Ашерон
Шеррилин Кеньон


Темные охотники #16


11 тысяч лет назад в наш мир пришел бог. Рожденный в человеческом теле, он был обречен на жизнь полную стыда, ненависти и отчаяния. Но сталь, закаленная в пламени ада стала только сильнее.

Человеческая смерть Ашерона породила невообразимый ужас, способный уничтожить землю. Насильно возвращенный вновь к жизни, он стал единственным защитником человечества. Но это было не просто. Сотни лет Ашерон сражался за наши жизни, скрывая свое прошлое. И он готов был на все, чтобы оно так и осталось тайной. Пока не появилась женщина, несущая угрозу самому его существованию. Теперь, его жизнь — и наши — в ее руках. Старые враги объединились, что уничтожить их обоих. И никогда еще война не была более смертоносной… или более забавной.

Переведено - http://nafretiri.ru/

Перевод: Renesmee

Бета-ридеры: angel, redsexs, Valen-Tina, La_Rejna


Шеррилин Кеньон

Ашерон

Темные охотники 16


Часть 1


Глава 1


9 мая, 9548 г. до н. э.

"Убей этого ребёнка!"

Гневный приговор Архонта все еще звенел в ушах Аполлими, когда она проносилась через мраморные залы Катотероса. Дующий в коридорах свирепый ветер заставлял черное платье женщины облегать её беременное тело подобно второй коже. Растрепанные белокурые волосы Аполлими завивались тугими спиральными локонами. Четверо её демонов бежали позади, защищая женщину от тех богов, которые слишком ряно стремились выполнить приказ Архонта. Аполлими и её демоны Шаронте уже уничтожили половину её пантеона. И она была готова убить остальных.

Они не получат ее ребенка!

Предательство сжигало её изнутри. С самой свадьбы Аполлими была верна своему мужу и даже узнав, что Архонт изменял ей, она всё ещё продолжала любить его и привечать бастардов мужа в своем доме.

Сейчас он хотел получить жизнь её нерождённого ребёнка.

Как он мог желать этого? На протяжении веков она пыталась зачать его сына — это было ее заветное желание.

Это — её родной ребенок.

И теперь, благодаря пророчеству трёх девчонок — ревнивых ублюдков Архонта, её малыш будет принесён в жертву и убит. Из-за чего?

Из-за слов, прошептанных маленькими отродьями?

Никогда.

Это был её ребёнок. Её! И она убьёт всех богов Атлантиды, чтобы сохранить ему жизнь.

— Бази! — крикнула она своей племяннице.

Бази появилась перед ней шатаясь, пока не оперлась о стену. Как богиня изобилия, она редко была трезвой — что отлично соответствовало плану Аполлими.

Бази икала и хихикала.

— Ты звала меня, тетушка? Кстати, почему все так расстроены? Я пропустила что-то важное?

Аполлими схватила её за запястье и телепортировала их из Катотероса, который боги-атланты сделали их домом, вниз, в царство ада Калосис, где правил её брат.

Она родилась в этом сыром, запретном царстве. Это было единственное место, которого действительно боялся Архонт. Даже со всей его силой, он знал, что Аполлими безраздельно властвовала там, где была темнота. Здесь, с её силами, что увеличивались, она была способна уничтожить его.

Как богиня смерти, разрушения и войны, Аполлими сохранила комнату в роскошном чёрном дворце своего брата, которая напоминала ей о её статусе.

Это было место, куда она привела Бази сейчас.

Аполлими заперла двери и окна в своей комнате перед тем, как вызвать своих двух самых надёжных демонов-защитников.

— Ксиамара, Кседрикс, вы нужны мне.

Демоны, которые были вытатуированы на ее теле, материализовались и появились перед ней.

В своем нынешнем воплощении вечно меняющийся цвет кожи Ксиамары был красным, с мраморно-белым отливом. Длинные темные волосы обрамляли хитрое лицо, на котором беспокойно пылали большие красные глаза. Сын Ксиамары, Кседрикс был похож на нее, но его мраморная кожа переходила от красного к оранжевому, что часто случалось с ним, когда он был возбужден.

— Что тебе угодно, акра? — спросила Ксиамара, обращаясь к ней почтительно, как было принято обращаться к госпоже у атлантов.

Аполлими понятия не имела, почему Ксиамара настаивала на том, чтобы называть ее акра, когда они были скорее как сёстры, а не госпожа и слуга.

— Охраняйте эту комнату ото всех. И даже если сам Архонт потребует его впустить, убейте его. Ты поняла?

— Твое желание — наше, акра. Никто не побеспокоит тебя.

— Их рожки должны подходить к их крыльям? — Спросила Бази, которая быстро кружилась вокруг столбика кровати, глядя на демонов. — Я имею в виду — действительно? Ты думаешь, что если они будут такими красочными, у них будет больше разнообразия. А мне кажется, что Кседрикс выглядел бы гораздо лучше, если бы он был оранжевым.

Аполлими проигнорировала её. У неё не было времени на глупости Бази. Нет, если она намеревалась чтобы спасти жизнь своему сыну.

Она хотела этого ребёнка и была готова на всё что угодно ради него.

Всё что угодно.

Ее сердце стучало. Сильно. Быстро. Аполлими вытащила Атлантский кинжал из ящика комода и держала его в руках. От золотой рукояти веяло холодом. Черная роза и кости сплелись воедино. Гравированный острие клинка светилось в полумраке. Это был кинжал, предназначенный для того, чтобы забрать чью-то жизнь.

Сегодня же он будет использован чтобы её подарить.

Она вздрогнула при мысли, что должно было произойти, но не было другого способа спасти ее дитя. Закрыв глаза и держа в руке холодный кинжал, она старалась не плакать, но одинокая слеза все же выскользнула из уголка глаза.

Достаточно! Она мысленно заорала на себя, когда гневно стерла ее. Это было время для действий, а не для эмоций. Ее сын в ней нуждался.

Ее руки дрожали от ярости и страха, и она легла в кровать. Подтянула платье и оголила живот. Гладила себя по раздутому животу, где ее сын ждал своего часа, защищенный и все же в опасности. Никогда больше она не будет так близко к нему. Никогда не сможет почувствовать его пинки и шевеление внутри своего тела, улыбаясь в ответ нежно и терпеливо. Она должна разделить их. И пусть Апостолос еще не должен родится, пусть пока слишком рано. Но она должна.

У неё не было выбора.

— Ох, какая мерзость! — Бази захныкала. — Я…

— Не двигайся! — Заорала Аполлими. — Если покинешь эту комнату, я вырежу твоё сердце.

С широко открытыми глазами, Бази застыла.

Как будто зная, что от нее требуется, Ксиамара подошла к Аполлими. Демоница с бело-красной кожей была самой красивой и наиболее преданной из окружения Аполлими. Осторожно она вынула ребенка из ее чрева и закрыла рану.

Демоница сняла кроваво-красный шарф с её шеи и запеленала Апостолоса в него, прежде чем поднесла ребенка Аполлими и низко поклонилась.

Аполлими отодвинула физическую боль в сторону, поскольку она взяла своего сына на руки и держала его в первый раз. Радость охватила ее, когда она поняла, что он был цел и невридам. Он был таким маленьким, таким хрупким. Идеальным и прекрасным.

Прежде всего он принадлежал ей, и Аполлими его любила каждой частью себя.

— Живи для меня, Апостолос, — сказала она, её слёзы начали литься. Они падали, как лёд, вниз по её холодным щекам, сверкая в темноте. — Когда придёт время, ты вернёшься сюда и потребуешь своё законное место, как царь богов. Я позабочусь об этом. — Она прикоснулась своими губами к его голубому лбу.

Он открыл глаза и посмотрел на нее. Они переливались серебром, как и ее. И в них светилась мудрость, значительно превосходящая даже ее собственную. Именно по его глазам мир людей узнает в нем божество и станет обращаться с ним соответственно. Он погладил крошечным кулачком ее щеку, словно понимал, что его ждет.

Аполлими рыдала, прикасаясь к нему. Боги, это несправедливо! Он был ее ребенком. Ждать его целую жизнь и теперь…

— Будь ты проклят, Архонт, будь ты проклят! Я никогда не прощу тебе этого.

Крепко прижимала к себе сына и не могла, не хотела отпускать его.

Но она должна.

— Бази? — Аполлими прикрикнула на свою племянницу, которая все еще кружилась вокруг прикроватного столбика.

— Ммм?

— Возьми его. Помести его в чрево беременной королевы. Ты поняла?

Она опустилась на пол и выпрямилась.

— Эммм, я могу сделать это. Что насчёт отродья королевы?

— Соедини жизненную силу Апостолоса с ребёнком королевы. Позволь ей узнать от Оракула, что если мой ребёнок умрёт, то её тоже. — Это позволит защитить его больше, чем что-либо ещё.

Но предстояло сделать ещё одну вещь. Аполлими сорвала белую сфору со своей шеи и приложила её к груди Апостолоса. Если кто-нибудь заподозрит, что Апостолос её сын или один из богов обнаружит его в мире людей, они убьют его мгновенно.

Силы Апостолоса должны быть связаны и спрятаны до тех пор, пока он не будет достаточно взрослым и сильным, чтобы защищаться. Она приложила шар к его груди, и его божественность перетекла в сфору, а цвет маленького тельца из синего превратился в бледную кожу человека.

Теперь он будет в безопасности. Даже боги не узнают, что она сделала.

Крепко сжимая сфору в своей руке, Аполлими поцеловала сына в бровь ещё раз, прежде чем отдала своей племяннице.

— Возьми его. И не предавай меня, Бази. Если ты сделаешь это, Архонт будет наименьшим из твоих страхов. Поэтому помоги мне или я не успокоюсь, пока не искупаюсь в твоих внутренностях.

Карие глаза Бази расширились:

— Ребенок в чреве. Мир людей. Никому не говорить и не облажаться. Будет сделано.

И она мгновенно исчезла.

Аполлими сидела там, смотря на место, где они только что стояли. Её сердце кричало, желая, чтобы её ребёнок вернулся.

Если только…

— Ксиамара, следуй за ней и убедись, что она делает, как ей приказали.

Демоница поклонилась, прежде чем исчезнуть.

Её сердце было разбито, Аполлими оставалась в своей окровавленной кровати. Она хотела плакать и кричать, но зачем волноваться? Это не принесёт ничего хорошего. Её слёзы и просьбы не помешали бы убить Архонту её ребёнка. Его отродья убедили его, что Апостолос уничтожит их пантеон и заменит Архонта, как царь богов.

Да будет так.

Её тело болело, она подвинулась к кровати.

— Кседрикс?

Сын Ксиамары появился перед ней.

— Да, акра?

— Принеси мне камень из моря, пожалуйста.

Он казалось смущён её приказом, но быстро подчинился.

Когда он вернулся, Аполлими обернула камень в пелёнку. Слабая из-за рождения её сына и собственного гнева и страха, она прислонилась к Кседриксу и держала его за руку.

— Возьми меня к Архонту.

— Ты уверена, акра?

Она кивнула.

Демон помог ей вернуться в Катотерос. Они появились в центре зала, где Архонт стоял со своими дочерьми Чарой и Агапой — богинями радости и любви. Они обе родились в тот момент, когда Архонт впервые увидел Аполлими. Богини чувства просто выпрыгнули из его груди. Его любовь к Аполими была легендарна. Пока он не разрушил все, попросив единственную вещь, которую она никогда не смогла бы дать ему.

Жизнь её сына.

Особенностью Архонта было отличное телосложение. Высокий и мускулистый, он стоял со своими светлыми волосами, сияющими в тусклом свете. Действительно, он был самым красивым из всех богов. Жаль, что его красота была только поверхностной.

Его голубые глаза сузились, смотря на свёрток в её руках.

— Ты вовремя пришла в чувство. Отдай мне этого ребёнка.

Она отошла от Кседрикса и положила каменного ребёнка в руки своего мужа.

Архон уставился на неё.

— Что это?

— Это то, чего ты достоин, ты ублюдок, и это всё, что ты когда-либо получишь от меня.

По свету в его глазах, она поняла, что он хотел ударить её. Но не осмелится. Они оба знали, кто был сильнейшим богом и это был не он. Он правил только потому, что она была на его стороне. Восстать против неё будет последней ошибкой, которую он когда-либо совершит.

Согласно Закона Хтониана, одному богу запрещалось убийство какого-либо другого. Совершить это значило бы навлечь гнев Хтониана на глупого бога, который нарушил закон. Наказание за такие действия было быстрым, зверским и необратимым.

Прямо сейчас Аполлими следила за потоком мыслей Архонта по бурным эмоциям, выплескивающимся через край. Ударив ее, Архонт преступит границы, и он знал это. Это позволило бы ей забыть страх перед Хтонианом, и тогда бы она уж обратила всю свою ярость против него. Она больше не заботилась бы, кто будет наказан и кто умрет… и даже непосредственно за себя.

Терпение паука… Она напомнила себе о самом любимом высказывании своей матери.

Аполлими дождется, пока Апостолос станет самим собой. Когда он станет править вместо Архонта и покажет королю богов, что значит быть воистину сильным.

Ради сына она не должна восстанавливать против себя капризного Хтониана, который мог бы примкнуть к Архонту и убить ее ребенка. Они вдвоем могли надолго лишить ее власти и уничтожить Апостолоса. В конце концов, трем внебрачным дочерям Архонта от возлюбленной Фемиды был дан дар быть Судьбами для всех и вся. И из-за их глупости и страха Греческие Мойры по ошибке прокляли ее сына.

Одного этого было достаточно, чтобы ей захотелось убить мужа, который уставился на нее задумчивым хмурым взглядом.

— Ты проклянешь нас всех ради одного ребенка? — спросил Архонт.

— А ты проклянешь моего ребенка ради трех полугреческих ублюдков?

Его ноздри раздулись.

— Давай будем разумными. Девочки не понимали, на что обрекают его, когда говорили это. Они только начали постигать свои способности. И они боялись, что он вытеснит их из наших сердец. Поэтому они держались за руки, когда говорили о своих страхах. И потому их слово — закон, и это необратимо. Если он останется жить, мы умрем.

— Тогда мы умрем, потому что он будет жить. Я уверена в этом.

Архонт заорал прежде чем бросил завёрнутый впеленку камень об стену. Он потянулся к Агапе и Чаре и стал скандировать.

Глаза Аполлими загорелись красным светом из-за того, что они начали делать. Это было заклинание лишения свободы.

Для неё.

Они могли заставить её повиноваться, потому что объяденили свои силы.

Несмотря на это, она рассмеялась. Но более того, она приняла во внимание каждого бога, который присоединился к её мужу, чтобы помочь связать её.

— Ты будешь сожалеть о том, что сделала сегодня здесь. Когда Апостолос вернётся, ты дорого за всё заплатишь.

Кседрикс встал между ней и остальными. Аполлими положила руку ему на плечо, чтобы удержать его от нападения.

— Они не причинят нам боль, Кседрикс. Они не могут.

— Нет, — сказал Архонт с горечью, — но ты будешь заперта в Калосисе до тех пор, пока ты укажешь местонахождение Апостолоса или он не умрёт. Только тогда ты вернёшься в Катотерос.

Аполлими засмеялась.

— Мой сын по достижению зрелости будет иметь силу, чтобы вернуться ко мне. Когда он освободит меня, мир, каким ты его знаешь, погибнет. И я заберу всех вас вниз. Всех вас.

Архонт покачал головой.

— Мы найдём его. Мы убьём его.

— Ты проиграешь и я буду танцевать на твоей могиле.


Глава 2


Дневник Риссы, Принцессы Дидимоса.

23 июня 9548 г. до н. э.

Моя мать, королева Аара, лежала на своей позолоченной кровати, её тело было покрыто потом, её лицо было мёртвенно-бледным, служанка расчесала её влажные светлые волосы от светло-голубых глаз. Даже не смотря на боль, я никогда не знала свою мать, чтобы она казалась настолько радостной, чем она выглядела в тот день и я удивилась, если бы она была также счастлива при моём собственном рождении.

Комната была забита придворными, а мой отец, король, стоял у постели рядом со своей женой. Продолговатые, высокие окна были распахнуты, впуская свежий морской воздух, разгонявший летнюю жару.

— Это ещё один прекрасный мальчик, — радостно объявила акушерка, пеленая новорождённого младенца в одеяло.

— С легкой руки Артемиды, Аара, я горжусь тобой! — громкий и радостный голос отца прошелся над головами собравшихся в спальне.

— Близнецы, рожденные, чтобы править двумя островами!

Только в семь лет я прыгала от радости. В конце концов, после многочисленных выкидышей моей матери и рождений мёртвых детей, у меня был не один брат, а два.

Смеясь, моя мать прижала второго новорождённого младенца к своей бледной груди, в то время как дополнительная акушерка мыла первенца.

Я прокралась через толпу к акушерке, чтобы посмотреть на ребенка родившегося первым. Крошечный и красивый, он корчился и изо всех сил пытался дышать через свои легкие. Наконец он, глубоко, вздохнул, и тогда я услышала крик тревоги женщины, которая держала его.

— Зевс пощади нас, какое страшное уродство, ваше величество!

Моя мать взглянула вверх, её лоб сморщился от беспокойства.

— Как так?

Акушерка принесла его к ней.

Я испугалась, поняв, что что-то было не так. Хотя, по- моему, малыш был прекрасен.

Я ждала, пока ребенок потянулся к брату, который был с ним в утробе за эти прошлые месяцы. Как будто он стремился к теплу своего двойника.

Вместо этого моя мать убрала его подальше от брата, чтобы тот был в недосягаемости.

— Этого не может быть, — зарыдала она. — Он слепой.

— Не слепой, ваше величество, — раздался голос жрицы, которая вышла вперед, пройдя сквозь толпу. Ее белые одежды были богато расшиты золотыми нитями, а седые волосы украшала золотая корона. — Его послали Вам боги.

Мой отец, король, сузил свои глаза, гневно взглянув на мать.

— Вы были мне неверны? — спросил он, обвиняюще.

— Нет, никогда.

— Тогда, как вы объясните его появление на свет, которому все мы здесь являемся свидетелями?

Взоры всех присутствующих были обращены на жрицу, оставив без внимания крошечного, беспомощного ребенка, который хотел, чтобы хоть кто-нибудь взял его и утешил, одарив своим теплом.

Но никто этого не сделал.

— Этот ребенок будет разрушителем, — сказала женщина, старческим голосом, громким и звенящим так, чтобы все могли услышать ее слова. — Его появление принесет многим смерть. Даже сами боги будут страшиться его гнева.

Я задыхалась, не совсем понимая значение ее слов.

Как простой ребенок мог кому-то навредить? Он был крошечным. Беспомощным.

— Тогда убейте его сейчас же, — приказал мой отец охраннику с мечом, указав на младенца.

— Нет! — воскликнула жрица, останавливая охранника прежде, чем тот смог выполнить приказ короля. — Убьете этого младенца, и Ваш другой сын тотчас же умрет. Их жизненные силы объединены. Это желание богов, чтобы Вы воспитали его.

Первенец громко плакал. Я тоже плакала, не понимая их ненависти к маленькому ребенку.

— Я не буду воспитывать монстра, — возмутился мой отец.

— У Вас нет выбора, — жрица взяла ребенка и поднесла его к моей матери.

В глазах акушерки, которая все время хмурилась, я увидела удовлетворение, прежде чем красивая белокурая женщина пробилась через толпу, чтобы исчезнуть из комнаты.

— Он родился из вашего тела, Ваше Величество, — жрица сказала, обращая мое внимание к ней и к моей матери.

Он — Ваш сын. —

Ребенок заорал еще громче. Его мать. Она съежилась далеко от него.

— Я не буду кормить грудью это. Я не буду касаться этого.

Акушерка протянула ребенка отцу.

— И что Ваше Величество? Вы его признаете?

— Никогда. Этот ребёнок не мой сын.

Акушерка глубоко вздохнула и представила младенца комнате. Ее власть была свободна от любви или сострадания, это было видно в ее прикосновении.

Тогда он будет назван Ашероном, подобно реке горя. Подобно реке подземного мира, его путь будет мрачным, долгим, наполненным терпением. Он обретет способность давать жизнь и забирать её. Он будет идти по жизни в одиночестве, покинутый всеми, и будет всегда пытаться найти доброту, а вместо нее находить бессердечие.

Повивальная бабка смотрела на младенца на руки и произнес простую истину, что будет преследовать мальчика на всю жизнь

— Только боги смогут пощадить тебя, маленький первенец. Больше никто.


Глава 3


30 августа 9541 до н. э.

— Почему они так ненавидят меня, Рисса?

Я прекратила ткать и посмотрела на робко подошедшего ко мне Ашерона. В свои семь лет он был невероятно красивым мальчиком. Его золотые волосы мерцали в комнате, как будто были обласканы богами, которые, казалось, оставили его.

— Никто не ненавидит тебя, акрибос.

Но в душе я знала правду.

И он тоже.

Он подошел ближе, и я увидела красный, злой отпечаток руки на его лице. В сверкающих серебром глазах не было слез. Он так привык к побоям, что казалось, они больше не беспокоили его.

Разве что в сердце.

Я спросила:

— Что случилось?

Он отвёл глаза.

Я оставила свой ткацкий станок и подошла к нему. Встала перед ним на колени и мягко отвела светлые волосы от его раздутой щеки.

— Скажи мне.

— Она обнимала Стиккса.

Я не спросила о ком он говорит. Я знала. Он был с нашей матерью. Я никогда не могла понять, как можно быть такой нежной со мной и Стикксом, и в тоже время такой жестокой с Ашероном.

— И?

— Я хотел чтобы меня тоже обняли.

Я увидела его боль и все поняла. Передо мной был маленький мальчик, жаждущий любви своей матери. Его губы мелко дрожали, а в глазах застыли непролитые слезы.

— Почему я выгляжу как Стиккс, но я — чудовище, а он — нет? Я не понимаю, почему я — монстр. Но я ведь не такой!

Я не могла объяснить это ему, поскольку я, в отличие от других, никогда не видела между ними разницы вообще. Жаль, что Ашерон не знал такую мать, которую знала я.

Для них он был монстром.

Я же видела только маленького мальчика. Малыша, который хотел быть принятым семьей, отвергающей его. Почему мои родители не могли увидеть, какой он добрый и нежный? Тихий и почтительный, Ашерон никогда не стремился навредить кому-нибудь или чему-нибудь. Мы играли вместе, и мы смеялись. Но чаще всего я обнимала его, в то время как он плакал.

Я взяла его маленькую ручку в свою. Мягкая рука. Рука мальчика. В ней не было ничего преступного. Или убийственного.

Ашерон всегда был нежным ребенком. В то время как Стиккс был нытиком и жаловался по каждому незначительному поводу, отбирал мои игрушки и любого другого ребенка, Ашерон стремился только к миру. Он хотел чтобы всем вокруг него было хорошо.

Он выглядел старше своих семи лет. Временами, даже старше меня.

У него были странные глаза. Их серебряный, переливающийся цвет говорил о первородстве, связывающем его с богами. Но, конечно, эта особенность не должна была ужасать.

Я улыбнулась. Надеюсь, моя улыбка немного облегчила его боль.

— Придет время, Ашерон, когда мир узнает какой ты удивительный мальчик. Однажды этот день наступит, и тогда никто не будет бояться тебя. Так и будет.

Я подошла чтобы обнять его, но Ашерон отступил от меня. Он привык что люди причиняют ему боль. И то, что я никогда так не поступала с ним, ничего не меняло. Он не выносил и моих прикосновений.

Пока я стояла, дверь в мою гостиную открылась. В комнату вошло много охранников.

Зрелище было пугающим, и, не зная чего от них ждать, я отошла. Ашерон крепко держался своими маленькими кулачками за юбку моего синего платья и пытался спрятаться за мной.

Мой отец и дядя прошли сквозь строй мужчин, стоящих передо мной. Они фактически одинаково выглядели. Те же синие глаза, те же волнистые белокурые волосы и светлая кожа. Смотря на них, никто бы не предположил что мой дядя на три года моложе отца. Они могли легко сойти за близнецов.

— Я говорил тебе, что он будет с ней, — сказал мой отец дяде Эстесу. — Опять развращает её.

— Не волнуйся, — ответил Эстес. — Я позабочусь об этом. Тебе больше никогда не придется беспокоиться о нем.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивала я, ужасаясь их мрачному тону. Они ведь не собираются убить Ашерона?

— Не бери в голову — огрызнулся отец. Прежде я никогда не слышала от него такого резкого тона. Это буквально заморозило мою кровь.

Он схватил Ашерона и подтолкнул его к дяде.

Ашерон запаниковал. Он потянулся ко мне, но дядя грубо схватил его за руку и резко отдернул.

— Рисса! — звал меня Ашерон.

— Нет! — Я закричала, пытаясь помочь ему.

Отец дернул меня назад и задержал.

— Он уедет в лучшее место.

— Что это за место?

— Атлантида.

Я с ужасом смотрела как забрали Ашерона, а он кричал, молил меня о спасении.

Атлантида была далеко отсюда. Слишком далеко, и вплоть до недавнего времени мы были в состоянии войны с ними. Я слышала только ужасные вещи о том месте и всех, кто жил там.

Рыдая, я подняла глаза на отца.

— Он будет бояться.

— Его вид не ведает страха.

Но крики Ашерона и его просьбы говорили об обратном.

Мой отец мог быть могущественным царем, но он был неправ. Он ошибался. Я знала что страх жил в глубоко в сердце Ашерона.

И мой тоже.

Увижу ли я моего брата еще когда-нибудь?


Глава 4


3 ноября, 9532 до н. э.

С тех пор, когда я последний раз видела своего брата, Ашерона, прошло целых девять лет. Девять лет, и каждый день я думала о нем. Как он, чем занимался? Как проходило его лечение?

Когда Эстес навещал нас, я всегда отводила его в сторону и расспрашивала об Ашероне.

— Он в прекрасной форме и он здоров, Рисса. Я дорожу им, ведь Ашерон член моей семьи. Я даю ему все, что он только захочет. И буду рад передать, что ты волнуешься о нем.

Тем не менее, его ответ меня никогда не удовлетворял. Несколько раз я просила отца послать за Ашероном. По крайней мере, привести его домой на каникулы. Как принц, он должен находится на родине. Но, не смотря ни на что, он оставался в стране, которая была постоянно с нами на грани войны. Хотя Эстес и был послом, но если бы мы начали войну, Ашерон, как греческий принц, был бы убит.

И отец каждый раз отказывал мне.

В течение многих лет я писала Ашерону, и обычно он мне отписывал. Его письма были всегда очень скупыми, почти без деталей. Но и то немногое, о чем он писал, было, мне дорого.

Поэтому, когда несколько недель назад мне пришло письмо, я не думала, что в нем содержится что-то необычное.

Пока я читала.

Самые почитаемые и возвышенные приветствия Принцессе Риссе.

Простите меня за самоуверенность. Простите мне мою дерзость. Я нашел одно из ваших писем, адресованных Ашерону и с большим риском для себя решил написать вам. Я не могу сказать вам, какое зло ему причинили, но если вы и вправду любите своего брата так, как утверждаете, тогда я прошу вас приехать и встретиться с ним.

Я никому не рассказала о письме. Оно даже не было подписано. Я знала, что это была ложь.

Но я не могла поколебать ощущение, что это не так, что Ашерон нуждался во мне.

Несколько дней я колебалась до тех пор пока не могла больше все оставлять все как есть.

Взяв с собой телохранителем Бораксиса для защиты я ускользнула из дворца, сообщив служанкам, что уехала в гости к тете в Афины. Бораксис считал меня полной идиоткой, которая едет в Атлантиду из-за письма, которое даже не подписали, но мне было все равно.

Если я нужна Ашерону, значит, я должна ехать.

Не прошло и нескольких дней, как я очутился возле дома моего дяди в столице Атлантиды. Большой блестящий красный корпус еще больше пугал, чем наш дворец на Didymos. Это было, как если бы она была предназначена не для чего иного, чем внушать страх и трепет. Конечно, как и наш посол, было бы полезно Эстес произвести впечатление на наших врагов так.

Намного более продвинутый чем моя греческая родина, королевство острова Атлантиды блестело и пылало. Было больше деятельности вокруг меня, чем я когда-либо видела прежде. Это была действительно шумная столица.

Глотая страх, который чувствовала, смотря на Бораксиса. Он был более высокий чем большинство мужчин, с грубыми темными волосами вдоль его спины, он был огромный. Смертельный. И он был лоялен ко мне, к моей ошибке, даже при том, что был слугой. Он защищал меня, так как будто я была ребенком, и я знала, что могу положиться на него.

Он бы никогда не позволил мне навредить.

Напомнив, себе об этом, я поднялась по мраморной лестнице, к золотому входу. Слуга открыл дверь, прежде чем я достигла ее.

— Моя госпожа, — сказал он дипломатично, — могу я помочь вам?

— Я прибыла увидеть Ашерона.

Он поклонился и сказал мне следовать за ним внутрь. Я нашла это странным, что слуга не спрашивал у меня мое имя или какие дела меня связывают с братом. Дома никто бы не разрешил попасть к королевской семье без полной проверки.

Допустить кого-то неизвестного в нашу резиденцию было преступлением, наказуемым смертью. Все же этот человек ни о чем не думая вел нас через дом Дяди.

Как только мы достигли другого зала, пожилой человек передо мной повернулся назад, чтобы посмотреть на Бораксиса.

— Охрана будет присутствовать с Вами во время встречи с Ашероном?

Нахмурившись после вопроса.

— Я предполагаю, что нет.

Бораксис резко вздохнул. В его глубоких карих глазах было беспокойство.

— Принцесса…

Я взяла его за руку.

— Со мной все будет в порядке. Подожди меня здесь, я скоро вернусь.

Он не был обрадован моим решением да и честно я тоже, но конечно никакого вреда не причинят мне в доме моего дяди. Таким образом, я оставил его и продолжила спуск вниз.

Пока мы шли, больше всего меня поразило в доме дяди то, каким устрашающе тихим он был. Даже шепота нельзя было услышать. Никто не смеялся. Никто не говорил.

Только наши шаги раздавались в длинном, темном коридоре. Черный мрамор простирался, насколько я могла видеть, отражая наши изображения. Мы проходили через богатство вырезанных обнаженных скульптур и экзотических цветов.

Слуга привел меня к комнате на противоположной стороне дома и открыл дверь.

Я вошла и заколебалась, поскольку поняла, что это спальня Ашерона. Несколько странно для него было привести меня сюда, не зная что я его сестра. С другой стороны, возможно, он знал. Это многое бы объяснило.

Да, наверное, это так. Он, должно быть, понял, видя наше сходство. За исключением божественных серебряных глаз Ашерона, мы были похожи.

Расслабившись, я осмотрелась. Это была исключительно большая комната с маленьким очагом. Перед ним было два дивана с ограждением между, напоминая о наказаниях, но это не имело никакого смысла. Возможно, это было как что-то уникальное именно для Атлантиды. Я слышал всю свою жизнь, что у людей здесь была причудливая таможня.

Сама кровать была довольно маленькой для комнаты такого размера, с четырьмя высокими стойками и вырезанными на них птицами. На каждой стойке была перевернута голова птицы так, чтобы клювы были направленный наружу как крюки, для поддержания балдахина, которого не было.

Как и холл, ведущий к комнате, стены были из черного мрамором, который отражал мое изображение. И насколько я поняла в комнате не было ни окон, ни балкона. Единственный свет исходил от настенных подсвечников. Это делало комнату темной и зловещей.

Очень странно…

Три слуги делали кровать Ашерона, и четвертая женщина наблюдала за ними. Надзирательница была хилой женщиной, невысокого роста, ей можно было дать лет сорок или около того.

— Сейчас не время, — сказала она человеку, который провел меня через дом. — Он все еще готовится.

Мужчина закусил свою губу.

— Вы предлагаете, чтобы я сказал Джерикосу, что заставил ждать клиента, в то время как Ашерон бездельничает?

Но у него не было времени, чтобы поесть, — женщина настаивала. — Он работал все утро без единого отдыха.

— Приведите его.

Я нахмурилась после этих слов. Кое-что было очень неправильным здесь. Почему был бы моему брату, принцу, работать?

Женщина повернулась к двери на противоположной стороне комнаты.

— Подожди, — сказала я, останавливая ее. — Я найду его. Где он?

Женщина со страхом в глазах посмотрела на мужчину.

— Это — ее право, — сказал он твердо. — Позвольте леди делать то что она хочет.

Женщина отступила и открыла дверь в вестибюль. Проходя мимо, я услышала, как мужчина отпустил слуг.

Снова очень странно…

Нерешительно, я вошла в комнату, ожидая найти брата — близнеца Стикса. Высокомерного мальчишку, который думает, что он знает все о мире. Оскорбляющий, хвастливый подросток, который был угрюм и испорчен, задающийся вопросом, почему я беспокою его столь глупыми поисками.

Я была абсолютно не подготовлена к тому что я увижу.

Ашерон сидел в большом водоеме для купания. Он облокотился безупречной голой спиной, склонив белокурую голову, как будто устал даже сидеть, моя себя. Его длинные волосы, свисающие вдоль плеч, были влажными, но не мокрыми.

Мое сердце вздрогнуло, я продвинулась вперед и обратила внимание на сильный аромат апельсинов в воздухе. Маленький поднос скудной пищи, установленный на полу, был не тронут.

— Ашерон?

Он замер на мгновение, затем ополоснул свое лицо в воде. Оставил бадью, и быстро вытерся, как будто не был возмущен фактом, что я застала его в ванне.

Аура его силы витала в воздухе, когда он вытирал свое тело короткими, быстрыми движениями. После полотенце было отброшено к другим, сложенным в небольшую стопку.

На мгновение, я была захвачена его юной, мужской красотой. Он не сделал ни малейшего движения, чтобы прикрыть себя.

Все, что было на нем — это золотая полоса, вокруг его шеи, которая держала маленький кулон. Более толстая полоса окружала каждый его бицепс наверху руки и в локте с другой полосой вокруг обоих запястий. Цепь меньших кругов соединяла каждую полосу по длине его рук. И золотая полоска с маленьким приложенным кругом вокруг каждой лодыжки.

Поскольку он приблизился ко мне, я была ошеломлена тем, что я видела. Он был близнецом Стикса в физических взглядах, и все же они отличались друг от друга.

Стикс перемещался быстро. Подвижно.

Ашерон был медленным. Последовательным. Он походил на тень, каждое движение которой было поэтической симфонией мускула, сухожилия и изящества.

Он был более худым чем Стикс. Намного более стройный, как будто мало ел. Но даже в этом случае, его мускулы были чрезвычайно хорошо сформированы.

У него все еще были те жуткие серебряные глаза, но я только бросила взгляд на них прежде, чем он опустил глаза к полу к моим ногам.

Было также что — то еще. Ощущение безнадежности окружало его. Это было то же ощущение, которое я видела бесчисленное количество раз у крестьян и нищих, приехавших собрать милостыню у ворот дворца.

— Простите мне, моя леди, — сказал он мягко, его голос, был обольстительным и тихим, поскольку он говорил между сжатыми зубами. — Я не знал, что Вы приехали.

Его цепи зазвенели в тишине, когда он двигался позади меня как обольстительное привидение, помогая открепить плащ возле моей шеи.

Ошеломленная его действиями, я и не думала возражать, пока он снимал плащ и бросал его на пол. Только когда он приподнял мои волосы назад от шеи и наклонился, чтобы поцеловать обнаженную кожу, я убежала от него.

Что ты делаешь?

Он выглядел столь же озадаченным, как я себя чувствовала, но, тем не менее, пристально смотрел на меня.

— Я не был проинформирован о том, за что Вы заплатили, моя леди, — сказал он спокойно. — Я предположил глядя на Вашу внешность, что Вы предпочли бы меня нежным. Я ошибся?

— Я была полностью сбита с толку его словами так же как фактом, что он продолжал молчать. Почему он так говорит? — Заплатила за что? Ашерон, это — я. Рисса.

Он нахмурился, как если бы не помнил мое имя. Он потянулся ко мне.

Я отошла и подняла плащ с пола.

— Я твоя сестра, Ашерон. Ты не помнишь меня?

Его злой взгляд на мгновение встретился с моим.

— У меня нет сестры.

Я растерялась, пытаясь осмыслить его слова. Это был не тот мальчик, который писал мне фактически каждый день, мальчик который рассказывал мне о своем досуге.

— Как ты можешь так говорить после всех подарков и писем, которые я посылала тебе?

Его лицо расслабилось, как будто он, наконец, понял.

— Ах, это игра, в которую хотите играть со мной, моя госпожа. Вы хотите, чтобы я был вашим братом.

Я разочаровано посмотрел на него.

— Нет, Ашерон, это не игра. Ты мой брат и я пишу тебе почти каждый день, и ты, в свою очередь, пишешь мне.

Я чувствовал, он хотел посмотреть на меня и все-таки этого не делал.

— Я неграмотный, моя госпожа. Я не могу играть в вашу игру таким образом.

Дверь позади меня распахнулась. Вошел низкий, крупный мужчина в длинной одежде. Он читал пергамент и не обращал внимание на нас.

— Ашерон, почему ты не на своем… — его голос замер, когда он увидел меня.

Его пристальный взгляд опасно сузился.

— Что это? — он ворчал, взглянув сердитыми глазами на Ашерона. — Вы берете клиентов, не уведомляя меня?

Я видела страх на лице Ашерона.

— Нет, деспот, — сказал Ашерон, используя могучей термин для владельца. — Я никогда не сделал бы такого.

Ярость застилала губы человека. Он схватил Ашерона за волосы и вынудил его преклонить колени на каменном полу.

— Что она делает здесь тогда? Вы отдаете себя бесплатно?

— Нет, деспот, — сказал Ашерон, сжимая кулаки, как будто пытаясь сдержаться и не тронуть человека, который вырывал его волосы. — Пожалуйста. Я клянусь, что я ничего не сделал неправильного.

— Отпустите его! — Я схватила руку человека и попыталась оттащить его от брата. — Как вы смеете нападать на принца! Я потребую вашу голову за это!

Мужчина засмеялся мне в лицо.

— Он не принц. Так ведь, Ашерон?

— Нет, деспот. Я — ничто.

Мужчина позвал охранников выпроводить меня.

Они немедленно прибыли в комнату.

— Я не уйду, — сказал я ему, бросив на охранника надменный взгляд. — Я — Принцесса Рисса Дома Arikles Didymos. Я требую видеть своего Дядю Эстеса. Сейчас. Немедленно.

Впервые, я увидела, что понимание отразилось в глазах мужчины.

— Простите меня, Принцесса, — сказал он примирительным тоном. — Вас проведут в приемную вашего дяди.

Он кивнул охранникам.

Потрясенная его высокомерием, я развернулась, чтобы уйти. В отражении черного мрамора увидела, как он что-то шепчет Ашерону.

Лицо Ашерона бледнело.

— Идикос обещал, что я не буду видеть его больше.

Мужчина дернул за волосы Ашерона.

— Вы сделаете то, что Вам говорят. Теперь встаньте и подготовьтесь.

Охранники закрыли дверь и вывели меня из комнаты. Провели меня обратно через весь дом, пока мы не пришли в маленькую приемную, которая была б абсолютно пуста если бы не три маленьких дивана.

Я не понимала происходящего. Если бы кто-то трогал меня или Стикса тем способ, каким тот мужчина коснулся Ашерона, мой отец убил бы их немедленно.

Никому не разрешалось говорить с нами без уважения и почтения.

— Где мой дядя? — Спросила я охранников, когда они начали отступать.

— Он в город, Ваше Высочество. Он вернется в ближайшее время.

— Пошлите за ним. Немедленно!

Слуга поклонился и закрыл дверь.

Через короткий промежуток времени, скрытая дверь открылась около очага. Это была надзирательница, которая была в комнате Ашерона, когда я приехала, старшая женщина, она была заинтересована в его благополучие.

— Ваше высочество? — спросила она нерешительно. — Это действительно вы?

В этот момент я поняла кто она.

— Это вы мне написали?

Она кивнула.

Я вздохнула с облегчением. Наконец-то кто-то кто может объяснить мне что происходит.

— Что здесь происходит?

Женщина прерывисто вздохнула, как будто то, что она собиралась сказать, причиняет ей глубокую боль.

— Они продают Вашего брата, моя Леди.

Мой живот сжался от ее слов.

Что Вы имеете в виду?

Она теребила руки в рукаве платья.

— Сколько вам лет, моя Леди?

— Двадцать три.

— Вы девственница?

Я была оскорблена тем, что она осмелилась задать такой интимный вопрос.

— Это не ваша забота.

— Прости меня, моя госпожа. Я не хотела обидеть. Я просто пыталась узнать, поймёте ли вы, что они делают с ним. Вы знаете о tsoulus?

— Конечно, я… — Абсолютный ужас охватил меня. Это был Атлантский термин, который не имел никакого реального греческого перевода, но я знала это слово. Это были молодые мужчины и женщин, прошедших подготовку в качестве сексуальных рабынь для богатых и знатных. В отличие от проституток и иже с ними, они были очень тщательно подготовлены и изолированы с самого раннего возраста.

Такого же возраста как мой брат, когда его увезли из дома.

— Ашерон — tsoulus?

Она кивнула.

У меня закружилась голова. Этого не могло быть.

— Ты лжешь.

Она покачала головой: нет.

— Именно поэтому я писала, чтоб вы приехали, моя госпожа. Я знала, что вы не поверите, если не увидите сами.

И я до сих пор не верила. Это было невозможно.

— Мой дядя никогда не допустит такого.

— Твой дядя тот, кто продает его. Как вы думаете, он заплатил за этот дом?

Мне стало плохо от новостей и все во мне отказывалось верить в то, что было действительно очевидным.

— Я тебе не верю.

— Тогда пойдемте, если вы смелы, и увидите все сами.

Я не хотела, и все же последовала за ней в коридоры дома. Мы шли бесконечно, пока не достигли вестибюля, где Ашерон купался.

Она приложила палец к губам предостерегая меня соблюдать тишину.

И тогда я услышал их. Я могла быть девственна, но я не был наивна. Я подслушивала другие совокупления раньше.

Но хуже чем звуки удовольствия были крики боли, я слышала брата. Мужчина повреждал Ашерон, и он получал удовольствие в боли.

Я начала отходить от двери и натолкнулась на женщину.

Она говорила тихо.

— Остановите их, моя леди, и Ваш брат пострадает способами, каких Вы себе и вообразить не можете.

Ее слова, шепчущие, прошли сквозь меня. Моя душа кричала, чтобы я остановила это. Но женщина была права во всем. Она знала моего брата и дядю намного лучше, чем я.

Последнее что я хотела бы увидеть это как он страдает еще больше.

Наконец то, после, казалось бы, вечности, настала тишина.

Я услышал, как тяжелые шаги пересекли спальню, потом дверь открылась и закрылась.

Замерев, я не могла дышать. Я не могла пошевелиться.

Женщина открыла дверь в его комнату, чтобы показать Ашерона, прикованного цепью к кровати теми кругами. Они в его запястьях и лодыжках крепились к клювам птиц, которые украсили четыре стойки.

А я глупо думала, что они были крюками для балдахинов.

— Я не был проинформирован о том, за что Вы заплатили. Я предположил по Вашей внешности, что Вы хотели бы меня нежным. Я ошибся?

Те слова вспомнились мне, пока я наблюдала, как женщина открепила его.

Я не могла отвести взгляд от него, лежащего там голым. Травмированным. Кровоточащим.

Мой брат.

Слезы заполнили мои глаза, поскольку я помнила его таким, каким видела его в прошлый раз. Его пухлое лицо было повреждено, но не как это. Теперь его губы были расколоты, опух левый глаз, окровавлен нос. Были красные отпечатки рук и ушибы, формирующиеся на большей части его тела.

Никто не заслужил этого.

Я пошла вперед и в то же самое время дальняя дверь открылась. Надзирательница подзывала меня жестом выйти из комнаты.

Испуганная, я промчалась в тени, где меня могли услышать, но не могли заметить.

Послышались проклятья

— Что случилось здесь? — Я узнала голос Дяди Эстеса.

— Все хорошо, Идикос, — сказал Ашерон, его голос, грубый, полный боли. Кажется, он поднялся с постели и упал.

Я ожидала, что мой дядя будет сердит на человека, который повредил Ашерон. Но это было не так. Его гнев был направлен на брата.

— Ты не являешься ничем стоящим, — Эстес рычал. — Посмотри на себя. Ты не стоишь и свинцовой платы.

— Все хорошо, Идикос, — Ашерон настоял голосом, столь бесстрастным, что это выворачивало мой живот. — Я могу убрать мой…

Принесите блок и накажите, — сказал Эстес, прерывая его.

Я услышала протест Ашерона, но вместо слов, его голос был приглушен, как будто что-то препятствовало этому.

Я хотела кинуться в комнату и приказать им останавливаться, но не могла заставить ноги повиноваться мне. Я была слишком испугана, чтобы войти.

Я услышала звон цепей, врезающихся в плоть.

Ашерон издал приглушенный звук боли.

Избиение длилось очень долго, но наконец, стало тихо. Я сползла к полу, оплакивая его. Держа кулак во рту, заставляя сквозь слезы молчать, попыталась думать о том, что должна сделать. Как я могу остановить это?

Кто в мире поверит мне? Эстес был самым любимым братом моего отца. Мое слово против его ничего не значит. Никто не поверит.

— Поместите его в коробку, — сказал Эстес.

— Насколько? — спросил его другой мужчина.

Раздался полный отвращения вздох Эстеса.

— Даже с его способностью заживлять раны быстро, это займет, по крайней мере, день, чтобы он снова чувствовал себя достаточно хорошо для участия в развлечениях. Найдите Ореса и заставьте его заплатить за наши потери. Отмените встречи Ашерона и оставьте его внутри там до завтрашнего утра.

— Что относительно еды? — спросила надзирательница.

Эстес прорычал:

— Если он не может работать, он не может есть. Он не получит еды сегодня.

Я услышала как дверь открылась и снова закрылась.

— Теперь, где моя племянница?

— Она в гостинной, — ответил мужчина.

— Когда я пришел ее там не было.

— Она сказала, что пошла в город, — быстро исправилась надзирательница. — Уверена, она скоро вернется.

— Сообщите мне, когда она вернется, — Эстес зарычал. — Скажите, что ее Ашерон далеко, гостит у друзей.

Мужчина покинул комнату.

Я сидела на полу, глядя на купальный пруд. Глядя на зеркальные стены этой комнаты.

Как много клиентов мой брат развлекал? Сколько дней он жил с тем, чему я только что стала свидетелем?

Ему уже было девять лет. Конечно, с ним не все время обращались так, как сейчас, не так ли?

Сама мысль претила мне.

Вернулась надзирательная. Я видела ужас в ее глазах и задавалась вопросом, имею ли я такой же взгляд.

— Как долго они делали это с ним? — Спросила я.

— Я работаю здесь уже почти год, моя госпожа. Это началось еще до моего прихода.

Я старалась думать о том, что я должна сделать. Я женщина. Ничто в этом мире мужской силы. Мой дядя не хотел слушать меня. Впрочем, мой отец не стал бы меня слушать.

Он никогда бы не поверил что его брат, делает такие вещи. Так же, как я не мог поверить что дядя, которого я всегда любила и обожала может делать такие вещи.

Тем не менее, нельзя отрицать этого.

Как мог Эстес приезжать в наш дворец и выпивать со мной и Стиксом, зная, что, в то же самое время, он продавал мальчишку, который был так похож на Стикса?

Это не имело смысла.

Единственное что я знала, так это то что я не могу бросить Ашерона здесь. Только не так.

— Вы можете провести моего охранника в эту комнату, не будучи замеченными? — Я спросил ее.

Служанка кивнула.

Она оставила меня, и я ждала в своем углу слишком напуганная, чтобы двигаться.

Когда она вернулась с Бораксисом, я, наконец, нашла в себе мужество встать.

Бораксис нахмурился, помогая мне встать на ноги.

— Всё хорошо, моя госпожа?

Я тупо кивнула.

— Где Ашерон? — Спросила я у служанки.

Она повела меня в его спальню.

Снова я увидела кровать, которая была все еще смята и окровавлена. Отведя глаза, я последовала за ней к двери.

Когда она открыла ее, Ашерон был внутри, стоя на коленях на твердой подушке, с грубыми шипами, которые впивались в колени, вызывая боль. Внутренняя комната была настолько крошечной, что становилось понятно — она не была построена ни с какой другой целью кроме как быть наказанием для него. Он был гол, его ушибленное тело кровоточило. Браслеты были объединены позади спины, но что привлекло мое внимание больше всего, так это его ступни.

Они были почерневшими от синяков.

Теперь я понял, звук, который слышала. Как лучше наказать кого-то, когда не хотят, чтобы на теле были видны повреждения? Никто не может видеть ступни ног.

Как можно тише, телохранитель и я вынесли его из комнаты. Был странный ремень застегнул вокруг его головы. Когда служанка сняла его, я поняла, что он удерживал большой колючий мяч под его языком. Свежая кровь вытекала из уголков его рта.

Я сжалась, когда она вытянула его прочь, и он зашипел от боли.

— Положите меня назад, — сказал он сквозь стиснутые зубы, когда служанка освободила его руки.

— Нет, я забираю тебя отсюда.

Тем не менее, он крепко сжал зубы.

— Мне запрещено уходить, моя госпожа. Никогда. Пожалуйста, вы должны положить меня обратно. Бывает только хуже, когда я борюсь с ними.

Мои сердце разрывалось от его слов. Что они сделали с ним, что он даже боялся пытаться оставаться?

Он пытался вернуться в его комнату для пыток, но я остановила его и заставила его вернуться обратно.

— Я не позволю больше причинять тебе вред, Ашерон. Клянусь тебе. Я заберу тебя домой.

Он посмотрел на меня так как если бы это слово было чуждо ему.

— Я должен оставаться здесь, — заявил он. — Для меня не безопасно выходить на улицу.

Я проигнорировала его и повернулась к служанке.

— Где его одежда?

— У него ничего нет, моя леди. Ему не нужно ничего для того, для чего они используют его.

Я вздрогнула от ее слов.

— Пусть будет так. — Я обернула его своим плащом и с помощью Бораксиса понесли его из дома, в то время как Ашерон постоянно протестовал. Мои ноги и руки дрожали в страхе, что мы будем обнаружены в любой момент Эстесом или одним из его слуг.

К счастью женщина знала возможные пути из дома на улицу.

Так или иначе, мы сделали это. Бораксис ехал с водителем, в то время как Ашерон и я сидели внутри. Одни.

Вместе.

Я не дышала, пока дом Эстеса не исчез, мы были вне городских стен, теперь через мост и по дороге к докам.

Ашерон сидел в углу, смотря наружу через маленькое окошко и молчал.

Его глаза были мертвы. Безжизненны. Как будто он слишком часто видел ужасы.

— Тебе нужен врач? — Спросила я.

Он покачал головой.

Я хотела успокоиться и успокоить его, но не была уверена, что есть хоть что-нибудь на земле, что могло бы сделать это.

Ехали в полной тишине, пока не достигли маленькой деревни. Мы решили остановится в постоялом дворе, пока кучер заменял лошадей. Я арендовала комнату, где могли вымыться и спокойно отдохнуть.

Бораксис нашел одежду для Ашерона. Она была несколько мала для него и груба, но он не жаловался. Просто взял ее и оделся в арендованной комнате.

Я ждала Ашерона в узкой прихожей, когда увидела, как он, хромая, вышел ко мне из комнаты. Мое сердце болезненно сжалось от мысли о том, как болели его изувеченные ноги, однако он не высказывал ни слова жалобы.

— Давай, Ашерон, мы должны есть, пока мы можем.

В его взгляде отразилась паника. Он отвел взгляд.

— Что не так?

Он не ответил. Он лишь пониже натянул свой капюшон на голову, как бы ограждая себя от мира. Опустив голову вниз, он обхватил себя руками и последовал за мной вниз, в маленькую столовую.

Я выбрала столик в конце зала, возле очага.

— Как мне следует заплатить за еду? — тихо спросил Ашерон. Его лицо было полностью скрыто капюшоном.

Нахмурившись, я посмотрели на него:

— У тебя есть деньги?

Он выглядел настолько же сбитым с толку моим вопросом, как и я его.

— Если он не работает, он не ест. В этот день он не заработал свою еду. — Мне стало не по себе, поскольку я помнила, что сказал Эстес. Слезы душили меня.

Он думал, что я хотела, чтобы он…

— Я заплачу за нашу еду, Ашерон, деньгами.

Выражение его лица тронула моё сердце.

Я села. Ашерон обошёл вокруг стола и опустился на пол справа сзади от меня.

Я сердито посмотрела на него через плечо.

— Что ты делаешь?

— Прости меня, моя госпожа. Я не хотел никого обидеть вас. — Он отодвинулся назад на коленях еще на несколько дюймов.

Совершенно ошеломленная, я повернулась, чтобы смотреть на него.

— Почему ты на полу?

Он выглядел очень разочарованным.

— Я подожду Вас в комнате.

Он двинулся чтобы уйти.

— Подожди, — сказала я, взяв его за руку. — Ты не голоден? Мне сказали, что ты ничего не ел.

— Я голоден, — сказал он стиснув зубы.

— Тогда сядь.

Он снова опустился на пол.

— Что он делает? — Ашерон, почему ты на полу, а не сидишь за столом со мной?

Его взгляд был пуст, робок.

— Шлюхи не сидят за столом с порядочными людьми.

Его голос бы спокоен, словно он повторял что-то, что ему говорили так часто и долго, то это потеряло для него всякий смысл.

Но эти слова словно резали меня пополам.

— Ты не шлюха, Ашерон.

Он не стал спорить, но я видела не согласие в его бледных, вращающихся глазах.

Я протянула руку, чтобы прикоснуться к его лицу. Он замер.

Я опустила руку.

— Давай, — тихо сказала я. — Сядь за стол со мной.

Он сделал, как я сказала, но выглядел ужасно смущенным, так, словно боялся, что кто-то стащит его за волосы в любой момент. Снова и снова он натягивал капюшон, будто пытаясь защитится.

В тот момент я осознала, что есть второй способ наказывать людей так, чтобы не оставалось видимых следов. Сколько же раз они рвали волосы на его голове?

Слуга подошел за нашим заказом.

— Что бы ты предпочел, Ашерон?

— Как вы пожелаете, Идика.

Идика. Слово атлантов, которым рабы называли своих хозяев.

— Что ты предпочитаешь?

Он покачал головой. Я заказала еду и стала наблюдать за ним. Его взгляд бы устремлен в пол, руки обвивались вокруг тела.

Он кашлянул и я увидела нечто странное у него во рту.

— Что это? — спросила я.

Взглянув на меня, он вновь опустил взгляд в пол.

— Что вы имеете ввиду, Идика? — Спросил он, сжав челюсти.

— Я твоя сестра, Ашерон, зови меня Риса. — Он не ответил.

Вздохнув, я вернулась к теме разговора.

— Что у тебя во рту? Позволь мне взглянуть на твой язык.

Подчиняясь, он раскрыл свои губы. Вся линия по центру его языка была украшена маленькими золотыми шарами, которые мерцали на свету. Я никогда не видела ничего подобного за всю мою жизнь.

— Что это? — спросила я, нахмурившись.

Ашерон закрыл рот и по тому как он шевелил губами и челюстью, я могла бы сказать, что он трет шариками об нёбо.

— Erotiki sfairi.

— Я не поняла этот термин.

— Сексуальные шарики, Идика. Это делает мое облизывание более стимулирующим для тех, кого я обслуживаю.

Я, наверно меньше удивилась бы, ударь он меня. Так беспечно он рассуждал о вещах запретных в том мире, который знала я.

— Они тебе не мешают? — Я не верила, что задала такой вопрос.

Он покачал головой.

— Я только должен быть осторожным с зубами, чтобы они не зацепились за них.

Так вот почему он стискивал зубы, когда говорил.

— Удивительно, что ты вообще можешь говорить.

— Никто не платит шлюхе, за разговоры, Идика.

— Ты не шлюха! Несколько голов повернулось в нашу сторону, и я поняла, что говорила громче, чем нужно.

Мои щеки горели, но на лице Ашерона не было никакого смущения. Он просто принимал это как должное, так будто это ничего не значило, и он не заслужил ничего лучшего.

— Ты принц, Ашерон. Принц.

— Тогда почему ты бросила меня?

Его вопрос поразил меня. Не только сами слова, но и та сердечная боль в его голосе, когда он произнес их.

— С чего ты взял?

— Так мне сказал Идикос.

Идикос. Обращение раба к хозяину.

— Ты имеешь в виду Эстеса?

Он кивнул.

— Он твой дядя, а не твой идикос.

— С кнутом не поспоришь, госпожа. По крайней мере, не долго.

Я судорожно сглотнула от его слов. Нет, что же они с ним сделали.

— Что он говорил тебе?

— Король хотел меня убить. Я живу только потому, что сын, которого он любит, умрет, если умру я.

— Это не правда. Отец говорит, что он отослал тебя, потому что боялся, что кто-то попытается причинить тебе боль. Ты его наследник.

Ашерон продолжал говорить, не глядя на меня.

— Идикос сказал, что я — обуза для своей семьи. Недостоин, чтобы находится рядом с любым из Вас. Именно поэтому король отослал меня и сказал всем, что я мертв. Я гожусь только для одного.

Мне не обязательно было спрашивать для чего.

— Он тебе солгал. Мое сердце обрывалось под гнетом правды. — Так же, как он лгал мне и Отцу. Он сказал нам, что ты здоров и счастлив. Хорошо обучен.

Как он мог находить в этом юмор?

Я отвела от него взгляд, когда слуга принес нам еду. Начав, есть, я заметила, что Ашерон не сдвинулся с места. Он только уставился голодными глазами на пищу перед ним.

— Ешь, — я сказала ему.

— Вы не дали мне мою часть, госпожа.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда Вы едите, то во время обеда, если я вам понравлюсь, и в зависимости от того, как сильно, вы определяете, сколько пищи я могу съесть.

— Понравишься мне как… нет, не надо. Не отвечай мне. Я не уверена, что хочу знать. Я вздохнула, затем жестом указала на его миску и чашку.

— Все это твое. Можешь есть, что захочешь и сколько захочешь.

Он нерешительно посмотрел на все это, затем взглянул на пол позади меня.

Теперь, я поняла, почему он становился там на колени.

— Ты обычно ешь на полу, не так ли?

Как собака или другое животное.

Он кивнул.

— Если я особенно угодил, — сказал он мягко, — то Идикос иногда кормит меня с рук.

У меня пропал аппетит от его слов.

— Поешь спокойно, мой маленький брат, — сказала я, голосом, дрожащим от сдерживаемых слез. — Поешь столько, сколько захочешь.

Я потягивала свое вино, пытаясь унять дрожь, и наблюдала, за тем как он ест. У него были прекрасные манеры, и это снова поразило меня, как медленно он ел. Как сдержанно двигался.

Каждый его жест был красив. Отточен.

Все это было предназначено для обольщения.

Он двигался как шлюха.

Закрыв глаза, я хотела закричать на несправедливость всего этого. Он был первенцем. Он был тем, кто наследует трон, а оказался здесь…

Как они могли так с ним поступить?

И за что?

Из-за его глаз, непохожих ни на какие другие? Глаз, заставляющих людей чувствовать себя неуютно?

В этом мальчике не было ничего угрожающего. Он не был похож на Стикса, который, как известно, избивал и запирал людей чем-то ему не угодивших. Один бедный крестьянин был избит, лишь за то, что пришел во дворец босиком, так как не мог позволить себе иметь обувь.

Ашерон не подшучивал надо мной, и не насмехался над другими. Он никого не осуждал, не заставлял окружающих чувствовать себя ничтожеством.

Он просто сидел, и тихо ел.

Вошла какая-то семья и села за стол возле нас. Ашерон перестал есть, заметив мальчика и девочку. Мальчик был несколькими годами, моложе его, а девочка примерно его возраста.

Взглянув на его лицо, я поняла, что он никогда не видел всю семью, сидящую вместе за столом. И изучал их с любопытством.

— Я могу спросить, госпожа?

— Конечно.

— Вы и Стикс также обедаете с родителями?

— Они и твои родители тоже.

Он молча вернулся к еде.

— Да, — сказала я. — Мы иногда с ними обедаем. Но только не Ашерон. Даже когда он был дома с нами, его не допускали к семейному столу.

Больше он ничего не говорил. И не смотрел на семью. Он просто поел со всеми своими безупречными манерами.

Я с трудом проглотила несколько кусков, но, в конце концов, поняла, что больше не голодна.

Я вернулась с Ашероном в нашу комнату, чтобы подождать, пока возница накормит лошадей, и они смогут отдохнуть. Уже темнело, и я не была уверена, сможем ли мы сегодня вечером продолжить свой путь.

Я села на маленький стул и закрыла глаза, чтобы отдохнуть. Это был долгий день. Я только прибыла в Атлантиду этим утром и не ожидала столь быстрого возвращения. Не считая странного похищения брата у моего дяди. В настоящее время, все, что я хотела, это спать.

Я почувствовала присутствие Ашерона перед собой.

Открыв глаза, я увидела его снова голым, в одних цепях.

Я, нахмурившись, смотрела на него.

— Что ты делаешь?

— Я должен Вам за еду и одежду, госпожа. — Он стал на колени у моих ног и стал поднимать подол моего хитона.

Я вскочила, перехватив его руку.

— Я твоя сестра Ашерон, твоя родственница, ты не можешь так ко мне относиться. Это неправильно. Это недопустимо между членами семьи. Это невозможно.

Он с недоумением нахмурился.

И тогда я поняла, вспомнив его слова.

— Эстес… делает это… — Я не знала что сказать.

— Я плачу ему каждую ночь за то, чтобы он защищал меня.

Мне никогда в жизни не хотелось так кричать, и плакать, и все же, мои глаза были странно сухими — столько гнева и отвращения поднялось во мне к тому, что сделали с моим братом. О, если бы я могла оторвать руки своему дяде…

— Оденься, Ашерон. Ты ничего не должен мне платить.

Он оставил меня и сделал, как я просила.

Оставшуюся часть вечера я наблюдала за ним, в то время как он тихо сидел в углу, не пошевелив ни единым мускулом. Очевидно, этому он тоже обучался. Сколько ужасных открытий принес мне сегодняшний день.

Какой ужасной должно быть была, его жизнь.

Мой бедный Ашерон.

Я сказала ему, как рад будет отец, встретив его дома. Как счастлива будет видеть его мать.

Я рассказывала ему истории нашего дворца и то, какой большой будет его комната.

Он молча слушал, в то время как его глаза сказали мне, что он не верит ни единому слову, что я говорила.

Шлюхи не живут во дворцах.

Я могла ясно читать его мысли.

И если честно, сама начала сомневаться в своих словах.


Глава 5


4 ноября 9532 до н. э.

Ашерон молчал до конца нашего путешествия в доки так, что я начала беспокоиться. Он плохо выглядел. Фактически, он покрывался, потом и дрожал без всякой видимой причины. Его кожа стала ужасно бледной.

Всякий раз, когда я спрашивала о том, что с ним, он только отвечал, что иногда с ним иногда такое бывает.

Чем больше вокруг нас было людей, тем больше он нервничал.

— Эстес нас не найдет, — я сказала это надеясь облегчить его страх.

Это не сработало. Во всяком случае, он стал еще больше бояться.

Бораксис вернулся с нашими билетами на корабль через Эгейское море, который доставит нас домой в Didymos. Я знала, что действительно перестану бояться, только когда корабль отплывет.

Каждое мгновение я боюсь, что мой дядя найдет нас и заберет Ашерона назад.

После полудня нам позволили подняться на борт судна. Бораксис шел передо мной, а Ашерон позади меня.

Первый помощник капитана взял билеты у Бораксиса и дал ему указания, как пройти к нашей каюте но, когда мы проходили мимо него, он остановил Ашерона.

— Сними свой капюшон.

Я увидела панику в глазах Ашерона, прежде чем он выполнил приказ. Как только он это сделал, я почувствовала странное почти волнообразное ощущение, охватившее всех, кто был рядом с нами. Все взоры обратились к моему брату.

Первый помощник покачал головой и сказал мне.

— Госпожа, мы не позволяем рабам плыть на верхней палубе.

Я обвела его уничтожающим взглядом.

— Он не раб.

Первый помощник рассмеялся в ответ. Он потянулся к полоске вокруг горла Ашерона и вытащил его кулон в форме горящее солнце.

Ашерон не двигался и не говорил. Он только все опускал взгляд.

Первый помощник посмотрел на меня.

— Я могу понять ваше желание оставить tsoulus рядом с собой, миледи, но ему придется плыть в трюме, с другими рабами.

Мне никогда не приходило в голову снять цепи Ашерона. В Греции, наши рабы не носили золото, так что я не знала, что они могут выдать его.

— Нексус, — обратился первый помощник к другому моряку. — Отведи этого в трюм.

Панический взгляд Ашерона встретился с моим.

— Пожалуйста, госпожа, не посылайте меня туда. Одного. Вы не можете.

— Я заплачу больше, — сказала я моряку.

— Мне очень жаль, моя госпожа. Это наше строгое правило. Пассажиры будут не довольны, если мы нарушим правило ради вас.

Я почувствовала ужас.

— Все будет в порядке, Ашерон. Это всего лишь на несколько дней, и мы будем дома.

Мои слова только еще больше напугали его. Но он ничего не сказал, когда Нексус подошел, чтобы увести его.

Ахерон натянул капюшон и нервно обвел взглядом вокруг себя.

— С ним все будет в порядке, ваше величество, — заверил меня Бораксис. — Его комната не будет роскошной, но она будет чистой и удобной.

И Бораксис мог знать. Он был когда-то рабом до того, как мой отец освободил его.

— Спасибо, Бораксис.

С тяжелым сердцем я отправилась в свою каюту, спрашивая себя, что будет делать Ашерон в течение следующих четырех дней.


Глава 6


8 ноября, 9532 года до н. э.

Затаив дыхание, я ждала на палубе возвращения Ашерона. За последние четыре дня я пыталась сделать все возможное, чтобы увидеть его, но никто не разрешил. Видимо, пассажиров пускали под палубу не больше, чем рабов выше.

Почти никого уже не было, даже матросов, а Бораксис и я ждали.

Наконец, я увидела, как появился Ашерон. Как и в тот день, когда его забрали вниз, он низко натянул свой капюшон, опустив голову вниз.

Даже не единого проблеска его тела и лица не было видно.

— Это ты! — Сказала я с радостью, увидев его снова.

Он ничего не сказал в ответ.

Когда я попыталась обнять его, он высвободился от меня прочь. Когда я попыталась встретиться с ним взглядом, он прошел мимо меня.

Его действия раздражали меня. Была ли эта благодарность, которую я получила за спасение его от безумия в доме моего дяди? Конечно, просто в жилище рабов, они предпочитают бить других.

— Не будь таким обидчивым, Ашерон. У меня не было выбора.

Но он не сказал, ни слова.

Я хотела встряхнуть его. Это был первый раз, когда его поведение напоминало мне Стикса.

— Что с тобой? Ответь мне!

— Я хочу уйти домой.

Я была совершено, потрясена его прошептанной просьбой, которая была окрашена гневом.

— Ты сошел с ума? Почему ты хочешь вернуться на Атлантиду?

Он не ответил.

В отчаянии вздохнув, я увела его с палубы. Пока мы были на пристани, Бораксис пошел найти для нас закрытую повозку для поездки домой.

Ашерон все еще молчал. Он не оглядывался вокруг и вообще не проявлял никакого интереса к тому, что он был в безопасности от рук Эстеса.

— Сейчас мы в Греции. Не слишком далеко от дома.

Когда он не ответил, я вздохнула и была рада увидев, что к нам приближается повозка. Может быть, это ободрило бы его.

Когда она остановилась перед нами, дворянин окликнул меня.

— Мой лорд? — спросила я, когда он приблизился.

Он был не намного старше, чем я. Его одежда и поведение говорили, что он был чрезвычайно хорошо подготовлен, хотя я не распознала в нем аристократа или сановника.

Он едва взглянул на меня. Был Ашерон, который занимал его внимание, Ашерон, которые отшатнулась прочь от этого человека.

— Он твой, моя госпожа?

Я колебалась отвечая на это.

— Почему вы желаете знать это?

— Я хочу купить его. Назови свою цену, и я заплачу её.

Меня охватил гнев.

— Он не продается.

Мужчина, наконец, встретился со мной взглядом. Клянусь, я увидела безумие в его голубых глазах.

— Я заплачу за него сколько угодно.

Бораксис присоединился к нам и строго нахмурился предупреждая мужчину.

— Войдите в повозку, Ашерон.

Ашерон не говорил, поскольку быстро забрался внутрь.

Когда я попыталась присоединиться к нему, мужчина фактически остановил меня.

— Пожалуйста, моя госпожа. Он должен быть моим. Я отдам Вам все что угодно.

Бораксис оттеснил мужчину в сторону.

Всё время пока я поднималась в повозку, мужчина продолжал пытаться подкупить меня.

— Я не могу поверить в это. — Пробормотала я. — Это часто случается?

— Да. — Ответ Ашерона был чуть слышнее шепота.

Бораксис закрыл нашу дверь.

— Я поеду с возницей, моя госпожа. — Он протянул мне бурдюк и что-то, что я опознала, как хлеб, завернутый в ткань. — Если вам нужно что-нибудь, позовите меня.

— Спасибо, Бораксис.

Он кивнул, а затем взобрался на внешнее сиденье.

Съев большой завтрак на корабле, я не была голодна. Я чувствовала взгляд Ашерона, хотя он еще был закутан в свой плащ.

— Не хочешь перекусить? — Спросила я, отдавая еду Ашерону.

Когда повозка поехала, он накинулся на содержимое под тканью как голодное животное. И только когда он стал двигаться, чтобы поесть, я, наконец, увидела часть его руки.

Была кровь вокруг и на золотом браслете, на его запястье. Но он, казалось, не замечал этого, поскольку запихивал куски хлеба рот.

— Ты в порядке, Ашерон?

Он только продолжал жадно есть.

Когда хлеб закончился, он напал на бурдюк с таким же рвением. Прошло несколько минут, прежде чем он опустил бурдюк и издал что-то вроде вздоха облегчения.

Я взяла его раненую руку.

Он не двигался, пока я сидела и тянула браслет назад, чтобы увидеть там отвратительную рану. Так как я смотрела на его залитое кровью запястье, я обратил внимание на синяки на его предплечье.

И тогда я увидела его лицо.

Я ахнула в испуге. Прежде чем я смогла подумать, что я делаю, я рванула капюшон вниз. Его кожа была бледной, пепельно-серой, его волосы длинны и спутаны.

Но это его лицо было тем, что заставило меня замер. Темно-фиолетовый круги пролегли под глазами, как будто он не спал вообще. Его губы потрескались и кровоточили. Обе его щеки были в синяках, как будто кто-то ударил его несколько раз. Один глаз был красным от разбитых сосудов.

Его одежды были порваны и грязны.

— Что случилось с тобой?

Он дал мне истину, дерзкий ослепительный свет, который ранил меня насквозь.

— Я обученный tsoulus, Идика, которого вы оставили незащищенными в течение четырех дней. Как вы думаете, что они со мной делали?

В ужасе я позвала Бораксиса пока Ашерон опускал свой капюшон.

Повозка немедленно остановилась. Бораксис спустился и открыл дверь.

— Да, Ваше Высочество?

— Отвези меня обратно на корабль.

— Могу я спросить зачем, Ваше Высочество?

— Они… они… — Я даже не могла справиться с собой, чтобы сказать это. — Я хочу, что бы всех кто коснулся Ашерона посадили на цепь.

Бораксис нахмурился.

Я снова сбросила капюшон и показала избитое лицо Ашерона Бораксису.

— Посмотри что они сделали с ним.

Ашерон встретил пристальный взгляд Бораксиса, и что-то странное проскочило между ними.

— Ваше Высочество, — сказал Бораксис низким, спокойным голосом, — я отвезу Вас назад, если Вы желаете этого, но только законный владелец Ашерона может потребовать возмещение ущерба за его повреждения.

Я заскрипела зубами на него.

— Он не раб.

— Он отмечен как раб, Ваше Высочество. Вот и все, что имеет значение.

— Так это дает им право оскорблять его?

— И снова, Ваше Высочество, я повторяю, только его владелец может потребовать возмещения ущерба. Полное право даёт вам то, что они выдадут финансовую компенсацию за его использование. Ни один свободный человек не может быть наказан за использование раба.

— Раб может быть избит за причинения боли ему. И я хочу этого.

— Выше Высочество, раб не посмел бы коснуться его так.

Я сглотнула.

— Что ты говоришь?

Бораксис посмотрел мимо меня на Ашерона.

— Ашерон? Кто тебя обидел?

— Матросы, и после того как они сделали это со мной, они продали меня дворянам, которых они приводили вниз.

Бораксис вернулся взглядом к моему.

— Вы — дворянка и я Ваш слуга. Никого не беспокоит, что нас тревожит больше, чем их то, что сделали рабу.

Тогда ужасный страх охватил меня.

— Ты знал, что они сделают это с ним?

— Нет, Ваше Высочество. Я предполагал, что его оставят в покое вместе с другими рабами. Будь у меня малейшее подозрение, что они навредят ему, я бы предупредил Вас.

Я поверила ему.

Тем не менее, я никогда не была так зла за всю жизнь. Если бы мы были в царстве моего отца…

Но мы не были. Бораксис был прав. Здесь, вне царства моего отца, у меня не было никакого голоса.

Я подняла больной вопрос.

— Найди какое-нибудь место, где нам можно было бы удалить его браслеты, Бораксис.

— Вы не можете удалить их, — сказал Ашерон испуганным голосом. — Это — смертный приговор любому tsoulus если кто-то другой, кроме них idikos, удалит их браслеты.

— Ты не раб и я не позволю тебе иметь метку как одному из них.

Он отшатнулся от меня.

Вздохнув, я оглянулась на Бораксиса.

— Ашерону нужно больше еды и какое-нибудь безопасное место для отдыха и купания. Ему также нужна свежая одежда.

— Я спрошу у возничего про такое место, Ваше Высочество.

Я кивнула ему. Он оставил нас и поднялся наверх. Через несколько секунд мы уже ехали дальше.

— Никто не собирается больше обижать тебя, Ашерон.

Слезы наполнили его глазах прежде, чем он натянул капюшон, чтобы спрятать своё лицо от меня.

— Поговори со мной, маленький братец. Скажи мне о чем ты думаешь.

— Мое желание — ваше желание, Идика.

— Прекрати называть меня так. Я Рисса. Я не твоя хозяйка.

И снова он не ответил на это.

Измученного, я оставила его в покое, в течение следующего часа мы ездили, пока Бораксис не нашел для нас большую гостиницу, где я сняла комнату Ашерону, чтобы он смог искупаться и отдохнуть.

Некоторое время спустя, Бораксис привёл кузнеца в комнату.

Я постучала в дверь Ашерона, а затем толкнула ее и нашла его лежащим нагишом на кровати. Я вошла, наказав Бораксису и кузнецу остаться в зале.

— Ашерон, — мягко позвала я, тряхнув его, чтоб разбудить.

Я замерла, поскольку увидела несметное число царапин и ушибов, которые омрачали его прекрасную кожу. Были места, где все еще были заметны отпечатки рук от жестокого обращения с ним. Боги, ужасно что он должен был оказаться один в чреве судна.

Мой желудок скрутило при виде моей неспособности защитить его. Как я могла быть настолько бесполезной? Я натянула одеяло на него прежде, чем очень мягко потрясла его и пообещала себе, что ему не причинят такой боли снова.

Он очнулся, как от ужаса.

— Все хорошо, — заверила я его.

Он посмотрел так, будто бы не был уверен, что должен верить мне.

— Бораксис? — позвала я.

Он вошел с кузнецом за ним. Как только Ашерон увидел инструменты в руках кузнеца, он запаниковал и попытался сбежать.

— Останови его.

Бораксис сделал это. Он схватил его и придавил Ашерона к полу, а кузнец принес пару больших ножниц, чтобы разрезать браслеты.

Ашерон кричал и боролся так, будто мы отрезаем ему ноги.

— Пожалуйста, прекратите! — Попросил он хрипло. — Пожалуйста!

Его просьбы разрывали меня, но это должно быть сделано. Я не хочу чтоб кого-либо еще по ошибке принимал его за раба.

— Все в порядке, Ашерон. Ты свободен.

Тем не менее, он боролся, пока последний браслет не был снят. После он лежал без движения, ошеломленный.

— Возьмите золото, — сказала я кузнецу, который тогда поблагодарил меня и ушел.

Я посмотрела на Бораксиса, ошеломленная действиями Ашерона.

— Почему он не хотел удалять их?

— Вы забрали его регистрационный знак. Если рабовладелец найдет его сейчас, то он не должен возвращать его хозяину. Любой может претендовать на него.

Я зарычала на слова, которые я не хотела слышать.

— Он не раб.

— На его руке клеймо, Принцесса. Если кто-то увидит этот знак, то будет знать, что он не свободнорожденный.

Я нахмурилась.

— Какое клеймо?

Бораксис взял правую руку Ашерона чтобы показать мне зубчатое клеймо на его ладони, похожее на X в пирамиде. Как странно, что я не заметила его раньше. Но это не имело никакого значения для меня.

— Никто не будет знать.

— Кузнец знает, Ваше Высочество. По этой причине я хотел бы предложить, чтоб мы уехали отсюда как можно быстрее и добрались до царства Вашего отца прежде, чем нас остановят.

Моя челюсть отвисла.

— Ты не серьезно?

Но по его лицу, я могла бы сказать, что он был серьезен.

— Пожалуйста, Ваше Высочество. Послушайте меня в этом. Последнее, что я хочу, это видеть как один из вас пострадает. Мы должны уехать.

— Почему ты не сказал мне о клейме до того как кузнец снял его браслеты?

— Ваше Высочество, я — освобожденный раб. Не в моей природе сомневаться в вышестоящих. Я люблю и служу Вам, и если богам будет угодно, я отдам свою жизнь за вашу.

Он был прав. Я видела как мой отца и Стикс бьют многих слуг за нерешительность после того, как они отдали слуге приказ.

Кивнув, я подошла к Ашерону, который все еще не двигался.

— Вставай, Ашерон, мы должны спешить.

Он посмотрел на меня, глазами полными отчаяния.

— Идикос строго накажет меня за это. Знаете ли вы, что вы наделали?

— Эстес никогда больше не тронет тебя. Я твоя сестра, и я говорю тебе, ты в безопасности.

В отрицании он покачал головой.

— Он найдет меня. Он всегда это делает.

— Сколько раз ты убегал?

— Достаточно, чтобы знать что это того не стоит.

— На этот раз будет.

По крайней мере, я на это надеялась. И все боги, я намеревалась сделать это. Никто не должен жить в страхе. Никто не имеет права издеваться и насиловать. Особенно мальчика, который родился принцем.

Но даже когда я обещала себе, что я защищу его, часть меня задавалась вопросом, смогу ли я.

Так Ашерон и Бораксис, и я тоже, стали заложниками этой ситуации. Но даже против моего желания, мои крылья много раз подрезали.


Глава 7


15 ноября, 9532 г. до н. э.

Прошла неделя, с тех пор как мы уехали из Атлантиды. Неделю я путешествовал со своим братом, который не знал, что такое смех или улыбки. Или даже как сформировать собственное мнение. Всякий раз, когда я спрашивал, его ответ был одинаковым:

— Ваше желание — мое желание, Идика.

Этого было достаточно, чтобы заставить меня кричать.

Последняя часть нашей поездки была снова на судне, но на сей раз, мы купили частное судно, чтобы отвезти нас на остров, где правили наш отец, как царь. Я не хотела больше испытывать судьбу Ашерона или его безопасность. И чем дольше я была с ним, тем больше я понимала. Он обладал неестественным сексуальным магнетизмом.

Каждый, кто его видел, желал к нему прикоснуться. Владеть им. В этом крылась причина того, почему он укрывался с ног до головы всякий раз, когда мы отваживались появляться в людных местах. Почему он всякий раз съеживался, когда к нему кто-то приближался. Даже я не имела полной защиты от того, что являлось порочной тягой, и была отвратительна сама себе за то, что могла чувствовать такое по отношению к собственному брату. И самое худшее в том, что я могла сказать, когда ему становились ясны мои мысли. Он напрягался, как будто готовился к моей атаке.

Но я никогда бы не обидела его или прикоснулась к нему подобным образом. Однако он не доверял мне, и, честно говоря, я не могла винить его за это, учитывая его опыт.

Он сказал, что Эстес защищал его. Я знала правду. Не было никакой защиты в том, что делал наш дядя, он только контролировал, сколько людей нападали на Ашерона сразу.

Пусть боги покарают Эстеса за это.

Как я могла быть настолько слепой к такому монстру все эти годы?

Как мог мой отец когда-либо позволять это? Я предпочитала думать, что он ничего не знал об этом. Это был единственный способ жить. И я надеялась каждой частью себя, что я никогда не увижу своего дядю снова.

Это был наш пятый день в пути, когда Бораксис, наконец, объяснил мне, почему Ашерон был так бледен, и подвержен приступам потливости и тошноты.

Эстес использовал наркотики для контроля над ним. Апельсиновый аромат, который я обоняла, был афродизиаком, они использовали его, чтобы он жаждал секса, а другое вещество для вдыхания делало его более податливым и соглашающимся с тем, что с ним делали.

Ашерон был настолько слаб, что теперь мне становилось страшно. Нам нужно было найти врача, который смог бы помочь. Бораксис все говорил мне, что лучше всего было бы купить наши собственные наркотики и держать его на них. Но я не могла поступить так с моим родным братом. Он должен прожить свою жизнь свободным от таких вещей.

Конечно, ему не будет по-прежнему плохо от них. Они должны были выйти из его тела, в конечном счете. Но каждый день он, казалось, становился всё более и более слабым.

И вот, наконец, мы были дома.

На крытой колесницы мы подъезжали к дворцу, показавшемуся вдали. Я не отважилась путешествовать с Ашероном в открытой колеснице, так как любое дуновение ветра могло откинуть капюшон и открыть его. Люди могли ожесточиться, увидев его.

Я сглотнула, когда мы вошли в ворота дворца и приблизились к входу. После всей моей бравады заверений Ашерона, как его радушно примет своя семьей, я чувствовал, что моя смелость колеблется.

Что, если он был прав? Что, если отца не заботило это? Возможно, я предполагала, отец знал о том, что Эстес делает с ним. Он мог бы даже оправдывать это. Сама мысль делала меня больной, но это было то, к чему я должна была подготовить себя. Это было возможным.

Ашерону было так больно, что я боялась сделать ему ещё больнее. Доверие вещь хрупкая, и он только сейчас начинал доверять мне. Я не хотела, чтобы что-то повредило этому.

Или ему.

Так что я ввела его через боковой вход, и привела в мои покои, где никто не будет мешать ему.

— Я иду к отцу. Подожди здесь, и я вернусь очень скоро.

Ашерон не ответил. Он снова неудержимо дрожал. Вместо этого он кивнул прежде, чем отошел в угол и сел на пол, прислонившись спиной к стене. Он был так хорошо скрыт одеждой, что был похож на мешок зерна на полу.

Я убрала урну глины от очага и передвинула его поближе.

— Ты неверное заболел.

Опять же, он никак не отреагировал.

Опечаленная этим, я обратилась к Бораксису.

— Останься с ним и убедись, что никто не потревожит его.

— Да, Ваше Высочество.

Надеясь на лучшее, я оставила их у себя в комнатах и пошла к отцу одна.

Я нашла его во внешнем внутреннем дворе со Стиксом. Оба откинулись на уютные стулья, после легкой трапезы, состоящей из меда и хлеба. Отец инструктировал Стикса по делам государства. Они были окружены слугами, выполняющими каждую их потребность. Какими напыщенными они были.

Светлые волосы Стикса мерцали в солнечном свете. Его кожа сияла здоровьем. Не было никакого сероватого оттенка от того, что он был вынужденным принимать наркотики для того, чтобы другие могли насиловать его. Даже с моего расстояния, я могла видеть его высокомерие, как он приказал всем вокруг.

Я подумала об Ашероне и мне захотелось кричать от несправедливости.

— Эй, овечья голова, — сказал Стикс, когда увидел меня. Маленький людоед всегда дразнил мои вьющиеся светлые волосы. — Где ты была?

— Далеко, — сказала я ему. Троллю не нужно знать о моем деле. — Отец, я могла бы поговорить с вами наедине?

Он бросил самодовольный взгляд в сторону Стикса. "Все, что ты хочешь сказать мне, может быть сказано и перед твоим братом. Однажды Стикс будет твоим королем, и ты будешь подотчетной ему.

Это соображение заставило мою кровь застыть в жилах.

— Совершенно верно, — сказал Стикс ехидно. — Это означает, что ты должна целовать мои ноги так же, как и все остальные.

Отец засмеялся над ним.

— Ты такой шалун.

Я прикусила губу, чтобы промолчать. Как он мог не видеть, каким испорченным, неприятным маленький троллем был Стикс? Но отец всегда был слеп к стиксовым глупым выходкам.

— Итак, почему ты здесь, котенок? — Спросил отец. — Ты хочешь новую побрякушку или одежду? — Он всегда потворствовал мне. По крайней мере, во всем, что не касалось Ашерона.

— Нет. Я хочу привезти Ашерона домой.

Отец распалился от моей просьбы.

— Теперь вижу, что пришло тебе на ум? Я уже говорил тебе несколько раз, что чувствую. Этому монстру здесь не место.

Стикс скривил губы.

— Почему ты хочешь привезти его сюда? Он опасен для всех нас.

— Опасен, как? — Но тогда это было столь знакомым аргументом, я могла возразить их оправданиям раньше их.

Губы моего отца презрительно искривились:

— Ты не знаешь, на что способен полубог. Он мог бы убить твоего брата, пока тот спит. Убить меня. Убить всех нас.

Как он мог так говорить? Ашерон никогда, ни единого раза, не нападал на меня. Он даже не повышал голоса.

— Почему ты не боишься за Эстеса?

— Эстес держит его под контролем.

При помощи наркотиков. Получается, отцу было известно об этом. Я делала все, чтобы не показать своего гнева. И это заставило меня подумать, что еще он знал о том, как обращаются с Ашероном.

— Место Ашерона здесь, с нами.

Отец поднялся на ноги.

— Ты женщина, Рисса, причем, совсем юная. Лучше займи свои мысли модой и украшениями реши, что наденешь на прием. Ашерон не имеет к нашей семье никакого отношения. И никогда не имел. Теперь ступай. Найди свою мать и обсуди с ней сплетни. Мы со Стиксом должны обсудить важные вопросы.

Типа, с которой из служанок отправится в постель Стикс… Вопросы, более важные, чем жизнь его старшего сына.

Я свирепо посмотрела на него.

— Вопросы более важные чем Ваш собственный сын?

— Он не мой сын.

Я покачала головой, не веря его отказу. Так Ашерон был прав с самого начала. Отец намеренно отослал его, и он никогда не позволит ему вернуться. Почему я не увидела правду раньше? Потому что я любила моего отца. Для меня он всегда был добрым и любящим.

По крайней мере, теперь я знала правду.

Теперь я увидела его таким, каким он был. Бессердечным.

— Так что вся история, которую вы мне рассказывали о защите Ашерона была ложью?

— О чём ты говоришь?

Он даже не помнил свою ложь.

— Вы сказали мне, когда они забрали Ашерона, что вы это делаете, чтобы защитить его. Вы сказали, что два наследника не должны быть вместе, как бы мишенью для врагов. Вы сказали, что привезете Ашерона домой, когда он будет достаточно взрослым. Вы никогда не собирались вернуть его сюда, не так ли?

— Оставь нас!

Я ушла. Вид его и Стикса действительно вызывал у меня тогда отвращение. И с каждым шагом, который отдалял меня от моего отца, я теряла уважение к человеку, которого когда-то обожала.

Как он мог это сделать? Как он мог не волноваться? Как мог человек, который нянчился со мной и Стиксом отвернуться от своего наследника?

Я, вернувшись в свои покои, нашла Ашерона сидящим на балконе. Он согнул ноги, положил подбородок на колени, и руки скрестил вокруг них.

Он снова потел. Его глаза были замершими и пустыми. Он был так болен и слаб. Как мой отец мог бояться мальчика, который не мог даже встретиться с кем-то взглядом?

Я встала на колени возле него и дотронулась до него. Он напрягся, как и всегда.

Ашерону не нравились прикосновения. Он перенес достаточно прикосновений на всю свою жизнь.

— Отца нет здесь, — я солгала, хотя и давилась словами.

Как я могла сказать этому мальчику правду? Я попросила его о доверии, только чтобы узнать, что я дура.

Как я могла сказать ему, что если бы это зависело от его отца, то он вновь вернулся бы к Эстесу заниматься проституцией с каждым, кто готов заплатить за него?

Я могла разрешить ему знать правду не более, чем могла позволить ему вернуться на Атлантиду.

— Я собираюсь увезти тебя в летний дворец, ждать его.

Он не расспрашивал меня, что позволило чувству вины поселиться в моем сердце. Но какое это имеет значение? Я собиралась забрать его в какое-нибудь безопасное место. Защищая. Где-нибудь, где никто не смог бы причинил ему боли или опозорить его.

Я встала и жестом пригласила его следовать за мной, и он пошел, без вопросов.

Мы пустились в обратный путь, тем же путем каким вошли во дворец, подобно мелким, опасливым ворам, а не наследнику и принцессе этой земли. Ашерон не знал, что мы скрывались или что я была напугана тем, что могло случится, если бы кто-нибудь увидел нас.

К счастью нас не увидели и в мгновение ока мы ушли прочь. Но в своем сердце, я продолжала задаваться вопросом, как долго я смогу убегать прежде, чем отец утащит меня домой.

Что тогда случится с Ашероном?


Глава 8


18 ноября, 9532 г. до н. э.

В это время года летний дворец был совершенно пуст. Только маленькая горстка слуг была в резиденции. Петра наш повар, ее ребенок и ее муж, который был также сторожем. Домоправительница и надзиратель завершали это небольшое число.

К счастью, они все были лояльны ко мне и никогда не скажут моему отцу, что я живу здесь с гостем, который поразительно похож на наследника. Я не объясняла существование Ашерона, а они не спрашивали. Они просто приняли это и подготовили комнату для него всего в двух дверях от моей.

Ашерон крайне неохотно вошел в комнату. По тому, как он озирался, я могла сказать, что он вспоминал свою старую комнату, в которой дядя продавал его другим.

— Могу я спросить, Идика?

Я ненавидела, когда он назвал меня так.

— Я уже не раз говорила тебе, что не надо спрашивать меня, чтобы заговорить, Ашерон. Говори все, что думаешь. — Дядя так часто избивал его за высказывания, что он никак не мог избавиться от этой привычки.

— С кем я буду жить в этой комнате?

Мое сердце плакало от его прошептанного вопроса. Он все еще с трудом верил, что он не должен использовать свое тело, чтобы платить за каждое проявление доброты или еду.

— Это твоя комната, Ашерон. Ты не делишь её ни с кем.

Облегчение в этих серебряных глазах заставило мое горло сжаться.

— Спасибо, Идика.

Я не была уверена, что ненавижу больше, то, что он продолжает меня называть своей хозяйкой или то, что благодарит меня за то, что я не продаю его.

Вздохнув, я ласково потрепала его по плечу.

— Я принес для вас немного одежды Стикса, чтобы вы ее носили.

Он отвернулся, прежде чем заговорить вновь.

— Он будет сердиться, если узнает, что я прикасался к ней.

— Он не будет сердиться, Ашерон. Поверь мне.

— Как хотите, Идика.

Я скрепя зубами подчинялась ему. Хотя Стикс зашел так далеко, чтобы быть неприятно властным, часто заставляя людей повторять задания, только для ощущения власти над ними, Ашерон принимал все, что нужно было сделать для него, без жалоб.

Было что-то, что я могла сделать, чтобы заставить его чувствовать себя более комфортно и в безопасности, я оставила его в его комнате и пошла отдохнуть сама. Мне просто нужен был сейчас небольшой перерыв от стресса из-за беспокойства о нем. Слугами были в основном пожилые люди, и я заметила одну вещь, что пожилые люди оказались более защищенными от чего бы то ни было, чем Ашерон обладал. Или если не защищены, то они были менее склонны действовать на это.

Не говоря уж о том, что слуги будут осознавать, что он часть семьи и одно это будет удерживать их подальше от него.

Я надеюсь.

Усталая, я подошла к моему столу и написала небольшую записку отцу, чтобы сообщить ему что мне нужно какое-то время побыть вдали от Didymos. Я использовала его для своих путешествий, так как я часто навещала свою овдовевшую тетушку в Афинах или приезжала сюда, в летний дворец, поскольку только здесь я могла побыть одна. Как и Ашерон, я ценила свое одиночество. До тех пор, пока Boraxis был со мной и уведомлял моего отца о моей хорошей жизни и местонахождении, мой отец был снисходителен к моим импульсивным путешествиям.

Единственным местом, которое он запретил мне посещать, была Атлантида, и теперь я догадываюсь почему. Я действительно верила ему, когда он говорил мне что это слишком опасное и далекое путешествие для девушки моего возраста, без надлежащего сопровождения. Я немного подозревала, что это было сделано, для того, чтобы защитить его брата и его распущенность.

Я только что закончила писать записку, говорящую моему отцу что я была в Афинах, когда решила остановиться и сделать перерыв. Мое внимание привлекло какое-то движение за окном в саду. В первый момент я не могла поверить тому, что я видела.

Это был Ашерон.

Как это непохоже на него делать что-то без специального разрешения. Пока ему не скажут, он едва передвигается. Мне пришлось дважды моргнуть, только чтобы убедится, что я не сплю. Но нет, это действительно был он…

Даже при том, что эта зима была теплой, было достаточно холодно, чтобы на улице был нужен плащ. Все же он был там, босиком, прогуливающийся в траве у фонтана. Он низко склонил голову, и, казалось, сгибал пальцы в траве. Это выглядело так, как будто он наслаждался ощущением, но, поскольку он никогда не улыбался, было трудно сказать.

Что он может делать на земле?

Я схватила свой плащ и направилась на улицу, проконтролировать его.

Как только он увидел мой приход, то стал пятиться от меня до каменной стены напротив. Когда идти было больше некуда, он опустился на колени, удерживая свою руку сверху, как будто для защиты головы и лица.

— Простите меня, Идика. Пожалуйста, я-я-я не хотел ничего плохого.

Я опустилась на колени рядом с ним и взяла его лицо в свои ладони, чтобы успокоить его. Он напрягся от моего прикосновения, что удивительно, так как он не был сломлен им.

— Ашерон, все в порядке. Никто не сердится на тебя. Ты не сделал ничего плохого. Тсс…

Он аж сглотнул от испуга и обернулся в замешательстве. О боже, что они могли сделать с ним, чтобы заставить его так дрожать, когда он ничего не сделал, чтобы заслужить это?

— Мне было только любопытно, почему ты здесь без обуви. Холодно, и я не хочу, чтобы ты подхватил лихорадку.

Мое беспокойство озадачивало его так же, как его страх озадачивал меня.

Он указал на свою комнату, что соединялась с небольшой террасой, которая, как и моя, выходила в сад. Дверь осталась приоткрытой.

— Я не видел никого здесь, так что подумал, что я в безопасности. Я просто хотел почувствовать траву. Я-я не хотел ничего плохого, Идика. Я собирался вернуться в свою комнату, как только закончу. Клянусь.

— Я знаю, — сказала я, гладя его лицо, прежде чем отпустила его. Он слегка расслабился теперь, когда я не трогала его. — Все действительно в порядке. Я не злюсь на тебя. Но я не понимаю, почему ты хотел почувствовать траву столь холодную, как эта. В это время года она совсем засохшая.

Он коснулся её рукой.

— Разве она не всегда так выглядит?

При его вопросе я нахмурилась.

— Ты никогда не касался травы прежде?

— Я думаю, что касался, когда был маленьким. Но я не помню. — Он коснулся её рукой снова так нежно, что у меня сжалось сердце. — Я только хотел один раз прикоснуться к ней. Я не буду выходить из своей комнаты снова, Идика. Я бы попросил разрешения. Простите меня. — Он опустил голову вниз.

Я хотела протянуть руку и дотронуться до него снова, но я знала, как он это ненавидит.

— Ты не должен спрашивать моего разрешения, Ашерон. Ты можешь приходить сюда в любое время. Ты свободен сейчас.

Он посмотрел на свою ладонь, на которой стояло клеймо раба, затем сжал её в кулак.

— Идикос сказал, что король заставил его пообещать, что я никогда не буду выходить из дома.

От его сообщения я в изумлении посмотрела на него.

— Ты был заперт в своей комнате с прибытия на Атлантиду?

— Не всегда. Когда Идикос возвращается из поездки, я приветствую его в приемной. Я всегда первый, кого он хочет видеть. Иногда Идикос приковывает меня цепью за лодыжки в своем кабинете или к его кровати. И ночью я хожу в столовую и в танцзал, когда у нас праздник.

И каждую ночь он спал в постели Эстеса. Он уже рассказал мне так много.

— Но ты никогда не был на улице?

Он посмотрел на меня, затем отвел глаза. Это Эстес научил его так делать, так как очень многих людей отталкивали его переливающиеся серебром глаза.

— Мне разрешают сидеть на балконе между клиентами, чтобы моя кожа не была настолько бледной. Меара даже позволяет мне есть там иногда.

Я узнала от него, что Меара была той служанкой, которая написала мне и которая помогла ему убежать. Она была самой доброй из его сторожей и единственной, кто проверял, что он поел и было ли ему удобно… когда он не развлекал. Другой вещью, которую я узнала от него, было то, что Эстес использовал еду для контроля над ним.

Ашерон ел только тогда, когда он доставлял удовольствия другим. Сколько, зависело от того, сколько клиентов он видел в этот день и насколько они были довольны им.

Сама мысль претила мне.

— Ты любишь Меару, не так ли?

— Она всегда добра ко мне. Даже когда я плохой, она не причиняет мне боли.

Плохо. Эстес объяснил, что каждый раз, когда клиенты были грубы с Ашероном, они оставляли отметины на его теле. Ашерон должен был их ублажать всеми способами, которые им вздумается, и если они захотят грубости, он позволит им это, иначе его накажут. Если он не позволит им причинить себе боль, клиенты будут недовольны, и Эстес накажет его вдвое сильнее за то, что не дал им того, за что они заплатили. Ашерон ничего не мог с этим поделать.

Я сжала свои руки в кулаки, только чтобы не коснуться его. Я просто хотела обнять его и держать так до тех пор, пока ночной кошмар, которым зовется его жизнь, полностью не исчезнет из его памяти.

Но каким образом? Как я могла дать ему понять, что он был в безопасности? Что никто не будет трогать без его явного соизволения? То, что он был свободен, чтобы принимать свои собственные решения и что никто не будет бить и обзывать его?

Или прогуляться за пределами, чтобы почувствовать траву под ногами?

Это отнимет много времени.

— Я возвращаюсь в свои комнаты. — Я указала на двери, ведущие в мои покои. — Вы можете находиться здесь столько сколько пожелаете. Если проголодаетесь позовите Петра, это высокая пожилая женщина, встречавшаяся вам по прибытию, и она приготовит вам все что пожелаете. Если я вам понадоблюсь, не стесняйтесь прийти в мою комнату. Все, что я прошу, чтобы вы надели туфли. Пожалуйста, я не хочу что бы вы заболели.

Он кивнул головой, но не двинулся, пока я не отошла на достаточное расстояние между нами, он стал уверен, что я не смогу его ударить. Захотелась плакать по этому поводу.

Но я ничего не могла поделать с этим, кроме как доказать, что сказанное не расходится с действительностью. Теперь его жизнь стала его собственностью.

В итоге я вернулась к себе в комнату и стала наблюдать. Он надел обувь, но старался скрыть их под плащом. Он исследовал небольшой сад в течение нескольких часов. Должно быть, он коснулся всего что было в саду, ощущая текстуру, чувствуя и принюхиваясь к ней.

Он пошел в свою комнату, когда солнце уже начало садиться. Я подождала несколько минут и пошла на кухню, чтобы попросить Петру принести ему поднос с едой.

— Ваше высочество? — спросила она, когда я собралась уходить.

— Да, Петра?

— Наш гость… Он в порядке?

— Он в порядке. Он просто застенчивый и тихий.

Она кивнула, приготовила поднос и ушла с ним. Ее дочь, имя которой я не могу выговорить, улыбнулась мне из угла, где играла возле огня.

— Ваш друг выглядит потерянным, ваше Высочество. Совсем как щенок, которого я нашла прошлым летом. Сначала он не подпускал никого к себе, но я продолжала разговаривать с ним и оставлять ему еду. — Она указала на собаку, которая спала в нескольких футах от нее. — Сейчас он лучший пес на свете. Он никогда не отходит от меня.

— Все в мире нуждается в доброте, дитя.

Она кивнула и вернулась к игре.

Я взглянула на нее, и воспоминания зароились в голове. У Ашерона никогда не было игрушек, даже до того, как Эстес забрал его. Возвращаясь туда, я бы поделилась своими с ним, но это было бы все, что у него когда-либо было.

Девочка была права. Мой брат выглядел безумно потерянным. Я просто надеюсь, что со временем он станет чувствовать себя более комфортно здесь, как и этот пес, очевидно, что он научиться чувствовать себя желанным в мире, который его ненавидит.


Глава 9


19 ноября 9532 до н. э.

Я не желала вставать сегодня. Был почти час по полудню, когда я, наконец, проснулась, и меня разбудил самый потрясающий звук на свете.

Это был смех ребенка!

Я встала и накинула свой шерстяной красный плащ на себя, чтобы подойти к окну и рассмотреть улицу.

Там в саду, на лужайке были Ашерон и маленькая дочь повара. Они сидели на скатерти разложив хлеб, мясо, оливки и инжир разговаривали и играли в кости. Я не могла слышать, то, что он говорил девочке, но она визжала от смеха каждый раз.

Вставая, девочка протянула руку и дотронулась до плеча Ашерона. Он никому никогда не угождал, но к моему удивлению, он действительно взял ее за руки и помог встать, что бы она смогла выполнить кон.

Впервые с момента, когда я нашла его, он не казался обессиленным. Ел без страха и оглядки, и смотрел девочке в лицо так открыто.

Девочка вернулась с куклой, которую поспешила протянуть Ашерону. Он взял и сделал вид, что хочет накормить куклу оливками. Девочка счастливо засмеялась.

Очарованная их игрой, я направилась в сад, желая присоединиться к ним. Но как только Ашерон увидел меня свет его глаз потух. Я смотрела, как он буквально на глазах замкнулся в себе, мне стало страшно.

— Майя, вы должны уйти, — прошептал он девочке.

— Но я люблю играть с вами, Ашерон. Вы не сердитесь, когда я задаю глупые вопросы.

— Она может остаться, — поспешила я добавить. — Не хотела беспокоить вас.

Взгляд Ашерона стал непроницаемым.

Я вуздохнула, прежде чем взглянула на девочку.

— Майя, вы бы не могли бы принести мне бокал вина из кухни?

— Да, Ваше высочество. Я быстро вернусь.

Как только она исчезла из виду, я обратилась к вздрогнувшему Ашерону:

— Вокруг вас было много детей?

Он покачал головой.

— Это недопустимо.

— Но кажется вам легко с Майей. Почему?

Прежде чем ответить, он обернул жесткий плащ вокруг себя:

— Ей ничего не нужно от меня просто товарищ для игр. Для нее я ничем не отличаюсь от любого другого взрослого. Ничего ни имеет против моих глаз и не понимает что я противоестественный.

— Вы не противоестественный, Ашерон.

Он посмотрел на меня этим жутким взглядом.

— Ты чувствуешь притяжение ко мне. Ты не поддалась ему еще, но ты его чувствуешь, как и другие. Твое сердце выскакивает из груди, когда ты видишь, как я двигаюсь. В горле у тебя пересыхает, глаза расширяются. Я знаю физические признаки. Я видел их миллионы раз раньше, чтобы не догадаться сейчас.

Это была правда и я ненавидела то, с какой легкостью он заглядывал ко мне внутрь.

— Я никогда ТАК тебя не коснусь.

Он скрежетнул зубами прежде, чем отвести взгляд.

— Герикос и остальные говорили то же самое. И когда они не могли уже противостоять этому больше, то ненавидели и наказывали меня, как будто я мог контролировать это. Как будто это я заставлял их хотеть меня. — На этот раз, когда он встретил мой пристальный взгляд, я увидела гнев, который сжигал его изнутри. — Рано или поздно все, кто рядом со мной используют меня. Все.

Его гнев разозлил меня.

— А я никогда так не поступлю, Ашерон.

Сомнение в его глазах обожгло меня.

— Что насчет Меары? — Я спросила так, чтобы показать, что не все люди, как животные. — Она же ведь никогда не обращалась с тобой так?

Я прочла ответ во взгляде. И мой живот скрутило.

— Она была милостивее, чем большинство.

Не удивительно, что он не доверяет мне. Как, во имя Олимпа, мне убедить его, что я не такая, когда все вокруг использовали его? Да, я чувствую необычное очарование, о котором он говорил. Но я ведь не животное, не способное контролировать свои желания. Мне было плохо от того, что у других не хватило самоконтроля, чтобы так не обходиться с ним.

Я докажу тебе, Ашерон. Ты можешь доверять мне. Я обещаю.

До того, как он ответил, Майа вернулась с вином. Я взяла вино и улыбнулась ей. «Вы двое поиграйте. Мне нужно принять ванну и переодеться.

Я поднялась и направилась в свою комнату. В дверях остановилась и посмотрела на них.

Ашерон кидал кости, пока Майа качала куклу. Он был прав: было что-то необычное в нем, что взывало к моему телу. Даже когда он выглядел не совсем здоровым, он был прекрасен. Привлекательный.

Он взглянул на меня, и я быстро отвела взгляд и пошла в свою комнату.

— Ты мой брат, Ашерон, — прошептала я. — Я не причиню тебе зла. — Это было обещание не только ему, но и самой себе.


Глава 10


15 декабря,9532 г. до н. э.

Мягкая зима продолжалась. Иногда становилось настолько тепло, что можно было отважиться выйти без плащей.

Прошло больше месяца с тех пор, как мы спаслись с Ашероном. Мои письма к отцу с ложными местоположениями помогли нам оставаться в безопасности. То же с мужчинами и женщинами, которых я подкупила, чтобы они давали неверные сведения о нас в других городах. Я надеялась, что он не разгадает мою хитрость до весны, когда для нас уже будет безопасно путешествовать.

Дурман уже вышел из тела Ашерона, и я едва ли узнала прикованного к кровати мальчика, которого я нашла.

У него были яркие золотые волосы, он набрал в весе и был совсем похож на Стикса. Все кроме этих головокружительных серебряных глаз и его тихой, скрытной личности. Не было ни неистовой развязности, ни раздражающего бахвальства.

Ашерон был рассудительный и уважительный, благодарный любому добру, оказанному ему. Он мог сидеть часами, не двигаясь и не говоря. Оказалось что, его любимым занятием было просто сидеть на балконе, который выходил к морю, и смотреть на то, как волны разбиваются о берег, как солнце садится и встает, с таким очарованием, которое поражало меня.

Также он любил играть с Майей в догонялки или кости. Между ними установилась связь, которая согревала мое сердце. Ашерон никогда не обижал ее и даже не повышал голос на нее. Он очень редко даже дотрагивался до нее. И когда дело доходило до ее непрекращающихся вопросов, он был намного более терпеливым, нежели кто другой. Даже Петра заметила это и была очень рада, что у Майи появился настоящий товарищ.

Ранее днем, мы были во фруктовом саду и пытались найти свежие яблоки, даже, несмотря на то, что уже был не сезон. Ашерон, в конце концов, определился в предпочтениях к фруктами меня заняли недели прежде, чем он определился в предпочтениях к чему-либо.

— Как ты думаешь, Отец скоро приедет? — спросил он.

Я сглотнула от испуга. Я не знаю, почему продолжила ему врать. Я думаю, что, правда, об отцовских чувствах это не то, что ему нужно было знать. Было легче сказать, что его семья любит его, что они чувствуют к нему то же, что и я.

— Возможно.

— Я бы хотел увидеться с ним, — сказал он, очищая яблоко ножом. Это было единственное яблоко, которое мы нашли, и хотя оно не было свежим, Ашерону казалось было все равно. — Но больше всего я хочу увидеть Стикса. Я помню его очень смутно из прошлой жизни.

Из прошлой жизни. Вот, как он относится ко времени, проведенному в Атлантиде.

Он перестал говорить о себе, как о шлюхе, не рассказывал о пытках и плохом обращении, даже когда я спрашивала о деталях. Его глаза становились загнанными и он опускал голову. Поэтому я научилась не спрашивать и не напоминать ему о годах, проведенных с нашим дядей.

Единственным отпечатком того времени была его манера двигаться. Медленно, соблазнительно. Он был настолько тщательно натренирован быть проституткой, что даже здесь не мог избавиться от этих движений.

Еще одним напоминанием о его прошлом были шарики в его языке, которые он отказывался снимать, а также клеймо на его ладони.

— Было очень больно, когда прокалывали, — сказал он мне, когда я спросила о шариках. — Мой язык так распух, что я не мог есть несколько дней. Я не хочу испытать эту боль еще раз.

— Но тебе не будет больно, Ашерон. Я говорила, что не позволю им вернуть тебя туда.

Он посмотрел на меня с тем же снисхождением, с которым он смотрит на Майю, когда она рассказывает ему, что лошади могут летать — как родитель, который не хочет разрушить правдой детскую иллюзию.

И шарики остались.

Так же, как и Ашерон.


Глава 11


20 января 9531 года до н. э.

Сегодня, я сидела в течение многих часов, наблюдая за Ашероном. Он проснулся рано, поскольку часто спускался к берегу. Было настолько холодно, что я боялась, что он заболеет, но не хотела посягать на его свободу. Он жил так долго по правилам, диктующим ему каждое движение и мнение, что я боялась наложить любое ограничение на его свободу. Иногда здоровье ума было еще более важным, чем телесное и я полагала, что он нуждался в своей свободе больше, чем должен был быть защищен от маленькой лихорадки. Я держалась в тени, только желая наблюдать. Он шел в течение почти часа вдоль ледяного прибоя. Я понятия не имела, как он противостоял неприветливости этого явления, все же он, казалось, получал удовольствие от боли. Всякий раз, когда одно из морских животных прибивало к берегу, он проявлял большую заботу, чтобы вернуть существо в воду и помочь ему уплыть. Через некоторое время, он поднялся вверх по скалистым скалам, где присел, прижав подбородок к согнутым коленям. Он смотрел на море, как будто в ожидании кое-чего. Ветер раздувал светлые волосы вокруг него, а одежда слегка колебалась от силы дуновения, в то время как вода облизывала легкими движениями золотые завитки на его ногах. Однако он не двигался.

Был почти полдень когда, он возвратился. Он присоединился ко мне в столовой на полдник. Когда нам накрывали стол, я увидела рваную рану на его левой руке.

— О, Ашерон! — я задыхалась, взволнованная по поводу глубокой раны. Я взяла его руку в свои так, чтобы получше рассмотреть рану.

— Что случилось?

— Я упал на скалы.

— Почему? Вы сидели там?

Он был смущен.

Это только еще взволновало меня больше.

— Ашерон? Что это?

Он принялся есть, и склонил свой пристальный взгляд к полу.

— Вы будете считать меня безумный, если скажу вам.

— Нет, я не буду. Я никогда не подумала бы так.

Он выглядел еще более сконфуженным и все же он заговорил тихо.

— Я иногда слышу голоса, Рисса. Когда я возле моря, они громче.

— Что они говорят?

Он закрыл свои глаза и попытался уйти, но

я мягко взяла его руку и удержала на стуле.

— Ашерон, скажи мне.

Когда он встретился со мной взглядом, я видела страх и мучение в глазах. Было очевидно, что это было чем — то еще, что заставило его быть избитым в прошлом.

— Это — голоса могучих богов.

Потрясенная его неожиданным ответом, я уставилась на него.

— Они зовут меня. Я могу услышать их даже теперь, как шепоты в моей голове.

— Что они говорят?

— Боги говорят мне идти домой в залу богов, чтобы они могли приветствовать меня. Все кроме одной. Она намного сильнее, чем другие, и все говорит мне убегать. Она сказала мне, что другие хотят меня убить и, что я не должен слушать их ложь. И еще она приедет за мной в один день и отведет меня домой, которому принадлежу.

Я сидела, нахмурившись, слыша его слова. По глазам давно определили, что Ашерон был сыном некоего бога, но также я знала, что никакой полубог никогда не слышал голоса других богов. По крайней мере, не так.

— Мама говорит, что ты должно быть сын Зевса, — сказала я ему, — она говорит, что он посетил ее однажды ночью в обличии отца, и что она не знала, что он был в ее постели, до тех пор, пока ты не родился. Так почему же ты слышишь голоса Атлантских богов, когда мы греки и твой отец, кто бы он ни был, или Зевс или греческий король.

— Я не знаю. Идикос давал мне наркотики, когда я слышал голоса, до тех пор, пока у меня не начиналось головокружение и я не впадал в ступор, чтобы хоть что-то заметить. Он говорил, что это плод моего воображения. Он говорил…

Его лицо выглядело ошеломленным, и он отвел взгляд.

— Что он сказал?

— Что Боги прокляли меня. Это было их желание, чтобы я был тем, кем был. Вот, почему я был рожден столь необычно, и вот почему все хотят переспать со мной. Боги ненавидят меня и хотят наказать за мое рождение.

— Боги не ненавидят тебя, Ашерон. Как они такое могут?

Он выдернул свою руку из моего рукопожатия, и одарил меня таким оскорбительным взглядом, что я была просто шокирована. Никогда ранее он не показывал так своих чувств.

— Если они не ненавидят меня, тогда почему я такой? Почему мой отец отверг меня? Почему моя мать никогда даже не смотрела на меня? Почему меня содержали как животное, единственной целью в жизни которого было служить тому, кто заплатит его хозяину? Почему люди не могут смотреть на меня, не нападая?

Я взяла его лицо в свои руки, радуясь тому, что он не отпрянул от моего прикосновения.

— Боги не имеют с этим ничего общего. Только глупость других людей. Неужели, ты не понимаешь, что это Боги послали меня, чтобы спасти тебя, потому что они не хотят больше видеть как ты страдаешь.

Он опустил глаза.

— Я не могу на это надеяться, Рисса.

— Но почему нет?

— Потому что надежда пугает меня. Что если мне суждено быть тем, кем я был? Шлюхой, которую меняют и продают. Боги делают королей, и они же делают шлюх. Это, очевидно, какую роль они выбрали для меня!

Я вздрогнула от его слов. Честно говоря, мне больше нравились недели, когда он отказывался говорить о том, что был шлюхой. Я ненавидела все напоминания о том, что с ним делали против его воли, особенно эти противные шарики, которые блестели каждый раз, когда он говорил.

— Ты не проклят!

— Тогда почему, когда я пытался выдавить свои глаза, с ними ничего не происходило?

Ошеломленная его словами, я не могла дышать несколько секунд.

— Что?

— Я пытался выдавить свои глаза три раза, чтобы они не раздражали других, и каждый раз они сами возвращались в мой череп. Если я не проклят, тогда зачем они делают это?

Он поднял свою руку, чтобы показать мне, что порез уже начал затягиваться.

— У других людей пройдут недели, прежде, чем их раны излечатся. У меня же на это уйдут дни, если не часы.

Слезы застилали мне глаза от боли в его голосе. Я незнала, что сказать на это.

— Ты болеешь. Я видела это.

— Недолго. Не как нормальный человек. Я могу три недели ничего не есть и не пить, и останусь в живых.

Тот факт, что он знает, как долго может выдержать без питания, говорил о том, что Ашерон это пережил. Но, несмотря на то, что мой брат мог выдержать это долго и не умереть, голодал он так же, как и простые люди. Я это знала из общения с ним.

Я взяла его руку в свою.

— Я незнаю воли Богов, Ашерон, и никто не знает, но я отказываюсь верить, что это по их воле причиняют тебе вред. Ты драгоценнейший подарок, который презирают те, кто должен лелеять тебя. Эта человеческая трагедия должна лежать в основе божественности. Жрицы часто говорят, что дары богов иногда трудно принять или определить, но я знаю своим сердцем, что ты особенный. Ты подарок человечеству. Никогда не сомневайся, что ты был послан сюда с более высокой целью, чем злоба или плохое обращение.

Я сглотнула прежде, чем поцеловала его раненую руку.

— Я люблю тебя, младший брат. Я вижу в тебе только доброту, сострадание и теплоту. Надеюсь, когда-нибудь и ты это увидишь.

Он положил свою руку на мою.

— Как бы я хотел, Рисса, но все, что я могу увидеть, это шлюху, который устал от того, что его используют.


Глава 12


15 февраля, 9531 до н. э

Время полетело незаметно, а я наблюдала, как Ашерон меняется из робкого, напуганного мальчика в человека, который более уверенно высказывает собственные мнения. Он больше не съеживается или склоняет свою голову, когда я говорю с ним, нет, теперь он встречает мой пристальный взгляд открыто. Действительно его преобразование было самой красивой вещью, свидетельницей которого я когда-либо была. Я не уверена, кто оказал больше влияния на это — я или Майя, но это было и неважно, наконец, мы достигли поставленной цели и перетащили на новую сторону. Эти события неотделимы.

Сегодня они были в кухне, в то время, как Петра готовила. Я стояла в дверном проеме, близко наблюдая за ними.

— Тебе придется колотить этот хлеб вот так, -

Майя ударила по нему своей тоненькой ручкой. Она стояла на коленках на высоком стуле, так как только так могла достать до стола.

— Представь, что это кто-то, кого ты очень не любишь, — прошептала она громко, как будто делилась огромным секретом с ним. Лицо Ашерона светилось теплотой.

— Не думаю, что есть кто-то, кого бы ты так не любила.

— Ну, нет. Но, возможно, есть кто-то, кто не нравится тебе.

Я не упустила муки в его глазах, прежде, чем он отвел свой взгляд. Интересно, кто возглавил его список? Наш отец или наш дядя?

— Нам нужно больше молока.

Ашерон подал его ей.

Петра взглянула на них, улыбнулась и покачала головой, когда Майя добавила соли больше, чем было нужно. Майя вытерла свой сопливый нос и засунула свои руки обратно в тесто. Я съежилась, делая себе пометочку, больше не есть хлеба, который они готовят, но Ашерон не был таким брезгливым. Он даже съел кусочек грязевого пирога несколько дней назад, чтобы угодить Майе.

— Теперь нужно сделать из теста буханки. Давай сделаем маленькие, потому что они мои самые любимые.

Ашерон все беспрекословно выполнял. Собака начала гавкать.

— Ш-ш-ш! — сказала Майя. Она оторвала кусок теста и отдала Ашерону, чтобы он смог сделать буханку, — мы работаем.

Собака прыгнула, толкнув Майю, и она потеряла равновесие. Ашерон поймал ее, в тот же момент собака прыгнула на его ногу, и он тоже потерял равновесие. В одно мгновение они уже лежали на полу: Ашерон на спине и Майя у него на груди. Собака гавкала, прыгала вокруг них, ударяясь о стол. Чаша с мукой, которую они использовали, перевернулась вверх дном и упала на них. Я прикрыла свой рот, когда взглянула на них, покрытых тестом, мукой и молоком. Все, что было видно это большие удивленные глаза. Майя залилась смехом и к моему глубокому удивлению, Ашерон тоже смеялся. Звук его смеха вкупе с его искренней улыбкой, ошеломили меня. Он был просто прекрасен, когда улыбался, даже, несмотря на то, что был весь в муке и тесте. Его глаза светились, когда он вытер немного муки со своего лица и помог Майе очистить ее щечки. Петра издала звук отвращения, когда выгоняла собаку с кухни.

— Вы двое выглядите, как привидения, которые пугают меня до смерти. Что за беспорядок!

— Мы все уберем, Петра, я обещаю, — сказал Ашерон и поставил Майю на ноги, — ты в порядке?

Она кивнула.

— Но боюсь, что все наши буханочки, полностью разрушены.

Она действительно была в ужасе.

— Ты права, но мы ведь можем сделать еще.

— Но они не будут такими же хорошими.

Я проглотила смех. Да, это правда. Сопли Майи это та необходимая приправа, без которой не получилось бы хорошего хлеба. Без нее, я уверена, следующая партия была бы даже близко не так хороша. Как бы там ни было, я попридержала свои комментарии, пока Ашерон успокаивал бедного ребенка. Ашерон вывел Майю на улицу, чтобы они могли стрясти муку со своей одежды и голов, пока Петра начала убираться на кухне. Через несколько минут они вернулись, чтобы помочь.

Я смотрела с благоговением на то, как принц может быть внимательным к другим. Ашерон никогда не уклонялся от помощи Петре, когда они были с Майей на кухне. Это было в его натуре.

Он любил Майю, как терпеливый старший брат.

— Ашерон? — спросила Майя, когда он принес ей новую чашу, — зачем тебе эти серебряные штуки в языке?

Он отвел взгляд.

— Они появились там, когда я был не намного старше тебя.

— Зачем?

Он состроил страшную гримасу.

— Для того, чтобы я мог пугать маленьких девочек, которые мне докучают.

Она захихикала, когда он ее пощекотал.

— Не думаю, что ты можешь напугать кого-нибудь. Ты слишком хорош для этого.

Он ничего не сказал и помог ей отмерить нужное количество муки. Майя почесала голову и посмотрела на него с невинным любопытством.

— Шарики когда-нибудь болят?

— Нет.

— А-а, — она подняла голову, чтобы изучить его губы, — ты когда-нибудь их снимал?

— Майя, — нежно сказала Петра и продолжила приправлять ягненка, — не думаю, что Ашерон хочет говорить о них.

— Почему нет? Мне они нравятся. Можно и мне такие?

— Нет! — в один голос сказали они.

Майя вздохнула.

— Ну, я не пойму почему. У принцессы Риссы есть маленькие серебряные шарики в ушах у Ашерона тоже. Они очень миленькие.

Ашерон щелкнул ее по носу.

— Очень больно, когда их вставляют, Акрибос. Эту боль ты не захочешь никогда узнать, и поэтому я их не снимаю. Я не хочу, чтобы кто-нибудь причинил мне эту боль снова.

— О-о. Это что-то вроде того клейма на твоей руке, о котором ты мне рассказывал?

Петра повернулась к ним.

— О каком клейме она говорит?

— О том, которое Ашерон получил, когда был молодым. Оно тоже очень милое, как пирамида. Он сказал, что получил его, потому что не слушал свою маму. Еще он сказал, что я всегда должна слушать тебя, когда ты мне говоришь, что делать.

Тень понимания промелькнула в глазах Петры. Ашерон заметил это. Опустив голову, он пробормотал извинения Майе и ушел.

Я пошла за ним

— Ашерон?

Он помедлил, прежде чем повернуться ко мне.

— Да?

— Она не имела ничего такого ввиду, спрашивая тебя.

— Я знаю, — выдохнул он, — но это не значит, что от этого менее болезненно.

Я так отчаянно хотела обнять его. Если б только он позволил мне, но только Майя с ее невинностью могла достучаться до него.

— Ты можешь вытащить свои шарики, и мы можем замаскировать твою руку. Никто никогда не узнает об этом.

— Я буду знать, — горько засмеялся он, — прошлое не переделаешь, Рисса. Есть метки на моем теле или их нет, они всегда будут там и будут причинять боль.

Его глаза обожгли меня, и я увидела в них то, что никогда не должен видеть молодой человек.

— Из-за того, как я исцеляюсь, ты хоть представляешь, сколько раз они выжигали мне руку, чтобы остался шрам?

Мне стало дурно. Это было то, о чем я никогда не думала.

— Прошлое позади, Ашерон. Ты не хочешь избавиться от двух напоминаний о нем.

Он покачал головой и указал на замок.

— Это…Это все сон и я это знаю. Однажды, очень скоро, я проснусь, и все закончится. Я вернусь туда, откуда пришел. Делая вещи, которые я не хочу. Меня будут унижать и оскорблять. С другой стороны, не придется притворяться.

Как я могу заставить его чувствовать себя в безопасности?

— Почему ты не веришь мне на слово? Все прошло. Тебя ждет новое будущее. Бораксис сейчас на пути в Самер, чтобы доставить письмо моей лучшей подруге. Однажды она дала мне слово, у нас есть безопасное место, куда ты можешь поехать, и где тебе не причинят больше никакого вреда.

Его выражение было бесстрастным и холодным.

— Я незнаю, как доверять, Рисса. Ни тебе, ни кому-либо другому. Люди очень непредсказуемы. А Боги тем более. Происходят вещи, которые мы не можем контролировать. Я хочу тебе поверить, правда, но все, что я слышу это голоса Богов и твой голос. И еще я вижу вещи…вещи, которые не хотел бы видеть.

— Какого рода вещи?

Он повернулся и направился в свою комнату. Я побежала за ним и заставила остановиться.

— Скажи мне, что ты видишь?

— Я вижу себя молящим о пощаде, которая никогда не придет. Я вижу себя шатающимся по улицам, где мне нет места отдохнуть, и где мне никто не захочет помочь без оплаты за их помощь.

Боги, как же я хотела, чтобы он поверил мне и в будущее, которое я собиралась ему устроить.

— Это не сон, Ашерон. Это явь и я не позволю, чтобы ты вернулся назад на Атлантиду. Мы найдем тебе безопасный дом.

Он отвернулся, его глаза бушевали.

— Тогда почему не приехал отец? Если он любит меня, как ты говоришь, почему он не приехал за все эти месяцы увидеть меня? И почему ты пытаешься найти мне другой дом?

— Он занят.

Даже сейчас я не могла сказать ему жестокую правду.

— Ты продолжаешь это говорить, и я пытаюсь тебе поверить, но знаешь, что я помню о нем?

Я боялась даже спросить.

— Что?

— Я видел, как он держал тебя подальше от меня, пока Идикос выносил меня из комнаты. Я никогда не забуду ненависть, которая горела в глазах отца, когда он смотрел на меня. У меня были кошмары много лет от этого взгляда. И сейчас ты хочешь сказать мне, что он забыл об этом? — Ашерон скрипнул зубами, — должен ли я тебе поверить?

Нет, он не должен. Я лгала, но я не могла позволить ему знать правду.

— Однажды ты поверишь мне, Ашерон.

— Я надеюсь. Я, правда, надеюсь. Я безумно хочу поверить, но я не хочу больше разочаровываться. Я очень устал от этого.

Я смотрела, как он ушел, оставив меня стоять там. Он был прекрасен. Высокий. Гордый. И несмотря ни на что, в нем все еще скрывалось достоинство, которое я не могла не заметить.

— Я люблю тебя, Ашерон, — прошептала я, надеясь, что хоть кто-то еще чувствует то же самое по отношению к нему.

Почему они не видят того, что вижу я? Внутри была боль, которая знала, что Ашерон прав. Рано или поздно наш отец приедет. Когда это случится, Отец никогда не простит мне того, что я забрала Ашерона из Атлантиды. Он никогда не простит мне лживые письма, которые я писала ему о своем местонахождении или людей, которым платил Бораксис, чтобы одурачить его. Я не сомневалась, что Отец и Эстес искали нас, пока Бораксис разыскивал безопасное место для Ашерона в другой стране или королевстве. Но я делала то, что было лучше для моего брата. Все, на что я могла надеяться, это то, что я выполню данные ему обещания: гарантирую ему свободу и счастье. Когда он будет в безопасности, я вернусь в Дидимос и встречусь с отцом и его яростью.

Я сделаю все что угодно для Ашерона, даже рискну своей свободой. Я просто надеюсь, что Бораксис вернется до того, как отец додумается искать нас здесь.

Пусть Боги пошлют нам свое благословение.


Глава 13


18 марта,9531 г. до н. э.

Теплая погода пришла в мгновение ока, когда Персефона, должно быть, вернулась на поверхность к своей матери. Всю свою жизнь я больше всего любила весну. Это пора возрождения земли и красоты. В особенности наш остров был хорош, когда приезжали рабочие сеять и петь. Но в этом году мне было страшно, пока я ждала новостей от Бораксиса. Он послал весточку несколько дней назад о том, что возможно нашел место для Ашерона в королевстве Киза. Ходили слухи, что королева, которая там была у власти, была мудра и добра. Ее собственные сыновья были мертвы, и возможно она приютит изгнанного принца. Я надеялась всем сердцем, что это так и произойдет. С каждым новым днем, я боялась, что отец начнет свои поиски в нашем оазисе. Но я также надеялась, что он найдет мне мужа вместо этого, и тогда у нас будет возможность забрать Ашерона в свое гнездышко, где я смогу его защитить. Тогда он навсегда будет вне досягаемости от моего отца и дяди. Я не хочу думать сейчас об этом.

Самой лучшей частью пребывания здесь было то, что все слуги приняли Ашерона и его причуды, и у нас получилась своего рода маленькая семья. В Ашероне я нашла брата, которого мне всегда недоставало. В ситуациях, где Стикс был раздражителен, Ашерон, наконец научился смеяться без страха того, что ему сделают замечание.

Сегодня я нашла Ашерона с Майей в саду. Она рисовала буквы на земле палочкой и обучала его им. И тогда я вспомнила, что он был безграмотным. Ашерон сказал мне об этом в Атлантиде. Также я вспомнила стыд, который принесло ему это признание.

— Можно и мне помочь? — спросила я, подходя к ним.

Майя подошла к Ашерону и сказала типичным для нее громким шепотом, который звучал мило и обворожительно.

— Она лучший учитель, чем я. Она знает все буквы и как составлять из них слова, а я знаю только несколько букв.

Ашерон улыбнулся мне.

— Не могла бы ты?

Его просьба просто шокировала меня. Он никогда ни о чем не просил меня ранее.

— Конечно.

Взяв палочку у Майи, я начала уроки для обоих, чтобы они научились читать.

Ашерон был умным учеником и впитывал все, что я ему показывала, со скоростью света.

— Атлантские буквы отличаются от греческих? — спросил он, когда я снова пробежалась по алфавиту.

— Некоторые. У них есть несколько гласных дифтонгов, которых у нас нет.

Майя нахмурилась.

— Их язык похож на наш греческий?

Я улыбнулась ее невинному вопросу.

— Их язык очень похож на наш. Так похож, что иногда ты можешь понять о чем говорят, даже не зная значения слов. Но это отдельный язык. Лично я говорю на нем плохо, но Ашерон свободно им владеет.

Ее лицо просияло, и она повернулась к Ашерону.

— Ты можешь меня научить ему?

Размышление промелькнуло на его лице.

— Если хочешь, но это не очень красивый язык.

Я была полностью с ним не согласна. В отличие от греческого, в атлантском языке была такая особая мелодичность, казалось, что люди поют, а не говорят. Его было приятно слушать, но потом я вспомнила о том, что пережил Ашерон в Атлантиде, и поняла его выражение насчет уродства людей и их языка. Он снова обратил свое внимание на меня.

— У жителей Атлантиды и греков одни и те же Боги?

Майя засмеялась.

— Разве ты не знаешь о Богах, Ашерон?

Он покачал головой.

— Я только знаю имя Зевса, потому что многие используют его, чтобы клясться, а также знаю Ахрона и Апполими.

Я нахмурилась при упоминании имен короля и королевы Атлантского пантеона.

— Откуда ты знаешь их имена?

Он не ответил, но выражение его лица пробудило во мне подозрение, что они были одними из тех, кого он слышал в своей голове.

— Ну, — сказала я, пытаясь справиться с обрушившимся на меня шоком, — Зевс-король Олимпийских богов и его королева Гера.

— Я люблю Артемиду, — сказала Майя, — она богиня охоты и деторождения. Она спасла мою мать, когда я родилась, и мы были больны. Повитуха сказала, что мы обе умрем., но отец пожертвовал дары Артемиде и она спасла нас.

Ашерон улыбнулся.

— Она должно быть и вправду великая богиня, и я в долгу перед ней за то, что она позволила тебе родиться.

Майя лучезарно улыбнулась в счастливом удовлетворении.

После обеда я провела быстрый урок о греческих богах, но в отличие от письма, Ашерон постоянно путал их имена и титулы. Было такое ощущение, что они были чужды ему, и он не мог отличить одного от другого. Он постоянно путал их. Мы провели много часов за этим делом, пока Майя не заснула, сидя рядом с Ашероном. Его черты смягчились, когда он посмотрел на нее и взял себе на руки.

— Она сегодня потрудилась хорошо. В один момент она может трещать без умолку, а в другой — уже спит без задних ног. Я никогда такого раньше не видел.

Я улыбнулась, когда теплота прошла сквозь меня. Он выглядел так мило, держа ее, как защитник — отец. Несмотря на все горе из его прошлого, он все еще был способен на сострадание и нежность. И это никогда не перестанет меня удивлять.

— Ты ведь любишь ее?

Его выражение сначала стало чистым ужасом, а потом сменилось явной яростью.

— Я никогда не прикоснусь к ней ТАК!

Его злоба огорошила меня, пока до меня не дошло, почему он так злился. В его мире любовь значила физический акт, но никак не эмоции. От одной только мысли у меня заболело сердце.

— Любовь не значит только секс, Ашерон. В ее чистейшей форме любовь не имеет ничего общего с физическим актом.

Непонимание пробежало по его лицу.

— Что ты имеешь ввиду?

Я приблизилась к девочке, которую он держал в своих мускулистых руках, как в убежище.

— Когда ты смотришь на Майю, твое сердце смягчается, не так ли?

Он кивнул.

— Когда ты смотришь на нее, все, чего ты хочешь это защитить ее от бед и заботиться о ней?

— Да.

Я улыбнулась ему.

— Ты ничего не хочешь от нее, только сделать ее счастливой?

Он махнул головой, с любопытством изучая мое лицо.

— Откуда ты знаешь это?

— Потому что тоже самое я чувствую к тебе, младший брат. Любовь, которую испытываешь ты к ней, это то же чувство, которое всплывает во мне, когда я думаю о тебе. Если когда-нибудь я тебе понадоблюсь, как бы трудно не было, я всегда буду рядом с тобой так быстро, как только смогу.

Он сглотнул, когда в его головокружительных глазах появился испуганный взгляд.

— Ты любишь меня?

— Каждой частичкой своего сердца. И я сделаю все, что угодно, чтобы ты был в безопасности.

Впервые с тех самых пор, как мы приехали сюда, я, наконец, почувствовала, что мне удалось достучаться до него, а потом произошла самая удивительная вещь. Ашерон взял мою руку.

— Тогда я люблю тебя, Рисса.

Слезы застилали мне глаза от избытка чувств.

— Я тоже тебя люблю, акрибос. Я не хочу, чтобы ты когда-либо в этом сомневался.

— Я не буду, — он сжал мою руку, — спасибо, что пришла и забрала меня!

Ни одно слово не значило для меня того, что значило это его прикосновение. В моем горле пересохло так, что я не могла даже говорить, когда он отпустил мою руку и поднялся, чтобы отнести Майю ее матери. Я смотрела, как он уходит, и молилась каждой частичкой своей души, чтобы его чувства ко мне оставались неизменными. Я смогу пережить все, но только не ненависть моего брата.


Глава 14


19 марта,9531 г. до н. э.

Сегодня я решила научить Ашерона читать по свиткам, которые были у меня в комнате. Едва мы начали, как я заметила изменения в нем. Шарики из его языка исчезли.

— Ты вытащил их, — выдохнула я, не веря своим глазам. На его лице отражалась и робость, и гордость.

— Я заставил себя поверить тебе. Ты сказала, что здесь я в безопасности, и никто не заберет меня снова. Я хочу в это верить. Поэтому я и вытащил их. И я буду верить богам, что они все-таки оставят меня с тобой.

Я взяла его лицо в свои руки, радуясь еще больше от того, что он не отпрянул, и обняла изо всех сил.

— Ты в безопасности здесь, младший брат. Я клянусь тебе.

Впервые за все время, он обвил меня своими руками и обнял в ответ. Никогда меня еще так не обнимали. Я услышала, что кто-то покашливает. Повернувшись, я увидела Петру в дверях с вином и сыром.

— Я подумала, что вы двое захотите перекусить.

Я кивнула и отошла.

— Это было бы замечательно. Спасибо.

Она поклонилась мне прежде, чем поставить поднос на маленький столик.

Когда мы остались одни, Ашерон спросил.

— Ты когда-нибудь думала о том, чтобы выйти замуж?

Я колебалась, пока наполняла чашки.

— Я думаю, иногда и мне интересно, почему до сих пор отец не нашел мне мужа. Ведь многие принцессы выходят замуж намного раньше. Но отец говорит, что не может найти хоть кого-то стоящего, — я улыбнулась, — по правде говоря, я и не очень тороплюсь. Я видела очень много моих подруг, которые вышли замуж за чудовищ. Поэтому если отец хочет мне найти более нежного мужа, я конечно подожду. А почему ты спрашиваешь?

— Я подумал о Петре и ее муже. Ты когда-нибудь замечала, как им весело, когда они вместе? И когда они врозь, их одолевает грусть. Такое ощущение, что они не могут прожить друг без друга и нескольких минут.

Я кивнула.

— Они очень сильно любят друг друга. Жаль, что не во всех семейных парах присутствует такая любовь.

— А наши родители похожи на них?"

Я посмотрела вдаль и стала вспоминать, как жили мои родители до рождения Стикса и Ашерона, в те дни они страстно любили друг друга. Очень редко, когда они расставались, отец сходил с ума по моей матери. И казалось, этой любви не будет конца. А потом родились их сыновья. С того рокового дня, отец терпеть не мог мою мать. Он винил ее за Ашерона.

— Ты подстилка для бога. И не отрицай этого. Иначе, как по-другому объяснить то, что он вышел из твоей утробы.

Чем больше моя мама доказывала свою невиновность, тем больше отец ненавидел ее. В конце концов, она обвинила Зевса в том, что он обманул ее и, что она понятия не имела о его присутствии в ее постели. Вместо того, чтобы приблизить этим отца, ее признание оттолкнуло его еще дальше и теперь он прекратил всяческие контакты с ней.

— Нет, Ашерон, — тихо сказала я и подала ему чашу, — они очень редко видели друг друга, пока это не превратилось просто в функцию. Отец общается в основном со Стиксом и сенаторами, а мама тем временем проводит время в обществе своих чаш.

И я ненавидела это. Одно время моя мама была прекрасна, а теперь она превратилась в горькую пьяницу. Он выглядел ошеломленным, как будто понял почему.

— Как ты думаешь, эта женщина хоть когда-нибудь меня любила?

— Конечно. Почему ты сомневаешься?

Он сглотнул, а потом ответил таким тихим голосом, что я едва услышала его.

— Как кто-нибудь сможет полюбить меня? Идикос говорил, что я позор для приличных людей. Я безотцовщина и дешевая шлюха. Естественно ни одной приличной женщине я такой не буду нужен.

— Это абсолютная неправда, — неистово сказала я, — ты стоишь весь этот мир и я могу уверить тебя, что ты найдешь женщину, которая, как и я, увидит, как ты прекрасен.

Он тяжело вздохнул.

— Если мне так повезет, клянусь, она никогда не усомниться в моей любви к ней."

— Тебе повезет.

Он улыбнулся мне, но пустота и сомнение в его глазах довели меня до слез. Я прочистила горло и решила сменить тему.

— А теперь давай выучим твои буквы, хорошо?

Он вернулся к свиткам, и я часами наблюдала, как он обучается с таким упорством, которого я раньше никогда не видела. И каждый раз, когда он говорил без шариков в языке, мое сердце пело. Это была великая победа, и очень скоро я выиграю эту войну, и тогда его прошлое канет в Лету.


Глава 15


9 мая,9531 г. до н. э.

Я была одна в комнате, когда Майя, толкнув дверь, открыла ее.

— Ашерон заболел?

Я опустила перо и посмотрела на нее.

— Я не видела его сегодня, а почему ты спрашиваешь?

Она почесала свой нос и выглядела очень смущенной.

— Я пошла к нему, чтобы узнать, сможем ли мы испечь что-нибудь сегодня, но он выглядел нехорошо. Он сказал, что у него болит голова и был очень груб со мной. Ашерон никогда не грубил мне. И когда я принесла ему немного вина для головы, то комната была пуста. Мне стоит волноваться?

— Нет. Акрибос, — сказала я, выдавливая из себя улыбку, — ты беги на кухню, а я проверю его.

— Спасибо, Принцесса.

Она улыбнулась мне в ответ и выскользнула из комнаты.

Волнуясь за него, я открыла дверь, которая вела во двор. Ашерон проводил много времени там наедине с травой и цветами, но сейчас его там не было. Моей следующей остановкой были сады, и снова я его не нашла. После быстрой проверки дома, я была действительно озадачена. Он никогда не уходил далеко один. И тем более, никогда не обижал Майю. Беспричинная паника поселилась во мне, когда я вышла из дома, чтобы снова осмотреть владения. Куда он мог подеваться?

Если бы он был Стиксом, то вероятнее всего я нашла его развлекающимся со служанкой в своих покоях. Но я знала, что Ашерон никогда такого не сделает. Но потом меня озарило. Море… Он не ходил туда с зимы. Только там я его не искала. Это была единственное место, где он мог быть. Шепча молитву Богам, чтобы я оказалась права, я направилась на пляж, к скалам, где он обычно сидел.

Но и там его не было. Забравшись наверх, я увидела его лежащем на песке и волны ласкали его тело. У меня перехватило дыхание. Казалось, что он совсем не двигался. Промокший, он лежал на поверхности с закрытыми глазами. Напуганная увиденным, я спустилась и понеслась в его сторону. Даже не добежав до него, я увидела бледность его прекрасной кожи.

— Ашерон! — крикнула я со слезами на глазах. Я боялась, что он мертв.

К моему огромному облегчению он открыл глаза и встретился со мной взглядом. Но все равно не шелохнулся.

— Что ты делаешь? — спросила я, падая на колени перед ним. Мое платье абсолютно промокло, и было испорчено, но мне было все равно. Мое тщеславие не имело значение, только мой брат. Он прикрыл глаза и заговорил так тихо, что я едва слышала его из-за шума.

— Боль не такая сильная, когда я лежу здесь.

— Какая боль?

Он дотянулся и взял мою руку. Его собственная тряслась так, что мой страх усилился в десять раз.

— Голоса в моей голове. Они всегда вопят в этот день, каждый год.

— Я не понимаю.

— Они говорят, что сегодня годовщина со дня моего рождения и что я должен вернуться к ним. Но Апполими кричит, чтобы я спрятался и не слушал. Чем громче кричит она, тем громче в ответ кричат они. Это невыносимо! Я просто хочу, чтобы они исчезли. Я схожу с ума, так ведь?

Сжимая его руку, я убрала мокрые волосы с его лица и поняла, что он был небрит. Однодневная щетина покрыла его подбородок и щеки — это было то, чего он никогда себе не позволял. Ашерон всегда был гладко выбрит и одет с иголочки.

— Сегодня не день твоего рождения. Ты родился в июне.

— Я знаю, но они кричат именно это. Я упал, когда пытался добраться до скал, и выяснил, что море приглушает голоса.

Это ничего не прояснило.

— Почему это помогает?

— Незнаю, но это так.

Волна подбежала к берегу, полностью закрывая его. Он не шевельнулся, даже, несмотря на то, что она сбила меня с коленок. Я выпрямилась и посмотрела, как он откашлялся водой. Однако Ашерон даже не собирался покинуть море.

— Ты подхватишь простуду, лежа здесь.

— Мне все равно. Я лучше буду болеть, чем слышать этот громкий крик.

Отчаявшись помочь ему, я передвинулась поближе к его голове и села, скрестив ноги, а потом положила его голову себе на колени.

— Так лучше?

Он кивнул, затем сплел свои пальцы с моими и положил мою руку себе на сердце. Он коротко охнул, и я поняла, что его голова все еще болит нещадно. Мы не проронили ни слова, пока он лежал с моей рукой у него на груди. Мои ноги затекли, но я не обращала на это внимания. Нас так долго не было дома, что Петра пришла проведать меня. Она была также изумлена расположением Ашерона, как и я, но тем не менее беспрекословно оставила нас одних и принесла еды и вина.

У Ашерона была такая сильная боль, что он не мог есть. Однако я заставила его хоть поклевать немного хлеба. К ночи голоса стихли настолько, что он был способен подняться самостоятельно. Но его все еще штормило.

— Ты в порядке? — с тревогой спросила я.

Немножко мутит от голосов, но они уже не так слышны.

Он положил мне свою руку на плечи, и вместе мы вернулись в его комнату.

Я сказала Петре, чтобы она приготовила ему горячую ванну, а сама тем временем укутала его в полотенце. Он все еще был бледен, и его черты резко выделялись на этом фоне. Майя вбежала в комнату с двумя стаканами теплого молока.

— Я беспокоилась о тебе, Ашерон, — укорила его она.

— Мне очень жаль. Я не хотел тебя обидеть.

— Тебе лучше?

Он кивнул.

— Майя, — сказала Петра из дверей, — иди уже, Ашерону нужно принять ванну в спокойствии.

— Я положила немного сахара в молоко, — доложила Майя, прежде, чем последовать за матерью, — надеюсь, ты скоро будешь в порядке.

Очарованная ее действиями, я пошла за ней.

— Рисса?

Я остановилась в дверях и посмотрела на Ашерона, который до сих пор кутался в полотенце.

— Да?

— Спасибо за то, что волновалась обо мне и что была со мной сегодня. А теперь иди и переоденься, пока ты не подхватила лихорадку.

— Да, сэр, — сказала я с улыбкой. Я вышла и, прежде, чем пойти в комнату, попыталась закрыть дверь. У меня не получилось, и тогда я хлопнула ею. Когда я так сделала, произошла странная вещь. Я услышала неуловимый шепот ветра.

— Аппостолос.

Нахмурившись, я огляделась, но никого не увидела. Откуда шел этот голос? Более того, я никого не знала по имени Аппостолос. Я потрясла головой. Теперь я слышу голос Ашерона. Все это было очень странно. И даже, когда я отогнала эти мысли от себя, часть меня все еще была заинтригована. Больше всего я хотела бы знать, угрожает ли еще что-нибудь моему брату. Это покажет время.


Глава 16


23 июня,9530 г. до н. э.

В конце концов, весточка пришла. Королева Кизы согласилась принять Ашерона. Посланник прибыл вчера с вестью о том, что Бораксис уже на пути к нам, чтобы сопровождать Ашерона в безопасное место. Он должен был прибыть в ближайшие три дня. Окрыленная этим, я планировала сказать об этом Ашерону сегодня вечером во время празднования его дня рождения. Мой брат скоро будет в безопасности навсегда.

К счастью, мы провели весь день в саду. Честно говоря, мы провели только утро там, смеясь и разбрасывая драгоценнейшие фрукты. Сад был просто прекрасным, таким умиротворяющим. Кроны деревьев были ослепительно зеленого цвета, а наливные золотые яблочки так и манили попробовать их на вкус. Даже старая каменная стена была украшена цветущими лианами. Понятно, почему Ашерон предпочитал это место всем остальным во дворце. Летний воздух был свежим и теплым. Я могла часами наблюдать, как Ашерон наслаждается простейшими вещами: ощущением солнца на его коже, травой под его босыми ногами. Конечно, его прежняя жизнь была далека от идеала. Как бы я хотела подарить ему другую, лучшую жизнь, в которой люди не обижали бы его, в которой видели бы всю красоту и ранимость его души. Я наблюдала, как он срывал яблоки, и была поражена тем, как он изменился за последние месяцы. Впервые, я видела в нем семнадцатилетнего мальчишку, а не униженного и использованного старика. Он научился доверять мне, тому факту, что здесь он был в безопасности, что никто его не испугает и не обидит. Он мог быть собой без опаски, что ему причинят боль. Я молилась, чтобы он нашел все то же самое в Кизе.

О, каждый раз, когда я думаю о его жизни в Атлантиде, я чувствую нестерпимую боль. Как мог наш дядя так с ним обращаться? Даже сейчас я вижу Ашерона в цепях, вижу ту дикую пустоту, которая была в его глазах, когда он впервые увидел меня и еще не знал, кто я такая. И не знал, кто он такой. Я подводила его ранее, но я буду стараться не подвести его еще раз. Здесь он узнал, что такое мир и счастье. Я сделаю все возможное, чтобы оградить его от мира, который его не понимает и обижает.

Когда он собирал яблоки, он напомнил мне белку, которая прыгает с ветки на ветку, собирая свои сокровища. Он был таким красивым мальчиком. Сердцем я знала, что они со Стиксом близнецы, но когда я наблюдала за ним, я была ошеломлена их различиями. Ашерон двигался гораздо более грациозно, свободно. Он был стройнее, его волосы были чуточку более золотые, его мускулы более очерченные, а кожа — более мягкая. И эти глаза…

Они были привлекательными и пугающими. Когда он закончил, то принес все собранное и положил кругом передо мной, чтобы я выбрала, какие яблоки я съем в первую очередь. Он всегда был таким внимательным, думал сначала о других, а потом о себе.

— Как ты думаешь, отец скоро приедет навестить нас? — спросил он, лежа на боку и наблюдая за тем, как я ем яблоко. Я почувствовала, что он проверял меня, солгу я ему или нет. Его серебряные умопомрачительные глаза были очень раздражающими, когда он смотрел так настойчиво. Неудивительно, что дядя бил его за то, что Ашерон смотрел на людей. Когда ты находишься под таким испытующим взглядом, ты теряешься и даже пугаешься. Но он не заслужил того, чтобы его били за то, что от него не зависело.

— Я думаю, мы должны совершить путешествие через несколько дней и встретиться с одной королевой.

Он посмотрел вдаль разочарованно, играя со своим яблоком. Желая успокоить и приободрить его, я убрала золотые волосы с его глаз.

— О такой искренней нежности ты говорила? — спросил он сомневающимся голосом, — о такой, когда люди, которые любят, прикасаются к тебе, не прося ничего взамен?

— Да, — ответила я. Он улыбнулся мне открыто и правдиво, как ребенок.

— Мне кажется, мне это по нраву.

Затем я услышала то, отчего мое сердце остановилось. Это были несколько шагов, прошелестевших рядом. Я знала, что не должно быть никаких таких звуков в нашем временном раю. Петра и Майя были заняты по кухне. Муж Петры ушел в город, а все остальные занимались своими делами.

Только один человек мог прийти с кем-то еще. Я знала, что это был отец, так как Ашерон встал, а его лицо переполняла радость. Я закрыла глаза, сгорая от ужаса, и заставила себя встать и повернуться к нему лицом. Его лицо пылало от злобы. Он стоял рядом со старыми каменными колоннами, которые являлись входом в сад, а рядом с ним был Стикс. Кровь у меня застыла в венах. Я хотела сказать Ашерону убегать отсюда и прятаться, но было уже слишком поздно. Они были совсем рядом. Еще бы три дня, и он бы был в безопасности далеко отсюда. Мне хотелось кричать от досады.

— Отец, — тихо сказала я, — почему ты здесь?

— Где ты была? — он крикнул и приблизился, — я искал тебя, пока не догадался приехать сюда.

— Я говорила тебе, что мне нужно время.

— Отец! — взволнованный голос Ашерона резал мне слух. Мальчик видел его впервые с тех пор, как он отослал его. С ужасом я наблюдала, как он бежит поприветствовать отца. В отличие от Ашерона, я знала, какой прием его ожидал. Не разочаровав меня, отец отшвырнул его и смерил презрительной гримасой. Ашерон застыл в смятении и посмотрел на меня за объяснением. Я не могла вымолвить ни слова. Как могла сказать ему, что солгала, только чтобы сделать его жизнь чуточку счастливее?

— Как посмела ты выкрасть его с Атлантиды? — гаркнул отец. Я открыла рот, чтобы объяснить, но была сбита с толку тем, как близнецы изучали друг друга. Я была поражена их обоюдным любопытством. Они, конечно, знали друг о друге, но не виделись более десятилетия. И вряд ли кто-то из них помнит, каково это смотреть на свое отражение. Лицо Ашерона светилось радостью. Я знала, что он хотел обнять Стикса, но после отцовского приема, сомневался. Стикс смотрел с меньшим энтузиазмом. Он выглядел так, как будто его худший кошмар оказался явью.

— Охрана! — крикнул отец.

— Что ты делаешь? — спросила я, неспособная принять того, как может отец брать под стражу своего собственного сына.

— Я отправлю его туда, где ему самое место.

У Ашерона затряслись губы, когда он повернулся ко мне и взглянул испуганными глазами. Мое сердце выпрыгивало из груди от страха, что его вернут снова на Атлантиду.

— Ты не можешь так поступить с ним!

Отец взглянул на меня взглядом, полным такой ненависти, что я даже отступила на шаг, испугавшись.

— Ты что совсем спятила, женщина? Как ты могла приютить этого монстра?

— Отец, пожалуйста, — умолял Ашерон, упав на колени перед ним. Он схватил руками отцовские лодыжки и лежал перед ним в самой раболепной позе, которую я когда-либо видела.

— Пожалуйста, не отсылай меня назад. Я сделаю все, что ты мне прикажешь. Я клянусь. Я буду хорошим. Я не буду ни на кого смотреть. Я не причиню никому вреда.

Он, не переставая, целовал его ноги.

— Я не твой отец, червь! — жестоко сказал отец и отшвырнул Ашерона. Он злобно уставился на меня.

— Я говорил тебе, что он не принадлежит к нашей семье. Почему ты ослушалась меня?

— Он твой сын! — выкрикнула я сквозь слезы гнева и разочарования, — как ты можешь отрицать это? Ведь у него твое лицо и лицо Стикса. Как ты можешь любить одного и ненавидеть другого?

Отец наклонился и крепко схватил Ашерона за подбородок. Я видела, как впились его пальцы в щеки Ашерона, когда он грубо поднял его на ноги и повернул ко мне.

— Это не мои глаза! Это вообще не глаза человека!

— Стикс! — сказала я, зная, что смогу перетянуть его на свою сторону, а он в свою очередь может повлиять на мнение отца, — он же твой брат! Посмотри на него!

Стикс покачал головой.

— У меня нет брата.

Отец оттолкнул назад Ашерона. Ашерон стоял тихонько, в его глазах можно было прочитать весь трагизм момента. На лице читалось то, что он переживает снова ночные кошмары, которые он пережил на Атлантиде. Я видела, как он, будто становился меньше прямо на моих глазах. Исчезал мальчик, который в конце концов научился смеяться и доверять, а его место занимал тот избитый, безнадежный, которого я нашла. Его глаза были бесчувственны и пусты. Я солгала ему, и он об этом знал. Он доверял мне, и теперь эта хрупкая связь была безвозвратно разрушена. Ашерон повесил голову и обхватил себя руками, как будто это могло спасти его от жестокости окружающего мира. Когда охранники вошли в сад и отец приказал им вернуть его назад в Атлантиду, он последовал за ними, не проронив ни слова и даже не попытавшись сопротивляться. Он снова стал бесхарактерным и не имеющим своего мнения. У него больше не было своих желаний и даже права голоса. Он стал тем, кем был до нашей встречи. Несколькими резкими словами, отец разрушил все то, что я выстраивала месяцами.

Я взглянула на отца, ненавидя его за все.

— Эстес плохо обращается с ним. Постоянно. Он продает его…

Отец дал мне пощечину за эти слова.

— Ты говоришь о моем брате! Как ты смеешь!

Мое лицо горело, но мне было все равно. Я не могла просто стоять и позволить разрушать им и дальше душу невинного мальчика, которого нужно холить и лелеять, а не выкидывать как не нужную вещь.

— А это мой брат, от которого ты отказываешься! Как ты смеешь?

Я не стала дожидаться, что он мне ответит, а побежала за Ашероном, так как стражники его уже увели. Он стоял и ждал повозки перед главным входом во дворец. Ашерон опустил свою голову так низко, что напомнил мне черепаху, которая просто хотела спрятаться в своем домике, и чтобы ее никто не видел и не трогал. Ашерон так крепко сжал себя руками, что костяшки на его пальцах побелели. Он стоял, как статуя.

— Ашерон?

Он даже не взглянул на меня.

— Ашерон, пожалуйста, я не знала, что они приедут сегодня. Я думала, что мы в безопасности.

— Ты солгала мне, — просто сказал он и уставился в пол без дела, — ты сказала, что мой отец любит меня. Что никто не заставит меня уехать отсюда. Ты поклялась мне.

Слезы капали из моих глаз.

— Я знаю, Ашерон.

И тогда он взглянул на меня, его глаза были полны невыносимой боли.

— Ты заставила меня довериться тебе.

Сгорая от стыда, я попыталась придумать, что сказать ему, но ничего дельного не приходило на ум.

— Мне очень жаль.

Это было очень неуместное извинение, даже для моих ушей. Он покачал головой.

— Я никогда и шагу не ступал из своих покоев без сопровождения. Никогда не выходил из дома. Идикос накажет меня за то, что я уехал. Он…

Ужас появился в его глазах, и он сжал себя еще сильнее. Я даже не начала думать о том, что его ждет в Атлантиде, как повозку уже подали.

Когда он заговорил, его слова были тихим, разрывающим сердце шепотом.

— Лучше бы ты оставила меня там.

Он был прав, и где-то в глубине души я знала это. Все, что я сделала по своей глупости, причинило ему еще больше вреда. Я показала ему лучшую жизнь, ту, в которой он уважаемый и свободный человек. Там у него не будет ничего этого. Он будет никем в Атлантиде.

Я зарыдала, когда охранник схватил его за руку и с силой запихнул его в повозку. Ашерон больше не смотрел на меня. Он действительно меня ненавидел за то, что я сделала, и я не могла его винить за это. У меня разрывалось сердце, когда я стояла и смотрела, как они уезжают.

— Ашерон! — закричала Майя, выбегая за ним из дверей. И только тогда он повернулся. Его лицо выглядело ободряющим, но потом я увидела слезы в его глазах, когда он махал ей рукой на прощание.

Упав на колени, я притянула Майю к себе, мы так и стояли и плакали от съедающей наши сердца тоски. Ашерона увезли, и не было никакой абсолютно надежды снова освободить его. Отец об этом позаботится. Затем я вспомнила слова старой жрицы, которые она произнесла в день его рождения. "Только Боги могут сжалиться над тобой, малыш. И никто другой не сделает этого боьше. "

Теперь мне стал понятен смысл ее слов. И Ашерон был прав, боги прокляли его. Иначе они дали бы нам эти три дня…


Глава 17


23 июня,9530 г. до н. э.

Прошел год с тех пор, когда я в последний раз видела Ашерона. Майя и я сидели в саду летнего дворца часами и думали о нем. Гадая, чем он занимается, как поживает. Я заверила Майю, что с ним все в порядке, хотя сама знала, что там все далеко не так гладко. И это мягко сказано. Не было описания тому, что делали там с Ашероном, пока мы тут сидели, жевали оливки и сыр и купались в теплом солнышке. Я посылала несчетное количество писем Ашерону в Атлантиду, но никто не прислал мне и словечка в ответ. Служанка, которая связывала меня с Ашероном, умерла при загадочных обстоятельствах — сразу после возвращения Ашерона в Атлантиду. Все это я подслушала из разговоров моего отца и дяди. Эстес не разговаривал со мной с тех пор.

Я попыталась спросить моего дядю об Ашероне в его последний визит. Он скользнул по мне взглядом полным горького разочарования. Он знал, что мне известно, чем он занимался, и поэтому я для него умерла. Не то, чтобы меня это сильно волновало. Он перестал для меня существовать ровно в тот момент, когда я увидела моего брата, привязанного к кровати из-за жадности Эстеса. Но я хотела знать, что чувствует Ашерон по отношению ко мне. Думает ли он обо мне? Ненавидит меня за то, что с ним случилось? Или же он одурманен так, что даже не вспомнит моего имени? На эти вопросы не было ответов.

У меня не было надежды спасти его снова. Из-за того, что я сделала, отец устроил мне тотальный контроль. Я больше не могла свободно путешествовать без его разрешения. Бораксиса разжаловали и приставили чистить конюшни, а также к нему был приставлен охранник, который даже не хотел со мной говорить. Даже Стикс делал вид, что я не существую.

— Как ты можешь позволить своему брату-близнецу так страдать? — спросила я через неделю после того, как забрали Ашерона.

— Эстес никогда бы не сделал такого. Это еще одна твоя ложь, придуманная, для того чтобы освободить Ашерона. Ты должна радоваться, что я не король. А то, я бы выпорол тебя за такую мерзкую ложь.

Я хотела треснуть его за упрямство. Еще больше меня расстраивали слухи о политических разногласиях между греками и атлантами. Наше перемирие казалось было под вопросом. Что будет с Ашероном, если начнется война? И хотя отец и Стикс отрицали это, Ашерон все еще был греческим принцем. И его могли спокойно похитить и убить… Интересно, учел ли отец тот факт, что, если Ашерона убьют, то он потеряет своего драгоценного Стикса? Скорее всего, он забыл об этом факте, но я помнила и переживала за брата, которого уже сомневалась, что увижу. Ашерон был для меня потерян. Если бы только я могла увидеть его в последний разочек…


Глава 18


21 сентября, 9529 г. до н. э.

Эстес умер два дня назад, пока гостил у нас в Дидимосе. Стикс и мой отец были убиты горем, а вот я уж так не убивалась. С одной стороны мне было не по себе из-за его скоропостижной смерти, а с другой, я ликовала. Так как Эстес был достаточно молод для удара, который оборвал его жизнь, мне было любопытно, а не могло это быть наказанием богов, за то, что он сотворил с Ашероном. Может, это было и некрасиво с моей стороны, но мне все равно было любопытно.

Мы направились в Атлантиду, чтобы забрать Ашерона и привести его домой. Туда, где его место.

Из-за надвигающейся войны с Атлантидой, отец приказал закрыть дом Эстеса и продать его. Я была взволнована этим событием, и была уверена, что Ашерон будет рад еще больше, чем я. Без сомнений, он не захотел бы остаться там ни на секунду.

Перед тем, как уехать, для Ашерона приготовили комнату во дворце. Я с нетерпением ждала нашей встречи с ним. Самое поразительное было то, что отец и Стикс позволили мне сопровождать их, после столь долгого бойкота. Конечно, это было сделано только для того, чтобы я держала Ашерона подальше от них. Но мне ровным счетом было все равно, так как я очень хотела его увидеть.

Через несколько дней, когда мы прибудем в Атлантиду, в это же время Ашерон уже будет в безопасности.


Глава 19


26 сентября, 9529 г. до н. э.

Я была очень взволнована, когда мы подъехали к дому Эстеса. Практически ничего не изменилось со дня моего последнего визита сюда. Нам даже открыл дверь тот же слуга, что и тогда. Он был несказанно удивлен, когда увидел нас троих, особенно моего отца.

— Я приехал забрать Ашерона, — провозгласил он, — веди меня к нему.

Не сказав ни слова, сморщившийся старик повел нас тем же путем, которым я уже однажды следовала. К той комнате, что являлась мне в моих ночных кошмарах. Мое счастье исчезло, когда мы подошли к комнате, и действительность обрушилась на меня. Ничего не изменилось. Абсолютно ничего.

Я знала это до того, как слуга открыл дверь. Когда она распахнулась, мои страхи выскочили наружу.

— Что это такое? — взревел мой отец.

Я прикрыла рот своими руками, когда увидела Ашерона в его кровати вместе с мужчиной и женщиной. Они были абсолютно наги, а их тела извивались на льняных простынях. Я была в ужасе от того, что они делали с Ашероном и от того, что он делал с ними. Никогда в жизни я не видела такой порочности.

Мужчина отстранился от Ашерона, чертыхаясь.

— Что все это значит? — воскликнул он таким же высокомерным тоном. По тому, как он держался, я могла предположить, что он имел достаточно власти и огромное состояние в Атлантиде.

— Как вы посмели нас побеспокоить?

Ашерон в последний раз игриво шлепнул женщину и перевернулся на спину. Он лежал абсолютно голый и даже не смущался этого.

— Принц Идорус, — обратился Ашерон к мужчине, — познакомьтесь с королем Ксерксем, правителем Дидимоса.

Это заявление сбило немного спеси с него, но не совсем.

— Оставьте нас, — приказал отец.

Оскорбленный этим, принц собрал свою одежду, взял свою спутницу и покинул покои. Ашерон вытер свой рот простыней. Его кожа снова была того болезненного серого цвета. Он был даже еще более худым, чем в тот раз, когда я видела его в этой комнате, и вообще он выглядел очень изможденным. На его руках, шее, запястьях и лодыжках снова были эти золотые браслеты. Но хуже всего было то, что я увидела золотые шарики у него в языке, которые сверкали, когда он говорил. Однако он больше не стискивал зубы, смущаясь от того, кем он был, а даже наоборот, казалось, что Ашерон гордился этим.

— Итак, что привело вас сюда, ваше высочество? — спросил он голосом полным льда, — может вы тоже хотите провести со мной время?

И тогда я поняла, что раненый мальчик, которого я спасла, исчез, а передо мной был обозленный и дерзкий мужчина. Он больше не был юношей, который со страхом выскальзывал из своей комнаты, чтобы почувствовать траву под своими ногами. Это был мужчина, которого миллионы раз использовали. И он хотел показать миру, как сильно ненавидит его и каждого человека в отдельности.

— Встать, — гаркнул отец, — и прикройся!

Уголок его рта дернулся в ухмылке.

— Зачем? Люди платят по пятьсот золотых монет, чтобы увидеть меня голым. Ты должен гордиться, тебе выпала честь сделать это бесплатно.

Отец подскочил к нему, схватил за руку и стащил с кровати. Ашерон накрыл его руку своей и прошептал ему.

— А если ты хочешь избить меня, то это стоит тысячу монет.

В моем горле появился комок. Отец так сильно ударил Ашерона по лицу, что тот перелетел через кровать и распростерся на полу. Смеясь, Ашерон лизнул выступившую у него кровь на губе, а затем вытер ее тыльной стороной ладони.

— А пустить мне кровь-это у нас идет за полторы тысячи.

Отец презрительно скривил губы.

— Ты отвратителен!

С сухой усмешкой Ашерон перевернулся и грациозно поднялся с пола.

— Осторожно, отец, ты можешь обидеть меня.

Он подошел к отцу, как гордый лев, и осмотрел его с ног до головы.

— О, извини, я забыл. У шлюх нет чувств. У нас нет достоинства, которое можно было бы задеть.

— Я не твой отец!

— О, я знаю эту историю достаточно хорошо! Ее вдалбливали мне годами. Ты не мой отец, а Эстес не мой дядя. Его репутацию спасает то, что все думают, что я бедняжка, которого он нашел на улице и дал мне пристанище. Это в порядке вещей продавать бездомного попрошайку, никчемного ублюдка, но аристократия отвернется от того, кто продает своих собственных кровных родственников.

Отец снова дал ему пощечину. Ашерон рассмеялся, не обращая никакого внимания на то, что теперь и из носа у него шла кровь.

— Если ты действительно хочешь причинить мне боль, я попрошу принести кнуты. А если ты продолжишь бить меня по лицу, то очень разозлишь этим Эстеса. Он не любит, когда кто-то портит мою красоту.

— Эстес умер, — крикнул отец.

Ашерон замер, затем моргнул, как будто не мог поверить в услышанное.

— Эстес мертв? — ошеломленно спросил он.

Отец усмехнулся ему.

— Да. Лучше это был бы ты на его месте.

Ашерон глубоко вздохнул, и огромное облегчение мелькнуло в его глазах. Я могла прочитать его мысли в этот момент. "Все кончено. Все наконец-то кончено. "

Открытое облегчение Ашерона привело отца в ярость.

— Как ты смеешь не горевать по нему? Он тебя приютил и защищал!

Ашерон горько на него взглянул.

— Поверь мне, я заплатил ему сполна и за приют, и за заботу. Каждую ночь, когда он брал меня к себе в кровать. Каждый день, когда он продавал меня всем, кто мог заплатить ему.

— Ты лжешь!

— Я шлюха, но не лжец, отец.

И тогда отец накинулся на него. Он яростно бил и пинал его, а Ашерон даже не пытался защищаться. Без сомнений и к побоям его тоже приучили. Я побежала к нему, чтобы хоть как-то его прикрыть. Стикс оттащил отца назад.

— Пожалуйста, отец, — сказал он, — успокойся. Еще не хватало, чтобы у тебя стало плохо с сердцем. Я не хочу увидеть, как ты умрешь.

Ашерон снова лежал на полу. Его лицо все было в синяках и крови, и стало заплывать.

— Не надо! — сказал он, отталкивая меня.

Он сплюнул кровь на пол, где она расплылась красным пятном.

— Пошел вон! — крикнул на него отец, — чтобы я тебя больше никогда не видел!

Ашерон рассмеялся и посмотрел на Стикса.

— Это будет довольно-таки трудно сделать, так ведь?

Отец снова пошел на него, но в этот раз Стикс стал между ними.

— Стража! — закричал он.

Они были тут как тут. Стикс кивнул головой в сторону Ашерона.

— Выкиньте этот мусор на улицу, где ему самое место.

Ашерон вскочил на ноги.

— Мне не нужна их помощь. Я могу выйти и сам.

— Тебе нужна одежда и деньги, — сказала я ему.

— Он ничего не заслуживает! — сказал мой отец, — кроме нашего глубочайшего презрения.

Лицо Ашерона было просто каменным.

— Ну тогда я просто богач из-за того избытка чувств, что вы мне показали.

В дверях он остановился, чтобы в последний раз посмотреть на отца.

— Знаешь, мне понадобилось много времени, чтобы понять, почему ты так сильно меня ненавидишь.

Он перевел свой взгляд на Стикса.

— Это ведь не меня на самом деле ты ненавидишь? Что на самом деле противно тебе, так это то, что ты безумно хочешь поиметь собственного сына.

Отец снова вскипел от злости. С высоко поднятой головой, Ашерон вышел из комнаты.

— Как ты можешь? — спросила я отца, — я говорила тебе, что Эстес делал с ним, а ты все отрицал. Как ты можешь винить его за это?

Мой отец уставился на меня.

— Эстес не делал ничего такого. Ашерон сам во всем виноват. Эстес рассказывал мне, как он выставлял себя напоказ, как искушал всех. Он — разрушитель, как и было сказано при его рождении. Он не отступится, пока не уничтожит всех в своем окружении.

Я была в ужасе. Как мог человек, известный своими стратегическими навыками, быть настолько слепым и глупым.

— Он просто запутавшийся мальчик, отец. Ему нужна семья.

Как всегда, отец проигнорировал меня. Ненавидя его и Стикса, я выскочила из комнаты вслед за Ашероном. Я поймала его, когда он уже собирался выходить из дома, и заставила остановиться. Мука и боль в его серебряных глазах прожгли дыру у меня внутри. На этот раз он не молил и не спрашивал меня о причинах. Как и все остальное, он постепенно воспринял и это, как свои обязанности.

— Что ты делаешь? — спросила я.

— Это имеет значение?

Для меня имело, но я знала, что он не ответит. Я сняла свой плащ и накинула ему на плечи, так что, по крайней мере, его нагота была скрыта. Затем подняла капюшон, чтобы спрятать его голову и красоту, зная, что это была минимальнейшая защита для него от этого мира. Он взял мои руки в свои, потом поднес мою правую руку к своим кровоточащим губам и поцеловал ее. Не сказав ни слова, он повернулся и ушел. Я стояла в дверях, наблюдая, как он уходит в переполненные улицы, и поняла, что он ошибается. У него есть достоинство. Он шел по улице с гордостью, достойной короля.


Глава 20


17 мая,9529 г. до н. э.

Я была на базарной площади сегодня и делала покупки вместе со своей служанкой Серой, когда невероятно высокий мужчина прошел мимо меня. Сначала я подумала, что это был Стикс, особенно, когда неожиданный порыв ветра сорвал с него капюшон, и я увидела его невероятно красивое лицо. Но когда я уже хотела его окликнуть, то заметила, что он был одет в алый хитон, который обычно носили проститутки. Было запрещено законом для них появляться на публике без этой одежды и с непокрытой головой. Если практикующая проститутка будет поймана среди обычных людей без этих знаков отличия, они могут быть казнены прилюдно.

Ашерон прикрыл быстро свою голову и продолжил свой путь. Он выглядел гораздо лучше, чем когда я видела его в последний раз. Его кожа была загоревшей и золотой, и он больше не был таким болезненно тощим. Одно его плечо было прикрыто хитоном, а вот второе оставалось напоказ. Его левый бицепс выглядел, как выгравированный золотой обшлаг, что говорило о том, что у него были прекрасные мышцы. Честно говоря, он был самым прекрасным мужчиной, даже, несмотря на то, что он мой брат. Я должна была бы быть слепой, чтобы этого не заметить. Я оставила Сэру рассматривать ткани и последовала за ним, радуясь тому, что он был жив и здоров. Но то, что он все еще продавал себя, разбило мне сердце.

Возле одной из палаток он встретился с пожилой привлекательной женщиной, которая протягивала ему кольцо.

— Это подойдет? — спросила она. Он отдал его назад.

— Мне не нужно это кольцо, Катера. Но все равно, спасибо за внимание.

Она вернула кольцо продавцу и интимно погладила его по оголенной руке. Это была ласка любовницы. Он даже не обратил на это внимания.

— Мой дорогой Ашерон, — сказала она с улыбкой, — ты не такой, как другие мои работники. Ты берешь только то, что заработал, и не копейкой больше. Ты даешь на чай каждому слуге, и поэтому они так добры к тебе. Не думаю, что когда-нибудь тебя пойму.

Она взяла его за руку и повела вдоль палаток.

— Дам тебе мудрый совет, акрибос, ты должен научиться принимать подарки.

Он усмехнулся от ее слов.

— Нет такого понятия, как подарок. Если я принял бы это от тебя, то рано или поздно ты попросила бы меня об одолжении в ответ. Ничего в жизни не дается просто так без последствий.

Катера цокнула.

— Ты слишком молод еще, чтобы быть таким измученным. Что они с тобой сделали, что ты стал таким подозрительным?

Он ничего не ответил, но в сердце, я знала все ужасы его прошлого, знала, что украло его доверие. Без сомнения я была одним из ключевых факторов того, что он превратился в этого ожесточенного чужака, которого я едва ли могла узнать. Пока они шли, женщина трещала без умолку, пытаясь при этом соблазнить его разными другими безделушками. Но он только тихонько смотрел на них, а потом отворачивался.

Я отошла назад, чтобы они не заметили меня. Хотя это было бы сложно, потому что Ашерон опустил свои глаза в пол, не желая ни на кого смотреть в округе, а Катера видела только его одного. Мужчина подошел к ним и окликнул женщину. Ашерон оглядывал содержимое нескольких палаток, пока они говорили. Мне было больно смотреть на него. Видеть, как торговцы кривят губы, когда он подходит. Как "приличные" люди отводят глаза или смотрят презрительно на его одежду. Но самое ужасное было то, как менялись выражения их лиц, когда они видели его лицо. Явная сжигающая похоть читалась на их лицах. Также пугала сила этого чувства. Едва ли они знали, что если бы не трагическая случайность при его рождении и необъяснимая ненависть моего отца, Ашерон был бы их будущим королем.

Во мне все кипело, но в то же самое время я ничего не могла с этим поделать. Как я ненавидела, что родилась женщиной в мире, где женщина практически тоже, что и грязь. Катера снова вернулась к нему. Ашерон взглянул на мужчину, который все еще наблюдал за ними. Его глаза были голодными, а Ашерона — пустыми.

— Он хочет купить меня.

Это была констатация факта, говорила о том, что он уже очень давно привык к этому. Она рассмеялась.

Они все хотят тебя купить, акрибос. Если я когда-нибудь захочу продать тебя как раба, то без сомнений стану богаче, чем Мидас.

От этих слов тень боли появилась в его глазах.

— Я должен вернуться и подготовиться к…

— Нет, — сказала она, обрывая его, — это твой день и ты можешь делать все, что захочешь. Ты много работал. И ты не можешь находиться взаперти все время.

От ее слов у него изогнулись губы.

— Я не люблю быть среди людей.

— Тем не менее, ты не против заниматься с ними сексом. Я тебя не понимаю.

Он собрался уходить.

— Ашерон, — сказала она, пытаясь остановить его, — прости меня. Я просто…

Она заколебалась и взяла его руку.

— Ты не можешь продолжать в том же темпе. Никто не принимает клиентов от рассвета до заката, день за днем без остановки. Не пойми меня неправильно, мне нравятся деньги, которые ты для меня зарабатываешь, но если ты продолжишь в том же духе, ты не доживешь и до 21 года.

Он горько улыбнулся.

— Я же тебе говорил, это то, к чему я привык.

— А я тебе говорила, что не позволю никому причинить тебе боль в моем доме. Я забочусь о своих работниках, особенно о таких популярных, как ты, — она всунула маленький кошелек ему в руку, — иди и проведи остаток дня с удовольствием. Сходи на пьесу или напейся. Иди и наслаждайся молодостью, пока можешь. А с тобой мы встретимся вечером.

Женщина ушла. Ашерон сгреб кошелек в руку и засунул его себе в робу, а затем направился в противоположном направлении. Разрываясь, я стояла и думала, за кем последовать. Я отправила своего охранника за женщиной. Я знала, что не смогу встретиться с ней в открытую, так как кто-нибудь мог увидеть нас вместе и доложить отцу. Поэтому я приказала ему, что бы он пригласил ее в маленькую гостиницу. Я заплатила владельцу за то, чтобы он меня пустил в маленькую комнату в задней части здания, где мы могли бы поговорить с Катерой без свидетелей. Спустя несколько минут появился мой охранник с женщиной. Он покинул нас и остался охранять за дверью.

— Моя госпожа, — сказала она и поклонилась с трудом, — чем могу быть полезна?

— Присаживайтесь, пожалуйста.

Я указала на стул перед собой. Очевидно нервничая, она все-таки села. Я смягчила свое выражение лица, надеясь, что это успокоит ее нервы.

— Я хотела бы спросить у вас о… — я сомневалась, стоит ли говорить "о моем брате". Обнародование этого факта может навредить ему.

— Ашероне, — закончила я, — где вы его нашли?

Она понимающе улыбнулась.

— Он прекрасен, не так ли? Но, увы, он не продается. Если моя госпожа заинтересована в его услугах…

— Нет! — выкрикнула я, шокированная ее предположением. А затем поняла, что это было для нее не впервой.

— Он… Он напоминает мне кое-кого, — она кивнула, — да, он вылитый принц Стикс. Да и большинство моих клиентов так думает. Это очень выгодно для него.

Едва ли она знала самую разрушительную часть о моем брате.

— Где вы его нашли? — повторила я, — зачем вам это?

Я не хотела ей говорить правду.

— Пожалуйста, — тихо сказала я, — я могу заплатить, сколько вы хотите. Только ответьте мне на несколько вопросов о нем.

Я положила дюжину золотых монет ей на руку. Она их тут же спрятала.

— Я не знаю, откуда он. Ашерон отказывается говорить об этом. Но судя по его акценту, могу предположить, что он с Атлантиды.

— Он к вам пришел?

Она кивнула.

— Он появился перед моей задней дверью несколько месяцев назад. Одетый в лохмотья и босой, он бы был похож на любого другого нищего, если бы не был чисто вымыт, а его одежда не выглядела так, как будто он пытался ее стирать. Он был бледен, тощ и настолько ослаб от голода, что едва ли стоял на ногах.

Я была в ужасе от того, что она описывала.

— Он сказал, что ищет работу и хочет узнать, не найдется ли чего-нибудь для него. Я сказала, что не нанимаю, но он ответил, что слышал в другом борделе, что мне нужна новая проститутка. Я едва ли не рассмеялась ему в лицо. Я не могла себе представить, чтобы хоть кто-то заплатил за столь жалкое существо. Моим первым желанием было выкинуть его на улицу.

— Почему же вы не сделали этого?

— Я не могу этого объяснить. Даже, несмотря на его лохмотья, было что-то в нем такое неоспоримое. Что-то, что обдавало меня жаром. Это пробуждало во мне желание коснуться его, несмотря на то, что он был хрупок и тощ. А затем он произнес самую невероятную вещь из всех. Он сказал, что если я дам ему пять минут, он доставит мне три оргазма.

Я охнула от ее слов. Она рассмеялась из-за моего вида.

— Я тоже очень этому удивилась. У меня было достаточно хвастливых парней в свое время, но такого я еще не слыхивала. Тем не менее, я была немного заинтригована, так как услышала такое из уст столь молодого человека. Сначала я подумала, что он был из тех многих юнцов, что приходят ко мне. Большинство из них совсем без опыта, которые считают, что проституция — это легкий способ заработать деньги. Они не имеют ни малейшего понятия, как это тяжело физически, и как это опустошает духовно. Я предположила, что он был с какой-нибудь фермы, и приехал в город, чтобы разбогатеть.

Я сглотнула в ужасе, прежде, чем заговорила.

— И вы заставили его доказать свои слова? — она рассмеялась, — моя госпожа, в моем возрасте, мне повезет, если у меня случится три оргазма в год. Поэтому я сказала ему, что если он будет настолько хорош, как он говорит, я найму его. И я выяснила, что даже при смерти от голода, он был намного лучше, чем хвалился. Он был лучшим, с кем я была, а его способности просто непревзойденные.

У меня скрутило живот от ее слов. Я очень хорошо знала, как много он тренировался.

— И вы взяли его, — она кивнула, — об этом решении я никогда не пожалею. Я даже и представить не могла, каким прекрасным он станет после нескольких обедов и отдыха. И как поразительно он будет похож на принца Стикса. Я продержала его так три недели, прежде чем позволила ему работать. С первой же ночи он стал принимать клиентов. Ашерон стал таким популярным, что нам пришлось завести лист ожидания.

— Если вы заинтересованы провести с ним часок, я могу занести вас в список. Но, как я уже сказала, ваша очередь придет недель через десять.

Я сидела там, ошеломленная ее словами. Ошеломленная тем, что же стало с маленьким мальчиком, которого я держала у себя на коленях и подкидывала, пока он смеялся. Что же они сделали с ним? Как же это могло быть его жизнью? Это было настолько несправедливо, что хотелось плакать.

— Могу ли я каким-нибудь образом поговорить с ним с глазу на глаз?

Катера взглянула на просьбу скептически.

— Он предпочитает не разговаривать со своими клиентами."

— Я не хочу быть его клиентом, — сказала я сурово, — мне довелось знать его лично.

Она вздернула бровь.

— Друг?

— Что-то вроде этого, — сказала я, не желая говорить ей правду о нашем родстве. Я достала еще денег и вручила их ей.

— Пожалуйста, я заплачу сколько угодно, если вы дадите мне всего несколько минут наедине с ним.

Она размышляла несколько секунд, прежде чем ответить.

— Ладно. Если только сможете прийти ко мне сегодня вечером…

— Меня не должны видеть в таком месте.

— Я понимаю, но сомневаюсь, что он пойдет на встречу с вами. Он отказывается видеться с кем-либо вне дома. Сегодня впервые со дня его приезда, я смогла вытащить Ашерона на улицу. Но, — сказала она задумчиво, — если вы сможете прийти на рассвете. У нас тут редко, кто бывает в это время. Мы убираем после ночи и все наши клиенты уходят. Я смогу провести вас к нему.

— Я улыбнулась облегченно.

— Спасибо. До встречи на рассвете.


Глава 21


18 мая, 9529 г. до н. э.

Утро было холодным, такое ощущение, что оно было также напугано, как и я. Абсолютно одна, я выскользнула из дворца и пошагала тихонько через город, следуя указаниям Катеры, пока не нашла ее бордель. Как она и говорила, вокруг было пустынно. Она впустила меня через заднюю дверь, затем провела тихонько через весь дом к комнате в самом углу. Я хорошо прикрыла свою голову и лицо и старалась не смотреть на бедные души, мимо которых мы проходили. Она открыла дверь.

Я вошла внутрь нерешительно, ожидая увидеть там Ашерона, но его там не было, однако я услышала звук воды, доносящийся из соседней комнаты, и догадалась, что он, должно быть, принимает ванну. В комнате витал тяжелый затхлый запах секса, и я постаралась не смотреть на только что заправленную постель. Я закрыла глаза и подумала о Стиксе и о том, как он живет в мире и комфорте, в то время, как Ашерона заставляют этим заниматься. Я даже не могла представить то унижение, которому подвергался Ашерон каждый день. Ту боль. Он вошел в комнату абсолютно голый, вытирая свои волосы. Увидев меня на пороге, он прямо уменьшился.

— Простите, моя госпожа, — сказал он своим знойным ровным голосом, в котором сохранился лишь отзвук атлантского акцента. Я была благодарна тому, что хотя бы шариков больше не было в его языке.

— Я думал, что уже закончил.

Я сняла капюшон. Узнав меня в тот же миг, он прищурился.

— Не может быть, это же моя сестра Рисса. Скажи мне, ты здесь для того, чтобы спасти меня или чтобы поиметь? О, подожди, я забыл. Когда ты меня спасаешь, ты же и имеешь меня, не так ли?

Слезы застилали мне глаза от такого враждебного презрения, но кто же мог винить его за это.

— Тебе не нужно быть таким грубым.

— Ты уж извини меня за отсутствие манер. Будучи шлюхой, я не всегда знаю, как разговаривают порядочные люди. Более того, они говорят со мной только в одном случае, когда хотят дать мне инструкции, чтобы ублажить их получше.

Он бросил полотенце на кровать и подошел к стулу у окна. Не обращая на меня никакого внимания, он сел и открыл коробку на столе. Я наблюдала в тишине, как он взял несколько странных семян и цветков и поместил в графин. Затем поджег их и закрыл крышкой. Взяв маленькую глиняную чашу, он поднес ее к лицу, прикрывая нос и рот, а затем вдохнул.

— Что ты делаешь?

Он затянулся еще несколько раз прежде, чем убрать чашу ото рта.

— Я употребляю ксенобию, — на мой непонимающий взгляд он снова стал мне объяснять, — это наркотик, Рисса.

— Ты что болен?

Он рассмеялся на это, а затем вдохнул еще этого.

— Это с какой стороны посмотреть, — сказал он после небольшой паузы. У него заходили желваки, когда он ближе посмотрел на меня.

— Я использую это для того, чтобы забыть, сколько пар рук лапали меня за день. Это позволяет мне спать спокойно.

Я слышала о таких вещах, но в моем мире им не было места. Без сомнений это Эстес показал ему наркотики. Мне хотелось выть от того, что стало с тем Ашероном, который пек хлеб и играл с Майей.

— Так зачем ты здесь, Принцесса? — спросил он.

— Я хотела тебя увидеть.

— Зачем?

— Я беспокоилась о тебе. Я увидела тебя сегодня на базаре и хотела увидеть, как ты устроился.

Ашерон добавил еще трав и подул на них, чтобы смешать с красными угольками.

— Я в порядке. Теперь ты можешь идти домой и уснуть в теплой и мягкой постели.

Мнимый сарказм в его голосе ранил меня до глубины души. Я покачала головой из-за навернувшихся на глаза слез.

— Как ты можешь это делать с собой?

Он приподнял бровь.

— Рисса, я хорошо отдресированная собака. И я делаю лишь то, чему обучен.

— Но ведь это так унизительно. Как ты мог вернуться к этому?

Его глаза бушевали, и я увидела ярость, которую он выплеснул на меня.

— Вернуться к этому? Почему, старшая сестра, ты спрашиваешь об этом так, как будто это нечто плохое. Для меня это рай. Мне приходиться заниматься сексом только с 10–12 людьми за ночь, и в большинстве случаев только с одним за раз. Я наконец-то могу есть за столом, а не с пола или чьих-то рук. Никто не заставляет меня выпрашивать еду и не наказывает за несколько дней в году, когда я болен и не могу работать. Если хоть кто-то пальцем тронет меня здесь, то Катера вышвыривает его из притона. Она даже платит мне за работу. И у меня есть выходной раз в неделю. Что лучше всего, так это то, что, когда я ложусь спать, то в кровати я нахожусь один. У меня ничего лучше в жизни не было.

Мне хотелось кричать от ужасов, которые он описывал, а тот факт, что все это было правдой, только делал мне еще больнее.

— И тебя удовлетворяет такая твоя жизнь?

Он поставил глиняную чашку на стол и уставился в меня своим живым взглядом.

— Что ты на самом деле думаешь, Принцесса?

— Я думаю, что ты заслуживаешь большего.

— Ах, ну да. Это ведь ты видишь во мне нечто большее, чем просто шлюху? А теперь давай я тебе расскажу, что видит остальной мир. Я покинул Атлантиду, и меня ломало недели напролет от наркотиков, которые Эстес заталкивал мне в глотку.

Я хорошо помнила, как плохо ему было, когда я спасла его.

— У меня ничего не было, кроме твоего плаща. Ни денег, ни одежды. Ничего.

— И ты вернулся к проституции?

— Какой был у меня выбор? Я путешествовал туда и обратно, пытаясь заняться чем-то другим, но никто не хотел меня нанимать. Когда люди видели меня, они хотели только одного, а я, так уж случилось, был довольно-таки хорош в этом. Скажи мне, принцесса, если завтра отец выкинет тебя голой на улицу, что ты будешь делать тогда? Что ты умеешь делать?

Я подняла голову.

— Я смогу что-нибудь найти.

— Ну, так иди и попробуй, принцесса.

Он указал на дверь, позади меня.

— Вперед. Я даже незнаю, как вымыть полы. Все, что я умею, так это ублажать других своим телом. Я был болен и одинок, без рекомендаций, друзей, семьи и денег. Я был настолько слаб от голода, что даже попрошайка украл у меня твой плащ, пока я лежал на земле, желая умереть и не имея даже возможности помешать ему. Так что не приходи сюда со своими презрительными глазками и не смотри на меня так, будто я хуже некуда. Мне не нужна твоя благотворительность и уж тем более твоя жалость. Я прекрасно знаю, что ты видишь, когда смотришь на меня.

— Действительно?

Он встал, расставил руки в стороны, показывая мне свое идеальное обнаженное тело.

— Я прекрасно читаю все на твоем лице. Ты видишь жалкого маленького мальчика, который целовал отцовские ноги и умолял не возвращать его к проституции. Перед тобой шлюха, который ублажал принца, а затем был выгнан из дома.

Я покачала головой, отрицая это.

— Нет, Ашерон. Все, что я вижу, так это маленького мальчика, который прибегал ко мне и спрашивал, почему родители не любят его. Того самого золотоволосого малыша, который ловил солнечные лучики в моей комнате и заливисто хохотал, когда они попадали на его ладошки. Ты — мой брат, и я никогда не увижу в тебе ничего плохого.

Злость на его лице достигла такой точки, что я даже подумала, что он может ударить меня.

— Пошла вон!

Прикрыв голову, я развернулась и ушла.

Я надеялась, что он остановит меня, но он не сделал этого. С каждым сделанным шагом, я все больше плакала из-за того, что выяснила сегодня утром. Мой драгоценный Ашерон исчез, а на его место пришел человек, который не хочет иметь со мной ничего общего. Самое худшее было то, что я даже не могла винить его за это. Все это было так несправедливо. Он должен был сейчас быть в своих королевских покоях со слугами у него под рукой. Вместо этого он был заперт в кошмаре, из которого никто не мог его вытащить. Безусловно, это не должно было быть его жизнью, а его предназначение должно было быть иным. Тем не менее, как я могу отрицать то, что я видела собственными глазами? Он прав. Люди хотят от него только одного. И до тех пор, пока отец не желает защищать его, Катера была лучшим вариантом, чем вообще ничего. Мой младший брат был шлюхой. Вот, когда я осознала горькую правду.


Глава 22


23 августа,9529 г до н. э.

Этот день начался с самых неприятных встреч. Мне сказали, что мой отец и его сенаторы решили преподнести человеческую жертву богу Апполону. То есть меня. С тех самых пор, как началась война между Грецией и Атлантидой, греческие короли пытались придумать, как остановить ее. Апполиты, которые у власти в Греции, ненавидят нас и планируют сделать из Греции лишь атлантскую провинцию. Опасаясь, стать рабами более лучших технологий жителей Атлантиды, греческие города-штаты сражались всем, что попадалось им под руку. Но, к сожалению, этого было недостаточно. Апполон был благосклонен к атлантцам, и создал апполитов, им в помощь. Их не видно при солнечном свете, а все битвы происходят днем. Греческие короли были практически разбиты. И поэтому жрицы и оракулы решили найти что-то, что могло вернуть расположение Апполона людям, которые его почитают.

— Только самая прекрасная принцесса может сделать бога обезумевшим и покорным, — провозгласила им Дельфийский оракул. И тогда какой-то безумец решил, что я и есть эта принцесса. Я готова убить этого человека.

— Отец, пожалуйста, — молила я, следуя за ним и за Стиксом. Они направлялись в Сенатскую комнату и не могли уделить мне времени. Это было в порядке вещей

— Рисса, достаточно, — грозно сказал он, — решение принято. Ты будешь предложена Апполону. Он нужен нам на нашей стороне, если мы хотим выстоять против атлантцев. Если он продолжит им потакать, у нас даже шанса не будет. А если ты станешь его любовницей, то он станет более добр к людям и возможно похлопочет за нас.

У меня застряла в горле фраза о том, что за меня торгуются и продают точно так же, как и… Мысль об Ашероне заставила меня остановиться. Я, в конце концов, поняла конкретно, что он чувствует, поняла, что значит не иметь права голоса на то, что делают с твоим телом. Это было ужасно противное чувство. Теперь ясно, почему он выгнал меня из своей комнаты. Без сомнений, со своей невинностью я выглядела ханжой, говоря о вещах, о которых и малейшего понятия не имела.

Тем не менее, я с ними не закончила. Решительная, я следовала за отцом и Стиксом по заднему коридору. Когда мы уже подходили к гланому залу, звук разговора небольшой группы сенаторов в атриуме заставил меня оцепенеть.

— Он выглядит совсем, как Стикс.

Отец с братом остановились, так как тоже их услышали.

— Да что ты говоришь? — другой голос спросил.

— Это правда, — сказал первый сенатор, — они должно быть близнецы, иначе, чем объяснить их такое сходство. Единственное отличие в их цвете глаз.

— У него жуткие глаза, — вмешался третий сенатор, — должно быть он сын какого-нибудь бога, но какого конкретно, он не говорит.

— И ты хочешь сказать, что он в притоне?

— Да, — сказал второй человек, — Кронтес, тебе стоит с ним встретиться. Мне чрезмерно помогает найти общий контакт с королевским ублюдком то, когда он притворяется Стиксом. Проведи с Ашероном час у него на коленях, и когда снова увидишь Стикса, то перед тобой откроются новые перспективы.

Они засмеялись. Я почувствовала, как кровь отлила от лица, а отец со Стиксом наоборот покраснели от ярости.

— Тебе нужно было присутствовать на нашем вчерашнем банкете, — сказал первый мужчина, — мы нарядили его в королевские одежды и пустили по кругу, как горячую сучку.

Мне внезапно стало плохо. Отец ворвался в эту группу, зовя на ходу охранников, чтобы арестовать сенаторов за клевету на Стикса. Стикс был опозорен. Истерический смех внутри меня смешался с болью. Зевс запретил оскорблять Стикса. Не имеет значения, что это именно Ашерона унижали и заставляли им прислуживать. Всем было плевать на него. Всем, кроме меня.


Глава 23


23 июня,9529 г до н. э.

На рассвете я одна покинула дворец. Это было глупой задумкой, но я не могла себя остановить. Сегодня Ашерону исполняется девятнадцать. Я прекрасно знала, что никто и никогда не дарил ему подарков на день рождения. Я вообще не была уверена, знал ли он точную дату своего прихода в этот мир. И я вспомнила о праздновании, которое запланировала для него, когда отец все испортил, вернув его в Атлантиду. Я спрятала подарок под плащ и направилась по пустынным улицам к притону, который посещала ранее. Я постучала в заднюю дверь и позвала Катеру, после небольшого ожидания, она появилась, нахмурившись.

— Моя госпожа? Зачем вы здесь?

Я нежно улыбнулась ей.

— Я снова хочу увидеть Ашерона. Всего на несколько минут.

Грусть появилась в ее глазах.

— Я бы и рада вам помочь, моя госпожа, но его здесь больше нет.

Ледяной ужас пронзил мое сердце.

— Что? Куда он ушел?

— Я незнаю, куда его забрали?

— Забрали? — осторожно прошептала я, это слово, надеясь в тайне, что она имела ввиду не то, о чем я думала. К сожалению это было правдой.

— Его арестовали несколько месяцев назад. Королевские стражники появились однажды днем, они ворвались через главный вход и потребовали показать королевского двойника. Они вытащили Ашерона из постели, так как он еще спал, и заковали его в цепи, а затем выволокли его отсюда, и с тех пор я о нем больше ничего не слышала.

Я стояла там, как вкопанная. Мои пальцы обмякли, и я выронила подарок. Мой отец забрал его? Конечно, это сделал именно он. Я должна была сразу догадаться. Без сомнений он послал за ним людей в тот же день, когда услышал разговор сенаторов. Какая же я дура, что сразу не проверила это. Я была слишком занята мыслями о предстоящем событии с Апполоном. Мне должно быть стыдно, что сначала я не подумала об Ашероне. Я не могла даже представить, что они с ним сделали. Единственное, что хоть немного успокаивало меня, было то, что отец не мог убить Ашерона, не убив при этом и Стикса. Катера подняла мой подарок и протянула его мне. Я поблагодарила ее по привычке и ушла. Ашерон должен быть где-то во дворце. Не важно, чего мне это будет стоить, но я найду его и вытащу оттуда.


Глава 24


23 июня,9529 г до н. э.

Был уже полдень, когда я, в конце концов, выяснила, где держат Ашерона. Я знала, что лучше не расспрашивать об этом отца, потому что это бы только разозлило его, а я бы не получила ни капли интересующей меня информации. Поэтому я и решила расспросить дворцовую охрану. Это было легче сказать, чем сделать. Большинство из них просто ничего не знали, а те, кто знал, отказывались говорить, боясь отцовской ярости. Но в итоге я получила ответ. Моего брата поместили в самую низкую часть дворца, под фундаментом, где содержались самые страшные преступники: насильники, убийцы, предатели… И один молодой принц, чей отец ненавидит его только за факт рождения. Я не хотела спускаться туда, где можно было услышать крики и стоны проклятых, почувствовать запах гниющей плоти и пыток. Только знание того, что Ашерон был там, придало мне мужество, которое требовалось.

Я была уверена, что если бы был выбор, его бы там уже давно не было. Я шла вниз по петляющим коридорам, натянув свой плащ сильнее, чтобы согреться. Здесь было очень сыро и холодно, а также темно и беспросветно. Даже мой факел не мог рассеять темноту. Когда я проходила мимо клеток, свет факела выхватывал из темноты тех, кто молил меня о пощаде. Но не меня им стоило просить сжалиться, а моего отца. Но, к сожалению, это чувство ему не было знакомо. Начальник охраны привел меня к маленькой двери в самом конце коридора, однако отказался ее открывать. Я слышала лишь звук капающей воды и больше ничего. В воздухе витал какой-то зловонный запах, и от этого я стала задыхаться. Я не знала, откуда он мог взяться. В общем, это было очень пугающее место.

— Просто дайте мне ключи. Клянусь, об этом никто не узнает.

Охранник побледнел.

— Я не могу, Ваше Высочество. Его величество, дал ясно понять, что тот, кто откроет эту дверь, будет замучен до смерти. Мне нужно кормить детей.

Я поняла его страх и прекрасно знала, что отец убьет его за непослушание. Одни боги знают, он убивал и за меньшее. Я поблагодарила его и дождалась, пока он уйдет, прежде чем села на холодный сырой пол и открыла маленькое окошечко, предназначенное для передачи еды в клетку.

— Ашерон? — позвала я, — ты там?

Я растянулась на полу, чтобы заглянуть в отверстие, но ничего не смогла увидеть, ни плоти, ни одежды, ни света. В конце концов, я услышала, как что-то тихонько зашуршало.

— Рисса? — его голос был слабым и хриплым, но, тем не менее, и это меня обрадовало.

Он был жив. Я просунула руку в отверстие.

— Это я, акрибос.

Я почувствовала, как он взял мою руку и легонько потряс. Его пальцы были очень тонкими, почти как у скелета, а прикосновение — нежным.

— Ты не должна здесь находиться, — сказал он дребезжащим голосом, — никому не позволено разговаривать со мной.

Я закрыла глаза от его слов и глубоко вздохнула. Я хотела спросить, как он, но и так хорошо знала ответ. Как он может себя чувствовать, живя в клетке, как животное? Я сильнее сжала его руку.

— Как долго ты здесь?

— Я незнаю. Здесь нельзя отличить день от ночи.

— У тебя нет окна? — он горько рассмеялся, — нет, Рисса. У меня нет окна.

Мне хотелось завыть. Он отпустил мою руку.

— Тебе нужно идти, Принцесса. Тебе здесь не место.

— Так же, как и тебе.

Я попыталась снова найти его руку, но нащупала только грязный пол.

— Ашерон? — но он не ответил, — Ашерон, пожалуйста, я только хочу услышать твой голос. И я хочу знать, что ты в порядке.

Ответом мне была тишина. Я лежала там очень долго с просунутой в клетку рукой, надеясь, что он снова ее возьмет, но он не взял. Пока ждала, я говорила с ним, даже, несмотря на то, что он отказывался мне отвечать. И я не винила его за это. Он имел полное право быть злым и замкнутым. Я не могла представить эту ужасающую картину, как они волокли его по улицам, чтобы запереть здесь. И за что?

За то, что отцу почудилось неуважение? Потому что Стиксу нужно было успокоить свое самолюбие. Меня тошнило от всего этого. Я не уходила до тех пор, пока слуга не принес ему обед: чашку жидкого супа и вонючей воды. Я уставилась на все это в ужасе. Сегодня вечером у Стикса на ужин будут его самые любимые блюда, и он наестся досыта, а в это время знать будет желать ему всех благ и выполнять все его прихоти. Отец будет осыпать его подарками, и проявлять любовь всеми мыслимыми способами. Ашерон будет сидеть в этой мерзкой клетке. Один. Голодный. И в цепях. Мои глаза были полны слез. Я посмотрела, как слуга закрыл двери и оставил нас одних.

— С Днем Рождения, Ашерон, — выдохнула я, зная, что он не может меня слышать.


Глава 25


22 октября,9529 г. до н. э.

В последние месяцы я готовилась к своему союзу с Апполоном. С утра перед дворцом было шумно, и я взяла за привычку навещать Ашерона в это время. Он редко говорил, но каждый раз мне удавалось вытащить из него пару слов, которые я нежно хранила в памяти. Но мне бы очень хотелось, чтобы он был более разговорчивым. К своему стыду, я иногда была груба с ним, и даже злилась на него. Я прилагала столько усилий, стольким рисковала, чтобы увидеть его и принести ему хлеба и конфет. По крайней мере, он мог бы быть более радушным со мной. Но, по-видимому, я слишком многого хотела. Днем я встречалась с отцом, Стиксом и главным жрецом в отцовском кабинете, чтобы обсудить, что мне следует одеть на церемонию единения с Апполоном. Традиционно Совет хотел подарить меня Богу абсолютно голой. Но к счастью, жрец отговорил их, и сейчас было много обсуждений насчет правильного платья и украшений. В то время, как писец делал пометки, Стиксу неожиданно стало плохо. Не имея сил даже стоять, он рухнул на пол, где лежал и дрожал, как маленький ребенок. Казалось, с каждым ударом сердца он становился бледнее и слабее. Напуганная, я наблюдала за тем, как отец взял его на руки и понес в комнату. Я следовала за ними, напуганная тем, что же могло с ним такое случиться. Несмотря на то, что мы ругались с ним, я любила своего брата и не хотела видеть, как он мучается от боли. Отец положил его на кровать и велел позвать целителя. Я придвинулась поближе, пытаясь помочь, но в действительности ничего не могла сделать. Стикс не мог даже говорить. Он дышал так, как будто у него пересохло в горле, а его легкие сильно повреждены. Он смотрел на меня, а его глаза были полны страха из-за всего происходящего с ним.

Молясь за него, я взяла его руку и держала так же, как когда-то и Ашерона. Для Стикса было редкостью отвечать на мои прикосновения, и вот это показало мне, насколько он был болен. К тому моменту, как прибыли лекари, Стикс выглядел совсем изможденным и бледным, как призрак. Я отошла, чтобы они могли обследовать его, и пока они работали, я наблюдала за ними раздраженно.

— Что с ним? — спросил отец, полным тревоги голосом. Лекари были в замешательстве.

— Я ничего подобного раньше не видел, Сир.

— Что такое? — спросила я, срываясь на крик. Главный лекарь вздохнул.

— Такое ощущение, что он умирает от жажды и голода, хотя я точно знаю, что Стикс не пропускает ни единого обеда. По его виду, я сомневаюсь, что он переживет этот день. Это не имеет никакого смысла! Как у принца могут быть все эти симптомы?

Мое сердце замедлилось от его слов, и я тотчас же поняла источник болезни Стикса.

— Ашерон, — сказала я отцу, — он умирает.

Мой отец не слышал меня. Он был слишком занят, крича на лекаря, чтобы тот исцелил его наследника.

— Отец! — крикнула я, тряся его за руку, чтобы привлечь внимание к себе, — Стикс при смерти, потому что Ашерон умирает. Вспомни, что сказала знахарка в день их рождения. Если умрет Ашерон, то же случиться и со Стиксом. Именно Ашерон умирает от голода в тюрьме. Если мы вылечим его, то и Стикс будет жив.

Его лицо пылало от гнева. Он приказал стражникам привести Ашерона в тронный зал. Когда они пошли вниз, чтобы притащить его, я побежала за ними. Как всегда там было противно и воняло. Я ненавидела это место, и мне не давало покоя, что Ашерон был заточен здесь все эти долгие месяцы. Мое сердце колотилось, я отошла назад, когда они открывали дверь клетки. Наконец я увижу его вновь.

Они отступили, показывая мне Ашерона. Никогда в моей жизни я не ругалась вслух, но сейчас из моего рта вылетали отвратительные слова по поводу того, как они держали моего брата. Комнатка была настолько маленькой, что ему приходилось там сидеть, согнувшись в три погибели. Она была даже меньше той, которую использовал для наказаний Эстес в Атлантиде. Ашерон был сгорбившимся, словно мяч. Там не было даже самого захудалого источника света. Мой брат прожил практически год в полнейшей темноте и грязи, не имея никакой возможности двигаться или распрямиться, он даже не мог справить свои естественные нужды. Даже с животными обращаются и то лучше. Почему Ашерон никогда мне не говорил, что происходит с ним по ту сторону двери? Охранник попытался вытащить его. Ашерон распластался в коридоре, не имея никаких сил, чтобы сопротивляться. Вонь, исходившая от него и из комнаты, была настолько ядреной, что у меня скрутило желудок. Мне пришлось закрыть нос, а иначе меня бы попросту вывернуло наизнанку.

Ашерон лежал на спине и дышал из последних сил. Он был настолько тощ, что казался просто нереальным. Я могла видеть каждую косточку на его теле. Густая борода покрывала его лицо, а волосы напоминали хрупкую паутину. Он выглядел как старик, а не как девятнадцатилетний мальчишка. Я села на колени и взяла его голову в ладони.

— Ашерон? — он не ответил.

Как и Стикс, он был слишком слаб и не мог сделать ничего, кроме как смотреть на меня безучастно.

— Отнесите его наверх в мою комнату, — приказала я охраннику. Он скривил губы с отвращением.

— Моя госпожа, но он же грязный и вонючий.

— Вы немедленно отнесете его в мою кровать или я прикажу вас избить за неповиновение.

Он колебался в нерешительности, прежде чем выполнил приказ. А другому охраннику я приказала принести еду и питье к моему приходу. Каждый шаг длился целую вечность. Я не могла поверить в то, что эта оболочка человека в руках стражника, когда-то была прекрасным мальчиком, который проводил время в нашем саду. Как мог отец сделать с ним подобное? Как мог Ашерон довести себя до такого состояния? Войдя в комнату, охранник положил его на кровать и быстро ушел. Я послала служанок за водой и простынями, чтобы хоть как-то смыть с него эту грязь. Было ужасно находиться с ним таким. Он пах просто отвратительно и выглядел таким слабым… Как мог кто-то так страдать? Я чувствовала себя абсолютно беспомощной. Я пыталась убрать грязь с его лица с помощью простыней. Еду принесли в тот же миг, когда и вернулись служанки.

Я приподняла голову Ашерона и попыталась дать ему маленькие кусочки хлеба, но он не хотел жевать. Незнаю, был ли он слишком слаб для этого или просто забыл, что такое хлеб.

— Моя госпожа, — сказала Кассандра, — вы испортите свою одежду, прикасаясь к нему так.

— Мне наплевать.

Все, что было значимым для меня в этот момент, так это то, что я должна спасти его жизнь. Я влила медленно вино в его рот.

— Ешь, Ашерон, — прошептала я. Он отвернулся от меня.

— Пожалуйста, — молил он хриплым шепотом, — дай мне умереть.

Слезы потекли ручьем, когда я поняла, что он сделал это специально. Несомненно, отказываясь от еды, он надеялся, что умрет и освободиться из этой дыры, где его заперли. Самым лучшим, что я могла для него сделать, так это дать ему умереть. Но я не могла. Я не могла просто потерять Ашерона, ведь тогда я потеряю и Стикса. А я люблю их обоих.

— Останься, ради меня, Ашерон, — прошептала я. Но он не захотел. Вместо этого, он боролся за смерть. Все эти дни я наблюдала за тем, как лекари насильно запихивали в него еду, а он пытался выплюнуть ее назад. Их внимание было беспощадным. Они держали его привязанным к моей кровати и раздвигали губы всякий раз, когда хотели влить в его горло молоко, вино или мед. Когда он пытался выплюнуть все назад, они били его и закрывали ему рот и нос, и держали так до тех пор, пока он все не глотал. Он проклинал их и меня заодно.

Я не могла его винить. Каждый день был для него кошмаром, в то время как Стикс набирал силы в комфорте, где все его ублажали и выполняли любые его прихоти. Тем временем синяки стали проявляться на коже Ашерона, особенно на челюсти, где они постоянно сдавливали. Лекари настояли на том, что его нужно "кормить" по крайней мере, через каждые два часа. Каждый раз, когда охранники и служанки появлялись для таких кормлений, он весь напрягался и посылал мне самые яростные взгляды. Драки становились все хуже, так как он крепчал, а потом внезапно он перестал сопротивляться совсем. Свирепые взгляды сменились безнадежным смирением, которое причиняло мне еще больше боли. Они все еще держали его привязанным, и я вдруг осознала, что совсем не изменила его состояние жизни. Изменилось лишь место. Реальность моего брата осталась той же.


Глава 26


1 ноября,9529 г. до н. э.

Сегодня отец переселил Ашерона из моей комнаты в новую. Он все еще был крепко привязан к кровати, но, по крайней мере, хоть был одет на этот раз. Кормежки все продолжались, однако проводились всего пять раз за день. Я использовала каждую возможность, чтобы увидеть Ашерона, и от каждой нашей встречи мое сердце еще больше болело. Он не двигался при мне и совсем не разговаривал со мной. Он лежал, уставившись в потолок, как будто все происходящее вокруг его абсолютно не касалось.

— Как бы я хотела, чтобы ты поговорил со мной, Ашерон.

Он вел себя так, как будто я для него не существовала.

— Ты должен знать, что я тебя люблю. И не хочу видеть тебя в таком состоянии. Пожалуйста, младший брат. Ну, можешь ты хотя бы взглянуть на меня?

Он даже не моргал. Его нежелание отвечать злило меня, и часть меня, даже хотела разразиться бранью в его сторону. Но я попридержала свой язык. Он и так достаточно настрадался от оскорблений отца, стражников и слуг, которые его кормили. Я больше не могла ничего изменить. И с этим осознанием, я покинула его и продолжила готовиться к своей встрече с Апполоном.


Глава 27


20 ноября,9529 г. до н. э.

Ашерон продолжал лежать, не шевелясь на своей кровати. Он все также смотрел в потолок, игнорируя меня, пока я пыталась разговорить его.

— Как бы я хотела, чтобы ты ответил мне, Ашерон. Я скучаю по тем дням, когда мы разговаривали с тобой. Ты был моим лучшим другом. Я могла рассказать тебе абсолютно все, зная, что ты ничего не доложишь отцу.

И снова никакой реакции. Что же заставит его обратить на меня внимание? Безусловно, он не может все время вот так лежать на кровати. А с другой стороны, учитывая тот факт, что он провел многие месяцы, сидя в тесной дыре, Ашерон мог вынести больше, чем просто лежать и не двигаться.

Мое сердце болело за него. Когда я отошла от кровати, то вдруг заметила нечто странное. Приглядевшись, я подошла к спинке, где его лодыжка была скована железными кандалами. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, на что я смотрю. Свежая и запекшаяся кровь покрывала металл. Я вскрикнула, когда увидела растерзанную и кровоточащую кожу, спрятанную под обшлагами. Значит, Ашерон все-таки не всегда был неподвижен. Глядя на раны на его руках и ногах, я могла сказать, что он отчаянно сражался за свою свободу, когда был один. Когда я увидела кровь, весь мир выкрасился для меня в красный цвет. С меня хватит его страданий. Гневу моему не было предела. Я вышла из комнаты и пошла искать отца.

Быстро пробежав по дворцу, я поняла, что он находиться в тренировочной зале и наблюдает, как Стикс практикуется в фехтовании.

— Отец?

Он одарил меня раздраженным взглядом, мол, как я посмела вмешаться в его наслаждение действиями Стикса.

— Какие-то проблемы?

— Вообще-то да. Я хочу, чтобы освободили Ашерона. Я настаиваю на этом.

Он ухмыльнулся на мою просьбу.

— Зачем? Что он будет делать с этой свободой?

Я хотела, чтобы он понял, что делает тому, кто не причинил ему никакого вреда. Тому, кто был его кровью и плотью.

— Ты не можешь держать его привязанным, как зверя, отец. Это жестоко. Он даже не может справить свои естественные нужды.

— А также позорить нас.

— Чем позорить?

— Женщины, — гаркнул он, — вы все слепы. Неужели ты не видишь, кто он такой?

Я точно знала, что представляет из себя мой брат.

— Он мальчик, отец.

— Он шлюха.

В этих словах было больше яда, чем в змеиной яме, куда мой отец кидал своих врагов. Это еще больше разозлило меня.

— Он был истерзанным рабом, которого ты выкинул на улицу. Что еще ему оставалось делать?

Ответом на этот вопрос было дикое рычание. Но я не собиралась отступать.

— С меня хватит, отец. Я больше не потерплю этого ни одной минуты. Если ты не снимешь с него оковы, я побрею голову и изуродую свое лицо так, что ни Апполону, ни кому-либо еще, больше не понравлюсь.

— Ты не посмеешь.

Впервые в жизни, я смотрела на него, как на равного. В глубине души я знала, что смогу нанести себе этот вред.

— За жизнь Ашерона, посмею. Он заслуживает большего, чем существование животного.

— Он ничего не заслуживает.

— Тогда ищи другую подстилку для Апполона.

Его глаза потемнели так, что я была уверена, что получу за свою дерзость. Но неожиданно я выиграла эту битву. В тот же день Ашерона освободили. Он лежал даже когда оковы уже раскрыли, и я увидела настороженность в его глазах. Он ожидал, что что-то худшее могло произойти с ним. Когда кандалы совсем убрали, я приказала стражникам выйти из комнаты. Ашерон ни разу не пошевелился, пока мы не остались наедине. Медленно и со злобой он заставил посмотреть себя мне в глаза. Его шатало, так как мышцы были слабыми из-за малой подвижности. Его длинные белокурые волосы были спутанными и жирными. Его кожа была безумно бледной из-за того, что тьма была его недавним домом. Густая борода покрывала щеки. Под глазами пролегли глубокие морщины, но, по крайней мере, он больше не выглядел привидением — обильная еда помогла набрать ему вес, и сейчас он отдаленно походил на человека.

— Ты не можешь покинуть эту комнату, — предупредила я его, — отец был категоричен в своих условиях, твоя свобода будет распространяться только на эту комнату и только до тех пор, пока ты скрыт от посторонних.

Ашерон замер от услышанного и одарил меня пронизывающе холодным взглядом.

— По крайней мере, ты больше не привязан.

Он не разговаривал со мной. Он вообще ничего не делал. Однако его проникновенные серебряные глаза метали молнии. В них я увидела ту боль и агонию, которые на данный момент наполняли его жизнь. Они обвиняли и в тоже время мучились от боли.

— Мои покои через две двери, и ты можешь…

— Я не могу выйти, — заорал он, — разве не это, ты только что сказала?

Я было открыла рот, но потом передумала. Он был прав, а я уже успела об этом забыть.

— Тогда я приду навестить тебя.

— Не утруждай себя.

— Но Ашерон…

Он остановил меня своим убийственным взглядом.

— Помнишь, что ты сказала, когда в последний раз навещала меня в клетке?

Я попыталась восстановить хоть что-то в памяти. Я была очень зла на него, за то, что он не говорил со мной. Вот все, что я могла вспомнить.

— Нет.

— Ну и умирай. Я устала о тебе беспокоиться!

Я застыла от слов, которые никогда не должна была говорить, они ранили меня глубоко, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что должно быть чувствовал он. Если бы я только знала, что он так страдал…

— Я злилась на тебя.

Он скривил свои губы.

— Я был слишком слаб, чтобы отвечать тебе. Знаешь, очень сложно разговаривать, когда дни напролет ты проводишь в кромешной тьме, а компанию тебе составляют только крысы. И потом ты ведь вряд ли представляешь себе, что такое, когда тебя кусают блохи и крысы? Или что значит сидеть в своем собственном дерьме?

— Ашерон…

Его ноздри раздувались.

— Оставь меня в покое, Рисса. Мне не нужно твое милосердие. Мне вообще от тебя ничего не нужно.

— Но…

Он вытолкнул меня из комнаты и захлопнул дверь перед моим носом. Я стояла и смотрела на нее, пока не заметила движение. Это были стражники для Ашерона. Их было двое, и они должны были следить за тем, чтобы он не нарушал приказы отца. Это было его судьбой. Я только сменила расположение его тюрьмы. Мой брат все еще был заточен.

У меня изнывала душа по нему. Он был жив, но для чего? Возможно, было бы более благородно дать ему умереть. Но как я могла допустить это? Он же мой брат, и я его люблю, несмотря на его ненависть ко мне. Я развернулась и пошла в свои покои, но и там не могла найти себе места. Я была с Ашероном жестокой, злой, неосмотрительной. Неудивительно, что он не хочет со мной разговаривать. Но я не могла оставить все, как есть. Я дам ему время, и возможно, в конце концов, он поймет. По крайней мере, я надеялась, что он найдет в себе силы и простит меня, за то, что я была, как и все. За то, что причинила ему боль, когда должна была драться за него.


Глава 28


1 декабря,9529 г. до н. э.

Шли дни, а я все больше нового узнавала об отцовских правилах по содержанию Ашерона. Никто не допускался в его комнату, кроме меня, но, к сожалению, я не была желанным гостем для Ашерона. Все, к чему он прикасался, должно быть разрушено и сожжено. Абсолютно все. Его тарелки, простыни, даже его одежда были подвержены уничтожению. Это был вид отцовского публичного унижения Ашерона. Меня от этого тошнило. Пока я не наткнулась на еще более пугающий факт из всех. Я пошла с друзьями посмотреть пьесу в середине дня, это нельзя было назвать для меня обычным, но Затерии в душу крепко запал один актер, и она настояла на том, что я должна оценить его. Мы смеялись, когда я неожиданно заметила кое-кого, кто сидел на два ряда ниже нас в крестьянской секции. Он сидел один, с головы до ног укутанный в плащ. На его голове был капюшон, и поэтому я не видела его черт, однако что-то странно знакомое было в нем.

Когда пьеса закончилась, и человек поднялся, я поняла, почему он мне показался знакомым. Это был Ашерон. Он натянул капюшон ниже, но я все-таки успела заметить красоту его лица. Тем более Стиксу даже в голову не пришла бы такая простая мысль, как посетить дневную пьесу. А если бы все же и пришла, то он бы никогда не сидел на этих местах. Я извинилась и пошла за ним.

— Ашерон? — он приостановился на долю секунды, а потом натянул капюшон ниже и продолжил идти. Спеша за ним, я заставила его остановиться. Он посмотрел на меня холодно.

— Ты скажешь ему?

— Нет, — выдохнула я, понимая, что под словом "ему" он имеет в виду нашего отца, — зачем мне?

Он уже собрался уходить, но я его остановила. Он был очень злым.

— Что, Рисса?

— Как ты смог выбраться сюда? Стража…

— Я подкупил их, — сказал он сдавленным голосом.

— Чем? У тебя ведь нет денег.

Взгляд, которым он одарил меня, ответил на мой вопрос сполна. Меня замутило от одной только мысли, что он предпринял, чтобы выбраться из дворца. Он прищурился.

— Не смотри так испуганно, Рисса. Я продавался и за меньшее, чем полдня свободы. По крайней мере, они были ласковыми.

Слезы навернулись мне на глаза.

— Ты не можешь больше этим заниматься!

— Почему нет? Ведь именно этого все от меня и хотят.

— Это неправда!

— Разве?

Я наблюдала, как он со злостью натянул свой капюшон. Сильное волнение пробежало среди тех, кто успел взглянуть на него. Неожиданная тишина просто оглушала. Она была настолько ощутима, что я безошибочно догадалась, что все внимание было сосредоточено на нем. Исключительно на нем. Женщины все разом повернули свои головы, хихикая и притворяясь, что они совсем не строят глазки объекту своего вожделения. Мужчины были менее скрытны. Нельзя было отрицать тот факт, что все они уставились на него с горящими взглядами, полными жгучего желания. На меня тоже подействовало его необычное очарование, но для меня оно было вызвано лишь семейными узами.

— Хочешь узнать реальную причину того, почему твой отец меня так ненавидит?

Я покачала головой, потому что знала ответ. Он озвучил его в тот день, когда отец выгнал Ашерона. Потому что он тоже хотел Ашерона и поэтому презирал мальчика. Он протиснулся мимо меня и пошел к выходу. С каждым шагом он получал все больше предложений и приглашений. Единожды сняв свой капюшон, он показался людям, и теперь они, как сумасшедшие окликают и преследуют его.

Я поспешила за ним.

— Ну же, не упрямься, — сказал человек, появившись у Ашерона за спиной, — я могу стать для тебя вполне выгодным покровителем.

— Мне не нужен покровитель, — ответил Ашерон, продолжая идти. Мужчина схватил его.

— Чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы меня оставили в покое.

Человек опустил его капюшон.

— Назови мне свою цену. Я заплачу любые деньги, только чтобы ты был моим.

Когда Ашерон оттолкнул человека со своего пути, его глаза были пусты и не выражали ровным счетом ничего.

— Что здесь происходит?

У меня застыла кровь в жилах, когда я узнала враждебный требовательный голос отца. Я так была зациклена на Ашероне и неизвестном мне мужчине, что не заметила, как отец и его свита проходили мимо. Все свое внимание отец переключил на Ашерона, чье лицо обратилось в камень. Отец грубо натянул на его голову капюшон и швырнул Ашерона в руки стражникам, приказав им отвести его назад в комнату. Ашерона препроводили назад во дворец, где отец избил его за ослушание.

Я попыталась предотвратить наказание, но отец не захотел меня и слушать. Они выволокли Ашерона из тронного зала во внутренний домик, где уже все было приготовлено для наказания. Стражники раздели его догола и нанесли 65 ударов плетью по его спине. Я не могла на это смотреть, но слышала отчетливо, как свистел воздух, каждый раз, когда плеть опускалась и выдирала кусок кожи. Ашерон издавал нечто похожее на хрюканье, и несколько раз я слышала, как он падал. Но отец приказывал, и стражники вновь его поднимали. Ашерон ни разу даже не вскрикнул. Когда экзекуция закончилась, я повернулась к Ашерону и увидела его, лежащим на земле и истекающим кровью, а его руки все еще были туго связаны. Стражники накинули на него холщовую ткань, затем разрезали веревки, перетащили его назад в комнату и заперли там. Все, что я могла сделать, так это поддержать Ашерона после всего этого. И впервые он не отверг меня. Ашерон лежал, положив свою голову мне на ладони так, как делал в детстве, когда умолял меня объяснить, почему родители его так ненавидят. Я все ждала, чтобы хоть кто-то пришел и позаботился о его израненной спине.

Но никто так и не появился. Только позже я узнала, что отец запретил и это. Так мы и сидели часами с Ашероном: я держала его голову, а он тихонько плакал из-за боли. Я незнала от чего он плакал: от рваных ран на спине или же из-за глубоко покалеченного сердца. Боги как же я хотела вернуться в тот день в саду, когда мы втроем играли и веселились, хотела бы быть где-то в другом месте, где он будет абсолютно свободным, а его жизнь будет размеренной, где он будет обычным девятнадцатилетним мальчиком. Когда Ашерон, в конце концов, заснул, я все еще гладила его золотые волосы. А потом заметила рваные следы на его спине. Я даже не могла представить, какую зверскую боль они причиняют.

— Я люблю тебя, Ашерон, — прошептала я, надеясь, что это хоть как-то может скрасить его существование.


Глава 29


10 декабря,9529 г. до н. э.

С тех пор я не упоминала того факта, что была в курсе того, что Ашерон продолжает выходить из дворца, чтобы посмотреть пьесы. Много дней я ходила за ним, чтобы просто удостовериться в том, что его никто не преследует, и никто не знает, кто он на самом деле. Он всегда держался в тени, а его личность и красота были хорошо скрыты. Когда он проходил мимо ничего не подозревающей толпы, его голова была низко опущена, а взгляд устремлен в землю. Ашерон очень рисковал. Мы оба знали это. Однажды, я спросила его, зачем он так рискует, и его ответ был совсем прост, это все, что ему нужно было для счастья. Ему нравилось наблюдать за героями, нравилось притворяться, что он один из них. Ну, как я могла винить его за это, когда такая мелочь приносила ему радость? Так как единение с Апполоном было практически на носу, я старалась проводить как можно больше времени в покоях Ашерона. Он единственный не воспринимал это событие, как какой-то магический момент, о котором я должна говорить с увлечением и энтузиазмом. Он видел весь ужас этого.

Меня тоже продавали. Только отец почему-то видел в моем распутстве нечто благородное и прекрасное.

— Мне будет больно, когда он возьмет меня? — спросила я Ашерона, когда мы сидели у него на балконе, который выходил видом на море. Я сидела на полу, а он — на перилах, как и обычно. Он опасно балансировал над пропастью, на дне которой раскинулось бушующее море. Я боялась высоты, а он, по-видимому, привык к опасности.

— Все зависит от Апполона и его настроения. Всегда все зависит от твоих любовников и от того сколько силы они прикладывают. И еще один немаловажный факт: получает ли он удовольствие от причинения тебе боли?

Это совсем меня не успокоило, так как я не умела влиять на настроение.

— Это больно в первый раз?

Он едва кивнул, а его глаза стали пустыми.

— По крайней мере, у тебя не будет зрителей, пока он будет насиловать тебя.

— А у тебя были?

Он не ответил, да и не должен был. За него все сказало его лицо. Да, у него были свидетели. У меня болело за него сердце оттого ужаса, который он познал. Я посмотрела на веревку, которую вертела в руках.

— Как ты думаешь, Апполон причинит мне боль?

— Я незнаю, Рисса.

Его голос выдал раздражительность. Он ненавидел говорить о половых связях, а если честно, мой брат вообще не любил говорить. Но я должна была знать, что меня ожидает, а не с кем другим я не могла обсудить это. Я встретила его пронизывающий взгляд.

— Насколько больно это может быть?

Он посмотрел вдаль на море.

— Просто постарайся не думать об этом. Представь, что ты птичка и живешь высоко в облаках, где никто не может тебя обидеть. И ты вольна лететь туда, куда захочешь.

— Так ты это делаешь?

— Иногда.

— А что в остальные разы?

Он не ответил.

Так мы и сидели с ним в тишине, слушая, как разбиваются волны о скалы. Впервые, я, наконец, поняла часть его боли. Его унижение, которого я не хотела бы пережить в будущем, и от которого мне было не убежать. Звук волн напомнил мне о времени, которое мы проводили наедине, когда он был моложе, о том, как он сидел на камнях и слушал звук моря и голоса, которые взывали к нему.

— Ты все еще слышишь голоса богов, Ашерон?

Он кивнул.

— И даже сейчас?

— Да.

Много лет назад он сказал мне, что боги зовут его, прося вернуться домой.

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы сделать то, что они просят?

Он покачал головой.

— Я никогда больше не хочу возвращаться на Атлантиду. Я ненавижу это место.

Я хорошо поняла его, и мне вдруг стало интересно, насколько сильно он, должно быть, ненавидит наш дворец. Горе сопровождало его повсюду, и в этом не было его вины. Как ужасно не иметь возможности показывать свое собственное лицо из-за страха, что люди могут напасть на тебя. Куда бы он ни пошел и с кем бы ни встретился, все жаждут его с отчаянием, которому нет объяснений. Даже я хотела его. Я только была благодарна, что он не может прочесть мои развратные мысли, которые возникают у меня в самый неподходящий момент. Но в отличие от всех других людей, я не поддамся им. Он мой брат, и все, чего я хочу, так это просто защитить его. В отличие от остальных членов моей семьи, он видит настоящую меня и любит, несмотря на все мои ошибки. Так же, как и я люблю его, не обращая внимания на его промахи.

— Ты пойдешь со мной завтра в храм? — тихо спросила я.

Он посмотрел, сильно удивленный моим вопросом.

— Прошу тебя, Ашерон. Я так боюсь их планов. И я совсем не хочу быть повелительницей бога. Я никогда не была с мужчиной, да что там, я никогда не целовалась. Боюсь, что у меня просто не хватит смелости для этого.

— Это не трудно, Рисса. Просто лежи и представляй, что тебе это нравиться.

— А если мне не понравиться?

— Тогда притворяйся. Он будет так зациклен на своем собственном удовольствии, что никогда не заметит, кривляешься ли ты или плачешь. Просто скажи, как он хорош и как приятно это для тебя. Вот все, что имеет значение.

Я поднялась со своего места и взяла его за руку. Я осмотрела силу его мускулов. Он пережил столько всего. Я не имею никакого права жаловаться или оплакивать свою судьбу. С ним никого не было, чтобы хоть как-то облегчить ужасы в его жизни. Но я не такая сильная, как Ашерон. Я не могу сделать этого в одиночку. Я хочу… Нет, мне был нужен кто-нибудь, кто расскажет мне правду и увидит завтра весь ужас происходящего.

— Пожалуйста, пойдем со мной.

В его глазах все еще читалось сомнение. Он не хотел это делать, но все равно кивнул в знак согласия. Благодарная, я поцеловала и крепче сжала его руку. Он один понимал мои страхи и знал, что это такое быть проданным, как вещь. В этом мы с ним были родственными душами.


Глава 30


11 декабря,9529 г. до н. э.

Я старалась заснуть изо всех сил, но все было без толку. Этот день будет самым худшим в моей жизни. Сегодня мой собственный отец продаст меня Богу. Когда было самое время выдвигаться в храм, я нашла Ашерона в коридоре перед моей дверью. Он был одет в неяркий плащ, который обычно был на нем во время походов в театр. Как и всегда капюшон был сильно натянут на голову, чтобы скрыть его от окружающих. Было очень мило с его стороны пойти со мной, хотя я знала, что он этого совсем не хочет. Я хотела держать его за руку для храбрости, но еще думала о страхе привлечь к нему внимание. Меньше всего я хотела бы, чтобы он снова пострадал из-за меня. Когда мы покинули дворец, не сказав ни слова, он последовал за мной и моим служанками. Я думала, что отец встретит меня снаружи, но мне передали, что он уже был в храме.

Я засомневалась на улице, когда вся моя храбрость улетучилась, а мои ноги затряслись. Обернувшись, я встретилась взглядом с Ашероном.

— Может мне сбежать?

— Они всегда меня возвращали назад, когда я пытался сбежать, а потом заставляли горько пожалеть об этой попытке.

У меня еще больше скрутило желудок, когда я вспомнила, как забрала Ашерона из Атлантиды. Он сказал мне тогда, что будет наказан за мои действия, но никогда не рассказывал, что именно его ожидает.

— Что Эстес сделал с тобой, когда я выкрала тебя с…

Он положил свою руку мне на губы и покачал головой.

— Лучше тебе не знать.

Я посмотрела в его серебряные глаза и увидела в них боль, и тогда полностью поняла, почему он не смог отказаться от той жизни, которую ему показал наш дядя. Я вспомнила, что он сказал мне в борделе.

Ни один из нас без навыков ничем не смог бы заняться или прокормить себя. «Я пытался найти достойную работу!"

И теперь его слова настигли меня. Ашерон был прав. Они найдут и накажут меня. Глубоко вздохнув для храбрости, я развернулась и направилась к храму. Там была целая толпа, жаждущая поаплодировать тому факту, что меня продавали насильно Богу. Шесть молодых девушек стояли, держа в своих руках корзины, наполненные белыми и красными лепестками роз. Они раскидывали их перед моими ногами, выкладывая своеобразный путь к храму Апполона. Возле двери я встретила своего отца. Он улыбался мне, пока не перевел взгляд мне за плечо, где увидел моего высокого "стража". Он скривил губы с отвращением.

— Что он здесь делает?

— Я попросила его прийти.

Отец отпихнул Ашерона назад.

— Ему сюда нельзя. Он не чистый.

— Но я хочу, чтобы он присутствовал.

— Нет!

Я обернулась и увидела, что Ашерон стоит с высоко поднятой головой так, как будто эти слова его совсем не задели.

— Я подожду тебя снаружи, Рисса.

Отец издал противный звук, и я хорошо знала, что только страх устроить сцену перед Апполоном удержал его от каких-либо дальнейших действий. Тем не менее, он обязательно позднее накажет Ашерона. О, уж в этом я совсем не сомневаюсь. Я протянула руку брату, но отец пихнул меня к двери. Слезы выступили у меня на глазах, когда я начала задыхаться. Я хотела позвать Ашерона, но никак не могла совладать со своим голосом. Ашерон растворился в толпе. Я хотела видеть его. Мне нужна была его сила, но ничего этого не было. Против воли, они затянули меня в храм и оставили на попечение судьбы, которой я совсем не хотела…


Глава 31


АШЕРОН с 9529–7382 г до н. э.

11 декабря 9529 г. до н. э.

Ашерон пошел прочь от храма Апполона. Бессильная злость бурлила в нем. Он так устал от постоянных напоминаний о своем статусе в этом мире. А статус был таков — пустое место. Конечно же, отец позже накажет его за это. Но Ашерона это особо не волновало. Он больше не чувствовал физическую боль, как остальной мир. Дни, когда его использовали и обижали, оставили в нем пустоту и способность ничего не чувствовать, кроме ненависти и злобы. Эти два чувства сжигали его изнутри дотла. Его сделали шлюхой против его воли, а сейчас все обернулось так, как будто у него был выбор, как будто он в восторге, когда его насилуют и избивают. Пускай будет так.

Надеясь хоть как-то отомстить тем, кто обрек его на такую судьбу, он обнаружил, что направляется к соседнему храму. Он был пуст, видимо все смотрители и посетители были на улице, чтобы стать свидетелями того, как мою сестру принесут в жертву. Чертовы свиньи. Люди обожают такие зрелища, когда кого-нибудь унижают, а особенно если это члены королевской семьи. Это дарит им чувство власти, чувство превосходства. Но в глубине души они знают правду. Люди просто рады, что это не их унижают. Он прошел по центральному проходу, обрамленному огромными колоннами, возвышающимися прямо до небес. За ними оказалась статуя женщины. Ашерон никогда не был в храме до этого. Проституткам это запрещалось, с тех самых пор, как боги покинули их, а человечество прокляло.

Нарушая все законы, он опустил капюшон и уставился на высеченное изображение богини. Сделанная из цельного золота, она была просто великолепна. Ее туника, казалось, колышется от какого-то невидимого ветерка. В одной руке она держала лук, а на спине был колчан со стрелами. Ее левая рука покоилась на грациозном олене, который терся о ее ногу. Он уставился на надпись у ее ног, но не смог прочитать. Он смутно помнил, как Рисса пыталась научить его читать много лет назад, когда она спасла его. Но он не видел с тех пор ни свитков, ни слов. Когда он с трудом рассмотрел первую букву в имени богини, то решил, что узнал ее. Это была буква "А". Рисса рассказывала, что его собственное имя начинается с нее. Он пробежался в голове по богам и по тем скудным знаниям о них, чтобы найти созвучное с его именем.

— Ты должно быть Афина, — сказал он громко.

Это имело смысл, так как Афина была богиней войны и держала лук в своей руке.

— Прошу прощения? Афина!?

Он резко развернулся на взбешенный голос позади него. Женщина была безумно роскошная с длинными вьющимися золотисто-каштановыми волосами и темно-зелеными глазами. Ее красота была естественной и пронизывающей. Если бы он мог испытывать сексуальное влечение к кому-нибудь, он даже мог захотеть ее. Но, честно говоря, через него прошло столько людей, что теперь до конца жизни он спокойно сможет прожить без других человеческих тел под ним, на нем или рядом с ним. Она стояла там в белом развевающемся платье, уперев руки в свои изящные бедра.

— Ты что ослеп? Или ты просто тупой?

Он проворчал на оскорбления:

— Ни то, ни другое.

Прищурившись, она подошла к нему и указала на статую, позади него.

— Как тогда объяснить то, что ты не знаешь изображение Артемиды, если ты не слепой?

Ашерон закатил глаза при упоминании сестры-близнеца Апполона. Он должен был догадаться, так как храмы находились по соседству.

— Она также никчемна, как и ее братец?

У женщины отпала челюсть. Она выглядела шокированной этим вопросом.

— Прошу прощения?

Негодование разгорелось в нем, когда он заметил подношения на алтаре верховной богини. Он резко дернул рукой и скинул все на пол. Огромные блюда разбились об пол, а цветы, игрушки и другие подношения покатились и рассыпались по мрамору.

— Зачем люди так суетятся, ведь никто на Олимпе не слышит их, а если и слышит, то очевидно им плевать!

— Ты что с ума сошел?

— Да, — ответил он сквозь зубы, — сошел с ума от этого мира, в котором мы ничего не значим для богов. Сошел с ума от судьбы, которая посылает нас сюда только для своих маленьких забав. Как бы я хотел, чтобы все боги до единого сдохли или исчезли.

Женщина зарычала, бросаясь на него. Ашерон перехватил ее руку прежде, чем она успела ударить его. Она взвизгнула, и что-то ударило его, сбив при этом с ног на землю. Боль разлилась по всему телу. Невидимая сила подняла его с пола и швырнула в стену. Ашерон перестал дышать, когда его пригвоздило к стене на высоте десяти футов. Женщина уставилась на него.

— Я должна бы тебя убить.

— Ну, так сделай это.

Артемида попридержала последний божественный удар, который отправил бы его прямиком в Тартар, где ему было самое место, и сбросила его на землю. Она никогда не встречала того, кто незнал бы ее или того, кто не мог почувствовать ее неземное присутствие и божественные силы. И, тем не менее, этот человек, казалось, не был подвластен им. Она наблюдала за тем, как он поднялся на ноги и дерзко стоял перед ней. Он был красивым молодым человеком. Она не могла не заметить этого. Красота его лица была безупречной. Темно-золотые брови выгибались дугой над пронизывающими серебряными глазами, которые опаляли своей ненавистью. Никто и никогда не смел так на нее смотреть.

Его длинные волнистые белокурые волосы доводили его черты до совершенства. Казалось, они были нежнее пуха и их так, и хотелось погладить. А его тело… Оно было подтянутым и мускулистым, загорелым, обворожительным. Было в нем что-то, что заставляло ее рот наполняться слюной, так ей хотелось попробовать его. Никогда в своей жизни она не чувствовала столь невероятной тяги ни к одному мужчине. Более того, он был выше нее, редкость для смертных, которую она очень ценила.

— Ты хоть представляешь, кто я такая? — спросила она у него, — ну исходя из твоей злобы и того, что ты только что сделала мне, я предположу, что ты и есть Артемида.

А он вовсе не глуп.

— Тогда преклонись передо мной и извинись.

Вместо этого он одарил ее напряженным взглядом, от которого у нее затрепыхало в желудке. Он подошел к ней развязной походкой, которая делала его похожим на крадущуюся пантеру. Незнакомое болезненное желание прошло сквозь нее. Она не знала, что с ней происходило, но чтобы это не было, оно сделало ее слабой и задыхающейся.

Он положил теплую руку ей на щеку и посмотрел вниз на нее своими занимательными глазами, которые, казалось, гипнотизировали ее.

— Так ты богиня, — сказал он томным голосом, нагло разглядывая ее. Его зрачки расширились… Ее желудок скрутило еще больше. Его близость обжигала, а его глаза приковывали. Она никогда ничего похожего не испытывала. Прежде чем Артемида поняла, что он намеревался сделать, Ашерон взял ее в свои объятия и поцеловал. Она перестала дышать, когда вкусила его. Часть нее была оскорблена таким его отношением, но другая, незнакомая доселе ей, трепетала от неожиданных ощущений от его поцелуя, от его языка, блуждающего у нее во рту. Его руки обхватили ее, а затем он притянул ее ближе к себе. Она запрокинула голову, когда он слегка отстранившись, прошелся губами ото рта к ее шее. Мурашки пробежали по ее телу. А затем, в тот же миг головокружительный жар пробудился в ней. Все, чего она хотела, так это прижаться сильнее к нему, почувствовать каждый дюйм его тела.

Он издал благодарственный звук ее коже, и это вызвало у нее боль.

— Ты просто восхитительна!

Он упал на колени перед ней.

— Что ты делаешь? — спросила она, когда он поднял ее ногу. Артемида не понимала, что происходит. Это было так, как будто она не могла контролировать себя. Это… существо заставляло ее подчиняться, что само по себе было неестественным. Когда он взглянул на меня, мой желудок начал кувыркаться.

— Целую твои ноги, богиня. Разве не я это должен делать?

— Ну, да.

Но когда он начал покусывать ее ступню, она не смогла сдержать сильного стона от наслаждения. Артемида прильнула к стене, когда Ашерон начал творить чудеса своим ртом на самых чувствительных участках ее ноги. Ее никогда не одолевал столь неконтролируемый огонь в крови. Он не остановился на ее ступнях, а проложил цепочку поцелуев прямо к коленке. Артемида перестала дышать. А потом он поднялся еще выше.

— А теперь что ты делаешь? — спросила она, почувствовав его дыхание на своих ягодицах.

— Я целую твою попку. Разве не для этого предназначены люди?

— Но они это делают совсем не так.

Она вскрикнула, когда он прикусил ее ягодицу. Она должна остановить его. Он не имел никакого права так к ней прикасаться, и, тем не менее, ей совсем не хотелось, чтобы это закончилось. Это было слишком приятно. Он еще чуть больше раздвинул ее ноги. Ее ноги слушались его, как будто жили своей собственной жизнью. Артемида опустила взгляд и увидела, как он мучает ее наслаждением. Она почувствовала его руки на себе, как в тот же миг он коснулся ее там, где ни один мужчина не делал этого. Его пальцы пробежались по ее промежности, прежде чем он взял ее в рот. Она запустила свою руку ему в волосы, пока он вкушал ее, проникая все глубже.

Ее чувства стали необузданными, когда предоставила себя ему, а его прикосновения и облизывания отправляли ее на седьмое небо. Буквально от каждого пробегала горячая дрожь по ней. У нее пересохло в горле, а миг спустя она разлетелась на миллионы кусочков. Артемида закричала, когда почувствовала свой первый оргазм. Испуганная и смущенная, она тут же исчезла. Ашерон сел на пол, не веря своим глазам. Вкус и запах Артемиды пропитал все его чувства. Его тело горело от неуемного желания. Он никогда раньше не испытывал настоящего влечения. Его тело обычно стимулировали либо наркотиками, либо другие люди, но он никогда не хотел прикасаться к кому-либо по своей воле. До сегодняшнего дня. Он жаждал женщину… Нет, он хотел богиню. И это все путало.

Он горько рассмеялся.

— Лучше бы ты убила меня, — прокричал Ашерон. Ведь именно на это он и рассчитывал, когда впервые подошел к ней. Но когда он прикоснулся к ней, в нем проснулось настоящее желание. Будучи совершенно неспособным, осознать всю глубину происходящего, он вытер рот и поднялся на ноги. Развернувшись, он взглянул на статую, которая не имела ничего общего с реальной Артемидой. Он саркастично отсалютовал ей. Изнемогая от странного голода, Ашерон покинул храм и долго в одиночестве прогуливался по дороге во дворец. И с каждым шагом его злоба росла все больше и больше. Во дворце было тихо до жути, пока он шел по мраморным коридорам отцовского дома, не имея ни малейшего представления, куда собственно направляется. Все пошли посмотреть на то, как Риссу принесут в жертву. Он поразмыслил с ленцой над тем, поможет ли это, смогут ли греки перетянуть расположение Апполона от жителей Атланты. Не то, чтобы ему было какое-то дело до этого. Ни атлантцы, ни Апполиты не проявляли к нему никакого добра, впрочем как и греки.

Все чего они все хотели, так это только поиметь его. Вздохнув, он обнаружил, что пришел в огромную и впечатляющую тронную комнату его отца. Он был здесь впервые, с тех самых пор, когда его заковали в цепи и втащили сюда через двери. Он прищурился, когда увидел два позолоченных трона в самом центре. Это должно быть были места его отца и матери, но так как его маму изгнали за его рождение, ее место занял Стикс. Плохо, что старая сука умерла в ссылке. Ей бы очень понравилось увидеть, как ее драгоценный Стикс станет королем. Стикс, его младший брат. Ашерон ругнулся. Если бы не его глаза, то он бы сейчас сидел по правую руку от своего отца. Никто бы несмел насмехаться над ним, никто бы не заставил его опуститься на колени, чтобы… Он зарычал от нахлынувших воспоминаний. Все это было так несправедливо.

Он никогда не хотел такой жизни, он не просил, чтобы его родили, и уж тем более не напрашивался быть полубогом. Голос Эстеса зазвучал у него в голове.

— Посмотрите на него. Он сын олимпийца. Сколько вы заплатите, чтобы попробовать греческого бога?

Ашерон даже незнал, кто его настоящий отец. Мать все время отвергала все обвинения по поводу его рождения, и ни один бог так и не признал в нем своего сына. Взбешенный этим фактом, он пересек комнату и уселся на трон отца. Любой другой человек умрет, если его увидят, восседающем на нем, и вот эта мысль принесла ему небольшое удовольствие. Отец, должно быть, сожжет его. Наверно, Ашерону стоит дождаться прихода отца здесь, чтобы довести до сведения, что шлюха осквернил его любимый трон. Шлюха… его передернуло от одной мысли. По праву рождения, все это должно принадлежать ему. Закрыв глаза, Ашерон попытался представить, каким бы был мир для него, если бы его наградили такими же голубыми глазами, как у Стикса. Люди бы уважали его. Уважение.

Это слово отзывалось эхом у него в голове. Уважение было единственным, чего он страстно желал.

— Разве ты не хочешь быть любимым?

Он открыл глаза и увидел Артемиду, стоящую посреди комнаты и изучающую его.

— Все так и говорят, что любят меня. По крайней мере, пока они трахают меня. К сожалению, вся их любовь пропадает в ту минуту, когда они кончают. Я достаточно начувствовался любви от других людей в своей жизни. Лучше я поживу без нее какое-то время.

Она нахмурилась. Это было то изысканное выражение лица, которое он находил странно милым.

— Ты очень странный человек.

Он усмехнулся

— Я полубог. Разве ты не видишь этого?

Она еще больше нахмурилась и подошла ближе.

— От кого ты родился?

— Говорят от Зевса.

Она покачала головой.

— Нет, ты не сын олимпийца. Я бы знала, если бы ты им был. Мы можем чувствовать себе подобных.

Ее слова были для него как нож по сердцу.

— Тогда чей же я сын?

Она взяла его за щеку своей теплой и мягкой рукой так, чтобы видеть его странные глаза, которые он ненавидел всю свою жизнь и которые предали его.

— Ты человек.

— Но мои глаза…

— Они странные. Но дефекты при рождении достаточно часто встречаются. Нет в тебе никаких божественных сил и ничего, чтобы помогло назвать тебя богом. Ты человек.

Ашерон закрыл глаза, когда боль заполнила его. Так он был сыном своего отца. Это было последней вещью, которую он хотел бы услышать. Дефект от рождения. Простая случайность при рождении лишила его всего. Ему хотелось кричать от злости.

— Зачем ты здесь? — спросил он, открывая глаза и увидел, что Артемида все еще смотрит на него. Она проигнорировала его вопрос.

— Почему ты не боишься меня?

— А я должен?

— Я ведь могла тебя убить.

— Именно об этом я тебя и просил, но ты не захотела.

Она вздернула голову, так как эти слова сбили ее с толку окончательно.

— Ты очень красив для простого смертного.

— Я знаю.

Она нахмурилась от его слов. Он произнес их без капли высокомерия. Наоборот, Ашерон выплюнул их так, что показалось, что его красота мешала ему. Он не походил ни на одного человека, ранее увиденного ею. Если бы она не знала его, Артемида могла поверить в наличие у него божественности. Было что-то очень странное в том желании, которое он разжигал в ней. Но боги и их дети имеют особый запах, который ни с чем не перепутаешь. А все, что чувствовала Артемида в нем, были лишь ненависть и отчаяние. Он так сильно страдал, что для нее было просто невыносимо находиться рядом с ним.

— Почему ты такой грустный?

— Тебе этого никогда не понять.

Возможно, он был прав. До этого она не была знакома с грустью. Что до отчаяния… Оно было абсолютно чуждо ей. За всю вечность в ней не просыпалось желания улучшить человеческую жизнь. А сегодня она хотела этого и не знала почему.

— Ты хоть когда-нибудь улыбаешься? — спросила она его. Ашерон покачал головой.

— Что, совсем никогда?

— Нет. Это еще больше притягивает ко мне людей и заставляет их еще больше хотеть меня.

— Но я думала, что все люди стремятся быть желанными? — он снова усмехнулся, — ты знаешь атлантское слово "тсолус"?

— Секс-раб?

Он одарил ее пустым взглядом. Артемида ахнула, когда поняла, к чему он клонил.

— Ты один из них?

— Я был?

Ее взгляд потемнел от этой правды.

— И ты посмел прикоснуться ко мне?

— Ну, теперь-то ты меня убьешь?

Этот вопрос затушил ее злобу, а на место ей пришла волна смущения. Кем был этот человек, чья храбрость не могла ни с чем сравниться?

— Если ты так хочешь умереть, почему сам не убьешь себя?

Он скривил губы, а его глаза наполнились яростью.

— Каждый раз, когда я пытался… меня спасали и наказывали за это. Кажется, что сами боги не хотят, чтобы я умер. Вот я и решил, что если один из вас меня убьет, я, наконец, обрету покой.

— Значит, тебе не судьба умереть.

Он вскочил на ноги с таким яростным ревом, что Артемида даже отступила, испугавшись.

— Не смей произносить их имена при мне. Я отказываюсь верить, что это и есть моя судьба. Что мне на роду написано быть этим. Я никогда не должен был быть… — боль в его глазах пронзила ее, — не может быть, что только для этого я был рожден.

— Это судьба человечества — страдать. Почему ты считаешь себя особенным?

Ашерон стал задыхаться, когда ее слова взорвались в нем. Снова и снова он прокручивал в памяти свое прошлое. Он видел все ужасы и унижения, через которые ему пришлось пройти. Но самыми пугающими были мысли о будущем. Все время один, только презрение и обиды будут следовать за ним. Его будут заставлять есть, когда он этого не хочет, или, что еще хуже, продадут как мешок пшеницы. Ашерон был слишком зол, чтобы разговаривать. Он вылетел из комнаты и направился в свою "тюрьму". Он был благодарен за то, что это было лучше, чем та дыра, в которую бросил его отец недавно. Но все равно тюрьма была тюрьмой. Ашерон знал, что если и дальше отец продолжит свою политику, то он просидит взаперти до конца своих дней. По крайней мере, сегодня снаружи не было стражников. Даже они давали ему день свободы, день, когда ему нужно было их ублажать.

— Почему ты убежал?

Он резко вытянулся, когда Артемида появилась перед ним.

— Зачем ты меня преследуешь?

— Ты меня заинтриговал.

— И чем же конкретно ты заинтригована?

— Все в тебе меня привлекает.

Он горько засмеялся. Даже богиня была ничем не лучше людей, которые его затравливали.

— Хочешь, я разденусь, чтобы тебе было легче исследовать меня?

Ее щеки покраснели, но обжигающий взгляд не исчез из ее глаз. Ашерон также заметил, что она не перечит ему. Ну что ж, пусть будет так. Артемида наблюдала, как ее новоиспеченный человек медленно стал вытаскивать булавки из своей туники. Она должна была его остановить, она знала это, и, тем не менее, Артемида не могла найти нужных слов. Она дрожала от нетерпения, представляя, как он может выглядеть обнаженным. Неудивительно, что ее брат проводит столько времени с человеческими женщинами. Если они хоть наполовину также запоминающиеся… Ашерон сбросил платье на пол.

Ее мысли разлетелись. Она сглотнула, когда увидела его наготу. Ашерон был еще более красив, чем она предполагала. Его кожа была коричневой, привлекательной и покрывала тело, которое имело четкие хорошо очерченные линии и прекрасные мускулы. Против воли она опустила взгляд на ту его часть, которая могла принадлежать только мужчинам. Ашерон был очень хорошо одарен в этом плане, и когда она смотрела на него, его член начал увеличиваться, толстеть, и медленно подниматься, изогнувшись по отношению к телу. Его яички натянулись. Она никогда еще не видела такого мужчину: источающего желание, смелого и свободного от страха перед ней. Он приблизился к ней.

— Разве ты не хочешь дотронуться до меня?

Да, она хотела, но не могла пошевелиться и даже не могла дышать. Она чувствовала жар, исходящий от его тела, его дыхание на своем лице. Его близость была дурманящей. Он взял ее руку и поднес к своему твердому пенису. Его хватка была крепкой, когда он провел ее ладонью по кончику своего члена. Он был таким мягким и в тоже время таким твердым.

Она сглотнула, когда он медленно провел ее пальцами по всей длине пениса, а затем он переместил ее руку к мягкому мешочку. Такому невероятному и занимательному. Он отпусти ее руку. Ее первым инстинктом было отдернуть руку, но она была не из робкого десятка. Вместо этого она пробежалась пальцами назад к мешочку, позволяя яичкам перекатываться по пальцам. Его тело было таким необычным для нее. Она подняла свою руку, тихо исследуя расстояние от живота до груди. Он даже не шелохнулся, чтобы прикоснуться к ней. Ашерон просто стоял и тихо наблюдал, как она изучает каждый дюйм его тела. Его жуткие серебряные глаза были просто обворожительными. Она никогда не видела ничего похожего на них, никогда не чувствовала ничего лучше, чем его мужественная кожа у нее под рукой. О, он был таким сладким.

— Хочешь, чтобы я трахнул тебя?

Она затряслась от вопроса, который должен был обидеть ее до самого сердца ее сущности, от глубины и проникновенности его голоса. Она хотела его с таким безумием, которое съедало ее. Если бы она только могла.

— Нет, — сказала Артемида тихо и взглянула на него. Его взгляд сжигал.

— Я хочу, чтобы ты сделал тоже, что и раньше. Хочу почувствовать это снова.

Он взял ее за руку и подвел к кровати, где они могли остаться наедине и никто не потревожил бы их. Она не должна была делать этого. Артемида была богиней — девственницей, нетронутой ни человеком, ни богом. По крайней мере, до сегодняшнего дня. Никто не целовал ее раньше, никто не пробивал ее брешь. Она была известна тем, что убивала мужчин только за то, что они видели ее обнаженной, и, тем не менее, в данном случае она желала, чтобы Ашерон совратил ее. Она не знала, почему это происходит, но понимала, что что-то внутри заставляет ее быть с ним. Он делал ее странно счастливой, теплой, упадочной и желанной. Ашерон положил ее на спину. Артемида нервничала — это было вполне обычным для неопытных женщин. Но даже так, она была прекрасна. Ее рыжие волосы разлетелись по подушке, и это сделало его желание еще более невыносимым. Это не было тем, что он обычно испытывал.

Запах роз исходил от ее кожи. Он нежно поцеловал ее в губы, а рукой легко коснулся ее ноги, поднимая подол ее платья. Она немного напряглась, но тут же расслабилась. Артемида стеснялась. Не желая смущать ее, он оставил в покое ее губы и начал сползать вниз по ее телу. Артемида не была уверена, когда увидела, что он исчез в складках ее белого платья, даже так она чувствовала его движения, чувствовала, как трутся его бакенбарды, когда он оставлял горячую цепочку поцелуев на внутренней стороне ее бедра, пока не достиг того места, которое так требовало его. Она вскрикнула в тот момент, когда его губы и язык нашли эту точку. Кусая руку, она отдалась удовольствию, которое он доставлял ей. Это было ослепительно и потрясающе. Неудивительно, что боги и люди рискуют многим ради этого. И в этот раз, когда она кончила, Артемида поняла, что происходило с ее телом. По крайней мере, понимала до тех пор, пока он не стал доводить ее до оргазма снова и снова. Ашерон зарычал от вкуса Артемиды, от звука ее криков. Он любил то, как она мурлыкала, то, как гладила его волосы, запустив в них свою руку. Она ударила другой рукой по матрасу.

— Ты должен остановиться. Пожалуйста, я больше не вынесу этого.

Он в последний раз долго и глубоко поласкал ее, прежде чем оторваться от нее.

— Ты уверена?

Она кивнула. Неохотно, но он сделал, как она сказала, и растянулся рядом с ней, а его собственное тело было далеко от насыщения. Артемида раскинулась у него на груди, прислушиваясь к его прерывистому дыханию. Он все еще был возбужден и напряжен.

— Тебе больно, когда ты остаешься вот так? — спросила она, проводя рукой по его члену. Он резко вздохнул, как будто ее забота причинила ему боль.

— Да.

— Разве ты не можешь сам себя удовлетворить?

— Могу, — он изучал ее лицо, — ты бы хотела увидеть это?

Прежде чем она успела ответить, он накрыл ее руку своей. Ашерон закрыл глаза от того жара, которым обдало его член, когда она дотронулась до него. Секс никогда и ничего для него не значил. Это было просто то, чего от него ожидали. Он мастурбировал перед толпами и с любовниками столько раз, что все не мог вспомнить. По какой-то причине людям доставляло удовольствие, когда они видели, как он кончал. Теперь он редко чувствует момент извержения. Это острое удовольствие, которое быстро проходит. Он давным-давно научился хотеть большего, чем этого. Однако это было его судьбой, и на самом деле он не знал, чего еще он мог также желать. Артемида была здесь, как и многие до нее, потому — что ей было любопытно посмотреть на его тело. Она может вернется, чтобы навестить его снова, а может и нет. Было время, когда его били, если любовник не возвращался к нему. Там в Атлантиде, все зависело от его способности заставлять людей страстно его желать. Сколько ему позволят поспать, сколько дадут еды и достоинства. Если его любовники оставались неудовлетворенными, когда уходили, то Ашерона избивали за это. И вот теперь отец изобьет его, если узнает, что произошло сегодня. Король требовал непорочности от человека, который даже не знает что это такое. Но, по правде говоря, ему нравилось быть с Артемидой. Ее прикосновения были нежными, а кожа кремовой и мягкой. Втянув воздух, он представил те чувства, которые в нем появятся, когда он войдет в нее. Нет, не так. В его голове возникла еще лучшая картинка: она прижимала его к себе и укачивала как в колыбели. Одной только мысли о ком-то, кто бы заботился о нем, действительно заботился, было достаточно, чтобы он улыбнулся. Но он знал, все это было только глупыми мечтами, которые подпитывали Рисса и Майя в те времена, когда он еще умел доверять. Все эти иллюзии давным-давно были разрушены. Артемида была богиней. Он был счастливчиком, хотя бы, потому что она просто соблаговолила находиться с ним в одной комнате. Он будет ублажать ее, потому что именно этому он и был обучен. Между ними ничего не может быть. Без сомнений, она исчезнет сразу же, когда все это закончится, и он снова останется один. Ничего в его жизни на самом деле не изменилось. Артемида наблюдала за Ашероном, пока он использовал ее руку, чтобы разрядиться. Для нее было очень странным прикасаться к мужчине вот так, и Артемиде было интересно, какие мысли бродили у него в голове в этот момент. Обычно она могла слышать мысли смертных, когда хотела этого. Но в данный момент это было ей неподвластно. Как же странно! Он напрягся слегка, а потом его горячее семя просочилось сквозь ее пальцы. Вместо того, чтобы закричать, как делала это она, Ашерон только прерывисто задышал, а потом отпустил ее. Она растерла пальцами его теплую сперму, изучая ее.

— Так вот от чего беременеют женщины?

— В большинстве случаев.

— В большинстве?

Он пожал плечами.

— Моя совершенно безвредна.

— Как это?

— Меня стерилизовали еще в юношестве. С такими, как я все время так делают. Ведь никто не хочет забеременеть от шлюхи.

Артемида изогнула бровь от его открытия.

— Люди могут делать такие вещи?

— Нет, но атлантцы умеют. Они научились этой процедуре у Апполитов.

Она снова стала изучать его жидкость.

— Это позор, что они сделали с тобой такое, — тихо сказала Артемида, — ты слишком красив, чтобы не иметь потомства. Хочешь, я могу все исправить?

— Нет. Для этого нет причин. Я же тебе говорил, что никто и никогда не обрадуется ребенку, зачатому от меня.

Боль в его серебряных глазах, когда он говорил это, принесла ей незнакомое доселе жжение в груди. Бедный ее человек. Ашерон выглядел восхитительно, лежа на спине на белых простынях, которые только подчеркивали необъятную ширину его смуглого мускулистого тела. Каждый мускул на его теле был произведением искусства. Ашерон был таким привлекательным и теплым. И он абсолютно не был смущен своей обнаженной сексуальностью и тем, чем они занимались. Он не стал задиристым или высокомерным из-за того, что прикасался к ней. Ашерон обращался с ней так, как будто она была… человеком.

Многие из семьи Артемиды не переносили ее, а люди боялись. Даже ее служанки тихонько посмеивались над ней между собой, но всегда были на чеку, когда она была поблизости. Но этот человек… Он отличался ото всех. Он никого и ничего не боялся. Как могущественный неистовый зверь, он был смел и храбр. Твердый в ее присутствии. Сейчас он был послушен, но его силу нельзя было не почувствовать. Она пугала даже Артемиду.

— У тебя есть друзья? — спросила она. Он покачал головой.

— Но почему?

— Полагаю, что я не достоин, иметь их.

Артемида нахмурилась, услышав его ответ.

— Такого быть не может. У меня тоже нет друзей, но я больше, чем просто достойна их. Возможно, в нас есть какие-то недостатки.

Она сделала паузу, обдумывая только что сказанное ею.

— Это тоже неверно. У меня нет недостатков, а я также одинока, как и ты.

Никогда раньше Артемида не осознавала, как одинока она была на самом деле. У ее брата-близнеца были друзья и любовники. Апполон был близок к тому, чтобы называться ее другом, но даже он осторожничал с ней. Он никогда не приглашал Артемиду делать что-либо совместно с ним, если только речь не шла о разрушении или наказании. Он не смеялся с ней и не предлагал пойти покутить и развлечься.

Впервые в жизни она поняла, насколько была одинока.

— Ты будешь моим другом?

Ашерон был абсолютно ошарашен ее неожиданным вопросом.

— Ты хочешь, чтобы мы подружились?

Она подняла голову, так как наблюдала за ним с небольшой морщинкой над ее божественной бровью. Она была такой мерцающей, неземной — не верилось, что ей хотелось заполучить кого-то вроде него.

— Ну, да. Конечно же, мы не должны посвящать в это окружающих, но мне понравилось, что ты мне показал. Мне бы очень хотелось узнать больше об этом мире и о тебе.

Она тепло улыбнулась ему, как будто это предложение действительно исходило от самого сердца. Это напомнило ему, как редко встречается такая вещь как искренность. И дружба… Это была такая неуловимая мечта, которую он никак не мог себе позволить. Такие люди, как он, не могли заводить друзей, и не могли рассчитывать на любовь и доброту. Тем не менее, он обнаружил потаенную часть в себе, которая изнемогал от желания получить это, изнемогал от желания обладать Артемидой.

— Так мы друзья? Обещаю, ты никогда об этом не пожалеешь.

Это был самый странный момент в его жизни, и это говорило о многом. Как могла шлюха стать другом богини? Ашерон взял простыню с кровати и вытер себя.

— Думаю, это ты пожалеешь, что стала моим другом.

Она пожала плечами.

— Я очень сомневаюсь. Ты человек. Ты будешь жить… сколько… следующие двадцать лет или около того? Это такой короткий промежуток времени, что едва ли он имеет значение. К тому же, не думаю, что буду с тобой дружить, когда ты состаришься и перестанешь быть привлекательным. И еще, олимпийцы никогда не чувствуют сожаления.

Она улыбнулась, когда нашла его губы.

— Поцелуй меня. Поцелуй меня и покажи мне, что мы друзья.

Это была нелепая идея, и все же он сделал все, что она сказала. Друзья. Они вдвоем. Ему хотелось рассмеяться от этой мысли. Вместо этого он закрыл глаза и вдохнул ее запах. Ее руки были просто восхитительны в его волосах. И когда они целовались, он хотел этой дружбы с таким отчаянием, что оно причиняло ему боль. Ашерон только надеялся, что он достоин этой дружбы.


Глава 32


13 декабря,9529 г. до н. э.

— Что ты делаешь?

Ашерон открыл глаза и увидел Артемиду, которая стояла на балконе в нескольких футах от него. Было очень холодно, но он все равно продолжал сидеть на перилах, прислонившись к колонне, и слушал бурлящее море.

— Я хотел подышать свежим воздухом. А что ты делаешь?

Она оттянула вниз губу и сгримасничала.

— Мне было скучно.

Подобный ответ позабавил его.

— Как богу может быть скучно?

Она пожала плечами.

— Мне нечем заняться. Мой брат развлекается с твоей сестрой. Зевс держит совет, и меня туда никогда не приглашают. Аид с Персефоной. Мои кори купаются и резвятся друг с другом, игнорируя меня. Так что мне скучно. Я подумала, может быть, ты знаешь, чем мы могли бы заняться вместе.

Ашерон устало вздохнул. Он думал, знал, что она задумала, но все равно задал риторический вопрос.

— Могу ли я, по крайней мере, зайти внутрь, где тепло, прежде чем сниму свою одежду?

Она нахмурилась.

— Этим что ли люди занимаются, когда им скучно?

— Это то, что они делают со мной.

— И тебе нравится?

— Нет, — ответил он честно.

— О, — она задумалась на секунду перед тем, как продолжить, — тогда что ты сделаешь, чтобы развлечь себя?

— Я хожу на спектакли.

Она подошла к нему, скрестив руки.

— Это те придуманные истории, когда люди притворяются другими людьми?

Он кивнул. На ее лице читалось непонимание.

— И это нравится тебе больше, чем находиться голым?

Он никогда не думал об этом в этом ключе, но…

— Да. Когда я наблюдаю за игрой актеров, я забываю на некоторое время, кто я есть на самом деле.

Выражение ее лица стало еще более озадаченным.

— Ты хотел бы забыться?

— Да.

— И подобное положение вещей тебе не беспокоит?

— Нет.

Артемида постучала пальцами по своему плечу.

— Думаю, если бы я не была богиней, то тоже не хотела бы вспоминать каждый день то, кто я есть на самом деле. Теперь я понимаю, почему люди чувствуют подобное. Что ж, если сейчас идет представление, то мы можем на него пойти.

— Каждый день в городе показывают одно представление.

— Тогда и мы пойдем, — решительно произнесла она.

В ответ он фыркнул, желая, чтобы все действительно было так же просто, как она думает.

— Я не могу пойти.

— Почему?

Он посмотрел на дверь спальни, которая была заперта с тех пор, как его бросили здесь гнить. Точнее, со вчерашнего дня.

— Моих предыдущих охранников казнили за то, что они позволили мне уйти. Новые довольно осторожны. Когда я попытался поговорить с ними, они обнажили мечи и бросили меня обратно в комнату, после чего заперли дверь.

Она пожала плечами.

— Это не проблема для меня. Я могу привести тебя в город.

Ашерон опустил ногу с перил, и в нем загорелась надежда. Он ненавидел быть запертым, словно загнанное животное. Но он именно таким и был. Все, о чем он мечтал в течение этих двух дней, так это вырваться отсюда хотя бы на короткое время. Но было лишь два пути из этой ловушки: через двери за спиной Артемиды или через балкон, который нависал в сотне метрах над скалами.

— Ты серьезно?

Она кивнула головой.

— Если ты хочешь пойти, то да.

Что-то в его груди ответило на ее призыв. Он мог бы ее расцеловать.

— Я только возьму плащ.

Артемида последовала за своим новым другом в комнату и увидела, как он вытащил из-под соломенного матраса плащ.

— Почему ты держишь плащ под матрасом?

Он встряхнул его и ответил:

— Я прячу плащ для того, чтобы слуги не сожгли его.

— Почему?

Он посмотрел на нее пустым взглядом.

— Я же сказал тебе, что не должен покидать это место.

Но она все равно не понимала. Почему его заперли в этой маленькой комнате?

— Ты совершил какое-то преступление, вот почему ты сидишь в этой тюрьме?

— Моим единственным преступлением было то, что я родился у родителей, которым я был совсем не нужен. Мой отец не хотел, чтобы кто-либо знал, что у его первенца дефект, поэтому я здесь, и останусь здесь до тех пор, пока не умру от старости.

Странная боль появилась у нее в животе от этих слов, ей стало жалко его. Были времена, когда и она чувствовала себя словно в тюрьме, хотя еще никто не лишал ее свободы намеренно. Она посмотрела на его мускулистые ноги.

— Так вот почему у тебя нет обуви.

Он кивнул, обернул плащ вокруг тела и надел капюшон.

— Я готов.

— А как же обувь?

Ее вопрос его озадачил.

— У меня ее и не было. Я же сказал, мне запрещено покидать комнату.

Подумав, она вспомнила, что в ее храме на нем тоже не было обуви.

— Но ногам, наверное, холодно?

— Я привык.

Она пожала пальцы в своих туфлях, представив, каково это ходить босиком зимой. Покачав головой, она создала пару теплых кожаных туфель на его ногах.

— Так намного лучше.

Ашерон с удивлением посмотрел вниз и увидел на своих ногах темно-коричневые ботинки с меховой подкладкой. Было так странно ощущать их на своей коже. Но они были невероятно теплыми и мягкими.

— Спасибо.

Она улыбнулась ему так, словно тоже радовалось внезапно приобретенной обуви.

— Всегда, пожалуйста.

Следующее, что он понял, так это то, что они оказались в центре города. Ашерон с изумлением смотрел, как они вот просто так стояли там. И никто из оживленной толпы, казалось, не заметил того факта, что они появились из-ниоткуда. Он сразу натянул капюшон как можно ниже, чтобы таким образом защититься от глаз окружающих.

— Что ты делаешь? — спросила Артемида.

— Я не хочу, чтобы кто-либо видел меня.

— О, это хорошая идея. — Мгновения спустя она оказалась одетой в плащ из дорогой ткани, также как и он, натянув капюшон на голову, — как я выгляжу?

Прежде чем он смог остановить себя, на его губах появилась улыбка в ответ на ее невинный вопрос. Но он тут же стер ее. Он знал, что лучше не улыбаться. Подобное поведение всегда обрушивало на его голову одни беды.

— Ты выглядишь просто замечательно.

— Тогда почему люди говорят, что быть красивым плохо?

Ашерон стиснул зубы на простую истину, которая преследовала его всю жизнь.

— Люди уничтожают красоту, как только ее находят.

Она склонила голову на бок.

— Как так?

— По своей природе люди являются мелочными и ревнивыми. Они завидуют тому, чего сами не имеют, и так как сами они это получить не могут, то просто уничтожают. И красота — это та вещь, которая им ненавистна большего всего.

— И ты веришь в это?

— На меня нападали достаточно часто, чтобы усвоить этот факт. Чем люди не обладают, то они хотят разрушить.

Артемида была ошеломлена его цинизмом. Она уже слышала подобные замечания от некоторых богов. Ее отец, Зевс, постоянно говорит подобные вещи. Но для такого молодого человека…

Ашерон был проницательным не по годам. Она почти, что поверила в его притязания на божественность, но знала, что он был лишь немногим восприимчивее, чем остальные люди.

— Куда мы идем? — спросила она, тем самым меняя тему разговора.

— Общий вход здесь, — он привел ее к небольшой двери, возле которой собирались немытые и грязные люди.

Скривив губы в отвращении, она потянулась его остановить.

— Должны ли мы проходить через общий вход наряду с простыми людьми?

— Это стоит денег, чтобы пройти через другие?

Она не понимала, в чем проблема.

— У тебя их нет?

Он нахмурился.

— Нет.

Она вздохнула, и в ее руке появился небольшой кошелек, который она протянула ему.

— Вот. Достань нам достойные места. Я богиня. Я не сижу с простым людом.

Он поколебался, прежде чем повиновался. Колебался. Прежде он никогда не делал этого. Но он забывал, что она была богиней. С одной стороны, он не был таким ухажером, который был бы достоин ее внимания. Ей нравились такие отношения, словно они не более чем женщина и мужчина. Особенно когда один из них так невероятно красив. Но нужно было иметь ввиду и ее божественное происхождение. Она, в конце концов, дочь Зевса. Она могла бы убить его, если такова была ее воля. А почему нет? Он развеял все сомнения в своей голове, и перед ее глазами вновь он предстал таким же гордым и наглым, каким он был в ее храме. Он определенно был красивым человеком. И ей нравилась такая красота.

Артемида была рядом, когда он покупал им места, после чего он привел ее к ряду, который был отгорожен от крестьян. Здесь было менее тесно, и в этой же секции сидела знать и семьи сенаторов. Ашерон дал чуть больше денег, чтобы Артемида могла сесть на подушку, тогда как сам он уселся на камень.

— А себе ты такую не купил? — спросила она, занимая свое место.

— Мне не требуется подушка, — сказал он, отдавая ей кошелек.

Сморщив нос, она посмотрела на камень, на котором он сидел, представив, что это должно быть холодно.

— А тебе удобно?

— Не очень. Но я привык.

Он привык ко многим вещам, которые не были естественными. Что-то кольнуло в ее груди. На самом деле ее беспокоило то, что он принижает сам себя. Он не должен был ни в чем отказывать себе, особенно тогда, когда он был с ней. Щелкнув пальцами, она создала подушку под ним.

Он посмотрел вниз с испугом, что было довольно смешно.

— Ты не должен сидеть на холодном камне, Ашерон.

Ашерон дотронулся до мягкой голубой подушки, чтобы поверить в ее существование. Только Рисса заботилась о его комфорте. А порой и Катера. Но Катера заботилась о нем лишь с той целью, чтобы заработать больше денег. У Артемиды же не было никаких видимых причин и ее не должно было беспокоить то, что он был в подавленном состоянии или то, что ему было холодно. Он был никем для нее, а она сделала для него уже столько добрых вещей. Он почувствовал желание улыбнуться ей, но он все еще не доверял богине в полной мере. Он слишком часто обманывался добротой людей, которая была мотивирована лишь их эгоизмом.

Он напрягся, когда ему вспомнилось то время, когда отец выгнал его из дома Эстеса и он стал бездомным.

— Я дам тебе работу, мой мальчик…

Он закрыл глаза, пытаясь изгнать тот ужас, что последовал из-за его слепого доверия. По правде говоря, он ненавидел людей. Они использовали друг друга и были с ним жестоки.

Все они были жестоки к нему.

— Вино для господина и для его дамы?

В этот момент Ашерон понял, что к нему обращается пожилой продавец. Он был ошеломлен подобным проявлением уважения и не смог сформулировать ответ.

— Да, — сказала Артемида повелительно. Она протянула продавцу монету, и тот вручил ей две чаши с вином.

Продавец склонился перед ними в низком поклоне.

— Благодарю, моя госпожа. Милорд. Надеюсь, вам понравится представление.

Ашерон все еще не мог сказать ни слова, так что он просто взял чашу из рук Артемиды. Никто не относился к нему так с тех пор, как он находился в летнем дворце вместе с Риссой и Майей. И никто никогда не кланялся ему. Никто. Его горло сжалось, так что он стал неспешно потягивать вино.

Артемида изучала выражение его лица.

— Что-то не так?

Ашерон покачал головой, не веря тому, что сидит рядом с богиней. В публичном месте. Полностью одетый. Какой необычный поворот событий.

Артемида опустила голову, стараясь поймать его взгляд.

По привычке Ашерон отвел глаза.

— Почему ты не смотришь на меня? — спросила Артемида.

— Я смотрю на тебя.

— Нет, не смотришь. Ты всегда отводишь глаза, когда кто-либо приближается.

— Однако я вижу тебя. Я научился видеть, не глядя на предмет прямо еще давным-давно.

— Я не понимаю.

Ашерон вздохнул, поворачивая чашу в руках.

— Мои глаза заставляют людей чувствовать себя неудобно, и поэтому я стараюсь спрятать их как могу. Благодаря этому люди не сердятся на меня.

— Люди сердятся на тебя лишь от того, что видят твои глаза?

Ашерон кивнул.

— И каково это?

Он отогнал воспоминания, которые терзали его душу.

— Это ранит.

— Тогда ты должен сказать, чтобы они перестали причинять тебе боль.

Если бы все было так просто.

— Я не бог, Артемида. Никто и слушать меня не станет.

— Но я же слушаю.

Эти слова многое значили для него.

— Ты уникальна.

— Это правда. Возможно, тебе следует проводить больше времени с богами.

Он фыркнул.

— Я ненавижу богов, помнишь?

— Ты ненавидишь и меня, не так ли?

— Нет.

Артемида улыбнулась. Его слова принесли ей облегчение, но она не знала, почему. Заинтересованная, она потянулась, чтобы коснуться его спины. В следующий момент он выдохнул через стиснутые зубы и тут же отодвинулся.

— Что с тобой?

— Моя спина все еще болит.

— Болит от чего?

Каким-то образом он наградил ее наглым взглядом, несмотря при этом ей прямо в глаза.

— Я же сказал, мне нельзя покидать комнату. Я заплатил за посещение твоего храма.

— Заплатил чем?

Он вздохнул, так как началось представление.

— Пожалуйста, давай смотреть спектакль.

Уставившись на актеров, она слушала, как те рассказывали историю, но это было ей не интересно. Человек рядом с ней… вот это было совсем другим делом. Он очень ее интересовал. Всегда, когда она приближалась к человеку или другому существу, он или она ползали у нее в ногах и просили одобрения. Или смотрели на нее, словно на божество, кем она и была, конечно. Но он ничего подобного не делал. Он как будто не замечал того факта, что она легко может убить его. Даже сейчас он полностью игнорировал ее. Как странно.

— Почему они продолжают петь?

— Это хор, — прошептал он, его внимание целиком было поглощено игрой актеров.

— Они хор чего?

Он нахмурился.

— Хор чего?

— Плясать под их дудку… это не хорошо.

— Это всего лишь хор, — поправил он ее, тут же отвернулся, — нет, это не так. Они довольно хорошо звучат.

Она выгнула бровь в ответ на его раздраженный тон.

— Ты споришь со мной?

— Я и не пытался спорить с тобой, богиня. Я лишь хочу услышать, о чем говорят актеры. Тсс.

Нет… нет, он действительно не уделял ей должного внимания. Гнев горячей волной прошел сквозь ее тело.

— Извини? Ашерон? Тсс?

На этот раз он встретился с ней взглядом, и в этих серебряных глазах не было никакой ошибки.

— Здесь не только один я, Артемида, — и отвернулся обратно к сцене.

Злясь на него, она стащила капюшон с его головы, чтобы получить все его внимание. В другую секунду она поняла, что совершила ошибку. Все в округе сразу же заинтересовались Ашероном, лицо которого побледнело. Не говоря ни слова, он накинул капюшон и бросился к выходу. Несколько людей последовало за ним. Преследуемая любопытством, она поднялась вверх по лестнице, и наблюдал за тем, как вокруг Ашерона собирается все больше и больше людей. Было видно, что он паникует, стараясь пройти сквозь толпу, которая пыталась заговорить с ним.

Один из мужчин схватил его за руку.

— Отпусти меня, — зарычал Ашерон, отталкивая незнакомца, но человек лишь сильнее сжал его руку, отчего Ашерон вздрогнул.

Прибывая в бешенстве из-за подобного отношения к ее другу, Артемида загнала гвозди в руки этого человека, и он стал корчиться от боли. Он отпустил Ашерона, и в этот момент она схватила руку Ашерона и перенесла их обратно в его комнату.

Она ожидала от него благодарности. Но он не сделал этого. Вместо этого он с яростью воскликнул:

— Как ты смела поступить так со мной!

— Я спасла тебя.

Его взгляд был таким же нетерпимым, как и его обличительные слова, даже несмотря на то, что он находился подле ее ног.

— Ты использовала меня!

Она не понимала, в чем он ее обвиняет, ведь в случившемся совсем не было ее вины.

— Ты не обращал на меня внимания.

— Я старался следить за игрой. И именно ради этого мы там и были, не так ли?

— Нет. Мы были там, чтобы спасти меня от скуки. Помнишь? Мне стало скучно снова.

Ее заявление ни сколько не успокоило его. Казалось, это злит его еще больше.

— Тогда ты можешь идти и скучать в другом месте.

Артемида была ошеломлена.

— Ты прогоняешь меня из комнаты?

— Да.

Ярость заслонила ее взор. Никто раньше так с ней не разговаривал.

— Кем, по-твоему, ты являешься?

— Тем, кто чуть не напал на тебя из-за твоей беспечности.

— Я не беспечная.

Он указал на дверь.

— Просто уходи. Я не люблю быть окруженным людьми. Мне лучше быть одному.

Она нахмурилась.

— Ты действительно сердишься на меня?

Он закрыл глаза, как будто был раздражен ею. Шокированная, она уставилась на него.

— Люди не сердятся на меня.

— А теперь, да. Теперь, пожалуйста, оставь меня одного.

Она могла и не могла заставить себя уйти. Она была слишком заинтересована этим мужчиной, который должен был вызвать ее гнев, но в действительности она не была рассержена. Часть ее даже хотела извиниться перед ним. Но боги не извиняются перед людьми.

— Почему те люди окружили тебя? — спросила она, желая понять его самого и его необоснованную враждебность по отношению к ней.

— Ты же здесь богиня. Вот и скажи мне.

— Обычно люди не поступают так без причины. Может, ты был проклят?

Он горько усмехнулся.

— Очевидно, так оно и есть.

— Что ты сделал?

— Я родился. Похоже, боги только и стремятся, чтобы кого-либо разрушать, — он снял ботинки и протянул ей их, — возьми туфли и уходи.

— Я дарю их тебе.

— Мне не нужны твои подарки.

— Почему?

Его пристальный взгляд был прикован к полу, все еще источающий гнев и презрение.

— Потому что потом ты заставишь меня заплатить за подарок, а я устал платить за вещи.

Он бросил ботинки и повернулся, чтобы уйти на балкон.

Не обращая внимания на ботинки, Артемида последовала за ним.

— Нам было весело. Мне понравилось это, пока ты не разозлил меня.

Он опустил свои глаза вниз, и весь гнев испарился с его лица.

— Прости меня, моя госпожа. Я не хотел тебя обидеть.

И он опустился на колени перед ней.

— Что ты делаешь?

— Моя воля принадлежит тебе, акри.

Артемида дернула его за плащ. Он не дрогнул и ни сколько не передвинулся. Он просто стоял там так, словно бессмысленный проситель.

— Почему ты ведешь себя так?

Он не посмотрел на нее.

— Это то, чего ты хочешь, не так ли? Слугу, который бы развлекал тебя?

Да, но она не хотела подобного от него.

— У меня уже есть слуги. Я думала, что мы друзья.

— Я незнаю, как быть другом. Я умею быть лишь рабом или любовником.

Артемида открыла рот, но прежде чем она смогла ответить, распахнулась входная дверь. Она мгновенно стала невидимой, так как ступила в тень. Вошли двое охранников. В тот момент, когда Ашерон увидел их, он поднялся с колен и пошел на балкон, а они последовали за ним. Его лицо побледнело.

Не говоря ни слова, они грубо схватили его и вытолкали в коридор. Желая узнать, что будет дальше, она последовала за ними, убедившись, что никто ее не видит. Ашерон был доставлен в тронный зал, где три дня назад они разговаривали. Охранники заставили его пасть перед престолом на колени, где сидел старый и молодой человек, последний из которых был идентичен Ашерону. Только не было у него глаз Ашерона и его характера. Тот, что на троне, был обычным человеком, и она невзлюбила его с первого момента.

— Следуя вашим указаниям, он не покидал комнаты, ваше величество, — сказал тот охранник, что находился слева от Ашерона. — Мы в этом уверены.

Голубые глаза царя сверкнули.

— Ты не был на площади, теритос?

Глаза Артемиды расширились. Ашерон обдал царя вызывающим взглядом.

— А почему я должен был там быть, отец?

Царь скривил губы.

— Тридцать шесть ударов плетью за его дерзость, а затем верните его в комнату.

Ашерон закрыл глаза, когда охранники схватили его за волосы и протащили так через множество дверей, направляясь в маленький внутренний дворик. Насупившись, она следила за тем, как его раздели догола, а затем привязали к столбу. Его безупречной формы спина была покрыта темными синяками, красными рубцами и порезами. Неудивительно, что он дернулся от боли, когда она дотронулась до него. Спина, должно быть, сильно болела.

Не догадываясь о ее присутствии, охранник пошел в ее сторону и взял кнут, а затем вернулся к Ашерону.

Ашерон застыл и напрягся в ожидании того, что, как он знал, будет дальше. Кнут свистнул в воздухе и обрушился на его больную спину. Задыхаясь, Ашерон обхватил столб так крепко, что мышцы на его руках и ногах стали тугими и плотными. Он как будто пытался слиться со столбом в одно целое. Словно завороженная, она наблюдала, как один за другим на его спину обрушиваются удары. И он ни разу не вскрикнул и не попросил о пощаде. Единственное, что он делал, так это тяжело дышал и проклинал его обидчиков и их же родителей. Когда все закончилось, охранники освободили его. Его лицо было мертвенно-бледным. Ашерон поднял свой плащ с земли, где охранники бросили его, но не успел одеть, так как они потащили его обратно в комнату и бросили там. Дверь захлопнули с раздавшимся после эхом.

Артемида прошла сквозь запертую дверь, и увидела Ашерона, лежащего на полу. Его окровавленные светлые волосы были спутаны и рассыпались веером по плечам, в то время как кровь сочилась из многочисленных ран на спине. Он не делал попыток прикрыться или заплакать. Он просто лежал и смотрел в никуда.

— Ашерон?

Он не ответил.

Она материализовалась перед ним и встала на колени.

— Почему тебя избили?

Он прервал свое частое дыхание и крепче сжал плащ.

— Перестань задавать вопросы, на которые я не хочу отвечать.

Ее сердце громко стучало, она протянула руку к кровоточащему рубцу, который заходил за правое плечо. В ответ на ее прикосновение он зашипел. Отдернув свою руку, она нахмурилась. Его теплая, липкая кровь покрывала кончики ее пальцев. Она отшатнулась, глядя на голое тело. Впервые в ее груди появилось чувство вины. Это из-за нее его избили. Если бы она не выпустила его из комнаты, его бы не наказали. Часть ее была рассержена из-за того, что он был ранен.

— Ты мне не нравишься таким, — прошептала она.

— Пожалуйста, оставь меня в покое.

Но она не могла. Желая утешить его, она положила руку на его плечо и закрыла глаза, а затем исцелила его. Ашерон стал задыхаться, когда жгучая боль обожгла его избитое тело. А через секунду боль исчезла. Он напрягся всем телом, ожидая ее возвращения. Но этого не произошло.

— Так лучше?

Он смотрел на богиню и не мог поверить.

— Что ты сделала?

— Я же богиня исцеления, так что я вылечила тебя.

Повернувшись на спину, он был поражен тем, что боль не вернулась. За последние три дня его так часто избивали и все из-за того, что он посмел пойти в храм с Риссой. Честно говоря, он начал опасаться, что его кожа никогда не заживет полностью. Но Артемида ему помогла.

— Спасибо.

Богиня улыбнулась и убрала волосы с его лица.

— Я здесь не для того, чтобы причинять тебе боль.

Ашерон накрыл ее руку своей и поцеловал ее ладонь, кожа, которая была на вкус, словно розы и мед. Масла в огонь добавил и тот факт, что его тело стало пробуждаться. Он ожидал, что Артемида прыгнет на него сверху. Вместо этого она наблюдала, как его член становится больше.

— Всегда ли так происходит?

— Нет.

Он редко становился твердым, если от него этого не требовали, или когда он был под наркотическим опьянением. Она приподняла свою бровь и дотронулась до его груди. Он был использован любопытствующими людьми. С тех пор, как возникло предположение, будто он является сыном бога, каждый хотел дотронуться до него и исследовать его тело.

И все же она не решалась. Ее рука в нерешительности гладила его живот, как будто боясь прикоснуться к тому, что было ниже.

— Я не сделаю того, чего ты не захотела бы, — сказал он тихо.

Ее глаза сверкнули.

— Конечно, нет. Я бы убила тебя за это.

Прежде не было так очевидно, как сейчас, но угроза всегда была над его головой. У него было много клиентов после того, как он был изгнан из Атлантиды, которые могли бы угрожать ему по многим причинам. По большей части они были политическими деятелями. Они боялись, что он расскажет о том, что они хотели сделать с принцем Стиксом, либо не хотели делить его ни с кем другим. Три раза его чуть не убили. Он незнал, почему люди реагировали на него так. Он никогда не понимал этого. Артемида, даже с ее божественностью, ничем, казалось, не отличалась от них. За тем лишь исключением, что ее прикосновения вызывали в нем огонь.

Ашерон закрыл глаза, когда ее рука слегка прикоснулась к его члену. Нужда в ней была неожиданной и шокировала его. Он должен был рассердиться на нее за все то, что она сделала с ним, но гнева в нем не было. Только желание угодить ей, которое он никак не мог понять.

В коридоре появился шум. Артемида потянулась со вздохом.

— Нас могут увидеть.

Следующее, что он понял, было то, что они находились в яркой белой мраморной спальне. Ашерон встал на ноги и медленно обернулся, стараясь понять, где же он находится. У стены стояла невероятно большая кровать. Простыни и занавески были белыми, как и все в этой комнате. Белый цвет в золотой оправе.

— Где я?

— На Олимпе.

В ответ у него открылся рот от удивления.

— Как?

— Я перенесла тебя в мой храм. Не беспокойся. Никто никогда не войдет в мои покои. Эта территория для меня священна.

Артемида подошла к нему и улыбнулась. Потерлась щекой об него и в ту же секунду на нем появился красного цвета хитон.

— Мы можем быть наедине только здесь.

Ашерон не мог собрать мысли воедино, глядя на окружающее его великолепие. Потолок над головой был сделан из чистого золота, украшен сценами на лесную тематику. Как такое могло быть? Как шлюха мог появиться в спальне богини, славившейся своей девственностью? Одна только мысль была смехотворной.

Но вот же он, стоит здесь…

Артемида взяла его за руку и провела на балкон, который выходил на великолепный сад с цветами. Буйство цвета в нем было почти также хорошо, что и богиня, стоявшая рядом с ним.

— Что ты думаешь об этом? — спросила Артемида.

— Это просто волшебно.

Она улыбнулась.

— Я так и думала, что тебе понравится.

Он нахмурился.

— Как же тебе может быть скучно здесь?

Она отвернулась и сглотнула. Ее зеленые глаза потемнели в глубокой печали.

— Мне одиноко. Редко найдется тот, кто захочет поговорить со мной. Иногда я хожу в лес, и ко мне подходят олени, но они не многое могут сказать.

Он благоговейно задержал дыхание, представив себе эту сцену.

— Я мог бы забыться в этих лесах и никогда не говорить так долго, как проживу.

— Но ты живешь все лишь несколько лет. Ты даже не представляешь, что такое вечность. Время не имеет смысла. Оно просто растягивается и все происходит однообразно.

— Я незнаю. Я думаю, я хотел бы навсегда… Если б она у меня была, то я бы жил только по своим правилам.

В ответ она улыбнулась.

— Я могу видеть будущее, — ее глаза загорелись, — о, есть то, чем я хотела бы поделиться с тобой.

Ашерон склонил голову в ужасе, когда она щелкнула пальцами и на ее ладони появился предмет коричневого цвета, она протянула это ему.

— Что это?

— Шоколад, — сказала она, задыхаясь, — держи. Ты должен попробовать.

Он взял шоколад и поднес к носу. Пахло сладким, но он не был уверен, что он окажется таким же на вкус. Когда он собирался уже откусить, Артемида дернула его за руку.

— Сначала ты должен развернуть его, глупыш.

Смеясь, она порвала коричневую бумагу и серебряную обертку, после чего вернула шоколадку ему.

Осторожно Ашерон откусил кусочек. В ту же минуту шоколад растаял у него на языке и он вознесся на небеса.

— Очень вкусно.

Она отломила еще один кусочек.

— Я знаю. Он из будущего, в которое мы не должны ввязываться, но я не могу ничего с собой поделать. Есть немногие вещи, появление которых я жду с нетерпением, и шоколад одна из них.

Он слизнул крупинку шоколада с его пальца.

— Не могла бы ты взять меня в будущее?

Она отрицательно покачала головой.

— Мой отец убьет меня, если я приведу туда смертного.

— Боги не убивают друг друга.

— Да, они могут. Поверь мне. Они не должны, но не всегда можно их остановить.

Ашерон откусил еще шоколада, пока обдумывал ее ответ. Он бы хотел уйти от сегодняшней действительности. Туда, где никто незнал бы, кем был он и его брат. Где он был бы свободен от своего прошлого, и никто не пытался бы овладеть им. Это было бы просто совершенством. Но он знал, что такого места не существует.

Артемида взяла шоколад и откусила кусочек. Маленькая крошка осталась на ее подбородке и быстро таяла. Ашерон протянул руку и убрал ее.

— Как ты это делаешь? — спросила она.

— Делаю что?

— Прикасаешься ко мне без страха? Остальные люди дрожат перед богами, но только не ты. Почему?

Он пожал плечами.

— Наверное, потому что я не боюсь смерти.

— Нет?

— Нет. Все, что я боюсь, так это снова пережить свое прошлое. По крайней мере, когда умру, я точно буду знать, что все позади. Я думаю, это было бы хорошо.

Она покачала головой.

— Странный ты человек, Ашерон. Ты отличаешься от всех, кого я когда-либо знала.

Поворачиваясь назад, она взяла его за руку и потянула обратно в спальню. Ашерон пошел охотно.

Не говоря ни слова, Артемида встала на колени на постели, лицом к нему. Она обняла его и наградила невероятно горячим поцелуем. Ашерон закрыл глаза, в то время как ее язык танцевал вместе с его. Как странно… когда он обнимал ее, он не чувствовал себя шлюхой. Может быть потому, что она не просила ничего, кроме его компании. Никто не должен был платить за что-либо. Никто из них не хотел ничего, кроме как небольшой передышки от одиночества. Было ли то, что он сейчас чувствовал, нормальным? Его всегда это интересовало.

Артемида повернулась и пристально посмотрела на него.

— Обещай мне, Ашерон, что ты никогда не предашь меня.

— Я никогда не причиню тебе боль.

Ее улыбка ослепила его, затем она потянула его на кровать и повалила на спину. Она оседлала его и убрала волосы с его шеи.

— Ты так красив, — прошептала она.

Ашерон ничего не ответил. Она загипнотизировала его своими зелеными глазами и кожей, такой гладкой и мягкой. Пока он не увидел вспышку, что отразилась от ее клыков. Через секунду ослепительная боль обожгла его шею. Он старался пошевелиться, но он не мог. Ни один мускул не слушался его.

Его сердце бешено колотилось, пока боль сменилась невообразимым удовольствием. Только тогда он смог двигаться. Он сильнее притянул ее голову к своей шее, в то время когда она продолжала сосать и лизать, пока его тело не взорвалось в самом интенсивном оргазме, которого у него ни разу не было в жизни.

Не успел он прочувствовать, как его веки стали опускаться, словно на них был свинец. Он пытался бороться с темнотой, но тщетно.

Когда Ашерон потерял сознание, она оторвалась от него и слизала кровь со своих губ. Она никогда раньше не вкушала кровь человека… Это было невероятно. Неудивительно, что ее брат был так падок до нее. В крови заключалась жизненная сила, которой так не хватало бессмертным. Она так опьяняла, что ей пришлось приложить все свои силы, чтобы остановиться и не продолжить пить. Это могло бы убить его.

Это было последним, чего она хотела. Ашерон очаровал ее. Он не дрогнул. Хоть он и был смертным, но он относился с ней как к равной. Восхищенная своим новым домашним животным, она легла на бок и прижалась к нему. Это определенно было началом большой дружбы…


Глава 33


14 декабря,9529 г. до н. э.

Ашерон проснулся от пульсирующей боли в голове. Открыв глаза, он обнаружил себя в своей кровати абсолютно голым. Он вспомнил все, что было вчера, когда пошевелился и не почувствовал при этом боли. Все. У него перехватило дыхание, когда он дотронулся до шеи и обнаружил струйку запекшейся крови там, где Артемида укусила его. Но это была единственная отметина на его теле. Все признаки его избиений исчезли. Как может какой-то маленький укус сравниться со всем этим? Он огляделся вокруг.

— Как я сюда попал?

Он не мог вспомнить этого. Последнее, что отпечаталось в его памяти, было то, как Артемида укусила его, а потом чувство усталости накрыло его. Кто-то постучал в его комнату прежде, чем войти. Ашерон точно знал, кто это, еще до того, как маленькая белокурая девушка вошла в комнату. Конечно же, это была Рисса. Никто, кроме нее, не стучался в его комнату.

Он быстро вытер кровь и прикрыл шею волосами так, чтобы она ничего не увидела. Ее щеки горели, а тело было прикрыто толстым лиловым платьем. Он видел ее впервые с тех пор, как Апполон стал обладать ею. Она бросилась к нему и зарыдала прежде, чем он успел хоть что-то сказать. Ашерон прижал ее крепче и стал укачивать.

— Что случилось? Он тебя обидел?

— Он был нежным, — сказала она между рыданиями, — но он напугал меня, и временами это причиняло боль, — ее объятие усилилось, — как ты это все выносишь?

Много раз он интересовался этой же вещью сам у себя.

— Все уладится, Рисса.

— Правда?

Она отстранилась, чтобы взглянуть на него, как будто пыталась понять, стоит ли ему доверять или нет.

— А что если он захочет снова меня вернуть?

Ашерон взял ее лицо в свои руки.

— Ты все вытерпишь и сможешь выжить.

Рисса скрипнула зубами от слов, которые были хорошо знакомы ее брату.

— Я не хочу возвращаться к нему. Я чувствую себя обнаженной и использованной, хотя, в общем, он не был со мной подлым или недобрым. Но ты был прав. Ему абсолютно наплевать на то, что я думаю или чувствую. Что действительно значимо, так это его собственное удовольствие.

Она покачала головой, как будто пришла к новому пониманию своего брата. Ее позор был единичным, а Ашерон пережил это все не единожды. Это было так ужасно зависеть от чьей-то милости, не иметь права голоса насчет того, что делают с твоим телом. Она чувствовала себя такой использованной…

— Я хочу убежать от всего этого.

Он взял ее руку.

— Я знаю. Но с тобой все будет в порядке, правда. Ты привыкнешь к этому?

Но она не могла с ним согласиться. Она была безумно уязвлена, и у нее до сих пор было кровотечение от вторжения Апполона в ее тело. Он заботился, и, тем не менее, он был черствым по отношению к ней. Она больше никогда в жизни не хотела бы оказаться в зависимости от его милости.

— Рисса!

Она подпрыгнула от крика ее отца. Он напрягся.

— Тебе лучше уйти.

Она не хотела уходить, но боялась, что Ашерону принесет это неприятности. Рисса уже собралась уходить, когда увидела нечто новое в его головокружительных серебряных глазах: симпатию.

— Я люблю тебя, Ашерон.

Его согрели эти слова. Рисса была единственной, кто когда-то любил его. Иногда он ненавидел эту любовь, потому что она заставляла Риссу делать вещи, которые впоследствии причиняли ему боль, но в отличие от других, он знал, что она хотела только добра. Она вскочила с кровати и побежала через комнату в коридор. Он услышал через стены грозные ругательства отца.

— Что вы там оба делали?

Ашерон вздрогнул. По крайней мере, Риссе не грозило избиение. Насколько он знал, их отец никогда и пальцем не трогал ее.

— Ты теперь повелительница бога. И ты больше никогда не будешь якшаться с такими, как он. Ты поняла? Что подумает Апполон? Он вышвырнет и плюнет на тебя.

Он не смог разобрать тихий ответ Риссы. Слова его отца пронзили его. Значит, он не был достоин находиться рядом с Риссой, но мог общаться спокойно с Артемидой. Ему стало интересно, чтобы сказал на это его отец. Если бы это только заставило его отца взглянуть на него без высмеивания. Но, наверное, это просто невозможно. Его двери распахнулись с такой силой, что раздалось эхо. Отец влетел в комнату с яростью, чеканя каждый шаг. Ашерон отвернулся и постарался стереть все эмоции с лица. Будь все проклято. Если отцу хочется его ненавидеть, то на здоровье. Он устал прятаться и съеживаться от страха, от побоев и оскорблений, которые ему пришлось вытерпеть. Его ноздри раздувались. Ашерон встретился со злым взглядом отца, даже не моргая.

— Доброе утро, отец.

Он дал ему такую сильную пощечину, что Ашерон почувствовал кровь, а боль разлилась по его скуле. Вздохнув, он покачал головой, чтобы все прояснилось, а потом встретил королевский яростный взгляд.

— Я не твой отец.

Ашерон вытер кровь тыльной стороной ладони.

— Чем я могу тебе помочь?

— Отец, пожалуйста, — умоляла Рисса, пересекая комнату. Она взяла его за руку, до того, как он снова стал нападать на Ашерона.

— Я пришла к нему, сразу когда приехала. Ашерон не сделал ничего плохого. Это моя вина, не его.

Король сделал осудительный жест своим костлявым пальцем в сторону Ашерона.

— Держись подальше от моей дочери. Ты слышишь меня? Если я снова увижу тебя рядом с ней, то заставлю тебя пожалеть о том, что ты вообще родился.

Ашерон горько рассмеялся.

— И это будет отличаться от моего обычного дня. И как же?

Рисса встала на пути у отца, когда он снова двинулся на Ашерона.

— Прекрати это, отец. Пожалуйста. У тебя были вопросы насчет Апполона. Разве не на этом мы должны сконцентрироваться?"

Он одарил Ашерона высокомерной и осуждающей ухмылкой.

— Ты не стоишь моего времени.

С этими словами он вытолкнул Риссу из комнаты.

— Заприте его дверь как следует. Он сегодня обойдется без еды.

Ашерон облокотился о стену и покачал головой. Если отец хочет контролировать его с помощью еды, то ему бы стоило проводить побольше времени с Эстесом. Этот ублюдок знал, как мучить с помощью еды. Его внутренности скрутило от воспоминаний того, как он умолял Эстеса дать ему хоть каплю воды, чтобы промочить горло.

— Ты ничего не заработал, а значит, ничего и не получишь. А теперь на колени и ублажай меня. А потом посмотрим, достоин ли ты хотя бы соли.

Он зажмурился и заставил картинки исчезнуть. Он ненавидел умолять и пресмыкаться. Единственная вещь, которая помогла избавиться от всего этого, было воспоминание о богине, которой он принадлежал.

— Артемида? — прошептал он ее имя, боясь, что кто-то может его услышать. Честно говоря, он ожидал, что она проигнорирует его, как и все остальные. Но Ашерон ошибся. Она появилась перед ним. У Ашерона от шока медленно открылся рот. Ее длинные рыжие волосы сверкали в тусклом свете. Ее глаза были трепещущими от страсти, а еще они были наполнены теплотой и радушием. В ее поведении не было ничего, что могло бы осудить или высмеять его.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— С тобой гораздо лучше.

Легкая улыбка заиграла в уголках ее губ.

— Правда?

Он кивнул. Ее улыбка расширилась, когда она подошла к кровати и поползла к нему. Ашерон закрыл глаза, когда сладкий аромат ее кожи наполнил его мысли. Он всего лишь хотел утонуть в ее волосах и вдыхать их запах. Разведя его бедра пошире, она убрала его волосы с шеи и дотронулась до кожи, где был ее укус.

— Ты очень силен для смертного.

— Меня тренировали на выносливость.

Проигнорировав его комментарий, она нахмурилась.

— Ты все еще не смотришь на меня.

— Я вижу тебя, Артемида.

И он действительно видел ее. Видел каждую черточку ее лица, каждый изгиб ее восхитительного тела. Она взяла его лицо в свои руки и повернула Ашерона так, чтобы он смотрел точно на нее. И все равно он опустил свой взгляд на ее колени, которые выглядывали из-под платья.

— Посмотри на меня.

Ашерону хотелось убежать. Всю жизнь он провел, ни на кого прямо несмотря, кроме тех случаев, когда хотел показать свое вызывающее поведение. И каждый раз он об этом жалел, за это с ним обходились грубо и жестко.

— Ашерон… Посмотри. На. Меня.

Обхватив себя руками от ее нападения, он подчинился. Его сердце замерло, а каждая частичка его тела ожидала того, что ему причинят боль. Артемида села на его пах с удовлетворением на лице.

— Ну вот. Это не было так уж трудно, правда?

Труднее, чем она могла себе даже представить. Но с каждой прошедшей секундой пощечины не последовало, и он немного расслабился. Она улыбнулась.

— Мне нравятся твои глаза. Они странные, но очень милые.

Милые? Его глаза? Все, включая Риссу, боялись их.

— И ты совсем не возражаешь, что я на тебя смотрю?"

— Ни капельки. По крайней мере, так я знаю, что ты уделяешь мне внимание. Мне не нравится то, что твои глаза всегда танцуют по комнате так, как будто ты рассеян.

Это было для него в новинку.

— Как может меня что-то отвлечь, когда ты со мной? Я уверяю тебя, что когда ты рядом, я вижу только тебя.

Она зажмурилась от удовольствия.

— Так зачем ты меня позвал?

— Я не уверен. По правде говоря, я и не надеялся, что ты придешь. Я просто прошептал твое имя, надеясь, что ты сможешь ответить.

— Ты такой глупый. Тебя снова заперли здесь?

Он кивнул.

— Мы не можем этого так оставить. Пойдем.

Едва эти слова слетели с ее губ, как они снова оказались в ее спальне. Ашерон снова был одет в красное, что было довольно странным, так как основные цвета комнаты были белый и золотой.

— Почему ты все время одеваешь меня в малиновый?

Она прикусила губу и обошла вокруг него, задерживая пальцы на его теле.

— Мне нравится, как ты выглядишь в этом цвете.

Артемида остановилась перед ним так, что смогла встать на цыпочки и поцеловать его. Ашерон давал ей все, чего она хотела. В него хорошо вложили, что он должен ублажать тех, с кем находится рядом, при этом, не прося ничего для себя. Его потребности не имели никакого значения. Он был всего лишь приспособлением, которое использовали, а потом о нем забывали. Но с Артемидой он чувствовал себя по-другому. Как и Рисса, она заставляла чувствовать его личностью, которая могла иметь свои мысли, независимо от того правильные они или нет. Он мог смотреть на нее, а она не ругала его за это. Артемида вздохнула, когда Ашерон притянул ее ближе. Ей нравилось, как он ее держал, как его мускулы окружали ее тело. Он был таким красивым и сильным. Таким соблазнительным. Все, чего она хотела, быть с ним вот так наедине, чувствовать его сердцебиение у себя на груди.

Их дыхание смешалось. Она почувствовала, как у нее выросли зубы, а ее голод увеличился еще больше. Она отпрянула и встретилась с ним взглядом. В его глазах она смогла увидеть настоящую себя. Он даже не моргнул от вида ее клыков. Вместо этого Ашерон откинул голову и предложил ей то, чего она хотела больше всего. Никто не был с ней таким услужливым до этого. Обычно она кормилась от своего брата или от одной из своих служанок, но им ровным счетом было плевать на это. Ее сердце запрыгало, она обхватила его шею руками прежде, чем глубоко впилась в него зубами. Ашерон зашипел, когда боль разлилась по его телу. Но ее место быстро заняло удовольствие. Оно было таким глубоким, что его член незамедлительно напрягся. Ослабев, Ашерон отшатнулся назад, но Артемида последовала за ним, прижимаясь к нему еще сильнее. У него закружилась голова, и в тот же миг все вокруг него стало невероятно ясным и резким. Он почувствовал дыхание богини на своей коже, почувствовал, как бурлит кровь в ее венах. Казалось, что каждая его частичка ожила. Он был силен, и в тоже время очень слаб. Он снова отшатнулся и упал на стену позади него.

— Ашерон?

Он слышал ее голос, но не мог ответить. Артемида слизала кровь с губ и увидела, как его кожа приобрела голубоватый оттенок. Он еле дышал, и она почти решила, что он сейчас умрет.

— Ашерон?

Его глаза были полузакрыты. В них не было и намека на то, что он слышал или видел ее. Испугавшись, что причинила ему вред, она перенесла его в свою постель и нежно уложила. Артемида взяла его за руку и сжала ее.

— Ашерон! Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь.

Он прошептал что-то на атлантском, но она не поняла ни слова. Выдохнув, Ашерон потерял сознание. Она резко дернулась назад, когда его тело вспыхнуло насыщенным голубым цветом, а его губы, ногти и волосы стали черными. Мгновение спустя, он снова стал нормальным. Что за чертовщина? Она никогда не видела такого. Может ее кормление стало причиной этому? Сглотнув, она подползла ближе и дотронулась до него одним пальцем. Ашерон был полностью без сознания. Создав теплый мех, она укрыла его и стала наблюдать, как он прерывисто дышал. Пока он спал, Артемида обследовала форму его губ, длину носа. Его черты были острыми и безупречными, как и его тело. Она не могла понять, почему он так подчинял ее себе. Боясь, что над ней будут властвовать, она попросила отца, когда была еще ребенком, сделать ее нечувствительной к любви и подарить ей вечную девственность. Зевс выполнил ее просьбу, наблюдая, как Ашерон отдыхает, она размышляла о том, что же чувствует к нему на самом деле. Все ее чувства и эмоции не были ни на что похожи до этого. Ей нравилось, как он с ней разговаривал. Как он держал ее и заставлял кричать от удовольствия, принесенного его прикосновениями и облизываниями. Больше всего она любила его вкус, когда питалась от него. Он просто домашний питомец. Да, так и было. У нее не было к нему настоящих чувств. Он едва ли отличался от оленей, что жили у нее в лесу. Они тоже лизали и терлись об нее. И она была уверена, что Ашерон, также как и все остальное, наскучит ей со временем. А на данный момент она намерена наслаждаться своим любимцем настолько долго, насколько это будет возможно. Ашерон проснулся, умирая с голоду. Боль от голода была настолько неистовой, что в первый момент он решил, что находиться в темной дыре под отцовским дворцом. Но когда он открыл глаза и увидел золотой потолок над собой, Ашерон вспомнил, что был с Артемидой. Он медленно поднялся и обнаружил, что находиться в постели один. Снаружи доносились какие-то голоса. Он начал подыматься и решил пойти туда, но потом передумал. Артемида оставила его здесь по какой-то причине. И ничего хорошего не произойдет, если он откроет эти двери. Поэтому он сел на кровать, в его желудке болело, пока он подслушивал слова, у которых, казалось, нет никакой формы. Они долетали из-за золота и камня, он не имел ни малейшего понятия, который сейчас час, и как долго он спал. Ему показалось, что прошла вечность прежде, чем Артемида пришла. Она приблизилась и улыбнулась.

— Ты проснулся.

Он кивнул.

— Я не хотел мешать тебе. Мне показалось, что ты была занята.

Она приблизилась к нему вплотную и взяла его за щеку.

— Ты голоден?

— Просто умираю от голода.

Она повела рукой, и перед кроватью появился стол, заполненный едой. Ашерон глазел на весь этот пир.

— Если ты хочешь чего-нибудь другого, просто скажи мне.

— Нет, все прекрасно.

Он встал с кровати, чтобы оторвать кусочек от буханки хлеба. Его глаза расширились от этого вкуса. Обмазанный медом и еще совсем теплый, этот хлеб был лучшим из того, что ему доводилось пробовать. Артемида наполнила ему бокал вина.

— Боже милостивый, как ты голоден-то!

Он взял кубок и поблагодарил ее. Затем выпил все до дна, наслаждаясь каждой каплей богатого вкуса.

— Спасибо, Арти.

Ее брови взлетели вверх от такого импровизированного прозвища.

— Арти?

Ашерон съежился, поняв, что слишком распустил язык и позволил себе лишнего.

— Артемида. Я хотел сказать Артемида.

Она прижала его к себе.

— Кажется, мне нравится Арти. Никто еще так не называл меня.

Ашерон опустил голову и поцеловал ее руку. Артемида перестала дышать, так как из-за этого простого движения по ней пробежал разряд. Что же такого было в этом человеке, что заставляло все ее совершенное существо гореть в огне рядом с ним. Она хотела быть с ним и защищать его. Более этого, она хотела жадно съесть каждый фут его сочного тела. Закрыв глаза, она прильнула к нему и вздохнула этот дурманящий запах, который мог принадлежать только мужчине и только ему.

— Ешь, Ашерон, — прошептала она, — я не хочу, чтобы ты голодал.

Он отошел от нее, и она почувствовало неожиданный холод, сменивший жар его тела. Это было сравни удара в живот для Артемиды. Она наблюдала за тем, как он обмакнул кусочек хлеба в маленькую тарелку с медом, перед тем как откусить, а потом улыбнулся ей так обаятельно, что у Артемиды сердце пошло вскачь. Он обмакнул еще кусочек и повернулся к ней.

— А ты хочешь попробовать?

Она кивнула. Он поднес его ей так, чтобы она смогла укусить. Артемида открыла рот. Когда он положил хлеб ей на язык, то она облизала его пальцы, которые были гораздо вкуснее. Солоноватые и сладкие, от них у нее разыгрался аппетит еще больше. Его глаза потемнели из-за волны желания поднявшейся в ней. Он опустил свои пальцы в мед, а затем провел по ее губам, прежде чем притянуть ее для очень жаркого поцелуя. Она едва ли могла выдержать его вкус, смешанный с медом. Подталкивая его к кровати, она улеглась и дернула его за руку так, что он оказался на ней. Ашерон зарычал от одного вида того, как Артемида срывала с него одежду.

— Ты просто невероятно красива.

Артемида не могла ответить ему словами. Она была полностью очарована выражением нежности на его лице. Никто так не смотрел на нее раньше. И когда он впился губами в ее горло, все здравые мысли в ее голове сгорели в огне, который бушевал внутри нее. Артемида никогда ни перед кем не являлась полностью обнаженной. Но когда он расстегнул ее платье, она совсем не была против. С мучительной неторопливостью, он стянул ткань с ее тела, пока она не предстала перед ним абсолютно нагой. Но при этом он не сделал ни одного движения, чтобы снять свою одежду. Вместо этого он поднял ее ногу, чтобы прикусить легонько ее ступню. Кусая свою губу от изысканной муки, она наблюдала, как он двигался по ее телу. Он помедлил и нежно лизнул внутреннюю часть ее бедра.

— Хочешь, чтобы я остановился?

Артемида покачала головой.

— Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне.

Он обжег ее взглядом, прежде чем развел ее бедра шире и дотронулся до той части тела, которая жаждала его больше всего. Она запустила свои пальцы в его волосы и зажала их в руке. Ашерон отодвинулся с шипением так, как будто она причинила ему боль. Артемида нахмурилась.

— Что-то не так?

— Пожалуйста, не хватай и не тягай меня за волосы. Я ненавижу, когда люди так делают.

— Но почему?

— Это заставляет меня чувствовать себя мусором.

Дикая боль не исчезла из его голоса.

— Я не понимаю.

— Люди хватают меня за волосы, чтобы контролировать или чтобы заставить опуститься им в ноги. Они дергают их, пока насилуют и унижают меня. Мне это не нравится.

Артемида погладила его щеку, желая успокоить его.

— Мне очень жаль, Ашерон. Я незнала. Есть ли еще что-то, что тебе не нравиться?

Ашерон замер от ее вопроса. Ни один любовник не задавал ему этого вопроса раньше. Он до сих пор не мог поверить в то, что сумел-таки рассказать ей о том, что ему не нравится, когда трогают его волосы. Это не было для него обычным, но раз уж она спросила, Ашерон почувствовал себя обязанным рассказать ей.

— Я не люблю, когда кто-либо дышит мне в шею. Это напоминает мне о том, как я был рабом без собственных желаний. Это заставляет мое тело покрываться мурашками.

— Тогда я никогда не буду делать этого.

Эти слова тронули его до глубины души, а на глазах навернулись слезы. Он проглотил комок в горле прежде, чем прижаться к ней. Не было ничего такого в мире, чего бы он ни сделал, чтобы удовлетворить свою богиню. Артемида была очень доброй. Он не мог представить причин, по которым она хотела дружить с кем-то таким низким, как бывший раб. Но Ашерон был очень рад проводить время с ней. Желая принести ей, удовольствие не потому что ему приходится, а потому что он этого хочет, Ашерон принялся дразнить ее тело, пока она не выкрикнула его имя. Верна своему слову, она не схватила его за волосы, когда достигла вершины. Вместо этого она впилась своими ногтями ему в плечи. Благодарный, что она сдержала свое слово, он прижал ее тело и взял ее на руки. Артемида вздохнула, когда лежала рядом с ним. Он по-прежнему был полностью одет.

— Почему ты никогда не делаешь ничего для себя?

— Я не нахожу в сексе настоящего наслаждения.

Она нахмурилась.

— Как же это может не нравиться тебе?

Он даже не стал объяснять ей, что не секс заставляет его чувствовать себя прекрасно. Ему нравилось прикасаться к ней, но у него не было такой же реакции на ее прикосновения. Безусловно, оргазмы были восхитительными. Ему было просто все равно, смог он достигнуть пика или нет.

— Мне нравится это, — солгал он.

Услышанное сделает ее счастливой. Ашерон сохранит правду зарытой глубоко внутри себя. Честно говоря, он любил ее общество. Когда Ашерон был с ней, он чувствовал себя человеком без прошлого. Артемида видела в нем своего друга, а если он нравился богине, то не мог быть таким отвратительным, каким считают его отец и брат. Она потерлась о его тело. Ашерон закрыл глаза и наслаждался ощущением ее теплого тела рядом со своим.

— Как бы я хотел остаться здесь с тобой навеки.

— Если бы ты был женщиной, то вполне смог бы. Только моему брату позволено находиться в моем храме. Никакому другому мужчине.

— Но я же здесь.

— Я знаю и это наш секрет. Ты никому и никогда не должен рассказывать о нем.

— Я и не буду.

Она поднялась и посмотрела на него суровым хмурым взглядом.

— Я серьезно, Ашерон, даже когда ты спишь, в твоем дыхании не должно быть и намека на мое имя.

— Поверь мне, Арти, хранить секреты это то, чему я научился давным-давно в самом начале своей жизни. Я знаю, когда держать рот на замке, кроме того, со мной никто особо и не разговаривает.

— Хорошо. А сейчас тебе пора домой.

Минуту назад он был рядом с ней в ее храме, а в другую уже снова лежал обнаженный на своей кровати. Он слишком поздно понял, что ничего на самом-то деле и не съел. Черт подери! Но, по крайней мере, за окном было темно. Он пропустил большую часть дня. Исходя из того, что отец не послал стражников избить его, то никто не знал о его визите на Олимп. Вздохнув, он прикрыл одной рукой глаза. Возможно, ему удастся поспать, пока Артемида снова не придет к нему. Но как только эта мысль пришла ему в голову, Ашерон понял, что так больше не может продолжаться. Шлюха не может водить дружбу с богиней. Это просто невозможно. Рано или поздно Артемида поступит с ним так же, как и все остальные. Тем не менее, в глубине его сердца был малюсенький проблеск надежды, что может быть, Артемида не такая, как все из-за своей божественности.

— Я продам свою душу, только чтобы быть с тобой и защищать тебя, Арти, — выдохнул он, гадая, может она слышать его или нет. Если бы только он тоже был рожден от бога… Он покачал головой, прогоняя горькую действительность, которую и так хорошо знал. А если бы желания были лошадьми, то я бы ускакал еще в детстве. Нет, это все, что когда-либо могло быть между ними. Все что он мог сделать, так это то, чтобы никто не узнал правду. Смогут ли помочь ему боги, если все-таки до кого-нибудь она дойдет?


Глава 34


12 января,9528 г. до н. э.

Ашерон сидел на периле балкона, скучая по Артемиде. Она отбыла на празднество, устроенное в ее честь, и хотела пошпионить за людьми лично. Артемида была странной в этом плане. Ей нравилось смотреть, как люди поклоняются ей, а она притворяется смертной. Он находил это достаточно располагающим к любви, и ему пришлось отметить, что последние несколько недель были лучшими в его жизни. Артемида была единственной, кто позволял ему быть собой. Если ему что-то не нравилось, он мог спокойно об этом сказать, и она обещала не допускать этого снова. Артемида никогда не нарушала обещания, данные ему. Этого было больше, чем достаточно, чтобы воплотить все его мечты в реальность. Отец оставил его в покое, так как он проводил много времени с Артемидой, и не причинял никаких проблем, и не пытался проскользнуть сквозь стражников. Он не мог больше вспомнить такого момента в своей жизни, ну кроме месяцев, проведенных с Риссой, когда его так долго не пинали и не били. Такая передышка была просто божественной. Неожиданно его двери резко распахнулись. У него свернулось все внутри. Испугавшись, что это отец пришел за ним, Ашерон сжал камень у себя за спиной. Но это был не он. В комнату влетела Рисса с самой светлой улыбкой, которую Ашерон когда-либо видел на ее лице.

— Доброго дня тебе, младший брат.

— Доброго дня, — с сомнением поприветствовал он в ответ.

Ашерону была любопытна причина такого настроения Риссы и того, почему она оставила двери нараспашку.

— Все в порядке?

Может его отец наконец-то умер? Это было лучшее, на что Ашерон мог надеяться. Остановившись прямо перед ним, она вытащила из-за спины маленький кошелек и протянула ему.

— Ты свободен.

Его отец должно быть точно умер! У Ашерона подкосились ноги.

— Что ты имеешь ввиду?

— Я выяснила одно из преимуществ того, что сплю с Апполоном. Отец теперь прислушивается ко мне. Твои стражники отозваны, а тебе будет выдаваться ежемесячное пособие, которое ты сможешь потратить, на что пожелаешь, — она вложила кошелек ему в руку, — я также похлопотала и забронировала тебе место в амфитеатре на любую пьесу. Никому, кроме тебя не позволено сидеть там. Никогда.

Он не мог поверить своим ушам.

— А какие условия?

Ее улыбка померкла, и она смогла лишь сжать зубы.

— Типичный комментарий для отца. Тебе не позволено позорить его и семью. Он не вдавался в подробности, но суть в том, что пока ты ни с кем не связываешься, ты будешь в порядке.

Ашерон усмехнулся от одной малюсенькой идеи.

— У меня нет в планах путаться с кем-то.

По крайней мере, на публике. Он давным-давно устал от этого. И ему совсем не нравилось быть на всеобщем обозрении. Она подалась вперед.

— Хочешь, пойдем со мной на пьесу?

— А как же Апполон?

— Он уехал со своей сестрой. Так что в моем распоряжении большая часть дня, — она протянула ему руку, — что скажешь, младший брат? Отпразднуем твою свободу?

Ашерон по-настоящему ей улыбнулся. Это было то, чего он практически никогда не делал.

— Спасибо тебе, Рисса. Ты даже не представляешь, как много это значит для меня.

— Нет, думаю, что представляю.

Ашерон вытащил плащ из-под матраса…и туфли, которые ему подарила Артемида. Он на мгновение подержал туфли, скучая по богине даже больше, чем раньше. Как бы он хотел отпраздновать данное событие с ней, но это придется отложить. Быстро одевшись, он вышел из комнаты вслед за Риссой. В коридоре он засомневался, глядя на яркие стены. Несчитая жертвоприношения Риссы для Апполона, он никогда не покидал комнату через двери, не подкупив при этом своих охранников с помощью секса. То, как радикально изменилась его жизнь, просто сбило его с толку. Больше не раб и не заключенный. Он теперь свободен. Ашерон гордо поднял голову от осознания того, что у него есть деньги и что ему не придется ни перед кем унижаться, чтобы заработать их. Более того, у него есть друг и любовница, которая относится к нему так, как он того заслуживает. Впервые в жизни, он чувствовал себя, как человек, а не как имущество или предмет. Это было чертовски хорошее ощущение, и он совсем не хотел его терять.

Рисса взяла его руку в свою и повела по коридорам, прямо к передней двери, как будто она совсем не стыдилась быть увиденной в его компании. Однако находясь среди людей, Ашерон помнил об одной вещи, которая совсем не изменилась: реакция других людей на его красоту. Он низко опустил капюшон на лицо и уставился в землю на ноги Риссы. Он так много времени провел с Артемидой накануне, что совсем забыл о своих глазах и как они отталкивают обычных людей. Когда они шли через городскую площадь, он остановился. Там была группа детей с учителем, стоящим перед храмом. Мальчик, лет семи, читал текст, написанный в ногах бога.

— Во всем нужна сдержанность. Ключ к будущему в понимании прошлого.

— Ашерон?

Он моргнул от голоса Риссы и повернулся, увидев, что она смотрит на него, нахмурив брови.

— Все дети умеют читать?

Она взглянула на учеников.

— Не все. Это сыновья сенаторов. Они приходят сюда, чтобы изучать пантеон и наблюдать, как жрицы служат богам, пока их отцы создают законы, помогающие править людьми.

Ашерон уставился на слова, которые не имели для него никакого смысла. Ему было очень стыдно признаться, что он практически ничего не помнит из своих уроков с ней и Майей.

— Вся знать умеет читать, не так ли?

Она потянула его за руку, не ответив на вопрос.

— Мы опоздаем на спектакль.

Ашерон развернулся и пошел за ней.

— У тебя есть какие-нибудь новости о Майе?

Рисса улыбнулась.

— Она вышла замуж в прошлом году и сейчас ждет своего первенца.

Эта новость была для него, как гром среди ясного неба. Ему не нравилась мысль о человеке, который причинял боль девочке, что так много для него значила. Он только надеялся, что за кого бы она ни вышла замуж, этот человек будет относиться к ней со всем тем уважением, которого она заслуживает.

— Разве она не слишком молода для этого?

— Вообще-то нет. Многие девушки выходят замуж в ее возрасте. Я редкое исключение. Мой отец отказал всем желающим, кто просил моей руки.

— Но почему?

— Честно говоря, я незнаю. Он никогда не объяснял мне этого. Наверное, я должна быть благодарна Апполону. Если бы не он, то я наверное бы так и прожила бы жизнь старой девы.

Он, конечно, мог назвать ей гораздо худшие вещи. Но его сестре было позволено, как он полагал, жить в этих иллюзиях.

— Сейчас Апполон делает тебя счастливой?

— Большую часть времени он очень нежен со мной.

Однако в ее прекрасных голубых глазах виднелась грусть, что совсем противоречило ее словам.

— Но?

Она дотронулась до своей шеи нервным жестом, и он нахмурился, догадавшись, в чем дело.

— Мне нельзя говорить о том, чем мы занимаемся с ним наедине.

Значит Апполон кормиться от нее так же, как и Артемида пьет у него кровь. Ему вдруг стало интересно, все ли боги делают это или же это была особенность лишь Артемиды и Апполона.

— Ты заслуживаешь счастья, Рисса. Больше, чем кто-либо, кого я знаю.

Она улыбнулась ему.

— Неправда. Именно ты заслуживаешь счастья. Я даже готова задушить отца за его слепоту.

— Я не возражаю против этого, — честно сказал он, — уж лучше пусть меня игнорируют, чем плохо обращаются.

Минуя толпу, она покачала головой, а затем показала, где владелец сделал специальный вход на королевские места, которые она заказала. Ашерон засомневался. Они были отгорожены от остальной толпы веревкой, а на каждом из десяти мест лежала подушка. Но что не понравилось Ашерону больше всего, так это то, что они с Риссой были как на ладони, и все люди пялились на них. Он ненавидел, когда люди концентрировали свое внимание на нем.

Но ему совсем не хотелось портить подарок Риссы. Ашерон натянул посильнее капюшон, и проследовал к местам. Ни один из них больше не проронил ни слова, пока не вышли актеры и не начали играть. Ашерон наблюдал за ними, а сам в это время думал о тех детях, которых они встретили по пути сюда. Он хотел научиться читать так же, как и они. Артемида заслуживала грамотного супруга. Возможно, если он будет уметь читать, Артемиде тогда не придется скрывать их дружбу…

Артемида почувствовала присутствие у себя за спиной своего брата. Было такое ощущение, как будто он к ней физически прикоснулся. Как у близнецов, между ними были особые узы. И особая ненависть. Она не была уверена, когда именно они стали заклятыми врагами, но это был жесткий факт. И хотя они делали все друг для друга, Апполон и Артемида едва ли могли высидеть в одной комнате. Ненавидя его, Артемида не могла отрицать того факта, что Апполон был одним из самых красивых богов. Его сияющие светлые волосы были короткими, а мужественные черты лица обрамляла козлиная бородка. Его голубые глаза излучали ум, силу и капельку жестокости. Он изогнул бровь.

— Удивлен, что вижу тебя здесь.

— Тоже могу сказать и про тебя. Наконец ты выполз из постели своей человеческой любимицы. А то уж я начала думать, что она контролирует тебя.

Его взгляд стал ледяным.

— А чем была ты так занята? Отец говорит, что ты не появлялась на Олимпе неделями.

Она пожала плечами.

— Там скучно.

— Но раньше тебя это не останавливало.

Она закатила глаза.

— А ты имеешь что-то против? Я пытаюсь наблюдать, как смертные поклоняются мне.

Но прежде, чем она успела шевельнуться, Апполон схватил ее за руку и притянул к себе так близко, что зашептал ей на ухо.

— Ты не приходила есть ко мне какое-то время. От кого ты питалась все это время?

— Тебе-то какое дело?

Он схватил ее за шею, а его клыки тут же вытянулись.

— Так долго ты можешь питаться только от человека, прежде чем твой голод перерастет в нечто более весомое.

Он наклонил свою голову к ее шее. Артемида отошла от него.

— Мне это неинтересно.

Глаза Апполона загорелись огнем.

— Помнишь, что случилось с последним мужчиной, с которым ты спуталась?

Она съежилась от упоминания. Орион. Ей понравился один мужчина и прежде, чем она смогла даже подойти к нему, Апполон ревностно одурачил ее, убив молодого человека одной из ее стрел, затем ее брат сделал его изображение созвездием, чтобы всегда напоминать Артемиде, что Апполон единственный мужчина, от которого она может кормиться.

— Я не путалась с Орионом.

Он заставил ее посмотреть ему в глаза.

— Тебе нужно есть.

Да, но она не хотела этого от своего брата. Ей был нужен Ашерон.

Апполон толкнул ее в тень своего храма, а из ее храма люди текли рекой, отдавая дань уважения своей богине. Она не хотела за ним идти. Но если бы Артемида не пошла, то Апполон понял бы, что она была с кем-то еще, и тогда да поможет Ашерону Зевс. Ее брат бы просто разорвал бы его в клочья. Ее сердце заныло. Она постаралась, не съежится, когда он притянул Артемиду к себе и предложил ей свою шею. Она приняла ее и попыталась представить, что это был Ашерон. Даже так она почувствовала разницу между ними. В крови Апполона не было духа. Она не парила в небесах, когда пила от него. Не было никакого огня, который бы заставлял прижать его ближе. Это была просто кровь и ничего больше. Когда она взяла достаточно, чтобы он успокоился, Артемида оторвалась и облизала губы. И тогда Апполон напал на нее. Его зубы разорвали сухожилия на ее шее, оставив их пульсировать. Она хотела его ударить за это и за все разы в прошлом. Будь проклята Гера за это проклятие. Эта ревнивая стерва хотела убить их обоих при рождении, а Артемида помогла своей матери родить Апполона, и вот за это ее и наказали. Не было ничего хуже, чем насильное кормление от тебя твоей же копии. У нее закружилась голова, но она все еще пыталась мыслить ясно. Апполон брал слишком много крови. Так было всегда, когда он на нее злился.

Стиснув зубы, Артемида сильно ударила его коленом в пах. Он отпрянул, чертыхаясь и разрывая ей шею. Его ругательство перекрыло его, когда Артемида зажала рукой рану на шее.

— Какой же ты ублюдок!

Он схватил ее выше локтя, молниеносно сжав руку своей мертвой хваткой.

— Запомни хорошенько, что я тебе сказал. Поймаю со смертным мужчиной и я убью его.

Артемида выдернула руку.

— Иди играй со своими людишками и оставь меня в покое.

Вся ее радость от празднества моментально улетучилась, и она перенеслась назад в свой храм. Но и там было так одиноко. Ее кори были свободны на целый день. Она взглянула на кровать и представила, как Ашерон располагался на ней, его улыбку, согревающую ее, пока он ублажал ее поцелуями и нежными прикосновениями. Отчаянно нуждаясь в нем, она перенеслась в его комнату. В тот миг, когда она увидела его, сидящим на полу со скрещенными ногами спиной к ней, у нее полегчало на сердце. Не колеблясь ни минуты, она подбежала к нему и обняла. Ашерон сильно удивился, когда Артемида запрыгнула ему на спину и крепко-прекрепко обняла его. И тогда ее аромат заполонил все вокруг.

— Я скучала по тебе сегодня, — прошептала она ему на ухо, вызывая тем самым мурашки по всему его телу.

— Я тоже по тебе соскучился.

Она еще крепче сжала его, прежде, чем отпустить, а потом положила ему щеку на плечо.

— Чем ты занимаешься?

Ашерон поднял свиток с пола и свернул его, чтобы она ничего не смогла заметить.

— Ничем.

— Но ты же делал что-то…

Она забрала свиток у него, прежде чем он смог остановить ее, и открыла рукопись. Артемида нахмурилась, увидев его детские значки.

— Что это?

Ашерон почувствовал, как краска заливает его лицо из-за того, что его застукали.

— Я пытался сам научиться писать.

— Зачем?

— Я незнаю, как это делается, а мне бы очень хотелось научиться.

Она опустила свиток и посмотрела на него, не веря своим ушам.

— Ты не умеешь читать?

Ашерон повесил голову, когда стыд заполнил его.

— Нет.

Артемида приподняла его за щеку нежным движением, так чтобы видеть его глаза. Их доброта согрела его окончательно.

— Теперь ты можешь.

Ашерон вздохнул, когда небольшая боль прошла по его телу. Она протянула ему назад свиток.

— Напиши свое имя.

Ошеломленный тем, что только что с ним случилось, Ашерон взял перо и знал, как надо писать буквы. Он с легкостью написал свое имя.

— Я ничего не понимаю.

— Я богиня, Ашерон. И мне совсем не хочется, чтобы ты опускал голову из-за стыда. Это тебя устроит?

— Более чем.

Ее улыбка ослепила его.

— Пойдем со мной. Я в настроении сегодня поохотиться.

— Но я незнаю, как охотиться.

— Ты узнаешь.

Артемида была права. Как только они оказались в лесу, она дала ему лук и стрелу, и он точно знал, что нужно сделать, так же, как и с правописанием. Как потрясающе было уметь делать что-либо без многих лет тренировок, но по правде говоря, ему хотелось большего, чем просто быть грамотным или уметь охотиться.

— Ты можешь научить меня драться?

Артемида выглядела ошеломленной.

— Что?

— Я хочу уметь драться.

Она сердито смотрела на него, а затем задала один из вопросов, которые никогда не осмеливалась озвучить.

— Но зачем?

— Я устал от постоянных избиений. И хочу иметь возможность себя защитить.

Артемида была очень шокирована его неожиданной просьбой. Воспоминание того, как Апполон пинает ее, всплыло так ярко у нее в голове, что она даже вздрогнула. Как и большинство мужчин, которых она знала, ее брат был любящим власть ублюдком. И она меньше всего хотела стать уязвимой перед Ашероном. Обучение мужчины борьбе никогда не приведет ни к чему хорошему.

— Я не думаю, что тебе это нужно. Я никому не позволю причинить тебе боль, Ашерон. Я все, что тебе нужно для защиты.

— А что если я наскучу тебе?

Она взяла его за щеку.

— И как же ты можешь мне наскучить?

Ашерон улыбнулся ей, однако глаз эта улыбка не коснулась.

— И все-таки я бы очень хотел, чтобы ты меня научила.

Его настойчивость привела ее в ярость.

— Я сказала, нет! — отрезала она.

Ашерон замешкался, услышав в ее голосе враждебность. Он знал эту злобу и знал, что лежит в ее основе.

— Кто бьет тебя?

Артемида опустила лук.

— Я думаю, в том направлении есть олень.

— Арти…

Она остановила его.

— Я знаю эти нотки в твоем голосе. У меня у самого они присутствовали слишком часто, чтобы я сейчас не узнал, что они значат. Кто тебя обидел?

Она сомневалась слишком долго, что Ашерон даже перестал ждать ее ответа, но когда Артемида все-таки ответила, то ее голос был настолько тихим, что он едва ли мог ее слышать.

— Другие боги.

Ашерон был ошеломлен ее признанием.

— Но почему?

— А почему кто-либо бьет друг друга? — ее глаза снова метали гневные молнии, — они чувствуют себя более могущественными. Я никогда не позволю тебе причинить мне боль.

— А я бы никогда так не поступил с тобой, — сказал он голосом, полным уверенности, — я лучше вырву себе сердце, чем сделаю с другим то, через что пришлось пройти мне. Я просто хочу защитить себя.

— А я тебе сказала, что защищу тебя.

Он погладил ее руку, а потом отпрянул от нее.

— Тогда мне ничего не остается, как довериться тебе, Арти. Но я хочу, чтобы ты знала, что мне не так легко дается доверие. Пожалуйста, не будь похожей на всех остальных и не нарушай своего слова. Я ненавижу, когда меня обманывают.

Она поцеловала его тихонько в щеку.

— Давай поохотимся.

Ашерон кивнул, прежде чем достать новую стрелу и этим успокоить своего единственного настоящего друга, который у него был. Она не избегала его, а ему не нужно было прятаться от него. Что пугало его, тем не менее, так это чувства, просыпавшиеся в нем, когда она была рядом. Ашерон медленно влюблялся в богиню и знал, как глупо это выглядело. Несмотря на то, что он через многое прошел, но дураком он никогда не был. До сегодняшнего дня.

Она заставляла его чувствовать себя целостным, счастливым. И ему совсем не хотелось, чтобы эти чувства улетучились когда-нибудь. Отогнав эту мысль, он заметил самца оленя. Как только он прицелился, Артемида подбежала к нему и начала щекотать. Стрела пролетела мимо цели и попала в дерево, в котором растревожила белку, а та в свою очередь кинула в него орехом. Ашерон засмеялся, а затем прищурился, глядя на Арти. Он отбросил свой лук в сторону и начал подкрадываться к ней.

— Ты испортила мой идеальный выстрел. И ты заплатишь за это.

Артемида выронила свой лук, прежде чем броситься наутек. Он бежал за ней, а она пыталась раствориться между деревьев. Ее смех веселил его и заставлял улыбаться все шире и шире. Он смог поймать ее, когда Арти достигла маленького ручейка. Обхватив ее за талию, Ашерон начал кружиться с ней на руках. Артемида перестала дышать, когда Ашерон всем своим весом упал на нее. Его улыбка, свет в его очаровательных волшебных глазах… От всего этого она хотела кричать в экстазе.

Они кружились с ней, а птицы им пели дивную песню. Она забыла обо всем с ним в данный момент и в этом самом месте. Это было все, чего она всегда хотела и в чем нуждалась. Ашерон не обращал внимания на ее причуды или отсутствие настроения. Он даже не вздрагивал, когда она кормилась от него. Он принимал и обращался с ней так, как будто в ней не было ничего особенного. В отличие от ее семьи, он не унижал Арти и не говорил, что у нее совсем мало последователей. Ему было ровным счетом плевать на все это. Ей хотелось забыться в этот самый момент и провести его с Ашероном вечно.

— Займись со мной любовью, Ашерон.

Ашерон замер от ее слов, а его улыбка стала угасать.

— Что?

Он перевернул ее спиной на землю. Она убрала его прекрасные волосы с лица.

— Я хочу узнать тебя, как женщина. Я хочу почувствовать тебя внутри моего тела.

Он отпустил ее и отошел назад, а на его лице читалась осторожность.

— Я не думаю, что это хорошая идея.

— Но почему нет?

Он сглотнул, и она увидела страх в его серебряных глазах.

— Я не хочу, чтобы что-нибудь менялось между нами. Мне нравиться быть твоим другом, Арти.

— Но ты трогал меня в тех местах, где никому другому не было этого позволено. Почему же ты не хочешь быть у меня внутри?

— Ты девственница.

— Только физически. Пожалуйста, Ашерон. Я хочу подарить себя тебе.

Ашерон отвернулся, так как эмоции завладели им. То, что она предлагала ему, было просто невероятным. У него было несчетное количество принцесс и знатных женщин, которые приходили к нему с целью лишится девственности. Потому что Ашерон делал это очень нежно и бережно по сравнению с другими мужчинами. "Партенопей — разрушитель девственности", вот как Эстес и Катера представляли его клиенткам. Репутация Ашерона, как нежного любовника, была просто легендарной. Тот факт, что он приносил огромный доход и при этом был аккуратен с ними, успокаивал его. А теперь богиня сама предлагала себя ему. Любой другой ухватился бы за выпавший ему шанс. И поэтому, любой другой уже бы давно был бы голым. Но в отличие от остальных, он полностью осознавал сложности физической близости. И хотя они просили и платили ему за это, но все равно многие женщины кричали в тот момент, когда лишались невинности, другие проклинали его и себя. А несколько даже были такими жестокими от этой потери. И только самая малая часть женщин были благодарны. Проблема была в том, что он не знал, к какой категории перейдет Артемида.

— Я не хочу причинять тебе боль.

Она сама пошла в его объятия.

— Пожалуйста, Ашерон…я очень хочу почувствовать тебя внутри, когда я буду есть.

— Я действительно думаю, что мы не должны этого делать.

Ее глаза сверкнули яростью.

— Отлично. Проваливай тогда. Пошел вон с глаз моих.

— Арти…

Но было уже слишком поздно. Он вернулся назад в свою комнату. Один.

— Мне очень жаль, — прошептал он, надеясь, что она его услышит. Если она и слышала его, то не подала никакого вида. Ты должен был переспать с ней. Разве это имеет какое-нибудь значение? Он же спал со всеми остальными. Но те другие были лишь телами, которые ему нужно было ублажить. А Артемида была совсем другой. Он любил ее. Нет, все не было так просто. Что он чувствовал к ней, было похоже на… запретную любовь. Ашерон нуждался в ней так сильно, что никогда не думал, что такое возможно. И теперь он разозлил ее. С тяжелым сердцем, он просто надеялся, что сможет найти способ вернуть ее расположение и что она простит его.


Глава 35


26 января,9528 г до н. э.

Прошло уже две недели с последней встречи Ашерона и Артемиды. И с каждым прошедшим днем он становился все более подавленным. Она отказывалась отвечать на его призывы. Он даже перестал ходить на спектакли. Ничто не могло облегчить боль внутри него от того, как же сильно он хотел быть с ней. Он мечтал лишь о том, чтобы увидеть ее вновь. Запрокинув голову, он выпил остатки вина из бутылки. Злой и раненый, он выкинул ее через перила, чтобы она разбилась о скалы внизу. Он достал новую бутылку и попытался вытащить пробку из нее. Он был настолько пьян, что даже это было ему не под силу.

— Ашерон?

Он замер от звука того единственного голоса, о котором он молил.

— Арти?

Он попытался подняться на ноги, но вместо этого упал на пол. Приглядевшись, Ашерон увидел ее в тени своей комнаты. Она сделала шаг вперед. Ее лицо было бледным и искаженным. Левый глаз у нее заплыл и еще был синяк в виде отпечатка чьей-то руки. Ярость помутила его разум.

— Кто посмел ударить тебя?

Артемида отступила, испугавшись человека перед ней. Она никогда не видела Ашерона пьяным до этого, но когда ее брат напивался, он всегда становился жестоким.

— Я лучше вернусь, когда…

— Нет, — выдохнул он хриплым шепотом, — пожалуйста, не покидай меня.

Он протянул ей свою руку. Ее первым желанием было убежать, но она сглотнула и напомнила себе, что все-таки она богиня. Он был просто человеком и никак не мог ей навредить. Из-за того что она осталась, у нее тряслись ноги. Артемида медленно подошла и взяла его руку в свою. Ашерон поднес руку к щеке и закрыл глаза, как будто собирался умереть прямо здесь и сейчас, как будто прикосновение к ней было самым величайшим наслаждением, которое он мог себе только представить. Ашерон глубоко вдохнул аромат ее кожи.

— Я так по тебе скучал…

Ей тоже его не хватало. Каждый день она клялась себе, что не будет больше видеться с ним, но сегодня… После того, как Апполон сегодня напал на нее, Артемиде нужно было побыть в объятиях того, кто никогда бы не причинил ей зла.

— Ты выглядишь просто отвратительно, — сказала она, морщась от густой колючей бороды, которая покрывала его лицо, — и пахнешь также.

Он засмеялся от ее критики.

— Это все твоя вина, что я выгляжу так.

— Как это?

— Я думал, что потерял тебя.

Эти слова, полные муки и боли, тронули Артемиду так глубоко, что у нее слезы навернулись на глаза. Упав на колени, она покачала головой. Прежде чем Артемида успела что-либо сказать, Ашерон прошептал ей на ухо.

— Я люблю тебя, Арти.

У нее перехватило дыхание.

— Что ты только что сказал?

— Я люблю тебя.

Он прильнул к ней и обхватил ее шею рукой, прежде чем ослаб и отключился. Артемида сидела, баюкая его, а эти слова эхом отзывались в ее душе. Ашерон любит ее… Она посмотрела вниз на лицо, которое все еще было невероятно красивым, даже несмотря на его неопрятный вид. Он любил ее. Это все заставило ее расплакаться так, как она не плакала с самого детства. И она не могла вынести того, что Ашерону удалось довести ее до такого состояния. Арти ненавидела тот факт, что для нее эти слова значили очень много, хотя вообще ничего не должны значить. Но правда была правдой, и она не могла отрицать этого.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала она, зная, что никогда бы не сказала ему того же, если бы он был в сознании. Это бы дало ему, смертному, слишком много власти над ней. Но здесь и сейчас Артемида могла сказать ему эту правду, которую ей так хотелось отрицать каждой частичкой себя. Как может богиня влюбиться в человека? Особенно она? Артемиде полагается быть невосприимчивой к этому. Но каким-то образом этот смертный пробрался в ее душу. Если бы он только был богом… Но он не был, и ему не суждено было им стать. Ашерон был человеком и необычным человеком. Он был рабом. Шлюхой, которого жестоко использовали все вокруг. Они высмеивали его, и они будут насмехаться над ней за то, что она была с ним. Она содрогнулась от правды. У нее достаточно проблем с доказыванием другим богам своей честности и невинности. Если они когда-нибудь узнают об этом, то у нее отберут силы и прогонят в человеческую реальность. Она не могла позволить этому случится. Даже для Ашерона. Это было гораздо больше, чем она могла дать. Больше, чем она смогла бы вынести. Она насмотрелась, как жестоко может быть человечество друг к другу. Меньше всего она хотела бы предстать обнаженной перед этим миром и зависеть от благосклонности людей, у которых нет сердца, только взгляните, что они сделали с Ашероном. Он даже не мог находиться на людях, так как всегда кто-нибудь, так и норовил пнуть его. Представьте, что они сделают с ней, когда узнают, что она бывшая богиня…Да они просто разорвут ее на части. Всхлипнув, она прижала его поближе и забрала из этого глупого, скупого мира. В своей постели, Артемида провела над ним рукой и очистила его так, что он стал тем Ашероном, которого она любила. Его волосы снова стали свежими и чистыми, а кожа гладкой и мягкой. Все это произошло, пока он лежал обнаженный на ее украшенном перьями матрасе. Каждый мускул на его теле был четко выделен. Линии его живота… Как женщины могут не любить такое идеальные лицо и тело? Желая быть рядом с ним насколько это возможно, Артемида скинула одежду, затем заползла в кровать и устроилась подле него. Она создала меховую накидку, чтобы прикрыть их, а сама тем временем уютно устроилась рядом и стала прислушиваться к его дыханию. Пока он спал, Артемида пробежалась рукой по его мускулам на груди. Его тело было безупречным. Подтянутый и мускулистый, он выглядел очень могущественным, даже пока был без сознания. Жар наполнил ее, когда Артемида начала ласкать его сосок. Он сморщился в ответ на ее прикосновение, и это очень рассмешило ее. Арти вдруг стало любопытно, а какой же он на вкус? Ашерон всегда вкушал ее тело, а вот она никогда не делала этого. Она очень стеснялась его тела, но это состояние Ашерона придавало ей храбрости.

Опустив голову ниже, она прошлась языком по упругому кончику, а он приятный на вкус. Его кожа была соленой и пахла Ашероном. У нее ныло тело, пока она медленно двигалась у него на груди, пробуя каждую его часть. Но когда Арти достигла его живота, то отстранилась. Весь его торс был чистый, не считая маленькой дорожки волос, которая бежала от пупка вниз к утолщенному яркому месту в центре его тела. Она запустила туда руку, позволяя жестким волоскам дразнить ее пальцы. В отличие от волос на голове, эти были колючими, и когда она возилась в них рукой, его член начал набухать. Артемида осторожно коснулась его. Она была очень очарована той его частью, которая так сильно отличалась от ее собственного тела. Сначала она могла вертеть им, как хотела, но совсем скоро он стал таким твердым и упругим, что Артемида могла двигать рукой только вдоль его длины и тем самым заставляла его достоинство танцевать в ответ на ее движения. Как странно…

Еще более странно выглядела жидкость, которая потекла из кончика его фаллоса. Она взглянула на него, чтобы удостовериться в том, что он все еще был без сознания. Убедившись, она прикусила губу, а затем подползла поближе. Ее сердце колотилось от страха и любопытства. Артемида наклонилась еще ниже, чтобы попробовать. Она глубоко застонала. И совсем ничего страшного не было в этом. По крайней мере, ничего в Ашероне. Улыбнувшись, она взяла его член в свою руку. Он продолжал спать, не обращая внимания на то, что она изучала его. Она поднялась выше, чтобы поцеловать эти губы, которые преследовали ее в мечтах на протяжении прошедших дней. Арти больше не могла этого вынести…

— Проснись, Ашерон.

Ашерон был в изумлении, пока пытался собрать свои мысли воедино. Но все, что он видел, была Артемида. Она лежала, растянувшись рядом с ним, а ее зеленые глаза обжигали своим огнем.

— Я не могу при тебе даже дышать, — прошептал он.

Она улыбнулась ему так сладко, как никогда, а затем прикусила его щеку. Он был уже возбужден и изнемогал от ее вкуса. Может это был сон? У него в голове все было в тумане, и поэтому он не мог ответить. Все происходящее было в легкой дымке.

— Покажи мне свою любовь, — выдохнула Артемида ему на ухо.

Он тоже хотел этого, хотел, чтобы она была на нем, и самое интересное, что у него не было на это никаких возражений. Повернувшись к ней лицом, он страстно ее поцеловал. Он раньше никогда не хотел ни с кем заниматься любовью, но прямо сейчас ему хотелось быть внутри нее с таким неожиданным безумием, что это разрывало его изнутри и оставляло без сил. У него закружилась голова. Ашерон перекатился, опустился ниже и стал покусывать ее правую грудь. Артемида охнула, ощутив, как его язык ласкает ее. У нее сводило низ живота с каждым восхитительным касанием. И к ее изумлению, это привело ее на вершину блаженства. Вздыхая, она притянула его за голову, и качалась, когда волна за волной через нее проходило удовольствие. Она и представить не могла, что Ашерон на такое способен. Он неожиданно зарычал, а потом опустился ниже. Он слегка раздвинул локтями ее бедра и уставился на нее с таким яростным голодом, что Арти затрясло.

— Дотронься до меня, Ашерон. Покажи мне, на что ты способен.

Он провел большим пальцем, заставляя вздрагивать ее в ответ. В следующий момент он погрузился своим ртом в нее. Она закричала, когда его язык приносил ей такие сладкие мучения. Это было невыносимо приятно. И Артемиде захотелось большего.

Впервые, он проник пальцем в нее, не прекращая при этом наслаждаться вкусом Артемиды. Это вторжение было пугающим и в тот же момент невероятно приятным. Когда он ввел еще один палец, она напряглась.

— Что ты делаешь?

Он встретился с ней взглядом, прежде чем снова изысканно лизнуть ее.

— Я подготавливаю твое тело для меня. Чтобы тебе не было больно, когда я войду.

Он опустил голову.

— Может ты передумала?

Арти покачала головой.

— Я хочу тебя, Ашерон.

Он медленно целовал все ее тело, пока его рука продолжала дразнить ее. Артемида схватилась за него, когда еще один оргазм пробежал по ней. В тот момент, когда это началось, Ашерон глубоко проник в ее тело. Он двигался так быстро и плавно, что вместо боли, это увеличило ее удовольствие до ослепляющего уровня. Ее голова двигалась взад и вперед на подушке, пока она пыталась уловить суть всего происходящего. Но никакого смысла не было во всем этом. И когда его движения стали медленными и глубокими, Артемида просто застонала в экстазе. Ашерон почти потерял голову, слушая довольные вздохи Артемиды, совпадающие с его толчками. Она держала его так, как никто до нее прежде не делал этого… Как будто он что-то значил для нее.

У Ашерона выступили слезы в уголках глаз, когда он проник еще глубже в нее. Он был просто в блаженстве, не будучи пьяным. Все что у него было перед глазами, так это ее красивое лицо. Ее глаза потемнели за мгновение до того, как она убрала волосы с его шеи и впилась в него зубами. Когда это произошло, Арти снова достигла пика удовольствия. Ощущение того, что она пила от него, пока их тела были сплетены, довело его до точки кипения. Не имея возможности больше терпеть это, Ашерона тоже накрыла ослепляющая волна экстаза. Он обрушился на нее, пока она ела. От своего оргазма и потери крови, он ослаб, но зато был доволен. Артемида перекатила его на спину так, чтобы ей было удобнее пить из него. В этот момент Ашерон был готов отдать ей все, о чем она попросит. Даже свою жизнь. Артемида отстранилась, когда ногой коснулась чего-то мокрого на кровати. Взглянув вниз, она увидела на матрасе свою кровь, смешавшуюся с его семенем. Осознание того, что она только что натворила, ворвалось к ней с такой силой, что все ее счастье моментально улетучилось. Она больше не девственница. Если Апполон и другие узнают…

Она будет унижена и растоптана, из нее сделают посмешище. Что же она наделала? Ты была осквернена человеческой шлюхой. Его глаза были полузакрыты, когда Ашерон потянулся к ней. Она отпрянула от него, когда ее сердце бешено заколотилось у нее в груди. Это было отвратительно, ужасно. Напуганная тем, что ему позволила, Артемида поднялась с постели, борясь с чувством тошноты. Ашерон последовал за ней.

— Артемида?

— Не прикасайся ко мне, — закричала она, когда Ашерон попытался обнять ее. Артемида оттолкнула его.

— Я причинил тебе боль?

Забота в его голосе оставила в ее сердце рваную дыру. Но это было ничто, по сравнению с тем стыдом и страхом, который она испытывала.

— Ты уничтожил меня.

В тот момент она ненавидела его за то, что они сделали. Как он посмел заставить ее желать этого так сильно, заставил забыть, кто она такая и почему ее девственность так важна. Боги, что же она натворила? Артемида хотела убить его и в тоже время не могла этого сделать. Как могло быть, что она люто его ненавидела и одновременно все еще страстно желала?

— Зачем ты прикасался ко мне?

Он был ошеломлен ее вопросом.

— Потому что ты меня попросила об этом.

— Я не просила тебя целовать меня в моем же храме! — предъявила она обвинение, — я незнала, что такое поцелуй. А потом ты коснулся меня…

Артемида сильно ударила его за такое оскорбление. Ашерон отшатнулся от нее в шоке, когда его щека начала гореть. Артемида напала на него, пиная и давая пощечины, прежде, чем он смог хоть как-то защитить себя. Когда этого ей показалось недостаточно, Артемида отбросила Ашерона к дальней стене и удерживала там с помощью своих божественных сил. «Я тебя защищу»… Ее слова звучали у него в ушах, когда он посмотрел вниз на нее, ожидая, что она наконец-то убьет его. По правде говоря, он бы лучше умер прямо сейчас, чем чувствовал, как его сердце разбивается на куски от того, что она вытворяла. Артемида солгала ему. Неожиданно, он упал на пол. Эта же невидимая сила перекатила его и пригвоздила к мрамору, пока Артемида подходила к нему с ненавистным взглядом.

— Так помоги мне, если ты проронишь хоть одно малюсенькое слово, то я позабочусь о том, чтобы тебя убивали так болезненно и изощренно, что твои крики о пощаде будут отзываться эхом в вечности.

От этих слов у него на глаза навернулись слезы, так как они напомнили ему обо всех тех людях, которые также его ненавидели за свое страстное желание быть с ним. Сколько же сановников и знатных людей приходили к нему, а затем проклинали его в тот момент, когда он их уже ублажил? Они жили в страхе, что какая-то шлюха разрушит их драгоценные репутации. Они выкидывали его из своих кроватей или же просто били, проклиная за свою собственную похоть, как будто он этого сам хотел. Почему он думал, что Артемида будет другой? В конце концов, он был тем, кем он был. То есть никем.

— Ты слышишь меня? — выкрикнула Артемида ему в лицо.

— Я тебя слышу.

— А не то я вырву тебе твой язык.

Ему пришлось приложить усилие, чтобы не рассмеяться от угрозы, которую он слышал не один раз. Но ему была известна правда. Его язык стал очень ценной вещью с тех пор, как доставил им самое огромное в их жизни удовольствие.

— Твое желание для меня закон, акра.

Она схватила его за волосы и заставила посмотреть на нее.

— Я богиня Артемида.

А он Ашерон Партенопей. Проклятая шлюха, презренный раб, не имеющий никакого права на чью-нибудь любовь. Как глупо было с его стороны поддаться ее лжи, предположить хотя бы на одну минуту, что нечто, похожее на него, могло иметь значение для богини. Артемида видела боль в его глазах, и она отдавалась в ее собственном сердце. Она не хотела так с ним поступать, но какой был у нее выбор? Он умрет через несколько десятилетий, а ее позор будет вечен, если хоть слово дойдет до богов. Людям нельзя доверять. Никогда.

— Запомни, моя ярость будет безграничной.

Для предупреждения она дернула его за волосы, прежде, чем отправить назад в мир смертных. Разбитый вдребезги, Ашерон сидел на полу своей комнаты. Пораженный ее отказом и нападением, он выполз на балкон, который выходил на море, и положил свою голову на каменные перила. Он услышал голоса атлантских богов, взывающих к нему, больше, чем когда-либо он был готов последовать на их зов. Какая разница, если они убьют его?

Если бы он только мог точно знать, что они не причинят ему еще большей боли, Ашерон бы пошел к ним, не раздумывая. Но глубоко в своем сердце Ашерон боялся, что они просто заманивают его и тоже хотят истязать его. Повесив голову, он зарыдал и с каждой упавшей слезой, Ашерон ненавидел Артемиду все больше. Никто не доводил его до таких слез многие годы. В последний раз такое с ним происходило в тот день, когда Эстес продал его девственность купцу, который дал высшую цену, а потом устроил пир для всех, кто хотел посмотреть на его жестокое изнасилование. Следствием, которого стали невыносимая боль и сильное кровотечение на протяжении многих дней после. Даже сейчас смех и улюлюканье преследовали его. «Порви эту шлюху за всех нас»… Ашерон ударил кулаком о камень, желая, чтобы боль стерла этот стыд внутри него. Но облегчения не последовало, так же как и пощады. Ничто не могло это смыть. Шлюха очень устал. Его в конце концов сломали. И это было сделано не рукой его господина или клиента. Это произошло от руки той единственной, которую он так любил. Сраженный и обреченный, Ашерон лег на холодный балкон и закрыл глаза, моля о том, чтобы смерть пришла, наконец, за ним и закончила этот кошмар под названием жизнь.


Глава 36


28 января,9528 г. до н. э.

Рисса находилась в тронном зале, пока ее отец, Стикс и Апполон смеялись над чем-то, не обращая на нее никакого внимания. Впрочем, как всегда. Но, что она ненавидела больше всего так это то, что Апполон хотел ее видеть рядом с собой каждый раз, когда являлся сюда. Он относился к ней, как к собственности, чьей основной задачей было улыбаться и прислуживать в его присутствии. Ей стало любопытно, так ли чувствовал себя Ашерон в доме Эстеса? И что из того, что этот бог был особенно красив? Она презирала то, как он не замечал ее, как будто она была невидимой. А еще больше ее злило то, что отец постоянно твердил о том, что находиться рядом с богами, это благословение для нее. Если это было благословением, то она не хотела бы узнать проклятие. Она повернула голову, когда заметила служанку в дверном проеме, переминающуюся с ноги на ногу. Милая и застенчивая, девочка была на год или два младше Стикса.

— Что-то не так, Гестия? — спросила она служанку.

Гестия взглянула на мужчин со страхом, прежде чем подошла к Риссе и тихонько ей сказала.

— Его высочество приказал докладывать если…

Взгляд Гестии вернулся к королю, прежде чем она закончила говорить.

— Королевский заключенный прекратил есть.

Королевский заключенный. Речь шла об Ашероне. Сердце Риссы наполнилось страхом.

— Он заболел?

Она прочистила горло.

— Я незнаю этого, ваше высочество. Я не видела его несколько дней. Я оставляла еду, а когда приходила, все оставалось не тронутым. И никто не спал в его постели.

— Что? — рев отца заставил их обеих подпрыгнуть, — стража! За мной!

Он вылетел из комнаты и направился в ее крыло дома.

Боясь за своего брата, Рисса побежала за ними.

— Что происходит? — спросил Апполон у Стикса, пока они следовали за ней. Стикс издал звук отвращения где-то глубоко в горле.

— Это Ашерон. Он никчемный раб, который раньше был "тсолус". К сожалению, его жизнь связана с моей, и поэтому нам приходиться держать его в здравии. Так как я чувствую себя прекрасно, то думаю, что делает это он просто для привлечения внимания. Если бы боги позволили нам забыть о его существовании хотя бы на один день.

Рисса сжала зубы. Меньше всего Ашерон хотел получать внимание от отца или Стикса. Но в эгоистичном уме Стикса, Ашерон никак не мог предстать, как человек, желающий спрятаться от их величавого присутствия. Отец ворвался в комнату Ашерона и быстро осмотрелся. Она вбежала вслед за ним и остановилась, убедившись в том, что комната была пуста. Там не было ни единого признака Ашерона. Отец повернулся к ней с яростным взглядом.

— Я же говорил, что ему нельзя доверять.

Рисса проигнорировала его и направилась в одно место, которое он часто посещал. На балкон. Сначала она не увидела его, но ступив дальше под козырек, который прикрывал ее от проходящей грозы, она смогла увидеть фигуру своим периферическим зрением. Это был Ашерон. Он сидел, подтянув к себе колени и обхватив их руками. Абсолютно голый, он уставился в пространство, не обращая внимания на колючий холод и на дождь, который лил прямо на него. Его волосы висели сосульками и по крайней мере двухдневная щетина покрывала его щеки. Стараясь не попадать под дождь, она медленно подошла к нему.

— Ашерон?

Он не ответил. Было в нем что-то неправильное. Было похоже на то, как будто он умер, а его душа еще не покинула тело. Она упала на колени перед ним.

— Младший брат?

Он повернул к ней свои глаза, полные ярости, которую она видела только тем утром, когда он вышвырнул ее из борделя.

— Оставь меня в покое, — выкрикнул он таким свирепым тоном, что честно это напугало ее.

Краем глаза она увидела злость своего отца.

— Не смей разговаривать с ней в таком тоне.

— Пошел ты, ублюдок.

Стикс зарычал и ринулся на Ашерона. Рисса упала, когда Ашерон вскочил на ноги и побежал на Стикса с той же яростью. Она прикрыла рот в ужасе, когда они столкнулись под проливным дождем. Никогда раньше она не видела, чтобы Ашерон нападал на живого человека. Но он дрался против Стикса всем, чем мог. Апполон оттянул ее назад, чтобы они случайно не задели ее. Стикса учили сражаться с пяти лет лучшие инструкторы, которых только мог нанять ее отец. И Стикс избивал Ашерона там под дождем. И даже так, он все равно сражался с ним, как только мог. Но, в конце концов, он не мог сравниться со своим близнецом. Стикс пнул его в ребра.

— Ты жалок!

Ашерон перекатился по воде и заставил себя подняться. Когда он снова пошел на Стикса, тот опять его сбил с ног. Дождь лил прямо ему на лицо, смешиваясь с кровью, текшей из его глаза, рта и носа. И все равно он бежал на Стикса снова и снова, как будто думал, что его настойчивости будет достаточно, чтобы победить брата-близнеца.

— Стража, взять его, — приказал отец.

Он попытался бороться и с ними, когда они вышли, чтобы выполнить приказ, но Ашерон уже ослаб от схватки со Стиксом. Они оттянули его назад в комнату, где ждал мой отец. Он запустил руку в мокрые волосы Ашерона и оттянул его голову так, чтобы он смог увидеть все презрение короля к своему старшему сыну.

— Бейте его до тех пор, пока вся кожа не слезет у него со спины. Если он потеряет сознание, приведите его в чувство и продолжайте бить.

Ашерон холодно рассмеялся.

— Я тоже люблю тебя, папочка.

Отец дал ему пощечину.

— Уберите его отсюда.

— Отец? — спросил Апполон с удивленным взглядом.

Ее отец усмехнулся.

— Он так меня называет, но он не мой сын. Моя бывшая королева нагуляла и вот породила эту мерзость.

Рисса почувствовала, как у нее закапали слезы от язвительных отцовских слов.

— Он человек, отец.

Они все засмеялись. Не стерпев их осмеяния, она последовала за стражей, чтобы хоть как-то облегчить наказание Ашерону. К тому моменту, как она дошла до внутреннего двора, где они били его, он уже истекал кровью. Но в отличие от прошлых наказаний он боролся с их сдержанностью.

— Бейте меня снова! — выкрикивал он страже, — сильней!

Его необузданный гнев полностью шокировал ее. Он смеялся над ними, как будто то, что они делали, доставляло ему удовольствие.

Он что совсем с ума сошел? Да что же с ним такое случилось? Ашерон выкрикивал им колкости до тех пор, пока не впал в забытье от побоев. Стражники обменялись настороженными взглядами, прежде чем один из них, самый высокий, взял ведро воды, чтобы привести его в чувства. Рисса положила свою руку на его.

— Прошу вас, не надо, — умоляла она.

— Ваше высочество… Ваш отец будет в гневе, если узнает, что мы не выполнили его приказа.

— А мы не скажем ему. Пожалуйста. Он и так через многое прошел.

Стражник кивнул и пошел отвязать его. Она видела жалость в их глазах, когда они несли его назад в комнату и, под ее чутким руководством, положили Ашерона на кровать лицом вниз. Они развернулись и оставили ее наедине с братом, который выглядел настолько уязвимым, лежа на кровати и истекая кровью. Рисса не имела ни малейшего понятия, куда пропали Апполон, ее брат и отец. Да ей было все равно. Пусть они сгниют за свою жестокость. Ее рука дрожала от жалости к ее брату. Рисса убрала волосы с его щеки. Он весь горел в лихорадке.

— Не волнуйся, Ашерон. Я о тебе позабочусь.

— Да уж. Это было в высшем роде занимательно.

Артемида оторвалась от созерцания того, как ее кори купались в фонтане, который находился за пределами ее храма, и увидела своего брата рядом с собой.

— Что именно?

— У моей любимицы есть незаконнорожденный брат, которого они все яростно ненавидят.

Ее сердце застыло при упоминании об Ашероне.

— Правда? — спросила она, надеясь, что он не уловит заинтересованность в ее голосе. Он кивнул прежде, чем сел рядом с ней.

— Я никогда не видел ничего подобного этому. Абсолютно голый, он тихо сидел под дождем, никому не мешая, а они выбили все дерьмо из него, затем оттащили вниз, чтобы дальше избивать кнутами.

Артемиде пришлось приложить массу усилий, чтобы никак не отреагировать на новости.

— Зачем?

— Без понятия. Но клянусь, что видел, как у наследного принца стоял, когда он прижал его к земле и избивал.

Артемида отвела взгляд, вспомнив, сколько раз Апполон издевался над ней в столь похожей манере. Странно, что он не замечал, что его собственные действия повторяются смертными. Ее бедный Ашерон. Она так хотела пойти к нему, но не смела. Апполон рассмеялся.

— Должен отдать честь этому человеку, он сражался, как лев против них. Даже кричал, чтобы его били сильнее.

Слезы едва не хлынули из ее глаз. Она быстро моргнула, чтобы прогнать их.

— Никогда не понимала людей.

— Именно поэтому мои Апполиты однажды поработят их. Люди слишком порочны.

Она покачала головой на план брата по низвержению людей, которых создал ее отец.

— Греки знают, что ты не станешь на их сторону в войне против атлантцев и Апполитов?

— Ты в своем уме? Конечно, нет. Пускай преподносят мне своих дочерей и устраивают жертвоприношения. Мне-то какое дело?

Артемида вздернула бровь от услышанного.

— Тебе ведь небезразлична твоя питомица, правда?

Он небрежно пожал плечами.

— Она приятна для времяпрепровождения. Но в мире полно еще более совершенных женщин. Тем более у нее скоро подойдет возраст, и я отправлю ее в отставку.

— Да, они слишком быстро стареют.

Это было сказано больше для ее пользы, чем для его. Конечно же Ашерон не будет ее устраивать, когда вся его красота исчезнет. Апполон никак это не прокомментировал.

Артемиду вдруг заинтересовало, почему он здесь с ней в саду при храме.

— Почему ты не со своей питомицей?

— Потому что она с этим рабом, ухаживает за ним. Когда они избили его, на мой взгляд, она стала еще более замкнутой.

— И ты так спокойно к этому относишься?

Он снова пожал плечами.

— Полагаю, что она заслужила чаевые, за то, что ублажала меня, в виде своего незаконнорожденного брата. Она была очень осведомленной и податливой для девственницы. Стикс рассказывал мне, что они продавали ублюдка людям для секса. По-видимому, это у них семейная традиция.

Эти новости удивили ее. Обычно ее брат избегал тех, кто не был эталоном целомудренности.

— Так у Риссы были другие?

— Нет. Я бы убил ее за это. Когда меня нет рядом, ее очень хорошо охраняют. Но я нахожу это заманчивым, что они предлагают ее мне таким способом. Я бы никогда не поступил так со своей дочерью.

Артемида взглянула на Сатару, младшую дочь Апполона, которая танцевала в фонтане с другими кори.

— Нет, ты лишь отдал свою дочь мне прислуживать.

— Я отдал тебе свою дочь, чтобы ты могла питаться, когда меня нет рядом, и не путалась среди людей. Ее никогда не коснется рука мужчины.

— Это сейчас она очень молода. А что будет, когда она вырастит и решит найти себе супруга?

Глаза Апполона наполнились злобой.

— Тогда я убью их обоих.

Артемида была в ужасе от его слов.

— Ты убьешь своего собственного ребенка?

Он пронзительно посмотрел на нее.

— Я убью даже собственную сестру — близнеца, если она поддастся разврату с мужчиной. Сатара одна из многих моих детей. Но ни один из них не опозорит меня, не почувствовав при этом всю мощь моей ярости на себе.

— Даже если она любит его.

Он скривил свои губы в отвращении.

— Кто ты? Афродита? Не смей мне говорить о любви. Ты богиня. Для нас не существует любви. Только похоть, но и та со временем исчезает. Мужчина может искать любовниц, но для женщины заниматься этим просто…

Это делает из нее шлюху. Она знала, что думает брат по этому поводу. Как будто услышав слова своего отца о ней, Сатара перестала играть и взглянула на него.

— Все я ушел.

И Апполон исчез. Артемида не упустила разочарованное выражение на лице Сатары из-за того, что ее отец не подошел поговорить с ней. Мгновение спустя она оттолкнула ближайшую к ней кори и гордо ушла прочь. Артемида покачала головой. Видимо насилие забралось глубоко в их гены. Ее мысли вернулись к Ашерону и чувство вины затопило ее. То, что она сделала с ним было неправильным, и Артемида знала это. Как же она могла появиться перед ним после всего того, что сотворила с ним? Ты богиня. Он должен быть благодарен за то, что ты хотя бы заметила его. Вот, как она успокаивала себя. Но Ашерон был другим. Он не был для нее очередным смертным. Более того они были друзьями. И она причинила ему боль только из-за своего страха. Она сделала все то, что поклялась никогда ему не делать. Она знала, что эти вещи ранят и унижают его, зачем? Закрыв глаза, она увидела, как он преследует ее в лесу. Услышала его смех, когда он зажал ее. Никто не заставлял ее чувствовать себя так. Никто. И она разрушила все это из-за своей глупости.

Он смертный, кому какое до него дело? Это было утверждением Апполона. Если бы только она могла думать, как он. Но глубоко в сердце она знала правду. Артемида скучала по нему, и ей было больно от одной только мысли, что его отец снова и снова причиняет ему боль, даже не думай… Но было уже слишком поздно. Она уже перенеслась из своего сада в его комнату. Она парила в тени, откуда наблюдала за тем, как его сестра суетилась вокруг него.

— Пожалуйста, поешь, Ашерон, — прошептала она, — я больше не хочу, чтобы они обижали тебя. Отец сказал, что если ты пропустишь еще несколько обедов, то они снова начнут кормить тебя насильно.

Она поднесла кусочек хлеба к его рту. Ашерон отвернулся. Артемида увидела дикую боль на лице Риссы.

— Ладно. Я больше не допущу твоей боли.

Принцесса запихнула весь хлеб в рот и тут же его проглотила. После этого, она съела и всю еду. Ее глаза были полны печали. Рисса встала.

— Я скажу им, что это съел ты.

Когда она потянулась к нему, он схватил ее руку и отшвырнул. Она вздохнула, не сумев спрятать на своем лице поражения.

— Доброй тебе ночи, младший брат. Я буду охранять твой сон.

Артемида не двигалась, пока Рисса не оставила их наедине. Материализовавшись в плоть, она вышла из тени. Увидев ее, Ашерон скривил свои губы.

— Пошла вон!

— Тебе не стоило бы разговаривать со мной таким тоном.

Он засмеялся, а потом сморщился, как будто что-то причинило ему боль.

— Я похож на человека, которому есть дело до того, что ты можешь с ним сделать? Уноси свою задницу отсюда и оставь меня одного.

— Ашерон…

— Пошла вон! — гаркнул он, а потом зашипел так, как будто его мучила сильная боль.

— Ты ясно дала мне понять, кто я для тебя. Как видишь, тебе не нужно бить или ранить меня. Тут и так куча людей соперничает за эту честь.

Она стала на колени перед кроватью, ее сердце разрывалось от синяков на его лице… от ран, покрывающих его спину.

— Я могу исцелить тебя.

— Мне не нужно твое исцеление. Мне вообще ничего от тебя не нужно, кроме того, чтобы ты ушла.

— Не поступай так, Ашерон.

Он выругался.

— С меня достаточно просьб о пощаде. Все равно никто не обращает на них внимание. Лучше я умру на своих ногах со всем достоинством, на которое может рассчитывать шлюха, чем буду ползать на своем брюхе как никчемный раб.

Она покачала головой, пытаясь объяснить, что произошло на самом деле.

— Я просто испугалась того, что мы сделали.

Его взгляд пронзил ее как кинжал.

— Меня тошнит быть всеобщим сожалением. Моя мать умерла с позором от того, что родила меня. Мой отец и брат презирают меня, а моя сестра едва ли может взглянуть мне в глаза. А ты…ты заставила меня поверить во что-то. Я так доверял тебе, а ты меня обманула.

— Я знаю, и я очень сожалею об этом.

Она положила руку ему на щеку с бакенбардами, надеясь, что он поймет, насколько искренней она была.

— Я здесь сейчас не как богиня, а как твой друг. Я очень скучаю, когда тебя нет рядом.

Ашерон хотел оттолкнуть ее, но правда была в том, что он не мог. Он должен был ненавидеть ее всем сердцем, но не знал, как это сделать.

Ее глаза мучили его, прежде чем она закрыла их и излечила его израненное тело. Он устало выдохнул, когда боль исчезла, а он снова был целым.

— Не жди от меня благодарности.

— Не будь таким. Я не извиняюсь перед смертными. Никогда. И тем не менее перед тобой я извинилась.

Он понял, о чем она говорила, но это никак не облегчило боль в его сердце, куда она ранила его.

— Мне не нужна больше твоя дружба, Арти. Тебе придется найти другую шлюху для своих развлечений.

Не успел Ашерон даже глазом моргнуть, как Артемида напала на него и отбросила на кровать. Ашерон резко втянул воздух, когда она впилась в его шею своими зубами. В этот раз для него не было никакого удовольствия. Только боль разрушала его с каждой выпитой ею каплей. Это было даже хуже: она парализовала его, так что он не мог двигаться и сопротивляться ей. Это было актом насилия, и он знал это. Он смог узнать происходящее, потому что слишком много людей нападали на него, показывая тем самым свою власть. «Моли меня о пощаде, шлюха. Скажи, тебе ведь это нравиться?» Ашерон пытался остаться в сознании, когда голоса прошлого стали эхом отзываться в его голове. Боль и крушение надежд заполонили его, а бессильная ярость ушла глубже. Наконец Артемида оторвалась. По ее ошеломленному выражению лица, он мог сказать, что Артемида была сильно удивлена тем, что он все еще был в сознании.

Ашерон сглотнул и уставился на нее с презрением.

— Теперь мы закончили? Или ты хочешь изнасиловать мое тело так же, как поимела мою душу?

Боль разлилась по его телу, когда все раны и синяки от побоев вернулись. Он закричал от силы боли, как будто она стала еще больше, чем была раньше. Артемида встала и посмотрела на меня с превосходством.

— Ты больше не сделаешь из меня посмешище, человек. С меня хватит твоих насмешек.

С этими словами она исчезла. Ашерон закрыл глаза, когда облегчение пробежало по нему. Возможно, теперь его оставят в покое. Когда он пытался обрести покой в своей памяти, он представил не сад в летнем дворце, в котором он играл той весной, а Артемиду, охотящуюся с ним, их короткую дружбу, прежде чем она стала злой. Ему не хватало этой передышки.

— Все кончено, — выдохнул он.

Он перестал быть ее игрушкой. Жизнь Ашерона слишком долго контролировалась другими. Настало время прекратить попытки угодить другим и научиться жить для себя. Он никогда и никому больше не позволит властвовать над ним. Особенно богам.


Глава 37


13 февраля,9528 г. до н. э.

Ашерон шел в амфитеатр на самую новую пьесу через центр города. Зайдя на торговую площадь, он остановился, так как краем глаза заметил какую-то тень. Он резко развернулся, но ничего не увидел. Неуверенный в том, что именно Артемида следовала за ним, Ашерон нырнул за небольшую группу людей. У него внутри зияла такая пустота. Он чувствовал себя таким использованным. Честно говоря, он никогда больше не хотел ее видеть. Одна маленькая мысль о ней разжигала в нем злобу. И, тем не менее, была также и ощутимая грусть от потери того, что все-таки могло быть между ними. Эти отношения практически снова поставили его на колени. Он больше не хотел быть использованным, даже во имя любви. Хотя почему бы и нет? Тебя продавали же для всего остального? Он сжал зубы от горькой правды, о которой совсем не хотел думать.

— Бабушка, он жульничает.

Его внимание привлек голос маленького мальчика, стоящего у стола неподалеку от него. С ним была еще пожилая женщина с седыми волосами, в которые были вплетены ленты. Ее глаза были молочно-белого цвета, и стояла она, держась одной рукой за плечо мальчика. Не старше семи или восьми лет, у мальчика были темные волосы и такое невинное лицо, что это трогало до глубины души. И хотя их одежда была значительно изношена, они оба выглядели хорошо вымытыми и опрятными.

Купец поднял руку, предупреждая ребенка, как будто собирался ударить его, отшатнувшись, мальчик весь побледнел.

— Мерус? — выдохнула его бабушка, — что происходит?

— Ничего, бабуль. Я ошибся.

Ашерон незнал почему, но то, как мальчик съежился от страха, пронзило его как кинжал. Как смел этот человек наживаться на этой старой женщине и ее внуке, когда было очевидно, что у них и так практически ничего нет в этом мире. Прежде чем он успел хорошенько подумать, Ашерон выступил вперед.

— Ты должен дать им то, за что они заплатили.

Человек начал спорить, пока хорошенько не взглянул на Ашерона, который был выше него более, чем на голову. И хотя Ашерон был худоват, но мускулы у него были отличные, чтобы выглядеть устрашающе. К счастью, купец незнал, что Ашерон не имеет ни малейшего понятия о том, как драться. Глаза человека расширились от того, что было на нем одето. Королевский хитон, Рисса настояла на том, чтобы он одевал его, когда соберется выйти на пьесы.

— Я не обманывал их, мой господин.

Ашерон взглянул на мальчика, который широко открыл рот от его роста.

— Что ты видел, малыш?

Мерус сглотнул прежде, чем смог пошевелить хотя бы одним пальцем в присутствии Ашерона.

Смягчив свое лицо, чтобы не испугать мальчика еще больше, Ашерон присел на корточки. Парнишка громко зашептал ему на ухо. Он нажал большим пальцем на весы.

— Моя бабуля сказала говорить ей, когда они так делают. Она объяснила, что так они нас дурят.

— Так и есть.

Он похлопал малыша по руке, прежде чем выпрямился и взглянул на купца.

— Сколько муки вы покупали Мерус?

— Три фунта.

— Тогда я должен посмотреть, как вы снова ее взвесите.

Лицо купца стало ярко-красным, когда он высыпал муку, и ее оказалось гораздо меньше положенного. Ругаясь про себя, торговец добавил до нужного количества. Когда он снял мешок и швырнул его мальчику, то в его взгляде читалась злость на Меруса.

— Мерус? — сказал Ашерон, пристально глядя на купца, который никак не мог увидеть его лица. Мальчик взглянул на него.

— Да, мой господин?

Если ты еще раз увидишь, что твою бабушку будут обманывать или кто-нибудь обидит тебя, сразу же иди во дворец и позови принцессу Риссу. И она сделает так, что с вами будут обращаться честно, а того, кто тебя обидел, накажут за это.

Его глаза загорелись, а вот глаза купца, наоборот, потемнели.

— Спасибо, мой господин.

Бабушка мальчика положила свою нежную руку на предплечье Ашерона.

— Да благословят вас боги за вашу доброту, мой господин. Честно, вы благо для этого мира. Спасибо.

Ее слова тронули его сердце, а в горле у него появился комок. Если бы они только были правдой. Но они не были, и старая женщина отпрянула бы в ужасе, знай она, чью руку трогала.

— Да прибудут боги с вами, — выдохнул он тихо, прежде чем собрался уходить от них. Но не успел он далеко отойти, как Мерус догнал его.

— Мой господин?

Было так странно слышать, что кто-то его так называет.

— Да?

— Я знаю, что мы ниже вас, но моя бабушка хочет узнать, не отведаете ли вы с нами хлеба, чтобы мы смогли вас отблагодарить за вашу добродетель? Я знаю, она слепа, но к тому же она еще и превосходная кухарка. Мы печем хлеб для булочной, которая продает его королю и его окружению.

Ашерон взглянул на старушку, которая гордо стояла, даже, несмотря на то, что не видела ничего из того, что творилось вокруг. Ниже него… Если бы только ребенок знал, кем он является на самом деле, он бы стал избегать его, как и все остальные. Они оба бы стали. Ашерон все еще сомневался. Он должен был уйти, пока они не узнали о нем правду, а с другой стороны, Ашерон не хотел обидеть их и заставить почувствовать себя низко, как заставляли чувствовать его самого. Поэтому он кивнул.

— С огромным удовольствием. Спасибо за приглашение.

Мальчик улыбнулся, а затем повел его к выходу с базара, где ждала его бабушка.

— Он со мной, бабуля.

Добрые черты ее лица покрылись морщинками, когда она улыбнулась и заговорила в противоположную сторону от той, где стоял он.

— Спасибо, мой господин. Это будет не так увлекательно, как то, к чему вы привыкли, но могу обещать вам, что вы ничего вкусней не пробовали в своей жизни.

— Мы здесь, бабушка.

Ее щеки порозовели.

— Простите меня, мой господин. Боюсь, я немного не ориентируюсь в пространстве.

— Ничего страшного.

Он взял пакеты, которые держал мальчик.

— Я могу понести их, пока ты будешь помогать своей бабушке идти к дому.

Ашерон был изумлен, насколько тяжелыми они были для ребенка. Сияя, Мерус взял бабушку за руку и повел ее через толпу.

— Меня зовут Элени, мой господин.

— Пожалуйста, зовите меня просто Ашероном. Я живу во дворце, но не имею никакой важности.

— Но выглядит он очень важным, бабуль. У него красивая одежда и туфли. А еще он очень-очень высокий.

Она цыкнула на внука.

— Некрасиво смущать людей, Мерус. Помни, что я тебе говорила. Внешность бывает обманчивой. Бедняк может быть одет, как принц. А принц — наоборот может быть босяком. Мы судим о людях по их поступкам, а не по их одежде, — ее улыбка была воплощением безмятежности, — а по сегодняшним действиям господина Ашерона мы знаем, что он благородный и добрый.

Ашерон остановился, потому что ее слова затронули всю глубину его души. Никогда в жизни он не чувствовал себя никем, кроме шлюхи, и вот теперь, среди этих двух людей, одетых в лохмотья, Ашерон чувствовал себя королем. Это было настолько незнакомое для него ощущение, что он даже слегка приподнял голову. Мерус открыл дверь маленького домика, который удобно расположился в ряд с другими домами. Когда Ашерон последовал за ними двумя внутрь, ему пришлось сложиться практически пополам, чтобы пройти через низкий дверной проем. Главная комната была маленькой и заставленной, но от нее веяло домом. От этого места исходила энергия, которая дала ему знать, что Мерус и Элени были очень счастливы здесь. Тем не менее, здесь он понял и оценил, сколько же ему нужно пространства, чтобы нормально двигаться. Стропила были так низко, что он практически получил сотрясение мозга через две секунды, как вошел.

— Вы в порядке, господин Ашерон? — спросил Мерус. Он кивнул, не убирая руки от затылка, который все еще пульсировал из-за столкновения с деревом.

— Что случилось? — спросила Элени, запаниковав.

— Как я и говорил, господин Ашерон невероятно высокий. Он ударился головой о потолок.

У Элени расширились глаза. Она подошла к нему, водя перед собой рукой. Ашерон взял ее руку в свою и положил себе на плечо, чтобы она могла понять, насколько высок он был.

— О, боже милостивый, — выдохнула она, — да вы огромны. Как один из богов.

Еще одна вещь, которая отличала его от обычных людей. Это тоже приносило Эстесу и Катере кучу денег, так как тем, кто был ниже ростом, нравилось ощущать власть над кем-то вроде него. Двигаясь с грацией, которая для него была непостижима, Элени пересекла комнату, как будто видела каждую вещь на полу, и подала ему стул.

— Лучше вы присядьте, мой господин. Я могу только представить, каким душным наш маленький домик может вам показаться.

— Совсем нет, — честно сказал он.

Хотя он и боялся столкнуться еще с какими-нибудь вещами, однако ему нравился ее мирный дом.

— Сходи нам за молоком, Мерус.

Мальчик убежал. Ашерон наблюдал, как она подошла к плите и зажгла огонь без особых усилий. Он был изумлен тем, откуда она могла знать, где и что лежит. Не было ни единого неверного шага или промашки.

— Мой господин? — спросила она, доставая нож из подставки, — можно мне полюбопытствовать у вас?

— Если хотите.

— Почему вы такой грустный?

Он начал было отрицать это, но зачем? Она незнала его, а он ее. Честно говоря, он был ошеломлен тем, что она смогла уловить его настроение без каких-либо визуальных подсказок.

— Откуда вы знаете?

— По звуку вашего голоса, когда вы разговариваете. Я слышу тяжелую грусть в нем и сильный атлантский акцент.

Она была абсолютно точна, пока резала. Потом она положила хлеб на каменную доску, чтобы подогреть.

— Это потеря человека расстроила вас?

Его внутренности скрутились в узел при упоминании об Артемиде.

— Друг.

— Тогда я оплакиваю его вместе с вами, — сказала она успокаивающим тоном, — я потеряла много друзей за все эти годы, и всех своих детей. Утрата — это всегда тяжело. Но у меня есть Мерус и я так им горжусь, пока он растет. Он такой славный мальчик. Вы не представляете, что значит сын для своих родителей. Уверена, ваши всегда улыбаются, когда смотрят на вас.

Ашерон встал, неспособный вынести боль от тех ран, что она открыла.

— Я, наверное, лучше пойду.

Она выглядела испуганной.

— Я сказала что-то не то?

— Нет.

Он не хотел, чтобы она чувствовала себя плохо, так как ее намерением было лишь утешить его. Это была не ее вина, что единственным человеком, который любил его, была его сестра, а его родители прокляли Ашерона с того самого момента, как он родился.

— Я направлялся в амфитеатр на пьесу, когда остановился на базаре. Я должен идти, прежде чем пропущу что-то еще.

Она взяла его руку в свою, а потом замерла, когда ее пальцы нащупали метку раба. Ее хватка усилилась.

— Вы раб?

Его лицо опалило жаром, когда унижение накрыло его с головой. Он хотел провалиться сквозь землю от ее случайного открытия.

— Я был им. Простите меня. Мне не следовало приходить сюда.

Но она не отпустила его. Элени накрыла его руку своей и улыбнулась ему дружелюбной улыбкой.

— Снимай плащ и садись, Ашерон. Ты не сделал ничего, за что стоит извиняться. Я восхищаюсь тем, что ты остановился и помог нам. Такого не дождешься от знати, они вообще редко беспокоятся о тех, кто менее везуч. Обычному человеку, чтобы стать на защиту другого, потребуется большое мужество и стойкость характера. То, что ты сделал, это даже более, чем благородное и доброе дело. И для меня будет честью, если ты будешь сидеть с нами за нашим столом. Ашерон перестал дышать, так как эмоции переполняли его. Его никогда не хвалили вне постели.

— Спасибо.

Улыбнувшись, она похлопала его по руке, прежде чем отпустить.

— Знаешь, мой отец постоянно говорил мне, когда я была маленькой, что когда мы впервые встречаем кого-то, то потом позже мы уже не можем вспомнить, о чем мы разговаривали или во что они были одеты. Мы помним только то, какие чувства вызвал у нас этот человек. Ты сделал так, что мой внук почувствовал себя значимым, защитив его, а я тебе бесконечно благодарна за этот самоотверженный шаг. Спасибо тебе, дитя.

А они оба подарили ему достоинство. Она была права. Ашерон будет помнить об этом всегда. Запыхавшись, Мерус вернулся с глиняным кувшином.

— Я принес достаточно молока. Хлеб готов?

— Почти, дорогой.

Она взяла у него молоко и разлила по чашкам. Мерус принес чашку Ашерону и поставил ее перед ним.

— Вы участвовали во многих сражениях, мой господин?

Он опустил свой капюшон еще ниже и улыбнулся такому невинному вопросу.

— Нет, Мерус. Ни в одном. И прошу тебя, зови меня просто Ашероном.

— Все в порядке, акрибос, — сказала Элени нежно, — Ашерон не любит титулов.

Мерус взял свою чашку и прибежал назад к столу. Он забрался на стул рядом с Ашероном.

— Ты умеешь сражаться на мечах?

— Совсем нет.

— О-о, — мальчик выглядел разочарованным, — так что ты тогда делаешь?

— Мерус, — пожурила его бабушка, — мы не допрашиваем наших гостей, — она покачала головой, — прости его, Ашерон. Ему всего семь и он еще многому должен научиться.

— Он меня не беспокоит. Мне девятнадцать, а я все еще учусь.

Мерус согнулся пополам от смеха. Элени поднесла хлеб к столу и поставила его перед Ашероном вместе с кувшином меда и маслом.

— У тебя очень благородный дух. Большая редкость для наших дней и для твоего возраста.

Мерус почесал свое ухо, как будто слова бабушки смутили его.

— А что если он не тот, за кого себя выдает? Ты всегда мне говорила, что иногда люди надевают маски, и мы не можем знать, что под ними.

Элени взъерошила его волосы.

— Ты прав негодник. Мы никогда не сможем заглянуть в сердца других. Когда мне было столько же лет, сколько и тебе, мой отец брал плату с моих братьев за проживание и за еду. Все думали, что он скупердяй, так как делает такое со своими собственными детьми. А мои братья просто ненавидели его за это.

— За бедность? — спросил Ашерон.

Она покачала головой.

— Нет, моя семья вообще — то жила в достатке, потому что мой отец складывал каждую копейку. И за это люди его тоже ненавидели, хотя они не знали одного, что когда он был ребенком, их выселили из собственного дома, так как они не могли заплатить по счетам. Его маленькая сестричка, которую он любил больше всего на свете, заболела из-за их бродяжнической жизни. Она умерла с голода на его руках, и тогда он поклялся, что больше никто из его родных не умрет в нищете.

Ашерон понимал бедного человека. Узнав такую нужду на себе, он смог понять мотивы этого мужчины. Не было ничего хуже, чем голод, чем жизнь на улице, где нельзя было защититься от всяких разных… или других людей. Мерус поднял голову.

— Но зачем же он тогда брал плату с твоих братьев, если у вас было достаточно денег?

Ее черты смягчились, когда она взяла щекастое личико в свои руки.

— Он копил все эти деньги для того, чтобы отдать их им, когда они будут жениться.

— Но зачем, бабуля?

Она до сих пор не потеряла терпение.

— Потому что ты не можешь жениться до тех пор, пока у тебя не будет денег, чтобы выкупить невесту, и еще у тебя должен быть дом, куда ты сможешь привести свою жену. Когда мои братья нашли своих жен, то отец достал все деньги, которые они платили ему, все эти годы. Он складывал для них, и поэтому у каждого из моих братьев было по маленькому состоянию, чтобы начать свою семейную жизнь. В конце концов, он не был таким уж скупым человеком, каким считали его все. Он делал это для их же блага, а не то они потратили бы эти деньги на всякую ерунду. И это показывает нам, что мы совершенно не знаем, что на сердце у людей, которых мы судим. Иногда, действия кажутся для нас неуместными. Особенно, если они производятся нашими любимыми для того, чтобы защитить нас. Хоть мы этого и не будем знать.

Мерус протянул тарелку Ашерону.

— Бабушка говорит, что гости берут первый кусочек.

Ашерон засмеялся, прежде чем взять хлеб и намазать его маслом.

— Спасибо, Мерус.

Затем мальчик обслужил себя и свою бабушку.

Обыденность в их действиях совсем ошеломила Ашерона. Он сидел здесь, с неприкрытой головой и ни один из них никак не реагировал на него. Здесь не было никаких хитростей, похотливых взглядов, которые бы они пытались скрыть. Никаких нервозных моментов. Он был еще одним обычным человеком для них. Боги, как же много это для него значило.

— Ты была права, — сказал он, проглотив хлеб, — это лучшее, что я когда-либо ел.

Элени с гордостью подняла голову.

— Спасибо. Этому искусству меня обучила моя мама. Она была самой способной кухаркой во всей Греции.

Ашерон улыбнулся.

— Думаю, лучшей во всем мире. Я не могу представить ничего вкуснее, чем это.

— Ее пирожные, — проговорил Мерус с набитым ртом, — ты просто завопишь от них.

Ашерон засмеялся.

— Представляю, как странно будет выглядеть мужчина, воющий на еду.

Мерус причмокнул губами.

— Поверь, это стоит такого унижения.

Элени взъерошила его волосы.

— Ешь, дитя. Тебе нужно вырасти сильным и высоким, как Ашерон.

Ашерон не проронил ни слова, пока не закончил с хлебом. Он медлил, сколько мог, но в конце концов справился с едой и настало время, чтобы покинуть их.

— Еще раз спасибо, — сказал он им.

Элени встала вместе с ним.

— На здоровье, Ашерон. Приходи в любое время, когда захочешь попробовать мою выпечку.

Мерус усмехнулся.

— Я приготовлю носовой платок.

— Не сомневаюсь в этом.

Подняв капюшон, Ашерон удостоверился, что прикрыл себя хорошо.

— Хорошего вам дня.

— Да прибудут с тобой боги.

Ашерон медленно вынырнул из двери и направился назад к холму, где расположился дворец. Странно, он пытался спастись в мире иллюзий через сюжет пьесы. А вместо этого еще больше его дух подбодрила неожиданная встреча с реальными людьми. Элени и Мерус подарили ему больше, чем спасение. Они дали ему обыденность. Даже на такое короткое время. И это было для него всем. Он почувствовал себя лучше, чем когда-либо раньше. По крайней мере, так было, пока он не вернулся домой. Он засомневался в зале, когда увидел большое скопление знати и членов сената, которых сопровождали члены их семей. Не то, чтобы для него это было большим сюрпризом, но никто не предупредил его, что намечается вечеринка. Если бы он знал, Ашерон бы остался запертым в комнате. По его опыту, такие мероприятия никогда не заканчивались для него хорошо. Конечно, в прошлом, он был главным развлечением для всех гостей. У него побежали мурашки по телу, когда он вспомнил времена, когда его выставляли напоказ и лапали до тех пор, пока кто-нибудь из этой кучи народа не повалит его на землю… Опустив ниже капюшон, он держался в тени, пока шел к лестнице. При удаче, никто не заметит его. Голос отца заставил его остановиться, как вкопанного, не дойдя даже до бальной комнаты.

— Спасибо вам за то, что вы все смогли прийти на празднование. Не каждый день короля так благословляют.

Ашерон припал сильнее к дверям, чтобы лучше увидеть отца на помосте. Рисса стояла слева от него, а рядом с ней был Апполон. Его божественная рука по — собственнически обвивала ее плечи. Стикс находился справа от отца. Он держался за руки с какой-то высокой, красивой и черноволосой женщиной.

— Давайте же поднимем наши кубки в честь моей единственной дочери, человеческой супруги бога Апполона, которая ожидает его ребенка, и моего единственного сына, который женится на египетской принцессе Нефертари. Да благословят их двоих боги, а наши земли пусть процветают во веки веков.

Мучительная зависть прошла по нему, пока он слушал. Она терзала его так глубоко, что ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы не снять капюшон и не напомнить отцу, что у него вообще-то есть еще один сын. Но с какой целью?

Его отец будет лишь отрицать его, а затем изобьет за дерзость и смущение. Злость пересилила зависть, когда отец гордо поцеловал Риссу, а потом Стикса.

— За моих любимых детей, — повторил он еще раз толпе, — пусть жизнь их будет долгой.

Оглушающий рев полетел отовсюду, кроме Ашерона, который стоял, не дыша от тяжести страдания и признания негодным. Я же старший… "Ты изуродованная шлюха и раб." Голос Эстеса эхом отозвался из его прошлого. "Ты не смеешь говорить, пока к тебе не обратились. Ты никогда не должен смотреть людям в лицо. Ты должен быть благодарен за то, что я приютил тебя в своем доме. А теперь на колени и ублажай меня." Ашерону хотелось умереть от того стыда, который наполнил его. Отец был прав. В нем не было ничего, за что его можно было полюбить, и уж абсолютно ничего, что могло послужить основанием для гордости. Опустив голову, он пошел по лестнице в свою спальню. С тяжелым сердцем он опустил капюшон, радуясь тому, что в комнате не было зеркала, чтобы напомнить ему за что он заслуживает презрение порядочных людей.

— Ашерон?

Он застыл, услышав шепот у себя за спиной.

— Что тебе нужно, Артемида?

— Я хочу вернуть своего друга.

Ашерон закрыл глаза, борясь со слезами, которые он спрятал глубоко в себе. Он так отчаянно хотел быть значимым для кого-нибудь. Не из-за того, сколько денег он приносил, а потому что они просто заботились о нем. Артемида передвинулась прямо ему за спину. Она была так близко, что он чувствовал ее присутствие, как-будто они касались друг друга.

— Я скучала по тебе.

Он хотел орать на нее. Кричать о том, как ему ненавистно то, что она сделала с ним. И умолять ее о том, чтобы Артемида больше никогда не причиняла ему такой боли. Но какая от этого была польза? Все люди были лишь игрушками в руках богов. Он просто был немного больше приближен, чем другие.

— Я получается, прощен? — спросил он, ненавидя себя за этот раболепный вопрос.

— Да.

Она прижалась к его спине и обвила его руками. Сжав зубы, он приложил все свои усилия, чтобы не съежится или не оттолкнуть ее прочь.

— Спасибо.

Артемиде хотелось рыдать от той радости, которая ее переполняла. Она вернула своего Ашерона назад… Она не могла поверить в то, как же сильно по нему скучала. Как же боялась, что он отвергнет ее. Больше всего, Артемида хотела, чтобы он узнал, как же она была рада вернуть его дружбу.

— Обещаю, я никогда больше не обижу тебя.

Ашерон не поверил в это ни на мгновение. Она разрушила его доверие в тот момент, когда схватила его за волосы, прекрасно зная, насколько он презирает это и насколько унизительно это действие для него. Лучше бы она швырнула монеты ему в лицо и ушла. Артемида притянула его к себе и поцеловала, как своего любовника, он ответил на этот поцелуй со всей страстью человека, которому за это платят. Как грустно, что она не смогла отличить желанный поцелуй от поцелуя из чувства долга. И вот опять, он был самой лучшей шлюхой, которого можно было купить за деньги. Когда Артемида отошла, Ашерон увидел радость в ее взгляде. Как бы он хотел чувствовать тоже самое.

— Ты больше никогда не усомнишься в моей любви, — прошептала она возле его губ.

Ашерон не ответил, а она упала на колени перед ним. Он застыл в смущении, пока она гладила рукой его член, прежде чем взять в рот его кончик. Он застонал от шока и удовольствия, а потом его зашатало. Никто не делал этого для него раньше. Это его работой было ублажать. И это никак не должны были делать другие, особенно богиня. Вся злость внутри него испарилась от такого штурма ее языка на его тело. Он ничего подобного раньше не испытывал… и никогда не мечтал о том, насколько прекрасно это может быть. Рука Артемиды гладила и хваталась за его яички, а теплое дыхание обжигало его. Любовь к ней, которую он похоронил и отрицал, вернулась с такой яростной напористостью, что он немедленно достиг пика. Артемида отпрянула, засуетившись и прикрывая его хитоном.

— Это так отвратительно. Как кому-то это может нравиться?

Ашерон не ответил, так как он весь сжался от того, что тело его продолжало заканчивать то, что начала Артемида. Она посмотрела на него с сомневающейся улыбкой и облизала губы.

— Тебе ведь это понравилось, не так ли?

— Да, — ответил он прерывающимся голосом.

— Я прощена?

Ашерон провел большим пальцем по ее нижней губе, где еще осталось его семя. С недрогнувшим взглядом, она легонько коснулась языком подушечки его пальца, чтобы испробовать. Ее вид, делающей это, ощущение горячего языка на коже были самыми невероятными вещами, которые он когда-либо переживал. Изможденный, но при этом насытившийся, Ашерон смог только кивнуть. Ее улыбка стала шире, когда она поднялась и притянула его для еще одного поцелуя. Следующее событие, которое Ашерон смог осознать, это то, что они оказались в спальне ее храма, и Артемида была абсолютно нага. Она прикусила его губы, протянув при этом руки к его груди.

— Займись со мной любовью, Ашерон.

От ее слов по нему пробежала волна натянутой холодности.

— Я не хочу быть сегодня избитым, Арти. Я пережил достаточно позора сегодня днем.

Рассмеявшись, она притянула его за голову, чтобы поцеловать его грубо, кусая за кожу так, что Ашерон испугался, чтобы не осталось синяков.

— Я не буду тебя бить. Обещаю.

Артемида взяла его за руку и повела к своей кровати. Она перекатилась на спину и дернула его к своему обнаженному телу. И снова Ашерон не был уверен. Артемида перекатила его на спину. Она была безжалостна в своих приказах, и его тело среагировало так, как было обучено… оно возбудилось для нее. Закрыв глаза, он захотел, чтобы его кастрировали еще в детстве. Тогда его жизнь была бы намного легче.

Когда она скользила на нем, он стал размышлять о том, как может богиня не увидеть, что на самом деле у него внутри. Что у нее нет ни малейшего понятия о том, что меньше всего он сейчас бы хотел этого от нее. Замкнутый и напуганный той пыткой, которой она наградила его однажды, Ашерон ублажал ее изо всех сил, и Артемида кончила. К тому времени, когда она полностью пресытилась, тело Ашерона было все воспалено. Сползая с него, она вздохнула удовлетворенно. Артемида потянулась к его лицу, а Ашерон резко отвернул голову, ожидая пощечины.

— Что-то не так?

Он сглотнул, когда она взяла у него подушку и подложила себе под голову.

— Ничего.

Она устроилась так, чтобы иметь возможность прорисовывать все черты его лица кончиками пальцев.

— Я думаю, тебе следует остаться со мной на ночь.

Прежде чем он смог ответить, золотой браслет появился на его лодыжке. А цепь прикреплялась к спинке ее кровати.

— А это зачем?

— Чтобы удостовериться, что ты не пойдешь бродить по округе, пока я буду спать.

Ашерон дернул ногой, и от этого звенья цепи зазвенели. Это все, что он мог сделать, чтобы похоронить свою злобу и не закричать от отчаяния.

— Мне не нравится это, Артемида. Я не твоя собака, чтобы сидеть на цепи возле твоего дома, потому что ты боишься, что я могу написать на твой коврик.

Она цыкнула на него.

— Не будь таким капризным. Это для твоей же собственной безопасности.

Жестоко заставлять его есть, тоже было для его же блага. Ашерон ненавидел быть прикованным больше всего на свете. Он снова тогда чувствовал себя шлюхой.

— Пожалуйста, не поступай так со мной. Я обещаю, что не покину твоей кровати, пока ты будешь спать.

Артемида засомневалась. Она не могла сказать, злился ли он все еще на нее настолько, чтобы нанести ответный удар, или нет. Она точно знала одно, что он может промаршировать по залу богов только, чтобы досадить ей. В этом плане люди были настолько вероломны. Но, в конце концов, она решила довериться ему. Цепь исчезла.

— Если ты предашь меня, Ашерон…

— Ты заставишь меня страдать целую вечность. Я знаю. Я услышал угрозу еще в первый раз, когда ты ее озвучила.

— Хорошо. А теперь будь хорошим мальчиком и дай мне свою шею.

Он покорно убрал волосы назад, демонстрируя красоту своей загорелой кожи и восхитительного сухожилия на его горле. Ее рот наполнился слюной, она опустила свою голову, чтобы попробовать его на вкус. И в этот раз Артемида не будет сдерживать удовольствие от укуса. Она позволит ему почувствовать его в полной мере. Водя своей головой над ним, он пришел в ее объятия, когда она начала пить. Утолив голод, Артемида посмотрела, как у него медленно закрылись глаза.

— Ты будешь моим, Ашерон. Пока твоя красота при тебе. И я ни с кем не буду тебя делить. Никогда.

Она быстрее увидит его мертвым.


Глава 38


3 апреля,9528 г. до н. э.

Ашерон снова потихоньку учился доверять Артемиде. А может, он просто становился более послушным любимцем. Временами он не был уверен, к какой категории он больше подходит. Артемида приходила к нему, когда ей было скучно или она была голодна, и игнорировала его, когда у нее находились другие занятия. Но, по крайней мере, пока она держала свое слово не бить его больше. Его не наказывали уже в течение нескольких недель, так как Артемида держала подальше Ашерона от его отца. Недавно он сидел в ее храме в белой колеснице, которая стояла посреди приемной комнаты. Одна из служанок позвала ее, и она заперла его внутри, прежде чем уйти. Заскучав, он оббежал взглядом комнату, пока не заметил золотую кифару, которая лежала на полу на подушке в углу. Зачарованный ею, Ашерон взял себе инструмент и благоговейно стал его рассматривать. Он не играл с тех пор, как покинул Атлантиду. Музыка была одной из многих вещей, которым его обучали и к которым у него был природный дар.

Больше всего ему нравилось, как музыка влияла на него самого. Он растворялся в песне и ее нотах. Он провел по струнам и сморщился от того, насколько инструмент был расстроен. Но уже через минуту Ашерон довел его до совершенства. Удовлетворенный, он начал играть. Артемида помедлила, прежде чем материализоваться в храме. Сначала она подумала, что это ее племянница Сатара играет на кифаре, так она обычно развлекала Артемиду и ее кори. Пока не услышала, что поет глубокий и красивый мужской голос с идеальным низким тембром. От песни, такой нежной и трогающей за сердце, у нее на глаза навернулись слезы. Артемида никогда не подозревала, что Ашерон обладает таким талантом. Даже музы не обладали таким совершенством. Приняв человеческую форму, она стояла и слушала.

— Ты восхитителен, — прошептала она, садясь рядом с ним.

Ашерон немедленно прекратил играть. Когда он уже собрался отложить кифару в сторону, она остановила его.

— Пожалуйста, продолжай играть.

— Мне нравится это делать, когда я один.

— Но почему?

— Потому что от этого люди хотят меня трахнуть.

Она цыкнула на него за такое своеволие.

— Тебе следует выбирать выражения, когда я рядом, Ашерон. Я все-таки богиня. И ты должен проявлять больше уважения ко мне.

— Прости меня, акра.

Артемида отодвинулась от него, вздохнув от такого раболепства. Она ненавидела, когда он так разговаривал с ней. Огонь в нем и его явное неповиновение вот то, чего она больше всего жаждала в нем. Когда он расслаблялся, то вел себя так, как Артемида этого и хотела. Но стоило ей поправить его, как он немедленно впадал в состояние, в котором был и сейчас. Она презирала это. Она толкнула инструмент Ашерону.

— Сыграешь для меня. Нас всего двое здесь и мне нравится, как звучит твой голос.

Ашерон взял кифару в ладонь и лениво провел пальцами по струнам. Артемида прильнула к его спине и сидела так, пока он играл.

— Какие еще таланты ты скрыл от меня?

— Я обучен всему, что может развлекать других.

— Например…

— Игра на музыкальных инструментах, пение, знахарство, массаж, танцы и траханье.

— Ашерон!

Она спрятала улыбку у него за плечом. И поэтому в этот раз ему не нужно быть таким подобострастным.

— Я лишь отвечал на твой вопрос.

Конечно, он отвечал… Ее Ашерон был достаточно умел, и не только в одной области.

— А танцуешь ты так же, как и играешь?

— Даже лучше.

В это невозможно было поверить.

— Покажи мне.

— Если я начну танцевать, то не будет музыки.

Она взяла кифару из его рук.

— Будет.

Артемида применила свои силы, чтобы песня продолжилась.

— А теперь покажи мне, на что ты способен.

Он поднялся и повернулся к ней лицом. Ашерон протянул ей руку, ожидая пока она примет ее, а потом поставил Артемиду на ноги. Ашерон не соврал, он был изящным танцором. Ашерон двигался с такой грациозной красотой, что было в этом что-то божественное. Чем больше они танцевали, тем больше она желала его. Ее тело было в огне. Она притянула его в свои руки и попыталась раздеть его.

— Артемида!

Зов Апполона вернул ее к реальности. Ашерон увидел, как двери в храм Артемиды стали открываться. В следующий миг он уже падал на пол своей собственной спальни. Камень больно врезался в его тело, когда он приземлился прямо на спину. У него перехватило дыхание и из него вышло лишь громкое уф.

— Ты могла бы опустить меня на ноги или в постель, — сказал он сквозь стиснутые зубы.

Мгновение спустя в комнате вспыхнул яркий свет, и кифара упала ему на живот. Ашерон ругнулся от боли. Это конечно была хорошая идея с ее стороны… но, черт побери, для богини, известной своей меткостью на охоте, в этот раз ее меткость оставляла желать лучшего. Едва он успел подняться на ноги, как его дверь распахнулась и в ней показалась Рисса.

— Где ты был? — потребовала она ответа тоном, какой никогда не применяла по отношению к нему. В нем перемешались злость и тревога. Ашерон положил кифару на кровать, прежде чем ответить.

— Не понимаю о чем ты.

— Я искала тебя. Ты отсутствовал несколько часов.

Было так странно, что время на Олимпе летело совсем по-другому, чем здесь. Ему показалось, что прошло всего несколько минут.

— Я нигде не был.

Она прищурилась и подошла ближе к нему. У нее был взгляд ищейки, как будто она пыталась разгадать какую-то тайну.

— Что-то в тебе изменилось.

— Во мне все по-старому.

— Нет, изменилось что-то. Ты не прикрываешься, как раньше. Ты смотришь прямо на меня, когда я с тобой говорю. В тебе появилась уверенность и спокойствие, которых раньше не было. Что послужило такой перемене?

— Я не имею ни малейшего понятия, о чем ты сейчас говоришь.

Рисса приблизилась на шаг к нему, а потом замерла. Ее взгляд устремился к шее, и прежде чем он успел остановить ее, Рисса дотянулась и убрала волосы с его плеч. Она охнула.

— Ты был с Артемидой.

Ужас заполонил его, но Ашерон постарался не показать этого, а затем про себя ругнулся.

— Я ни с кем не был.

— Я не дура, Ашерон. Я знаю, как выглядят отметины, оставленные богами.

Она взглянула на кифару.

— И я знаю их дары.

Черт побери! Он должен был подумать об этом, но было уже слишком поздно. Все, что он мог сделать, так это соврать ей и надеяться, что она в это поверит.

— Я ни с кем не был.

— Почему ты не расскажешь об этом отцу?

Она собралась уходить, но Ашерон схватил ее за руку.

— Послушай меня, Рисса. Я ни с кем не был. И совсем не понимаю, о чем ты сейчас говоришь. Если ты хоть немного любишь меня, то забудешь обо всем этом и притворишься, что ничего не видела… пожалуйста.

Она положила мягкую руку ему на щеку.

— Я люблю тебя, младший брат. И никогда тебя не предам. Если ты не хочешь, чтобы я рассказала им, то я не стану этого делать.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал в благодарность.

— Так зачем же ты искала меня сегодня?

— Я хотела пойти сегодня на рынок, но мне не хотелось брать служанку. Я думала, что ты захочешь составить мне компанию.

— А почему ты не попросила меня?

Ашерон посмотрел мимо Риссы и увидел Стикса, стоящего в дверях с очень сердитым лицом. Рисса повернулась к нему и нахмурилась.

— Я не думала, что ты захочешь со мной пойти. Это ведь так на тебя похоже, не так ли?

Стикс скривил губы.

— Ты лучше будешь с этой мерзостью, чем со мной?

— Ашерон не мерзость.

От него не ускользнула боль в глазах Стикса, и это ошеломило Ашерона. Он не мог поверить, что его брат мог испытывать такое чувство, когда его окружали лишь те, кто любил, уважал и восхищался Стиксом.

— Почему ты всегда его защищаешь? — спросил ее Стикс, голосом полным боли и злобы, — каждый раз, когда мы отлучаемся, ты ползешь, чтобы побыть с ним.

Рисса была в ужасе.

— Боги, не хочешь ли ты сказать, что ревнуешь?

— К этому червю? Никогда!

Но он ревновал. Даже Ашерон с легкостью мог заметить это. Стикс развернулся на носках и пошел прочь. Рисса побежала за ним и заставила его остановиться в середине коридора. Ашерон подошел к двери, чтобы посмотреть на происходящее.

— Стикс… да что с тобой?

— Что со мной? Тот факт, что моя сестра якшается со шлюхой и унижает себя мольбами о его комфорте, а брата, который действительно любит ее, даже знать не хочет.

— Ты никогда не хотел быть со мной. Все, что ты делал, так это высмеивал меня и мои действия, как впрочем, и сейчас.

Он покачал головой.

— Ты ничего не помнишь, не так ли?

— Не помню чего?

— Каждый раз, когда я пересекался с Ашероном, ты тут же бежала к нему, чтобы обнять, а меня игнорировала. Каждый раз, когда я подходил, тебе было не с руки копаться со мной. Ашерон — вот кто имел для тебя значение.

Рисса покачала головой, не веря своим ушам, так же, как и Ашерон.

— Ты просто не можешь ревновать к Ашерону.

— Не смей смеяться надо мной, — его глаза опасно сузились, — я принц и наследник. И я могу убить тебя, сестра ты мне или нет.

Ашерон увидел слезы у нее на глазах от этой угрозы и ярости, которая захлестнула его. Ашерон вышел из двери, чтобы защитить сестру.

— Не смей так с ней разговаривать.

Стикс так сильно ударил Ашерона, что из его губы и носа фонтаном брызнула кровь.

— Никогда больше не обращайся ко мне, ты грязная шлюха. Я молю богов о том, чтобы ты узнал то унижение, которое ты мне доставляешь. Каждый раз, когда я захожу в комнату, то вижу ехидные взгляды, слышу перешептывания и шуточки о моем близнеце и его непревзойденных способностях. Из-за тебя, я никогда не знал своей матери. Я едва ли знаю свою сестру. Я ненавижу тебя с такой жаркой страстью, что не могу представить большего удовольствия, чем твое убийство, если бы только боги исполнили одно это мое желание.

— Стикс! — перебила его Рисса, — да как ты смеешь!

Он скривил свои губы.

— Не смей отчитывать меня. В конце концов, вы оба не более, чем шлюхи. Вы ниже моего достоинства.

Он умчался прочь. Сердце Ашерона обливалось кровью за сестру, когда он увидел, как слезы покатились по ее лицу. Он прижал ее к себе.

— Ты не шлюха, Рисса.

— Разве? Скажи, какая разница между нами?

— Ты любима и признана тем, кто делит с тобой свою постель. Поверь мне, это большая разница.

Нет, его сестра была рождена и воспитана в добре и нежности. Она была настоящей женщиной. Стикс был задницей. Единственным дерьмом в их семье, понятное дело, был Ашерон.


Глава 39


23 июня,9528 г. до н. э.

— С днем рождения, Ашерон.

Он повернулся от голоса Риссы. Больной после ночи проведенной с Артемидой, он все еще не мог толком ориентироваться в пространстве. Он ложился спать на Олимпе, но по какой-то причине Артемида вернула его в собственную спальню.

— Доброе утро, сестра.

Она выглядела невероятно сияющей сегодня. Ее белокурые волосы были заплетены в маленькие косички, которые обвивали ее голову, и держались с помощью серебряных гребней, которые он недавно купил ей, когда они ходили вместе на базар. Светло-голубое платье, которое было на ней, делало ее глаза еще ярче, особенно когда она положила руки на свой живот. Ее беременность только стала проявляться.

— Вставай и одевайся. Я попросила кухарку приготовить специальный праздничный завтрак только для нас двоих. Блюда должно быть уже подали.

Он взглянул за нее, но ничего не увидел.

— И где же все?

— Внизу.

Ашерон покачал головой.

— Мне не позволено есть в столовой, и ты это знаешь.

Она отмахнулась от его слов.

— Отец со Стиксом поздно легли. И они еще долго не проснутся. Я хочу подарить тебе кусочек нормальной жизни, младший брат. Ты заслужил это, а теперь быстренько одевайся и присоединяйся ко мне.

Ашерону совсем не хотелось этого делать. По правде, он вообще ненавидел рисковать и появляться на нижнем этаже, где его семья, как ему хорошо дали понять, совсем не была ему рада. Но Рисса создала для него проблему. Единственное, что он мог сделать, так это развеселить его. Встав с кровати, он быстро оделся и нагнал ее в коридоре. Она взяла его руку в свою и улыбнулась.

— Впервые мы будем праздновать твой день рождения вместе. Сегодня тебе двадцать, а в следующем году ты достигнешь своего совершеннолетия.

Как будто это что-то изменит для него.

— Для Стикса планируется праздник?

Она посмотрела обеспокоенно в сторону.

— Да. Сегодня вечером, как и все предыдущие годы.

— Тогда мне лучше не попадаться на глаза.

В ее взгляде отразилась та же печаль, что чувствовал и Ашерон. Но они оба знали, что ему будут рады на этом празднике также, как и нашествию лягушачьего дерьма. Без слов, она завела его в столовую, где был накрыт грандиозный завтрак.

— Я не была уверена в том, что ты любишь, поэтому попросила приготовить всего понемножку.

Она взяла большое блюдо и протянула ему, прежде чем поцеловать его в щеку.

— С днем рождения, младший брат.

Ничего не могло тронуть его, так как это.

— Спасибо.

Он следовал вслед за ней, пока она объясняла, что за блюда были перед ними. Когда Ашерон подошел к фруктам, она взяла его за руку и засмеялась.

— Мы не едим их. Это просто украшение.

Она ударила по ним рукой.

— Видишь, это гипс.

Они оба засмеялись от его невежества.

— О, как приятно для отца слышать, как его дети смеются друг с другом.

Ашерон замер, услышав, как его отец входит в комнату за его спиной. Холодный ужас пронзил всю его сущность. Рисса скрыла свою панику за ослепительной улыбкой.

— Доброе утро, отец. Мне сказали, что сегодня ты долго пробудешь в постели.

— Нужно много всего приготовить для празднования дня рождения Стикса.

Он нежно положил руку на плечо Ашерона, прежде чем поцеловать его в щеку. И наслаждаясь и проклиная это объятие. Ашерон закрыл глаза и задержал дыхание. Его серебряные глаза предадут его. Они всегда это делали.

— Я удивлен тебя увидеть так рано, негодник. Наслышан, что вчера ночью к тебе в постель приводили трех женщин. Полагаю, они хорошо ублажили тебя.

Рисса прочистила горло.

— Могу я поговорить с тобой снаружи?

— Конечно.

Ашерон тихонько вздохнул от облегчения, когда его отец отошел от него. Он поставил назад тарелку и сделал шаг в сторону двери, когда произошло невероятное. В комнату со своим другом вошел Стикс.

— Что это такое? Что ты здесь делаешь?

Их отец развернулся и ругнулся, прежде, чем посмотреть на Риссу.

— Ты обманула меня?

— Не совсем.

Ярость исказила его лицо, когда он быстро преодолел расстояние между ними и ударил Ашерона так сильно, что он потерял равновесие. Он упал на пол, изумившись удару, который расшатал его передние зубы и размозжил ему нос.

— Как ты посмел осквернить мой стол!

Рисса вышла вперед.

— Отец, пожалуйста! Именно я привела его сюда. Это была моя идея.

Он злобно повернулся к ней.

— Не смей защищать его. Он знает лучше.

Он схватил Ашерона за волосы и ударил об стену.

— Я хочу, чтобы все, до чего он дотрагивался, сожгли. Сейчас же! — закричал он на слуг, — и вышвырните всю еду.

Ашерон засмеялся.

— Как должно быть у тебя саднит в заднице от того, что не так легко от меня отделаться.

Отец сильно пнул его в живот.

— Отец, пожалуйста.

Умолял Стикс.

— Помни о своем сердце.

Король швырнул Ашерона в сторону, вырвав при этом у него клок волос.

— Уберите эти отбросы с глаз моих долой!

— Стража! — заорал Стикс, — на улицу этого ублюдка и избить.

Ашерон выпрямился прежде, чем достиг своего близнеца.

— Скажи мне кое-что, брат. Что злит тебя больше? То, что у нас с тобой на двоих одно лицо или то, что я точно знаю, что твой лучший друг хочет сделать с тобой и как часто?

Он многозначительно перевел взор на мужчину у Стикса за спиной, который, покраснев, отвернулся. Ашерон улыбнулся ему.

— Рад снова видеть вас, господин Дорус, особенно одетым.

Он пронзительно закричал от боли за мгновение до того, как наброситься на Ашерона, который пытался защитить себя. Но это было бесполезно. Его брат проводил часы в тренировках, чтобы стать настоящим бойцом. Лучшее, что он смог сделать, так это прикрыть голову и попытаться защитить лицо. Стикс наносил удар за ударом по его ребрам, пока стражники, наконец, не оттащили его.

— Я хочу, чтобы он почувствовал каждую плеть!

Ашерон сплюнул кровью к ногам Стикса.

— И тебя с днем рождения.

Когда в его ушах перестали звучать движение его крови и проклятия Стикса, Ашерон смог уловить рыдания Риссы. Она молила отца о пощаде, которую он не намеревался давать. Один из стражников запустил руку в волосы Ашерона и так потащил его из комнаты во внутренний двор, который был очень хорошо знаком Ашерону. Им следовало бы перенести его кровать туда, чтобы не предпринимать таких усилий. Ашерон стиснул зубы, когда ему привязали руки и сорвали с него одежду. Он проклял всех богов после первого удара, который опустился на его спину. Черт бы их всех побрал за это. Было и так плохо, когда они покинули его, но наделив Ашерона способностью излечивать большинство ран, боги сделали его наказания еще хуже прежнего. Вместо рубцов, которые должны были образовываться на месте их побоев, каждый раз росла новая кожа, что значило, именно девственная кожа подвергалась их ударам. А это было адски больно… Ашерон потерял счет ударам, пока пытался сосредоточиться на чем-то другом. Его пот смешался с кровью, сочившейся из его ран на лице, что заставляло их жечь еще больше. А они все продолжали его бить.

— Достаточно.

Ашерон нахмурился в завесе боли, пока не узнал голос Стикса. Прерывисто дыша, Ашерон не мог понять, почему это вдруг Стикс остановил наказание, которого сам так требовал. Пока его брат не подошел, и они не оказались друг перед другом. Ненависть во взгляде Стикса пронизывала до костей.

— Оставьте нас, — приказал он стражникам.

Ашерон услышал, как закрылась дверь. Он уже открыл рот, чтобы сказать какую-нибудь колкость своему брату, но прежде чем он успел это сделать, Стикс ударил его по ребрам куском железа с такой силой, что это свалило Ашерона с ног. Весь воздух вылетел у него из легких.

— Ты думаешь, что чертовски умен, — усмехнулся он, — сейчас мы посмотрим какой ты умный.

Стикс исчез из его поля зрения. Он вернулся через мгновение с раскаленной кочергой. Паника поселилась в Ашероне. Он боролся с оковами каждой каплей своей силы. Из-за избиения он чувствовал слабость, которая полностью подчинила его. С искрой садистского удовлетворения, Стикс приложил кочергу к лицу Ашерона. Дико заорав, Ашерон попытался отодвинуться, но все, что он мог сделать, так это чувствовать запах его горелой плоти и глубокую пронизывающую боль, которая разливалась по нему. Улыбаясь, Стикс снял кочергу и снова ушел. Безвольно повиснув, Ашерон мог только кричать от агонии, так как его лицо все еще продолжало гореть. Когда Стикс вернулся, у него в руках была новая кочерга.

— Прошу, п-п-пощади! — умолял он, — пожалуйста, не надо… брат!

— Мы не братья, ты выродок! — выкрикнул Стикс, прежде чем опустить кочергу ему в пах. Ашерон пронзительно закричал. Слезы текли ручьем из его глаз, пока он молил о том, чтобы смерть пришла за ним и остановила эту пытку.

— Где же твой смех теперь? — спросил Стикс, откидывая кочергу в сторону, — никогда больше не смей высмеивать меня, ты чертова шлюха.

Ашерон почувствовал, как что-то холодное и острое вонзилось ему в бок. Он опустил голову и увидел кинжал в руках Стикса, который он воткнул в него по самую рукоятку. Он закашлялся от обжигающей боли кровью, когда она с новой силой хлынула ему в рот.

— Не беспокойся, — сказал Стикс, вытаскивая кинжал, — ты выживешь.

Он провел лезвием по необгоревшей щеке Ашерона, разрезав ее до кости. Стикс исполосовал его, а затем ушел, даже не обернувшись. Ашерон лежал на земле, у него кружилась голова от невыносимой боли, которая расползлась по всему его телу.

— Пожалуйста, боги, — умолял он отчаянно, — дайте мне умереть.

Он глубоко вздохнул и провалился в темноту. Артемида старалась быть терпеливой, пока наблюдала, как людишки преподносили дары к ее алтарю. Все это ей было неинтересно, она не видела Ашерона уже два дня, а у него сегодня был день рождения. Артемида и не знала бы об этом, если бы Апполон не рассказал бы ей о предстоящем вечером празднике. Она не знала, почему Ашерон забыл упомянуть об этом, но списала это на его странность. Апполон не собирался там присутствовать, а вот его любимица должна была быть. Что значило, что Артемида спокойно сможет навестить Ашерона позже.

Покорно она отбыла в своем храме весь день. Солнце зашло почти час назад, и день плавно переходил в ночь. Она беспокойно ожидала его окончания. Старик вышел вперед с козлом. О, это было бесполезно. Что она будет делать с этим козлом? Щелкнув пальцами, она выполнила его просьбу, даже не дав озвучить ее. Она взяла кольцо, которое приготовила для Ашерона и покинула людей, которые все продолжали преподносить ей дары, в которых Артемида совсем не была заинтересована, в отличие от этих хнычущих, жалких смертных, ее Ашерон доставит ей удовольствие, даже когда он не радовал ее, то все равно с ним было лучше. Улыбаясь, она материализовалась на его балконе, ожидая увидеть его как обычно на перилах. Но он был пуст. Нахмурившись, она посмотрела вниз и увидела, как знать собирается на празднество. Безусловно, Ашерона среди них не было. Ему не нравились такие мероприятия. Артемида прошла через двери, не открывая их. Ее взгляд потеплел, когда она увидела Ашерона уже в постели. Хорошо. Сейчас и она к нему присоединится, но когда Артемида уже почти подошла к нему, она замедлила шаг. Его дыхание было поверхностным и прерывистым. Он лежал на животе, и когда она подошла ближе, то увидела розовые подтеки на простынях. Кровь. Это была кровь Ашерона.

В этот раз это было страшнейшее зрелище. В ужасе, она обошла кровать и увидела, что он беззвучно плачет. Но не это повергло ее в шок. А то, как выглядело его прекрасное лицо. Или то, что от него осталось. Одну часть его лица покрывала ужасная зияющая рана, из которой торчал кусок кости. А с другой стороны — был ожог, из-за которого его левый глаз был практически закрыт, плоть была выжжена, а рот — перекошен.

— Что случилось? — потребовала она, когда злоба наполнила ее.

Он не ответил, но стыд и боль в его глазах, разрывали ей сердце. Став на колени, она положила свою руку на его обожженную щеку.

— Убей меня, — выдохнул он, — пожалуйста.

От этой прерывающейся мольбы у нее слезы навернулись на глаза, желая все понять, она использовала свои силы, чтобы увидеть, что же произошло на самом деле. Когда каждая сцена прокрутилась у нее в голове, ярость фонтаном полетела из нее. Да как они посмели сделать такое с ним! Артемида услышала, как клацнули ее зубы, а жажда мщения утроилась. Ашерон закричал, когда Артемида исцелила его изуродованное тело. Если его повреждения были тяжкими, то ее исцеление было во стократ больнее. Когда он излечился, то Артемида схватила его в свои объятия и держала так, как никто не делал этого до нее. Как будто ей было не все рано, как будто он что-то для нее значил.

— Мне так жаль, Ашерон. Почему же ты не позвал меня?

— Ты бы все равно не пришла.

— Нет, пришла.

Но он прекрасно знал правду. Она бы никогда не рискнула быть увиденной.

— Ты здесь сейчас. И для меня этого достаточно.

Она кивнула и убрала волосы с его лица.

— И горе тем ублюдкам за то, что они сделали с тобой! Они не будут творить такое безнаказанно!

Взяв его за руку, она подняла Ашерона с постели. Когда она пошла к двери, он замер.

— Что ты делаешь?

— Я собираюсь сделать так, чтобы они заплатили за это.

— Но как?

Она злорадно рассмеялась.

— Поверь мне, любовь моя. Тебе это ой как понравится.

В следующий момент они оказались в бальной комнате, скрытые от глаз пирующих. Артемида подошла к Стиксу, который стоял перед своим троном, самодовольно смеясь, с группкой своих друзей, которые высмеивали молодую непривлекательную девушку, стоящую в углу. У женщины в глазах стояли слезы, пока она пыталась не обращать внимания на их смех и скабрезные шуточки. Артемида подошла ближе и начала шептать на ухо Стиксу.

— Хочешь узнать, что такое настоящее унижение, ты маленький уродец? Сейчас ты получишь первый урок.

Одну секунду Стикс улыбался, а в другую его уже рвало на Нефертари и всех его друзей. Его рвало так сильно и интенсивно, что он потерял контроль над своим мочевым пузырем и обмочился. Когда он попытался убежать, то споткнулся и упал во всю эту грязь. Ашерон отвернулся от отвращения, которое испытывал, как и все остальные. Но Артемида еще не закончила. Подняв руку, она открыла двойные двери, которые вели в сад. Куча разъяренных собак влетела внутрь и с ненавистью набросилась на Стикса. Их отец подбежал к наследнику, который был на полу, и замолил о помощи. Артемида криво ухмыльнулась Ашерону, прежде чем всех, кто был на празднике, исключая Риссу и ту девушку, над которой они издевались, начало рвать. Охранников, которые пытались защитить Стикса от собак, самих вывернуло прямо на их принца.

Подойдя снова к Ашерону, Артемида хлопнула в ладоши с удовлетворением.

— Незнаю, как ты, — сказала она со злым огоньком в ее зеленых глазах, — но я чувствую себя намного лучше.

Она с гордостью огляделась вокруг.

— Они будут в порядке к утру, но никто из них не сможет покинуть свои кровати до завтра, а что же касается Стикса, то он будет ощущать на себе последствия своей жестокости, по крайней мере, еще неделю.

Как же Ашерону хотелось насладиться болью вокруг него, но он не мог. Никто из них не заслуживал того, что она сотворила с ними сегодня вечером, так же как и он не заслужил, содеянного с ним Стиксом. Она подняла голову.

— Разве ты не счастлив?

Ашерон взглянул на бедолаг вокруг него.

— Спасибо, что отомстила за меня. Это много для меня значит, Арти. Правда. Но даже если меня будут мучить самым изощренным способом всю мою оставшуюся жизнь, я не смогу находить удовольствие в том, чтобы причинять боль другим, и я совсем не счастлив, видеть их в таком состоянии. Особенно тех, кто ничего мне не сделал.

— Ты еще тот дурак. Поверь мне. Они бы не были к тебе так добры.

По своему опыту он знал, что Артемида права, и, тем не менее, он не мог заставить себя смеяться от унижения, которому они подверглись. Артемида издала звук отвращения.

— Ты такой странный человек, — она взяла его щеку в руку, — я предупреждаю тебя. Если он снова изуродует твое лицо, я нашлю на него такую боль и агонию, от которой он не сможет оправиться во веки веков.

Злоба и искренность в его взгляде обожгли его. Только Рисса всегда негодовала от его наказаний. Тот факт, что Артемида заботилась о нем, стер злобу, которую Ашерон питал к богине. Ведь в действительности, она держала свое слово и не причинила ему никакого вреда. «Не доверяй ей». Но его сердце хотело верить, что по-своему она любит его и что ей он небезразличен. Артемида приподнялась на цыпочках, чтобы поцеловать его. И в тот момент, когда их губы соприкоснулись, она перенеслась вместе с ним в свой храм. Ашерон почувствовал, как какое-то странное потрескивание прошло по нему.

— Что за…?

Глаза Артемиды ярко блестели.

— Я наделила тебя силой сражаться, чтобы защитить себя. Ты был прав. Я не могу всегда быть с тобой, когда нужна тебе. Но… — она положила кончик пальца ему на губы, — ты не можешь использовать эти способности против бога, только против человека.

— И с чего мне хотеть напасть на бога?

Артемида положила голову ему на плечо и вдохнула его мужской запах. Она обожала эту невинность внутри него, которая не давала ему возможности подумать о том, чтобы причинить ей боль.

— Некоторые мужчины хотят.

— Другие мужчины делают много вещей, с которыми я не согласен.

— И поэтому я дала только те силы, которые будут нужны тебе. Я не хочу, чтобы тебя снова так ранили.

Ашерон пытался сопротивляться приливу любви к ней, который возник внутри него. Но не мог. Ни в тот момент, когда она столько ему дала, когда она так прикасается к нему и заставляет чувствовать себя порядочным и желанным. Артемида крепко обняла его, а затем вложила ему в руку маленькую коробочку.

— Что это?

— Мой подарок на празднование твоего рождения. Открой его.

Ошеломленный, Ашерон изумленно взглянул на нее. По правде говоря, он просто не мог поверить в то, что держал в руках.

— Ты даришь мне подарок?

— Конечно.

Но все было не так просто. Никогда не было.

— Какую плату ты возьмешь за него?

Она хмуро посмотрела на него.

— Мне не нужна плата, Ашерон. Это подарок.

Но он все равно покачал головой, отрицая это.

— Ничто не дается бесплатно. Никогда.

Она сомкнула его руку вокруг подарка и погладила пальцы.

— Я даю тебе это бесплатно. И очень хочу увидеть, как ты откроешь его.

Он не мог поверить в это. Почему Артемида дарит ему подарок? С колотящимся сердцем он открыл коробку и нашел там кольцо. Взяв его, Ашерон увидел на нем скрещенные лук и стрелу, а когда он повернул кольцо, то картинка сменилась изображением Артемиды с оленем. Она счастливо улыбнулась.

— Это кольцо со знаком отличия. Я раздаю их своим последователям, которых наделяю способностью вызывать меня. Большинству из них нужно найти дерево, провести ритуал и сказать нужные слова. Но ты, мой Ашерон, можешь позвать меня в любое время.

Когда Ашерон стал одевать его на палец, Артемида остановила его.

— Оно должно всегда находиться возле твоего сердца.

Золотая цепочка появилась у нее в руках. Когда она одела ее Ашерону на шею, ему вдруг в голову пришла еще одна мысль. Дело было не только в том, чтобы носить его возле сердца, но еще и в том, что так кольцо было скрыто ото всех.

В конце концов, она и так много о нем думала, раз подарила ему подарок. Это было чистой правдой. Артемида поцеловала его в щеку, а затем создала меч у себя в руке. Протянув его Ашерону, Артемида подмигнула ему.

— Покажи мне, что ты умеешь.

— Что ты имеешь ввиду?

Она указала головой на двух призрачных воинов за его спиной.

— Дерись с ними, Ашерон. Все, что тебе потребуется для победы над ними, будет твоим.

Скептически, он отошел от нее. Но в тот момент, когда они подошли, его тело знало, на уровне инстинктов, как бороться. Артемида улыбнулась в удовлетворении, пока наблюдала за тем, как Ашерон тренируется с тенями. Она сделала доброе дело для смертного. И пока она наблюдала за схваткой, каждая клеточка ее тела наполнилась жаром. Он двигался, как ртуть. Его мускулы пульсировали и двигались, напрягаясь и очерчиваясь при каждом ударе, который он нанес и отбил. Ее голод усилился, и она задумалась, почему его кровь была такой притягательной… даже больше, чем кровь ее брата. Почему ее так тянуло к Ашерону? Хотя нельзя было отрицать его сексуальность. Сейчас она хотела кинуть его на кровать и провести там с ним остаток вечности. Улыбка, которой он одарил ее, когда закончил со своими оппонентами по тренировкам, заставила ее растаять.

— Я же тебе говорила, — сказала она, подходя к нему.

Ашерон держал меч в своей ладони с такой уверенностью, которой не знал раньше вне чьей-либо постели. Он не мог поверить в то, что, наконец, знает, как сражаться так же хорошо, как и использовать свое тело для ублажения других. Это было опьяняющим варевом. Власть и сила… Благодарный Артемиде, он откинул меч в сторону и схватил ее в свои объятия. Что-то странное пробежало по нему. Это было похоже на то, что часть него освободилась, и его затрясло до самого основания. Артемида задрожала, когда его серебряные глаза вспыхнули красным, а губы стали черными. Это произошло так быстро, что она стала думать, не привиделось ли ей это. Затем Ашерон завладел ее ртом просто с головокружительной страстью. Она ощутила его силу, и это бросило ее в дрожь. С колотящимся сердцем она предоставила себя ему. Ашерон прижал Артемиду к стене, позади нее. Его губы и язык обжигали ее и дали Артемиде знать, как сильно он сдерживал себя все эти последние месяцы. Это была новая сторона ее любимца, и когда Ашерон проник в нее, Артемида почти потеряла сознание от полнейшего удовольствия. Он был настолько диким и неистовым, как хищник в степи. Звук его дыхания, прерываемый похрюкиваниями от удовольствия, взорвал его душу. Смех застрял у нее в горле. Если бы она могла представить, что он будет таким, то подарила бы этот подарок гораздо раньше. Закричав, когда оргазм пронесся через нее, она вонзила свои ногти ему в кожу. Но Ашерон даже не заметил этого, так как начал еще сильнее и глубже проникать в ее тело. Артемида никогда бы не подумала, что такое возможно, когда еще один оргазм разорвал ее тело.

Когда он, в конце концов, тоже достиг пика, Артемида была полностью обессилена, но при этом безумно удовлетворена. Ей было так хорошо, что она не сразу поняла, что не покормилась от него. Благословенный Олимп. Как такое может быть? Не прилагая усилий, Ашерон взял ее на руки и перенес назад в храм, в ее спальню.

— Как ты можешь двигаться после всего этого? — спросила, она не дыша.

— Богиня, я смог бы полететь сейчас, если бы ты меня попросила.

Смеясь, Артемида обессилено легла на кровать, а ее тело все еще содрогалось от воспоминаний о нем. Ашерон лег рядом с ней, а затем осыпал поцелуями ее губы и груди. Артемида покачала головой на него.

— Ты сегодня такой ненасытный.

Ашерон замер от ее слов, а потом предал себя. Он не был ненасытным. Правда была в том, что ее действия заставили его снова влюбиться в Артемиду. Сейчас он вспомнил, почему открылся ей. Артемида очень добрая, когда хочет этого. Если бы ей было на него плевать, его раны так не затронули бы сегодня Артемиду. Даже Эстес не переживал эмоционально, когда его обижали. Для него раны значили лишь потерю дохода. Но Артемида была искренне зла из-за него. Ашерон взял руку Артемиды и поднес к губам, чтобы поцеловать ее ладонь.

— Я теперь твой слуга, моя богиня. Я дарю тебе себя навеки.

Она захихикала.

— Мой Ашерон, в твоем распоряжении нет вечности.

— Тогда я дарю тебе себя до конца своих дней.

Она убрала назад волосы с его лица.

— Я принимаю этот дар… И это лучшее, что я получила сегодня. А теперь покорми меня. Из-за тебя я голодна, как стая волков.

Ашерон прополз по ее телу и подставил свою шею. От приступа боли, он вспомнил, как Стикс прикладывал железо к его коже. Зашипев, он инстинктивно отстранился. Ашерон почувствовал, как его плоть разорвалась, и кровь захлестала из раны. Он попытался остановить ее, но кровь текла сквозь пальцы, покрывая их и впитываясь в белые простыни под ним. Артемида резко втянула воздух, когда поняла, что наделал Ашерон. Его кровь залила их обоих. Она схватила его за шею и держала так до тех пор, пока не исцелила его рану. Он дрожал над ней.

— Никогда так больше не делай, Ашерон.

Теперь он был слишком слаб для нее. Она спрятала свою злость. В другое время, Артемида наказала бы его за это, но Ашерон и так через многое прошел. Очистив его, она снова положила его на кровать, чтобы он отдохнул. Ашерон пытался изо всех сил не заснуть, но, в конце концов, его глаза сомкнулись. Артемида рассматривала его нагую красоту у себя на кровати… Его ноги и руки были такими длинными и грациозными, такими хорошо сложенными. Его мышцы на животе были настолько глубоко выделены, что казалось они, высечены из камня. И когда Артемида вспомнила, как Ашерон занимался с ней любовью, все ее тело снова возбудилось от желания.

— Тебе стоит так трогать меня всегда.

Если бы он только мог ее услышать. Она запустила руку ему в волосы, и когда она соприкоснулась с ними рукой, его волосы стали иссиня — черными. Она отскочила и увидела, как голубое сияние покрыло его кожу. Испугавшись, она вылезла из кровати. Число двадцать один само собой появилось у него на хребте, а потом цвет стал меркнуть и Ашерон снова стал нормальным. Она нахмурилась в замешательстве. Это была его реакция на ее подарок или же на ее кормления? Артемида никогда раньше не питалась от смертного. Они все такими становятся? И снова она услышала, как Ашерон шепчет что-то на атлантском.

— Это не было счастливой годовщиной. И теперь я хочу вернуться домой.

— Ашерон?

Она медленно подошла к нему, прежде чем потрясти его за плечо, чтобы он проснулся. Ашерон открыл глаза. Но вместо серебряных, они были такими черными, что Артемида даже не смогла увидеть зрачки. Затем его глаза резко закрылись, и он продолжил спать. Это было ненормальным.

— Да кто же ты, Ашерон?

Каждая божественная сила, которой она обладала, говорила ей о том, что перед ней человек. Но это было так нетипично для его вида.

— Артемида!

Она отпрянула и оделась, когда услышала крик Апполона. Оставив Ашерона спать в своей постели, Артемида материализовалась в центре своей прихожей, где стоял Апполон со злой ухмылкой на лице.

— Что-то случилось?

— Мне. Нужна. Еда!

Артемида сложила руки на груди.

— И чего ты так злишься?

— Я хочу свою смертную, но она беременна и не переживет этого.

— Но у тебя же есть другие.

— Я не хочу их.

Апполон схватил ее, и в тот момент, когда это произошло, он остановился и принюхался к ее волосам.

— Ты была с мужчиной?

Ее сердце ушло в пятки. Не желая предавать Ашерона, Артемида ударила Апполона по руке.

— Что ты такое говоришь?

— На тебе посторонний запах. И он мужской.

Она закатила глаза, чтобы скрыть страх внутри.

— Я была с людьми весь день, принимая их дары. Я должно быть провоняла ими насквозь.

Он запустил руку ей в волосы. Артемида скривилась, наконец, понимая, почему Ашерон считает это действие таким обидным. Апполон провел у нее за ухом, а потом посмотрел на палец.

— Кровь? Ты что ела от другого?

Она успокоила себя и стойко встретила его взгляд.

— Я не знала, когда ты вернешься, и была очень голодна.

Его глаза стали, как буравчики.

— Ты что нашла себе мужчину-любимчика?

Она вцепилась ногтями в руку, которая держала ее за волосы.

— Ты мой младший брат, а не любовник. А теперь отпусти меня или почувствуешь на себе всю мою ярость.

Он оттолкнул ее.

— Тебе лучше помнить, кто я и кто ты такая.

Апполон скривил губы, как будто она внезапно стала ему противна.

— Я лучше поем от слуги.

Артемида не дышала, пока он не ушел. Все ее тело содрогалось от страха перед его гневом. Дверь в ее комнату распахнулась. Она увидела Ашерона, уставившегося на нее. Он прислонился к двери, оперевшись на одну руку. Смесь могущества и слабости была такой приковывающей внимание.

— Я буду драться с ним за тебя, за то неуважение, которому он подверг тебя.

Ее сердце согрелось от одной только мысли.

— Ты никогда не сможешь драться с ним, Ашерон. У тебя нет сил, чтобы бороться с богом. Он убьет тебя, даже глазом не моргнув.

Она подошла к нему и обвила своей рукой его тонкое запястье.

— Идем, мой милый. Тебе нужен отдых.

Но когда они вернулись в кровать, страх снова поселился в ней. Если Апполон когда-нибудь узнает об Ашероне, то ни одна сила Олимпа не спасет жизнь Ашерона.


Глава 40


25 августа,9528 г до н. э.

Ашерон лежал в постели, скучая по Артемиде. Держа ее кольцо возле самого сердца, он улыбнулся, вспомнив последнюю ночь, проведенную с ней. За последние несколько недель она была так добра к нему, и все ее существо располагало к хорошему. Никто, даже его сестра, столько не думали о нем. Закрыв глаза, Ашерон представил ее смеющейся и бегущей рядом с ним по саду. Они часами охотились или попросту практиковались в стрельбе, а еще просто лежали в саду, пока он играл ей, а она читала ему. Как же Ашерон хотел, чтобы все так и оставалось. К сожалению, она не могла иметь такое пятно на своей репутации, Ашерон понимал все это, хотя в тот же самое время, вся эта ситуация была ненавистна ему. И вдруг в его дверь постучали. Развернувшись, он увидел, как Рисса толкнула дверь. Она осторожно закрыла дверь и полетела к нему. Она была потрясающе подвижной, несмотря на свой раздутый живот.

— Ты идешь?

Это был вопрос, которого он раньше не слышал от своей сестры.

— Куда?

— В храм Артемиды?

И снова это было для него в новинку.

— О чем ты говоришь?

— Сегодня ее праздник. Там будут игры и подношения в ее храм весь день. Отец уже послал свои дары, а теперь встречает остальных, но мне кажется, и ты мог бы сходить.

Не с его отцом. Она что, с ума сошла? Он ясно дал понять, чтобы Ашерон избегал любого контакта с ним и со Стиксом. Ашерон покачал головой.

— Не думаю, что мне стоит это делать.

Она изумленно взглянула на него.

— Ты в своем уме? Не думаешь, что Артемида может обидеться, если кто-то из близких не проявит должного уважения к ней?

Ашерон нахмурился. А действительно? Артемида иногда бывала очень темпераментной на этот счет.

— Я буду в храме весь день, а с тобой встречусь после. Надеюсь, мне не придется ждать с тобой встречи столь долго.

Могло ли это быть скрытым приглашением? Нет, Арти могла быть какой угодно, только не утонченной.

— Но у меня даже нет никакого дара.

Рисса пожала плечами.

— Подари ей что-нибудь от чистого сердца. Для нее это не будет иметь никакого значения, а ты покажешь свою благодарность богам, Ашерон. Это совсем не мудро не оказывать им своего почтения, особенно той, для кого ты являешься фаворитом, — она улыбнулась ему, — а теперь одевайся. Мне нужно идти и я не могу тебя подождать. Но обязательно встречу тебя в храме — и не задерживайся.

Ашерон не посмел вылезти из кровати, пока Рисса не ушла. Он все еще не был уверен в том, что это была хорошая идея. Но до тех пор, пока он будет держать свое присутствие в тайне, не будет никакого вреда, он просто пойдет туда, сделает подношение и уйдет. Никто, кроме Артемиды, даже не узнает, что он там был. А если это порадует ее… Как он может не выказать ей свое уважение, после всего, что она сделала для него? Ашерон хотел показать ей, как сильно он любил ее, что он спокойно рисковал своей жизнью ради Артемиды. Каждая мысль о том, что он сделает ее счастливой, вызывала у него улыбку. Выбравшись из кровати, он начал думать, чтобы такое порадовало Артемиду. Ей нравилось слушать, как он играет. А еще она любила его тело и кровь. Но это разозлит Артемиду, если он вдруг предложит все это на людях…

Белые лепестки роз — это символ ее чистоты и грации, и жемчужины. Богиня любит жемчужины. Она даже брала его нырять за ними. Так он и сделает. Это будет идеальный подарок, чтобы показать, как чиста его любовь к ней и какое восхищение она вызывает. Ашерон быстро оделся, потом направился на базар, чтобы купить все необходимое. К полудню, он был уже в храме, который был полон людей. Для знати и официальных лиц был отдельный вход, где их дары благословляли жрицы. Хоть он технически должен был идти через этот вход, Ашерон встал в общую очередь. Он не хотел привлекать лишнего внимания к себе или рисковать, разозлив отца, который сидел на троне рядом со статуей Артемиды и наблюдал за людьми. Апполон, Стикс и Рисса были рядом с ним. Осторожно, Ашерон оглядывался по сторонам и молил богов, чтобы отец не заметил его. Ашерон быстро преподнесет дар и уйдет. Никто даже не узнает об этом.

Прикрыв лицо, он отдал подарки жрицу, чтобы тот положил их на алтарь.

— О чем вы просите богиню, дары приносящий?

— Ни о чем, падре. Я только выражаю ей свое уважение и любовь.

Жрец кивнул в подтверждение, прежде чем взять маленькую чашу с лепестками роз и жемчужинами. Когда Ашерон уже отходил, кто-то в толпе толкнул его, и он налетел на женщину с ребенком на руках. Она закричала, когда потеряла равновесие и почти выпустила ребенка. Ашерон замер, когда понял, что ребенок упадет на пол, если он не снимет плащ, чтобы поймать его. Если он так поступит, то будет раскрыт, и так как он находился слишком близко к своему отцу, сбежать незамеченным у него просто не было никаких шансов. Но выбора у Ашерона не было. Он схватил младенца и прижал его к груди в тот момент, когда его мать падала. Пытаясь спасти себя, она схватилась за плащ и стащила его с него. Ашерон вздрогнул, когда все внимание переключилось на него. Он всегда ненавидел такое внимание и если бы он мог, то сделался бы невидимым. Но, к сожалению, для него не было такого спасения. Закричав от ярости, его отец вскочил на ноги. Почувствовав тошноту, Ашерон помог подняться женщине и вернул ей его ребенка, она плакала от облегчения.

— Спасибо вам за вашу доброту. Будьте благословенны за спасение моего дитя.

— Взять его! — приказал отец стражникам.

Ашерон встретился взглядом с Риссой, и увидел, как собственный ужас отражается на лице сестры, когда стражники схватили его за руки и подтащили к королю. Мысль о том, чтобы побороться с ними, пролетела у него в голове. Но какой в этом был смысл? Они делали лишь то, что им говорили. К тому же толпа плотно их обступала, и невинные люди могли пострадать. Он встретил ярость отца, даже не моргая.

— Как ты посмел войти в этот храм?

Он повернулся к стражникам.

— Заприте его в комнате, пока я здесь не закончу!

Ашерон ухмыльнулся. Какое милое обещание слетело с губ его отца. Он не мог дождаться заката. Впервые, Ашерон взглянул на Апполона, чье насмехание над ним было ощутимым. Если бы этот бог только знал правду… Прерывисто задышав, он наблюдал, как жрицы убрали его дары с алтаря, а его самого выволокли из храма. Артемида посмотрела из-за кифары, когда Апполон появился у нее в прихожей. Она пыталась играть на ней, как это делал Ашерон, но музыкального таланта у нее не было. Разочарование уже напрягало ее, и появление Апполона слегка разрядило обстановку.

— Что ты здесь делаешь? — он ухмыльнулся, — почему ты сегодня не в Дидимосе?

— Ты сказал, что тоже пойдешь, и я не видела смысла нам обоим появляться там.

Но правда была в том, что она просто не хотела быть рядом с семьей Ашерона. Они все ей были противны. Если бы она пошла, то на Стикса снизошло нечто похуже, чем боль в желудке и тошнота, конечно, это навело бы ее брата на те чувства, которые она испытывала к Ашерону, поэтому Артемида решила, что будет лучше держаться от них подальше.

— Что? Я пропустила что-то интересное?

Он бросил красивую нитку жемчуга ей, они были покрыты лепестками роз. Артемида нахмурилась, когда подошла к ним.

— Что это?

— Принц — шлюха принес это тебе.

Ее сердце забилось быстрее.

— Прошу прощения?

Это было довольно занимательно. Он пришел вместе со всеми остальными отбросами, и после того, как он вручил это, сказав при этом, что ему ничего не нужно за свой подарок, его разоблачили. Последнее, что я услышал, было то, что они собирались заставить его заплатить за твое осквернение. Ей потребовалось все самообладание, чтобы не выдать их отношения. Но, по правде говоря, ее горло горело от слез по ее Ашерону… и горькой злобы на то, что эти люди снова причинят ему боль. Артемида хотела расцеловать жемчуг, который он подарил, потому что знала, что в отличие от других даров, его шел от самого сердца. Более того, она хотела пойти к Ашерону и помочь ему. Если бы она только могла.

Сдержавшись, она выкинула жемчуг.

— Зачем ты принес это сюда?

— Я думал тебе стоит знать, что шлюха обесчестил твой храм. Зевс знает об этом. Я бы не потерпел такого в своем храме. Может, отомстим сами этой шлюхе?

Она продолжила брынчать на кифаре.

— Он не стоит моего времени.

— С каких пор у тебя нет времени на отмщение.

— С тех самых, что я лучше останусь здесь и продолжу играть. А ты иди и навести одну из своих зверюшек. Я устала от тебя.

— Дело твое.

Артемида не шевелилась, пока не убедилась, что Апполон ушел. Когда за ним захлопнулась дверь, она протянула руку за жемчужинами. Они полетели ей в руку. Поднеся их к сердцу, она помчалась посмотреть, чем может помочь Ашерону. Ашерон стоял во внутреннем дворе со связанными над головой руками. Из его губ и носа уже текла кровь от побоев, которые Стикс ликующе ему наносил один за одним.

Он сплюнул кровь на землю и одарил брата убийственным взглядом.

— Разве ты не должен быть еще в храме?

Стикс ударил его так сильно, что у Ашерона зазвенело в ушах. Он рассмеялся от такого жалкого удара.

— Ты бьешь, как старуха.

Стикс хотел подойти ближе, но был остановлен отцом, заходившем в двери. Один взгляд на его лицо доставлял ему настоящее отвращение.

Ашерон вздохнул.

— Я знаю, что не должен был ходить туда. Не могли бы мы просто начать избиение, потом закончить его и отправить меня в мою комнату?

Отец сощурил глаза.

— Почему ты так страстно желаешь быть избитым?

— Это единственное внимание, которое я получаю от тебя, отец. Впрочем, как и от Эстеса. Так давайте уже начнем наносить удары.

Его отец ткнул свои пальцы ему в лицо, а ненависть блеснула в его глазах.

— Я говорил тебе, чтобы имя моего брата не вылетало из твоего грязного рта.

Его взгляд зацепился за ожерелье, которое носил Ашерон. Он затаил дыхание, так как понял, что не снял подарок Артемиды, прежде чем пойти в ее храм. Его сердце замерло, и впервые Ашерон почувствовал страх, когда отец отпустил его лицо и взял кольцо, чтобы поближе рассмотреть его.

— Что это?

Ашерон заставил себя оставаться спокойным и незаинтересованным.

— Безделушка, которую я купил.

Стикс вгляделся в кольцо через отцовское плечо.

— Это такое же кольцо, которое жрицы Артемиды носят, чтобы вызывать ее.

Его черты стали грубее.

— Ты украл его!

Отец сорвал кольцо с шеи и цепочка врезалась в кожу Ашерона, прежде чем порваться.

— Ты думаешь, богам есть хоть какое-нибудь дело до тебя?

Как правило, нет, но Артемиде было не все равно. Стикс взял кольцо и набрал ковш воды.

— Мы преподадим урок вору.

И прежде чем Ашерон смог пошевелиться, он запихнул кольцо в рот Ашерона и залил туда воды, заставив его таким образом проглотить кольцо. Слезы брызнули из глаз Ашерона, когда, кольцо, проходя по его горлу, царапало и обжигало его. Он давился им и водой, но Стикс не остановился, пока не убедился, что кольцо было полностью проглочено. Ашерон кашлял и плевался, пытаясь восстановить дыхание. Стикс схватил его за волосы.

— Шлюха обесчестил нашу любимую богиню-девственницу в ее же праздник. Я думаю, мы должны его публично кастрировать.

Глаза Ашерона вылезли из орбит от такого наказания. Его отец одобрительно засмеялся, прежде, чем срезать веревки, которые держали Ашерона.

— Думаю, это порадует Артемиду.

Ашерон попытался сбежать, но отец поймал его и прижал обратно к земле.

— Скажи, зачем ты пришел в храм, — приказал его отец. Ашерон приподнялся, пытаясь найти среди них Риссу, его отец снова прижал его, а затем перевернул так, что смог удерживать Ашерона своим предплечьем за горло.

— Объяснись, шлюха. Что заставило тебя так рисковать и идти в храм?

Рисса подбежала к Ашерону.

— Расскажи им. Ты должен.

Страх сковал его, и он покачал головой.

— Сказать нам что? — воскликнул король.

— Не надо, Рисса, — прошептал Ашерон с зажатым горлом, пытаясь освободиться от руки отца, — я умоляю тебя. Если ты хоть немного меня любишь, не предавай меня.

— Они хотят кастрировать тебя, если они узнают правду, то оставят тебя в покое.

— Мне все равно.

Рисса оттолкнула отца от него.

— Отец остановись! Он невиновен. Ашерон с Артемидой. Скажи им, Ашерон! Ради богов, скажи им правду, чтобы они прекратили эти избиения.

Отец толкнул его на землю. Затем перекатил его ногой на спину и наступил ему на горло прямо в том месте, где находился кадык.

— Какую ложь ты наговорил ей ты, червь?

Ашерон попытался оттолкнуть его ногу, но отец надавил на его дыхательное горло еще сильнее. Говорить было просто невозможно.

— Ничего, п-п-пожалуйста…

— Это богохульство.

Отец отступил и оставил Ашерона корчиться от отчаянных попыток дышать через поврежденный пищевод.

— Разденьте и оттащите его к храму Артемиды. Пускай богиня наблюдает за его наказанием, и если он действительно был с ней, то я уверен, что она придет на его защиту.

Он одарил Риссу самодовольным взглядом. Стражники двинулись вперед, но Рисса преградила им путь. Единственным способом добраться до него, было через причинение боли ей и возможно ее ребенку, которого она носит под сердцем.

— Отец, ты не можешь.

— Это не твое дело.

— Если ты причинишь зло Ашерону, то Артемида нашлет на тебя несказанные ужасы.

Отец рассмеялся.

— Ты в своем уме?

— Нет, Рисса. Пожалуйста, остановись! — умолял Ашерон, — не надо!

— Ашерон ее супруг.

Ашерон перестал дышать, когда эти слова зазвенели у него в ушах… Рисса предала его. Но в ее мире боги защищают своих любимцев. У нее не было причин подумать о том, что Артемида не придет спасать его, как это сделал бы Апполон для нее. Как плохо, что Артемида не ее брат. Закрыв глаза, он желал лишь одного — умереть. Когда Ашерон открыл глаза, то увидел очертания Артемиды в тени. Она держала его жемчужины. Смех отца смешался с хихиканьем Стикса.

— Ты супруг Артемиды?

Ашерон не смог ответить, когда увидел выражение ужаса, отпечатавшееся на лице Артемиды. Оно сменилось выражением такой ощутимой злобы, что она зазвучала внутри Ашерона. Его отец усмехнулся.

— Думаешь, я поверю в то, что богиня могла иметь нечто общее с тобой?

Ашерон не мог говорить, он даже не мог отрицать этого. Артемида заморозила его голосовые связки, она думает, что я сказал им…

Ашерон покачал ей головой, пытаясь заставить понять ее, что он не сказал никому ни единого слова. Отец снова сжал его горло.

— Прекрасно. Давай посмотрим, что о тебе думает богиня.

Он повернулся к стражникам.

— К дворцу Артемиды его.

Отец ухмыльнулся ему.

— Если ты так много значишь для богини, то конечно она придет и спасет тебя. А если нет, то мы покажем всему миру, что делаем с богохульными шлюхами — бить его до тех пор, пока не покажется Артемида.

— Нет! — выкрикнула Рисса. Но было уже слишком поздно. Абсолютно голого, Ашерона бесцеремонно вытолкнули из дворца и потащили по переполненным улицам, его тело было в крови еще до того, как они достигли храма. Все заинтересовались, когда охранники затащили его на алтарь и распяли между двух колонн.

— Что это такое? — потребовал верховный жрец.

— По приказу короля, богохульник будет получать наказание до тех пор, пока богиня не появится. Он будет избиваться от ее имени, пока она покажет себя и не остановит это.

Ашерон встретился взглядом с Артемидой, и удовлетворение в этих зеленых глазах обожгло его.

— Я же говорила, что случится, если ты предашь меня.

Ее голос прошелестел у него в голове. Ашерон задохнулся от слез, когда первая плетка рассекла ему спину.

— Я не предавал тебя, — прошептал он, — клянусь тебе.

Артемида подошла ближе и кинула ему в лицо те жемчужины, которые он подарил.

— Бейте его сильнее, — зашептала она палачу, — пусть он прочувствует каждую плеть.

Ашерон заорал, когда удары стали врезаться еще глубже. Толпа приветствовала его наказание. Сдерживаемые воспоминания разорвали его даже больше, чем плети. Он снова был в доме Эстеса, окруженный людьми, которые пинали, хватали и взывали к тому, чтобы он был унижен и покорен. Сколько раз над ним глумились, смеялись и высмеивали?

— Моли меня о пощаде, шлюха.

Голос его дяди был громким и отчетливым. Ашерон уставился на Артемиду. Как она может делать с ним такое? Как? Артемида в глубине души вздрогнула от мучительной боли в этих проникновенных серебряных глазах. Они обвинили ее в чем-то таком плохом. Она предупреждала его, что произойдет, если он кому-нибудь расскажет. Как он мог подумать даже на минуту, что Артемида шутила?

— Я дала тебе все! — зарычала она на него, удостоверившись, что только Ашерон мог видеть и слышать ее.

— Все! — он опустил голову, прежде чем прошептать самым тихим голосом, на который был способен, — я любил тебя.

Артемида завизжала от такого оскорбления. Да как он смеет говорить такое, после всего того, что он причинил ей за сегодня. Если кто-нибудь узнает, что она позволила ему прикасаться к себе, то Артемида будет уничтожена. Он что думал, что его ничтожная любовь сможет уменьшить ее унижение, отсрочить ее разрушение? Какая же это любовь, когда из-за него она опустилась на дно и теперь все насмехаются над ней.

— Сильнее! — подстрекала она стражника, — я хочу, чтобы его кровь залила пол моего храма. Это проучит его!

— Ты ничто для меня, смертный! — ухмыльнулась Артемида ему на ухо, — ничто!

Ашерон позволил себе зарыдать, когда богиня покинула его. Не было нужды молить ее о прощении или о пощаде, так как было очевидно, что ни одного из этих качеств в ней не присутствовало. Более того, он почувствовал, как она отобрала у него способность драться. Артемида забрала у него все.

Не имея больше никаких сил терпеть эту боль, Ашерон провалился в забытье, но это была короткая передышка, потому что они привели его в чувства, чтобы продолжить экзекуцию. Во время третьего подхода, Ашерон открыл глаза и обнаружил отца и Стикса, стоящих перед ним.

— Ну и где твоя богиня, червь?

Он взглянул на Риссу, чье лицо было бледным и осунувшимся. Ашерон увидел вину в ее взгляде, пока слезы текли ручьем по ее щекам.

— У меня нет богини, — у него больше никого не было, и он знал об этом, — просто кастрируйте меня и покончим с этим.

Но они не согласились на это. Вместо этого, они били его до тех пор, пока не потеряли счет плетям. То теряя, то приходя в сознание, он не мог сказать, когда битье, наконец, закончилось. Ашерон ничего не мог чувствовать, кроме жалящей боли на спине. И все равно для него не было пощады. Они оставили его привязанным к алтарю, где толпа могла добавить свои удары в защиту своей возлюбленной богини. На протяжении трех дней Ашерон так провисел без еды или какого-нибудь мало — мальского комфорта. Последнее, что он помнил, был подходящий к нему нахмурившийся Мерус.

— Я думал ты благородный человек. Ты солгал нам.

Со злыми глазами он поднял с земли камень и кинул его в Ашерона. Камень попал ему прямо в грудь. Запрокинув голову назад, Ашерон посмотрел на позолоченный потолок.

— За что? — крикнул он богам.

Зачем они делают это с ним? Почему у него такая судьба? Он был рожден принцем. Ашерон должен быть почитаем, а вместо этого он — ничто. Безусловно, он должно быть проклят. Не было никакого другого объяснения для его жизни, для всех его страданий. И в этот самый миг он ненавидел всех и вся на этой планете. С криком, рожденным отчаянием и муками, он начал бороться со своими цепями. Но не было никого рядом с ним, кто бы позаботился о нем, и не было возможности освободиться. Все чего он добился, так это снова открывшихся ран на спине и приобрел новые на запястьях. В итоге, это причинило ему еще больше боли, так он и стоял до вечера третьего дня. Стражники вернулись, чтобы освободить его. Но прежде, чем сделать это они побрили его налысо и заклеймили у него на черепе отличительный знак Артемиды — двойной лук. Ашерон засмеялся от такой иронии. Ее имя было выжжено у него в сердце задолго до этого, а теперь он прилюдно носит символ богини, которая больше никогда не хочет его знать. Жестокость всего этого была просто невыносимой. Когда с этим было покончено, его привели на улицу, где ожидала лошадь. Его руки связали перед ним так, чтобы лошадь тащила его всю дорогу до дворца на его же спине. Когда они, наконец, прибыли во дворец, на его теле практически не осталось кожи. Едва в сознании, его затащили в комнату и кинули там. Ашерон попытался сделать шаг и упал на колени. Будучи слишком слабым, чтобы двигаться, он растянулся на полу. В конце концов, камень был прохладным по сравнению с его ранами, и даже это заставляло их пульсировать. В этот раз не будет никакой Артемиды, чтобы помочь ему. Никакой богини, которая предложит ему помощь в трудную минуту и предложит убежище.

«Ты ничто для меня, смертный». Эти слова навсегда будут эхом откликаться в его сердце. Так тому и быть. Закрыв глаза, он потерял всякую надежду на будущее, потерял желание на то, чтобы оправиться и двигаться дальше. Его сестра и возлюбленная сломали его в последний раз. Были такие предательства, которые нельзя было загладить даже несметным количеством извинений, и на этот раз Ашерон исчерпал свой лимит терпения. Они больше ничем не могли причинить ему боль. Душа Ашерона болела. Он замкнулся глубоко в себе и поклялся, что никогда и никому больше не откроется снова.


Глава 41


2 сентября,9528 г. до н. э.

Артемида сидела одна в своей колеснице и ей хотелось выть. Апполон рассказал каждому богу на Олимпе, что Ашерон провозгласил себя ее супругом. И с тех пор они все ходят и смеются над ней.

— Тебе следовало бы выпустить ему кишки у себя в храме, — сказал ей Зевс прошлой ночью, когда она навещала его во дворце.

Апполон усмехнулся.

— Не получится, его жизнь крепко связана с его близнецом и они оба умрут. А это разрушит мое веселье надолго. Просто уму непостижимо, что могут придумать эти людишки.

Афродита закатила свои глаза.

— Не могу себе представить, о чем мог думать этот шлюха, когда утверждал, что имеет отношения с Артемидой? Кто-нибудь проверял его психическое состояние?

— Он должно быть точно не в себе, — сказал Апполон, — я понял это с первого раза, как увидел его.

После этого Артемида больше ни с кем не хотела общаться. Но что было еще хуже, чем их насмешки над ней, так это болезненный ком у нее в животе от той боли, через которую, она это знала точно, прошел Ашерон. Он это заслужил. Это было правдой. Его предательство заслуживало жестокой смерти и, тем не менее, Артемида хотела, чтобы он находился на этом свете поближе к ней. Она скучала по тому, как чувствовала себя рядом с ним, по вкусу его губ. Когда Ашерон был с ней, с лица Артемиды не сходила улыбка, было что-то в нем такое, что делало ее счастливой. Ничто не имело значения в этом мире, кроме них. Он предал тебя. Вот то, что она никогда не сможет ему простить. Он сделал из нее посмешище. Единственным, что спасло ее репутацию, было то, что ни один из богов не поверил в его претензии. И после всего этого она хотела пойти к нему…

— Артемида, я вызываю тебя и прошу, чтобы ты приняла человеческую форму.

Рисса затаила дыхание, стоя посреди храма Артемиды и опасаясь, что богиня не ответит на ее просьбу. Она огляделась и убедилась, что все еще стояла одна в помещении.

— Богиня, прошу, услышь мой зов и приди ко мне. Мне нужно увидеть тебя.

Мерцающая дымка появилась справа от алтаря. Рисса улыбнулась, когда туман стал уплотняться и вскоре превратился в красивую рыжеволосую женщину. Черты Артемиды были очень схожи с Апполоном, за исключением лица богини, которое имело лучшую форму.

— Что тебе нужно, смертная?

— Я от имени Ашерона.

Глаза Артемиды зажглись злобой.

— Я никого не знаю с таким именем.

Она стала исчезать.

— Нет, пожалуйста… Это не его вина. Он никому ничего не говорил. Это сделала я.

Артемида снова приняла свою форму, когда эти слова разрезали ее плоть. Она уставилась на изящную белокурую красавицу, которая носила под сердцем ребенка ее брата.

— Что?

Рисса сделала шаг вперед, ее глаза блестели от слез.

— Ашерон никогда ни словом никому не обмолвился о вас, даже мне. Я увидела укус на его шее и решила, что он принадлежит вам. Пожалуйста, если я была не права, простите меня. Если я все-таки права, я не хочу, чтобы вы держали на него зло за то, чего он не делал.

Артемида уставилась на ее раздувшийся живот.

— Ты должна радоваться, что носишь ребенка моего брата. Лишь по этой причине ты все еще жива. Если еще хоть раз ты посмеешь связать мое имя с Ашероном, то клянусь рекой Стикс, что прибью тебя к стене моего храма.

Артемида испарилась, но остановилась на полпути к Олимпу. По правде говоря, ее сердце пело от того факта, что Ашерон не предавал ее. Ее Ашерон был всегда верен ей. С легкостью, она пошла, навестить его… Обнаженный он лежал на полу своей комнаты перед кроватью. Она нахмурилась от вида его лысой головы и диких ран, которые все еще покрывали его тело. Но что оказалось для нее самым болезненным, так это ее собственный символ, который все еще кровоточил у него на затылке.

— Ашерон?

Он открыл глаза, но ничего не ответил. Она подошла, чтобы исцелить его. Но прежде чем Артемида смогла дотронуться, он схватил ее за запястье. Его хватка удивила ее. Она и подумать не могла, что у Ашерона могло быть столько силы в его теперешнем состоянии.

— Мне ничего от тебя не нужно.

— Но я думала, что ты предал меня.

— Я не нарушаю данного мной слова, Артемида. Никогда.

— Откуда мне было знать?

Ашерон горько рассмеялся.

— Что? Ты думала, что несколько плетей сломают меня? Ты богиня. Конечно, откуда же тебе знать такие мелочи.

— Ты даже представить себе не можешь, как тяжело быть богом. Хныкающие голоса, которые всегда требуют помощи, даже в самых мелких вещах. «Я хочу новую пару туфель, мне нужно, чтобы уродилось много зерна ко времени сбора урожая» и, в конце концов, ты учишься отключаться от этого.

— Это для тебя они мелкие и ничего не значащие, а для некоторых людей нечто такое безобидное, как минута покоя, может изменить целую жизнь. Одна улыбка. Один маленький жест доброты. Вот все, что нам нужно.

— Ну что ж, я здесь перед тобой со своей добротой.

Ашерон ухмыльнулся.

— Я устал быть твоей зверюшкой. У меня ничего не осталось внутри, что я мог бы тебе еще дать.

Его злоба разожгла ее собственную.

— Ты всего лишь человек. И ты не смеешь мне указывать.

Ашерон вздохнул. Артемида была права. Кто он такой, никчемный червь, чтобы так с ней разговаривать? К тому же, он не был сейчас в том состоянии, чтобы с кем-то спорить.

— Прости меня, акра. Я забыл свое место.

Она улыбнулась и провела рукой по его лысине.

— Вот тот Ашерон, которого я знаю.

Нет, она ошибалась. Перед ней был Ашерон, которого продавали и покупали. Пустая оболочка, предназначение которой лишь удивлять и изумлять окружающих. А внутри ни единого намека на какие-нибудь чувства и эмоции. Как жаль, что его сердце значило так мало для людей, что Артемида даже не смогла понять, что его и вовсе уже нет. Отпустив ее руку, Ашерон спокойно лежал, пока она исцеляла его. Впервые он стерпел эту боль. Когда все закончилось, Артемида отсела и взглянула на дело своих рук, а затем скорчила рожицу.

— О, надо избавиться от этой лысины. Мне так нравятся твои волосы.

В мгновения ока у него отросли новые прекрасные волосы, но Ашерон даже не думал шевелиться. Насупившись, Артемида сложила свои руки на груди.

— В конце концов, не хочешь ли ты поблагодарить меня за исцеление?

Учитывая, что именно из-за нее Ашерона так сильно избили, даже самая малюсенькая мысль о том, чтобы поблагодарить ее, становилась у него поперек горла. Однако он давно привык к таким вещам, как это.

— Спасибо, акра.

Как ребенок, не подозревающий о том, что сломала свою любимую игрушку, она улыбнулась с удовлетворением.

— Нам стоит сегодня поохотиться.

Ашерон ничего не сказал, когда она перенесла их в свой личный лес и переодела его в красное, как будто он был куклой, а не человеком из плоти и крови. Ее лицо сияло, когда она вручила ему лук и колчан. Ашерон закинул колчан себе за спину без слов и последовал за ней в ту сторону, куда направилась Артемида в поисках оленя. Она трещала без умолку ни о чем, в то время как Ашерон отвечал только, когда она о чем-то спрашивала его. Ашерон пытался на пределе своих возможностей ничего не чувствовать.

— Ты сегодня ужасно тихий, — сказала Артемида, поняв, что Ашерон не принимает участия в их разговоре.

— Прости меня, акра. Чтобы ты хотела от меня услышать?

— Все, что у тебя в голове.

— Но у меня там ничего нет.

Она стала раздражаться.

— Ничего? Что у тебя совсем нет никаких мыслей?

Он покачал головой.

— Как такое может быть?

Насупившись, Артемида выставила свою нижнюю губку.

— Ты пытаешься меня наказать, ведь так?

Ашерон убрал все эмоции из своего голоса, особенно злость, которую она вызывала у него.

— Я бы никогда не посмел подумать о том, чтобы наказать тебя, богиня. Это не мое место.

Она схватила его за волосы, заставив Ашерона сморщиться и встретиться с ней взглядом.

— Да что с тобой такое?

Ашерон глубоко вздохнул, подготавливая себя к тому, что за этим последует. Одну вещь он хорошо усвоил, пока жил со своим дядей: похоть сильнее злости. Артемида может избить его позже, но если Ашерон хорошенько ублажит ее, то наказание будет не таким свирепым. Подойдя ближе, он поцеловал ее. Удостоверившись, что она ослабила хватку его волос и начала таять в его руках. Странно, но сейчас Ашерон чувствовал себя еще более продажным, чем раньше, и не мог найти этому объяснений. Возможно, потому что он не торговался своим телом с тем, кому уже отдал свое сердце. И снова ему приходится использовать свои способности, чтобы ослабить ее гнев… впрочем, как и всегда. Противный самому себе, он предложил ей свою шею и стал последним трусом, когда она не отказалась от этого. Но, что еще он мог сделать? Уж лучше быть оттраханным, чем избитым. Хотя по правде, Ашерон больше не был уверен, что для него было больнее. Одно оставляет шрамы у него на теле, а другое — полосует его душу.


Глава 42


14 сентября,9528 г. до н. э.

Ашерон сидел на перилах своего балкона и пил. Он был озадачен тем, как это Артемиде удалось заставить его чувствовать себя таким грязным. Дни шли, а он все больше и больше чувствовал себя тем, кого из него сделал дядя.

— Брат?

Он повернул голову и увидел, как Рисса подошла к нему.

— Да?

— Я очень извиняюсь, что беспокою тебя, но у меня все безумно болит из-за малыша. Не мог бы ты сделать мне ту вещь, которая мне так помогает?

Он фыркнул от таких слов, которые легко можно было неправильно истолковать.

— Это называется массаж.

— Так ты можешь сделать?

— Конечно.

Ему хорошо преподавали о каждом мускуле человеческого тела и научили, как расслаблять их и доставлять удовольствие. Кроме этого он знал еще много другого. Ашерон спустился с перил и посадил Риссу на пол так, чтобы ему было легче убрать напряжение в ее спине.

— М-м-м, — прошептала она, — это самая волшебная вещь, которую ты делал.

— Не совсем.

Но он был очень рад, что может применить свои способности на ком-то, кто не полезет его лапать после этого.

— Ты действительно очень напряжена.

— Я не могу найти себе места. У меня везде болит.

— Тогда просто дыши. Я помассирую твои связки, и тебе сразу станет легче.

Он опустился к особой точке и вонзил в нее свой ноготь. Рисса испустила стон удовлетворения.

— Как ты это делаешь?

— Много практики.

И множество побоев, каждый раз, когда он промахнется.

— Клянусь, мы должны отлить твои руки в бронзе.

Большинство людей чувствовали то же самое, но совсем по другим причинам. Она взглянула на него через плечо.

— Ты собираешься прятаться до тех пор, пока твои волосы снова не отрастут?

Ашерон помедлил из-за боли, которая пронзила его при одном только упоминании. Его волосы были на месте, только когда Артемида появлялась у него. И даже, несмотря на то, что всему этому причиной была именно она — ей очень не нравился Ашерон в таком виде. В тот момент, когда она покидала его, волосы становились реального размера.

— У меня нет причин выходить.

— Но я думала, что тебе нравились пьесы и ты очень долго не был на них.

Даже они не могли уменьшить боль внутри него. Предательство. Даже просмотр пьес сделает его еще более угрюмым.

— Я лучше останусь в своей комнате, Рисса.

Она уже было открыла рот, чтобы заговорить, но ее слова скрылись в резком болезненном крике.

— Рисса?

— Это малыш… он уже идет!

Сердце Ашерона громыхало, когда он поднялся на ноги и аккуратно взял ее на руки. Он отнес Риссу в ее комнату и пошел искать служанок, чтобы те уже могли вызвать повитух и их отца.

— Ашерон, — позвала она, когда он собрался уходить, — пожалуйста, не покидай меня. Мне страшно. Я знаю, что только ты можешь уменьшить мою боль. Пожалуйста…

— Отец изобьет меня, если я останусь.

Она закричала от очередной схватки, которая скрутила ее тело. Неспособный покинуть ее в таком состоянии, Ашерон подошел к кровати и снова начал массажировать ее.

— Дыши, Рисса, — сказал он спокойным голосом, надавливая сильнее туда, где она была особенно напряжена.

— Что это такое?

Он вздрогнул от орущего голоса отца. Рисса повернулась и посмотрела на него.

— Отец, пожалуйста, Ашерон может помочь мне справиться с болью.

Он отшвырнул Ашерона в сторону.

— Пошел вон.

Ашерон подчинился, не сказав ни слова. Он прошел мимо Стикса и шеренги сенаторов, которые пришли, чтобы стать свидетелями кульминации союза между его сестрой и Апполоном. Некоторые из них ухмыльнулись ему и шепотом отвесили непристойные шуточки. А парочка даже сделала ему предложение. Ашерон не обратил на них никакого внимания и пошел дальше в свою комнату. Затем он закрыл плотно двери и убедился, что никто не вошел следом за ним. Как бы он хотел помочь своей сестре. Но все, что ему оставалось делать, так это сидеть в своей комнате и слушать ее крики, стоны и рыдания, которые длились часами. Боги, если это и были роды, то было огромным чудом, что женщины выдерживали все происходящее. Для чего все это? И как может мать избегать своего дитя, ради которого вытерпела нечто столь болезненное, за которого так тяжело боролась и страдала так долго, чтобы родить?

Он попытался вспомнить лицо своей матери. Но все, что удалось Ашерону восстановить в своей памяти, так это была ненависть в ее голубых глазах.

— Ты отвратителен.

Каждый раз, когда он подходил к ней совсем близко, его мать отсылала его назад. Но не все матери были такими. Он видел их на базаре и на местах во время спектаклей, матерей, которые держат своих детей с любовью — как та женщина, которую он пихнул в храме. Ее малыш был всем для нее. Ашерон погладил свою щеку тыльной стороной ладони. Закрыв глаза, он представил, что это мамино нежное прикосновение, что женщина так мягко дотрагивается до него. Затем он ухмыльнулся своей собственной глупости. Кому нужна эта нежность? Все, что от него требовалось, так это пройти мимо любого человеческого существа, и он получит все ласки, которые захочет. Но они никогда не будут любящими, и всегда будут иметь условие и плату.

— Это мальчик!

Крик его отца заглушался стенами, а за ним последовал оглушительный рев, который эхом прошелся по дворцу. Ашерон улыбнулся, будучи счастливым за сестру. Она подарила Апполону сына. В отличие от нашей матери, ей отдадут почести за такой труд. Прошли часы, пока он не удостоверился, что абсолютно все покинули Риссу. Ашерон направился к ее двери, но был остановлен стражниками.

— Нам было приказано держать тебя подальше отсюда. Ни при каких обстоятельствах тебе не позволено видеть принцессу.

Как было глупо решить, что он сможет пройти! Не сказав ни слова, Ашерон вернулся в комнату. Ничем себя не заняв, он решил лечь спать.

— Ашерон?

Он вынырнул из сна, когда кто-то позвал его шепотом. Открыв глаза, он обнаружил Риссу, стоящую на коленях перед ним.

— Что ты здесь делаешь?

— Я слышала, как они отправили тебя назад. Поэтому я дождалась того момента, когда сама спокойно могу прийти к тебе.

Она протянула ему маленький сверток, чтобы Ашерон посмотрел на него.

— Познакомься с моим сыном, Апполодорусом.

Улыбка появилась на его губах, когда он увидел крохотного младенца. У него была копна темных волос и глубокие голубые глаза.

— Он красавец.

Рисса ответила ему улыбкой, прежде чем отдать малыша ему в руки.

— Я не могу, Рисса. Я боюсь, что причиню ему боль.

— Ты не навредишь ему, Ашерон.

Рисса показала ему, как поддерживать его головку. Пораженный, Ашерон не мог поверить в то, что внутри него возродилась любовь, и он мог ощущать ее. Рисса улыбнулась.

— Ты ему нравишься. Он был беспокойным всю ночь со мной и с сестрами. Но посмотри, какой он тихий с тобой.

Это было правдой. Малыш тихонечко вздохнул и тут же заснул. Ашерон засмеялся, когда начал изучать крохотные пальчики, которые казались такими ненастоящими.

— Ты в порядке?

— Все болит и очень устала. Но я не могла бы уснуть, пока не увидела тебя. Я люблю тебя, Ашерон.

— Я тоже тебя люблю.

Неохотно, он протянул Апполодоруса ей.

— Лучше иди, пока тебя не поймали. Отец будет невероятно зол на нас двоих.

Кивнув, она взяла ребенка и ушла. Вид малыша все еще был у него перед глазами. Он был воплощением невинности. Было тяжело поверить в то, что Ашерон тоже был таким маленьким, и еще сложнее было поверить в то, что он смог выжить вопреки всей злобе и враждебности, которую испытывали по отношению к нему члены его семьи. Когда он снова попытался заснуть, то подумал о том, каково это, когда женщина будет держать на руках его ребенка с той же любовью и гордостью. Он представил женское лицо полное радости и веселья, только потому что она родила частицу него… Но этого никогда не случится. Лекари его дяди предусмотрели и это. Его член дернулся от воспоминания об их операции. Это к лучшему. Было невыносимо плохо и больно, что весь мир ненавидел его, но еще хуже этого было бы то, если его собственный ребенок будет презирать и отрекаться от него. Конечно, если бы Ашерону все-таки представился случай иметь такого, он никогда бы не дал малышу повода для ненависти к нему. Он бы был с ним и любил его, несмотря ни на что. Засыпай, Ашерон. Просто выкинь все из головы. Закрыв глаза, он издал усталый стон и попытался снова заснуть.

— Что ты делаешь?

Ашерон открыл глаза и увидел Артемиду рядом с собой в его кровати.

— Я пытаюсь поспать.

— А-а… Ты уже слышал о нашем племяннике?

— Да. Рисса только что была здесь с ним.

Она сморщила лицо.

— Разве ты не находишь детей противными и отвратительными?

— Нет. Я думаю, что он прекрасен.

Артемида ухмыльнулась.

— Ага, конечно, а я считаю, что от них постоянно воняет и много шума. Всегда сплошное недовольство, и только требуют и требуют чего-то. Фу-у-у, я не могу представить, что пройду через такое, чтобы получить нечто противное, которое тянется ко мне.

Ашерон закатил глаза, представив всех тех бедных младенцев, которые попадали ей в руки. Очевидно, она отдавала их кому-то, у кого лучше выражен материнский инстинкт.

— Я думаю, греки должны были сначала узнать эту твою сторону, прежде чем нарекать тебя богиней деторождения.

— Это все потому что я помогла своей матери родить Апполона. А это совсем другое дело.

Она подошла и нежно взяла его за фалос.

— И что тут у нас?

— Если ты сама до сих пор этого не знаешь, ни одно из объяснений тебе не поможет.

Она звонко рассмеялась и от этого его член еще больше налился.

— Я надеялась застать тебя все еще бодрствующим.

Ашерон ничего не сказал, когда она опустила голову, чтобы взять его член в рот. Он уставился в потолок, пока она водила по нему языком. Это возможно было бы намного более приятным, если бы ему каждый раз не приходилось быть на чеку и контролировать себя. Ашерон прекрасно знал, что не стоит разряжаться вот так на нее. Артемида любила его вкус, но ненавидела, когда он освобождался где-то еще, а не внутри нее. И только это она допускала. Ашерон дернулся, когда она резко схватила его и чуть не поранила. Она запустила свои пальцы в волосы вокруг его члена. Охая, Ашерону вдруг захотелось вернуться в начало их отношений, в то время, когда все это значило гораздо больше, чем просто сосать у него. Она в последний раз долго облизала его и оторвалась. Он ожидал, что она вернется к губам, но вместо этого, Артемида вонзила свои клыки в него чуть выше бедра, едва ли в двух дюймах от его жезла. Заорав от боли, он заставил себя не оттолкнуть ее и этим не причинить себе еще больше вреда. Боль быстро переросла в волну невероятного наслаждения. Но Артемида все еще не позволяла ему кончить.

— Я хочу, чтобы ты глубоко проник в меня, Ашерон.

Перевернув ее на живот, он подложил под ее бедра подушки и выполнил ее просьбу. Ашерон придерживал ее бедра руками, а сам глубоко вошел в нее. Он резко двигался в ней до тех пор, пока Артемида не достигла нескольких оргазмов и не стала умолять его, чтобы он остановился. Перекатившись на спину, она засмеялась от удовольствия. Артемида вздохнула удовлетворенно, пока не поняла, что Ашерон все еще был возбужден.

— Почему ты не кончил?

Ашерон пожал плечами.

— Но ты же получила желаемое.

— А ты нет.

— Я это как-нибудь переживу.

Артемида испустила звук отвращения.

— Ашерон, что с тобой творится в последнее время?

Он стиснул зубы, зная, что не следует отвечать на ее вопрос. Она ничего не хотела слышать, кроме того, как хороша она была.

— Я не хочу ругаться, Артемида. Какая тебе от этого разница? Ты удовлетворилась, не так ли?

— Да.

— Значит все в мире в порядке.

Она облокотилась на одну руку и посмотрела вниз, так как он лежал на кровати рядом с ней.

— Я действительно совсем не понимаю тебя.

— А я не такой уж сложный.

Он просил всего о двух вещах, которые она так и не смогла ему дать. Любовь и уважение.

Артемида провела длинным ногтем по его шее.

— Где кольцо, которое я подарила тебе?

Ашерона передернуло от воспоминания того, как его насильно заставили проглотить кольцо.

— Оно потерялось.

— Как ты можешь быть таким бессердечным?

Он и бессердечным? По крайней мере, Ашерон не швырнул ей ее подарок в лицо, а затем избил ее за него же.

— А где жемчуг, который я тебе подарил?

Она покраснела.

— Прекрасно. Я дам тебе другое.

— Не стоит. Мне не нужно другое.

Ее глаза потемнели от злости.

— Ты остерегаешься моего подарка?

Как будто он получал еще что-то в этом роде от нее. С него хватит плохого обращения.

— Я ничего не остерегаюсь. Я просто не хочу, чтобы что-то могло опозорить тебя. Учитывая все произошедшее, я не думаю, что очень мудрое решение давать мне то, что является исконно твоим.

— Это ты хорошо отметил, — засмеялась она, — ты предан мне, ведь так?

— Да.

Артемида поцеловала его в щеку.

— Я лучше пойду. Спокойной ночи.

После того, как она ушла. Ашерон перевернулся и лег на спину. Закрыв глаза, он позволил своим мыслям завладеть им. Он представлял женщину с добрыми глазами. Такую, которая держала его за руку прилюдно и гордилась тем, что была с Ашероном. Он придумывал, как могли бы пахнуть ее волосы, как загорались бы ее глаза каждый раз, когда она смотрела на него. А еще представлял улыбки, которыми бы они обменивались. Но самой яркой картинкой стало для него то, как она целовала все его тело и смотрела на него в то время, когда была на нем. Его дыхание участилось, Ашерон все делал своей собственной рукой, представляя, что именно эта девушка занимается с ним любовью. «Я люблю тебя, Ашерон». Он мог слышать даже ее голос, такой милый и успокаивающий, но что самое важное, он был полон искренности. Ашерон охнул, когда его теплое семя залило ему руку и стало просачиваться сквозь пальцы, а не внутри той женщины, которая любила его. Содрогнувшись и только частично насытившись, Ашерон открыл глаза в суровую действительность своей жизни. Он был одинок. Не было никакой женщины, смертной или какой-нибудь другой, которая бы по своему собственному желанию была бы с ним.


Глава 43


23 октября,9528 г. до н. э.

Ашерон ворочался в кровати, пытаясь уснуть. Апполодорус так громко кричал, что его крик эхом доносился и до его комнаты. Часами малыш просто не успокаивался и плакал. Ему не было положено находиться рядом с младенцем, но он уже просто не мог выносить звук такой злобы и несчастья. Больше не имея сил терпеть это ни минуты, Ашерон встал с кровати и оделся. Тихонько, он прошел далее по коридору в комнату Риссы, удостоверившись, что никто его не видел. Со скрипом дверь открылась и Ашерон обнаружил Риссу и ее няню в комнате, которые передавали ребенка друг другу.

— Почему он это делает? — спросила Рисса таким голосом, как будто сама была уже готова заплакать.

— Я незнаю, высочество. Иногда дети плачут без причины.

Рисса покачала головой на ребенка, которого качала на руках нянька.

— Пожалуйста, малыш, сжалься над своей матерью и отдохни. Я больше не вынесу этого.

Ашерон проскользнул в комнату.

— Я возьму его.

Лицо няни тут же побледнело, когда она повернулась.

— Все в порядке, Делия. Давай посмотрим, сможет ли его успокоить Ашерон.

Няня казалось, сомневалась, но потом все-таки подчинилась. Ашерон взял своего племянника и положил его себе на согнутую руку.

— Привет, маленький. Ты ведь не собираешься беспокоиться у меня, не так ли?

Апполодорус глубоко вздохнул, как будто собирался выдать очередной вопль, а потом открыл глаза. Он смотрел на Ашерона несколько мгновений. прежде чем что-то заагукать, а затем погрузился в сон.

— Это чудо, — выдохнула няня, — что вы сделали?

Ашерон пожал плечами и положил Апполодоруса чуть выше на себе. Рисса улыбнулась.

— Все. Я назначаю тебя, его няней.

Ашерон рассмеялся от одной только мысли, что может нянчиться с кем-то.

— Иди поспи, сестра, ты выглядишь измученной.

Благодарно кивнув, она собралась уходить. Няня протянула руки за ребенком. Ашерон передал его назад, но в тот момент, когда Апполодорус покинул его руки, малыш проснулся и закричал с новой силой. Рисса подпрыгнула.

— Ради любимых богов, пусть мальчик останется у Ашерона. Я не выдержу еще один такой час.

Няня послушалась немедленно. И снова Апполодорус прижался к Ашерону и продолжил спать.

— Где мне с ним побыть лучше? — спросил Ашерон.

Рисса помедлила.

— Тебе лучше не рисковать и не появляться в детской. Отец и Стикс могут заявиться туда. Возьми его в свою комнату.

Она посмотрела на няню.

— Вы идите в детскую и прикройте нас, если они вдруг спросят о малыше.

— Да, ваше высочество.

Она поклонилась и оставила их. Рисса погладила его с благодарностью по руке.

— Разбуди меня, когда ему нужно будет есть. А в данный момент, мне нужно поспать.

Ашерон нежно поцеловал ее в щеку.

— Отдыхай. Мы вернемся, когда ты ему понадобишься.

Он посмотрел, как она забралась в кровать и уже потом отнес племянника назад в свою комнату.

— Что ж, получается, что мы остались с тобой вдвоем, маленький. Что скажешь, если мы разденемся, напьемся и найдем себе каких-нибудь девок?

Малыш даже улыбнулся ему на это, как будто понял, о чем идет речь. Ашерон кивнул.

— Значит так и поступим, да? Едва ли месяц отроду, а ты уже такой распутник. Ты сын своего отца.

Усевшись на кровать, он прислонился спиной к кроватной спинке и подтянул колени, чтобы было удобнее положить Апполодоруса ему на колени и убаюкать. Ашерон пощекотал его пузико, и от этого он засмеялся и начал пихать ножками Ашерона в живот. Крохотный младенец просто зачаровывал его. На самом деле Ашерону рань еще не приходилось иметь дело с такими малютками. Апполодорус взял его палец в свою маленькую ручку и поднес к своему ротику так, чтобы сосать кончик пальца Ашерона. Ощущение беззубых десен у него на плоти было таким странным, а малыша это успокоило еще больше. Как может кто-то ненавидеть такой чистый и невинный комочек? Такой беспомощный? Мысли роились у него в голове, перебивая друг друга, пока он думал о своих родителях и пытался их понять. Он мог объяснить часть отцовской ненависти к себе сейчас. Еще можно было смириться, когда речь шла об Ашероне, который жил, чтобы ублажать людей. Но что касается ребенка… Сколько раз ему влепляли пощечины лишь за то, что он на кого-то посмотрел? Сколько раз Эстес связывал ему руки за спиной и вставлял кляп в рот за то, что он задал простой вопрос? Но хуже, чем эти воспоминания, был страх того, что кто-то обидит этого ребенка таким же образом.

— Я убью любого, кто так тебя обидит, Апполодорус. Я обещаю, что никто не заставит тебя плакать.

Малыш зевнул и улыбнулся прежде, чем закрыть свои глазки. Все еще держа палец Ашерона, он, наконец, заснул. Тепло разлилось по Ашерону. В этом малыше не было ни осуждения, ни злобы. Он принимал его без камня за пазухой. Улыбнувшись, он переложил маленького себе на кровать, чтобы ему удобнее спалось, и прикрыл его простыней. Ашерон лежал так часами, наблюдая за тем, как он спит в полнейшем спокойствии. Вымотавшись Ашерон, наконец, отбыл в страну Морфея.

— Ашерон?

Он проснулся и обнаружил Риссу перед собой. Ашерон лежал на боку и все еще держал руку на животике Апполодоруса. Малыш еще не проснулся, но по тому, как поднималась и опускалась его крохотная грудь, он знал, что с ребенком все в порядке.

— Который сейчас час?

— Девять утра, — она выглядела ошеломленной, — как тебе удалось уговорить его проспать всю ночь?

— Я незнаю. Мы говорили о девушках, и он заснул.

Она засмеялась.

— Нет, вы не могли о таком разговаривать. Или могли?

— Я просто предложил, а ему эта идея понравилась. К сожалению, он еще не слишком вынослив для этого.

Она снова засмеялась.

— Не смей развращать моего малыша, негодник.

Ашерон убрал руку, чтобы Рисса смогла взять малыша. Апполодорус открыл глаза и улыбнулся своей маме, прежде чем засунул кулачек себе в рот и зачмокал.

— Чтобы ты ни сделал, да благословят тебя боги за это. Я впервые за последние месяцы хорошо выспалась, — она взглянула на дверь, — мне нужно бежать, прежде чем отец узнает, что мы здесь были.

Это было последнее, чего бы он сейчас хотел. Потянувшись, Ашерон сел в кровати. Было гораздо позднее, чем он обычно вставал. Ашерон предпочитал подыматься раньше, чем весь остальной дом, и приводить себя в порядок без страха налететь на кого-нибудь. Как сказано, было уже слишком поздно, и все должны были уже разбрестись по своим делам. Он взял свою одежду и лезвие и направился вниз в банную комнату. К счастью, большой зал был пуст. Как обычно он положил лезвие возле купальни на стене и повесил там же одежду. Обнаженный, он сошел по ступенькам и погрузился в горячую воду, от которой его коже стало невероятно хорошо. Купальня была ему по талию, пока он не сел в ней, и большой, как обеденный стол. Ашерон стал на колени и наклонился, чтобы намочить свои коротко остриженные волосы и потом помыть их. Закрыв глаза, он глубоко вздохнул. Это было лучшей частью его дня. Ашерон встал, чтобы взять мыло, а потом замер, осознав, что он больше не был один в помещении. В комнате была Нефертари. Она уставилась на него разгоряченным взглядом, который он так хорошо знал. Ашерон отдернул руку и дальше зашел в воду.

— Простите меня, моя госпожа. Я не хотел помешать вам в ваше время.

Она наблюдала за ним, как кошка за мышью, и когда Ашерон потянулся за полотенцем, то она остановила его.

— Как такое может быть, что ты намного более красив, чем твой брат-близнец?

Она вытащила булавку из своего платья и позволила ему упасть к ее ногам. Ее обнаженное тело было прекрасно, но он не хотел его. Ашерон вышел из купальни, но она преградила ему путь к двери.

— Мне нужно уйти.

Засмеявшись, она обвилась вокруг него.

— Нет, не надо.

Она прикусила его щеку.

— Я связан отношениями кое с кем.

— И я тоже.

Ашерон хотел освободиться от ее любопытства, но был близок к тому, чтобы причинить ей боль. Он ничего не мог сделать, пока она повисла на нем. Вывернувшись из ее хватки, он уже собрался уходить, но наступил на мыло, которое оставил возле купальни. Ашерон так сильно грохнулся на землю, что сбил дыхание. В мгновение ока Нефертари уже была на нем.

— Займись со мной любовью, Ашерон.

Он перекатился с ней, и когда уже поднимался, дверь с грохотом раскрылась. Кровь отлила от лица Ашерона, когда он увидел Стикса и его сопровождение. Они быстро вошли, а их глаза не упустили ни единой детали. Ашерон ругнулся, когда понял, как все это выглядело со стороны. Как чертовски плохо все было для него. Нефертари начала кричать и бить его.

— Не насилуй меня, пожалуйста!

Почувствовав тошноту, он слез с нее. Она отползла и бросилась к Стиксу, крича так, как будто ее сердце было разбито.

— Слава богам, что ты пришел в нужный момент. Это было ужасно.

Стикс передал ее на попечение стражников. Ашерон медленно поднялся на ноги и встретился лицом к лицу со своим близнецом. Ярость Стикса была такой сильной, что его лицо стало цвета помидора. Ашерон знал, что нечего даже пытаться, хоть что-то объяснить. Стикс ни за что не поверит ему. Поэтому он позволил им схватить его. Стражники оттащили его в клетки под дворцом. Ашерон сморщился, когда его запихнули в одну из клеток, которая навеяла "приятные" воспоминания. Он обхватил себя руками, пытаясь унять дрожь. Но ничто не могло согреть Ашерона, когда страх расползся по нему от того, что они собирались с ним сделать.

— Артемида? — тихо выдохнул он ее имя.

Он почувствовал ее присутствие, хотя и не мог видеть богиню.

— Что ты здесь делаешь?

— Меня обвинили в изнасиловании.

Ашерон почувствовал сильнейшее давление на своей шее, как будто Артемида душила его.

— Ты сделал это?

Он закашлялся.

— Тебе лучше знать.

Давление прекратилось.

— Тогда почему ты здесь?

— Они не поверят в мою невиновность, а я клянусь своей душой, что и пальцем ее не трогал. Мне… мне нужна твоя помощь.

— Но чем я могу тебе помочь?

Ашерон взглянул туда, где виднелась ее тень, и сказал то, чего хотел больше всего на свете.

— Убей меня.

— Ты же знаешь, что я не сделаю этого.

— Они собираются кастрировать меня, Артемида. Ты можешь это понять?

— Я все исправлю.

Ашерон горько рассмеялся.

— Ты все исправишь. Это твой ответ?

— Ну, что ты от меня хочешь конкретно?

— Убей меня! — заорал он.

— Не устраивай тут драму.

— Драму? Они собираются приковать меня цепями, разрезать мою мошонку и вытащить яйца, а потом разрушить семенной канал. Я буду чувствовать каждую их манипуляцию, и поверь мне, что они не будут нежничать. И это ты к черту называешь драмой?

Артемида ухмыльнулась его злости.

— А я все исправлю после. Тебе абсолютно не о чем беспокоиться.

В ужасе от ее отношения и отречения от него, он почувствовал, как она улетучилась. С горячим желанием убить их всех, Ашерон стукнулся головой о каменную стену. Я должен бороться с ними. Но, глядя правде в глаза, что хорошего это принесет ему? Они будут превосходить его численно, и будут бить его до тех пор, пока у Ашерона не останется сил для борьбы. А потом он окажется здесь в любом случае. Отвергнутый жизнью, Ашерон не был уверен, сколько прошло времени, прежде чем стражники снова пришли за ним. Его вытащили и заковали в кандалы, а потом доставили в тронный зал. Обнаженного, его поставили на колени перед Стиксом, отцом и Нефертари, которая все еще завывала. Король взглянул на него беспощадно.

— Я стою перед дилемой. Преступление, которое ты совершил, карается смертью. Но так как я этого не могу сделать, мы решили кастрировать тебя. Без сомнения, мы должны были сделать это раньше, еще при рождении.

Ашерон рассмеялся от такой иронии.

— Это было бы слишком милосердно с твоей стороны. Я уже не хочу упоминать, как зол бы был твой брат, если бы ты сделал бесполой его любимую игрушку.

Отец вскочил с трона с воинственным криком. Ашерон даже не дрогнул.

— Не злись так, отец. И не делай вид, что ты не знал, что делает со мной Эстес. Кстати, самой заветной его мечтой было, чтобы ты умер и оставил с ним Стикса, тогда бы он смог развлекаться с нами двумя в своей постели.

Проклятия отца эхом отзывались у него в ушах, когда он прыгнул на Ашерона с яростью фурий. Первый удар попал Ашерону прямо в челюсть. Следующий сломал ему нос, и он ужасно запульсировал. Ударом за ударом сыпались на него. Ашерон приветствовал каждый толчок и пинок, продолжая при этом и дальше задевать короля. В лучшем случае отец убьет его. А в худшем, его изобьют до потери чувств, и он не ощутит в полной мере той боли, которая будет сопровождать то, что они собрались с ним сделать.

— Отец, пожалуйста! — сказал Стикс, оттаскивая его. Он повернулся к Ашерону, который лежал на боку.

— Ты просто ничтожество!

Он так сильно пнул его в бок, что Ашерон почувствовал, как хрустнули его ребра. Сила этого удара перевернула его на спину. Следующий удар Стикса попал точно ему между ног. Ашерон закричал от невыносимой боли, когда его продолжал бить его в пах до тех пор, пока не удостоверился, что кастрация ему уже не очень-то была и нужна.

— Приведите лекаря, — закричал отец, — давайте посмотрим, как придет конец этому выродку.

Тяжело дыша, он пытался перевести дух и хоть немного успокоить свое израненное тело. Ашерона положили на холодный кусок камня, его руки приковали над головой, а ноги развели и заковали в цепи. Он откинул голову назад и засмеялся.

— Если ты планируешь вечеринку, отец, то сначала надо было заковать меня лицом вниз.

— Вставьте кляп этой грязи.

Один из стражников засунул тряпку ему в рот. Ашерон увидел, как тень лекаря приблизилась к нему. Он сильнее сжал свои цепи, готовя себя к тому, что его ожидало. Ни одно приготовление к этому не смогло бы уменьшить боль от того, что они с ним сотворили. Ашерон кричал в агонии до тех пор, пока его горло не стало жечь и кровоточить, как и все его тело. К тому моменту, как его перетащили назад в комнату, он уже окоченел душевно — если бы все остальное в нем могло сделать то же самое. Больше не имея возможности терпеть все это, Ашерон дополз до маленького столика, на котором остался нож от вчерашнего ужина. Дотянувшись, он взял его трясущейся рукой. Ашерон так устал от мольбы и боли. Больше не в состоянии прожить и дня в этом мире, он полоснул себя по запястьям и стал наблюдать, как кровь вытекает из вен.


Глава 44


25 октября,9528 г. до н. э.

Ашерон грязно ругнулся, когда очнулся от невыносимой боли. Почему он не умер? Ашерон прекрасно знал ответ на этот вопрос, до тех пор, пока его жизнь связана с жизнью Стикса, никто не сжалится над ним. Никогда. Переполненный отчаянием, он попытался пошевелиться, но обнаружил, что снова прикован к кровати цепями. Он закричал от ярости из-за неосуществления его плана, прежде чем бухнулся головой о соломенный матрас. Он уловил движение справа и повернулся. У Ашерона все замерзло внутри от одного только вида маленькой женщины, которая стояла там. Это была Рисса, одетая в бордовое с золотом. Она подошла ближе. Взгляд, полный сожаления и вины стал причиной навернувшихся на его глазах слез.

— Я ничего не сказала им, — прошептала она, — Стикс потерял сознание и отец нашел тебя, — слезы потекли по ее лицу, — я не могу поверить, что они сделали с тобой. Я знаю, что ты и пальцем не трогал Нефертари. Ты никогда бы так ни с кем не поступил, и я повторяла им это сотни раз. Они никогда не слушали ни единого слова, сказанного мной… я знаю, тебе не станет от этого легче, но Стикс расторг помолвку с Нефертари и отослал ее назад в Египет. Мне так жаль, Ашерон.

Она положила голову рядом с его и тихонько завыла ему на ухо. Ашерон держал свои слезы внутри. Не было никакой необходимости плакать. Это была его жизнь, и как бы он не пытался, она никогда не станет лучше. К тому же Артемида приведет его в порядок… Ему хотелось кричать от горького разочарования и злости на такое пренебрежительное отношение богини. Рисса погладила его по щеке.

— Ты не поговоришь со мной?

— И что тебе сказать, Рисса? Мои действия и так достаточно громки, что уже даже глухой бы услышал. Но меня тоже никто не слушает.

Рисса утерла слезы, пока гладила мягкими пальцами его волосы.

— Это так нечестно по отношению к тебе.

— Жизнь вообще мало что имеет общего с честностью, — прошептал он, — к этому же относится и справедливость. Главное — выносливость и через что мы сможем пройти.

Ашерон был таким уставшим, но никто не давал ему поспать. Через стены он услышал плач Апполодоруса.

— Ты нужна своему сыну, принцесса. Ты должна идти.

— Но своему брату я тоже нужна.

Он устало вздохнул.

— Нет, не нужна. Поверь, сейчас мне никто не нужен.

Рисса прижалась губами к его щеке.

— Я люблю тебя, Ашерон.

Он ничего не ответил и она ушла. Сейчас в нем не было ничего похожего на любовь. Только отчаяние, злоба и мука чувствовались внутри. Повернув голову, Ашерон увидел крепкую белую повязку на своем запястье. Они замотали ее так, чтобы он снова не смог вскрыть рану и закончить начатое. Ну что ж, так тому и быть. Закрыв глаза, Ашерон подумал о своем будущем. О том, что ничего не изменится. О существовании привязанным и избитым… навечно. Ашерон заорал от тяжести своей безнадежности. Затем он стал бороться со своими оковами изо всех оставшихся сил. Но этого было недостаточно, чтобы освободиться. Ему всегда чего-нибудь не хватало. Заорав еще сильнее, Ашерон стал наслаждаться пульсирующей болью в своих ранах. Рисса вбежала в его комнату. Ашерон не обратил на нее внимания, так как пытался разорвать цепи, которые связывали его.

— С меня хватит, и я хочу на волю!

Она взяла его в свои руки и стала качать. Ашерон попытался сопротивляться и ей, но не смог.

— Я знаю, Ашерон, знаю.

Нет, она не знала. Спасибо богам, она даже и представить не могла, какой чертовски ужасной была его жизнь. Сколько боли он пережил. Сколько раз его отвергали и не признавали. Ашерон стукнулся головой о спинку и наконец, дал волю слезам. И хотя он уже был взрослым мужчиной, Ашерон чувствовал себя все тем же маленьким мальчиком, который хотел от матери ласкового прикосновения, а вместо этого получал пощечины.

— Напои меня, Рисса.

Она отодвинулась.

— Что?

— Во имя любви богов, дай мне что-нибудь, что сможет приглушить эту боль. Алкоголь или наркотики, мне все равно что. Просто сделай так, чтобы она исчезла… пожалуйста.

Рисса хотела отказать ему. Она не верила, что проблему можно решить, убегая от нее, но когда Рисса взглянула на него и увидела кровь, сочащуюся у него из ран на теле, и слезы в его глазах, то не смогла отвергнуть его просьбу. Никто не должен столько страдать. Никто. Против воли, она взглянула на его пах. От вида его крови, ее затошнило. Жестокость, с которой они сделали это с ним, не входила ни в какие рамки. Тот факт, что ее отец и Стикс получили необычайное удовольствие от своих действий, был для нее настолько омерзительным, что она никогда не думала, что такое чувство у нее когда-нибудь возникнет. Они никогда не будут для нее теми же людьми.

— Я сейчас вернусь.

Рисса побежала в свою комнату и схватила бутылку вина, которая у нее была.

— Нера? — окликнула она служанку, которая вытирала пыль со стульев, — не могла бы ты достать мне побольше вина и принести в комнату Ашерона?

Смущение образовало морщинку над изящной девичьей бровью, но служанка хорошо знала, что никаких вопросов задавать не стоит своей хозяйке.

— Как много, принцесса?

— Столько, сколько можешь унести.

Рисса направилась назад в его комнату с тем, что имела. Ашерон лежал, широко раскинув руки и ноги, и только тонкая простынка прикрывала его. Запекшаяся кровь и синяки покрывали большую часть его тела, а боль в этих серебряных глазах мешала ей дышать. Переживая за него, она вытерла слезы с его глаз прежде, чем подняла голову и помогла ему выпить.

— Да благословят тебя боги за твою доброту, — прошептал он, покончив с этой бутылкой.

Вошла Нера и принесла еще бутылки. Рисса обменялась с ней бутылками и поднесла новую к губам Ашерона. Не закончив третьей бутылки, Ашерон был пьян в стельку.

— Ашерон? — спросила она, опасаясь, что дала ему слишком много. Он глубоко вздохнул, прежде чем смог поймать взгляд Риссы.

— Пообещай мне кое-что, Рисса.

— Все что угодно.

— Никогда не испытывай ненависти к своему сыну. Прошу тебя.

Его серебряные глаза медленно закрылись и он отключился. Плача, Рисса прижала его к себе, а внутри у нее все болело за него. Она убьет любого, кто посмеет сделать такое с ее сыном. Даже своего собственного отца. Но Ашерон никогда не знал такой любви, такой заботы, и это разбивало ее сердце еще больше.

— Спи спокойно, младший брат. Спи спокойно.

Вытерев слезы, она оставила его одного и пошла проверить Апполодоруса. Весь остаток дня она держала своего сына рядом с собой, обещая ему, что он никогда не будет одинок в этом мире, она всегда будет любить его и защищать от любого, кто захочет причинить ему вред. Если бы только их мать смогла тогда пообещать такое Ашерону.


Глава 45


27 октября,9528 г до н. э.

Ашерон лежал в кровати, а его кончик носа чесался так сильно, что это заглушало всю его боль. Он был готов продать душу за то, чтобы почесать его. Яркая вспышка слева от него привлекла его внимание. Это была Артемида. Вся в белом, она была как всегда красива, и Ашерон ненавидел ее за это. В его животе забурлило от злости, что она, наконец, вспомнила о нем.

— Что ты здесь делаешь?

— Мне стало скучно.

Он ухмыльнулся ее раздражительности и тому, что она явилась к нему сейчас.

— Боюсь, что не смогу и дальше развлекать тебя. Я больше на это не способен.

Артемида откинула простыню и скривила губы, когда увидела его пах.

— Фу-у-у, что они с тобой сделали?

Ашерон закрыл глаза, так как унижение накрыло его с головой.

— Они кастрировали меня. Помнишь? А я был настолько глуп, что попросил тебя о помощи.

— Ах, это…

Она щелкнула пальцами. Ашерон охнул, когда еще большая боль пронзила его пах. Болело так сильно, что у него перехватило дыхание и навернулись слезы на глаза.

— Видишь? Тебе уже лучше.

Ашерон прерывисто дышал, а все его тело было, как будто в огне.

— Твои волосы стали длиннее.

Это все, о чем она беспокоилась? Его волосы стали длиннее? Хорошо, что он не мог двигаться, а иначе бы он свернул ей шею за эти слова.

— Почему ты прикован?

Если она задаст хотя бы еще один тупой вопрос, он точно задушит ее.

— Чтобы я не пытался убить себя.

— А зачем ты делаешь это?

Ашерон сжал зубы. Что хорошего в том, если он начнет ей объяснять это? Ей и так все равно. Ей было все равно, когда он умолял ее об этом. Исключая тот факт, когда ей скучно, тогда бы она попробовала, наверное, сделать это, а потом бы нашла себе другого мужчину для любовных игр. Боги запретили ей получать удовольствие от какого-нибудь другого члена.

— Это выглядит хорошей идеей, иногда, но не сейчас. Я прикажу им освободить тебя. Клянусь, ты причиняешь больше неприятностей, чем того стоишь. Жди здесь.

Как будто у него был выбор.

— Не волнуйся, — крикнул он, когда Артемида исчезла, — я не могу встать, чтобы даже пописать.

А его нос все еще чесался. Совсем скоро отец вошел в комнату с выражением неудовольствия на лице. Что еще новенького? Как всегда, король выглядел холеным. Его светлые волосы были идеально причесаны, а белая туника переливалась на солнце. Ашерон, встретил его хмурый вид не дрогнув.

— Чем могу помочь?

Голубые глаза отца зажглись огнем

— Что еще надо сделать, чтобы показать тебе твое место?

Его место? Он должен быть наследником отцовского престола, одним из почитаемых принцев. Вместо этого, он лежит прикованный на кровати, его наготу прикрывает лишь кровавая простыня, которую Артемида накинула назад, чтобы не смотреть на работу мясника. Он вонял от того, что давно не мылся, и без сомнения его волосы были такими же грязными, как и борода. Ашерон отвернулся.

— Я знаю свое место.

Отец пнул кровать. Так Артемида его освободила.

— Служанки устали убирать за тобой дерьмо. Не то, чтобы я виню их за это. По этой причине ты освобождаешься. Но если ты еще сделаешь что-нибудь глупое, то клянусь, я прикую тебя к стене темницы и оставлю тебя гнить там.

Он уже сделал это с ним.

— Не волнуйся, отец. Я не буду попадаться на твоем пути.

— Тебе лучше так и поступить.

Он жестом указал стражникам снять кандалы. Наконец, Ашерон смог почесать свой нос. Едва он покончил с этим, как в комнату вошел Стикс и кинул в него бледно-голубое одеяние. Ашерон замер, когда понял, что это было одно из платьев Риссы. Стикс засмеялся.

— Я подумал, что тебе понадобиться нечто подходящее новому тебе.

Глаза Ашерона покраснели от злости. Прежде чем подумать, он слетел с кровати. Ашерон повалил Стикса на пол и стал бить головой о каменный пол, надеясь, что его голова разлетится, как дыня. Ашерон успел нанести Стиксу около шести сильнейших ударов, когда стражники, наконец, сумели стащить его с живота их принца. Ашерон сражался с ними изо всех сил, но они скрутили ему руки за спиной, и ему только и оставалось, как проклинать их. «Спасибо, Артемида, за то, что аннулировала свой подарок». Стикс вскочил с пола, яростно ругаясь. Он схватил меч отца и убил бы Ашерона, если бы отец не остановил его.

— Взять его и избить, — заорал король.

— Нет!

Ашерон увидел Риссу в дверном проеме. Лицо их отца выражало полнейшее недоверие.

— Что ты сказала?

Она сложила руки на груди и целенаправленно стояла в центре открытых дверей.

— Ты слышал меня, отец. Я сказала, нет.

Лицо короля вспыхнуло яростью.

— Ты не смеешь говорить мне, что делать, женщина.

— Ты прав, — сказала она спокойно, — я не могу тебе приказывать. У меня нет власти над тобой. Но как повелительница Апполона я имею право слова, насчет того, что он делает и кому покровительствует, особенно, когда речь идет о почестях моей собственной семьи…

Она многозначительно перевела взгляд с отца на Стикса и назад.

— Я устала от такого ужасного обращения с Ашероном. Хватит.

Король указал на Стикса.

— Взгляни на своего брата. Он истекает кровью.

Рисса взглянула на Ашерона и кивнула.

— Он пролил достаточно крови на свою долю.

— Стикс истекает кровью!

Она заметила платье на полу.

— А за его жестокость, я бы сказала, что он заслуживает небольшой взбучки.

Стикс зыркнул на нее.

— Однажды, Рисса, я буду твоим королем. Тебе стоит об этом помнить.

Она встретила на равных его злую ухмылку.

— А я мать полубога. И тебе не стоит забывать об этом, брат.

Стикс отпихнул ее в сторону, когда вылетел из комнаты. Отец покачал головой.

— Женщины, — гаркнул он прежде, чем оставить их одних.

Рисса подошла поближе и подобрала платье с пола, а потом скомкала его.

— Я бы извинилась за него, но этому не может быть никаких оправданий, — она фыркнула, — я жалею, что не додумалась использовать этот аргумент для твоего спасения раньше. Едва ли они знают, что Апполону глубоко плевать на то, о чем я думаю. Но это будет нашим маленьким секретом, так ведь?

Ашерон пожал плечами и пошел к кровати, чтобы взять простыню и прикрыть наготу своего тела от взгляда сестры.

— Я удивлюсь только тогда, когда отец проявит ко мне что-то другое, а не презрение.

Рисса грустно вздохнула.

— Мне приказать принести поднос с едой в ванную комнату для тебя?

Ашерон покачал головой.

— У меня нет желания снова идти туда.

— Но тебе нужно помыться.

Если он будет ужасающе вонять, может тогда, никто не будет лезть к нему. Но Ашерону совсем не хотелось спорить с сестрой.

— Тебе следует пойти и отдохнуть, пока ты не нужна Апполодорусу.

Рисса нежно обняла его прежде, чем уйти. Едва она закрыла за собой дверь, как Артемида выступила из тени. Она улыбнулась ему.

— Скажи: «Спасибо, Артемида!».

— Я могу сказать это только сквозь зубы.

Она широко раскрыла рот, как будто не могла поверить в его злость.

— Ты совсем мне не благодарен? Ашерон выбросил руки, защищаясь.

— Я не хочу драться, Арти. Я просто хочу зализать свои раны некоторое время.

Она появилась у него за спиной и прижала к себе.

— Давай лучше я сделаю это для тебя.

Она опустила руку ниже к паху и взяла яички. Съежившись от ее прикосновения, Ашерон убрал ее руку со своего паха.

— Прошло меньше недели с тех пор, как мне отрезали яйца, Артемида, я не в настроении.

Она издала звук отвращения.

— Не будь таким ребенком. Ты снова целенький. Давай отпразднуем то, что они снова в деле.

Она подула ему в ухо. Ашерон отпрянул от нее. Естественно, Артемида пошла за ним. Просто дай ей то, чего она хочет. Иначе это будет продолжаться до тех пор, пока она не рассвирепеет и возможно не нападает на него. Пускай мне лучше вырвут глаза. Конечно, они снова вырастут. Это навело его на мысль, а сделали бы его яйца то же самое без помощи Артемиды. По правде говоря, не было никакого смысла сопротивляться этому. Как будто раньше его не заставляли заниматься сексом с ненавистными ему людьми? Все споры будут только откладывать неизбежное и принесут ему боль. Ты должен покончить с этим как можно быстрее. Ашерон повернулся к ней лицом.

— Где ты хочешь меня?

Едва слова слетели с его губ, как он очутился на спине в ее кровати, и она абсолютно голая была на нем.

— Я скучала по тебе, Ашерон.

Он съежился, когда она вонзила зубы в его шею, а затем сделал то, что и всегда. Он ублажил ее, не получив ничего взамен для себя. Она даже не заметила этого, не считая слов о том, что ей не нравится, когда он извергает семя, потому что тогда у них такой беспорядок. А теперь он лежал, обнимая ее, пока Артемида мурлыкала от удовольствия. У Ашерона все еще было пусто внутри. Артемида села и обернула себя простыней.

— А теперь тебе лучше вернуться. Аид устраивает праздник в храме Зевса сегодня вечером и я должна привести себя в порядок.

Он даже не успел открыть рот, как снова был в своей комнате совсем один. Как не нужную мебель она выбросила его за ненадобностью. Он подошел к чаше, налил себе немного воды из кувшина, чтобы умыться и побриться, а потом оделся. У него болела душа. Сначала Ашерон хотел пойти на спектакль, но зачем? Чтобы облегчить его внутреннюю адскую боль потребуется нечто большее. И когда он стал осматривать свою тюрьму, его взгляд остановился на вине, которое Рисса принесла ему. К сожалению, оно не было настолько крепким, чтобы заполнить дыру, которая горела огнем у него внутри. Схватив свой кошелек и плащ, он покинул дворец и пошел на улицу, где находились все притоны и бордели города. У него не заняло много времени, чтобы найти его старого торговца. Низкий и пухлый, мужчина к тому же был лысым с полным ртом гнилых зубов, и стоял на углу самого ужасного борделя в городе. Эвклид улыбнулся в тот момент, как увидел Ашерона.

— Ашерон. Сколько лет, сколько зим.

— Приветствую. У тебя есть корень Морфея?

Он облизал жадно губы.

— Конечно, есть, а сколько тебе нужно?

— Я возьму все, что имеется.

Торговец удивленно приподнял бровь.

— А монет у тебя хватит?

Ашерон протянул ему свой кошелек. Пораженный, он достал небольшую деревянную дугу из колесной телеги, которая для непосвященных или наивных казалось заполненной всяким хламом. Он протянул ее Ашерону, чтобы он осмотрел ее. Ашерон открыл коробочку и поднес травы к носу. Пикантная лаванда не могла перебить ту траву, которая поможет ему. Ашерон закрыл коробочку.

— Мне нужны также трубочка и чашки для этого.

Эвклид протянул их ему в обмен еще нескольких монет.

— У меня будет еще на следующей неделе. В любое время, когда это тебе потребуется, просто дай мне знать. А если у тебя не будет монет, я уверен, что мы что-нибудь придумаем и сможем договориться.

Он провел своим грязным пальцем по лицу Ашерона. Ашерон не мог понять, почему это так задело его. Это было обычным делом для шлюх торговать своими телами за разные вещи, но по какой-то причине это глубоко резануло его.

— Спасибо, Эвклид.

Натянув пониже капюшон, он пошел по темным улицам назад в замок и в свою комнату. Там в темноте он открыл крышку и смешал травы. Странно, что Ашерон смог вспомнить точное количество необходимое для использования.

— Вдохни это, мальчик. Это сделает все намного более приятным для тебя.

У него онемел живот, когда он услышал голос Эстеса у себя в голове. Когда Ашерону впервые дали это, его дядя прижал его к земле и силой заставил вдохнуть наркотик. После этого Ашерона не надо было долго уговаривать. Его дядя был прав, это средство делает все намного сносным, а также забирает всю совесть и желание бороться. Из человека получается бессознательный проситель, готовый на любое извращенное действие, которое хотят на нем испробовать. Он зажег травы и подул на них тихонько, чтобы их осталось нужное количество, а пары стали достаточно крепкими. Закрыв глаза, он взял глиняную маску, поднес ее к носу, а затем вдохнул и делал это до тех пор, пока все, что жгло и болело у него внутри, не утихло. У него поплыло в голове, Ашерон доковылял до кровати и лег, чтобы смотреть на потолок, который расплывался и крутился у него перед глазами.

«Апостолос? Где ты?»

— Здравствуйте, голоса — выдохнул он.

Они всегда были громче, когда он был под действием этих трав. «Мы хотим, чтобы ты вернулся домой, Апостолос. Скажи нам, где тебя найти».

Он осмотрелся и вздохнул.

«Я в темной комнате.

«Где?». Ашерон засмеялся, а потом перекатился на живот и зарычал, от ощущения под собой грубой ткани. Он коротко вздохнул, и его член тут же напрягся. Артемида выкинула его слишком рано. Наркотик всегда невероятно возбуждал его. И потом, ей не нравилось, какой бедлам он устраивал. Каждый раз, когда он оказывался у нее в постели, она морщила свой нос с отвращением. Именно поэтому ему было проще сначала разобраться с ней и удовлетворить себя позже, когда он будет один. Ашерон резко втянул воздух, когда его соски начали тереться о простынь. Удовольствие было мучительным, но он отказывался трогать себя. Ему не нужно было облегчение или какое-то удовольствие. Он хотел покоя. Больше этого Ашерону хотелось, чтобы к нему прикоснулся кто-то, кому он был нужен и важен. И уж точно, это был не он сам.


Глава 46


12 ноября,9528 г. до н. э.

Ашерон сидел снаружи на балконе, позволяя холодным ветрам морозить его, когда понял, что сестра была в окне и наблюдала за ним. Он показал ей жестом, чтобы она тоже выходила на улицу. Ее зубы сразу же перестали попадать один на один.

— Тут чертовски холодно!

— А для меня нормально.

Ашерон был вспотевшим. Рисса подозрительно прищурилась, когда приблизилась к нему.

— Что ты сделал?

— Я ничего не сделал. Абсолютно ничего.

У него едва хватало сил, чтобы поесть. Она покачала головой от злости.

— Ты снова принимаешь эти наркотики, так ведь?

Ашерон отвел взгляд. Она взяла его за подбородок и заставила посмотреть на нее.

— Зачем ты это делаешь?

— Не начинай, Рисса.

— Ашерон, пожалуйста, — сказала Рисса, ее голос напрягся, когда она отпустила его, — ты же убиваешь себя.

Как бы он хотел этого. Опустив взгляд, он повернул запястье, чтобы посмотреть на идеальную не тронутую кожу. Там не было следа от пореза, который глубоко разорвал его кожу и вены.

— Я не могу убить себя. Боги знают, как я пытался. Для меня нет спасения. Поэтому я сижу здесь, убиваю свое время и жду, когда боги, наконец, решат окончить мою жизнь. И еще стараюсь не попадаться никому на глаза.

Она убрала волосы с его глаз.

— Ты выглядишь просто ужасно. Когда в последний раз ты принимал ванну?

Он оттолкнул ее, разозлившись на ее вопрос.

— Когда я в последний раз принимал ванну, меня обвинили в изнасиловании, а затем кастрировали. Без обид, но я лучше буду пахнуть.

Она покачала головой.

— А когда в последний раз ты ел?

— Я незнаю, — он почесал бороду на своих щеках, — что это меняет? Отец все равно не позволит мне умереть с голоду. Я поем, когда мне придется, точнее, когда меня заставят.

В следующую секунду Рисса подлетела к нему и схватила за ухо.

— Ты сейчас же поешь.

— Эй!

Ашерон запротестовал, но она и не собиралась его отпускать. Решительной хваткой она стащила его с перил и потащила за собой к себе в комнату. Рисса была настолько меньше него, что ему пришлось сложиться практически пополам, чтобы поспеть за ее неистовыми и мелкими шагами.

— Вообще-то я больше, чем ты.

Напомнил он ей.

— Да, но я намного более свирепее и более сумасшедшая.

Она убрала руку, ущипнув в последний раз за мочку. Нахмурившись, Ашерон потер свое ухо. Она указала на украшенный столик, где стояла тарелка с фруктами, хлеб и сыр.

— Садись и ешь. Сейчас же!

— Да, ваше высочество.

Когда Ашерон дотянулся до кусочка сыра, то увидел свое отражение. Запавшие глаза пронзали красные полосы, которые выдавали в нем неухоженного человека. Его борода была колючей, а его коротко остриженные волосы были лохматыми. Он выглядел стариком, а не юношей. Ничего страшного, он чувствовал себя еще старше, чем выглядел. Отвернувшись, он засунул сыр себе в рот и ждал, пока Рисса нальет ему в кубок вина. Она покинула его и прошла к дверям, которые вели в покои ее служанок.

— Нера? Не могла бы ты попросить их принести сюда мне ванну? И пожалуйста, раздобудь где-нибудь лезвие.

Ашерон не разговаривал, пока ел. По правде, он просто умирал с голоду. Служанки не приносили ему еду, а он не смел, пойти на ее поиски самостоятельно. Учитывая то, как его отец отреагировал, когда в последний раз обнаружил Ашерона возле кухни и обеденной. Когда Рисса вернулась, то держала на руках Апполодоруса. Малыш улыбнулся, когда увидел Ашерона, и потянулся к нему. Не сумев отвергнуть его, Ашерон взял его на руки.

— Мои приветствия. Как ты тут поживал?

Он пронзительно завизжал в ответ. Ашерон посмотрел на Риссу, пока она складывала ткань, чтобы поменять малышу пеленки.

— Он вырос с тех пор, когда я в последний раз видел его.

— Да, ты прав.

Ашерон взглянул на детские редеющие волосики.

— Ты тоже лысеешь.

Рисса неожиданно засмеялась.

— У тебя было то же самое. Все твои черные волосы выпали, а на их месте появились светлые.

Апполодорус выкрутился и дотронулся до бороды. Ашерон вернул ребенка назад Риссе.

— Я слишком грязный, чтобы держать его.

— Он не возражает. Он просто рад снова видеть своего дядю. Он так по тебе тосковал.

Он тоже по нему скучал. Ашерон прижал малыша еще сильнее, глядя при этом на свою сестру.

— Это нечестно, Рисса. Ты знаешь, что со мной будет, если отец когда-нибудь обнаружит меня здесь, а если он увидит меня рядом с Апполодорусом…

Она положила руку ему на плечо.

— Я знаю, Ашерон.

Дверь отворилась, и показались слуги, которые принесли большую купальню и горячую воду. Рисса взяла ребенка, пока Ашерон еще немного подкрепился. Когда ванна была готова, она оставила его одного. Гораздо с большим энтузиазмом, чем он этого хотел, Ашерон погрузился в обжигающе горячую воду и вздохнул. Прошло много времени с тех пор, когда он в последний раз принимал ванну, что почти уже забыл, какое счастье она приносит. Однако это не стоило такого риска для него.

— Я люблю тебя, Рисса, — прошептал он.

Она была единственной, кто действительно заботился о нем. Артемида хотела любить его, но она была богиней и ее любовь была эгоистичной — очень похожей на любовь Эстеса. Если он хорошо ублажал ее, то она была добра. Благодарный Артемиде за то, что она дала ему гораздо больше, чем Эстес, но все равно для него были ограничения. Что ранило Ашерона больше всего с Артемидой, так это воспоминания о начале их отношений. Он страстно желал эту невинность. То чувство, когда он что-то значил для нее… Стараясь не думать об этом, Ашерон наконец дотянулся до лезвия и гладко выбрил свои щеки. Закончив, он вылез из купальни и оделся в чистую одежду. После этого, он постучался в дверь комнаты для прислуги.

— Я закончил. Спасибо.

Рисса присоединилась к нему, но прежде закрыла дверь, чтобы служанки не смогли их подслушать.

— Пожалуйста, не принимай больше этих своих наркотиков. Мне не нравится, что они с тобой делают.

Тревога в ее светло-голубых глазах обожгла его.

— Я переборю себя.

— Обещаешь?

Он кивнул.

— Но только ради тебя.

Рисса улыбнулась ему.

— Так ты выглядишь намного лучше. В любое время, когда захочешь помыться, приходи сюда, и я все организую для тебя.

Она приподнялась на носочки, чтобы обнять его. Ашерон крепко сжал ее, а затем ушел. Он и так пробыл здесь слишком долго. Они оба знали, какому колоссальному риску он подвергается, находясь в ее покоях, пока все остальные домочадцы бодрствуют. Войдя в комнату, он уставился на коробочку с корнем Морфея у себя на столе. Он снова заболеет, если остановится. Его существование было достаточно убогим без этого. Он сделает то, что пообещал Риссе. Он заставит себя отвыкнуть от наркотиков.

— Ашерон?

Он напрягся от голоса Артемиды. Откуда она знает точный момент, чтобы навестить его? Опять же, она была богиней.

— Приветствую, Арти.

Она появилась прямо за ним и обхватила рукой его за талию.

— М-м-м, ты пахнешь восхитительно.

Это была ванна, смешанная с наркотиками.

— Я только искупался.

Отодвинувшись, она нахмурилась.

— Ты странно выглядишь. Ты не заболел?

— Нет.

— Тогда пошли. Я в настроении потанцевать.

Как будто у него был выбор? Но Ашерон не был в настроении быть дерзким. Он стал учиться избегать избиений и наслаждаться ими. Артемида перенесла его в храм. Ашерон остолбенел, когда увидел, что она сделала с ним. Свечи были повсюду, и музыка играла очень тихо. А еще был устроен маленький пир. Он нахмурился.

— Что это?

Она нежно улыбнулась ему.

— Прошло много времени с тех пор, как мы с тобой вместе. Мне захотелось, чтобы этот вечер стал особенным. Тебе нравиться?

Ашерон был настолько удивлен, что даже не мог думать.

— Ты сделала это для меня?

— Ну, естественно я устроила всю эту романтику не для своего брата или одной из моих кори, — она подошла к столу и взяла маленькую коробочку, — и я попросила Гефеста сделать это для тебя.

Ашерон был абсолютно ошарашен, когда уставился на коробочку и понял, что это означает. Это было так не похоже на нее, что даже на мгновение он решил, что кто-то ударил ее по голове.

— У тебя есть подарок для меня?

— Ну, я хотела, чтобы что-то заменило кольцо. Ты не можешь взять это назад с собой, но всегда можешь оставить здесь и использовать, когда будешь навещать меня.

Сгорая от любопытства, он открыл коробку и обнаружил там связку золотых подпорок. Артемида сжала его ладонь.

— Это для твоих запястий, когда мы охотимся. Ты ничего никогда не говоришь, но я знаю, как тетива ранит твое запястье, когда ты стреляешь. Это защитит твою кожу, и с ними твои стрелы всегда будут лететь прямо в цель.

Это было невероятно продуманно, и напомнило ему, как легко он отдает ей свое сердце. Почему она всегда не может быть такой?

— Спасибо, Арти.

— Это осчастливило тебя?

Она была совсем, как ребенок в своей попытке угодить ему. Ашерон убрал волосы с ее лица так, чтобы поцеловать ее в щеку.

— Это принесло мне нечто большее, чем просто счастье.

— Хорошо. Ты был таким грустным на днях, а мне не нравиться, когда ты грустишь.

Тогда зачем она делает такие вещи, которые расстраивают его? Он не мог этого понять, но сейчас она хотя бы пыталась быть другой. Ему не хотелось кидать прошлое ей в лицо. Ашерон протянул ей свою руку.

— Потанцуем?

Улыбнувшись, она приняла ее и позволила закружить себя. Ее смех заполнил все пространство. Ашерон отчаянно хотел почувствовать ее радость. Но внутри у него ничего не было, кроме быстрого чувства облегчения от того, что она не швырнула его и не уселась сверху. Конечно, у него все еще шумело в голове от остатков корня Морфея, который он принял несколько часов назад. Настал тот момент, когда его тело стало спокойным и могло действовать без возбуждения или тошноты. Артемида прильнула к его груди и вздохнула, пока они кружились под медленную музыку. Боги, как же он хотел снова полюбить ее. Но в то же время, Ашерон так боялся этого. Каждый раз, когда его защита ослабевала, она причиняла ему боль. Если бы она только представила их миру, как друзей. Иди хотя бы позволила ему узнать, что он что-то да значит для Артемиды. Желая вернуть ее дружбу, Ашерон сглотнул.

— Арти?

— Да?

— Ты не хотела бы провести со мной завтрашний день?

Она счастливо улыбнулась.

— Я могу прийти за тобой утром.

— Не здесь. В Дидимосе.

Она отстранилась от него.

— Я незнаю, Ашерон. Нас кто-нибудь может увидеть.

Все всегда сводилось к этому.

— Ты же можешь принимать другие формы. Тебе не нужно выглядеть собой.

Она потерянно вздохнула.

— Почему это так важно для тебя? Почему не остаться здесь со мной?

Не говори этого… Но он уже не мог остановиться. Наркотики не позволят держать ему язык за зубами.

— Я не чувствую себя здесь человеком.

Она нахмурилась.

— Что?

Ашерон отошел на шаг от нее в нерешительности. Часть него не хотела говорить ей правду, а другая устала уже скрывать все от нее.

— Пребывание здесь заставляет меня чувствовать себя домашней собачкой. Это похоже на жизнь в доме моего дяди на Атлантиде. Мне не разрешается покидать твою спальню, пока ты со мной. Я не могу выйти наружу без твоего разрешения. Все это так унизительно.

— Унизительно?

Она прищурила глаза.

— Ты в храме богини на Олимпе. Как это, во имя Зевса, может тебя унизить?

Ты. Шлюха. Судя по тону, ее слова были равнозначны тому, о чем только что подумал. Они ранили его, как нож в сердце.

— Прости меня, акра. Не в моем положении просить тебя об одолжениях.

Артемида скривила губы.

— О, прекращай с этим слезливым тоном. Я ненавижу, когда ты его используешь. Просто убирайся.

Он немедленно был выброшен в свою комнату. Ашерон осмотрел простую обстановку и темные тени.

— Как же я устал от этого.

Отчаянно стремясь хоть что-нибудь изменить, он схватил плащ и покинул дворец, отправившись в город. Ашерон не останавливался, пока не дошел до дома Меруса и Элени. Ашерон увидел мерцание очага за закрытыми ставнями и представил, как они там вдвоем смеются и обнимаются. Семья. Он знал это слово, но совсем не понимал его смысл. Каково это, когда тебя ждут дома, когда ты знаешь, что есть человек, готовый за тебя умереть? Ты никогда не найдешь этого здесь. Ашерон осмотрел пустынную улицу и вспомнил день, когда отец выгнал его из дома Эстеса. Он бродил месяцами, пытаясь найти хоть какое-нибудь место, чтобы передохнуть, пытаясь найти работу. Никто не хотел нанимать его. По крайней мере, для чего-то другого, а не для проституции. «Ты такая симпатичная вещица… Давай найдем такому телу полезное применение…». Ашерон съежился от горьких воспоминаний, которые всегда его преследовали. Я хочу обо всем забыть. И он попытался найти из всего этого выход. Ашерон проходил город за городом, деревню за деревней, и везде ничего не менялось. Некуда было идти, и никто не хотел его на дольше, чем занимал у них акт насилия над Ашероном. Единственной причиной, по которой он вернулся сюда, было воспоминание о его сестре и о том единственном лете, когда он чувствовал себя человеком, а не предметом. Почувствовав тошноту, Ашерон взглянул на холм, где дворец мерцал, как магическая звезда. Эти атлантские голоса все еще шептали ему. «Приди к нам, Апостолос. Приди домой…». Ашерон горько рассмеялся.

— Зачем? Чтобы вы меня отымели, как и все остальные?

Ему некуда было идти, никакого спасения от этих мучений. Единственное, почему он все еще хотел жить в этом мире, было двое людей, которые никогда не судили его. Рисса и Апполодорус. Сжалятся ли боги над ним, если он потеряет и их? Ашерон никогда не сможет продолжить жить дальше, если они покинут этот мир без него.

Глава 47


18 февраля,9527 г. до н. э.

— Я незнаю, что там между вами с малышом происходит, но ты самая замечательная нянька на свете.

Ашерон рассмеялся от слов Риссы, когда она забрала из его рук Апполодоруса. Никто из них не мог понять, почему присутствие Ашерона так успокаивает его племянника, но нельзя было отрицать того, что каждый раз, когда Апполодоруса что-то беспокоило, он успокаивался лишь с Ашероном. На самом деле, Рисса стала приносить его к нему регулярно каждую ночь, чтобы хоть немного поспать.

— Ты знаешь, что можешь оставлять его со мной в любое время. Знаешь, мы так хорошо с ним ладим, потому что живем на одной волне.

Ашерон взъерошил мягкие волосики на голове племянника. Улыбаясь, Рисса завернула Апполодоруса в простыню.

— Спасибо богам, что у меня есть ты. Я незнаю, чтобы я делала, если бы ты не помогал мне с ним.

Мгновение спустя двери в комнату Ашерона распахнулись. Шесть стражников ворвались внутрь и повалили его на пол.

— Что все это значит? — потребовала Рисса.

Они не ответили. Ашерон боролся с ними, но они все-таки заковали его в кандалы, пока ребенок протестующе кричал.

— Он ничего не сделал! — кричала Рисса, выходя за ними из комнаты и идя по коридору. Стражники не остановились, пока не притащили его в тронный зал и не поставили его на колени перед отцом и Стиксом, которые самодовольно расселись в своих тронах и смотрели на Ашерона с надменностью. Ашерон уставился на них.

— Почему я здесь?

Отец поднялся с трона с воплем негодования.

— Ты не смеешь задавать мне вопросы, предатель!

Ошеломленный, Ашерон даже перестал моргать на целую минуту.

— Отец! — выкрикнула Рисса, — что еще ты придумал такое?

Его ответом была пощечина Ашерону.

— Где ты был прошлой ночью?

Он часто и тяжело задышал от боли, которая растеклась по его щеке и глазу. Он был с Артемидой, но никогда не посмеет сказать об этом отцу.

— Я был в своей комнате.

Его отец снова ударил его.

— Лжец. У меня есть свидетели, которые видели тебя в притоне, планирующем мое убийство.

Ошарашенный, он не мог ничего даже ответить на это. Ашерон лишь смог посмотреть на Стикса, и страшный огонек в глазах принца сказал ему, кто на самом деле был в притоне.

— Я ничего такого не делал.

Отец снова пнул его прежде, чем повернуться к стражникам.

— Пытайте его до тех пор, пока он не решит сказать нам правду.

Ашерон закричал, отрицая свое причастие, и стал драться со стражниками, удерживающими его.

— Отец, нет!

Рисса двинулась вперед. Отец повернулся к ней с яростным рычанием.

— Тебе не удастся спасти его на этот раз. Он замешан в предательстве, и я не позволю этому остаться безнаказанным.

Прерывисто дыша, Ашерон, которого связали стражники, встретился и выдержал взгляд Стикса. Как мог его брат планировать убить того человека, который боготворил землю, по которой он ступал? Он бы продал свою душу, чтобы получить хотя бы малую толику той любви, которую Стикс отвергал с презрением. Однако не было нужды просить о снисходительности. Его отец все уже решил для себя. Только выродок Ашерон может быть предателем, но никак не Стикс. Единственной, кто могла доказать его невиновность, была Артемида. А она лучше умрет, чем открыто признает, что он был с ней в ее храме прошлой ночью. Ашерона вытащили из тронного зала и отвели в тюрьму внизу. И даже тогда он дрался с охранниками на каждом шагу своего пути. Однако этого не хватило, чтобы предотвратить то, что они раздели его догола и приковали к пыточному камню. Гранит заморозил его до самых костей. На камне были кровавые подтеки, частично запекшиеся, и без сомнения скоро его собственная кровь смешается с кровью других, замученных и убитых здесь людей до него. Закрыв глаза, Ашерон попытался подумать о чем, что смогло бы защитить его от того, что ему грозило. Но когда экзекутор подошел ближе, Ашерон точно знал, что ничего ему теперь не поможет и не спасет от пыток.

— Король хочет знать все имена тех, с кем ты встречался.

Ашерон содрогнулся от страха перед тем, что последует дальше, когда он скажет им правду.

— Я не с кем не встречался.

Он положил раскаленный стальной кнут поперек груди Ашерона. Ашерон закричал, когда вдруг понял, насколько это будет невыносимым для него.

Рисса была напугана, когда вернулась в комнату и отдала плачущего сына его няне. Что же ей делать?

В отличие от своего отца, Рисса знала, кто настоящий предатель. Если свидетели, которые видели кого-то высокого, белокурого и похожего на Ашерона, но то это был Стикс. Ашерон ничего не выигрывал от убийства короля, разве что мщение, а он не был таким человеком, который сам напрашивался на это. Не говоря уже о том, что Ашерон никогда не появился бы на людях неприкрытым, особенно в притоне. Если бы даже он так и поступил, то все еще был бы там, отбиваясь от людей.

— Что же ты натворил? — прошептала она сквозь комок в горле.

Почему же он восстал против собственного отца? Но потом она поняла, что история человечества была написана вот такими сыновьями, которые хотели большего и были готовы на все, чтобы этого достичь. И все равно Рисса надеялась, что Стикс окажется выше всех этих интриг. Кто же так отравил его ум?

— Мне нужно найти Артемиду.

Только она могла спасти Ашерона. Рисса уже направилась к двери, но не успела сделать и трех шагов, как двери открылись и появились те же охранники, что арестовали Ашерона.

— Ваше высочество, вас нужно доставить для допроса.

У нее похолодело сердце от этих слов.

— Допроса? Этого не может быть.

Но это было правдой. Окружив ее, они отвели Риссу в оружейную комнату, где ее ждали Стикс с отцом. Она одарила их обоих самым холодным взглядом, на который вообще была способна.

— Что все это значит, отец?

Он никогда не выглядел таким стариком, как в тот момент. Его привлекательные черты стали понурыми от грусти.

— Почему ты предала меня, дочь?

— Я никогда не делала ничего, что могло бы предать тебя, отец, никогда.

Он покачал головой.

— У меня есть свидетель, который выступил и сказал, что ты была с Ашероном прошлой ночью.

Она уставилась убийственным взглядом на Стикса.

— Тогда они лгут, также как и об Ашероне. Я была с Апполоном прошлой ночью. Вызови его и посмотрим.

Лицо Стикса побелело. Так он думал избавиться и от нее тоже. Она не могла поверить в такую непросветную глупость своего отца, когда дело касалось Стикса. Облегчение прочиталось на лице отца.

— Я рад, что они ошиблись, котенок.

Он положил нежную руку ей на лицо.

— Одна мысль о том, что моя любимая дочь отвернулась от меня…

А что насчет его любимого сына? Она посмотрела мимо отца и увидела, как Стикс уставился в пол.

— Ашерон невиновен.

— Нет, дитя. Не в этот раз. У меня есть слишком много свидетелей, которые видели его там.

Почему она не может заставить его увидеть правду.

— Ашерон никогда бы не пошел в притон.

— Конечно, пошел. Он ведь работал в одном из них. Куда же ему еще идти-то?

Куда угодно, только не туда. Ашерон ненавидел каждую минуту пребывания в таких местах.

— Пожалуйста, отец. Ты и так достаточно причинил ему зла. Оставь его в покое.

Он покачал головой.

— Вокруг меня свили змеиное гнездо и пока я не выясню все имена тех, с кем он говорил, я не остановлюсь.

Слезы навернулись у нее на глаза, когда она представила, через какой кошмар они заставят пройти Ашерона. Снова.

— Жрицы говорят, что у Аида есть особый угол для предателей. И я уверена, что имя настоящего предателя высекается прямо сейчас, пока мы говорим.

Стикс отказывался встречаться с Риссой взглядом. Поэтому, она снова посмотрела на отца.

— Все эти годы Ашерон искал только твою любовь, отец. Дожидался того момента, когда ты взглянешь на него без ненависти, которая обжигает всех вокруг. Ему ведь ничего не нужно, кроме доброго слова. А ты каждый раз отвергал его и причинял ему вред. Ты уничтожил сына, который всего лишь хотел любить тебя. Отпусти его, пока ты не сделал ничего непоправимого. Умоляю тебя.

— Он предал меня в последний раз.

— Предал тебя? — спросила она, в ужасе от его слепоты, — отец, ты не можешь в это верить. Все, что он пытался, так это не попадаться тебе на глаза, чтобы ты поменьше его замечал. Ашерон дергался каждый раз, когда всплывало твое имя. Если ты перестанешь быть таким слепым, хотя бы на минуту, то увидишь, что он нелюдим и никогда не предавал тебя.

— Он был проституткой! — заорал он.

— Он был мальчиком, которому нужно было есть, отец. Которого выбросила его собственная семья, и предали те, кто должен был защищать его от всех невзгод. Я была там, когда он родился и помню, как вы все сразу же отвернулись от него. Так ведь? Ты хоть помнишь, как сломал ему руку? Ему было всего два года и он едва умел говорить. Он подошел к тебе, чтобы обнять, а ты толкнул его так сильно, что сломал его руку, как веточку. А когда он закричал, ты ударил его за это и ушел прочь.

— И именно поэтому он и планировал твое убийство, отец, — Стикс наконец заговорил, — не позволяй женщине увести себя с правильного пути и сделай то, что должно быть сделано. Женщины наша самая большая слабость. Они всегда давят на наше чувство вины и любовь к ним. Сколько раз ты повторял мне это? Ты не можешь прислушиваться к ним. Они думают своими сердцами, а не своими умами.

Лицо отца стало каменным.

— В этот раз я не позволю ему так просто выкрутиться.

Слезы потекли ручьем по ее лицу от такой отцовской глупости.

— В этот раз? А ты когда-нибудь прощал что-то Ашерону просто так?

Рисса сморгнула слезы с глаз и попыталась заставить отца, увидеть реальность.

— Остерегайся гадюки в своем ближайшем окружении. Не это ли еще одна вещь, которую ты нам говорил, отец? — она многозначительно взглянула на Стикса, — амбиции и зависть в сердцах всех предателей. Единственное желание Ашерона, это не попадаться тебе на глаза, и даже если бы в нем поселилась зависть, то направлена она была бы не на тебя. Но я знаю еще одного человека, кто чрезмерно наживется, если ты исчезнешь с этого света.

Отец дал ей пощечину.

— Как ты смеешь впутывать своего брата?

— Я же говорил тебе, отец. Она меня ненавидит. Я не удивлюсь, если она тоже побывала в постели шлюхи.

Рисса вытерла кровь с губ.

— Единственный человек в нашей семье, кто спит со шлюхами, это ты, Стикс.

Интересно, Ашерона ли предположительно видели в твоем любимом борделе…

Сказав это, она развернулась, вышла из комнаты и направилась на улицу.

— Оставьте нас!

Ашерон едва смог узнать сквозь пульсирующую ужасную боль голос своего отца. Все его тело было изуродовано и подверглось неимоверным пыткам. Было больно даже моргать. Когда комната была пуста, он подошел к Ашерону, где он лежал на каменной плите. К его полнейшему шоку, отец принес ему ковш воды, чтобы Ашерон попил. Ашерон съежился, что король причинит ему еще большую боль. Но ничего такого не произошло. Наоборот, отец даже приподнял ему голову и помог напиться, если бы не тот факт, что Стикс тоже умрет, Ашерон бы решил, что вода отравлена.

— Где ты был прошлой ночью?

Ашерон почувствовал, как единственная слеза скатилась из уголка его глаза от вопроса, который ему задавали снова и снова. Соль от нее, попав в открытые раны на щеке, начала жечь. И от этого его дыхание стало прерывистым, и Ашерон впал в агонию.

— Просто скажи мне, что ты хочешь услышать, акри. Скажи мне, что спасет меня от дальнейших мучений?

Отец бросил ковш об камень рядом с лицом Ашерона.

— Мне нужны имена людей, с которыми ты встречался.

Он не знал имен сенаторов. Они редко называли себя перед тем, как изнасиловать его. Ашерон покачал головой.

— Я ни с кем не встречался.

Отец запустил руку ему в волосы и заставил посмотреть ему в глаза.

— Скажи мне правду. Будь ты проклят!

Обезумев от боли, Ашерон попытался сочинить какую-нибудь ложь, которой поверит отец. Но также как и с экзекутором, он пришел к единственно верной правде.

— Я не делал этого. Меня там не было.

— Тогда где же ты был? Есть ли у тебя хотя бы один свидетель твоего местонахождения?

Да, но она никогда не покажет себя. Если бы он был Стиксом… Но Артемида не заступиться за никчемную шлюху.

— У меня есть только мое слово.

Его отец зарычал от злобы. Он подошел к нему, но не успел и пальцем до него дотронуться, как замер на месте. Ашерон задержал дыхание, пытаясь понять, что же такое произошло. Мгновение спустя рядом с ним появилась Артемида. Ошеломленный, он мог лишь глазеть на нее.

— Твоя сестра сказала мне, в чем они тебя обвиняют. Не беспокойся, твой отец обо всем этом забудет, также как и твой брат.

Он сглотнул, пытаясь понять, что она только что сказала.

— Ты защищаешь меня?

Она кивнула. Через мгновение, он снова был в своей комнате, а на его теле не осталось и следа от пыток. Ашерон прилег на кровать, благодарный настолько, что этого нельзя было выразить словами. Но даже это не смогло стереть ту боль, через которую он прошел. И еще ему придется скрывать тот факт, что Стикс хотел свергнуть их отца. Что же ему делать? Артемида появилась рядом с ним. Ее лицо было скорбным, когда убрала волосы с его лица.

— Рисса будет помнить о нас? — спросил Ашерон у нее.

— Нет. С этого момента она не будет даже помнить, что мы знаем друг друга. Мне следовало сделать это раньше. Но она держала язык за зубами. А теперь мне вообще не о чем беспокоиться.

Это было к лучшему. Он уставился на Артемиду, очарованный тем, что она сделала. Нет, она не заступилась за него, но определенно Артемида его спасла. Это было огромным прорывом, с тех пор, как она в последний раз оставила его на их «попечение».

— Спасибо, что пришла ко мне.

Она положила свою руку ему на щеку.

— Как бы мне хотелось забрать тебя отсюда.

Артемида была единственной, кто мог это сделать, но ее страх был просто огромным. Возможно, она была права. Что принесет ей хорошего, если она разрушит себя из-за него? Он того не стоит. Ашерон поцеловал ее в губы, хотя внутри у него все еще был холод. Ему некуда было идти, и он устал от пребывания с людьми, которые его ненавидят. Стикс… В мгновение ока его затруднительное положение решилось простейшим образом. Почему он не подумал об этом раньше? Отстранившись от Артемиды, Ашерон взял ее за руку.

— Тебе лучше уйти, пока кто-нибудь не ворвался сюда.

— Увидимся завтра.

Нет, если он осуществит задуманное.

— Завтра.

Ашерон наблюдал, как она начала исчезать, и когда, наконец, Артемида испарилась, Ашерон немедленно стал строить планы того, что должно было произойти. Отец не позволял ему умереть, пока его жизнь была связана со Стиксом, а Стикс в свою очередь, готовил убийство собственного отца. Ответ был таким простым. Если он убьет Стикса, то их отец будет в безопасности, а сам Ашерон будет свободен. Покой. Он, наконец, обретет покой.


Глава 48


19 февраля,9527 г. до н. э.

Ашерон дождался, пока во дворце стало совсем тихо. Меньше, чем через час взойдет солнце… И оба они, Стикс и Ашерон, будут мертвы. Простая мысль об этом приводила его в такой восторг, которого он даже представить себе не мог. Более, чем просто стремясь к этому, Ашерон сжал крепче кинжал в руке и прошмыгнул мимо охранников, а затем проскользнул в комнату Стикса. Он прикрыл ее, издав лишь небольшой шелест. Как тень, он проскользнул по полу к большой кровати, обтянутой кожей, на которой спал его брат. Тяжелый балдахин прикрывал наследника от случайного дуновения ветерка. Но он не мог скрыть Стикса от Ашерона. С потемневшим взглядом Ашерон распахнул шторы. Обнаженный, не считая королевского ожерелья с гербом, Стикс спал на боку в абсолютно расслабленной позе. Все годы унижений, насмешек Стикса промелькнули в его голове, так же, как и воспоминание о том, как его брат жаждал увидеть наказание Ашерона за деяние, которое он сам же и совершил. Ашерон занес удар. Один взмах… Один удар… И покой. Сделай же это! Он уже стал опускать руку, но остановился ровно в тот момент, когда коснулся горла принца. Он тихо ругнулся, когда понял ужасную правду насчет себя. Он не мог сделать этого так хладнокровно и безжалостно. Ашерон с отвращением отошел на шаг и понял, что на самом-то деле он банальный трус. Нет, не трус. Неважно, что было в их прошлом, они все-таки были братьями-близнецами. Он не мог убить собственного брата, даже если ублюдок заслуживал этого. Твоя боль не утихнет, пока ты не сделаешь этого. Он бы не проявил такое милосердие к тебе. Это было правдой. Стиксу бы лучше видеть его избитым, кастрированным и даже убитым, если бы их отец, конечно, отважился бы на это. У Стикса нет милосердия, жалости или даже сострадания к нему, и если он позволит этому человеку и дальше жить, то плохое обращение с Ашероном продолжится. Это все только ухудшится, когда Стикс убьет их отца. А когда их отец покинет этот мир, то Стикс причинит вред и Риссе. Он уже неоднократно делал такие угрозы. Он спокойно убьет ее и останется безнаказанным. Кровь Ашерона застыла в жилах от осознания этого, если не ради себя, то хотя бы для того, чтобы защитить его сестру и ее ребенка. Стикс должен умереть.

— Прости меня, брат, — прошептал он за мгновение до того, как пронзить Стикса прямо в сердце. Он охнул, а его глаза распахнулись. Ашерон отшатнулся назад в тень, пока его брат пытался выползти из кровати. Упав на пол, Стикс слабел на глазах, так как кровь хлестала из раны и заливала камень под ним. Прерывисто дыша, Ашерон ожидал, что смерть заберет и его. Но этого все не происходило и с каждым новым ударом сердца, на Ашерона стала накатывать паника. Он чувствовал себя, как раньше. Как такое может быть? Может Стикс еще не умер? Испугавшись, что он лишь ранил своего брата, Ашерон подошел к нему и прижал руку к его шее, однако не было ни пульса, ни движений, никаких признаков жизни вообще. Перевернув Стикса, он увидел, что его кожа и губы уже стали синеть, а глаза были широко распахнуты и застыли. Стикс был мертв. А Ашерон был все еще жив. В ужасе, Ашерон побежал назад к двери, проскользнул мимо дремлющих стражников, спустился вниз и вернулся назад в свою комнату. Нет! Это слово эхом проносилось в его голове снова и снова, пока Ашерон пытался понять смысл произошедшего. Если он умрет, то и Стикс умрет. А если сначала умрет Стикс… С ним ничего не случится. Как такое вообще возможно? Почему боги сделали это. Во всем этом ведь нет никакого смысла. Ты убил собственного брата, своего близнеца. Ашерон прислонился к закрытой двери, и абсолютный ужас заполнил его. Они убьют его, если когда-нибудь узнают правду. Его отец не простит этого. Они разорвут его на части… Неожиданно сирена зазвучала по всему дворцу, а охранники стали кричать друг на друга и разбежались по залу. Они уже нашли его тело. Боги помогите мне! Кто-то постучал в его дверь.

— Ашерон?

Это была Рисса. Он открыл ей дверь и увидел ее с бледным лицом и спутанными волосами. На ней была красная ткань, а под ней виднелось голубое платье.

— Я просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке. Кто-то пытался убить Стикса сегодня ночью.

Пытался? Нет, он к черту преуспел в этом.

— Что ты имеешь ввиду?

Прежде чем она смогла ответить, Ашерон увидел Стикса у нее за спиной. Его лицо пылало злобой, пока он обыскивал комнаты.

— Найдите того, кто на меня напал. Мне он нужен немедленно. Вы меня слышите? Обыскать каждый угол, пока он не будет у нас в руках.

Ашерон моргнул, не веря своим ушам и глазам. Стикс был жив? Ашерон оказался абсолютно неготовым к тому, что это могло бы значить. Стикс воскрес. Но как? Рисса покачала головой.

— Вы видели кого-нибудь?

— Я был в своей комнате.

Солгал он. Как будто нечто, почувствовав, Стикс замер, потом развернулся и посмотрел Ашерону в лицо. И хотя он был весь в крови, на нем не было и следа от раны, которая убила его.

— Стража! — заорал он.

Ашерон отступил назад со страха. Стикс указал на него.

— Мой убийца может понять, чтобы убить меня, надо разобраться сначала с ним. Я хочу, чтобы всегда кто-нибудь прикрывал его спину.

Если бы его брат только знал правду… Спасибо богам, что она ему все-таки неизвестна.

— Какая ужасная ночь, — сказала Рисса, — я лучше пойду к Апполодорусу. Я знаю, что вся эта суматоха напугала его.

Ашерон не двигался, пока она не ушла. Через щель в двери он наблюдал, как стражники прочесывали коридор и обыскивали комнаты. Его брат был жив. Он не мог пережить этот факт. Итак, их жизни на самом деле не были так уж скреплены друг с другом. По крайней мере, не в обычном смысле. Если он умрет, то тоже случится и со Стиксом. А если погибнет Стикс, то на Ашероне это никак не отразится. Отец был прав. Он был необычным. Почему боги защищают его, а не Стикса? В этом не было никакого смысла.

Вернувшись назад в комнату, он решил переждать там обыск, пока все в доме снова не стихло. Когда Ашерон удостоверился, что может уйти и остаться не замеченным при этом, он завернулся в плащ и направился на темные улицы. Его никто не замечал, пока он шел через аллеи к храму Апполона. Оказавшись там, Ашерон постучал в дверь.

— Мы закрыты.

— Я из королевского дома, — сказал он с нажимом, — мне необходимо встретиться с оракулом.

Дверь отворилась, но не до конца, пока иссохший и морщинистый старый жрец не увидел его лица. Его поведение тут же изменилось, и он стал более услужливым.

— Принц Стикс, простите меня. Я-я сразу не понял, что это вы.

Ашерон и не попытался исправить его, впервые, он был рад тому, что они были близнецами.

— Ведите меня к оракулу.

Без дальнейших сомнений, жрец повел его по коридору, обставленному колоннами, в заднюю часть здания, где располагались маленькие комнатки для жрецов и их прислуги. Комната оракула была едва больше, чем другие. Комната была не обставленной, не считая одной небольшой кровати, которую прикрывал балдахин из ткани в полоску.

— Госпожа? — позвал жрец, направляясь к кровати, — принц желает поговорить с вами.

Белокурая женщина, которой нельзя было дать больше пятнадцати, сначала села на кровати, а потом с помощью жреца встала и подошла к нему. По ее движениям Ашерон понял, что она была одурманена, причем очень сильно. Жрец подвел ее к высокому стулу, который стоял рядом с чашей, из которой струился дымок. Только взглянув, он понял, что там находится корень Морфея, смешанный с еще одной травкой, которая создает фантастические галлюцинации. Ашерон принимал это лишь однажды, когда Эвклид расхваливал ему его действие, но того раза было достаточно для него. Он был в бреду и ему снились кошмары два дня потом.

— Оставь нас, — бросила она жрецу, — ты знаешь законы.

Он немедленно испарился, девушка накинула плащ себе на голову и добавила воду в кипящие травы, чтобы они раскурились еще больше.

— Ты ведь не принц.

Ашерон нахмурился.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю все, — сказала она ехидно, — я оракул, а ты проклятый перворожденный сын, которого король не признает.

Последнее не было общеизвестным фактом, и Ашерон поверил в ее способности.

— Тогда скажи мне, почему я здесь.

Она вдохнула дым и скорчилась на стуле, как будто услышала те же голоса, которые преследовали и его. Когда она открыла глаза, ее взгляд пронзил его как копье.

— Ты не можешь убить его. Тебе запрещено умереть.

— Но почему?

Она снова вдохнула. И ее глаза стали золотого оттенка.

— В знаке солнца находиться нить серебра. Не единожды, не дважды, а трижды. Знак отца справа, знак матери слева, а в центре тот, кто объединяет их двоих. Три жизни переплетутся. Ты тот, кто ты есть, хотя еще не знаешь об этом. Но скоро откроется тебе правда. Грядет тот день, когда твоя судьба прояснится. Ступай с храбростью и слушай. Твое рождение сквозь боль, но это неизбежно. Акри ди дийим. Повелитель и господин будут править… — она дотянулась и положила руку ему на плечо.

— Ты будешь творить законы Вселенной.

— О чем ты говоришь?

— Тот, кто борется со своим предназначением, всегда проигрывает. Прими свою судьбу, Ашерон. Чем больше ты борешься, тем больнее будет твое перерождение.

Она отключилась. Ашерон едва успел подхватить ее, прежде чем она упала бы на пол. Взяв ее на руки, он поднес ее к кровати и аккуратно уложил. Она все еще продолжала бормотать бессвязные слова о птицах и демонах, идущих за ним. Еще более запутавшись, чем раньше, он оставил ее на попечение жрецов и направился назад во дворец. Ее пророчество было пустой болтовней. Оно должно быть таким. Зачем богам выбирать шлюху, чтобы двигаться дальше? С какой стати его воля будет волей Вселенной? Она была в дурмане… Он знал прекрасно, каким неловким все это было. Весь этот спектакль был просто галлюцинацией, которые он и сам не раз испытывал. Он был никем. И, тем не менее, три слова в его подсознании крутились снова и снова. А что если?..


Глава 49


3 марта,9527 г. до н. э.

Ашерон сидел в детской и кормил Апполодоруса с ложечки протертым мясом. Они оба были вместе практически все утро, потому что Рисса слегла с ужасной головной болью. Он не знал, почему так случилось, но его племянник просто обожал Ашерона и ходил за ним по пятам. Это было единственной отрадой в его жизни. Апполодорус отрыгнул, а потом захихикал. Ашерон поднял брови.

— Думаю, что с вас хватит, мой господин.

Малыш скатился и засмеялся. Ашерон сгреб его в охапку и прижал к своему плечу. Он только успел посадить Апполодоруса на колени, как дверь в детскую открылась. На мгновение он испугался, что это могли прийти его отец или Апполон, но к счастью это была Рисса, которая вошла в комнату с хрупкой белокурой молодой девушкой. Ему потребовалось мгновение, чтобы понять, кто это был. Майя.

— Ашерон! Посмотри, кто приехал нас навестить со своей мамой.

Радость заполнила все его существо, когда он встал поприветствовать ее.

— Очень приятно снова увидеть тебя.

Ашерон прижал ее поближе. Она отстранилась и взглянула на него с улыбкой.

— Ашерон… прошло столько времени. А ты совсем не изменился.

А вот ее было не узнать. И когда она провела по его руке в волнующем прикосновении, то Ашерон похолодел от страха. Особенно, когда в ее глазах появился очень знакомый ему огонек. Казалось, что она совсем не могла контролировать себя. Чтоб оно к черту провалилось это проклятие. Только не Майя… Отойдя, он стал держать дистанцию между ними.

— Что привело тебя сюда?

— Я приехала со своей матерью.

Рисса изнуренно улыбнулась ему, давая понять, что ее голова все еще причиняла ей нестерпимую боль.

— Они будут здесь неделю.

Эта новость должна была обрадовать его, а не испугать до смерти.

— Правда?

Майя медленно подошла к нему, как крадущаяся львица, которая была голодна и хотела откусить от него кусочек.

— Нам с тобой нужно снова познакомиться.

Прежде чем Ашерон нашелся с ответом, служанка позвала Риссу. Рисса сморщилась от боли и прижала руку к своей макушке, а затем взглянула на них.

— Я сейчас вернусь.

Майя приблизилась еще на шаг.

— Я уже успела забыть, насколько ты красив…

Он положил ей руки на плечи, чтобы хоть немного отстранить ее.

— Мне сказали, что теперь ты замужем.

— Но он же не со мной.

Она прильнула к нему вызывающе.

— Нет, — сказал он твердо, — я не буду этим заниматься с тобой.

Майя облизала губы и взглянула на него из-под ресниц.

— Я больше не ребенок, Ашерон. Я уже женщина, полная сил, и имею своего собственного ребенка.

— Ты меня не интересуешь с этой стороны.

Она дотянулась до его паха. Ашерон схватил ее за руку, прежде чем Майя смогла дотронуться до него.

— Майя, я нянчился с тобой, когда ты была ребенком.

— А сейчас я хочу, чтобы ты был со мной, как с женщиной.

— Пожалуйста, прекрати.

— Но почему? Ты даже моложе, чем мой муж.

Она попыталась вырвать свою руку из его хватки.

— Ты разве не находишь меня привлекательной?

И тут вернулась Рисса. Ашерон отпустил ее и быстро вышел.

— А теперь мне нужно идти.

— Что-то случилось? — спросила Рисса.

Даже больше, чем он мог рассказать ей.

— Нет. Я в порядке. Мне просто нужно уходить.

Он практически выбежал из комнаты и не останавливался, пока не заперся крепко-накрепко в своих собственных покоях. Приложив голову к двери, Ашерон проклинал все то, что произошло. Что в нем было не так, что все люди, пережившие переходный возраст, хотят трахнуть его? Он так устал от того, что все его постоянно хватают, подмигивают ему и смотрят зазывающе. Это не было нормальным, и теперь с Майей он понял нечто ужасное. Ему никогда не удастся построить с кем-нибудь нормальных отношений. Отец, сестра, даже друг детства. В тот момент, когда кто-то сталкивался с переходным возрастом, для Ашерона все заканчивалось. Почувствовав тошноту от этой мысли, он сполз по двери и возненавидел то непонятное проклятие, которое боги послали на него.


Глава 50


22 июня,9527 г до н. э.

Завтра Ашерон достигнет своего совершеннолетия. Двадцать один. Он должен был быть взволнован этим, но слова оракула все еще преследовали его. Более того, взгляд Майи, когда она попыталась схватить его.

— Что-то нужно менять, — сказал он с тяжелым вздохом.

Его брат все еще планировал убийство их отца, а Ашерон сидел здесь, ничего не делая и стараясь не переходить никому дорогу, а также надеясь, что никто его не увидит.

— Ашерон?

Он откинул голову назад и обнаружил там Риссу, которая присоединилась к нему и вышла на балкон. Она прищурилась.

— Ты снова принимаешь эту гадость, не так ли?

— Только сегодня и завтра, — признался он тихо.

— Но зачем?

Потому что Артемида вырезала его сердце, а у него уже нет жизненных сил, чтобы пережить эти два дня без нее. Это была их старая схватка. Он попросил богиню признать его или, по крайней мере, прийти к нему на годовщину его рождения, а она лишь рассмеялась ему в лицо. Более того, он устал наблюдать за особыми приготовлениями для дня рождения Стикса. Праздник готовился тем человеком, жизнь которого скоро оборвется от руки именно того сына, кого он с таким рвением боготворил. Ирония жизни, да, но это не остановит причинение вреда.

— Ашерон? — Рисса схватила его за щеку и заставила посмотреть на себя, — ты меня слышишь?

— Не совсем.

Он увидел разочарование в ее глазах.

— Что мне с тобой делать?

— Избей меня, как и все.

Она взглянула на него.

— Это совсем не смешно.

А он и не пытался. Это бы простой факт из его жизни: он подталкивал людей вокруг себя на невероятные акты насилия. Она покачала головой, прежде чем отступить.

— Ты знаешь, что я не оставлю Апполодоруса рядом с тобой, когда ты в таком состоянии.

— Я знаю. Это было бы не по-матерински с твоей стороны. Не то, чтобы я лично знаю, как мамы ведут себя со своими отпрысками. Кажется, я видел нечто такое в пьесе, только там мать скормила своего ребенка льву. Очень плохо, что моя мама была не настолько милосердной, а?

Рисса притянула его голову к своему плечу и поцеловала за ухом, а потом нежно взъерошила волосы.

— Твои волосы стали светлее, чем раньше. Я думаю, что мне нравиться сейчас их длина. Ты что их подрезал?

Он покачал головой.

— Кто бы ни стриг мои волосы, он обязательно захочет переспать со мной после этого. Я решил, что пускай они растут до самых пят, или же пока отец не разозлится в очередной раз и не сбреет их снова. Возможно, мне нужно сходить и преподнести еще один дар богам. Я слышал, что у Афины совсем скоро будет празднество.

Она взволнованно вздохнула.

— А ты сегодня в настроении.

Это были наркотики, смешенные с его разочарованием. Он всегда это ненавидел, когда был в Атлантиде. Его саркастическая небрежность никогда ничем хорошим не заканчивалась. Ашерона всегда убивало то, что они сначала пичкали его наркотиками, а потом наказывали за то воздействие, которое наркотики оказывали на его тело и разум. Артемида испытывала, например, странную любящую ненависть к такому настроению. Временами ей это нравилось, а иногда она так же, как и все, наказывала его за это. Проблема была в том, что он не знал, как она это воспримет, пока уже не было слишком поздно. Рисса отпустила его неохотно. Его боль была невероятно ощутимой, а она ничего не могла сделать, чтобы хоть как-то облегчить ее. Ей хотелось рыдать в голос от своей беспомощности, когда дело касалось Ашерона. Самое ужасное то, что что-то произошло между ним и Майей, а он отказывался говорить об этом. Догадкой Риссы было то, что Майя поддалась тому же магическому притяжению, которое ощущали и все остальные. Это должно быть было как-то связано с половой зрелостью. До полного сексуального развития дети просто не могли различать этого. Но вот после… Ее бедный Ашерон. Если бы был еще кто-нибудь в их окружении, кто мог бы себя контролировать. Я единственная. Она не считала себя какой-то особенной, но это не меняло того, что Ашерон был совсем один. Он всегда был одиноким. Их отец никогда не позволит ему жениться, а после недавнего покушения на Стикса, возле дверей Ашерона снова выставили стражников. Теперь исчезла и та небольшая свобода, которая у него была. Как бы ей хотелось, хоть что-то улучшить в его жизни. После заката, Ашерон наблюдал за действиями внизу. Большая процессия, объявлявшая о появлении принцессы Фив, вот то, что привлекло внимание Ашерона больше всего. Это была новая невеста Стикса. Они должны были пожениться через две недели после его дня рождения. В этот раз он планировал держаться, как можно дальше от женщины своего брата. Как будто почуяв опасность, его яйца заболели только от одной мысли, что их могут снова отрезать. Содрогнувшись, Ашерон проклял своего брата за кастрацию. Стикс знал правду о том, что его невеста сделала, но ублюдку было наплевать на это. И что? В чем было-то его унижение? Единственное, что имело значение, так это драгоценный Стикс и его достоинство. Вздохнув, мысли Ашерона снова вернулись к оракулу. «Акри ди дийим». Что бы это могло значить на самом деле? «Повелитель и господин будут править». Он уже был у власти в спальне, что еще у него было? Это просто одурманенный оракул, Ашерон, забудь об этом. Они всегда говорят бессмысленными загадками. И не удивительно. В этой суке было больше дурмана, чем в нем сейчас. Может ему самому начать выдавать предсказания? О, подождите-ка, одно у него уже есть… Артемида не появится ни сегодня, ни завтра, но третьего дня она прыгнет на него, пока он будет слаб. Видите… предсказание. Ашерон знал будущее лучше, даже чем оракул. Горько рассмеявшись, он сполз с перил и направился в кровать. В следующую секунду, он оказался в храме Артемиды, лежащем на полу, у ее ног.

— Было бы очень мило, если бы ты предупреждала меня, Арти.

Рассмеявшись, она обхватила руками его плечи и укусила за шею.

— Я так проголодалась.

Ашерон должен был догадаться.

— Ты же сказала, что не сможешь увидеть меня до послезавтра.

Артемида поцарапала ногтями его шею, сделав так, что мурашки забегали по всему его телу.

— Случилось временное затишье, поэтому я выкроила время для тебя. Немного благодарности сослужило бы тебе хорошую службу.

Ашерон откинул голову назад и одарил ее чудным взглядом.

— Ты разве не видишь, как благодарность сочиться из меня?

Она щелкнула его по носу.

— Сарказм тебе не к лицу.

— И, тем не менее, это заставляет тебя желать меня страстно в любое время.

Артемида улыбнулась.

— Как тебе удалось прочитать меня как открытую книгу?

Это было не сложно. Она обожала то, что Ашерон не благоговел перед ней. Тот факт, что ее глаза расширялись, а дыхание учащалось, было сложно не заметить. Артемида укусила его губы.

— Я скучала по тебе.

Резкий вскрик помешал их игре. Ашерон застыл от рева злости, который Артемида выдала. Перед ними была высокая стройная женщина с клубнично-белокурыми волосами. Ее темные глаза округлились от ужаса.

— Что ты здесь делаешь, Сатара?

— Я просто… Я-я-я ничего не видела, тетя Артемида. Простите меня.

Артемида схватила ее за волосы и притянула ближе.

— Посмотри на меня.

У нее появились клыки, а глаза были красными, окаймленные оранжевым.

— Если ты хоть словом обмолвишься какому-нибудь существу о том, что ты только что видела, не одна сила не спасет твою жизнь и твою душу. Ты меня поняла?

Сатара энергично закивала. Артемида отбросила ее назад.

— Иди и не смей возвращаться, пока тебя не позовут.

Она незамедлительно исчезла. Затем Артемида повернулась к нему с жаждой мщения.

— Это все твоя вина!

Конечно его.

— Это ведь ты меня сюда привела.

— Тихо!

Артемида дала ему пощечину. Ашерон зарычал от вкуса крови у него во рту. Ему хотелось ударить ее в ответ, но он знал все последствия. Ашерон был смертным, а она нет. Это уже было слишком. Этот удар затронул его больше морально, и он ей этого так просто не простит. Никто не должен проливать кровь за доброту. Того же не стоит делать и ради любви.

— Ты закончила? — спросил он.

И тогда Артемида вцепилась в него своими клыками. Ашерон зашипел, так как она вымещала свою злость к Сатаре на нем. Он почувствовал, как две струйки крови потекли с ее губ прямо ему на грудь. Боль пронзила его, потому что питалась она без какой-либо заботы о нем. Когда она закончила, то отшвырнула его назад. Ослабев от потери крови, Ашерон сразу же упал на колени. Артемида схватила его за волосы и снова притянула к себе. Нож появился в ее руке, и она занесла его над сердцем Ашерона.

— Убей меня, Арти. Покончи с этим.

Ее глаза потемнели от того, что он был уверен, что Артемида убьет его, но как только кинжал был у сердца, она поменяла направление и запустила его в стену. Артемида обхватила его руками и прижала сильно к себе, заплакав.

— Почему ты заставляешь меня так хотеть себя?

Ашерон горько засмеялся.

"Это не я делаю, уж поверь мне.

Если бы он мог что-то изменить, то никто бы и никогда больше не желал его так безумно. Она выпихнула его из своих объятий.

— Просто уходи.

Как будто у него был выбор? По крайней мере, в этот раз она вернула его в кровать. Но у Ашерона все еще текла кровь после ее обеда. Вздохнув, он уже собрался заняться раной.

— Ты единственный мужчина, который был в ее храме… не считая моего отца, конечно.

Ашерон обернулся и увидел Сатару возле своей кровати.

— Что ты здесь делаешь?

— Я хотела встретиться с человеком, из-за которого Артемида рискует всем.

Он задержал дыхание в приступе острой паники.

— Она уничтожит нас обоих, если узнает, что ты была здесь.

Сатара безразлично пожала плечами.

— Она не следит за человеческой реальностью. Уж поверь мне.

Ашерон даже не шевельнулся, когда она сократила небольшое расстояние между ними. Нахмурившись, она изучала его, как будто в нем была какая-то ненормальная особенность.

— А ты красив. Возможно, я бы тоже рискнула своей божественностью ради тебя.

Она потянулась, чтобы коснуться его лица. Ашерон перехватил ее руку.

— Тебе следует уйти.

— Я буду более доброй любовницей, чем Артемида.

Если бы ему это нужно было.

— Послушай, — сказала твердо Сатара, — по твоим глазам я могу сказать, что ты такой же полубог, как и я. Тот факт, что твоя кровь питает ее, доказывает это. И я видела, как Артемида обращается с тобой. Я обещаю, что не буду такой бессердечной. Я уже не упоминаю, того, что с теми силами, которыми обладаю я, мы с тобой будем превосходить ее возможности. Только представь, два полубога с мощью бога. Мы будем непобедимы.

— Нет такой вещи, как непобедимость… В каждом существе всегда есть какой-то изъян, даже, несмотря на то, насколько они могущественны. Слабость…Ты узнала, что я слабость Артемиды. Кто-нибудь узнает твои, а потом и мои слабости. Правильно ли это или не совсем, но я присягнул ей и не собираюсь забирать назад свое слово.

Она ухмыльнулась ему так, как будто он был умственно отсталым.

— Тогда ты полный дурак.

— Меня и похуже называли.

Сатара покачала головой.

— Так ты и дальше собираешься быть комнатной собачкой?

Нет, он не хотел этого. Но какой у него был выбор?

— Снова тебе повторяю, я дал ей слово и не хочу быть лжецом.

Она фыркнула от такого посмешища.

— Тогда извини, но я переоценила тебя. Тем не менее, я оказалась в очень затруднительном положении. Если она когда-нибудь узнает об этом, то убьет, не посмотрев, племянница я ей или кто-то еще. Но, так как ты у нас оказался человеком слова. Могу я тебя попросить поклясться в том, что ты никогда не расскажешь Артемиде о моих сегодняшних словах?

— Я не люблю, когда кого-то свергают с пьедестала, это касается даже тебя. Скажем так, если ты когда-нибудь попытаешься навредить Артемиде, я расскажу ей о том, что ты натворила. Пока она в порядке, в безопасности и ты. Я клянусь.

Сатара вздернула голову, сбитая с толку его угрозой.

— Ты торгуешься со мной за защиту той самой свиноматки, которая лучше изобьет тебя, чем станет относиться к тебе с той же верностью, которую ты показываешь ей?

Ашерон пожал плечами.

— Я защищаю своего лучшего друга. Хорошо это или плохо, но я буду стоять за нее до конца.

Сатара покачала головой.

— Тогда мы с тобой договорились. Только надеюсь, ты найдешь нечто стоящее в ней, что оправдает такую твою преданность.

Он тоже на это надеялся. Но в отличие от Сатары, очень сильно сомневался в успехе. Последний раз, предупредительно взглянув на него, Сатара оставила его. Ашерон прошелся рукой по волосам, как будто пытался выкинуть из головы все произошедшее. Итак, у Артемиды было не меньше людей, желающих ее свержения, чем у его отца. Черт! Что было такого во власти, отчего все вокруг так жаждут ее? Почему людям всегда не хватает того, что у них уже есть? Почему семья и друзья должны отворачиваться друг от друга из-за чего-то столь безвредного, чего-то, что становится совсем неважным в вечности? Когда к кому-то проявляют любовь, как могут они впускать в свои сердца жадность и себялюбие? Он просто не мог этого понять. Любовь такая чистая и невинная, особенно когда она без условностей. Почему те, кто получают ее, не видят, каким прекрасным даром их одарили? Почему они используют любовь как оружие против того, кто им ее отдает? Так же, как Артемида делала с ним, а Стикс — с их отцом. Вот почему Ашерон так любит своего племянника. Апполодорусу нужно лишь внимание. И когда он обнимает и целует его мокрыми губками в щеку, то от него исходит чистая и приносящая радость любовь. В ней нет никаких тайных умыслов, и отдает он ее, не надеясь на какую-нибудь выгоду. Почему весь мир не может быть таким? И вот снова, кто он такой, чтобы задавать такие вопросы? Его собственная мать оказалась неспособна проявить к нему самое примитивное сострадание. Любовь, к сожалению, это слабость, которую тратят на тех, кто этого совсем не заслуживает. Ашерон схватил бутылку вина со стола и вытащил пробку. В ней нельзя было найти много утешения, но хоть что-то лучше, чем ничего. Боги знают, что для него больше нигде нет утешения. Может, ему нужно было согласиться на предложение Сатары? Но какую цену она назначила бы за это? Для всего в жизни была цена, за эту мудрость, он даже был готов поблагодарить Эстеса.

Ничего в этом мире не дается бесплатно. Ничего.

— Ашерон?

Он напрягся от звука голоса Артемиды. Ее нигде не было видно. Но он мог чувствовать ее, как шепот в его душе. Она проявила себя позади него.

— Прости меня, Ашерон. Я не должна была вести себя так с тобой.

— Тогда почему же вела.

Все еще оставаясь невидимой, она потерлась о его плечо.

— Я боюсь и позволяю своему страху руководить собой.

— Ты же ведь богиня.

— Я одна из многих и не такая могущественная, как другие. Ты знаешь, что они делают с богиней, когда лишают всех ее сил? Они отправляют ее на землю существовать среди смертных, которые обижают и смеются над ней. Ты этого хочешь для меня?

А почему бы и нет? Это то, что она постоянно проделывала с ним. К сожалению, он не был так жесток.

— Нет. Я хочу только лучшего для тебя, Арти. Но я очень устал, что ты все срываешь на мне. Я не безмозглая кукла, которую ты можешь бить, когда ты в расстроенных чувствах.

Артемида материализовалась, чтобы он смог увидеть искренность в этих прекрасных зеленых глазах.

— Я знаю и я пытаюсь. Правда. Просто будь нетерпеливым со мной.

— Нетерпеливым?

Она нахмурилась.

— Это неверное слово, не так ли? Я незнаю, почему путаю их иногда.

Вот такие моменты, когда она позволяла себе быть уязвимой, привлекали Ашерона к ней, именно тогда он и любил ее. Обняв ее лицо, Ашерон нежно поцеловал ее. Артемида вздохнула, когда волна облегчения прошла через нее. Она любила его так сильно, и, тем не менее, боялась того, что такая любовь может для нее значить. Артемиде по правде никогда не хотелось причинять ему боль. Он был единственным, с кем она могла быть собой. С другими богами ей приходилось быть свирепой и обороняющейся, а с людьми — нетерпимой и божественной. Только Ашерон позволял ей смеяться. Только он мог обнимать ее, и от этого ей становилось теплее внутри. Проблема была в том, что каждый раз открываясь ему, она чувствовала холодность внутри него и знала, что даже это не приносило ему счастья, хотя Ашерон и был верен ей. Это ранило больше всего. Боль, которая мучила его, не давала покоя и Артемиде, и поэтому ей хотелось рвать и метать от злости, а еще наказать Ашерона лишь за то, что он не может открыться ей так же, как и она ему. Почему он не может почувствовать того же, что и Артемида? Даже сейчас в его прикосновениях чувствовалась отстраненность и сомнение, и она никак не могла понять причину всему этому. Как же сделать, чтобы он снова полюбил ее также, когда они впервые встретились? Ей хотелось наказать его за то, что Ашерон не любит ее так, как она сама, заставить умолять о ее любви. Но как все это осуществить? Отстранившись, она перевела свой взор ему на шею и сморщилась от того, что причинила Ашерону, пока ела. То же самое Апполон оставлял на ней.

— Я не хотела сделать тебе больно.

Ашерон затаил дыхание от слов, которые ему так часто говорили. Хотя бы однажды кто-нибудь может подумать об этом до того, как ранить его?

— Все хорошо.

Но правда была в том, что он не был в порядке. Ему никогда не будет хорошо с болью. Он едва дорос до того, чтобы научиться привыкать к ней. Она убрала волосы с его лица.

— Ты выглядишь таким уставшим. Мне не следовало брать столько крови у тебя.

Артемида подтолкнула его к кровати.

— Тебе следует отдохнуть.

И, правда. Невозможно было описать, какие ужасы его ожидают завтра. Еще одно кастрирование или избиение, а может просто эмоциональное унижение, в котором так преуспела Артемида. Ашерон просто не мог дождаться.

— Ты придешь ко мне завтра? — снова спросил он, отчаянно не желая быть в одиночестве, пока весь свет обрушится лавиной хороших пожеланий на его брата-близнеца. Артемида сомневалась. Ей очень хотелось прийти, но Апполон будет здесь на праздновании Стикса. Ей нужно быть осторожной. Потому что они были близнецами и богами, а он мог почувствовать, когда она была рядом с ним. Если он почует Артемиду, то обязательно пойдет искать, а это без вопросов будет стоить Ашерону жизни.

— Ты же знаешь, что у меня праздник. Как же я могу его пропустить?

Ашерон отвернулся, а боль, которую он ощущал, ранила и ее сердце.

— Я навещу тебя на следующий же день.

Ашерон держал все свои эмоции под контролем.

— Тогда я буду ждать этого дня с нетерпением.

— Ты сердишься на меня?

— Нет.

Ему было больно.

— Надеюсь, твой праздник удастся.

Артемида провела своей рукой по его волосам.

— Ты будешь думать обо мне, пока меня не будет?

— Я и так всегда думаю.

Она прильнула к нему, чтобы поцеловать его в щеку.

— Ты всегда заставляешь меня чувствовать такой особенной.

А она всегда заставляла чувствовать его куском дерьма. Артемида подсунула свою руку под его, чтобы он смог взять ее за кисть. Он поднес ее к сердцу и тяжело вздохнул. Когда он так сделал, плохое чувство поселилось в нем. Что-то, должно было, завтра случится. Ашерон мог ощущать это каждой частичкой своего тела. Чтобы там ни было, но это изменит его и Артемиду навсегда. Акри ди дийим.


Глава 51


23 июня,9527 г. до н. э.

Ашерон сидел на перилах балкона в темноте. Он был абсолютно пьян и наблюдал за тем, как наряженные гости прибывали во дворец внизу на вечеринку в честь дня рождения. Он прижался спиной к стене, а ноги вытянул перед собой в каком-то очень опасном равновесии. Ашерон не знал, сколько еще сможет выпить в таком положении. К сожалению, этого было недостаточно, чтобы его убить. Но если ему повезет, Ашерон соскользнет со своей жердочки прямо на скалы в сотне футов под ним и умрет там ужасной смертью. Вот это точно испортит празднование дня рождения его брата. Впервые за последние недели, Ашерон рассмеялся, представив, как Стикс замертво рухнет прямо перед всеми благородными и знатными людьми. Это им понравится.

— Это и мой день рождения, — закричал он, зная, что никто его не услышит, даже если и долетят отзвуки его крика, то они все равно не обратят на него ровным счетом никакого внимания.

Ашерон повернул голову и вздрогнул, когда боль пронзила его. Он ненавидел тот факт, что одна Артемида могла доставить ему столько муки. Ашерон так осторожно прикрывался от бессердечия других, но Артемида задевала его на уровне, который не был доступен никому другому. И, как все остальные, ей было плевать, насколько сильно она ранит его. И снова, он должен быть благодарен. По крайней мере, в этом году он не празднует свой день рождения в тюрьме… или притоне. Но как всегда один. Даже когда он был в толпе, окруженный людьми, Ашерон все равно был одинок. Откровенно он уже устал от всего этого. Никто не хотел его. Единственной причиной, по которой его так называемую семью беспокоит жив он или уже сдох, было то, что если умрет Ашерон, то туда же отправиться и их драгоценнейший и любимый Стикс.

— С меня хватит.

И хотя Ашерону было всего лишь двадцать один год, он уже был измучен, как старик. Ашерон существовал все эти годы и просто хотел, чтобы вся боль и одиночество исчезли. Настало время покончить с этим. Голоса, которые он слышал в своей голове, стали еще громче. Они звали его домой… Ашерон встал на перекладину. Ветра обрушились на него и растрепали его волосы, пока он стоял и смотрел вниз на черное море, которое манило Ашерона в свои объятия, словно любовница. Он уронил свой кубок и смотрел, как он помчался вниз, постепенно исчезая из его вида. Один шаг и никакой боли. И все будет кончено.

— Пора, — выдохнул он.

На этот раз здесь не было никого, чтобы остановить его: ни Риссы, которая оттянула бы его назад, ни отца, который привязал бы его и таким образом предотвратил бы это, ни Эстеса, который позвал бы лекаря. Свобода. Закрыв глаза, он расслабился и прыгнул. Страх и облегчение проносились через него, пока он пулей несся через невесомый воздух. Через мгновение, Ашерон обретет такой желанный покой. Неожиданно, что-то ударило его в живот. Ашерон охнул от боли и рефлекторно открыл глаза. Вместо падения, он теперь поднимался все дальше от моря. Звук волн, разбивающихся о скалы, сменился тяжелым хлопаньем огромных крыльев. Он повернулся и увидел женщину — демона, держащую его. Все, как и сказал оракул.

— Пусти меня! — закричал он, пытаясь освободиться. Но она не послушала. По крайней мере, до тех пор, пока снова не вернула его на все тот же балкон. Ашерон отскочил назад, когда она приземлилась на балку и стала рассматривать его вблизи. У нее были длинные черные прямые волосы, которые ниспадали на мраморную красно-белую кожу. Ее глаза мерцали в темноте, белые радужные оболочки, окаймленные ярко-красным цветом. Так же, как и ее волосы, крылья и рожки тоже были черными.

— Что ты наделала? — спросил он, голосом полным яда.

— Акри должен быть более осторожным, — прошептала она по-доброму, — если бы Ксиамара появилась на мгновение позже, ты бы уже умер.

— Я и хотел умереть.

Она вздернула головой так, что совсем напомнила ему птицу.

— Но почему, акри?

Демон посмотрела ему через плечо туда, где все еще продолжали прибывать гости.

— Так много собралось отпраздновать твое человеческое рождение.

— Они пришли не ко мне, — Ксимара нахмурилась, — но ты ведь принц. Наследник.

Он горько рассмеялся.

— Я принц и наследник дерьма.

— Ней. Ты Апостолос, сын Аполлими, почитаемой всеми.

— Я — Ашерон, ничейный сын. И мое почтение ограничивается спальней.

Она медленно подошла к нему. Ее крылья колыхались сами по себе вокруг ее гибкого тела.

— Ты не помнишь своего рождения. Я понимаю. Меня прислала сюда твоя мать с подарком от нее.

Он пытался следовать за ее словами, но его разум был слишком опустошен выпивкой. Демон был явно не в себе. Она, должно быть, перепутала его с кем-то другим.

— Моя мать умерла.

— Человеческая королева, да. Но твоя настоящая мать, богиня Аполлими, жива и желает тебе всю свою любовь. А я ее самая преданная слуга, Ксиамара, и я здесь для того, чтобы защищать тебя так же, как я защищаю ее.

Ашерон покачал головой. Он просто пьян. Это галлюцинация. А может Ашерон уже умер.

— Пошла прочь от меня.

Но демон даже не пошевелилась. Прежде чем он смог сбежать от нее, демон приложила ему маленький шар к сердцу. Ашерон закричал, когда боль пронзила его. Никогда в жизни он не чувствовал ничего подобного, даже пытки, через которые он прошел, казались просто игрой, а это говорит о многом. Казалось, что ядовитый огонь заполнил его вены и стал разрывать все его существо. Из самого центра, где был шар, его кожа стала меняться с коричневого цвета на мраморно — голубой. Когда, наконец, боль и цвет развернулись в нем, то образы и голоса взорвались у него в голове, пронзая его барабанные перепонки. Запахи заполонили его ноздри. Даже одежда сгорела на его коже. Ашерон упал на землю и свернулся клубком, так как все его чувства усилились во стократ.

— Ты бог Апостолос. Предвестник и сын богини Аполлими — разрушительницы. Твоя воля — это воля Вселенной. Ты последний удел всего…

Ашерон продолжал качать головой, все отрицая. Нет. Этого не может быть.

— Я никто. Я никто.

Демон подняла голову.

— Почему ты не радуешься? Ты теперь бог.

Ярость завладела им, и он грубо схватил ее. Он не понимал своих возможностей или как там это можно было назвать, но все годы его жизни, все унижения и ужасы снова прошли через него. Все это он передал каким-то образом из своего в ее разум. Демон вскрикнула и откинула голову назад.

— Ни! Этого не должно было случиться с тобой, акри! Только не это…

Ашерон схватил ее и заставил встретиться с ним взглядом.

— Было ужасно плохо, когда они все думали, что я человеческий сын какого-то бога. Ты можешь себе представить, что они сделают со мной сейчас? Забери эти силы от меня сейчас же.

— Я не могу. Это твое по праву рождения.

Ашерон упал назад, ударившись головой о каменный пол.

— Нет! — закричал он, — нет. Я не хотел этого. Мне просто нужно было, чтобы меня оставили в покое.

Ксиамара попыталась обнять его. Он оттолкнул ее.

— Мне ничего от тебя не нужно, ты и так многое разрушила.

— Акри…

— Прочь с моих глаз.

В ее глазах промелькнуло нежелание подчиниться.

— Твое желание-это мое желание.

Шар, который она держала перед ним, превратился в ожерелье на его шее.

— Если я тебе понадоблюсь, акри, просто позови меня, и я приду.

Ашерон прижал руку к черепу, который болел и пульсировал от голосов и новых ощущений. Он чувствовал, будто сходит с ума, а возможно уже сошел. Возможно, жестокость, в конце концов, разрушила его психику. Он слышал, как демон ушла, а незнакомые голоса шепчут и кричат у него в голове. Это было похоже на то, как будто он мог слышать весь мир одновременно. Он знал каждую мысль, каждое желание и каждый страх. Прерывисто задышав, Ашерону захотелось от всего этого избавиться. Он схватил ожерелье, но оно не сломалось. Вместо этого, оно даже засверкало у него на ладони. Закричав, Ашерон снова хотел спрыгнуть. Но к сожалению, он не мог даже стоять, потому что его так мутило и тошнило…

— Что они сделали с ним на этот раз?

Аполлими вышагивала по маленькому заднему дворику в Калосисе, ожидая возвращения Ксиамары.

— Где мама Сими?

Она осторожно повернулась и увидела младшего ребенка Ксиамары в дверях. Названная в честь матери, Ксиамары, Сими, которая была из рода Шаронте. Ей было уже почти три тысячи лет, а она все еще выглядела, как четырехлетний человеческий ребенок. В отличие от людей и богов, демоны Шаронте очень медленно развивались. Аполлими стала на колени и протянула руки к Сими.

— Она еще не вернулась, дорогая. Но уже совсем скоро.

Сими надула губки прежде, чем подбежать к ней и обхватить своими руками Аполлими за шею. Она засунула свой маленький пальчик в рот, а вторую руку запустила Аполлими в волосы. Богиня прикрыла глаза и обняла маленького демона. Как же ей хотелось обнимать также своего собственного сына. Хотя бы раз. А вместо этого, она отдает всю себя и всю свою нерастраченную любовь Сими, ожидая при этом, когда ее сын достаточно повзрослеет и освободит Аполлими. Демон положила головку ей на плечо, и она стала ей что-то напевать.

— Почему акра грустная?

— Я не грустная, Сими. Я озабоченная.

— Озабоченная это, когда Сими съест слишком много и у нее болит живот?

Аполлими улыбнулась и поцеловала ее в макушку.

— Не совсем. Это когда ты с нетерпением ожидаешь того, что должно случиться.

— О-о-о, это когда Сими голодна и ждет, когда мама накормит ее.

— Что-то в этом роде.

Аполлими почувствовала движение в воздухе. Она вгляделась в сумрак и увидела очертания тела Ксиамары. Целую минуту она не могла пошевелиться, пока ждала, когда уже ее лучшая подруга присоединиться к ней. Но во всех действиях Ксиамары читалось сомнение, и это заставило сердце Аполлими остановиться.

— Что такое?

Ксиамара протянула руки к Сими, которая с радостью побежала к своей матери. Демон прижала свою дочь и слезы покатились по ее щекам. Аполлими почувствовала, как ее собственные глаза заволокло пеленой в тот момент, как страх сковал ее.

— Кси, расскажи мне.

Она закрыла свои глаза и продолжала качать свою дочь.

— Я не знаю, как сказать тебе об этом, акра.

Чем сильнее она сомневалась, тем больше Аполлими наполнялась тревогой.

— Он что не здоров? Я все еще в заключении здесь, поэтому точно знаю, что он жив.

— Он жив.

— Он что… не любит меня?

Ксиамара покачала головой, прежде чем отпустить дочь вниз.

— Иди и найди свою сестру, Сими. Мне нужно поговорить с акрой наедине.

Сося свой пальчик, Сими убежала от них. Когда Ксиамара посмотрела на нее, Аполлими почувствовала, как кровь ушла из ее щек.

— Почему ты не говоришь мне?

Ксиамара утерла свои слезы прежде, чем положить свою руку на плечо Аполлими и передать ей все те образы, которые она получила от Апостолоса. Недоверие и ужас мучили Аполлими, пока она смотрела на то, что творили с ее ребенком. Все увиденное вызвало такую всепоглощающую ярость, что она закричала, что было мочи. Звук эхом разнесся от Дворца Мертвых до Катотероса, где жили остальные боги. Вся деятельность резко остановилась, когда атлантские боги услышали отзвук такой величайшей боли. Один за одним они повернулись к Архону, чье лицо стало белее мела.

— Она что свободна? — спросила Эпифимия, богиня желания. Архон покачал головой.

— Она была бы уже здесь, если бы освободилась. Пока мы в безопасности.

По крайней мере, он надеялся на это… Аполлими оторвалась от Ксиамары, а картинка за картинкой все еще продолжали поступать ей в голову. Что же смертные сделали с ее сыном…

— Я убью их всех, — прорычала она сквозь зубы, — все, кто хоть раз пальцем до него дотронулся, умрут в огне, умоляя меня о пощаде, а я не дам им ее. Никому! — она взглянула на Ксиамару, — а Архон узнает всю мощь моей ярости. Теперь во мне больше ни осталось к нему никаких чувств.

Ксимара сложила свои черные крылья вокруг себя.

— Но Апостолос отказывается принимать то, кто он есть на самом деле. Он прогнал меня.

— Иди к нему снова, мне все равно, Кси. Успокой его и помоги понять, что ему предстоит сделать. Расскажи, что как только он освободит меня, мир изменится и все будет хорошо.

— Я попытаюсь, акра.

Ашерон лежал в темноте комнаты и старался ровно дышать, но все равно его трясло от той боли, которая появилась с обостренными ощущениями. Неожиданно он услышал мягкий и нежный голос в своей голове, который все успокоил. Это был поистине самый прекрасный звук, который он когда-либо слышал. Его дыхание стало ровным, а боль исчезла.

— Я с тобой, Апостолос.

— Кто ты?

— Это голос твоей матери.

Ашерон искоса посмотрел в темноту и увидел демона, стоящего на коленях перед ним. Он свернулся калачиком и попятился от нее.

— У меня нет матери. Она отказалась от меня, когда я только родился.

— Ни, акри, — сказала демон мягко, — это именно я брала тебя из рук твоей матери, пока она плакала, опасаясь за тебя. Твоя мать, Аполлими, спрятала тебя в человеческой реальности, чтобы защитить от богов, которые так хотели твоей смерти. Я клянусь тебе в этом своей жизнью. Никто из нас и предположить не мог, что тебе причинят столько вреда. Ты должен был воспитываться как принц: изнеженным, любимым. Ничего этого не должно было случиться.

Во все это невозможно было поверить.

— Я не понимаю. Почему боги хотят, чтобы я умер?

— Было пророчество о том, что ты станешь концом всех атлантских богов. Но ты должен понять насколько сильно твоя мать любит тебя. Она рисковала своей жизнью и боролась с другими богами, чтобы спасти и спрятать тебя до тех пор, пока ты не окрепнешь достаточно, чтобы использовать свои возможности и противостоять богам. Даже сейчас она в заточении и очень хочет, чтобы ты пришел к ней. Освободи ее, Апостолос, и она исправит все то зло, которое тебе когда-либо причинили.

— Исправит, но как?

— Она уничтожит каждого, кто тебе навредил.

Демон погладила его по волосам, словно мама, которую она только что описывала.

— Ты самое любимое дитя из когда-либо рожденных. Каждый день я сидела с твоей мамой, пока она оплакивала твою потерю, а ее сердце разрывалось от желания быть рядом с тобой. Пойдем домой со мной, Апостолос, и ты встретишься со своей мамой.

Ашерон так хотел этого. И тем не менее…

— Откуда мне знать, что я могу доверять тебе?

— Но зачем же мне лгать?

Все лгут, особенно ему. По ряду причин.

— Ксиамара. Они идут. Уходи от него, быстро!

Демон соскочила с его кровати.

— Боги не должны найти нас вместе. Или же они узнают, кто ты и где находишься. Слушайся голоса своей матери, а я вернусь, как только смогу. Постарайся не высовываться, дорогой.

И она исчезла в мгновение ока. Ашерон лежал один, прислушиваясь к голосам, которые бубнили внутри него. Он слышал смех и слезы, проклятия и крики. Пока голос его матери не стал снова утешать его. Он сосредоточился на этом единственном звуке и закрыл глаза, пока голос убирал на второй план все остальные звуки, а в его голове стала исчезать эта пульсация. Говорила ли демон правду? Мог ли он поверить хотя бы на мгновение, что он чей-то любимый сын? Это все было таким абсурдным. Он взял ожерелье в руку и стал изучать. Это был какой-то камень. Он казался молочным и переливчатым. А затем он взглянул на ладонь, где была его рабская метка. Она исчезла без следа. Как такое возможно? Я бог, который был рабом… И не просто рабом, а самым низшим. Ашерон прикрыл глаза рукой, когда стыд накрыл его с головой. И пока он вот так лежал, образы возникали в его голове… Ашерон видел прошлое, настоящее и будущее через опыты тысяч людей. Он мог слышать их надежды и страхи. Ашерону была доступна вся сущность Вселенной. Впервые, он видел тех, кому было еще хуже, чем ему, и тех, чья жизнь была лучше. До Ашерона доносились крики матерей, потерявших своих детей. Он мог наблюдать за детьми, у которых не было родителей, попрошайками и королями. Теперь он понимал, что имела ввиду Артемида, когда говорила, что не обращает внимания на человеческий мир. Это так ошеломляло и ужасало. Все эти люди, которым была нужна помощь, он представлял, как помогает им, а потом в его голове возникали разные исходы этой помощи. Но единственное, чего он не мог видеть, была его собственная жизнь. Или Риссы. Даже насчет Артемиды он ничего не видел. Но почему? В этом не было никакого смысла. Как будто все, что сейчас происходило, имело хоть какой-то смысл. Ашерон рассмеялся от абсурдности всей ситуации. Открыв глаза, он понял, что больше не находится на земле. Ашерон парил над ней. Ашерон охнул, а потом снова упал на пол. Боль пронзила все тело, и его кожа стала синего цвета. Его ногти стали черными, а он сам стал еще выше… Что-то было не так. Его тело стало вдруг чужим для него. Он уставился на мраморную кожу, пытаясь понять, почему именно такой был цвет. Как он спрячет это все от своей семьи? А вообще стоит ли? Садистский смех вырвался из Ашерона, когда он представил выражение лица "отца", когда он расскажет ему, кто и что он есть на самом деле.

— Я бог.

И не наполовину, а на все сто процентов, со щедрым подарком за спиной, и целым пантеоном, желающим его убить. Это все было просто нелепо. Это подрывало веру…и тем не менее он был…голубого цвета. Ашерон попытался подняться, но волна головокружения снова отправила его на колени. Ашерон посмотрел на кровать и пожалел, что не может оказаться в ней прямо сейчас. И в следующее же мгновение он уже был под покрывалом. Его глаза расширились, когда полное осознание того, что с ним произошло, ударило Ашерона по голове словно обухом. Он был богом с такими же силами, как у Артемиды. Или может, нет? Как же работают все эти божественные штучки?

— Ашерон?

Он вздрогнул, услышав голос Риссы в комнате. Взглянув вниз, Ашерон увидел, что его кожа снова была нормальной, и еще он был рад, что одеяло укрывало его полностью.

— Да?

— Ты заболел?

Технически, нет. Он даже не был больше пьян.

— Я просто отдыхаю.

Ашерон почувствовал, как она села к нему на кровать и подергала за одеяло.

— Ты хоть посмотришь на меня?

Испугавшись того, что может произойти, пока она сидит у него на кровати, Ашерон высунул голову. Рисса улыбнулась.

— Я не видела тебя весь день и хотела бы дать тебе это.

Она протянула ему маленькую коробочку. От ее подарка у него сдавило горло.

— Спасибо.

Улыбнувшись в ответ, он открыл ее и обнаружил там маленький медальон с браслетом. На нем был символ солнца с тремя горящими стрелами, пронзающими его. Ашерон нахмурился от этой эмблемы, которая показалась ему до боли знакомой.

— Я знаю, что это странно, но я увидела это на базаре и сразу же подумала о тебе. Ювелир сказал, что это символ силы.

— Это атлантское.

Солнце символизировало Аполлими… его мать.

«Я расстроила его. Зачем я выбрала именно этот? О, нет..» Ашерон услышал мысли Риссы у себя в голове.

— Он прекрасен. Спасибо.

Она, было, потянулась за ним.

— Я могу…

Ашерон накрыл ее руку своей.

— Мне нравится, Рисса.

«Он просто так говорит. Мне очень жаль, Ашерон. Я совсем не хотела выбирать нечто атлантское. Как же я могла быть такой глупой?» Это было совсем не по-дружески слушать мысли Риссы так отчетливо, а она в это время сидела перед ним с фальшивой улыбкой на лице.

— Ну, если ты уверен…

Ашерон кивнул.

— Я уверен. Спасибо, — повторил он еще раз.

«Я такая дура. Так старалась, чтобы он получил хотя бы один подарок, и сама же все испортила своей же глупостью». От искренней любви, которой он почувствовал в ее словах, у Ашерона навернулись слезы на глазах. Его сестра действительно любила его… даже больше, чем он предполагал. Ашерон поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Ты значишь для меня все, Рисса. Ты же знаешь об этом, ведь, правда?

— Я люблю тебя, Ашерон. И надеюсь, что смогла сделать этот день особенным, каким ему, и положено быть. Это так несправедливо, что ты здесь один.

— Рисса!

Крика ее отца было достаточно, чтобы Ашерон посмотрел на дверь. Она нахмурилась. «Дорогие боги, да что такое с его глазами?» Ашерон отвел взгляд, испугавшись того, как могли выглядеть его глаза сейчас. Его тело было обычным, но вот что с его глазами? Его дверь открылась со стуком, а за ней был отец.

— Что ты здесь делаешь? Пора поднимать бокалы за твоего брата.

Она встала и гордо подняла голову.

— Я дарила подарок своему брату.

— Да как ты смеешь мне дерзить. Твое присутствие обязательно. Сейчас же.

— Иди Рисса, — выдохнул Ашерон, — ты нужна своему отцу.

«Ты безбожная шлюха». Ашерон засмеялся от мыслей короля. Если бы этот человек только знал… Безбожный — это единственное слово, которое уж никак к нему не подходило. К нему боги приходят даже из дерева. Король не шевелился, пока Рисса не прошла за него. Он стоял в дверях, вымещая в своем взгляде всю свою злобу на Ашерона.

— Ты наконец-то сдался называть меня своим отцом?

Ашерон пожал плечами.

— Поверь мне. Я знаю, что ты не мой отец. И я уверен, что твой сын ждет тебя внизу, чтобы услышать самые бесценные оды в свою честь.

Он должно быть пьян.

— А ты остаешься здесь.

— Не беспокойся. Я не намерен испоганить ваш праздник.

И тем не менее… Если бы его предыдущий план сработал, король бы уже оплакивал своего горячо любимого сына. «Мне следует избить ублюдка, конечно, когда все тут закончится. Самодовольное ничтожество…»

Король ушел и закрыл за собой дверь. Ашерон покачал головой, пытаясь очиститься от мыслей короля. Он взял подарок Риссы, чтобы изучить поближе. Как иронично, что она подарила это ему сегодня вечером. Как будто это его мама направила Риссу к этому подарку.

— Апостолос?

Он замер, когда услышал сомневающийся женский голос, который появлялся у него в голове столько раз за всю жизнь, а Ашерон думал, что сходит с ума.

— Мама?

— Мой малыш. Клянусь, я отомщу за тебя. Но мы должны быть осторожными. Ксиамара вернется и покажет тебе, как использовать твои силы. Не прибегай к ним пока, чтобы Архон не смог найти тебя. Пока прячься и, когда остальные прекратят плести свои интриги, она проведет тебя ко мне, и я сделаю все, чтобы тебя больше никто не обидел. Я клянусь своей жизнью.

Ашерон почувствовал легкое дуновение воздуха у себя на щеке, как нежное прикосновение, а потом все снова замерло. Стиснув зубы, Ашерон почувствовал, как боль заполнила его. Его мать любит его… Его настоящая мама. Он так отчаянно хотел увидеться с ней, хотел узнать, что значит почувствовать на себе такой взгляд своего родителя, каким король смотрит на Риссу и Стикса. С гордостью. С любовью. Я желанен. Более того, Артемиде больше никогда не придется стыдиться его. Если для богини было совсем неподобающе быть со шлюхой, то теперь нет ничего постыдного в том, чтобы быть с другим богом. Она сможет полюбить его открыто… Ашерону хотелось кричать от радости. Прижав браслет Риссы к груди, он улыбнулся от мысли, как скажет Артемиде о том, что с ним произошло. Она будет ужасно взволнована. А иначе и быть не может. И тем не менее у него было странное дурное предчувствие, которое говорило ему опасаться того, что обязательно принесет завтрашний день.


Глава 52


24 июня, 9527 г. до н. э.

Ашерон вышагивал по комнате, отчаянно желая, чтобы появилась Артемида, и он, наконец, смог удивить ее своей новой ипостасью. Утро было просто ужасно интересным, пока он открывал в себе все новые и новые возможности. Ашерон мог передвигать предметы лишь только силой мысли. Как и Артемида, он мог перемещаться в пространстве туда и обратно. И хотя его мать сказала не пользоваться ему этими силами, Ашерон просто не мог удержаться. Он стал лучше контролировать их, чем раньше. Но все равно Ашерону все еще слышались голоса людей, окружавших его, и даже тех, кто жил в самых отдаленных землях. Иногда они были так слышны, что боль просто сбивала его с ног. Каждая мысль. Целый мир обнажился и лежал у его ног. Мир царил только возле Апполодоруса, желания которого были совсем просты. Поесть, поспать, чтобы его качали и любили. В простом баюкании племянника было столько умиротворения и утешения, что это заглушало все те голоса, которые кричали на него, и позволяло Ашерону сконцентрироваться и твердо стоять на ногах.

— Ашерон?

Он повернулся и увидел, как Рисса влетела в его комнату в суматохе с Апполодорусом на руках. «Апполон такая задница. Я так устала быть его игрушкой или едой. Он думает, что мне нечем больше заняться, как приходить по щелчку его пальцев».

— Мне нужно отойти ненадолго. Пожалуйста, ты не мог посмотреть за ним? У няни на руках он все время бушует, а мне просто некогда сейчас его успокоить.

«Его отец просто эгоистичная свинья, который думает, что я просто натренированная сучка».

— Я надеюсь, ты не возражаешь.

Ашерон покачал головой в попытке определить, что то, что он только что услышал своими ушами не игра его воображения. Это было безумно враждебно.

— Я не возражаю.

Он взял Апполодоруса из ее рук. «Мама? Качай меня…» Ашерон сильнее сжал племянника.

— Я побуду с ним. Не волнуйся.

— Спасибо.

— Незнаю, чтобы я делала без тебя, акрибос. Ты единственный на кого я могу положиться. Все остальные просто никчемные личности. Я вернусь, как только смогу.

Она быстро поцеловала головку Апполодоруса, а потом выбежала из комнаты, проклиная Апполона на каждом шагу. Ашерон взглянул на племянника, который с любопытством разглядывал его.

— Я не представляю, откуда твоя мама знает этот язык.

Апполодорус засмеялся, как будто понял его. «Тэо поиграй со мной?». Ашерон опустился на колени и поставил малыша на ножки так, чтобы Апполодорус мог держаться за него и ходить. «Аппи любит Тэо». Ашерон улыбнулся от того прозвища, которое дал малыш сам себе. «Аппи любит своего дядю». Он дорожил этими словами, закрыв глаза, он попытался увидеть, каким человеком вырастет его племянник. Но так же, как и Риссой, Ашерон ничего не увидел. Это было так странно. Он видел будущее каждого, кто приближался к нему, с невероятной четкостью. Но почему не самых близких ему людей? Апполодорус упал на попу и начал сосать свой пальчик.

— Так и чем бы нам заняться двоим, пока твоя мама отсутствует? «Пощекотать животик». Ашерон засмеялся.

— Хорошо.

Он подчинился и Апполодорус пронзительно завизжал от удовольствия. Он повернулся на спину и уперся ножками, а руку Ашерона все равно держал у своего животика. Такая чистая простота радости и любви его племянника тронули до глубины души так сильно, что Ашерону захотелось держать ребенка до конца вечности и защищать его от всех невзгод. Никого он не любил больше, чем это крохотное существо. Ашерон молился о том, чтобы все так и оставалось между ними, чтобы обидные слова или действия не разбросали их по разные стороны баррикад. Что подумает этот ребенок, когда подрастет, и Стикс и его отец расскажут ему, кем был Ашерон? Будет ли для него иметь хоть какое-то значение, что все это делалось с ним против его воли? Что он никогда бы не делал всего этого, если бы у него был хоть какой-то выбор? Или еще хуже, он станет таким же, как Майя… У Ашерона скрутило живот от одной только мысли. Подняв мальчика, Ашерон прижал его к груди так сильно, как только мог, при этом, не причинив ему вреда.

— Пожалуйста, не испытывай ко мне ненависти никогда, Аппи. От тебя я этого не переживу.

«Аппи любит Тэо». Ашерон боготворил каждый слог этой фразы.

— Как трогательно.

Ашерон открыл глаза и обнаружил Артемиду, стоящую перед ними.

— Ты когда-нибудь видела Апполодоруса?

Она пожала плечами.

— Нет. У Апполона куча выродков повсюду. Но, я полагаю, что он достаточно мил, для маленького вонючего человечишки.

Ашерон попытался подслушать ее мысли, но в отличие от людей, это было совсем непросто. Ему приходилось напрягаться и даже тогда, он мог уловить лишь обрывки ее мыслей. «Опусти же ты ребенка. Я хочу быть с тобой».

— Где его мать?

— С Апполоном.

Она закатила глаза и вздохнула.

— А у этого разве не должно быть няньки?

— Должно быть, и в данный момент эта нянька — я.

Артемида положила руки себе на бедра.

— Присядь, Арти, и познакомься со своим племянником. Он не кусается.

В отличие от нее. Все ее поведение выдавало в ней тревогу, когда она села рядом с ними.

— Оно мокрое?

— Он сухой.

Апполодорус держал одну ручку во рту, пока с любопытством рассматривал Артемиду. «Она неправильная, Тэо…». Ашерон рассмеялся от такой мысли. Артемида уставилась на них.

— Что смешного?

— Ничего, — сказал он, гадая, почему же она не может слышать тоже мысли мальчика. Ашерону стало любопытно, насколько отличаются силы богов друг от друга. Возможно, ему были подвластны такие вещи, на которые Арти не была способна…

— Как богиня, ты когда-нибудь прислушивалась к тому, о чем думают люди? — она закатила глаза, — я стараюсь изо всех сил не делать этого. Они все такие скучные. Они либо плетут интриги, чтобы обидеть кого — нибудь, либо умоляют о чем — то. Люди-это просто насекомые.

Ее неистовая враждебность сбила его с толку. Хотя некоторые люди, которых он знал за всю свою жизнь, были настолько низки, что он не обидел бы так насекомых и не сравнивал их с теми кретинами, которые издевались над ним.

— Включая меня?

Она провела рукой по его волосам.

— Нет, ты для меня скрыт. Я никогда не слышала твоих мыслей. Именно поэтому мне так нравится быть с тобой.

Он считал, что совсем нечестно, что ему не удается прочитать ее мысли. И еще, как богиня, разве не должна она знать, что сидит рядом с другим богом? Как она может не знать, что случилось с ним прошлой ночью?

— Ты что-нибудь чувствуешь странное и новое во мне?

— Кроме того, что ты нянчишься с вонючим мальчишкой, нет, — она протянула руку, — я знаю, что вы смертные, уделяете уж очень много внимания к своим годовщинам рождения, но все это лишь значит, что вы стали на год ближе к смерти. Кто захочет такое праздновать?

Ашерон ухмыльнулся от ее ответа. Значит, она не может почувствовать его раскрывшуюся божественность. Занимательно.

— Я сейчас говорил не о своем возрасте.

— Тогда о чем же? Ты не обрезал свои волосы, и я могу сказать, что по тому, как это маленькое существо карабкается по тебе, а ты не вздрагиваешь, тебя не избили. Что еще могло случиться?

Тот факт, что она так легкомысленно высказывалась о его избиениях, взбесил его. Сука должна была пройти через ту боль и унижение, чтобы понять, что нельзя воспринимать это с такой легкостью.

— Ничего.

Она отмахнулась пренебрежительно от его враждебного ответа.

— Ты такой странный человек.

Апполодорус переполз к Артемиде. Они смотрели друг на друга целую минуту, прежде чем он улыбнулся и положил свою мокрую ручку на ее.

— Фу! Это отвратительно.

Она тут же сбросила ее. Ашерон протянул свои руки и Апполодорус снова вернулся к нему.

— Как ты все это терпишь?

Артемиду перетрясло, когда он поднял мальчика, а Апполодорус поцеловал его в щеку, обслюнявив всего Ашерона при этом.

— Я люблю его, Арти. И в нем нет ничего отвратительного.

Артемиду затрясло еще сильнее, как будто это было самое противное, что могло прийти ей в голову.

— Ты хочешь своего ребенка, так ведь?

Ее обличительный тон поразил Ашерона. Это было похоже на то, что он был идиотом и хотел чего-то в этом роде. Ашерон ближе прижал племянника и задумался над вопросом, который никогда не появлялся у него в голове.

— Так как я не могу их иметь, то хорошенько как-то не думал об этом.

— Но если бы ты мог?

Ашерон взглянул на мальчика и улыбнулся. Он бы отдал все, только чтобы создать нечто столь дорогое.

— Я не могу придумать более великого подарка, чем иметь своего собственного ребенка и чтобы он смотрел на меня, как это делает Аппи.

— Тогда нам нужно найти для тебя младенца.

Он ухмыльнулся от такого предложения и поспешил сменить тему на ту, которая его волновала больше и была более правдоподобной.

— Скажи мне кое-что, Арти. Если бы я был богом, ты бы перестала скрывать нашу дружбу от других?

Она с явным отвращением издала звук где-то у себя в горле.

— Ты не бог, Ашерон.

— Но если бы я был…

— Зачем ты размышляешь над такими глупыми мыслями?

— А почему ты избегаешь ответа?

— Потому что это не имеет никакого значения. Ты не бог. Я тебе говорила уже, что твои глаза — это просто дефект. И ничего больше.

Как бог может быть таким слепым и не видеть у себя под носом собрата? Или его мать и вправду настолько всесильна, что смогла скрыть его ото всех богов вообще?

— И ты никогда не знала богов, у которых были глаза, похожие на мои?

— Нет.

Может, дело было не в его божественности… а в том, что они были из разных пантеонов.

— Ты когда-нибудь встречала атлантского бога?

Раздражившись, она выкинула вперед в него свои руки та сильно, что ногти Артемиды издали хлопающий звук.

— Почему ты сегодня такой назойливо любопытный?

— А почему ты злишься от таких простых вопросов?

— Потому что я хочу провести время с тобой без этого, что так рьяно атакует тебя. Мы можем поместить это в клетку?

Ашерон был в ужасе.

— Артемида!

— Что? Он будет там в безопасности.

— Он будет плакать и испугается.

— Прекрасно, — она вскочила на ноги и уставилась на них, — тогда я вернусь, когда ты избавишься от него.

И тут же исчезла. Апполодорус посмотрел на него с любопытством. Ашерон положил мальчика на спину, пока тот качал своей головкой.

— Ну, Аппи, это была твоя тетя Артемида во всей своей красе.

— Арт-э-мид.

Он улыбнулся от попытки малыша произнести ее имя в своей чудной головке.

— Совсем близко. Хотя мне кажется, что это не столь уж важно. Не думаю, что она будет много видеться с тобой.

«Акки будет с Аппи». Улыбка Ашерона стала еще шире от того, как он называл его.

— Акки всегда будет с тобой.

Хихикая, Апполодорус свернулся калачиком и положил свою голову ему на ладонь. Ашерон погладил его маленькую спинку, а затем в мгновение ока малыш заснул. Он приподнял малыша и переложил себе на плечо, где звук детского мягкого похрапывания убрал весь остальной мир у него из головы. Ашерон был в мире со всей вселенной в данный момент, и ему вдруг стало интересно, а смогла бы держать его мама также? Впервые в жизни, он думал, что смогла бы. По крайней мере, его настоящая мать…

Аполлими.

Аполлими продолжала расхаживать, пока Ксиамара стояла и наблюдала за ней.

— Эта греческая богиня продолжает видеться с моим сыном. Думаешь, мы можем использовать ее для защиты Ашерона?

Ксиамара сомневалась. Возможно, ей не стоило утаивать от своей подруги кое — что, но если бы Аполлими узнала всю степень той ужасной человеческой жизни Апостолоса, то нельзя было бы описать словами того, что она бы сделала с миром.

— Греки отличаются от нас и эта Артемида не настолько могущественна среди их пантеона. Мне кажется, что она испугается защищать его.

Аполлими зарычала от отчаяния.

— Мы должны предпринять что-нибудь.

— Я могу привести его сюда, но в тот момент, как я сделаю это, Архон и остальные нагрянут и нападут на нас.

— Я не боюсь. Когда я буду свободна, то смогу разбить их, к тому же у нас есть твоя армия. Но с Апостолосом… Они будут нападать на него, и кто-нибудь сможет убить моего мальчика, пока мы будем заняты остальными.

Лишь по этой причине Аполлими сбежала от них, пока была беременна. Страх за ребенка удержал ее от битвы. Одно меткое попадание и жизнь ее сына могла закончиться на этом. Это был огромный риск, на который бы она никогда не пошла.

— Может, стоит вызвать Ктонианца?

Аполлими остановилась, услышав вопрос, а ее сердце защемило. И хотя обычно они рождались людьми, Ктонианцы обладали силами богов и были своего рода охраной для разных пантеонов. Они соблюдали порядок и предотвращали внутренние и внешние войны между богами. И тем не менее, у них были свои дела на повестке дня, которые часто не совпадали с интересами вселенной, и уж точно с ее личным интересом.

— Я не доверяю им. Они готовы также убить Апостолоса, чтобы спасти мир, как и защитить его. Я не хочу пользоваться этим шансом.

Отчаяние затопило ее. Пока Апостолос находился в человеческой форме, он был очень уязвим. Его так легко убить сейчас… Как же ей доставить своего сына сюда, не подвергая его жизнь опасности при этом? Джейдэн…Она повернулась и посмотрела на Ксиамару.

— Акра, — сказала она, и в ее голосе послышался упрек, — уж не думаешь ли ты о том, о чем думаю я?

— С Джейдэном можно сторговаться, чтобы он доставил Апостолоса сюда. Но мне понадобиться демон, чтобы вызвать его.

Она одарила Ксиамару всезнающим взглядом. Джейдэн был посредником и заключал сделки между демонами и важнейшими силами Вселенной. Его силы были равны, если даже не превосходили силы богов. Только он был тем существом, кто мог защитить и вернуть Аполлими ее сына.

— Ты же знаешь, что я сделаю для тебя все что угодно, Аполлими. Но Джейдэн очень непредсказуем. И даже если он согласится на сделку, мы должны ему предложить нечто особенное за это.

По правде, ей было все равно. Она бы отдала все, что угодно за своего сына.

— Что он возьмет в обмен за свои услуги?

— Понятия не имею.

Аполлими остановилась у пруда, через воды которого она могла шпионить за Вселенной. Она могла даже использовать его, чтобы наблюдать за Апостолосом и за тем, как он превращается в мужчину, но страх за его безопасность удерживал ее от этого шага. Если бы Архон узнал, когда она наблюдает за Апостолосом, то смог бы использовать пруд, чтобы самому выследить его. Даже сейчас Аполлими не смела использовать его, чтобы увидеть своего сына. И это был риск, на который она не была согласна. Она подняла воду из пруда, чтобы создать радужный шар в воздухе. В центре шара она сконцентрировала все свои силы, чтобы найти Джейдэна и узнать, что ему хочется больше всего. Темные тени завертелись и закружились, а потом стали принимать формы… Как только хоть что-то стало узнаваемым, все вдруг исчезло и развалилось. Аполлими ругнулась. Силы, которые были в его власти, не позволяли увидеть Аполлими, как захватить над ним контроль. Черт побери! Злость и скорбь смешались в ней. Прекрасно.

— Вызови его, и предложи ему мои силы, если он даст мне пять минут наедине с мои сыном, перед тем, как я умру. И если пообещает защищать Апостолоса до конца его дней.

Ксиамара охнула, попытавшись скрыть нервный смешок из-за недоверия к услышанному.

— Аполлими, ты не можешь.

Она достойно встретила взгляд подруги.

— А если бы это были Кседрикс, Ксирена или Сими?

Ксиамара ругнулась, когда поняла, что сделала бы все в точности то же самое, чтобы защитить своих детей.

— Ты уверена?

— Он мой сын, Кси. Апостолос единственный, ради чего стоит жить. Чего бы ни потребовалось, чтобы спасти его жизнь, соглашайся. Я просто хочу обнять его хотя бы однажды, прежде чем умереть.

Ксиамара обняла ее и долго не отпускала.

— Ты самая храбрая женщина, которую я когда-либо знала, акра. Я сделаю все, как ты просишь, хотя и не хочу этого.

— И ты останешься с ним, когда меня не станет?

— Ты же знаешь, что останусь. После того, через что мы прошли вместе, я отдам свою жизнь за тебя и за твоего сына.

Аполлими прослезилась.

— Тогда ты лучший друг, который у кого-либо был до этого.

Ксиамара еще сильнее обняла ее, прежде чем отступить.

— Я вернусь настолько быстро, как это будет возможно.

Подавленная, но все равно обнадеженная, Аполлими наблюдала, как Ксиамара покинула ее. Она посмотрела на пруд, отчаянно желая проверить своего сына, но прекрасно знала, что лучше не делать этого. В тот момент, как Ксиамара открыла силы Апостолоса, остальные тут же об этом узнали. День расплаты был уже не за горами. Все боги Вселенной, она заставит их заплатить за то, что они сделали с ее малышом и за каждый день ее жизни, проведенный без него.


Глава 53


24 июня, 9527 г. до н. э.

Ашерон шел через центр города, ощущая силу жизни, которая бежала по его венам. Было похоже на то, что он на самом деле стал частью вселенной. Цвета стали более насыщенными. Каждый звук… он мог слышать биение сердец и кровь, несущуюся по венам. Проходя мимо человека, Ашерон тут же знал его имя. Его прошлое, его настоящее и его будущее. Ничего не могло спрятаться от него. Он мог ощущать силу веков. Ашерон чувствовал себя непобедимым… М-м-м-м, мне нравится такой образ. Он повернулся к женщине, чьи мысли были у него в голове. Она немедленно отвела взгляд, как будто смутившись своим желаниям. Ашерон остановился как вкопанный, нечто осознав. С раскрывшимися силами, остальные не набрасывались на него так, как это было раньше. С тех пор, как он узнал, что может телепортироваться лишь с помощью мысли от них в любое место, то решил проверить свою теорию и снял капюшон. Знакомое дрожание пробежало по тем, кто видел Ашерона, но впервые в жизни они держались на расстоянии. Это походило на то, что они могли ощущать его могущество и знали, что лучше не подходить. Пораженный, он совсем снял свой плащ и протянул его нищему, продолжая при этом идти по улицам не прикрываясь. Выставленный напоказ, Ашерон, наконец, понял, что значит быть нормальным. Это было потрясающе жить без страха, без жестоких избиений и ранений. Желая смеяться от облегчения и волнения, Ашерон направился в храм Артемиды и бесстрашно вошел внутрь. Храм был пуст в это время дня. Ободренный своими силами, Ашерон подошел к ее статуе.

— Что ты здесь делаешь?

Он увидел Артемиду в тенях.

— Мне захотелось увидеть тебя.

— Ты знаешь, что тебе лучше не появляться здесь, — прорычала она низким свирепым тоном, — что если кто-нибудь увидит тебя?

Он цыкнул на нее.

— Какая разница, Арти? Почему я не могу преподнести дар богине? Или я настолько обижаю тебя?

Артемида нахмурилась. Было что-то странное и новое в Ашероне сегодня. Аромат власти заструился вокруг… как будто где-то рядом был бог, такого быть просто не могло.

— Ты что пьян?

Его ухмылка была очаровательной.

— Я больше не могу напиться?

— Что ты имеешь ввиду?

— Ничего.

Он подошел к ней, как дикий зверь подкрадывался к своей добыче. Медленно. Чувственно. Соблазнительно. Она была очарована красотой его плавных движений, которые распыляли по округе неестественную сексуальность. Прежде чем она смогла пошевелиться, он с силой притянул ее к себе и поцеловал в губы. Огонь разгорелся в ней, и Артемида совсем забыла, что находится с ним на людях. Ашерон не целовал ее так уже очень давно. В следующую минуту она поняла, что они уже находятся в ее спальне на Олимпе. Странно, но она не помнила, как перенесла их сюда… Но эта мысль где-то затерялась в тот момент, когда он подхватил ее на руки и понес на кровать. Артемиде нравилось, когда Ашерон так носил ее. В такие моменты она ощущала себя такой женственной. Ашерон и сам не знал, откуда эта неожиданная волна желания появилась. Это переполняло и оживляло. Он не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь так хотел кого-то, как тогда Артемиду. Ашерон был даже готов взять ее там же и в тот же момент. Как будто что-то из самых недр руководило им обладать и властвовать над ней. У Артемиды выросли клыки, когда она заставила их одежду исчезнуть.

— Ты так прекрасен, — сказала она тихим шелестом, — я хочу, чтобы ты был внутри меня, пока я ем.

Но Ашерон не был в настроении для этого. Он притянул ее к себе и заставил встретиться с его губами, а потом поцеловал ее с той яростью и силой, которые бурлили в нем. Казалось, не осталось никакой человечности рядом с ними. Низко зарычав, он перевернул ее на живот, широко развел бедра и вошел в Артемиду сзади. Артемида охнула, когда невероятное удовольствие пронзило ее тело. Ашерон никогда не был с ней таким напористым. И даже тогда, он все равно был нежным. Слияние их тел ослепило ее в экстазе. Его движения были глубокими и сильными. Даже могущественными. Казалось, что он касается части ее бессмертной души.

— Скажи мне, из-за кого твой голод, Артемида, — прорычал он ей на ухо.

Артемида резко втянула воздух, когда Ашерон выделил каждое свое слово резкими толчками.

— Из-за тебя.

— И кого ты страстно желаешь?

— Только тебя.

— Тогда назови мое имя. Я хочу, чтобы ты использовала его, пока я в тебе, пока я владею тобой.

— Ашерон.

Выкрикнула она от удовольствия. Ашерон отстранился от Артемиды, а затем перевернул ее к себе лицом. Прерывисто дыша, он взглянул на нее с таким желанием, что просто обжег Артемиду этим взглядом. В тот момент в нем не осталось ничего от раба. Ашерон был с ней на равных. Нет, он был даже выше нее. Его поцелуй обжег ее, прежде чем он снова оказался в ней. Артемида выгнула спину, позволяя ему войти еще глубже. Ашерон отстранился и обхватил ее лицо руками, пока двигался в ней глубоко и настойчиво. Его серебряные глаза вспыхнули красным.

— Посмотри на меня, пока я в тебе и снова назови мое имя.

— Ашерон.

— Кто командует тобой, богиня? Кто тот единственный человек, который заставляет тебя становиться влажной от желания?

Она закричала на грани оргазма. Ашерон замер, не услышав ответа, и разочарование от этого было похоже на то, как будто это она ударила его.

— Ответь мне, Артемида. Если ты хочешь кончить, скажи мне, на кого откликается твое тело?

Она приподняла свое тело и обхватила ногами его худые бедра.

— На тебя, Ашерон. Только на тебя.

Он опустился к ее губам с еще одним обжигающим поцелуем, прежде чем снова начал двигаться в ней. Не имея больше сил терпеть это, она откинула волосы с его шеи и вонзила свои клыки глубоко в него. В тот момент, как Артемида сделала это, Ашерон вонзил себя в нее до конца, и они достигли пика блаженства в унисон. Артемида закричала, а ее тело затряслось от непревзойденного счастья. Ашерона как будто парализовало, когда спазмы прокатились по его телу. Для него было такой редкостью разряжаться в нее, что новизна этого состояния временно ослепила его. Она сжалась вокруг его тела, перевернула так его на спину, чтобы нормально поесть. Полностью насытившись, Ашерон спокойно лежал, пока Артемида пила свою порцию крови. Впервые он не почувствовал слабости от потери крови. С шокированным выражением на ее прекрасном лице, Артемида отстранилась и посмотрела на него сверху вниз. Ее глаза теперь были серебряными, а губы покрывала его кровь.

— Кто ты такой?

Прежде чем он успел ответить, Ашерон почувствовал, как незнакомый холод и дрожь пронеслись по его телу, все это было предвестниками того, что его кожа скоро станет голубого цвета. Охнув, Артемида вскочила на ноги и вылетела из кровати, совершенно обнаженная она припала к земле, как будто собиралась нападать на него. Ашерон закинул голову назад, когда его силы вылетели такой мощной волной, что разбили все окна в ее комнате.

— Убирайся! — заорала она.

Но в этот раз, когда она хотела отправить его назад в человеческий мир, Ашерон отказывался уходить. Он схватил ее и притянул к себе. Не ошибившись в своих подозрениях, Ашерон увидел свою мраморную голубую руку на ее бледной коже.

— Что такое, Арти? Ты что стала вдруг меня бояться?

Артемида сделала глотательное движение от такого вида ее дорогого Ашерона. Золотой красавец-мужчина, чья каждая черточка была просто идеальна, исчез. То, что держало ее, было зловеще-прекрасным. Его кожа переливалась всей симфонией голубого цвета, а волосы были такими же черными, как губы и ногти. И его глаза… Они ярко вспыхивали из серебряных в красные и наоборот. Перед ней был бог разрушения, и она знала это. Артемида чувствовала такие силы, что даже то, чем обладал Зевс, можно было считать посмешищем.

— Ты обманул меня! — обвинила она Ашерона.

— Я ничего не сделал, — его кожа снова стала нормальной на мгновение, — я предложил тебе свое сердце однажды, Артемида. Тогда ты сказала, что я недостаточно хорош для тебя. А сейчас?

Это было еще хуже. Привести еще более могущественного бога на Олимп… Нет, они точно убьют ее.

— Чего ты хочешь? — спросила она, напуганная его ответом. Он что пришел уничтожить их всех? Он дотянулся своей голубой рукой до ее щеки. Его глаза горели от мучительной нужды.

— Я хочу, чтобы ты любила меня.

— Я и так тебя люблю.

— Ты так говоришь, потому что боишься меня сейчас. Я ведь могу это чувствовать.

— Нет, Ашерон. Это правда. Я полюбила тебя с того самого момента, как ты впервые поцеловал меня.

Его глаза заискрились пламенно-красным.

— Тогда докажи это.

— Но как?

— Пройдись со мной по дворцу в Дидимосе. На равных со мной.

Одна только мысль пугала ее.

— Я не могу этого сделать.

— Я бог. Почему ты не можешь пройтись с богом.

Артемида покачала головой. Все было совсем не так просто.

— Но ты же был шлюхой.

Ашерон вздрогнул от этих слов, которые пронзили его со свирепостью жалящих лезвий.

— Я девственная богиня, — сказала она с нажимом, — никто и никогда не должен узнать, что меня соблазнил обычная проститутка. Бог или нет, ты не можешь быть признан мной. Никогда.

Ей все еще было нехорошо. Бог или нет, а он все еще был лишь кучей нежеланного мусора. Смущение. Даже его мать не может признать его. Его сердце было разбито на мелкие кусочки. Ашерон глубоко вздохнул, пока смотрел, как Артемида съежилась. В этот момент, он ненавидел себя за то, кем был и кем стал. Хвастун. Он был нисколько не лучше тех, кто заставлял его молить об их доброте и ползать перед ними. От этой мысли его затошнило. Встав с постели, Ашерон поднял на ноги богиню. Ее всю трясло, когда он опустился и зашептал ей на ухо.

— Больше никогда не съеживайся от страха передо мной, Арти. Я дал слово, что никогда тебя не обижу и буду всегда его держать.

Он обхватил ее щеку своей голубой рукой и нежно поцеловал ее в голову. Артемида не дышала, пока Ашерон не ушел. Обнаженная и дрожащая, она стояла в темноте комнаты, обескураженная всем тем, что произошло. Ашерон был богом. Но из какого пантеона? Сила его крови все еще чувствовалась в ней. Это могущество смешалось с ее и дало ей лишь отблеск его способностей. Он был разрушителем, богом-убийцей. Весь ее пантеон жил в страхе перед темными богами. Теми, кто может владеть основной силой вселенной. Их было не так много, кто владел этой способностью, а среди греческих богов таких вообще не было. Ни одного. Но Ашерон обладал…

— Что же я наделала?

Ее глупая неосторожность может с легкостью стоить им всем жизни.


Глава 54


25 июня, 9527 г. до н. э.

Полночь.

Ксиамара стояла перед старым искривленным дубом, который вырастал из горы и тянулся прямо к небесам. С начала времен, деревья всегда ассоциировались с богами. Их корни проникали глубоко к самому сердцу земли, обволакивая ее центр, а их ветви смотрели вверх, в самое небо. В их стволе хранилась жизнь земли, а в каждом из деревьев был кусочек вселенского духа, который соединял все миры и их создания в единое целое. В них хранились три из четырех основных элементов. Воздух, вода и земля. А когда его жгли, то все элементы воссоединялись. Но самым важным предназначением их было то, что с помощью этого дерева, добавив человеческую кровь, смешанную со своей, она могла вызвать одно из самых могущественных созданий вселенной. Аль Барака. Джейдэн. Никто не знает, откуда он пришел или когда был создан, вызван или рожден. Был ли он человеком, демоном или кем-то еще. Но если демону вдруг что-то требовалось, то только с ним они могли сторговаться. Ее сердце выпрыгивало, когда она вылила человеческую кровь, которую пожертвовала ради такого дела одна из человеческих жриц Аполлими. Затем разрезала свою руку и прошептала слова, чтобы позвать посредника демонов.

— Я призываю тебя сюда голосом и кровью. Со всей тяжестью луны и силой священного леса. Тьма приди ко мне. Что говорят боги, пусть так тому и быть…

Сверкнула молния, а потом сильный порыв ветра чуть не унес ее. Ксиамара сложила свои крылья, чтобы не повредить их во время шторма. Головокружительный черный туман поднялся из земли, густой и тяжелый он обвился вокруг дерева. Джейдэн был известен своим сценическим мастерством. Отступив назад, она наблюдала, как туман стал формироваться в тело мужчины. Медленно, он стал твердеть, и скоро появилась пара нечеловеческих глаз. Один был темно-коричневым, а другой насыщенно-зеленого цвета. Из этих глаз сформировалось лицо, такое прекрасное, что мужчины могли лишь мечтать о таком. Черные волосы рассыпались по широким мускулистым плечам, но не были длиннее их. Безжалостная сила и нетерпение сочились из каждой клеточки этого существа. Он стоял на высокой ветке и смотрел сверху вниз на нее. Его темно-коричневые кожаные штаны и длинный коричневый плащ идеально сливались с деревом.

— Прекрасная Шаронте, — сказал он на родном языке Ксиамары таким глубоким голосом, что ее пробрало до костей, — скажи мне, почему ты пришла от имени своей госпожи, когда знаешь, что я не торгуюсь с богами?

Ксиамара развернула крылья и открылась в знак доверия. Даже если бы она держала их прижатыми к телу, Джейдэн все равно мог вырвать крылья, если бы так захотел.

— Потому что я люблю Аполлими, и здесь я не как ее представитель, а чтобы ты совершил сделку со мной.

Он поднял брови от такого заявления.

— Как так?

— Я знаю, что ты не можешь взять ее жизнь или торговаться с ней. Поэтому я пришла к тебе как не связанный обязательствами демон… сама по себе и по своему собственному желанию хочу заключить с тобой сделку насчет того, что хочет богиня.

Он прислонился к дереву одним коленом и сложил свои руки на груди.

— Что ты мне предлагаешь, демон?

— Мою душу. Мою жизнь, все что потребуется для того, чтобы воссоединить Аполлими со своим сыном… по крайней мере, пока речь не коснется жизни или свободы одного из моих друзей.

Он прищурился, пока раздумывал над ее предложением.

— Но ты же связана с Аполлими.

— И да, и нет. Я связана с ней дружбой и любовью. Но никак не рабством. Мы были вместе с ней с самого детства. И это было еще до того, как мой род был порабощен ею.

Джейдэн глубоко вздохнул.

— А как же насчет твоей Сими? Ты не боишься оставить ее без матери и своей защиты?

Ксиамара сморгнула слезы от мысли, что ее младшенькая будет взрослеть без нее.

— Я знаю, что Аполлими будет следить за ней, как за зеницей ока. Я уже вырастила двух демонят. А у Аполлими только один ребенок. Ни одна женщина не должна терять своих малышей — даже богиня. Я дам ей то, чего она хочет больше всего на свете.

Джейдэн спрыгнул с дерева и грациозно приземлился перед ней. Он был настолько высок, что ей пришлось задрать голову, чтобы посмотреть на него.

— Ты знаешь, насколько редко заключаются такие альтруистические сделки, особенно во имя дружбы, а не родства? — он провел холодным пальцем по ее лицу, — ты действительно хочешь умереть за то, чтобы я предоставил твоей подруге пять минут с ее сыном?

— Если это то, о чем ты просишь, то да.

Джейдэн убрал руку. Его бездушные глаза не выдавали ни одной эмоции или намека на его настроение.

— Мне нужно хорошенько обдумать это. Дай мне время до завтрашнего вечера. И тогда ты получишь мой ответ.

Она встала на колено перед ним.

— Спасибо, акри. Ксиамара будет ожидать твоего решения.

Он исчез с ветром. Ксиамара поднялась и вернулась к Аполлими, чтобы сообщить о том, что Джейдэн будет раздумывать над сделкой. То чего она никогда ей не расскажет, так это о точных условиях их переговоров.

Ашерон поднес снова свой кубок, осушил его, а затем, ругнувшись, бросил в стену. Он выпил уже столько, что должен был давно уже ослепнуть от алкоголя. И тем не менее он был все еще трезв, как стеклышко. Даже наркотики не подействовали на него. Все его существо изменилось. Будь все это проклято! Ашерон почувствовал, как воздух задрожал вокруг него. Нахмурившись, он увидел, как Артемида появилась перед ним. Ашерон вздернул брови от удивления.

— Я не ожидал увидеть тебя… снова.

Легкая улыбка заиграла в уголках ее губ, когда она со смущением посмотрела на него.

— Я знаю. Я просто хотела извиниться за то, что наговорила тебе ранее. Я была неправа.

Каждая частичка его тела тревожно засигналила.

— Ты извиняешься передо мной?

Она кивнула и подошла к нему, а затем забралась на кровать и устроилась рядом с ним.

— Я даже принесла тебе подарок в честь перемирия.

— Подарок в честь перемирия?

Она протянула ему маленькую прикрытую чашу. Хмурясь еще больше, он открыл ее и обнаружил там желтое с запахом фруктов вещество. Он никогда не видел ничего подобного.

— Что это?

— Амброзия. Пища богов.

Он поднес чашу к себе и понюхал. Запах был резкий и острый с еще какими-то нотками, которые были такими привлекательно-восхитительными.

— Почему ты принесла мне это?

— Теперь ты бог. И должен есть тоже, что и мы.

Выражение ее лица было нежным. Артемида погладила его по бедру и посмотрела на него из-под ресниц.

— Даже я ем это — попробуй, как вкусно.

Принуждаемый чем — то, что он не мог объяснить или отрицать, Ашерон взял кусочек этого нечто и попробовал. Это было намного слаще на вкус, чем на запах. Артемида была права. Он никогда не пробовал ничего лучше. Это была его последняя мысль перед тем, как комната закружилась у него перед глазами. Его веки налились свинцом, а мышцы ослабли, ему стало трудно дышать. Через мгновение он узнал все биологические признаки. Ярость разожгла его кровь, когда все годы, в течение которых его пичкали наркотиками против его воли, вдруг выступили в голове Ашерона на первый план.

— Ты отравила меня!

Она убежала с кровати.

— Прости меня, Ашерон.

Из всех вещей, которые Артемида ему причинила… это предательство задело его наиболее свирепым образом.

— Что же ты наделала?

Артемида ничего не говорила, пока смотрела, как он превращался из человека в голубое божество и обратно. Ашерон попытался дотянуться до нее, но Артемида держалась от него подальше, пока он окончательно не отключился. Она не могла описать того, что бы Ашерон сделал с ней, если бы у него получилось схватить ее. Когда Ашерон отключился на полу, Артемида, наконец, вздохнула с облегчением. Надо отдать должное Гипнозу, это он создал это варево, которое действовало даже на богов. Она боялась, что Ашерон не попадет под это влияние. Слава Зевсу, что все прошло так, как надо. Трясущимися руками Артемида вытащила кинжал из скрытых ножен на ее бедре. Гефест выковал его на Олимпе. И так же, как и наркотик, он сработает на боге. Она даже покрыла лезвие кровью титана, чтоб уж наверняка. Один удар и Ашерон будет мертв. Кусая губу, она стояла перед его идеальным обнаженным телом, которое было вывернуто на бок, и смотрела, как он тихонько дышит. Его белокурые волосы упали на его прекрасное лицо. Ашерон выглядел мальчишкой и совсем безвредным, лежа в такой позе. Артемида вспомнила те времена, когда эти полные губы ублажали ее, вспышку счастья в его серебряных глазах, когда он смотрел на нее. Но все это было в его человеческой жизни. А теперь он был угрозой не только для нее, но и для каждого бога на Олимпе. Один удар… Его горло было у нее на виду, лишь дожидаясь ее. Но когда Артемида уже собралась перерезать его сонную артерию, образ Ашерона, смеющегося с ней, возник у нее в голове. «Я люблю тебя, Арти». Никто никогда не любил ее, так как он. Ашерон никогда не причинял ей зла. Он ничего не требовал, только просил. И он с легкостью отдавал все… убей его, черт тебя дери! Сделай же это! Артемида крепко схватилась за нож. Она занесла его в полной готовности пронзить Ашерона, но не смогла. Снова и снова воспоминания о нем пробегали в ее голове. Ашерон любил ее, а она любила его. Зарыдав, Артемида выронила нож и положила голову ему на грудь. Как человек, он обнажил ее и поэтому стал для нее угрозой, которой еще никогда не было. Как бог, он становился угрозой для всего ее пантеона. Артемиде было необходимо избавиться от него. Но она не могла. Разозлившись на свою собственную слабость, Артемида положила Ашерона назад в постель. Она прочертила линию по его челюсти, а потом ей безумно захотелось завыть. Артемиде придется предпринять что-нибудь. Возможно, она сможет найти какого-нибудь другого бога, чтобы убить Ашерона…

Он услышал, как кто-то закричал. Звук был ужасающим и от него скручивались в узел кишки. Шум эхом разносился по его комнате. Перевернувшись в кровати, он попытался встать, но не смог. Наркотик, который ему дала Артемида, все еще влиял на него. Ашерон совсем не мог контролировать свое тело. А потом он услышал плач Апполодоруса. «Тэо! Тэо нужен Аппи! Мама! Мама, приди к Аппи! Мама!». Ашерон хотел пойти к ребенку, но не мог. Его голова безумно кружилась, и даже самое легкое движение вызывало у него тошноту.

— Я приду к тебе завтра, акрибос, — прошептал Ашерон своему племяннику прежде, чем снова провалиться в забытье.

И снова крики эхом проносились в его одурманенном оцепенении.


Глава 55


25 июня, 9527 г. до н. э.

Полдень.

Ашерон очнулся от звука нестерпимой боли. Кто-то кричал так, как будто его сердце раскололось на миллионы кусков. Моргнув, он открыл глаза и понял, что солнце было в зените и пускало свои лучи через открытое окно. Его голова пульсировала в агонии, Ашерон заставил себя подняться в постели, но как только это сделал, то чуть снова не упал, потому что желудок остро скрутило. Ашерон не просыпался в таком состоянии с тех пор, как покинул дом Эстеса. Казалось, что он переборщил с чем-то. Артемида. В ослепительном свете он вспомнил о ее "подарке". Более того, он вспомнил, как она держала нож над ним и решала, стоит ей убивать его или нет.

— Ты чертова сука, — заорал он.

Мгновение спустя его двери распахнулись. Резкий звук эхом отразился в его голове, что привело к тому, что Ашерона передернуло, а его голова запульсировала с новой силой.

— Не так громко, — прошептал он.

В следующее мгновение Стикс уже схватил Ашерона за горло. Он отбросил его назад на кровать и навис над ним.

— Ты что пьян?

Ашерон покачал головой. Стикс ударил его. Затем он поднял коробочку с травами со столика у кровати и швырнул ее в лицо Ашерону.

— Ты никчемная шлюха! Ты лежишь здесь, принимаешь наркотики и напиваешься, а мою сестру в это время убивают.

Стикс пинал его снова и снова. Ашерон пытался блокировать удары, но его мускулы и реакции были все еще вялыми от наркотика Артемиды. Прошла, по крайней мере, минута прежде, чем эти слова развеяли туман в его голове.

— Что ты сказал?

— Рисса мертва, ты ублюдок!

Нет! Отрицание эхом проносилось в его голове. Это все было неправильно. Стикс был полнейшей задницей, даже боги, которые его ненавидели, не могли сделать такое. Отпихнув Стикса с пути, Ашерон вскочил с кровати и помчался по коридору в покои Риссы. Не обращая внимания на то, что он был обнажен, Ашерон вошел внутрь и увидел, как король держит Риссу на своих руках, она выглядела, как кукла. Ее лицо было голубым, а ее тело… Он начал задыхаться от того, что увидел. Ее порезали на кусочки. Лицо и тело Риссы было изуродовано чем-то, что очень походило на огромные когти. Кровь была повсюду: и на кровати, и на полу. Упав на колени, Ашерон не мог дышать и даже думать из-за той агонии от увиденного. Рисса была мертва. И только потом, там же на полу он увидел няню и Апполодоруса. Обоих в крови. Оба были мертвы. Ашерон ударился головой о каменный пол, пытаясь изо всех сил разогнать туман у себя в голове и почувствовать еще что-то, кроме разбивающегося сердца.

— Я ведь слышал их… — прошептал он, когда действительность прошлой ночи обрушилась на него с такой мощью, которой он никогда не чувствовал раньше. Будь ты проклята, Артемида. У него есть силы бога, но он не смог спасти тех двух людей, которые искренне любили его. И почему? Да потому что эта шлюха одурманила его! Ашерон закричал от боли. И в этот же миг он увидел в своей голове, как все это произошло на самом деле. Он увидел каких-то людей, которые пробрались в комнату через окна и устроили резню. Ашерон слышал, как Рисса кричала и звала его на помощь, слышал, как Апполодорус снова умолял своего дядю… Неожиданно нечто ударило его по ребрам. От силы этого удара Ашерон упал на бок. Осмотревшись, он увидел яростное лицо Стикса, пинавшего Ашерона в живот. А затем его близнец оказался на земле и стал бить Ашерона головой о каменный пол снова и снова.

— Почему ты не оказался на их месте, ты никчемный червь?

Ашерон даже не думал защищаться. В тот момент он тоже хотел умереть. У него не было больше причин жить. Рисса и Апполодорус покинули этот мир. Даже Артемида пыталась его убить. Беспомощная ярость бурлила в нем. Закричав от такой силы, Ашерон сбросил Стикса с себя, но прежде чем он успел подняться на ноги, по комнате пронеслась яркая вспышка. Ашерон прикрыл рукой глаза и в этот момент появился Апполон. В комнате воцарилась полнейшая тишина, пока бог осматривал комнату, не упуская ни единой детали. Даже король перестал рыдать в ожидании божественной реакции. Апполон ничего не говорил, пока не увидел мертвую Риссу на руках у ее отца и безжизненное тело своего сына, которого все еще держала растерзанная няня.

— Кто это сделал? — потребовал Апполон сквозь зубы.

Стикс указал на Ашерона.

— Он позволил им умереть.

Прежде чем Ашерон додумался до того, чтобы начать отрицать эти слова, как Апполон напрыгнул на него и ударил кулаком с такой силой, что Ашерона подбросило, и он врезался в стену в десяти футах над полом. Ашерон упал на землю, все его тело ныло от боли. Апполон схватил его за волосы и вывернул голову. Ашерон попытался оттолкнуть его, но все еще был очень слаб. Бог ударил его слева. Кровь и боль взорвались, когда его нос сломался, а губы были рассечены. Бог уселся на него сверху с такой яростью, что Ашерон не успел укрыться от первого удара, когда еще два других уже обрушились на него.

— Артемида! — закричал он ей, чтобы она помогла успокоить своего брата.

— Не смей произносить имя моей сестры, ты грязная шлюха!

Апполон схватил кинжал со своей талии и полоснул им по языку Ашерона. За один раз он просто начисто отрезал его. Ашерон стал задыхаться от крови, которая заполнила его рот. Невыносимая боль запульсировала так сильно, что он мог лишь думать о том, как попытаться уползти от Апполона. Но он схватил Ашерона за горло такой обжигающей хваткой, что выжгло на его коже божественный отпечаток.

— Акри! Ни!

Крик Ксиамары заполнил комнату, и она появилась над ними как голубь. Она отпихнула бога от Ашерона и приземлилась между ними.

— Прочь с моего пути, демон, — приказал Апполон.

Ее ответом стало то, что она кинулась на бога. Они смешались в вспышке света и перьев, пока дрались между собой. Из глаз Ашерона потекли слезы, пока он боролся с болью, которая настойчиво пыталась ввести его в бессознательное состояние. Его единственной мыслью было убить Апполона. Ашерон подполз туда, где бог выронил свой нож. Его собственная кровь была на лезвии. С яростью, рожденной в печали и во время всех этих лет его истязательств, Ашерон схватил его и повернулся к дерущимся. Рисса ничего не значила для Апполона. Не больше, чем он сам значил для Артемиды. Рисса не хотела быть с этим богом и сейчас этот ублюдок притворяется, что ее смерть что-то значит для него. Это все было неправильно. И во имя всех богов, которые породили его, Ашерон не собирался спускать с рук Апполону то, что он напал на демона его матери. Его ярость передалась и лезвию, поэтому оно засверкало, когда Ашерон стал подходить к ним. Ашерон уставился на Апполона и совсем перестал обращать внимания на схватку. Все, на чем он мог сконцентрироваться, так это на том, как бы пронзить жестокое сердце этого божества. Но как только он подобрался к Апполону, бог оттолкнул Ксиамару назад, прямо на Ашерона. Она повернулась с широко раскрытыми глазами, а его живот скрутило от осознания того, что Апполон пихнул демона прямо на нож… Ашерон почувствовал, как ее кровь потекла у него по руке. Посмотрев вниз на рану, Кси отошла немного назад, негромко вскрикнув от боли. Ашерон хотел ей что-нибудь сказать, но без языка это было невозможно. Он подхватил ее, а она все сражалась за каждый вдох. Она подняла окровавленную руку и положила ему на щеку.

— Аполлими любит тебя, — прошептала она на Шаронте-языке, который он каким-то образом смог понять, хотя никогда раньше не слышал его, — защищай свою мать, Апостолос. Будь сильным ради нее и меня…

А потом огонек потух в ее глазах, и последний выдох покинул тело. Ашерон закинул голову назад и попытался обуздать гнев внутри себя. Но все-таки он вышел в виде удушливого крика. Схватив нож, он кинулся на Апполона. Бог перехватил руку Ашерона и выбил из нее нож. Апполон снова схватил его за горло и бросил на землю. Ашерон пнул его в ответ и перевернулся на бок. Краем глаза Ашерон уловил тень в углу. Он замер, увидев Артемиду, стоящую там и наблюдающую за схваткой, прикрыв рот своими руками. Ее глаза были наполнены ужасом, нуждаясь в ней, Ашерон протянул руку в ее сторону. Она покачала головой и отступила на шаг назад, скрывшись с глаз брата. В этот момент, что-то умерло у него внутри. Холод заполнил каждый дюйм его тела. Артемида отказалась вмешаться. Даже сейчас, когда он был ранен даже больше, чем любой другой человек, его любви было недостаточно. Он ничего для нее не значил. Уставший, пронзенный печалью и побежденный, Ашерон перекатился на спину, как раз в тот момент, когда перед ним появился Апполон. Он встретился со злым божественным взглядом. Зарычав от ярости, Апполон вонзил свой кинжал прямо в сердце Ашерона и вскрыл его до самого пупка. Абсолютная боль и агония обжигали его огнем, пока бог медленно потрошил его там, на полу, буквально в трех футах от тела Риссы и прямо там, перед Артемидой. Слезы покатились из его глаз, когда свет и боль стали постепенно меркнуть…

Артемида оставалась в тени, молча завывая и наблюдая за тем, как ее брат пнул мертвое тело Ашерона в сторону. Когда Апполон не подошел к убитому горем отцу на кровати, и только тогда король понял, что и Стикс лежит бездыханный в дверном проеме. Не то чтобы Артемиде было какое-то дело до принца… С ноющим сердцем она сползла по стене и свернулась калачиком в углу, не отводя зареванного взгляда от Ашерона и того, что осталось от него. Она была уверена, что его смерть принесет ей облегчение. Вместо этого, боль от ее потери разрывала ее с такой силой, что лишила ее всяких мыслей, только примитивные эмоции. Она не могла представить, что такая мука и боль вообще могут существовать. Крик боли короля совпал с таким же в ее собственной душе, когда Апполон взял Риссу из его рук, а он понял, что и его наследник был мертв. Несмотря на все свое достоинство и силу, король пополз к Стиксу и закричал, когда прижал своего сына к груди и начал качать. Никто не оплакивал Ашерона. Никто не спасал ее саму. Больше не имея сил наблюдать за всей этой картиной, она вернулась в свой храм и разбила там все зеркала, каждый кусочек стекла и посуды. Ее ярость пронеслась по комнате, разрушая все, что было у нее на пути. Что же она наделала?

— Я позволила ему умереть.

Нет, она сама пыталась его убить. Прошлой ночью, Артемида хотела, чтобы он умер. Но никогда и представить не могла, сколько же он значит для нее на самом деле. Его прикосновения, его дружба… А теперь его больше нет. Навсегда.

— Я люблю тебя, Ашерон, — зарыдала она, вырывая себе волосы.

Все кончено. Никто и никогда не узнает о вас двоих. Ты теперь в безопасности. Эта тревога выглядела такой незначительной, по сравнению с тем, что ей придется жить вечность, не видя его лица…

Аполлими охнула, почувствовав, как тяжесть с ее груди исчезла. Никто ей ничего не сказал, но она сама знала, что теперь может спокойно снова покидать Калосис. Покидать…

— Нет! — дико заорала она, наконец, осознав подлинное значение этого события. Только одним способом она могла получить свою свободу. Апостолос был мертв. Эти три слова закружились у нее в голове, пока ее не затошнило от них. Не желая верить в это, она подбежала к пруду и вызвала вселенский глаз. Там в воде, она увидела Ксиамару, лежащую мертвой на полу, и Апостолоса… Нет! Из самых глубин ее сущности крик гнева и глубокой скорби зародился в ней, и когда она дала ему выход, то водоем был разбит вдребезги, а сад вокруг нее был вывернут с корнями.

— Я Аполлими Таната Дейа Фония! — закричала она из всех сил, пока у нее не пересохло в горле, и не появились ссадины на нем. Она была абсолютное разрушение. И богиня собиралась доставить своего сына домой… Пускай боги становятся милостивыми друг к другу и начинают молиться, потому что она не оставит камня на камне от них…


Глава 56


25 июня, 9527 г. до н. э.

Тартар.

Аид, греческий бог смерти и подземного царства, стоял в центре своего тронного зала и смотрел с недоверием на вновь прибывшего, который лежал в самой темной клетке Тартара. И это не он поместил его туда… Он взглянул на временное полотно у себя на запястье и сжал зубы. Осталось три месяца до того, как его жена вернется назад в подземное царство и будет с ним. Но, по правде говоря, Аиду нужно было поговорить с ней. И это не могло больше ждать.

— Персефона, — позвал он, надеясь, что ее матери нет поблизости, и она не услышит его.

Старая сука получит удар, если застанет их вместе. Не то чтобы это будет чем-то плохим… но если бы она еще и умерла от этого. Образ его жены замерцал в темноте рядом с ним.

— Бобульчик! — выдохнула Персефона, — а я уже успела безумно соскучиться по тебе.

Аид ненавидел всей душой те клички, которые она придумывала для него. Слава богам, что она использовала их только тогда, когда они были с ней наедине. А иначе бы он стал самым огромным посмешищем среди богов. Но Аид прощал своей прекрасной жене абсолютно все.

— Где твоя мать?

— Она с Зевсом, осматривает какие-то поля, а что?

Хорошо. Меньше всего ему хотелось, чтобы заявилась Деметра и поймала их за разговором. Однако ему пришлось вернуться назад к его недавней дилемме. Злость застилала ему глаза, когда Аид указал на стену, где виднелись клетки с заключенными.

— Так как меня уже тошнит от прибирания дерьма за другими богами, то прямо сейчас я хотел бы узнать, чью задницу мне нужно надрать за это последнее фиаско?

Она полностью появилась перед ним.

— Что случилось?

Взяв ее за руку, он повел ее к клетке, которую они могли видеть, а вот находящийся внутри нее не обладал такой возможностью. По крайней мере, так было в обычном случае. Но сейчас, кто знает, что это существо могло и не могло видеть? Аид указал на бога с голубой кожей, который лежал свернувшись калачиком на полу.

— Есть какие-нибудь идеи, кто мог убить это и прислать его сюда?

С широкими глазами Персефона покачала головой.

— Что это?

— Ну, я не очень уверен. Но думаю, что это бог… возможно… атлантский. Я никогда не видел никого подобного ему раньше. Он появился не так давно и с тех пор ни разу не пошевелился. Я пытался разрушить его душу и отправить его в полное забвение, но не думаю, что обладаю такими возможностями. Вообще, я достаточно уверен, что просто попытавшись сделать это, я лишь заставлю его переместиться в другое место.

Персефона кивнула.

— Ну, милый, мой тебе совет: если ты не можешь разделаться с ним, тогда стань ему другом.

— Стать другом, но как?

Персефона улыбнулась мужу, который был далек от социального общества. Высокий и мускулистый, с черными глазами и волосами, он был великолепен, даже когда был одурманен или зол.

— Жди здесь.

Она открыла дверь в клетку и медленно стала подходить к неизвестному богу, чем больше она подходила к нему, тем больше понимала тревогу Аида. От него исходила такая сила, что весь воздух был заряжен ею. Она была среди богов всю свою жизнь, но этот был совсем другим. Его мраморно-голубая кожа покрывала идеальное тело и была очень странно привлекательной. Черные волосы были раскинуты. У него были два черных рога на макушке и черные губы и ногти. Более того, он не был богом созидания. Он был одним из тех, кто обладал способностью к абсолютному разрушению.

— Сеф, уходи оттуда.

Она выставила руку и показала мужу, что с ней все в порядке. Ее ноги тряслись от волнения, она потянулась, чтобы прикоснуться к богу. Он открыл свои глаза, которые были желто-оранжевыми с красными зрачками. Они стали меняться на пронизывающий серебряный цвет. Они были полны голой муки.

— Я умер, — спросил он демоническим голосом.

— А ты хочешь быть мертвым?

Вообще-то она боялась его ответа, потому что если бы он не хотел умирать, то за этим потянулись бы очень серьезные последствия.

— Пожалуйста, скажите, что мне, наконец, удалось этого добиться.

Эти отчаянные слова легли камнем на ее сердце. Дотянувшись, чтобы хоть как-то поудобнее устроить его, она убрала черные волосы с его голубой щеки.

— Ты умер, но как бог все еще жив.

— Я ничего не понимаю. Я не хочу отличаться от других. Просто оставьте меня все в покое.

Персефона улыбнулась.

— Ты можешь остаться здесь настолько, насколько пожелаешь.

Она создала подушку и положила ему под голову, а затем прикрыла и одеялом.

— Почему вы так милы со мной?

— Потому что ты в этом нуждаешься.

Она погладила его по руке прежде, чем подняться.

— Если тебе что-нибудь понадобится, я Персефона. Мой муж Аид, это тот, кто всем тут заправляет. Ты просто позови нас, и мы придем.

Он едва различимо кивнул, прежде чем закрыть глаза и снова улечься тихонько в тишине. Заинтригованная им, она вернулась к своему мужу.

— Он безвреден.

— Безвреден, чтоб тебя, Сеф? Ты в своем уме? Разве ты не чувствуешь, какими силами он обладает?

— О, я их чувствую. Подойди к нему и тебя замучают кошмары. Но он ничего не хочет. Он ранен, Аид. Очень. Он хочет только, чтобы его оставили в покое.

— Да, конечно. Оставить его в покое здесь, в моем подземном царстве? Другого бога, чьи силы превосходят мои? Пошло все это к черту. Они дали мне козырь. Это насколько глупым я должен быть, чтобы купиться? Ты же знаешь причину, по которой пантеонам нельзя смешиваться.

— Ты можешь союзничать с ним, — сказала она, пытаясь хоть как-то успокоить его, — иметь друга это не так уж плохо.

— Пока этот твой друг не пойдет против тебя.

Она покачала головой.

— Аид…

— Я намного старше тебя, Сеф. И видел, что случается, когда один бог восстает против другого.

— А я думаю, что он не представляет никакой угрозы для нас обоих.

Она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— Мне нужно бежать, пока моя мама не обнаружила, что я пропала. Ты же знаешь, как она относится к тому, что я навещаю тебя в ее время.

— Да и болезнь с сыпью…

Она сомкнула его губы, прежде чем он успел сказать какое-то ругательство.

— Я люблю вас обоих, а теперь будь паинькой и хорошенько заботься о своем госте.

Только его жена могла относиться к нему так и быть такой небрежной с его телом, но так как она держала в своих руках его сердце, то он был готов для нее на все. Он поцеловал ее палец.

— Я так по тебе скучаю.

— Мне тоже тебя не хватает. Но я скоро буду дома.

Скоро… ага, как же. Но Аид ничего не мог изменить. Он мрачно кивнул, а потом ругнулся, когда она растаяла перед ним. Будь она неладна эта сука, Деметра, за то, что прокляла их жить по полгода порознь. Но сейчас у него были гораздо большие проблемы, чем его теща. Около шести футов в высоту, этот бог-убийца определенно был одной огромной проблемой.


Глава 57


25 июня, 9527 г. до н. э.

Дидимос.

Аполлими стояла на скалах у моря, где тело Апостолоса валялось на куче сломанного мусора, обдуваемая ледяным ветром, который уже растрепал ее призрачно-бледные волосы и прижал ее траурное черное платье к рукам и ногам. Ее дорогого сына выбросили сюда, как будто он был ничем. Ничем… Непролитые слезы мучили ее. Она была настолько холодной внутри, настолько разбитой, настолько… не было слов, чтобы описать то мучение, которое вызывала у нее картина сына, лежащего вниз лицом в воде, покинутого и забытого. Выброшенного прочь. После всего того, что они сделали с ним, эти люди даже не захотели устроить ему достойные похороны. Ослабев от своей боли, Аполлими упала на колени в воду и вытащила его со скал на берег. Не имея больше сил терпеть это, она закричала так, что птицы сорвались со своих веток.

— Апостолос!

Но он не слышал ее. Его тело было таким же холодным, как и ее сердце. Его серебряные глаза были распахнуты и застыли, и даже сейчас в них бушевало грозовое небо. Несмотря на весь ужас его смерти, черты Апостолоса все равно были такими безмятежными. И они были прекрасны. Даже больше, чем мать может надеяться. Она увидела в его лице себя, увидела, как ее надежды насчет него претворяются в жизнь. Он был так идеально сложен. Такой высокий и сильный… А они распотрошили его. Измучили. Осквернили и унизили ее сына. Ее драгоценного малыша. Давясь рыданиями, она провела рукой по глубокому разрезу у него на груди, чтобы закрыть все. И только тогда, когда ее сын снова был идеальным, она позволила своим слезам вырваться наружу, Аполлими прижалась губами к его щеке, чтобы поцеловать и поплакать над ним. Она впервые держала его с того самого момента, как вырезала его из чрева. Прижав его ближе, Аполлими убаюкивала его на пляже и дала волю всему тому ужасу, что был у нее внутри.

— Я пыталась защитить тебя, Апостолос, — дышала она ему на ухо, — я пыталась изо всех сил.

Она обмякла, а ее попытки привели лишь к тому, что сделали его жизнь просто невыносимой. Желая помочь ему и при этом, зная, что было уже слишком поздно, она тщетно схватила его руки, чтобы согреть их. Если бы только он мог посмотреть на нее, услышать ее голос. Но этого уже никогда не произойдет. И Аполлими никогда не услышит, как он называет ее мамой. Это было выше ее сил.

— Пожалуйста, — выдохнула она, — пожалуйста, вернись ко мне, Апостолос. Клянусь, что в этот раз я сберегу тебя. Я не позволю никому причинить тебе вред. Пожалуйста, малыш, я не смогу жить, зная, что убила тебя. Я не смогу. Посмотри на меня, прошу тебя!

Но Апостолос не мог этого сделать, и Аполлими прекрасно знала это. Если бы только она обладала такой силой, чтобы вернуть его к жизни. Но в отличие от его отца, она была рождена от разрушения, смерти, мора и войны. Это были ее дары этому миру. Аполлими ничего не могла сделать, чтобы вернуть того, кого любит больше жизни.

— За что? — она закричала в небеса.

Где эти Ктонианцы сейчас и почему не требуют крови за смерть ее бесценного дитя? Почему они не выступили на стороне Апостолоса? Потому что им плевать. Всем вокруг плевать, кроме нее. Ксиамара, которая старалась изо всех сил, чтобы защитить его. Ксиамара, ее самая близкая подруга. Только в ней она могла быть уверена, как в себе. Они были ближе, чем сестры, чем мать и дочь. И теперь ее тоже нет с ней. Аполлими осталась одна. Абсолютна одна. Она прижала голову своего сына к груди и закричала так громко, что этот крик разнесся ветром до самых холмов Атлантиды.

— Будь ты проклят, Архон! Будь ты проклят!

Как он вообще мог утверждать, что любит ее? Как он мог позволить Апостолосу умереть такой смертью? Пережить столько боли? С разбитым сердцем, она зарылась лицом во влажные белокурые волосы своего сына и рыдала до тех пор, пока у нее не иссякли слезы. А потом ярость поднялась в ней и пустила свои корни прямо в ее сердце. Их обоих предали те, кто должен был любить и прославлять их. А теперь настало время расплаты и для Калосиса. Настал тот час, когда ее сын вернется домой, где ему самое место, чтобы заставить их, так называемую семью пролить свою кровь за такое предательство. Тщательно продумав свой план, Аполлими одела сына в черные погребальные одежды, подходящие его статусу. Это было его право от рождения. Как сын Разрушительницы, его символом было солнце, отождествлявшее ее, которое пронзали три горящие стрелы его силы. Он не был мусором. Он был атлантским богом. Апостолос был сыном Разрушительницы. Подняв его с поверхности и взяв на руки, она перенесла их двоих назад домой в Катотерос. Это был остров, окруженный другими островами. Он был захватывающе прекрасен, и в человеческой реальности не нашлось бы такого места, которое могло бы сравниться с этим островом. Остановившись на самой высокой точке, где ее мать, Северный Ветер, задула в ее честь, Аполлими осмотрела просторы, хозяином которых должен был стать Апостолос. Острова сверкали в прекрасном свете солнца, как будто пытались согреть ее ледяную кожу. Все это было тщетно. Остров, справа от нее, вмещал райские земли, где отдыхали души атлантских людей, в ожидании реинкарнации. Другой, слева от нее, занимали Шаронте до ее изгнания — в отличие от семьи, ее демоны остались верны ей. Они все последовали за ней в Калосис, а остров перед ней должен был стать домом ее сына. Но ее внимание сейчас было направлено на другое, на вторую по высоте точку Катотероса. Ту, которая управляла и объединяла все острова. Там был возведен зал богов. Зал Архона. Ее взгляд потемнел, Аполлими перенесла их туда, снаружи огромного мраморного зала, который был таким высоким и горделивым, что казалось, смотрит сверху вниз на весь их мир. Музыка и смех доносились до нее. Музыка и смех. Не обращая внимания на то, что из-за них произошло и что их в скором времени ожидало, боги устроили праздник. Чертов праздник. Она чувствовала присутствие каждого бога. Все они праздновали, смеялись, радовались и хорошо проводили время. А ее любимый сын был мертв… Мертв! Ее мир разрушился, а они все равно смеялись. Прижав Апостолоса поближе, Аполлими взлетела по ступенькам с обманчивым спокойствием и широко распахнула двери с помощью своих сил. Белая мраморная гостиная была окружена статуями богов, которые стояли в четырех футах друг от друга и от древних стен. Ее сердце колотилось от жажды мести. Аполлими прошла через центр гостиной, где в полу была выгравирована ее эмблема солнца. Когда она пересекла ее, то сменила на символ Апостолоса. Одна за другой, его стрелы могущества пронзили ее символ. Основными цветами теперь стали красный и черный, которые символизировали ее печаль и его пролитую кровь. Не сомневаясь, она направилась прямо к золотым дверям, которые вели в тронный зал Архона. В зал, где боги устроили пиршество, пока ее сын лежал мертвым. Всеми темными силами вселенной, их смех скоро закончится. Аполлими распахнула двери со всей силой ее ярости. Раздался грохот, когда двери ударились о мраморные стены, сорвались с петель и упали на сверкающий идеальный пол. Музыка смолкла в тоже мгновение. Каждый бог в зале один за другим повернулись и посмотрели на нее. А в следующий момент лица у всех стали белее снега. Без слов Аполлими с сыном на руках прошла со спокойствием, которого она совсем не ощущала, к помосту, на котором возвышался ее черный трон рядом с золотым мужа. Архон подскочил, когда она подошла, и отошел в сторону, что-то сказав при этом. Она не обращала на него никакого внимания, пока размещала Апостолоса на троне Архона, где и должно было быть его место. С трясущимися руками Аполлими посадила его и аккуратно положила его руки на подлокотники. Она приподняла его голову и откинула волосы с его синеватого лица, пока он не стал выглядеть так, как будто собирался моргнуть или пошевелиться в любой момент. Только этого никогда не случится. Апостолос был мертв. Тоже ожидало и их всех… Сердце Аполлими гневно билось, а ее силы просто утроились. Яростный ветер ворвался в зал и поднял ей волосы, а глаза Аполлими стали красными. Она повернулась к богам и одарила каждого недоброжелательным взглядом, пока они дышали в унисон в ожидании ее мести. До тех пор, пока она не подошла к Архону. Только тогда Аполлими заговорила голосом, пропитанным ее ненавистью к нему.

— Посмотри на моего сына.

Он отказался.

— Посмотри, черт тебя дери! — заорала она, — я хочу, чтобы ты увидел, что натворил.

Архон вздрогнул прежде, чем подчиниться, а потом облегчение в его глазах разожгло ее гнев еще сильнее. Как же она могла позволить такому бессердечному и гнилому оказаться в ее постели? В ее теле? Аполлими зарычала.

— Твои выродки — дочери лишили моего сына жизни. Эти маленькие шлюхи прокляли его. А ты, — она презрительно усмехнулась от этого слова, — посмел защищать их, а не моего ребенка.

— Аполлими…

— Больше никогда не смей произносить мое имя, — она заткнула ему рот своими силами, — у тебя есть полное право бояться. Но твои сучки ошиблись. Это не мой сын разрушит этот пантеон, а я. Аполлими — великая разрушительница, всемогущая и принесшая смерть всем богам Атлантиды.

И даже тогда они не понеслись к дверям или стали перемещаться, однако Аполлими не позволила бы им этого. Призвав самую темную сторону своей души, она запечатала вход в зал. Никто не выйдет отсюда, пока она не утолит жажду мести. Никто. Если Ктонианцы убьют ее за это, то так тому и быть. Аполлими все равно уже была мертва внутри. Она ни о чем не заботилась, кроме как заставить их заплатить за свое участие в страданиях ее сына. Архон упал на колени, пытаясь вымолить у нее пощаду. В ней ничего не осталось, кроме ненависти такой мощной и горькой, что она даже могла ощущать ее вкус у себя на губах. Аполлими пнула его назад и обдала его огнем так, что остались лишь окоченелые останки бога. Бази закричала, когда богиня повернулась к ней.

— Я помогла тебе. Правда! Я поместила его туда, куда ты мне и сказала.

— Ты ни черта не сделала, кроме как хныканья и ослушания моего приказа.

Аполлими сожгла ее дотла. Один за другим, она смотрела на богов, которых когда-то считала своей семьей, и обращала их в камни, пока ее неуемная ярость требовала насыщения. Они пытались в отчаянии успокоить ее, но раз ее ярость вырвалась наружу, не было в мире такой силы, которая могла бы ее теперь остановить. Кроме ребенка, которого они убили по глупости. Только Апостолос мог спасти их. Только в одном случае она засомневалась, насчет своего любимого приемного внука Дикастиса — бога правосудия. В отличие от других, он не съеживался и не умолял. Также как и не боролся с ней. Он стоял, положив одну руку на спинку стула и спокойно встретив ее взгляд, как будто они были на равных. Но потом Дикастис понял правосудие и понял ее месть. Уважительно опустив голову, он даже не шевельнулся, пока она сожгла его. Следующей была Эпифимия. Ее сестра. Богиня изобилия и желания. Это была такая стерва, которой Аполлими по глупости доверяла больше, чем всем остальным. С глазами, полными ледяных слез, Аполлими смотрела ей в лицо.

— Как ты могла?

Крошечная и хрупкая со своей ангельской внешностью, она уставилась на нее с того места, где сидела съежившись от страха.

— Я сделала то, о чем ты меня просила. Я доставила его в человеческий мир и удостоверилась, что мальчик родился в королевской семье. Я даже вручила его королеве, чтобы она вскармливала его грудью. За что ты хочешь разрушить меня?

Аполлими хотелось выколоть ей глаза за то, что она сделала.

— Ты дотронулась до него, шлюха! Ты знала, что для него это принесет! Быть тронутым рукой желания и не иметь при этом божественных сил, чтобы противостоять… Ты сделала так, что каждый человек, увидевший его, сходил с ума от своей похоти и от желания обладать им. Как ты могла быть такой легкомысленной?

И только тогда она увидела правду в глазах ее сестры.

— Ты сделала это специально!

Эпифимия сглотнула.

— А что еще мне оставалось делать? Ты слышала, что сказали Мойры. Они предсказали, что он станет нашей смертью. Он должен был уничтожить нас.

— Ты думала, что смертные убьют его в своих попытках овладеть им?

Слеза скатилась по щеке Эпифимии.

— Я просто пыталась защитить нас.

— Он был твоим племянником, — ударила ее Аполлими.

— Я знаю, и мне очень жаль.

Не настолько, как то, что ее ожидало. Аполлими скривила губы.

— Взаимно. Мне очень жаль, что я доверила тебе то, что любила больше вас всех, и ты знала об этом. Ты неблагодарная сука. Я надеюсь, что твои действия будут преследовать тебя целую вечность.

Аполлими спалила свою сестру. И даже, несмотря на то, что они все погибли и исчезли, а чувство мести не утолилось совсем… Дыра в ней все еще была там и так сильно болела, что она могла лишь безудержно кричать. Аполлими кричала до тех пор, пока у нее не пересохло в горле. Выбросив вперед руки, она разгромила весь зал, пока камня на камне от него не осталось. Также и в ней самой ничего не осталось, кроме воспоминаний о надежде на сына, который был мертв. Аполлими вытерла слезы, когда поднялась и увидела, что натворила вокруг. Не чувствовалось никакого удовлетворения, ведь свершилось лишь правосудие.

— Исчезни…

Она повернулась и направилась к островному королевству, которое он создал для нее. Атлантиде. Эти глупые дураки решили, что избавятся от Апполона, убив его супругу и сына. Сегодня они будут ежиться от страха, оставшись без его поддержки, и понесут наказание за содеянное. Но не греческий бог хочет их смерти. А она, их заступница. От ее руки они будут страдать и умрут, за преступления, которые совершили против ее сына. Никакой пощады. Вот то, что они дали Апостолосу и именно это Аполлими и вернет им. Одним взмахом своей руки, она погрузила целый остров в море и стала прислушиваться к красоте их перепуганных криков и просьб о милосердии и избавлении, пока эти ничтожества боролись и заканчивали свои грязные жизни. Это была самая прекрасная музыка, которую она когда-либо слышала. Заставить их умолять… Если бы только Апостолос и Ксиамара были здесь. Содрогнувшись от боли, она попыталась отодвинуть скорбь в сторону, когда отреклась от этих людишек. Когда последняя часть островного королевства погрузилась в море, солнце только начинало садиться. Аполлими развернулась и направила свой взор на греческие земли. Они последние будут страдать. Не только смертные обижали ее мальчика, но и эти чертовы боги, которые считают себя самыми умными и самодовольными. Но больше всех заплатят сучьи дочери Архона. Они думают, что находятся в безопасности на Олимпе под защитой своей матери. Но три Мойры были ничем, по сравнению с дочерью Хаоса, матерью абсолютного разрушения. Их предсмертные крики будут одними из самых приятных.


Глава 58


25 июня,9527 г до н. э.

Гора Олимп.

Маленький и тощий в фигуре с черными волосами и глазами, Гермес пролетел через весь зал Зевса, пока не остановился ровно перед своим отцом, который выглядел лишь на несколько лет старше него. Гермес не был уверен в том, что происходило, но всех богов собрали здесь и они все без дела шатались по помещению. Они не обращали на него внимания, пока Гермес не заговорил.

— Вы знаете пословицу, гонца не убивают? Так вот держите эту мысль близко-близко к своим сердцам.

Зевс ухмыльнулся, когда вставал со стула, где играл в шахматы с Посейдоном. Одетый в свободную белую тогу, у Зевса были короткие белокурые волосы и живые голубые глаза.

— Что происходит?

Гермес указал на окна, которые выходили на человеческую реальность.

— Кто-нибудь из вас смотрел на Грецию за последний час или около того?

Артемида затаила дыхание, когда у нее появилось очень нехорошее предчувствие, пока она сидела за маленьким столиком чуть в стороне от Афины, Афродиты и Апполона. Апполон закатил глаза и махнул рукой в самонадеянном пренебрежении.

— Что такое? Они реагируют на то, что я проклял апполитов?

Гермес покачал головой и саркастически указал, что бог ошибся.

— Не думаю, что это беспокоит их так же, как тот факт, что Атлантида исчезла, а атлантская богиня Аполлими прокладывает себе путь через нашу страну, уничтожая всех и вся, кто попадается у нее на пути, — Гермес одарил Апполона надменным взглядом, — и на тот случай, если тебе любопытно. То направляется она именно к нам. Я могу, конечно, очень ошибаться в этой части, но мне кажется, что эта женщина уж очень раздражена.

Артемида дернулась от этих слов. Зевс повернулся к Апполону.

— Что ты натворил?

Все его высокомерие вмиг исчезло, а Апполон весь побелел, когда страх промелькнул в его глазах.

— Я проклял своих людей, не ее. Я ничего не делал атлантцам, папа. Пока их кровь не смешалась с моими апполитами, они защищены от проклятия. Это не моя вина.

Желудок Артемиды завязался узлом. Она прикрыла рот рукой, когда поняла, к какому пантеону относился Ашерон. Испугавшись того, что они привели с Апполоном в действие, она покинула зал, где боги начали готовиться к войне, и пошла в свой храм, чтобы подумать без их злых криков у себя в ушах.

— Что же мне делать?

Она уже собиралась вызвать своих кори, когда три Мойры появились у нее в комнате: тройняшки были на пике своей юной красоты, а их лица идеально повторяли друг друга. Но это единственное, что их объединяло. У старшей, Атропос, были рыжие волосы, в то время как у Клозо, белокурые, а самая младшая Лашиси имела темные косы. Они были дочерьми богини правосудия, никто не знал точно, кто их отец. Но многие подозревали Зевса. Одно знали точно все боги на Олимпе, что эти три девушки были самыми могущественными во всем пантеоне. Даже Зевс старался не перечить им. С тех пор, как они появились здесь десятилетие назад, им в распоряжение была отдано самое большое помещение. Когда они трое держались за руки и создавали пророчество, оно тут же становилось законом вселенной, и никто не мог противостоять ему. Никто. Артемида не могла представить, по какой причине они оказались в ее храме.

— Если вы не возражаете, то я немного занята в данный момент.

Лашиси схватила ее за руку.

— Артемида, ты должна выслушать нас. Мы сделали нечто ужасное.

Поэтому боги и жили в страхе перед ними. Они всегда делали для кого-нибудь нечто ужасное.

— Чтобы это ни было, то оно подождет.

— Нет, — сказала угрюмо Атропос, — Аполлими идет сюда, чтобы убить нас.

Ошеломленная этим заявлением, Артемида ухмыльнулась.

— Что?

Атропос сглотнула.

— Ты никому и никогда не должна рассказывать о том, о чем мы хотим тебе поведать. Ты поняла? Наша мать заставила поклясться нас, что это все останется в секрете.

— Держать в секрете что?

— Поклянись нам, Артемида, — потребовала Клозо.

— Я клянусь. А теперь говорите, что происходит.

И самое важное, почему это касается ее. Атропос заговорила шепотом, как будто боялась, что кто-то вне храма может ее услышать.

Наш отец Архон — король атлантских богов. У него была интрижка с нашей матерью, Теми, а затем родились мы. Наша мать отослала нас в Атлантиду, чтобы мы жили и воспитывались у отца. Аполлими наша мачеха, а мы не ведая, что творим, прокляли нашего сводного брата, когда узнали, что он должен был появиться на свет.

— Это была случайность, — пролепетала Клозо, — мы совсем не хотели проклинать его.

Лашиси активно закивала.

— Мы были детьми и еще не понимали возможностей своей силы. Мы никогда не хотели проклинать своего брата. Правда, мы клянемся.

У Артемиды все похолодело внутри.

— Ашерон? Ашерон ваш брат?

Клозо кивнула.

— Аполлими едва выносила нас, когда мы жили с ними. Мы были напоминанием об отцовской неверности и поэтому она нас ненавидела.

Это имело смысл, гораздо больший, чем их страх. Артемида пыталась продраться через то, что они рассказывали ей.

— Но всем известно, что Архон никогда не изменял своей жене.

Лашиси ухмыльнулась.

— Это ложь, которую придумали атлантские боги, чтобы Аполлими не покалечила их. Ты даже представить себе не можешь, насколько она могущественна. Она может убить нас, даже глазом не моргнув. Все боги опасаются ее силы. Даже Архон. Он такой же никчемный, как и большинство мужчин, поэтому мы здесь.

— Она хочет нашей смерти, — вставила свое замечание Клозо, все равно Артемида все еще не могла свести концы с концами в этой истории.

— Как именно вы прокляли Ашерона?

— Мы были так глупы, — сказала Атропос, — когда беременность Аполлими стала уже видна, мы высказали пророчество и наделили Апостолоса силой последней надежды. Мы сказали, что он принесет всем нам смерть, и на сегодняшний день мы почти уже встретились лицом к лицу с ней.

Артемида еще больше запуталась.

— Но нам угрожает его мать, а не он.

Клозо кивнула.

— И она убьет всех нас за участие в этом проклятии. Кстати включая и тебя!

— Но я ничего не сделала!

Атропос ухмыльнулась, и молодые женщины окружили ее.

— Мы знаем, что ты сделала, Артемида. Мы все это видели. Ты причинила ему даже больше вреда, чем мы. Ты повернулась к нему спиной, пока Апполон выпускал ему там кишки на полу, и Аполлими знает об этом.

Страх пронзил ее. Если все то, что они говорили, было верным, ей не стоило надеяться на милосердие Аполлими. По правде говоря, Артемида и не заслуживала его, а с другой стороны, ей совсем не хотелось умирать.

— Что же мы можем сделать? Как нам противостоять ей?

Атропос тяжело вздохнула.

— Ты не можешь. Она всемогуща. Единственный, кто хоть как-то может контролировать ее силы, так это ее сын.

В таком случае, они были в серьезной переделке, потому как Ашерон был мертв. Если бы кто-нибудь сообщил ей об этом раньше, она бы никогда не оставила его на растерзание Апполону. Эта информация слегка запоздала и имела большую ценность на день раньше.

— Мы покойники, — выдохнула Артемида, когда образы того, как мать Ашерона потрошит ее, пролетели у нее в голове.

— Нет, — сказала Клозо твердо, тряся ее за руку, — ты можешь вернуть его.

Артемида ухмыльнулась.

— Ты в своем уме? Я не могу оживить его.

— Нет, можешь. Ты единственная, кто обладает такой силой.

— Нет, не обладаю.

Атропос зарычала на нее.

— Ты пила его кровь, Артемида. И впитала в себя часть его способностей.

Клозо кивнула.

— Он последняя надежда. Он может воскрешать мертвых, что значит и тебе это тоже подвластно.

Артемида сглотнула.

— Вы уверены?

Они хором замахали головами. И все равно Артемида еще сомневалась. Радуясь тому, что вкусила силы Ашерона, однако вот эта конкретная способность давалась лишь ограниченной группе богов, и если они провалятся с его возвращением назад… станет еще только хуже. Атропос взяла ее за руку.

— Атлантские боги использовали свои объединенные силы, чтобы заточить Аполлими. До тех пор, пока Апостолос жив в человеческой реальности, она будет заточена в Калосисе.

Лашиси взяла ее за другую руку и кивнула.

— Мы вернем его и снова похороним Аполлими.

— Мы будем в безопасности, — продолжила Клозо, — все мы.

— А ты станешь спасительницей пантеона, — хором проговорили они.

Неужели у нее был другой выбор? Глубоко вздохнув для храбрости, Артемида кивнула.

— Что от меня требуется?

— Тебе придется заставить его выпить твою кровь, — сказала Атропос так, как будто это была самая простая вещь в исполнении.

— И как же я это сделаю?

— С нашей помощью.

Ашерон лежал на полу со спокойной безмятежностью, в конце концов, сраженный своим прошлым и настоящим. Он обрел покой, которого у него никогда не было. Стены его клетки закрывали Ашерона от голосов других людей. Даже богов было не слышно у него в голове. Впервые в жизни он был в полнейшей тишине. Не было ни боли в его теле, ни печали. И ему нравилось это ощущение спокойствия.

— Ашерон?

Он напрягся, услышав голос Артемиды. Конечно же, эта сука решила разрушить его рай. Она никогда не оставит его в покое. Будь проклята эта богиня. Он попытался сказать ей, чтобы она уходила, но ничего кроме хриплого карканья не слетело с его губ. Покашляв, он попытался прочистить горло, чтобы заговорить. И все равно не получалось ни одного слова. Да что происходит? Что забрало его голос? Артемида одарила его нежным встревоженным взглядом, когда появилась перед ним.

— Нам нужно поговорить.

Ашерон отпихнул ее назад, но она совсем не собиралась уходить.

— Пожалуйста, — умоляла она с таким взглядом, который бы ослабил бы всю его решительность еще несколько дней назад, но все это было давно в прошлом.

— Всего несколько слов и я уйду. Навсегда, если ты пожелаешь.

Как они могли поговорить, если он не мог произнести ни слова? Она протянула ему чашу.

— Выпей это и тогда у нас сможет получиться разговор.

Желая сорвать всю свою злость на нее, он схватил чашу и осушил все содержимое, даже не разобрав его вкуса.

— Проваливай в Тартар и разлагайся там, — заорал он, благодарный тому, что хоть в этот раз она может почувствовать ненависть в его голосе. А потом нечто произошло. Боль и огонь разлились по телу, как будто нечто зажгло его бессмертные органы. Задыхаясь, он посмотрел на нее.

— Что ты сделала со мной на этот раз?

В ее взгляде он не нашел ни милосердия, ни угрызений совести.

— То, что должна была.

В один миг он был в тихой темноте владений Аида, а в другой, Ашерон оказался на просторах Дидимоса, недалеко от дворца. Или от того, что от него осталось. Сбитый с толку, он огляделся, пытаясь понять, что случилось с ним и с землей. Но прежде чем Ашерон смог выяснить это, пронизывающая боль запульсировала в нем с такой силой, что он упал на колени. Ашерон закричал, яростно желая, чтобы все это прекратилось. Неожиданно, Артемида появилась перед ним. Взяв его на руки, она прижала Ашерона к себе, пока волны разбивались о них.

— Мне пришлось тебя вернуть.

Он оттолкнул ее от себя и посмотрел на тлеющие останки Дидимоса.

— Что ты наделала?

— Я к этому не причастна. Это все твоя мать. Она уничтожила все и всех, кто хоть раз к тебе приближался. Она направлялась на Олимп, чтобы убить нас. Именно поэтому мне пришлось тебя вернуть. Она бы убила нас всех, не сделай я этого.

Ашерон уставился на нее тяжелым взглядом, уверенный, что сейчас у него были красные глаза.

— Ты думаешь, что меня это хоть как-то волнует?

Он собрался уходить от нее, но прирос к земле от боли, разрывающей его живот. Агония заставила его сложиться пополам и сражаться за каждый вдох. Артемида подошла медленно к нему. Она стояла над ним и смотрела сверху вниз.

— Это я, кто все здесь контролирует, Ашерон. Я привязала тебя к себе своей кровью. Я тобой владею.

Эти три слова разожгли огонь его ярости. Он почувствовал, как уже знакомое тепло разлилось по нему, а его человеческое обличие уступило место его божественной форме. Встав, превозмогая боль, Ашерон вытянул вперед руку и схватил ее.

— Ты серьезно недооценила мои силы и возможности, сука.

Артемида хваталась за его руку, пытаясь ослабить его яростную хватку.

— Убьешь меня и станешь самым ужасным монстром, которого можно только представить. Тебе нужна моя кровь, чтобы поддерживать себя в здравом уме. Без этого, ты превратишься в безмозглого убийцу, жаждущего только разрушать все то, с чем соприкоснешься…прямо как твоя мамочка.

Ашерон зарычал от отчаяния. Стерва позаботилась обо всем. Даже будучи богом, он все еще оставался рабом.

— Я ненавижу тебя.

— Я знаю.

Он отпихнул ее прочь и повернулся к ней спиной.

— Ашерон, ты, что не расслышал, что тебе придется питаться от меня?

Он проигнорировал ее и переместился на большое расстояние, на холм, где когда-то стоял королевский дворец. Теперь там ничего не было, кроме тлеющих углей и груды камней. Повсюду валялись тела слуг и купцов. Слезы навернулись ему на глаза, когда он побежал по руинам и стал искать Риссу и Апполодоруса. У него все болело, а душа была сломлена. Ашерон воспользовался силами, чтобы передвигать камни и мрамор, пока он не раскопал комнату, которая когда-то была ее. Среди обломков он нашел три дневника, которые она так педантично вела. Они были слегка затронуты огнем, но благодаря какому-то чуду, вообщем — то были неповреждены. Он открыл первый дневник и уставился на ее детский почерк, которым она описывала день его рождения и ту радость, которую испытала, обретя сразу двух братьев, да еще близнецов. Утирая слезы, он закрыл его и поднес к сердцу, когда услышал ее голос в этих словах. Его дорогой сестры больше не было и это произошло лишь по его вине. Изнывая от такой правды, Ашерон увидел один из серебряных гребешков для волос, которые он подарил ей…Он потянулся за ним и поднес к губам.

— Я так сожалею, что не уберег тебя, Рисса. Мне очень жаль.

Пока Ашерон сидел там, его вдруг как обухом ударило по голове, насколько все было жалким, что от такой трепещущей жизни, такой прекрасной души, остались лишь эти примитивные вещи. Три дневника и сломанный гребень для волос. Это все, что осталось от его драгоценной сестры. Запрокинув голову назад, он зарыдал от боли.

— Апостолос… пожалуйста, не плачь.

Ашерон почувствовал присутствие своей матери.

— Что же ты наделала, мама?

— Я хотела, чтобы они заплатили за твои страдания.

Имело ли это сейчас хоть какое-то значение? То, что они сделали с ним, не шло ни в какое сравнение с тем, что произошло сегодня.

— И теперь Артемида мной владеет.

Крик его матери отразился в нем самом.

— Но как?

— Она привязала меня к себе своей кровью.

Он мог чувствовать свою собственную злость в голосе мамы.

— Приди ко мне, Апостолос. Освободи меня и я уничтожу эту суку и этих выродков, которые прокляли тебя.

Ашерон покачал головой. Он должен сделать это. Он должен. Они все заслуживают лишь такого исхода, и, тем не менее, он не мог заставить себя уничтожить весь мир. Убить столько невинных людей… Его мама появилась перед ним, как полупрозрачная тень. Ашерон резко втянул воздух, ведь он увидел ее впервые. Она была самой прелестной женщиной, которую он когда-либо встречал. Волосы, белые, словно первый снег, ниспадали из-под короны, усыпанной бриллиантами. Ее бледные серебряные глаза проникали в самую душу, также как и его. Ее черное платье облегало ее тело, а она стояла, протягивая Ашерону руку. Он попытался прикоснуться к ней, но его рука прошла сквозь нее.

— Ты мой сын, Апостолос. Единственный в моей жизни, кого я поистине любила. Я отдам жизнь за тебя. Иди ко мне, дитя. Мне так хочется обнять тебя.

Ашерон дорожил каждым словом, которое она произнесла.

— Я не могу, мама. Это будет значить, что целый мир принесут в жертву. Я не могу быть столь эгоистичным.

— Почему ты защищаешь мир, который повернулся к тебе спиной?

— Потому что я знаю, каково это, когда тебя наказывают за вещи, в которых не было твоей вины. Я знаю, каково это, когда тебя принуждают делать нечто плохое или против твоей воли. Почему я должен обрекать на это кого-то другого?

— Потому что тогда свершится правосудие!

Он обвел взглядом изуродованные тела.

— Нет. Это уже будет жестокостью. Правосудия над людьми свершилось уже более, чем достаточно.

Ее глаза злобно вспыхнули.

— А что насчет Апполона и Артемиды?

Ашерон сжал зубы от малейшего упоминания их имен.

— Они властвуют над солнцем и луной. Я не могу уничтожить их.

— Зато я могу.

И тогда она уничтожит всю землю и тех, кто живет на ней. Именно поэтому он и не мог освободить ее.

— Я не стою конца света, мама.

Ее глаза обожгли Ашерона своей искренностью.

— Для меня стоишь.

В тот момент, он был готов продать свою душу, чтобы только обнять ее.

— Я люблю тебя, мама.

— И даже близко не так, как тебя люблю я, мгиос.

Мгиос. Мой сын. Ашерон ждал всю свою жизнь, чтобы кто-то назвал его так. Но как бы он не хотел быть со своей матерью, Ашерон не позволит случиться концу света из-за своего желания. Неожиданно холодный ветер закружился вокруг него, развевая его одежды и волосы, но, не причиняя никакого вреда. Мир вокруг него стал исчезать, а потом Ашерон обнаружил себя на незнакомой земле. Образ матери появился рядом с ним.

— Это Катотерос. Твой по праву рождения.

Он нахмурился, уставившись на груду обломков.

— Но это же руины.

Она робко взглянула на него.

— Я была немного расстроена, когда прибыла сюда.

— Немного?

— Закрой свои глаза, Апостолос.

Полностью ей, доверяя, Ашерон подчинился.

— Вдохни.

Он глубоко вдохнул, а потом почувствовал, как его мама оказалась у него внутри. Ее силы смешались с его и в мгновение ока, руины стали формироваться в прекрасный дворец из золота и черного мрамора. Присутствие матери покинуло его.

— Добро пожаловать домой, палатимос.

Дорогой. Двери распахнулись, и когда Ашерон прошел через них, то его одежда изменилась. Его волосы стали черными и длиннее, а свободная тога развевалась позади него, когда он шел по белому мраморному полу. Ашерон остановился перед знаком солнца, которое пронзали три горящих стрелы. Его мама замедлилась, когда заметила, что Ашерон изучает знак.

— Золотое солнце это мой символ, и он представляет день. Серебро стрел отождествляет ночь. Стрела слева связана со мной и прошлым, а та, которая справа твоего отца и будущее. Твоя стрела в самом центре, она объединяет и связывает нас троих вместе. И к ней относится настоящее. Это знак Талимосина и указывает на твою власть над прошлым, настоящим и будущим.

Ашерон нахмурился от атлантского слова.

— Предвестника?

Она кивнула.

— Ты Апостолос — предвестник. Последняя надежда всего. Твои слова — закон, а ярость нещадна. Будь осторожен, когда высказываешь то, чего желаешь. Даже небрежность и легкомыслие будет определять судьбу того человека, с которым ты говоришь. Это тяжкое бремя, которое бы я никогда на тебя не возложила. И именно поэтому я ненавижу этих сук. Но я не могу отменить того, чем они тебя наделили. И никто не может.

— В чем конкретно заключаются мои силы?

— Я незнаю. Я взяла твои способности у тебя и никогда не рассматривала их, боясь, что это раскроет тебя. Я лишь знаю, на что тебя прокляли дочери Архона. Но со временем ты изучишь свое могущество. Как бы я хотела, чтобы ты пришел ко мне, а я тебе помогла бы, пока ты совсем не окрепнешь.

— Мама…

— Я знаю, — она протянула ему руку, — я уважаю тебя за то, кто ты есть и горжусь тобой. Тем не менее, если передумаешь, то ты знаешь, где меня найти.

Ашерон улыбнулся ей.

— Спустя столько времени, это все твое.

Ашерон осмотрел статуи, и каким-то образом знал, кто есть кто. Когда он подошел к золотым дверям, то увидел изображение его матери слева и Архона — справа. Двери отворились, и там он увидел останки богов, на которых напала его мать. Они все застыли в ужасе от последних мгновений их жизней. Его мама не проявила и капельки сожаления к тому, что сотворила с ними.

— Если их вид тебя раздражает, то за тронным залом есть комната, где ты можешь хранить их. Пока я заперта в Калосисе, мои силы не могут их перенести туда. Но у тебя такой проблемы не существует.

Закрыв глаза, он представил, что статуи исчезли. И в мгновение, так и случилось. У Ашерона не было никакого желания видеть образы людей, которые хотели его смерти. Его мама ободряюще улыбнулась.

— У тебя должно быть есть способность уходить и приходить в человеческую реальность по желанию. Ты увидишь, что Катотерос огромное место с множеством не исследованных территорий. На горных верхушках достаточно ветрено, а на северных склонах ты даже можешь услышать голос своей бабушки, Северного ветра. Зеноби будет разговаривать, и поддерживать тебя в мое отсутствие. В любое время, когда тебе захочется умиротворения, иди туда и позволь ей обнять тебя.

— Спасибо, мама.

— А теперь я пойду и дам тебе время обустроиться. Если вдруг я тебе понадоблюсь, позови меня, и я появлюсь.

Ашерон поклонился ей, пока она пропадала и оставляла его одного в этом незнакомом месте. Было так странно находиться здесь, видимо у него займет некоторое время привыкание к этому месту. Закрыв глаза, он смог увидеть, какими были боги. Слышал их голоса, эхом отзывавшихся в неясном шепоте. А когда Ашерон открыл глаза, то они все исчезли и он перестал слышать что-либо. Когда он двигался по комнате, то понял, что был одет в нечто похожее на кожаные рейтузы. Штаны. Как странно было знать названия предметов и имена людей, даже не прикладывая никаких усилий. Какая бы информация ему не потребовалась, Ашерон получал ее немедленно. Пройдя через всю комнату, он подошел к единственному черно-золотому трону, который принадлежал Архону. Образ мертвого тела Ашерона на этом троне появился у него в голове. А в следующий момент, Ашерон уже сидел на нем, осматривая сверкающую и пустынную комнату. И хотя она была богато украшена и была покрыта позолотой, вид у нее все равно был стерильный. В этом дворце не было жизни, никакого уюта. Пока он так стоял, рядом с ним появился огромный ящик. Около семи футов в длину, на нем была эмблема из золота и серебра наверху. А на гладком дереве были выгравированы атлантские слова. Поэтому предвестника будут узнавать. Он будет сражаться за себя и за других. «Будь сильным». Он сжал зубы, когда слова Ксиамары промелькнули у него в мозгу. Ухватившись покрепче за ящик, он перенес себя на верхушку северной горы. Солнце только начинало садиться, когда ветра гоняли его плащ словно хлыст. Ашерон еще сильнее схватился за предмет и посмотрел через плечо, чтобы увидеть, где остался дворец. А потом он услышал это. «Апостолос, почувствуй мою силу. Она будет твоей, когда тебе это потребуется». Он зловеще улыбнулся, когда почувствовал на коже прикосновение своей бабушки. Закрыв глаза, Ашерон принял уют и силу. Когда он снова их распахнул, то мог с уверенностью сказать, что они стали красными. Его взгляд улавливал намного больше всего, чем когда он был человеком. Ашерон почувствовал биение вселенной в своих венах, мощь главной первопричины. И впервые в жизни Ашерон действительно осознал, где его место в этой упорядоченной системе. «Я бог, Апостолос. Я смерть, разрушение и страдание. Я тот, кто принесет форс теликос — конец света». Так будет, если он хоть когда-нибудь разберется в том, как использовать свои силы. Ашерон рассмеялся от такой правды. Развернувшись, он стал спускаться вниз и направился назад в тронный зал во дворце Архона. Нет, теперь все это принадлежало ему. Грусть одолела его, когда он вдруг осознал, что все еще одинок в этом мире, несмотря на то, что бабушка и мама поддерживали его на духовном уровне. Абсолютно одинок. Ашерон замер, когда услыхал, как что-то движется за его троном. Это был мягкий стремительный звук… как какой-то большой грызун. Нахмурившись, он переместился туда, готовый убить любого, кто посмел осквернить его новый дом. То, что он обнаружил там, совсем ошарашило его. Это был маленький демон с мраморной красно-белой кожей и длинными черными волосами. Маленькие красные рожки выглядывали из спутанных кудряшек, а когда она взглянула на него, то глаза ее оказались красными с оранжевой окантовкой.

— Ты мой акри? — спросила она детским ритмичным голоском.

— Я ничей акри.

— О-о-о… — она осмотрелась вокруг, — но акра послала меня сюда. Акра сказала, что мой акри будет ждать меня здесь. Сими совсем запуталась. Я потеряла свою маму и теперь Сими нужен ее акри.

Она села и начала плакать. Ашерон положил коробку и поднял ходунка на руки.

— Не плачь. Все будет в порядке. Мы найдем твою маму.

Она покачала головой.

— Акра сказала, что мама Сими умерла. Злые греки убили маму Сими и теперь Сими нужна любовь ее акри.

Ашерон нежно качал ребенка на руках, когда тень его мамы появилась перед ним. Сими перестала плакать.

— Акра, он говорит, что акри Сими здесь нет.

Аполлими улыбнулась им.

— Он и есть твой акри, Сими.

Ашерон нахмурился от ее заявления.

— Что?

— Ее мама была твоей защитницей, Ксиамарой. Также как и ты, она совсем одинока в этом мире, и о ней абсолютно некому позаботиться. Она нуждается в тебе, Апостолос.

Он посмотрел вниз на эти огромные глаза, которые занимали большую часть маленького круглого личика демона. Моргнув, она уставилась на него с тем же доверием и невинностью, что и Апполодорус. И Ашерон потерялся от этого любящего взгляда, который не осуждал и не порицал его.

— Воссоединись с ним, Сими, защищай моего сына также, как и твоя мать защищала меня.

Мысль о том, чтобы кого-то привязать к себе, напугала Ашерона. Он не хотел никого делать своим рабом.

— Мне не нужен демон.

— Ты что же отправишь ее одну в этот мир?

— Нет.

— Тогда она твоя.

Прежде чем он смог что-либо возразить, его мама растворилась. Сими уютно устроилась на нем и положила голову ему на плечо.

— Я скучаю по своей маме, акри.

Вина врезалась в него от ее прошептанных слов, и поэтому он еще сильнее прижал Сими к себе. Если бы не Ашерон, то ее мать была бы жива и все еще любила Сими.

— А где твой папа, Сими?

— Он умер задолго до того, как Сими родилась.

— Тогда я буду твоим папой.

— Правда? — с надеждой спросила она.

Ашерон кивнул, улыбаясь ей.

— Я клянусь тебе, что ты никогда и ни в чем не будешь нуждаться.

Ее невинная улыбка согрела его сердце.

— Тогда у Сими будет лучший акри — папа в мире, — она крепко обняла его, — Сими любит своего акри.

Как только эти слова слетели с ее губ, то она исчезла, как и его мать. Но в этот же момент его кожа, чуть выше сердца, стала жечь. Зашипев, Ашерон содрал тунику и обнаружил маленького цветного дракона, нарисованного на его коже. Он осторожно дотронулся до дракона и услышал смех Сими у себя в голове. Татуировка поднялась выше, ближе к шее. Ашерону было щекотно от ее движений по его коже, пока она не угомонилась у него на ключице.

— Сими теперь часть тебя, Апостолос. Находясь на твоем теле, она не сможет услышать тебя, пока ты сам не позовешь ее. Но она может следить за твоими жизненными показателями. Стоит ей почувствовать, что ты в опасности, как она появится перед тобой в демонической форме, чтобы защитить тебя.

— Но она всего лишь ребенок.

— Даже будучи ребенком, она смертельно опасна. Никогда не забывай об этом. Шаронте по своей природе — убийцы. Она будет очень голодна и тебе придется часто ее кормить. Если ты хоть раз пропустишь кормление, она съест все, что находиться рядом с ней… даже тебя. Всегда проверяй, чтобы она не слишком проголодалась. И последнее, что тебе стоит знать, их вид очень медленно взрослеет. Один год человеческой жизни приблизительно равняется тысячелетию в их жизни. Это звучало не очень хорошо.

— Что ты имеешь ввиду?

— Твоей Сими более трех тысяч лет.

Ашерон охнул от таких новостей.

— Разве она не должна быть с другим демоном, который смог бы обучать ее?

— Ты все, что у нее есть в этом мире, сын мой. Заботься о ней. Как ты и сказал, ты теперь ее отец. Ты тот, кто научит ее всему, что она должна знать.

Ашерон положил руку на рисунок у него на плече. Он стал отцом… Но, как Ашерон мог обучать и защищать дочь демона, когда сам не знал, как пользоваться собственными силами?


Глава 59


30 июня, 9527 г. до н. э.

Афины, Греция.

Ашерон отчаянно пытался найти еду для Сими. Она разбудила его сегодня утром, укусив за ладонь. К счастью, Ашерон успел остановить ее до того, как она натворила бы что-то гораздо хуже, чем просто прокусить его кожу.

— Ты не должна кусать своего папу, Сими, — сказал он ей по-доброму, но твердо.

— Но Сими проголодалась, а акри лежал так спокойно и выглядел так аппетитно.

И он вдруг подумал о худшем, чтобы могло случиться, если бы он выглядел аппетитным для возбужденных людей… Но сейчас, когда они бродили по улицам одного большого города, Ашерон вдруг понял, сколько же разрухи принесла его мама, за столь короткое время, пока была на свободе. Тот мир, который он знал, исчез. Дороги и здания сравнялись с землей. Мертвые люди лежали по всей Греции… Аполлими Катастрафия Мегола. Аполлими великая разрушительница. Пока одна его часть ласкалась в его любви, то другая была в ужасе от того, что она натворила. Столько жизней ушло. Целый мир превратился в руины. А вся Атлантида просто исчезла. Человечество было отброшено назад в каменный век. Все их технологии и приспособления были безвозвратно утеряны. Выжившие шатались по улицам, которые, как люди думали, боги давно покинули, но правда была в том, что божества даже не собирались делать этого. Все эти люди стали невинными жертвами в войне, о которой ничего даже не слышали. Ашерон крепче сжал руку Сими, пока они прогуливались в поисках базара. В человеческой форме, ее внешность была схожа с его. У них были черные длинные волосы, а глаза были такого же пронизывающе серебряного цвета, только у Сими немного более голубые. Она выглядела, как любая другая маленькая девочка на прогулке со своим отцом.

— Эй, Сими, у меня тут есть кое-что для тебя поесть.

Ашерон заозирался по сторонам, услышав, как их зовет глубокий мужской голос. Недалеко стоял высокий черноволосый человек с густой бородой. Его кожа была темной, как у шумеров, и, тем не менее, он свободно говорил на греческом. Ашерон оттащил Сими назад, чтобы она не побежала к нему.

— Кто ты такой?

Человек обошел поваленную колонну и встал на колени перед Сими. Он поставил корзину у ее ног и показал кусочки хлеба, рыбы и сыра.

— Я знаю, что ты голодна, дорогая. Налетай.

Сими запищала от удовольствия, прежде чем вовсю наброситься на еду. Мужчина встал и протянул руку Ашерону.

— Меня зовут Савитар.

Ашерон нахмурился, увидев татуировку птицы на его предплечье, прежде, чем ответить на рукопожатие.

— Откуда вы знаете Сими?

Один уголок его рта слегка приподнялся.

— Я знаю множество вещей, Ашерон. И я пришел, чтобы помочь тебе изучить свои силы и лучше понять твоего демона. Она слишком мала, чтобы оставаться на попечении у бессердечия, и меньше всего я хотел бы увидеть, как кто-то из вас пострадает из-за этого.

— Я никогда не причиню ей боль.

— Я знаю, но у Шаронте есть особые потребности, которые ты должен понимать. В противном случае, она может умереть… также как и ты.

Ашерон почувствовал, как волосы у него на затылке стали дыбом и он не был уверен почему. Было нечто в этом существе, что задевало его божественность и заставляло его осторожничать.

— Ты мне угрожаешь?

Савитар рассмеялся.

— Я никогда не угрожаю. Я сразу убиваю тех, кто меня раздражает. Успокойся, атлантец. Я здесь, как твой друг.

Когда Сими съела все до последней крошки, Савитар взял ее на руки, чтобы понести, пока они шли по разрушенным улицам.

— Она впечатляет, не так ли?

— Моя мама или Сими?

Савитар снова засмеялся.

— Обе, но я говорил о твоей матери.

Ашерон огляделся и вздохнул от того разрушения, которое причинила его мать.

— Да, это так, — и пока они шли, Ашерон вдруг кое-что понял, — я не слышу твоих мыслей.

— Нет, ты не можешь. И никогда тебе не будет это подвластно. Позже ты узнаешь, что многие высшие существа вселенной так и останутся в тишине для тебя. Некоторые боги, демоны и другие особенные создания. У нас у всех есть свои секреты, но что лучше всего для тебя так это то, что твои мысли тоже останутся тайной для многих.

Это успокаивало.

— А ты можешь слышать меня?

— Ты ожидаешь отрицательного ответа, но, правда, в том, что я слышу тебя Ашерон. И да, я все знаю о твоем прошлом.

Он ругнулся на то, что совсем не хотел слышать.

— А что насчет других? Они тоже узнают мое прошлое?

— Некоторые узнают.

Савитар пересадил Сими по-другому и остановился, чтобы посмотреть на него.

— Мне плевать на твое прошлое, Ашерон. Твое будущее, вот что меня волнует. Я просто хочу, чтобы у тебя таковое имелось, и чтобы ты постиг то, насколько ты важен для равновесия сил.

— Равновесие сил? Я ничего не понимаю.

— Апполон проклял своих Апполитов.

— Моя мать убила их всех.

Савитар покачал головой.

— Конечно, многие погибли на Атлантиде, но тысячи и тысячи распространились по Средиземноморью, а многие живут сейчас совсем в других странах, включая собственного сына Апполона, Страйкера. Они все были прокляты смертью на их двадцать седьмой день рождения. Абсолютно все.

— Тогда какая же они проблема? Если они все умрут через несколько лет, то скоро совсем исчезнут.

Савитар погладил Сими по голове прежде, чем снова пойти.

— Они не собираются умирать, Ашерон. Они будут жить и производить потомство еще очень долгое время.

— Но как?

Савитар вздохнул прежде, чем ответить.

— Богиня встанет у них во главе и покажет им, как охотиться на человеческие души, чтобы обойти проклятие Апполона.

Ашерон был в ужасе.

— Я не понимаю. Зачем кому-то делать такие вещи?

— Потому что вселенная очень сложна, и это деликатное равновесие всех вещей должно соблюдаться.

— Да, но если ты знаешь, что эти люди умрут, разве ты не можешь остановить богиню, чтобы она не обучала их?

— Я мог бы, но это раскроет все существование вселенной.

Отчаяние пробежало по Ашерону. Он ничего не понимал. Почему кто-то отказывается помочь другому, если у него на это есть силы и возможности? Савитар взял случайный камень с земли и положил ему на руку.

— Скажи мне, что случится, если я брошу его изо всех своих сил?

Ашерон нахмурился, пока не увидел картинку у себя в голове. Камень, летящий быстро по воздуху… пока не попал мужчине в плечо, ранив его. Но нет, не простому мужчине, а солдату. Его рука стала увечной. Рана от камня привела его к тому, что он стал нищим и попрошайкой… Куча народа умрет только потому, что этот солдат больше не сможет защищать их в битвах, которых даже не будет в грядущих годах. Но как же быть с теми людьми, которые умерли…

— Это повторяется снова и снова, — сказал Савитар, — одно крохотное решение: кинуть этот камень или уронить его? И тысячи жизней изменятся из-за одного безобидного решения.

Он бросил камень на землю. Теперь он снова стал безвредным, а история продолжила писаться в том направлении, в котором ей и было положено. Савитар улыбнулся Сими, которая заснула у него на руках.

— Мы с тобой прокляты, так как понимаем, как даже самое незначительное решение может повлиять на всю остальную вселенную. Я знаю, что должно будет случиться. Чему нужно случиться. И если я остановлю нечто простое, как бросок камня, то это может повести за собой катастрофические последствия. И, тем не менее, в отличие от тебя, я не могу увидеть будущее, пока не начну действовать. В тот момент, когда я сделал первый шаг, я смогу увидеть все, что должно произойти с этой точки зрения. Ты счастливчик. Ты всегда будешь видеть будущее, перед своими действиями.

— Но я ведь не видел смерть своей сестры.

— Нет. Греческие мойры, когда прокляли тебя, ослепили по отношению к твоим близким. Любой, кто хоть что-то для тебя значит, будет черной дырой для тебя.

— Но это же неправильно.

— А теперь держись парень. Это еще хуже. Ты никогда не сможешь увидеть свое собственное будущее или тех, кто серьезно влияет на твое будущее.

Ашерон сжал зубы от такой несправедливости.

— А ты можешь видеть его?

— Именно поэтому я и здесь.

— Тогда расскажи мне, что там?

Савитар покачал головой.

— Просто потому что ты можешь, не значит, что ты должен. Если ты будешь знать, чего ждать, то будешь избегать того, что должен делать, чтобы все было на своих местах. Одно маленькое безвредное решение и твоя судьба пропадет навеки.

— Но ты же можешь видеть свое будущее.

— Только когда я уже начал действие и ничего не смогу изменить.

Ашерон покачал головой, пытаясь понять, кто из них был больше проклят. Тот, кто был слеп или тот, кто все мгновенно видел и был бессилен что-либо изменить. Савитар похлопал его по спине.

— Я понимаю, насколько запутанным все выглядит для тебя. Иметь такие силы и такие знания и не знать, как их применить.

Ашерон кивнул.

— Это сложно.

Савитар улыбнулся.

— Поэтому первым делом я обучу тебя искусству борьбы.

— Но почему борьба?

Савитар засмеялся, пока они шли.

— Потому что тебе это определенно понадобится. Грядет война, Ашерон, и ты должен быть готов к ней.

— Война? Что за война?

Савитар не ответил. Вместо этого он разбудил Сими.

— Малышка, я хочу, чтобы ты вернулась в своего акри и оставалась там, пока мы будем драться. И не волнуйся, мы всего лишь притворяемся, что деремся. Нет никакой нужды тебе выходить и защищать его.

Сими сонно кивнула прежде, чем послушаться. Она перетекла на руку Ашерона.

— Шевелись, Сими, — сказал ей Савитар, — иди на его шею, где тебя не ударят.

Ашерон нахмурился от его приказов.

— Она что может чувствовать удары, когда находится на моей коже?

— Да, может. Если на вас нападут, пока она там, и ранят тебя, то это ранит и ее. Охраняй своего демона, мальчик.

В следующий миг они уже были одни на пляже.

— Такеши! — закричал Савитар.

Черный дымок закружился из земли. Ашерон отошел, когда дым стал проясняться и их взору предстал мужчина в доспехах, которые он никогда раньше не видел. Кроваво-красные, они были изготовлены из сияющего металла. У него за спиной были зловеще наточенные клинки, а нижнюю часть лица закрывало своего рода забрало. Все, что можно было увидеть, были его глаза и красную татуировку с завитками на его лбу. Его черные волосы были красными на концах, а разрез глаз был просто экзотическим, как у дикого кота, цвет их был насыщенный кроваво-красный. Но в момент, когда эти глаза остановились на Савитаре, они озарились безграничной дружбой. Металл с его шеи и прекрасного лица тут же слетел, а под ним оказался мужчина не более чем на год или два старше Ашерона.

— Савитар-сан, — он поприветствовал его кривой усмешкой, — столько времени прошло.

Савитар преклонил голову перед ним.

— Я пришел просить об одолжении.

Положив одну руку на эфес меча, Такеши цыкнул, пока осматривал пляж.

— Сав, ты не можешь продолжать это делать. Я перебегаю с места на место и убираю тела.

Савитар засмеялся.

— Ничего в этом духе.

Он отступил назад, давая возможность этим двоим приглядеться друг к другу.

— Такеши, познакомься с Ашероном. Ашерон, это Такеши-сэнсей. Слушайся его во всем, и он научит тебя драться такими способами, которые ты даже представить себе не мог.

Такеши прищурился, глядя на Ашерона.

— Ты предлагаешь мне тренировать новоиспеченного бога?

Савитар наклонился вперед и что-то прошептал Такеши, что Ашерон не смог разобрать. Такеши кивнул.

— Воля твоя, брат.

Подойдя к Ашерону, Такеши улыбнулся и выбил коробку из его рук. Он разочарованно вздохнул.

— Мне придется многому тебя научить. Пошли, и будем учиться искусству войны у того, кто его и изобрел.

Вздернув голову, пошел за ним, он был богом, значит драться, он уж точно мог. По крайней мере он так думал, пока Такеши не уложил его на лопатки таким быстрым движением, что Ашерон даже сначала и не понял, что этот человек начал двигаться, пока он уже не лежал лицом в песке.

— Никогда не отводи глаз от своего противника, — сказал Такеши прежде, чем отойти и дать возможность Ашерону подняться, — и никогда не думай, что тебе не нужно бороться за победу. Даже сейчас, ты можешь удивить меня.

Ашерон нахмурился, а Такеши закатил глаза.

— Удиви меня, атлантец. Нападай. Это не танцевальная вечеринка.

Ашерон пошел на него и снова приземлился лицом в песок.

— Знаете, это совсем не укрепляет мою уверенность. Я думаю, что лучше полежу здесь немного и погреюсь на солнышке.

Такеши засмеялся, а потом погладил его по спине.

— Вставай, Ашерон.

Он посмотрел туда, где сидел Савитар на камне и наблюдал за ними.

— Он не сильно разозлился. Это очень хорошо.

Ашерон горько рассмеялся.

— Да уж, я человек, который медленно начинает закипать до тех пор, пока все во мне не забурлит, и я не разрушу весь мир.

Такеши повернулся и протянул Ашерону твои вещи.

— Просто помни, что злость всегда твой враг. Ты должен держать свои эмоции под контролем. Каждый раз, когда будешь давать им волю, ты будешь проигрывать.

Ашерон разложил все по местам и принял оборонительную стойку. Такеши цыкнул на него.

— Всегда нападай. Обороняющийся никогда не выигрывает.

— Обороняющимся всегда надирают задницы, — сказал Савитар, — поверь мне. У меня достаточно трещин на каждой паре обуви, которая у меня есть.

Такеши вздернул брови.

— Может, ты хочешь поучить его?

— Не очень.

— Тогда заткнись или хватай меч и иди помогать.

Искорка веселья озарила лицо Савитара.

— Ты бросаешь мне вызов?

— Это было бы так, если бы я не знал, что ты слишком ленив, чтобы принять его.

— Ленив? Мезула?

— Ико, — насмехался Такеши.

Савитар слетел с камня и остановился перед Такеши с мечом, которого Ашерон не видел никогда раньше. Он поднес его к доспехам Такеши, и в следующий момент оба они уже были в грандиозном сражении. Такеши ухмыльнулся.

— О, ты дерешься, как девчушка-демон.

— Девчушка-демон? Ты когда-нибудь встречался с девчушкой-демоном?

— Я убил трех сегодня утром.

Савитар взмахнул у его горла. Лезвие рассекло воздух буквально в миллиметрах от адамова яблока Такеши. Чувствуя себя отвергнутым, Ашерон тем не менее был рад, что не находился в эпицентре этой баталии и скандала, он пошел и сел на камень, который так любезно освободил Савитар. Савитар отбросил Такеши на зад.

— Твоя мать была козопаской.

— Это уважаемая работа.

— Да, для козла.

Такеши развернулся и отпихнул Савитара. Он вернулся с таким выпадом, что едва не распорол брюхо Такеши. Сэнсей покачал головой.

— Ты пил сегодня утром? Как ты мог промахнуться? Клянусь, я сражался со старыми женщинами, у которых были и то лучше реакции.

— Тот факт, что ты дерешься со старухами, говорит мне о том, насколько ты постарел. Что? Твоему эго нужно было потешить себя, а они были единственными, кого ты нашел, чтобы суметь победить?

— Савитар, Савитар, Савитар. По крайней мере, я выиграл. Не ты ли кричал совету, чтобы они пришли и спасли твою задницу от нападения четырехлетки?

Савитар охнул от притворной злобы.

— Четырехлетний… демон-тарранин. Не забывай самую важную часть. Эти ублюдки рождаются сразу взрослыми, и он был не один. Их там был целый выводок.

— Так ты признаешь, что тебе помогли?

— Ну, все, сэнсей. Сейчас ты попробуешь песок…

Ашерон покачал головой на их добродушное подтрунивание. И хотя они острили друг другу, в воздухе витала хорошая и спокойная атмосфера, что давало ему знать, что ни одного слова здесь не было произнесено всерьез. Было похоже на то, что они сражались на словах, также как и на своих мечах. По правде говоря, они очаровали его. У Ашерона никогда не было такого друга, с которым бы он мог такое вытворять. И он даже немного позавидовал им. Савитар выдал совсем уж никудышный пируэт.

— Эй, мы ни о чем не забыли?

— Ты имеешь ввиду твое достоинство?

Савитар закатил глаза.

— Да нет же, ты снова меня запутал, — он указал туда, где сидел Ашерон, — разве ты не его должен тренировать?

Такеши едко вздохнул.

— Так ты признаешь мое превосходство, переводя внимание на новообращенного.

— Я не признаю дерьма. Я лишь указываю на тот факт, что мы знаем, как драться, а вот он нет. Может это будет хорошей идеей немного подучить его?

— И то правда, — Такеши забросил меч себе вдоль плеча, держа его обеими руками, и улыбнулся Ашерону, — ты готов снова начать?

— Конечно. У моего эго было достаточно времени, чтобы восстановить ту малую толику достоинства. Давайте удостоверимся, что разрушим его снова прежде, чем я стану по ошибке считать себя богом.

Такеши засмеялся.

— А он мне нравится, Савитар. Он так похож на нас.

— Поэтому я тебя и позвал, — Савитар протянул свой меч Ашерону, — удачи, парень.

— Спасибо.

Весь оставшийся день Ашерон провел, тренируясь с Такеши, который был наихудшим надсмотрщиком в мире. Он работал с ним до тех пор, пока Ашерон не был уверен в том, что рухнет от явного изнеможения. К тому моменту, как солнце село, а его самого отпустили отдохнуть, все тело Ашерона просто изнывало от боли, и даже, несмотря на это, Ашерон почувствовал себя более уверенным в своих способностях, чем раньше. Савитар протянул ему его вещи.

— Отправляйся домой в Катотерос, а утром мы снова продолжим.

Все еще не понимая, почему Савитар помогает ему, он, тем не менее, пожелал более старшему существу спокойной ночи и отправился домой. Ашерон застыл на мгновение, когда увидел, что Артемида ждет его в тронном зале.

— Что тебе нужно?

— Я не видела тебя несколько дней.

— И какими же прекрасными они были для меня.

Она прищурилась.

— Я же тебе говорила, что ты должен кормиться от меня.

Ашерон холодно взглянул на нее.

— Я думаю, что лучше быть монстром-садистом, как и ты.

Она скривила губы.

— Так вот значит как. Ты собираешься и дальше придираться ко мне.

— Придираться к тебе? Придираться? — зло повторил он, — пошла ты, Артемида.

Его слова сопроводил порыв ветра такой силы, что сбил ее с ног, и Артемида шлепнулась на задницу. Он гордо подошел к ней и увидел страх в ее глазах. Были времена, когда такой страх вызвал бы в нем чувство вины и сострадания, а сегодня ему было просто наплевать.

— Твой брат потрошил меня на полу, пока ты за всем этим наблюдала. И даже тогда, когда я, наконец, обрел счастье в месте, запрещенном богами, ты обманула меня и заставила выпить свою кровь, привязав этим к себе. И после этого ты считаешь, что я придираюсь. Сука, ты еще не видела, что значит придираться.

Она закрыла свои уши руками и съежилась от страха на полу. Это возымело успех, так как Ашерон перевел всю свою злость с нее на себя. В нем появилась искра жалости к ней, и именно за это он себя и ненавидел. Она не заслуживала его жалости, только его презрение.

— Я люблю тебя, Ашерон.

Он ухмыльнулся.

— Если то, что ты показывала мне и есть любовь, я бы предпочел, чтобы ты меня ненавидела и отстала от меня.

Артемида разрыдалась. Ашерон закинул голову назад и ругнулся оттого, что эти слезы подействовали на него. Почему ему не все равно? Да что, черт побери, с ним такое творилось, что ему даже хотелось успокоить ее? «Я еще более умственно отсталый, чем она». Ашерон швырнул свое барахло на пол, заставив ее плакать еще сильнее.

— Что ты от меня хочешь, Арти?

— Я хочу вернуть своего друга.

— Нет, — горько сказал он, — ты хочешь вернуть своего домашнего любимца. Я никогда не был твоим другом. Друзья не стыдятся друг друга. Они не живут в страхе перед тем, что другие люди могут увидеть их вместе.

Она посмотрела на него своими зелеными глазами, опухшими от слез.

— Я так сожалею. Я уже говорила, как бы я хотела вернуться назад и исправить все, что произошло. Но я не могу. Как бы я хотела спасти нашего племянника, быть более сдержанной с тобой. Как бы…

Она запнулась, но было уже слишком поздно. Он уже все услышал громко и отчетливо.

— Чтобы я никогда не был шлюхой. Поверь мне, то что ты чувствуешь по этому поводу лишь маленькая толика того по сравнению с моими ощущениями. Тебя никогда не унижали и не использовали. Именно мне придется жить с таким прошлым. Не тебе. Ты должна быть благодарна, что эти кошмары не преследуют тебя во сне.

— У меня хватает и своих ужасов, спасибо.

Возможно, так и было, ведь после всего, что произошло, она была тем, кому пришлось успокаивать Апполона. Она посмотрела на него.

— Еда больше не может поддерживать тебя, Ашерон. Тебе даже больше не нужно есть человеческую еду, но тебе придется питаться от меня или ты превратишься в Предвестника — разрушителя. В тебе не останется никакого сострадания к этому миру, и ты разрушишь его.

Желваки заходили у него на лице. Ашерон хотел назвать ее лгуньей, но прекрасно знал правду. Он уже чувствовал внутри себя это сильное жестокое желание. Еще и за этот "подарок" Ашерон ненавидел ее. Проклиная все на свете, он протянул ей свою руку. Артемида схватилась за нее и поднялась на ноги, попав прямо в его руки. Вначале представив, что начал резко опустошать ее горло, Ашерон лишь откинул голову и нежно укусил ее в шею. Ашерон не будет обходиться с ней грубо и жестоко, даже если она этого и заслуживает. Ашерон пообещал ей. Он мог быть вором и шлюхой, но никогда не был лжецом. Ашерон не будет причинять ей того, что пережил он с ней. Он всегда будет выше этого. Артемида вздохнула, почувствовав, как силы Ашерона окружили ее. Его кожа сменилась на голубой цвет, пока он пил. Жар от его дыхания на ее плоти разбудил в ней желание, и когда Артемида попыталась снять с него одежду, то он остановил ее.

— Я не в настроении играть со своей едой, Артемида.

Она закрыла глаза и услышала его голос у себя в голове. Насытившись, Ашерон отошел от нее. Его глаза мерцали красным, пока он вытирал кровь со своих губ.

— Мне нужно время, чтобы побыть без тебя.

Эти слова пронзили ее.

— Что ты сказал?

— Пошлешь одну из своих кори ко мне со своей кровью.

— Нет.

В этот раз он повернулся к ней со своими разгоревшимися силами. Артемида отпрянула от одного вида на его настоящую божественную форму. Он был огромный и пугающий.

— Ты сделаешь все так, как я приказываю, — заорал он на нее через клыки, — ты притащила меня назад против моей воли, и ты не будешь указывать мне, как жить в этой новой жизни. Ты меня поняла?

Она медленно кивнула, а ее сердце было снова разбито оттого, что было ею утеряно.

— Пока ты указываешь мне, что делать, ты должен знать кое-что. Когда я вернула тебя назад, Стикс тоже пришел с тобой и его переполняют еще большая ярость и ненависть, чем тебя.

Ашерон ругнулся при упоминании своего близнеца.

— Где он?

— Он на Исчезающем острове, под опекой бога, который мне задолжал. Он не может причинить никому зла. Он в хорошем месте, в котором выполняются все его желания.

— Тогда пусть там и остается. У меня нет никакого желания видеть его лицо еще когда-нибудь.

— Довольно сложно, не так ли?

Он скривил губы при упоминании.

— Не дави на меня, Арти. Я в одном шаге от пропасти и у меня не займет много сил сделать этот шаг. Поверь мне, ты не хочешь, чтобы я там оказался. А теперь прочь с глаз моих. Я никогда больше не хочу видеть тебя в моих владениях.

У нее снова закапали слезы, но в этот раз они его уже не тронули. Он не хотел поддаваться этому. Она изменила его, и он больше не тот мужчина, которого знала Артемида. Шлюха погиб, а на его месте родился бог разрушения. Проклятый. Ненавидящий. Могущественный. Смертоносный. Его ненависть ко всему миру разрезала ему сердце на куски. Его прошлое было тяжелым грузом, который он нес на своих плечах, а его будущее было неясным. У него было множество врагов, которые хотели его смерти, мама, готовая даже на конец света ради него, демон-малышка, которую нужно кормить через каждые несколько часов, два безумца, которые готовят его к предстоящей войне, а какой именно ни один из них не может объяснить, а еще есть сексуально возбужденная богиня, жаждущая приковать Ашерона цепями к своей кровати. Да уж… «добро пожаловать в реальность для смертных». Он не мог дождаться, чтобы узнать, что же ему принесет завтрашний день. Как жаль, что он не мог получить никаких предупреждений для себя. Будьте вы прокляты, мойры за то, что предали и обрекли меня на такое существование. Однажды, он за все заплатит этим сукам.


Глава 60


10 апреля, 9526 г. до н. э.

Гора Олимп.

Ашерон не знал, почему согласился встретиться с Артемидой. Единственная мысль о том, чтобы взглянуть на нее, тут же приводила его к физической тошноте — если бы конечно ему это было доступно. Почти целый год Ашерон подчищал дерьмо за Апполоном. Повсюду оставались Апполиты, превратившиеся в сосущих души даймонов, которые занимались этим ежедневно. Не то чтобы он их винил. Это была небольшая группа мужчин, которых атлантская королева отправила, чтобы убить его сестру и племянника. Она приревновала к тому, что Апполон больше не посещал ее постель, а свою месть решила направить на Риссу. В полночь люди королевы пробрались в спальню Риссы и убили ее, пока она кормила Апполодоруса. После того, как Апполон закончил с убийством Ашерона, бог обернул в бегство людей, которых сам и создал. Когда произошло убийство, казалось, что зверь ворвался к Риссе и Апполодорусу. Именно поэтому Апполон и проклял их кормиться друг другом. Только кровь Апполита может поддерживать их жизни. Что было такого в крови Апполона и Артемиды? Как будто проклятия было недостаточно, Апполон ко всему прочему убрал их из-под солнца, чтобы никогда больше не видеть их снова и чтобы больше ничего не напоминало ему об их предательстве. И чтобы уж совсем наверняка, Апполон приговорил всю их расу к медленной и болезненной смерти в их двадцать седьмой день рождения — столько же было Риссе в день ее смерти. Отдавая должное суровости наказания, Ашерон мог подумать, что бог любил его сестру. Но ему-то все было хорошо известно. Апполон был просто неспособен на любовь, также как и Артемида. Это было не что иное, как демонстрация силы. Это было предупреждение всем остальным, кто вдруг решит пойти против Апполона, который всем растрезвонил, что именно он уничтожил Атлантиду, чтобы достать всех Апполитов. Глупый ублюдок. И глупы те люди, которые верят в его ложь. Ашерон держал рот на замке, но не для того, чтобы защитить бога, а лишь потому, что его жалкое высокомерие просто поражали. Из-за своей собственной глупости этот бог будет стерт с земли. Даже сейчас, когда мать Ашерона была в заточении, она все равно планировала смерть Апполона… ну и Артемиды конечно. Как только Апполон проклял своих людей, Аполлими тут же отправилась к Страйкеру. Осужденному сыну Апполона, и показала им, как противостоять смерти, забирая человеческие души в тела Апполитов, и таким образом продляя свои жизни. Не удивительно, почему Савитар запамятовал сказать Ашерону имя той богини, против которой ему предстояло сражаться. Это была его собственная мама. Именно она возглавляла армию даймонов, которая и появилась-то, чтобы отомстить за него. Он должен был догадаться. А вот месть Ашерона была более конкретна. Он охотился за теми, кто убил его сестру и племянника, теми, кто выжил после нападения его мамы, и он заставил их пожалеть о том, что они родились с нервными окончаниями. И теперь он находился в состоянии войны со своей матерью. Ашерон тяжело вздохнул.

— Однажды я убью этих чертовых Мойр.

Но не сегодня. А сегодня он встречался с Артемидой, чтобы посмотреть, почему она визжала и угрожала его убить все эти месяцы. Постоянно находясь между напыщенными речами Артемиды и его мамы, сегодня впервые его голова была чистой от их непрекращающегося ворчания. Он почувствовал пульсацию силы у себя на позвоночнике, что говорило о ее появлении. Ашерон напрягся в ожидании ее сварливого голоса. Но когда она все не начинала на него кричать, Ашерон повернул голову и обнаружил, что она сомневается.

— Что так нервничаешь, Артемида?

— А ты теперь совсем другой.

Он рассмеялся от ее острого восприятия. Он был другим. Больше не пресмыкающийся раб, он теперь был долбаным богом, который хотел, чтобы весь мир оставил его в покое.

— Мне не нравится, когда у тебя черные волосы.

Ашерон одарил ее чудным взглядом.

— А мне не нравится, что твоя голова прикреплена к твоим плечам. Догадываешься, что мы не всегда получаем то, чего хотим, а? — он прищурил свой взгляд, — у меня совсем нет времени на все это дерьмо. Если ты лишь хотела таращиться на меня, то моя спина подойдет для этого, пока я буду уходить.

Он отвернулся от нее.

— Подожди!

Вопреки здравому смыслу, он засомневался.

— Чего?

Она осторожно подошла к нему, как будто боясь.

— Пожалуйста, не злись на меня, Ашерон.

Он горько рассмеялся от ее слов.

— О-о-о, злость это не то слово, которым можно описать все мои чувства к тебе. Как ты посмела вернуть меня?

Артемида сглотнула, и все ее черты напряглись.

— У меня не было выбора.

— Мы все можем выбирать.

— Нет, Ашерон. Не можем.

Как будто он поверил в это. Артемида всегда была эгоистичной и тщеславной, и без сомнения лишь по этой причине его вернули, когда он должен был остаться мертвым.

— Ты поэтому меня вызвала? Ты хотела извиниться?

Она покачала головой.

— Я не сожалею о том, что сделала. Я буду это делать это снова и снова, пока мое сердце громыхает.

— Стучит, — заорал он, исправляя ее.

Она отмахнулась от этого слова.

— Я хочу, чтобы между нами был мир.

Мир? Она что с ума сошла? Да ей повезло, что он не убил ее прямо здесь и сейчас. Если бы не страх перед тем, что произойдет дальше, Ашерон непременно это совершил бы.

— Между нами никогда не будет мира. Никогда. Ты разбила все надежды на это, когда наблюдала, как твой брат убивал меня, и когда отказалась вступиться за меня.

— Я боялась.

— А меня потрошили и выпускали кишки на пол, как животному во время жертвоприношения. Извини, что не чувствую твоей боли, я слишком занят своей.

Он собрался снова уходить, но она еще раз остановила его. И тогда он услышал сдавленный плач ребенка. Нахмурившись, Ашерон с ужасом наблюдал, как она достала младенца из-под подола своей туники.

— У меня есть для тебя ребенок, Ашерон.

Он отдернул руку от нее, и ярость заполнила каждую клеточку его тела.

— Ты сука! Ты действительно полагала, что сможешь заменить мне моего племянника, которому ты позволила умереть? Я ненавижу тебя, и всегда буду ненавидеть. Хоть однажды, поступи правильно и верни малыша его матери.

Она ударила его с достаточной силой, что даже рассекла ему губу.

— Иди и загнивай, ты никчемный ублюдок!

Рассмеявшись, он вытер кровь тыльной стороной ладони и мстительно посмотрел на нее.

— Я может и никчемный ублюдок, но намного лучше, чем фригидная шлюха, которая пожертвовала единственным человеком, который любил ее, лишь потому, что слишком была погружена в себя, чтобы спасти его.

Выражение ее лица обожгло его.

— Не я здесь шлюха, Ашерон, а ты, которую продают и покупают те, кто может заплатить твою цену. И как ты мог подумать хотя бы на минуту, что будешь достоин богини?

Боль от этих слов навечно поселилась в его сердце и душе.

— Ты права, моя госпожа. Я не стою ни тебя, ни кого-либо еще. Я просто кусок дерьма, которого выкидывают голым на улицу. Прости меня за то, что запятнал тебя.

А потом он исчез. Теперь их отношениям уж точно пришел конец. Никакая сила во вселенной не заставит его снова заговорить с ней. Тебе нужна ее кровь. И что? Ну и пусть весь мир гибнет, ему-то какое дело. Пускай уж лучше все погибнут, чем он проведет еще хоть пять минут в рабстве у этой суки. Он устал быть для всех козлом отпущения. Впервые в жизни он думал лишь о себе, и плевать на всех остальных.

— С меня хватит, Артемида. Все кончено.


Глава 61


Греция, 7382 год до нашей эры.

Ашерон почувствовал позади себя чье-то присутствие. Он резко развернулся, готовый защищаться от Даймона, решившего напасть на него. Но это был не он.

Вместо этого, он обнаружил Сими, которая висела на дереве со сложенными за ее детским тельцем длинными, бордовыми крыльями, как у летучей мыши. На ней были свободные черный хитон и химатион, развевающиеся на ночном ветерке. Кроваво-красные глаза зловеще пылали в темноте, а длинная черная коса свисала до земли.

Ашерон расслабился и оперся концом своего посоха о влажную траву, наблюдая за ней.

— Где ты была, Сими? — резко спросил мужчина. Он звал демона Шаронте последние полчаса.

— О, просто бродила вокруг, акри, — сказала она, улыбаясь и раскачиваясь взад и вперед. — Акри скучал по мне?

Ашерон вздохнул. Он любил Сими больше жизни, но хотел, взрослого демона в качестве компаньона. А не того, который даже в возрасте нескольких тысяч лет ведет себя, как пятилетний ребенок.

Пока Сими полностью повзрослеет, пройдет не одно столетие.

— Ты доставила мое сообщение? — спросил он.

— Да, акри, — сказала она, используя атлантский термин, обозначающий "господин и повелитель". — Я доставила его именно так, как ты мне и сказал, акри.

По загривку Ашерона пробежал холодок. Что-то в ее тоне насторожило его.

— Что ты натворила, Сими?

— Сими ничего не сделала, акри. Но…

Он ждал, пока она нервно собиралась с мыслями.

— Но? — подсказал он.

— Сими проголодалась на обратном пути…

Он с ужасом похолодел.

— Кого ты съела на этот раз?

— Это был не кто, акри. Это было что-то с рогами на голове, как у меня. Вообще-то их там было целое стадо. У них у всех были рожки, и они издавали странный звук. Вот такой "Му-му".

Он нахмурился, раздумывая над ее описанием.

— Ты имеешь ввиду коров? Ты ела рогатый скот?

Она засияла.

— Именно, акри. Я съела рогатый скот.

Тогда почему она так волнуется?

— Это не так уж и плохо.

— Нет, это вообще-то было довольно вкусно, акри. Почему ты не рассказывал Сими о коровах? Они очень вкусные, когда поджаренные. Сими они очень нравятся. Нам нужно завести несколько му-му. Думаю, они привыкнут к дому.

Он проигнорировал ее комментарий.

— Тогда почему ты вся, как на иголках?

— Потому что тот очень высокий человек с одним глазом вышел из пещеры и начал кричать на Сими. Он сказал, что Сими поступила плохо, съев коров и что мне придется заплатить за это. Что это значит, акри? Заплатить? Сими ничего не знает про плату.

Как бы Ашерону хотелось сказать то же самое и про себя.

— Этот очень высокий человек, он был циклопом?

— Что такое циклоп?

— Сын Посейдона.

— О, он так и сказал. Только у него не было рожек. Но зато у него была большая лысая голова.

Ашерону не хотелось обсуждать большую лысую голову циклопа со своим демоном. Ему срочно нужно было придумать, как умерить ее буйный аппетит.

— Так что циклоп тебе сказал?

— Что он очень зол на Сими, за то, что она съела скотину. Он сказал, что рогатые коровы принадлежат Посейдону. Кто такой Посейдон, акри?

— Греческий бог.

— О, ну тогда у Сими нет проблем. Я просто убью греческого бога, и все будет в порядке.

Ему пришлось спрятать от нее свою улыбку.

— Ты не можешь убить греческого бога, Сими. Так нельзя.

— Ну вот опять, акри, ты говоришь "нет" Сими. Не ешь это, Сими. Не убивай это, Сими. Останься здесь, Сими. Отправляйся в Катотерос, Сими, и жди, когда я позову тебя. — Она скрестила руки на груди и строго посмотрела на него. — Мне не нравится, когда мне говорят "нет", акри.

Ашерон поморщился от боли, возникшей в затылке. Ему бы хотелось получить попугая на свой двадцать первый день рождения. Демон Шаронте когда-нибудь сведет его в могилу… снова.

— Так почему ты звал Сими, акри?

— Мне нужна была твоя помощь с Даймонами.

Она расслабилась и снова начала качаться на ветке.

— Не похоже, что тебе нужна какая-то помощь, акри. Сими считает, ты и сам с ними прекрасно справляешься. Мне особенно понравилось, когда Даймон перевернулся в воздухе перед тем, как ты убил его. Очень мило. Я не знала, что они могут быть такими яркими, когда взрываются.

Сими спрыгнула с ветки и приземлилась рядом с ним.

— Куда мы идем теперь, акри? Ты снова возьмешь Сими туда, где холодно? Мне понравилось то последнее место, где мы были. Горы очень милые.

— Ашерон?

Он остановился, почувствовав, как Артемида призывает его. Он издал еще один вымученный вздох.

Две тысячи лет он игнорировал ее.

Но все же она продолжала звать его.

Было время, когда она разыскивала его "во плоти", но он заблокировал эту ее способность.

Ее мысленная телепатия была единственным, от чего он так и не смог избавиться.

— Пойдем, Сими, — сказал Ашерон, начиная свой путь обратно в Теракос. Даймоны основали там колонию, где они питались бедными греками, жившими в маленькой деревушке.

— Ашерон, мне нужна твоя помощь. Моим новым Темным охотникам нужен учитель.

Он замер от слов Артемиды.

Новые Темные охотники? Что, черт, все это значит?

— Что ты сделала, Артемида? — прошептал он ветру, дующему в сторону Олимпа, где она ожидала в своем храме.

— Так ты все-таки заговорил со мной. — Он услышал облегчение в ее тоне. — А я уже и не надеялась снова услышать твой голос.

Ашерон поджал губы. У него не было на это времени.

— Ашерон?

Он игнорировал ее.

Богиня не поняла намека.

— Даймоны плодятся быстрее, чем ты их уничтожаешь. Тебе ведь нужна помощь, вот я и предлагаю ее.

Он усмехнулся от одной только мысли. Греческая богиня никогда и ничего просто так не делала для кого-либо, кроме себя.

— Оставь меня в покое, Артемида. Между мной и тобой все кончено. У меня есть работа и нет времени на то, чтобы ты докучала мне.

— Отлично. Тогда я отправлю их сражаться с Даймонами неподготовленными. Если они умрут, что ж, кому какое дело до этих людишек? Я просто сотворю новых.

Это уловка.

И все же в глубине души Ашерон знал, что это не так. Возможно, она и вправду создала этих Темных охотников, и если так, тогда она определенно сделает это снова.

Особенно, если это поможет заставить Ашерона испытывать чувство вины.

Будь она проклята. Ему придется прийти к ней в храм. Хотя он с большим желанием предпочел бы быть снова выпотрошенным.

Желудок сжался при воспоминании об этом, не оценив шутки разума.

Он посмотрел на своего демона.

— Сими, мне нужно встретиться с Артемидой. Возвращайся в Катотерос и не ввязывайся в неприятности, пока я не призову тебя.

Демон скорчила рожицу.

— Сими не нравится Артемида. Я хочу, чтобы ты разрешил Сими убить ту богиню. Сими хочет вырвать ее длинные рыжие волосы.

Это желание было взаимным.

— Знаю, Сими, вот почему я хочу, чтобы ты оставалась в Катотеросе. — Он отошел, затем снова повернулся к ней. — И ради меня, прошу, не ешь ничего, пока я не вернусь. Особенно людей.

— Но…

— Нет, Сими. Никакой еды.

— Нет, Сими. Никакой еды, — фыркнула она. — Сими это не нравится, акри. В Катотеросе скучно. Там нет ничего интересного. Только мертвые люди, которые хотят обратно сюда. Фу!

— Сими… — сказал он с предупреждением в голосе.

— Слушаюсь и повинуюсь, акри. Просто Сими никогда не говорила, что будет делать это молча.

Он покачал головой на вздорный характер демона, затем перенесся с земли в храм Артемиды на Олимпе.

Ашерон стоял на вершине золотого моста, расположившегося через реку. Звук воды отражался от отвесных гор, возвышающихся рядом с ним.

За последние две тысячи лет ничего не изменилось.

Все на вершине было украшено сверкающими мостами и проходами, над которыми стелился радужный туман и которые вели к храмам различных богов.

Дворцы Олимпа были роскошны и массивны. Идеальные дома для богов с раздутым самомнением.

Дом Артемиды был сделан из золота, с куполообразным верхом и белыми мраморными колоннами. От вида неба — над головой, и земли — под ногами, просто дух захватывало.

Или, по крайней мере, так он думал, когда был глупее.

Но это было до того, как время и опыт омрачили его восприятие. Для него здесь больше не существовало ничего захватывающего или прекрасного. Он видел лишь эгоистичное тщеславие и холодность Олимпийцев.

Эти новые боги очень отличались от тех, которых знал Ашерон во времена своего человеческого существования. Все атлантские боги, кроме одной, были полны сострадания. Любви. Доброты. Прощения.

Его неизбежное рождение стало единственным моментом, когда атлантцы позволили своему страху направлять их — ошибка, которая стоила всем им бессмертных жизней и позволила олимпийским богам занять их место.

Это был печальный день для человеческой реальности по многим причинам.

Ашерон заставил себя перейти через мост, ведущий к храму Артемиды. Две тысячи лет назад он покинул это место и надеялся, что больше никогда сюда не вернется.

Ему следовало знать, что рано или поздно богиня придумает, как заманить его обратно.

Все внутри у него заклокотало от злости, Ашерон использовал телекинез, чтобы открыть огромные позолоченные двери. На него немедленно обрушились пронзительные крики служанок Артемиды. Они абсолютно не привыкли к тому, что мужчины вторгаются в частные владения их богини.

Артемида зашипела от пронзительного крика, а затем ударила силой в каждую из окружающих ее женщин.

— Ты вот так запросто только что убила восемь человек? — спросил Ашерон.

Артемида потерла уши.

— Следовало бы, но нет, я просто сбросила их в реку снаружи.

Он с удивлением уставился на нее. Совсем непохоже на богиню, которую он знал. Возможно, она приобрела капельку сострадания и милосердия за последние две тысячи лет.

Зная ее, это было маловероятно.

Теперь они были одни, она отвернулась от своего трона из слоновой кости, забитого подушками, и подошла к нему. На ней был чистый белый пеплос, который облегал ее роскошное тело, а темно-рыжие волнистые волосы мерцали на свету.

Ее зеленые глаза тепло приветствовали.

Этот взгляд вонзился в него, как копье. Горячее. Пронзающее. Болезненное. Он знал, что ему будет тяжело снова видеть ее — это была одна из причин, по которой он всегда игнорировал призывы богини.

Но знать что-то и испытывать это — абсолютно разные вещи.

Он не был готов к эмоциям, нахлынувшим на него, когда снова увидел Артемиду. Ненависть. Предательство. Хуже всего была нужда.

Голод.

Желание.

В нем все еще была та часть, что любила богиню. Часть него, готовая простить ей все, что угодно.

Даже свою смерть…

— Хорошо выглядишь, Ашерон. Такой же красивый, как и в последний раз, когда я видела тебя.

Она подошла, чтобы дотронуться до него.

Он отпрянул от нее.

— Я не любезностями обмениваться сюда пришел, Артемида, я…

— А раньше ты звал меня Арти.

— Это было раньше, теперь я многое не могу себе позволить.

Он пристально посмотрел на нее, пытаясь напомнить ей обо всем, чего она лишила его.

— Ты все еще злишься на меня.

— Думаешь?

Ее глаза сверкнули огнем, напоминая ему о демоне, живущем в ее божественном теле.

— Ты знаешь, я могла бы силой привести тебя сюда. Я была очень терпима к твоему неповиновению. Даже более, чем ты этого заслуживал.

Он отвел взгляд, признавая ее правоту. Она, и только она, владела источником еды, необходимым для его адекватной жизни. Когда он слишком долго живет без ее крови, то становится неконтролируемым убийцей. Опасным для любого, кто окажется рядом с ним.

Лишь Артемида владела ключом к сохранению его в нормальном состоянии. В здравом уме. Цельным.

Способным на сострадание.

— Почему ты не заставила меня? — спросил он.

— Потому что я знаю тебя. Если бы я попыталась, то за это мы бы уже расплачивались вдвоем.

И снова она была права. Дни его подчинения давно закончились. Их было достаточно в детстве и молодости. Отведав свободы и могущества, он решил, что это слишком нравится ему, чтобы снова стать тем, кем Ашерон являлся раньше.

— Расскажи мне об этих Темных охотниках, — сказал он. — Зачем ты создала их?

— Я же сказала, тебе нужна помощь.

Он со злостью поджал губы.

— Мне не нужно ничего подобного.

— Я и другие греческие боги не согласны.

— Артемида… — прорычал он ее имя, зная, что она лжет. Он был более, чем способен контролировать и убивать Даймонов, питающихся людьми. — Клянусь…

Он стиснул зубы, вспомнив первый день своей новой жизни. Не было никого, кто бы все показал ему. Никого, кто бы объяснил ему, что нужно делать.

Как жить.

Новички потеряются без учителя. Запутаются. Хуже всего, что они уязвимы, пока изучают свои способности, и у нет такого Савитара, какой был у него.

Будь она проклята.

— Где они?

— Ждут в Фалоссосе. Они прячутся в пещере, которая скрывает их от солнечного света. Но они не знают, что должны делать или как найти Даймонов. Им нужен лидер.

Ашерон не хотел в это ввязываться. Он не больше хотел командовать, чем подчиняться кому-то. Он вообще не желал иметь никаких дел с другими людьми.

Ашерону ничего не было нужно, кроме покоя.

Мысль о взаимодействии с другими…

От этого у него кровь в жилах застыла.

Одна часть его хотела идти своей дорогой, но Ашерон знал, что не может себе этого позволить. Если он не научит тех людей сражаться и убивать Даймонов, они умрут. Очень незавидное существование — быть мертвым без своей души. Уж Ашерон-то прекрасно знал об этом.

— Ладно, — сказал он. — Я буду обучать их.

Она улыбнулась.

Ашерон перенесся из ее храма назад к Сими и приказал ей оставаться на месте. Демон только ухудшит и без того сложное дело.

Как только он убедился, что она вся поняла, то телепортировался в Фалоссос.

Ашерон обнаружил троих мужчин, жавшихся в темноте, как и сказала Артемида. Они тихо переговаривались, греясь у костра, и все же их глаза слезились от яркого огня. Они, более не человеческие, не выносили сияния любого источника света.

Ему придется многому научить их.

Ашерон шагнул вперед из тени.

— Кто ты? — спросил самый высокий, как только увидел его.

Мужчина с длинными черными волосами, несомненно, был дорийцем. Высокий и хорошо сложенный, он до сих пор был одет в боевые доспехи, сильно нуждавшиеся в починке. Мужчины с ним были светловолосыми греками. Их доспехи были в состоянии не лучшем, чем у первого. У самого молодого была дыра в центре нагрудной пластины, там, где его сердце пронзило копье. Они никогда не смогли бы выйти и смешаться с живыми людьми в таком виде. Каждому из них требовалась забота. Отдых. Наставление.

Ашерон снял капюшон своего черного хитона и оглядел их одного за другим.

Когда они заметили мерцающий серебристый цвет его глаз, то побледнели.

— Ты бог? — спросил самый высокий. — Нам сказали, боги убьют нас, если мы покажемся в их присутствии.

— Я Ашерон Партенопеус, — тихо сказал он. — Артемида прислала меня обучать вас.

— Я Каллабракс из Ликоносса, — сказал самый высокий. Он указал на мужчину справа. — Кирос из Секлоса. — Затем на младшего в их группе. — И Иас из Гроэзии.

Иас держался позади с темными, ничего не выражающими глазами. Ашерон слышал мысли мужчины так же четко, как если бы они были его собственными. Боль мужчины прошла сквозь него, заставляя его собственный желудок сжаться от сочувствия.

— Сколько времени прошло с тех пор, как вас создали? — спросил их Ашерон.

— В моем случае несколько недель, — сказал Кирос.

Каллабракс кивнул.

— Меня создали примерно в то же время.

Ашерон посмотрел на Иаса.

— Два дня назад, — сказал он безразличным голосом.

— Он все еще не оправился после превращения, — дополнил Кирос. — Прошла почти неделя прежде, чем я смог…приспособиться.

Ашерон едва горько не рассмеялся. Это было подходящее слово.

— Уже убили сколько-нибудь Даймонов? — спросил он их.

— Пытались, — сказал Каллабракс, — но их нужно убивать не так, как солдат. Они сильнее. Быстрее. Они не так просто умирают. Мы уже потеряли двоих из наших.

Ашерон вздрогнул при мысли о двух неподготовленных людях, идущих против Даймонов, и об ужасном существовании, ожидающем их, когда они умрут без своих душ.

Он вспомнил о собственной первой борьбе…

Ашерон выбросил эту мысль из головы. Хоть Такеши и был великим учителем, он никогда не сражался с Даймонами. И Ашерон знал, что и он, и Савитар, не рассказали ему обо всем. Те первые годы были тяжелы и жестоки.

— Вы трое ели сегодня?

Они кивнули.

— Тогда следуйте за мной, и я научу вас всему, что вам нужно знать, чтобы убивать Даймонов.

Ашерон работал с ними почти до рассвета. Он поделился с ними всем, чем мог поделится за одну ночь. Обучил новой тактике борьбы. Показал уязвимые места Даймонов.

И ближе к рассвету он оставил их в пещере.

— Я подыщу вам местечко получше на время дня, — пообещал он.

— Я — дориец, — гордо сказал Каллабракс. — Мне больше ничего не нужно, чем то, что у меня уже есть.

— Но мы-то нет, — сказал Кирос. — для нас с Иасом кровать оказалась бы весьма кстати. А возможность помыться — просто раем на земле.

Ашерон наклонил голову, затем позвал Иаса наружу.

Он отступил, пропуская его вперед, затем отвел в сторону, чтобы их не слышали другие.

— Ты хочешь снова увидеть жену, — тихо сказал Ашерон.

Он пораженно взглянул на него.

— Как ты узнал?

Ашерон не ответил. Даже, будучи человеком, он ненавидел личные вопросы, поскольку они часто втягивали его в разговоры, в которых он не хотел участвовать. Ворошили воспоминания, которые он хотел оставить похороненными.

Закрыв глаза, Ашерон позволил сознанию выскользнуть из него и бродить по космосу, пока не нашел женщину, часто всплывавшую в разуме Иаса.

Лиора.

Она была красавицей с волосами цвета вороного крыла. Глаза такие же чистые и голубые, как открытое море.

Неудивительно, что Иас скучал по ней.

Сейчас женщина стояла на коленях и плакала.

— Пожалуйста, — умоляла она богов. — Прошу, верните мне мою любовь. Пожалуйста, пусть у моих детей будет отец.

Ашерон сочувствовал ей, увидев и услышав ее слезы. Ей еще никто не сказал, что случилось. Она молилась о благополучии человека, которого больше не было с ней.

Это преследовало его.

— Я понимаю твою печаль, — сказал он Иасу. — Но ты не можешь объявится перед ними в такой форме. Люди испугаются, если ты вернешься домой. Попытаются убить тебя.

У Иаса брызнули слезы, когда он говорил, а клыки царапали губы.

— У Лиоры нет никого, кто бы мог позаботиться о ней. Она сирота, а моего брата убили днем раньше. Нет больше никого, кто бы обеспечил моих детей.

— Ты не можешь вернуться.

— Почему нет? — сердито спросил Иас. — Артемида сказала, что я могу отомстить человеку, который убил меня, а потом буду жить, чтобы служить ей. Она ничего не упоминула о том, что я не смогу вернуться домой.

Ашерон сильнее сжал свой посох.

— Иас, задумайся. Ты больше не человек. Как, по-твоему, жители деревни будут вести себя, когда ты вернешься домой с клыками и черными глазами? Ты не можешь показаться при солнечном свете. У тебя есть обязательства перед всем человечеством, а не только перед твоей семьей. Нельзя служить всем одновременно. Ты никогда не сможешь вернуться.

Губы мужчины задрожали, но он понимающе кивнул.

— Я спасаю людей, пока моя невинная семья голодает, и некому защитить их. Такова моя участь.

Ашерон отвел взгляд, а его сердце болело за этого человека и его семью.

— Иди внутрь к остальным, — сказал Ашерон.

Он наблюдал за тем, как Иас возвращается, обдумывая слова мужчины. Он не мог все так оставить.

Ашерон мог работать в одиночку, но другие…

Закрыв глаза, он перенесся к Артемиде.

На этот раз, когда ее кори раскрыли рты, чтобы закричать, Артемида заморозила их голосовые связки.

— Оставьте нас, — приказала она.

Женщины бросились к двери так быстро, как могли, а затем с грохотом захлопнули ее.

Как только они остались наедине, Артемида улыбнулась.

— Не ожидала так скоро тебя увидеть.

— Не надо, Артемида, — сказал он, сдерживая ее резвость прежде, чем она продолжила. — Вообще-то я вернулся, чтобы устроить тебе взбучку.

— С чего бы?

— Как ты посмела лгать этим людям, чтобы заполучить их к себе на службу?

— Я никогда не лгу.

Он выгнул бровь.

Тотчас же почувствовав себя неловко, она прочистила горло и откинулась на своем троне.

— Ты — другое дело, и я не лгала. Я лишь забыла упомянуть о нескольких вещах.

— Это практически одно и то же, и дело не во мне. А в том, что ты сделала с ними. Ты не можешь вот так бросить этих бедняг.

— Почему нет? Ты же прекрасно выживал сам по себе.

— Я никогда не был таким, как они, и ты прекрасно это знаешь. В моей жизни не было ничего, к чему можно было бы вернуться. Ни семьи, ни друзей.

— Я была исключением. Ведь так?

— Ты была ошибкой, за которую я расплачиваюсь последние две тысячи лет.

Кровь прилила к его лицу. Она встала с трона и спустилась на две ступеньки, чтобы встать перед ним.

— Как ты смеешь так разговаривать со мной!

Ашерон сбросил с себя плащ и с гневом бросил свой жезл в угол.

— Убей меня за это, Артемида. Давай, сделай это. Окажи услугу нам обоим и избавь меня от моих мучений.

Она попыталась ударить его, но он перехватил ее руку и посмотрел в глаза.

Артемида видела ненависть во взгляде Ашерона, резкое осуждение. Их злобное дыхание перемешалось, а воздух опасно затрещал, когда столкнулись их силы.

Но не его ярости она хотела.

Нет, ярость — никогда…

Она осмотрела его. Идеальные черты лица, высокие скулы, длинный орлиный нос. Черноту его волос.

Жуткое мерцание его глаз.

Никто не мог сравниться с его совершенством.

Не просто красота привлекала к нему людей, и ее влекла не его красота.

Он обладал первозданной, редкой мужской харизмой. Могуществом. Силой. Шармом. Интеллектом. Решимостью.

Один взгляд на него вызывал желание.

Смотреть на него, значит до боли хотеть прикоснуться к нему.

Он создан для того, чтобы нравиться, и обучен дарить удовольствие. Все в нем от пульсирующих гладких мышц до глубокого эротичного тембра его голоса соблазняло любого, кто оказывался с ним рядом. Он двигался с обещанием опасности и мужской силы, как смертоносное дикое животное. С обещанием наивысшего сексуального наслаждения.

Эти обещания он всегда выполнял.

На протяжении вечности он был единственным мужчиной, кто делал ее слабой. Единственным мужчиной, которого она любила.

В нем была сила убить ее. Они оба знали это. И то, что она до сих пор жива, богиня находила весьма интригующим и провокационным.

Соблазнительным и чувственным.

Сглотнув, она вспомнила, каким он был, когда они впервые встретились. Его силу. Страсть. Он дерзко стоял в ее храме и смеялся, когда она угрожала убить его.

Там, перед ее статуей, он посмел сделать то, чего не смел ни один мужчина до и после него…

Она все еще чувствовала тот поцелуй.

В отличие от других мужчин, он никогда не боялся ее. Теперь, жар его руки на ее плоти опалял богиню, как делало любое его прикосновение. Она не жаждала ничего, кроме как ощутить вкус его губ. Пламя его страсти.

И из-за одной ошибки она потеряла его.

Артемиде хотелось расплакаться от безнадежности. Она пыталась однажды, давным-давно, повернуть время вспять и заново пережить то утро.

Вернуть обратно любовь и доверие Ашерона.

Мойры жестоко наказали ее за такую дерзость.

За последние две тысячи лет она перепробовала все, чтобы вернуть его. Но ничего не вышло. Ничего даже не приблизило его к тому, чтобы простить ее или прийти к ней в храм.

Пока она не догадалась о том, чему он никогда не сможет отказать — смертной душе, подвергающейся опасности.

Ашерон сделает что угодно, чтобы спасти людей. Ее план сделать его ответственным за Темных охотников, которых она создала при помощи его способности воскрешать, сработал, и теперь он вернулся.

Если бы она смогла просто удержать его.

— Ты хочешь, чтобы я освободила их? — спросила она.

Ради него она готова на все.

— Да.

Ради нее он не сделает ничего. Если только она не заставит его.

— На что ты готов, Ашерон? Ты знаешь правила богов. Услуга за услугу.

Он отпустил ее, гневно ругнувшись, и отошел.

— Я хорошо научился играть в эту твою игру.

Артемида пожала плечами с равнодушием, которого не чувствовала. В этот момент все, что ей дорого, было на кону.

Если он откажется, это уничтожит ее.

— Ладно, тогда они продолжат свое существование, как Темные охотники. Одни, и некому научить их тому, что им нужно знать. Всем будет наплевать на то, что с ними станет.

Он устало вздохнул.

Она хотела успокоить его, но знала, что он отвергнет ее прикосновение. Он всегда отвергал утешение или сочувствие. Он был сильнее, чем кто-либо имел право быть.

Когда Ашерон встретился с ней взглядом, по ней прошлась чувственная дрожь.

— Если они служат тебе и богам, Артемида, у них должно быть то, что им понадобиться.

— Например?

— Например, вооружение. Ты не можешь посылать их сражаться без оружия. Им нужны деньги, чтобы они могли позволить себе еду, одежду, лошадей и даже слуг, которые будут присматривать за ними в дневное время, пока те будут отдыхать.

— Ты просишь для них слишком многого.

— Я прошу лишь то, что нужно им для выживания.

Она покачала головой.

— Ты не просил ничего из этого для себя.

И этот факт причинял ей боль.

Он никогда ничего не просил.

— Мне не нужна еда, а мои силы позволяют обеспечивать себя всем, что мне нужно. А для защиты у меня есть Сими. А вот они не протянут в одиночку.

Никто не выдержит одиночества, Ашерон.

Никто.

Даже ты.

И особенно я.

Артемида вздернула голову, решив во что бы то ни стало держать его подле себя.

— И я снова повторяю свой вопрос, что ты готов дать мне за то, чтобы они получили все, что им необходимо?

Ашерон отвел взгляд, а все внутри сжалось в тугой узел. Он знал, чего она хотела, а ему меньше всего хотелось потакать ей.

— Это для них, не для меня.

Она пожала плечами.

— Ладно, в таком случае они без всего этого обойдутся, поскольку они ничего не могут дать мне взамен.

В нем загорелась ярость из-за ее обычного равнодушия к их жизням и благополучию. Она не так уж и изменилась.

— Будь ты проклята, Артемида.

Она медленно подошла к нему.

— Я хочу тебя Ашерон. Я хочу тебя назад таким, каким ты был раньше.

Она хотела его, как шлюху. Ее шлюху. Он содрогнулся всей душой, когда она взяла в свои руки его лицо. Между ними ничего никогда не будет так, как было прежде. Он слишком хорошо ее изучил.

Его слишком многие предавали.

Ашерон мог сказать, что слишком долго учился, но это не правда. Он был ослеплен тем, что кто-то заботится о нем, и из-за этого игнорировал темную сторону ее натуры.

Игнорировал, пока она не повернулась к нему спиной и не оставила его умирать. Некоторые вещи даже он не может простить.

Его мысли вернулись к невинным людям, живущим в пещере. Людям, которые ничего не знали об их новом существовании или о своих врагах. Он не мог бросить их.

На его счету достаточно загубленных жизней.

Он никак не мог позволить и им потерять все то немногое.

— Ладно, Артемида. Я дам тебе то, что ты хочешь, если ты обеспечишь их всем необходимым для выживания.

Она засияла.

— Но, — продолжил он, — мои условия таковы: ты будешь каждый месяц платить им ту сумму, которая позволит им покупать все, что им нужно, и все, что они пожелают. Как было сказано ранее, им понадобятся оруженосцы, которые будут лично заботиться о них, чтобы им не пришлось беспокоиться о еде, одежде и вооружении. Я не хочу, чтобы они отвлекались от своей работы.

— Ладно, я найду людей, которые будут служить им.

— Живых людей, Артемида. Я хочу, чтобы они служили по своей воле. Больше никаких Темных охотников.

Она изумилась.

— Троих недостаточно. Нам нужно больше, чтобы держать Даймонов в узде.

Ашерон закрыл глаза, почувствовав весь груз их отношений. Слишком легко он мог видеть такое будущее.

Чем больше Темных охотников, тем больше он будет привязан к ней. Она все-таки отыскала способ привязать его к себе навечно.

— Ладно, — сказал он. — Я соглашусь на это, если ты предоставишь им способ впоследствии освободиться от тебя.

— Что имеешь ввиду?

— Я хочу, чтобы ты установила то, как Темные охотники смогут вернуть свои души, чтобы больше не быть связанными с тобой, если они того захотят.

Артемида сделала шаг назад. Этого она не предвидела. Если она согласится, тогда это коснется и его.

Он мог от нее уйти.

Она забыла, как хитер мог быть Ашерон. Как хорошо он знал правила игры и мог манипулировать ими и ей.

Он действительно был ей ровней.

И все же, если она не согласится на это, он все равно найдет способ уйти. У нее не было выбора, и он прекрасно это знал.

Однако у нее все-таки был еще один козырь в рукаве. Она знала способ, гарантирующий его вечное присутствие в ее жизни.

— Прекрасно. Установим для них правила.

Она почувствовала, как его мысли вернулись к Иасу. Он жалел бедного греческого солдата, любящего свою жену. Жалость, милосердие и сострадание всегда будут его погибелью.

— Правило номер один, они должны умереть, чтобы вернуть свои души.

— Почему? — спросил он.

— Душа может быть высвобождена из тела только в момент смерти. Аналогично, она может быть возвращена в тело, когда оно больше не функционирует. Пока они "живы", как Темные охотники, они никогда не смогут вернуть свои души. Это не мое правило, Ашерон, это просто природа душ…спроси свою мать, если мне не веришь.

Он нахмурился.

— Как убить бессмертного Темного охотника?

— Ну, мы можем отрубить им голову или оставить под солнечным светом, но поскольку после таких повреждений не восстанавливаются, это вряд ли нам подходит.

— Это не смешно.

Ей тоже было не до веселья. Она не хотела освобождать их со службы. Более того, она не хотела отпускать его.

— Тебе придется лишить их сил, — сказала она ему. — Сделать их бессмертные тела уязвимыми, затем остановить их сердце. Только тогда они умрут, чтобы иметь возможность вернуться к жизни.

— Ладно, это мне по силам.

— Вообще-то, нет.

— То есть?

Она поборола улыбку. Вот как он будет рядом с ней.

— Существует несколько законов, которые тебе нужно знать о душах, Ашерон. Первый, обладатель должен по собственной воле отдать ее. Поскольку я владею их душами…

Ашерон выругался.

— Мне придется договариваться с тобой о каждой душе.

Она кивнула.

Он не выглядел довольным, приобретя это знание. Но Ашерон мог со временем найти лазейку. Да, он определенно найдет лазейку….

— Что еще? — спросил он.

А это правило привяжет его к ней навсегда.

— Только по-настоящему чистое сердце сможет выпустить душу обратно в тело. Тот, кто возвращает ее Темному Охотнику, должен любить его больше кого-либо на свете. Это должен быть тот, кого он любит в ответ.

— Почему?

— Потому что душе нужно что-то, что заставит ее двигаться, иначе она останется там, где и была. Я использовала месть, как причину перехода душ в мое владение. Только равное и такая же сильное чувство побудит душу вернуться обратно в тело. Поскольку это чувство выбираю я, то это будет любовь. Самое прекрасное и благородное чувство. Единственное, стоящее возвращения.

Ашерон смотрел на мраморный пол, а ее слова шепотом разносились вокруг него.

Любовь.

Доверие.

Такие простые слова, чтобы произнести их. Такие сильные, чтобы почувствовать. Он завидовал тем, кто познал их истинное значение. Однако он хорошо разбирался в несколько других понятиях. Предательство, боль, унижение, недоверие, ненависть. Это было его существованием. Это все, что ему показали.


Часть его хотела развернуться и распрощаться с Артемидой навсегда.

— Верните мне моего любимого. Пожалуйста. Я готова на все…

Слова Лиоры звенели в его голове. Он мог даже сейчас слышать ее слезы. Чувствовать ее боль.

Ощущать боль Иаса, которую тот испытывал при мысли о своих детях и жене. Его беспокойство об их благополучии.

Ашерон никогда не знал такой жертвенной любви. Ни до, ни после своей смерти.

— Дай мне душу Иаса.

Артемида выгнула бровь.

— Ты согласен заплатить цену, которую я назову, и с правилами возвращения душ?

Его сердце сжалось от ее слов. Он вспомнил молодость, которая была давным-давно.

У всего есть цена, Ашерон. Ничего не достается просто так. Его дядя прекрасно обучил его этому закону жизни.

Ашерон дорого платил за все, что у него когда-либо было и чего он хотел. За еду. Крышу над головой. Одежду. Платил плотью и кровью.

Некоторые вещи никогда не меняются. Единожды став шлюхой, ты таким и остаешься навсегда.

— Да, — сказал он напряженным голосом. — Согласен. Я заплачу.

Артемида улыбнулась.

— Не надо выглядеть таким несчастным, Ашерон. Обещаю, тебе понравится.

Желудок сжался еще сильнее. Он уже слышал эти слова.

Уже смеркалось, когда Ашерон вернулся в пещеру.

Он был не один, когда поднимался по небольшому склону. С ним были двое мужчин и четыре лошади.

— Что это? — спросил Каллабракс.

— Они будут оруженосцами для тебя и Кироса. Они покажут вам дом, где вы будете жить. Они пока посмотрят, что вам нужно, а я приду позже, и мы продолжим тренировку.

Приступ страха отразился в глазах Иаса.

— А я?

— Ты пойдешь со мной.

Ашерон подождал, пока остальные сядут на лошадей и ускачут, а потом повернулся к Иасу.

— Готов вернуться домой?

Иас выглядел удивленным.

— Но ты сказал…

— Я ошибался. Ты можешь вернуться.

— Что с моей клятвой Артемиде?

— С этим все улажено.

Иас обнял его как брата. Ашерон съежился от его прикосновений, задевающих глубокие рубцы на его спине. И еще более глубокие шрамы в его душе. Он всегда ненавидел, когда его кто-либо касался. Он мягко отстранил Иаса.

— Пойдем, посмотрим на твой дом.

Ашерон перенес их на небольшую ферму Иаса, где его жена только что уложила двоих детей в постель.

Ее красивое лицо побледнело, когда она увидела их у ее очага.

— Иас? — Она моргнула. — Мне сегодня утром сказали, что ты мертв.

С радостными глазами Иас покачал головой.

— Nay, любовь моя. Я вернулся домой к тебе.

Ашерон глубоко вздохнул, когда Иас бросился к ней и прижал к себе. От этого боль в спине медленно отступила.

— Тут есть пара вещей, Иас, — тихо сказал Ашерон.

Нахмурившись, Иас отошел назад.

— Твоей жене нужно высвободить твою душу обратно в твое тело.

Лиора сердито посмотрела на него.

— Что?

Иас поцеловал ее руку.

— Я поклялся служить Артемиде, но она позволила мне уйти, чтобы я мог вернуться к тебе.

Она, казалось, была сбита с толку его словами.

Иас посмотрел на Ашерона.

— Что мы должны сделать?

Ашерон колебался, но так или иначе придется сказать, что нужно делать.

— Тебе снова нужно умереть.

Он немного побледнел.

— Ты уверен?

Ашерон кивнул, затем протянул свой кинжал Лиоре.

— Ты должна пронзить этим его сердце.

Она выглядела напуганной и потрясенной его предложением.

— Что?

— Это единственный путь.

— Это убийство. Меня повесят.

— Нет, клянусь.

— Сделай это, Лиора, — убеждал ее Иас. — Я хочу снова быть с тобой.

На ее лице было сомнение, но она взяла кинжал в руку и попыталась проткнуть им его грудь.

Не получалось. Лезвие лишь укололо его.

Ашерон сгримасничал, вспомнив, что говорила Артемида о силах Темного охотника. Обычный человек не сможет ранить их кинжалом.

Но он сможет.

Взяв кинжал от Лиоры, он вонзил его прямо в сердце Иаса. Он оступился, тяжело дыша.

— Не паникуй, — сказал Ашерон, кладя его на пол перед очагом. — Держу тебя.

Ашерон притянул Лиору. Он достал из своей сумки медальон, в котором была душа Иаса.

— Тебе нужно взять это в руку, когда он умрет и вернуть его душу обратно в тело.

Она сглотнула.

— Как?

— Приложи медальон к его метке в виде лука и стрелы.

Ашерон подождал до того момента, как умер Иас. Он протянул медальон Лиоре.

Она вскрикнула, как только коснулась его и отбросила на пол.

— Он жжется, как огонь! — завопила она.

Иас задыхался, борясь за жизнь.

— Подними его, — приказал Ашерон Лиоре.

Она подула на ладонь и отрицательно покачала головой.

Ашерона ужаснуло все ее поведение.

— Что с тобой, женщина? Он умрет, если ты не спасешь его. Подними его душу.

— Нет.

Ее глаза были полны решимости, которую он не мог понять.

— Нет? Как так? Я слышал, как ты молила о его возвращении. Ты сказала, что готова на все ради возвращения любимого.

Она опустила руку и одарила его холодным взглядом.

— Не Иас мой любимый. А Ликантес. Вот о ком я молилась, и теперь он мертв. Дух сказал мне, что Иас убил его, потому что Ликантес убил его в бою, чтобы мы вдвоем могли вместе растить наших детей.

Ашерон остолбенел от ее слов. Как он мог не видеть этого? Он был богом. Почему это было сокрыто от него?

Он посмотрел на Иаса и увидел в его глазах боль прежде, чем они опустели, и Иас умер.

С колотящимся сердцем Ашерон поднял медальон и попытался сам высвободить душу.

Не получилось.

В ярости он заморозил Лиору на месте, а потом убил ее.

— Артемида! — крикнул он в потолок.

Богиня появилась в хижине.

— Спаси его.

— Я не могу изменить правила, Ашерон. Я поставила условия, и ты согласился с ними.

Он указал на женщину, которая превратилась в статую.

— Почему ты не сказала мне, что она не любит его?

— Я знала об этом не больше, чем ты. — Ее глаза потускнели. — Даже боги совершают ошибки.

— Тогда почему ты не сказала мне хотя бы о том, что медальон обожжет ее?

— Я не знала этого. Он не обжег нас с тобой. Я никогда раньше не давала держать медальон человеку.

Голова Ашерона гудела из-за вины и горя. Ненависти к ней и самому себе.

— Что теперь с ним будет?

— Он Тень. Без тела и души, его сущность заперта в Катотеросе.

Ашерон заревел от боли из-за того, что она сказала ему. Он только что убил человека и обрек его на судьбу, гораздо худшую, чем смерть.

И за что?

За любовь?

За милосердие?

Боги, он был таким глупцом.

Ему, лучше чем кому-либо еще, следовало знать, что нужно задавать правильные вопросы. Ему не следовало верить в любовь.

Черт побери, когда же он усвоит?

Артемида подошла к нему и взяла за подбородок, пока он не посмотрел на нее.

— Скажи мне, Ашерон, есть ли на свете такой человек, которому бы ты доверял настолько, чтобы позволить высвободить свою душу?

Он покачал головой.

— Ты знаешь лучше. Ты слишком хорошо обучила меня тому, как порочны женщины. Тому, как губит и разрушает любовь. Спасибо за урок, Артемида. Это было как раз то, что мне нужно. И я уверяю тебя, об этом я никогда не забуду.


Часть 2


Глава 62


Ашерон. Наши дни.

Ты никогда не замечаешь подступающие моменты, которые могут навсегда искалечить твою жизнь — по крайней мере, пока они не подкосят тебя. (Савитар.)

21 октября, 2008 год.

Парфенон, г. Нэшвилль, штат Теннесси.

18.30, вторник.

Ашерон телепортировался в главную комнату, где стояла статуя Афины, покрытая золотом. Из-за лекции, которая должна была начаться через несколько минут в другой части Парфенона, территория вокруг статуи была огорожена. Возможно, следовало бы соблюдать правила, но зачем? Это было одной из нескольких его причуд в роли бога. Экспонаты из натурального мрамора стояли на постаментах, которые выстроились вдоль обеих стен. И все равно интерьер выглядел не совсем таким, каким был в Древней Греции. Ему так нравилось приходить сюда. Что-то в этом месте успокаивало его. Каждый раз, когда Ашерон был в Нэшвилле, он старался остановиться и осмотреть его. Ашерон пошел в центр комнаты, чтобы поближе взглянуть на видение скульптора богини Афины. Статуя совсем не была похожа на нее. С волосами цвета воронова крыла и абсолютно бледная внешность Афины показывала как ее хрупкость, так и поразительность. Но все это было определенно обманчивым. Как богиня войны, Афина могла дать фору любому здоровенному мужику.

— Ашерон… — сказала статуя, оживая перед ним, — скажи мне, чего ты ищешь?

Он закатил глаза.

— Ночь без тебя. Как будто ты этого не знаешь, Артемида.

Она вышла из статуи и предстала перед ним в своем естественном росте.

— О, это совсем не смешно.

— Ах, да конечно. Извини. Статуя растеряла все свое чувство юмора одиннадцать тысяч лет назад и со временем нового не приобрела.

Скрестив руки у себя на груди, она надулась.

— Ты выдуваешь абсолютно все веселье.

Эш медленно и нетерпеливо вздохнул.

— Херишь, Артемида. Фраза звучит так: херишь все веселье.

— Выдуваешь, херишь, одно и то же.

Он ухмыльнулся, проходя мимо нее, чтобы взглянуть на экспонаты напротив стены.

— Нет, не одно. Узнай это у кого-нибудь, кто хорошо осведомлен о втором слове.

Она скривила лицо.

— Ненавижу, когда ты такой грубый.

Именно поэтому он так себя и вел. К сожалению, всей грубости в мире было недостаточно, чтобы она отцепилась от него.

— Зачем ты сюда пришла? — спросил Ашерон через плечо.

— А ты зачем?

Артемида следовала за ним по пятам, и снова он отодвинулся от своей последней любимой скульптуры.

— Есть одна археолог, которая считает, что нашла Атлантиду. Мне стало любопытно, поэтому я здесь.

Ее глаза зажглись.

— О, я должна это увидеть. Обожаю, когда ты бьешь их по языку.

— В самое слабое место, — исправил он сквозь зубы.

Плохо, что у него не было того же энтузиазма. Он ненавидел подвергать сомнению правдоподобность людей, или что еще хуже, публично смущать их. Но еще меньше всего Ашерону нужно было, чтобы мир обнаружил Атлантиду, а потом выяснил, кем он был там. Впервые за все его существование, люди смотрели на него с уважением и не оспаривали его достоинства. Если бы они только знали… Он лучше еще раз умрет. Нет, лучше все-таки задеть самолюбие профессора, чем свое собственное. Иногда на Ашерона нападали приступы альтруизма, но в данном случае этому не бывать. Никто больше не раскроет его. Артемида заморгала в счастливом ожидании.

— Где будет проходить лекция?

— В комнате внизу.

Она испарилась, а Ашерон покачал головой. У него заняло несколько минут, чтобы обойти всю выставку, а затем улыбнуться от современной интерпретации мира прошлого. Как человечество может быть таким странно проницательным и в тоже время настолько тупым? Их ощущения находились в диапазоне от безошибочно точные до просто бредовые. И вот еще что, не страдают ли все эти создания от такой же диллемы?

— Доктор Кафиери?

Сотерия взглянула на доцента, который наблюдал за ней со сбивающим с толку выражением лица. — О, пожалуйста, только не говорите, что я рассуждала сама с собой вслух, — по лицу женщины она поняла ответ и ненавидела себя за то, что была поймана…снова, — да?

— Собирается приличная толпа людей. Я просто хотела узнать, не нужен ли вам стакан воды для вашего выступления?

От этих слов ее кишки свернулись в узел. Приличная толпа. Да уж. Она ненавидела толпы и публичные речи. Если бы не тот факт, что им нужна спонсорская помощь на новое снаряжение в Греции, то Сотерия никогда бы не согласилась на это.

— Да, пожалуйста. Только убедитесь, чтобы чашка была привинчена к трибуне. А то я всегда разливаю напитки, если нет такого винтика.

Женщина развернулась и ушла. Тори взглянула на записи, которые только что просматривала, но слова женщины повисли у нее в голове. Приличная толпа. Что за сверх идиотизм для женщины, которая просто в ужас приходит от толп? У нее в горле появился комок, и Сотерия решила пошпионить за комнатой. Да, это определенно можно было назвать толпой. Там было, по крайней мере, человек шестьдесят. Ее затошнило. Когда Тори стала пятиться назад в тень, дверь распахнулась, и в комнату вошел мужчина, от которого у нее перехватило дыхание. Невероятно высокий, он прошагал в комнату так, как будто владел ей. Нет, он не шагал, он бежал вприпрыжку, как соблазнительный хищник. Все женщины до одной в комнате развернулись и уставились на него. Он был словно магнит для глаз. Спереди в его длинных черных волосах проходила полоска ярко-красного цвета. Они были обрамлением такого невозможно прекрасного лица, что, даже не обладай незнакомец столь резкой аурой, он все равно был бы очень милым. Ей также очень хотелось узнать, как выглядели его глаза, но так как он носил пару непроницаемых черных очков от Оукли, Тори ничего не могла сказать о них. Мужчина был одет в длинный черный поношенный плащ, а также на нем была темно-серая байка, из-под которой виднелась футболка Мисфитс. Его черные штаны были запиханы в пару темно-вишневых ботинок от Дока Мартинса с пряжками по бокам, на которых были изображены череп и кости. Игнорируя женщин, которые строили ему глазки, он стащил черный кожаный рюкзак со своего широкого плеча и поставил его на пол в проходе между стульями прежде, чем усесться. Кожа на нем была такая же поношенная, как и его плащ, а еще рюкзак был подпорчен каким-то белым анархичным символом, состоящим из солнца и пронзающих его трех горящих стрел. Тори не знала, что такого было в этих длинных ногах, которые он вытянул перед собой, но это заставило ее сердце ускориться. Незнакомец выглядел таким мужественным, сидя там в такой позе. С огромными ручищами, частично прикрытыми перчатками без пальцев, мужчина засучил рукава своего пальто, затем откинулся на стуле в полнейшем расслаблении. Она краем глаза увидела красно-черную татуировку дракона на его левой руке. А еще в его правой ноздре виднелся маленький серебряный гвоздик, а левое ухо украшало крохотное серебряное колечко. Он глубоко вздохнул и положил свою руку на спинку стула. Черт побери, этот мужчина двигался как вода. Медленно, грациозно, но при этом создавалось впечатление, что в любую минуту он может подскочить и повалить любого, кто будет угрожать ему. Да уж…

— Доктор Кафиери?

Только с третьего раза, когда повторили ее имя, Сотерия поняла, что доцент вернулась.

— Извините. У меня небольшая боязнь сцены.

«И еще длинные похотливые фантазии насчет нее и мистера Гота».

— О, все будет в порядке.

Женщина протянула ей воду. Тори не была так в этом уверена. Скопления народа пугали ее и, в отличие от мужчины-гота в зале, она ненавидела выставляться напоказ. Она пыталась представить его в нижнем белье, но это еще больше раздражало, заставляло ее нервничать и ухудшало, и без того разгоряченное состояние. «Он, должно быть, был единственным живым мужчиной, который выглядел устрашающе в своей бандане. Боже, а что если этот огромный разгоряченный самец является коммандо?». Отогнав от себя такие мысли, Тори посмотрела на часы и увидела, что почти пришло время начинать. Сотерия сглотнула, она снова взглянула на зал и увидела там высокую, невероятно роскошную рыжеволосую женщину, которая подошла к Готу. Она была также прекрасна, как и восхитителен этот мужчина. Однако она не была той, кто нормально смотрелся рядом с ним. Он был одет во все черное, а на ней красовался белоснежный костюм, а завершали этот образ изящные туфельки от Джимми Чу. С безупречной укладкой, она напомнила ей сбежавшую откуда-то модель. Когда она села рядом с Готом, то он скривил свое лицо, хотя она улыбалась ему и предлагала напитки, которые принесла. Женщина говорила с ним, а он повернул свою голову и ответил очень грубо. Она выглядела абсолютно уязвленной такой его холодностью. Тори стиснула зубы. Было очевидно, что они были знакомы, и так как женщина определенно была влюблена в незнакомца, было совсем непозволительно с его стороны вести себя с ней таким образом. Типичный урод. Тори ненавидела осуждать людей, но ей приходилось сталкиваться с такими экземплярами снова и снова в своих классах, в которых она преподавала. А однажды она даже совершила ошибку, решив, что влюбилась в одного человека, столь похожего на незнакомца. Ублюдки, которые используют по полной женщин, которые их любят. Несомненно, что рыжеволосая оплатила всю ту, дорогую одежду, которую он с такой гордостью носит. Их отношения совсем ее не касались. Она просто надеялась, что женщина скоро очухается и пошлет к черту этого засранца.

— Я пойду представлять тебя.

Тори подпрыгнула, услышав голос доктора Аллена, когда он проходил мимо нее. Чуть слегка за пятьдесят, он был подтянутый и в хорошей форме с седыми волосами и небольшими усиками. Он и был тем профессором, который пригласил ее, чтобы рассказать об Атлантиде в цикле «Классические цивилизации», который был устроен в Парфеноне. И теперь, если это хоть как-то поможет найти последующее финансирование для ее новых раскопок, она убьет сразу двух зайцев одним этим выступлением. Только бы не упасть и не начать заикаться… Она перекрестилась трижды, сплюнула и быстро прочитала небольшую молитву.

— Я знаю, что вы знакомы с именем Кафиери и сомнительностью исследований и заявлений отца и дяди Сотерии. Но со всей честностью заявляю, что доктор Кафиери отнеслась к своему научному труду невообразимо серьезно, и я должен сказать, что ее находки меня просто потрясли и именно поэтому я и пригласил ее сюда. Не хочу уже упоминать о том, что она одна из нескольких людей, которая защитила свою докторскую диссертацию к двадцати годам, что определенно говорит нам об уровне ее обязательств. Мне еще не приходилось встречать людей, которые столь самоотверженно отдали себя во славу древних исследований. Итак, поприветствуем доктора Кафиери.

Эш воздержался от аплодисментов, так как ожидал увидеть профессора, которого собирался скоро поджарить.

— Черт!

Смущенное слово никто не мог услышать, кроме Артемиды и него. Но все напряжение и волнение в этом произнесенном слове, подняло в Ашероне волну жалости. Он вздернул брови, когда услышал шелест бумаг, как будто выступающий выронил их. Мгновение спустя она выскочила из двери, прямо за сценой. Очень высокая и тощая, как селедка, она выглядела очень миленькой со своими прямыми каштановыми волосами, которые она закрутила в строгий пучок. Пара небольших очков в круглой бронзовой оправе скрывали ее интригующие карие глаза. Бежевый деловой костюм сидел как влитой на ней, но было очевидно, что она чувствовала себя совершенно некомфортно в нем. Вообще-то она выглядела довольно взбудораженной. Она положила все свои бумаги на трибуну и прочистила горло, прежде чем одарить их всех, робкой очаровательной улыбкой. Ашерон мог дать руку на отсечение, что у нее хватало проблем, пока она взрослела.

— Я знаю, что не должна была начинать свое выступление с извинений, но я выронила все свои записи по пути сюда, поэтому, если вы потерпите меня, пока я приведу все в порядок, то я буду вам очень признательна.

Эш улыбнулся. Доктор Аллен выглядел обеспокоенным, однако все же благосклонно кивнул.

— Конечно, делайте все, что нужно.

И она принялась все исправлять. Люди вокруг оживились от ее заминки, пока она пыталась собрать всю речь воедино. Доктор Аллен подошел к ней.

— Разве они не пронумерованы?

Ее лицо стало ярко-красным.

— Нет. Я забыла сделать это.

Несколько людей в зале засмеялись, а еще парочка тихо ругнулась.

— Извините, — сказала она, торопливо складывая свои бумаги, — правда. Я очень сожалею. Просто давайте я начну.

Последний раз, тоскливо взглянув на свою перемешанную речь, она включила проектор у себя над головой и щелкнула на фотографию, на которой был изображен греческий Парфенон.

— Многие из вас знают, что жизненным наваждением моего отца и дяди были поиски Атлантиды — они оба отдали за это свои жизни, как впрочем, и моя мама. Так же как и они, я сделала целью своей жизни разгадать эту загадку. С самого моего раннего детства, когда я еще бегала в подгузниках, моя семья, и я принимали участие в раскопках в Греции, пытаясь обнаружить подлинное местоположение Атлантиды. В 1995 году моя кузина доктор Мегеара Кафиери обнаружила, как я думаю, верный участок, и хотя она уже оставила свои поиски, я так и не отступилась. Прошлым летом я, в конце концов, смогла найти убедительное доказательство того, что Атлантида вообще существовала и что исследования Мегеары наконец приоткрыли завесу тайны.

Эш закатил глаза от утверждения, которое столько раз уже произносилось. Если бы ему давали каждый раз, когда он слышал это, по пятицентовику, то Ашерон был бы уже давно богаче, чем сейчас. Сотерия нажала кнопку и включила фотографию, от которой Ашерону пришлось сесть прямо, потому что он узнал то, что было на ней изображено. Это был разбитый бюст его матери, и только в одном месте эта хорошая доктор могла его найти. В Атлантиде. Она подпихнула костяшкой пальца свои очки выше на нос.

— Это один из многих артефактов, которые я и моя команда достали со дна Эгейского моря, — она использовала красную лазерную указку, чтобы показать атлантскую надпись на дне, которая обозначала имя его матери, — я искала кого-нибудь, кто мог бы перевести это, что кажется, является формой раннего древнегреческого письма. Но пока никто не смог расшифровать слова, или хотя бы все буквы. Такое ощущение, что этот алфавит содержал части, которые исчезли из традиционного современного греческого языка.

Артемида шлепнула его по руке.

— Кажется, ты сломан, Ашерон.

— Уничтожен, — исправил он, не дыша.

— Без разницы, — обиделась Артемида.

Сотерия оглядела присутствующих, а потом сосредоточилась на докторе Аллене.

— Из-за того, что никто не может прочитать это или хотя бы опознать как-то древние буквы, я убеждена, что они относятся к Атлантиде. Итак, если Атлантида находилась в Эгейском море, как считала моя семья и чего придерживаюсь я, то возможно их язык имел греческую основу или может быть, от их языка сформировалось то, что сегодня мы знаем, как греческий язык. Остров находился точно в центре торговых путей между греческими моряками, что наделяло их могуществом и позволяло формировать культуру, традиции и язык Древней Греции.

Она перешла к другому фото, на котором был изображен фрагмент стены атлантского королевского дворца.

— Это от здания, которое я нашла…

— Почему ты ничего не скажешь? — прошептала Артемида.

Эш не мог. Он был слишком ошеломлен, пока смотрел на образы, которых не видел вот уже одиннадцать тысяч лет. Как же смогла эта молодая женщина найти все это? И как он не знал об этом? Этому был простой ответ. Черт подери его мать! Она ведь точно знала, что они копаются вокруг месторасположения острова, и вместо того, чтобы сообщить ему об этом, она тихонько сидела, как мышка, надеясь, что один из археологов может освободить ее из заточения.

— Мой напарник думает, что это из храма, — продолжала Сотерия, — но судя по его расположению, я убеждена, что это было правительственное здание. Вы можете наблюдать это тут, где находиться большая часть надписи на бюсте, и снова я не смогла расшифровать ее, — она перешла к другому фото с колонами под водой, — а это еще одно похожее место, которое было обнаружено. Мы полагаем, что это был греческий остров, который часто торговал с Атлантидой. Я обнаружила кусок камня с выгравированным названием Дидимос.

Эш перестал дышать. Она нашла его. Боже милостивый, эта женщина нашла Дидимос… Она перешла к новой фотографии, от которой его, в прямом смысле этого слова, бросило в холодный пот.

— Этот журнал мы раскопали в останках Дидимоса, который являлся королевским дворцом. Журнал в переплете, — повторила она возбужденно, — знаю, что вы все сейчас думаете — они еще не переплетали книги в это время. У них вообще не должно было быть бумаги. И снова, у нас тоже письмо и те же даты, что говорит нам о том, что там была жизнь задолго до всего того, что мы когда-либо находили в Греции. То, что сейчас перед нами является Святым Граалем Атлантиды. Я знаю это каждой частичкой своей души. Эти два места раскопок дополняют друг друга, а главное-это и есть Атлантида.

— Ашерон? — Артемида снова шлепнула его.

Он не мог говорить, пока смотрел на один из аккуратно исписанных дневников Риссы — на ее почерк, который был четкий и ясный, как будто это было написано буквально вчера. На этой странице ничего важного и конкретного не было, но его испугало то, что же могло еще там содержаться и в отличие от других записей, оно могло быть уже на греческом языке. В мире было не так много людей, которые могли перевести это. Но все-таки вполне достаточно, чтобы разрушить его жизнь и разоблачить его.

— О, все это скука смертная, — надулась Артемида, — я пошла отсюда.

Она встала и ушла. На следующей картинке был изображен бюст с разбитой наполовину головой. Это была одна из множества скульптур Дидимоса, которые украшали улицы, а изображали они ни кого иного, как Стикса, его брата-близнеца. Эш практически упал со своего стула. Настало время покончить с этим, пока она не разоблачила его окончательно. Он постарался выглядеть совсем незаинтересованным, хотя внутри Ашерон был напуган и зол.

— Откуда вы знаете, что угольная дата на журнале не испортилась?

Тори взглянула, когда услышала спокойный мужественный голос, который был настолько глубоким, что привлек всеобщее внимание. У нее заняло секунду, чтобы понять, кому принадлежал этот голос. Мистер Готический Урод. Натянув свои очки на переносицу, это был явно нервозный жест, она прочистила свое горло.

— Мы скрупулезно изучили это.

Он задиристо ухмыльнулся ей, и это стало раздражать Тори.

— Насколько скрупулезно? Давайте выясним это, вы археолог, на повестке дня которого стоит то, чтобы доказать, что ее отец и дядя не были чокнутыми охотниками за сокровищами. Мы все знаем, насколько даты могут разрушаться. Какой промежуток времени был затронут в журнале?

Она съежилась от его вопроса. «Солги, Тори, солги». Но это было не в ее духе.

— Ну, некоторые первоначальные тесты показали на более ранний период.

— Насколько ранний?

— Первый век до нашей эры.

Одна идеальной формы бровь показалась из-под оправы его темных солнцезащитных очков, высмеивая ее.

— Первый век до нашей эры?

— И все равно слишком рано для книги, и тем не менее перед нами именно она, — твердо сказала она, возвращаясь назад к изображению журнала, — сильное, основанное на опыте доказательство, которое никто не сможет опровергнуть.

Он даже цыкнул на нее:

— Нет, доктор Кафиери, перед нами археолог с предвзятой повесткой дня, которая пытается впечатлить аудиторию, чтобы выкачать из нас деньги на очередной отпуск в Средиземноморье, разве я не прав?

Несколько людей в зале засмеялись. Тори почувствовала, как в ней поднимается злоба от его обвинений.

— Я серьезный ученый! Даже если вы и не берете в расчет журнал, то хотя бы посмотрите на другие крупицы доказательств.

Он ухмыльнулся:

— Бюст женщины? Здание? Некоторые фрагменты кухонной утвари? Да Греция засорена этим всем!

— Но ведь письмо…

— Просто потому, что вы не можете прочитать его, еще не значит, что кому-то другому не удастся сделать это. Это может оказаться ничем иным, как просто незарегистрированным провинциальным диалектом.

— А он прав, — сказал мужчина в первом ряду.

Мужчина позади готического сучьего потроха засмеялся:

— Ее отец был просто безумцем. Нельзя даже сравнивать его с ее дядей. Вся семейка не в себе.

Тори сжала указку в руке, страстно желая запустить ее в урода, который начал эту прилюдную унизительную экзекуцию, еще хуже, она почувствовала, как слезы навернулись на глаза. Сотерия никогда не плакала на людях, но ее и не унижали так никогда. Нацеленная на успех, она перешла к следующей фотографии и прочистила горло.

— Это…

— Это маленькая домашняя статуя Артемиды, — сказал Готический засранец саркастическим тоном, который, Тори могла в этом поклясться, зазвучал по всему зданию, — а где это вы нашли? В гиусуруме (месте, облюбованном торговцами, но не базар) в Афинах?

Раздался взрыв хохота.

— Спасибо, что потратили мое время, доктор Аллен.

Пожилой мужчина в первом ряду поднялся и направился к выходу. Тори запаниковала от того, как быстро зал обернулся против нее, от выражения отвращения на лице доктора Аллена.

— Подождите! У меня есть еще кое-что.

Она перешла к фотографии атлантского ожерелья, на котором был изображен символ солнца.

— Впервые мы видели нечто изображенное в столь традиционном стиле.

Гот-хрен поднял четки с точно таким же изображением.

— Свои я приобрел в магазине в Дельфах три года назад.

Смех еще усилился, а оставшиеся люди тоже поднялись и ушли. Тори стояла посреди зала в полнейшем смятении и ярости.

— Какой была комиссия, перед которой она защищала свою диссертацию, не была глухонемой, им всем должно быть стыдно за себя.

Доктор Аллен покачал головой прежде, чем и он покинул ее. Тори сжала страницы в руках так сильно, что даже удивилась, почему края не превратились в алмазы. Гот встал и поднял свой рюкзак с пола. Он вприпрыжку сбежал по лестнице, догоняя ее.

— Послушай, мне очень жаль.

— Отвали, — заорала Сотерия, используя именно ту фразу, которую он ранее адресовал другой женщине.

Она уже собралась уходить, потом вдруг остановилась и резко развернулась, опалив его злым взглядом, который лишь на самую малую толику показывала ненависть к этому незнакомцу, которая проникала в каждую молекулу ее тела.

— Ты панк-засранец. Что это было? Игра для тебя? Это была работа всей моей жизни, которую ты только что уничтожил, и ради чего? Издевок и смещков? Или это была просто шалость братства? Пожалуйста, только не говори, что ты разрушил мою честную репутацию лишь для того, чтобы заработать какие-то очки на выпивку? Это то, над чем я работала еще до того, как ты родился. Как ты посмел сделать из меня посмешище. Я молю бога, чтобы однажды тебя опустили так же, как и ты меня сейчас, и тогда, хотя бы раз в своей испорченной помпезной жизни, ты узнаешь, что такое унижение.

Эш уже собирался ответить, когда неожиданно понял кое-что. Он не мог слышать ее мысли, также как и не видел ее будущего. Она была абсолютно чистым листом для него.

— Лучше молись, чтобы ты не встретился мне, идущим по улице, пока я буду за рулем.

Она развернулась и умчалась, полная злобы. Ашерон даже не знал, куда она направилась. Она была абсолютно закрыта от него. Вся. Что за черт? Не имея никакого желания даже предполагать, что все это может значить, Ашерон телепортировал себя из комнаты в свою квартиру в Новом Орлеане. Он не любил, когда что-то было не под его контролем и когда что-нибудь укрывалось от него. Пока не выясниться, что действительно происходит, отступление — вот лучший ответ.

Тори выбросила свои записи в мусорную корзину по пути к выходу. Только достигнув машины, она позволила себе расплакаться. Смех все еще звучал у нее в ушах. Кузина Мегеара была права, ей давно стоило отпустить Атлантиду. Но ее родители отдали свои жизни в погоней за ней. Но в отличие от Гири, она не отступится, пока не восстановит честь и достоинство своей фамилии. Да уж, ты определенно хорошо поработала в этом направлении сегодня вечером. Тори резко открыла дверь арендованной машины и закинула туда свою сумочку.

— Ты уродливый, долбанутый, слабоумный идиот! — закричала Сотерия, отчаянно желая кинуть все эти слова ему прямо в лицо, и чтобы он ими подавился. С отвращением, она достала телефон и завела машину. Тори позвонила своей лучшей подруге, Пэм Гарднер, пока выезжала с парковки в парке и направлялась в свою комнату в отеле.

— Ну и как прошло?

Тори вытерла слезы и остановилась на светофоре.

— Ужасно! Меня никогда раньше так унижали!

— Ты ведь не выронила все свои записи опять?

Она содрогнулась от того, насколько ее подруга хорошо знала Тори — они были лучшими подругами с тех самых пор, как впервые встретились у ее тети, когда были еще совсем маленькими детьми.

— Уронила. Но остальное даже сравниться с этим не сможет.

— Что?

Тори попала в пробку и зарычала.

— Там был этот…этот…я даже не могу подобрать достаточно крепкое словцо, чтобы передать, кто он на самом деле. Вообщем, он заставил всех надо мной смеяться!

— О, нет, Тори, — она слышала слезы в голосе Пэм, — ты серьезно?

— Похоже на то, что я шучу?

— Нет, твой голос звучит так, как будто на тебя вылили ушат грязи.

И это действительно так было. Боже, как же она хотела обнаружить его возвращающемся назад в свою комнату в спальном районе, чтобы расплющить его по асфальту.

— Я не могу поверить в эту ночь. Мне должны были аплодировать, а вместо этого я уничтожена. Клянусь Господом богом, если я когда-нибудь встречу этого мужчину снова, то обязательно совершу убийство.

— Ну что ж, если тебе понадобиться помощь в захоронении трупа, то ты знаешь, где я и Ким живет.

Она улыбнулась своим подругам. Тори всегда могла положиться на них в любой жизненной ситуации. У Ким и Пэм была такая жизненная позиция, пока хороший друг будет пытаться вытащить тебя из тюрьмы, то лучший друг будет сидеть рядом с тобой в камере.

— Спасибо.

— Всегда, пожалуйста, милая. Так когда ты возвращаешься?

— Я вернусь в Новый Орлеан завтра.

Она не могла дождаться, когда уже окажется дома, где все было таким знакомым.

— Посмотри на это с позитивной стороны, Тори. Кем бы ни был этот хрен, тебе не стоит беспокоиться, что ты можешь встретиться с ним здесь.

Что правда, то, правда. Завтра она будет дома и никогда больше не увидит этого засранца снова.


Глава 63


Спустя два дня достоинство Тори все еще было уязвлено, когда она все же стучалась в дверь офиса доктора Джулиана Александра. Он считался одним из самых главных экспертов мира в области древней Греции. Говорили, что если кто и мог прочитать этот журнал, то определенно лишь этот мужчина. Она молилась, чтобы это оказалось правдой. Глубокий мужественный голос пригласил ее войти. Тори толкнула дверь и обнаружила невероятно прекрасного мужчину чуть слегка за тридцать, сидящего за добротным деревянным столом. У него были коротко стриженные светлые волосы и красивые голубые глаза, которые сверкали в тусклом свете. Его офис был уставлен древнегреческими артефактами, включая даже меч из бронзового века, который висел на стене позади него. Книжные полки занимали все стены и были заполнены под завязку дополнительными артефактами и рукописями. Боже! Она с легкостью могла назвать это место своим домом и была рада находиться в обществе родственной души.

— Доктор Александер?

Взглянув, он нахмурился, закрывая свой кожаный ежедневник.

— Вы, кажется, не моя студентка. Вы хотите присоединиться к моему классу?

Тори ненавидела моменты, когда выглядела слишком уж молодой. Не то чтобы она была старше среднего студента, но она достаточно уже поработала на свою репутацию, чтобы в ней не сомневались.

— Нет. Я доктор Кафиери. Мы разговаривали с вами по телефону.

Он немедленно поднялся и протянул ей свою руку.

— Извините, пожалуйста, за эту путаницу, — любезно сказал он, пожимая ее руку, — я рад, наконец, познакомиться с вами. Я слышал столько…

— Противоречивого, я уверена.

Профессор натурально рассмеялся.

— Вам ли не знать, какие у нас круги.

— Не слишком широкие иногда.

Он снова засмеялся.


— И то, правда. Книга при вас?

Она поставила свой дипломат на маленький стульчик перед столом и открыла его. Тори очень аккуратно завернула ее в щелочную бумагу, чтобы не повредить ее деликатное состояние.

— Она невероятно хрупкая!

— Я буду очень осторожен!

Сотерия наблюдала, как он разворачивал ее, а потом нахмурился.

— Что-то не так?

— Нет, — сказал он с ноткой благоговейного почтения в голосе, — я просто поражен. Никогда не видел такой старой книги в переплете.

По его лицу, она могла сказать, что все это навеяло ему какие-то болезненный воспоминания.

— Вы можете прочитать, что там написано?

Он бережно открыл обложку прежде, чем приступить к изучению хрупких страниц.

— Похоже на греческий.

— Да, но сможете ли вы прочитать ее? — повторила она, надеясь на то, что хотя бы часть из этого будет узнаваема для него.

Профессор посмотрел и вздохнул.

— Честно? Я, конечно, могу выделить слова, имеющую похожую корневую систему. Но данный диалект никогда раньше мне не встречался. Это определенно выходит за рамки моей экспертизы…возможно она появилась за несколько столетий до этого или еще раньше.

Тори захотелось ругнуться от отчаяния. Ей так надоело слышать одни и те же фразы.

— А вы не знаете кого-нибудь случайно, кто все-таки смог бы перевести эту книгу?

— Вообще-то знаю.

У нее заняло целую минуту, чтобы осознать неожиданный ответ. Могла ли она надеяться на такое?

— Вы серьезно?

Он кивнул.

— Это историк, к которому я всегда обращаюсь, когда мне нужна какая-нибудь информация. Во вселенной не найдется другого человека, который знает столько же о древних цивилизациях, сколько знает он. Вообще-то он обладает такой информацией, что начинаешь думать, будто он сам жил в то время.

Это было даже больше, чем она смела надеяться.

— Где он преподает?

Джулиан закрыл книгу и снова обернул ее.

— По иронии судьбы, нигде. Но вам везет, и он сейчас здесь в городе, и пробудет еще несколько недель, помогая с проектом "Снова домой" и "Среда обитания человечества.

У нее запрыгало сердце от перспективы встречи с человеком, который мог подтвердить, что эта книга относилась ко времени существования Атлантиды, что и подтвердило бы, что она именно атлантская… Ее мечта осуществится, если он сможет хоть что-то прочитать в ней.

— Есть ли хоть какая-то возможность у нас встретиться с ним? — спросила она, не дыша.

— Подождите-ка секундочку, дайте попробую.

Он достал из кармана сотовый и набрал какой-то номер. Тори грызла ноготь на большом пальце и молилась про себя, чтобы суметь поговорить с человеком, у которого был ключ к ее книге. Она отдала бы все на свете за встречу с ним…Джулиан улыбнулся ей.

— Привет, Ашерон. Это Джулиан Александер. Как твои дела?

Тори едва ли могла разобрать голос на другом конце провода. Джулиан рассмеялся от какой-то фразы человека в трубке.

— Оставить это тебе…Послушай, причина, по которой я звоню тебе заключается в том, что передо мной сидит моя коллега, у которой есть нечто, на что тебе стоит взглянуть — я лично никогда и ничего подобного не встречал, и я думаю, что с исторической точки зрения ты тоже этим должен заинтересоваться. Мы можем как-нибудь встретиться?

Он покачал головой.

— Да, это какое-то очень древнее дерьмо, кстати, классное выраженьице.

Он замолчал, пока слушал ответ.

— Да, хорошо.

Джулиан взглянул на нее.

— Вы можете выехать прямо сейчас, чтобы встретиться с ним?

— Конечно.

Она проползет даже по разбитому стеклу, чтобы встретиться с этим человеком! Профессор снова вернулся к звонку.

— Да, она сможет. Увидимся через несколько минут.

Он отключился и улыбнулся.

— Он немного занят в данный момент, но он будет более, чем счастлив взглянуть на нее.

— Да благословит вас обоих Господь!

Джулиан вернул ей книгу назад.

— Хотите, чтобы я пошел с вами?

— Конечно, а куда мы направляемся?

Он схватил пиджак со спинки своего кресла и набросил на плечи.

— Ашерон занимается волонтерской работой для "Среды обитания человечества". Он в Эспланаде на крыше.

Тори нахмурилась, представив в своей голове нудного классического профессора на крыше.

— Так его зовут Ашерон?

— Партенопеус.

Она засмеялась.

— Бедняга, никогда не думала, что встречу кого-то более греческого, чем я сама.

С таким именем, он должен быть глубоким стариком. Ни один современный родитель не будет так жесток. Со странным огоньком в глазах, Джулиан ухмыльнулся.

— Да, он неповторим, когда дело касается исторических фактов. Как я уже говорил, Ашерон знает Древнюю Грецию лучше, чем кто-либо, кого я знаю или о ком слышал.

Он пропустил ее вперед на выходе из офиса.

— Как долго он изучает историю? — спросила она, пока профессор закрывал офисную дверь.

— С момента своего рождения.

Она прижала свой дипломат к груди.

— Бедняга. Все это очень схоже с моей ситуацией. Мой отец начал читать мне "Илиаду", когда меня только зачали.

Засмеявшись, Джулиан повел ее на парковку. Тори залезла в свой белый мустанг GT и поехала следом за черным Рэндж Ровером профессора в сторону Эспланады. В Новом Орлеане оставалась еще куча домов, которые не были восстановлены после "Катрины". Ее сердцу становилось настолько хорошо от мысли, что друг Джулиана добр настолько, что помогает в приведении зданий в прежний вид. Это о многом говорит в человеке, особенно учитывая, насколько он должно быть стар. Сотерия припарковалась на улице, сразу за Джулианом, и схватила свой дипломат. Когда они подошли к дому, в котором была куча волонтеров, Тори пыталась угадать, кто их них и был тем невероятным историком, с которым собирался проконсультироваться ведущий мировой эксперт. Там был привлекательный пожилой мужчина, который передавал ненужный хлам более молодому человеку. Он выглядел вполне как возможный историк. Джулиан направился к нему.

— Эй, Карл, ты не мог сказать Эшу, что я уже приехал для встречи с ним?

— Конечно.

Он отошел от них, завернул за угол и скрылся из вида. Джулиан протянул руку за книгой. Тори аккуратно достала ее и отдала профессору. Она все еще обследовала территорию, и даже взглянула на крышу, где сидели пять человек. Две из них были женщинами, а остальные тремя очень молодыми людьми. Но внимание Сотерии привлек тот, кто стоял в стороне совсем один. Одетый в черную майку, он обладал лучшими руками, которые она когда-либо видела в своей жизни. Загорелый и великолепный, каждый его мускул был доведен до идеальной формы…и дело-то было не только в его руках. Из-за пота от стучания молотком, его майка прилипала к мускулистой спине, и увидев такую картинку, его просто хотелось всего облизать. На нем была черная бейсболка, одетая задом наперед, и даже оттуда, где стояла Сотерия, ей были видны черные наушники, которые вели к iPod в заднем кармане его рваных джинсов. Его левая нога отбивала ритм, пока он работал. Тори резко втянула воздух от позы, в которой он стоял. Мамочки, если у него будет лицо хоть немного симпатичное, то он определенно будет богом среди мужчин. И тут у нее зазвонил телефон. Сбитая с толку, она взглянула на дисплей и увидела, что звонила ее подруга Ким. Сотерия выключила его, а затем снова вернулась к осмотру крыши. Черт подери, «Мистер Сексуальность» исчез. Это было так…у нее не было времени на мужчин, а такой парень, как он, никогда не посмотрит на такую, как она. И она снова стала искать человека, к которому они пришли. Она увидела того, кто ходил за Ашероном. Он направился в другую часть дома, не сказав ни слова. Несколько людей вышли из-за угла, а потом Сотерия увидела парня с крыши…Святые боги Олимпа. Он был невероятно высокий, поджарый и просто потрясающий. Его майка все еще прилипала к идеальному телу и не доходила до пояса его штанов. Вместо этого, она приоткрывала кусочек, от которого текли слюни, упругого, словно стиральная доска, загорелого живота. Джинсы у него сползли с его узких бедер, открывая столько всего в его теле, что она даже задумалась, а есть ли у него вообще нижнее белье? Незнакомец был в темных солнцезащитных очках и жевал жвачку самым сексуальнейшим образом, который она могла себе только представить. Вспотевший и прекрасный, он потянулся и снял бейсболку…и из под нее разлетелась копна угольных волос с красной полоской впереди. Нет…это никак не мог быть…Конечно мог. Сотерия сразу же узнала эту скрупулезно-сексуальную походку. Он медленно вытащил наушники из ушей, подходя к ним.

— Эй, Джулиан.

И когда он посмотрел на нее, ей захотелось кричать.

— Ах ты поганый сукин сын! — заорала она, шокированная она, что такие слова вообще могли слететь с ее губ в присутствии доктора Александера.

Сотерия очень редко их употребляла, но в данном случае, она никогда и ни к кому не испытывала такой ненависти, как к этому парню. Она взглянула на Джулиана.

— Вы пришли к нему за советом? Сколько ему? Пять лет? Клянусь у меня свитера и то старше, чем он?

Она резко развернулась, чтобы пойти назад к машине.

— Вы разве не хотели мне что-то показать? — подколол мужчина с ноткой смеха в голосе.

Эти слова вернули ее в реальность униженных и оскорбленных, в которой до него ей не приходилось находиться. Чистая абсолютная ярость ослепила ее, и прежде чем она осознала то, что собирается сделать, Тори схватила молоток с козлов для пилки дров, которые стояли рядом с ней, и зашвырнула ему в голову. К сожалению, он увернулся…а потом засмеялся. Засмеялся! Больше не имея сил терпеть его издевательства, она помчалась к машине, надеясь, что они не понесутся следом за ней. Джулиан уставился широченными глазами на Эша.

— Черт подери, атлантец, что ты натворил такое?

— Я только что завел себе нового друга.

Нервно рассмеявшись, Джулиан покачал головой.

— Я тоже однажды вот так завел знакомство, так этот ублюдок едва не выпотрошил меня.

— Да уж.

Эш почувствовал укол вины, за то, что так сильно ее обидел. Но это ничто по сравнению с тем, чтобы сделали с ним самим, увенчайся ее поиски успехом.

— Пожалуй, я вернусь на свою крышу.

Джулиан наклонился и посмотрел на улицу.

— Мне нужно идти и догнать ее, чтобы вернуть это.

Эш весь похолодел, когда увидел в руках Джулиана маленький квадратный сверток.

— Вернуть что?

— Это журнал, который она нашла на каких-то раскопках в Греции.

— Я могу на него взглянуть?

— Конечно.

Джулиан развернул и протянул его ему. У Эша затряслась рука, пока он не приказал сам себе не поддаваться эмоциям. Но внутри… внутри он был полон печали. Он открыл обложку и увидел до боли знакомый почерк.

Сегодня мой восемнадцатый день рождения. Отец разбудил меня новым ожерельем, и потом мы с мамой провели целое утро в саду. Отец всегда был добр и позволял ей навестить меня в мой праздник. Эш стиснул зубы, представив тот сад, за которым Рисса так дотошно ухаживала. Он никогда не знал, что она была там со своей матерью.

— Ты можешь прочитать это, не так ли?

Ашерон кивнул.

— Это очень древний диалект. Провинциальный.

— Ну, раньше я мог бы сказать, что эта новость должна была осчастливить ее, но после такой реакции на тебя, я уже не очень уверен в этом.

Также как и он. Он, конечно, заслуживал ее злобу.

— Не возражаешь, если это побудет у меня какое-то время?

Джулиан уклонился от прямого ответа.

— Это не совсем мое, но, тем не менее, я доверяю тебе, чтобы ты сделал, что считаешь верным.

— Поверь мне, так и будет.

Джулиан поклонился и ушел. Эш стоял, держа в руках дневник сестры. Он не мог поверить в то, что он мог так хорошо сохраниться. Он был похоронен под водой с тех пор, как Ашерон затопил Дидимос. Но в отличие от своей матери, он сначала убедился, что все выжившие покинули остров, прежде чем он уничтожил его. А теперь кусок его прошлого вернулся к нему, как преследующий его призрак. Вопрос был в том, что Ашерон собирается делать со всем этим?


Глава 64


Три дня спустя, когда Тори шла по студенческому городку, направляясь к своему офису, она была настолько вне себя от злости, что готова была выставить все свои шипы напоказ. Да как посмел доктор Александер отдать ее журнал этому… этому… Когда-нибудь она придумает такое слово, которое в полной мере опишет его уровень низости, грязи, отвратительности и подлости.

— Доктор Кафиери?

Она обернулась и увидела Кайла Пельтиери, одного из своих студентов, который бежал за ней. Он был типичным юнцом, со светлыми волосами и милой мордашкой. Он только в этом семестре перевелся из другой школы и был одним из лучших студентов.

— Да?

— Один мой друг попросил меня передать вам это.

Он протянул ей коробку, запакованную в шуршащую бумагу. Она уставилась на неожиданный подарок.

— Я не понимаю.

— Я тоже. Но когда этот человек просит об одолжении, ты выполняешь его, не задавая никаких вопросов.

Тори нахмурилась от его загадочных слов, но все же взяла коробку. Кайл немедленно ретировался прежде, чем она успела расспросить его еще о чем-то.

— А это уже очень интересно.

Коробка была тяжелой. Она потрясла ее, но так и не смогла определить, что в ней могло находиться. Судя по ее удаче, там должна была быть бомба. Отогнав эти дурные мысли, она направилась в свой маленький офис, схватила чашку кофе и уселась открывать коробку, что было легче сказать, чем сделать. Было такое ощущение, что даритель нарочно намертво запечатал коробку лентой.

— Ненавижу, когда люди так делают!

В конце концов, потратив на это не менее пяти минут, ей удалось разорвать обертку и вытащить коробку на свет божий. Открыв ее, Тори замерла. Там лежал молоток, пригоршня листьев оливы, записка, прикрепленная к единственной красной розе и кожаная сумка размером с маленькую книгу. У нее быстро забилось сердце, она взяла коричневую сумочку и открыла ее, обнаружив в ней журнал. Улыбка озарила ее губы. Итак, маленький монстр поступил правильно, теперь Сотерия рассмеялась, увидев, что он положил внутрь молоток и оливковую "ветвь". Она достала его записку и, открыв ее, увидела прекрасный мужской почерк.

«Я не такой уж засранец, каким вы меня считаете. Этот дневник принадлежит молодой женщине, которая жила в изолированной части Греции, и рассказывает о полутора годах ее жизни. Это довольно скучное чтиво, но если вам нужны детали, позвоните мне 555-602-1938. Eirini. Эш».

Eirini с греческого переводится, как мир. Тори покачала головой. Не такой засранец, каким она его считала. Ага, конечно. Но это был довольно милый жест, более того он вернул ей дневник. С розой. Держа ее, она вдохнула сладковатый аромат и решала, захочет ли снова взглянуть на этого тролля.

Со скрещенными на своей груди руками, Уриан хмурился, пока наблюдал за тем, как Эш сидел на своем троне в Катотеросе и играл на гитаре. Будучи почти одного роста с Эшем, у Уриана были длинные белокурые волосы, которые были зачесаны назад и собраны в конский хвост. Бывший даймон, Уриан был спасен Ашероном после того, как его отец сам жестоко перерезал ему горло. И также как и его отец, Уриан обладал самым неприятным характером, которым впрочем, донельзя гордился. Не желая иметь ничего общего с заморочками Уриана, когда он был в дурном настроении, и объяснять свое собственное поведение, Эш не обращал никакого внимания на мужчину, продолжая тем временем напевать себе под нос песню "Толкай" из репертуара группы Matchbox 20's. Сими лежала на животе, смотря QVC и жадно уничтожая попкорн со вкусом барбекю. Она была одета в черные леггинсы и короткую шотландку с черно-розовым деревенским топом и корсетом. Уриан отошел туда, где стоял Алексиан и наблюдал ту же картину, как будто Ашерон участвовал в научном эксперименте, а в нем что-то вдруг пошло не так. Тысячи лет назад Алексиан был единственным человеком, ну кроме Сими конечно, кого Эш пустил в свой дом. Конечно это было из-за чувства вины, когда Алексиан еще был Ясом — одним из первых темных охотников, которых создала Артемида. Ашерону удалось вернуть его к почти призрачному существованию из мира теней с помощью своей крови. Плохо, что Савитар не объяснил Эшу возможности этой силы раньше. Это бы спасло их обоих от боли. По крайней мере Яс не находится в постоянной боли и страданиях.

— Что такое творится с нашим боссом? — спросил Уриан у него.

Алексион пожал плечами

— Я незнаю. Вчера ночью он пришел с книгой и пошел в свою комнату читать, как я полагаю, а сегодня вышел оттуда, и с тех пор так сидит и играет… эти песни.

Эти песни назывались балладами, которые Ашерон никогда раньше не играл. God-smack, Sex Pistols, TSOL, Judas Priest,но не…

— Это что… — Уриан всем телом содрогнулся прежде, чем вымолвить имя, — Хулио Иглесиас?

— Вообще-то Энрике.

Уриан скривился в ужасе.

— Я даже не был в курсе, что он знает такое приторное дерьмо. Боги милостивые… он что заболел?

— Я незнаю. За последние девять тысяч лет, я вижу его в таком состоянии впервые.

Уриан содрогнулся.

— Меня начинает это все пугать. Это должно быть одно из предзнаменований Апокалипсиса. Если он вдруг доберется до Air Supply, настоятельно предлагаю подкрасться к нему, вытащить его наружу и выбить все это святое дерьмо из него.

— Я возлагаю эту миссию на тебя, да и демоны помогут. Лично мне нравиться мое полуживое состояние, поэтому я не собираюсь им рисковать.

Эш посмотрел на них и пронзил обоих совсем недоброжелательным взглядом.

— Вам что, девочки, совсем нечем заняться, кроме как высасывать всякую чушь из пальца?

Уриан ухмыльнулся.

— Ничем.

Эш низко предупреждающе зарычал, но прежде чем ему удалось на самом деле угрожать им, его телефон зазвонил, а он сам вздохнул от разочарования. Чертов телефон всегда все портил. Лучше, чтобы это была не Артемида, желающая поцапаться с ним, а не то он настигнет ее и… Его мысли рассыпались, когда он увидел код Нового Орлеана. Ашерон не узнал номер, так как его не было в записной книжке Эша. Как таинственно. Он открыл телефон и ответил.

— Это Эш?

— Сотерия?

У Тори пересохло в горле от того, как он произнес ее имя. Так как ее имя было греческим, а она никогда не считала греческий благозвучным языком, но из его рта… Ей едва удалось придумать нечто связное.

— М-м-м, Тори. Я откликаюсь на Тори.

— О, я не знал. Чем могу быть любезен?

Да малыш, раздевайся, и… Она покачала головой. У Тори никогда не появлялось подобных мыслей и она не знала, почему они преследуют ее сейчас, когда ей надо было обсудить кое-какие дела с человеком, которого она ненавидела всеми фибрами своей души.

— Ну, да. Мне очень любопытен дневник. Сможете ли вы встретиться со мной позже и рассказать мне о нем подробнее?

— В котором часу?

Радуясь, что он не повесил трубку, после того, как она запустила в него молотком, Тори улыбнулась.

— Я буду дома примерно через час.

— Тогда я буду там.

И он отключился. Когда Тори закрыла телефон, то поняла, что не рассказала ему, где проживает.

— О, боже мой, он наблюдает за мной.

Ее телефон снова зазвонил. Она ответила и услышала на том конце Эша со своим глубоким гипнотическим голосом.

— Я только что понял, что у меня нет твоего адреса.

Тори покачала головой от разыгравшегося воображения.

— Меня нетрудно найти. Я живу на улице Святой Анны в доме 982 внизу квартала.

— Тогда встретимся позже.

От его устаревшей манеры говорить у нее по спине пробежали мурашки. Отключившись, она могла лишь улыбаться и не знала, почему это происходит. Он урод, полная и абсолютная задница. Кто прислал ей розу и оказался тем единственным, кто мог читать на языке, никому больше не известном. Языке, который ей так отчаянно хотелось понимать. Это была работа, а не свидание. Тори будет терпеть его напористое высокомерие столько, сколько потребуется, а потом обязательно выставит его вон.

Эш засомневался, появившись совсем недалеко от дома Тори. Как и сама хозяйка, которой принадлежало жилище, этот домик гармонировал с остальными зданиями на улице. На самом деле в нем не было ничего вычурного, домик просто был прекрасен. Выкрашенный в светло-розовый цвет и украшенный старомодной белой окантовкой, это был типичный для Нового Орлеана домик, который был отголоском прошедшего века. Ставни были наглухо закрыты, и когда он попытался подсмотреть, чтобы найти ее, то ничего не смог увидеть. Абсолютно ничего. Тебе стоит бежать отсюда. Но почему? Это значило лишь то, что они были с ней своего рода друзьями. И такое с ним случалось не впервые. Даже если тебе было предначертано стать с кем-то друзьями, ты все равно мог ухватить хотя бы проблески от их жизней. А с ней не было вообще ничего… Это-то и пугало его больше всего, и тем не менее Эш очнулся лишь тогда, когда уже подошел к ее двери и постучался в нее. Ашерон услышал, как кто-то врезался во что-то, а затем последовал тихий шепот. «Черт!». Он попытался спрятать улыбку от ее очевидной неуклюжести. Было еще какое-то шуршание, прежде чем она открыла дверь. Ее каштановые волосы были распущены сегодня. Густые, сияющие и волнистые, они манили, чтобы до них дотронулись… нет, они привлекали мужчину для того, чтобы он зарылся в них и вдыхал ее аромат. Как он мог думать о таких вещах с такой легкостью? Теперь понятно, почему она собрала их в пучок тем вечером. Не упоминая тот факт, что она выглядела намного моложе, когда волосы обрамляли ее лицо. Ее щеки горели, что заставляло ее проницательные темные глаза блестеть. А эти губы…Полные и округлые, они были идеально созданы для ночи поцелуев. Но самой прекрасной частью были очки, которые сидели слегка искоса у нее на носу. Как будто почувствовав это, она поправила их и убрала прядь волос с лица.

— Извините. У меня небольшие технические трудности. Ну не могу я пройти через комнату и не натолкнуться на что-нибудь. Слава богу, что моя неуклюжесть распространяется лишь на земле. Я бы, наверное, убила бы себя во время дайвинга, если бы все было также плохо и под водой.

— Никаких проблем.

Ашерон пригнулся, чтобы пройти через дверь. Глаза Тори расширились, пока она наблюдала, как Эш шел в ее гостиную. Она, конечно, знала, что ее дом был не очень большим, но его присутствие уменьшило его совсем до нельзя. Ашерон буквально заполнил всю комнату своим доминирующим присутствием.

— Ты ненормально высокий, правда?

Он приподнял черную бровь из-за оправы своих очков, которые казались навсегда были приделаны к его голове.

— Для женщины, которой нужна моя помощь, ты слишком настойчиво пытаешься меня подколоть. Может мне стоит сделать все это безболезненным и уйти до того, как ерунда, вроде «Эй ты засранец умри страшной смертью», начнется снова?

Тори закрыла дверь.

— Я могла бы извиниться за это, но и ты должен признать, что действительно был засранцем. Чтобы сделал ты, если бы тоже самое сделали тебе?

Эш не ответил. Все зависело бы от того, когда это случилось, до или после того, как его божественность раскрылась. До — он бы все проглотил. А вот после…они бы жалели об этом вечность. Он просканировал маленький домик, который был переполнен древними артефактами из Греции и Рима, наравне с тоннами фотографий различных руинов. А потом Ашерон увидел небольшую мусорную корзину, в которую она и врезалась. Содержимое все еще лежало на полу. Она была просто ходячим несчастьем, и это он нашел странно очаровательным.

— Интересное местечко у тебя здесь.

— Да, обожаю старые вещи.

Волна изумления прокатилась по нему, когда он вдруг вспомнил о своем возрасте.

— Насколько старые?

— О, чем старше, тем лучше. Ты никогда не будешь настолько старым, чтобы заинтересовать меня.

Тогда она должна молиться на ту землю, где ступала его нога.

— Тебе принести, что-нибудь выпить? — спросила она, натягивая свои очки чуть выше на нос.

— У тебя есть пиво?

Она ухмыльнулась.

— А не слишком ли рано еще для пива?

— Вино?

Она закатила глаза с явным отвращением.

— Ты такой чудной парень. Тебе хоть можно уже пить?

Оскорбление просто поразило его.

— Да. Поверь мне, я намного старше, чем выгляжу.

— Я уже это слышала. Я бы попросила твои водительские права, но думаю, что они подделка.

Вообще-то, так оно и было, но лишь потому, что никто бы не поверил в его настоящую дату рождения, а если бы и поверили, то попытались бы запереть его в клетке для изучения такого долгожительства.

— А ты не хочешь ничего другого? Ну, например, чая? Кофе?

Эш покачал головой.

— Я в порядке, правда. Но с меня хватит твоих оскорблений. Я хочу побыть в спокойствии в твоем присутствии хотя бы три минуты… и кстати, нужно убедиться, все ли инструменты заперты?

Он отодвинул рукав пиджака и посмотрел на часы.

— Давай засечем время…

Она уже было открыла рот, чтобы ответить, но, он поднял руку.

— Подожди. Осталось еще две минуты пятьдесят пять секунд.

— Я не такая плохая.

— Да уж…и ты не стоишь у меня на туфлях.

Она взглянула на его огромные ноги, которые были размера сорок восьмого или сорок девятого, если такие вообще производят.

— И судя по их неимоверному размеру, я думаю, что я не одна такая, кто стоял на них.

Он цыкнул.

— Мы продержались без оскорблений почти тридцать секунд. Кажется, мы идем на новый рекорд.

Тори ненавидела тот факт, что он был очаровательным. И что еще хуже, он успел уже очаровать ее.

— Хорошо, я буду паинькой. Если ты не возражаешь, то пошли за мной. Кухня там.

Эш поправил рюкзак на плече прежде, чем последовал за ней через весь дом. Когда они уже подошли к кухне, он остановился у одной из фотографий на стене. Это был семейный портрет с Тори, которая стояла в центре, но там были еще трое людей, которых он очень близко знал. Гири, Арикос и Теодорус Кафиери. Не удивительно теперь, что он не может увидеть ее мысли и будущее.

— Это твоя семья?

Она обернулась.

— Да, мой папа тот, что рядом со мной.

Тео. Эш улыбнулся своему старому другу. Тео было всего лишь семь, когда он ослеп во время атаки на его деревню во Вторую Мировую Войну, в это же время была убита вся его семья. Именно Эш привез его в Америку, где он был в безопасности и смог начать новую жизнь. Он наблюдал за Тео с того самого времени. Значит, у Тори не должно было быть ничего с Ашероном, просто она была связана с Тео и Ариком, который был женат на Гири. Арик когда-то давным-давно был греческим богом сна. Эти связи с Тори объясняли многое. Эш тут же расслабился.

— У тебя просто потрясающая семья.

Она улыбнулась.

— Типично греческая. Куча родственников. Я думаю, ты прекрасно знаешь, каково это, раз у тебя такое им — Ашерон.

Тори вздернула голову, как будто какая-то мысль пришла ей на ум.

— Знаешь, у моего дедушки был дорогой друг по имени Ашерон.

— Правда?

— Да, они встретились в Греции и вместе приехали в Америку. Но это было очень давно.

Сотерия вернулась назад на кухню, где открыла коробку с коричневыми пакетиками с кофе и чаем. Выбрав один, она заварила его в своей кофейной чашке и жестом указала Ашерону на кухонный стол, который был завален стопками книг, картами и какими-то записями. Эш кое-как пробрался к нему, при этом, будучи чрезмерно поражен. А она оказывается была очень занятой женщиной.

— Присядь! — сказала она, поставив чашку, прежде чем открыть свой холодильник. У Эша расширились глаза, когда он увидел ее невероятно организованный холодильник. Полки были заставлены в ряд пластиковыми контейнерами с белыми наклейками, на которых было подробно описано их содержимое, словно в каталоге.

— Твоя служанка, просто железная леди?

— У меня небольшие проблемы с обсессивно-компульсивным синдромом. Не обращай внимания.

Она схватила контейнер из секции Б.

— Да это напоминает ОКС. У тебя важная проблема, не так ли?

— Заткнись, сядь и читай.

За исключением его демона Сими, никто, с того времени, как он переродился в бога, не обращался с ним так пренебрежительно.

— А пожалуйста?

— Тебе что-то нужно?

Он вздернул бровь.

— Чтобы ты была вежливой со мной, мисс Я — повелительница мира, а теперь делай все, что я тебе скажу, ты жалкий плебей.

Она ухмыльнулась.

— Ты не произвел на меня впечатления человека, который подчиняется приказам.

— Да, но простое, пожалуйста, делает многое. Ведь именно я делаю здесь для тебя одолжение.

Тори поставила контейнер с пахлавой на стол.

— Прекрасно. Пожалуйста, сядь, заткнись и читай.

Эш поднял руки, сдаваясь. По правде, он должен был быть в ужасе от такого обращения, но, тем не менее, Ашерон был поражен ею. Сняв рюкзак, он уселся и положил дневник Риссы перед собой.

— Что конкретно ты хочешь узнать?

— Ты утверждал, что можешь прочитать его. Так читай.

Тори отхлебнула кофе, наблюдая за ним, и отметила, что его ноги едва уместились под столом. Он открыл страницу наугад и заговорил с самым прекрасным и свободным произношением древнегреческого языка, которое ей когда-либо приходилось слышать. Тори узнавала лишь отдельные слова. Но та легкость, с которой он читал, какие интонации принимал его голос, заставили ее поверить в то, что он говорит правду и понимает все слова.

— А не мог бы ты прочесть тоже самое на английском?

Он даже не остановился.

— Сегодня шел дождь. Незнаю, почему этот звук настолько раздражал меня, но это было так. Прежде чем погода совсем разгулялась, я пошла навестить Стикса в крытом атриуме. Он как всегда был с отцом и они оба изучали военную стратегию. Уже в свои одиннадцать Стикс показывал большие надежды в том, чтобы стать великим лидером и полководцем. Я не могла не гордиться своим братом. Его белокурые волосы выросли намного светлее этим летом, потому что он проводил почти все свое время на улице. Я пыталась взять его…

— Стоп, — вмешалась она, — ты на самом деле переводишь, ведь правда?

Ашерон выглядел сбитым с толку этим вопросом.

— Разве не этого ты хотела?

Тори даже не знала, как ответить на его вопрос. Да, именно этого она хотела больше всего на свете. Но ведь никто не знал этого языка. Кроме Гота, чудного панка-алкоголика с гвоздем в носу…и телом, созданным для греха.

— Как вообще такое было возможным? Где ты выучил греческий? — спросила она.

— В Греции.

Это не принималось, как ответ.

— Нет, древнегреческий. Кто тебя ему обучил?

— Я с ним вырос.

— Ты лжешь. Я просто уверена, что ты лжешь. Никто на этой планете не говорит на древнегреческом языке так, как это делаешь ты. Я консультировалась с экспертами по всему миру, и ни один из них не смог сделать того, что только что сотворил тут ты.

Ашерон безучастно пожал плечами, как будто ее подозрения ничего не значили

— Что ты хочешь, чтобы я ответил?

Тори покачала головой, не очень уверенная в себе.

— Я хочу, чтобы ты рассказал мне, откуда ты знаешь древнегреческий язык на таком уровне?

— Моя семья говорила на нем, а я обучался ему с самой колыбели. Своего рода, это мой родной язык.

Она могла бы назвать его снова лжецом, но ее родители вели себя с ней таким же образом. И даже, несмотря на это, такой уровень не был подвластен Тори. Это было просто ошеломительно.

— Расскажи мне о своем акценте, когда ты разговариваешь. Это не совсем типичный греческий акцент.

Ашерон бегло ответил ей на греческом.

— Я родился в месте под названием Калосис. Оно настолько маленькое, что его даже нет на картах. Это островная провинция, а мой акцент, это всего лишь смесь языка моей матери и древнеафинского.

— Когда ты приехал в США?

— Когда мне исполнился двадцать один год.

— И, тем не менее, ты говоришь на английском, как будто это твой родной язык.

Ашерон снова переключился на американо-английский.

— Я просто исключительно хорош в языках. А что касается моего родного акцента, то он зависит от моего настроения и от того, о чем идет речь.

Такие простые объяснения, и вдруг она почувствовала себя просто Торквемадой во времена Инквизиции.

— Извини меня, Ашерон. Я только что поняла, насколько, должно быть, выгляжу сварливой, пока ты пытаешься мне помочь, — она устало вздохнула, — мы с тобой очень плохо начали, не так ли?

Он пожал плечами.

— У меня были и похуже ситуации за всю мою жизнь.

Тори оценила его снисходительность.

— Да, но не с тем, кому ты же пытаешься помочь.

Эшу пришлось закусить саркастичную ухмылку. Если бы она только знала…Сотерия улыбнулась ему, и все, каким-то странным образом, было прощено.

— И еще, прошу прощения за то, что напала на тебя. Просто Атлантида это вся моя жизнь. Ты не можешь себе представить, как важны для меня история и мои исследования.

Возможно настолько же важно, как для него удержать все это в тайне.

— Послушай, я вел себя как кусок дерьма в Нэшвилле. Я это признаю и приношу тебе свои глубочайшие извинения. Вообще-то, обычно я не выставляю людей на посмешище таким образом. Просто я четко знаю, что Атлантида это миф. Ты нашла действительно интересные артефакты, но это все, что можно о них сказать. Для меня, очевидно, что ты выдающийся и искренний ученый, и я ценю такую самоотверженность. Тем не менее, ты тратишь столь драгоценное время на спорную тему.

Сотерия прищурилась.

— А откуда ты знаешь, что это миф?

— А откуда ты знаешь, что нет?

Она приблизилась так близко к нему, что они почти касались носами.

— Потому что человек, который привез сюда моего дедушку ребенком, рассказывал ему истории об Атлантиде и древнем острове Дидимосе, чтобы развлечь его и отвлечь от ужасных ожогов, полученных от нацистов. Мой дед говорил, что этот человек описывал Атлантиду и ее замечательные вещи так, как будто сам жил там. Этот мужчина описывал именно те здания, котторые мы нашли в Эгейском море.

Эш похолодел, когда она вырыла воспоминания, которые он так тщательно похоронил. И зачем он рассказывал Тео эти истории? Потому что он был испуганным ребенком, а Ашерон просто хотел успокоить его. Утешил его, ничего не скажешь. Черт! Кто бы мог подумать, что одно единственное действие отзовется для него такими последствиями спустя шестьдесят лет?

— Но самое важное вот это.

Она полезла в деревянную шкатулку и достала оттуда монету, которую Ашерон не видел с тех самых пор, как положил ее в маленькую ручку Тео, когда оставлял мальчика на попечение приемной семьи в Нью-Йорке и обещал ему, что обязательно придет и навестит его. С одной стороны было изображение мамы Эша, а с другой был ее символ солнца. Черт! Тори постучала по монете.

— Надпись на одной из сторон я никогда не видела раньше, до тех пор, пока прошлым летом мы не совершили наше открытие. А с другой стороны, она по-гречески, и все равно я не могу всего понять, лишь имя Аполлими смогла разобрать. А теперь переубеди меня, что это не с Атлантиды.

— Это не имеет никакого отношения к Атлантиде.

Его голос звучал пусто в его собственных ушах. А вот к его карману самое прямое.

— Это может быть чем угодно. И даже не монетой, а например кулоном. Может она была чьей-то женой или его матерью.

— Я никогда не говорила, что это монета. У них не могло быть денег в то время, не так ли?

Ее взгляд пронзил его.

— Ты ведь знаешь правду?

Эш сделал так, чтобы его телефон зазвонил.

— Запомни, на чем мы остановились.

Ашерон притворился, что отвечает, и поднялся, чтобы обдумать правдоподобный ответ. Черт подери ее за такую оперативность. Тори наблюдала, как Эш вышел из комнаты, чтобы поговорить. Он вернулся через несколько секунд.

— Мне нужно идти.

— Но ты не можешь. У меня осталось к тебе еще куча вопросов.

Казалось, что он чем-то расстроен.

— У меня, правда, нет времени отвечать на них.

— А ты сможешь вернуться?

Он покачал головой.

— Сомневаюсь. Я очень много путешествую по работе и долго не задержусь в городе.

Ашерон схватил свой рюкзак и направился к выходу. Она побежала за ним.

— Я могу оплатить тебе твое время.

— Дело совсем не в деньгах.

Тори заставила его остановиться.

— Пожалуйста, Ашерон… пожалуйста.

Эш хотел отпихнуть и напугать ее. Бог внутри него не любил быть допрошенным с пристрастием. А человек в нем так хотел попробовать эти губы, которые так и манили поцелуем.

— Я не могу, Тори.

Я не могу… Его решение было принято, он нежно убрал ее руку со своей и ушел. Тори чуть не закричала, когда он сбежал по ступенькам перед ее домом и направился на улицу. Ашерон повернул направо и направился в сторону Бурбон Стрит. Был же какой-то способ, чтобы привлечь его к помощи. Он единственный, кто мог прочитать эту книгу и со всей внутренней уверенностью, Сотерия не собиралась принимать отрицательный ответ. В конце концов, она была Кафиери, а никто и никогда не говорил им нет.

— Ты можешь бегать, сколько тебе захочется, мистер Партенопеус, но тебе не спрятаться от меня. Ты дашь все, что мне так нужно.

И Сотерия собиралась хорошенько удостовериться в этом.


Глава 65


Эш старался изо всех сил выбросить Тори из головы, но это было просто невозможно. Было что-то такое, что манило его к ней. Ашерон ненавидел такие вещи. Но не настолько, как тот факт, что он убежал от нее, как самый последний трус, днем ранее. Он продолжал твердить самому себе, что все было сделано к лучшему, и, тем не менее, это никак не убеждало его. Было вокруг нее нечто, что создавало уют для Ашерона, но учитывая ее обычную враждебность по отношению к нему, во всем этом не было ни малейшего смысла. Ашерон сидел на крыше дома, который помогал отстраивать, пытаясь очистить голову и вернуться к своим делам. Вдруг кто-то дотронулся до его ступни. Эш взглянул и увидел Карла перед собой, он вытащил один наушник.

— Да?

— Посетитель.

Предполагая, что это один из членов его ассоциации в Новом Орлеане, Ашерон положил молоток и направился к лестнице. Когда он уже наполовину спустился с крыши, Эш увидел Тори, поджидавшую его. Ее волосы были собраны в волнистые поросячьи хвостики. Она была одета в бежевую юбку и коричневую блузку. Но именно ее огромные карие глаза опалили его. Засмотревшись на них, а не на то, куда ставит свои ноги, Ашерон пропустил ступеньку и кубарем полетел вниз с лестницы, приземлившись на земле в самой нелепой позе, а потом еще и сверху на него стала заваливаться лестница, привлекая всеобщее внимание к его неуклюжей глупости. Острая боль пронзила его спину, бедро и плечо, когда он старался собрать хотя бы остатки своего достоинства. Ашерон развалился на всей дороге. Вздохнув, он сдвинул лестницу со своих ног. Тори подлетела к нему и присела на колени.

— Ты в порядке?

Ответом должно было стать да, пока она не положила ему свою руку на грудь. В такой позиции, он мог думать лишь о том, как бы прижать ее к себе и воспользоваться ее рукой для чего-то более приятного.

— Да, я в порядке.

А затем Эш осмотрелся вокруг и увидел на лицах людей тревогу. Его лицо тут же покраснело от смущения.

— Я в порядке, ребята, — сказал он громче, — просто поскользнулся.

Они все вернулись к работе, а Ашерону хотелось провалиться под землю, чтобы его перестали видеть. С ним никогда такого не случалось.

— Ты должен быть осторожнее, — сказала Тори с ноткой упрека.

Куда подевалась вся ее тревога? Очевидно туда же, куда и остатки его гордости.

— Ты мог сломать себе шею, или, раз ты такой огромный, мог упасть на кого-нибудь и убить его.

Хорошо… женщина была не в себе.

— Что ты здесь делаешь, Тори?

Ашерон перекатился и встал на ноги. И только тогда понял, что серьезно повредил ногу, так как она болезненно запульсировала, протестуя против своего дальнейшего использования. Ашерон старался изо всех сил, чтобы не заворчать и не начать прихрамывать. Ее улыбка ослепила Эша:

— Я пришла, чтобы соблазнить тебя.

Было слишком поздно, ей это уже удалось, а Ашерон прекрасно знал, что она имела ввиду совсем другое.

— Меня нельзя соблазнить.

— Нет, можно. Все люди соблазняются.

Но он не был человеком. Ашерон поднял лестницу и вернул ее на прежнее место. А потом пошел собирать гвозди, которые выпали из его ремня для инструментов. Когда Эш пошел уже назад к лестнице, Сотерия твердо стала у него на пути.

— Тори… — зарычал он.

— Послушай, буду честна с тобой. За всю историю человечества еще не рождалось более упертого человека, чем я.

— Нет, ошибаешься, это я.

Когда он стал обходить ее, она побежала к лестнице и стала на первую ступеньку. Ашерон должен был уже разозлиться до чертиков, и тем не менее она была такой очаровательной, стоя там в своей длинной юбке, обхватив балку у себя над головой. Он пытался изо всех сил, чтобы не рассмеяться.

— Хорошо, тебе не нужно мне переводить ее. Просто обучи меня, и я оставлю тебя в покое. Если тебя это успокоит, то я очень способная ученица.

Ашерон сжал зубы от отчаяния.

— Я не люблю спорить. Я не люблю конфликты. Я предпочитаю, чтобы меня оставили в покое и спокойно дали заниматься своими делами, в которые ну никак не входит твое обучение. А теперь прошу извинить меня.

— Пожалуйста…

На ее лице была такая горячая смесь в виде милой мольбы и яростной соблазнительности, что Ашерон понял, что никогда раньше такого выражения не встречал.

— Я стану твоей рабыней пахлавы до конца своих дней.

Ашерон нахмурился.

— Моей, кем?

— Рабыней пахлавы. У меня она самая вкусная из всех, которые ты пробовал, поэтому ты будешь нуждаться в ней до тех пор, пока не станешь толстым и старым.

— Я не ем пахлаву.

— Это потому, что ты не пробовал моей. Если конечно у тебя нет аллергии на орехи, то она тебе понравится.

Он попытался ослабить ее хватку, но отдав должное ее словам, она даже не пошевелилась. Его злоба прорвалась из него. Как мог Ашерон, один из самых могущественных существ во Вселенной, и не может убрать со своего пути одну единственную хрупкую женщину. В ее глазах появилось выражение бедного щенка.

— Пожалуйста, Ашерон — сказала она по-гречески, а потом быстренько переключилась на английский. — Три дня и ты больше никогда меня не увидишь. Скажи, что ты хочешь взамен и я все сделаю.

Карл засмеялся, подслушав их.

— Почему бы тебе не сделать ее своей секс-рабыней?

— За это я научил бы ее чему угодно.

У Тори отпала челюсть, как будто это была самая отвратительная мысль, которую ей когда-либо предлагали.

— Фу-у-у!

Из-за этого единственного звука Ашерон потерял всю свою настороженность.

— Фу? — повторил Эш. — Ты ведь несерьезно?

— Да, фу. Я тебя даже толком не знаю, а вы двое считаете, что я готова запрыгнуть к тебе в постель. Нет уж спасибо! Боже, какой же ты надменный свиночеловек.

Надменный свиночеловек? Тори скривила свое лицо в неудовольствии и ушла с лестницы.

— Прекрасно, я разберусь без тебя, — сказала она, затаив дыхание и ушла прочь. Эш положил руку на лестницу, наблюдая, как она шла к своей машине. Он был абсолютно ошарашен. Тори не хотела переспать с ним… Она думала, что секс с ним это нечто отвратительное. Все, преодолев переходный возраст, хотели очутиться у него в койке. Абсолютно все. За исключением Тори. Искра надежды пробежала по нему, когда он вдруг решил, что она может быть одной из тех исключительно редких людей, на которых проклятие его тети Эпифимии не распространялось, даже те женщины, которых не привлекали мужчины, обращали внимание на Эша. Таких женщин можно было по пальцам пересчитать за всю историю, обычно это были мужчины, или те, кто был слеп. Найти смертную женщину, которая не хотела бы его…Он мог быть абсолютно нормальным рядом с ней. Ослабить свою защиту и не волноваться, что она начнет хватать его за промежность. Новизна всех этих ощущений заставляла его хотеть быть рядом с Сотерией. Прежде чем Ашерон смог остановить самого себя, он подошел к ее машине и задержал Тори.

— Я тебя научу.

Она злобно развернулась и ткнула своим указательным пальцем ему в грудь.

— Я не собираюсь спать с тобой, приятель.

Он улыбнулся ей.

— Я и не прошу тебя об этом. Клянусь. Я никогда бы не попросил этого от тебя.

У Тори открылся рот прежде, чем она окинула его взглядом с обиженным рычанием.

— Что? Так ты думаешь, что секс со мной будет чем-то невыносимым? Какой же ты все-таки придурок!

Эш поднял руки в отчаянии.

— Почему я никогда не могу тебе угодить? Если я хочу переспать с тобой, то я свинья, а если не хочу, то — придурок. Чего ты от меня хочешь?

Тори стояла перед открытой дверцей машины и смотрела на него этими душевными глазами, которые прожигали его до самых внутренностей.

— Я хочу, чтобы ты перевел мне дневник и держал свои руки при себе.

— Но при этом не сводил с тебя своих глаз?

Она злорадно рассмеялась.

— Точно. Теперь ты уловил суть всего.

Тори похлопала его по руке.

— Я жду тебя сегодня вечером в семь.

Жду не дождусь, подумал он с сарказмом. Может стоит взять с собой Сими? Каждый раз, когда Ашерон находился рядом с Тори, то остро нуждался в защите. По крайней мере, ему следует надеть шлем на сегодняшний вечер, чтобы она не смогла пристукнуть его, если вдруг он отвлечется от ее созерцания. Каким же он был выродком-мазохистом, если все еще продолжал путаться с женщинами, которые не хотят его? Ты должен забыть об уроках с ней. Да, но в ее руках частица его прошлого, и если он не отвадит ее от Атлантиды и Дидимоса, то образуются еще большие проблемы. Сжалится ли главный источник над ним, если она наткнется на другой дневник Риссы. Это было все чертовски плохо, по крайней мере, так думал Ашерон. Но он не знал, что еще его сестра Рисса написала в своих дневниках. Нет, с Тори и ее навязчивыми поисками следует немедленно покончить. Меньше всего ему нужно было, чтобы Темные охотники узнали о том, что именно его мать создала даймонов, с которыми им приходится бороться всю свою вечность, и что их предводитель был tsoulos, который все еще продает себя, чтобы защитить их. Это будет катастрофой для Ашерона. Нет, он должен был помочь ей так, чтобы увести ее поиски по ложному следу. Может, стоит найти что-нибудь из Лемурии и направить ее по этому следу? В конце концов их прошлое не имело ничего общего с его. «Ты можешь просто убить ее». Таков был бы ответ Савитара. Но и этот вариант не подходил Ашерону. Тео и так уже похоронил почти всю свою семью. А если Ашерон и знал что-то о своем давнем друге так это то, что он души не чаял в своей семье. Нет, он должен был найти другой путь, чтобы сдвинуть эту инертную массу, которая двигалась с помощью упрямства Тори, пока не стало совсем поздно…Сцилла и Харибда. Как и Одиссей, Ашерон застрял между скалой и водоворотом.

Тори разложила все в идеальном порядке. Свой ноутбук, дневник и пиво со льдом для ее невероятно высокого гостя. Она сидела на кушетке и жевала кусочек сыра, когда в дверь раздался стук в ту самую минуту, когда на часах пробило семь. Черт, насколько пунктуальным может быть человек? Поднявшись, она подошла и открыла дверь. На пороге она обнаружила мистера Гота, облаченного в длинный пиратского вида черный кожаный пиджак, черные штаны и черные ботинки с зелеными неоновыми черепами, нарисованными на них. Его волосы были влажными, как будто Ашерон совсем недавно принимал душ, и еще от него пахло клубникой. А также на нем были все те же солнечные очки.

— Проходи, — сказала она, отступая и пропуская его внутрь.

Ашерон пригнул голову, чтобы не удариться головой о косяк и сразу прошел к креслу, где скинул свой рюкзак на пол, а потом снял свой плащ. Эш положил его на рюкзак, а черные перчатки без пальцев оставил на руках. Тори нахмурилась, увидев его татуировку на мускулистом бицепсе, которая выглядывала из под его футболки.

— Я думала, что она раньше была на твоем предплечье.

Эш взглянул на тату и пожал плечами.

— Ну что начнем?

Прежде чем она успела захлопнуть дверь, сотовый Ашерона зазвонил, он тяжело вздохнул и открыл, чтобы ответить.

— Это Эш. Давай.

Тори открыла пиво и протянула ему, пока он слушал. Взяв пиво, он благодарно улыбнулся ей.

— Нет. Это будет совсем неумно. Поверь мне, у нее нет чувство юмора, когда дело касается мужчин. Хорошо, я посмотрю, что можно сделать.

Ашерон отключился и снова набрал номер, отхлебнув при этом пиво.

— Я сейчас к тебе присоединюсь, — сказал он Тори, а затем заговорил с кем-то по телефону.

— Эй, Уриан, мне нужно, чтобы ты поехал к группе Зо в Сиэтле. Она в одном шаге от бегства от грязного Рэвина, который угрожал обезглавить ее… Нет, я не смогу добраться туда в ближайшие дни.

Эш сделал еще один глоток.

— Спасибо.

Отключившись, он засунул телефон в задний карман. Тори нахмурилась.

— Так чем конкретно ты занимаешься?

— Я ковбой.

— Ковбой? — спросила она, обескураженная тем, что представила его на лошади в ковбойской шляпе, украшенной черепами.

— Что-то вроде пастуха? — он засмеялся.

— Да, только я пасу людей с вредными привычками. Они тебе понравятся. Большинство из них настоящие засранцы.

— А-а-а, своего рода битва титанов.

— Что-то похожее.

Его телефон снова зазвонил, прежде чем ответить, Эш взглянул на номер.

— Нет, ты даже можешь не спрашивать. Я знаю, что тебе нужно. И мой ответ нет. Черт, нет, пока Доминик сам не попросит.

Ашерон повесил трубку и снова набрал очередной номер.

— Эй, Алексион. Я переведу некоторые свои звонки на тебя на ближайший час или около того. Я просто не в настроении разбираться со всем этим сейчас.

Он задвинул телефон снова и закинул его в карман своего плаща на полу. Проведя громадной рукой по своим черно-красным волосам. Ашерон уселся в кресло и взглянул на нее.

— Я готов, если и ты готова.

— Ты уверен? Ты выглядишь слегка напряженным, и я не хочу делать никаких резких движений в случае, если ты полон кофеина или еще чего-нибудь.

Уголок его рта дернулся в очаровательной полуулыбке.

— Я в порядке.

Тори подошла к кофейному столику, взяла дневник, чтобы протянуть его Ашерону.

— Как лучше нам это сделать?

Он взял журнал и осторожно открыл его прежде, чем положил его себе на бедро.

— Какой вид древнегреческого языка ты знаешь?

— Невероятно плавный.

Когда он снова обратился к ней, она поняла, что это был греческий, но не имела ни малейшего понятия, о чем он говорил. Язык был прекрасно непонятным. Тори нахмурилась.

— Это тоже диалект, что и в дневнике?

— Нет… — сказал Эш по-английски, а потом снова перешел на греческий. — Ты понимаешь, о чем я говорю тебе сейчас?

— Этот я понимаю.

— Хорошо, — сказал он по-английски. — У тебя хорошо идет язык Железного века. Это очень поможет.

Тори скрестила руки, пытаясь понять, к какому временному периоду можно отнести журнал.

— Так дневник из Бронзового столетия.

Он провел большим пальцем над бровью.

— А что тебе говорят твои сроки?

Ее щеки зарделись, когда ей с усилием пришлось признать тот факт, что в Нэшвилле он исправил ее правильно. Тролль.

— Это было совсем неубедительно.

— Держу пари, — промямлил он, а потом уже громче сказал. — Приготовься, дневник из Каменного века. Относящийся к эпохе Мезолита, если уж быть совсем точным.

Тори засуетилась с недоверием. Не могло быть такого, чтобы он был настолько стар. Ни малейшей возможности.

— Ты разыгрываешь меня.

Ашерон медленно покачал головой. Тори уставилась на него во все глаза.

— Нет. Ты ошибаешься, полностью и беспросветно. Это просто невозможно. Ты хоть понимаешь, о чем ты сейчас говоришь?

— Я полностью все осознаю.

Но она все еще отказывалась ему верить.

— У них не было тогда книг. Они не были цивилизованными. У них не было письма, да что там, у них даже еще не было домов. Они все жили в пещерах. У них едва только появился огонь.

Ашерон оставался полностью безучастным во время ее тирады.

— И откуда ты это знаешь? Может ты жила в это время?

— Ну, нет, но археологические записи говорят нам, что письмо появилось гораздо позже.

— А чем, по-твоему, является эта последняя находка?

Он протянул книгу.

— Поздравляю, доктор Кафиери, ты только что расширила рамки.

Ошеломленная, Тори могла лишь пялиться на книгу в его руках.

— Она очень в хорошем состоянии, чтобы быть такой старой.

Ашерон безучастно пожал плечами.

— Она именно то, что из себя и представляет.

— Да, но если дневник настолько стар, откуда ты тогда знаешь язык, когда нам ничего не попадалось из этого периода в письменной форме раньше?

— Я же тебе говорил. Это в основном один и тот же язык, с которым меня воспитывали. Я жил в замкнутой общине, где наш греческий значительно отличался от того, которому обучали тебя, — он указал головой на книгу. — Это и есть мой язык.

Тори покачала головой, пытаясь в полной мере осознать всю важность своего открытия. Того, что он говорил ей. Это было таким гигантским. Даже гораздо больше, чем она когда-нибудь рассчитывала обнаружить.

— Ты хоть понимаешь важность обнаружения такого старого дневника?

— Даже больше, чем ты думаешь.

— Никто не поверит в это. Никто.

Они высмеют и выставят ее вон из профессии, если Тори хотя бы попытается представить это. Эш сделал еще один глоток пива.

— Ты, скорее всего, прав насчет него.

Потому что он, черт побери, собирался все довести до конца. Ее глаза сияли, а дневник она держала перед собой, как бесценного младенца.

— Я держу нечто, что кто-то бережно хранил одиннадцать тысяч лет назад. Одиннадцать тысяч лет назад, — повторила она. — Бог мой, да ты понимаешь, насколько он стар?

Даже лучше, чем она могла себе представить.

— Эта книга может рассказать мне обо всем. Что они ели, как они жили… — слезы навернулись у нее на глаза. — С ней мы откроем мир, о котором ни одна живая душа и понятия-то не имела. Я не могу поверить в это открытие. Не удивительно, что никто не знал этого языка, а оборудование не могло определить правильно эпоху. Все сходиться, но никто не поверит в это, поэтому мы продолжим свои тесты снова и снова. Боже мой, — выдохнула она. — Одиннадцать тысяч лет. Только представь, каким прекрасным должно быть был мир.

Только не с его точки зрения. Лично он, очень бы хотел стереть из своей памяти большинство этих лет.

— Ты заляпала журнал своими маслянистыми руками. Ты наверное не хочешь установить его реальную дату происхождения?

Тори немедленно опустила дневник.

— Спасибо. А то меня иногда уносит.

Она села к нему на пол, положила руки ему на кресло и поймала его взгляд.

— Что еще ты можешь рассказать мне о нем?

И снова, даже больше, чем она сможет поверить. Ашерон мог рассказать о каждой упомянутой личности, и даже представить двоих из них, кто все еще был жив и дышал. Это было самой страшной частью всего этого. Содержание дневника было абсолютно безвредным. Оно лишь показывало, насколько Рисса была покровительствуемой и наивной, когда была еще девочкой. Насколько бесценной она была.

— А что еще ты хочешь узнать?

Прежде чем она успела ответить, как у нее зазвонил телефон песней Оззи Осборна "Вою на луну".

— Подожди секундочку. Это Дэвид.

Эш откинулся назад в кресле, пока Сотерия пошла отвечать на звонок. «Ты ведь знаешь, что тебе не стоило говорить ей, о чем был журнал?». Но теперь это не имеет уже ровным счетом никакого значения. Было лишь с десяток существ, кто мог прочитать его, и одним из них был человек. К тому же лучше уж он взглянет, и прочтете эту книгу первым. Теперь он знал, что ему нечего было бояться. Но Ашерону было необходимо держать Тори поблизости, чтобы отвлекать ее от поисков, прежде чем она найдет журнал, который действительно взорвет общественность. Это может поднять вопросы, на которые ему совсем не хочется отвечать.

— Это ужасно! Кто-нибудь пострадал?

Эш нахмурился, услышав волнение в голосе Тори, прежде чем повернулся и стал прислушиваться к разговору.

— Хорошо. Просто держите меня в курсе. Спасибо, милая.

Когда Сотерия вернулась, то выглядела очень бледной.

— Все в порядке?

— Нет, кто-то напал на членов моей команды вчера в Греции.

Эш нахмурился.

— Что ты имеешь ввиду?

— О, это было ужасно. Мы потеряли часть исследований и несколько артефактов, которые не были еще перевезены. Дэвид сказал, что Николас пытался остановить бандитов, но не смог. Он будет в порядке, но уж очень сильно его ударили, — она покачала головой. — Клянусь, мы прокляты. Каждый раз, когда мы подбираемся к важному моменту раскопок, всегда случается нечто плохое.

— Может, это древние боги говорят вам оставить все, как есть.

Она ухмыльнулась.

— Может и так, но я не могу. Оба мои родителя отдали свои жизни, чтобы доказать существование Атлантиды. Мой дядя также пожертвовал своей жизнью и нормальной психикой ради этого. Моя кузина сдалась, но я могу поклясться на могиле своих родителей в том, что не сдамся до тех пор, пока репутация моего отца не будет восстановлена. Я устала, что он всегда является объектом насмешек на всех вечеринках, стоит кому-нибудь затронуть тему Атлантиды, — Тори посмотрела на него. — Уверена, тебе неведомо, что такое быть высмеянным и униженным.

— Ты недостаточно меня знаешь, чтобы делать такое утверждение.

— Извини, — тихо сказала она. — Кстати, кем была та рыжеволосая?

Ее постоянная смена мыслей обескураживала Ашерона.

— О чем к черту ты сейчас говоришь?

— В Нэшвилле. Ты был с красивой рыжеволосой женщиной, которая встала и ушла на самом интересном. Так кто она?

Черт, а она наблюдательна.

— Давний друг.

— А ты был очень груб с ней. По ее поведению, я предположила, что между вами что-то есть.

На этот раз была его очередь ухмыляться от одной только мысли.

— Могу тебя заверить, что ничто нас с ней не связывает.

А иначе это повлекло бы за собой то, что Артемиде пришлось бы открыто признать, что у них был интим. И что с того, что у них есть общая дочь и пол — пантеона знает, что они спали, но она все еще не может заставить себя признать, что Ашерон был для нее чем-то большим, чем просто платоническим любимцем.

— Ты был резок с ней, — упрекнула его Тори.

Эшу пришлось сдерживать свой гнев изо всех сил от ее осуждения, когда она не имела ни малейшего представления, сколько дерьма он получил от Артемиды за века — включая тот факт, что она хранила в секрете рождение их дочери одиннадцать тысяч лет. Богине повезло, что он не убил ее за этот маленький фокус.

— Слушай, моя личная жизнь, это моя личная жизнь. Если только эта тема тебя интересует, то я ухожу.

Тори легонько хлопнула его по коленке.

— Не будь таким раздражительным постоянно.

— Да, хорошо. Я не люблю говорить о себе и вообще презираю личные вопросы.

— Прекрасно. Мне нужен лишь твой мозг на некоторое время.

Она протянула ему полный контейнер пахлавы. Эш нахмурился:

— Что это?

— Я же тебе говорила, пахлава.

— А я, правда, не ем ее, но спасибо за заботу.

Ашерон вернул ее обратно.

— Ты многое теряешь.

Она схватила треугольничек лакомства прежде, чем поставить ее обратно на стол.

— А теперь научи меня читать.

Эш снова открыл журнал.

— Есть еще несколько дополнительных букв и дифтонгов, которые не используются в классическом греческом, к которому привыкла ты. Окончания и спряжения также отличаются.

Она кивнула, а потом указала на слово.

— Adelphianosis. Это значит "брат"?

Он был поражен, как быстро она стала разбираться в незнакомом языке.

— Да.

Она нахмурилась.

— Значит, я читаю это правильно, тут говорится, что ее брат…

Она указала на предыдущее слово.

— Стикс?

— Да.

Она покачала головой в смущении.

— Почему его назвали Стиксом? Это же было женское имя богини.

Ашерон всегда раздумывал о столь странном выборе имени для своего брата, но какого черта? Никто его не спрашивал об этом, а у родителей Риссы всегда были проблемы с головой.

— А скольких мужчин зовут Артемидами?

— Хорошее замечание. Просто мне показалось это странным.

— Ну, так как в конце слова добавлена буква С. Это-то и отличает мужскую форму от женской.

— А-а, тогда это все объясняет.

Тори посмотрела назад в книгу у него на ладони, а он испытал странное щекочущее ощущение у себя в животе. Это было похоже на сгусток энергии, только гораздо сексуальнее, и к своему огромному удивлению, она захватила Ашерона в свою власть. Он никогда не реагировал на людей таким образом. А еще в нем возник неожиданный порыв прильнуть к ней и просто вдыхать ее аромат, дотронуться до ее щеки и проверить, действительно ли она была такой мягкой, какой казалась. Или еще лучше, взять ее руку и прижать к неожиданному холмику у себя в штанах, который безмолвно взывал к ее телу. Его член встал от одной единственной мысли, что она расстегивает его штаны и прикасается к нему. Не подозревая ничего о его неожиданном настроении, Тори провела пальцем вниз по странице, пытаясь расшифровать аккуратно выведенные слова Риссы.

— Так, а это рассказ о ссоре с ее братом?

Ему понадобилось целых три секунды, чтобы взять верх над желанием поцеловать Тори.

— А-а…да. Она хотела навестить свою тетю в Афинах и не хотела, чтобы брат ехал с ней, потому что путешествие с ним выводило ее из себя.

Тори взглянула, когда услышала, что голос Эша стал чуть ниже. Она не знала, куда он смотрит, так как он был все еще в этих темных очках.

— Ты хорошо видишь?

— Прекрасно.

— Тогда почему ты не снимешь очки?

— Я лучше вижу, когда они на мне.

— О-о-о, — протянула она, когда ее вдруг осенило. — Ты один из тех самых, не так ли?

— Тех самых кого?

— Тщеславных парней, которым требуются очки. Но они очень не хотят, чтобы об этом знали, но при этом не могут пользоваться контактными линзами, поэтому им и приходиться носить прописанные солнцезащитные очки вместо этого, — она закатила глаза. — В моем классе учатся несколько таких, как ты. Правда никто не подумает о тебе хуже, как о человеке, если тебе нужны очки-это же не самое важное.

Тори указала на свои, постучав ногтем по оправе.

— Посмотри на меня. Я лучше буду нормально видеть, чем стесняться этого.

Эш спрятал улыбку от ее недавнего неправильного вывода о нем. Ничего не ответив, Ашерон взял пиво и сделал глоток, пока Сотерия вернулась снова к журналу. Так они просидели около двух часов, пока она изучала его родной язык. Было так странно слышать, что кто-то еще говорит на нем после стольких лет, что это безумно согрело ему душу. Какая-то его часть даже почувствовала что-то вроде ностальгии. Это чувство было плохо ему знакомо, так как его присутствие там было, скажем так, не совсем желанным. Но дом есть дом. Даже очень плохой. По правде говоря, ему нравилось быть привязанным к кому-нибудь. Ашерон был одинок такое длительное время, научил себя никому не доверять. А теперь он обнаружил, что именно ей хочет довериться, и не знал почему. Возможно это из-за ее неистовой преданности. Эшу страстно хотелось, чтобы у него был человек, который был также предан ему. Если бы только у них…

— Что ты имеешь ввиду, говоря, что журнала там не было? — спросил Костас Вендурас, прищурившись на своего младшего собрата. Как членов Атлантикононии — общества, созданного для прислуживания богине Артемиде — их святой обязанностью было защищать все, что имеет хоть какое-то отношение к Атлантиде. Джордж нервно сглотнул прежде, чем ответить:

— Мы забрали все артефакты, которые имел при себе мужчина, но журнала среди них не было.

— Вы же знаете, что оракул сказал нам. Нельзя, чтобы Атлантиду нашли когда — нибудь. Воспользуйтесь всеми средствами, которые сочтете нужными, чтобы убедиться, что все артефакты вернулись в море или уничтожены.

Джордж кивнул:

— Да, сэр. Если богиня так желает, то мы все так и сделаем.

Он уже собрался уходить, а потом вдруг помедлил.

— Кстати, мы думаем, что молодая профессорша могла забрать журнал с собой в Новый Орлеан.

Костас почувствовал, как начал выходить из себя при одном только упоминании об этом назойливом маленьком пустяке, который являлся источником его плохого самочувствия вот уже на протяжении десятилетия.

— Тогда отправьте команду, чтобы проверить это. Вообще-то наша юная профессор стала уж слишком большой помехой для нас и нашего пути. Я устал считаться с ней. Проинформируйте остальных о УКО для доктора Кафиери.

— Ускорить конец объекта. Да, сэр. Все будет выполнено.


Глава 66


Ашерон все еще был в постели, не совсем пробудившись, но, уже открыв глаза, когда его телефон зазвонил. Предположив, что это звонит один из Темных охотников, чтобы попросить о чем-то глупом, он ответил, даже не посмотрев на дисплей.

— Привет, Эш. Это Тори. Я в бакалейной лавке. Что ты хочешь на ужин сегодня вечером?

«Тебя на блюде». Он заставил себя прекратить думать в столь несвойственной ему манере.

— Я, правда, много не ем, Тори. Ничего не нужно.

— О, да перестань ты. Ты не смог бы вырасти ростом с гору, не съев при этом какого-нибудь бездомного.

Вообще-то смог.

— Должно же быть что-то, за счет чего ты живешь, кроме пива, и если ты сейчас скажешь вино, то я тебя покалечу.

Он улыбнулся, несмотря на себя.

— Клянусь, что мне ничего не нужно.

— Тебе нравиться разочаровывать меня, не так ли? Прекрасно, тогда я приготовлю гумус и фалафель — ты грек. Ты живешь этим, тебе это нравиться и ты съешь хоть немного, хочешь ты того или нет. Увидимся вечером.

Да что было такое между Тори и едой? Она была также невыносима, как и Сими. Как может женщина, такая тощая, как она, есть постоянно? Он положил вниз свой телефон, перевернулся на спину и прикрыл глаза руками, совсем не желая еще вставать. Он надолго отлучался прошлой ночью, чтобы поохотиться на даймонов, после того, как ушел от Тори. Собиралась какая-то буря здесь в Новом Орлеане, но Ашерон пока не мог понять, какая именно. Страйкер замышлял что-то. И Эш это чувствовал. И думать о Страйкере в этот момент ему тоже не хотелось. Отпустив свои мысли в вольное плавание, они все равно вернулись к паре прекрасных карих глаз, обрамленных маленькими очками, которые поселились на лице самого отчаянного человеческого существа. Сотерия. Прежде чем он смог остановить себя, Ашерон представил ее обнаженной в постели рядом с собой. Ее волосы упали ей налицо, когда она прильнула к нему для поцелуя… Его член немедленно отреагировал на это. Больше не имея возможности выносить это, Ашерон опустил руку вниз и начал легонько расслаблять себя, чтобы исчезла эта боль.

— Может, тебе нужна еще одна рука?

Мастурбируя, он распахнул глаза и увидел Артемиду у себя в кровати, что в мгновение убило его миролюбивое настроение.

— Нет.

Она надулась.

— Ну же, Ашерон. Ты же не хочешь пустить по ветру такое богатство?

Он перекатился, чтобы быть к ней спиной.

— Я лучше помастурбирую.

Она пихнула его в плечо.

— Ты снова в одном из своих странных настроений, так ведь? Ненавижу, когда ты такой угрюмый со мной.

Тогда зачем она все продолжает приходить, когда это его обычное состояние в ее присутствии?

— Что тебе нужно, Арти? Не в твоих привычках просто так запрыгивать ко мне в постель, кроме того ты прекрасно знаешь, что тебе лучше не появляться в Катотеросе. Как, черт тебя дери, ты вообще прошла через Алексиона?

— Он слишком занят своей женой в эти дни, чтобы заметить меня.

Себе на заметку, позже убить снова Алексиона. По крайней мере заставить засранца охранять берега острова Мертвых, хотя бы иногда.

— Так зачем ты здесь, Арти?

— Ты сам этого захотел.

Да уж, как постороннюю ректальную пробу в моем сфинктре.

— С чего ты это взяла?

— Так как ты не можешь видеть этого из-за влияния на твое будущее, ты сказал мне, чтобы я сообщала тебе немедленно, если произойдет что-то, касающееся останков Атлантиды.

И она уже забыла рассказать ему о дневнике, который мог стать для него настоящей катастрофой, если бы он попал в чьи-то другие руки.

— И?

— Ну, я только что приказала арестовать этих людей за ведение раскопок без лицензии. Скажи спасибо, Артемида.

Эш повернулся и посмотрел на нее. Она вся светилась гордостью от того, что сделала.

— Каких людей?

— Ты знаешь, этого жалкого археолога, которого мы видели? Ее людей. Они обнаружили еще захоронение и доставали вчера из воды разные вещи. Они обнаружили много разных штуковин. Я ведь знаю, как ты расстраиваешься, когда люди так поступают. Поэтому я приказала властям арестовать их и конфисковать все артефакты.

— Ты случайно никого не избила, пока занималась всем этим?

— Зачем мне это?

Ашерон ухмыльнулся, схватив себя за предплечье.

— По-моему ты в восторге, когда кого-то бьют поблизости.

Она прищурилась своими злыми зелеными глазами.

— Ты в таком отвратительном настроении. Мне не нравиться, когда тебя бьют.

Он видел отблеск сексуального удовлетворения в ее глазах слишком часто, когда его наказывали, чтобы сейчас поверить в это. Артемиде нравилось делать так, чтобы он истекал кровью. Только в такие моменты Артемида могла почувствовать себя могущественнее, чем Ашерон, а еще это возбуждало ее больше, чем она была в данный момент.

— Как скажешь, Арти.

— Тогда повернись и удовлетвори меня.

— У меня голова болит.

Артемида провела рукой по его черным волосам, превращая их в белокурые.

— У тебя не может быть головной боли.

— Конечно, может. Об меня трется куча килограммов, даже когда я говорю.

Она шлепнула его по голой спине.

— Ты такой говнюк.

Артемида ударила его сильнее по руке прежде, чем исчезнуть. Скорчившись, Эш потер пятно. По крайней мере, она не вырвала ему кожу, в этот раз.

«Я приказала их арестовать». Ашерон вздохнул, поняв, что это должно быть были друзья Тори. Ему лучше подняться и разобраться с этим побыстрее. Тори будет в ярости, и определенно будет переживать за них.

— Приветствую, брат.

Страйкер оторвался и увидел свою сводную сестру Сатару, которая стояла в дверях его офиса. Так как у них были разные матери, Сатару обошло смертельное проклятие Апполитов, которое задело Страйкера. Но с тех пор, как их отец отдал ее Артемиде, чтобы быть постоянной прислугой для сучки, то Страйкер даже сомневался, у кого из них жизнь хуже. Сегодня, волосы Сатары были угольно — черными, как и его, а одета она была в узкое кожаное платье красного цвета, которое подчеркивало каждый изгиб ее тела.

— Что привело тебя сюда, сестра?

— Тетушка Артемида, конечно. Ты говорил, всегда сообщать тебе, когда она будет в волнении из-за чего-нибудь. Таковое произошло прошлой ночью.

— Из-за чего?

— Кажется, команда археологов наткнулась на Атлантиду. Настоящую. И нашли некоторые артефакты, включая нетронутый журнал.

Страйкер откинулся назад в кресле.

— Один из дневников Риссы?

— Судя по реакции Артемиды, я могу предположить, что так оно и есть.

О, это было прекрасно. Люди понятия не имели, что апполиты и даймоны живут среди них, и они приложат любые усилия к тому, чтобы все оставалось на своих местах. Но если найден один из дневников Риссы… О них могли все узнать. Эта ситуация была не очень хорошей, у него и его собратьев — даймонов на хвосте сидели Темные охотники. Меньше всего им было нужно, чтобы их источник еды испугался, и они стали прятаться от них по ночам. У них и так было всего несколько часов, чтобы поохотиться или умереть. Все это дурно попахивало.

— Мне нужно, чтобы ты нашла этот дневник.

Сатара подошла ближе и облокотилась о стол.

— Артемида уже на шаг опережает тебя.

Он размышлял над этим. Артемида редко заботилась о чем-то, кроме гонок за Ашероном.

— Зачем ей он так сильно понадобился?

Сатара пожала плечами:

— Может она боится, что кто-нибудь узнает, что не Апполон утопил Атлантиду? А может Рисса знала об отношениях Артемиды и Ашерона и описала это?

Страйкер в уме быстренько прокручивал другие возможности.

— А может в этой книге есть что-то, что расскажет нам о слабостях Ашерона. Или даже способ убить его, Апполона и тетушку в придачу.

Глаза Сатары загорелись с новым интересом.

— Я найду эту книгу.

— Ты сделаешь это. А если кто-нибудь станет на твоем пути…

— То превратится в ленч.

— Забудь о Джеке Джилленхоле и Шиа Лебеф, ты видела более красивых мужчин в своей жизни?

Тори нахмурилась, проходя мимо группы студенток, которые хихикали и нервно кого-то ожидали.

— Я не думаю, что он пошел сюда. Я никогда его раньше не видела. Но точно убила бы, если бы он просидел с нами хотя бы одну лекцию.

— А я бы убила за то, чтобы он оказался подо мной!

— А я видела его раньше. Он заходил в бар "Убежище" на Урсу-лайнс, когда я там развлекалась с друзьями. Мне кажется, что он крутит шашни с той высокой блондинистой официанткой, у которой такая противная привычка.

— Ты серьезно? Как, черт побери, я могла пропустить такое? Наверно, я была в стельку пьяна.

Комментарии стали едва слышны, когда Тори направилась в свой офис. Но, как только она почти подошла к кабинету, количество студенток женского пола все увеличивалось и увеличивалось, а плотность группы все возрастала. В итоге ей просто пришлось проталкивать себя через них. Да уж…тут было что-то не так. Тори никогда не раньше не видела столько людей, заинтересовавшихся антропологическим отделением. Лишь подойдя к самой двери, Тори поняла причину такого ажиотажа. Там был Эш. Одетый в черный длинный пыльник, Ашерон стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. И ей вдруг стало любопытно, сколько же у него плащей длиной до пола. Всеобщее внимание приковывала его могущественная беззаботность. Она посмотрела вниз и улыбнулась на его скрещенные ботинки, и как всегда у его ног покоился черный рюкзак. Все те же очки были на своем месте, а вот свои черные волосы он собрал в конский хвост. Его серебряное колечко из носа сменилось тем, что больше походило на маленький красный рубин.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, подходя к двери.

— Жду тебя.

Она посмотрела на пробку, причиной которой стал он.

— Правда, тебе стоило позвонить. А то пожарный маршал влепит штраф за это.

Медленная усмешка появилась у него на лице.

— Извини.

Она открыла дверь и отошла.

— Лучше проходи внутрь, пока я задержу их.

Ашерон засмеялся и взял рюкзак прежде, чем подчиниться. Тори повернулась к шеренге студенток.

— Видите, насколько увлекательна антропология? Он ведущий эксперт по древней Греции. А теперь вам всем нужно сменить свои основные предметы, чтобы иметь возможность строить глазки такому мужчине, как он, весь день. Или еще лучше, найдите обнаженную мужскую статую.

Тори закрыла дверь и обнаружила, что Эш стоял и ухмылялся ей.

— Это было обязательно?

— Эй. Я живу, чтобы привлекать студентов на свое отделение. И если ты можешь принести мне пользу, то ей-богу я этого не упущу.

— Ей-богу?

Она пожала плечами, когда положила кипу книг себе на стол.

— Да, как будто ты не произносишь никаких таинственных вещей? Итак, чем могу помочь?

— Я хотел бы вернуться на минутку к утверждению «принести пользу». Почему ты так сильно ненавидишь меня?

Тори слегка смутилась под его скрытым испытующим взглядом и вопросом с подвохом.

— Я бы не сказала, что ненавижу тебя. Ненависть обрушилась до мягкой неприязни.

— Почему?

Она вздохнула, пока раскладывала некоторые книги по полкам позади стола.

— Потому что все кажется таким простым для тебя. Был ли у тебя хотя бы один день, когда люди не выстраивались бы в очередь, чтобы заботиться о тебе?

— Да, Сотерия. Был. И я могу заверить тебя, что моя жизнь никогда не была легкой, а ты должна благодарить каждый день своей жизни, что не имеешь ни малейшего представления о том, какое у меня было детство.

Тори замерла от тона его голоса и душераздирающей искренности в его словах.

— Извини, Эш. Я не знала.

Он поставил рюкзак на пол.

— Очень легко взглянуть на людей и сделать быстрые выводы о них, их прошлом и настоящем. Но ты будешь поражена, сколько слез и боли прячется в отдельных улыбках то, что выставляется напоказ, лишь верхушка айсберга, который спрятан от взглядов. А еще чаще они наполнены трещинами и шрамами, которые простираются до самого основания их душ.

Ашерон был абсолютно прав, а она почувствовала себя виноватой за то, что так быстро давала оценку людям. Это всегда было ее проблемой, и Тори всегда пыталась ее избегать.

— Ты потрясающе проницательный для своего возраста.

Он ухмыльнулся.

— Я же говорил тебе, что старше, чем выгляжу. И еще, я никогда ничего не получал в своей жизни просто так, чтобы мне потом не пришлось расплачиваться за это тем или иным способом.

Она засунула пачку бумаг в ящик.

— Теперь, когда я думаю об этом, ты должно быть ненасытен до наказаний, раз продолжаешь подходить ко мне, рассказывая моей неприятной личности все свои тревоги.

Эш протянул ей руку.

— Перемирие?

— Мир, мой брат, — сказала она, пожимая его руку. — Так почему ты здесь?

Вздохнув, он отступил назад и скрестил руки на груди.

— Ну, я слышал от друга, что какие-то археологи в Греции были арестованы за проведение раскопок без лицензии. Я просто хотел узнать, не твоя ли это команда.

Она пренебрежительно махнула рукой.

— С чего бы им быть моей командой?

— Но они работали в месте, которое называли Атлантидой. Лично для меня это говорит именно о твоих ребятах.

— Но у нас все в порядке с документами.

— Ну, если ты так уверена…

Он не закончил фразу, Тори скривилась, как будто осознав свою удачу, если они и вправду попали в беду.

— Жди. Я сейчас позвоню.

Эш уселся на стул перед ее столом и вытянул ноги, пока Сотерия выуживала свой телефон из сумочки. Тори нахмурилась, посмотрев на рюкзак и то, как он держал его в полной недосягаемости.

— А что в рюкзаке, кстати? Ты всегда его так охраняешь, как будто в нем содержаться секреты национальной обороны или что-то еще в этом роде.

— Грязное нижнее белье.

Она закатила глаза.

— Ну, спасибо тебе за такую картинку.

— Ты ведь сама спросила.

Покачав головой, она набрала номер Дэвида. Когда он не ответил, она позвонила Джустине. Снова никакой реакции. В ней уже стали появляться первые признаки паники, когда стала связываться с Брюсом.

— Тори?

Она выдохнула с облегчением, когда он ответил.

— Привет, дорогой, я никак не могу…

— Они все были арестованы.

Сильно испугавшись, Сотерия взглянула на Эша, чье прекрасное лицо не выражало ровным счетом никаких эмоций.

— Что?

— Всю команду. Я остался ждать на берегу, нужно было расписаться, когда прибудет новый аппарат для подводных работ. И в следующее же мгновение лодку конфисковали, а ребят взяли под стражу.

Тори разочарованно вздохнула.

— Как такое возможно?

— Говорят, что наши документы подделаны.

— Дерьмо собачье! Ничего они не просрочены. Солин помогал нам обновить их прошлой весной.

— Да уж, и как всегда Солин просто исчез из поля зрения. Его мы тоже не можем найти. Все, что я знаю так это то, что он тоже в тюрьме вместе со всеми.

— Что за напасть! Хорошо, сиди тихо, а я посмотрю, что можно предпринять.

Отключившись, она взглянула на Эша, который так и сидел, как статуя.

— Ты был прав. Вся моя команда. Исчезли. Арестованы. Лучше просто и быть не может. Застрели меня, а счет за пулю выстави попозже.

Ашерон тяжело вздохнул и потер своей ладонью бедро.

— Не волнуйся. Я сделаю звонок и вытащу их оттуда.

— Ты можешь это сделать?

— Да, могу.

Он достал свой телефон и открыл его молниеносным движением своей кисти. Искренне надеясь, что он не наврал, Тори села за стол, затаила дыхание и положила голову себе на руки. Как такое могло случиться? Ее бедная команда. Они должно быть напуганы всем этим. Как только Эш заговорил на своем глубоком ритмичном свободном греческом, то у Тори по спине побежали мурашки.

— Привет Гас. Это Ашерон Партенопеус. Мне необходима твоя помощь. Есть группа антропологов, которых арестовали за раскопки в Эгейском море, этим утром, я думаю. Сможешь их вытащить и снять все обвинения с них?

Ашерон засмеялся.

— Я знаю, что они думают, будто это Атлантида. Всем же хочется найти сокровища. Но я очень не хочу, чтобы они пострадали за пустую мечту. Они совершенно безвредные друзья одного моего друга, ну если ты понимаешь, о чем я. Вытащи их из этой передряги для меня.

Ашерон постукивал большим пальцем по бедру, пока выслушивал ответ.

— Нет…не думаю, что им нужен урок. Я уверен, что они и так напуганы предостаточно всем этим. Передай мои наилучшие пожелания Олимпии и сообщи мне незамедлительно, когда малыш появится на свет. Увидимся в следующий раз, когда я буду в Греции.

Сотерия выпрямилась, когда он закрыл телефон.

— Ну?

— Он вытащит их без проблем. Но артефакты конфискованы и с этим он ничего не может поделать. Если твои ребята и дальше продолжат там копать, то власти казнят тебя.

— Да ты должно быть шутишь.

— Не совсем. Власти всегда настолько горячатся по поводу этого вопроса.

— Но у нас же все разрешения настоящие.

Эш поднес закрытый телефон к подбородку.

— По их словам нет, и вообще они были в одном шаге от того, чтобы просить твоей экстрадиции, потому что ты вывезла часть их национального наследия без какого-либо на это разрешения.

— То, что находится в моих руках, не относится к Греции, оно принадлежит Атлантиде.

— Дневник греческий, и они же не такие глупые. Даже если это и вправду атлантское, но они утверждают, что вы взяли все эти вещи из Эгейского моря, а это относится к греческой территории.

Тори обхватила голову руками.

— Я не могу в это поверить. Я ведь собиралась отдать им его, когда получила бы перевод. Я всегда отдавала властям все, что мы находили, но ведь не сразу, как только мы что-то нашли.

— Ну, Гас все уладит. И твоих ребят совсем скоро выпустят из тюрьмы. И возможно в твоих же интересах будет вернуть книгу греческому правительству, пока они не пересмотрели свое решение и не подали запрос об экстрадиции.

Тори взглянула на него.

— Спасибо за всю твою помощь, Эш. Правда, спасибо. Даже не знаю, чтобы мы делали, если бы ты не услышал об этом и не пришел сюда.

— Я бы сказал, что никаких проблем, но вообще-то проблемы есть и очень большие, поэтому больше никогда так не делай. Потому что я стараюсь изо всех сил не просить об одолжениях. Так как эти долги потом ужасно жалят меня в задницу.

Тори одарила его изнуренной улыбкой, осознавая, что поставила его в не совсем удобное положение.

— Скажи мне, как я могу отплатить тебе за это?

— Просто держись подальше от неприятностей.

— Буду стараться.

Она зарычала и встала из-за стола.

— Ну, ладно. Пора заканчивать с этой жалостливой вечеринкой. Я…

Ее слова были перебиты звонком ее сотового.

— Запомни, на чем мы остановились.

Тори подняла трубку.

— Да? Нет, я не дома. Да, пожалуйста, вызовите полицию, я уже еду.

Эш нахмурился.

— Что-то не так?

— Это охранная компания. В моем доме трижды срабатывала сигнализация.

Она схватила свою сумочку и ключи.

— Я поведу.

— Что?

— Ты слишком возбуждена, чтобы садиться за руль, к тому же тебе не стоит одной противостоять грабителям. Я поеду с тобой.

Тори была так благодарна ему в тот момент. Она протянула ему ключи и пошла за ним, пока он вел ее из здания до парковки, где она и оставила свой Мустанг.

— Что за день, — прошептала она, забравшись в машину. — Нет, что за дерьмовая неделя. Я даже боюсь просыпаться завтра.

Эш завел двигатель.

— Я понимаю, сначала ты встретила меня, потом напали на твою команду. И теперь вот твой дом. Где же молоток, когда он так нужен?

Тори улыбнулась против воли.

— Все будет в порядке, — ободряюще сказал он.

Тори очень на это надеялась. Но где-то далеко у себя в мозгу, она говорила себе, что это была ложная тревога. Что в ее доме ничего плохого не случилось. Пожалуйста, пусть в моем доме не окажется никакого зла. Тори не могла вынести самой мысли, что какой-то незнакомец трогал ее вещи, что все ее существование разрушено. К тому моменту, как Ашерон припарковался перед домом, ее самые худшие опасения подтвердились. Передняя дверь была распахнута настежь, а вокруг не было ни единого намека на полицию. Тори стала открывать машину, но Эш остановил ее.

— Дождись полиции.

— Зачем?

— Ты же не хочешь уничтожить какие-никакие улики, до того, как они зайдут внутрь.

Он был прав на все сто, но это было так ненавистно ей. Прошло еще пятнадцать минут, прежде чем приехала полиция. Они первыми прошли в дом, а потом показали им, что там было пусто. Тори почувствовала, как слезы навернулись у нее на глаза еще до того, как вошла в свою гостиную. Весь ее дом был перевернут с ног на голову, как будто что-то искали.

— Боже ты мой…

Ее ОКС был в ужасе от того, что сотворили с ее домом. Все вещи валялись, в беспорядке. Мужчина и женщина офицеры, посмотрели на нее с сочувствием.

— Нам понадобиться список всего, что пропало.

Тори едва понимала, о чем они говорили, прикрыв рот рукой, она уставилась на фотографии ее родителей и семьи, которые были сброшены на пол. Ее шкафчики были открыты, а все их содержимое было вывернуто на пол. Она не видела такого ущерба с тех пор, когда помогала своим друзьям прибираться после "Катрины".

— Не могу поверить в то, что человек может сотворить такое с себе подобным.

Неожиданно Эш оказался рядом и прижал ее к своей груди.

— Все в порядке, Сотерия. Просто дыши.

Она вжалась в него, благодарная тому, что он оказался с ней, что обнимает ее в тот момент, как весь ее мир был перевернут вверх тормашками. Сначала нападение на Николаса, затем ее команду арестовали, а все оборудование конфисковали, а теперь еще и это… Женщина-офицер нахмурилась, осматривая разгром.

— Это только мне кажется или они и вправду что-то искали?

Тори отстранилась от Эша, услышав ее вопрос.

— Что вы имеете ввиду?

Мужчина-полицейский указал на ящики на полу.

— В большинстве ограблений, особенно когда дома стоят так близко друг к другу и в дневное время суток, воры обычно хватают что побольше и убегают.

Он посветил фонариком на ее телевизор, который так и стоял на своем месте в углу перед большими окнами.

— Они даже не вынесли ваш телевизор, — женщина кивнула, соглашаясь. — Не говоря уже о том, что они задели вашу сигнализацию, когда уходили. Как будто пытаясь привлечь вас или что-то в этом духе.

Тори ухмыльнулась.

— Зачем им заманивать меня сюда? В этом не никакого смысла.

— Не имеет, — сказал офицер, выключая фонарик и запихивая его за пояс. — Пока не найдут того, что искали.

Женщина по-доброму улыбнулась Тори.

— Скоро прибудет еще команда экспертов, чтобы снять отпечатки. Это все, что мы можем сделать для вас. Составьте список того, что пропало и мы внесем его в ваш файл, а потом пробежимся по местным ломбардам. А еще вам придется заполнить отчет со своей страховой компанией.

Мужчина-офицер согласился.

— И вы, возможно, захотите, чтобы ваш друг остался у вас на ночь.

Волна страха накрыла ее с головой.

— Вы думаете, что они могут вернуться?

Офицер покачал головой.

— Мы не знаем. Кроме того, большинство жертв ограблений боятся оставаться одни в первые пару ночей после взлома.

Тори присела на ручку диванчика и осмотрела разрушение вокруг себя. Она была рада хотя бы уже тому, что держала свои бесценные артефакты при себе или запертыми в подвале в студенческом городке.

— Я не могу поверить в это.

Эш взял ее за руку и не проронил ни слова, пока полиция опрашивала ее о возможных подозреваемых, а потом их люди нанесли порошок на разные поверхности, на которых могли остаться отпечатки. Они ничего не нашли, ни единого пятнышка. Или же взломщики были в перчатках, или же какими-то мутантами. Лично Тори проголосовала за мутантов. Ей было проще думать об этом, чем мириться с тем, что обычный человек мог сотворить такое с другим. Когда полиция, наконец, ушла Сотерия повернулась к Ашерону.

— Я уверена, что у тебя есть более серьезные дела, чем быть моей нянькой.

— Все в порядке. Я совсем не возражаю. Есть вещи, которые нельзя переживать в одиночестве.

В его голосе прозвучала едва заметная нотка, по которой она решила, что он прошел через многое, будучи одиноким. Ашерон нагнулся, чтобы подобрать фотографии ее родителей и вернуть их на законное место. Тори не знала почему, но то, как он передал ей эти фото, тронуло ее сердце нежностью в ответ на его внимание к ней.

— А у тебя есть семья, Эш?

Он повесил фотографии точно на тоже место, как будто запомнил их расположение со своего последнего визита.

— У нас у всех есть люди, которых мы любим.

Она не пропустила того факта, что он увильнул от ответа. Даже не взглянув на нее, он подошел к предметам, которые были сброшены со стола. Встав на колени, Эш нахмурился, когда поднял темную коробку, в которой лежал маленький черный камешек. Небольшая бронзовая табличка на дне гласила "ПЕРВЫЕ РАСКОПКИ СОТЕРИИ 1985 ГОД.

— Что это?

Ее глаза затуманились, когда Тори подошла и взяла коробку у него.

— Это когда мои родители впервые позволили мне копать с ними. Я была так горда, когда нашла вот это. Я думала, что обнаружила редкий фрагмент копья. У моего отца не хватило духу сказать мне, что это был всего лишь камень. Поэтому они оформили его и поставили у меня в комнате возле кровати, а еще там был огонек, который светил для меня.

Она всхлипнула, и слеза покатилась по ее щеке, минуя все преграды.

— Эти ублюдки трогали вещи, которые принадлежали моим родителям.

Эш поднялся на ноги и обнял ее, пока она плакала. Тори прильнула к нему, как будто весь ее мир был полностью разрушен. Он научился прятать свои слезы так глубоко внутри, что сейчас даже не мог себе представить ту страсть и обиду, из-за которой она так плакала. Ашерон знал лишь одно, что когда он так рыдал несколько раз в своей жизни, то он безумно жаждал утешения в те моменты. И никогда Эш этого не получал. Поэтому он и предложил ей то, чего ему самому никто не давал. Ашерон дал ей выплакаться, пока у нее просто не иссякла вся жидкость, а его майка не стала влажной от ее слез. Тори отстранилась и запричитала, когда увидела пятно на его груди.

— Мне так жаль, Ашерон. Я совсем не эмоциональная личность. Нет.

Она прочистила горло и одарила самым уверенным взглядом, какой он когда-либо видел.

— Я не позволю им сделать это со мной. Я сильнее всего этого.

— Все плачут иногда, Тори. Существует такая боль, которую даже сильнейшие не могут вынести не сломавшись. И я не стал думать о тебе хуже из-за этого.

Она нервно рассмеялась.

— А ты и правда не такой засранец, каким показался мне сначала. Ведь так?

Ашерон ответил ей доброй улыбкой.

— Вообще-то у меня иногда случаются приступы огромного засранства. К сожалению, тебе пришлось стать свидетельницей самого недавнего.

Тори похлопала его по мускулистой руке в благодарность за понимание. Иногда с ним было так легко говорить. Смахнув слезы, она осмотрела размер бедствия вокруг.

— Я никогда в жизни не наведу здесь порядок.

Ее домашний телефон зазвонил. Тори оставила Эша в гостиной, а сама пошла на кухню, чтобы ответить. Эш продолжил собирать фотографии, пытаясь понять, что же здесь произошло на самом деле. Он должен был проиграть всю сцену произошедшего у себя в голове, но так же, как и с попытками увидеть будущее Тори, это было бесполезно. Это не было нормальным для него. Он же ведь был богом судьбы все-таки… Взглянув через плечо, Ашерон увидел, как она вернулась к нему и подняла ящик, который был вывернут и лежал рядом с софой.

— Это была моя подруга Пэм. Она запаниковала, когда я не отвечала по сотовому и позвонила на домашний. Она и Ким собрались прийти и помочь с уборкой.

— Может, тогда ты хочешь, чтобы я ушел?

Она засомневалась.

— Только если ты сам этого хочешь. Вообще-то меня очень успокаивает тот факт, что ты рядом со мной.

Она отвела взгляд, как будто признавая, что вся ее речь смутила ее саму и всунула ящик на свое место. Тори отошла на шаг и замерла.

— Как странно.

— Что?

— Они и стерео не украли.

Она убрала с него свитер, который кинули туда взломщики. Очень странно, что они пропустили ее.

— Может, они просто не увидели стерео?

— Может.

Она поставила ее назад на полку, а затем включила. Эш нахмурился, когда оттуда заблеяли Bee Gees.

— Ночная лихорадка? — его передернуло. — Диско?

— Ш-ш-ш, — сказала она, махнув ему прежде, чем поднять еще один ящик. — Эта музыка всегда меня успокаивает, когда мне плохо.

— Как, черт побери, диско может тебя успокаивать?

Она подняла фото своих родителей и повернула к нему. Ее мама, которая выглядела совсем как Тори, была одета в белое платье, подвязанное у груди с каштановыми волосами в которых были перья, а на ее отце была желтая, имитирующая узор кашмирской шали полиестровая рубашка и коричневый свободный костюм. У него были темные кудрявые волосы и усы. Они прижимались друг к другу на фоне нью-йоркского дискоклуба, которые Эш едва помнил из семидесятых годов прошлого столетия. Тори с любовью погладила фотографию.

— Лучший друг моей матери, Шери, который был главным оператором, снял это в ту ночь, когда мои родители впервые встретились. Папа решил, что перед ним самая прекрасная женщина, которую он когда-либо встречал. Поэтому он застенчиво подошел к ней и пригласил на танец, ожидая, что она ответит ему отказом. Но мама так не поступила. Она решила, что его робкая нерешительность была такой милой, что ответила ему «да». Они вышли на танцпол как раз тогда, когда заиграл "Последний танец" Донны Саммер. Когда песня закончилась, мой отец стал на колено прямо там, в клубе и сделал ей предложение. Они поженились год спустя и никогда больше не расставались, до того дня, когда умерла моя мама, — Тори сглотнула, как будто ей тяжело было вынести эти воспоминания. Ее нижняя губа задрожала, когда она стала двигаться в такт музыке.

— Когда я была маленькой, мои родители включали свои диско-альбомы, и мы танцевали до самого упаду. Когда я слышу диско, мне кажется, что они снова со мной рядом. Клянусь, каждый раз, когда играет "Не оставляй меня так" Тельмы Хьюстон, я слышу, как поет мне моя мама, держа меня на руках, кружась в танце по комнате и смеясь.

Ашерон позавидовал ее воспоминаниям, где ее любили и лелеяли. Ему даже захотелось, чтобы ее родители оказались сейчас здесь и утешили ее.

— Сколько тебе было, когда они умерли?

— Мне было семь, когда умерла мама, и десять — когда отец. Он очень сильно изменился, когда она покинула нас.

— Но она же сделала это не по своему собственному желанию.

— Я знаю.

Тори поставила фотографию назад на полку сверху старой потертой копии "Одиссеи" Гомера.

— Просто легче сказать, что она покинула, чем умерла, — она посмотрела на него. — А что насчет тебя? У тебя есть какие-нибудь такие воспоминания?

Ашерон попытался не думать об этом.

— Не совсем. Я вырос без родителей.

— Они умерли?

Он отвернулся и сконцентрировался на уборке беспорядка на полу.

— Все намного сложнее, именно поэтому я не люблю говорить об этом.

Тори содрогнулась от холодности в его голосе, так как раньше думала, что он просто использует ее как щит.

— Извини, Эш. Ты вообще знал их?

Он не ответил ей, но она почувствовала такую грусть, что пришла к выводу, что Эш совсем ничего не знает о них. Она наблюдала за тем, как он в молчании создает порядок из хаоса, который оставили грабители. Вокруг него витал воздух древнего мира. По-настоящему старая душа, заключенная в теле юноши. Более того, в нем было нечто успокаивающее. Пребывание рядом с ним умиротворяло ее так, как ничто другое. Это было похоже на то, как приехать снова домой… В этом не было никакого смысла, но нельзя было отрицать того, что Тори все-таки чувствовала рядом с ним. Неожиданно в дверь резко и настойчиво постучали. Тори пошла открыть и обнаружила на пороге Ким и Пэм с двумя коробками супербольшой пиццы и двенадцатью банками пива. Они были так не похожи. Пэм была выше, а ее торчащие волосы были осветлены впереди и выкрашены в иссиня-черный цвет на затылке. Прическа Ким была того же стиля, но волосы были выкрашены диаметрально противоположно. Наряженные в своей обычной готской манере, их можно было больше отнести к Эшу, а не к Тори. Пэм указала на дорогу своим большим пальцем.

— Эй, а это что полицейский сидит там, в машине через дорогу?

Тори увидела коричневый седан.

— Я не думаю. А что?

— Потому что, когда мы поднимались, то увидели, что у ребят из этой машины имеется пара биноклей, наведенных на это место.

Эш оказался в дверях прежде, чем Тори успела даже моргнуть. Он пролетел мимо нее, но не успел спуститься даже с первой ступеньки, как машина сорвалась с места. Эш уже почти вызвал Сими, чтобы она последовала за машиной, но успел остановиться в тот момент, когда слова уже почти сорвались с его языка. Черт, он почти попался. Женщины были бы очень шокированы, если бы увидели, как демон оживает у него из руки.

— Почему они следили за домом? — спросила Тори.

Эш повернулся к ней лицом.

— Думаю, ты должна рассказать мне обо всем, что обнаружила на этих раскопках.

— Что ты имеешь ввиду?

— Думаю, было обнаружено нечто такое, что сразу заинтересовало кучу людей.

Тори ухмыльнулась.

— Это все лишь музейные кусочки. Они ни для кого не имеют никакой ценности, кроме коллекционеров.

Да уж, даже небольшое ожерелье в виде сферы, которое Эш подарил своей дочери, могло привести к концу света. Самая большая проблема с самыми могущественными амулетами и талисманами была в том, что смертные не всегда могли знать об их важности. Но, если они попадут как в плохие, так и в хорошие руки, то это приведет просто к стихийным последствиям.

— Порадуй меня и покажи все, что вы нашли.


Глава 67


— Он самый высокий мужчина, которого я когда-либо видела.

Тори засмеялась с Пэм, которая таращилась с глупым видом. Ашерон покачал головой на то, что, казалось, было самой произносимой фразой Пэм с тех пор, как она вошла вместе с ним в дом. Она выпалила ее уже четыре раза к ряду.

— Пэм, — пожурила ее Ким, оставляя пиццу на кофейном столике. — Ты хочешь заставить его снова познать себя.

Пэм поставила пиво рядом с коробками.

— Я не говорю, что он сам не знает об этом. Я имею ввиду, что со своими пять и девять футов я знаю, насколько я высокая. Торины шесть и один, и нам уже можно таращиться. Не каждый же день встретишь человека, который заставляет чувствовать нас себя коротышками, так ведь Тори?

Пэм встала на цыпочки рядом с Ашероном.

— Пэм, ты совсем крохотная и в тебе едва наберется пять футов, ты даже представить себе не можешь, каково это быть высокой в мире мужчин среднего роста. Наконец я смогу носить каблуки!

Эш засмеялся прежде, чем подхватить ее на руки и отнести обратно на диван.

— О, матерь божья! — сказала она, когда Эш усадил ее. — Меня никогда не поднимал раньше мужчина, не хрюкая при этом, как будто вот-вот сейчас умрет. Женись на мне, Эш, пожалуйста!

— Я бы ответил да, но у меня такой багаж за плечами, что, пожалуй, даже в Samsonite все не вместиться.

Тори не обратила на них внимание, когда вошла в комнату со своими журналами раскопок. Она убрала коробки с пиццей со своего кофейного столика в сторону, а потом положила записи.

— Хорошо, вот это все за прошедший год.

Эш сел на колени и стал пролистывать страницы. Тори прильнула к его плечу, наблюдая за тем, на что смотрел он сам.

— Видишь в основном осколки и фрагменты кухонной утвари. А еще несколько бордюров и бутылок.

Эш остановился, когда обнаружил один до боли знакомый ему кусочек, от которого у него сперло дыхание… это был один из гребешков для волос, принадлежавших Риссе, который полностью совпадал с тем, что он нашел столетия назад. У него защемило сердце, когда он провел по фотографии и вспомнил, насколько прекрасна она была с ними в своих белокурых волосах.

— Он невероятно хорошо сохранился, правда ведь? — сказала Тори, даже не подозревая, сколько значит для него этот маленький кусочек. — Даже жемчужины все еще находятся на своих местах. Выглядит так, как то, что ты можешь купить сегодня. И работа мастера просто великолепна.

— Да.

Он заставил себя перевернуть страницу и снова уставиться на посуду, чтобы не выдать себя своими затуманенными глазами. И тогда он нашел его…

— А где этот фрагмент?

Тори нахмурилась от глубокого твердого тона Ашерона. Посмотрев ему через плечо, она увидела богато украшенный золотой кинжал, который раскопал Брюс.

— Он все еще тестируется в лаборатории, а что?

— Он нам нужен.

Ух, ты, его тон был даже больше командирским, чем у полководца, ведущего людей на войну.

— Он что настолько ценен?

Эш засомневался. Не с ее точки зрения, но так как это было оружие, которое могло убить все, что может дышать, оно было безумно ценно для него и любого бессмертного существа, которые бы пошли на все, лишь бы владеть им.

— Да.

Пэм закатила глаза.

— Ох, не понимаю я вас люди, и все эти заморочки по поводу этого старья.

Ким погладила ее по плечу.

— Все в порядке, милая. А мы не понимаем тебя и твое наваждение быть готской куклой. — Она посмотрела на Тори, — тебе стоило отправиться с нами на поиски Леды Свонсон. Она протащила меня по трем штатам, пока мы наконец не нашли эту куклу в бутике в Алабаме.

Не обращая на них никакого внимание. Эш закончил просматривать книгу, но так и не смог найти ничего, кроме атлантского кинжала, который мог бы быть важным. Но все равно непонятно, неужели люди в машине охотились именно за ним? Ни один человек не смог бы понять его назначение… И ни один бессмертный, ни устроил бы такого беспорядка и ушел. Они бы просто напали и пытали Тори до тех пор, пока она не сказала бы им, где его найти. Все это сбивало с толку. Что же еще могло им понадобиться? Однако, более важным было то, насколько далеко они готовы были зайти, чтобы получить это? Одно дело, что они вломились в дом. А смогут ли они также убить? Эш встал.

— Я пойду, пройдусь по округе и все проверю. Я скоро вернусь.

Тори кивнула.

— Мы оставим тебе немного пиццы.

Эш ничего не сказал, а просто вышел из дома и, использовав свои силы, покинул Новый Орлеан и отправился на остров Савитара, где солнце никогда не садилось. Магический по своей природе, остров постоянно двигался вокруг света, пока Савитар искал свою "идеальную" волну. Как и предполагалось, Савитар лежал на спине, на своей доске для серфинга, уставившись в яркое чистое небо, а волны в это время разбивались об него. В отличие от всеведущего Ктонианца, Ашерон не был водным любителем. Он не любил серфинг и лежание под солнцем. Но Ашерон также знал, что когда в Риме… Он уселся на доску рядом с Савитаром, который рассмеялся, наблюдая за этим зрелищем.

— Ты выглядишь так, как будто упал с неба.

— Так оно и есть. Ты бы выглядел также в готском клубе в Сиэтле.

Савитар криво ухмыльнулся ему.

— Я никогда так себя не почувствую, атлантец. Должно быть, очень ужасно быть в одних шортах на борту. Когда-нибудь я достану тебя, и ты скажешь — "Семь футов под килем тебе, чувак!"

Скрестив руки у себя на груди, Эш засмеялся.

— Никогда!

Савитар цыкнул на него, прежде чем снова повернулся и уставился в небо.

— Я уже слышал это раньше. Так что тебя привело сюда, Гром.

Эш проигнорировал термин из серфинга, который обычно обозначал детей до пятнадцати лет. Только Савитару сходило с рук то, что он называл его юнцом.

— Есть одна женщина…

— А разве до этого их не было?

Эш решил не обращать внимания на все саркастические замечания.

— Ее кто-то преследует, а я не знаю кто.

Савитар вздернул бровь и опустил руку, всю украшенную татуировками в океан.

— Тогда ты знаешь, что я ничего не могу тебе сказать.

Эти слова и его снисходительный тон разозлили Ашерона.

— Черт побери, Савитар. Не играй в эти игры со мной. Ее жизнь в опасности… наверное.

Савитар схватил доску Ашерона и притянул ее ближе.

— Как и ты, я не вмешиваюсь в судьбу.

— Дерьмо собачье. Ты постоянно суешь свой нос в судьбы.

Он отпихнул доску.

— Но с твоей я никогда не имел ничего общего. Никогда.

Ашерон ругнулся, когда ему пришлось грести назад к Савитару.

— Ты хоть представляешь, насколько опустошительно быть судьбой всего мира, и не иметь возможности контролировать свою собственную?

— Нет, ты ее контролируешь, младший брат. Каждое принятое тобой решение либо раскрывает планы судьбы перед тобой, либо вообще меняет ее. Разве я ничему тебя так и не научил?

Савитар был прав, но не так легко было это принять и осознать. Особенно, когда на кону стояла жизнь другого человека. Что же может заставить этого Ктонианца забеспокоиться? Эш прищурился.

— Они раскопали атлантский кинжал.

Савитар поднялся на доске и уставился на Ашерона.

— Надеюсь, что ты планируешь уничтожить его.

— Это стоит на первом месте в списке моих дел. Но вот что насчет плана, — Ашерон вернул ему враждебный взгляд. — Хотя бы раз, дай мне заглянуть в будущее одним глазком, пожалуйста.

Савитар покачал головой.

— Ты же знаешь, что Мойры наказали тебе: «Только через свои собственные действия ты будешь спасен».

— Это может значить все, что угодно.

Савитар помолчал несколько мгновений, а потом пронзил Ашерона таким зловещим взглядом.

— Хорошо. Я так много напортачил здесь, но скажу тебе сейчас даже больше, чем должен. Воры приходили в ее дом не за кинжалом. Ее люди нашли еще один дневник.

Ашерон содрогнулся, как от разорвавшейся бомбы.

— Риссы?

Он кивнул.

— Это не тот, который тебе показывала Сотерия. Этот был найден вчера одним из ее приятелей, он был написан уже после того, как Рисса стала супругой Апполона. В нем описана правда о нем и об Артемиде, а еще об их жажде крови. Но самое главное там описывается, как можно их убить.

Эшу стало дурно. Да уж, это станет причиной глобального уничтожения, даже его жаждущая крови мама будет впечатлена.

— А я? Про меня там тоже есть?

Савитар вздохнул.

— Поверь мне, что ты не захочешь, чтобы он оказался в чьих-то других руках.

Внутренности Ашерона скрутились в узел.

— Где он сейчас находиться?

— А вот этого я уже не могу тебе сказать.

Эш перенесся на доску Савитара, чтобы схватить его. К сожалению, Савитар перескочил на пустую доску Ашерона, еще до того, как Эш успел схватить его, поэтому Ашерон плюхнулся в воду.

— Ударив меня, ты ничего не изменишь.

Ашерон подплыл снова к своей доске и зыркнул на Савитара.

— Почему ты не скажешь мне?

— Ты лучше, чем кто бы то ни был, знаешь, как работает судьба. Произошедшее с тобой, когда ты был человеком, случилось лишь потому, что все, начиная с твоих родителей, пытались противостоять предначертанному — что в итоге привело к уничтожению всего атлантского пантеона. Никаких изменений не было в этом пророчестве, но то, сколько ты страдал, было совсем не обязательным. Если бы твои родители приняли свою настоящую судьбу, то ты был бы спасен от мучений. Судьбу нельзя отбросить. Мы можем ее видоизменять, но в итоге все равно придем к тому, что нам всем уготовано. Плохому, хорошему или ни к чему особенному.

Эти слова успокоили его так же, как и избиения Артемиды.

— Значит, обо мне все узнают, так ведь?

— Я не знаю. Ты что планируешь снять передо мной штаны? Если так, то предупреди меня сначала. Я совсем не хочу ослепнуть.

Эш залез на свою доску.

— Ты понял, о чем я. После всех сражений, в которых я спасал этот мир, после всех жертв своего достоинства и крови, которые я заплатил, чтобы освободить как можно больше Темных охотников, они все равно узнают, что я лишь жалкая шлюха, так ведь?

Взгляд Савитара стал жестким и злым.

— Ты никогда не был жалким.

Но они оба знали, что он был шлюхой. И даже к концу дня ничего не менялось, Ашерону хотелось кричать от такой несправедливости. «Ты не можешь убежать от своего прошлого». Его собственные слова вернулись к нему, чтобы снова ужалить.

— Сколько у меня есть времени прежде, чем все выплывет наружу?

Савитар устало вздохнул.

— Существуют три исхода твоего пути, Апостолос. В первом случае тебя раскроют, и ты потеряешь все, даже свою жизнь, а твоя мать уничтожит весь мир в порыве гнева. Во втором случае тебя разоблачат, и Темные охотники отвернуться от тебя, а враги Апполона уничтожат бога, и после этого выпустят на человечество несказанные ужасы за то, что те поработили и обижали их…

Ашерон даже засомневался спрашивать о следующем исходе.

— Ну а третий?

— Одним словом, скверный.

Эш ругнулся.

— Вообщем, чтобы я не предпринял, весь мир окажется в огромной заднице?

— Я этого не говорил. Всегда остается надежда, Апостолос. И ты это знаешь, как никто другой. Лишь когда ты прекратишь пытаться повлиять на исход своей жизни, вот тогда ты и потерпишь поражение окончательно. Чему быть, того не миновать. Просто вся штука в том, как мы миримся с тем дерьмом, что облепляет нас.

Ашерон ухмыльнулся.

— Ты ни с чем не миришься, Савитар. Ты сидишь здесь под солнцем, ловишь волны и выдаешь дерьмовую философию, которой сам не следуешь.

— Ты прав. Я сдался и забросил попытки повлиять на свое будущее давным-давно. Но это произошло лишь потому, что каждый раз, когда я пытался изменить будущее, я делал только все еще хуже. В конце концов, крыса устает крутить колесо и садиться в углу, чтобы зализать свои раны. Поэтому, если ты готов сдаться, то милости прошу ко мне на пляж…

— Я остаюсь в бою.

— Значит, ты продолжишь сражаться.

Савитар снова лег на доску.

— Но тебе всегда рады на этом острове в любое время, когда устанешь от этой шумной ссоры.

Ашерон тяжело вздохнул, серьезно задумавшись над его предложением.

— Придержи для меня местечко. Если это бомба разорвется перед моим лицом, то я вернусь к тебе с зажатым между ног хвостом.

Потому что он знал правду где-то в глубине своей души. Ашерон пережил достаточно унижений за свою жизнь. Он не сможет вынести, если люди, которые его любят, будут смотреть на него так же, как и Рисса, когда обнаружила его в притоне в Дидимосе. Даже не смотря на то, что она все равно любила и простила его, разочарование в ее глазах до сих пор пронзало его душу. Он не переживет это снова.

— Идет волна, — предупредил Эш своего наставника.

Он не двигался, пока Савитар не вскочил на доску одним умелым прыжком. В тот момент, когда волна накатила, Ашерон вернулся в Новый Орлеан. Водные виды спорта никогда не привлекали его. Ашерон предпочитал свободное падение или ускорение на земле. И Ашерон никогда не был наблюдателем за одиннадцать тысяч лет. Если он чему-то и научился за все время своего божественного существования, так это тому, что нужно сражаться до последней капли крови. И даже если он окажется в таком состоянии, то все равно не будет знать, как остановиться. Обнаружился еще один журнал. Прекрасно. Ашерон найдет его и убедится, что ни один ныне живущий человек или какое-нибудь другое существо не прочитают этот дневник.


Глава 68


Эш притормозил, когда вошел в дом и обнаружил трех девушек, выстроившихся в ряд и певших, боги милостивые, только не это. «Fergilicious». Ему осталось позвать сюда Сими, чтобы она оттянулась вместе с ними, потому что это была ее любимая песня, а большую часть прошлого года он провел, проклиная того идиота, который додумался выпустить эту песню для демона в переходном возрасте. Но самое ужасное было то, что Сими стала просить называть ее Симилишес. Да уж, этого никогда не произойдет. Он лучше станет моделью для нижнего белья от Calvin Klein.

— Давай Эш, — позвала Ким. — Присоединяйся.

Ашерон посмотрел на нее с ужасом, который заполнил его душу.

— О, проклятие нет. Всего пива в мире недостаточно будет, чтобы я запел.

Девушки так сильно рассмеялись, что Ким завалилась на софу, а Пэм и Тори аж стали похрюкивать.

— Так ты что-нибудь нашел? — спросила Тори, после того, как наконец-то успокоилась.

— Разбитую фару на машине через улицу и два уличных фонаря, которые не горят.

Эш взял сотовый Тори и протянул его ей.

— Мне вообще-то надо, чтобы ты позвонила своим людям и спросила, не нашли ли они еще один дневник.

Тори одарила его забавным взглядом.

— Поверь мне, если бы они нашли нечто столь сакраментальное, как это, то немедленно бы сообщили мне.

— Даже если это произошло прямо перед их взятием под стражу?

— Тогда бы власти забрали это.

— Тори, пожалуйста, просто выполни мою просьбу. У меня плохое предчувствие.

Она едва дотянулась до телефона в его руке, как он сам зазвонил. По ее тону и выражению лица, Ашерон мог сказать, что она и так знала, кто звонил, даже не ответив еще.

— Привет Брюс. Что…

Она осеклась, а с ее лица исчезли все краски. Эш положил руку ей на плечо, чтобы поддержать.

— О, боже. Нет…

Он обменялся недоуменными взглядами с Пэм, пока не подслушал конец ее разговора.

— Это было ужасно, Тори. Нас только выпустили, может, прошел какой час, когда мне позвонили и сообщили, что на него напали, как и на Николаса, по пути в свою квартиру. Он теперь в операционной.

— А что говорят врачи?

— Они не знают. Но выглядит он совсем плохо. Самое страшное то, что эти налетчики порылись в его сумке и карманах, как будто искали что-то конкретное. Они не взяли ни его деньги, ни часы. Ничего. Гарри рассказал, что они задавали ему вопросы, пока избивали его. Но, так как его греческий оставлял желать лучшего, то он не смог даже понять, чего они хотели. Эти ублюдки просто продолжали выбивать все дерьмо из него, пока Гарри не потерял сознание.

Тори взглянула на Ашерона, насторожившись, вспомнив все его "предчувствия".

Они были настолько безошибочно точны, что Тори даже подумала, а не мог ли он сам принимать во всех этих действиях участие.

— Послушай, а вы случайно не находили еще один журнал во время раскопок?

— Чуть раньше с утра, перед самым приездом полиции, мы залезли в материнскую залежь артефактов.

— Но там был еще один журнал?

— Он не был в таком хорошем состоянии, как тот, что у тебя, но да, там была еще одна книга, и приготовься… она была абсолютно сухой. Она была в вакуумном контейнере внутри деревянного сундука, отделанного золотом. Это все выглядело так, как будто кто-то запрятал его туда из страха или что-то в этом роде.

— А где он сейчас?

— Не знаю. Последнее, что я слышал, она была у Димитрия.

— Мне нужно, чтобы ты разыскал Димитрия и передал эту книгу мне.

— Зачем? Ведь мне казалось, что никто не может их прочесть.

— Нет, кое-кто может.

— Кто?

Она посмотрела на Эша, и ей так захотелось увидеть глаза, которые он прячет от всего мира.

— Человек здесь в Штатах.

— Ты что серьезно?

— Да. Это он сказал мне, что могут быть найдены еще такие книги, и именно он вытащил вас, ребята, из тюрьмы. А теперь слушай, в мой дом вломились, и, похоже, что они тоже что-то искали. Мой друг говорит, что это дневник. Я не знаю правды, но пока мы не выясним все, вы, ребята, должны быть очень и очень осторожны, и пожалуйста, держите меня в курсе насчет Гарри и Нико.

— Будет сделано, Док.

Тори отключилась и посмотрела на эти темные очки, которые, как она подозревала, скрывали гораздо больше, чем просто цвет его глаз.

— Что происходит, Эш?

Он почесал большим пальцем свою нижнюю губу.

— Ты нашла решающий кусок истории, а еще есть группировки, готовые даже убить за это.

— Нет, должно быть что-то большее. По-другому просто быть не может.

— Послушай, но это же не мумия. Ну не может обычный дневник девочки-подростка воскрешать мертвых или что-то еще в этом роде. Это просто история ее безобидной жизни. Что, черт побери, могла знать древняя девушка такое, за что стоило кого-нибудь убивать?

Он ухмыльнулся.

— Ты мне задаешь этот вопрос? Люди убивают за пару туфлей или за то, что кто-то одет в такой же пиджак.

Пэм кивнула.

— А он дело говорит.

— Но я все равно не могу понять. Ну не могу.

Эш покачал головой.

— В этом мире, и в людях конкретно есть много вещей, которые мне тоже непонятны.

А учитывая тот факт, что его божественная жизнь уже длилась одиннадцать тысяч лет, то это о многом говорило. Он посмотрел на Тори, страстно желая доверять ей настолько, чтобы суметь рассказать о причине важности этой книги, но Ашерон знал причину, по которой он не мог видеть ее будущее, она была тем созданием, которая должна была уничтожить его или весь мир. Я Предвестник. И только я могу принести Конец света. А может, и нет… В его предсказании говорилось, что он должен предзнаменовать его. Научив переводить ее со своего родного языка, Ашерон возможно уже привел весь процесс в действие. Если бы он только знал о втором дневнике, все это сначала выглядело таким невинным — попытаться возместить моральный ущерб за унижение внучки старинного друга. А теперь это переросло в катастрофу. Неожиданно почувствовав тошноту, Ашерон присел на краешек дивана. Что же он натворил?

— Ты в порядке? — спросила Тори. — Ты вдруг резко побледнел.

Нет, он был совсем не в порядке. Его почти выворачивало от одной мысли о том, что он нечаянно учудил. Так же, как и с Ником Готье. В приступе злости Ашерон проклял своего лучшего друга на самоубийство. К сожалению, Артемида вернула тогда Ника из мертвых и создала для Ашерона при неприятнейшую ситуацию. А теперь его лучший друг был полон решительности убить его в отместку. Следи за тем, что говоришь, даже когда в порыве страсти. Твое слово закон. Предупреждение его матери звучало у него в ушах, и сейчас, когда он стал думать об этом, то понял, что его мама была подозрительно тихой в последние недели. «Мама?» — Ашерон позвал ее мысленно. «Апостолос?» Эш был благодарен за ее быстрый ответ. Ашерон понял, что она не пряталась от него в страхе от того, что сделала что-то, что могло разозлить ее сына. «Что там творится такое с раскопками Атлантиды?». «Ничего. Глупые людишки. Даже, когда я им рассказала, как сорвать печать со своей тюрьмы, они не смогли последовать самым простейшим указаниям. Где хоть один атлантец, когда он мне так нужен?»

«Мертвы, благодаря твоей учтивости, мамуля».

«О, не напоминай мне. Тебе что-нибудь нужно, сынок? Ты был таким тихим в последнее время».

«Я был занят, и у меня появилась проблема. Кое-кто нашел один из дневников Риссы. Ты случайно не знаешь, где он?»

Она помедлила, прежде чем ответила с сомнением. «Знаю».

«И?»

Она не ответила.

«Мама?»

«Да?»

Ее голос стал резким от нетерпения.

«Не играй в эти игры со мной. Мне нужно знать, где дневник. Сейчас же».

«Я твоя мать. Не смей разговаривать со мной таким тоном».

Он смягчил голос прежде, чем заговорить снова.

«Пожалуйста, мама, где журнал?»

«Я не могу тебе сказать».

«Черт тебя дери, мама. Ответь мне!»

Эш вскочил со злостью с дивана и лишь тогда понял, что три девушки уставились на него с любопытством. Пэм прочистила горло:

— Есть какие-нибудь идеи о том, что он только что сказал?

Тори нахмурилась.

— М-м-м… не совсем.

— Ух, ты, — сказала Ким с легкой улыбкой. — Какой-то греческий язык, который не может понять сама греческая принцесса. Я впечатлена.

Пэм вздернула бровь.

— Должно быть, он отвечал каким-то голосам, звучащим у него в голове. Я лишь надеюсь, что они не прикажут ему убить нас.

Эш почувствовал, как его щеки залил румянец.

— У-у-у, — проворковала Пэм. — Очень мило. А мне нравится, как его щеки покрываются румянцем, когда мы смущаем его.

— Тоже происходит, когда он злится и потеет, — сказала Тори, откусывая кусок холодной пиццы.

— Правда? — спросила Пэм. — Должна сказать, что, по моему мнению, от этого он становится еще более сексуальным.

Эш зарычал на них.

— Девушки, не могли бы вы не обсуждать это, пока я нахожусь здесь?

Пэм подняла еще одну бровь.

— Ты снова с нами или все еще ведешь беседы с людьми в своей голове?

Она полезла в карман и достала оттуда наушники.

— Знаешь что… сын Сэма. Почему бы тебе не нацепить вот это, чтобы сохранить покой моему разуму, и по крайней мере притвориться, что разговариваешь с кем-то по телефону, а не выполняешь приказы собак или еще кого-нибудь.

Эш рассмеялся от ее полуправды.

— Все в порядке. Я просто подумал, что могло произойти ужасного, окажись Тори дома во время взлома.

Девушки обменялись нервными сомневающимися взглядами. Пэм взглянула на дверь.

— Знаешь, Тори, а он дело говорит. Что с теми другими, на кого еще напали?

— Может тебе не стоит оставаться здесь? — добавила Ким. — Почему бы тебе не остаться у нас?

Тори покачала головой.

— Девчонки, я не могу подвергать вас риску и постоянно жить в страхе. Я могу связаться с Генри и сама о себе позаботиться.

— Генри? — с любопытством поинтересовался Эш.

Ответила Ким:

— Ее нянька — беретта.

Он был очень удивлен, что у Тори имелся пистолет. Это было так на нее не похоже.

— Ты хоть умеешь пользоваться этой штукой?

Пэм засмеялась, указывая на Тори, которая выглядела невероятно скромной, пока поедала пиццу.

— Посмотри на нее. Она выглядит такой безобидной и кроткой. Но внутри — она просто львица. Тори адреналиновая наркоманка. Некоторые пристрастия, которой ты возможно даже и не встречал. Все, начиная от дайвинга в глубоководных водоемах до прыжков с устойчивой поверхности. Черт, она прыгала ради забавы даже с идеальных аэропланов.

Ашерон был удивлен и поражен этим.

— Правда?

Тори пожала плечами.

— Мне нравится жить с чувством опасности.

— Нет, — сказала Пэм, голосом полным гордости за свою подругу. — Она живет бесстрашно.

Ашерон уважительно преклонил голову перед ней.

— Бесстрашие — это самая желанная черта в любом человеческом существе. А вот глупость не входит в этот список. Я останусь с тобой, пока все это не уляжется.

Такое утверждение удивило его самого, но потом Ашерон все-таки осознал весь смысл. Ее команда передаст дневник ей, и если он будет рядом в тот момент, то первым узнает о нем. А потом Ашерон сможет уничтожить книгу прежде, чем кто-то еще получит шанс прочитать ее. По крайней мере, он на это надеялся. Пэм стукнула рукой Тори.

— А я за его предложение. Ты была у нас раньше, что значит, ты знаешь о Ким и ее проблеме с нижним бельем на полу.

— Это не мое нижнее белье, а твое!

Пэм отвела одной рукой ее гнев.

— Давайте не будем спорить о таких не значительных вещах в жизни, как то, кому принадлежит нижнее белье. Суть в том, что я поддерживаю большого парня. Он намного более пугающий, чем мы.

— Он еще и симпатичнее, — ухмыльнулась Ким. — Если она откажется от его предложения, могу я умолять о защите? Мне кажется, у меня есть сосед, который имеет какие-то злые намерения по отношению ко мне. Он может обидеть меня, ну вы же понимаете?

Эш рассмеялся.

— Ну, даже не знаю, эта твоя нижнебельевая проблема…

Пэм просто прыснула со смеха. Ким надулась.

— Как будто вы ничего такого не делали никогда.

— Вообще-то никогда.

Ашерон не носил нижнего белья, чтобы раскидывать его по полу. Но девушкам знать об этом было совсем не обязательно.

— Снова меняя тему, у тебя есть какие-нибудь новости от Димитрия и журнале?

— Нет пока.

— Он в Греции? — спросил Эш.

Тори кивнула.

— Хорошо.

Эш закинул свой рюкзак на плечо.

— Ненавижу покидать вас ребята. Но мне нужно зайти в свою квартиру и взять кое-какую одежду. У вас есть номер моего сотового. Если увидите хоть какую-то тень за окном, звоните мне, и я тут же прилечу. Я живу всего лишь в нескольких кварталах отсюда.

Тори улыбнулась.

— С нами все будет в порядке.

Эш на это и надеялся. Направившись к двери, он оставил их и вышел на улицу. Когда он был полностью уверен, что его никто не видит, Ашерон перенес себя в Грецию, на дорогу рядом с домом Августаса Тсигаса. Отец Гуса был адвокатом, и одним из людей, которые прислуживали и помогали Темным охотникам. Став взрослым, Гус отправился работать в Греческое правительство, и это стало помощью не только для Эша, но и для других греческих Темных охотников, когда она им требовалась. Он тихонько постучал в дверь, чтобы не испугать жену Гуса Олимпию, которая не имела ни малейшего понятия о паранормальном мире, в который был втянут ее муж. Не упоминая тот факт, что было два часа ночи здесь, Ашерон услышал шаги с другой стороны двери, а потом зажегся свет. Гус открыл дверь с ухмылкой на лице.

— В твоих интересах, чтобы это оказалось очень важным, Ашерон.

— Разве я будил тебя по какой-нибудь другой причине?

— Да.

Эш засмеялся от такой уверенности, но они оба знали, что он никогда бы не побеспокоил Гуса без надобности.

— Это очень важно. Помнишь ту группу людей, которую ты вытащил?

— Археологи?

— Да. Там был один по имени Димитрий. Мне нужен его адрес.

Гус выглядел невероятно раздраженным.

— Я думал, что ты всеведущий. Разве ты не можешь узнать его сам?

— У меня есть некоторые ограничения и к сожалению Димитрий подпадает под одно из этих исключений.

Гус потер глаза и зевнул.

— Входи, я поставлю тебе запись.

— Гус? Что-то случилось?

Эш закрывал дверь, когда в комнату вошла Олимпия. Тоненькая и изящная, она обладала длинными черными волосами и большими карими глазами.

— Извини, что разбудил тебя.

Она мило улыбнулась, когда увидела его.

— Все в порядке, Ашерон. Понимаю, вам двоим нужно, чтобы я оставила вас одних. Я пойду назад в кровать.

— Спокойной ночи, — сказал он, следуя за Гусом в его кабинет. — Кстати, это мальчик.

Гус гордо ухмыльнулся.

— Спасибо, что сказал мне.

— Нет проблем.

Он тихо ожидал, пока Гус вводил пароль на своем компьютере. После того, как Гус бегло записал адрес, он протянул его Ашерону.

— Надеюсь, что это поможет.

— Обязательно. Спасибо.

Благодарный за то, что хотя бы один человек сумел ему помочь, Эш перенесся из дома Гуса в квартиру Димитрия в другом конце города. Он глубоко вздохнул и попытался обдумать, как все лучше это устроить. Ашерон мог телепортироваться прямо в дом, и обыскать его, пока мужчина спал, или мог разбудить его и прямо спросить, где он находиться… Лучше поискать его, пока он спит. Эш зашел в маленькую, захламленную квартирку и затормозил. Сначала он решил, что Димитрий просто спал на кровати, но он не смог услышать сердцебиения. Подойдя ближе, он увидел мертвого мужчину, который лежал лицом вниз в луже собственной крови.

— А вот это уже не хорошо, — выдохнул он, оглядывая весь тот хаос, который был оставлен кем-то, кто разворотил всю квартиру во время обыска. Эш глубоко вздохнул и закрыл глаза, очень надеясь на то, что в этот раз его силы сработают. Он увидел все с неожиданной просто кристальной ясностью, чего не произошло в доме Тори. Три огромных мужчины, одетых во все черное, ворвались к Димитрию и стали требовать книгу. Димитрий пытался противостоять и не сказал им ни слова даже тогда, когда они начали его пытать. Его верность Тори закончилась тихим выстрелом два часа назад. Эш встал на колени перед телом и закрыл мужчине глаза.

— Покойся с миром, младший брат. Те, кто это сделал, заплатят сполна. Я обещаю.

Эти люди ушли отсюда с пустыми руками, после того как разгромили квартиру. Но если у них так и не нашли дневник, тогда у кого он?

— Мама?

— Ты снова собираешься на меня кричать, Апостолос?

— Прости меня.

Волна вины накрыла его, так как он совсем не хотел быть резким с ней. За всю его жизнь лишь мама и Сими действительно по-настоящему любили его. Именно поэтому Ашерон ненавидел, когда терял самообладание с ними.

— Я совсем не хотел вымещать свою злобу на тебе, но не будешь ли ты так любезна, чтобы ответить мне на один вопрос?

— Книги здесь нет, малыш. Димитрий отдал ее кому-то другому.

— Кому?

Образ его матери появился перед ним. В ее пронизывающих серебряных глазах стояла грусть и сожаление.

— Я отдам свою жизнь за тебя и тебе это известно. Но я не могу ответить на этот вопрос. Его существование слишком сильно связано с твоим собственным. Ты и сам отец. И сам прекрасно знаешь, что не в силах дать своим детям все, чего они захотят. Мне очень жаль, Апостолос.

Ему так безумно хотелось взять ее за руку, почувствовать ее прикосновение, хотя бы раз в жизни.

— Я понимаю. Мне это совсем не нравится, но я понимаю.

Она глубоко вздохнула прежде, чем снова заговорила голосом, полным уверенности.

— Я знаю, что Савитар сказал тебе. Но он ошибся насчет одного из исходов. Я никому не позволю тебя убить. Не в этот раз. Если хоть кто-нибудь приблизится к тебе, я расколю реальности и спущу с привязи свою армию для твоей защиты. Я богиня разрушения и мне абсолютно плевать, что случиться с этим человеческим мирком. Ты единственный, кого я люблю, и я убью любого, кого придется, чтобы спасти твою жизнь.

Это совсем его не успокоило. По правде говоря, он лучше умрет, чем пройдет еще через одно унижение. Но ее любовь и преданность значили для Ашерона все.

— Я люблю тебя, мама.

— Тогда освободи меня.

Он покачал отрицательно головой на ту единственную просьбу, которую никогда не сможет выполнить. И это разбивало его сердце.

— Ты разрушишь мир, если я это сделаю.

К ее чести, она даже не пыталась соврать ему. Она пренебрегала многими вещами и хранила жизненно важные секреты такие, как то, что у него есть дочь, или то, что Сими не была единственным оставшимся в живых демоном — Шаронте, хотя она и была последней по линии Ксиамары и единственной в человеческой реальности, но она никогда не врала. Его мать сглотнула.

— В порыве злости я поклялась, что убью Артемиду и Апполона за то, что они сделали с тобой, если когда-нибудь освобожусь снова из Калосиса. Но мы оба знаем, что если я не сдержу своего слова, то я умру. Поэтому ты прав. У меня не будет просто другого выбора, чем уничтожить весь мир, если я буду свободна.

— А у меня нет выбора, кроме как держать тебя здесь.

Она покачала головой.

— Я никогда не могла понять, как ты можешь приносить мне столько гордости и боли в одно и то же время. Я не согласна с твоей преданностью к той расе, которая тебя предала… нет, они поступили еще хуже — они пытали и обижали тебя так, что это не заслуживает никакого сострадания и снисходительности. Но я уважаю твои убеждения, даже если они резко расходятся с моими собственными. Ни одна мать не может более гордиться своим сыном, чем я, Апостолос. Иди и найди ту книгу, и всегда знай, что я рядом, чтобы помочь тебе так, как я могу.

Ашерон поднес к ней свою руку так, чтобы она смогла положить свою ладонь на его. Это был их самый близкий контакт, который казалось, почти перешел в прикосновение. Часть него хотела освободить ее любой ценой. Но пройдя через столько страданий, он не мог жить с мыслью, что кто-то мучился так же, как и он. По крайней мере, пока они этого не заслужили.

— Ступай с моей любовью, Апостолос. Сделай так, чтобы мы оба гордились.

Вернувшись назад в Новый Орлеан, он очутился на балконе своей квартиры на Аллее Пиратов 622, которая окнами выходила на внутренний дворик собора Святого Льюиса. Было темно, но Ашерон мог слышать, как доносилась музыка из Старого Полынного Дома внизу, также как смех и разговоры людей на улицах. В аллее были даймоны, выслеживающие своих жертв, но прежде чем он успел забеспокоиться об этом, появилась Джанис. Ашерон наблюдал, как Милашка — Темный охотник вела их к Ройал Стрит, где уничтожит их всех. Эш даже не сомневался в этом. Сегодня его занимают гораздо большие тревоги, чем даймоны, рыскающие в поисках жертв. У кого-то находиться дневник, который Риссе никогда не стоило писать вообще. Он мог вернуться во времени и забрать его, но Ашерон не знал, как это изменит настоящее. Какие перемены это принесет? А может это могло даже сработать. Или же миру пришел бы конец. Эш прислонился к перилам, раздумывая над своим выбором. Интересно, он уже запустил в действие свое собственное разрушение? Он передал Тори ключ, который казался безобидным, а теперь она представляет такую огромную угрозу, о которой он и подумать не мог.

— Защити девушку, Апостолос. Держи ее в безопасности…

Ашерон встрепенулся, услышав голос матери у себя в голове.

— Что ты такое говоришь, мама?

— Я не должна рассказывать тебе этого, но спасение мира держится на ней. Береги ее.

Эш засмеялся, пораженный схожестью с сюжетной линией телевизионного шоу "Герои". «Спасешь девушку из группы поддержки, спасешь мир».

— Зачем ты все это мне рассказываешь?

— Потому что я люблю тебя. А теперь беги.

Эш засомневался, но все-таки признал правду. Его мать никогда не упомянула бы такое, если бы оно действительно не было таким важным. Прекрасно, он будет защищать Сотерию, и себя заодно.

— Что ты творишь, Аполлими?

Аполлими отвернулась от фонтана и обнаружила у себя в саду Савитара, который злобно смотрел на нее.

— Убирайся, ты ублюдок.

Он даже не шелохнулся.

— Ты не должна была говорить ему об этом.

Она подняла голову с явным пренебрежением к Ктонианцу. Несмотря на все свои силы, Савитар и в подметки не годился Аполлими, и сам прекрасно об этом знал.

— Да кто ты такой, чтобы читать мне тут лекции по поводу того, что я должна, а чего не должна делать?

Его глаза вспыхнули от бледно-лилового до серебряного цвета, а потом вообще стали насыщенного темно-голубого.

— Ты играешь с судьбой.

Она зарычала на него.

— Я защищаю своего сына. Если это преступление, тогда накажи меня. Ой, подожди-ка, я ведь уже и так наказана за его защиту. Будь что будет.

Савитар прищурился.

— Но ведь это совсем не игра.

— Да, не игра. Я вообще никогда не играю, а тем более с такими вещами.

Аполлими собралась уходить, но он схватил ее за руку и остановил.

— Мне не пришлось вбирать в себя силы богов, которых ты уничтожила в Атлантиде, когда немного вышла из себя. Но мне кажется, что другие Ктонианцы разорвали бы тебя на куски за это.

Аполлими не мог запугать ни он, ни кто-либо другой.

— И что? Ты хочешь, чтобы я поблагодарила тебя за это?

Она выдернула руку из его хватки.

— Единственное за что я тебе могу быть благодарна, так только за то, что ты помог Апостолосу разобраться в своих силах и возможностях. И моя благодарность за это будет вечна. Но это все, что ты можешь получить. Если ты действительно думаешь, что я боюсь тебя или других смертных божков, с которыми ты якшаешься, то ты глубоко заблуждаешься. В этой Вселенной, только главный источник может иметь власть надо мной. А так я ничего не боюсь.

Его выражение лица стало холодным, жестким.

— Не правда. Ты боишься потерять сына, и пока этот страх сидит в тебе, тебя также можно контролировать, как и всех нас.

Аполлими ненавидела сам факт, что он был чертовски прав.

— Не провоцируй меня, Савитар.

— А ты меня. Ты может быть и богиня от рождения, но я некто больший, чем просто Ктонианец, и тебе об этом известно. Я выжил в аду, который ты себе и представить не можешь, а его пожарища закалили меня словно сталь. Если ты хочешь битвы, то доставай свой меч. Но помни о том количестве богов до тебя, которые жаждали моей смерти и совсем не преуспели в этом.

Аполлими опалила его взглядом.

— В свою очередь, ты должен помнить, что я уничтожила не просто весь свой пантеон, а всю свою семью, чтобы защитить своего ребенка. Не стой у меня на пути, иначе мы выясним раз и навсегда, кто из нас владеет самым могущественным мечом.

Савитар хотел задушить ее за такое упрямство. Но она всегда была такой. Упертой до мозга костей.

— Прекрасно. Но вспомни, что случилось в последний раз, когда ты пыталась его защитить. Твои игры привели к страданиям Апостолоса. Разве ты этого хочешь на самом деле?

Ее глаза наполнились слезами, и он стал ненавидеть себя за то, что причинял ей эту боль.

— Будь ты проклят.

Савитар ухмыльнулся.

— Я был проклят задолго до этого. Позволь судьбе идти своим ходом, Аполлими. Я умоляю тебя, ради всего святого держись подальше от всего этого.

Ее кристальные слезы на длинных черных ресницах мерцали, как алмазы.

— Убереги его ради меня, Савитар. Иначе ты знаешь, что случится.

Он поклонился.

— Я сделаю все, что смогу. Но мы оба знаем, что только Апостолос может создать судьбу, которую мы хотим для него. Потому что, если у Ашерона что-то не получится, то не он один будет страдать. Весь мир будет уничтожен.


Глава 69


Эш постучался в дверь Тори. Он слышал, как девушки хихикали в гостиной, словно маленькие девочки, прежде чем Ким распахнула дверь и одарила его дьявольской ухмылкой, от которой Ашерон даже занервничал.

— Тебе нравиться черный цвет, не так ли, Эш?

Не будучи уверенным в том, какой ответ от него был необходим, он нахмурился.

— Ну да, ничего так.

— Но какой твой любимый цвет? — спросила она, отступив назад, чтобы он мог войти в дом. Он прошел внутрь, и подумал, что может ему, стоит бежать отсюда со всех ног. Что еще они тут удумали?

— Я никогда об этом не задумывался.

Пэм прочистила горло.

— Но если бы тебе все-таки пришлось выбрать один, то какой?

Ашерон взялся рукой за лямки своего рюкзака.

— Все, что угодно, только не белый.

Это был любимый цвет Артемиды, и от одной только мысли о нем, его начинало мутить. Тори вышла из себя от такого уклончивого ответа.

— А ты не мог бы сузить круг немного?

Пэм цыкнула.

— Она же не оставит тебя в покое, пока не получит от тебя ответ.

Все еще тревожась насчет того, что они задумали, Ашерон пожал плечами.

— Ну, ладно. Пусть будет красный. А что?

Что-то вдруг полетело ему прямо в голову. Не моргнув и глазом, Ашерон поймал это, и это что-то запищало. Ухмыльнувшись, он раскрыл ладонь и нашел там маленькую красную демона-утку с черными рогами. Она странно напомнила ему Сими в ее демонической форме. Ашерон усмехнулся девушкам.

— Ну, спасибо?

Они прыснули со смеху. Эш глазел на них, пока Ким передвинулась поближе к Пэм.

— Ты когда-нибудь чувствовал себя, как будто пришел в середине фильма, а они забыли тебе сказать, о чем он?

Ким пренебрежительно махнула рукой.

— Со мной такое все время случается на работе. Я просто свыклась с этим.

Пэм засмеялась.

— Что достаточно плохо, учитывая тот факт, что она работает акушеркой.

— О, ш-ш-ш, — сказала Ким, игриво ударяя свою подругу по руке.

Они схватили свои пиджаки с дивана, а Пэм тут же накинула свой на плечи.

— Ну, раз Эш уже вернулся, то мы можем оставить вас двоих наедине. Эш, если она еще раз бросит в тебя молоток, дай нам знать и мы преподадим ей урок за тебя.

Сбитый с толку, он не мог пошевелиться и произнести ни слова, пока они не ушли.

— А у тебя очень занимательные подруги.

Тори заперла дверь и улыбнулась с гордостью.

— Нет, у меня самые лучшие подруги в мире, даже не знаю, чтобы делала без них.

Эш почувствовал, как у него заныло сердце, когда он вспомнил о Нике.

— Да, однажды и у меня был друг.

Она развернулась к нему, нахмурившись.

— Что случилось?

Он переспал с Сими и за это, я убил его. Ну, не совсем я. Он лишь проклял Ника, чтобы тот умер, что вообще-то было тем же самым, если бы он сам спустил курок, и это оборвало его жизнь.

— Мы больше не разговариваем.

Они только сражаются и пытаются убить друг друга. И это была лишь его вина. В приступе гнева, он разрушил их дружбу. Она успокаивающе положила руку ему на плечо. Он был уверен, что она даже не придала этому никакого значения, и тем не менее его тронуло до глубины души, что она вообще потянулась к нему.

— Мне так жаль, Ашерон. Я даже представить не могу, как бы я жила без моих девчонок. Так успокаивает, когда знаешь, что можешь позвонить им в любое время дня и ночи, и они прискачут так быстро, как смогут. У всех должны быть такие друзья.

— Да, должны.

Тори взяла остатки пиццы, когда вдруг вспомнила, что и семьи у Ашерона тоже нет.

— Так кого ты зовешь, когда тебе плохо?

Он снял свой рюкзак.

— Такого не происходит.

Она помедлила.

— Тебе никогда не бывает плохо или ты никого не зовешь?

Ашерон осмотрел комнату.

— Так я сплю на кушетке?

Мимо нее не прошел тот факт, что он сменил тему со своей личной жизни.

— Нет, у меня есть свободная спальня наверху. Ты даже можешь оставить там свой рюкзак и не бояться, что я прикоснусь к нему.

Он медленно кивнул. Тишина стала неловкой, пока она убирала коробки от пиццы в мусорную корзину.

— Мы, наконец, разложили по местам все, что вывернули взломщики. ОКС снова у власти.

— Хорошо. Ты уже выяснила, что пропало?

Она стиснула зубы от невинного вопроса.

— Ничего.

— Ничего?

— Очевидно, они искали что-то, чего здесь не было — как ты и полиция подумали. Что меня интересует сейчас, когда они снова вернуться.

— Может, ты хочешь поехать спать в отель? Я бы предложил остаться у меня, но в квартире имеется лишь одна спальня. На четырехсот квадратных футах не совсем хватает комнат для двоих людей.

Ух ты, маленькое местечко под названием дом, и это еще многое рассказало ей о его отшельнической натуре.

— Развлекаешься по полной, не так ли?

Ашерон улыбнулся.

— Я же тебе говорил, что предпочитаю одиночество. Но у меня есть несколько друзей, с которыми мы можем позажигать, если это упокоит тебя. Их апартаменты огромны, и у тебя будет предостаточно комнат, чтобы спрятаться от меня. Я уверен, что у них даже найдутся ящики с инструментами, если они тебе вдруг понадобятся.

Тори снова погладила его руку и засмеялась над его нежной подколкой.

— Если тебя это успокоит, то я промахнулась специально. Я чемпион по метанию ножей и топоров. Поверь мне, если бы я действительно хотела покалечить тебя, я бы это сделала.

Он хмыкнул.

— Не очень успокоило, с моей точки зрения. Ты не часто ходишь на свидания, не так ли?

Тори снова засмеялась, когда подумала об этом.

— Я пыталась, но это никогда хорошо для меня не заканчивалось.

— Правда?

— Да, такое ощущение, что я какая-то проклятая или что-то в этом роде. Каждый раз, когда я сближаюсь с парнем, резко выясняется, что он гей или с ним случился какой-то неописуемый несчастный случай, и он решил порвать со мной.

— Невероятные несчастные случаи включают в себя молотки?

Она закатила глаза.

— Но один парень даже сломал ногу, когда пытался забраться ко мне в постель. Этим он положил конец моей любовной жизни. Я уже не упоминаю, о серьезном ударе по моему эго. Ой, да ладно, ты же не ел. Хочешь чего-нибудь перекусить?

Он покачал головой.

— Нет, спасибо. Я перехватил бутерброд у себя дома.

Она подозрительно на него взглянула, убирая последнюю бутылку пива.

— Ты же знаешь, мы греки, нам положено есть, не переставая.

— Это плохой стереотип.

— Но только не в моей семье. Это своего рода олимпийский вид спорта. Моя тетя Дель просто женщина — тростиночка, которую не пускают ни в один буфет, потому что она пробирается сквозь еду, как пехотинец в тренировочном лагере. В моей семье, мы женщины готовим, а вы мужчины едите. Таков порядок, заведенный самой природой.

Эш скрестил руки у себя на груди, когда заметил изгиб ее ягодиц, пока она нагибалась, чтобы поднять маленький платочек, который кто-то уронил на пол. Черт, такая позиция просто обожгла его, словно огонь. А когда он представил, что она делает это обнаженной, то совсем весь измучился. Он мог прекрасно использовать то, что она в таком положении… Его дыхание неожиданно стало прерывистым. Лишь это смогло его удержать от того, чтобы подойти и схватить ее за то самое место, после которого ему бы была гарантирована пощечина. А с другой стороны, может это того стоило бы.

— Я на самом деле много не ем, поэтому не беспокойся о моей кормежке.

Выпрямившись, она хмыкнула.

— Может ты какой-то таинственный вампир? Ты никогда не снимаешь очки и хлещешь лишь пиво, а это говорит о том, что ты нормальный человек, более того я видела тебя в дневное время суток. Поэтому покончим с моей вампирской фантазией.

Если бы только с его фантазиями, где она была обнаженной, можно было также легко покончить.

— Итак.

Все сказанное ей было совсем близко к его настоящим пристрастиям.

— Я собираюсь занести свои вещи наверх. Куда мне идти?

— Вторая дверь.

Эш направился к лестнице, и когда он уже почти подошел, семейные фотографии снова привлекли его внимание. Тори выглядела такой обычной. Ашерон провел очень мало времени среди подобных ей людей, поэтому не смог сдержать улыбку. Более того, ему вдруг стало интересно, а каково это вырасти в такой огромной семейной обстановке, наполненной любовью. Все выглядели такими счастливыми на фотографиях. Тори стояла, обнявшись, со своими кузинами в Греции. Там были еще их фотографии в Нью-Йорке у Тео. Его любимая была та, где Тори, в возрасте лет четырнадцати, стояла в лодке вместе с Гири. На них были одинаковые коричневые широкополые шляпы с белыми полосками от солнца на носах, пока они держали друг дружку в объятиях и смеялись. Прежде чем Ашерон смог остановить себя, он потянулся и прикоснулся к ее лицу. И против воли, Эш попытался представить кого-то, кто держал бы его так, кто был бы счастлив просто потому, что Эш был рядом. Что это должно быть за чувство? Единственным существом, кто также его любил и мог к нему прикоснуться была Сими. Она думала, что Ашерон это и есть весь мир, именно поэтому он так и опекал ее. Эш прикоснулся к тату на груди, радуясь тому, что она была с ним. Ему скоро нужно будет отпустить ее, но по правде, Ашерон ненавидел, когда они не вместе. Когда она была на нем, внутри у него появлялся уют. Это было очень эгоистично, но он ничего не мог с этим поделать. Перехватив лямки рюкзака, Ашерон продолжил подниматься по лестнице в свою комнату. Как и все в доме, она оказалась маленькой и уютной. Шторы и стеганое покрывало были бежевого цвета с розовыми цветами. Кто-то заходил сюда и постелил для него постель. Ашерон не знал почему, но от этого небольшого жеста он почувствовал себя очень желанным. Эш положил рюкзак и подошел к акустической гитаре, которая лежала на вращающемся стуле. Ашерон почувствовал чье-то присутствие, позади него. Обернувшись, он увидел Тори в дверях, которая наблюдала за ним.

— Ты играешь? — спросил он.

— Я мучаю ее время от времени. А что насчет тебя?

— Случается иногда.

— Есть успехи.

— Ну, я играю нормально.

Она вошла в комнату с небольшой стопкой полотенец и банных принадлежностей и положила все на туалетный столик.

— Ванная через коридор. Может тебе нужно еще что-то?

«Чтобы ты прикоснулась ко мне так, как я хочу». Ашерон потряс головой, чтобы избавиться от запрещенных мыслей.

— Я мужчина с минимумом потребностей.

Тори вздохнула.

— Я уже это заметила.

Прежде чем Эш смог остановить себя, он сделал шаг навстречу ей. Они оказались так близко, что Ашерону удалось вздохнуть бесценный аромат Тори, смешанный с запахом ее персикового шампуня. Ашерон наслаждался им. Так же, как и этими пытливыми карими глазами, которые обследовали всего его. Боги, как же ему хотелось овладеть хотя бы маленькой частью этой женщины. Тори перестала дышать, когда Эш оказался так близко. Она чувствовала, какой жар исходит от его тела. Он был просто невероятно сексуален и прекрасен. Он хочет поцеловать тебя. Она даже уже могла ощущать эти мужественные губы, чувствовать его руки вокруг нее. Но это все были лишь фантазии. В тот момент, когда Ашерон уже собирался прикоснуться к ее коже, она вдруг резко отскочила.

— Хорошо. Тогда я оставлю тебя одного.

Эшу захотелось захныкать, когда она вылетела пулей из комнаты и оставила после себя клубы пара. Как же она может не хотеть его? Всю свою жизнь он отбивался сам от людей, отражая нежеланные ощупывания и прикосновения. И вот, наконец, он нашел того человека, прикосновения которого Ашерон так страстно желал, а она обращалась с ним, как с прокаженным. «Да что, черт подери, такое происходит?» Огорченный, Ашерон запустил руку в волосы и ругнулся про себя. Это будет длинная ночка, с ней спящей так рядом, и так далеко одновременно. Следующим утром Тори поднялась слишком рано, и все еще с заспанными глазами, она спустилась вниз на кухню. Когда она вошла на кухню, то приросла к полу. Эш был уже там. Одетый только в джинсы, он стоял спиной к Тори. Святые угодники! Картина, представшая перед ней, широкая спина с безупречной загорелой кожей, была просто невыносима для одной женщины, и сразу же вызывала слюнотечение. Широкие мускулистые плечи сужались к узким бедрам и идеальной формы заднице. Его волосы были все еще взъерошены со сна, а он уже потягивал пиво. Тори издала звук отвращения, наблюдая за его действиями.

— Ты должно быть шутишь!

Ашерон повернулся и остатки ее здравомыслия улетучились. Да, на нем все также красовались эти противные очки, а верхняя пуговица его джинсов не была застегнута. Они низко сползли на его бедрах. И темная полоска волос, идущая от пупка, была чуть гуще внизу. Он был настоящим коммандос. Его длинное упругое тело было создано для греха. Ни один мужчина не должен выглядеть так, не говоря уже о тех, кто стоит у нее на кухне. Насчет ее спальни, это уже другой разговор. Боже, как же ей хотелось откусить кусочек от него.

— Что-то не так? — невинно спросил он.

У нее заняло три секунды вспомнить свои претензии, которые она готова была высказать до того, как увидела его полуобнаженным.

— Ты первым делом с утра пьешь пиво. Да что ты за алкоголик такой?

Ашерон язвительно ухмыльнулся ей, прежде чем сделать огромный глоток.

— Я не алкоголик.

— Они все так говорят. По крайней мере, наполни чем-нибудь желудок перед тем, как пить это.

Его выражение стало жестче.

— Мне не нужна мама, Тори.

Она не поверила этому ни на минуту. Рассердившись на то, что вытворял Эш, она попыталась забрать у него бутылку, но он не соизволил ей ее отдать. Она зыркнула на него.

— Тебе нужен кто-нибудь, чтобы заботился о тебе. Господи Иисусе! Как ты можешь делать такое с собой?

— Это просто пиво.

— А ад это просто сауна.

Она подошла к холодильнику и вытащила оттуда яйца и сыр.

— Сядь и я приготовлю тебе что-нибудь поесть.

— Я не голоден.

— А у меня в руках сковородка и нож, поэтому если ты знаешь, что лучше для тебя, перестань спорить со мной и сядь.

— Я не завтракаю, — пробормотал он себе под нос, отходя с ее дороги.

— А мне плевать, — передразнила она певучим голосом, который уж очень походил на его собственный густой акцент. Ашерон перешел на другую сторону ее стойки с завтраком.

— Ты такая властная.

— Да, я такая. А теперь сядь.

— Есть, Ваше Высочество. Чем еще могу быть для вас полезен?

— Одень рубашку, как цивилизованный человек. Ты хоть представляешь, как негигиенично находиться на кухне без рубашки?

Эш засмеялся, хотя и хотел задушить ее. Тори была единственным человеком, которого он когда-либо встречал, кто хотел, чтобы он наоборот нацепил на себя еще больше одежды. Ашерон стал подниматься, когда Тори пронзительно завизжала от неодобрения.

— И что теперь? — спросил он, совсем сбитый с толку поворотами в ее настроении. Она угрожающе указала на него своим ножом.

— Даже не смей двигаться, пока я не увижу, что ты что-нибудь съел.

Ашерон отчаянно вздохнул.

— Но ты же сказала мне одеть рубашку.

— С каких это пор ты выполняешь все, что я тебе говорю? Никогда. Я знаю, в чем твой план. Ты поднимешься наверх и уже не вернешься. Поэтому сиди смирно.

Эш поднял руки, признавая свое поражение, и стал наблюдать, как она разбила с хрустом два яйца, положила их в чашку и стала взбивать с таким рвением, что он бы даже мог испугаться, если бы не был богом с защитными способностями.

— А ты не ранняя пташка, так ведь?

Тори положила жменьку сыра на яйца.

— Да и сегодня я еще не получила свою дозу кофеина, поэтому на твоем месте было бы мудрее подчиняться мне.

Эш спрятал свою улыбку. И почему она так очаровывала его? Он не понимал этого, но пока Ашерон не собирался рассказывать ей, чем на самом деле питается. У него не было выбора, кроме как сидеть здесь и наблюдать, как она готовит ему омлет, бекон и тосты. Она шлепнула тарелку перед ним.

— Fie!

Что значит, ешь, по-гречески. Эш уставился на вкусно пахнущую еду, когда все похороненные чувства выплыли наружу. «Хочешь есть, шлюха? Ублажи меня». В самой отдаленной части своего разума, он увидел себя в кабинете Эстеса на коленях на полу, обнаженного и прикованного к столу, пока его дядя допоздна читал. Умирая с голода, потому что ему не позволяли есть весь день. Чтобы обогатить своего дядю, он работал до тех пор, пока не стал истекать кровью и на нем не осталось ни одного живого места. И вдруг Ашерон уставился на миску с высушенными засахаренными фигами, которые Эстес оставил перед ним. Его желудок свернулся от голода, а рот наполнился слюной от простого желания попробовать хотя бы кусочек. Больше часа, он вот так смотрел на еду, кусая губы в отчаянной агонии. Уверенный в том, что Эстес был так увлечен своим чтением, что даже не видит его, Эш потянулся за одним. Он до сих пор чувствовал, как пекло от этого жестокого удара, видел злобу в глазах Эстеса, когда он схватил Ашерона за волосы и поставил на ноги.

— Разве я разрешал тебе есть, шлюха? Ты ничего и никогда не получишь от меня без оплаты…

Даже Артемида не всегда допускает его к своей крови, в попытке захватить над ним контроль. Если Ашерон не ублажит ее, то будет голодать. А еще более ужасными были воспоминания, когда стражники отца силой заставляли его есть. «Запихните ему это в глотку. И держите его нос и рот закрытыми до тех пор, пока он все это не проглотит». А когда он вдруг давился тем, что они жестко запихивали ему в рот, то ко всему прочему его еще пихали и били. Он ненавидел есть. Тори потянулась за сыром, когда уловила странное выражение лица Ашерона. Она могла бы поклясться, если бы не знала, что такое невозможно, что он испугался еды перед собой.

— Что-то не так?

— Я, правда, не завтракаю.

В этот раз она уловила скрытую нотку в его голосе, которая напомнила ей маленького перепуганного ребенка. Прежде, чем Тори смогла остановить себя, она подошла и стала возле него. А Ашерон продолжал смотреть в тарелку. Нежно, она взяла его за щеку и повернула голову так, чтобы он смотрел прямо на нее.

— Я не заставляю есть тебя против воли, Эш. Но я совсем не хочу, чтобы ты голодал. Съешь хоть что-нибудь, пожалуйста.

Эш уставился на артерию на ее шее, в которой пульсировала вся ее жизнь. Он мог слышать, как билось ее сердце. Вот та еда, которую он желал. У Ашерона увеличились клыки в приступе голода, который завладел им. Его чувства обострились, когда Эш почувствовал, как глаза становятся красными. Ешь… Но Ашерон не мог заставить себя питаться от нее так, как это делала Артемида, когда он еще был человеком. И хотя это могло принести ей удовольствие, он все равно не мог себе этого позволить. Это было схоже с тем, что тебя насилуют, когда кто-то высасывает кровь из твоего тела. Они разрывают плоть своими зубами, а у тебя даже нет сил, чтобы это остановить. Я не сделаю этого. Она опустилась, отрезала небольшой кусочек яиц, а затем поднесла вилку к его губам.

— Пожалуйста, попробуй хотя бы кусочек?

Все его инстинкты говорили ему оттолкнуть ее от себя, когда его зубы стали уменьшатся. Вместо этого, он понял, что раскрыл рот, чтобы она смогла положить яйца ему на язык. Вкус просто ошеломил его. Он не пробовал еды со дня перед его смертью. Но еще лучше, чем еда, была радостная улыбка на лице Тори. Она отодвинулась и погладила его челюсть тыльной стороной ладони. Закрыв глаза, Эш упивался нежностью ее прикосновения, когда его дружок убедительно затвердел. В этот момент ему пришлось задействовать каждую крупицу своей силы, чтобы не притянуть ее к себе и не поцеловать. Или еще больше, не раздеть ее догола и утолить всю боль внутри него. Никогда за все свое существование он не испытывал ничего подобного. Это было не просто желание, а яростная требовательная нужда. Она отломила кусочек тоста и поднесла его ко рту. Покорно, Ашерон разомкнул губы и позволил ей снова покормить его. Тори не могла объяснить своеобразное чувство наслаждения от его кормления, но отрицать этого никак нельзя. Она чувствовала себя так, как будто приручала дикого льва. И когда Тори скормила ему кусочки бекона, Ашерон ласково прикусил ее пальчики. Дрожь пробрала тело девушки.

— Все не так уж плохо, правда?

Он кивнул. Она дала ему очередной кусочек омлета. Ашерон проглотил его, а потом отхлебнул пива. Она не могла видеть его глаз, но могла почувствовать силу его взгляда на ней, от чего все ее тело запылало.

— А теперь, когда я тебя успокоил…

Ашерон притянул ее к себе и поймал ее губы. Тори застонала, когда его язык коснулся ее. Никогда в жизни ни один мужчина так ее не целовал — как будто он вдыхал ее, обладал нею. Его поцелуй стал страстным и требовательным, когда он обхватил ее лицо руками. Ашерон был весь в огне от ее вкуса, от ощущения ее языка. Снова и снова, Эш представлял себя, проникающего глубоко в нее, чувствовал ее руки у себя на спине, которые гладили его с той же нежностью, как и щеку. Больше не имея сил все это выносить, Эш провел одной рукой по ее предплечью, а другой — обхватил за бедра, чтобы прижать ее поближе к себе. Тело Тори запульсировало от невероятной потребности. Ей захотелось содрать эти джинсы и пробовать каждый дюйм его тела, пока она не ослепнет от экстаза, но в итоге, Тори не была настолько глупа. Такой мужчина, как он, не встречается с такой женщиной, как она. Этого просто не происходит.

— Тише-тише, парень, — сказала она, отстраняясь. — Остынь, мы только что встретились. Более того, я даже не знаю цвета твоих глаз.

Эш едва не захныкал, когда она отошла от него. Его взгляд переместился на ее соски, которые выделялись из-под топика без рукавов, который был на ней. Ашерон хотел лишь сорвать его и взять в рот один из ее сосков. Будет ли она обнимать его, как будто он что-то значит для нее? Или влепит ему пощечину и вышвырнет вон из своей кровати, после того, как он ублажит ее? Эта последняя мысль стала для него, как ушат холодной воды. Ашерон больше никогда не хотел чувствовать себя использованным. Не упоминая уже об одной огромной рыжеволосой проблеме, которая будет бить его до тех пор, пока на его теле не останется и кусочка кожи, если хоть когда-нибудь узнает, что он целовал другую женщину. Черт подери. Он никогда не владел своей собственной жизнью.

— Прости, — выдохнул он. — Ты просто невероятно неотразима.

— Странно, а мужчины не поддавались на мои чары годами.

— Да уж, значит они были идиотами.

Улыбнувшись, она потянулась к его очкам.

— Можно я сниму их?

Эш сглотнул от пронзившего его страха.

— Лучше тебе этого не делать.

— Почему?

— Потому что они заставят тебя чувствовать себя неуютно. Никто не любит смотреть мне в глаза.

Она усмехнулась.

— Да кто ты такой? Ребенок Розмари?

— Что-то в этом роде.

Тори покачала головой на его страх.

— Ну, если ты не заметил еще, то я не такая, как большинство людей.

Да, не такая. Но, даже боги кривят губы с отвращением, когда смотрят в его глаза.

— Просто помни, когда ты сделаешь это, назад пути уже не будет.

Тори замерла от этих страшных слов. Теперь-то ей точно нужно узнать, как они выглядят. Медленно дотянувшись, она сняла очки с его глаз. Эш уставился в пол, препятствуя ей увидеть их цвет. Но Матерь Божья, он был еще более великолепен без них, ей никогда не приходилось видеть более идеального строения лица.

— Посмотри на меня, Эш.

Ашерон сжал зубы, вспомнив, как Артемида говорила ему тоже самое. Тогда он боялся, что из-за них она причинит ему боль. Теперь в нем не было страха, что Тори навредит ему, но даже после всех этих веков он прекрасно знал, насколько редко люди встречаются с ним взглядом, не скривившись или содрогнувшись. Ашерону не нравилось, когда кто-то видел доказательство его божественного происхождения. Тори погладила его бровь легким нежным прикосновением.

— Пожалуйста, Ашерон.

Подготовив себя к ужасу и страху, он поднял глаза и встретился спокойно с ней взглядом. Тори шокировано уставилась на головокружительный серебряный цвет. Никогда в своей жизни, она не видела ничего похожего на них. Цвет был таким бледным и чистым. Они напомнили ей ртуть.

— Ты слепой?

Лишь когда вопрос слетел с ее губ, она поняла, какую сморозила глупость. Он все прекрасно видел. Его черты были словно высечены из камня.

— Нет, я не слепой. Это просто неудачный родовой дефект.

Тори увидела стыд в его глазах, когда он произносил это, и у нее защемило в груди от того, что нечто столь прекрасное приносит ему столько боли.

— Это не дефект. Твои глаза прекрасны, уникальны, так же, как и ты. Мне кажется, что они очень потрясные.

Ашерон отвернулся. Тори схватила его за щеку и заставила снова посмотреть на нее.

— Кто обидел тебя?

Его взгляд стал настороженным.

— Что?

Тори погладила его по подбородку, осознав, насколько должно быть это все звучало сварливо.

— Прости меня. Это было так пронырливо с моей стороны. Просто ты всегда такой настороженный и замкнутый, даже когда речь идет о самых безобидных вещах. Как будто ты боишься, что это же потом и обернется против тебя. И все это лишь из-за цвета твоих глаз. Могу поспорить, что черный это даже не твой натуральный цвет волос, не так ли?

Эш сглотнул от ее вопроса. Она была ужасно восприимчивой.

— Как ты и сказала, мы едва знаем друг друга.

Она убрала волосы с его лица.

— У тебя когда-нибудь была интимная близость с кем-нибудь?

— Конечно, была.

— Я не имела ввиду сексуальный характер. Я и не сомневаюсь, что у тебя было несметное количество девушек, даже в твоем возрасте. Я говорю о том, чтобы иметь человека, который бы знал все твои самые сокровенные мысли, чтобы с ним ты мог быть самим собой, не боясь его осуждения и того, что он может тебя недооценивать?

Эш горько рассмеялся от одной только мысли, чтобы так откровенничать с другим человеком.

— В природе людей заложено причинять боль друг другу. Никого на самом деле не волнуют твои мысли и чувства.

У Тори защемило сердце. Он настолько отгородился стеной, что ей даже хотелось выть.

— Меня волнуют твои мысли, Эш.

— Тебя? Ты с самого начала составила неправильное мнение обо мне. Я для тебя очередной засранец, с которым тебе просто приходиться иметь дело.

— Потому что ты не показал мне ничего, по чему я могла бы о тебе судить, кроме твоей худшей стороны. Зачем ты приехал в Нэшвилль? А? Почему разрушить мою репутацию было так важно для тебя?

Она увидела, как огонек исчез из его глаз и Ашерон еще больше замкнулся в себе. Но в них была такая жгучая боль, что она передалась и ей. И в этот момент Тори поняла, что у него была очень личная причина для такого поступка.

— Так почему, Эш?

В холле пробили ее часы. Он отстранился.

— Уже девять часов. У меня встреча.

Ошеломленная, она нахмурилась, когда Ашерон вышел из кухни, забрав с собой пиво, и направился в ее гостиную, где подключил Xbox 360 к ее телевизору. По крайней мере, это было то, о чем она и подумала, но вместо того, чтобы быть белым, он был покрыт черными pwn3D стикерами. Не обращая на нее ровным счетом никакого внимания, он достал майку из своего рюкзака, одел ее, затем сел на диван и воткнул себе в ухо наушник. Тори уселась на краешек софы.

— Что значит pwn3D?Я вижу это повсюду в интернете.

— Это игровой термин, который значит, что тебя захватили или сильно подбили.

Он все включил на полную мощность.

— Ты часто этим занимаешься?

— Каждое субботнее утро.

Она закатила глаза, ожидая увидеть нечто вроде Гало или Орудия войны, ну или какие-то другие мужские мачо-игры. Поэтому, когда на экране появились розовые танцующие животные, она ухмыльнулась.

— Viva Piсata?

Это была игра совсем для детей.

— Да, — сказал он, вздохнув от звука своего собственного имени.

— Привет, Тоби.

Тори поняла, что он говорит с кем-то в наушнике."

— Да, я знаю, что немного опоздал. Прости.

Сбитая с толку она видела, как Эш выбрал себе в персонажи лису, в то время, как участник под ником Тобинатор был медведем. А потом к игре еще присоединились Джейден Х и Токи-сан. Эш взглянул на нее, а потом переключил все внимание на игру.

— Тоби следи за Джейденом. Я слышал, у него была тяжелая ночь, и теперь он в настроении к уничтожению, — он засмеялся. — Нет, конец света сегодня не в моих планах, приятель. Эй Такеши, убери свою жирную задницу от меня. Ты же бьешь лису.

Он вывел своего героя из гонки.

— Нет никакого почета в том, что ты принес в жертву лису, ты гадкий еж.

Совсем сбитая с толку тем, что взрослый мужчина играл в детскую игру, она решила принять ванну и переодеться. Тори вернулась через полчаса и обнаружила, что он все еще находился в состоянии войны со своими соперниками.

— Где же эта чертова ракета, когда она так нужна? О, черт, Джейден завязывай с пыльцой. Я ее ненавижу.

Скривив лицо, он нажал на кнопку.

— На, попробуй медку, ты простофиля.

Тори услышала звук громкого смеха, принадлежавшего маленькому мальчику, у него в наушнике. У Эша зазвонил телефон. Он сначала посмотрел на него, а уж потом вытащил наушник и ответил.

— Привет, Триш. Да, я понял, — он отключился и вернулся в игру. — Ребята, я думаю, мы можем провозгласить Тоби победителем де факто. Его мама говорит, что ему нужно выбраться из пижамы и умыться, чтобы встретиться с миром.

Раздался всеобщий крик протеста.

— Я знаю, Тоб. Это затягивает, но мы увидимся с тобой позже, хорошо? — Эш грустно улыбнулся, — Слушай, что говорит Такеши. Он абсолютно прав, — он снова затих, чтобы послушать. — Прекрасная игра, джентельмены. Спасибо за соревнование. Джейд, мы с тобой переиграем это позже. Да прибудет с вами мир, братья.

Он отключился и свернул игру. Тори наблюдала за тем, как Эш пакует назад все вещи.

— А сколько лет этому Тоби?

— Восемь.

— А тем двум другим?

— Гораздо больше, чем восемь.

— Так вы, взрослые мужики, каждое субботнее утро обыгрываете в реальном времени восьмилетнего парнишку?

Ашерон засмеялся.

— Не-а, Тоби всегда выигрывает.

Тори раздражительно вздохнула.

— Вот видишь. Ты снова это делаешь. Ничего мне не рассказываешь.

Эш повернулся к ней.

— Знаешь, доверие это прекрасная штука, но для кого-нибудь другого. Каждый раз, когда я так ошибался и доверял кому-нибудь, то потом очень сильно жалел об этом и еще к тому же жестоко расплачивался за свою глупость. Я, правда, рад, что никто серьезно не причинял тебе боль. Чего нельзя сказать обо мне, хорошо?

— Я никогда не предам тебя, Эш.

Он горько покачал головой.

— Это мне уже говорили люди, которых я знал даже лучше, чем тебя. И, в конце концов, оказывалось, что они лгали, а я был изгаженным из-за них. Без обид, но я не хочу больше такого повторения.

Тори хотелось завыть от этого. Как же сильно он обжегся, если даже не мог рассказать ей о том, кем приходились ему люди по ту сторону игры, семьей, друзьями или еще кем?

— Я собираюсь принять душ.

Ашерон схватил свой рюкзак и забрал его с собой. Черт, она никогда не встречала столь подозрительного человека. У него возможно и ничего нет в этом рюкзаке, кроме его нижнего грязного белья. Боги запретили, чтобы кто-то когда-нибудь увидел его нижнее белье — это бы раскрыло нечто личное о нем, как например его размер одежды. Звоните властям! Эта информация может нанести вред национальной безопасности. Вздохнув, она подняла черный регулятор с кофейного столика и остановилась, когда еще одна мысль пронзила ее. Не делай этого. Она не смогла себя уже остановить. Включив назад всю систему, она подписалась под профилем Ашерона. Джейден Х уже отключился, а вот Токи-сан все еще был там. Она отправила ему сообщение.

«Вы друг Ашерона?». Он ответил:

«А вы?» Черт подери, неужели все в окружении Эша имели настолько прочный защитный барьер? «Да. Меня зовут Тори. Не могли бы вы позвонить мне по номеру 204-555-9862?»

Ее телефон зазвонил несколькими секундами спустя. Тори выключила игру и телевизор прежде, чем ответить.

— Слушаю, это Тори.

— Такеши, — ответил мужчина с сильным японским акцентом. — Что вы хотите от меня?

Неожиданно она почувствовала себя глупо и необоснованно-сующей нос не в свои дела.

— Извините. Я не должна была вас тревожить. Простите меня.

Она уже собралась отключиться.

— Подождите, вы бы не связались со мной, не будь это чем-то важным. Ашерон попал в беду?

— Нет. Я археолог, а он сторожит меня, потому как мы думаем, что кто-то пытается украсть некоторые атлантские артефакты, которые нашла моя команда, — она не имела ни малейшего понятия, зачем все это рассказывала ему. — Эш такой молчаливый насчет всего, что я просто… Я не знаю.

— Я не расскажу, что вы говорили со мной. Он очень замкнут по поводу таких вещей, и воспримет все очень зло.

— Я знаю. Мне не следовало с вами связываться. Я просто хотела убедиться, что он не сумасшедший или что-то в этом роде.

Такеши засмеялся.

— Вы с ним даже в большей безопасности, чем со своей собственной семьей. Для него его честь превыше всего, даже его собственной жизни.

Это хоть немного ее успокоило.

— Спасибо.

— Всегда, пожалуйста, — он помедлил, прежде чем снова заговорить. — Берегите его, Сотерия. И помните, что требуется много мужества и великое сердце, чтобы проявлять к другим доброту, хотя самому даже не знать, что это такое. Даже самые дикие звери могут быть приручены спокойной и нежной рукой.

Такеши отключился. Тори стояла, ошеломленная тем, что услышала. Он назвал ее Сотерией. Как, черт подери, он мог узнать ее настоящее имя, когда она не называла его?


Глава 70


— Что ты делаешь?

Тори подпрыгнула от низкого с примесью акцента, голоса Эша у себя за спиной. Чувствуя себя виноватой за то, что связалась с его другом, она развернулась к нему и застыла. Одетый в черные штаны и ботинки, он распустил свои влажные волосы на широких плечах. Тушите свет, этот мужчина был просто невероятно восхитителен. Но его полинялая серая футболка, на которой была изображена куча скелетов, застала ее врасплох. И ей вдруг стало интересно, а это его пристрастие ко всем этим атрибутам, не заставит Ашерона убить ее за то, что она сделала у него за спиной. Она прочистила горло и постаралась изо всех сил, чтобы не нервничать.

— Что ты имеешь ввиду?

— Ты что-то включила, пока я был в душе, и заморозила меня до самых костей.

Поняв, что лишь это его беспокоило, она с облегчением засмеялась.

— Прости. Посудомоечная машина. Такого больше не повторится.

— Надеюсь. В первую минуту это было обжигающе, а вот потом стало холодать.

Она ухмыльнулась, когда увидела, что татуировка в виде дракона вернулась на предплечье — где и была с самого начала.

— Это что какая-то временная штука, которую тебе приходится отдирать человеческими головами? Клянусь, что она двигается по разным частям твоего тела.

Прежде чем он смог что-либо ей ответить, как у нее зазвонил телефон. Тори зарычала, услышав звонок.

— Ты знаешь, только между нами, у нас нет и минуты покоя от этих дурацких телефонов, — она взяла трубку, сильно удивившись, что на другом конце провода был Брюс. — Привет, милый. Ты достал для меня журнал?

— Нет. Кто-то убил Димитрия прошлой ночью и перевернул всю его квартиру вверх дном. Они, должно быть, и забрали книгу.

Попятившись назад от таких неожиданных новостей, Тори выронила трубку, когда весь ужас и горе, наконец, дошли до нее. Эш едва успел поймать Тори прежде, чем она упала на пол и зарыдала.

— Дыши, — прошептал он. Но казалось, что она совсем не слышит его, потому что продолжала говорить тихим голосом:

— Нет, нет, нет…

Он поднял телефон с пола.

— Алло?

— Где Тори? — потребовал мужчина.

Эш посмотрел на нее. Она подтянула свои ноги к груди и рыдала в них, а свою голову прикрыла рукой.

— Она очень расстроена. Что случилось?

— Одного из наших друзей убили прошлой ночью.

Эш стиснул зубы, когда вспомнил весь ужас последних часов Димитрия — никто такого не заслуживал.

— Хорошо, я скажу ей, чтобы перезвонила вам, когда успокоится хоть немного.

Он повесил трубку и прижал ее к себе. Тори зарылась ему в плечо и обхватила руками его за шею такой сильной хваткой, что лишь каким-то чудом не поранила его.

— Как он может быть мертв? За что?

Он прижал ее еще ближе.

— Не знаю, Тори. Дерьмо случается даже с самыми лучшими из нас.

— Нет. Только не из-за этой гребаной книги.

Ее язык шокировал его и рассказал, насколько сильно она страдала.

— Пожалуйста, Ашерон, скажи мне, что книга не может стоить человеческой жизни.

Она поднялась с пола и схватила телефон.

— Что ты собираешься делать?

Приподняв очки, она вытерла глаза, а ее щеки начали гореть от злобы.

— Я собираюсь обзвонить всех членов своей команды и попросить их всех немедленно спрятаться. Я не допущу, чтобы еще кто-нибудь пострадал! Не допущу!

Ашерон не пытался остановить ее, когда поднялся на ноги. Вместо этого, он подошел, чтобы прочувствовать нечто с помощью своих сил. Это так раздражало, когда он не мог влезть внутрь или зацепиться за какую-нибудь ниточку, чтобы разобраться в том, что творился вокруг. Ашерон не чувствовал себя таким уязвимым со дня своей смерти. После того, как она обзвонила всех, кого могла придумать, Тори отключилась и вздохнула.

— Все теперь в курсе и будут стараться держаться в безопасности. Будем надеяться, что так все и останется.

Засопев, она сняла очки и протерла стекла кончиком своей рубашки. Эшу очень импонировало то, как она старалась не раскисать. Тори нацепила свои очки назад и пронзила Эша злым, полным боли взглядом.

— Как ты думаешь, что может быть такого важного в этой книге?

— Конец света.

Она усмехнулась.

— Будь серьезнее.

— А что, если я и так сама серьезность? — спросил он с целью вызвать у нее чувства и посмотреть, как она поступит, если у нее вдруг окажется этот дневник. — Что если в этой книге содержится нечто просто аппокалиптичное?

Она ответила, даже не задумываясь.

— Тогда это должно быть уничтожено.

— Даже если там содержаться доказательства существования Атлантиды?

Она поправила очки тыльной стороной ладони.

— Ну, так как мы просто размышляем гипотетически, то да. Эти доказательства не стоят разрушения целого мира. Я имею в виду, правда, а что хорошего получится, если я восстановлю репутацию своего отца, а на земле не останется никого, кому было бы до этого хоть какое-то дело?

Он улыбнулся от ее такого возмущения.

— А ты быстро думаешь в критических ситуациях.

— Все так говорят, — Тори помедлила и закрыла глаза. — Я не могу поверить Димитрий. Надеюсь, что он хотя бы не страдал.

Эш ничего не ответил. Ему не хотелось ей лгать, а правда, мягко говоря, была паршивой. Вместо этого, Ашерон попытался отвлечь ее.

— Что ты обычно делаешь по субботам?

Тори вздохнула, отбросив в сторону свое кухонное полотенце. Было очевидно, что она изнывала по поводу Димитрия, но она просто храбрилась.

— Все зависит от субботы. Вот, совсем недавно, я занималась скайдайвингом. Но мой пилот отменил наше очередное занятие позавчера из-за своей болезни. Поэтому я планировала разобрать бумаги и посмотреть какой-нибудь плохой фильм. А что насчет тебя? Что делаешь ты, ну кроме того, что первым делом с утра топчешь эго маленького мальчика?

Улыбнувшись язвительному сарказму у нее в голосе, он достал карманные часы из своих джинсов.

— Приблизительно через два часа ты узнаешь.

— Что произойдет через два часа?

— Баскетбольный матч.

Она издала звук величайшего отвращения.

— О, нет. Я не наблюдаю за спортом. Они утомляют меня до слез.

Ашерон цыкнул на нее. И в этот момент, он был тяжеловесной горой, которую никто бы не смог сдвинуть. Ашерон пообещал и он будет там, несмотря ни на что.

— Тебе придется смириться с тем фактом, что ты будешь сидеть сегодня на скамейке, так как я не могу оставить тебя здесь одну.

Она даже зашипела на него, как кошка.

— Мечтай, приятель. Этому не бывать.

— Еще как бывать.

— Нет, — твердо сказала она. — Я не буду в этом участвовать.

Тори не могла поверить в его настойчивость. Почему он был таким безрассудным? Какая разница в том, если он пропустит глупую игру со своими друзьями? Но чем больше протестовала она, тем меньше он обращал на нее внимания. У них почти уже дело дошло до драки, но тут Ашерон спустился, одетый в черно-белую синтетическую рубашку судьи. Эш даже обул баскетбольные туфли вместо своих незаменимых ботинок. Весь его внешний вид ошеломил ее, когда вся его нелепость обрушилась на нее. Тори старалась изо всех сил, чтобы не рассмеяться от того, как он выглядел со своими черно-красными волосами, стянутыми в конский хвост, и серьгой в носу… но не гвоздик. Маленькое серебряное колечко, которое подходило к двум другим, уже имеющимся у него, висело в мочке левого уха.

— Они что назначили тебя рефери, а?

— Никто еще не оспаривал мои свистки.

— Я буду первой.

Ашерон надел свой плащ и взял смертельный рюкзак.

— Хочешь поехать со мной на игру?

Его предложение сильно удивило ее, так как до этого он всегда ездил с ней, либо они просто прогуливались.

— У тебя есть своя собственная машина?

Эш улыбнулся.

— Мотоцикл. Я приехал на нем вчера, когда ездил домой за одеждой.

Это была совсем небольшая ложь. Вообще-то он создал его сегодня утром, когда решил, что хочет прокатиться немного, надеясь, что Тори не станет артачиться.

— У меня даже нет шлема.

Он достал черный мотоциклетный шлем из своего рюкзака.

— Теперь есть. Ты говорила, что ты не против приключений.

Тори сморщила свой носик, глядя на шлем, и сложила руки на груди. Она бы с радостью присоединилась к нему, однако ее безрассудство имело пределы.

— У меня нет мотоциклетной куртки, и мне совсем не хочется быть SQUID.

Эш засмеялся, когда она употребила байкерский термин, который используется для описания тупицы, катающегося без надлежащей защиты. Он вытащил поношенную черную прошитую куртку, сделанную из бразильской кожи, из своего рюкзака. Плечи, локти и грудь были сильно прошиты, а защита была облегченной. Но рассмешило ее вовсе не это, а серый череп с костями и золотая эмблема Хаябусы поверх него.

— У тебя нет ни единой вещи без черепов, так ведь?

— А что ты имеешь против?

Его внимание к деталям было очаровательным, и правда была в том, что она не садилась на мотоцикл с лета.

— Ну что ты в игре?

Она взяла куртку и натянула ее. Несмотря на ее изношенность, в ней все равно было тепло и уютно, как будто она была обшита кружевами и застегивалась на липучки. На удивление она сидела на ней, как влитая. А еще это была невероятно дорогая вещь. Тори совсем не удивилась бы, узнав, что он заплатил за нее не меньше штуки, судя по тому, как она сделана. Да чем, черт побери, он таким занимается, что может позволить себе такого рода игрушки? И вообще, как у него все умещается в этом саквояже Мэри Поппинс? Благодарная тому, что он вмещает гораздо больше, чем выглядит, она взяла шлем и улыбнулась.

— Показывай дорогу.

У Эша пересохло в горле от того, как она выглядела в его любимой ездовой куртке. Она выглядела чужой на ней, и в тоже время такой ослепительной. Определенно не ее обычный стиль, и в то же время он почувствовал, что надев его одежду, она своего рода признала Эша. Тори напомнила ему девчушку в куртке своего старшего брата, когда она поправила очки на носу и заплела волосы в косу, чтобы ветер не развевал их во время движения. Ашерон подождал Сотерию, пока она нацепила свои ботинки и была абсолютно готова. Черт, эта девушка была необъяснимо прекрасна. Эти карие глаза запали ему в душу, и каждый раз, когда он встречался с ней взглядом, то весь напрягался. И если Эш не вытащит ее из этого дома поскорее, то обязательно подхватит ее на руки, отнесет наверх в ее кровать и покажет, где зарыты его таланты на самом деле. Отогнав эту мысль прежде, чем она довела его до беды, Эш вывел ее на улицу, где его лоснящийся черно-золотой мотоцикл стоял и блестел в лучах солнца. Он выглядел, как необузданный хищник, который разрывал дорогу и давал возможность почувствовать ему ту свободу, которая приходила к нему лишь во снах. Ничего не было лучше, как залезть на него и промчаться между штатами со скоростью пули. На этом байке его душа была свободна, и неважно насколько ему было хреново, все тут же становилось на свои места.

— Что это, черт подери, такое? — спросила она, осматривая мотоцикл.

— Сделанный на заказ Хаябуса-Турбо, — сказал он, когда снимал с подлокотника свой шлем и одевал его на голову.

Тори засомневалась, поняв, что байк был создан лишь для одного водителя. Но по правде говоря, вещь была просто неописуемой.

— Не думаю, что мы вместе поместимся.

— Не волнуйся.

Он выдвинул из задней части специально сконструированное сиденье для пассажира прежде, чем закрепить свою рюкзак над баком с горючим специально выполненными для этого зажимами. Затем он выкатил его с невероятной для мужчины грацией, что сказало ей о том, что здесь Эш чувствовал себя в своей тарелке больше, чем в каком-либо другом месте. Он закрыл стекло своего шлема и достал ключи из кармана. Затем разложил свой длинный плащ вокруг себя. Боже милостивый, было в нем нечто мужественное от самой природы на этом мотоцикле. Доминирующее. Неистовое. Он был горячее, чем ад и заставлял ее хотеть сорвать с него одежду, повалить его на лужайку перед Господом Богом и всеми остальными, и заниматься с ним любовью до тех пор, пока они оба не завопят о пощаде.

— Запрыгивай, koukla.

На сердце у Тори потеплело от греческого выражения, которое значит куколка. Она сомневалась немного больше, чем обычно, когда подошла к огромному байку, который очевидно был создан для скорости. Она перекинула ногу и обхватила его тонкую талию руками, и в этот момент он завел движок. О, да, детка. Она могла провести так целую вечность: прижавшись к его горячему телу, в то время как его неповторимый аромат наполнял ее ноздри. Безусловно, ни о чем лучшем и мечтать нельзя было.

— Держись крепче.

Тори услышала его голос через внутреннюю связь в шлеме. Сотерия так и сделала, и Ашерон взвизгнув, помчался по улице. Ее сердце застучало быстрее от манеры его езды, словно он был одержим Люцифером. Но, честно говоря, ей это до безумия понравилось. У нее было два своих правила — вещи не могут быть слишком старыми, чтобы удовлетворить ее и ничего не может ездить так быстро, чтобы напугать ее. Тори очень любила историю и скорость.

— Ты часто это делаешь? — спросила Сотерия.

— Использую каждую возможность. Я живу, чтобы гонять.

Ух ты, оказывается, он хоть что-то признает. Это было что-то новенькое. Может ей стоило отметить эту дату красным в календаре, чтобы не забыть этот день? Но эта мысль тут же испарилась, когда байк подпрыгнул на ухабе и они парили в воздухе целую минуту. Тори вскрикнула и засмеялась от столь острых ощущений. Эш тоже улыбнулся от звука ее голоса в своих ушах. Сначала он побаивался, что все это может напугать ее. Но, как Пэм и отметила, Сотерия была просто бесстрашной, и это еще больше расположило его сердце к ней. Так же, как и ощущение ее рук у него на талии, пока она прижималась к его спине. Если бы она вдруг опустила свою руку на пару дюймов ниже к неожиданно появившемуся бугорку, причиной которому была она сама, то он бы начал действовать в открытую. К сожалению, Ашерон не был таким везучим. Эш зарычал от этой мысли и разогнался еще чуть больше. Тори не произнесла ни слова, когда они подъехали к Кеннеру, к обычному школьному спортзалу, за самое, должно быть, рекордное время. Слава богу, что это не она должна выплачивать ему страховку, если он всегда ездит с такой скоростью. Сотерия даже не могла представить, какое количество штрафов Эш собрал. И вообще ей было удивительно, как у Ашерона вообще еще были права.

— Что мы здесь делаем? — спросила она, пока он устанавливал подножку.

— Играем.

Он придержал байк, пока она слезла с него. Ашерон достал очки из рюкзака прежде, чем снять свой шлем. Тори не упустила того, что он прикрыл глаза, пока снимал шлем и одевал очки. По какой-то неведомой причине, это очень задело ее, что он настолько сильно стеснялся своих глаз. И в то же время, эта одна маленькая слабость сделала его более человечным и таким очаровательным. Как может такой великолепный и уверенный в себе мужчина настолько стесняться того, что она сама, например, находила очень соблазнительным? Закинув рюкзак на плечо и держа шлем подмышкой, Эш провел Сотерию через заднюю дверь в зал, где тренировалась группа маленьких мальчиков. Детям было от семи до девяти лет. У Тори растаяло сердце, когда она увидела их. Они все были такими милыми, а когда увидели высоченного Ашерона, то понеслись к нему со всех ног, поэтому ему пришлось согнуться в три погибели, чтобы хоть как-то соответствовать им по росту. Тори прекрасно знала, что Эш высокий, но сейчас он выглядел, как настоящий великан. Они обступили его, что-то рассказывая наперебой и пытаясь привлечь его внимание. Эш засмеялся.

— Хватит, парни, нужно тренироваться, пока есть возможность. Чтобы сегодня никаких пробежек и фолов. Все поняли?

Они закивали и закричали, прежде чем вернуться на свои места на площадке. Тори покачала головой, подходя ближе к Ашерону.

— Ты полон сюрпризов, не так ли?

Он нахмурился.

— Я не уверен, что понял тебя.

Она указала на детей.

— Я и представить не могла, что ты можешь так проводить середину субботы.

— Эш у нас один из лучших судей. Он всегда справедлив и дети его любят.

Тори повернулась и увидела среднего роста пожилого афро-американца с седеющими волосами и подстриженными усами. Эш протянул ему руку и улыбнулся.

— Привет, Перри. Как жизнь?

Перри пожал его руку, а потом погладил по плечу.

— Рад, что ты смог выбраться. А то позвонили двое рефери и сослались на болезнь. Я даже стал бояться, что нам придется отменить игры. Я очень ценю то, что ты и твоя подруга помогаете нам здесь.

— В любое время. Ты же знаешь, что мне нравиться наблюдать, как дети водят.

Перри засмеялся и игриво толкнул Тори локтем в бок.

— И он совсем не имел ввиду мячи.

Сотерия улыбнулась, Эш снял свой плащ и перекинул его через плечо.

— Перри Столингс познакомься с Тори Кафиери.

Перри подмигнул ей.

— Так у Эша, наконец, появилась подружка. А то мне уже стало интересно, а начнет ли он когда-нибудь вести оседлый образ жизни с какой-нибудь женщиной?

Эш ухмыльнулся.

— А не слишком ли много ты думаешь?

— Только Ти-Рексу это позволено.

Эш покачал головой, когда к ним подошел высокий хорошо сложенный белокурый мужчина.

— Рад тебя видеть, Талон. Даже, если ты лишь моя боль в заднице.

— Тоже могу сказать и про тебя.

Он ткнул большим пальцем в плечо Ашерона.

— Кстати это твой Буса на улице?

— Да.

— Милый, когда соберешься с ним расстаться, сообщи мне.

— Даже и губу не раскатывай, — ответил Эш, подтрунивая прежде, чем представить их.

— Талон это Перри и Тори.

Талон пожал им руки, а на Тори задержался, заметив шлем, который она держала в левой руке за ремешок. Он вздернул пытливо бровь.

— Похожие шлемы?

— Я приехала с Эшем, — объяснила Тори.

Талон перевел свой любопытный взгляд на Эша. Ашерон вытер уголок рта пальцем.

— Друзья, Кельт. Не нужно придумывать ничего большего.

— Как скажешь, Ти-Рекс. Как скажешь…

В его голосе было достаточно сомнения, чтобы заполнить им всю округу. Перри хлопнул в ладоши.

— Ну, раз вы двое уже появились, я сообщу об этом тренерам. Вы тут располагайтесь, а мы вернемся через несколько мгновений.

Ашерон взглянул мимо Талона на места на открытой трибуне.

— Саншайн с тобой?

— Паркуется.

— Круто.

Эш нежно взял Тори за руку и подвел к небольшой группе родителей.

— Позволь мне ввести тебя в курс дела.

Она взглянула ему на плечо, где покоился его непревзойденный рюкзак.

— Ты собираешься доверить мне сторожить твой волшебный рюкзак?

Он улыбнулся.

— Конечно. Я же знаю, где ты живешь, более того, я знаю, где ты спишь.

Ашерон усадил ее на трибуны в тот момент, когда к ним подошла со шквалом возбуждения пышная роскошная брюнетка. Одетая в летящую розовую юбку и тунику, сверху которой, был накинут цветастый джинсовый жакет в розовую полоску, женщина направилась прямо к Эшу и быстро поцеловала его в щеку.

— Как твои дела, малыш?

— Славно, — он указал на Тори кивком головы. — Саншайн познакомься с моей подругой Тори. Саншайн жена Талона.

Тори улыбнулась, пожимая руку Саншайн.

— Того высокого блондина, который не может попасть в кольцо?

Смех Саншайн был таким заразительным, когда она гордо смотрела на своего мужа.

— Да, это мой малыш. Разве он не прекрасен? — она помахала рукой мужу. —

Вперед, Талон. Покажи им, как нужно это делать.

Ашерон повернулся и засмеялся, когда Талон бросил мяч и очень сильно промазал.

— Может в следующий раз повезет, — прошептала Саншайн про себя прежде, чем закричать. — Хорошая попытка, малыш, просто отличная! В следующий раз тебе удастся хоум ран.

Эш обменялся с Тори обескураженными ухмылками.

— Да уж, именно поэтому позвольте мне остановить его от дальнейшего унижения.

Ашерон бросил свой плащ, шлем, и рюкзак у ног Тори. Тори улыбнулась, когда он пересекал площадку, на ходу доставая серебряный свисток из заднего кармана, который тут же повесил себе на шею и засвистел. Талон повернулся к нему и в этот момент Эш показал ему древнекельтский непристойный жест, который к счастью узнали только Тори, Талон и возможно Саншайн. Талон зыркнул на него.

— Тебе повезло, что здесь дети, приятель.

Эш одарил его злорадной ухмылкой прежде, чем отправить детей по их стартовым позициям. Саншайн уселась рядом с Тори и достала бутылку воды из своей гигантской натуральной плетеной сумки.

— Ну, и как долго вы знакомы с Эшем?

Тори наблюдала за грацией, которую проявлял Ашерон, лавируя между детьми, которые выглядели такими хрупкими, по сравнению с ним. Она не знала почему, но он напоминал ей какого-то древнего воина, который пытался обучить их искусству войны.

— Не очень. Около недели.

— И он уже привел тебя сюда?

Тори пожала плечами, сама не очень понимая его сострадание.

— В мой дом вломились не так давно, а прошлой ночью убили моего хорошего друга. И Эш боялся оставлять меня одну.

Ужас заполнил темно-карие глаза Саншайн, и она потянулась, чтобы взять руку Тори в свою.

— О, боже, милая. Ты в порядке?

Тори сглотнула, подумав о Димитрие, и ее переполнила непереносимая печаль. Он всегда был заводилой в их команде, полон жизни и безмерно обаятелен. Она очень будет скучать по тому, что больше никогда не увидит его на борту, и не будет слышать его колкости, в хорошем смысле этого слова.

— Не совсем, но я стараюсь не раскисать. Время лечит, так ведь?

Саншайн взяла ее за руку и улыбнулась по-доброму.

— Конечно. И если тебе кто-нибудь понадобится, то ты можешь позвонить нам. Мы с Талоном живем за городом, но доберемся до любого места очень быстро, потому что он водит как сумасшедший. Днем или ночью, если тебе что-то понадобится, ты сразу звони.

Теплота, исходящая от этой женщины тронула Сотерию до глубины души. Они были незнакомками, и, тем не менее, Саншайн было совсем не наплевать.

— Спасибо, Эшу крупно повезло с такими друзьями, как вы.

Саншайн отмахнулась от ее слов, когда Эш неожиданно засвистел в свисток и начал растаскивать двух мальчишек, которые пытались укусить друг друга. Улыбнувшись так, что это согрело душу Сотерии, он запихнул одного из мальчишек подмышку и не ставил его на ноги до тех пор, пока не отнес его на достаточное расстояние от другого мальчика.

— Я не знаю, — протянула Саншайн. — Я думаю, что это нам повезло больше, что он у нас есть.

Да, Тори тоже стала ощущать себя очень успешной оттого, что встретила Ашерона. Хотя, по правде говоря, Тори очень хотелось, чтобы они встретились при более приятных обстоятельствах, чем ее публичное унижение по вине Эша.

— А как давно вы, ребята, знаете друг друга?

— Лично я всего несколько лет, а Талон всю свою жизнь. Они оба через многое прошли.

Тори взглянула на высокого блондина, который возможно на пару лет был старше Эша. Его короткие вьющиеся волосы были влажными от пота, и еще у него были две тоненьких веревочки, которые ниспадали с его виска. Она была очень рада, что познакомилась с теми, кого Эш действительно хорошо знал.

— Не шутите? Эш никогда не рассказывал о своих знакомых.

— Да уж, он зверски уклончивый.

Тори кивнула, соглашаясь.

— Хорошее описание.

Саншайн предложила ей бутылку воды.

— Но все равно ты полюбишь Эша. Он один из тех немногих поистине надежных людей, которых ты когда-либо встречала.

Взяв предложенную воду, Тори стала наблюдать за тем, как Эш показывает Талону, как кидать мяч в корзину, во время перерыва. Затем Ашерон засмеялся и покачал головой, когда Талон снова промазал. Впервые она видела, как ему на самом деле было весело. Большую часть времени он был таким сдержанным и скрытным, как будто боялся позволить кому-нибудь захватить над ним власть. У нее было единственное предположение, почему он был таким букой.

— У Эша было трудное детство, не так ли?

Саншайн нахмурилась.

— Я не знаю. Я слышала путаные вещи от разных людей. Некоторые говорят, что он был очень богатым и привилегированным.

Да, было в нем что-то весомое и пришедшее от старого мира. Нечто достойное, как будто он привык лишь к самым лучшим вещам в этом мире, как сшитая вручную куртка, которая была на ней.

— Похоже, что у него большая куча денег.

Саншайн ухмыльнулась.

— О, нет, дорогая. Все, что он сейчас имеет, он сам же и заработал. Поверь мне. Но никто, кто мне известен — а знаю я предостаточно людей, которые знакомы с ним подолгу — на самом деле не в курсе ни о его прошлом, ни о его семье. Ашерон просто отказывается говорить об этом.

А это значит, что оно было жестоким. По какой другой причине еще его нужно скрывать? Воспоминания о семье должны успокаивать. Вот она сама, когда думала о своей семье, всегда улыбалась. Тот факт, что Эш всецело отгородил сам себя от этой темы, говорит сам за себя. Видимо, это был источник огромной боли для него. С тяжелым сердцем Тори стала наблюдать, как игра снова продолжилась. Эш был просто восхитителен, когда бегал вокруг детишек, которые на самом деле едва играли. Они врезались друг в друга и падали на площадку. Эш подбегал, чтобы удостовериться в том, что они в порядке, прежде чем поставить их снова на ноги. Ей никогда не приходилось видеть ничего подобного. Но они все были такими милыми. Особенно Эш во всей своей готической красе. Саншайн выудила из сумки овсяные лепешки, посыпанные корицей.

— Хочешь?

— Спасибо, — ответила Сотерия, беря одну из маленькой коробочки.

Пока они перекусывали, пришли мама и мальчик в инвалидной коляске и остановились за ними так, чтобы мальчик мог наблюдать за игрой. Мальчик, у которого были короткие темные волосы и яркие голубые глаза, скривился, как от сильной боли, когда мама нежно погладила его по спине. Он был практически точной копией своей матери, за исключением того, что его переносица была покрыта веснушками. Тори слезла чуть ниже, чтобы оказаться наравне с ним.

— Привет, — сказала она, протягивая ему одну руку. — Меня зовут Тори.

Он взглянул на маму, чтобы точно убедиться, что можно разговаривать с ней.

— Его зовут Тоби.

— Тоби, — улыбнулась им Тори. — Правда? Мой друг Эш играл сегодня утром с мальчиком по имени Тоби в игровую приставку.

Тоби улыбнулся сквозь слезы.

— Это был я! Я надрал ему задницу!

— Тоби, — упрекнула его мама. — Что за выражения! Я же тебе говорила об этом.

Он сел повыше в своем кресле.

— Да, я помню.

Тори представила себя и Саншайн матери Тоби.

— Так вы здесь, чтобы посмотреть на Эша?

Тоби покачал головой.

— Мой брат Зак номер семь в той голубой команде.

— О-о-о, — сказала она, завидев мальчика с каштановыми волосами. — Он лучший игрок в своей команде.

Прозвучал свисток, означавший, что закончилась половина матча. Эш подбежал к ним. У него раскраснелись щеки от таких усилий. Он протянул руку Тоби, чтобы тот дал ему пять.

— Привет, Тобинатор. Как дела?

Тоби запищал от ликования.

— Поиграем? — спросил он у Эша. Ашерон посмотрел на Триш.

— Ничего, если мы поиграем?

Она нахмурилась из-за опасения.

— Просто будь по-нежнее. У него сегодня была очень тяжелая встреча с терапевтом.

— Сделаем.

Эш взял его и прижал к груди, прежде чем снова повернуться к площадке, где команды снова начали тренироваться. Зак передал мяч своему брату. Засмеявшись, Тоби поймал его и Эш понес их к корзине, чтобы Тоби смог забросить мяч в корзину, которая была опущена, чтобы соответствовать небольшому росту ребят. Он держал Тоби над головой и вертел его взад и вперед, заставляя мальчика визжать от удовольствия. Глаза Тришы наполнились слезами от вида Эша и ее сына.

— Я не знаю, чтобы я делала без этого мужчины.

Тори нахмурилась.

— Что вы имеете ввиду?

Триша вытерла глаза.

— Тоби и мой муж попали в страшную автомобильную аварию в прошлом году. Барри умер на месте, а Тоби частично парализовало. Проведя недели в больнице, он ни на кого не реагировал. Он даже не ел и не говорил. И вот однажды появились Эш и его друг. Они пели с детьми на этаже Тоби и дарили подарки. Когда он заметил Тоби, то сразу подошел к нему, и уже в следующее мгновение мальчик снова смеялся, — она всхлипнула. — Просто посмотрите на них…Бог любит этого мужчину.

Эш опустил Тоби низко к самой земле, чтобы он смог вести мяч, а его брат пытался блокировать его. Подняв мальчика, Ашерон увернулся вправо и побежал к корзине, чтобы Тоби снова смог забить мяч. Мальчик победно поднял руки и заулюлюкал в триумфе. Эш пощекотал его прежде, чем устроить поудобнее у себя на руках и вернуть его матери. Он посадил Тоби назад в кресло и вытер рукой свой вспотевший лоб.

— Все хватит, Тоб, нам нужно продолжать игру, но Зак хочет отыграться позже.

— Принято!

Эш взъерошил его волосы прежде, чем посмотреть на Тори.

— Все в порядке?

— Все прекрасно.

— Ну и круто. Только держись подальше от овсяных лепешек Саншайн. Талон говорит, что они просто отвратительные.

— Эй! — закричала возмущенно Саншайн. — Я тебе это припомню, Эш!

Рассмеявшись, он встал и вернулся в центр площадки.

— Как ты себя чувствуешь, Тоби? — спросила Триш голосом, полным тревоги. — У тебя ничего не заболело после этого?

Мальчик просто лучился.

— Нет. Я чувствую себя просто прекрасно. Эш говорит, что в следующем году в это же время я уже буду ходить сам.

Его мама вздрогнула, так как эта мысль приносила ей боль.

— О, малыш, ты же знаешь, что по этому поводу думают врачи.

Он вздернул голову.

— Я верю Эшу. Раз он сказал, что я буду ходить, значит, так оно и будет. Просто смотри и наблюдай.

Тори улыбнулась маленькому парнишке.

— Вот это сила духа.

Тоби взял ее за руку, пока они досматривали матч, и болел за своего брата Зака. Когда игра закончилась, Талон взял мяч, чтобы снова попытаться забросить его. Эш ухмыльнулся.

"Перестань позорить свой генетический фонд, Кельт.

— Заткнись, Ти-Рекс.

Он бросил мяч и снова промазал. Эш подошел к ним и встал перед Тоби, подбоченившись.

— Готов, наглец?

— Готов.

Он поднял мальчика и посмотрел на Тори.

— Знаешь, как играть?

— Давно это было, но кое-что я еще припоминаю.

Его ухмылка задела ее.

— Хочешь присоединиться к нашей игре?

— С удовольствием.

Талон вручил ей мяч и сел рядом с Саншайн, чтобы попить немного воды.

— Я устал быть посмешищем. Иди и отомсти за меня.

Тори сняла свой пиджак прежде, чем ударить мячом об пол. Эш прижал Тоби к своей груди.

— Итак, Тоби, давай уничтожим kyria.

Тоби нахмурился.

— Кyria?

— Даму.

— А-а-а. Хорошо.

Тори обманным движением ушла влево, обошла их и побежала к корзине. Она была уже почти у цели, когда Тоби перехватил у нее мяч, и Эш тут же усадил его себе на плечи. Издав победный клич, Тобы кинул мяч и забил.

— И толпа ликует. А-а-а-а-а!

Эш передразнил звук сходящих с ума фанов.

— Эй, Эш? — спросил Зак, подбегая к ним. — Можно и мне так забить?

— Без проблем.

Он протянул Тоби Сотерии, которая взяла его на руки. Он обхватил своими маленькими ручками ее шею и заставил ее растаять от этого. Эш схватил его брата и усадил его себе на плечи. Зак забил мяч и выкинул руки в триумфе, пока подпрыгивал на плечах Ашерона. К ним подошла Триш, качая головой.

— Все мальчики. Скажите спасибо Эшу. Но самое время уходить и позволить другим командам занять площадку.

Тоби надулся.

— Ну, мама, — заныл Зак, когда Эш вернул его на ноги.

Потом Ашерон взял Тоби из рук Сотерии и отнес его назад в кресло.

— Не беспокойся, дружище. Мы обыграем Зака через пару недель, когда я снова вернусь в город.

— Договорились, и не забудь про следующую субботу. Ровно в девять часов.

Ашерон отсалютовал им в римском стиле.

— Всегда к вашим услугам, мой господин и мучитель, — он провел рукой по волосам Зака. — Ты играл сегодня невероятно здорово. Продолжай тренироваться, малыш.

— Обязательно. Пока Эш.

— До встречи ребята.

Когда они ушли, Тори подошла к Ашерону.

— А ты совсем не засранец.

Он взглянул на нее сверху вниз, и ей очень захотелось увидеть его глаза за этими черными очками.

— Поверь мне, я могу им быть. Но у меня очень высокие требования для тех, кому я собираюсь надрать задницу.

Талон ухмыльнулся, проходя мимо них.

— Да уж, можешь узнать об этом у того, кому была оказана такая честь. Ашерон не всегда полон веселья и игривости.

Не подумав, Тори положила руки Эшу на бедра и прильнула к его спине. В тот момент, когда она это сделала, то поняла, что совершила грубейшую ошибку. Волна желания накрыла Тори с такой силой, что ей потребовалось собрать всю свою волю в кулак, только чтобы не притянуть его к себе и не поцеловать. О боги дорогие, этот мужчина был весь потный, но от него совсем не пахло. Даже, наоборот, от него пахло так хорошо, что ей даже захотелось откусить от него кусочек. Сотерия хотела пройтись руками по его упругой груди и покусывать его до тех пор, пока Эш бы не стал умолять ее о большем. Эш перестал дышать, потому что так возбудился, что у него заболело в паху. Слава богам, что он не был одет в узкие брюки, и мысль о том, что ее руки находятся всего в пару дюймах от его дружка, лишь усилила эту боль. Прочистив горло, Сотерия отошла назад.

— Сколько еще игр тебе нужно судить?

— Две.

— Хорошо, тогда я вернусь на свое место и съем пару лепешек. Удачи тебе с детьми, кстати, мой любимчик вот тот маленький парнишка, который ковыряется в носу.

Эш ничего не сказал, пока она не вернулась к Саншайн и не уселась. Ашерону понадобилась вся его сила воли, чтобы не прижать ее снова назад к себе. Талон передал ему мяч.

— Ты в порядке, Ти-Рекс?

— Все хорошо, а что?

— Просто за все те столетия, которые я тебя знаю, я никогда не видел, чтобы ты так вел себя с женщиной.

— Вел как?

Талон засмеялся.

— Парень, не думаю, что тебе нужно, чтобы я объяснял, в чем конкретно дело.

Он невероятно быстро глянул вниз на пах Ашерона. Он весь напрягся, когда осмотрительно посмотрел вниз, чтобы удостовериться в том, что его дружок не выставлял себя напоказ. К сожалению, выставлял. Он просто надеялся, что это было не настолько очевидно. К счастью надежды Эша оправдались. Что навело его на следующий вопрос, откуда же тогда Талон узнал? Вдруг из ниоткуда ему в голову прилетел мяч. Эш поймал его. Затем он засвистел в свисток, оповещая ребят о начале игры. Тори все еще нервничала из-за того, что произошло. Как же сильно она хотела урвать хотя бы кусочек этого мужчины. Саншайн стряхнула крошки со своей юбки.

— Ты уверена, что вы двое просто друзья?

Тори попыталась принять равнодушный вид.

— Что ты имеешь ввиду?

— Я никогда раньше не видела, чтобы Эш позволял кому-нибудь прикасаться к нему сзади. Обычно он уходит в другой конец комнаты, если кто-то просто стоит рядом с его спиной. Он даже дергается… очень подозрительно.

Тори нахмурилась от своего нового открытия.

— Я не знала, что это так беспокоит его. Ведь он привез меня сюда на заднем сиденье своего байка.

Саншайн посмотрела на нее с широко раскрытыми глазами.

— Дотронься до себя, девочка. Ты особенная.

— Ты так думаешь?

— Милая, поверь мне. То, что ты только что сделала, просто странное чудо. И я очень надеюсь, что ты смогла оценить, насколько это было потрясающе.

Тори отхлебнула воды, пока наблюдала, как Ашерон возился с более старшими детьми. И пока она это делала, то потихоньку складывала воедино те небольшие кусочки информации, которые у нее имелись о нем. Именно поэтому у Сотерии было очень плохое предчувствие по поводу его детства. Тори могла придумать лишь одну причину, по которой его могло так беспокоить то, что кто-то находился у него за спиной. И от этого предположения ее даже затошнило.

— Каждый раз, когда я совершал глупейшую ошибку и доверялся людям, то потом сильно об этом сожалел и очень жестоко расплачивался. Я, правда, рад, что тебя никто не обижал в действительности. Мне повезло меньше, поняла?

Его слова угрожающе звенели у нее в ушах, пока она смотрела на Эша, который засвистел, заметив фол. Пожалуйста, пусть я окажусь неправа… Но чем больше Тори думала об этом, тем понятнее вся становилось для нее. Кто-то очень сильно обидел его в прошлом. Настолько сильно, что Эш до сих пор не мог с этим смириться. Именно поэтому он и прячет свои глаза от всего мира, делает непроницаемым лицо, которое настолько великолепно, что так и манит прикоснуться к нему, носит такую одежду. Просто чтобы отогнать подальше от себя людей. Закрыв глаза, это все, что она могла сделать, чтобы удержать себя и не подойти к нему для того, чтобы просто обнять Эша, пообещать ему, что он будет в безопасности. Насколько же глупой была эта идея. Этот мужчина был просто великаном и таким угрожающим. Меньше всего он нуждался в ее защите. Но он же не всегда был таким… Тори вдруг вспомнились слова Ашерона о его родителях. Что же они с ним сделали? Она больше особо не разговаривала, пока не закончилась последняя игра. Эш и Талон стояли на другой стороне поля и разговаривали с Перри несколько минут. Саншайн уже стала собираться, когда к ней подошел Талон.

— Ты повеселился, малыш? — спросила она у мужа. Талон ухмыльнулся ей.

— Думаю, нам стоит сделать себе парочку вот таких маленьких карапузов.

Саншайн рассмеялась.

— В любое время, когда ты будешь готов. Моя мама уже давно больше, чем просто хочет стать бабушкой.

Талон страстно поцеловал ее.

— Да, нам определенно надо домой, чтобы потренироваться…

Саншайн с улыбкой отстранилась прежде, чем вручить ему свою сумку.

— Ну, веди же меня.

Талон втянул воздух прежде, чем повернуться к Тори.

— Было очень приятно познакомиться с тобой.

— Мне тоже.

Саншайн всунула свою руку в его.

— И помни, что я тебе говорила. Если мы тебе понадобимся…

— Я не забуду.

Эш снял свисток, подходя к ней, и засунул его в задний карман.

— Я надеюсь, ты не скучала тут на скамейке запасных.

— Нет. Вообще-то было даже очень весело. У тебя отличные друзья.

— Да, они такие.

Он обошел ее, чтобы взять свой плащ. В тот момент, когда Эш это сделал, Тори решила проверить свою теорию. Она спустилась вниз и легонько поправила его воротник, под которым застрял его конский хвостик. Ее кольцо запуталось в его волосах и стало дергать их. Зашипев от злобы, Ашерон схватил ее руку и выдернул ее из своих волос.

— Никогда больше не смей прикасаться ко мне так.

Его рычание было таким яростным, что она на секунду даже подумала, что Ашерон может ее ударить. Тори сглотнула, пытаясь проглотить жесткий комок у себя в горле.

— Я никогда не обижу тебя, Ашерон.

Он ничего не ответил, просто схватил свой рюкзак и шлем с пола и направился к двери. Схватив свой жакет и шлем, который одевала она, Тори последовала за ним, чуть ли не плача.

— Эш?

Ашерон не остановился, пока не подошел к самому мотоциклу. Он запихнул свои ключи в зубы прежде, чем надеть свой плащ.

— Эш? — повторила она. — Я совсем не хотела разозлить тебя.

Ашерон пытался успокоиться. Она не сделала ничего плохого, и он прекрасно знал это. Просто… Эш сжал зубы от воспоминаний. Он сбреет свои волосы, но еще больше Ашерон ненавидел, когда кто-то дышит или дует ему в затылок. Он ненавидел, когда люди дышали ему в ухо или стояли слишком близко, особенно за его спиной. Даже после стольких лет одно дыхание, одно прикосновение могли заставить его чувствовать себя снова никчемным. Почувствовать себя… шлюхой. Но Тори не была частью его прошлого. Она не была Артемидой, которая использовала эту тактику, чтобы каждый раз напоминать ему его место в ее мирке, что он должен быть благодарен хотя бы за то, что ему позволяют оставить хоть какое-нибудь достоинство. Тори была простой женщиной, которая прикоснулась к мужчине, не зная всех шрамов, которые исполосовали его душу. Ашерон глубоко вздохнул и успокоился.

— Извини, я вспылил. Мне просто не нравиться, когда люди хватают меня за волосы.

— Вовремя оповестил, больше такого не повторится.

Он кивнул. Тори подняла свой шлем и снова стала свидетельницей той же картины, как Эш закрыл глаза, снял очки и одел вместо них шлем. Понимал ли он то, что делает, или это настолько вошло у него в привычку, что он уже не осознавал своих действий?

— Эш?

Он повернулся к ней, застегивая ремешок на щеке.

— Я думаю, что у тебя самые прекрасные глаза, которые я когда-либо видела.

Эш замер, потому что эти слова тронули его. Однако Артемида говорила ему однажды то же самое, а потом позже сама же прокляла его за них. Не будь таким сосунком.

— Спасибо, — ответил он совсем пустым голосом, перекидывая ногу, чтобы оседлать свой байк. Затем он устроил свой рюкзак над баком, пока Тори усаживалась позади него. Она скользнула по его спине, а ее бедра тесно прижались к его ягодицам. Ашерон ожидал, что вот-вот знакомое отвращение заполнит его, но ничего не происходило. А когда Тори обхватила его талию руками и прижалась к его спине, Ашерон даже стал наслаждаться этим. Заведя мотор, он посмотрел вниз на ее крохотные ручки, которые она сцепила у него на животе. Ашерон никогда не позволял ни единой живой душе ездить с ним на его мотоцикле…даже Сими. Сотерия крепко обняла его, и Эшу потребовались недюжинные способности, чтобы не стащить ее с этого байка и не изнасиловать, словно животное, прямо на парковке, пока огонь внутри него слегка не затух. Но он никогда бы так с ней не поступил. Эш не был животным, а она… Не было таких слов, чтобы описать ее. Она приводила в ярость и была упертой, как баран. И прекрасной. Абсолютно прекрасной. Дотронувшись до ее рук в ответ, Ашерон тихонько сжал их, прежде чем взяться за руль.

— Держись крепче.

— Будет сделано, Achimou.

Ашерон улыбнулся и скривился одновременно от греческого ласкового произношения его имени. Так как на самом деле его имя звучало, как Ack-uh-rahn, а укороченная форма выглядела так Ack-ee-moo. Эш всегда боялся, что кто-нибудь вздумает их использовать. Именно поэтому ему пришлось слегка изменить свое имя, которое было ближе к английскому языку, а потом придумалось и Эш, чтобы удержать людей от того, что она только что сказала. И хотя по некоторым причинам это было выше его терпения, но из ее уст, Ашерон совсем не возражал услышать такое. Совершенно обескураженный этим, Эш выехал со стоянки и направился в ее конец города. Они не успели отъехать далеко, когда жуткое предчувствие пробежало у него по позвоночнику… За ними следили. Оглядевшись, Ашерон увидел серый седан, который все ближе к ним подбирался, в то время, как машина перед ними стала притормаживать. Эш хотел обогнать ее, но в соседнем ряду было слишком плотное движение. Неожиданно машина перед ними остановилась. Ашерон резко затормозил, и в это же момент мужчина, который сидел на заднем сиденье автомобиля перед ними достал пистолет и открыл огонь.

— Держись! — закричал он, когда пули задели его.

Если бы он был человеком, то давно бы уже был мертв. Но все было иначе, он установил щит над ними, чтобы уберечь Тори от пуль и себя от еще больших повреждений. Ашерон помчался во весь опор и, резко повернув вправо, поехал по пешеходной дорожке, чтобы хоть как-то оторваться от них. Тори была напугана и поэтому вцепилась в Эша всем, чем могла. Она не была уверена, как пули пролетали мимо них, но она была очень рада этому. И только теперь она увидела две машины, которые гнались за ними. Эш вошел в поворот так низко к земле, что даже удивился, как это Тори все еще была у него за спиной, даже, несмотря на щит вокруг нее. А Тори не шутила, она была опытным гонщиком, чтобы так войти в поворот и не выпасть. Сначала Эш хотел использовать свои силы, чтобы вытащить их, но это предупредило бы ее о многом, что он вовсе не был человек, а от того факта, что они просто перескочат в ее двор, Тори просто с ума сойдет. Нет, он был богом. И конечно мог с легкостью уйти от них. По крайней мере, Ашерон так думал до тех пор, пока третья машина не присоединилась к двум другим. Эш повернул влево, и в этот момент четвертая машина помчалась прямо за ними. Эта машина уперлась в его заднее колесо. Ругнувшись, Ашерон почувствовал, как байк уползает из-под него. Прежде чем он смог хоть как-то среагировать, они уже летели по воздуху, а под ними не было мотоцикла. Убедившись, что Тори все еще под щитом, даже, несмотря на то, что соскользнула, Эш сильно ударился о землю и затормозил о дорожное полотно. К черту последствия. Ашерон уже собрался телепортироваться, когда машина, которая их сбила, наехала на него. Эш заорал от боли, когда переднее и заднее колесо сломали ему обе ноги. Не сумев больше концентрироваться ни на чем, кроме агонии, Эш упустил щит с Тори как раз в тот момент, когда она приземлилась в куму мусорных бачков, которые стояли вдоль обочины. Слезы боли наполнили его глаза, пока он пытался дышать изо всех сил. Ашерон передвинул щит на Тори, чтобы защитить ее от еще большего вреда, и отключил ее, когда сам поднялся на свои ноги. Боль пронзила его еще сильнее. Он может и бог, но не застрахован от повреждений. Они не убьют его, просто причинят адскую боль. Люди открыли по нему огонь. Эш вытянул свою руку вперед и развернул их пули против них же. Ярость владела им полностью, когда он безжалостно убил их, так же, как они пытались убить Тори. Всех, кроме одного маленького сухощавенького мужичонка, что прятался за коричневым Ауди — седаном, который и переехал его.

— Кто, черт бы вас побрал, вы такие? — заорал Эш злобно.

Мужчина ничего не ответил. Ашерон схватил его за горло и швырнул в машину.

— Отвечай мне!

Но ему не пришлось этого делать. В это мгновение Эш увидел все о нем и о той организации, которой он служит. «Не убивай меня, пожалуйста…». Услышал Ашерон голоса из прошлого мужчины. Голоса людей, которые умоляли пощадить их, а этот ублюдок убивал их без зазрения совести. Так тому и быть. Эш сломал ему шею, да так и оставил его лежать мертвым на магистрали, совсем не заботясь о том, что кто-то мог увидеть его. Все еще не удовлетворившись, он увидел Тори, которая лежала не шевелясь. Когда он стал подходить к ней, то понял, что его ноги все разодраны, а на большей части его тела было дорожное покрытие. Потому что именно на Сотерии была его защитная куртка. Но ничего из этого не имело ровным счетом никакого значения, когда Ашерон встал на колени перед Тори. Осторожно, он снял с нее шлем и увидел синяки на одной стороне ее бледного лица и кровь на ее губах. Ашерон отбросил в сторону свой собственный шлем. Страх и горе прошли через него, когда Эш, наконец, нащупал ее пульс. Она должна поправиться. Просто должна… Его желудок сделал кульбит, когда он услышал слабое биение. Ему захотелось заплакать от облегчения. Тори была все еще жива, но очень слаба от внутренних повреждений. Ашерон дотянулся до своего рюкзака, который ярко вспыхнул, едва он дотронулся до него. Закинув его за спину, Ашерон взял Тори на руки и телепортировался в больницу Тулан. Ашерон крепко прижал ее к себе, когда прихрамывая вошел в отделение неотложной медицины. К счастью, за первым столом сидела знакомая ему женщина, Ванда. Пышная афро-американка, она охнула, когда увидела, что Эш подходит к ней. Его нога согнулась от боли и Ашерон едва не упал. Но Эш не мог себе этого позволить, по крайней мере, до тех пор, пока Тори была у него на руках. Эш должен был доставить ее к помощи.

— Боже мой, Эш! Что произошло?

Ашерон не мог говорить, так как почувствовал, что Тори испустила последний короткий выдох, и стала умирать у него на руках.


Глава 71


Эш обмяк на коленях прямо посреди скорой помощи, когда боль от его ран и всепоглощающая невероятная волна злобы и печали напала на него. Ашерон не знал почему, но он не мог даже дышать от одной только мысли, что Тори здесь нет.

— Тори! — заорал он, прижимая ее к своему плечу и обнимая ее холодное лицо рукой и нежно укачивая ее тело. — Даже не смей, черт побери, умирать у меня на руках. Тори!

Ванда уже стояла рядом с доктором и санитарами. Став за ним, она придержала его за плечи, пока доктор просто вырывал Тори из его рук. Ашерон хотел даже с ними драться, но знал, что этого нельзя было делать. Они обязаны спасти ее. «Не вмешивайся. Просто не вмешивайся». Прикосновение Ванды было нежным, но он хотел почувствовать вовсе не ее руку.

— Эш? — позвала она ломающимся голосом.

Он не мог ей ответить, потому что услышал, что они называют синий код. Они забрали Тори из его рук и положили на каталку прежде, чем быстро удалиться с ней. Эш так и стоял на коленях на полу, его кровавый плащ совсем с него сполз. Он наблюдал, как они везут ее через весь коридор, а его душа просто кричала навзрыд от жажды мести тем, кто посмел причинить боль Тори.

— Мне кажется, что он в шоке.

Кто-то коснулся его. Ашерон зарычал, отпихивая интерна, когда вскочил на ноги, да так и остался стоять с широко ими расставленными.

— Я не в шоке. Я в порядке.

Интерн обменялся с Вандой обезумевшими взглядами.

— Милый, — сказала Ванда, легонько прикасаясь к его руке. — Ты не в порядке.

Ее взгляд прошелся вдоль его разодранного тела.

— Ты очень ранен и должен позволить хорошему доктору взглянуть на тебя.

Эш вытер нечто теплое, что бежало по его лицу. Подумав, что это пот, Ашерон взглянул на руку и увидел, что вся она была залита кровью, которая била фонтаном у него из виска. Как он сможет объяснить им, что исцелился? Если бы они не уставились на него, он бы уже давно заставил все раны исчезнуть. Единственной, кто не мог себя исцелить, была тут Тори. Она была мертва.

— Я в порядке. Клянусь вам. Мне нужно просто посетить ванную.

Интерн все еще подозрительно смотрел на него, но никто не остановил Эша, когда он ушел и зашел в маленькую комнату. Ярость была такой первозданной, что он мог ощущать, как она опаляла его. Ему хотелось крови, и он чувствовал, как его глаза становятся красными. Он создал пару очков над ними прежде, чем кто-то войдет и увидит всю его бессмертную неповторимую красу. Его гнев был настолько сильным, что послал волну оглушительной энергии, которая разбила лампочки над ним. Искры дождем посыпались вниз и зашипели, пока он пытался взять себя в руки. «Спаси ее…».

Одной только мыслью он мог вернуть ее в нормальное состояние. Ни порезов. Ни ран. «Бросишь один камень, и все изменится…»

Он услышал голос Савитара у себя в голове и больше всего ненавидел эту часть своей совести. Вся его человеческая жизнь была разрушена, потому что боги играли с его судьбой, потому что некоторые личности решили вернуть его из мертвых. Упав на колени, Эш закричал от ярости, абсолютной боли, опустив свое лицо в руку и борясь за свой здравый ум. Он не мог сделать это для Тори. Он не мог рисковать тем, что могло ее спасение сделать с этим миром. Если ей было предначертано умереть, то она и умрет. Ашерон не будет вмешиваться в судьбу. Будь проклята эта судьба. Ты же бог, черт тебя дери, Апостолос. Стань хозяином своей судьбы! Спаси ее! Просто потому, что ты можешь, еще не значит, что ты должен. Это было единственное правило, с которым он жил всю свою жизнь.

— Не умирай, Тори, — прошептал он, зная, что не откажется от своей клятвы. Ашерон не будет вести себя, как те, что испоганили ему всю жизнь, играя с вещами, которые нельзя было трогать. Ашерон взглянул в зеркало и вздрогнул. Не удивительно, что они были так напуганы. Он выглядел, как ходячий труп. Его лицо все было поколочено, его одежда вся изорвана и в крови. Ашерон изменил бы все, но персонал что-нибудь заподозрит, если он выйдет полностью очухавшимся и чистеньким. Поэтому он умылся и вышел назад, где ожидала Ванда. У Эша остановилось сердце, когда он увидел, что медсестра держит кожаную куртку, которая была на Тори. Ванда одарила его доброй улыбкой.

— Вашу подругу просто воскресили. А теперь они забрали ее в хирургию.

Он взял куртку, и волна облегчения накрыла его с головой.

— Спасибо, Ванда.

Она кивнула.

— Ты уверен, что тебе не нужно показаться врачу?

— Абсолютно.

Она покачала головой, как будто разочаровавшись таким его решением.

— Ну, давай я хотя бы отведу тебя в комнату ожидания. Есть ли у тебя о ней какая-нибудь информация, чтобы заполнить бумаги?

— Нет, не совсем. Но ты же знаешь, что я хорош в оплате. Делайте все что потребуется. И неважно, сколько все это будет стоить.

— Я знаю, малыш, — женщина погладила его по руке и подвела его к лифтам. — Нам также нужны имена ее ближайших родственников.

— Мегеара и Тео Кафиери. Тео — это ее дедушка, который живет в Нью-Йорке, а кузина Мегеара проживает в Греции.

— Хорошо. Я провожу тебя, а потом вернусь с формами.

Эш не проронил ни слова, когда она ввела его в лифт, где он был сотни раз вместе с Сими во время волонтерской работы. Именно так он и познакомился с Вандой. Ее отец был в одной из палат, куда они разносили рождественские подарки пару лет назад, где он лежал после шунтирования. И с тех пор они дружат. Она привела его в маленькую комнату, которая была стерильной и холодной, такой, как и он сам.

— Тебе что-нибудь нужно?

Ашерон покачал головой. Все, что ему было необходимо, так это знать, как Тори себя чувствует. Но его силы держали это в секрете от него.

— Хорошо. Я скоро вернусь.

Он присел, чтобы дать своим ногам отдохнуть, потому что они все еще пульсировали после того, как машина переломала их. Когда Эш пошевелился, то уловил запах Тори, исходящий от куртки. Прижав ее к самому носу, он вдохнул его и едва не разрыдался. Страх потерять ее заставил его руки трястись, и он никак не мог понять, почему это происходит. Они ведь едва знали друг друга. И, тем не менее, он хотел взлететь наверх и исцелить ее. Его разум кричал на Ашерона, чтобы он позволил себе позаботиться об одном единственном человеке. Как здорово Артемида обращалась с ним вначале их отношений. Она покупала ему подарки, и ей всегда было важно, чтобы он чувствовал себя в своей тарелке. А затем она отвернулась от него, в первый же раз, когда он отказался ублажать ее. Это было прогрессирующее действие, которое всегда оборачивалось против него. «А Тори сперва ненавидела тебя, а потом ты стал ей нравиться…». Он улыбнулся, вспомнив, как она запустила в него молотком. Она хоть и была колючкой, но очень умной и смешной. А больше всего ему в ней нравилось то, что она обращалась с ним как с нормальным человеком. Конечно, Тори и понятия не имела, кто он такой на самом деле, но в отличие от остальных людей она не тискала его и не заставляла нервничать, потому что была в полушаге от того, чтобы изнасиловать Эша. Она относилась к нему, как к рядовому парню с улицы…

— Эш?

Он поднял глаза и увидел перед собой подругу Тори — Ким. На ее лице отразился страх и тревога, когда она взглянула на него, а потом на окровавленную куртку у него в руках.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он у нее. — Я здесь работаю. Помнишь? Я акушерка. Один друг из скорой сообщил мне, что поступила Тори. Что произошло? Ты-то сам в порядке? Разве ты не должен быть внизу, чтобы о тебе позаботились врачи?

Он покачал головой.

— Мы разбились на моем байке.

Ким сглотнула, а на ее глазах появились слезы.

— Она сильно пострадала?

— Мне сказали, что она в операционной, вот я и жду новостей.

Она села рядом с ним.

— Без обид, но выглядишь ты весьма паршиво.

— Я уж как-нибудь это переживу.

Она посмотрела на него с явным сомнением.

— Почему бы тебе не оставить мне номер своего сотового, а я позвоню тебе прямо в ту же минуту, когда хоть что-то выясню насчет Тори. Ты же знаешь, что я не сдвинусь с места, а тебе нужно показаться врачу и привести себя в порядок.

Она прищурилась, увидев дырку на его джинсах, из которой виднелась разодранная кожа.

— Кстати, это была не просьба.

Эш кивнул, поняв, что Ким была права. Он никому не собирался угождать, а подчинился совсем по другой причине. Дав ей свой номер, Ашерон вышел и направился к лифту. В тот момент, когда он остался совсем один, то перенес себя в храм Артемиды на Олимпе. Его злоба все увеличивалась. Он распахнул двери с такой силой, что они с грохотом ударились о стены. Ее кори пронзительно завизжали прежде, чем разбежаться и оставить Артемиду наедине с ним. Она сидела надувшись, и яростно смотрела на него.

— И чего ты весь в обломках?

— Потрепанный, — исправил он Артемиду и двинулся прямо на нее. — А ты разве не знаешь?

— Что? Объяснить тебе, почему ты выглядишь, как дерьмо? Ты весь грязный и от тебя смердит. Почему ты не принял ванну прежде, чем прийти ко мне?

— Потому что меня переехала машина, а до этого за мной гнались люди, которые к тому же еще и стреляли в меня, Арти.

— И это моя вина? И в чем же?

Он глубоко вздохнул и посчитал до десяти, чтобы ненароком не убить мать своей дочери. Хотя, если быть честным, Катра была уже вполне взрослой женщиной и совсем не нуждалась в опеке матери…

— Атлантиконония говорит тебе о чем-нибудь?

— Да, говорит. И что?

Ее нераскаявшийся вид подействовал на него, как разорвавшаяся граната. Когда Ашерон снова заговорил, то все его произнесенные слова были сквозь зубы, пока он изо всех сил пытался не ударить ее или не причинить еще какую-нибудь боль.

— Они пытались убить меня, Артемида. И как ты легко можешь заметить, мне это не очень понравилось.

Она побледнела.

— Они не должны были трогать тебя. Никогда.

— Да, — сказал он, и его голос понизился так, что стал похож на демонический. — Их приказом было уничтожить невинного человека. И по чистой случайности, я оказался с ней, когда они напали.

Артемида одарила его чудным взглядом, пренебрегая его тревогой и злостью.

— И чего ты так беспокоишься об этой смертной? Я всего лишь хотела тебя защитить.

— Нет, не хотела. Я знаю, что в пропавшем журнале, тебе глубоко плевать на мое достоинство. Ты лишь пытаешься спасти свою задницу.

Она отпрянула назад на софе, пытаясь спастись от него.

— Это значит, что ты тот, кто забрал дневник?

Он остановился.

— Я думал, твои люди забрали его.

Она скривила губы.

— Если бы он был у нас, зачем нам тогда гоняться за этой сукой?

Оскорбление Тори разозлило его еще больше.

— Она не сука, Артемида. А теперь отзови своих псов, я серьезно.

Она встала на колени и потянулась к нему, совсем не прикрываясь.

— А что случиться, если я не сделаю того, что ты хочешь? Они тоже ведь невинные людишки. Ты собираешься убить их?

У него зачесались руки, чтобы схватиться за ее идеальную лебединую шею и сдавливать ее до тех пор, пока Ашерон не получит окончательное наслаждение.

— Я не играю с тобой.

— Так же, как и я, — заорала она. — Этот журнал угроза всему, и я не остановлюсь, пока не заполучу его.

Ашерон зашипел, но она не отступила. Артемида закинула голову назад, гордясь своим неповиновением.

— Ты не причинишь мне вреда, и я знаю об этом. Ты слишком любишь Катру. Она будет опустошена, когда узнает, что ее собственный отец убил ее маму. Мне следовало познакомить вас двоих раньше. Пока она любит меня, я уверена, что защищена от твоей ярости.

Он поднял руку, как будто хотел задушить ее, но, в конце концов, они оба знали правду. Она была права. Даже не смотря на то, что он был очень зол, Ашерон не мог причинить ей вред, потому что это бы разбило сердце его дочери. Артемида соблазнительно улыбнулась.

— Я скучала по тебе.

Она обвила своей рукой его талию. Эш оттолкнул ее от себя.

— Если тебе дорога твоя никчемная жизнь, держись от меня подальше.

Он телепортировался с Олимпа в Катотерос. Уриан шел к двери в главный зал, когда оттуда вышел Ашерон.

— Что, черт подери, с тобой произошло? Неудачное свидание с Артемидой?

Эш скривил губы от экс-даймона.

— Однажды, Уриан, я вмажу тебе так, что в ушах твоих будет звенеть вечно.

Уриан засмеялся:

— Но это произойдет не сегодня. Хотя бы потому, что ты не выглядишь так, чтобы причинить кому-либо вред. Серьезно, что случилось?

— Я попал в аварию на мотоцикле.

Уриан закатил глаза с недоверием.

— Прекрасно, не хочешь — не говори. Как знаешь.

Эш горько рассмеялся, поняв, как глупо это звучит. Он никогда раньше не падал с байка. Расстроенный, злой на Артемиду и переживая за Тори, Ашерон помедлил и посмотрел на даймона.

— Ты знаешь, Ури, со мной происходит что-то не то.

— Ты что только об этом узнал. Черт, да ты просто рекламный ребенок для медленного обучения.

Скривившись, Эш начал уходить. Уриан заставил его остановиться.

— Это была шутка, Ашерон. Ты должен был рассмеяться.

— Я не в таком настроении.

Уриан понимающе кивнул.

— Так что произошло на самом деле?

Эш сомневался. Не в его привычках было обсуждать что-то с другими людьми. И тем не менее, у него возник один горящий вопрос, который никуда не уйдет.

— Что со мной не так, если от меня заводятся лишь те женщины, от которых меня воротит?

Уриан ухмыльнулся от такого вопроса.

— Ты прав. Это уже клиника, — он похлопал Эша по плечу. — Вот тебе одно слово, мой брат. Терапия, попробуй, помогает.

— Это уже три слова.

— Нужно было расширить понятие, кстати, о расширении, у тебя посетитель внутри, который очень желает стать твоим лучшим новым другом.

Эш ругнулся, когда понял, кто его поджидает.

— Что за хрен его выпустил?

— Девушка-призрак, которая хочет, чтобы вы оба обнялись и поцеловались.

Ашерон стиснул зубы.

— Лучше бы мне в голову попал молоток, который бросила в меня Тори.

— Тори?

— Долгая история, — Эш тяжело вздохнул. — Спасибо за предупреждение. Пойду и разберусь с ним.

Ашерон направился к дверям, которые вели в его тронный зал. Когда он прошел мимо эмблемы на полу, его одежда сменилась на атлантскую накидку и черные кожаные штаны. Он рывком открыл двери и обнаружил ожидающего Стикса в другом конце комнаты. Ашерон остановился и посмотрел на своего брата-близнеца, вид которого всегда заставал его врасплох. Каждый раз, когда он смотрит на Стикса, к нему приходят воспоминания его прошлого, о жестокости и несправедливости в их жизнях. И против своей воли, Ашерон услышал пьяное рычание Эстеса в своих ушах, когда он держал его за волосы и насиловал.

— Да как ты посмел заставить меня хотеть тебя настолько сильно. Я ненавижу тебя за то, что ты причиняешь мне, ты отвратительная шлюха. Я. Тебя. Ненавижу.

Единственное, что его дядя давал ему бесплатно, были оскорбления и побои. И теперь Стикс стоял перед ним, отличная копия его с короткими белокурыми волосами и нормальными голубыми глазами, за которые бы Эш убил, чтобы обладать такими же. Эш отвернулся, напомнив себе, что он был богом, а не никчемной шлюхой, которая надеялась на сострадание своего жестокого брата.

— Я, правда, не в настроении сегодня иметь дело с тобой, Стикс. Та небольшая порция терпения, что у меня был в запасе, была съедена всего две минуты назад.

— Я знаю. Я могу чувствовать твое настроение, — Эш угрожающе прищурился. — Это был дар, — сказал Стикс саркастически. — От Артемиды. Когда она кинула меня в Тартар и наделила твоими воспоминаниями. Я здесь просто для того, чтобы попросить тебя об одолжении.

Эш почувствовал, как его кожа стала голубой, а злость накрыла его горячей волной.

— Ты смеешь просить меня об одолжении?

Стикс сделал шаг назад и кивнул прежде, чем стать на одно колено.

— Я прошу, как твой брат и как молящийся богу.

Ашерон бы засмеялся, если бы не был так зол. В какую игру Стикс играл с ним на этот раз?

— Как молящийся. Какую жертву ты предлагаешь в обмен на услугу?

— Мое сердце.

Эш ухмыльнулся.

— Я не понимаю.

Стикс посмотрел на него искренним взглядом, который обжег его.

— Я предлагаю тебе свою верность, и если этого недостаточно, то осмелюсь предложить и свое сердце. Если я солгу или предам тебя, то ты можешь вырывать его снова и снова. Можешь приковать меня рядом с Прометеем на скале.

Если он снова его предаст, то Ашерон так и поступит.

— О какой услуге ты просишь?

Глаза Стикса забегали прежде, чем он прошептал.

— Отпусти меня. Я не могу здесь больше жить, в изоляции от людей. Одинокий. Забытый. Я просто хочу получить шанс прожить жизнь так, как ни одному из нас пока этого не удалось.

В любое другое время, Эш бы рассмеялся ему в лицо. Но сегодня он был ослаблен пониманием и симпатией к вещи, о которой он сам и мечтал. То, что с ними сделали нельзя было назвать честным. Жизнь Стикса не должна была быть связана с его, и именно из-за Эша он потерял всю свою семью, свою жизнь и дом. Может новое начало сослужит им обоим хорошую службу.

— Хорошо, брат. У тебя будет все, чтобы начать сначала.

Взмахнув рукой, Ашерон отправил Стикса в Нью-Йорк, где принц лучше всего смешается с населением. К тому же это была территория, где его брат больше не будет попадаться ему на глаза. Более того Стикс был абсолютно прав. Ашерон сможет убить его в любое время. Пускай этот человек получит свою жизнь, если конечно сможет ее найти. По правде говоря, Эш даже пожелал ему удачи. Больше всего он хотел для Стикса покоя, который казалось, убегал от них двоих.

— Сими?

Он удерживал ее на своем теле уже против ее воли. Она слезла с его руки и появилась позади Ашерона. Зевая, она уставилась на него с раздражением.

— Акри оставил Сими на своей руке слишком долго. Она очень устала и очень недовольна. Почему ты так обращаешься с Сими, акри?

Он взял ее щеку в свою руку и поцеловал в лоб.

— Прости меня, малышка. Именно поэтому я и привел тебя сюда. Ты останешься ненадолго со своей сестрой и Алексионом.

Она нахмурилась.

— А что насчет тебя? Ты был таким грустным, но при этом не отпускал Сими…

— Я знаю. Просто есть вещи, с которыми мне нужно разобраться, а я совсем не хочу, чтобы ты пострадала. Поэтому ты останешься здесь, Симики.

Она засветилась, когда услышала ласковую форму своего имени, которую он не использовал с тех пор, как Сими была демоном-ребенком.

— Только если акри пообещает, что позовет Сими, когда она ему понадобится.

— Я обещаю.

Она протянула ему палец.

— Хорошо. Потому что Сими знает, что акри не может нарушить свое слово.

Он улыбнулся и достал для нее свою черную карточку American Express.

— Походи по магазинам.

Она запищала прежде, чем подбежать к телевизору и включить его. Захотев побыть наедине с собой, Ашерон пошел через дворец, хотя с легкостью мог и телепортироваться. Случались такие моменты, когда прогулки и просто побыть обычным человеком значили для него больше, чем все его божественные силы, вместе взятые. Просто потому, что ты можешь, еще не значит, что ты должен. Были вещи, которые не стоило делать. Именно поэтому никто из тех существ, с которыми он консультировался, не сказали ему о том дерьме, которое его ожидает в будущем. Именно поэтому он и не исцеляет Тори. Есть уроки, даже самые тяжелые, которым все должны обучиться. Даже боги. Но в данный момент, ему не хотелось узнавать ничего нового. Ашерон хотел утешения и уюта, и никто не сможет помешать этому. Поэтому Эш вошел в свою спальню и взял гитару с напольной подставки. У него было пару десятков гитар по всему дворцу, а еще были разные квартиры, разбросанные по всему миру, но именно эта… Это была его детка. Fender James Burton Telecaster с кленовой рукояткой и черным телом, покрытым красными языками пламени, она издавал самые насыщенные звуки, которые Ашерон когда-либо вообще слышал. Безусловно, у него имелись и более дорогие гитары, но ни одна не играла для него мягче и слаще, чем эта девочка. Сими даже умудрилась выгравировать для него послание с другой стороны гитары. Allagapi akri, Simi. На языке Шаронте это значило, что "Сими любит своего акри". Эш улыбался каждый раз, когда видел эту надпись, а его сердце наполнялось еще большей любовью к ней. Ей удавалось рассмешить его, несмотря даже на то, насколько он был расстроен или грустен, но сегодня даже ей не удалось его успокоить. Ашерон сел на кровать и начал перебирать струны. Прежде, чем он сумел понять, как уже играл композицию Pink Floyd «Вот бы ты была здесь». Это была песня, которая преследовала его с тех самых пор, как Ашерон впервые ее услышал. Было такое ощущение, что автор точно знал, что творится у него на сердце. Она была о решениях, которые меняют жизнь, о том, как понимание меняет все ситуации и чувства. Проблема была в том, что его чувства были настолько смешанными и противоречивыми, что Ашерон даже не знал, с чего начать, чтобы продраться в этих дебрях. Эш разрывался между тем, что он должен сделать и тем, что ему хотелось, между тремя женщинами, которые были такими разными, но объединял их он. Его мама, которая хотела уничтожить мир, Артемида, которая хотела убить Тори, и сама Тори, которая хочет разоблачить его, чтобы спасти репутацию своего отца. Больше не имея сил это выносить, Ашерон встал и положил гитару на кровать.

— Я бог.

Но что хорошего это принесло ему? Его все еще удерживала и контролировала Артемида. Сейчас Ашерон боялся ничуть не меньше, чем когда был человеком. Даже сейчас его страх возрос, потому что силы тоже стали абсолютными. Одним прошептанным словом, Эш мог стереть мир с лица Земли. Теперь его решения влияли не только на его жизнь, но и на жизни всего человечества. Только посмотрите, что он натворил с Ником. Если бы Эш все еще был человеком, то просто бы избил Ника за то, что тот переспал с Сими. А как бог, он не просто проклял Ника на самоубийство, но чтобы привести судьбу в действие, была убита его мать и сестра его друзей Табиты и Аманды. Ашерон ненавидел свои силы. Особенно весь тот груз ответственности.

— Я просто хочу побыть один.

Стук в дверь вмешался в его мысли. Эш устало вздохнул, испугавшись, что еще могло произойти такого.

— Да?

Дверь раскрылась, и в проеме стоял Уриан, который смотрел на него с настороженным видом.

— С тобой и вправду не все в порядке, не так ли?

Эш прищурился.

— Я надеюсь, что ты имел ввиду именно то, что я и понял. Иначе, в том настроении, котором я нахожусь, я надеру тебе задницу.

Уриан засмеялся.

— Да так оно и есть, — он вошел в комнату и закрыл дверь. — Послушай, я слышал тебя, когда ты вернулся. Не то, что ты говорил, а то, что было скрыто за этими словами. Я знаю точно, что мне лучше не совать свой нос в это дело. Тем не менее, ты спас однажды мою жизнь, даже, несмотря на то, что в тот момент я этого совсем не хотел, и сейчас я вдруг почувствовал, что возможно мне стоит вернуть должок.

Эш нахмурился, так как эти слова вернули его в те времена, когда Ашерона вернули из царства мертвых против его воли.

— Мне не следовало вмешиваться в это, Уриан. И мне правда очень жаль, что тебе приходится жить с этой болью из-за меня.

Глаза Уриана были полны горько-сладкого мучения.

— Ты же знаешь, все в порядке. Если бы я умер, то Фиби все равно последовала за мной в могилу.

Фиби была женой Уриана. Они встретились, когда Страйкер послал Уриана, чтобы убить ее. Вместо этого, он влюбился в нее и позже обратил девушку в даймона, такого же, как и он, чтобы они всегда были вместе. Эта запретная любовь стоила ему жизни, а Страйкер убил Фиби в приступе злости. Уриан прочистил горло.

— В отличие от меня, она не могла забрать человеческую жизнь, даже если человек и заслуживал смерти. Единственной возможностью продлить ее жизнь было питание от другого даймона, но и от этого она отказалась бы. Поэтому ты вообщем-то никак не изменил ее судьбу, спася меня. Мой отец и так собирался безжалостно ее убить.

Но если бы Уриан остался среди мертвых, то не стал бы свидетелем смерти Фиби, и ему не пришлось бы жить с этой постоянной болью.

— К тому же, если бы я умер, у моих племянников и племянниц не осталось бы никого, кто мог бы угрожать их отцу, когда он вдруг начинал перебарщивать с их опекой, — Уриан грустно улыбнулся. — Я единственный дядя, который у них есть. Знаешь, детям же нужен дядя?

Не с точки зрения Эша, но это совсем другая рана.

— Так по какой причине этот неожиданный разговор по душам, Уриан? Мы ведь никогда особо не были замечены в обсуждениях своих чувств… и без обид, но мне нравилось, что все так и было.

Взгляд Уриана обжег его своей необузданностью.

— Я разделяю твое мнение и очень рад, что ты не суешь свой нос в такие дела. Но как человек, который бросил вызов всему, что имело для меня хоть какое-то значение в этом мире, и который принес в жертву любовь своего отца, которого боготворил. Даже, несмотря на то, что все закончилось очень печально, дни, проведенные с Фиби, стоили всех тех ран, которые я получил, — он подошел ближе к Ашерону. — Я знаю, каково это, когда тебя разрывает между чистой любовью, которая сжигает тебя изнутри в местах, где ты и предположить не мог, что люди могут касаться их. И между твоим долгом и обязанностями. Между любовью к отцу, которого ты прекрасно знаешь и можешь положиться на него в абсолютно любых ситуациях, и любовью, которая нова и неиспробована. И знаешь, что я понял? Намного легче жить без отцовской любви, чем без Фиби. Я просто подумал, что тебе надо было об этом сказать.

Эш не проронил ни слова, пока Уриан не оставил его одного. Но в этот же момент он почувствовал, как воздух расщепился от могущества позади него. Это ощущение было очень хорошо знакомо Ашерону. Это был Джейден.

— От такого просто тошнит, не правда ли?

Эш вздернул бровь от таких едких слов. Джейден сложил руки на груди и прильнул к стене так, что обшлаг его коричневого пальто раскрылся.

— Любовно-голубиная брехня. А теперь дай-ка я расскажу тебе о том, что случится, если ты предашь все, что тебе дорого, а сучка не отплатит тебе за услугу. Или подожди-ка, ты ведь уже знаком с этим уроком. Проблема в том, что когда ты прыгаешь, ты не знаешь, куда ты приземлишься, пока не становится уже слишком поздно, или на покрытый пеной матрас, ну или же на острые скалы, на которых ты будешь лежать, словно посаженный на кол, медленно истекая кровью и умоляя о скорейшей смерти.

Эш ухмыльнулся от такой живой картинки.

— Ты такое редкостно-горькое дерьмо.

Джейден пожал плечами.

— У моей горечи хорошая компания, впрочем, та же, что и у тебя.

Это было правдой. Они оба знали, что такое предательство и оба были знакомы с абсолютными страданиями и шрамами, которые они оставляют на душе и сердце.

— Что ты здесь делаешь?

Джейден закатил глаза.

— Твой демон позвала меня, чтобы договориться о новой сумке. Подумав, что ее папочка возьмет ее пройтись по магазинам, пока она не сделала мне предложения, от которого я не смог отказаться. А теперь таковое делаю я тебе, очень несчастливый бог. Не то чтобы меня это волнует, но с тех пор как мы знакомы и иногда помогаем друг другу…

— Я ценю твое предупреждение.

— Да, вот что происходит, когда мы просераем вещи, которые очень любим. Они не всегда понимают границ и их глупые желания могут нас убить, если мы не будем осторожными.

Эш приклонил голову в понимании. Хотя по правде, он не знал, что стоило Джейдену стать посредником между демонами. Если и было существо, которое еще меньше раскрывало свое прошлое, чем сам Эш, так это, несомненно, был Джейден. И за все эти века, Ашерону не довелось встретить создание, которое бы точно знало, как Джейден стал тем, кем он сейчас был. Джейден одарил его зловещей самодовольной ухмылкой.

— Проводи в постели с женщиной столько времени, пока ни один из вас не сможет ходить. И выбрасывай ее из своей системы. Помни, неважно, кто они или откуда пришли, у всех женщин имеется простой родовой дефект. СЛБ.

— СЛБ?

— Стервозно-личностный беспорядок.

Эш горько рассмеялся.

— А ты уверен, что они правильно написали твое имя в свидетельстве о рождении? Я бы на твоем месте проверил, твое настоящее имя должно быть Джейдед-изнуренный.

Вместо ответа, Джейден скорчил гримасу и потер шею так, как будто она вся была в огне.

— Знаешь что? Я продам своих демонов твоим Темным охотникам в любой день. Ты не видел еще изнуренных, пока не имел дело с чокнутыми демонами, которые продали мне свою душу или что-то еще в этом роде, когда все, что они видят, выглядит совсем по-другому.

Он скривил губы.

— Демонов без хребта нужно отстреливать. Увидимся в сети в субботу.

Джейден исчез. Эш покачал головой. Он совсем не завидовал этому мужчине за его место в этой жизни. Боги были ужасными, но еще больше он ненавидел иметь дело с главнейшей силой и пока бессмертные были такими раздражительными, их не волновало, какой силой обладал демон. Вообще-то, как правило, они не были такими импульсивными. Не то чтобы все это имело для него хоть какое-то значение в настоящем. Единственное, что у него было в голове, так это Тори и те ублюдки, которые пытались ее убить. Они все еще где-то бродили. Черт подери, у него такая полнейшая неразбериха по другим вопросам, что Ашерон совсем забыл о том факте, что Атлантиконония все еще охотиться за Тори. Ему следует вернуться в больницу и защитить ее. Он уже начал переноситься, когда вспомнил, что сперва ему надо было поговорить с Сими. Она в одиночестве лежала на полу, с сотовым в руке и готовая к шопингу.

— Сим?

Она даже не посмотрела на него.

— Не сейчас, акри. Kirk's Folly уже почти появился.

Ашерон выключил телевизор с помощью своих сил, от чего она завопила, протестуя.

— Больше никогда не беспокой Джейдена.

Она посмотрела на него и надулась.

— Но Ксирена говорит, что он может достать Сими все, что ей захочется. Все, что требуется от Сими, так это сказать, что она отдаст в обмен на вещь, и тогда акри не придется платить. Поэтому я предложила ему свои ботинки, но он ответил «нет, Сими», а мне совсем не нравится, когда мне говорят «нет, Сими». Эш почесал голову.

— Не слушай Ксирену, Сим. Слушайся своего акри. Просто используй мою карточку, как обычно, и ни о чем больше никогда не торгуйся с Джейденом. Никогда.

Она совсем по-детски улыбнулась ему.

— Хорошо. А теперь я могу снова смотреть телевизор?

Он снова включил его. А Сими вернулась к тому, что не обращала на Эша ровным счетом никакого внимания. Надеясь, что она ни во что не вляпается в ближайшие несколько дней, Ашерон вернулся в больницу. Теперь в комнате ожидания, где он был ранее, была Пэм.

— Есть новости? — спросил он.

— Пока нет, но Ким пошла узнать.

Она прошлась взглядом по его телу, на котором был одет длинный плащ, серая толстовка с капюшоном и черная рубашка и джинсы.

— А ты совсем не выглядишь, как едва не встретившийся со смертью, как описывала мне Ким.

Ашерон пожал плечами и закатал рукава.

— Душ творит такие чудеса с телом.

— Все так говорят.

Эш уселся рядом с ней с тяжелым сердцем, пока они ждали и ждали без каких-либо известий. Ким присоединилась к ним, и после, казалось бы, целой вечности вышел доктор, чтобы поговорить с ними.

— Как она? — спросила Ким, перебив тот же вопрос Эша.

— Невероятно жизнерадостна и ей очень повезло, что она попала сюда так быстро. У нее была повреждена селезенка, но нам удалось с этим справиться. Если не подцепит никакой странной инфекции, то скоро будет, как новенькая.

Эш с облегчением выдохнул.

— Мы можем ее увидеть? — спросила Пэм.

— Она все еще в реанимации. Но, где-то через час мы ее переведем. Тогда-то вы и сможете с ней увидеться.

Ким с рвением пожала руку мужчины.

— Спасибо, Фил.

— Да какие проблемы.

Когда доктор ушел, Эш повернулся к Ким.

— Так как она пробудет здесь еще какое-то время, мне надо, чтобы вы кое-что знали.

Лицо Ким побелело.

— Боже мой, ты серийный маньяк, так ведь?

Ее логика совсем запутала его.

— Что?

— Смотри, что происходит, — Ким стала объяснять Пэм прежде, чем снова взглянуть на Эша. — Ты слишком идеален, что значит, ты, возможно, некто вроде Декстера, я права? Прячешь свои тела в каких-нибудь жутких местах. Наверное, тело твоей матери припрятано где-то у тебя в шкафу.

Эш покачал головой.

— Нет, по крайней мере, не на этой неделе.

Он замолк, надеясь, что делает все правильно, рассказывая им, что на самом деле произошло сегодня днем.

— Мы не просто разбились. Нам помогли съехать с дороги.

Пэм прищурилась.

— Что ты имеешь ввиду?

— Кто-то пытался нас убить. Прошлой ночью был убит ее друг Димитрий в Греции, а его дом перевернут вверх дном. Кто-то из ее команды, должно быть, нашел нечто очень важное, а еще кто-то так сильно хочет получить это, что даже готов на убийство. Я думаю, что нам не стоит оставлять Тори одну, пока мы не разузнаем побольше обо всей этой ситуации. Парни, которые преследовали нас сегодня, могут с легкостью показаться и здесь.

Пэм побледнела.

— Разве мы не можем попросить для нее охрану?

Ким покачала головой.

— Полиция не станет ничего предпринимать без конкретных доказательств.

— Я могу охранять ее, — сказал им Эш. — Но я хочу, чтобы вы точно знали, если меня нет рядом, то Тори понадобится другой охранник. Ее нельзя оставлять без присмотра.

Пэм кивнула, соглашаясь.

— Не волнуйся. Я собаку съела на конспирации.

— И именно поэтому, — сказала Ким, отступая. — Я собираюсь прогуляться в реанимацию и проверить, как там наша девочка, чтобы осчастливить всех нас.

— Спасибо.

Ким погладила его по руке.

— Нет проблем. Я буду на связи.

И даже сейчас, Эш не мог свободно вздохнуть, пока Тори не оказалась в отдельной палате рядом с ним. Она была подключена к нескольким мониторам и аппарату ИВЛ. Она была такой бледной, что он даже испугался и тут же стал ненавидеть себя за это чувство. Было также очень непривычно видеть ее без очков. Убрав ее волосы назад со лба, Ашерон улыбнулся от того, как прекрасна была Тори. Не в классическом смысле этого слова — по правде говоря, она не могла сравниться по внешнему виду с Артемидой, но было в ней что-то, что все равно издавало таинственное свечение, даже, несмотря на то, что Тори все еще была без сознания. Ее дух и шаловливость. Он даже смог услышать, как она ругает его. «Я думала, что ты знаешь, как управлять байком. А-а-а, я просто поверить не могу, что ты вот так засмотрелся и потерял контроль над машиной». Он даже почти засмеялся от ее острых замечаний, пока она придумывала ему наказание за то, что Ашерон позволил причинить ей боль. Его взгляд упал на ее руку. Подняв ее, он стал изучать ее изысканность. У нее были длинные тонкие и очень грациозные пальцы. Такие руки были созданы для того, чтобы гладить и успокаивать. А эти пальцы хотелось облизывать и легонько покусывать. Прежде, чем Ашерон смог хорошенько обдумать происходящее, он взял ее руку и поднес к своей щеке, наслаждаясь мягкостью ее кожи. Всю свою жизнь, ему так хотелось получить любящее прикосновение. То, которое не было ни эгоистичным, ни приносящим боль.

Единственным человеком, кто так к нему прикасался, была Рисса, но даже она ограничивала их количество. И отчасти в этом была и его вина. Годы ударов, пинков и боли стали причиной тому, что он вздрагивал каждый раз, когда кто-то прикасался к его лицу. Даже сейчас Ашерон не очень любил, когда к нему прикасаются, хотя и желал этого безумно. Ашерон хотел того, чего не знал, и при этом не знал, как получить желаемое. Это было очень просто и сложно одновременно. Но когда он поднес ее руку к своей щеке, то представил, как она очнулась и потянулась к нему. Его член незамедлительно среагировал на желание, а его сердце было разбито от той реальности, в которой ему никогда не быть с подобной девушкой, как Тори. Ашерон навсегда связан с Артемидой. Навсегда связан с судьбой, в которой ему совсем не хотелось принимать участие. Эш застрял между своей матерью и богиней, которая заявила о своих правах на него. Ему хотелось получить один единственный день свободы, когда он смог быть обычным человеком и принимать решения, которые бы влияли лишь на его собственную жизнь. День для смеха и расслабления. Да уж, и люди в аду хотят воды со льдом. Желания не были волшебством, а его жизнь была такой, какой была. И все пожелания мира никак не изменят этого. Вздохнув, он положил ее руку назад на кровать рядом с ней. То, что он собирался сделать, было неправильным, и ему это было хорошо известно. Ашерон пытался оправдать это, сказав самому себе, что она и так бы поправилась… исключая всякие странные инфекции, которые бы Тори могла подхватить. Тори была молода и здорова. Ашерон просто ускорит процесс, чтобы она долго не оставалась на больничной койке, в случае, если мужчины, которые охотятся за ней, наведаются сюда. Если ей суждено умереть, то она умрет. И если Тори погибнет, то его исцеление не будет иметь для нее ровным счетом никакого значения.

— Я не вмешиваюсь в ее судьбу, я просто исцеляю ее.

Когда Эш потянулся уже к ее груди, то неожиданно вспомнил, как он сам хотел умереть и сколько раз эти его попытки предотвращали. То время, когда Ашерон умер, а Артемида обманом заставила его выпить ее кровь, чтобы вернуть его назад. Но это было совсем другое. Да, все было действительно по-другому. Артемида спасла мир, вернув его. А разбудив Тори, он может закончить его. И все равно он не мог остановить себя и не сделать этого. Воспользовавшись шансом, Ашерон знал, что лучше не рисковать. Он коснулся ложбинки между ее грудей и позволил энергии жизни перейти от него к ней. Мониторы слегка дернулись прежде, чем Тори охнула. Эш убрал свою руку, как раз в тот момент, когда Тори открыла глаза и посмотрела на него. Она лежала смущенная тем, что Эш стоял над ней. Из-за его солнечных очков, она не могла распознать его настроение. Все тело Тори болело, и она все еще не могла понять, где находиться.

— Это ты меня так ударил?

— С чего бы мне тебя бить?

А он прав. И пока она пыталась сориентироваться в пространстве, нечеткая картинка появилась у Тори в голове… вот Эш держит ее на руках.

«Не смей, черт тебя дери умирать у меня на руках, Тори!»

Эти злые слова открыли быстрый поток воспоминаний. И она вспомнила людей, которые преследовали их.

— В тебя стреляли! — сказала она, обыскивая его тело на наличие ран.

— Нет. Они промахнулись.

Тори нахмурилась. Один из парней выстрелил в них практически в упор. Как же он мог промахнуться? И потом она увидела, как байк выскальзывает из-под них, а после вспомнила, как покатилась кубарем по всей улице.

— Где ты научился так водить? В организации «Убейтесь сами»?

Эш засмеялся.

— Я так и знал, что ты станешь отчитывать меня, когда очнешься.

Но она не была этим нисколько поражена.

— Что случилось, что мы так разбились?

— Одна из машин наехала нам на колесо.

— И мы выжили?

Он кивнул.

— Мы выжили.

— Ты уверен?

— Думаю, что да.

— Да уж, думаю, что ты прав.

Тори осмотрела больничную палату, которая для нее представляла лишь размытые пятна и тени без ее очков.

— Не думаю, чтобы у меня все так болело, если бы я умерла. Не упоминая уже о том, что если и после смерти я осталась слепа, как курица, то у меня будет серьезный разговор с высшими силами.

Эш уставился на нее с недоверием. Как она вообще могла шутить после всего случившегося?

— Думаю, что мы оставили твои очки под машиной, которая нас сбила.

— Наверное. Я просто очень рада, что ты не оставил и меня там же, хотя по правде, такое ощущение, что эта машина все еще стоит на моих ребрах.

Эш ничего не ответил, потому что его ноги все еще были не совсем одинаковыми.

— Боже мой. Ты уже пришла в себя?

Ашерон отступил назад, когда Ким запищала и подбежала к кровати, чтобы обнять Тори. Он был поражен такой любовью и дружбой. За всю историю, он становился свидетелем этого, но сам никогда не испытывал таких ощущений. У него были люди, на которых он мог положиться. Люди, которых он называл друзьями, но ни один из них, даже Алексион, были совсем не знакомы с ним настоящим. Никто из них не знал его мыслей, и хотя кто-то из них слышал разное о его прошлом, но точно и досконально его не знал ни один из них. Ашерон был привидением, которое шло по жизни, наблюдая за ней, отчаянно желая принять в ней участие, но очень боясь рискнуть и того, что ему снова причинят боль. Не удивительно, что они с Джейденом так хорошо поладили. Они настолько сильно вооружились, что внутри у них остались лишь пустоты. И то чему научился, когда был человеком, никогда не заполнит эту широкую дыру. Она была бесконечна и поглощала все, чтобы он ни поместил туда. Тори почувствовала, как нечто странное прошло через нее, когда она вспомнила еще одну деталь аварии. Эша сбила машина… Высвободившись от Ким, она взглянула на Ашерона и не обнаружила никаких повреждений на его теле. Ни одного даже самого маленького синячка. И, тем не менее, Тори отчетливо запомнила то последнее, что увидела прежде, чем отключиться. Эша переехали. Полностью, совсем переехали. Это запечатлелось у нее в памяти, потому что после этого, Тори уже не чувствовала боли, и просто скользила по улице. В тот момент, когда машина наехала на него, ее боль вернулась и Тори решила, что видит, как Ашерон умирает… Ты просто выдумываешь разные вещи. Это из-за шока после аварии. Или все же это было на самом деле? Что ты несешь, Тор? Мужчина бессмертный? Насколько же глупа может быть женщина? Он не мог быть бессмертным ни в каком значении. У нее было просто бурное воображение, которое снова затеяло с Тори какую-то игру.

— Эш сказал, что кто-то специально столкнул вас с дороги.

Тори заморгала от болтовни Ким.

— Да так оно и было.

— Так что вы ребята собираетесь делать дальше?

Тори взглянула на Эша, который, как, оказалось, наблюдал за ней.

— Что мы будем делать?

— Я не знаю, как насчет тебя, но мой план предельно прост. Мы найдем ублюдков и убьем их.


Глава 72


Глаза Ким расширились от резких слов Ашерона.

— Немного кровожадный, не так ли?

Не для него и не тогда, когда они это заслужили сполна. Он язвительно ухмыльнулся ей.

— Ну, учитывая то, что они сделали с Тори, быстрая смерть в их случае — это просто верх милосердия. Я уже не говорю о том, что они уничтожили одну из моих любимых курток и раздолбали мой байк.

Пэм ухмыльнулась.

— Ну что ж, тогда давайте сначала помучаем, а потом взорвем мерзавцев. Да как они посмели!

Эш не обратил внимания на ее сарказм и сложил руки на груди.

— Теперь ты думаешь, как я. Немного повыдалбливать глазки, поразрывать ноздри… Меня может серьезно затянуть в это.

Ким содрогнулась и заговорила с Тори.

— Я думаю, твой новоиспеченный дружок немного падок до крови.

Ашерон скрыл улыбку, услышав ее слова. Если бы она только знала, что это была его основная пища. И да, он определенно мог воспользоваться кровью, потому как ел в последний раз почти неделю назад.

Зазвонил телефон Ким.

— Это рабочий звонок. Я скоро вернусь.

Эш подошел к кровати, чтобы проверить ее.

— Как ты себя чувствуешь? — Она улыбнулась ему.

— На удивление целой. А что насчет тебя? Мне показалось, что тебя переехала машина.

— Я успел откатиться с ее пути. — Она подозрительно сузила глаза.

— С моей точки обзора, это так не выглядело. Я могу поклясться, что видела, как машина наехала на обе твои ноги.

Ашерон посмотрел на них прежде, чем пожать плечами.

— Ну, очевидно, что такого не было.

Выражение лица Тори сразу же стало милым и обожающим, и это стало для него, как удар в живот. Она нежно положила свою руку ему на плечо в самом нежном прикосновении, которое он когда-либо чувствовал

— Спасибо, что привез меня сюда. Ким говорила, что ей рассказали, как ты истекал кровью, как сумасшедший, когда вошел в двери отделения скорой помощи.

Ашерон почувствовал, как вспыхнуло его лицо от такой благодарности.

— Не беспокойся об этом. В следующий раз, когда я буду ранен, ты тоже сможешь меня понести. — Она засмеялась от такого замечания.

— Думаю, что потребуется по крайней мере команда людей, чтобы донести тебя.

— Снова вернулись к оскорблениям, а? — Тори покачала головой.

— Это вовсе не оскорбление. Ты же действительно большой человек.

Эш уже открыл рот, чтобы ответить, но вошел врач, чтобы осмотреть Тори, и Ашерону не представилось такой возможности. Он отошёл, пока доктор беседовал с Тори.

— Вы одна из самых везучих женщин. Но без вашего друга, который так быстро доставил вас сюда, вам бы этого не удалось. Ваша селезенка серьезно пострадала во время аварии.

Тори все еще была поражена тем, что сделал для нее Ашерон. Ким рассказала ей, что он сам был в плохом состоянии и что просто на него было страшно смотреть, когда она умирала у него на руках. Нежность к нему переполняла Тори через край.

Когда мотоцикл упал, она помнила, как Ашерон пытался дотянуться до нее и защитить. Эш пытался удержать Тори рядом с собой. Но сила аварии разделила их.

Тори скривилась, когда доктор нажал на слабое место на ее брюшной полости.

Он отстранился с обескураженным видом.

— Вы поправляетесь невероятно быстро.

— Хорошие гены и куча витаминов. — Он рассмеялся.

— Если все пойдет так и дальше, то мы выпишем вас через три дня. — Эш прокашлялся.

— А есть ли хоть какой-то шанс, что она сможет выбраться отсюда быстрее? — Тори быстро подыграла Эшу.

— Да, Я не могу себе позволить долго находиться вне строя.

— Милая. — Сказал доктор растянуто. — Вы умирали. Вам стоит задуматься об этом хотя бы на минуту и все взвесить. Вам очень повезло, что вы все еще с нами, поэтому позвольте мне понаблюдать за вами несколько дней прежде, чем мы вас выпишем, хорошо?

Было очень сложно спорить, когда все поворачивалось таким образом.

— Договорились. Спасибо, доктор.

Он кивнул головой прежде, чем выйти. Тори посмотрела на Ашерона, который стоял в стороне со стоической маской на лице, которая была словно силовой щит, предназначенный для защиты от окружающего мира. Тори знала, как больно ей было, когда она шмякнулась об землю. И для него это было ничуть не легче. И все равно, он заставил себя подняться на ноги и еще нести ее. Его сила зачаровывала Тори.

— Как мы сюда попали?

— У меня есть свои злые потайные пути. — Сказал он спокойным тоном. — Нагрузка на них становится больше.

Тори снова засмеялась. А Ашерон может быть таким очаровательным, когда захочет. И таким милым.

— А если док не отпустит меня, что мы тогда будем делать? — Ашерон пожал плечами, все еще скрестив руки.

— Мы будем держать ухо востро с нашими новыми друзьями и сделаем все, чтобы они не решили закончить работу, которую начали. — Тори кивнула.

— Они думают, что журнал у меня, не так ли?

— Такова моя догадка. Или же им просто стало скучно и они решили, что помочь нам разбиться, станет хоть каким-то лекарством от скуки для них.

— Говоря о скуке… что мне прикажешь делать, пока я заперта здесь?

— Хочешь почитать манги? — Она скривилась.

— Ты что серьезно? — Он кивнул.

— Это просто как шутки. Однажды начав, ты уже не сможешь остановиться. У меня с собой есть издания: "Священника", "Хельсинга" и "Кровь троицы". Ну так что, тебе это интересно?

— Вообще-то, я бы предпочла прочитать журнал, который мы нашли. Какой-то очень высокий мужчина не закончил свое обучение атлантскому.

— Это не по-атлантски, а по-гречески.

— Это ты так говоришь.

Застонав, Эш снял свой рюкзак и сделал так, чтобы в нем появился дневник. Одна из причин, по которой он всегда таскал этот рюкзак с собой, так это то, что он с легкостью мог перенести в него любую вещь, не вызывая при этом никаких подозрений у смертных. Так как никто не знал, что было в его рюкзаке, то они и понятия не имели, когда Эш пользовался своими силами, чтобы перенести в него то, что ему было нужно или хотелось.

В нем также были вещи, которые очень много значили для него, и которые нужно было сберечь. Три дневника Риссы, которые он нашел после уничтожения Дидимоса, ее гребешок для волос и прорезыватель для зубов для Сими, который Савитар подарил ему, когда она еще только начинала ходить. Отметины от ее детских клыков навсегда отпечатались на деревянной игрушке. В рюкзаке также был медальон его матери, завернутый в черный платок, который привезла ему Сими из одного из своих многочисленных посещений Калосиса.

И душа Ника, которую он выторговал у Артемиды, которую сама она потом отдала Эшу.

Ашерон достал дневник Риссы и протянул его Тори.

— Ты сможешь читать без своих очков? — Она вздохнула раздражительно.

— Ни единого слова. Ненавижу быть слепой. Есть какой-нибудь шанс, что я могу уговорить тебя и сходить ко мне домой за запасной парой очков?

— Я не могу оставить тебя без присмотра. Ты же знаешь это.

— Тогда может ты мне почитаешь?

Эш посмотрел вниз на кожаный переплет, и острая боль пронзила его грудь. Было очень сложно читать слова Риссы, потому что с каждым словом он все отчетливее видел ее в своей голове и слышал ее милый успокаивающий голос, который обращался к нему.

И все это ранило невыносимо его сердце.

Тори снова дотронулась до его руки.

— Ну пожалуйста, Ашиму. — Мускул дернулся у него на лице, когда ее нежность волшебным образом повлияла на его решение.

— Ты единственное живое существо, кто называет меня так.

— Ну, я могла бы назвать тебя пирожочком. Но думаю, что это обидело бы тебя гораздо больше. — Он улыбнулся.

— Все, прекращай эту пытку. Я прочитаю.

Тори наблюдала за неясной тенью, которая оказалась Эшем, когда он присел рядом с ее кроватью и открыл книгу. Когда он начал читать, Тори закрыла глаза и стала прислушиваться к его глубокому проникновенному голосу. Из-за той легкости, с которой он переводил, не сведущий человек решил бы, что там написано все по-английски. Он даже ни разу не запнулся на словах.

— Сегодня я разговаривала с моим отцом о том, чтобы навестить Атлантиду. — Тори мигом выпрямилась в кровати.

— Атлантиду?

Ашерон содрогнулся, когда понял, что только что сказал. Он вообще-то забыл, что читал кому-то еще. Тори стала такой неотъемлемой частью него, что Ашерон даже захотел доверять ей.

— Да, именно это здесь и написано.

— Видишь! Я же говорила, что она существует. — Ему срочно нужно было ее успокоить.

— Это еще ничего не значит. А вдруг это просто очень древний дневник Бриджит Джонс? Откуда тебе знать? — Она ухмыльнулась.

— У них не было романов тогда.


— История вообще говорит нам, что у них не было книг. И смотри-ка, что это за вещица у меня в руках? Она квадратная, обрезанная бумага, на которой что-то написано. Для меня это выглядит совсем как книга.

— Спасибо, капитан Сарказм. Как мило, что вы снова к нам присоединились. Мы можем вернуться назад к истории?

— Только не кидай в меня снова молоток. — Промямлил он про себя прежде, чем вернуться к книге. — Сегодня я обсуждала со своим отцом возможность посетить Атлантиду, и как всегда это вывело его из себя. Наши переговоры с атлантцами проходят не совсем хорошо. Дядя прислал весточку, что война между нами может начаться в любой момент. Но я все никак не могу понять, почему это так опасно для меня поехать туда, если мой брат и дядя сами живут там. Безусловно, это совсем не безопасное место для… — Эш остановился, увидев, что упоминается его имя. — Моего брата. Я не могу больше выносить разлуку с ним. Писем, которые он присылает, для меня недостаточно. Я хочу — … — Ашерон едва не задохнулся от боли в груди, которая пронзила его из-за слов на странице. — … — чтобы мой брат вернулся домой вместе со мной. Кто-то должен удостовериться, что Ашерон в безопасности, хоть дядя и клянется, что с ним все хорошо. Я все же хотела бы убедиться в этом самолично.

— Чего она хочет? — Спросила Тори.

— У меня жжет в глазах. — Солгал Эш. — Наверное, это из-за освещения. Мы можем вернуться к этому позднее?

Тори нахмурилась от странной нотки в его голосе. Казалось, что он давиться слезами, но в этом не было абсолютно никакого смысла.

— Как хочешь.

— Круто. Тогда я положу дневник назад в рюкзак. — Ашерон поднялся и зашуршал где-то поблизости.

— Эш? — Спросила она через пару секунд.

— Что?

— Кто-нибудь сообщил моей семье?

— Я не знаю. Хочешь, чтобы я узнал об этом.

— Пожалуйста. Не хочу, чтобы моя семья ворвалась сюда, когда я уже почти в порядке. Особенно пока у нас тут психи, преследующие нас. Я просто умру, если кто-нибудь из них попадет под перекрестный огонь.

— Хорошо. Я пойду к Ким и узнаю. Если тебе кто-нибудь понадобиться… — Ашерон вложил больничный звонок ей в руку. — Я знаю, что ты плохо видишь, но если испугаешься чего-то, сразу вызывай сестру и я тоже тут же вернусь.

Его тревога тронула ее.

— Все поняла.

Тори сидела в тишине, переваривая все то, что произошло за сегодня, все те вещи об Ашероне, которые она узнала и о которых только догадывалась. Не упоминая уже того, что имеется кучка фанатиков, готовых резко укоротить ее жизнь за то, чего у нее даже нет. И что же ей теперь делать?

Эш вернулся через несколько минут.

— Ким разговаривала с твоим дедушкой и тетей Дел. Она сказала, что они попросили позвонить им, когда ты будешь в состоянии.

Эш подошел так близко, что она даже смогла увидеть его.

— Спасибо, Ашерон.

— Всегда пожалуйста. Ким также просила передать, что Пэм принесет тебе твои запасные очки как только сможет. — Она положила свою руку на его, которую он примостил на спинке ее кровати, и легонько сжала.

— Спасибо, что не забыл спросить и о них тоже.

Она подняла его руку и положила рядом со своей. Она всегда считала свои руки мужеподобными, так как они были гораздо больше по размеру, чем большинство женских, но если их сравнивать с руками Эша, то ручки Тори были просто само изящество. Его пальцы были длинными и грациозными с мозолями, которые также покрывали и его ладони. Это были руки настоящего мужчины и Тори не переставало интересовать, а каково это будет ощущать их, гладящими ее тело…

— У тебя такие огромные руки.

— А у тебя маленькие и нежные. — От нее не ускользнула запинка в его голосе прежде, чем он убрал свою руку. — А еще они довольно грубые. — Сказал он так, как будто это очень смутило его.

— А мне нравятся твои руки. И вообще я думаю, что они просто прекрасны.

— Насчет этого ничего не могу сказать, но обычно они делают именно то, что им и положено. — Тори покачала головой.

— Тебе совсем не нравятся комплименты, не так ли?

Внутренности Эша свернулись в тугой узел, когда нежеланные воспоминания всплыли у него в мозгу, спровоцированные ее словами. В его случае, когда он был человеком, за комплиментами обычно следовали либо нежеланные ощупывания, либо массовые избиения теми людьми, которые не хотели, что бы Эш так сильно привлекал их. А когда он стал богом, все это потихоньку кануло в Лету, что, учитывая его предыдущий опыт, было совсем неплохо для него.

— Хочешь, чтобы я принес тебе что-нибудь поесть? — Тори кивнула.

— Я всегда голодна.

— Сейчас вернусь.

Она не шевелилась, пока наблюдала за тем, как Ашерон снова уходит. Он был таким странным и таким соблазнительным. Защитник, высокомерный и в то же время такой не уверенный в себе. Что на самом деле ничего не проясняло для нее. Как он вообще может быть неуверенным?

Так Тори пролежала несколько минут, размышляя о такой двойственности натуры.

— Привет, девочка. — Тори улыбнулась тому пятну, что очевидно было Пэм.

— Привет милая.

Подружка подошла ближе и нацепила Тори ее очки на нос. Она с облегчением вздохнула, когда мир снова обрел резкость.

— Благослови тебя господь.

— В любое время. Ну, как ты?

— Совсем неплохо, учитывая тот факт, что меня только что сбила машина и я чуть не умерла. — Пэм зарычала на нее.

— Это совсем не смешно. И вообще где твой восхитительный телохранитель?

— Он пошел на поиски еды для меня.

— О-о-о, хорош собой да еще и ищет еду для тебя, когда ты голодна. Прямо такой хозяйственный. Ну и когда ты собираешься переспать с ним?

Эш притормозил у двери, когда услышал вопрос Пэм, заданный Тори.

Она высокомерно ухмыльнулась.

— Спать с ним… я тебя умо-о-о-ляю. Как будто у меня нет вещей поинтересней, чтобы занять свой день. Клянусь, ты должна была родиться парнем, судя по тому, сколько места у тебя в мозгу занимает секс.

— Ну да, конечно, Тор, да ты только взгляни на мужика. Лучшего экземпляра еще никогда не создавали. Уж поверь мне. В отличие от тебя, я много смотрю по сторонам. Без сомнений он прекраснейшее существо на двух ногах, ну или на трех, если ты правильно разыграешь карты.

Тори издала непонятный звук, вызванный абсолютным шоком.

— Прекрати говорить о нем так. Он бы умер от смущения, если бы слышал себя сейчас. — Пэм цыкнула на нее.

— Но я говорю тебе это сейчас, Тори, если ты отпустишь его, так с ним и не переспав, то будешь жалеть об этом всю свою жизнь.

— И если вспомнить всю историю с моими мужчинами, то скорее всего я его убью, если попытаюсь с ним переспать. Последний парень, с которым я пыталась заняться сексом, оказался в гипсе после этого. — Пэм засмеялась.

— Посмотри на меня и скажи честно, разве ты не задумывалась об этом?

— Я вовсе не слепая, но я не воспринимаю Эша в таком ключе. Я больше заинтересована в его мозгах, чем в теле. А теперь давай сменим тему, а иначе я нажму кнопку и скажу сестрам, что меня донимает ненормальная подруга.

— С тебя станется, это точно.

Решив, что сейчас был самый подходящий момент, Эш решил обнаружить свое присутствие. Пэм сразу же покраснела и передвинулась на другую сторону кровати. Он поставил пакет на прикроватный столик Тори и подвинул его поближе к ней.

— Я не знал, чего бы ты хотела, поэтому взял всего понемногу. — Тори улыбнулась.

— У меня небольшой список продуктов, которые я не ем. Благодаря моей тете Адель, которая всегда рассказывала о бедных детях, которым приходится есть грязь, чтобы не голодать.

Эш привел все в порядок у нее на столике и открыл ей содовую.

— М-м… ребята? — Сказала Пэм. когда Тори стала разворачивать гамбургер. — Я не думаю, что тебе следует есть это сразу после операции. Разве они не садят своих пациентов на специальные жидкие диеты или что-то в этом роде? — Она с сомнением взглянула на дверь. — Где же Ким, когда она мне так нужна?

Тори отмахнулась от ее слов.

— Я прекрасно себя чувствую. — Эш достал картошку фри и поставил перед ней.

— Я бы никогда не дал бы ей того, что причинило бы еще большую боль.

Тори протянула ему бургер.

— Хочешь укусить?

— Нет, спасибо.

Взглянув на Пэм, Тори указала бургером на Ашерона.

— Клянусь, что его жизненная позиция заключается в том, что воздух полон калорий. Иначе он давно бы уже превратился в труху.

— Кто бы говорил, если бы в этом мире была хоть какая-то справедливость, то ты бы была уже больше, чем мой дом. Ты ешь, как заправский мужик, а сама тонкая, как шпала. — Пэм самодовольно улыбнулась Эшу. — Моя мама называла ее Джек Килька, когда мы были детьми. Слава богу, что у ее тети своя деликатесная, хотя я просто уверена, что Тори схомячила бы все запасы, если бы работала там.

Эш засмеялся.

— Лишь потому, что Дель делает самые лучшие koulourakias, kourabiethes и melomacarinas в мире. — Пэм снова ему улыбнулась.

— Ты понял хотя бы одно слово из того, что она сейчас сказала?

— Конечно понял. Он же грек. Даже если он и не ест, то все равно знаком с этими блюдами. Ставлю на то, что его мама набивала его животик, когда он был ребенком.

Ашерон ухмыльнулся, представив, как его мать готовит нечто иное, нежели разрушение мира.

— Не совсем, моя мать не из того вида женщин, как Бетти Крокер. — По крайней мере, пока в действие не вступает напалм и бедствие.

Резкий вскрик в дверях заставил их всех повернуться и увидеть Ким в проеме.

— Что вы делаете!

Тори и Пэм указали на Ашерона.

— Это он принес.

Издав раздражительный звук, Ким подлетела к кровати и попыталась выхватить из рук Тори недоеденный бургер. Тори не далась ей так просто.

— Не в этой жизни, Ким, я тебе это точно говорю.

— Ты не можешь есть это сразу после операции. Тебя будет тошнить.

— Лучше уж корова, чем твоя рука, которую я обязательно оттяпаю, если ты снова попытаешься отобрать у меня еду. Я очень голодна. Люди, вы, как никто другие знаете, что не стоит становиться между мной и едой.

Ким пробуравила Эша недоброжелательным взглядом.

— Ну а как ты мог принести ей все это?

— Тори сказала, что она голодна. — Ким сильно стукнула его по заду.

— Никогда так больше не делай! Надо было все узнать о ее диете у врача или медсестер. Ты не можешь просто так приносить еду пациентам в госпитале. Ты что выжил из ума?

Эш был так ошеломлен, что даже не сумел среагировать, когда Ким подошла к прикроватному столику и смела оттуда все обратно в мешок.

— Вы оба отвратительны, просто отвратительны.

Ким начала заворачивать верхушку пакета. Тори уставилась на нее, как разъяренная львица.

— Если ты заберешь эту сумку, Ким, и я заставлю тебя пожалеть об этом.

— Тори, будь благоразумной.

— Мой желудок требует еды. — Ким подняла руку.

— И когда ты будешь позже корчиться от неуемной гастритной боли, ты вспомнишь, что я пыталась тебя удержать от этого шага. — Она развернулась к Ашерону, который заблаговременно удостоверился, что его задница прикрыта. В прямом смысле этого слова. — Если вы двое не относитесь к суицидальным бездельникам, то советую вам убираться отсюда. — Эш сделал еще шаг назад.

— Ты ведь не собираешься снова меня ударить?

— Мне следует. Если бы ты был на пару футов покороче, я бы положила тебя себе на коленку.

Ким в последний раз издала звук отвращения прежде, чем оставить их снова одних. Пэм покачала головой, встретившись взглядом с Ашероном.

— Хочешь я поцелую твою вавочку и тебе сразу станет легче?

— Пэм! — Гаркнула Тори.

— О-о, как будто у тебя не появилось этой мысли. Да расслабьтесь, вы оба. Я просто пошутила. Пойду, успокою нашу Медсестренку, пока она не пошла и не устроила вам проблем с доктором.

Тори вздохнула, когда Пэм ушла.

— Я очень извиняюсь за своих подруг, Эш. Я правда пыталась их воспитывать, но очевидно, что совсем в этом не преуспела.

Ашерон рассмеялся от ее слов. По правде говоря, та легкость, с которой они находились в его компании, стала для него освежающей. Большинство людей просто боялись его. Только детям, казалось, все равно и они относились к нему, как к любому другому человеку на улице.

— Все нормально. Мне они очень даже нравятся. — Она в последний раз откусила от булки и завернула ее.

— Мне лучше остановиться, пока я и вправду не навредила себе. Но это было прекрасно. Спасибо тебе огромное за то, что принес все это мне.

— Там в сумке еще есть бутерброт с ветчиной, пикули, чипсы и йогурт.

— Какой же ты милый. Ты, и правда, нахватал всего понемногу. Ты точно уверен, что не хочешь перекусить?

— Я в порядке. — Она передала ему сумку.

— Хорошо. Тогда, что ты скажешь на то, если я обменяю еду на дневник? " Эш сомневался. Так как там появилось его имя… Я могу ей назвать другое имя. И то правда. Она ведь не знает, где какие буквы.

Если ему удастся убедить ее, что это имя звучит, как Архон, а не Ашерон, то это может сработать. Сеяв рюкзак с плеча, он расстегнул молнию и достал оттуда дневник.

— Вот. — Тори открыла на той странице, где они остановились. — Где же мы тут?

— Рисса говорила о своем брате в Атлантиде. — Она сдвинула брови в замешательстве.

— Рисса? Откуда ты знаешь, что ее звали Рисса?

Ашерон вздрогнул, когда понял, что его сестра нигде не писала своего имени.

— Ну-у-у… Ниоткуда. Я просто сам дал ей имя. Мне показалось, что будет гораздо вежливей, чем звать ее просто "Эй ты, древняя чикса." — Тори сморщила носик.

— Фу-у-у ненавижу, когда используют слово чикса.

— Тогда мне следует удалить его из своего лексикона.

Улыбнувшись, она положила свою руку ему на плечо и прильнула к нему.

— Ты такой услужливый. А что вот в этом кусочке?

Прошла целая секунда прежде, чем у него сперло дыхание от той повседневности, с которой она коснулась его, от того, как мило и привлекательно выглядели ее губы…

— Да. — Сказала он, заставляя себя снова взглянуть на страницу. Она указала на строчку чуть ниже от того, где они читали.

— Я что это пропустил?

— Да. — Ее палец скользнул дальше. — Его куда-то отослали?

— Невероятно, ты схватываешь все налету.

— То же самое говорил и мой отец. Он вообще называл меня Афиной.

Эш был очень удивлен этим. В ней не было ничего от греческой богини.

— Афина?

— Ну знаешь та, которая была создана из головы Зевса. Мой папуля говорил, что я делаю тоже, что и Афина, просто довожу его до того, что у него раскалывается голова. — Она широко улыбнулась. — Стоит мне показать что-нибудь, как бум, и я уже эксперт в этом. Но этот язык очень сложен. Прекрасен, но сложен. Не мог бы ты почитать на нем минутку, чтобы я могла послушать, как он переливается?

Ашерон кивнул прежде, чем выполнить просьбу. Тори прислушивалась к переливам голоса Эша, завороженная не только его сексуальностью, но и его умом. Прежде, чем Тори смогла остановить себя, она положила руку ему на челюсть, чтобы почувствовать, как работают мускулы, пока он говорит.

Эш остановился от нежности в ее касании и встретился с ней взглядом.

— Не останавливайся. — Сказала она. — Я обожаю твой акцент.

Едва ли она знала, что Ашерон сделает для нее все, лишь бы она так и прикасалась к нему. Он сглотнул прежде, чем продолжить читать.

— Как бы я хотел, Сотерия. Как бы я хотел любить тебя, как обычный человек. Без прошлого, которое всегда встает на пути, и без сожалений. Я бы продал даже свою душу за это.

Тори нахмурилась от слов, которые, казалось, шли от самого сердца.

— Что ты сейчас сказал?

— Что ты просто любознательный чертенок. — Она ухмыльнулась.

— Нет, не это.

— Может быть. Но откуда тебе знать на самом деле, так ведь?

Она зарычала на него, хотя и наслаждалась тем, когда он разговаривал на английском. У него был такой сильный живой акцент.

— Знаешь, что когда ты используешь этот акцент, тебе с рук сойдет даже убийство. — Она сняла его очки, сложила их и положила ему в карман. — Мне нравиться смотреть тебе в глаза.

— Ты очень странная девушка.

Возможно, но именно в нем было что-то, что заставляло ее чувствовать себя обогретой и в безопасности. Она провела подушечкой большого пальца по его губам.

— Почему ты прячешься от мира

— Я ни от чего не прячусь.

— Нет, прячешься. Одежда, которую ты носишь… это твоя броня, чтобы держать людей на расстоянии. Тебе нравится выглядеть опасным бунтарем… по крайней мере часть тебя так думает. Если ты даешь людям причину не любить себя, и когда они так и поступают, для тебя все нормально, потому что именно ты решил, что не позволишь им, чтобы они относились к тебе с симпатией. — Он собрался отойти, но она остановила его. — Я стану для тебя другом, Эш. Очень хорошим, если ты только позволишь мне.

Эш отвернулся, вспомнив, как Артемида предлагала ему свою дружбу.

— Без обид, Тори, но все люди говорят, что они пришли с хорошими намерениями. Но, к сожалению, как только приходит какое-нибудь испытание, и мы неизбежно заваливаем его.

— Тебе случалось заваливать их?

— Да, случалось. — Его сестра доверила ему свою защиту, а он позволил Артемиде встать у него на пути. Ник был близок к тому, чтобы называться другом, а он взял и проклял его на смерть. Как друг, он облажался, поэтому Ашерон больше никому не предложит своей дружбы.

— А вот у меня такого не было. — Твердо сказала Тори. — Ни разу. Но единственный путь, чтобы узнать об этом состоит в том, что ты должен мне довериться. А так как я знаю, что ты не можешь мне дать своего доверия, то сделаю вид, что забыла об этом разговоре. — Она посмотрела назад в книгу. — А это что за слово?

Эш засомневался, когда увидел собственное имя в записях Риссы. Он уже собрался соврать ей, но ложь застряла у него в горле. Ашерон хотел ей довериться. Он не знал почему, но ничего не мог с этим поделать. Глубоко вздохнув, он сделал то, что не делал уже столетиями. Он поверил ей.

— Это Ашерон. — Тори взглянула на него внимательно.

— Это твое имя?

— Да. — Сказал он, удостоверившись, что убрал все эмоции из голоса. — У нее было два брата Ашерон и Стикс.

— Названные в честь рек скорби и ненависти? Как отвратительно со стороны их родителей.

— Довольно уместно мне кажется.

— Это еще хуже, мне кажется. — Тори перевернула страницу. — Так странно читать все это. Кажется, что ты встретил ее сегодня где-то на улице. Ее основная тревога, как бы угодить отцу, и еще она очень скучает по своему брату. У нее те же страхи, что и у современных существ женского пола. Чтобы к ним прислушивались. — Она вздохнула со свистом. — Ты можешь представить себе мир, в котором она жила? Мне вот интересно, какую одежду она носила. На какой кровати спала…

— Я представляю, что она была очень похожа на тебя. Нежная и скромная. Решительная и прикрывающая тех, кого любит. И возможно время от времени ее раздражали оба брата. — Его слова тронули Тори за самое сердце.

— Так ты видишь это, когда смотришь на меня?

— Нет. Я вижу суицидального маньяка, которому совсем не нравятся мои кишки. — Она засмеялась.

— Серьезно? — Его задорный взгляд посуровел.

— Да, Сотерия. Это именно то, чтоя вижу, когда смотрю на тебя.

Она переплела свои пальцы с его, Эш уставился на их скрещенные руки. Это был самый потрясающий вид, свидетелем которого ему когда-либо доводилось становиться.

И тут снова вернулась Пэм. Он ожидал, что Тори отдернет руку и съежится некомфортно, как делали все остальные. Но она так не поступила, и ее рука все еще находилась в его.

— Ну что тебе удалось спасти наши шкуры за бургер? — Спросила Тори у Пэм.

— Ну угроза отведена на данный момент. Ну, что я могу сказать. Супер-Пэм спешит на помощь.

Эш снова нацепил свои очки, когда Пэм передвинулась на другой край кровати. Она увидела их руки и улыбнулась.

— Рада, что вы наконец поладили.

— Эй, этот человек спас мне жизнь. Поэтому я могу себе позволить не много расслабиться. — Пэм вздернула обе свои брови.

— Кто ты и что сделал с моей лучшей подругой? — Тори посмотрела на Эша.

— Близость смерти слегка меняет взгляды на жизнь. — Она не имела ни малейшего понятия об этом.

— А у тебя было когда-нибудь предсмертное состояние, Эш? — Задала вопрос Пэм.

— Можно и так сказать. — Пэм ухмыльнулась.

— Что? Тебя тоже поймал твой отец, когда ты пытался выбраться из своего дома?

Если бы девушка только знала.

— Это без сомнений оставило у меня много впечатлений.

— Да уж. Я не мог сидеть нормально месяц.

Тори наблюдала за Ашероном. В его голосе проскочила нотка, которая подсказала ей, что в этой истории было всего гораздо больше, чем Эш позволял им узнать. Но если он ничего не сказал ей наедине, то шансов на то, что сообщит что-либо при Пэм, вообще не имелось.

У него начал звонить телефон. Отпустив руку Тори, Эш отошел, чтобы посмотреть на дисплей и узнать, кто звонит.

— Мне нужно ответить. Извините. — Тори посмотрела, как вышел в коридор. Пэм тихо оценивающе просвистела.

— Джимини Крикет, да у этого мужчины самая прекрасная задница, которую я когда-либо видела. Теперь не удивительно, почему он носит длинные плащи. Мы должны забинтовать его с ног до головы, чтобы сохранить человечество в здравом уме.

Тори игриво ударила подругу по руке.

— Может уже хватит. — Пэм указала на дверь.

— У тебя же очки уже на месте. Разве ты не видишь какая роскошная у него задница? И к тому же он еще и гот. — Она издала урчащий звук где-то у себя в горле.

— Нам следует поскорее тебя свести с кем-нибудь. А иначе переизбыток гормонов окончательно сожрет твой мозг.

— Я знаю. Это так грустно, не правда ли?

Тори рассмеялась и снова стала посматривать на Ашерона, гадая, что там такое происходило у него со звонком.

— Ты уверен в этом, Уриан?

— Абсолютно, хорошо, когда у тебя есть друзья на темной стороне. Страйкер послал скаутов, как я уже говорил, чтобы они достали дневник. Он хочет свергнуть Артемиду и Аполлона и завладеть их силами. Он также надеется, что в этом журнале есть что-то, что может навредить тебе, а это привело к тому, что твоя мама рвет и мечет и тоже послала своих демонов на его поиски. — Уриан злобно засмеялся. — Добро пожаловать на Армагеддон, приятель. Похоже, что они начали без тебя.


Глава 73


Эш только снова вошел в палату, когда у него опять зазвонил телефон. Взглянув на номер, Ашерон вздохнул.

— Прошу прощения, но мне придется ответить по новому кругу на звонок типа "Помогите мне, мистер Волшебник."

Тори покачала головой на бедной парня, чей телефон, казалось, был постоянным источником раздражения для него. Пэм уселась в кресло, в котором до нее сидел Ашерон.

— Сколько у него друзей?

— Я думаю, эти звонки связаны с работой.

— А-а, так чем он занимается?

— Он ковбой.

— Угу-у-у… — Голос Пэм был полон сомнения.

— Я знаю. Мне он тоже не сказал, чем конкретно занимается. Но очевидно, что ему названивают по поводу работы. — В глазах Пэм вспыхнул огонек интереса.

— А может он международный наемный убийца? О-о-о. разве это не круто?

— А еще нам стоит оградить тебя от просмотра фильмов.

Эш остановился на полуслове, когда неповторимая струйка силы пробежалась по его позвоночнику. Ощущение было безошибочным… в больнице были демоны. И он даже с лёгкостью мог поставить на кон свою жизнь за то, чтобы угадать, по чью душу они сюда явились. Отключившись, он вернулся в комнату Тори.

— Нам пора уходить.

— Эй, ау-у-у? — Сказала Тори саркастически. — Я подключена к мониторам. Поэтому в ближайшем будущем я отсюда ни ногой.

Ашерон подошел к кровати и выдернул все шнуры и капельницы у нее из руки с такой скоростью, что Тори даже моргнуть не успела. Она была в ужасе от его действий и окаменела, когда из ее руки неожиданно перестала идти кровь.

— Да что происходит?

— Люди, которые жаждут нашей смерти совсем близко. И если мы не пошевелимся, то дела наши станут совсем прескверными.

У Тори колотилось сердце от одной только мысли, что за ними гонятся какие-то люди.

— Есть еще одна проблема в одежде. У меня ведь ничего нет. — Пэм вышла вперед.

— Нет, есть. Эш покарауль у двери и дай нам минуту.

— У вас двадцать секунд. — Он толкнул дверь, а затем плотно прикрыл ее.

— Ты можешь двигаться? — Спросила Пэм.

— На удивление, да.

— Хорошо, меняемся с тобой одеждой и поторапливайся.

Тори выскочила из своей ночнушки в мгновение ока. У нее немного побаливало тело после аварии, но совсем не так, как у человека, которого только что прооперировали. В этом не было ни капли здравого смысла. Но прежде, чем она смогла хоть как-то это обдумать, в дверях снова появился Эш.

— У нас мало времени. — Он протянул ей свою руку. — У меня даже туфлей нет никаких.

— Как-нибудь придется обойтись без них. Пошли. — Она взяла его за руку. Без лишних слов, Ашерон вытащил ее в коридор и повел к лифтам. Когда где-то сбоку открылись двери, он просто затолкал ее в комнату и жестом показал, чтобы она молчала. Его действия напугали Тори до чертиков. Да кто такой там был?

— Жди здесь. — Прошептал он одними губами прежде, чем двери снова открылись и Ашерон исчез в коридоре.

Тори совсем не была уверена в том, что происходило вокруг. Она надеялась лишь на то, что Эш точно знал, что делает.

Через несколько секунд Ашерон вернулся и приказал ей двигаться очень быстро. Ашерон практически швырнул ее в открытый лифт. Но когда двери уже закрывались, она оглянулась на комнату и увидела, что туда направляются два очень высоких человека. Оба одетые в черное, они выглядели зловеще.

— А как же Пэм? — Эш оттащил ее, чтобы двери смогли нормально закрыться.

— Она будет в порядке. Они знают за кем пришли.

— Ашерон съежился от вопроса, на который толком не мог ответить. Это демоны, которые явились за ней, чтобы пытать, все это выглядело слегка притянутым за уши, особенно потому что Ашерон до сих пор не был уверен, как Страйкер мог узнать, что их надо было посылать именно сюда.

— Я не знаю их имен. Но мне бы не хотелось представляться им сейчас.

— Ты уверен, что они не причинят вреда Пэм? — Эш протянул ей телефон.

— Когда мы сядем в машину, можешь набрать ей.

— Какую машину? — Он не ответил ей, так как концентрировал всю свою силу на том, чтобы скрыть их присутствие от демонов и еще следил за передвижением остальных членов банды.

Их было по крайней мере около десяти, бродящих по всей больнице. Ашерон мог скрыть свои силы от них и замаскировать внешность Тори.

По крайней мере от всех, кроме архидемона. Рожденные от союза между демоном и богом, они были уникальны в своем роде и очень непредсказуемый вид, и вот один из таких демонов сейчас был в больнице и был предводителем остальных.

Эш повел ее на парковку, а конкретно к своему Порше 911 GT2 цвета серебристого металлика. Он открыл пассажирскую дверь, а в это время обследовал стоянку.

Она задержалась в дверях.

— Пожалуйста, скажи мне, что мы не угоняем ее.

— Она моя. — Он позвенел широки ключом от Порше у нее перед носом. Но Тори все еще выглядела подозрительной. Посещая водительскую школу от компании Порше несколько лет назад просто для развлечения, она изучила различные модели и их приблизительные расценки. Это были самые сливки из всей семьи Порше. Это машинка летала так, словно мечта идиота. Она хотела себе такую же так сильно, что могла ощущать это желание, но цена была ей совсем не по карману.

— Ты владеешь машиной за четверть миллионов долларов?

— Ну, плюс-минус десять тысяч, да. А теперь залезай.

Тори не была абсолютна уверена. Как черт подери он смог позволить себе такую машину? Но когда она взглянула на водительское сиденье, то поняла, что оно было сконструировано для очень высокого человека, она не могла отрицать очевидного. Получалось, что это его машина. Она залезла внутрь, а он проскользнул на водительское место.

Да, машина подходила ему, как перчатка и то, что он знал, что ключ вставляется с левой стороны говорило о том, что Ашерон был в этой машине достаточно давно, чтобы его действия были решительными.

— Ашерон!

Когда Эш только захлопнул дверь, Тори оглянулась на крик и увидела огромного мужчину с каштановыми волосами, который бежал прямо к ним.

— Пристегнись. — Эш дал задний ход. Мужчина налетел на зад машины Ашерона.

— Ах ты ублюдок. — Злобно заорал Эш. — Трогаешь своими лапами мою машину… Клянусь, если ты поцарапаешь ее, то ты труп.

Он нажал на тормоза и мужчина отлетел на припаркованный голубой седан. Эш резко развернул руль и поехал прямо на человека, который только скатился на землю.

Тори съежилась, ожидая, что они наедут прямо на него. Но когда машина была почти у него, мужчина отскочил с их пути с такой поразительной проворностью.

— Ты сумасшедший, так ведь?

Эш не ответил ей, но при этом так резко завернул, что она почувствовала себя, как астронавт во время перегрузок. На улице вслед за ними вылетел белый БМВ.

— За нами хвост. — Эш ругнулся, увидев их в зеркало. Еще демоны. Но Ашерон был благодарен хотя бы за то, что по крайней мере, они не совсем высовывались. Страйкер, видимо, поговорил с ними насчет анонимности в человеческой реальности. То, что они до сих пор не поджарили его, лишь расширило игровое поле, так как он и сам не мог использовать свои силы прямо здесь и сейчас.

Маневрируя, он пробирался через движение, направляясь к трассе. Ему нужно было увести их из населенных мест, чтобы не пострадали невинные люди. Это было легче сказать, чем сделать, потому как появились еще две машины и открыли по ним огонь.

Эш набросил щит, чтобы защитить машину. Он попытался воспользоваться своими силами, чтобы проскакивать между машинами, обгоняя их или по крайней мере заглушая двигатели, но так как они были демонами внутри, то противостояли его силам своими собственными. Черт бы их побрал!

— Боже мой. — Выдохнула Тори. — Они мазилы или как?

Ашерон не прокомментировал ее замечание, так как заметил, что появились четыре гладкие черные Хонды-Блекбердз, которые быстро приближались к ним. На двух мотоциклах было по два наездника, именно пассажиры были вооружены KACs 6x35мм PDW, которые достали из-под своих курток.

Эш снова ругнулся.

— Похоже, что они решили открыть здесь свой бизнес. — По крайней мере он так думал, пока один из мотоциклов не открыл огонь по машинам, которые их преследовали. Тори ухмыльнулась, когда увидела, как байкеры стали им помогать.

— Твои друзья?

— По крайней мере, я о них не знаю. — Если бы они не стали использовать оружие, то он бы решил, что это могли быть Охотники-оборотни, так как большинство из них используют мотоциклы для передвижения в человеческой форме. Но тогда бы они боролись с помощью магии.

Байки стали перестраиваться, пытаясь столкнуть БМВ в отбойник. Затем они переключились на другого преследователя и быстро разобрались с ним.

Когда они подъехали к ним, то Ашерон вдавил педаль газа в пол, по крайней мере, пока точно не убедился, что они были на его стороне. Он посмотрел назад через плечо, а потом нажал на тормоза.

— Жди здесь. — Сказал, он, выбираясь из машины, чтобы поговорить с байкерами.

Они остановились в нескольких футах позади его машины. Те двое, что были вооружены, развернулись к Ашерону спиной и стали следить за дорогой. Но что привлекло его внимание больше всего, так это символ золотого солнца на спинах их Бразильских кожаных стеганых курток.

Это был символ его матери.

Водители в унисон слезли с байков и подошли к нему, как одна натренированная команда. Они остановились перед ним и стояли так с широко расставленными ногами до тех пор, пока каждый не поднес правый кулак к своему левому плечу и не склонил голову. А потом они встали на колено прямо посреди улицы.

Да что черт подери это такое?

Тот, кто был лидером поднялся и снял свой шлем. Это оказалась женщина. Она была ошеломительно прекрасна с длинными белокурыми волосами, которые волнами спадали ей на плечи. В коже, ее широкие плечи можно было легко спутать с плечами мужчины, но, в общем, в ней не было ничего мужеподобного.

— Извините, что приходиться знакомится в полевых условиях. Я Катарина Занакис, главная жрица Аполлимачи.

Ашерон осмотрел их и понял, что они все были человеческими женщинами в услужении у его матери.

— Что вы здесь делаете? — Катарина отошла в сторону в тот момент, когда остальные поднялись, а к ним подошла еще одна девушка и тоже сняла свой шлем. Очень милая и возможно лет на десять постарше, чем Катарина, у нее были короткие черные волосы и теплые глаза.

— Жустина? — Ашерон обернулся на смущенный оклик Тори и ухмыльнулся бесенку, которая уже неслась со всех ног к ним.

— По-моему, я сказал тебе оставаться в машине.

— А я не послушалась. — Сказала она пренебрежительно, присоединяясь к ним.

Жустина вышла вперед и сняла почтальонскую сумку с плеча.

— Мне сказали доставить это тебе. — Она протянула сумку Тори. Она посмотрела на нее в смятении, и тоже самое чувствовала внутри себя.

— Что это?

— Это то, за что умер Димитрий. — Объяснила Жустина. — Я была там, когда Атлантиконония ворвалась к нему, а я сумела сбежать через заднюю дверь с журналом и спрятаться, пока он задерживал их там. — Жустина трижды перекрестилась, а ее глаза наполнились слезами из-за потери их общего друга.

Эш ругнулся, вспомнив, что видел Жустину в своем видении. Только тогда он не понял, на чьей стороне она была. Ашерон предположил, что она работала на его врагов.

— Атлантиконония? — Спросила Тори Жустину.

— Группа психов. — Выплюнула Жустина. — Они преследуют нас на всем пути от Греции до Нового Орлеана. Стоит нам хотя бы на секунду отвернуться, как они тут как тут и уже пытаются стащить журнал. — Катарина кивнула.

— Это группа мужчина, которые поклялись защищать секреты Атлантиды, и более того у них нет никаких принципов.

— Они уничтожили нашу лодку. — Рассказывала дальше Жустина Тори. — Я убила одного из них, когда он пытался убежать, именно тогда я и побежала к Димитрию за дневником. До тех пор я не понимала, насколько важной оказалась наша находка.

Тори покачала головой, как будто из-за обилия информации ее начало тошнить.

— Я совсем запуталась.

Эш обхватил ее рукой, чтобы поддержать Тори в вертикальном положении.

— А еще она перенесла операцию, а еще ее чуть не убили чуть ранее сегодня. Я уже не упоминаю о том, что наши друзья могут снова нас выследить, и если такое вдруг случится, то совсем бы не хотелось оказаться на открытом пространстве, где они смогут спокойно забрать ее или с легкостью перестрелять нас всех. Девушки, знаете, где находиться Убежище на Урсулайнс?

— Я знаю. — Сказала одна из девушек с надписью KACs.

— Хорошо. Тогда встретимся там. — Ашерон пошел и открыл дверь для Тори, которая взглянула на него потяжелевшим взглядом.

— Что конкретно здесь происходит, Эш?

— Я не уверен, но думаю, что скоро мы получим некоторые ответы.

— Это хорошо. А то я устала бродить в темноте. — Тори уселась и стала открывать сумку, но Эш положил свою руку на ее.

— На твоем месте, я бы этого сейчас не делал. — Она посмотрела на него нахмурившись.

— Но почему?

Потому что ты раскроешь меня.

— Давай подождем, пока не доберемся до Убежища.

И я спокойно смогу забрать его у тебя.

— Хорошо. — Ее слепое доверие подняло волну вины в нем. Она обхватила сумку руками и крепко прижала к себе, даже не зная, что держит так близко к своему сердцу всю его жизнь и достоинство. Все секреты, которые он так тщательно пытался спрятать, сейчас лежали прямо перед ним…

Ашерону хотелось ругнуться. Его желудок стал выделывать какие-то кренделя, а он в это время перестроился в другой ряд и втиснулся между машинами прежде, чем поехать назад в Квартал.

Тори пробежалась рукой по песочно-бежевому кожаному интерьеру его машины, как будто наслаждаясь немецким стилем.

— Знаешь, что мне напоминают такие автомобили?

У него не было ни малейшего представления. Вообще-то он ни о чем подобном не думал, просто любил свой Порше.

— Что?

— Подстаканники. — Эш засмеялся. Они, то есть машины, были оснащены таким количеством разных штуковин, которые должны были щелкать, переключаться и вертеться.

— Да уж трансформеры. Замаскированные под подстаканники. Но ведь не это тебя волнует больше всего?

— Да. Просто я пытаюсь отвлечься от того, что держу в руках нечто, за что некоторые люди готовы даже убить. Один из моих самых близких друзей заплатил за это открытие своей жизнью, и если бы я оставила Атлантиду в покое, Димитрий был бы сейчас жив. Его жена не стала бы вдовой, а его бедная мать не хоронила бы единственного сына. — Она вздрогнула. — Не могу поверить, что моя эгоистичная глупость кого-то убила. Что же я натворила?

Сердце Эша заныло от мысли о Нике.

— Очень легко ошибиться. А жить с последствиями этих ошибок, вот что самое сложное.

— Расскажи мне об этом. Может у тебя есть какое-нибудь секретное шпионское кольцо, которое помогает справиться с болью?

— Хотелось бы, но такого не имеется. Есть боль, которая проникает так глубоко, что ее уже ничем невозможно высвободить. Единственное, что мы можем сделать, так это собраться и надеяться на силу, которая нам понадобиться, чтобы жить дальше.

— Ты именно так и поступаешь?

— Нет, я выбиваю все дерьмо — а это помогает еще лучше. — Она тихонько засмеялась.

— Не могу представить тебя таким грубым.

Она не имела ни малейшего понятия о нем, но Эш был рад, что она не знает о той его части, которая отвечает за тотальное разрушение.

Тори прижалась головой к окну и уставилась на пролетающий мимо пейзаж.

Они больше не проронили ни слова, пока не повернули на небольшую подъездную дорожку, которая вела к Убежищу. Жрицы парковались на улице, пока Эш вел Тори к передней двери.

Дэйв Пельтьер охранял ее в человеческом виде… пока на дворе все еще был солнечный свет. Было два вида Охотников-оборотней. Те, кто родились людьми и могут превращаться в зверей, и животные, которые могут перевоплощаться в людей. В дневное время суток, Охотники-оборотни предпочитают быть в своей естественной форме, что для Дейва является медведь. Тот факт, что он сейчас был человеком, безумно заинтересовал Ашерона, потому как лишь самые могущественные из их вида могли себе такое позволить.

Будучи человеком, Дэйв ненамного был ниже Ашерона. У него были длинные кучерявые белокурые волосы и ямочки на щеках, которые появлялись лишь тогда, когда он начинал говорить, так как медведи обычно не слишком улыбчивы. Одетый в джинсы и черную футболку обслуживающего персонала Убежища, он сидел с обманчивой безразличностью. Даже в человеческой форме, он мог начать действовать так быстро, что даже не дал бы сбегать Эшу за его деньгами. Но что поражало Ашерона больше всего, у Дэва на бицепсе была татуировка с изображением лука и стрелы Темных охотников. Он не был уверен, почему медведь считал забавным носить отличительный знак Артемиды, но носил он его с гордостью.

И как только Дэйв увидел его, то потянулся к небольшому устройству у себя на поясе, чтобы включить песню "Милый дом Алабама", играющую в баре, таким образом оповещая всех нечеловеческих посетителей о том, что Эш был у входа в здание. Это была у них такая игра. Так как Охотники-оборотни были кузенами Апполитов, то часто укрывали Апполитов и Даймонов. Эш, будучи Темным охотником, был должен убить любого Даймона, которого встретит на своем пути, что значило, что внутри там сейчас переполох, так как все Даймоны разбегаются в поисках убежища.

Апполиты предпочитают не встречаться с Темными охотниками, поэтому они растворяются, когда он оказывается поблизости.

— Как дела, Дэйв? — Спросил Ашерон.

— Все хорошо. — Дэйв удивленно поднял брови, когда увидел Тори и остальных подходящих к ним женщин. — Очень мило с твоей стороны, что решил украсить наш бар. Очень благодарен за это. — Эш покачал головой.

— Нам нужен тихий угол.

— Наверх и направо. В это время там вся территория под охраной. Я скажу Эйми, чтобы она принесла напитки наверх.

— Спасибо. — Тори улыбнулась светловолосому мужчине, который подмигнул ей, когда она проходила вслед за Эшем. Она сотни раз проходила мимо этого места, но так как металл не являлся ее любимым направлением в музыке, то она никогда и не заходила внутрь. Бар оказался просто огромным — кстати, гораздо больше, чем казался с улицы.

Там было три уровня с кабинками и специально отгороженное место для бара, угол, где располагался бильярд, сцена и танцпол, а еще ресторан. Все выглядело по-деревенски грубо, и в то же время напоминало о домашнем уюте — если не считать гроб в углу у барной стойки, на котором была прибита небольшая табличка с надписью " ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ПОСЛЕДНИЙ ПАРЕНЬ, КОТОРЫЙ ПОЗВАЛ ЭЙМИ НА СВИДАНИЕ", в котором лежал расчлененный скелет.

Очевидно, что Эйми была той, от кого посетителям следовало держать подальше свои ручонки. Тори прошла за Эшем наверх к большому круглому столу, который находился в самом конце комнаты у стены. Он прошел дальше, чтобы самому оказаться у стены и стал дожидаться, пока подтянутся все остальные прежде, чем сел за стол. Когда все наконец-то оказались в сборе, он поклонился им.

— Итак, леди, давайте-ка соберем кусочки этой мозаики.

— Это совсем несложно. — Сказала Катарина. — С тех пор, как семья Тори близко подобралась к руинам Атлантиды, богиня приказала нам следить за ними и удостовериться, что люди не обидят ее своими действиями.

— Ваша богиня? — Спросила Тори. Катарина улыбнулась.

— Аполлими — великая разрушительница. История нашего Ордена начинается с тех самых пор, когда Атлантида еще была правящей силой на земле. После того, как Атлантида была разрушена, а мы сами спаслись от великого бедствия благодаря нашей богине, мы ушли в Грецию и основали Орден, существование которого с тех самых пор держалось в строжайшем секрете.

— Мы были одним из великих племен амазонок. — Сказала Жустина. — Только остальные были гречанками. А мы все равно придерживались всего атлантского. — Катарина с гордостью улыбнулась.

— И мы были самыми сильными из всех. Но с тех пор, как наши праматери сбежали в Грецию, за нами стала охотиться Атлантиконония. Группа людей, образованная богиней Артемидой. Их основной задачей является то, чтобы искоренять все доказательства того, что Атлантида и Аполлими вообще когда-либо существовали.

— Что означает убить вас всех. — Прошептала Тори. Катарина кивнула.

— Это еще одна причина, по которой нам приходится скрываться столетиями. — Жустина сняла свою куртку и повесила ее на спинку стула.

— Но без защиты Аполлими, мы бы не продержались бы так долго.

Тори восхищалась тем, как они говорили, какую верность показывали своей богине.

— Вы говорите так, как будто она настоящая.

Жустина улыбнулась.

— Для нас, так оно и есть.

— Кто-нибудь из вас читал журнал? — Спросил Эш, меняя тему.

— Нет. — Быстро ответила Катарина. — К всеобщему сведению, никто не знает языка, на котором он написан. Наш оракул сказал нам принести его Тори, что мы в общем-то и сделали. Было сказано, что она, как и древнеатлантская Сотерия, будет охранять его.

Тори растерялась, когда услышала свое полное имя.

— Не поняла?

— Это старая легенда. — Сказал Эш. — Когда Атлантида рушилась, главная библиотекарь пыталась спасти насколько можно больше их работ. Считается, что ее тень следит за сокровищами Атлантиды и охраняет их от расхищения.

Катарина обозначила всю группу своих людей взмахом руки.

— Аполлимачи — это ее тени. Мы стражницы, а Атлантиконония — разрушители.

Эш взглянул на сумку, которую Тори все еще прижимала к груди.

— Возможно в данном случае разрушителями окажемся мы. — Тори покачала головой.

— Я хочу знать, что в ней написано прежде, чем мы уничтожим ее.

— Но ее никто не может прочитать. — Повторила Катарина. Тори снова покачала головой.

— Эш может.

Женщины взглянули на него с удивлением, которое отпечаталось на их лицах. Жустина обменялась взглядами с Катариной прежде, чем снова заговорить.

— Значит именно поэтому оракул сказать доставить книгу Elekti?

— Elekti? — Спросила Тори, не понимая значения слова.

— Это значит избранному. — Пояснила Жустина. Тори ухмыльнулась — это звучало довольно угрожающе.

— Избранному для чего? — Катарина натянула рукав назад.

— В нашем уставе говорится о существовании человека, в котором заключено разрушительная мощь. Его можно узнать по кольцу, которое он носит на большом правом пальце.

Тори опустила взгляд и увидела на большом пальце Ашерона толстенное золотое кольцо. На нем был изображен тот же символ солнца, что и на куртках девушек и на его рюкзаке.

— Почему ты не рассказал мне? — Спросила она у Ашерона.

— По многим причинам. — Он снова развернулся к Катарине. — А теперь какие у вас приказы, когда вы уже доставили книгу?

— Мы должны охранять Сотерию и следовать приказам Избранного.

— Почему? — Ашерон все настаивал.

— Потому что это желание нашей богини. — Эш ухмыльнулся от ее слов. — Вам не следует слепо подчиняться приказам кого-либо. Прислушайтесь к тому, кто знает об этом. Ваша богиня не настолько непогрешима. — Катарина резко втянула воздух.

— Это богохульство. — Эш ничего не ответил, но что-то в его выражении лица заставило Тори поверить, что он знает намного больше об их богине, чем рассказывает.

— Эта Атлантиконония. Они люди? — Катарина кивнула. А Тори была удивлена столь странным вопросом.

— А кем они еще могут быть? Луковицами? — Эш покачал головой на ее сарказм. Хотя если быть честным, это несколько удивило его. Хотя, это никак не улучшало затруднительное положение, в котором они находились.

— Кто-нибудь еще знает, что журнал у вас?

— Нет. — Сказала Жустина уверенно. — Димитрий так и не сказал им ни слова.

Для него не стало это открытием.

— Тогда задача на данную минуту: нам нужно уложить Тори назад в кровать, чтобы она отдохнула.

— Я чувствую себя прекрасно. — Ашерон поднял бровь от ее протеста.

— Ты недавно перенесла операцию. Тебе положен постельный режим. — Тори ненавидела признавать его правоту.

— Прекрасно. Тогда отвези меня домой. — Он посмотрел вниз на сумку и покачал головой.

— Не думаю, что это очень мудрое решение, учитывая сегодняшние приключения. Кто бы ни гонялся за тобой, он знает, где ты живешь, поэтому считаю, что мы не должны облегчать им задачу. Пускай эти ублюдки порыскают по округе прежде, чем убить тебя.

Ашерон поднялся, когда привлекательная блондинка подошла к ним. Одетая в фирменную миленькую черную майку с воющим волком на груди, она несла сервировочный поднос.

Отведя девушку в сторону, Ашерон что-то тихо прошептал ей на ухо.

— Без проблем. — Ответила блондинка. — Следуйте за мной.

Эш забрал у нее сумку.

— Пошли.

Разозлившись на его своевольное поведение и тот факт, что он даже не спросил ее мнения, Тори пошла за ним к ближайшей от них двери. Эйми, чье имя было на спине на майке, достала связку ключей и отперла дверь. Они оказались в маленькой комнате с еще одной дверью, которая на этот раз закрывалась с помощью сканнера ладони.

Тори была поражена мерами предосторожности.

— Пора убираться из города…

Улыбнувшись, Эйми открыла дверь и показала им огромную спальню без единого окна.

— Вход в ванную через еще одну дверь. Все укреплено сталью, поэтому сюда не проникнут никакие незваные гости… основное ударение на слове "незваные". — Эш слегка поклонился ей.

— Спасибо, Эйм.

— В любое время. — Она передала ему ключи от входной двери. — Ты можешь оставить эту дверь открытой и тогда тебе не придется пользоваться сканнером. — Эш обратился к Тори.

— Ты хочешь что-нибудь выпить?

— Яблочный сок будет просто даром богов. — Эйми кивнула.

— Я сейчас принесу.

Тори направилась к кровати, когда Эйми оставила их наедине.

— А теперь я могу почитать? — Эш тихонько издал раздражительный звук.

— Не возражаешь, если я первый на него взгляну?

— Возражаю. — Она протянула руку, требуя его незамедлительно. Тори отчаянно хотела увидеть из-за чего была такая шумиха.

— Я читаю быстрее, чем ты. — Напомнил ей Эш.

Она громко фыркнула, чтобы прекратить все разговоры по этому поводу.

Ашерон остановился. В эту минуту ему захотелось открыть Тори правду насчет того, что происходило вокруг и по какой причине, чтобы она узнала, что красивая официантка Эйми это младшая сестра Дэйва… и медведица в другой своей форме. У него даже появилась картинка в голове, что Тори все так же мило приветствует его даже после всей обрушившейся на нее информации, что она все это восприняла стойко, не впадая в истерику и не крича, что она совсем не станет возражать против того, что Ашерон проклятый бог.

Но Эш все прекрасно понимал. Он ведь не был ребенком, у которого еще не было жизненных разочарований. Он прожил долгую жизнь, чтобы прекрасно изучить людей, и знал, что их реакции на нечто отличающееся от нормы редко бывает положительной, не важно, как сильно Ашерон хотел, чтобы Тори улыбнулась ему и сказала, что это ничего не значит, но Эшу было виднее.

Сколько веков он ждал этого, не считая Артемиду? Она богиня, и то не смогла принять его.

Как же тогда может одна единственная смертная принять его вот просто так? К тому же, мир, в котором он жил, был полон опасностей, а у нее не было особых сил, чтобы выжить в нем.

Ашерон прочистил горло.

— Ты скоро разочаруешься.

— Эш, — сказала Тори с предупреждающей ноткой в голосе, — не заставляй меня подниматься с этой кровати.

Он схватил сумку и вышел из комнаты прежде, чем она успела дотянуться до него. Прикрыв дверь, он запер ее внутри.

— Эй! — Ее приглушенные ругательства заставили его содрогнуться, когда он почувствовал внутри себя ее злобу. Ашерона самого достаточно держали в заточении, чтобы он сейчас стал себя ненавидеть за то, что сделал с ней.

Но ему нужно было защитить себя… и ее.

Он остановился внутри прихожей и открыл сумку. Там была атлантская печать, на которой был изображен символ его матери в виде солнца, молот Архона и две горящие стрелы, которые формировали букву Х поверх него. Еще там находились три ожерелья жриц, которые использовались для того, чтобы вызвать силы его матери в человеческое тело, а также атлантский кинжал.

Эш ругнулся, когда понял, что это было гораздо более разрушительно, чем даже ядерная бомба. Совсем этим, любой на этой планете смог бы покончить с миром в мгновение ока.

— Есть какая-то причина, почему ты ее запер? — Голос Эйми вернул его к реальности.

— Да. — Сказал он, перекладывая все вещи себе в рюкзак прежде, чем встать. — Мне нужно, чтобы она побыла там немного. — Она робко нахмурилась.

— Тебе нравится жить в опасности, не так ли? — Он проигнорировал ее вопрос.

— Передай ей, что я скоро вернусь с ее одеждой.

Эйми покачала головой и стала открывать дверь, чтобы встретиться с человеком, который был готов напасть на медведя. В прямом смысле этого слова.

— Разве ты не должна быть в кровати? — Спросила Эйми.

Тори зыркнула на нее.

— Ты собираешься меня заставить?

— Надеюсь, что мне не придется. Эш хочет защитить тебя и думаю, что ты с этим согласна. — Тори вздернула голову с вызовом.

— А ты что всегда делаешь все, что он захочет?

— Нет, но я знаю, что такое защищать тех, кто тебе не безразличен, даже если они тупо суицидальны. Поэтому не заставляй меня делать то, за что позже будешь меня ненавидеть.

Это слегка поубавило злобу Тори. Это и тот факт, что Эйми выглядела довольно крепкой и не ниже, чем она сама.

— Мне не нравиться, когда указывают, что делать, а в особенности я не люблю, когда меня запирают в комнате.

— Ну, если ты пообещаешь никуда не убегать и вести себя, как надо, то я оставлю дверь открытой. Но не заставляй меня преследовать тебя. Я могу тебя заверить, что намного быстрее, чем выгляжу.

Даже будучи в гневе, она осознала, что все равно не смогла бы последовать за Ашероном. Снаружи все еще были люди, которые искали ее, а ей просто необходимо было выздороветь. Поэтому она направилась назад к кровати и забралась в нее.

Улыбнувшись, Эйми подала ей сок. Она открыла ящик и достала оттуда пульт. Мгновение спустя в стене открылась панель, а за ней показалась плазма.

— Это не тюрьма. Если тебе что-нибудь понадобиться, нажми желтую кнопку внизу и я приду.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста. И постарайся не убить высокого парня в черном. Конечно, временами он может быть засранцем, но в основном, Ашерон очень хороший. И на земле таких людей осталось так мало, поэтому нам не стоит избавляться от них.

Тори рассмеялась от такого идеального описания Эша. Эйми была права. В мире в общем-то была нехватка хороших людей.

— Ты давно знаешь Ашерона?

Она засунула поднос подмышку прежде, чем ответить.

— С самого детства… вообще-то он мне жизнь спас.

Тори не знала почему, но это очень удивило ее.

— Он спас твою жизнь? — Она кивнула.

— Моих старших братьев убили у меня на глазах. Мужчины, которые это сделали были опьянены жаждой крови и когда они нашли место, где я пряталась, то вытащили меня оттуда, чтобы тоже убить. Следующее, что я помню, как там оказался Эш, и все были мертвы. Он подобрал меня и вернул моей семье. Если бы он вовремя не появился, они бы убили и меня тоже.

Тори нахмурилась от путающихся картинок у нее в голове, в которых не было никакого смысла.

— Но ты же старше, чем он.

— Нет, не старше.

Она еще больше нахмурилась. Эйми выглядела, по крайней мере, лет на десять старше, чем Ашерон со своими слегка за двадцать.

— Сколько лет Эшу?

— Я точно не знаю. Я никого не встречала, кто бы знал его точную дату рождения — но знаю, что он старше меня. Ашерон не рассказывает, а мы и не спрашиваем. Кстати, он просил передать, что вернется с твоей одеждой.

Прежде чем Тори смогла ответить что-то еще, Эйми уже вышла.

Тори лежала в кровати с мыслями, которые носились у нее в голове. Здесь происходило нечто гораздо большее и это очень беспокоило ее, потому что все вокруг считали ее глупой и были уверены, что она ни о чем не догадывается.

Что такое было с Ашероном? Кто он вообще такой?

И сколько ему лет?

Она посмотрела вверх и увидела, как какая-то тень упала ей на кровать. Сердце Тори перестало биться, пока она не поняла, что этой тенью была Жустина.

— Ты напугала меня!

— Извини. Есть еще кое-что, что я забыла тебе отдать. Оно такое маленькое, что я не положила это в сумку с остальными вещами. — Она достала из кармана небольшую сдвоенную коробочку. — Думаю, что ты найдешь это довольно занимательным.

Нахмурившись, Тори взяла ее и вытащила монету. До этого они находили много монет, поэтому в этом не было ничего удивительного. С одной стороны она была такой же, как и все остальные монеты из Дидимоса.

Но, перевернув монету другой стороной, Тори охнула.

На аверсе монеты был изображен Ашерон.


Глава 74


Но вовсе не Эш принес Тори ее одежду позже. Он послал с ней Эйми, что слегка разочаровало Сотерию, но если после того, как Эш запер ее в комнате, ему захотелось выставить себя еще и трусом, ну так тому и быть. К тому же Тори очень понравилась Эйми, у которой было острое чувство юмора и острый ум.

Все это было ей только на руку, потому как она сможет получше продумать план мести высокому Готу, который отвлекал ее от всего.

Ничего лучше не придумав, Тори приняла душ в маленькой ванне, очень осторожно, чтобы не намочить швы. Ей было невероятно скучно во время ее постельного режима. Тори все еще не могла понять, почему она чувствовала себя так хорошо, учитывая, что с ней произошло. По правде говоря, у нее слегка кое-где ломило тело после почти смертельной аварии.

Это было так странно.

Не желая больше быть в одиночестве, где ее одолевали мысли о Димитрие и тревоги о своей команде, она вышла из комнаты и отправилась в бар, чтобы просто отвлечься. Едва она вышла, как Жустина и Катарина вскочили из-за маленького круглого стола, за которым они сидели — Жустина лицом к двери Тори, а Катарина следила за баром.

Она не знала, где находились остальные жрицы, но тот факт, что эти двое были все еще здесь, заставил Тори вздернуть брови от удивления.

— Что вы делаете? — Спросила она, заинтересовавшись их нервными рывками. Катарина робко отвела взгляд.

— Мы просто следим за тем, чтобы никто тебя не беспокоил.

Ну, по крайней мере, этот человек не приказал им держать ее под замком, она должна быть благодарна и за такую малую толику свободы.

— Приказы Эша? — Жустина улыбнулась.

— Я наконец нашла того, кто еще больший командир, чем ты. Кто знал? Я уже не говорю о том, что он выглядит намного более лютым.

— Ха-ха. — Подумала Тори саркастически. Вообще-то она не находила это довольно смешным — хотя бы потому, что уже почти устала от его командования.

— Ну и где он?

Возможно, где-нибудь преследует рыжеволосую или еще какую-нибудь женщину. Катарина указала через перила в район сцены. Тори посмотрела вниз, а потом охнула, когда увидела единственного человека, над которым не было луча прожектора. Невозможно было спутать ни с кем этого гиганта, одетого во все черное, который играл на черной гитаре, украшенной красными языками пламени.

Жустина подошла к Тори.

— Гитарист этой группы выбил себе два пальца как раз перед тем, как они должны были выступать, поэтому они умоляли Эша прикрыть его. — Тори была абсолютно ошеломлена, пока наблюдала, как его пальцы летали по грифу гитары и оттуда появлялись идеальные аккорды.

— Ничего себе! — Жустина ухмыльнулась.

— Да, знаю, он впечатляет, не так ли?

Нет, для нее он перевалил просто за впечатление и стал гитарным богом. Так как она сама играла, то с легкостью могла оценить, какой требовался талант, что выглядеть и звучать так, как будто для этого не требовалось никаких усилий. Ашерон не сфальшивил ни единой ноты.

И когда он взорвался кричащим соло, которое с легкостью могло бы конкурировать с Хендриксом, Родом и Ван Аленом, то толпа просто взбесилась.

Прежде, чем Тори поняла, что делает, она уже спускалась вниз по лестнице, чтобы посмотреть на его игру с более близкого расстояния.

Обычно Эш не выступал перед публикой, хотя и играл несколько раз с Ревунами — но это было лишь во время репетиций или когда бар был закрыт для всего не сверхъестественного — но по какой-то причине, он почувствовал нехарактерное для него побуждение сделать это сейчас. Ашерон немедленно увидел Тори в первых рядах вместе с Жустиной и Катариной у себя за спиной.

Казалось время замедлило свой ход, когда он встретился с этими прекрасными карими глазами, которые смотрели сквозь него прямо ему в душу. Пока он смотрел на нее, то забыл обо всем на свете, особенно, когда наконец услышал ее мысли, которые перекрывали всех остальных людей в этом зале.

Почему же ты живешь в тени от всех остальных? Ты должен быть у всех на виду и светить своим талантом. Я никогда не слышала лучшего гитариста. Как же у тебя так получается? Ты, должно быть, родился с гитарой в руках.

Она взглянула на него с трепетом.

Ты так прекрасен, Ашерон. Все в тебе. Почему же ты прячешься от мира, а от меня в особенности? Я никогда не обижу тебя.

Искренность этих слов тронула его так, что ничто с этим не могло сравниться. Но более того, ему наконец удалось уловить в ней и другие вспышки. О некоторых он бы никогда не догадался. Ее душа была прекрасна, а сердце — невероятно доброе. Он привык иметь дело с теми, кто, как и он, были изнуренными. Теми, кто ожидал лишь самого худшего от других людей и мира.

Но не от нее. Тори смотрела с детской надеждой даже на зло, которое струилось вокруг нее.

Боже, как же ему хотелось прикоснуться к такой чистоте, почувствовать то, как она каким-то непостижимым путем видит лишь только лучшее в людях, даже если они этого совсем не заслуживали. Но больше всего Ашерон хотел увидеть себя ее глазами, быть тем человеком, которым она его считала, а не тем животным, которым он был на самом деле.

Хотя бы на одну минуту.

Это был бы самый грандиозный подарок, который кто-либо ему дарил, а она даже и не поняла, что сделала. Вот что Тори из себя представляла. И именно это делало ее идеалом. А Ашерону вдруг захотелось вернуть ей услугу, когда они закончили играть Божественную программу. Ашерон подошел к солисту группы, Анжелу Сантьяго, у которого были длинные каштановые волосы и задорная ухмылка, и что-то прошептал ему на ухо. Анжел покачал головой, рассмеявшись.

— Да для тебя, чувак, все, что угодно. — Анжел отошел к другим ребятам, а Эш стал настраивать микрофон, чтобы он хоть как-то подходил ему по высоте.

Мгновение спустя, Эш вздрогнул, когда луч прожектора навели прямо на него. Ему никогда не было нужно такое внимание, и каждая его частичка хотела бежать в укрытие.

Но у Тори была глупая фантазия, а та его часть, которую она, не ведая, затронула, хотела превратить ее в реальность. У него пересохло в горле от смущения и страха, когда он встретился с ней взглядом.

— Это для Сотерии. — Ашерон перешел к начальным аккордам песни Nickelback — "Спаси меня".

В тот момент, когда Ашерон начал играть, ему захотелось умереть на месте, когда он понял, как сильно облажался, да еще и на публике. Клуб заполнен людьми и животными в человеческой форме, которые знали, кто он есть на самом деле. Существа, которые умрут, узнав, кто такая Сотерия и почему он посвящает ей песню, хотя раньше ничего подобного за Эшем замечено не было.

Более того, он скорее всего разозлил Тори, связав ее имя со своим. Черт. Он же знал. Никто не захочет быть с ним на людях. Никогда. Когда же он усвоит этот один примитивный факт? Приличные люди хотят общаться с ним лишь наедине. Для людей он был смущением. Уродом.

Но сейчас уже было слишком поздно. Ашерон старался не смотреть на людей и лишь надеялся, что она не утроит прилюдную казнь за свое публичное оскорбление, когда оно закончится.

Какой же я идиот.

Тори не могла даже дышать, когда услышала, как поет Ашерон. У него был самый обворожительный голос, низкий и глубокий. От него у Тори просто бежали мурашки по спине.

Милостивые боги Олимпа…

Сотерия никогда раньше не слышала этой песни, но стихи были потрясающими…

Врата рая теперь для меня закрыты.

Со сломанными крыльями я падаю вниз.

А перед глазами только ты…

Эти стихи навеяли слезы ей на глаза. Всю свою жизнь, Тори представляла себе великолепного парня в группе, который пел для нее. Она знала, насколько это все было глупо, но все-таки Эш, единственный мужчина, который пел для нее одной здесь и сейчас. Это было так сюреалистично и в тоже время так необыкновенно потрясающе. Но больше всего ей хотелось плакать.

И когда песня закончилась, то прожектор погас. Эш поставил свою гитару на подставку рядом с барабанной установкой и спрыгнул со сцены.

— У нас двадцатиминутный перерыв. — Сообщил солист.

Тори едва слышала его, когда к ней медленно стал подходить Ашерон и впервые, Сотерия заметила в его могущественной походке сомнение. Неуверенно, Эш остановился перед ней.

Он съежился с ужасом ожидая ее реакции.

— Мне очень жаль, если я…

Ашерон хотел сказать смутил тебя, но прежде, чем он смог закончить предложение, Тори схватила его в охапку и одарила самым настойчивым поцелуем, который он когда-либо ощущал на своих губах. Все отошло на задний план, когда ее поцелуй разжег огонь во всем теле Ашерона.

Поцелуй не был требовательным или болезненым. Это был поцелуй верности и заботы.

Одно только это заставило его зарычать от нужды, когда она обхватила его лицо руками, а затем пробежалась по всему его телу, чтобы прижать его еще посильней к себе настолько, что у Ашерона закружилась голова от недоверия.

И в этот момент единственным его желанием было оказаться внутри нее. Чтобы она обнимала его также, как сейчас, а между ними не было никаких преград. Просто обнаженная кожа к обнаженной коже.

Тори больше не могла дышать, почувствовав Ашерона. Его тело было таким невероятно упругим. Она даже засомневалась, а была ли в нем хотя бы одна молекула ненакачанной и без мускулов. За исключением его губ. Они были мягкими, как шепот, и в тоже время в них чувствовалась ярая мужская сила.

— Черт подери, Ашерон. Найдите комнату.

Эш вздрогнул от голоса Дэйва, когда медведь проходил мимо него. Но он все еще пребывал в шоковом состоянии от того, что Тори вот так схватила его на публике. Ни одна женщина не вытворяла такого раньше. Его всегда ссылали в тень — в места, где никто не смог бы их увидеть.

Тот факт, что она открыто поцеловала его…

Это был рай.

Кусая губу, Тори отстранилась и увидела, что у него раскраснелось лицо. Либо от злости, а может от усилий или смущения, она не могла сказать точно, по какой причине это произошло.

— Прости меня. Надеюсь, я тебя не обидела.

Эш покачал головой, положа свою руку ей на щеку. Прижав ее снова к себе, он зарылся лицом в ее волосы и вдохнул всю сладость ее аромата. Он хотел купаться в нем до тех пор, пока запах не заполнит каждый дюйм его тела и не отметит его, как принадлежащего Тори.

Сотреия прикрыла глаза, ощутив на себе самые крепкие объятия в ее жизни. Она обняла его в ответ и просто вот так держала, пока люди суетились вокруг них. Она была не из тех, кто выставляет свою симпатию на всеобщее обозрение, но с Ашероном все было по-другому.

Ничего, казалось, не имело значения, кроме того, чтобы быть рядом с ним прямо здесь и сейчас.

Эш зажмурился, когда инстинктивные чувства всплыли в нем.

Отпусти ее. Оттолкни прочь. Это самое полоумное, что ты можешь придумать. Безопаснее будет отпустить.

Но он не смог. Всю свою жизнь Ашерон жил для других людей, пытаясь им угодить и проваливаясь с каждой новой попыткой. Сначала это был его отец, потом дядя, клиенты, которых он принимал.

А теперь Артемида.

Он никогда не был достаточно хорош, чтобы заработать их любовь, чтобы они дали возможность ему почувствовать себя так, как это сделала Тори. Для нее Ашерон не был ни шлюхой, ни богом, ни собственностью, ни источником стыда.

Он был просто мужчиной.

И этот мужчина страстно желал любить ее.

Не будь глупцом, Эш. Не надо. Ты лишь только навредишь. Тебе же это хорошо известно. Артемида заставит тебя страдать так, пока ты не станешь молить ее о смерти… а потом она лишь ужесточит свои пытки.

И, тем не менее, когда Ашерон смотрел в эти глубокие карие глаза, которые видели в нем человека с чувствами, он терялся. Но больше всего, он очень устал не брать ничего для себя самого, от приношения себя в жертву ради счастья других людей, в то время как у него самого не было никого, кто мог бы относиться к нему, как будто он что-то значит.

Безусловно, Ашерон заслужил, чтобы у него был кто-то, кто мог бы его обнять и успокоить. Будет ли это эгоистично с его стороны?

Его решимость пошатнулась под напором совести. Да пошло оно все к черту.

Если ему придется заплатить за это позже, он заплатит. Ашерон прошел через невыносимое и за гораздо меньшее, чем Тори. А она стоит каждого полученного шрама.

Отойдя на шаг, Ашерон взял ее за руку и повел к лестнице назад в комнату. Он закрыл дверь, изолируя их от звуков и людей внизу, а затем повернулся к ней лицом.

Тори не была готова к напористости его поцелуя, когда он прижал ее к стенке. Он всегда был таким сдержанным и прохладным, что Тори и представить себе не могла, насколько это будет сексуально, когда он вот так потеряет над собой контроль.

Тот факт, что именно она завела его так, лишь еще больше разгорячил Тори. Его губы мучили ее, пока руки расстегивали на ней блузку. Она сглотнула от жара, накатывавшего на нее волнами. Она никогда раньше не была с мужчиной.

А Ашерона Тори едва знала.

И, тем не менее, она понимала, что Пэм была права. Если Сейчас Тори не переспит с Эшем, то будет жалеть об всю оставшуюся жизнь. Было в нем что-то такое, что делало ее неугомонной и спокойной в одно и тоже время. Что-то, что тронуло ее сердце так, как никому еще не удавалось до этого. Ей хотелось быть с ним. Обнять его и никогда не отпускать.

Эш оторвался от ее губ, когда расстегнул последнюю пуговицу на ее блузке. Ее груди, прикрытые бордовым кружевным лифчиком, были небольшими и такими привлекательными. Обожаемыми и идеальными. А Ашерон все ждал, что Тори оттолкнет его и тем самым отвергнет.

Но она этого не сделала.

Глубоко вздохнув, он подобрался к позолоченной застежке между ее грудей. Ашерон встретился взглядом с Тори, и ненасытный голод разжег в нем еще больший огонь, когда, сняв чашечки лифчика, его взору предстала ее грудь. Он взял правую в свою ладонь и поразился мягкости ее кожи, когда возбужденный сосок начал тереться о его ладонь. Умирая от ее вкуса, он опустил голову ниже, чтобы нежно поласкать Тори.

Она охнула, когда Эш провел языком по ее соску. Ее желудок остро реагировал на каждое его касание. Его рот был очень жарким, пока Эш облизывал и игрался. Его дыхание обжигало Тори кожу. Она обхватила его за голову, до сих пор не веря в то, сколько удовольствия он ей доставляет.

Ашерон перешел к другой груди, пока расстегивал ее брюки. Тори почувствовала, как уже совсем стала влажной.

— Прикоснись ко мне. — Стала молить она, умирая, чтобы хоть что-то насытило огонь внутри нее.

Эш послушался ее и засунул свою руку ей в трусики. Ашерон позволил маленьким волоскам потереться о его пальцы, пока продвигал свою руку все дальше до тех пор, пока не смог развести нежнейшие складки ее тела и пробежаться пальцем по ее расселине.

Она сдавленно закричала от наслаждения. Удовлетворенно улыбнувшись, Ашерон еще углубился, но при этом опустившись чуть ниже, и позволил ее жидкости покрыть его пальцы прежде, чем начал массировать Тори.

Сотерия просто заорала, когда почувствовала, как ее тело взрывается от удовольствия. Раньше она никогда не испытывала оргазма. Это было дико, невероятно и даже немного пугающе. Словами нельзя было описать, что Тори чувствовала в тот момент. Она наклонилась к Эшу, а он все продолжал увеличивать силу экстаза. Он опустился на колени перед ней.

Все еще трясясь и ощущая слабость, Тори посмотрела вниз и встретилась с голодными серебряными глазами. Он потянулся и спустил с нее джинсы таким яростным рывком, что у Тори еще больше перехватило от этого дыхание. Она подняла сначала одну ногу, а затем вторую, и освободилась таким образом от своих штанов окончательно. Ее рубашка была распахнута, и она стояла перед ним абсолютно голая.

Ашерон перестал дышать, когда увидел ее в таком виде. Тори была великолепна, а все чего хотел он, было лишь принести ей неземное удовольствие. Чтобы ее руки были у него на теле, но при этом не причиняя ему боль и не требуя от него подчинения просто для того, чтобы Тори смогла почувствовать свою власть. Доставляя ему удовольствие, утешая его. Он поднес ее изящную ручку к своему рту, чтобы попробовать кончики ее пальцев на вкус. Запах и сладость вкуса заставили его член набухнуть так, что Ашерон едва сдержался, чтобы не напасть на нее прямо там, где она стояла. Но он хотел наслаждаться ею медленно.

Это была единственная вещь во Вселенной, в которой он был просто асом, и ему хотелось, чтобы она оценила все его способности на этом поприще.

Она потянулась, чтобы убрать его волосы со лба. Эш зарылся лицом в ее бедро и прикусил нежную плоть там, когда рука Тори коснулась его щеки.

— Пожалуйста, не трогай меня за волосы. — Выдохнул он прерывистым шепотом, не желая тем самым испортить момент.

— Я никогда тебя не обижу, Эш.

И именно поэтому Ашерон решил рискнуть и быть с ней, даже несмотря на ярость богини, последующую за этим. Хоть раз в жизни, он захотел заняться любовью с кем-то, кто не будет заставлять его чувствовать себя дерьмом после этого. Накрыв ее ладонь своей, Эш повернул свое лицо так, чтобы суметь поцеловать ее мягкую ладонь.

Тори ошеломила его нежность. Ашерон напомнил ей игривого теленка, пока сосал ее пальцы. И когда он снова посмотрел на нее, то Тори увидела чистейшую боль и мучения внутри него. Его душа была обнажена перед ней, как и ее тело перед ним.

Он чувственно лизнул ее ладонь прежде, чем приподняться и погрузиться губами прямо в центр ее тела.

Тори снова закричала, когда наслаждение ослепило ее. Она уже было потянулась к его волосам, но вовремя остановилась. Вместо этого одной рукой она уперлась в дверной косяк, а на другой стала кусать костяшки пальцев.

Ее тело зажило своей собственной жизнью, пока Ашерон лизал и дразнил ее своим языком. Он поднял свои руки чуть выше, чтобы развести ее ноги слегка пошире для того, чтобы его язык мог проникнуть глубоко в нее.

Эш наслаждался вкусом самой интимной части ее тела. Отзвуки ее оргазмов пробудили в нем желание получить свой собственный, но больше всего ему хотелось услышать, как Тори выкрикивает его имя.

Умирая от желания оказаться внутри ее тела, он проник пальцем в нее и замер от того, что меньше всего ожидал обнаружить. У Эша все внутри похолодело.

— Ты девственница? — Тори ухмыльнулась от яда в его голосе, с которым он произнес это слово, как будто оно было ему пренеприятно.

— Это проблема? — Он отпрыгнул от нее, как будто обнаружил в ней проказу.

— Почему ты мне не сказала? —

— Я не думала, что это имеет какое-нибудь значение. — Ашерон одарил ее таким яростным взглядом, что она даже запахнула блузку.

— Имеет. Черт тебя дери, женщина.

Тори была абсолютно сбита с толку его неожиданным ответом. Почему он так разозлился на то, что она не была ни с одним мужчиной?

— Я думала мужчинам нравятся девственницы.

Ашерон запустил руку себе в волосы и попытался овладеть собой. Но он чувствовал не только злость. Были еще шок, вина и такой неимоверный голод, что Ашерон вообще не был уверен, как смог сдержаться.

— Я не большинство мужчин. — Он поднял ее джинсы с пола и протянул ей. Тори охнула.

— И это все? И ты вот так уйдешь, просто потому что, что я раньше не была ни с одним мужчиной?

— Именно это я и собираюсь сделать.

Он попытался уйти, но она втиснулась между ним и дверью и сама одарила его яростным взглядом.

— О-о, какая ужасная ситуация. — Сказала Тори, и ее тон просто раздувался от сарказма, что Ашерону потребовалась бензопила, чтобы пробраться через него. — Так чего ты хочешь от меня? Если я спущусь вниз и сперва лягу под какого-нибудь другого мужчину, то тогда стану достаточной хорошей для тебя?

Ревность пронзила его от одной только мысли.

Она с подозрением прищурила глаза.

— Эта идея тебе тоже не по душе, не так ли?

Эш старался дышать, когда через него стали пролетать образы, где она была с кем-то другим. Нет, Ашерон не хотел этого, и в тоже время ему не нравилась идея быть ее первым мужчиной. Эш не хотел причинить ей боль и честно говоря, он вообще думал, что будет лучше, если Тори его просто забудет и не будет иметь никаких сожалений. Она заслуживала лучшего, чем все это. Кого-то более подходящего, чем он, чтобы спать с ней.

— Как ты можешь быть все еще девственницей в таком возрасте?

— Мне же не девяносто, Ашерон. Прошу заметить. Я же тебе говорила, что у меня как-то все не складывалось с мужчинами. Каждый раз, когда я пыталась переспать с кем-то, что-то обязательно происходило. Либо к нам кто-то заходил, либо… а однажды парень упал, пока пытался вскарабкаться на кровать и сломал себе ключицу.

Она обхватила его голову руками и заставила Эша посмотреть себе в глаза.

— Я хочу быть с тобой, Ашерон. Никаких привязанностей. Никаких обязательств. Я большая девочка и не собираюсь превращаться в сталкера. Я просто хочу любить тебя хотя бы ненадолго.

Эти слова обожгли его, и в то же время, ему хотелось ругнуться, потому что теперь для него стало невозможным уйти от нее.

— Ты не заслуживаешь потерять свою девственность в какой-то комнате какого-то бара.

— И именно поэтому мне так хочется быть с тобой. Ты единственный мужчина, который вообще об этом задумался.

Потому что Ашерону было известно, что значит, когда тебя грубо насилуют, и эта картина еще долго является в кошмарах. По какой-то причине, первый партнер наиболее запечатляется в памяти людей. Именно поэтому Эш всегда относился к девственницам с особой заботой и был хорош в этом деле. Никто не заслуживает быть униженным так, как был он, когда он плакал от боли, а все вокруг смеялись над его мольбами о пощаде.

Перестань хныкать, чертова шлюха. Все пройдет, когда я кончу.

А после этого его так сильно ударили по лицу, что даже сломали нос.

Вот и хорошо. Эта боль должна выбить другую из твоих мозгов. Почему, имея такие возможности, он так и не сумел стереть свои собственные воспоминания? Почему одиннадцати тысяч лет было недостаточно, чтобы притупить эту боль?

Ашерон мечтал о том, чтобы хотя бы на мгновение освободиться от этих воспоминаний, об одном безопасном месте, где бы ничто не напоминало ему о том, что они сотворили с ним, о том, что он сам себе причинил.

Тори нахмурилась, когда увидела тени в глазах Эша, как будто какие-то болезненные воспоминания мучили его. Ей хотелось успокоить эту боль больше всего на свете. Почему же он не позволяет ей?

— Эш? — Он положил руку на шрам, который остался после операции.

— Тебе не стоит вставать из кровати.

— У меня ничего не болит. Я не понимаю почему, но все в полном порядке. И я совсем не хочу идти в постель одна. Ты что хочешь, чтобы я умоляла тебя?

Злоба скривила губы Ашерона.

— Никогда и ни о чем не умоляй.

Тори слегка опустила его голову, чтобы поцеловать Эша. Он зарычал, когда Сотерия привела в движение внутри него животное, которое очень пугало Ашерона. Но Эш отказался поддаваться этому порыву.

— Я не буду сношаться с тобой, как со шлюхой в задней комнате, Сотерия. Позволь мне закончить играть с Ревунами.

Она подозрительно на него посмотрела.

— Это значит, что ты вернешься?

Сомнение в его глазах заставило ее сердце ныть. Ашерон глубоко вздохнул прежде, чем снова заговорил.

— Я вернусь.

— Обещаешь?

— Я обещаю. — Она поцеловала его в кончик носа, надеясь, что он не обманет ее.

— Я это запомню.

Эш сглотнул. Ей даже не стоило этого делать. Однажды дав обещание, законы Вселенной заставят Ашерона либо выполнить его, либо умереть.

— Отдыхай до моего возвращения.

Он страстно поцеловал Тори.

Она растаяла от ощущения его руки вокруг нее, в то время как второй рукой он взял ее щеку и буквально требовал что-то от ее рта. Он отстранился и еще раз глубоко вздохнул, как будто сражался за то, чтобы уйти от нее. Она улыбнулась ему.

— Не заставляй меня ждать слишком долго. — Ашерон кивнул и оставил ее, чтобы она оделась.

Тори нацепила одежду прежде, чем выйти наружу и обнаружить Катарину и Жустину все на тех же стульях. Жар опалил ее щеки, пока Тори не вспомнила, что комната была звукоизолирована.

— Можно мне одолжить твой сотовый? — Жустина достала его и протянула Тори.

Естественно она позвонила Пэм.

— Привет красавица… Нет, со мной все в порядке. Я в баре Убежище. Есть хоть какая-то возможность, что вы обе согласитесь прискакать сюда?

— Конечно. Мы скоро там будем. — Тори отключилась и вернула телефон Жустине.

— Я собираюсь выйти на несколько минут, но скоро вернусь. — Выражение лица Катарины стало суровым и непроницаемым.

— Ты никуда без нас не пойдешь. У нас есть строжайшие приказы сохранить тебя в целости и сохранности любой ценой.

Эш… Тори готова была побить его за это, но с другой стороны его беспокойство о ее защите было одним из пунктов, которые она обожала в нем. По крайней мере, иногда.

Не желая спориь, Тори подняла руки вверх.

— Прекрасно. Только не говорите Эшу. Мы выскользнем и вернемся еще до того, как он закончит это отделение. — Катарина не выглядела убежденной.

— Что-то это все мне не очень нравится.

— Да, перестань. Это всего через здание отсюда. К тому же, предупрежден — значит вооружен. Мы же знаем, что надо их опасаться.

Катарина все еще сомневалась.

— Я доверяю ей. — Сказала Жустина. — Она упертая, но не глупая. Тори никогда бы не сделала этого, если бы знала, что это принесет проблемы. — Катарина наконец сдалась.

— Хорошо. И куда мы идем? — Тори ухмыльнулась.

— Это сюрприз.

Тори стояла на пороге слишком яркого магазина и все еще сомневалась. Может это была не такая уж хорошая идея… Она посмотрела через плечо на Пэм, которая гордо выставляла на показ свое самое ценное имущество — винтажную майку из тура группы Дюран Дюран от 1984 года.

— Я не очень-то уверена насчет этого магазина. Может есть какое-то менее… м-м, экстремальное место для покупок?

Пэм протолкнула ее внутрь.

— О-о, ш-ш-ш. Заходи. Это одно из моих самых любимых мест и тут ты найдешь все, что тебе нужно.

Что совсем не обрадовало Тори, так как чувство стиля Пэм резко отличалось от ее собственного. Сама Тори была спокойной, а вот Пэм просто неистовой. Ким подтолкнула ее в спину, а Катарина и Жустина предпочли остаться снаружи на Бурбон Стрит.

— Шевелитесь люди. Вы загородили проход. А пожарная охрана уже здесь.

У Тори глаза полезли на лоб, когда она прошла дальше в Ящик Пандорры, который был заполнен черными кожаными корсетами и эротическими тедди. Все виды сексуальных игрушек и всяких резинок. Боже! Она хоть и была искательницей приключений, но, по правде говоря, даже для нее некоторые вещи здесь были чересчур… такие, как например мужские стринги со слоновьим хоботком, куда помещался определенный мужской анатомический орган.

— Я думала, что мы пойдем в небольшой магазинчик женского белья на углу.

— Этот намного лучше. — Пэм подтолкнула ее к витрине со съедобными трусиками.

Тори съежилась от одной только мысли, чтобы надеть нечто подобное на себя — и вообще, понравиться ли это Эшу?

— Я не готова ко всему этому. Не могли бы мы немного притормозить? — Пэм ухмыльнулась.

— Ты такая жеманница! Как может женщина, живущая бейс-джампингом, кривится от съедобных трусиков?

— Потому что никто не видит моих трусиков, когда я прыгаю, и уж тем более они не едят их. — Пэм злорадно засмеялась.

— Поверь мне, трусики гораздо лучше, чем твои прыжки. И учитывая рост Ашерона. представь себе, как будто это прыжки с шестом. — Она игриво подергала бровями. Тори закатила глаза.

— А как вам вот это? — Ким протянула им пару наручников, украшенных розовым мехом. — Это может быть очень увлекательным… о-о-о, посмотрите на эти сексуальные кубики. Вы можете менять позиции и играть.

— Привет, чем могу быть полезна, девчонки?

Тори обернулась и увидела женщину не намного ниже, чем она сама, с длинными золотисто-каштановыми волосами и очень округлым беременным телом. Она была одета во все черное и ее образ дополнял пурпурный ошейник с шипами, украшенный цепями и аметистами, девушка улыбнулась, когда повернулась Пэм, чтобы поприветствовать ее.

— Привет, красавица. Как тебе те плети? — Пэм засветилась от гордости.

— Очаровательно, пока мы не расстались. Мужики отстой.

Женщина злорадно подмигнула.

— Да, но именно в такие моменты мы больше всего их и любим. — Пэм рассмеялась.

— Табита Магнус. Познакомься с моей лучшей подругой Тори Кафиери.

Табита резко втянула воздух, когда сморщила свое личико и провела рукой по горлу в смертельном жесте.

— Ex-nay, по-гречески ame-nay. Муженёк в задней комнате разбирается с налогами. У него начинаются проблемы с мозгом, когда дело касается все греческого. — Ким выглядела шокированной.

— Правда? А я думала, что он итальянец.

— Так и есть. У нас постоянное противостояние между Римом и Грецией, которому конца и края не видно. Он совсем чокнутый. Но я все равно его очень люблю.

Пэм указала на животик Табиты.

— Ну, это очевидно. А, учитывая твое положение и то, каким магазином ты владеешь, я бы сказала, что любишь ты его довольно часто.

Табита хитро рассмеялась, положив руку себе на раздувшийся живот.

— Милая, если бы ты когда-нибудь видела этого мужчину обнаженным, то непременно поступала бы также, как и я. — Она ухмыльнулась. — Так чем я могу вам помочь?

— Тори планирует заняться сексом!

— Пэм!

Тори хотела спрятаться под ближайшим прилавком, но учитывая тот факт, что на нем были представлены сексуальные качели и другие такие штучки, что она решила передумать.

Пэм невинно моргнула ей.

— А что разве не ты? Как будто Табби и сама не догадалась по тому, что мы сюда зашли. Я уже не говорю, что она сама этим занимается, как ты успела заметить. — И она снова указала на живот Табиты.

Тори зарычала и покачала головой, а потом обратилась к Табите.

— Я должна извиниться за Пэм. В пятом классе я случайно ударила ее по голове бейсбольной битой до потери сознания. С тех пор она так и не оправилась. — Табита засмеялась.

— Ты не сможешь смутить меня. Уж поверь мне. Мы с Пэм сделаны из одного теста. Поэтому расскажи мне немного об этом парне и я найду идеально подходящую для него вещь.

Тори улыбнулась, едва подумав об Ашероне. Она не знала почему, но это вскружило ей голову и согрело.

— Ну, он высокий и темноволосый.

— Высокий, я тебя умоляю. — Пэм ухмыльнулась, а Ким уже вовсю надрывала свой живот от смеха. — Да этот мужчина просто гигант. Она смогла найти единственного парня с таким ростом, которого я когда-либо встречала. О-о-о, и Таб, ты просто обязана с ним познакомиться. Он гот и просто великолепен.

— И еще грек в придачу. — Прошептала Ким. Табита нахмурилась и подозрительно на них взглянула.

— Правда? Звучит так, как будто вы говорите об одном моем друге… — Сморщив нос, она покачала головой. — Но нет. Это просто не может быть он.

— Он кто? — Спросила Тори.

— Эш Партенопеус.

У Тори расширились глаза.

Потом тоже самое произошло и с Табитой.

— НЕТ! — Выдохнула женщина в полнейшем недоверии. — Тебе достанется кусочек Эша? Боже ты мой, девочка, ну ты даешь! — Табита начала махать руками и взволнованно кудахтать. — Если ты хочешь сделать действительно огромные деньги, то нащелкай фотографий. Я знаю кучу женщин по всему миру, которые бы дорого заплатили за то, чтобы увидеть его обнаженным, включая и меня, конечно.

Пэм хлопнула ее по ладони.

Тори уткнулась лицом в плечо Ким, и она стала гладить ее по голове.

— Ну полно тебе, малышка. Мы спрячем ее тело позже в чемодане.

Табита начала носиться по магазину, доставая всякие штуки с прилавков и полок.

— Эшу определенно нужно что-то черное… нет, погоди. Красное. Насыщенно красное.

Она поднесла красное меховое тедди, состроила гримасу и покачала головой прежде, чем Тори смогла хоть что-то прокомментировать.

— Не совсем твой цвет. А-а, подожди-ка. — Она побежала в заднюю комнату, а затем вернулась оттуда с прозрачной черной, просто кукольных размеров комбинацией, на которой были изображены маленькие черепа со скрещенными костями с маленькими розовыми бантиками на головах. — Идеально для Эша. Ему понравится.

Тори пришлось согласится. Но тут же возник вопрос, насколько хорошо Табита знала Ашерона.

— Табита, ты когда-нибудь… ну того… с Эшем…?

— Ну что ты, нет конечно. Даже не мечтала. — Она придвинулась, чтобы прошептать Тори на ухо. — И не говори моему малышу, что я только что тебе сказала, а не то у него снова случится помутнение. Но еще до того, как я встретилась со своим любимым, я много мечтала о том, как бы урвать хотя бы кусочек от этого мужчины, ну если ты понимаешь, о чем я. А так как ты пришла сюда, то думаю, что понимаешь.

Табита подошла к книжным полкам в конце магазина и ныла оттуда две книги.

— Это тебе тоже понадобиться.

Тори нахмурилась на ту, что лежала сверху, на обложке которой была изображена девушка в корсете, держащая в руке огурец.

— "КАК РАЗВЕСЕЛИТЬ ЕГО ОЗОРНИКА"? — Таби гордо кивнула.

— Это моя любимая. Здесь ты найдешь все, что тебе может понадобиться для того, чтобы свести мужчину с ума.

Следующая книга была еще более странной. Она была даже специально завернута. Тори с подозрением покосилась на нее.

— Мангасутра?

— Эшу нравятся манги. — Табита погладила книгу и ухмыльнулась. — Она будет ему очень интересна. Не то, чтобы, я думаю, что он не знает там чего-нибудь. Но все равно… она может пригодится.

Табита прошла в начало магазина и открыла стеклянный кабинет возле стойки, прежде чем начала выносить все новые и новые вещи. Тори даже покраснела от тех приспособлений, которые Тоби положила перед ней.

— Они что все со вкусом взбитых сливок?

— О да! Классная штука. Она не только со вкусом, но и предназначена для того, чтобы сделать тебя более цветущей. Но лучше всего то, что в ней имеется флакон с ментолом, чтобы сделать твои соски еще более упругими. В таком состоянии они еще и сверхчувствительны и мужчина сможет оторваться с ними. Им нравится, когда они напряжены.

Ким и Пэм рассмеялись. Тори закрыла лицо руками и хотела провалиться сквозь землю от смущения. Было очень плохо покупать все эти штуковины. Но то факт, что Табита знала Эша был еще хуже. Тори была уверена, что Ашерон непременно обиделся бы, узнай он, что его подруга помогала ей выбрать всю эту дребедень.

И к тому времени, когда Тори уже позвали, она было слишком смущена, чтобы вернуться в Убежище и встретиться с ним лицом к лицу.

Когда Сотерия уже достала кредитку, чтобы расплатиться, как из подсобки вышел высокий красивый парень. Одетый в черную водолазку и узкие штаны, он нахмурился, увидев Табиту, которая все еще трещала с Пэм.

— Ты в порядке малышка? — спросил он Табиту, его глаза потемнели от тревоги, когда он подошел к ней и положил руку ей на плечо. — Ты такая румяная.

Табита развернулась к нему с проказливым визгом.

— О-о, приготовься, Вэл. Эш собирается посетить кровать сегодня вечером.

Она двумя руками указала на Тори, которая хотела затеряться где-нибудь в своей сумочке и не высовываться оттуда до самой старости.

Надо отдать должное Вэлу, но он всего лишь моргнул на — такую — новость. Он сочувственно улыбнулся Тори.

— Когда ты не реагируешь на ее комментарии, это обычно помогает. Табита живет, чтобы тормошить людей. Просто смирись с этим и не поощряй ее. — Табита ухмыльнулась.

— Не отступай с этого пути. — Она протянула Тори сумку и поблагодарила ее.

— Спасибо. — Также ответила Тори.

— Удачи, милая, и помни… фотографии! — Табита подождала, пока они уйдут прежде, чем снова переключилась на Валериуса.

— Ты можешь поверить, что наш Эш собирается заняться сексом? — Вэл ухмыльнулся.

— Называй меня деревенщиной, но я не считаю его своим. И да, я могу поверить в то, что у мужчины бывает секс. Что меня действительно удивляет, так это то, что я впервые вижу женщину, которая вовлечена во все это. — Он достал свой телефон. — Может мне стоит позвонить и предупредить его?

— Ой, да убери ты его. — Таби запихнула сотовый обратно ему в карман. — Наш малыш взрослеет. И так этим горжусь!

Тори едва успела занести сумку в комнату, как группа объявила еще один перерыв. Она только успела лечь назад в кровать, когда Эш открыл дверь и вошел с подносом в руках.

— Что это?

— Я подумал, что ты возможно проголодалась. Я попросил Ким и она выбрала, что тебе можно съесть. — Он поставил его на столик рядом с ней. Тори улыбнулась от такой его продуманности.

— Efharisto.

— Parakalo.

Она растаяла от удивительного акцента, с которым он сказал ей — пожалуйста — по-гречески.

— Я люблю то, как ты говоришь. Я могла бы слушать твой греческий весь день напролет.

Он протянул ей еще одну бутылку яблочного сока и отхлебнул своего пива.

— Тебе тут совсем скучно? — Тори потянулась и сняла очки, чтобы видеть его глаза.

— Ну, не совсем. Как проходит концерт?

— Все нормально. Я убью Кольта за то, что повредил свою руку. Не люблю играть на публике.

— Но ты же такой отличный гитарист.

— Да, но лучше я бы играл сам с собой. — В его глазах появился злорадный огонек от двусмысленного выражения. Засмеявшись, Тори покачала головой.

— Вы с Пэм всегда стараетесь смутить меня.

— В свою защиту могу сказать, что ты просто очаровательна, когда краснеешь. — Она сморщила нос и проглотила свой яблочный сок.

— Хочешь?

— Ochi. — Нет, по-гречески.

— Ты уверен? — Она попыталась соблазнить его снова.

— Абсолютно. — Эш вспомнил, как он в последний раз ел яблоко. Это был тот день в саду с Риссой, когда он умолял своего отца не отсылать его обратно в Атлантиду. С тех пор, он и стал презирать этот фрукт. От одной только мысли о яблоках его начинало тошнить.

— Так сколько еще отделений вам нужно отыграть?

— Еще одно. — Она прикусила губку так, что незамедлительно захотел ее. — А потом я буду играть с тобой… — Его член напрягся, готовый к действию, но мозг все равно считал, что лучше не стоит. — Тебе лучше передумать.

Тори взяла его руку в свою. Ее большой палец гладил ее ладонь самым нежнейшим из прикосновений.

— Когда в последний раз ты занимался любовью с кем-нибудь, Эш? — Ашерон отвел взгляд, когда в его голове возникли болезненные воспоминания.

Честно говоря, он не мог вспомнить. А занимался ли он вообще когда-нибудь с Артемидой именно любовью? Возможно в самом начале. Но это было так давно и совсем не продолжительно. Все, что он хорошо запомнил, так это боль от ее критики и замечаний, абсолютную агонию от того, что он был для нее ни кем иным, как ее мальчиком для развлечений, только для того, чтобы ублажать ее, не имея при этом никаких своих чувств и мнений. Даже она могла показывать свою боль и неудовольствие, в то время как ему самому не было позволено абсолютно ничего. Даже его достоинство.

То, что между ними было — называлось сексом.

Первичным и примитивным. В него не было вовлечено никаких эмоций. Ну, кроме злобы, конечно. Как и все остальные до нее, Артемида ненавидела тот факт, что хотела его и считала, что его необходимо наказывать за то, что она с ним переспала. Они просто использовали друг друга. Если бы между ними и существовали какие-нибудь нежные чувства, то они развалились на куски столетия назад. Ничего не осталось, кроме разорванных клочков вчерашнего дня, и ничего уже не вернуть.

— Ты что не можешь вспомнить? — Спросила Тори.

— Не совсем. — Правдиво ответил он.

Сердце Тори было тронуто тем, как он произнес эти слова. Она дотронулась до его щеки и повернула голову так, чтобы он смотрел прямо на нее.

— Я собираюсь заняться с тобой любовью, Эш. Сегодня вечером. Я переверну весь твой мир.

Ашерон прижал ее руку к своим губам и прикусил кончики пальцев, когда страх и трепет наполнили его. Эта ночь будет дорого ему стоить.

Никто не должен платить за любовь кровью.

И, тем не менее, он не знал другого пути. Эш всегда платил за каждое добро и заботу. Ничто просто так ему не доставалось. Единственный вопрос, который его действительно волновал, а стоит ли это того?

Стоит ли Тори той цены, которую ему придется заплатить?

Ашерон на это надеялся.

Он вернул свои очки на глаза.

— Я скоро вернусь.

Тори наблюдала за тем, как он ушел, и у нее стало совсем тяжело на сердце от беспокойства о нем. Что это за секреты, которые так мучают его? Почему же он выглядит таким испуганным, когда прикасается к ней?

Закончив с едой, она пошла вниз, чтобы снова посмотреть на него. Пэм и Ким стояли в первых рядах и улыбались. Тори подошла к ним сзади и ущипнула их за мягкие места. Пэм сделала тоже самое в ответ.

— Он восхитителен, не так ли?

— Да, он такой. — Тори помахала, когда Ашерон посмотрел на нее. Его ответом была искренняя, но тем не менее стеснительная улыбка, которая согрела ее сердце и обожгла все ее тело. Этот мужчиа был самым лучшим…

Она отстояла еще несколько песен, чтобы полюбоваться и послушать Эша. Когда они начали играть их финальную песню, Тори снова поднялась наверх, чтобы все приготовить.

Эш нахмурился, когда наблюдал, как Тори покидает сцену.

— С ней все нормально? — Одними губами спросил он у Пэм.

Подруга Тори уверенно кивнула. Успокоившись, Ашерон не мог дождаться окончания песни. В тот момент, как это произошло, он снял свою Fender со спины, отключил ее и спрыгнул со сцены.

— Вы тут веселитесь, ребята. — Сказала Пэм Ашерону, пока Ким хихикала. — Увидимся позже. И попроси Тори позвонить мне завтра.

— Хорошо. — Эш пробрался через толпу и снова поднялся наверх.

Жустина и Катарина также ушли, но обещали вернуться утром. Ашерон открыл наружную дверь и тут же закрыл ее прежде, чем открыть дверь со сканнером.

В тот момент, когда он увидел Тори, то весь оцепенел. Одетая в прозрачно-черную комбинацию, из-под которой был виден каждый изгиб ее тела, она была просто ослепительной. Она провела руками по волосам, слегка взъерошив их. Делая весь ее вид просто восхитительным.

— Позволь мне быстренько побриться. — Она нахмурилась.

— Побриться?

Он провел пальцами по своей челюсти, чувствуя, какой грубой она была.

— Я не хочу, чтобы у тебя появилось раздражение от моей щетины.

Тори была тронута такой его заботой.

Он попытался пойти в ванную с гитарой за спиной. Ашерон ругнулся, когда застрял в дверном проеме. Его щеки покраснели от смущения.

— Пожалуй, мне лучше ее снять. — Он через голову снял ее с плеча и поставил к стене.

Тори прикрыла улыбку рукой, отчаянно пытаясь не рассмеяться. Временами он может быть таким милашкой.

Пока Эш был в ванной, Тори быстренько пробежалась по заметкам, которые сделала в книге Табиты. Когда звук воды стих, она засунула книгу в прикроватный столик и попыталась принять соблазнительную позу на кровати.

Эш остановился с полотенцем у лица, когда увидел Тори, лежащую на кровати, подогнувшую под себя ноги. Она пыталась быть соблазнительной, но со своими очками это была странная смесь серьезной Тори и какой-то лисички.

Его член незамедлительно на это отреагировал. Отбросив полотенце в сторону, он уронил свой плащ в дверях, а затем стянул свою футболку через голову.

Тори была ошеломлена таким телом и мускулами, которые пульсировали с каждым движением. Ашерон встал на колени на кровати и стал подкрадываться к ней на четвереньках, как какой-то лесной голодный хищник.

Он приостановился над ней, а его черные длинные волосы упали вперед и стали обрамлением его лица. Их тела не соприкасались, но эти головокружительные серебряные глаза обжигали ее невероятным жаром. Мышцы на его руках вздыбились, потому что он держал весь свой вес на них, а потом Ашерон посмотрел ей в глаза. Его взгляд оказался открытым, честным, и в то же время она смогла заметить в самом дальнем уголке его глаз страх, причину которого Тори очень хотела узнать.

Аромат кожи и мужчины сразу же возбудили ее. Ашерон опустил ниже свою голову, и Тори затрясло от того, что лишь их губы в тот момент были вместе. Потом он медленно стал усиливать этот поцелуй, пока он не стал полным невероятного могущества. Ашерон все ниже опускался на нее, пока Тори наконец не почувствовала весь его вес на себе.

Тори вздохнула от невероятного ощущения его тела на ней, его узких бедер, покоящихся между ее ног. Ее сердце просто бухало у нее в груди, когда она почувствовала, как бугорок в его штанах стал давить на центр ее тела. Так много было Ашерона вокруг. Сотерия нежилась в том, как Эш окутал ее теплотой и силой.

Она пробежалась руками по ее идеальной спине, чувствуя каждый мускул и вздрагивая каждый раз, когда его рот требовал своего. Обвившись своим телом вокруг него, Тори перекатила его до тех пор, пока Эш не оказался зажатым под ней.

Ашерон не мог даже пошевелиться, когда она стала медленно целовать его от груди к пупку. Один только ее вид, такой голодной и жаждущей его, принес ему боль, и не только из-за банальной похоти, а от того, что какая-то внутренняя часть него хотела, хотя бы однажды, чтобы его полюбили по-настоящему.

Тори залезла ему в штаны и обхватила его достоинство руками, а Эш тут же зарычал от наслаждения. Взглянув на него, Сотерия улыбнулась и ущипнула его за живот. Ее игривость была такой очаровательной и милой. И такой бесценной.

Ашерон обхватил ее лицо руками и ответил на улыбку, пытаясь запечатлеть это воспоминание у себя в сердце, чтобы оно всегда было рядом с ним.

Она передвинулась, чтобы снять его ботинки. Ашерон держался идеально, пока она расстегивала и снимала его левый ботинок, а потом бросила его на пол. Тори тоже самое проделала и с другим ботинком и швырнула его через плечо прежде, чем приняться за штаны. Эш втянул воздух и так и лежал не дыша, когда она подобралась к его молнии. Вид ее головы над его ширинкой… этого было почти достаточно, чтобы он кончил.

Тори надвинула подальше свои очки на нос. Все еще улыбаясь ему, она расстегнула штаны. Эш ждал, его сердце бешено стучало, когда она медленно расстегивала молнию, чтобы увидеть его таким, какой он есть.

Тори прикусила губу в удовлетворении, когда ей все-таки удалось высвободить его из штанов. Этот мужчина был полнейшим коммандо с огромными прелестями. Не то, чтобы она была очень этому удивлена. Ее ранние расчеты насчет того бугорка дали ей приблизительное представление о его размере, но это…

Сотерия отбросила его штаны и целую минуту впитывала красоту его обнаженного тела. Табита была права, Тори могла стать богатой, если бы сняла Ашерона и выложила его фото в интернете. Он был безупречным. Без единого изъяна. Начиная от широких плеч, и заканчивая узкими бедрами, которые продолжались длинными накачанными ногами, покрытыми черными волосами.

И Тори хотелось доставить удовольствие каждой частичке его тела.

Сняв очки, она положила их на столик, а потом перешла к тому, что стала поглаживать его упругий пенис. Эш откинул голову назад, когда наслаждение затопило всего его. Он наблюдал сквозь полуприкрытые глаза за тем, как она изучала его член. Приоткрыв губы, она начала брать его кончик в рот, а потом отстранилась и нахмурилась. Она наклонила голову и снова открыла рот, как будто пыталась придумать, как получше его попробовать.

Тори снова придвинулась к его члену, а затем отстранилась… снова.

— Ты убиваешь меня, Сотерия.

— Извини.

Она отскочила от него, одела свои очки прежде, чем выдвинуть ящик и достать оттуда книгу.

Эш ухмыльнулся, когда она стала пролистывать книгу, чтобы найти свою закладку и пометки, сделанные на краю страницы.

— Что ты делаешь? — Она пробежалась пальцем по записям.

— Я просто хочу убедиться, что делаю все правильно.

Приподнявшись на одном локте, Ашерон ущипнул ее за плечо, а потом охнул, когда увидел рисунок, на котором была изображена женщина, нависающая над мужчиной. Эш выхватил книгу из ее рук и нахмурился, прочитав название.

— "Как развеселить его озорника"? — Она мило пожала плечами.

— Ты же знаешь, что я понятия не имею о том, что делать и как. А я хочу быть уверенной в том, что тоже смогу доставить тебе удовольствие.

Эти слова задели струну где-то так глубоко в его душе, что целую минуту он не мог дышать из-за избытка чувств, которые нахлынули на него.

— Все, что ты делаешь, уже приводит меня в восторг. — Ашерон нежно поцеловал ее и бросил книгу на пол. — Тебе не нужно ничего делать, Тори. — Он снял ее очки и отложил их в сторону прежде, чем снова вернуться к ее губам. — Тебе лишь нужно дотронуться до меня, и обещаю тебе, что я буду в экстазе.

Тори сглотнула, когда он поднес ее руку к своему — озорнику — и показал, как лучше трогать и гладить его. Отчаянно желая сделать Ашерона счастливым, Сотерия опустилась ниже, чтобы попробовать жидкость. которая сочилась из кончика.

Эш перестал двигаться в тот момент, когда ее губы сомкнулись у него на члене. Боясь причинить ей вред, Ашерон старался лишь дышать, пока она исследовала его своим ртом.

— У тебя самый сладкий язык. — Прорычал он.

Тори провела рукой по его бедрам, а потом обхватила его яички, не переставая при этом пробовать его на вкус.

Эш почти ослеп от удовольствия, которое приносили ее прикосновения. Больше не имея сил терпеть это, Ашерон заставил отползти от нее.

— У меня куча самоконтроля, Тори, но не с тобой и когда ты вытворяешь такое, а я так сильно хочу быть внутри тебя, что боюсь все испортить.

— Хорошо.

Тори откинулась на бок и стала снимать свои прозрачные черные трусики. Эш следил за тем, как они скользили по ее длинным грациозным ногам. Его рот немедленно наполнился слюной, а тело возбудилось среагировало так сильно, что он даже смог бы забить гвоздь определенной его частью.

Сотерия бросила свои трусики на пол прежде, чем достать презерватив из прикроватной тумбочки.

— Так как мы сделаем это?

Пока Ашерон разворачивал и надевал его, в голове у него пронеслись тысячи разных позиций того, как бы он хотел взять ее. Лишь от одной только мысли, что он находиться внутри нее, ему захотелось хныкать.

Секс всегда был болезненным в первый раз, а Эш был очень большим, поэтому вероятность того, что для Тори он будет просто мучительным, была очень велика. А этого бы Ашерон хотел меньше всего.

— Сначала, мы должны подготовить твое тело ко мне.

— Но я и так готова.

Ашерон засмеялся от ее столь сильного желания. Все его тело горело, Эш засунул свой большой палец в нее. Она прикусила губу и дернулась в ответ на его прикосновения.

— Ты вся влажная. — Ашерон опустил голову, чтобы уже языком продолжить начатое и сделать ее еще более скользкой.

Тори развела ноги еще шире, чтобы суметь почувствовать его, как можно больше.

— Ты убиваешь меня, Ашерон.

— Терпение, любимая, терпение. — Он проник еще одним пальцем в нее.

Ее затрясло в ответ на то, когда его язык обволакивать и дразнить Тори. За первым пальцем последовал еще один. Ашерон потерся щекой о нее.

— Кончи для меня, Сотерия. Я хочу попробовать тебя.

Когда он снова вернулся к ней, Тори ничего не оставалось, как подчиниться ему. Ее оргазм разлился по ее телу и длился столько, пока Тори не стала думать, что сейчас вот-вот умрет от него. Волна за волной блаженство накрывало Сотерию, но Ашерон все еще не проникал в нее.

Вместо этого он перевернул ее на живот. Прежде чем она успела спросить о его намерениях, как Ашерон начал делать ей массаж. Но не просто обычный массаж, а тот, который расслабляет каждую связку и все мышцы тела.

— Я не хочу, чтобы ты была напряженной. — Стал объяснять он голосом с его сильным мелодичным акцентом.

— О, поверь мне, я совсем мягкая.

Его глубокий смех заполнил ее уши прежде, чем он снова проник в нее пальцами. Эш прикусил губу, когда его боль усилилась, потому, как сильно он хотел оказаться в ее теле. Она стала еще более влажной сейчас. Еще один оргазм и он сможет войти в нее без особой боли.

Снова прильнув к Тори, Эш укусил ее легонько за ягодицы.

Сотерия охнула от приятной боли, после чего его рука все глубже погружалась в ее впадинку, а сам Эш целовал ее в это время в копчик.

Ашерон поднял ее прозрачную комбинацию до самых плеч своим лицом, а его руки все также и продолжали творить волшебство с ее телом. Затем Эш передвинул свою руку так, чтобы его член смог тереться о нее, но при этом все еще не проникая. Она охнула от такого ощущения, пока Ашерон передвигал свои руки, чтобы обхватить ее груди.

Это было выше ее сил.

Прежде чем Тори смогла вздохнуть, ее тело снова выплеснуло волну наслаждения.

На этот раз, Ашерон вошел глубоко в ее тело, и ее оргазм возрос.

Тори застонала от незнакомого ощущения его тела в ней.

Плотность лишь сделала ее оргазм интенсивнее. Тори закричала от ослепляющего удовольствия. С пересохшим горлом Эш не шевелился, почувствовав, что ее тело все еще отталкивает его. Ашерону понадобилась вся его сила воли, чтобы не начать делать резких толчков, потому как время еще не совсем пришло. Тело Тори все еще растягивалось, чтобы принять его.

— Ты в порядке?

— Ты шутишь? — Она придвинулась дальше к основанию его члена. Эш охнул, когда удовольствие почти победило его контроль над собой. — Я все правильно делаю?

— Да. — Выдохнул Ашерон, закрыв при этом плотно свои глаза, когда его тело затряслось.

Тори качнула себя еще сильнее.

— Стоп! — Закричал Ашерон.

Сотерия замерла, испугавшись, что сделала ему больно.

— Что-то не так?

Эш вышел из нее и перекатился на спину, чтобы видеть Тори. Он убрал волосы с ее лица прежде, чем погладил ее нижнюю губу подушечкой своего большого пальца.

— Я хочу кончить, смотря на тебя. — Она поцеловала его, когда Ашерон посадил ее на себя. Тори обхватила его бедра, пока они целовались. Эш провел рукой по ее спине, пока не дотронулся до самого себя, чтобы направить свой ствол обратно в нее.

Они охнули в унисон, когда Тори утопила себя на нем. Как только она сделала это, у Эша в голове понеслись ее шепчущие мысли.

Все ли я делаю правильно? Надеюсь, что он не разочарован. Почему я не могу заниматься этим в очках, тогда бы я по крайней мере могла лучше его видеть? Пожалуйста, не разочаровывайся во мне, Ашерон.

Эти сомнения разорвали его. А их искренность и тревога о нем привели к тому, что у него на глазах появились слезы.

— Ты прекрасна, Тори. Просто идеальна. — Она приостановилась и покосилась на него.

— Правда?

— Да. — Выдохнул он, Опускаясь ниже, чтобы погладить ее, пока Тори медленно и легонько двигалась на нем.

У Ашерона сперло дыхание. Нежность Тори преуспела в том, что не могли сделать даже побои.

Одна маленькая слеза покатилась из уголка его правого глаза. Закрыв глаза, Ашерон капитулировал перед Тори. В данный момент, она владела им, как никто другой раньше.

Нет, не так, это не она владела им.

Ашерон сам отдал себя ей, и впервые в жизни, он понял разницу. Эш понял, что значит заниматься любовью. Делить свое тело с кем-то не из-за обязательств или страха, а потому что это сближает людей. В эту секунду он был ее, а она его.

Тори загорелась, когда почувствовала Эша так глубоко. Всю свою жизнь она представляла, как это будет у нее в первый раз. Но ее мечты не имели ничего общего с реальностью. Ничего не могло сравниться с красотой ощущения сдержанной силы Эша, который лежал под ней. Он был таким сильным и свирепым, и в тоже время очень нежным. Как же она хотела раствориться в нем. или еще лучше обернуть собой Ашерона и укрывать его от всяческого зла навеки.

Если бы он только позволил ей.

Эш обхватил ее лицо руками и страстно поцеловал за мгновение до того, как разрядиться с такой силой, что он даже временно едва не лишился чувств. Зарычав, он откинулся назад и посмотрел в глаза Тори, вкушая свой первый настоящий взрыв наслаждения в жизни.

А потом последовал такой необъятный страх, что даже его сердце замерло. Сейчас, когда они закончили, как она будет реагировать? Вышвырнет ли она его вон? Будет плакать и кричать?

А может просто ударит? Или начнет проклинать?

Ашерон затаил дыхание в ожидании.

Улыбнувшись, Тори прильнула к его груди и улеглась там, как котенок, а их тела были все еще соединены. Она глубоко вздохнула, когда стала гладить его руку и плечо.

— Это было даже лучше, чем я могла мечтать. — Эш моргнул, все еще ожидая худшего.

— И ты не злишься на меня?

— С чего бы? — Она взяла его руку и поднесла к своим губам, чтобы прикусить его костяшки пальцев. Ашерон расслабился, когда осознал, что Тори не была расстроена и не злилась на него за то, что они только что здесь вытворяли. И чем больше он расслаблялся, тем больше ему нравилось ощущать ее обнаженное тело на нем.

— Я бы мог так лежать всю свою жизнь.

— Это было бы просто прекрасно, не так ли? — Ашерон кивнул, придвинув свою голову поближе к ее и стал вдыхать аромат ее волос. К сожалению, он почувствовал, как выскальзывает из нее. Черт!

— Мне лучше позаботиться об этом. — Он неохотно положил ее на бок, чтобы снять презерватив.

Тори наблюдала за тем, как Ашерон вылез из кровати. Ненавидя тот факт, что не может толком видеть его, Тори потянулась за своими очками, она открыла бутылку Спрайта и сделала глоток.

Эш вернулся с влажными салфетками для Тори.

— Прости, тут такой беспорядок. — Она провела пальцами по его губам.

— А мне нравится. И вообще, я думаю, что ты просто прекрасен на вкус. — Тори обменяла свой напиток на его салфетки.

Эш никогда раньше не пробовал лимонад раньше. Из любопытства, он отпил немного и был очень удивлен его резкой кислотой.

— Ух ты, а это очень даже ничего.

— Ты что никогда не пробовал спрайт раньше?

— Нет. — Тори закатила глаза и протерла себя.

— Ах да, ты же у нас пивная душа.

Эш ничего не ответил, сделав еще один огромный глоток лимонада. Он нахмурился, почувствовав легкое головокружение. Если бы Эш не знал, то решил бы, что у него загудело в голове. Но это было невозможно. Будучи богом, он не мог опьянеть. А если бы и мог, то в лимонаде не было ни капли алкоголя.

Тори нахмурилась, когда увидела, как Ашерон выпил бутылку спрайта за один присест.

— Эш?

— Есть еще? — Он вел себя очень странно. Как будто был пьян.

— В холодильнике должна быть еще одна бутылка. — Ашерон облизал губы и взял ее щеку своей рукой.

— А ты знаешь, что ты очень красива для человека?

— А кем еще я могу быть? — Он засмеялся прежде, чем поцеловать ее.

— Ты могла бы быть богиней, но ты не слишком стервозная для этого. А с другой стороны, Катра же не сука. Она также прекрасна, как и ты. — Ашерон вздернул голову, как будто еще одна случайная мысль пришла ему в голову. — Скоро мне нужно будет повидаться с моей дочерью. Она вот-вот станет мамой. Девочка будет похожа и не похожа на нее. Это будет ее малышка, только обладающая чуть большей силой. Хотя, я очень надеюсь, что она возьмет больше от своего отца, а не от мамы, и не станет богиней разрушения. Нас и так слишком много развелось. Нам нужно больше тех, кто добрый по своей природе.

Тори была абсолютна сбита с толку его бормотанием, которое было наполовину греческим, а наполовину на английском языке.

— О чем черт подери ты сейчас говоришь? — Это было невозможным, чтобы у него была дочь, которая могла бы родить ребенка. Ашерон не был настолько стар. — Ты сейчас разыгрываешь меня, Эш? — Он ущипнул ее за грудь.

— Я только что сделал это, Сотерия, и мне это понравилось, как ничто другое на этом свете. Где же это питье? — Она протянула ему еще бутылку.

— Ты что пьян?

— Я чувствую себя пьяным. — Он посмотрел на нее и широко улыбнулся. — Я пьян от твоей красоты. Посмотри, что ты со мной сделала, смертная. — Ашерон отпил спрайта, отставил бутылку в сторону и потянулся к ней. — Дотронься до меня, Сотерия. Я чувствую себя таким чистым и целым, когда ты прикасаешься ко мне.

Эш провел ее рукой себе по груди, впиваясь ее ногтями себе в сосок. И когда он так сделал, Тори увидела, как на нем появился шрам, который начинался у горла и длился до самого пупка. Еще один шрам, отпечаток руки, возник у него на горле, а волосы на всем его теле изменились с черных на белокурые.

— Эш?

Его глаза стали темными, а потом кроваво-красными.

Испугавшись, Тори вскочила и побежала к двери.

Каким-то непостежимыы образом Эш оказался перед ней.

— И куда это ты собралась?

Напуганная и неуверенная в нем, Тори пролепетала.

— Да кто ты такой?

— Я бог, Сотерия. Последний из Атлантского пантеона.


Глава 75


Напуганная, Тори отскочила от него, когда эти слова дошли до нее. Он был явно не в себе… а Тори находилась в звуконепроницаемой комнате обнаженная да еще и с психом.

Боже милостивый!

— Хорошо. — Сказала она, растягивая слово, чтобы успеть придумать какой-нибудь способ добраться до двери, которая находилась за ним, и безопасно покинуть комнату прежде, чем он убьет ее. — Давай успокоимся. Могу я получить назад нормального обычного Эша назад?

Он взглянул так, как будто ее слова обидели его.

— Не бойся меня, Тори. Я хотел сказать тебе, что я бог, но не знал как.

Закрыв глаза, он съехал по двери и уселся на полу, плотно прижав свои ноги к груди. Этот жест напомнил ей о маленьком мальчике, которого отослали в комнату за то, что он не делал.

— Я знал, что не понравлюсь тебе, если ты узнаешь правду. Впрочем никому я и не нравился, когда они все узнавали обо мне. — Ашерон посмотрел на нее и его глаза снова стали того головокружительного серебряного цвета. — "Его будут звать Ашероном. В честь реки скорби. Как и сама река подземного царства, его путешествие будет темным, долгим и изнурительным. Он будет способен давать жизнь и забирать ее. Он будет идти по жизни одиноким и всеми покинутым — в поисках доброты, будет находить жестокость. Пусть смилостивятся над тобой боги, малыш. Ибо никто больше не будет на это способен".

Тори нахмурилась, когда он процитировал нечто, что очевидно было для него источником невероятной боли.

— Откуда этот отрывок?

Желваки заходили у него на лице, а щеки подернулись румянцем. И как умалишенные могут быть такими красавцами?

— Это произнесла жрица надо мной, когда я родился в реальности смертных как проклятый бог, потому как мой отец хотел, чтобы моя мама убила меня и предотвратила падение всего нашего пантеона. — Он отвел взгляд. — Лучше бы она послушалась его… Ты и представить себе не можешь, каково это быть одиноким в мире, когда вокруг тебя толпы людей. Все замечают меня, но никто толком не знает. — Он повесил голову на руки. — Я не должен был никогда к тебе прикасаться. Что же я наделал? Я буду расплачиваться за эту ночь всю отведенную мне вечность.

Страдание в его голосе просто пронзили Тори насквозь. Сотерия медленно подошла к нему.

— Если ты действительно древний бог, докажи это мне. Сделай так, чтобы я ясно все видела без очков.

Он все еще сидел, спрятав свое лицо в руках.

— Хорошо.

Едва слово слетело с его губ, как ее видимость затуманилась. Тори резко втянула воздух от боли. Сняв очки, она моргнула, а потом охнула, потому что все обрело резкость. Абсолютно все. Ее прозрачная комбинация превратилась в летящую шелковую сорочку, которая прилипала к телу и полностью его прикрывала. Не веря в это, она прошлась руками по холодной гладкой ткани и осмотрела комнату и вещи, которые всегда были для нее тенями. Теперь все было ясно и четко.

Каждая мелочь.

Это лишь означало, что ей нужно было сделать выбор. Или же он говорил правду, или же он был очень горячим человеком, который исцеляет верой, или они просто оба спятили.

Она выбрала вариант насчет правды, который объяснял гораздо больше, чем просто ее неожиданную способность видеть. Это объясняло его странные глаза и способность читать на языке, который не мог определить никто другой.

Встав на колени на пол рядом с ним, Тори осторожно подползла к нему, но готовая дать отпор в любой момент, если это понадобиться.

— Это ты спас меня от смерти, не так ли?

Он поднял голову и потянулся к маленькому шраму на ее предплечье, который был там с самого детства в результате несчастного случая с разбитой бутылкой. Когда Эш дотронулся до него, он вспыхнул, а затем исчез.

— Я прекрасно знаю, что не стоит вмешиваться в природный порядок, но я не мог позволить тебе умереть. Я не мог смотреть, как ты мучаешься.

— Почему ты это сделал?

Он поднес ее руку к своему лицу, чтобы она могла трогать его за щеку, пока он смотрел на нее. Его глаза и боль, которая затаилась в них обожгли ее душу до самого основания.

— Потому что я не чувствую себя разбитым, когда ты смотришь на меня.

От этих слов у нее на глаза навернулись слезы.

— Как ты вообще можешь чувствовать себя разбитым?

Ашерон потерся лицом о ее ладонь и когда снова заговорил, его дыхание опалило ей кожу. Но его слова просто выжгли ее сердце.

— Меня разрушили еще ребенком и выбросили, как кусок мусора, который никому не был нужен. Но ты не обращаешься со мной так. Ты видишь во мне человека и тебе удалось тронуть эту часть во мне. Ты заставляешь меня чувствовать себя целым и желанным. — Тори прижала его к себе и обняла так крепко, когда наконец ее слезы нашли вход. — Я люблю, когда ты обнимаешь меня. — Прошептал он ей в плечо.

Тори прислонилась щекой к его макушке.

— Зачем ты приехал в Нэшвилль?

— Он перестал двигаться в ее объятиях, а потом заговорил на языке, который Тори не могла понять.

— Я не знаю, что ты сейчас говоришь, Эш.

Он откинулся назад и обхватил ее лицо руками так, что она смогла увидеть ярость в его глазах и как краснота прошлась по ним.

— Никто не может знать об Атлантиде. Они не должны узнать обо мне, Сотерия. Никто и никогда не должен знать, кем я был там, и кто я такой сейчас. Я не хочу причинять тебе боль, но не позволю, чтобы ты разоблачила меня. Никогда. — Ашерон прорычал последнее слова сквозь зубы.

Одновременно дрожь страха и злобы прошли через нее.

— Это ты убил моих родителей, когда они подобрались слишком близко? — Он отрицательно покачал головой.

— Мне не нравиться забирать человеческие жизни. Они и так слишком короткие. Даймоны, демоны, бессмертные и боги… вот это уже другое дело. Но я не трогаю людей, если можно этого избежать. Я никогда не причиню им того, что причинили мне.

— А что тебе причинили?

Он скривился и отстранился. Ашерон попытался встать, потом зашатался и упал снова на пол. Его выражение лица говорило о том, что Ашерон был совершенно сбит с толку. И в эту минуту Эш напоминал Тори мальчика, и уж никак не могущественного бога.

— Да что со мной такое?

— Думаю, что ты пьян. — Казалось, что он выпил немерянно спиртного.

— Да, я пьян, но не могу понять почему. — Он начал укладываться на полу.

Тори подхватила Эша.

— Нам нужно уложить тебя в кровать. Давай, милый, помоги же мне затянуть тебя туда.

Его волосы снова стали черными, а потом в них появилась темно- зеленая лента в черную полоску, пока она тащила его к кровати. Кольцо в его носу исчезло и даже испарилось место прокола, такое ощущение, что его там никогда и не было. Она помогла ему улечься и прикрыла одеялом. Когда Эш закрыл глаза, то Тори вдруг кое-что поняла.

Впервые, она смотрела на него настоящего. Ашерон был абсолютно обнажен и представал перед ней, как на ладони. И разговор шел вовсе не о его теле. Эш больше не выставлял защиту от нее. Ни очков, ни пирсинга, за которыми можно было бы спрятаться. Он был абсолютно уязвим перед ней и что-то подсказывало Тори, что таким его еще никто не видел.

Она гладила его грудь, когда еще одна неожиданная мысль пришла ей в голову. Ашерон был атлантцем.

Атлантцем…

Он знал каждый секрет, на который она потратила всю свою жизнь, чтобы узнать. Боже милостивый, я прикасаюсь к тому, кто живет уже тысячи лет. Она едва могла это представить. Ашерону довелось увидеть каждую культуру, которая когда-либо манила Тори.

— Эш?

— М- м- м?

— На что была похожа Атлантида? — Он тяжело вздохнул.

— Она была убогой, и в тоже время прекрасной.

— А ты можешь мне показать ее?

Эш проснулся с самой ужасной болью, пульсирующей у него в голове, которую мог только представить. На одну малюсенькую секундочку, он даже подумал, что снова был человеком, который проснулся после ночи безудержного пьянства и наркотиков.

Но все это было тысячи жизней назад.

Поморгав, он открыл глаза и обнаружил себя обнаженным в постели и Тори, сидящую на полу. Она уставилась на него с таким видом, как будто была в шоке от того, что какой-то странный шум, вроде ритмичной музыки, раздавался внизу.

— Что-то не так? — Спросил он сухим и скрипящим голосом. Она скривила лицо в ухмылке.

— Растолкуй мне фразу — что-то не так. — Эш провел рукой по лицу.

— Ты что, била меня молотком, пока я спал?

— Нет.

— Тогда почему я так себя чувствую? — Она все еще сидела, не шевелясь на своем островке на полу.

— Очевидно, ты перебрал со спрайтом, приятель.

— Что?.. — Она указала на две пустые зеленые пластиковые бутылки на ночном столике.

— А ты знал, что когда ты напиваешься, она тоже пьянеет?

— Она? — Тори указала туда, откуда доносился странный звук, который Эш слышал, но не придавал ему никакого значения.

Он посмотрел туда и увидел Сими, лежащую на полу под телевизором и упершись ногами в стенку. Она спала на спине и храпела. Это и так все выглядело паршиво, а тот факт, что она была в своей демонической форме, с рогами, хвостом и крыльями, вообще заставил его желудок свернуться в трубочку.

Что же он наделал?

А потом его взгляд упал на трехмерную голограмму на полу, которая прекрасно отображала Атлантиду. Там даже были крошечные человечки, которые двигались по округе, как в каком- то черно- белом фильме…

Вот дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Только это приходило ему в голову, когда недоверие переполнило его. Тори медленно поднялась и сложила руки на груди. Прищурившись, она подошла к кровати.

— Ты не помнишь ничего о прошлой ночи, не так ли?

— Я помню нас… — Он посмотрел вниз и увидел кровь на простынях, которая слегка прояснила его память. Они переспали. Воспоминание о ее прикосновении отпечаталось у него в мозгу и на коже.

— Но спрайт ты уже не помнишь? — Он покачал головой.

— Интересно. — Ашерон не знал, почему это единственное слово напугало его, но так оно и было.

— Интересно? — Она кивнула.

— Ты очень привлекательный пьяница, а еще просто находка для шпиона? — Он почувствовал, как кровь отлила от лица.

— Насколько я болтлив?

— Очень… Апостолос.

Эш сел и чуть не умер от того, что мог рассказать ей. Пожалуйста, боги, пожалуйста… Безусловно он не рассказал ей, кем был раньше. Безусловно, он не мог быть настолько глуп, чтобы потерять единственного человека, которого он так долго искал и который не видит в нем шлюху. И лишь тогда он осознал, что Тори была без очков.

— Я что…

— Исправил мое зрение? Да. А потом ты вызвал своего демона и вы стали драться за право повести меня в Атлантиду. Это Сими создала эту карту на полу и поэтому мы остались здесь, потому что она сказала, что пока вы оба пьяные, нам опасно там появляться, так как ты можешь уничтожить ее, не дав такого шанса своей матери. А потом ты уменьшил меня до размеров игрушки и таскал меня по всем улицам города, рассказывая о каждом здании, находившемся на них. И так происходило до тех пор, пока вы оба не отключились. К счастью, когда это произошло, я стала своего собственного размера.

Его желудок все еще выделывал кульбиты.

— Так кто-нибудь из нас отвел тебя физически в Атлантиду?

— Я бы ответила тебе да, чтобы ты попотел. Но Сими выиграла это сражение и мы остались здесь.

Ашерон облегченно вздохнул и обрадовался, что все же послушался своего демона. Спасибо богам, что есть небольшие услуги. Но это не меняло того факта, что он все-таки раскрылся перед Тори. Полностью. Совсем. Черт побери. Он сглотнул и встретился с ее неморгающем взглядом.

— Ты злишься на меня?

— Я в ярости. Это да. Но я могу понять твою ложь. Я имею ввиду, что и правда, кто поверит в то, что этот горячий двадцатиоднолетний парень-гот с бычьим кольцом в носу, таскающийся с черным рюкзаком, является ни кем иным, как одиннадцати тысячелетним всемогущим богом, который путешествует в компании с демоном? Ничего не упустила? Это по крайней мере нелепо.

Эш содрогнулся, когда все его секреты потоком слетели с ее языка.

— Кстати, а ты знаешь, что мы с тобой раньше встречались?

Он задумался. пытаясь вспомнить обстоятельства, при которых они познакомились, но так и не смог.

— Когда? — Она села на кровать рядом с ним.

— В 1988 году. Ты играл в шахматы с моим дедом в парке, когда у него случился сердечный приступ. Мне тогда было семь.

И тогда Эш все вспомнил до мельчайших подробностей. Тео только что походил конем и уже собрался забрать его королеву, когда схватился за грудь и застонал. Его крохотная внучка с большими карими глазами и спутанными каштановыми хвостиками подбежала к ним.

— Дедушка! Деда! — Не захотев, чтобы ребенок увидел смерть своего дедушки — если бы это была судьба Тео на тот день — он вызвал Сими, чтобы она присмотрела за девочкой пока сам Эш вызывал скорую. "Смотри за ней, Сими. Сделай ее счастливой и убедись, что у нее есть все, что ей нужно и хочется."

А потом Ашерон поехал с Тео, а Сими отвезла Сотерию назад в квартиру Тео, где они стали ожидать известий.

Как он мог забыть об этом?

Эш покачал головой и взглянул на нее, пока наконец не увидел милые черты той маленькой девочки в женщине, которая сидела перед ним.

— Я вспомнил.

— Знаешь, я тогда подумала, что ты и есть Билли Айдол.

А вот этого он не мог понять.

— Билли Айдол? Я совсем не похож на него и никогда не носил волосы торчком. — Она пожала плечами.

— Он был просто единственной рок-звездой. которую я знала, кто носил кожу, цепи и солнечные очки — все то, что было на тебе в тот день. У тебя также были длинные пурпурные волосы и кольцо в ухе. Позже, я всем рассказывала об этом парне-панке, который спас моего дедушку. Из-за того, что я так идеализировала тебя, Пэм и Ким подались в готы… иронично, не правда ли? — Она взглянула туда, где все еще спала Сими, упершись в стену. — Я вспомнила лишь тогда. когда увидела Сими снова прошлой ночью и все стало на свои места для меня.

Когда ее взгляд остановился на нем, интеллигентность и обвинение в нем заставили Эша съежиться.

— Именно ты вытащил моего деда из горящего дома, когда ему было семь лет, и вывез его из Греции. Это ты тот человек, который присматривал за ним на всем пути сюда и рассказывал дедуле истории об Атлантиде, которые он впоследствии передал моему отцу и дяде.

Ашерон сначала хотел все отрицать, но как он мог? Теперь ей было известно все.

— Да. — Она кивнула.

— Лишь поэтому я контролирую свою злость на тебя за то, что ты лгал мне и унизил на людях, когда я не делала ничего, кроме как пересказывала истории, которые ты сам же и поведал моему деду. Как я могу злиться на человека, который отбил атаку нацистов, чтобы спасти семилетнего мальчика из обломков его дома и этим спасти ему жизнь? Мой дедушка говорил, что ты перевязал ему глаза и нес его на руках несколько дней, пока вы не добрались до доков, где тебе пришлось подкупить всех и каждого, чтобы вывести его из страны. Он был так напуган и горевал о потере своей семьи. Единственной вещью, которая помогла ему не потерять рассудок, был глубокий голос Ашерона, повторявший, что все будет хорошо, что он больше не позволит ничему плохому случиться с ним, пока этот мужчина укачивал его и утирал слезы… и все это сделал ты. Ты был тем человеком, который нашел для него американскую семью, которая усыновила его, ты помог ему с деньгами на его первый деликатесный магазинчик, и ты был именно тем человеком, с которым он встречался всю свою жизнь в парке в воскресный полдень, чтобы поиграть в шахматы. — Она утерла слезы, от которых у самого Эша глаза стали на мокром месте. — Как же я могу тебя ненавидеть?

Эш отвернулся, когда все его эмоции сплелись в один клубок. Все остальные его ненавидели. Как он мог надеяться, что она хоть как-то от них отличалась? Тори сглотнула и посмотрела на Сими.

— Я столько раз говорила с ней по телефону и через электронные письма. Моя кузина Гири и я даже назвали экспедицию в честь нее — Проект Сими- потому как именно Сими помогла найти нам расположение Атлантиды.

Глаза Ашерона расширились от того, о чем он не имел ни малейшего понятия. Злоба вышла на первое место среди всех обуревавших его эмоций, при этом он безумно захотел задушить своего демона.

— Сими сделала что?

— То, что ты мне и приказал, акри. — Сказала Сими с пола прежде, чем громко зевнуть. Когда она снова заговорила, то ее голос идеально походил на его… — Смотри за ней, Сими. Сделай ее счастливой и убедись, что у нее есть все, что ей нужно и хочется. — Ее голос опять стал нормальным. — Именно это Сими и делала, акри. Лишь то, что ты сказал мне.

— Но имелся ввиду один день.

— Акри не уточнил этого для Сими. Ты сказал, сделай ее счастливой, именно это Сими и сделала. Если ты хочешь, чтобы я остановилась, акри, то должен мне так и сказать.

Эш запустил руки в волосы. когда понял. сколько боли он принес Тео, когда хотел всего лишь помочь мальчику — тем, что раскрыл себя и указал на расположение Атлантиды, даже сам об этом не подозревая. Черт подери.

— Я же знал, что лучше не связываться с людьми. Как же я мог быть таким глупым?

Тори прильнула к нему, ее лицо было таким милым и привлекательным, даже несмотря на то, что она являлась для него в данный момент величайшей угрозой.

— Ты не можешь жить постоянно отшельником, Эш… или лучше Ашерон, а может Апостолос? Я даже теперь не знаю, как тебя называть.

Зови меня своим…

Это была такая глупая идея. И он знал, что лучше не произносить этого вслух. Его душой и телом владела Артемида.

— Мне все равно, каким ты будешь пользоваться. Я откликаюсь на все.

— Но у тебя должны быть предпочтения.

— Только его мама, акра-Аполлими, зовет его Апостолосом. О- о- о, еще иногда этот мужчина- демон Джейден и Савитар, который всегда так мил с Сими. Он всегда приносит для Сими что-нибудь вкусненькое. Но думаю, что акри больше всего нравится Эш, потому как он представляется именно так, когда встречается с людьми. — Ашерон одарил ее сухим взглядом.

— Ну, спасибо, Сими.

— Не за что, акри. — Ответила Сими, не заметив сарказма Эша.

— А теперь у Сими раскалывается голова. Могу я поспать на тебе, где поудобнее, пока она не перестанет так сильно болеть? Мне больше не нравится пол. От него у Сими болят крылья.

Он распростер свои руки.

— Ну конечно ты можешь, Симики. — Улыбнувшись, она трансформировалась и полетела как черный туман на его тело, и на его плече появилась маленькая татуировка в виде дракона.

Тори прищурилась, увидев, как выглядит Сими.

— Теперь мне известен секрет все время меняющейся татуировки. У тебя есть еще сюрпризы для меня?

— Я полагаю, что все зависит от того, что еще я наговорил тебе прошлой ночью. Черт. В какой момент я вырубился?

— Ну с твоей точки зрения не слишком быстро. — Если бы он смог убрать тиски страха, которые сжимали его желудок, то даже рассмеялся бы от ее замечания. Но смог он лишь выдавить из себя нечто похожее на гримасу. — Ты говоришь обо всем этом на удивление позитивно.

Тори скрестила ноги под собой, прежде чем беззаботно пожать плечами.

— А что еще мне остается? Я имею ввиду то, что раньше мне не случалось иметь дело ни с чем подобным. Я не знакома ни с кем, кто встретил бы парня, который в последствии оказался богом со своим персональным демоном. Внутренние демоны, да, но вот татуировка, которая превращается в демона… нет. Определенно это уже слишком.

— Вообще- то это еще не вся правда. — Она моргнула.

— Что ты имеешь ввиду?

— Тебе следует поговорить со своей сестрой Гири. Ее муж, Арик, раньше был Онерой.

Тори сидела абсолютно тихо, потому что не могла поверить в то, что он ей только что сказал. Очень смешно с его стороны было полагать, что после всего услышанного ранее, она могла принять все, что угодно. После короткой паузы, она задала ему единственный вопрос.

— Арик был греческим богом сна? — Он кивнул. Тори прикрыла рот рукой. — Так вот почему Гири оставила охоту за Атлантидой. Как мерзко! Это случилось сразу после того, как она встретила Арика в Греции. — Со злым лицом она шлепнула его по бедру.

— Ау- у- у! — Эш потер пятно, благодарный тому, что она не ударила его чуть выше. — А это за что?

— Почему никто из вас не сказал мне?

— Вообще- то мы не должны особо обсуждать это с людьми. Большинство из них не такие рассудительные, как ты.

— Ах, ну да, знаешь что, это совсем ничего не меняет. — Ее взгляд показывал всю ее целеустремленность. — И все равно я настаиваю на том, что именно я открыла Атлантиду.

Эш замер, когда решение пришло само собой. В этой битве, он собирался выйграть любыми путями.

— Не будь упертой, Тори. Пусть все идет, как идет.

— Это тебе легко говорить… Ты и представить себе не можешь, каким посмешищем была моя семья из-за того, что ты рассказал моему деду истории, которые впоследствии овладели воображением его сыновей. Мой отец и дядя отдали свои жизни за то, чтобы найти Атлантиду и доказать, что она там. А я могу сделать ничто иное, как очистить их репутации.

Ашерон обхватил ее лицо руками и попытался объяснить, почему она не может этого сделать.

— Они умерли, Тори. И их репутации ничего для них не значат. — Он почувствовал, как сжались ее зубы, а злость и печаль отразились в ее карих глазах.

— Они значат все для меня.

Как же он мог показать ей его точку зрения?

— Ты хочешь спасти репутацию своего отца, а я хочу сохранить свою. Мы с тобой находимся в стадии войны из-за этого. Никто не должен узнать об Атлантиде, которая была разрушена.

— Ты же бог. Почему ее место расположение навредит твоей репутации? — Искра надежды пронеслась сквозь него.

— Я тебе говорил, почему был в Атланте, когда еще был человеком?

— Нет.

Слава богам, что даже в пьяном состоянии в нем осталась хоть капля самосохранения. Облегчение и радость наполнили его. Не удивительно теперь, почему она все еще уважала его.

И именно поэтому Ашерон никому не мог позволить узнать об Атлантиде.

— Почему ты просто не можешь оставить все, как есть?

— Потому что я люблю своего отца. И я в долгу перед ним. — Эш прищурился.

— И ты даже готова уничтожить меня ради этого? — Тори покачала головой, пытаясь понять, почему Эш был таким настойчивым.

— Ты совсем все запутал. Как это вообще может тебе навредить?

— Скажи ей правду, Апостолос. Эш вздрогнул, услышав голос матери у себя в голове.

Он взглянул на потолок, ощущая ее присутствие.

— Ты была на удивление молчалива все это время, мама. Почему ты не рассказала мне о своих жрицах?

— А с чего бы мне это делать? К тому же ты знал, что мне нужны люди, которые бы поклонялись мне, чтобы поддерживать мои божественные силы в их теперешнем превосходном состоянии. Или ты думал, что только даймоны оказывают мне почтение?

— Да, он наивно так и думал. Покажи ей журнал, мой сын.

— А если она предаст меня?

— Она всего лишь человек. И я убью ее, если она посмеет причинить тебе боль.

Но он не позволил бы ей этого сделать и прекрасно знал об этом.

— Я не могу, мама. Я не хочу, чтобы она так на меня смотрела.

— А что если она не будет? Что если она была честна и для нее ты никто иной, как друг? Твое прошлое ничего не значит для меня. И Савитару с Сими на него наплевать. Ты должен научиться доверять, хотя бы иногда, Апостолос. Разве ты не думаешь, что она может быть той единственной, которая не станет судить тебя за то, что с тобой сотворили против твоей воли? Дай ей причину забросить Атлантиду. Позволь ей понять.

Ашерон снова посмотрел на Тори, напуганный той мыслью, что она посмотрит на него с тем же сожалением, что и Рисса когда-то. Ему нравилось, что она видела в нем обычного человека.

А с другой стороны, Тори теперь знала, что он бог, а ее отношение к нему нисколько не изменилось. Может его мама была права и он мог довериться ей?

— Ты не можешь постоянно жить в темноте, парень. — Слова Савитара преследовали его. — Рано или поздно, нам всем натянут наши задницы. Но знаешь что, ты все равно будешь улыбаться большую часть времени, даже несмотря на такие повреждения.

Это было правдой. И еще Ашерон осознал одну вещь до глубины души, что физическая боль исцеляется гораздо проще и быстрее, чем душевная.

— Пожалуйста, не обижай меня, Сотерия. — Прошептал он на атлантском.

Почувствовав тошноту от страха, Ашерон решил прислушаться к своей матери. Он вытянул руку и использовал свои силы, чтобы принести свою рюкзак себе в руку.

Тори нервно засмеялась.

— Ты не шутил о своих злых путях, не так ли?

— Не совсем.

Он добрался до самого дна и вытащил последний дневник. Его живот запульсировал от страха до такой степени, что он даже решил, что его сейчас вырвет. Ашерон протянул журнал Тори.

— Я дарю тебе способность свободно прочитать это. Но знай, что делаю я это против всякого здравого смысла и доверяю тебе то, что никто никогда не знал. Никто. Это секрет, за который я готов даже убить, чтобы он таковым и остался. Ты поняла?

Тори сглотнула от угрожающих ноток в его голосе. Что же в нем могло быть такого ужасного для бога?

— Я поняла. — Он поставил свой рюкзак на пол.

— Я схожу в душ, пока ты читаешь.

Тори не шевелилась, пока Ашерон не вылез из кровати. Заинтригованная, она открыла книгу и охнула, когда поняла, что может свободно читать ее, как будто она была на английском. Она знала каждую букву, каждое определение. Это было потрясающе и пока она читала, то представляла сцены так отчетливо в своем мозгу, что казалось, что Тори смотрит настоящее кино.

Сначала в нем описывались интимные и безобидные детали жизни принцессы, пока она не начала рассказывать о своем брате…

Шлюхе.

Эш позволил воде стекать по его коже, пока он сам боролся с болью и злобой внутри себя. Тори никогда снова не посмотрит на него так, как раньше.

Никогда.

Какого черта он послушал свою мать? Ему следовало уничтожить все журналы его сестры.

Я такой говнюк.

Он не мог отрицать правду о себе. Его навсегда преследовало прошлое, которого он совсем не хотел. И в этот момент он ненавидел Эстеса больше всего, чем когда-либо раньше. Этот ублюдок лишил Ашерона всего.

Даже уважения Тори.

Выключив воду, Ашерон вышел из душа и обнаружил, что Тори стоит в дверях и смотрит на него. Стыд и смущение нахлынули на него из-за ее молчания, пока он тянулся к полотенцу, чтобы вытереться. Он уже приготовился к ее оскорблениям и злости.

— Прости меня за то, что я запятнал тебя, Сотерия. Я не имел никакого права.

Одна единственная слеза покатилась по ее лицу, когда она подошла к нему.

Эш напрягся в ожидании ее пощечины или ругани. Он не заслуживал ничего иного и не ожидал ничего большего, чем это. Но когда Тори притянула его в свои объятия и поцеловала, то Ашерон был совсем поражен.

Тори оторвалась от его губ и обхватила его шею руками, прижимая его покрепче к себе, когда весь ужас его человеческой жизни прошел сквозь нее. И мысль о том, что она посмела обвинить его в непонимании того, что значит быть высмеянным и униженным. Слава богу, что она не имела ни малейшего понятия о глубине его горя, когда он высмеивал ее.

Тори не могла говорить из-за избытка чувств, которые комом встали у нее в горле и начали душить. Она была зла и ее сердце просто обливалось кровью.

И в этот момент, Тори поняла, как сильно любила этого мужчину. Более того, слова Такеши теперь обрели для нее смысл.

"Заботься о нем, Сотерия. И помни, что требуется огромное мужество и великое сердце человеку, который не знал доброты, чтобы проявлять ее к другим. Даже самого дикого зверя можно приручить спокойной и нежной рукой."

Тори провела рукой по его гладкой идеальной спине, вспомнив истории его избиений. Они даже не позволяли его спине зарубцеваться, чтобы грубая толстая кожа хоть как-то могла смягчить боль от новых плетей. Все, что с ним сотворили, было таким неправильным…

— Мне очень жаль, что они сделали с тобой, Ашерон… Мне так жаль. — Он закрыл глаза и прижал ее к себе, вдыхая ее аромат.

— Ты не осуждаешь меня за это?

— За что?

— Я. — Он не мог заставить произнести при ней слово — шлюха.

Тори еще крепче сжала его, вспомнив его слова прошлой ночью о том, что он был сломлен. Вот что он имел ввиду тогда. Отстранившись, она обхватила его лицо руками, чтобы он смог видеть ее искренность.

— Ничего не изменилось между нами. Мне абсолютно плевать на твое прошлое, Эш. Правда. Для меня важен лишь человек, который сейчас стоит передо мной.

— Я не человек, Сотерия.

Да, он не был человеком. Он был богом. Могущественным. Смиренным. Добрым и смертельно опасным. Впервые она поняла все блики, которые видела в нем раньше.

— Я знаю. Но если ты думаешь, что твоя божественность извиняет тебя за то, что ты не опускаешь стульчак, то ты глубоко заблуждаешься. — Эш засмеялся, пораженный ее силой и чувством юмора, а не зависимости от ситуации.

— Я не привык, что со мной находиться рядом кто-то еще.

— И это я знаю. В этом плане мне тоже повезло. Моя семья дралась бы с самим дьяволом, чтобы защитить меня. Я не могу представить ту силу, которая тебе потребовалась, чтобы прожить в этом мире в одиночку, не иметь убежища от тех, кто обижал тебя. Но я тебя не брошу. Если я и могу показать что-то в этой жизни, так только верность к тем, кого я называю друзьями. Для меня это будет даже больше, чем честь стать твоим другом, Ашерон. Если ты, конечно, мне позволишь.

Боль разорвала его сердце от ее предложения и единственной правды, которую он не мог отрицать.

— У меня никогда не было друга, кто знал бы обо мне все до единой детали.

Он не считал Артемиду за друга, а недостача информации привела Ника к смертельному концу. Если бы он достаточно доверял Нику, хотя бы для того, чтобы представить его Сими, то Ник никогда бы с ней не переспал, знай он, что она принадлежала Эшу. Это была ошибка, которая стоила им обоим всего.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Эш. — Сказала она, отступив назад, чтобы посмотреть на него. — Ты доверился мне и я никогда тебя не предам. — Время покажет. Тори посмотрела вниз и тепло улыбнулась. — Кстати, ты очень милый, когда обнажен. А теперь одевайся. У меня есть к тебе вопросы.

В мгновение ока Ашерон уже стоял одетым. У Тори расширились глаза от таких возможностей.

— Знаешь, а это должно быть довольно удобно. Спорим, что ты никуда не опаздываешь, а?

— Я стараюсь. Так какие у тебя ко мне вопросы? — Она отвела его назад в комнату, где на кровати лежал дневник.

— Прошлой ночью ты сказал мне, что у тебя есть беременная дочь. По датам в журнале я знаю, сколько тебе лет. А сколько лет ей?

— Мне был двадцать один год, когда она родилась. — Это было самое простое объяснение возраста Кат.

Тори взяла журнал и открыла на странице, где закончила чтение.

— Итак. она получается пра- пра- пра- пра- прабабушка. У меня конечно в голове бардак, но как-нибудь я с этим разберусь. — Она сделала пометку на полях дневника. — И кто же ее мать?

— Я лучше не буду говорить.

— Артемида. Поняла. Эту тему мы больше не поднимаем. — Он нахмурился от ее способности догадываться и с какой легкостью она приняла его рыжеволосую проблему.

— Как… — Она положила руку ему на губы, чтобы он дальше не продолжил.

— Я узнала это из журнала, что ты защищал ее даже тогда, когда она отказалась вернуть тебе услугу. Но мой следующий вопрос вот какой — что она сделает, когда узнает обо мне?

Сатара старалась держаться в тени Убежища, притворяясь посетительницей, попивающей свое пиво — довольно отвратное пойло — ожидая, когда Ашерон уйдет из комнаты, в которой он зависал со своей новоиспеченной зверюшкой. Единственным настоящим даром, который дал ей ее отец, Аполлон, проходить незамеченной мимо другими богами. Он сделал это для того, чтобы она могла шпионить для него. Едва ли он знал, что Сатара использует свой дар в большей степени против него, а не для него — для бога прорицания, ее отец был довольно незрячим. С другой стороны, его эго было таким завышенным, что он и предположить не мог, что кто-нибудь может совсем не обожать землю, по которой он ступал.

И благодаря своему дару, даже в обход Ашерона, со всеми его супер-возможностями, она смогла пробраться внутрь незамеченной. Как хорошо иметь антиатлантский плащ-невидимку.

Что было довольно полезным вчера, когда она была в клубе, пытаясь собрать информацию для Страйкера, а вместо этого наткнулась на недавнее женское наваждение Ашерона, точнее сказать слабость.

Журнал, который она искала, был здесь — она могла чувствовать его притяжение, но атлантский бог защищал его и пока он это делал, Сатара не могла прикоснуться к нему без риска навлечь на себя его ярость.

Поэтому ей и приходилось ждать, пока он не ослабит свою защиту, и не оставит без присмотра либо сумку, либо свою бемби. И если демоны Сатары сделают свою работу так, как надо, то уже скоро она сможет взглянуть на дневник Риссы и секреты, которые в нем хранятся.

Сатара охнула, когда почувствовала боль в груди, которая означала, что Эш покинул здание. Улыбнувшись, она встала и направилась наверх, чтобы украсть его самое ценное имущество.


Глава 76


Сатара отошла в сторону, когда увидела Эйми Пельтьер вместе с новой игрушкой Эша, которые стояли возле комнаты, где они оба остановились. Черт! Она не могла прикоснуться к этой маленькой шлюшке до тех пор, пока эта медведица была рядом с ней. Однажды она попыталась напасть на святую безопасную зону Охотников-оборотней в Сиэтле и чуть не поплатилась жизнью за это.

Савитар объяснил свою позицию четко и ясно. Оборотни не входили в ее меню.

Вот ублюдок!

Но этот урок она усвоила навсегда. Что значило, что она не могла завладеть журналом до тех пор, пока либо не уйдет медведь, или же они не оставят открытой комнату, и она сможет проскользнуть внутрь. Не упоминая уже о том, что две высших жрицы Аполлими, тоже крутились вокруг них поблизости. Еще меньше ей было нужно, чтобы одна из них вызвала силы своей богини — Аполлими просто смертоносная сучка, в сравнении с которой Артемида просто вопящий щенок.

Сатара должна выждать свое время.

Она отступила назад в тени и стала ждать, пока ей не представиться момент, чтобы проскочить или же не прибудут ее демоны — если конечно они уже и так не здесь. В большинстве случаев эти демоны оборачивались большей проблемой, чем это того стоило. В отличие от Даймонов, в них была божественная суть и поэтому они не любили отвечать перед теми, кому им не приходилось подчиняться.

Но временами демоны были совсем ручными. Если они нарушат законы убежища, ну что ж. Кому какая разница, если они умрут?

Или еще лучше…

Тетушка Арти может показать себя еще лучшим союзником в этом. Если ничего другого не останется, Артемиде придется убрать Ашерона на некоторое время… особенно если она узнает, что он играл в саду другой женщины.

Тори отчаянно хотела продолжить чтение, но была вероятность, что Эйми могла знать древний язык, поэтому ей пришлось отложить и это и спрятать дневник себе в сумку, чтобы он был подальше от чужих глаз. Она посмотрела на маленький круглый столик, где сидели Эйми, Жустина и Катарина и обменивались не очень приятными историями из своей жизни.

Не совсем так Тори любила тратить свою жизнь.

— Девчонки. — Сказала она, улыбаясь им. — Без обид, но у меня едет крыша. Может нам пойти вниз и посидеть в баре или поделать что-нибудь, чтобы я не умерла от скуки, пока вы трое наблюдаете за тем, как у меня потихоньку растут брови? Ну, правда, я в порядке. Я не собираюсь неожиданно самовоспламениться или сделать еще что-то чудное в этом роде. Обещаю. — Эйми засмеялась.

— Да уж, но если я пойду вниз, то меня увидят ребята и припашут работать. — Тори ухмыльнулась.

— Поставь меня работать, умоляю тебя! — Все было лучше, чем вести жизнь амебы.

Эйми вздернула голову с подозрением.

— Ты знаешь, как обслуживать столики?

— Конечно. Моя семья владеет тремя магазинами деликатесов и двумя ресторанами в Нью-Йорке. Я становлюсь бесплатной рабочей силой каждый раз когда прохожу мимо них. — Жустина подняла руки вверх состроила рожицу.

— А я не обслуживаю столики, тарелки, стаканы или что-либо еще, что содержит микробы и слюну других людей.

Все трое уставились на нее с любопытством за совсем ненужное признание, в котором содержалось гораздо более больше информации о ней, чем им было необходимо знать.

— Хорошо, секс и поцелуи не считаются. Это совсем другое. А еда совсем по другой причине. Люди просто ужасны. — Тори засмеялась.

— Я тоже помогу тебе. — Сказала Катарина. — А Тина может ходить за Тори и следить за тем, чтобы ее никто не схватил, пока мы тут слоняемся — это спасет Жустину от слюнных микробов, а Тори — от скуки.

Эйми ухмыльнулась Катарине.

— Дамы, разве вы не заметили мускулы внизу? Если кто-нибудь придет сюда с грязными намерениями, моя семья забрызгает ими пол, потолок и стены. Почему вы думаете, Эш привез ее сюда первым делом? — Катарина улыбнулась.

— Хорошо, договорились. Кроме того, мои жрицы затесались где-то в толпе, чтобы мы тоже могли следить. Мы должны хорошо прикрыть свои тылы.

— Круто. — Тори пошла следом за Эйми вниз, где она одела фирменную майку Убежища и короткий фартук, который повязала вокруг своих джинсов. Засунув журнал в карман фартука, Тори суетилась вокруг, обслуживая столики, а Жустина пыталась за ней поспеть, при этом остаться незамеченной.

Да уж…

Было сложно не заметить высокую брюнетку. От нее исходило такое густое чувство типа — не подходите ко мне, я кусаюсь — что хватила бы, чтобы защитить им стены древнего города. Она осматривала всех и каждого так, как будто они были следующей жертвой. Но это было ничего. Тори понравилась женщина и ее манера держаться и все остальное.

Улыбнувшись своей подруге, она пошла к столику, за которым в одиночестве сидел невероятно красивый молодой человек с парой темных очков на глазах, которые напомнили Тори очки Эша. Одетый во все черное, он вел себя также вызывающе, как и Ашерон в ту ночь, когда они познакомились. Его коричневые волосы были зачесаны назад, и поэтому была видна такая же татуировка в виде сдвоенных стрелы и лука, которая была и у Дэйва на руке. Эш рассказывал ей, что такие использует Артемида, чтобы помечать своих Темных охотников, но за окном все еще был день и возможно, как и Дейв, он носил ее потому что это было круто.

Когда Тори подошла ближе, то предположила, что он мог быть еще одним Охотником-оборотнем.

— Привет, красавчик. — Сказала она, приветствуя его. — Что я могу для тебя принести?

Она не могла сказать, смотрел ли он на нее из-за солнечных очков, но могла почувствовать всю тяжесть его взгляда, словно это было обжигающее прикосновение. Она даже не успела моргнуть, как он оказался уже на ногах и стоял позади нее, обхватив одной рукой ее за талию. Мужчина прильнул к ее волосам и глубоко вздохнул.

— Ты вся провоняла Ашероном. — Его голос был низким с сильным каджунским акцентом.

Тори положила руку на дневник, готовая драться до смерти за него.

— Ты должно быть хочешь убрать свою руку с меня и отойти.

— Или что?

— Или я испорчу твой день конкретно. — Он горько рассмеялся ей на ухо.

— Ты так думаешь?

Со всей присущей ей быстротой, Тори переместила свою руку с дневника ему на промежность. Сжав зубы, она держала его такой мертвой хваткой, появившейся за годы археологических раскопок, и крутила его мужское достоинство до тех пор, пока незнакомец не согнулся пополам от боли. Она отпустила его лишь тогда, когда его лицо приобрело помидорный цвет и он начал проклинать ее.

— Даже не думай об этом, приятель. Учитывая тот факт, что я ростом в шесть футов, тебе следовало бы догадаться, что я не совсем простая женщина.

Жустина передвинулась ей за спину.

Незнакомец начал надвигаться на нее, но не успел даже прикоснуться к Тори, как между ними появился Дэйв и оттолкнул его назад.

— Ник, лучше не надо.

Никт отпихнул Дэйва подальше. И когда медведь снова пошел на него, то мужчина вытянул вперед руку и с помощью невидимой силы, он впечатал Дэйва в стену.

— Я не твоя сучка, Дэйв. Не смей больше никогда прикасаться ко мне своими руками.

Выпрямляя свой пиджак с отворотами, Ник медленно подошел к Тори. Он взял клок волос с ее плеч.

— Передавай привет Эшу и не забудь сказать ему, что ты встречалась с Ником Готье.

Он откинул ее волосы, как будто она была отвратительна ему прежде, чем выйти на улицу.

Дэйв с грохотом упал на пол. Тори подбежала к нему, чтобы удостовериться, что он был в порядке, хотя и ругался от такого поражения.

— Что это вообще сейчас было? — Спросила Сотерия.

Вздохнув, он поднялся на ноги.

— У Ника есть проблемы. К сожалению, Эш самая большая из них.

— Как так?

— Они были лучшими друзьями раньше, а теперь просто смертельные враги. Я не знал, что Ник сможет понять, что ты с Эшем, иначе я никогда не впустил бы его. Извини. — Тори отмахнулась от его извинения.

— Ты ничего плохого не сделал. Я просто в шоке от такой враждебности. — Она была уверена, что Эш просто преувеличивал, рассказывая о такой злобе. — Из-за чего они стали врагами?

— Я честно говоря не знаю. Но, учитывая, насколько близки они были несколько лет назад, то могу предположить, что причина чертовски важная. — Тори покачала головой от такого неприятного открытия. Бедный Эш. Но разве не может он положиться на кого-нибудь, кто был бы верен ему всегда? Неудивительно, что он так ко всем придирается. Казалось, что он коллекционирует врагов также, как обычные люди собирают открытки. Все это привело к тому, что тори еще больше захотелось его защитить.

Эш остановился прямо у входа в магазин Лизы. Он не знал почему, но у него появилось плохое предчувствие насчет Тори. Не найдя этому объяснений, он перенесся назад в Убежище и обнаружил ее за барной стойкой, где она наливала пиво.

Облегчение, которого он никогда не знал, заполнило его. Не думая, он переметнулся за барную стойку и прижал ее спиной к себе, чтобы почувствовать ее рядом с собой, целой и невредимой.

Тори дотянулась и обхватила его щеку рукой.

— Ты в порядке?

— Да, я просто… — Ашерон ухмыльнулся своей собственной глупости. — Не обращай внимания. — Эйми остановилась за ним.

— Если ты собирался сказать, что у тебя было плохое предчувствие, то ты не особо ошибся. Несколько минут назад здесь был Ник.

Его желудок чуть не выпал на пол, когда страх пронзил его до самого основания.

— Что произошло? — Тори повернулась к нему лицом.

— Он просил передать тебе его наилучшие пожелания. — Эш ругнулся, услышав скрытую угрозу.

— Я не могу поверить, что этот кусок дерьма отважился на такое. Если он хотя бы дышал на тебя, то клянусь, что раздеру ему горло.

Дэйв рассмеялся, прижавшись к барной стойке с другой стороны.

— Не беспокойся. Тори разобралась с ним по-своему.

— Что ты имеешь ввиду?

— Я имею ввиду то, что на твоем месте, я был бы с ней очень ласковым и нежным, Эш. Она надрала ему задницу, как натренированный морской котик одним простым сжатием особо чувствительной зоны. Это было чертовски увлекательно для тех из нас, кто не был у нее под рукой. Ник, должно быть, будет пищать фальцетом по крайней мере еще неделю. — Его передернуло. — Я вот что решил, что буду держаться по крайней мере в трех футах от ее руки до конца своих дней.

Лицо Тори стало ярко-розовым.

— Я не люблю, когда меня лапают незнакомцы. — Ему не понравилось и то, что ее лапали, поэтому ярость вышла у Эша на первый план.

— Ник точно не причинил тебе вреда?

— Ни капельки. Мне просто очень не по себе, что пришлось причинить ему боль. Бедный парень.

Эш закрыл глаза под очками, потому что эти слова тронули его. Вот почему Тори так много значила для него. Она может найти лучшее, даже в самых отвратных существах — ну за исключением самого Ашерона в тот день, когда они встретились. Но даже этот момент для него потихоньку становился очаровательным.

— Почему ты здесь внизу, а не отдыхаешь наверху?

— Из-за скукотищи. Это не по мне сидеть наверху и ничего не делать весь день. Я гречанка. Мы должны работать. Как говорит моя тетя Дель, не стоит сидеть сложа руки, когда можешь вымыть полы. — Эйми засмеялась.

— Не беспокойся, мы не выпускаем ее из вида… а после инцидента с Ником, мы вообще перестали выпускать ее из-за барной стойки.

— Да уж. — Протянула Тори на распев. — Заключенная американской тюрьмы.

Эш приподнял бровь. Она сказала это так, как будто это было нечто плохим. По правде говоря, он был благодарен за это.

— Хорошо. Ну, раз у вас тут все под контролем, я вернусь к своим делам и совсем скоро снова буду здесь.

— Будь осторожен. — Он поклонился Тори за слова, которые безмерно его растрогали, прежде чем вернуться в магазин Лизы.

Едва дотянувшись до ручки двери, Ашерон услышал пронзительный крик Артемиды у себя в голове, который отдавался словно у него в мозгу словно колючий огонь.

— Ашерон! Сюда! Немедленно!

— Я не твоя собака, Артемида.

Она появилась на улице перед ним с пылающими глазами.

— Если ты не подчинишься, тогда давай-ка посмотрим, смогу лия заставить твою сучку молить меня о пощаде? — Она стала исчезать.

Ашерон схватил ее за руку и прижал к своему боку.

— Что ты имеешь ввиду? — Артемида вырвала свою руку из его хватки.

— Неужели ты думал, что можешь шляться и трахать другую женщину, а я ничего не узнаю об этом? Ты неверная свинья! Я заставлю ее кричать так, как ни один смертный до нее не кричал.

На этот раз, когда она стала уходить, Ашерона напрыгнул на нее и перенес их обоих в ее храм на Олимпе. Он зажал ее между собой и стеной ее спальни. Артемида издала такой ужасный вопль, что Ашерон был даже поражен, как у него остались целы барабанные перепонки.

— Пусти меня. — Он покачал головой.

— Нет, до тех пор, пока мы не решим это.

— Решим что? Что ты лживый неверный ублюдок? Как ты мог. — Артемида попыталась расцарапать ему лицо. Эш схватил ее за руки все продолжал держать ее зажатой. — Я заберу ее жизнь, ее душу, все!

— Ты и пальцем не тронешь ее!

— А ты мне не приказывай. — Эти слова привели его в такую ярость, что он тут же принял свою разрушительную форму. Он увидел свои голубые руки мог только представить, как выглядело все остальное.

— Не дави на меня, Артемида. Я не ел уже несколько недель и поэтому я с легкостью могу убить тебя. Ты меня поняла? — Она заорала на него.

— Я тебя ненавижу!

— Ты все время меня ненавидела. С того самого момента, когда я впервые тебя поцеловал в твоем храме. Ты презираешь меня, и я это прекрасно знаю.

С яростным криком, Артемида начала рыдать, как будто ее сердце было разорвано на куски. Она все еще сопротивлялась ему.

— Это все неправда. Мы были друзьями. Я любила тебя! — Ашерон ухмыльнулся лжи, в которую она все еще верила.

— Ты любила меня так сильно, что наблюдала за тем, как меня потрошат прямо у твоих ног. Это не любовь, Арти. Я почувствовал твое облегчение, когда я умер. — Она покачала головой, отрицая все.

— Я вернула тебя к жизни, потому что любила.

— Эту ложь ты рассказывай себе. Но я то знаю правду. Ты вернула меня, потому что испугалась моей матери.

— Я богиня.

— А я бог. Чьи силы превосходят твои и ты знаешь об этом. — Она снова закричала, пытаясь оттолкнуть его.

— Ты предал меня и я хочу получить возмездие за это.

— Тогда я заплачу за это. — Артемида замерла и впервые с тех пор, как она стала нападать на него, появилось некое подобие здравого смысла.

— Что ты только что сказал?

Эш сделал маленький шажок назад, готовый снова скрутить ее, если потребуется.

— Именно я предал тебя. Если ты хочешь чьей-нибудь крови, то я предлагаю тебе себя на роль жертвы. Но тебе придется поклясться, что ты никогда и пальцем не тронешь Сотерию. Никогда.

От пламени сексуального желания в ее глазах его затошнило. Она может отрицать все, сколько захочет, но она кончает, когда пускает ему кровь и заставляет страдать. И так было всегда.

— Только если ты поклянешься, что не будешь использовать свои силы, чтобы исцелить себя, ты получишь наказание, которое заслужил и будешь страдать за то, что причинил мне.

Во всем этом и была сущность Артемиды. Она считала, что он был с Тори не потому, что она была добра к нему. Единственной причиной, по которой он мог связаться с кем-то другим, было лишь насолить Артемиде, и за это сейчас прольется его кровь.

Да уж…

— Клянусь. — Она вздернула голову.

— Тогда отпусти меня.

— Не отпущу, пока не получу твоего слова.

— О-о, я клянусь, что не трону твою шлюху.

Он съежился от ее слов и от невысказанной угрозы Тори в них.

— И что ты не пошлешь никого за ней. — Она заартачилась.

— Артемида?

Она надулась, как ребенок, который только что разбил свою любимую куклу, это происходило до того момента, пока до нее наконец не дошло, что Ашерон так просто не сдастся. Она скрестила руки у себя на груди и процедила.

— Хорошо. Я клянусь, что твою потаскуху не трону ни я, ни мои любимцы. — Он схватил ее за шею своей рукой.

— А я клянусь, что если ты еще хоть раз назовешь ее шлюхой или потаскухой, или еще как-либо оскорбишь, то я убью тебя. Ты меня поняла? Ее зовут Сотерия и ты будешь называть ее так и никак иначе.

Страх занял место злости в ее глазах. Она прекрасно знала, что у него нет выбора кроме того, как выполнить ту клятву, которую Ашерон дал. И в данный момент мысль о том, чтобы убить ее перебралась на первое место в списке его дел, которые он больше всего хотел воплотить в жизнь.

— Я поняла. — Сказала она холодно. — А теперь приготовься ко мне, шлюха.

Ашерон вздрогнул от слов, которые ранили его на таком уровне, о котором ни одно живое существо не должно знать, и Артемида ведь прекрасно осознавала это. В одно мгновение, эти слова разрушили то достоинство, которое он веками так отчаянно пытался выстроить, и вернули Ашерона к тому маленькому мальчику, который жалко умолял своего отца не причинять ему боли.

Будь она проклята за это. Ашерон не хотел делать этого, но знал, что у него не было выбора. Его живот был так напряжен от злости и напряжения, что Эш был поражен, как его еще не выворачивало наизнанку от таких ощущений.

Прошлая ночь стоила этого.

Нет… Сотерия стоила всего этого.

Когда она обнимала его, то он не был шлюхой в тот момент. Он не был жалким и нежеланным. По сравнению с тем мгновением покоя, который он обретал в ее руках, это наказание было ничем.

Ашерон лишь надеялся, что когда Артемида закончит с ним, он будет все еще в состоянии чувствовать тоже самое.

Почувствовав тошноту от страха, он отступил от нее и бросил свой длинный плащ на пол, а потом снял свою футболку через голову, боги, такое чувство, что он снова продает себя в доме своего дяди. Нужно было только, чтобы на его запястьях и лодыжках снова появились золотые браслеты, а язык опять прокололи, чтобы она схватила его за волосы и рассказала, как лучше ублажить ее.

Ашерон провел рукой по груди в том самом месте, где спала Сими.

— Сими? Мне нужно, чтобы ты приняла человеческую форму. — Если она останется у него на коже, когда Артемида начнет избивать его, то выпрыгнет и нападет на богиню. Так как Эш поклялся в полнейшей покорности, то не мог позволить своей девочке сделать этого.

Сими появилась с очаровательной улыбкой на лице, пока не поняла, где находиться. А потом ее губы скривились от отвращения.

— Почему мы здесь с этой старой богиней-телкой, акри? Сими думала, что мы снова будем веселиться.

— Я знаю, Сим. Мне нужно, чтобы ты покинула меня ненадолго. — Ее ноздри стали злобно раздуваться, а глаза стали темно-красными. Она знала, что происходило с Ашероном, когда он приказывал ей оставить его здесь.

— Акри.

— Просто выполняй, Сими. — Он посмотрел ей поверх плеча и увидел, что Артемида уставилась на них. — Я хочу, чтобы ты пошла в Убежище и защищала Сотерию вместо меня. Удостоверься, что ее никто не обидит. — Сими повернулась и зашипела на Артемиду.

— Я пойду и защищу акру-Тори, акри. Но Сими совсем не хочет оставлять тебя. Как бы я хотела, чтобы ты позволил Сими съесть эту корову вместо этого.

Эш обхватил ее лицо и быстро поцеловал ее в щеку.

— Иди, Сими. И, пожалуйста, не ешь людей и оборотней. — Сими кивнула прежде, чем исчезнуть.

Эш сглотнул, когда встретился взглядом с Артемидой. Мгновение спустя на его запястьях появились цепи. Они были прикреплены сверху и широко разведены, и тут же у Артемиды появился хлыст в руках. Он глубоко вздохнул, когда века таких мучений прошли через него и стал бороться со злостью, которая зашевелилась внутри его сердца.

Как она могла так поступать с ним и при этом ссылаться на то, что у нее есть к нему какие-то чувства?

— Ты предал меня в последний раз, Ашерон. — Он горько засмеялся.

— Это я-то тебя предал? Ты вообще когда-нибудь была верна мне?

Она ответила на его вопрос жгучей пощечиной, которая рассекла ему губу. Только сейчас, когда он был привязан, Артемида могла бить его. Она схватила его за волосы, мгновенно меняя их цвет на белый, и запрокинула его голову назад так сильно, как только могла.

— Как бы я хотела никогда тебя не встречать.

— Я могу уверить тебя, что твои чувства более чем взаимны.

А затем она сделала самую жестокую вещь из всех. Артемида создала зеркало перед ним и одела его в тот же самый хитон, который был на нем в тот день, когда они познакомились. Убрав волосы с его шеи, она начала дышать ему на кожу, прекрасно зная, как сильно он это ненавидит.

— Ты ведь этого боишься, не так ли? Что весь мир узнает, какой ты на самом деле потаскун? Даже одиннадцать тысяч лет спустя ты все еще ползаешь в кровати того, кто смог заплатить тебе. Скажи мне, Ашерон, что Сотерия дала тебе такого, что ты согласился переспать с ней?

Он посмотрел на нее в зеркале и ответил единственно возможной правдой.

— Она подкупила меня одной вещью, на которую ты никогда не была способна, Артемида. Добротой. Теплотой.

Она дернула его за волосы так сильно, что Ашерон был почти уверен, что богиня вырвала ему клок волос.

— Ты ублюдочная шлюха! Я подарила бы тебе весь мир, если бы ты попросил меня об этом. Но вместо этого ты предпочел оказаться в постели обычного человека. — Эш слизал кровь с уголка его губы.

— Ты никогда и ничего мне не давала, Артемида, не заставляя меня при этом заплатить за все сполна. Даже свое сердце.

— Это неправда. Я родила твою дочь для тебя.

— Нет, ты родила свою дочь. Ты оставила Катру не из-за меня. Ты оставила ее из-за своего абсолютного эгоизма и ты прекрасно знаешь это. Ты ведь никогда не настаивала на том, чтобы я узнал о ней, потому как ты не хотела делить ее ни со мной, ни с кем-либо еще. Ты могла сказать мне правду в любое время, но, тем не менее, прятала ее от меня почти одиннадцать тысяч лет. Он покачал головой от правды, которая обжигала ему душу. — Ты эгоистичная и холодная. И я устал обмораживаться, когда прикасаюсь к тебе.

Она опустила хлыст ему на спину. Эш зашипел от пронзившей его боли.

— Я тобой повелеваю! — Заорала она. Ашерон покрепче ухватился за цепи, чтобы не двигаться с места.

— Я больше не принадлежу тебе, Артемида. Мне больше не нужно торговать собой за твою доброту. С меня хватит. — Она снова ударила его.

— Ты лучше продашься человечишке, которая даже не сможет понять тебя? Она ничего не знает о твоих силах. Ничего о том, что значит быть богом. Об ответственности. О жертвах. — Прерывисто дыша, Ашерон смотрел на нее через зеркало.

— Впрочем, как и ты. Сотерия ничего не просит взамен. Она отдает, Артемида. Никаких обманов или скрытых планов. Она берет мою руку на людях и держит ее. И она совсем не смущается, когда ее видят со мной. — Она снова дернула его голову назад и закричала ему прямо на ухо.

— Потому что ей это ничего не стоит! Ты просишь слишком многого от меня и всегда просил.

— А до тебя не доходило, что ты просишь того же и от меня? Я отдавал тебе себя на протяжении одиннадцати тысяч лет и теперь я устал от этого. Я устал быть посмешищем для тебя и твоего братца. Я устал принимать твое дерьмо и мириться с твоими настроениями, пока ты, в свою очередь, никак не можешь позволить мне такой же роскоши. Я хочу свою свободу.

Отпустив его волосы, Артемида еще трижды ударила его прежде, чем болезненно вонзить свои ногти ему в спину.

— Для тебя не будет свободы, шлюха. Никогда.

Тори улыбнулась, когда увидела, что Сими входит в бар. Она все еще помнила, когда ей впервые довелось увидеть демона, хотя в то время она думала, что Сими — это обычная среднестатистическая студентка колледжа, которая стала самой классной нянькой для нее. Было трудно поверить, что после стольких телефонных разговоров и электронных писем, Сими забыла упомянуть об одной простой детали, что она была демоном. А с другой стороны…

Когда Сими подошла, Тори могла с уверенностью сказать, что с ней было что-то не то.

— Что-то случилось, Сими?

— Эта старая корова, ну сучка-богиня, снова обижает акри, а акри не позволил Сими помочь ему, но Сими не положено ничего рассказывать о том, что делает эта стервозная богиня, поэтому забудь, что я тебе только что рассказала. — Фукнув, она уселась на барный стул и подперла щеку рукой. — Угости Сими мороженым, акра-Тори. Мне нужна сейчас двойная порция.

Эйми пошла обслуживать Сими, а Тори обошла стойку и уселась рядом с демоном.

— Что ты имеешь ввиду, говоря, что богиня-корова обижает Эша? Ты имеешь ввиду Геру?

Просто это была богиня, которую в мифологии изображали с коровьими глазами.

— Не эта. Я имею ввиду рыжую, которую Сими хочет съесть, но акри говорит — "Нет, Сими. Ты не можешь съесть Артемиду". А Сими просто терпеть не может эту корову.

— Тори похолодела, когда вспомнила, что Эш рассказывал ей об Артемиде и их отношениях.

— Где Эш?

— На Олимпе. Он сказал Сими придти сюда и удостовериться, что тебя никто не обидит.

Это не могло сулить ничего хорошего, и Тори стало плохо от того, что она не может ему помочь.

— Что Артемида делает с Эшем?

— Сими не должна об этом рассказывать. — Она огляделась вокруг, словно проказливый ребенок прежде, чем понизила свой голос. — Но акри не сказал, Сими, что она не может показать тебе это… — Она потянулась и коснулась руки Тори.

В тот момент, когда Сими сделала это, Тори смогла увидеть, как бьют Ашерона. Больше не имея сил терпеть это, она вскочила на ноги и попыталась сконцентрироваться. Но так и не смогла. С бешено колотящимся сердцем, она стала хватать ртом воздух, представив, какую боль ему причиняют.

— Мы должны что-нибудь предпринять!

— Мы не можем. Артемида обидит акри еще сильнее, если мы попытаемся. Поверь мне, я знаю. Он пообещал ей, что она сможет издеваться над ним, если взамен она поклянется, что не тронет тебя, и она согласилась, и вот теперь… Сими ненавидит эту корову-богиню.

Также, как и Тори. Если бы она могла вернуть время назад, то выбила бы из нее все дерьмо еще там в Нэшвилле.

Эйми принесла Сими мороженое, пока Тори пыталась хоть что-то придумать, что угодно. что она могла бы предпринять. Она взглянула на Эйми, потом на Жустину и Катарину, но решила не спрашивать их мнения. Эш умрет со стыда, если узнает, что все в курсе, что с ним сделали.

"Ты знаешь есть секреты, за которые я готов даже убить, чтобы они таковыми и остались".

Безусловно это был один из таких секретов. Не удивительно, что Ашерон был так резок с ней в Нэшвилле.

— Если бы я только могла добраться до нее… — И что бы она сделала? Залила бы своей кровью ее дорогие туфли? Артемида была богиней, а Тори всего лишь человеком.

Подождите-ка… в журнале было что-то об Артемиде и ее слабостях. Ее сердце заколотилось в надежде, Тори направилась на кухню за баром, где было достаточно света для чтения.

Но прежде чем она смогла дойти до комнаты, Тори заметила высокую темноволосую девушку, которая сидела за столиком в стороне.

Хочешь разобраться с Артемидой? Иди сюда, поговорим об этом.

Тори осмотрелась вокруг в поисках того, кому мог бы принадлежать голос у нее в голове, и снова ее взгляд вернулся к незнакомой женщине.

Да, это я с тобой разговариваю, Сотерия.

Женщина показала ей, чтобы она присоединялась. Изменив курс, Тори погладила Эйми по руке.

— Я сейчас вернусь.

Прежде чем Эйми смогла что-либо ответить, Тори уже направилась прямо к женщине, которая была невероятно привлекательной и возможно такой же высокой, как и сама Сотерия.

— Привет. — Сказала девушка голосом с сильным греческим акцентом. — Я Сатара, Считай меня своим другом.

Ага, конечно. Тори сама решит, что ей думать.

— Как у вас получается эта штука с разговором со мной в моем мозгу?

Она улыбнулась прежде, чем ее голос оказался снова у Тори в голове.

Я дочь Аполлона. И если ты захочешь мне помочь, то и я с огромным удовольствием помогу тебе убить Артемиду.


Глава 77


Тори немедленно стала подозрительной насчет незнакомки и ее мотивов.

— И с чего бы дочери Аполлона помогать мне убить свою собственную тетю?

Сатара состроила губы в соблазнительной и очень впечатляющей ухмылке. Это выглядело так, как будто она делала одолжение Тори, выказывая ей хоть какое-то уважение.

— А ты умненькая маленькая женщинка. Большинство не знают свою мифологию. Но я здесь вовсе не за этим, не так ли? Скажем так, что я, также как и ты, друг Ашерона. И я устала видеть его страдания.

Зная хорошо Эша, Тори понимала, что Сатара не могла урвать такого лакомого куска от него, как его дружба. Что значило, что эта девушка была в одной команде с Артемидой и сейчас просто пыталась подставить свою собственную тетю. Да уж, это могло бы помочь в усыплении бдительности Тори… хотя она не поверила ей ни на йоту.

— Странно, но он никогда не упоминал о тебе при мне. — Тори стала уходить.

Сатара вскочила и больно схватила ее за одно запястье.

— Отдай мне дневник Риссы, если хочешь остаться в живых.

Укусив Сатару за руку, Тори вывернулась и побежала к бару. Сими пересекла комнату, зашипев на Сатару, которая исчезла в тот момент, когда увидела демона.

— Это была вредная племянница коровы. И она Сими тоже не нравится.

Согласившись с ней, Тори потерла свое опухшее запястье. Что же еще было в этой книге, что ей предстояло прочитать? Должно быть, в ней было нечто большее, чем то, что она уже успела прочитать.

— Сими, хватай свое мороженое и пошли со мной наверх. Думаю, нам с тобой нужно заняться кое-какими исследованиями.

Пока они поднимались, Тори решила позвонить своей кузине Гири, но потом передумала, вспомнив насколько скрытным по этому поводу был Ашерон. Он отошел от своих правил, чтобы убедиться в том, что его дела так и останутся тайной. И так как Тори пообещала ему то, что он может доверять ей, Тори не станет делать ничего, что могло бы нарушить эту клятву.

Но это было так трудно…

Когда Сими устроилась в ее маленькой комнате, Сотерия достала ноутбук и ручку и набросилась на дневник с обновленной настойчивостью. Хотя, если быть честным, это было легче сказать, чем сделать. Каждый раз, когда Рисса писала об Эше, у Тори сердце кровью обливалось. Бесчувственность отношения и жестокости были просто невероятными, и когда Сотерия прочитала о том, что они сделали с ним во время праздника Артемиды, то даже захотела отомстить за это.

Не удивительно что Сими так ненавидит богиню.

Как могла Артемида повернуться к нему спиной и оставить его там одного страдать? По правде говоря, она никак не могла понять эту ее необходимость сохранить свое лицо. Вот Тори было абсолютно наплевать на то, что думают о ней другие люди. И так было всегда. Да, над ней непрестанно смеялись в школе за то, что она была слишком умной, надрывая свои животы, за то, что была высокой тощей зубрилой. У нее вились волосы, стояли брекеты на зубах и были такие толстые очки, что ими можно было расплавить на солнце целую армию пластиковых солдатиков.

Но потом она отчетливо вспомнила тот день, когда вернулась домой все в слезах к своему отцу из-за слов Шелли Торнтон, с которыми она напала на нее в школьном дворе — что ее отец чокнутый, над которым все смеются, а мать идиотка, ну а сама она жалкая помешанная, у которой никогда не будет бойфренда кроме того, которого она сама создаст у себя в голове, и вообще, что ее платье выглядело так, как будто оно с помойки.

Это еще было ничего, самое страшное произошло тогда, когда все девочки, которые сами боялись Шелли за то, что она относилась к ним с презрением, стали тоже смеяться над ней. А потом они присоединились к нападкам насчет ее одежды.

Самое плохое было то, что она любила свое платьице безмерно. Это было одно из платьев, которое для нее сшила тетя Дель из греческого кружева и ярко-пурпурного сатина, который они нашли в одном из фабричных магазинов и в который она влюбилась с первого взгляда. В тот день ее сердце было разбито их жестокостью, пока отец не усадил ее себе на колено и не высушил все ее слезы поцелуем.

— Никто не может заставить чувствовать тебя низко без твоего разрешения, Тори. Не позволяй им этого. Пойми, что это ведь их собственная ненадежность заставляет их нападать на тебя и на остальных. Они настолько несчастны, что единственный способ почувствовать себя хоть немного лучше для них, только лишь сделать всех вокруг себя такими же несчастливыми. Не позволяй таким людям украсть твой день, малышка. Держи свою голову высоко и помни, что есть одна вещь, которую они никогда не смогут у тебя отобрать.

— И что же это, папа?

— Мою любовь. Любовь твоей матери и всей твоей семьи и настоящих друзей. Твое собственное самоуважение и чувство надобности. Посмотри на меня, Ториму. Люди смеются надо мной постоянно и говорят, что я преследую радугу. Джорджу Лукасу тоже говорили, что он был дураком за то, что создал "Звездные войны" они даже называли это Безумие Лукаса. Он послушал их? Нет. А если бы он послушал, то ты никогда бы не получила своего любимого фильма и многие люди так и не услышали коронную фразу "Да прибудет с тобой сила". — Он убрал ее волосы с мокрых щек. — Я хочу, чтобы ты всегда гордо держала голову и следовала за мечтами, куда бы они тебя не привели. Никогда не слушай людей, которые пытаются обидеть тебя или довести до слез. Слушай свое сердце и будь лучше них. Никто ничего не добивается в жизни, обижая других. Единственный настоящий покой, который может вообще обрести человек, это тот, который идет изнутри. Проживай свою жизнь на своих условиях и постарайся сделать ее счастливой. Всегда. Вот что важно, Ториму.

Не всегда было легко следовать этим мудрым словам, и грустная правда была в том, что она больше никогда так и не одела то пурпурное платье снова. Но со временем она научилась все меньше и меньше обращать внимание на то, что думают другие о ней и шла своим путем в этом мире. Единственное, что она все еще не могла выносить, так это когда ее горячо любимых папу и дядю высмеивали.

Но прочитав о всех слабостях Артемиды, Тори поняла, как ей повезло, что у нее был такой отец.

Бедная Артемида, у нее не было никого, кто бы любил ее также. И бедная богиня, которая причинила боль тому единственному, который все-таки полюбил ее…

Тори оторвалась и увидела, что Сими смотрит передачу. Она лежала на спине со свешенной с кровати головой и смотрела ее вверх ногами. Хорошо…

— Сими? — Демон посмотрела на нее с любопытством. — Ты считаешь Артемиду нечастной?

— Я думаю, что она просто дрянь.

— Да, но люди не бывают дрянями, просто потому что так захотели. Для этого должна быть какая-то причина. — Сими несчастно вздохнула.

— Ну, акри говорит, что у этой коровы нет никого, кто любил бы ее и поэтому мы должны быть с ней милыми. А Сими отвечает —"И что? Есть причина, по которой ее никто не любит. Потому что она дрянь."

Вот это краткость, если уж совсем схохмить, просто в двух словах. Ей стало любопытно, а если бы он был принцем, как бы изменились их отношения? Но вопрос был очень спорным. И во время пролетавших часов, Тори удалось узнать настолько больше о Древней Греции, Атлантиде и Ашероне, что она даже и мечтать не могла.

Эйм принесла им еду где-то около полуночи, Сими заснула на полу с поднятыми вверх ногами под углом в девяносто градусов относительно стены. Покачав головой от такой странной позы Сими, Тори стянула одно из одеял с кровати и прикрыла им Сими. Когда она подтыкала его со всех сторон, в воздухе появилась вибрация.

Неуверенная, что это могло быть, Тори посмотрела направо и обнаружила там Эша, стоящего возле ванной и уперевшегося одной рукой в стену. С бледнющим лицом, весь его вид говорил о том, что у него были просто адские боли. Но самым шокирующим было то, что его волосы были золотисто-пшеничного цвета и на нем не было его пресловутого плаща. Только черная рубашка с длинными руками, которая была не заправлена.

— Эш? — Прошептала она.

Но он не ответил ей. Встревоженная, она сократила дистанцию между ними и увидела, что с него пот катился градом.

— Малыш, что не так? — Он посмотрел на нее смущенно нахмурившись.

— Я не знал, куда еще мне пойти. Я… я просто не хотел быть один.

— Может тебе нужно прилечь? — С пустыми глазами он кивнул. Тори ожидала, что он начнет двигаться. Но когда этого не произошло, ее тревога утроилась.

— Эш?

— Дай мне минуту. — Она стояла и ждала. После долгой паузы, Ашерон оттолкнулся от стены и направился к кровати. Он успел сделать лишь шаг, когда свалился на колени.

Не подумав, она потянулась к нему и дотронулась до спины. Ашерон зашипел и отшатнулся, как будто пытался уползти от нее. Отдернув свою ладонь, Тори охнула, увидев кровь на своей ладони. Она встала на колени перед ним.

— Чем я могу тебе помочь? — Прерывисто дыша, он стиснул зубы, отчаянно борясь с невыносимой агонией.

— Мои силы не стабильны. У меня слишком все сильно болит, чтобы я точно мог ими управлять.

— Хорошо. Тогда держись за меня и я доведу тебя до кровати. — Она встала и протянула ему свою руку.

Эш не мог говорить, увидев ее перед собой с вытянутой рукой. Ему не следовало здесь находится, и он прекрасно знал об этом. Хотя именно поэтому он и искал ее так долго и упорно, как никого другого. Она не станет обижать или высмеивать его. Она поможет. Ашерон позволял только одному человеку прикасаться к нему в такие моменты, только Лизе. Но даже Лиза не видела его в столь уязвимом состоянии.

И естественно ему не хотелось, чтобы об этом узнали Алексион и Уриан.

Взяв ее за руку, Ашерон позволил ей поднять себя. Он сжал зубы, когда еще одна волна боли пронзила его. Тори аккуратно положила его руку себе на плечи и обхватила его за бедра, где у Ашерона меньше всего болело.

Вместе они дошли до кровати и Сотерия помогла ему улечься.

— Не говори, Сими. — Прошептал он. — Я не хочу ее расстраивать.

Тори кивнула, наблюдая за тем, как он отключился. Полная злобы и боли за то, что с ним сделали, Тори осторожно разрезала рубашку у него на спине. И с каждым новым дюймом его окровавленной кожи, которая открывалась перед ней, ее ярость росла просто до угрожающих размеров. Это было просто невероятно.

Теперь ей было абсолютно плевать, насколько там Артемида была нелюбима. Если бы эта сука оказалась перед ней в данный момент, то Тори бы выдрала каждый волосок из ее самовлюбленной головы!

— Это надо остановить. — Прошептала она Эшу. — Так или иначе, я найду способ поставить эту богиню на место.

Эш очнулся от странного ощущения чего-то холодного на его спине. На мгновение он решил, что все еще находиться в храме Артемиды, пока не открыл глаза и не увидел читающую Тори, которая сидела на стуле в нескольких футах от него.

Все стало всплывать назад, и когда он глубоко вздохнул, то боль в спине напомнила ему о том, что встреча с Артемидой была более чем реальна.

Тори немедленно отложила книгу в сторону.

— Постарайся не двигаться.

— Поверь мне, что я и так это делаю. — Она встала на колени перед ним.

— Я положила тебе на спину одну из мазей по рецепту моей тети Дель. Это алоэ, огурцы и картошка, смешанные с вазелином и ланолином. Знаю, что это звучит все довольно грубо, но это средство хорошо помогает снять жжение с порезов и ожогов.

— Спасибо. — Тори улыбнулась, положив свою щеку на руку, которая покоилась на матрасе кровати.

— Я прикрыла тебя простыней и сказала Сими, что ты спишь. Она спустилась вниз перекусить, поэтому она понятия не имеет о том, что ты ранен. Вообще-то никто об этом не знает.

Он взял ее руку в свою и нежно поцеловал ее пальцы.

— Спасибо.

— В любое время, милый.

Он ценил это обращение. Но больше всего он дорожил Тори. Она подняла голову, играя с его пальцами.

— Разве ты не можешь использовать свои божественные силы, что исцелить себя?

— Могу, но я пообещал не делать этого.

— Но почему?

Потому что я идиот.

Нет, он сделал это, чтобы защитить ее, и если такова была цена ее безопасности, так тому и быть.

— Я лучше не буду рассказывать. — Тори погладила его руку.

— Тогда я продолжу скрывать тебя от Сими, которая кстати спала, когда я обрабатывала твою спину. И, между прочим, думаю, я, наконец, встретила того, кто ест больше меня. Гири будет просто поражена.

Как у нее это получалось?

Он лежал здесь с растерзанной спиной, а Тори не обращала на это ни малейшего внимания и обращалась с ним так, как будто он выздоравливал от какой-то банальной простуды. Как она могла воспринимать такие вещи, просто перешагнув через них, и не заставлять его чувствовать себя уродом из-за этого?

— Ты не собираешься ничего больше у меня спросить, кроме этого? — Тори покачала головой.

— Я доверяю тебе, Эш. Полностью. — Она подняла книгу. — Ты и так доверил мне большинство своих секретов. Если ты решил оставить что-то при себе, то я понимаю и не буду лезть с расспросами.

— Ты слишком хороша, чтобы быть настоящей. — Она улыбнулась.

— Ну не совсем. Вспомни, ведь это именно я пыталась тебя пристукнуть молотком.

Он засмеялся, а потом скорчился от боли. Тори нахмурилась с симпатией прежде, чем убрать волосы со щеки Ашерона.

— Может тебе нужно что-нибудь?

Сделай меня человеком, как ты…

Но это была глупая идея.

— Пожалуйста никому не говори, что я в таком состоянии. Мне должно полегчать через несколько часов. Просто нужно еще немного отдохнуть. — Она потерла его челюсть подушечкой своего большого пальца.

— Будет сделано. Кстати, твой рюкзак тоже здесь. — Тори взяла его руку и подвинула туда, где он стоял на полу возле кровати. — Я не трогала его, кроме того, что поставила его сюда.

— Спасибо.

— Нет проблем. — Она медленно встала. — Может ты голоден или пить хочешь?

Он умирал с голоду, но в этой комнате не было ничего, что могло бы его насытить.

— Я в порядке.

Тори подняла голову, когда Эш закрыл глаза и глубоко вздохнул. Даже с расцарапанной щекой и синяком на губе, Ашерон все равно оставался самым красивым мужчиной, которого она когда-либо встречала. Тот факт, что он вообще проявил интерес к ней, до сих пор поражал Тори.

По правде, она и в подметки не годилась Артемиде. Богиня была ослепительно прекрасна. Да и вообще разве смертная может сравниться с ней?

И, тем не менее, Эш был с ней здесь и сейчас. Он доверился ей, когда не мог этого позволить себе ни с кем другим. Одно это уже тронуло ее сердце. И чем больше Тори читала о его прошлом, тем больше ей хотелось обнять его и держать в своих объятиях до тех пор, пока все плохие воспоминания не исчезнут у него из головы.

Она посмотрела вниз на журнал. В нем было столько грусти. И не только из-за Ашерона, но и из-за его сестры Риссы. Она так сильно старалась помочь ему в то время как Аполлон был с ней также жесток, как и Артемида с Эшем.

И пока она была зачарована историей и сценами из обычной жизни, которые представляла со слов Риссы, то вдруг поняла, что чтение пора прекращать. Прошлое Эша было трагичным и в нем прекрасно было видно, что такое чувство как сострадание, Ашерону не было знакомо. С Тори хватит следить за ним.

Засунув журнал в рюкзак, она удостоверилась, что хорошо закрыла его прежде, чем спуститься вниз и проверить Сими.

Отсутствие Тори отозвалось в душе Эша жгучей болью. Было что-то в ее присутствии, что подбадривало его дух и делало счастливым, что, учитывая в какой боли он находился, говорило о многом.

Ты должен уйти от нее.

Он купил ей помилование от мести Артемиды, но как надолго? Чем дольше он остается с Тори, тем большей опасности подвергает ее жизнь. Не говоря уже о том, что Артемида далеко не единственная, с кем ему приходится иметь дело.

Страйкер убьет ее в мгновение ока, кроме того Ник уже несомненно доложил предводителю Даймонов о ней. Она была человеком, который никак не вписывался в его мир порочности, мир существ для которых нет ничего и никого святого.

Но одной единственной мысли о том, что он больше не увидит Тори, было достаточно, чтобы у него подогнулись колени.

Почему он не может взять хоть что-то для себя?

Ты никчемная шлюха. Ты ничего не заслуживаешь, кроме презрения и насмешек. Как кто-нибудь вообще может полюбить тебя?

Сими была слепа к его ошибкам лишь потому, что он воспитывал ее. Ашерон защищал его. Мама любила его, но снова, это была связь между ребенком и родителем. И Катра…

Они все еще изучали друг друга.

— Прекрати это. — Зарычал он сам на себя. Ашерон не ребенок. Он больше не был тем жалким созданием, который умолял своего отца о снисхождении, которого так и не получил.

Эш был богом, а Тори-человеком, это было и просто, и невозможно одновременно.

Он выживал одиннадцать тысяч лет в одиночку. По сравнению с ним, она была просто эмбрионом. Что она знает о жизни? Как выжить Тори в мире, который знает Эш?

Это пора закончить. Он был достаточно стар, чтобы понимать это. Ну не могло у него получится хорошей концовки. Он добровольно продал себя Артемиде, когда был еще совсем мальчишкой, и теперь для него не было пути назад. Существование Ашерона было слишком запутанным. Когда он выздоровеет, то покончит со всем этим и отправит Тори по ее собственному пути. Так будет лучше для них для всех.

Тори засмеялась, когда увидела, что Сими полила свое мороженое горячим соусом. Более того, она была благодарна, что не ей это придется есть — даже не смотря на то, что Сими все пыталась соблазнить ее шедеврами своего кулинарного мастерства. Кроме того, Тори не ждало расстройство желудка, которое несомненно настигнет Сими позже.

Тори уже была готова сжать Сими, когда вокруг нее образовалось неожиданное движение воздуха.

Не очень уверенная в том, что это было за ощущение, Сотерия замолчала на полуслове, когда увидела, как с лица Эйми потихоньку исчезают краски.

Она в ужасе уставилась на то, что стояло за спиной Тори.

Дэйв и Катарина дернулись вперед.

Тори развернулась и увидела группу невероятно высоких и привлекательных мужчин. У их лидера были черные глаза, словно космос… и такие же обширные и пустые.

Он ухмыльнулся медвежьему клану прежде, чем схватить Тори. И все для Сотерии погрузилось в темноту.


Глава 78


Эш услышал, как дверь в комнату снова открылась. Ожидая Тори, он не шевелился, пока не почувствовал присутствие Дэйва возле себя. Эш открыл глаза и обнаружил медведя, смотрящего на него сверху вниз. Выражение его лица было смесью жути, страха и злобы.

— Что? — Спросил Ашерон, заранее боясь ответа.

— Группа демонов только что захватила Тори.

Прошла целая минута прежде, чем эти слова проникли сквозь отрицание внутрь него. Когда это произошло, ярость, такая летучая, что Эш даже мог ощущать ее в воздухе, поднялась в нем. Сжав зубы и превозмогая боль, он оделся прежде, чем отбросить покрывало со спины в сторону, и встал, несмотря на свои раны, от чего все его тело запульсировало.

— Куда они направились?

— Калосис.

Ашерон выдал такое сочное ругательство, что Дэйв даже покраснел. Ему потребовался весь его самоконтроль, чтобы не наброситься на медведя за то, что он позволил им забрать Тори отсюда. К счастью для Дэйва, Ашерон знал, что это была не его вина. Убежища защищают лишь Апполитов, Даймонов и Оборотней.

Демоны же существуют вне всяких правил.

И убежали они в то единственное место, куда Эш не мог последовать за ними. Этот план был аккуратно продуман и выполнен. Он бы даже мог их поздравить, если бы не тот факт, что прежде Эш хотел пустить им кровь.

Сими влетела сразу вслед за Дэйвом.

— Я могу пойти в Калосис, акри. Сими вернет акра-Тори назад к тебе.

— Нет! — Его голос стал совсем демоническим, когда он представил, что они могут сделать с ней.

Демоны Галлу и Шаронте по своей природе были врагами. И хотя Сими могла противостоять в очной схватке практически всем врагам, но со всеми Галлу ей одной не справиться. Она была все еще молодым демоном с точки зрения могущества и силы.

— Я не стану рисковать тобой. — Если они забрали Тори, чтобы использовать против него, то и Сими захватят в мгновение ока.

По правде, Ашерон был очень удивлен тому, что они не попытались этого сделать раньше. Конечно даже будучи молодой, Сими обладает достаточной силой, чтобы устроить серьезную заварушку и если бы они забрали ее, то давно бы заплатили за похищение.

А вот Тори полностью зависела от их милосердия.

— Сими, вернись ко мне.

С выпученными глазами, она послушалась и расположилась снова на его предплечье. Эш снова развернулся к Дейву.

— Сколько их было?

— Шестеро. Они появились в баре, прямо за ее спиной и знали свою цель, как будто она была чем-то помечена. Прежде чем я смог добраться до Тори, она исчезла в исчезающей дыре. Мне, правда, очень жаль. Мы сделали все, что могли.

— Я знаю. — Именно поэтому этот медведь все еще дышал.

— Теперь это касается лишь меня и их.

Эш перенес себя в Катотерос. С пульсирующим телом, он прошел через главный зал и позволил своей человеческой одежде растаять, а вместо нее появилась шелковая накидка, которую было легче носить на его израненном теле.

Он вышел на балкон, с которого открывался вид на спокойное море. Эта картинка совсем его не радовала. Потому как напоминала о балконе той комнаты, где держал его приемный отец в Дидимосе. Но сейчас ему нужна была ясность.

— Мама? — Позвал он, вызывая ее из глубин адской реальности, в которой она жила.

— Апостолос?

Он досчитал до десяти, чтобы взять себя в руки и разговаривать со своей матерью без ярости, которая обидит ее. И хотя они боролись друг против друга во имя человечества, она все еще оставалась его матерью, а он любил ее достаточно для того, чтобы разговаривать с ней уважительным тоном.

— Я простил тебя за то, что ты послала Страйкера за Маррисой Хантер в попытке заманить меня в Калосис, чтобы я освободил тебя. Но это… — Он остановился прежде, чем взорваться от злости. — Как ты могла? — Спросил он сквозь зубы.

— Как я могла что? — В ее тоне читалось неподдельное удивление. — О чем ты сейчас говоришь?

— Демоны ворвались в Убежище и забрали Сотерию в Калосис. И ты хочешь сказать мне, что не имеешь к этому никакого отношения?

— Именно это я и говорю. — Злобное отрицание в ее голосе было настолько искренним, что его невозможно было подделать.

Ее тень появилась сразу за ним, и он смог увидеть своими глазами ту злость, которую она испытывала за него.

— Я позабочусь о них, Апостолос. Не бойся. Я сейчас вернусь.

Эш уважительно приклонил голову ее образу, но что-то внутри него предупредило, что все не будет так просто.

Аполлими покинула свой темный сад в водовороте ярости и телепортировалась со своей территории дворца в холл, где Страйкер держал слово перед своими Даймонами.

Он сидел там беззаботно, пока группка даймонов раздирала какого-то бедолагу у его ног, которого они без сомнения похитили и притащили сюда.

Страйкер посмотрел на нее нахмурившись, пока Аполлими приближалась.

— Чему обязан, оказанной мне чести? — Она проигнорировала его сарказм и осмотрела толпу даймонов.

— Я хочу, чтобы они убрались отсюда. Сейчас же. — Страйкер раздраженно заерзал прежде, чем кивнуть.

— Вы слышали, что сказала богиня. Вон.

Они немедленно повиновались, забрав человека с собой. Аполлими стало плохо из-за человека, которого они убили, но это было заложено в самой природе, что один вид неизменно питается от другого. Конечно было несправедливо, что этот человек так рано умер, но Даймонам приходилось гораздо тяжелее. Они были прокляты и им приходилось наблюдать двадцать четыре часа в сутки за тем, как они сами и их любимые гниют. И это все лишь потому, что одиннадцать тысяч лет назад бог разозлился на действия десятка Апполитов.

Нет, в жизни не существовало баланса между черным и белым. Выживал лишь самый сильный, умный и изворотливый.

И в данный момент таковой была она.

Оставшись наедине со Страйкером, Аполлими прищурилась.

— Где она? — Страйкер посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом.

— Она это кто?

— Сотерия Кафиери. Твои демоны выкрали ее из Убежища в Новом Орлеане. Где они держат ее?

Страйкер съежился, как будто не имел ни малейшего представления о чем она говорила.

— Что ты имеешь ввиду под тем, что мои демоны выкрали ее?

Зачем он играет в эти игры с ней?

— Ты приютил змей у себя. Думаю, что даже ты не мог не уловить их зловоние. Они нарушили Ктонианские законы об Убежищах и захватили заложника, чтобы использовать ее против Апостолоса. Поэтому не смей притворяться, что ты не приложил к этому своей руки.

— Я ни в чем не притворяюсь. — Он негодующе поднялся. — Кессар! — Закричал Страйкер, вызывая лидера демонов Галлу, который был таким злым, как ни одно другое существо, которое когда-либо встречалось Аполлими.

Демон появился прямо перед ним с неописуемым высокомерием, которое можно было считать похвальным, учитывая тот факт, что Кессар был бы уже давно мертв, не вмешайся в это Страйкер. Высокий и поджарый с коричневыми волосами и красными глазами, он больше походил на модель, а не на демона, и он всегда использует эти взгляды своего превосходства, когда ищет себе пропитание, то есть человека.

Он скривил свои губы с отвращением, когда встретился лицом к лицу со Страйкером.

— Я презираю то, что ты делаешь, Даймон. Я не один из твоих жалких почитателей, чтобы приходить по твоему первому зову.

Страйкер совсем не выглядел напуганным его речью.

— До тех пор, пока ты живешь здесь и пользуешься выгодой от моей защиты, ты будешь приходить, когда я тебя позову. — Глаза Кессара опасно сузились.

— Чем могу быть полезен, мой господин? — Его сарказм как будто высмеивал тон Страйкера, который он применил к демону.

— Я хочу знать о той женщине, которую вы захватили. Как вы посмели появиться в человеческой реальности без моего ведома? — Кессар пожал плечами.

— Мы делали лишь то, что приказала нам ваша сестра. Я полагал, что она все согласовала с вами. Если появятся последствия после того, что случилось. Возможно вам нужно собрать семейный совет. — И демон исчез. Страйкер ругнулся.

— Ненавижу этого сукина сына.

— Тогда зачем предложил ему убежище. — Спросила Аполлими.

Он посмотрел на нее с таким холодом, что она даже почувствовала, как у нее побежали мурашки.

— У тебя есть собственные демоны для защиты, мне кажется, что это довольно справедливо, что у меня они тоже есть. Мы оба знаем, что я больше у тебя не в любимчиках, Аполлими. Даже несмотря на то, что я убил собственного сына, чтобы осчастливить тебя, даже несмотря на то, что я провел миллионы жизней в слепом прислуживании тебе, конец всего этого был всегда где-то рядом. Ты хочешь ранить моего отца за то, что он сделал с твоим сыном, а меня лишь выбрала орудием для этого. По правде, я совсем не возражал против того, что ты так долго меня используешь, потому что я считал тебя своей матерью. Но ты объявила мне волну и вот к чему мы пришли. Ни один из нас не нашел счастья. Мы оба отдалены от своих детей. — Он горько засмеялся. — Мы просто пара, не так ли?

Аполлими медленно подошла к нему, пока ее разрозненные чувства крутились в ней. Все было не так просто, как звучало из его уст.

— Несмотря на то, что ты думаешь, Страйкер. Я любила тебя. Но я богиня возмездия, а ты сделал ошибку, забыв об этом. В тот момент, когда ты решил причинить вред Апостолосу, ты развернул боевые действия, а не я. Когда дело касается моего сына, у меня нет причин быть верной кому-то еще, кроме него. Он тот, кого я люблю больше всего, и он, его дочь и мой внук единственные в этом мире, за кого я умру, чтобы защитить. А теперь в твоих руках находиться та, что очень много значит для моего сына. Освободи ее немедленно, или даже твои демоны не спасут тебя от меня.

Страйкер зло на нее взглянул, поняв, что она не блефует.

— Сатара! — Его сестра появилась в мгновение ока.

— Не разговаривай со мной таким тоном.

Аполлими зыркнула на нее.

— Где Сотерия? — Глупая девчонка даже не подумала о том, чтобы испугаться ее. Вместо этого она пожала плечами.

— Она в безопасности, пока.

— Отпусти ее. — Приказала Аполлими.

— Едва ли.

Аполлими выкинула руку вперед и схватила Сатару так, что могла бы задушить ее одной рукой.

— Я не играю в эти игры, малышка. Отпусти ее или я убью тебя.

Сатара шипела и задыхалась, пытаясь убрать руку Аполлими от своего горла. Но это было бесполезно, никто не мог превзойти Аполлими по силе.

— Убьешь меня и она тоже умрет. — Аполлими сжала ее шею еще сильнее.

— Аполлими, подожди! — Крикнул Страйкер. — Она не лжет. Посмотри на ее запястье. Она носит атлантские браслеты. Могу поспорить, что второй сейчас на Сотерии. Убьешь ее и Сотерия умрет вместе с ней.

Сатара злобно улыбнулась.

— А ты абсолютно прав, братик. — Ругнувшись, Аполлими отбросила ее к Страйкеру.

— Я хочу, чтобы Сотерию освободили.

Сатара выпрямилась и встретила злобу богини с самодовольством, из-за чего у Аполлими возникло желание отправить эту выскочку в забвение.

— Когда я получу от Ашерона мой журнал, то она будет свободна. Поверь мне, что я также, как и ты, не хочу причинять ей страданий.

Язвительность в ее голосе не ускользнула от Аполлими, и богиня поняла, что сучка лжет.

— Мне всего лишь нужно то, что есть у Ашерона. — Аполлими ухмыльнулась.

— Ты думаешь, что он доверится тебе и заключит сделку на девушку?

— Нет. Именно поэтому мои демоны вызвали Джейдена. Джейден будет посредником в этой сделке. Поэтому я уверена, что Ашерон не использует свои силы против меня, а я не смогу использовать своих демонов против него.

Аполлими закатила глаза от такого глупого хвастовства. Она всегда поражалась надменности людей, которые серьезно переоценивали свои способности.

— Милая, у тебя нет никаких сил. — Сатара злорадно засмеялась.

— О-о-, Аполлими. Ты невероятно недооцениваешь меня, если так думаешь. — И она исчезла.

Если бы богиня и дальше стала закатывать глаза, то наверное бы даже смогла ослепнуть. Аполлими повернулась к Страйкеру.

— Я конечно могу понять необходимость семьи. Но если бы я была на твоем месте, то отправила бы эту подальше, пока она не затащила тебя на такую глубину, откуда ты уже не сможешь выбраться.

А затем и она исчезла и вернулась назад в сад, где могла наедине поговорить с Апостолосом. Как мать, она ненавидела доставлять ему плохие новости и от этого Сатара была еще противней ей.

— Я ничего не могу тут сделать, сынок. Они обратились к Джейдену, который свяжется с тобой обсудить условия ее возвращения. — Она чувствовала в Апостолосе беспомощную ярость.

— Мама…

— Они одели на Сотерию браслеты. Если бы я попыталась что-либо предпринять, то Сатара бы убила ее. — Он устало вздохнул.

— Чего они хотят?

— Журнал Риссы.

— Который?

— Они не сказали. Но уверена, что Джейден расскажет тебе обо всем, что потребуется, чтобы вернуть Тори. — И когда Сатара освободиться от этого браслета, ей стоит надеяться, что их дорожки больше никогда не пересекутся.

Эш отошел от матери и пожелал ей всех благ. Сейчас у него были более важные вещи, о которых Ашерону нужно было беспокоиться. Если Сатаре. понадобился один из дневников Риссы, то этому есть только одно объяснение. Она хочет убить Артемиду и Аполлона.

— Черт тебя дери, Рисса. — Почему у нее была такая необходимость записывать каждую свою мысль? И с другой стороны эти слова утешали его многие столетия. А теперь они стали самой величайшей угрозой во всем мире.

Ашерон сморщился, когда ужасная боль пронзила его спину. Только за это, он должен был позволить Сатаре добраться до Артемиды. Но, к сожалению, ее смерть приведет к концу света. Ничего нельзя было изменить. Он пойдет на сделку с Сатарой, а сейчас ему нужно было позаботиться о безопасности Сотерии.

Закрыв глаза, Ашерон перенес себя назад в их комнату в Убежище. Он обошел кровать и замер. Там не было никакого рюкзака. Что за черт? Он осмотрелся и не смог почувствовать даже содержимое рюкзака.

Опасение сжало крепко его желудок, это было совсем плохо.

Ни у кого не было доступа к этой комнате или к рюкзаку. Покинув комнату, он вышел наружу и нашел Эйми, которая обслуживала столики. Она отошла в сторону в тихий угол при приближении Ашерона.

— Привет. — Сказал он шепотом. — Ты случайно никого не видела в нашей комнате наверху?

— Нет. А что?

— Мой рюкзак пропал. — Не понимая его значимости, она нахмурилась. — Пойду поспрашиваю и посмотрим может кто-то что-то видел и знает.

Эш уперся большим пальцем себе в бедро, отчаянно пытаясь обнаружить свой рюкзак. Но у него ничего не вышло. Было такое ощущения, что он просто испарился из этой действительности.

Когда Эйми вернулась и покачала головой, он уже знал, что что-то происходит совсем уж не хорошее. Так как рюкзака не объявлялся в человеческой действительности, и его не было в Катотеросе или Калосисе, оставалось лишь одно место, где Ашерон еще не искал.

Олимп.

Выведенный из себя до такого уровня, на который была способна лишь Артемида, Эш пошел в ее храм и обнаружил ее сидящей на белом фаэтоне так, как будто ей было плевать на весь остальной мир. Как будто она не изуродовала каждый фрагмент его спины. И когда она взглянула на него с холодной притворной улыбкой гордости, Ашерон уже знал, что она снова поимела его.

— Что ты сделала? — Потребовал он.

— Я ничего не делала.

— Не лги мне, Артемида. Я совсем не в настроении. — По крайней мере, это подействовало и стерло с ее лица эту глупую улыбку.

— Я тебе не лгу. Ты не задал мне ни одного конкретного вопроса.

Он ненавидел играть в эти игры с ней по поводу конкретики.

— Прекрасно. Исчез мой рюкзак. Ты его случаем не видела? — Он немедленно появился у ее ног. Артемида выпустила медленный вдох брезгливости.

— Уж не знаю, почему ты любишь этот спутанный мешок?

— Поношенный.

— Без разницы. Тебе стоит подумать о том, чтобы приобрести новый.

Эш не ответил, так как опустился на колени и стал обследовать его. В тот момент, как он открыл его, ярость окутала его с новой силой.

— Где дневники Риссы?

— В безопасности. — Да уж, а вот о ней нельзя было сказать того же в данный момент.

— Этот ответ не принимается. — Она медленно поднялась из фаэтона в водовороте рыжих волос и белой одежды. Артемида была царственной и холодной, когда оглушила его визгом.

— Это единственный ответ, который ты получишь. — Эти дневники представляют угрозу для меня и я ее осветила.

— Отвела, Артемида. Черт тебя дери, научись говорить. Я хочу, чтобы ты мне их вернула сейчас же вместе с медальонами моей матери и атлантским кинжалом.

Она даже не выглядела напуганной.

— Нет. — Эш заорал на нее, когда она продолжила дразнить его своим безразличием.

— Не испытывай меня!

— Или что? — Взвизгнула она. — Мы оба знаем, что ты меня не тронешь. Ты ведь поклялся. Я в безопасности от твоей ярости. — Она даже улыбнулась ему, как будто его злоба поразила ее. — Забудь свою смертную и я прощу тебе то, что ты натворил.

Она потянулась и хотела дотронуться до лица в том месте, где ранее ударила его. Эш схватил ее за руку, чтобы не допустить этого.

— Я хочу свою собственность назад. — Ее ноздри стали раздуваться.

— А я хочу свою. Может устроим равноценный обмен? Ты в обмен на журналы.

— Я не твоя собственность, Артемида.

— Тогда я не знаю, о каких журналах и других вещах ты ведешь речь. — Он усилил хватку на ее запястье, так сильно желая ударить ее, что даже удивился, как вообще смог держать себя под контролем.

— Ты на самом деле хоть любила меня? Хотя бы капельку?

— Конечно, любила.

Но Ашерон все прекрасно знал. Она просто не была на это способна. С брезгливостью, он отшвырнул ее руку от себя.

— Но лишь потому, что я принадлежал тебе, а ты сама была одинока. Даже когда я стал богом, ты не воспринимала меня как равного. Для тебя я всегда был не больше игрушки, которую можно выбросить, когда тебе скучно или ты уже наигралась. — Он отошел от нее.

Ашерон поднял рюкзак, закинул на плечо и собрался уходить. Артемида последовала за ним.

— Если ты хочешь спасти жизнь своей смертной, Ашерон, тебе придется дать мне то, чего я хочу. Поклясться мне, что ты не прикоснешься и не увидишься с ней снова, и сможешь получить назад свои глупые журналы и игрушки.

Эш посмотрел на нее и голая боль пронзила его. Всю свою жизнь он хотел лишь одного. Чтобы кто-то заставил его почувствовать себя так, как делала это Тори, когда смотрела на него. А теперь Артемида требовала отказаться от этого.

Чтобы спасти жизнь Тори.

Его спина горела от злобы Артемиды, напоминая ему о том, насколько прогнившими были их отношения. Как он смог вообще вернуться к ней, когда нашел нечто намного лучшее?

А с другой стороны, что хорошего останется на земле вокруг него, если Тори погибнет? Сможет ли он жить с мыслью, что она умерла из-за него? Должен же быть какой-то выход из этой ситуации.

Ты же бог, а не какая-то никчемная пешка.

Нет, с него хватит играть в эти игры.

— Я не заплачу твою цену, Артемида. И ты должна была это знать, когда спрашивала меня. Ты уничтожила во мне остатки того Ашерона, который хоть что-то еще испытывал к тебе. — Она горько рассмеялась.

— Ты еще вернешься, умоляя меня о помощи. Умоляя спасти жизнь твоей жалкой смертной. Я ведь тебя знаю, Ашерон. — Он отрицательно покачал головой.

— Нет, не знаешь. И это самая жалкая часть нашего итога. За все эти столетия, ты даже не потрудилась узнать обо мне самых простых вещей.

С сердцем, полным тревоги за Тори и ненависти к Артемиде, Эш вернулся в Убежище, чтобы встретиться с Джейденом. В отличие от большинства богов, Джейден отказывался принимать современный технологии. Все сотовые просто отказывались работать рядом с ним, но Эшу удалось уговорить его на пейджер, чтобы он, по крайней мере, мог отправить сообщение посреднику, когда они должны были принимать участие в том, что нравилось Джейдену больше всего в современном мире. кареты

Видеоигры.

Он едва успел набрать номер, как Джейден появился рядом с ним, и надо отметить, что выглядел он также болезненно, как и Эш чувствовал себя внутри.

— С Тори все в порядке? — Джейден скрестил руки на груди и кивнул.

— Она злится и негодует — не то, чтобы я мог винить ее за это — но она не ранена.

Слава богам за это. Но это было невероятно временное облегчение.

— У меня нет журнала, который им нужен. — Джейден даже присвистнул.

— Это уже похоже на проблему. Ты сможешь его достать?

Ответ бы даже мог рассмешить его, если бы не было все так горько.

— Если поклянусь в вечном рабстве Артемиде. То да. — Джейден ухмыльнулся.

— Я лучше поменяюсь местами с Прометеем и пусть выклевывают мои внутренности каждый день.

— И я про то же.

— Тогда что ты собираешься предпринять?

Это казалось и был вопрос дня. Если бы только Ашерон мог найти какое-нибудь решение.

— Ты можешь выиграть мне время? — Джейден уклонился от ответа.

— Демоны как правило, не особенно терпеливы, особенно в нашем случае. Они похоже думают, что журнал каким-то образом сможет освободить их.

— Освободить их от чего?

— От прислуживания. От жизни под землей. От того, что им приходится терпеть присутствие Даймонов и их зловоние — хотя в этом аспекте я не могу их особо винить. И все же… — Джейден покачал головой с горьким удивлением. — Ты должен помнить, что мы имеем дело с шумерскими демонами Галлу. Самой низшей формой демонов в их пищевой цепочке. Они просто натуральные демоны. Скромные такие. Ну, ты и сам знаешь… тупицы. — Эш ухмыльнулся.

— Но ума у них хватило, чтобы выкрасть Тори прямо из Убежища оборотней и при этом не попасться. — Джейден вскинул бровь, услышав это.

— А это может уже привести сюда Савитара.

Как бы Эш хотел этого. Но их законы работали совсем по-другому.

— На людей не распространяется защита.

— Правда?

— Да. Савитар разделяет твое мнение типа — все человечество просто паразиты в мозгу.

Уголок рта Джейдена дернулся в злорадной ухмылке.

— Я бы не сказал, что так уж и все люди паразиты. От них тоже бывает польза — особенно от женщин на короткий промежуток времени. Они просто… до противного люди.

— Именно поэтому ты и имеешь дело с демонами.

— Которые еще более жалкие, чем люди, если начать об этом задумываться. Как по мне, так я лучше бы играл в видеоигры. Разве было бы не прекрасно, если бы мы могли высасывать души из тех людей, которых ненавидим, прибивали бы их, а потом танцевали на их кишках? — Ашерон закатил глаза от ликования в голосе Джейдена.

— Ты проснулся не с той стороны дуба, не так ли?

— Да. У меня есть дела, с которыми мне нужно разобраться. А теперь моим основным делом оказывается то, что одного из моих друзей отчаянно хотят поиметь. Я сделаю все возможное и невозможное, чтобы выиграть для тебя немного времени у демонов. Но ты должен справиться буквально в мгновение ока. — Он стал растворяться.

— Эй, Джейден? — Эш подождал, пока он снова весь появится прежде, чем заговорить. — Спасибо. Я знаю, что ты не обязан делать то, что собираешься сделать для меня и просто хочу сказать тебя, как сильно это ценю.

— Все нормально. Я уверен, что когда-нибудь и мне понадобиться помощь, чтобы обойти кое-какие правила. И когда я попрошу тебя о помощи, то не хочу услышать от тебя никакого дерьма.

— В любое время, agriato.

Джейден уважительно поклонился ему, когда услышал, что Эш заговорил на его родном языке и назвал его братом. Этот язык посреднику демонов не доводилось слышать часто. Прежде чем исчезнуть, он снова одарил Эша легким верховным поклоном.

Ашерон стоял один в комнате, которая казалось такой пустой без Тори, которая бы непременно заполнила ее собой, будь она сейчас здесь. И хотя она была высокой, все же выглядела Тори словно тростиночка, почти хрупкая. И, тем не менее, ее дух был таким необъятным и крепким, что заполнял всю пустоту внутри него, как никто другой.

Просто продай себя Артемиде за нее и со всем будет покончено.

— Ты не шлюха, чтобы торговать своим телом и продавать себя. — Он мог поклясться, что услышал негодующий голос Тори у себя в голове. И впервые за все время его существования, Ашерон таковым себя и не ощущал.

Эш поднял голову, когда волна гордости и могущества смыли всю боль от его побоев. Боль, которая жила в нем так долго, что обо всем остальном он почти уже забыл. Глубоко вздохнув, он позволил своему настоящему голосу вырваться наружу, а словам обжечь его изнутри.

— Я бог Апостолос. Предвестник Судного дня. Я последняя надежда всего. Возлюбленный сын Аполлими — Великой Разрушительницы. Моя воля — это воля всей Вселенной. Я не твоя шлюха, Артемида, и никогда не буду твоим рабом.

С него хватит сделок и игр.

Тори сделала для него то, на что не был способен ни один другой человек. Она дала ему достоинство и вселила в него решительность, которой у него никогда не было. Такая женщина, как Сотерия Кафиери не будет любить кусок дерьма. Она не будет любить шлюху, который пресмыкается перед приказами богини, презирающей его.

Нет, Тори заслуживает большего. И любовь к ней превознесла Ашерона над его прошлым. Он любил ее не только за то, что она из себя представляла, но и за то, как он себя чувствует, каждый раз, когда она смотрит на Эша.

Никто не тронет ее и пальцем, пока в его груди бьется сердце, а в его теле есть хоть капля жизненных сил.

Если Сатара хочет войны за Сотерию, то эта сука ее обязательно получит.


Глава 79


Тори сжала зубы от оскорбительной позы, в которой ей приходилось находиться. Ее руки были прикованы к балке над головой. У ее ног было немного больше свободы, но они все равно были прикованы на ширине плеч, и все это было так ненавистно ей. Было так унизительно, когда ее содержат вот так, а Тори даже не может освободиться. Сотерия не могла даже почесать кончик своего носа, и это просто сводило ее с ума.

Более того, все это помогло лучше понять Ашерона и ей даже захотелось убить всех, кто отвратительно с ним обходился. Сколько же раз его самого вот так привязывали? Жестоко избивали, когда все вокруг него радовались и улюлюкали? Или еще хуже, получали сексуальное удовольствие от его унижений?

Сегодня они в конце концов провели кастрацию Ашерона за преступление, которого, я знаю, он никогда бы не совершил. Я все еще могу слышать его крики от невыносимой боли. Он умолял о пощаде и о смерти. Я никогда раньше не слышала, чтобы он так рыдал. Не думаю, что он знал, как его страдания эхом разнеслись по всем коридорам. Как эти крики напугали мою душу. И я вообще сомневаюсь, что когда-нибудь смогу заглушить их в своем сердце.

Тори слышала слова Риссы. Сейчас она в полной мере осознала, через что прошел Эш в своей человеческой жизни. Пешка для его врагов. Пешка в жестоких махинациях людей, которые не имели ни капли уважения к его жизни и чувствам. Изнасилованный, преданный и обиженный. Было удивительно, как он вообще не потерял рассудок, как не стал грубым и беспощадным к миру, который так невзлюбил его. Тот факт, что Ашерон мог найти даже самую малую толику сострадания, изумлял Тори. И она не собиралась позволить этим засранцам использовать себя, чтобы навредить Эшу.

Зарычав от ярости и решительности, она дернула за цепи на ее руках изо всех сил.

И вдруг вокруг раздался смех.

— Лучше тебе прекратить. Или ты лишь себе навредишь. Даже если ты и освободишься, то никогда не выживешь. Даймоны и демоны съедят тебя в ту же минуту, как ты покинешь эту комнату.

Тори остановилась и увидела Сатару, которая стояла в нескольких футах от нее, одетая в черный брючный костюм, на этот раз ее волосы были насыщенно-бургундского цвета — да что такое с этими богами. Почему они постоянно играют со своими волосами?

Она прищурилась на Сатару.

— Знаешь, всю свою жизнь я с гордостью принимала тот факт, что я гречанка. Но хочу отметить, что после тебя и Артемиды, я серьезно стала ненавидеть часть своего наследия. Это врожденное или что-то еще сделало тебя такой сукой?

Сатара зашипела, словно кошка, которой прижали хвост.

— Не оскорбляй меня, смертная. Я не должна вредить тебе. По крайней мере в теории. Хотя если хорошенько подумать, то пощипать тебе немного перышки будет совсем не так уж плохо.

Возможно, это должно было напугать Тори, но по какой-то причине, которую она даже себе представить не могла, этого не произошло.

— А серьезно, с какой стати ты хочешь так сильно смерти своей тети? — Сатара ухмыльнулась.

— Если бы ты служила ее испорченной гнилой заднице на протяжении одиннадцати тысяч лет, то я бы посмотрела, на какие ухищрения пошла бы ты, чтобы освободиться. Я предложила сделку Ашерону много веков назад, чтобы вызволить нас двоих, но этот ублюдок отказался. Он заслуживает того ада, который она ему устроила. А вот я нет. В отличие от него, я добровольно не даю ей обязательств. Меня принудили, и поэтому так или иначе, я обрету свободу.

— А когда Эш придет за мной… — Она рассмеялась, перебивая Тори.

— Он не придет сюда, милая. Он не может. Ты в атлантской адской реальности. Если твой любовник ступит сюда хотя бы одной ногой за тобой, то его мать будет свободна и наступит конец света. Он слишком много думает о человечестве, чтобы позволить этому случится. Поэтому ты на время моя. И лично я думаю, что мы немножко с тобой поиграем.

Эш вызвал Сими из своего тела.

Вздернув голову, она стала изучать его, словно маленький ребенок.

— В чем дело, акри? Ты выглядишь таким грустным.

Он не ответил на ее вопрос, потому что ее это расстроит еще больше, а этого Эш хотел меньше всего.

— Я оставляю тебя здесь в Убежище, пока буду кое-чем заниматься.

— Что ты собрался делать?

Совершить самоубийство по большей части, но это не имело ровным счетом никакого значения, только благополучие Тори было сейчас важно. Просто если ему придется вступить в схватку, что в общем-то он и собирался сделать, то Сими обязательно сойдет с его тела, чтобы сражаться рядом с ним, а он никак не мог позволить, чтобы ей навредили из-за него.

— Порадуй меня, Симики. Я иду туда, где тебе нельзя быть. — Она сморщила свой носик в негодовании.

— Ты собираешься встретиться с этой коровой, не так ли? Прекрасно. Сими останется, чтобы не слышать никакого фуканья и пыхтенья, от которого демона выворачивает просто наизнанку. Акри, ты хоть представляешь, каково это, когда тебя тошнит в виде татуировки? В этом нет ничего смешного, поверь своей Сими, когда она тебе это рассказывает.

Ашерон покачал головой, потому что ей удалось вызвать у него улыбку, хотя чувствовал он себя прескверно.

— Я верю тебе, Сим. А теперь не двигайся. — Эш перенес ее вниз, где Дэйв, Анжел, Кайл и другие медведи устроили своего рода конференцию. Какой-то посетитель отвлек Эйми, и они все смотрели на него, словно желали сделать из человека завтрашнее фирменное блюдо.

— Я оставлю Сими здесь ненадолго. — Сказал он Дэйву. — Присмотрите за ней ребята?

Это был скорее риторический вопрос. По крайней мере так думал Эш до тех пор, пока Дэйв не покачал головой.

— Мы идем с тобой. — Эш съежился.

— О чем ты говоришь?

— Мы знаем, что ты задумал. — Ответил Анжел. — И мы идем с тобой.

Он был совершенно ошарашен.

И когда Ашерон увидел, как входят Валериус, Талон, Кириан, Джулиан, Зарек, Син, Вэйн, Кил, Катра, Фанг, Табита и Фьюри, то совсем скукожился от смущения.

Почему они все оказались тут?

— Что происходит? — Спросил у них Эш.

Кириан одарил его чудным взглядом.

— Здесь нет ни одного, за кого ты бы не подставлял свой зад на линию огня — а для некоторых это делал не единожды. Алексион рассказал нам, что случилось с Тори, и мы здесь для того, чтобы прикрыть твою спину вне зависимости от того, что ты задумал. — Талон кивнул.

— Вульф уже тоже в пути. Он будет здесь, как только приземлится самолет и Отто домчит его сюда. Кстати, Отто тоже хочет к нам присоединиться. — Валериус пихнул легонько Табиту в спину.

— Табита не будет драться. Она вообще скоро отправиться домой. Ей просто хотелось, чтобы ты знал, что ее дух с тобой. — Табита скорчила рожицу.

— Если бы не ребенок, то я оторвала бы яйца за тебя, Ашерон. Ты же знаешь. — Он улыбнулся ей.

— Да, знаю я, Табби.

— Другие Темные охотники тоже хотели здесь присутствовать. — Сказал Талон. — Но так как солнце еще не совсем село, они просто пока не могут. Тем не менее, если хоть одно яйцо нам отрежут, то они будут тут как тут, если потребуется.

Эш был потрясен их желанием пролить за него кровь. Это тронуло его до такой степени, что Ашерон даже представить не мог, что такое может существовать. Именно по этой причине он так хотел сохранить свой прошлое в секрете. Пошли бы они с той же охотой за ним, если бы знали о его прошлом? Или повели себя также, как и все, и просто перешагнули через него?

Совсем, как Мерус…

И все равно, это значило все для него. Ашерон взглянул на Катру.

— Я не хочу тебя видеть в этой битве. — Она зарычала на него.

— Отец…

— Никаких возражений. — Сказал Эш, перебивая ее. — Если Сими не сражается, то ты тоже остаешься здесь. — Син тихонько злорадно рассмеялся.

— Я так рад, что он твой отец. И мы впервые видим вас лицом к лицу. — Катра показала Сину средний палец.

— Ты сегодня спишь на полу. А ты… — Она повернулась к Ашерону. — Просто раздражаешь меня. Тори моя хорошая подруга. Если что-то пойдет не так и я понадоблюсь, то вам лучше меня позвать, ребята, иначе вы все переселитесь в собачью будку. — Она снова повернулась к своему мужу. — А на тебя я больше вообще не обращу своего внимания.

Син пожал плечами на ее ярость, как будто это было нечто естественное.

Зарек не обращал на них внимания со своей обычной ухмылкой.

— Это не значит, что ты мне нравишься, Ашерон. Но я тебе должен за моих жену и сына. Я отдам свою жизнь за тебя, потому что если бы не ты, у меня ни черта бы не было, и я прекрасно это знаю.

Эти слова были наверное наиболее близки по смыслу к признанию в любви, которое вообще мог выдать мужчина, и по правде говоря это тронуло Ашерона.

— Я не ожидал, что кто-то из вас пойдет за мной. В этой битве нам предстоит сражаться не только против Даймонов, но и демоны там тоже будут присутствовать. — Син ухмыльнулся.

— Я живу, чтобы разрывать демонов на куски. Подавайте-ка мне ублюдков сюда. — Зарек кивнул.

— Согласен… Подавайте-ка сюда ливень. Единственную вещь, которую я усвоил от Астрид, так это то, что смысл жизни заключается не в том, чтобы искать убежище во время шторма, а в том, чтобы научиться танцевать под дождем. Мне плевать, кого убивать, пока будет литься кровь во время этого процесса.

Талон засмеялся.

— Мы здесь ради тебя, Ти-Рекс. Также, как и ты всегда поступаешь по отношению к нам.

А он всегда думал о себе, как об одиночке.

Пока Ашерон тренировал Темных охотников и сражался с Оборотнями за то, чтобы они тоже им помогали, он никогда не ждал, что они отплатят ему за эту услугу.

— Спасибо, ребята. Я совсем не привык, что люди прикрывают мне спину.

Они всегда сдавали его врагам или же сами жестоко разбирались с ним. Было приятно знать, что он не один.

— Я знаю, что у всех у вас есть семьи, которые вас любят, поэтому если вы хотите уйти… — Вэйн хмыкнул.

— Нас бы здесь не было, если бы мы сами этого не хотели. Ты и Вэл сражались за жизнь моей сестры, когда всех вокруг это совсем не заботило. И я не забыл об этом.

— А я не забыл, что сделали Темные охотники для меня и Мэгги. — Сказал Рэн строго. Фьюри кивнула.

— Да, мы семья. Психи, странноватые и смесь из всяких других личностей, которые возможно и не стоило держать вместе, но мы здесь. Так что давайте пойдем и надерем пару задниц.

Сатара жестоко улыбнулась Нику, когда показала ему Тори.

— Подумай об этом, любовь моя. Это идеальная месть, не так ли?

Тори зыркнула на женщину, которая являлась наверное самой бессердечной тварью из всех созданий. Кому-то действительно стоит устроить ей хорошую взбучку.

Сатара отстала от Ника и снова вернулась к Тори.

— Я знаю, что тут не особо есть на что посмотреть. Но ты можешь притвориться, что трахаешь меня. — Она встала прямо позади Тори и обхватила ее груди руками, чтобы Ник мог их хорошенько обследовать. — Подумай, это убьет Ашерона, когда он узнает, что ты изнасиловал его женщину, пока он беспомощный не мог этого остановить. Подумай о том чувстве вины и агонии, с которыми ему придется жить каждый день, представляя ее крики и мольбы о пощаде, но никто ей не поможет. Как она будет звать его, а Ашерон не сможет быть с ней. Это просто идеальная месть.

Тори откинулась назад на Сатару и ударила головой ей в лицо.

— Радуйся, что я привязана, ты сучка. — Сатара запустила руку в волосы Тори и дернула ее назад.

— Пора тебе заткнуть рот. — Кусок ткани появился у лица Тори.

Сатара разрезала ее рубашку кинжалом с позолоченной рукоятью. Она провела лезвием по коже Тори, пока не засунула его под лифчик.

— Ну же, Ник. Эта маленькая потаскушка унизила тебя в Убежище. Отомсти ей и Ашерону заодно.

Он стал подходить к ним медленно, методично. Тори попыталась закричать с кляпом во рту, но не смогла издать ни звука. Испугавшись, она дернулась на цепях и ненавидела то, что была так беспомощна, что даже не могла себя защитить.

Сатара разрезала ее лифчик, так что грудь была выставлена на всеобщее обозрение.

— Она вся твоя. — Ник взял кинжал из ее рук.

Тори почувствовала, как слезы отчаяния застилают ей глаза.

Как мог мужчина, если он был достоин носить это звание, сделать такое с женщиной? Она бы никогда не ранила ни одно живое существо таким образом. Тот факт, что Сатара, как женщина, будет руководить изнасилованием другой девушки, делал ее самым отвратительным существом из всех.

И лучше бы им убить ее после этого. А не то, когда она обретет свою свободу, то обязательно их убьет.

С каменным выражением лица, Ник провел пальцами по краю лезвия. Сатара вся сияла от удовольствия.

— Давай, любовь моя. Заставь меня гордиться собой. — Ник приостановился и посмотрел на нее.

— Знаешь что, Сатара? Лишь для одного человека я делал все, чтобы мной гордились. — Он перехватил нож покрепче в своей кисти. Когда Ник снял свои очки, Тори ахнула, когда поняла, что у него такие же серебряные глаза, как и у Ашерона.

Он встретился с ней взглядом прежде, чем снова посмотреть на Сатару, которая самодовольно ухмылялась от гордости.

— И этим человеком никогда не была ты.

В тот момент, как эти слова слетели с его губ, он глубоко вонзил кинжал в живот Сатаре.

Она отшатнулась назад, охнув, пока пыталась прикрыть рану. Кровь текла между ее пальцев. На ее лице появилась маска боли и недоверия.

— Что ты делаешь?

— Я принимаю свою судьбу.

Ник вытащил ключи из ее кармана. Развернувшись он снял толстый серебряный браслет с руки Тори и позволил ему упасть на пол с оглушительным грохотом.

Сатара стала звать своего брата, попытавшись добежать до двери. Ник метнул кинжал в ее исчезающий силуэт со смертельной точностью. Кинжал попал ей в спину и отправил ее прямиком на землю.

Тори была слишком ошарашена, чтобы двигаться, когда Ник расстегнул оковы, которые сдерживали ее руки.

— Почему ты помогаешь мне?

Когда он выпрямился, освободив ее ноги, Ник прикрыл ее грудь разорванной блузкой. Затем он снял свой пиджак и протянул его ей.

— Не пойми меня неправильно. Я ненавижу Эша каждой частичкой своего тела и души, и когда-нибудь я его обязательно убью, запомни мои слова. Но мне не нужно представлять ту боль, через которую ему придется пройти, если я буду пытать тебя. Я живу с этой гребаной болью каждый свой день именно из-за него. Я слышу голос своей матери, который зовет меня на помощь, чтобы спасти ей жизнь, пока ее пытали и убивали. И именно из-за нее, я лучше, чем Эш. Я не позволю невинному умереть, чтобы отомстить ему. Ты также не заслуживаешь смерти, как и моя мама.

Тори покачала головой, пытаясь понять его.

— Но ты же угрожал мне в Убежище.

— Нет, я лишь хотел напугать его. Я никогда не трону женщину. Моя мама прекрасно меня воспитала.

Она посмотрела на безжизненное тело Сатары.

Ник ухмыльнулся жалости на ее лице.

— Она не была женщиной, уж поверь мне. И более чем заслуживала того, что я сделал. Она сделала много зла другим, включая меня. Я больше не собираюсь быть ничьей пешкой. — Он отошел, чтобы вытащить кинжал из спины Сатары.

Тори последовала за ним.

— Это атлантский, не так ли? — Он злобно улыбнулся.

— Хочешь довести до сведения Эша, что он у меня есть.

Затем Ник схватил ее за руку и потянул к двери. Через мгновение он с треском открыл ее, и Тори поняла, что они находились в комнате, ведущей в огромный зал, заполненный демонами и Даймонами.

Сотерия дернулась назад, а Ник тихонько ругнулся.

— Мы не можем пройти здесь, не так ли? — Он кивнул.

— Ну, по крайней мере, пока ты не захочешь быть съеденной.

Тори уже собралась развернуться, когда произошло невозможное.

В центре комнаты появилась дыра.

Она сияла ярко-золотым огнем.

И когда отверстие стало тускнеть, из него появились Ашерон и Уриан, бесстрашно представшие перед Даймонами.


Глава 80


Все еще прячась за дверями вместе с Ником, Тори моргнула, а потом улыбнулась от вида Эша, несговорчивого и огромного, стоящего прямо посреди Даймонов. Вся его поза говорила о том, что я здесь для того, чтобы прибраться в этом доме и что пощады лучше не ждать, пока я буду этим заниматься. Троньте меня и вы превратитесь в плохое воспоминание своей мамочки.

В его черных волосах мерцала темно-красная прядь. Полы его длинного пиратского вида плаща развевались вокруг вишнево-красных Док Мартинз, в которые он был обут в ту ночь, когда они познакомились. Рубиновое кольцо снова вернулось на его нос, и впервые она просто стала обожать вид очков на его лице.

Боже, Ашерон был просто горячим, а ее сердце расплылось в благодарности за то, что он пришел за ней.

Внешность высокого белокурого мужчины рядом с ним была намного более спокойной. Рубашка с черными пуговицами, закатанная на запястьях, и джинсы, по сравнению с Эшем его одежда выглядела по-простому. Но он был почти что настолько же прекрасен со своими идеальными чертами и золотисто-пшеничными волосами, которые он носил собранными в конский хвост.

Тори также не могла не заметить того факта, что, несмотря на свою светлость, мужчина очень напоминал ей Страйкера. Так же как и у Страйкера, вокруг него была мертвая зона, которую превосходила лишь та, что окружала Эша.

— Я думала, что Эш не может здесь появится. — Прошептала она Нику.

— Похоже, он готов даже покончить с этим миром ради тебя. Ты должна быть впечатлена. Я вот точно впечатлен.

С расширенными глазами она была гораздо больше, чем впечатлена. Зачем Эш пошел на такой риск?

И каждый демон и Даймон замерли на месте в его присутствии. Не было не произнесено ни единого слова в толпе. Это выглядело так, как будто они дышали в унисон и ждали, когда же начнется Армагеддон.

Все, кроме Страйкера, который уставился на блондина рядом с Эшем с таким выражением лица, которое можно было лучше всего описать, как болезненная ненависть.

— Ты посмел быть заодно с моим врагом?

— Против тебя, отец — я буду заодно даже с Микки Маусом. — Страйкер скривил губы.

— Ты никчемный сукин сын. Тебе стоило оставаться ни чем иным, как просто пятном извергнувшейся спермы. — Блондин ухмыльнулся.

— Тоже самое могу сказать и про тебя. Это бы спасло весь мир и всех нас от больших страданий, не так ли?

Даймоны стали надвигаться, но были отброшены назад невидимой силой. Эш повернулся к Страйкеру и зарычал.

— Довольно этого семейного дерьма. Где Сотерия?

Тори нахмурилась от слов Эша. И хотя голос был его, но теперь в нем слышался сильный греческий акцент, а не тот летящий атлантский, который он использовал, когда не говорил на разговорном американском языке.

Как странно.

И когда он говорил свободно на греческом, его акцент не был таким гортанным и традиционным.

— Она там. — В нескольких футах от Эша появилась высокая блондинка и указала на дверь, где стояла Тори щекой к щеке с высокомерным придурком.

Тори охнула от ее красоты, когда женщина пересекла, короткое расстояние, чтобы обнять Эша.

— В конце концов, сын мой. Ты пришел освободить меня. — Она поцеловала его в щеку и что-то прошептала ему на ухо.

Тори была ошеломлена, когда поняла, что это и есть богиня Аполлими. Мать Ашерона.

Богиня тотального уничтожения.

Эш посильнее обнял ее и кивнул прежде, чем отойти назад. С ухмылкой, брошенной в сторону Страйкера, он повернулся и направился к комнате.

Прежде чем Ник смог остановить ее, Тори распахнула дверь и побежала к Эшу. Она бросилась в его объятия и прижалась к нему в головокружительном облегчении. И когда их губы встретились…

Она похолодела от шока смущения.

Это был не Эш. По внешнему виду он был абсолютно идентичен, но совершенно не пах и не чувствовался, как Ашерон. И определенно он целовался не как Эш.

Ник побежал за двойником Эша, но прежде чем смог добраться до него, Уриан схватил Ника и отбросил его назад в комнату, где они только что были.

— Нам надо идти. — Сказал Уриан ей и поддельному Эшу, захлопывая дверь за ними. Потом посмотрел на Ника. — И тебе придется пойти с нами. — Ник скривил свои губы с очевидной ненавистью.

— Я никуда с ним не пойду. Я лучше умру. — Уриан заставил Ника посмотреть вниз на тело Сатары.

— Могу сделать безумное предположение, что Сатара умерла от твоей руки, и уж никак не от Тори. — Схватив Ника за щеку, он заставил его встретиться с ним взглядом. — А теперь послушай меня, каджун. Мой отец перерезал мне горло и убил мою жену лишь потому, что думал, я предал его, женившись. А до этого он любил меня больше жизни, ведь я был его последним выжившем ребенком. Вторым в его команде. Как ты думаешь, что он сделает с тобой, когда увидит ее тело? Я могу заверить, что это не будет веселым путешествием к Chuck E. Cheese. Несмотря на всю их враждебность друг к другу, Сатара была его сестрой и хорошо служила ему все эти века. Если ты действительно хочешь остаться здесь и поразвлекаться со Страйкером, я не буду тебя останавливать. Но я бы очень не рекомендовал бы тебе этого.

Это казалось подействовало на Ника. Даже здравый смысл вернулся в его глаза.

— Хорошо, я пойду с вами.

— Уриан. — Произнес поддельный Эш сквозь зубы. — Они кажется догадались.

— Догадались о чем? — Спросил Ник.

Тори закатила глаза от такого глупого вопроса.

— Это не Эш. — Едва слова слетели с ее губ, как они испарились из этой комнаты.

Золан, третий по званию в команде Страйкера и лидер его личной сумасшедшей наступательной силы, прочистил горло во все еще молчащей комнате.

— М-м, босс… не подумайте, что проявляю неуважение, но почему мы все еще находимся в этой комнате? Я имею ввиду, раз Ашерон пришел освободить Аполлими, разве не должно произойти взрыва или чего-нибудь еще?

Демоны и Даймоны стали озираться по сторонам, как будто ожидая, что вот-вот появится проход в мир иной или Аполлими пойдет в пляс и начнет петь, или хотя бы что-то произойдет сверхъестественное. Тем временем, Аполлими просто стоически стояла в стороне, и выглядела милым ангелочком, наблюдая за Страйкером вблизи.

Его второй член команды, Давин, почесал нервно шею.

— Я согласен, kyrios. — Сказал он Страйкеру, используя атлантский термин, обозначающий господин. — Совсем не пахнет концом света.

Страйкер повернулся с холодным оскалом к Аполлими.

— Да уж, не пахнет… — Аполлими вздернула издевательски бровь.

— Как там в песне поется "Вот уж конец света, а я знаю об этом и мне хорошо"?

Что-то было не так, и через мгновение он понял, что именно, вскочив со своего трона, он побежал в комнату, как раз тогда, когда Уриан, Ник, Тори и, как оказалось брат-близнец Эша, Стикс уже исчезли.

Злоба от очевидного обмана возросла в нем до невиданных размеров, пока он не увидел Сатару, лежащую на полу в луже крови. Страх смыл его ярость, когда он подбежал и понял, что она мертва. Ее глаза застыли, а кожа стала синеть. С разбитым сердцем он взял ее на руки и прижал к себе, отчаянно борясь со слезами скорби и боли.

— Ты глупая сумасшедшая сука! — Зарычал он ей в холодную щеку, борясь с рыданиями, которые просто требовали выхода. — Что ты наделала на этот раз?

Аполлими стояла в дверях и ее сердце болело за Страйкера, когда он качал тело своей мертвой сестры, напомнив ей тот день, когда она сама нашла тело своего сына, выброшенное на скалы. Симпатия и новообретенное уважение к нему появились у богини.

Тот факт, что он мог любить кого-то настолько испорченного, как Сатара, говорил о многом. Да, он мог быть хладнокровным, но он не был бессердечным, закрыв глаза, она вспомнила его в тот день, когда они впервые встретились. Страйкер был молод и полон горечь из-за проклятия своего отца.

"Я отдавал все, чем только дорожил, ему и вот, как он отплатил мне за мою преданность? Чтобы я умер в муках через шесть лет? Мои маленькие дети изгнаны из-под солнца и прокляты пить кровь друг у друга вместо того, чтобы есть обычную еду, и умереть в муках всего лишь в двадцать семь. И за что? За смерть греческой шлюхи, убитой солдатами, которых я даже не видел никогда? Где здесь справедливость?"

Поэтому она взяла его под свое крыло и научила, как противостоять проклятию своего отца, путем впитывания человеческих душ, чтобы продлить их жизнь. Она дала ему и его детям убежище в той реальности, где люди не смогут причинить им вреда и где не было опасности, что кто-то из его детей случайно умрет от солнечного света. Затем она позволила ему собрать остальных и привести сюда жить.

В самом начале, богиня жалела его и даже полюбила, как своего родного сына.

Но он не был ее Апостолосом, и чем больше Страйкер находился рядом с ней, тем больше Аполлими хотела видеть своего сына у себя, чего бы это ни стоило. Она признавала, что именно по ее вине между ней и Страйкером появилась стена. И они оба использовали друг друга для того, чтобы добраться до тех, кого ненавидят. И теперь все это вылилось вот во что…

— Мне так жаль, Страйкер.

Он взглянул на нее, в его глазах Аполлими увидела водоворот боли.

— Правда? Или ты торжествуешь?

— Я никогда не ликую над смертью. Я могу посмаковать ее время от времени, если она заслуженная. Но я никогда не торжествую.

— А я никогда не оставляю такие вызовы без ответа.

Тори не смогла еще толком сориентироваться на новом месте, как кто-то сжал ее в таком сильном объятии, что она даже испугалась, как бы у нее не переломались все ребра. Когда запах Ашерона ударил ей в нос и он чувственно поцеловал ее, только тогда Тори улыбнулась и засмеялась от облегчения. Она была в безопасности.

Она хотела обнять его, но вовремя вспомнила о его ранах. Вместо этого Тори схватила его за шею и притянула к себе.

Это был уже настоящий Ашерон, и чувствовал он себя в ее руках просто неописуемо.

Он обхватил ее лицо руками.

— Ты в порядке? — Спросил он, но потом его глаза потемнели, когда Эш увидел на ней разорванную рубашку и застегнутый пиджак Ника.

— Я в порядке. Правда.

— А вот мы нет. — Сказал Уриан сухо. — Ник убил Сатару, пока Тори была у них.

— Он сделал это, чтобы защитить меня. — Вмешалась Тори.

Уриан хмыкнул.

— Мы напишем это на твоей могильной плите. Через какое-то время Страйкер захочет крови за это. Очень много крови.

Ник ухмыльнулся его ужасному тону.

— Без обид, но твой отец совсем меня не пугает. Особенно если учитывать то, как сильно я хочу оторвать кусок от его жалкой задницы. Пускай приходит и он получит свое.

Уриан посмотрел на него, совсем не впечатленный.

— Я знаю, что ты думаешь, что вы делили с ним власть. Но поверь мне, что он не давал тебе ничего, кроме объедков. Не упоминая еще об одной маленькой детали. Никто не прикоснется к нему до тех пор, пока я сам с ним не разберусь. — Эш настойчиво засвистел.

— Успокойтесь, детки. У нас есть на повестке дня более важные вещи, чем спасение твоего мачизма.

Тори спрятала улыбку, когда наконец поняла, в чем в действительности заключалась работа Эша и почему он себя называл ковбоем. Так оно и было.

Эш посмотрел решительным взглядом на Ника.

— Нам нужно хорошенько подготовиться к битве. Я не позволю Страйкеру забрать Ника. — Ник горько засмеялся.

— Мне не нужна твоя гребаная помощь. Я и сам могу сражаться. — Эш не отреагировал на ненависть в его тоне.

— Я знаю, почему ты ненавидишь меня, Ник, я все уяснил. Но твоя мать не захотела бы, чтобы ты снова убил себя. Давай будешь ненавидеть меня завтра. А сегодня вечером, потерпи меня, как зло во благо. — Ник отпихнул его назад.

— Но это не делает нас друзьями. — Эш поднял руки вверх.

— Я знаю. — А потом снова повернулся к Тори. — Стикс выведи ее отсюда. И хорошенько приглядывай за ней.

Тори охнула, когда поняла, что это был тот самый Стикс, о котором она читала в дневнике — тот самый, который мучил и кастрировал Ашерона. Волна такой горькой ярости накатила на нее, что Сотерия даже могла почувствовать ее вкус. Она уже собралась сказать Эшу, что у нее нет намерения идти куда-либо с человеком, который посвятил свою жизнь тому, чтобы причинять боль Ашерону, но не успела даже и рта открыть, как яркая вспышка света ослепила ее.

Наносекунду спустя появилась группа свирепых светловолосых людей. Они выглядели смертельно серьезными, пока принимали свою истинную форму.

Страйкер вышел вперед и его взгляд устремился прямо на Уриана.

— Ты предал меня в последний раз. — И что-то бросил в Уриана.

Тори не имела ни малейшего представления, что же это могло быть, пока Эш не перехватил этот предмет своей рукой. Это был кинжал странной формы, который напомнил ей древнегреческий дизайн, более того, на его рукояти был тот же символ солнца, что и на рюкзаке Эша.

Ашерон прищурился, глядя на Даймонов.

— Забирай своих девчонок и с криками убегайте отсюда, Страйкер. Этим ты выиграешь для себя время. Поверь, что тебе не захочется узнать меня в том настроении, в котором я сейчас нахожусь.

Страйкер провел языком по клыкам, как будто наслаждался идеей о том, чтобы покормиться от Ашерона.

— Ничего больше я не желаю, как того, чтобы попробовать крови. Особенно вашей, Темные охотники. — Он осмотрел людей, которые стояли рядом с Эшем и рассмеялся. — Сегодня мы попируем, Спати. В атаку!

Тори запихнули за спины, всех стоящих с Ашероном. Она уже хотела сказать, что может сама за себя постоять, но когда Охотники напали, а Даймоны стали отбиваться сгустками энергии и наносить молниеносные удары, то Тори осознала, что ее навыков и способностей явно было недостаточно.

Они дрались не просто на кулаках и своим оружием, а с помощью своих паранормальных способностей, с которыми она не могла соревноваться. И когда эта мысль едва успела сформироваться у нее в мозгу, как группа демонов пополнила ряды Даймонов в этой битве.

Страйкер пошел на Ника, но Эш перехватил его, и они оба свалились на землю, сильно ударившись. Уриан ударил демона кинжалом промеж глаз, а потом развернулся и вырвал клыки у Даймона.

Тори попятилась назад, пытаясь найти хоть какое-то оружие.

Демон метнулся к ней, Тори попыталась пнуть его, но он даже не отреагировал на это. Когда он уже почти настиг ее, возле Тори оказался Джулиан с мечом. Он отрубил голову демону одним хорошо поставленным взмахом клинка.

Положив лезвие древнегреческого меча себе на плечо, он повернулся к ней лицом.

— Ты сможешь держать меч?

— Да.

— Кириан! — Закричал Джулиан еще одному высокому блондину из их команды. — Дай мне меч.

Кириан бросил нечто, что сначала показалось Тори лишь эфесом. Одним умелым движением Джулиан поймал его и нажал на кнопку по центру рукояти. Оттуда резко выскочило лезвие, которое было длиной около трех футов. Он протянул меч Сотерии.

— Даймонов нужно пронзать прямо в сердце. Демонам засаживай промеж глаз. Но если ты отрежешь голову кому-то из нас, то мы тоже умрем.

— Как я пойму, кто есть кто?

— Большинство Даймонов блондины и они превращаются в пыль, когда проткнешь их сердце. Бей в сердце, если это не сработало, тогда бей по глазам. Если ты проткнешь того, кто завизжит, а потом повалиться на землю, тогда ты напала на хорошего парня. Все очень просто. — Она кивнула головой.

— Спасибо за наставления.

Он рассмеялся прежде, чем повернуться лицом к битве и снова вернуться к ней.

Тори взмахнула лезвием вокруг своего тела, чтобы почувствовать равновесие.

Вдруг, из ниоткуда, появилась женщина-даймон и направилась прямо на нее, на ходу создав какую-то палку. Она опустила ее прямо Сотерии на голову.

Отразив удар мечом, Тори отвела лезвие назад и перешла в контрнаступление. Женщина встречала ее ударами и заставила Тори прочувствовать каждый удар. Вся ее свирепость отзывалась болью в каждой косточке Тори.

Она не хотела этого признавать, но, в общем-то, Даймон выигрывала. С яростным криком Тори попыталась отбросить женщину-даймона назад.

Неожиданно рядом с ней оказался Ник. Он оттащил Даймона от нее.

— Никто не тронет человека под моим присмотром. — Заорал он прежде, чем проткнуть Даймона прямо в сердце.

Как Джулиан и сказал, женщина закричала, а потом обернулась в золотую пыль. Ник отошел от Тори прежде, чем она смогла поблагодарить его.

Очередная вспышка света доставила еще большую группу демонов и Даймонов.

Тори отошла назад с отпавшей челюстью. Их было просто несметное количество…

Ребята в ее команде были просто восхитительными воинами, но враг превосходил их по численности, причем на много.

— Это плохо…

Эш замер, когда увидел, как один из Даймонов глубоко впился своими клыками в руку Вэйна, и в это же время еще группа демонов присоединилась к ним.

Он не мог позволить своим друзьям пострадать. Закрыв глаза, он вызвал свой посох из Катотероса. Ашерон едва успел сжать его в руке, когда почувствовал, как кто-то врезался в него.

Он открыл глаза и увидел подле себя Стикса, у которого в животе застрял атлантский кинжал. Страйкер ругнулся, вытаскивая его оттуда т снова пошел на Эша.

Ашерон поймал повелителя Даймонов тупым концом своего посоха и отбросил его назад.

— Спасайся или умри. — Зарычал он.

— Да пошел ты.

Прищурившись на Страйкера, Эш снова оттолкнул его, а затем ударил посохом о пол, который был выложен фигурной плиткой. Волна яростной, ничем не стесненной силы вылетела из-под него и подмяла под себя всех демонов и Даймонов вокруг него. Все они, как один превратились в пыль.

Кроме Страйкера. Он прижался к земле в своей драконьей форме, рыча и хлопая крыльями. Мыча от боли, Страйкер изрыгал огонь.

Эш поднял руку, как раз вовремя и смог защитить себя от ожогов. Он метнул еще одним божественным потоком в Страйкера, который увернулся от него.

— Это еще не конец, Ашерон. В следующий раз ты не сможешь воспользоваться своими силами. — Выдав еще один поток огня, Страйкер исчез.

Вэйн тряс своей кровоточащей рукой в явной попытке избавиться от боли после укуса Даймона.

— Зачем мы сражались, если у тебя есть такая сила?

В унисон, все экс-Темные охотники и Ник ответили.

— Просто потому что, если ты можешь, еще не значит, что ты должен.

— И иногда вещи идут вкривь и вкось, чтобы потом обрести верное направление. — Добавил Вульф.

Когда остальные ребята смутились от его сольного выступления, он добавил.

— Полагаю, что я единственный, кому он это говорил.

Фьюри издал странный, очень похожий на волчий вой, звук.

— Я все еще не могу понять, почему мы дрались, когда ты мог прекрасно надрать их задницы и без нас.

— Потому, что я верю в то, что каждый должен получить свой шанс в бою… ну пока они совсем не насели на меня. — Эш одарил Вэйна быстрым стоическим взглядом. — Привести подкрепление было большой ошибкой со стороны Страйкера.

— И радуйся, что это не твоя ошибка. — Сказал Фьюри и нервно улыбнулся Вэйну. — Я вообще рад, что не на их месте сейчас. — Волк посмотрел по сторонам на останки демонов и Даймонов, или лучше будет сказать, на то немногое, что от них осталось. — Ашерон, столько всяких тварей абсолютно точно могло быть уничтожено лишь за целую ночь?

Эш встал на колени возле бока Стикса, чтобы осмотреть нанесенную ему рану. Он вообще-то не очень-то волновался, потому что Стикс не может умереть до тех пор, пока сам Эш не сделает этого. Но это не значило, что он не мог чувствовать адской боли.

Кинжал Страйкера убил бы Ашерона, не останови Стикс его нападение. Его брат, который жаждал смерти не меньше Ашерона, спас ему жизнь. Он едва ли мог это представить.

Стикс стойко встретил его взгляд, хотя его и трясло от боли в ране.

— Знаешь что, брат — ты не должен закрывать свои глаза в бою. — Эш засмеялся от его болезненного юмора.

— Ну, это же не меня тренировали для должности генерала. — Стикс посмотрел на людей, которые их окружали.

— Возможно. Но ты добился в профессии вождя гораздо большего, чем я. Я определенно думаю, что отец тренировал совсем не того из нас.

Это были самые добрые слова, которые Стикс когда-либо ему говорил.

Эш не произнес ни слова, а просто положил свою руку ему на рану. Стикс не сводил взгляда с Ашерона. Но когда Эш закрыл рану, Стикс так смачно ругнулся насчет "нежного" прикосновения Ашерона, что даже, пожалуй, Страйкер стал бы им гордиться.

— Я уже умер? — Спросил Стикс саркастически.

— Нет пока. У тебя впереди еще несколько лет, чтобы серьезно вывести меня из себя. — Стикс улыбнулся.

— Жду не дождусь. — Впервые этого ожидал и Эш.

— Ты хорошо потрудился. Спасибо.

— Да уж неплохо, только в следующий раз, когда тебе потребуется проникнуть в логово Даймонов, выбери одного из своих засранцев для этой работы. У меня нет возможностей бога. И когда они нападут на меня, то я буду в очевидном меньшинстве.

И тем не менее, он бросился под нож, чтобы защитить Ашерона…

Он должен был пройти долгий путь прежде, чем отпустить прошлое с миром и в конце концов принять брата.

Ухмыляясь, Эш помог Стиксу подняться на ноги. Талон почесал голову, наблюдая за ними.

— Эй Ти-Рекс? Напомни мне в следующий раз, чтобы я попросил тебя подправить мою милую попку, а то что-то она стала как-то плохо двигаться.

Вульф охнул.

— Э-э-э нет, слабак. Ты мне говорил, что когда увидишь Эша в следующий раз, то спросишь, смотрел ли он фильм "10000 лет до нашей эры" и не навевает ли он ему тоску по дому?

Талон показал Вульфу знак перерезаемого горла.

— Не возражаешь, если меня сегодня не поджарят? Я бы хотел воспользоваться некоторыми частями своего тела, чуть позже, ну если ты конечно понимаешь, о чем я. А так как ты женат и у тебя полон дом детей, то думаю мы друг друга поняли.

Эш посмотрел на Тори и все видимое возбуждение, которое он испытывал, испарилось без следа. Она была в безопасности и это было самым главным для него. Он посмотрел на всю группу, которая пришла ему на помощь и просто подивился им.

— Спасибо вам, ребята. — Кириан протянул ему свою руку.

— В любое время, когда мы тебе понадобимся, Ашерон, мы будем тут как тут.

Один за одним, они пожимали ему руку и таким образом, как будто подписывались под заключенным ими договором. Пока очередь не дошла до Талона.

— Однажды тебе придется мне рассказать, как это у тебя получается такая штука с этой палкой. Это может пригодиться не только для Даймонов, но и для сбившихся с пути аллигаторов или досаждающих соседей. — Эш засмеялся.

— Возможно, когда-нибудь.

По крайне мере все было хорошо, пока Ник не прошел мимо Эша, при этом задев его своим плечом. Это был настолько мальчишеский жест.

Эш зыркнул на него, пока Ник гордо шел прямо в темноту.

— И на заметку, Ник. Я тоже любил Черис.

Он слегка ударил Эша и продолжил идти.

Зарек был последним, кто уходил от него. Он прохаживался спокойно и поднял голову. Он посмотрел на Тори прежде, чем вернуться к Ашерону и заговорить с ним по-гречески.

— Знаешь, меня поражает то, с какими мы ранами можем прожить вечность. Но что изумляет меня больше этого на протяжении последних нескольких лет, так это то, что правильный человек с легкостью может залечить их. Я помню, как один мудрый человек однажды сказал мне, что каждый заслуживает быть любимым, даже ты.

Эш ухмыльнулся совету, который сам же и дал Зареку, когда мужчина почти потерял свою жену.

— И насколько я помню, ты ответил мне, чтобы я заткнулся. — Зарек пожал плечами, принимая это во внимание.

— Да, я засранец. Признаю это. Я посещаю еженедельные анонимные встречи засранцев, но потребуется слишком много времени, чтобы избавиться от привычек, выработанных многими тысячелетиями. Думаю, что тебе придется отвыкать от гораздо большего.

— Как дела у Боба? — Спросил Эш, меняя тему на маленького сына Зарека. — Астрид удалось победить?

— Чтобы звать его Меноэсеусом? Черт нет. Я все еще пытаюсь объяснить ей, что это слишком похоже на менопаузу, на мой взгляд. И вообще даже не подобрать нормального сокращения. Представляешь, каково ему будет с таким именем в школе? Зови меня глупцом, но я хочу, чтобы мой сын вырос без клейма.

Эш засмеялся от выданной Зареком тирады, которую слышал уже не один раз. Его жена Астрид не обращает на них никакого внимания и продолжает звать бедного ребенка Меноэсеусом, а вот Зарек зовет его просто Боб.

Зарек покачал головой.

— Но вот что я тебе скажу. Нет ничего лучше, чем смотреть на этого малыша и видеть, как твоя частичка смешалась в нем с тем человеком, которому ты можешь доверять и знаешь, что он не предаст тебя. И этим я обязан тебе, Ашерон. Каждый раз, когда я смотрю на них, то вспоминаю, что я тебе должен. — Он отошел назад и переключился на английский, не зная, что Тори понимает греческий также хорошо, как и он сам. — Вы двое, берегите себя. И ради всего святого, держитесь подальше от неприятностей. По крайней мере, пока не потеплеет, ты же знаешь, как я ненавижу холод.

И он мгновенно испарился. Эш отправил свой посох назад в Катотерос, когда Тори подошла к нему. Он починил ее рубашку. Она попыталась прикоснуться к его спине. — Как ты себя чувствуешь?

— Сейчас я могу даже полететь. — Ашерон протянул ей руку.

В тот момент, когда она взялась за нее, Эш перенес их в свою небольшую квартирку на пиратской аллее. Тори осмотрелась вокруг, приподняв брови.

— Ух ты, а ты не шутил. Это место совсем маленькое. — Он снял рюкзак с плеча.

— Мне многого не нужно.

— Знаешь, мне тоже. Но есть одна вещь, в которой я все-таки нуждаюсь.

— И это? — Жаркое искреннее выражение ее глаз просто опалило Ашерона.

— Ты.

Он наслаждался этим словом и той волной любви, которая наполнила его сердце. Но в итоге, он знал горькую правду.

— Я не могу остаться с тобой, Тори. Между мной и тобой никогда не будет "нас".

— Но почему?

Она была в своем уме? Или уже успела стереть все те события, которые они пережили?

— Ты видела, с чем я имею дело ежедневно. Мои враги не люди, и Страйкер не единственный, с кем мне приходится иметь дело, и если сегодня вечером Ник освободил тебя, то завтра этого может и не случится. Уже не говоря об огромной рыжеволосой проблеме. Я не могу подвергнуть тебя такой опасности. Никогда.

— А если я несогласная с тобой?

— Я не позволю тебе. Я ведь бог, Тори. И если мне придется, я даже сотру себя из твоих воспоминаний.

— Если ты посмеешь копаться у меня в мозгах, то клянусь, Ашерон, что тебе не поздоровится.

В этот момент он подумал, что Сотерия была очень похожа на Ника-слишком самоуверенная в том, что его силы не подействуют на нее.

— Будь разумной, Тори. Моя жизнь слишком запутана, и к тому же очень опасна. — Тори захотелось даже расплакаться от его настойчивости.

— Все заслуживают любви, Ашерон. — Сказала она, повторяя слова Зарека. — Посмотри мне в глаза и скажи, что ты действительно хочешь уйти. Скажи мне, что больше никогда не хочешь снова меня видеть.

Эш сглотнул, когда все его эмоции скрутились в клубок внутри него. Он не хотел, чтобы она уходила. Он хотел обнимать ее и быть с ней рядом до конца своей неестественной жизни. Будучи человеком, Тори делала его уязвимым. И пока существовали враги, настойчиво пытающиеся навредить ему, Ашерон не мог позволить Сотерии быть рядом с ним.

— Я хочу, чтобы ты ушла, Тори.

— Ага, а люди в аду хотят водички со льдом. А теперь снимай свою одежду и покажи мне свою спину. Она должно быть просто убивает тебя.

— Так ты собираешься полностью пренебрегать мной?

— Не совсем. Я прекрасно услышала, что ты сказал, и я уважаю то, что меня отбили и за меня отомстили сегодня вечером — за то, что эти все демоны ворвались и утащили меня прямо с того места, где я сидела. Я вовсе не глупая женщина, но как уже было сказано, я не сдаюсь, когда имею виды на что-то или кого-то. Я люблю тебя, Ашерон, и собираюсь остаться рядом с тобой, даже если ты станешь меня отталкивать.

Эш закрыл глаза, наслаждаясь каждым словом, сорвавшихся с ее языка.

— Я не знаю, как это, любить, Тори. Правда не знаю.

— Толпа народа, которая желала недавно отдать свои жизни за тебя, сказала мне, что в тебе дерьма больше, чем на пастбище, приятель.

— Артемида не позволит нам жить спокойно. Ты хоть понимаешь это?

— Я понимаю лишь то, что сказала тебе снять одежду, а вместо этого ты тут стоишь и споришь со мной. Сдавайся, Ашерон. Поверь мне, так будет намного проще.

Подняв свои руки, признавая свое поражение, Эш воспользовался своими силами, чтобы снять майку. Тори резко вздохнула, увидела его вновь открывшиеся раны, которые искалечили его спину.

— Как ты все это выносишь? — Пустой взгляд, которым он одарил ее, ранил Тори до глубины души.

— Я привык.

— Ложись в кровать. Спину нужно обработать, а тебе самому отдохнуть.

— Есть, мэм. — Эш направился в свою спальню, а Тори прошла на кухню. Он остановился в дверях и стал наблюдать за ней. Совершенно забыв о нем, она достала чашку и налила туда воды.

Волна желания накрыла его с головой, от чего он в буквальном смысле слова перестал дышать. Если бы не его раны, то в постели бы он спал не один. Но боль в спине Ашерона была намного более значительной и отвлекающей, чем та, что пульсировала у него в паху.

Но ни одна из них не могла сравниться с той, что была у Эша в сердце, и эта боль говорила ему, что их отношения не могут больше продолжаться. Даже несмотря на упертость Тори, ей все равно придется уйти, пока Артемида не убила ее.

Богиня была права. Он приползет к ней назад и будет умолять о еде. Между сражением и ранами на спине, Ашерон к тому же еще и умирал с голоду. И если в ближайшее время он не поест, то начнет убивать.

Вздрогнув, ему вдруг стало любопытно, что подумает Тори, когда узнает об этой его стороне. Самое грустное было в том, что Ашерон не хотел, чтобы она имела дела с ним в таком виде, чтобы она увидела то чудовище, которое жило у него внутри.

Нет, это Артемида создала этого монстра. Единственное, что хоть как-то утешало его было в том, что ей все же тоже приходилось питаться тем же путем, что и ему.

Эш вздохнул и пошел в кровать ждать Тори, зная, что когда наступит утро, ему придется ее отпустить.


Глава 81


Тори помедлила, когда вошла в комнату, где спал Эш. Его дыхание было таким странным. Совсем не как у человека, оно больше походило на собачье пыхтение. Беспокоясь за него, она поставила свою чашу и полотенце на тумбочку и села подле него.

Она положила руку на его горящую в лихорадке щеку. В тот момент, когда она сделала это, все его тело стало ярко-голубого цвета. Охнув, Тори стала наблюдать, как его кожа сверкает и переливается разными оттенками синего и голубого цвета. Его ногти стали черными, а из головы вылезли два маленьких рожка.

Вскочив с кровати, Тори съежилась, когда лук и стрела Артемиды проявились на его спине поверх ран.

Эш рычал даже во сне. И когда он открыл глаза и посмотрел на нее, Сотерии потребовались все силы, чтобы не убежать отсюда прочь. Больше не серебряные, они стали ярко-красными с желтыми прожилками. Он открыл свой рот и зашипел, показывая ей ряд зазубренных клыков.

— Малыш? — Прошептала она, пытаясь найти хоть какой-то признак того мужчины, которого она любила, в этом существе, что так сильно напугало ее.

Он моргнул, как будто видел ее впервые и припал к кровати. Тори медленно подошла к нему. Держа руку перед собой, Сотерия нежно положила свою ладонь ему на голубую щеку. Он закрыл глаза и начал обнюхивать ее ладонь, пока не вдохнул кожу на ее запястье. Казалось, это его успокоило. Ашерон сказал ей что-то на я зыке, который она не могла даже начать переводить.

— Я не понимаю. — Сказала Сотерия по-атлантски.

— Akee-kara, akra. — Она убрала его черные волосы ему с лица.

— Тебе что-то нужно, милый?

Эш пытался сконцентрироваться, но все было бесполезно. Все было как в тумане. Он даже не был уверен в том, спит он или же бодрствует. Казалось боль в его спине ушла на совсем. И он был рядом со свежей кровью — Ашерон мог слышать ее запах и биение сердца.

От этого звука у Эша рот наполнился слюной.

Облизав губы, он вдохнул аромат женской плоти, которая покрывала те вены, в которые он так хотел вонзиться…

Еда.

Ему не положено. Даже в таком состоянии, Ашерон все еще смог вспомнить правило, которому сам себя и научил. Ему нельзя было пробовать людей. Это было неправильно. Но сейчас, когда он просто умирал от голода, Эш не мог вспомнить, почему нельзя этого делать.

Он мог думать лишь о том, как утолить его требовательную боль.

Он прижал человека поближе, чтобы суметь вдохнуть аромат ее шеи. Облизав нежную плоть в этом месте, Эш слегка царапнул ее кожу своими клыками, отчаянно желая вонзиться в нее поглубже. Он почувствовал, как по ней побежали мурашки и она вздохнула от удовольствия.

Она говорила с ним, но он не мог понять ни одного ее слова. По крайней мере до тех пор, пока ее губы не коснулись его. Сладость ее рта добралась до человека внутри него и отправила зверя снова в заточение.

Тори трясло, когда Эш снова стал нормальным. Его кожа снова стала загорелой, а глаза все того успокаивающего серебряного цвета. И все равно была в Ашероне какая-то свирепость, которая напоминала ей посаженного на цепь тигра.

И когда он поднес ее руку, чтобы она прикоснулась к нему. Тори засомневалась.

— Ты ранен, Эш. Тебе нужен покой.

Он покачал головой, как будто пытаясь прояснить ее. Ее одежда исчезла. И в этот раз, когда Ашерон завладел ее ртом, она уже не смогла вспомнить свой довод. Он сплел ее пальцы со своими и прижал ее руку к своему напряженному члену. Тори почувствовала, как его дрожь проходит через ее собственное тело, когда он терся о ее ладонь.

Он оставил ее руку в одиночестве на том же месте, чтобы уже самому прикоснуться к ней. В один момент, она стояла рядом с кроватью, а в другой, была уже лежала под ним. Сотерия застонала от восхитительного ощущения его обнаженного тела, лежащего на ней.

Осторожно, чтобы только не коснуться его спины, она обхватило лицо Ашерона своими руками, когда он усилил поцелуй.

Эш все еще не был уверен, происходит все это во сне или наяву. Он знал лишь то, что аромат Сотерии заполонил ему голову и что ему обязательно нужно оказаться у нее внутри. С колотящимся сердцем Ашерон развел широко ее ноги и глубоко проник в нее. В тот момент, когда это произошло, он охнул от удовольствия, которое накрыло его. Но это продолжалось недолго, так как зверь внутри него вернулся, желая полакомиться ее кровью, которая неслась по ее венам. Это все, что он мог слышать и на чем мог сконцентрироваться.

Это переросло даже удовольствие и заставило его пускать слюни. Тори захныкала, когда Эш отпрянул от нее. По крайней мере, пока она не увидела его лица. Его мучение отпечаталось и на ее сердце.

— Что не так, Эш? — Он хотел остаться с ней. Ашерон хотел снова оказаться внутри нее…

Нет, он просто хотел покормиться. Порыв разодрать ей горло был просто необузданным.

Ашерон терял контроль. Он ускользал и потихоньку высвобождался, а когда контроль совсем испарится, Эш сможет помнить лишь тяжесть своего голода. Каждая секунда, проведенная с ней, подводила его все ближе к черте.

Больше не имея сил справляться с этим и при этом не убив ее, Ашерон покинул человеческую реальность. Тори моргнула, поняв, что она осталась одна.

— Эш? — Позвала она, гадая, куда же он мог отбыть.

Абсолютно голый Эш ворвался в ванную комнату Артемиды. Больше не человек, он стал тем зверем, которого так презирал. Ничто не имело для него значения, кроме кормежки. Разрушения.

Убийства.

Ашерон исчез. Только Апостолос был здесь. Предвестник Апостолос хотел крови и лишь одна личность могла удовлетворить это желание.

Артемида…

Богиня охнула от вторжения в свою ванную, пока не поняла, что это был Ашерон. Она улыбнулась его голубой коже и черным волосам.

— Я же говорила, что ты еще вернешься ко мне.

Он пролетел от дверей к купальне, где она принимала ванну. Приземлившись на планке возле нее, он напомнил Артемиде больше птицу, чем человека.

Эш схватил ее в охапку и придвинул поближе.

Она положила ему руку на челюсть и сумела оттолкнуть его от своей шеи прежде, чем он успел вонзить свои клыки в нее.

— Ты не заслужил своей еды. Я злюсь на тебя и ты не получишь своей еды, пока это не исправишь.

Не имея возможности говорить в своей разрушительной форме, он лишь зашипел и сжал ее сильнее.

Артемида снесла его сильным порывом ветра. Он приземлился на свой бок. Одним ловким движением он вскочил на ноги и заорал.

Он клацнул зубами от злости прежде, чем напрыгнуть на нее.

Она телепортировалась с его пути, прекрасно зная, что если он положит на нее руки, но в данном случае лапы, Артемида будет мертва.

Он преследовал ее, как дикий зверь. Артемиде наверное следовало бы испугаться, но чувство злости затмило все остальное. Обычно, они не позволяли ему находиться так долго без еды. Но он предал ее и по правде говоря, Артемиде было глубоко плевать на то, умрет он или нет.

Отказываясь дать ему то, чего он хочет, Артемида побежала в заднюю комнату.

Ашерон попытался отрезать ей пути к отступлению, но она проскользнула мимо него и вошла в свою безопасную комнату. По глупости, он последовал за ней. В тот момент, как Эш оказался внутри, она перенеслась к двери и с грохотом закрыла ее, оставив его в ловушке.

Он раз за разом стал кидаться на прозрачную дверь, словно взбесившееся животное. Но, честно говоря, чем больше он бился в нее, тем больше Артемида поражалась, как он еще не выбрался наружу.

— Ты не можешь выбраться отсюда, Ашерон. Твои силы бесполезны в этой комнате, и пока я тебя не выпущу, ты принадлежишь мне.

Ашерон ударил одной когтистой рукой в дверь и издал такой свирепый рев, что даже у Артемиды волосы встали дыбом на затылке. О, он определенно убил бы ее сейчас, окажись на свободе.

Прищурившись, она скрестила руки на груди и одарила его торжествующей ухмылкой.

— Как я и говорила, я владею тобой. А теперь сиди здесь и голодай до тех пор, пока я не буду готова покормить тебя.

Эш едва мог понять слова, которым удалось пройти через голод, который все больше разъедал его. В таком состоянии, он очень был похож на тени Темных охотников, которые умерли, пока Артемида держала их души в рабстве. Вечно испытывающие голод и жажду. Безрассудные и не имеющие возможности понять сами себя. Это было самое отвратное существование.

Дверь затвердела, и он остался один в маленькой темной комнате. В ней не было ни мебели, ни окон.

Ни единого лучика света…

На мгновение, его разум вернулся и он снова почувствовал себя тем мальчиком, который оказался в тюрьме. Ашерон осмотрелся вокруг, ища крыс, которые обычно его кусали. Прислушиваясь к сигнальному звуку их скребущихся лап.

— Артемида! — Закричал он. — Выпусти меня отсюда.

Я боюсь. — Эти слова застряли у него в горле.

— Ашерон? Ты там? — Услышал он голос Риссы у себя в голове. А потом его голод снова вернулся, забирая все остатки его человечности подчистую. Он резко ударил своими лапами в дверь. Боль от его голода была просто мучительной. Она была такой невыносимой, что он стал биться в дверь снова и снова, с решительным намерением выбраться отсюда.

Прошло четыре дня, пока Артемиды решала, что ей следует сделать с Ашероном. Его настойчивые удары в стену и дикий рев стали потихоньку ее раздражать.

Но ему нужно было преподать урок. Ашерон должен быть наказан и пока не поймет, что ему снова нужно вернуться под каблук, богиня не выпустит его оттуда.

Не говоря уже о том, что она по правде говоря уже его боялась. Он никогда так долго не обходился без еды. А прошлый ее опыт подсказывал ей, что малая толика крови лишь разыграет его аппетит с новой силой.

Она хотела скормить ему одну из своих служанок, но решила, что это будет слишком жестоко.

И после этой мысли сразу же пришла другая.

— Если не кори… Нет, некто, чье имя рифмовалось с этим словом.

Она улыбнулась от своей изобретательности. Она поклялась Ашерону, что Сотерию не тронут пальцем ни она, ни ее приспешники.

Но она не обещала держать Ашерона подальше от нее.

Эш говорил ей, что Тори утешала его. Прекрасно, пусть эта сучка утешит его сейчас и заодно покормит собой.

Гордясь собой, Артемида перенеслась в Новый Орлеан, где эта маленькая потаскушка вела лекцию. Расстроившись, что придется подождать, она простояла в коридоре, пока пара не закончилась.

У Тори так ныло сердце, что она даже отпустила своих студентов. Она не видела и не слышала об Эше уже несколько дней, и тот факт, что он оставил в ее полном распоряжении свой драгоценный рюкзак, заставлял ее думать, что могло произойти нечто дурное.

Сложив свои книги в сумку, она взяла ее со стола и уже направилась к двери. Но прежде, чем успела дойти до нее, в класс вошла высокая потрясающая рыжая. Одетая в дорогой сделанный на заказ костюм и туфли от Прада, она просто ошеломляла.

Тори захотелось выдрать каждый волосок из ее чертовой головы.

— Зачем ты здесь, Артемида? — Холодно спросила она.

Она скривила губы, как будто ей был противен сам факт нахождения вблизи Тори, даже больше, чем самой Тори.

Нет, это невозможно.

— Ты нужна Ашерону, смертная. Он ранен и не может сам прийти. — Тори рассердилась.

— И зачем ты пришла за мной?

— Он хочет именно тебя. Поверь мне, что я бы не появилась здесь, ни по какой другой причине.

Все еще с подозрением, Тори схватилась за ремешок своей сумки.

— А ты случайно не лжешь мне? — Артемида показала древнегреческий знак верности и правды.

— Клянусь тебе, что он в невероятных мучениях и ты очень нужна ему. Ты что настолько эгоистично, что даже не поможешь ему?

Она и эгоистка? Да Сотерия рассмеялась бы ей прямо в лицо, если бы не волновалась так об Ашероне.

— Тогда отведи меня к нему.

Артемида перенесла ее из класса в то место, которое было очень похоже на древнегреческий храм. Комната была окружена колоннами, а вверху была потрясающая сцена охоты, выгравированная из золота. Это было так изысканно.

— Где я?

— На Олимпе.

Артемида провела ее в ванную комнату, в которой стояла древнестилизованная купальня. Она не останавливалась, пока не дошла до двери в другом конце комнаты. Когда богиня подняла руку, дверь посветлела и стала прозрачной.

Тори охнула, увидев Ашерона голого на полу. Его темные волосы спутались, а дыхание было прерывистым и тяжелым. Его кожа снова переливалась голубым, а из головы торчали два рога. Его рельефные мышцы сильно выделялись на фоне голубой кожи. Его руки заканчивались длинными черными ногтями, и когда он заметил, что они смотрят на него, то обнажил свои острые клыки в их сторону.

Поднявшись, Ашерон держался одной рукой за живот, как будто он у него болел. Он сделал один шаг и снова повалился на пол в очевидной боли. Эш зарычал от отчаяния и невыносимой агонии.

— Он такой отвратительный в своей божественной форме, не так ли? — Тори зыркнула на богиню с возмущенным взглядом.

— Он просто не может быть отвратительным. Никогда. Что с ним такое?

— Ему нужно поесть. Вот что с ним происходит каждый раз, когда он делает слишком большие перерывы между кормлениями.

— Так почему ты не покормишь его? — Медленная злая улыбка появилась на губах Артемиды.

— Милая, а как ты думаешь для чего ты мне понадобилась? — Она потянулась и открыла дверь.

И в следующее мгновение, она пихнула Тори внутрь комнаты и закрыла дверь, заперев ее вместе с Ашероном.

— Приятного аппетита.

Тори развернулась к двери и попыталась открыть ее. Но все было бесполезно. С этой стороны не было ни задвижки, ни ключа. Она могла видеть лишь торжествующее лицо Артемиды. О, если бы ей представились хотя бы три минуты наедине с ней… Это была бы смертельная схватка, стоящая того, чтобы ее увидели. Не имея другого выбора, Тори медленно подошла к Ашерону.

Осторожно.

Мог ли он вообще понять, что это была она? По тому, как он вел себя, она была уверена, что он ничего не осознает.

— Малыш?

Он посмотрел на нее с кроваво-красными глазами, в которой не было ни капли понимания. Они были яростными и холодными. Это были глаза хищника.

Со скоростью, не подвластной ее невооруженному глазу, Эш вскочил с пола. Он схватил Тори за горло, бросил ее вниз на землю и глубоко впился своими клыками в ее шею.

У Эша зашумело в голове и заболели плечи, когда он наконец утолил хоть немного тот голод, который разрывал его все эти дни. Кровь была такой прекрасной. Такой теплой и вкусной. Он лизал и сосал ее, напившись столько, пока не стал совсем нормальным.

Но когда Ашерон снова пришел в себя, то в нем возросла злоба на то, что эта богиня позволила ему быть так долго без питания. Даже когда Эш не мог говорить, он прекрасно помнил, что она стояла за дверью и наблюдала за ним.

— Ты поешь лишь тогда, когда все исправишь…

Она знала прекрасно, что эти слова творят с ним, а Эш так устал от ее такого отношения.

— Артемида, ты… — Его прервался на полуслове, когда оторвался от ее горла и понял, что держит в руках совсем не Артемиду.

Это была Тори, которая была очень бледна от потери крови. Ужас заполонил его. Вся ее шея была жестоко разодрана зубами Эша. Ее карие глаза были полузакрыты, и она отчаянно пыталась дышать.

Нет!

Его душа кричала в ужасе. Как же он мог так ранить ее? Как он мог зайти так далеко, что даже не понял, что кусает Тори?

Потому что Артемида держала его без еды слишком долго. А затем она бросила к нему смертного, прекрасно зная, что человек не переживет его кормления.

— О, боги. — Выдохнул он, задыхаясь. — Оставайся со мной, малышка. Я тебе помогу.

Она закашлялась, когда потянулась, чтобы коснуться его губ, покрытых ее кровью после кормления. Ашерон увидел страх в ее глазах и боль, которую он сам ей и причинил. Чувство вины было невыносимым.

— Сотерия? — Прошептал он ее имя, словно молитву. — Акрибос?

Она в последний раз вздохнула прежде, чем ее глаза остекленели, а рука безвольно упала на пол ладонью вверх.

Непередаваемая скорбь оглушила его, когда он понял, что только что убил ее. Запрокинув голову назад, Эш заревел от тяжести вины и боли, которая напала на него.

Он никогда не причинил бы ей вреда! Никогда!

А потом Ашерон увидел Артемиду в дверях, которая прислонилась к косяку в безопасности с другой стороны. От увиденного удовлетворения в ее глазах, ему захотелось выдавить их.

Он аккуратно положил Тори прежде, чем двинулся к двери с намерением добраться до суки, которая все отняла у него. Снова.

— За что? — Заорал Эш.

Она прищурилась от безжалостной ярости.

— Ты знаешь за что.

А затем дверь затемнилась, и Ашерон остался наедине с телом единственной женщины, которую любил по-настоящему. Женщину, которую он только что убил. И в этой комнате, где его силы были сведены на нет, Эш даже не мог исцелить или вернуть ее к жизни. Тори была мертва и именно он убил ее. Запрокинув голову назад, он заорал от нестерпимой боли.

Тори брела через густой угнетающий туман. Она чувствовала себя потерянной и не ориентировавшейся в пространстве. Последнее, что отпечаталось в ее памяти, было лицо Эша. Она видела выражение ужаса и страха на его прекрасном лице, а у самой в это время шея пульсировала от боли. А теперь боли не было совсем. Не было вообще ничего. Ни света, ни звуков, ни запахов. Отсутствие всего было таким пугающим.

— Эш? — Позвала Тори, пытаясь нащупать хоть какую-нибудь опору.

— Его здесь нет, девочка. — Она развернулась на добрый голос с сильным акцентом у себя за спиной и обнаружила там Аполлими, которая стояла в темноте.

— Что вы здесь делаете? — Аполлими протянула ей руку.

— Я украла твою душу в тот момент, как ты умерла и привела ее в Калосис. Но я не могу сохранить ее до тех пор, пока ты мне сама этого мне не позволишь. Я бы не позволила, будь я на твоем месте. Души очень ценны, чтобы ими расшвыриваться просто так, а твоя в особенности имеет для меня огромную ценность.

— Я не понимаю.

Тори вложила свою руку в руку Аполлими, и когда их кожа соприкоснулась, Сотерия обрела полную ясность обо всем, что богиня знала о ней и об Ашероне — более того она смогла увидеть воспоминания Эша и даже его смерть. Как Артемида отвернулась и бросила его, пока он пытался достучаться до нее и просил о помощи.

Как она могла сделать столь подлую вещь?

Слезы навернулись на ее глаза, а когда она увидела свою собственную смерть и удовлетворенное выражение на лице Артемиды, в то время как Эш просто разрывался от слез, Тори захотелось крови.

— Артемида убила меня? — Аполлими кивнула.

— Она все еще наказывает моего сына, а я ничего не могу сделать, чтобы это остановить… но ты, Сотерия, можешь.

— Но как?

— Я могу отправить твою душу назад в тело на короткий промежуток времени. Когда я это сделаю, единственным способом для тебя вернуться к жизни, будет выпить крови Апостолоса до того, как твоя душа снова выскользнет из тела.

Тори потребовалось время, чтобы поверить в это.

— Что?

Аполлими погладила ее руку. Тусклый свет отразился в ее кристальных слезах, когда ее головокружительные глаза засветились теплом.

— Я богиня разрушения. А его отец был богом созидания. В Апостолосе наши силы соединились. Он один из тех редких богов, которому подвластно не только разрушать жизнь, но и создавать ее. Именно его созидательные силы использовала Артемида, чтобы возвращать Темных охотников назад к жизни. Если бы она не питалась от него, то никогда бы не получила такой способности. И также как и с Артемидой, если ты выпьешь его крови, то получишь частичку его могущества. У тебя появится способность излечивать себя и ты сможешь вернуться к своей жизни. Более того, у тебя появится достаточно могущества, чтобы защищать себя, а я еще пошлю к тебе своих жриц, как стражниц, которые будут служить тебе и следить за тем, чтобы тебе снова не причинили вреда.

Все это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Она сможет вернуться к Эшу и в свой мир со способностями бога… Безусловно все не может быть так просто.

— В чем подвох?

— Тот же, с помощью которого Артемида подловила Апостолоса. Стоит тебе однажды покормиться от него, и ты навсегда станешь зависима от его крови.

Тори съежилась, вспомнив ту боль от укуса Эша.

— Кровь? — Неохотно она кивнула.

— Пожалуйста, Сотерия. Сделай то, что мне не под силу. Спаси моего сына от этого монстра, которая умышленно причиняет ему вред. Апостолос никогда добровольно не возьмет кровь от другого и этим привяжет его к себе. Не после того, как Артемида обманула его и насильно привязала этим к себе. Но если ты вернешься и покормишься от него, а он от тебя, то освободишь его навсегда от этой суки.

Тори отвернулась, размышляя о том, как же ей поступить.

— И я смогу остаться с Ашероном?

— Да и я наделю тебя достаточными силами, чтобы больше никогда ни Артемида, ни кто-либо другой из врагов Апостолоса не смогли бы вновь причинить тебе вред.

Глубина того, на что готова пойти Аполлими ради Эша, тронула Тори и напомнила ей ее собственную мать — маму, по которой она скучала каждый день.

— А как же вы? Разве это не ослабит вас?

— Ослабит. Но мне плевать. Я хочу, чтобы мой сын обрел свободу и был счастлив, чего бы мне это не стоило. Я устала видеть безысходность в его глазах, когда мы разговариваем. Видеть боль, которую я не могу успокоить. Ты поможешь мне? Пожалуйста?

Тори сжала руку богини, чтобы показать ей, насколько искренней она была.

— Я сделаю для этого мужчины все, что угодно. — Аполлими улыбнулась.

— Я думала, что твоя кузина Гири будет той, кто освободит моего мальчика. Но в тот момент, когда я впервые увидела тебя, тебе тогда было лет десять и ты мешалась на раскопках моего храма в Эгейском море, я поняла, что ты и есть та единственная, именно поэтому я и не позволяла никаким другим мужчинам прикасаться к тебе.

Она накрыла руку Тори своей и крепко сжала.

— Сотерия. Хранительница Атлантиды, которая не сошла с выбранного пути, даже, несмотря на мою злость, которая боролась за то, что любила больше всего на свете. Ты оказываешь честь своей тезке.

Аполлими сняла ожерелье со своей шеи и положила его Тори на ладонь.

— Когда ты будешь готова бороться за него, прижми это к своему сердцу и получишь силу богини. Навсегда.

Тори держала в руке ожерелье и разглядывала красный клубящийся дым в полупрозрачном камне. Благодарная за такой подарок, она обняла Аполлими.

Богиня была ошеломлена объятием — никто не прикасался к ней с такой любовью со дня, когда был зачат Апостолос. Закрыв глаза, она прижала девушку поближе.

— До тех пор, пока ты будешь добра к нему, ты всегда будешь моей дочерью. Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобиться, просто позови меня и я тебе отвечу.

— Я не позволю больше ничему плохому с ним случиться, обещаю. — Аполлими поцеловала ее в щеку прежде, чем отойти.

— Тогда иди к нему, Сотерия. Он очень нуждается в тебе.

Кивнув, Тори отошла на шаг назад и прижала камень к груди. В тот момент, когда она сделала это, обжинающая боль пронзила Тори насквозь.

— Оу! Вы не сказали мне, что это очень больно. — Аполлими пожала плечами.

— Рождение всегда болезненно, особенно когда речь идет о перерождении.

Она не шутила. Тори чувствовала, как что-то кромсало ее изнутри. Чувствуя тошноту и головокружение, она моргнула, пытаясь прогнать темноту, которая была такой угнетающий, что даже ослепляла.

В следующее мгновение она поняла, что снова находиться в руках Эша.

Он сидел на полу, прижав ее к себе, щека к щеке. Он качал ее и шептал на ухо.

— Пожалуйста, Тори не умирай. Пожалуйста, не оставляй меня одного. Я не хочу жить без тебя…

Эти трогательные слова едва не задушили ее, но что поразил Тори еще больше, так это влажность его щек.

Он плакал.

По ней.

Подняв руку, Сотерия провела пальцами по его подбородку. Ашерон дернулся с испуганным вздохом.

— Сотерия?

Она кивнула, а затем почувствовала голод, о котором упоминала его мама. Он опалил ее невероятной свирепостью, от которой ее резцы тут же удлинились.

Решительно она встретилась с ним взглядом.

— Позволь мне остаться с тобой, Эш.

Ашерон перестал дышать, когда до него дошло, о чем она просила. Что ей было нужно. И впервые за все свое вечное существование, он был готов пролить кровь, чтобы дать ей жизнь.

— Ты уверена? — Она кивнула.

Ашерон убрал свои волосы в сторону и подставил для нее свою шею. Закрыв глаза, он подготовился к боли, которую принесет ее укус, к ненавистному ощущению ее дыхания у него на шее, пока Тори будет есть.

Сотерия помедлила, почувствовав, как Ашерон напрягся. Ей потребовалась секунда, чтобы понять почему. Эш не выносил, когда кто-то дышал ему в шею, и, тем не менее, он сидел и предлагал ей себя, при этом не жалуясь и ничего не говоря. В этот момент, она еще больше влюбилась в него.

Благодаря своим новообретенным ощущениям, Тори узнала, что его шея не единственное место, откуда она могла поесть…

Эш открыл глаза, когда Тори вдруг отодвинулась от него. Нахмурившись, он наблюдал за тем, как она опустилась ниже и укусила его во внутреннюю часть бедра.

Он резко втянул воздух, когда волна желания ослепила Эша и возвысила его член, который был всего лишь в нескольких дюймах от ее рта. Но невероятнее всего было то, что она не схватила его за волосы и не причинила ему боли, пока кормилась. Она была нежной и заботливой, и когда Тори взглянула на него, ее глаза были такими же, как и у Ашерона.

Этот глубокий головокружительный серебристый цвет, который он так ненавидел в себе, на лице Тори смотрелся просто великолепно. Теперь они были связаны вместе. Его силы. Его кровь. Все это тоже стало принадлежать Тори. Но, несмотря на все это, ему хотелось увидеть ту прежнюю Тори. Поцеловав ее губы, Ашерон вернул ее глазам тот карий оттенок, который украл его сердце, когда Сотерия осматривала комнату в нервной панике.

Перед ним была женщина, которую он любил. Та единственная, без которой он уже не мог прожить.

Тори почувствовала необузданную невероятную силу внутри себя. Теперь она могла слышать абсолютно все, видеть, как меняются цвета в каждом предмете.

— Так значит так ты видишь мир?

— Да.

Все было та насыщенно и переполняюще. В то же время все ее тело горело и было в нужде. Тори посмотрела на него, и Ашерона даже покраснел прежде, чем одел себя.

Прочистив горло, кивком головы Эш указал на дверь.

— Мы не можем этим заняться здесь.

— Артемида. — Прорычала Сотерия это имя. Он кивнул.

— Мы все еще заперты в ее храме.

— Ненадолго. — Встав на ноги, она подошла к двери. Эш нахмурился, когда Тори закрыла глаза и вытянула руки по швам. Эш почувствовал ветер своей бабушки, который вихрем закружился вокруг них. У него отпала челюсть, когда он понял, что происходило вокруг — его мать поделилась частью своих сил с Тори. В ней были не просто его силы.

А комбинация его могущества и его матери…

Очень гремучая смесь.

Едва эта мысль сформировалась у него в голове, как дверь разлетелась на тысячи мелких кусочков. Артемида завизжала в другой стороне комнаты, а затем понеслась в тронный зал.

Эш встал и подошел к Тори.

— Пойдем домой. — Она покачала головой.

— Ты иди. А я буду через минуту. — Он остановился от странной нотки в ее голосе.

— Тори… — Она лукаво улыбнулась ему, перебив его на полуслове.

— Я собираюсь просто поговорить с ней. Не волнуйся.

Ага, конечно. Не волнуйся. Она вообще в своем уме? И впервые, он не был уверен, кто из них был в большей опасности.

Эш сначала засомневался, но потом понял, что безоговорочно доверяет Тори.

— Напомни ей, что я узнаю, если она обидит тебя, а если она все-таки решится на это, то передай ей, что никакая сила на Олимпе не сможет защитить ее.

Она поцеловала его в кончик пальца, а потом нажала ему на нос.

— Да не волнуйся ты так. Мы просто поговорим по-женски.

Эш почему-то очень сомневался в этом.

Зная Тори, он был уверен, что это будет походить на кошачью драку. Но он не станет вмешиваться. Настало время, чтобы кто-нибудь опустил богиню с небес на землю.

— Хорошо, малышка. Я буду ждать тебя в своей квартире.

Тори не шевелилась, пока Эш не исчез. В тот момент, когда она почувствовала, что его силы вернулись в человеческую реальность, Тори направилась в том направлении, куда убежала Артемида.

Ее новые силы бурлили в ней.

Сотерия шла, чтобы устроить долгий запоздалый разговор с богиней в стиле "Обрети Иисуса".


Глава 82


Артемида продолжала ждать, пока все силы исчезнут из ее храма.

Но этого не случилось, Она почувствовала, как испарилась основа Ашерона, но еще что-то так и оставалось в ее доме. Могущественное. Холодное. Расчетливое.

И это явно был не Ашерон.

И когда Сотерия вошла вприпрыжку в двери ее ванных покоев, а затем и в тронный зал, в лице Артемиды не осталось ни одной кровинки. Было ясно видно, что женщине нужен был кусок от нее, и что она готова был даже драться за него.

Артемида все еще пыталась скрыть панику от этой девчонки.

— Ты ничто для меня, смертная.

Тори усмехнулась и заговорила с ней на идеальном греческом.

— О, ты сильно заблуждаешься в этом, Артемида. Я не ничто. Я та, которая собирается надрать твою задницу, если ты еще хоть раз посмеешь приблизиться к Ашерону.

Артемида взмахнула рукой и отправила Тори в полет через всю комнату.

— Не смей угрожать мне.

Сотерия подняла руки и, как будто наткнувшись на стену, перестала двигаться. Открыв глаза, она была ошеломлена, обнаружив себя парящей над землей всего в нескольких дюймах от того камня, в который она должна была врезаться по задумке Артемиды.

Богиня завизжала от такого произвола, а Тори наоборот засмеялась от облегчения. Эти силы были такими классными.

Расставив руки в стороны, она приземлилась на землю. Артемида подбежала к ней и схватила за шею. Тори выскользнула из ее хватки и отбросила подальше.

— О-о-о, сучка, получи-ка. — Сотерия выкинула руку вперед и прижала ее к стене.

— Отпусти меня! — Но Тори лишь усилила своего рода объятия.

— За все те разы, что ты ранила Эша, тебе еще повезло, что я сразу же не вырвала сердце у тебя из груди. Как ты могла?

Слезы появились в зеленых глазах богини, пока она пыталась освободиться.

— Я любила его. — Тори покачала головой.

— Как ты вообще можешь произносить эти слова? Ты даже не понимаешь, что значит любовь. В любви тебе не может быть стыдно, если тебя увидят с тем, кто тебе дорог. Она не имеет ничего общего ни с наказаниями, ни с болью и ранами.

Почувствовав жалость к богине, Тори отпустила ее.

— Любовь дает тебе силу, необходимую для того, чтобы противостоять всему, насколько бы жестоким и пугающим это ни было. Именно поэтому, Эш предпочел быть избитым, чем рассказать о тебе отцу. Именно поэтому он позволил выпотрошить себя на полу у твоих ног, но не посмел опозорить тебя прилюдно. А ты наплевала на эту любовь и разрывала его на части. Для богини, ты просто жалкая.

Артемида презрительно ухмыльнулась.

— Ты человек, и всем плевать, если ты спишь со шлюхой.

И тут Тори совершила то, чего раньше никогда в своей жизни не делала. Она влепила пощечину другому человеку.

Артемида завизжала и постаралась расцарапать ее, но Тори перехватила ее запястья и оттолкнула ее назад. Сотерия усилила убийственный взгляд на богиню, чтобы показать ей, что была совершенно серьезна.

— Если еще хоть раз оскорбишь Ашерона, поверь мне, я сделаю с тобой то, что ты позволила своему брату сотворить с ним. Я отрежу твой язык за это. Ашерон — тот мужчина, которого я люблю и никто и никогда не будет наживать проблемы с Ашероном, если конечно не захотят иметь дело со мной.

Артемида высвободила одну руку и попыталась ударить Сотерию, но она снова схватила ее за запястье.

— Ты ничем не лучше, чем я. — Артемида заорала. — Ты пожертвуешь им в мгновение ока, чтобы спасти себя и я прекрасно это знаю.

Тори отрицательно покачала головой.

— Ты ошибаешься. В этом мире нет ничего, ни плохого, ни хорошего, чем бы я дорожила так, как Ашероном. И нам двоим ты порядком уже поднадоела. Счастливой тебе вечности, и если ты хочешь продолжить жить вечно, то держись подальше от меня и оставь Ашерона в покое.

Артемида скривила губы.

— Ты не можешь избавиться от меня навечно, смертная, я мать его дочери.

От этого у Тори скрутило живот.

— Ты права. Ты мать Катры, не повезло же бедняжке. Но ты ошиблась в одном.

— И в чем же?

Тори выпустила силу разрушителя, которая объединилась с силой Эша внутри нее. Сначала она оставалась такой же, но потом Тори почувствовала, как ее волосы стали белокурыми и начали развеваться вокруг нее, а потом ее поглотила молния и вылетела из кончиков ее пальцев.

— Я больше не смертная. — Сказала она демоническим голосом. — Я Atlantia Kedemonia Theony — стражница атлантских богов. Лишь один такой бог находиться поблизости и моя задача состоит в том, чтобы спасти его от еще одного плохого воспоминания, которое ты создала ему. Я искупаюсь в твоих кишках, сука. А что насчет Кэт, то она уже большая девочка — я знаю, я жила с ней. Она переживет смерть своей матери. Поверь мне. Это говорю тебе я, у которой огромный опыт в этом деле.

Артемида охнула.

— Ты что готова разрушить весь мир ради него?

— Да, готова. А что насчет тебя? — Она отвернулась.

— Именно поэтому, ты сейчас пожелаешь ему всего наилучшего и уберешься из наших жизней. В следующий раз, когда я тебя увижу, богиня, лучше тебе придти с подарками, которые меня порадуют, а иначе греческому пантеону придется подыскивать новую богиню охоты. Ты поняла меня?

— Я поняла.

Но ее глаза говорили об обратном — в них читалось, что она уже нечто этакое стала придумывать.

Так тому и быть. Враги были неотъемлемой частью жизни. Тори не могла ничего с этим поделать, кроме того, как хорошенько предупредить ее прежде, чем она отважится снова прийти за ней.

Никто не уйдет от нее без драки, а за Эша она вообще жизнь отдаст.

— Прощай, Артемида. И ради своего собственного блага, если когда-нибудь тебе все-таки доведется найти человека, который буде также любить тебя, как и Ашерон, советую тебе получше о нем заботиться. — С этими словами она вернулась в Новый Орлеан, где нашла Эша, ожидающего на диване в своей квартире.

Он подскочил на ноги прежде, чем стал осматривать ее тело на предмет повреждений — вообще-то это было таким очаровательным.

— Ты в порядке?

— Я же тебе говорила, что со мной все будет хорошо. — Его взгляд был наполнен сомнением.

— Она не обидела тебя?

— Нет. — Она подняла руки вверх, чтобы показать ему, насколько целой и невредимой вернулась. — Я просто превосходно себя чувствую.

Облегчение в его глазах тронуло Тори до глубины души, особенно когда он нагнулся, чтобы тихонько поцеловать ее в губы. Ох, как же она любит этого мужчину.

— Мне так жаль, что я сделал с тобой такое. — Выдохнул он. — Я никогда бы не причинил тебе вреда.

— Я знаю, милый. — Она улыбнулась ему. — Что там Вульф цитировал? "Иногда все идет неправильно, чтобы потом стать на свои места"? Если бы ты не выпил моей крови, я бы не получила силы, которые мне потребуются, чтобы быть с тобой. Поэтому не сожалей, Эш. Лично я ни капельки не жалею.

Он сморщился, как будто Тори ударила его, и это принесло ей самой боль.

— Я никогда не хотел, чтобы ты видела меня таким.

— Видела тебя каким?

— Монстром. Я презираю свою настоящую форму. — Она покачала головой, когда он обхватил ее за талию.

— И я не могу даже предположить почему. Не считая того, что ты убил меня, ты был очень миленьким и выглядел совсем, как Papa Smurf.

— Papa Smurf? — Ашерон издал звук абсолютного страдания и нахмурился. — Я не выгляжу, как Papa Smurf.

— Да, малыш. — Сказала она притворным покровительственным тоном, игриво поглаживая ее по щеке. — Ты совсем не выглядишь, как он. Ты выглядишь, как секс на палочке. Теперь твое эго чувствует себя лучше?

Одна его бровь взлетела от таких ее слов.

По крайней мере, пока она не подошла и взяла его достоинство в руку.

Ашерон втянул резко воздух, когда Сотерия медленно стала расстегивать ему штаны.

— Что ты делаешь? — Она облизала свои губы от жара, который несся по ее венам.

— Я все еще чувствую себя довольно… бойко от этого кормления. И честно говоря, Papa Smurf, ты достаточно хорош, чтобы тебя съесть.

Эш едва мог дышать, когда она опустилась на пол перед ним и расстегнула ширинку. Тори посмотрела на него. Ее глаза светились любовью за мгновение до того, как она взяла ту самую палочку в рот.

Все доводы улетучились из его головы, когда он наблюдал за тем, как она дразнит и облизывает его.

— Ты читала свою книгу снова, не так ли?

Сотерия засмеялась и ощущение ее рта, вибрирующего вокруг его плоти, было просто невыносимым. Прежде чем он смог остановить себя, его тело расслабилось. Эш откинулся назад к стене, пока его тело сводило спазмами. По правде говоря, это был один из лучших оргазмов, который у него случался, и тот факт, что она не отдернулась, делал его еще слаще.

Пока до него не дошло, что он натворил.

Ашерон ругнулся от своей глупости, а затем подождал, пока Сотерия его отпустит.

— Я не хотел, Тори. Я должен был тебя предупредить. — Она нахмурилась, застегивая ему штаны.

— Предупредить о чем? — Ашерон отвернулся, неспособный встретиться с ней взглядом.

— Обычно, я лучше контролирую себя. Обещаю, что в будущем, я буду давать тебе время, чтобы отодвинуться.

Тори поднялась и повернула его щеку так, пока он не встретился с ней взглядом.

— Эш, в тебе нет ничего, что было бы мне противным. Абсолютно ничего. Ни глаза. Ни твое клевое голубое тело. А в особенности то, чему я сама положила начало. Вообще-то, я люблю твой вкус и мне понравилось, что ты потерял контроль. Это значит, что я все делаю правильно.

Обхватив ее лицо, Ашерон носом провел по ее щеке, восхищаясь гладкостью кожи по сравнению с его.

— Ты слишком хороша, чтобы быть настоящей.

— Ты так говоришь лишь потому, что нигде поблизости нет молотка. — Он засмеялся и опустил голову ниже, чтобы понюхать ее шею.

— Я так благодарен, что ты больше не находишь меня отталкивающим. — Она стала сжимать его ухо пальцами.

— Просто помни всегда предупреждать меня прежде, чем решишь поразмять клыки снова. — Эш посмотрел на нее нахмурившись.

— Поразмять клыки? — Тори игриво улыбнулась.

— Да. Это реплика из вампирской серии Л. А. Бэнкс. Тебе следует прочесть ее книги когда-нибудь. Они просто потрясающие.

— С такими рекомендациями, как же я смогу отказаться? Но сначала, я думаю, нам следует почитать немного твою книгу, ну ту про "Развеселить озорника".

Она рассмеялась, разговор — о пикулях— навел ее на мысли о еде.

— Эй, значит из-за всей этой кровавой темы я больше не смогу есть?

— Нет, Тори. — Поддразнил Ашерон. — Тебе просто не нужно есть обычную еду. Ты сможешь почувствовать ее вкус, но она не уменьшит твою жажду крови. Тебе придется питаться через каждые пару недель.

— Или я превращусь в Миссис Smurf? — Он засмеялся.

— Нет. Только я это делаю. Ты превратишься…

— Во что?

— Я тут подумал о термине Сими. "Стерва-богиня"? — Она игриво ударила его в живот.

— Никогда больше не называй меня так! Ты злой человек!

Эш вдруг протрезвел, осознав, как они с ней играют и подшучивают друг над другом. Никогда в его жизни Ашерон не испытывал такой легкости в общении с другим человеком. Она знала все о нем.

Абсолютно все.

И все это не значило для нее ровным счетом ничего. Его прошлое было ничем. Но сама Тори была его будущим. Взяв ее за руку, он подвел ее к кровати, на которой намеревался заниматься с ней любовью весь оставшийся день. Ашерон поцеловал Тори, растворив их одежду и уложив ее на кровать.

— Я люблю тебя, Сотерия.

Тори перекатила его и обернула своим длинным стройным телом его, прижав, как можно ближе к себе.

— Sagapo, Achimou. Sagapo. — Ее греческий согрел его, а волосы в том месте, где соединялись ее бедра, раздразнили его и заставили тело Ашерона снова возбудиться.

— Agapay, Sota. — Тори нахмурилась.

— Agapay? — Он кивнул.

— С атлантского, я люблю тебя. А Sota — это уменьшительно-ласкательное для твоего имени.

Тори обожала эти звуки, особенно как они перекатывались на языке Ашерона в этом сексуальном переливающимся акценте, а больше всего ей нравилось то, что он делился своим языком с ней.

— А как твое имя ласково будет звучать?

— Acho.

— Agapay, Acho. — Он играл с ее волосами, а потом улыбнулся ей.

— Я всегда ненавидел атлантский, но не тогда, когда ты говоришь на нем.

Она представить не могла почему, учитывая насколько прекрасен он был. Тори могла слушать, как он говорит весь день напролет, и когда такое случалось, то ему стоило быть на чеку. Тори от этого становилось невероятно возбужденной. Укусив его за плечо, Сотерии вдруг стала интересна одна вещь.

— А сколько ты вообще знаешь языков?

— Я бог, Тори. Я знаю их все. И когда ты сама столкнешься с ними, то тоже узнаешь их.

— Это впечатляет. — Она прикусила губу от веселья, а потом ее глаза вдруг внезапно расширились. — О-о-о, мне тут в голову пришла еще одна мысль. Ты же всезнающий, так ведь?

— По большей мере, да.

— Тогда ты просто обязан рассказать мне то, что я очень хочу знать. Что в конце всего? — Он пожал плечами.

— Это очень просто.

— Тогда скажи мне.

— Буква "О".

Застонав, тори ударила его в голову подушкой.

— Ты вредный, Ашиму. За это ты приговорен к языковым пыткам. — Она перекатила его, пока он не оказался под ней.

Эш резко втянул воздух, когда она обвела его сосок языком. О таких пытках мужчина мог только мечтать.

— Что еще я могу сделать, чтобы вывести тебя из себя? — Она легонько ущипнула его за кожу на ребрах.

— Ты можешь бросить меня.

Он прямо протрезвел от своих эмоций от такой мысли.

— Я никогда этого не сделаю, Тори. Никто не может прожить без своего сердца, а именно сердцем ты для меня являешься.

Тори легла на него и покрепче прижала к себе. Пока еще одна ужасная мысль не посетила ее. Она вздрогнула и поднялась на нем, чтобы встретиться с Ашероном взглядом.

— Подожди, Эш… разве Артемида не владеет твоей душой?

— Нет. Я не совсем Темный охотник. В отличие от них, я не по собственной воле отдал ей свою душу. Она использовала мои же силы, чтобы обмануть меня и силой вернуть назад в этот мир. Из-за того, что я бог, она так и не смогла забрать у меня душу. Она всегда принадлежала мне.

— Но у тебя же есть метка в виде стрелы и лука. — Которой впрочем сейчас на теле не было.

— Просто потому, что я не хотел, чтобы другие охотники узнали, что я не один из них. Я просто хотел, чтобы они относились ко мне, как к обычному парню. По этой же причине я выставляю клыки, когда они рядом, хотя в общем-то в них нет никакой необходимости до тех пор, пока я не соберусь есть.

Тори положила голову себе на руку и стала выводить круги у него на груди.

— Надеюсь, ты знаешь, что рядом со мной тебе не нужно быть обычным.

— Я знаю.

— Вот и прекрасно.

И весь остаток ночи Эш не терял времени зря и занимался с ней любовью. Показывая ей этим, насколько много она значит для него и насколько сильно он ею дорожит. Только лишь после полуночи, она наконец уснула от явной усталости.

Полностью пресытившийся, Эш укрыл ее одеялом прежде, чем вылезти из кровати и одеться в черные кожаные штаны и длинную футболку с эмблемой VG Cat Rat Flail. Накинув на себя свой длинный плащ, Ашерон перенес себя из Нового Орлеана на гору Олимп.

Впервые он шел не на встречу с Артемидой. Вместо этого он отправился в храм Мойр. В тот момент, когда Эш ступил в их холл, Атропо, Клозо и Лашиси появились перед ним и преградили ему проход дальше в их пристанище. Не то чтобы это была для него такая непреодолимая преграда. Будучи конечной судьбой всего, он управлял ими и они это прекрасно знали.

— Что ты здесь делаешь? — Спросила Клозо, едва не срываясь на визг, так она нервничала.

— Я хочу с вами поговорить.

— О чем?

Он взглянул на Атропос, которая была высокой блондинкой, и ненавидела его с таким отчаянием, причину которого Ашерон никогда не понимал. В этот момент, он позволил ей увидеть каждую частичку ярости, которая обитала внутри него.

— Если еще хоть раз наведете угрозу на жизнь Сотерии, то не найдется той силы, которая остановит меня перед тем, чтобы разорвать вам глотки. Вы трое в последний раз поиздевались надо мной, все эти века, я не трогал вас. А сейчас, я вас предупреждаю и забираю свою милость назад, если в следующий раз решите поиграть с моей судьбой, то я приду и вообще покончу с вашими.

Страх на их лицах подсказал ему, что они все усвоили и приняли все близко к сердцу. Вот и ладненько.

С него хватит игр. Когда дело касается Сотерии, Ашерон теряет всякое чувство юмора. Любой, кто станет угрожать ей, распрощается со своей собственной жизнью.

Все было очень просто.

Она научила его принимать себя таким, каким он был на самом деле. Горе всем остальным. Потому что теперь он стал Предвестником не только для своей матери, но и для той женщины, в руках которой находилось его сердце.

А ради нее он способен на все.

Даже разнести этот мир в пух и прах.


Глава 83


Две недели спустя.

Новый Орлеан.

Даже несмотря на то, что Эш доверял Тори, но его кишки все равно свернулись в узел, когда он следовал за ней в лекционную аудиторию в Тулоне, где Тори собиралась провести еще один семинар на тему Атлантиды.

— Почему ты не хочешь рассказать мне, о чем собираешься говорить?

Очевидным ответом было то, что она просто собиралась помучить его, чем впрочем и занималась все прошедшие дни.

Черт побери, да она могла бы преподать несколько уроков в этом деле.

Она одарила его все той же теплой улыбкой, которая еще больше разжигала в нем страх.

— Это не твое дело, но если ты нападешь на меня и на мою репутацию, как тогда в Нэшвилле, то будешь снова жить в своей квартире. Один. И помни, я под опекой Сими. Правильно, Сим?

— В точку. — Сими гордо расплылась в улыбке, проскальзывая мимо них. — Расслабься, акри. Акра-Тори не сделает ничего, что сможет разозлить тебя. Только Сими может делать это.

Ашерон засмеялся, хотя узел в его животе сжимался еще сильнее с каждым шагом, приближавшим их к комнате.

— Ты все еще не ответил на мой вопрос. — Сказала Тори, возвращаясь к той теме, которую она подняла по пути сюда. — Как на самом деле выглядел Юлий Цезарь? — Он беззаботно пожал плечами.

— Умнейший был человек, но жульничал в игре в кости.

Сотерия впечатленно вздохнула и мечтательно обхватила себя за плечи.

— Не могу поверить, что ты встречался с ним, да еще и с Александром Великим.

— Ну, с Алексом все вышло совсем случайно. Я преследовал Даймона, который скрылся в городе, где Александр устроил привал. И после того, как я убил его, царь попытался завербовать меня в свою армию. Я объяснил ему, что возглавляю свою собственную армию и что у меня нет совсем времени на объединение.

Тори никогда не устанет слушать воспоминания из прошлого Эша. Он сделал столько увлекательных вещей и стал свидетелем истории, о которой она только могла читать.

Он присутствовал при закладывании первого камня в стены Рима. Стоял на Великой Китайской стене через несколько дней после окончания строительства. Вел философские дебаты с Конфуцием и разделял трапезу с Кублай Ханом, а также присутствовал на празднестве с Буддой, когда он был еще маленьким мальчиком. Он прогуливался по Египту, когда строился некрополь в Гизе. Он играл с дофином, когда мальчик был совсем малышом, и обедал с самим королем Артуром… вся его жизнь была просто невероятной.

И он заставил Тори ждать с нетерпением будущих исторических моментов, свидетелями которых станут уже они оба.

— А что насчет Иисуса? — Спросила она, умирая от желания узнать. — Тебе доводилось с ним встречаться?

— Я слышал его речи несколько раз. Он тоже был умным и интригующим. Было в нем что-то, что привлекало твое внимание.

— Но лично ты с ним не встречался? — Ашерон покачал головой.

— Но почему нет?

— По той же причине, по которой официально так и не встретился с Ганди. Я не думал, что это того стоит. Мне просто нравилось слушать, как они говорят. — Эш открыл дверь в лекционный зал.

Тори замерла, увидев собирающуюся толпу.

Эш положил свою руку ей на плечо, чтобы поддержать.

— Все будет в порядке. Мы с Сими съедим каждого, кто посмеет моргнуть в твою сторону как-то не так.

Это все равно не успокоило ее.

— Я даже не знаю.

— Тогда давай уйдем. Мой байк снаружи с полным баком. — Она уставилась на него прежде, чем покачать головой.

— По крайней мере, в этот раз мои страницы пронумерованы. — Глубоко вздохнув для храбрости, она заставила себя войти в комнату, заполненную людьми, которые больше походили на акул, чем на историков, студентов и археологов.

Но, по крайней мере, на этот раз с ней был Эш. И Сими.

Эш шел рядом с Тори, пока не достиг первого ряда. Он поставил свой рюкзак вниз, а потом сел. Сими устроилась рядом с ним и ободряюще улыбнулась.

Когда Тори подошла к подиуму, она почувствовала, как ее сердце вот-вот выскочит из груди. Толпа здесь была ничуть не меньше, чем в Нэшвилле.

Боже, как же она ненавидела выступать на публике.

Пока она подготавливала страницы, открылась дверь и оттуда появились Ким и Пэм. которые помахали ей прежде, чем пройти вперед и сесть рядом с Сими. Благодарная им за поддержку, Тори отрегулировала микрофон. И когда она уже была готова начать свою речь, дверь снова открылась и в ней появилась Артемида.

Сотерия похолодела от этой картины и от того, что она могла значить. Не упоминая уже о том, что Тори увидела, как Эш весь передернулся, как будто ожидал начала Армагеддона.

Не сказав никому ни слова и даже не взглянув на Ашерона, Артемида прошла и уселась на заднем ряду, подальше от толпы и Эша.

Какой дьявол ее принес сюда? Что ей нужно?

Прочистив горло, Тори заставила себя не обращать на нее никакого внимания. Артемида не была здесь главной.

— Ум-м, приветствую всех. — Сказала она легонько в микрофон. — Хочу поблагодарить вас за то, что пришли сегодня. Я знаю, что некоторые из вас были в Нэшвилле и стали свидетелями моего панического бегства от невероятного унижения… — Она прищурилась на Эша, который с великолепной грацией смотрел на нее робким и кающимся взглядом. — Но как вы знаете, моя команда пару недель назад откопала большой участок подводных руин, которые, как мы полагаем, являются Атлантидой.

Из зала вверх взметнулась рука человека, в котором она узнала историка, но никак не могла вспомнить его имени. Тори указала на него.

— Я слышал, что среди вещей, которые вы нашли, были значимые артефакты, которые датируются 9000 лет до нашей эры. Если вы сможете подтвердить это, понимаете ли вы, что полностью перепишите все исторические источники?

Прежде чем она успела ответить, двери в очередной раз распахнулись, и в зал вошел мужчина из службы доставки. Не обращая внимания на то, что он прервал ее лекцию, почтальон направился прямиком к Тори.

— Доктор Кафиери?

— Да, это я.

Он протянул ей электронный планшет для подписи. Смутившись, она нервно осмотрелась вокруг.

— Прошу вас извинить меня. — Сказала она залу, расписываясь. Затем взяла небольшую посылку из его рук, нахмурившись, она открыла ее и обнаружила там последний дневник Риссы, тот самый, который Артемида приказала украсть вместе с рюкзаком Ашерона.

Это было железное доказательство, которое перепишет историю и сделает имя Тори, а также имена ее отца и дяди, легендами в этой области.

Это был момент, о котором она всегда мечтала. С тех пор, как они похоронили ее отца, основной целью Тори стало возвращение доброго имени своему папе.

С колотящимся сердцем, Сотерия посмотрела на Эша, лицо которого сейчас было белее мела. Он встретился с ней взглядом, и Тори смогла заметить, как его страх стал испарятся.

— Давай, детка. Я знаю, как много это все значит для тебя. Верни своему отцу репутацию. — Только Сотерия могла слышать глубокий голос Эша у себя в голове.

От этих слов у нее на глазах появились слезы. Тори знала, что это принесет Эшу. Мужчины и женщины, которых он зовет друзьями, будут в подробностях знать, насколько отвратительным было его прошлое. И хотя она была уверена, что большинству из них будет ровным счетом наплевать на это, и все же Тори достаточно хорошо разбиралась в людях, чтобы осознавать, что не все так воспримут эту информацию. Некоторые из них больше никогда не посмотрят на него, как раньше. Они будут смеяться и будут высмеивать его.

А что хуже всего, они никогда не простят его за правду, в которой его вины не было совсем. Они заставят его чувствовать себя также, как делала это Артемида все прошлые столетия. И это уничтожит его.

— Прости меня, папа. — Прошептала она про себя прежде, чем положить книгу назад в конверт и вернуться к своей речи.

Она прочистила горло.

— Да, мы обнаружили несколько экспонатов, которые достаточно стары. К сожалению, ни один из них нельзя отнести к тому времени, когда, как я полагаю, и существовала Атлантида. Более того, останки, которые мы обнаружили, оказались ничем иным, как руинами маленькой греческой рыбацкой деревни… Боюсь, что эксперты оказались правы. В Эгейском море Атлантиды нет. После всех этих лет, я пришла к пониманию, что вся моя семья и я шли по ложному следу. Как уже было сказано, моя команда на данном этапе отправляется на место встречи на Багамах, чтобы мы смогли поближе рассмотреть путь Бимини. Если Атлантида и существует, в чем я теперь сомневаюсь, то там может находиться ключ к этому открытию.

Тори сглотнула, осмотрев зал, и увидела ухмылки на лицах своих коллег.

— Мне бы очень хотелось принести всем вам лучшие новости. Мой полный отчет о наших находках вы сможете прочесть в моей выходящей в скором времени статье, а также и на моем Веб-сайте, конечно, когда я закончу ее. В конце хочу добавить, мой поиск Атлантиды кое-чему меня научил. В нашем прошлом лежит наше будущее. Своими собственными руками и решениями мы можем проклясть или спасти себя. За что бы вы не брались, прикладывайте к этому, как можно больше усилий. даже если вы лишь гоняетесь за не имеющей конца радугой, вы возможно никогда не доберетесь до конца, но во время своего пути вы обязательно встретите людей, которые станут для вас всем миром и создадут такие воспоминания, которые обязательно согреют вас даже в самые холодные ночи. Спасибо всем вам за то, что пришли.

Сложив все свои бумажки, Сотерия встретилась с недоверчивым взглядом Ашерона и улыбнулась ему.

Бормоча и перешептываясь, толпа стала потихоньку рассеиваться, включая и тех немногих, которые умаляли заслуги ее отца и самой Тори. Но впервые, ей было на это плевать. Слова ничего не значили. Теперь в ее жизни присутствовали люди, которые являлись всем в ее жизни.

Когда они уже выходили, Сими стукнула Эша по руке.

— Видишь, акри. Сими не воспитывает дураков. Я же говорила, что моя девочка очень хорошая. Акра-Тори никогда не сделает ничего, что причинило бы боль ее Ашиму.

Эш рассмеялся. А вот Артемида выглядела менее удовлетворенной, когда направилась прямо к Тори.

Сотерия посильнее сжала посылку, которую богиня сама же и послала ей, готовая драться до бесконечности за то, чтобы этот дневник больше не оказался в руках Артемиды.

— Я была уверена, что ты используешь это, чтобы сохранить свое лицо. — Тори пожала плечами.

— Я любила своего отца больше всего на свете. Но как бы больно мне не было это признавать, но он уже умер. А вот Эш нет. Пусть уж лучше они смеются надо мной, чем делают посмешище из него.

Артемида посмотрела недоверчиво, когда Сотерия произнесла такие слова.

— Ты на самом деле любишь его, не так ли?

— Больше жизни.

— И больше чести и достоинства. — В ее голосе появилась нотка уважения.

Артемида развернулась и уставилась на Эша. А когда она снова перевела взгляд на Тори, то в ее глазах застыли слезы.

— Береги его, Сотерия. И дай ему то, чего я так и не смогла. — Она слегка сжала руку Тори прежде, чем отвернуться.

Эш стоял, не шевелясь, когда Артемида подошла к нему. Он увидел в ее глазах страстное желание дотронуться до него. Но даже сейчас она так и не смогла заставить себя сделать это на публике.

— Я желаю тебе и твоей смертной хорошей жизни. Но очень хочу, чтобы вы помнили одну вещь.

— И это?

— Теперь ни один Темный охотник не будет свободен. Твое счастье взамен их свободы, потому что я больше ни с кем не хочу торговаться по этому вопросу. Никто не будет платить ту цену, на которую ты подписался столетия назад. И зная все это, надеюсь, что ты будешь спать спокойно по ночам.

Ашерон сжал зубы от ярости по поводу ее холодности, когда она уходила прочь. Он уже собрался идти за ней, но Тори остановила его.

— Позволь ей уйти, Ашерон. Журнал у нас. Ее Атлантиконония нейтрализована, а моя команда ни о чем не догадывается в наших раскопках. Они думают, что мы просто изменили направление. Мне кажется, что все сложилось, как нельзя хорошо.

— А как же Темные охотники? — Сотерия улыбнулась с новообретенным оптимизмом.

— Единственное, что я лучше всего усвоила из всей этой ситуации, так это то, что игра не закончена, пока не сданы все карты. Она походила тузом, думая, что мы не сможем его побить. Но в колоде осталась еще пятьдесят одна карта и игра далека от завершения. Мы что-нибудь придумаем. Ее сегодняшний маленький трюк показал нам, что лучший ход она уже сделала. Это все, на что она была способна, чтобы ранить тебя. Кстати именно поэтому она и устроила весь этот спектакль. Не позволяй ей разрушить твой день, малыш, и забрать то, что у нас есть. Вместе мы со всем справимся. Что для нас эта отравленная богиня? Как всегда говорит мой дедушка: над, под, вокруг или через. Всегда есть выход, и мы обязательно найдем его.

По его выражению лица, Тори могла с точностью сказать, что Ашерон был впечатлен.

— Как может такая молодая женщина быть такой мудрой?

— Я старая душа.

— А я счастливчик, потому что у меня есть ты. — Сотерия улыбнулась и передала ему дневник Риссы.

— Да, именно так. Но ничего. Я ведь тоже счастливая женщина, из-за того, что ты у меня есть.

— Я все еще настаиваю на том, чтобы Сими позволили съесть богиню-телку. Она должно быть о-о-очень вкусная. Я даже поделюсь ею со своей сестрой.

Рассмеявшись, Эш взял Тори за руку, и когда комната совсем опустела, он перенес ее в Катотерос. Сими сразу же удалилась смотреть телевизор.

Без слов, Ашерон протащил Тори через тронный зал в бальную комнату, которая не использовалась с тех самых пор, как его мать полностью разрушила атлантский пантеон.

Тори нахмурилась, когда Ашерон развернулся и отошел назад, улыбаясь ей. Когда он подошел, двери открылись. И в ту минуту, когда он оказался внутри огромного темного помещения его одежда сменилась на винтажный панк-стиль 1978 года, который состоял из черных военных ботинок, порезанных джинсов, рваной футболки с британским флагом и черной мотоциклетной куртки с цепями и анархичным символом, выгравированным на спине.

— Что ты делаешь? — Едва эти слова слетели с ее губ, как вся одежда Тори сменилась на то самое платье, которое было на ее матери в ту ночь, когда она познакомилась с ее отцом.

Двери закрылись, погрузив их в полнейшую темноту. Мгновение спустя появился блики света, исходившими от большого серебряного зеркального шара, и в этот же момент начала играть песня Донны Саммер "Последний танец".

Пол под Тори заискрился, как на дискотеках семидесятых годов, а Эш в это время прокрутил ее под своей рукой. Улыбнувшись ей, он начал петь.

— Ты нужна мне рядом со мной… направлять меня и обнимать, и даже ворчать.

Она засмеялась даже несмотря на то, что слезы счастья застилали ей глаза. Уловив ритм, он танцевал с ней до тех пор, пока она не нарыдалась и насмеялась до того, что, как она думала, выглядела совсем безумной.

Тот факт, что он восстановил это воспоминание для нее, даже несмотря на то, что сам просто ненавидел такую музыку… Он был самым лучшим. Сотерия засмеялась, когда Ашерон пронесся с ней по танцплощадке.

— Ты должен устроить показательное выступление для Джона Траволты. причем за его же деньги.

— Да уж и прошу прощения за свою одежду. Я пытался, но так и не смог себя заставить одеть нечто такое. Черт, да я не смог ходить в диско стиле даже тогда, когда он был очень популярен. Клянусь, у меня должно быть аллергия на полиэстер. Слава Господу за панк-движение. А иначе, мне пришлось бы ходить голышом целое десятилетие.

Сотерия засмеялась, пытаясь представить его в зеленом облегающем костюме. Не-е-ет, это определенно не его стиль.

Она больше предпочитала думать о нем в обнаженном виде. Но только, когда они были наедине.

— А что ты носил в те дни, когда был человеком?

— Постельную простыню. — Тори кивнула, потому что так и думала об этом.

— Видишь ли, я так и знала, что они делали из этого хитоны. Гири говорила, что я с ума сошла, но я все равно это подозревала.

Эш замер, когда осознал, что она не поняла того, что он ссылался на то, что был шлюхой. Она действительно подумала, что он говорил и происхождении его одежды. Для нее, он был мужчиной. Никем большим и уж определенно никем меньшим.

Подняв ее в воздух, Ашерон закружился вместе с ней, а затем прижал Тори к себе, наслаждаясь тем, что она никогда не напоминает ему о его прошлом.

И когда он снова поставил ее на пол, Сотерия была уже одета, как атлантская принцесса.

Тори охнула от ее длинного летящего платья. Ярко-голубое, оно ниспадало складками от более темно-голубого корсажа, который был украшен жемчугом и сапфирами. Но что заставило ее лицо ярко вспыхнуть, так это прозрачный материал, который едва прикрывал ее груди. Ее соски были просто на виду.

— О, нет! Скажи мне, что они такого не носили.

Кивнув, он развернул ее лицом к зеркалу, которое появилось из ниоткуда, чтобы она смогла посмотреть на всю экипировку, пока они качались вместе в такт музыке. Золотые цепи свисали с ее голых плеч до самых локтей, а волосы, завитые в локоны, великолепная золотая накидка.

Тори уставилась на себя, ей очень нравилась одежда, но она ненавидела тот факт, что была очень высокой, очень худой и слишком простой, чтобы можно было что-либо оценить в ней.

И когда она взглянула на Эша через плечо, который все еще был одет как панк-рокер, Сотерии просто захотелось завыть. Он был просто великолепен, а она выглядела, как утешительный приз.

— Эш. — Сказала Тори срывающимся голосом. — Можешь сделать кое-что для меня?

— Все что угодно, Сота. Только назови и это твое.

— Сделай меня красивой. — Ашерон развернул ее лицом к себе и одарил ее губы поцелуем, который зажег огонь в ее крови. Отстранившись, он улыбнулся ей.

— Ну вот. Ты самая прекрасная женщина во всем мире.

Тори снова повернулась к зеркалу, до смерти желая увидеть, какой она стала. Когда Тори увидела себя, то рассердилась. Она ни капельки не изменилась.

— Эш!

— Что? — Спросил он невинно, разворачивая ее снова к зеркалу, чтобы он мог наблюдать за ней в зеркало.

— Но ты ничего не сделал.

Взгляд Ашерона встретился со взглядом Тори, и искренность в этих головокружительных серебристых глазах просто обожгла ее.

— Ты самая великолепная женщина в этом мире, Сотерия. Именно в эту женщину я влюбился и абсолютно ничего не буду в тебе менять.

Прислонившись к нему спиной, она дотянулась и погладила его щеку.

— Правда?

— Конечно. И я надеюсь, что однажды, у нас будет полный дом детей, которые в точности будут твоей копией.


Эпилог


Три месяца спустя.

Новый Орлеан.

Эш стоял в дверном проеме, наблюдая за тем, как церковь заполнялась людьми. Впервые за всю свою бессмертную жизнь, он был на самом деле напуган. Эш не хотел все здесь испортить или, что еще хуже, смутить или опозорить Тори перед всей ее семьей. Это была свадьба мечты Сотерии, и Ашерону хотелось, чтобы все прошло именно так, как она этого хотела.

Одна часть церкви была забита под завязку родственниками Тори. Отсутствовал лишь ее дедушка. Он должен был вести Сотерию к алтарю.

По его прибытии в Новый Орлеан, они пригласили Тео к себе и рассказали ему всю правду об Эше.

Сначала Тео отказывался в это верить, но в конце концов, когда Ашерон рассказал ему о каждой детали их путешествия через Атлантику, когда Тео еще был совсем мальчиком, и о их шахматных матчах на протяжении всех последующих лет, дедушке ничего не оставалось, как только принять правду. А потом он совсем взбудоражился из-за того, что Тори выходит замуж за человека, который спас ему жизнь.

Всей остальной семье, за исключением Гири, которая знала всю правду об Эше, они объяснили, что это был внук того самого мужчины, который спас Тео. Это была маленькая ложь, но поскольку она сохраняла покой и оставляла в секрете существование мира Ашерона, то была просто необходима.

— Ты готов, Ти-Рекс?

Эш кивнул Талону, который был одним из его шаферов. Так как у Тори оказалось аж одиннадцать подружек невесты, Ашерон был рад, что у него были его Темные охотники. Ее подруга Пэм, как прислужница чести, была определена в пару к лучшему мужчине Эша… Савитару. Ким была с Вэйном, Гири — со своим мужем Ариком, Катра — со своим мужем Сином, Дэнджер с Алексионом — они оба были в своих временных человеческих телах. Сими была с Зареком, Жустина с Кирианом, Катарина со Стиксом, а Эйми была естественно вместе с Дэйвом. Саншайн была в паре с Талоном, а кузине Тори Кин, которая до жути напоминала Артемиду, достался Уриан — это было нечто, что раздражало эту девушку, которой совсем не хотелось иметь ничего общего с греческим шафером.

По какой-то причине, известной лишь Тори, все это забавляло ее, то с какой легкостью Эш исполнил ее просьбу и выбрал для Кин самого греческого шафера.

Талон куда-то испарился, а на его место тут же подошел Савитар.

— Нервничаешь, Гром?

Может быть он и должен был, но все же ждал всего с нетерпением. Эш вытащил из кармана обручальное кольцо, которое украшал ярко-желтый бриллиант в три карата, и стал смотреть, как он замерцал в тусклом освещении церкви. Камень в центре был окружен более маленькими белыми бриллиантиками в очень старинной и уникальной манере — Тори решила придерживаться древней традиции, которая заключалась в том, что необходимо было лишь одно обручальное кольцо с камнем — как если бы все это происходило во времена человеческой жизни Эша.

Оно будет просто великолепно смотреться на ней.

— Ни капельки. — Ответил он Савитару. — А вот ты выглядишь плоховато.

— Это все из-за этой одежды. От смокингов у меня начинается почесуха. Я же говорил, что третий исход будет скверным. Женитьба.

Он содрогнулся. Ашерон покачал головой, особенно когда заметил, что Савитар был обут в сандалии.

— Ты едва ли намного лучше австралопитеков, не так ли?

Он снисходительно вздернул бровь.

— Эй, будь уважительней, когда произносишь такое, сопляк. Разве ты не видел рекламу? Мы, пещерные люди, очень чувствительные личности.

Эш засмеялся, расслабившись от того, что хотя бы раз он не будет здесь самым старым.

Они вышли из комнаты, стали возле алтаря и замерли в ожидании, когда долгая процессия подружек невесты и шаферов дойдет до них.

Джейден и Такеши сидели в первом ряду вместе с Табитой, Ксиреной, Грейс и Амандой — последние две были окружены своими гиперактивными детьми, туда же вписалась и дочь Кэт.

Эш вообще-то был ошеломлен тем количеством настоящих и бывших Темных охотников, которые здесь присутствовали. Его часть церкви спокойно могла конкурировать по заполненности с частью невесты. Конечно, такое столпотворение можно было объяснить больше шоком от того, что Эш женится, нежели чем-то другим. Он даже слышал, что на веб-сайте Темных охотников делались ставки на то, что он струсит и сбежит со свадьбы.

И все равно, было приятно их видеть здесь, по какой бы причине они не пришли, именно поэтому свадебная церемония и проводилась после заката.

Когда Сими дошла до алтаря, она поднесла букет к своим губам и стала ощипывать цветы. Ашерон покачал головой, благодарный ей уже хотя бы за то, что она не достала кетчуп из своей сумочки и обильно не полила им гардении. Когда она проходила мимо своей сестры, то шепнула ей одними губами.

— Вкусная штука. Мы добудем тебе такую же позже.

А затем к алтарю подошли дочка Кириана Марисса и дочь Гири Каллиопа, которые разбрасывали красные и белые лепестки роз по полу.

Эш взглянул на дверь, когда заиграл свадебный марш. Впервые он забеспокоился. Пожалуйста, пусть только она не струсит…

И тут он увидел ее.

У Эша перехватило дыхание, когда Тори пошла к алтарю, одетая не в белое, а в черное платье. Своей семье она объясняла выбор этого цвета тем, что белый был традиционным цветом похорон в Греции, и ей бы совсем не хотелось, чтобы он присутствовал в ее свадьбе. Но правда была в том, что Сотерия знала, как сильно этот цвет ненавидит Ашерон, и все благодаря Артемиде.

Даже букет у нее был из мавелл — священных черных роз, которые создала мама Ашерона. Этот букет был подарком Аполлими, и получить его считалось высшей честью для любого атлантца.

Эш гордо улыбнулся. Но больше всего его до сих пор поражало то, что она добровольно предстала перед всеми этими людьми и признала его. Он даже предлагал ей сбежать, но она отказалась.

— Боже, — сказала Тори, разозлившись на то, что он вообще посмел такое предложить. — Ты мой и я хочу, чтобы весь мир об этом знал.

Она даже сделала татуировку у себя на плече в виде символа солнца с его именем под ней, вроде как свадебный подарок для Ашерона.

Ничего больше не могло порадовать его в этом мире.

Тори чуть не споткнулась, когда увидела Ашерона в смокинге. Его черные волосы были зализаны и собраны в утонченный конский хвост. И впервые глаза Эша видели все окружающие. Также отсутствовали все его сережки — он убрал их, объяснив это тем, что не хочет, чтобы хоть что-то смутило ее перед семьей.

— Ты никогда не сможешь поставить меня в неловкое положение, Эш. — Сказала она. — К тому же ты и есть теперь моя семья.

И все равно он решил смягчить слегка свою внешность.

Тео отпустил ее к Эшу, нежно погладив его по руке и поцеловав руку Тори. Ладонь к ладони, они стояли перед греческим священником и давали свои клятвы на древнегреческом языке.

Когда церемония закончилась, Эш отвел Тори в заднюю часть церкви и крепко прижал к себе. Ашерон поцеловал Сотерию в оголенное плечо, как раз в то место, где виднелась его эмблема.

— Полагаю, что слишком поздно теперь отступать, а?

Тори ухмыльнулась.

— Милый, слишком поздно было уже тогда, когда ты впервые открыл дверь и прошествовал на мою лекцию. Я была уже в тот момент пропащим человеком и сама даже не догадывалась об этом.

Он сплел свою руку с ее.

— Я не имею ни малейшего представления, что принесет нам наше будущее, и это очень раздражает меня. Но я обещаю, что несмотря ни на что, ты никогда не пожалеешь о том, что осталась со мной. Я клянусь тебе.

Сотерия взглянула на него.

— Знаешь, что поражает меня больше всего? Я отправилась на поиски Атлантиды, а нашла атлантского бога. Как же я могу пожалеть об этом?

Ник стоял за садом дома Кириана и наблюдал за праздничным приемом по поводу свадьбы Ашерона. Все смеялись и веселились, пока Эш и Тори танцевали под песню Bee Gees "Любить кого-нибудь". Ненависть чувствовалась у него на языке, когда Ник видел, как смеются Эш и Тори. И тем не менее часть него, которую он так люто ненавидел, была рада видеть Эша таким открытым и счастливым. Вокруг Ашерона всегда существовала аура безнадежности.

А теперь она исчезла без следа. Ник просто очень хотел быть таким же счастливым.

— Это так несправедливо, не так ли?

Он повернул голову и увидел, что Артемида стоит у него за спиной. Одетая во все белое, она была невероятно красива.

— Что ты здесь делаешь?

— То же, что и ты. Шпионю.

Она глубоко вздохнула и подошла к нему поближе.

— Он развернул нас обоих, не так ли?

Ник нахмурился от такой бессмыслицы.

— Развернул?

— Ну, знаешь, упустил нас.

Упустил? Что за… И неожиданно он понял, что богиня пыталась сказать.

— Ты имеешь ввиду предал?

— Да, он предал нас обоих.

Она и понятия не имела обо всем этом.

— И что же он сделал тебе?

— Ашерон бросил меня. Он забрал мою дочь, и с чем же осталась я? Да ни с чем.

Ник ухмыльнулся от такой жалости к себе.

— Да уж, ну, по крайней мере, ты не первая среди самых разыскиваемых личностей в списке Даймонов. Клянусь, что у меня просто нет ни минуты покоя. И последние новости меня совсем не обрадовали, Страйкер собирается устроить нам полнейшую задницу.

Она закатила глаза.

— Думаешь, Страйкер не хочет и моей смерти? Именно мой брат сделал его таким. Я живу в очень холодном мире.

— Могло быть все гораздо хуже. Ну, станешь ты одинокой.

Она изогнула свою бровь.

— А что сейчас я не похожа на одинокую?

Он не обратил внимания на ее вопрос. Она и представить себе не могла, насколько несчастной была его жизнь. Какой пустынной и душераздирающей.

— Как богиня может быть одинокой?

— Точно так же, как и человек.

Да уж, она точно была не в себе.

— У тебя есть силы, чтобы улучшить свою жизнь. А у меня их нет.

— Это неправда. Я потеряла своего единственного друга.

По правде говоря, то же самое чувствовал и Ник. Он любил Эша по-братски и ему очень не хватало той дружбы, которая у них была. Даже несмотря на то, что Ашерон предал его, они были очень близки, и этого уже не отнять.

А теперь, из-за того, что Страйкер мог увидеть все, что и Ник, когда бы полубог не выбрал себе что-либо для просмотра, он абсолютно изолировался от мира, который знал раньше. Ни друзей. Ни семьи.

Он был один-одинешенек, и все это было очень ненавистно Нику.

Артемида оценивающе посмотрела на него.

— А ты не хочешь стать моим другом, Николас? Обещаю, ты не пожалеешь об этом.

Порыв ветра пронесся по всей вечеринке, поднимая кромку платья Тори.

Эш взглянул на небо и нахмурился, как будто услышал звук далекой грозы.

— Что-то не так? — Спросила Тори.

— Буря приближается.

— Ты имеешь ввиду погоду, так ведь?

Ашерон медленно покачал головой, когда все его чувства вдруг затрепыхались. Нет, что-то надвигалось на них. Он мог чувствовать это. Нечто темное и смертельное, и оно хотело урвать кусочек от него.

— Не беспокойся, Сота. Я не дам тебе промокнуть.

И даже произнеся эти слова, Ашерон прекрасно знал правду. Не он был ее гаванью. А она его, и пока Тори будет рядом с ним, он сможет выстоять против чего угодно.

— Пусть это будет дождь. — Зашептал он. — Пусть будет дождь


Конец.