Дядюшка Сагамор и его девочки
Чарльз Вильямс


Изобретательный дядюшка Сагамор ухитряется гнать самогон прямо под носом у шерифа, а когда его пытаются «схватить за руку», всегда находит способ избежать ответственности.


Чарльз Вильямс

Дядюшка Сагамор и его девочки


Глава 1


Вряд ли кто заподозрит дядюшку Сагамора[1 - Сагамор — вождь племени; крупная шишка (англ. — инд.). (Здесь и далее примеч. перев.)] в политиканстве. Однако же, когда все кончилось, люди отзывались о выборах в нашем процветающем округе как о самом волнующем событии в своей жизни. Может, вы что и читали. Где только об этом не писали. Шум и гам поднялись ужасные. Всем поведали и про скипидарный бизнес, и про свиной корм, и как стреляли друг в друга, и как губернатор призвал национальную гвардию. В конце концов все так запуталось, что нельзя было понять, кто же кого выбирает.

Нет, сам он никуда не избирался — дядюшка Сагамор то есть. Как выразился Мёрф, он был не кандидатом; он был трибуном. Произносил речи тут и там. Но все обычно заканчивалось шумом по поводу того, как он возится со своим перегонным аппаратом да пытается разобраться, отчего это со свиным пойлом все так странно. Кажется, его просто хотели в это дело впутать, настроить всех против него. Сначала те, от шерифа, что выкопали алюминиевую фляжку во дворе. А потом этот Минифи Кудрявый захотел продать ему покрышки для грузовика. Но я забегаю вперед. Начну-ка лучше с начала…

Тетя Бесси тогда в очередной раз ушла от дяди Сагамора.

Она это частенько проделывала. Последний раз — за три дня до этого. Забрала свои денежки и пошла к Джимерсону, у которого был телефон, вызвать такси.

— Бога я чту, — сказала она папаше, — и сознаю, что это мой крест. Но порой мне становится невмоготу. Не понимаю, как

Господь позволяет христианке жить с Сагамором.

— Бесси — прекрасная женщина, Сэм, — высказался дядя Сагамор после ее ухода. — Клянусь, все они таковы — это в их женской натуре. Попадет им шлея под хвост — они и взбрыкнут.

И ничего с этим не поделаешь. Наслушается вдоволь про желчные камни у Виолы и воротится назад.

Так вот мы и лежали в тени крыльца. Было час дня. Солнце жарило, над пыльной дорогой жужжали мухи — все дышало миром и покоем. На дворе под большим дубом валялся мой пес Зиг Фрид. Было слышно, как дядя Финли сколачивает у озера свой ковчег. Папаша и дядя Сагамор смотрели на холм и о чем-то размышляли.

— Что-то больно тихо, — сказал папаша и предложил: — А не начать ли нам какое-нибудь дельце?

Дядя Сагамор задумался и пожевал губами.

— Не стал бы я сейчас ни во что ввязываться, Сэм, — ответил он. — Выборы на носу и все такое…

— Что-то не видал я тут последнее время ищеек, — заметил папаша.

— Где-нибудь поблизости да есть, Сэм. Эти шерифовы ребята свое отрабатывают.

— Думаешь, они и сейчас здесь? — спросил папаша.

— Ну, я бы ничуть не удивился. — Дядя Сагамор вытащил из кармана пачку табаку и, потерев ее о штанину, стал жевать табак.

Он был крупный мужчина, выше папаши, и вечно ходил в рабочей одежде. А рубашки не носил. И большую часть года ходил босиком. Пальцы его здоровенных ног поросли темными волосами, а подошвы были такие грубые, что прямо скрипели при ходьбе. У него был крючковатый орлиный нос и маленькие угольно-черные глазки, сиявшие, словно пуговицы. Когда он усмехался, то становился чем-то похож на волка. Густые, темные, с проседью волосы со лба до макушки прорезала широкая лысина. Еще он носил короткие темные бакенбарды.

— Вообще-то они наверняка высматривают в свои бинокли, — сказал он, загнав табак за щеку.

— Навряд ли они выследят, а? — спросил папаша.

— А вот я сейчас и проверю, — сказал дядя Сагамор, поднялся и вышел во двор.

Я хотел было последовать за ним, но папаша меня остановил.

Сдвинув заготовленные для топки дрова, дядя Сагамор выудил из-под них здоровенную стеклянную бутыль, свинтил с нее крышку и отпил — было там немного, на один глоток, — с отвращением отбросил пустую бутыль и вернулся на крыльцо.

Тут он о чем-то призадумался. Огляделся по сторонам и взялся за лопату, которая стояла у стены. Обойдя дуб, он приблизился к кустам ежевики. Я не мог понять его намерений. Казалось, он как будто что-то потерял и рассматривает землю под ногами, — но ничего там видно не было.

Снова быстро оглядевшись, он начал копать, расшвыривая землю. И очень некстати: едва он начал, как со стороны песчаной дороги за пригорком послышался шум автомобиля. Мы с папашей глазом моргнуть не успели, как он, нещадно пыля, въехал в ворота дома дяди Сагамора. Можно было поклясться, что это одна из полицейских машин: они всегда так носятся.

Дядя Сагамор увидал ее тоже. Он так и подпрыгнул. В первую минуту я подумал: бросит лопату и убежит. Но он вдруг стал поспешно зарывать яму. Закопав, быстренько переместился на другое место, подальше, и стал копать там, уже безо всякой спешки, не обращая внимания на подъехавшую прямо к нему машину. Мы с папашей сошли с крыльца и пошли к ним.

Это были Бугер и Отис — главные помощники шерифа. Бугер Ледбеттер был высокий и тощий и когда улыбался, то во рту у него сверкал золотой зуб. Нос у него был такой же большой, как у дяди Сагамора, а челюсть тяжелая, как у лошади. Отис Сирс тоже был тощий, но невысокий. Был он темноволос, со смешными усиками, словно выведенными ручкой над верхней губой. По щекам его спускались бачки. Оба они были в белых шляпах, в форме цвета хаки; в их кожаных кобурах лежали пистолеты с перламутровыми рукоятками; и вид у них всегда был очень самодовольный. Они вылезли, ухмыляясь, из машины и подошли взглянуть, что там раскапывает дядя Сагамор.

— Ну, Отис, — сказал Бугер, — кажется, мистер Нунан собирается снять урожай. Кто бы мог подумать?

Отис задумчиво пожевал губами:

— Не поздновато ли?

Дядя Сагамор воткнул лопату в землю и обернулся к папаше:

— А, да это шерифовы ребята! Сэм, ты ведь помнишь Бугера и Отиса?

— Ну да, — ответил папаша. — Здорово, джентльмены!

Они еще позубоскалили возле ямы, пока дядя Сагамор выкапывал землю и раскидывал ее вокруг.

— Ну, Билли! — крикнул он мне. — Что стоишь как вкопанный?

Я ничего не понял и спросил:

— Стою как вкопанный?

Он вздохнул и покачал головой:

— Шутишь, что ли, парень? Болтаешься тут целый день! Не знаешь, что червей для рыбалки нет? А когда я решил накопать их, ты уже обо всем позабыл!

Я не помнил ни о каких червях, но ничего не сказал. Никогда в точности не знаешь, к чему клонит дядя Сагамор.

Бугер и Отис поглядели друг на друга в недоумении. Потом Бугер сказал:

— Видишь ты, оказывается, мистер Нунан наживку копает.

А я-то подумал: взялся собирать урожай!

— Ну да, — кивнул Отис. — Ну а раз ты уж подумал, скажи: что, по-твоему, можно вырастить на этом песчаном холме?

— Ну, не знаю, — отвечал Бугер. — Может, стекло. Говорят, на этой почве хорошо растут бутылки. Иной раз можно даже собрать очень хороший урожай — парочку сотен.

— Хм, — задумчиво протянул Отис, — не многовато ли будет? Разве что сажать обязательно в полнолуние? Да, но что же это мы тут прохлаждаемся? Надо помочь мистеру Нунану накопать червей.

Дядя Сагамор оперся на лопату и сказал:

— Ну, полно, ребята, никто вас не просит из кожи вон лезть,

Отис протестующе поднял руку:

— Прошу вас, ни слова больше, мистер Нунан! Да шериф нас сожрет с потрохами, коли узнает, как мы бездельничали. А вдруг вас хватит солнечный удар? Он нам всегда говорит: ребята, помогайте Сагамору Нунану всем, чем можете. Он у нас знаменитый налогоплательщик.

Отис взял лопату у дяди Сагамора и подбросил вверх ком земли. Сагамор уступил ему место.

— Вот, сэр, — обратился он к папаше. — Говорил я тебе, Сэм, шутники они. Вот бы поучиться нашим местным политиканам, которые жиреют на налогоплательщиках. А шерифовы ребята каждую свою минуту посвящают людям.

— А как же! — сказал папаша. — Всякому видно!

— А что еще меня злит, — продолжил Сагамор, — это когда невежды утверждают, что никто не преуспеет в политике, если не поленится оторваться от своей кормушки и…

Он не закончил, стараясь разглядеть, что там делают помощники шерифа. Отис перестал копать. Оба стояли, глядя на землю и покачивая головами.

— Какая удача для вас, что мы тут объявились! — сказал Отис. — Вы копаете не в том месте. Неподходящее место для червей.

Дядя Сагамор почесал ногой об ногу.

— Вы ошибаетесь, — сказал он. — Могу поклясться, что только что накопал тут прорву червей.

— Ничего подобного, мистер Нунан, — потряс головой Бугер. — Так уж вышло, что мы с Отисом большие специалисты по червям. А тут их совсем нет. Надо поглядеть, не найдется ли более подходящего местечка.

Тут он указал на то место, где дядя Сагамор начал копать вначале.

— А, во-от! — протянул Бугер. — Кажется, вот оно.

— Именно так я и думал, — вторил ему Отис.

И они перешли туда.

Дядя Сагамор вытащил большой красный платок, отер им лицо и начал что-то говорить, но они не обращали на него внимания. Все мы проследовали за ними. Они присели на корточки возле разрытой земли. Бугер мял землю пальцами, важно кивая, словно нашел золотые россыпи.

— Да, здесь, похоже, получше, — произнес он. — Первоклассная почва для червей!

Сагамор кашлянул и начал подобострастно:

— Ну, ребята, здесь в точности такая же земля. Никакой разницы!

Бугер и Отис уставились друг на друга. Потом Бугер произнес:

— Не видишь никакой разницы? Тут не глядеть надо, а чувствовать.

— Вот попробуй-ка, — добавил Отис, вложив комок земли Сагамору в руку. — Попробуй на ощупь, прямо шелковая.

Но дядю Сагамора это что-то не особо заинтересовало. Он бросил комок на землю. Потом поскреб в затылке и сказал:

— Ну, вообще-то, насколько я помню, черви любят влагу.

Может, надо копать чуть ближе к озеру?

— Нет, сэр, — ответил Бугер, отбирая лопату у Отиса. — Дальше искать смысла нет. А тут прямо рай для червей!

Он надавил на лопату, а мы все смотрели на него. Вся эта суета из-за червей казалась мне глупостью, но я ничего не говорил. Бугер продолжал копать, дядя Сагамор переминался с ноги на ногу. Несколько раз он порывался заговорить, но не решался. Казалось, ему недостает уверенности. Тут вдруг все мы услыхали, как лопата наткнулась на что-то твердое. Отис и Бугер посмотрели друг на друга озадаченно.

— Ну нет, это не червь! — сказал Отис. Он влез в землю рукой, потом поглядел на Бугера и покачал головой: — Можешь мне не верить, но это бутыль.

— Бутыль? — переспросил Бугер. — Что же, интересно знать, она там делает?

Дядя Сагамор вновь достал платок и вытер лысину.

— Хм, ребята, — сказал он, — наверное, что-то там разбилось из посуды, а Бесси выкинула…

— Ну да, — ответил Бугер, — должно быть, так.

Он важно поглядел на Отиса, но было заметно, что оба они с трудом сохраняют серьезность.

Внезапно Отис принюхался к пригоршне земли, которую поднес к своему носу, а затем к носу Бугера.

— Господи помилуй! — воскликнул он. — Вот уж точно богатая почва! Крепостью не меньше ста двадцати градусов!

Сначала захохотал один, потом другой. Потом оба заржали. Они хлопали себя по ногам, слезы катились у них по щекам. Передохнув, Отис сказал:

— Должно быть, протекло. Надо достать и поглядеть, сколько там осталось.

Дядюшка Сагамор заерзал и стал оглядываться по сторонам, как будто вспомнил о чем-то срочном. Бугер поглядел на него и сказал:

— Мистер Нунан, вы же не собираетесь нас покинуть? Оставайтесь здесь.

Мы смотрели во все глаза. Они вытащили из ямы громадную бутыль, ухмыляясь, точно чеширские коты. В ней почти ничего не было. Бугер легко отвинтил крышку.

Вот почему все вытекло, — сказал он. — Закрыли неплотно! Он принюхался, ухмыльнулся и передал бутыль Отису. Тот тоже понюхал и сказал:

— Можно набраться, даже стоя рядом. Однако вещественных доказательств маловато…

— Конечно, — ответил Бугер. — Но они еще будут.

Дядя Сагамор, казалось, сохранял самообладание. Он тоже принюхался и отпрянул как бы в потрясении.

— Ну, знаете, — вымолвил он, — я, конечно, не специалист, но почти уверен: тут было спиртное. И откуда только оно тут взялось?

Бугер подмигнул Отису.

— А вот и не скажем, — ответил Отис. — Но тот, кто зарыл ее, славно над тобой подшутил.

Дядя Сагамор недоуменно потряс головой и обратился к папаше:

— Вот так, сэр, можно утратить веру в человека. Зарывают, понимаешь, спиртное где попало…

— И когда они это проделали? — вопросил папаша.

— Да кто ж их знает, — ответил Сагамор. — Нет, чтобы, подобно нам, трудиться не покладая рук от зари до зари, чтобы заработать и заплатить налоги…

— Ну, братец! — Бугер только головой покрутил.

Они опять рассмеялись. Потом Бугер вытер глаза и сказал: — Давай покопаем еще и поедем. Жду не дождусь поглядеть на шерифа, когда мы к нему заявимся.

Он стал копать снова, а мы отступили, смахивая с себя землю.

Отис ухмыльнулся и сказал: — Если наткнешься на червя, не рискуй. А то после этого снадобья он может на тебя кинуться!


Глава 2


Но может, мне лучше вернуться назад и рассказать вначале, случилось, что мы с папашей стали жить на ферме дяди Сагаморв Видите ли, папаша был жучком на тотализаторе. Мы разъезжал! по крупным городам вроде Хейли или Белмонт-парк, продаЕ клиентам сведения, получаемые приватным образом. Но прошлый год папашу стали слишком часто задерживать пинкертоновские сыщики. А потом еще эта женская благотворительная организация в Акведуке. Пока папаша отсутствовал, они меня забрали грозились упрятать в исправительный дом, потому что мне был< почти семь лет, а я ничего не мог прочесть, кроме программы скачек. Папаша освободил меня с обещанием отвезти сюда, на ферму к своему брату, чтобы пожить сельской жизнью, и вот с тех пор мы тут, и папаша помогает дяде Сагамору в разных его делах вроде дубления кож и изготовления спиртного. Спиртное тут вроде виски, только почти бесцветное.

А потом пошла вся эта неразбериха с гангстерами, и мисс Харрингтон изловили в речке совсем голую, а шериф обнаружил у дяди Сагамора в кладовке перегонный куб. Его с папашей увезли. А потом губернатор их простил, и они вернулись домой. Шерифу это не больно понравилось, и он стал посылать сюда своих людей и следить, не идет ли дым и не видать ли каких посудин, чтоб можно было сцапать их опять.

Ну так вот, становилось все жарче, и через несколько минут Бугер взмок. Тогда его сменил Отис. Яма стала глубже, но больше они ничего не нашли.

— Ну, Сэм, — сказал Сагамор папаше, — не вижу смысла нам с тобой тут стоять. Отчего бы нам не присесть?

Они двинулись в тень дерева. Дядя Сагамор, удобно пристроившись спиной к стволу, растянулся и выплюнул табачную жвачку, утерев рот тыльной стороной ладони.

— Вот я и говорю, Сэм, — начал он, — людей никогда не поймешь. Посмотри на этих ребят, ну чем не государственные деятели? И Бугер набриолиненный, и Отис с мышиными усиками — кажись, их чихом убьешь, а они трудятся, как каторжные! Отис воткнул лопату в землю и стер пот со лба.

— Зря время тратим, — сказал он. — Судя по его поведению, тут больше ничего нет.

— Не верь ему, — отозвался Бугер, отбирая у него лопату. — Просто старый мошенник хочет, чтобы мы убрались. Уж тебе-то надо знать…

Тут он замолк, и мы услыхали, как лопата звякнула. Он что-то прорычал и быстро стал откапывать. Наконец они начали извлекать что там было, радуясь, словно нашли золотую жилу.

— Ну-ка поглядим, что в ней, — воскликнул Отис, — в этой солдатской фляжке!

Мы так и подпрыгнули. Они стояли по колено в вырытой яме, и Отис держал в руках эту штуку. Точно, это была алюминиевая солдатская фляга, на вид очень старая, как будто пролежавшая в земле долго-предолго.

— Ага, да она полная! — прорычал Отис взволнованно. Потом ее перехватил Бугер и стал счищать с нее грязь.

— Ну вот и сгодится для жюри присяжных, — рыкнул он.

Дядя Сагамор нахмурился и изумленно уставился на находку:

— Ну, ребята, что-то я не припомню, чтобы я это когда видел…

— Ну как же, — откликнулся Бугер. — Она тут выросла сама, наполнилась сивухой и впала в спячку.

Дядя Сагамор не отреагировал. Он скреб подбородок, глядя на флягу, и рассуждал сам с собой.

— Черт подери, — бормотал он, — что-то вроде, кажется, знакомое. Только я это сюда не клал.

Отис забрал емкость у Бугера и стал отвинчивать крышку. Она держалась крепко. Он скрипел зубами от натуги, но все без толку.

— Заржавело, похоже, — пробормотал Бугер. — Ну-ка, дай я попробую.

И он стал тоже пробовать — и тоже безуспешно. Дядя Сагамор все чесал голову.

— Знаешь что, Сэм, — сказал он, — у меня такое чувство, что я где-то эту штуку видел…

— Я ее сюда не клал, — ответил папаша.

— Ну-ка подержи! — скомандовал Бугер Отису. — Держи обеими руками, а я стану откручивать.

Они попробовали сообща, но опять неудачно. Похоже, они начинали злиться.

— Черт, — сказал Бугер, — как же он сюда его залил? Он лет тридцать самогон гонит.

— Он, наверное, стянул ее на какой-нибудь распродаже армейского имущества, — заметил Отис.

— Вот оно что! — воскликнул вдруг дядя Сагамор. — То-то эта штука мне знакома.

Бугер и Отис, перестав пыхтеть, уставились на него.

— Ты хочешь сказать, что купил ее на армейской распродаже?

— Нет. Ее мне дали те ребята из ссудной компании. Лет шесть — семь назад.

Бугер выпустил фляжку из рук, чтобы утереть пот.

— Славная вещица! — сказал он.

— Давай найдем камень, — предложил Отис. — Может, тогда крышка стронется с места.

Бугер стал рыскать в поисках подходящего камня.

— Так говоришь, они тебе ее отдали? — спросил папаша. — Что это за компания?

— Редландская, — ответил Сагамор. — Откуда-то из-под Уэйнсвилла, припоминаю. Я вспомнил, когда Отис сказал насчет армейской распродажи. Они, понимаешь, купили на какой-то распродаже…

— Ну, так и что там? — переспросил папаша. — Во фляжке то есть.

— А какое-то сердечное средство — из этих, для скорой помощи.

Отис нахмурился, стараясь что-то вспомнить.

— Ну, вот и камень, — сказал Бугер. — Теперь держи ее прямо и дай мне извернуться…

Отис, все еще глядя озадаченно, держал фляжку под мышкой и прикуривал сигарету. «Редландская», — повторял он то и дело…

— Что ты слушаешь его вранье! — напустился на него Бугер.

С какой стати какая-то ссудная компания станет раздавать фляги? И потом, они никогда не были в Уэйнсвилле. ‘

— Нет, были, — упорствовал Сагамор. — Четверо их было, большом грузовике.

— Знаешь, это все какие-то глупости, — сказал Бугер. — Ну-ка подержи, Отис! — Затем он призадумался и переспросил: — Редландская ссудная компания?

— Да что они тут, собственно, делали? — спросил папаша.

— Ну, я же говорю, они старались открыть этот самый сейф, — отвечал Сагамор. — У них были кувалда и дрель и все прочее. Колотили они страшно…

Бугер уставился на него округлившимися глазами.

— Сейф? — переспросил он.

— Они его купили на распродаже, — продолжал дядя Сагамор, — а когда сложили туда свои бумаги и всякую всячину, то оказалось, шифр не работает — что-то там случилось. В общем, открыть его не смогли. Они стали писать и требовать назвать им правильный шифр или прислать им кого-то, кто мог бы открыть, вы ведь знаете…

— Постой! — Отис резко обратился к Бугеру: — Ты помнишь? Они не нашли.

— Да как тут оказалось это средство? — спросил папаша.

— Ну, когда они уезжали, то сказали, что я могу его забрать, — ответил Сагамор. — У них его было две фляги, но, думаю, одну они выпили раньше. Ну и дрянь же была! Вроде оружейного масла. У меня желудок расстроился, спазмы были целый день.

Вот уж действительно было смешно. Отис побелел, как бледная поганка. Да и Бугер. Но оба ничего не сказали, просто побледнели.

Дядя Сагамор, казалось, их реакции не замечал, продолжая беседовать с папашей:

— Неужто им это нравилось? А может, они просто насмехались надо мной: мол, старик уже ничего не понимает. Можно было подумать, что это машинное масло — до того грязное.

Бугер и Отис прямо окаменели, так и застыли под палящим солнцем.

— Ну и как это называлось? — спросил папаша.

Сагамор промычал что-то неопределенное:

— Хм, Йеллер чего-то там. Погоди, йеллеровская мята. Так сказал тот, кто мне это отдал. Здоровый такой, весельчак, все шутки шутил. Меня еще все называл Эбенезером… такой уж был веселый. Давай лучше я расскажу все по порядку, как я на них наткнулся.

— Давай! — ответил папаша.

И они снова устроились в тени дуба, не обращая внимания на Бугера и Отиса.

Хотя я-то на них поглядывал. Я совершенно не мог понять, что с ними происходит. Может, их хватил солнечный удар? Они и правда выглядели неважно, по лицам у них тек обильный пот.

— Я это тряханул! — произнес Отис и зажмурился.

Тут Бугер заметил, что все еще держит камень, которым со бирается снести крышку. Он тоже прищурил глаза и что-то беззвучно произнес.

— Что-нибудь не так? — спросил их я.

Казалось, они меня даже не слыхали. Я подсел к папаше послушать, что там рассказывает дядя Сагамор. Тот устроился поудобнее, перекатил табак за щекой и сказал:

— Ну так вот, я и говорю, было это лет шесть-семь назад. Как сейчас помню, пошел я поискать того старого мула — ты, верно, его не помнишь… — Должно быть, нет, — покачал головой папаша.

— Так вот, он был такой чувствительный, можно сказать, ранимый и убегал, если я иной раз что-то ему говорил. Спускался вниз, прятался там и дулся на весь свет. Никогда не знаешь, что будет с мулом, на которого вдруг найдет, потому я и должен был пойти его поискать. Вот отошел я мили на две, на три от дома рано утром и вдруг услыхал какой-то шум. Ну я и пошел в ту сторону посмотреть и увидал там большой грузовик у болота, что близ старой дороги на лесоповал. И прямо на берегу стоял большой сейф, который пытались раскурочить те четверо. Наружную дверцу уже выломали, она валялась вся искореженная.

Дядя Сагамор запнулся и поглядел на Бугера с Отисом, словно только сейчас заприметив их странное поведение. Те даже не шевелились — по их потным лицам ползали мошки, а они не обращали на них внимания.

— Эй, — обратился к ним дядя, — что бы вам не бросить это дело? Видать, там все проржавело к чертовой матери. Без разводного ключа не обойдешься.

В ответ Бугер что-то придушенно пробормотал. Дядя Caraмор покачал головой и продолжал рассказывать папаше:

— Я таких решительных малых не видал. Вот, значит, наружную дверцу они отломали и добрались до внутренней. Я их никого не знал, но понял, что они из кредитного бизнеса, потому как на той первой дверце была надпись: «Редландская ссудная компания». Ну вот, они повернулись и взглянули на меня — поначалу без всякого удовольствия: может, боялись, что я им стану мешать, начну встревать не в свое дело. Потом такой здоровый — он у них, видать, был главный — спросил, кто я такой. Ну, я им рассказал про своего старого мула — что ищу его и все такое. Он тогда помягчел, хлопнул меня по плечу и сказал, что хорошо меня понимает: самому, мол, приходилось иметь дело с животными. «Ты, — говорит, не тревожься, ничего с ним страшного не случится». Сказал, что зовут его Чарли и что он глава компании. У него еще был пистолет за поясом, потому как по закону он должен охранять сейф, когда его перевозят. Потом он подозвал другого, дал ему оружие и сказал: «Эбенезер тут потерял мула, сходи помоги ему отыскать, а потом быстро обратно». Я им сказал, что это очень любезно с их стороны, но я не могу позволить им тратить свое время на меня — поэтому занимайтесь, пожалуйста, своим делом, говорю. Мы с ним присели, и я его спросил: что, они сейф открыть не могут, ключ, что ли, потеряли или что? Ну, он мне и говорит: «Ты прямо в точку попал». Тут-то он и объяснил, как они купили сейф на распродаже, а потом положили туда свои деньги и бумаги, а теперь открыть не могут. Они уж писали об этом прежним хозяевам четыре или пять месяцев назад, и все без толку, и решили поэтому взломать его, достать свое добро и купить себе новый. А тут остальные трое наконец отломали внутреннюю дверцу и стали вытаскивать все оттуда и складывать себе в мешки. Там была куча денег. Потом они перетащили сейф и дверцы в болото, потому как Чарли сказал: он терпеть не может, когда городские выезжают за город и оставляют после себя кучу мусора. Они погрузили мешки и все свое хозяйство в грузовик и собрались уезжать. А потом один из них кивнул на меня и спросил: «А как с этим хлебопашцем?» Чарли тогда говорит: «Да, надо бы Эбенезеру возместить чем-нибудь за пользование его участком. Может, отдать ему остатки нашего сердечного лекарства?» Прочие все согласились и показали мне это. А другая фляга лежала на земле пустая. Ну, я им сказал: «Очень рад. А что там, кстати?» Тут вот Чарли и сказал: это, говорит, настоящая импортная йеллеровская мята. «Да ну!» — говорю. «Ты ведь слыхал о такой?» — спрашивает он у меня. Ну, я не хотел показать, я уж такая неотесанная деревенщина. «Конечно, — говорю, слыхал, и не раз!» — «Видали?» — подмигнул он своим ребята А потом вдруг посерьезнел. «Постой-ка, — говорит, — мы кое-что забыли. Нельзя отдавать это Эбенезеру: это против закона тут ведь сухой закон». Ну, прочие согласились. Тогда Чарли поднял палец и сказал: «Вот что, а если мы просто уедем и забудем эту штуку? А Эбенезер просто случайно ее найдет?» — «Hу да, — остальные говорят, — тогда все в порядке». Чарли усмехнулся, хлопнул меня по спине, залез в машину и сказал: «Подожди только, пока мы скроемся из виду — и она твоя». Дядя Сагамор примолк и поглядел на Бугера с Отисом.

— Знаешь что, Сэм, — сказал он, — никогда я не видал таких решительных ребят. Уж как они старались открыть ее!

Ну а мне казалось, они вовсе не пытались ее открыть. А словно бы пытались передать ее один другому, но никак не могли. Лица их лоснились от пота.

— Ну и как же все это тут оказалось? — поинтересовался папаша.

— После того как они скрылись, — отозвался Сагамор, — отвинтил крышку и попробовал, на что это похоже. Но она была ужасная на вкус, какая-то маслянистая и теплая — меня так вывернуло. Потому я вернулся домой и кинул туда пару кусков угля, чтоб осадить всю гадость.

— Ну а потом-то не пробовал? — спросил папаша.

— Да нет. По чести сказать, я и забыл совсем про это, пока вот ребята только что не откопали.

Глядя на Отиса и Бугера, мне стало понятно, что они наконец решили сделать с флягой, которую держали в руках. Они хотели ее положить. Потихоньку сгибая колени, они старались опустит ее на кучу свежевырытой земли подле ямы. Можно было подумать, там полно золота или алмазов — так осторожно они двигались. Но они почему-то никак не могли бросить эту флягу на землю, а, затаив дыхание, безуспешно пытались опустить ее с лопаты, к которой она будто прилипла. Выглядело все это крайне нелепо — словно они неуклюже пританцовывали.

Тут дядя Сагамор поднялся и сказал:

— Ну-ка, ребята, дайте я вам помогу. Где этот ваш камень?

Дайте я им разика два стукну хорошенько по крышке и…

При виде его они снова окаменели. Бугер забормотал что-то нечленораздельное, будто ему на спину плеснули холодной воды. Дядя Сагамор, подойдя к ним, взял у них фляжку и стал озираться в поисках подходящего камушка. Они все еще стояли, как бы не в силах поверить, что больше не держат ничего в руках.

— А, да вот он! — наконец нашел камень дядя Сагамор.

И тут они сдвинулись с места. Одним прыжком они сиганули футов на пятнадцать, нырнули в машину, дали задний ход, въехав в кучу дров, приготовленных для камина, описали дугу и скрылись с глаз долой.

Дядя Сагамор проводил их долгим взглядом, потряс головой, что-то хмыкнул и уселся на куче земли, держа флягу между ног. После двух — трех попыток он таки открыл ее, выплюнул табак, наклонил и сделал глоток. Потом отер рот ладонью и передал флягу папаше.

— Они здесь могут опять появиться, — заметил он. — Год выборов, и они тут всем интересуются.

— Похоже на то, — ответил папаша. — Между прочим, она, надо думать, была пустая?

— Ну да, пустая, — ответил дядя Сагамор, вновь закладывая табак за щеку. — Я ее нашел года два назад. Лето было засушливое, уровень воды сильно понизился. Черт его знает, что бы было, если б этот взломанный сейф всплыл. Полиция его давно искала.

А потом болото после дождей опять наполнилось, и никто ничего не увидел.

— Это, говорят, сильно воспламеняющаяся штука, — сказал папаша.

— Да, после того как я увидал развороченную дверцу, я бы с нею не шутил. Но теперь бояться нечего. Прежде чем ее наполнить, я промыл ее водой.


Глава 3


Да, так вот, не прошло и часа, как явился и сам шериф — весь взмыленный.

Папаша и дядя Сагамор прикончили то самое во фляжке, и мы все опять лежали на крыльце, когда в ворота со стороны песчаной дороги ворвался автомобиль и остановился, едва врезавшись в дуб. Из него вылез шериф с газетой в руке.

Это был круглолицый толстяк с белесыми усами. И еще у него были скверные вставные зубы, из-за которых он, когда волновался, шепелявил — то есть почти всегда. Он пересек двор, тыча газетой в дядю Сагамора и пытаясь что-то произнести. I

Дядя Сагамор, казалось, был искренне рад ему и пригласил присесть. Шериф в конце концов взял себя в руки и обратился к дяде Сагамору:

— Сагамор Нунан, что это еще за небылицы вы рассказывае те про флягу с нитроглицерином?

— С чем? — уставился на него дядя Сагамор.

Шериф выговорил несколько непечатных слов, потом продолжил:

— Эта фляга, что ребята тут выкопали…

— А, это! — Дядя Сагамор выплюнул табачную жвачку. — Вы,

верно, имеете в виду мое сердечное лекарство. Они вам разве не сказали, что мне его дали те веселые ребята?

— Сказали. Я хочу знать, что там было.

— Что там было? Ну, то, что я и сказал: сердечное лекарство,

такое интересное….

— Где оно? Что вы с ним сделали?

— Ну, мы его выпили.

— Выпили?

— Ну да. И знаете что, шериф, этот уголь прямо-таки замечательная вещь. Отфильтровал всю гадость, и вкус стал замечательный. — Дядя Сагамор достал из-за спины фляжку и добавил:

— Знать бы, что вы приедете, так мы бы вам оставили чуток.

Шериф взял пустую фляжку, принюхался, потом выругался и швырнул ее во двор.

— Так! — заговорил он холодно. — Прошлый раз это было средство от тараканов, которое превратилось в виски. Теперь виски превратилось в нитроглицерин. Вот что я тебе скажу, Сагамор Нунан: тебе пока везет. Выгонишь еще хоть каплю спиртного — мигом очутишься в участке!

Дядя Сагамор, казалось, был оскорблен в лучших чувствах.

— Спиртное? Ну, шериф, кабы я опустился до этого, то уж выбрал бы время получше. Сейчас год выборов и все такое: человек не успеет достать сигару и спички, как все тут как тут: «Он курит!»

Шериф побагровел и сунул ему газету:

— Только попробуй, увидишь, что будет! Прочти-ка лучше вот это!

Покуда папаша с дядей читали, я просунулся, чтобы посмотреть. Это была местная газета, на первой странице, куда указывал шериф, было много непонятных длинных слов, но заголовок я разобрал: «Позор общества».

«Наш округ должен сгорать от стыда. Над законом насмехаются. А ведь осталось всего два дня до выборов демократической партии. Нынешнего шерифа, скорее всего, переизберут. Неужели мы истощили человеческий запас?

Нелегальное виски производится в насмешку над законом в десяти милях от нашей редакции. Так было всегда. И может, всегда будет. Долгих двенадцать лет нынешний шериф якобы пытался перекрыть этот ниагарский поток, а положение, словно в насмешку, только ухудшалось. Зерно дает свои плоды, незаконные деяния процветают, бандиты режут друг друга, а юные леди бегают среди дерев, облаченные в одни стеклянные бусы.

Шерифа необходимо сменить. Но как это сделать? Никто ничего не предлагает. Пусть кто-нибудь придет и попробует. Наша газета поддержит его всеми силами. Но он должен помнить: время уходит. Через два дня может быть слишком поздно».

Дядя Сагамор кончил читать и вернул газету шерифу.

— Похоже, шериф, — высказался он, — в этом году политика вас слишком затронула. Но волноваться нет причин. Наша поддержка с вами. Мы с Сэмом и раньше голосовали, и теперь проголосуем за вас.

Шериф, побагровев еще больше, швырнул газету и силился что-то произнести. Дядя Сагамор перекатил табак за щекой и состроил задумчивую физиономию.

— Знаешь, Сэм, — обратился он к папаше, — какая страшная штука политика! У человека совсем нет защиты. Никогда он не знает, выиграет ли на выборах. И он приходит в отчаяние, оттого что вынужден будет зарабатывать себе на…

Шериф все никак не мог успокоиться, потом наконец собрался с силами и прорычал:

— Ладно, Нунан, не умничай! Я тебя предупредил! — Выругавшись напоследок, он пнул ногой валявшуюся газету и забрался в машину. Подняв пыль, она исчезла за воротами.

— Думаешь, его прокатят? — спросил папаша.

— Едва ли, Сэм. На его место особо никто не стремится, так что если за несколько дней ничего не стрясется, то все останется по-прежнему.

Однако все пошло по-другому. На следующий день это самое и стряслось, и началась вся эта суматоха с выборами.

Тем утром часов в десять я сидел на берегу, пытаясь наловить раков, когда папаша позвал меня. Нам надо было купить свиного сала. Мы втроем поехали на дядином грузовике. Дядя Сагамор даже не переменил одежды и не обулся. А папаша нарядился в джинсы, сапоги и соломенную шляпу, как прежде, в те времена, когда он был известен под именем Нунан Верная Рука.

Надо было проехать мили четыре по песчанику меж холмов, a потом через заросли выехать на шоссе, откуда было миль пять до города. После таких городов, как Хейли или Белмонт-парк, Джером кажется маленьким, тихим местечком. Большая часть лавок! и магазинов сосредоточена вокруг площади, там и муниципалитет. Кругом деревья, а посередине — две старинные пушки от какой-то там войны.

Дяде Сагамору надо было залить в бак бензин, прежде чем ехать в центр, и мы завернули на заправку. Там стояла модерновая машина с откидным верхом. В ней сидела прелестна молодая женщина с волосами цвета ванильного мороженого. Они спускались до плеч. Казалось, она ждала отлучившегося водителя.

К нам вышли двое мужчин. Один — маленький, темноволосый, другой — крупный, с вьющимися рыжими волосами, на вид нахальный, в белой кепке, свернутой на сторону. Дядя Сагамор вылез и прошлепал босыми ногами по бетонному покрытию.

— Найдется у вас на три доллара самого дешевого? — спросил он.

— Найдется, сэр, — сказал нахальный и подмигнул другому: гляди, мол, вот неотесаная деревенщина, голая да босая.

Папаша с дядей Сагамором пошли к автомату с водой, а те двое прилаживали шланг и включали колонку, и я слышал, как нахальный говорил:

— Ох и всучим мы сейчас этой деревенщине!

— А он не заметит? — спросил темноволосый.

— Вот когда мы избавимся от старых покрышек, что у нас залежались!

— От тех? Да ты их век не продашь, Кудрявый!

— Ты думаешь? Ну так погляди, как надо дела делать.

Я вылез и пошел к автомату с водой. Папаша дал мне монетку, и я сунул ее в щель. И тут из туалета вышел легкой походкой здоровенный мужчина с приятным загорелым лицом и серыми смеющимися глазами. Это был Мёрф — он всегда такой и всегда носит бейсбольную кепку. Он владелец бильярдной и большой друг дяди Сагамора. Это он мне сказал, что дядя Сагамор — единственный гений, который ему повстречался.

— Здорово, народ! — приветствовал он их, и они обменялись рукопожатиями. — Пошли к машине, познакомлю вас со своей подружкой.

Мы подошли к открытой машине, и Мёрф сказал:

— Милочка, вот ребята Нунаны, Сагамор и Сэм. Ребята, познакомьтесь с мисс Мэлоун.

— Привет, мальчики! — улыбнулась она.

Папаша с дядей Сагамором поздоровались с ней. Я допил воду и рассказал дяде Сагамору про разговор насчет покрышек.

— Вот как, это точно? — переспросил он.

— Думаю, да. Он сказал, что всучит их вам.

Они с папашей переглянулись. Он подумал, пожевал губами и кивнул. Воротясь к машине, они увидали, что темноволосый моет ветровое стекло, а Кудрявый кончил заправлять и озабоченно обходит грузовичок.

— Так, сэр… — сказал он. — А не проверить ли мне ваши шины?

— Ну, если это вас не затруднит, — ответил дядя Сагамор.

Мёрф при этом облокотился на свой откидной автомобиль и наблюдал происходящее с живым интересом. Мисс Мэлоун его поторопила:

— Ну что, едем мы или нет?

— Погоди, я хочу посмотреть, — ответил он.

— На что?

— Как котенок хочет куснуть старого кота.

Кудрявый стал проверять шину на переднем колесе. Развинчивая клапан, он выглядел весьма озабоченным. Коротко присвистнув, он пошел посмотреть другое колесо. Лицо его приняло серьезный вид.

— Что-нибудь не так? — спросил дядя Сагамор.

— Ну, — протянул Кудрявый, — как сказать… Вот эта покрышка вроде маленько лысовата. Поди, немало прошла, а?

Дядя Сагамор промычал что-то неопределенное.

— Знаете что? — предложил Кудрявый. — У нас есть пара очень хороших восстановленных покрышек, которые заказали не забрали. Можно их вам поставить.

— По правде сказать, я не рассчитывал на это, — заколебался дядя Сагамор.

— Да они вам обойдутся почти что даром, — ответил Кудрявый и опять начал смотреть колеса, покачивая головой.

Дядя Сагамор почесал ногу, потом полез за бумажником, покопался в нем, вытащил пачку банкнотов, поглядел на них и, словно устыдившись, потряс головой.

— Прямо не знаю, как и быть, — сказал он. — По чести сказать, пока не соберу урожай, ни о каких покрышках и думать не хочу.

— Ну, все понятно! — дружелюбно ответил Кудрявый, похлопывая дядю по плечу. — Конечно, поизносились они порядочно…,

— Хорошо, что вы сказали, — отвечал дядя Сагамор. — Не хотелось бы мне иметь лишних проблем…

— Ладно уж. Только вот колеса вас могут обмануть. Сказал я как-то раз Джеку… — Тут Кудрявый запнулся и, внезапно опечалившись, отвернулся и стал возиться с покрышкой.

— А что такое? — спросил дядя Сагамор.

— Да нет, ничего, — пробормотал Кудрявый. — Просто вспомнил про Джека, своего старого друга Джека Маклэнагана. Не стану вам надоедать…

— Ну, — протянул дядя Сагамор, — может, мы чем можем…

— Спасибо, очень любезно с вашей стороны. Да нет, ему уж ничем не поможешь. Умер Джек. Убило его на той неделе.

— Вот так так! — откликнулся дядя Сагамор. — Просто ужас но! Верно, Сэм? Папаша согласно потряс головой.

— Как же это случилось? — спросил дядя Сагамор. — Если вам, конечно, не тяжело рассказывать?

— Да нет, ничего, — храбрился Кудрявый. — Несчастный случай произошел. Мы с вами говорили про эти шины — вот мне и вспомнилось. Он, понимаете, мне их заказал. Мы их получили в четверг, и я ему позвонил… — Тут он запнулся и отвернулся, словно не в силах продолжать.

— И что же? — спросил Сагамор.

— Да, ну вот, позвонил я ему, и он сказал — приедет за ними в пятницу утром. А в четверг вечером у него разорвало старую шину напрочь. Машину перевернуло, а его выбросило через переднее стекло.

— Ну и дела! — скорбно пробормотал Сагамор.

— Перерезало ему вену, — приглушенно заговорил Кудрявый, — и он кровью истек. Когда его нашли, на нем ни царапины не было, только эта вена. И весь белый как снег.

Дядя Сагамор приложил к лицу свой красный платок:

— Тут уж ничего не поделаешь!

Кудрявый кончил возиться с колесами, выпрямился и расправил плечи:

— Ладно, чего уж там, все там будем. Так, давайте поглядим. Значит, три доллара за бензин. Еще что-нибудь, господа?

Дядя Сагамор достал десятидолларовую бумажку и протянул ему. Потом, замявшись, спросил:

— Ну а эти восстановленные покрышки — почем они у вас?

Кудрявый, направившись было к домику, приостановился.

— Чего? А, шины… ну, скажем, обычно они идут по двадцатке за штуку. Но раз их заказывал Джек, а я и не думал на нем выгадать, так что можете забрать обе за тридцать пять.

— Ну, сэр, это просто замечательно, — откликнулся Сагамор. — Цена, может, и справедливая, только я не хотел бы наживаться на чужом горе…

— Так, ну ладно, — вступил тут папаша. — Я хочу оплатить бензин. Позволь-ка. — И он, забрав у Кудрявого десятидолларовую бумажку, отдал ее обратно дяде, а сам дал Кудрявому пятерку. Они зашли вместе внутрь, я — следом за ними.

Кудрявый положил пятерку на кассовый аппарат и полез за ключами открыть ящичек кассы, как вдруг дядя Сагамор сказал:

— Нет, Сэм, я тебе не разрешаю! — и сгреб пятерку, отдавая ее обратно папаше и кладя взамен десятку.

— Так про эти шины, — спросил он, — они в сборе или нет?

— Нет, только покрышки, — ответил Кудрявый. — Но у меня есть совсем дешевые камеры. — Он начал отсчитывать сдачу, но папаша опять сгреб десять долларов и обратился к дяде:

— Нет, я сам заплачу за бензин. Вот, тут у меня есть. — И он вытащил из своего кошелька доллар. — Нет, постой. Надо два. Вот. — Он протянул деньги Кудрявому. — Теперь вы мне должны пятерку.

— Нет, давай поделим, коли ты не хочешь, — возразил дядя Сагамор и тоже достал какие-то деньги.

— Тогда, значит, по четыре за одно и по два за другое, — обратился папаша к Кудрявому. — Отдайте ему три и…

Похоже, все запутались. Все друг другу отдавали и брали деньги. Кудрявый достал из кассы пять однодолларовых бумажек, отложил одну, вытащил еще две, отдал три дяде и сколько-то папаше. Тот передал пару бумажек дяде, а дядя Сагамор взял пять и отдал их обратно папаше плюс еще доллар.

— Нет, нет! — запротестовал папаша. — Ты что, не видишь, это же так просто. За бензин только три. Три из пяти остается два. Ты мне даешь лишний. Теперь твоя десятка…

— Сэм, ты меня совсем запутал, — сказал дядя Сагамор. — Погоди! Ты берешь десять и отдаешь мне пять и еще два. От десяти отнять семь будет три и…

Кудрявый вроде как стал обалдевать. Они стояли по обе стороны от кассы и совали друг другу деньги, а он только вертел туда-сюда головой. Они и меня запутали: я так и не разглядел, дали они ему хоть какие-то деньги — он, казалось, только брал деньги из кассы и отдавал им.

— Так, — сказал папаша, — давай все по порядку! Стоп! Держи что там у тебя. Тебе дают два доллара сдачи вместо меня, и мы в расчете. Понял?

Он стал отступать назад. Под ногу ему попалась пустая бутылка, и он полетел на пол. Кудрявый и дядя Сагамор бросились его поднимать, одновременно что-то крича.

— Да ладно, нормально! — сказал папаша. С трудом поднявшись, он стал отряхиваться. — Ну, наконец мы рассчитались за бензин, — сказал он дяде. — Хочешь взглянуть на эти шины?

— Надо бы. Нам что-то не хочется попадать в такую переделку, как мистер Маклэнаган. — Он снова воззрился на папашу:

— Ты точно себя хорошо чувствуешь?

— Спина-то разгибается? — спросил Кудрявый; он сметал осколки битых бутылок в угол. — Вы уж простите…

— Да нормально, говорю, — кряхтел папаша, пытаясь выпрямиться. — Сейчас все будет в порядке. Давайте посмотрим эти шины.

— Ну, давайте, — согласился Кудрявый.

Он выкатил шины, но, казалось, потерял к ним всякий интерес, краешком глаз косясь на папашу.

— Ну, Сэм, просто красота! — произнес дядя Сагамор, проводя рукой по протектору. — Похоже, это то, что надо.

— С такими не пропадешь! — вторил ему папаша. Он стоял все еще скрючившись, и я надеялся, что с ним ничего страшного не случилось. — Только не забудь, часть плачу я.

Дядя Сагамор пожевал губами и пробормотал задумчиво:

— Знаешь, что-то я запамятовал…

Кудрявый, косившийся на папашу, теперь обратился взором к дяде Сагамору.

— Чего? — спросил папаша.

— Да как бы нам не опоздать. Адвокат-то наказал быть у него в одиннадцать. Конечно, можно бы заплатить за шины сейчас…

— Ад… адвокат? — переспросил Кудрявый, доставая платок и вытирая лицо.

Я встретился взглядом с Мёрфом, который с восхищением наблюдал всю сцену, как и мисс Мэлоун. Тут как раз Мёрф попытался закурить и сильно закашлялся.

— Адвокат, говорите? — переспросил Кудрявый снова.

Дядя Сагамор его не слышал. Он в задумчивости тер подбородок.

— Мы бы так могли сделать, Сэм… — сказал он. — Заплатить за них сейчас, а поставить на обратном пути… Кудрявый скорчил подобие ухмылки и сказал:

— Ну конечно! Все в вашей воле. Хороший сервис — наш девиз. Говорите, вы собрались к юристу?

— Да ничего особенного, — ответил дядя Сагамор. — Надо быть свидетелями по какой-то чертовой тяжбе. Пора бы нам отправляться, Сэм!

— Тяжба? — спросил Кудрявый. Казалось, он забыл о шинах.

— Да чепуха! — отозвался дядя Сагамор. — Это насчет Элма, шурина. Он руку сломал в придорожном баре, а адвокат за это ухватился, поднял шум и решил отсудить у них пять тысяч. Или восемь, Сэм?

— Точно не помню, — ответил папаша. — Что-то вроде того.

Он опять попробовал распрямиться, но до конца не сумел.

Кудрявый, побледнев, глядел на него, пот выступил у него на| лице. Облизав губы, он спросил:

— Сейчас… э-э… немножко не получше, а?

— Ничего, ничего, — успокоил папаша, — сейчас все пройдет! Как-никак я сам виноват. Не заметил, что кто-то раскидал бутылки…

Дядя Сагамор достал бумажник и сказал:

— Сэм, надо заплатить за шины и отправляться. Может, у того юриста есть диван, чтобы ты мог полежать немного — тогда, наверное, сумеешь выпрямиться.

Тут с Кудрявым что-то сделалось. Все еще с дурацкой улыбкой на физиономии он хлопнул дядю Сагамора по спине.

— Вот что, — сказал он, — я из этих шин вам устрою постель в машине. И знаете что? Не возьму с вас ни цента. Я знаю, чего бы хотел Джим…

— Джим? — спросил дядя Сагамор.

— Дж… то есть Джек. Он бы вам их отдал. Да он в гробу перевернется, коли узнает, что я с вас за них деньги прошу.

— Ну, — сказал дядя Сагамор, — нам бы не хотелось, чтобы…

— Ни слова! — Кудрявый протестующе воздел руки. — Хороших клиентов я ценю и стараюсь сохранить.

Дядя Сагамор, казалось, смутился.

— Ну, если вы в самом деле так думаете…

— Именно так я и думаю, — уверил его Кудрявый. Он затащил шины на грузовичок. — Мы ведь друзья, верно? Так останемся же ими!

— Ну, не знаю, как вас и благодарить, — сказал дядя Сагамор. Потом он взглянул на папашу: — Ну что ж, надо ехать, Сэм.

Ты сдачу забрал?

— Сдачу? — На лице Кудрявого опять появилось беспомощное выражение. Потом он прищелкнул пальцами: — А, ну да! Э-э… вы же мне пять дали, так?

Папаша опять стал выпрямлять спину. Ему стало вроде полегче, но он все равно охнул и промычал:

— Нет, помнится, десять. Ведь…

— Ах да! — заторопился Кудрявый и протянул папаше семь долларов. Потом вздохнул и стал вновь вытирать пот з лица.

Дядя Сагамор полез было в грузовик, потом обернулся и опять подошел к Кудрявому. Он потряс ему руку с нескрываемой симпатией.

— Просто хочу сказать вам, если что в наших, силах… — Он так расчувствовался, что даже не смог закончить фразу. Достав платок, он высморкался и завершил: — Все из-за вас, прямо с ума можно сойти!

Мисс Мэлоун глядела на них во все глаза. Мёрф опять занялся сигаретой. Он вынужден был отвернуться. Дядя Сагамор залез на место, и мы тронулись.


Глава 4


Смешно было наблюдать, как Кудрявый вел свои дела.

— Как ты думаешь, почему он не стал брать с нас деньги за шины? — спросил я папашу.

— Ну-у, — протянул он. — Он, что называется, из проигравших. Но с ним, конечно, можно иметь дело — так, по-дружески.

Ни к какому адвокату заезжать нам было не нужно. Мы остановились на площади у магазина. Там папаша купил колбасы и свиного сала, да еще коробку сигар. Спина у него прошла. Он мне дал пятьдесят центов, и я купил себе шоколадку и коробочку собачьих леденцов Зигу Фриду.

— Мы уже садились в машину, когда рядом затормозил откидной автомобиль, из которого на нас воззрилась мисс Мэлоун. Мёрф вылез из машины потолковать с дядей Сагамором.

— Кто-то ему рассказал про тебя, — сказал он, — и он просто из себя вышел.

— Вы уверены, сэр? — вопросил дядя Сагамор.

— А я узнал про него, — кивнул Мёрф. — Он тут недавно. Как я понял, он из тех Минифи, с юга. Жулье первостатейное, своего не упустят.

— Хм, — хмыкнул дядя Сагамор, жуя табак, — кажется, я o них слышал.

— В общем, я бы его поостерегся, — заключил Мёрф.

Они поговорили еще — о погоде, о видах на урожай, о выбоpax. Мёрф сказал, что его бизнес в бильярдной идет туго: трудно доставать хорошие напитки для игроков. Он покупал гранатовый сок в Поттере, но плохо очищенный, да еще он вредит зубной эмали. Ну, меня-то не обманешь: я понял, что они говорили о спиртном — они всегда его так называют из конспирации. Короче, дядя Сагамор заявил, что после выборов пойдут дожди, а это урожаю на пользу. Мёрф согласился с ним и пошел в свою машину.

Мы отправились домой. Проезжая мимо автозаправки, мы услыхали свист, оглянулись и увидали Кудрявого. Он просил нас остановиться. Дядя Сагамор тормознул, и они с папашей переглянулись.

Кудрявый остановился у окна дяди Сагамора. В руках у него были две коробки. Он улыбался вполне дружелюбно.

— Вот, — он протянул коробки дяде Сагамору, — чтоб вы не подумали, что я забыл про камеры для покрышек.

Папаша и дядя Сагамор посмотрели на коробки с подозрением и ничего еще не успели сказать. Кудрявый продолжал:

— Бесплатно. Чтоб вы знали — я полдела не делаю. Вы у меня купили покрышки, а я даю вам к ним хорошие камеры.

— У, сэр, это просто необыкновенно! — ответил дядя Сагамор.

— Бросьте, — ответил Кудрявый. — Для хороших людей ничего не жалко. — Он ухмыльнулся и хлопнул дядю по плечу. Но глаза его, я видел, были настороже. — Так вы Сагамор Нунан? Я о вас много слышал.

— Правда? — отозвался дядя Сагамор.

— Точно, — подтвердил Кудрявый, вытаскивая пару сигар и предлагая их каждому. — Ну, не стану вас задерживать. Через день-другой вы, может, обо мне услышите. Просто хочу, чтоб вы меня запомнили.

— Запомним! — пообещал папаша.

— Уверен, запомните! — широко улыбнулся Кудрявый и пошел обратно.

Дядя Сагамор завел мотор, и мы поехали. Он хранил молчание.

— Что это он задумал? — спросил папаша.

В ответ дядя Сагамор лишь промычал что-то неразборчивое.

Мы вернулись на ферму, и они снова устроились на крыльце; папаша покуривал сигару, дядя Сагамор жевал табак. Оба ничего не говорили. Я позвал Зига Фрида и отправился половить сусликов. У Зига Фрида тельце такое длинное, приземистое, почти волочится по земле. Он любит рыться в норах. Его подобрали в городе, и он очень скоро привык к сельской жизни.

Сусличий холмик мы отыскали возле ковчега дяди Финли. Это там внизу, на берегу озера. Зиг Фрид стал, яростно отфыркиваясь, копаться. Дядя Сагамор уверяет, что он должен прочихаться, чтобы удостовериться, не ошибся ли в запахе.

Я позвал дядю Финли поглядеть, но он стучал молотком на мостках и не слышал. Он вообще-то совсем глухой, да даже если б и слышал, не стал бы обращать внимания. Он озабочен грехами мирскими: ему, видите ли, запало в голову, что мир идет к концу и что настанет всемирный потоп, в котором все потонут. Вот чего он ждет.

Дядя Сагамор говорит, это с ним после видения случилось, года три-четыре назад. Часа в два ночи ему было видение. Он выскочил в исподнем и стал крушить курятник, выламывать доски, чтобы строить ковчег. С тех пор он этим и занят — повсюду собирает доски. Ковчег у него уже размером со средний вагон, хотя весь в дырах и навряд ли поплывет. Он брат тети Бесси и совсем почти лысый, только с венчиком седых волос. С сусликами нам особо не повезло, и мы спустились в низину поискать кроликов, а вернулись уже на закате. Папаша с дядей Сагамором были по-прежнему молчаливы. Они приготовили ужин. Мы поели, я накормил Зига Фрида, а немного погодя мы с папашей развернули матрасы и улеглись. Дядя Сагамор спит в передней рядом с гостиной, а дядя Финли — в задней комнате, около кухни. Зиг Фрид свернулся рядышком со мной.

Луны не было, и я видел только кончик папашиной сигары, тлеющий в темноте. Внизу на речке стрекотала птичка, и я ei подумал, до чего же хорошо жить за городом, и с этой мыслью заснул. А проснулся внезапно от ужасного шума.

Это все Зиг Фрид. Такая маленькая собачка, а лает сильно,] да еще прямо в ухо. Зиг Фрид перепрыгнул через меня, и я понял, что он угодил папаше прямо в лицо. Потом он сорвался с крыльца и понесся к песчанику, неистово лая. Папаша пытался вылезти из постели, а тут еще дядя Финли выскочил в исподнем и зорал:

— Армагеддон грядет!

Он наткнулся на папашу, и оба повалились. Папаша переключился с Зига Фрида на дядю Финли. Тот соскочил с крыльца и возопил:

— Все потонут!

Обозвав его старым дураком, раздосадованный папаша встал на ноги. Все еще слышался лай Зига Фрида. Я огляделся и увидал в дверях дядю Сагамора с ружьем наперевес. Никогда я не мог понять, как это у него выходит: никого не видно, не слышно, а он уж тут как тут.

Он стоял тихо, прислушиваясь, и папаша тоже притих и стал вслушиваться. Зиг Фрид все лаял где-то со стороны дороги.

А потом вдруг резко прекратил и взвыл, словно его ударили.

Подвывая, он бросился назад. Дядя Сагамор быстро и тихо, по-индейски, сошел с крыльца. И тут мы услыхали звук машины у ворот.

— Что там такое? — спросил я.

Ни он, ни папаша не ответили. Тут во двор ворвался Зиг Фрид, я схватил его, и он лизнул меня в лицо. Вроде он не поранился. Может, тот, кто был в машине, кинул в него чем-то или ударил.

— Кто бы это мог тут быть в такое время? — спросил папаша.

Дядя Сагамор что-то пробормотал, поправляя подтяжки. А потом вдруг раздался стук и скрежет где-то за домом. Мы кинулись туда, а там дядя Финли в исподнем, с фонарем в руках, пытается отодрать доску от кухонной стены. При этом он, как водится, орал.

Дядя Сагамор отобрал у него доску и сказал:

— Так, сэр, можно стать психом. Вскочишь вдруг, а полдома как не бывало.

— А кстати, каким должен быть этот ковчег? — поинтересовался папаша.

— В точности, Сэм, не скажу. Он употребил на него свой курятник да еще семь чужих. Если я правильно считал, три он позаимствовал у Марвина Джимерсона да еще оторвал доски от тележки того бедняги, что раз тут проезжал на муле. Малый со всем помешался!

Минут десять пришлось уговаривать дядю Финли, что тревога ложная и что конец света еще не наступил. К тому времени, когда мы опять пошли спать, все уже забыли, с чего, собственно, поднялся весь этот содом. Но позже я об этом вспомнил.

На другой день часа в два удил я окуньков на озере. Было жарко и тихо, вода была как стекло. Вдруг я услышал звук аэроплана. Он был маленький и летел невысоко. А потом из него посыпалась куча бумажек. Он скрылся из виду, а бумажки кружились вокруг. Мне стало интересно, и я, бросив удочку, кинулся посмотреть, что там такое. И Зиг Фрид залаял и бросился за мной.

Бумажки порхали в воздухе. Было безветрено. Многие плавно опускались прямо на поле между задней стеной, дома и лесом, спускавшимся к берегу. Это были разноцветные бело-сине-розовые рекламные листки. Я поспешил посмотреть, о чем там написано.

На розовых было напечатано крупными буквами:


«МОЖЕТ, ХВАТИТ?

ГОЛОСУЙТЕ ЗА ПРАВОПОРЯДОК!

ВЫБИРАЙТЕ Дж. Л. МИНИФИ (КУДРЯВОГО)!»


И стояла подпись: «Минифи от комитета шерифа». На синих текст был еще крупнее:


«МИНИФИ — ВАШ ЧЕЛОВЕК!

МИНИФИ — ЗА ЗАКОН И ПОРЯДОК!!

ЗА ШЕРИФА МИНИФИ!!!»


Но больше всего понаписано было на белых листках — пришлось-таки потратить время, чтобы прочесть все:


«Граждане, не читайте этого, если:

— вам нужна комедия, а не правозащита,

— вы желаете, чтобы весь округ залило самогоном,

— вы предпочитаете, чтобы бандиты олицетворяли ваш округ,

— вам нравится быть обобранными мошенниками.

А если прочтете и подумаете, что тот, кто может положить конец всему вышесказанному, полоумный, то, Бога ради, не голосуйте за Минифи Кудрявого! Он не любит комедий и сумеет прекратить все это — изъять проходимцев из обращения и упечь их за решетку! Хотим ли мы этого? Нечего говорить, к чему все это может привести. Конечно, можно посмеяться и пошутить над всем этим. Но если вы сыты по горло двенадцатью годами тщетных усилий шерифа и желаете посадить на его место настоящего мужчину — голосуйте за Минифи Кудрявого!

Минифи Кудрявый — простой, честный человек, и у него простая, честная позиция:

«МИНИФИ — В КАБИНЕТ, ВОРОВ — В ТЮРЬМУ!»


Казалось, этот Минифи готов жизнь положить за место шерифа. Должно быть, подумал я, аренда аэроплана с рекламой стоит кучу денег. Я сгреб эти бумажки и побежал к дому. Может, папаше и дяде Сагамору тоже захочется их прочесть.


Глава 5


Но они у них уже были. Когда я подбегал к дому, открытый автомобиль Мёрфа уже стоял во дворе под дубом. Рядом папа ша и дядя Сагамор читали листовки, как я догадался, привезенные им из города. Лица у всех были серьезные.

— Эй, у меня тоже есть! — крикнул я. — С аэроплана просыпались!

Никто не отреагировал.

— Насколько я понял, — сказал Мёрф, — он уже делит шкуру неубитого медведя.

— Думаешь, он может выиграть? — спросил папаша.

— Не стоит себя обманывать. Именно сейчас у него хорошие шансы. За ним газета, торговая ассоциация и Лига женщин-избирательниц. До заката весь округ по колено утонет в этих бумажках. Он уже продал автозаправку и купил грузовик со звуковым оборудованием.

— Хм, — дядя Сагамор сплюнул табак, — выходит, он действует энергично.

— Выходит, — кивнул Мёрф. — А еще говорят, он скользкий, как угорь. Прошлый раз тебе удалось застать его врасплох, потому что он тебя не знал.

И тут мы услыхали музыку. На дороге показался грузовик с трибуной, раскрашенный в красно-белый цвет, с надписями по бокам и с двумя громкоговорителями наверху. На грузовичке большими красными буквами было выведено:


«МИНИФИ — В ШЕРИФЫ! МИНИФИ — В КАБИНЕТ, ВОРОВ — В ТЮРЬМУ!»


Мы уставились на все это. Потом музыка прекратилась. Из грузовичка выпрыгнул человек. Это был Кудрявый. На нем был белый костюм и красный галстук. Из нагрудного кармана торчали сигары. А на лице было то же нахальное выражение.

— Привет, народ! — крикнул он дружелюбно. — Не желаете ли сигарку?

Он взялся было за сигару, как вдруг Зиг Фрид, лежавший в тени дерева, словно бы только что признал его и кинулся к нему, зарычав. Шерсть его ощетинилась. Это было необычно: как правило, он был со всеми ласков. Дядя Сагамор с папашей переглянулись. Кудрявый только ухмыльнулся.

— Похоже, собачий голос я уже потерял, — сказал он.

Я схватил Зига Фрида и удерживал его, а он все ворчал. Кудрявый передал сигары папаше, Мёрфу и дяде Сагамору и, облокотившись на машину Мёрфа, заговорил доверительно:

— Первым делом кандидат, стремящийся к победе, должен заручиться поддержкой честных членов общества. Вот почему я прибыл к вам в самом начале своей кампании. — Тут он запнулся и посмотрел на папашу: — Кстати, я рад, что вам полегчало.

— Пустяки! — ответил тот. — Я уже совсем распрямился.

— Ну и замечательно, — продолжил Кудрявый радостно. — Вернемся к политике: я не стремлюсь изничтожать своего оппонента, но факты налицо, господа. У вас нет того сотрудничества с полицией, которого вы заслуживаете. Ваши налоги тратятся некомпетентными людьми. Дела тут зашли далеко. Шериф не справляется со своими обязанностями. И знаете почему?

— Ну, — дядя Сагамор пожевал губами, — по правде сказать, мы особо об этом не задумывались, но; конечно, интересно было бы послушать…

— Так вот, правда в том, — продолжал Кудрявый, — что полиция отстала от времени. Нет у них обученных людей, нет современного оборудования. Стыдно сказать, у них нет даже анализатора запахов и людей, способных с ним работать!

— Да ну?.. — протянул папаша.

— Только сегодня проверял, — подтвердил Кудрявый, — они о нем даже и не слыхали.

— Да, сэр, это просто ужасно! — вклинился дядя Сагамор. — А вы обещаете, что если вас выберут, то достанете такой?

— Уже достал. Он у меня с собой — буду рад вам его продемонстрировать.

Дядя Сагамор так и просиял.

— Вот видишь, — обратился он к папаше, — что значит новый человек на должность шерифа.

Тут Кудрявый достал свой анализатор — блестящий металллический ящик с ручкой и чем-то вроде сопла спереди и с парой встроенных наушников. Сбоку была надпись: «Счетчик Гейгера». Наверное, так называлась компания-производитель. Папаша, Мёрф и дядя Сагамор с живым интересом наблюдали, как Кудрявый включил аппарат и как что-то начало щелкать в наушниках.

— И что же, сэр, значит, когда она э… засигналит?.. — спросил дядя Сагамор.

— Обнаруживает местонахождение спиртного, — пояснил Кудрявый. — Все по науке. От этой штуковины не спрячешь никакой контрабанды.

— Ну и ну! — покрутил головой дядя Сагамор. Кудрявый надел наушники и стал поворачивать ящик в разных направлениях.

— Жалко, тут нет самогона, а то вы могли бы убедиться, как его обнаруживают, — сказал он.

Тут он в задумчивости остановился и сместил направление аппарата.

— Что там? — спросил дядя Сагамор.

— Только я собрался сказать, что не понимаю этого вашего шерифа — как это он не пользуется такими вещами, с ними-то не пропадешь… — Тут он опять остановился, нахмурясь, и стал водить рукой взад-вперед перед аппаратом. — Странно, показывает, что где-то тут спиртное.

Дядя Сагамор был поражен.

— Ну, сэр, — сказал он папаше, — кто бы мог подумать?

— Ш-ш-ш… — прошипел Кудрявый. Он двинулся в сторону. — Правильно, вот здесь.

Он снова прислушался, потом кивнул. Выключил аппарат, отнес его в машину и закурил сигару.

— Ее не обманешь. Ни за что. И это только один из приборов, которые я собираюсь применить, как только меня выберут.

Папаша с дядей Сагамором переглянулись.

— Да что он показал-то? — спросил папаша.

— Видите вон тот старый пень на полпути к воротам? — сказал Кудрявый безразличным тоном. — Так вот, в шести дюймах к западу от него запрятана бутыль с самогоном.

В жизни не слыхал ничего подобного. Тот пень был, в доброй сотне ярдов от нас. Папаша с дядей Сагамором тоже были в изумлении, особенно когда мы подошли туда, и Кудрявый очертил палкой место, и мы действительно нашли там пинтовую бутыль, почти полную. Он поднял ее и посмотрел, нахмурясь.

— Э, — сказал он, — видать, аппарат малость разрегулировался. Показал пинту, а тут немножко поменьше. — Отвинтив крышку, он отпил и кивнул: — По крепости близко — показал сотню, так и есть. Посмотрим, что вы скажете.

Он пустил бутыль по кругу. Все сделали по глотку, после чего дядя Сагамор сказал папаше:

— Да, сэр, это величайшее изобретение изо всех, что я видел.

— Да уж, — ответил тот. — Уже и не знаешь, что дальше-то придумают. Видать, большой умник расстарался.

Кудрявый отпил еще и скромно так ухмыльнулся:

— Ну, надо только потренироваться — но я не хочу раскрывать всех карт. Не то автору идеи придется много заплатить.

Вы, наверное, слыхали о нем — великий китайский ученый Ван Скрюдак (игра слов. One screwed duck — пьяная утка (англ.))

— Ну как же, — кивнул Мёрф. — Помнится, я читал о таком.

Не он ли изобрел пустой бассейн?

Кудрявый протянул бутыль дяде Сагамору и хлопнул его по спине. После двух порций он что-то раскраснелся.

— Ладно, господа, мне надо отправляться на выборную кампанию. Хочу только, чтобы вы знали, что есть такой кандидат, который свое слово сдержит. А вы, — обратился он по-дружески к папаше, — следите за поясницей, чтобы можно было прийти к урне.

И он покатил под музыку своей звукоустановки. Мы же воротились на крыльцо. Папаша с дядей Сагамором были озабочены. Мёрф закурил сигарету.

— Все ясно, — сказал он.

— Зигу Фриду он явно не понравился, — добавил я.

— Может, он схлопотал еще от кого? — предположил папаша. — Их тут много шляется.

— А не от него? — спросил я.

— Может, и от него, — как-то рассеянно согласился папаша.

Дядя Сагамор пока не сказал ни слова. Он покачивался в своем кресле, тер ногу об ногу, губы его шевелились, он о чем-то размышлял.

Это меня настораживает, — сказал Мёрф. — Что будем делать?

Папаша недоуменно потряс головой. Дядя Сагамор, казалось, их даже не замечал.

Мёрф подождал еще чуть-чуть и засобирался в город. Папаша пошел с ним к машине, а я направился следом. Мёрф уселся за руль, включил зажигание и вновь посмотрел на дядю Сага-мора, сидящего на крыльце. В первый раз я видел его встревоженным.

— Как ты думаешь, есть у него идеи? — спросил он папашу.

Тот кивнул. Мёрф почесал голову и сказал:

— Раньше я бы так не тревожился, но тут нашла коса на камень. Этот Минифи хитрец, каких поискать. Вне всяких сомнений, он собирается выиграть. У шерифа шансов нет.

Папаша согласно кивал.

— А коли выиграет, — закончил Мёрф, — нам, брат, крышка.

Он уехал. Папаша вернулся на крыльцо и ждал, когда дядя Сагамор скажет хоть что-то, но тот, казалось, его не замечал. Он так и провалялся остаток дня в кресле и за ужином не сказал ни слова. Мы пошли спать. И наутро он снова уселся на том же месте в той же позе, пожевывая табак и не говоря никому ни слова. Даже смешно. Он вроде бы не болел и не сердился на нас, казалось, он просто про нас забыл. Так было до полудня.

Часа в два папаша пошел к нашему фургончику, стоявшему возле дома. Он был небольшой — туда вмещались наши матрасы и маленький печатный пресс для распечатывания наших программок для скачек. Я заглянул внутрь — папаша возился там с прессом. Я спросил, что он делает.

— Я подумал, может, нам придется вернуться на ипподром, — нехотя ответил он.

— Ну-у, — протянул я, — давай не поедем. Здесь так здорово!

— Понятно, — отвечал он. — Но что-то не вижу я тут будущего. Совсем не вижу.

И тут мы услыхали, как приближается автомобиль. Это был Мёрф. Он остановился под дубом, и мы поспешили к нему. Выглядел он еще более обеспокоенным, чем прежде.

— Просто кошмар! — сказал он. — Взгляните!

На сиденье у него лежали листовки с портретом Минифи Кудрявого, ощерившегося, словно кот. Под портретом было написано:


«ХРАБРЫЙ СПОСОБНЫЙ ЧЕСТНЫЙ МИНИФИ — В КАБИНЕТ, ВОРОВ — В ТЮРЬМУ!»


— Его команды по всему округу раздают это тысячами, — пояснил Мёрф, — везде, где только можно. Ей-богу, стоит где-нибудь остановиться, как тут же тебе это прилепят на спину.

Майор Кинкэйд выпустил даже обращение к Минифи с призывом соблюдать официальные ограничения. Вчера вечером он собрал митинг на тысячу человек. Говорил ловко так и умно: и за процветание-то он, и за матерей, и за американский флаг, и за то, чтобы посадить Сагамора Нунана в тюрьму.

— Не больно-то здорово, а? — покрутил головой папаша.

— Здорово? — переспросил Мёрф. — Не то слово. Шериф рвет и мечет. Впервые за восемь лет ему надо соревноваться. Он понимает, что шансов у него в самом деле нет.

Они пошли на крыльцо показать листовки дяде Сагамору и все ему рассказали. Он только хмыкнул. Мёрф немножко посидел расстроенный в ожидании ответа, потом поднялся и сказал: — Что ж, остается только ставить на него пари. Хоть выиграть чуть-чуть, чтобы было на что отсюда убраться. Дядя Сагамор все смотрел куда-то вдаль.

— Однако надо поторопиться, — сказал Мёрф. — Пока ставки хорошие: три к пяти.

Дядя Сагамор выплюнул табак и утерся ладонью.

— Я бы никуда не спешил, Мёрф, — сказал он. Тот так и просиял.

— У тебя появились идеи? — спросил он.

— Мало ли что может случиться за десять дней. Ставки изменятся или еще что-нибудь…

Больше он ничего не сказал. Мёрф подождал немного и уехал; Папаша курил сигару, сидя на ступеньках. Минут через двадцать дядя Сагамор поднялся, словно бы решившись на что-то:

— Надо бы съездить в город, Сэм. Хочу купить кое-какую мелочевку.

Я запрыгал, мечтая, поехать с ними, но дядя Сагамор сказал, что они могут вернуться поздно. И они уехали на грузовичке. К ужину они еще не вернулись, и я пожарил колбасы себе, дяде Финли и Зигу Фриду. Когда стемнело, я расстелил на крыльце свой матрас и лег. Среди ночи я услыхал, как рядом со мной устраивается папаша, но когда после восхода я поднялся, они уже позавтракали и опять засобирались в дорогу, предупредив, что их, возможно, не будет целый день.

— А для тебя мы нашли работу, — сказал папаша. — Будешь получать доллар в день.

— Ух ты! А что надо делать?

— Лущить кукурузу — там у амбара ее куча — и складывать в мешки.

— Вы ее купили? — спросил я.

— Ну да. И кое-что еще.

Они опять уехали. Я быстренько оделся, что-то съел, кинул пару кусков Зигу Фриду. Тот схватил их на лету и залаял, прося еще. Я дал ему еще, и мы отправились к амбару. Там лежала куча всякой всячины, словно они побывали на громадной распродаже.

Амбар находился левее дома, ярдах в семидесяти пяти от колодца. Туда дядя Сагамор ставил свой грузовичок и туда же сгрузил все это добро. Во-первых, гору кукурузы в початках. Во-вторых, мешки с сахаром и еще восемь деревянных бочек, какие-то трубы, медные детали, распиленные дубовые сваи. Я пересчитал сахар — оказалось тридцать мешков. Похоже, начинался какой-то бизнес. «Здорово», — подумал я. Когда дядя Сагамор разворачивал бизнес, все вокруг начинало бурлить.

Усевшись на ящик, я начал лущить зерна, а шелуху кидать в ведро, которое потом вытряхивал в мешок. Только я принялся за второй мешок, как услыхал звуки машины с дороги. Это была полиция.

Они остановились перед домом и выпрыгнули наружу. Это были шериф и Бугер. Они стали озираться по сторонам. Шериф позвал дядю Сагамора. Потом они увидали меня и бросились ко мне. Бугер был повыше и чуть опередил шерифа. Он увидал сахар, ухмыльнулся и прорычал: — Ага, вот оно!

Подбежал, отдуваясь и утираясь платком, шериф. Оглядев все вокруг, он глубоко вздохнул и сказал шепелявя:

— Билли, где Сагамор Нунан?

— Они с папашей уехали в грузовике с час назад.

— Он сказал, куда они собираются?

Бугер закончил пересчитывать мешки с сахаром и опять ухмыльнулся.

— Тут тридцать мешков, шериф, — сказал он, — полторы тонны.

— А погляди на эту кукурузу! — добавил шериф.

— А эти бочки, и трубы, и пустые баки, — восхитился Бугер. — Ну, мы его достали, шериф. Теперь-то вы выиграете выборы. Можно ли было себе представить, что он настолько туп, чтобы оставить все это прямо на открытом…

У шерифа ухмылка с лица сползла, он снова вытер лицо:

— Постой, Бугер, ты еще молодой. Ты не знаешь его так, как я.

Я не мог понять, о чем они толкуют, и спросил, что случилось. Они не обратили на меня внимания.

— Да яснее же ясного, шериф, — начал Бугер.

Тот вздохнул:

— Вот об этом-то я и говорю. Когда имеешь дело с Сагамором Нунаном, держи ухо востро. Я это нюхом чую. Все это лежит открыто, и купил он это у того, кто — он это точно знал — обо всем мне сообщит.

— И что же тогда это значит? — озадаченно спросил Бугер.

Шериф присел на ящик:

— Просто никогда не знаешь, что он сделает дальше…

Бугер понимающе кивал.

— Кстати, как вы думаете, зачем здесь эта сетка? — спросил он.

Прежде чем шериф успел ответить, с пригорка спустилась повозка. Это был мистер Джимерсон, живший недалеко от нас, ближе к шоссе. Он был в широкополой соломенной шляпе. Вид у него, как всегда, был унылый. Остановив мулов прямо перед нами, он спрыгнул с облучка и поздоровался с шерифом: Безо всякого интереса оглядев все наше добро, он подошел к изгороди.

— А ты зачем здесь, Марвин? — спросил шериф.

Мистер Джимерсон взял пригоршню табаку, посмотрел на него и ответил: — Он меня нанял построить свинарник.

— Свинарник? — переспросил шериф. — Да у него же нет свиней.

Мистер Джимерсон сплюнул и потряс головой:

— Ни единой.

Он зашел в амбар, поковырялся там и вышел.

— Что ты там искал? — спросил шериф.

— Два на четыре.

— Что?

— Он хочет, чтоб я еще построил навес. Сказал, что найду материал внутри под сеном. Вот я и проверял.

Шериф вздохнул и поглядел на землю, потом с безнадежным видом обратился к Бугеру:

— Вот видишь, свиней у него нет, а он собирается построить свинарник. И все, что нужно для самогоноварения, лежит у него открыто. А что-то самое обыкновенное, к примеру доски для крыши, спрятано под сеном, чтоб никто не знал.


Глава 6


Внезапно шериф побагровел и ухватил Джимерсона за грудки.

— Марвин Джимерсон! — взревел он. — Ну-ка рассказывай, что значит вся эта чертовщина? Что Сагамор Нунан затеял на сей раз?

Мистер Джимерсон подождал, пока шериф выпустит пар, и нехотя ответил:

— Шериф, вы видали кого-нибудь, кто мог бы сказать, что затеял Сагамор Нунан?

Шериф перевел дух и похлопал его по плечу:

— Ладно, Марвин, прости. Нервы стали ни к черту! Конечно, ты не знаешь. Если б ты мог это понять, то был бы мошенник не хуже его.

— Шериф, — сказал я, — понятно, почему доски спрятаны под сеном. Чтобы их дядя Финли не нашел и не употребил на ковчег.

— Это точно, шериф, — кивнул Джимерсон, — тут надо любую деревяшку прятать.

— Ну ладно, — глубоко вздохнул шериф, — но зачем ему свинарник и навес?

— Он не сказал, — ответил Джимерсон. — Остановился сегодня рано утром около меня и нанял. Пятерку заплатил.

— Уже заплатил? — прервал его шериф. — Ты хочешь сказать…

Мистер Джимерсон кивнул, словно сам не вполне в это верил.

— Ну да. Как он уехал, я потолковал с Прюди. Она сказала: «Что-то здесь не так!» Но когда я в городе показал деньги бухгалтеру Кловису, он подтвердил, что бумажка настоящая. Я ее положил в банк, а Кловис дал мне квитанцию. — И он вытащил квитанцию из кармана, словно желая лишний раз удостовериться, что она у него. — Как вы думаете, не станет он требовать деньги обратно?

Шериф поскреб подбородок:

— Ничего я не знаю, Марвин. Но я бы их потратил как можно скорее. Да, а где ты собираешься строить?

— Да где-нибудь тут. Он сказал, что вровень с тылом дома и что нужно проложить трубу под землей…

— Трубу?

— А! — воскликнул Бугер. — Помните водопровод, который он провел в заднюю часть дома?

— Ну да, — откликнулся шериф. — Так что это за труба, Марвин? Ему что, нужна вода для свиней?

— Но у него нет свиней, шериф.

— Ну так для свинарника?

— Кому нужна вода в свинарнике без свиней? — подумав, спросил в свою очередь Джимерсон.

Шериф открыл рот, не в силах ничего сказать.

— Чушь какая-то, — устало продолжил Джимерсон, — ну, то есть водопровод в пустой свинарник.

Шериф только фырчал.

— И потом, — добавил Джимерсон, — свинарник там никак не поставить. Он должен быть позади амбара, около того ягодного куста.

— Слушай, — сказал Бугер, — для чего-то вода ему ведь нужна?

Тут шериф не вынес. Он взвыл:

— Да, черт возьми! Пошли отсюда, пока совсем не одурели!

И они скрылись из глаз в клубах пыли.

Я продолжил лущить зерна. Мистер Джимерсон пошел за инструментом и принялся за дело. Вскоре он огородил площадку под строение, затем вколотил колья и сделал навес. Навес вышел на вид неказистый, но от солнца защищал и, думаю, выдержал бы и сильный ветер.

— Как вы думаете, зачем он ему? — спросил я. Он не нашелся что сказать, сел в повозку и уехал. В полдень я сходил на кухню, съел бутерброд и вернулся к своим трудам — я уже наполнил два мешка. Мне было очень интересно, что за бизнес будет у дяди Сагамора и у папаши. Захотелось, чтобы они поскорее вернулись. Примерно через четверть часа у ворот появилась машина, но это были не они. Из старого «форда» вылезли двое мужчин.

— Привет! — сказал я им.

— Здорово! — ответили они.

Они стояли и глазели на все это, словно не веря своим глазам. Потом один сказал:

— Это просто черт знает что! При всем честном народе!

— Может, он спятил, Руперт?

Тут подъехал другой автомобиль. Там сидел какой-то человек, и он тоже стал глазеть, потом сказал:

— Слышал об этом, да не поверил.

— А в чем дело? — спросил я.

НИКТО не отвечал. Оглядев друг друга, они расселись по машинам и укатили. Я опять занялся своим делом. В течение последующего часа подъезжали еще две машины, и все повторялось. «Прямо смех», — подумал я. А через полчаса воротились дядя Сагамор с папашей. На этот раз они ничего не купили, машина была пустая. Они поглядели на свинарник и навес, потом взяли ведра и присоединились ко мне. Я им рассказал и про шерифа, и про остальных.

— Вот как? — переспросил дядя Сагамор.

— Они очень интересовались, что это мы тут делаем, — пояснил я. — Кстати, а что это за бизнес?

— Ну, мы тут подумали немножко, — неопределенно высказался дядя Сагамор, — налоги растут, и у людей должно быть несколько рук, чтобы выжить. — И больше ничего не прибавил.

Теперь, когда мы трудились уже втроем, скоро набралось пять мешков зерна.

— Для начала неплохо, — сказал дядя Сагамор, погрузил мешки в грузовичок и уехал.

— Так, — сказал папаша, — теперь нам нужна горячая вода.

Мы набрали воды из колодца, наполнили бак и поставили его на плиту. Папаша сказал, что воды понадобится много, и мы воспользовались еще большим баком тети Бесси на заднем дворе. Начало выглядело интересно. К тому времени, как вода закипела, вернулся дядя Сагамор, и они выгрузили пять мешков с зерном.

— Теперь, Билли, не путайся под ногами и придержи пса, — попросил папаша.

Я позвал Зига Фрида, и мы уселись в сторонке, глядя на них и пытаясь понять, что они собираются сделать. Сначала они поставили вдоль стены в ряд восемь бочек. Потом дядя Сагамор стал отмерять сахар и зерно, а папаша носил из дому горячую воду. Они наполнили первую бочку доверху и перемешали содержимое.

Тут как раз появилась машина — такая же, как и раньше, только на этот раз в ней было много народу. А за ней еще одна. Из машин стали вылезать люди — по меньшей мере человек десять. Они все уставились на папашу с дядей Сагамором и на бочки. Дядя Сагамор поприветствовал их и больше не обращал на них внимания, продолжая отмерять сахар и зерно. Все они стояли в стороне, словно боясь приблизиться.

— Что я тебе говорил? — зашептал тот, кого звали Рупертом и кто уже побывал тут раньше.

— Теперь вижу, — потряс головой другой. — Что он собирается делать? Это же просто невозможно!

— Почему бы тебе его не спросить? — предложил кто-то.

— Я что, псих? Сам спроси!

Они переглянулись, явно не желая беспокоить дядю Сагамора вопросами. Папаша с дядей Сагамором перешли уже к третьей бочке. И тут подъехал еще один автомобиль. По звуку было ясно, что он из полиции.

— А вот и он! — произнес один из мужчин. Все посторонились, продолжая наблюдать.

Папаша с дядей Сагамором, не обращая внимания, делали свое дело. Из машины выпрыгнули Бугер, Отис и шериф.

— Боже! — произнес Бугер.

— Ну-ка составляй акт! — злобно пробурчал Отис. Шериф, поглядев на бочки, довольно кивнул. Поздоровавшись со всеми, он, заложив руки за пояс, с важным видом направился к папаше и дяде Сагамору.

— Сагамор Нунан, — объявил он, — вы арестованы.

Дядя Сагамор оглянулся. Он был так занят, что и не видал, как они подъехали.

— Привет, шериф, — отозвался он, — возьмите ящик и передохните.

— Ничего, — важно отрезал шериф.

— Сэм, возьми респиратор, — велел дядя Сагамор папаше,

Шериф, видать, хочет выиграть на выборах и все такое. А это, знаешь, первое дело.

— Ну да, — отозвался папаша, проверяя пальцем температуру воды, — я всегда говорил, ежели граждане голосуют как надо, то все пойдет как…

— Вы арестованы! Оба! — повысил голос шериф.

Дядя Сагамор изумился:

— Арестованы? За что?

— За что, он спрашивает, — заржали Бугер с Отисом.

Шериф выставил вперед палец:

— За три бочки самогона — вот за что!

— Самогона? — поразился дядя Сагамор. Потом лицо его просветлело. — Вы, верно, имеете в виду свиное пойло.

— Свиное пойло? — Шериф побагровел, потом перевел дыхание и, взяв себя в руки, холодно указал на мешки с сахаром:

— Ясно. Так, значит, вы готовите свиное пойло из сахара?

— Ну конечно, вместе с зерном, чтобы вес нагулять, — подтвердил дядя Сагамор. — Мы с Сэмом, понимаете, экспериментируем по-научному со свиным пойлом…

— Ладно, — обратился Бугер к шерифу, — давайте заберем старого мошенника в каталажку. Мы ведь не обязаны тут сказки слушать?

— Постойте, ребята, — ответил шериф. — Здесь пахнет еще какой-то гадостью. Мне это не нравится.

Дядя Сагамор, казалось, на все это не обращал внимания. Он сел на ящик, скрестив ноги.

— Присядьте, шериф, — предложил он, — я вам расскажу про нашу идею. Будучи, так сказать, в органах власти, вам, конечно, интересно будет узнать про новые методы, а мы с Сэмом не те люди, чтобы держать в тайне, как получить выгоду от свиней и…

— О Боже, — пробормотал Отис.

— Как я на это наткнулся? — продолжал дядя Сагамор. — Как-то раз смотрел я эти женские журналы у Бесси. Ну, вы знаете, сколько там всякой чепухи: и как отловить мужа, и как его удержать, и про завивку волос и всякие там корсеты. Ну и наткнулся я на фото очень толстой дамы. Ничего смешного в ней не было — до того она была толстая, что ни о каком замужестве, естественно, речи быть не могло. И тут же было другое фото — ее же, только она уже была кожа да кости, но счастливая до невозможности. Похоже, жирела она потому, что ела больно много сахару. Ну и меня как вдарило. Если такое случается с людьми, почему не получится со свиньями? Давай им много сахару — и они разжиреют на славу.

— Понятно, — тихо произнес шериф. — Светлая мысль — накормить свинью на двести долларов сахаром, чтобы она разжирела, и потом продать за восемьдесят. Одно меня удивляет…

— Что же? — заинтересовался дядя Сагамор.

Шериф ткнул пальцем ему в лицо и гаркнул:

— А где же свиньи, которых ты собираешься кормить?

— Видите ли, шериф…

— Здесь нет ни одной, Сагамор Нунан! И ты это знаешь, И никогда не было.

— Но, — удивился дядя Сагамор, — вы разве не видали загона, что построил Марвин? Да вон он!

— Вижу, он пуст.

— Ну, это пока мы не добудем нужных свиней, шериф. Собственно, мы с Сэмом последние дни их искали. А это требует времени. Тут спешить нельзя.

И он пустился в пространные рассуждения о свиноводстве, кормежке и тому подобном.

— Сагамор Нунан! — взревел шериф. — Это самогон!

— Тут мне всегда приходит на ум Бессин дядюшка Бродес, — продолжил дядя Сагамор, — когда он купил на ярмарке ту чертову наглую свинью. Бедный дядя Бродес с ней и так и сяк — лишь бы подружиться, а она — ну ни в какую. Окрысилась на все семейство. И кто только не советовал ему, что предпринять…

Шериф только отфыркивался.

— В конце концов все семейство перессорилось, — продолжал дядя Сагамор. — Тетушка Делия прямо-таки взорвалась и…

— Долго мы еще будем слушать всю эту ахинею? — вышел из себя Бугер. — Надеть на него наручники, забрать самогон и…

— Тихо! — скомандовал шериф. — Погоди. Теперь мне все ясно как день. Это именно то, чего он от нас ждет.

— То есть?

— Вот ты и пошел у него на поводу! — продолжил шериф, тяжко вздыхая. — Ну, привезешь ты его, а дальше что? С чем ты приедешь — с горячей водой, зерном и сахаром? Нет закона против того, чтобы человек смешивал все это, ежели он того желает. Перегонного аппарата мы не нашли, вся эта дрянь еще не перебродила. Ну и как ты докажешь, что это самогон? Окружному прокурору он скажет, что это свиное пойло. Сейчас тут, на месте, мы видим: свиней нет, а когда они пошлют кого-нибудь сюда посмотреть, они тут будут! Сотни! И не спрашивай меня, как он это сделает, сидя в тюрьме. Мы станем посмешищем, потому как отберем жратву у этих свиней, помирающих с голоду. И на нас накинутся всякие там человеколюбивые общества с обвинениями в незаконном аресте и…

— Так вы правда думаете, что это свиное пойло? — вопросил Бугер.

— Разумеется, нет, — отрубил шериф. — Из этого он сделает самогон! А для этого ему нужен перегонный аппарат, и мы должны его отыскать! — Шериф утерся своей шляпой, потом швырнул ее на землю и пнул. — На этот раз ты перехитрил сам себя, Сагамор Нунан! У тебя где-то здесь перегонный аппарат, и мы собираемся его найти! Судя по прошлому опыту, Бог знает, где ты его прячешь. Может, в дупле дерева, а может, ты носишь складной аппарат в своей одежде, или зарыл его в землю, или утопил в озере. А может, ты даже ухитрился запрятать его в собственного мула.

Но мы его найдем! Ей-богу, ты отправишься в тюрьму, хотя бы это и стало моим последним земным деянием!

Подобрав шляпу, он криво нахлобучил ее и направился к машине. Бугер и Отис последовали за ним, и машина запылила вдаль. Покачав головой, дядя Сагамор испустил вздох:

— Уж больно он волнуется, этот шериф. Все-то мечется, словно у него шило в заднице.

— Очень он обескуражился, — добавил папаша, — оттого, как мы, мол, станем готовить самогон из этой свиной еды.

— А мы ведь не станем, Сэм, верно? — Дядя Сагамор прицелился и сплюнул табак на ящерку. — Как можно спрятать перегонный аппарат, да еще в год выборов? Да при всех его ищейках? Нелогично как-то получается…


Глава 7


Слухи ширились. Повсюду в округе заинтересовались новым бизнесом дяди Сагамора. К тому времени как они с папашей наполнили все бочки, у нас побывало еще три машины, битком набитые народом. Все они глазели на мешки с сахаром и бочки и не верили глазам своим. Шушукались, качали головами и уезжали. А на другой день стали приезжать совсем другие гости.

Когда я проснулся, папаша с дядей Сагамором опять собрались уезжать. Они заплатили мне за первый день и наказали продолжать.

— А вы свиней ищете? — спросил я.

— Да, — отвечал папаша. — Может, мы не вернемся до завтрашнего вечера. Подобрать свинью для научного эксперимента — задачка не из легких.

Не прошло и двадцати минут после их отъезда, как показалась первая машина. И кто, вы думаете, там был? Минифи Кудрявый. Я как раз принялся за кукурузу, как услыхал музыку, и появилась красно-белая машина с громкоговорителями. А за ней еще. Вышел Кудрявый — в своем белом костюме, красном галстуке и большой белой шляпе. Поглядел нагло на, ряд бочек.

— Здорово, малец! — крикнул он мне. — А где же весельчаки?

— Если вы про папашу и дядю Сагамора, то они поехали покупать свиней.

Он подошел и приподнял один из мешков с сахаром, лежавший на бочке.

— Искренне надеюсь, что они найдут что-то, прежде чем вся эта чудная пища испортится, — сказал он. — А то уж малость пузырится.

Из другой машины вышли двое: первый, водитель, был большой, краснолицый и важный, в льняном костюме, панаме и в очках. У другого, помоложе, висел через плечо большой фотоаппарат. Большой так и просверлил меня взглядом, а потом подошел к Кудрявому и воззрился на бочки.

— Это позор! — воскликнул он. — Мы станем посмешищем штата. Шериф тут стоит и смотрит, как разливают самогон!

— Очень мило с их стороны поднести мне выборы на блюдечке! — хохотнул Кудрявый. — Вот ведь старый дурак — я думал, он поумнее.

— Так, Дуг, — обратился большой к тому, с фотоаппаратом, сделай снимки бочек, сахара и зерна. И пустого свинарника. Возьми крупно бочку с самогоном — чтоб не оставалось никаких сомнений.

Второй наладил все и стал снимать со вспышкой. Большой продолжал, оборотясь к Кудрявому:

— А на первой полосе я распну шерифа. Он счастлив будет, если за него хоть родная жена проголосует.

— Есть еще идея, майор, — ухмыльнулся Кудрявый. — Снимите тут и мальчишку, а внизу припишите что-то вроде: «Местные спиртовики используют труд шестилетнего мальчика».

— Эй, — откликнулся я, — мне не шесть, а скоро будет восемь.

Они не обратили на это никакого внимания. — Отлично! — откликнулся большой — Запиши, Дуг!

Тут из дома выскочил Зиг Фрид. Он увидал Кудрявого, шерсть у него вздыбилась, и он яростно залаял. На этот раз я не утихомиривал его в надежде, что он таки Кудрявого покусает. Но тут стали подъезжать другие машины.

В первой была группа людей в рабочей одежде и в соломенных шляпах. Они высыпали и стали глазеть, как и все прочие.

— Народу достаточно, чтобы произнести речь, — подмигнул Кудрявый большому.

Следующие две машины были полицейские. Из них вылезли разъяренный шериф, Отис и Бугер и еще двое незнакомых.

Кудрявый помахал шерифу рукой:

— Привет, шериф! Если желаете проверить свиную пищу, знайте, она стала портиться.

— Слушай, Минифи, — взвился шериф, — я, точно так же, как и ты, знаю, что это самогон.

— А если так, — накинулся на него большой, — какого черта вы его не арестуете? Вам что, неведомо, что изготовление спиртного противозаконно?

— Вы меня достали с вашей газеткой, Кинкэйд! — огрызнулся шериф. — И не учите меня моему делу! Вы уже достаточно давно у нас, чтобы понимать, что нет смысла арестовывать Сагамора Нунана по незаконченному делу. Он из нас изо всех сделает посмешище!

— Ну, из вас-то точно, — отозвался Кинкэйд.

Они с Кудрявым расхохотались. Бугер и Отис явно изнывали от жары в своей форме.

— Прекратить! — гаркнул шериф. — Пошли искать вещественное доказательство в виде перегонного аппарата, с тем чтобы арестовать старого плута.

Тут он приостановился в смущении. Потому что следующий прибывший автомобиль был полон дам. Их было пятеро, все такие важные, вроде дам-благотворительниц.

— Вот так номер! — прошептал майор Кудрявому. — У них во главе старая драконша миссис Карстэрс из Лиги женщин — избирательниц.

— Ни слова больше! — прервал его Кудрявый, подмигнув. Он приосанился и снял шляпу. — Доброе утро, леди. Я Минифи Кудрявый. Самогон вот в этих бочках. Может быть, вы предпочтете, чтобы экскурсию провел шериф?

Все обернулись и уставились на шерифа. Он взмок, раскраснелся и готов был провалиться сквозь землю. Приподняв подолы, дамы осторожно заглянули в бочки.

— Ну и ну! — сказала одна из них. — В жизни бы не подумала…

Подъехали еще две или три машины. Толпа росла. Кудрявый объявил:

— Если дамы не против, я сделаю маленькое заявление!

— Начинайте, мистер Минифи, — сказала главная дама. — Мы все за вас.

Кудрявый взялся за микрофон:

— Доброе утро, дамы и господа! Говорит Минифи Кудрявый. Добро пожаловать на подпольную самогонную фабрику братьев Нунанов. — В толпе послышались смешки. — Разумеется, это незаконно, но мы тут в округе мыслим широко, по крайней мере последние лет двенадцать, и ребята Нунан желают, чтобы вы чувствовали себя как дома и приходили в любое время на экскурсии. Прихватите с собой детей. — Смешки усилились. — Мне тут пришла в голову одна мысль. Думаю, будет очень полезно, если шериф разработает специальную программу для школьников. — Некоторые дамы прыснули и стали глядеть на шерифа. Тот стал прямо-таки пурпурного цвета. — Самогоноварение — умирающее искусство там, где существует правозащита. И потому было бы грустно думать, что молодое поколение нашей великой нации растет, не ведая, как делать закваску или управляться с аппаратом. Ну откуда, действительно, шести — семилетним ребятишкам знать, для чего вот те медные трубы или, к примеру, как правильно установить небольшой перегонный куб в кухонной плите?

— Ну-ка задай им, Кудрявый! — крикнул кто-то. Послышались аплодисменты.

— Какое нам дело до этого бездельника шерифа! — закричал другой. — Мы за тебя, Кудрявый! Сажай молодцов в кутузку!

— Благодарю вас, леди и джентльмены. Придет день выборов, и вы поймете, как положить конец всему этому безобразию. — Он опустил микрофон.

Некоторые стали рассаживаться по машинам и разъезжаться. Шериф в полной ярости пнул нотой свою шляпу.

— Поезжай в город, — обратился он к Отису, — отбери человек двадцать надежных ребят и привези сюда. Мы разнесем эту чертову ферму в клочья, но отыщем аппарат!

— Есть, сэр! — повиновался Отис, прыгнул в машину и был таков.

Шериф с Бугером и двумя другими направились к низине. А потом я углядел Мёрфа. Они с мисс Мэлоун сидели в открытой машине. Выглядел он бледновато. Я подошел к ним.

— Привет, Мёрф! — сказал я. — Я получаю доллар в день за то, что лущу зерно,

— Ладно, — машинально отвечал он, думая о чем-то своем. — Сагамор говорил, куда собирался?

— Нет. Сказал только — покупать свиней на откорм.

— Не постигаю! — помотал головой Мёрф. — Просто не постигаю!

— Крепись, — вступила мисс Мэлоун. Она была в синем платье с глубоким вырезом и выглядела прелестно. — У меня предчувствие, это будет такая политическая кампания, о которой станут говорить еще лет пятьдесят.

— Но послушай! Он же понимает, что должен остановить Минифи. Я понял, у него есть какие-то мысли. Но Боже мой…

Мисс Мэлоун вытащила сигарету:

— Ты же сам сказал, никто не разгадает, покуда дело не созреет.

— Но на этот раз я не так уверен. Этот Минифи гусь еще тот. А Сагамор еще и шерифа выставил на осмеяние. Слушай, может, он сам спутался с Минифи?

— Он не такой дурак, — ответила она. — Насколько я могла понять Кудрявого, ему бы и родная мать не поверила.

— Вот это-то меня и пугает. Лучше б я поставил на него, пока еще ставки были три к пяти. А то через несколько дней Бог знает что еще будет.

— Долго это длиться не может. Он или избавится от этого всего, или действительно скормит свиньям.

Мёрф повернул голову и увидал навес, возведенный Джимерсоном.

— А это что такое, Билли? — спросил он.

— Не знаю.

— Хорошенькое местечко для сарая — на открытом месте!

— А это потому, что там труба для воды из источника на при горке.

— О Господи! — взмолился Мёрф, — Нет, быть не может.

Даже Сагамор Нунан…

— Что там? — выглянула мисс Мэлоун.

— Ничего. Что-то я притомился. Поехали обратно.

Они уехали. Я ничего не мог понять изо всех этих россказней. Уехали Кудрявый со своей музыкой и Кинкэйд с фотографом, но народ все еще толкался. Я вновь занялся лущением и немного погодя свыкся с тем, что все на меня глазеют. Примерно через час вернулся Отис. С собой он прихватил четверых, а позади ехало еще три партии. Шериф стал шумно командовать, и все разбрелись в поисках. Так шло всю вторую половину дня. На закате все] стали подгребаться к амбару. Шериф приплелся в полном изнеможении, оперся о машину и стал вытирать лицо шляпой.

— Ладно, народ! — сказал он. — Отрапортовать завтра здесь в восемь утра! Мы должны отыскать этот аппарат, хотя бы нам пришлось просеять всю землю.

Бугер тоже выдохся:

— Шериф, внизу ничего нет. Мы проверили каждый фут.

— Знаю. Но мы до сих пор искали там, где прячет обычный человек. А это Сагамор Нунан. Всем быть здесь в восемь!

Они уехали. Вскоре все разошлись.

Утром я заглянул в бочки и увидал, что Кудрявый был прав. Наверх поднимались пузырьки, пойло начинало портиться.

Только я приступил к работе, как показались автомобили. Ha этот раз с шерифом было человек двадцать пять. Он поглядел в бочки, выругался и велел прочесать все вокруг. К десяти часам я насчитал тридцать пять машин, не принимая во внимание тех, что приезжали и уезжали. Казалось, всем хотелось удостовериться собственными глазами и заключить пари, отыщет шериф аппарат или нет. Двое даже подрались, и Бугеру пришлось их разнимать. В полдень приполз шериф со своими людьми, мокрый от пота и выдохшийся.

— Аппарата нет, — заявил Отис. Он оперся о подпорку навеса, чтобы не рухнуть, и поглядел на бочки. — Не понимаю, что он затеял. И наверное, никто не поймет. Но аппарата тут нет.

— Сдаваться не будем, — сказал шериф. — Или найдем, или докажем, что здесь ничего нет. Начинайте искать в помещениях.

Они искали и в доме, и в амбаре, и даже в нашем фургончике. И у дяди Финли в ковчеге — я слышал, как он ругался. Потом я заметил Мёрфа. Он снова приехал в своем открытом автомобильчике и выглядел расстроенным.

— Эй! — окликнул я его. — Какова толпа? Почти как когда мисс Харрингтон потерялась.

— Ты еще не все видел, — ответил он. — Подожди до завтра. — И он протянул мне газету.

Раскрыв ее, я увидал, что вся первая страница занята фотографиями свиной еды и крупными надписями. И я тут был, лущащий кукурузу, и Кудрявый, указующий на бочки и ухмыляющийся. «Позор всего округа», — гласила надпись. Еще больше было напечатано на других страницах. Какие-то слова были непонятные, и я даже не пытался их прочесть. Но видно было, что Кинкэйд поработал на славу.

Там было написано:


«Можете не верить нам на слово. Ступайте и убедитесь воочию в полном забвении законов. А потом проголосуйте за человека, способного избавить вас от этого, — за Дж. Л. Минифи!»


— Похоже, Кудрявый собирается выиграть выборы, так, что ли? — спросил я.

— Слушай, Билли, а Сагамор не вел себя необычно в последнее время? — спросил в свою очередь Мёрф.

— То есть как?

— Ну, может, перегрелся на солнце или еще что?

— Нет. Все как обычно. — Я не мог понять, куда он клонит.

Тут заревела музыка. Это Кудрявый спускался с пригорка. Он остановился на открытой площадке, вылез в своем белом модном костюме, прошел мимо автомобилей и заглянул в бочки. Потом подошел к открытому автомобилю и ухмыльнулся, глядя на фото в газете.

— Что, босоногий гений тут сегодня? — спросил он Мёрфа.

— Не имею представления, — отвечал тот холодно.

— Всего лишь хотел поблагодарить его за помощь.

— Чего б вам не продать ему еще покрышек? — спросил Мёрф.

— Надо бы. Я не из тех, кто забывает хороших клиентов. Но, сдается мне, судя по всему, мы его переоценили.

Похлопав Мёрфа по плечу, он пошел назад. Мёрф выругался нехорошим словом. Потом мы услышали голос из громкоговорителей:

— Леди и джентльмены, перед вами опять Минифи. Вот решил остановиться тут и посмотреть, как дела на старом винокуренном заводе братьев Нунанов.

— Ну-ка задай им, Кудрявый! — заорал кто-то.

Толпа стала сдвигаться теснее. Тут же были Кинкэйд с фотографом. Шериф со своими поднимался от ковчега.

— Гляжу, сегодня у нас славное собрание, — продолжал Кудрявый с ухмылкой. — Вот и шериф. Как всегда, он искусно управляет толпой.

Раздался хохот. Шериф покраснел, выругался и побежал к одной из машин. Он взобрался на ее крышу и вытянул руки.

— Слушайте меня все! — старался он перекричать громкоговорители.

Кудрявый тоже вытянул руку в направлении толпы:

— Подождите, граждане, похоже, шериф собирается что-то сказать. Может, он собрался поведать нам, где самогонный аппарат. Если, конечно, ему удалось узнать.

— Слушайте! — заорал шериф. — Я со всех уже три шкуры спустил! Здесь не делают самогона. Не спрашивайте меня, что Сагамор Нунан намерен делать с этим варевом, но одно могу сказать наверняка: виски из этого он не делает!

— Конечно не делает, — сказал Кудрявый в микрофон. — Все могут убедиться. Это искристое свиное пойло. Свиньи от него балдеют, потому что пузырьки бьют им прямо в нос.

Толпа опять взорвалась хохотом:

— Задай им, Кудрявый!

Шериф был явно на грани взрыва.

— Слушайте! — снова заорал он. — Я же пытаюсь вам объяснить. Здесь нет никаких самогонных аппаратов. И двадцать пять моих людей вам это подтвердят. Вчера и сегодня мы обшарили здесь все по меньшей мере дважды, на милю во все стороны, все помещения…

— Слушай, может, он и прав, — высказался кто-то в толпе. —

Может, это все подстроено.

— Конечно, — отозвался другой, — может, опять это штучки Сагамора Нунана — лишь бы только посмеяться.

— Не знаю, что это, — продолжал шериф. — Могу сказать только, что никаких аппаратов тут нет, так что можете расходиться по домам. Хватит поддаваться на розыгрыши Сагамора Нунана!

Он запнулся, вперив взгляд куда-то ввысь. Казалось, глаза у него сейчас выскочат из орбит. Все повернулись в ту сторону. Кто-то пробормотал: «Господи!» Мы с Мёрфом вскочили посмотреть.

— О нет! — прошептал Мёрф.

Это были папаша с дядей Сагамором. Грузовичок ехал, нагруженный всякими механическими деталями — там были пара котлов, бак для воды, всякие медные трубки.

Даже Кудрявый не нашелся что сказать, а тоже стоял с выпученными глазами, как и все вокруг. Грузовичок подъехал и остановился возле толпы. Дядя Сагамор выступил вперед.

— Добрый вечер, шериф! — сказал он. — Не могли бы вы попросить некоторых подвинуть свои машины, чтобы нам с Сэмом можно было подобраться к навесу с нашей механикой?


Глава 8


Толпа замерла. Шериф так и стоял с раскрытым ртом.

— Механикой? — задушенным голосом переспросил он. — Ты сказал — механикой?

— Именно, шериф, — отвечал дядя Сагамор. — Видите ли…

Шериф вышел из себя. Он ткнул в него пальцем и гаркнул:

— Очень хорошо! Ты арестован!

Дядя Сагамор оглянулся в удивлении:

— За что, шериф?

Шериф засмеялся и покрутил пальцем у виска:

— Ну, такого надо было ожидать, особенно после тридцати лет потребления этого пойла. Так можно спятить. — И он опять обратился к дяде Сагамору: — Ты арестован за изготовление виски. За то, что незаконно держишь у себя сусло. За подпольную работу на самогонном аппарате.

— Но, шериф, я не работаю на самогонном аппарате. Вы же сами видите, он даже еще не собран. И уж это никоим образом не самогонный аппарат.

— О Господи, опять он за свое, — тяжко вздохнул Бугер.

— Понимаете, мы с Сэмом решили заняться скипидарным бизнесом.

— Скипидарным? — поразился шериф.

— Именно так. На нем, говорят, можно сделать неплохие деньги, если не боишься малость потрудиться. А то с этими налогами…

— Заткнись! — прорычал шериф.

В толпе началось брожение. Кто-то закричал:

— Что там за чертовщина? Почему вы его не арестуете? Шериф призвал всех к тишине. Потом он посмотрел на Сагамора:

— Так ты, значит, берешь сахар и зерно и у тебя получается скипидар?

— Ну, нет, шериф, вряд ли. Я о таком не слыхал. Его надо получать из живицы. Берешь, значит, живицу и…

— Погоди! Давай-ка все по порядку. Ты получаешь скипидар из живицы, которой у тебя нет; и это пойло для свиней, которых у тебя нет.

— Ох, Сэм, совсем мы забыли про свиней, — охнул дядя Сагамор, — надо их загнать. Принеси-ка кормушку.

Он обошел свой грузовичок сзади и вернулся с двумя корзинками в руках.

— Ну разве не красавцы, шериф? — спросил он, сворачивая к амбару.

Толпа последовала за ним. Шериф тоже, трясясь от ярости. Я подоспел туда как раз к тому моменту, когда дядя Сагамор выпустил поросят из корзинок в загон. Среди сгрудившейся вокруг толпы раздались смешки, кто-то охнул.

Я не больно много понимаю в свиньях, но поросята выглядели слишком маленькими и худенькими, чтобы съесть всю эту пищу. Попади они в одну из бочек, они бы там утонули. Один из них растянулся, другой обескураженно присел.

Дядя Сагамор взглянул удовлетворенно на них, потом на шерифа:

— Мы пока что решили взять двух, шериф. Коли есть дело, нечего заниматься пустяками.

— Не привязать ли их, — предложил Бугер, — чтоб ветром не унесло?

— Нет, — сказал Отис, — это поросята-флюгеры. Они под ветром только вертятся. Главное, не налететь на них боком, не то порежешься.

— Ничего, они у меня разжиреют, — сказал дядя Сагамор. — Надо бы, Сэм, дать им поесть прямо сейчас.

— Ну да, — отозвался папаша.

— Сагамор Нунан! — взревел шериф. — Если ты предпочитаешь шутки шутить…

— Шутки? — переспросил дядя Сагамор. — Да какие уж тут шутки с голодными свиньями? Они обидятся, и с ними ничего не поделаешь целый месяц.

Папаша достал ведро, а дядя Сагамор поднял мешок над одной из бочек, чтобы зачерпнуть пойла. Он принюхался, пригнувшись ниже, и что-то промычал в удивлении.

— Что такое? — спросил папаша.

— Да, похоже, забродило. Погляди, Сэм, вон пузырьки лопаются.

— И правда, — принюхался папаша.

Они поглядели друг на друга озадаченно.

— Как ты думаешь, это не опасно?

— Не уверен, — отозвался папаша. — А вдруг у них будет изжога?

— Что же мы сделали не так, Сэм?

Прежде чем папаша успел ответить, в толпе засуетились. Вперед прорвался Кинкэйд. Он стал перед шерифом, весь вне себя, указывая пальцем на бочки:

— Чего вы ждете, шериф? Вот восемь бочек сусла. Вот самогонный аппарат. Вы собираетесь их арестовывать или нет?

— Заткнитесь, Кинкэйд! — заорал шериф. — И не учите меня! Вы что, думаете, я спятил? Ну, арестую я его, так он выйдет через час. Пока это все не собрано, это еще не самогонный аппарат. И, будучи собранным, это не станет незаконным, пока не будет вещественного доказательства в виде виски.

Папаша с дядей Сагамором, казалось, не обращали на всю эту сутолоку ни малейшего внимания, продолжая изучать свиное пойло.

— Ну, — сказал дядя Сагамор несколько разочарованно, — делать нечего, придется это вылить, Сэм, и начать заново.

— Пожалуй, что так, — согласился папаша. — Билли, дай им зерна. Им пока хватит.

— Виски? — завопил Кинкэйд, побагровев. — Вещественное доказательство? Боже милостивый, да какое еще доказательство вам нужно? Сагамор Нунан тридцать лет ничего, кроме виски, не делал! Вот его аппарат — у вас перед глазами! Он признал, что это аппарат. Вот восемь бочек сусла, уже забродившего.

Папаша с дядей Сагамором взяли одну бочку, вытащили ее из амбара и опрокинули. Явственно запахло кислятиной. Жидкость пузырилась, растекаясь по земле. Они вернулись и взяли другую. Народ стоял и смотрел на все это в полном недоумении.

— Смотрите! — завопил Кинкэйд. — Они уничтожают вещественные доказательства! Вы так и будете здесь стоять, жирный ишак?

— Не сметь меня так называть! — Шериф в ярости швырнул свою шляпу на землю. — Все это барахло не имеет силы в суде, покуда не докажут, что он пытался готовить из него самогон. Вы что, полагаете, кто-нибудь из присяжных, будучи в здравом уме, поверит, что Сагамор Нунан осмелился изготовлять виски при всем честном народе? Да вас засмеют!

Дядя Сагамор с папашей вытащили еще одну бочку и вылили и ее. Кинкэйд вновь закипятился, но тут сквозь толпу протолкался Кудрявый. Криво ухмыляясь, он взял его за плечо.

— Думаю, шериф, может быть, и прав, — сказал он. Кинкэйд посмотрел на него, как на сумасшедшего, но позволил отвести себя чуть в сторону. Я же наполнил ведро зерном и понес его к поросятам. Они стали есть. Кудрявый говорил с Кинкэйдом. Я слышал, как он усмехался.

— Ну будьте же помудрее, — уговаривал он. — Вы не так разыгрываете партию. Не пытайтесь это нарушить, лишь придайте всему этому публичности.

— Но… но… его же надо в тюрьму!

— А как вы думаете, где он окажется, как только меня изберут? — нагло ухмыльнулся Кудрявый. — А пока сделайте только хорошие снимки, чтобы мы могли пригвоздить шерифа к стене.

Папаша с дядей Сагамором вылили и вымыли бочки. Шериф махал руками перед Бугером и Отисом. Толпившиеся повсюду люди горячо спорили, убеждая друг друга и приводя разные аргументы.

— Только для того, чтоб посмеяться над шерифом? — переспросил один другого. — А ты представляешь, сколько стоили сахар да эти котлы? А ты когда-нибудь слыхал, чтобы Сагамор Нунан что-то делал без выгоды? То-то же!

Поздно вечером большая часть публики разошлась восвояси. Мы в кухне начали греть воду для новой порции свиного корма. И тут вошел Мёрф. Он закурил сигарету и сказал:

— У нас еще есть шансы поставить на Кудрявого три к одному.

— Хм, — хмыкнул дядя Сагамор, — пожалуй, я не стану, Мёрф.

— Отчего?

— Ну, положим, а вдруг он не выиграет?

— Ладно. Только это будет чудо из чудес, — заметил Мёрф.

Подождав немного и не дождавшись ответа, он собрался уходить.

— Слушай, Мёрф, — вдруг встрепенулся дядя Сагамор, — а эта мисс Мэлоун… Я слыхал, у нее какой-то парфюмерный бизнес?

— А а, да, у нее магазин в городе. Она была когда-то художником-гримером на телевидении. А что?

— Просто прекрасно! — ответил дядя Сагамор, раздувая огонь в. плите.

— Кудрявый на нее глаз положил, — продолжал Мёрф. — Он тогда со своими шинами хотел пустить ей пыль в глаза и потому так обозлился, когда ты его обставил.

— Понятно, — поскреб себе голову дядя Сагамор.

Мёрф уехал. Мы нагрели воды и намешали восемь новых бочек пойла. Около сарая оставалось еще с дюжину любопытных.

— Ну что ж, сэр, — обратился дядя Сагамор к папаше, — искренне надеюсь, на этот раз не испортится.

— Да уж, дороговатенько было бы выбрасывать опять.

— Слушайте, — сказал я, — а если готовить только бочку зараз?

— Хм, — задумался дядя Сагамор, — если будем делать малыми порциями, тогда не останется времени на скипидар.

Оказалось, что прежние толпы народа — это еще что! Наутро люди стали собираться, когда мы даже не кончили завтракать. Войдя в амбар, мы обнаружили там четверых заглядывавших в бочки — они не слыхали, как дядя Сагамор подошел к ним. Он оперся о столб, ковыряя в зубах длинным ножичком.

— Привет, ребята! — поздоровался он. — Если чего потеря ли, так я вам могу помочь.

Они отпрянули:

— Нет-нет, мы просто любовались вашим кормом. Корм просто прекрасный! — и поспешно удалились.

Дядя Сагамор заглянул в бочки и удовлетворенно кивнул.

— Ну, сэр, — обратился он к папаше, — на этот раз вроде получилось. Эта партия не должна испортиться.

Они зачерпнули ведро из одной бочки и отнесли поросятам. Мне показалось, им этого хватит недели на две. Мы воротились к грузовичку, где лежали механические части. Дядя Сагамор с папашей стали вытаскивать их на землю. Народ толпился, наблюдая, уходил и приходил, но никто не мешал. Перетащив все это под навес, они притащили большой бак к водяной трубе.

— Вот тут будет конденсатор, — сообщил один зритель другому. — Змеевик входит в бак, а жидкость стекает снизу…

— Ты скипидар имеешь в виду? — отозвался другой и хихикнул.

Дядя Сагамор сурово глянул на них, и смешки прекратились. Тут прикатил шериф со своими и еще какой-то человек в деловом костюме и в панаме.

— Эге, — толкнул один из зевак другого, — да это Роберт Фосс, прокурор.

Все четверо оглядели бочки, строения. Вид у них был недобрый. Дядя Сагамор их поприветствовал, но они не ответили. Мистер Фосс взирал на все эти запчасти и время от времени кивал.

— Ну что? — спросил шериф. — Что тут можно сделать?

— Прецедента нет, — отвечал мистер Фосс, — хотя, несомненно, все это части самогонного аппарата, и…

— Да, черт побери! — взорвался шериф. — Я и так знаю. Разумеется, прецедента нет. Кроме Сагамора Нунана. С тех пор как люди слезли с ветвей, любому болвану ясно, что это самогоноварение в действии. Я могу его арестовать?

— Нет. — И мистер Фосс с сожалением покачал головой.

— Ни при каких обстоятельствах? — спросил шериф.

— Пока что ни при каких. Сама по себе аппаратура не представляет ничего противозаконного, пока не используется в незаконных целях. В данный момент он виски не производит, так что это вопрос доказательства намерений. Ну и что мы с ними будем делать? Полагаете, мы сумеем убедить присяжных, что он незаконно производит виски на виду у сотен свидетелей, включая офицеров полиции? Ха! Да нас с вами выгонят из суда!

Шериф глубоко вздохнул и потер руками лицо.

— Ладно. Остается поймать его с поличным. — Он повернулся к Отису: — С этого момента чтобы здесь денно и нощно дежурили два человека — один пусть смотрит за аппаратом, другой — за суслом. А когда сусло забродит, не спускать с него глаз ни на секунду!

А дядя Сагамор с папашей продолжали выгружать всякие трубки. Шериф с мистером Фоссом укатили. Отис уселся на ящик около бочек, а второй полицейский остался стоять, наблюдая за техникой.

Один из зрителей воскликнул:

— Ни за что бы я не хотел этого пропустить! И что же он собирается делать?

— Да никто на свете не сможет этого сказать, — ответил другой.

Первый вытащил доллар:

— Ставлю доллар на то, что Сагамор Нунан сделает свое дело!


Глава 9


Остаток дня был интересный. Посетителей собиралось все больше, особенно после того, как вышла газета с фотографиями аппарата на первой странице. Кинкэйд и фотограф постарались дать побольше изображений папаши и дяди Сагамора в деле. А они на все это не обращали внимания. Налаживали механику, нарезали резьбу на трубах, собирали устройство.

Потом дядя Сагамор взял ведра, куски железа, топор, гвозди и пошел к соснам, неподалеку. Я видел, как он делал V-образные надрезы на деревьях, прикреплял к ним железные желобки и подвешивал на гвоздях ведра.

— Вот тут мы наберем живицы, — сообщил он, израсходовав все, что захватил.

На закате мы покормили поросят. Корм пах нормально, однако, когда папаша зачерпнул его ведром, я заметил пузырьки, поднимающиеся изнутри.

— Все же, думаю, надо попробовать изготовлять малыми порциями, — заметил я.

Они ничего не сказали, но заметно встревожились. Естественно, было невыгодно продолжать выбрасывать корм. Стемнело, наблюдатели разошлись, но Бугер с напарником оставались. Ночью еще двое встали на караул. На следующий день было то же. Папаша с дядей Сагамором продолжали возиться с аппаратурой, не обращая внимания на народ. Я сходил посмотреть на деревья и увидал, что из надрезов начало капать.

Но всех интересовал свиной корм. К полудню стало ясно, что и эта партия закисла: во всех бочках запузырилось. Множество людей приходили и проверяли — я видел, как они переглядывались и кивали друг другу. «Завтра», — говорили они.

Дядя Сагамор с папашей поздно вечером, когда пошли кормить поросят, в самом деле расстроились.

— Ну, сэр, — сказал дядя Сагамор, — прямо сердце разрывается. Как ты думаешь, Сэм, что мы делаем не так?

— Прямо не знаю. Думаешь выкинуть сейчас?

— Может, хуже не станет. Давай подождем еще денек.

Пришельцы переглянулись.

Но наутро стало хуже: явный запах кислятины, лопающиеся пузырьки. Поросятам все же скормили ведро, но было ясно, что придется вылить семь полных бочек, если только не случится чуда. Меня снова засадили за зерно, а сами они занялись техникой: нужно было приладить еще несколько труб. Публика собиралась по-прежнему: поглядят на корм, покачают головой — и к аппарату.

Бугер занимал наблюдательную позицию близ бочек. Сидя за работой, я думал, что более дурацкого занятия в жизни не видал. Минут через двадцать явился шериф. Выглядел он так, словно не спал несколько ночей. Принюхавшись к пойлу, он длинно выругался и сказал Бугеру:

— Так, не спускай с них глаз! Оно забродило, и сегодня они попытаются что-то с ним сделать. С аппаратом они возятся только для отвода глаз — там уже все собрано.

— Успокойтесь, — сказал Бугер, — ни черта они не смогут сделать, разве только выбросить всю эту дрянь. Черт, тут, кроме нас, еще сотни три смотрят за ними…

— Единственная надежда у меня осталась, — горько осклабился шериф, — поймать его до выборов. Весь округ либо смеется надо мной, либо проклинает. И выберут они Минифи.

Вчера вечером я пытался выступить на предвыборном митинге, так меня освистали.

Бугер задумался.

— Знаете что, — сказал он, — я думаю, он на это и рассчитывает. То, что выберут Минифи то есть. Минифи такой же мошенник, так что они вполне могли сговориться и…

— А, я уже думал об этом! Доказать невозможно. Я должен или поймать его с поличным, или доказать, что он не такой, каким представляется. Помоги-ка подвинуть бочки.

Они стали приподнимать бочки и глядеть, что под ними. Я еще подумал: они спятили.

— Тут ни труб, ни емкостей, — объявил шериф Бугеру. — Так что остается только вычерпывать.

И со словами «Не спускай с него глаз!» он удалился.

Я продолжал свое дело и думал: до чего же интересно — шериф хочет засадить дядю Сагамора в тюрьму, чтобы быть переизбранным, и Кудрявый хочет быть избранным, чтобы посадить дядю Сагамора. И чем все это кончится?

После полудня дядя Сагамор и папаша оторвались от аппарата и пошли в амбар. Толпа их не оставляла. Бугер навострил! уши и следил за ними во все глаза. Они приподняли мешки со| всех бочек, поглядели, зачерпнули и принюхались.

Дядя Сагамор снова был в замешательстве:

— Бесполезно, Сэм, прокисло, как и в первый раз.

— Отчего это, как думаешь? — спросил папаша.

— Нет, сэр, правда, не понимаю. Что-то мы не так делаем.

Может, в следующий раз надо положить поменьше зерна и посмотреть, как будет. А это придется вылить.

Они подняли бочку, из которой кормили поросят, — она была полупустая, — и потащили туда, куда выливали пойло. Там еще лежали остатки полусухого сусла. Бугер глядел в оба, да и народ тоже не верил своим глазам. Они перевернули бочку, вылили ее и пошли за следующей.

Но тут все обернулись к воротам. Появилась машина с большим серебристым домом-прицепом — на нем еще что-то было написано, но с моего места было не разобрать. Потом я увидал, что водитель — женщина. Тут она остановилась, и все смогли прочесть надпись:


«ФОТОГРАФИЧЕСКАЯ ШКОЛА ПАСАТЬЕМПО Пейзажи. Портреты в полный рост.

Обучение. Проявочная техника. Пользуйтесь нашими моделями и проявочной лабораторией!»


Все поспешили посмотреть, что это такое. Водительша вылезла, и я понял, что видел ее прежде. Крупная блондинка с браслетами… Господи, да это миссис Хорн! Она колесит по стране со своими племянницами, устраивает им экскурсии и была здесь, когда все искали мисс Харрингтон. Но тогда на прицепе не было никаких надписей. Начала, видно, свой бизнес.

Она помахала толпе и улыбнулась папаше с дядей Сагамором:

— Привет, мальчики! Готовы принять нас на работу?

— Вы очень вовремя, — ответствовал папаша. — Мы как раз собираемся начать производство.

— Что такое? — протолкался сквозь толпу Бугер. — Вы что тут делаете?

— Ну-ну-ну! — успокоила его миссис Хорн и протянула ему карточку. — Я мадам Пасатьемпо. Мы с племянницами приступаем к работе в Нунановской скипидарной компании.

Бугер с подозрением поглядел на карточку.

— Погодите, я вас помню. Вы миссис Хорн…

Она потрепала его по плечу:

— Не напрягайся так, дружок, — перегоришь! Конечно, я миссис Хорн. Мадам Пасатьемпо — мой профессиональный псевдоним. Но, как я уже начала рассказывать, в фотобизнесе застой, а тут мы напали на мальчиков Нунанов, и они нам пообещали временную работу в своем скипидарном деле, чтобы пока перебиться. И вот мы тут как тут. — Она повела плечами, протянув руки к папаше и дядюшке: — Они просто очаровашки! Не вешайтесь им на шею!

Толпа замерла в изумлении. Бугер не знал, что и сказать. Миссис Хорн открыла дверцу прицепа и скомандовала:

— Вперед, девушки! Знакомьтесь с джентльменами — у них тут торжественное мероприятие.

Показались две девушки. Раздался свист восхищения и приветственные возгласы. Они и впрямь были хороши. Волосы до плеч, одна беленькая, другая иссиня-черная, с ярко-красными губами и синими глазами. Обе были в легких белых платьях и в золоченых босоножках на босу ногу. Я, кажется, припомнил светловолосую, но другая была мне незнакома.

Миссис Хорн вытянула руку, звякнув браслетами:

— Граждане, хочу познакомить вас со своими племянницами. Блондинка — Беби Коллинс, черненькая — Кончита Маклеод. Девочки, мы будем собирать тут сок.

Кончита Маклеод вытащила сигарету изо рта и оглядела толпу:

— Какой именно?

— Ну, вы им покажете, где начинать, — повернулась миссис Хорн к папаше и дяде Сагамору, — а я пока поставлю машину.

Папаша вручил девицам по связке маленьких ведерок и указал на сосны.

— На всех деревьях с отметиной, — пояснил он, — подвешены ведра. Вешайте пустое и приносите полное.

— Какая скука! — отозвалась Беби Коллинс.

— Это напомнило мне Йеллоустон, — сказала Кончита Маклеод, оглянувшись на следовавших за нею мужчин. — Когда вы их кормите? — спросила она папашу.

Они удалились в сосны, а миссис Хорн занялась прицепом.

— Ну, думаю, подпалить можно утром, — обратился папаша к дяде Сагамору. — А сейчас лучше вылить остатки пойла.

Мы направились к сараю. И тут вдруг поднялся страшный переполох. Среди сосен раздались крики, а потом оттуда опрометью выскочили обе девицы.

Сначала я ничего не мог понять. Волосы их развевались, платья трепетали на ветру. Публика начала улюлюкать. Кое-кто из мужчин погнался за ними, размахивая шляпами. Девицы увертывались от них. Мисс Коллинс бежала впереди. Потом она остановилась, стащила с себя платье и отшвырнула его. Инициативу переняла мисс Маклеод — она тоже стащила с себя платье и стала мотать им над головой. Девицы остались лишь в тоненьком белье и в босоножках. Они вскрикивали и зигзагами бежали к озеру сквозь толпу мужчин, махавших шляпами и пытавшихся их поймать. Никаких пчел, летящих за ними, я не заметил, а вот мужчин — это точно. Я потерял их из виду, когда они скрылись за машинами, и тоже поспешил к озеру.

Все так же визжа, девицы пронеслись мимо дядифинлиного ковчега.

— Ах вы, потаскухи! — взревел он и замахнулся на них молотком.

Погнавшись за ними по мосткам, он добежал до края и упал. Тут начался уже совсем сумасшедший дом. Он вскочил, тряся кулаками и проклиная грешниц, и тут толпа бегущих мужчин настигла его и столкнула вместе с девицами в воду. Затем раздался шум подъехавшей машины, и я увидал шерифа. Выйдя из машины, он стал глядеть на бегущие толпы и девиц, вопивших из озера:

— Помогите!

Бугер первым кинулся в воду — как был, в одежде, шляпе, с оружием — и спас мисс Маклеод. Беби Коллинс спасли другие. Однако было видно, что там неглубоко, вода едва доходила им до бедер. Они отряхивались, выжимали воду, а мужчины крутились вокруг, предлагая свою помощь. Бугер потерял шляпу, и волосы прилипли у него к лицу. Вообще началась ужасная сумятица.

Сквозь толпу продрался Кинкэйд с фотографом, крича:

— Дайте сфотографировать!

Он навел фотоаппарат на Бугера и мисс Маклеод. Сверкнула вспышка.

— Мы не сможем этого напечатать! — крикнул Дуг Кинкэйду. — Она полуголая!

— Ну так мы подрисуем легкий купальный костюмчик, — ответил Кинкэйд. — Я хочу, чтобы люди увидели, чем здесь занимается полиция, пока кое-кто у нее под носом гонит вис&и.

Тут в центр всего этого безобразия ворвался шериф, тыча кулаком в лицо Кинкэйду.

— Заткнись, Кинкэйд! Девушки тонули, а он их спас! — Тут он, замолк, огляделся и швырнул шляпу на землю. — Девушки?! — взревел он. — Какие еще тут, к черту, девушки? Но все равно — Бугер их спас! — Вдруг он тупо замолчал. Потом вскрикнул: — Бугер! Бугер? Я тебе велел смотреть за этим чертовым суслом! — проорал он Бугеру.

— О Господи! — взметнулся Бугер, выпустив из рук мисс Маклеод, и кинулся бежать. Другой человек отпустил Беби Коллинс, и все стадо кинулось обратно.

Беби Коллинс присела.

— Пустяки, милочка, — сказала она. — День как день. Я уж тут бывала…

— И вернулась живой и здоровой? — спросила Кончита Маклеод, сплюнув воду и глядя на дядю Финли, изрыгавшего проклятия со своего ковчега.

Я последовал за толпой, многих обгоняя. Первым мчался Бугер, за ним шериф. Так наперегонки мы и ввалились в амбар, где были папаша и дядя Сагамор, ей-богу, спокойные как всегда. Семь бочек они уже вылили и опоражнивали последнюю, казалось вовсе не обращая внимания на шумиху.

— Сагамор Нунан! — проорал шериф. — Что ты делаешь?..

Бугер поймал его за руку и показал на пустые бочки и кучу мокрого сусла:

— Он… он вылил их все. Я видел — вначале он вылил одну!

— Заткнись! — скомандовал шериф и повернулся к Сагамору: — Что ты делаешь с этим суслом?

Папаша с дядей Сагамором вылили последнюю бочку на кучу сусла. Дядя Сагамор пожевал табак:

— Ну, даже и не знаю, шериф. Понять не могу, что мы не так делаем. Как вы думаете, может, оно из-за жары киснет? А что, если взять молока…

— Заткнись! — побагровел шериф. — Я хочу знать, что ты сделал с этой штукой!

— Ну, мы вылили ее прямо сюда, — удивленно показал на кучу дядя Сагамор.

— Не слепой, вижу! — гаркнул шериф. Он вперился в Бугера: — Как можно быстрее поезжай и привези сюда десятерых.

Мы здесь все разберем на части!

Бугер выглядел побитым. Он двинулся вперед, шаркая подошвами. С его одежды капала вода.

— Но мы видели…

Шериф чуть не задохнулся:

— Ты видел, как он вылил первую бочку. Потом ты выуживал девку из воды и вернулся, как раз когда они выливали последнюю! Отправляйся!

— Есть, сэр! — Бугер ринулся к машине.

Шериф кликнул второго полицейского, и они занялись аппаратом. Они стали разбирать его и смотреть изнутри — я думал, они рехнутся. Тут появился Кинкэйд и дернул шерифа за руку.

— Нет там никаких осиных гнезд! — выкрикнул он. — Я посмотрел.

— Да ладно, знаю, — отмахнулся шериф.

— И вот что еще, — сказал Кинкэйд, — он метил сосны на моих владениях. Если он еще зайдет хоть на фут за изгородь, он должен быть арестован за нарушение границ владения!

— Так, так, так! — потряс кулаком шериф. — Ну-ка, погоди!

Он подбежал к дяде Сагамору и папаше, скорбно взиравшим на испорченный корм.

— Ты был на земле Кинкэйда! — прорычал он дяде. — Он сказал, ты попортил сосны с его стороны.

— Ну, сэр, — покорился дядя Сагамор, — я не знал, что он будет против из-за нескольких капель живицы.

Тут шериф увидал миссис Хорн с девушками. Головы у них были повязаны полотенцами. Они переоделись в какие-то детские костюмчики. Шериф пробрался сквозь толпу и ткнул пальцем в миссис Хорн:

— Если вы через пять минут не исчезнете отсюда, я вас отправлю в тюрьму!

— Ну-ну, не заводитесь, шериф! — усмехнулась она. — Если уж вы так настаиваете…

Она махнула дяде Сагамору и папаше и пошла к прицепу. Через несколько минут они отвалили. Шериф с помощником заторопились назад к аппарату.

— Ну, сэр, — объявил дядя Сагамор папаше, — клянусь, не видал такого человека, как наш шериф! Чтобы поднимать такой шум из-за пустяков…

— И правда, — ответил папаша и обратился ко мне: — Билли, носи воду, будем мыть бочки.

— Станем делать новую порцию?

— Ну да. Надо же кормить поросят, так ведь?

Я стал мыть бочки. Публика все еще толпилась вокруг. Я услыхал, как один из тех, что утром держали пари, сказал другому:

— Ладно, давай мой доллар. Я ведь тебе говорил, что он это сделает?

— Постой, не спеши. Он еще не сделал.

— Ну так он извлек это из бочек? Чего же ты хочешь? Лежать тут и ждать, когда закапает из трубы?


Глава 10


Ну, кажется, спорить с ними было бесполезно. Они явно вознамерились снова наполнить восемь бочек.

— Но, послушайте, — сказал я, — это не испортится три дня.

Так давайте зальем одну бочку, чтобы поросята успели ее съесть.

— Нет, сэр, — ответил папаша, — мы так легко не сдадимся. Тут что-то не так, а что именно — нам надо понять.

— И кроме того, — добавил дядя Сагамор, — забежим вперед и посмотрим: а вдруг испортится, когда они уже съели, вдруг пузырьки станут лопаться у них внутри? Бедные поросята совсем потеряют к нам доверие. Хуже не бывает — жить с разочарованными свиньями.

И они замесили новую порцию. Ничего, думаю, удивительного, что все вокруг качают головами: они уже выкинули месячную норму и опять принимаются за старое. Шериф метался вокруг, суясь во все, как безумный. Потом явился из города Бугер с двумя командами, и шериф ринулся отдавать приказы:

— Двое смотрите за аппаратом! Прочие пусть разойдутся и ищут! Чтобы все тут вывернули наизнанку!

Не понял, что они искали, однако не нашли ничего. Толклись они здесь до заката. Потом шериф опять оперся о стену и стал вытирать лицо.

— Так, — сказал он, — может, они и вправду его выкинули. Бугер, скажи Христа ради, что это значит?

Бугер покачал головой, потом просиял:

— Слушайте, есть еще возможность, о которой мы не подумали. Просто он делает то, что говорит.

— У тебя был тяжелый день, — потрепал его по плечу шериф. — Надо бы тебе переодеться в сухое.

— Нет, правда. Разве не понятно, что он всех дурачит?

— Ну да. Только какой из этого прок? Ты когда-нибудь слыхал, чтобы Сагамор Нунан жертвовал чем-то просто ради смеха? Ему за это должны платить.

— Да, об этом я позабыл, — согласился Бугер.

Ранним утром у нашего дома уже было полно автомобилей. И они все подъезжали. Всем было интересно, как мы запустим аппарат. Сначала мы поглядели корм — он был еще нормальный.

— Хм, — довольно протянул дядя Сагамор, — сегодня по лучше!

— Да, сэр, — отозвался папаша, — может, нам наконец удалось.

Я же не был так уверен — ведь шел только первый день. Мы пошли в амбар. Там дежурил Отис со вторым помощником. Дядя Сагамор сказал, что вначале надо собрать живицу, и мы пошли к надрезанным соснам и принесли оттуда ведерки, заполненные наполовину.

Я с интересом Наблюдал, как они начинали дело. Собственно, я в первый раз увидал аппарат в сборе. Кругом были трубки и всякие медные штучки. Они шли между двумя медными котлами со всякими там кранами и клапанами. Чан обвивали, как спагетти, шесть видов труб. Они входили в чан снизу, делая изгиб. Странно, но внизу было только пять концов. Я попытался проследить, куда же девалась одна, но чан был полон воды и ничего не было видно. Они открыли клапан на трубе, идущей от источника, сняли крышку с одного из котлов, добавили воды, а потом влили сосновый сок. Отис наблюдал за каждым их шагом. Перед тем как они закрыли крышку, он, заглянув внутрь, спросил:

— А что в другом котле?

— Ничего. Он запасной. Будем им пользоваться, когда производство войдет в силу.

— Откройте, посмотрим, что там.

Папаша открыл — там было пусто. Большой водный бак был полон. Дядя Сагамор стал разжигать топку под днищем котла. «И правда интересно», — подумал я. Скипидарный бизнес готовился к открытию.

С самого начала пошли сплошные трудности. Сперва пошел дым. В жизни не видал столько дыма! Позади топки было место для трубы, но они забыли ее поставить, и дым валил наружу и проникал повсюду. И дрова были слишком свежие и сильно дымили. Какое-то время не было видно ничего, кроме их ног.

Но самое плохое было в том, что никакого скипидара не получалось. Ни капли.

Папаша с дядей Сагамором вышли через полчаса, кашляя и вытирая слезы.

— Сейчас должно пойти, Сэм, — сказал дядя Сагамор с сомнением.

— Может, мы как-то не так приладили? — спросил папаша.

— Надо бы проверить заново.

Они пошли опять и стали проверять, правильно ли все подсоединили. Отис сквозь дым наблюдал за, ними. Я оглянулся — позади меня стоял обеспокоенный Мёрф. Он протянул мне газету.

На первой странице красовались большие заголовки и фото. Крупно было напечатано:


«СУМАСБРОДСТВО В ОКРУГЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ».


Потом шли фотоснимки аппарата и свиного пойла. А правее — снимок Бугера с Кончитой Маклеод. Она обняла его за шею, а он, весь мокрый, расплылся в улыбке.

Под снимком была подпись: «Помощник шерифа попал в пикантное положение на ферме Нунанов».

Внизу опять крупно было напечатано:


«ФОТОГРАФИИ ПОДЛИННЫЕ».


А еще ниже:


«Если вы не верите, что человек может производить сусло и работать на самогонном аппарате на виду у целого отдела полиции, пойдите убедитесь сами. А потом голосуйте за человека, который может очистить эту скверну, — за Дж. Л. Минифи!»


Тут как раз дядя Сагамор вышел из клубов дыма. Мёрф протянул ему газету и сказал:

— Кудрявый набирает голоса, как лавина снег. На него уже ставят шесть к одному.

— Хм, — откликнулся дядя Сагамор, — шесть к одному — это точно?

— Я что-то ничего на этот раз не понимаю…

— Пока нечего бояться, Мёрф. Не сегодня же голосовать, верно?

Тут подкатил шериф, а за ним и звуковой грузовичок. Шериф протолкался к Отису.

— Ничего еще не вышло, — доложил тот. — И туда ничего не лили, кроме соснового сока.

— Не важно, — сказал шериф, — теперь я знаю, что он делает!

Растолкав толпу, он взобрался на грузовичок и взял микрофон.

— Граждане! — начал он. — Послушайте…

Раздались вопли и свист, народ шумно сгрудился вокруг.

— Почему не арестуешь старого мошенника?

— Заткнись и дай ему сказать!

— Может, мы все-таки узнаем, что здесь, в конце концов, происходит?

— Шериф, делает он виски в этой штуке или нет?

Шериф поднял руку:

— Послушайте! Это я и пытаюсь вам объяснить. Он не делает. Можете сходить и убедиться сами.

— Так какого дьявола он там делает?

— Он делает виски в другом аппарате, а этот только для отвода глаз.

— Ничего себе! А может, шериф прав? — проорал кто-то.

Шериф вытянул руку:

— Не забудьте, я уже искал это местечко. Все хорошо упрята но. Сагамора Нунана вы знаете. Мне нужны двести добровольцев.

Округ платить не может, но я сам, лично обещаю вознаграждение в сто долларов.

Толпа взревела с воодушевлением.

— Хм, — заметил Мёрф, — не такой уж он дурень в политике.

Вот уж действительно искали. К следующему полудню я насчитал не двести, а все четыреста человек. После того как весть о сотне долларов облетела округу, набежало столько народу, что люди просто сшибались лбами. Даже с крыши дома и амбара человек десять с биноклями смотрели, нет ли где дымка. И никто ничего не нашел.

Папаша с дядей Сагамором не обращали на них ни малейшего внимания. Они проверили технику сверху донизу и снова развели огонь. Дым курился, а скипидара не появлялось. На закате они прекратили попытки. А когда мы пошли к поросятам, вышло еще хуже: в каждой бочке поднимались пузырьки газа.

— Не нравится мне это, Сэм, — сказал дядя Сагамор.

— Ну, пузырек-другой ничего не значат, — попробовал подбодрить его папаша, но тщетно.

Наутро они стали сливать все на старое место, и к тому времени, когда мы позавтракали, я уже насчитал примерно три сотни добровольных помощников шерифа, и они все прибывали. В корме пузырьков стало больше. Дядя Сагамор и папаша старались подбодрить друг друга, но было видно, что они сильно обеспокоены. А скипидарная машина все не работала: шел только дым — и ни капли скипидара.

В полдень шериф созвал всех своих поисковиков, предложив им гамбургеры и кофе. А сам произнес с грузовичка:

— Бесполезно, господа! Я был не прав, другого аппарата нет. Вчера и сегодня мы потратили четыре тысячи человеко-часов и проверили семь тысяч миль в округе. Довольно. Не знаю, что он делает, но одно мы доказали: виски он точно не делает. Сожалею, что никто не получит награды, но взамен я предлагаю вам вот гамбургеры и кофе общей стоимостью сто пятьдесят долларов, так что налетай.

Народ воодушевился и стал расхватывать гамбургеры, и мне удалось взять тоже. Шериф разговаривал с Отисом, а дядя Сагамор с папашей все еще ковырялись в дыму, пытаясь разобраться в неполадке.

— Оттуда не вышло ни капли ничего, — прокомментировал Отис.

Шериф отер лицо.

— Что меня удивляет, — сказал он, — так это то, что я никак не могу понять, откуда он берет деньги. Смотри, сколько тут народу, и он не содрал ни с кого ни цента. Обычно он брал бы доллар за парковку — и они бы застревали в грязи, и еще бы пятерку он брал, чтоб их вытащить, да продавал бы им гамбур геры из овса по доллару штука. Так нет! И виски он не делает. Откуда же берутся деньги?

Тут вдруг появилась другая полицейская машина, в которой был Бугер. Набычившись, он нес что-то сквозь толпу.

— Что там? — спросил шериф.

Бугер оглянулся на посторонних.

— Я только что подобрал пьяного в городе, — сказал он. — Вот что у него было с собой.

Он достал что-то из пакета, стараясь не показать никому из посторонних. Это была пинтовая бутыль. Он свинтил крышку и протянул ее шерифу.

— Понюхайте! — попросил он.

Тот принюхался.

— Да это самогон! — начал он, но тут глаза его округлились. Он попробовал содержимое на вкус. Лицо его приобрело странное выражение. Опустив посудину, он уставился на Бугера.

— Скипидар… — прошептал он.

И вот тогда-то и поднялась суматоха и понаехали корреспонденты из больших газет и с телевидения. А губернатор пообещал, вызвать национальную гвардию, если округ не успокоится. Было очевидно, что из скипидарной машины дяди Сагамора ничего не вытекает, а в округе появился самогон с легким привкусом скипидара.

В газете неистовствовал Кинкэйд. Кудрявый насмехался и произносил речи, множество людей желали линчевать шерифа, и приезжали те, кто хотел взглянуть поближе на аппарат, из-за которого горел сыр-бор и из которого ничего не вытекало. И что бы это все значило? Но мы забегаем вперед…

Трое полицейских ринулись в дымный амбар и вновь перепроверили аппарат сверху донизу — каждую трубку, за исключением той, что была внизу в водяном баке и которую они не могли отыскать. Наконец, мокрые и закопченные, они выбрались наружу.

— Может, прекратим? — спросил Отис.

— Как? — спросил его шериф, обмахиваясь шляпой. — Прекратим что? Каждый болван видит, что отсюда ничего не идет.

Мы сами были свидетелями, что сюда заливали только сосновый сок. Все у вас перед глазами. Попробуй-ка сунься с этим к судье!

— Но надо же что-то делать, — возразил Бугер.

Шериф содрогнулся:

— Разумеется, надо! Или мы докажем, что этот проклятый скипидарный самогон идет не отсюда, или нас линчуют. Смотри за ним! Не выпускай из поля зрения ни его, ни аппарат, ни это сусло ни на секунду! Надо мне удалиться, иначе я его просто убью.

Папаша с дядей Сагамором обращали внимание на народ не больше, чем прежде. Немного спустя они загасили огонь, плеснув воды. Публика отпрянула от дыма и пара. Но они были слишком расстроены, чтобы думать об этом. Когда дым рассеялся, они стали проверять технику заново. Развинчивали трубки, продували их. Сняли крышки с котлов: запасной был пуст, а в другом была сосновая живица — не так много, но было.

Папаша покачал головой и уронил гаечный ключ:

— Он куда-то уходит, но куда?

Однако больше всего расстройства было из-за корма. Не было даже смысла притворяться: так много пузырьков поднималось со дна.

— Ну, сэр, — обратился к нему дядя Сагамор, — это просто ужас! Будем выбрасывать и начнем снова?

— Что-то я устал, — покачал головой папаша. — Давай подождем до утра.

Все глазели на них — всем было интересно, сколько еще будет продолжаться это битье головой о стену и выливание по восемь бочек пойла зараз.

Наутро народу еще прибыло. От пойла сильно пахло прокисшим, пузырьки так и лопались на поверхности.

— Ну, — сказал папаша, — давай выльем и покончим с этим.

— Вот что, — нахмурясь, отвечал дядя Сагамор, — давай попробуем еще одну штуку, Сэм. Что, если кинуть туда с пинту соды? Она предупреждает брожение.

— Ну что ж, хуже не станет, — согласился папаша.

Он принес пищевой соды. Они бросили по пол-ложки в каждую бочку и размешали, потом прикрыли бочки мешками и вернулись к своей технике. Все глядели на них, как на безумных. Я же пошел кормить поросят.

Немного погодя на смену караульщикам прибыли Бугер и Отис. К этому времени папаша с дядей Сагамором развели огонь под котлом, и все застлало дымом сильнее, чем туманом. Бугер присел посмотреть на нижние концы труб. Ничего оттуда не выходило. Толпа сегодня, казалось, была на пределе. Часов в десять припылил шериф. Публика стала насмехаться над ним, вопрошая, когда же он арестует их и правда ли, что появился самогон со вкусом и запахом скипидара. Шериф тоже взбесился и стал отбрехиваться:

— Знать ничего не знаю! Здесь, во всяком случае, ничего не производится. Хотите, пойдите посмотрите сами.

— Ну, если ты не можешь их поймать, — заорал кто-то, — чего ж ты от нас, дураков, хочешь? У нас только и хватает мозгов платить тебе жалованье!

Раздались взрыв смеха и вопли. Шериф свернул к амбару, поглядел на корм и рявкнул еще раз на Отиса, чтоб смотрел в оба.

В общем, было заметно, что все это им уже надоело. Назревал скандал. Даже когда дядя Сагамор попытался как-то защититься, толку было мало. Свара должна была вот-вот вспыхнуть.

Случилось это после полудня. Кудрявый только-только показался в своем звуковом грузовичке. Обычно он бывал тут каждый день — приезжал ненадолго выступить с короткой речью против шерифа. Потом нагло ухмылялся и исчезал. Его только, первые два дня не было, когда дядя Сагамор с папашей уезжали.

На этот раз он вознамерился выступить — выключил музыку, взял микрофон и взобрался на импровизированную трибуну. И что-то еще было у него в другой руке. Присмотревшись, мы поняли, что это пинтовая бутыль.

— Граждане, — начал он, — у меня скверные новости! Качество знаменитого нашего самогона заметно ухудшилось. Вот и мой приятель столкнулся с этим и клянется, что это скипидар. Попробуйте сами, джентльмены! Вот, прошу!

И он передал бутыль в толпу — она пошла по кругу. Все, кто пробовал, говорили одно: «Ну да, конечно, скипидар, что же еще?»

— Вы когда-нибудь о таком слыхали? — заорал Кудрявый в микрофон. — Интересно, откуда это он взялся? — Раздались протестующие крики. Он предостерегающе поднял руку: — Минутку, джентльмены! Подождите ругать шерифа. Тут требуется большая проницательность — особенно в таком дыму; так что не торопитесь.

Шериф, казалось, совсем осатанел. Но прежде чем он открыл рот, дядя Сагамор вдруг подошел к Кудрявому. Я удивился — в первый раз он обратил на него внимание. Ткнув Кудрявого в грудь, он произнес в микрофон:

— Слушай меня, Минифи! Можешь поливать грязью кого угодно где-нибудь еще. Шериф — мой хороший друг и…

Кудрявый было взъярился, но вдруг ухмыльнулся и подмигнул толпе:

— Приятно слышать! Весьма полезная информация! Хороший друг, говоришь?

— Да, сэр. Я многим ему обязан за всякие разные дела и хочу сказать, что буду голосовать за него на выборах. Достойно сожаления, когда старые приятели не держатся друг друга и не помогают друг другу. Я всегда находил в нем достойного человека, который держит свое слово и не подводит, коли чего обещал. Думаю, мы все должны во вторник проголосовать за него.

Я подивился, глядя на шерифа: он стал багроветь и попытался продраться сквозь толпу, так что Бугер с Отисом вынуждены были удержать его.

— Я его убью! — скрежетал он зубами. — Пустите, я его убью!

«Вот так так! — подумалось мне. — Никто больше здесь за него не заступается, а он так-то ценит доброе слово!»

Тут и началась свара. Кто-то швырнул в шерифа камень, кто-то стал заступаться за него, кто-то был против, кто-то даже схватился за нож, а кто-то вытащил из машины ружье. Зачинщики кинулись в заросли. Шериф, Бугер и Отис побежали за ними. Следом мчалась толпа. Раздались одиночные выстрелы. Мы искали бузотеров добрых десять минут.

— Кто-нибудь их знает? — спросил шериф.

Все отрицательно покачали головами. Оказалось, в суматохе и шуме никто даже не приметил, как они выглядят.

Бугер, Отис и шериф переглянулись, и тут Бугер произнес:

— О Господи!

А шериф прорычал:

— Сусло!

Мы кинулись обратно. Папаша с дядей Сагамором развинчивали трубу как ни в чем не бывало, и все восемь бочек стояли в ряд с мешками сверху. Все было в порядке. Вид все имело смиренный.

Бугер, опершись о столб, перевел дух:

— Вот стоит только забыться на минуту и…

Подошел шериф и приподнял мешок. Заглянул в бочку, выкрикнул яростное ругательство, сорвал еще два мешка и, поглядев, швырнул шляпу. Рот у него открылся, но ни слова вымолвить он не мог.

Я тоже подошел посмотреть. Бочки были полны с прошлого | раза, но, ей-богу, содержимое их было совершенно чистым. Не было никаких признаков пузырения и брожения. Все столпились, выпучив глаза. Потом поднялся галдеж. Подошел, заинтересовавшись, дядя Сагамор. Поглядев в бочки, он промычал что-то задумчиво и взял пожевать табачку.

— Ну, сэр! — обратился он к папаше. — Видать, сода сотворила чудо, Сэм.


Глава 11


На другой день все стало походить на сумасшедший дом. Повсюду, куда ни повернись, спорили и горячились. С ходу было видно, что ниоткуда ничего не вытекает и никоим образом невозможно изготовить самогон, потому что в одном котле была сосновая живица, а другой был пуст. Спрашивается: хорошо, а куда же девались четырнадцать бочек сусла и откуда взялся самогон, отдающий скипидаром?

Ну да, он собрался скормить три тысячи фунтов сахару двум худосочным поросятам, которые могли бы утонуть в одной бочке, и еще собрался произвести кварту скипидара. Но где же он делал этот скипидар? Все работало так, как нужно было дяде Сагамору. Где-то еще он делал самогон.

Как ему это удавалось? Я знал только, что он способен выгнать кварту самогона в пустыне из трех изюминок и с одной чашкой — вы и вспомнить не успеете, что две изюминки были ваши, да и чашка что-то знакомая.

Шериф хотел было перекрыть шоссе, но Бугер убедил его не привлекать для этого дополнительных сил. И потом, гнать любопытных было плохо из политических соображений. Пускай лучше сами обследуют аппарат и убедятся, что никак невозможно приготовить самогон из свиного пойла.

В конце концов они пустили сюда репортеров и фотографов, да еще и телевизионную бригаду. Везде засверкали фотовспышки, заработали осветительные приборы. Репортеры брали интервью у всех и каждого и наседали на шерифа: отчего он так чертовски уверен, что самогон производится, хотя видно же, что здесь это невозможно.

— Чтобы понять это, надо быть местным жителем, хорошо знакомым с историей и традициями этих мест, — отвечал шериф. — А точнее, с Сагамором Нунаном. Вот выйдите к этой толпе и предложите любому пари, что Сагамор Нунан не сможет затолкать вам в ухо сахару с зерном и вытащить из вашей шляпы виски. И если кто согласится, то я… — Тут он помялся и сказал: — То я куплю вам новую шляпу. И поставлю выпивку.

Папаша с дядей Сагамором, разумеется, не обращали внимания на все это. Они по-прежнему занимались скипидаром и техникой — опять разводили огонь, и никакого истечения жидкости не было, и опять гасили огонь водой. Трудно было сказать, что хуже — дым или пар от всего этого процесса.

Они собирались зажечь огонь в третий раз, как папаша сказал:

— Черт подери, чую запах скипидара!

— И я тоже, — подтвердил дядя Сагамор.

Они опять стали все осматривать. И тут папаша воскликнул: |

— Да вот же! В конденсаторе! — Зачерпнув жидкости, он при нюхался: — Ха! Он попадает в воду! Вот почему он не выходит с того конца.

И тут я вспомнил и сказал:

— Слушайте, у вас шесть трубок входит, а только пять выходит снизу. Одну вы потеряли.

Все принялись считать. Дядя Сагамор сказал:

— Как же так вышло, Сэм?

— Ей-богу, не знаю. Сейчас мы ее найдем.

Папаша стал отвинчивать трубу, идущую от источника, — хлынула вода, все отпрянули, чтобы не вымокнуть. Явственно ощутился запах скипидара. И вдруг все стали выкрикивать:

— Виски! Господи, ну да!

Все стали мочить водой руки и принюхиваться: одним мерещился слабый запах виски, другим — скипидара, третьи не чувствовали ничего. Опять пошли споры-разговоры. Бугер разнимал, особо рьяных. Шериф, принюхавшись, объявил, что ничего не чувствует.

— Может, у вас простуда? — предположил кто-то.

— У него не простуда, а приятель, — крикнул кто-то из-за спины.

Шериф побагровел и выругался. Потом кто-то высказал предположение, что это пахнет остатками прокисшего корма, смытого водой.

— Сагамор Нунан! — взвыл шериф. — Откуда это тут взялось?

— Ну, шериф, похоже, кто-то занес это на подошвах, — ответил дядя Сагамор.

Стали осматривать топку.

— А кажись, видно, — произнес кто-то. — Маленький такой,

толстенький, в зеленом плаще и курит сигару.

— Это он! — встрял кто-то другой. — Точно вижу это самое у него на подошвах. Только это, наверное, еще и лошади…

— Хватит! — рявкнул шериф.

Шум не прекращался еще час, пока Отис лазил в бак с водой и смотрел, как там загибаются трубки. Никаких тайных труб там не было, и готовить самогон так было нельзя. Он, однако, нашел, куда девалась шестая труба — она просто там кончалась, они забыли про нее. Что и объясняло, как скипидар попадает в воду. Отис вылез и наблюдал, как папаша с дядей Сагамором опять занялись установкой.

Шериф стоял рядом, утирая себе лицо.

— До выборов три дня, — пробормотал он с горечью, — а у меня нет шансов, Бугер. Не могу даже провести ни одну кампанию, а Минифи все призывает избирателей. — Тут он смолк, а потом произнес: — Избирателей? Господи, Бугер, как же я не додумался…

Бугер поглядел на кучу машин, скопившихся вокруг, и подтвердил:

— Ну да! Вы за четверть часа здесь переговорите со столькими избирателями, сколько Минифи не собрать и за целый день.

Шериф распрямил плечи:

— Ну, мы еще поглядим! Несись в город и вези сюда машину со звуком.

Папаша с дядей Сагамором продолжали возиться с трубами, а толпа наседала на них в попытках что-нибудь подглядеть. Примерно через полчаса воротился Бугер на машине со звукоусилителем. Он поместил ее в самом выгодном месте, откуда всем было слышно. Шериф взял микрофон.

— Друзья! — загремело в громкоговорителях. — Говорит шериф…

Раздались свист и улюлюканье. Другие призывали к тишине:

— Дайте ему шанс, может, он сможет объяснить всю эту неразбериху!

Все подвинулись ближе. Воцарилась тишина. Я взобрался повыше, чтобы хорошенько все разглядеть. Все это напоминало день скачек.

— Граждане, друзья! — продолжал шериф. — Вы, может, помните, до того, как пошла вся эта кутерьма, я собирался переизбираться, и теперь хотел бы с вами это дело обсудить. Я теперь под огнем за то, что не арестовал его за весь этот гвалт.

Так вот, по нашей конституции, чтобы подвергнуться аресту, он должен быть обвинен в конкретном преступлении. И суду не важно, что вся его жизнь была нескончаемой серией надругательств над людьми. Отцы-основатели пытались защитить нас. Их можно извинить: в те времена еще не было Сагамора Нунана! Я не арестовал его, поскольку не было прямых доказательств нарушения закона.

Поднялся вой, последовали выкрики. Шериф сделал знак рукой:

— Выслушайте меня, сограждане! Я осознаю, опрометчиво было бы утверждать, что Сагамор Нунан в данный момент не совершает преступления. Но я смотрел за ним во все глаза пять дней и ночей, это правда. Все вы думаете, он гонит самогон. Обвинение справедливое, поскольку он занимается этим всю жизнь. Но на этот раз он его не делает. Думаю, что сумею это доказать. Сейчас мы к этому подойдем. Что же касается того, что он делает в действительности, то я не знаю. Может, это как в истории с доктором, который изобрел лекарство против болезни, которой нет. Возможно, он просто пытается изобрести новый вид преступления в надежде, что его назовут его именем, а может, такое преступление, которое может ускользнуть от закона в силу того, что оно, хотя и не причиняет явного вреда, все же направлено против лучших намерений общества и против человечества в целом. Теперь насчет самогона. Есть только две возможности — либо гнать его в этом аппарате, либо где-то в укромном месте. Так вот. Здесь другого аппарата нет. Расспросите любого из четырехсот человек, рыскавших тут на протяжении одиннадцати часов. Так что же остается? Только вот этот аппарат. Все, что я могу сказать вам: посмотрите сами! Там все на виду, упрятать что-нибудь негде. Да еще шесть или восемь труб, которые совершенно бесполезны. Они служат только для того, чтобы запутать людей, не представляющих, что такое настоящий самогонный аппарат. Такой уж он юморист! Там две части — одна пустая, в другой сосновый сок. Сотни из вас это видели. Поэтому ни спрятать сусло, ни изготовить самогон на этом абсолютно невозможно. Я хочу, чтобы каждый из вас сам удостоверился в этом!

Вдруг до меня донеслась какая-то ругань. Я оглянулся — там были дядя Сагамор и какой-то человек. Они спорили. У дяди Сагамора была под мышкой коробка, он как будто только вышел из амбара.

— Сагамор Нунан, мне нужны мои остальные деньги! — требовал человек.

Он был долговяз, светловолос, светлоглаз и одет в защитного, цвета одежду. Лицо его раскраснелось, так он рассердился.

— Я тебе ничего не должен, Харм, — отвечал дядя Сагамор, пытаясь его оттолкнуть.

Харм не давал ему проходу.

— Ты меня больше не одурачишь! — закричал он, загораживая проход.

Люди стали оглядываться. Дядя Сагамор оттолкнул его свободной рукой и направился к своему грузовичку. Харм, выругавшись, бросился за ним. Коробка у дяди Сагамора выскользнула, он пытался ее подхватить, но она выскочила и упала. Раздались звук битого стекла и бульканье.

Народ бросился к ним. Дядя Сагамор, посмотрев на всех, сгреб Харма за шиворот и, приподняв его, произнес:

— Приказываю тебе убраться отсюда, Харм Бледсо!

Но, кажется, люди интересовались больше коробкой, чем дядей Сагамором и Хармом. Они устремились к ней, раскрыли ее и увидали четыре пинтовые бутыли. Все они треснули. Попробовав то, что лилось оттуда, они взревели:

— Самогон!

К ним уже спешил шериф, и Бугер едва протолкался сквозь толпу.

Дядя Сагамор еще крепче схватил Харма за воротник.

— Самогон? — заорал он. — Ты что же, притащил сюда самогон? Да я из тебя душу выну!

Шериф, пытаясь пробиться сквозь толпу, проорал Бугеру:

— Забери как вещественное доказательство!

Бугер никак не мог протиснуться. Да там уже ничего и не осталось— все развалилось на кусочки. Наконец шериф занял центр событий. Дядя Сагамор все еще тряс Харма.

— Шериф, я хочу, чтобы этот человек был арестован! — кричал он. — Принес ко мне свой самогон! Я честный и добропорядочный налогоплательщик…

— Заткнись! — оборвал его шериф.

Харм вырвался из рук дяди Сагамора. Он весь дрожал от возбуждения и гнева:

— Я тебя убью! В последний раз ты поливаешь меня грязью, Сагамор Нунан!

Дядя Сагамор попробовал опять схватить его, но Отис и двое других стали между ними. И тут Бугер и остальные, сгрудившиеся над пролитым самогоном, завопили:

— Скипидар! Чуете, в нем скипидар!

И пошел настоящий бедлам.

Люди не разошлись даже и ночью. Выйдя утром, я обнаружил многих спящими в машинах. Подкатывали свежие силы. Шериф, Бугер и Отис выглядели так, словно неделю не спали. Они обыскали все вокруг, но больше самогона нигде не нашли. Тогда опять принялись за аппарат — развинтили его весь на части, просмотрели все детали, измерили все вдоль и поперек, ища скрытые трубы, но не нашли ничего.

Некоторые привезли с собой экземпляры солидных газет, даже в них была наша история. В одной был заголовок «Черная магия?», в другой под фотографией подпись: «Тайна сохраняется. Мистификация или научное открытие? Откуда идет виски?»

Все были как драные коты. Дядя Сагамор производит виски на виду у целого округа, а его все никак не могут поймать! Мне уже надоело над этим думать. Смысла не было. Все обвиняли шерифа. Один даже сказал:

— Если он получит во вторник парочку голосов, его можно будет обвинить, что за него голосовали дважды.

Я покормил поросят и пошел в амбар. Папаша с дядей Сага-мором, ворча на весь этот шум, пытались заново собрать технику. Наблюдали за ними, наверное, человек триста. Они отпускали саркастические замечания в адрес шерифа, Бугера и Отиса, все искавших скрытые трубы. В полдень папаша предложил мне сходить собрать живицы. Ведь когда весь этот шум стихнет, должны же они возобновить производство скипидара.

Я позвал Зига Фрида и отправился. В соснах было тихо-мирно, и никто за тобой не увязывался. Зиг Фрид стал бегать, ловиты кроликов. Я уже собрал половину сбора, когда услыхал его лай откуда-то издалека. Потом он заскулил, словно от испуга, и бросился к амбару. «Интересно, — подумал я, — он вел себя точно так же, как тогда, ночью, когда перебудил всех».

Вдруг среди деревьев послышался голос:

— Чертова собака!

Я затаился и через минуту увидал его. Боже мой, это был Кудрявый! С ним был другой. Они продирались сквозь заросли куда-то в низину, словно стараясь скрыться из виду. Все это было удивительно. Я последовал за ними. Они остановились, присматриваясь, и тут я узнал второго: Господи, это же был Харм Бледсо!

— Осталось с четверть мили, — сказал он.

— Жду не дождусь, — скривил улыбочку Кудрявый.

Я ничего не понял и проскользнул вслед за ними. Мы спустились ниже, в ущелье, густо поросшее кизилом. Сделав несколько шагов, они остановились. Потом Харм раздвинул густой папоротник и вполз туда. Они исчезли.

Я подобрался сверху и, затаившись в кустах, посмотрел вниз. Они были там, Кудрявый веселился. Зрелище было презанятное.


Глава 12


Берег здесь круто обрывался вниз. За густым папоротником бил источник. Тут стояли четыре полные бочки с забродившим кормом, небольшой котел и водяной бак с медными трубками. С другой стороны размещалось восемнадцать бутылей, закрытых крышками, и канистра с покупным скипидаром.

Оглядев все это, Кудрявый стал смеяться до колик.

— Братец! — взмолился он. — Скажи, наяву это или во сне?

— Ладно, — ответил Харм, — лучше не забудь про мои деньги.

— Вот держи, — отвечал Кудрявый, доставая деньги из кармана и передавая ему.

Харм засунул их в штаны и принялся ругать дядю Сагамора. Он так разошелся, что даже глаза у него побелели и голос задрожал:

— Сукин сын! Мошенник! Работаешь на него, а он с тобой обходится как с собакой! Ну, на этот раз он зашел слишком далеко…

— Как же шериф это упустил? — удивился Кудрявый. — Конечно, скрыто хорошо, но когда четыреста человек…

— Это-то проще всего: он ведь предложил шерифу искать вначале, еще когда ничего здесь не было.

— Да, но первые порции скипидарного самогона появились еще до того, как они закончили свои поиски.

— Знаю, — ответил Харм, — это были остатки с его старого самогонного аппарата.

— А как же им удалось так быстро избавиться от сусла?

— А им и не надо было. Труба из амбара идет к полю и уходит в несколько бочек, упрятанных под землю. Когда аппарат был собран, им только оставалось ночью перетащить все сюда. В первый раз им, конечно, помогли девушки. Надо было лишь открыть верхний конец трубы и вставить воронку. Потом они вылили! остатки корма — так, чтобы шериф видел. А во второй раз была ложная стрельба: это был я и еще один малый. Они тогда наполнили бочки свежей водой, чтобы была разница. Я этим занимался целый день. У нагревательного устройства маленькая бензиновая горелка, дыма вовсе нет. А потом он добавил чуточку скипидара в каждую пинту — для правдивости впечатления, что все выходит оттуда и негде больше искать. Еще они вылили с полпинты самогона в конденсатор для придания запаха…

— Неплохо постарался старый мошенник! — кивнул Кудрявый. — Если б не напоролся на меня, мог бы дурачить людей годами. Ох и прищучу я его теперь!

— Помни, — сказал Харм, — мне надо стать помощником шерифа. Это часть нашего договора.

Кудрявый потрепал его по плечу:

— Считай, у тебя уже звезда на лацкане. Вот как я сделаю: выборы послезавтра, так что завтра вечером я и кину бомбу.

— Да, но арестовать его должен шериф.

— Беда в том, Харм, что у тебя нет воображения. Ты не видишь всего в целом. Это будет произведение искусства! Слушай, — он закурил, присев возле котла, по его физиономии бродила улыбка, — об этом будут толковать от Северной Kaролины до Техаса. А здесь поднимется такой шум, что губернатор пригрозит ввести войска, чтобы всех утихомирить. Тот, кто откроет им эту тайну, станет величайшим героем! Конечно, шериф произведет арест. А выгоду получу я. Вот уж поизмываюсь я над ним, когда растолкую избирателям, над чем он десять дней безуспешно бился. Ему стыдно будет голосовать за самого себя! Завтра в час я хочу там, около амбара, провести митинг. А вначале раздать десять тысяч листовок с обещанием все разъяснить. Думаю, соберутся все.

— Но Сагамор может не позволить тебе выступать на его земле — он уже раз остановил тебя…

— Ты слушай, я ведь тебе пытаюсь втолковать. Старый хрыч переоценил себя, он никогда еще в такую переделку не попадал.

Конечно, глупо создавать из него врага, сказав, что я знаю, где запрятан аппарат. Я его подмаслю немного, может, пообещаю ему работенку помощником. Я их выведу на чистую воду — на трибуне. Представляешь, какая красота? Оба этих болвана на виду у сотен людей — представляешь себе их лица?

— Ни за что такого зрелища не пропущу! — злорадно ухмыльнулся АРМ. — Правильно, что я тебе рассказал, а не шерифу.

Он бы что-нибудь сделал не так.

Кудрявый хлопнул его по спине:

— Да уж, он бы тебе сотни баксов не дал. Ладно, пошли. Повидаю этих гениев.

Они стали пробираться через заросли. «Таких проныр еще поискать, — подумал я. — Этот Харм просто змея». И еще я испугался: что бы было, если б я не наткнулся на них? Надо быстрее все рассказать дяде Сагамору! Дождавшись, когда их шаги стихнут, я выбрался из укрытия и помчался в сторону поля.

Их нигде не было. Сотни людей слонялись вокруг, и разглядеть что-либо было трудно. Я стал расспрашивать шерифа, но, судя по его высказываниям о дяде Сагаморе, решил лучше воздержаться от упоминания его имени.

У амбара их тоже не было. И тут грузовик Кудрявого появился у ворот. Я побежал к дому — время обеденное, может, они там. Запыхавшись, я замер на пороге. Они резали колбасу.

— Папаша! — начал я. — Дядя Сагамор! Мне надо кое-что вам рассказать…

— Давай-ка отдышись, — ответил папаша. — Где ты был все это время?

Тут как раз раздались шаги Кудрявого. Он вошел и сказал:

— Привет всем!

— Папаша! — снова начал я.

Он, на меня шикнул:

— После, Билли, погоди!

Кудрявый нерешительно оглядел комнату, словно извиняясь за что-то, и обратился к ним:

— Ну, народ, мой отец говаривал: «Выше всего цени человека, который признает свою неправоту». Я пришел извиниться.

— Да чего там, — ответил дядя Сагамор, — лучше раздели с нами трапезу.

— Нет, благодарю, я только хотел высказать сожаление, что распространял о вас слухи, что вы готовите самогон…

Делать нечего — надо было дождаться его ухода. Он продолжал свое вранье. Самое ужасное, что дядя Сагамор и папашу принимали его за чистую монету. Пора уже сместить этого пустоголового шерифа, говорили они, за то, что он мешает простым людям существовать, и если Кудрявый желает провести здесь митинг, они это только приветствуют.

Кудрявый прямо чуть не плакал:

— О, не знаю, что и сказать в ответ на такое христианское милосердие после того, что было. Поверьте, я сделаю все возможное, чтобы исправить трагическую ошибку. Господи, да я своих листовках напишу, что разъясню все! А вы будете моими гостями на трибуне. Я вас представлю и засвидетельствую, что был не прав!

«Этого еще не хватало», — подумал я, и мне прямо плохо сделалось. Тут настала очередь чуть не заплакать дяде Сагамору. У него прямо сердце дрогнуло, сказал он, от радости, что у нас будет такой честный-благородный шериф, который не нападает на рабочего человека, исправно платящего все налоги. Они пожали друг другу руки, и дядя Сагамор притащил из спальни кварту спиртного, чтобы за это выпить.

— Имейте в виду, я, как правило, этого здесь не позволяю, заметил он. — Это тут осталось с весны, когда доктор прописал Бесси…

Самогон пошел по кругу. Мне было невтерпеж: я перенминался с ноги на ногу, дожидаясь, когда же мне можно всв| рассказать. Дядя Сагамор сказал: нельзя летать на одном крыле. Он пояснил, что где-то слыхал такое выражение, и предложил выпить еще. Кудрявому, казалось, больше не хотелось, однако он согласился. Раскрасневшись, он хлопнул дядю Сагамора по плечу и засобирался уходить. Папаша с дядей пошли за ним.

Я рванулся за ними, у меня на языке вертелось все, что надо было поскорее им сказать.

— Папаша! — опять начал я.

— Оставайся тут, — велел он мне, — и не вмешивайся во взрослые разговоры.

— Но…

— Билли, кому я говорю!

Они вышли вместе с ним и потолковали еще о чем-то. Как только он уехал, я бросился за ними, но в этой толчее потерял их из виду. Не было их ни в амбаре, ни в загоне. Я вернулся в дом: должны же они были доесть еду. В кухне их не было. Тут я услышал звук их грузовичка, вскочил как сумасшедший и понесся к ним.

Они как раз отъезжали. Я крикнул во всю мочь, но они меня не слыхали и скрылись за холмом.

Какой-то человек подошел ко мне:

— Они все тебя искали. Велели передать, что могут до завтра не вернуться. Чтоб ты не беспокоился.

К вечеру шериф стал разгонять людей — они всё, спорили друг с другом, не желая уходить из боязни что-нибудь пропустить. Техника была все еще разобрана на части, и никто не понимал, отчего это дядя Сагамор с папашей уехали. История становилась все загадочнее.

Я же внимания на это не обращал. Не сойти бы до завтра с ума! Мне необходимо было рассказать им про хитреца Кудрявого до начала собрания. А если они не вернутся вовремя? Сыскать их было нельзя, даже если бы я отправился в город: я понятия не имел, куда они поехали. Поговорить мне было не с кем. И делать было нечего, разве что спрятать бутыли, но я рассудил, что это бесполезно, поскольку еще и котел и все прочее все равно там, а мне их не сдвинуть с места.

Я приготовил ужин, который почти весь съел дядя Финли — мне есть не хотелось. Дядя Финли все толковал про многочисленных грешников, толкающихся вокруг в поисках ковчега. То-то он порадуется, бубнил он, когда они все станут тонуть. Я еще долго не мог заснуть, размышляя, как было бы хорошо, если бы дядя Сагамор бросил делать самогон, — да только это все равно, что с курильщиками: привычка!

Когда я поднялся, они еще не приехали. Я вскакивал при звуках каждого подъезжавшего автомобиля в надежде, что это они. Наконец мне стало совсем нестерпимо, и я поплелся в низину поглядеть: может, они каким-то чудом убрали оттуда все. Но нет. В еще большем испуге вернулся я домой — их все еще не было, а люди все прибывали. Они были возбуждены. Повсюду валялись листовки с призывами и объявлениями:


МИНИФИ — В ШЕРИФЫ!!!

МИТИНГ НА ФЕРМЕ НУНАНОВ В ПОНЕДЕЛЬНИК В ЧАС ДНЯ. |

ГРАЖДАНЕ, ХОТИТЕ ПОЛУЧИТЬ ОТВЕТ?

Дж. Л. МИНИФИ КОЕ-ЧТО ВАМ РАССКАЖЕТ!

ВЫ БУДЕТЕ ПОРАЖЕНЫ И ПОЛУЧИТЕ УДОВОЛЬСТВИЕ!!!


Все только об этом и говорили и строили разные предположения. Я так волновался, что не мог стоять на месте. Невдалеке! стали сколачивать трибуну, обращенную к амбару и загону. Дядя Финли успел стащить у них доску. Они отдали ему несколько штук, чтоб отвязаться и занять его на время. Было, верно, начало двенадцатого. Машины шли косяком.

Тут я увидал Мёрфа. Он поставил машину под дубом. Я туг же к нему подскочил.

— Эй, не видали вы папашу и дядю Сагамора? — спросил я.

— Со вчерашнего вечера не видал, — ответил он. — А что, их еще нет?

— Нет, и я беспокоюсь…

— Да я и сам немного тревожусь, — ответил он. — Не успел проснуться, как весь округ по колено в этом… — Он показал на листовки, а потом оглядел трибуну. — Что это Кудрявый затевает?

— Вот поэтому мне и надо найти их до начала собрания, — сказал я. — Иначе будет поздно. Вы не знаете, куда они отправились?

— Нет. Ты же знаешь Сагамора — или он скажет сам, или спрашивай. Он только дал мне денег на ставку и исчез.

— Ставку? — удивился я.

— Ну да. Восемьсот долларов. Я их поставил от него и четыреста — от себя.

— Погодите! Вы что, поставили всё на Кудрявого?

— Нет, на шерифа.

— На шерифа? Слушайте…

— Ш-ш. Не так громко. Именно так. Поставил десять к одному. Это все из той же серии. Никак не могу понять всей этой чепухи с кормом, скипидаром и речами в поддержку шерифа.

Чушь какая-то! Однако все должно быть хорошо. Он только сказал: поставить все деньги на шерифа. Я так и сделал. Он никогда еще не ошибался, всегда выигрывал.

— Послушайте!.. — Наконец я выложил ему все.

— О Господи! — простонал он и прямо упал на сиденье.

— Кудрявый собирается их выставить при всем честном народе и обхитрить. Этот сладкоречивый…

Он вздохнул и потряс головой:

— Понятно. Рано или поздно он должен был на кого-то нарваться.


Глава 13


— Мёрф, — сказал я, — их надо предупредить!

— Наверное, слишком поздно, но можно хотя бы попробовать. Съезжу-ка в город, посмотрю.

Он уехал. Я продолжал наблюдать. Примерно через час с трибуной закончили. Спереди был маленькая подставка, позади — пара скамей, и все было затянуто цветной тканью. Наверху — надпись большими буквами: «Минифи — в шерифы!» и микрофон на металлическом стержне. Трое регулировщиков в белом указывали прибывающим водителям, где парковаться. Но никаких признаков дяди Сагамора и папаши не было.

А тут еще появился, скрипя, старый фургон. Он мешал другим машинам и вызывал брань владельцев автомобилей. Это был мистер Джимерсон, и фургон его, ей-богу, был полон помидоров. На боку была надпись: «6 штук за 10 центов». Он остановился близ загона. Я подбежал к нему узнать, не видал ли он дядю Сагамора. И тут подкатила полицейская машина.

Из нее вылезли шериф, Бугер и Отис — все с красными от усталости глазами, изнеможенные, как будто давно не спали. Шериф взял листок, оглядел толпу и трибуну и выругался:

— Какого дьявола он все это задумал?

— Я же вам говорю, — влез Бугер, — он сговорился с Минифи!

— Теперь это уже не имеет значения, — отвечал шериф с горечью. — Он уже отнял у меня какие-бы то ни было шансы. — Он взглянул на Джимерсона: — Ты что, собираешься продавать тут помидоры, Марвин?

— Я их ему продал, — ответил тот, — он у меня купил целый фургон.

— Сагамор Нунан? Купил помидоры?

— Выходит, что так, шериф. И заплатил мне сразу наличными. Прюди вначале заподозрила неладное, но когда я отвез деньги в город и показал бухгалтеру Кловису…

— Ладно, ладно! — отмахнулся от него шериф и пошел взглянуть на разобранный скипидарный аппарат.

Мистер Джимерсон сказал, что не видал папашу с дядей Сагамором со вчерашнего вечера. Я забрался на трибуну, чтобы рассмотреть все получше. Кругом было море машин, и они все подъезжали. Казалось, через четверть часа тут соберется весь округ. Люди в белой форме указывали места стоянки — у поля, рядом с дядифинлиным ковчегом и правее свинарника. Открытым оставалось пространство перед трибуной и ниже, к амбару и загону, и то там начали скапливаться люди. В толпе было много женщин. Все были возбуждены и говорливы и поглядывали на часы. Я действительно был напуган — еще немного, и начнется!

Затем я увидал Харма. Он стоял поодаль и словно кого-то высматривал. «Что-то он нервничает», — подумалось мне, когда я пробирался к нему поближе. Вероятно, он высматривал дядю Сагамора. Тут поднялся гул — прибыл Кудрявый.

Он поставил свою машину прямо перед трибуной — наверное, чтобы подсоединиться к громкоговорителям. Он был в белом модном костюме и ковбойской шляпе. Вылез из машины и принялся пожимать руки собравшимся. Мне прямо-таки стало тошно от мысли, как он одурачил папашу с дядей Сагамором и как он их опорочит. Тут сквозь толчею стал продираться Харм, пытаясь привлечь его внимание. Когда Кудрявый его увидел, тот только мотнул головой, ни слова не говоря. Кудрявый бросился пожимать всем руки и пошел за ним. Я спрыгнул с трибуны и проскользнул следом.

Я настиг их среди машин, затаившись под одной из них. Виднелись только их ноги, зато слышно было все.

— Надо было тебя отловить, — говорил Харм, — прежде чем ты заберешься туда, наверх…

— Что случилось?

— Оно исчезло! Они всё утащили!

— Что?! Послушай, что это еще за шутки?

— Ш-ш, не так громко! Это не шутки, черт подери! Говорю тебе, спустился я туда полчаса назад, просто проверить лишний раз — и ничего нет! Наверное, их что-то насторожило. Может, мы наследили…

— О Господь милосердный, что же это такое! Здесь пять тысяч народу ждут…

Он выругался, а я усмехнулся про себя: дядя Сагамор с папашей сработали вовремя. Тут я задумался: как же они смогли? Их же не было дома! А я был там всего три часа назад, и все было на месте. Я совсем запутался.

— И что же мне делать? — вопросил Кудрявый. — Через десять минут надо подняться на трибуну, встать перед всеми ними, а сказать-то нечего!

— Но, послушай…

— Отдавай назад сто баксов! — оборвал его Кудрявый. — И можешь распрощаться с мечтой о должности! Ну, если только ты со мной тут шутки шутишь…

Тут уже выругался Харм:

— Голова у тебя или что? Если б я с тобой хитрил, я бы просто сидел тихо, пока ты не повел туда народ и не показал всем пустое место…

— Да, об этом я как-то не подумал.

— Послушай-ка, — продолжил Харм, — вот что я тебе скажу — их еще можно достать.

— Как?

— Кроме этого места, есть еще три подходящих. То есть три потайных местечка, которые никто не знает. Я знаю, где они.

Смогу их проверить за час.

— Черт, да ведь не могу же я держать здесь людей так долго!

— И не надо! Задержи их, сколько сможешь — и начинай свою речь. А я их тем временем отыщу.

— Ну а дальше-то что? Ведь только я один должен знать, где это. Ты их не должен туда вести.

— Я и не собираюсь. Он же меня убьет! Есть другой способ.

— Какой? Он должен стоять здесь, рядом со мной, на трибуне.

— И хорошо. Пусть стоит тут, а не рыщет с ружьем, гоняясь за мной. Слушай, я беру машину и еду на ту дорогу, где мы стояли вчера. И когда найду место, сам я тебе сообщать не стану — это был бы провал. Тут со мной одна родственница, Снуки Маккаллум, — Сагамор ее не знает. Она подъедет, словно по пути из города, и шепнет тебе, а ты объявишь, что срочно звонят и что тебе нужно к Джимерсону, чтобы ответить. Тогда Нунаны ничего не заподозрят.

— Понятно, я еду с ней, встречаю тебя, и ты мне показываешь место.

— Да. Тебя не будет, ну, минут десять. Можно пока включить музыку или еще чего-нибудь. И народ будет доволен, и Нунаны останутся на месте. И мне надо, чтобы Сагамор был тут, а не поджидал меня с ружьем.

— Ладно, ладно. Это легко сделать. Я их уговорю, улещу. Но ты, приятель, уж не подведи. А не то плохо будет твое дело когда я стану шерифом. Теперь давай двигай!

— Не волнуйся! Я буду в одном из тех трех мест. Пойдем к машине, я тебя познакомлю со Снуки, и мы отчалим.

Ноги двинулись. Я выполз из-под машины и проследил за ними. Они разговаривали спиной ко мне с какой-то женщиной — видно, мисс Маккаллум. Это была грузная девица с пышной грудью, в блузе с глубоким вырезом, в юбке и босоножках. Ее черные волосы были забраны сзади в пучок наподобие конского хвоста. Выглядела она, думается, неплохо. Харм ее представил, они поздоровались. Я собрался было вернуться к трибуне, как что-то меня остановило. Что-то в ней было знакомое, как будто я ее уже где-то видел. Хотел я ее рассмотреть повнимательней, но они уже уселись и поехали.

Подбегая к трибуне, я увидал вернувшегося Мёрфа. Один из тех, в белой форме, велел ему стать возле дядифинлиного ковчега, но Мёрф очень долго тряс ему руку, как будто давно с ним не видался, и тогда тот изменил свое мнение и разрешил поставить машину почти у трибуны. Из нее теперь можно было все видеть, даже не вылезая. Я забрался к нему.

— Ну что, нашли их? — спросил я.

— Ни малейшего следа! В любом случае теперь уже слишком поздно что-то убирать.

— Думаю, они уже все сделали, только толку от этого мало.

Харм собирается отыскать…

— О чем ты толкуешь? — не понял он.

Я рассказал о подслушанном разговоре. Он задумался, нахмурившись.

— Говоришь, эта Снуки Маккаллум, или как там ее, показалась тебе знакомой? Но ты не смог ее узнать?

— Правильно.

— Постой, ты не видал тут мисс Мэлоун?

— Нет. А что?

— Я собирался ее привезти, да она куда-то ушла из магазина. А я как раз вспомнил, как Сагамор спрашивал про нее…

— Нет, это была не мисс Мэлоун. Он ясно сказал — Снуки Маккаллум. И потом волосы у нее черные, а у мисс Мэлоун — светлые.

— Цвет можно поменять. Да я не о том. Слушай, Билли, а те пинтовые посудины — ты их, случаем, не сосчитал?

— Конечно, их было восемнадцать. А что?

Он стал что-то обдумывать, приговаривая:

— И еще две… да еще четыре…

Тут я увидал папашу с дядей Сагамором и выскочил из машины.

— Мёрфи! Вон они!

— Постой!

Но я уже кинулся к ним.

Грузовичок было не узнать: на нем была большая надпись: «Минифи — в шерифы!», изображения Кудрявого и лозунги помельче. И еще четыре бочонка чего-то. Позже я разглядел надпись: «Лимонад со льдом — бесплатно».

Машина остановилась. Люди уставились на нее, переговариваясь между собой. Папаша спрыгнул и стал открывать упаковки с бумажными стаканчиками. Люди сгрудились вокруг, поглядывая на фургон с подозрением, но явно желая холодного лимонада. Я стал туда проталкиваться.

— Разбирайте сами, граждане! — улыбался папаша. — Вам привет от Минифи, нашего будущего шерифа!

— Папаша! — позвал я. — Мне надо с тобой переговорить!

— После, Билли. Налей себе лимонада.

— Да послушай же!

— Что? Потом поговорим! Собрание начнется через минуту.

И он пошел наверх.

— Папаша! Мне надо сказать тебе…

Я потерял его в толпе. Попытался отловить дядю Сагамора, но и он пропал. Потом я заметил, как он направляется к дому. Попробовал кинуться за ним, но люди мешали. Когда, наконец, я вбежал в дом, в комнатах его не было. Кинувшись на задний двор, я сумел уловить лишь его тень. Лавируя между машинами, он что-то тащил. Непонятно что, но что-то длинное. И явно не хотел, чтобы другие это видели. Он вроде направился к зарослям позади изгороди.

Я все же попытался поймать хоть одного и заставить меня выслушать. Но все бесполезно — что-то вроде мелькнуло ереди деревьев, но я не мог никого отыскать. Позади раздался рев толпы:

— Минифи! Хотим Минифи! Давай, Кудрявый!

Видать, он сдерживал их, сколько мог, но они стали проявлять нетерпение, не понимая, почему такая задержка.

Я метался, беспрерывно зовя дядю Сагамора, но он не откликался. «Все бесполезно, — подумал я. — Наверное, я его упустил. Лучше вернуться назад и подкараулить его у трибуны».

Я побежал назад. Тут в громкоговорителях раздался голос Кудрявого:

— Леди и джентльмены! — и потонул в криках толпы.

Я взобрался на крышу какой-то машины. Мне было видно все. Пространство между амбаром и трибуной было затоплено кричащими и машущими руками людьми. Кудрявый стоял у микрофона, распростерши руки перед толпой. А позади него на скамейке сидели папаша и дядя Сагамор. Они ухмылялись по-дурацки, и вид у них был, как никогда, гордый. «Кошмар! — подумал я. — Кудрявый ими вертит, как хочет».

Слезая с машины, я увидал шерифа. Он в полном одиночестве сидел возле загона на отсоединенном котле, свесив голову, и слушал вопли толпы. На минутку я даже пожалел его, хоть он и хотел засадить дядю Сагамора в тюрьму ради собственного переизбрания. Между ними было что-то вроде вечной войны, но эта война велась честно, а не исподтишка, как в случае с этим сладкоголосым Минифи.

По мере того как я подходил ближе, крики стали стихать. Стало слышно Кудрявого, все это его вранье: и как он рад быть здесь, и как счастлив, и как слезы навернулись ему на глаза.

— Все мы знаем — завтра выборы. Это мое последнее выступление в избирательной кампании, — пел он. — Не важно, проиграю я ее или выиграю. Суть в том, что я веду честную борьбу, без всяких там подвохов и грязных дел. Как говаривал мой отец, упокой, Господи, его душу…

От всего этого просто могло затошнить. Оказавшись впереди, я забрался в машину Мёрфа.

— Не удалось вам поймать кого-нибудь из них? — спросил я.

Он не слушал, а только спросил:

— Слушай, Билли, ты уверен, что там было именно восемнадцать посудин?

— Ну да, я их сосчитал, — ответил я, не понимая, зачем это ему сейчас.

— Так, слушай, а ты не помнишь, какие у них были крышки?

— Да такие, вроде медных.

Он тихо кивнул, ничего не говоря.

— А что? — спросил я.

Hо он, казалось, меня не слышит. Он сидел, уставясь на Кудрявого, красующегося перед микрофоном, потом как бы машинально вытащил сигарету с зажигалкой, но тут же забыл о них.

— Бедный сукин сын! — произнес он.

— Дядя Сагамор? — спросил я.

— Нет, Кудрявый!


Глава 14


— Так что же, Мёрф? — переспросил я.

— Ш-ш, слушай!

— А теперь, — продолжал медоточивый Кудрявый, — перед тем как продолжить, мне бы хотелось поблагодарить ребят Нунанов, Сагамора и Сэма, за их любезное согласие разрешить использовать их землю для нашего собрания. Чуть позже я вам расскажу, почему я решил провести свое последнее выступление тут, на их ферме, и, уверен, вы меня прекрасно поймете. А сейчас мне хотелось бы представить их вам. Леди и джентльмены! Вот мои добрые друзья и наши уважаемые сограждане Сэм и Сагамор Нунаны!

— Он их прямо умасливает, — сказал я.

Мёрф опять на меня шикнул.

Кудрявый повернулся к ним и похлопал в ладоши. Папаша с дядей Сагамором покорно привстали и по-дурацки раскланялись. Несколько человек хлопнули разок-другой, но в основном публика взирала на них настороженно. Они уже собирались сесть, как с дороги съехала машина и приблизилась, взметая пыль. При виде ее Кудрявый едва не запрыгал от восторга. Все правильно, это машина Харма. Значит, он нашел аппарат. Она резко тормознула у трибуны, и из нее выскочила Снукк Маккаллум. Она явно торопилась, подходя к трибуне. Кудрявый наклонился к ней, она тихо заговорила с ним, а он в ответ кивал. Потом он подошел к микрофону:

— Леди и джентльмены! Должен попросить у вас прощения. Мне только что сообщили, что звонили от губернатора…

Пока он объяснялся, Снуки Маккаллум все поглядывала на ворота. У меня снова возникло чувство, что я ее уже где-то видел. И тут меня как током ударило: да это же миссис Хорн!

— Мёрф! — показал я ему.

Но он и так уже глядел на нее, а потом произнес:

— Чтоб мне провалиться!

— Так почему…

— Билли, сделай одолжение, веди себя тихо! Я не хочу этого пропустить, потому что ничего подобного больше не увижу. Если вдруг будешь время от времени узнавать кого-то знакомого, пожалуйста, не показывай на него. Просто следи за всем.

Я не понял, что он имеет в виду. С ума сойти — это была она! Она как-то помолодела и была теперь не блондинка, а жгучая брюнетка. И одета она была по-другому. Но к чему это все? Она все нервничала и поглядывала на ворота.

— Самое большее десять минут, — вещал Кудрявый в микрофон. — Уверен, мои добрые друзья Нунаны рады будут сказать вам несколько слов. Или вам поставят одну-другую пластинку. — Он похлопал папашу и дядю Сагамора по спине. — Ребята, позаботьтесь о наших друзьях! Я мигом вернусь!

— Ну да! — отозвался папаша. — Конечно, мы рады помочь чем можем. Ну что же, граждане, хоть я и не думал не гадал держать перед вами речь…

Дальше все пошло очень быстро. Снуки Маккаллум, то есть миссис Хорн, уже прыгнула в машину и торопила Кудрявого. Только он забрался к ней, как какая-то другая машина с визгом ворвалась в ворота. Миссис Хорн нажала на газ, и машина, как испуганная антилопа, скрылась в клубах пыли.

Все уставились на вторую машину. Почти на ходу из нее выскочил здоровенный краснолицый мужчина. Выглядел он разъяренным, на боку у него болтался пистолет. Он вытащил из машины девицу и буквально поволок ее к трибуне. Тут он выхватил оружие, наставил его на папашу и заорал:

— Ну-ка, спускайся сюда, Минифи!

Девица попыталась освободиться.

— Это не он, Пол! — закричала она.

— Не он? — гаркнул мужчина и навел пистолет на дядю Сагамора, стоявшего на краю трибуны. — Только не говори, что это вот этот лысый старый черт!

— Говорю тебе, это не он, его тут нет, — окрысилась девица.

На вид ей было лет пятнадцать. Она была босиком, в простень ком ситцевом платьице, коротковатом для нее. Была она довольно хорошенькой, с иссиня-черными волосами и синими глазами. Волосы у нее были уложены в подобие прически. И опять у меня возникло какое-то странное чувство.

— Написано же тут: Минифи! — гаркнул человек, тыча пистолетом в транспарант. Он уже забирался по ступенькам, волоча за собой девицу. — Мне нужен этот чертов Минифи! Где вы его прячете?

Толпа стояла, разинув рот. Папаша, вначале совершенно ошеломленный и испуганный, стал понемногу приходить в себя. Он двинулся навстречу мужчине.

— Слушайте, мистер, — начал он громко, — не знаю, кто вы, но если вы какой-то там преступник и явились сюда, чтобы сорвать выступление мистера Минифи, так я вам скажу: ваше счастье, что его здесь нет!

— Преступник! — взревел тот. — Я тебе покажу преступника!

Девица, озираясь, пыталась высвободить руку. Я пристально вгляделся в нее и подумал, что схожу с ума. Это была Беби Коллинс.

— Мёрф! — позвал я.

Он даже не шикнул, а просто прикрыл мне рот ладонью. Он был в полном восхищении.

— Ладно, где же он на сей раз? — спросил человек папашу.

— Мистер Минифи сейчас говорит с губернатором штата по междугородному телефону, — пояснил папаша. — Будет лучше, если вы с вашей юной подружкой сядете в машину и…

— Ты мне сломаешь руку, Пол! — взвизгнула Беби Коллинс.

— И вот еще что, — быстро произнес папаша. — Если вы, мистер Пол или как вас там еще, похитили эту юную особу, вам будет нелегко уйти…

— Похитил? — взревел человек. — Эта особа моя…

— Придержите язык, мистер! — прервал его папаша. — Тут, знаете ли, присутствуют дамы. Постыдитесь! В вашем-то возрасте! Да она вам в дочки годится!

Тут подоспел дядя Сагамор и, ткнув пальцем в мужчину, сказал:

— Высечь вас надо публично, вот что! Невинная юная девушка — ей, верно, и четырнадцати нет…

— А вот станет Минифи шерифом, — вступил папаша, — и избавит нас от таких, как вы, вот что я вам скажу!

Человек побагровел и вытаращил глаза, словно перед ним были сплошь сумасшедшие. Длинно выругавшись, он потащил девицу обратно в машину, и они, клубя пылью, скрылись.

— Ну, сэр, — произнес дядя Сагамор, — воистину содрогнешься! Это чтобы в наше время белые рабовладельцы…

— Представляешь, до чего дошло — приличной женщине на улицу нельзя выйти, — вторил ему папаша. — Вот что получается, когда нет правозащиты…

— О Господи милосердный! — пробормотал Мёрф как-то удушенно.

Вытащив бутылку виски, он отпил из нее. Толпа шушукалась и волновалась. Дядя Сагамор сошел с трибуны, папаша поправлял микрофон. И тут въехала еще одна машина. Все уставились на нее. Я тоже глядел, краем глаза следя за дядей Сагамором — он тоже приостановился поглядеть, кто там приехал.

Этого я точно не знал. Такой костлявый, с большим красным носом, в белом костюме. Шел он неестественно прямо, на негнущихся ногах, словно боясь споткнуться. Он прошел прямо к трибуне, пожал руку папаше и хлопнул его по плечу.

— Простите, что припозднился, — объявил он. — Сразу и | начну, вы не возражаете?

— Пожалуйста, — недоуменно ответил папаша. — Наверное, так и надо!

Человек шагнул к микрофону и положил на подставку какие-то бумаги:

— Леди и джентльмены, надеюсь, вы извините меня за задержку. Кажется, я заблудился по дороге, и мне пришлось возвращаться.

Папаша с дядей Сагамором переглянулись в удивлении. Затем папаша вернулся на место и сел на скамью. Стоявший человек вроде как качнулся и был вынужден ухватиться за стержень микрофона.

— Ну вот, — продолжил он, взглянув в бумаги, — когда меня попросили выступить в поддержку мистера Минифи, я счел это большой честью. Меня попросили не потому, что я знаменитость, или богач, или политик. Нет, я простой рабочий человек, как все вы тут. Меня попросили потому, что я его знаю — всю свою жизнь. «Ну, я не великий оратор, — сказал я им, — я не знаю, как правильно облечь в слова такие свойства, как честность, цельность, мужество, которые человек распознает в другом, кого уважает и кем восхищается». — «Правильно, — сказали они, — нам не надо ораторов, нам не надо высокопарных словес, просто нам нужны вы — простой и понятный человек, знающий его с детства. Скажите, что вы думаете о Минифи?» Ну так вот. Я думаю, что Минифи — великий человек!

Последовал радостный рев. Человек качнулся, перевернул страницу и продолжал:

— Так вот, попросту говоря, все, что я могу вам рассказать про Минифи, — это то, что он сам мог рассказать о себе, за исключением того, что он слишком скромен…

«Он такой же большой врун, как и Кудрявый», — подумал я. Слушать всю эту дешевку было скучно. Я поглядел на Мёрфа. Тот был в изумлении. Потом поглядел на дядю Сагамора — он исчез! А ведь стоял у ступенек. Я стал оглядываться и увидал его почти за толпой. Может, Мёрф прав, и его уже поздно предупреждать. Я совсем запутался и не знал, что и подумать. По крайней мере, расскажу ему про Харма и Кудрявого. И я пошел за ним.

Он проследовал за амбар и направился в сторону изгороди — в те заросли, где я его прежде потерял. Я пробирался за ним. Вдруг он остановился на секунду и подобрал что-то — Господи, это было его ружье! И в другой руке у него что-то было — квартовая бутыль. До меня дошло, что он специально это тут оставлял, — но зачем? Он двинулся дальше. Я хотел было его позвать, потом решил, что лучше не надо. По его поведению видно было, что он что-то задумал, и если я подниму шум, как бы он меня не огрел.

Но мне нужно было раскрыть эту тайну. В жизни я так не запутывался. «Если это политика, — подумал я, — так Бог с ней!» Даже здесь были слышны громкоговорители и голос того человека: Минифи то, Минифи се. Через несколько шагов голос стих, стало полегче.

Тут дядя Сагамор остановился. Он присел на бревно. Я увидал впереди открытое место и какую-то тропинку. А через минуты две услыхал чьи-то шаги и притаился. Это были миссис Хорн, Минифи и Харм. Они гуськом шли по тропинке. Вдруг перед самым дядей Сагамором Харм остановился, повернул обратно и побежал. Миссис Хорн и Кудрявый вышли на открытое место.

— Да никак это Кудрявый? — произнес дядя Сагамор. — Вот уж не ожидал тебя тут встретить.

Увидев сидящего с ружьем на коленях Сагамора, Кудрявый потерял дар речи. Пока они глазели друг на друга, я подобрался поближе.

— У губернатора все в порядке? — спросил дядя Сагамор.

Кудрявый только утерся платком и что-то вякнул. Оба они заметили, что Харм исчез, и поглядели друг на друга с некоторым облегчением.

— Как это он тут очутился? — спросила миссис Хорн, глядя на дядю Сагамора.

— А, — протянул дядя Сагамор, — мне показалось, тут где-то рыщет Харм Бледсо, грязная собака. Да, видать, я ошибся. Вы его, граждане, не встречали? Да вы его знаете?

— Н-нет, — промычал Кудрявый.

Миссис Хорн отрицательно покачала головой. Дядя Сагамор поглядел на них обоих и причмокнул:

— Сдается мне, вы малость дерябнули, улучив момент? Да я не против! Привык помогать таким вот ребятам еще смолоду. Присаживайтесь. Давайте выпьем!

Он открыл бутыль и протянул ее миссис Хорн:

— Очень мило с вашей стороны, мистер, — отозвалась она и отпила, передав бутыль Кудрявому.

Тот тоже сделал глоток. Потом отхлебнул дядя Сагамор. Потом — опять миссис Хорн.

— М-м, — протянула она, — прямо так и пробирает!

Утеревшись ладонью, она уселась на бревно и передала бутыль Кудрявому.

— Э-э, спасибо, конечно, — промычал он, — но нам пора возвращаться.

— Да все нормально! — заметил дядя Сагамор. — Сэм там запускает ребятам пластинки на твоем проигрывателе. Куда торопиться?

— Ну… — И Кудрявый отпил немного.

Физиономия его стала краснеть, как и в прежние разы. Дядя Сагамор тоже отпил. Потом — миссис Хорн. Я ничего не мог понять. Кудрявый сказал: все, ему достаточно.

Дядя Сагамор рассеянно перезарядил ружье и сидел, постукивая по курку.

— И что этот Харм Бледсо рыщет как сумасшедший вокруг. Вы точно его не видали, ребята? — спросил он.

Кудрявый покрылся испариной и что-то промычал.

— Ну и ладно, — сказал дядя Сагамор. — Вы бы его не узнали, кабы увидели. Однако выпьем еще все по кругу. Чтоб нормально себя почувствовать, человеку надо выпить три-четыре хороших порции. Давайте-ка примите как следует!

Кудрявый принял, и глаза его начали стекленеть. «Еще глоток, — подумал я, — и он не сможет нахлобучить шляпу. Нашел с кем соревноваться — с дядей Сагамором».

Дядя Сагамор выпил еще и передал бутыль миссис Хорн. И тут я заметил, как, наклоняясь, она подмигнула ему, впервые дав понять, что она его знает.

— Ну, сэр, — сказала она, утираясь рукой, — прямо и не упомню, когда пробовала такой мягкий напиток. На-ка, губошлеп, — передала она бутылку Кудрявому, — пей, тут еще много.

Не в силах разобраться с этим пьянством, я пошел назад — поглядеть, как там папаша. И будь я проклят, если на обратном пути не слыхал все того же человека, расхваливавшего великого Минифи. Однако он что-то затянул!

Проходя мимо свинарника, я, кажется, снова увидел Харма. Около скипидарного аппарата вокруг какого-то человека в защитного цвета рубашке столпились шериф, Отис и Бугер. «Да нет, это глупо, — подумал я. — Зачем же ему возвращаться, когда он только что ускользнул? Сделай он еще шаг навстречу дяде Сагамору — и заработал бы хорошую пробоину».

Толпа вновь взревела — что-то там тот человек опять высказал. Я прыгнул в машину и поглядел на трибуну. Он все покачивался и, держась за стержень, зачитывал свои бумажки, а папаша, лучезарно улыбаясь, обводил толпу взглядом, словно призывая всех возрадоваться: какой замечательный человек Минифи!

Мёрф размышлял сам с собой.

— Не пойму я этого шутника! — бормотал он. — Обычная стандартная болтовня в пользу Кудрявого. Какая скука!

Я попробовал рассказать ему про дядю Сагамора и прочих, но он шикнул:

— Замолчи. Похоже, он закругляется!

— Минифи — защитник маленького человека! — читал докладчик.

Толпа ревела.

— Минифи — знаток человеческих отношений и борец за человеческое достоинство!

Опять рев толпы. Голос докладчика поднимался все выше:

— Итак, леди и джентльмены, мне доставляет большое удовольствие представить вам человека всеми любимого, почетного выпускника школы Родса, героя войны, преданного семьянина, вашего будущего шерифа и моего друга и соседа — Минифи!

Он выбросил руку в сторону папаши и дал знак толпе.

На секунду воцарилась такая тишина — можно было услышать, как булавка упала. Человек остановился в испуге, потом недоуменно обернулся к папаше. Тот судорожно глотнул и залился краской. Потом попытался криво усмехнуться и сказал в микрофон:

— Э-э… ну, вот вам, сограждане, пример подлинного величия. Мы все теперь как будто с ним познакомились. Я сам чувствую, словно знаю Минифи всю жизнь…

И тут словно прорвало — поднялся вой, свист, шум и гам. Кто-то орал:

— Что за чертовщина!

Другой вопил:

— Что тут творится?

Папаша пытался что-то сказать, но ему не дали. Человек на трибуне ничего не мог понять: он, как безумный, тыкал папаше в лицо свои бумаги, словно хотел убедить его в том, что он прочел все в точности, как там было написано. И удалился, скорчив рожу.

Мёрф отпил еще. Потом качнул головой и произнес слабым голосом:

— Ну, брат! Еще ведь не до всех дошло!

— Что? — спросил я.

— Ты понял? Это ведь, должно быть, тот малый, которого ждал Кудрявый, когда тянул время.


Глава 15


Толпа все вопила и бушевала. Видно было, что они набросились на папашу, хоть он тут был вовсе ни при чем. Все начали орать:

— Где Кудрявый? Почему он не возвращается?

Потом какой-то голос сбоку прорычал:

— Может, его захватили белые работорговцы!

Послышался смех и новые выкрики.

Папаша, с яростью посматривая в сторону ворот, как бы желая, чтобы скорее явился Кудрявый, произнёс в микрофон:

— Через минуту он прибудет, граждане. Видно, у губернатора много тем для беседы.

— А ты что там делаешь? — выкрикнул кто-то. — Почему мисс Эмили там нет? Она собиралась прийти сегодня!

Папаша ухватился за это. Ему срочно требовался кто-то, чтобы утихомирить народ.

— Есть тут мисс Эмили? — спросил он в микрофон. — Будем весьма рады ее послушать.

На трибуну забрался человек и что-то пошептал ему. Папаша кивнул с радостным видом. Потом объявил:

— Наше счастье, граждане Мисс Эмили — одна из его первых школьных учителей. Она знает его с малолетства. Она приглашена выступить. Она уже здесь, в машине.

Раздались выкрики, и толпа потихоньку стала стихать. Папаша с недавним докладчиком осторожно повели ее к трибуне, поддерживая с двух сторон, будто она была стеклянная. Мисс Эмили была высокая, тощая, достойного вида пожилая седая дама с пучком на затылке. Она носила дымчатые очки в металлической оправе. На ней была темная юбка и белая блузка с высоким воротничком. Шею обхватывало жемчужное ожерелье, на плечах красовался какой-то мех. В общем, важная была особа.

Они поднимались по ступенькам, когда показался дядя Сагамор. Он был один. Я подумал: «А где же миссис Хорн и Кудрявый?» Папаша пояснил, кто такая мисс Эмили. Было видно, что дядя Сагамор доволен и счастлив ее тут встретить. Он взял ее под руку, а тот мужчина отпустил. Они подошли к микрофону, и папаша объявил:

— Мисс Эмили говорит, она не очень хорошо себя чувствует, поэтому она скажет всего несколько слов. Граждане, поблагодарим мисс Эмили за преданность Минифи и за то, что она ради него предприняла эту длинную поездку!

Все зааплодировали. Ясное дело, всем она сразу понравилась. Приятно улыбаясь, она пошепталась с папашей. Тот кивнул:

— А, ваше лекарство. Ну конечно!

На подставке появилась вода, в которую мисс Эмили бросила какое-то свое лекарство. Потом она начала говорить:

— Я очень рада, что меня пригласили сегодня сюда, поскольку всегда следила за карьерой Минифи. Он был озорник, весельчак, но учился прекрасно и обладал качествами лидера…

Она продолжала. Через несколько минут она знаком попросила папашу долить в стакан воды. Она бросила туда еще лекарства и выпила. Ей это явно помогло, она как-то взбодрилась, стала четче выговаривать слова, выпрямилась и пригладила волосы.

Папаша с дядей Сагамором с удовольствием поглядывали на толпу. Выступавшая им очень нравилась, они были в восхищении от всего, что говорилось о Кудрявом. Мне же показалось, что она такая же пустомеля, как тот человек, и я потерял к ней интерес. Отвернувшись, я увидал кое-что интересное. К углу трибуны прислонилась высокая блондинка в темных очках. Она курила сигарету. На ней было предельно открытое платье. И caмое интересное: когда она сняла на секунду очки, я узнал в ней мисс Мэлоун.

Я показал на нее Мёрфу. Тут он произнес:

— Ой-ой-ой, где же твоя шляпа?

Я опять поглядел на трибуну. Мисс Эмили продолжала говорить: еще в средней школе он выделялся цельностью, мужеством и большим личным обаянием, так отличающим его сегодня. Все это была та же трепотня, и я удивился, что же так взволновало Мёрфа? А потом я увидел: волосы у мисс Эмили растрепались. Пучок съехал с ее затылка, приоткрыв темную полоску — оказалось, под седыми волосами у нее были черные! Папаша с дядей Сагамором этого еще не заметили. Они стояли, приторно улыбаясь и как бы гордясь ею и Кудрявым. Она жестом попросила папашу добавить ей еще лекарства, снова пригладив волосы. Темная полоска стала шире.

Тут это наконец заметил дядя Сагамор. Гордая улыбка застыла у него на лице. Он стал сигнализировать папаше, но на виду у всех это не удавалось, а папаша улыбался и всем своим видом показывал: ну разве не прекрасное выступление? Тогда дядя Сагамор, сделав вид, что хочет добавить еще воды, решил поправить ей волосы. Однако сделал он это слишком неловко, и тогда уже и папаша увидал темную полоску, и его физиономия исказилась. Но беда не ходит одна. Другая была в том, что дядя Сагамор пытался убрать свою руку, а волосы тащились за ним. Сначала я удивился, а потом понял: это все из-за соснового сока, с которым они мучились на прошлой неделе.

Тогда папаша решил ему помочь и, якобы поправляя микрофон, положил ей на голову свою руку, чтобы высвободить руку дяди Сагамора. И все бы было прекрасно, если б не застрял сам папаша. Опять они стали возиться, и опять ничего не получалось.

Темную полосу в ее волосах можно было заметить только с первого ряда, все же прочие гадали, раскрыв рот, какого дьявола там возятся папаша с дядей Сагамором. Некоторые, было видно, просто взъярились. Что они делают с этой милой старой дамой?

Самое смешное было в том, что единственным человеком в толпе, не замечающим, что что-то происходит, была сама мисс Эмили. Они возились с ее прической, а ей все было нипочем. Она отпила еще лекарства и закурила сигарету. Потом бросила вниз спичку, выпустила клуб дыма и произнесла в микрофон:

— А теперь мне хотелось бы коротко коснуться военных успехов мистера Финнегана…

— Минифи! — шепнул ей на ухо папаша.

Но он стоял слишком близко к микрофону, и все услышали.

Толпа начала роптать. А тут еще в ворота въехал автомобиль Харма. Он остановился у трибуны, и из него вышли миссис Хорм и Кудрявый. Папаша и дядя Сагамор взглянули на них, и улыбки сползли у них с лица. Потом они посмотрели на мисс Эмили. Они, видно, пытались решить, которому из них остаться на трибуне и придерживать волосы мисс Эмили, а которому сойти и поддержать Кудрявого.

Миссис Хорн выглядела вполне прилично, а вот Кудрявый был весь развинченный. Шляпу он потерял, на лице его краснели следы губной помады, глаза остекленели, ноги не гнулись. Опираясь друг о дружку, они стали карабкаться по ступенькам.

С этого момента все пошло так стремительно и так перепуталось, что трудно было сказать, кто, что и где делает. Папаша наконец оторвался от волос мисс Эмили и поддержал Кудрявого.

— О Господи! — запричитал он. — Опять его старые военные раны! У него при этом всегда такие боли!

Он попытался поддержать Кудрявого и дать ему возможность отвернуться и стереть с лица губную помаду. А дядя Сагамор совершенно по-идиотски стоял на трибуне, держа руку на голове у мисс Эмили. Она выпила еще лекарства и, перекинув сигарету в угол рта, произнесла:

— Ну, где вся эта дребедень про его военные подвиги?

Порывшись в сумочке, она нашла какой-то клочок бумаги; но уронила его. Наклонилась подобрать и, к своему удивлению увидела дядю Сагамора с накладными седыми волосами, прилипшими к его руке.

Ее собственные волосы оказались жгуче-черными. Потянувшись за бумажкой, она толкнула микрофон. Он упал на землю. Потом она потеряла свои дымчатые очки. Черт возьми, это была Кончита Маклеод! «Ну да, это и должна была быть она», — подумал я.

Выпрямившись, она стала читать про подвиги Кудрявого на войне, хладнокровно не обращая внимания на царивший вокруг бедлам. Из равновесия ее вывести было не так-то легко. Разумеется, без микрофона никто не слышал ни слова. Толпа улюлюкала.

Все это длилось не более трех секунд. Дядя Сагамор решил, что больше нет нужды возиться с ее волосами, раз она из-под лих выскочила, и поспешил на помощь папаше. Тот попросил воды для Кудрявого — запить пилюли. Но поскольку они там все толкались, Кудрявый, похоже, вылил стакан на себя. Он вытащил из кармана большой розовый платок, чтоб утереться. Оттуда выскочили игральные кости и забренчали по трибуне.

При виде его платка миссис Хорн взвизгнула:

— Отдай его мне! — и забрала, к себе в сумочку.

Тут что-то стало летать в воздухе и шлепаться на трибуну. Это были помидоры дяди Сагамора, те, что он намеревался продать. Кудрявый отшатнулся. Из его нагрудного кармана вывалились пистолет и бутылка виски. Никогда бы не подумал, что все это могло там поместиться. Идти он явно не был способен. Виски разлилось, и папаша запричитал:

— О Господи, это ж его лекарство! Придется заказывать опять… Тут позади раздался крик. На трибуну взбиралась мисс Мэлоун в своем невозможном одеянии. Протягивая руки к Кудрявому, она завопила:

— Милый! Слава Богу, я тебя нашла! Теперь мы сможем пожениться!

Только он стал от нее отбиваться, как на трибуну ворвалась Беби Коллинс с краснолицым мужчиной. Она завизжала:

— Вот он, Пол! Вот этот, в белом костюме!

Шум стоял страшный, трибуна была забрызгана помидорами. Один попал дяде Сагамору в затылок, другой угодил Кудрявому в грудь. Он бросился в бега под градом помидоров. Папаша получил в ухо. Кто-то заорал:

— Держи вора!

И я даже на миг испугался, как бы их не линчевали. А в самом центре трибуны, среди всего этого гама красовался шериф. Над головой он держал две пинтовые бутыли, рот его открывался и закрывался, но из-за шума ничего нельзя было разобрать. Бугер и Отис возились с микрофоном. Через минуту все было готово. Шериф проорал:

— Тихо всем! Прекратить! Сагамор Нунан арестован!

Настала мертвая тишина.

— Я его поймал! Я все раскрыл! — орал шериф, держа бутыли. Слезы катились у него по щекам. — Я достал аппарат Сагамора Нунана! Глядите!

Толпа обернулась вослед его жесту и увидала машину, в которой лежали небольшой котел, бензиновая плитка, водяной чан и остальные посудины. Бугер и Отис надели на дядю Сагамора наручники. Тот стоял совершенно покорно, опустив голову.

— Скипидар! — выкрикнул шериф. — Он был возле аппарата! Он добавлял его в каждую бутыль, чтобы люди думали, будто он вытекает из этого чертова скипидарного аппарата, и чтоб мы не искали настоящий! И чтобы Минифи выиграл, выборы, а я проиграл! Аппарат был в низине, в зарослях папоротника, в полумиле от дома! Он думал, я попался на его удочку и не стану больше искать! Но я оказался похитрее!

— Черт бы его побрал! — воскликнул я. — Это Харм ему все открыл.

— Ну да, — отозвался Мёрф. — А ты не думаешь, он не заслуживает немного поэтической вольности после того, что перенес?

Толпа опять взревела. Я взглянул на шерифа. В руках у него на этот раз была белая ковбойская шляпа.

— Там найден еще один предмет, — объявил он. — Может, кто знает, кому это может принадлежать? Тут есть инициалы:

Дж. Л.М. Пусть владелец обратится в полицию, мы с радостью вернем ему его вещь!

Толпа вновь взревела. Раздались крики:

— Он этого заслуживает! Пускай занимает свой кабинет!

У шерифа слезы продолжали течь по щекам. Он обратился к публике:

— Я знал, что когда-нибудь этот день придет! Я знал, что Господь не даст роду человеческому свернуть с цивилизованного пути и не загонит его обратно на дерево!

Толпа снова взвыла. Все потонуло в криках. Люди стали подниматься по ступенькам и трясти шерифу руку.

Почти все разошлись. Мы с Мёрфом и с мисс Мэлоун сидели в открытом автомобиле, а дядя Финли разбирал трибуну себе на ковчег. Я чувствовал себя скверно. Да, дядя Сагамор не мог выиграть против них обоих. Этого паршивого Кудрявого он высек, а вот шериф достал его самого. И папашу арестовали — наручники на него не надели, но увезли.

— Но, послушайте, — обратился я к Мёрфу, — если аппарат не убирали, зачем Харм сказал Кудрявому, что убрали?

— Для того чтобы провести собрание, естественно. Харм работал на Сагамора.

— Ну да?

— Конечно, все это время. Они с Сагамором подрались из-за разбитых четырех бутылей только для отвода глаз.

— Тогда почему же Харм в конце концов рассказал шерифу, где был аппарат? Почему он повел двойную игру?

— Ничего он не повел, он строго следовал инструкциям. Слушай, Сагамор поставил восемьсот долларов на выборах десять к одному. За восемь тысяч баксов можно наладить производство…

— Так их же арестовали!

— Завтра они будут дома, Билли, — сказала мисс Мэлоун и закурила.

— Как?

— Ну конечно, — ответил Мёрф. — Я стал догадываться об этом, когда ты рассказал, сколько там было бутылей и где аппарат. Это ведь не на Сагаморовой земле. Помнишь, ты перелезал через изгородь? Так вот, это земля Кинкэйда. — Мёрф потряс головой и вздохнул:

— Ох, Кинкэйд! Во всяком случае, это находилось не во владениях Сагамора. Когда они всё нашли, Сагамора там и близко не было. На этот случай у него припасено пять тысяч свидетелей. Никаких признаков того, что он все это когда-нибудь видел.

— Но Харм рассказал ему…

— Шериф уже объявил во всеуслышание, что сам все обнаружил. Тут, верно, есть еще что-то. Но подождем до завтра.

Я испустил глубокий вздох:

— Господи, хоть бы они больше не ввязывались в политику!

А почему вы спрашивали, сколько там бутылей и какие у них крышки?

— Это когда я понял, что Сагамор никакого самогона не гнал, виски не делал.

— Что?

— Дней восемь назад я ему купил двадцать четыре пинты в Поттере. Когда ты мне рассказал, я сложил всё с теми четырьмя, что Сагамор разбил, да еще с одной, что была у Кудрявого, да с той, что забрал Бугер у пьяницы. Вышло как раз двадцать четыре. Так что Сагамор ничего не делал. А запрятанный аппарат — просто надувательство.

— Вот это да! Чтоб мне пропасть!

— Думаю, завтра они вернутся поздно вечером.

— Почему?

— Ну, шериф все же человек честный и Сагамору многим обязан. Чтобы история никуда не просочилась, он не отпустит их, пока не закроются избирательные участки.

Мёрф был прав. Они вернулись лишь поздно вечером на следующий день.

На другой день приезжала миссис Хорн с девочками, и дядя Сагамор заплатил им за все их труды. Они остались весьма довольны и просили дать им знать, если он решит еще раз ввязаться в политику.

Но большинству людей в округе этого, видно, не хотелось. Всем дан был хороший урок, и все решили не связываться с ним. Я думаю, он только рад — он политикой особо никогда не интересовался.

Через два дня вернулась домой тетя Бесси. Это было здорово, хоть нам и пришлось снова перейти на вегетарианскую пищу. Такой уж у нее обычай: она решает, что вы должны есть, несмотря на то, больной вы или здоровый.

Между прочим, они нашли неисправность в своем аппарате, когда повезли его в город. Помните ту медную трубку, что шла понизу водяного бака? Оказалось, это просто латунный выступ.

Выборы? А, ну да! За Кудрявого подали семь голосов. Все даже удивились, пока не поняли, что это голоса отсутствовавших. Они проголосовали неделей раньше. До того собрания то есть.


notes


Примечания


1


Сагамор — вождь племени; крупная шишка (англ. — инд.). (Здесь и далее примеч. перев.)