапнул грудь Птанга. Из раны заструилась кровь.

— Неужели ты — лучший фехтовальщик Камтоля? — спросил я, желая разозлить его еще сильнее.

Ксансак и воины молчали. Я видел их угрюмые лица. Птангом овладела ярость. Он бросился на меня, как бык, замахнулся так, словно хотел снести мне голову. Я увернулся и открытым выпадом ранил его в левую руку.

— Может быть, хватит? — обратился я к Ксансаку. — А то он умрет от потери крови.

Ксансак не ответил, а мне все уже наскучило. Я хотел покончить с бессмысленной возней. Поэтому я сделал обманное движение и… меч Птанга взвился в воздух.

— Ну что, теперь достаточно? — снова спросил я.

— Вполне, — согласился Ксансак.

Птанг был крайне удивлен. Он смотрел на меня, даже не пытаясь поднять свой меч. Мне стало жаль его.

— Тебе нечего стыдиться, — сказал я. — Ты превосходно сражаешься. Но то, что я сделал с тобой, я могу повторить в схватке с любым воином Камтоля.

— Я верю, — ответил он. — Хотя ты и раб, но я горжусь, что скрестил с тобой свой меч. Мир не знал лучшего фехтовальщика, чем ты.


VII


Ксансак обращался со мной так, как на Земле обращаются с лошадью-фаворитом, способной выиграть скачки. Меня поселили вместе с его охраной и обращались как с равным. Он поручил Птангу обеспечить мне необходимый режим тренировок, а также, как я полагаю, проследить, чтобы я не сбежал. А все мои мысли были заняты только одним: где же Ная Дан Чи и Лана.

Между мной и Птангом завязалось что-то вроде дружбы. Он восхищался моим искусством и поделился своим восхищением со своими товарищами. Однако они высмеяли его за то, что он проиграл какому-то паршивому рабу. Тогда я предложил Птангу встретиться с любым из его обидчиков и проучить.

— Я не могу, — торопливо ответил Птанг. — Без разрешения Ксансака ты не можешь сразиться ни с кем — вдруг тебя убьют или ранят.

— Ничего не случится. Ты это знаешь.

— Да, — улыбнулся он. — Но все равно, я должен получить разрешение.

Чтобы закрепить дружбу с Птангом, я показал ему несколько приемов, которыми я пользовался во время многочисленных боев. Но я не мог научить его всему и не мог дать ему ту силу и резкость движений, которыми обладал сам.

Ксансак наблюдал за нашей тренировкой, когда Птанг спросил его, можно ли мне встретиться в поединке с одним из тех, кто издевается над ним. Тот отрицательно покачал головой:

— Боюсь, что Дотар Соята ранят.

— Я гарантирую, что этого не произойдет, — заверил я.

— Хорошо. Но ты не должен убивать ни одного из воинов.

— Обещаю оставить их всех в живых. Я просто продемонстрирую им, что никто не выстоит против меня так долго, как выстоял Птанг.

— Договорились. Кто издевался над тобой, Птанг?

Птанг назвал имена пятерых, самых язвительных насмешников, и Ксансак вызвал их.

— Я слышал, — сказал он, когда все собрались, — что вы смеетесь над Птагом, который в поединке уступил рабу. Кто-нибудь из вас считает, что мог бы успешнее противостоять ему? Если да, то я могу предоставить вам возможность испытать себя.

Хор голосов заверил Ксансака, что все готовы сразиться и победить.

— Посмотрим, — сказал он, — но предупреждаю: я запрещаю убийство. Бой должен быть прекращен по первому моему знаку.

Все они дали обещание не убивать меня, и вот уже первый из них приготовился к бою. Я быстро расправился с каждым из них по очереди, нанося уколы и выбивая из рук оружие.

Должен сказать, что они принимали поражение без возражений за исключением одного, которого звали Бан Тор. Он был самым злобным из наемников.

— Раб обманул меня! — заорал он. — Позволь мне сразиться с ним еще раз, и я убью его.

— Нет, — сказал Ксансак. — Он пустил тебе кровь и обезоружил. Он доказал, что сильнее тебя. Если здесь и была применена хитрость, то это — прием, которого ты не знаешь. Тебе вряд ли удастся победить такого мастера, как Дотар Соят.

Бан Тор все еще ворчал, когда уходил следом за остальными четырьмя воинами. Я понял, что из всех перворожденных Бан Тор стал моим злейшим врагом. Но это меня мало беспокоило. Впрочем, я не видел способа, которым он мог бы отомстить мне.

— Бан Тор всегда не любил меня, — заметил Птанг, когда все ушли. — Он постоянно проигрывает мне на турнирах и в состязаниях. Да и вообще он мерзкий тип. Ксансак держит его при себе только потому, что он родственник его жены.

На этом мы прекратили всякие разговоры о Бан Торе, и он пока не трогал нас, но, по всей видимости, затаил обиду и не собирался прощать.

Да, моя жизнь у Ксансака в самом деле чем-то напоминала жизнь фаворита в конюшне, да и, пожалуй, сами Игры перворожденных можно сравнить именно со скачками.

Игры проводились раз в неделю. Дворяне выставляли своих воинов или рабов на состязания по борьбе, кулачному бою, фехтованию. При этом организовывали что-то вроде общего тотализатора, заключали пари. Ставки были очень высокие и страсти кипели, как на ипподроме. Фехтовальные поединки не всегда заканчивались смертью — об условиях боя договаривались заблаговременно. Обычно схватки проводились до первой крови или до тех пор, пока один из противников не оставался безоружным. Но один бой со смертельным исходом должен был быть непременно. Это становится главным событием проводимых Игр.

Население Камтоля составляет примерно двести тысяч человек, из которых пять тысяч — рабы. Я получил сравнительную свободу передвижения и много бродил по улицам, но обязательно в сопровождении Птанга. Меня поразило небольшое количество детей, и я поинтересовался у Птанга, почему это так.

— Долина перворожденных может прокормить только двести тысяч жителей, — ответил он, — поэтому количество рождающихся не должно превышать количество умирающих, нельзя иметь детей больше, чем предписано: понаблюдав за нашей жизнью, ты убедишься, что мы убиваем только стариков и калек, поэтому у нас в итоге всегда шестьдесят пять тысяч полноценных воинов и сто тридцать тысяч здоровых женщин и детей. У нас есть две партии, одна из которых требует уменьшения числа женщин и увеличения числа воинов, а другая полагает, что врагов у нас нет и шестидесяти пяти тысяч воинов вполне достаточно. Как ни странно, большинство женщин поддерживает первую партию. По всей видимости, каждая женщина считает себя самой красивой и уверена в том, что уж она-то останется жить.

Вести о моем военном искусстве быстро распространились среди воинов Камтоля. Меня видели в деле всего несколько человек, и остальные были уверены в том, что сумеют победить меня в бою.

Я упражнялся с Птангом в саду, когда туда пришел Ксансак с другим дворянином по имени Настор. Птанг издали увидел их и присвистнул:

— Я еще никогда не видел здесь Настора, — тихо произнес он. — Настор ненавидит Ксансака. Кажется, я все понял, — вдруг воскликнул он. — Если они попросят нас сразиться, позволь мне обезоружить тебя. Потом я все объясню.

— Ладно. Надеюсь, что я сделаю все, как надо.

— Это не для меня. Это для Ксансака.

Когда дворяне уже достаточно приблизились к нам, я услышал слова Настора:

— Так это и есть тот великий фехтовальщик? Я готов заключить пари, что могу выставить против него воина, который сумеет победить его.

— У тебя прекрасные воины, — сказал Ксансак. — Но мой раб сможет постоять за себя. Сколько ты хочешь поставить?

— Ты видел моих людей в деле, а я твоего не видел никогда. Мне нужно посмотреть на него. Тогда я решу.

— Хорошо, — Ксансак повернулся к нам. — Покажите благородному Настору свое искусство. Только не убивать. Ты понял, Дотар Соят?

Птанг и я обнажили мечи.

— Ты помнишь, о чем я просил тебя? — прошептал он. Я сражался не в полную силу и позволил ему обезоружить себя, потому что успел понять, что здесь должно произойти.

— Он — великолепный фехтовальщик, — лицемерно заявил Настор, не подозревая, что мы обо всем договорились. — Однако я готов поспорить, что мой боец прикончит его.

— Ты хочешь боя со смертельным исходом? Тогда ты должен поставить столько, чтобы возместить мои расходы. Ведь он будет драться впервые.

— Я ставлю два к одному. Этого достаточно?

— Вполне. Сколько же ты ставишь?

— Тысячу таней против твоих пятисот.

— О, этого достаточно, чтобы накормить сорака моей жены.

Сорака — это шестиногая марсианская обезьянка, которую держали в качестве домашнего животного — баловня многих женщин. Ксансак тем самым хотел показать, что о такой сумме и говорить не хочет. Он хотел раззадорить Настора, заставить его поставить большую сумму. Настор нахмурился.

— Я не хочу грабить тебя. Но если ты желаешь выбросить свои деньги, назови сумму сам.

— Хорошо. Чтобы игра была азартной, я предлагаю пятьдесят тысяч таней против твоих ста тысяч.

Настор даже отшатнулся. Но, вспомнив, как легко Птанг расправился со мной, он заглотил приманку.

— Пусть будет так. Но мне жаль тебя и твоего человека, — с этими словами он повернулся и ушел.

Ксансак с улыбкой смотрел ему вслед, а затем повернулся к нам обоим.

— Я надеюсь, что это была только уловка. В противном случае я проиграю пятьдесят тысяч таней.

— Тебе не о чем беспокоиться, мой принц, — ответил Птанг.

— Если Дотар Соят спокоен, то и мне не о чем тревожиться.

— В таких состязаниях всегда присутствует элемент случайности, — ответил я. — Но я постараюсь исключить его.


VIII


Птанг сказал, что еще ни один бой не вызывал такого интереса, и не только из-за грандиозных ставок.

— Дело в том, — сказал Птанг, — что против тебя будет выступать не простой воин. Настор уговорил человека, которого считают лучшим фехтовальщиком Камтоля. Его имя Нолат. Я еще никогда не видел дворянина, дерущегося с рабом, однако Нолат задолжал Настору слишком много денег и Настор пообещал простить долг в случае его победы. А сам Нолат уверен в своей победе. Он даже заложил собственный дворец, чтобы получить деньги и поставить на свой выигрыш.

— Он неглуп, — заметил я, — ведь если он проиграет, дворец ему не потребуется.

Птанг рассмеялся.

— Надеюсь. Но ты должен помнить, что он действительно лучший фехтовальщик среди перворожденных, а значит, и на всем Барсуме.

Приближался день Игр. Ксансак и Птанг нервничали все больше. Волновались и люди Ксансака. Все, за исключением Бан Тора, который стал моим злейшим врагом. Бан Тор поставил против меня много денег и теперь повсюду кричал, что Нолат разделается со мной через несколько секунд.

Я спал один в маленькой комнатушке, смежной с комнатой Птанга. Комнатка находилась на втором этаже, и ее единственное окно выходило в сад. В ночь перед боем я проснулся от шороха. Приоткрыв глаза, я увидел в окне тень. В проем вылезал человек. В ночном небе сияли сразу обе луны Марса, но я не успел толком разглядеть его, хотя что-то в нем показалось мне знакомым. Он спрыгнул на землю и исчез.

— Может, это убийца? — предположил Птанг.

— Сомневаюсь. Он мог спокойно убить меня, пока я спал. Я пробудился, когда он вылезал в окно.

— У тебя ничего не пропало?

— У меня же нет ничего, кроме меча, а меч со мной.

Тогда Птанг решил, что кто-то хотел забраться к женщине-рабыне, но перепутал окна. Удостоверившись в ошибке, таинственный незнакомец покинул комнату.

Мы отправились на стадион в четыре зода. Ехали все: и Ксансак с женой, и его воины, и рабы. Все мы сидели на разукрашенных тотах, над головами у нас развевались вымпелы. Впереди ехали музыканты.

С такой же свитой приехал и Настор. Мы объехали вокруг арены, сопровождаемые оглушительным свистом и восторженными воплями. Свист несомненно предназначался мне, а Нолата многочисленная толпа приветствовала радостными криками. Я был всего лишь раб, а он — принц одной с ними крови.

Начались состязания по боксу, борьбе, бои до первой крови. Все ждали нашего выхода — поединка до смертельного исхода. Люди везде одинаковы. Даже на Земле любители бокса во время схватки боксеров ждут нокаута, во время борьбы ждут сломанных рук и ног, а на автомобильных гонках с упоением наблюдают за переворачивающимися и взрывающимися автомобилями. Если бы не существовало никакого риска, люди не занимались бы спортом.

Наконец настал момент, когда я шагнул на арену. На трибунах сидела изысканная публика. Там же находились Доксус со своей джеддарой. Все места были заняты знатью Камтоля. Зрелище потрясало: разноцветные шелка, драгоценные камни, ювелирные изделия — все сверкало и переливалось на солнце.

Нолат прошел к ложе джеддака и поклонился, затем приблизился к ложе Настора, за которого дрался. Я был всего лишь раб и меня не подводили к джеддаку. Меня сразу же провели прямо к Настору, чтобы он мог убедиться, что это именно тот, против которого он сделал ставку. Разумеется, это была лишь формальность, но таковы правила игры.

Пока мы шли вокруг арены, я не видел свиты Настора, зато теперь я хорошо рассмотрел всех. Более того, я увидел Лану! Она сидела возле Настора. Теперь я просто обязан был убить этого Нолата, человека Настора!

Лана ахнула и хотела что-то сказать, однако я предостерегающе покачал головой, опасаясь, что она произнесет мое имя, достаточно хорошо известное перворожденным и означающее смертный приговор для меня.

Странно, что меня до сих пор не узнали, ведь я настолько приметен, что любой, побывавший в долине Дор, должен был вспомнить мой облик. И только потом я узнал, почему черные пираты не опознали меня.

— Почему ты это сделал, раб? — спросил Настор.

— Что именно?

— Покачал головой.

— Я нервничаю.

— Ну да, конечно! Ведь тебя ждет смерть.

Меня провели на край арены напротив ложи джеддака. Птанг встал рядом. Он, насколько я понял, был назначен секундантом. Некоторое время мы стояли вдвоем, вероятно, для того, чтобы я успокоился. Затем приблизился Нолат в сопровождении воина. На арене находился еще и пятый человек — судья.

Нолат был большой и сильный мужчина. Даже в известном смысле красивый. Птанг предупредил меня, что мы должны приветствовать друг друга, и я, встав в позицию, отсалютовал. Однако Нолат презрительно фыркнул:

— Пришло, раб, твое время умереть.

— Ты совершил ошибку, Нолат, — сказал я.

— Какую же? — спросил он, делая выпад.

— Ты отказался приветствовать меня, — я парировал его удар. Лезвия выбили искры. — Теперь я буду безжалостен.

— Жалкий раб! — выкрикнул он и нанес еще один удар.

Вместо ответа я поцарапал ему щеку кончиком острия меча.

— Я предупредил тебя.

Нолат рассвирепел и бросился на меня с очевидным намерением немедленно закончить поединок. Мой меч царапнул другую сторону его лица и, мгновение спустя, нарисовал на его груди знак — кровавый крест.

Все замерли. Только свита Ксансака откровенно торжествовала. Кровь хлестала из ран Нолата, он двигался с видимым трудом. Внезапно тишину разорвали крики:

— Смерть! Смерть!

Было ясно, что Нолат не мог поразить меня. Значит, все хотели, чтобы я убил его. Толпа жаждала убийства. Но я просто обезоружил Нолата, и его меч со звоном упал на другом конце арены. Судья побежал за ним, и я не стал препятствовать.

Я повернулся к секунданту Нолата:

— Я дарю ему жизнь!

Эти слова я произнес достаточно громко, чтобы их слышали все. Раздались вопли:

— Смерть! Смерть!

— Он предлагает тебе жизнь, Нолат, — сказал секундант.

— Но выигранное пари должно быть оплачено так, будто я убил тебя, — добавил я.

— Я буду драться, пока не убью тебя, — сказал Нолат. Он оказался отважным человеком, и мне не хотелось убивать его. Его рука снова сжимала возвращенный меч, и мы вновь вступили в схватку. На этот раз Нолат не улыбался и не пытался оскорбить меня. Он дрался за свою жизнь. Он боролся как загнанный в угол зверь. Он был хороший фехтовальщик, но далеко не самый лучший среди перворожденных. Я мог бы убить его в любой момент, но мне все же не хотелось делать этого, поэтому я нанес ему еще несколько колотых ран и снова выбил меч. И так несколько раз. И когда судья в очередной раз побежал за мечом моего противника, я подошел к ложе джеддака и отсалютовал ему.

— Что тебе надо, раб? — спросил офицер охраны.

— Я пришел просить жизнь для Нолата. Он хороший фехтовальщик и отважный воин. Я не убийца и убивать его сейчас — неблагородно.

— Странная просьба, — сказал Доксус, — этот бой до смертельного исхода, он должен продолжаться.

— Я здесь чужой, но там, откуда я пришел, бой может быть прерван, если один из участников докажет, что имело место мошенничество.

— Кого ты имеешь в виду, Настора или Нолата?

— Пока я спал прошлой ночью, в мою комнату кто-то проник и подменил мой меч на более короткий. Он на несколько дюймов короче меча Нолата. Во время боя я заметил, что это не мой меч. Ксансак и Птанг подтвердят это.

Доксус вызвал Птанга и Ксансака. Он потребовал, чтобы они осмотрели меч. Ксансак заявил, что это меч из его оружейной, но чей именно, он сказать не может. Птанг должен знать наверняка.

Доксус повернулся к Птангу.

— Этот меч принадлежит Дотар Сояту?

— Нет.

— Ты узнаешь это оружие?

— Да.

— Чье оно?

— Меч принадлежит Бан Тору, — ответил Птанг.


IX


Доксусу ничего не оставалось делать, как прекратить поединок и считать, что пари выиграл Ксансак. Настор с огромной неохотой уплатил сто тысяч таней Ксансаку. Доксус послал за Бан Тором. Он был в бешенстве: перворожденный совершил бесчестный поступок — позорное пятно на всю расу.

— Этот человек входил к тебе в комнату ночью? — спросил он меня.

— Было темно. Я видел только спину и не могу утверждать со всей определенностью.

— Ты делал ставки? — спросил Доксус Бан Тора.

— Очень маленькие, джеддак.

— На кого?

— На Нолата.

Доксус повернулся к офицерам:

— Соберите всех, с кем Бан Тор заключил пари.

Посыльные побежали по рядам и вскоре перед лоджией джеддака собрали пятьдесят человек. Бан Тор опустил голову. Опросив всех, Доксус выяснил, что Бан Тор намеревался выиграть огромную сумму.

— Ты сделал это, чтобы выиграть наверняка? — спросил Доксус, глядя ему прямо в глаза.

— Я был уверен, что Нолат выиграет поединок. Он же лучший фехтовальщик Камтоля.

— И ты решил помочь ему, подменив меч раба? Ты совершил подлость, обесчестил нас. В наказание ты будешь драться с Дотар Соятом, — он повернулся ко мне. — Ты можешь убить его. И возьми длинный меч, хотя, я уверен, ты смог бы победить его и коротким.

— Я не стану убивать, — ответил я, — но оставлю ему на всю жизнь метку, чтобы все помнили, кто он такой.

Когда мы заняли свои места на арене, я услышал крики. Многие ставили на меня в соотношении 100 к 1, но желающих заключить пари не было. А потом я услышал крик Настора:

— Даю пятьдесят тысяч таней Бан Тору, если он убьет этого непокорного раба.

Здорово же я насолил ему…

Бан Тор был не простой противник. Он был неплохой фехтовальщик, к тому же он дрался за свою жизнь и за пятьдесят тысяч таней. Фехтовал он аккуратно, в основном защищаясь и дожидаясь моей ошибки. Но я не делал ошибок; неправильное движение сделал он. Поддавшись на мой ложный маневр, он раскрылся. Молниеносно мой меч начертил на его лбу крест. Затем, сделав выпад, я обезоружил его. Не глядя больше на него, я повернулся и направился к ложе джеддака.

— Я удовлетворен. Этот крест на лбу — достойное наказание.

Доксус молча кивнул. Затем он подал знак трубачам, и те протрубили окончание Игр. После этого он повернулся ко мне.

— Откуда ты?

— У меня нет родины. Я — пантан. Я продаю свой меч тому, кто больше заплатит.

— Я покупаю тебя. Сколько ты заплатил за раба, Ксансак?

— Сто таней.

— Ты ценишь его слишком дорого, — проворчал коронованный скряга. — Я даю тебе за него пятьдесят таней.

«Да, хорошо быть джеддаком!» — подумал я.

— Рад подарить его тебе, — быстро сориентировался Ксансак. Я заработал ему сто тысяч таней, и он наверняка ничего больше не рассчитывал заработать на мне: ведь вряд ли найдется кто-нибудь, кто захотел бы поставить против меня после сегодняшнего боя.

Я был доволен сменой хозяина: получив доступ во дворец, можно было попытаться найти путь к бегству, если, конечно, мои предположения правильны. Таким образом Джон Картер, принц Гелиума, попал во дворец Доксуса, джеддака перворожденных. Раб, но с хорошей репутацией. Воины охраны относились ко мне с почтением. Мне выделили отдельную комнату, и один из офицеров стражи был специально приставлен ко мне. Я не мог сообразить, зачем я понадобился Доксусу. Он должен понимать, что на мне он ничего не заработает, ведь у всех на глазах я расправился с лучшим фехтовальщиком, как с новичком. На следующий день Доксус прислал за мной. Он находился один в комнатке, в которую меня ввели воины охраны.

— Ты видел скелеты у входа в долину?

— Да.

— Эти люди хотели бежать. И тебя ждет то же самое, если ты попытаешься покинуть дворец, я предупреждаю тебя. Может быть, тебе кажется, что можно, убив меня, ускользнуть в суматохе. Нет, ты никогда не вырвешься из долины перворожденных. Но если ты захочешь, то сможешь жить здесь со всеми удобствами. Все, что требуется от тебя, это обучить меня приемам, с помощью которых ты победил наших лучших фехтовальщиков. Но все это должно остаться в тайне. В противном случае тебя постигнет такая же смерть, уверяю тебя. Что ты скажешь?

— Я могу обучить тебя, — ответил я. — Но не могу обещать, что сделаю лучшим фехтовальщиком среди перворожденных. Кроме умения и отработанных навыков нужен еще и талант.

— Ты разговариваешь не как нищий пантан. Ты говоришь так, словно привык разговаривать с джеддаками на равных.

— Тебе придется многому научиться, чтобы стать хорошим фехтовальщиком, а мне необходимо учиться еще больше, чтобы стать хорошим рабом.

Он хмыкнул, поднялся и приказал следовать за ним. Мы прошли сквозь маленькую дверь, спустились по лестнице в подвал под дворцом. Пройдя по узкому коридору, мы попали в комнату.

— Это — тайная комната. Кроме меня, только один человек имеет сюда доступ. Нас здесь никто не побеспокоит. Тот, о ком я говорю, мой самый верный слуга. Он имеет право входить сюда. Но пора работать! Я не могу дождаться дня, когда смогу скрестить меч с кем-нибудь из этих наглых дворян, которые считают себя непревзойденными фехтовальщиками!


Х


У меня не было намерений открывать Доксусу все свои тайные приемы, хотя опасаться мне было нечего: ему никогда не сравниться со мной в силе, подвижности и ловкости.

Я тренировался с ним в приеме выбивания меча, когда открылась секретная дверь и в помещение вошел человек. В те короткие мгновения, пока дверь была открыта, я увидел ярко освещенную комнату и что-то еще, что показалось мне очень сложной машиной. На ее передней панели размещались приборы, кнопки, рычаги и прочие непонятные устройства. По всей вероятности, это и была та самая машина, о которой нам рассказывал Джад Хан. При виде меня незнакомец застыл в удивлении. Я, раб, стою с обнаженным мечом перед джеддаком. В то же мгновение человек выхватил пистолет, но Доксус предотвратил трагедию.

— Все в порядке, Мир Жо, — сказал он. — Я беру уроки фехтования у этого человека. Его зовут Дотар Соят, и ты будешь видеть его здесь ежедневно. Но что ты здесь делаешь? Что-нибудь случилось?

— Прошлой ночью бежал раб.

— Ты его остановил, Мир Жо?

— Только сейчас. Он был уже на полпути к вершине.

— Хорошо, — сказал Доксус.

Я был настолько поглощен своими мыслями, что позволил Доксусу уколоть себя. Его восторг был неописуем.

— Чудесно! — воскликнул он. — За один урок я настолько улучшил свое фехтование, что смог уколоть тебя. Даже Нолату не удалось совершить подобное. На сегодня достаточно. Я разрешаю тебе свободно передвигаться по городу. Но без права выходить за ворота.

Он прошел к столу и что-то написал. Затем передал мне записку — разрешение появляться в общественных местах. Я прочел записку:

«Дотар Соят, раб, имеет право ходить по городу и по дворцу. Доксус, джеддак».

Вернувшись к себе, я решил, что буду позволять Доксусу наносить себе уколы каждый день. Ман Лат, офицер, приставленный ко мне, находился в своей комнате по соседству с моей.

— Твои обязанности сократились, — сообщил я ему.

— А в чем дело?

Я показал ему записку джеддака.

— Значит, ты понравился Доксусу. Я еще не встречал раба, который бы получил такую свободу и не пытался бежать.

— Я видел скелеты на склоне горы.

— Мы называем их «дети Мир Жо». Он очень гордится ими.

— Кто такой Мир Жо?

— Некто, кого ты никогда не увидишь. Он вечно занят своими колдовскими делами.

— Он живет во дворце?

— Никто не знает, где он живет, кроме джеддака. Говорят, у него есть потайная комната во дворце, но я ее не видел. Единственное, что мне известно, это то, что он самый могущественный человек в Долине после джеддака. Он держит в своих руках жизнь и смерть каждого человека. Он может убить любого из нас в любой момент.

Теперь я был убежден, что видел потайную комнату в подвале — но как мне использовать полученное знание?

Я немедленно воспользовался своей свободой, чтобы осмотреть город, так как видел лишь немногое во время прогулок с Птангом. Стражники дворца очень удивились, ознакомившись с запиской джеддака. Все знали о том, что я победил лучшего фехтовальщика Камтоля. Вам трудно понять, с каким почтением на Марсе относятся к хорошим фехтовальщикам. На своей родине его боготворят как Хуана Бельмонте в Испании или Джека Демпси в Америке.

Я не успел далеко уйти от дворца, как, к своему удивлению, увидел флайеры, опускающиеся в город. Перворожденные, которых я наблюдал в Долине Дор, пользовались флайерами, но здесь до настоящего момента я еще не встречал летательных аппаратов.

Марсианские аэропланы летают благодаря чудесному открытию — антигравитации. Я не знаю, в чем заключается суть этого явления, но флайеры могли подниматься и опускаться вертикально. Для посадки им требовалась очень небольшая площадка.

Флайеры! Сердце мое бешено забилось. Средство для бегства! Разумеется, все нужно тщательно спланировать и подготовить… Риск, конечно, огромный, но если все пойдет хорошо…

Я направился туда, куда спускались флайеры. Подойдя к высокому дому, я увидел на его плоской крыше флайер (практически на всем Барсуме взлетно-посадочные площадки для флайеров устраивались на крышах, чтобы сэкономить место внутри города). Я подошел ко входу и попытался пройти внутрь, чтобы осмотреть здание и флайеры. Но мне преградил дорогу часовой с обнаженным мечом.

— Ты куда, раб?

Я показал ему записку джеддака. Он крайне удивился, прочитав ее.

— Здесь говорится о свободе передвижения по городу, но ничего не сказано об Ангарах.

— Но они ведь тоже часть города, не так ли?

Он покачал головой.

— Это так. Но я не пущу тебя. Я вызову офицера.

Вскоре появился офицер.

— О! — воскликнул он, увидев меня. — Ты тот самый раб, который мог убить Нолата, но подарил ему жизнь. Что тебе здесь нужно?

Я подал ему записку. Офицер внимательно прочел ее.

— Невероятно, — пробормотал он, — Но твое искусство тоже невероятно. Нолат считал себя лучшим бойцом Камтоля, а ты заставил его чувствовать себя одноногой старухой. Зачем ты все-таки пришел сюда?

— Я хочу научиться летать.

Он расхохотался и весело хлопнул себя по бедрам.

— Ты или сам дурак, или нас считаешь идиотами, раз думаешь, что мы позволим рабу научиться летать.

— Но я хотел бы посмотреть на флайеры. Это никому не повредит.

Он задумался, затем сказал:

— Нолат — мой друг. Ты мог убить его, но не захотел. За это я позволю тебе войти.

— Благодарю.

На первом этаже были мастерские, где ремонтировали флайеры. Второй и третий этажи были забиты флайерами — в основном небольшими и высокоскоростными. Здание было огромным и флайеров здесь было очень много. Я уже видел такие машины, когда они, подобно рассерженным москитам, кружились над Долиной Дор. Но что они делали здесь? Раньше я считал, что перворожденные живут только в Долине Дор, но теперь знаю, что это не так.

Все марсиане называли перворожденных черными пиратами и считали, что они прилетают с Турии, ближней луны Барсума. Я же видел, как черный пират задыхался от недостатка кислорода во время высотного полета, а если человек не может долго жить без воздуха, каким образом он преодолеет огромное расстояние между Турией и Барсумом? И таким образом миф о местонахождении перворожденных был развеян для меня, а затем и для всех марсиан.

Я спросил сопровождавшего меня воина, почему до сего дня флайеры ни разу не пролетали над городом.

— Мы летаем только по ночам, чтобы враги не могли выследить нас. Те, что прилетели сегодня, — посланцы Долины Дор. Этот визит может означать начало войны, и я очень рад этому. Мы уже давно не воевали, нужно поразмять кости. Будет большая битва, если объединятся отряды Камтоля и Дор.

Среди прилетевших я узнал кое-кого из старых знакомых по Долине Дор.


XI


Прежде чем покинуть Ангар, я внимательно осмотрел все, запоминая расположение комнат и отсеков в здании. Само оно стояло на одной из улочек в бедном квартале. Постепенно план бегства все отчетливее вырисовывался передо мной.

Я зашел в ближайшую лавку, поинтересовался, сколько стоит вещь, которую мне захотелось купить. Она стоила всего три танеи. Но я вдруг вспомнил, что у меня нет денег перворожденных.

Деньги на Марсе — это монеты овальной формы: достоинство пи было эквивалентно центу, танпи — десяти центам, и таней — доллару. Одна монета из бронзы, другая из серебра и третья из золота. Бумажных денег на Марсе не существовало.

Со мной были деньги Гелиума — примерно пятьдесят таней. Я предложил торговцу один таней в иностранной валюте за товар, который стоит тридцать центов в их деньгах, и торговец с радостью принял золотую монету.

Я положил покупку в карман и вышел. Шагая ко дворцу, я увидел белокожего человека с тяжелым тюком на спине: в Камтоле только один белокожий, кроме меня, и сейчас я торопился догнать его.

Да, это был он, оревар из Хорца, и, когда я окликнул Ная Дан Чи, он едва не уронил тюк на землю.

— Джон Картер!

— Тише! Меня зовут Дотар Соят. Если перворожденные узнают, что Джон Картер среди них, то я не дам за его голову и одного пи. Расскажи мне о себе. Что с тобой случилось?

— Меня купил Настор, самый жестокий хозяин, как говорят о нем горожане. К тому же он скуп. Он купил меня только потому, что за меня запросили небольшую сумму. Поэтому он купил и Джад Хана, добавив сэкономленные на мне деньги. Мы работаем на него день и ночь, а кормит он нас отвратительно. С тех пор, как он проиграл сто тысяч Ксансаку, он заставляет нас работать еще больше.

— Стой!.. — вдруг воскликнул он. — Так значит, это ты победил Нолата и заставил Настора выплатить сотню тысяч? Я только теперь понял это. Мне говорили, что раба-победителя зовут Дотар Соят, но мне это имя ничего не говорило.

— Ты видел Лану? — спросил я. — Она была в ложе Настора на Играх. Я слышал разговоры среди рабов, и это меня очень беспокоит.

— Я тоже слышал эти разговоры, и меня это тоже волнует.

— Что ты слышал? Я понял, что она в опасности, как только увидел ее в ложе Настора. Она слишком прекрасна, чтобы чувствовать себя спокойно.

— Сначала все было хорошо, так как ее купила жена Настора. И все бы было ничего, если бы Настор не обратил на нее внимания. Он попытался купить ее у жены, но Ван Тил отказалась продать Лану. Настор пришел в ярость и сказал, что все равно получит эту рабыню. Поэтому Ван Тил поселила ее в башне своего дворца и приставила охрану. Вот эта башня, — показал он, — возможно, Лана сейчас смотрит из окна.

Я взглянул на каменную башню. Она возвышалась над дворцом, расположенным на центральной площади. Я заметил, что окна в комнате Ланы не забраны решеткой.

— Ты считаешь, что Лана в опасности?

— Да. Ходят упорные слухи, что Настор собирается взять башню штурмом.

— Тогда нельзя терять времени. Мы должны действовать сегодня ночью.

— Но что смогут сделать два раба? Даже если мы сможем освободить Лану, из долины нам не выбраться. Не забывай о скелетах, Джон Картер.

— Доверься мне. И не называй меня по имени. Ты можешь выйти из дворца после наступления темноты?

— Думаю, да. Перворожденные очень беспечны. Воров и грабителей у них нет, а машина Мир Жо делает любую попытку к бегству невозможной.

— Хорошо, тогда слушай внимательно. Выходи из дворца и спрячься в тени возле стены после восьмого зода. Если Джад Хан захочет бежать, захвати и его. Если удастся успешно реализовать мой план, на площадь рядом с вами сядет флайер. Сразу же бегите и прыгайте в него. Им будет управлять черный пират. Не пугайтесь. Сумеете добыть оружие — прекрасно. Если флайера не будет, значит, мой план провалился. Возвращайтесь к себе и ждите.

— А Лана? Что будет с ней?

— Лану я обязан спасти в первую очередь. Если у меня из этого ничего не выйдет, то и побега не будет. Я без нее не уйду.

— Мне бы хотелось узнать, как ты собираешься совершить невозможное. Я действовал бы гораздо увереннее, если бы знал хоть что-нибудь.

— Разумеется, — согласился я. — Во-первых…

— Что это вы тут разболтались? — прозвучал грубый голос позади нас.

Я повернулся и увидел могучего воина. Вместо ответа я сунул ему разрешение джеддака.

Даже прочитав его, он не поверил своим глазам. Однако вернул мне записку и сказал:

— С тобой все в порядке. А этот? У него тоже разрешение джеддака?

— Это я виноват, — сказал я. — Встретил случайно старого знакомого и решил расспросить о жизни.

— Хорошо, — удовлетворился моим объяснением стражник. — Но сейчас расходитесь. Центральная площадь не место для встреч рабов.

Ная Дан Чи мигом подхватил свой тюк и исчез. Я тоже хотел уйти, но воин остановил меня.

— Я видел, как ты сражался с Нолатом и Бан Тором. Мои друзья очень хотели бы посмотреть на тебя, так как по описанию ты похож на некоего Джона Картера, у которого была белая кожа и серые глаза. Скажи, ты случайно не Джон Картер?

— Я — Дотар Соят.

— Мои друзья из Долины Дор очень хотели бы заполучить в свои руки Джона Картера, — сказал он с еле заметной усмешкой и удалился.


XII


Теперь появились самые серьезные основания для спешки. Если хоть один человек в Камтоле узнает во мне Джона Картера, принца Гелиума, я не доживу до утра. Входя во дворец, я уже опасался ареста. Однако я дошел до своей комнаты без происшествий. Ко мне сразу же подошел Ман Лат, и я заподозрил самое худшее. Он никогда не заходил ко мне. Однако Ман Лат был настроен шутливо, даже дружески.

— Плохо, что ты раб, — сказал он, — во дворце сегодня большой праздник. Доксус принимает делегацию из Долины Дор. Будет много еды, выпивки, будет весело. Вероятно, Доксус заставит тебя сражаться с лучшими фехтовальщиками, конечно, не до смерти, а только до первой крови. Потом будут танцевать рабыни. Доксус приказал Настору привести ту рабыню, которая была с ним на Играх. О ее красоте говорит весь Камтоль. Да, плохо, что ты не перворожденный и не сможешь насладиться великолепием праздника.

— Почему же? Я ведь буду там.

— Да, но только как фехтовальщик. Ты не будешь есть и пить, ты не увидишь девушек-рабынь. Да, плохо, что ты не нашей крови.

— Я не чувствую себя ниже, чем перворожденные, — возразил я, по горло сытый их надменностью. Ман Лат с удивлением посмотрел на меня.

— Ты самонадеян, раб. Разве ты не знаешь, что перворожденные Барсума, которых вы называете черными пиратами, являются самой древней расой планеты? Наша родословная тянется прямо от Дерева Жизни, которое росло в Долине Дор двадцать три миллиона лет назад. Многие тысячелетия плоды этого дерева эволюционировали из растительных в животные.

Я надеялся, что он закончил. Эту чушь я уже слышал много раз. Но я не стал говорить ему об этом, мне просто хотелось, чтобы он поскорее убрался.

Наконец он ушел. И настал долгий вечер. Я не мог начать действовать, пока не останется два часа до назначенного времени встречи с Ная Дан Чи. Я подумал, что оревар будет озадачен тем, что флайером будет управлять черный пират.

Вечер тянулся медленно. Я слышал, как съезжались гости. Приближался час зеро — и тут судьба нанесла сокрушительный удар. Явился воин, который вызвал меня в банкетный зал!

Я хотел прикончить его и заняться своим делом, но внезапно дух противоречия овладел мною. Я должен видеть их всех, должен продемонстрировать им, что я лучший фехтовальщик обоих миров, что я во много раз выше перворожденных. Я знаю, что это было глупостью, чудачеством, но я направился следом за воином. Поворачивать назад было поздно.

Никто не обратил на меня внимания, когда я появился в зале. Я был всего лишь грязный раб. За столами сидели роскошно одетые мужчины и женщины. Они ели, пили, беседовали, смеялись… Некоторые из гостей пьяно покачивались. Я видел, что Доксус тоже был пьян. Одной рукой он обнимал свою жену, но целовал жену соседа слева.

Воин, сопровождавший меня, что-то прошептал на ухо джеддаку, и тот ударил в гонг, требуя полной тишины.

— Долгие годы воины Долины Дор хвастались своим мастерством фехтования. И я признаю, что во многих случаях они побеждали наших воинов на состязаниях. Но сейчас у меня есть раб, простой раб, который может победить любого из воинов Долины Дор. Этот раб здесь. Он готов показать свое искусство в соревнованиях с лучшими воинами. Разумеется, не до смерти, а до первой крови.

Поднялся один из бойцов:

— Это вызов, — сказал он. — Среди нас лучшим является Зитхад, но если он не захочет скрестить оружие с рабом, то я с наслаждением пущу кровь этому наглецу.

Тогда поднялся Зитхад.

— Я еще никогда не пачкал меч кровью раба, но сейчас я сделаю это к стыду Камтоля. Где этот раб?

Зитхад! Он был начальником охраны во время восстания рабов и свержения Иссы. У него были все основания помнить и ненавидеть меня!

Когда мы сошлись на небольшой арене в центре зала, Зитхад с величайшим изумлением посмотрел на меня. Затем он сделал шаг назад. Он даже открыл рот, чтобы заговорить.

— Неужели ты боишься сразиться с рабом? — спросил я. — Все хотят видеть, как ты прольешь мою кровь. Неужели ты хочешь разочаровать их? — Я коснулся острием меча его груди.

— Мразь! — зарычал он и бросился на меня.

Он был сильным фехтовальщиком, сильнее, чем Нолат, но я превратил его в обезьяну. Я гонял его из угла в угол, он едва успевал защищаться.

В ярости и ужасе, он метался по арене, а зрители, затаив дыхание, наблюдали за поединком.

Неожиданно Зитхад выкрикнул:

— Идиоты! Что вы смотрите? Вы знаете, кто это? Это…

Но тут я пронзил его сердце.

Зал взревел. Сотни мечей засверкали в воздухе. Но я не стал ждать. С обнаженным мечом я вскочил и побежал по столам, заставленным утварью, сопровождаемый визгом женщин, и выпрыгнул через окно в сад.

Все устремились за мной, но я, как молния, пролетел по саду и добежал до окна своей комнаты. Оно размещалось на высоте пятнадцати футов над землей. Секундой позже я уже был в комнате, проскочил через нее и устремился вниз по лестнице.

Было темно, но я прекрасно помнил каждый поворот. Пробежав подвальный коридор, я проник в комнату, где первый раз со мной беседовал Доксус, быстро пересек ее, снова ринулся вниз по лестнице в потайную комнату.

Теперь никто не сможет догадаться, куда я исчез. А Мир Жо, несомненно, на банкете и я смогу сделать то, ради чего пришел сюда.

Когда я открыл нужную дверь, с дивана поднялся Мир Жо и удивленно посмотрел на меня:

— Что тебе здесь нужно, раб? — спросил он.


XIII


Какое невезение! Все против меня! Сначала вызов в зал, потом Зитхад, и вот теперь Мир Жо! Мне не хотелось убивать, но что оставалось делать?

— Защищайся! — выдохнул я. — Я не убийца. Я не могу убить человека, если в его руке нет меча.

Но мой противник не был столь благороден: он выхватил радиевый пистолет. Роковая ошибка! Я одним прыжком преодолел пространство, разделяющее нас, и моментально пронзил его сердце.

Даже не вытерев с меча кровь, я рванулся в маленькую комнату. В ней находился зловещий аппарат, держащий в плену двести тысяч душ. Жуткое изобретение, порождением которого были тысячи скелетов вокруг долины.

Я осмотрелся и подобрал тяжелый металлический брусок. Всю свою злость и негодование я обрушил на подлую машину — и через несколько секунд передо мной лежала искореженная груда металла.

Я вернулся в большую комнату. Раздел Мир Жо, снял одежду с себя. Затем достал то, что купил в лавке — баночку черного крема, каким здесь пользуются модницы, чтобы сделать кожу еще более черной и блестящей.

Через десять минут я был чернее самого черного пирата. Я быстро натянул одежду Мир Жо и теперь, если не считать серых глаз, я мало чем отличался от знатного перворожденного. Сейчас я даже был рад, что Мир Жо оказался здесь. Его одежда позволит мне беспрепятственно пройти по дворцу.

Я добрался до выхода, не встретив никого, а приближаясь к воротам, стал старательно изображать пьяного. Сердце отчаянно билось, когда я проходил мимо часового, но тот просто отдал мне честь — видимо, принял меня за одного из подгулявших гостей. Я шагал по улицам к Ангару. Сначала я хотел взобраться на крышу по стене, но это означало, что мне придется драться с часовыми на крыше. Поэтому я направился прямо к дому, не обращая внимания на часового. Немного поколебавшись, он отсалютовал мне.

Теперь впереди у меня оставалось только одно препятствие — охрана на крыше. Я был уверен, что она там. Мне будет трудно убедить их в том, что я решил просто немного полетать, причем ночью. Но когда я выбрался на крышу, то обнаружил там всего лишь одного часового. У меня заняло не больше пяти секунд убрать часового, найти флайер, залезть в него и включить двигатель. Ночь была темная. Я взлетел по крутой спирали и направился к башне дворца Настора, где в заточении томилась Лана. Я подлетел к башне, радуясь, что пока все идет по плану.

Я подвел флайер к окну и услышал сдавленный женский крик. Затем раздался недовольный возглас мужчины. Ухватившись за конец каната, я немедленно прыгнул в комнату с мечом в руке.

В темном помещении я увидел мужчину, который повалил Лану на диван. Она отчаянно отбивалась руками и ногами, но уже теряла силы.

— Хватит! — крикнул я, и мужчина от неожиданности отпустил Лану и повернулся ко мне. Это был Настор.

— Кто ты? — рявкнул он. — Что тебе здесь надо?

— Я — Джон Картер, принц Гелиума. Я пришел, чтобы уничтожить тебя.

Он успел выхватить меч из ножен, и мы скрестили оружие.

— Может быть, ты помнишь меня под именем Дотар Соята, из-за которого ты потерял сто тысяч таней? А теперь ты потеряешь жизнь.

Он заорал, призывая охрану, и я услышал топот бегущих по лестнице ног. Нужно было как можно быстрее покончить с Настором, но он оказался лучшим фехтовальщиком, чем я ожидал. Правда, через некоторое время дуэль больше напоминала салки-догонялки.

Охранники были уже рядом, когда Лана подскочила к двери, захлопнула ее и задвинула тяжелый засов. В дверь сразу же забарабанили, послышались угрожающие крики.

Я на бегу запутался в покрывале, упавшем с дивана, и с размаху рухнул на спину. Настор немедленно ринулся ко мне, намереваясь пригвоздить меня к полу. Казалось, сейчас все будет кончено.

Но Лана спасла положение. Она решительно кинулась на Настора сзади и схватила его за ноги. Он упал и напоролся на мой меч. Два фута лезвия вышли из спины, и я с трудом вытащил меч.

— Бежим, Лана, — позвал я.

— Куда? За дверью стражники.

— В окно. Быстрее!

Но, повернувшись к оконному проему, я увидел, что канат, который я сбросил во время борьбы, исчез. Флайера не было. Мы оказались в ловушке.

Я выглянул в окно. Вот она, наша свобода, жизнь Ланы, Ная Дан Чи, Джат Хада и моя, в двадцати пяти футах от нас и в нескольких футах ниже уровня окна.

Оставалось одно. Я влез на подоконник и прыгнул… То, что сейчас я сам рассказываю эту историю, доказывает, что приземлился я удачно. Еще несколько секунд и я подвел аппарат к окну. Лана тут же оказалась на борту.

— Ная Дан Чи, — произнесла она. — Что с ним? Будет слишком жестоко бросить его здесь.

Ная Дан Чи был бы счастливейшим человеком на Марсе, если бы знал, что первая мысль Ланы была о нем.

Я направил флайер вниз на площадь.

— Куда мы? — спросила Лана. — Ты не боишься, что мы снова окажемся в плену?

— За Ная Дан Чи, — ответил я.

Подобрав ожидавших нас друзей, я сразу же взмыл вверх и направил корабль к Гатолу. Я постоянно ощущал взгляд Ная Дан Чи на себе. Наконец он не выдержал:

— Кто ты? Где Джон Картер?

— Теперь я Мир Жо. Недавно был Дотар Соятом. Но по-прежнему остаюсь Джоном Картером!

— Мы снова вместе! — воскликнул он. — И живы! Но надолго ли? Ты забыл об аппарате смерти!

— Беспокоиться нечего. Машина уничтожена.

Он повернулся к Лане.

— Лана, мы столько пережили вместе. Я снова кладу свое сердце к твоим ногам.

— Подними его, — последовал ответ. — Я устала и хочу спать.


Книга третья

Бегство


I


На борту флайера, который я украл из Ангара в Камтоле, нас было четверо. Я, Джон Картер, принц Гелиума, Лана из Гатола, Ная Дан Чи из Хорца и Джад Хан из Амхора.

Стояла прекрасная марсианская ночь, тихая и светлая. В разреженной атмосфере каждая звезда сияла так, словно только что родилась на небосклоне. Зрелище просто потрясающее, людям Земли не представить себе такого.

Когда мы поднялись над долиной, на небосклоне сияли сразу обе луны. Рядом по небесной сфере плыла Земля, чуть дальше — Венера. Хлорус, более отдаленная луна, величественно парил в пространстве над планетой на расстоянии четырнадцати тысяч миль, а Турия, которую отделяли от Марса четыре тысячи миль, быстро передвигалась от горизонта к горизонту, отбрасывая непрерывно меняющиеся тени. Вся картина была наполнена неземным очарованием. Впрочем, настанет день, когда вы, люди Земли, сможете увидеть таинственное великолепие марсианских пейзажей.

Я взял курс на Гатол и включил двигатель на полную мощность. За нами должны были броситься в погоню, но на таком флайере я не очень опасался ее. Никто не сможет догнать нас.

Считалось, что Гатол — один из самых старых городов Марса, к тому же один из немногих, остававшихся свободными, несмотря на то, что старые алмазные копи еще не полностью истощились.

Когда-то город был выстроен на острове посреди Троксеуса, самого большого из пяти океанов Барсума. Когда океан начал пересыхать, город постепенно опускался вниз, к подножию холма. Внутри этот холм был весь изрезан шахтами.

С суши Гатол был защищен обширной соляной пустыней. Боевые воздушные корабли не могли приземлиться в Гатоле, так как там не было ни одной мало-мальски пригодной для посадки площадки. Джеддаком Гатола был Гохан, отец Ланы. Я собирался вернуть Лану отцу и матери, Таре из Гелиума. Теперь мы почти достигли цели и я смогу вернуться в Гелиум, к своей несравненной Дее Торис, которая опять беспокоится обо мне. Джад Хан сидел рядом со мной. Лана спала, а Ная Дан Чи пребывал в подавленном настроении — обычном состоянии всех влюбленных.

Мне было жаль его, и я мог бы вывести его из депрессии, поведав ему о первых словах Ланы во время бегства, но не стал делать этого. Я хотел, чтобы тот, кто завоюет любовь Ланы, сделал все самостоятельно, поэтому и позволил бедному Ная Дан Чи страдать от пренебрежительных слов Ланы.

Мы подлетели к Гатолу перед самым рассветом. На небе уже не было ни одной луны, и предрассветный мрак сковал планету. В городе было темно. Я не видел ни одного огонька.

Лана вышла из каюты и села рядом со мной.

— Мне страшно, — проговорила она.

— Да, здесь что-то не так, — согласился я. — Пожалуй, прежде чем садиться, я дождусь дня.

— Посмотри, — сказала Лана, указывая на темную громаду гор. — Видишь огни?

— Может, это костры пастухов?

— Не слишком ли много?

— Может, там военный лагерь? — предположил Джад Хан.

— Сюда летит какой-то флайер, — заметил Ная Дан Чи. — Нас увидели.

К нам быстро приближался летательный аппарат.

— Несомненно, патруль, — сказал я, направляя флайер в обратную сторону. Мне все это не нравилось; неплохо было бы выяснить обстановку, прежде чем действовать дальше.

Мы услышали крик:

— Кто вы?

— А вы? — задал я ответный вопрос.

— Стойте!

Но я не остановился. Наш флайер был более скоростным. Послышались выстрелы, но пули не задели нас. Джад Хан занял место за пулеметом:

— Мне ответить?

— Нет, подождем. Может, это гатолианцы. Освети их прожектором, Ная Дан Чи. Посмотрим на опознавательные знаки.

Ная Дан Чи раньше никогда не бывал на корабле и никогда не видел прожектора. Представитель вымершей расы, он не был знаком с последними достижениями человечества. Лана пришла ему на помощь, и чужой корабль оказался в ярком пучке света.

— Я не вижу опознавательных знаков, — сказала Лана. — Однако это не гатолианцы, не их корабль.

Снова послышались выстрелы, и я сказал Джад Хану, чтобы он открыл ответный огонь. Он нажал на кнопку и промахнулся. Я начал выписывать зигзаги, и следующий залп корабля противника не достиг цели.

— Возьми управление на себя, — сказал я Лане, а сам прошел к пулемету.

— Не меняй курс, — крикнул я, тщательно прицеливаясь. Я стрелял пулями, взрывающимися от удара. С первого же выстрела вражеский корабль был охвачен пламенем и стал падать. Сначала медленно, потом быстрее, и вот пылающий метеор рухнул в соляную пустыню, чадя и рассыпая искры.

— Вот и все, — сказала Лана.

— Я не думаю, что это все, — возразил я, — Мы быстро теряем высоту. Видимо, одна из пуль все-таки повредила механизм.

Я сел за управление и попытался выровнять наш корабль. Но ничего не получилось, поэтому я включил двигатель на полную мощность, чтобы пролететь мимо костров, пока мы окончательно не потеряли высоту.


II


Это был прекрасный корабль, быстрый, легкий и маневренный, как все корабли черных пиратов. Он перелетел далеко за линию костров и только тогда опустился в пустыне, точнее, на ее окраине. Мы оказались вблизи леса, и я решил укрыться там, пока не прояснится ситуация.

— Опять не повезло! — воскликнула Лана. — И это на пороге дома, где мы были бы в безопасности.

— Что теперь делать? — спросил Ная Дан Чи.

— Наша судьба только в наших руках, мы не должны оставлять ее на волю богов, — сказал я. — Мне кажется, я сумею лучше распорядиться своей судьбой, ведь я больше заинтересован в ней, чем боги.

— Ты прав, — сказала Лана, смеясь, — но все же, что нам теперь делать?

— Сначала я хочу поесть, а затем попытаюсь выяснить, кто же грелся у костров ночью. Может быть, они друзья.

— Сомневаюсь, — сказала Лана. — Но если друзья, значит Гатол в руках врагов.

— Мы быстро выясним это. А пока оставайтесь здесь, а я пойду поищу что-нибудь съестное. Будьте осторожны.

Я вошел в лес в надежде найти съедобные травы, растения, может быть, манталию, которая не раз спасала меня от голодной смерти. Однако в этом лесу не росло ничего, что можно было употреблять в пищу. Я обошел его вдоль и поперек, но тщетно.

За лесом возвышался небольшой холм, и это пробудило во мне надежду: в долинах между холмами наверняка сохранилась вода и там я непременно найду что-нибудь. Не мог же я вернуться к товарищам ни с чем Я прошел половину расстояния от леса до холмов, когда услышал звук, который нельзя спутать ни с чем: лязг металла. Повернувшись, я увидел отряд красных марсиан, галопом приближающихся ко мне. Ноги тотов не производят ни малейшего шума. Я выхватил меч, и они остановились в нескольких ярдах от меня.

— Вы из Гатола? — спросил я.

— Да.

— Тогда я ваш друг.

Один из всадников рассмеялся.

— У нас нет друзей среди черных пиратов.

Я совсем забыл, что выкрасил кожу в черный цвет.

— Я не черный пират.

— О, конечно. Может, ты белая обезьяна? — и наездники весело расхохотались. — Спрячь свой меч и следуй за нами. Пусть Ган Хор решает, что с тобой делать, но он не любит черных пиратов.

— Не будь дураком, я не черный пират. Это всего лишь маскировка.

— Ну, хорошо, — сказал другой воин. — Тогда мы черные пираты, только перекрашенные. — Все они буквально покатились от хохота. — Ну, хватит, идем с нами, если ты не хочешь, чтобы тебя вели силой.

— Силой? Ну, давай, попробуй! — сказал я. Это было роковой ошибкой.

Они моментально окружили меня, достали веревки и стали с криками раскручивать их. Еще мгновение, и десяток петель захлестнули меня. Прекрасная работа! Но в этот раз мне было не до того, чтобы оценить ее по достоинству. И вот они с гоготом поскакали, волоча меня по земле.

Тело мое подпрыгивало на кочках, а они скакали все быстрее и быстрее, постепенно переходя на галоп. Идиотская ситуация для воина. Даже сейчас я больше думал о своем самолюбии, чем о телесных ранах, а ведь они могли приволочь за собой мой окровавленный труп.

Протащив меня с полмили, они остановились. Меня спасло только то, что меня волокли по мягкому мху. Предводитель подъехал ко мне. За ним остальные. Они с удивлением смотрели на меня:

— Черт возьми! Это же действительно не черный пират!

Я взглянул на себя. Да, большая часть краски стерлась, и я был весь в черно-белых и кровавых полосах. Один из воинов спешился, разоружил меня и снял веревки.

— Он не черный пират, но и не красный человек. Он белый, и у него серые глаза. Мне даже не верится, что он человек. Ты можешь встать?

Я поднялся. Голова немного кружилась, но стоять я мог.

— Если ты хочешь узнать, человек ли я, то верни мне меч, и я покажу тебе, кто я, — после этих слов я закатил ему такую пощечину, что он рухнул на землю. Я был настолько зол, что не думал о том, что меня могут убить. Воин поднялся, ругаясь, как последний пират испанских морей.

— Дайте ему меч! — крикнул он. — Я хотел доставить его Ган Хору живым, но теперь я убью этого наглеца!

— Лучше доставь живым, Кор Ан, — посоветовал кто-то. — Может, он шпион, а Ган Хор будет недоволен, что не удалось допросить лазутчика.

— Никто не смеет ударить меня и остаться после этого живым. Где его меч?

Кто-то передал мне меч, и я посмотрел на Кор Ана.

— До смерти? — спросил я.

— До смерти.

— Я не буду убивать тебя, Кор Ан, но я проучу тебя так, что ты не скоро забудешь мой урок, — произнес я так, чтобы было слышно всем.

Кто-то рассмеялся и сказал:

— Ты не знаешь, что говоришь! Кор Ар — один из лучших воинов в Гатоле, тебе осталось жить пять минут.

— Одну, — поправил говорившего Кор Ан.

Мы вступили в бой, и поначалу я осторожничал, чтобы оценить, насколько опасен мой противник и насколько мое тело слушается меня после такой неприятной процедуры. Кор Ан был в ярости, но головы не терял.

В первую же секунду я сделал глубокую царапину на его груди, а затем уколол в бедро. Еще укол, еще царапина, и мой противник вскоре умывался кровью.

Я мог бы поразить его в любое мгновение, а он ничего не мог со мной поделать.

— Уже прошло больше минуты, Кор Ар, — съязвил я.

Он не ответил. Дыхание с шумом вырывалось из его легких, и я видел, что он боится. Товарищи его стояли молча.

И наконец еще одна не глубокая, но очень неприятная царапина через все тело. Он отступил назад и опустил меч:

— Может, уже хватит, Кор Ан? Или ты все еще хочешь убить меня?

— Я решил драться с тобой до смерти, — твердо проговорил он. — Ты имеешь право убить меня. Ты мог бы убить меня уже тысячу раз.

— Я не хочу убивать отважного воина.

— Я полагаю, что поединок следует прервать, — сказал кто-то из воинов. — Против тебя сражается сильнейший фехтовальщик Барсума.

— Нет. Поединок будем считать оконченным только тогда, когда один из нас умрет. К бою! — он поднял меч. Я опустил свое оружие.

— Можешь убить меня, — сказал я.

— Я не убийца и не воюю с безоружными.

— И я тоже, Кор Ан. Хотя ты и с мечом, но против меня все равно, что безоружный.

— Он прав, — сказал один из воинов. — Спрячь меч, Кор Ан. Никто тебя не осудит.

Кор Ан посмотрел на товарищей. Те стали хором убеждать его. Он вложил меч в ножны и прыгнул в седло.

— Садись за мной, — сказал он. Я устроился у него за спиной, и отряд понесся галопом.


III


Через полчаса мы въехали в рощу, где находился лагерь — десяток примитивных хижин, которые используются пастухами и воинами Гатола. Здесь находился основной отряд, состоявший из сотни воинов под командованием падвара. Его звание было равнозначно званию лейтенанта. Такой отряд нес службу один месяц, семьдесят земных дней, после чего возвращался в Гатол, а на смену ему заступал другой отряд.

Ган Хор, двар отряда, сидел под навесом и играл в джэтан с одним из падваров. Я подошел к нему в сопровождении Кор Ана. Двар долго рассматривал меня, затем перевел взгляд на Кор Ана.

— Во имя господа! — воскликнул он. — Ты затеял игру с бенсом или со стадом белых обезьян?

Затем обернулся ко мне:

— А ты кто? Ты ни красный, ни черный.

— Пленник, — ответил Кор Ан и честно рассказал обо всем. Ган Хор нахмурился.

— Я займусь тобой потом, Кор Ан, — недовольно проворчал он и посмотрел на меня.

— Я отец Тары, вашей джеддары, — сказал я.

Ган Хор вскочил, а Кор Ан чуть не упал от изумления.

— Джон Картер! — воскликнул Ган Хор. — Белая кожа, серые глаза, необычайное мастерство фехтования… Я никогда не видел Джона Картера, но ты не можешь быть никем другим.

Затем он повернулся к Кор Ану:

— И ты волок принца Гелиума на веревке! За это ты умрешь!

— Нет, — сказал я. — Мы с Кор Аном все уладили. Наказывать никого не нужно.

Эти воины-пастухи живут как наши кочевники. Они перемещаются с места на место в поисках свежих пастбищ и воды. Воды на поверхности здесь нет, но есть места, где растут водоносные растения. Там-то пастухи и устраивают свои лагеря. Ган Хор принес воды, и пока я плескался, смывая черную краску и кровь, я рассказал ему, где найти Лану и двух моих товарищей. Он тут же послал за ними падвара с воинами и тотами.

— А сейчас, — сказал я, — расскажи, что произошло в Гатоле. На нас ночью напали, город окружен кольцом костров. Мы решили, что город осажден врагами.

— Ты не ошибся. Город осажден войсками Хин Абтеля, джеддака джеддаков Севера. Он прилетел сюда на древнем флайере, прибыл с миром и с ним обращались, как с почетным гостем. Кончилось тем, что он потребовал себе в жены Лану, хотя у него уже есть семь жен. Разумеется, Гохан сказал, что Лана сама изберет себе мужа, а когда Лана отказалась от предложения Абтеля, тот пригрозил вернуться с войсками и взять Лану силой. Затем он улетел, а Лана с двадцатью пятью воинами отправилась в Гелиум. Однако в Гелиуме она так и не появилась. Больше о ней никто ничего не слышал. Но вскоре Хин Абтель вернулся с целым флотом старых кораблей. Он потребовал сдачи Гатола. С его кораблей на эквилибролетах в город спустились тысячи воинов. На городских улицах завязалась битва, схватки происходили даже на крышах домов. Мы уничтожили весь десант, и Абтель понял, что штурмом ему город не взять, и приступили к осаде. Несколько кораблей покинули окрестности Гатола. По всей видимости, он послал их за подкреплением. Наш отряд во время нападения на Гатол пас стада и у нас не было возможности вернуться за стены города. Теперь мы ведем против войск Хин Абтеля партизанскую войну.

— Значит, ты говоришь, что у них есть эквилибролеты, — проговорил я. — Странно. Когда я был в Окаре, их еще не было.

Эквилибролет — это очень любопытное устройство для индивидуальных полетов. Оно представляет собой пояс, несколько напоминающий спасательный круг, благодаря которому человек может парить в воздухе. Небольшой радиевый мотор позволяет изменять направление движения при полете. Это изобретение очень удобно для нападения на города.

Я слушал Ган Хора с чувством глубочайшего беспокойства. Гатол нельзя было назвать сильным и могущественным городом, и длительная осада должна была истощить и обескровить его. К сожалению, город был обречен, если только на помощь обороняющимся не придут войска Гелиума. Запасы продовольствия, стада животных, засеянные поля находились за пределами города и теперь были отрезаны врагами. За городскими стенами неминуемо должен был начаться голод.

Обсуждая все это с Ган Хором, я сказал, что если бы мне удалось получить флайер, я бы полетел в Гелиум и привел боевые корабли с воинами.

— Хорошо, — согласился Ган Хор. — Твой флайер сейчас у Хин Абтеля. Мои люди разглядели твои опознавательные знаки. И очень недоумевали, каким образом твое судно оказалось в руках джеддака джеддаков. Впрочем, у него много других флайеров, с которых он не снял опознавательные знаки.

— Он украл мой флайер в Хорце, — объяснил я. — На них напали зеленые воины. Абтель с двумя воинами похитил мой флайер и бежал на нем, бросив отряд на произвол судьбы.

Вернулся падвар, которого направляли за Ланой и двумя мужчинами. С ним было три тота, но без всадников!

— Их там нет, — доложил падвар. — Мы все тщательно обыскали, но никого не нашли. Но там кровь на траве…


IV


Значит, я опять потерял Лану! Не было сомнений в том, что она захвачена воинами Хин Абтеля. Я попросил Ган Хора, чтобы он дал мне тота. Я хотел съездить сам, чтобы осмотреть место. Ган Хор отправился вместе со мной в сопровождении небольшого вооруженного отряда.

На том месте, где я покинул своих друзей, по-видимому, была жаркая схватка. Вся земля была изрыта и пропитана кровью. Но в каком направлении двинулись похитители — определить было невозможно, на упругом мхе не осталось никаких следов.

— Далеко ли отсюда враги? — спросил я.

— Около девяти хаадов. (Это не больше трех миль.)

— Нам лучше вернуться в лагерь, нас слишком мало, чтобы пытаться спасти их сейчас. Я вернусь сюда ночью, — сказал я.

— Мы можем в сумерках напасть на один из их лагерей.

— Нет. Я придумал кое-что другое. Я пойду один.

— Но это небезопасно. В моем распоряжении сотня воинов, с которыми я совершаю набеги на отряды Абтеля. Они буду рады сопровождать тебя, Джон Картер.

— Я ведь иду только в разведку, Ган Хор. Мне лучше ехать одному.

Мы вернулись в лагерь, и я с помощью одного воина перекрасился в красный цвет. Баночка с красной краской всегда была при мне.

С наступлением темноты я сел на тота и в сопровождении Ган Хора и двух его воинов поехал к расположению войск панаров. К счастью, ночь стояла безлунная, и мы подобрались к кострам довольно быстро. Затем я спешился и пожелал своим сопровождающим доброй ночи.

— Удачи, — сказал Ган Хор, — она тебе будет не лишней в такую ночь.

С ними был и Кор Ан.

— Я хотел бы пойти с тобой, принц, — сказал он. — Так я мог бы загладить свою вину перед тобой.

— Если бы мне требовался помощник, я взял бы тебя, Кор Ан. И не думай больше о своей вине. Если ты хочешь что-то сделать для меня, обещай всегда сражаться за Тару из Гелиума и Лану из Гатола.

— Клянусь своим мечом! — горячо воскликнул воин. Я расстался с ними и стал осторожно пробираться к лагерю панаров: пришлось ползти на животе — чего не сделаешь ради спасения близких людей. И вот я уже совсем близко: в отблесках костров хорошо видны лица воинов, слышны их грубые и хриплые голоса, громкий смех.

Дорогу к лагерю мне преграждал часовой, расхаживающий взад и вперед, как маятник. Распластавшись на земле, я буквально вжался в нее. Стражник подошел ко мне совсем близко, зевнул. Я стремительно вскочил и, прежде чем он успел крикнуть, схватил его за горло… Трижды я вонзил свой кинжал в его сердце. Мне не хотелось делать это, но другого выхода у меня не было: нужно было спасать Лану.

Бесшумно я опустил тело часового на землю. Возле костра поднялся один из воинов и, вглядываясь в темноту, спросил:

— Кто там?

— Часовой, — ответил кто-то из сидящих возле костра. Стараясь ничем не выдать себя, я не спеша двинулся в том же направлении, что и часовой, от всей души желая, чтобы никто не пошел посмотреть, в чем дело.

— Клянусь, я видел там двоих, — произнес первый голос.

— Тебе всегда что-то мерещится.

Я все так же неспешно продолжал патрулирование, и вскоре они забыли о своем разговоре и начали беседовать на другую тему. Тогда я присел возле убитого часового, снял его одежду и быстро натянул на себя. Теперь я превратился в панара, воина Хин Абтеля из далекого холодного северного города.

Отойдя подальше от костра, я оставил пост и решительно вошел в лагерь. Никто не обратил на меня внимания. Между кострами бродили мрачные солдаты, так что я не вызывал подозрений. Я прошел целый хаад и только тогда решил остановиться, осмотреться и смешаться с толпой воинов.

Я подсел к одинокому воину.

— Каор! — обратился я к нему с обычным марсианским приветствием.

— Каор! — ответил он. — Присаживайся. Я здесь чужой. У меня нет друзей в этом даре. (Дар — это боевое соединение, имеющее в своем составе тысячу воинов.) Я только что прибыл сюда с подкреплением из Панкора. Хорошо вырваться из этих вечно холодных стран и посмотреть на мир.

— Ты ни разу не покидал Панкор? — изумился я, считая, что Панкор один из северных городов и надеясь, что не ошибся.

— Нет. А ты?

— Я никогда не был в Панкоре. Я пантан, и только недавно поступил на службу к Абтелю.

— Значит, ты псих, — заявил мой собеседник.

— Почему?

— Ни один здравомыслящий человек не пойдет добровольно на службу к Абтелю. Ведь когда война кончится, тебе придется ехать в Панкор, если, конечно, тебе не повезет и тебя не убьют. Ты будешь заморожен в Панкоре на долгие годы до следующей войны. Как тебя зовут?

— Дотар Соят, — ответил я.

— А я Эм Тар. Я из Коболя.

— Но ты говорил, что из Панкора.

— Я родился в Панкоре. А откуда ты?

— У нас, пантанов, нет родины.

— Но где-то же ты родился.

— Чем меньше говоришь, тем лучше, — подмигнул я ему. Он решил, что я намекаю на какое-то преступление, из-за которого вынужден скрываться.

— Чем кончится война, как ты думаешь? — спросил я.

— Если Хин Абтель сможет уморить их голодом, то победит. Но взять город штурмом он не сможет. Эти гатолианцы — прекрасные воины, чего не скажешь о тех, кто собрался под знаменами Абтеля. У нас нет преданности Хин Абтелю, а гатолианцы дерутся за свой дом. Говорят, что жена Гохана — дочь великого воина Барсума, и если он узнает о войне, то приведет войска из Гелиума и нам придется копать себе могилы.

— У вас много пленников?

— Нет. Троих взяли утром: двух мужчин и дочь Гохана.

— Интересно. И что Абтель собирается делать с дочерью Гохана?

— Не знаю, но говорят, что он уже отослал ее в Панкор. Однако это слухи и им нельзя верить.

— У Хин Абтеля большой флот?

— Большой. Но главным образом все старье. Мало кто может управлять его флайерами.

— Я пилот.

— Только никому не говори об этом. А то тебя посадят на какую-нибудь развалину.

— Где посадочные площадки?

— Примерно с полхаада отсюда, — он указал направление.

— Ну что ж, прощай, Эм Тар, — сказал я, поднимаясь.

— Ты куда?

— Я лечу в Панкор по поручению Хин Абтеля.


V


Я прошел через лагерь к месту посадки флайеров. Аппараты стояли в полном беспорядке и были настолько дряхлыми, что я удивился, откуда Абтель выкопал такую рухлядь. Это были не боевые корабли, а экспонаты для музея.

Возле костров сидели воины. Полагая, что они охраняют флайеры, я подошел к ним.

— Где офицер? — требовательно спросил я.

— Там, — ответил один, махнув рукой в сторону самого большого флайера. — Ты… ты хочешь видеть его?

— Да.

— Но он, скорее всего, пьян.

— Он пьян в стельку, — подтвердил второй.

— Как его имя? — спросил я.

— Одвар Фор Сан, — ответил воин. (Одвар — это чин, соответствующий званию генерала; у него под командой флот и десять тысяч воинов.)

— Спасибо. Я иду к нему.

— Не стоит. Когда он пьян, то зол, как ульсио.

Я направился к кораблю. Флайер был весь побит и искорежен. У трапа стоял воин с обнаженным мечом.

— Что тебе надо? — спросил он.

— У меня письмо для одвара Фор Сана.

— От кого?

— Не твое дело. Передай одвару, что его хочет видеть по важному делу Дотар Соят.

Воин насмешливо отсалютовал:

— А я и не знал, что ты командующий. Почему ты не хочешь сообщить мне, кто тебя послал?

Я улыбнулся.

— Никто не может знать доподлинно, кто перед ним.

— Если у тебя действительно письмо для старого ульсио, я вызову часового с корабля, но молись своим предкам, чтобы письмо оказалось действительно важным.

— Оно чрезвычайной важности, — заверил я стражника и не солгал. Это дело для меня слишком много значило.

Воин вызвал с корабля часового и приказал передать одвару, что Дорат Соят пришел с важным донесением. Я ждал минут пять, а затем меня пропустили на корабль и провели в одну из кают. Грузный, обрюзгший от пьянства человек сидел за столом, на котором стоял сосуд с вином и тяжелые металлические бокалы. Он презрительно посмотрел на меня из-под тяжело нависших век.

— Чего ты хочешь, грязный сын калота? — спросил он. — И чего хочет этот идиот?

Я предположил, что он видимо имеет в виду Хин Абтеля. Что же, если он полагал, что послание от джеддака джеддаков, тем лучше.

— Я направлен к вам на корабль как опытный пилот.

— Он послал тебя ко мне в такое время, чтобы ты представился мне? — наливаясь кровью, рявкнул он.

— У тебя мало опытных пилотов. Я пантан и летал на всех видах флайеров. Я думал, что ты будешь рад взять меня на службу. Я навигатор и знаком со всеми новейшими приборами, но если я тебе не нужен, то предложу свои услуги кому-нибудь другому.

Он был слишком пьян, иначе мне не удалось бы так легко обмануть его. Он сделал вид, что обдумывает мое предложение, налил себе полный бокал вина и выпил его в два глотка. Затем наполнил второй бокал и подтолкнул его ко мне, выплеснув большую часть на стол.

— Пей! — приказал он.

— Не сейчас, я не пью на службе.

— Ты не на службе.

— Я всегда на службе. Меня в любой момент могут отправить в полет.

Он еще немного подумал, выпил бокал и снова толкнул его ко мне.

— Какой корабль ты думаешь дать мне? — спросил я, решив идти напролом. Фор Сан не обратил внимания на мои слова. Он был занят ювелирной работой — пытался наполнить еще один бокал. Операция прошла без видимого успеха — большая часть пролилась ему на колени.

Я снова повторил вопрос. Он застыл на некоторое время, потом попытался принять позу, достойную командира.

— Ты будешь командовать «Дусаром», двар, — объявил он заплетающимся языком, налил еще один бокал и протянул мне после некоторого размышления.

— Выпей, двар, — попросил он.

Мое нахальство оправдало себя.

Я подошел к столу, заваленному бумагами, нашел официальный бланк и написал на нем: «Двару Дотару Сояту. Приказываю принять командование кораблем „Дусар“. Командующий Фор Сан».

Затем я нашел тряпку, протер стол перед генералом, положил приказ и протянул перо.

— Ты забыл подписать приказ, одвар.

Фор Сан уже начинал засыпать, и я понимал, что надо торопиться.

— Что мне нужно подписать? — пробормотал он, протягивая руку к бутылке.

Я отодвинул бутылку, положив его руку на нужное место.

— Подпиши здесь, — приказал я.

— Подписать… здесь… — пробурчал он, с трудом нацарапав свое имя. Тут голова его упала на стол, и он захрапел. Я успел вовремя.

Я вышел на палубу. Обе луны уже сияли в небе: Хлорус над самым горизонтом, Турия чуть выше. Пока Хлорус доберется до зенита, Турия пересечет весь небосклон — так быстро двигалась эта луна вокруг Марса.

Человек подошел ко мне.

— Где находится «Дусар»? — спросил я. Он показал:

— Пятый или шестой корабль вон в том ряду.

Я спустился с палубы на землю и часовой с любопытством спросил меня:

— Старый ульсио как всегда пьян?

— Он трезв, как стеклышко.

— Значит, надо послать за доктором. Видимо, он заболел.

Я прошел вдоль зигзагообразной линии кораблей и у пятого корабля подошел к часовому.

— Это «Дусар»?

— Ты что, читать не умеешь? — буркнул он в ответ. Я посмотрел на борт корабля: «Дусар».

— А ты умеешь читать? — спросил я, протягивая ему приказ. Он вытянулся и отсалютовал.

— По вашей одежде я не мог понять, что вы — двар.

Он был прав. На мне была одежда простого воина. Я посмотрел на корабль. Выглядел он довольно непривлекательно: обычная старая обшарпанная рухлядь. Я забрался на палубу ставшего моим корабля. Здесь был только один часовой, да и тот спал.

Я подошел к нему, больно пнул ногой:

— Просыпайся!

Он продрал глаза, недоумевающе посмотрел на меня, затем вскочил на ноги.

— Ты кто? Почему ты пинаешь меня под ребра и не даешь спать? И что ты здесь околачиваешья?

— Я отвечу на твой первый вопрос, и этого будет достаточно для удовлетворения твоего любопытства, — сказал я, протягивая ему приказ.

Он взял бумагу.

— Если ты… — но тут он прочел приказ и осекся. Он напряженно вытянулся передо мной и отсалютовал. Затем он протянул приказ мне, и я заметил на его лице улыбку.

— Чему ты ухмыляешься? — спросил я.

— Думаю, вам досталась совсем нетрудная работенка.

— О чем ты?

— У вас будет много свободного времени — корабль-то не летает!

Вот как! Одвар Фор Сан был не так прост, как я думал.


VI


На палубе «Дусара» царил ужасающий беспорядок. Но какое это имело значение, если корабль не мог подняться в воздух?

— Сколько солдат и офицеров в команде?

Часовой хмыкнул и показал на себя.

— Один. Хотя нет, теперь нас двое: вы и я.

Я спросил его имя. Его звали Фо Нар. У нас на Земле он был бы простым матросом. Но здесь, где океаны давно пересохли, всех матросов и воинов называли одним словом: таны, что можно перевести как «солдаты».

— Итак, Фо Нар, посмотрим, что с кораблем. Почему он не летает?

— Мотор не заводится.

— Я осмотрю корабль, а затем решу, что можно предпринять.

Мы двинулись вниз. И здесь грязь и запустение.

— Сколько времени он не летает?

— Около месяца.

— И ты развел за месяц такую грязь?

— Нет. Так было всегда.

— Кто командовал кораблем? Кем бы он ни был, он не имел права доводить корабль до такого скотского состояния.

— Его уже нельзя наказать.

— Почему?

— В последнем полете он напился и пьяный свалился за борт, — с ухмылкой объяснил Фо Нар.

Я осмотрел пулеметы. Их было восемь. Оружие содержалось в удовлетворительном состоянии. Патронов и бомб — полные отсеки.

Корабль располагал помещениями для двадцати пяти солдат и трех офицеров, имелись большие запасы продовольствия. Если бы я не видел Фор Сана, то не смог бы понять, почему он держит такие запасы на недействующем корабле.

Я сказал Фо Нару, чтобы он возвращался на палубу и, если желает, ложился спать, а сам направился в каюту двара и лег отдохнуть. В прошлую ночь я почти не спал.

Проснулся я уже днем и нашел Фо Нара, который готовил себе завтрак. Я приказал, чтобы он приготовил и для меня. Поев, я пошел взглянуть на двигатель. Невозможно было ходить по палубе и отсекам этого корабля без чувства гадливости — судно напоминало свалку.

Мне всегда нравились барсумские флайеры, за долгие годы службы я почти сроднился с ними. Никто на Марсе не знал флайеры лучше, чем я.

Отыскав инструменты, я стал перебирать двигатель, а Фо Нару приказал привести палубу в порядок. Конечно, для одного человека здесь было работы на месяц, но нужно было хотя бы начать.

Мне недолго пришлось искать причину неисправности двигателя — ею оказалась обычная грязь! Трубопровод был плотно забит, и горючее не могло поступать в двигатель.

Я вовсе не удивился. Прекрасная и умная машина, просто она не может служить тупицам и пьяницам.

Во флоте Гелиума ни один офицер не пьет на службе. Да и в отпуске они пьют мало и крайне редко. Сама команда следит за тем, чтобы офицер не распускался и не пил на корабле, ведь жизнь членов экипажа находится в руках командира, и они не хотят доверять ее алкоголику. Нередки случаи, когда пьяного офицера просто скидывали за борт. Никакого наказания за этот поступок не полагалось. Вполне возможно, что и бывший командир «Дусара» оказался за бортом не по своей воле, а по такой же причине.

Весь день я возился с двигателем, чистил, перебирал, смазывал. И наконец ритмичный и четкий шум мотора усладил мой слух. У меня теперь есть корабль. И он полетит. Один человек может управлять кораблем, но не воевать на нем. Где мне взять людей? И не просто людей, а хороших, умелых воинов, желающих драться с Хин Абтелем. Обдумывая эту проблему, я прошел в свою каюту и не сразу узнал ее — Фо Нар неплохо потрудился. Умывшись и переодевшись, я вышел на палубу, чувствуя себя обновленным. Фо Нар вытянулся передо мной и отсалютовал.

— Ты панар, Фо Нар? — спросил я.

— Нет, — после некоторого колебания ответил он. — Я из Джахара. Но теперь у меня нет родины. Я пантан.

— Ты жил там во время Тул Акстара?

— Да. И из-за него я и стал изгнанником. Я пытался убить его, но меня схватили. Я сумел бежать, но теперь мне не видеть своей родины, пока он жив.

— Ты можешь вернуться. Тул Акстар мертв.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю, кто убил его.

— Увы, но теперь мне не удастся вырваться отсюда.

— Почему?

— Никто, если он не панар, не сможет вырваться из лап Хин Абтеля.


VII


— Но это же смешно. Кто помешает нам бежать?

— Если убежим отсюда, нас схватят гатолианцы и прикончат. Когда кончится война, нас отправят прямиком в Панкор, а оттуда не убежишь. Корабли Хин Абтеля не совершают посадок ни в одном из городов, где можно было бы найти убежище, так как у Хин Абтеля повсюду враги. Он нападает на любой город, если уверен, что там его ждет добыча: оттуда он обычно уводит пленников — в основном мужчин. Он захватил меня в плен в Раксаро, где я служил в армии джеддака на пути из Панкора в Гатол.

— Ты хотел бы вернуться в Джахар?

— Конечно. Там моя жена, если она еще жива. Я не видел ее двадцать лет.

— Ты предан Хин Абтелю?

— Нет. А что?

— Я могу довериться тебе. Дело в том, что я один из тех, кто умеет читать чужие мысли. Я кое-что узнал о тебе. Первое: ты все время думаешь обо мне, кто я и можно ли мне верить. Второе: я узнал, что ты ненавидишь панаров. И третье: ты не простой воин. Ты был дваром на службе джеддака Дахора. Ты вспомнил это, когда увидел меня в форме двара.

Фо Нар рассмеялся:

— Все верно. Мне нужно быть более внимательным. К сожалению, мне не удалось проникнуть в твои мысли. Видимо, ты тщательно скрываешь их.

— Никто не может прочесть мои мысли, — сказал я. Марсиане большие мастера читать чужие мысли, но никто из них так никогда и не смог проникнуть в мои.

— Тебе повезло, — сказал Фо Нар. — Но продолжай. Я хочу знать, к чему ты клонишь.

— Во-первых, я исправил двигатель. «Дусар» может летать.

— Прекрасно! Я же говорил, что ты не панар. Они самые тупые люди на свете и умеют только разрушать, созидать они не способны.

— Теперь нам нужны люди. Можем ли мы найти человек двадцать-двадцать пять, которым можно доверять и которые будут храбро сражаться? Люди, которые пойдут на все, лишь бы освободиться от власти Хин Абтеля.

— Я думаю, что найду таких людей.

— Займись ими. Теперь ты — первый падвар «Дусара».

— Ты вернул мне желание жить! — воскликнул Фо Нар. — Я приступлю к поискам немедленно. Но не жди чуда — потребуется время, чтобы подобрать верных людей.

— Передай, чтобы они собрались на корабле незаметно после наступления темноты. А что мы сделаем с часовым возле трапа?

— Тот, что находился на посту, когда ты взошел на корабль, будет с нами. Его время с восьми до девяти. Я скажу, чтобы все собрались в это время.

— Хорошо, — согласился я, и падвар отправился в лагерь. Остаток дня тянулся очень медленно. Я занялся просмотром судовых бумаг. Корабль принадлежал научной арктической экспедиции, но после того как перешел в руки панаров, бортовой журнал велся плохо и нерегулярно. Записи делались непрофессионально, а иногда были пропущены даже целые недели. Чем больше я узнавал панаров, тем меньше они мне нравились. И их предводитель вознамерился овладеть миром!

В седьмом зоде явился Фо Нар. Каждый, к кому он обращался, обещал привести с собой еще несколько человек.

— Таким образом, — докладывал он, — набирается человек двадцать пять. У нас будет даже второй падвар. Он служил в этой должности в армии Гелиума и знает многие корабли.

— Как его зовут?

— Тан Хадрон из Хастора!

Это же один из моих лучших офицеров! Как он попал в армию Хин Абтеля? Я не хотел, чтобы кто-нибудь признал во мне Джона Картера, принца Гелиума. Если станет известно, что я в армии Хин Абтеля, он потребует громадный выкуп у Тардос Морса, джеддака Гелиума, отца моей несравненной Деи Торис.

Вскоре на «Дусар» стали собираться воины. Я приказал Фо Нару отправлять всех вниз, чтобы оживление на палубе не вызвало подозрений в лагере. Тан Хадрон тоже должен был спуститься в мою каюту.

Вскоре постучали в дверь. Я открыл, и на пороге появился Тан Хадрон. Моя красная кожа и одежда обманули его: он меня не узнал.

— Ты панар? — спросил я. Он напрягся.

— Я Тан Хадрон из армии Гелиума, — ответил он. — Падвар Фо Нар сказал мне, что ты хотел меня видеть.

— А где находится Хастор?

Он с удивлением посмотрел на меня.

— Хастор расположен в пятистах хаадах к югу от Гелиума. Фо Нар рассказывал, что ты знаешь многих из Гелиума, и я почему-то решил, что ты бывал в нашей империи и, возможно, служил в армии Гелиума.

— Фо Нар рекомендовал мне тебя как второго падвара, — сказал я. — Если ты будешь честно выполнять мои приказы, я гарантирую тебе свободу и возвращение на родину.

Я видел, что он весьма скептически отнесся к моему предложению. Что может сделать человек, который даже не знает, в какой стороне находится Хастор?

Однако он коснулся эфеса меча и сказал, что будет честно служить мне.

— Это все? — спросил он.

— Пока — да. Когда все соберутся внизу, я спущусь и отдам все необходимые распоряжения.

Он отсалютовал и повернулся, чтобы идти.

— Да, кстати, — сказал я, — как поживает Тавия?

Он резко обернулся, и глаза его чуть не вылезли из орбит.

— Откуда ты знаешь Тавию? — Тавия была его женой.

— Она очень приятная женщина. А ты все еще живешь в Хасторе или переселился в Гелиум?

Он шагнул ко мне. Долго же он не узнавал меня, но вот его лицо прояснилось. Вытащив меч из ножен, он, в знак признания, бросил его к моим ногам.

— Джон Картер!

— Не так громко, Хадрон, — предупредил я его. — Никто не должен знать, кто я.

— Ты неплохо разыграл меня, — рассмеялся Хадрон.

— Слишком много времени прошло с тех пор, когда я веселился в последний раз, — сказал я. — Так что извини меня. А теперь расскажи, как ты попал в эту переделку.

— Половина флота Гелиума искала тебя и Лану. Слухи о вас приходили из самых различных областей Барсума. Я был в разведке на одноместном флайере, но один из кораблей Хин Абтеля сбил меня — и вот я здесь.

— Наш корабль тоже сбили воины Хин Абтеля, — сказал я, — и когда я отлучился, они захватили в плен Лану и двух моих товарищей. Мы должны узнать, где Лана, а потом уже планировать свои действия. Может, кто-то из собравшихся слышал что-нибудь о пленниках? Иди, попробуй расспросить.

Он отсалютовал и вышел из кабины. Я был рад, что такой человек, как Тан Хадрон, стал одним из моих помощников.


VIII


Вскоре в каюту вошел Фо Нар. Он сказал, что все уже собрались, кроме одного. Мне показалось, что он чем-то обеспокоен, и я спросил его об этом.

— Я думаю о воине, который не явился. Тот, кто обещал привести его, тоже встревожен — опасается, как бы этот человек не оказался предателем.

— Теперь уже ничего не сделаешь. Если тот воин проболтается, нам придется улетать. Ты расставил всех по местам?

— Этим занимается Тан Хадрон. Мне кажется, он прекрасный офицер.

— И я уверен в этом. Позаботься, чтобы у канатов постоянно находились четыре человека, чтобы обрубить их в случае необходимости.

Марсианские корабли удерживаются на земле с помощью четырех якорей, которые поднимаются на борт при взлете. Нам же придется якоря оставить на земле, обрубив канаты.

Фо Нар вышел из каюты; не прошло и пяти минут, как он вбежал ко мне снова.

— Кажется, дела плохи. Одвар Фор Сан направляется к нам. С ним тот самый воин. Должно быть, он выболтал все.

— Когда одвар поднимется на борт, проводи его ко мне. Затем прикажи всем занять свои места. В том числе и четырем нашим людям у канатов. Сообщи Тан Хадрону, чтобы он был готов запустить двигатель в любой момент. Поставь человека возле моей каюты. Пусть он ждет моего сигнала: я дважды хлопну в ладоши.

Фо Нар ушел и скоро вернулся.

— Одвар не желает спускаться вниз. Он кричит, как бешеный тот, и требует человека, который отдал приказ набирать команду на «Дусар».

— Тан Хадрон готов?

— Да.

— Пусть включит двигатель, когда я поднимусь на палубу.

Я подождал несколько минут, затем вышел на палубу. Фор Сан расхаживал взад-вперед, очевидно, в страшном гневе. Он был уже в подпитии. Я вышел и отсалютовал:

— Ты посылал за мной. Фор Сан?

— Кто ты? — рявкнул он.

— Двар, командир «Дусара».

— Кто назначил тебя на этот корабль? Кто тебя вообще назначил дваром?

— Ты сам.

— Я?! Я тебя впервые вижу! Ты арестован. Арестуйте его! — он повернулся к воину, который не явился на общий сбор.

— Подожди, — сказал я. — Вот приказ. Ты сам подписал его.

Я держал приказ так, чтобы он мог прочесть его. Он был в замешательстве, затем взорвался:

— Это обман! Но в любом случае приказ не дает тебе права набирать команду! — Он явно колебался.

— Какой смысл в боевом корабле без команды?

— Этот корабль не летает! Идиот! Ты обманул меня, заставил подписать эту бумагу, но я тоже не дурак и знаю, что «Дусар» не летает!

— Тогда к чему весь этот шум?

— К тому, что ты что-то замышляешь. Я не знаю, что именно, но выясню обязательно. Тайная встреча! Ночью! Я отменяю приказ: ты арестован.

Я надеялся мирно выпроводить его, чтобы попытаться выяснить судьбу Ланы. Я уже слышал, что ее отправили в Панкор, но информация была недостоверной. Мне также хотелось узнать, с нею ли Хин Абтель.

— Хорошо, Фор Сан, теперь я скажу тебе кое-что. Я командир этого корабля и намереваюсь им остаться. Я даю тебе и этому ульсио три секунды, чтобы вы освободили корабль, так как мы сейчас взлетаем, — и я дважды хлопнул в ладоши.

Фор Сан заржал:

— Корабль не летает! Если ты не пойдешь со мной, то тебя поведут силой.

Он показал на отряд воинов за бортом, но в этот момент «Дусар» стал подниматься.

Фор Сан замер, открыв рот.

— Что ты делаешь? — заорал он.

— Тебе придется совершить небольшую прогулку, — улыбаясь, ответил я.

Он подбежал к борту. Его воины стояли внизу, задрав головы вверх, ничего не понимая.

Фор Сан закричал:

— Пусть «Окар» поднимется в воздух и собьет этот корабль!

«Окар» был флагманским кораблем флота Хин Абтеля.

— Может, тебе стоит спуститься в мою каюту и немного выпить? — невинно предложил я. — Ты пойдешь с ним и будешь наливать, — приказал я предателю.

Затем я взошел на командный мостик и вызвал Фо Нара, а Хадрону приказал кружить над вражескими кораблями. Когда прибыл Фо Нар, я отдал ему необходимые распоряжения, и он поспешил вниз.

— Мы не можем позволить им подняться в воздух, — сказал я Хадрону. — Наш флайер обладает малой скоростью и нам не выдержать воздушного боя.

Следуя моему приказу, Хадрон поднял корабль над линией стоящих на земле флайеров. Я дал приказ Фо Нару, и тот стал швырять бомбы. Разрывом первой же бомбы был уничтожен «Окар» — главное судно флота врага. Мы летели над вражескими кораблями, а внизу грохотали взрывы, вздымались тучи пыли и песка. Однако вскоре внизу опомнились и батареи панаров открыли по нам огонь.

— Пора выбираться, — сказал я Хадрону, и тот, кивнув, прибавил скорость.

Корабль полетел зигзагами, уходя от смертоносного огня противника. Мы начали отвечать на огонь наземных батарей и, по-видимому, успешно, так как в нас ни разу не попали. С земли уже начали подниматься флайеры, и один пристроился нам в хвост, правда, пока на значительном расстоянии.

Я приказал Хадрону взять курс на север и послал Фо Нара, чтобы он вывел всех на палубу. Я хотел видеть свою команду и объяснить им цель нашего путешествия.

Через несколько минут на палубе собралось все мое войско. Большей частью это были ветераны, закаленные во многих битвах. Я рассматривал их, а они рассматривали меня. Они хотели понять, кто я такой и на что способен. Я прекрасно понимал, что произойдет, если они решат, что надо мной можно одержать верх. Тогда меня просто выбросят за борт. На корабле начнутся ссоры между членами экипажа — куда лететь, кому командовать. Победившие доведут «Дусар» до какого-нибудь города, продадут его и устроят оргию, если, конечно, не разобьются раньше вместе с кораблем.

У каждого я узнавал его имя, боевой опыт. Их было двадцать три человека — одиннадцать пантанов и семь профессиональных убийц, которые странствовали по всему свету — такое у них было ремесло. Семеро пантанов были из Гелиума или служили там. Убийцы происходили из самых разных городов. Мне даже не нужно было опрашивать их по отдельности. Они оказались тертыми калачами.

— Мы летим в Панкор, — объявил я решительно. — На поиски дочери джеддака, которую похитил Хин Абтель. Нам предстоит много драться, а если мы достигнем цели и выполним поставленную задачу, то возвратимся в Гелиум, где я вас щедро вознагражу, отдам корабль и делайте с ним все, что хотите.

— Ты не полетишь в Панкор, — сказал один из убийц. — Я был там двадцать пять лет, и у меня нет желания возвращаться туда снова.

В армии все было бы просто — ведь там за спиной командира стоит государство, все его силы. Здесь же верховной властью был только я сам. Я медленно приблизился к говорившему и влепил ему пощечину. Человек покатился по палубе.

— Вы полетите туда, куда я скажу. Я не потерплю неподчинения на этом корабле.

Убийца вскочил на ноги и выхватил меч. Мне ничего не оставалось делать, как обнажить свой.

— В наказание за неповиновение и дерзость я убью тебя, если ты немедленно не спрячешь меч, — сказал я.

— Я спрячу его в твоем животе! — крикнул убийца и рванулся ко мне. Я спокойно парировал его удар и проткнул ему левое плечо.

Я играл с ним, как кошка с мышью. Вскоре он стал посмешищем для всех. Раздались язвительные реплики:

— А я-то думал, ты действительно хочешь спрятать свой меч в его брюхе!

— Почему ты не хочешь убить его, Танхо? Ведь ты великий фехтовальщик!

— Ты действительно не полетишь в Панкор. Ты уже мертвец, Танхо.

Чтобы в назидание другим продемонстрировать, как я легко могу расправиться с Танхо, я обезоружил его, выбив меч, который, сверкнув, полетел за борт.

Танхо оторопело посмотрел на меня, потом метнулся к борту и прыгнул вниз. Я был рад, что мне не пришлось убивать его.

Я повернулся к остальным, сразу замолчавшим после того, как убийца выбросился с судна.

— Есть ли еще кто-нибудь, у кого нет желания лететь?

Таких больше не было. Все смущенно переминались с ноги на ногу и виновато улыбались.

— Прекрасно. Я сказал вам, куда мы летим и зачем. Первым падваром у вас будет Фо Нар, вторым — Тан Хадрон Я буду дваром. Все приказания исполнять неукоснительно. А теперь возвращайтесь на место.


IX


Когда люди разошлись, на палубу поднялись Фор Сан и его спутник. Оба были изрядно пьяны. Фор Сан подошел ко мне и, пошатываясь, заговорил:

— От имени Хин Абтеля, джеддака джеддаков Севера, я приказываю передать командование кораблем мне, в противном случае ты будешь казнен, как мятежник.

— Тебе лучше спуститься вниз, — отозвался я, — иначе ты можешь выпасть за борт.

Фор Сан, качнувшись, повернулся к тем, кто находился на палубе.

— Я — одвар Фор Сан, командующий флотом. Я приказываю заковать этого негодяя в цепи и вернуть корабль на место.

— Ну хватит, Фор Сан, — сказал я, — если ты будешь продолжать в том же духе, я обвиню тебя в подстрекательстве в мятеже со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— Ты пытаешься командовать мной на моем же корабле? Я напоминаю тебе, что я Фор Cap…

— …командующий флотом, — закончил я за него.

— Эй! — подозвал я двух воинов. — Проводите этих господ вниз, а если будут сопротивляться, свяжите.

Орущего благим матом Фор Сана довольно бесцеремонно поволокли вниз, а его перепуганный компаньон пошел сам. Он понял, что так будет лучше.

За нами все это время летел один корабль и его догоняли еще два.

— Это плохо, — сказал я Хадрону, стоявшему рядом.

— Нужно проучить их.

— Как?

— Помнишь свой славный маневр во время последней войны? Тогда ты был на флагманском корабле и тебя преследовали два флайера.

— Вспомнил, — сказал я. — Давай повторим.

Я вызвал Фо Нара и дал ему необходимые указания. После этого я дал сигнал Хадрону начинать маневр. «Дусар» развернулся, вспарывая жидкие облака, и на полной скорости, словно взбесившийся тот, помчался навстречу преследователям. С двух кораблей по нам открыли огонь, однако расстояние было слишком велико, а мы на него не отвечали. Когда мы сблизились, я увидел, что на палубе корабля противника началась паника. Вероятно, панары посчитали, что я иду на таран.

И в этот момент Фо Нар дал залп. «Дусар» резко пошел вверх и пронесся над пылающим кораблем противника. Хадрон сразу же заложил такой крутой вираж, что мы все чуть не вывалились за борт. Благодаря этому маневру «Дусар» пронесся над вторым вражеским кораблем подобно метеору и Фо Нар сбросил бомбы на палубу раскрывших рот от неожиданности противников.

Страшный взрыв разломал корабль на части, которые вперемежку с языками пламени и шлейфом дыма понеслись вниз с высоты четырех тысяч футов.

Остался только один боевой корабль, который, увидев участь своих компаньонов, немедленно развернулся и помчался прочь под крики и улюлюканье моей команды. Мы вернулись на старый курс, ведущий на север.

Первый корабль все еще горел и я приказал приблизиться к нему, чтобы узнать, остались ли на нем живые люди. Корабль медленно, но неуклонно падал вниз. Большая часть его отсеков была охвачена пламенем, на накренившейся палубе несколько человек пытались удержаться за поручни.

Мои воины решили, что я намереваюсь добить панаров, и дула пулеметов обратились на палубу пылающего корабля. Но я вовремя предотвратил трагедию. Через пятнадцать минут на палубе «Дусара» стояли пятеро сильно обожженных людей, среди которых один был в чине падвара.

Они были чрезвычайно удивлены, что я не расстрелял их или не оставил на пылающем судне. Падвар был уверен, что я задумал для них нечто страшное.

— Я вовсе не хочу убивать вас, — сказал я, — конечно, если вы сами не вынудите меня к этому.

Мои люди также были удивлены моим великодушием, но один из них сказал:

— В армии Гелиума пленных не убивают.

Пленных не убивают ни в одной марсианской армии, если есть возможность переправить их в свой город и сделать рабами. Если же такой возможности нет — смерть пленного неминуема.

— Что ты сделаешь с нами? — спросил падвар.

— Освобожу при первом удобном случае, а если хотите, возьму в свою команду. Я веду войну против Хин Абтеля.

Все пятеро решили остаться со мной, и я поручил Фо Нару заняться ими. Все мои воины были очень горды одержанной победой.

— Мы уничтожили два корабля противника, а третий обратился в бегство!

— Это все наш двар! Я сразу понял, что он настоящий командир.

Выслушав эти и подобные им разговоры, я стал надеяться, что мое предприятие увенчается успехом. Главное в таком деле — это преданность людей.

Проходя по палубе, я увидел воина, который должен был охранять Фор Сана. Я спросил его, как ведут себя пленные.

— Мне очень жаль, господин, но они оба упали за борт.

— Как это могло случиться, если они находились внизу?

— Они выпали через бомбовый люк, господин, — без тени улыбки ответил охранник.


Х


Разумеется, я не очень верил в преданность Гор Дона, которого мы сняли с панарского корабля. Из всех пленников он был единственным панаром и, вероятно, единственным, кто по-настоящему был предан Хин Абтелю. Я предупредил Фо Нара и Тан Хадрона, чтобы они присматривали за Гор Доном, хотя не мог представить, как он, этот панар, сможет навредить мне.

Когда мы подлетели к Арктической зоне, я сразу оценил запасливость прежнего командира. Нам очень пригодилась меховая одежда — белая для простых воинов и черная с желтыми полосами для трех офицеров. К тому же в кладовых нашлись и спальные меха.

Я плохо спал в ту ночь. У меня возникло предчувствие катастрофы.

В девятом зоде я поднялся на палубу. Фо Нар управлял кораблем, так как среди воинов я еще не знал никого, кто мог бы заняться столь важным делом.

Невдалеке на палубе я увидел группу воинов, которые о чем-то шептались. Это не было временем их вахты и им нечего было делать на палубе в этот час. Я подошел, чтобы приказать им спуститься вниз. И тут я увидел у дальнего борта в конце палубы троих дерущихся. Я направился туда, чтобы пресечь беспорядок, и пришел как раз вовремя: двое уже собирались выкинуть третьего за борт.

Я схватил обоих за шиворот и хорошенько встряхнул. Они оставили в покое свою жертву и повернулись ко мне. Узнав меня, они заколебались.

— Панар хотел выпрыгнуть за борт, — сказал один из них весьма нагло.

Да, третьим оказался Гор Дон, панар. Вид у него был довольно-таки помятый.

— Марш в мою каюту, — приказал я ему. — Я поговорю с тобой позже.

— Он не захочет много говорить, если понимает, что для него хорошо, а что — плохо, — заметил один из тех, кто пытался выкинуть панара за борт. Гор Дон понуро побрел прочь.

— Что все это значит? — спросил я одного, в котором признал профессионального убийцу.

— Это значит, что на нашем корабле не место панарам.

— Иди к себе, — приказал я. — Потом разберемся.

Они медлили. Один даже приблизился ко мне. В такой ситуации есть только одно правильное решение — бить первым. И я тут же уложил одного из них, выдернул меч из ножен и повернулся к другому.

— Я прикончу вас обоих, если вы осмелитесь обнажить мечи.

Они правильно поняли меня, повернулись лицом к борту и позволили обезоружить себя.

— Шагайте вниз! — приказал я.

После этого я направился к группе воинов, которые стояли и наблюдали за инцидентом, прошел мимо них, рассказал о случившемся Фор Нару и приказал, чтобы он внимательно следил за порядком на судне.

— А я пойду поговорю с панаром. Мне кажется, здесь кроется нечто большее, чем просто желание расправиться с чужаком. Я прикажу Тан Хадрону заковать в кандалы этих двоих. Я скоро вернусь сюда. Нам троим нужно удвоить бдительность.

Я прошел вниз, разбудил Хадрона, сообщил ему обо всем, что произошло на верхней палубе, и приказал взять людей и арестовать двух убийц.

— Я должен поблагодарить тебя, — сказал мне в каюте Гор Дон, — за спасение моей жизни.

— Что произошло? Почему они хотели расправиться с тобой? Только ли потому, что ты панар?

— Нет. Дело не в этом. Они хотят захватить корабль, так как боятся лететь на север. Они уговаривали меня присоединиться к ним, потому что никто из них не умеет управлять кораблем. Они хотели убить тебя и обоих падваров. Я отказался и пытался отговорить их от затеи, которую они замыслили. Тогда они решили покончить со мной. Ты спас мне жизнь, когда снял с горящего корабля, а теперь спас ее второй раз. Я рад предложить тебе свой меч и свою службу, умение и способности. Они все жаждут захватить корабль, но расходятся во мнении, стоит ли уничтожать вас троих.

— Но они были так горды, когда победили три боевых корабля. Что же заставило их изменить свои намерения?

— Страх перед Хин Абтелем и перед Панкором. Они боятся остаться замороженными там на долгие годы.

— Панкор, вероятно, жуткий город.

— Для них — да.

Я решил выйти на палубу. Теперь нас было четверо. И я надеялся, что не вся команда примкнула к заговорщикам. Тан Хадрон мог дать достойный отпор врагам. Однако я не знал, каковы в деле Фо Нар и Гор Дон.

Я распахнул дверь и мгновенно попал в руки десятка вооруженных воинов, поджидавших меня. Они крепко схватили меня и поволокли наверх. Я не успел нанести ни одного удара. Они обезоружили меня и панара, связали нам руки, стянув их веревками за спиной. Все было сделано быстро и умело.

Они втащили меня на палубу, и я не мог не заметить, что многие относятся ко мне с прежним почтением. На палубе уже лежали связанные Тан Хадрон и Фо Нар.

Воины окружили нас плотным кольцом, бурно обсуждая, что делать дальше.

— За борт всех четверых, — кричали убийцы.

— Не будь дураком, — заявил один из пантанов. — Нам нужен хотя бы один. Иначе кто же будет управлять кораблем?

— Оставьте одного, а остальных — за борт. И первым выбросьте двара.

— Нет, — возразил другой пантан, — Он великий воин, великолепный командир, он подарил нам свободу, вырвав у Хин Абтеля. Я буду драться за его жизнь.

— И я! — раздалось еще несколько голосов.

— Что же делать с ними? — спросил убийца. — Вы хотите взять их с собой, чтобы в первом же городе нас казнили, как мятежников?

— Оставьте двоих в качестве пилотов, — высказался один из молчавших до сих пор воинов, — а двоих высадим, если вы не хотите их убивать.

Несколько убийц все еще требовали моей смерти, но их противников было больше.

Тан Хадрону было приказано посадить корабль. Меня и Гор Дона высадили и вернули оружие, несмотря на протесты убийц. Когда я стоял на арктическом льду и смотрел, как «Дусар» поднимается и разворачивается в южном направлении, я думал, что было бы милосерднее убить нас, чем оставлять в ледяной пустыне.


XI


К северу от места нашей высадки маячила гряда каменных холмов. И острые вершины сверкали гранитом, кое-где виднелись полосы льда и снега. Эти хребты казались костями гигантского скелета какого-то неведомого мертвого чудовища.

На севере нас ждали холод и смерть, на юге — то же самое. Выбора не было.

Однако юг манил меня. Я мог пробираться в теплые земли до тех пор, пока жизнь будет теплиться в моем теле.

— Я полагаю, что нам следует идти прямиком на юг, — сказал я Гор Дону.

— Ничего хорошего нас там не ждет, — ответил он.

— Смерть поджидает нас с обеих сторон.

Панар улыбнулся.

— Панкор находится за этими горами. Я был здесь много раз. До Панкора всего два часа пути.

Я пожал плечами. В конце концов, какая разница? Смерть поджидает меня и в Панкоре — и я пошел на север.

— В Панкоре ты будешь в безопасности, — заверил Гор Дон, — если придешь туда, как мой раб. Я предлагаю тебе это только для твоего собственного блага.

— Я понял. Спасибо тебе.

— Мы скажем, что ты мой пленник. Команда моего корабля взбунтовалась и нас высадили.

— Весьма правдоподобно, к тому же основано на реальном факте. Но скажи, смогу ли я выбраться из Панкора?

— Если мне дадут корабль, то да. Мне позволено иметь на судне раба, и я возьму тебя с собой. Остальное предоставим судьбе, хотя должен предупредить, что бежать от Хин Абтеля совсем не просто.

— Ты очень благороден.

— Я дважды обязан тебе жизнью.

Жизнь — странная штука. Разве мог я предполагать несколько часов назад, что моя жизнь окажется в зависимости от благородства одного из офицеров Хин Абтеля?

И разве мог я предположить, что мне так быстро воздается добром за то, что я спас людей с горящего корабля?

Гор Дон уверенно вел меня по скалистой местности к каменистому ущелью, перерезавшему хребет. Человек, незнакомый с местностью, не сумел бы пройти здесь. Наш путь напоминал самый настоящий лабиринт.

Шагать по неровной поверхности ущелья, изборожденной трещинами и заваленной каменной породой вперемежку со льдом, было трудно, очень трудно. Мы постоянно скользили по обледенелым камням, спотыкаясь и падая. Гор Дон сказал, что это единственная дорога через горы.

Мы продирались по ущелью уже с полчаса, как вдруг из-за поворота показалось одно из самых страшных и смертельно опасных чудовищ, живущих на Марсе. Это был апт, огромное существо с шестью конечностями, покрытое белым мехом. Четыре конечности были короткими и мощными. Благодаря им апт легко и быстро передвигался по льду и затвердевшему снегу. А из верхней части туловища свисали еще две конечности — длинные сильные лапы, которыми апт хватал и раздирал свою несчастную жертву.

Его голова была похожа на голову гиппопотама, за исключением того, что у апта над верхней челюстью росли два огромных рога.

Глаза апта рассматривали нас с величайшим любопытством. Но вот в них зажглась ярость, и он тяжело двинулся вперед. Мы выхватили пистолеты и стали стрелять, посылая пулю за пулей в громадное тело монстра. Пули рвались, выдергивая из его плоти куски мяса, но апт не обращал внимания на боль. Одна удачно посланная пуля попала ему в глаз и взорвалась. Брызги отвратительного месива разлетелись вокруг, окрасив белый снег. Чудовище приостановилось, затем снова бросилось вперед. Могучие лапы схватили Гор Дона и потащили его к пасти, усеянной острыми зубами.

Я понял, что наши пули не могут мгновенно убить апта. Поэтому выхватил меч, рванулся к гигантскому зверю и изо всех сил рубанул по его длинной мощной шее.

Голова с хрустом отделилась и покатилась по мерзлым камням, но передние лапы чудовища по-прежнему крепко сжимали Гор Дона. Мне пришлось отрубить их, чтобы освободить несчастного.

Он поднялся, бледный от пережитого.

— Ты опять спас меня. Чем я могу отблагодарить тебя?

— Помоги мне спасти Лану, если она в Панкоре.

— Если она здесь, я сделаю все, что в человеческих силах, чтобы помочь тебе. Я офицер армии Хин Абтеля, но я не чувствую к нему преданности. Это просто чудо, что за сотни лет правления его не нашли ни кинжал, ни яд убийцы.

Мы продолжали нелегкий путь через ущелье, и наконец перед нами раскинулась заснеженная равнина, а на ней — изумительно сверкающий город.

— Панкор, — произнес, повернувшись ко мне, Гор Дон и вдруг рассмеялся.

— Ты что?

— На тебе отличительный знак двара армии Хин Абтеля. Все будут удивляться, как двар смог стать рабом падвара.

— Ты прав. Это трудно объяснить, — я сорвал и отбросил эмблему.

К счастью, начальник охраны у ворот оказался знаком с Гор Доном. Он с интересом выслушал рассказ Гор Дона и впустил нас, не обратив на меня ни малейшего внимания.

Панкор напоминал Кадабру, столицу Окара, только был гораздо меньше. Город был покрыт стеклянным куполом, под которым поддерживалась необходимая для жизни температура. В городе как будто сохранялась вечная весна. Улицы были покрыты мягким ковром мха, а на тротуарах росла алая барсумская трава. Вдоль улиц взад и вперед сновали легкие флайеры.

Вызвав флайер, мы полетели к дому Гор Дона, причем я сел рядом с пилотом, как и положено рабу. Дом Гор Дона находился недалеко. Родные тепло встретили хозяина, а слуги провели меня в помещение для рабов. Однако вскоре за мной прислали посыльного: оказывается, Гор Дон рассказал своим родным о том, как я спас ему жизнь, и они захотели выразить мне свою признательность.

— Ты будешь личным охранником моего сына, — сказал отец Гор Дона. — В доме не будут считать тебя рабом. Сын говорил, что у себя на родине ты был дворянином.

Видимо, Гор Дон кое-что присочинил для большего эффекта. Я ничего не говорил ему о себе. Только бы он не сказал, что я прибыл сюда в поисках Ланы. Я просил его об этом.

— Я полностью доверяю своим родным, — сказал он мне тогда, — но это не моя тайна.

Что ж, тем лучше. По крайней мере, существует хоть один честный панар, чего не скажешь об остальных, если судить по поступкам Хин Абтеля.

Гор Дон дал мне соответствующую одежду и нужные эмблемы, которые удостоверяли, что я раб его дома и обеспечивали мою безопасность.

В городе я надеялся узнать что-нибудь о Лане. Гор Дон сообщил мне, что лучшее место для получения информации — городской рынок, где собираются рабы посплетничать о хозяевах.

— Если что-то случилось, то на рынке узнают об этом на день раньше, — прибавил он старую пословицу, и я нашел ее весьма точной.

Как охранник Гор Дона я имел право носить оружие. И был рад этому, так как без оружия чувствовал себя как землянин, очутившийся на оживленной улице без штанов.

На следующий день я отправился на рынок.

Я разговаривал со многими рабами, но ничего ценного для себя не узнал. Однако кое-какую информацию мне удалось собрать. Я заметил, как на рынок пришел офицер и двинулся сквозь толпу, хлопая по плечу то одного, то другого раба. Те, кого он коснулся, сразу же шли за ним.

Один из рабов, с которым я разговаривал и которому сказал, что я только что прибыл в Панкор, сообщил мне, что если и меня офицер хлопнет по плечу, я обязан без разговоров следовать за ним.

Офицер, проходя мимо, коснулся меня, и я направился следом, как и все остальные. Офицер вывел нас с базарной площади и по городским улицам повел к выходу из города. У ворот стояли повозки с одеждой из меха аптов. Мы все надели эти костюмы и вышли за пределы городских стен в ледяную пустыню. Здесь моим глазам открылось зрелище, которое я надеюсь никогда больше не видеть.

На веревках, протянутых между столбами, висели замерзшие человеческие тела. Их было очень много, тысячи, десятки тысяч. Привязанные за ноги, они раскачивались на морозном ветру.

Все тела превратились в лед и их застывшие мертвые глаза умоляюще смотрели на нас.

Офицер приказал нам срезать двадцать трупов. И когда я предположил, для чего они предназначены, меня чуть не вырвало. Я вдруг вспомнил мясные лавки на моей родине, где вот так же, привязанные за ноги, висели разделанные туши животных…

Для того чтобы поднять один труп, требовались усилия двух красных марсиан. Все разбились на пары, чтобы перенести мертвые тела в город.

Офицер заметил, что я стою, и крикнул:

— Эй ты! Не стой! Хватай тело за ноги и волоки к воротам!

Я наклонился, поднял труп, взвалил его на плечо и понес к воротам. Это не стоило мне большого труда, ведь я был сильным даже на Земле, а на Марсе тем более, благодаря малой силе тяжести.

Я тащил труп и думал о ростбифе, который ел в доме Гор Дона. Неужели цивилизованные люди могут так низко пасть? Мне казалось это невозможным в отношении Гор Дона и его родных. Его сестра такая красивая, милая девушка… Неужели и она… Я содрогнулся от этой мысли.

Мы перетащили трупы в большое здание, расположенное возле ворот. Этот дом был похож на морг.

В зал вошли несколько человек. У каждого в руке был большой нож. «Мясники», — подумал я. Они стали ножами скалывать с трупов лед. Я поспешно отвернулся.

Когда я набрался сил, чтобы посмотреть снова, первый труп был полностью очищен от льда. Я хотел отвернуться вновь, но любопытство одолело отвращение. Что же будет делать мясник дальше? Однако ничего ужасного не произошло. Мясник стал поливать тело теплой водой, легонько массируя его. Наконец он достал шприц и впрыснул что-то в руку мертвеца. И вот тут-то и произошло самое жуткое: труп открыл глаза.

— Приготовьтесь, рабы! — приказал офицер. — Многие из вас здесь впервые в жизни и несколько напуганы, но будьте готовы хватать их.

Первый замороженный уже сел и стал осматриваться. Остальные тоже стали проявлять признаки жизни. Вскоре они все сидели или стояли, удивленно оглядываясь по сторонам. Им выдали одежду рабов и воины, согнав их в кучу, повели куда-то ошарашенную толпу. Теперь я вспомнил и понял смысл слов воинов Хин Абтеля о том, что они были заморожены. Оказывается, их слова имели буквальное значение, а не просто означали пребывание в холодной стране.

Когда я выходил, офицер остановил меня.

— Ты кто?

— Я раб и телохранитель падвара Гор Дона.

— Ты очень силен. Откуда ты?

— Из Виргинии.

— Никогда не слышал. Где она?

— К югу от Мэриленда.

— Все равно не знаю. Ладно, это не имеет значения. Ты можешь приподнять за край этот стол?

— Не знаю.

— Попробуй.

Я поднял над головой стол.

— Потрясающе! — воскликнул офицер. Воины смотрели на меня, раскрыв рот от изумления.

— Как тебя зовут? — спросил офицер.

— Дотар Соят.

— Прекрасно. Ты можешь идти.

Когда я вернулся в дом Гор Дона, он уже начал беспокоиться. Его взволновало мое долгое отсутствие.

— Где ты был? — спросил он.

— Таскал трупы, — ответил я, смеясь. — Пока я не увидел, как вы их оживляете, я думал, что вы питаетесь ими. Скажи мне, зачем все это?

— Это план Хин Абтеля завоевать всю планету и стать главным военачальником Барсума. Он слышал о знаменитом Джоне Картере, который носит этот титул, и очень завидует ему. Абтель хочет иметь большой флот, но в Панкоре никто не умеет делать корабли. Поэтому он добывает их мошенничеством и воровством. Он захватывает в плен команды кораблей, замораживает их, кроме двух-трех человек. И они обучают панаров управлять кораблями. Создание флота — длительный процесс. Хин Абтель воровал корабли даже в дружественных северных городах. Сейчас он напал на Гатол, чтобы дать своим воинам возможность приобрести боевой опыт, а также в надежде захватить еще несколько боевых судов.

— Сколько же у него замороженных людей?

— Почти миллион. Огромная армия, если бы у него были корабли, чтобы перевезти их.

На умирающей планете, население которой непрерывно уменьшалось, миллионная армия действительно представляла огромную силу. Однако верность этого гигантского войска Хин Абтелю весьма сомнительна, и вряд ли Абтель представляет угрозу могучему Гелиуму.

— Думаю, что мечты Хин Абтеля никогда не сбудутся, — заметил я.

— Я на это надеюсь. Не многие панары испытывают симпатию к Абтелю. Мы довольны своей жизнью тут и не хотим никому мешать. Кстати, ты узнал что-нибудь о Лане?

— Нет. А ты?

— Я еще не связывался с друзьями, которые служат при дворе. Однако я знаю, что Абтель здесь, в своем дворце.

В это время пришел раб и сказал, что офицер джеддака желает говорить с Гор Доном.

— Приведи его сюда, — сказал мой «хозяин», и в комнату вошел пышно разодетый человек. Я, как хорошо воспитанный телохранитель, встал за стулом Гор Дона.

Дворяне обменялись ободными приветствиями, а затем посетитель сказал:

— У тебя есть раб по имени Дотар Соят?

— Да. Мой телохранитель. Вот он.

Офицер посмотрел на меня.

— Это ты поднял стол в Доме оживления?

— Да.

Он снова обратился к Гор Дону.

— Джеддак оказывает тебе большую честь, приняв этого раба в подарок.

Гор Дон поклонился.

— Это большая честь для меня. Я рад подарить своего слугу Дотара Соята джеддаку.

Офицер тоже поклонился в ответ, а Гор Дон подмигнул мне. Он знал, как мне хочется получить доступ во дворец.

Я, как покорный раб, беспрекословно последовал за офицером во дворец джеддака.


XII


Высокие стены окружали дворец джеддака в городе Панкоре, и часовые охраняли убежище владыки день и ночь. Возле ворот постоянно дежурил целый утан — сто вооруженных воинов, другой утан всегда находился в вестибюле дворца. Неудивительно, что убить Хин Абтеля было очень трудно.

На открытой площадке возле дворца я увидел свой флайер, тот самый, который Хин Абтель угнал из Хорца. Аппарат был помещен здесь, как я узнал позже, в качестве свидетельства личного мужества и храбрости джеддака северян.

Абтель хвастливо заявлял, что победил на дуэли самого Джона Картера и захватил его флайер. Для доказательства с машины даже не стерли мое имя и не сняли опознавательные знаки.

Флайер не смог бы приземлиться прямо в городе, ему мешал купол из стекла, сооруженный над Панкором. Видимо, его затащили сюда через ворота.

Меня оставили в помещении для охраны, где сейчас отдыхали свободные от дежурства стражники. Одни играли в джэтан — марсианские шахматы, другие просто болтали. При виде офицера все вскочили, а когда он вышел, возобновили свои занятия.

Один из них посмотрел на меня.

— Встань, раб, — сказал он, — Разве ты не знаешь, что не имеешь права сидеть в присутствии воинов Панкора?

— Если ты сможешь доказать, что ты воин лучше меня, то я встану, — ответил я. Мне уже надоело разыгрывать роль раба, и я больше не желал получать незаслуженные оскорбления. Воин вскочил:

— Ах так?! Я сейчас проучу тебя!

— Потише, Ул То, — предупредил его один из стражников. — Его, вероятно, вызвал джеддак и если ты убьешь его, Абтелю вряд ли это понравится.

— Но я должен проучить его! Единственное, чего я не могу терпеть, так это заносчивости нищего раба! — и он направился ко мне.

Я не сдвинулся с места, оставаясь сидеть, и он схватил меня за грудь, пытаясь приподнять. Одновременно он замахнулся, чтобы нанести удар. Я отбил его кулак, другой рукой схватил за одежду и встал, подняв его над головой. Подержав некоторое время, я швырнул его через комнату.

— Это научит тебя вежливости.

Кое-кто из стражников схватился за меч, но большинство засмеялись над Ул То, который со стоном поднимался с пола. Он в ярости выхватил меч и кинулся на меня. Меня еще не обезоружили, и мой меч висел на бедре, но воспользоваться им мне не пришлось. Воины схватили Ул То. Он ругался и пытался вырваться, но в этот момент вошел офицер охраны, привлеченный шумом. Он повернулся ко мне.

— Тебя надо высечь за нападение на воина-панара.

— Может, ты попытаешься сделать это?

Он побагровел от злости.

— Схватить его! — крикнул он. — И задайте этому непокорному хорошую трепку!

Воины, не задумываясь, бросились выполнять приказ и я, прижавшись спиной к стене, приготовился защищаться. Не один мертвый панар валялся бы на полу, если бы в этот трагический момент не вошел офицер, который привел меня сюда.

— Что произошло? — спросил он.

Начальник охраны объяснил, свалив всю вину на меня.

— Он лжет, — сказал я. — На меня напали, хотя я не подавал никакого повода.

Офицер повернулся к охраннику:

— Я не знаю, кто виноват, но будет лучше, если с этим рабом ничего не случится.

Затем он отобрал у меня оружие и приказал следовать за ним. Снова он провел меня мимо моего флайера. Я заметил, что воздушный аппарат не закреплен якорными канатами: в этом не было необходимости, так как под куполом ветра нет. Если бы он стоял на открытом месте, то это была бы прекрасная возможность для побега после того, как я найду Лану.

Офицер вывел меня на ухоженную лужайку, где уже толпилось много мужчин и женщин. Звонко зазвучали фанфары, и торжественно появился сам джеддак в сопровождении свиты придворных.

В центр лужайки вышел огромного роста воин. По его одежде сразу можно было понять, что это — личный телохранитель джеддака.

— Джеддак узнал о твоей силе, — сказал мне офицер, — и хочет, чтобы ты показал свою мощь перед ним. Перед тобой самый сильный человек в Панкоре — Раб Зов.

— Да, я сильнейший человек в Панкоре, — перебил говорившего Раб Зов.

— Видимо, ты действительно очень силен, — заметил я. — Что требуется от меня?

— Ты будешь бороться со мной для развлечения джеддака и его двора. Раб Зов докажет, что легко расправится с тобой.

— Ты готов, Раб Зов? — спросил офицер.

Гигант небрежно кивнул, и офицер дал сигнал к началу схватки. Раб Зов вразвалку двинулся на меня, искоса поглядывая вокруг: какое он производит впечатление. Все смотрели только на него, изумляясь его мощи.

— Ну что, парень, постарайся показать все, что можешь. Я хочу, чтобы борьба понравилась джеддаку.

— Я надеюсь, что она понравится тебе, Раб Зов.

Он расхохотался.

— Тебе не захочется шутить, когда я доберусь до тебя!

— Ты слишком много болтаешь.

Наклонившись вперед, он постарался схватить меня, но я перехватил его руку, моментально нагнулся с поворотом и резко бросил его через плечо. Я терпеливо ждал, когда он поднимется, а затем схватил его поперек туловища, поднял над головой и стал быстро вращать. Он оказался совершенно беспомощным. И когда я решил, что с него хватит, я швырнул его под ноги джеддаку.

— У тебя в Панкоре нет кого-нибудь посильнее? — спросил я и вдруг увидел Лану, стоящую позади джеддака. И тут я кое-что придумал.

— Может, мне выпустить против тебя двоих? — добродушно проворчал Хин Абтель. Он явно наслаждался зрелищем.

— А почему бы не провести поединок на мечах? — предложил я. Мне сейчас был нужен меч, очень нужен.

— Ты хочешь быть убитым, раб? У меня ведь лучшие воины в мире.

— Пусть выйдет лучший из лучших. Я смогу удивить его и еще кое-кого, — я посмотрел на Лану и незаметно подмигнул ей. И тут она узнала меня, несмотря на красную кожу.

— Ты кому подмигиваешь? — с подозрением спросил Хин Абтель, оборачиваясь.

— Никому. Просто что-то попало в глаз.

— Кто лучший фехтовальщик? — обратился Хин Абтель к старшему офицеру.

— Лучшего, чем Ул То, пожалуй, не найти.

— Позови его.

Итак, мне предстоит встретиться с моим старым «приятелем» Ул То! Это доставит ему удовольствие — правда, ненадолго. Вошедший вскоре воин, узнав меня, просиял от радости:

— Ну, раб, теперь ты получишь обещанный урок.

— Еще один?

— Теперь несколько иной.

Мы скрестили мечи.

— До смерти? — спросил я.

— До смерти, раб! — ответил Ул То.

Сначала я только защищался, стараясь заставить противника делать то, что требовалось мне. Я неуклонно теснил его, наши мечи со звоном скрещивались. Вот уже он вынужден отступить в толпу именно там, где я этого хотел. Теперь, парируя каждый его удар, я наносил мгновенный укол. Вскоре он был весь залит кровью.

Я продолжал теснить его. Приблизившись к Лане, я мимоходом шепнул ей:

— Как только я прикончу его, беги к флайеру и запускай двигатель.

Затем, отступив, я заставил Ул То выйти из толпы. Продолжая сражаться, я заметил, как Лана осторожно протискивается к выходу.

— Пора, Лана, — прошептал я, с радостью наблюдая, как она медленно и осторожно направляется к флайеру.

Чтобы отвлечь внимание от ее действий, я продемонстрировал целый каскад виртуозных фехтовальных приемов. Я знал, что никто не может оторвать от происходящего поединка глаз.

Затем я заставил Ул То отступить. Мне нужно было как можно ближе подойти к кораблю.

Внезапно раздался крик Хин Абтеля:

— Девчонка! Хватайте ее! Она взобралась на флайер!

Все бросились туда. Я пронзил сердце Ул То и рванулся к аппарату. За мной гнался десяток воинов с обнаженными мечами. Один из них мчался быстрее остальных, и ему удалось догнать меня, когда я обегал флайер, чтобы удостовериться в том, что он все-таки не закреплен канатами. Я отбил его удар и мой меч, сверкнув как молния, снес голову несчастному преследователю.

— Вверх! — крикнул я Лане, прыгая на палубу. Корабль поднялся. Я сел за пульт управления.

— Куда мы летим? — спросила Лана.

— В Гатол.

Она с сомнением посмотрела на купол, раскинувшийся над нами.

— Как… — начала она, но тут я развернул флайер и включил двигатель на полную мощность.

Маленький корабль несся вперед с огромной скоростью. Мы спрятались за рубку и отчаянно надеялись на…

Осколки стекла брызнули в разные стороны, и флайер вырвался на свободу, в холодное и чистое небо марсианской Арктики.

Затем я выровнял корабль и на полной скорости полетел в направлении Гатола. Нам следовало торопиться, если мы не хотели замерзнуть — ведь у нас не было с собой теплой одежды.

— Что случилось с Ная Дан Чи и Джад Ханом? — спросил я, перекрикивая шум ветра.

— С того момента, как нас захватили в плен, я их ни разу не видела. Бедный Ная Дан Чи! Он дрался за меня и был тяжело ранен. Боюсь, что никогда больше не увижу его… — в ее голосе зазвенели слезы.

Я очень беспокоился о судьбе моих товарищей, но Лана теперь была в безопасности. Но, может, я слишком рано решил, что все в порядке? Я освободил ее от Хин Абтеля, но что ждет нас в будущем? Ведь мы замерзнем, если не сможем лететь достаточно быстро. Да мало ли опасностей подстерегает нас на бескрайних просторах планеты?

Но я всегда был оптимистом. И в этот момент меня радовала мысль, что я все-таки спас Лану.


Книга четвертая

Невидимые люди Марса


I


Да, наконец Лана находилась в безопасности. Я вырвал ее из самого сердца Арктики, где она была в плену у самозванного джеддака джеддаков Севера Хин Абтеля, и теперь мы неслись на быстроходном флайере в Гатол. Я был доволен тем, что мне удалось совершить, однако мы отчаянно мерзли.

— Ты говоришь, что хочешь доставить меня в Гатол, — сказала Лана, когда Панкор остался далеко позади. — Ничто не может доставить мне большую радость, чем снова очутиться среди родных, в родном городе. Но ведь Гатол окружен войсками Хин Абтеля.

— Панары создали армию из людей, которые не желают воевать за них и не испытывают никакой любви и преданности к тирану Хин Абтелю. Они воюют только потому, что бежать невозможно. Они знают, что как только война прекратится, их вернут в Панкор и заморозят до следующей войны.

— Заморозят?! Что ты имеешь в виду?

— Ты ведь ничего не слышала об этом, пока находилась в Панкоре?

— Нет. Расскажи, что ты знаешь?

И я рассказал о том, как принимал участие в оживлении замороженных людей.

— Но зачем они Хин Абтелю? — спросила Лана.

— Их около миллиона. Хин Абтель мечтает с их помощью завоевать мир.

— Чудовищно!

— Но у него нет достаточного флота. Благодари бога, Лана, что в Гелиуме большой флот. Я организую экспедицию на Север, чтобы раз и навсегда отбить у него охоту лезть в чужие владения.

— Сначала ты должен найти Ная Дан Чи и Джад Хана. Панары разлучили нас.

— Может, они заморожены в Панкоре?

— О, нет! Это было бы ужасно.

— Тебе нравится Ная Дан Чи? — осторожно спросил я.

— Он хороший друг, — чуть с большей горячностью, чем требовалось, ответила Лана.

По-моему, она любит его. Впрочем, может, это и не так. Кто разберется в чувствах женщины? Когда они вместе, Лана высокомерна, а когда в разлуке — говорит о нем с теплотой.

— Как бы нам разузнать об их судьбе? — спросил я. — Разве что спросить у панаров? Но это слишком опасно. Хотелось бы узнать и о Тан Хадроне.

— Тан Хадрон? Где он?

— В последний раз я видел его на борту «Дусара», корабля панаров, захваченного мною в окрестностях Гатола. Команда корабля взбунтовалась и меня высадили. Тан Хадрона оставили, чтобы он управлял кораблем. Но, скорее всего, его должны были убить, когда корабль достигнет цели.

— Жаль, он один из лучших воинов Гелиума.

— Прекрасный офицер.

— Нужно как-то спасти его.

— Если еще не поздно. Единственный шанс — добраться до Гелиума, собрать флот, уничтожить армию Хин Абтеля под Гатолом и лететь в Панкор, если наших друзей не окажется под Гатолом.

— Значит, нам нужно немедленно отправляться в Гелиум, — сказала Лана. — Флот сделает куда больше, чем мы двое. А мы, вероятно, снова попадем в плен к Абтелю. Это будет очень кстати, Джон Картер, особенно после того, что ты совершил. — Она рассмеялась, — Никогда не забуду, как ты расправился с Раб Зовом.

— И Раб Зов не забудет.

— Да и Хин Абтель тоже. Надеюсь, они успеют заделать отверстие, пробитое флайером, до того, как замерзнут. Нет, Хит Абтелю трудновато будет забыть тебя.

— Только вот он не будет знать, кого вспоминать: Хин Абтель не имеет представления, кто был в его руках.

— Все равно. Но если ты попадешь к нему еще раз, тебя все равно ждет смерть.

В конец концов мы решили, что самое мудрое в данной ситуации — лететь в Гелиум за помощью, поэтому мы повернули на юго-восток. Нам предстояло лететь очень долго, а у нас не было ни пищи, ни воды.

Вскоре мы увидели башни Хорца, напомнившие нам, при каких обстоятельствах мы встретились с Ная Дан Чи. Мне показалось, что Лана с грустью смотрит на полуразрушенный, когда-то величественный город; город, который покинул ее возлюбленный ради нее. Здесь Лана сбежала от Хин Абтеля. Здесь он угнал наш флайер: да, Хорц многое напомнил нам, и я был рад, что он остался позади — мертвый памятник ушедшему.

Далеко впереди находился Дусар, где было много воды и пищи. Но вряд ли можно было рассчитывать на дружественный прием: уже много лет между Дусаром и Гелиумом продолжалась вражда.

Я решил обогнуть Дусар, и вот он внизу. Под нами проплывает совершенно незнакомая холмистая страна. И в одной из долин я заметил то, что так редко можно было встретить на Марсе — лес. Лес — это значит фрукты, орехи, животные. А мы были очень голодны. Наверняка там можно было найти и манталию, чтобы утолить жажду. Я решил совершить посадку, хотя на сердце было как-то тревожно: какие еще опасности подстерегали нас здесь? И предчувствия не обманули меня.


II


Флайер опустился на опушке леса. Предупредив Лану, чтобы она оставалась на корабле и была готова в любой момент подняться в воздух, я отправился на поиски пищи. В лесу росли орехи и фрукты, и я начал было собирать их, но тут услышал встревоженный голос Ланы. Бросив все, я побежал к флайеру. Еще один пронзительный крик, и в этот момент я выскочил из леса. Флайер поднимался!

Я рванулся к нему изо всех сил, затем прыгнул вверх в надежде ухватиться за нижние части летательного аппарата. Он уже парил на высоте тридцати футов. Я коснулся корпуса флайера, но моим рукам не за что было ухватиться, и я упал на землю. Но за это мгновение я успел разглядеть палубу корабля: Лана лежала ничком на палубе, а возле пульта управления никого не было!

— Прекрасный прыжок! — прозвучал незнакомый голос позади меня. Я резко обернулся. Рука легла на эфес меча.

Никого! Я осмотрелся. Никого! Передо мной расстилался мирный марсианский пейзаж, полный безмятежности и спокойствия. Флайер в небе сделал круг и исчез за лесом.

Но ведь я никого не видел за пультом управления!

— Надеюсь, ты понимаешь, что стал пленником? — вновь прозвучал голос.

— Я ничего не понимаю. Если вы хотите взять меня в плен, выходите — тогда посмотрим, удастся ли вам это.

— Сопротивление абсолютно бесполезно. Нас двадцать, а ты один.

— Кто вы?

— О, прости. Я должен представиться. Я — Пиэксус, сын Птантуса, джеддака Инвака. А кого я имею честь взять в плен?

— Пока что ты не имеешь этой чести, — мне не понравился этот невозмутимый голос, слишком вежливый, масляный.

— Ты настроен недружелюбно, но мне не хочется применять силу, — сладость в голосе незнакомца исчезла. В нем послышались металлические нотки.

— Я не знаю, где ты прячешься, но если ты выйдешь с двадцатью воинами, вы отведаете вкус стали моего меча. Мне надоела эта игра.

— И мне тоже! — рявкнул голос. Теперь в нем слышалась угроза. — Схватить его!

Я быстро осмотрелся, но по-прежнему никого не увидел: только я и чей-то голос. Но тут что-то или кто-то дернул меня за ноги, и я упал лицом вниз. На меня тут же навалились человек шесть, вырвали меч, связали руки, накинули петлю на шею. Голос сказал:

— Вставай!

Я поднялся.

— Если ты будешь сопротивляться, тебе будет хуже. Лучше не сопротивляйся — это в твоих же интересах. Мои люди отличаются горячностью и решительностью: смотри, а то не доберешься до Инвака живым.

— Будь по-твоему. Куда идти?

— Тебя поведут. Ты должен проявить благоразумие, а то и так доставил немало хлопот.

— Ты еще не знаешь, что такое настоящие хлопоты, потому что я не вижу тебя.

— Не угрожай. Ты и так обеспечил себе много неприятностей.

— Что с девушкой, которая прилетела вместе со мной?

— Она будет доставлена в Инвак.

Не могу передать, какие чувства овладели мною в те минуты, когда меня вели люди, которых я не видел. Но я знал, что меня ведут туда, где сейчас находится Лана, поэтому я не сопротивлялся.

Я видел и ощущал физически, что на моей шее затянута веревка, а ее конец исчезает где-то впереди. Изредка натяжение ослабевало и веревка провисала, затем снова натягивалась и петля сжимала мне шею. Ощущение было не из приятных.

Вдруг я услышал голос:

— Смотри, куда идешь, идиот!

Затем прозвучал другой:

— Не наступай на ноги, скотина!

Происходящее выглядело загадочно, и я пока не мог проникнуть в эту тайну. Однако, несмотря на серьезность ситуации, я не мог удержаться от улыбки.

Но вот моего локтя коснулась рука или то, что показалось мне рукой. Другая рука подхватила меня сбоку. Затем заговорил уже знакомый голос:

— Мы идем по опасному месту. Держись лучше за нас.

Я протянул ладонь, и ее перехватила чья-то невидимая рука. И тут же я с удивлением отметил, что моя ладонь исчезла! Видимая часть руки доходила до кисти — дальше ничего не было! Я не видел кисти! Потрясающее ощущение! Впрочем, я не любил ситуаций, которых не понимал. Послышался смешок:

— Теперь ты чувствуешь, что я — не только голос?

— Да, похоже, что ты человек из плоти и крови. Тогда, может, у тебя и имя есть?

— Да. Кандус. А тебя как зовут?

— Дотар Соят, — снова вернулся я к этому имени. Мы благополучно преодолели болотистую трясину. Я высвободил свою ладонь из руки Кандуса. Немедленно моя рука снова стала видимой. Опять я шагал один, и веревка висела передо мной в воздухе, как бы пренебрегая законом всемирного тяготения.

— Дотар Соят, — задумчиво повторил Кандус. — Похоже на имя зеленого человека.

— А ты знаешь зеленых людей?

— Да. Они постоянно бродят кругом. Но мы научили их обходить лес стороной! Они боятся нас.

— Могу себе представить. Трудно драться с голосом. Никак не сориентируешься.

Кандус рассмеялся:

— Тебе, вероятно, не терпится испробовать на мне свой меч.

— Нет. Ты достаточно вежлив. Но мне не нравится тот, который называет себя Пиэксусом. Я не отказался бы скрестить с ним мечи.

— Не так громко, — предупредил меня Кандус. — Пойми, он сын джеддака. Мы очень почтительно относимся к нему независимо от того, что думаем о нем.

Я понял, что Пиэксус не пользуется особой симпатией. Я и не предполагал, что можно составить верное впечатление о человеке по одному только голосу. А голос Пиэксуса мне сразу же не понравился. Голос Кандуса был голосом мужчины — открытый и без фальши — хороший голос.

— Откуда ты? — спросил Кандус.

— Из Виргинии.

— Никогда не слышал о таком городе. Где он находится?

— В США. Ты не слышал об этой стране?

— Нет. Вероятно, она очень далеко.

— Очень. Каких-нибудь сорок три миллиона миль отсюда.

— Ты, видимо, шутишь. Я не против шуток. Но вряд ли твои шутки понравятся Пиэксусу или Птантусу. Ни у того, ни у другого нет чувства юмора.

— Я не шучу. Ты видел на небе Джасум?

— Конечно.

— Я оттуда. Там эту планету называют Земля, а Барсум — Марсом.

— Ты выглядишь и говоришь, как благородный человек. И хотя мне непонятны твои слова, я верю им. Но я советую назвать другое место рождения, где-нибудь на Барсуме, если тебя спросят. А спросят тебя скоро, мы уже у стен города.


III


Инвак! Город в лесу Потерянных Людей! Сначала сквозь густые заросли я увидел только ворота, а потом постепенно стали вырисовываться и стены, густо поросшие деревьями и кустами.

Я услышал окрик часового и ответ Пиэксуса.

— Я принц Пиэксус. Со мной двадцать воинов и пленник.

— Пусть один выйдет вперед и назовет пароль, — потребовал часовой.

Я удивился, что часовой не узнает своих, даже сына джеддака. Кто-то шепотом произнес пароль, и голос часового сказал:

— Входи, Пиэксус, с двадцатью воинами и одним пленным.

Ворота неторопливо открылись, и я увидел освещенную аллею и людей на ней. Затем веревка сильно натянулась, и меня потащили к воротам. К моему удивлению, прямо передо мной, словно из небытия, возникли один за другим вооруженные воины. Они появлялись сразу же, как только входили в ворота, как будто материализовываясь из ничего, и невозмутимо шагали дальше по освещенной аллее. К воротам я подходил совершенно один, но, очутившись за ними, оказался окруженным двадцатью воинами.

Я оглядел воина, шагавшего рядом, и, видимо, на моем лице было написано такое изумление, что он улыбнулся.

— Ты Кандус? — спросил я.

— Да.

— Как вы это делаете? — вырвалось у меня.

— Все очень просто, но это тайна Инвака. Но я могу сказать тебе, что мы невидимы, пока не освещены специальными лампами. Если ты обратишь внимание на систему освещения в городе, то поймешь, как это происходит.

— А зачем вы становитесь видимыми для чужаков? Разве плохо, что вы их видите, а они вас нет?

— Дело в том, что пока мы не войдем в город, мы не можем видеть и друг друга.

Так вот почему воины ругались: они просто натыкались один на другого. Они так же не видели друг друга, как и я их.

— А как же вы достигли невидимости, или вы родились такими?

— Нет, нет. Мы обычные люди, но сумели изобрести способ, чтобы стать невидимыми.

Перед нами открылась площадь. Мы вышли из освещенного коридора, и я остался один: воины исчезли. Странное ощущение.

В городе было много таких площадей, которые обеспечивали вентиляцию. Весь город находился целиком под крышей и освещался лампами, свет которых делал жителей видимыми. В центре каждой площади росло большое дерево и его ветви, переплетаясь с длинными ветвями других деревьев, делали этот город совершенно незаметным ни с воздуха, ни с земли.

Наконец мы пришли на широкую площадь, на которой росло множество деревьев. К их стволам были прикреплены цепи. Невидимые руки схватили меня, и металлическое кольцо защелкнулось на моей ноге. Я оказался прикованным к дереву.

Возле своего уха я услышал чей-то шепот:

— Я постараюсь помочь тебе. Ты понравился мне. К тому же мне интересно послушать о мире, находящемся на другой планете.

Кандус! Мне опять повезло: я приобрел друга. Но я не знал, чем он сможет мне помочь. Он не джеддак, а моя судьба была в руках Птантуса.

Я слышал голоса людей, видел их, прогуливающихся по аллеям и снова исчезающих, как только они входили на площадь. Иногда голоса звучали очень близко от меня и обсуждали мой непривычный для марсиан внешний облик, мою белую кожу и серые глаза. Кто-то сказал, что я прыгнул на высоту в тридцать футов, чтобы догнать летящий флайер.

Моих ноздрей коснулся сладкий запах духов, мелодичный, приятный женский голос произнес:

— Бедняга! К тому же он так красив…

— Не будь дурочкой, Ройас, — ответил хриплый мужской голос. — Он — враг и вовсе не так уж красив.

— Ты не прав. Он очень красив, — настаивала женщина. — И почему ты думаешь, что он враг?

— Я не был врагом, когда мой корабль опустился рядом с вашим лесом, — произнес я. — Но обстоятельства вынудили меня стать им.

— Вот видишь, — сказала женщина. — Он не враг. Как тебя зовут, бедняга?

— Дотар Соят. Но я не бедняга, — ответил я с улыбкой.

— Это тебе только так кажется, — проворчал мужчина. — Идем, Ройас, пока он совсем не одурачил тебя.

— Если ты дашь мне меч и не станешь прятаться, под покровом невидимости, я сделаю дурака из тебя, — заявил я.

Невидимая, но вполне материальная нога сильно ударила меня в низ живота.

— Знай свое место, раб! — прорычал разъяренный голос.

Я согнулся от боли, и моя рука случайно поймала одежду ударившего меня мужчины. Я притянул его к себе, нащупал его лицо, несмотря на сопротивление, а затем сделал такой мощный удар, что он, вероятно, пролетел через всю площадь.

— Это тебе наука: не смей бить человека, который не видит тебя и не может защититься.

— Мотус ударил тебя? — вскрикнула женщина. Теперь это был не нежный, а рассерженный голос. — Но мне показалось, что и ты ударил его. Надеюсь, что я не ошиблась.

— Да, ты не ошиблась. Полагаю, что следует позаботиться о враче для него.

— Мотус, где ты? — крикнула женщина. Ответа не было. Мотус исчез. Вскоре я услышал чей-то злобный окрик:

— Ты что валяешься на площади?

Вероятно, кто-то споткнулся о невидимого Мотуса.

— Должно быть, это Мотус, — вновь послышался голос девушки, — Его нужно вынести отсюда. Хотя… Пусть валяется, пока не сгниет. Это все, что я могу сделать для него.

И тут я увидел, как в одной из освещенных аллей материализовалась девушка. По ее вздрагивающей спине я понял, что она сильно разгневана, и если по спине можно судить об остальном, то девушка была весьма красива. Во всяком случае, у нее очень приятный тембр голоса. И доброе сердце. Возможно, жители Инвака совсем неплохие люди…


IV


— Это был великолепный удар, — прозвучал голос сзади. Я даже не стал оборачиваться. К чему, если все равно никого не увидишь. Но голос вновь произнес:

— Клянусь, что эта грязная инвакская свинья неделю не встанет на ноги.

Я повернулся, поняв, что говорит не житель города, и увидел краснокожего марсианина, прикованного к другому дереву. Странно, но я тоже считаю себя красным марсианином, настолько я полюбил этих краснокожих людей и сроднился с ними.

— Откуда ты? — спросил я. — Ты тоже один из невидимых?

— Нет. Но я давно здесь. Когда тебя привели, я спал за деревом и меня разбудили голоса на площади. Я слышал, что тебя зовут Дотар Соят. Непонятное имя для красного человека. А меня зовут Птор Фак. Я из Зоданги.

Птор Фак! Я вспомнил его! Это был один из трех братьев, которые помогли мне проникнуть в Зодангу, когда я искал Дею Торис. Сначала я колебался, назвать ли ему свое настоящее имя, но я знал его как честного парня и был уже готов открыться, но вдруг он воскликнул:

— О боги! Эти глаза, эта кожа!

— Тише! — предупредил я его. — Я не имею представления, что за люди в этом городе, поэтому будет лучше, если я останусь Дотар Соятом.

— Если ты не Дотар Соят, то кто же ты? — произнес чей-то голос рядом со мной.

Поистине предательское свойство невидимости. Никогда нельзя быть уверенным в том, что рядом с тобой никого нет.

— Я султан Овата, — сказал я, назвавшись первым пришедшим мне на ум именем и титулом.

— Что такое султан?

— Джеддак джеддаков.

— В какой стране?

— В Овате.

— Никогда не слышал об Овате.

— Тебе лучше отправиться к своему джеддаку и сообщить, что здесь, на площади этого города, томится в цепях султан.

Человек, судя по торопливым шагам, быстро удалился. Птор Фак рассмеялся.

— Я вижу, что твои предки наградили тебя юмором. Я впервые рассмеялся с тех пор, как очутился здесь.

— Сколько времени ты в плену?

— Несколько месяцев. Я испытывал новый флайер и хотел установить рекорд на дальность полета, но двигатель отказал над этим лесом. А что случилось с тобой?

— Я совершил побег из Панкора с Ланой, дочерью Гохана из Гатола. Мы направлялись на корабле в Гелиум, чтобы собрать флот и нанести удар по войскам Хин Абтеля, самозванного владыки Севера. Но у нас не было ни воды, ни еды и мы опустились возле леса. Пока я искал пищу, один из невидимых инвакцев взобрался на флайер и угнал его вместе с Ланой. Двадцать других захватили меня в плен.

— Девушка была с тобой! Это плохо. Они могут убить нас, но ее оставят в живых.

— Пиэксус сказал, что он позаботится о ней.

— Пиэксус — крыса, сын крысы и внук крысы! — стал ругаться Птор Фак. Очень меткая характеристика.

— Что сделают с нами? — спросил я. — Есть ли у нас возможность бежать и спасти Лану?

— Пока ты прикован к дереву — никакой. Я на этой площади с момента своего пленения. Думаю, что они хотят использовать нас для своего развлечения, но подробностей не знаю. Смотри! — воскликнул он, расхохотавшись.

Я взглянул туда, куда он указывал, и увидел, как два человека волокли безжизненное тело по аллее.

— Это Мотус, — сказал Птор Фак. — Боюсь, что это тебе даром не пройдет, — добавил он серьезно.

— Ну что ж. Пусть будет так. Но бить незрячего — по меньшей мере подло. Девушка была возмущена. Она кажется очень доброй. Ее зовут Ройас.

— Имя дворянки, — заметил Птор Фак.

— Ты ее знаешь?

— Нет. Но по имени всегда можно определить дворянское происхождение. Причем члены королевской семьи имеют две согласные в начале имени.

— Значит, Мотус дворянин?

— Да. И в этом нет ничего хорошего для тебя.

— А как они делают себя невидимыми?

— Они изобрели пилюли, приняв которые утром, остаешься невидимым весь день. Инвакцы боятся нападения врагов, потому-то и скрываются так тщательно, хотя во всем этом есть некоторые неудобства и для них самих — они не видят друг друга.

— Каких врагов? Кандус сказал, что даже зеленые кочевники обходят стороной их город.

— В лесу расположен другой, враждебный им город — Онвак. Его жители также знают секрет невидимости и иногда совершают набеги на Инвак.

— Странная война, когда соперники не видят ни своих врагов, ни своих друзей.

— Да. Я думаю, что потери в таких сражениях невелики. Хотя иногда враждующие стороны захватывают пленников. В последний раз инвакцы захватили двух пленных, которые при ближайшем рассмотрении оказались своими. Во время боя они просто машут мечами во все стороны, так что под удар может попасть и друг и враг.

Пока Птор Фак говорил, я почувствовал, что чьи-то пальцы сняли кольцо с моей ноги. Я неожиданно оказался на свободе.

— Идем, раб, — приказал кто-то.

Затем меня взяли за руки и повели с площади. В освещенном проходе я увидел, что окружен тремя вооруженными воинами. Они повели меня по аллеям, минуя площади, на которых они неизменно растворялись в воздухе и я оставался один. Наконец стражники привели меня к большому строению, оказавшемуся дворцом, и ввели в просторный зал, в центре которого за столом сидело множество людей, а посередине — хмурый мужчина со злобным лицом.

Меня провели ближе к столу и в наступившей тишине сидящие люди стали рассматривать меня. Тот, кто сидел в центре, был роскошно одет. Его одежда сверкала от обилия украшений и драгоценностей. Эфес его меча был изготовлен из чистого золота и украшен редчайшими по красоте драгоценными камнями. Это и был Птантус, джеддак Инвака. Оглядев его угрюмую фигуру, я понял, что попал в плен к злейшему тирану.


V


Птантус смотрел на меня настолько пристально и грозно, что я понял, что он хочет запугать меня. Но на меня его угрожающий взгляд не произвел впечатления. Я нахально отвернулся от джеддака и со скучающим видом стал осматривать зал.

Он с размаху ударил кулаком по столу:

— Раб! Смотри на меня!

— Пока ты ничего не говоришь. Когда ты начнешь со мной беседу, я буду смотреть на тебя. И не ори. Я не глухой.

Он повернулся к офицеру:

— Не приводи этого наглеца сюда, пока он не научится вести себя в присутствии джеддака.

— Я знаю, как вести себя в присутствии джеддака, — спокойно ответил я. — Я общался со многими великими джеддаками Барсума и относился к ним так, как они того действительно заслуживали. Если джеддак — человек благородный, я отношусь к нему с почтением и уважением, если же нет, то я реагирую на его присутствие соответственно.

Намек был ясен, и Птантус побагровел.

— Ну, хватит, — сказал он. — Ты причинил много хлопот моему сыну Пиэксусу, к тому же ударил моего дворянина, нанес ему увечье.

— Может быть, этот человек и имеет титул, — парировал я, — но он не дворянин. Он ударил меня, когда я не мог его видеть. Это равносильно тому, что ударить слепого.

— Он прав, — раздался женский голос. Я обернулся и увидел Ройас.

— Ты присутствовала при этом, Ройас? — спросил Птантус.

— Да. Мотус оскорбил меня, а этот человек вступился. Мотус пнул его ногой.

— Это так, Мотус? — обратился Птантус, оглядываясь на человека с забинтованным лицом.

— Я совершил то, чего заслуживал этот вонючий раб, — промычал Мотус. — Раб вел себя нагло.

— Я согласен с тобой, — заявил Птантус. — Он умрет, когда для этого наступит время. Но я вызвал его не для суда. Я джеддак и могу принимать решения без чьих-либо советов. Я вызвал его потому, что воины утверждают, будто он может прыгнуть на высоту в тридцать футов.

Я не мог не усмехнуться, так как умение прыгать однажды уже спасло мне жизнь.

— Чему ты улыбаешься? — потребовал ответа Птантус. — Что тут смешного? Давай прыгай, да поживее.

Я посмотрел на потолок. Всего футов пятнадцать от пола. Я обернулся. От двери меня отделяло двадцать футов, и все это пространство было заполнено людьми. Оттолкнувшись, я легко перепрыгнул через них и оказался возле двери. Я мог бы запереть створки с обратной стороны, запрыгнуть на крышу и сбежать, но здесь все еще оставалась Лана. Поэтому я прыгнул через ошалевшую от неожиданности толпу зевак и назад, заслужив аплодисменты и возгласы одобрения.

— Что ты еще умеешь делать? — спросил Птантус.

— Я могу проучить Мотуса, если мне вернут меч, — ответил я. — И результат будет не хуже, чем от кулака. Если он, конечно, осмелится выйти против меня.

Птантус засмеялся.

— Я думаю, что позволю тебе это сделать, когда ты надоешь мне. Мотус — лучший фехтовальщик Барсума. Он убьет тебя.

— Я буду рад предоставить ему такую возможность. Уверен, что не потеряю своей способности прыгать после поединка. Впрочем, если желаешь увидеть еще что-нибудь, кроме прыжков, прикажи привести сюда девушку, которую схватили сегодня в лесу. Я смогу показать тебе весьма занимательные вещи.

Я знал, что если мне с Ланой удастся выбраться за ворота — мы спасены.

— Отведите его обратно, — сказал Птантус. — На сегодня я видел и слышал вполне достаточно.

Меня отвели обратно и приковали к дереву.

— Ну? — спросил Птор Фак. — Где ты был?

Я рассказал ему обо всем и добавил, что у меня есть надежда сразиться с Мотусом.

Над площадью опускалась ночь, вокруг стояла тишина, но тут я услышал голос Кандуса.

— Это хорошо, что ты заинтересовал Птантуса. Тех, кто не сумеет угодить ему, он подвергает страшным мучениям перед смертью.

— Надеюсь, что я еще смогу немного развлечь его.

— Смерть неминуема, но если мне удастся хоть чем-то облегчить твою участь, я с радостью это сделаю.

— Ты очень поможешь мне, если скажешь, что случилось с девушкой, которую взяли в плен вместе со мной.

— Ее поместили вместе с остальными рабынями, все они живут за дворцом.

— Как ты думаешь, что ожидает ее?

— Птантус и Пиэксус перессорились из-за нее. Они всегда ругаются, поскольку ненавидят друг друга. Пиэксус хочет эту девушку, а Птантус не желает отдавать. Так что пока она в безопасности. Но я должен идти, — сказал он. По его голосу я понял, что он встал. — Если я что-нибудь смогу сделать для тебя, дай мне знать.

— Ты можешь принести мне моток проволоки?

— Зачем?

— Просто для развлечения. Я собирался делать различные фигурки. Я не привык находиться в бездействии, и это занятие поможет скоротать время.

— Хорошо. Я принесу. Прямо сейчас. А потом распрощаюсь.

— Тебе повезло, что ты нашел здесь друга, — сказал Птор Фак. — Я пробыл в Инваке несколько месяцев, но у меня не появилось ни одного знакомого.

— Это все мои диковинные прыжки. Они уже не раз приносили мне пользу.

Вскоре вернулся Кандус с проволокой. Я поблагодарил его и он ушел.

Стояла глубокая ночь. По небу плыли две луны. Мягкий свет освещал площади, а быстро бегущая Турия бросала постоянно меняющиеся тени на алую траву.

Наши цепи были достаточно длинными, и мы могли сидеть рядом. Я видел, что Птор Фак с любопытством посматривает на проволоку. Наконец он не выдержал и спросил:

— Зачем она тебе?

— Ты будешь удивлен, — начал я, но тут же умолк на мгновение, почувствовав, что кто-то стоит рядом. — Ты даже не предполагаешь, что может сделать умелый человек с куском проволоки.


VI


Если бы даже я прожил на Инваке весь остаток своей жизни, я никогда не смог бы привыкнуть к ощущению того, что рядом стоит кто-то невидимый и подслушивает.

Но сейчас моего плеча коснулась мягкая рука, а затем раздался знакомый, приятный и мелодичный голос.

— Это я, Ройас.

— Я рад, что ты пришла, — сказал я. — Мне хотелось поблагодарить тебя за то, что ты поддержала меня.

— Боюсь, это не принесет пользы. Пиэксус не любит меня.

— Почему?

— Пиэксус хотел сделать меня своей женой, но я отказала ему. Птантус, хотя и ненавидит Пиэксуса, почувствовал, что затронута честь его рода. Дотар Соят, — проговорила она. — Я хочу, чтобы ты навсегда остался в Инваке и жил здесь, со мной.

— Это приятно слышать, Ройас, но боюсь, что судьба распорядится иначе.

Нежная рука обвила мои плечи. Голова у меня закружилась от невидимой близости теплого женского тела. Я почувствовал невыразимо приятный запах ее духов.

— Ты хотел бы остаться здесь, Дотар Соят?

Ситуация становилась весьма щекотливой. Даже Птор Фак смутился, а ведь его шею не обнимали мягкие ласковые руки. Придя в замешательство, он отодвинулся от нас, насколько позволяла длина его цепи.

Конечно, приятно и романтично разделить любовь с девушкой на мягкой траве при серебристом лунном свете… Но если девушка невидима, то все это равнозначно тому, чтобы разделить ложе с привидением. Хотя, насколько я мог судить по тем частям тела, которыми она прижималась ко мне, Ройас была далеко не бестелесным духом.

— Ты не ответил мне, Дотар Соят, — потребовала она продолжения разговора.

Я никогда и никого не любил, кроме моей несравненной Деи Торис. Однако, как и все мужчины, нередко пользовался любовью других женщин, правда, ничего не обещая им. В любви, как и на войне, все должно быть честно. И вот сейчас передо мной милая, красивая девушка, которая ждет от меня ответа… Будь я один, я бы не колебался, но от моего решения зависела судьба Ланы из Гатола, и это перевесило все остальное.

— Остаться с тобой, Ройас, или нет — от меня не зависит. Более того, это невозможно. Я жив пока всего лишь по воле случая. Изменится настроение джеддака — и смерть навечно разлучит нас.

— О нет, Дотар Соят! — воскликнула она, еще крепче прижимаясь ко мне трепещущим телом. Еще никогда мне не приходилось прикладывать столько усилий, чтобы подавлять вспыхнувшее желание. — Ты не должен умереть потому… потому что я люблю тебя!

— Но, Ройас, как можно полюбить человека, которого знаешь всего несколько часов?

— Я полюбила тебя сразу, с первого взгляда. Увидев тебя, я не уходила с площади. И изучила выражение твоих глаз, твоего лица: то насмешливое, то гневное, то дружелюбное… За всю жизнь я не смогла бы узнать тебя лучше! Поцелуй меня, Дотар Соят, — заключила она.

Я сделал то, чего всю жизнь буду стыдиться. Я обнял и поцеловал ее. Вы когда-нибудь целовали привидение? Лично я должен признать, что это вовсе не неприятно. Но Ройас так крепко и так надолго припала к моим губам, что мне стало не по себе.

— О, если бы так навсегда, — выдохнула она, с трудом отрываясь от меня.

Конечно, все это волновало мою кровь, но, пожалуй, застыть в поцелуе навсегда — не слишком удобная поза. Но вслух я произнес:

— Приходи почаще, Ройас, пока я еще жив.

— Не говори о смерти!

— Но ты же знаешь, что Птантус обязательно убьет меня… если я не сбегу.

— Сбежишь! — она с надеждой произнесла это слово. Я с удивлением посмотрел на нее.

— Но отсюда совершить побег совершенно невозможно, — сказал я, надеясь, что просьба не слишком явственно прозвучала в моих словах.

— Бежать! — повторила она. — Бежать! Может, и мне удастся сбежать с тобой.

— А почему нет? — я и так зашел слишком далеко, так что терять было нечего. Ставкой было освобождение Ланы.

— Действительно, почему? Но как?

— Если бы мне стать невидимым…

Она задумалась.

— Но это измена. А за измену — смерть… Страшная смерть.

— Я не могу просить тебя об этом, — сказал я, чувствуя себя лицемером. Я, не колеблясь, пожертвовал бы любым человеком в Инваке, включая себя самого, если бы это могло спасти Лану. Я пребывал в состоянии отчаяния и был готов поставить на карту абсолютно все, лишь бы достичь цели.

— Я очень несчастна здесь, — заговорила Ройас голосом человека, который убеждает себя в чем-то. — Мы станем невидимыми, покинем город и уйдем в твою страну.

Она уже все рассчитала.

— Ты знаешь, где находится флайер, на котором привезли девушку?

— Да, он на крыше города.

— Это упрощает дело. Если все мы станем невидимыми и сумеем добраться до флайера — тогда мы спасены.

— Что ты имеешь в виду говоря «все мы»? — спросила она.

— Я хочу взять с собой Птор Фака и Лану из Гатола, которую захватили в плен вместе со мной.

Ройас застыла. Ее руки соскользнули с моей шеи.

— Только не девушку! — резко воскликнула она.

— Но, Ройас, я обязан спасти ее, — ответа не было. Я подождал, и снова окликнул ее: — Ройас!

Но она снова ничего не ответила, а через некоторое время я увидел, как в аллее появилась стройная девичья фигурка и, мелькнув, исчезла за поворотом. Она олицетворяла собой оскорбленную женскую гордость.


VII


Когда Ройас ушла, я впал в глубочайшее отчаяние. Если бы она осталась, я смог бы ей все объяснить, и тогда мы все четверо были бы спасены. Логика женщин всегда была непостижима для меня. Но сейчас я был уверен — Ройас не вернется.

Однако я не терял надежды — я ее никогда не теряю. Я занялся замком на цепи, надеясь открыть его с помощью проволоки, принесенной Кандусом. Птор Фак придвинулся ко мне и во все глаза наблюдал за тем, что я делаю. Мы оба пытались как-то прятаться от чужих глаз, но нам оставалось только надеяться, что в этот поздний ночной час на площади никого нет.

Наконец я понял действие механизма замка, и через секунду мы с Птор Факом были свободны. И тут раздался голос:

— Что это вы тут возитесь? Почему не спите?

— Как можно спать, а тем более уснуть, если нам постоянно мешают, — пробурчал я.

— Встаньте! — приказал невидимка.

Мы неохотно поднялись и цепи соскользнули на траву.

— Я так и думал, — снова прозвучал голос. Я успел увидеть, как кусок проволоки, лежавшей на земле, исчез. — Ты умен и хитер, но я не думаю, что Птантусу понравятся ваши проделки. А пока я выставлю охрану, чтобы за вами постоянно следили.

— Сорвалось, — сказал я, обращаясь к Птор Факу, когда решил, что мы остались одни.

— Теперь нет надежды? — спросил Птор Фак.

— Есть, — разозлился я. — По крайней мере до тех пор, пока я жив.

На следующий день нас посетил Кандус. Я узнал его по голосу. Он сел возле меня.

— Как дела?

— Ужасно.

— Почему?

— Я не могу тебе сказать, так как здесь, возможно, стоит часовой и следит за нами.

— Здесь никого, кроме нас, нет.

— Откуда ты знаешь? Ведь вы не видите друг друга.

— Мы умеем чувствовать присутствие другого человека, — объяснил он. — Только я не знаю, как это получается.

— Мне удалось снять с себя и Птор Фака оковы. Однако кто-то заметил и отобрал проволоку, — я не стал объяснять, что предварительно отломил кусок проволоки и спрятал в карман. Так что я не лишился своего инструмента. Но не стоит говорить всего даже другу.

— Но как ты надеялся сбежать отсюда, ведь даже избавившись от оков, надеяться было не на что? — удивился он.

— Это только первый шаг, пока что четкого плана у меня нет. Но в любом случае в оковах мы бежать не можем.

Кандус рассмеялся.

— Верно, — сказал он и надолго замолчал. — Девушка, которая была схвачена с тобой… — вдруг сказал он.

— Что с ней?

— Птантус совершенно неожиданно для всех отдал ее Мотусу. Никто не может понять причины, поскольку Птантус не испытывает особой любви к Мотусу.

Если Кандус не знал причины, то я догадывался о ней. Я чувствовал в этом происшествии руку Ройас: зеленоглазый бес ревности — страшное чудовище…

— Ты можешь кое-что сделать для меня, Кандус?

— С радостью, если сумею.

— Это покажется глупым, — начал я свою просьбу, — но не требуй от меня объяснений. Я хочу, чтобы ты пошел к Ройас и сказал: Лана из Гатола, девушка, которую Птантус отдал Мотусу — дочь моей дочери.

Жителям Земли, вероятно, покажется странным, что Ройас влюбилась в дедушку своей ровесницы. Но вспомните, что Марс — не Земля и я не такой, как все остальные земляне. Я не знаю, сколько мне лет. Я не помню своего детства. Видимо, я всегда был и всегда буду одинаковым. Я выгляжу сейчас так, как выглядел во времена гражданской войны — тридцатилетним человеком.

Здесь, на Марсе, продолжительность жизни людей — около тысячи лет, и старость здесь не подкрадывается медленно, как это происходит на Земле, а приходит внезапно, так что разницы в возрасте жителей Марса, если только они не дети и не глубокие старики, не заметно. Можно влюбиться и в семнадцатилетнюю девушку и в пятисотлетнюю женщину — выглядят они одинаково.

— Я ничего не понимаю, — сказал Кандус, — но твою просьбу выполню.

— И еще одно, — добавил я. — Птантус пообещал мне поединок с Мотусом и заверил, что Мотус убьет меня. Нельзя ли организовать так, чтобы дуэль состоялась сегодня?

— Он прикончит тебя.

— Это мое дело.

— Я не знаю, как это устроить.

— Если Птантус человек азартный, предложи ему пари на эту дуэль и поставь на меня. Я покончу с Мотусом в любой момент.

— Но тебе его не одолеть. Он лучший фехтовальщик, он убьет тебя, а я потеряю свои деньги.

— Как мне убедить тебя? Будь у меня деньги, я отдал бы тебе их в залог.

— У меня есть ценная вещица, — сказал Птор Фак. — Я ставлю на Дотар Соята.

Он достал из кармана прекрасный медальон.

— На этот медальон можно выкупить из плена джеддака. Возьми его в залог и поставь на Дотар Соята.

Медальон исчез. Значит, Кандус взял его и спрятал в карман.

— Я рассмотрю его потом, — сказал он. — Сейчас мне не увидеть медальона. Я быстро.

— Спасибо, Птор Фак, — сказал я. — Медальон действительно не имеет цены.

— Один из моих предков был джеддаком. Медальон принадлежал ему и хранится в нашей семье уже несколько тысяч лет.

— Ты можешь не беспокоиться за него.

— Я знаю. Но даже будь я уверен в твоей победе, то поступил бы так же.

— Ты настоящий друг.

— Это бесценный медальон, — раздался голос вернувшегося Кандуса. — Я сейчас же ухожу и попытаюсь организовать дуэль.

— Не забудь передать Ройас то, о чем я просил, — напомнил я вдогонку уходящему Кандусу.


VIII


Время тянулось невыносимо медленно. Дело близилось к вечеру, но никаких известий от Кандуса не поступало. Видимо, у него ничего не получилось. Я сидел и размышлял о том, что неотвратимо надвигалось:

Лана убьет себя, и я ничего не могу сделать, чтобы предотвратить трагедию. Неожиданно моего плеча коснулась рука. Мягкая рука. И нежный и ласковый голос ласковой музыкой прозвучал в моих ушах.

— Почему ты раньше не сказал мне об этом?

— Ты так быстро ушла, что не дала мне времени все объяснить.

— Мне очень жаль, что я доставила неприятности Лане из Гатола и приговорила тебя к смерти.

— Как это?

— Птантус приказал Мотусу драться и убить тебя.

Я обнял Ройас и крепко поцеловал, не в силах сдержаться — настолько я был счастлив.

— Ты не представляешь, что ты сделала для меня!

— О чем ты?

— Ты дала мне возможность встретиться с Мотусом в честном бою. Теперь я знаю, что могу спасти Лану — по крайней мере от Мотуса.

— Мотус убьет тебя!

— Ты будешь смотреть схватку?

— Я не хочу видеть, как ты умрешь, — всхлипнула она и прижалась ко мне всем телом.

— Тебе не о чем беспокоиться. Меня не убьют, а Мотус уже никогда не будет обладать ни Ланой, ни какой-либо другой женщиной.

— Можешь передать его друзьям, чтобы они начинали копать Мотусу могилу, — сказал Птор Фак.

— Вы так уверены в победе? — переспросила Ройас.

— Принцесса уже наша, — сказал Птор Фак. Это выражение из игры в джэтан, которое означает, что противник проиграл главную фигуру, а с нею — и всю партию.

— Надеюсь, что вы правы, — сказала Ройас. — Вы вселили в меня надежду. Невозможно не поверить Дотар Сояту.

— Ты знаешь время дуэли?

— Сегодня вечером. В большом тронном зале.

— А что будет потом, когда я убью его?

— Тогда Птантус придет в ярость. Он потеряет не только воина, но и деньги, которые поставил. Но мне пора, — и я почувствовал, как что-то упало в мой карман, и затем она ушла.

По тому, с какой осторожностью она опустила этот предмет в мой карман, я понял, что она не хочет, чтобы об этом узнал кто-либо еще. Я не стал доставать его, опасаясь, что за мной могут подсматривать. Мне уже начинало действовать на нервы то, что нельзя было быть уверенным, что за мной не наблюдают, мою речь не подслушивают.

После долгого молчания Птор Фак спросил:

— Что ты собираешься делать с нею?

Я понял, о ком он спрашивает. Тот же вопрос мучил и меня.

— Если нам удастся выбраться отсюда, — сказал я, — я отвезу ее в Гелиум, и там Дея Торис постарается убедить ее, что на свете много достойных мужчин, помимо меня.

Я знал, что Дея Торис не будет ревновать. Она была уверена, что я люблю только ее одну.

— Ты смелый человек, — заметил Птор Фак.

— Ты просто не знаешь мою Дею Торис. Это не я смелый человек, а она — мудрая женщина.

И я стал думать о ней, хотя, должен признаться, ее образ никогда не покидал меня. Я живо представил ее в мраморном дворце Гелиума, окруженную великолепными мужчинами и женщинами. Я чувствовал ее руки, как будто мы танцевали. Я видел ее так, словно она прямо сейчас стояла передо мной. Сколько воспоминаний теснилось в моей голове!

Мягкая рука, коснувшаяся моей шеи, вернула меня к действительности. Нервный и напряженный голос прошептал:

— Живи ради меня! Я вернусь в полночь, и ты должен быть здесь, — с этими словами она исчезла.

Не знаю почему, но ее слова успокоили меня. Они вселили уверенность, что в полночь я буду свободен. Я вспомнил, как она опустила что-то в мой карман, и решил посмотреть, что это такое. Я сунул туда руку и нащупал несколько шариков — значит, тайна невидимости в моих руках! Я придвинулся ближе к Птор Факу и незаметно сунул ему в руку один из шариков.

— Возьми, — прошептал я, — через час после приема ты будешь невидимым. Перейди в дальний конец площади и жди. Я вернусь тоже невидимым. Жди моего свистка и ответь мне так… — я просвистел несколько тактов из гимна Гелиума.

— Понял.

— Что ты понял? — раздался голос.

Черт бы их побрал! Снова кто-то грозит спутать мне все карты. Что он мог слышать? Я боялся даже думать об этом, но вот чьи-то руки сняли с меня оковы.

— Ну? — произнес голос. — Что же ты понял?

— Я только что рассказал Птор Факу, — заговорил я, — как я собираюсь прикончить вашего Мотуса.

— Значит, ты думаешь, что убьешь его? Тебе придется удивиться, когда ты встретишься с ним. Идем, нас ждут.

Я с облегчением вздохнул. Видимо, этот охранник ничего не понял.

— Увидимся позже, Птор Фак, — сказал я.

— До встречи, — ответил он.

В сопровождении воина я направился по улицам города во дворец Птантуса, джеддака Инвака.


IX


— Ты считаешь, что сумеешь убить Мотуса? — снова спросил меня воин, которого я теперь видел.

— Да.

— Сегодня ты получишь наглядный урок фехтования. Но воспользоваться этим уроком ты уже не успеешь.

— Если ты так любишь Мотуса, прибереги эти слова для него.

— Я не люблю Мотуса. Его никто не любит. Он — крыса. И я предпочту настоящую крысу, если придется выбирать между Мотусом и ею. Я хотел бы надеяться, что ты убьешь его, но — увы! — он всегда побеждает. Будь осторожен, он очень хитер.

— Так значит, он дерется нечестно? Спасибо, что предупредил. Надеюсь, ты останешься посмотреть на схватку. Уверяю, ты будешь доволен.

— Конечно, останусь. Я не пропущу ее ни за что на свете. Только, к сожалению, я знаю, чем все кончится. Он затратит на тебя не больше пяти минут. Птантус будет недоволен — он любит долгие поединки.

— Да?! Тогда я доставлю ему удовольствие.

Причуды джеддака хорошо согласовывались с моими замыслами. Я проглотил одну таблетку, зная, что через час проявится ее действие. Мне нужно было потянуть время. Я шел медленно и даже остановился зашнуровать сандалии.

— Почему ты еле тащишься? Ты боишься?

— Ужасно. Мне все твердят, что Мотус легко расправится со мной. Ты думаешь, что человек может бежать к собственной смерти?

— Я не тороплю тебя.

— В Инваке много добрых людей, — заметил я.

— Конечно. Ты думаешь, здесь есть и злые?

— Пиэксус, Мотус, Птантус, — перечислил я. Воин улыбнулся.

— Ты очень догадлив.

— Все ненавидят их. Почему вы терпите? Я помогу вам и начну с уничтожения Мотуса.

— Может, ты и хороший боец, но слишком самонадеян. Я еще не видел фехтовальщика, который, выходя на дуэль, был абсолютно уверен в своей победе.

— Я не самонадеян, а просто констатирую факт. Я знаю, что люди считают меня хвастуном, когда я говорю о своем искусстве фехтования. Но я действительно лучший фехтовальщик двух миров и не понимаю, почему я должен скрывать это. Разве констатация факта — хвастовство? Более того, это спасло много жизней, удержав молодых людей от дуэлей со мной… Я люблю хорошую мужскую схватку. И надеюсь, что сегодня будет и то и другое. Утверждаю, что самоуверенность перед боем вредна, но я не самоуверен — я уверен в своих силах.

Мы добрались до тронного зала. Это был не тот зал, где я впервые встретился с Птантусом.

Этот зал был гораздо больше по размерам и более роскошно обставлен. В конце зала стояло возвышение с двумя тронами. На них никого не было. Джеддак с джеддарой еще не появились. Зал был заполнен народом. По бокам стояли длинные скамьи, они также пока пустовали. Никто не садился до тех пор, пока не придет джеддак.

Когда я вошел в зал, все взоры обратились на меня.

Я выглядел нищим в этой блестящей, выставившей напоказ богатство и пышность компании вельмож и дворян. Инвакцы, как и все люди Барсума, были красивыми людьми, и свет специальных ламп только подчеркивал их изящество.

Я слышал много комплиментов в свой адрес. Одна из женщин сказала:

— Он совсем не похож на барсумца.

— Он великолепен, — услышал я знакомый голос и увидел Ройас. Когда наши взгляды встретились, я заметил, что она дрожит. Очень пылкая натура. Она была очень красива, красивее всех в зале.

— Пойдем, поговорим с ним, — предложила одна из женщин.

— Это интересно, — откликнулась вторая, и они подошли поближе ко мне.

— Как тебя зовут? — спросила Ройас, делая вид, что не знакома со мной.

— Дотар Соят.

— Он — султан, — сказал один из мужчин. — Кто знает, что такое султан и где находится Оват?

Я едва сдержал улыбку.

— Так где же Оват? — настойчиво спросила одна из женщин.

— В Индии.

— Мне кажется, он дурачит нас. Произносит наскоро придуманные названия. На Барсуме нет такой страны.

— Я не утверждаю, что она на Барсуме. Индия находится на расстоянии сорока трех миллионов миль отсюда.

— Если она не на Барсуме, то где же?

— На Джасуме.

— Идем отсюда, — сказал мужчина. — Мне надоела эта болтовня.

— А мне интересно, — сказала женщина.

— И мне, — откликнулась Ройас.

— Ну тогда наслаждайтесь, только времени у вас мало. Его все равно убьют.

— Ты сделала свою ставку? — спросил я.

— Я не могла найти дурака, который бы поставил против Мотуса. Таким оказался только Кандус, но джеддак покрыл его ставку.

— Плохо, — сказал я. — Ты упускаешь возможность неплохо заработать.

— Ты все-таки надеешься победить Мотуса? — спросила девушка, стараясь скрыть нежность в голосе.

— Конечно, я выиграю, ведь я всегда побеждаю. Ты кажешься мне умной девушкой. Позволь открыть тебе мой маленький секрет.

Она поняла, что я хочу что-то сообщить ей, но этим я поставил ее в довольно двусмысленное положение. Нас выручила другая женщина.

— Иди, Ройас, — сказала она. — Интересно, что он скажет.

И Ройас подошла ко мне ближе.

— Что?

— Лана. Как мы будем освобождать ее?

Она затаила дыхание.

— Я не думала об этом.

— Ты можешь и ей отнести таблетку?

— Ради тебя, да. Для тебя я сделаю все.

— Хорошо. И скажи, чтобы она вышла на площадь. Сразу же после полуночи она услышит свист. Она узнает его. Пусть отзовется и ждет меня. Ты сделаешь это, Ройас?

— Да, но под каким предлогом мне уйти отсюда?

— Скажи, что ты пошла делать на меня ставку.

Ройас рассмеялась.

— Прекрасная мысль.

Она о чем-то поговорила с друзьями и вскоре покинула тронный зал.


X


Люди с нетерпением ждали джеддака, но меня задержка устраивала. Время шло, и момент, когда таблетка подействует, все приближался.

Все как будто складывалось удачно. А когда я увидел Ройас, вернувшуюся и еле заметно улыбнувшуюся мне, я уверился, что все мои тревоги позади. Оставалось неясным только одно — что же будет со мной после того, как я убью Мотуса. Я не сомневался, что Птантус придет в ярость. И может статься, что он прикажет тут же на месте убить меня. Я решил, что тогда, не задерживаясь, побегу на ближайшую площадь. Может, к тому времени таблетка подействует и я стану невидимым. А уж тогда-то я соображу, что нужно делать.

Раздались звуки фанфар, и все расступились. В сопровождении воинов в зал вошли джеддак и джеддара.

Я посмотрел на большие настенные часы: восемь зодов, или десять часов сорок восемь минут. В полночь Лана станет невидимой, если Ройас выполнила то, что я ей поручил. Но в глубине души я был уверен, что Ройас не обманула меня.

Королевская чета прошествовала к возвышению и заняла места на тронах. Все остальные с шумом разместились на скамьях вдоль стен.

В сопровождении дворянина появился Мотус. Теперь я, мой проводник, а также Мотус со своим секундантом стояли в центре зала. Пятым был судья. Мы все двинулись вперед и остановились перед возвышением.

Судья заговорил:

— Я привел сюда Мотуса и Дотар Соята, султана Овата, которые решили драться на дуэли до смертельного исхода.

Джеддак кивнул:

— Пусть дерутся. Но следи, чтобы все было честно и по правилам, — добавил он, глядя на меня.

— Я полагаю, что Мотус честно драться не станет, — заявил я. — Но мне все равно. Я убью его в любом случае.

Судья был ошарашен.

— Молчи, раб, — прошептал он, подал мне меч и дал сигнал к началу поединка.

Вместо обычного приветствия Мотус сразу же нанес удар, метя мне в сердце.

— Это глупо, Мотус, — сказал я, отразив подлый удар. — Теперь я заставлю тебя мучиться дольше.

— Замолчи же, раб! — заорал судья.

— Не мешай мне. Я не собираюсь драться с двумя, — не замедлил ответить я.

Я нанес укол в грудь Мотусу. Кровь потекла по телу. Мотус стал действовать осторожнее. Он действительно был хорошим фехтовальщиком.

— У тебя черное, распухшее лицо, Мотус. Тебя, по всей вероятности, кто-то ударил за то, что ты пнул слепого человека.

— Тихо! — выкрикнул судья.

Я размеренно вел поединок, следя за стрелками часов. Прошло более получаса с тех пор, как я принял пилюлю. Значит, Мотус мне нужен живым еще полчаса, чтобы быть уверенным, что таблетка подействовала.

Я выбрал оборонительную тактику, заставляя Мотуса нападать. Он спешил, горячился, оттого частенько промахивался, и тут уже ему приходилось увертываться от моих ударов. Это взвинчивало его нервы, изнуряло физически. Пот ручьями стекал по его лицу, силы были на исходе. Я сознательно не наносил ему ни одной серьезной раны, но мои легкие многочисленные уколы все-таки достигали своей цели: кровь, смешанная с потом, струилась по его телу.

Все были на стороне Мотуса и криками подбадривали его. Однако я знал как минимум двоих, которые желали победы мне. Правда, Мотуса многие не любили, но боялись открыто поддерживать раба.

— Ты устал, Мотус, — сказал я. — Может, тебе лучше убить меня прямо сейчас, пока у тебя еще действует рука и ты еще не окончательно обессилел?

— Я убью тебя, раб, если ты будешь стоять спокойно.

— Может быть, и меч опустить? — добавил я. — Нет, Мотус, я убью тебя, когда стрелка часов укажет восемь зодов одиннадцать ксатов.

— Тихо! — заорал судья.

— Что говорит этот раб? — спросил джеддак.

— Я сказал, что убью Мотуса в восемь зодов одиннадцать ксатов. Следи за часами, джеддак, ибо в этот момент ты потеряешь деньги, а Мотус — жизнь.

— Заткнись! — приказал джеддак.

— Ну, Мотус, — прошептал я. — Теперь я покажу, как легко убить тебя, когда для этого пришло время.

С этими словами я выбил меч из его руки.

Все ахнули. По законам поединка я имел право убить Мотуса, но я опустил свой меч и обратился к судье:

— Принеси ему меч.

Мотус дрожал всем телом, даже колени его мелко тряслись. Я понял — Мотус трус. Судья принес меч, вручил Мотусу, и аудитория разразилась аплодисментами. Лишь Птантус сидел неподвижно и хмурился. Происходящее ему откровенно не нравилось. Мотус снова яростно ринулся на меня. А я опять обезоружил его и подождал, когда судья принесет Мотусу меч.

Теперь Мотус стал осмотрительнее. Я заметил, что он попробовал оттеснить меня в определенное место. Тут же я обратил внимание, что не вижу судью. Значит, он сзади. И если Мотус бросится на меня, я наткнусь на судью и стану легкой мишенью для моего противника. С трибун неслись негодующие крики. Честные люди видели эту грязную игру и не могли не высказать своего возмущения. Птантус тоже все видел, но не вмешивался.

Я внимательно следил за движениями Мотуса и успел опередить его на долю секунды, резко уйдя в сторону. Меч Мотуса по самую рукоять вошел в тело судьи. В зале поднялась буря. Все встали и громкими криками выражали свое негодование.

Мотус был вне себя. Он с трудом вытащил свой меч, но теперь я не стал жалеть его. Я гонял его по залу, правда, не собираясь убивать сразу. Я наносил ему одну рану за другой.

— Твой труп будет выглядеть очень непривлекательно, — заметил я. — У тебя и сейчас ужасный вид, но я сделаю его еще отвратительнее.

— Крыса! — прошипел он и бросился на меня, пытаясь нанести удар, но я легко парировал его, сплетя сверкающую сеть перед собой.

— Тебе осталось жить три ксата, Мотус, — напомнил я, — проживи их достойно.

Он рванулся ко мне, как сумасшедший, но я, увернувшись от удара, отсек ему ухо. Мотус едва не упал в обморок. Колени у него подогнулись.

Я дал ему возможность прийти в себя и снова стал обрабатывать. Мне хотелось написать у него на груди свои инициалы, но там уже не было места: вся грудь представляла собой одну кровавую рану.

Весь пол был покрыт кровью, и Мотус во время очередной попытки убить меня поскользнулся и упал. Он лежал и смотрел на меня в уверенности, что я сейчас прикончу его. Но я сказал:

— У тебя еще полтора ксата, Мотус.

Он, пошатываясь, поднялся, постоял, с трудом удерживая равновесие, затем снова кинулся на меня, изрыгая проклятия. Думаю, что он совсем обезумел от страха и боли. Но я не чувствовал к нему жалости — он был подлецом, крысой и дрался как крыса, загнанная в угол.

— Здесь пол слишком скользкий, — сказал я ему. — Идем поближе к джеддаку. Он наверняка захочет получше рассмотреть конец.

После нескольких маневров мы уже стояли перед помостом с тронами. Я редко наказываю человека так, как наказал Мотуса, но он это заслужил. Я стал для него и судьей и палачом.

Мотус окончательно обессилел и делал какие-то жалкие движения мечом. Птантус смотрел на меня и ждал. Все ждали, затаив дыхание. Я изредка поглядывал на часы.

— Еще один тал, Мотус, — сказал я. — Потом твои мучения кончатся.

В этот момент Мотус повернулся и побежал к выходу. Все снова вскочили со своих мест, и только одно слово вырвалось у зала:

— Трус!!!

Дуэль должна была кончиться смертью. Птантус не засчитал бы себе поражение, если бы Мотус остался жив. Поэтому мне оставалось только одно. Я взял меч в руки, как копье, острием вперед и, сильно размахнувшись, метнул его в противника. Меч пронзил тело Мотуса точно под левой лопаткой.

Часы показывали ровно восемь зодов и одиннадцать ксатов…


XI


Я повернулся и поклонился Птантусу. Тот должен был ответить на поклон, но вместо этого он просто встал и вышел из зала вместе с джеддарой, обходя стороной труп и лужи крови.

Воин, который привел меня сюда, тронул меня за плечо:

— Идем. Я снова должен приковать тебя к дереву.

— Я рад, — сказал я, выходя из зала, — что наказал подлеца.

Мы шли и поздравления сыпались на меня со всех сторон:

— Барсум еще не видел подобного искусства…

— А я думал, что ты просто хвастун…

— Прекрасный бой…

Мы вышли на улицу. Я знал, что нам предстоит пересечь несколько площадей, прежде чем мы доберемся до той, где я должен быть прикован. Я понял, что если я внезапно исчезну, охранник поймет, что я стал невидимым. И первое, что он сделает, это прикажет усилить охрану флайера — только так можно убежать отсюда.

Но если он будет уверен, что я просто убежал, а не стал невидимкой, он постарается найти меня. Охрана у флайера, конечно, будет выставлена, но не такая бдительная, и я думаю, что у нас будет возможность скрыться.

Поэтому я внезапно вырвался и быстро побежал вперед. Воин закричал, приказывая остановиться, потом пустился за мной следом. Я добежал до площади, сделал вид, что повернул за угол и остановился.

Сердце у меня выскакивало из груди: а вдруг я остался по-прежнему видимым? Но все мои сомнения рассеялись, когда тело мое исчезло. Незабываемое ощущение!

Я пересек площадь и взобрался на крышу города. Снизу доносился голос воина, которого очень озадачило мое внезапное исчезновение. Я побежал по крыше к площади, на которой меня ждал Птор Фак и где я должен был в полночь встретиться с Ройас. Мне нужно было торопиться: часы вот-вот должны были пробить полночь.

Я без труда нашел нужное место и свистнул. Птор Фак тут же отозвался. Я спрыгнул вниз, ощупью нашел его.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказал он, и мы оба рассмеялись. — Но тебе для расправы с Мотусом понадобилось больше времени, чем я ожидал.

— Я тянул время, чтобы пилюля успела подействовать.

— А что теперь?

Я ощупью притянул к себе его голову и прошептал на ухо:

— Когда появится Ройас, мы по крыше перейдем в квартал рабынь и заберем Лану. А ты пока заберешься на дерево и будешь нас ждать.

— Свистни, когда вернетесь, — сказал он и исчез. В новом качестве мне было как-то неуютно: я не видел своего тела, от меня как будто остался только голос. Я не мог определить присутствия врагов, так как двигались они бесшумно. Поэтому, ожидая Ройас, я принял возможные меры предосторожности: неподвижно стоя, чтобы не наткнуться на кого-нибудь. Но этим я никак не мог исключить того, что кто-нибудь наткнется на меня.

Так и случилось. Чьи-то руки вдруг обхватили меня, и низкий голос спросил:

— Кто ты?

Что предпринять? Я сомневался, что удастся выдать себя за горожанина. Я знал о них слишком мало, чтобы моя попытка увенчалась успехом. Поэтому я сказал первое, что пришло мне в голову:

— Я дух Мотуса и пришел покарать того, кто убил его! Но этого человека здесь нет!

Руки отпустили меня, и человек кинулся прочь. Но тут я услышал другой голос:

— Какой дух! Это тот самый раб! Я узнал его голос! Хватайте его!

Я прыгнул в сторону, но тут же угодил в цепкие руки:

— Я поймал его! Кто тебе открыл секрет невидимости?

Левой рукой я осторожно нащупал рукоять меча воина и выхватил его.

— Ты сделал ошибку, — сказал я, и в тот же момент меч пронзил его сердце.

Раздался предсмертный крик, и я оказался свободным. Держа меч перед собой, я кинулся к дереву, по которому Птор Фак взобрался на крышу. По пути я сбил кого-то с ног.

Вскарабкавшись на дерево, я услышал свист. Ройас! Худшего времени она не могла выбрать! Я не ответил ей, чтобы не выдавать себя, но Птор Фак, думающий, что это я, издал ответный сигнал.

— Он на крыше! Быстрее к дереву!

Единственное, что мне оставалось делать, чтобы меня не схватили, — перебраться на крышу, что я и сделал с молниеносной быстротой.

Я не сделал и десяти шагов, как с кем-то столкнулся.

— Зоданга, — тихо прошептал я, так как не хотел называть имя Птор Фака.

— Да, — тоже шепотом отозвался он.

— Найди флайер и оставайся возле него, пока я не приду, — он пожал мою руку и исчез.

Я видел, как дерево сотрясается от карабкающихся по нему на крышу воинов. Одно было неясно: как они собираются ловить меня. Довольно глупая ситуация: на крыше уже толпилось человек пятнадцать и столько же суетилось внизу, на площади. Где-то там меня поджидала Ройас, однако и крыша, и площадь выглядели пустыми. Слышались только голоса.

— Видимо, он пошел к городской стене. Идемте туда.

— Все это глупо. Если он стал невидимым, нам никогда не найти его.

— А мне кажется, что это вовсе не раб, а дух Мотуса, ведь раб не мог стать невидимым.

Голоса постепенно удалялись, и вскоре я решил, что могу спрыгнуть вниз. Я стоял на площади, стараясь определить присутствие кого-либо рядом. Но мне это не удавалось. Тогда я принял решение и свистнул. Тут же услышал ответный свист. Я подождал и когда свист прозвучал поближе, ответил. Еще мгновение и нежное тело Ройас прильнуло ко мне. Она вся дрожала, но не от страха, а от еле сдерживаемой страсти. Не девушка, а вулкан. Я уже начал сомневаться, стоит ли мне брать ее с собой.

Я промолчал, чтобы не привлекать к себе внимания воинов, повел ее к дереву и помог взобраться на крышу.

— Где флайер? — спросил я.

Она взяла меня за руку и куда-то повела. Мы шли, держась за руки, чтобы не потерять друг друга. Вскоре я увидел флайер, и у меня отлегло от сердца.

— Где-то поблизости квартал рабынь? — спросил я.

— Здесь.

Мы встали на край крыши и посмотрели вниз, на площадь.


XII


— Ты передала Лане таблетку?

— Да. И к этому времени она должна подействовать, — Ройас снова прижалась ко мне. — Ты дрался великолепно, — прошептала она. — Все понимали, что ты можешь убить Мотуса в любой момент, и только я знала, почему ты тянешь время. Птантус в ярости. Он отдал приказ убить тебя.

— Ройас, — сказал я, — может, ты передумаешь и не полетишь со мной? — Я начал опасаться ее бешеного темперамента. — Все твои родные и друзья в Инваке. В моей стране ты можешь стать одинокой и несчастной.

— Я буду счастлива с тобой и не могу дождаться того момента, когда войду в твой дом. Если ты не возьмешь меня с собой, я убью себя.

Итак, я оказался вовлеченным в треугольник, разрушить который будет чрезвычайно сложно. Все может закончиться трагедией.

Мне было жаль Ройас, а моя роль во всем этом вовсе не выглядела привлекательной.

Однако у меня не было другого выхода. Мне нужно было выбирать между счастьем Ройас, с одной стороны, и жизнью Ланы, Птор Фака да и моей собственной, с другой. Я знал, что поступил правильно, хотя легче от этого мне не стало.

Я обшарил глазами площадь, стараясь отыскать Лану, совершенно забыв, что она невидима. Потом я свистнул. Снизу послышался ответный свист, и я спрыгнул с ветвей. Мы быстро нашли друг друга: казалось, мы одни на площади — нас никто не окликнул.

— Я думала, что ты уже не придешь. Ройас рассказала мне о предстоящей дуэли. Я не сомневалась в твоей победе, но ведь бывают и случайности… Но наконец ты здесь. Очень странно не видеть ни тебя, ни себя. Я очень испугалась, когда вышла на площадь и обнаружила, что тебя нет.

— Невидимость должна спасти нас, — сказал я. — А сейчас нам нужно на крышу.

Поблизости не было дерева, с которого можно было бы перебраться на крышу.

— Мне придется забросить тебя, — сказал я. — Надеюсь, что все будет хорошо.

— Я готова.

Я прекрасно видел край крыши, но не видел Лану, поэтому мне оставалось только надеяться на удачу.

— Сначала держись прямо, — сказал я. — А когда я брошу тебя, согни ноги в коленях и расслабься. Крыша вся увита ветвями деревьев, так что ты не должна больно удариться.

— Бросай!

Я взял ее на руки, раскачал и сильно подбросил вверх. Лана была невидима, но вполне материальна: раздался глухой звук, когда она упала на поверхность крыши.

Для меня же запрыгнуть наверх было сущим пустяком. И через минуту легкий свист собрал нас всех вместе. Я предупредил их о необходимости соблюдать тишину, и мы двинулись по направлению к флайеру.

Наступил самый ответственный момент. Я опасался, что корабль окружен невидимой стражей. Правда, у меня был меч воина, которого я убил на площади.

— У тебя есть меч, Ройас? — спросил я.

— Да.

— Ты умеешь пользоваться им?

— Никогда не пробовала.

— Тогда отдай его Лане. Она неплохо владеет оружием.

Мы подошли на расстояние сотни футов к флайеру. Остановились. Я тихонько свистнул.

Тут же донесся ответный свист. Я прислушался. Вроде бы ничего подозрительного.

Мы подошли к флайеру, и я помог девушке подняться на палубу.

— Ты где, Птор Фак? — спросил я.

— Здесь, на палубе. И вокруг никого.

— Воины Инвака могут появиться здесь в любую минуту, — сказал я, берясь за ручку управления.

Корабль поднялся в воздух, и тут же мы услышали снизу крики и проклятия. Однако инвакцы уже не могли помешать нам. Мы вырвались на свободу. Мы сделали то, что казалось невероятным.

— Мы все обязаны своим спасением Ройас, — сказал я.

— Ты легко уплатишь мне этот долг, — сказала она. — Думаю, что это доставит удовольствие нам обоим.

Да, впереди меня ждали нелегкие времена. Мне легче было бы встретиться в открытом бою с десятком воинов, чем иметь дело с разгневанной женщиной. Нет, с ней надо разобраться до того, как мы прилетим в Гелиум. Но я решил дождаться, когда мы станем видимыми.


О том, чтобы заплатить ей долг так, как она хотела, я даже не помышлял. Это запутало бы меня еще больше. Конечно, можно было бы поговорить с ней, пока мы невидимы, но мне это казалось трусостью.

— Мы летим в Гелиум? — просила Лана.

— Да.

— А что они подумают, когда заметят летящий флайер без людей.

— Мы дождемся, когда вновь станем видимыми.

— Правильно, Джон Картер! — сказала Лана.

— Кто такой Джон Картер? — спросила Ройас. — С нами летит еще кто-то?

— Это я Джон Картер. Дотар Соятом я был временно.

— Значит, ты не султан Овата?

— Нет.

— Ты обманул меня!

— Извини, Ройас. Я не хотел этого. К тому же, тебе я никогда не говорил, что я султан. Я сказал это воину, чтобы отвязаться от него.

Если она так отреагировала на этот маленький обман, то что же произойдет, когда она узнает, что у меня есть жена? Тут я решил взять, как говорится, быка за рога.

— Ройас, хотя я тебя не обманывал насчет имени, я обманул тебя в другом, куда более важном…

— В чем?

— Я использовал твое доброе отношение ко мне, чтобы освободить Лану. Я вынужден был притворяться, что люблю тебя, хотя у меня есть жена.

Я ждал взрыва, но… Вместо бури негодования я услышал нежный звенящий смех, затихший через минуту. Я напряженно ждал, и тишина становилась все более зловещей. Я ожидал чего угодно — Ройас могла вонзить кинжал мне в спину, могла, не задумываясь, выскочить за борт корабля, но вместо этого — лишь звонкий смех.

Может, известие свело ее с ума? Посмотреть бы ей в лицо, чтобы разобраться во всем этом, но все же как хорошо, что я пока могу не видеть потрясенную девушку.

И, слава богу, что остальные не видят в этот момент меня — я, наверное, выгляжу идиотом.

Тишина, казалось, длилась очень долго — целую вечность. Первой заговорила Лана:

— Сколько времени еще мы будем невидимыми?

— Примерно десять зодов с момента приема таблетки, — ответила Ройас. — Сначала стану видимой я, затем… Джон Картер вместе с Птор Факом. Они приняли таблетки почти одновременно… И самая последняя — ты.

Голос у нее был абсолютно нормальный. Я не заметил ни следа горечи или сожаления. Мне даже стало как-то обидно. Хотя вполне возможно, что она отомстит мне при первом же удобном случае.

Теперь у меня было над чем поразмышлять во время полета.


XIII


На рассвете я увидел необычное зрелище. Словно из ничего начала медленно появляться девичья фигура Ройас! Она сидела на палубе, глядя на проплывающие внизу марсианские пейзажи. Тень печальной улыбки скользила по ее лицу. Она напоминала мне кошку, которая только что съела канарейку.

— Каор! — поприветствовал я ее.

Ройас обернулась на голос, но меня, разумеется, еще не видела.

— Каор! — улыбнулась она. — Ты, наверное, устал, Джон Картер. Ведь ты не спал всю ночь.

— Я посплю, когда проснется Лана. Она умеет управлять флайером.

— Я никогда не бывала за пределами Инвака. Какой печальный, заброшенный мир.

— Но города Гелиума прекрасны. Надеюсь, что тебе понравится, Ройас.

— Я уверена в этом. Ведь я буду там с тобой, Джон Картер.

Интересно, что она имеет в виду? Эта девушка была для меня самой настоящей загадкой, и пока я пытался разгадать ее, проснулась Лана. Я попросил ее взять на себя управление кораблем.

— Мы будем летать вокруг Гелиума, — сказал я, — пока все не станем видимыми.

После этого я уснул.

Только с наступлением вечера мы все стали видимыми, и на следующее утро я полетел к Гелиуму. Патрульный корабль приблизился к нам и, узнав мой флайер, пристроился рядом. Вся команда была охвачена радостью при виде меня и Ланы. Они сопровождали нас до тех пор, пока я не посадил флайер на крыше своего дворца, где нас встретили с бурным восторгом — ведь нас считали давно погибшими. Я представил Птор Фака и Ройас своей жене Дее Торис.

— Если бы не Ройас, — сказал я, — никто из нас не вернулся бы домой.

И я кратко рассказал о нашем пленении и основных обстоятельствах побега.

Дея подошла к Ройас, обняла и поцеловала в лоб. К моему удивлению, Ройас тоже обняла Дею и поцеловала. Да, эта девушка сведет меня с ума своим поведением.

После завтрака Дея Торис спросила, какие у меня планы.

— Сейчас я иду к Тардос Морсу, чтобы договориться о посылке флота в Гатол. А затем полечу туда один.

— Почему один? Хотя зачем я спрашиваю? Ты всегда действовал в одиночку.

После разговора с Тардос Морсом я вернулся во дворец, распрощался с Деей Торис и, проходя через сад, заметил Ройас. Она была одна.

— Джон Картер, — позвала она. — Мне нужно поговорить с тобой.

«Ну вот, начинается, — подумал я. — Впрочем, так будет лучше. Надо сразу покончить с этим делом».

— Ты обманул меня, Джон Картер.

— Да.

— И я рада этому, так как тоже обманула тебя. Я восхищаюсь тобой, Джон Картер, но я не люблю тебя. Я знала, что ты прилетел в Инвак на флайере, и поняла, что если я помогу тебе бежать оттуда, то ты можешь взять и меня с собой. Я ненавижу Инвак. Я бы продала свою душу и тело, лишь бы выбраться из проклятого города. Поэтому я старалась сделать так, чтобы ты влюбился в меня и увез из Инвака. Ты должен признать, что я весьма умело изображала страсть. По-моему, ты даже испугался меня. Но сейчас мне очень стыдно. Если бы ты только знал, как я была счастлива, когда услышала, что у тебя есть жена и ты любишь ее. Я слишком уважаю тебя и не хотела бы принести несчастье, если бы ты все-таки полюбил меня.

— Но почему ты изобразила ревность к Лане?

— Для большего правдоподобия.

— Ты сняла большую тяжесть с моей души, Ройас. Надеюсь, тебе здесь понравится, и ты найдешь свое счастье.

— Мне уже нравится здесь. Дея Торис предложила мне жить у нее. Я видела здесь много красивых мужчин — и не все они женаты.

Я с завистью подумал о том счастливчике, который станет ее мужем.


Перелет в Гатол прошел без особых происшествий. Перед полетом я принял таблетку и в Гатол прибыл уже невидимым. Армия Хин Абтеля окружила город, обложив его со всех сторон. Появились новые боевые корабли: и штурмовые и транспортные.

Заметив мой корабль, с земли немедленно поднялись патрули. Я летел без опознавательных знаков и не отвечал на их запросы. Команда патруля была изумлена, обнаружив, что флайер летит сам по себе, без пилота.

Вернее, они были очень напуганы, так как никто не сделал даже попытки приблизиться к моей машине или помешать дальнейшему полету. Я посадил флайер в лагере панаров, и вокруг него стала собираться толпа любопытных.

— На этом корабле, — громогласно возвестил я, — к вам прилетела Смерть. Она ждет любого, кто осмелится подойти близко к флайеру.

Толпа подалась назад. Я спрыгнул на утрамбованную тысячами ног землю и пошел, лавируя между воинами, пытаясь что-нибудь понять из их разговоров. Однако говорили они только о моем флайере, что для меня не представляло интереса. Было странно находиться столь близко от врагов, но в полной безопасности.

Я прошел в каюту командующего флотом. Он сидел за одним столом вместе со старшими офицерами, обсуждая план военных действий.

— Когда сюда прибудет Хин Абтель, мы высадим десант в тысячу человек в городе. А после захвата Гатола наша миллионная армия двинется на Гелиум.

— Когда прибывает Хин Абтель? — спросил кто-то из сидевших офицеров.

— Сегодня вечером или завтра утром. Он приведет с собой огромный флот.

Ну вот, теперь мне стало ясно хоть кое-что, и я стал обдумывать свои дальнейшие действия. Я вернулся в свой флайер, который воины рассматривали с почтительного расстояния, и сел за рычаги управления. Корабль взмыл в небо и до меня донеслись крики удивления и ужаса.

— Смерть на флайере! Смерть на флайере!

А я быстро набрал высоту и полетел в направлении Панкора. Через некоторое время я заметил впереди флот и полетел навстречу. Увидев, что флайер мчится без пилота, все воины высыпали на палубы, рассматривая таинственный корабль. На мостике флагмана среди офицеров я увидел Хин Абтеля. Он был заинтригован не меньше своих солдат.

Я подлетел совсем близко к мостику его корабля и, слегка коснувшись его своим бортом, завис над крейсером панаров. Хин Абтель рассматривал рубку управления.

— Никого, — недоуменно сказал он, — видимо, кто-то изобрел способ дистанционного управления воздушными кораблями…

Он не успел закончить фразу. Я быстро перескочил на мостик флагманского судна, схватил Хин Абтеля и тут же вернулся на палубу своего флайера. Еще секунда, и я на громадной скорости летел прочь. Сзади несся вой ужаса.

Несколько кораблей устремились за мной, но стрелять опасались, поскольку на борту моего флайера находился Хин Абтель, а догнать они меня не могли.

Хин Абтель, парализованный ужасом, неподвижно лежал на палубе. Наконец он собрался с силами.

— Кто ты? Что ты хочешь сделать со мной?

Я молчал. Я решил, что тишина еще больше испугает его. Мы летели высоко над Гатолом, который теперь мог не опасаться штурма. На следующее утро я увидел громадный флот Гелиума, спешивший на помощь Гатолу.

Действие таблетки проходило, и вскоре перед изумленным Хин Абтелем материализовался я.

— Кто ты? — хрипло воскликнул он.

— Я тот, у кого ты угнал флайер в Хорце. Я тот, кто вернул его настоящему владельцу в Панкоре. Я — Джон Картер, принц Гелиума. Ты слышал обо мне?

Подлетев к флоту Гелиума, я зажег опознавательные огни, и крики восторга приветствовали меня.

В остальном история проста. Флот Гелиума уничтожил воздушную армаду Абтеля, а наша армия разогнала войска, осаждавшие Гатол. После окончания войны мы освободили миллионы замороженных марсиан в Панкоре, и я вернулся в Гелиум к Дее Торис, с которой надеялся больше не разлучаться.

Я привез с собой Ная Дан Чи и Джад Хана, которых разыскал в Панкоре, и хотя я не присутствовал при встрече Ланы и Ная Дан Чи, со слов Деи Торис я понял, что все опасности и страдания, которые он перенес из любви к прекрасной Лане, были не напрасны.


Джон Картер — марсианин


Джон Картер и великан


Глава 1

Похищение


Обе марсианские луны наблюдали, как бесшумный тот быстро продвигался по мшистому грунту. Восемь мощных лап огромными скачками несли громадное животное. Его движение направляли мысленными приказами два человека, которые сидели в седле, укрепленном на широкой спине тота.

Деля Тори, принцесса Гели ума, раз в неделю обычно выезжала, чтобы осмотреть какую-нибудь часть обширных владений своего деда.

Дорога к плантациям вела через уединенный Гелиумский лес, где росли громадные деревья, которые давали цивилизованным народам Марса большую часть древесины.

Рассвет на востоке едва занимался, и лес был еще темен и влажен от ночной росы. Мрак лесной чащи наполнял принцессу чувством благодарности за присутствие человека, который сидел впереди нее. Руки Деи Торис покоились на его смуглых широких плечах, и возможность чувствовать гладкие, упругие мускулы придавала ей еще больше приятной уверенности. Опустив руку на изукрашенный драгоценными камнями эфес меча, спутник принцессы отлично держался в седле, ведь это был лучший воин Марса.

Джон Картер обернулся взглянуть в очаровательное личико своей принцессы.

— Не страшно, Дея Торис? — спросил он.

— О нет, раз я с моим вождем, — улыбнулась она.

— А лесные чудовища? Арбоки?

— Дед всех извел. В прошлый раз телохранитель убил первого арбока в моей жизни.

Дея Торис вскрикнула, тщетно пытаясь ухватиться за Джона Картера, чтобы сохранить равновесие. Могучий тот рухнул на землю. Седоки перелетели через его голову. Оба тотчас вскочили на ноги, а тот остался лежать неподвижно.

Жестом приказав принцессе укрыться за его спиной. Картер выхватил меч.

Внезапно прямо над ними жуткий рев, нарушил безмолвие леса.

— Арбок! — крикнула Дея Торис.

Древесная рептилия приготовилась броситься на ненавистных ей людей. Подняв меч, Картер прыгнул в сторону, отвлекая внимание от Деи Торис, которая укрылась за лежащим тотом.

Первый удар землянина лишь прорезал, наружную шкуру зверя, не причинив ему никакого вреда. Огромный коготь сбил землянина с ног. Он очнулся, лежа на земле, громадные клыки уже приближались к его горлу.

— Дея, достань ружье! — хрипло крикнул он. Ответа не последовало.

Собрав все силы, Картер вонзил меч в шею аброка. Чудовище содрогнулось. Из раны потоком хлынула кровь. Человек с трудом выбрался из-под туши и вскочил на ноги.

— Дея Торис! Дея Торис!

Картер лихорадочно осмотрел землю и деревья вокруг мертвого тота и аброка. Никаких следов Деи Торис. Она бесследно исчезла.

Луч восходящего солнца пробился через листву, и что-то сверкнуло у самых ног землянина. Картер поднял крупную гильзу, гильзу, которая совсем недавно вылетела из бесшумного атомного ружья.

Подскочив к мертвому тоту, Картер внимательно осмотрел седло. Его атомное ружье все еще лежало в чехле.

Землянин нагнулся к голове мертвого тота. В черепе животного виднелась маленькая, сочащаяся кровью ранка. И выстрел, и нападение аброка были частью хорошо задуманного плана убить его и похитить Дею Торис!

А Дея Торис… Как могла она исчезнуть так быстро и так бесследно?

С тяжким сердцем побежал Картер через лес обратно в Гелиум.

Полдень застал землянина в личных покоях Тардоса Морса, джеддака Гелиума, деда Деи Торис.

Старый джеддак был очень озабочен. Он сунул в руку Картера обрывок пергамента. Пергамент был исписан грубыми четкими буквами, и пока Картер читал это послание, его глаза разгорались от гнева. Он прочел:

«Я, Пью Моджел, всемогущий повелитель Марса, решил взять стальные промыслы Гелиума. Мне понадобится сталь для кораблей, которые будут защищать Гелиум и все остальные города Барсума от вторжения. Если в течение трех дней из шахт и металлургических заводов всех своих рабочих, я начну присылать вам пальчики последней принцессы Гелиума. Поторопитесь, а то надумаю прислать ее язычок, который слишком много болтает о Джоне Картере. Советую, покоритесь Пью Моджелу, его могущество безгранично».

Тардос Морс впился когтями в свои ладони.

— Что это за выскочка, который называет себя всемогущим правителем Марса?

Картер задумчиво смотрел на обрывок пергамента.

— Здесь у него непременно есть шпионы, — сказал он. — Пью Моджел знал, что нынче утром мы с Деей Торис должны были отправиться осматривать плантации.

— Конечно, шпион был, — сказал со стоном Тардос Морс. — Эту записку я нашел приколотой к занавеси в моих покоях! Так что же мы сможем сделать? Дея Торис — единственное, что я любил…

Голос его прервался.

— Тардос Морс, ее любит весь Гелиум, и мы скорее умрем, чем вернемся к тебе с пустыми руками.

Картер шагнул к видео-экрану и нажал кнопку.

— Позвать Кантос Кана и Тар Таркаса, — отрывисто приказал он дежурному. — Пусть немедленно придут сюда.

Вскоре в покоях появился худощавый краснокожий марсианин и огромный зеленокожий тарк.

— К счастью, Джон Картер, я вовремя вернулся в Гелиум из поездки на равнины.

Тар Таркас, зеленокожий воин, четырьмя руками стиснул свой тяжелый меч. Его гигантское тело величественно возвышалось над всеми присутствующими.

Кантос Кан положил руку на плечо Картера.

— Я собирался во дворец, когда получил твой вызов. Весть о похищении принцессы уже разнеслась по всему Гелиуму. Я пришел предложить тебе мой меч и мою жизнь, — сказал этот благородный малый.

— Никогда не слышал об этом Пью Моджеле, — заявил Таре Таркас. — Он что — зеленый?

— Скорее всего, это какой-нибудь жалкий бродяга или преступник с чрезмерным самомнением, — проворчал Тардос Морс.

Картер отвел глаза от записки.

— Нет, Тардос Морс. По-моему, он куда опаснее, чем ты думаешь. Мало того, он умен. Чтобы так быстро увезти Дею Торис, нужно было иметь наготове самолет с бесшумным мотором или, может быть, огромную птицу. Только очень могущественный человек, который привык осуществлять свои угрозы, мог похитить принцессу Гелиума и надеяться захватить стальные промыслы. Должно быть, у него огромные возможности. Правда, сомнительно, чтобы он намеревался вернуть принцессу, иначе потребовал бы больший выкуп.

Тут глаза землянина сузились. В смежном покое мелькнула тень. Одним прыжком Картер очутился возле арочного входа. Таинственная фигура растаяла в полумраке галереи, но Картер настигал ее.

Видя, что бегство невозможно, незнакомец остановился и, припав на колено, направил, на землянина лучевое ружье. Картер обратил внимание, как побелел палец, нажимающий на курок.

— Картер! Ложись! — крикнул Кантос Кан.

С быстротой молнии Картер бросился ниц. Над его головой со свистом пролетел клинок и вонзился по рукоятку в грудь незнакомца.

— Один из шпионов Пью Моджела, — прошептал, вставая, Картер. — Спасибо, Кантос Кан.

Кантос Кан осмотрел тело, но не нашел ничего, что позволило бы опознать убитого.

В покоях Тардос Морса мужчины снова принялись решать трудную задачу. Они изучали огромную карту Барсума, когда Картер заговорил.

— Теперь все города на многие мили вокруг Гелиума наши союзники. Нам бы сообщили об этом Пью Моджеле, если бы о нем было известно. Скорее всего, он занял один из заброшенных городов на дне Мертвого моря к востоку или к западу от Гелиума. Это значит, тысячи миль, которые нужно обыскать, но мы осмотрим каждую милю!

Картер подсел к столу и изложил свой план.

— Ты, Тарс Таркас, отправишься на восток и свяжешься с вождями всех твоих племен. Я с воздушными разведчиками обшарю весь запад. Кантос Кан остается в Гелиуме для связи. Будешь день и ночь наготове со всеми воздушными силами Гелиума. Кто первым обнаружит Дею Торис, даст знать, где находится, Кантос Кану. Разумеется, мы будем общаться друг с другом только через Кантос Кана. Длину волны — два мегагерца — будем держать в секрете.

Тардос Морс обратился к землянину:

— Джон Картер, все, чем располагает мое государство, к твоим услугам.

— Ваше величество, мы выступаем, и, если Дея Торис жива и находится на Барсуме, мы отыщем ее, — ответил Джон Картер.


Глава 2

Поиски


Три часа спустя Джон Картер стоял на крыше королевского аэродрома, в последний раз инструктируя пилотов одноместных скоростных разведчиков.

— Тщательно осмотрите свой район. Если что-нибудь обнаружите, сами ничего не предпринимайте. Тотчас известите Кантос Кана.

Картер внимательно осмотрел серьезные лица двадцати четырех пилотов и понял, что они выполнят его указания.

— Идите, — большим пальцем Картер указал через плечо в сторону кораблей.

Люди бросились к машинам, и вот корабли уже стремительно летят прочь от Гелиума.

Картер задержался, чтобы связаться с Кантос Каном. Он надел наушники и послал сигнал на частоте два мегагерца. В ответ стали поступать точки и тире Кантос Кана.

— Слышу отлично. Тарс Таркас только что покинул город. Идет мобилизация воздушного флота. Все корабли скоро будут готовы придти на помощь тебе. Передал Кантос Кан.

Ночь застала Картера в полете, в пяти милях от Гелиума. Он очень устал. Осмотр нескольких каналов и разрушенных городов не принес никаких результатов. Сигнал микроприемника разбудил Картера.

— Говорит Кантос Кан. Тарс Таркас организовал прочесывание территории с востока на юг. С юго-запада от воздушных разведчиков сообщений пока не поступило. Остаюсь в резерве. Жду приказаний. Передача окончена.

— Новостей нет. Приказаний нет. Передал Картер.

Землянин устало положил корабль в дрейф. Не стоит искать до восхода лун. Он уснул беспокойным сном. Была уже полночь, когда заработал приемник, мгновенно разбудив Картера. Снова передавал Кантос Кан, чувствовалось, что он очень взволнован.

— Тарс Таркас нашел Дею Торис. Ее держат в Корвасе, заброшенном городе на берегу Мертвого моря. — Кантос Кан сообщил точные координаты. — Дальнейшие инструкции Тарс Таркаса требуют, чтобы ты подобрался к городу незаметно. Он будет ждать тебя на большом мосту по дороге в город. Передавал Кантос Кан. Удачи тебе, Джон Картер.

Джон Картер, заканчивая передачу, предупредил, чтобы Кантос Кан и воздушный флот Гелиума постоянно были наготове. Затем он включил гирокомпас, прибор, который автоматически доставит корабль к цели.

Несколько часов спустя землянин летел над цепочкой невысоких холмов и видел под собой на берегу мертвого моря древний город. Корабль сделал круг и опустился на мосту, где, как сообщили Картеру, он должен был встретить Тарс Таркаса. Внизу, под мостом, длинные черные тени затопили давно пересохший канал.

Картер выбрался из машины и, стараясь держаться в тени, направился к вздымающимся развалинам города. Было так тихо, что, когда с башни слетела одинокая летучая мышь, показалось, что рухнул целый воздушный корабль.

Где же Тарс Таркас? Он должен был появиться на этом мосту.

У входа в город Картер укрылся под черной тенью стены и стал ждать. Ни один звук не нарушал безмолвия тихой ночи. Город напоминал кладбище. По небу летели Фобос и Деймос, стремительные луны Марса.

Прислушиваясь, Картер затаил дыхание. До его чуткого слуха долетел легкий звук шагов — странные шаркающие шаги приближались.

Вдоль стены кто-то пробирался. Землянин напрягся и приготовился прыгнуть к своему кораблю. Шаги слышались уже со всех сторон. Кто-то крался в развалинах среди камней.

Вдруг со стены на Картера обрушилось что-то большое, тяжелое. Щеку обожгло горячее зловонное дыхание. Огромные косматые лапы железной хваткой стиснули его.

Картера швырнули на камни. Огромные лапы вцепились ему в горло. Он повернул голову и прямо над собой увидел морду большой белой обезьяны.

Три других крутились вокруг, стараясь обрывком веревки связать Картеру ноги, пока первая обезьяна всеми четырьмя мощными лапами силилась вытрясти из него душу.

Эту обезьяну Картер двинул ногой в живот. От мощного удара она взвилась высоко в воздух и потом, беспомощная, со стоном рухнула на землю.

Как загнанный в угол барс, Картер стоял, прижимаясь к стене, и, обнаружив меч, ждал атакующую тройку. Это были мощные зверюги восьми футов росту, белая шерсть покрывала их огромные тела. Каждая имела четыре здоровенных передних лапы с огромными кистями, которые заканчивались острыми изогнутыми когтями. Обнажив клыки и злобно рыча, обезьяны подступали к землянину.

Картер присел пониже, и, когда обезьяны бросились на него, земные мускулы помогли ему взлететь в прыжке над их головами. Со всего размаха тяжелый клинок Картера обрушился на голову одной из обезьян и широко раскроил ей череп.

Приземлившись, Картер развернулся и был уже наготове, когда обезьяны снова напали на него. Раздался страшный душераздирающий крик, когда меч землянина погрузился в свирепое сердце.

Пока чудовище оседало. Картер успел освободить клинок.

Оставшаяся в живых обезьяна повернулась и пустилась наутек. И пока она улепетывала к ближайшему зданию, на Картера из темноты поблескивали ее глаза. Картер мог бы поклясться, что слышит, как из горла убегающей обезьяня вместе со злобным рычанием вырывается его собственное имя.

Землянин уже успел убрать свой меч, когда воздух над ним содрогнулся. Какое-то движение, будто что-то падало на него.

Он почувствовал, как его ухватили за талию и стремительно подняли футов на пятьдесят. Вырываясь, чтобы перевести дух, Картер вцепился в то, что обвилось вокруг его тела. Это было покрыто чем-то похожим на шкуру арбока. Отдельные волосины, большие, как древесные корки, пробивались из роговых наростов.

Это была огромная рука!


Глава 3

Великан


Джон Картер понял, что глядит в чудовищное лицо. От косматой макушки до основания щетинистого подбородка голова достигала пятнадцати футов.

На Марсе объявилось новое чудовище. Если судить по ближайшим зданиям, это существо должно быть ста тридцати футов ростом! (Подумаешь! Всего-то 39 метров!)

Подняв Картера высоко над головой, великан потряс его, потом взглянул, запрокинув голову. Жуткий глухой смех заклокотал на его отвислых губах, открывая зубы, похожие на валуны.

Он был одет в нескладную мешковатую тунику, которая падала широкими складками, скрывая бедра, но не стесняла движений.

Свободной рукой великан барабанил себя по груди.

— Я — Джуг! Я — Джут! — смеясь, повторял он, размахивая своей беспомощной жертвой. — Я могу убить! А я могу убить!

Гигант Джуг тронулся в путь. Он осторожно пробирался пустынными улицами, обходя порою здания, которые оказывались слишком высокими, чтобы их перешагнуть.

Наконец он остановился перед полуразрушенным дворцом. Следы времени только смягчили его красоту. Огромные массы мха и вьющихся растений опутали здания, скрывая полуразрушенные зубцы. Резким толчком великан сунул Картера в узкое окно дворцовой башни.

Почувствовав, что великан больше не держит его, Картер полностью расслабился. Прикрыв голову руками, он упал на каменный пол и порядком проехался по нему. Лежа в абсолютной темноте, переводя дыхание, землянин стал прислушиваться. Какое-то время не было ни звука. Потом он услышал за окном тяжелое дыхание Джуга. Снова мускулы землянина преодолели слабое притяжение Марса, и Картер подпрыгнул на двадцать футов, до самого окна. Он ухватился за край подоконника и опять увидел страшное, щетинистое лицо великана.

— Я — Джуг, я — Джуг, — бормотал он. — Я могу тебя убить.

Как мощный порыв ветра, пронесся над Картером смрадный выдох великана. Да, в это окно не убежишь.

Картер вернулся в свою темницу. На этот раз он медленно пошел по кругу, касаясь плит полированного эрсайта, из которых были сложены стены. Каменный пол густо покрывали осколки и обломки. Случайно задев паутину, Картер услышал злобное шипение марсианского паука.

Было невозможно определить, как долго он пробирался вдоль стен. Казалось, несколько часов. И вдруг мертвую тишину потряс женский крик, который долетел откуда-то из глубины здания.

Джон Картер почувствовал, как у него мороз пошел по коже. Вдруг это Дея Торис?

Снова Картер подпрыгнул вверх, к бледному пятну, которым светилась амбразура окна. Он осторожно выглянул. Внизу на каменных плитах лежал на спине Джуг и дышал так, словно он спит. Его могучая грудь при вдохе поднималась на пять футов.

Картер, бесшумно ступая, направился по карнизу, который вел от самого окна и исчезал в тени соседней башни. Если бы только он смог достичь этой тени и не разбудить Джуга!

Он уже почти добрался до цели, когда хрипло зарычал великан. Джуг потянулся и, поймав Картера за ногу, опять швырнул его в окно башни.

С большим трудом подполз землянин к стене своей мрачной темницы и прислонился к каменным плитам. Он никак не мог забыть тот крик. Его терзала мысль, что Дея Торис могла попасть в беду.

А где сейчас Тарс Таркас? Должно быть, его тоже схватил Пью Моджел… И тут Картер вскочил. Одна из плит шевельнулась за его спиной! Он подождал. Ничего. Он осторожно приблизился к плите и толкнул ее ногой. Плита немного подалась. Теперь Картер толкал камень изо всех сил. Дюйм за дюймом двигал он плиту, пока наконец не освободил достаточно места, чтобы протиснулось его тело.

Он оказался в полной темноте, но чуткие пальцы подсказали ему, что он находится в каком-то проходе между двух стен. А вдруг это путь к свободе?

Чтобы скрыть свои следы, Картер аккуратно поставил плиту на прежнее место. Проход был так низок, что он вынужден был пробираться на четвереньках. Воздух был затхлый, словно этим ходом давно уже никто не пользовался.

Постепенно туннель спускался ниже и ниже. От него ответвлялось множество малых ходов. Нигде ни лучика света, ни звука. Спустя некоторое время постепенно стал ощущаться какой-то неясный резкий запах.

Становилось светлее. Землянин понял, что, скорее всего, находится в подземельях дворца. А слабый свет дает люминесцирующий урановый блеск, которым на Марсе обычно пользуются для освещения.

Неожиданно он, обнаружил источник этого света. Он пробивался из щели к стене. Отодвинув незакрепленную плиту. Картер проник в какой-то покой. У него перехватило дыхание.

Прямо перед ним с обнаженным мечом стоял воин, и острие меча едва не касалось груди землянина!

Отпрянув с быстротою молнии, Джон Картер выхватил меч и ударил по клинку противника. Рука краснокожего воина отделилась от туловища и, упав на пол, рассыпалась в прах. О каменные плиты зазвенел старинный меч.

Лишь теперь Картеру стало понятно, что когда-то мертвого воина прислонили к стене и оставили так на века, и рука с мечом окоченела давным-давно. Утратив руку, тело лишилось равновесия, упало на пол и обратилось в несколько горстей серой пыли.

В соседнем покое находились женщины. Двенадцать необыкновенно красивых девушек, окованные общей цепью. На шее у каждой был золотой ошейник, через который и проходила цепь. Они сидели вокруг стола, и перед ними все еще стояли яства. Это были пленницы и рабыни правителей давно погибшего города. Сухой неподвижный воздух, к которому, возможно, примешивались какие-то газы, выделяющиеся из каменных стен, на века сохранил их красоту.

Не успел Картер немного пройти по пыльному коридору, как какой-то шорох позади заставил его насторожиться. Резко свернув в боковую галерею, он оглянулся. Приближались чьи-то горящие глаза. Он пошел снова, они последовали за ним.

Опять послышалось шарканье, на этот раз где-то далеко впереди. И там тоже загорелись чьи-то глаза.

Землянин побежал, держа меч наготове. Глаза, мерцавшие впереди, отступили, а те, что держались позади, стали осторожно приближаться. Тьма совсем сгустилась, и только далеко впереди Картер различал пробивающийся в коридор слабый свет.

Он бросился вперед. Куда легче сражаться там, где можно разглядеть противника, чем тыкаться вслепую в темном туннеле.

Картер очутился в каком-то зале и в тусклом свете увидел, чьи глаза маячили перед ним в коридоре. Это была огромная марсианская трехногая крыса. Она медленно попятилась, ее желтые клыки угрожающе обнажились в злобном оскале.

Другая крыса подоспела сзади, и теперь обе твари стали подступать к землянину. Картер мрачно улыбнулся, обнажая меч.

— Меня загнали в угол, прямо как крысу из поговорки, — пробормотал он и замахнулся клинком на ближайшую крысу.

Она увернулась от удара и бросилась на землянина. Но меч его был наготове. Злобная тварь с размаху напоролась на острие.

Агония крысы отбросила Картера на целых пять футов, но он не выпустил рукоятки меча, острие которого пронзило единственное плечо животного и вонзилось в самое сердце.

Когда Картер, высвободив меч, обернулся, чтобы встретить второго врага, он не смог сдержать возгласа разочарования: половину зала заполняли крысы!

Они появились из другого; туннеля и теперь, готовясь к нападению, окружили землянина.

Целых полчаса не на жизнь, а на смерть яростно бился Картер в уединенном зале подземелья одного из дворцов древнего города Корваса.

Вокруг Картера высоко громоздились трупы убитых крыс, но на смену убитым прибывали все новые. Эти твари явно одолевали землянина численным превосходством.

Страшный удар по голове хвостом, так похожим на змею, сбил Картера с ног. Полуоглушенный, он все еще крепко сжимал свой меч, когда почувствовал, как его схватили за руки и потащили во мрак ближайшего туннеля.


Глава 4

Город Крыс


Окончательно Джон Картер пришел в себя, когда его волокли через лужу с илистой водой. Он слышал, как жадно пили крысы, видел, как в темноте блестят их зеленые глаза. Почувствовав запах свежевскопанной земли, он понял, что находится в крысиных ходах где-то далеко под дворцовыми подземельями.

Ухватив Картера передними лапами за обе руки, его тащили сразу несколько крыс. Джон Картер чувствовал себя очень неуютно, и ему хотелось бы знать, когда же кончится это путешествие. Ждать долго не пришлось. Вскоре вся компания оказалась в большой пещере. Через отверстия в своде в пещеру проникал свет, и его лучи отражались от тысяч блестящих сталактитов красного песчаника. Снизу вздымались массивные сталагмиты, огромные образования осадочных пород причудливых форм.

Среди сталагмитов ютилось множество куполообразных хижин. По дороге Картера заинтересовала хижина, которую строили несколько крыс. Они складывали каркас хижины из белых палок и скрепляли его илом, который брали со дна подземного ручья. Эти белые палки очень отличались по форме и размерам. Одна крыса вдруг бросила работу и принялась грызть палку. Палка очень напоминала кость…

Приблизившись, Картер понял, что это берцовая кость человека.

Все хижины были «украшены» костями и черепами, с которых все еще свисали лохмотья кожи и пряди волос. Картер обратил внимание, что ни у одного черепа не было верхушки; все они были аккуратно срезаны.

Землянина притащили на ровную площадку посреди пещеры. Здесь на кургане из черепов восседала крыса раза в два крупнее остальных. Злющие розовые глаза зверюги, не отрываясь, следили за Картером, пока его тащили на вершину кургана.

Крысы отцепились от Картера и спустились вниз, оставив его наверху наедине с огромной крысой. Одно ухо ее было давным-давно потеряно в одной из битв, другое украшали многочисленные шрамы. Длинные усы задергались, когда она стала принюхиваться к человеку.

Маленькие розоватые глаза долго и пристально рассматривали Картера, а тем временем лапой, похожей на коготь, крыса нежно поглаживала свой абсолютно голый хвост. Судя по всему, это был король крыс.

Владыка подземного царства, подумал Картер, изо всех сил стараясь не дышать — зловоние пещеры прямо-таки ошеломляло.

Не сводя с землянина глаз, крыса нагнулась, подняла череп и положила его перед Картером. Наклонилась в другую сторону, взяла еще череп и поместила рядом с первым. Наклоняясь снова и снова, она, в конце концов, сложила перед, землянином небольшое кольцо из лишенных верхушек черепов.

С задумчивым видом крысиный король вошел в этот крут, поднял череп и швырнул его Картеру. Поймав череп, землянин бросил его королю. Но, кажется, это уже наскучило его королевскому величеству. Крыса и не подумала ловить череп. Он пролетел мимо и, подпрыгивая, покатился с холма.

Сердито взвизгивая, крысиный король начал прыгать внутри кольца из черепов.

Картер был озадачен. Стоя наверху, он видел, как у подножья холма крысы образовали два круга. В каждом не менее тысячи. Каждая крыса ухватилась зубами за хвост предыдущей, составив таким образом замкнутую цепь. Двигаясь против часовой стрелки вокруг холма, они завели страшный танец.

Землянин, несомненно, был центром внимания. И хотя он не представлял, что же в действительности означает эта прелюдия, он почти не сомневался, в том, чем она окончится. Бесчисленные черепа, наполнявшие пещеру, голые желтые черепа были безмолвными страшными глашатаями его судьбы.

А все-таки где крысы берут тела, с которых снимают черепа, и почему у черепов нет верхушек? То, что Корвас был покинут тысячи лет назад, знает на Марсе каждый школьник, а между тем и кости, и большинство черепов были лишь недавно очищены от плоти. В городе Картер не встречал никаких живых существ, кроме больших белых обезьян, таинственного великана и этих самых крыс. Правда, совсем недавно он слышал крик женщины. Это только усиливало не стихавшую тревогу о Дее Торис.

— Где она? Что с ней?

Эта мысль терзала его. И все то время, пока хороводы крыс сжимались вокруг землянина, его глаза, не переставая, искали хоть какой-нибудь путь к побегу.

Крысы медленно шли в хороводе и внимательно следили за своим королем, который, встав на дыбы, топал лапами и бил хвостом по кургану. Черепа глухо гудели в ответ. Все быстрей танцевал король, все быстрее кружились хороводы крыс, ближе и ближе подбираясь к кургану.

Крысы бросали на Картера алчные взгляды. Землянин мрачно улыбнулся и крепче обхватил рукоять меча. Странно, что ему оставили меч. Не одна крыса простится с жизнью, пока его одолеют, и первым умрет король. Нет и тени сомнения: Картера хотят убить, чтобы попировать всласть.

Король вдруг прекратил свою дикую пляску и встал прямо перед Картером. И все танцоры тотчас застыли, выжидающе наблюдая.

Странный пронзительный крик возник, нарастая глубоко в горле короля, и перешел в душераздирающий вопль. Король покинул кольцо из черепов и медленно направился к Картеру.

Землянин вновь стал осматриваться, чтобы найти хоть какую-то возможность бежать с холла. Он глянул вверх. Своды пещеры были по меньшей мере в пятидесяти футах. Ни один уроженец Марса и не задумался бы о возможности побега в этом направлении.

Но Джон Картер был рожден на планете Земля, он принес на Марс всю силу и ловкость тренированного спортсмена. На этом, в сочетании с малой гравитацией Марса, землянин и составил мгновенно свой план.

Он напряженно ждал. Церемония близилась к концу. Король скалил клыки в каком-нибудь футе от шеи Картера.

Рука землянина стиснула рукоять меча — и клинок вырвался из ножен. Взмах, мерзкий чвак… Голова короля взлетела в воздух и, подпрыгивая, покатилась по кургану.

Прочие твари застыли внизу, но лишь на миг. Со свирепым визгом устремились они на вершину кургана, собираясь разорвать человека на клочки.

Джон Картер присел, и мускулы землянина в мощном прыжке подбросили его на целых пятьдесят футов. В отчаянии ухватился он за какой-то сталактит и сумел удержаться. И вот он уже раскачивается на стеблях пышного мха в верхнем ярусе огромной пещеры.

Глянув вниз, он увидел, как под ним в замешательстве с визгом метались крысы. Одновременно он увидел и другое. В пещеру, где находился подземный город крыс, можно попасть только одним путем — через туннель, по которому его притащили крысы.

И все-таки Картер надеялся, что найдет наверху еще какой-нибудь ход. Раскачиваясь на свисающих стеблях мха и перелетая с фестона на фестон, как акробат на трапеции, он вскоре обнаружил небольшое отверстие. Пробив плотную завесу мха, Картер влетел в какую-то пещеру.

От нее в разные стороны ответвлялось в неизвестность несколько туннелей. Большая часть их была затянута липкой паутиной огромного марсианского паука. Судя по всему, то была часть огромной сети подземных ходов, построенных много веков тому назад древними обитателями Корваса.

С мечом в руках Картер готов был встретить и человека, и зверя, что встанут у него на пути. Он направился по большему из туннелей.

Немеркнущий свет радия, которым еще при строительстве были покрыты стены туннеля, давал землянину возможность легко продвигаться вперед. В конце туннеля Картер остановился перед массивной дверью. Ее покрывали не знакомые землянину иероглифы.

Из-за двери доносился приглушенный гул как бы множества машин. Он толкнул дверь — она оказалась не заперта — и остановился, недоверчиво оглядывая грандиозную лабораторию.

Снизу по трубам огромные машины гнали кислород в стеклянные ящики, которые выстроились вдоль стен, заполняя огромный белый зал. В центре зала было несколько операционных столов, а над ними огромные рефлекторы.

Внимание землянина тотчас привлекло содержимое стеклянных ящиков. В каждом ящике находилась огромная белая обезьяна, вытянувшаяся во весь рост и, судя по всему, без малейших признаков жизни.

Косматые головы обезьян скрывали бинты. Если они мертвы, зачем тогда к каждому ящику подводится трубами кислород?

Картер направился через зал, чтобы рассмотреть ящики вблизи. На полпути к дальней стене он наткнулся на низкий стеклянный купол, которым был накрыт огромный колодец.

У землянина захватило дух: колодец был полон трупов… трупов краснокожих марсиан… и с головы каждого аккуратно срезана макушка!


Глава 5

Замок ужасов


Джон Картер мог различить далеко внизу, в самой глубине колодца, как кто-то копошится в груде тел мертвых марсиан.

Крысы! И, насколько он мог понять, они волокли трупы в соседние туннели, которые наверняка соединялись с тем, что вел в город крыс.

Так вот где берут эти твари черепа и кости, из которых строят свои зловонные жилища!

Глаза Картера пристально осматривали лабораторию. Он увидел операционные столы, стеллажи с инструментами, анестезиологические растворы. Все говорило о наводящих ужас экспериментах, которые проводит безумный ученый.

В стеклянном шкафу стояло много книг. На одном увесистом томе было написано золотом: «Жизнь и непревзойденные труды Пью Моджела».

Землянин сдвинул брови. Что это значит? Почему великолепная лаборатория скрывается в древнем заброшенном городе? В городе, где явно не было никого, кроме крыс, обезьян да таинственного великана.

Почему в ящиках вдоль стены безмолвные недвижимые обезьяны с головами в бинтах? А эти краснокожие марсиане в колодце… Почему их черепа вскрыты и мозг удален? Откуда взялся великан, чудовище, равное которому можно сыскать лишь в барсумском фольклоре?

На одной из книг в шкафу стоит имя «Пью Моджел». Какое отношение к этому имеет Пью Моджел, и кто он, этот человек?

А главное, где Дея Торис, принцесса Гелиума?

Картер потянулся за книгой. Неожиданно в зале стихло. Выключенные кем-то машины стали.

— Не тронь книгу, Джон Картер, — гулко раскатившись по лаборатории, прозвучали слова.

Картер схватился за меч. На миг все стихло, и вновь заговорил невидимый голос:

— Сдавайся, Джон Картер, иначе твоя принцесса умрет. Судя по всему, где-то в помещении был спрятан громкоговоритель.

— Иди в дверь направо, землянин. В правую дверь.

Картер сразу почувствовал ловушку. Подошел к двери. Осторожно толкнув ногой, открыл ее. В дальнем конце огромного зала на роскошном троне сидел страшный урод. На его массивных плечах торчала маленькая пулеобразная головка.

Все в нем казалось искаженным: горбатый, руки разной длины, одна нога короче другой. На Картера уставилось крошечное лицо. Из-за желтых зубов высунулся до половины толстый язык.

Украшенный алмазами великолепный платиновый панцирь облегал уродливое тело. Рукой, похожей на грабли, человек поглаживал совершенно лысую голову.

Ясно было видно, что с головы до ног на его теле нет ни единого волоска. У ног человека примостилась огромная белая обезьяна — косматое четырехрукое чудовище. Ее маленькие красные глаза не отрывались от землянина, который остановился у входа.

Человек на троне лениво поигрывал микрофоном.

— Наконец-то я заманил тебя, Джон Картер! — маленькие, навыкате глаза сверкали ненавистью — Ты не в силах бороться с великим разумом Пью Моджела!

Пью Моджел повернулся к телеэкрану, оснащенному множеством всевозможных кнопок, ручек, рукояток и разноцветными сигнальными лампочками.

Лицо Пью Моджела скривилось в улыбке.

— Твое посещение — большая честь для моего ничтожного городишки. Я с огромным интересом следил, как ты блуждал по покоям дворца. Следил по телевизору. — Пью Моджел ласково похлопал по аппарату. — Небольшое изобретеньице моего искусного учителя Рас Таваса, которое я у него позаимствовал, — продолжал Пью Моджел. — Оно сослужило неоценимую службу, когда мне понадобилось узнать, как ты намереваешься искать мою ничтожную особу. К сожалению, тогда, в покоях джеддака, вы разгадали прекрасные намерения моего агента. К счастью, он успел выполнить свое задание. Благодаря телевизионной камере, спрятанной им за зеркалом в спальне джеддака, я даже на таком расстоянии мог видеть и слышать все ваши совещания.

Пью Моджел громко захохотал. Его немигающие глазки, не отрываясь, смотрели на Картера, который все еще стоял неподвижно в дальнем конце зала.

Землянин не видел ничего похожего на ловушку. Стены и пол зала были из полированных плит серого эрсайта. К подножию престола вел длинный проход. В начале этого прохода и стоял Картер.

Сжимая меч, он медленно направился к Пью Моджелу. На руках землянина стальными канатами проступили мускулы. Он остановился на полпути. Слова землянина взорвали тишину.

— Где Дея Торис?

Голова Пью Моджела, голова микроцефала, свесилась на бок. (Голова микроцефала обладает очень малым пространством для мозга. Слово «микроцефалический» является противоположностью слову «мегацефалический», которое обозначает большой объем мозга. Обычно микроцефалия — признак слабоумия, а у Пью Моджела это, напротив, чрезмерная злоба и коварство, что показывает: хотя Пью Моджел — искусное произведение Рас Таваса, одного из известнейших ученых Марса, его микроцефалия вызвана либо болезнью, либо неспособностью мозга приспособиться к чужой неудобной черепной коробке. Голова Пью Моджела была явно слишком мала для его тела и для его мозга. — Ред.)

Картер ждал ответа. У Пью Моджела была внешность человека, и все-таки он совсем не походил на человека. Что-то в нем было неуловимо отталкивающе, и тонкие губы, и впалые щеки, и близко посаженные глаза.

Картер заметил, что глаза Пью Моджела не мигают, они без век. Они не закрываются никогда.

Пью Моджел холодно заговорил:

— Я в неоплатном долгу за твой визит. Я был вполне счастлив уже тем, что смог заполучить твою принцессу и твоего лучшего друга, но я не смел надеяться, что ты сам окажешь мне такую честь.

Лицо Картера осталось спокойным. Он медленно повторил:

— Где Дея Торис?

Со злобной усмешкой Пью Моджел взглянул на него. Землянин стал подступать к трону. Белая обезьяна у ног Пью Моджела зарычала, шерсть на ее загривке встала дыбом, едва вздрогнул Пью Моджел.

Вновь по его липу скользнула кривая улыбка, когда он медленно заговорил, протянув руку в сторону Джона Картера.

— Терпение, землянин, я непременно покажу тебе твою принцессу. Но, может, сначала тебе будет интересно повидать человека, который прошлой ночью назначил тебе свидание на большом мосту за стенами города?

Подцепив пальцами нижний выступ золотого подлокотника, Пью Моджел потянул его на себя. Одна из полуколонн слева от трона начала медленно поворачиваться. Показался огромного роста зеленокожий человек, прикованный к колонне. Его могучие руки, все четыре, были накрепко связаны, и для вящей безопасности Пью Моджела тело было обмотано несколькими стальными цепями. Каждая была замкнута массивным висячим замком. На шее, на ногах — всюду были цепи с такими же замками.

— Тарс Таркас! — воскликнул Джон Картер.

— Каор, Джон Картер. Вину, наш приятель поймал нас в одну ловушку, — во время ответа с лица Тарс Таркаса не сходила мрачная улыбка. — Правда, пока меня связывали этими цепями, чтобы держать, понадобился тип раз в пятнадцать крупней меня.

— Твоя радиограмма прошлой ночью… — тут Картер понял все. Подделав радиограммы Кантос Кана и Тарс. Таркаса, Пью Моджел прошлой ночью заманил их в этот город, как в ловушку.

— Да, я послал абсолютно одинаковые радиограммы, — сказал Пью Моджел. — Разумеется, подписи были разные. Нужную волну я узнал, слушая ваше совещание в покоях джеддака. Ясно, а?

Неожиданно из глазницы Пью Моджела выпал левый глаз и повис, качаясь над щекой. Как ни в чем не бывало, переводя оставшийся глаз поочередно с Картера на Тарс Таркаса, Пью Моджел продолжал свою речь.

— Вы оба повстречались с Джугом. Продукт науки, рост его сто тридцать футов, сплошные мускулы — произведение моего великого интеллекта, — объявил Пью Моджел. — Своими собственными руками я создал из живой материи величайшую боевую машину, которую когда-либо видел Барсум. Я составил его из костей, органов и тканей десяти тысяч белых обезьян и краснокожих марсиан.

Тут, заметив потерю левого глаза, Пью Моджел быстро сунул его на место.

Тарс Таркас расхохотался, что бывало с ним довольно редко.

— Да ты разваливаешься по частям, — сказал он. — И сам ты сделан, как твой великан. Джон Картер, если я не утратил соображения, — продолжал Тарс Таркас, — этот урод, называющий себя королем, выполз на свет из чана с клетчаткой.

Бледное лицо Пью Моджела стало еще белее; он вскочил и с силой ударил Тарс Таркаса в лицо.

— Цыц, зелень! — пронзительно крикнул он.

Презирая боль. Тарс Таркас только улыбнулся в ответ на оскорбление. Лицо Джона Картера превратилось в застывшую маску. Если еще раз ударят его беззащитного друга, он вцепится в глотку Пью Моджела.

Однако он помнил, что должен сдерживаться, пока не узнает, где Дея Торис.

Пью Моджел медленно опустился на трон. Белая обезьяна, только что стоявшая во весь рост, вновь скорчилась у ног своего хозяина. Пью Моджел улыбнулся.

— Весьма сожалею, что так вспылил, — медленно проговорил он. — Иногда я забываю, что внешность выдает тайну моего происхождения. Знаете, скоро я обучу одну из обезьян делать пересадки мозга. Она выполнит сложнейшую операцию: перенесет мой великолепный мозг в подобающее мне красивое тело. Тогда никто даже не заподозрит, что я не такой, как любой из обитателей Барсума.

Джон Картер усмехнулся на слова Пью Моджела:

— Так значит, ты один из синтетов Рас Таваса?


Глава 6

Пью Моджел


— Да, я синтет, — медленно проговорил Пью Моджел. — Мой мозг — величайшее творение из того, что создал Мастер Разума. В лабораториях Рас Таваса на Морбусе я долгие годы был самым преданным его учеником. Я изучил все тайны создания живой материи, которые только мог открыть мне Мастер. Изучив все, я решил, что пора осуществить мои планы, и покинул Морбус. Верхом на малагорах я с сотней других синтетов перелетел через Великие Болота Тунолиана. Я взял с собой все оборудование, которое сумел похитить из лаборатории. Все остальное я изготовил здесь, в этом древнем покинутом городе, в котором мы, наконец, обосновались.

Джон Картер пристально разглядывал Пью Моджела.

— Мне надоело быть рабом, — продолжал Пью Моджел, — я хочу править и, боже мой, уже правлю, а в один прекрасный день я буду править всем Барсумом.

Глаза Пью Моджела заблестели.

— В городе стали появляться изгнанники и беглые преступники. Во всех цивилизованных городах Барсума их ждет казнь или тюрьма. И я предложил, чтобы они разрешили переселить их мозг в тела глупых обезьян, заполнивших город. А чтобы они помогали мне воевать, я обещал вернуть потом их мозг в тела людей.

Картер вспомнил лабораторию, обезьян с забинтованными головами и краснокожих марсиан с опустошенными черепами в пещере крыс. Он начинал кое-что понимать и вспомнил Джуга.

— А великан? — спросил он. — Он откуда?

Пью Моджел минуту помолчал, потом заговорил снова.

— Несколько лет я собирал Джуга, буквально по кусочкам, из костей и тканей краснокожих марсиан, которые сами пришли ко мне, и белых обезьян, которых я поймал. Даже мозг его сделан из мозга десяти тысяч марсиан, и обезьян. Вены Джуга я наполнил специальной сывороткой, которая позволяет всем органам и тканям самовосстанавливаться. И мой великан практически неуязвим. Ему не страшны ни пули, ни орудийные снаряды.

Пью Моджел улыбнулся, потирая безволосый подбородок.

— Сам посуди, какими грозными солдатами окажутся мои обезьяны, — разглагольствовал он. — У каждого — огромная сила обезьян. Четырьмя руками они удержат в два раза больше оружия, чем человек, к тому же в их головах действует гибкий человеческий мозг. С Джугом и целой армией обезьян я могу начать войну и стать Повелителем Барсума.

Пью Моджел помолчал, а потом прибавил:

— Правда, если я достану железа, чтобы изготовить еще оружия к тому, что у меня есть.

В сильном возбуждении Пью Моджел поднялся с трона.

— Когда я потребовал за возвращение Деи Торис гелиумские шахты, мне хотелось уладить все миром. Однако Джон Картер и джеддак вынуждают меня поступить иначе… И все-таки я дам тебе еще возможность все уладить, — сказал он.

Рука его скользнула вниз, он потянул на себя выступ правого подлокотника. Показалась красавица, прикованная к колонне.

Дея Торис!

Увидев принцессу в оковах, Джон Картер побелел и бросился к ней. Такое расстояние землянин обычно легко преодолевал одним прыжком, но тут на глазах Деи Торис и Тарс Таркаса неведомая сила, словно он ударился о невидимый барьер, отбросила его назад. Полуоглушенный, он рухнул на пол.

Вскрикнула Дея Торис, рванулся в оковах Тарс Таркас. Землянин медленно встал и встряхнулся, как могучее животное. Протянув меч, он обнаружил невидимую преграду.

Послышался злорадный смех Пью Моджела.

— Попался, Джон Картер! Эта перегородка, на которую ты налетел, еще одно изобретение великого Рас Таваса. Это стекло ничем не пробьешь. Отсюда ты сможешь полюбоваться, как я расправлюсь с твоей принцессой, если она не согласится подписать письмо к своему деду, где потребует для меня окрестности Гелиума.

Землянин посмотрел на принцессу, от которой его отделяло каких-нибудь десять шагов. Гордо вскинула голову Дея Торис, что было достаточным ответом на требование Пью Моджела предать ее народ.

Пью Моджел понял и сердито отдал какой-то приказ обезьяне. Зверь встал и рысью направился к Дее Торис. Ухватив одной из лап принцессу, он с силой запрокинул ей голову, так что смог заглянуть в ее лицо.

— Потребуй для меня копи Гелиума, — шипел Пью Моджел, — и получишь свободу.

— Никогда! — прозвучало в ответ.

Пью Моджел дал обезьяне новый приказ. Толстыми отвислыми губами животное прижалось к губам принцессы. Дея Торис бессильно поникла в объятиях чудовища. Она потеряла сознание. Тарс Таркас тщетно пытался порвать стальные цепи. Землянин снова безуспешно бросился на невидимую преграду.

— Глупец! — воскликнул Пью Моджел. — Я дал тебе возможность спасти принцессу, передав мне гелиумские копи. А вы с джеддаком считали, что можете надуть меня и вернуть принцессу, не дав, мне то, чего я требую… За эту ошибку вы все умрете!

Пью Моджел опять нагнулся к пульту управления. Стал крутить какие-то рукоятки, и Картер услышал странный приглушенный звук, который стал постепенно усиливаться.

Землянин, повернулся и бросился к двери. Он не преодолел и пятнадцати футов, как перед ним встала другая перегородка. Бегство через дверь было невозможно.

Справа от него было окно. Он прыгнул и снова ударился о стеклянную перегородку. Еще одно окно было в левой стене зала. Картер почти достиг его, когда опять наткнулся на невидимую стеклянную стену. Со всей остротой почувствовал он опасность своего положения. На него надвигались стеклянные перегородки, Теперь он видел, что две перегородки выдвинулись из тщательно замаскированных прорезей в стенах.

Две другие перегородки крепились к горизонтальным поршням под сводами зала. Поршни двигались и сближали стеклянные стены, которые, в конце концов, непременно раздавят землянина.

На пальце у Картера был драгоценный перстень с большим алмазом в центре. Стекло режут алмазам! Это новый тип стекла, но, возможно, оно не тверже алмаза на пальце Картера!

Сжав кулак, землянин прижал алмазный перстень к перегородке и, глубоко царапая стекло, прочертил большую окружность на его поверхности. Потом изо всех сил ударил всем телом в центр круга. Весь круг целиком вылетел от удара, и Картер оказался лицом к лицу с Пью Моджелом.

Когда Тарс Таркас увидел, что стеклянная перегородка уже не страшна его другу, зловещая улыбка заиграла на его губах. На лице Деи Торис, которая только что пришла в себя, застыло напряженное выражение.

Пью Моджел сжался на своем троне и осевшим, надтреснутым голосом, задыхаясь, крикнул:

— Горо! Взять его! Взять!

Горо, белая обезьяна, выпустила Дею Торис, обернулась и увидела, что приближается землянин. Обезьяна свирепо оскалилась, открывая мощные острые клыки. Низко присела, опираясь всем телом на четыре могучих кулака. Ее маленькие, блестящие, налитые кровью глаза горели ненавистью: за исключением Пью Моджела, Горо ненавидел всех.


Глава 7

Крылатые орды


Когда Горо, огромная белая обезьяна с мозгом человека, приготовился встретить Картера, он был полностью уверен, что одолеет ничтожного противника.

И чтобы быть уверенным вдвойне, Горо выхватил клинок и, ожесточенно рубя и коля, стремительно бросился на врага.

Ярость атаки заставила Картера, ловко парировавшего мощные удары, отступить на несколько шагов.

Вскоре землянину представилась отличная возможность. Быстро, уверенно сверкнул клинок. Резкий поворот, и меч Горо со звоном отлетел в дальний конец зала.

Горо не растерялся. Всеми четырьмя огромными ручищами он вцепился в обнаженный меч землянина.

Силой вырвав клинок у Картера, он поднял его над головой и, как щепку, переломил особо прочную сталь.

С глухим рычанием Горо теперь подступал все ближе. Картер пригнулся и прыгнул через голову обезьяны. Со страшной быстротой взметнув косматую лапу, чудовище схватило землянина за ногу.

Горо вцепился в Картера четырьмя передними лапами и подтягивал его все ближе к страшным челюстям, к сверкающим клыкам.

Напряжением всех мускулов землянин, высвободил руку и нанес в морду Горо сокрушительный удар. Обезьяна отпрянула, выронив Картера, и, шатаясь, отступила к огромному окну справа от трона.

Она стояла, пошатываясь. Воспользовавшись такой возможностью, землянин снова прыгнул, теперь на обезьяну, нацелив ноги прямо ей в грудь. Подлетая, Картер с силой выпрямил ноги. Масса летящего тела прибавилась к силе удара. С громким воем Горо вылетел в окно. Вопли его прекратились, только когда далеко внизу он глухо ударился о плиты двора.

Прикованные к колоннам Дея Торис и Тарс Таркас следили за кратким поединком. Их заворожили быстрые уверенные действия землянина.

— Когда при первом натиске Горо Картер не дрогнул. Пью Моджел был напуган. Он бросился крутить верньеры и щелкать переключателями. Потом что-то быстро сказал в маленький микрофон. И когда землянин встал и медленно направился к Пью Моджелу, он не заметил, как окно за его спиной закрыла черная тень.

Землянин обернулся, лишь когда предупреждающе вскрикнула Дея Торис. Но было слишком поздно.

Огромная рука, целых три фута шириной, приблизилась к нему и тут же утащила в окно. До слуха Картера, сливаясь с глухим и злобным смехом Пью Моджела, донесся отчаянный крик его принцессы.

Картеру не надо было смотреть, чтобы узнать, что он в лапах Великана — творения Пью Моджела. Зловонное дыхание Джуга, пахнувшее в лицо, говорило само за себя.

Джут держал Картера в нескольких футах от своего лица. Он сложил свои черты в некое подобие улыбки, демонстрируя два внушительных ряда острых, щербатых, пятнистых зубов размером с хорошие валуны. Хриплые клокочущие звуки вырывались из горда великана.

— Я Джуг, я Джуг! — наконец выговорило чудовище. — Я могу убить. Я могу убить!

И так тряхнул свою жертву, что у Картера застучали зубы. Вдруг великан смолк, прислушиваясь. Вслед за тем и Картер стал различать приглушенные слова, которые доносились, по-видимому, из уха Джуга.

Джон Картер сообразил, что это распоряжения Пью Моджела, передаваемые на коротких волнах в специальный приемник, прикрепленный к уху великана.

— На арену! — повторил голос. — Привяжи над бассейном!

Бассейн.! Какие пытки могут таиться за этой чертовщиной? Картер тщетно пытался ослабить ужасные тиски, крушившие его.

Пальцы великана придавили руки землянина к бокам. И единственное, что ему оставалось, это дышать через силу и надеяться, что гигантские шаги Джуга скоро приведут к цели, где бы она ни была.

Чудовищная поступь великана, одним шагом переступавшего через высокие старинные здания или обширные просторные площади, скоро привела их к огромному амфитеатру на краю города.

Амфитеатр был явно построен в естественном кратере. Круговые уступы ряд за рядом изгибались по внутренним стенам кратера, образуя бесконечное множество скамей, где восседали тысячи белых обезьян.

В центре арены находился круглый бассейн, приблизительно пятидесяти футов в окружности; казалось, он был заполнен водой, уровень которой не достигал примерно пятнадцати футов до края бассейна.

Покачиваясь на прочных канатах, над самой серединой висели три железные клетки. Каждый из канатов был пропущен через блок на горизонтальной балке и привязан к свае на берегу.

Джуг чуть-чуть приподнялся над стеной амфитеатра и опустил Картера на край бассейна. Пять белых обезьян тотчас схватили его, а стая стала опускать вниз одну из клеток.

Подцепив клетку багром, обезьяна вытащила ее на берег. Потом огромным ключом открыла дверь. Обезьяна, хранитель ключей, была приземистым коренастым самцом с бычьей шеей и близко посаженными, явно злобными глазами.

Чудовищно свирепый зверь подошел к Картеру. И хотя пленника держали сразу пять обезьян, хранитель ключей безжалостно схватил человека за волосы и жестоким пинком швырнул его в клетку. Дверь клетки тотчас захлопнули, навесили замок и закрыли.

Клетку с Картером вернули на старое место. Вскоре возвратился Джуг с Тарс Таркасом и Деей Торис.

Их поместили в две другие клетки над бассейном», которые висели рядом с клеткой Картера.

— О, Джон Картер, мой воитель! — воскликнула Дея Торис, увидев его в соседней клетке. — Слава Иcсе, ты еще жив! — тихо заплакала принцесса.

Джон Картер протянул руки через прутья клетки и взял руку принцессы. Он пытался сказать ей что-нибудь ободряющее, но, как и Тарc Таркас, который с мрачным видом сидел в соседней клетке, Картер знал, что Пью Моджел предрешил их смерть, и лишь пока не мог представить, каким именно образом придется им умереть.

— Джон Картер, смотри-ка, почему это тысячное сборище обезьян явно не обращает на нас никакого внимания, — тихо сказал Тарc Таркас.

— Вижу, — ответил землянин. — Они смотрят в небо над городом.

— Смотрите, — шепнула Дея Торис. — Точно такая же тварь, на которой летала обезьяна, убившая в Гелиумском лесу нашего тота и похитившая меня.

Приближаясь от города, в пустынном небе показалась птица, на спине ее сидел человек. Зоркие глаза землянина вмиг узнали их: это малагор, а на нем Пью Моджел.

Птица со своим седоком кружила прямо над головой.

— Открыть восточные ворота, — приказал Пью Моджел. Его голос прогремел из какого-то громкоговорителя, укрытого где-то на арене.

Ворота распахнулись, и на арену за валом вал стали извергаться малагоры, точь-в-точь такие, как та птица, на которой сидел Пью Моджел.

Едва малагоры появлялись, обезьяны, живущие у входа, ряд за рядом вскакивали верхом на птиц. Как только у птицы появлялся всадник, она, подчиняясь телепатическому приказу, поднималась в воздух, чтобы присоединиться к все возрастающему полчищу, что кружилось высоко над головой.

Посадка заняла, должно быть, почти два часа, так много было у Пью Моджела птиц и обезьян. Картер обратил внимание, что у каждой обезьяны за спиной висел карабин, а каждая птица была нагружена всевозможным военным снаряжением, включая боеприпасы и маленькую пушку. И на каждый крылатый взвод приходился пулемет.

Наконец, все было готово, и Пью Моджел спустился почти к самым клеткам своих пленников.

— Ну, видите могучую армию Пью Моджела, с которой он покорит весь Гелиум и весь Барсум? — крикнул он.

Он выглядел весьма уверенным, стараясь держать как можно прямее кривобокое нескладное тело на своем пернатом «скакуне».

— Пока вода будет подниматься, а драконы станут рвать вас на куски, у вас найдется немного времени представлять, какая участь ждет Гелиум в ближайшие сорок восемь часов. Я бы предпочел уладить миром, но вы были против. За это вы умрете. Медленно и в муках.

Пью Моджел повернулся к единственной обезьяне, которая осталась на арене. Это был хранитель ключей.

— Открыть шлюз! — только и сказал Пью Моджел, прежде чем взлететь и повести свои орды на север.

Сопровождая крылатое фантастическое войско, на особых носилках, которая несла целая сотня малагоров, летел Джуг, великан — синтет. И пока его поднимали все выше, из горла великана подобно грому вырвался глухой безрадостный смех.


Глава 8

Бассейн


Едва последняя птица причудливого войска Пью Моджела, хлопая крыльями, исчезла за краем кратера, Джон Картер обратился к Тарс Таркасу. Он говорил тихо, чтобы не услышала Дея Торис.

— Эти твари найдут в Гелиуме непримиримого врага, — сказал он. — Но из-за обезьяньих орд, раскатывающих на крылатых хищниках и снабженных человеческим оружием и человеческим разумом, трудно придется воздушным кораблям и пехоте Кантос Кана.

— Ни воздушный флот, ни Кантос Кан не сумеют защитить город. Их даже нет в Гелиуме, — мрачно сообщил Тарс Таркас. — Я слышал, как Пью Моджел хвастал, что послал Кантос Кану фальшивую радиограмму, как будто от тебя, с требованием, чтобы весь гелиумский флот и корабли — разведчики были посланы на помощь тебе на Великие Тунолианские болота.

Тунолианские болота! Картер судорожно выдохнул: «Это в тысяче миль от Гелиума!»

Тихий возглас Деи Торис привлек внимание мужчин к их собственной неизбежной участи. Обезьяна на берегу бассейна потянула на себя длинный металлический рычаг. Послышалось бульканье, словно через бассейн продували воздух, и вода стала медленно подниматься.

Отвязав канаты один за другим, обезьяна спустила клетки так, что их крыши оказались ниже верхнего края бассейна. Потом она снова закрепила канаты и некоторое время стояла на берегу, глядя на беззащитных пленников.

— Вода прибывает медленно, — с хриплой насмешкой проговорила обезьяна. — У меня еще будет время поспать.

Жутко было слышать, как человеческие слова издает пасть зверя. Слова выговаривались с трудом, хотя в черепе обезьяны словами управлял человеческий мозг: голосовые связки животного не были приспособлены для человеческой речи.

Обезьяна улеглась на берегу, вытянув массивное коренастое тело.

— Меня разбудят ваши крики, — довольно пробормотала она, — когда вода начнет заливать вам ноги, и драгоны станут доставать вас когтями через решетку. — С этими словами она повернулась на бок и захрапела.

И тут пленники увидели косые свирепые глаза, ряды блестящих зубов, по меньшей мере дюжину ужасных драконьих морд, которые с вожделением, не отрываясь, смотрели на них из все прибывающей воды.

— Как просто, однако, — заметил Тарс Таркас. Его мужественное лицо выражало не больше страха, чем лицо землянина. — Когда вода частично затопит клетки, драконы доберутся до нас и станут когтями рвать на клочки. Если же в нас останется хоть искра жизни, вода погасит ее, когда окончательно затопит клетки.

— Ужасно! — вздохнула Дея Торис. Взгляд Джона Картера был прикован к краю бассейна. Из своей клетки он видел лапу обезьяны, хранителя ключей. Обезьяна спала на самом краю бассейна.

Приказав всем молчать, Картер вцепился в прутья клетки и всем телом начал раскачиваться. Если бы только ему удалось раскачать клетку!..

Вода уже была в каких-нибудь десяти футах от днища клетки. Казалось, вечность прошла, прежде чем ему удалось слегка шевельнуть тяжелую клетку. Только девять футов до поверхности воды, и эти страшные немигающие глаза! Эти сверкающие зубы!

В ритме непрерывно раскачивающегося тела землянина клетка уже качается сильнее. Восемь футов, семь, шесть — вода прибывает. В воде под самыми клетками около десятка драконов — десять пар злобных прищуренных глаз, которые, не отрываясь, глядят на свою жертву.

Клетка качается быстрее. Пять футов, четыре. Дея Торис и Тарс Таркас уже чувствуют жаркое дыхание драконов.

Три, два… Только два фута, и все сильнее раскачивающаяся клетка коснется воды, замедлит скорость и будет остановлена.

В следующий раз, подобно маятнику, железная тюрьма непременно коснется края бассейна, и в тот момент, когда она приблизится к спящей обезьяне, Джон Картер должен будет действовать, и действовать быстро.

Лишь только прутья клетки с грохотом ударились о цементную стенку бассейна, с быстротой атакующей змеи взметнулась рука Джона Картера. Стальным кольцом сомкнулись пальцы на лапе обезьяны.

Душераздирающий крик зазвенел над ареной и отразился жутким эхом от вогнутого кратера. Обезьяну грубо и резко вырвали из объятий крепкого сна.

Клетка полетела назад. Землянин просунул свободную руку через прутья клетки, и пока они пролетали над самой поверхностью воды, перехватил обезьяну. Вода поднялась так высоко, что драконам пришлось нагнуть головы, когда клетка пронеслась над ними.

— Отличная работа! — напряженно сказал Тарс Таркас, протянув все четыре руки и крепко хватая обезьяну.

И тут с целым фонтаном брызг клетка резко остановилась. Она коснулась поверхности воды.

— Тарс, подержи-ка эту скотину, а я сниму ключ с ее шеи… Вот и готово!

Вода переливалась через днища клеток. Один дракон просунул в клетку Деи Торис чешуйчатую лапу и старался подцепить принцессу острыми изогнутыми когтями. Изо всех сил своих мышц гигант Тарс Таркас швырнул в него труп обезьяны.

— Картер, спасайся! — воскликнула Дея Торис. — Беги, пока эти твари дерутся из-за обезьяны!

— Беги! — вторил Тарс Таркас. — Открывай клетку и беги, пока не поздно!

В легкой улыбке дрогнул уголок губ Картера, когда он, распахнув дверь своей клетки, прыгнул на клетку Деи Торис.

— Скорее я останусь и умру с вами, — сказал землянин, — чем брошу вас.

Вскоре Картер открыл клетку принцессы, но едва нагнулся, чтобы поднять девушку, как туда ворвался дракон.

В долю секунды Картер был в клетке. Вода доходила уже до колен. Он вскочил на спину дракона. Стальная рука крепко обвилась вокруг шеи рептилии. Одним рывком голова оттянута назад, и вовремя, потому что массивные челюсти с лязгом сомкнулись в каком-то дюйме от тела девушки.

— Дея, скорей на крышу! — приказал Картер.

Едва девушка повиновалась, а Картер подтащил беспомощную рептилию к двери, как в клетку устремились остальные покрытые слизью чудовища. Прикрываясь телом дракона, как щитом, землянин пробился к выходу. Он бросил дракона и одним прыжком очутился на крыше рядом с принцессой.

В следующий момент он открыл клетку Тарс Таркаса. И едва зеленокожий воин благополучно присоединился к ним, все трое по канату поднялись на балку и затем спустились на берег бассейна.

— Слава Иссе, — еле слышно шепнула девушка, когда они присели отдохнуть. Ее прелестная головка прильнула к плечу Картера. Утешая ее, он гладил прекрасные волосы принцессы.

Вдруг землянин вскочил. Тарс Таркас звал его в глубину арены.

— Здесь еще остались малагоры! — крикнул он, стоя у входа в пещеру, откуда вылетали «скакуны» Пью Моджела.

— Отлично! — воскликнул Картер. — Значит, есть еще возможность поспеть на помощь Гелиуму.

Миг спустя, захватив пару птиц, они поднялись над древним городом Корвасом. Они нашли свои корабли на окраине города, там, где оставили их в ту ночь, когда Пью Моджел обманом захватил их в плен.

К их огорчению, управление оказалось безнадежно испорченным, так что им пришлось продолжать путешествие на спине малагоров.

Тем не менее малагоры оказались хорошими летунами. На другой день около полудня наше трио достигло Тарка, города, где обитали сто тысяч зеленокожих воинов, которыми правил Тарс Таркас.

Собрав воинов на рыночной площади, Джон Картер и Тарс Таркас рассказали, какая беда грозит Гелиуму, и попросили их выступить на помощь союзникам.

Могучие воины все, как один, разразились одобрительными криками.

Следующий день занялся над длинным караваном тотов с воинами на спинах. Из городских ворот караван направлялся в сторону Гелиума.

К Тунолианским болотам был на малагоре послан гонец, дабы отыскать Кантос Кана и передать, чтобы он со всем флотом спешил на защиту Гелиума.

Малагора концу уступил Тарс Таркас в обмен на тота, на котором он теперь спешил во главе своих воинов. На малагоре над ним летели Джон Картер и Дея Торис.


Глава 9

Осада Гелиума


Вылетев на разведку на своем малагоре, Джон Картер и Дея Ториc далеко опередили главные силы наступающих тарков, когда вдали показался осажденный Гелиум.

Ярко светила луна. Окинув взглядом широкую картину равнины, принцесса тихо заплакала от горя. Город ее деда был полностью окружен войсками Пью Моджела…

— Бедный мой город! — тихо воскликнула девушка… В ярком свете луны легко было разглядеть разрушенные и поврежденные здания и огромную брешь в стене прекрасного города.

Мысленно землянин приказал малагору спуститься на высокий пик в горах, вздымавшихся над гелиумской долиной.

— Слышишь, — шепнул Картер. При свете луны артиллерия Пью Моджела усилила огонь. — Готовится воздушная атака.

Из-за высоких холмов, отделявших долину от подножия гор, вдруг поднялась крылатая армия Пью Моджела.

— Они летят со всех сторон! — воскликнула принцесса.

Крылатые твари с грозными обезьянами на спинах неотвратимо пикировали на город. И только несколько кораблей поднялось, чтобы дать бой.

— Должно быть, Кантос Кан взял с собой почти весь флот, — сказал землянин. — Не понимаю, как Гелиум сумел продержаться до сих пор.

— Тебе бы следовало, Джон Картер, лучше знать мой народ, — ответила принцесса.

— Пушки и зенитки Гелиума бьют без промаха, — отметил Картер. — Смотри, как падают на землю птицы!

— И все же продержаться долго они не смогут, — ответила девушка. — Налетая волна за волной, эти обезьяны сбрасывают бомбы прямо на город… Картер, что мы можем сделать?

Вызывающая улыбка Джона Картера, которая появлялась всегда, если опасность грозила лично ему, уступила место серьезному, суровому выражению.

Он понимал, что войска Пью Моджела хотят покорить древнейший, самый процветающий город Марса. Владея неограниченными ресурсами Гелиума, синтет сможет продолжать войну и покорить все цивилизованные народы Марса.

Безумец с манией величия, который и сам-то создан цивилизованным человеком, пытается зачеркнуть пятьдесят тысяч лет марсианской науки и культуры.

— Джон Картер, неужели мы не можем сделать хоть что-нибудь, чтобы остановить его? — повторила девушка свой вопрос.

— Боюсь, очень мало, моя принцесса, — грустно ответил он. — Все, что мы можем, это найти подходящую позицию, откуда воины Тарс Таркаса смогут пойти в контратаку, и надеяться, что гонец вовремя разыщет Кантос Кана и он успеет вернуться и помочь нам.

— Без поддержки с воздуха зеленокожие воины, как бы они ни были отважны, мало что могут сделать с крылатым войском Пью Моджела.

Возвратясь к Тарс Таркасу, Джон Картер и Дея Торис рассказали все, что видели. Могучий тарк согласился, что, если напасть открыто на воздушные силы Пью Моджела, от его воинов будет мало пользы. Было решено, что, сконцентрировавшись, половина их войска попробует на рассвете пробиться в город.

Остальные воины, рассеявшись в горах небольшими группами, будут с тыла тревожить противника мелкими стычками.

Таким образом они надеялись предотвратить падение Гелиума, пока не вернется Кантос Кан со скоростными истребителями.

— Для пернатых Пью Моджела гелиумский флот с его стальными птицами будет достойным противником.

— Конечно, — согласился Картер. — Флот Кантос Кана непременно вернется до того, как Пью Моджел захватит город и повернет против них их собственные зенитки.

Всю ночь в горах в полумраке Джон Картер и Тарс Таркас заново формировали и перестраивали свои войска. К рассвету все было готово.

Джон Картер и Тарс Таркас поведут авангард тарков в отчаянный прорыв к воротам Гелиума, другие останутся с дальнобойными кораблями и станут прикрывать атакующих.

Вопреки желанию землянина, Дея Торис настояла, что рядом с ним на малагоре отправится в город.

Светало.

— Приготовиться к атаке! — приказал Картер.

Тарс Таркас отправил гонцов к командирам отрядов.

— Приготовиться к атаке! Приготовиться к атаке! — пронеслось по батальонам великолепных воинов, застывших в седлах неутомимых восьминогих массивных тотов.

Прошло несколько минут, прежде чем развернулись боевые порядки. Статные клинки покинули ножны. На луку седла уложим смертоносные лучевые пистолеты, курки взведены.

Джон Картер взглянул на девушку, которая так спокойно сидела у него за спиной.

— Ты очень смелая, моя принцесса, — сказал он.

— Легко быть смелой, когда рядом с тобой, самый отважный воин Марса, — ответила она.

— Вперед! — отрывисто раздалась команда Картера.

По равнине с гор прямо к Гелиуму устремились толпы беспощадных тарков. Впереди, высоко вздымая меч, мчался Тарс Таркас. В вышине, опережая всех, на быстрых крыльях летел малагор и нес на себе Джона Картера и принцессу Гелиума.

— Картер, хвала Иссе! — радостно воскликнула Дея Торис и указала на вершины далеких гор.

— Вернулся Гелиумский флот! — закричал Картер. — Гонец вовремя отыскал Кантос Кана!

Высоко над горами с развернутыми знаменами летел могучий Гелиумский флот. Огонь из вражеских траншей мгновенно прекратился. Враги увидели и атакующих тарков, и флот Гелиума.

Крики восторга в рядах атакующих приветствовали летящие на помощь корабли.

— Слышишь победный благовест колоколов Гелиума? — плача от счастья, спросила Дея Торис.

И вдруг, как с цепи сорвались, грянули пушки Пью Моджела, и из-под прикрытия холмов взлетели легионы малагоров, и на спине каждого четырехрукая обезьяна с мозгом человека.

Крылатые эскадрильи Пью Моджела волнами налетали на отряды тарков. Птицы, в лучших традициях блицкрига, проносились в недосягаемости для мечей зеленокожих. И едва птица пикировала, обезьяна разряжала атомное ружье в скопление тарков.

Тарки гибли в напрасной бойне. Лишь достигнув первой линии укреплений, встретили они врага, с которым могли сразиться.

Зеленокожие воины доблестно бились с полчищами огромных обезьян. И непрестанно нападали с воздуха смертоносные эскадрильи Пью Моджела.

— Налетали, как разъяренные шершни, убивали, взлетали, пикировали и опять убивали — каждый раз убивали.

Искусно управляя испуганным малагором, Джон Картер отдавал приказы, направляя атаку со своей удачной позиции над самым центром сражения.

Бесстрашно и умело защищала вождя от нападений с тыла принцесса Гелиума. От непрерывной стрельбы ствол ее лучевого ружья был раскален докрасна. Множество атакующих птиц и вопящих обезьян заставили Дею Торис кубарем свалиться вниз, под ноги сражающихся.

Вдруг войска Пью Моджела на земле и в небе разразились восторженным ревом.

— Что это? — воскликнула девушка. — Чему так рады враги?

Джон Картер взглянул туда, где над горами, всего в какой-то полумиле, находились корабли, и кровь застыла в его жилах.

— Великан! Джуг!

Великан поднялся из-за невысокого холма, едва корабли поравнялись с ним. В мощной руке он сжимал ствол огромного дерева.

Со своего места Картер различал голову человека, который сидел в стальной бронированной беседке, укрепленной в шлеме Джуга. С губ великана сорвался душераздирающий крик, прогремел на равнине, эхом отозвался в горах.

Джуг взбежал на вершину холма. И прежде чем потрясенные гелиумцы смогли повернуть быстроходные корабли, великан замахнулся своим орудием.

Изо всех сил детище Пью Моджела ударило наотмашь дубиной по ближайшему кораблю.

От страшного удара двадцать кораблей авангарда, гордость гелиумского флота, посыпались на горные кручи, разбиваясь вдребезги и увлекая свои экипажи навстречу неминуемой смерти.


Глава 10

Две тысячи парашютов


При первом ударе великана флагман Кантос Кана едва избежал гибели. Дубина чудовища пролетела всего в нескольких футах от корабля.

Джон Картер и Дея Торис видели со своего малагора, что многие корабли повернули назад. Другим, однако, повезло меньше.

Подхваченные мощным воздушным потоком от взмахов дубины-великана, они, потеряв управление, метались вверх и вниз. Дубина, между тем, опять и опять разрезала воздух. Великан, наносил беспомощным кораблям удар за ударом.

— Кантос Кан собирает корабли! — крикнул Картер, перекрывая рев сражения. Битва внизу разгоралась с новой силой.

— Корабли возвращаются! — воскликнула принцесса. — Они летят на чудовище!

— Корабли летят врассыпную, — заметил землянин. — Кантос Кан хочет окружить великана.

— Зачем?

— Гляди, они решили отплатить Пью Моджелу той же монетой!

Корабли гелиумского флота закрыли все небо и резко пошли на снижение. Как только они приблизятся к цели, из всех ружей на великана хлынет ливень пуль и лучей.

Дея Торис с облегчением вздохнула.

— Долго он не продержится, — сказала она.

Тем временем великан снова в ярости начал сбивать корабли, и Джон Картер грустно покачал головой.

— Боюсь, ничего не выйдет. И пули, и лучевые ружья ничего не сделают с этой тварью. В его жилах сыворотка, которую открыл Рас Тавас. Она пронизывает все ткани и заставляет их расти с невиданной скоростью, затягивать раны и восстанавливать поврежденные органы.

— Ты хочешь сказать, — с ужасом спросила потрясенная Дея Торис, — что чудовище, может быть, не уничтожат никогда?

— Возможно, он будет жить вечно, если не придумают какую-нибудь отраву, чтобы уничтожить его.

Внезапно огонек решимости вспыхнул в серо-стальных глазах землянина.

— И все же, принцесса, может быть есть способ остановить его и спасти наш народ.

У Картера возник отчаянно смелый план. Картер привык действовать по первому побуждению. Он приказал малагору опуститься ниже к самой голове Тарс Таркаса. Зеленокожий воин понимал, что битву не выиграть, и все-таки продолжал яростно сражаться.

— Отведи воинов в горы! — крикнул другу Картер. — Укройтесь там, отдыхайте и ждите моего возвращения!

Через полчаса Картер с принцессой были у корабля Кантос Кана. Гелиумский флот скрылся в горах, чтобы подсчитать потери и приготовиться к новой атаке.

Капитан каждого корабля прекрасно понимал всю тщетность нового сражения с неуязвимым чудовищем, и все же они хотели биться до конца за свой народ, за свою вновь обретенную принцессу.

Ступив на борт флагмана, Джон Картер и Дея Торис отпустили на волю верно служившего им малагора.

Склонив колено, Кантос Кан радостно приветствовал принцессу, потом горячо обнял старого друга.

— Знать, что вы оба целы и невредимы — эта радость смягчает нам горе видеть наш Гелиум в руках врагов, — искренне заявил Кантос Кан.

— Еще не все потеряно, — сказал землянин. — У меня есть план, который, возможно, спасет нас. Мне нужно десять самых больших кораблей с минимальной командой.

— Я прикажу им немедленно собраться у флагмана, — ответил Кантос Кан и обернулся к адъютанту.

— Минуту… Нужно, чтобы на каждом корабле было непременно по двести парашютов, — добавил Картер.

— Двести парашютов? — повторил адъютант. — Есть, сэр!

И почти мгновенно десять больших транспортов выстроились у корабля Кантос Кана. На каждом только десять человек команда и двести парашютов. В общей сложности две тысячи парашютов.

Прежде чем перейти на головной транспорт, Картер поговорил с Кантос Каном.

— Сбереги флот до моего возвращения, — сказал он. — Держись возле Гелиума и по возможности защищай город. Я вернусь на рассвете.

— А как же чудовище? — простонал Кантос Кан. — Ты только посмотри на него… Мы должны сделать хоть что-нибудь для спасения Гелиума!

Стотридцатифутовый великан в нескладной, мешковатой одежде швырял в город бомбы и громадные валуны. Сидя в бронированной беседке на голове великана, Пью Моджел по радиопередатчику управлял каждым его движением.

Джон Картер положил руку на плечо Кантос Кана.

— Не губи напрасно людей и корабли, сражаясь с великаном, — сказал он. — Положись на меня, дружище. Делай, что я сказал… хотя бы до рассвета.

Взяв руку Деи Торис, Картер поцеловал ее.

— Прощай, мой рыцарь, — шепнула она, и глаза ее наполнились слезами.

— Здесь, у Кантос Кана, ты в безопасности, — сказал он. И, воскликнув: «Прощай, моя принцесса!», землянин легко перепрыгнул с борта флагмана на палубу транспортного корабля. Он с болью покидал Дею Торис, зато он знал: принцесса в надежных руках.

Спустя десять минут Дея Торис и Кантос Кан увидели, как десять быстроходных кораблей скрылись в туманной дали.

Проводив Джона Картера, Кантос Кан рядом с флагом Гелиума поднял личный вымпел Деи Торис. Теперь весь Гелиум знал, что принцесса спасена, и близкое ее присутствие воодушевило весь народ.

Пока землянин отсутствовал. Тарс Таркас и Кантос Кан следовали его приказам и старались не тратить силы в бесполезных стычках. В результате воины Пью Моджела все ближе и ближе подступали к Гелиуму. Сам Пью Моджел готовил Джуга к последней атаке на укрепленный город.

Ровно через двадцать четыре часа возвратились все десять кораблей Джона Картера. Подлетев к Гелиуму, землянин вмиг оценил обстановку. Он все время боялся, что вернулся слишком поздно — его таинственная поездка продлилась больше, чем он рассчитывал.

Но теперь он вздохнул с облегчением. Есть еще время осуществить его отчаянный план, от которого зависела судьба целой нации.


Глава 11

Отчаянный план


Опасаясь, что Пью Моджел может перехватить радиопередачу, Джон Картер разыскал флагман Кантос Кана и стал рядом на якорь.

Возле них стали транспорты, которые сопровождали землянина в его таинственном походе. Капитаны ждали дальнейших приказаний этого удивительного пришельца из другого мира. За прошедшие двадцать четыре часа они стали свидетелями, как Джон Картер сделал такое, что даже не снилось ни одному марсианину.

Грядущие четыре часа должны были принести успех или провал такому невероятному плану, что сам землянин слегка посмеивался, думая о нем.

Старый верный друг Кантос Кан грустно покачал головой, когда четыре минуты спустя в каюте флагмана Картер открыл свои намерения.

— Боюсь, Джон Картер, это не поможет. Хотя твой план великолепно придуман, против этого чудовища он и гроша ломаного не стоит. Гелиум обречен. И хотя мы будем биться за него до последнего, это ничего не даст.

Говоря так, Кантос Кан смотрел на Гелиум на равнине далеко внизу. Можно было видеть, как Джуг швыряет в город огромные валуны.

Картер не мог понять, почему Пью Моджел до сих пор не приказал великану войти в город, разве что ему нравилось наблюдать разрушения, которые причиняли валуны, ударяясь о здания Гелиума.

Однако действительно, каким опасным ни казался Джуг, сейчас он был особенно полезен, своему хозяину, потому что наносил Гелиуму куда больший урон, чем причинил бы, окажись он в городе.

Правда, дело лишь времени, когда Пью Моджел отдаст приказ о штурме. Тогда из траншей, взбираясь на стены, ломая ворота, в город хлынут обезьяны. Другие же на быстрых малагорах, сея смерть и разрушение, будут поддерживать их с воздуха. Затем подоспеет Джуг и завершит победу Пью Моджела.

Ужасы резни, которая обрушится на жителей города, заставляли содрогаться Кантос Кана.

— Медлить не время, — сказал землянин. — Я должен быть уверен, что ты, Кантос Кан, проследишь, чтобы мой приказ выполнили буквально.

Прежде чем ответить, гелиумец посмотрел на землянина.

— Вот тебе мое слово, Джон Картер, — сказал он. — Хотя я знаю, что речь идет о твоей смерти, потому что никому, даже тебе, не удастся сделать то, что ты задумал.

— Хорошо, — ответил Картер. — Я отправляюсь немедленно. Когда увидишь, что великан трижды поднял руку, это сигнал для тебя выполнить мой приказ.

Прежде чем покинуть корабль, Джон Картер постучал в дверь каюты Деи Торис.

— Войдите, — раздалось в ответ. Открыв дверь, он. увидел, что Дея Торис сидит у стола. Она только что отключила видео экран, окончив говорить с Кантос Каном. Девушка поднялась, в глазах ее стояли слезы.

— Не уходи, Джон Картер! — взмолилась она. — Кантос Кан рассказал о твоем безумном плане. Быть не может, что он удастся! Ты напрасно пожертвуешь собой. Останься, мой рыцарь! Примем смерть вместе!

Быстрыми шагами Картер пересек каюту и, может, в последний раз обнял свою принцессу. Прильнув головой к его груди, она тихо заплакала. Прежде чем заговорить, он на какой-то миг крепче прижал ее.

— На Марсе я встретил, — сказал он, — свободный и добрый народ, чью жизнь я узнал и полюбил. Женщина, которую я люблю, принцесса Гелиума. И она, и народ, к которому она принадлежит, в смертельной опасности. И пока есть хоть малейшая возможность спасти тебя и Гелиум от ужасной катастрофы, которая грозит всему Марсу, я должен действовать.

При этих словах Дея Торис чуть отстранилась и, взглянув, на землянина, попыталась улыбнуться.

— Прости, мой рыцарь, — шепнула она. — Любовь к тебе на минуту заставила меня забыть, что я принадлежу еще и своему народу. И если есть какая-то возможность спасти его, иди и помни, если ты погибнешь, сердце Деи Торис умрет вместе с тобой.

Миг спустя Картер сидел у пульта управления одноместного корабля, быстрее которого не было во всем гелиумском флоте.

Прощаясь, он помахал рукой двум одиноким фигурам на мостике флагмана. Затем повернул до отказа регулятор бесшумного атомного двигателя. Он почувствовал, как вздрогнул аппарат, набирая скорость.

Землянин направил его вверх и поднялся высоко над полем боя. Мертвая петля, и аппарат резко идет вниз. Ветер пронзительно свистел в обшивке корпуса, когда возрастающая сила инерции гнала корабль подобно комете вниз — прямо на Великана!


Глава 12

Судьба нации


Ни Джуг, ни сам Пью Моджел даже и не подозревали, что сверху на них пикирует маленький летательный аппарат. Сидя в бронированной беседке, укрепленной на огромном шлеме великана, Пью Моджел по радио отдавал приказы атакующим войскам.

Стеклянная полоса фута в три шириной опоясывала беседку и позволяла Пью Моджелу видеть все его войска. Возможно, если бы синтет глянул вверх, на круглый иллюминатор в куполе, он увидел бы, как пикирует на него стремительный аппарат землянина.

Картер рисковал своей жизнью, рисковал жизнью женщины, которую он любил, рисковал существованием самого Гелиума в надежде, что Пью Моджел не глянет вверх.

Со скоростью пули Джон Картер вел аппарат прямо в иллюминатор на крыше.

Сутуля плечи, Джуг застыл среди равнины. Пью Моджел запретил Великану шуметь в то время, когда он будет отдавать последние распоряжения войскам.

Картер не снижал скорости, пока не оказался в пятистах футах над беседкой. Он летел на большой высоте, чтобы его не заметил Пью Моджел. Для этой цели была и огромная скорость. Теперь, если он хочет уцелеть, нужно непременно уменьшить скорость круто пикирующего аппарата. Ударить в иллюминатор нужно с точно определенной скоростью. Если скорость будет слишком велика, Картер погибнет, и нет никакой уверенности, что вместе с ним умрет и Пью Моджел.

С другой стороны, если скорость будет слишком мала, то аппарат не пробьет прочное стекло, закрывающее иллюминатор. Тогда, не причинив вреда, изуродованный аппарат отскочит от крыши беседки, и Картер найдет свою смерть внизу, на поле битвы. До иллюминатора всего сто футов!

Картер выключил двигатель. Взгляд на спидометр — скорость слишком велика! Руки взлетели над пультом управления. Он сразу врубил три рычага. Над аппаратом взметнулись три парашюта. Рывок! Скорость начала падать.

И вот нос аппарата ударил в иллюминатор. Лязг металла, треск дерева — нос воздушного корабля был разрушен. Звон стекла и в завершение глухой дрожащий звук удара — корабль через иллюминатор вторгся в убежище Пью Моджела.

Хвост аппарата торчал над крышей беседки, люк оказался внутри. Джон Картер выскочил из корабля, в руке его сверкал клинок. От страшного толчка Пью Моджел еще крутился волчком в своем вращающемся кресле. Наушники с прикрепленным к ним микрофоном, с помощью которых синтет управлял войсками и Джугом, упав с его головы, теперь валялись у его ног на полу.

Когда вращение наконец прекратилось, Пью Моджел остался сидеть в кресле. Не веря своим глазам, он пристально смотрел на землянина.

Таращились маленькие, лишенные ресниц глазки. Несколько раз он пытался открыть рот, чтобы заговорить. Судорожно сжимались дрожащие пальцы.

— Берись за меч. Пью Моджел! — проговорил землянин так тихо, что синтет, с трудом смог разобрать слова. Синтет даже не шевельнулся.

— Ты же мертв! — наконец прохрипел он. Казалось, он старался убедить себя, что тот, кого он видит перед собой с обнаженным мечом, всего лишь галлюцинация. И правда. Пью Моджел смотрел так пристально и усердно, что его левый глаз повел себя так, как уже довелось наблюдать Картеру в Корвасе, когда синтет разволновался. Глаз выпал из глазницы и повис над щекой.

— Живой, Пью Моджел! Берись за оружие, мне некогда медлить!

Картер ощущал, что великан все больше беспокоится, тяжело переступает своими огромными ногами. Пока он явно не подозревал, что в беседке на его голове меняется власть, однако он здорово подпрыгнул, когда корабль Картера пробил беседку.

Картер нагнулся и схватил микрофон.

— Подними руку! — приказал он. Пауза… и великан высоко над головой поднял правую руку.

— Опусти! — снова крикнул в микрофон землянин. Великан подчинился. Дважды повторил Картер свой приказ, и каждый раз великан повиновался. Картер чуть улыбнулся. Он знал, что Кантос Кан видел сигнал и выполнит распоряжения, которые оставил землянин.

Неожиданно рука Пью Моджела скользнула к бедру и выхватила лучевое ружье.

Ослепительная вспышка. Пью Моджел нажал курок… и непостижимым образом ружье вылетело из его рук.

Отскочив в сторону, Картер ударом меча по ружейному стволу выбил ружье из рук Пью Моджела. Пришлось-таки синтету взяться за меч. И вот на темени великана, яростно сражаясь с марсианским синтетом, Джон Картер пережил едва ли не самое удивительное приключение в его богатой приключениями жизни.

Пью Моджел оказался фехтовальщиком не из последних. Его первый натиск был столь свиреп, что землянин вынужден был отступать, непрерывно парируя град стремительных ударов, каждый из которых мог поразить любой дюйм тела Картера с головы до ног.

Необычное ощущение — сражаться с противником, глаз которого болтается где-то сбоку. Пью Моджел совсем забыл, что у него выпал глаз. Он отлично мог видеть и одним глазом.

Синтет оттеснил землянина к окну и на мгновение взглянул наружу.

Возглас удивления сорвался с его губ.


Глава 13

Разгром


Вслед за Пью Моджелом посмотрел в окно и Джон Картер. То, что он увидел заставило его улыбнуться: в нем взыграла обновленная надежда.

— Ну, Пью Моджел, полюбуйся! — воскликнул он. — Разваливается твое войско!

Закрывавшие небо тысячи малагоров с косматыми всадниками, хрипло каркая, разлетались во все стороны. Обезьяны больше не могли управлять безумным полетом птиц. Их огромные крылья яростно бились, стараясь избежать неожиданной опасности, и они массами сбрасывали своих седоков. Причина их панического страха открылась тотчас: в небе появились парашюты, и под каждым рвалась и металась трехногая марсианская крыса. Заклятый враг всякой птицы!

В одно мгновение Картер сумел увидеть, как крысы вываливаются из грузовых кораблей, куда он сам погрузил их несколько часов тому назад, во время своей таинственной отлучки. Его приказы исполняются точно!

Скоро крысы обрушатся на траншеи Пью Моджела. Но тут внимание Картера вернулось к его собственным неотложным делам.

Пью Моджел яростно набросился на землянина. Клинок синтета задел плечо Картера, по смуглой руке потекла кровь. Картер вновь взглянул в окно. Когда крысы попадут в траншеи, им понадобится помощь.

Ура! Воины Тарс Таркаса снова мчатся с холмов, смертоносный огонь сверху больше не удерживает их.

Правда, приземлившиеся крысы набросятся на всякого, кто окажется у них на дороге, но тарки — верхом на быстроногих тотах, а обезьяны пеши. Никакой малагор не вынесет присутствия своего заклятого врага.

Теперь Пью Моджел пятился вдоль окна. На мгновение краем глаза Картер увидел, как вдали пикирует на обезьянье войско флот Кантос Кана.

Свободная рука синтета нырнула вниз. Пальцы впились в микрофон, отброшенный Картером во время первого нападения Пью Моджела. Синтет поднес микрофон к губам и крикнул, прежде чем землянин смог помешать ему:

— Джуг! Убей! Убей!!!

Тут клинок Картера снес с плеч голову Пью Моджела. Землянин потянулся за микрофоном, выпавшим из рук синтета, и наткнулся на безголовое тело, которое кружило вслепую, все еще с мечом в руках.

Голова Пью Моджела покатилась по полу и свирепо завопила, когда Джуг бросился выполнять последний приказ своего хозяина. Голова великана резко дергалась в такт чудовищным шагам.

При каждом шаге великана Картера беспощадно швыряло из стороны в сторону. А в тесной беседке все еще бродило, яростно размахивая мечом, безголовое тело.

— Ты не можешь убить меня! Ты не сумеешь убить меня! — пронзительно кричала голова Пью Моджела, катаясь по полу. — Я синтет Рас Таваса! Я не умру! Никогда!

Узкая дверь беседки распахнулась настежь, когда что-то удержалось о засов.

Тело синтета, легко пройдя в дверь, полетело вниз, на землю. При виде этого голова Пью Моджела отчаянно завопила. Поймав ее за ухо, Картер швырнул ее вслед за телом. Он слышал, как она, падая, верещала, потом вопли вдруг прекратились.

Джуг яростно бил только что вырванным деревом.

— Убей! Убей! — завывал он, обрушивая чудовищную дубину на гелиумские корабли, когда они пролетали над самыми траншеями.

Беседку страшно качало, и Картер ухватился за подоконник. Он видел, что крысы десятками приземляются в траншеи и тотчас яростно бросаются на обезьян.

И зеленокожие воины Тарс Таркаса были уже здесь. Они доблестно сражались рядом со своим четырехруким вождем.

Взмахнув над землей огромной дубиной, Джуг сразу уложил сотню воинов.

Необходимо было как-то остановить его!

Джон Картер потянулся за микрофоном, который катался по полу беседки. Не поймал… потянулся опять. Наконец, пальцы землянина схватили микрофон.

Джуг! Остановись! Стой! — крикнул он в микрофон.

Заворчав, великан, прекратил безжалостное избиение. Он перевел дыхание и стоял, ссутулясь. Свирепая мрачная ненависть медленно угасала в его глазах. А у ног его все еще бушевала битва.

Обезьяны были окончательно разгромлены. Они выскочили из траншей и бросились в горы, преследуемые четверорукими воинами Тарс Таркаса и свирепыми зубастыми крысами.

Джон Картер увидел, что у самой головы Джуга кружит флагман Кантос Кана. Боясь, что раздраженный Джуг может нанести удар по кораблю с его бесценным грузом, землянин дал сигнал, чтобы судно держалось вдали.

Снова в микрофон прозвучала команда:

— Джуг! Лежать! Лежать!!!

Как усталый хищник, опустился Джуг на землю среди тел убитых им воинов. На землю из беседки спрыгнул Джон Картер. Он все еще держал микрофон, настроенный на волну коротковолнового приемника в ухе великана.

— Джуг! Иди в Корвас! — снова крикнул Картер. — Иди в Корвас!

Великан пристально посмотрел на землянина — их разделяло каких-нибудь десять футов — и ухмыльнулся…


Глава 14

Конец истории


Вновь повторил землянин великану Джугу свой приказ. Усмешка исчезла с губ чудовища, и, когда он вставал, из его груди вырвался звук, очень похожий на вздох.

Медленно повернувшись, Джуг быстро зашагал по равнине в сторону Корваса.

Не прошло и десяти минут с тех пор, как защитники Гелиума, высыпав из города, окружили землянина и принцессу, а Джон Картер, крепко обняв Дею Торис, увидел, как голова Джуга скрылась вдали за горами.

— Почему ты отпустил его, Джон Картер? — спросил Тарс Таркас, вытирая окровавленный клинок о шкуру усталого тота.

— Действительно, почему, если он был в твоих руках? — добавил Кантос Кан.

Джон Картер повернулся, оглядывая поле битвы.

— Это Пью Моджел, а не Джуг был причиной смертей и разрушения, — ответил он. — Теперь, когда его злобный хозяин, мертв, Джуг совершенно не опасен. Если бы мы и могли убить его, в чем я сомневаюсь, зачем добавлять к остальным еще и его смерть?

Кантос Кан следил, как исчезают в горах крысы, преследуя удирающих обезьян.

— Скажи, Картер, — с недоумевающим видом заговорил он, как ты умудрился поймать этих злющих крыс, погрузить на корабль и даже надеть на них парашюты?

Картер улыбнулся.

— Очень просто, — сказал он. — В Корвасе, когда я был пленником в подземном городе крыс, я заметил, что в их пещеру можно попасть только одним путем — через единственный туннель, который разветвляется далеко от входа в пещеру. Хотя в самом своде пещеры есть отверстия, до которых крысам не добраться. Я привел воинов в туннель, и из обломков, которые мы собрали наверху, мы сложили огромный костер. Дым понесло в пещеру. Она так наполнилась дымом, что крысы — сотнями теряли сознание от недостатка кислорода. Не могли же они бежать через огонь в единственном доступном для них туннеле. Потом мы спокойно вошли в пещеру и вытащили столько крыс, сколько понадобилось, чтобы загрузить корабли.

— А парашюты?! — воскликнул Кантос Кан. — Как ты ухитрился надеть на них парашюты и помешал их сорвать, когда эти твари пришли в себя?

— До самого конца крысы были без сознания, — ответил землянин. — Мы накачали в трюмы кораблей достаточно дыма, чтобы до самого Гелиума держать их без чувств. У нас было довольно времени, чтобы надеть им парашюты. Они очнулись высоко в воздухе, когда воины сбросили их с кораблей.

Джон Картер кивнул в сторону гор, где скрылись крысы.

— И, как ты мог убедиться, они были весьма оживлены и рвались в бой, едва коснулись земли, — добавил он. — Попав на землю, они просто выскочили из парашютных лямок и стали бросаться, на всех, кто подвернется. Что до малагоров, — сказал он в заключение, — это птицы. А птицы на Земле и на Марсе не питают любви ни к крысам, ни к змеям. Я знал, что малагоры предпочтут сменить обстановку, когда почувствуют запах своего заклятого врага.

Дея Торис взглянула на своего воителя и улыбнулась.

— Ну, был ли на Марсе равный ему? — спросила она. — Неужели все земляне такие?

Вечером Гелиум праздновал победу. На улицах и площадях ликовал народ. Могучие зеленокожие тарки по-братски разделяли радость гелиумцев. В честь победы Джона Картера во дворце джеддака был устроен великолепный пир.

Волнение, вызванное благополучным возвращением внучки и чудесным избавлением столицы от рук врага, до такой степени обуревало старого джеддака, что когда он поднялся над пиршественным столом, чтобы от всего Гелиума выразить благодарность землянину, он какое-то время не мог произнести ни слова.

Когда же Тардос Морс, наконец, заговорил, его речь дышала простотой и достоинством Великого Правителя. Сила благодарности этих людей глубоко тронула сердце землянина.

Поздно ночью Джон Картер и Дея Торис стояли одни на балконе, который выходил в дворцовый сад.

В небесах величаво плыли по кругу марсианские луны, заставляя тени далеких гор кружиться над равниной и лесом, сплетаясь в непрерывно меняющийся причудливый образ.

И две тени на балконе медленно слились в одну.


Люди-скелеты Юпитера


Предисловие


Вообще-то я не люблю предисловий и редко читаю их, но, как кажется, едва ли мне довелось написать что-нибудь, не обрушив предисловия на моего многострадального читателя.

Мало того, при случае я ввожу в свою бессмертную классику чуть-чуть погоды и природы — еще два вида литературного надувательства, которые особенно возмущают меня в писаниях других. Правда, кое-что можно было бы сказать в частичное оправдание погоды и природы, которые вместе с прилагательными весьма облегчают писательский труд и заметно увеличивают количество слов.

Но для этого предисловия есть некоторое извинение: будь книга моя — никакого предисловия не было бы. Но здесь я ни при чем. Это рассказ Джона Картера. Я же просто переписчик…

Теперь держитесь! Джон Картер берется за оружие!


Эдгар Райс Берроуз


Глава 1

Предан


Никакой я не ученый, я — воин. — Мое любимое оружие меч. И за всю свою долгую жизнь я не видел причин, менять ни свои теории, ни способы их применения к тем многим проблемам, с которыми сталкивался. Другое дело — ученые. Они постоянно отвергают одну теорию ради другой. Пожалуй, единственная теория, которая при мне не изменялась, это закон всемирного тяготения. И если бы Земля вдруг закружилась в семнадцать раз быстрее, тогда и закон всемирного тяготения предал бы нас, и поплыли бы мы в космическом пространстве…

Теории приходят, теории уходят, я имею в виду — научные. Помнится, была теория, что время и пространство равномерно движутся по прямой. Еще была теория, что и время, и пространство не существуют — это только плод моего воображения. Потом появилась теория, что время и пространство взаимно скручиваются. Возможно, завтра какой-нибудь ученый станет демонстрировать нам груды шпаргалок и не одну сотню квадратных футов аспидной доски, покрытых уравнениями, формулами, значками и символами, чтобы доказать, что пространство и время взаимно раскручиваются. Тогда наше представление о Вселенной вылетит у нас из головы и придется начать с нуля.

Как большинство военных, я охотно готов принять на веру все, что не относится к моей профессии, по крайней мере — стараюсь. Я верил всему, что говорили ученые. Когда-то я заодно с Фламмарионом верил, что Марс пригоден для жизни и обитаем. Потом достойная всяческого уважения более современная компания ученых убедила меня, что это не так. Я не отчаивался и все же не был вынужден верить им, пока не поселился на Марсе. Они же до сих пор настаивают, что Марс необитаем и непригоден для обитания, а я здесь живу. Сдается мне, действительность противоречит теории. Окажется, бесспорно, что в теории правы ученые. Равно неоспоримо, что я прав на деле!

В истории, которую я хочу рассказать, теория и действительность скрещивают шпаги. Мне очень неприятно поступать так с моими многострадальными учеными друзьями, но, если бы прежде чем авторитетным тоном изрекать теории, которые не находят всеобщего одобрения, они бы посоветовались со мной, то избежали бы лишних затруднений.

* * *


Мы с Деей Торис, моей несравненной принцессой, сидели на скамье резного эрсайта в одном из садов нашего дворца в Малом Гелиуме, когда офицер, из гвардии джеддака, подойдя, приветствовал нас.

— От Традоса Морса Джону Картеру — каор? — сказал он. — Джеддак требует немедленного нашего присутствия в Большом Гелиуме в зале джеддаков императорского дворца.

— Иду, — ответил я.

— Может, полетим вместе, сэр? — спросил он. — У меня двухместный аппарат.

— Спасибо, — сказал я. — Ждите меня у ангара.

Он козырнул и покинул нас.

— Кто это? — поинтересовалась Дея Торис. — Что-то не припомню, что прежде встречала его…

— Вероятно, один из новых офицеров из Зора, которых Тардос Морс включил в гвардию джеддака. С его стороны это был жест, который заставил Зор поверить в то, что джеддак абсолютно уверен в лояльности города, и средство залечить старые раны.

Зор расположен в трехстах восьмидесяти милях южнее Гелиума, это одно из последних наших завоеваний. В прошлом он доставил нам массу неприятностей из-за предательских действий, спровоцированных некоторыми членами королевской семьи, возглавлял которых некий принц по имени Мультус Пар. Приблизительно за пять лет до того, как случилось то, о чем я хочу рассказать, этот Мультус Пар исчез. И с тех пор Зор не причинял нам никаких хлопот. Никто не знал, что сталось с принцем. Предполагали, что он предпринял большое длительное путешествие по реке Исс к мертвому морю Корус в Золотой долине или его взяли в плен и убили члены какого-нибудь племени зеленокожих дикарей. Казалось, никого не волнует, если Мультус Пар вообще никогда не вернется в Зор, где его просто ненавидели за надменность и жестокость.

— Надеюсь, мой достопочтенный дедушка не задержит тебя долго, — сказала Дея Торис. — Сегодня к обеду у нас будет несколько друзей, и я совсем не хочу, чтобы ты опаздывал.

— Несколько?! — переспросил я. — А точнее — сколько? Двести или триста?

— Ты невозможен! — смеясь, молвила она. — Нет, правда, несколько.

— По мне, дорогая, хоть тысяча, если это доставит тебе удовольствие, — заверил я ее, целуя. — Ну, до скорого… Я уверен, что вернусь через час.

И было это год тому назад… Когда я бежал по аппарели, направляясь к ангару на крыше дворца, у меня, по необъяснимой тогда причине, было чувство надвигающейся беды, но я приписывал его тому, что наш тет-а-тет с моей принцессой был прерван так быстро.

Днем и ночью для землянина переход в этот каждый раз разреженный воздух Марса происходит совершенно неожиданно. Благодаря незначительной рефракции солнечных лучей сумерки коротки. Когда я покидал Дею Торис, солнце, хотя и низкое, все еще светило, в саду потемнело, но день еще продолжался. Когда же от начала аппарели я попал туда, где стоял ангар, в котором размещались летательные аппараты моей семьи, тусклые сумерки уже затрудняли зрение. Должно быть, скоро совсем стемнеет. Меня удивило, почему охрана ангара не включила освещение.

В тот самый миг, когда я почуял неладное, двадцать человек, окружив, схватили меня прежде, чем я мог хоть пальцем шевельнуть для своей защиты. Чей-то голос предупредил, чтобы я молчал. Это был голос человека, заманившего меня в ловушку. Когда заговорили другие, их язык оказался мне совершенно незнаком. Говорили на какой-то заунывно мрачной, лишенной какого-нибудь выражения, прямо-таки замогильной ноте.

Меня швырнули ничком на мощеную дорожку и связали руки. Затем грубым рывком поставили на ноги. Теперь впервые я смог увидеть своих противников. Я ужаснулся, не смея поверить своим глазам: это были совсем не люди… То были скелеты! С ухмыляющихся черепов смотрели черные глазницы. Костлявые пальцы вцепились мне в руки; казалось, я в состоянии различить в каждом из тел любую косточку. И все-таки они жили. Двигались! Говорили!!!

Меня потащили к необычному кораблю, которого я не заметил прежде. Он лежал в тени ангара — длинный, тонкий, зловещий. Походил он на огромный снаряд с закругленным носом и конусообразным хвостом.

При беглом осмотре я заметил выступающие кили, горизонтальный элерон. По крайней мере, я решил, что это элерон — длинный, ровный почти длине всего корпуса, и, как часть хвостового оперения, рули высоты непривычной конструкции. Я не увидел никаких двигателей. Впрочем, у меня было слишком мало времени для осмотра чужого корабля: через дверь меня быстро впихнули в его металлическое нутро. Внутри корабля стояла тьма, хоть глаз коли. Я не видел ничего, кроме едва различимого света умирающего дня сквозь длинные и узкие иллюминаторы.

Человек, который меня предал, поднялся на борт вместе с моими похитителями. Дверь закрыли и тщательно закрепили, и корабль бесшумно устремился в ночь. Огней не зажигали. И все же я был убежден, что один из патрульных кораблей непременно заметит его. И если не случится еще чего-нибудь, у наших будет на чей счет отнести мое исчезновение. Еще до рассвета тысячи кораблей Гелиумского флота обшарят небо над Барсумом и всю его поверхность, разыскивая меня, и никакой корабль, особенно таких размеров, не найдет укромного уголка, чтобы скрыться.

Над самым городом, огни которого виднелись под нами, корабль развил ужасающую скорость. Никто на Барсуме не смел и надеяться догнать его. Корабль мчался в полной тишине. В каюте включили свет. Обезоружив, меня развязали. С отвращением, почти с ужасом смотрел я на два-три десятка созданий, окружавших меня.

Теперь я понимал, что не скелеты, хотя все-таки они весьма походили на голый остов мертвеца. Подобная пергаменту кожа туго обтягивала костистый череп. Казалось, под ней нет ни ткани, ни хрящей. То, что я принимал за пустые глазницы, оказалось глубоко посаженными карими глазами без малейшего признака белка. У самых корней зубов, которые красовались в обеих челюстях, совсем как зубы настоящего черепа, кожа лица переходила в то, что, пожалуй, было деснами. Носом служила зияющая дыра в середине лица. Отсутствовали ушные раковины — только слуховые отверстия, и ни единого волоска на теле или голове. Эти твари были уродливей, чем калдейны Бантума.

(Калдейны — наводящие ужас люди-пауки, в чьи лапы попадает Тара Гелиумская во время тех событий, которые привели ее в страну марсианских шахмат. По крайней мере, калдейны обладали красивым телом, пусть даже это тело не было дано им от природы).

Тела моих похитителей прекрасно гармонировали с их головами. Пергамент кожи обтягивал руки и ноги так туго, что трудно было убедить себя, что это не просто кости. И туловище было обернуто кожей так, что каждое ребро, каждый позвонок выделялись прямо-таки с отталкивающей четкостью.

Когда эти существа становились против яркого света, я мог рассмотреть их внутренние органы. Они не носили другой одежды, кроме набедренных повязок. Их портупея была абсолютно похожа на ту, что носим мы, барсумцы, и в этом нет ничего особенного, она служит тем же целям: поддерживать меч, кинжал и пороховницу.

Почувствовав отвращение, я повернулся взглянуть, как луна заливает светом поверхность моего любимого Марса… только где он? Рядом с иллюминатором находился Хлурос, самый отдаленный спутник! Я успел поймать его отблеск, когда мы пролетали мимо. Сорок тысяч пятьсот миль меньше чем за минуту! Невероятно!..

Вошел краснокожий марсианин, который подстроил мое похищение, и сел рядом со мной. Его довольно красивое лицо было печально.

— Мне очень жаль, Джон Картер, — сказал он, — но, если вы позволите мне объясниться, то, по крайней мере, может, поймете, почему я поступил так. Я не жду, что вы когда-нибудь простите меня…

— Куда идет корабль?

— На Сасум, — ответил он.

Сасум! Так на Барсуме зовут Юпитер. Триста сорок два миллиона миль от дворца, где ждет меня Дея Торис!


Глава 2

У Дан


Какое-то время я молча сидел, глядя в чернильно-черную пустоту пространства, стигийский мрак, на фоне которого звезды и планеты сияли с особенно сильным блеском, ровным и немеркнущим.

Снизу и сверху, справа и слева небеса взирали на меня немигающими глазами — миллионы раскаленных добела пронзительных глаз. Множество вопросов волновало меня. Собирались ли похитить именно меня? Если да, то зачем? Как смог этот большой корабль проникнуть в Гелиум и среди бела дня приземлиться на моей посадочной площадке? Кто этот извиняющийся человек с печальным лицом, который заманил меня в эту ловушку? Убежден, он не имел ничего лично против меня. До того, как он появился в моем саду, я никогда не встречал его.

Именно он первым нарушил молчание, будто читал мои мысли.

— Вы хотите знать, Джон Картер, почему вы оказались здесь? — спросил он. — Если вы в состоянии выносить мое общество, я расскажу. Во-первых, разрешите представиться: я — У Дан, бывший падвар гвардии Эу Тита, джеда Зора, убитого в том сражении, когда Гелиум положил конец его деспотическому правлению и присоединил к себе Зор. Все мои симпатии были на стороне Гелиума, и я предвидел счастливое блестящее будущее для моего любимого города, едва он станет частью великой Гелиумской империи.

Я сражался против Гелиума: защищать джеда, жестокое и деспотическое чудовище, которое я ненавидел — мой долг; но когда война закончилась, я с радостью присягнул на верность Тардосу Морсу, джеддаку Гелиума. Я рос во дворце джеддака среди членов его семьи. Я очень хорошо знаю их всех, особенно принца Мультуса Пера, который, будь все своим чередом, непременно бы унаследовал трон. Принц был такой же, как Зу Тит, его отец, жестокий, надменный и деспотичный от природы. После поражения Зора он страстно желал разжечь недовольство и взбунтовать народ. Потерпев неудачу, он скрылся. Было это пять лет тому назад.

Другой хорошо известный мне член семьи джеда отличался от Зу Тита и Мультуса Пара, как день и ночь. Это была кузина Мультуса Пара, ее звали Вайя. Я любил ее, и она меня тоже. Мы уже собрались пожениться, когда примерно через два года после исчезновения принца таинственным образом пропала и Вайя.

Я не понимал, к чему он говорит это. Меня определенно не интересовали его любовные дела, так же, как и он сам. И тем более, если это только возможно, не интересовал меня Мультус Пар. Однако я слушал.

— Я стал искать, — продолжал он. — Правитель Зора помогал мне, чем только мог, но все было тщетно. И вот однажды вечером, когда я был один, ко мне явился Мультус Пар. Он не стал терять даром времени и сразу приступил к делу.

— Думаю, — сказал Мультус Пар, — тебе интересно, что сталось с Вайей.

Тут я понял, что к ее похищению причастен он. Я боялся самого худшего, потому что знаю, какого сорта этот человек, и выхватил меч.

— Где она? — спросил я. — Отвечай, если хочешь жить!

Принц только рассмеялся.

— Не будь глупцом, — сказал он. — Убив меня, ты никогда уже не увидишь ее. Ты даже не узнаешь, где она. Помоги мне, и можешь получить ее обратно. Только тебе следует поторопиться, а то я начинаю влюбляться. Странно, — задумчиво добавил он, я мог годами жить в одном дворце с нею и был абсолютно слеп к ее бесчисленным достоинствам, и духовным, и физическим… особенно физическим!

— Где она? — повторил я. — Если ты что-нибудь сделал с ней, скотина…

— Не будем касаться личностей, У Дан, — заметил Мультус Пар. — Если ты слишком досадишь мне, я могу оставить Вайю для себя и подыскать кого-нибудь другого, чтобы помог мне в деле, которое я собирался изложить тебе. Я думал, ты будешь разумнее. Обычно ты очень рассудителен, но, разумеется, любовь выкидывает странные штуки с мыслительным процессом. Я начинаю понимать это на собственном опыте. — Он издал мерзкий смешок. — Впрочем, не беспокойся, — продолжал он. — Вайя в полной безопасности. Пока… Как долго она будет в безопасности, зависит только от тебя.

— Где она? — спросил я.

— Там, где без моей помощи ты никогда ее не найдешь! — воскликнул он.

— Если только она на Барсуме, я непременно найду ее, — парировал я.

— На Барсуме ее нет. Она на Сасуме.

— Лжешь, Мультус Пар! — возразил я. Принц равнодушно пожал плечами.

— Может, ты поверишь ей, — проговорил он и протянул мне письмо.

И правда, оно было от Ваий. Я помню его от слова до олова. «Как бы ни казалось тебе это невероятным, но я пленница на Сасуме. Мультус Пар обещал доставить тебя ко мне, если ты выполнишь то, что он называет «небольшой любезностью». Не знаю, о чем он собирается просить тебя, но если это невыполнимо честным путем, заклинаю, не делай этого! Я пока цела и невредима».

— Что ты хочешь от меня? — спросил я. Не буду стараться в точности передать его слова, но вот что, в общем, рассказал мне Мультус Пар: причина его исчезновения в том, что его схватили обитатели Сасума. Время от времени они для разведки посещали нашу планету, намереваясь в конце концов завоевать ее.

Я спросил, зачем, и принц объяснил, что это просто воинственная раса. Каждая их мысль о войне, так продолжалось веками, пока воинственный дух стал для них так не неотъемлем, как инстинкт самосохранения. Они покорили все остальные расы Сасума и теперь ищут новый мир, чтобы завоевать его.

— И где по их сценарию мой выход? — спросил я.

— Я к этому веду, — сказал У Дан. — Моргоры знают свое дело и идут напролом. Они не упустят ни малейшей детали, которая может привести к успеху или провалу кампании. У них есть отличные карты и достаточно данных о флоте и вооружении главных наций Барсума. Сейчас они хотят уточнить эти сведения и получить полную информацию о военной технике гелиумцев. Эти сведения, они надеются получить от вас. И получат!

Я улыбнулся.

— И они, и вы не слишком высоко ставите честь и верность гелиумца.

Грустная улыбка мелькнула на его губах.

— Я понимаю, что вы чувствуете. Я думал так же, пока они не похитили Вайю и ее жизнь не стала платой за мое согласие. Только ради того, чтобы спасти ее жизнь, я согласился стать подсадной уткой и помог схватить вас. В психологии масс и отдельной личности моргоры сведущи так же, как и в военном деле.

— Эти твари — моргоры? — спросил я, указав головой в сторону одного из скелетов. У Дан кивнул.

— Я могу понять положение, в котором оказались вы, — заметил я, — но у моргоров нет такой власти надо мной.

— Подождите, — сказал У Дан.

— Что вы имеете в виду? — спросил я.

— Только одно: подождите. Они непременно что-нибудь придумают. Это дьяволы. Пока Мультус Пар не явился со своим предложением, никто не мог бы убедить меня, что придется предать человека, который, как все честные люди, я восхищаюсь так, как всегда восхищался вами, Джон Картер. Возможно, я не прав, но когда я узнал, что Вайя захвачена и что Мультус Пар надругается над ней, станет терзать, и ей даже не дадут умереть, сохранив для новых мук, я утратил мужество и сдался. Я не жду, что вы простите меня, но надеюсь, что поймете.

— Понимаю, — сказал я. — Возможно, в подобных обстоятельствах и я сделал бы то же самое.

Я понимал, как страшно мучает совесть этого человека, и видел, что, в сущности, это человек чести. Я еще мог простить то, что он сделал ради невинного создания, которое любил, но как мог он надеяться, что я предам всю страну, предам целую планету ради спасения женщины, которую и в глаза не видел? Все же я был неспокоен. Честно говоря, я не знал, что стану делать, когда придется принимать окончательное решение.

— В конце концов, — сказал я, — окажись я в вашем положении, то сделал бы вид, что покорился, а между тем втайне постарался бы разрушить их планы.

— Я думал так же, — ответил У Дан. — Именно это та последняя соломинка, за которую я цепляюсь, чтобы сохранить уважение к себе. Вдруг, пока не поздно, я смогу еще спасти себя и Вайю.

— Возможно, вдвоем мы сумеем спасти и Вайю, и Гелиум, — проговорил я. — Хотя на деле я не очень-то беспокоюсь за Гелиум. Думаю, он сам позаботится о себе.

У Дан покачал головой.

— Едва ли… если хотя бы часть того, что говорил Мультус Пар, окажется правдой. Они явятся с тысячами кораблей, невидимых для обитателей Барсума. Двухмиллионная армия вторгнется в Гелиум и захватит оба главных города прежде, чем один человек заподозрит, что какой-то враг угрожает его безопасности. Они придут со смертоносным оружием, о котором барсумцы не знают ничего, против которого поэтому не смогут устоять.

— Корабли-невидимки? — воскликнул я. — Но я же прекрасно видел корабль, когда меня захватили.

— Да, — сказал он. — Тогда корабль был видам, и все-таки он был невидимкой, когда среди ясного дня прошел через эскадры твоих патрульных кораблей и сел на крышу одного из самых приметных домов Малого Гелиума. Он был видим, когда ты впервые взглянул на него, потому что убрал невидимость, или, вернее, моргоры убрали ее, чтобы потом найти свой корабль, а то для них он был так же невидим, как и для нас.

— Ты знаешь, как достигается невидимость? — спросил я.

— Мультус Пар объяснял мне, — проговорил У Дан. — Дай-ка вспомнить… Я же не ученый, но, думается, более или менее точно я припомню все, что он рассказал мне. Кажется, на Сасуме, на одном из океанских побережий, есть магнитный песок, который состоит из мельчайших призматических кристаллов. Когда моргоры хотят сделать свой корабль невидимым, они намагничивают его корпус, а потом окутывают его поверхность этими призматическими кристаллами. Они просто распыляют песок из огромного количества мелких отверстий в корпус корабля и создают вокруг него облако, которое заставляет лучи света огибать корабль. Если корпус размагнитить, эти частицы, легкие, как воздух, опадут или разлетятся, и тотчас корабль снова станет видимым.

Тут подошел какой-то моргор и прервал наш разговор. Держался он надменно и грубо. Я не мог понять его: он говорил на своем языке в том глухом замогильном тоне, о котором я уже упоминал. У Дан отвечал на том же языке, хотя и не в такой траурной манере. Затем он обратился ко мне.

— Сейчас начнется твое образование, — криво улыбаясь, сказал он.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я.

— За время перелета тебе придется выучить язык моргоров, — объяснил У Дан.

— Сколько он продлится? — спросил я. — Обычно нужно месяца три, чтобы выучить язык так, чтобы ты понимал и тебя понимали.

— Перелет займет не меньше восемнадцати дней, потому что придется сделать крюк в несколько миллионов миль, чтобы не столкнуться с астероидами. Они случайно оказались прямо по курсу.

— Значит, моргоры полагают, что я выучу их язык за восемнадцать дней? — спросил я.

— Не только полагают, а заставят тебя выучить, — ответил У Дан.


Глава 3

Моргоры и…


Началось мое обучение. Невероятное грубое, но весьма результативное. Преподаватели сменяли друг друга, почти не давая мне времени для сна и еды. У Дан служил переводчиком, что очень помогало мне, как и то, что я необычайно легко усваиваю языки. Порой я так страдал от недосыпания, что мой мозг делался неповоротливым, а ответы запаздывали и были неточными. И однажды, в такой вот момент, занимавшийся со мной моргор ударил меня по липу. Я был готов примириться со всем, потому что стремился выучить язык моргоров — жизненная необходимость, если только надеюсь хоть когда-нибудь сразиться с ними и воспрепятствовать планам чудовищной агрессии. Но тут я стерпеть не мог и дал моргору такого тумака, что он отлетел едва ли не в конец салона, а я едва не сломал руку о его жесткую костлявую челюсть.

Он не поднимался. Лежал там, где упал. Несколько моргоров двинулись на меня с обнаженными мечами. Обстоятельства складывались скверно: я был безоружен. У Дан побледнел. К счастью, шум привлек внимание командира корабля, и он вовремя появился на сцене, чтобы отозвать своих. Он потребовал объяснений.

К этому времени я овладел достаточным количеством слов, чтобы понимать почти все, что мне говорят, и в некоторой степени суметь объясниться. Я сказал этому типу, что не жаловался, когда страдал от голода и от того, что мне не дают спать, однако еще никому не удалось ударить меня безнаказанно.

— Ни одно существо низшей расы также не смеет безнаказанно ударить моргора, — ответил он.

— И что же ты собираешься сделать в этом случае? — спросил я.

— В этом случае я ничего не собираюсь делать, — отвечал командир. — Полученные мною инструкции требуют доставить тебя живым на Эробус. Когда я выполню задание и доложу о твоем поведении, каким будет твое наказание, будет зависеть только от решения Вандолиана.

— С тем он удалился, однако мне принесли поесть, дали выспаться, и до конца путешествия ни один моргор больше не пытался ударить меня.

За едой я спросил У Дана, что такое Эробус.

— Они называют так Сасум, — ответил он.

— А кто этот Вандолиан?

— Ну, думается, на Барсуме он был бы джеддаком. Я так сужу по тем многочисленным замечаниям моргоров, которые слышал о нем. Хотя как будто он вызывает страх, если не ненависть.

После долгого сна я хорошо отдохнул. Вновь все, чему меня учили, было ясно в моем мозгу, который больше не дурманила усталость. Затем сам командир взялся самолично проэкзаменовать меня. Я абсолютно уверен, что он сделал это с единственной целью найти какую-нибудь ошибку и, скорее всего, наказать меня. Он был чрезвычайно злым и надменным. Вначале самые простейшие вопросы задавались саркастическим тоном, но в конце концов, явно разочарованный, он ушел. Больше со мной не занимались.

— Ты отлично справился, — сказал У Дан. — Ты смог в очень короткое время овладеть языком моргоров достаточно хорошо, чтобы удовлетворить их.

Шел пятнадцатый день. В течение остальных трех дней меня оставили в покое. Путешествие в пространстве отупляюще однообразно. По целым дням я едва выглядывал наружу. Впрочем, в основном, так было потому, что все мое время было посвящено занятиям. Но теперь, не имея другого дела, я смотрел в иллюминатор. Невероятно величественная картина предстала моим изумленным глазам. В своей величавой огромности светил ослепительный Юпитер. Были отчетливо видны пять из его спутников. Я даже различал ближайший к нему, самый гладенький — всего тридцать миль в диаметре. В следующие два дня я увижу (по крайней мере, я так думал) остальные пять лун. А Юпитер все увеличивался и становился все внушительнее. Мы приближались к нему с весьма значительной скоростью двадцати трех миль в секунду и все еще находились от него на расстоянии в два миллиона миль.

Избавленный от однообразных занятий языком моргоров, мой мозг снова был порабощен любопытством. Как может существовать жизнь на планете, о которой одна школа научной мысли объявила, что температура ее поверхности — двести шестьдесят градусов ниже нуля, а другая школа столь же убеждена, что поверхность ее все еще в полурасплавленном состоянии и такая горячая, что все газы горячим паром поднимаются в теплую, насыщенную атмосферу, чтобы затем упасть беспрерывным дождем? Как может существовать жизнь в атмосфере, состоящей из метана и аммиака. А как насчет действия ужасной силы тяготения? Смогут ли мои ноги выдержать мой вес? Смогу ли я встать, если упаду?

Другой вопрос, пришедший мне на ум, касался энергии, которая со страшной скоростью семнадцать дней несла нас через пространство. Я спросил У Дана, не знает ли он.

— Они используют восьмое излучение, которое применяется и на Барсуме, вместе с высококонцентрированными силами гравитации тех небесных тел, в поле тяготения которых находится корабль. И еще концентрированные космические лучи, которые с большой скоростью разряжаются в особых разрядниках на корме корабля. Восьмое излучение позволяет кораблю набрать начальную скорость при взлете и замедлить космическую скорость при посадке на планету. Силы гравитации используются для ускорения полета и для управления кораблем. Секрет успеха моргоров заключается в тех простых методах, которые они открыли, чтобы сконцентрировать эти силы и управлять их чудовищной энергией.

— Спасибо, У Дан, — сказал я. — Думается, я уловил основную идею. Несомненно, это удивило бы некоторых моих ученых друзей на Земле.

Мимолетное воспоминание об ученых заставило меня подумать о той огромной куче теорий, готовых разлететься вдребезги, едва я окажусь на Юпитере в ближайшие двадцать четыре часа.

Конечно, на нем должны обитать существа, во всем подобные нам. У них есть легкие, сердце, почки, печень и другие внутренние органы, похожие на наши. Я знаю это потому, что сам видел их, когда кто-нибудь из моргоров оказывался против света. До того тонкой и прозрачной была кожа, так туго обтягивающая их тела. Опять эти ученые не правы, мне было их жаль. Столько раз они ошибались, и так часто приходилось им смиряться. К примеру, ученые, которые цеплялись за систему Птоломея. Те, что после открытия в 1610 году Галилеем спутников Юпитера провозгласили это открытие абсурдом, и главным их доводом было — раз в нашей голове семь отверстий (два глаза, два уха, две ноздри и рот), то в небе не может быть более семи планет! В такой научной манере, опровергая вздорные выдумки Галилея, они добились того, что его бросили в темницу.

На расстоянии примерно пятисот тысяч миль от Юпитера корабль, готовясь к посадке, стал постепенно замедлять ход, и часа через три-четыре мы вошли в плотную облачную атмосферу, что окружает планету. Теперь мы просто ползли, делая не более шестисот миль в час.

Я сгорал от нетерпения увидеть поверхность Юпитера, и самым невыносимым было время, которое понадобилось кораблю, чтобы пройти атмосферу, сквозь которую мы не могли видеть абсолютно ничего. Наконец, мы пробились. Что за вид открылся моему изумленному взору!

Подо мной лежал огромный мир, освещенный красным таинственным светом, который, казалось, струился с внутренней поверхности облачной атмосферы, бросая розовые блики на горы и долины, холмы, равнины и океан. Сначала я не мог сообразить, откуда этот всепроникающий свет, но вдруг в отделении, скользя глазами по великолепной панораме внизу, я увидел чудовищный вулкан, над которым на тысячи футов вздымалось вверх огромное пламя. Как я узнал впоследствии, кратер этого вулкана имел целых сто миль в диаметре, и по всему экватору на тридцать тысяч миль протянулась цепь таких же гаргантюанских кратеров. Вулканы были разбросаны и по всей остальной поверхности и давали свет и тепло миру, который без них был бы темен и холоден.

Едва мы очутились пониже, я различил что-то похожее на города. Все они располагались на почтительном расстоянии от кратеров. В воздухе я увидел несколько кораблей, подобных тому, что унес меня с Марса. Одни были очень малы, другие — куда больше, чем ставший мне таким знакомым. К нам приблизились два небольших корабля. Мы замедлили скорость и почти остановились. Это были явно патрульные корабли. Орудия из нескольких бортов были направлены прямо на нас. Один из кораблей лег в дрейф неподалеку, другой стал рядом с нами. Наш командир поднял крышку люка над рубкой управления и выглянул наружу. В борту патрульного корабля открылась дверь, и появился какой-то моргор. Они обменялись несколькими словами, после чего командир патрульного корабля, отсалютовав, закрыл свою дверь. Нам разрешили следовать дальше. Все это произошло на высоте примерно пяти тысяч футов.

Снижаясь по спирали, мы медленно приближались к большому городу. Позже я узнал, что он занимал площадь почти четыреста квадратных миль. Город был весь обнесен стеной. И здания, и стены были только темно-коричневого цвета, такие же, как и камни мостовой. Это был унылый, мрачный город, построенный из вулканического камня. В его черте я не мог обнаружить даже намека на какую-нибудь растительность — ни дерева, ни кустика, ни травинки. Никаких других цветов, чтобы оживить однообразие темно-коричневого.

Город представлял собой совершенный прямоугольник, двадцать пять миль в длину и шестнадцать в ширину. Совершенно прямые проспекты, абсолютно одинаковые по длине, разрезали город на бесчисленное множество одинаковых кварталов. Здания — совершенные прямоугольники, правда, разной длины, ширины и высоты — вот единственный просвет в угнетающем однообразии мрачного города.

Впрочем, не единственный: имелись открытые пространства, лишенные строений, возможно, площади или плац-парады. Правда, я не видел их, пока мы не опустились достаточно низко, потому что они были вымощены тем же темно-коричневым камнем. Сверху город выглядел также уныло, как Солт-Лейк-сити февральским пасмурным днем. И единственным спасением от возникающего уныния был розоватый свет — отражение пламени гигантских вулканов от внутренней поверхности облачной атмосферы, который озарял этот пейзаж. Только свет да буйные заросли тропической растительности за городскими стенами — таинственная неземная растительность, чужих неземных цветов.

В сопровождении двух патрульных кораблей мы мягко опустились на большое поле почти в центре города и остановились у ряда ангаров, в которых было много кораблей, таких, как наш.

Нас сразу окружил отряд воинов, и, к великому моему изумлению, я увидел несколько существ, куда более похожих на меня, только кожа у них была пурпурной. На них были лишь набедренные повязки и отсутствовали перевязи, которые носили моргоры, не было оружия. Едва мы высадились, как эти люди загнали корабль в ангар. Они были рабами.

Не было обмена приветствиями между возвратившимися моргорами и теми, что вышли встретить корабль. Только начальники обменялись салютом и несколькими краткими фразами. Командир нашего корабля назвал свое имя — Хаглион, назвал корабль и сообщил, что возвращается с Марса, он назвал его Гаробус. Потом выбрал десятерых из своих спутников, чтобы сопровождали его и охраняли нас с У Даном. Моргоры окружили нас, и под присмотром Хаглиона мы зашагали с летного поля.

Он вел нас оживленным широким проспектом. Все тротуары занимали одни моргоры. Пурпурные люди шли только по обочинам. Многие моргоры восседали на отвратительных тварях с бесконечным количеством ног. Они напоминали гигантскую тысяченожку, их тело тоже состояло из сегментов, каждый из которых был дюймов восемнадцать длиной. Головы походили на рыбьи и были страшно безобразны. Челюсти были снабжены множеством длинных острых зубов. Они имели копыта, как и большинство других животных на Юпитере, о чем я узнал потом. Происхождение копыт было вызвано необходимостью: осколки лавы насыщали почву, и затвердевшая лава покрывала значительные области поверхности планеты.

Порой эти твари достигали такой длины, что на их спинах помещалось десять-двенадцать моргоров. На проспекте встречались и другие вьючные животные. Это были странные неземные создания, но я не стану докучать вам их описанием.

Над проспектом в обоих направлениях проносились маленькие летательные аппараты. Таким образом, проспект служил массе обитателей, странных мрачных созданий, которые редко говорили и, насколько я заметил, никогда не смеялись. Они вполне могли, да они так и выглядели, восстать из хладной могилы, чтобы с поддельным оживлением влачить свои кости в этом городе мертвых.

Мы с У Даном шли по обочине, стража рядом с каждым из нас — по тротуару. Мы были недостаточно хороши, чтобы ходить там, где моргоры. Хаглион вел нас к широкой площади, окруженной зданиями потрясающих размеров, но отнюдь не красоты. Некоторые из зданий кичились башнями, одни — высокими, другие — приземистыми, но в общем — безобразными. Они выглядели так, будто построены на века.

Нас вели к одному из зданий, у входа в которое стоял одинокий часовой. Хаглион заговорил с ним, тот из глубины здания вызвал офицера, после чего мы вошли. Наши имена и приметы занесли в большую книгу. Хаглион получил за нее расписку, после чего отбыл с нашей старой охраной. Наш новый страж отдал распоряжение находившимся в помещении воинам, и они по винтовой лестнице загнали нас с У Даном в темный подвал, где швырнули в мрачную темницу. Замкнув за нами дверь, наш эскорт удалился.


Глава 4

Саваторы — обитатели Юпитера


Я часто интересовался Юпитером, но никогда не хотел и не думал там побывать из-за негостеприимных условий, присущих, как уверяют земные ученые, этой огромной планете. Тем не менее я здесь, и условия здесь совсем не такие, как расписали наши ученые.

Бесспорно, масса Юпитера куда больше массы Земли и Марса, но я меньше чувствовал силу притяжения, чем на Земле. Она была даже меньше той, которую я ощущал на Марсе. Я понял, что это благодаря быстрому вращению Юпитера вокруг его оси. Центробежная сила, которая стремится отбросить меня в пространство, более чем уравновешивает большую силу тяготения.

Никогда раньше я не чувствовал себя таким легким на ногу. Меня занимало предположение о длине и высоте, на которую я мог бы прыгнуть.

Камера, в которой я очутился, хоть и большая, исключала всякие эксперименты в этом направлении. Это было просторное помещение из твердой коричневой лавы. Несколько светильников в углублениях потолка давали скудный белый свет. Струйка воды из середины стены со звоном падала в маленький бассейн на полу, избыток воды отводился по желобу в небольшое отверстие в дальнем конце камеры. На полу лежало несколько циновок. Они составляли всю меблировку нашей тюрьмы.

— Эти моргоры — внимательные хозяева, — заметил я У Дану. — Нас снабдили водой для питья и умывания, устроили канализацию. Дали на чем лежать и сидеть, камера освещена и надежна. Мы можем не бояться нападения врагов. И все-таки, что до моргоров, то я…

— Т-с-с! — предостерег У Дан. — Мы не одни!

Он кивком указал в дальний конец камеры. Я посмотрел и увидел, как мне показалось, человека, распростертого на циновке. Он тотчас же поднялся и подошел к нам. Это действительно был человек.

— Вам не нужно бояться меня, — сказал он. — Говорите о моргорах все, что хотите. Вы вряд ли найдете подходящее ругательство, чтобы обругать их злее, чем долгое время ругал их я, и убежден, что этого еще мало.

Если не считать того, что кожа этого человека была светло-голубой, то я не заметил, чтобы физически он отличался от нас с У Даном. Кроме бровей, ресниц и густых волос на голове, на его почти обнаженном теле не было никаких волос. Он говорил на языке моргоров. Мы с У Даном разговаривали на языке Барсума. Меня удивило, как этот человек смог понять нас. У Дан и я, оба мы, на некоторое время замолчали.

— Может, вы не понимаете, — предположил наш сокамерник, — язык Эробуса, а?

— Понимаем, — сказал я, — только удивляемся, что ты понимаешь наш язык.

Парень рассмеялся.

— Да нет, — сказал он. — Просто вы упомянули моргоров, и я понял, что вы говорите о них, а потом, когда твой товарищ заметил меня, он дал тебе знак молчать. Так я решил, что вы не слишком лестно о них отзываетесь. Скажите, кто вы? Вы не моргоры и на нас, сагаторов, токе не похожи.

— Мы с Барсума, — отвечал я.

— Моргоры зовут его Гаробус, — пояснил У Дан.

— Я слышал о нем, — сказал соватор. — Это где-то далеко за атмосферой. Моргоры хотят завоевать его. Думаю, вас захватили, чтобы получить от вас информацию или держать как заложников.

— Думаю, и то, и другое, — пробормотал У Дан. — А ты почему в тюрьме?

— Случайно я налетел на моргора, который на перекрестке переходил проспект. Он ударил меня, ну и я сбил его с ног. За это меня уничтожат во время испытаний.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я.

— Образование молодых моргоров, в основном, состоит из наук и упражнений, связанных с военным делом. От того, что это эффектно, потому что возбуждает в зрителях и участниках жажду крови, все поединки откладывают на день выпускных испытаний. Те из выпускников, которые уцелеют, посвящаются в касту воинов — наивысшую касту у моргоров. Моргоры презирают искусство, науку и литературу, если они не имеют никакого отношения к войне. На Эробусе наука, литература и искусство существуют лишь благодаря усилиям нас, саваторов, и, к сожалению, за счет нашего пренебрежения военным искусством. Будучи миролюбивым народом, мы вооружались только для защиты, — он грустно улыбнулся и пожал плечами. — А войны не выигрывают, обороняясь…

— Расскажи нам еще о выпускных испытаниях, — попросил У Дан. — Это интересно. С кем сражается выпускной класс?

— С рабами и преступниками, — ответил саватор. — В основном, это люди моего народа, — добавил он, — хотя иногда бывают моргоры, осужденные за тягчайшие преступления на подобную смерть. Считается, что самая позорная смерть, которой может умереть моргор, это сражаясь против своих в рядах существ низшего порядка.

— Существа низшего порядка?! — воскликнул я. — Моргоры считают нас существами низшего порядка?

— Примерно равными бессловесным животным, только ответственными за свои поступки, потому что считается, что мы способны различать добро и зло. Злом является любое слово, действие или выражение лица, которые хоть как-то осуждают моргоров или могут быть истолкованы как враждебные.

— Допустим, ты уцелел во время сражения, — спросил я. — Получишь ли ты тогда свободу?

— Теоретически, да, — ответил он, — на деле же нет.

— Ты хочешь сказать, что у них хватит совести не выполнять свои же условия? — переспросил У Дан, Саватор рассмеялся.

— У них нет ни стыда, ни совести, — сказал он, — хотя мне никогда не приходилось слышать, чтобы они отказались освободить того, кто уцелел. Просто, насколько я знаю, гибнут все. Моргоров, видите ли, всегда в два раза больше.

Его слова открыли же, что характер моргоров хуже, чем я представлял по своим наблюдениям. Ничего необычного в том, что воинственному народу свойственно рыцарство и чувство чести, но если над всем царит жестокость, то лучшие человеческие качества атрофируются и пропадают.

Некоторое время мы сидели в молчании. Его нарушил саватор.

— Я не знаю ваших имен, — сказал он. — Мое — Зан Дар. Едва я назвал наши, как в камеру вошел отряд моргоров и нам с У Даном приказали следовать за ними.

— Прощайте! — оказал Зан Дар. — Вероятно, мы больше уже не встретимся…

— Заткнись, тварь! — потребовал один из воинов.

Зан Дар подмигнул мне и засмеялся. Моргор рассвирепел.

— Молчать! — заорал он.

В какой-то миг я подумал, что он бросится с мечом на саватора, но командир отряда приказал ему выйти. Это происшествие было лишним доказательством маниакального самомнения и высокомерия моргоров и помогло окончательно окрепнуть симпатии и восхищение саватором, которые росли во мне с тех пор, как он впервые заговорил с нами.

Нас с У Даном отвели через площадь к огромному зданию, вход которого тщательно охранялся. Странные, ухмыляющиеся, похожие на черепа головы воинов, их руки и ноги, достойные скелетов, вместе с темнотой и смахивающим на пещеру входом наводили на мрачные мысли о вратах ада, охраняемых живыми скелетами. Не очень-то приятная мысль…

У входа нас задержали, и все это время воины обсуждали нас так, словно обсуждали пару бродячих кошек.

— Они похожи на саваторов, хотя совсем другие, — заметил один.

— Такие же уроды, — сказал другой.

— А один темнее.

И тут на какой-то миг меня поразил цвет моргоров. Вместо цвета слоновой кости они теперь были скорее розовыми, вернее, розоватыми. Я посмотрел на У Дана. Он стал темно-красным. Взглянув на свои руки, я увидел, что они тоже темно-красные, правда, не такие темные, как кожа У Дана. Сначала я удивился, потом сообразил, что отраженное от внутреннего слоя атмосферы красное пламя вулканов превратило в темно-красную нашу красноватую кожу и сделала желтую, подобную пергаменту кожу моргоров розовой.

Осмотревшись кругом, я понял, что этот розоватый оттенок был на всем, куда ни погляди. Он напомнил мне куплет из модной песенки, которую я как-то слышал в одно из прошлых посещений Земли. Помнится, звучал он так: «Гляжу сквозь розовые стекла, все стало розовым вокруг…»

Ну, на душе у меня было совсем не розово, каким бы розовым ни казался вокруг мир.

Наконец появился офицер и приказал ввести нас. Внутри здание было таким же неприветливым, как и снаружи. Здесь не было и намека на какие-то украшения, хотя, как я узнал впоследствии, это была главная резиденция правителя моргоров. Искусство никогда не пыталось оживить строгость облицованных коричневой лавой сумрачных коридоров и пустынных прямоугольных залов. Ни одна портьера не смягчала острые дверные проемы, ни один ковер не скрывал и кусочка голого коричневого пола. Голые стены давили на нас. Редко бывал я в столь скверной обстановке. На Барсуме даже в подземных темницах заброшенных городов часто своды были с интересной резьбой, арочные входы, искусные металлические решетки, свидетельствующие об артистическом темпераменте своих создателей. Моргоры же, как будто и впрямь мертвецы, обходились без искусства.

Нас привели в большой пустынный покой, где несколько моргоров столпились у стола, за которым восседал один из них. Для меня все моргоры выглядели почти одинаково, однако им присущи индивидуальные черты лица и другие физические особенности, потому что я узнал Хаглиона среди тех, кто стоял у стола. Это Хаглион командовал кораблем, который доставил меня с Марса.

Нас с У Даном заставили остановиться на некотором расстоянии от стола. Вскоре ввели еще двоих краснокожих марсиан:

— Вайя! — воскликнул У Дан.

Мне, правда, не требовалось этого доказательства, чтобы понять, кто она. И я не сомневался, что мужчина — Мультус Пар, последний принц Зора. Он выглядел встревоженным и удрученным, и все же, несмотря ни на что, врожденное высокомерие этого человека невольно проступало в его чертах.

На возглас У Дана кто-то из наших стражников шепнул:

— Молчать!

Лишь только Вайя увидела моего спутника, глаза ее недоверчиво распахнулись, и инстинктивно она шагнула к нему, но моргор, схватив за руку, удержал ее… Легкая тень злобной улыбки тронула тонкие губы Мультуса Пара.

Сидевший за столом моргор отдал приказ, нас четверых подвели поближе и поставили в ряд перед ним. Внешне этот тип ничем не отличался от прочих моргоров. Украшений он не носил. Его портупея и оружие были очень незатейливы, но явно соответствовали своему назначению. Они были помечены иероглифами, которые отличались от меток на оружии и перевязях других моргоров так же, как метки любого из них отличались от меток остальных. Тогда я не представлял, что они означают, но потом узнал, что каждый иероглиф указывает имя, звание и титул своего владельца. Иероглифы сидевшего за столом моргора гласили: «Вандолиан, император моргоров».

Занимая всю поверхность стола, перед Вандолианом лежала огромная карта, в которой я сразу узнал карту Барсума. Судя по всему, Вандолиан со своим штабом изучал ее. Едва нас выстроили перед столом, Вандолиан взглянул на принца Зорского.

— Который из них, — произнес он, — тот, кого называют военным диктатором Барсума?

Мультус Пар указал на меня, и Вандолиан обратил ко мне свои мрачные глаза. Будто сама смерть взглянула и наметила меня своей жертвой.

— Я знаю, что тебя зовут Джон Картер, — сказал он.

Я утвердительно кивнул.

— Хотя ты существо низшего порядка, — продолжал он, — все-таки возможно, что ты наделен некоторым рассудком. К нему я и обращаю приказания. Я намерен вторгнуться на Барсум (он называл планету Гаробус) и покорить его. Я приказываю тебе оказывать мне всяческую помощь, что в твоих силах, и сообщить мне и моему штабу те военные сведения об основных государствах Барсума, особенно о том, что зовется «Империя Гелиум», которыми ты обладаешь. За это тебе сохранят жизнь.

Я посмотрел на него, а потом рассмеялся ему в лицо. Легкий намек на красноту подкрасил бледность его лица.

— Ты посмел смеяться надо мной?! — закричал он.

— Это мой ответ на твое предложение.

Вандолиан рассвирепел.

— Взять его и уничтожить! — приказал он.

— Великий Вандолиан, погоди! — вмешался Мультус Пар. — Тебе просто необходимы его знания, и у меня есть план, который поможет тебе ими воспользоваться.

— Какой план? — спросил Вандолиан.

— У него есть подруга, которую он обожает. Схватите ее. Чтобы оградить ее от беды, он даст любую цену.

— Только не ту, что требует моргор! — заявил я Мультусу Пару. — А если ее доставят сюда, это будет печатью под твоим смертным приговором.

— Хватит! — оборвал Вандолиан. — Убрать всех!

— Должен ли я уничтожить того, что зовется Джон Картер? — спросил офицер, командующий отрядом, доставившим нас в аудиенц-зал.

— Не теперь, — ответил Вандолиан.

— Но он ударил моргора, одного из моих офицеров, — сказал Хаглион.

— И за это он умрет! — ответил Вандолиан.

— То есть дважды, — заметил я.

— Убрать его! — бросил Вандолиан.

Когда нас уводили, У Дан и Вайя не отрываясь смотрели друг на друга.


Глава 5

Я готов стать предателем


Зан Дар очень удивился, увидев нас так скоро в камере.

— Право, я уж не надеялся увидеть вас, — сказал он. — В чем дело?

Вкратце я рассказал, что произошло в аудиенц-зале, прибавив: «Меня вернули в тюрьму ждать смерти».

— А ты, У Дан? — спросил саватор.

— Не знаю, зачем они беспокоились и водили меня туда. Вандолиан просто не заметил меня, — ответил У Дан.

— Будь уверен, у него были на то свои причины. Скорее всего, он пытался сломить тебя, дав повидаться с твоей возлюбленной. Вандолиан уверен, что ты станешь уговаривать Джона Картера уступить его требованиям. Картер жив лишь потому, что Вандолиан в конце концов надеется сломить его сопротивление.

Время едва ползло в подземной темнице города моргоров. И не потому, что мы находились под землей: просто на Юпитере нет ночи, только день. Хотя вся планета лежит в лучах светила, центра нашей вселенной, с расстояния четыреста восемьдесят три миллиона миль. Солнце шлет совсем немного света. И это немногое поглощает плотный облачный полог, который окутал этот отдаленный мир. Скудный свет, пробившийся сквозь атмосферу, окончательно затмевают факелы гигантских вулканов, которые немеркнущим светом заливают всю планету. И хотя Юпитер совершает свой оборот вокруг оси всего за десять часов, день его длится вечно.

Мы многое узнали о планете. Зан Дар рассказал о безбрежных теплых морях, что кипят валами отливов и приливов. (Пока Юпитер, вращаясь, совершает полный оборот за девять часов пятьдесят пять минут, его четыре самые большие луны, обходя планету за сорок два, восемьдесят пять, сто семьдесят два и за четыреста часов, соответственно непрерывно сменяют друг друга). Говорил об огромных островах и необъятных континентах, и я вполне допускал их существование — грубый подсчет показывал, что поверхность планеты превышает двадцать три миллиона квадратных миль.

Ось Юпитера, отклоняясь не более чем на три градуса, почти перпендикулярна к плоскости вращения, поэтому здесь не существует времен года, и на всей огромной поверхности, постоянно освещаемой и согреваемой бессчетным количеством вулканов, существует одинаковый климат — теплый и влажный.

И вот я, искатель приключений, который исследовал целых два мира, брошен в подземную тюрьму на самой загадочной и таинственной из планет. Это сводит с ума!

Зан Дар сообщил, что континент, где мы находимся, самый большой. Это исконные земли моргоров. Отсюда в течение долгого времени они устремлялись на завоевание планеты. Покоренные страны, каждая из которых управляется кем-то вроде генерал-губернатора из моргоров, платят дань продуктами, промышленными товарами и рабами. Однако есть отдельные районы, очень незначительные и не имеющие для моргоров большой цены, которые сохраняют свою независимость. Вот из такого района, далекого острога Занор, и происходит Зан Дар.

— Это край огромных гор и дремучих лесов с высокими раскидистыми деревьями, — сказал он. — Благодаря горам и лесам нашу землю легко защищать от нападений с воздуха.

Когда он назвал высоту некоторых вершин, я с большим трудом поверил ему: на двадцать миль над уровнем моря вздымается величаво король заморских гор.

— Не раз посылали моргоры к нам войска, — проговорил Зан Дар. — Они закрепились в небольшой долине, а здесь, в горных теснинах, так знакомых нам и неведомых им, они оказались в наших руках. Мы вылавливали их буквально одного за другим, пока их число не уменьшилось настолько, что они просто не смели дальше оставаться. Разумеется, много наших убили. Многих взяли в плен. Я сам попался в одной из таких стычек. Думаю, если бы они прислали достаточно воинов и кораблей, то смогли бы покорить нас. Но наш остров вряд ли стоит таких усилий. Мне кажется, моргоры предпочитают оставить все как есть, чтобы мы давали их новобранцам возможность по-настоящему поупражняться в военном деле.

Не знаю, как долго длилась наша беседа, когда отряд моргоров ввел к нам в камеру Мультуса Пара. Он пришел убедить меня сотрудничать с Вандолианом.

— Захват Барсума неизбежен! — говорил он. — Помогая Вандолиану, ты можешь смягчить ужас войны для жителей Барсума. Этим ты принесешь нашей планете куда больше пользы, чем будешь глупо отказываться пойти навстречу моргорам.

— Зря тратишь время! — отрезал я.

— Но от этого зависит наша жизнь! — крикнул Мультус Пар. — И ты, и У Дан, и Вайя, и я умрем, если ты откажешься. Терпение Вандолиана почти иссякло!

Он умоляюще взглянул на У Дана.

— Нам вряд ли представится возможность погибнуть лучше, к моему большому удивлению, заявил У Дан. — Рад буду умереть, чтобы искупить то зло, которое причинил Картеру.

— Глупцы! — сердито воскликнул Мультус Пар.

— Но не предатели, — парировал я.

— Ты умрешь, Джон Картер! — взревел он. — Но перед смертью увидишь свою подружку во власти Вандолиана! За ней уже послали. Так вот, если передумаешь, дай знать с одним из тех, кто носит вам еду.

Я бросился вперед и сбил с ног эту тварь. Я бы убил его тогда, если бы моргоры не утащили его из камеры.

Итак, за Деей Торис послали, а я бессилен… Ее завлекут. И я понимаю, как: уверят, что лишь ее помощь может предотвратить мою неизбежную смерть. Хотел бы я знать, добьются ли они успеха. Неужели в последнем испытании я смогу пожертвовать своей любимой принцессой, которая дала мне приют? Честно сказать, не знаю, но у меня перед глазами пример У Дана. Он поставил патриотизм выше любви. А я?

В мрачной темнице, где времени просто нет, оно едва тащилось. Наша троица составила бесчисленное количество тщетных планов побега. Мы придумывали игры, чтобы скрасить монотонность нашего существования. И что куда полезней, мы с У Даном узнали многое об этой огромной планете. Зан Дар, в свою очередь, узнал о том, что находится за плотной облачной оболочкой, которая скрывает от жителей Юпитера и солнце, и звезды, другие планеты, даже собственные спутники. Зан Дар знал лишь то немногое, что удавалось извлечь из отрывистых замечаний моргоров о том, что довелось им видеть с межпланетных кораблей. Познания моргоров в астрономии были ниже их заинтересованности, а ее практически не было. Войны, кровопролития и захваты — вот единственный их интерес.

Наконец в мрачном однообразии настал перелом — в камеру бросили нового узника. Моргора! Положение, прямо сказать, затруднительное… Когда бы наоборот, случись здесь три моргора и окажись один из нас, нет сомнений, какой бы ждал его прием.

Несомненно, он стал бы изгоем, его постоянно бы угнетали и, весьма вероятно, всячески оскорбляли. На такую вот участь и рассчитывал наш моргор. Он забрался в дальний угол и ждал того, на что имел все основания надеяться. У Дан, Зан Дар и я шепотом обсуждали положение. Трудное это было время для моргора. В результате мы решили относиться к нему как к товарищу по несчастью, пока его поведение не подскажет, как поступить дальше. Зан Дар сломал лед. Он дружелюбно спросил у новичка, что привело его сюда.

— Убил одного, а у него во дворце Вандолиана влиятельная родня, — начал он отвечать и подошел к нам поближе. — За это мне придется умереть, вероятно, во время испытаний. Скорее всего, мы должны умереть вместе, — с глухим хохотом добавил он. Помолчал и закончил: — Если не сбежим.

— Значит, мы умрем, — сказал Зан Дар.

— Может быть, — подтвердил моргор.

— Из тюрьмы моргоров не убежать, — резюмировал Зан Дар.

Это «может быть» меня заинтересовало. Казалось, в нем таился определенный смысл. Я решил приласкать этот живой скелет. Вреда в этом нет, а вот польза может быть. Я назвал себя и имена своих товарищей, потом спросил его имя.

— Борион, — ответил он. — Только нет мне необходимости представляться, Джон Картер. Мы давно знакомы! Ты не узнал меня?

Пришлось признаться, что не узнал. Борион захохотал.

— Я ударил тебя по лицу, а ты меня так хватил, что я отлетел в дальний конец рубки. Славный удар! Думали, что я уже убит.

— О, так ты один из моих инструкторов, — заметил я. — Может, тебя утешит, что я должен умереть за эту затрещину…

— А может быть, и нет, — повторил Борион.

Опять «может быть». Что он имеет в виду, этот парень?

К нашему удивлению, Борион оказался неплохим компаньоном. Он люто ненавидел Вандолиана и тех, кто, приговорив к смерти, бросил его в тюрьму. От него я узнал, что выказываемые всеми моргорами любовь и преданность Вандолиану на деле лишь результат воинской дисциплины. Борион от всей души честил правителя тираном и жестоким чудовищем.

— Только страх и муштра, из поколения в поколение, поддерживают видимость преданности Вандолиану.

Пожив с нами некоторое время, Борион заговорил со мной:

— Все вы вели себя очень благородно. Вы могли отравить мне жизнь, и случись это, я не мог бы упрекнуть вас, вы должны ненавидеть нас, моргоров.

— Мы в общей упряжке, — заметил я. — И ничего не добьемся, если станем враждовать друг с другом. А если действовать заодно, то, может быть…

Я воспользовался его собственным «может быть». Борион кивнул.

— Я подумал, что мы могли бы действовать заодно, — проговорил он.

— А цель? — спросил я.

— Побег.

— Возможно?

— Может быть…

У Дан с Зан Даром слушали нас с огромным интересом. Борион повернулся к ним.

— Если побег удастся, — сказал он, — у вас есть место, где вы найдете надежный приют, а меня всюду ждет смерть. Вот если бы ты обещал мне убежище в твоей стране…

Он смолк, явно ожидая ответа Зан Дара.

— Могу обещать только сделать все, что в моих силах, — ответил саватор. — Однако я убежден, если ты поможешь мне обрести свободу и достигнуть Замора, тебе предоставят убежище.

Прибытие отряда моргоров прервало наше совещание. Командир, указав на меня, приказал выйти из камеры. Если меня разлучат с моими товарищами, то мне придется увидеть, как превращается в прах мечта о побеге.

Из здания меня отвели через площадь ко дворцу Вандолиана, и после некоторой проволочки я вновь очутился в аудиенц-зале.

Из-за стола на меня с оскаленного черепа уставились глубоко запавшие глаза тирана.

— Даю тебе последнюю возможность, — сказал Вандолиан и обратился к одному из офицеров: — Приведите второго, — приказал он.

Краткая пауза, затем дверь справа отворилась и воины ввели «второго». Дея Торис! Моя несравненная Дея Торис!

Как восхитительна она была, когда в окружении ужасных моргоров шла через зал. Какое величавое достоинство и ее осанка! Какое бесстрашие в поведении! И такая должна погибнуть, хотя и ради целой планеты?! Ее остановили чуть не в двух шагах от меня. Она ободряюще улыбнулась и прошептала:

— Мужайся! Я знаю, для чего я здесь… Но только не сдавайся… Лучше смерть, чем позор!

— Что она говорит? — спросил Вандолиан.

Я лихорадочно соображал. Возможно, никто из моргоров не знает языка Барсума? В своем дурацком высокомерии они не считали нужным овладеть языком существа низшего порядка.

— Просто она умаляет спасти ее, — отвечал я.

Я заметил улыбку Деи Торис. Очевидно, во время перелета с Марса ее выучили языку моргоров.

— Так тебе придется быть благоразумным и спасти ее, — сказал Вандолиан, — иначе она достанется Мультусу Пару, а потом ее будут долго пытать, прежде чем дадут умереть.

Я содрогнулся, представив участь моей принцессы, и в этот миг я снова утратил мужество.

— Если я помогу тебе, вернется ли она невредимой в Гелиум? — спросил я.

— Вернетесь оба… после того как я завоюю Геробус, — ответил Вандолиан.

— Нет! Нет! — зашептала Дея Торис. — Я лучше умру, чем вернусь в Гелиум с предателем… Нет, Джон Картер, ты не будешь предателем даже ради спасения моей жизни!

— А пытки?! Я стану тысячу раз предателем, чтобы спасти тебя от мук. И обещаю: позор тебя не коснется, я не вернусь на Барсум.

— Пыток не будет, — промолвила она. — В мою одежду зашито длинное тонкое лезвие.

Я понял. Теперь я был спокоен.

— Ладно, — сказал я. — Если придется умирать за Барсум, это не более того, что совершали в прошлом тысячи его отважных воинов. Но мы пока живы. Помни об этом, моя принцесса, и не вздумай воспользоваться этим длинным тонким лезвием, пока совсем не угаснет надежда.

— Пока ты жив, надежда живет, — отвечала принцесса.

— Ну, — сказал Вандолиан, — достаточно я наслушался вашей глупой болтовни. Ты принимаешь мое предложение?

— Я думаю, — проговорил я, — однако я должен сказать моей подруге еще несколько слов.

— Позаботься, чтобы их действительно было несколько, — бросил моргор.

Я обратился к Дее Торис:

— Где тебя поместили?

— На самом верху башни, в дальнем конце здания, на углу, ближайшем к большому вулкану. Со мной еще одна девушка с Барсума, из Зора. Ее зовут Вайя.

Вандолиан терял терпение. Костяшками пальцев он нервно барабанил по столу и щелкал челюстями, как кастаньетами.

— Хватит! — рявкнул он. — Твое решение?

— Это слишком важно, — отвечал я. — Решить так сразу я не могу. Верни меня в камеру, чтобы я мог подумать и обсудить все с У Даном. От него тоже многое зависит.

— Отведите его в камеру! — приказал Вандолиан, а затем обратился ко мне: — Будет тебе время, только немного. Мое терпение на исходе.


Глава 6

Побег


У меня не было плана. Практически я ни на что не надеялся, однако мне удалось добиться краткой отсрочки для Деи Торис. А вдруг подвернется возможность бежать… Такими фантазиями я поддерживал ту искорку надежды, за которую цеплялся.

Мои товарищи удивились и обрадовались, когда я вернулся. Я кратко рассказал им, что произошло у Вандолиана. У Дан не мог скрыть искреннего горя, когда узнал, что Дея Торис в плену у моргоров. Он проклинал себя за участие в том, что мы с Деей Торис стояли теперь перед выбором — позор или смерть.

— Пустые сожаления нигде и никому не приносили пользы, — заметил я. — Они не выведут нас из тюрьмы, не спасут Вайю и Дею Торис из башни Вандолиана. Брось! У нас есть еще о чем подумать. — Я обратился к Бориону: — Ты говорил о возможности бежать. Пожалуйста, объяснись.

Борион, как любой моргор, не привык, чтобы существо низшего порядка так бесцеремонно обращалось к нему, однако он принял все добродушно и расхохотался. Моргоры не могут улыбаться. От рождения до смерти с их лиц не сходит неподвижный, застывший оскал черепа.

— Случайность, — сказал он. — Всего-навсего счастливый случай. Это выглядит почти безнадежным, но если мы провалимся, хуже, чем теперь, не будет.

— Говори же, в чем дело, — настаивал я.

— Я могу открыть замок нашей камеры, — начал объяснять он. — Если нам повезет, мы можем выбраться из здания. Я знаю ход, которым редко пользуются: долгое время я был охранником в этой тюрьме.

— Что будет, когда мы окажемся на улице? — спросил У Дан. По меньшей мере нас троих тут же схватят.

— Не обязательно, — ответил Борион. — На улицах много рабов, которые выглядят совсем как Зан Дар. Конечно, цвет вашей кожи может привлечь внимание, но для нас это единственная возможность, которой мы должны воспользоваться.

— Предположим, мы окажемся на улице, — произнес Зан Дар. — А что тогда?

— Я сделаю вид, что веду вас, и обходиться я с вами буду, как обычно обращаются с рабами. Это не вызовет возмущения и не привлечет досужего любопытства. Вы должны понять — я поневоле буду груб с вами. Я отведу вас на летное поле. Там скажу охране, что получил приказ сделать уборку на одном из кораблей. Все корабли на этом поле принадлежат знати и богачам, а я хорошо знаю корабль, владелец которого редко им пользуется. Если мы доберемся до него и взойдем на борт, никто не помещает нам бежать. Если все пойдет хорошо, уже через час мы будем на пути к Замор.

— И если мы сможем взять с собой Вайю и Дею Торис, — добавил я.

— Я и забыл, — пробормотал Борион. — Неужели вы хотите рисковать своей жизнью ради них?

— Разумеется, отвечал У Дан. Борион пожал плечами.

— Странные вы создания, — сказал он. — Моргор и за две дюжины самок пальцем не рискнет… Единственная причина, по которой мы их терпим: без них невозможно пополнить число наших воинов. Попытка спасти вашу парочку легко может привести всех нас к гибели.

— И все же попробуем, — сказал я. — Зан Дар, ты с нами? — спросил я саватора.

— До конца! — отвечал он. — Каким бы он ни был… Борион снова пожал плечами.

— Как хотите, — согласился он, правда, без особого энтузиазма. Потом он принялся за замок, дверь вскоре распахнулась, мы вышли в коридор, Борион закрыл дверь и опять замкнул ее. — Это даст им пищу для размышлений, — заметил он.

И повел нас по коридору в сторону, противоположную той, откуда нас привели и откуда всегда приходили к нам. Чем дальше мы шли, тем более пыльным и темным становился коридор. Явно им реже пользовались. В самом конце коридора оказалась дверь, замок которой быстро открыл Борион. Миг спустя мы вышли в узкую аллею.

До сих пор наш побег шел так гладко, что я стал ожидать самого худшего — такое везенье долго продлиться не может. Однако аллея была пустынна: никто не заметил, как мы выбрались из тюрьмы. Но, когда, достигнув конца аллеи, мы свернули на широкую улицу, положение изменилось. Моргоры на тротуарах, рабы на обочинах, на мостовой несущие своих пассажиров невиданные животные.

Теперь Борион шагал по тротуару, а нас, шпыняя, гнал по обочине. Наконец он увел нас с главной площади в более пустынные улицы, и все же мы встречали больше моргоров, чем бы мне хотелось. Каждую минуту любой мог обратить внимание на необычный цвет нашей с У Даном кожи. Я взглянул на Зан Дара, чтобы проверить, насколько заметна эта разница, и был потрясен. У Зан Дара кожа голубая — теперь же он был пурпурным! Тут я понял, что это розовый цвет вспышек вулкана превратил голубой цвет в пурпурный.

Мы уже прошли какое-то расстояние, когда встречный моргор подозрительно посмотрел на нас. Он прошел мимо, затем повернулся и окликнул Бориона.

— Кто это двое? — спросил он. — Это не саваторы!

— Они болели, — сказал Борион, — и их цвет изменился.

Я удивился, что он может так быстро соображать.

— Ну, а ты кто? — продолжал допросчик. — О чем ты думаешь, сопровождая рабов без оружия?

Борион с притворным изумлением осмотрел себя.

— Должно быть, я забыл оружие, — сказал он.

— А мне сдается, ты лжешь. Следуйте все за мной!

Казалось, нашим надеждам на побег конец. Я быстро оглянулся по сторонам. Тихая улица, вокруг никого. Несколько летательных аппаратов у края дорожки перед унылыми коричневыми особняками, и больше ничего. Нас никто не видит. Я подошел поближе к этому типу, который так опрометчиво стал препятствием на моем пути к Дее Торис. Я ударил сразу. Изо всех сил. Он рухнул, как бревно.

— Ты убил его! — воскликнул Борион. — Он из тех, кому особенно доверяет Вандолиан. Теперь, если нас схватят, то непременно растерзают.

— Ни к чему это нам, — заметил я. — Давайте возьмем один из этих аппаратов. Зачем идти, рисковать и тратить время? Борион покачал головой.

— Эти не годятся. Они лишь для небольших перелетов. Для малой высоты. Такой корабль не преодолеет даже сравнительно невысокого горного хребта, и, что важнее, его не сделать невидимым. Мы должны, как намеревались, идти на летное поле.

— Если мы хотим избежать подобной неприятности, — сказал я, — нам лучше взять один из этих кораблей, чтобы добраться до поля.

— Добавив к убийству кражу, мы почти не повредим себе, — заметил Зан Дар.

Борион согласился, и вскоре мы очутились в небольшом корабле и на высоте нескольких ярдов поплыли над улицей.

Глубоко заинтересованный, я старательно примечал все, что делал Борион, включая двигатель и управляя кораблем. Мне пришлось лишь задать несколько вопросов, чтобы в совершенстве овладеть управлением, настолько я знаком с воздушными кораблями двух планет. Возможно, больше мне не представится случая управлять подобным кораблем, однако знание не повредит.

Неподалеку от летного поля мы оставили аппарат и пошли пешком. Как и предвидел Борион, часовой, остановив нас, стал задавать ему вопросы. Какой-то миг все висело на волоске. Казалось, часовой не доверяет, и причина недоверия, в основном, та же, что побудила убитого мной моргора усомниться в законности действий Бориона — отсутствие оружия. Часовой приказал подождать, пока он позовет офицера. Задержка могла стать роковой. Я чувствовал, что, возможно, мне придется убить часового, но не представлял, как смогу сделать это незаметно: хотя поблизости не было никого, на летном поле было полно моргоров.

Положение спас Борион.

— Вот еще! — воскликнул он нетерпеливо. — Не могу я весь день ждать, пока ты пошлешь за офицером, некогда. Давай я отведу рабов и дам им работу. Офицер может придти на корабль и с тем же успехом допросить меня там.

Часовой признал, что в этом есть смысл, и, уточнив местоположение корабля, который мы должны привести в порядок, пропустил нас. В душе я вздохнул с облегчением. Едва мы отошли подальше, Борион сказал, что назвал совсем другой корабль, который находится в ином месте. Наш моргор был отнюдь не дурак. Корабль, избранный Борионом, отличался изящными формами и, казалось, был создан для скорости. Не теряя времени, мы поднялись на борт, и снова я внимательно следил за каждым движением Бориона и расспрашивал его обо всем, что было мне не совсем понятно. Хотя я провел восемнадцать суток на таком корабле, я ничего не знал о его управлении, ведь в рубку меня не пускали и не давали задавать вопросы.

Прежде всего Борион намагнитил корпус и окутал его мелкими кристаллами «невидимости», потом включил двигатель и осторожно взлетел. Я изложил свой план, и Борион на малой высоте направился к дворцу Вандолиана. Через небольшие линзы, вмонтированные в корпус корабля на стеклянной матовой плите, совсем как в видоискателе фотоаппарата, отражалось окружающее. Линз было много, и вскоре через одну из них я увидел квадратную башню в дальнем конце дворца, башню, где томились Вайя и Дея Торис.

— Когда подойдем к окну, — произнес Борион, — придется тебе поторапливаться, так как едва мы откроем дверь, как станет видна внутренность корабля. Кто-нибудь внизу или во дворце заметит, и нас тут же окружит стража и патрульные корабли.

— Я мигом, — сказал я.

Должен признаться, когда Борион причалил к единственному распахнутому окну, на котором не было решетки, я волновался, как никогда. Зан Дар с У Даном стояли наготове открыть дверь, чтобы я мог вскочить в окно, и тотчас закрыть ее, когда я вернусь с девушками. Больше я не видел окна: борт корабля скрыл его. По команде Бориона Зан Дар и У Дан сдвинули панель. Передо мной было раскрытое окно, и я прыгнул в него.

К счастью Вайи и Деи Торис, к моему счастью, это была та самая комната. Обе девушки были здесь, но не одни. Какой-то мужчина держал в объятиях Дею Торис, его рот тянулся к ее губам. Дея Торис пыталась оттолкнуть его лицо. Вайя тщетно колотила его по спине.

Я схватил его за горло и швырнул через всю комнату. Потом, показав на окно, велел девушкам как можно быстрее бежать на корабль. Второго приглашения им не потребовалось. Они еще бежали, когда человек поднялся и повернулся ко мне лицом. Это был Мультус Пар. Узнав меня, он почти что побелел, потом выхватил меч и закричал, сзывая стражу.

Видя, что я безоружен, он пошел на меня. Бежать к окну я не мог, Он догнал бы меня прежде, чем я достигну окна. Я сделал лучше — бросился прямо на него. Такое явное с моей стороны самоубийство смутило его, и он отступил. Но, когда мы сблизились, он взмахнул мечом. Предплечьем я парировал удар. Теперь я был недосягаем для острия, и миг спустя мои пальцы сошлись на горле Мальтуса Пара. Он, глупец, бросил меч и обеими руками попытался разжать мои пальцы. Конечно, он мог бы перехватить клинок и ударить меня прямо в сердце, но я должен был рискнуть.

Я бы тут же прикончил его, если бы не распахнулась дверь, чтобы впустить дюжину моргоров. Меня как громом ударило. Мы так старались, а тут такое!

Я крикнул У Дану:

— Закрывайте дверь и уходите! Это приказ!

У Дан медлил. С неизъяснимым выражением страдания на лице Дея Торис стояла подле него и протягивала мне руку. Она шагнула вперед, намереваясь прыгнуть обратно. У Дан преградил ей путь, и корабль медленно стал удаляться. Закрываясь, скользнула дверь, и корабль тотчас стал невидим.

Все это случилось в те несколько секунд, пока я сжимал горло Мальтуса Пара. Он уже хрипел. Его глаза стекленели. Еще миг, и он умрет. Но тут на меня набросились моргоры и оттащили от моей жертвы.

Они довольно грубо вцепились в меня и, может, не без оснований: прежде чем меня одолели, я уложил троих. Мне бы меч! Что бы я с ним сделал! Я был избит, побежден, и все-таки я улыбался, когда меня тащили из башни. Я был счастлив. Дея Торис избавлена от этих скелетов и хотя бы на время в безопасности. Причина для радости у меня была!

Меня отвели в темную каморку подземелья, надели наручники и приковали к стене. Мои тюремщики вышли, с шумом закрылась тяжелая дверь, и я услышал, как ключ повернулся в массивном замке.


Глава 7

Фо Лар


В одиночном заключении, которое не скрашивает даже крошечный лучик света, чтобы унять абсолютную тоску — такую тоску, что порой приводит к безумию тех, у кого слабая воля и хлипкие нервы — всецело зависишь только от изобретательности своего рассудка. Однако мысли мои были отрадны. В корабле-невидимке, которому не страшен плен, я видел в безопасности Дею Торис на пути в землю друзей; я знал, что трое спутников относятся к ней по-дружески, а один из них, У Дан, возможно, пожертвует жизнью, чтобы спасти ее. Что же до Бориона, то я просто не мог представить, как он относится к Дее Торис.

В моем положении было некоторое утешение. Я был готов признать, что все выглядит достаточно безнадежно, но я не раз попадал в переделки и все-таки умудрялся выжить и спастись. Я убежденный оптимист, и, думается, это дает мне тот духовный настрой, который скорее, чем богатство и власть, мы обычно считаем жизненной удачей.

К счастью, я недолго томился в темнице. Однажды я спал, не знаю, сколько времени, когда пришел отряд моргоров, чтобы забрать меня, голодного, измученного жаждой — мне не давали ни воды, ни еды.

На этот раз меня привели не к Вандолиану, а к одному из его офицеров — здоровенному скелету, который с лязгом и скрежетом то открывал, то закрывал свои челюсти. По манере задавать вопросы я решил, что он, должно быть, верховный инквизитор.

Прежде чем заговорить, моргор целую минуту разглядывал меня своими как бы пустыми глазницами, потом возопил.

— Тварь! — заорал он. — Даже за ничтожную часть сделанного тобой ты заслуживаешь смерти, смерти после пыток!

— Незачем на меня кричать, — ответил я. — Не глухой.

Это разозлило моргора, он застучал по столу.

— За дерзость и непочтительность твоя казнь будет еще ужасней!

— Я не умею оказывать почтение, если его не испытываю, — парировал я. — Я уважаю только тех, кто этого заслуживает. А уважать злобный мешок с костями я не способен.

Не знаю, зачем я старался нарочно разозлить его. Возможно, это моя слабость — доставить себе удовольствие, издеваясь над врагом, которого я презираю. Согласен, что такая привычка чревата опасностью, и, возможно, это дурацкая привычка, и все-таки я обнаружил: иногда это так приводит врага в замешательство, что дает мне некоторое преимущество. На этот раз я достиг цели лишь отчасти: скелет до того разозлился, что на какое-то время онемел, потом вскочил и выхватил меч.

Мое положение стало очень незавидным. Я безоружен, а мой противник не помнит себя от злобы. В довершение здесь было еще пять моргоров, и двое с обеих сторон держали меня за руки. Я был беспомощен, как ягненок на бойне. Но едва мой будущий убийца обогнул стол, чтобы ударить меня клинком, вошел новый моргор. Он с первого взгляда оценил положение и крикнул:

— Стой, Горгум!

Мой моргор заколебался, потом опустил меч.

— Эта тварь заслужила смерть, — мрачно заявил он. — Он отказался повиноваться и оскорбил меня — офицера великого Вандолиана!

— Месть принадлежит Вандолиану, — ответил новоприбывший, а у него другие планы относительно этого жалкого червя… Как продвигается допрос?

— Он был слишком занят тем, что кричал на меня, так что у него не было времени для вопросов.

— Молчать, ничтожный! — резко приказал новый моргор. — Я прекрасно понимаю, — обратился он к Горгуму, — что твое терпение крайне утомлено, но мы должны уважать делания Великого Вандолиана. Продолжай расследование.

Горгум вложил меч в ножны и вернулся на место.

— Как твое имя? — спросил он.

— Джон Картер, Принц Гелиумский, — ответил я.

Писец, который сидел возле Горгума, стал торопливо писать в большую книгу. Я решил, что он заносит туда вопросы и ответы. В течение всего допроса он не прерывал своего занятия.

— Каким образом ты и прочие заговорщики бежали из камеры? — спросил Горгум.

— Через дверь, — отвечал я.

— Невозможно! Когда вас привели в камеру, дверь была закрыта на замок. Она была закрыта, когда обнаружили ваше отсутствие.

— Раз ты знаешь так много, зачем тебе беспокоиться и расспрашивать меня?

Челюсти Горгума заскрипели, лязгая особенно свирепо.

— Видишь, Хорур, — сердито сказал он, обращаясь к второму офицеру, — дерзость этой твари?

— Отвечай на вопрос благородного Горгума! — приказал Хорур. — Как вы прошли через дверь, закрытую на замок?

— Она не была заперта.

— Была! — крикнул Горгум. Я пожал плечами.

— Ну, есть здесь смысл? — спросил я. — По-моему, это пустая трата времени отвечать на вопросы того, кто знает больше всех, хотя и не был при этом.

— Тогда расскажи своими словами, как вы бежали из камеры, — довольно спокойно предложил Хорур.

— Мы сумели открыть замок.

— Но это невозможно, — настаивал Горгум.

— Значит, мы все еще там, — резюмировал я. — Может, сходишь посмотришь?

— Так мы ничего не добьемся, — бросил Хорур.

— Еще бы! — согласился я.

— Я допрошу пленника, — сказал Хорур. — Мы допускаем, что вы бежали из камеры.

— Довольно проницательно с вашей стороны.

Он пренебрег моим замечанием.

— Я думаю, не столь важно, каким способом вы бежали. В действительности же мы очень хотели бы узнать, где теперь твои сообщники, а также обе пленницы. Мультус Пар говорит, что они бежали на корабле, скорее всего, на нашем собственном, который украли с летного поля.

— Где они — я не знаю.

— А куда они хотели направиться?

— И знал бы, так не сказал!

— Приказываю отвечать под страхом смерти.

Я рассмеялся.

— Ты все равно намерен убить меня, поэтому мне безразличны твои угрозы.

Хорур сдерживался дольше, чем Горгум., но я видел, что он уже раздражен.

— Ты сохранил бы жизнь, будь посговорчивей, — сказал он. — Великий Вандолиан хочет от тебя так мало: скажи лишь, куда намеревались отправиться заговорщики, и обещай помочь Великому Вандолиану завоевать Гелиум — и твоя жизнь спасена.

— Нет! — ответил я.

— Подумай, — настаивал Хорур. — Вандолиан готов сделать больше. После окончания войны он позволит тебе вернуться в Гелиум вместе с твоей подругой и даст высокий пост в новом правительстве, которое, намерен учредить там. Если откажешься — тебя уничтожат! Твою самку станут разыскивать и, уверяю, найдут. Участь ее будет куда хуже смерти. Подумай хорошенько.

— Не стоит думать над этим предложением. На все могу дать ответ окончательный и бесповоротный. Никогда!

Будь у Хорура губа, он бы, несомненно, закусил ее. Целую минуту он смотрел на меня, потом сказал:

— Глупец! — и обратился к Горгуму: — Поместить его, к тем, кто ждет испытаний, — и вышел из зала.

На этот раз меня отвели в здание, находившееся на некотором удалении от того, где я был заключен прежде, и поместили в камеру с двадцатью узниками. Все они были саваторами.

— Это еще что? — спросил один из узников, когда мои конвоиры вышли и закрыли дверь на замок. — Краснокожий. Это не саватор! Парень, ты кто?

Мне не понравился его вид, тон — тоже. Я не искал ссоры с теми, с кем находился в одной камере и с кем, по-видимому, мне суждено было умереть, поэтому я отошел в сторону и сел на скамью в дальнем конце камеры, которая была достаточно большой.

Однако этот болван потащился следом и со свирепым видом встал передо мной.

— Я спросил, кто ты? — повторил он с угрозой. — Когда спрашивает Фо Лар, постарайся ответить, и поскорее. Здесь я самый главный! — Он оглядел остальных. — Правда? — переспросил он.

В подтверждение раздалось угрюмое ворчание. Я сразу понял, что всеобщей любовью этот малый не пользуется.

С виду это был человек с отлично развитой мускулатурой, а прием, оказанный им мне, новичку, показал, что он, задира. И он явно тиранил остальных заключенных.

— Похоже, Фо Лар, ты ищешь неприятностей, — сказал я. — Мне то они ни к чему. Своих хватает.

— Меня зовут Фо Лар, парень! — рявкнул он.

— Какая разница? Ты, как тебя ни назови, все равно останешься дрянью.

Остальные узники стали, с интересом наблюдать, за нами. Кое-кто ухмыльнулся.

— Вижу, придется мне поставить тебя на место, — сказал Фо Лар, сердито наступая на меня.

— Я не хочу ссориться с тобой, — заметил я. — В тюрьме плохо даже без ссор в камере.

— Раз ты такой трус, — сказал Фо Лар, — то, если ты на коленях попросишь у меня прощения, я тебя не трону.

Я рассмеялся в ответ, чем привел его в ярость, и все-таки он не решился напасть на меня. Я понял, что это типичный забияка с заячьей душонкой. Однако, если ему не удастся меня запугать, он, возможно, нападет, чтобы спасти положение.

— Не зли меня. Когда я зол, то не рассчитываю сил, могу и у бить!

— Посмотрим, не рассердит ли тебя это, — сказал я и дал ему пощечину. Ударил я так сильно, что Фо Лар едва не упал. Я мог бы ударить сильнее, но его и так задело за живое. Кровь бросилась ему и лицо, и голубая кожа стала пурпурной. Фо Лар влип в историю. Он затеял ссору, и если ему хочется сохранить свое положение главного, каким он мне себя представил, он должен будет довести дело до конца. К этому времени остальные, все как один, поднялись и окружили нас полукольцом. Поглядывая поочередно то на меня, то на Фо Лара, они с нетерпением ждали, Фо Лар был обязан сквитаться за пощечину. И вот он бросился на меня. Отражая неуклюжие удары, я понял, что мой противник необычайно силен, но ему не хватает школы, и я был уверен, что приемов он не знает. Я решил преподать ему урок, который не скоро забудется. С первых же секунд нашей схватки я мог нанести такой удар, что уложил бы его на месте, но я предпочел поиграть с ним, отвечая лишь пощечиной. Он же — сокрушительным ударом, от которого я увернулся. Я ударил снова, на этот раз сильнее.

— Славная работа! — воскликнул один из узников.

— Валяй, краснокожий! — подхватил другой.

— Убей его! — кричал третий.

Фо Лар попробовал обхватить меня, но я перехватил его запястье, повернулся, пригнулся и перебросил его через плечо. Он тяжело рухнул на каменный пол. Встал Фо Лар не сразу, а когда поднялся, то я захватом головы снова свалил его. Теперь он не стал подниматься, я сам поднял его и ударил в челюсть. Он упал, и надолго.

Покончив с ним, я пошел и сел на свое место. Узники столпились вокруг меня. Я видел, что все довольны исходом поединка.

— Фо Лад давно напрашивался, — сказал один.

— Теперь дождался.

— А все-таки кто ты такой?

— Меня зовут Джон Картер. Я с Геробуса.

— Я слышал о тебе, — оказал саватор. — Пожалуй, все слышали. Моргоры взбесились, что ты так легко их одурачил. Думаю, тебя прислали, чтобы ты умер вместе с нами. Мое имя Хан Ду.

Он протянул мне руку. Впервые с тех пор, как я покинул Землю, я видел этот дружеский жест. Марсиане кладут нам руку на плечо. Я пожал его руку.

— Я рад, что узнал тебя. Хан Ду, — сказал я. — Если здесь много таких, как Фо Лар, мне, конечно, понадобится друг.

— Таких, как он, немного, — ответил Хан Ду, — и с ним покончено.

— Ты сказал, что все вы должны умереть, — заговорил я. — Известно ли тебе, когда и как?

— Теперь скоро. Во время выпускных испытаний нас выставят против моргоров. Их будет вдвое больше нас…


Глава 8

Испытания


Фо Лар долго не приходил в себя. Какое-то время я даже забеспокоился, жив ли он. Наконец он открыл глаза и огляделся. Сел, пощупал голову, потер челюсть. Увидев меня, он потупился. Медленно, с трудом поднялся на ноги и проковылял в самый дальний угол. Тотчас человек пять окружили его.

— Так кто теперь главный? — спросил один из них и ударил Фо Лара по лицу. Присоединились еще двое. Фо Лара пинали и толкали, когда я подошел и разогнал их.

— Оставьте, — сказал я. — Он достаточно наказан. Если кто-то захочет свести с ним счеты, когда он придет в себя, это будет по честному, но вы не посмеете наваливаться на него всем скопом.

Самый рослый обернулся.

— Что ты хочешь этим оказать? — спросил он.

— Вот что! — ответил я и сбил его с ног. Сев, он посмотрел на меня.

— Я же только опросил, — пробормотал он, болезненно улыбаясь.

Все засмеялись. Обстановка разрядилась. Впоследствии все мы отлично уживались, даже Фо Лар, и я обнаружил, что это очень порядочные люди. Долгое ожидание смерти и заключение расшатало их нервы, но то, что сопутствовало моему появлению, как хорошая гроза, разрядило атмосферу. То-то было после смеху и разговоров.

Я стал допытываться, нет ли здесь кого-нибудь с Занора, но земляков Зан Дара не оказалось. Некоторые знали, где находится Занар, один из них на стене камеры нацарапал примитивную карту части Юпитера, чтобы показать, где расположен остров.

— Много тебе от этого проку? — опросил он.

— Как знать, — отвечал я.

Мне рассказали, чего следует ждать от выпускных испытаний, и я призадумался. Я не собирался посещать моргорские тренировки в роли добровольной жертвы.

— Среди вас есть хорошие фехтовальщики? — спросил я.

Отозвалась почти половина, но это обычная слабость воинов хвастать своей силой. Разумеется, не всех, а большинства, особенно тех, кому хвастать почти и нечем. Хотел бы я иметь хоть какую-то возможность проверить, на что они способны.

— Мечей нам, конечно, не достать, — сказал я, — но если бы у нас были дубинки подходящих размеров, мы быстро бы выяснили, кто лучше фехтует.

— Какой от этого прок? — спросил один из узников.

— Мы заставили бы моргоров заплатить за науку, — произнес я, — и устроили бы им хорошее представление за их денежки.

— Раб, который приносит еду, — мой земляк, — сказал Хан Ду. — Думаю, что он мог бы тайком пронести пару дубинок. Это славный малый. Когда он придет, я поговорю с ним.

Фо Лар ничего не сказал о своем умении, так как уже зарекомендовал себя большим хвастуном, и я решил, что он совсем не владеет мечом. Это было досадно: ведь он был сильнее самого крепкого из узников, к тому же был высок. Немного мастерства, и он стал бы весьма опасным противником. Хан Ду никогда не хвастал, однако сказал, что в его краю мужчины много времени уделяют игре с мечом, поэтому я надеялся на него.

Наконец земляк Хан Ду доставил нам пару дубинок почти таких размеров, как длинный меч, и я на практике стал выяснять, как фехтуют мои соседи по камере. Большинство оказалось хорошими фехтовальщиками, несколько — превосходными, а Хан Ду — великолепным. Фо Лар же, к всеобщему изумлению, был самим совершенством. Прежде чем мне удалось коснуться его, он доставил мне один из самых напряженнейших поединков в моей жизни. Чтобы обезоружить его, мне понадобился целый час. Это был один из величайших фехтовальщиков, с кем довелось мне встречаться.

С той ссоры, когда я появился в камере, Фо Лар держался больше особняком. Говорил редко, и я думал, что он замышляет и вынашивает планы мести. Я должен был немедленно выяснить его настроение, нельзя было допустить даже равнодушия, а тем более вероломства.

После поединка я отвел Фо Лара в сторонку и честно раскрыл свои карты.

— Мой план, — сказал я, — требует как можно больше хороших фехтовальщиков. Ты один из лучших, с кем я когда-либо встречался, но, может, ты считаешь, что у тебя есть причины ненавидеть меня, и поэтому не захочешь помочь. Я не могу привлекать тех, кто не будет подчиняться беспрекословно и не пойдет со мной до самого конца. Что ты скажешь на это?

— Куда бы ты ни повел, я с тобой! — отвечал Фо Лар. — Вот моя рука, если ты примешь ее в знак дружбы.

— С радостью!

Мы пожали друг другу руки, и он сказал:

— Если бы в свое время я встретил такого, как ты, в тот раз я не был бы таким дураком. Можешь рассчитывать на меня до последней капли крови, и прежде чем мы с тобой погибнем, мы покажем моргорам такое, чего они век не забудут. Они мнят себя великими воинами, но когда они повстречаются с тобой в бою, они растеряют свою уверенность. Я просто не дождусь этой минуты!

Слова Фо Лара тронули меня. Я чувствовал его искренность, но не мог избавиться от первого впечатления, что в душе он отчаянный трус. Но перед лицом смерти, возможно, он станет биться так, как сражается загнанная в угол крыса. А раз так, он, если не потеряет головы, нагонит страху на моргоров.

Нас в камере было двадцать. Больше время не тянулось, в упражнениях с дубинками оно летело. Фо Лар, Хан Ду и я в роли инструкторов обучали остальных всем известным нам приемам, пока наша двадцатка не превратилась в отличных фехтовальщиков. Некоторые стали выдающимися.

Мы обсудили не один план. Было известно, если все пойдет как обычно, против нас выпустят сорок моргорских юнцов, горящих желанием попасть в касту воинов. Мы решили сражаться парами: каждый из десяти лучших объединится с менее искусным бойцом. Первые десять начнут атаку, вторые пойдут за нами. Таким образом мы надеялись, перебив большую часть моргоров в первые минуты, свести их преимущество почти на нет. Возможно, мы преувеличиваем силы нашей десятки — время покажет.

Среди узников царила некоторая нервозность, думаю, потому, что было неизвестно, когда же мы встречаемся с грозным противником. Каждый понимал, что большинство погибнет. Надежда, что уцелевший получит свободу, питалась одними слухами, но никто из нас не верил моргорам. От каждого шума в коридоре в камере все стихало, все глаза устремлялись на дверь.

Наконец кончились наши тревоги: явился целый отряд, чтобы отвести нас на поле, где предстояло нам сражаться. Я окинул взглядом лица узников. Многие улыбались, слышались вздохи облегчения, и я почувствовал себя бодрее.

Нас привели на прямоугольное поле с рядами сидений по сторонам. Трибуны переполнены. Тысячи глазниц оскаленных черепов уставились на нас. Так, должно быть, выглядят болельщики в аду. Ни слова, ни оркестра, ни единого флага — ничего яркого. Нам выдали мечи и заставили сгрудиться, как стадо, на краю поля.

Какой-то чиновник стал объяснять нам, что мы должны делать.

— Когда в дальнем конце появятся молодце воины, вы пойдете навстречу и вступите с ними в бой. Все.

— Что будет с теми из нас, кто уцелеет? — спросил я.

— Не уцелеет ни один! — отрезал он.

— Мы считаем, что те, кто останется в живых, получат свободу, — продолжал я.

— Никто не уцелеет, — повторил он.

— Может, поспорим?

— Разве что не твое нахальство. — Моргор начинал злиться.

— Все-таки предположим, что один из нас остался в живых, — настаивал я.

— В таком случае он, как прежде, останется рабом, только никому из вас еще не удавалось выдержать эти испытания. Однако воины уже на поле! — воскликнул он. — Идите за своей смертью, жалкие черви!

— Жалкие черви, по местам! — скомандовал я.

Узники рассмеялись и заняли намеченные позиции. Передняя линия — первые десять, за каждым его партнер. Я — почти в центре. Хан Ду и Фо Лар — на флангах. Мы двинулись вперед, как не раз шагали по камере — в ногу, вторая шеренга задавала темп, непрерывно распевая: «Смерть моргорам!» Мы соблюдали интервал и дистанцию чуть больше, чем длина вытянутой с мечом руки.

Судя по всему, моргорам на выпускных испытаниях не случалось видеть ничего подобного. В глухом шуме, который поднялся на трибунах, можно было различить возгласы удивления, а наступавшие на нас юнцы явно растерялись. Их построили попарно в длинную линию, которая протянулась почти поперек всего поля, и вот линия стала вдруг очень неровной. Когда мы оказались в двадцати пяти футах от нее, я скомандовал: «Вперед!»

Мы вдесятером ударили моргорам в центр, они растянули фронт и не смогли воспользоваться своим численным превосходством. С первых же секунд они столкнулись с таким фехтованием, какое, могу заверить, прежде не встречал ни один моргор. Когда, пятеро со своими партнерами развернулись направо, а остальные — налево, на поле лежало десять убитых и смертельно раненых моргоров.

В первой стычке мы никого не потеряли, и теперь на каждый наш десяток приходилось пятнадцать моргоров. Не так-то и много. Атака на два фронта давала нам огромное преимущество: прежде чем моргоры с дальних флангов смогли вступить в бой, мы нанесли им тяжелый урон, потому что мы сражались за каждый шаг, и в бой вступили наши ведомые.

Моргоры бились с решимостью фанатиков. Многие из них фехтовали великолепно, но ни один не мог соперничать с бойцами нашей первой десятки. Мельком я увидел Фо Лара. Он был бесподобен. Убежден — ни один фехтовальщик из тех, с кем мне доводилось сразиться на всех трех планетах, не смог бы задеть мечом ни меня, ни Хан Ду, ни Фо Лара, а здесь были еще семеро, почти не уступавших нам.

Через пятьдесят минут осталось только несколько моргоров. Мы потеряли десятерых, уцелели все из первой десятки. Когда погибли последние моргоры, стала ощутима мертвая тишина, которая воцарилась на трибунах. Меня окружили друзья.

— Что теперь? — спросил Фо Лар.

— Кто-нибудь хочет в рабство? — осведомился я.

— Нет! — откликнулось девять голосов.

— Мы — десять лучших мечей Эробуса и можем с боем выйти из города. Вы знаете окрестности. Есть надежда избежать плена?

— Есть, — ответил Хан Ду. — Сразу за городскими стенами начинаются леса. Если мы до них доберемся, возможно, нас никогда не найдут.

— Ладно, — сказал я и быстрым шагом направился к воротам в конце поля. Девять саваторов поспешили за мной.

У самых ворот горстка растерянных часовых пыталась остановить нас. Там они и остались — навсегда.

На поле за нашей спиной раздались гневные крики, и мы поняли: сейчас за нами погонятся сотни моргоров.

— Кто знает путь к ближайшим воротам? — спросил я.

— Я! — отозвался один из наших. — За мной! — и он побежал.

Мы мчались по улицам угрюмого города, до нас долетали крики преследователей, но мы сохраняли дистанцию. Наконец мы достигли городских ворот — и опять столкнулись с вооруженными моргорами, с которыми пришлось вступить в жестокий бой. А крики преследователей становились все громче и громче… Миг и погибнет все, чего мы достигли. Это невозможно!

Крикнув Хан Ду и Фо Лару, я приказал остальным очистить место: проход в воротах был слишком узок, чтобы десять человек в нем могли успешно действовать мечом.

— Пробьемся! — крикнул я моим друзьям, когда мы обрушились на еще уцелевших часовых.

И мы пробились. Где им было устоять против троих фехтовальщиков, самых лучших на трех планетах!

Каким бы это ни казалось чудом, наша десятка завоевала себе свободу ценой лишь нескольких легких царапин, являющихся как бы свидетельством того, что мы действительно участвовали в бою. Однако наши преследователи вопили уже у нас за плечами. Если есть во всех трех мирах что-то мне особенно ненавистное, так это бежать от врага, и все-таки было бы слишком глупо позволить нескольким сотням взбешенных моргоров схватить себя. Я побежал.

Моргоры бросили преследование еще до того, как мы достигли леса. Мы бежали, пока не очутились далеко в чаще тропического леса, и лишь тогда остановились, чтобы отдохнуть и обсудить наше будущее. В отдыхе мы очень нуждались.

Ох, этот лес! Я просто затрудняюсь описать его, настолько необычным, так не похожим на все земное он был. Почти полностью лишенная солнечного света листва была бледна какой-то мертвенной бледностью и окрашена розовым там, где удавалось просочиться отраженному свету вулканов. Но то была далеко не последняя особенность этого леса: ветви его деревьев двигались, как живые. Они корчились, извивались и сплетались друг с другом, как мириады змей. До нашей остановки я не обращал на них особого внимания. Вдруг сверху упал побег и обвился вокруг меня. Улыбаясь, я попробовал развернуть его. Моя улыбка исчезла: я был беспомощен, как младенец, которого обвил хобот слона. Меня оторвало от земли. Увидев это. Хан Ду тотчас подскочил с обнаженным мечом. Схватив меня за ногу, он подпрыгнул и, ударив острием клинка, отрубил ветку, которая поймала меня. Мы вместе рухнули на землю.

— Что за черт? — воскликнул я. — Что это? И что ему надо?

Хан Ду указал вверх. Я взглянул. Надо мной на конце мощного стебля был огромный цветок-чудовище! В середине огромный рот, вооруженный множеством зубов, и над ними два лишенных век, широко открытых глаза.

— Я забыл, что ты не житель Эробуса, — сказал Хан Ду. — Может, на вашей планете нет таких деревьев.

— Конечно, нет, — заверил я его. — Есть, наверное, несколько видов, которые, как венерианская мухоловка, едят насекомых, но людоедов нет.

— Всегда нужно быть настороже, когда бываешь один в лесу, — наставлял он меня. — Эти деревья — живые и хищные. У них, есть мозг и нервная система, и многие убеждены, что у этих деревьев свой язык, и они разговаривают между собой.

В этот миг над нами раздался ужасающий вопль. Я взглянул вверх, ожидая увидеть неведомого зверя, но там никого не было, кроме извивающихся ветвей человека-дерева и его огромных цветов с широко раскрытыми глазами.

Хан Ду рассмеялся.

— У них примитивная нервная система. Понадобилось достаточно времени, чтобы боль от удара мечом достигла мозга цветка, которому принадлежал побег.

— В таком лесу человек ни минуты не будет в безопасности, — сказал я.

— Приходится быть начеку, — согласился мой собеседник. — Если тебе случится заночевать в лесу, устрой дымник. Эти цветы не любят дыма, Они закроются и не смогут видеть, чтобы атаковать тебя. Но берегись проспать свой костер.

На Юпитере жизнь растений, практически лишенных света, развивалась совсем иными путями, чем на Земле. Почти все растения имели признаки животных и почти все были хищными: растения поменьше поедают насекомых; пропитание тех, кто побольше, вроде того, с которым столкнулся я, зависит от животных покрупнее; а те, о которых рассказал Хан Ду, ловят и пожирают даже самых огромных животных, какие только существуют на этой удивительной планете.

Мы оставили двух часовых, которые должны были еще и поддерживать дымник, остальные улеглись спать. У одного саватора оказался хронометр. Его отдали часовым, чтобы они знали, когда будить смену. Так все поочередно дежурили и спали.

Когда все выспались, костру дали как следует разгореться, и мои спутники нарубили, веток живого дерева и, нарезав ломтями, поджарили их.

По вкусу они очень напоминали телятину. Затем мы стали обсуждать наши намерения. Решили, что разобьемся на группы по двое-трое и разойдемся в разные стороны, так хоть кому-то из нас, возможно, удастся избежать плена. Все считали, что моргоры долго еще будут преследовать нас. Я понимал, что вместе мы были бы в большей безопасности, мы же десять непобедимых клинков! Но так как все мои товарищи были родом из разных мест, которые были разбросаны по всей планете, а каждый, естественно, стремился, если удастся, вернуться к себе домой, нам было просто необходимо расстаться.

Случилось так, что родина Хан Ду находилась примерно в той же стороне, что и Занор, в том же направлении лежала страна Фо Лара, поэтому, сказав своим друзьям «прощайте», мы расстались с ними. Я не имел ни малейшего представления, как смогу на планете площадью в двадцать три миллиарда квадратных миль отыскать далекий Занор. Хан Ду тоже не знал. Он сказал, что я буду желанным гостем в его краях, если нам посчастливится добраться туда, но я заверил его, что никогда не перестану разыскивать Занор, разыскивать свою подругу.


Глава 9

В Занор


Не стану докучать рассказом о той части моей одиссеи, которая в конце концов привела меня в один из городов той страны, где жил Хан Ду. Мы скрывались, как могли, потому что знали: если моргоры все еще разыскивают нас, то они станут летать на небольшой высоте на своих невидимых кораблях. Леса служили нам самым надежным укрытием, но оставались еще широкие равнины, которые следовало пересечь, реки, которые необходимо было переплыть, горы, которые нужно было преодолеть.

В этом мире, лишенном ночей, трудно вести счет времени. Казалось, наше странствие длилось несколько месяцев. Большую часть пути Фо Лар шел вместе с нами, но наконец ему пришлось повернуть к своему дому. Нам было очень жаль терять его — он оказался отличным товарищем, а кроме того, нам будет не хватать его меча.

Людей мы не встречали, зато у нас было несколько стычек с дикими зверями — ужасными тварями, ни на что земное не похожими, сильными и прожорливыми. Вскоре я понял все несовершенство мечей как единственного средства нашей защиты. Поэтому из растения, напоминающего бамбук, кажется, единственного настоящего растения, мы сделали копья. Тогда же я научил Хан Ду и Фо Лара, как делать луки и стрелы и как пользоваться ими. Они очень помогли нам при охоте на птиц и мелких животных. В лесах мы питались одним мясом человекообразных деревьев.

Наконец мы пришли к океану.

— Вот мы и дома, — сказал Хан Ду. — У самого моря стоит мой город.

Я же не видел никакого города. Мы спустились с невысоких холмов и шли неширокой прибрежной долиной, Хан Ду в нескольких шагах справа от меня. Вдруг я налетел на что-то твердое, как кирпичная стена — и все-таки здесь ничего не было, ничего! Неожиданное препятствие заставило меня отступить. Я вытянул руки и почувствовал, что путь мне преграждает как бы кирпичная стена, и все же я видел одну голую землю. Ну, не совсем голую, кое-где там и тут росли странные растения: неказистые палочки без листьев высотой от, фута до двух, на самой верхушке одинокий пушистый цветок.

Я оглянулся на Хан. Ду. Он исчез! Просто исчез, как яркий мыльный пузырь. На всем побережье не было местечка, где он мог бы заблудиться, ничего такого, где можно было бы скрыться, то есть провалиться. Я был в недоумении. Растерянно я почесал в затылке, а когда опять пошел по берегу, то лишь за тем, чтобы еще раз налететь на стену, которой не было.

Прижав руки к неведомой стене, я пошел вдоль нее. Она плавно поворачивала. Шаг за шагом я продолжал это интригующее исследование. Немного погодя я был на том же самом месте, откуда начал свой путь. Казалось, я обошел башню, из твердого воздуха. Обходя препятствие, которое закрывало мне путь, я направился в другую сторону. Через дюжину шагов я снова на что-то наткнулся и тут сдался, по крайней мере, на время.

Я громко позвал Хан Ду по имени, и почти в то же мгновение он появился неподалеку.

— Что за шутки? — спросил я. — Я натыкаюсь на стену из твердого воздуха, а когда ищу тебя, тебя нигде нет — ты скрылся.

Хан Ду рассмеялся.

— Вечно я забываю, что ты чужой на нашей планете, — оказал он. — Мы пришли в город, где я живу. Я сразу же вошел в дом, чтобы поздороваться с семьей. Вот ты и не мог видеть меня.

Пока он говорил, возле него появились женщина и маленький ребенок, казалось, возникшие прямо из воздуха. Не попал ли я в край бесплотных духов, способных материализоваться. Я в это поверил бы с трудом, потому что в Хан Ду не было ничего эфирного, ничего от какого-то привидения.

— Это О Ала, моя жена, — сказал Хан Ду. — О Ала, это Джон Картер, принц Гелиумский. Это ему мы обязаны моим избавлением от моргоров.

О Ала протянула мне руку. Это была теплая крепкая рука из плоти и крови.

— Добро пожаловать, Джон Картер, — молвила она. — Все, что у нас есть, — твое!

Милый знак гостеприимства, но, взглянув кругом, я не заметил, чтобы у них было хоть что-нибудь.

— Где же город? — спросил я.

Они засмеялись.

— Пойдем, — сказала О Ала. Она пошла, старательно огибая невидимую преграду, и там, прямо перед собой, просто в воздухе, я увидел дверь. Через дверной проем я мог рассмотреть внутренность жилища.

— Входи же, — пригласила О Ала, и вслед за ней я вошел в удобное куполообразное помещение. Последним вошел Хан Ду и сразу же задвинул дверь.

Внутри купол был высотой футов в двадцать. Скользящие занавеси, которые можно было сдвинуть или отбросить к стене, позволяли разделить помещение на четыре изолированные части.

— Почему я не увидел дом? — спросил я.

— Снаружи он покрыт песком невидимости, который мы в огромном количестве добываем на берегу. Это единственная защита от моргоров. Каждый дом в поселке, а их свыше пятисот, защищен так, — объяснил Хан Ду.

— Значит, я прошел через поселок из пятисот домов, а видел только пустынный берег неспокойного моря. А где же люди? — спросил я. — Они тоже невидимы?

— Те, что не ушли рыбачить или на охоту, сидят дома, — объяснила О Ала. — Мы редко выходим без особой надобности, чтобы моргоры, если они станут рыскать на своих невидимых кораблях, не увидели нас. Так можно выдать город.

— Если кого-то из нас застигли, — продолжал Хан Ду, — он должен как можно скорее бежать прочь, иначе, едва он войдет в дом, моргоры тут же догадаются, что здесь поселок.

— Объясни, — обратился я к Хан Ду, — как же вы умудряетесь найти свой дом, если не видите ни своего, ни какого-либо дома вообще?

— Ты обратил внимание на умпаллу, которая растет по всему поселку?

— Я видел какие-то растения, но никакого поселка не заметил.

Они опять рассмеялись.

— Мы настолько привыкли, что нам это кажется совсем обычным, — сказала О Ала, — но я вполне понимаю, что это может смутить постороннего. Видишь ли, каждое растение отмечает расположение дома. Долгими упражнениями мы все точно запоминаем положение каждого дома в поселке по отношению к остальным.

По земному счету я пробыл в жилище Хан Ду и О Алы дней пять-шесть. Я познакомился с их друзьями, каждый из которых был очень добр ко мне и старался помочь, чем только мог. Меня снабдили множеством карт отдельных районов планеты, которую, как мне говорили, даже моргоры исследовали еще не до конца. Существенным для меня было то, что на одной из карт оказался Занор, но тут же я узнал, что между мной и островом, где, как я верил, находится Дея Торис, огромный океан. Ни я, ни мои новоприобретенные друзья не имели, ни малейшего представления, как сумею я пересечь его, разве что выполнить отчаянный план: построить лодку и довериться капризам неведомого моря, возможно, кишащего морскими чудовищами. Но, решил я в конце концов, это единственная надежда, что оставалась мне на встречу с моей принцессой.

На берегу, в нескольких милях от города, находился лес, где, как я надеялся, можно будет найти деревья, пригодные для постройки лодки. Друзья сделали все возможное, чтобы отговорить меня, но когда убедились, что я твердо намерен выполнить задуманное, они одолжили инструменты, и человек двенадцать вызвались пойти со мной и помочь строить лодку.

Наконец все было готово, и в сопровождении моих добровольных помощников я вышел из дома Хан Ду, чтобы отправиться в лес.

Едва мы вышли, как один из моих спутников крикнул: «Моргоры!» И саваторы врассыпную бросились прочь из города.

— Джон Картер, беги! — крикнул Хан Ду, но я не тронулся с места.

В нескольких ярдах я увидел в борту невидимого корабля открытый люк. Я видел, как оттуда выбрались шесть или семь моргоров. Двое бросились ко мне, остальные разбежались, преследуя саваторов. В этот миг в голове моей возник новый план. Почти угаснувшая надежда возникла вновь.

Я выхватил меч и прыгнул навстречу первому из приближавшихся, благодаря бога, что их только двое — задержка могла легко разрушить мои планы. В моей атаке не было изящества, это было грубое, жестокое убийство, но совесть меня не мучила, когда я выдернул меч, из сердца убитого моргора и повернулся навстречу второму.

Этот доставил мне больше хлопот — судьба приятеля послужила ему предостережением, кроме того, он сразу узнал меня. Это сделало его осторожным вдвойне. Он стал кричать остальным, преследующим саваторов, чтобы они возвращались и помогли ему, так как здесь то существо с Гаробуса, которое возглавило резню на выпускных испытаниях. Краем глаза я увидел, что двое услышали и возвращаются назад. Я должен спешить!

Теперь моргор только защищался, стараясь выиграть время, чтобы другие присоединились к нему. В мои намерения не входило позволить это, и я теснил его изо всех сил, часто совершенно раскрывшись, так что опытный фехтовальщик легко бы убил меня. Наконец я достал противника мощным ударом, который почти снес ему голову.

Затем я быстро оглянулся, чтобы увидеть, как близко остальные, и бросился к двери, распахнутой в корпус невидимого корабля. По пятам за мной гнался моргор.

С обнаженным клинком я вскочил на корабль и задвинул дверь, потом обернулся, чтобы встретить тех, кто остался на, борту стеречь корабль. Эти глупцы не оставили никого — весь корабль принадлежал мне. Подбегая к пульту управления, я слышал, как моргоры колотят в дверь, сердито требуя, чтобы я открыл ее. Должно быть, они решили, что нашли дурака…

Миг спустя корабль поднялся в воздух, и я очутился на пороге самого удивительного приключения в моей жизни — полета на невидимом корабле над неизученной планетой. И мне придется многое узнать о полетах над Юпитером. Наблюдая за Борионом, я узнал, как запускать и останавливать корабль моргоров, как набрать высоту, как снизиться и как сделать корабль невидимым, однако приборы на пульте ничего не говорили мне. Иероглифы моргоров было совершенно не понять. Приходилось до всего доходить самому.

Открыв все иллюминаторы, я получил возможность видеть. Слева я увидел побережье, а направление береговой линии было мне известно. О нем рассказал Хан Ду. Отсюда с севера на юг, океан лежит к западу от побережья. Я нашел один прибор, который, весьма вероятно, мог оказаться компасом. Когда же я повернул корабль, то убедился, что это компас. Теперь я мог ориентироваться, насколько это возможно, довольно точно. Я сверился с картой и обнаружил, что Занор находится прямо на юго-востоке, поэтому я направил свой корабль в простор над безграничным океаном.

Я был свободен! Невредимым спасся от моргоров, Дея Торис была на Заноре в безопасности среди друзей. Я не сомневался, что вскоре буду с ней. Нас ждут новые удивительные приключения. Скоро мы снова будем вместе. Я ничуть не сомневался в своей способности отыскать Занор. Может, именно потому, что я всегда уверен в себе, мне так часто удается то, что кажется невозможным.

Не знаю, как долго я летел над угрюмым океаном. На Юпитере, который вращается вокруг своей оси в три раза быстрее, чем Земля, без Луны, Солнца и звезд я не мог измерить время.

На безбрежном просторе океана я не встретил ни одного корабля, но я видел признаки жизни, и видел их предостаточно. Я встречал шторма, которые трепали мой корабль, швыряя его, как перышко. Но это было ничто в сравнении с тем, что я видел внизу, когда бури со всей яростью обрушивались на поверхность вод. Я понял, каким самоубийством была бы попытка пересечь океан на утлом суденышке, которое я хотел построить. Я видел волны, что достигали двухсот футов от подошвы до вершины, волны, которые, как жалких пескарей, швыряли огромных морских чудовищ. В таких морях не выдержал бы ни один корабль. Теперь я понял, почему на Юпитере я не обнаружил судоходства.

В конце концов я увидел землю. И какую! Зан Дар говорил о могучих горах Занора, вздымающих покрытые лесом вершины на двадцать миль над уровнем моря, и как раз такие горы лежали передо мной. Если я не сбился с курса, это должен быть Занор! Эти горы, от которых дух захватывало, убеждали, что я не ошибся.

Из объяснений Зан Дара я знал, где искать земли его племени, племени неукротимых воинственных горцев. Они находятся среди лугов и ущелий южного склона самой высокой горы, на полпути к вершине, на высоте примерно в десять миль. Воздух здесь почти такой те, как внизу, потому что облачный слой, как в мешке, удерживает атмосферу Юпитера, не давая ей улетучиваться, несмотря на то, что быстрое вращение планеты приводит к тому, что воздух отрывается от поверхности.

Мне особенно повезло — я без особых затруднений обнаружил деревню Зан Дара. Все еще невидимый, я кружил над ней, медленно снижаясь. Я знал: едва корабль увидят, все скроются в окрестной чаще, подстерегая момент, чтобы наброситься на всякого моргора, который будет настолько глуп, что после приземления покинет корабль.

Когда я снизился до пятидесяти футов, я разглядел людей. Остановив корабль, я завис над деревней и размагнитил корпус. Едва корабль стал видимым, я одним прыжком очутился у двери и сразу отодвинул ее, чтобы люди видели — я не моргор.

Приветственно взмахнув рукой, я крикнул, что я друг Зан Дара, и попросил разрешения приземлиться.

Мне разрешили, и я медленно повел корабль к земле. Мое путешествие в одиночестве закончено. Я преодолел казавшиеся неодолимыми преграды, и я достиг своей цели. Скоро моя несравненная Дея Торис снова будет в моих объятиях!