Испытание соблазном
Шантель  Шоу








Искусный соблазнитель Бруно ди Чезаре получает задание проверить искренность чувств красавицы Тэмсин Стюарт. Верная данному слову, она готова хранить тайну даже ценой собственной репутации…






Шантель Шоу

Мечта мужчин





Глава первая


— Только посмотри, как Тэмсин Стюарт грациозно впорхнула в бальную залу. А это мой отец, который старается угнаться за этой стремительной дивой… Не могу поверить, что дорогой папочка способен так дурачиться, в его-то годы. Ведь она ему в дочери годится!

Эти язвительные комментарии заставили Бруно ди Чезаре перевести взгляд с говорившей Аннабел Грейнджер, младшей дочери своего делового партнера и друга, графа Джеймса Грейнджера, на стройную белокурую девушку, только что появившуюся в зале.

Выглядела она иначе, чем предполагал итальянец. Помимо того, что была она блондинкой, ничего не выдавало легковесности, присущей пресловутым дамочкам полусвета.

Он поднес к губам бокал шампанского и, попивая, сощурился, всматриваясь в нее.

Бруно ди Чезаре оказался на этом балу по просьбе Аннабел, обеспокоенной безрассудным увлечением отца этой девицей. Оттого он и нарисовал в воображении яркими мазками аляповатый образ беспутной охотницы за состояниями сластолюбивых простофиль. Развенчать такой образ ему представлялось делом пустячным. Однако же, узрев Тэмсин Стюарт во плоти, Бруно распрощался с планами бесхлопотного разоблачения ее корыстных замыслов в отношении Джеймса Грейнджера.

Не было ни типичного в таких случаях салонного загара с глянцем, ни нарочито выпирающих сдобных округлостей, ни броского макияжа. Тэмсин Стюарт моментально вытеснила все стереотипы из головы итальянца.

Он видел перед собой молодую и весьма элегантную девушку. Синее шелковое платье краем своим достигало пола. Казалось, она плывет, рассекая скопления собравшихся на балу людей, тем более что они сами расступались, освобождая проход ей и графу, который вовсе не семенил за ней, как могло подуматься со слов Аннабел, но гордо шествовал рядом со своей великолепной спутницей. Она гордо проносила себя сквозь толпу с бесстрастным лицом, ненадолго задерживалась возле знакомых, чтобы перекинуться парой светских фраз, затем продолжала движение.

Ее тело приковывало к себе взгляды всех присутствующих мужчин. Ниспадая от высокой груди, платье смотрелось особенно эффектно, обтекая тело мягкими складками.

Самым примечательным в лице были огромные глаза. Бруно не пытался угадать с такого расстояния, каков их цвет. Но мог смело предположить, что и он столь же прекрасен, как и все ее достоинства.

Очертания ее пухлого рта выдавали взыскательную натуру. Верхняя губа была четко очерчена, а нижняя — сочна и надменна.

Высокая прическа из собранных на затылке волос оставляла шею трогательно ранимой, как тонкий стебель нежного цветка. Единственным, что скрепляло ее природную хрупкость, было бриллиантовое колье, великолепно лежащее на полупрозрачной коже ключиц.

Девушка была воистину прекрасна. Бруно был сражен ее красотой. А ведь ему предстояло побороться за неприкосновенность многомиллионного состояния друга, как об этом попросила юная Аннабел.

— Ты только посмотри на нее! Отец же одержим ею, — подытожила Аннабел и сделала большой глоток шампанского, слегка поперхнувшись.

Бруно ди Чезаре лишь на мгновение взглянул на нее.

Аннабел было восемнадцать лет. Бруно провел ладонью по ее напряженной спине. Страдание выразилось на лице той, кого он всегда будет считать ребенком, поскольку знал ее совсем несмышленышем.

Но Тэмсин Стюарт тотчас вернула его внимание себе, мерно продвигаясь по залу в сопровождении Джеймса Грейнджера.

Бруно стиснул челюсти, изобразив улыбку.

Джеймс Грейнджер был одним из самых ловких и изобретательных бизнесменов, каковых Бруно доводилось встречать за годы карьеры.

Около полутора лет назад Джеймс лишился жены, которую беззаветно любил все годы счастливого брака. Потеря морально подточила пожилого мужчину. Поэтому влечение к женщине, бывшей ровесницей одной из дочерей, некоторые посчитали старческим капризом, другие поняли как жест отчаяния. Дочери же увидели в этом увлечении угрозу своему благополучию.

Бруно позволил впутать себя в назревающее противостояние сторон. Он отменил командировку в Штаты и вылетел в Британию на зов младшей из дочерей графа Грейнджера. А у старшей именно в этот день состоялась свадьба.

Леди Давина, представительница аристократической династии, сочеталась браком с другим достопочтенным отпрыском, Хьюго Хэвистоком. Венчанье проходило в великолепной часовне в старинной усадьбе Грейнджеров.

Были приглашены только самые близкие родственники, самые влиятельные друзья, самые высокородные знакомые и даже представители королевской фамилии.

Это была образцовая великосветская свадьба, прошедшая по всем канонам. Дамам из рода Грейнджеров не позволяло в полной мере насладиться этим событием одно-единственное обстоятельство — Тэмсин Стюарт, которая ни по одному критерию не годилась для присутствия на столь изысканном мероприятии.

Аннабел болезненно наблюдала за тем, как отец ластится к своей пассии.

— Ты видишь?! — гневно прошипела Аннабел. — Она околдовала отца.

— В таком случае мы бессильны, малыш, — неутешительно произнес Бруно. — Или ты считаешь, что я способен снять с Джеймса это колдовское заклятье?

— Да уж придется постараться, — отозвалась Аннабел. — Наверняка это роскошное бриллиантовое колье — подарок моего отца. Оно должно было быть на мне, а вместо этого какая-то безродная носит такую дорогую вещицу, — презрительно проговорила наследница.

Бруно оставил эту реплику без комментариев. Замечание о том, что на лебединой шее Тэмсин Стюарт этой дорогой вещице самое место, подлило бы только масла в огонь.

— Если ты думаешь, что я возвожу напраслину, это не так, Бруно. В период подготовки этой свадьбы отец приобрел по колье для каждой подружки невесты. А мне пообещал, что подарит нечто особенное. Вместо этого на мне такое же, как у всех, а особенное как раз на Тэмсин.

— А где он ее встретил? — поинтересовался Бруно.

— Она декорировала новую квартиру для Давины и Хьюго. Это была часть отцовского свадебного подарка. С тех пор как ее нанял, он не отлипает от нее ни на шаг. Давина поначалу убеждала меня, что отцу такое общение пойдет на пользу. После смерти матери он чувствовал себя чрезвычайно несчастным. Следовало догадаться, что ничего хорошего из этого не получится… В общем, Бруно, я не удивлюсь, если Тэмсин метит на вакантное место леди Грейнджер.

— Не метит, — почему-то убежденно проговорил Бруно, неотрывно любуясь возмутительницей спокойствия.

— Она разобьет ему сердце, папа этого не перенесет — драматически заключила Аннабел.

Бруно невольно улыбнулся, увидев слезинки в глазах девушки. Стоило восхищаться той виртуозностью, с которой эти маленькие аристократические создания умеют камуфлировать свои меркантильные мотивы под личиной заботы о ближнем.

Итальянец знал Давину и Аннабел с тех самых пор, как стал бывать у Лорны и Джеймса Грейнджеров в их гостеприимном доме во время своих деловых командировок в Англию. Тогда они были еще маленькими очаровательными девчушками. Иное дело — теперь.

Он горевал вместе со всеми Грейнджерами, когда скоропостижно скончалась Лорна. Борьба с раком закончилась не в ее пользу и очень внезапно. Бруно, который чувствовал себя сопричастным, считал нужным опекать взрослеющих дочерей друга и его почившей супруги.

Он потрепал Аннабел по плечу, взглядом продолжая следить за Тэмсин и поспешающим за ней Джеймсом.

Со слов сестер он уже знал, что Тэмсин двадцать пять лет, она в разводе, с момента окончания учебы в университете работает в респектабельной лондонской дизайнерской фирме своего брата, в богемной среде британской столицы имеет репутацию талантливой молодой художницы, недавно выкупила у брата долю и стала совладелицей фирмы, носящей название «Спектрум-дизайн».

Из того, что увидел сам, Бруно мог судить о дороговизне ее вкусов и предпочтений. Следовало предположить, сколько приходится тратить молодому дизайнеру на поддержание светского лоска. Бруно, как никто другой, знал цену этого блеска.

Наряды, драгоценности, авто, ужины в лучших ресторанах, выходные на Лазурном берегу… С одной стороны, эти траты окупаются сторицей, но в любом случае траты есть траты. Посему дружба преуспевающей художницы с немолодым вдовцом была вполне обоснованной с точки зрения деловой тактики.

Бруно не имел склонности к осуждению попыток выживания подобного рода в бурном море бизнеса. Не секрет, что возможность появиться в обществе с обольстительной женщиной многим пожилым бизнесменам приносит моральное удовлетворение. Видимо, овдовевший Джеймс Грейнджер не был исключением. Бруно лишь испытывал внутреннюю потребность оградить от возможных финансовых посягательств семейство своего старинного друга.

От девушек он слышал, что отец каждую неделю направляется в Лондон, чтобы встретиться с Тэмсин. Как он проводит с ней время, никто, разумеется, не знал.

Подозревали, что он инвестировал довольно крупную сумму в дизайнерскую фирму брата Тэмсин. Это якобы благодаря ему Тэмсин стала совладелицей фирмы после того, как месяц назад «Спектрум-дизайн» был близок к банкротству, но Джеймс спас Стюартов существенными денежными вливаниями.

Бруно знал, пока только на чужом примере, что хорошенькая девичья мордашка способна без особого труда даже из самого прожженного и хладнокровного бизнесмена сделать управляемого дурачка, расточающего средства ради благосклонности полюбившейся ему женщины. Однако в случае с Джеймсом и Тэмсин он с выводами не торопился, предпочитая разобраться. Не походила эта девушка на классическую золотодобытчицу, а его друг был не так уж прост.

В свое время отец Бруно, Стефано ди Чезаре, рискнул связать себя узами Гименея с женщиной вдвое моложе. Миранда спровоцировала его крушение, как личностное, так и профессиональное. Будучи бездарной актриской, путем череды хирургических, вмешательств сделавшись в меру привлекательной женщиной, она сумела в считаные годы сломить семейный дух единства ди Чезаре, вбив клин между отцом и сыном. Этот разлад оказался непреодолим до самой смерти Стефано.

Когда отец женился повторно, Бруно было двадцать. Он проявлял исключительную лояльность к новой жене своего отца, памятуя о том, как горевал тот в первые месяцы вдовства.

Однако не прошло и года, Стефано воспрянул и утешился, обзаведясь Мирандой. Бруно был уверен, никакого разлада бы не случилось, поскольку он сам старательно его избегал, но именно таким был замысел вероломной женщины. Комбинацией умело отрежиссированных каверз и изощренной клеветы ей в короткое время удалось рассорить двоих родных друг другу людей. Оснований считать, что Тэмсин окажется более щепетильной в своих методах, у Бруно не было.

Джеймс Грейнджер забавлял Тэмсин, она благожелательно смеялась его шуткам, ее журчащий смех доминировал над невыразительным гулом, вызывая всеобщий интерес и очередной приступ желчного недовольства Аннабел.

— Она был замужем за братом одной из моих подруг. Каролин рассказывала, как методично она окрутила Нейла, лишь прознав, что он успешный делец в Сити и к тому же холост… — Бруно слушал ее с нескрываемым интересом, поэтому Аннабел продолжала: — Нейл, конечно, разобрался, что она за особа, но было, как водится, уже поздно. Она проматывала его деньги, сама же трезвонила о том, каким плохим Нейл оказался мужем: дома почти не бывает, с женой не считается. Нейл не стал долго терпеть такое, подал на развод. Тогда она воспользовалась классическим приемом удержания, объявив, что ждет ребенка…

— Так у Тэмсин есть ребенок? — поспешил уточнить Бруно.

— Ну что ты! Нейл развелся с ней. Про ребенка больше речи не велось… Папочка на днях объявил, что намерен полностью обновить интерьер «Диттон-Холла»… Мама обожала «Диттон-Холл» таким, какой он есть. Она столько старания и вкуса вложила в его обустройство. И он хочет поручить декор этой безродной ремесленнице. Представь гипсокартонные перегородки в приемной зале, — едко проговорила Аннабел. — Я не перенесу, если Тэмсин Стюарт хоть пальцем притронется к «Диттон-Холлу». Лучше уж жить на улице.

— На улице тебе жить не придется, — спокойно заверил ее Бруно, поражаясь тому, как мгновенно гиперболизируются любые детали, становясь неразрешимой проблемой. — Уверен, что, когда Джеймс узнает, как тебя это расстраивает, он отменит всякие обновления в «Диттон-Холле»… Но если ты уверена, что без моего участия в этом деле не обойтись, почему бы не представить меня очаровательной мисс Стюарт.




Тэмсин внимательно присмотрелась к Джеймсу Грёйнджеру и выразительно нахмурилась.

— Последний танец… После него ты должен присесть и отдышаться, ведь целый день сегодня был на ногах. Ты знаешь, что доктор думает о твоей чрезмерной деловой активности, — укоризненно прошептала она ему на ухо.

Напряженно втянув носом воздух и порывисто выдохнув через рот, Джеймс растроганно проговорил:

— Да, дорогая. Ты говоришь как опытная сиделка и моя жена одновременно. Лорна была такой же. Сама бы сбивалась с ног, чтобы все это организовать, и меня же при этом бы опекала. Ее мне сейчас отчаянно недостает. Я, наверное, страшный эгоист.

Тэмсин нежно улыбнулась.

— Наверное, но для этой свадьбы ты сделал стократ больше, чем сделал бы любой другой отец взрослой дочери. Давина отлично выглядит. По всему видно, что она счастлива. Свадьба удалась на славу. Уверена, это мнение разделяет каждый из здесь присутствующих… — Она пресеклась и, раздумчиво глядя на Джеймса, прикусила нижнюю губу. — И все же я думаю, будет правильнее сказать обо всем Давине и Хьюго сейчас, а не когда они вернутся из медового месяца.

— Нет, дорогая, — тревожно произнес Джеймс. — Прошло только полтора года. Раны дочерей еще свежи. Пусть наслаждаются любовью и молодостью. Для меня это ничего не изменит. Оставим скорбь до смертного часа… А потом, еще не все врачи высказали свое мнение. Зачем я буду их напрасно расстраивать? И ты обещай мне, что ни полусловом не обмолвишься об этом моим девочкам.

Тэмсин тяжело вздохнула и выдавила:

— Хорошо, не скажу. Это полностью твое право. Но на прием в пятницу я поеду вместе с тобой, учти это. Последняя процедура слишком тяжело на тебя подействовала… Имей в виду, Джеймс, вся эта секретность ни к чему путному не приведет. Та химиотерапия, из-за которой ты уехал из дома в Лондон, похоже, заставила твоих дочерей что-то заподозрить.

— Перестань, Тэмсин. Давина поглощена своими отношениями с Хьюго, а Аннабел еще совершенная глупышка. Тем более у меня имелся весьма убедительный формальный повод для отсутствия.

У Тэмсин было что сказать на этот счет, но она не желала походя развеивать отцовскую убежденность в детской бесхитростности его младшей дочери. Тэмсин нервно поправила на шее бриллиантовое колье, которое весь вечер не давало покоя Аннабел.

— Да прекратишь ты его теребить? — раздраженно спросил Джеймс. — Оно очень тебя красит.

— Мне что-то не по себе. Так неловко принимать от тебя подарки. Я верну его тебе по окончании праздника, и не спорь.

— Не смей! Я обижусь, если ты вернешь подарок, сделанный от чистого сердца.

— Но я не устаю повторять, что такие подарки мне не нужны. Это бросает тень на наши отношения, позволяя окружающим трактовать их превратно.

— Как еще я мог отметить твою чуткость и дружескую поддержку, учитывая, что у тебя день рожденья! Для такого годятся только бриллианты. И, насколько мне известно, ты не из тех, кого волнует, что о тебе подумают окружающие, — поддел он ее. — Откровенно говоря, оставшись без Лорны, я растерялся. Ты помогла мне собраться с силами и не отчаяться перед новой бедой. И именно поэтому я не хочу, чтобы девочки знали об этом страшном диагнозе. У них может не оказаться такой дружеской поддержки, чтобы пережить очередной удар.

— То, что ты так высоко ценишь наши отношения, для меня очень важно, Джеймс. Но я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным платить мне за дружбу. Это скверно пахнет, — сухо отозвалась Тэмсин.

— Ни о каком подкупе и речи быть не может. Мне вдвойне приятно украсить бриллиантами такую блистательную женщину, как ты, — сладостно проговорил пожилой джентльмен.

— За подарок спасибо. Но в дальнейшем воздержись, пожалуйста, от демонстрации щедрости. Каким бы независимым человеком я ни слыла, прослыть еще и содержанкой мне бы не хотелось, — сказала Тэмсин, когда они опустились на канапе возле стены.

— Папочка, скоро бал кончится, а ты еще не танцевал со мной, — нарочито капризно прощебетала подлетевшая к отцу Аннабел.

Тэмсин обеспокоенно посмотрела на Джеймса, который без колебания собирался составить пару дочери, чему она бессильна была помешать, пообещав не открывать дочерям тайну его болезни. Она приняла позицию невмешательства и молча отпустила его, чувствуя себя почему-то виноватой перед Аннабел.

— Прости меня, кнопка, я думал, ты веселишься с друзьями. И Бруно тебе больше годится в компанию, чем старый отец.

— Давина вот-вот оставит родительский дом, младшей сестренке нужен папа, чтобы не чувствовать себя всеми покинутой, — рассудил итальянец, спутник Аннабел, подобного которому Тэмсин никогда видеть не приходилось.

Было в этом человеке что-то фатальное. То ли усталые глаза под тяжелыми веками, то ли жесткий изгиб бровей, то ли сурово сложенные выразительные губы, бескомпромиссно выточенные скулы, так же как и жесткий подбородок с наметками неукротимой щетины. Все это производило сильный эффект.

Тэмсин, будучи очень красивой женщиной, была равнодушна к внешнему благообразию встречающихся ей людей, не испытывая к ним бессознательного влечения или отторжения. Пропорции и гармония были категориями ее дизайнерского ремесла. Если ее что и поражало в людях, то внутреннее наполнение образов. Это неопределенное, еле уловимое, не разлагаемое на компоненты заставляло сердце девушки стучать быстрей.

Ей не часто доводилось испытывать подобные моменты очарования. Это как быть застигнутым грозой, когда инстинкт самосохранения гонит в укрытие, а другой извечный зов околдовывает на месте, маня слиться со стихией, проникнуться ею. Она знала, что обычно это проходит, стоит узнать в человеке, так поразившем ее в первый миг, такого же смертного, но впечатление продолжает жить в сердце, становясь будоражащим вдохновением, без которого немыслим удел художника.

Было какое-то необъяснимое напряжение во всем его статном облике. А все необъяснимое влекло Тэмсин.

— Пошли, потанцуем, тыковка моя, — взял Аннабел под руку Джеймс Грейнджер. — А ты, Тэмсин, познакомься с Бруно. Рекомендую его тебе как отменного партнера по танцам, — невзначай представил он друг другу своих друзей.

— Я дождусь здесь, — дружелюбно отозвалась Тэмсин, не вставая с канапе.

— Ради бога, Тэмсин, не заставляй меня чувствовать себя виноватым за то, что моя дорогая гостья скучает. Должно быть, я плохо выполняю свои хозяйские обязанности, — задорно спохватился Джеймс. — Давайте я представлю вас друг другу обстоятельней. Тэмсин, дорогая, это мой старинный приятель и партнер Бруно ди Чезаре. Бруно, это Тэмсин Стюарт, талантливая художница и великолепная женщина, но это ты и без моей подсказки уже понял, — хитро добавил он, родительски прижимая к себе нетерпеливую Аннабел.

— Идем, папа, — поторопила та.

Джеймс улыбнулся и развел руками, демонстрируя полную неспособность сопротивляться требованиям дочери.

— Мисс Стюарт, — заговорил Бруно, понизив тон до интимного полушепота. — Или мне будет позволено звать вас Тэмсин?

Девушка не спешила проявлять с новым знакомым никаких инициатив. Осторожная от природы, она не была лишена светских навыков, но в данном случае особость ситуации заключалась в том, что Бруно, как она успела понять, был приближен к Грейнджерам. Оттого она испытывала потребность разобраться, что это за человек, прежде чем решиться на конкретную линию поведения.

В ответ на его вопрос она лишь сдержанно улыбнулась.

— Смею ли я надеяться, что вы согласитесь потанцевать со мной? — осторожно осведомился Бруно, признав, что его излюбленный прием сближения не был оценен по достоинству.

Тэмсин была чувственной и опытной. В своего мужа, Нейла, она влюбилась с первого взгляда. То была настоящая страсть. В юности она не проявляла всей должной щепетильности, принимая желаемое за действительное. Один взгляд на Нейла заставлял ее кровь вскипать. Она предалась этому порыву прежде, чем осознала всю глубину последствий такого решения.

В школьные годы, когда ее сверстницы сходили с ума от глянцевых физиономий поп-звезд, Тэмсин упивалась своей недетской серьезностью и уверенностью, что она никогда не поддастся влиянию растиражированных соблазнов. Еще до окончания школы она знала, чем будет заниматься, когда станет взрослой. Посещала соответствующие классы, читала тематическую литературу, активно занималась самообразованием. Она также была убеждена, что не замкнется на карьере и уж наверняка сумеет найти для себя правильного парня, создаст с ним семью, родит детей, не обманется, нет. Подростковое самомнение.

Нейл стал для нее этим «правильным» парнем. Она была уверена, что только он и никто другой. У него были сильные руки и требовательные губы. Он был бескомпромиссен в своих желаниях. В нем чувствовалась воля. Его общеизвестные деловые успехи только укрепляли ее уверенность. Казалось, вместе они горы свернут. Она не учла того, что после свадьбы начинается совсем другая жизнь.

Бруно ди Чезаре протянул ей руку, приглашая на танец.

— Спасибо, я люблю танцевать, — дружелюбно отозвалась девушка, принимая его приглашение.

— У вас превосходно получается. Я наблюдал, — предоставил ей итальянец пищу для размышлений.

Тэмсин не была готова к собственной стыдливой реакции на его слова, отчего еще сильнее смутилась. Бруно удовлетворенно это отметил. Ему нравилось наблюдать удачные и не очень уловки женского кокетства. Вняв ее легкому румянцу, он привлек Тэмсин поближе к себе.

В танце струящийся шелк платья постоянно смещался под его ладонью, волнуя чувствительные клеточки Тэмсин. Она бы всенепременно возразила на это, если бы не видимая убежденность Бруно, что так и следует обнимать в танце малознакомую девушку. Выглядел он беспримерно уверенным в себе и танцевал недурно.

Тэмсин знала о способности денег преображать характеры людей. Она допускала, что и бессребреник может быть сильным, закаленным, целеустремленным, неистовым, хотя встречать таких ей не доводилось. Для себя же она определила давно и наперед, что ее может заинтересовать только мужчина с состоянием, многого достигший в жизни. Такая сила ее влекла больше, чем пресловутые афродизиаки. Она могла ответить взаимностью лишь такому мужчине, которому принадлежит мир. И Бруно ди Чезаре, без сомнения, был одним из них.

Ее обоняния достиг глубокий мускусный аромат его одеколона, экзотический, терпкий, глубокий. Если такой вдохнуть полной грудью, закружится голова, если помалу, то при каждом глотке напоенного им воздуха вздрагивает все внутри. И аромат этот удивительно подходил Бруно.

В свою очередь Бруно ди Чезаре тоже любовался ею, женщиной, чье общество вне зависимости от отношений нельзя не ценить. Конечно, воспринимал он ее через призму предубеждений, но от этого Тэмсин не становилась менее прекрасной.

Внешне она ничем не напоминала его алчную мачеху. Но при ближайшем рассмотрении он напрочь отмел мысль, что это обворожительное создание двадцати пяти лет может быть бескорыстно заинтересовано в отношениях с таким почтенным джентльменом в возрасте, как граф Джеймс Грейнджер, о чем лишний раз свидетельствовало недешевое украшение из белого золота и многочисленных бриллиантов, что искрились на ее шее.

Бруно виделась идеальная потрошительница карманов, кошельков и сейфов потерявших бдительность миллионеров, хоть он и зарекся не торопиться с выводами.




Глава вторая


— Так вы дизайнер по интерьерам? Аннабел упомянула, что Джеймс доверил вам декорировать новую квартиру Давины и Хьюго, — весомо проговорил Бруно, пристально глядя на партнершу взглядом экзаменатора.

Их глаза находились на одном уровне благодаря высоким каблукам Тэмсин.

— Да, — исчерпывающе ответила девушка и в подтверждение кивнула прелестной головкой.

Она посчитала лишним уточнять все хитросплетения и неожиданные совпадения, которые сделали возможным ее работу на Грейнджеров, а именно то обстоятельство, что Давина заинтересовалась работами Тэмсин благодаря общению с Каролин Харпер, сестрой ее бывшего мужа. Несмотря на то что бывшая золовка активно и открыто ее недолюбливала, чем усугубляла дурную память о семействе Харперов, тем не менее исходящая от нее информация сыграла решающую роль во встрече Тэмсин Стюарт и Джеймса Грейнджера.

Впрочем, Тэмсин великодушно делала скидку на то обстоятельство, что, будучи ребенком, Каролин немало претерпела от скандального развода своих родителей, в связи с чем у девушки сложились весьма своеобразные представления о браке и взаимоотношении полов. Насколько успела понять Тэмсин, Каролин, не тщась иллюзорной надеждой устроить свою женскую судьбу, сосредоточила все свое обожание на брате, поэтому отношения с невесткой у нее с самого начала пошли по ложному пути недовольств, претензий, банальной ревности.

— Я была горда тем, что Джеймс доверил мне эту, миссию, — отчеканила Тэмсин, подняв на Бруно огромные и ясные сине-голубые глаза под красивыми бровями, которые, будучи на несколько оттенков темнее волос, придавали лицу особую выразительность.

— И как вам удалось справиться со своей задачей? — деловито поинтересовался итальянец.

— Об этом предстоит судить молодым. Но, делая свою работу, я все время помнила о том, что это их первый общий дом, супружеское гнездо. И от того, как они сумеют обустроиться на новом месте, будет зависеть их дальнейшая совместная жизнь.

— Разумная позиция, — оценил Бруно и скривил в усмешке рот.

Тэмсин оставила эту мину без внимания.

— А знали ли вы о Грейнджерах до того, как выиграли тендер? — спросил он.

— Была наслышана, — коротко ответила она.

— А теперь в каких вы отношениях? Учитывая, что оказались в числе приглашенных на это чисто семейное мероприятие, вы должны быть весьма близки с молодоженами.

— В процессе работы над квартирой я тесно сотрудничала и с Давиной и с Хьюго. Сами понимаете, чтобы соответствовать ожиданиям, необходимо их изучить. Успех дизайна жилого помещения определяется в первую очередь степенью доверия между заказчиком и исполнителем.

— Доверие — вещь хрупкая, — отвлеченно произнес Бруно.

— Безусловно, — согласилась девушка, расслышавшая в его словах еле уловимый подтекст.

Итальянец вновь поймал кобальтовое сияние женских глаз в обрамлении длинных ресниц, глаз, которые, как летнее тосканское небо, пленяли своей изменчивостью.

Бруно ненавязчиво подступился к щекотливой теме:

— Со слов Аннабел я знаю, что вы очень сдружились с Джеймсом. Это так?

Выражение его лица было слишком многозначительным, чтобы посчитать этот вопрос праздным. Тэмсин, которая чутко улавливала полунамеки, насторожилась.

Впрочем, она быстро собралась с мыслями и хладнокровно ответила:

— Я уважаю Джеймса Грейнджера и ценю его как успешного целеустремленного человека и друга… Да, господин ди Чезаре, мы с Джеймсом друзья. И если кто-то стремится внушить вам иное, спросите у него, для чего ему это нужно…

Бруно приподнял одну бровь, показав этим, что принял к сведению ее категорическое утверждение.

— Что может быть ценнее искренней дружбы, — выдал он очередную банальность. — Но у всяких отношений имеется свое начало. Мне просто интересно, как могли завязаться ваши с Джеймсом отношения. Вы так непохожи, и жизни у вас разные. На каких столпах зиждется ваше общение?

— Мы пересекались несколько раз, пока я работала над обустройством квартиры Давины и Хьюго, обедали вместе, беседовали… Мне кажется, Джеймсу стало невыносимо одиноко с кончиной жены. Полагаю, существуют переживания, которые сложно разделить с самыми близкими людьми, в его случае с дочерьми. Хотя, я знаю это точно, в семье у них очень теплые отношения.

— А вам он может излить все? — напряженно поинтересовался Бруно, заставив Тэмсин поежиться от такого прокурорского тона.

Девушка поняла, что распиналась впустую. Этот иностранец убежден, что у нее с его партнером и другом интрижка. С какой стати его это так взволновало, ей было неведомо, но свою тенденциозность он даже не пытался скрывать. Тэмсин ухмыльнулась своим неутешительным мыслям и отвела взгляд в сторону.

Нет в людях широты, обреченно подумала она. Видеть во всем гнусности гораздо проще, чем разглядеть сокровища чистого сердца. Тем более высоко ценилось понимание, которое она нашла в Джеймсе Грейнджере, понимание, происходящее из опыта, труда, любви, потерь и переживаний. И то, что теперь ему приходилось сносить втайне от дочерей, представлялось Тэмсин верхом несправедливости.

По иронии судьбы, похоронив обожаемую супругу, Джеймс узнал, что тоже болен раком, раком простаты. И с этой вестью он был один на один до тех пор, пока в его жизнь не вошла она, Тэмсин, которой Джеймс испытал потребность довериться. Ей одной.

— Лишь такой красивой женщине, как вы, позволительно носить на себе настолько роскошные украшения. Любая другая обесценила бы их, — нагловато сообщил итальянец, кивнув на ее колье. — У вас изысканный вкус, Тэмсин, и беспрецедентные запросы. Подобные драгоценности нужно не только выбрать, но и заплатить за них. Что, согласитесь, не каждому лондонскому дизайнеру ваших лет по карману.

— На что вы намекаете? — сухо спросила девушка, и ее нежный рот напрягся.

— Только на то, что вы умеете жить, — чистосердечно ответил Бруно.

— Колье — это подарок близкого человека на день рожденья, — слегка волнуясь, решилась сообщить ему Тэмсин, хотя тотчас пожалела о сказанном, посчитав, что это прозвучало как оправдание, а оправдываться она ни перед кем не считала нужным.

— Подарок возлюбленного? — допытывался Бруно.

Что ей не дает поставить этого самодовольного господина на место? Верно, то, что он не просто чувствует себя вправе задавать такие вопросы, да еще подобным тоном, но также и умело дает понять, что ему многое позволено, больше, чем прочим смертным.

По всей вероятности, люди охотно верят ему. И Тэмсин Стюарт не стала исключением. Она с первого взгляда уверовала в то, что Бруно ди Чезаре не такой, как прочие, кого она порой даже не замечает в своем целеустремленном следовании по жизни.

— Такового нет, — смущенно проговорила Тэмсин, не сумевшая заставить себя изменить этой унизительной роли ответчицы.

— Вот уж не поверю, дорогая, — фамильярно отозвался Бруно, чувствительнее стиснув ее талию в этом странном танце. — Возможно, человек, подаривший вам такой исключительный подарок, надеется однажды стать им.

— Исключено. В данный период своей жизни я не заинтересована в романтических отношениях. Этому есть масса причин, о которых не считаю возможным говорить с малознакомым человеком, — наконец-то объявила Тэмсин, отчего ей стало на миг хорошо. Она решила закрепить результат и спросила: — Ваше любопытство удовлетворено, господин ди Чезаре?

— Всемерно, милая леди. Я исчерпал все свои бесцеремонные вопросы, — с видимым простодушием ответил он. — Не знаю, как вы, а я почувствовал неподдельное облегчение оттого, что вы в данный момент вне любовных обязательств.

— Удивительное откровение, — отозвалась Тэмсин. — Поясните, пожалуйста, свою мысль, она мне не вполне ясна, учитывая, что знакомы мы ровно столько, сколько звучит эта прекрасная музыка.

— И музыка, и вы, и наш танец заставляют меня уверовать в то, что волшебство существует — как страсть, как неудержимое влечение. Это уникальное сочетание обстоятельств сродни сексуальной алхимии, вы так не думаете? — провокационно перевел он в вопрос свое беззастенчивое признание.

Девушка мудро проигнорировала его, оставив без ответа. Она даже ничем не выдала своего волнения, поскольку такая прямота не показалась ей волнующей, уж скорее вульгарной.

— Я для вас недостаточно честен? — поинтересовался Бруно, не дождавшись ответа. — Или вы не разделяете мнения, что половое влечение и любовные игры между мужчиной и женщиной — всего лишь следствие химических процессов, протекающих в хитром человеческом мозге? Вы придерживаетесь старомодной лирической концепции отношений? В таком случае прошу меня простить, если ненароком задел тонкие струны вашей души.

В иной ситуации, не стесненная светскими условностями Тэмсин рассмеялась бы в ответ на эту велеречивую тираду, насквозь пропитанную мужским снобизмом. Но этот наглец был и впрямь очарователен. Она остановилась прежде, чем раздался последний аккорд, с трудом сдерживая хохот, и, тронув рукой кончик точеного носа, проговорила:

— Я, пожалуй, наведаюсь в буфет, синьор. Не обессудьте… Не знаю, то ли это вы довели меня до колик, то ли голод.

Бруно недоуменно уставился на нее. Она действительно направилась в буфет, а ему оставалось лишь проводить ее взглядом.

Заметив в дальнем конце зала смотревшего в его сторону Джеймса Грейнджера, он, не желая ударить лицом в грязь, нагнал блондинку, деликатно поддел под локоть и, ведя по направлению к искомой буфетной стойке, поспешил объясниться:

— Тэмсин, простите мне мое мужское нетерпение. Вижу, я оскорбил вас своими неуместными откровениями. Но вы должны сделать скидку, я просто потерял голову, я сам не свой. А всему виной ваша красота. Вы ошеломили меня! В этом все дело… Надеюсь, теперь вы простите мне мою дерзость и позволите всюду следовать за вами… Я тоже голоден, как и вы, божественная.

— Возможно, я и простила бы вас, если бы вы прекратили паясничать, — менторским тоном проговорила Тэмсин, не прерывая стремительного движения.

Бруно ди Чезаре был высококвалифицированным плейбоем. Он в теории и на практике знал, как должно завоевывать женщин в зависимости от принадлежности к тому или иному разряду. Искусство соблазнителя, на его наметанный взгляд, заключалось в способности безошибочно определить эту самую классификационную группу, а в случае неудачи тотчас переключиться на новый сценарий поведения. С Тэмсин он ошибся уже несколько раз в течение одного танца. Это был вызов. Виной тому были неверные исходные данные. Бруно следовало с самого начала полагаться только на собственные суждения, не основанные на аргументах малолетки Аннабел Грейнджер.

Тэмсин же о Бруно знала лишь то, что происходит он из старинного итальянского рода, работает на семейную компанию по производству высококачественных изделий из кожи. Знала она это потому, что в числе принадлежащих Грейнджерам магазинов был фирменный бутик «Ди Чезаре» в Найтсбридже. Посещая его в сопровождении Джеймса, она впервые и услышала о существовании Бруно.

Бруно серьезно взглянул на спутницу. Следовало начинать с нового листа, сместить акценты. Давно он не прилагал усилий в таком-то плевом деле, как завоевание женщины.

— Что будем пить, Тэмсин? — бросил он пробный камень.

Девушка взяла бокал шампанского.

— За нас, за путешествие в поистине непредсказуемый мир сексуального взаимного познания, — ошарашил ее Бруно очередной сентенцией и звонко чокнулся своим бокалом о ее высокий бокал.

Тэмсин уже не смогла удержаться от заливистого смеха.

— Это должен быть тост за молодоженов и за долгий счастливый брак, — посерьезнев, откорректировала она и пригубила шампанское.

Мир взаимного познания ее и Нейла обрушился, когда она проведала о его интрижке с некой Жаклин, гламурной дамой из Сити….

— Чего хмуритесь, красавица? Должно быть, я вас утомил? Или же вы не уверены в благоденствии и долголетии этого брака?

— Нет, в Давине и Хьюго я уверена. Это любовь… Хотя и с любовью не все бывает гладко, — вдумчиво заметила она.

— Увы, ничего на сей счет сказать не могу. Я не эксперт в вопросах любви, а уж тем более брака, — так же серьезно продолжил Бруно. — Однако знание жизни позволяет мне утверждать, что многие женщины становятся женами исключительно в интересах собственного благополучия, но само это не зазорно, поскольку подавляющее большинство людей руководствуется только этим мотивом. Дурно то, что они считают возможным, войдя в другую семью, вносить раздор, а при первой же возможности отсуживают львиную долю мужнего состояния, оставляя его и его детей, так сказать, с носом…

— Но Хьюго это не грозит, поскольку оба из богатых семей, денежный интерес в данном случае с обеих сторон отсутствует, — договорила вслед за ним Тэмсин. — И я выходила замуж вовсе не из-за денег. Теперь я понимаю, что большой риск сочетаться браком в первую пору влюбленности, когда не способен видеть в своем избраннике ни одного изъяна. Но за многое, как вы верно заметили, приходится благодарить опыт. Если же опыта нет, остается винить только себя. Вот я себя и виню в том, что совершила опрометчивый поступок.

— Да-да, Аннабел, кажется, упоминала, что вы были замужем. То есть теперь вы в разводе, правильно я вас понял? — притворно поинтересовался Бруно.

— Да, — сухо ответила Тэмсин, которой сделалось неуютно от его нарочитой игры.

— Но при этом вы придерживаетесь самых оптимистических прогнозов в отношении Давины и Хьюго? Значит, у вас есть какие-то серьезные причины верить в успех их супружества. Судя по вашим же словам, брак по любви — еще не гарантия его крепости.

— Я так утверждаю единственно на том основании, что как Давина, так и Хьюго видятся мне людьми, способными пронести через всю жизнь верность друг другу. В этом и состоит, на мой взгляд, главное отличительное свойство их пары. Если вернуться к проблемам моего брака, то они крылись в изменах. В течение долгого срока я имела глупость верить, что мой супруг, успешный, а потому чрезвычайно занятой человек, по объективным причинам не имеет возможности подолгу находиться подле меня. Ситуация даже преподносилась таким образом, что содержание такой привереды, как я, обходится ему недешево, что будь я менее притязательной, он и работал бы меньше. Однако на поверку оказалось, что мой благоверный просто неверен мне, прошу извинить мне такой каламбур. Время и силы у него отнимали занятия куда более занимательные, чем бизнес. Поэтому говорить о том, что семейную жизнь расстроили наши социальные различия, не приходится, — воинственно проговорила Тэмсин, поняв наконец, к чему велся весь этот разговор.

— Он разбил вам сердце? — старательно камуфлируя насмешку, спросил Бруно.

— Скажу так: выходя замуж, я искренне верила, что именно с этим мужчиной пройду по жизни в горе и в радости, в болезни и в здравии. Об изменах в миг принесения супружеской клятвы не думаешь, но именно это обстоятельство способно разрушить даже то, что выстояло в ненастье, прошло испытание тяготами.

— Здорово сказано, — оценил итальянец. Тэмсин отвернулась, допивая шампанское. Теперь у нее не осталось ни единого сомнения в том, что этот самовлюбленный чужестранец был намеренно подослан к ней младшей дочерью Джеймса, чтобы разузнать о характере ее отношений с отцом.

Бруно же в этот миг обдумывал слова Тэмсин, сказанные о неудачном замужестве. Сколь бы убедительно они ни звучали, он не был склонен верить на слово кому бы то ни было. Бруно вникал в проблему, как в собственную. В доме Джеймса Грейнджера он всегда был желанным гостем, а с годами сделался даже родным им всем человеком.

Он предложил Тэмсин еще шампанского, но она отказалась.

— Вы за рулем или Джеймс предложил вам переночевать в «Диттон-Холле»? — опять не без подтекста поинтересовался итальянец.

— Предлагал. Но в доме и без меня слишком много гостей, родственников, давних друзей, которые намерены задержаться на весь уикенд. Поэтому я забронировала номер в отеле… А вы останетесь здесь? — осведомилась она у Бруно.

— У меня в этом доме есть даже собственная комната, — гордо признался Бруно. — Позавтракаем вместе? — игриво спросил он.

— Вряд ли, — ответила девушка, отойдя к стене и присев на банкетку. — Утром я намерена уехать.

Бруно сел рядом.

— Расскажите о себе, Тэмсин.

Тэмсин непонимающе посмотрела на него.

— Есть ли у вас семья, братья, сестры? — пояснил он свой вопрос.

— У меня две сестры. Обе счастливы замужем. А еще есть брат Даниэль, с которым я работаю.

— Фирма «Спектрум-дизайн», — отозвался Бруно, демонстрируя степень своей осведомленности. — Как бизнес? Насколько я знаю, в вашей сфере на британском рынке сейчас жесточайшая конкуренция? Как удается держаться на плаву? — деловито поинтересовался он.

— Мы сейчас апробируем схему, по которой брат ведает операциями с недвижимостью, а я курирую реставрационно-декораторские работы… Конечно, нелегко, но спасает хорошая репутация фирмы. На сегодняшний день это наш основной оплот.

— Чем сейчас занимаетесь? — спросил Бруно.

— Брат недавно приобрел огромный пентхаус в Челси, я занимаюсь его оформлением для дальнейшей продажи.

— Вам, наверное, нужны крупные суммы свободной наличности, чтобы проворачивать такие дорогостоящие проекты, ведь от купли до продажи срок может быть неограничен, а создание современных интерьеров — занятие весьма дорогостоящее.

— Есть еще параллельные проекты… — заметила Тэмсин. — Недавно мы угодили в такую ловушку. Если бы не дружеская поддержка, пришлось бы пустить с молотка наработки, а это означало бы полное фиаско. Мы взяли банковский кредит, и еще нам помогли хорошие люди. Я мало смыслю в финансовых аспектах, этим занимается Даниэль. Могу лишь сказать, что мы выкарабкались, учли недочеты организации, теперь строим работу так, чтобы оставлять за собой возможность маневра.

— На ошибках учимся, — изрек итальянец.

— В такой учебе важно, чтобы ошибки не становились роковыми, в противном случае от науки проку не будет, — скептически прокомментировала она. — И вообще, я склоняюсь к мнению, что всем верховодит фортуна… Ну, а что вы, Бруно, можете рассказать о себе и своей семье?

— Начну с того, что оба моих родителя умерли. У меня есть сестра Жокаста, она на пару лет старше Аннабел Грейнджер.

Тэмсин безотчетно коснулась своего колье, которое весь вечер казалось ей чрезвычайно неуместным и вопиюще роскошным даже в кругу сливок общества. Она редко комплексовала из-за внешнего вида, но сегодня был именно такой случай.

Бруно уловил этот жест и замолчал. В этой связи он мог вспомнить лишь то, что из-за безрассудства его отца драгоценности матери, которые по праву должны были перейти к Жокасте, достались после отцовской смерти Миранде. И Бруно пришлось пять раз выплачивать ей крупные денежные суммы, чтобы одну за другой вернуть реликвии в семью.

Среди драгоценностей, оказавшихся в руках Миранды, были и те, которые передавались из поколения в поколение и надевались невестами семейства ди Чезаре. Подобного расточительства Бруно не мог оправдать ничем; это лишь в очередной раз подтверждало, что женщина своим коварством способна даже самого ответственного и рассудительного мужчину сделать рабом своих капризов.

Бруно не бился с Мирандой так за семейный дворец во Флоренции, как боролся за материнские украшения, с лихвой переплачивая их действительную стоимость. На свою удачу, он сумел провернуть это в тот момент, когда транжире Миранде понадобились деньги.

— Что-то не так? — тихо спросила Тэмсин, заметив, как напряглось лицо собеседника.

— Все нормально, — проговорил Бруно, опамятовавшись. — Не хотите ли еще шампанского?

— Нет, спасибо, — в очередной раз отказалась она.

— Тогда вернемся в бальную комнату? — предложил он, вставая и предлагая девушке руку. — Бруно, вы не приставлены ко мне. Делайте, что считаете нужным. Меня незачем опекать. Уверена, среди гостей найдется много тех, с кем вам хотелось бы переговорить, — недвусмысленно дала понять Тэмсин, что утомлена общением с ним.

— Совершенно наоборот, дорогая, — фамильярно ответил Бруно. — На этом балу есть только одна особа, с которой мне хотелось бы провести этот знаменательный вечер.

— А мне бы хотелось перекинуться словечком с Джеймсом. Надеюсь, вы не станете возражать? — заметно раздражаясь, спросила Тэмсин, поднимаясь с банкетки.

— По-моему, Джеймс и Аннабел отлично проводят время вдвоем.

Оба враждебно посмотрели друг на друга. Бруно взял руку Тэмсин в свою и интимным говорком шепнул ей на ухо:

— Будет правильнее совсем уйти отсюда… нам обоим… вместе.

К сожалению, Бруно был прав, и девушка не стала сопротивляться. Она взяла сумочку, закуталась в просторный и теплый палантин из тяжелого плотного шелка и вышла вместе со своим новым знакомым на террасу.

Праздничная иллюминация превратила, сад и весь двор в сказочный уголок. На прохладном вечернем воздухе дышалось свободнее. Из бальной комнаты доносилась музыка, в купах деревьев слышались трели ночных птиц. Тэмсин почувствовала умиротворение.

Бруно, неотрывно наблюдавший за ней, улучил момент и порывистым дерзким жестом привлек ее к себе, жадно поцеловал в губы и не отпускал, вопреки всем попыткам Тэмсин вывернуться из его тисков.

Одна рука Бруно лежала на ее затылке, другая бороздила сквозь шелк платья талию, женственные округлости бедер.

Тэмсин, захваченная натиском и бесспорным мастерством Бруно, сдалась, прочувствовав искусность поцелуя. Он не отпускал ее до тех пор, пока нежная ладонь девушки не легла на его щетинистую щеку. Посчитав это верным признаком капитуляции, Бруно ослабил хватку.

— Чародейка, — сказал он, отступив. Тэмсин смотрела на него синейшим взглядом неправдоподобно больших глаз.

Его руки вновь потянулись к ней и легли на предплечья. Лицо Тэмсин преобразилось в предвкушении нового поцелуя. Бруно чувствовал, как теряется в густом и вязком потоке собственного желания. Внезапным наплывом ярости он сдавил ее тонкие руки.

— Бруно?! — вскрикнула она от страха и боли.

— Безумие, конечно, — отпустив ее, сказал он.

Тэмсин продолжала смотреть на него взглядом, в котором читался интерес. Бруно приподнял кончиком пальца ее подбородок и склонился к лицу девушки, дышавшему свежестью и ароматами сумерек. Он осторожно приблизился ртом к ее дивным губам и со вкусом и трепетом ощутил их сладкую податливость.

Так, неторопливо проникаясь ею, он полагал обуздать обуревавшее его чувство. Ее губы таяли в поцелуе, и у Бруно создалось впечатление, что он вкушает ее плоть, как сочный плод, нектар которого струится по гортани, обволакивая сердце.

Тэмсин запустила гибкие пальцы в его густые упругие волосы, томно теребя их. Она настойчиво удерживала его, продлевая это пикантное и восхитительное действо.

Бруно на миг оторвался от пленительных губ и прошептал, торопя захватывающее продолжение этой невинной шалости:

— У тебя или у меня?

Он не позволил отозваться ей тотчас, возобновив поцелуй, перемежавшийся дерзкими, недвусмысленными прикосновениями.

— Я… — хотела что-то ответить Тэмсин, но ее слова утонули в его жарком дыхании.

— Мы должны… этой же ночью, незамедлительно, — заявил Бруно, увлекая ее в глубину сада. Остановившись в тени нависающих крон, он прислонил Тэмсин к мощному стволу дерева и принялся соблазнительно нашептывать, осыпая поцелуями ее виски, шею, плечи, покусывая за мочку ушко: — Скоро все начнут расходиться, только некоторые останутся ночевать в «Диттон-Холле». Я могу незаметно от всех провести тебя в свою комнату.

Разомлев под его губами, Тэмсин тем не менее твердо проговорила:

— Я не могу… Прости.

— Матерь Божья! Тэмсин?! — негодующе, воскликнул он.

— Нет, — решительно подтвердила она. Тэмсин не хотела одного — стать очередной жертвой в списке его любовных побед. Ей следовало благодарить свое честолюбие. Она пресекла все дальнейшие попытки своего нового знакомого и вернулась в дом.

Когда гости начали расходиться, Тэмсин еще раз поздравила Джеймса Грейнджера с удачно организованной свадьбой и попрощалась, пообещав навестить его до отъезда в Лондон.

Стоя на террасе, Бруно молча проводил Тэмсин колким взглядом, когда граф Джеймс Грейнджер довел ее до такси и посадил в машину, трепетно проговорив:

— Сладких снов, дорогая.




Глава третья


Расстаться оказалось для обоих проще, чем умерить последствия встречи, которые для Бруно были осложнены изначально составившимся мнением об этой волнующей женщине. Он рвался внутренними противоречиями, неизъяснимыми желаниями, незатейливыми грезами.

Все спутали обязательства перед Грейнджерами, без них проблема с Тэмсин Стюарт решилась бы намного примитивнее. Не добившись ее согласия, Бруно просто последовал бы за ней и при первой же возможности взял бы желаемое. Но он хотел спасти графа из этих пут, а не расстроить с ним собственные отношения таким вероломством…

Как и обещала, Тэмсин появилась к завтраку. Когда Бруно спустился к столу, Тэмсин уже была там. За ночь напряжение улеглось, и он смог с видимым равнодушием поприветствовать ее.

Тэмсин же, услышав его голос, слегка сконфузилась.

— Разрешите присесть? — обратился он лично к ней, воспользовавшись тем, что место за огромным обеденным столом рядом с Тэмсин пустовало.

— Да, конечно, — как и полагается, ответила девушка.

Приключение вчерашнего вечера она уже приравняла к ночному кошмару и теперь была настороже. Однако заметила, что в непринужденных одеждах иностранец выглядит не менее эффектно, чем в парадном костюме.

— Как спалось, Тэмсин? — интимно склонившись к ней, бесцеремонно поинтересовался он.

— Хорошо, благодарю, — пресно ответила она.

— В отеле у вас удобная комната? — продолжал углубляться он в тему прошедшей ночи.

— Маловата, годится только для одного. А что же вы, выспались? — дерзко бросила она навязчивому собеседнику.

— К сожалению, нет, — отозвался он.

— Что же так? — надменно осведомилась Тэмсин.

— Чего-то недоставало для полного комфорта. Знаете, Тэмсин, когда спишь один, ощущается неуютная прохладца под одеялом. Другое дело, если под бочком теплая женщина, — без малейшего смущения громогласно объявил он, ошарашив гостей дома Грейнджеров, не подготовленных к его простодушным манерам.

— Очень жаль, что вам прошлой ночью не повезло. Вероятно, это как с рыбной ловлей: клёв сменяется безрыбьем. Могу лишь заверить, вторя мудрецу, что и это проходит, — азартно выпалила девушка.

— Чем вы так раздражены, Тэмсин? Я считаю, это вполне естественным для здорового молодого человека занятием — коротать ночь с сексуально привлекательным партнером… Для удовольствия, разумеется, не для приработка. Да, я готов согласиться, если вы назовете меня невоздержанным, нетерпеливым, излишне раскрепощенным. Но таков уж я есть.

— Наверное, мы, англичане, в массе своей мыслим иначе, — нейтрально отозвалась она. — В Италии у вас, вероятно, больше единомышленниц… Вы по завершении всех свадебных торжеств намерены вернуться на родину?

— Была такая мысль, — охотно уведомил он свою собеседницу. — А вы?

— А я предпочитаю уехать на уикенд к сестре, которая живет здесь неподалеку. Я давно собиралась посетить замок «Гевер-Касл». Там великолепные итальянские сады. А на обратном пути, когда гости «Диттон-Холла» уже разъедутся, я вернусь, чтобы обсудить с Джеймсом кое-какие общие дела.

— Общие дела? — преувеличенно удивился Бруно.

— Да. Речь о некоторой модернизации интерьера «Диттон-Холла».

— Я, к сожалению, не очень хорошо знаю часть Англии, о которой вы говорите. Не могли бы вы на эти выходные стать моим экскурсоводом, Тэмсин? Вместе посетим упомянутый замок, прогуляемся по итальянским садам, поужинаем тет-а-тет. Что скажете?

— Вам, действительно, нужен гид? — спросила девушка.

— О, да! Гид мне категорически необходим, — заверил он ее.

— Ну что ж, поедемте, — к его величайшему удивлению, легко согласилась Тэмсин.




К вечеру этого дня Тэмсин вошла в номер отеля и рухнула на постель. День получился чудесным.

На губах у нее играла улыбка. Бруно ди Чезаре наполнял ее мысли.

Еще накануне Тэмсин была уверена, что никогда не ляжет с мужчиной, который занят коллекционированием любовных побед. Сейчас она казалась самой себе менее категоричной. Ее влекло к нему неудержимо. Общение с Бруно представлялось ей праздником. Не всегда однозначно приятным, но неизменно исключительно волнующим.

С Бруно невозможно было затосковать, он всегда будоражил то воображение, то чувственность, а подчас и то и другое одновременно.

На обратном пути она откинулась на спинку кожаного сиденья его спортивной машины.

— Не волнуйся, я хороший водитель, — заверил ее Бруно, заметив, как неодолимо смежаются ее веки в конце долгого насыщенного дня.

Она и не волновалась. Довериться ему оказалось несложно. Его самоуверенность имела для этого все основания, как убедилась Тэмсин.

В самой себе она была уверена в гораздо меньшей степени. Тэмсин чувствовала, как стремительно теряет голову, забывая обо всех разумных предосторожностях.

Они вместе посетили «Гевер-Касл», одну из резиденций Анны Болейн, второй супруги легендарного короля Генриха Восьмого и матери еще более легендарной королевы-девственницы Елизаветы Первой. До того, как быть избранной в жены монарха, потом оклеветанной и обезглавленной, этой незаурядной женщине посчастливилось жить в поистине райском, уголке Иден-бриджа, что в Кенте. Как Фортуна изменчива…




В семь часов вечера Тэмсин Стюарт должна была встретиться с Бруно ди Чезаре за ужином. Она прихорашивалась перед зеркалом, нарядившись в свое резервное вечернее платье и решая, чем себя украсить. Рука невольно потянулась к колье, подаренному Джеймсом, но Тэмсин своевременно ее отдернула.

Сочтя, что и так хороша, она уже собиралась покинуть номер. Но, ненадолго задержавшись перед зеркалом, рассудила, что для ношения такого роскошного украшения ей выдастся не так уж много подходящих случаев. И покорилась искушению. Открыла бархатную коробочку и надела на свою лебяжью шею нескромный атрибут удачливости. И вышла из номера, окончательно отбросив всяческие сомнения.

Бруно, дожидавшийся Тэмсин в холле отеля, поднялся навстречу. Что-то, молнии подобное, озарило его взгляд. Он встретил ее комплиментом и объятьями.

— Ты бесподобна, Тэмсин. Воистину… Я забронировал столик во французском ресторанчике. Это недалеко. Предпочитаешь дойти или доехать?

— Пройдемся, — ответила Тэмсин, уютно запахнувшись в палантин.

Она одобрительно посмотрела на Бруно, когда он весьма деликатно обнял ее за талию и повел к выходу. Ей лестно было вышагивать по тихой улочке рядом с таким мужчиной. Она знала, что вместе они смотрятся прелестно.

В их безмолвную близость вторгся телефонный звонок.

— О, это Джеймс, — с некоторым сожалением констатировала она, достав из маленькой сумочки мобильный телефон. — Ты не возражаешь, если я отвечу?

— Конечно же, нет, — объявил итальянец. — Как можно игнорировать звонки графа? — двусмысленно добавил он.

Тэмсин благодарно улыбнулась ему и отошла в сторонку.

Бруно не старался прислушиваться к телефонному разговору, удовольствовавшись тем, что удалось наблюдать.

Тэмсин безукоризненно играла свою роль. Бруно еще не встречал женщины, которая бы так легко и естественно флиртовала, без ханжества, но и без нимфомании — этих одинаково пугающих крайностей. Даже когда у них приключались словесные баталии, она умела сохранить собственное достоинство, равно как и в моменты сладостной нежности при первых попытках сближения. Такая женщина, вне всяких сомнений, могла составить партию и британскому графу, и отпрыску итальянского аристократического рода.




Бруно ди Чезаре сознательно выбрал маленький, уютный и интимный ресторанчик, еду заказал легкую и изысканную. День был чудесен, а завершение его выдалось просто упоительным.

— Спасибо, за замечательный вечер, — признательно проговорила Тэмсин на обратном пути в отель.

— Рад, что тебе понравилось, дорогая, — густо проговорил Бруно. — Заглянем в бар отеля, выпьем по коктейлю перед сном… Или, может быть, сразу поднимемся в номер? — весьма непосредственно спросил он спутницу.

Итальянец, уже готовый к отказу в категорической форме, с тайной радостью разглядел растерянность в лице девушки.

Он остановил Тэмсин посреди тротуара и привлек к себе, не испытав при этом ни малейшего сопротивления с ее стороны.

Тэмсин боялась этого, еще отправляясь на ужин с Бруно. Однако она предпочитала не думать о том, что вопрос о планах на ночь встанет так внезапно. Соблазн просачивался постепенно, и вот он уже главенствовал над нею. Ее влажные губы пылали от поцелуев Бруно. Грудь теснило терпкое вожделение. Тэмсин тяжело дышала под его напором.

Бруно страстно целовал ее, неимоверными волевыми усилиями пресекая поцелуи, чтобы взглянуть на Тэмсин, теряющуюся в сомнениях; его взгляд был испытующим и лукавым. Девушка видела это и все же изо всех сил тянулась к его губам.

Он повел ее по пустынному коридору пригородного отеля. Исход становился очевиднее с каждой секундой. Длинный коридор до номера Бруно, который он снял, чтобы иметь возможность быть с ней, стал во много крат длиннее из-за частых остановок для поцелуев и ласк, становившихся все более и более смелыми.

Тэмсин верила в любовь и узы брака, но также верила и в испепеляющую власть желания, что уже неоднократно овладевала ею в прошлом.

Бруно ввел ее в свой номер и зажег приглушенный ночник.

— Выпьешь что-нибудь? — спросил он, сдабривая порывистыми поцелуями тягучие ласки прелюдии.

Тэмсин вздрагивала от глубокого звучания бархатного голоса Бруно, и тепло разливалось по ее телу вслед за горячим дуновением его шепота. В тугом коконе палящего желания она откидывала голову, предоставляла свою шею, плечи, полуобнаженную грудь его усладительным, поцелуям.

Бруно пробовал оставить ее, приблизиться к бару с его прохладительными напитками, но гибкие женские руки настоятельно удерживали его.

— Нет-нет, не останавливайся, — запретила ему Тэмсин, и итальянец послушно продолжил покрывать поцелуями ее раскрасневшееся лицо. — Не останавливайся! — чувственно повторяла она.

Сластолюбие делало эту с виду холодную красавицу царственной. Ее мраморные щеки пылали лихорадочно-малиновым румянцем, кобальтовые глаза увлажнились, блестящие веки томно отяжелели, опушив рассеянный и заволоченный взгляд тенью ресниц, тонкие крылышки носа трепетали в неровном дыхании, как и пухлые влажные губы. Полная грудь скульптурно круглилась в желтизне скудного освещения.

Бруно энергично исследовал теплую пружинистость женского тела.

— Я и не собирался останавливаться, — заверил ее он.

Тэмсин, обнаженная до крошечных предметов белья, нетерпеливо перебирала пальцами пуговицы белоснежной рубашки Бруно. Обнаружилась бронзовая от загара грудь итальянца, с глубокими полутенями атлетического рельефа, увитая волосками, в которые девушка тотчас погрузила тонкие пальцы.

Бруно небрежно отбросил полупрозрачную ажурную ткань бюстгальтера, обнажив объемистую грудь девушки, и прильнул к ней губами.

— Не желаешь снять свою безделушку? — насмешливо спросил он, оторвавшись от роскошной груди и кивнув на массивное колье, оборонявшее шею Тэмсин. Затем помог ей справиться с замочком и отложил украшение на ночной столик. — Ты великолепна, — удовлетворенно произнес Бруно, избавившись от ослепительного напоминания о Джеймсе Грейнджере.

Он облек горячими ладонями ее аппетитную грудь и стал медленно оттеснять девушку к постели. Розовые горошины сосков уплотнились, к удовольствию Бруно и к болезненному нетерпению Тэмсин. Теперь Бруно знал точно: Тэмсин полностью принадлежит ему.

Он то приступал к ней, позволяя осязать меру своей возбужденности, то, дразня, отступал.

Тэмсин опустилась на постель, Бруно разделся и последовал за ней. Неторопливость, с которой он все это проделал, казалось, взбудоражила Тэмсин сильнее всех предшествовавших ласк. Поэтому, избавившись от последнего предмета белья, она тотчас объяла его бедра. Гладкие и скользящие, они обожгли Бруно, и он беспрепятственно плавными приступами погрузился в теплую податливую теснину женской плоти.

Бруно медленно, прочувствованно нагнетал ритм, ровно и глубоко дыша, всматриваясь в девушку, проникаясь ее трепетным восприятием. Руки Тэмсин плавно ласкали его торс, гибкими бедрами, голенями, лодыжками она оплетала и направляла Бруно.

Тихо и неспешно, приостанавливаясь, тщательно вникая в тонкую материю ощущений, затем возобновляя взаимное проникание, изучая себя и друг друга, они внезапно крепко обхватили один другого, глубоко вздохнули и доверились своим телам, которые действовали непроизвольно от них и потому безошибочно… Вздрагивая, дыша горячо, коротко и часто, покрываясь блестящей испариной, напряженный до предела, Бруно дошел до кульминации, сладострастно простонав.

В дверь его номера отрывисто постучали.

— Бруно, — тихо проговорила Тэмсин, плотно обхватив его за плечи.

— Наверное, обслуживание номеров, — предположил он. — Не обращай внимания, дорогая.

Постучали еще раз, более настойчиво. Тэмсин напряглась. Бруно оставил ее. Быстро надев брюки, он сказал:

— Сейчас вернусь, продолжим, жди. — После чего стремительно вышел из спальни, плотно закрыв за собой дверь.

Обнаженная девушка присела на постели и увидела свое отражение в зеркале туалетного столика. Растрепанная и разгоряченная, она была неузнаваема для самой себя. Горящие глаза, набухший рубиновый рот, пылающие щеки. Тэмсин вглядывалась в незнакомую сластолюбивую женщину и понимала, что пожалеет о случившемся утром.

Она встала с постели и, надев то немногое из своей одежды, что сумела обнаружить в спальне, вышла в гостиную, где ее ожидало настоящее потрясение.




Глава четвертая


— Тэмсин?! — воскликнул Джеймс Грейнджер.

— Привет, — тихо отозвалась она. Джеймс был шокирован тем, что застал Тэмсин в номере своего друга в столь поздний час, в таком откровенно неопрятном виде. Граф постарался скрыть свое удивление, Тэмсин в свою очередь уверенно скрывала досаду.

— Напрасно я пришел, простите, — проговорил пожилой джентльмен, поспешно собирая деловые бумаги с кофейного столика. — Бруно вел себя подобно наблюдателю, словно он к сложившейся ситуации не имеет никакого отношения.

— Приношу свои извинения… вам обоим… Бруно, мне следовало перезвонить, прежде чем отправляться на эту встречу. Я, пожалуй, пойду. Дела могут подождать и до утра, — извиняющимся тоном частил Джеймс, спеша ретироваться.

Бруно, скрестив руки на груди, лениво проговорил:

— Тебе незачем извиняться, ты не мог знать. Мы с Тэмсин поужинали вместе, а потом… Ну, в общем, ты и так все понял. Не всегда люди властны над своими поступками… А эти договоры и впрямь лучше отложить да завтра. Обсудим на свежую голову.

— Совершенно верно, — торопливо согласился граф, по-детски конфузясь. — Ну, я пойду. Всего хорошего, Бруно, спокойной ночи, Тэмсин, — успел еще проговорить Джеймс, а затем за ним закрылась дверь.

Они еще с минуту стояли безмолвно, потом Бруно подошел к Тэмсин, ошарашенной этой нелепостью, и, сжав кисти ее рук, сказал, склонившись к самому лицу девушки:

— Что же ты приуныла?

Тэмсин растерянно покачала головой.

— Не волнуйся ты так. Ничего непоправимого не произошло. Я могу купить тебе еще и не такое колье, — утешительно пробормотал итальянец, ловя ее губы.

— Я не понимаю, — резко проговорила Тэмсин, выпутываясь из его объятий. — При чем тут колье? Со слов Джеймса я поняла, что эта встреча была назначена заранее. Так?

— С чего ты взяла?

— Он сказал, что стоило перезвонить, прежде чем отправляться на встречу с тобой. Это не случайная фраза. Вы договаривались заранее. Ты знал, что он придет… Или забыл? — робко предположила Тэмсин.

— Ничего я не забыл! — дерзко бросил итальянец.

Девушка воззрилась на него, недоумевая, что могло заставить Бруно так поступить с ней. Бахвальство перед другом?

— Я сам просил его зайти ко мне с этими документами, когда ты приняла мое приглашение поужинать, — откровенно заявил он.

— Для чего тебе это понадобилось? — растерянно проговорила она.

— Что непонятного, — раздраженно отозвался он. — Выпьешь? — спросил, подойдя к бару.

— Нет, — отрывисто бросила Тэмсин. — Отвечай, зачем тебе это понадобилось?

Игнорируя ее возражение, Бруно наполнил два стакана и, протянув один Тэмсин, сказал:

— Выпей… Я планировал соблазнить тебя, и мне это удалось… Легко! — нахально объявил он.

— Понятно, — протянула Тэмсин. — Но для чего нужно было ставить об этом в известность Джеймса, да еще таким образом? Боялся, что он не поверит тебе наутро после победы? Или это у вас привычное развлечение?

— Я рассчитывал таким нехлопотным способом положить конец вашим отношениям, — пояснил тот.

— Это очень странно, — заметила девушка.

— Я хотел открыть своему другу глаза на то, какой ты человек. Он ведь, судя по всему, слеп.

— Слеп? — насмешливо переспросила Тэмсин.

— Конечно, слеп, если полагает, будто между вами могут существовать бескорыстные отношения. Я не знаю другого столь же убедительного способа лишить его романтических иллюзий на твой счет.

Тэмсин наконец уяснила для себя всю меру его заблуждения. Она присела на диванчик и залилась хохотом.

— Какая глупость! — воскликнула она. — Романтические иллюзии! Нет у Джеймса Грейнджера никаких романтических иллюзий на мой счет, не было и быть не может, глупец! Джеймс мне в отцы годится. Он мне про свою жену рассказывал, про свои проблемы. Можешь не верить, но мы только друзья!

— И, скажешь, не было у тебя намерений втереться в доверие к богатому вдовцу? — недоверчиво спросил Бруно.

— Зачем?

— Да хоть для того, чтобы получать от него подношения, подобные этому колье!

— Ах, вот что тебе не дает покоя?!

— Да, я его друг и не собираюсь спокойно смотреть, как женщина вроде тебя предпринимает попытки обобрать его. Сколько вас таких!

— Какой же ты испорченный человек, Бруно, — укоризненно произнесла Тэмсин. — Неужели так сложно допустить, что у меня действительно исключительно платонические и бескорыстные отношения с человеком умным, интеллигентным, ярким, который почти на сорок лет старше меня?

— Если все так невинно, то почему же он скрывает от семьи, где подолгу пропадает, когда каждую пятницу уезжает из дома к тебе в Лондон?

— Во-первых, он приезжает в Лондон не ко мне, а во-вторых, если бы он считал нужным рассказать своим дочерям, то сделал бы это. Вопрос: какое ты имеешь ко всему этому отношение?

— Джеймс водил тебя по дорогим магазинам, по ресторанам, подарил это чрезвычайно дорогое колье, он втайне от дочерей приезжает к тебе, подолгу не возвращается… И не уверяй, что не поощряешь его в этом обещаниями близости.

— Все подарки Джеймса были его инициативой, я ничего не клянчила, ничего ему не сулила, — воздерживаясь от демонстрации каких-либо эмоций, констатировала Тэмсин.

Она была готова взорваться, но чем гуще закипал в ней гнев, тем проще было проявлять свою холодность в отношении Бруно. В данный момент ей было досадно даже не за себя, но за Джеймса, который и предположить не мог, какие абсурдные версии строятся вокруг его регулярных исчезновений из дома и как его отсутствие истолковывают дочери.

— И это все, что у тебя есть сказать, дорогая? — нагло спросил итальянец.

— Я не стану оправдываться перед тобой. Мои отношения с мистером Грейнджером никого не касаются — ни его дочерей, которые уполномочили тебя разобраться со мной таким примитивным способом, ни уж тем более тебя. Если бы Джеймс считал нужным информировать своих дочерей о каждом своем шаге, он бы сделал это без чьего-либо вмешательства… Меня же в сложившейся ситуации удивляют твои методы. Если ты настолько был уверен в том, что мы с Джеймсом состоим в интимных отношениях, почему же решился соблазнить женщину друга, которому ты якобы предан? Разве это не предательство его доверия? — резонно осведомилась Тэмсин бесстрастным тоном.

— Я готов пойти и на большее, чтобы защитить дорогого человека от посягательств такой золотодобытчицы, как ты. Свои недоразумения с ним я бы в свое время уладил — после того, как отвадил бы тебя. И не убеждай меня в том, что ты не злоупотребляла его вниманием к тебе. Аннабел сказала, что это Джеймс вложил крупную сумму денег в «Спектрум-дизайн», чтобы спасти вашу фирму от банкротства.

— Джеймс не имеет к этому никакого касательства. Улаживанием финансовых проблем занимается мой брат. С Джеймсом я даже не заговаривала на эту тему, у него и без нас в последнее время забот в избытке… Может быть, Даниэль упомянул об этом, — раздумчиво проговорила Тэмсин, — но я сомневаюсь, не такие у них отношения, — подытожила она.

— Два месяца назад Джеймс инициировал банковскую проводку на счет «Спектрум-дизайн», — уверенно проговорил Бруно. — Скажешь, не знала об этом?

— Повторяю, финансами компании руководят Даниэль и специально нанятые им для этих целей сотрудники. Все, что мне становится известным, исходит от них, — удрученно ответила она.

— Ты утверждаешь, что Джеймс Грейнджер — твой друг. Но неужели ты не предполагала в нем определенный романтический интерес, не стимулировала его, не пользовалась этим? Никогда не поверю, что женщина с твоими внешними данными не знает, какие чувства возбуждает в мужчине.

— А что прикажешь делать?! — не сдержавшись, эмоционально воскликнула Тэмсин, уязвленная таким несправедливым упреком. — Прогнать его, прервать общение, не мотивируя своего поступка? Это ли не жестокость, когда человек ищет, с кем словом перемолвиться?

— Порой откровенная жестокость куда вернее лукавой доброты, — изрек итальянец.

— Вот уж не знала. Всегда думала, что жестокость, как ее ни обоснуй, жестокость и есть, — негодующе возразила Тэмсин.

— Я придерживаюсь иной точки зрения. Лучше я без обиняков дам Джеймсу понять, что ты за женщина, чем буду потом бороться с куда более серьезными последствиями своего малодушия.

— А что я, по-твоему, за женщина, если от меня нужно спасать друзей таким низким способом? — поинтересовалась она.

— Я таких называю золотодобытчицами. Думаю, нет необходимости пояснять, — что я подразумеваю. И разве ты оказалась в моей постели не по этой самой причине? Я миллионер, не беднее Джеймса. Ты виртуозно разожгла мой интерес к себе. Или возьмешься утверждать, что это тоже произошло без намерения, ты и не предполагала, что все закончится в постели?

— Как же мне не предполагать, если ты с первых минут нашего знакомства анонсировал все свои намерения, — усмехнулась девушка.

— Я по-прежнему хочу тебя, Тэмсин. И, даже если ты станешь отрицать, очевидно, что и ты хочешь меня не меньше.

Сказав это, Бруно подсел к Тэмсин и погладил по пылающей щеке.

— Конечно, если бы я не хотела тебя, не оказалась бы сейчас в этой идиотской ситуации, — ответила Тэмсин. — Но это не подтверждает моих корыстных намерений в отношении Джеймса Грейнджера. Однако теперь моего желания как не бывало, как нет и тех иллюзий, что привели меня в этот номер. Ты соблазнил меня для того, чтобы что-то доказать Джеймсу, поэтому ни о каком продолжении отношений не может вестись и речи, — подытожила она, поднимаясь с диванчика.

— Это только секс, — попытался остановить ее Бруно.

— Да, только секс. Не считаешь же ты, что я влюблена в тебя?! — насмешливо бросила она, отмахнувшись от него.

— Я могу дать тебе много больше, чем ты рассчитывала получить от Джеймса, — отчаянно пообещал ей итальянец, не понимая, для чего говорит это.

— Так ты намерен купить спокойствие его домашних?! Какая жертвенность! Но не старайся…

— К чему упрямство, Тэмсин? Разве не проще и правильнее открыто определить характер наших отношений? Я готов в разумных пределах удовлетворять твои материальные потребности, тогда как ты возьмешься удовлетворять мои… потребности, — цинически проговорил он.

— Ты уверен, что я стремлюсь стать содержанкой богатого человека, и, несмотря на это, хочешь меня?

— Да. Почему тебя это удивляет?

— Меня удивляет твой извращенный интерес, — ответила Тэмсин.

— Я неуязвим, — явно бахвалясь, проговорил Бруно. — Я отдаю себе отчет в происходящем. И не смешиваю секс и бизнес. И если утверждаю, что хочу тебя, невзирая на то, что ты собой представляешь, то только потому, что уверен: я способен контролировать участие в своей жизни такой женщины, как ты, — назидательно произнес он, снова приближаясь к Тэмсин.

Девушка отступила, но он поймал ее в свои объятья, стремясь поцеловать. Она, отчаянно уклоняясь, оттолкнула его от себя и ударила по руке.

— Не смей дотрагиваться до меня! Если я до сих пор не покинула этот номер, то только потому, что пытаюсь уразуметь степень твоей испорченности. После всех этих постыдных откровений, которые мне довелось сегодня от тебя услышать, я предпочту лучше умереть, чем лечь с тобой в одну постель.

Тэмсин заметалась по номеру, разыскивая палантин и сумочку. Бруно рассеянно следил за ней, не зная, как к этому относиться, что предпринять.

Она лихорадочно собралась и, остановившись возле двери, взявшись уже за ручку, укоризненно проговорила:

— Моей ошибкой было, что я вняла Джеймсу, когда он расхваливал молодого Бруно ди Чезаре, верного друга семьи и исключительно порядочного человека. Я ценю мнение Джеймса, он разбирается в людях, в чем я неоднократно убеждалась. Но и такие проницательные люди ошибаются. Когда это происходит, горше ничего не придумаешь. Мне очень жаль, что Джеймс имеет смелость доверять столь циничному человеку, как ты… Катись к черту, Бруно ди Чезаре! — сказала она, распахнув дверь его номера, и звучно захлопнула ее за собой.




Глава пятая


Вернувшись вечером четверга в свою квартирку в северном Лондоне, Тэмсин первым, делом поприветствовала свою подругу и компаньонку Джесс.

— Не ожидала тебя так скоро, — призналась та. — Думала, ты еще погостишь у сестры… Или загуляешь с каким-нибудь незнакомцем, — шутя добавила Джесс.

— Этого, как видишь, не случилось, — с легким раздражением сказала белокурая художница. — Я не стала утомлять Вики своим присутствием. Она себя не настолько хорошо чувствует, чтобы развлекать меня. Я решила, что и в Лондоне неплохо проведу остатки своего отпуска.

— А что с Вики, она больна? — спросила Джесс.

— Она беременна и, к сожалению, испытывает сильный дискомфорт в связи с этим. Пока я там была, возилась с близнецами. Растут, — коротко поделилась впечатлениями от поездки Тэмсин, совершенно не собираясь доверять подруге все нюансы своего отсутствия.

— Беременна? Отличная новость! — воскликнула Джесс. — Знаю, что ты тоже не отказалась бы от такой участи.

— Сейчас это было бы крайне несвоевременно. Надо встать на ноги. Нет никакого желания зависеть от мужчины. Подумаю о ребенке тогда, когда буду готова вырастить его самостоятельно, — сухо проговорила Тэмсин.

— И что же ты ничего не рассказываешь о свадебном приеме? — осведомилась соседка.

— Все прошло, как и предполагалось, по высшему разряду, — коротко отозвалась Тэмсин.

— И все? Все, что ты можешь сказать? — разочарованно протянула Джесс, — Ты ни с кем не познакомилась, не встретила знаменитостей, красивых успешных мужчин?

— Нет! — категорически отрезала художница.

— Нет? — с сомнением подняла бровь Джесс.

— Нет!

— В таком случае кто же это приходил к тебе в среду?

— А кто приходил ко мне в среду? — насторожилась Тэмсин.

— Мужчина.

— Какой еще мужчина? — раздраженно спросила Тэмсин свою интригующую подругу.

— Высокий, красивый брюнет… Если тебя устроит такое клише, — насмешливо добавила Джесс. — Думаю, итальянец. Он не назвался, но оставил кое-что для тебя, дорогая, — объявила соседка. — Сказал, что ты будешь рада получить назад это, — протянула она подруге аккуратно завернутое бриллиантовое колье, которое Тэмсин в спешке забыла в номере Бруно и даже ни разу не вспомнила о своей пропаже.

Тэмсин приняла колье.

— Еще он просил передать тебе записку… Не волнуйся, я знаю правила и соблюдаю их. Я не читала то, что он написал, — обстоятельно уверила ее Джесс, передавая сложенный вдвое лист. — Тэмсин, что произошло? Кто он такой?

— Никто, — резко ответила Тэмсин, взяв записку.

Она забрала колье, записку и приложенную к ней визитную карточку и направилась к себе.

Послание было коротким:

Ты знаешь, нам было бы хорошо вместе, милая. Я ручаюсь, ты найдешь во мне щедрого любовника. Позвони.

Навязчивое заверение в щедрости заставило Тэмсин поморщиться. Ей явственно представились его нахальные манеры, циническая ухмылка, возмутительная самонадеянность и чувство собственной непогрешимости. Но на себя она гневалась намного сильнее. Глупость, преступная наивность, непростительная доверчивость и, что самое возмутительное, сексуальная неразборчивость привели ее в номер этого человека.

Тэмсин разорвала записку вместе с карточкой на мелкие кусочки и отправила в мусорную корзину, после чего появилась в общей с Джесс гостиной и спросила ее:

— Чай будешь? И учти, того человека, что приходил сюда вчера, не существует!

— Как скажешь, — пресно отозвалась соседка.




Улицы Лондона стояли в пробках, дорожное движение в час пик было практически парализовано. Шофер Бруно ди Чезаре нервничал, не в состоянии оперативно доставить босса в отель.

Бруно провел весь день с командой своих законников, которые отрабатывали возможности поглощения конкурирующих «Дому ди Чезаре» фирм. В таких акциях изощренный итальянец принимал не последнее участие. Тем не менее он регулярно проверял свой мобильный телефон, опасаясь пропустить звонок от Тэмсин. Он был уверен, что она непременно позвонит.

Ему было приятно узнать, что Джеймс Грейнджер не был ее щедрым содержателем, однако на мнение о ней это нисколько не повлияло. Он, как и прежде, был уверен, что любая на ее месте с радостью распорядится собой так, чтобы пристроиться жить за чужой счет. Отказываться от этой позиции итальянец не собирался, поэтому, прикладывая к записке свою визитную карточку, ни на миг не сомневался, что номер его телефона займет надлежащее место в ее записной книжке и в памяти мобильного телефона, чем она не преминет воспользоваться.

Возвращение в Италию было запланировано на конец следующей недели, и вопрос вечернего досуга стоял как нельзя остро. Созвонившись с резиденцией Грейнджеров, Бруно выяснил, что Аннабел наметила пятничный вечер провести вместе с отцом, но тот по новой своей привычке укатил в Лондон, не объяснившись. Девушка была уверена, что и эта пятница не станет исключением и Джеймс захочет повидаться со своей пассией Тэмсин Стюарт.

К завершению дня, так и не дождавшись от Тэмсин ни звонка, ни текстового сообщения, Бруно набрал номер Джеймса Грейнджера, надеясь невзначай разузнать у того касательно интересующей его женщины. Однако Джеймс трубку не брал. Бруно хотел уже отменить вызов, но вдруг на исходе очередного сигнального гудка ему ответил усталый женский голос:

— Алло. Чем могу помочь?

Бруно торжествовал, празднуя подтверждение своей теории.

— Мисс Стюарт, какая неожиданность! — воскликнул он. — У вас крепкая хватка. Нельзя, ах, нельзя позволить сорваться с крючка такому мужчине, как Джеймс Грейнджер.

— Бруно? — недовольно предположила Тэмсин. — Если ты хочешь поговорить с Джеймсом, он сейчас не может подойти. Он перезвонит, когда освободится, — проинформировала она звонившего, в надежде сократить время общения.

— Но для тебя он всегда свободен, — заметил итальянец. — Посвяти-ка меня в детали, — попросил он издевательским тоном.

— Ты отвратителен в своих подозрениях, — неприязненно проговорила Тэмсин. — Единственная причина, по которой я не стала рассказывать Джеймсу о твоем подлом поступке — мое нежелание еще сильнее расстраивать его в не самый простой в его жизни момент.

— Правда? Ты только за него волнуешься? Не за судьбу твоих с ним отношений? А я бы, например, предпочел, чтобы он знал всю правду, сколь неприглядной бы она ни была.

— Во всей этой истории у одного тебя неприглядная роль. Твое же утверждение, будто я в отношениях с Джеймсом своекорыстна, совершенно бездоказательно и основано лишь на твоей патологической подозрительности… Я скажу Джеймсу о твоем звонке, но он сможет перезвонить не раньше завтрашнего дня.

— Вот как? Я заинтригован, Тэмсин, — отозвался на это предупреждение Бруно. — И чем же, если не секрет, он сейчас так занят?

— Мы намерены посетить интерьерный салон с тем, чтобы заказать оконные рамы для реставрационных работ в «Диттон-Холле», а также посмотреть каталоги текстиля для выбора гардинной ткани.

— И ты считаешь это достаточным основанием, чтобы отказать в телефонном разговоре деловому партнеру? — удивился Бруно.

— Я не уполномочена отвечать на такие вопросы, — ответила Тэмсин.

— Значит, ты теперь решила взяться за переустройство «Диттон-Холла». Это на правах будущей хозяйки? В таком случае считаю нужным тебя предупредить, дорогая. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы не допустить этого, — угрожающе проговорил итальянский магнат.




В течение небольших каникул, которые устроили себе сотрудники «Спектрум-дизайна», Тэмсин Стюарт многократно пыталась связаться со своим братом, но он отбыл из города на рыбалку и мобильный его был безответен.

В понедельник наступал крайний срок оплаты партии дорогостоящих обоев из шелка, заказанных для декорирования приобретенной Даниэлем на продажу недвижимости. Поставщики одолевали дизайнершу звонками, желая заручиться гарантией, что вся сумма долга будет погашена в срок, однако Тэмсин такого ручательства дать не могла без санкции Даниэля.

Когда же она вошла к нему в кабинет в понедельник утром, то начала разговор совершенно с иной тревожившей ее темы:

— Дэни, почему ты ничего не сказал мне о том, что Джеймс Грейнджер сделал в нас инвестиции, когда «Спектрум» был на грани банкротства? Я имею право знать об этом по двум причинам: во-первых, я совладелец, — гневно напомнила она брату, — во-вторых, Джеймс — человек, с которым я тесно общаюсь. Вопрос о привлечении в дело моих друзей следует решать сообща.

— Но прежде тебя не волновали дела финансового плана. Да и велика ли проблема? Мы превысили бюджет по восстановлению фешенебельной квартиры, рынок лондонской недвижимости тоже переживал не лучшую свою фазу. Финансовые сложности были вызваны исключительно неблагоприятным стечением обстоятельств. Я уверен, что это в дальнейшем не повторится.

— Но как мне быть, Дэни? Я должна благодарить Джеймса за то, что он помог нам справиться с тяжелой ситуацией, а я даже не знала об этом. Помню, что ты упоминал помощь друга наряду с взятым банковским кредитом. Но была уверена, что речь о твоем друге, которого я могу и не знать, — раздраженно выговаривала она брату.

— Так вышло, Тэм… Я рассказал ему о наших проблемах и намекнул на то, что он мог бы нам помочь…

— Ты ему намекнул?! — вскипела Тэмсин.

— Да… Я не ожидал, что он тут же выпишет чек на кругленькую сумму. Я взял с условием, что он добровольно инвестирует эти деньги в развитие «Спектрум-дизайна». Должен признать, что использовал ваши отношения в корыстных целях. Но если бы мы взяли банковский кредит на всю требуемую сумму, то никогда бы не расплатились за него… Что касается денег Джеймса Грейнджера, то мы оформили их как инвестиционный договор. Таким образом, теперь он не меньше нас с тобой заинтересован в процветании «Спектрум-дизайна».

Тэмсин испустила тяжкий вздох. — Тэм, прекрати драматизировать. Ничего ведь ужасного не произошло. Такие сделки заключаются ежечасно. За два удачных цикла мы сможем восполнить Джеймсу все его затраты. Сейчас мы на пике своей формы. Завтра у меня переговоры еще с несколькими потенциальными клиентами. Насколько мне известно, и у тебя в таких недостатка не наблюдается. Кстати, один из них назначил тебе через секретаря встречу. Уточни. Кажется, в отеле Хайтон в полдень. Произведи впечатление, ты это умеешь, сестренка.




В начале двенадцатого, отправляясь на встречу в отель Хайтон, Тэмсин сделала все, чтобы оправдать ожидания рассчитывавшего на нее брата Даниэля, а именно выглядела отлично. Она резонно предполагала, что на встрече речь пойдет об интерьерном дизайне, ради которого ей была назначена эта встреча. Внешний вид был ее визитной карточкой. Она выбирала составляющие своего туалета с таким расчетом, чтобы ненавязчиво продемонстрировать свой исключительный художественный вкус. На сей раз художница остановила выбор на эффектном дуэте белого и красного цветов. Однотонный белый жакет она сочетала с юбкой с красно-белым набивным абстрактным рисунком. Тщательно подобранные аксессуары удачно завершали образ.

В отеле она появилась без опоздания. В фойе ее дожидался смазливый клерк, который подошел, к ней тотчас по прибытии.

— Мисс Стюарт, разрешите представиться, Алистер Коллинз. Могу я попросить вас подняться в номер? Смею полагать, беседовать там вам будет более комфортно.

Тэмсин кивнула в знак согласия и направилась вслед за молодым человеком.

Введя ее в роскошный номер отеля, Алистер Коллинз громко объявил:

— Мисс Стюарт прибыла, сэр. Будут еще поручения?

— Спасибо, Алистер. Оставьте нас, — прозвучал уверенный глубокий голос, который Тэмсин не могла не узнать, хоть и не рассчитывала услышать его когда-либо еще.

Молодой человек удалился, проведя девушку в гостиную. У нее не было даже мига на размышление, потому что тотчас появился Бруно ди Чезаре, голос которого она только что распознала.

Войдя в гостиную, он плотно прикрыл дверь. Тэмсин вытянулась в струнку и холодно проговорила:

— Это недостойно — заманивать людей под видом деловой встречи. Если бы я не знала, что ты способен и на большую подлость, то посчитала бы подобную выходку ребячеством.

Сказав это, она проследовала мимо Бруно и взялась за дверную ручку, демонстрируя намерение покинуть гостиничный номер.

— Я найду выход, — объявила она, распахнув дверь.

Бруно рывком надавил на створку, и дверь с грохотом захлопнулась.

— Сядь, Тэмсин! — приказным тоном потребовал он.

— Что? — спросила она и усмехнулась.

— Кажется, я не давал тебе позволения уйти.

— А мне и не нужно твое позволение, Бруно, — спокойно проговорила девушка. — Я уйду тогда, когда посчитаю нужным.

— От своих подчиненных я требую послушания, — сообщил ей итальянец.

— От своих подчиненных требуй все, что пожелаешь, — бесстрастно отразила она.

— Пока я оплачиваю твои услуги, ты в моем подчинении. Сядь, Тэмсин.

— Должна заметить, что еще не соглашалась работать на тебя. Да и вряд ли это когда-нибудь случится.

— Ты испытываешь мое терпение, — объявил Бруно. — Вот, посмотри, это моя вилла в Тоскане, — сказал он, швырнув папку, что была у него в руке, на кофейный столик.

Тэмсин оценивающе взглянула на Бруно. Он был напряжен, можно было заметить, что это противоборство стоит ему определенных усилий, в то время как Тэмсин чувствовала себя совершенно уверенной и спокойной, и это не могло не радовать ее подспудно.

Девушка бросила взгляд на папку, из которой выскользнула фотография упомянутой виллы. Затем неторопливо подошла к кофейному столику, нагнулась, подняла папку и раскрыла ее, решив-таки полюбопытствовать. Там она нашла несколько весьма показательных фотографий фасада и внутренней планировки, а также схематический план внушительного здания.

Бегло просмотрев все страницы этого досье и составив первоначальное профессиональное мнение, Тэмсин закрыла папку и, аккуратно положив ее на столик, вернулась к двери, тихо сказав:

— Посмотрела.

— Вилла расположена в четырех часах езды от Флоренции, была построена в семнадцатом столетии, в течение нескольких десятилетий принадлежала нашей фамилии. Однако за десять лет, миновавших с момента смерти моего отца… вилла пришла в аварийное состояние. Я уже провел обширную конструктивную реставрацию сооружения. Следующим этапом идет воссоздание интерьера. В дальнейшем я намерен использовать виллу как загородную резиденцию для проведения каникул и выходных. Именно по этой причине я и нанимаю тебя. Это долгосрочный и дорогостоящий проект. Предполагается, что ты пробудешь на вилле Розала до окончания работ, — отчеканил все свои условия скопом Бруно.

— Забавно, — отозвалась Тэмсин.

— Я уже обговорил с твоим братом сумму контракта. Он остался удовлетворен.

— Чудесно. Помимо меня в «Спектрум-дизайне» работают еще двое высококвалифицированных интерьерных дизайнеров, отлично зарекомендовавших себя в многочисленных проектах. Любой из них с радостью возьмется выполнить твой заказ. Что касается меня, то, будучи совладельцем фирмы, я не имею возможности так надолго отлучаться от управления, — ловко присочинила она.

— Я готов платить столько, сколько запросил Даниэль, только при условии, что заказ будешь выполнять ты, — нервно проговорил Бруно.

— Нет, — четко ответила Тэмсин.

Хмуро посмотрев на нее, Бруно подошел к кофейному столику и взял досье. Приблизившись к Тэмсин, он протянул папку ей, сказав:

— Подумай.

— Нет, Бруно, даже если ты заплатишь миллион. Меня это не интересует.

— Почему? — спросил он.

— Мы оба знаем, что тебе не нужны мои услуги дизайнера. На такую сделку я пойти не могу.

— Я лишь надеюсь помешать тебе и Джеймсу сделать глупость, — чистосердечно признался Бруно. — И счел это отличным поводом увезти тебя из Лондона. Я изучил сайт «Спектрум-дизайна». Мне понравились твои предыдущие проекты, и я без колебаний готов доверить тебе декорирование моей виллы. Мой самолет доставит нас в Италию в пятницу. Соглашайся, Тэмсин, — просительно проговорил он.

— Забудь, — отрезала она.

— Я пришлю за тобой лимузин в пятницу в десять утра. Будь готова, чтобы не пришлось задерживать рейс. Без тебя я не полечу в Италию.

— Лететь насильно меня ты тоже не заставишь, — рассудила Тэмсин.

— Ты практичная женщина, Тэмсин, вот и подумай, сколько пользы принесет тебе и твоей компании контракт на такой масштабный проект. Представь, как убедительно будет выглядеть сайт фирмы с отчетом о декорировании старинной флорентийской виллы. Я уже обсудил с Даниэлем все перспективы. Он, прямо скажем, загорелся этой идеей. Насколько я понимаю, крупные заказы именно теперь «Спектруму» как нельзя кстати… Будь готова в пятницу в десять. Я тебя больше не задерживаю, Тэмсин, — сказал он и распахнул перед девушкой дверь.




Глава шестая


— Вот мы и дома! — торжественно объявил Бруно ди Чезаре, приземлившись в пятницу после полудня в аэропорту Флоренции. — Я объездил весь мир, без преувеличения. Но такого красивого города нигде не видел, в чем ты сама сможешь вскоре убедиться. Я с радостью послужу тебе гидом, Тэмсин… Тебе уже приходилось бывать в Италии?

— В Риме, — ответила англичанка. — Там у нас с Нейлом прошел медовый месяц… Незабываемо, — добавила она.

Две волшебные недели с возлюбленным, две незабываемые недели любви и страсти, две недели предвкушения счастливого супружества, которому не суждено было сбыться. Воспоминания о медовом месяце в Риме рождали в Тэмсин сладкую тоску. Но брак распался прежде, чем воспоминания об этом счастливом времени успели померкнуть.

Брак с Нейлом Харпером представлялся ей теперь безрассудством молодости, которое можно было оправдать любовным безумием. Нынешнюю же сделку с Бруно ди Чезаре нельзя было оправдать даже меркантильными соображениями, которые были первейшими в делах подобного рода.

Тэмсин поддалась на уговоры Даниэля, которому не рискнула рассказать о первом этапе своего знакомства с этим одиозным итальянцем. А помимо личных антипатий, у Тэмсин не было иных причин отказаться от выполнения этого заказа.

Дорога в центре Флоренции была запружена автомобилями. Лимузин Бруно остановился возле огромного дома на берегу Арно.

— Через пару часов у меня назначена встреча в городе. Я отвезу тебя на виллу ближе к вечеру.

Бруно открыл перед девушкой дверцу. Тэмсин ступила на брусчатку.

Они подошли к перилам моста.

— Красиво, — признала англичанка.

— У тебя время до вечера. Ты вольна распоряжаться им по собственному усмотрению. Походи по магазинам или музеям. Оставляю тебе автомобиль и своего телохранителя Томассо.

— Телохранитель мне не нужен, — возразила она.

— В отличие от тебя Томассо знает город. Не пренебрегай его услугами, если не хочешь плутать.

Центр науки и искусства эпохи Возрождения не мог не тронуть чуткую к красоте и гармонии девушку. За несколько часов свободы, что оказались в ее распоряжении, она не имела возможности пройти по впечатанным в вечность следам да Винчи, Джотто, Данте, Галилея, но ей удалось уловить вневременное дыхание города, вибрации каменной кладки улиц.

Один час беглого хода по Галерее делл'Академия стоил компромисса с Бруно ди Чезаре. Тэмсин постояла напротив статуи Давида гениального Микеланджело. Час в Уффици возжег в ней полузабытый огонь, приведший ее когда-то на стезю дизайна. Томассо оказался удивительным патриотом своего города. Энтузиазм, с которым он демонстрировал его гостье, вдохновил Тэмсин на длительные экспедиции, которые она не преминет предпринять в дальнейшем.

Единственным за весь день разочарованием стала ее встреча под вечер с Бруно, который с ходу проговорил:

— Надеюсь, ни один флорентиец в возрасте от шестидесяти до семидесяти пяти не пострадает оттого, что я рискнул привезти тебя сюда.

Это замечание не показалось Тэмсин остроумным, хотя Бруно очень развеселился, озвучив свою озабоченность судьбами пожилых зажиточных земляков.

— Однако честь считать тебя своей подчиненной — ни с чем не сравнимое удовольствие, — гордо заключил он.

— Я устала от твоих оскорбительных измышлений, Бруно. Если хочешь, чтобы я и впредь оставалась твоей подчиненной, потрудись не раздражать меня ими, — холодно потребовала девушка.

Бруно не спешил кидаться такими заверениями. Он лишь едва посмотрел на «подчиненную», которая, одетая в юбку бледно-лимонного цвета и белую блузочку без рукавов, смотрелась по-ангельски мило и невинно.

— Кстати, планы изменились, дорогая. Уже слишком поздно, чтобы ехать на виллу. Отложим это до утра. Переночуем во Флоренции, в моей городской квартире.

— Неожиданная новость, — раздраженно отозвалась англичанка. — Мне бы не хотелось, чтобы планы часто менялись. От твоего соблюдения условий договора результат моей работы зависит в неменьшей степени, чем от моего усердия и способностей, — отчеканила она.

— Тэмсин, дорогая, ты очень убедительно играешь свою роль. Но у меня нет никакого желания скрывать свой, истинный интерес к тебе. Ведь я не только стремлюсь уберечь своего друга от опрометчивого поступка. И не зашел бы так далеко, не заинтересуй ты меня. Мне невыносимо видеть тебя с Джеймсом — вы не созданы друг для друга, это очевидно. Я сознаю, что сильно рискую открываясь тебе, но никакие опасения не способны сбавить силы моего влечения. Потому что я вижу горячий отклик в твоих глазах. Не заставляй меня упрашивать тебя.

Тэмсин терпеливо выслушала его, после чего гордо произнесла:

— Хочу, чтобы ты знал, Бруно. Я здесь для того, чтобы сделать свою работу, чтобы фирма «Спектрум-дизайн» получила всю сумму по договору. А если тебе что-то там видится в моих глазах, это не имеет для меня никакого значения.




Глава седьмая


Месяц спустя Тэмсин привычно искала спасения от полуденного солнца в тени кипарисов, высящихся всюду вблизи виллы Розала. Воздух был тяжел и недвижим, солнце палило нещадно, отсвечиваясь бликами на пестрой мозаике из оливковых рощиц и золотых пшеничных полей, перемежавшихся лесными кущами, за которыми вздымались горные кряжи. Все это Тэмсин могла обозревать с холма, на котором возвышалась вилла Бруно ди Чезаре.

Работу, за которую взялась Тэмсин Стюарт, иначе, чем удачей, нельзя было считать.

Без всяческих бюджетных ограничений она вольна была осуществить любой свой замысел на огромной площади старинного, с восьмью спальнями и множеством гостиных, здания.

Тэмсин была неутомима, она руководила работой с азартом и воодушевлением.

Бруно большую часть времени проводил во Флоренции, приезжая на виллу Розала в пятницу вечером с тем, чтобы провести за городом выходные, а ранним утром понедельника вновь направиться в город. В эти выходные он не появился.

С каждым своим возвращением хозяин усадьбы подмечал, что девушка ждет его со всевозрастающим нетерпением. И все же он решил придерживаться в общении с Тэмсин деловой линии. Это означало всего лишь перемирие, всяческое же отклонение от этого курса грозило очередным конфликтом.

Работой Тэмсин Бруно был доволен, ему не приходилось сожалеть о том, что вынужден был спасать своего друга ценой собственной недвижимости…

Когда месяц назад ранним утром он вез ее из Флоренции к вилле Розала, она всю дорогу воздерживалась от разговоров, памятуя обо всем услышанном накануне, но, оказавшись в старинных стенах и поддавшись непостижимому очарованию великолепной усадьбы, она, волнуемая откровенными взглядами Бруно, не могла игнорировать собственного нарастающего желания.

— Поверь, — как-то сказала она, — в моих отношениях с Джеймсом нет ни толики своекорыстия…

Но, похоже, это заверение не возымело действия.

Сейчас Тэмсин в одиночестве коротала часы уикенда, сидя на террасе и обозревая живописные окрестности, изменчивые, но неизменно притягивающие взор.

Когда Бруно был на вилле в последний раз, Тэмсин заприметила, как побронзовела его оливковая кожа, как крепчает непреодолимо влекущий терпкий аромат его кожи, как он, напоенный зноем, восходит к пику своего мужского великолепия. В ней самой пробуждались и крепли силы, сдерживать которые становилось все сложнее.

Единственное, что не позволяло ей совершенно отрешиться от бывшего между ними, это сознание того, что он вынудил ее оставить больного друга.

В свое время Тэмсин пообещала Джеймсу Грейнджеру, что будет хранить его тайну. Она соблюдала данное ей слово в ущерб себе и своей женской репутации, теперь же ей было невыносимо думать, что ее друг, имевший отвагу довериться ей, совершенно, казалось бы, постороннему человеку, в одиночку переживает очередной переломный этап своей болезни. Оставалось надеяться, что он решится наконец рассказать обо всем своим дочерям. Это намного упростило бы жизнь им всем…

— Те деньги, на которые ты роскошно живешь и смогла стать партнером фирмы… То так называемое наследство… Они ведь не от родных, я узнавал, а от некоего пожилого господина, с которым ты долгое время общалась, — сказал ей Бруно в один из своих приездов на виллу Розала.

— Да, — подтвердила Тэмсин Стюарт. — Это деньги Эдварда Эббота, моего доброго друга. Во время Второй мировой он был летчиком-истребителем на «спитфайре», был женат, детей не имел и, овдовев несколько лет назад, остался совершенно один. Мы жили по соседству, подружились. Он посчитал нужным завещать свое состояние мне. Я понимаю, к чему этот разговор, Бруно. Я также знаю, что мои заверения тебя не убедят. Мне интересно другое. Почему такой самоуверенный мужчина, как ты, всех женщин считает своекорыстными мегерами?

— Не всех, а только тех, которые опутывают состоятельных старцев, — насмешливо уточнил Бруно.

— Это что-то личное? — осторожно осведомилась Тэмсин.

— Более чем… — раздраженно отозвался он. — Знаешь, милая, я ведь вырос здесь, в этом райском уголке, на вилле Розала. Это было идиллическое детство для меня и моей семьи… Пока не умерла наша мать, пока отец не попал на удочку одной молодой женщины, которая вопреки всем доводам рассудка казалась ему безупречной. Ему было недостаточно того, что моя сестра делала все и даже больше, чтобы он не чувствовал себя одиноким после смерти мамы… Миранда, а именно так звали ненавистную мне женщину, была бездарной актриской, однако она сумела заморочить голову нашему отцу, умному и мудрому, в сущности, человеку. Она словно околдовала его, лишила разума, хотя ни красотой, ни шармом не отличалась… Узнав, что отец — состоятельный вдовец после шестидесяти, владелец и президент корпорации «Дом ди Чезаре», она сделала все, чтобы сблизиться с ним и окрутить по рукам и ногам. Это не составило ей особого труда. Она стала его законной женой и вселилась в огромный флорентийский дом, который принадлежал нашей семье в течение нескольких поколений…

Тэмсин слушала его, не прерывая.

— Мне тогда исполнилось двадцать, я учился в колледже. Жокасте пришлось в одиночку переживать это унижение. Сестре сложно было винить отца, поскольку влияние Миранды было подобно тайфуну. Действуя по своему наступательному плану, эта женщина брала напором и дерзостью. Когда я окончил университет и вернулся домой, она подстроила так, чтобы отец застал нас в двусмысленной ситуации, хотя ни о каком сексе с ней не могло быть и речи. Она была мне глубоко антипатична, но я не показывал вида, чтобы не расстраивать отца, который искренне надеялся на то, что я смогу поладить с этой так называемой мачехой. Подлог удался: она убедила отца, что я насильно принудил ее к сексу. Это был чистый абсурд, но отец предпочел поверить своей молодой жене, нежели сыну. Миранда рассорила отца со мной, отцовское завещание было переписано в ее пользу. Помимо дома во Флоренции она завладела многими реликвиями нашей семьи, даже теми, которые были святая святых для всех ди Чезаре. Она вытребовала себе украшения, которые до этого принадлежали нашей матери и должны были перейти к моей сестре. Таково было возмездие за то, что Жокаста была на моей стороне… Из-за интриг Миранды я не имел возможности даже попрощаться со своим отцом, когда он оказался на смертном одре. Я полагаю, она старательно ускоряла этот миг, чтобы в одночасье превратиться в состоятельную молодую вдовушку. Миранда знала о его проблемах со здоровьем и жизнь ему отнюдь не облегчала. Время от времени до него доходила информация об огромном множестве ее любовников — Миранда никогда не относилась к чистоплотным женщинам, не гнушалась даже случайных связей. Он переживал это безропотно, поправ даже свою мужскую гордость. Это подтачивало моего отца… Я же был вынужден переехать в Штаты. Там много лет жил кузен отца, Фабио, я стал работать в его компании, сколотил неплохое состояние. Потом пришла весть о смерти отца. Я срочно вылетел в Италию… Череда разочарования постигла меня и Жокасту, когда зачитывалось завещание. Мне он не оставил ничего, Жокасте — унизительную малость, словно она была его экономкой, а не дочерью…

— Кошмар, — не удержалась от реплики Тэмсин.

— Такова ослепляющая сила любви… Вернее, вожделения, — раздумчиво поправил себя Бруно. — Благодаря имевшимся у меня на тот момент средствам ряд ценностей, которыми завладела Миранда, мне удалось выкупить уже тогда, чтобы компенсировать потери сестры. Семейные же драгоценности долго еще находились в собственности Миранды, она напрочь отказывалась их нам вернуть. Однако растрачивала она отцовское состояние так стремительно, что уже в течение нескольких лет мне удалось постепенно выкупить их у нее. Я поклялся себе, что однажды и наш флорентийский дом вернется в собственность семьи ди Чезаре, — решительно подытожил Бруно, глаза которого, устремленные на Тэмсин, горели негодованием.

— Согласна, это очень горький опыт. К сожалению, то, о чем ты только что рассказал, имеет место. Однако существование Миранды и ей подобных вовсе не означает, что все женщины, состоящие в интимных отношениях с мужчинами старше себя, таковы, — здраво рассудила Тэмсин, выслушав его. — И заметь, в данном случае я не имею в виду себя, поскольку ни с Эдвардом Эбботом, ни с Джеймсом Грейнджером я в интимных отношениях не состояла, — довершила она.

— Как видно, сексуальная близость не является непременным условием получения материального прибытка от пожилых благодетелей, — цинично заключил Бруно. — Конечно, ты слишком хороша — как для них, так и для подобных безыскусных методов. Тебе удается добиваться желаемого, не жертвуя для этого собой.

— То есть только этим единственным мотивом ты можешь объяснить мое общение с интересными опытными людьми? — спросила девушка.

— С пожилыми состоятельными и щедрыми мужчинами, — с ухмылкой уточнил Бруно. — Если бы у тебя в друзьях были обитатели дома для престарелых, я бы счел это проявлением, твоего милосердия, а поскольку твои знакомцы — люди успешные и чрезвычайно щедрые, вывод напрашивается сам собой.

— А я думаю, вывод таков: мне, как человеку деятельному, интересно знаться именно с успешными людьми, поскольку в общении с ними я могу многое почерпнуть, многому научиться, — озвучила свою трактовку Тэмсин.

Бруно лишь улыбнулся в ответ на этот довод, уверенный, что девушка лукавит.

Однако Тэмсин была совершенно откровенна. Подозрения Бруно ее больно ранили, тем более теперь, когда она тяжело боролась со своим к нему влечением. Но она не знала ни одного сколько-нибудь убедительного способа, помимо своих словесных заверений, чтобы доказать его неправоту. Приходилось все сносить, безрезультатно опровергая его обвинения.




К исходу дня хозяин все-таки появился на своей вилле. Перед Тэмсин он предстал неожиданно, словно материализовался из сумерек. Все четче и четче с каждым шагом вырисовывался абрис его скульптурной фигуры, казавшейся глянцевой, заставляя Тэмсин трепетать, зачарованную его безгласной медлительностью. Тем более что все происходило в ее комнате.

Девушка уже успела лечь и уснуть и даже увидела тревожный сон, заставивший сердце биться неровно и беспокойно. Появление Бруно избавило ее от этого наваждения.

— И часто ты кричишь во сне? — тихо спросил мужчина, присев на краю ее постели.

— Только если снится кошмар, — призналась она, вглядываясь в темноту.

— Сейчас именно такой случай? — осведомился он.

— Да, — тихо подтвердила Тэмсин. — Но это все глупости, не стоило тревожиться, — поспешила она заверить хозяина виллы.

— Ты звала Нейла, — сообщил Бруно. — Очень громко и слезно, я слышал это, плавая в бассейне, — вкрадчивым голосом проговорил он. — Ты так тоскуешь по своему бывшему мужу?

— Что ты! — бросила Тэмсин, пожав плечами. — Тебе, должно быть, просто послышалось, — предположила она.

— Ничего подобного. Я слышал несколько раз и весьма отчетливо, поэтому утверждаю наверняка, что ты звала Нейла… Зачем убеждать меня в обратном? Это же так естественно, вы были вместе не один год, ты утверждаешь, что любила его. Так что странного в том, что теперь он тебе снится?

— Не знаю, что и сказать. Просто мысль о том, что я зову его, кажется мне абсурдной, — смущенная увещеваниями Бруно, проговорила Тэмсин.

— Почему вы расстались? Только из-за его измены? — спросил Бруно, положив чуть влажную ладонь на ее обнаженное плечо.

— Не только… Мы пришли к выводу, что стремимся к разным целям, — строго произнесла Тэмсин, словно с Нейлом она рассталась только вчера и причина разрыва все еще оставалась болезненной темой.

— Насколько я понимаю, развод с банкиром должен быть утешительным, — намекнул Бруно на щедрые отступные.

— Богатство — единственное, что представляется тебе ценным?! — вознегодовав, воскликнула Тэмсин и раздраженно смахнула с плеча его жесткую руку.

— А тебе? — невозмутимо спросил он.

— Послушай, Бруно, почему бы тебе не перестать донимать меня своими подозрениями и не сосредоточиться на своей любовнице?! — откровенно обидевшись, отпарировала англичанка.

— На какой именно? — надменно осведомился Бруно.

— Ну, хотя бы на той, с которой тебя засняли фотографы для вчерашней газеты.

— О! Ты имеешь в виду Донату?

— Не знаю ее имени, у меня нет списка твоих любовниц, — ревниво съязвила девушка.

— У меня его тоже нет, но полагаю, реестр был бы не на одну страницу, — хвастливо предположил итальянец. — Впрочем, Доната всего лишь моя родственница. У нас общий прадед из династии ди Чезаре, — проинформировал он ее. — Однако не далее как прошедшим вечером у меня состоялось свидание сразу с двумя прекрасными женщинами, — объявил Бруно чуть погодя, пристально наблюдая за Тэмсин.

— Мои поздравления! — процедила она.

— Я был на вечеринке по случаю дня рожденья своей сестры. Жокаста пригласила только самых близких родственников и пару подруг. Она у меня скромница… — гордо сообщил Бруно. — Ей было, всего пять лет, когда не стало мамы. Ничего дороже семьи для моей сестренки не существует. В детстве мы были очень близки. А когда мои отношения с отцом окончательно расстроились из-за энергичных стараний Миранды, он запретил Жокасте видеться со мной. Мы и не виделись до самых отцовских похорон. Девочка чувствовала себя совершенно одинокой. Миранда ее не любила и всячески отравляла ей жизнь. Но Жокаста не отчаялась. Она все превозмогла и ни в чем никогда не винила нашего отца, стараясь оправдать каждый из опрометчивых его поступков. Моя сестра — настоящее сокровище!

— И как же вы отпраздновали ее день рожденья? — тихо, спросила Тэмсин.

— В лучшем ресторане Флоренции, — охотно ответил он. — Ты рано сегодня легла. Нормально себя чувствуешь?

— Устала за неделю. Кстати, терракотовые изразцовые полы постелены, — отчиталась дизайнер. — Покраска нижних этажей тоже завершена.

— Отлично. Я останусь на вилле на несколько дней.

— Ты не вернешься в понедельник во Флоренцию? — спросила Тэмсин.

— Поживу здесь. В такие знойные летние дни предпочитаю бездействовать или, по крайней мере, работать в менее напряженном режиме, а для этого на вилле предусмотрено все необходимое.

— Понятно, — задумчиво произнесла Тэмсин. — Буду иметь в виду и организую работы таким образом, чтобы тебя никто не тревожил.

— Ты меня тревожишь, Тэмсин, — проникновенно сказал Бруно. — Никто не тревожит меня сильнее, чем ты… — глубокомысленно дополнил он, склонившись к ней.

— Ты считаешь, что на твои деньги я покушаюсь так же, как и на состояние Джеймса Грейнджера? — спросила она, отстраняясь.

— Я даже не думаю об этом. Ты грозишь моему душевному спокойствию, милая.

— Если ты отождествляешь меня со своей мачехой, то в этом нет ничего удивительного.

— Вовсе нет… Не о том ты говоришь, — упрекнул девушку Бруно, снова привлекая к себе ее хрупкое тело.

— Меня уязвляет то, что ты дурно думаешь обо мне, Бруно, особенно в части моих отношений с Джеймсом Грейнджером. Я уверяю, что ты ошибаешься, трактуя их превратно. Ты должен допускать возможность ложного истолкования уже потому, что сам был коварно оклеветан и пострадал от этого, — в отчаянии пыталась достучаться до благородных струн его души Тэмсин, сраженная неодолимым желанием обнять его.

Но Бруно словно не слышал ее. Склонив к ней голову, он прочувствованно поцеловал ее пухлые губы.

— От тебя моя кровь закипает! — пылко признался он, стиснув девушку в своих объятьях. Бруно презирал себя за такую бесконтрольность. Он уже практически не владел собой, обуреваемый страстью. — Я почти готов признать, что несправедлив по отношению к тебе, Тэмсин, — неожиданно произнес он вопреки собственному рассудку. — И все же… ты отвечаешь на мои поцелуи, не возражаешь против моих ласк, но почему постоянно пишешь Джеймсу? — гневно спросил он, резко оттолкнув ее от себя.

— Это всего лишь открытки, я описываю в них только здешнюю погоду и восхитительные ландшафты. Надеюсь, это его хоть как-то развлечет. Джеймс так одинок в «Диттон-Холле», пока Давина с Хьюго в Лондоне, а Аннабел путешествует с друзьями, — чистосердечно призналась Тэмсин.

— Понимаю… Обидно упускать такой благодатный случай. Богатый вдовец остался совсем один. Вот будет досадно, если его возьмет в оборот другая утешительница, — едко процедил Бруно, прищурив глаза.

— Бруно, прошу тебя, прекрати! — сквозь навернувшиеся слезы бессилия взмолилась Тэмсин.

— Это ты прекрати, — зло огрызнулся он. — Тебе известно, что не твоя обезоруживающая честность доминирует в наших отношениях. Да это и не важно. Я здесь, рядом с тобой, и в любой момент могу взять тебя, и ты меня не остановишь, потому что сама не пожелаешь останавливаться. Так давай и сосредоточимся на этом, красавица.

— Нет! — испуганная его одержимостью, воскликнула Тэмсин. — Не смей!

— Ты говоришь это после всех своих уловок соблазнения? — насмешливо спросил он.

— Думай что хочешь, но имей в виду: если притронешься ко мне еще хоть раз, я разрываю наш контракт и возвращаюсь домой. Я не могу здесь оставаться, сознавая, сколь низко твое мнение обо мне! — категорически произнесла девушка.

— Так не терпится вернуться в «Диттон-Холл»? — в сердцах бросил он, оставляя ее спальню.




Глава восьмая


В ту ночь Бруно не смог уснуть. Раскаленный воздух, не остывавший даже в темное время суток, дышал предчувствием ненастья.

Бруно спустился вниз, чтобы спасаться от духоты и скуки в бассейне.

После состоявшейся перепалки с Тэмсин он раздумал задерживаться на вилле, приняв, решение вернуться во Флоренцию утром понедельника.

Еще пару часов назад он был уверен, что сумеет заручиться ее расположением и обеспечит себе приятное времяпрепровождение с этой желанной женщиной. И он почти добился этого, если бы не его собственное упрямство. Он не мог вслух признать, что ошибся в своем предубеждении.

Бруно уже сам не был уверен в давешнем мнении о ней. Меньше всего он хотел капитулировать перед Тэмсин, поэтому решил бороться, пока мог устоять под натиском собственного вожделения. А для этого надлежало уехать и не возвращаться. В городе его ждало бесчисленное множество красивых женщин, и любая, в этом он нисколько не сомневался, без колебаний подарила бы ему ночь любви. Одержимость этой англичанкой следовало побороть прежде, чем настанет часть расплаты за слабость.

И все-таки Тэмсин следовало признать исключительной уже на том единственном основании, что никогда прежде женщина не овладевала его сознанием, как это удалось ей…

Бруно опустился в воду бассейна, которая обдала его приятной прохладцей, но облегчения не подарила. Его сердце сковала тоска. Тэмсин становилась для него все опаснее. Он терял голову, но пока еще понимал это. Однако не знал, как следует поступить…

После ухода Бруно девушке так и не удалось уснуть. Она томилась от духоты и смятения, в которое ее вверг состоявшийся разговор с ним.

Работа на вилле еще не была завершена, а ей уже не терпелось покинуть ее старинные стены. Но если она откажется от такого масштабного и амбициозного проекта, какого у «Спектрум-дизайна» еще не бывало, то своим поступком обречет фирму на выплату предусмотренной контрактом компенсации за ненадлежащее выполнение обязательств в столь напряженный с финансовой точки зрения период. Памятуя об этом, Тэмсин велела себе успокоиться и стоически встретить возможные осложнения с Бруно ди Чезаре.

Такие мысли постепенно ее утешили, но она все же не могла снова погрузиться в сон. Перед мысленным взором стоял видимый до этого кошмар. Тэмсин металась по пустынным коридорам клиники в поисках своего младенца и звала Нейла на помощь, но он не шел. Она отчаялась отыскать своего ребенка. Слезы лились, застилая взгляд. Она боялась вернуться в этот сон.

Ее спальня раскалилась как печь. Тэмсин встала с постели и подошла к распахнутому окну, в которое влетали беспокойные порывы знойного ветра и отзвуки далекого грома, шедшие в сторону холмов, на которых стояла усадьба ди Чезаре.

Вдали небо прорезала молния. Тэмсин вздрогнула от неожиданности. Ее притягивал стальной отлив грозовых вспышек. Выйдя на террасу, она спустилась вниз, а затем, бесшумно ступая босыми ногами по земле, прошла в сад.

Из подсвеченной воды бассейна вынырнула мужская фигура.

— Бруно, — прошептала Тэмсин.

Это было похоже на дежа-вю — его влажные кожа и волосы, его неторопливое приближение, высвечиваемое вспышками молний.

Бруно вылез из бассейна.

— Пойдем в постель, Тэмсин, — позвал он ее в тот момент, когда ночное небо разверзлось ливнем. — Здесь становится небезопасно.

Тэмсин покорно ступила к нему.

— Я хочу быть с тобой, когда взбушуется стихия, — сказал он, обнимая девушку.

В этот миг она нуждалась в нем не меньше, чем он в ней. Поэтому она уютно устроилась в его объятьях.

— Я не могу больше бороться с тобой, Бруно. Сил больше нет, — призналась она.

— Я тоже обессилел, борясь с собою, — искренне отозвался он, нежно целуя Тэмсин в пульсирующие виски. — Я не остановлюсь, даже если ты будешь гнать меня.

— Не стану я тебя гнать, — заверила Тэмсин, обвив руками его шею.

— Я знаю, ты чародейка. То, что ты делаешь со мной, — воистину непостижимо.

Хлынул ливень. Их босые ступни заскользили по хляби, и они упали на землю.

— Не медли, — нетерпеливо попросила Тэмсин, снимая с себя ночную сорочку.

Бруно испытывал особое наслаждение оттого, что проиграл желанию такой силы. Он будоражил не только взвинченную чувственность Тэмсин, но и свою в не меньшей степени. Невесомо, почти неощутимо он дотрагивался до нее обжигающими губами, раня ее возбужденную грудь, истомленные бедра, разгоряченное лоно.

— Бруно, пожалуйста, — простонала она, путая его мокрые волосы.

Тэмсин впустила в себя Бруно, скользя руками по его влажному телу. Она обвила его бедра, скрестив в лодыжках ноги, запретив отступать.

— Тэмсин, — укоризненно пробормотал Бруно, не насладившись еще в полной мене своей игрой.

Но она его уже не слышала, ее голова, запрокинутая назад, ее изогнувшаяся гибкой аркой спина, ее требовательные руки свидетельствовали о беспамятстве ошеломляющего чувствования.

Бруно проторял путь порывистыми импульсами, настойчиво погружаясь в палящую плоть, дико и часто атакуя податливость женского тела. Тэмсин отчаянно нежилась под ним, сладострастно извиваясь. Спина скользила по мягкой жирной почве, волосы перепутались, дождь хлестал по лицу, ласкал кожу — или это были губы Бруно? — она этого уже не могла понять в затмении страсти.

Экстатические толчки стали стихийными и сильными. Бруно стало казаться, что воздуха больше нет. Он сделал глубокий вдох и испустил звук, похожий на стон. Тэмсин прильнула к нему липко-влажной грудью. Их усталые взгляды встретились, совпав с разрядами небывалой мощи…

— Ты удивительная штучка, Тэмсин, — объявил Бруно. — Я никогда не бывал с женщиной, настолько откровенно следующей своему естеству… Очнись, Тэмсин. Я хочу тебя, — осторожно тормоша ее, нашептывал итальянец.

— Давай, Бруно, — тихо отозвалась она.

— О, да! — одобрительно воскликнул он, поднимая полусонную девушку на ноги. Его ладони зазмеились вдоль ее тела, трепещущего от каждого прикосновения. — И не смей уезжать, — строго проговорил он. — Теперь мы каждую ночь будем проводить вместе. В моей спальне, со всеми удобствами. Я так хочу. Мы должны изведать все до конца. Любовь под ливнем, в грязи! Что может быть более волнующим? — задумчиво проговорил итальянец. — Определенно, ты самая непостижимая из моих женщин… Идем в дом. Теперь нам долго придется отмываться, — посетовал он.

— Не будь таким привередой.




Стихия вовсю неистовствовала за окном. Двое лежали на постели, между ними подрагивал горячий пар мистического тумана.

Бруно мог сознавать лишь то, что в голове у него шумит то ли плеск дождя, то ли буйный ток собственной крови.

Вскоре он уснул, а когда пробудился, стихия уже улеглась, небо расчистилось, расцветившись крупными звездами. Бруно посмотрел на женщину, чье мирно покоящееся мраморное тело, казалось бездыханным, словно отлитым из лунного света. Он прикоснулся к гладкому бедру, провел по нему рукой вниз, вверх, и тогда женщина повернулась к нему и безотчетно скользнула в объятья.

Бруно испытал ни с чем не сравнимое наслаждение.

— Ты больше не сможешь сопротивляться, не после этой ночи, — удовлетворенно прошептал он. — Дикая кошка, — добавил мужчина, прижав ее к себе.

— Нет… да… — промурлыкала она в ответ сквозь пелену сна.




Поздним утром Тэмсин проснулась в постели Бруно, но его не было рядом с ней. Солнце уже было высокое, небеса — бирюзовыми, сад под окном шумел насекомыми, листвой, птицами… Тэмсин невольно припомнила ночной сад и потоки ливня в блеске молний, вспомнила непостижимую экзальтацию, с которой без раздумья окунулась в этот сладостный поток вместе с Бруно.

Теперь и сад был другим, посвежевшим, отмытым от пыли, исцеленным от безжалостного многодневного пекла. И она, остывшая от нагнетенных страстей, посмотрела на свой странный поступок другими глазами. Любовь в грязи. Что могло быть более отвратительным?

— Идиотка! — обругала она саму себя.

Тэмсин не корила себя так с тех самых пор, как рассталась с девственностью. Она укуталась с головой покрывалом в инстинктивной попытке укрыться от всего мира.

Девушка с ужасом предвкушала встречу с Бруно. Как-то он посмотрит на нее после ночного приключения?

Она услышала, что дверь в спальню распахнулась. Бруно громким голосом окликнул ее.




Глава девятая


Монотонно-душный август сменился мягким сентябрем. Тэмсин с удовольствием отслеживала каждодневные и ежечасные преображения природы.

Сначала листва стала золотиться сквозь зелень — казалось, это солнечный свет, низко нависший над кронами, инкрустирует приевшееся за лето изумрудное однообразие. Затем среди купы червонного золота стали вспыхивать рубиново-красные и гранатово-винные самоцветы, а когда набегали тучки и шумливо подрагивали ветви, эти сокровища одно за другим, как сусальная обманка, облетали, оказываясь в дорожной пыли, на мутном глянце луж, под ногами прохожих, и становилось грустно.

И Тэмсин упивалась этой сладкой грустью. Она полюбила тосканское небо, тосканский воздух, тосканский дух. Внутренний голос становился все глуше. Она почти не прислушивалась к нему, не внимала его предупреждениям. Саму себя она воспринимала как часть этого блистательного увядания, как бабочку-однодневку — легкомысленное и прекрасное существо, от благоразумия которого, увы, ничего не зависит. Тэмсин просто ждала своей участи и наслаждалась.

Она не провожала Бруно и не встречала. Они просто воссоединялись в спальне, без условий и рассуждений. Встретившись взглядами, они, как два сильных магнита, уже не могли разомкнуться.

Но работа ее на вилле близилась к завершению. Предстояло расставание с полюбившимся местечком, где было столько невероятного.

Но что это могло означать для Тэмсин? Бруно был уверен в ее планах относительно Джеймса. Придумает ли он очередную авантюру, чтобы не позволить им встретиться вновь, или, полагая, что пожилой друг перегорел к Тэмсин, и сам оставит ее, не видя в ней больше серьезной опасности? Этого Тэмсин не знала и предпочитала подолгу не задерживаться на этой теме, опасаясь, что тревоги сведут ее с ума. Ведь, в сущности, ничего трагического не произошло, да и случиться не должно, если она будет держать себя хладнокровно.




— Только что звонили из фирмы, нанятой для монтирования сантехнического оборудования. Они просили, чтобы ты им перезвонила для уточнения заказа фурнитуры для ванных комнат. У тебя ведь есть их каталоги? — деловито проговорил Бруно, входя на кухню, где Тэмсин пила кофе, сидя у окна в сад.

— Да, спасибо. Я сегодня же им перезвоню, — откликнулась девушка.

— Они обещали выполнить заказ не позднее двух дней, — добавил хозяин виллы, внимательно вглядываясь в странно задумчивую Тэмсин.

— Иными словами, мне пора укладывать свои вещи, — тотчас поняла его она.

Бруно не торопился с возражениями. Он подошел к холодильнику, достал упаковку сока и наполнил им высокий стакан, который сразу покрылся испариной.

— Не думал, что ты так торопишься убраться отсюда, — пресно проговорил он.

— Я не видела родных больше двух месяцев… Кстати, когда я неделю назад говорила с Даниэлем, он сказал, что на счет «Спектрума» поступила последняя сумма по нашему с тобой договору. Так что по всем показателям моя работа здесь окончена.

— И ты нисколько об этом не сожалеешь?

— Я лишь смею надеяться, что тебе понравилось то, что мне удалось сделать в стенах твоего дома, — кротко проговорила Тэмсин.

— Милая, можешь в этом не сомневаться. Я всегда признавал за тобой высокий художественный вкус. Ты исключительно здесь все обустроила… — принялся нахваливать ее Бруно.

— Погоди с выводами. Прежде дом нужно обжить, а уж затем сыпать похвалами. Нередко кажущаяся красота оборачивается массой неудобств. Я как дизайнер стремлюсь создать не только эстетичный, но и практичный интерьер. Гармония должна быть всемерной…

— Так и слушал бы тебя, детка, — перебил ее Бруно, поцеловав в темя.

Тэмсин уже привыкла к тому, что, чем необузданней он бывал ночью, тем небрежнее вел себя поутру. Она вновь повернулась к окну, пока он молча наливал себе кофе.

Девушка почувствовала, как волна всколыхнулась внутри нее и подкатила к глазам острыми слезинками.

Бруно заметил напряженность ее плеч и, подойдя со спины, ленивой рукой помассировал ей затылок, говоря:

— Что касается практичности созданного тобой интерьера… Лучший способ убедиться в этом — пожить на вилле. У тебя ведь будет отпуск? Приезжай, живи.

— Гостить неделю и жить в доме — это, согласись, не одно и то же, — с упреком произнесла она.

— Прости, что не зову тебя здесь поселиться, — едко отозвался хозяин. — Это не входит в мои планы. Хорошего помаленьку, — издевательски добавил он. — Однако не хочется терять такое приятное знакомство. Давай условимся встречаться, ну, хотя бы в Лондоне, где я регулярно бываю наездами. Что скажешь? Жаль только, что весь следующий месяц у меня расписан, но денек ради встречи с тобой улучить смогу, — снисходительно довершил он.

Тэмсин, изумленная таким нахальством, прямо посмотрела на него. На фоне восходящего солнца ее волосы отливали слепящим золотом.

— У тебя нет желания оставить работу в «Спектруме»? — став серьезным, спросил Бруно.

— Оставить работу в «Спектруме»? — еще сильнее удивилась она. — Ради чего?

— Я найду тебе занятие подле себя, — откровенно произнес он.

— Сомнительный карьерный поворот, — скептически отозвалась Тэмсин. — Не уверена, что мне это подходит.

— Ты любишь секс, — сказал Бруно.

— И что же?

— Ты могла бы обосноваться во Флоренции, в мировой колыбели искусств. Этот город, как ни один другой, тебе к лицу. И виделись бы мы постоянно. Я бы составил тебе протекцию. Здесь множество дизайнерских бюро, и мое слово, поверь, имеет тут вес.

Два малиновых пятна зажглись на молочных щеках Тэмсин.

— Ты всерьез думаешь, что мое образование и многие годы опыта нуждаются в твоей протекции? Может быть, ты уже нафантазировал, что придется для ублажения моих амбиций учредить марионеточную компанию, в которую не погнушались бы взять на работу твою любовницу и содержанку? Как это должно мне льстить! — гневно воскликнула она. — Ну, спасибо тебе, Бруно ди Чезаре!

Проговорив это, она резко поднялась и покинула кухню.

— Боже! — воскликнул итальянец и направился вслед за Тэмсин. — Как же это по-женски, сделать из пустячного замечания грандиозный скандал. Это было всего лишь предложение, от которого ты вольна отказаться. Если тебе так хочется вернуться в свою замшелую Англию, давай, пожалуйста! Раз ты предпочитаешь сложности, так и быть, я буду в ущерб своей работе летать к тебе, махнув рукой на все срочные дела.

— И поэтому ты решил, что правильнее пожертвовать моей никчемной карьерой, чем твоими экстренными надобностями, как ты их называешь?! — бросила на ходу Тэмсин.

— Если для нас обоих карьеры будут одинаково значимыми, то ни о каких длительных отношениях не может вестись речи, — строго проговорил Бруно.

— Иными словами, кто-то должен пожертвовать своим интересом, и ты считаешь, что это должна быть я… Увы, этого не будет! — максимально категорически отозвалась Тэмсин.

— Но ведь очевидно, что так и должно быть. Посуди сама. Я президент многомиллионной компании, мой статус в качестве главы «Дома ди Чезаре» был определен рождением. Это не столько мой выбор, сколько долг перед прошлым и будущим нашей династии. Если я отпущу поводья, расплачиваться придется не только мне, но и потомкам… А что касается твоего артистического увлечения, применение ему ты найдешь и здесь, — эмоционально вещал Бруно, сопровождая свою тираду порывистыми, типично итальянскими жестами.

— Я профессиональный дизайнер с хорошей репутацией. Это не артистическое увлечение, не бабский каприз, а уважаемая профессия. Это то, к чему я стремилась с самой юности! — резко ответила девушка.

— Ну и ради бога! Я тебе мешать не собираюсь. Решай сама. Если ты из этого намерена сделать неразрешимую проблему, я в этом участвовать не собираюсь. У меня своих дел по горло. Я сделал тебе выгодное предложение, ты его отвергла. Пусть теперь каждый останется при своих интересах, — примирительно подытожил Бруно. — Однако подумай. Если тебе будет что сказать, вернемся к этой теме вечером. Но позволь прежде напомнить тебе, что именно ты подстегиваешь меня каждое утро к сексу, когда я так тороплюсь на работу. И я иду на это, зная каких дорожных пробок будет мне стоить каждая минута задержки. Я каждый день вынужден преодолевать расстояние до Флоренции и обратно, чтобы мы могли побыть вместе. Ты можешь себе представить, каково будет нам обоим, когда ты вернешься в Лондон? Подумай об этом, — проговорил он и, походя поцеловав Тэмсин, направился на работу.

* * *


И Тэмсин обдумывала его слова весь день.

Она знала, что, вернувшись поздним вечером домой, Бруно непременно возобновит этот разговор. Она уже не была столь уверена в своем ответе, как в самом начале дискуссии.

Но он позвонил среди дня и объявил, что намерен лететь в Нью-Йорк и вернется в Италию только к концу недели.

— Это всего пять ночей, дорогая. Другое дело, если ты все же решишь вернуться в Лондон. Тогда наши разлуки станут длиннее.

— Только четыре ночи, Бруно, — уточнила Тэмсин. — Эту ночь мы будем вместе. Ведь так?

— Хотелось бы, милая. Но не смогу. Я должен быстро мчаться в аэропорт, — пояснил он.

С тяжелым сердцем Тэмсин отпустила Бруно. Его самолет еще не взял курс на Северную Америку, а она уже тосковала по своему возлюбленному до боли в сердце. И тем не менее чувствовала себя счастливой. Тэмсин не надеялась на традиционно-свадебный исход их романа, она радовалась настоящему. Она не испытывала иллюзий и принимала Бруно таким, каким он был в действительности, — предубежденным, грубоватым, резким, небрежным, эгоистичным.




До окончания отделки виллы оставались считанные часы, а до возвращения Бруно оставались дни. Тэмсин была предоставлена самой себе. В гараже была машина, на которой лишь иногда ездили служащие усадьбы, остальное время она простаивала. Тэмсин было предложено ею пользоваться для поездок по окрестным деревням и до Флоренции, в которую ей нечасто за эти два месяца удавалось выбраться. Тем более, не зная города, она не рисковала отправляться туда без гида.

Загородные просторы Тэмсин неплохо изучила и легко ориентировалась в предместьях Флоренции. Однако она мгновенно решилась на непростую поездку. Ей непременно хотелось сказать ему лично, что она решила остаться с ним.

Тэмсин отважилась на это отчаянное путешествие в город и до последнего момента лелеяла надежду застать Бруно в его флорентийской квартире.

Осень в этом году выдалась ранняя, небо почти все время было заволочено низкими серыми облаками. Тэмсин выехала на широкую проселочную дорогу и озабоченно вгляделась в открывшуюся взору сизую гладь небосвода. В иной ситуации, опасаясь угодить в ненастье, она бы повернула назад, к вилле Розала, но не теперь, когда в каменных стенах ее ожидало лишь одиночество и безделье.

Все работники, нанятые для проведения внутренних ремонтных работ, давно разъехались, остались только служащие усадьбы, каждый был занят своим неспешным делом. Бесцельно ожидать приезда монтажной бригады для установки сантехники ей не хотелось, поэтому Тэмсин отправилась по дороге, на которой в течение долгого пути не увидела ни единой встречной, ни попутной машины, пока не выехала на запруженное шоссе…




— Синьорина Стюарт, вам помочь? — спросил открывший ей дверь дворецкий Бруно.

— Здравствуйте, Сальваторе. Мне нужно повидаться с синьором ди Чезаре.

— К сожалению, это невозможно, синьорина Стюарт. Он по дороге в аэропорт.

— Тогда я поспешу, быть может, еще успею до вылета.

— Боюсь, не успеете. Он давно выехал… Давайте я вам лучше сделаю чашечку чаю.

Тэмсин слабо улыбнулась и покачала головой.

— Очень любезно с вашей стороны, Сальваторе, — сказала она и присела в кресло в холле.

Дверь спальни хозяина отворилась, и из комнаты появилась высокая брюнетка.

— Кто вы? — по-итальянски спросила ее выступившая навстречу кузина Бруно, Доната, которую Тэмсин уже знала по газетной фотографии.

— Тэмсин Стюарт. Я работаю на синьора ди Чезаре, — по-английски ответила она той.

— Работаете? — с ухмылкой переспросила девушка.

На это Тэмсин предпочла не реагировать. Она внимательно всматривалась в кузину своего возлюбленного. Газетная фотография ей явно не льстила. В жизни юная итальянка выглядела просто блистательно. Густые темные и блестящие волосы текли по стройной спине и точеным плечам, красивые, выразительно изогнутые брови обрамляли большие агатовые глаза с бархатными ресницами. Детский румянец на загорелой коже наделял ее облик пикантной игривостью. Она была похожа на шаловливого и капризного котенка.

— Тэмсин Стюарт? — переспросила Доната. — Вы новая горничная? Прежде я вас здесь не видела. Почему вы не в униформе? Считаете, что, если хозяина нет на вилле, можно пренебрегать его требованиями? Мне это кажется непозволительным, так и знайте, я все передам Бруно! А пока сделайте мне ванну и разложите мои вещи! — резко распорядилось юное создание.

— Я не горничная. Я дизайнер по интерьерам, — в тот ей отозвалась Тэмсин. — И занимаюсь обустройством виллы Розала, а не обслуживанием гостей.

Глаза Донаты сузились. По всему было видно, что эта молоденькая девушка совершенно не терпит возражений.

— Не слишком ли вы резки для наемной работницы, мисс Стюарт?

— Не слишком, — бросила Тэмсин и встала. — Я позвоню Бруно.

— В течение этого дня можете забыть об этой, идее. Я только что разговаривала с ним, и он сказал, что с минуты на минуту взлетает… Вы зовете своего нанимателя по имени. Очень мило. Полагаю, вы пополнили список его любовниц. Как же я сразу не догадалось! — воскликнула Доната. — Просто вы не показались мне женщиной его типа. Обычно он предпочитает знойных шатенок или брюнеток… Таких, как я, например.

— Вы любовница Бруно?! — искренне ужаснулась англичанка. — Он сказал мне, что вы его кузина.

— Мы дальние родственники. Мой отец состоит в отдаленном родстве с отцом Бруно. Сейчас я Карерра, но после свадьбы возьму фамилию мужа и стану ди Чезаре, — объявила молоденькая брюнетка.

— И… когда же вы поженитесь? — спросила Тэмсин, ошарашенная услышанным. — Что же, выходит, вы уже помолвлены?

— В настоящий момент официального соглашения еще не существует. Но какое это имеет значение, когда меня буквально с рождения прочили Бруно в жены. Не знаю, известна ли вам его история, но после его разрыва с отцом именно мой папа принял Бруно в свой дом в Штатах и помог заработать состояние… Конечно, мой консервативно настроенный папочка не обрадуется, если узнает, что мы стали делить постель задолго до официальной помолвки. Ох уж мне эти архаичные нравы! Только поэтому нашу связь мы до времени держим в секрете.

— Вы любите Бруно? — задала прямой вопрос Тэмсин.

— Почему вы считаете возможными спрашивать меня об этом, мисс Стюарт?

— Вы так непринужденно распространяетесь о своей интимной жизни, но находите зазорным сознаться в любви к своему нареченному?

— Наш брак предрешен. В нашем кругу это называется отличной партией. Не знаю, как насчет пылких чувств, но мы идеально подходим друг другу как в практическом, так и в интимном смыслах, — цинично произнесла Доната. — Постойте! — воскликнула она чуть погодя. — Только не говорите, что влюблены в Бруно… Если это так, то вы сущая глупышка. Нельзя быть такой, только не с Бруно. Этот черт растопчет вашу любовь, не поморщившись. Для него любовь к женщине хуже проклятья. Не знаю, рассказывал ли он вам, по какой причине рассорился со Стефано, когда тот женился на этой подлой актриске. Нет, нет и нет… Для Бруно не может быть никакой лирики. Семья для него — это достаток, комфорт, престиж, здоровые наследники. И я полностью разделяю эту точку зрения. Я готова родить ему ребенка.

— Не понимаю… Вы так уверены в том, что я сплю с вашим женихом, и, не смущаясь, рассказываете мне все это, — изумленно пробормотала Тэмсин.

— Послушайте, дорогая. Вы не первая и не единственная любовница Бруно. Со многими из них я знакома, о других ничего не знаю. Но пока мы не помолвлены официально и не женаты, оба мы свободны. Я не считаю возможным сейчас требовать от него верности, тем более что знаю наверняка: он этого требования не соблюдет, поэтому я совершенно спокойна. Когда же мы станем супругами, связывать нас будут отнюдь не клятвы любви и верности, а прагматические аспекты. Поверьте, такие браки самые надежные…




Глава десятая


Лондон в ноябре был дождлив и сыр. Низкие непроницаемые для солнца серые тучи зависли над городом. Поднявшись на поверхность из подземки, Тэмсин пошатнулась от неожиданно сильного порыва ветра.

До Рождества оставалось менее месяца. Об этом были все ее мысли, отсюда и спешка, вызванная столь немаловажным обстоятельством. Привлекали внимание ярко украшенные к празднику, заманчиво моргающие многоцветной иллюминацией витрины магазинов, что встречались по дороге в офис.

Невзирая на предпраздничную суету, Тэмсин все еще время от времени вспоминала счастливые летние месяцы, проведенные в Тоскане, и унизительное бегство с виллы Розала. Она не могла забыть холодные усмешки Донаты Карерры, сопровождавшие ее не по возрасту циничные высказывания. Тэмсин отказывалась понять эту красивую и обеспеченную девушку, которой не приходится бороться за место под солнцем.

Вернувшись на виллу, Тэмсин составила короткую и сдержанную записку, адресованную хозяину, с нейтральной версией объяснения своего поспешного отъезда. Затем отдала распоряжения служащим о монтаже сантехники в ванных комнатах виллы, собрала вещи и отбыла в аэропорт.

В записке к Бруно значилось лишь то, что, все тщательно обдумав, она выбирает привычную жизнь и свою работу.

А через несколько часов она уже воссоединилась со своей соседкой по квартире, Джесс, которая даже в самых смелых фантазиях вряд ли представила бы все то, что происходило в личной жизни Тэмсин за месяцы отсутствия. Рассказывать же ей об этом девушка не посчитала нужным.

И не пожалела, потому что Бруно больше не напоминал о себе, хотя она втайне надеялась, что он появится и разом развеет все ее сомнения. Тэмсин допускала мысль, что сказанное Донатой — лишь отражение фантазий испорченной девчонки. Но если Бруно действительно собирается жениться на ней, то не станет искать встреч с Тэмсин, что в конечном итоге и произошло.

Выходя замуж за Нейла, Тэмсин была полна романтических надежд, но, узнав о его изменах с коллегой по работе, она была сломлена. Бруно ничего никому не обещал, он был самим собой, таким его и принимали все его женщины, включая невесту. Но и любви в этих отношения не было. Безусловно, захватывающий секс, но не этого искала для себя Тэмсин. Она оставила Бруно и его авантюризм в прошлом.

Девушка чувствовала себя освободившейся от гнетущей неразберихи, сопутствовавшей ее отношениям с Бруно ди Чезаре. Она вздохнула полной грудью и сосредоточилась на работе.

Так было до тех самых пор, пока смутные подозрения не вынудили ее приобрести экспресс-тест на беременность, который дал положительный результат, а более точные анализы, проведенные в клинике, показали одиннадцать недель беременности.

— Невероятно, — проговорила Джесс, когда подруга объявила ей о своем открытии. — Тем более странно, что ты теряешь в весе вместо того, чтобы прибавлять. Что об этом сказал твой доктор? — задалась она совершенно прозаическим вопросом.

— Сказал, что такое бывает, — пресно ответила Тэмсин, которая рассчитывала на экзальтированную реакцию соседки.

— Насколько я понимаю, это ребенок того итальянца, на которого ты работала. Что собираешься теперь делать?

— Выношу, рожу, буду растить… Страхи, радости, сомнения… Все как у всех, — нехотя подытожила она.

— Я не об этом спросила. Собираешься ли ты сказать ему? Все-таки это его ребенок, ребенок миллионера. Будет несправедливо по отношению к новорожденному, если он будет расти в более стесненных условиях, чем мог бы…

— Безусловно, в свое время я скажу Бруно, но у меня нет никакого намерения привлекать его к воспитанию этого ребенка, если он сам не изъявит такого желания. Но не сейчас, Джесс…

Тэмсин становилась суеверной. Потеряв однажды ребенка, она боялась сглазить. Тем более что и особого желания рассказывать Бруно о ребенке у нее не было. Уж ей ли не знать, как он истолкует эту случайность. Бруно наверняка перевернул страницу отношений с ней, и беременность не изменит его представлений о Тэмсин.

Все же она наугад позвонила в приемную лондонского представительства «Дома ди Чезаре» и задала секретарю единственный вопрос: как можно лично побеседовать с Бруно ди Чезаре? Никаких сложностей, объяснили ей. Секретарь внесла ее в лист ожидания и известила, когда господин ди Чезаре появился в лондонском офисе.




Бруно не терпел подобных сюрпризов, поэтому насторожился, узнав от секретаря, что некая мисс Стюарт ищет с ним встречи. Он не спешил приглашать ее, когда она дожидалась в приемной.

Нервно гадая о возможных причинах визита девушки, Бруно курсировал по своему кабинету, вспоминая ее непростительное бегство с виллы и холодную прощальную записку. Он спешил к ней, адски усталый после насыщенной работой командировки и многочасового перелета, мечтая поскорее оказаться вдвоем в темной спальне, овладеть ее покорным, чувственным телом, насладиться своей властью над прекрасной женщиной… А вместо этого остался наедине с бесстрастными словами прощания.

И вот теперь она явилась и ищет с ним встречи. Наверняка затеяла какую-то игру.

Бруно занял место за столом и связался с секретарем по внутренней связи:

— Мисс Стюарт уже пришла?

— Да, сэр, она дожидается в приемной.

— Проводите ее ко мне, — распорядился босс. — Спасибо, Мишель, — сказал он, когда миловидная секретарша распахнула перед Тэмсин дверь.

Бруно не мог не заметить, как сильно похудела и побледнела еще недавно роскошная женщина. Она уже не производила прежнего впечатления, хотя природная красота точеного лица стала еще более очевидной. А сапфировые глаза смотрелись гораздо ярче и выразительней.

— Присаживайтесь, — сухо проговорил он, символически привстав и указав ей на стул напротив себя. — Не уверен, что понимаю, по какой причине вы здесь. Догадываюсь лишь, что это не визит вежливости.

— Совершенно верно, — отозвалась Тэмсин, очевидно нервничая.

Бруно вальяжно откинулся в начальническом кресле и вопросительно уставился на посетительницу.

— У моего визита есть серьезная причина, — предварила она, лихорадочно подыскивая слова, но, не обнаружив ничего, что было бы лучше откровенного признания, объявила: — Я беременна.

— Ах! — театрально воскликнул он, широко улыбнулся, запрокинул голову и залился жизнерадостным смехом. — Вы беременны! Не от меня ли?! Ну, конечно же, от меня. И чего же вы хотите, мисс Стюарт?! Дайте угадать…

— Успокойся, Бруно. Я не набиваю себе цену. А пришла лишь потому, что считала своим долгом поставить тебя в известность. Я это сделала. И мне все равно, как ты к этому отнесешься. Теперь я могу уйти, — холодно проговорила она и поднялась.

Бруно заметил влажный блеск в ее глазах.

— Сядь, пожалуйста, Тэмсин, — умиротворяюще попросил он. — Прости, мне не следовало перебарщивать. Я не сомневаюсь, что если ты действительно беременна, то этот ребенок мой… Но развей последнее мое сомнение, дорогая. Насколько мне известно, перед разводом со своим мужем ты тоже объявила о своей беременности. Что это было, благая весть или шантаж? И не повторяется ли та же история, с одной тебе ведомым смыслом?

— Я предполагала, Бруно, что именно такой и будет твоя реакция, — отозвалась Тэмсин, горько усмехнувшись. — Теперь ты знаешь о моей беременности, и я могу идти. Но прежде хочу оговориться. Это тебя ни к чему не обязывает. Меня вполне устроит, если ты решишь устраниться от воспитания ребенка. Прощай.

— Не торопись, Тэмсин, — проговорил, вставая из-за стола, Бруно. — Ты консультировалась с врачом?

— А как же, — ответила она, приостановившись.

— Какой срок?

— Двенадцать недель.

Бруно прикинул в уме и удовлетворенно произнес:

— Да, та грозовая ночь… Но если ты знала о беременности, то почему не дождалась моего возвращения?

— О беременности я узнала, только вернувшись в Лондон.

— И ждала до сегодняшнего дня? — с упреком спросил он.

— Да, я не спешила оповещать всех о своем состоянии, но только потому, что в первом триместре высока вероятность выкидышей. Единственно по этой причине я не стала тревожить тебя заранее.

Бруно всматривался в нее, ища признаки беременности, но ничего, кроме истощенности, не обнаруживал.

— Не смотри на меня так, Бруно. Я понимаю, новость неожиданна для тебя, но не стоит ее драматизировать. Твое состояние останется неприкосновенным. Мы на него не претендуем…

— Мы? — перебил ее Бруно.

— Ни я, ни ребенок… Я не обольщаюсь в отношении тебя. Насильно становиться отцом тебя никто не заставляет. Но учти, когда ребенок подрастет и задастся вопросом об отце, я лгать не стану: он имеет право знать.

— Скажу даже больше, Тэмсин, мой ребенок будет жить со мной в Италии, на родине предков, нравится тебе это или нет. Ты носишь наследника фамилии ди Чезаре, и прошу не забывать об этом ни на минуту, — резко отчеканил итальянец. — И я не позволю своему первенцу родиться вне брака.

— То есть? — насторожилась Тэмсин.

— Мы поженимся, — объявил Бруно.

— Я не согласна.

— Ради ребенка обязана, — сухо бросил он. Неожиданно Тэмсин рассмеялась. Слезы блестели в ее глазах, руки содрогались, но она хохотала, очень обеспокоив его своей истерикой.

— Я не сказал ничего смешного, — раздраженно произнес он. — Будущее нашего ребенка — не повод для шуток.

— Ты прав, извини, — сказала Тэмсин, прикусив губу. — Это просто ирония какая-то! Первый муж развелся со мной из-за моей беременности. Теперь же ты ставишь брак необходимым условием будущего нашего ребенка. Я только не пойму, как ты можешь предлагать это женщине, которую считаешь золотоискательницей… Тем более что ты не можешь быть женат на двоих.

— Что ты хочешь этим сказать? — изумился Бруно.

— Доната. Она видит себя твоей женой… в отличие от меня. Вы ведь помолвлены, не так ли?

— Газетные сплетни, — поморщившись, проговорил он.

— Твоя кузина сама мне это сказала… стоя на пороге твоей спальни во Флоренции.

— И что же тебя удивляет, Тэмсин? Да, у нас были с Донатой такие планы. Твоя беременность все меняет, — спокойно ответил Бруно. — Не будь этого ребенка, я никогда бы не подумал связать жизнь с такой женщиной, как ты. Но, учитывая, что мне предстоит стать отцом, мой долг — быть отцом хорошим.

— И готов жениться на женщине, которую откровенно презираешь, приравнивая ее к своей одиозной мачехе?

— Вряд ли у меня теперь есть выбор, — обреченно проговорил он.

— Есть. Просто отпусти меня. Мы не сможем жить вместе. Доверие в браке имеет определяющее значение.

— Но мы уже жили вместе, и без всякого доверия нам было неплохо, — с лукавой ухмылкой напомнил ей Бруно.

— Ты имеешь в виду секс? А что еще нас связывало кроме него?

— Безусловно, я имею в виду секс, Тэмсин. И он связывал нас очень крепко.

— Это не основание для брака, — возразила она.

— Ребенок — вот основание! А ты что же, любви хочешь? Брось, детка, оба мы взрослые люди…

— Что ж дурного в том, что я верю в любовь?! — в отчаянии воскликнула Тэмсин.

— Настало время принимать практичные решения, а не купаться в мечтах. Я деловой человек. У меня есть обязанности, которые я стараюсь соблюдать, но и потребности, без удовлетворения которых мое существование станет некомфортным. В таких условиях я не считаю возможным забивать свою голову лирическим бредом. Я предлагаю тебе решение нашей проблемы. Обязуюсь быть хорошим отцом и мужем, но и от тебя потребую соблюдения условий нашего семейного общежития, — холодным тоном чеканил он слово за словом.

Тэмсин ошарашенно слушала его. Ей казалось, что в этот миг вершится ее немилосердный приговор.

— Ни за какие сокровища мира я не выйду за вас, господин ди Чезаре… Ты мне не нужен, если я не нужна тебе, — процедила она.

— Выйдешь. Попомни мое слово, — самодовольно проговорил он.




Глава одиннадцатая


— Тэмсин, что с тобой? Мне ты можешь сказать все, — обратился к ней брат. Тэмсин отрицательно покачала головой.

— Еще не поздно передумать, ты знаешь это.

— Тогда и ты, и родители убьете меня, — пошутила Тэмсин.

— Нам, конечно, нравится Бруно, но, если ты не хочешь соглашаться на этот брак, мы не станем тебя заставлять, — заверил сестру Даниэль Стюарт. — Родители считают, что Нейл в подметки не годится Бруно, и я с ними согласен. А ты поступай, как считаешь нужным, сестренка… Но имей в виду, что для своего ребенка ты вряд ли сможешь найти отца более подходящего, чем он…

— Ну вот, и ты тоже, — укоризненно перебила она брата. — Вам всем недостаточно того, что я дала согласие, вам хочется, чтобы я непременно радовалась тому, что меня согласился взять в жены человек, которому я безразлична, только из-за того, что я от него беременна.

— Не утрируй, дорогая. Всем известно, что ты ему небезразлична. И что с того, что он не выражает своих чувств так, как это делал твой первый муж? Зато он более надежен и основателен… Но, повторяю, если ты не уверена, то не совершай этого поступка, — проникновенно проговорил Даниэль, дружески потрепав сестру по плечу.

— Я уверена, Дэни. Но радости мне эта уверенность не доставляет, — подытожила Тэмсин.

Теперь, когда она явственно чувствовала, что ребенок в ней растет и развивается, Тэмсин не могла думать ни о чем другом, кроме как о будущем его благе. Решение принять предложение Бруно не было ни жертвой, ни компромиссом, просто она здраво рассудила, что так будет правильно. Собственные интересы отступили на задний план, но от этого не стало легче. Тэмсин чувствовала глубокую обиду. Это мог бы быть идеальный брак, если бы ее любимый мужчина не прятал чувства за своим предубеждением, если бы нашел в себе силы отбросить ложный скепсис и позволил себе быть просто человеком, ищущим личное счастье. Но он был не таков, подозрительность и упрямство держали его в тисках, ослабляя хватку лишь для альковных радостей.

И она уступила Бруно, а ведь так была уверена в своей бескомпромиссности, когда вышла из его кабинета. Внутри нее все клокотало. Она готовилась отчаянно бороться за свою независимость, за право быть счастливой женщиной, а не заложницей консервативных представлений отца своего ребенка. И какова же была ее паника, когда вечером того же дня, в душе, струйка крови скользнула по ее ноге. Так же было и в первый раз, когда случился выкидыш.

Бруно, отозвался тотчас. Отвез ее в частную клинику, нанял лучших врачей, держал ее за руку, утешал, вместе с ней бодрился и тревожился за малыша, который отчаянно, с помощью докторов цеплялся за жизнь.

Лечащий врач прописал постельный режим на несколько дней, и все это время Бруно оставался подле Тэмсин. Он буквально носил ее на руках, если ей требовалось в ванную, обслуживал, если ей нужно было поесть, попить или переменить белье.

Теперь, когда кризис миновал и можно было успокоиться, Бруно продолжал, бдительно отслеживать все врачебные посещения Тэмсин, неизменно сопровождая ее. Девушка была бы счастлива, если бы не знала истинной подоплеки его преувеличенной заботливости.

Тэмсин благодарила его по нескольку раз на дню, но он сохранял бесстрастие. По ночам она не могла удержаться от слез и, пряча лицо в подушку, засыпала, утешаясь тем, что ее ребенок, заслуживающий безопасности и любви обоих родителей, будет таковых иметь.

— Значит, решилась? — желая убедиться окончательно, спросил сестру Даниэль.

— Да, решилась, — тихо подтвердила она.

— Бруно сейчас разговаривает с отцом. Выглядит не менее тебя напряженным, взволнованным.

— Я не волнуюсь, Дэни, — уныло возразила невеста.

— А кто это там за дверью? Я сейчас взгляну, — сказал Даниэль, прислушиваясь к голосам в коридоре.

— Должно быть, это Джеймс Грейнджер. Пусть войдет… О, привет, Джеймс! Ты загорел и раздобрел. Как ты себя чувствуешь?

— Отлично. Месяц гостил на Санта-Лючии по приглашению сестры и ее супруга. Ничего делать не пришлось, только ел и наслаждался жизнью. Да и ты вновь поправилась, дорогая:

Рад убедиться, что с тобой все в порядке. Наслышан о твоих мытарствах, бедняжка! — радушно проговорил граф, заключив Тэмсин в объятья. — Ну, как ты? — тихо спросил он ее. Тэмсин пожала плечами.

— Нет, ты должна рассказать, как в это ввязалась. Я уже имел возможность поздравить Бруно с правильным выбором, теперь хочу иметь основание поздравить тебя… Наконец-то золотое сердечко нашло себе пару под стать.

— Согласен с тобой, Джеймс. Я счастливчик, — проговорил появившийся в дверях Бруно.

Тэмсин невольно поежилась от его насмешливого тона, да и чуткий Джеймс Грейнджер уловил эту странность, настороженно посмотрев на невесту, бледную и взвинченную. Но ни на что он повлиять уже не мог. Через несколько минут Тэмсин станет законной супругой этого элегантного мужчины в костюме стального цвета, который в день их бракосочетания допускает такие двусмысленные интонации.

Церемония была скромной, по меркам богачей. Неброский наряд невесты туго облегал ее все еще стройную фигуру, но она уже не была блистательна, как в день их встречи на балу по поводу бракосочетания Давины и Хьюго. Бледность и нервная дрожь в руках выдавали ее состояние.

Невеста едва смотрела на жениха, он же был как никогда величественен и уверен в себе. Даже если он и сожалел о невозможности взять в жены соответствующую его статусу женщину, то ничем не выдавал своей досады. Он даже не посчитал нужным пригласить на церемонию свою сестру Жокасту, с которой Тэмсин до сих пор не была знакома. К присутствующим со стороны жениха можно было отнести только графа, да и то в такой же мере, как и со стороны невесты.

Гражданская церемония прошла быстро, почти поспешно. Молодожены приняли поздравления присутствующих, а несколько часов спустя уже летели во Флоренцию.




Лимузин плавно въехал в распахнутые ажурные ворота виллы Розала.

Губы Бруно были сжаты: он молча гневался на свою супругу. На нее невозможно было смотреть без жалости. Бледные щеки сделались серыми, огромные глаза впали в сизом полукружье. Можно было списать это на усталость, но итальянец знал подлинную причину ее состояния, и знал только он один. Даже семья Тэмсин недоумевала из-за ее упорного неприятия идеи бракосочетания. Всем окружающим они представлялись идеальной парой.

Но для Бруно единственно значимым и ценным было то обстоятельство, что ребенок появится в законном браке.

На торжественном обеде в лондонском отеле, состоявшемся после церемонии бракосочетания, Тэмсин, к досаде супруга, даже не пыталась произвести впечатление осчастливленной женщины, смутив всех своим поведением.

Еще перед церемонией Бруно преподнес ей изящный свадебный букет из кремовых и нежно-розовых роз. На что Тэмсин прореагировала весьма холодно:

— Красивые цветы, спасибо. Но ты не обязан был покупать их. Моя мама заказала букет невесты.

Бруно подарил ей дорогущее кольцо, но и оно оставило ее равнодушной.

— Меня устраивает наш брак, и я буду носить свое кольцо. Надеюсь, ты сделаешь то же самое, — декларативно произнес мужчина, выходя из лимузина.

— Да, безусловно… если тебя это устраивает, — блекло отозвалась Тэмсин, даже не подняв на мужа глаз.

Она подошла к вилле, с которой еще недавно бежала, хотя могло показаться, что целая жизнь пролегла между этими двумя событиями и безнадежно отдалила короткий период счастья, которое им дарила близость.

Бруно притянул Тэмсин за руку к себе и проговорил:

— Ты устала. Тебе следует хорошенько выспаться.

— Согласна, — вздохнув, ответила Тэмсин.

— Почему ты не сказала мне правду о Джеймсе? — спросил супруг.

— О чем ты?

— О его раке и облучении. О том, что ты всюду сопровождала его.

— Ты узнал от него? — удивилась Тэмсин.

— Да… после нашей свадьбы. Джеймсу показалось, что я ненадлежащим образом себя веду. Он взялся доказать, что ты не женщина, а золото. И ему это почти удалось. И все-таки, почему ты мне не сказала, что мой друг опасно болен?

— Он не хотел, чтобы знали Давина и Аннабел, полагаю, и тебя не собирался информировать, в противном случае не стал бы ждать до нашей с тобой свадьбы. Я не разглашаю секреты своих друзей, — сухо объявила Тэмсин. — Такое у меня правило.

— Теперь в секретах нет необходимости. После твоего отъезда в Италию он вынужден был открыться Давине. Она была с ним во время всех процедур.

— Я с самого начала настаивала на том, чтобы он доверился дочерям.

— Мне одно непонятно, милая. Ты позволила мне думать о тебе хуже, чем ты есть, лишь для того, чтобы сохранить тайну своего друга. Почему, Тэмсин?

— Я дала обещание, — коротко ответила она. — Джеймс мне доверился… Но даже если бы я тебе сказала, что бы это изменило? Ты все равно убедил себя в том, что в основе любого моего деяния лежит своекорыстная подоплека.

— Ты не права, дорогая. Я способен ценить благородные поступки людей. Да, я заблуждался, и открыто признаю это. Я сам готов был спасти Джеймса от лихой участи своего отца. Но то, что ты делала для него, было много важнее моих тщетных попыток. Я сожалею обо всех своих оплошностях… Но сама понимаешь, что череда событий навязывала такую трактовку.

— Я рада, что Джеймс доверился тебе и Давине. Он хоть и бодрится, но болезнь действует на него сокрушающе, в этот период его жизни дружеская поддержка необходима больше, чем в любой другой. А ты настоящий друг… Теперь мы женаты, Бруно. И не имеет значения, какое недоразумение привело нас к этому поступку, тем более что в скором времени нам суждено стать родителями. И я обещаю, что сделаю все от себя зависящее, чтобы стать тебе хорошей женой, а нашему ребенку — хорошей матерью.

— Все, чего я хочу, — это сделать счастливыми вас обоих, тебя и наше дитя. Надеюсь, ты мне это позволишь, Тэмсин, — проговорил Бруно, затем подхватил жену на руки и внес ее в дом.

— Если ты не возражаешь, Бруно, мне бы хотелось прямо сейчас отправиться в постель. Я очень утомилась за день. Для меня эта свадьба стала настоящим испытанием.

— Конечно, дорогая.

— Я бы заняла комнату, в которой жила прежде, — робко проговорила новобрачная.

Бруно удивленно посмотрел на свою супругу.

— А чего ты ожидал от меня? — прямо спросила его Тэмсин. — Учитывая, в каких условиях свершался наш брак. Для нас обоих это был компромисс, а не обоюдное желание. И я не умею притворяться, будто все произошло наилучшим образом, даже после того, что ты изменил свое мнение обо мне, — строго договорила она.

— Но… — попытался что-то возразить Бруно.

— По последним осмотрам мы знаем, что беременность развивается нормально. Поэтому беспокоиться не о чем, — сказала она и направилась в комнату, которую занимала, будучи дизайнером.

— Тэмсин, — вновь попытался повлиять на ее решение Бруно.

— Время безответственных безумств прошло. Того, что объединяло нас прежде, теперь недостаточно. Теперь нужно узнать друг друга без предвзятостей и предубеждений. У меня все еще имеются сомнения, Бруно, — честно призналась Тэмсин, память которой еще живо отзывалась на образ Донаты Карерры, знойной красавицы итальянки, убежденной в предназначенности ей Бруно ди Чезаре.

Бруно покорно пошел за супругой, неся ее дорожную сумку. Остановившись в дверях комнаты, он произнес:

— Я не жду от тебя, что ты вмиг забудешь все обиды и огорчения, которые я тебе причинил. Но очень надеюсь, что ты сможешь понять и простить мне мотивы, двигавшие мной. Я готов ждать, милая. Отдыхай… Твои вещи прибудут через пару дней. Настаиваю на том, чтобы они заняли свое место в хозяйских апартаментах, а не в комнате для гостей. В этом доме жена спит рядом с мужем. Если для тебя это сопряжено с какими-то неудобствами, то позволь напомнить, сколь велика моя постель. Обещаю не донимать тебя, если ты сама не изъявишь желания быть моею.

— Не знаю, что будет через пару дней, но пока я намерена спать в этой комнате, — твердо отозвалась Тэмсин.

— Хорошо, дорогая. Но тебе известно мое отношение. Не понимаю только, что тебе грозит в моей спальне. Я не нападу на тебя, не стану принуждать силой…

— Мне кажется, тебя в данной ситуации больше волнует не мой комфорт, а мнение служащих виллы, которых озадачит раздельное пребывание супругов. Не так ли, Бруно? — сухо предположила она. — Мне же их мнение безразлично.

— Поступай, как знаешь, — раздраженно отозвался муж. — Только имей в виду, я не замышляю эротических игр с беременной женщиной… Я должен сделать несколько телефонных звонков, надеюсь, за это время ты передумаешь и предпочтешь соблюдение приличий всяческим капризам. В твоих интересах спать в хозяйской спальне, и спать крепко, когда я вернусь. Я тоже порядком утомился и от свадьбы, и от всех этих пустых разговоров, — пренебрежительно бросил он и удалился, упрямо прихватив ее дорожную сумку с собой.

Войдя в хозяйскую спальню, Тэмсин увидела свой багаж на банкетке, стоящей в изножье огромной супружеской постели. Вспомнились слова Джесс, которая предупредила, что ее свадебный подарок упакован в эту сумку.

Зная своеобразное чувство юмора Джесс, Тэмсин предположила, что это либо духи, прелесть которых она не в силах будет оценить из-за токсикоза, либо музыкальная зубная щетка… Однако слезы брызнули из глаз новобрачной, когда она извлекла из недр сумки полупрозрачную ночную сорочку цвета слоновой кости, невесомую и прелестную, очень смелую для женщины на пятом месяце беременности, однако же вполне допустимую, как рассудила Тэмсин.

Она неторопливо приняла душ и надела это исключительное произведение портняжного мастерства. Кружевной лиф туго облегал ее пополневшие груди, тонкий шелк выразительно очерчивал еле округлившийся живот. Тэмсин сама готова была признать, что выглядит необыкновенно соблазнительно, поэтому поспешила скрыться под простыней до возвращения Бруно.

Заняв свою часть супружеского ложа, она улеглась в непосредственной близости к краю кровати. Обнаженное плечо заманчиво выглядывало из-под простыни.

Тэмсин плотно смежила веки и умерила дыхание, как если бы была окутана глубоким сном. Лихорадочное течение мыслей ни на секунду не прерывало своего изнуряющего действия. Звонит ли он сейчас Донате Карерре или просто не спешит присоединиться к своей жене? А может, у него появилась очередная женщина во Флоренции, знойная и покорная, не обремененная сомнениями и стремлением соответствовать консервативным порядкам, которая сейчас негодует на то, что любовнику пришлось жениться… Кто знает, что у него самого сейчас на уме.

Помимо воли Тэмсин открыла глаза, когда дверь в спальню звучно отворилась.

— Засыпай, ты выглядишь измотанной, — сухо проговорил Бруно, мельком взглянув на нее. — Это вредно для малыша, — обосновал он. Затем проследовал в ванную и, появившись через некоторое время, снова встретился с Тэмсин взглядом, прошел к кровати и нырнул под простыню. Выключая свет, он проговорил: — Спокойной ночи, дорогая.




Глава двенадцатая


Когда Тэмсин открыла глаза, то единственным свидетельством проведенной с мужем первой брачной ночи была его примятая подушка.

Был ли он еще раздосадован их разногласием прошедшего вечера, или раздражение улеглось, она не знала. В любом случае это была не та брачная ночь, что подразумевалась.

Утро выдалось дождливым, промозгло-ветреным, типичным для тосканской зимы. Дом на холме обдувался всеми ветрами, это ощущалось по хлещущим звукам, доносящимся снаружи. Но старинные стены надежно хранили теплый уют и покой. Долины за окном были туманно-голы, река — сизо-мертвенной, с мелкой зыбью на холодной поверхности.

Таким этот край Тэмсин еще не знала.

Она оделась в домашнее, купленное по случаю беременности платье и спустилась вниз. Мужа она нашла в кухне, где в последний раз бурно спорила с ним перед своим бегством с виллы Розала.

Бруно был одет в черные джинсовые брюки и темный джемпер с округлым воротом. Он, как и все в доме, смотрелся уютно…

Тэмсин остановилась на пороге кухни и вошедшим в привычку жестом положила руку поверх живота.

Бруно посмотрел на нее из-под бровей.

— Если ты настаиваешь на раздельном проживании, то можешь выбрать любую комнату, — вместо банального утреннего приветствия проговорил он. — Я сам распоряжусь, чтобы служащие разместили там твои вещи, когда их доставят… Но в спешке нет нужды, потому что я намерен сегодня же отбыть во Флоренцию… Дела — бумажная работа в офисе, встречи, а потом я лечу в Париж, оттуда в Амстердам. Вернусь в лучшем случае к концу недели. Так что, как видишь, докучать тебе я не стану. В моих апартаментах можешь чувствовать себя хозяйкой.

— Благодарю, — столь же пасмурно отозвалась Тэмсин. — Мне нужно личное пространство.

— Как хочешь, — с видимым равнодушием отозвался он и, пройдя мимо жены, вышел в холл, где, просовывая руки в рукава кожаного пиджака, сказал: — Я ухожу.

— Ты правильно сделал, что не стал имитировать медовый месяц, — одобрительно проговорила Тэмсин, со стороны наблюдая за супругом. — При твоей занятости…

— Имитировать? — раздраженно переспросил Бруно. — У нас уже был медовый месяц, несмотря на мою занятость. Если бы ты была заинтересована в нормальном браке, нам и теперь ничто не мешало бы… — укоризненно пробормотал он.

— Я… заинтересована, — возразила Тэмсин.

— Не заметил, — буркнул мужчина.

— Ты так говоришь, потому что у нас не может быть секса? — растерянно спросила она. — Но ты сам понимаешь, что в сложившейся ситуации у меня с этим закономерные сложности. Я тревожусь не за себя, за ребенка.

— При чем тут секс?! Я говорю об отсутствии понимания, а также о том, что этой ночью ты опять бредила своим первым мужем.

— Нейлом?! — недоуменно воскликнула Тэмсин.

— Именно это имя ты непрерывно повторяла во сне, — гневно констатировал супруг и покинул дом.

Когда Тэмсин вернулась в кухню, на пороге появилась встревоженная экономка Батиста.

— Доброе утро, синьора, — проговорила пожилая женщина. — Дождь льет уже не первый день, я волнуюсь за дочь. Ее дом находится в низине, близ реки, у самого плеса. Такой ливень чреват наводнениями. Кариеса там совсем одна с детьми. Карло несколько месяцев, да и девочки еще совсем маленькие. От Гвидо какая помощь? С его-то больной спиной…

— В таком случае им следует подняться на холм. Вилле Розала, насколько я понимаю, наводнение не угрожает… Вы объясните, где они живут. Я возьму машину и съезжу за ними.

— Синьор ди Чезаре не одобрил бы этого, — испуганно возразила Батиста.

— Синьора Ди Чезаре сейчас здесь нет, — твердо проговорила Тэмсин. — За Кариесу и детей можете не волноваться.

— Но проселочные дороги размыло…

— Вы же хотите, чтобы ваша дочь и внуки были в безопасности?




«Дом ди Чезаре» открывал новый магазин на Елисейских полях. В связи с этим работы у Бруно хватало, это позволяло не задумываться о хитросплетениях быта. Но время от времени он тешил себя мыслями о том, что через считаные месяцы родится его сын. В том, что это будет именно сын, он не сомневался ни минуты, маленький Стефано — любимчик и наследник, надежда династии.

Ребенок Тэмсин, еще не родившись, стал самым важным существом в жизни Бруно. Он был единственным извинением тому, что, нарушив собственные, годами выстраиваемые планы, Бруно женился на женщине, как оказалось, в сущности, и недурной, но не вполне подходящей для брака такой вельможной особы, какой он без тени иронии себя почитал. И теперь, когда причина его изначального предубеждения рассыпалась, он все еще продолжал считать брак с Тэмсин вынужденным компромиссом.

Бруно понимал, что жизнь с такой женщиной простой не будет. Слишком они разные. Тэмсин с ее представлениями только усложняет их до того легкие и приятные альковные отношения. Но он готов был с этим мириться ради ребенка, уверенный, что со временем переиначит жену под себя. Однако то обстоятельство, что Нейл Харпер продолжал властвовать над ней, лишало его хладнокровия, обнаруживая нелепую ревность…

Телефон на его рабочем столе задребезжал. Бруно не сразу расслышал это, стоя у окна, оглушенный парижским ливнем, отчаянно бьющимся о жесть водостоков. Он вернулся к столу и ответил, после чего услышал голос Сальвадоре.

— Сальваторе, как вы? — поспешил осведомиться Бруно. — Очень сожалею о вашей потере. Как прошли похороны матери? Вы все еще на Сицилии?

— Я уже вернулся, синьор… и должен вам кое-что сказать, — взволнованно проговорил его служащий.




Дождь успел исхлестать лицо Бруно, пока он несся от ограды, где забуксовал его лимузин, к вилле. Порывы ветра и густая стена ливня превратили этот отрезок пути в настоящее испытание.

Бруно экстренно вылетел из Парижа. После, телефонного разговора со своим флорентийским дворецким он не медлил ни минуты. Спешил и молился.

Он не мог уразуметь, для чего его кузине все это понадобилось. Никогда никакого приватного уговора, тем более официальной или же тайной помолвки не существовало, только досужая болтовня. После женитьбы Бруно категорически запретил Донате пересекаться с Тэмсин и потчевать ее бабьими россказнями. Однако жену он не посчитал нужным разуверить, предпочитая, чтобы Тэмсин думала о нем как о человеке иного, высшего порядка, многим пожертвовавшем ради их брака. И возможно, это тоже стало очередной его нелепой ошибкой.

Ему даже не пришло тогда в голову поинтересоваться, зачем это в день его вылета в Штаты Тэмсин приехала на его флорентийскую квартиру, настолько он гневался на холодный тон ее прощального письма о том, что прежняя жизнь и работа ей предпочтительнее, чем обитание на вилле Розала. Теперь же все эти вопросы и недоумения вновь стали остры, потребовали разъяснений.

Он вбежал в холл и тотчас бросился к своей экономке с криком:

— Где синьора ди Чезаре?! Батиста бормотала, унимая рыдания:

— Синьор, я не знаю, что произошло. Ее нет уже много часов, телефон не отвечает…

Бруно старательно вникал в стенания пожилой женщины, которая рассказывала о том, что предшествовало исчезновению Тэмсин.

Затем взял машину и поехал по размытым деревенским дорогам. Дворники не успевали расчищать стекло, да и бесполезна была их работа, поскольку все кругом было застлано непроницаемой серой пеленой.

— Матерь Божья! — причитал Бруно. — Тэмсин, где же ты?!

Еле разбирая дорогу, он съехал к разливу реки, вбежал в дом дочери Батисты, но никого там не нашел.

Стоявшие чуть поодаль сельские дома привлекли его своими огнями, мерцавшими сквозь сумеречный туман. Он неистово колотил в двери, с порога крича:

— Вы мою жену не видели, синьору ди Чезаре?! Англичанка, светлые волосы. Она должна была быть здесь сегодня днем…

Жильцы обеспокоенно выслушивали его, но лишь качали головой и разводили руками…

Он медленно рулил по дороге, всматривался в сгущающуюся темноту, перекрикивал дождь и ветер, призывая Бога и свою жену, выставив разгоряченную голову под проливной ледяной дождь.

— Тэмсин! — в отчаянии звал Бруно сорванным голосом.

— Мы здесь, Бруно! — донеслось до него. Он заглушил двигатель и прислушался. Да, слух его не подвел. Это действительно был голос его жены. Он выскочил из машины и по колено в грязи бросился к ней. Она сидела в увязшей в хляби машине с Кариссой и ее детьми. Так они и спасались от дождя и ветра, завернувшись в одеяла.

— Сокровище мое, — прохрипел он по-итальянски. — Как ты?

— Бруно, все хорошо. Машина забуксовала. Места не людные… Прости, я понимаю, о чем ты, — одернула себя Тэмсин. — Со Стефано все в порядке. Только брыкается, — радостно проговорила она. — Хочешь почувствовать? — спросила она, кладя его влажную и холодную руку на свой живот. — Я представляю, как ты напуган, Бруно. Но с твоим сыном все хорошо.

— Я тревожусь не только о нем, родная, — отозвался мужчина.




Тэмсин смутно помнила, как Бруно перетащил всех по грязи в свою машину, как быстро они добрались до виллы, как она оказалась в душе, а муж, стащив с них обоих грязную одежду, трепетно мыл жену вспененной мочалкой.

— Ну вот, милая, теперь все в безопасности, — удовлетворенно констатировал Бруно, когда нервное напряжение отступило. — Но нам нужно объясниться…

— Я очень виновата перед тобой, — поспешно проговорила Тэмсин. — Я не должна была так рисковать, но когда Батиста рассказала об угрозе наводнения и о том, что Кариесе и ее детям нужна помощь…

— Я не виню тебя, — пресек оправдания Бруно. — А сказать хотел совсем о другом.

Он ласково провел ладонью по ее животу.

— Я толстая, — констатировала Тэмсин.

— В тебе мой сын, — с удовольствием проговорил супруг. — Это красит тебя лучше стройности, родная.

— Тогда поцелуй меня, Бруно, — нежно попросила она и распахнула навстречу его ласкам свои объятья.

Это был первый настоящий поцелуй их воссоединения, первый чувственный поцелуй их супружества.

Бруно вышел из душа, оставив ее со словами:

— Одевайся. Я сделаю тебе горячий чай… И ни о чем не тревожься. Я позабочусь о тебе.

Тэмсин закуталась в банный халат и высушила волосы, после чего утонула под теплым одеялом супружеской постели. Через некоторое время, вернувшись с подносом в руках, Бруно присел на край постели и передал толстостенную чашку Тэмсин.

— Я должен кое о чем спросить тебя, — предварил он. — В тот день, когда я вылетел в Штаты, ты приезжала в мою квартиру во Флоренции. Для чего?

— Сальваторе разве не сказал, что я надеялась застать тебя до вылета? — осведомилась она, пригубив ароматный напиток.

— Он сообщил, что ты приезжала и столкнулась с Донатой. Так вот, имей в виду, что все, сказанное моей кузиной, не более чем ее собственные измышления. Я к ее планам не имею никакого отношения. Помолвку она выдумала, и между нами никогда ничего не было, кроме невинных игр… Она, как ты могла заметить, чувственная девушка, и совершенно игнорировать ее не представляется возможным, но грани мы все же не переходили. Она слишком легкомысленна для такого человека, как я.

— Однако же она была весьма убедительна, — проговорила Тэмсин.

— Мне жаль, что она более убедительна, чем я, — насмешливо подытожил Бруно, поцеловав жену.

— Почему ты сразу не сказал мне, что не разделяешь ее надежд на династический брак? — спросила Тэмсин.

— Думал, так ты выше оценишь мое решение жениться на тебе. И все же ты не ответила, для чего хотела застать меня перед вылетом? — напомнил ей муж.

— Просто хотела сказать, что решила быть с тобой, что ты мне дороже карьеры, привычного уклада, дороже свободы, — честно созналась она.

— Представляю, что сталось с твоей решимостью после столкновения с Донатой и ее пикантных историй… Но если я так дорог тебе, почему Нейл тебя не отпускает?

— Не столько он, сколько постигшее меня разочарование. Вот что действительно не отпускает меня. Я любила Нейла, я носила дитя, которого он не хотел. Он предал и меня, и неродившегося малыша. Из-за этого ребенка не стало. Теперь мне часто снится один и тот же кошмар. Я ищу потерянного ребенка в пустынных больничных коридорах, как в лабиринте, и не нахожу. Я призываю Нейла помочь мне, ведь это и его малыш, но все без ответа. После таких снов я всегда просыпаюсь в слезах.

— Я не такой, как Нейл, — твердо уверил ее супруг.

— Знаю, ради нашего ребенка ты многим жертвуешь, и я ценю это.

— Забудь, родная, и никогда не говори так. Женившись на тебе, я ничем не жертвовал. Я влюбился, но считал это своей слабостью, поэтому не желал сознаться в ней. Но именно эта слабость направляла меня сегодня в поисках. Я люблю тебя, Тэмсин. И это может стать нашей силой, если ты дашь мне еще один шанс, позволишь завоевать не только твое тело, но и твое доверие.

— Бруно, дорогой, — прошептала Тэмсин, ласково трепля его волосы, — когда ты так нежен, я хочу, чтобы мой сын был похож на своего отца.

— Пусть он возьмет все лучшее от нас обоих.

— Тогда люби меня, Бруно!

— Ты уверена?

— Абсолютно. Тебе я могу довериться.

— Я умираю от желания, сокровище мое.




Эпилог


Стефано ди Чезаре явился на свет в свой срок. Это был погожий весенний денек. Рождению малыша предшествовали мучения, знакомые всем матерям, и тревоги, которые навсегда запечатлеваются в памяти любящих отцов.

Тэмсин чувствовала любовь во всем — любовь наполняла ее изнутри и окружала повсеместно, смотрела ли она на крохотный лобик новорожденного сынишки, который казался ей самым совершенным созданием на планете, видела ли восторженные и растерянные глаза Бруно, роняла ли взгляд за окно, где снова, как в самые счастливые моменты их любви, сияло тосканское солнце.

— Как тебе идея провести полтора месяца на Багамах, любимая? Устроим себе настоящий медовый месяц, совмещенный с первыми семейными выходными.

— Превосходная идея, учитывая, что там, на Багамах, ты сможешь быть только моим, не разрываясь между домом и работой. — Тэмсин взяла кроху на руки и обнажила грудь. Маленькие жадные губы нащупали ароматный сосок. — Он такой очаровательный! — тихо проговорила новоиспеченная мамочка.

— Стефано — маленькое совершенство. И как славно будет подарить ему сестренку или братика.




КОНЕЦ