Отто и летающие близнецы. Повесть о Кармидийцах
Шарлотта Хепти


Всё началось со странного звука, донесшегося из барабана сушильной машины в прачечной «Огнебочка»…

Кармидийцы, волшебный народ — колдуны, ведьмицы, рисовальщики, пилоты ковров-самолетов, оборотни, множественники, таинственные сумеречники, — в страшной опасности. Лишь один человек может спасти их от неминуемой гибели!

Человек этот — Кармидийский Король. И только Отто — маленький мальчик с белыми как снег волосами — может отыскать его на вечерних улицах огромного, таинственного Города Среди Деревьев…

…и перевернуть следующую страницу в истории Кармидийского народа.

Для среднего школьного возраста.


Об авторе


Шарлотта Хепти долго занималась различными серьезными делами, прежде чем взяла и написала свою первую книгу — «Отто и летающие близнецы». По ее мнению, писательство, как и любая изобретательская работа, — явление непредсказуемое и загадочное. Может быть, вы и сами захотите написать книгу. В таком случае не откладывайте дело в долгий ящик. Просто начните, и всё.


Эта книга написана при горячей поддержке моей семьи и друзей.


Им, с любовью, я и посвящаю свой рассказ.


КАК НАЧИНАЛСЯ Город


Давным-давно, в незапамятные времена, мир был полон волшебства. В морях плавали русалки, на склонах вулканов дремали драконы, повсюду жили карлики, великаны и чародеи… Но люди — существа неугомонные. Они бродят по всему свету, и каждый, в ком есть хоть капля волшебства, вынужден прятаться от них. Еще бы — кому же охота, чтобы его посадили в аквариум, в зоопарк или того хуже — в лабораторию?! Кому хочется вечно быть не таким, как все? Кому понравится, когда на тебя глазеют, тычут в тебя палками, боятся и обвиняют незнамо в чём?

Вот почему Кармидийцы, волшебный народ, однажды собрались вместе и далеко-далеко, в кольце неприступных гор, построили тайный Город Среди Деревьев. Там они и жили, в тиши и спокойствии, многие сотни лет. Но в один печальный день ужасное землетрясение раскололо одну из гор по самой середине, и в тайный Город хлынули люди.

Исследователи, изгнанники, обычные люди. Неугомонные…

В кольце неприступных гор они нашли страну, полную красот и чудес, и, естественно, захотели забрать ее себе.

В конце концов все Кармидийцы поселились у реки, в глинобитных хижинах, подальше от людей.

Потом произошло нечто таинственное, и Город снова оказался отрезанным от внешнего мира. Миновали века. Пришельцы, поселившиеся в Городе, постепенно начали думать, что он всегда принадлежал им. Они уже не помнили, какой бывает жизнь во Внешнем Мире, и считали удивительные чудеса простыми и обыденными вещами.

А тем временем колдуны, ведьмицы, рисовальщики, пилоты ковров-самолетов, оборотни, множественники, редкие и малоизвестные сумеречники и прочие Кармидийцы терпеливо ждали, когда в истории их народа перевернется следующая страница.


ПРАЧЕЧНАЯ «Огнебочка»


На огромный, таинственный Город Среди Деревьев опустился вечер. Теплое летнее небо стало фиолетовым, по улицам загрохотали трамваи, развозя людей по домам.

Отто Тиш и его отец Альберт направлялись в прачечную «Огнебочка». Альберт нес большой мешок с бельем, Отто — пакетик со стиральным порошком.

Прачечная, большая и красиво разукрашенная, была залита светом множества свечей. Заводные автоматы продавали всем желающим чай, кофе и малиновый сок. Стиральные машины сверкали эмалированными боками; за круглыми стеклами их окошек сугробилась белоснежная пена. В зале стоял оглушительный грохот, так что поговорить не было никакой возможности.

Отто уселся на стол и выглянул в окно. «Прачечная «Огнебочка», — гласила дуга остроконечных букв (Отто видел ее в зеркальном отображении). — Пусть вода смоет ваши заботы! Сегодня и ежедневно».

Альберт развернул газету.

Так всегда происходил у них пятничный поход в прачечную.

Больше всего Отто любил смотреть на сушилки. Они стояли в отдельном зале с деревянными резными панелями на стенах. Барабаны сушилок вращались тихо и медленно, и, если открыть дверцу, то можно было почувствовать ритмичное дыхание жаркого воздуха у себя на лице. Высушенная одежда немножко пахла лакрицей.

Но этим вечером в сушильном зале что-то не заладилось. Посетители с недовольным видом складывали в сумки мокрое белье.

— Странно, пап, — заметил Отто. — Раньше сушилки никогда не ломались.

Внезапно стиральные машины тоже остановились, и из громкоговорителя на стене послышался надтреснутый голос:

— Приносим свои извинения. Неполадки с сушильными машинами в связи с болезнью. Выдаются бесплатные пирожные. Получите обратно свои деньги в кассе. Прачечная закрывается.

— Странно, пап, — повторил Отто. — Как думаешь, кто заболел? Разве машины болеют?!

Мистер Тиш, очень тихий человек, задумчиво приподнял бровь. Он только что начал складывать белье в сушильную машину, а теперь принялся, не торопясь, выгружать его обратно.

Тут распахнулась дверь, и в сушильный зал вошла высокая озабоченная женщина с большой корзиной в руках. Наверное, бесплатные пирожные…

— Приносим свои извинения, — сухо говорила она каждому посетителю, протягивая корзину с пирожными. — Приносим извинения. Необычайное происшествие.

Она чуть не споткнулась об Отто, который искал на полу оброненный носок, обернулась и нос к носу столкнулась с Альбертом Тишем.

Отто заметил, что они узнали друг друга и обменялись короткими кивками.

— Мистер Альберт Тиш, — вполголоса произнесла женщина.

— Мадам Моргана ле Грей, — сказал Альберт. — Мой сын Отто, — добавил он.

Женщина смерила Отто пристальным взглядом.

Последние посетители направлялись к дверям.

Вдруг со стороны сушилок донесся гулкий кашель, и из открытых дверец вырвались, клубясь, маленькие облачка пепла.

— Мистер Тиш, — сказала Моргана ле Грей. — Как хорошо, что вы сегодня зашли. — Она снова покосилась на Отто. — Понимаете, у нас неполадки с… гм, техникой, и мы никак не можем дозвониться до… гм, механика, поэтому…

— Понимаю, — перебил ее Альберт. — Однако, знаете ли, работая в библиотеке, мне не часто удается применять свои навыки на практике, так что недостаток опыта…

— Но речь идет о жизни и смерти, мистер Тиш, а она вам доверяет, вы не раз помогали ей в прошлом, и она помнит это, мистер… Тиш.

Отто заметил, что мадам ле Грей сделала крохотную, но выразительную паузу перед именем отца и при этом посмотрела на того особенно пристально.

Так что мистер Тиш велел Отто подождать и вслед за Морганой ле Грей пошел к дверям.


Отто остался в сушильном зале один. Странно всё как-то! Что это за человек, который доверяет его отцу, и какое отношение это имеет к сломанным сушилкам?

Из сушилок снова донеслись бульканье и кашель.

Тут Отто заметил потерянный носок: он застрял в дальнем углу сушилки, в которую они начали загружать белье.

Отто был маленький, а сушилка — большая. Если бы в этот момент кто-нибудь зашел в зал, то заметил бы только торчащие из дверцы ноги мальчика.

Отто достал носок и собрался было вылезать, как вдруг услышал очень громкий кашель, а потом — стон и тяжелое дыхание. Все эти звуки доносились из отверстия в задней стенке сушильного барабана. Оттуда, наверное, поступает горячий воздух.

Затем Отто услышал голос отца:

— …это просто кусочек угля… застрял в огненной железе… Поправится через несколько дней. Полный покой и микстура… вот рецепт.

Раздался топот.

— …уже поднимается… хороший признак, — продолжал Альберт Тиш неведомо откуда.

Потом голос Морганы ле Грей:

— … очень живой характер… совсем молоденькая…

Вдруг раздался громкий скрежет, как будто заскребли по полу гигантские когти, и Отто услышал, как отец вскрикнул от боли.

— А ну, пусти, глупая тварь! — заорала Моргана ле Грей.

— Успокойся, успокойся, — донесся голос Альберта. — Разожмите ей челюсти.

Отто выбрался из сушилки, подбежал к двери, распахнул ее и очутился в коротком темном коридорчике, оканчивающемся другой дверью.

— Пусти его сейчас же, Огнебочка!

Отто осторожно приоткрыл дверь и остановился как вкопанный.

Моргана ле Грей стояла к нему спиной и, вытянув перед собой руки, нелепо подпрыгивала.

Перед ней на задних лапах сидел какой-то зверь вроде динозавра и колотил головой в потолок. Отто отметил про себя, что зверь пурпурный, но дело было вовсе не в этом. А дело было в том, что чудовище зубами держало Альберта Тиша за ногу и мотало его из стороны в сторону.

— Успокойся, успокойся, — твердил Альберт Тиш, взлетая в воздух.

— Отпусти! — вопила Моргана ле Грей, размахивая перед носом чудовища чем-то вроде громадной лакричной палочки.

Наконец зверь отпустил мистера Тиша. Испугавшись, как бы чудовище не заметило его в дверях, Отто пустился бежать. От ужаса он не помнил, как добрался до сушильного зала.

Вскоре вернулись отец и Моргана ле Грей. У мистера Тиша на брюках ниже колена зияла здоровенная дыра.

— Большое спасибо, — то и дело повторяла Моргана ле Грей (впрочем, по-прежнему сухо). — Будем рады отплатить вам за услугу, чем сможем…

— Возможно, когда-нибудь и наступит день, — мрачно произнес Альберт Тиш, — когда мне придется вспомнить ваши достославные слова.


Домой, на Ответную улицу, Отто с отцом вернулись на трамвае. Вышли, как обычно, на следующей после Туристского Информационного Бюро остановке, позвонили в подъезд Гершелского Дома, пожелали доброго вечера консьержке миссис Шкваллингс. Та в ответ (тоже как обычно) хмуро поглядела на них поверх газеты.

Щелкнули дверцы лифта. Лифт, как и всё в этом доме, был старинным и элегантным.

Они поднялись на пятый этаж. В коридоре вкусно пахло ужином. Из-за чьей-то двери доносились звуки радио.

Потертые красные ковры, скрипучие половицы…

Напевая себе под нос, Альберт повернул ключ в замке.

Навстречу им, неуклюже переваливаясь, выскочили близнецы.

Вышла Долорес, вытирая руки о фартук.

Альберт чмокнул ее в щеку.

— Что случилось? Белье совсем мокрое, — спросила Долорес.

Отто выжидательно переводил взгляд с матери на отца, но Альберт ответил только:

— Сушилки не работали.

Потом он подхватил близнецов и понес их купаться.


МЭР Крамб


Немного позже, как раз перед тем, как Отто отправился в ванную, по телевизору выступил Мэр Крамб.

Спастись от него можно было, лишь выключив телевизор, потому что на телевидении был только один канал. Альберт Тиш всей душой желал нажать на кнопку. Но Долорес хотела посмотреть. В конце концов все уселись перед телевизором и принялись слушать.

— Дорогие сограждане, — сказал Мэр Крамб, румяный, как сдобная булочка. — Рад снова встретиться с вами в нашей очередной беседе. Недавно в нашем Городе начались странные происшествия. На дорогах появляются глубокие ямы. Кое-где они мешают движению трамваев. Многие из вас знают об этом. Поначалу я надеялся, что эти события вызваны естественными силами природы, такими, как, например, землетрясения. К сожалению, дорогие сограждане, мои надежды не оправдались. Увы! Расследование показало, что причиной этих прискорбных событий стали волшебки. Они, намеренно или нет, являются врагами нашего замечательного Города. И эти враги кроются здесь, среди нас.

Мэр сделал паузу.

— Вы еще не знакомы с Советником Эльфиной Кринк, она вошла в городской совет совсем недавно и еще не появлялась на публике из-за большой загруженности на работе и самоотверженной преданности делу. Сегодня утром я назначил ее Министром Модернизации. Сейчас она выступит перед вами. Советник Кринк!

Камера повернулась влево и остановилась на бледной женщине, сидевшей рядом с Мэром.

Альберт Тиш громко ахнул.

— Рада приветствовать вас, сограждане, — начала Эльфина Кринк (при этом лицо ее оставалось совершенно неподвижным), — и призываю сохранять спокойствие. В нашем прекрасном Городе развелось слишком много людей, которые бродят без дела по улицам, сидят в парках, показывают фокусы (за деньги, обратите внимание!), попрошайничают, пьют сок из ягод кровяники. Внешность у них грязная, неряшливая, Необыкновенная. Вы все понимаете, о ком я говорю. Мы уверены, что многие из них в ответе за ужасные ямы, появившиеся на наших дорогах. Эти люди гораздо опаснее, чем кажутся. Они обладают волшебной силой и не умеют ее контролировать. Как вы все знаете, недавно нам пришлось закрыть из-за обвалов многие шахты, где добывался лунный камень. Без сомнения, это тоже связано с происками волшебок.

— Глазам своим не верю, — прошептал Альберт.

— Тс-с! — шикнула Долорес.

На экране снова появился Мэр Крамб.

— Дорогие сограждане, сегодня вы присутствуете при событии исторического значения! — важно заявил он. — Я объявляю новый курс: с этого дня мы хотим стать точь-в-точь такими же, как Внешний Мир. Я организую новые полицейские силы — Полицию Обыденности. Призываю вас оказывать им всевозможное содействие. Они будут удалять из Города всё, что не укладывается в рамки Обычного, Добропорядочного, Допустимого и Современного. С этой минуты все волшебки обязаны найти себе достойную работу. Давайте же встанем и вместе споем наш новый Городской Гимн.

Мэр встал, и его голова на миг исчезла за верхней кромкой экрана, но затем камера снова поймала его в фокус.

Заиграла очень громкая музыка, и Альберт выключил телевизор.

В гостиной Тишей наступило молчание.

— Глазам своим не верю, — повторил, наконец, Альберт. — Какой ужас!

— Но ведь правда, вон их сколько бродит по Городу. И всем известно, что у них есть волшебные силы. И никто не знает, что это за силы. Вдруг они могут за одну ночь сровнять наш Город с землей? Не знаю… И живут они в трущобах, в каких-то диковинных избушках и на лодках. И вид у них какой-то дикий…

Но Альберт, похоже, не слушал жену.

— Глазам не верю, — всё приговаривал он. — Не может быть!

Отто сидел на полу и строил из кубиков башню для Гепсибы. Он поднял глаза и заглянул отцу в лицо.

— Папа, что случилось?

— Ну и потом, — миролюбиво заключила Долорес, — с какой стати Мэр будет нам врать?


И в самом деле, с какой?!

В ту ночь Альберту Тишу не спалось.

Он был на редкость вдумчивым человеком и, в отличие от других жителей Города, взял на себя труд изучить все (какие сумел найти) записи о Кармидийцах.

В Архиве Древних Документов Центральной Библиотеки на Бульваре хранились сотни старинных летописей и рисунков. Мистер Тиш (он был Главным Библиотекарем) сам создал этот Архив. Он назубок знал, когда и где были найдены многие из хранящихся в нём документов. До сих пор в его адрес изредка приходили посылки с бумагами и рисунками. Они сопровождались краткими, без подписи, записками, адресованными просто «В Библиотеку», и доставляли их в основном ночью.

Кармидийцы нечасто захаживали в библиотеку. Но построили ее много веков назад, конечно же, они.

Альберт Тиш оставил попытки уснуть и принялся расхаживать по квартире.

Он был зол и напуган.

Дурные предчувствия терзали его.

Так и прошла эта тихая летняя ночь — в попытках понять, что же происходит.

В попытках отыскать начало…


НА Плоту


А началась эта история много-много лет назад.

И началась она так, как, наверно, начинаются все сказки: человек отправился на поиски…


Двое детей построили плот из бревен и пустых бочек. Они строили плоты уже третье лето, и этот получился самым лучшим.

Плот медленно скользил по зеленой воде.

Реку окутывал туман. То выплывая из призрачной пелены, то снова прячась, за ним скрывались лодки, настилы, пристани, домики на сваях…

— Путь долгий, — сказала девочка. — Надо плыть быстрее.

— Может, его уже там нет, — отозвался мальчик.

— Есть, есть, никто его там не заметит! В нём деньги, или драгоценные камни, или… Смотри!

В воде перед плотом извивалось что-то вроде серой веревки.

— Илистая змея, — спокойно сказал мальчик.

Змея плеснула хвостом и исчезла.

— А я думала, болотный дракон, — сказала девочка, поеживаясь.

— Дракона сейчас не сыскать, и они здоровые — раз в пять больше…

— Тебе лучше знать… Смотри! Вон там, чуть подальше!

— Далеко я не поплыву, — тихо сказал мальчик. — Я и так домой опаздываю.

— Да вон же! — закричала девочка.

На берегу стояло дерево — старое, черное и корявое; вода размыла землю под корнями. Девочка приметила дерево, когда накануне проплывала мимо в отцовской лодке.

Сундучок был всё еще там, наполовину в земле.

— Ты не говорила, что он под деревом.

— Ну и что?! Если там деньги, чур, мне три четверти, потому что я первая его нашла. — Девочка уже подводила плот к корням.

Мальчик улыбнулся про себя, потому что она всегда была такая: вот и сейчас, вцепившись в сундук, девочка боролась с ним, будто с живым существом.

— Осторожнее, — предупредил мальчик.

С громким протяжным хлюпом прибрежная жижа поддалась. Девочка упала навзничь, сундучок вырвался у нее из рук и ударился о землю. Крышка соскочила с ржавых петель, и на траву что-то выпало.

Это был сверток, упакованный в промасленную бумагу. Деньги в таких не хранят…

Мальчик нагнулся, хотел поднять сверток, но девочка оттолкнула его и дернула за ветхие кожаные тесемки.

Тесемки лопнули.

Из свертка выпал свиток пергамента.

Девочка чуть не заплакала от разочарования.

— Какие-то бумажки дурацкие!

— А ну-ка, дай…

Но не тут-то было: девочка проворно отдернула руку.

— Тут надписи какие-то чудные, я их даже прочесть не могу. Идиотские каракули дурацких волшебок.

Она пинком столкнула сундук в воду.

Мальчик нахмурился. Обычно при нём она избегала подобных слов, но в последнее время стала повторять их всё чаще и чаще.

— Кажется, я знаю, что это такое, — сказал мальчик. — Мы не должны на это смотреть. Надо отдать свиток обратно дереву.

— Как это — отдать обратно дереву?! Что ты несешь?

— Он принадлежит Кармидийцам.

— Это я и сама догадалась. Смотри, здесь нарисована женщина, стоящая на куче денег. Она что-то держит… домики маленькие. Это же Город! Смотри, вот Ратуша. Она держит Город, только он маленький, как кукольный. И у нее на платье числа. И тут еще что-то написано. Можешь прочитать?

Мальчик вздохнул.

— Это древний язык Кармидийцев. Давай-ка положим это обратно. На это нельзя смотреть!

— А вдруг он чего-нибудь стоит?

— Кармидийские вещи никогда ничего не стоят. По крайней мере, для Обычников, для горожан. А деньги есть только у них. Надо положить свиток обратно.

Но девочка не сдавалась.

— Прочитай мне что-нибудь. Прочтешь — я отдам тебе свиток, и сможешь положить его обратно.

Мальчик вгляделся в письмена — они казались очень старинными.

Девочка внимательно следила за ним.

— Странное дело, правда? Из нас двоих только я — Добропорядочная горожанка, но только ты можешь делать всякие штуки, например, читать на разных языках, хотя ты всего лишь…

— Вот, здесь немного понятно, — перебил ее мальчик. — Смотри: воин, нет, не совсем воин… женщина какая-то, что-то вроде вождя, станет самой богатой из горожан. Богаче всех, кто когда-либо жил на свете. Или будет жить.

— А это случилось уже или нет?

— Не обязательно. Понимаешь, тот человек, который это написал, хотел сообщить об одном из возможных вариантов будущего. А может быть, даже о нескольких вариантах. Вот почему нам нельзя это читать.

— Ты хочешь сказать, это не взаправду?

Мальчик не знал, как ей объяснить.

— У этого человека иногда бывали видения. Может быть, то, что он видел, уже случилось, а может, и нет. Может, это вообще никогда не случится.

— Всё равно, тут нарисована женщина, стоящая на куче денег. И что-то написано. Давай дальше.

— Погоди, сейчас найду, где остановился. Ага, вот…


«Как ее остановить? Как спасти наш любимый Город? Что произойдет, если мы отринем самих себя, если забудем начало? Если ненавистный враг на самом деле скрывается в наших сердцах?»


— Чушь какая-то, — презрительно фыркнула девочка.

Он не обратил на нее внимания и продолжил:

— Потом тут эти рисунки, и еще написано…


«Двое, которые были одним, снова станут едины».


— …Или что-то вроде этого. — Он нахмурился. — Больше ничего разобрать не могу. Это какая-то головоломка. У нее на платье числа: 6 и 8 и 48, наверно, они что-то означают. Нельзя нам смотреть. Такие вещи опасны.

— Неудивительно, что твой народ ютится в хижинах и не имеет нормальной работы. Вечно вы витаете в облаках!

Внезапно — будто незримые руки раздвинули туман — на детей надвинулась темнота. Вода вокруг плота ожила. Река вздулась и захлестнула низкий берег. Откуда ни возьмись, налетели волны: они вздымались всё выше и выше, подбирались к холмику, на котором стояли ребята.

Девочка испуганно вскрикнула и выронила пергамент. Мальчик подхватил его и сунул за пазуху.

— Болотный дракон! — закричал он.

Дети торопливо вскарабкались повыше, и тут река выплеснулась из берегов, с корнем вырвала дерево из земли и легко — словно щепку подхватила — унесла его прочь. Бревенчатый плот как пробка выскочил из воды, плюхнулся обратно и закружился в кипящем водовороте из пузырьков и ила.

В следующее мгновение перед детьми промелькнула огромная чешуйчатая голова, усеянная бесчисленными усиками, два умных глаза и пышный воротник из жабр. Чудовище оглушительно взревело и, подняв тучу брызг, исчезло в глубине.

Снова стало тихо.

Обломки плота вынырнули на поверхность и, чуть покачиваясь, медленно поплыли по течению.

Дети словно онемели от ужаса.

— Как хорошо, что нас на плоту не было, — прошептала, наконец, девочка.

Она дрожала всем телом, хотя холодно не было.

— Ну вот, теперь уж ты не сможешь отдать его дереву, потому что и дерева-то никакого нет.

Не сказав больше ни слова, ребята молча побрели по тропинке.

Места здесь были пустынные. Вдоль берега громоздились стволы поваленных деревьев, принесенные сюда последним наводнением. В зарослях кустарника — совсем близко, рукой подать — мелькнул силуэт волка.

— Я утром уезжаю, — сказала вдруг девочка. — Папа хочет сменить место. Он сильно задолжал. Дела совсем никуда…

Отец девочки был старьевщиком. Целыми днями он обшаривал мусорные кучи возле трущоб в поисках металла. Не слишком почтенная работа для горожанина.

— И вообще я собираюсь изменить свою жизнь, — ровным голосом сказала девочка. — У меня больше не будет друзей среди волшебок.

— Ты никогда не называла нас волшебками, ты всегда говорила «Кармидийцы».

— Я взрослею. Знаешь, папа страшно не хочет, чтобы я дружила с тобой. На днях он узнал про плот. Я думала, он меня убьет. Он сказал, что вас всех надо выгнать из Города.

— Если бы не мы, никакою Города вообще бы не было. — Мальчик наподдал ногой камень. — Кроме того, твоя мама была Кармидийкой, значит, ты одна из нас.

Девочка резко обернулась, положила руки ему на плечи и склонила к нему лицо так близко, что он ощутил запах ее волос.

— Может, и была, — прошипела она. — Может, я и Кармидийка. Но ты — единственный, кому я рассказала о своей матери. Она меня бросила! Я ее ненавижу. И по мне, ее как будто и не было. Я не собираюсь всю жизнь ковыряться тут в грязи, жить в голоде и нищете и закончить оборванкой, как отец.

С минуту они стояли неподвижно.

Молчали.

Дышали дыханием друг друга.

— Так что прощай, худосочный мечтатель. Выкарабкивайся один, как знаешь. Только ты для этого слишком мал. И если ты им когда-нибудь понадобишься, их ждет ба-а-альшой сюрприз. Потому что ты совсем не похож на храброго воина. Впрочем, как и все вы, волшебки. — И глаза ее наполнились чернотой и горечью, как у древней старухи.

И тут — откуда-то со стороны реки — до них долетел мужской голос. Он громко звал девочку по имени. Вниз по течению, к трущобному поселку, с пыхтением плыла небольшая лодчонка.

— О Господи, это он…

Мотор кашлял всё громче.

— Он меня убьет. С самого утра напился в Краснолунье. Прячься скорее, он тебя на куски разорвет…

Голос проревел:

— Где ты шляешься, дура полоумная? Я тебе велел дома сидеть!

Мальчик хотел убежать, но она схватила его за руку.

Схватила и сжала, крепко, как тисками.

— Ты действительно не можешь больше ничего прочесть? — прошипела девочка, и от жгучей злобы, сквозящей в ее голосе, мальчику стало не по себе. — В самом деле не знаешь, что это означает?

— Что это?!

— Вся эта чушь о том, как ее остановить, о других вариантах будущего и всё такое…

С берега донеслись ругательства.

— Ты опять гуляешь с этим гнусным волшебкой?..

— Я же тебе сказал, — быстро ответил мальчик. — Это вроде загадки — тот человек, который написал свиток, сам не знал, что это означает…

— Посмотри-ка еще раз. Ты ничего не пропустил? Всё равно я заберу свиток себе, я его нашла. Отдай!

— Ты с ума сошла?! Пусти! Твой папаша меня убьет!

Он изо всех сил вырывался, и не только из-за ее отца, известного злобным нравом. До сегодняшнего дня она была его лучшей подругой. А теперь всё было кончено, мыслями она уже была далеко в своем будущем, где ему места не было. Мальчику было обидно и одиноко, он очень устал. В сундуке оказались не деньги, а вещь, крайне необходимая Кармидиицам, и он не хотел, чтобы девочка снова увидела ее. На миг вокруг них вспыхнула и тут же снова растворилась в темноте бледная радуга.

Но девочка всё-таки успела ее заметить.

— Да не злись ты, — сказала она неожиданно спокойно. — Какие же вы, волшебки, ОБИДЧИВЫЕ! Глянь разок — И ВСЕ. Скорее!

— Я не знаю, что всё это значит, не знаю, почему там женщина с числами на платье, город, куча денег, ничего я не знаю, ПУСТИ ЖЕ!

Он сжал драгоценный свиток в кулаке. Из-под пальцев выбивались разноцветные искры.

Девочка попыталась выхватить свиток, но тут на тропинке возник ее отец — угрюмый, мрачный и, как всегда, пьяный от кровяничного сока…

— А ну, дрянь паршивая, лезь в лодку, а не то пожалеешь, что на свет родилась!

Мальчик вырвался и сломя голову пустился бежать по берегу. Злобные крики летели ему вслед как отравленные копья.

— Сиди в своем племени и носу не высовывай, червяк безмозглый…

Мальчик задыхался. Он споткнулся, упал, разбил в кровь коленки, с трудом поднялся и помчался дальше. Наконец крики за спиной начали стихать.

Он слегка замедлил бег и вскоре перешел на шаг.

Туман рассеялся.

Ближний берег реки расширился, переходя в глинистую отмель, дальний искрился паутиной огней; на черном плече горы застыла полная луна.

Где-то вдалеке зарокотал гром — предвестник надвигающейся грозы.

Сверкнула молния, на миг озарив своим ослепительным светом причудливое смешение высоких крыш, куполов, башен, шпилей и минаретов.

Свет померк, и вновь мальчика обступили темнота и тишина.

Лишь призрачно мерцали огни Города Среди Деревьев, да впереди, отражаясь в речной глади, переливающейся, как мёд, робко тускнели фонари трущобного города.


Вернувшись в дом на сваях, мальчик первым делом вскарабкался по лестнице к себе в комнату и спрятал пергамент под матрацем.

— Тебе нечего мне рассказать? — с усмешкой спросил отец, вырезая что-то из куска деревяшки. Сын разочаровывал его — отцу казалось, мальчикам положено больше говорить, шутить, смеяться… А его отпрыск лишь без конца что-то читал, да и только.

Мальчик подошел и сел возле отца на дощатый пол.

— Ввязался в бой? Сразился с волком, с минотавром или — ну-ка, дай соображу — с самим драконом? Я думал, ты умеешь управляться с чудовищами. Они тебя очень любят, правда? — Отец фыркнул, с трудом сдерживая смех. — Ты, похоже, не удержался на ногах, — добавил он, заметив прорехи на штанах сына. — Или споткнулся, убегая от кого-то?

Из-за потрепанной бисерной занавески выглянула мать, вздохнула, принесла миску воды и полотенце.

Мальчик промыл разбитые коленки.

— Вы знаете, мое родимое пятно… — неожиданно сказал он.

Отец и мать с удивлением взглянули на него.

— Может, это ошибка? Как вы думаете? Я хочу сказать, может, на самом деле призван кто-то другой, только у него нет метки? А у меня метка есть, но на самом деле я не тот, кто нужен?

Отец уткнулся в свою резьбу, лишь стружка сердито полетела из-под ножа.

Мальчик пожалел, что заговорил.

А мать воздела руки, и пустая комната наполнилась шумом моря. Волны набегали на каменистый пляж и откатывались назад, тихо шипя, и снова карабкались на берег. На дощатом полу замерцали раковины. Над головой закричали чайки.

— Ну, дела… — пробормотал отец.

— Ну что, завладела я, наконец, твоим вниманием? — строго спросила мать. — Пусть наш сын и не вожак по натуре. Он не сидит у костра и не ведет бесконечных разговоров о том, какими мы могли бы быть, если бы в свое время сражались храбрее. Мы жили здесь сотни лет и ничего не знали о Внешнем Мире. Но в конце концов они пришли. Люди, человеческие существа, Обычники… Нет в мире места, где они не оставили бы свой след. Я знаю, ты считаешь, мы должны были сражаться с ними. Но нас бы уничтожили!

— Всё лучше, чем так жить, — сплюнул отец. — Обитать в хижинах, в нищете, потерять свой Город, смотреть, как они презирают нас и нашу силу. Самоуважение пропало, как сгнившая плоть…

— Ты такой же дурак, как все остальные, Корнелиус. Скулишь, как побитая собака. Можно подумать, та битва — единственная на все века. Кто построил Врата, которые защищали нас триста лет? Не будь этих Врат, нас всех выставляли бы напоказ в балаганах Внешнего Мира. Изучали бы в лабораториях. КТО ПОСТРОИЛ ВРАТА?

Все молчали. Вздымались и обрушивались на берег волны.

— Кто, я спрашиваю?

— Араминта… — пробормотал отец.

— Вот что она сумела сделать для своего народа! А МОЙ СЫН, КОГДА ПРИДЕТ ЕГО ВРЕМЯ, ТОЖЕ НАЙДЕТ СПОСОБ ПОМОЧЬ СВОЕМУ НАРОДУ.

Она опустила руки.

Картина поблекла, исчезли море, и птицы, и голубовато-серый свет, а комната снова стала обыкновенной комнатой.


А девочка вернулась с отцом на их баржу в Краснолунье. Помощи от него было, как от козла молока — он только орал да ругался, а она тем временем сделала всю работу по дому.

Наконец отец, сбив ногой керосиновую лампу, рухнул на топчан.

Девочка прикрыла люк. На цыпочках пробралась в трюм. Отыскала остатки вчерашнего ужина и на скорую руку перекусила.

Сегодня вечером отец был даже хуже, чем всегда. Уснул, наконец?

Нет. Не спал.

Лежал и смотрел на нее.

Широко раскрытыми глазами.

Очень страшный.

Девочка замерла.

— Ты такая же, как она, — прошептал он. — Те же заносчивые ведьмовские глаза.

И тогда девочка закрыла свое лицо. Сделала его мертвым и неподвижным — этому она научилась уже давно. Теперь ему будет не за что на нее кричать.

И оттуда, из глубины мертвых глазниц, смотрела, как он засыпает.


Время шло. Мальчик и девочка выросли.


Данте


На Ответной улице наступило утро.

Альберт Тиш не спал всю ночь, а на работу ушел еще до того, как к Отто пришла Алиса.

В Городе Среди Деревьев не было школ. Люди, когда вырастали, сами выбирали, чему они хотят научиться. Основы наук, правда, дети постигали у себя дома, и для этого к ним приходили специальные преподаватели. Они всегда были добрыми и веселыми, и всегда их звали Алиса или Фьюми.

Отто с учительницей сидели за кухонным столом. Над головой летали, крутясь и жужжа, сложные заводные мобили, которые Отто нарочно запустил к приходу Алисы. Алису, однако, нелегко было сбить с толку.

— Твое естествознание продвигается очень хорошо, — прокричала она сквозь несмолкающий гул.

— Ты видела вчера по телику Мэра Крамба? — спросил Отто.

— Да.

— Как думаешь, он говорил правду?

— Знаешь, Отто, если Мэр что-то говорит, то кто я такая, чтобы с ним спорить? И какое отношение это имеет к таблице умножения на восемь, которую ты обещал мне выучить?

— Как думаешь, от волшебок есть какой-то вред?

— Шестью восемь — сорок восемь, — сказала Алиса.


После уроков Отто пошел в Дом Искусств — в Часовой Город. Там располагалось множество студий и мастерских, в которых каждый желающий мог смастерить всё что душе угодно.

В Доме Искусств Отто собирался встретиться со своим другом Данте, они вместе строили ветряную мельницу.

Данте уже поджидал приятеля.

— Мой отец потерял работу, — с ходу сообщил он. — Там, где он работал, шахта обрушилась. Хорошо еще, сам жив остался.

— И что он будет теперь делать?

— А что ему делать? Он всегда работал только в шахтах, больше нигде. Нам, наверно, придется переехать. Может, в Дом Мастеров, там дешевле…

— Я буду тебя навещать.

— Туда путь не близкий… Всё из-за этих проклятых волшебок. Их всех надо посадить под замок. Ненавижу их! Только и делают, что болтаются по улицам с ошалелым видом. Никакого понятия о порядке. И никогда не работают. Ничего делать не умеют.

Данте сплюнул. Человек, работавший за соседним столом, бросил на него укоризненный взгляд.

— Может, дело не в них, — возразил Отто. — С какой стати волшебки будут делать нам пакости? Они раньше никогда не безобразничали. Мой папа…

— Ну, уж ему-то не грозит потерять работу, — перебил его Данте. — Нашел себе тепленькое местечко и в ус не дует. У нас не так. Помяни мое слово, Башмак, если на то пошло, мой отец ни перед чем не остановится. Многие шахтеры настроены решительно.

Данте всегда называл Отто «Башмаком». Почему — непонятно.

— Пойдем, Башмак, погуляем, надоело мне возиться с этой штуковиной.

— Что ты хочешь сказать — «если на то пошло»? На что — «на то»?

— Ну, не знаю. Например, если дело дойдет до драки или типа того.

Они вышли из Дома Искусств и отправились в парк. Так уж у них было заведено: часами бродить по городским кварталам, глазеть по сторонам, болтать…

— Мой отец считает, что всё еще можно уладить, — сказал Отто.

— Ты что, не видел ям? Если уж тебе дела нет до шахт, то, надеюсь, дороги-то тебя волнуют? Их разрушили волшебством, больше нечем. И могучим волшебством. Вон, как раз одна, смотри, не свались…

Большая дыра зияла в мостовой возле Ползучего Леса — вереницы детских площадок, которые еженощно сами по себе раздавались ввысь и вширь. Прошлым летом мальчики проводили здесь целые дни. Сейчас, проходя мимо, они заметили знак: «Осторожно! Повреждено волшебками!»

— Просто он говорит, что всё это неправда, — сказал Отто.

— А я говорю, что он книжек слишком много читает. А может, есть и другая причина. Может, в вашем семействе когда-то были волшебки. Ты знаешь, они у многих в роду есть.

— Нет, вряд ли. Не думаю, не может быть! — Отто и вправду был потрясен.

— Да ладно, расслабься, я пошутил. Ты слишком Добропорядочный, живешь в роскошном квартале, на Ответной улице.

Отто не нашелся что ответить. Данте жил в Часовом Городе. Как почти все шахтеры.

— Знаешь, Отто, я всегда считал, что ты парень умный, только мелковат, говоришь мало и одеваешься не по моде. Но я ничего против тебя не имею, потому что ты никогда не порешь горячку и любишь добираться до сути. Мозги у тебя хорошие. Но сейчас ты не прав. Смотри, что вокруг творится… И кончай повторять на каждом шагу, что именно сказал твой любимый папаша. А то шахтеры и без того сердиты.

Некоторое время они шли молча, потом Данте увидал ребят из Часового Города, сидевших у фонтана.

— Мне пора. Они все из шахтерских семей.

— Я их не знаю, — сказал Отто упавшим голосом.

— Конечно, не знаешь, Башмак, откуда тебе? С тех пор, как это началось, дела у нас пошли туго. Вот мы и стараемся держаться вместе. Если переедем, я дам тебе знать. Сообщу новый адрес.

Он зашагал прочь, а Отто остался стоять, понуро глядя ему вслед.

Но Данте ни разу не оглянулся.


Зебора и Гепсиба


Отто вернулся домой.

Гепсиба стояла в манеже и держалась за поручень. Отто уселся рядом с сестренкой, как вдруг девочка весело улыбнулась и оторвала от пола сначала одну, а потом и другую ножку. Ноги болтались в воздухе у нее за спиной, а сама она висела горизонтально, будто пловец у бортика бассейна.

Потом брыкнула пяткой и хихикнула.

— Мама! — даже не сказал, выдохнул Отто, потому что у него внезапно сел голос.

Из кухни доносился плеск воды и звон посуды.

— Что случилось? — крикнула Долорес.

Гепсиба выпустила поручень.

Отто вцепился сестренке в руку. Девочка была как воздушный шарик, который всплывает к потолку, едва отпустишь.

— Гепси летает, — завопил Отто.

В дверях гостиной появилась Долорес.

В этот миг Гепси высвободилась из рук брата и ласточкой взмыла в воздух. Ее явно занимали изящные хрупкие мобили, которые мистер Тиш делал для жены. Грациозная и невесомая, она протягивала к ним тонкие ручонки. Малышка была удивительно красива.

— Лови ее! — завизжала Долорес.

Но до Гепси было не дотянуться. Пока ее мама и брат метались по комнате, крича и размахивая руками, она вспорхнула к высокому потолку.

— Она упадет! Упадет! — кричала Долорес, залезая на диван.

Из кухни, сжимая в обеих руках по печенью, выглянула привлеченная шумом Зебора. Она подняла глаза, увидела Гепси и засмеялась.

Отто хорошо знал сестренок. Он выхватил у Зебби печенье, подбежал к Гепсибе и замахал сладостью над головой.

— Печенье, Гепси, печенье, — звал он девочку.

— Спускайся, спускайся, спускайся! — надрывалась Долорес.

Гепси заметила печенье и, взмахнув в воздухе ручками, поплыла к любимому лакомству. Подоспевшая Долорес схватила девочку за руку.

Отто озадаченно уставился на потолок. Он любил докапываться до сути вещей, и сейчас перед его мысленным взором вставали проволочки, магниты и прочие возможные объяснения случившемуся. Погруженный в свои мысли, он не сразу заметил, чем занята Зебора: у него за спиной она вскарабкалась на спинку папиного кресла, шагнула в воздух и, медленно кружась, вылетела на середину комнаты. При этом она увлеченно грызла печенье.

Из окна потянуло сквозняком, и под потолком ожили любимые мобили мистера Тиша. Зазвенели крохотные колокольцы, вокруг бумажного солнца закружились зеленые, розовые и белые засахаренные орехи.

— Закрой окно! — завопила Долорес, заметив Зебору.


В библиотеке


А тем временем Альберт Тиш сидел за столом в самом укромном уголке самого тихого кабинета в подвале Центральной Городской Библиотеки.

Мистер Тиш любил книги и любил свою работу. Он всегда хотел заниматься именно этим. Упорным трудом он заслужил золотой значок, который вот уже три года красовался на лацкане его пиджака:

Главный Библиотекарь


Центральная Городская Библиотека


И, разумеется, мистер Тиш больше, чем кто-либо другой, знал о хранящейся в Архиве коллекции старинных документов.

Один из этих документов лежал сейчас перед ним.

Для кого-то это была дурацкая поделка волшебок, не имеющая ни малейшей ценности, но по причинам, ведомым лишь ему одному, Альберт перерисовывал документ на бумагу со всей возможной тщательностью. Он не был силен в рисовании, и работа предстояла нелегкая, особенно если учесть, что сделать ее надо было быстро и втайне. В библиотеке, конечно, имелась фотокопировальная машина с педальным приводом, но она сильно размазывала картинки.

Где-то над головой прогрохотал трамвай.

Зазвонил пыльный телефон на стене.

Кто мог знать, что он здесь?!

— Мистер Тиш?

Ну да, конечно, это Младший Помощник Библиотекаря, мисс Чёлкинс. Каким-то непостижимым образом она всегда знает, где его искать.

— Да, гм, это я, я тут кое-что проверяю…

— Мистер Тиш, звонит ваш сын. Соединить?

— Да, пожалуйста.

В трубке раздался треск и щелчки, потом послышался голос Отто, какой-то странный и едва слышный на фоне прорывающихся сквозь него тревожных криков и грохота.

— Отти, это ты?

— Папа, пап, ты не мог бы вернуться домой поскорее?

— Что случилось? Где мама?!

— Она здесь, в гостиной.

Издалека донесся голос Долорес. Она что-то прокричала, но Альберт не разобрал слов.

— Отти, я хочу с ней поговорить. Позови ее к телефону.

Молчание.

Какой-то шум. Грохот…

Что она делает? Купает близнецов? Но не в гостиной же!

— Она застряла.

— Что?!

— Папа, приходи поскорее!

— У вас всё в порядке? Что значит — «застряла»?

— Она сидит под столом с Гепси и Зеб. Мы стараемся держать их под столом, но им там уже надоело, и они хотят полетать.

В трубке снова раздались далекие крики. Он расслышал голос Долорес — жена просила его вернуться как можно скорее. Внезапно мистер Тиш почувствовал, как стены библиотечного подвала закружились вокруг него.

— Папа! Папа!

— Всё в порядке, — борясь с накатившей слабостью, прошептал он. — Я сейчас приеду.


— Что случилось, мистер Тиш? Вы плохо себя чувствуете? — спросила мисс Чёлкинс, когда он брал с вешалки плащ. Мистер Тиш никогда не уходил с работы без самой уважительной причины.

— Да, есть немного, — отозвался Альберт потерянным голосом — У меня дома неприятности, мне срочно нужно туда.

Он вышел из боковой двери огромного библиотечного здания и, придерживая на голове шляпу, неуклюже побежал.

Его путь лежал по широкой мостовой, обсаженной раскидистыми липами. Свернуть за один угол, потом за другой. В начале Ответной улицы он чуть было не попал под трамвай. Кричали люди, трубили рожки машин. Наконец он позвонил в подъезд Гершелского Дома.

— С вами всё в порядке, мистер Тиш? — спросила миссис Шкваллингс (не потому, что ее интересовало его здоровье, просто она любила совать нос не в свои дела).

— Нет, — пробормотал Альберт, захлопывая за собой дверь старинного лифта. Кабина медленно поплыла вверх.

Вот, наконец, и дверь квартиры.

Внутри было темно. Наверно, шторы задернуты. Он окликнул жену, в ответ раздались приглушенные голоса. Мистер Тиш включил свет — вспыхнувшие лампы выхватили из темноты Отто и Долорес. Они сидели под столом в гостиной, держа на руках спящих близняшек.

Многочасовая борьба наконец-то утомила Гепсибу и Зебору.


Подгоревший хлеб


Наутро, проснувшись, Отто вспомнил, что его сестренки умеют летать, вскочил с постели, торопливо оделся и побежал на кухню. Там царила суматоха.

Мама держала Гепси за щиколотку, а другой рукой запихивала куски хлеба в тостер.

Порхающая над столом Гепси хохотала и брыкалась.

Зебора старательно отпечатывала на потолке свои маленькие ладошки. На полу валялись разломанные заводные мобили.

Долорес и Альберт, вконец измученные, не сразу заметили сына.

— Как ты мог такое сказать? — возмущалась Долорес — Давай позвоним доктору Смаггиту! Может, это вирус?! Помнишь тот вирус Прыгучей Болезни? Когда я давала уроки современного танца, два человека из моего класса выпрыгнули прямо в окно. Хорошо еще, студия находилась на первом этаже. Помнишь? А когда наш сосед с нижнего этажа вскарабкался на дерево и не мог слезть, тебе пришлось вызывать пожарную команду. Помнишь?

— Мне почему-то не кажется, что это вирус, — тихо сказал Альберт.

— А помнишь ту лихорадку, из-за которой люди ходили задом наперед? — не унималась Долорес — Моя мама перенесла ее очень тяжело. Ты должен помнить! Это определенно была заразная болезнь. Она без конца натыкалась на стены, на фонарные столбы, на лошадей и верблюдов…

— Мне почему-то не кажется, что это лихорадка, — сказал Альберт.

— Ну, хорошо, значит, они съели что-нибудь. Врачу виднее! Может, мы перекормили их витаминами. Может, это аллергия. Надо сделать аллергические пробы.

Из тостера пошел дым. Наверно, хлеб пригорел. Впрочем, заметил это один Отто.

— Не хочу я ничего рассказывать ни доктору, ни кому-то еще, — упрямо сказал Альберт.

— Так что, мы так и будем сидеть сложа руки?! — взвилась Долорес. Она резко обернулась, нечаянно выпустила Гепси и увидела, что на нее снизу вверх, моргая, как совенок, глядит Отто.

— Смотри, Альберт, что ты натворил. Отто напугал, — сказала Долорес.

— У тебя хлеб сгорел, — сообщил Отто.


Альберт и Долорес спорили весь день. Альберт, который редко бывал требовательным, категорически настаивал, что о произошедшем не нужно рассказывать ни врачу, ни Службе Семьи и Ребенка, ни симпатичной женщине из аптеки, ни другим знакомым, кандидатуры которых без устали выдвигала Долорес. Он заявил, что доктор всё равно ничего не поймет, а ненужная суета не пойдет близнецам на пользу. Может быть, через пару дней всё само собой рассосется…


Кармидийская БАШНЯ


На следующее утро Долорес и Отто отправились погулять. Близнецов крепко-накрепко привязали к коляске ремнями, в общем-то предназначенными для того, чтобы дети не выпадали.

Долорес, сердитая и красивая в своем любимом малиновом платье, решительно вышагивала по мостовой. Отто предложил надеть на близнецов уздечки и пустить их летать, как воздушные шарики, но мама не одобрила его идеи.

— Не нужно никому об этом знать, — сказала она. — Папа считает, мы должны хранить это в секрете.

Они направлялись на Бульвар — в самый роскошный и красивый торговый центр во всём огромном Городе Среди Деревьев. Отто спросил, нельзя ли ему посидеть на скамейке возле Кармидийской Башни — в его любимом уголке. Раньше он часто гулял здесь с Данте.

Долорес купила всем мороженого, и они отошли в сторонку, чтобы без помех съесть его. К ним, окруженный толпой вежливых слушателей, подошел бульварный гид, один из тех, кто рассказывает людям о достопримечательностях Города. На гиде был традиционный наряд птицы-упаковщика. (Птицы-упаковщики изображены на Городском гербе. Они немного похожи на огромных журавлей.)

— Перед нами — знаменитая Кармидийская Башня, — говорил гид (огромный птичий клюв чуть-чуть заглушал его слова). — Как видите, она сделана из резного камня и от подножия до самой верхушки покрыта изображениями животных и птиц, стоящих друг на друге. Башня необычайно высока, выше всех остальных зданий на Бульваре, и заканчивается шпилем. Кверху она сильно сужается.

Он стоял спиной к Отто, Долорес и близнецам. Близнецы с интересом разглядывали застежки-«молнии» на его мохнатых оранжевых штанах.

— В самом низу мы видим трех слонов, огромных, как двухэтажные трамваи.

Все посмотрели на слонов. Каждый желающий мог пройти под Башней — прямо между слоновьих ног — и выйти с противоположной стороны.

— На этих величественных слонах стоят носороги, гиппопотамы, затем тигры, царь зверей — лев, пантеры… — Гид зачитывал длинный список, и толпа шаг за шагом отступала назад, задирая головы, чтобы разглядеть Башню всё выше и выше.

— Гориллы, страусы, фламинго… волки, динго, утки… домашние кошки, морские свинки, хомячки… — перечислял гид. И вдруг замолк.

— А что на самом верху? — вежливо спросил кто-то из толпы.

Гид театральным жестом воздел к небу большие зеленые крылья.

— Никто не знает, леди и джентльмены. Никто не знает! Башня так высока, что верхушка отсюда не видна. Взбираться наверх выше, чем на три четверти, опасно, потому что Башня сужается и становится тонкой, как палка. Даже в бинокли мы не можем рассмотреть самые верхние изваяния. Мешают деревья. Полагают, что там изображены многочисленные мелкие грызуны, а затем, возможно, жуки и прочие насекомые.

— Большая птичка! — завопила Зебора, в порыве восторга отбрасывая мороженое. Мороженое прилипло к длинным перьям на хвосте гида.

— Пошли отсюда, — шепнула Долорес, быстро глянув на Отто.

— Большая птичка! Большая птичка! — хором вопили близнецы. Гид недовольно покосился на них через плечо.

— А кто построил эту Башню? — поинтересовался еще один вежливый слушатель. Чтобы быть услышанным, ему пришлось кричать.

— Как полагают, Башня была первым каменным зданием в нашем Городе, — пояснил гид. — Нам неизвестно, кто ее построил и зачем. Происхождение названия тоже окутано тайной. По-видимому, можно считать чистым совпадением то, что точно такое же название — Кармидийцы — носит населяющий Краснолунье и Тигродом народ. Вряд ли волшебки могли иметь отношение к такому великолепному произведению искусства.

По толпе прокатился тихий смешок.

За спиной у гида раскрасневшаяся Долорес тщетно пыталась совладать с разбушевавшимися близнецами.

— Большая птичка! Большая птичка! — вопили близнецы.

Малышки скакали и рвались из пут, едва не опрокидывая коляску.

— Вернемся домой другим путем, переулками, — нервно сказала Долорес. Коляска такая легкая! Вдруг им удастся взлететь вместе с ней?!

— Да, это очень большая птичка, — шепнул Отто Зеборе. — Очень-преочень большая птичка. — Близняшки аж завизжали от восторга.

Они вошли под своды Башни. Со всех сторон их окружали слоны, в воздухе стоял запах сырости, кругом валялись разорванные пакетики из-под чипсов. Вдруг из полумрака выступила и преградила им путь высокая фигура — человек в длинном поношенном плаще.

Коляска резко остановилась, и близнецы перестали смеяться. Руки матери обхватили Отто за плечи.

Мальчик вгляделся в лицо незнакомца. Оно было покрыто морщинами, но почему-то казалось знакомым.

— Долорес, — хрипло сказал человек. — Я Корнелиус, отец Альберта. — Он говорил с тем же акцентом, что и жители трущоб на реке. Не иначе волшебка!

Отто понял, что мать не на шутку перепугалась. Она попыталась обогнуть незнакомца, выйти из царящего под Башней полумрака на яркий солнечный свет.

Бульварный гид и его благодарные слушатели, завершив осмотр Кармидийской Башни, направлялись к Городской Ратуше. С хвоста гида капало подтаявшее мороженое. Его большие ноги шлепали по земле, как тюленьи ласты. Долорес чуть ли не бегом направилась вслед за ним, ища спасения в толпе.

— Выслушай меня, Долорес, — умолял незнакомец, с трудом поспевая за ней. — Я в самом деле отец Альберта. У него возле левой подмышки родинка в форме бабочки. Иногда во сне он тихонько напевает.

— Давным-давно, когда мы только познакомились, он сказал мне, что не хочет рассказывать о своей семье, — холодно отрезала Долорес. — И я уважаю его желание.

— Но неужели ты никогда не интересовалась, откуда у него такое имя?

— Я не нахожу в фамилии Тиш ничего необычного, — фыркнула Долорес.

Отто заметил, что сероватое лицо человека побледнело еще сильнее. Маленькие глаза стали как камушки.

Гид и его слушатели остановились у бара с прохладительными напитками и мороженым.

— Угощайтесь всем, чем только пожелаете, — призывал гид, стараясь перекричать грохот проезжающего трамвая. — Персики, сливы, мороженое…

Долорес тоже остановилась.

— Я не нахожу в фамилии Тиш ничего необычного, — повторила она.

Мимо спешили прохожие. Под цветущими вишнями и каштанами плясали солнечные блики.

— Если он предпочел сменить имя, это его дело. Возможно, он просто стыдится, — сурово сказал незнакомец. — Но я должен попросить вас передать ему вот что… Пусть знает, что, если ему хоть до чего-нибудь есть дело, если он помнит, кто он такой, то ВРЕМЯ ПРИШЛО! Он единственный, кому поверят! Хоть это и несправедливо…

Долорес изумленно уставилась на него.

Человек приподнял шляпу, обнажив львиную гриву волос, очень густых и ослепительно белых. Затем слегка поклонился и исчез в толпе.

Долорес развернула коляску, толкнула встречную женщину в лодыжку и, даже не извинившись, зашагала к сверкающим витринам.

Долорес шла очень быстро. Отто пришлось перейти на бег. Они рассекали толпу, как акула — косяк мелких рыбешек.

— Этот человек и вправду мой дедушка? — на бегу спросил Отто.

— Не знаю, — отрезала Долорес.

Наконец, когда Бульвар остался далеко позади, Долорес без сил опустилась на скамейку.

— Мама, мы домой идем?

— Через минуту, — рассеянно отозвалась она. — Только дыхание переведу.


В тот вечер, решив, что Отто уснул, Альберт и Долорес страшно поссорились.

А Отто не спал. Правда, всего, что они друг дружке наговорили, он расслышать не смог, потому что оба беспрестанно ходили взад и вперед.

Мать, казалось, кипела от негодования.

Отец старался ей что-то объяснить.

— Почему ты не сказал мне всей правды? — возмущалась Долорес. — Что, по-твоему, я сделала бы?

— Я не знал, когда придет время тебе открыться. А когда узнал тебя достаточно хорошо, чтобы доверять, мне показалось, что уже поздно. Да и что сказали бы твои родители?

Долорес пробормотала что-то неразборчивое.

— Вот уж не сомневаюсь! — откликнулся Альберт.

— И подумай о наших детях, Ал. Они даже не знают своего собственного… — и дальше что-то совсем неразборчиво.

Притихший Отто лежал на спине. Лунный свет струился по его постели, на стенах плясали знакомые тени мобилей в виде драконов и пауков.

— Вот видишь, — донесся до него голос отца — Именно это и сказали бы люди вроде твоих отца и матери. Ты сама это говоришь! И это доказывает, что я прав. — Альберт Тиш не кричал. Отто вообще не помнил, чтобы его отец когда-нибудь повышал голос. Долорес была куда более импульсивной.

— Все знают, Ал, что они не такие, как мы, что они вытворяют странные вещи и не имеют нормальной работы. Их всегда можно узнать по акценту и по тому, что они не выговаривают слова «лимон». Болтаются без дела и попрошайничают. А теперь еще эти ужасы с обвалами в шахтах и ямами на дорогах.

— Ради бога, Долорес, — взорвался Альберт (видно, он всё-таки умел кричать). — Ты говоришь точь-в-точь как этот идиот Крамб, повторяешь расхожие глупости. Как ты можешь судить о людях только по их акценту, теперь, когда…

— Мне казалось, мы с тобой уже пришли к общему мнению о таких вещах. И если уж на то пошло, МИСТЕР ТИШ, или как там твое НАСТОЯЩЕЕ имя, что-то я не помню, чтобы ты со дня нашего знакомства хоть раз произнес слово «лимон»! Ты можешь его произнести, Ал? Так, как произносят Добропорядочные люди? ДУМАЮ, НЕТ!

Отто догадался, что отец вышел на кухню. Скрипнула дверца холодильника. Последующие слова Альберта явно предназначались для ушей молока и йогурта.

Заплакала Гепси.

— Ты лгун! Ты нас всегда обманывал! Как я теперь могу верить твоим словам? — кричала Долорес — И объясни, ради Бога, что он там говорил про то, что ВРЕМЯ ПРИШЛО? КАКОЕ ВРЕМЯ?! Что всё ЭТО значит?!

Отто выскользнул из-под одеяла и осторожно приоткрыл дверь. Вгляделся в потрясенные лица родителей. Потом прошел мимо них в комнату близнецов. Он был слишком мал и не мог достать их из кроваток, но сейчас это не имело значения, потому что полусонные близнецы летали по комнате, горестно плача и сталкиваясь на лету.

Тотчас же вокруг малышей засуетились Альберт и Долорес. Они успокоили близнецов, дали Отто чашку молока, печенье и кусок яблока, хотя он вообще-то не был голоден.

Когда он доел, а близнецы уснули, Долорес отвела Отто в его комнату и долго суетилась, взбивая подушки и поправляя одеяло.

Тем временем Отто выглянул в окно и увидел черного единорога с серебристым рогом. Единорог неторопливо трусил по середине улицы.

Стук его копыт эхом отзывался в стенах домов.

Потом, совсем неподалеку, Отто разглядел небольшой ковер. Он летел по воздуху в нескольких футах над землей, и на нем сидела маленькая девочка. Всё это произошло так быстро, что Отто не успел ничего толком разглядеть. Он только заметил, что девочка одета в платье из черных и зеленых лоскутов, а за ее спиной струятся длинные светлые волосы.

— Ложись скорее, Отто, — сказала Долорес. — Нам всем пора спать.


Следующим утром за завтраком всё вокруг продолжало оставаться странным и страшным. Отто случайно уронил бутерброд на пол. Никто не сказал ему ни слова. Поначалу родители вообще не разговаривали друг с другом. Надевая пальто, Альберт Тиш ласково щелкнул сына по носу.

— Я видел единорога, — сообщил Отто.

— В самом деле? — спросил Альберт.

— Отти, единорогов не бывает, — сказала Долорес.

— Но он шел по улице, мимо наших окон.

— Тебе это приснилось.

— Нет, не приснилось. Он был черный, а рог у него блестел.

— Если он говорит, что видел, может, так оно и есть, — сказал Альберт. — Раньше их было полным-полно.

— Единорогов не бывает, — повторила Долорес. — На днях Мэр давал интервью о таких вещах. Если ты и впрямь что-то видел, наверно, это была рогатая лошадь.

Альберт Тиш изумленно ахнул.

— Ты что, серьезно?

— Конечно, серьезно. Их так и называют — рогатые лошади. И если ты видел рогатую лошадь, надо сообщить в полицию. Ее поймают и отпилят ей рог.

Отто, всеми позабытый, наклонился под стол за оброненным бутербродом. Бутерброд упал вареньем вниз.

Почему-то Альберта особенно ужаснула новость о рогатых лошадях.

— Нельзя их трогать, — тихо сказал он. — Это всё равно что убийство. Нельзя так!

— Да ну тебя, Альберт, чушь какая! Лошадь с рогами — это урод, и лучше удалить рог, чтобы сделать ее такой же, как другие лошади. Куда хуже быть неискренним со своей семьей, вырастить детей в неведении о том, кто они такие на самом деле. Они считают себя Добропорядочными людьми, а на самом деле…

— Они СОВЕРШЕННО НОРМАЛЬНЫЕ! — взорвался Альберт.

Сидя под столом, Отто обнаружил, что к намазанной вареньем стороне бутерброда прилипли крошки, волосы и всякий мусор. Сам виноват, что уронил…

— Я говорю о крови, Альберт, о крови, которая течет у них в жилах. ТЫ оказался не тем, кем я тебя считала до вчерашнего дня. И ОНИ тоже. Скажешь, нет? Что ты можешь возразить?

Отто видел ноги отца — тот размашистым шагом вышел из кухни. Заскрипели половицы в коридоре, грохнула входная дверь. Некоторое время в кухне царила тишина.

— Отто, я пойду разбужу близнецов, — сказала, наконец, мать, и мальчику показалось, что она чуть-чуть (едва слышно) всхлипнула. — Если их сейчас не поднять, они вечером не уснут.

Отто остался один. Он тихонько сидел в своей пещере между ножками стула, отгороженный от внешнего, внезапно ставшего таким враждебным, мира спускающимся до самого пола краем скатерти. Ему ужасно хотелось остаться здесь, получить новый бутерброд и снова стать маленьким, таким, как раньше. Хорошо бы пожить здесь, под стулом, подольше, подумал Отто.


Семья Тиш У СЕБЯ ДОМА


Если вдруг выясняется, что твои сестры умеют летать, жизнь, надо полагать, уже никогда не станет прежней, и к этому надо приспосабливаться.

Семья должна сплотиться.

Действовать слаженно.

Объединиться перед лицом трудностей.

У семейства Тишей это никак не получалось.

Первое время Альберт и Долорес постоянно ссорились. Потом слегка поостыли и стали спокойнее. Альберт проводил долгие часы в библиотеке, часто оставаясь работать и в выходные. Времени строить мобили вместе с Отто у него уже не было.

Долорес перестала следить за собой. Изо дня в день она ходила по дому в одной и той же одежде. Ее прекрасные черные волосы превратились в гриву спутанных косм. Она с неохотой делала домашнюю работу, а иногда звонила матери и плакала.

Они перестали включать верхний свет, потому что хрустальные висюльки люстры под потолком действовали на Гепси, как красная тряпка на быка. Шторы приходилось держать задернутыми, а окна закрытыми, чтобы малышки, не дай Бог, не врезались в стекло или, того хуже, не выпорхнули прямо в небо над Ответной улицей. Каждая прогулка оборачивалась кошмаром. НИКТО не должен был знать, что близнецы умеют летать. Квартира Тишей превратилась в тюрьму.

Отто старательно ухаживал за сестрами. Готовил им завтрак (размятые фрукты и мороженое), читал им книжки, играл. Его ни капельки не раздражал вид маленьких девочек, без устали вертящихся в воздухе. Это было здорово. Почти всё равно, что уметь летать самому.

А близнецы тем временем радовались высоким потолкам квартиры и мягкой серебристой пыли, обнаруженной на кухонном буфете.

— Отти, лети к нам! — звали они, порхая по широкому коридору от стены к стене.

Но Отто не умел летать. Он мог только бегать внизу, давать советы да криками предостерегать малышек от опасности.


Отто и Мэб


На Ответную улицу пришло лето, а вместе с ним навалилась изнуряющая жара. Семейство Тишей мучилось от невозможности открыть окна в квартире.

По ночам только в комнате Отто окно оставалось широко распахнутым. Тяжелые бархатные шторы были подняты.

Окно было высоким, почти от пола до потолка.

Иногда Отто садился на подоконник и подолгу смотрел на Ответную улицу.

Он не оставлял надежды, что когда-нибудь снова увидит рогатую лошадь и, может быть, даже ту необыкновенную девочку на ковре-самолете.

Много дней ничего не происходило.

А потом, наконец, произошло.

Сначала мимо окна стремительно пролетела маленькая девочка. Она летела гораздо выше и гораздо быстрее, чем тогда, в первый раз — почти у самых верхушек самых высоких лип. Ковер-самолет бешено раскачивался в воздухе.

За девочкой по дороге гналось настоящее чудовище!

Оно было похоже на подметальную машину, только ехало гораздо быстрее. На крыше чудовища стоял городовой из Полиции Обыденности. Внезапно раздался треск, и в воздух взметнулось что-то вроде длинной серебристой змеи. Змея развернулась в сеть, едва не поймав девочку на ковре. Невнятно выругавшись себе под нос, городовой приготовился к следующему выстрелу.

Внезапно ковер взмыл еще выше, описал огромную дугу, чиркнул по вершинам деревьев на другой стороне улицы и понесся прямо на Отто. Он подскакивал и дергался из стороны в сторону так резко, что казалось, девочка вот-вот упадет.

Отто распахнул окно и, рискуя вывалиться наружу, высунулся по пояс и принялся размахивать руками.

Маленький коврик быстро терял высоту. В последний момент, когда казалось, что столкновения с землей не избежать, девочка заметила Отто и направила свое летающее средство прямо в открытое окно.

Отто отскочил вбок, к кровати.

Ковер влетел в комнату.


Отто поспешно задернул шторы и выключил ночник. Комнату затопила темнота — хоть глаз выколи.

— Помоги! — раздался голос откуда-то с пола. — Здесь паук!

На лету девочка сбила мобиль с пауком и драконом и запуталась в нитках.

— Он не настоящий, — сказал Отто, опустился на колени возле девочки и стал снимать у нее с лица пауков и змей.

Глаза постепенно начали привыкать к темноте.

Девочка серьезно смотрела на Отто.

А за окном по улице ехала машина-чудовище; ночное безмолвие прорезал зловещий голос:

— …она могла спрятаться на любой из этих крыш. А может, разбилась. Видели, как мчалась? Видели мальчишку у окна, мистер Шесть? Что он там делал? Нигде свет не горит?

Дети притихли. Наконец, шум мотора стих вдали.

— Ты цела? — спросил Отто.

— Кажется, да, — ответила девочка. — Где мой ковер?

Отто поднял скомканный ковер-самолет, валявшийся посреди комнаты. Девочка выхватила коврик у него из рук, принялась разглаживать и рассматривать, поднеся к самому лицу.

Сначала Отто показалось, что на коврике нанесен простой крапчатый узор из синеватых и коричневых пятен. Потом он разглядел, что рисунок состоит из крохотных бабочек всевозможных форм и размеров.

— Ну как, цел? — спросил он, немного погодя.

Девочка не ответила. Только ощупывала да осматривала коврик, дюйм за дюймом.

Отто заметил, что у нее вокруг колена нанесена татуировка, тонкая и бледная, как паутинка. А одежда грязная.

— Ты кто такой? — спросила девочка, сложив коврик на коленях. Голос у нее был низкий, хрипловатый.

— Я Отто, — прошептал Отто.

— Отто, — повторила она.

— Да. — Он поднес палец к губам. Не стоит будить никого в доме. Девочка тоже перешла на шепот.

— Отто, почему ты мне помог? Ты сильно рисковал.

— Эта штука тебя вот-вот поймала бы.

— А тебе-то какое дело? Может, ты собираешься меня выдать?

— Кому?

Она не сводила с него глаз.

— Полиции Обыденности, кому же еще. Городовым.

— Ни за что! — с жаром воскликнул Отто.

Девочка продолжала пристально смотреть на него.

— Ты ведь еще маленький, — заметила она. — Правда?

Отто не нашелся что ответить. Ему всегда говорили, что он мелковат для своего возраста. Что ж, она и сама не великанша.

— Ты знаешь, что такое Полиция Обыденности?

— Я знаю, что они обвиняют волшебок в куче всяких пакостей. Мой папа считает, что это неправильно. Живи и не мешай жить другим — так он говорит.

Маму Отто предпочел не цитировать — она имела на этот счет совсем другое мнение.

А девочка, будто и не слыша его, принялась потихоньку оглядывать комнату. Другие мобили — птицы-упаковщики, драконы, летающие динозавры — остались неповрежденными. Отто с папой делали их вместе: когда-то давным-давно, казалось, в другой жизни…

— На самом деле я не боюсь пауков, — заявила девочка.

— Не сомневаюсь, — заверил ее Отто.

— Мэб, — сказала девочка. И протянула руку.

Отто пожал ей руку, недоумевая, этого ли она от него ждала. Раньше он никогда не пожимал рук другим детям. Ладошка у нее была маленькая, прохладная и твердая. А еще девочка носила кольца.

— Ты сильно рисковал, — снова сказала Мэб. — На тебе пижама в красную и белую полоску, глаза у тебя зеленые, кожа смуглая, на носу веснушки. А волосы вьющиеся. Белые. Белые как снег.

— Как ты это всё разглядела в темноте?

— А вот угадай, мистер Обычник.

— И вы все так умеете?

— Нет, конечно, все люди разные. А ты о нас не слишком много знаешь, правда? Как ты думаешь, какие мы, волшебки? Что ты вообще о нас знаешь?

Сейчас, когда Отто впервые в жизни встретил настоящую волшебку, разговаривал с ней, можно сказать, спас ее, оскорбительное слово «волшебка» показалось ему еще грубее.

— Ну, вы можете делать разные фокусы, заставляете предметы менять цвет, превращаете воду в лед…

Отто неуверенно смолк. Он частенько встречал волшебок на улицах — они попрошайничали, куда-то спешили, продавали разные забавные вещицы или просто бродили, одурманенные кровяничным соком. Но он понятия не имел, что именно делает их волшебками. Взрослые об этом не говорили.

— Да, мы хорошие фокусники, умеем делать разные штучки на потеху вам, дурачкам, — сказала Мэб. — Но это так, игрушки… Наша энергия — вот что делает нас не такими, как вы. Не знаю, как тебе объяснить… Например, если кто-нибудь из нас рассердится или очень огорчится, всё вокруг окрашивается в разные цвета. Это не полностью подвластно нам. Кое-кто умеет передвигать предметы или делать теплое холодным. А еще мы умеем вкладывать свою энергию в вещи. Например, в сам Город. Во всю ту магию, которую вы, Обычники, считаете само собой разумеющейся. Музыкальные деревья. Движущиеся статуи. Шляпосрыватель…

— А видеть в темноте вы тоже умеете?

— Я освещаю темноту своими глазами, как лампами, мистер Обычник. Смотри, сейчас я погляжу на потолок. Я, правда, не рассчитываю увидеть там ничего интересного…

Девочка задрала голову. Ее глаза засияли едва заметным, мягким серебристым светом. А на потолке заплясали два крохотных лучика.

Она перевела взгляд на Отто, и огоньки забегали по его лицу, как мотыльки. Мэб засмеялась.

— Видел бы ты сейчас свое лицо. Закрой рот, а то муха залетит.

— Что они сделали бы с тобой, если бы поймали? — быстро спросил Отто.

— Для нас введен комендантский час. Отобрали бы ковер и отправили обратно в трущобы у реки. После небольшой беседы… Их внезапно очень заинтересовали наши силы, а ведь раньше они столетиями приучали нас стыдиться самих себя. Они предлагают нам деньги, приглашают выступать в магических представлениях. Никто, конечно, не соглашается. Особенно их интересуют дети. Ищут тех, кто умеет летать. Без ковров-самолетов…

— Тех, кто умеет летать… — прошептал Отто.

— Разве ты об этом не слыхал? Это одна из наших главных легенд. Иногда появляются дети, которые умеют летать. Совсем маленькие детишки. Забавно на них смотреть…

Отто изо всех сил старался, чтобы следующий его вопрос прозвучал спокойно, но голос его предательски дрогнул:

— А зачем им нужны дети, которые умеют летать?

— Успокойся, чего разволновался… Говорят, раньше, давным-давно, такие дети появлялись довольно часто. Малыши умели летать просто потому, что они маленькие и им всё интересно. Но такого не случалось уже лет двести, летающие дети стали редкостью… Только представь, как это было бы здорово!

А Отто и представлять ничего не надо было — он и так знал, как это здорово.

Он потерял дар речи.

— Хватит паниковать, — холодно заявила Мэб, словно в душу к нему заглянула. — Уж тебя-то никто не арестует за то, что ты вышел ночью прогуляться. Они гоняются только за детьми вроде меня. За детьми из Краснолунья и Тигродома. За всеми Кармидийцами, любых племен.

— Как это, любых племен? — не понял Отто.

— Ну, Кармидийцы бывают разные. Так обобщенно называют всех, кто владеет магической энергией. Среди нас есть сумеречники, они сейчас очень редки;

и множественники, и рисовальщики, и ведьмицы — они умеют делать настоящее волшебство, только для этого им кошки нужны. Ведьмицы, кстати, почти все живут в самом Городе. Потом, некоторые Кармидийцы хорошо умеют обращаться с разными существами…

— С какими существами? С драконами? — выпалил Отто.

— Ну да, с драконами, единорогами, волками, троллями…

— А ведьмицы, или как ты их там назвала, единственные, кто живет в Городе? — Отто боялся услышать ответ.

— Нет, конечно, есть еще и сонники. Так мы называем тех Кармидийцев, кто живет в Городе, ходит на работу и притворяется Обычником. Они просто решают исчезнуть. Это нелегко, но кое-кто считает, что только так и можно не потерять достоинства. Знаешь, у нас есть даже Король, и сейчас он тоже где-то здесь — стал сонником.

— Король?!

— Наши короли и королевы не такие, как пишут в книжках по истории. Они не ведут войн, бриллиантов у них нет, они вообще не похожи на королей. Просто они отмечены родимым пятном. А когда вырастают, то должны что-то сделать для своего народа. Это вопрос чести.

— Например, что?

Впервые с момента своего неожиданного появления в комнате Мэб, казалось, смутилась, словно не хотела ничего объяснять.

— Честно говоря, в последние годы они вообще ничего не делают. В конце концов дурманятся кровяничным соком и делаются никчемными, как большинство из нас. Но ваши короли и королевы тоже бывали такими. Мы, по крайней мере, не тратим на наших деньги и не селим их во дворцах. У нас нет вождей, мэров и никого такого.

— Так почему же ваш Король не сделает так, чтобы вам стало хорошо?

В темноте Отто разглядел, что Мэб лишь пожала плечами. Как жаль, что он не может зажечь свои глаза, словно фонарики, и прочесть выражение ее глаз!

В комнате повисло неловкое молчание.


Парк Шепотов


За стеной сонно всхлипнула Гепси.

— Сюда никто не войдет? — шепотом спросила Мэб.

Отто покачал головой.

— Большая у тебя семья?

Отто поднял растопыренную пятерню.

Снова плач. Скрипнула половица. Послышался тихий голос Долорес. Успокаивающий. Убаюкивающий.

— Хочешь на ковре прокатиться?

Отто изумленно уставился на девочку.

— Боишься… — улыбнулась она. — Не бойся, вы, люди, народ мягкотелый, мы это знаем.

— Я не боюсь, — обиделся Отто. — Просто я никогда не летал на коврах-самолетах. Вдруг я упаду или за нами опять погонится та штуковина? Вообще, почему ты летаешь по городу? Если за тобой гоняются такие машины?

Мэб уже стояла у окна и оглядывала Ответную улицу через щель между шторами.

— Ненавижу их, — тихо произнесла она. — Они не помешают мне летать над моим родным Городом! Нас, с коврами, всего трое. Мы летаем повсюду. А если запугать человека, заставить его бояться, то он и человеком быть перестанет… Вот они чего добиваются…

Отто (которому в жизни еще не было так страшно!) подошел к Мэб и храбро выглянул на улицу.

Девочка раздвинула шторы и расправила ковер. Отто никогда не видел таких маленьких ковриков. И чем больше мальчик думал о катании на нем, тем меньше казалась ему эта квадратная тряпочка. Мэб слегка подбросила ковер, и тот маняще завис в воздухе у раскрытого окна.

— Может, ему нужно отдохнуть после падения. Он устал и сможет выдержать только одного человека, — с надеждой предположил Отто, зажмуриваясь.

Мгновение спустя ковер медленно и плавно поплыл в воздухе между деревьями вдоль Ответной улицы. На ковре сидели двое.

— Перестань так стискивать меня, дышать нечем, — прошипела Мэб.

Отто сидел у девочки за спиной, изо всех сил вцепившись в ее тонкую талию.

— Нельзя ли помедленнее?

— Если полетим медленнее, начнем опускаться. Смотри, я покажу тебе твой Город. Спорим, ты никогда его как следует не видел.

К ужасу и отчаянию Отто, ковер-самолет начал подниматься всё выше и выше. Они удалялись от Бульвара. Вдалеке проплыл сумрачный силуэт Кармидийской Башни.

— Самые древние районы — это Полудень и Крутосклон. — Мэб отпустила одну руку, показывая куда-то вниз, и ковер заходил ходуном. — А те огни вон там, на склоне — это Синезабудка. Раньше там жили Шерстяные Бандиты. Одна семья, Муки, до сих пор там обитает, держит шерстопрядильную мастерскую. Но родом они происходят от давних Шерстяных Бандитов.

Отто понятия не имел, кто такие Шерстяные Бандиты, и ничего не сказал.

— А вон там — Верхний Город. В нём живут богачи. А там, внизу, тянутся Сады. А там, вдалеке, — Дом Мастеров, он мне не очень нравится, и Часовой Город…

Господи, ну и высота! Отто казалось, что Город внизу сжался до размеров детской ладошки.

Нет, больше никогда, ни за что на свете он не полетит на ковре-самолете!

А Мэб между тем рассказывала ему о местах, которые находились слишком далеко, чтобы слетать туда сегодня же вечером. Виноградники. Водяной город с каналами. Шахты, где добывают лунный камень, Гвидонов Пляж, Густотравье, Зеленолеска..

— Я хочу домой, — еле слышно прошептал Отто.

Так тихо, что Мэб, казалось, не расслышала.

— Я знаю, куда тебя отвезти! Отличное место! — вдруг воскликнула она. Ковер резко наклонился, повернул к западу и начал плавно снижаться.

Немного позже — хотя Отто показалось, что прошла целая вечность — они с мягким толчком опустились на землю.

— Правда, красиво смотрятся городские огни и река в лунном свете? — спросила Мэб.

— О, да! — с жаром отозвался Отто.

— Кстати, можешь открыть глаза, — со смехом сказала Мэб. — Мы уже на земле.

Коврик приземлился в парке. Отто никогда раньше здесь не бывал. От внешнего мира парк отгораживали высокие ворота, запертые на большой висячий замок. Повсюду зеленела трава.

Вдруг Отто испуганно вздрогнул. Его напугал тихий металлический лязг. Неужели Полиция Обыденности?!

— Всё в порядке, — подбодрила его Мэб. — Пошли, я тебе кое-что покажу.

— Что это было? — с трудом выдавил Отто.

— Это Парк Шепотов, — ответила Мэб. — Мне кажется, тебе здесь понравится, потому что у тебя полный дом мобилей. Здесь таких штуковин видимо-невидимо.

И правда, не прошли они и десяти метров, как в темноте замаячил гигантский мобиль, составленный из больших металлических птиц.

Сначала Отто никак не мог понять, на чём он держится. Потом понял, что вообще ни на чём. Птицы просто парили в воздухе.

Когда Мэб проходила мимо, птицы начали медленно кружить, хлопая ржавыми крыльями.

— Представляешь, как было красиво, когда они были новыми? — сказала Мэб. — Блестящими…

Дети углубились в парк. Из короткой пушистой травы поодаль друг от друга вырастали высокие кряжистые деревья. Среди них плавали фантастические существа, беспечно танцевали дети, по волнам из скрученной проволоки плыли русалки; птицы-упаковщики, неуклюжие и смешные, медленно сталкивались и снова разлетались в стороны.

— Вряд ли ты знал об этом парке, — гордо заметила Мэб. — Это место тайное, здесь бываем только мы, Кармидийцы.

Они подошли к мобилю, словно сотканному из множества крохотных металлических рыбок.

— Это целый косяк, — пояснила Мэб. — Видишь, они все смотрят в одну сторону. Иногда они поворачиваются все разом, очень быстро. Это происходит редко, так что мы вряд ли увидим…

Отто — мальчик, в общем-то, наблюдательный, — заметил, что при этих словах в голосе Мэб прозвучали какие-то новые, непривычные нотки…

Он подошел к косяку, встал снизу и поднял голову.

И в этот самый миг рыбки — и впрямь очень быстро — развернулись, как настоящий косяк в море.

— Гляди-ка, повезло, — сказал Отто. — Наверно, их ветер поворачивает…

Он повернулся к Мэб и застыл, пораженный странным выражением на ее лице. Несколько секунд девочка молча вглядывалась в него, потом, ни слова не говоря, пошла прочь. Ничего не понимающий Отто поспешил следом.

— Человек, придумавший это место, был арестован пару недель назад, — сказала Мэб наконец.

— Арестован?! Почему? — воскликнул Отто.

— Нам забыли объяснить, — сухо ответила Мэб. — Не знаю.

— Ты хочешь сказать, что присутствовала при этом?

Ее лицо словно окаменело. Из глаз вылетели два лучика света. Очень быстрые и холодные.

— Я этого не говорила, мистер Обычник!

Отто сдался и примолк.

Спустя несколько минут дети вышли на другую поляну с высоченной, едва различимой в темноте пагодой посредине. «Чай и мороженое» — гласила вывеска.

Мэб развернула ковер-самолет.

Отто (хоть и знал, что находится во многих милях от Ответной улицы, а куда идти, понятия не имеет) хотел было сказать, что вернется домой пешком, но, представив себе насмешливую улыбку Мэб, прикусил язык.

Мэб довезла его прямо до дому. Ей и самой пора возвращаться, сказала она, а то родители будут волноваться.

— Мне нельзя входить, — шепнула она, сидя на беспокойно раскачивающемся коврике. — На, возьми. Выпусти его, когда захочешь меня увидеть. Он ест капусту и разную травку.

Мэб бросила что-то на кровать, дернула ковер за бахрому и исчезла в предрассветном небе. Отто не успел вымолвить ни слова.

Он пошарил по кровати и нащупал небольшую коробочку с дырочками в крышке. В коробочке сидел ярко-зеленый жук. Сначала Отто обрадовался, что Мэб сделала ему подарок. А потом подумал — может, это шутка? И, страшно уставший и не выспавшийся, поплелся на кухню за капустой.


БАБУШКА Кулпеппер


Бабушка Кулпеппер была мамой Долорес и бабушкой Отто. Она была низенькая и очень крепкая на вид — совсем как кустарник, который может расти где угодно. Она всё время хмурилась, будто боялась улыбнуться, и жила с дедушкой Кулпеппером в большом доме в Верхнем Городе.

С тех пор, как всё изменилось, Долорес звонила ей почти каждый день.

Однажды утром, когда Отто и близнецы весело развлекались, пуская мыльные пузыри (любая игра становится интереснее, когда умеешь летать), бабушка Кулпеппер появилась на пороге дома на Ответной улице со своим чемоданчиком. Судя по всему, родители обо всём договорились заранее. Бабушка велела дедушке Кулпепперу звонить ей каждый вечер, а сама примчалась на помощь. С ней прибыл кот Шиннабак — толстый и сонный. Он повсюду оставлял клочья шерсти.

— На завтрак они любят мороженое, — объяснял Отто. — Гепси — клубничное, а Зеб — шоколадное.

— Да, конечно, — соглашалась бабушка Кулпеппер.

— А на ланч — размятые бананы и йогурт. Мы кормим их в ванной, чтобы они не могли летать за едой.

— Отто, — сказала бабушка Кулпеппер. — Твои сестры не умеют летать, это невозможно. Они просто танцуют. Твоя мама как-никак профессиональная учительница танцев. У нас в семье много танцоров.

Как раз в этот момент Зебора танцевала над бабушкиной головой и вылила на нее кружку воды.

Отто застыл, забыв закрыть рот. Впрочем, не из-за воды — такое с ним теперь случалось постоянно.

— Принеси полотенце, — спокойно велела бабушка Кулпеппер, утирая воду с лица.

Позже Отто вновь попытался заговорить об этом. В тот день папа пришел домой на удивление рано и играл с близнецами. Долорес была в ванной, бабушка Кулпеппер хлопотала на кухне.

— Бабушка, но они же умеют летать, — сказал Отто. — Потому-то нам и приходится закрывать окна, загораживать двери ширмой, чтобы не пускать их в кухню. Смотри, мы даже мобили убрали, кроме тех, что в моей комнате, а те, которые разбиты…

— Ни слова больше, — резко перебила его бабушка.

В кухню вошел Альберт, держа дочерей за щиколотки.

— Больше я об этом и слышать не хочу, — заявила бабушка. — Они не летают! Они танцуют! Ты слишком мал и не понимаешь. И с этого дня я сама буду их кормить. На завтрак — мороженое, потом всё остальное.

Отто выбежал из кухни к себе в комнату. Вслед ему несся крик Зеборы:

— Отти, играй! Отти, играй!

Мгновение спустя дверь комнаты скрипнула. Вошел Альберт и сел на кровать.

— Папа, они ведь умеют летать, правда? — прошептал Отто.

— Похоже, что умеют.

— Тогда почему бабушка Кулпеппер говорит, что они танцуют? Люди ведь не танцуют на потолке! Правда?

— Зебора, немедленно оставь вазу в покое! — прогудел из гостиной голос бабушки Кулпеппер. Раздался грохот, будто что-то упало с высоты. Ухаживать за близнецами без привычки было делом не легким.

У Альберта был очень усталый вид.

— Когда маленькие дети умеют летать, это и вправду не совсем обычно, Отто. Не вполне, как бы это сказать, Добропорядочно…

— Ты хочешь сказать, такое случается только с детьми волшебок? — робко предположил Отто.

Наступило короткое молчание.

— Гм, да.

— Вот почему мы прячем их в квартире, да? Потому что полицейские повсюду ищут детей, которые умеют летать?

Мистер Тиш коротко глянул на сына.

— Ищут? Повсюду? Откуда ты узнал?

— Папа, я думал, ты знаешь. Я думал, поэтому мы и держим их в секрете. А правда, что некоторые Кармидийцы живут в Городе, притворяются нормальными, и их называют сонниками?

Но мистер Тиш ничего не успел ответить сыну, потому что дверь распахнулась, и в комнату ворвалась бабушка Кулпеппер. Ей срочно была нужна помощь — вычистить арахисовое масло из глаз, ушей, волос и с носа.

Потом Альберт ушел на работу, хотя и было воскресенье, и вернулся домой, когда Отто уже лег спать.


Происшествие на Бульваре


Альберт Тиш вернулся домой поздно, а ушел на работу рано, когда Отто еще спал. Так что день не заладился с самого начала.

Бабушка Кулпеппер дала Отто понять, что в помощи его не нуждается. Она сама будет ухаживать за близнецами. Всякий раз, когда Отто хотел помочь или что-нибудь объяснить, она говорила, что сама управится. Дети любят стишки, рисовую кашу и овсянку — голова бабушки Кулпеппер была полна незыблемых законов и железных правил.

— Отти, играй… — пищали скучающие близнецы.

Тщетно…

Долорес, видя, что сын места себе не находит, отправила его за покупками.

Отто спустился по Ответной улице, пересек Бульвар и направился к Торговой Площади за овощами. Там царила суета — ночью на дороге появилась еще одна яма…

Следующим его заданием было купить близнецам новые тарелки для каши (третьи за эту неделю!). Для этого надо было вернуться на Бульвар, к знаменитым магазинам фарфоровой посуды.

Этому заданию не суждено было быть исполненным…

Невероятные происшествия начались сразу же, едва Отто присел отдохнуть в тени Кармидийской Башни.

Раньше они с Данте часами играли здесь, и Отто знал, что обычно на площади яблоку негде было упасть от бродячих акробатов и глотателей огня.

Однако сегодня их и дух простыл.

Никто не просил милостыню.

Никто не продавал дешевые часы из потрепанных чемоданов…

Рядом с Отто на скамейку села женщина. От нее пахло такими же духами, что и от мамы, и от этого запаха мальчику стало немножко грустно.

Но когда он увидел первую страницу газеты, которую она читала, ему стало еще хуже.

ВАШ СОСЕД — ВОЛШЕБКА?

ПОЛИЦИЯ ПОЛАГАЕТ, ЧТО МНОГИЕ ВОЛШЕБКИ ТАЙНО ЖИВУТ В ГОРОДЕ. НА ПЕРВЫЙ ВЗГЛЯД ОНИ ВЫГЛЯДЯТ ОБЫЧНЫМИ ЛЮДЬМИ.


ОПАСНЫ ЛИ ОНИ? КАК РАСПОЗНАТЬ ЭТИХ ОБМАНЩИКОВ?


ПЯТЬ ПРИЗНАКОВ, НА КОТОРЫЕ НУЖНО ОБРАЩАТЬ ВНИМАНИЕ:


Отто захотелось узнать, что это за признаки, и он придвинулся поближе.


ПРИЗНАК ПЕРВЫЙ: ОНИ НЕ ЗНАЮТ ВСЕХ СЛОВ ГОРОДСКОГО ГИМНА «МЫ ТАКИЕ ОБЫКНОВЕННЫЕ!» 

ПРИЗНАК ВТОРОЙ: ОНИ ЛЮБЯТ КОПАТЬ, ЧАСТО ИМЕЮТ ЛОПАТУ.

ПРИЗНАК ТРЕТИЙ: ОНИ НЕ ГОЛОСОВАЛИ ЗА МЭРА КРАМБА НА ПОСЛЕДНИХ ВЫБОРАХ.


Отто вспотел, волосы встали дыбом у него на голове.

Мимо Башни прошли два городовых из Полиции Обыденности. Они остановились возле худощавого кривоногого человечка, кормившего бананами птицу-упаковщика.

Отто так и не разглядел ПРИЗНАКА ЧЕТВЕРТОГО — женщина медленно сложила газету и так же медленно убрала ее в сумочку. Села прямо и принялась внимательно наблюдать за происходящим.

Кривоногий человечек шарил по карманам — видно, искал удостоверение личности. Птица-упаковщик стояла возле него на одной ноге. В другой она держала банан и деловито очищала его клювом.

Городовые показались Отто знакомыми. Они были ужасно похожи на тех полицейских, которые ночью проезжали мимо его дома на подметальной машине и ловили Мэб.

И вдруг в мгновение ока вся сцена переменилась.

Иногда в разгар лета по Бульвару проносятся сильные порывы ветра. В Городе их называют шляпосрывателями. Шляпосрыватели налетают неведомо откуда, вздымают вихри пыли, проносятся до противоположного конца Бульвара и там угасают. Несмотря на буйный нрав этих ветров, горожане любят их, потому что даже в самый знойный день они несут на душные улицы Города прохладу и свежесть. Для этого их и создали. Явление это, конечно, очень необычное, но в Городе его, разумеется, считают само собой разумеющимся.

Так вот, как раз в тот самый момент, когда худощавый человечек протягивал городовым свое удостоверение личности, налетел первый в этом сезоне шляпосрыватель. Дальше события разворачивались с головокружительной быстротой.

Ветер опрокинул птицу-упаковщика, всё еще решительно сжимающую банан.

Какой-то прохожий, прогуливавшийся под Башней, кинулся вдогонку за своей шляпой.

С десяток досужих гуляк поспешили ему на помощь, толкаясь и мешая друг другу.

Бумаги вырвались из рук городового и полетели прямо к Отто.

Городовые бросились вдогонку.

Женщина шепотом выругалась.

Удостоверение личности худощавого человечка аккуратно улеглось Отто на колени.

— Я возьму документы, если не возражаешь, — сказал городовой, как будто Отто собирался их украсть.

Отто протянул ему бумаги. Теперь он уже не сомневался: это был тот самый офицер, который оглядывал улицу из подметальной машины и спрашивал: «Вы видели мальчишку у окна, мистер Шесть?»

— Что-то ты неспокоен, молодой человек, — заметил городовой.

Уголком глаза Отто видел, как женщина достает что-то из сумочки.

— Сдается мне, где-то я тебя уже видел.

Подошел второй городовой. За собой он тащил хозяина птицы, крепко держа его за воротник залатанной куртки.

— Точно, ты тот самый мальчишка, который маячил в окне, когда мы ловили маленькую волшебку на ковре. Ушла-таки, паршивка. Знаешь, волосы у тебя необычные. Приметные. Запоминающиеся, так сказать, верно, мистер Восемь? Только гляньте на него, совсем извертелся…

Отто затравленно озирался по сторонам. Бежать было некуда. Проклятый городовой нависал нам, как вражеский танк…

Тут женщина раскрыла вещицу, которую достала из сумочки. Маленькое карманное зеркальце… Уж не собирается же она красить губы?!

— У тебя есть удостоверение личности? — спросил городовой.

— Откуда у него, мал еще, — презрительно фыркнул второй.

Женщина подняла зеркальце, аккуратно пряча его в ладони. Боковым зрением Отто заметил отражение ее темного синего глаза. Глаз смотрел прямо на него. Потом женщина чуточку наклонила зеркало, направила его в сторону Бульвара — за спины обступивших Отто городовых.

— Давай-ка отведем обоих в участок, — предложил офицер, державший худощавого человечка.

— Неплохой улов для одного дня. Хорошо поработали, — отозвался другой.

— А в чём, собственно, заключается ваша работа? — поинтересовалась женщина, пристально глядя в зеркальце.

— Наводим порядок, гражданочка, убираем с городских улиц всякий мусор, — ответил тот, кого называли мистером Восемь, и оба расхохотались.

— Вот и чудненько, — сказала женщина. — Вон там, смотрите, как грязно…

И все почему-то посмотрели.

На тротуаре, откуда не возьмись, выросла высокая груда всякой всячины. Удивительная, многокрасочная, она шевелилась, как живая. На ее вершине трепетали флажки, вертелись детские ветряные мельницы, складывались и снова рассыпались причудливые маски животных и птиц. По склонам бегали переливающиеся всеми цветами радуги ботинки. Изящно танцевали элегантные туфельки на высоких каблуках, шаркали мягкие шлепанцы с помпонами. В самом низу лежали фрукты. Ананасы, апельсины, дыни…

Все застыли от изумления — и городовые, и задержанный ими человек, и Отто, и прохожие.

Тут Отто почувствовал, что женщина тянет его за руку.

— Пошли, быстро! — шепнула она. — Видение продлится недолго. Это всего лишь список покупок.

Женщина схватила худощавого человечка за руку и дернула. Но бдительный городовой по-прежнему крепко держал бедолагу за шиворот.

— Пошли же! — Женщина принялась тормошить худощавого, пока тот не выскользнул из своей куртки. Куртка осталась висеть в руке у городового.

— Да поторапливайтесь же вы, оба!

Женщина тянула их прочь. Нелегко, ох как нелегко было оторвать взгляд от удивительного зрелища! Последнее, что увидел Отто, скрываясь за углом Кармидийской Башни, был густой дождь из разноцветных сахарных украшений для торта.

Худощавый человечек поднес руку женщины к губам.

— Мадам, — начал он. — Я навеки ваш должник, и если понадобится…

— Знаю, знаю, — нетерпеливо ответила женщина. — Ваше обещание дано с честью и принято с благодарностью. А теперь поторопитесь. — Она была полной противоположностью худощавому человечку — вся такая пухленькая и мягкая. Даже волосы у нее были волнистыми.

Человечек торопливо раскланялся и растворился в толпе, как и не было…

Сзади раздались крики, послышался топот бегущих ног.

— Исчезло, — досадливо пробормотала женщина.

Она поспешно втолкнула Отто в первую попавшуюся дверь — подальше от людских глаз.

Позади, в тени Кармидийской Башни, птица-упаковщик принялась деловито распаковывать забытую кем-то коробку с покупками.


КОМИТЕТ ПО Небывальщине


Дверь, в которую ввалился Отто, принадлежала «Баньши, Смит и Баньши» — самому большому и роскошному магазину на Бульваре, рядом с Городской Ратушей.

Отто молнией проскочил шляпный отдел и помчался вниз по первой попавшейся лестнице. Мимо посудной секции… Игрушечной. Обувной… Еще один этаж… Подвал. Всё! Туалеты…

Только теперь он понял, какую сделал глупость. Надо было бежать куда угодно, только не вниз. Здесь его быстренько загонят в тупик!

Перед Отто было три двери. Мужской туалет, женский и «Посторонним вход воспрещен».

Дверь с нарисованным джентльменом открылась, и в коридор вышел здоровяк в щегольской форме магазинной охраны.

— Что-то потерял, сынок? — спросил он не очень-то дружелюбно, смахивая несуществующую пылинку с расшитых золотой бахромой лацканов.

— Мне надо сюда, — ответил Отто, проскальзывая у здоровяка за спиной. — Меня наверху мама ждет.

Он вошел в туалет — огромный зал с мраморным полом и начищенными до блеска медными умывальниками.

Тупик!

С секунду постояв в нерешительности, Отто вышел обратно и тут же услышал голос, который запросто мог принадлежать одному из городовых. Голос говорил:

— Может, сюда спустился?

Больше деваться было некуда, и Отто заскочил в дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен».

И очутился в котельной.

Стены здесь были кирпичные, а пол каменный. Отто пошел в глубь котельной, слушая, как грохочут вокруг машины. Повсюду тянулись, нависая над головой, громадные трубы.

Где-то за спиной скрипнула дверь. Открылась и снова закрылась…

Может, конечно, это были и не полицейские, но Отто уже вошел в роль беглеца и остановиться не мог. Впереди в стене зияла дыра. Отопительная шахта… Решетка была снята (видно, ее недавно покрасили) и лежала на полу: по случаю летнего времени отопление было выключено… Отто подтянулся на руках и нырнул в дыру. Места в ней как раз хватало на то, чтобы передвигаться ползком. Вот Отто и пополз.

Очень скоро он уткнулся в развилку: труба раздваивалась, уходя налево и направо. Где-то впереди мерцали тусклые пятнышки света; наверное, они проникали в трубу сквозь решетки, через которые теплый воздух поступал в торговые залы.

Всё еще дрожа от страха, не имея ни малейшего представления, что делать дальше, Отто повернул налево и снова пополз.

Труба начала подниматься. На очередной развилке Отто повернул направо, потом остановился, пытаясь припомнить, поворачивал ли он вообще и если да — то куда: налево или направо. В голове свербела только одна мысль: как хочется выпрямиться!

Немного успокоившись, Отто решил, что сейчас, наверное, находится на уровне первого этажа. Все вентиляционные решетки стояли на своих местах и тихонечко потряся одну из них, Отто убедился, что они накрепко привинчены. Но что самое интересное: то, что Отто видел сквозь решетки — анфиладу пустых, роскошно убранных комнат, — совсем не напоминало привычный «Баньши, Смит и Баньши» с его прилавками и толпами оживленных покупателей.

Мальчику стало не по себе. Если он захочет вернуться в котельную, то придется ползти задом наперед. Сколько времени на это уйдет? К тому же он не помнил дороги…

Отто захотелось закричать, позвать на помощь, но при мысли об охранниках, поджидающих снаружи, это желание тут же улетучилось. Заканчивать и без того не слишком удачный день в отделении Полиции Обыденности ему ни капельки не улыбалось.

Еще одна пустая комната. Отто протянул руку, чтобы потрясти решетку, и… замер как вкопанный.

Дверь комнаты отворилась.

Вошел Мэр Крамб.

Отто попятился.

Мэр подозрительно посмотрел на решетку.

Отто боялся шелохнуться. Подумал немножко и очень медленно и очень осторожно опустился с колен и лег на живот — по спине и коленям прокатилась волна облегчения. Лежа на полу, Отто видел, как Мэр Крамб раскрыл свой чемоданчик (внутри не было ничего интересного — какие-то бумаги, папки, пачка печенья, будильник, пакет носовых платков), достал маленькое ручное зеркальце и, глядя в него, торопливо провел по сальным волосам расческой.

Дверь снова открылась, и в комнату вошла очень необычная женщина. Она была одета в длинный, до пола, плащ. Лицо — мертвое и неподвижное — словно закрыто броневой маской, и лишь из узких прорезей этой маски холодно выглядывают блестящие черные глаза.

Это была та самая женщина, которую Отто видел по телевизору. Советник Эльфина Кринк, новый Министр Модернизации.

Она быстро окинула взглядом комнату, и сердце Отто сжалось от страха.

Он уже сообразил, что очутился в Городской Ратуше. Наверно, у нее была общая отопительная система с магазином «Баньши, Смит и Баньши». Отто где-то слышал, что под Городом проходит целый лабиринт тоннелей, потайных ходов и даже подземных залов, только не каждый знает, где их искать.

— Я чрезвычайно занята, — сказала Эльфина Кринк, и голос ее был таким же бронированным и мертвым, как и лицо. — Надеюсь, у вас были веские причины потревожить меня.

Мэр смущенно покопался в бумажках.

— Вы сказали, ваше приглашение связано с Комитетом по Небывальщине, — напомнила Эльфина.

— Да, любовь моя, связано, конечно, связано. Это целиком и полностью моя идея, разработанная специально для тебя.

— Не называйте меня здесь «любовью».

— Но мы одни, ангел мой.

— Всё равно. Никаких нежностей. Оставим их для приватного общения.

Мэр хотел взять ее за руку, но Эльфина проворно отдернула ее.

— Хватит сюсюкать!

Мэр словно не заметил ее грубости.

— Вы предложили модернизировать Город, чтобы сделать его более э-э-э… Добропорядочным и, как бы это сказать, Респектабельным. Убрать волшебок с улиц, подыскать им приличную работу… — начал он.

— Ну и как?

— Я над этим поразмыслил. В Городе существуют определенные отличия от Внешнего Мира. Может быть, не всё у нас э-э-э… Добропорядочно, наличествуют даже, как бы это выразиться, Небывалые Явления. Периодически встречаются э-э-э… вещи, которые, в некотором смысле слова, можно назвать немножко волшебными.

— Например?

— Видите ли, именно для этого я и создал новый комитет. Я назвал его Комитетом по Небывальщине, и сейчас мы, все вместе, составляем Список Небывалых Явлений.

Отто понял, что такой ответ Министра Модернизации не устроил.

— В нашем Городе нет ничего Небывалого, он совершенно Обыкновенен, он такой же, как Внешний Мир, — рявкнула она. — Мой план заключается в том, чтобы сохранить Город в точности таким, каков он есть, и просто найти всем волшебкам постоянную работу.

Мэр Крамб упрямо продолжил:

— Видите ли, я хочу помочь вам, убрав с дороги всё, как бы это выразиться, э-э-э… лишнее. Общеизвестно, что много лет назад волшебки, возможно, принимали участие в строительстве нашего Города. Естественно, их роль была незначительной, примитивной, но, тем не менее, это так. Потом пришли Нормальные люди и превратили Город в то, чем он является сегодня. Исходя из этого, справедливо было бы предположить, что далеко не всё в нашем Городе полностью Обыкновенно. И надо приложить усилия к тому, чтобы выявить эти отклонения. Сначала я хотел взять интервью у кое-кого из туристов…

Эльфина Кринк коротко ахнула.

— … но потом решил подойти к делу со всей серьезностью и направить нескольких э-э-э… специалистов во Внешний Мир, чтобы они собрали для нас достоверную и, не побоюсь этого слова, э-э-э… научную информацию. Сегодня они должны отчитаться перед Городским Собранием. В конце концов, мы знаем, что во Внешнем Мире нет волшебок, а значит, он полностью свободен от их примитивною влияния.

— Как они туда вышли? — быстро спросила Эльфина. — И как вернулись обратно?

— Что ты имеешь в виду, милая?

— Как они вышли из Города? И как попали в нею опять?

— Ну, я полагаю, через Врата, душечка, как же еще… Другого пути нет.

Отто видел, что Эльфина старается взять себя в руки. Она потрепала Мэра по щеке, как послушную собачку.

— Разумеется, нет, дорогой мой.

Тут дверь у них за спиной снова открылась, и в комнату начали входить члены Комитета по Небывальщине.

В своей узкой трубе Отто умудрился извернуться и посмотреть на часы. Ему уже давно пора было вернуться домой с покупками!

— Добрый день, уважаемые коллеги, — начал Мэр Крамб, когда все расселись. — Уверен, все вы рады приветствовать нашего нового Министра Модернизации, Советника Эльфину Кринк.

Советник Кринк обвела комнату взглядом глаз-прожекторов из-под бронированной маски. Все притихли.

Мэр буквально лучился от счастья.

— Советник Трим и Советник Таппер хотят рассказать нам о том, что они увидели во Внешнем Мире. Прошу вас, не стесняйтесь, господа. Мы должны знать, как там идет жизнь, чтобы составить наш Список Небывалых Явлений.

Двое Советников встали, шелестя бумажками. Отто видел их только со спины.

— О высокочтимый, достославный, почтеннейший господин Мэр, — дрожащим голосом начал Советник Трим. — Мы намеревались выполнить ваше приказание и завтра рано утром отправиться в путь.

Советник Таппер незаметно ткнул его кулаком в бок.

— На Бульваре мы видели мальчишку, жонглирующего шестьюдесятью четырьмя велосипедными колесами, что представляется нам Небывалым. Но мы не уверены…

— Вы могли бы уточнить это, — терпеливо сказал Мэр.

Наступило продолжительное молчание.

— Мы поели мороженого, — наконец сказал Советник Таппер.

Снова молчание.

— Вы хотите сказать, что еще никуда не ходили?!

Долгая пауза. На лбу у Мэра заблестели капельки пота.

— По правде сказать, я не помню, чтобы вы нас куда-то посылали, — несчастным голосом пролепетал Советник Трим.

— АРЕСТУЙТЕ ЭТИХ ИДИОТОВ! — взревел Мэр так, что все присутствующие подскочили, в том числе и Отто. При этом он больно стукнулся локтем о блестящую стенку трубы.

Мэр достал серебряный свисток и дунул в него так сильно, что с другого конца полетели брызги. Одна из женщин зажала уши.

Отто сообразил, в чём дело. Мэр намеревался произвести впечатление на Эльфину Кринк, но его план с треском провалился.

В комнату ворвались двое городовых. На вид они были точно такими же, как те, что гнались за Отто. Мэр что-то коротко сказал им, громилы подхватили несчастных Советников под руки и вытащили из комнаты.

Все (кроме Эльфины) на протяжении этой тягостной сцены уставились в столы и не поднимали глаз. Им было страшно. А Советник Эльфина сидела и, не торопясь, похрустывала костяшками пальцев, одного за другим. Звук получался препротивный…

— К счастью, — сказала она, когда дверь за городовыми захлопнулась, — я не раз бывала во Внешнем Мире. И прекрасно помню его. Жизнь там и в самом деле не слишком отличается от нашей, хотя там, конечно же, нет волшебок. Если вы расскажете мне, какие именно предметы вы намерены внести в Список Небывалых Явлений, то я скажу, согласна я с вашим мнением или нет. И разрешите сообщить, что я считаю этот Список Небывалых Явлений блестящей идеей. И восхищаюсь Его Мэрским Превосходительством.

— Начинайте, Советник Розвикс, — пригласил Мэр, порозовев до ушей.

— Может, внести в Список очень маленьких собачек? — дрожащим голосом предложил Советник Розвикс.

— Что вы хотите этим сказать, Советник?

— Ну, некоторые собаки, например, гм, волкодавы, очень большие, правда? Бывают еще собаки средних размеров. Но некоторые, гм, собачки, гм, чрезвычайно малы. Например, йоркширские терьеры и типа того. С другими животными ведь так не бывает, правда? Не бывает очень маленьких коров, верблюдов или…

— Что скажете, моя доро… Советник Кринк? — повернулся Мэр к Эльфине.

Отто показалось, что в черных глазах Советника Кринк промелькнула тень улыбки. Но всё остальное лицо даже не шелохнулось.

— Интересная мысль. Мы проведем необходимые исследования, — сказала она.

— А что вы скажете о том, что в Зимних Садах — там, где каток, — всегда холодно и лежит снег, даже когда во всем остальном Городе лето? — спросил кто-то, осмелев. — Разве такое бывает?

— Вполне возможно, — отрезала Эльфина.

— А что вы скажете о Прыгучей Площадке? — настаивал всё тот же отважный голос. — И обо всех тамошних трамплинах? И о Прыгучих Тротуарах? Разве бывает, чтобы дети подскакивали в воздух на пятьдесят футов и приземлялись целыми и невредимыми? Не высоковато ли?

— Ничуть, — заявила Эльфина. — Это абсолютно Возможно и Добропорядочно.

— А птиц-упаковщиков вы тоже считаете совершенно Обыкновенными? — отважился еще кто-то. — Разве птицы во Внешнем Мире бывают такими большими, строят гнезда из металлолома, старых трамвайных сидений и тому подобного хлама? А солнечные бабочки — разве водятся во Внешнем Мире бабочки с размахом крыльев в пару футов? И бывают ли у овец такие умные лица… то есть морды?

— Всё это абсолютно Обыденно, — отрезала Советник Кринк. — Однако, сдается мне, что кое-какие вещи вы всё-таки можете занести в свой Список. Например, кошек.

— Кошек? — хором воскликнули сразу несколько человек, в том числе и Мэр Крамб.

— Не все кошки Невероятны, — поспешно пояснила Эльфина — Только некоторые. Невероятная кошка может находиться в союзе с волшебками. Пока мы не найдем надежного способа отличить Невероятных кошек от Обыкновенных, надо арестовывать их всех!

— Но у меня дома живут две очаровательные киски. Я не хочу, чтобы с ними что-нибудь случилось! — запричитала женщина, зажимавшая уши. Ее лицо исказилось от ужаса. И она была не единственной.

— Спасибо за ценную информацию, Советник, — ровным голосом произнесла Эльфина. — Утром я пришлю к вам домой наряд полиции, чтобы их забрать.

— Но с моими кошечками всё в порядке, честное слово, я взяла их к себе совсем маленькими котятами. Они такие милые, такие ласковые, такие Добропорядочные…

— Советник, — перебила ее Эльфина. — Если после расследования ваши кошки окажутся ни в чем не замешанными, их просто вывезут за Городские Врата и отпустят. Для Города будет безопаснее, если в нём совсем не останется кошек. У нас есть основания полагать, что некоторые кошки — Невероятные — поддерживают связь с волшебками определенного сорта, а именно с ведьмицами. Кошки могут помогать волшебкам в их Невероятных деяниях. Появлялись ли ямы на улицах неподалеку от того района, где вы живете?

В комнате наступило напряженное молчание, нарушаемое лишь всхлипами женщины, к которой должна была прийти полиция.

Мэр Крамб взял толстыми пальцами ручку, повертел и положил обратно.

— Может быть, в данном случае, учитывая блестящий послужной список этого Советника и ее заслуги перед Городом..

— При всём уважении, никаких исключений делать нельзя! Даже в самом Городе может скрываться некоторое количество волшебок. Друзья и соседи считают их совершенно Обыкновенными. Возможно, и сама Советник знает об этом куда больше, чем мы думаем. Может, у нее есть веские причины опасаться визита моих полицейских, которые великолепно натренированы на обнаружение волшебок, какими бы Обыкновенными они ни казались.

Никто не произнес ни слова.

Даже не шелохнулся.

— И вот еще что — маленькие карманные зеркальца, — продолжала Эльфина. — У нас есть все основания полагать, что волшебки используют их для своих Невероятных целей. Каждый, кто носит в кармане зеркальце, автоматически попадает под подозрение. Помните, волшебки — враги нашего Города, пусть даже они сами в этом и не виноваты. Мы никогда не достигнем процветания, если не возьмем их под контроль и не займем на каких-нибудь приличествующих работах.

После этого Мэр Крамб объявил совещание закрытым, и Советники начали расходиться. Отто видел, как Мэр нервно ощупывает верхний карман своего пиджака, куда положил карманное зеркальце и гребенку, причесавшись перед появлением Эльфины.

— Вначале я не слишком одобряла вашу идею со Списком Небывалых Явлений, но теперь она кажется мне не лишенной интереса, — сказала Эльфина, когда они остались одни.

— О, дорогая моя, — воскликнул Мэр Крамб. — Это ради тебя, всё только ради тебя!

— Вы совершенно правы, — холодно ответила Эльфина. — Кстати, я собираюсь отправить наряд Полиции Обыденности, чтобы они выселили волшебок из прибрежных трущоб на реке.

— Но почему?! И куда они денутся?

— Я уверена, мы сумеем найти им достойное занятие. Если вычистить хорошенько этот рукав реки, он станет очень красивым местом. Там мы организуем курорт; я построю гостиницы. И еще я возведу Арену. Для представлений и развлечения публики. А волшебки смогут показывать фокусы. Это будет разумное применение их способностям, вы не находите? Кстати, не могли бы вы одолжить мне на это денег из городской казны?

— Сделаю всё, что скажешь, дорогая моя, — покорно ответил Мэр Крамб. — Я слышал, вчера ночью Полиция Обыденности была в речных трущобах и допрашивала волшебок. Это как-то связано с твоими планами строительства гостиницы?

Советник Кринк понизила голос.

— Между нами, я ищу одного конкретного волшебку. Время от времени среди них рождается человек, отмеченный определенным знаком — родимым пятном в форме бабочки. Всё это чушь, но, по их примитивным представлениям, такой человек является для них кем-то вроде вождя.

С секунду она неуверенно помолчала, а потом снова заговорила, отбросив былой небрежный тон.

— Ну, не то чтобы вождем, при их образе жизни ничего подобного не существует. Они называют их королями и королевами, но вкладывают в эти слова иной смысл, чем мы. Эти короли и королевы должны помогать своему народу. Для них это дело чести.

— У них есть короны, драгоценности? Они бросают людей в темницы? — заинтересовался Мэр Крамб.

— Нет, нет, нет. Дело не в этом! Да и всё равно, последние их короли были совершенно никчемными. Но тот, который должен быть у них сейчас, куда-то пропал. Уже много лет его никто не видел. Говорят, в детстве он был очень тихим мальчиком. Книжным червем…

— Ты так много знаешь о них и об их примитивных обычаях, — восхищенно заметил Мэр Крамб. — Можно подумать, ты сама жила в речных трущобах и вела полевые исследования.

— О, не оскорбляйте меня, — вспыхнула Эльфина, но Отто расслышал в ее голосе едва заметную нотку страха. — В следующий раз вы скажете, что я еще и разговариваю, как они.

Мэр в ужасе всплеснул руками.

— Нет, моя дорогая птичка, конечно же, нет!

— Даже когда я говорю о… желтых фруктах…

— Разумеется, нет, моя дорогая, ты говоришь о желтых фруктах точно так же, как любая благовоспитанная особа из Верхнего Города.

— Потому что я и вправду из Верхнего Города, вы же знаете. Мой отец был торговцем (потом он удалился на покой), а мать — Добропорядочной гражданкой. Она любила меня больше всего на свете!

Голос Эльфины упал почти до шепота.

— Знаешь, Седрик, — добавила она, — мое детство в Верхнем Городе было таким беззаботным, что я до сих пор ужасаюсь, когда мои шпионы рассказывают о том, что творится в речных трущобах. По-видимому, некоторые матери там просто бросают своих детей на произвол судьбы и уходят. Они почти как животные — совсем не такие, как мы.

— Да, моя дорогая, — заюлил Мэр. — Мы такие утонченные. А ты очень красивая. У тебя волосы, как шелк.

— И у тебя тоже, Седрик.

— А твои руки порхают, как изящные птички…

— И твои тоже, Седрик.

И они, воркуя, ушли.


Наконец-то Отто остался один.

С минуту он лежал неподвижно, прислушивался, не вернется ли кто…

Надо как можно скорее бежать домой и поговорить с отцом. Папа должен его выслушать!

Мама, наверно, не на шутку тревожится. Скоро стемнеет… Может быть, она уже звонит в полицию.

От этой мысли Отто стало так нехорошо, что он принялся отчаянно трясти решетку, преграждавшую путь.

По счастью, она держалась неплотно. Один из винтов зашевелился. Отто тряс решетку всё сильнее. Второй винт выскочил из паза. Еще несколько мощных рывков — и решетка с грохотом полетела вниз.

В следующее мгновение Отто уже стоял на полу. Он подбежал к окну, распахнул его и выскочил в переулок, уставленный мусорными ящиками.


ВОЗВРАЩЕНИЕ Домой


Отто вихрем промчался мимо миссис Шкваллингс, и та аккуратно записала в своей синей тетрадочке: «Отто Тиш, маленький мальчик из квартиры номер 15, вернулся домой очень поздно». Она шпионила за всеми жильцами дома, надеясь, что обнаружит семейство волшебок и получит награду.

Не дожидаясь лифта, Отто помчался вверх по лестнице. Ноги, казалось, горели от нетерпения. В горле пересохло.

Вот и парадная дверь…

Ему открыла Долорес.

— Где папа?!

— Будет всю ночь работать в библиотеке. Где, ради всего святого, тебя носило?

— РАБОТАТЬ ВСЮ НОЧЬ?!!!

Долорес захлопнула за ним дверь и задвинула щеколду.

— Мне нужно его увидеть. Это очень важно!

— Отти, где ты был? Уже почти стемнело. Я ведь просила тебя не ходить по улицам в темноте! Я всего лишь послала тебя за тарелками для каши. Я уже собиралась звонить в полицию.

Из комнаты близнецов вышла бабушка Кулпеппер. Она была с головы до ног чем-то забрызгана, будто статуя, на которой долго сидели птицы. Над головой у нее порхали Гепси и Зеб, обе без подгузников.

— Отти! Отти! — радостно закричали близняшки, устремляясь к брату. На лету Зеб лягнула бабушку Кулпеппер в нос.

— Папа никогда раньше не работал по ночам!

— А сегодня работает. Отто, у него важные дела на работе.

Бабушка Кулпеппер фыркнула.

— Но, мама, я видел собрание в Городской Ратуше, они говорили о всяких Невероятных вещах, и там была та женщина, которая выступала по телевизору, и Мэр Крамб, и она сказала, что никому не разрешается держать кошек, и еще она ищет человека со странной родинкой, а родинка эта точь-в-точь такая, как та, которую папа заклеивает пластырем, когда мы идем купаться. И, мне кажется, это он. По-моему, он Король Кармидийцев!

Несколько секунд все молчали.

Потом Долорес тихонько прошептала:

— Король Кармидийцев… Но разве у них есть короли? Никогда не слышала…

— К твоему отцу это не имеет ни малейшего отношения, — заявила бабушка Кулпеппер даже тверже, чем обычно. — Ну какой же из Альберта Кармидиец?! Смех, да и только… Он Добропорядочный горожанин. Никчемный, правда, но Добропорядочный.

— Ох, мама, — устало проговорила Долорес.

Близнецы поплыли в ванную, и Отто направился за ними.

— Да, никчемный, не постесняюсь этого слова, — продолжала бабушка Кулпеппер уже несколько тише. — Вешает тебе на уши лапшу, а теперь еще и прячется в библиотеке. Разве в его роду были бандиты, или изгнанники, или путешественники во времени, или волшебники, или алхимики, или заклинатели драконов, я тебя спрашиваю? Да он и мухи не обидит. Порхает, как эти его игрушки.

Она имела в виду мобили.

— Ох, мама, — снова сказала Долорес.

— Отти бульк, Отти бульк, — с надеждой верещали близнецы.

— Выйди отсюда, Отто, — велела бабушка Кулпеппер. — Я сама с ними справлюсь. Надо сохранять твердость. Им давно уже пора спать.

Еще несколько минут Отто и Долорес стояли в коридоре и слушали, как бабушка Кулпеппер сообщает близнецам, что они должны немедленно спуститься и лечь спать.

Потом раздался страшный грохот. Это бабушка вскарабкалась на край ванны, чтобы поймать близнецов. А ванна оторвалась от стены.

Целая и невредимая, но разъяренная сверх всякой меры, бабушка Кулпеппер еще некоторое время лежала на полу.

— Я Добропорядочная женщина! — вопила она. — И ТЫ Добропорядочная, и ОН Добропорядочный, МЫ все Добропорядочные, а ОНИ просто танцуют.

— Ох, мама, — сказала Долорес.


Потом Отто лежал в постели и слушал, как мама поет близнецам колыбельные. Раньше, давным-давно, она так же пела ему. А сейчас уже не поет (да он и сам бы не захотел), потому что он, Отто, уже взрослый.

Драконы и пауки под потолком не шевелились. Вечер выдался тихий.

Внезапно Отто почувствовал, что почти уже ненавидит эти мобили. Было очень интересно выдумывать и строить их вместе с папой, но бабушка Кулпеппер права: это всего лишь игрушки. А мир полон тайн и опасностей, и папа не пришел домой. Может быть, это только начало. Что, если папа никогда уже не вернется? Он, наверное, прячется в библиотеке. Прячется среди своих книг…


Отто почти заснул, потому что очень устал, но вдруг вспомнил о Мэб. Если уж кому и нужно узнать о собрании и обо всём, что там говорилось, так это ей! Как только все звуки в доме стихли — близнецы, наконец, угомонились, а мама и бабушка Кулпеппер легли спать, — Отто встал и тихонько оделся. Прокрался на цыпочках к парадной двери, поднялся по черной лестнице на верхний этаж и толкнул дверь с надписью «Сад». Затем еще по одной лестнице выбрался на крышу.

Как и во многих домах в Городе, на крыше Гершелского дома был разбит сад. Там даже росли деревья.

Сады на крышах соединялись между собой. Высоко над улицами от дома к дому были перекинуты веревочные мостики.

Отто перебирался из сада в сад — мимо прудов, увитых плющом беседок, столиков дли пикника, — пока не очутился на самом дальнем конце Ответной улицы. Он старался уйти подальше от своего дома. На всякий случай — вдруг придут те же самые полицейские и заметят его?!

Отто открыл коробочку, где сидел жук, и заглянул внутрь. Жук, казалось, спал.

Чувствуя себя полным дураком, Отто прошептал:

— Лети к Мэб.

К его удивлению, жук зашевелился. Повозился немного, раскрыл изумрудно-зеленые надкрылья, взлетел ненадолго и… уселся на прежнее место.

Отто с тревогой смотрел на жука.

Может, он раздумывает, как поступить?

Или Мэб подарила ему самого обыкновенного жука?

Маленькая зеленая шутка…

И вдруг жук взметнулся в воздух. Так быстро и неожиданно, что Отто едва успел отдернуть голову. Жук взлетел совершенно вертикально, самым Невероятным образом, и, яростно жужжа, устремился прочь.

Вскоре Отто потерял его из виду. Жужжание стихло вдали…

Отто сел на скамеечку и принялся ждать.

Внизу по улице прошли люди. Потом прокатил двухместный велосипед. Большое переднее колесо мерцало яркой спиралью из разноцветных лампочек. Женский голос говорил:

— … Ты видел ту подметальную машину? Мне показалось, сзади на ней кто-то сидел…

— Нас это не касается, — отозвался мужчина. — Они просто делают свое дело, и всё.

— Осторожнее!

Раздался грохот. Такие велосипеды (обычно их брали напрокат) были печально знамениты своей способностью опрокидываться в самый неподходящий момент.

— Ты вроде обещал романтическую прогулку под луной, — обиженно проговорила женщина, поднимаясь с земли.

Вдалеке послышался шум мотора. Отто стиснул в кулаке пустую коробочку. Может, это обыкновенная подметальная машина, они нередко разъезжают ночами по Ответной улице…

Но вот машина показалась из-за поворота, и Отто чуть не вскрикнул. Всё-таки это была Полиция Обыденности, и сидели в ней всё те же городовые!

К задней части кузова машины была приделана клетка: в ней, вцепившись в прутья решетки, громко плакал ребенок.

Незадачливые любители ночных прогулок уселись на свой велосипед и поспешно укатили прочь.

Машина поравнялась с Отто. Лежа на животе, мальчик с замиранием сердца наблюдал, как она, обшаривая стены домов яркими лучами прожекторов, медленно движется вдоль улицы. Еще несколько минут, еще пара кварталов — и ужасная машина скрылась бы из виду, как вдруг в воздухе появилась Мэб!

Она увидела полицейских за миг до того, как они увидели ее.

Ковер-самолет завис в воздухе.

Отто в ужасе замахал девочке, чтобы та улетала прочь.

И заметил жука, ярко-зеленой брошью поблескивающего у нее на плече.

— Ты злой! — крикнула Мэб. — Ты специально меня позвал, чтобы заманить в ловушку!

— Нет! — что есть мочи завопил Отто, стараясь перекричать оглушительный шум мотора.

Малыш в клетке изо всех сил тряс прутья решетки и что-то кричал. Отто не мог разобрать слов.

— Я тебя ненавижу! — кричала Мэб.

— Нет! Я один из вас! — кричал Отто в ответ. — Фамилия моего отца не Тиш! Он Кармидиец, я в этом уверен!

— Врешь! — проорала девочка.

Тем временем потерявший скорость коврик поравнялся с задним бампером машины, и городовые выстрелили своей ужасной сетью. Мимо! Прожектор, шаривший в воздухе, остановился на Отто.

Мэб спрыгнула с коврика прямо на кузов машины и принялась яростно дергать дверцу клетки.

Один из городовых — Отто показалось, что это мистер Шесть, хотя полицейские были ужасно похожи, — пополз к ней по крыше.

Отто, крякнув от усилия, схватил садовый столик и бросил вниз. Столик пролетел мимо мистера Шесть и, не причинив тому ни малейшего вреда, разбился об асфальт.

В доме напротив зажглись окна.

Мэб тащила ребенка из клетки. Коврик парил в воздухе позади нее. Ребенок плакал. Городовые что-то орали. Мистер Шесть протянул руку. Мэб и маленькая девочка оказались в ловушке на задней подножке грузовика — грозный страж порядка стоял между ними и спасительным ковриком.

И вдруг он исчез… Рухнул на мостовую и остался лежать — в голову ему попал метко брошенный кем-то цветочный горшок.

А коврик с двумя пассажирками взметнулся к самой крыше.

Снова выстрел. Серебристая сеть ударилась в стену, раскрылась в воздухе и запуталась в кроне ближайшего дерева.

— Всё не так, как ты думаешь… — надрывался Отто.

— Что не так? Что значит — ты один из нас? — кричала Мэб.

Маленькая девочка свернулась калачиком у нее за спиной и беспомощно озиралась.

— Улетай скорее! — завопил Отто.

— Так наш ты или не наш, мальчишка?

— Мой отец… Тиш — это не настоящая фамилия… Мне кажется, он ее сменил. Я думаю, его звали Альберт Кармиди… А может, даже не Альберт. Может, имя он тоже сменил…

Очухавшийся мистер Шесть пытался распутать свою сеть. Мистер Восемь помогал. В домах на Ответной улице открывались окна.

— Твой отец — Альберт Кармиди?! — недоверчиво переспросила Мэб. — Нет… не думаю. Не может быть!

Стрельнув в Отто безжалостными лучиками своих бледно-голубых глаз, она дернула коврик за бахрому, взмыла вверх и исчезла.

Будто растворилась в жаркой, душной ночи…


Отто в библиотеке


Наступило утро.

Альберт Тиш ушел на работу ни свет ни заря, когда все еще спали, и наконец-то закончил переписывание древнего Кармидийского документа.

А сейчас он вместе с младшим помощником библиотекаря мисс Чёлкинс выглядывал в читальный зал через крошечное отверстие в висящей на стене картине. Библиотека (само собой, неведомо для ее посетителей) была буквально нашпигована потайными дверями, коридорами и глазками для подглядывания.

— Вон она, мистер Тиш, — прошептала мисс Чёлкинс, хватая Альберта за руку. — С самого утра просматривает все древние рукописи. У нее удостоверение сотрудника Городской Ратуши, с ней пришли двое городовых. Изучает только Кармидийские документы. Заставила меня принести даже самые древние рукописи, которые хранились в термостатических футлярах. Говорит, что ищет какой-то очень важный документ. Думает, что он хранится у нас. Спрашивала специалиста по Кармидийской культуре. Я сказала, что вы обедаете.

— Больше она ничего не сказала?

— Нет. Знаете, кто это, мистер Тиш? Это Эльфина Кринк. Я ее видела по телевизору.

— Я тоже, — тихо сказал Альберт.

Вдруг он застонал.

— О Боже, угораздило же его. Отто! Мисс Чёлкинс, в читальный зал только что вошел мой сын. Он почему-то прячется за колонной. Будьте добры, приведите его сюда.

Мисс Чёлкинс неуверенно переминалась с ноги на ногу. Она разрывалась между правилами библиотеки, с одной стороны, и преданностью мистеру Тишу — с другой.

— Но, мистер Тиш, только персоналу разрешается…

— МИСС ЧЁЛКИНС, СДЕЛАЙТЕ ЭТО, ПОЖАЛУЙСТА! Всю ответственность я беру на себя.


Отто нигде не мог найти отца. Зато он сразу же увидел женщину в плаще и двух городовых. Тех самых — мистера Шесть и мистера Восемь, казалось они преследуют его. Тут-то они что делают?! Отто стоял в углу за колонной и обреченно дожидался, когда его заметят и схватят.

Вдруг у него за спиной что-то тихонько скрипнуло, одна из секций библиотечных полок медленно отползла в сторону, чья-то рука крепко схватила Отто за шиворот и втащила внутрь.

— Иди за мной, — шепнула мисс Чёлкинс, тем самым нарушив Библиотечное Правило номер 39.

Некоторое время они торопливо шли по узким коридорам с обшитыми деревянными панелями стенами, протискивались в низенькие таинственные дверцы, поднимались по крутым винтовым лесенкам, пока не очутились рядом с Альбертом, всё еще смотревшим в потайной глазок.

— Надеюсь, у тебя были веские причины прийти сюда, — сказал мистер Тиш сыну.

Отто еле сдержался, чтобы не наброситься на отца с кулаками.

— Никто меня не слушает. Я был в Городской Ратуше, сидел в отопительной системе. Там шло собрание…

Отто умолк. Он вдруг сообразил, что мисс Чёлкинс стоит рядом и всё слышит.

Отто выпучил глаза, пытаясь подать отцу знак. Но Альберт, не отрываясь, смотрел в глазок.

— Что значит — в отопительной системе? И ты пришел, чтобы рассказать мне об этом?

— Я видел собрание… — промямлил Отто. — И там была эта женщина. Та самая, что сидит сейчас в зале, в плаще, и с ней двое городовых. Она была на собрании и сказала, что ненавидит волшебок. Папа, она сказала…

— Мисс Чёлкинс, — неожиданно перебил его мистер Тиш. — Прошу вас, не обращайте внимания на моего сына, он живет в мире своих фантазий. У вас, наверное, много дел. Я буду у себя в кабинете. Если понадоблюсь, заходите.

Мисс Чёлкинс поспешно удалилась.

— Папа… — снова начал Отто, впрочем, не особо надеясь на успех.

— Пожалуйста, тише, — ответил Альберт таким необычным голосом, что у Отто защипало в глазах.

Мистер Тиш схватил сына за руку и быстро повел по коридору. Шли они — почти бежали — молча, пока, наконец, не вошли в большую комнату настоящую, с окнами и письменными столами. Больше в комнате никого не было.

— А теперь, — сказал Альберт, переводя дыхание, — я дам тебе одну вещь. Спрячь ее под одеждой и вынеси из библиотеки. Отнеси домой. СПРЯЧЬ ЕЕ ПОД ОДЕЖДОЙ! И не доставай, даже когда спишь. Квартиру могут обыскать. А теперь о той женщине. Расскажи мне, что ты видел, когда сидел в радиаторе.

— Ох, папа, — проговорил Отто, заливаясь слезами. — Я сидел не в радиаторе, я убегал от полицейских в «Баньши, Смит и Баньши»…

— Расскажи, что ты видел, — нетерпеливо повторил мистер Тиш.

— Она — новый Министр Модернизации. Мэр называл ее душечкой и ангелом. Она хочет построить гостиницы на месте речных трущоб и говорит, что кошки и собаки, и маленькие зеркальца — это Небывалые вещи, а волшебки — враги. И еще она хочет найти волшебку со знаком. Кармидийского Короля.

Альберт выдвигал ящики один за другим, что-то ища.

— Так я и знал, — пробормотал он. — Послушай, Отто, мне пора идти. У меня есть очень важная работа. Надо решить одну задачу, вроде головоломки. Я должен это сделать, понимаешь? Для моего народа. Она уже ищет меня в речных трущобах. Если увидит здесь, обязательно узнает. Мы были знакомы давным-давно…

Из потайного отделения он вытащил конверт и сунул его сыну за пазуху.

— Папа…

Альберт раскрыл окно, достал свисток и подул в него. Звук получился совсем тихий.

— Очень высокий тон, — сказал он, как будто этим всё объяснялось.

Его лицо стало серым.

— Передай маме всё, что я сказал, и жди весточки от меня. Нам всем грозит опасность.

Больше Альберт ничего не говорил и не делал.

— Папа, ты Кармидиец, правда? — прошептал Отто.

Альберт Тиш не отвечал.

— ПАПА, СКАЖИ ПРАВДУ. Мама знает, да?

— Да, я Кармидиец. Я…

Комната начала наливаться светом. Вокруг заиграли красные, оранжевые, лимонно-желтые, изумрудно-зеленые лучи. Отто с отцом словно оказались внутри гигантского драгоценного камня. Потом зарево стало бирюзовым, как на дне тропического моря.

В этот момент в комнату вошла мисс Чёлкинс.

Мистер Тиш вздрогнул и выронил бумаги.

Мисс Чёлкинс протянула руку, и бумаги одна за другой вспорхнули к ее пальцам.

Альберт изумленно уставился на свою помощницу.

— Папа! — прошептал Отто.

— Всё хорошо, — сказал Альберт и взял его за руку.

И на какой-то миг ВСЕ действительно стало очень хорошо. По стенам, ковру и даже на потолке переливались теплые морские краски, как будто на полу, где стояли Альберт и Отто, плескался озаренный предзакатным солнцем бассейн.

Мисс Чёлкинс протянула Альберту оброненные бумаги.

И тут дверь распахнулась. Не та секретная дверь, что вела в лабиринт потайных коридоров, а настоящая, из читального зала, на которой снаружи золотыми буквами было написано грозное: «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН».


Надпись на двери не смутила Советника Кринк. Она появилась на пороге в сопровождении двух городовых и напуганного, но решительно настроенного сотрудника библиотеки.

— Мистер Тиш сейчас подойдет, — суетился сотрудник. — Будьте добры, подождите его в читальном зале…

— Я жду уже десять минут, — отрезала Эльфина. — И не собираюсь ждать ни секунды дольше. Где ваш специалист? Я хочу…

Тут она увидела Альберта и замолчала.

— Это мистер Тиш, — представил Главного Библиотекаря Старший Вытиральщик Полок. — А теперь будьте добры вернуться в читальный зал…

— Это мистер Тиш, да? — переспросила Эльфина ледяным тоном. — Никогда бы не подумала…

Мисс Чёлкинс заслонила собой Отто.

Несколько секунд Эльфина пристально всматривалась в Альберта.

— Мистер Тиш, — сказала она, наконец. — Какое тихое у вас имя. Как шепот. Почти невидимое.

Альберт склонил голову, будто благодарил за комплимент.

— Где только я вас не искала, — продолжала Эльфина. — Никогда бы не подумала, что вы здесь, в Библиотеке, прямо на Бульваре…

— Мы оба прошли долгий путь, — галантно ответил Альберт.

В наступившей тишине слышно было, как бьется в стекло желающая вырваться на волю муха.

— Я пришла, чтобы изучить некий документ, — прервала молчание Эльфина. — Я ищу его столько же лет, сколько ищу вас. Я полагала, что он гниет в каком-нибудь тайнике в глинобитной хижине среди речных трущоб, но, вижу, я вас недооценила. Документ здесь!

Она положила на стол листок пергамента. Тот самый, который Альберт успел втайне скопировать.

— Будьте любезны вернуться в читальный зал… — повторил Старший Вытиральщик.

— Ничего страшного, — успокоил его Альберт. — Мы прочтем его здесь. Прошу вас, идите в зал и посмотрите, не нужна ли кому-нибудь ваша помощь.

Он подошел к столу возле окна и сел.

Эльфина проследовала за ним, сделав городовым знак подождать ее у дверей.

— Этот документ очень древний, — начал Альберт, — и чрезвычайно хрупкий. Вот почему мы храним его в отделе с регулируемой температурой. Влажность тоже имеет значение.

— Продолжайте.

— Он был найден под корнями дерева на берегу реки много лет назад и передан на хранение в библиотеку. Если его оставить в обычной атмосфере, он, к сожалению, очень быстро истлеет.

— Продолжайте.

— В нём, по-видимому, содержится рассказ о том, что может произойти в будущем. Рассказ о различных возможностях. Некоторых Кармидийцев беспокоили видения возможного будущего, и у них вошло в обычай записывать или зарисовывать самые запомнившиеся, самые яркие картинки, а потом закапывать эти записи в землю. Желательно под корнями дерева.

— И что?

— Здесь изображена женщина, стоящая на груде монет. Она, по-видимому, держит в руках весь Город. Видите?

Они склонились над пергаментом. Отто, тихонько выглядывавшему из-за широкой юбки мисс Чёлкинс, показалось, будто перед ним давние друзья, и Альберт старается предупредить Эльфину о чём-то, как друг предостерегает друга об опасности. Беда лишь в том, что, сколько ни старайся, тебя всё равно не услышат…

— Она должна отказаться от себя, — тихо произнес Альберт. — А что происходит, когда мы отказываемся от себя? Если забываем начало? Если враг, ненавидимый нами, на самом деле кроется в наших сердцах?

Эльфина подняла глаза, и броня у нее на лице начала плавиться.

— Вот он, этот мальчишка! — заорал один из городовых.

Лицо Эльфины снова окаменело.

— Молчать! — рявкнула она. — Сидеть!

— Тот самый, кто выглядывал из окна, и бросил стол с крыши, и чуть не убил меня цветочным горшком, тот самый, кто задурил нам голову каким-то волшебством и удрал от нас на Бульваре, гнусный выродок, псих, волшебка…

— ЛАДНО! — отмахнулась Советник Кринк. — Арестуйте его и заткнитесь. Мне надо услышать конец рассказа.

— Что он натворил? — спросил Альберт, вставая.

— Он волшебка! — хором заявили городовые.

— Не трогайте его! — закричала мисс Чёлкинс.

— ОН МОЙ СЫН, — сказал Альберт.

Полицейские ринулись на Отто, но дорогу им преградила отважная мисс Чёлкинс.

Альберт вскочил, распахнул маленькую дверцу и вытолкнул Отто в узенький коридорчик.

Дверца захлопнулась. Отто обернулся, ожидая увидеть отца. Но Альберта Тиша в коридорчике не было! Мальчик остался один. Он подергал дверь. Она не поддалась. С другой стороны послышался голос Эльфины:

— Лучше не двигайся, Ал, не надо!

Щель под дверью начала наливаться ярким светом.

— Папа! — завизжал Отто.

— Не упустите его! — закричала Эльфина.

Послышался невообразимый звук — как будто хлопала на ветру громадная палатка. Треск, звон разбитого стекла. Крики городовых…

Отто что было сил дергал за ручку. Но дверь была заперта. И он остался в коридоре, всхлипывая и глядя сквозь слезы, как по полу разливаются цветные волны. Желтые, как лимон. Красные, как кровь.

Потом шум за дверью стих.

Схватка, разгоревшаяся в кабинете, закончилась. Дверная ручка в ладони Отто поддалась, как будто дверь отперлась сама собой. Мальчик вошел в отцовский кабинет.

Там никого не было. Повсюду валялись перевернутые столы и разбитые стулья. С окном произошло нечто страшное. Верхняя фрамуга была просто открыта, а нижние створки выворочены с корнем. Пол устилали осколки стекла и щепки из оконных рам.

— Папа? — прошептал Отто.

Он прошелся по кабинету и тут почувствовал, что у него под рубашкой что-то похрустывает. Конверт, тот самый, который он не должен доставать из-за пазухи, на случай, если квартиру будут обыскивать!

Перед его мысленным взором всплыла ужасающая картина.

Городовые вытаскивают на улицу его мать и близнецов. Может быть, в эту самую минуту!

Из-за двери, ведущей в читальный зал, послышались голоса.

— …выскочил оттуда, — говорил голос. — Потом будто стекло разбилось.

— Я видел, как они выходили, — сказал кто-то еще. — Вид у них был нехороший.

Отто затравленно огляделся. Как выбраться из библиотеки по потайным коридорам, он не знал, а выпрыгивать в окно было страшно. Тут он заметил в углу дверь с надписью «Пожарный выход».

Он тихонько прикрыл ее за собой как раз в ту секунду, когда дверь «Посторонним вход воспрещен» распахнулась, и в комнату во главе толпы встревоженных горожан ворвался Старший Вытиральщик Полок.

Никогда еще дорога домой не казалась Отто такой долгой.


БАБУШКА Кулпеппер и Шиннабак


Вся семья Тишей собралась на кухне.

— В библиотеку пришли полицейские с той женщиной, — выпалил Отто, едва переведя дыхание.

— Ты убежал…

— Да, мама, но, по-моему, они схватили папу. А может, он убежал, но они могут прийти сюда. Может, они уже идут!

— Схватили папу?! Что ты хочешь сказать?!

— Долорес, возьми близнецов, — сказала бабушка Кулпеппер. — Скажи им, пусть спустятся, они не должны танцевать так высоко, это не Добропорядочно.

Гепси и Зеб стояли вверх тормашками на потолке. Это была их новая игра.

Тут раздался оглушительный стук в дверь.

— Откройте! — загрохотал грозный голос. — Полиция Обыденности! Поиски Небывалого!

Все замерли.

— Шиннабак! — окликнула бабушка кота.

Отто вскочил на стол и схватил близнецов.

— Не бойся, Долорес, мы с ними справимся, — заявила бабушка Кулпеппер, не уточняя, кто такие «мы». — Постарайся как можно дольше не впускать их сюда.

— Но, мама, как…

— Скорее!

Из гостиной вперевалочку вошел сонный Шиннабак, и бабушка Кулпеппер закрыла за ним кухонную дверь. Близнецы подплыли к Отто и повисли у него на шее.

— У нас есть основания полагать, что в этом доме проживает Альберт Тиш, виновный в Небывалых деяниях, — послышался от парадной двери голос, до боли знакомый Отто.

— Они меня знают, это они, они меня узнают! — в отчаянии воскликнул мальчик. Он понятия не имел, как бабушка Кулпеппер собирается всё улаживать.

— Давай сюда близнецов, а сам полезай в шкафчик под раковиной, — распорядилась она.

Отто свернулся в комочек среди кусков мыла и пачек стирального порошка, а бабушка прикрыла за ним дверцу. Над дверцей осталась щель, достаточно широкая, чтобы можно было подсматривать.

Это безумие, думал Отто. Близнецы будут вырываться, они всегда вырываются. Того и гляди взлетят к потолку.

Тем временем Шиннабак повел себя очень странно. Он вскарабкался на стол и уселся прямо, как столбик.

А бабушка Кулпеппер выпустила извивающихся близнецов.

Как она могла так оплошать! Ну, конечно же, она презирает Альберта, она хочет их всех выдать!

— Нет! — завизжал Отто.

— Сиди смирно! — прошипела бабушка.

Близнецы подползли к шкафчику и принялись лягать его.

— Отти! Отти! — верещали они.

— Отто, успокойся! — прошептала бабушка Кулпеппер. Она стояла, высоко подняв голову, и пристально смотрела на Шиннабака. Из ее глаз словно изливались потоки энергии. Потом она подняла руку, и Шиннабак, внезапно исполнившись грозного величия, в свою очередь впился взглядом в близнецов.

Отто слышал, как Долорес беседует с городовыми. Голоса приближались — сейчас они доносились уже из гостиной.

— Идут… — простонал он.

Длинные кудрявые волосы близнецов встали дыбом, будто наэлектризованные, и малышки, хихикая, принялись порхать вверх и вниз под жгучими взглядами бабушки Кулпеппер и Шиннабака. Потом они плавно, бок о бок, приземлились на стол.

— Здесь у вас что — кухня? — послышался голос мистера Восемь.

Бабушка Кулпеппер не шевелилась.

Близнецы свернулись калачиком на столе и сладко засопели, как будто это была самая мягкая на свете постель. Они уснули!

Отто, разинув рот, смотрел, как бабушка Кулпеппер достала из корзины с бельем одеяло и заботливо укутала им сестричек.

Дверь распахнулась, и в кухню вошел мистер Восемь. За ним, в ужасе заламывая руки, семенила Долорес.

— Доброе утро, — с характерным выговором жительницы Верхнего Города произнесла бабушка Кулпеппер. — Не хотите ли чаю? Мы как раз собрались пить чай с лимоном, и к нему у нас есть лимонный пирог с лимонной начинкой и лимонной глазурью.

Долорес заметила спящих близнецов, и глаза у нее стали как блюдца.

— Я должен обыскать кухню, — заявил мистер Восемь.

— Вас что-то беспокоит? — нежным голосом поинтересовалась бабушка Кулпеппер.

— Боюсь, что да. В этом жилище мы ведем поиски Подозрительных и Небывалых Явлений Недобропорядочного Характера.

Мистер Восемь одну за другой открывал дверцы буфета, неумолимо приближаясь к раковине. Долорес украдкой оглянулась, ища Отто.

Бабушка Кулпеппер с теплой материнской улыбкой подошла к его укрытию.

— Ах да, этот шкафчик заперт, — сказала она — Долорес, сходи, пожалуйста, за ключом.

— За ключом? — механически повторила Долорес. В дверце не было даже замочной скважины!

— Да, милая, принеси ключ, пожалуйста, он лежит в ящике стола.

Шиннабак по-пластунски пополз к мистеру Восемь.

— Ключ, ключ, ключ, — бормотала Долорес, открывая ящик за ящиком. Отто видел, как дрожат ее руки.

Шиннабак уставился на мистера Восемь, а бабушка Кулпеппер — на Шиннабака.

Мистер Восемь склонился к шкафчику и взялся за ручку дверцы. Отто, съежившись в углу, в ужасе следил за городовым. Но тут мистера Восемь будто подменили. По его неприятному лицу скользнула радостная улыбка. Он выпрямился.

— Ладно, не будем трогать этот шкафчик, — сказал он. — Какие милые крошки.

— Правда, они очаровательные? — подбодрила его бабушка Кулпеппер.

— Знаете, я тоже когда-то был маленьким мальчиком, — доверительно сообщил мистер Восемь.

— Неужели? Как трогательно.

— И какая у вас симпатичная киска.

— Мы тоже так считаем Долорес, поставь чайник. — Бабушка Кулпеппер подхватила Шиннабака и усадила его в корзину с бельем. В этот момент в комнату вошел мистер Шесть.

— Почти ничего не нашел…

— Здесь ничего нет, — бодро перебил его мистер Восемь. — Сейчас мы выпьем чаю.

— А разве нам можно пить чай на дежурстве? — с сомнением спросил мистер Шесть.

— Ну ладно, тогда пойдем в парк! — воскликнул мистер Восемь, хватая озадаченного мистера Шесть под руку. — Мир так прекрасен!

— Но ведь нам приказано арестовать…

— Покатаемся на качелях! — пропел мистер Восемь и выскочил из квартиры, таща за собой упирающегося мистера Шесть.

Не успела за городовыми закрыться дверь, как близнецы тотчас же проснулись. Бабушка Кулпеппер накладывала Шиннабаку сардин в миску, а Отто и Долорес, потеряв дар речи, изумленно взирали на нее.

— Мама, что с тобой? — прошептала Долорес.

— Я немного устала, дорогая, и мне надо написать письмо. Мне бы хотелось немного побыть одной.


Они забрали близнецов в гостиную, и Отто, наконец, сумел рассказать обо всём, что случилось в библиотеке.

— Ты хочешь сказать, он и вправду вроде короля? — спросила Долорес — И он знал Эльфину раньше, много лет назад?

— Он должен сделать для своего народа всё, что в его силах, это вопрос чести.

— Для Альберта? Вопрос чести? Он делает мобили и работает в библиотеке…


Единорог


Примерно через полчаса из кухни послышались странные звуки.

— Мама? — окликнула Долорес, отворяя дверь.

В кухне стоял единорог. Красновато-рыжий, цвета ржавчины.

— Бабушка куда-то исчезла, — сказала Долорес детям. — И здесь единорог.

— Баба! Баба! — запела Гепси, тыча в единорога пальчиком.

— Бабушка была здесь, — растерянно проговорила Долорес. — А теперь вместо нее единорог.

На столе лежало письмо, подписанное бабушкой Кулпеппер.


«Моя дорогая Долорес!

Боюсь, это станет для тебя неожиданностью. Мы с папой не хотели, чтобы ты знала это о нас, но дело повернулось таким образом, что пора тебе узнать правду.

А правда, девочка моя, заключается в том, что, хотя мои родители держали небольшую лавку недалеко от Гвидонова Пляжа, мама моего отца происходила из Тигродома, и я ведьмица».


Долорес читала вслух, так, чтобы Отто слышал.

— Ты знаешь, что такое ведьмица? — спросила она.

— Это такие Кармидийцы, мама, они творят волшебство, используя кошек. — Отто бросил взгляд на толстого Шиннабака, который, улучив момент, вылизывал масленку.


«Я много лет не пускала в ход свою энергию. Мне хотелось вести Обычную жизнь с твоим отцом и обеспечить тебе Добропорядочное детство.

Когда пришли городовые, мне пришлось наложить заклятие на близнецов, чтобы они не летали. Шиннабак мне помог. Ты же понимаешь, что иначе они забрали бы малышек с собой.

Но беда в том, что, когда ведьмицы пускают в ход свою силу в первый раз после долгого перерыва (и особенно в моем возрасте), это сильно утомляет.

Утомляет так сильно, что нам для поправки здоровья необходимо некоторое время побыть единорогами. Видимо, мы с ними находимся в близком родстве. Я сама этого никогда толком не понимала. Но в облике единорога я расходую меньше космической энергии.

Дорогая моя девочка! Я так долго была Обыкновенной и Добропорядочной гражданкой, что, по правде говоря, очень устала от всего этого, и У МЕНЯ ЧАСТО БОЛИТ ГОЛОВА. Теперь, когда мне представился случай пустить в ход свои способности, я чувствую себя гораздо лучше.

Честно говоря, напрасно я не научила тебя кой-каким полезным штукам. Папа не возражал бы, лишь бы об этом не узнали в Городской Ратуше и в Гольф-клубе..

Ой, кажется, у меня на лбу начинает расти рог. Надеюсь, он закручен в изящную спираль…»


Тут ручка скользнула по странице, и больше никаких записей не было. Неудобно, должно быть, держать перо копытом…

В квартире номер 15 Гершелского дома по Ответной улице наступило молчание, нарушаемое лишь тяжелым дыханием единорога.

— Она одна из них, — еле слышно прошептала потрясенная Долорес — Я дочь волшебки, я…

— Баба! — заверещала Гепси, подплыла к единорогу и уселась ему на спину.

— Да, рог у нее в самом деле закручен в спираль, — сквозь слезы проговорила Долорес.

— Может, принести ей зеркало? — предложил Отто.

— Сначала я выпью кофе, — сказала Долорес.

Единорогу тоже дали кофе. И кочан салата.

Потом раздался стук в дверь.


Таинственная гостья


На пороге стояла миссис Шкваллингс, надутая, злая и весьма довольная собой, а рядом с ней — странного вида особа в большущей шляпе с восковыми вишенками на тулье.

— К вам гостья, миссис Тиш, — сказала миссис Шкваллингс своим самым ядовитым голосом. — И вашему сыну пришло письмо. Я решила САМА принести его вам.

Визит Полиции Обыденности укрепил ее в подозрении, что семья из квартиры номер 15 не совсем Обыкновенна. Так что теперь она была преисполнена презрения, а заодно кипела от обиды за то, что ей не дали вознаграждения.

— Входите, пожалуйста, — пригласила Долорес даму в шляпе.

— НЕТ уж, простите, — заявила миссис Шкваллингс. — Полиция Обыденности не разрешила впускать к вам никаких гостей. И я только в виде любезности позволила ей подняться сюда.

Это, конечно, не было никакой любезностью; просто она надеялась разнюхать побольше и, может быть, всё-таки получить заслуженную награду.

Отто стоял рядом с матерью.

Некоторое время никто не произносил ни слова. Все ждали, пока миссис Шкваллингс уйдет. Но она не уходила. Консьержка вручила Отто конверт, и мальчик заметил, что он вскрыт.

Дама в шляпе робко кашлянула.

— Говорите, говорите, не стесняйтесь, — подбодрила ее миссис Шкваллингс.

Отто с высоты своего небольшого роста видел лицо гостьи лучше остальных. Дама была густо накрашена и прикрывала глаза огромными темными очками, но, несмотря на это, мальчик не мог отделаться от ощущения, что уже где-то видел ее.

— Это просто визит вежливости, Долорес, — послышался голос из-под шляпы.

— Разумеется, — отозвалась Долорес. — Очень рада вас видеть. Простите, что я не одета должным образом.

— Продолжайте, продолжайте, — радостно подбодрила миссис Шкваллингс.

Видимо, дама в шляпе хотела сказать что-то очень важное, но присутствие миссис Шкваллингс стесняло ее.

Из кухни послышалось тихое ржание, и Долорес с Отто хором закашляли, чтобы заглушить его. Отто так хорошо притворялся, что раскашлялся по-настоящему. Теперь в любую минуту сюда могли прилететь близнецы.

— Отто, — торопливо заговорила гостья. — Помнишь женщину с большим, э-э, псом? Тем, что очень любит лакрицу?

Отто не помнил. Но кивнул.

— Ну так вот, сегодня у нее день рождения. Я боялась, что ты забыл. Приходи вечером. К ней домой. Она очень Добропорядочная. Мы все там соберемся. Будем петь чудесные песни из нового сборника «Как мы рады быть Обыкновенными!». ТОЛЬКО ПРИНЕСИ ЛАКРИЦЫ.

Гостья тронула Долорес за плечо.

— Приходите все, — добавила она. — Всей семьей.

— Спасибо, — ответила Долорес. — С удовольствием.

— Но… — начал было Отто.

— У нее очень большой пес, помнишь его, Отто? — весело щебетала гостья. — Очень, очень большой. ОЧЕНЬ БОЛЬШОЙ ПЕС!

Из консьержкиной комнаты в вестибюле громко зазвонил телефон.

— Хватит болтать, — рявкнула миссис Шкваллингс, воображая себя не то офицером полиции, не то тюремной надзирательницей из кинофильмов. — Эти люди никуда не пойдут! Мистер Тиш арестован. Мне было велено сообщить в Полицию Обыденности, если кто-нибудь из членов этой семьи попытается покинуть квартиру.

— Миссис Шкваллингс, — заявила Долорес, выпрямляясь во весь рост. — Мой муж — Добропорядочный гражданин. Если его и арестовали, это произошло по ошибке, и его скоро отпустят.

Из гостиной послышался тихий перестук копыт по ковру. Долорес торопливо кивнула гостье на прощание.

— Простите, мне пора идти, я как раз собиралась, гм, принять ванну.

— Пусть вода смоет ваши заботы, — шепнула гостья в ответ.

Долорес торопливо закрыла дверь, и вовремя: на пороге прихожей появился единорог в сопровождении порхающих близнецов и желтоватого дождя из разбитых яиц.

— Отто, ты знаешь эту женщину? Ты понял, о чём она говорила?

— Я ее где-то видел, мама. — Он порылся в памяти. Пёс, лакрица, пёс, лакрица, пёс, лакрица, пёс…

— Она хотела изменить внешность, чтобы ее не узнали, верно? Не слишком-то удачный маскарад. Зебби, положи миску на место! Ты видел ее руки? Они не такого цвета, как лицо. — Долорес задумалась. — Она, наверно, намазала лицо какой-то краской, а руки намазать забыла, или не успела. Наверно, Отти, в ее лице есть что-то необычное. И она знает, как нас всех зовут! Как думаешь, может, ее прислал папа? Может, это и есть весточка от него?

— Пусть вода смоет ваши заботы! — воскликнул Отто. — Сегодня и ежедневно! Ну конечно! Это же из прачечной «Огнебочка»! Я ходил туда с папой, и он ушел в другую комнату. Там была дракониха, мама, самая настоящая. Она укусила папу за ногу, и она ела лакрицу! Не пёс, а дракон, не пёс, а…

— Дракониха? В прачечной? Укусила папу за ногу?

— Да, вот куда нас приглашают!

— А кто эта женщина? Вдруг это ловушка?

Отто треснул себя кулаком по лбу.

— Так это же мисс Чёлкинс!

— Из библиотеки?

— Да, она такая же, как я, — вся в веснушках. Только у нее они рыжеватые. И здесь, на щеке, они складываются в рисунок. Вроде сердечка. Вот его она и старалась замазать, потому что он такой заметный. Миссис Шкваллингс наверняка обратила бы внимание. Ты видела ее руки — все в веснушках! Она вчера помогала папе и старалась…

Он совсем запутался в словах и замолк.

— Из библиотеки? — повторила Долорес.

— Она там работает. Помнишь, я тебе о ней рассказывал. Она меня вела по потайным коридорам. Она храбрая. — Он снова помолчал. — Как папа.

Мать и сын переглянулись.

— Надо идти в прачечную, — решительно сказала Долорес. — Никакой это не день рождения!

Гепси спустилась с потолка и поцеловала Отто в нос. От нее приятно пахло поджаренным хлебом.


Они заперли дверь на щеколду и начали собираться.

Отто вспомнил про письмо. Он разорвал помятый конверт (хотя тот и был уже вскрыт) и радостно встрепенулся — это была весточка от Данте:


«Башмак!

Слыхал, твой отец арестован и что все вы волшебки. Не могу сообщить моего нового адреса. Прости. Папа совсем взъярился. Говорит, все вы заодно. Так передавали по телику. Мы живем хорошо.

С приветом,

Данте».


Отто с сидящей на голове сестренкой угрюмо побрел к себе в комнату и принялся снимать с потолка мобили с пауками и драконами. Не закончив, он остановился и выглянул в окно (разумеется, закрытое). В голову лезли мысли о Мэб, о папе и обо всём прочем.

— Отти плачь, Отти плачь, — грустно пищала Гепси.

В комнату вошла мама.

— Надо тебя постричь, — заявила она с порога.

— Что?! Нет, мам. Ни за что!

— Обязательно надо! Тебя видела та женщина, и двое городовых натыкаются на тебя повсюду. А сейчас нам предстоит пройти через весь Город. Без волос тебя никто не узнает.

— Как это — БЕЗ волос?! Ты что, собираешься состричь так МНОГО?

В одной руке Долорес держала маникюрные ножницы, в другой — бритву Альберта.

— Это от Данте?

Отто пожал плечами. Горло сдавила горькая боль.

Близнецы скакали по кровати, взлетая до потолка и кувыркаясь в воздухе.

— Что за невероятные дети, — вздохнула Долорес.

— Невозможные, — согласился Отто.

Оба хихикнули, но смех получился каким-то совсем не веселым.

Мама одну за другой срезала пряди белых кудрявых волос.

Потом она начала брить сыну голову.

Но вдруг остановилась. Часы на кухне пробили одиннадцать.

На самой макушке у Отто осталась мягкая белая полоска.

— Готово? — спросил он.

— Да.

— А макушку?

— Некогда. А то бабушка расскакалась, никак не успокоится. Чем быстрее мы выведем ее отсюда, тем лучше.

О том, как выбраться из дому, они и думать боялись. Двое летающих близнецов. Единорог. А в дверях — миссис Шкваллингс с приказом чуть что, звонить в Полицию Обыденности…


Дракон на МОСТОВОЙ


К счастью, миссис Шкваллингс была глупа и ленива. Пока она сидела в своей крохотной комнатушке на первом этаже, ее разум с натугой блуждал по всё более и более сужающемуся кругу. Новая роль информатора и тюремщицы подхлестнула в ней приятное ощущение собственной значимости и обострила природную злобность, но мозгов не добавила…


— Это Корделия Шкваллингс? — спросила Долорес, стараясь говорить до неузнаваемости высоким голосом, временами даже срываясь на визг.

— Кто это? — С подозрением спросила миссис Шкваллингс.

— Это говорят из Городского Совета, миссис Шкваллингс, из Отдела по Небывальщине. Простите за беспокойство в такой поздний час. Нам нужна ваша помощь.

Наступила долгая пауза, в продолжение которой миссис Шкваллингс пыталась осознать услышанное. Долорес торопилась: она звонила с общего телефона на лестничной площадке и волновалась, нет ли у миссис Шкваллингс возможности выяснить это.

— Ваше имя дали нам Инспектора по Гражданству. Насколько понимаем, вы выдвинуты на соискание Ордена Самого Пронырливого Осведомителя. Полиция Обыденности глубоко удовлетворена вашей работой!

В своей комнатке на первом этаже миссис Шкваллингс раздулась от гордости и покраснела как помидор. Она полагала, что вполне достойна этой награды.

— Мы считаем, что вы Чрезвычайно Достопочтенная, Добродетельная и Добропорядочная особа. Вы очень, просто до ужаса Обыкновенная! Пример для всех нас. Образцовая Горожанка! Мэр знает, что может положиться на вашу преданность. Вот почему мы и просим вас о помощи в Особом Задании…

— В здании? — Опять треск на линии…

— В задании. Особом. — Долорес утерла пот со лба. Она оставила Отто в квартире, чтобы тот утихомиривал близнецов размятыми бананами.

— У вас есть ручка? — спросила она.

— Да, вас поняла, вас поняла, приём, — ответила миссис Шкваллингс голосом, который, как ей казалось, звучал Решительно и Профессионально.

— Выйдите из дома, поверните налево и пройдите по Ответной улице около четверти мили в западном направлении. Посреди дороги вы увидите крышку люка.

Долорес хорошо помнила эту крышку, потому что однажды застряла в ней ногой и сломала каблук.

Миссис Шкваллингс торопливо записывала.

Отто открыл парадную дверь, чтобы посмотреть, как идут дела, и Зебора тут же выпорхнула на лестницу. Отто попытался бесшумно схватить беглянку, но не тут-то было! Девочка уселась Долорес на плечо и стала размазывать ей по волосам банановое пюре.

— Да что там творится у вас в кабинете?! — подозрительно воскликнула миссис Шкваллингс. — Ребенок хнычет, что ли?

— Помехи на линии, — пропищала Долорес. — Итак, мы полагаем, что под этой крышкой таится нечто Небывалое. Нам надо, чтобы вы посидели на ней.

— Чтобы я что?!

— СЕЛИ на нее. На крышку люка Сидели и удерживали. Вскоре к вам на помощь прибудет наряд Полиции Обыденности. Обычно мы, разумеется, вызываем на помощь людей, имеющих специальную подготовку, но в связи с нехваткой персонала и учитывая ваши выдающиеся качества…

— Посреди дороги?

— По этой стороне улицы не ходят трамваи, гражданка. Но если вы боитесь…

— Нет, нет, не боюсь. А разрешите спросить из любопытства, что за Небывалое Существо скрывается в этом люке?

— Вероятно, дракон. Вы можете увидеть дым.

На другом конце провода наступило молчание. Миссис Шкваллингс усиленно разевала рот, но оттуда не вылетало ни звука.

— Не слишком большой, — визгливым шепотом успокоила ее Долорес — Но, тем не менее, огнедышащий и совершенно Небывалый. Самое главное — как можно дольше сидеть на крышке и не выпускать его из люка. Тогда вам ничто не грозит. А Мэр Крамб будет вам крайне признателен. Может быть, он вручит вам награду. Орден там, или медаль… Вам надо только сидеть на крышке люка! Если кто-нибудь спросит, что вы там делаете, расскажите про наш звонок. Скажите, что выполняете Сверхважное Правительственное Задание.

— Вас поняла, всё будет сделано, приём, — браво отрапортовала миссис Шкваллингс.

— Рассчитываем на вашу помощь, приём, — бойко ответила Долорес и повесила трубку.


Натаниэль Крейн


Спустя несколько минут Отто, Долорес, бабушка Кулпеппер (в обличье единорога), близнецы (в коляске) и толстый кот Шиннабак осторожно вышли из Гершелского дома.

Они повернули направо и двинулись на восток.

На бабушку Кулпеппер надели соломенную шляпку и попонку, чтобы встречные принимали ее за ослика. На ее спине, вцепившись когтями в попону, сидел и сердито дулся Шиннабак. Близнецы ехали в коляске и весело галдели. Отто и Долорес тащили тяжелые сумки.

Близилась полночь. Им надо было дойти до Бульвара, пересечь его, а там уж до Полудня было рукой подать.

Долорес испуганно озиралась. За каждым углом могла таиться опасность.

— Слушай, Отти, — сказала она. — Если столкнемся с полицией, бери близнецов и беги. Если мы потеряем друг друга, доберись до «Огнебочки» и смотри, не оброни конверт, который дал тебе папа.

Конечно, не потеряет. Как бы не так!

— Мне кажется, его вряд ли арестовали. Он, скорее всего, сумел спастись, — пропыхтел Отто, с трудом поспевая за матерью.

— Я тоже на это надеюсь, — откликнулась Долорес, но по ее тону было ясно: она в этом отнюдь не уверена. — Я, конечно, надеюсь, что его не арестовали, но, если это всё же случилось, нам придется показать то, что в конверте, кому-нибудь еще. Если честно, Отто, твой отец (да хранит его Господь!) не совсем, как бы это выразиться, прирожденный вождь… Я знаю, они считают его Королем, но…

— Он и есть НАШ король, — вскричал Отто. — И у него ЕСТЬ ПЛАН!

За спором они не заметили бредущего навстречу человека. Бабушка Кулпеппер, которой шляпа сползла на глаза, чуть не врезалась в него.

Незнакомец едва успел отскочить с дороги. Это был тот самый худой кривоногий мужчина с Бульвара, которого утром пытались арестовать городовые.

— Ой, простите, ради Бога, — принялась извиняться Долорес, поправляя на бабушке шляпу. — Вы не ушиблись?

— Вы что, с ума сошли?!

— Нет, нет, что вы, мне, право, очень неловко, но моя мама, то есть еди… то есть наш ослик не видел, куда идет.

— Я не об этом. Вы что с ума сошли — разгуливать по улицам после комендантского часа с единорогом в шляпе и громадным подозрительным котом?! Кого вы хотите провести этим маскарадом? В Полиции Обыденности, конечно, дураки, но не настолько…

Долорес изумленно уставилась на него.

— Да еще этот мальчишка. Они его мигом узнают! На днях под Башней его чуть не схватили, но вмешалась сама мадам Пышкинс. О чём вы, без сомнения, знаете…

Глаза Долорес распахнулись еще шире.

— Полно, полно, — сказал незнакомец.

— Мама, это тот самый человек, о котором я тебе рассказывал. Помнишь, когда женщина что-то делала со своим зеркальцем, — напомнил Отто.

Бабушка Кулпеппер фыркнула.

— Кажется, мы не представлены, — довольно высокомерно заявила Долорес.

Человек рассмеялся.

— Что вы знаете о цитрусах, желтых таких? Первый раз в жизни вижу волшебку, которая говорит с акцентом уроженки Верхнего Города.

— Я там родилась, — просто ответила мама.

Кривоногий человечек всмотрелся в нее, в Отто, в них всех, потом огляделся по сторонам.

— Сюда идут городовые, — сказал он. — Уберите мальчика из виду. И сами спрячьтесь куда-нибудь. Быстро!

Долорес торопливо покатила коляску к переулку и свернула в темноту, подальше от уличных фонарей. За ней последовали все остальные.

Они сгрудились за мусорными баками. Даже бабушка Кулпеппер присела.

Отто видел, как городовые остановились у входа в переулок, посовещались немного, потом двинулись дальше.

Удивительно. Всё те же самые офицеры!

— Как странно, — прошептал он, выбираясь из укрытия. — Я везде встречаю одних и тех же. Я этих двоих уже много раз видел!

Тощий незнакомец снова засмеялся.

— Шестью восемь — сорок восемь, — сказал он, стряхивая с брюк апельсиновую кожуру.

— Что вы хотите сказать? — спросила Долорес.

Он опять засмеялся, но, увидев их недоумевающие лица, посерьезнел.

— Вы и в самом деле ничего не знаете? — спросил он. — Вы родились в Верхнем Городе, вы принцесса. Только посмотрите на то, как вы одеты, как держитесь. Вы самая настоящая волшебка и понятия об этом не имеете!

Отто решил, что этот худощавый ему не нравится.

Долорес гордо вздернула подбородок.

— Не желаю с вами спорить, — с достоинством заявила она. — Моей семье грозит опасность. Нам надо попасть в Полудень. И если вы, волшебки, в самом деле так любите помогать друг другу, как про вас рассказывают, то, пожалуйста, дайте совет.

— Вы, волшебки, — передразнил худощавый. — Вы, волшебки…

— Простите, — перебила его мама. — Для меня это всё в новинку.

— Я это заметил.

— Мама, — Отто дернул Долорес за рукав. — Пойдем, нам пора…

Они двинулись дальше, а незнакомец (безо всякого приглашения) побрел за ними.

— Меня зовут Натаниэль Крейн, — представился он. — Часовой мастер и торговец кошками. А кто вы такие — я даже не спрашиваю. Я чую ваш запах. Это у меня в крови. Вы ведьмица, но сами ничего об этом не знаете, правда? И этот единорог — тоже ведьмица, только, так сказать, в состоянии релаксации. А этого кота я сразу узнал. Уж котов-то я никогда не перепутаю. Шиннабак, верно?

Шиннабак хмуро прищурился. Природа не одарила его особо богатой мимикой.

Они свернули за угол и очутились на короткой улочке, ведущей к Бульвару.

Мимо прогрохотал пустой трамвай.

— Вот вам и ответ, — сказал Натаниэль. — Езжайте на трамвае.

— Пойдем лучше пешком, — предложил Отто.

— Вряд ли я смогу посадить в трамвай моего, гм, ослика, — сказала мама.

— Водитель может не разрешить, верно? — сказал Натаниэль. — Что ж, водителя я беру на себя. Дождитесь маршрута на Полудень. Трамваи туда ходят, не так ли?

Они подошли к трамвайной остановке. На стене висел плакат:

СПИСОК НЕБЫВАЛЫХ ЯВЛЕНИЙ — НОВЫЙ ВЫПУСК. ПРИНЕСИТЕ КОШЕК ИЛИ БАБОЧЕК В ГОРОДСКУЮ РАТУШУ — И ПОЛУЧИТЕ ПРЕМИЮ! ОСОБЫЕ НАГРАДЫ ЗА СОЛНЕЧНЫХ БАБОЧЕК.


На этой улице народу было больше. Навстречу попалось несколько прохожих. Они удивленно взирали на бабушку Кулпеппер. Кто-то выкрикнул оскорбление, предложив убираться в речные трущобы, где им самое место.

Отто изо всех сил качал коляску. Стоять на месте было гораздо хуже, чем идти.

— Хорошая у тебя стрижка, — заметил Натаниэль. — Гораздо лучше, чем была при нашей первой встрече.

Отто пропустил его слова мимо ушей.

— Пошли лучше, мам, — повторил он в третий раз. — Эти городовые ушли в другую сторону. А больше никто меня не узнает.

— Эти городовые, ЭТИ городовые, — презрительно фыркнул Натаниэль. — Снова здорово! Ты что, не понимаешь: шестью восемь — сорок восемь. Ты ведь знаешь Алису? Алису и Фьюми, которые учат детей читать? Которые учат всех детей? — Все они — множественники. Понял? Алиса — множественница. И Фьюми тоже. Все Алисы — одна и та же Алиса, а все Фьюми — один и тот же Фьюми. Они просто умножаются. А по ночам превращаются в одну Алису и одного Фьюми. С городовыми то же самое. Их всего двое. Мистер Шесть и мистер Восемь. Оба — множественники. Они умножаются, как Алиса и Фьюми. И проникают везде. Находятся одновременно по всему городу! Одни и те же двое. Понял? Обо всём, что случается с одним мистером Шесть, тут же узнают все остальные мистеры Шесть и помнят об этом. То же самое с мистером Восемь. Они — волшебки, работающие на врага. Кстати, Алису арестовали…

Пока Отто обдумывал слова Натаниэля, к остановке с грохотом подкатил трамвай.

Натаниэль поднял руку. Отто заметил, что ногти у него на пальцах короткие и очень острые.

По улице, не торопясь, прошли дозором еще двое городовых.

— Скорее, — шепнула Долорес. — Пока никого нет.

Натаниэль же завел разговор с водителем; распахнул потрепанную куртку и показывал ему что-то, скрытое за пазухой. Отто заметил, как блеснули золотом часы, приколотые к подкладке.

— Это кто — лошадь? — крикнул водитель, поглядывая через костлявое плечо Натаниэля.

— Ослик, — ответила Долорес. И как можно спокойнее добавила: — Обычно мы берем для него два билета, потому что он занимает очень много места.

Бабушка Кулпеппер и в самом деле занимала немало места. Сердито фыркая, она кое-как протиснулась в трамвай и встала в проходе. Шляпа свалилась, и Отто в панике напялил ее обратно.

— Баба! Баба! — закричали проснувшиеся близнецы.

Долорес расплатилась с водителем, который не сводил глаз с Натаниэлевой куртки.

— Вот эти — замечательная штука, — тараторил Натаниэль, пока семейство Тишей рассаживалось по местам. — Показывают время и предсказывают, какой у вас выдастся день. Если лампочка начинает мигать — лучше совсем не вставать с постели.

— Нам в этом месяце зарплату еще не дали, — хмуро сказал водитель. — Так что им придется мигать каждый день, всё равно по счетам платить нечем…

Пробормотав что-то сочувственное, Натаниэль продемонстрировал следующие часы — по его словам, именно они больше всего подходили водителю трамвая.

Долорес и Отто уселись на заднюю скамейку и взяли близнецов на колени.

— Обнаруживают золотые обломки, — слышал Отто убаюкивающий голос Натаниэля. — В здешних местах с давних времен теряли прорву золота. Особенно в Полудне, где старые деревянные дома.

Трамвай свернул на Бульвар и обогнал двоих городовых.

Еще один поворот — и впереди показался Полудень.

— Почти приехали, — шепнул Отто. Натаниэль продолжал отвлекать водителя:

— Самые дешевые из этой серии… показывают, когда вам пора принять ванну… но их надо носить довольно высоко на запястье. Если быть точным, почти под мышкой…

— Остановите у Жемчужного Дуба, пожалуйста, — крикнула Долорес.

Так называлась их остановка. Гигантский Жемчужный Дуб, растущий на Жемчужной улице, считался самым древним деревом в Городе. Однажды, давным-давно, молния расщепила его надвое от верхушки до самых корней, но он продолжал расти, и две половинки тесно сплелись ветвями. Дуб был громадный, кряжистый и величественный.

Бабушка Кулпеппер, пятясь, кое-как выбралась из трамвая и спустилась к подножию этой местной достопримечательности. На ее спине по-прежнему восседал верный Шиннабак. Время от времени он грозно шипел, изливая свои кошачьи чувства.

— Большое спасибо, — поблагодарила Долорес водителя, который всё-таки купил несколько новых часов, несмотря на то, что у него на руке поблескивали еще вполне хорошие старые.

Натаниэль устремился к узкому извилистому переулку, круто поднимавшемуся к прачечной «Огнебочка». Он похож на большого рыжего кота, решил Отто. Желтые глаза, золотисто-рыжие волосы, веснушки тянутся загадочными полосками, совсем как на кошачьей морде. То и дело украдкой бросает быстрый взгляд на пустые витрины магазинов, на путаницу эркеров в верхних этажах, принюхивается…

— Зайду поприветствую мадам ле Грей, — сказал Натаниэль. — Но потом, принцесса, мне надо будет уйти. Давеча я подыскал ей великолепную кошку, Пинфракку. Она питает слабость к Натаниэлю, наша мадам ле Грей.

Отто скорчил рожу.

Прачечная, разумеется, была закрыта по причине позднего часа, но за высоченными стеклами витрин трепетало с десяток свечей.

— Пусть вода смоет ваши заботы, — прошептала Долорес, читая вывеску над входом. — Сегодня и ежедневно.

Отто нажал на кнопку звонка. Ему не терпелось попасть внутрь, а еще больше — распрощаться с Натаниэлем.

Из-за стиральных машин появилась высокая фигура в махровом халате. Женщина открыла дверь, и уличные фонари осветили тонкое лицо, серые глаза и множество крохотных ракушек, поблескивающих в пышных волосах.

— Приветствую вас, — сказала мадам Моргана ле Грей. Голос у нее был таким же, каким его запомнил Отто, — строгим и серьезным.

— Добрый вечер. Извините за беспокойство в столь неурочное время, — сказала Долорес. — Нам посоветовала прийти сюда мисс Чёркинс.

— Чёлкинс, — поправил Отто.

— Чёткинс, — поправилась Долорес.

Тут мадам ле Грей, кивнув Долорес и Отто, подошла к бабушке Кулпеппер, сняла с нее шляпу и торжественно поклонилась. В ответ бабушка Кулпеппер грациозно выгнула шею. Она была очень красивым единорогом.

— Добро пожаловать, — сказала мадам ле Грей, обернувшись к Долорес. — И приветствую вас, Натаниэль Крейн.

В этот момент на пороге появилась изящная кошечка, вполовину меньше Шиннабака во всём, кроме ушей — они были огромными. Она подбежала к Натаниэлю и потерлась об его ногу.

— Ах ты, Пинфракка, ах ты, негодница, — ласково проговорил тот.

Отто услышал зловещий гул. По улице ехала подметальная машина.

— Мама! — вскричал он. — Это они!

Мешкать было нельзя.

Моргана ле Грей помогла Долорес вкатить коляску в дверь. За ними, слегка спотыкаясь на ступеньках, процокала бабушка Кулпеппер. Шиннабак недовольно шипел.

Мадам ле Грей заперла дверь и торопливо повела их через прачечную.

— Но мистер Крейн… — вспомнил Отто о кривоногом человечке.

— О нём не беспокойтесь, — ответила мадам ле Грей. — Он сам о себе позаботится.

Проходя последним через дверь в обшитой деревянными панелями стене, Отто оглянулся и увидел, что мимо прачечной по улице проехала подметальная машина. В ней сидели двое городовых. Мистер Шесть и мистер Восемь.

Потом его взгляд упал на рыжего кота, стремглав метнувшегося в подворотню на противоположной стороне улицы. Наверно, это кошка мадам Морганы, Пин… как ее там. Но, войдя в гостиную с уютными бархатными диванами, Отто заметил, что Пинфракка сидит на плече у мадам ле Грей. Значит, это всё-таки была не она.


— Меня зовут Долорес Тиш, — представилась Долорес. — Альберт Тиш — мой муж. — Она твердо посмотрела мадам ле Грей в глаза. — Нам посоветовала прийти сюда его коллега. Этот единорог — моя мать, это мой сын Отто, а это…

— Не волнуйтесь, — перебила ее Моргана ле Грей. — Тут вы в безопасности. Присаживайтесь.


УТРО у Морганы


Папа!

Отто хотел закричать. Он раскрывал рот, извивался всем телом, пытался исторгнуть из себя хоть звук. Но ничего не получалось.

Он сел, дрожа. И открыл глаза.

— Папа! — прошептал он.

В комнате было тихо. Лишь посапывали мать и близнецы. Зебби спала на диване, Долорес — на полу, к ее шее приникла Гепси.

Сам Отто лежал на другом диване. Повсюду валялись разбросанные подушки и одеяла Стены были окрашены в сливовый цвет, сквозь занавески пробивались солнечные лучи.

— Хочешь позавтракать? — послышался голос.

Отто аж подпрыгнул.

В дверях стояла неведомо откуда появившаяся мадам ле Грей.

— Пойдем в кухню, — пригласила она. — Нечего их будить, пусть спят. Мы с твоей бабушкой немного поболтали.

Отто понуро побрел за ней. Голова всё еще кружилась после сна о папе.


Кухня, выложенная белым и синим кафелем, была залита солнцем. На кресле в углу гордо восседал толстый кот Шиннабак.

А за столом сидела бабушка Кулпеппер, уже в человеческом облике, и пила чай из большой глиняной кружки. Отто подумал, что в обличье единорога она нравилась ему гораздо больше.

— Отто, — воскликнула бабушка Кулпеппер. — Рада тебя видеть!

Это было странно. Но, в конце концов, и всё вокруг было странным.

— Ночью твоя бабушка превратилась обратно, — пояснила Моргана ле Грей, протягивая Отто поджаренный хлебец. — По-видимому, она неплохо отдохнула. — И, к удивлению Отто, дружески подмигнула.

— Я чувствую себя великолепно, — заявила бабушка Кулпеппер. — Как будто снова стала молодой. Как меня утомили годы, проведенные в Обыденном виде! — Она шумно отхлебнула чай. — Мадам Моргана, вы наверняка полюбите близнецов, они такие легкие, такие беззаботные, прямо порхают…

— Мой папа исчез, — сказал Отто. Есть ему совсем не хотелось…

Мадам ле Грей, стоявшая сзади, положила руку ему на плечо. Рука у нее была очень сильная — она не гладила, а почти что стискивала.

— На сегодняшнее утро самое главное — то, что вы все здесь, в безопасном месте. Именно этого хотел твой отец. Я уверена, он сделает всё, что в его силах. Он не виноват в том, что не способен…

— Он над чем-то работал, вроде головоломки, и собирался решить ее. — Отто упрямо взглянул на двух женщин, вызывая их на спор.

Но дамы ничего не ответили. Из соседней комнаты послышались тихие голоса — это проснулись Долорес с близнецами.


ПОЛЕТ на Ковре


После завтрака Отто решил прогуляться по саду. Сад был маленький, обнесенный высокой кирпичной стеной, с множеством цветов. Отто уселся как можно дальше от дома — на самом деле это было не очень далеко — и принялся думать о папе, об Алисе, о бабушке Кулпеппер — обо всех, кто оказался не теми, кем он их считал.

— Я, наверно, тоже в своем роде волшебка, — сказал Отто сам себе. Он не умел летать, как его сестренки. Когда он огорчался, комнату не заливали феерические цвета. Бумаги не взлетали к его рукам. Неужели Долорес в самом деле ведьмица?! Ведьмицы совсем другие. Они колдуют с помощью кошек. Кошки усиливают воздействие. Интересно, что это означает?

Он вернулся в дом, прошел через прачечную. Стиральные машины и сушилки стояли выключенные. «Закрыто из-за болезни персонала». На улице за дверями бурлила толпа. В витрине магазина напротив появился новый плакат Городской Ратуши:

РАЗЫСКИВАЕТСЯ


АЛЬБЕРТ ТИШ,


ОПАСНЫЙ ПРЕСТУПНИК,


ВЫДАВАВШИЙ СЕБЯ ЗА БИБЛИОТЕКАРЯ.


ЛЮБАЯ ИНФОРМАЦИЯ БУДЕТ ЩЕДРО


ВОЗНАГРАЖДЕНА.


Внизу была фотография, впрочем, довольно расплывчатая.

Люди останавливались и читали плакат. Подошли две овцы, постояли-постояли и двинулись дальше. Подбежала маленькая девочка в мешковатом черном платье. Под мышкой она держала какой-то сверток.

Девочка перешла улицу и направилась к прачечной.

Это была Мэб.

Отто отодвинул щеколду на двери.

Возле Мэб остановилась женщина с детской коляской.

— Ты из трущоб на реке, верно, милочка? — прошептала она. — Не гуляй здесь в одиночку, кругом полно невежд. Мы-то не верим, что эти ямы на дорогах — ваших рук дело, но кое-кто верит.

— Да встретимся мы снова в лучший день, — ответила Мэб, вошла в прачечную и принюхалась. — У вас хлеб печется?

Отто даже не заметил, что в доме витает запах свежевыпеченного хлеба. Наверное, неугомонная бабушка Кулпеппер взялась за работу. Она не могла сидеть без дела.

— Впрочем, это не важно, — заявила Мэб. — Всё равно нам надо идти. Придумай какой-нибудь предлог, отпросись у своей дорогой мамочки.

— Куда? Зачем? Не на ковре?

— Это ненадолго. Дело очень важное. Взлетим из сада. Я обойду дом и подожду тебя там.

— Откуда ты знаешь, что здесь есть сад?

— Не болтай, поторапливайся. Я всю жизнь летаю над Городом, забыл? Ты уже позавтракал?

Почему она без конца говорит о еде?!

— Да, конечно.

— Ну так жду тебя за домом. Давай, быстро…

Чтобы мама не беспокоилась, Отто написал ей записку, что скоро вернется, и положил ее в гостиной на каминную полку, под большой стеклянный шар.

Мэб ждала его под рябиной.

Ну почему коврик у нее такой маленький?!

Коврик приподнялся в воздух, развернулся. Задел верхушки каких-то желтых цветов — и круто взмыл вверх. Внизу, как лоскутное одеяло, раскинулись сады и переулки Полудня. Летняя дымка окутывала Город. Величественными кругами реяли птицы-упаковщики. Они парили в восходящих потоках теплого воздуха, почти не взмахивая крыльями.

Вдали показались Бульвар, Кармидийская Башня, Городская Ратуша, затем, немного дальше, — Торговая Площадь и яркие палатки уличных рынков.

Потом внизу раскинулся парк — жаркий тропический уголок, где над деревьями порхали попугаи, а за ним — заснеженный каток, трамплины, с которых было так весело прыгать, длинная ледяная горка выбегая из парка, она петляла вдоль соседних улиц и возвращалась обратно.

Отто умудрился разглядеть даже Ответную улицу.

И повсюду росли деревья. И зеленели сады на крышах.

Куда они летят?

Разумеется, в Парк Шепотов. В то странное место, куда Мэб уже приводила его. Казалось, это было много лет назад.

Коврик резко спикировал вниз. Отто зажмурился и почувствовал толчок — они приземлились на мягкую зеленую лужайку.

— Я же говорила, что он придет, — услышал Отто голос Мэб.

— А почему он лежит? — раздался еще один голос.

— Укачало, — предположил третий.

Послышался смех.

Отто сполз с коврика и сел. Ноги подкашивались.

В траве стояли три фигуры. Мэб и еще двое детей — повыше и постарше, чем она и Отто.

— Спасибо, что пришел, Отто, — холодно проговорила Мэб. — Классная у тебя стрижка.

Рядом с ней стоял мальчик с ракушками, вплетенными в волосы — совсем, как у мадам Морганы, — и девочка с такими же лиловыми тенями вокруг глаз, что и у Мэб.

— Это Эймос, а это Лидия, — представила их Мэб. — Они хотят узнать, кто ты — один из нас или один из них.

— Зачем? — спросил Отто, стараясь сохранять спокойствие.

— Потому что если ты такой же, как мы, — объяснил мальчик, — то ты сможешь нам помочь. Ты — горожанин. Мы — нет.

— Мы хотим остановить то, что сейчас происходит, — сказала Мэб.

— Не говорите больше ничего, — девочка предостерегающе подняла руку. — Сначала испытание.

В первый момент Отто захотелось прыгнуть на ковер и улететь. Но ковер принадлежал не ему, а Мэб. Никуда он его не понесет!

— Испытание, — повторила девочка.

— Отто, — сказала Мэб. — Помнишь, как мы приходили сюда в прошлый раз?

Отто удивленно посмотрел на нее. Она говорила с ним, как взрослая с несмышленым малышом.

— Мы гуляли, — продолжала она, слегка порозовев. — Помнишь рыбок? Ты прошел под ними, они зашевелились, и ты сказал, что это, наверное, ветер.

Отто не сводил с нее удивленного взгляда.

— В этом и заключается испытание. Ты пройдешь под рыбками еще раз, чтобы все увидели, как они двигаются. Понятно?

— Пока что он него мало проку, — заметила девочка.

— Отто, прошу тебя, — прошептала Мэб. — Они мне не верят!

Отто поднялся на ноги и в сопровождении троих детей направился к рыбьему косяку. В лучах послеполуденного солнца он чудесно сверкал и искрился.

— Просто пройди под ними, — попросила Мэб.

— Той ночью я тебя не обманывал, — сказал он в ответ. — Это была не ловушка. Я хотел тебя спасти.

— Ты меня и вправду спас, — тихо проговорила девочка. — Ты меня уже дважды спас…

— Что вы там болтаете? — перебил их Эймос.

— Просто пройди под ними, — снова сказала Мэб.

Отто подошел к стайке парящих в воздухе рыбок.

Когда он оказался прямо под ними, рыбки затрепетали. Разбрызгивая вокруг себя веер солнечных искр, они развернулись, дружно нацелились острыми, как иголки, носами в противоположную сторону и продолжили вращаться дальше, пока не вернулись в прежнее положение.

И снова застыли. Отто вышел из-под косяка с другой стороны.

Он обернулся к ребятам — они, не двигаясь с места, удивленно взирали на него.

— Триста шестьдесят, — тихо произнес мальчик с ракушками.

— Ну что, теперь верите? — спросила Мэб.

— Да, да, ты не соврала.

— Отто, дело вот в чём, — начала Мэб. — У нас мало времени. Наш народ в опасности, из нас хотят сделать рабов…

— У нас должен быть Король, — выпалила вторая девочка, Лидия.

— Да, — подтвердил Эймос, не сводя глаз с Отто.

— Мы почти совсем про него забыли, — продолжала Мэб. — Но потом нам, нам троим, пришла в голову мысль найти его.

— Никто больше не понимает, зачем нам это нужно, — сказал Эймос. — Но мы хотим предложить ему нашу помощь. Ковры-самолеты есть только у нас троих. Мы много летаем, особенно по ночам, можем стать для него разведчиками, доставлять сообщения. Мы думали, ты знаешь, где его найти…

Все трое выжидательно смотрели на Отто.

— С чего вы взяли? — поинтересовался Отто.

— А разве ты не знаешь, где он? — спросила Мэб, снова становясь холодной, как лед.

— Не знаю.

— Странно, — заметил Эймос. — По всему выходит, что он твой отец…

Значит, они всё знают! Ну конечно, он же сам назвал Мэб имя Альберта, просто тогда он не знал, как много оно для них значит…

— Его хотели арестовать в библиотеке, — выпалил Отто. — Я не знаю, что произошло дальше. Думаю, он убежал. Нашу квартиру обыскали. Моей семье пришлось спасаться бегством. Сейчас мы прячемся в другом месте. Но он над чем-то работает, у него есть план.

— Мой отец тоже исчез, — признался Эймос, и на миг вокруг его головы вспыхнула голубоватая дымка.

— Когда он прощался, комнату словно залило множество разных цветов, — сказал Отто. — Голубые, зеленые… Они растекались по стенам.

— Некоторые из нас умеют это делать. Когда дети подрастают, их учат держать эти способности под контролем. Скрывать свои чувства… Твой отец, наверно, просто не хотел больше сдерживаться.

— А почему это надо скрывать?

Мэб выпучила глаза, а двое других расхохотались.

— Наверное, в самом начале, до того как пришли Обычники, мы ничего не скрывали, — сказала Мэб. — Но сейчас это называют Недобропорядочным. И таких вещей целая куча. Например, энергия. Вот Лидия — она рисовальщица.

— Художница?

— Нет, не художница, мистер Обычник, рисовальщица, Покажи ему, Лидия.

Девочка глянула на Отто.

— Для нас это не забава, — сказала она.

— А я и не смеюсь, — ответил Отто.

Лидия подняла руки.

— Покажи, — повторила Мэб.

— Погоди… Я думаю… Ага, подарок для нашего нового друга.

На траве рядом с Отто что-то зашевелилось. Вырисовался коричневый силуэт, сверкнула чешуя. Потянуло дымком. Отто попятился.

— Не бойся, — шепнула Мэб.

Силуэт принялся расти, корчась и извиваясь в воздухе. Протянулись к земле когтистые лапы. Дым стал гуще, Отто закашлялся. Прямо перед ним стояла дракониха Огнебочка. Зеленая, золотистая, пурпурная. Она была гораздо ближе, чем в тот вечер в прачечной, и казалась громадной. Глаза под длинными густыми ресницами горели яростным пламенем. На темно-зеленом языке мерцали угли.

— Великолепно, — прошептала Мэб.

Огнебочка распростерла крылья, склонила громадную голову и извергнула в воздух струю дымного пламени. Лицо Отто опалил жар.

Лидия опустила руки и тяжело села на землю.

Дракониха начала тускнеть, вновь превращаясь в коричневое облачко. Вскоре от нее осталась только струйка дыма в воздухе, да горьковатый дымный привкус у Отто на губах.

— Это Огнебочка, — с восхищением произнес он.

— Я не хочу делать это каждый вечер на потеху толпе зрителей, — едва слышно прошептала Лидия, пряча глаза. — Не хочу, чтобы меня показывали в цирке…

Наступило молчание.

— Я уже видел этого дракона, — сказал, наконец, Отто. — Папа давал ей лекарство; вылечил ее, когда она заболела.

— Вот поэтому я и нарисовала ее, — объяснила Лидия. — Потому что твой отец умеет обращаться с животными. Особенно с такими, как наши, — дикими и Небывалыми.

При слове «Небывалый» засмеялись все, кроме Отто.

— Откуда вы знаете о нём?

— Слухами Земля полнится, — уклончиво ответила Мэб. — К тому же есть один Кармидиец, задача которого — следить за твоим отцом, вроде как оберегать его, хотя он об этом не знает. Твой отец, когда решил стать сонником, поссорился со своим отцом — тот хотел, чтобы он остался в речных трущобах, но мать нашла дальнюю родственницу, которая интересовалась книгами, и она тоже стала сонницей и пошла работать в библиотеку…

— Мисс Чёлкинс! — воскликнул Отто. — Так, значит, она Кармидийка и работает в библиотеке, чтобы оберегать его, а он и не знает!

Отто заметил, что все трое быстро переглянулись.

— Сейчас мы всё тебе расскажем, — сказала Мэб. — Нам известно, что твой отец спасся. Мисс Чёлкинс тоже убежала Он велел ей пойти к вам и передать послание, а потом уйти. Сказал, что так будет лучше. Это она рассказала нам, где тебя искать.

— Мы получили послание, — сказал Отто. — Она доставила его, но не могла говорить в открытую. Почему вы не сказали мне, что папа спасся? Что вы еще знаете, но не хотите говорить?

— Больше ничего, — ответила Мэб.

— А где сейчас мисс Чёлкинс?

— Скрывается. Ее квартиру в городе обыскали. Она вернулась в Тигродом. Вот почему мы об этом и узнали. Но больше она ничего не стала говорить, а сейчас опять исчезла.

— Но если мисс Чёлкинс обязана оберегать моего отца, то почему она его оставила?

— Ох, Отто, — вздохнула Мэб.

— Он Кармидийский Король, — ответила Лидия. — И он велел ей уйти.

Отто обхватил голову ладонями.

С минуту никто не произносил ни слова. Эймос подошел к Отто и положил ему руку на плечо, но Отто, не поднимая головы, сбросил ее.

— А зачем, — спросил он, — вы привели меня в свой дурацкий парк и заставили ходить под этими дурацкими рыбами?

Он убрал руки от лица, и все увидели, что у него из глаз текут слезы.

— Потому что Мэб рассказала нам, что произошло тогда ночью. И нам надо было убедиться, что ты именно тот, кто ты есть.

— Что я Отто Тиш из квартиры номер 15 Гершелского дома на Ответной улице?!

— Что ты Кармидиец! И не просто Кармидиец, а сын Короля, обладающий громадной энергией.

— Смотри, — Мэб встала и подошла к мобилю. Потом медленно прошла под косяком рыб. Рыбки повернулись, как и над Отто, но всего на половину оборота.

— У меня сто восемьдесят, — сказала Мэб. — У нас у всех троих по стольку. А вокруг тебя энергия очень сильная.

— Ничего не сильная! Я ничего не умею…

— Некоторые способности проявляются с трудом, особенно редкие, унаследованные с давних дней. Например, внутреннее зрение, — сказала Лидия, задумчиво глядя на Отто.

— А что это такое?

— Умение заглядывать людям в душу, видеть, что они скрывают в своих сердцах. Говорят, таким даром обладал мой прапрадедушка, но с тех пор об этом больше ничего не слышно.

— А у тебя, малыш, триста шестьдесят, — сказал Эймос, — и это очень много. Так что не спорь, просто ты и вполовину сам себя еще не знаешь…

— Нам пора идти, — заторопилась вдруг Мэб. — И тебе тоже. Теперь, когда Король тебя призовет, ты сможешь многое ему рассказать.

У Эймоса на плече висела большая сумка. Он осторожно достал из нее какой-то сверток. Тусклый, пыльный и потрепанный…

Положил на землю и развернул.

— Это тебе, — сказал он.

Отто разинул рот.

— Мне? Мой собственный?

Это был ковер-самолет, такой же, как у Мэб, с узором из бабочек.

— Семейное наследство, — сказал Эймос. — Теперь он твой.

— Но…

— Садись давай, — перебила его Мэб.

Эймос и Лидия тоже готовились к полету. Мгновение, и вот они уже парят над парком.

— Поторопись, — сказала Мэб, взлетая вслед за ними.

— Спасибо! — крикнул Отто вдогонку.

Недолго думая, он сел на коврик и потянул за бахрому. Резким рывком, таким быстрым и крутым, что душа ушла в пятки, коврик взмыл в воздух.

Ребята летели через Город. Отто сидел, крепко вцепившись в ковер, и старался не смотреть вниз. Скорее бы всё это закончилось!


Краснолунье


Приземлились они на пустыре.

— Возьми, — сказал Эймос, протягивая Отто еще один сверток. В нём оказался черно-зеленый лоскутной плащ и широкополая шляпа с ободком из ракушек.

— Чтобы не так в глаза бросаться, — пояснил он.

Отто послушно оделся.

— И не раскрывай рта, помалкивай, — велела Мэб.

— Куда мы идем?

— Покажем тебе нашу округу.

От шляпы и плаща приятно пахло древесным дымом и какими-то пряностями. Отто вспомнил, как отвел мобиль от лица Мэб, когда та влетела к нему в комнату. Тогда он впервые ощутил этот запах. Запах волшебок. Запах волшебства…

— Мы идем к тебе домой? — спросил он.

— Нет, — быстро ответила Мэб. — Я живу в Тигродоме. А это — Краснолунье.

Они шли по тропинке вдоль реки. Мимо них вверх по течению, к горам, проплыла лодка. В ней сидела целая семья с чемоданами, тюками, даже с курами в клетках.

Мэб обернулась к Отто и тихо сказала:

— Они уезжают. Переселяются в пещеры северных гор. Там уже прячутся несколько семей.

Ребята приблизились к первому дому на сваях. Стены были покрыты резными изображениями животных и птиц, почти такими же, как на Кармидийской Башне.

— Глядите! — воскликнула Лидия, указывая на пристань. Отто показалось, что земля вокруг усыпана битым стеклом.

— Побывали здесь вчера ночью, — пробормотал Эймос и сплюнул.

Из дома на настил, кругом огибавший внешнюю стену, вышла женщина. На руках она держала ребенка лет трех.

— Почтительно приветствую вас, сестра, — окликнул ее Эймос. — Что здесь произошло?

— Забрали моего мужа, — ответила женщина. — Мы отказались брать деньги.

Казалось, она вот-вот заплачет, но произошло нечто иное. Малышка, сидевшая у нее на руках, запрокинула голову; в воздухе послышался треск и засверкали искры. Над головой женщины кристаллизовалось ледяное облачко. В следующее мгновение сверкающая корка треснула и мириадами ледяных брызг рассыпалась по пристани.

— Не оставляйте надежды! — подбодрила ее Мэб. — Король нас не забыл!

— Король! — презрительно сплюнула женщина. — Где он? Чем занимается? Книжки читает?!

Отто хотел было возразить, но Мэб взглядом остановила его. Не стоит показывать, что ты горожанин!

Они пошли дальше.

Почти все дома были пусты. Кое-где виднелись признаки того, что люди выехали второпях или их выселили силой. Двери стояли нараспашку, повсюду были раскиданы вещи, ботинки, незаконченные резные фигурки, инструменты. Среди мусора рылись мелкие дракончики — видимо, детеныши.

Подальше от берега, практически на середине реки, дома сгрудились вокруг большой плавучей платформы. По скрипучим мосткам ребята направились туда.

Платформа была усеяна людьми. Одни жарко спорили, другие тихо сидели, ссутулившись, и дремали, третьи одурманенно покачивались.

— А я говорю, надо взять деньги и работать на Обычников, — утверждал рослый мужчина с татуировкой в виде дракона на лице.

— Выступать на сцене?! До конца жизни показывать им фокусы?! — возражала женщина. Рядом с ней, положив голову ей на колени, лежал единорог.

— Если мы не послушаемся, нас всех арестуют. А это какая-никакая, а всё-таки жизнь. В Городе вообще стало опасно появляться, она всех настроила против нас своей болтовней о ямах и шахтах…

— А ты представляешь, что с тобой станет, если ты будешь пускать в ход свою энергию каждый вечер, день за днем, неделя за неделей? Да ты через год превратишься в развалину! Такая нагрузка тебя убьет…

— И что ты предлагаешь, сгнить в тюрьме? Или у тебя хватит глупости драться с ними, как те бедолаги вчера ночью?!

— Черт бы побрал этих Обычников! Вечно им чего-то не хватает… Ищут, рыщут, жаждут, ненавидят. Мы не такие…

— Шесть и Восемь почти такие же, — возразил кто-то. — Двуличные предатели, обманщики…

Тут говоривший заметил Эймоса и Лидию и поднял руку.

— Почтительно приветствую наших юных летунов. Какие новости? Всё еще теряете время на поиски нашего славного вождя? — Он фыркнул, вокруг послышался саркастический смех.

Мэб толкнула Отто обратно на тропинку и принялась пробираться сквозь толпу людей, беспокойно слонявшихся от дома к дому.

— Запоминай всё, что увидишь, — шепнула она. — Потом расскажешь Королю.

— Мисс Чёлкинс здесь?

— Она в Тигродоме, но, наверно, вчера ночью ушла в пещеры.

— А можно…

— Тс-с! Лучше помолчи, мистер Обычник, вчера сюда уже приходили горожане. Они хотели помочь, принесли еды, но их сбросили в реку. Плавать умеешь?

На берегу играли двое детей. Перед ними в воздухе крутилась горстка прутиков.

— Выше! Выше! — кричал мальчик.

Прутики и в самом деле взлетели повыше, перекувырнулись и посыпались на траву.

— Мэб, кто это с тобой? Друг? — спросила девочка.

— Родственник, — ответила Мэб и поспешно увела Отто.

Отойдя подальше, она остановилась и развернула коврик. Отто нехотя последовал ее примеру.


Арена


— Не напрягайся, расслабься, пусть коврик станет как бы частью тебя, — учила Мэб Отто.

Вперед! Вперед! Вперед!

Вновь они пролетели над всем Городом, на этот раз направляясь на запад, — к Яблоневой горе. Там, в пещерах, где когда-то жили Кармидийцы, была устроена тюрьма. А немного ниже, в том самом месте, где склон горы полого спускался в долину, Отто разглядел высокое круглое здание.

— Это Арена, — крикнула Мэб. — Давай спустимся.

Ветер развевал ее волосы. Девочка направила коврик вниз — у нее это получилось легко и непринужденно. Отто попытался сделать то же самое и в очередной раз убедился, что до Мэб ему ой как далеко.

Строительство Арены было практически завершено. Посредине высилась огромная сцена, на которой должны были выступать волшебки, вокруг почти на высоту Городской Ратуши громоздились длинные ярусы кресел.

По стенам уже были развешаны красочные афиши:

ШОУ ВОЛШЕБОК — ДВА РАЗА В ДЕНЬ!


РАДУГА ЦВЕТОВ!


КАРТИНЫ В ВОЗДУХЕ!


ЛЕД! ПЛАМЯ! ДРАКОНЫ!


ЛЕТАЮЩИЕ ДЕТИ!


И МНОГОЕ, МНОГОЕ ДРУГОЕ!


— А вот здесь их собираются поселить, — сказала Мэб, подлетая к Отто. — И, пожалуйста, перестань стучать зубами.

Для житья волшебкам были приготовлены длинные ряды бараков и вагончиков на колесах. Часть из них уже была построена, часть еще возводилась. Повсюду деловито сновали рабочие.

— Ниже не спускайся, лучше глянь вон туда.

Вокруг костров сидели целые семьи. Волшебки! Их окружал высокий проволочный забор, вдоль которого прохаживались городовые с собаками.

Краснолунье было тяжелым зрелищем, но это — намного страшнее.

— Им бесплатно дают кровяничный сок и кормят три раза в день, — объяснила Мэб. — А вон там, смотри, еще бараки…

Тут один из городовых поднял голову и увидел детей.

— Вверх! — скомандовала Мэб.

Городовые подняли крик. Один из них выстрелил сетью. Забрехали собаки. Волшебки тоже кричали, подбадривая маленькие фигурки в небе. Когда городовой с сетью прицелился, чтобы выстрелить во второй раз, один из мужчин-волшебок прыгнул на него и сбил с ног. Завязалась драка, раздались крики. В воздухе над барачным городком заискрился лед, замелькали искры, вспыхнули радуги (совсем как было обещано на жестоких афишах вокруг Арены). На помощь прибежали еще несколько полицейских.

— Мы вас спасем! — крикнул Отто.

— Не поднимайся так высоко! — завопила Мэб откуда-то снизу.

Отто в панике обернулся и… ничего не увидел. Только сырую белизну. Он попал в облако.

Стуча зубами от холода напополам со страхом, Отто спустился чуть ниже. Еще больше облаков! Он заложил крутой вираж, сделал петлю, пытаясь выбраться на свет, и… увидел Мэб.

— Спускайся скорей! Обычник бестолковый…

Впервые в жизни девочка, кажется, испугалась.

Не говоря ни слова, они полетели к горам, и под лучами солнца облачная роса на лице Отто начала высыхать.


Врата


— А теперь я покажу тебе кое-что еще, самое страшное, — предупредила Мэб. — Даже не знаю, хватит ли у тебя духу увидеть такое.

Они поднимались всё выше и выше, к самой высокой вершине неприступного хребта, кольцом опоясывавшего Город, — огромной и зловещей Горе Разбитого Сердца. Внизу, насколько хватало глаз, тянулся дремучий лес. Вот на поляну выбежала стая волков; потом Отто разглядел мощенную камнем тропу, местами терявшуюся в непроходимых зарослях кустарника.

— Мэб, — тихонько позвал Отто. Отчего-то ему стало ужасно страшно, но вот почему именно, понять он не мог.

Чем ближе подлетали они к Горе Разбитого Сердца, тем холоднее становился воздух. Отвесные склоны грозно вздымались из зеленого моря древесных крон. Деревья сначала цеплялись за камни, потом их сменял вереск, а еще выше — голые скалы. Мимо Отто пролетела большая серая птица с крючковатым клювом. Птица пронзительно крикнула, и от неожиданности мальчик чуть не свалился с ковра.

Теперь он видел, что гора как бы расколота надвое. От самой вершины, сквозь облака, теряясь внизу среди деревьев, тянулась узкая расселина.


Мэб спускалась по крутой спирали, и Отто мчался за ней, наклоняя коврик куда сильнее, чем ему хотелось бы. Он кричал от страха, и голос его, многократно усиленный эхом, метался меж угрюмых утесов, будто десятки призрачных мальчишек кричали ему в ответ.

Сквозь расселину с воем прорывался ветер. Отто с трудом удерживал коврик на нужном курсе.

Они спускались всё ниже и ниже. Наконец Мэб зависла над деревьями.

— Нам нельзя здесь долго оставаться, — прокричала она, едва Отто поравнялся с ней. — Нас могут заметить.

— Заметить? Кто?!

Мэб жестом велела ему следовать за ней, к темной расселине между двумя отвесными каменными стенами.

— Сам увидишь…

Ветер наотмашь ударил мальчика в лицо. Он едва различал Мэб — та летела впереди, будто крохотная букашка, ее светлые волосы трепетали на ветру. То взмывая к солнцу, то снова ныряя в ледяные воздушные потоки, она уходила всё дальше и дальше, словно растворяясь в затопляющей ущелье беспросветной тьме.

Отто полетел следом.

Наконец далеко внизу, во мраке, он разглядел, что узкий проход перегораживает циклопическая каменная арка, закрытая массивными деревянными воротами.

А вдали, по другую сторону ворот, на самом дне пропасти, копошилось, торопливо карабкаясь вверх по склону, множество мелких существ — сперва Отто принял их за коз.

Но это были не козы. Это были люди!

Отто подлетел поближе.

Люди… Сколько же их? Десять, пятнадцать, сто… С мотыгами, тачками, лопатами…

Внезапный порыв ледяного ветра подхватил коврик, подкинул его высоко вверх и швырнул назад. Коврик перевернулся вверх тормашками, затем снова выровнялся. Отто окончательно потерял управление: он висел, крепко вцепившись в бахрому, и мчался неведомо куда, прочь от горных склонов, обратно в долину. Он вопил от ужаса, звал Мэб, а коврик то падал, как камень, то снова взмывал куда-то вбок над вершинами стремительно несущихся навстречу деревьев.

Но тут его нагнала Мэб.

— Ты цел? — спросила она, перекрикивая ветер.

Отто кивнул. Говорить он был не в силах.

— Расскажи Королю, что ты видел. Они, наверно, выбрались наружу по тайным тоннелям, а теперь возвращаются к Вратам. Но Врата всё еще заперты. Скажи Королю, что они расчищают дорогу с другой стороны. Дорогу через ущелье. Дорогу к Вратам Араминты.

Отто опять кивнул. Потом направил коврик вниз, в прогалину между соснами.

Мэб что-то кричала ему вслед, просила вернуться. Но он не обращал на нее внимания.

Отто приземлился и, шатаясь, отошел в тень. Его тошнило.

Исторгнув из себя всё, что было съедено за последний год, он скатал коврик и без сил опустился на траву под раскидистым вязом.

Земля между деревьями была исчерчена полосками солнечного света. Лимонными, золотистыми, зелеными… В ветвях пели птицы. Этот мир был совсем не похож на тот, наверху, где Отто едва не погиб, и он решил остаться здесь навсегда.

Мэб всё еще звала его, летая взад и вперед над деревьями.

Немного придя в себя, Отто поднялся на ноги и отправился искать каменную дорогу, ведущую к Вратам. Отто знал, что мама, скорее всего, уже начала волноваться, что пора возвращаться домой, но сама мысль об обратной дороге на вихляющем из стороны в сторону коврике приводила его в такой ужас, что он решил дать себе еще чуть-чуть времени на отдых.

Отто на удивление быстро нашел каменную дорогу и (на слегка подгибающихся ногах) побрел по ней. Дорога свернула в тень, и Отто понял, что достиг страшной расселины. Мальчику казалось, что, вступи он в нее, и высоченные стены с обеих сторон тут же обрушатся на него, раздавят как букашку… Он хотел развернуться и бежать, но тут перед ним во всем великолепии предстали Врата Араминты.

Гигантские Врата — Отто прикинул, что высотой они с Гершелский дом, а то и больше, — были сколочены из толстенных дубовых досок. Кованые железные полосы охватывали всю поверхность, сплетаясь в причудливый узор из завитков и петель, и складывались в изображение циклопического дерева — по одной половинке ствола на каждой из створок.

Из правой створки Врат торчала громадная бронзовая рукоятка, до блеска затертая снизу — по-видимому, там, где люди тянули за нее, чтобы повернуть. Больше ничего не говорило о том, что за последние века хоть кто-нибудь тревожил покой этих мест. Нижняя часть Врат примерно на метр была занесена мелким песком, наметенным неугомонными ветрами.

Ни деревьев, ни травы кругом…

Отто хотел подойти поближе, как вдруг услышал чьи-то шаги.

Отто еще не оправился после пережитого на ковре-самолете ужаса — повсюду ему мерещились опасности. Стремительно метнувшись к деревьям, он скрылся из виду как раз в тот миг, когда на дороге показались два человека в сопровождении тяжело навьюченной лошади.

Впрочем, одного единственного взгляда на этих людей — да и на их многострадальную лошадь тоже — было достаточно, чтобы понять, что никакой серьезной опасности они представлять не могут.

Ибо то были Советники Трим и Таппер, которых Высочайшим Постановлением Мэра Крамба освободили из тюрьмы, чтобы они загладили свою вину пред Городом успешным путешествием во Внешний Мир и сбором ценных сведений об Обычной жизни.

Отто сразу же узнал Советников. И решил последовать за ними, справедливо ожидая (как ожидал бы на его месте всякий Добропорядочный горожанин), что они откроют гигантские Врата, выйдут наружу и аккуратно прикроют их за собой. Ведь всякому известно, что выйти во Внешний Мир можно, если только очень захотеть.

Стараясь не слишком громко шелестеть листвой и хрустеть поломанными ветками, Отто принялся пробираться по лесу вслед за Советниками. Потом, когда они вышли на открытую местность, он пополз за ними, прижимаясь животом к камням и надеясь, что в крайнем случае всегда успеет ускользнуть на коврике. Ветер, беспрестанно дующий в ущелье, доносил до Отто их голоса.

— Вы взяли карты? — спрашивал Советник Трим, по-видимому, уже не в первый раз.

— Взял, взял, — раздраженно отмахивался Советник Таппер. — А ВЫ взяли неприкосновенный запас?

— Взял, взял.

— Вот и хорошо!

— Вот и хорошо!

— Более неподходящего времени для дурацких походов за границу вообразить нельзя, — брюзжал Советник Трим. — Мы вернуться не успеем, а народ уже валом повалит в магазины покупать зимние ботинки и сапоги. Я оставил главным в лавке своего шурина. Сапожник он хороший, но, по правде говоря, мгновенно выходит из себя, если покупатель долго не может решить…

— Да отстаньте вы со своим шурином! — разозлился Советник Таппер. — Я две ночи просидел в темной, сырой, грязной, вонючей тюремной камере, слушая рассказы о нём! И больше я о нём слушать не желаю! И вообще, не о том вы тревожитесь, Советник! Мы пропустим все самые важные заседания Совета — вот что важно, вот что ужасно!

Советники подошли к Вратам. Какими же они казались маленькими возле них! Даже лошадь, и та была крошечной…

— Холодно здесь, правда? — спросил Советник Трим.

— У нас есть карты, деньги, неприкосновенный запас, блокноты и списки всего, что надо выяснить и проверить.

— Да.

— Первую часть пути, которая лежит по пустошам и другим необжитым местам, мы проделаем верхом на Ноздриллиссимусе. А когда найдем достаточно оживленную дорогу, то, без сомнения, сможем доехать на трамвае до ближайших городов Внешнего Мира.

— Говорят, во Внешнем Мире изобрели повозки, на которых можно доехать до Луны, — глубокомысленно изрек Советник Трим.

— Я в это не верю! — твердо заявил Советник Таппер. — К тому же я боюсь летать. При одной мысли об этом у меня случается расстройство пищеварения.

— Вы помните, что сказал Мэр Крамб, когда в своем Неизмеримом Великодушии пришел в тюрьму и выпустил нас из этой кошмарной, сырой, вонючей камеры?

— Сказал, что наша миссия должна окончиться Головокружительным Успехом, и что если мы через шесть недель не вернемся к нему с блокнотами, полными записей о том, что можно считать Обычным и Добропорядочным, а что — Небывалым…

— Так, так.

— То он снова посадит нас в тюрьму, а ключ выбросит. Он уже один раз посылал нас в это путешествие, а мы его подвели.

Оба замолчали. Ноздриллиссимус звякнул сбруей.

— Но мы оба не помним, чтобы он нас посылал, так?

— Так.

Снова молчание.

— Ну, уж на этот-то раз мы его не подведем, — сказал, наконец, Советник Таппер. — Давайте перед выходом споем наш новый Городской Гимн.

И оба с жаром запели. Голоса их в этой бездонной, бесчувственной, безжизненной расселине звучали до смешного тонко:
		Хорошо быть Обычным, Обычным, Обычным,


		Хорошо быть Обычным во всём!


		И я рад быть Обычным, Обычным, Обычным,


		И все вместе мы гордо споем:


		Мы Обычны, Обычны, Обычны,


		Мы Обычны всегда и во всём…


Высоко в небе (отсюда, со дна ущелья, оно казалось далеким-далеким и ужасно маленьким) пролетела большая серая птица, такая же, с какой Отто чуть не столкнулся в воздухе. Она спикировала к Вратам и сердито закричала на Советников.

Ноздриллиссимус испуганно попятился, и Гимн так и остался недопетым.

— Советник Трим, — пропыхтел Советник Таппер, с трудом удерживая Ноздриллиссимуса на месте. — Будьте добры, откройте, пожалуйста, ворота.

Рукоятка находилась слишком высоко, и Советнику Триму пришлось, кое-как успокоив Ноздриллиссимуса, вскарабкаться к нему на спину.

Отто затаил дыхание. Сейчас он увидит, как откроются знаменитые Врата!

Но так и не увидел…

Потому что Советник Трим, всей своей тяжестью повиснув на рукоятке (та послушно подалась вниз), тут же — непонятно почему! — снова выпустил ее.

— Открывайте же! — заорал Советник Таппер.

Однако Советник Трим не стал открывать Врата.

Вместо этого он молча слез с Ноздриллиссимуса и задумчиво отошел в сторонку. Лицо его выражало крайнее удивление.

— Ну, тогда я сам открою! — вскричал Советник Таппер.

Мгновение спустя он тоже повис на рукояти, а потом, как и Советник Трим, выпустил ее и в полной растерянности спустился на землю.

Два Советника стояли у подножия гигантских Врат, беспомощно озираясь по сторонам. Казалось, всё вокруг — Врата, горы, даже лес — крайне удивляет их.

— Что мы здесь делаем? — прошептал Советник Трим. — Где мы? Мне страшно…

— Не нравится мне тут, — прошептал Советник Траппер. — Мы сюда что, погулять пришли? Чья это лошадь — ваша? А эти сумки — они чьи, наши? Что мы в них принесли?

На глазах у изумленного Отто Советники развернулись и медленно побрели прочь. От удивления мальчик даже забыл спрятаться за дерево — так и остался стоять на продуваемой всеми ветрами каменной дороге.

— Ты пришел сюда один? — как ни в чём не бывало спросил Советник Таппер, проходя мимо. — Не место тут для детских прогулок! Возвращайся-ка лучше домой, сынок.

Ноздриллиссимус окинул Отто недобрым взглядом, но ничего не сказал и поцокал дальше.

Потом Советники вышли из расселины, и Отто, шедший позади, слышал, как их разговор мало-помалу становится всё более веселым.

— Пойду-ка я к себе в магазин, выпью чашечку чаю, — говорил Советник Трим — Надо вернуться поскорее, а то я оставил там за главного своего шурина.

— Эта лошадь, наверно, заблудилась. Идет и идет за мной, как привязанная, — вторил ему Советник Таппер. — С какой стати нам вздумалось забрести в это ужасное место?!

Тут Отто заметил Мэб. Девочка приземлилась в лесу и теперь махала ему руками, подзывая. Он подошел к ней.

— Ты не трогал рукоятку? — первым делом спросила Мэб.

— Нет, конечно… — Да и как ее тронешь? Она слишком высоко!

— Слава Богу. Я вдруг подумала — может, ты про нее ничего не знаешь.

— Про что я должен знать?

— Про рукоятку, про Врата Араминты. Разве папа тебе не рассказывал?

Отто хотел соврать, но потом всё-таки решил не врать.

— Нет, не рассказывал. Я никогда здесь не бывал. Эти два человека хотели открыть Врата, но в последнюю минуту то ли передумали, то ли…

— Вот и еще одна вещь, которой ты не знаешь, мистер Обычник. Эти Врата построила Кармидийская Королева, отмеченная врожденным знаком — уж о нём-то ты должен знать. Когда горожане хотят уйти и берутся за эту рукоятку, они в тот же миг забывают, зачем пришли к Вратам. А на другую сторону, наверно, наложено что-то вроде заклятия. Врата оттуда кажутся частью горы.

— И какая же от этого польза?

— Сам прикинь… Люди больше не выходят отсюда и не приходят сюда. Внешний Мир о нас давно забыл. И нас больше не показывают в цирке…

— А что случится, если за рукоятку возьмется волшебка… то есть Кармидиец?

— То же самое. Но мы не беремся, потому что знаем, чем это грозит. Впрочем, нам-то выходить и незачем Здесь для нас — единственное безопасное место в мире. А если уж очень сильно приспичит, есть несколько потайных туннелей.

— А как же Туристское Информационное Бюро?

— Те, кто там работает, постоянно внушают городским властям, что в Городе полным-полно туристов. Бюро контролируется Кармидийцами. И гостиница на Бульваре тоже. Это еще Араминта придумала…

Отто изумленно уставился на Мэб.

А потом стал смотреть куда-то мимо. В глубь собственных бурлящих мыслей…

— Отто!

— Знаешь, мне надо идти, папа может…

— Понимаю. Сможешь долететь? — Мэб видела, как он чуть не свалился с ковра.

Отто кивнул, хотя, по правде говоря, лететь ему ни чуточки не хотелось.

— Поехали.

Обратный полет дался Отто гораздо легче, чем подъем в горы. Мэб пролетела большую часть пути вместе с ним, указала дорогу на Полудень, а сама свернула к трущобам.

Отто опустился на землю во дворе прачечной.


Хрустальный шар


Отто вошел в дом. Долорес схватила его за плечи и с силой пихнула в кресло.

— Отти, где тебя носило?! Тебе нельзя ходить по улицам, тебя могут арестовать! А это что у тебя под мышкой?

— Я и не ходил, — правдиво ответил Отто.

— Отти лети! Отти лети! — одобрительно пропела Гепси.

— Отто, это правда? — спросила бабушка Кулпеппер. Она мыла посуду, а на голове у нее красовался венок из маргариток. — Как интересно! И какая очаровательная шляпа, она тебе очень пойдет, когда ты до нее дорастешь.

— Папа не… — начал Отто.

Долорес покачала головой.

Отто ужасно хотелось рассказать ей о своих приключениях, но тут из гостиной вышла Моргана ле Грей. В руках она держала большой стеклянный шар — тот самый, который Отто видел на каминной полке.

— Что-то у меня оттуда никак не проникается, — не очень понятно сказала она. — Попробую здесь.

Моргана положила шар на кухонный стол, по ходу дела смахнув с него оставшуюся после завтрака еду, а заодно и детские игрушки.

— Попрошу тишины! — заявила она.

— Тисыны! — потребовала Зебора, для разнообразия усевшись на пол, под стол.

Отто наклонился, вытащил сестренку из-под стола и поцеловал в макушку, заросшую буйными огненно-рыжими кудрями.

Гепси парила у Морганы над головой.

— Вызываю мадам Милли Пышкинс, вызываю мадам Милли Пышкинс, — принялась повторять Моргана, вглядываясь в шар.

— Это хрустальный коммуникатор, — с готовностью объяснила внуку бабушка Кулпеппер.

— Тисыны! — пропела Зебби.

Моргана постучала по хрустальному коммуникатору деревянной ложкой, и шар засветился бледно-розовым светом.

Внутри него что-то было!

— Долорес, задерни, пожалуйста, занавески, — попросила Моргана. — Связь очень неустойчивая.

Теперь и Отто что-то разглядел. Но что это? Корона? Дворец? Нет, это же торт! Под тортом большими буквами было написано:

Магазин Изумительных Тортов.


Владелица — мадам Милли Пышкинс.


Персональные торты на заказ.


Сладости — объедение,


для хорошего настроения!


— Ну, слава Богу, это она, — сказала Моргана. — И как всегда, в окружении бесстыдной рекламы.

Потом торт исчез, и вместо него в шаре появилась пышнотелая дама, та самая, что давеча спасла Отто от полицейских.

— Вас вызывает мадам Моргана ле Грей, — сообщила Моргана ле Грей.

— Я вас прекрасно вижу, милочка, — ленивым голосом отозвалась пышная дама. — Нет нужды объяснять.

— Надеюсь, мы вас не слишком обеспокоили, — холодно сказала мадам Моргана. — Это касается Огнебочки. Вчера она неожиданно улетела и до сих пор не вернулась. Такого с ней никогда прежде не случалось.

Милли Пышкинс нахмурилась. Отто разглядел, что она находится на кухне. Казалось, из хрустального комму… словом, шара в комнату льется теплый аромат свежевыпеченных тортов.

— Дайте-ка припомнить… Ах да, в последний раз я ее видела здесь — вчера вечером. Вы ведь знаете, иногда она залетает ко мне поесть булочек с лакрицей. Вчера она съела штук тридцать. И с ней кто-то был. Какой-то джентльмен, причем он думал, что я его не вижу. Прятался в кустах, а в последнюю минуту вскочил Огнебочке на спину. Я разглядела, что на ноге у него была повязка. Но, сами знаете, мадам Моргана, в наше время мы стараемся не задавать лишних вопросов…

— Если увидите ее снова, будьте добры, сообщите нам.

— Да, милочка, всенепременно. Кстати, ко мне в магазин то и дело заходят Шесть и Восемь. Это меня весьма тревожит. На днях мне пришлось спасти от них Натаниэля Крейна и какого-то мальчишку. А эти соглядатаи всюду суют свой нос. Наверно, придется закрыться на время…

Беседа шла своим чередом, но Отто перестал слушать. Он думал о человеке, который прятался в кустах, пока Огнебочка поедала свои тридцать булочек. О человеке с забинтованной ногой. Отто был уверен, что это папа.


— Сюда скоро придет мистер Крейн, — сообщила Долорес сыну, когда хрустальный коммуникатор погас. — Он принесет мне кошку.

— Придет? Сюда? — воскликнул Отто.

— Понимаю, он тебе не очень нравится, но, тем не менее, он нам помог…

— Мы и без него бы справились. А тебе он нагрубил. И папе он бы не понравился!

— Твоей маме нужна кошка, чтобы усилить волшебную силу. Иначе она не сможет стать полноценной ведьмицей, — вмешалась Моргана ле Грей. — А чем сильнее она будет как ведьмица, тем лучше будет для всех нас.

Кошки — единственные существа, которые умеют усиливать заклинания. А мистер Крейн лучше других умеет оценивать возможности кошек. Он уже больше ста лет подбирает ведьмицам кошек…

Отто не нашелся, что ответить. Ему вдруг почти совсем перестало думаться. Он навидался стольких ужасов, чуть не погиб над Горой Разбитого Сердца и за три дня ни разу толком не поел. Он встал, покачнулся и без сил рухнул на пол.


Альберт и Натаниэль


Сначала Альберт Тиш хотел проводить семью до прачечной, пролетев вдоль их маршрута верхом на драконе, но потом передумал. Слишком велика была опасность: он мог скорее выдать их, чем защитить.

Та ночь, когда он отправил мисс Чёлкинс с весточкой к себе домой, показалась мистеру Тишу самой длинной в его жизни. Лишь незадолго до рассвета он узнал, что его семья в безопасности. Поведал ему об этом не кто иной, как Натаниэль Крейн.

Огнебочка и Альберт спустились, чтобы провести день там, где их никто не заметит, — среди куполов, остроконечных башенок и фронтонов на величественной крыше Городской Ратуши. Натаниэль в кошачьем обличье неслышно подкрался по черепичной крыше и, заметив Альберта с Огнебочкой, вновь обернулся человеком, чтобы поболтать как волшебка с волшебкой.

Он в самых ярких выражениях поведал мистеру Тишу о том, как спас от врагов прекрасную женщину, единорога, упрямого мальчишку со странной прической и пару малышей. Послушать его — выходило, что он чуть ли не голыми руками одолел целую толпу разъяренных полицейских.

Альберт не задавал вопросов, да и вообще предпочитал помалкивать. Ничем он не выдал и того, что узнал в героях Натаниэлевого рассказа свою семью…

— Сумасшедшая принцесса, — подытожил Натаниэль. — И гордая. Похоже, ничего не знает о волшебках. Чудеса да и только…

— Да, чудеса, — рассеянно согласился мистер Тиш. Он многое знал о ведьмицах и единорогах. Несмотря на обрушившиеся на него невзгоды, при мысли о том, что бабушка Кулпеппер все эти годы была ведьмицей, он громко расхохотался.

— Ничего смешного, — обиделся Натаниэль. — Если бы не я, их бы всех поарестовывали…

Мистер Тиш перестал смеяться.

— Но знаете, что самое невероятное? — продолжал Натаниэль. — Когда городовые ушли, я вернулся к прачечной, потому что решил, что если эта женщина из Верхнего Города решит стать ведьмицей (которой она и была с самого начала), тем более что и ее мать ведьмица, то ей наверняка понадобится Натаниэль Крейн, чтобы познакомить ее с подходящей кошкой.

Вот я и вернулся к прачечной, но внутри было темно. Я решил им не мешать — вдруг они все легли спать? Поэтому я обогнул прачечную, зашел сзади и заглянул в окошко, в щель между занавесками. И, знаете, что я там увидел? Не поверите…

Альберт побледнел как полотно, хотя, быть может, виной тому был лишь сероватый отблеск зари…

— Маленькие девочки летали по кухне. Порхали под потолком! Красивые, как птички. Неудивительно, что эта компания пробиралась по улицам украдкой, как будто за их головы награда назначена! Эта Эльфина, или как ее там, целыми днями шастает по речным трущобам со своими дружками Шесть и Восемь, вынюхивает, расспрашивает, не видал ли кто-нибудь летающих детей. Не хотел бы я оказаться на их месте… Потом я пошел домой. Решил, что загляну как-нибудь в другой раз…

— Вы уверены, что они летали? — спросил Альберт после короткого молчания. — Может быть, мадам ле Грей просто наложила на них какое-нибудь заклинание, чтобы они порезвились немножко перед сном.

— Может быть, — неохотно согласился Натаниэль, которому совсем не понравился такой, гораздо менее драматический, поворот событий. — Но что я видел, то видел.

— Такое и раньше-то не часто случалось, — продолжал гнуть своё Альберт Тиш. — И не думаю, что случится когда-нибудь еще…

— Что видел, то видел, — упрямо повторил Натаниэль. — И что это за разговоры о Короле, который вот-вот объявится? Что вы об этом-то думаете? Говорят, его зовут Альберт Библиотекарь.

Натаниэль расхохотался.

Альберт выдавил некое подобие улыбки.


Натаниэль Крейн задержался на крыше Городской Ратуши еще на несколько минут. Вокруг них занимался новый день. В таинственной синеве неба погасли последние звезды.

— Останетесь здесь, да? — спросил он, сладко потягиваясь, как потягивается по утрам хорошо выспавшаяся кошка.

— Может быть, — ответил мистер Тиш. — Вечером мне надо будет кое с кем встретиться.

— Тогда почтительнейше приветствую вас, — сказал Натаниэль. Он сжался в комочек, его очертания размылись, будто Альберт видел его сквозь стекло, залитое струями дождя. Потом он превратился в кота и ушел.


Натаниэль и Эльфина


Когда Натаниэль добрался до своей мастерской в Крутосклоне, по узкой улочке уже начали со скрипом подниматься первые вагончики канатной дороги.

Вывеска над дверью мастерской гласила:

Натаниэль Крейн


Часовщик


За пыльным окном виднелся рабочий стол с аккуратно разложенными инструментами. Мистер Крейн полагал, что покупателям будет небезынтересно созерцать его рабочее место. Это внушает доверие. Помогает делу…

Сегодня, однако, он был рад, что никто не заглядывает в окно. Мистер Крейн проворно шмыгнул в самый темный угол мастерской, превратился в человека и открыл дверь в заднюю комнату.

Здесь было хорошо и уютно. В уголке тикали высокие напольные часы с нарисованным на дверце позолоченным деревом. Кафельные плитки старинной изразцовой печи с широкой трубой были украшены узором из листьев.

Натаниэль засветил лампы, достал из кармана своей бархатной куртки какую-то вещицу и очень бережно положил ее на верхнюю полку часов. Потом снял и куртку. Под курткой обнаружился пестрящий заплатками жилет.

Натаниэль разжег печь, чтобы заварить себе чаю с малиной.

Скоро он снова обернется котом, свернется калачиком на кресле-качалке и погрузится в восхитительный сон. Кошки спят лучше, чем люди. Поэтому в доме мистера Крейна не было человеческой кровати.

Чайник зашумел, часы тихонько прожужжали и ожили.

— Бом-м-м! — пропели они. — Бом-м-м! — И так шесть раз.

— Здравствуйте, мистер Крейн, — послышался тихий голос у Натаниэля за спиной. Почти шепот. Часы пробили в последний раз и умолкли.

Мистер Крейн, склонившийся над печкой, от изумления не мог шелохнуться. В этот краткий миг он услышал, как тихо-тихо, едва слышно скрипнула половица. Потом он проворно обернулся, угрожающе подняв над головой пустую кастрюлю.

Позади кресла-качалки стояла Эльфина Кринк. На открытой ладони она что-то держала. Маленькую, черную, блестящую фигурку, которую сняла с верхней полки часов.

Натаниэль медленно опустил кастрюлю. Советник Кринк улыбнулась.

Всё еще улыбаясь, Эльфина подкинула фигурку в воздух, и та, завертевшись, взмыла к потолку.

Натаниэль метнулся вперед. Фигурка достигла высшей точки полета и замедлила вращение. Стало видно, что это — маленькая кошка, искусно вырезанная из черного камня.

Даже в человечьем обличье мистер Крейн сохранял кошачьи черты и умел прыгать очень высоко.

Но Советник Кринк прыгала еще лучше. Она была выше Натаниэля, и руки у нее были длиннее. Она ловко поймала кошку и стиснула ее в кулаке.

— Не повезло, мистер Крейн, — усмехнулась она.

Желтоватые глазки мистера Крейна перебегали с ее руки на лицо и обратно.

— Я ее тебе отдам, — сказала Эльфина. — Только я хочу кое-что взамен.

— Как вы сюда попали?

— Мой отец был вором, он научил меня вскрывать замки. Правда, дело это немного шумноватое. Бом, бом, — пропела она с издевательской ухмылкой. — Куда ни посмотри, часы да деревья. Однако на этот раз они тебе не помогут. Я не всегда была членом Городского Совета, Натаниэль, и тебя я знаю с самого детства. Я провела его здесь, в Крутосклоне. Жила тут с отцом. В доме напротив. Видела в окно, как ты выходишь из дому и возвращаешься. Уходишь, приходишь, превращаешься. Помнишь моего отца? Он терпеть не мог кошек.

Натаниэль торопливо перебрал в памяти всю свою двухсотлетнюю жизнь. Перед глазами всплыли голодное лицо худенькой девочки и вечно пьяный мужчина, который норовил пнуть Натаниэля, когда видел его в кошачьем обличье, и жаловался на нехватку денег и женские капризы, когда встречал его в человеческом виде. Так, значит, это была Эльфина. И ее отец.

— Вот он, мой секрет, — сказала Советник Кринк. — Или, по крайней мере, часть его. Ты этого не знал, правда? Я всем говорила, что родилась в Верхнем Городе, и мне верили. А твой секрет — вот здесь. — Она слегка разжала пальцы, в кулаке блеснула кошачья фигурка. — Без нее ты не можешь превратиться обратно в кота, верно? В детстве я много слыхала о таких, как ты. Это не просто резной камушек, это секрет твоей кошачьей энергии. Место, где ты хранишь ее, когда становишься человеком Твой талисман. Он даже на ощупь теплый. И немножечко живой. Что будешь делать, Натаниэль, если я тебе его не отдам? Ты навсегда останешься человеком. И состаришься… А потом умрешь…

Мистер Крейн облизал пересохшие губы. Его глаза вспыхнули недобрым огоньком.

— У дверей ждут двое городовых, — быстро сказала мучительница. — Сделай хоть шаг, и я закричу. Они будут здесь прежде, чем ты шевельнешь своими кошачьими усиками. Но сейчас у тебя и усов-то нет. Так что слушай. Мне нужно заполучить летающего ребенка. Ты везде бываешь, всё знаешь. Я уверена, такие дети есть. Может, даже и не один. Найди и принеси мне летающего ребенка!

— Ты хочешь, чтобы я выкрал ребенка из семьи?! А что ты с ним сделаешь?

— Летающий ребенок нужен мне для волшебного шоу, которое мы организуем. Он будет великолепным финальным аккордом, как полагаешь?

Натаниэль молчал. Тогда Советник Кринк стремительно пересекла комнату, распахнула печку и сунула каменную кошку в пламя.

— Она не горит, — хрипло произнес Натаниэль.

— Почти все вещи рано или поздно сгорают, — возразила Эльфина. — Или разбиваются. Или тонут на дне реки. Смелее, Натаниэль, ведь кошки совсем не такие, как люди. Тебе же нет дела до людей, верно? Ты думаешь только о себе. О долгих ночах, когда в небе будет сиять луна, свежий ветер принесет с реки зовущие запахи, а ты будешь сидеть у окна в неуклюжем человеческом теле, с затуманенными глазами и ноющими коленями. Подумай об этом, Натаниэль. Всё кончено. Всё ушло… Посмотри на меня, Натаниэль!

Натаниэль посмотрел на Советника Кринк. И увидел конец своей жизни.

— Я всегда добиваюсь того, чего хочу, — сказала Советник Кринк. — Так или иначе!

— Я знаю такого ребенка, — прошептал Натаниэль.

— Тогда найди его!

Она положила каменную кошку в карман плаща, развернулась на каблуках и стремительно вышла. Хлопнула дверь, в наступившей тишине коротко и зловеще повис тихий перезвон колокольчика.

Постояв немного, Натаниэль отправился спать в кресло-качалку, которое в человеческом облике находил крайне неудобным. Когда полуденное солнце косыми лучами залило ковер у его ног, он с воплем проснулся. Вновь и вновь переживая еще не развеявшиеся остатки ночного кошмара, он в ужасе кричал:

— Отто! Сзади! Беги! Беги! Беги!


Череп


Отто проспал весь день. А когда проснулся, Долорес наготовила ему уйму вкусной еды. Мальчику ужасно хотелось рассказать ей обо всём, что с ним приключилось, но мать не давала ему и рта раскрыть.

— Сначала доешь это, — говорила она. — И попробуй вот это.

— Я встретил людей, которые считают, что папа сумел сбежать. И я думаю, что именно он был тем человеком, которого мадам Пышкинс видела с Огнебочкой, — проговорил он с набитым ртом, пока Долорес размахивала у него перед носом вторым куском пирога.

— Интересное предположение, — вмешалась Моргана ле Грей. — Помнишь, вы были здесь однажды вечером, незадолго до того, как та женщина выступила по телевизору в первый раз. Тогда Огнебочка подавилась кусочком угля — он перекрыл ей огневую железу. Альберт осмотрел ее и вытащил уголек. Драконы относятся к таким вещам очень серьезно, они всегда стараются помочь тому, кто помог им. И, кроме того, твой отец всегда умел обращаться с такими существами. У него к ним особый подход…

— Я ничего не знаю об этой стороне его жизни, — с каменным лицом проговорила Долорес. — Он держал всё это в тайне от меня. А ты, Отто, никогда не разговаривай с незнакомыми людьми!

Мадам Моргана вздохнула.

— Для Кармидийского народа наступили нелегкие времена, — сказала она. — Для нас в жизни уже не осталось легких путей. Даже любовь стала трудной.

При слове «любовь» Долорес прищурилась.

— Он обманул меня, — тихо произнесла она. — Он обманул нас всех!

Наступило гнетущее молчание.

— Пока вы готовили ужин, та женщина снова выступала по телевизору, — наконец сказала Моргана. — В этот раз она говорила о бабочках. Она желает, чтобы они исчезли. Все до единой! Каждому, кто принесет в Ратушу полный мешок бабочек, будет выдан бесплатный проездной билет на трамвай. Бабочки включены в Список Небывалых Явлений. Летний Праздник Солнечных Бабочек запрещен. С самого детства я любила смотреть на солнечных бабочек в канун дня летнего солнцестояния, видеть, как они порхают над Синезабудкой и Кувыркунчиком, ищут свою единственную любовь. Знаете, они ведь создают пары на всю жизнь, а если и разлучаются, то всегда снова находят друг друга.

— Но не в этот раз, — прошептала Долорес.


Отто решительно вознамерился начать рассказ об Арене и Вратах Араминты, но тут в сопровождении улыбающейся бабушки Кулпеппер из сада пришли Пинфракка и Шиннабак, и Отто вскочил со стула, чтобы закрыть за ними дверь.

— Не волнуйся, Отто, мадам ле Грей и Пинфракка любезно наложили на дверь заклинание, чтобы близнецы не вылетели из дома, — успокоила его Долорес.

— Пин-вака, — сказала Зебора и подплыла к Отто, чтобы поболтать ножкой в его миске с рисовой кашей.

— Ну какие же они всё-таки милочки, — нежно проворковала бабушка Кулпеппер.

— Пока ты спал, — обратилась Долорес к Отто, — мы тут подумали и решили, что надо вскрыть конверт, который дал тебе папа.

До этой минуты Отто был достаточно спокоен, чтобы есть и, как ему казалось, разговаривать. Но сейчас ему снова стало дурно. Он отложил ложку.

Моргана и Долорес выжидательно смотрели на него, а Зебора тем временем уселась в его кашу.

— Нет! — сказал Отто.

— Может быть, мы из него что-нибудь узнаем. Или покажем кому-нибудь, кто поймет, как это применить в деле. В нём, наверно, какое-нибудь древнее заклинание. Может, папа сам не знал, что это такое, и лично я думаю, что вся эта суматоха вокруг него, этого родимого пятна и того, что он Кармидийский Король, просто чистое недоразумение…

— Нет! — повторил Отто. Папа велел ему держать конверт за пазухой и не доставать. Даже во сне.

— Папа сказал, что найдет способ связаться со мной, — сказал он. — И тогда он скажет нам, что делать. А до тех пор я буду хранить конверт у себя.

— Но, Отти, он не имел в виду…

— Мама, он СКАЗАЛ именно так! И я так и сделаю, потому что он так СКАЗАЛ!

— Альберт не глуп, — произнесла бабушка Кулпеппер в наступившей тишине. — Он наверняка что-то задумал.

Долорес и Моргана промолчали.

— Он велел мне не вытаскивать конверт из-за пазухи, и он Кармидийский Король, — заявил Отто. — И спасибо, мне больше не хочется каши.

Больше он решил ничего не говорить.


В эту самую минуту на крыше Городской Ратуши Альберт Тиш очнулся от беспокойного сна. Его голова покоилась на чешуйчатой шее Огнебочки.

Когда на улицах зажглись фонари, а часы на Ратуше пробили девять, Огнебочка поднялась в воздух. Альберт, сидевший у нее на спине, достал из кармана маленький костяной свисток и высвистел в наступающую ночь одну-единственную беззвучную ноту.


Когда близнецы наконец-то уснули, бабушка Кулпеппер, Моргана и Долорес уселись в гостиной и принялись говорить о кошках.

Отто сидел у кухонного окна и глядел в темный сад. Он думал о повязках. Раненых ногах. И считал, сколько раз папа успел не поесть.

Внезапно его внимание привлекло что-то на садовой стене. Еще одна кошка? Натаниэль собственной персоной?

НЕТ!

Со стены в траву соскочил громадный волк. Он застыл на месте и стал смотреть на дом.

Отто никогда не видел волков так близко. Он знал, что они обитают в горах и, говорят, в трущобах на реке.

Бледно-голубые глаза волка искрились лунным светом. Он разглядел в окне лицо Отто и решительно направился к кухонной двери.

Открыл ее одним толчком лапы и застыл в проеме. Серебристо-серый, совершенно неподвижный, самый настоящий. Темные пятна на морде складывались в рисунок, похожий на череп.

«… твой отец умеет обращаться с животными. Особенно с такими, как наши, — дикими и Небывалыми».

Так сказала Лидия.

Волк молча склонил голову набок. Так иногда делают собаки.

Вот оно что! Так и должно было случиться.

Отто со всех ног бросился в гостиную.

— Папа прислал за мной, чтобы меня отвели туда, где он скрывается, — с порога выпалил он. — Можно, я возьму еды и хрустальный коммуникатор? Он ему пригодится.

— Что значит, папа за тобой прислал? Где этот человек?

— В саду. Мне надо спешить!

Моргана, Долорес и бабушка Кулпеппер дружно выглянули в окно.

— Это не человек, — в ужасе вскричала Долорес — Не впускай его, Отто, запри дверь!

А Моргана ле Грей молча вышла на кухню и через минуту вернулась с полотняной сумкой, в которую положила хлеб, сыр, колбасу и еще какие-то вещи, аккуратно завернутые в тряпочку.

— Большой коммутатор я тебе дать не могу, — сказала она. — В сумку я положила маленький — портативный, его будет вполне достаточно…

— Мой сын никуда не пойдет в темноте с ВОЛКОМ, — взвилась Долорес. — Я не для того его столько лет растила…

— Не волнуйся, Долорес, — успокоила ее бабушка Кулпеппер. — Волки часто дружат с Кармидийцами.

— Ох, мама! Ради Бога, хоть ты не суйся! Ты мне со своими советами надоела, еще когда была Добропорядочной! А уж как стала Небывалой — так и вовсе невыносима!

— Это Череп, — спокойно сказала Моргана ле Грей. — По-моему, Отто прав, его, наверное, прислал ваш муж.

— ПОКА, — сказал Отто.

Выходя из кухни, он слышал, как мама кричит сквозь слезы:

— Почему ты не рассказала мне, кто я такая?! Теперь я и сама не знаю, кто я! Я ни то ни другое…

Отто перекинул сумку через плечо. В ней лежала еда, портативный коммуникатор и туго свернутый ковер-самолет.

— Здравствуйте! — вежливо поздоровался Отто с волком.


Отто и волк осторожно вышли на улицу через калитку в садовой стене. Моросил мелкий дождичек, вокруг уличных фонарей расплывались радужные пятна.

Череп бежал вдоль витрин, а Отто торопливо шагал рядом.

«Шестью восемь — сорок восемь», — думал он, и числа прыгали у него в голове в такт шагам Он протянул руку и осторожно потрепал волка по густому меху на загривке. Потом, поскольку волк, видимо, не возражал, уцепился покрепче.

На узких улочках Полудня царило необычное оживление.

Мальчик и волк вышли на небольшую площадь, где раскинулся стихийный рынок. На самодельных картонных прилавках под зонтиками были разложены ювелирные украшения и другие ценные вещи.

Отто шел, не поднимая глаз.

— Шахты уже никогда больше не откроются, — услышал он чей-то голос — Продам всё, что смогу, а потом пойду, попытаю счастья на реке. Говорят, скоро снесут все поселки на сваях и на их месте построят настоящие дома. Всех волшебок выселят.

— Тоже хорошее дело, — согласился с ним кто-то. — Если бы не они, у нас бы до сих пор была работа.

Значит, эти люди — шахтеры, добывающие лунный камень…

Неведомо откуда высыпала толпа детей.

— Куда спешишь? Что у тебя в сумке?

Останавливаться Отто страсть как не хотелось, — окружившие его дети были старше и явно сильнее — но ему уже преградили дорогу. Он почувствовал, как ощетинилась шерсть на загривке у Черепа, как напряглось мощное тело под мохнатой шкурой.

— Эй, все сюда! — крикнул один из мальчишек своим приятелям на другой стороне площади. — Мы тут поймали маленького волшебку. И пахнет он как волшебка, и одевается тоже. Посмотрим, нет ли у него татуировок…

— Пусть откроет рот, и мы сразу узнаем, кто он. Давай-ка поболтаем о фруктах. О яблоках, об апельсинах и об этих, маленьких, желтых. Как они называются?..

— Осторожнее, у него собака, — предупредила одна девочка, но на нее не обратили внимания.

Если бы Отто заговорил, они бы сразу поняли, что он горожанин. Но Отто молчал.

— Ну-ка, посмотрим… — сказал чей-то голос, и толпа послушно расступилась.

Голос принадлежал высокому мальчишке в потрепанной кожаной куртке. Несмотря на то, что в толпе были дети и постарше, с первого же взгляда было ясно: он вожак.

Увидав Отто, он остановился.

Мальчики переглянулись.

Дети застыли в ожидании.

Потом мальчишка протянул руку и сдвинул большую заплатанную шляпу Отто на затылок.

— Так-то лучше, — сказал он. — Крутая у тебя прическа.

— Что ты делаешь? — спросил кто-то из ребят.

— Покажи, что у тебя в сумке, — велел вожак.

Отто послушно протянул ему сумку.

Череп тихонько зарычал.

Мальчик поднес сумку к лицу и заглянул в нее Там лежали хлеб и сыр для Альберта, ковер-самолет и хрустальный шар. Даже если горожане и не знали в точности, что представляют собой последние два предмета, их всё равно было достаточно, чтобы выдать Отто с головой.

— Бумаги и еще какая-то дрянь, — сказал мальчишка, возвращая сумку. — Ни еды, ни чего стоящего. Отпустите его.

— Как это — отпустить?! Просто так? А как же его одежда?

— Я сказал — отпустите.

— Что?! Ты с ума сошел! Этого грязного коротышку-волшебку?!

— Я СКАЗАЛ — ОТПУСТИТЕ ЕГО! Или ты, Сай, решил стать у нас главным?

Мальчишка, которого звали Сай, неуверенно умолк.

— Давай-ка разберемся, — угрожающе прошипел Данте.

Никто не произнес ни слова.

Сай отвел глаза и нервно хихикнул.

Череп медленно шагнул вперед, и дети расступились.

Волк остановился, поднял глаза и тронул Отто лапой за ногу. Мальчик вскочил ему на спину. Волк издал громкий рык и в один гигантский прыжок оставил преследователей далеко позади.

Отто оглянулся через плечо, чтобы бросить последний взгляд на мальчишку в потрепанной кожаной куртке. Но того уже и след простыл…

Они проскакали через площадь и, минуя улицу за улицей, углубились в такие кварталы Полудня, где Отто отродясь не бывал. Дома здесь были еще древнее и причудливее, чем в других местах.


Кармидийский КОРОЛЬ


Узкая улочка заканчивалась тупиком. Дальше путь преграждал старый дом с заколоченными досками окнами.

Над входом когда-то висели фонари на витых скобах. Двери в былые времена, по-видимому, тоже были роскошными, и на мостовую спускалось красивое крыльцо с изогнутыми ступенями. Над этими ступенями, потускневшими и облупившимися, Отто разглядел что-то вроде вывески, но что на ней написано, в темноте разобрать не смог.

Сверху послушался скрип. Что это — ветер?

Скрип стал громче. Воздух над коньками крыш будто ожил. Череп зарычал. Мальчик и волк подняли головы. В небе над ними, выставив когтистые лапы, парила Огнебочка. Из ее пасти со свистом вырывались дым и пламя; хлопали громадные кожистые крылья, усеянный шипами хвост колотился о фонарный столб. Бешено сверкая глазами, дракониха медленно опускалась на замусоренную мостовую.

На ее спине сидел Альберт.

— Папа! — закричал Отто сквозь шум и жар.

— Стой, где стоишь! — крикнул Альберт.

Огнебочка издала победный рев и, усыпав мостовую пеплом, опалила огнем ближайшую стену. Наконец, в последний раз шарахнув хвостом по фонарному столбу, она встала на ноги. Альберт Тиш спрыгнул на землю.

— Папа!

— Тс-с! — Альберт прижал палец к губам. Жест довольно бессмысленный, если учесть, сколько шума наделала Огнебочка. — Нам надо сюда.

— Куда?

— Сюда.

Альберт ткнул пальцем в висячий замок на цепи, соединявшей две створки двери, достал гвоздь и попытался его взломать.

— Я думал, тебя арестовали. Потом мне сказали, что тебе удалось спастись.

— Альберта Библиотекаря так просто не арестуешь. Помоги-ка.

С замком они провозились бы долго — даже если бы знали, что делать, потому что он насквозь проржавел, — но тут Огнебочка подцепила тяжелую цепь пурпурным когтем и вмиг вырвала ее вместе с дверными ручками.

— Спасибо, дружище, — сказал Альберт.

Огнебочка изрыгнула облако дыма, и все закашлялись.

— Не надо! — закричал Альберт, видя, что дракониха присела, явно намереваясь высадить дверь могучим плечом — Спасибо, спасибо! Теперь мы и сами как-нибудь… Надо, чтобы после нас двери снова закрылись. — И добавил, понизив голос — Сила есть — ума не надо… Сладу с ней нет!

Он осторожно толкнул двери, и они распахнулись.

— Череп, будь добр, проводи Отто.

Огромный волк с трудом протиснулся между раскрытыми створками.

— Ступай за ним, Отти.

— А ты разве не пойдешь?

— Конечно, пойду. Надо только сказать Огнебочке, где нас ждать. Поторапливайся.

Отто ступил через порог и очутился в полной темноте.

У него за спиной заскрипели двери, снаружи послышалось хлопанье крыльев — это Огнебочка готовилась к взлету.

— Давай прямо, — услышал Отто голос Альберта.

Они пошли вперед, по длиннющему коридору, минуя бесчисленные двери. Череп, шагавший первым, тихо поскуливал, ясно давая понять, что считает всю эту экспедицию безумной затеей.

— Тут где-то здесь слева должна быть дверь, — сказал Альберт. — Осторожнее, здесь занавес, он мог слегка запылиться.

Отто уткнулся в мягкую бархатную стену. Казалось, вокруг него сомкнулась громадная рука.

И вдруг вспыхнул свет.

— Добро пожаловать, — сказал Альберт, выходя из-за груды причудливых деревянных кустов. — Это театр «Жемчужный Дуб». Кармидийский театр, закрытый Городской Ратушей лет тридцать назад. Как дела у мамы и близнецов?

Отто выпутался из занавеса.

— Нормально. Бабушка Кулпеппер превратилась в единорога. Она ведьмица.

Альберт кивнул. Об этом ему поведал Натаниэль Крейн.

— Папа, вот твой конверт. Я его берёг.

— Хорошо, — ответил Альберт и взял конверт. — Я знал, что ты меня не подведешь.

— Я принес тебе еды и хрустальный коммуникатор. Как твоя нога? Болит?

Нога Альберта чуть ниже колена была перевязана какой-то тряпкой. Рукавом его рубашки, если присмотреться.

— Порезался о стекло, когда Огнебочка выносила меня из библиотеки. А что за еда?

Они уселись на пол, Альберт достал из холщовой сумки хлеб, сыр и колбасу и стал есть.

Тут только Отто понял, что они находятся на сцене. От зрительного зала их отделяли два огромных занавеса, верхняя часть которых терялась в темноте высоко над головой.


— А теперь, — сказал Альберт Тиш, стряхивая крошки на запыленный пол, — я тебе кое-что покажу…

Он открыл конверт и достал оттуда пачку документов. На одном из них Отто вверх тормашками прочёл: «Театр «Жемчужный Дуб», осенняя программа». Листок казался очень старым.

— Я нашел это в библиотеке, — пояснил Альберт, — поэтому мы и пришли сюда. Скоро ты всё поймешь. Знаешь, существует разновидность Кармидийцев, ныне очень редкая. Они называются сумеречниками. Они могут превращаться из человека в животное и обратно. Всегда в одно и то же животное.

— Например, в кошку?

— Да, например в кошку. Сумеречники потому так и называются, что живут как бы между светом и тенью. Они не являются целиком ни одним существом, ни другим. А сумерки — это время, когда день встречается с ночью. Не совсем ночь и не совсем день. Вот и сумеречники такие же — где-то посередине. Они могут жить очень долго, иногда многие сотни лет. Но для этого им нужно часто превращаться в животное, — каждый раз, когда они захотят.

— Значит, Натаниэль Крейн тоже сумеречник?

— Да, хотя говорить об этом не принято.

— Мы его встретили, и он мне не понравился.

— Понимаешь, дело в том, что сумеречники не совсем такие, как мы. Временами они видят картины будущего, даже нескольких возможных вариантов будущего. Иногда эти картины открываются им лишь на краткий миг. Иногда бывают более сложные видения. Часто перед ними предстают люди, которых они не знают, неведомые им места. Такие видения пугают их. Они называют их дальновидением, не любят и боятся.

— Папа, всё это тебе рассказал Натаниэль Крейн?

— Нет, конечно. Я знаю это просто потому, что вырос в Тигродоме.

— А это как-то связано с конвертом?

— Да. — Альберт достал листок, покрытый рисунками. — Этот свиток, очень старый, был найден много лет назад. Таков обычай сумеречников. Если они видят картину будущего — дальнего будущего, — они рисуют увиденное и закапывают рисунок под корнями дерева. Вот там его и нашли.

— Просто закапывают, и всё?

— Да. Понимаешь, сумеречники верили — а те, кто еще остался, верят до сих пор, — что деревья играют в нашей жизни огромную роль. Деревья не передвигаются с места на место. Они укреплены корнями в земле. Растут медленно и равномерно. Весной, летом, осенью, зимой. Ничто их не торопит. Они как часы. Когда Город только строился, здесь было много сумеречников. Вот почему у нас так много деревьев. Их посадили они.

— Значит, в этой бумажке говорится о будущем?

— Не спеши, сначала я расскажу тебе, как свиток был найден.

Отто, как ни старался, не мог припомнить, чтобы Альберт Тиш когда-нибудь говорил так много.

— Понимаешь, его нашла Эльфина. Я тоже там был.

— ЭЛЬФИНА?!

— Да. Мы дружили… Тогда еще дружили.

— ДРУЖИЛИ?!

— Да. Она жила на барже в Краснолунье. Ее отец был горожанином, редкостным мерзавцем. А мать сбежала. Она была волшебкой.

Уже в который раз за день Отто почувствовал, что земля уходит у него из-под ног.

— Значит, Эльфина наполовину волшебка?

— Да.

— Тогда почему же она их, то есть нас, так ненавидит? Почему она ненавидит волшебок?

— Наверно, именно поэтому. Она ненавидела мать за то, что та ее бросила. Та поступила ужасно. Девочке было всего шесть лет. Отец был жестоким негодяем и почти все время ходил пьяным.

— Папа, а почему ты не захотел быть волшебкой?

— Это совсем другое дело, Отто. Я ушел не потому, что не хотел быть волшебкой. Я хотел работать с книгами, сохранить Кармидийские документы. А единственное место, где это было возможно, — библиотека. Помнишь, как она приходила туда?

Отто кивнул. Разве такое забудешь!

— Так вот, она приходила за этим документом: она давно искала его, да и меня тоже, среди речных трущоб. Ей и в голову не приходило заглянуть в библиотеку, потому что она считала, что я никогда не сумею устроиться на приличную работу. А я таки устроился, и забрал с собой предсказание, потому что его нужно хранить при подходящей температуре и влажности, иначе листок может рассыпаться.

— По-моему, он вполне крепкий, — заметил Отто.

— Это копия. Я перерисовал его, когда всё это началось, потому что понял: она рано или поздно придет, будет искать этот документ и меня. Вот почему мне пришлось уйти и скрываться.

— Но зачем он ей нужен?

— Если Кармидиец находит такой листок, он старается не смотреть на него, а как можно скорее закопать обратно. Вернуть его на сохранение дереву. Видишь ли, всему свое время. Как только она увидела этот документ, стало поздно.

Отто взглянул на листок. Непонятная смесь картинок и надписей. Слов было немного, они вплетались в рисунки, были разбросаны там и сям. Наверху — женщина, она держит в руках миниатюрную копию Города. Стоит она, кажется, на куче денег. И платье на ней разрисовано цифрами.

— Она хочет, чтобы это сбылось, Отто. Хочет стать этой женщиной. Стоять на куче денег и владеть Городом.

Отто уставился на рисунок. Цифры на платье казались знакомыми.

— А эта надпись — видишь? — это древний язык Кармидийцев. Здесь написано:


«Она станет самой богатой из горожан. (Но заплатит за это ужасную цену. Ей придется забыть часть самой себя. Что произойдет, если мы отринем самих себя, если забудем начало? Если ненавистный враг на самом деле скрывается в наших сердцах?»


Отец и сын долго вглядывались в бумагу.

— А здесь, — продолжал Альберт, — нарисован другой вариант нашего будущего. В этом будущем ее еще можно остановить. Но дальше идет вроде загадки:


«Мы все должны соединиться в одно и то же время, в одном и том же месте. То, что было одним и стало двумя, снова станет едино».


— Две половинки дерева. Две бабочки. Две полосатых кошки, сердце, разбитое надвое… Все они должны снова соединиться.

— И она знает, что этот листок у тебя, папа, и что ты ищешь разгадку?

— Она понимает, что мы работаем наперегонки — кто первым найдет ответ.

— Значит, она ищет тебя по двум причинам: из-за этого свитка и из-за того, что ты Король?

Альберт кивнул.

Череп давно уснул и, глядя свои волчьи сны, тихонько поскуливал. Альберт встал и жестом позвал Отто в темноту за кулисы. Они обогнули занавес и остановились на авансцене. Отсюда Отто был виден весь театр — галереи, ложи, длинные ряды пыльных кресел уходили в темноту.

— Посмотри на занавес, — сказал Альберт.

Отто поднял глаза. Сначала было трудно что-либо разобрать, потому что занавес висел очень близко и к тому же насквозь пропитался пылью. Потом он разглядел вышитый на бархате Жемчужный Дуб — гигантское дерево, точно такое же, как на Вратах Араминты. Одна половинка ствола на одной стороне занавеса, другая — на другой.

— Две половинки дерева, — сказал Альберт. — В той программке, которую я тебе показал, был рисунок сцены с занавесом. Его можно открывать и закрывать. Одно становится двумя и снова одним. Этот театр закрылся прежде, чем Эльфина родилась. Она наверняка о нём не знает.

Зал вокруг них был огромен и безмолвен.

— Кармидийцы презирают меня, Отти, — сказал Альберт. — По их мнению, единственной, от кого был толк, была Араминта. Они до сих пор говорят только о ней. Но, может быть, теперь я всё-таки сумею им помочь.

— Папа, тебя презирают не все, — воскликнул Отто. — У меня есть подруга, ее зовут Мэб, а у нее есть ковер-самолет, и еще есть друзья — Эймос и Лидия. Они в тебя верят.

Альберт улыбнулся.

— Мы ходили в Парк Шепотов, — торопливо выпалил Отто. — И у меня оказалось триста шестьдесят!

Альберт приподнял брови и улыбнулся еще шире.

— Да неужели?

— Да, но это, наверное, неправда, потому что я ничего не умею делать. Не могу летать, как близнецы, не могу делать цвета, вызывать животных…

— Погоди — еще увидишь, — сказал Альберт. — Вот Череп тебе доверяет. До сих пор он доверял только мне.

— Правда?

— Правда.

Отто схватил последний кусок хлеба и сунул в рот.

Потом он рассказал отцу обо всём. О Краснолунье, об Арене, о коврах-самолетах, о ветре, о людях, расчищавших дорогу.

— И она хочет, чтобы все убивали бабочек, — закончил он свой рассказ. — Она выступала по телевизору.

— Если она расчищает дорогу, значит, хочет снова открыть Врата, — пробормотал Альберт. — Хочет привести сюда людей из Внешнего Мира, показывать им представления, хочет, чтобы они наводнили весь Город. В нём полным-полно Небывалого. Такого, чего они никогда не видели! Но чтобы открыть Врата, ей придется сначала снять заклятие. Достань свой хрустальный шар, Отти. Надо поскорее предупредить людей. И найти Араминту раньше, чем ее найдет Эльфина.

— Найти? Я думал, она жила сотни лет назад.

— Триста лет назад. Но дело не в этом. Когда Врата были построены, она заявила, что хочет отдохнуть. Исчезла и она, и другие, кто нёс на себе родимое пятно. Но Араминта была сумеречницей.


РАЗГОВОР с прачечной


— Вызываю прачечную «Огнебочка», вызываю прачечную…

«Пусть вода смоет ваши заботы», — появились внутри хрустального коммуникатора остроконечные буквы. Потом вывеска исчезла, и на ее месте возникла бабушка Кулпеппер в маленькой зеленой шляпке с маргариткой.

— Альберт! — вскричала она и всплеснула руками. — Альберт, сейчас я позову Долорес. Они все в саду, мистер Крейн привел для Долорес кошку…

— С папой всё хорошо, — перебил ее Отто.

— Мне надо, чтобы вы все подошли к этой штуке и выслушали меня, — с неожиданной твердостью заявил Альберт. — Скажи Долорес, чтобы отправила мистера Крейна куда-нибудь подальше. Меня не должны слышать посторонние.

— Скажи ему, куда идти, — поддакнул Отто.

Бабушка Кулпеппер кивнула и исчезла из поля зрения. Откуда-то сверху протянулась маленькая ручонка, тонкие пальчики скользнули по поверхности шара. Послышалось хихиканье.

Вскоре раздались приглушенные голоса. Они приближались.

Потом в шаре одновременно, сдвинув головы, появились Долорес, Моргана ле Грей и бабушка Кулпеппер.

— Почтительнейше приветствую вас, — сказал Альберт.

— С Отти всё в порядке? — холодно осведомилась Долорес.

— Да, мам, у папы есть план.

— Вы сейчас одни? Мистер Крейн ушел?

— Да, только что.

— В качестве Кармидийского Короля я требую, чтобы вы сохранили в тайне всё, что сейчас услышите.

— С уважением подчиняюсь столь достойному требованию, — сказала Моргана.

— Я тоже, — подтвердила бабушка Кулпеппер.

— Ты у нас главный специалист по хранению тайн, Ал, — фыркнула Долорес.

— Мама, это очень важно! — воскликнул Отто. Даже в разгар столь бурных событий ему было трудно и мучительно сознавать, что родители перестали быть друзьями.

— Эльфина — волшебка, она сонница и хочет разбогатеть. Для этого она собирается впустить в Город чужаков из Внешнего Мира и показывать им представления с участием волшебок. Список Небывалых Явлений нужен ей для того, чтобы отлавливать волшебок. А все по-настоящему Небывалые вещи сохраняются такими, каковы они есть, чтобы на них полюбовались пришельцы.

Внутри хрустального коммуникатора воцарилось потрясенное молчание.

— Скажем прямо, — резюмировал Альберт. — Она продает нас всех, даже горожан.

— Пришельцы из Внешнего Мира, здесь, — прошептала мадам Моргана. — Это будет концом для всех нас!

— Помните истории, которые нам рассказывали в детстве? — сказала бабушка Кулпеппер с несвойственной ей серьезностью. — Об их военных, которые прикидывали, нельзя ли использовать ведьмиц и их кошек как оружие.

Их хрустального коммуникатора раздался громкий треск.

Моргана и бабушка Кулпеппер переглянулись и исчезли из виду.

Осталась только Долорес. Ее лицо было неподвижным. Янтарные глаза, смуглая кожа. Будто картина, обрамленная в хрусталь.

— Рад тебя видеть, — тихо сказал Альберт.

— Постарайся, чтобы с Отто ничего не случилось, — шепнула Долорес, как будто ей больше нечего было сказать.

— Папа ногу поранил, — вставил Отто.

Тут вернулась Моргана ле Грей.

— В саду только что приземлилась Огнебочка, — объявила она. — Сломала всего одно дерево.

— Завтра вечером я хочу дать концерт в старом театре, в «Жемчужном Дубе», — сообщил Альберт. — Мы расклеим объявления, пригласим горожан, и волшебок тоже, если сумеем. Нам поможет джаз-банд, они горожане, но музыкантам всё равно для кого играть, — для волшебок или нет. Долорес, ты должна организовать танцоров. Потом я поговорю со зрителями. Расскажу им о том, что происходит на самом деле. Об этом должны знать все. Это самое главное!

— Вы что, умеете выступать перед публикой? — поинтересовалась Моргана ле Грей.

— Папа справится, — ответил за отца Отто.

Потом Альберт и мадам ле Грей принялись обсуждать план концерта. Этой ночью всем им, в том числе и Моргане, предстояло перебраться в театр.

— Это еще не всё, — сказал Альберт. — Нам надо поговорить с дедушкой Кулпеппером.

— О чём? — вспыхнула Долорес. — Из-за тебя он и так в опасности! Мама выбралась наружу, хоть я ее и просила этого не делать, и позвонила ему. Он сказал, что к ним заходила Полиция Обыденности, расспрашивали о тебе. Он собирался уйти и спрятаться. Сказал, что бабушка поймет, где именно.

— И где же?

В хрустальном шаре, держа под мышкой извивающуюся Зебору, появилась бабушка Кулпеппер.

— Я думаю, он имел в виду Гвидонов Пляж.

— Этого еще не хватало! Чтобы мой отец ночевал на пляже! — воскликнула Долорес. — Ему следовало бы скрыться где-нибудь еще и играть себе спокойно в гольф. Нечего втягивать его в эти приключения!

Внезапно картинка побелела.

Сверху на шар что-то капнуло.

— Зебора, отдай рисовую кашу, — прощебетала бабушка Кулпеппер. — Ну и проказница же ты, мышка моя летучая…

— Отпусти! — послышался отчаянный крик Долорес.

Но было поздно.

Изображение, и без того искаженное белыми потеками, сместилось куда-то вбок и погасло.


Гвидонов Пляж


Отто летел невысоко над рощами светящихся фонарных деревьев, отделявших Гвидонов Пляж от Города. Воздух был по-летнему теплый, легкий ветерок шелестел листьями пальм, блики лунного света играли на реке, которая накатывала свои волны на песчаный берег в размеренном ритме настоящего морского прибоя.

Отто приземлился на песок.

Тотчас же, словно он дожидался его появления, из-за вереницы прибрежных хижин вышел высокий юноша. Он был бос, по плечам рассыпались длинные волосы, а когда он заговорил, в его голосе послышался явный акцент жителя речных трущоб. Это был сам Гвидон.

— Чем могу быть полезен? — спросил он, будто Отто зашел к нему в лавку за покупками.

— Я ищу одного человека, — ответил Отто. Ему было хорошо известно, что пляж является убежищем для многих скрывающихся волшебок, хотя в эту минуту он не видел ни одного из них.

— Как и все мы, — бодро подтвердил Гвидон. — Все мы кого-нибудь ищем. Или что-нибудь. Например, фрукты, те самые, желтые, у которых вкус такой, будто тебя оса за язык укусила.

— Я знаю, что говорю, как самый обыкновенный Обычник, — сердито заявил Отто, вцепившись в коврик. — Да, я вырос на Ответной улице. Но моя мама недавно узнала, что ее мама — ведьмица. А мой отец настоящий Кармидиец. А дедушка скрывается где-то здесь, и мне надо его найти, это очень важно…

— Не хочу показаться непочтительным, — сказал Гвидон, — но у всех нас всегда есть важные дела. Откуда мне знать, что ты не работаешь на Полицию Обыденности?

— Но я же прилетел на ковре!

— Ты мог его украсть. Кто ты — ведьмец? Тогда где твоя кошка?

— У моей бабушки есть кот по имени Шиннабак. А я был в Парке Шепотов, и у меня триста шестьдесят.

— Откуда ты знаешь о Парке?

— Меня туда отвела Мэб. — Отто достал из кармана спичечный коробок. Внутри сонно шевельнулся большой зеленый жук. — Она дала мне этого жука. Когда она мне нужна, я его выпускаю, он летит и находит ее.

— Если у тебя триста шестьдесят, как проявляется твоя энергия?

Этого вопроса Отто боялся больше всего.

— Не знаю, — честно признался он. — До сих пор ничего не происходило, хотя мои сестры… — он прикусил язык, едва не проговорившись.

— Что — твои сестры?

— Ничего.

Гвидон внимательно посмотрел на мальчика.

— Маленькая Мэб, — улыбнулся он. — Я ее называю мотыльком. Решительная девчонка. Прошлой ночью врезалась в дерево, сломала руку. Ее отвезли в городскую больницу. Наверняка отобрали ковер-самолет.

— КУДА? — в ужасе вскричал Отто. — Я должен ее найти! Ей нужна помощь! Я заберу ее оттуда. Скажите…

— Ладно, ладно, успокойся. Твои речи полны благородства. Прости, я должен был тебя проверить. Насколько я знаю, с ней всё хорошо. Хотя с каждым разом, как я ее вижу, она всё худеет и худеет. После того, как арестовали ее бабушку, она живет совсем одна. Скверно это…

— ЖИВЕТ ОДНА?

— Уже несколько месяцев. Так-то вот! Она девочка гордая — тебе, наверно, и не рассказывала. Гордый мотылек… Знаешь, это ведь ее бабушка придумала Парк Шепотов. Ладно, пошли к твоему деду. Меня другие гости ждут…

Отто оглянулся и увидел небольшую группу людей. Они спускались на пляж из соседней рощи. Следом понуро брел тяжело навьюченный ослик.

— Иди за мной, — велел Гвидон.

И Отто пошел, тихонько радуясь, что Гвидон ни разу не назвал его Обычником и даже не намекнул на то, что он такой маленький.

Куда мы идем? — спросил он.

— Вот сюда, — рассмеялся Гвидон и распахнул дверь ближайшей хижины.

Отто вошел в дверь.


Внутри хижина была ярко освещена и совсем не походила на хижину. А всё потому, что никакая это была и не хижина, а Вход. Они долго спускались по крутым ступенькам, и воздух вокруг становился всё влажнее и всё жарче. Потом начался длинный туннель, который, как прикинул Отто, тянулся в сторону рощи фонарных деревьев. Издалека послышались веселые голоса и плеск бегущей воды.

— Сними ботинки, — велел Гвидон.

Они подошли к большой двустворчатой двери.

Отто послушно разулся, связал ботинки шнурками и перекинул через шею.

— Правильно, — похвалил Гвидон. — Осторожно, не поскользнись.

Он распахнул двери, и они вошли в громадный зал, посреди которого в свете множества факелов искрился огромный бассейн с изящными фонтанами, спиральной горкой, статуями и мозаичными бортиками. Там, где было помельче, беспечно резвились сине- и зеленокожие ребятишки, на островке в середине загорали русалки.

— Ты не знал о Городских Банях? — спросил Гвидон, ведя мальчика вдоль кромки бассейна. — Их давным-давно выкопали пещерники для своих друзей, водяного народа Обычники их так и не нашли. Здесь в последнее время собралось много водников. Боятся жить в реке, особенно те, у кого лапы перепончатые.

Отто увидел группу маленьких девочек, не старше Гепси и Зеб, — поднимая тучи брызг, они весело плескались в какой-то пузырящейся ванне.

— Я приношу им еду и всё необходимое, — пояснил Гвидон. — Присматриваю за подземельем. Вот мы и пришли… Можешь обуться.

Отто обулся.

За массивной дубовой дверью начинался длинный-предлинный коридор с таинственными арками по сторонам, над которыми значились «Пещера Маленького Мука», «Уход за попугаями» и совсем уж непонятное «Овцы Джейкоба — зимнее хранилище». Они остановились у двери с надписью «Бильярдный зал».

— А сейчас, пока мы не вошли, я хочу тебя предупредить, — очень серьезно сказал Гвидон, понизив голос. — Эти пещерники очень пугливы. Они обычно живут в Дымовушке, потому что эта гора самая жаркая, а они любят тепло. Но Эльфина послала туда полицейских с фонарями и лопатами, и те обманом поймали несколько пещерников. Ты, без сомнения, знаешь, что они не выносят яркого света?

Отто кивнул. Честно говоря, он понятия не имел, о чём толкует Гвидон.

— Так вот, они ослепили нескольких пещерников, заковали в цепи и отправили в Землекопную Бригаду. Кое-кому удалось сбежать, и сейчас они здесь. А другие пришли сюда, потому что считают это подземелье единственным безопасным местом. А твой дедушка — уникальная личность, он, похоже, способен поладить с кем угодно. Сейчас он здесь, с ними, но будь осторожен, пещерники — существа непростые. А если их разозлить, они, как известно, едят людей, и это будет очень стыдно…

С этими словами Гвидон ободряюще похлопал Отто по спине, открыл дверь и оставил мальчика на верхней ступеньке длинной лестницы.

Отто сглотнул подступивший к горлу комок. У его ног расстилался огромный полутемный зал, уставленный бильярдными столами, над которыми висели люстры с бахромчатыми абажурами.

В зале было жарко и сухо. С тихим клацаньем перекатывались разноцветные шары.

Вокруг столов ходили НЕ ЛЮДИ!

В тусклом дымчатом свете по залу разгуливали существа, каких Отто никогда раньше не видывал. Ходили они на двух ногах, были одеты в стеганые жилеты и разговаривали, на первый взгляд, совсем как люди, но больше ничего человеческого в них не было. Они были похожи на больших-пребольших ящериц; склоняясь над столом с кием в руках, чтобы нанести удар, пещерники быстро облизывали толстые губы раздвоенным языком.

Отто робко огляделся, высматривая дедушку.

А вот и он, стоит посередине зала с кием в руках!

Отто принялся пробираться между столами, первый раз в жизни радуясь, что он такой маленький.

Один из пещерников обернулся, споткнулся о мальчика и, заметив его, преградил дорогу. На вид он казался древним и несокрушимым, как сами горы. И очень страшным…

Отто не осмелился произнести ни слова. Просто снял большую, по моде волшебок, шляпу и низко поклонился.

К его облегчению, пещерник поклонился в ответ. Он жевал листья кровяники, и его губы и подбородок были покрыты красными пятнами кровяничного сока. По крайней мере, Отто хотелось думать, что это был сок.

Дедушка Кулпеппер заметил внука, но правила приличия не позволили ему прервать беседу с его соперником по игре.

Приблизившись к столу, Отто расслышал слова пещерника:

— Хорошо сыграно, Исидор.

— Спасибо, Меграфикс, но всё-таки победа осталась за вами. Ба, да это же мой внук Отто! Какой приятный сюрприз! И какая у него большая шляпа! Познакомьтесь, Меграфикс, это Отто. Отто, это мой друг Меграфикс, прародитель и герой, недавно он сбежал из печально известной Землекопной Бригады.

Отто снова низко поклонился. Меграфикс кивнул в ответ. При упоминании о таинственной Землекопной Бригаде он заметно помрачнел.

— Нас было пятеро, — прорычал он. — Сначала нас силой загнали в шахты. Обвалы. Рушащиеся перекрытия. Потом нас отправили рыть сточные канавы. Канавы! Нас, кто возвел себе чертоги в недрах гор! Можешь ли ты представить себе такой позор?! Мы копали вверх, к дорогам. В наших глазах горел непримиримый огонь. Мы, пещерники, прародители, должны рыться в грудах костей, как крысы!

Отто не нашелся, что ответить.

А Меграфикс ухватил когтистой лапой большой лунный камень на своем жилете, сорвал его с груди и протянул Отто.

— Твой дедушка рассказывал мне о тебе, — сказал пещерник. — Передай это своему отцу. Скажи, мы готовы умереть за него.

Отто глянул в красные глаза пещерника и увидел в них слезы.

— Передам, — пообещал он.


Потом дедушка Кулпеппер и Отто ушли.

Гвидон предусмотрительно снабдил их путеводителем.

«Краткий справочник по коридорам и подземелью. Южный квартал. Опасные туннели помечены оранжевым цветом. Значками показаны фонтанчики с питьевой водой».

Несмотря на поспешное бегство из дома, дедушка Кулпеппер был на редкость аккуратно и хорошо одет. На нем был безупречный костюм из серой фланели, красивый жилет из кремовой парчи, а ботинки, как всегда, начищены до зеркального блеска. В руках он нёс сумку с косметическими принадлежностями, украшенную вышивкой в виде птиц-упаковщиков.

Дедушка шел впереди, и всё было хорошо до той минуты, пока они не завернули за угол. Там им навстречу выскочил огромный, грязный и злобный пещерник.

Он схватил дедушку Кулпеппера за грудки и поднял в воздух.

— Ты кто такой? — прорычал он. — Я только что выпутался из этой дряни, — с его запястий свисали обрывки ручных кандалов, — и дал себе слово убить первого же Обычника, которого встречу.

Дедушка Кулпеппер выронил карту. Отто ловко подхватил ее. Он знал, что им нужна дверь с надписью «Прохладительные напитки» — следующая по коридору — но оставлять дедушку одного в беде не собирался.

— Я друг Меграфикса, героя и прародителя, — прохрипел дедушка Кулпеппер.

— Ты когда-нибудь голодал? — поинтересовался пещерник. — Вряд ли. — Он ткнул дедушку в приятную округлость под парчовым жилетом. — А если ты волшебка, то где твои татуировки?

— Я не могу их показать, пока ты меня не отпустишь.

Пещерник поставил дедушку Кулпеппера на место.

— Вот, — сказал дедушка Кулпеппер, закатывая рукав. — Мой семейный герб — две птицы-упаковщика в полете.

— Ничего не вижу, — подозрительно заявил пещерник. Отто подошел ближе. Он прекрасно знал, что у дедушки на руках нет никаких рисунков.

— Ну, татуировка очень старая, — вздохнул дедушка. — А кожа у меня чрезвычайно смуглая…

— Все вы, гуманоиды, на одно лицо, — сварливо перебил его пещерник. — Голые, без чешуи… Черт знает что!

— …кроме ладоней, — будто не слыша, продолжал дедушка Кулпеппер, переворачивая руку. — Здесь кожа розовая. Этот утонченный контраст я унаследовал от отца.

Изящным движением руки дедушка извлек из жилетного кармана часы.

— А теперь нам пора идти, — мягко сказал он. — Я бы хотел, чтобы вы приняли от меня этот подарок, потому что вы так много выстрадали и нуждаетесь в помощи.

Пещерник взял часы. Руки у него были удивительные — сверху донизу покрыты чешуей, прочной, как камень.

— Не нужно мне твое добро, — проворчал он. — Я не вор!

— А вы их и не украли, — сказал дедушка Кулпеппер. — Это подарок. Меграфикс рассказывал мне, как много невзгод выпало на вашу долю.

Он неторопливо зашагал по коридору. Отто, спотыкаясь, бежал следом.

Пещерник долго смотрел им вслед, моргая подслеповатыми глазами.


В ГОСТЯХ У МАДАМ Пышкинс


За дверью с надписью «Прохладительные напитки» прохладительных напитков не оказалось, зато там была ужасно длинная винтовая лестница. Отто с дедушкой Кулпеппером долго, очень долго карабкались по ней, пока, наконец, дедушка, совсем запыхавшийся, не высунул голову из люка на верхней площадке. В тот же миг Отто, стоявшего на несколько ступенек ниже, окутало облако совершенно восхитительных запахов.

Очень знакомых и очень приятных запахов.

— Почтительнейше приветствую вас, — послышался теплый голос. Это была мадам Милли Пышкинс из «Магазина Изумительных Тортов».

Мадам Пышкинс была облачена в темно-синий атласный халат, свои золотистые волосы она уложила в пышную прическу. Благодаря этой прическе она казалась даже более пышной, чем раньше.

— Моя прекрасная леди, простите за незваное вторжение… — начал было дедушка Кулпеппер.

— Этот люк работает двадцать четыре часа в сутки, — твердо заявила мадам Пышкинс, — и я всегда рада помочь.

Тогда Отто ей всё рассказал.

— Но я хорошо знаю твою бабушку Изабеллу, — воскликнула мадам Пышкинс изумленно. — Мы в детстве часто играли…

Дедушка Кулпеппер нежно улыбнулся.

— Какая же она была красивая, когда мы познакомились. Какая сильная и необузданная! Но потом, когда родилась Долорес, она решила стать Добропорядочной. Ей это не шло. Она была не в своей тарелке.

— Сейчас она снова немножко необузданная, — вставил Отто.

— Вот и хорошо, я с нетерпением ждал, когда же это случится. Надо быть самим собой — в этом весь секрет.

«Да, легко сказать, если ты знаешь, кто ты такой», — грустно подумал Отто.

— Вот почему я готов помочь вам распутать это дело с Араминтой, — продолжал дедушка Кулпеппер. — По правде говоря, в молодости мне не раз доводилось вызволять Изабеллу из полицейского участка…

— Из полицейского участка? Бабушка — в полиции?

— Да. Один раз она испытывала новую модель летательного аппарата и застряла на крыше Городской Ратуши, а в другой раз она вместе с Шиннабаком превратила трамвай в слона…

— Я это помню! — воскликнула мадам Пышкинс — Об этом писали в газетах.

— Я предусмотрительно раздобыл себе второй комплект ключей и с тех пор всегда носил его с собой. Это было задолго до того, как появилась нынешняя Полиция Обыденности. Старый полицейский участок располагался у задней стены Городской Ратуши.

— Но, дедушка, как же ты достал ключи? Мне казалось, твоя работа связана с деньгами…

— Однажды я решил, что пора остепениться, и стал Главным Бухгалтером Городской Ратуши. Но, если твоя милая рискует очутиться в тюрьме, то, поверь, ты сумеешь найти нужные пути и средства. Я знал кое-кого в Отделе Городского Хозяйства, а у этого человека прабабушка была ведьмицей, и мы прекрасно находили общий язык. Ну ладно, хватит болтать. Я нарисую тебе план, и ты с твоей подружкой Мэб заберетесь в Ратушу и заглянете в старые записи. Там хранятся тетради столетней давности…


Городской Архив


Отто и Мэб, тревожно озираясь, стояли посреди лабиринта огромных картотечных шкафов. Мэб открыла окно — на случай, если придется поспешно спасаться бегством. Лишь бледный свет луны да два тоненьких серебристых лучика, струящихся из глаз девочки, разгоняли окружающую детей полуночную тьму.

Отто удрученно взирал на разложенную на полу схему Архива.

— Давай скорее, чего ты там возишься? — раздраженно шепнула Мэб. — Спорим, ты и летать-то до сих пор боишься!

— Спорим, ты до сих пор живешь одна, — в тон ей ответил Отто.

И услышал, как девочка потрясенно ахнула.

— Прости, — тотчас же извинился он. — Мне Гвидон сказал. Почему ты мне ничего не рассказала? Я думал, мы друзья…

Ответом ему было молчание из темноты — даже глаза у Мэб потухли.

— Я бы приносил тебе еду и всё такое, — попытался он снова.

— Ты давай шкаф с буквой «А» ищи, — сказала Мэб, как отрезала. — И помни, я помогаю тебе только потому, что это нужно Королю.

Серебристые лучики снова запрыгали по бесконечным полкам, но тут Отто заметил на полу что-то интересное. Пригляделся — оказалось, весь пол покрыт мозаикой.

— Глянь-ка, — шепнул он удивленно. — Здесь повсюду нарисованы птицы-упаковщики, и цветы, и всякие узоры…

Мэб рассмеялась, но Отто почему-то не показалось, что ей весело.

— Вы, Обычники, что, в самом деле думаете, что Город построили вы?! Так вот знай, это вы — Обычники — превратили этот дом в полицейский участок. Раньше здесь было совсем другое. У Кармидийцев не было полиции!

— А что здесь было?

— Просто красивое здание. Кармидийцы любили строить. И сейчас строят, если выпадает случай. С помощью магической энергии это получается гораздо лучше. Хотя тебе всё равно не понять…

— Ладно, ладно. Смотри-ка, вот он, этот шкаф, посвети сюда, на средний ящик.

— Что-то не особо ты дружишь со словом «пожалуйста», мистер Обычник…

Отто взмахнул зажатой в кулаке схемой, ударился локтем об угол шкафа, чуть было не вскрикнул, но вместо этого как-то шепотом взвизгнул:

— Послушай, я напрасно заговорил о том, что ты живешь одна. Я извинился. Извини еще раз, и ИЗВИНИ за то, что я не такой, как ты, за то, что я родом не из речных трущоб, и за то, что говорю я не так, как Эймос и Лидия, но таков уж я есть. Я — это Я. Поэтому, ПОЖАЛУЙСТА, прекрати называть меня МИСТЕРОМ ОБЫЧНИКОМ. Я ОТТО!

Вот так. Он сам всё испортил. Лучики в ее глазах потускнели. Холодно скользнули по его лицу, вернулись к шкафам и подернулись дымкой, словно светили сквозь влажный туман.

— Ты не понимаешь, — тихо проговорила Мэб. — У тебя есть мама и папа, бабушка и дедушка, сестры и братья, и все они тебя любят. И ты никогда не голодал. Ты даже не знаешь, каково это. У тебя всё есть…

— Но..

Отто умолк. С ним происходило что-то странное. Он по-прежнему видел темные дверцы архивных шкафов, видел смутный силуэт Мэб на фоне залитого лунным светом окна. Но одновременно он увидел и что-то еще: другую комнату, пустую и голую, с дощатым полом, с рваной тряпичной занавеской на двери, и мистера Шесть с мистером Восемь, волокущих к двери какую-то женщину. У женщины были длинные седые волосы, спутанной гривой обрамлявшие изможденное лицо, и она боролась, извивалась, пытаясь заглянуть через плечо и увидеть кого-то у себя за спиной.

А за ее спиной — на кровати, — забившись в угол, сидела Мэб.

— Будь гордой, маленький мой мотылек, — крикнула женщина. — Мы снова встретимся.

— Прочь с дороги, малявка, — прорычал мистер Шесть, споткнулся и, увлекая за собой мистера Восемь, выкатился в задернутый занавеской дверной проем. Тут картинка потускнела и расплылась; со всех сторон Отто окружали высоченные темные шкафы.

Отто прислонился к ближайшему стеллажу.

— Будь гордой, маленький мой мотылек, — прошептал он едва слышно.

Но Мэб расслышала. Серебристые лучики вспыхнули ярким пламенем.

— Что?!

— Ничего. Я просто хотел сказать, что ты права, я и в самом деле никогда не голодал…

Оба замолчали.

— Какой нам нужен? Вот этот? — спросила Мэб. — От «АР» до «ВР»?

Они выдвинули рассохшийся от времени ящик и быстро отыскали нужную папку.

Папка была тонкая, легкая, и, как и всё остальное в Городском Архиве, покрыта пылью.

Отто открыл папку, и глаза Мэб быстро заплясали по строчкам.

На единственной странице было всего несколько строк, выведенных причудливым витиеватым почерком. Чернила потускнели так сильно, что ребята с трудом разбирали слова.


«Араминта Кармиди, дата рождения неизвестна. Подозревается в антигражданской деятельности. По-видимому, у волшебок считается кем-то вроде вождя, хотя ее точная роль не ясна. Как полагают, жила в Краснолунье, но с тех пор могла переехать в другой поселок поблизости. Родственники неизвестны. Местонахождение в последние несколько лет неизвестно».


В конце стояла дата — триста лет назад. А строчкой ниже угловатыми буквами было приписано:


«Дело закрыто».


Отто положил страницу на место. Вот, значит, как… Он потянулся, чтобы запихнуть папку обратно, но тут заметил, что из-под донышка верхнего ящика что-то выглядывает. Мэб заглянула ему через плечо.

— Смотри, — шепнул Отто. Это была еще одна папка. Наверное, ее оставили поверх остальных, а когда закрывали ящик, она застряла.

— Да там, наверно, ерунда какая-нибудь, — прошептала Мэб.

— Давай посмотрим. Нет. Лучше ты…

И не успела девочка возразить, как он подхватил ее за талию и приподнял. Под ее тяжестью Отто зашатался, больно стукнулся об открытый ящик, но Мэб успела схватить папку и вытащить ее.

— Скорее, — проговорила девочка. — Мы и так здесь слишком долго торчим.

Отто вглядывался в надписи на пыльном картоне.

— Скорее! — повторила Мэб.

Отто раскрыл папку и вытащил содержимое. Вместе с несколькими отпечатанными на машинке страницами (дело было гораздо более новым) на пол выпал и укатился во тьму какой-то твердый предмет.

Подсудимой была Аннализа Кринк, обвиняемая в подделке документов и воровстве. Рост — высокий. Волосы каштановые, кожа смуглая, характерное родимое пятно на тыльной стороне левой ладони. Ее арестовали двадцать пять лет назад по доносу собственного мужа. Это письмо, в котором перечислялись все ее преступления, тоже прилагалось к делу. Муж проходил главным свидетелем на суде, и ее словам о том, что преступления на самом деле совершил он, никто не поверил. Она жила с ним на барже в речных трущобах, и у них был единственный ребенок, дочь.

Внизу стояла приписка, сделанная в тюрьме.


«В первые дни заключения у подсудимой конфисковано ювелирное украшение, по всей видимости, краденое. Оно прилагается к делу на случай, если кто-нибудь заявит на него свои права».


— Это мать Эльфины, — прошептал Отто. — Значит, она никуда не ушла, ее арестовали…

— Пожизненное заключение, — отозвалась Мэб. — Она, наверное, до сих пор в тюрьме. Что ты хочешь сказать — не ушла?

— Потом расскажу. Надо оставить это у себя. Смотри, тут еще что-то есть…

В папке был еще один листок. Письмо от тюремного охранника, адресованное в Городскую Ратушу — Министру по Контролю над Волшебками.


«Глубокоуважаемый Министр!

Среди Заключенных ходят упорные слухи о том, что Анна-Лиза Кринк, отбывающая пожизненное заключение, на самом деле есть некая Араминсия. Она считается у волшебок чем-то вроде вождя и очень важной персоной.

Она это отрицает и продолжает утверждать, что невиновна во вменяемых ей преступлениях. Я решил довести это до Вашего сведения.

С уважением и восхищением Вашей превосходной работой».


Вместо подписи — одни завитушки.

Внизу чьей-то рукой, возможно, какого-нибудь чиновника из Министерства, было нацарапано:


«Надо полагать, этот недоумок имеет в виду Араминту, легендарную королеву Кармидийцев, которая, как утверждают, жила триста лет назад. Похоже, заключенные от души подшутили над этим бедолагой».


В темноте послышался скрип, и дети замерли. Откуда-то со стороны двери пробился тусклый свет фонарика. В комнату кто-то очень тихо вошел. Еще один человек, который не хотел привлекать к себе внимания включенным светом.


Эльфина


Отто кинулся собирать бумаги. Сунул папку в руки Мэб, и девочка метнулась к окну. Он хотел закрыть шкаф, но наступил на что-то, поскользнулся и упал. Это была та самая штуковина, которая выпала из папки. Она висела на цепочке. Отто поднял ее, торопливо надел на шею, махнул рукой Мэб, чтобы та улетала, и шепнул: «В ТЕАТР, В ТЕАТР». В следующее мгновение его ослепила яркая вспышка света, чья-то сильная рука схватила его за шиворот и прижала к дверце шкафа.

Отто яростно брыкался, крича: «БЕГИ! БЕГИ!» — и это, конечно же, относилось к Мэб.

Из яркого света донесся голос:

— Никуда я не побегу, гадкий мальчишка, а когда я действительно уйду, ты пойдешь со мной.

Луч света сместился в сторону. Отто по-прежнему ничего не видел, потому что глаза его на миг ослепли, но голос узнал. Это была Эльфина!

Она мертвой хваткой держала его за ухо, одновременно перебирая папки в открытом ящике.

Отто изо всех сил лягнул Советника Кринк и впился зубами ей в руку. Но Эльфина, даже не взглянув на свою жертву, крутанула ухо так, что мальчик взвыл от боли.

Тогда, понимая, что вырываться бесполезно, Отто изогнулся и выглянул в окно. К его ужасу, Мэб парила на ковре в паре метров от подоконника. В тусклом свете луны ее лицо казалось совсем белым.

Отто снова махнул ей, чтобы она улетала.

— Стой смирно, — рявкнула Эльфина. — Я знаю, кто ты такой. Ты Альбертов щенок, верно? Удачная находка! Будешь у меня заложником. Пока ты со мной, он не посмеет встать у меня на пути…

Она прочитала запись в папке.

— Исчезла без следа… Триста лет назад. — Араминта была первой сонницей! Сбежала от ответственности! С вами, с волшебками, всегда так! А тебя сюда прислал отец, правда? Сам прийти испугался? Кажется, я появилась как раз вовремя. Теперь я знаю, что нет смысла обшаривать речные трущобы в ее поисках. Есть и другой способ разрушить магию Врат. Я их открою, будь спокоен!

Отто опять оглянулся на окно.

— И не вздумай бежать, — огрызнулась Эльфина. — Пойдешь со мной.

Мэб за окном не было.


А В ЭТО ВРЕМЯ в театре…


А в это время в театр «Жемчужный Дуб», замаскированные под небольшое стадо овец, — результат оптического заклятия, наложенного мадам Морганой и Пинфраккой, — в полном составе прибыли члены семьи Тиш. Их сопровождала сама Моргана ле Грей.

— Где Отти? — спросила Долорес, едва переступив порог.

— Ушел разыскать кое-что для меня. Должен скоро вернуться, — ответил Альберт, предпочитая не говорить жене, что Отто уже очень сильно запаздывает.

Но тут в театр вошла Моргана, а с ней — худенькая девочка-волшебка, очень расстроенная, но старавшаяся держаться с достоинством.

— Это Мэб, — представила ее Моргана. — Они с Отто были в старом полицейском участке. Ей нужно что-то передать Альберту. Вынуждена с прискорбием сообщить, что Отто попал в плен к Эльфине.

Наступила гробовая тишина.

Потом Долорес яростно прошипела:

— Никчемный дурень! Гнусный двуличный болван! — адресовано это было Альберту.

Альберт дрожал всем телом.

— Отто цел и невредим, — продолжала Моргана. — Мэб слышала, как Эльфина говорила ему, что оставит его в заложниках, чтобы Альберт «не посмел встать у нее на пути». И еще Мэб должна что-то показать Альберту сама, только сама, так как думает, что именно этого хотел от нее Отто.

— Свяжитесь по стеклянному шару с Натаниэлем Крейном, НЕМЕДЛЕННО! — вскричала Долорес — Мне нужно как можно быстрее, СЕГОДНЯ ЖЕ, получить эту кошку! Потом я сама верну Отти. Ведьмица я или не ведьмица?! Я ПРЕВРАЩУ ЭТУ НЕГОДЯЙКУ В ЧЕРВЯКА И РАСТОПЧУ ЕЕ ПО ЗЕМЛЕ!


Отто и Эльфина


Эльфина впихнула Отто в роскошную карету с паровым двигателем и гербом Городской Ратуши на дверце. Туда же уселись и мистер Шесть с мистером Восемь.

— Домой, — велела Советник Кринк шоферу. И добавила, обращаясь к Отто: — И без глупостей, не вздумай бежать. С тобой может случиться несчастье, а мы ведь не хотим огорчать твоего дорогого папочку, верно?

А Отто о побеге и не думал — дверцы-то всё равно заперты. Они медленно ехали по Бульвару: большинство кафе были до сих пор открыты, какой-то оборванец продавал серебристые воздушные шары, которые в Городе называли «леталками». На глазах у Отто мужчина и женщина купили одну леталку, вместе взялись за веревочку и медленно приподнялись в воздух. Они неспешно плыли по Бульвару, улыбаясь и разговаривая. Отто подозревал, что это Небывалое явление, хотя до конца уверен не был.

Эльфина жила в очень дорогом доме напротив Зимних Садов. Ее квартира располагалась на самом верху. Когда они вошли в лифт — весь в зеркалах и вообще ужасно роскошный, — Отто сообразил, что впопыхах оставил свой ковер-самолет в старом полицейском участке.

В гостиной у Эльфины окна были такими большими, что казались стенами, сделанными из стекла. На другой стороне Бульвара мерцали в лунном свете заснеженные сады. Мистер Шесть и мистер Восемь куда-то исчезли.

— Мой Город, — важно сказала Советник Кринк, опускаясь в мягкое кожаное кресло. — Хороший вид, правда?

В центре огромного каменного стола лежал Кармидийский пергамент — тот самый, копию которого мистер Тиш давеча показывал сыну. Как и предсказывал Альберт, он уже начал рассыпаться.

— Твой дорогой папочка уже разгадал, что всё это значит? Дерево, расщепленное надвое, — это, без сомнения, Врата Араминты. Сейчас они заперты. Я открою их и сделаю так, что они никогда больше не закроются. Сперва я хотела заставить нашу героиню Араминту снять свое собственное заклятие, но, поскольку ее никак не удается найти, мне придется позвать на помощь кое-кого из Внешнего Мира. Сердце, разделенное пополам, — это Гора Разбитого Сердца. Сейчас она расколота надвое, и соединиться сможет только после очередного землетрясения. Тут беспокоиться не о чем! А вот тут — довольно симпатичные бабочки. Те самые, что в день летнего солнцестояния спускаются с гор, чтобы воссоединиться с любовью всей своей жизни. С ними тоже никаких проблем. Они все мертвы. Две полосатые кошки… Эта проблема тоже скоро будет решена. Я всё равно собиралась истребить всех кошек, чтобы ведьмицам было неповадно усиливать свои заклинания. Надеюсь, ты меня понимаешь… Удивительно, как низко люди могут пасть ради награды. Не забывай, экономика Города сильно пострадала после таинственных обвалов в шахтах, где добывали лунный камень.

Отто молчал. Каждое слово Советника Кринк вонзалось в него, как острый шип.

Тут зазвонил телефон.

— Ах, концерт! — восторженно воскликнула Эльфина, сняв трубку. — Завтра вечером?! Но это слишком рано, Седрик, за такое короткое время… хорошо, если он бесплатный, мы, конечно, не можем отказаться… нет, я ничего не слышала об этом театре… если не ошибаюсь, в давние времена был один балаган с таким названием… да, в Полудне… очень необычно… да, конечно, я приду, дорогой мой… У меня тут гость. Я его тоже приведу, можно? Да, я на несколько дней приютила сына одного моего старого друга… да, присматриваю за ним… Я так и знала, что ты не будешь возражать…

Она повесила трубку.

— Интересно… Ты об этом ничего не слышал? Наверно, какие-нибудь штучки волшебок…

— Сомневаюсь, — пробормотал Отто. — Волшебкам сейчас не до этого…

Но Эльфина не собиралась рисковать. Она позвала мистера Шесть и мистера Восемь и велела им идти с ней на концерт, а в конце арестовать организаторов.

Потом она противно хрустнула пальцами и вышла из комнаты. Отто остался один.

В кармане у него лежал портативный хрустальный коммуникатор. Отто сжал его в кулаке.

Эльфина вернулась с подносом, на котором стоял кофейник, две кружки и блюдо с целой горой бутербродов.

— Нет нужды морить тебя голодом, — сказала она. — Ты мне полезен, только пока жив.

Но Отто есть не хотелось. Во рту пересохло. К тому же в еде мог таиться подвох. Например, снотворное. Или еще что похуже…

— Не голоден? Ничего страшного, я съем твою порцию.

Отто никогда не видел, чтобы человек ел так быстро. Эльфина поглощала бутерброды очень аккуратно, но почему-то всё равно казалось, что она рвет их на куски, будто зубы у нее намного острее, чем у других людей.

Покончив с бутербродами, Советник Кринк облизала губы и зевнула, прикрыв рот ладонью.

— Если хочешь вздремнуть, — сказала она, — можешь прилечь на диван. Кстати, ванная вон там. Окна в ней нет.

Отто подумал и решил, что спать здесь еще более опасно, чем есть. Поэтому он остался сидеть, несмотря на то, что глаза у него слипались.

— Не хочешь, как хочешь, — сухо сказала Эльфина, уселась за письменный стол и принялась просматривать какие-то бумаги. Одни она подписывала, другие откладывала не читая, а время от времени поглядывала на Город, который уже называла своим.

Отто изо всех сил старался не уснуть.

— Как ты думаешь, что мне сделать с твоим отцом, когда я доберусь до него? — неожиданно спросила Советник Кринк, поворачиваясь на стуле. — В былые времена многих Кармидийцев казнили или отправляли в изгнание, во Внешний Мир.

Отто не нашелся, что ответить.

— Ты его любишь, правда? И он тебя любит, судя по тому, какую суматоху поднял в библиотеке, когда Шесть и Восемь хотели тебя забрать. А я вот никогда этого не понимала. Отцы, матери, любовь… Ерунда какая-то. Как и все разговоры о верности и чести. Ну почему ты к нему так привязан? Сидишь тут, как истукан. Он допустил, чтобы его людей продавали, как скот. Уж я-то знаю. Ведь это я их продаю…

— Нет, он не допускал! — вскричал Отто. — Он Кармидийский Король, и…

Он едва успел прикусить язык.

— …и что, малыш?

— Ничего. Вот он кто такой, понятно?

— Я тоже много врала о своем детстве. Но на самом деле мать меня бросила, а отец меня ненавидел. Вот почему мне так легко сделать то, что я намереваюсь. Я прикарманю деньги и смоюсь, как в свое время поступила моя дорогая мамочка. Я никогда никого не любила, и никто никогда не любил меня, кроме, конечно, нашего уважаемого Мэра, старого идиота…

И вдруг на Отто опять накатило — совсем, как тогда, в Архиве. В воздухе запахло рекой. Он очутился на барже. Женщина с длинными волосами склонилась над маленькой девочкой, сидящей на полу.

— Ты мое сокровище, — говорила женщина, ласково гладя девочку по лицу. — Ты мое сокровище, тобой я и богата. Деньги приходят и уходят, но любовь остается навсегда…

Маленькая девочка улыбалась.

Потом они обе что-то услышали и обернулись.

И Отто понял, кто это.

Картинка поблекла.

— Ты мое сокровище, — сказал Отто вполголоса, — тобой я и богата. Деньги приходят и уходят, но любовь остается навсегда.

— ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?!

— Это сказал не я, а совсем другой человек, давным-давно, когда вы были маленькой.

— Что ты несешь?!

Отто показалось, что он открыл клетку с кровожадным зверем. Советник Кринк взирала на него прекрасными грозными глазами, будто сквозь прутья решетки.

— Это была ваша мать, это она сказала. «Ты мое сокровище» — так она говорила.

Эльфина вскочила на ноги и смахнула бумаги со стола.

— МОЯ МАТЬ МЕНЯ БРОСИЛА, ОНА СБЕЖАЛА, — завопила она. — ДЛЯ МЕНЯ ЕЕ БУДТО НИКОГДА И НЕ БЫЛО!

— Я только повторяю то, что сказала она, — упрямо твердил Отто. — Может, она вас и не бросала, может, с ней что-то случилось, и она просто не могла вернуться.

— Подожди! — крикнула Эльфина. — сейчас я тебе кое-что покажу!

Она выбежала из комнаты. Отто, дрожа как осиновый лист, хотел было достать из кармана хрустальный коммуникатор, но Эльфина вернулась так быстро, что он не успел даже шевельнуться.

Советник Кринк скинула плащ, продемонстрировав роскошное серебристо-черное платье, потом хлопнула об стол перед Отто толстой книгой.

— Вот как я собираюсь открыть эти дурацкие Врата!

Книга называлась «Изобретение пороха».

— Я могу достать немного этой пакости. Он взорвется, как фейерверк, как очень-очень большой фейерверк, и пробьет в воротах такую дыру, что в нее проедет даже двухэтажный трамвай.

Но Отто не сдавался: теперь у него был против нее и щит, и меч: он видел баржу, освещенную фонарем комнату и женщину с маленькой девочкой на руках…

Он боялся, что Эльфина его ударит, но всё же постарался говорить как можно спокойнее:

— Она сказала: «Ты мое сокровище», сказала: «Деньги приходят и уходят, но любовь остается навсегда».

Эльфина мерила шагами комнату.

— Спокойной ночи, — прошипела она. — Глупый мальчишка!

Потом схватила книгу и ушла.

Отто остался в темноте.


Долорес и Виштакка


В театре «Жемчужный Дуб» всю ночь никто не сомкнул глаз. Моргана ле Грей срочно вызвала Натаниэля Крейна, и он привел кошку для Долорес. Вскоре прибыли Милли Пышкинс и дедушка Кулпеппер. Они приехали в красно-золотом фургончике, на котором мадам Пышкинс обычно развозила торты.

Ведьмицы поднялись на сцену и принялись тренироваться в колдовстве. Кошку звали Виштакка.

— Попробуем еще раз, — терпеливо говорила Моргана. — Вы должны мысленно произнести слова заклинания и смотреть Виштакке прямо в глаза. Виштакка в свою очередь смотрит на объект, в данном случае кусок торта. Виштакка, ты готова?

Виштакка с интересом взирала на окружающих. Видимо, была готова…

Долорес подвязала волосы несколькими разноцветными шарфами, найденными в костюмерной. Один из них был украшен маленькими серебряными колокольчиками. На ней было длинное пурпурное платье с серебристым поясом, также из костюмерной. Выглядела она потрясающе.

Сосредоточенно нахмурившись, Долорес уставилась на Виштакку. Виштакка уставилась на торт.

— Получается! — воскликнула Моргана ле Грей.

Торт заколыхался, как будто был сделан из желе, и вдруг вспыхнул ослепительными языками пламени. Потом огонь угас, а торт остался на прежнем месте. Только теперь он стал другим. Превратился в камень.

Долорес с победным видом обернулась в Моргане.

— Никогда не видела, чтобы кто-нибудь так быстро освоил такое трудное заклинание! — сказала Моргана — Почтительнейше поздравляю! Со временем оно развеется, но на первых порах я никому бы не рекомендовала его есть. — Она имела в виду торт.

— А теперь я пойду искать Отти, — заявила Долорес.

Мадам Пышкинс и Моргана устало вздохнули: почти всю ночь напролет они удерживали Альберта Тиша и бабушку Кулпеппер от этого опрометчивого шага.

— Вы понятия не имеете, где он, и вас арестуют раньше, чем вы успеете выбраться из Полудня, — сказала Милли Пышкинс.

— Пусть только попробуют! — отрезала Долорес, которая, похоже, отбросила всю свою прежнюю Добропорядочность.

— Отто нужен Эльфине как заложник, — не сдавалась Моргана — Она непременно даст о себе знать; тогда мы и решим, что делать.

Долорес схватила Виштакку и прижала ее к лицу. На Альберта Тиша, бабушку Кулпеппер, дедушку Кулпеппера, мадам Пышкинс, Моргану ле Грей, Мэб и сгоравшего от гордости за своего питомца Натаниэля Крейна взирали две пары неумолимых глаз.

— Кое-что можно сделать уже сейчас, — заявила Долорес.


Бабушка Кулпеппер присматривала за близнецами. Мадам Пышкинс кормила Мэб особым тортом под названием «Малиновый Оживитель»; его надо было откусывать маленькими кусочками и тщательно пережевывать. Натаниэль Крейн, закончив дела с передачей Виштакки, слонялся без дела. Зебби сидела у него на голове.

— Мистер Крейн, вам нездоровится? — вежливо осведомилась бабушка Кулпеппер. — Вы бледны и весь дрожите. Вы бы лучше шли домой. Не нужно уходить от нас при дневном свете, вас могут заметить, и вы нас всех выдадите.

— Не волнуйтесь за меня, мадам, — усмехнулся мистер Крейн. — Никто не увидит Натаниэля, если он этого не захочет.

Натаниэль врал. Ибо имел в виду другой свой облик — ту часть своей личности, которая была похищена. Он осторожно стиснул пальцы на щиколотке Зеборы.

Альберт Тиш и дедушка Кулпеппер вышли из гардеробной, где уединились на важное совещание. Все, за исключением Долорес, выжидательно уставились на них.

— Надо вызволить мать Эльфины из тюрьмы, — заявил Альберт. — Мы считаем, что она и есть Араминта.

И тут хрустальный коммуникатор вспыхнул.

— Отто! — в один голос вскричали Альберт и Долорес.

Это и впрямь был Отто. Он сидел в какой-то страшной темной комнате, уставленной мрачной мебелью.

Долорес выхватила хрустальный шар у Альберта.

— Отти! Ты цел? Где ты?

— В квартире, — прошептал Отто. — В ее квартире. Слушай, папа, она придет на концерт. Хочет всех арестовать. Возьмет меня с собой. А Мэр…

— Мы тебя вызволим, — пообещал Альберт.

— Я вызволю, — сказала Долорес.

— И еще, папа, я хочу тебе сказать о Вратах…

Внезапно внутри шара вспыхнул яркий свет.

Отто отвернулся, и все увидели, как его пальцы сомкнулись на шаре — словно он пытается вырвать его у кого-то из рук. Картинка помутнела. Театр огласился криками ужаса. Потом лицо Отто исчезло, вместо него на собравшихся смотрела Советник Кринк.

— Я тебя вижу, Альберт Кармиди, — сказала она. — Твой щенок, которого ты так любишь, у меня в руках. Если хочешь увидеть его снова, приходи завтра на концерт в театр «Жемчужный Дуб». Предлагаю обмен. Тебя — на него.

— Виштакка! — скомандовала Долорес.

— На расстоянии вы ничего не сделаете, — шепнула Моргана. — Для колдовства надо находиться лицом к лицу.

— Доброй всем ночи, — проговорила Эльфина. — И приятных сновидений.

Коммуникатор погас.

Еще с минуту все всматривались в хрустальный шар.

— Если хочешь, иди за Араминтой, — сказала Долорес Альберту, глядя куда-то в сторону. — Делай, что хочешь. Но эти твои предсказания — чушь собачья. Спасай Араминту, лови двух бабочек, ищи двух кошек, делай всё что угодно, только возвращайся к концерту, чтобы сдаться ей. Сделай хоть это для своего сына!


Каменная кошка


Что это такое? — спросила Эльфина.

— Хрустальный коммуникатор, — признался Отто.

— Как он действует?

— Не знаю. В него надо говорить.

Впрочем, сказав это, он не выдал никакой тайны.

Эльфина задумчиво крутила стеклянный шар в длинных пальцах.

— Интересно, — пробормотала она.

— У волшебок есть много интересных вещей, — сказал Отто, от усталости потеряв всякую осторожность. — Такими шарами пользуются ведьмицы.

— Теперь всё это пойдет на продажу, — заявила Эльфина, убирая хрустальный шар в ящик письменного стола. — Ложись спать. Утром у нас встреча с очень важным гостем.


И Отто снова остался один в мрачной, темной комнате. Он прилег на диван. Поворочался немного, встал и поднял с пола мягкий коврик. Хотел накрыться им, но вдруг понял, что это волчья шкура. С тяжелым сердцем он выпустил ее из рук, и шкура соскользнула обратно на пол.

Потом Отто нащупал у себя на груди что-то теплое. Это было украшение, выпавшее из папки матери Эльфины. Вещь была довольно большая и массивная, но, тем не менее, он совсем забыл, что надел ее на шею.

Отто подошел к окну. Небо на востоке начало бледнеть. В тусклых рассветных лучах он принялся разглядывать свою находку. Это была резная каменная кошка, сделанная из очень черного, очень твердого камня, который иногда находили шахтеры, — он назывался обсидианом. Лапы кошки были украшены лунными камнями, в глазах горели рубины. И она была теплой. Теплее, чем он сам. Почти живой.


МИСТЕР Слейт


Разбудил Отто громкий стук в дверь квартиры. Эльфина промчалась через гостиную, чтобы открыть. Она что, даже спит в плаще?!

— Вставай, маленький волшебка, — бросила она через плечо.

У Отто ныло всё тело, болела голова. Сегодня вечером его семью арестуют!

«Будь гордым», — сказал он сам себе, надеясь, что Мэб благополучно добралась до театра.

В комнату вошел мистер Шесть, а с ним — человек в странном костюме и с портфелем в руках. Вид у незнакомца был такой, будто он проделал очень долгий путь под открытым небом. Брюки запачкались и порвались, ботинки совсем истрепались, лицо заросло щетиной…

— Входите, мистер Слейт, — расплываясь в улыбке, прощебетала Эльфина. — Надеюсь, ваше путешествие было приятным.

Незнакомец тяжело опустился в кресло. Ответ, несомненно, был отрицательным.

— Отто, мистер Слейт прибыл из Внешнего Мира, чтобы посмотреть на наш прекрасный Город, — сказала Эльфина, не переставая лучезарно улыбаться. — Он провел в пути много дней. Мистер Шесть встретил его в горах и провел к нам через туннели. Мистер Восемь, полагаю, несет его палатку и прочий багаж. Разрешите предложить вам чашечку кофе и завтрак, — добавила она, обращаясь к гостю. — Не хотите ли бифштекс?

— Только кофе, — слабым голосом пролепетал мистер Слейт и расстегнул портфель.

Отто с интересом покосился на таинственное содержимое портфеля. Черная коробочка с кнопками, на которых написаны цифры. Еще одна маленькая коробочка, немного другой формы, с короткой палкой наверху. Что-то вроде плоской пишущей машинки.

— Мне надо поговорить по важному делу, — сообщил мистер Слейт.

— Уборная вон там.

— Да нет, мне надо позвонить по телефону.

— Телефон на тумбочке.

— Нет, нет, по моему телефону. — Он вытащил одну из коробочек.

— Ах да, конечно, — воскликнула Советник Кринк. — Ваш мубильный телефон.

— Мобильный, — поправил ее мистер Слейт.

Он нажал несколько кнопок и поднес коробочку к уху.

С ума сойти! На ней же даже проводов нет!

Как Отто и ожидал, телефон не работал.

— Горы мешают, — услужливо пояснила Советник Кринк. — Когда-нибудь мы построим здесь много-много всего полезного. Пойдемте, посмотрим Город. Отто, пойдешь с нами; только загляни сначала в ванную. Я присматриваю за маленьким Отто, мистер Слейт, взяла его погостить на денек». Он сын моего старого друга.


Вскоре после этого мистер Слейт, слегка оживший после чашечки кофе, и маленький Отто, сгоравший от нетерпения, в сопровождении Советника Кринк и городовых спустились в лифте на улицу.

Они сели в большой паровой автомобиль. Мистер Шесть — за руль, а мистер Восемь — рядом с Отто.

— Мистеру Слейту принадлежат казино и парки развлечений во Внешнем Мире, — сказала Эльфина, обернувшись к Отто. — По всему миру! Я искала делового партнера и нашла его. Он хочет организовать для туристов ознакомительные поездки в наш Город. Они будут приезжать сюда через Врата. И останавливаться в новых отелях, которые я построю. Увидят шоу волшебок, посмотрят Город.

— «Деньги приходят и уходят», — напомнил ей Отто.

— Мистер Слейт — бессердечный деловой человек. Такой же бессердечный как и я, — отрезала Эльфина. — Мистер Слейт, Отто необычайно мал. Боюсь, он никогда не вырастет большим.

В этот миг мистер Слейт не выглядел таким уж бессердечным. Прижавшись носом к стеклу, он от изумления раскрыл рот.

— Невероятно! Там лежит снег! А вон там, смотрите, летают тропические попугаи! Как вы этого добились? Черт возьми, только посмотрите, какая громадная птица! Вот это да! И она тащит шину! А когда они садятся, то всегда так кувыркаются?

— Довольно часто, — ответила Эльфина. — Это символ Города — птицы-упаковщики.

— Никогда прежде не видел, чтобы вода текла в гору! А эта мостовая прозрачная! А под ней что — аквариум? А это здание вращается, мне нравится… Только его лучше отсюда убрать — давайте поставим его где-нибудь в другом месте… Ну и юмористы живут у вас в Городе! Я хоть сейчас назову вам шестерых миллионеров, которые захотят приехать сюда и купить всю эту улицу. Устроим здесь несколько баров с гамбургерами. А эти деревья оставим, они довольно красивые.

— Рада, что вам у нас нравится.

— Нравится?! Не то слово! Здесь грандиозно! А овцы у вас всегда вот так гуляют по улицам? Смотрите, вон у тех на шеях золотые цепочки. Они что, ходят в магазины?

Мистер Слейт понятия не имел, что в эту минуту смотрит на представителей грозного клана четырехрогих Гебридских овец, заигрывать с которыми не рекомендуется ни при каких обстоятельствах.

— Конечно, многое придется изменить, — продолжал он, пылая энтузиазмом. — Почему это у вас нет школ?.. Ну, да это не беда. Ух ты! Смотрите, какая громадная улитка! Там, где я живу, улитки совсем маленькие… Ой, на ней кто-то едет! А посмотрите туда! Человек спускается со стены по веревке! Он что, акробат? Да еще с ворохом покупок! А какая изумительная резьба! И одежда — как они все живописно одеты! Местным жителям придется привыкнуть к тому, что их будут фотографировать…

И так далее в том же духе…

А Отто тем временем глядел в окно и тоже увидел кое-что неожиданное. По улице вышагивал дедушка Кулпеппер в накладной бороде. Рядом с ним шел еще один человек, тоже бородатый. Отто присмотрелся и понял, что это папа.


В тюрьме


Отто не ошибся. Это и в самом деле были дедушка Кулпеппер и Альберт. Вооружившись поддельным рекомендательным письмом (его создали ведьмицы по специальным магическим технологиям), они направлялись в Городскую Тюрьму. Путешествие оказалось нелегким: им пришлось несколько раз пересесть с трамвая на трамвай, и всякий раз, проходя мимо плакатов с изображением мистера Тиша, развешанных чуть ли не на каждом дереве вдоль Бульвара, они дрожали от страха.

Но до цели всё-таки добрались.

Ворота тюрьмы, как и положено тюремным воротам, были огромными и негостеприимными. Мрачный стражник открыл маленькую боковую калитку.

Дедушка Кулпеппер важно кашлянул и извлек из кармана удостоверение сотрудника Городской Ратуши. Фотография на удостоверении была сделана несколько лет назад, когда дедушка еще работал в Мэрии. На ней у дедушки была борода, хоть и не такая окладистая и колючая, как сейчас.

— Главный Бухгалтер, — прочитал стражник, бдительно вглядываясь в посетителей.

— Меня зовут Исидор Кулпеппер, я Главный Бухгалтер Мэрии, и у меня при себе Рекомендательное Письмо глубокоуважаемого Министра Модернизации Эльфины Кринк, указывающее, что вы должны незамедлительно передать в наше распоряжение заключенного номер Г5ВЩРБ2ЭЮЯ. Она нужна для установления подлинности некоторых документов.

— А это кто такой? — осведомился стражник.

— Это наш эксперт по графологии, Профессор Каллиграфе. Глубокоуважаемый Министр Модернизации полагает, что заключенный номер Г5ВЩРБ2ЭЮЯ может определить, являются ли подлинными некоторые бумаги, хранящиеся в Ратуше. Насколько я знаю, этот заключенный сам был осужден за подделку документов.

Дедушка Кулпеппер извлек письмо. Оно было испещрено гербами и печатями с птицами-упаковщиками. Размашистая подпись занимала половину страницы.

— Мне не приходилось сталкиваться с такими запросами, — с сомнением проговорил стражник. — Приведу-ка я лучше шефа. Он и раньше получал письма из Ратуши, он лучше меня разберется что к чему.

Альберт скрипнул зубами, а дедушка Кулпеппер с непринужденностью истинного волшебника извлек неведомо откуда толстенную пачку денег.

— Я уполномочен предложить вам некоторую сумму в возмещение накладных расходов, — заговорщицки подмигнул он стражнику. — И, между нами говоря, я полагаю, что глубокоуважаемый Министр намеревается освободить этого заключенного по неким э-э-э… сентиментальным соображениям. Возможно, он является ее дальним родственником. У них одинаковые фамилии. Но это, сами понимаете, только догадки…

Стражник потянулся за деньгами.

— Мы с удовольствием компенсируем ваши затраты, как только заключенный окажется ЗДЕСЬ, — ласково произнес дедушка Кулпеппер, и его рука таинственным образом опустела.

Стражник ушел, захлопнув за собой калитку.

— Не волнуйся, — шепнул дедушка Кулпеппер. — Он возьмет деньги.

Дедушка Кулпеппер редко ошибался в оценках тонкостей человеческой натуры. Через пятнадцать долгих минут калитка снова отворилась, и из нее вышел стражник, а вместе с ним — высокая седовласая женщина в черной тюремной робе.

Пока дедушка Кулпеппер подписывал необходимые бумаги и компенсировал бдительному стражнику его затраты, Альберт взял женщину под руку и вывел ее из тени тюремных ворот.

Лицо женщины было изборождено глубокими морщинами. Она заморгала, щурясь на ярком солнце, и Альберт увидел, что глаза у нее широкие, чуть раскосые, а в зрачках вспыхивают зеленые и черные искорки. Всего один раз в жизни он видел человека с точно такими же глазами. Женщина заслонилась от солнца рукой. И на тыльной стороне ладони, чуть ниже костяшек пальцев, Альберт увидел родимое пятно в форме бабочки — правда, выцветшее и потускневшее.

К ним подошел дедушка Кулпеппер.

— Ну, так кто же вы, ребята, такие? — спросила женщина, сплевывая на землю жеваные листья кровяники.

— Почтительнейше приветствуем вас, — сказал Альберт. — Мы знаем, кто вы такая. Я Альберт Тиш, а это мой тесть, Исидор Кулпеппер. Ваш народ нуждается в вас!

— Мой народ! Нет у меня никакого народа…

— Мы знаем, что вы Араминта, Кармидийская Королева, вы возвели Врата, которые спасли нас от истребления, вы одна из величайших Кармидиек в истории.

Женщина снова сплюнула.

— Милые мои, с тех пор много воды утекло. Я сменила немало имен. Что вам от меня нужно?

Альберт попытался объяснить:

— Есть люди, которые хотят уничтожить заклятие Врат. Может быть, в эту самую минуту они ищут вас, чтобы силой заставить вас помогать им. Весь Город в опасности.

— Я владела лавкой, была официанткой, заклинала змей, держала таверну, разводила соколов… После меня пришло немало людей точно с такой же меткой…

— Вам известно, что сейчас происходит с Кармидийцами?

— Мы там газет не читаем, дорогуша. Ничего до нас не доходит!

Они приближались к Бульвару.

Вдруг на мостовую перед ними с грохотом свалилась ржавая железяка. В небе с виноватым видом кружили две птицы-упаковщика. Они спустились, подхватили железяку с двух сторон и попытались взлететь, изо всех сил хлопая крыльями и жалобно крича.

Араминта покатилась со смеху. Альберт и дедушка Кулпеппер вели ее по улице, а она всё смеялась и смеялась. И по щекам ее струились слезы.

Альберт, вспотев под накладной бородой, хотел что-то сказать. Но дедушка Кулпеппер жестом остановил его.

— Потом, — шепнул он.

Так они и шли через весь Город, проталкиваясь через толпы покупателей у лотков. Араминта указывала то на одно, то на другое и громко смеялась. Смех был безумным, и мистеру Тишу хотелось кричать от отчаяния.

— Мне надо найти мою девочку, — вдруг заявила Араминта. — Ее отец обманул меня — не смог перенести, когда узнал, что я волшебка. Да и кто смог бы?! Когда он понял, что я останусь молодой, даже когда он состарится, что я навсегда останусь свободной — получеловеком, полуколдуньей, — он меня возненавидел. Считал, что, раз у меня есть магические силы, я могу сделать его богатым. Потом он бросил меня сюда. Они забрали мой талисман. Вот почему я состарилась. И сейчас для меня важна только моя девочка. Я живу только ради нее, понятно?

Тут они подошли к театру, и им навстречу высыпали с нетерпением ожидавшие их возвращения Долорес, бабушка Кулпеппер, мадам Пышкинс, Моргана ле Грей и Мэб. Араминта внимательно оглядела их, переводя взгляд с одного лица на другое, а когда заметила Мэб, такую маленькую и светловолосую, то зарыдала с новой силой.

— Он забрал мою девочку, мое сокровище. Любовь остается навсегда, понимаете? Найдите ее! Мне нужно кое-что ей передать, это очень важно, меня обыскали, но я спрятала это во рту. Она не знает, кто она такая. Найдите ее! Это всё, чего я хочу!

— Думаю, мы сумеем вам помочь, — сказал Альберт.


Концерт


Весь день напролет Город шумел и бурлил. Многие жители, с нетерпением ожидавшие любимого праздника Середины Лета, увидели афишу с объявлением о концерте и решили, что неплохо было бы сходить вечером в Полудень. В конце концов, делать всё равно больше нечего…

Слухи докатились и до Кармидийцев. Одни говорили, что в таинственном концерте примет участие сам Король. Другие смеялись над ними.

Эймос и Лидия слетали к горным убежищам, в которых укрылась большая часть Кармидийцев. Для участия в концерте позвали танцоров. Приглашали всех, у кого хватало смелости на столь опасное путешествие.

Отец Альберта, Корнелиус, всё еще отказывался верить, что Кармидийский Король — не кто иной, как его сын. Но жена настояла, чтобы он пошел на концерт. С наступлением сумерек они вошли в Город со стороны Крутосклона и направились к театру. Их сопровождала мисс Чёлкинс.

Близился вечер. Горожане толпами шли по Бульвару и вливались в свежевыкрашенные двери театра. Кармидийцы украдкой проскальзывали через пожарный вход, откуда мадам Моргана провожала их на галерку.

Для особо почетных гостей — Министра Модернизации, Мэра, незнакомого человека странного вида, маленького мальчика, мистера Шесть и мистера Восемь — приготовили специальную ложу, а мадам Пышкинс лично встретила их у входа в театр.

Увидав мадам Пышкинс, Отто чуть было не окликнул ее по имени. Но та прижала палец к пухлым губам.

— Если вам что-нибудь понадобится, дайте нам знать, — сказала она Мэру. — Надеюсь, наше представление вам понравится.

— Спасибо, — поблагодарил Мэр Крамб.

— Здесь есть человек по имени Альберт Тиш? — спросила Эльфина. — Мне нужно ему кое-что передать.

— Очень жаль, но я всего лишь билетерша, — сокрушенно покачала головой мадам Пышкинс.

Отто молча сел на свое место.

Эльфина громко ахнула. Отто проследил ее взгляд: Министр Модернизации, как завороженная, смотрела на закрытый занавес.

— Что с тобой, дорогая моя? — забеспокоился Мэр Крамб.

— Ничего, отстань, — огрызнулась Эльфина и обернулась к мистеру Слейту: — Это место — настоящие трущобы. Напрасно я привела вас сюда! Наш «Метрополитен» на Бульваре гораздо интереснее.

Выжидательный ропот в зрительном зале стал громче. Джаз-банд закончил настраивать инструменты.

За спиной у Отто громко пыхтели мистер Шесть и мистер Восемь, которых Мэр не удосужился пригласить сесть.

Занавес раскрылся, и две половинки вышитого на нем дерева разъехались к кулисам.

— Вы оцепили здание? — шепотом спросила Эльфина.

— Так точно, Министр, — браво отрапортовал мистер Шесть и чихнул.

— Вы умножились, как я вам велела?

— Так точно! Умножились и простудились. Нам следует беречь силы. Мы не должны умножаться так часто! Мы слабеем. Нам нужен выходной…

— Чушь. Две тысячи триста четыре раза — это не так уж много. Как только концерт окончится, арестуйте всех. И танцоров, и музыкантов, и эту билетершу. Всех до единого!

У Отто заныло сердце — он увидел маму. Она стояла на сцене, совсем одна, и на ней было очень красивое платье — пурпурное, серебряное, золотое.

— Мэр Крамб, Министр, леди и джентльмены, — обратилась Долорес к публике. — Мы начинаем наш вечерний концерт с бальных танцев, поставленных специально к этому случаю.

— К какому случаю? — пробормотала Эльфина.

— Наш первый танец называется «За деньги ничего не купишь». Благодарю за внимание.

Долорес церемонно поклонилась, свет погас и снова вспыхнул. На сцену вышли танцоры, держащие в руках огромные золотые монеты. Дирижер взмахнул палочкой, и грянула музыка. Была она причудливая, какая-то неземная. Танцоры на сцене кружились всё быстрее и быстрее.

Дверь в ложу скрипнула. Отто обернулся и увидел Натаниэля Крейна. Натаниэль был не один. На руках он держал Зебору. Малышка сладко спала.

Отто подскочил в кресле, но железная рука мистера Шесть тут же усадила его обратно.

Натаниэль ничего не говорил. Он казался тяжелобольным, дрожал всем телом, зубы его стучали. Он просто стоял, держал Зебору и глядел на Эльфину.

— Откуда мне знать, что этот ребенок умеет летать? — прошипела Эльфина.

Отто вскрикнул от ужаса. Натаниэль заметил мальчика, и его лицо исказилось от горя и стыда.

— Значит, она до тебя всё-таки добралась, — пробормотал он. — Я это видел, где-то в темноте…

— Откуда мне знать, что этот ребенок умеет летать? — повторила Эльфина, и мистер Слейт с Мэром обернулись к ней.

В этот миг оркестр заиграл еще громче. Танцоры сложили монеты в высокую кучу и стали карабкаться на нее. Зебби хныкнула и принялась извиваться.

Отто потянулся к сестренке, но мистер Шесть заломил ему руку за спину.

— Не нравишься ты мне, — дружески сообщил он мальчику.

— Дорогая моя, оправданно ли столь э-э-э… грубое обращение с э-э-э… ребенком? — тихо спросил Мэр Крамб, глянув на Отто.

Эльфина пропустила его слова мимо ушей.

Зебби вырывалась всё сильнее.

Натаниэль выпустил девочку, должно быть, надеясь, что со сна она далеко не улетит и он легко сумеет поймать ее снова.

Малышка взмыла вверх и тихонько уткнулась в потолок ложи.

— Отдайте мой талисман, — потребовал Натаниэль.

Глаза у мистера Слейта выпучились, как два шарика для пинг-понга.

— Отдайте! — прошипел Натаниэль.

— Зебби! — крикнул Отто, и мистер Шесть зажал ему рот потной ладонью.

Эльфина достала что-то из кармана. Отто заметил, что это резная фигурка кошки, примерно такая же, как та, что висела у него на шее, только поменьше и без драгоценных камней.

Натаниэль выхватил фигурку у Эльфины из рук. Казалось, он умирает с голоду. Он прижал статуэтку к губам, и его очертания начали расплываться. Мэр Крамб и мистер Слейт ахнули от ужаса.

Оркестр оглушительно громыхнул тарелками. Один из танцоров добрался до вершины денежной груды, замешкался там на секунду, покачнулся и снова скатился на пол.

Свет на мгновение погас.

Когда он снова вспыхнул, Натаниэль исчез, а Зебби окончательно проснулась и птичкой выпорхнула из ложи.

Эльфина кинулась за ней. Но не тут-то было! Снизу никто не увидел маленькой рыжеволосой девочки, медленно всплывающей к самому куполу крыши.

— Ты знаешь эту девчонку, да? Ты называл ее по имени! А ну, позови еще раз! Зови сейчас же! — выкрикнула Эльфина, глядя на Отто.

Мистер Шесть услужливо убрал ладонь со рта мальчика.

Отто молчал.

— Эта малявка должна сию же секунду спуститься сюда, — прошипела Эльфина. — Хочешь, чтобы я убила твоего отца, когда доберусь до него?

— Хильдегарда, иди сюда, — позвал Отто. От страха его голос внезапно сел. Зебби по спирали улетала всё выше и выше.

— Хильдегарда, — еще раз позвал Отто, впрочем, не слишком громко — вдруг сестренка откликнется!

— Ничего страшного, — рявкнула Эльфина. Кое-кто из зрителей в партере начал поглядывать в ее сторону. — Что взлетело вверх, рано или поздно спустится вниз. Мои полицейские поймают ее, когда этот балаган закончится.

Долорес вышла на сцену, чтобы объявить следующий танец. Он назывался «Застывшее войско».

Стало темно, по залу прокатилась барабанная дробь. Отто потерял Зебби из виду. Потом в зале снова вспыхнул свет, и он увидел ее уже под самым куполом. Но теперь девочку заметил и кое-кто из Кармидийцев. Они перешептывались и указывали на нее пальцами.

На сцену вышли двое танцоров. У одного на спине была вышита огромная цифра 6, у другого — 8. Они принялись прохаживаться взад и вперед нелепой неуклюжей походкой; с галерки послышался шепот и смех.

— У этого представления есть особый смысл? — спросил мистер Слейт. — Пожалуй, мне надо вернуться домой и еще раз обдумать условия сделки. И как можно скорее.

Никто ему не ответил.

Отто заметил мадам Моргану. Она шла по проходу с Пинфраккой на руках. Из дверей напротив в зрительный зал вошли бабушка Кулпеппер и мадам Пышкинс, всё еще в костюме билетерши. На плече у бабушки Кулпеппер сидел толстый кот Шиннабак. Казалось, они размещаются в зале согласно какому-то плану.

Под разудалую музыку шестерка и восьмерка взялись за руки и высоко подпрыгнули. На сцену высыпало еще несколько танцоров. Все они стали с топаньем скакать вокруг.

— Сорок восемь! — крикнули с галерки. Танцоры напустили на себя самый глупый вид.

— Почему у этих ребят номера? — озадаченно пробормотал мистер Шесть у Отто за спиной.

Эльфина яростно хрустнула пальцами.

— Замолчите, идиот.

— Но, милая моя, — недоуменно проговорил Мэр Крамб, — я как раз собирался задать тот же вопрос.

Отто понял, что Моргана и Пинфракка к чему-то готовятся. Его сердце тревожно заколотилось.

Музыка зазвучала оглушительно громко. «Бум, тра-та-та, БУМ!» — грохотали барабаны.

В театре становилось всё теплее и теплее. Казалось, сам воздух в зале ожил. Порыв горячего ветра, похожий на жаркое дыхание пробудившегося после долгой спячки вулкана, пролетел над горожанами и опалил Кармидийцев на галерке.

— Что происходит? — крикнула Эльфина.

Но, не успела она закончить фразы, как порыв ветра стих, словно и не бывало, и ее голос эхом прокатился по безмолвному залу. Танцоры на сцене застыли, как статуи. Оркестр затянул заунывную мелодию. Танцоры не шевелились.

И тут из-за кулис выбежала девочка с длинными волосами, вуалью струившимися у нее за спиной. Отто прикусил губу. Это была Мэб, одетая в очень красивое черное платье. В изящном танце она скользила между неподвижными фигурами артистов.

С галерки донеслись бешеные аплодисменты. Даже кое-кто из горожан захлопал.

Занавес закрылся.

— Прекратите этот балаган, — прорычала Эльфина мистеру Шесть и мистеру Восемь. — Перекройте все выходы и немедленно арестуйте всех до одного!

Мистер Шесть и мистер Восемь не отвечали.

Мэр и Эльфина обернулись к ним.

— Это приказ, — сказал Мэр Крамб, впрочем, не очень уверенно.

Ни звука в ответ.

Отто набрался смелости и бросил взгляд через плечо. Потом, всё больше удивляясь, протянул руку и пальцем ткнул мистера Шесть в толстое пузо.

Мистер Шесть слегка покачнулся и продолжил невозмутимое созерцание чего-то невероятно важного, находящегося где-то по ту сторону горизонта.

— Какого… — воскликнула Советник Кринк.

— Зебби! — позвал Отто.

Но малышка совсем растерялась. Она уперлась в резной потолок и принялась жалобно звать тонким голоском:

— Мама! Мама! Геппи! Геппи!

— Будьте добры, оставайтесь на своих местах, — воззвала к зрителям Долорес, тревожно поглядывая на потолок. — Прежде чем концерт продолжится, один человек хотел бы сказать вам несколько слов.

На сцену поднялся дирижер — худощавый человек в поношенном фраке. Устало вздохнув, он повернулся лицом к публике. До сих пор он не оставлял надежды на то, что предсказание неизвестного Кармидийца окажется верным, что осуществится иной вариант будущего, полный загадок, тот, в котором Эльфина будет повергнута. Но теперь надеяться было больше не на что. В его силах было сделать только одно — предупредить народ.

— Меня зовут Альберт, я Кармидийский Король, — заговорил он. При звуке его имени и горожане, и Кармидийцы тревожно притихли.

Отто помахал Зебби рукой.

Эльфина, наконец, перестала трясти и пинать мистера Восемь и схватила Отто за плечо. Отто укусил ее за палец. Взвыв от боли, Советник Кринк замахнулась на мальчика, но мэр Крамб перехватил ее руку.

— Успокойтесь, дорогая моя, — пробормотал он. — Вы не в себе.

— Министр Модернизации лгала вам о том, что происходит на дорогах и в шахтах, — говорил между тем Альберт. — В ямах и обвалах виноваты отнюдь не волшебки. — Он поднял руку, приглашая кого-то из-за кулис, и на сцену, зажмурившись в ярком свете прожекторов, вышел Меграфикс.

— Это Меграфикс, один из тех, кого мы, Кармидийцы, с гордостью называем нашими предками из уважения к тому факту, что они жили здесь задолго до нашего появления и выкопали все туннели и пещеры в окрестных горах и во множестве других мест. Он и его собраться были захвачены в плен, их силой заставили копать ямы на дорогах и устраивать обвалы в шахтах.

Никто из горожан (да и почти никто из Кармидийцев) никогда не видел пещерника. Меграфикс, испуганный, но полный достоинства, возвышался над Альбертом, как гора. В когтистой лапе он сжимал обломок скалы величиной с рояль.

— Откуда нам знать, что это правда? — выкрикнул один из зрителей, с виду шахтер.

Меграфикс уронил камень, и тот с грохотом проломил сцену.

— Этот камень из-под вашего Бульвара, — сказал Меграфикс — Мои собратья ждут возле театра. Они принесли еще много таких камней.

Может, кто-нибудь из публики еще сомневался в его словах, но они предпочли оставить свои сомнения при себе.

— А теперь разрешите представить вам женщину, которая знает о Городе — о нашем Городе — больше, чем кто бы то ни было, — выкрикнул Альберт. — Это Араминта!

Галерка изумленно ахнула.

Из-за кулис вышла Араминта.

— Я Араминта, Кармидийская Королева, — заговорила она. Голос у нее было сухой, будто пропитанный пылью. — Я уже слышала немного о том, что здесь происходит. Слышала, что волшебок выселяют из родных домов, заставляют участвовать в балаганных представлениях. Слышала, что скоро сюда придут жители Внешнего Мира и отберут у нас Город. Пострадаете даже вы, горожане, считающие, что знаете всё на свете. Ничего-то вы не знаете! Ваш город полон волшебства.

Мэр обернулся к Эльфине.

— Мне всё равно, поверите вы или нет, но я вас предупреждаю, — продолжала Араминта. — А мне надо найти моего ребенка, дочку, которая родилась на барже в Краснолунье почти тридцать лет назад. Я была в тюрьме и не могла вернуться домой.

Эльфина вскочила с кресла и перегнулась через барьер ложи. Ее пальцы впились в толстый бархат перил, и он порвался, как бумага.

— Теперь моя дочь — взрослая женщина, — говорила Араминта — Она где-то здесь, в Городе. Может быть, даже сидит в этом театре. Я прошу ее: подойди ко мне. Я дни и ночи мечтала о встрече с ней. Она — сумеречница, как и я.

Ее голос брал за душу.

Араминта подошла к краю сцены.

— Она этого не знает. Меня увели от нее, когда ей было всего шесть лет. У меня есть вещь, очень нужная ей, ее талисман. Мой собственный талисман отобрали в тюрьме, но этот я спрятала. Он принадлежит ей. Это секрет сумеречников, место, где хранится наша энергия. Мать всегда вырезает такой талисман для своего ребенка.

Араминта обвела публику взглядом и подняла руку. На ее ладони блеснул какой-то черный предмет на тонкой серебряной цепочке.

— А-РА-МИН-ТА! — принялись скандировать Кармидийцы.

Тут за кулисами, у самого занавеса, Отто увидел свою мать с серой кошкой на руках. Возле нее стоял дедушка Кулпеппер и крепко держал Гепси, которая отчаянно вырывалась и показывала пальчиком на потолок.

— Не дайте им разрушить наш Город ради денег, как разрушили мою жизнь! — вскричала Араминта. — Вы всю жизнь были разделены надвое, но что, если ненавистный враг на самом деле скрывается в наших сердцах?

Высоко под потолком жалобно заплакала Зебби.

Отто так сильно дернул висевшую у него на шее цепочку, что кожу будто опалило огнем. Он понял, что черная резная кошка с рубиновыми глазами — талисман Араминты. Он встал, раскрутил фигурку над головой и, что было сил, бросил ее на сцену.

Араминта вскрикнула и бросилась к талисману.

Тут уж закричали все зрители: у них на глазах очертания Араминты начали бледнеть и расплываться в воздухе. Фигура престарелой женщины стала размытой, будто ее скрыли струи водопада.

А еще через мгновение на сцене стояла тигрица.

— Видите? — крикнул Отто Советнику Кринк. — Разве вы не знали?!

Эльфина, отбиваясь от Мэра и мистера Слейта, вскочила на барьер ложи. Постояла там с секунду и… сделала шаг в пустоту зрительного зала.

Зал захлестнули крики ужаса. Но Эльфина мягко, как кошка, приземлилась в проходе. И ринулась к сцене — навстречу тигрице.

Отто видел, как его мать опустила на пол серую кошку. Дедушка, видимо, пытался ее остановить. В суматохе он выпустил Гепси. Та взмыла к потолку, громко зовя Зебору.

Эльфина вскарабкалась на сцену и встала перед тигрицей. Ее лицо исказилось от боли. Мать и дочь шагнули друг к другу. Потом сверкнула молния, раздался треск, похожий на удар грома, и Советника Кринк охватили языки зеленого пламени.

Теперь уже все зрители вскочили со своих мест.

— ТЫ ЗАБРАЛА МОЕГО СЫНА! — крикнула Долорес.

Пламя взвилось огненным фонтаном и угасло.

Крики ужаса сменились потрясенным молчанием. Эльфина превратилась в камень.

Тигрица Араминта вскинула голову и зарычала. Потом подняла огненно-рыжую лапу, и из ее когтей что-то выпало. Маленькая резная фигурка, талисман, который она берегла для своей дочери. Она катнула его по сцене, и талисман коснулся ног каменной Эльфины.

Камень треснул сверху донизу и раскололся.

Зал затаил дыхание.

В камне была замурована еще одна тигрица. Снежная тигрица — серебристая в черную полоску.

Она медленно переступила через каменные обломки и обвела зал неуверенным взглядом, жмурясь и моргая.

Рыжая тигрица склонилась над ней.

— Двое снова соединились, — прошептал Отто.

Половинки занавеса начали съезжаться.

Наступила напряженная тишина.

— Смотрите! Вверху! — крикнул кто-то.

Под потолком, залитым яркими лучами прожекторов, нашли друг друга Гепси и Зебора. Зебби больше не плакала.

Рука об руку поплыли они, окутанные пылающими облаками своих волос. Малышки смеялись. Кружились. Трепетали, как язычки пламени, как олицетворение самого света.

Как бабочки.


Снег


В огромный, таинственный Город Среди Деревьев пришла зима. Отто и Мэб летели над Бульваром.

Далеко внизу мистер Шесть и мистер Восемь приводили в порядок улицы, починяли фонарные столбы. После освобождения волшебок Полиция Обыденности стряхнула с себя чары замораживающего заклинания (на что ушло немало времени). Тогда мэр Крамб нашел бывшим городовым работу в Оперативном Отряде по Ремонту Мостовых, однако (под угрозой задержки заработной платы) попросил их не умножаться больше сорока восьми.

Близился вечер. Небо над западными горами стало розовым.

— Собираются снежные тучи, — заметила Мэб. — Бабушка приглашает тебя завтра к нам в гости. Сказала, что испечет блины. А ты куда собрался?

Отто круто взмыл вверх и облетел вокруг верхушки Кармидийской Башни. Давным-давно — по крайней мере, ему теперь казалось, что это было давным-давно — он слышал, что никому не известно, какие фигурки венчают башню, но полагают, что это могут быть жуки.

— Я должен был догадаться, — сказал он, осторожно спускаясь к Мэб.

— О чём?

— Бабочки. На вершине Башни — две бабочки.

— Конечно, бабочки, об этом даже младенцы знают…

— Такие же, как две бабочки в том предсказании, те, которые соединились вновь.

— Ты имеешь в виду своих сестер, мистер Отто? Ведь речь шла именно о них.

— Не называй меня так.

— Но мне казалось, ты хотел, чтобы я называла тебя Отто.

Он поднялся выше, туда, где ледяной воздух морозно покалывал лицо. Далеко внизу переливалась флагами и разноцветными палатками Арена, Высочайшим Постановлением Мэра Крамба превращенная в рынок. Отто развернулся над Крутосклоном и замедлил ход, поджидая Мэб. Всё-таки она тащила на себе целое дерево.

— Выпендриваешься? — спросила девочка, подлетая.

Он пропустил ее слова мимо ушей. На ладонь села первая снежинка.

— Давай-ка скорее, мистер Отто, а то я замерзла…

Вскоре они добрались до окраины Города. Под ними расстилалась пустошь, прорезанная пологими берегами по-зимнему серой, тихой реки.

— Смори, вон они…

По тропинке вдоль реки шли два человека.

— Не упади, Отто, а то люди засмеют…

Отто не упал. Правда, приземлился чуть дальше, чем рассчитывал — метрах в двадцати перед Альбертом и Араминтой, так что пришлось ему сворачивать коврик и идти им навстречу. А вот Мэб, куда лучше управлявшаяся с ковром-самолетом, просвистела прямо над макушкой его шляпы и опустилась в точности там, где надо.

— Мне кажется, это где-то здесь, — сказал Альберт. — Но сейчас всё изменилось. К тому же дело было ночью, а дерево, конечно же, не сохранилось. И было всё это давным-давно…

— Это только тебе кажется, что давным-давно, — сухо возразила Араминта — Его не обязательно закапывать в том же самом месте, тем более что дерево у нас есть.

Мэб протянула ей дубовый саженец, и Араминта почтительно прикоснулась к тонкому стволу.

— Такой молодой, — прошептала она. — И такой мудрый.

— Смотрите, — воскликнул Альберт. — Сюда Меграфикс идет!

Пещерник, чуть приволакивая ноги, стремительно шагал по тропинке. С ног до головы он был закутан в какие-то черные вязаные одежды.

— Меня задержали в шахтах, — сообщил он, прикрывая глаза когтистой лапой. — Мы почти закончили восстановительные работы, шахты снова откроются на будущей неделе. Почтительнейше приветствую Короля.

— И я тебя тоже, — вежливо ответил Альберт. — И благодарю за то, что ты вышел из гор в такое время года. Мы знаем, что тебе это неприятно.

— Еще как неприятно! — подтвердил Меграфикс — Неприятно до крайности, но, тем не менее, помочь вам — для меня большая честь. По дороге сюда на мой нос опустилось что-то белое и необычайно холодное. Нечто вроде замерзшего мотылька.

— Это снег, — пояснил Альберт. — Вроде дождя, только холоднее.

— Отвратительно! — проворчал Меграфикс.

— Вот здесь — хорошее место, — окликнула их Араминта. — Не слишком близко к воде. — Она поднялась повыше по склону, остальные вскарабкались за ней.

Меграфикс склонился к земле и принялся копать ее огромными когтями. Замерзшая почва, твердая как камень, легко поддавалась. Во все стороны летели обледеневшие комья и песок.

Остальные благоговейно смотрели, как он работает. Даже Араминта, которая, казалось, видела и перепробовала всё на свете.

Меграфикс трудился без устали, размеренно, как будто это не требовало от него никаких усилий. Вскоре яма стала такой глубокой, что он вынужден был спуститься в нее, чтобы копать дальше.

— Достаточно, — сказал, наконец, Альберт.

— Еще немножко, — возразила Араминта. — На всякий случай…

Прокопав на полметра поглубже, Меграфикс вылез из ямы. Он даже не запыхался.

Араминта принесла ящик, а Альберт — свиток бумаги, тот самый, куда он скопировал рисунки предсказания. Араминта положила свиток в ящик, запечатала его, и все отступили на шаг, глядя, как Меграфикс забрасывает яму землей. Потом они посадили деревце.

— Как думаешь, корни скоро дорастут до него? — спросила Араминта.

— Думаю, скоро, — ответил Альберт.

Меграфикс утоптал землю вокруг деревца.

— Осторожнее, — предупредила Араминта.

С минуту все постояли молча, глядя, как небо и равнина вокруг них становятся всё тише и всё холоднее.

Потом Меграфикс распрощался и торопливо ушел, а Мэб с Араминтой решили вместе пешком вернуться в речные трущобы.

— Ты знаешь, что Тигродом был назван в мою честь? — спросила Араминта, когда они отошли подальше.

Ответа Мэб Отто не расслышал, поэтому так и не узнал, что наконец-то нашлась хоть одна вещь, про которую девочке не было ведомо всё на свете.

А Отто с Альбертом пошли домой.

Сначала они ничего не говорили, просто шли молча, бок о бок.

— Помнишь, на предсказании был рисунок сердца, разбитого надвое, а потом снова соединенного? — спросил, наконец, Отто.

— Помню, конечно.

— Так чье же это было сердце, как думаешь?

— Произошло так много всего, — ответил Альберт, немного подумав. — Не знаю, может, Араминты, может, Эльфины, а может, и самого Города.

Снег пошел гуще.

— В понедельник у мамы день рождения, — напомнил Альберт. — Ты не забыл?

— Я подарю ей шарф, — сказал Отто. — Его для меня связала мадам Моргана. Ты слышал, что ведьмицы открыли свой собственный магазин? Вот откуда у них такая потрясающая одежда.

— А я подарю ей вот это, — сказал Альберт и достал из кармана громадный лунный камень, который Меграфикс вручил Отто в бильярдной.

Оба остановились и долго-долго смотрели на камень.

— Будто лучик света, — сказал Отто. — Лучик луны.

— Как думаешь, ей понравится?

Отто поднял глаза и заглянул в спокойное лицо отца.

— На днях она мне сказала, что я должен гордиться тобой, потому что ты многое сделал для Кармидийцев. Ты их спас…

— Так сказала МАМА?

— Да, пап, сказала.

Альберт смотрел на огромный Город, залитый огнями тысяч уличных фонарей, свет которых терялся в пелене густого снегопада.

— Так сказала мама… — прошептал он.

— Смотри, смотри, вон там! — вскричал Отто, указывая в ту сторону, откуда они пришли. По тропе шел тигр, в полумраке казавшийся рыжевато-черным. Позади него мелькнула еще одна тень, сливавшаяся с белесым зимним пейзажем, почти неразличимая на фоне заснеженной земли. Тень пересекла тропу и направилась к Альберту и Отто. В воздухе затрепетало белое облачко ее дыхания.

На них в упор, не мигая, смотрела снежная тигрица. Она шла к ним. На какое-то мгновение она оказалась так близко, что стоило ей наклонить величественную голову — и ее лоб коснулся бы ладони Альберта.

Когда она проходила мимо, Отто почувствовал волну тепла, исходившего от ее тела. Потом тигрица снова ушла — словно растворилась в сумерках.