Я люблю Будду Хилари Рафаэль Токио, вторая половина 90-х. История Организации Нео-Гейш, культа секса и смерти, в основу которого положена антипотребительская, гедонистическая, суббуддистская идеология. Культ возглавляет Хиеко, уроженка Запада, одержимая философией Востока и воспламеняемыми различными веществами сексуальными оргиями. Ее последовательницы — молодые красивые женщины, чье любопытство приводит их в Токио для работы в залитых неоновым светом хостесс-барах. Хилари Рафаэль Я люблю Будду (I Love Lord Budha) Глава 1 главная героиня этой истории уже мертва, персонажи, которые подтверждают и обосновывают ее бытие, и которые вносят свой вклад в текстовую текстуру этой истории, тоже мертвы, любое сходство героев книги с ныне здравствующими людьми — чистая случайность, поскольку истинное сходство может быть только с мертвыми, на данный момент все эти мертвые похоронены или кремированы, так что их сходство с персонажами этой книги ограничено лишь обстоятельствами и характером, привлекательные персонажи этой истории совсем не похожи на сожженные или разлагающиеся тела, место действия — токио — и время действия -1996-1997 года — обусловлены неудачным влиянием реальности, автор не имеет намерения оклеветать жителей токио или обидеть людей, живших в 1996–1997 годах. все описанные здесь события даются без искажений, как все это было на самом деле, прошу прощения. Глава 2 Питерсоны были ничем не прославленным, но, безусловно, крепким и спаянным кланом из рабочего класса америки, которые оценили бы свою невзрачную анонимность, если бы мысль о славе хоть раз ударила по их медным лбам, непрошибаемым и донельзя добропорядочным, это были простые люди, с благопристойными непритязательными именами по названиям растений, цветов и лесных зверюшек, или в честь персонажей из “Иллюстрированного Ветхого завета”, они учили детей и внуков любить и ценить эту конкретную книжку комиксов превыше всех остальных книжек подобного рода, полагая “и вполне справедливо!” — кулаком по столу из огнеупорного пластика, что эта книга научит их правильным добродетелям и привьет правильный эстетический вкус, опять же, Питерсоны были не теми людьми, которые осознавали бы себя эстетами и поощряли и распространяли эстетику, но они ее поощряли и распространяли — ода, как и все мы. нескольких светловолосых младенцев они назвали по цветам и оттенкам трикотажной одежды из популярного каталога, да, было дело, они обожали всякие прозвища и уменьшительные имена, и не смущались заимствовать их из популярных телевизионных комедий, в их комикс-версии “Ветхого завета” Вирсавия Есфирь и Руфь изображались с огромными, как у лемуров, искрящимися глазами и с роскошным упругим бюстом, если вы думаете, что это никак не влияло на наши юные умы, тогда, будьте любезны, задумайтесь еще раз. это произвело неизгладимое впечатление на всех нас, Питерсонов, хотя на каждого — по-своему. старшие Питерсоны попросили меня не упоминать о них в этой книге, что я и делаю, потому что считаюсь с их мнением и выполняю их просьбу, из уважения к старшим, а вот молодое поколение — кузены-кузины — наоборот, просят упомянуть их всех, говорят, что они тоже участвуют в этой истории (хотя их и не было в самых “горячих” частях, они принимали участие в скучных, маловыразительных эпизодах, а это кое-что значит!), так что вот они: Джасмин (Жасмин) Питерсон Бак Питерсон Гёйб Питерсон Логан Питерсон Скип Питерсон Лилия Питерсон Хедер (Вереск) Питерсон Хайди Питерсон я включаю и себя, Хайди Питерсон, рассказчика этой истории, быть может, единственный голос, на который вы можете положиться за его прямоту и конкретность — еще одну из Питерсонов, кто выбрался в большой мир. кузина Хедер, пусть земля будет ей пухом, не обрадовала семью, но и нельзя сказать, что она лишь опозорила добропорядочное семейство, вы поймете, когда я скажу, что благодаря Хедер семья обрела новое осознание внешнего мира, то есть мира за пределами дома, она напомнила всем нам, что в каждом из нас есть эстетика, независимо от того, хочешь ты этого или нет. я не собираюсь оправдывать Хедер за все, что она сотворила, и не защищаю кузин и кузенов за то, что они творят сейчас, я говорю сама за себя и сама по себе, Хайди: интеллектуалка, студентка, отличница, женщина, путешественница, личный тренер, из наших кузин и кузенов я была ближе всех к Хедер, не то чтобы наперсницей, а скорее, ее симпатией, я во многом ее понимала, еще до того, как сама стала ее последовательницей. КАРТОЧКИ ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ ЯПОНСКОГО ЯЗЫКА (разрезать по пунктирной линии) ака красный – ------ ао синий – ------ атаси дэс ё! я! – ------ фугу рыба-фугу – ------ гэнки здоровый – ------ хай! доодзо! пожалуйста, проходите вперед! – ------ ханафубуки когда с цветов вишни облетают лепестки – ------ хонто-ни по правде – ------ итиман 10 000 – ------ ику! ику! я кончаю (дословно: “я иду”) – ------ итадакгшас принимаю – ------ дзя нээ пока (увидимся) – ------ кейтай мобильный телефон – ------ кован полицейский бокс (для содержания только что задержанных лиц) – ------ конбан-ва добрый вечер – ------ майко начинающая гейша, гейша-ученица – ------ манга книга комиксов – ------ мейси визитная карточка – ------ моти клейкий рисовый пирог – ------ моси-моси! алло (по телефону) – ------ мурасаки лиловый – ------ мата нээ пока (увидимся) – ------ натто перебродившая масса из соевых бобов – ------ нихондзин японец – ------ окономияки омлет из морепродуктов со специями – ------ о-миягэ подарок – ------ оншири рисовая лепешка – ------ онсэн горячий источник – ------ самман-эн 30 000 йен – ------ сириганай конечно, непременно – ------ сёдзи ширма из рисовой бумаги – ------ татами коврик из соломы – ------ цуги-ва сибуя. сибуя дэс следующая станция сибуя. станция сибуя – ------ тётто чуть-чуть – ------ тётто маттэ пожалуйста, подождите – ------ вакару понимать – ------ якудза гангстер – ------ Глава 3 ПРАВИЛА И ИНСТРУКЦИИ ДЛЯ ХОСТЕСС Главное требование Основная задача хостесс: развлекать клиента, так чтобы он всегда оставался довольным и хотел приходить еще. Требования к одежде и правила поведения 1. Недопустимо носить на работе брюки, кольца в носу, любую одежду из джинсовой ткани, тяжелые ботинки, футболки с логотипами или надписями, свитера, головные уборы, любую одежду в психоделическом стиле и облегающие лосины. Штраф 5000 йен. 2. Недопустим яркий и вызывающий макияж. 3. Недопустимо употреблять оскорбительные и неприличные выражения. 4. Хостесс должна быть приветливой и любезной с клиентом, и не делать и не говорить ничего такого, что может оскорбить клиента, смутить его или доставить ему неудобства. Доханы В клубе существует система доханов: хостесс встречается с клиентом вне клуба, сопровождает его в ресторан, а потом обязательно приводит в клуб. 1. Доханы можно проводить в любой день недели. 2. Дополнительную плату хостесс получает только за доханы в понедельник, вторник, среду и субботу. Один клиент, одна хостесс = плата за 1 час. 3. В месяц хостесс должна провести три дохана. Штраф за отсутствие доханов — 20 000 йен, за один дохан — 10 000 йен, за два дохана — 5000 йен. Напитки 1. Хостесс не должна пить горячие напитки (кофе, чай и т. п.) и молоко (исключение: ликер “Калуа” с молоком) 2. Спиртные напитки вполне допустимы, но только в том случае, если хотя бы один из клиентов также заказывает алкоголь. Хостесс всегда пьет то же самое, что и клиент. Пожалуйста, имейте в виду, что вы не должны допивать свой бокал раньше клиента. Также недопустимо заказывать спиртное помногу и часто. Ваше главное правило — сдержанность! Общие правила 1. Всегда имейте при себе ручку, зажигалку и мейси. Это ваши рабочие инструменты. 2. Всегда рассаживайтесь за столом по схеме: мальчик — девочка, мальчик — девочка. 3. Если клиент не предлагает вам выпить, вы можете заказать себе сами, но только после того, как клиенту подадут первую порцию заказанного им спиртного. 4. Всегда говорите “Итадакимас”, когда пьете с новым клиентом (”ваше здоровье” и “кампай” допустимы только с клиентами, которых вы знаете). 5. Следите за тем, чтобы у клиента всегда было, что выпить. Предлагайте ему заказать новую порцию до того, как он допил старую. 6. Пожалуйста, пейте умеренно. В том же темпе, что и остальные хостесс. Не торопитесь, но и не отставайте. 7. Хостесс, напившихся на работе, штрафуют на крупную сумму, так что, пожалуйста, сдерживайте себя! Также следите за тем, чтобы клиенты не выходили за рамки приличий. Если они слишком пьяны, предложите им выпить воды. 8. Всегда предлагайте клиенту попробовать что-нибудь из еды. Рекомендуйте блюда из меню. 9. Когда приносят еду, сперва всегда предлагайте ее клиенту, и лишь после этого ешьте сами. Глава 4 в сибуе ей постоянно хотелось трахаться, для нее весь район был как один большой бордель, может быть, в первый раз эта идея возникла из-за мерцающих красных огней, или, может, я просто боюсь объяснять ее мысли влиянием внешних причин, потому что тогда мне придется опровергать все ее официальные документы, диагноз, поставленный ей ее школьным психологом, доктором Клайвом Цинциннати (имевшим, между прочим, докторскую степень по социологии преступности и других отклонений), звучал так: нимфоманка в состоянии затяжного психоза, вызванного злоупотреблением наркотиками, позднее он признался: “[она] изменила всю мою жизнь, благодаря ей моя жизнь совершенно преобразилась: из замерзшего, спящего зерна банальности — в сладострастное, яркокрасочное соцветие…” [смотри полицейские протоколы минатоку, 1997] я не уверена, с какого момента во времени можно не принимать в расчет его психоанализ, поскольку вполне очевидно, что на определенном этапе его наблюдения за ней свелись к долгим экспериментальным сеансам с галлюциногенными веществами, каковые закончились его первым вторжение в новую для него область сексуальности, не направленной на продолжение рода, доктор Цинциннати признался, что уже в сентябре 1996-го несколько раз подвозил ее в сибую на своем мотоцикле Кавасаки. для нее огромные видеомониторы, на которых шла безостановочная реклама для пассажиров, входивших и выходивших на станции сибуя, были идеальным устройством для демонстрации порнографических материалов, она часто вставала прямо посреди площади перед входом в метро, и толпы людей обтекали ее по периметру, как воды моря — остров эносиму. она накрепко врастала в асфальт и, вывернув шею, смотрела через плечо на один из экранов, так чтобы он занимал все поле зрения, она видела ясно, но только — она одна, трехметровые пенисы, блестящие вагинальные расщелины, открытые рты стонущих гейш и разнообразные порно-рассказы, откровения школьников, служащих, самураев и домохозяек. просто в сибуе ей вечно хотелось трахаться, от 100-йеновой закусочной суси по ее белым бедрам, с внутренней стороны, пробегал эротический холодок — с того самого мига, когда автоматические двери этого заведения раскрылись перед ней в первый раз так же мягко и плавно, как женщина раздвигает колени, она заходила туда так часто, что один из сверх-быстрых автоматизированных суси-роботов, миловидный мужчина по имени Умио, уже обращался к ней по имени и всегда припасал для нее самые толстые кусочки лосося, он ей действительно нравился: безупречный фетишист, суси-повар фаст-фуда из тех, что ходят по выходным на рыбный рынок цукидзи, а на свой день рождения обязательно посещают первоклассный ресторан сасими. за едой она наблюдала за неистовой пляской его рук, смакуя кусочки угря, которые, как ей казалось, слегка отдавали вкусом его пальцев, она выпивала столько зеленого чая, сколько в нее помещалось, в надежде, что ей потом не придется платить за него 110 йен. официантка, убиравшая в заведении посуду, потом вспоминала, что она всегда просила принести ей еще одно горячее полотенце, которое уносила с собой в уборную. она каталась вверх-вниз по эскалаторам в универмаге 0101 ради мягкого возбуждения, происходящего от удовольствия смотреть на свое отражение в зеркалах, ей нравилось здешнее освещение: искусно лестное, охрана же в универмаге была, напротив, отнюдь не искусной; так что она выходила из магазина с изумительным набором потребительских товаров, ее самым любимым был красный шелковый зонтик, добытый во время мини-тайфуна, с рукояткой точно такого же золотого оттенка, как и ее волосы, менее интересные приобретения вроде синих кожаных перчаток, темных очков в синей оправе “под змеиную кожу” и стеклянных колец цвета индиго она раздавала в качестве маленьких знаков внимания и дружбы новым последовательницам культа на первых этапах их инициации. в тех случая, когда она не трудилась подавлять воздействие си-буи на свое либидо, она находила себе партнера, с которым уединялась на два часа в своем любимом (из тех, которые были поблизости, в асакусе есть лучше) лав-отеле “Лучший 1”. Она высоко ценила его уникальный стиль, который можно определить как средиземноморскую смесь: от римского мраморного фасада до египетских фресок, также она высоко ценила то немаловажное обстоятельство, что кассир при ее приближении никогда не говорил: “иностранцам нельзя!” у нее все намокало, когда бестелесный девичий голос объявлял в вагоне метро: “цуги-ва сибуя. сибуя дэс”. ей сразу хотелось трахаться. Глава 5 15 апреля 1997 ТОКИО — Повергшее в страх всю Японию, подпольное религиозное движение неогейш, которое в правительственных документах называют еще “культом смерти”, на данный момент парализовало всю японскую индустрию “досуга для взрослых”. Вследствие массированной террористической атаки на постоянных клиентов хостесс-баров (легальных заведений, где мужчины платят за то, чтобы насладиться беседой с молодыми женщинами, без интима), когда виски и пиво, подававшиеся клиентам, были отравлены пока еще неопознанным смертельным ядом, районы, где ранее проходила шумная ночная жизнь, от Гиндзы в Токио до Сускино в Саппоро, теперь словно спали в жутковатую спячку. По словам одного потрясенного менеджера корпорации: “Мы все опечалены этим кошмарным происшествием. Сегодня вечером мужчины-сотрудники моей фирмы придут ко мне в гости, и моя супруга подаст им закуски и прохладительные напитки. Настали странные времена”. И он сам, и миллионы других японцев, парализованных ужасом и смятением, по вечерам остаются дома, как будто в стране объявлен негласный общенациональный комендантский час. Глава 6 типичная беседа иностранки-хостесс, говорящей по-японски, с клиентом, в переводе на английский. х: добрый вечер. к: добрый вечер. х: как ваши дела? к: хорошо, а у вас? х: [хихикает] очень хорошо, спасибо. к: вы так хорошо говорите по-японски. х: да нет же. я почти ничего не понимаю. к: да нет, понимаете! как вас зовут? х: [с лучезарной улыбкой] Тиффани. к: а меня Танака. х: [продолжает улыбаться] мистер Танака! очень рада знакомству! к: взаимно. Тиффани, хм? это ваше настоящее имя? х: [хихикает] конечно, моя мама обожала бриллианты. к: [смеется от души] понимаю. х: не хотите чего-нибудь выпить? к: выпить, хм? может быть, пива? х: пива? к: да, пива. х: я сейчас закажу, только, наверное, придется чуть-чуть подождать, сегодня здесь на удивление много народу, к: ничего, я подожду, народу и вправду много, х: что-нибудь на закуску? к: на закуску, хм? дайте подумать… х: вы не голодны? к: да, пожалуй, что голоден, давайте закажем что-нибудь поесть. х: у нас есть жареная картошка, эдамаме… к: здесь подают эдамаме? х: [хихикает] конечно. к: давайте возьмем эдамаме. х: да, эдамаме. я его очень люблю. к: вы считаете, это вкусно? х: да, вкусно, и это здоровая еда. к: да, согласен, очень здоровая еда. знаете, его делают из соевых бобов. х: правда? из соевых бобов? к: ага. х: [хихикает] замечательно. к: а вы откуда? х: из нью-йорка. к: из нью-йорка! правда? х: правда. к: хороший город, да? х: мне больше нравится токио. к: как так? почему? х: здесь люди лучше, японцы — такие приятные, к: вы тоже приятная. t х: [хихикает] ой, что вы. я скучная, к: вы очень милая, х: да нет же. вы меня смущаете, к: вы очень стильная и красивая, х [улыбаясь] а вот, наконец, наше пиво. Глава 7 прямо передо мной, на столе, лежит подлинная страница из печально известной Тетради из кожи ящерицы, [теперь мы знаем, что популярные СМИ совершенно ошибочно дали то же название даже не одной, а нескольким тетрадям с обложками из искусственной, а не натуральной кожи ящерицы] эта страница считается подлинным черновым рукописным наброском МАНИФЕСТА НЕОГЕЙШ, там написано следующее: у нас, работниц японской индустрии досуга, благородная цель, только мы можем повернуть вспять течение кармы этого общества, и как следствие, всего мира, на наших геокармических картах, составленных аналитиками из ЦРУ, токио вполне очевидно стоит в самом центре глобального негативного кармического потока, этот поток истекает из токио большими волнами, которые заливают всю землю упадничеством и скверной, согласно научному кармическому анализу, эта негативная карма генерируется на трех уровнях, а именно: СТИМУЛЯЦИЯ ПОТРЕБИТЕЛЬСКОГО ИНТЕРЕСА, общество потребителей есть весьма эффективная фабрика по производству энергии, разрушительной для удовольствия и гармонии, среди участников этого преступного сговора против глобальной кармы следует, прежде всего, отметить: владельцев любых корпораций, рекламодателей, торговцев и потребителей, наиболее деструктивная карма получается при овеществлении (товаризации) и потреблении тела, образа и личности, то, что мужчины готовы платить за время общения с экзотической женственной силой, наподобие нашей, есть преступление, заслуживающее наказания по многим причинам — столь велико его разрушительное влияние на карму. ГОМОГЕННОСТЬ (ЕДИНООБРАЗИЕ), всякое проявление экзотичности и непохожести идет в ущерб достижению глобальной гармонии, человечеству необходимо стремиться к полной сплоченности и единству, для чего ему следует снять все акценты с различий, различия между “расами” (которых не существует на кармическом уровне), между “полами” (которых также не существует с точки зрения высшей истины), и все остальные ложные построения личности необходимо искоренить посредством искоренения самого их источника, наши аналитики, прошедшие стажировку в Международном валютном фонде, доказали, что наша зарплата экономически обоснована только здесь, в токио, мировой столице плохой кармы. НЕЭЛЕГАНТНОСТЬ, трагедия японии заключается в ее навязчивой и отталкивающе упадочнической элегантности, эстетика “ики” — что в приблизительном, грубом переводе, сделанном исключительно для удобства, за что мы искренне просим прощения, означает “мимолетная неброская элегантность” — исчезла из токио без следа, когда-то в прошлом, давным-давно, токио было мировым хранилищем ики. в настоящее время мировая элегантность и утонченность систематически уничтожаются неослабевающими ударными волнами плохой кармы, исходящей из токио и достигающей самых отдаленных уголков земли. как же нам разорвать эту цепь негативной кармы и проложить путь позитивности? это просто, но нелегко, инверсию кармы можно осуществить только посредством катастрофически-травматического взрыва, глобальная позитивность достижима лишь через предельные неприятности, но наша роль во всем этом мала и вполне очевидна, наша задача — убрать из токио деструктивные источники кармы, это простое, по сути, действие послужит толчком для всемирной кармической инверсии и преобразует поток стимуляции потребления в поток удовольствия, гомогенность — в макроединство, а неэлегантность — в совершенное осознание ики. как происходит кармический обмен? понять это просто, поскольку правила несложны и справедливы для каждого случая, поскольку наша задача — препятствовать распространению плохой кармы, вызванной действиями целой системы или отдельного индивида, мы, в свою очередь, производим и распространяем хорошую карму на соразмерном уровне, плюс еще некоторое дополнительное количество хорошей кармы в качестве вознаграждения за наши усилия, некоторые примеры: * магазин использует образы западных девушек, чтобы продать обувь определенной торговой марки, мы изымаем эту обувь для себя, не делая финансового вливания в магазин, и изменяем тем самым течение кармы на прямо противоположное. * в качестве платы за секс предлагают кокаин, мы потребляем кокаин, но при этом отказываемся расплачиваться натурой, и изменяем тем самым плохую карму на прямо противоположную. * мужчина предлагает деньги за наши грязные трусики, мы берем деньги, но отдаем ему новые трусики, испачканные салатной заправкой, и изменяем тем самым течение кармы. к счастью, мы можем и самостоятельно создавать потоки хорошей кармы, создание новых потоков хорошей кармы достигается путем полного и непосредственного приобщения к Пределу, что такое Предел? это наш идеал и это я. как достигнуть Предела? дойти до крайностей в инверсии всемирной негативной кармы, некоторые примеры приемлемых крайностей: * ЭКСТАЗ — интенсивный оргазм, яркие галлюцинации, садомазохизм, эстетическая чистота * ПАРАДОКС — единство правды и ее противоположности * СТРАДАНИЕ — сверх-упоение, различные излишества, развращенность, боль, усталость * ИКИ — сверхъестественная элегантность приобщаясь к Пределу, мы накапливаем глобальную добродетель. из всех шагов, которые мы можем сделать, есть ли какой-то единственный, наиболее значимый для судьбы мира? конечно, есть, однако данное действие нельзя совершить в одиночку, поскольку согласование по времени — необходимое условие Большого Шага, в данном случае необходимо тщательно организованное руководство, я, и только я, могу определить кармически правильный момент, когда надо действовать, доверьте мне наше спасение. Глава 8 сарабель (за себя и за Кассандру) с вами случалось такое: ставишь сидюк в проигрыватель, и музыка, что начинает играть — совсем не та, что должна быть на этом диске, который ты сам же поставил? а потом выясняется, да? что ты поставила этот диск поверх другого, который уже был в проигрывателе, и, понятное дело, играет нижний, просто это так странно: открываешь проигрыватель и видишь своими глазами, да вот же он, бля, тот сидюк, который ты хочешь послушать, но ведь играло совсем не то. сумасшествие как оно есть, ага? как бы там ни было, касси знает, о чем я. мы с ней дружим еще со школы, иногда мне приходит такая мысль, что касси и есть тот сидюк, который играет подо мной, она сейчас фотомодель, ездит по всему миру, начинала здесь, как и многие, да? потом — милан, париж, нью-йорк и совсем уже странные места, о которых ты никогда не подумаешь, типа аризоны или саудовской аравии. но ее сердце принадлежит индии, определенно, это же вроде как духовный центр мира, ага? касси четыре месяца прожила на берегах ганга. я с ней встречалась в варанаси, это было что-то с чем-то. йогурт с гашишем — пошел и купил, всего-то за тридцать йен. ну, то есть, если в пересчете на йены, мы там балдели вообще без продыху, целую неделю мы ели на завтрак только свежие цветы, бродячие псы кормятся человеческим шашлыком на погребальных кострах, нормально? впечатления незабываемые, вдалеке: гриф, похожий на иисуса, идет по воде воде, пригляделись поближе — а он, оказывается, сидит у кого-то на шее и клюет его в лицо, вот такие дела, собаки разносят по улицам чьи-то кишки, словно ленты на празднике, на самом деле, это действительно было, как праздник, мы ели грибы, и видели красных и синих, которые вообще ничем не различались, жуть, ага? полный отпад. мы с ней обе — из байрон-бич. это не в калифорнии, все почему-то считают, что в калифорнии, но это в австралии. мы с ней азиатки, да. в каком-то смысле, касси снималась для восьми календарей, я невысокая — я просто танцую, какое-то время работала в “Казакове”, потом уехала на два месяца, чтобы побыть со своим парнем, он сейчас в Мельбурне, он дизайнер, свободный художник, делает кожаную одежду для садо-мазо. вот это тоже он делал, видите перфорированное распятие? а вот тут — наши инициалы, он делает и металлическую отделку, в общем, смоталась я к своему парню на пару месяцев, а когда вернулась, меня уволили, вот уроды, ну и пошли они на хуй, да? дрочилы-якудзы. но мне надо было искать работу, причем срочно, иначе — пиздец. вот тогда-то мы с касси и затеяли это шоу. на самом деле, это совсем нетрудно, восемнадцать минут, сперва мы сосем друг другу грудь, потом она вылизывает меня, потом я вылизываю ее, потом мы лижем друг друга в позиции 69, конвульсивный оргазм, конец, самманэн, примерно три сотни американских долларов, делим их пополам, но это — два раза в неделю, в другие дни я работаю в хостесс-баре, а касси — бог ее знает, чем она там занимается, касси, она человек сугубо антисоциальный, грубит клиентам, так что работа хостесс — это не для нее. она попробовала, да. но у нее ничего не вышло, хотя она в полном порядке, продает украшения на такесита-дори. ей все покупают, дарят подарки, ест она мало, в общем, с ней все в порядке. я познакомилась с ХИЁКО в супермаркете 7-11, который в роп-понги. у стойки с онигири. она всегда берет самые лучшие, тогда она называла себя Колючкой, да? наверное, она до сих пор себя так иногда называет, мы с Колючкой мгновенно поладили, симпатия, причем обоюдная, вспыхнула сразу, прямо как пожар, потом я познакомила ее с касси. но касси вступила в неогейши раньше меня, на две недели раньше, потом я тоже вступила, полный отпад, да? на нашу инициацию Колючка водила нас на концерт “underworld” в “водяную комнату”, билетов было вообще не достать, да? но она устроила так, что мы были в списке приглашенных, невъебенное было шоу. они там знают, как программировать лазеры, да? и мы втроем так неслабо закинулись кислотой, по три марочки каждая, у Колючки был полный бумажник марок, как банкнот по итиман. в общем, нас унесло по полной, ага. сплошные видения всю ночь. Колючка была нашим проводником в мире этих видений, она нам описывала наши прошлые жизни, живых будд, мертвых будд, крошечных Будд из нефрита, которых можно купить за бесценок в чанг-мэе и потом перепродать в сибуе за реальные Йены, и от нее пахло маслом пачулей, нет, правда, касси тоже так показалось, но в тот вечер она ничем не душилась, после концерта началась дискотека, какой-то убогий японский диджей. так что мы закончили инициацию в этой квартире, от которой у ХИЁКО были ключи, квартира какого-то деятеля из правительства или что-то вроде, в общем, какого-то старого дядечки. ХИЁКО с ним познакомилась в школе чайной церемонии, классная хата, обставлена так интересно, наполовину в азиатском, наполовину в космическом стиле, полный минимализм. ХИЁКО сказала, что этот стиль называется “японский модернизм”, а касси вообще обожает всякий антиквариат, мы там расслаблялись конфетками, такими пастилками из гашиша и порошка из ксанакса. на вкус — совсем как турецкие сладости, если вы знаете, что это такое, да? все было круто, касси налепила на лоб такой переливчатый сине-зеленый бинди, под цвет ее глаз, и она станцевала для нас на татами, сделанном явно в каком-нибудь отдаленном районе сикоку, где их производят всего восемьдесят штук в год, ага? полный отпад, потом мы ублажили друг друга этими деревянными дилдо времен реставрации мейдзи и сфотографировались на цифровик, для потомков, или просто на потом, не помню, может, и то, и другое, как бы там ни было, после этого мы стали уже настоящими неогейшами, со всеми положенными привилегиями, что значит, у нас теперь был номер сотового телефона ХИЁКО, неприкосновенность в смысле депортации, медицинское обслуживание, если нужно, и VIP-приглашения на все мероприятия неогейш. так, давайте посмотрим, два сидюка. один на другом, что это может быть? может, второй альбом “underworld” и лучшие вещи игги попа, я только не знаю, какой из них будет сверху, хотя первый альбом “underworld” — это тоже отпад, в таком классическом стиле, не знаю. ХИЁКО говорит, что в нас есть вожделение к жизни, и она права, да? она права, и еще она говорит, что смерть — это тоже часть жизни, полный отпад. Глава 9 ХИЁКО и сексапильная группа длинноногих мизантропок, которых она окрестила так метко и ярко (хотя было бы несправедливо — прежде всего, по отношению к христу и его культу — сравнивать его блеклый, изнуренный лик и прискорбно заброшенный брюшной пресс с богоданной и тщательно поддерживаемой посредством физических упражнений безупречной физической манифестацией ХИЁКО) “Организацией неогейш”, впервые вошла на мое хорошо обработанное, но вряд ли плодородное ментальное поле в весеннем семестре 1995 года, проворно перескочив через изгородь, они разбрелись, красуясь, по этому полю, как довольные собой игроки женской хоккейной команды: они поразили мое нежное воображение и во главе со своим очаровательным капитаном сделались темой для моей докторской диссертации, я еще не придумала для нее название, и пока что могу сказать только одно: это будет первая в истории моего университета работа, в которой рассмотрены взаимосвязи японских религий, криминологии отклонений, женских исследований, литературного творчества душевнобольных и гомеопатии, я уже сбилась с ног: никак не могу найти себе научного консультанта. то, что семья — вышеупомянутые Питерсоны — считала себя обязанной принять ответственность за благополучие Хедер, стало поводом для внутреннего раздора, кузены-кузины считали, что ее надо оставить в покое с ее проектами в японии. и дело не в том, что они тщательно оберегали свое сокровенное право “жить, как хочется” и пользоваться возможностями, открывающимися при достижении совершеннолетия, просто ее (Хедер) позиция невмешательства (каждый-крутится-как-может) возбудила их провинциальную впечатлительность, и — скажем прямо, а почему бы и нет? когда мы сражаемся с собственными недостатками, мы в любом случае выигрываем — им было завидно, всегда было завидно, когда родители Хедер, боб и сьюзан, покончили с собой (в иной культурной среде это было бы двойное самоубийство влюбленных) она совершила стремительный переход вниз — или, если на то пошло, вверх, — по хорошо смазанной траектории от умеренного расстройства до бесспорного замешательства, что завершилось, в конечном итоге, “восточной фазой”, в семье было принято называть нездоровые явления реальности мягкими эвфемизмами, и это у них получалось мастерски, в самом начале, когда я, будущий действующий социолог, оперировала всего лишь на уровне проблеска, я разработала следующий пояснительный словарик: маниакальное обжорство — любит чего-нибудь пожевать маниакальная страсть к игре — (не)удачливый человек маниакальная тяга врать — любит пошутить агрессивность — крутой перец алкоголизм — душа компании половая распущенность — влюблен(а) в любовь в общем, вы поняли, я, как могла, изощрялась, оттачивая мастерство. эффектное и яркое превращение Хедер в ХИЁКО в какой-то мере встревожило старших членов семьи, которые могли бы списать крайнюю недоступность “восточной фазы” на смещение системы ценностей в среде молодежи, и были, пожалуй, слишком уперты и старомодны, чтобы завидовать таким вещам, как свобода, уверенность в собственных силах и одежда из полиуретана, они пришли ко мне и попросили, с прозорливостью, не наблюдавшейся в них до сих пор, не могла бы я съездить туда и разобраться, во что там ввязалась кузина Хедер, [например, они очень настойчиво спрашивали, почему сотрудник Управления национальной безопасности, ответственный за набор кадров, справлялся об этой негоднице — а буквально на следующей день о ней же спрашивали из журнала “Мисс фитнес”!]. я с готовностью согласилась отложить свою будущую диссертацию (я в то время работала над субкультурой бодибилдинга в лагерях прокаженных и центрах по коррекции фигуры), чтобы исследовать этот вопрос на месте. наверное, не стоит и говорить, что добытые мною сведения повергли меня в состояние тихого шока, этот первый контакт с ХИЁКО и ее кармическими достижениями стал критической, поворотной точкой в моей работе, я приехала вовсе не в роли карающей руки закона Питерсонов — нет. ну какой из меня протез власти? я прилетела в аэропорт нарита как открытая книга, “как ученица, и это был вовсе не модернизированный, стилизованный вариант “сердца тьмы”, если вам вдруг так показалось. Глава 10 из документов доктора Клайва Цинциннати, изъятых полицией в ходе обыска 14 апреля 1997 года. 22 октября 1996 Я убедил ее прийти ко мне в кабинет под предлогом того, что использование ею университетского оборудования — т. е. являющегося собственностью университета, — для съемок видеоматериалов, которые можно счесть порнографическими, и которые, вне всяких сомнений, нельзя расценить как пристойные, вызвало определенные трудности. [См. записи от 10 октября 1996 года]. На самом деле, я хотел дать ей возможность спокойно высказаться, и попробовать провести общий психоанализ. Позволю себе привести некоторые выдержки из нашей беседы. Пациентка вела себя возбужденно. Она отказалась сесть и предпочла стоять. Я сидел за столом, и она встала прямо надо мной. Она говорила взахлеб, быстро и оживленно: рывки агрессивного монолога, подчеркнутого вызывающе пристальным взглядом. [Примечание: для простоты записи, а также же с целью избежать путаницы, связанной с ее именем, ее реплики обозначены здесь буквой “П” — “пациентка”.] П: тут в чем, собственно, дело, клайв — Япония так долго плескалась в жидких фекальных массах, что ее просто так не отмоешь, не может быть никаких мирных социальных реформ — в стране роботов-потребителей, которые знают единственно, как соглашаться, но при этом понятия не имеют, с чем они соглашаются, сейчас они соглашаются со всей этой грязью и всем дерьмом, что на них выливает западное общество потребителей, они утратили свою самобытность, клайв. они забыли о самом главном, и ни у кого не хватает смелости им напомнить. Ц: может, вы все-таки сядете, хедер? П: я вам уже говорила: мое имя — не хедер. Ц: у вас в паспорте написано хедер, но вы мне скажите, как мне вас называть… П: да как угодно, я разберусь. Ц: присядьте, пожалуйста. П: я не сижу за бесплатно, я профессиональная сидельщица. мне платят за то, чтобы я сидела и развлекала клиентов приятной беседой, и с какой такой радости мне садится и развлекать вас? вы мне за это заплатите? каждое действие должно быть оплачено, клайв. каждое действие входит в космическую систему взаимообмена: если ты что-то даешь, тебе должны дать что-то взамен, у вселенной есть своя валюта: карма, к несчастью, в мире материализма, действует иная валюта — все отравляющий яд. Ц: прошу вас, присядьте, а то вы меня нервируете. П: нервозность — это хорошо, клайв. очень хорошо, нервозность ведет к революции, всякому обществу нужна встряска, если человек нервничает, это ему помогает достичь тех изменений в себе, которые необходимы, чтобы вырваться из тюрьмы. Ц: из тюрьмы? П: ваша тюрьма — кабинет с лампами дневного света, академия, дорогая квартира в престижном районе, дородная женушка германского типажа, счета, встречи с коллегами, сидение на стуле и написание нудных отчетов, типа того, который вы, вероятно, составите после нашего несостоятельного общения, сидеть — вообще нездоровая практика, не люблю, когда энергия застаивается в районе задницы. Ц: не хотите чего-нибудь перекусить? П: я не ем. Ц: нет, вы едите, я лично видел, несколько раз, как вы принимали пищу. П: это было в другой жизни, теперь я не ем. я стала новым человеком. Ц: просто вид у вас очень голодный. П: это другой голод, духовный, я изголодалась по чистоте, я ее всюду ищу, но не нахожу. Ц: вы считаете, что вы чисты? П: я ХИЁКО. Ц: вы сказали ХИЁКО? и что это значит? П: да ладно вам, клайв, вы же у нас академик, и вы должны знать, как обращаться с японско-английским словарем, посмотрите, если вам интересно. Ц: у меня нет под рукой словаря, ХИЁКО. П: а хоть капля самоуважения у вас есть? надо как-то выбираться из этой выгребной ямы, клайв. вам надо очиститься, чтобы противостоять этому извращению удовольствия, клайв, если вы серьезно настроены совершить внутреннюю революцию, я могу вам помочь, могу научить, как применять удовольствие к карме, но вы должны сами этого захотеть, по-настоящему, это общество очень серьезно больно, подхватишь эту болезнь — и излечиться потом будет трудно, простых решений здесь нет. все очень запущено, вас всех скрутило в такое уродство, что больно смотреть, всякая форма испорчена, а миру снова нужна чистая форма. Японии нужна чистота формы. Ц; что значит, по вашему, — ”чистота”, ХИЁКО? П: то, как вы произносите мое имя, клайв, словно это тётто… меня сейчас точно стошнит, лучше называйте меня колючкой, как все остальные, так, мне надо идти, мата нээ. Глава 11 недатированный документ, составленный Предводительницей, комментаторы утверждают, что здесь подробно описан пример непосредственного приобщения к Пределу. два приятеля, как две японские статуэтки по полбакса за штуку, все было так очаровательно ненарочито, неявно, когда мы вошли в квартиру — неоклассическое пространство, татами, галогенные светильники, в общем, вы поняли, они тут же разложили футон, как два рьяных бойскаута, потом раздели меня, сняв с меня платье, которое у людей более тонких и проницательных вызвало бы ассоциации с черной банановой кожурой после ядерного геноцида, их лица были, как застывшая лава, припухлые скулы, угловатые плоскости, расположенные под странным углом, как у корейских масок, очень узкие глаза, как будто растянутые на пределе разрыва, указывают уголками на ноздри и виски, они присосались к моей груди, каждый взял в рот по соску и не выпускал пару минут, при этом оба совместно возились у меня в пизде. тот, который, по его утверждению, был суси-поваром в ресторане в каком-то отеле, водил пальцем вокруг клитора, а тот, который арт-дилер, просто вполне даже благопристойно тыкал пальцем мне в щель, которая у тому времени уже истекала тягучими, вязкими соками, как натто. кончив несколько раз, но выкрикнув ‹ику, ику!› всего однажды (вот, кстати, полезный совет, если ты будешь кончать слишком часто, они быстро закончат тебя ублажать, резонно решив, что ты уже ‹удовлетворена›. получай удовольствие, но не теряй самообладания.), я решила немного поторопить события, и встала на четвереньки, чтобы мне заправили сзади — красота эфемерна, и к тому же наводит скуку, их лица уже были словно пустые экраны, растянутые где-то в двух футах над членами, тот, который не занимался со мной, встал на колени, чтобы я ему отсосала, его крошечный член у меня во рту был как слегка проваренный на пару сладкий картофель, кожа по текстуре напоминала рисовую бумагу; ее шелковистость была источником оргазма, я выплюнула его член, он скользнул вниз и принялся вылизывать мне клитор, пока его напарник долбился в меня, как имперский солдат на марше, я переместила вес на одну руку, чтобы освободить вторую и подрочить тому, который меня лизал, мой взгляд привлек сёдзи с нарисованным на нем драконом, у дракона были совершенно маниакальные выпученные глаза, как у корпоративного служащего, который занюхивает кокаин за рулем, остановившись на светофоре, и не замечает твой взгляд из-под шлема, я медитировала на черные зрачки дракона, сдерживая оргазмические сокращения мышц влагалища, я сосредоточила взгляд и мысли на своей медитации, пока мое тело содрогалась в тошнотворных конвульсиях, я установила телепатическую связь с драконом, который сказал, что его зовут рю. я сказала рю-сану, кто я. он знал про нашу великую миссию и знал всех нас. рю-сан сделал так, чтобы я кончала снова и снова, повторяя телепатическую мантру: ‹неогейша спасает сперва себя, а потом и весь мир›. мантра была как сладострастное землетрясение; она раскрыла меня вовне, и в то же время запечатала внутри себя, в какой-то момент тот, который был сзади, вышел на пару минут, надо думать, на кухню, и вернулся с тюбиком васаби. он меня выебал этой штукой (что примечательно: тюбик был точно такого же размера, как и его член), тот, кто был снизу, выбрался из-под меня, его лицо сияло, еще больше напоминая маску, но маска была живой — в ней был бог, оживлявший ее светом, он открыл ярко-зеленый тюбик и выдавил жгучую пасту себе на ладонь, другой мужчина, который обрабатывал меня сзади, раздвинул мне ноги и привязал их к углам фу-тона полосками белой ткани, которые для верности закрепил булавками, я вся сотрясалась оргазмической дрожью, когда божественная маска принялся втирать мне в пизду густой васаби, а одна из булавок вонзилась мне в ногу, кровь из ранки окрасила белую ткань изысканным алым разводом, но все осязательные ощущения сосредоточились у меня между ног. пизда горела огнем; волосы на лобке слиплись под флуоресцентной коркой из пасты, маска воткнул свой член в густую кашицу васаби. он ебал меня жестко и яростно, повторяя ту же телепатическую мантру, что и дракон. ‹нео-гейша спасает сперва себя, а потом и весь мир›. Глава 12 джулия она ведет себя совершенно не так, как положено хостесс. опаздывает на сорок пять минут, приходит в брюках, с таким видом, будто только что встала с постели, мы с ней раньше работали за одним столиком, клиенты спрашивали у меня, хостесс она или нет они ее принимали за танцовщицу, которая сняла парик или что-нибудь в этом роде, предполагается, что мы должны помогать друг другу, а она вообще ничего не делает, никогда не меняет пепельницы, не знает, сколько стоят закуски, она даже не знает, когда начинается представление, ее спрашивают, когда следующее представление, а она даже не знает, если клиенты хотят закурить, она никогда не подносит им зажигалку, клиент сидит, во рту — незажженная сигарета, а ей хоть бы хны, она даже этого не замечает, или клиент ее спрашивает: у нас есть зажигалка? а она: нет, простите, я не курю, и никогда не курила, и улыбается своей лучезарной, несносной улыбкой, как будто хочет сказать: я в жизни не выкурила ни одной сигареты, в своей недолгой, но яркой жизни, в которой нет места немощным, хилым курильщикам, вроде тебя, а потом просто откидывается на стуле и кладет ногу на ногу, причем, совершенно спокойно сидит, задрав колено, ведь она в брюках, ага. сидит и смотрит куда-то вдаль, странно, да? потому что какая тут даль, ну ладно, не вдаль, а прямо сквозь тебя, и вроде как тема закрыта, у нее нет зажигалки, и не важно, что он — клиент, и что ему хочется закурить, как будто ей даже в голову не приходит, что надо пойти и купить зажигалку, лучше она повторит эту сцену пять раз за вечер. а еще ходят слухи, что она очень даже конкретно блядует. как-то раз они с анджелой пошли в “дежа вю”, и все закончилось тем, что она трахалась в ванной с хорошим анджелиным другом у анджелы же дома, вроде как их представили друг другу, и уже через пять минут они вовсю обжимались у телефонной кабинки, а потом и затеяли поебстись у анджелы дома, говорят, они даже и не скрывались, а это уже, на мой взгляд, дурной тон. я пыталась ей подсказать, что надо делать, как-то утром я отвела ее в сторонку, она была совершенно невменяемая, из-за чего-то психовала, не знаю, но я все равно попыталась ей объяснить, я ей сказала: послушай, вообще-то я не должна лезть к тебе с поучениями, правильно? ты здесь работаешь уже долго, и сама должна знать, и мне, собственно, по барабану, потому что через три недели я возвращаюсь на кох пха нган. но я хочу, чтобы ты знала, что я не единственная из девчонок, кто так считает, мы все так считаем, если девушка ходит в брюках, нарушает все правила, а хозяева клуба ей даже слова не скажут, остальным девочкам это обидно, и они возмущаются, и это естественно. Глава 13 те из вас, кто не видел четкой фотографии Предводительницы (либо из-за международного моратория на публикацию в прессе ее фотографий, либо из-за слишком высокой стоимости подписки на доступ к официальному веб-сайту), позвольте я опишу ее вам на словах, вернее попробую описать. некий мистер асида, высокопоставленный банковский служащий, описал ее как “супермодель, которая зачем-то снялась в экшн-триллере”. известный инфилдер бейсбольной команды “Хиросима кэпс” утверждал, что она “очень красивая девочка, и к тому же с большими сиськами”, это мнение разделял и тогдашний премьер-министр хасимото. “живое сокровище нации” [по определению министерства культуры, 1992], мастер традиционного народного промысла кладки соломенных крыш, сказал о ней так: “ХИЁКО: для мужчин она словно резиновая надувная женщина, и каждое ее слово исполнено эллиптической мудрости, словно это изречения самого будды”. в плане фигуры она представляла собой что-то среднее между тренером по фитнесу по системе пилатеза, фотомоделью для рекламы австрийских чулочных изделий и одри хепберн. сравнительные соответствия для описания лица подобрать сложнее, по причине его филигранной уникальности, скажу только, что в плане безупречной симметрии черт его можно было бы уподобить наиболее примечательным лицам представителей кхмерской королевской фамилии (в частности, я имею в виду принцессу монику), юной святой катерине из сиены, молодой самке оленя и русским женщинам белой расы. должно быть, она красила волосы — откровенно химически-обработанные и белоснежные — часто и постоянно, потому что не существует свидетельств, что кто-то видел ее с отросшими корнями естественного оттенка, (хотя некоторые комментаторы ссылаются на документ, в котором вполне однозначно сказано, что однажды Предводительница только лишь силой воли заставила свои волосы сделаться пепельно-платиновыми: по ее внутренней установке они утратили весь пигмент и приняли переливчато-серебристый оттенок) ее брови изгибались двумя безупречными дугами над неправдоподобно большими миндалевидными глазами, всегда подведенными черной тушью, на ее теле не было ни единого нежелательного волоска. Глава 14 анджела разница между “теперь” и “тогда”, когда я была моложе, состоит в том, что теперь, когда я знакомлюсь с мужчиной, моя первая мысль: “он не стоит того геморроя, который будет с ним связан”, раньше я думала либо: “с ним проблем точно не будет”, либо: “он стоит того геморроя, который будет с ним связан”, мне двадцать восемь, мой котик, я уже не весенний цветочек, кстати, я разведена, я уже побывала женой. про дар убеждения я знаю все. когда я была замужем, мы с мужем жили в торино, я весь день впахивала на работе, а потом приходила домой и готовила ужин из пяти блюд, с соответствующим вином, спрашивается: зачем? дар убеждения, мой котик, когда красивый язык движется между красивых губ, даже самые безобразные слова получаются как прекрасные розы, некоторым это дано, а некоторым и пытаться не стоит, у моего бывшего мужа был такой дар. и у ХИЁКО он тоже есть, если в ней что-то и есть, так это дар убеждения. Глава 15 Шаманизм в наше время как будто зачах и умер. И все же, если подумать, разве не силами шаманизма объясняется, пусть и отчасти та власть, которую женщины до сих пор сохранили над мужчинами? Может быть это и верно, как учит буддизм, что эта власть — заблуждение женщины, и ее тяжкий груз, и ее величайший грех. Но грех — неотъемлемая составляющая женского естества. Это тот поток крови, что течет и течет, не прерываясь, из поколения в поколение. Фумико Энти “Маски” Глава 16 ИКИ, КАК ЕГО СОЗДАЛИ И УВЕКОВЕЧИЛИ НЕОГЕЙШИ: * попивать обжигающий зеленый чай в поезде-пуле * умереть молодой * длительное наслаждение * химические галлюцинации на ханафубуки * занятия ритмической гимнастикой в храме, бег вокруг императорского дворца * электрички, набитые трупами * сексуальные позы, повторяющие структуру цветочных букетов * групповые преступления * индивидуальная жертва * есть белый рис грязными пальцами * живые богини * полароидный снимок невесты в храме синто * суппозиторий с кокаином * оргия перемен в начале каждого из времен года Глава 17 в ясные весенние дни, вот как сегодня, когда даже токийский воздух превращается в открытое, подсвеченное позолотой пространство, где можно дышать, ХИЁКО не отказывала себе в удовольствии — я упоминаю об этом, ни в коем случае не желая оскорбить организацию неогейш, — в удовольствии соприкоснуться со своей духовной сущностью, она совсем не боялась духов природы: их отношения строились на взаимном восхищении, просто духи заведовали природой, а ей, к несчастью, пришлось иметь дело с фальшивыми искусственными построениями и отвратительными людьми, которые поддерживают данные построения, ей так нравился этот зеленый оттенок, что окрашивал листья и свет, эти бледные ароматы, исходящие от цветущих деревьев, что она даже подумывала о том, чтобы оставить незавершенной свою миссию в мире людей и перейти напрямую к растительной инкарнации. в своем форменном одеянии, состоящем из всего черного и обтягивающего, в модных темных очках в широкой оправе, плотно прилегающей к лицу, на шестидюймовых деревянных платформах, она сразу же обращала на себя внимание, когда со строгим суровым видом полоскала рот и руки в святилище ноги, когда она стояла, погруженная в медитацию, при ее росте в шесть футов три дюйма (не могу сказать точно: может быть, шесть футов два дюйма или шесть футов четыре дюйма, из соображений безопасности я наблюдала за ней со скамейки у супермаркета “7-11” на другой стороне улицы.), остальные посетители храма созерцали ее одну, и медитировали на нее одну, привыкшая к тому, что на нее всегда обращают внимание, ХИЁКО, как должное, принимала восторженно благоговейное восхищение окружающих, ни на миг не прерывая свою медитацию, она стояла, погруженная в сосредоточенные размышления, нахмурив лоб и слегка склонив голову, так что линия ее точеной скулы шла параллельно плечу, один папарацци-любитель сделал несколько снимков верующей с платиновыми волосами, настолько страстной в своем поклонении божеству, что она могла бы быть воплощением самой аматэрасу, богини солнца, мастурбирующей на себя самое в своем собственном храме. небо в тот день было удивительно голубым, оно как будто парило над городом, над святилищем ноги, над фотографами синто, над золотистой короной шипов на голове у ХИЁКО. солнце светило в темные стекла ее очков; она впитывала в себя солнечный свет, и он согревал ее и доставлял удовольствие на органическом уровне, ее голые ноги с ногтями, накрашенными матовым синим лаком, как будто вплавлялись в деревянные платформы, дерево — в резиновую подошву, резина — в землю, пока сама ХИЁКО млела в тихом экстазе, порожденном ощущением целостности. ‹вот блядь›, размышляла она, ‹я не ела… сколько уже? так, сейчас разберемся, в обратном порядке, сейчас я здесь, до этого я заходила домой зарядить мобильный, утром работала, спала, и мне снились сны про мировое господство и вишни в цвету, в том лав-отеле?с акустическим массажем, в мегуро, рядом со станцией, сняла этого, с маленьким членом и "кавасаки". вечером, на работе, выпила одиннадцать "черных русских", за еду не считается, распространяла копии манифеста, прочла короткую лекцию о неадекватности девушек категории "секс за гуччи". кристаллический метамфетамин с тем товарищем из министерства финансов, изучение сутры лотоса, медитация о бодибилдинге по методике мисимы. двухчасовая тренировка в "типнесе" (все считают, что это значит "фитнес"). чай с тем дяденькой-химиком из университета кейо. фотографировала бомжа, спящего у бутика шанель в синдзюку. пирожок с красной фасолью, бинго! это последнее, что я ела. вчера утром, если бы я была человеком, я бы уже умирала от голода.› вдохновленная остальными, она достала “полароид” из черной нейлоновой сумки на поясе, похожей на огромную опухоль у нее на заднице, и сфотографировала себя, ненужная вспышка все же сработала, отразившись слепящим бликом от ее темных очков, на пленке запечатлелось образцово красивое лицо белой женщины в обрамлении ворот храма синто и зацементированных волос, с ослепительно белыми пятнами света на месте глаз, кибер-богиня в святилище природного божества, божественно неестественная. она перешла улицу и направилась к “7-11”. помахала рукой перед автоматическими дверями, чтобы они раскрылись именно в то мгновение, когда она едва не уперлась в них грудью, когда она покупала себе пирожок с красной фасолью, я решила ее подождать, но йотом передумала и поднялась со скамейки за миг до того, как туда села она. Глава 18 ХИЁКО о продовольственных супермаркетах с “удобным” графиком работы: что освещают флуоресцентные лампы? мертвечину? наша культура — культура удобства, у нас все и всегда — “7-11”. не важно, что именно, голод — первопричина всего, голод и жажда, но есть еще одиночество, страх темноты, сонливость, обильные менструации, трезвость и длительное воздержание — все это может свести нас в могилу удобства. порнография обычно дешевая и вполне неплохая, молодые женщины, похожие на молоденьких японских девочек, широко расставляют ноги, открывая все прелести камере, руки, связанные вместе, руки, связанные по отдельности, белье веселых расцветок, как праздничные конфеты, или же зловеще черное, или что-нибудь в этом роде. когда нам хочется большего, есть маига на тысячу страниц, закрученные истории, так что глаза лезут на лоб. текст минимальный, сплошная ономатопея: задние проходы маленьких мальчиков щелкают ЩЕЛК! целочки девственниц в школьной форме ломаются ТРР! но все на японском, так что имейте в виду, что кошки мяукают НЯ-НЯ, а удар, разбивающий в кровь лицо, это не БАХ! а ПАТИН! большое разочарование для нас, когда кончаются наши любимые онигири. если мы уподобляемся среднестатистическому покупателю, наши любимые онигири — со вкусом тунца и лосося, случается, что в промежутке с полуночи до пяти утра, нам приходится обходиться маринованной сливой или икрой. нас очень радует появление новых продуктов, это может быть новый сорт мороженого или новая водоросль, но в любом случае мы обязательно это попробуем, с чувством удовлетворения уже от того, что выбор предлагаемых нам товаров стал больше, улыбаясь возрождению надежд, мы не задумываемся о том, производство какого продукта свернули, чтобы освободить место для нового в этом ярко освещенном ночном магазинчике, все равно мы давно уже не вспоминали об этом продукте, мы его просто не любим, и это главное. Глава 19 как человек, получивший доступ в тесное (но все-таки очаровательное и хорошо освещенное) pied-a-terre ХИЁКО (ее истинным домом был предположительно целый мир, либо роскошная резиденция с бассейном в каком-нибудь далеком налоговом раю) в ака-саке, я имею возможность описать, как Предводительница ухаживала за собой, ее accoutrements du beaute были аккуратно расставлены в ее эргономически-невероятной ванной (с комбинированным душем-ванной-раковиной-биде и туалетным сидением с подогревом, встроенной виброфункцией и возможностью управления с пульта), перечислю все по порядку: — сухие молотые бобы азуки (в емкости на 3 унции, для отшелушивания эпидермиса, производства местной компании “Мура-саки Ёу! Косметике”) — соловьиный помет (флакон на 1 унцию, для устранения пигментации и выравнивания рельефа кожи, из знаменитого косметического магазина для гейш в киото [надо было записать название, это очень известный магазин, и я была на сто процентов уверена, что не забуду, как он называется, вот же вертится на языке… ладно, проехали.]) — жидкий олений жир (ампула на 1 унцию, восстанавливающий тоник для лица; жир был взят под надзором специальной комиссии от молодой самки оленя, родившейся при храме, в Великом Святилище в Наре, где Дзэами поставил свою первую пьесу, в которой смешал элементы синто и буддизма) — черная тушь (маленький тюбик, для подводки глаз в “фирменном” стиле Предводительницы, когда они словно испачканы сажей, как у человека, спасшегося при крушении самолета; произведено в дели косметической корпорацией “Тадж-Махал. Секреты красавицы”) — губная помада (маленький тюбик; изготовлено по спецзаказу ХИЁКО в лабораториях “Сисэйдо”; цвет обозначен как “Золотой павильон”) — помада для волос (”Пластика волос”, тюбик на 7 унций, для поддержания в должном виде тиары шипов на голове ХИЁКО, которую она приводит в порядок два раза в месяц; производства одной некоммерческой организации в стране басков в Испании) — духи (хрустальный флакон на 2 унции, “Живая богиня”, знаковый аромат неогейш, выдается бесплатно каждой из членов организации, (несколько недель был в продаже, пока его не изъяли со складов в универмагах “Такасимая” [20 ООО йен], секретная смесь, сдаашГкак выяснилось при химическом анализе, экстракт Задала, цветы лотоса, жасмин, прогестерон, бергамот и эфир) — Крем для тела “Живая богиня” с живыми палочками ботулизма (Не более 0,03 %)!” (большой тюбик на 12 унции) минеральный дезодорант-кристалл (с вырезанным китайским иероглифом “свет”) Глава 20 КОСМОС И ТЕЛО Все сводится к телу. Тело — единственная помеха прямому значению. Тело — посредник между “я” и всем остальным. Промежуточное звено между смыслом и бессмысленным вакуумом. Для постижения смысла необходимо отбросить тело. [из колонки “Телесные наказания от ХИЁКО”, появлявшейся раз в две недели в журнале “Обратные строки: Духовный бюллетень”, выходившем благодаря щедрым субсидиям от японского Министерства культуры и Комитета по иностранным языкам и литературе.] Глава 21 блонди красота — величайший обман, сейчас мне двадцать три, а это значит, что я живу такой мрачной жизнью уже десять лет. как вы видите сами, выгляжу я хорошо, по-моему, только страшненькие девчонки могут быть по-настоящему счастливы — если такие вообще бывают — потому что у них, вероятно, нет этого жуткого ощущения, что ты исчерпала свой потенциал, так или иначе, от них и не ждут, чтобы они были счастливыми. ненавижу работу хостесс, но не больше, чем я ненавижу все остальное, и оно окупается втройне, или даже вчетверо, а может, и впятеро (не помню точного слова, не уверена, что “впятеро” правильно), я точно не знаю, но похоже, что страшненькие девчонки работают за гроши, я видела, как они чистят общественные туалеты, отвечают на телефон, разносят напитки в ночных барах… и действительно: очень верное замечание, анатомия — это судьба, не знаю, кто это первый сказал, но он попал в самую точку, страшненьким девочкам суждено прозябать на скучной работе, за которую платят гроши, но у красавиц судьба еще хуже. несколько лет назад я работала в одном пафосном бутике, где продавали вязаные изделия: кашемировые носки до середины бедра, льняные спортивные брюки и прочие бесполезные имитации роскоши (как их называет ХИЁКО). так вот, та другая девочка, с которой мы вместе работали, была настоящей красавицей, такая высокая, статная, скандинавского типа, с огромными сиськами и глазами цвета расплавленного ириса из жженного сахара — она играла обеих близняшек в рекламе “двойной мяты”, когда нам было скучно, мы с лотосом (так ее звали; до того, ее родители были хиппи, а потом разбежались) играли в одну занимательную игру, а скучно нам было почти всегда, потому что даже людей со средствами не особо прикалывают ворсистые вещи, которые нельзя стирать, а можно только сдавать в химчистку — бутик, кстати, закрыли, и теперь там устроили студию астанга-йоги, — и мы с ней играли в игру под названием “страшненькая девица”, если вы вдруг захотите сыграть, правила очень простые: ты реагируешь на все внешние раздражители с позиции страшненькой девочки, а ваша партнерша или противница (ее можно рассматривать и так, и так) — она красивая, и может даже задавать вам вопросы, на самом деле, это гораздо сложнее, чем кажется, потому что это всегда очень непросто: попытаться взглянуть на мир с точки зрения другого, как поется в той песне (даже не знаю, кто ее поет, я слышала только ремикс диджея сёнагон, пару недель назад, в “желтом”), девочка сокрушается: “ты хоть понимаешь, что никто больше не видит мир таким, каким его видишь ты?” эта строчка никак не шла у меня из головы, один из моих постоянных клиентов в хостесс-баре, этот придурочный текстильный магнат, который все время докапывается до меня, чтобы я носила кимоно (ага! сейчас… все знают, что следующим шагом после кимоно будет художественное связывание веревками), кончил тем, что попросил меня, пожалуйста, выучить все остальные слова, что было, пожалуй, единственной неубогой просьбой из всех, что я слышала от этого идиота, я все равно так или иначе собиралась найти оригинальную версию, просто чтобы избавиться от этой навязчивой строчки. я слышала, есть провидицы, которые действительно могут взглянуть на мир глазами кого-то другого, с чужой точки зрения, очень хотелось бы пообщаться с кем-то из них, чтобы она мне рассказала, какая у меня точка зрения, эта мысль пришла мне вчера, во время медитации перед работой, не знаю, что это значит, знаю только, что это правильно, потому что все, что рождается из пустого разума, оно не бывает неправильным, а вчера я действительно постаралась полностью опустошить свой разум, мысль такая: судьба красивых девочек — не видеть мир собственными глазами, да, знаю, вышло тяжеловато, и как-то слишком напористо, на самом деле, это даже не мысль, а только проблеск наметившейся мысли, как паутинка, в этом есть что-то нездоровое — да, вот единственно верное слово — в этом есть что-то нездоровое, если тебе приходится консультироваться с прорицательницей, чтобы увидеть мир по-своему. мне кажется, я слишком долго играла в “красивую девочку”, правила совершенно увечные, и еще никому не удавалось унести домой крутые призы, хотя всем кажется, что у них-то получится непременно, когда ХИЁКО начала работать в нашем баре, первое, что я заметила, что она очень внимательно разглядывает людей, просто сидит и пялится, сперва я подумала, что это странно, потом решила, что это похоже на то, как смотрят мужчины, и только потом поняла, что так смотрят свободные люди — например, страшненькие девчонки, они все время так смотрят, и что меня поразило тогда, что она смотрит на мир по-своему, и тогда мне показалось, что это странно — это был нездоровый подход. Глава 22 в работах Предводительницы были намеки на гомоэротику внутри движения неогейш, в этом внутреннем документе, отпечатанном и распространенном в январе 1997 года, она развивает мысли о своей целительной силе. мое тело вас исцелит, мое тело — символ совершенства, источник чистоты, наподобие горного ручья, любая болезнь обращается в моем теле в здоровье, каждый, кто прикоснется ко мне, станет гэнки. когда моя кожа соприкасается с чей-то кожей, этим касанием передается химическая чистота, которая, как доказано лабораторными анализами, является действенной профилактикой рака, укрепляет иммунную систему, очищает кровь от токсинов и, таким образом, излечивает тяжелые заболевания типа хронической усталости, замедленный метаболизм и целлюлит. эти лабораторные анализы, проведенные специалистами в токийском университете и университете кейо, доказали, что длительный физический контакт с ХИЁКО способствует снижению веса и поднятию тонуса, вызывает ремиссию тяжелых заболеваний в конечной стадии, придает иммунитет к вирусу спида и укрепляет психическое здоровье. прикоснитесь ко мне. к моей коже, дайте мне прикоснуться к вам. если я занята, подождите — я прикоснусь к вам, как только освободятся руки, оближите меня, в процессе исцеления слюна выступает как передающий агент, я попытаюсь облизывать вас почаще, всех вас. по возможности, если вам неудобно какое-то время, если у вас есть другие дела, просто скажите мне. я всегда к вам прислушиваюсь, как мать — к своим детям, есть и другие способы исцеления, пейте воду из моей ванной, обливайтесь моей мочой, спите на подушке, набитой моими волосами, все это: вода, моча, волосы — вполне эффективные исцеляющие агенты, пусть и замедленного действия. спите со мной, клиническими испытаниями доказано, что сон в физическом контакте с ХИЁКО способствует поднятию общего тонуса организма, ускоряет метаболизм и оказывает антиоксидантное воздействие на кожу и кровь, спите с ХИЁКО и синхронизируйте сны с ее снами, это возможно — но не обязательно с первой попытки, неогейша, достигшая определенного уровня приобщения к Пределу позитивной кармы, преданности ХИЁКО и телесной чистоты, переживет экстатический опыт совместного сновидения, когда она будет видеть мои сны так, как их вижу я. мои сны — это видения ваших прошлых и будущих инкарнаций и соприкосновений с пределом, недостижимых в материальном мире. прикоснитесь ко мне — и спасетесь, дайте мне прикоснуться к вам. я могу подарить вам наслаждение за пределами человеческих возможностей, пока можете, наслаждайтесь от плоти ХИЁКО. ХИЁКО продолжается вечно, всякая преданная движению неогейша продолжается вечно, однако плоть пребывает в вечном изменении, так что пользуйтесь моей плотью, пока есть такая возможность. Глава 23 рейчел (бренди) ну, да. я спала с ХИЁКО. прошу прощения, но для меня она — Тиффани. не знаю, наверное, я просто очень гламурная девушка, завтрак у тиффани, и все такое, так что я все еще называю ее Тиффани. она вроде не против, на самом деле, она очень спокойная, даже спокойнее, чем вы думаете, реальная девушка, и очень искренняя, ничего, если я закурю? хотите тоже? а, вы не курите, это хорошо, когда куришь, не толстеешь, но от никотина желтеют зубы, просто кошмар, я ходила отбеливать зубы три недели назад, а они снова желтые, и еще кофе, тоже напрочь убивает зубы, я вообще не пью кофе, большинство об этом не знает, но кофе еще вызывает целлюлит. токсины, которые высвобождаются при жарке зерен, все правильно: токсины накапливаются в тех местах, где циркуляция крови замедлена, например, в заднице, если много сидишь, и там происходит отложение жира, поэтому я пью только зеленый чай. очень способствует выведению токсинов, очищает кровь. о чем мы там говорили? ах да. секс, когда девушка с девушкой, на самом деле, это есть в списке ики. именно так и написано: секс, когда девушка с девушкой, один из основополагающих принципов нашей религии, высший уровень секса — это когда кто-то из нас спит с Тиффани. согласно нашей доктрине, когда Тиффани занимается любовью с кем-то из неогейш, и они достигают оргазма одновременно, создается источник положительной кармы, что хорошо для здоровья, и еще это очень хороший опыт приобщения к пределу. у меня никогда не получалось, чтобы спать только с ХИЁКО, один на один, потому что она всегда занята, но это и хорошо, считается, что когда Тиффани спит сразу с несколькими неогейшами, в смысле создания положительной кармы это равнозначно тому, как если бы Тиффани спала только с одной неогейшей, вообще-то я думала, что в таком случае положительной кармы должно создаваться больше, но это не так. потому что у кармы свои законы, вы осторожнее с этими зелеными печенюшками. они с васаби. очень острые, хотя, может быть, вам и понравится, просто я не привыкла к острой пище, мама всегда готовила очень пресно. я сама с Гавайев, да, такой большой остров штат, который присоединился к америке самым последним, и он самый красивый, как говорят, я, как говорится, живу на два дома: то здесь, то там. три месяца на Гавайях, три месяца в токио, три месяца на Гавайях, три месяца в токио. так мне очень удобно, потому что работа хостесс — это более-менее постоянный доход, но в модельном бизнесе лучше платят, на Гавайях я сама плачу за квартиру, а здесь за квартиру мне платит один из моих самых любимых клиентов, так что все уравновешено, я пока что расплачиваюсь за операцию по увеличению груди, но когда я все выплачу, я смогу что-то откладывать, операция обошлась мне недешево, но оно того стоило, когда заживут шрамы, мне тут прибавят 500 йен в час, а в штатах, я думаю, так и вовсе удвоят модельные гонорары, так что моя операция быстро окупится, и еще принесет доход, на Гавайях в модельном бизнесе очень жесткая конкуренция, на самом деле, потому что там не “делают моду”, как, скажем, в нью-йорке. в основном там идут купальники и всякие косметические средства, мой агент говорит, что мне надо сниматься для календарей, и обещал устроить мне контракт, но тут я немного боюсь, наверное, мне не хватает уверенности, они постоянно снимают одних и тех же девчонок, их там всего-то пять-шесть. такие шикарные девочки, бледные, вроде как даже болезненные, но в плане внешности — безупречные, с такими трудно соперничать, понимаете? ‘ что мне больше всего нравится в токио? в первой пятерке? дайте подумать… Тиффани — это во-первых, во-вторых, здесь очень чисто, мне это нравится, э… токио чем-то похож на Гавайи, четвертым пунктом пойдет тот корейский массажный салон в акасаке. где миниатюрные кореяночки кладут тебе на спину горячее полотенце и ходят по нему ногами, ощущения потрясающие, потом я их вам опишу, и в-пятых… не знаю, наверное, опять Тиффани. хотя нет. я скажу: теология неогейш, и особенно тот раздел, где говорится о том, как следить за своим телом, да, неогейши — это то, что я люблю больше всего на свете. Глава 24 хайку ХИЁКО подведенные глаза голые губы низкие табуреты в баре где сидят преимущественно старики неогейша улыбается вороны клюют мусор на улицах улыбка мудрости подтеки крови оргазм красное кимоно на продажу — дешево опавшие лепестки луна сверкает сапфиром соблазнительный танец волн ночь отступает губы сочатся слюной думаю о хорошей карме которая нам — колыбель резиновый вибратор розовый, как цветение весны роса на листьях дрожит может быть, кто-то умрет так рано встретит свою судьбу бешено вращается колесо кокаин осыпается снегом жалящий, злой любовник входит в меня не бойся смерти она превращает грацию и красоту в рисунки на ширмах Глава 25 животик у мойры — на удивление подтянутый для такой пухленькой девочки, когда она носит коротенькую рубашку, снизу видна полоска загорелой кожи, грудь у нее плосковатая, но вполне привлекательная, рубашка белая, полупрозрачная, без рукавов — явно не в правилах заведения, но она надевает ее в нерабочее время, она носит эту рубашку с мужскими свободными джинсами, словно желая сказать: “да, я одеваюсь небрежно, но зато мне удобно, меня ничто не стесняет, и меня не волнует, нравлюсь я вам или нет”, она прикусывает верхнюю губу, а потом продолжает: “как я оказалась в японии? история совершенно безумная”, ее глаза лучатся весельем, но при этом она пожимает плечами, так что это веселье вполсилы. ”всю свою жизнь я прожила в этой дыре, на севере штата ныо-йорк. такой маленький городишко, действительно полная задница, сплошная белая шваль, беспросветное бескультурье, глухая провинция, а потом папа уехал в Индонезию, и мне хотелось поехать к нему, но мать не пускала, мы с ней постоянно ругались по этому поводу”. она достает сигарету из портсигара, обтянутого красной змеиной кожей, который лежит на столе перед ней. осторожно берет ее в рот. как человек, первый раз в жизни пробующий васаби, и прикуривает от зажигалки, тоже обтянутой красной змеиной кожей, “это подарок”, — объясняет она вопиющее несоответствие этих роскошных аксессуаров с ее небрежной одеждой и спортивными тапочками. “я все-таки полетела к отцу, и у меня была пересадка в бангко-ке. а когда я пыталась войти в самолет, меня не пустили, сказали, что нужна виза, а я даже не знала, что это такое: виза, нет, правда, я не шучу, в то время я даже не слышала, что бывают какие-то визы, мне было восемнадцать”. пепел свисает с кончика ее сигареты, словно крошечное серое испражнение, потом срывается и падает прямо на стол, она сгребает его на ладонь и стряхивает на пол. трет пальцем по столу, чтобы не осталось ни пятнышка, вытирает руку о джинсы, “это было три года назад, я не знала, как мне быть, и зависла в бангкоке месяца на три, решая, что делать, потом узнала про хостесс-бары, и рванула сюда”. ей говорят, что гражданам США не нужна виза, чтобы въехать в Индонезию, она смотрит на человека, который ей это сказал, совершенно спокойно, невозмутимо моргает глазами и курит. Глава 26 хавьер ватанабэ fuertisimo, да? любишь кофе покрепче? ага, я тоже, люблю очень крепкий, ладно, солнышко, пора делать деньги, все эти люди, которые едут в токио… думаешь, они едут сюда развлекаться? как бы не так. а зачем они едут, как думаешь? правильно, делать деньги, все. хотят заработать. сахара? нет? ну, ладно, ты вообще не пьешь молоко? да что с тобой, правда? молоко очень вкусное, и полезное, почему ты не пьешь молоко? впрочем, ладно, не важно. знаешь, солнышко, я здесь с 1983 года, токио — это такое дерьмо, я здесь не живу, думаешь, я здесь живу? нет. я здесь работаю, только работаю, да? вот на Гавайях я жил. замечательный климат, всегда можно расслабиться, а еще у меня есть дома в сан-паулу, сан-хуане и лиме. в лиме — целый многоквартирный дом. ты не знала? нет, правда, хонтони, la verdad. мои папа с мамой могли бы жить там, если бы захотели, но они не хотят, говорят, в лиме слишком опасно, родители живут в канаде. я посылаю им деньги. у меня тут девочки со всего света. Швеция, Ванкувер, израиль, иногда — штаты, ты — единственная из нью-йорка. красивые девочки со всего света прилетают сюда всего лишь на несколько месяцев, думаешь, им интересна япония? да им плевать на Японию, солнышко, они приезжают сюда зарабатывать деньги, а потом уезжают домой, я вот тоже, еще годик пробуду здесь, а потом можно вообще не работать, хочу жить в европе. в париже, может быть, или в вене, подальше от этой дыры, мне можно вообще не работать, а жить на ренту из перу, из лимы. там у меня замечательный дом. паркетный пол, все такое. знаешь, у каждого есть мечта, и каждый день она — разная, я мечтаю снять фильм, про парня из южной америки, который решил повидать мир. но только не токио. что угодно, но только не токио — тут все дело в политике, “уо, уо, уо chico, кокаин — для детишек”, так он говорит, кстати, ты как насчет кокаина? любишь? вижу, что любишь, стоит лишь на тебя посмотреть, ведь любишь, да? знаю, солнышко, я все вижу, твои глаза, твои волосы… нюхнуть никогда не откажешься, да? нет, у меня с собой нет. да и откуда бы у меня кокаин? ты с ума сошла? солнышко, я вообще не потребляю наркотики. ну что. порадуешь меня сегодня ночью? давай в два часа, нет, завтра уже ничего не получится, завтра я занят, приехал мой друг и; Колумбии, пабло. так что давай ровно в два. Глава 27 кортни все так или иначе занимаются хостессингом. без исключения, приходишь в клуб, с тобой заговаривает какой-нибудь японский парень, или девушка, если на то пошло, и ты уже хостессингуешь. как вас зовут? вы откуда? сколько вам лет? хостессинг, как он есть, всякий, кто делает деньги, кто хоть как-то общается с другими людьми, уже занимается хостессингом. продюсеры, фотомодели, актеры, банкиры, служащие компаний, официанты — каждый, кто на кого-то работает, кому положено угождать другим, хостессинг — это неизбежно, мы живем в обществе, и не можем так просто отгородиться от общества. хостессинг — повсюду, в барах, в клубах, в очереди за лапшой, в буддистских храмах, в обувных магазинах, в святилищах синто, в приемной у врача, ты здесь, они здесь, у них есть время, у тебя, предположительно, тоже, зазор пустоты между вами вполне можно заполнить бессодержательными и ни к чему не обязывающими любезностями, им любопытно, им хочется больше узнать о тебе, красивые женщины — они по определению интересны, вы говорите по-японски? что вы тут делаете? вам нравится/интересно в Японии? вы едите натто? как вы находите японских мужчин? ты высокая, твои губы высоко-высоко над ними, все, что ты говоришь, падает вниз под воздействием силы тяжести, прямо на их запрокинутые лица, ты считаешь, что суси — это ужасно вкусно, ты считаешь, что в токио интересно, ты считаешь, что это непросто — есть палочками, неужели? да, очень непросто, ты считаешь, что… в общем, ты что-то считаешь, и ты улыбаешься, пока твои влажные губы произносят слова. хостессинг — это цена, которую ты платишь за историю, цена, которую ты платишь за СМИ, колониальный режим, Голливуд, за канадских и английских супермоделей, ты белокожая, длинноногая, вся — как снежная королева, у тебя узкие ноздри, но ты все же можешь дышать. отношения определяются только телом, все решается за десять секунд до того, как ты садишься с клиентом за стол, как ты к нему подойдешь? виляя бедрами, как нахальная молоденькая распутница? или неспешно, с достоинством, потому что это располагает, это очень сексуально — упакованная, расфасованная, готовая к употреблению личность: уверенная в себе, привыкшая к тому, что все на нее смотрят, знающая себе цену, она никогда не заговорит первой, можно подойти робко, глядя под ноги, но ведь ты явно не из стеснительных девушек, иначе бы ты этим не занималась, то есть сразу понятно, что твоя робость — притворная, ты — не японка, и подобное поведение тебе не свойственно, но ты приняла эти правила и играешь в игру, ты знаешь, что некоторым это нравится, и ты считаешь себя умнее этих “некоторых”, если не хочешь работать, или тебя раздражает клиент, можно принять более расслабленную позу, так ты будешь казаться чуть ниже ростом, уже не такой грудастой и стройной, животик чуть-чуть выпирает вперед, попка смотрится не такой круглой, ты не заработаешь много денег, но, может тебе разрешат уйти пораньше, или же, на крайняк, ты хотя бы испортишь клиенту вечер. если ты не нравишься хавьеру, тебя сажают там просто “для мебели”, сидишь в “Би-2”, ждешь, в этом зале ожидания не предусмотрены никакие журналы, просто сидишь и ждешь, ждешь и ждешь, до посинения, кладешь ногу на ногу, трешь губой о губу, чтобы разровнять помаду, которая и так наложена безупречно, смотришься в зеркало, принимая различные позы, смотришься в зеркало просто так, и сама себя не узнаешь, опять принимаешь картинную позу, спрашиваешь у бармена, как у него дела, дела нормально; его девушка приезжает на следующей неделе, он возвращается к себе в австралию. он собирается в пеший поход по швейцарским альпам. у тебя за спиной — какое-то движение, оборачиваешься, это хавьер. легонько стучит по руке девушки рядом с тобой, и еще одной девушки, рядом с ней. они идут к столику, за которым сидят одни японцы, ты уже ничего не понимаешь, эти девчонки не знают ни слова по-японски, время у тебя на часах как будто застыло, хочется чего-нибудь выпить, но ты не хочешь брать выпивку за свой счет, хочется есть, потому что у тебя очень быстрый метаболизм, а в последний раз ты ела три часа назад. ты рассматриваешь столики, все веселятся, каждый — на свой лад. нетерпеливые девочки подходят к бару, берут себе выпить, им нужны деньги, их бедра — на уровне твоих глаз, упираешься взглядом в их атласные задницы, замечаешь, как их трусы выпирают из-под обтягивающей материи, а твои собственные трусики-стринги уже наэлектризовались от долгого сидения. тебе хочется зарабатывать больше, ты думаешь о своих неоплаченных счетах, думаешь, а не махнуть ли в поход по Малайзии, тебе интересно, что малазийцы думают о других малазийцах, тебе даже слегка неудобно, что вот тебе платят за то, что ты сидишь тут одна и ничего не делаешь, хотя могла бы сидеть и ничего не делать в компании с клиентом, в голову лезут всякие мрачные мысли, может быть, ты не такая уж и привлекательная, ты пытаешься вспомнить, чем ты не угодила хавьеру. интересно, здесь кто-нибудь продает экстази, проводишь рукой по волосам, они какие-то жесткие, может быть, все дело в этом. Глава 28 в начале второго месяца работы список клиентов ХИЁКО (в порядке “поступления”, за пять вечеров, с 20:00 до 02:30) служащий служащие (3) шеф-повар в суси-баре гинекологи (2) автогонщик служащие (2) боксеры тайского бокса (2) служащий служащий дипломат (западный) служащие (3) дипломат(японец) целитель рэйки служащий служащий дизайнер-флорист служащие (2) адвокат по вопросам интеллектуальной собственности кардиологи (2) продавец ювелирных редкостей служащий тренер по десятиборью служащий служащий ресторана, специалист по винам Глава 29 советы ХИЁКО, как следить за своим телом [из статьи в научно-популярном журнале “Развитие западных ценностей” № 1,1997] ТЕЛО — НАШЕ ПЕРВОЕ ВМЕСТИЛИЩЕ ИКИ. ТЕЛО — НАШ ОСНОВНОЙ ПРОВОДНИК К ПРЕДЕЛУ. ТЕЛО — СВЯЩЕННАЯ КНИГА НЕОГЕЙШИ. НА НЕМ НАЧЕРТАНЫ: — СВЯЩЕННЫЕ ЗАПОВЕДИ УЧЕНИЯ — ЭЗОТЕРИЧЕСКИЕ ПРАКТИКИ УЧЕНИЯ — УДИВИТЕЛЬНАЯ И БЕСКОНЕЧНАЯ ИСТИНА — ПОДРОБНОЕ ОПИСАНИЕ ЭТАПОВ БОЛЬШОГО ШАГА — КАРТА ПУТИ К ПРЕДЕЛУ — РАЗЪЯСНЕНИЕ УНИВЕРСАЛЬНОГО КАРМИЧЕСКОГО ЗАКОНА — ПЛАН СПАСЕНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА (ВКЛЮЧАЯ ПОСТИЖЕНИЕ ПРИРОДЫ БУДДЫ) вот почему неогейша практикует: — СТРОГОЕ ВЕГЕТАРИАНСТВО, делая исключение только для СЫРОЙ рыбы, ракообразных, моллюсков, морских млекопитающих и икры. — еженедельные ОЗДОРОВИТЕЛЬНЫЕ ПРОЦЕДУРЫ, которые включают — но не ограничиваются только этим — три часа КАРДИО-ТРЕНАЖЕРОВ, один час общего МАССАЖА (или два часа массажа только головы и ног), сорок пять минут УПРАЖНЕНИЙ НА РАСТЯЖКУ (особое внимание следует уделять оси симметрии спины), один час МЕДИТАЦИИ на любую из следующих тем: — ИКИ и его воплощение при приближении к Пределу — чистый свет/чистая любовь ХИЁКО — голубой млечный путь — Сутра Удивительного Закона Неогейш — бешеное, психоделическое вращение кармического колеса — ДЕТОКСИФИКАЦИЯ, по возможности Глава 30 ингрид “непременно заказывай клюквенный сок, он способствует очищению мочеиспускательной системы”, да, я ей это сказала, это хороший совет, и я даю его всем новым девушкам, которые явно не знают, как надо следить за своим здоровьем, я ей много чего посоветовала, сказала: “носи облегающие узкие юбки-стретч, это смотрится сексапильно, и пояс не давит на талию, так что даже под конец вечера, никак неудобств не возникает”, она послушалась, кстати, я потом много раз замечала, что она ходит в стретч, в черных стретч, она постоянно носила черное, наверное, потому, что она из нью-йорка. на самом деле, она была тут единственной американкой, то есть, настоящей американкой, клиенты считали, что это очень шикарно, говорили: “ах соо! нёо ёку!” и, разумеется, клиенты, которые из америки, ходили за ней, как приклеенные. как-то раз к нам пришли двое, муж с братом жены, они были из нью-йорка, и на них произвел впечатление мой хороший английский, они не знали, что я его изучала в школе, дома, в швеции. буквально с первого класса, один из этих парней запал на нее, и все намекал, что увезет ее в гоа на пару недель, где они будут резвиться на пляже, он стал рассказывать о своих путешествиях по азии. куа-лу-лумпур называл “КЛ”, и все в этом роде, он не сводил с нее глаз, для белой девочки у нее были на удивление темные глаза, она как будто загипнотизировала его. она умела так слушать клиента, что это действовало на него, как наркотик, он все говорил, говорил, все наращивал темп, буквально захлебывался словами, чем-то это должно было кончиться, его напарник, кажется, тележурналист, сидел молча, пил коктейли и наблюдал за тем, как она слушает его приятеля, наблюдал за ее глазами, может быть, она была похожа на человека, который смотрит по ящику новости, но он не сказал ни слова, чиркнул взглядом по моей груди, но, видимо, счел ее слишком маленькой. она спросила у своего говорливого воздыхателя: ‹и как у вас ощущения, что он спит с вашей сестрой?› он помедлил. — это не он. это я пялю его сестру. то есть, он был женат, ее лицо оставалось бесстрастным и невозмутимым, и взгляд — тоже, изменилась лишь ее поза, причем изменилась заметно, она выпрямила спину и резко подалась вперед, к нему, понимаете, как богиня. то есть, женщина-йог. подалась вперед с совершенно прямой спиной, улыбнулась ему и спросила: ‹а вы никогда не испытывали религиозного откровения?› Глава 31 первый день первого месяца первый день первого месяца настает с тихим, неброским изяществом, укрытый тончайшей вуалью снега, дрожит в предвкушении холодов. ХИЁКО становится жалко всех деревенских старух с сожженными солнцем лицами и согбенными спинами — старых женщин, которые сегодня умрут так банально, подавившись кусочком моти. она собиралась пойти на экскурсию в императорский дворец, но новогодняя вечеринка вчера затянулась, и она проспала, ее цифровой будильник пищал шесть часов кряду, словно какой-то высокотехнологичный медицинский прибор, она встает со своего футона, проходит всю комнату в три больших пружинящих шага и выходит на балкон, совсем-совсем голая, за исключением временной татуировки в виде красного с синем дракона, что покрывает всю спину. возможно, ее самое забавное воспоминание о вечере накануне (у нее есть привычка делить свои переживания на ‹забавные› и ‹скучные›, просто для удобства, и еще потому, что диаметральные противопоставления радуют сердце всякого прирожденного лидера): как она сбросила свое черное резиновое пальто, облегающее фигуру, и предстала перед собравшимися в платье с открытой спиной, чтобы все видели татуировку, она только успела поднести чашечку с сакэ к губам, которые были как жидкая ртуть с шампанским, когда к ней подвалила эта живая карикатура на якудзу из “менеджеров среднего звена”, он схватил ее за правую грудь (демонстрируя тщательное внимание к деталям, потому что правая грудь у нее чуть крупнее левой, и сосок на ней более возбудим) и потребовал в безупречной манере якудзы, так что ей захотелось справиться по якудза-японскому словарю, все ли она правильно поняла, чтобы она выпила с ним и пожелала ему удачи. ‹ладно›, сказала она улыбнувшись, ‹ЧИН, ЧИН!› [обратите внимание: в данном случае было бы уместнее сказать “капмай”, что означает “до дна”, поскольку в японском “чин-чин” звучит как непреднамеренная отсылка к мужскому половому члену, безусловно ХИЁКО, при всей своей внутренней утонченности, имела в виду именно эту вульгарную игру слов.] они с этим напыщенным джентльменом выпили по чашке сакэ (не сказав даже “итадакимас”. в этом я абсолютно уверена), а потом прикончили всю бутылку, профессия хостесс довела ее сопротивляемость к алкоголю до уровня сибирских нефтяников на буровой и ушедших на пенсию авиадиспетчеров, так что она даже не захмелела, поэтому следующую ее реплику никак нельзя отнести на счет количества выпитого: [в приблизительном переводе] “как я понимаю, якудзы делают татуировку на спине, чтобы развлечь босса, который пялит их в жопу, да?” он, с другой стороны, был изрядно нажравшись, и вообще, видимо, был человеком ранимым, тем более — в общении с татуированной припанкованной девочкой из порно-видео, которая вставляет в речь откровенно мужские словечки, что ощутимо замедлило его реакцию, он смотрел прямо перед собой, в полном оцепенении, сфокусировав взгляд на некоей точке у нее за спиной, где-то в районе дзенской композиции из цветов, которая с того места, где он стоял, безусловно, смотрелась как ореол из искрящихся росой стеблей, вырастающих у нее из головы, я не берусь утверждать, но, может быть, именно этот застывший взгляд и подтолкнул ее к тому, чтобы доставить ему удовольствие, а, может, ей просто хотелось развеять скуку, но как бы там ни было, она не пыталась загладить грубость — в этом можете не сомневаться, она грациозно опустилась на колени, следя за тем, чтобы подогнуть ноги строго симметрично, расстегнула ширинку у него на брюках, достала его гангстерский член (тут, наверное, нужны пояснения, гангстерский член: чуть больше среднестатистического мужского члена, с сильно выпирающими венами, при эрекции дерзко торчит, выгибаясь дугой вперед, брюки: чуть присборенная линия талии, штанины расширены книзу, блестящий, но не лоснящийся материал цвета индиго, цвета парадной одежды придворных хэйанского периода) и стала отсасывать, что заметно оживило вечеринку, как это бывает, когда кто-нибудь затевает игру в слова или предлагает раскуриться травой, если она пыталась приобщиться к пределу — а такое намерение у нее, безусловно, было, — ее должно было взбесить, что мужик кончил уже через сорок пять секунд, и даже во всеуслышание объявил о своем оргазме, словно вежливая секретарша, и испустил так мало спермы, что ее еле-еле хватило, чтобы наполнить одну чашечку для сакэ. о чем ХИЁКО узнала, выплюнув эту самую сперму в ближайшую чашку, якудза-сан сделался настолько ручным, что даже не стал возражать, когда она попросила его раздеться и показать ей его собственную татуировку, он снял синий пиджак, снял черную рубашку без воротника (надо думать, он долго тренировался вот так манерно и ловко расстегивать золотые запонки), и вот он, во всей красе: огромный, ужасного вида дракон с глазами маньяка-убийцы, словно одержимый духами всех озлобленных, неотомщенных покойников, и в том числе — духом дяди юкио, который насмерть замерз в морозильной камере, куда его запер муж его любовницы, судя по выражению лица ХИЁКО: радость от возвращения домой, плюс возбуждение, плюс эстетическое удовольствие, — можно с полной уверенностью сказать, что она получила именно то, что хотела с начала вечера, она строго велела ему не дрожать (в комнате было прохладно), она держала его, как раскрытую книгу, за плечи, и смотрела прямо в глаза дракона, который был весь — словно только что спряденный шелк, она умела входить в медитативный транс при любых условиях, поэтому шумная праздничная вечеринка совсем не мешала ее телепатическому общению с собратом-зверем, она пожелала дракону благоприятного нового года, конечно, она понимала, как понимаем все мы, что это слишком банальное пожелание для такого мифического существа, но потом рассудила, что это японский дракон, и нужно все делать так, как принято в японии. и он ответил ей очень ясно, не прищурив своих огромных выпученных глаз: ‹ТЫ, ВЕРХОВНАЯ НЕОГЕЙША, РОДИЛАСЬ В ГОД ДРАКОНА. ГОД, КОТОРЫЙ НАЧНЕТСЯ В ПОЛНОЧЬ — ЭТО ТВОЙ ГОД. ГОД, КОТОРЫЙ ПРОЙДЕТ ПОД ЗНАКОМ НЕОГЕЙШИ.› она поклонилась дракону так низко, что кончики ее шипастых волос, густо залитых гелем, коснулись пола, ей нужно было попасть на еще одну вечеринку. на улице было морозно, она шла по улицам, и воздух, который она вдыхала, был на вкус как асфальт, она бы с большим удовольствием прошлась пешком всю дорогу, но то место, куда ей надо было попасть — оно было аж в кавасаки. она держала левую руку в кармане плаща, трогая пальцами хрустальный флакон, который она аккуратно достала из кармана брюк якудзы-сана, по крайней мере, она надеялась, что флакон — хрустальный, сперва нужно будет попробовать эту штуку на ком-то другом, меньше всего ей хотелось занюхать пару дорожек какого-нибудь порошка от аллергии, или героина, или другого токсичного вещества, и ее нельзя винить — боль бывает забавной и даже приятной, но не тогда, когда она происходит в результате твоей собственной глупости, правую руку она держала выставленной в сторону, чтобы привлечь внимание несчастных таксистов, которым пришлось работать в новогоднюю ночь, несколько машин, уже занятых пьяными служащими, проехали мимо, проехали, разумеется, упорядоченно, словно следуя некоей системе, изо рта у ХИЁКО вырывались облачка пара, похожие на пар от дыхания дракона. ‹это все замечательно› размышляла она ‹но мне нужно такси, причем прямо сейчаО. она ускорила шаг, сжала руку в кулак и подняла большой палец вверх, как это делают автостопщики. не прошло и двух секунд, как рядом с ней остановился большой мотоцикл кавасаки цвета губ гейши. ‹примите мою безмерную благодарность за вашу исключительную доброту› наша вежливая неогейша улыбнулась и склонила голову набок, как очаровательный встревоженный воробушек. пока они ехали в кавасаки, он — в своем мотоциклетном шлеме, она — с черным шарфом, повязанным поверх блестящих волос, чтобы издали это было похоже на шлем, она без стеснения прижималась к нему сзади, ее возбуждал этот контакт черной кожи и черной. резины, но она все же сдерживала себя, ведь ей нужно было при-› ехать на следующую вечеринку еще до полуночи, потому что она, собственно, и устраивала этот праздник, ее беспечный подход к подготовке вечера объяснялся уверенностью в компетенции и здравомыслии ее последовательниц, она заставила их поклясться собственной кармой, что они сделают все, как им было сказано, а бессчетное количество низких перерождений в этом жалком материальном мире — все-таки непомерно большая плата за минутную лень, красные с синим полоски неона проносились на периферии зрения со скоростью 200 миль в час, но не смешивались в лиловый, и это было любопытно. ‹так› даже после бутылки сакэ ее мысли были кристально ясны ‹проведем эксперимент: смешаются они в мурасаки, если я их увижу как ака и ао?› но она не успела попробовать, потому что уже прибыла на место, к торговому складу в кавасаки, где они сняли верхний этаж, она пригласила мотоциклиста на вечеринку, подкупающе искренним, извиняющимся тоном, как бы имея в виду: ‹не сочтите за дерзость, но, может быть, вы захотите встретить новый год в нашей тесной компании, где вам, скорее всего, будет скучно?› и он, будучи неженатым и вообще мужчиной незанятым, разумеется, с радостью принял это предложение, тем более что оно исходило от такой соблазнительно неотразимой и дерзкой шалуньи, какой — как уже поняли наиболее проницательные читатели — была ХИЁКО. верхний этаж склада был обставлен с любовью и вкусом, почти по-домашнему, что составляло приятный контраст с окружающим индустриальным пейзажем, огромное белое полотнище закрывало всю дальнюю стену, и на нем было написано: СЧАСТЛИВОГО НОВОГО ГОДА! С НАИЛУЧШИМИ ПОЖЕЛАНИЯМИ ОТ НЕОГЕЙШ! огромные круглые светильники, свисавшие с потолка, были обернуты синим целлофаном, так что свет в комнате был переливчатым и синеватым, (это похоже на море, освещенное полной луной, решила ХИЁКО, хотя больше всего это напоминало приземление НЛО в документальных телефильмах.) банкетный стол, застеленной белой (но не забывайте про синий свет) скатертью, буквально ломился изящно оформленными закусками, в самом центре стояла огромная чаша для пунша, наполненная до краев Праздничным пуншем неогейш, рецепт которого держится в строжайшей тайне, (секретный рецепт: много-много апельсинового сока, "pocari sweat" — примерно половина от количества сока, немного гранатового сиропа и около ста пятидесяти доз жидкого ЛСД. только не надо об этом распространяться — это тайная эзотерическая практика восточной религии.) все остальное угощение представляло собой традиционные японские блюда и деликатесы, приготовленные неогейшами с изысканным вкусом и устремлениями к запредельному, восхитительные роллы с тунцом и пастой васаби с примесью кокаина, закуски из сладкой фасоли, чуть приправленной экстази, пирожки с гашишно-бобовой начинкой и горячий зеленый чай с марихуаной в качестве освежающего напитка об этом не говорилось вслух, потому что, как сказала ХИЁКО, когда об этом спросили сразу несколько неогейш: ‹лучше не говорить никому, из чего это сделано, потому что другие девочки, будущие неогейши, могут составить о нас совершенно неправильное представление и неверно понять нашу миссию по спасению человечества от его злой судьбы, непосвященным следует уразуметь, что я — это единственное, что должно их опьянять, я — их наставник и проводник на пути приобщения к пределу, вы это знаете, но они-то не знают, прежде всего, им надо понять, что хорошая карма создается лишь под моим непосредственным руководством, химические препараты — это не наш путь, и не надо вводить новичков в заблуждение, вам все понятно?› так что, в каком-то смысле, новогодняя вечеринка была еще и вербовочным мероприятием, пригласили всех девушек из дорогих хостесс-баров, специализирующихся на западных клиентах, все они были потенциальными кандидатами на участие в движении, которое потрясет карму общества, также на вечер были приглашены избранные любимые клиенты, мужчины с солидным финансовым потенциалом. ХИЁКО нравилась мысль убить одним выстрелом сразу двух зайцев, она считала, что эстетика убийства "работает" с прискорбно низким коэффициентом использования, и очень надеялась, что историки будущего все же оценят ее изящество и элегантность. в зале уже собралось около 400 гостей, и еще столько же ожидалось, в приглашении было написано, что женщин просят быть в черном, и большинство приглашенных откликнулись на эту просьбу (черный очень стройнит. попробуйте заставить несколько сотен девушек прийти на вечеринку в желтом), визуальный эффект получился ошеломляющим: племя гибких пантер, крадущихся по дну осушенного олимпийского бассейна, мужчины были ослеплены этим великолепием, они бродили туда-сюда, как во сне, не в силах выбрать, какая из этих любезных и благосклонных красавиц — лучшая, по распоряжению ХИЁКО, спиртные напитки не подавали. Ото чтобы не портить праздник›, объяснила она девочке из новобранцев, ‹спиртные напитки мы подаем на работе, с безупречным профессионализмом, который будет не к месту на вечеринке друзей. правильно?› — да, да, конечно, ХИЁКО. все правильно. ‹ты уже попробовала что-нибудь из закусок?› — нет. еще нет. ‹очень рекомендую, я их сама приготовила, и сама сервировала стол›. она взмахнула рукой с короткими ногтями, покрытыми синим лаком, отчасти это напоминало жест доброй феи-крестной, отчасти — жест буржуазной домохозяйки, хвалящейся перед гостями своими кулинарными способностями. ‹в общем, ты теперь неогейша, так что давай приобщайся.› она обходила гостей, уделяя больше внимания мужскому сопровождению, новым неогейшам (‹новым-новым гейшам, можно сказать и так, ха!› размышляла ХИЁКО ‹чтобы СМИ подавились, и "дремлющим", iо есть тем хостесс, которые уже готовы к обращению, но им нужен некий толчок, например, доверительная беседа с Предводительницей или записка в их гайдзин-хаус. отведав несколько роллов с васаби, ХИЁКО почувствовала себя еще больше собой: буддистской бодхисаттвой с манерами джеки Кеннеди и острым умом принцессы масако. к полуночи в зале собралось больше 700 гостей, все до единого-восхитительно опьяненные химией, что циркулировала у них в крови, и концентрацией пленительной юности в воздухе, диджей, неогейша по имени Международные Губки, конструировала ритмы тяжелого техно с сэмплами пронзительного женского вокала на хинди, буддистский мантр и бргазмических воплей, надо сказать, получалось круто. исходя из классических принципов поведения лидера секты, который своей отчужденностью пробуждает в последователях трепетное благоговение, ХИЁКО решила не обнажать свою великолепную грудь (в ходе моих исследований культа ХИЁКО мне не раз приходилось входить с ней в тесный контакт, и я бы сказала, что это была потрясающе великолепная грудь, без преувеличений), несмотря на настойчивые просьбы гостей, но она согласилась произнести небольшую речь, она никогда не произносила речей длиннее пяти минут, чтобы слушателям не стало скучно, ей не хотелось, чтобы кто-то из-за нее заскучал, жизнь сама по себе штука донельзя скучная. она взяла микрофон у диджея по имени Губки и забралась на огромный стальной барабан, она на удивление хорошо удерживала равновесие для человека, стоящего на высоченных шпильках, на самом деле, она постучала каблучками по металлической поверхности, чтобы привлечь внимание гостей, звук получился невероятный, грозный и оглушительный, она постукала ногтем по микрофону и вывела громкость на полную мощность, ее слова должны вырваться из колонок наподобие цунами, она прочистила горло. ‹сейчас ровно полночь, мы входим в новый, 1997 год, и входить в него надо мощными толчками, [вежливые аплодисменты.] все, кто сегодня собрались здесь, теперь вы все — приближенные к внутреннему кругу движения неогейш, [бурные аплодисменты.] я провела телепатическое общение с некоторыми могущественными богами, и они мне сказали совершенно определенно, что этот год — год неогейши, год, который сейчас начинается, будет годом оргазма, галлюцинации, боли, силы и спасения для всех вас. [аплодисменты.] идите за мной по пути кармического разрушения и создания, [бурные аплодисменты.] раскройтесь передо мной еще шире, раскройтесь так, чтобы вас разорвало, [аплодисменты, выкрики: "да, ХИЁКО-гуру!"] раскройтесь и впустите в себя мою силу, ["да, да, ХИЁКО-гуру!"] это наш год. и мы возьмем его. [громкие аплодисменты.] кто-то из вас сегодня уже соприкоснулся с моей божественной сущностью, о чем говорят следующие симптомы: эйфория, релаксация, экстаз, различного рода галлюцинации, отдайтесь этим ощущениям, отдайтесь, [аплодисменты.] эти ощущения неотвратимы, что доказано наукой, [аплодисменты.] моя карма обладает целительным эффектом, примите ее. а я приму вас. [бурные аплодисменты.] давайте все вместе прочтем эту мантру: неогейша любит меня, неогейша любит меня, неогейша любит меня…› [все в один голос читают мантру.] собравшиеся повторили мантру с безупречной слаженной точностью команды по синхронному плаванию — и громко, оглушительно громко, вся отливая ровным блеском испарины, ХИЁКО раскинула руки, и бросилась сверху на руки толпы, как какое-то крылатое мифическое создание с головой, утыканной шипами, она часто практиковала подобные жесты, свойственные рок-звездам, поэтому вовсе не удивительно, что она легко приземлилась в объятия восьмирукого существа — четырех ее страстных поклонников и поклонниц, двух девчонок из Швеции и двух японских банкиров, чей восторг от такой невозможной удачи был настолько велик, что все комплексы разом растаяли, как ледяная скульптура на солнце, и они принялись срывать с нее платье, тыкать пальцами во все отверстия у нее на теле, облизывать и целовать ее всю. она подумала про себя ‹во всяком случае, это не самое скучное проявление религиозного рвения›. я сама была где-то в толпе, одна икринка в огромной, дрожащей чаше икры, мне было радостно и хорошо, потому что во рту у меня был твердый, похожий на сладкую изюминку сосок кого-то из неогейш, в руке я сжимала упругую грудь другой неогейши, которая формой и плотностью напоминала японскую мускусную дыню по 80$ за штуку, и кто-то сзади залез мне под юбку, и ощущения от этих прикосновений были вполне однозначны, вечеринка имела бешеный успех, в том числе и как акция по привлечению спонсоров. солнце встало пламенеющим шаром из крови, вина и расплавленной лавы, но я сомневаюсь, что кто-то из неогейш догадался взглянуть на него. мотоциклист на кавасаки (теперь уже — верный и рьяный приверженец секты, вступить в которую могли только девушки) наблюдал за флотилией такси, развозивших гостей по домам, остались только ХИЁКО и узкий кружок приближенных из неогейш. ХИЁКО пригласила свою доверенную элиту на интимный новогодний суаре и вдохновляющую беседу в кафе “бекон”, чайный салон со стенами насыщенно розового цвета и резными креслами из красного дерева, что недвусмысленно говорило том, что кафе получило свое название в честь художника, френсиса, а не в честь копченой свиной грудинки, она похвалила их за старания в таких неуемно восторженных выражениях, что некоторые из них вполне искрение засмущались и даже зарделись, это было красиво и трогательно: на рассвете нового года, компания молоденьких девушек со свежими лицами, они обнимаются, и улыбаются, и вытирают друг другу слезы — слезы радости, что струятся по их щекам, одна из них, такая же юная, как и все остальные, но более уверенная и властная, что-то им говорит — твердо и доверительно, они пьют чай маленькими глотками, с изысканной чопорной чувственностью, свойственной дорогим куртизанкам прошлого века, хотя мы сейчас далеко, и не слышим, что она им говорит, нам все равно ясно, что это — именно то, что им хочется слышать, сквозь огромные окна чайного салона мы наблюдаем за наивысшим проявлением чистой любви между женщинами, и это не может оставить нас безучастными. но пока я окончательно не потерялась в мечтах, давайте вновь обратимся к ХИЁКО: как она стоит голая на балконе, на холоде. ‹блядь, как в холодильник заходишь› думает она про себя, но сейчас она просто не вынесет прикосновений одежды к коже, сейчас ей нужна прямая стимуляция, токийская башня возвышается перед ней, гордый монумент японской тяги к символам. ХИЁКО никогда не была в Париже (да ей, собственно, и не хотелось), так что она не может судить, такой же она высоты, как настоящая эйфелева башня, или все-таки ниже, для нее это оранжево-красное сооружение (женщина хэйанского периода назвала бы этот цвет “каки”, цвет хурмы) маячит перед глазами, как монумент стимуляции потребительского интереса в Японии. ‹они покупают эйфелеву башню, они покупают Макдональдсы и кока-колу, они покупают весь западный идиотизм и дурной вкус, пока кончать с этим массовым шоппингом›. она вся дрожит, дракон у нее на спине сотрясается в изменчивом танце. Глава 32 что доставляет чувственное удовольствие; ванна из прохладного зеленого чая слепой массажист привкус крови при поцелуе оргазм в эпицентре землетрясения тесная комната в опиумном дыму старинное свадебное кимоно поверх трусиков-стрингов из поливинилхлорида колени, стертые о татами беззаветное служение богине легкая мастурбация в электричке в час пик миг до перерождения Глава 33 марья я считаю, что нам должны оплачивать время, которое мы тратим на сборы, когда одеваемся на работу, потому что на это уходит действительно много времени, у некоторых — так вообще часа два, не меньше, я не говорю, чтобы нам платили по полной ставке, это будет уже наглость, но хотя бы полставки или что-то вроде того, или давали бы нам оплачиваемый выходной, скажем, раз в две недели, вроде как премия за хорошую работу в области подготовки к работе. но поскольку никто нам за это не платит, и платить явно не собирается, у меня есть система по оптимизации усилий: с максимальной отдачей при минимальных затратах времени, на все сборы у меня уходит ровно тринадцать минут. Три минуты — горячий душ, без учета времени, которое уходит на то, чтобы нагрелась вода, пока она стекает, можно почитать манга. тело и волосы я мою одним шампунем, так что я открываю всего один пузырек вместо двух. Минута (четвертая) — растереться жестким полотенцем, именно жестким, чтобы заодно отшелушить отмершие клетки кожи, при этом особое внимание следует уделить рукам и ногам, эпиляцию я делаю раз в месяц, в салоне, поэтому ежедневные процедуры мне не нужны, пятая и шестая минуты уходит на то, чтобы расчесать мокрые волосы, нанести легкий гель и закрепить прическу, седьмая минута — обработка лица увлажняющим лосьоном и тела — ароматическим кремом, поскольку одежду для выхода я выбираю еще с утра, мне не приходится думать, что сегодня надеть, у меня не так много “рабочей” одежды, поэтому выбрать нетрудно, главное — это следить, чтобы все было чистым, а это как раз и проблема, потому что нам не возмещают затраты на химчистку, хотя и должны бы. еще две минуты (восьмую и девятую) я трачу на то, чтобы нанести дезодорант-антиперспирант, надушиться туалетной водой, надеть белье, чулки, юбку и блузку, которая обязательно надевается через голову. Минуты с десятой по двенадцатую уходят на макияж, мне повезло: у меня безупречная кожа, я ее унаследовала от мамы, так что мне не нужна ни пудра, ни тональный крем, щеки у меня румяные от природы, а здесь, в японии, мои веснушки — это не недостаток, а наоборот, достоинство, так что я лишь подвожу глаза черным карандашом, может быть, чуточку чересчур ярко — свет в главном зале достаточно тусклый; в VIP-баре и нихондзин-баре освещение ярче, но там и более гламурная атмосфера, так что такой макияж там вполне к месту, последняя минута: украшения, шарф, пальто, туфли, ровно тринадцать минут, на это время я даже отключаю кейтай, чтобы меня ничто не отвлекало, потому что у меня все расписано по минутам, и если кто-нибудь позвонит мне во время сборов, у меня все собьется, и я опоздаю на работу, и мне придется платить штраф, такахиро, клиент, который оплачивает мне кейтай, ужасно злится, когда я отключаю телефон, но я его уже выдрессировала не звонить мне перед ужином, иногда я отключаю мобильный, когда бегаю в парке ёёги — в общем, когда мне не хочется, чтобы меня не беспокоили, а когда такахиро потом спрашивает, в чем дело, я говорю, что мне звонила сестра из сиэтла. вот видите, в работе хостесс есть много скрытых обязанностей, и поначалу все очень здорово, думаешь: ух ты, мне платят х йен за час. круто, но потом ты понимаешь, что для того, чтобы нормально работать, надо поддерживать стиль, и хорошо выглядеть, и хорошо одеваться, а все это стоит денег, и времени на это уходит немало — помимо собственно рабочих часов, — и получается, что реально ты зарабатываешь х минус 20 % в час. это тоже неплохо, но все же не то, на что ты изначально рассчитывала, но, с другой стороны, есть и источники дополнительного дохода, о которых ты раньше не думала, к примеру, находятся люди, которые согласны оплачивать твои счета, еще один мой постоянный клиент, хидэо, оплатил мне лечение, когда я получила травму, катаясь на сноуборде. мне надо было делать рентген и еще кучу всего, а если очень настойчиво намекнуть, то тебе даже оплатят квартиру, и есть еще шоппинг, если тебе не жалко убить на это субботний день, ты говоришь клиенту: давай пробежимся по магазинам! и он поведет тебя по магазинам, главное — сразу сказать, куда, если тебе нужна электроника или какие-нибудь бытовые приборы, говори, что вы едете в акихабару, потому что иначе (и для него это вполне естественно) он поведет тебя “по шмоткам” в харадзюку или гиндзе. украшения из драгоценных металлов — это самое лучше, потому что их потом можно продать, но только очень потом, в перспективе. Глава 34 [ниже я привожу запись из Тетради из кожи ящерицы, сделанную рукой Предводительницы; безо всяких пояснений, позже мне по счастливой случайности удалось идентифицировать этот фрагмент и опознать в нем цитату из “руководства по тройной лотосовой сутре” никкё навано.] первым появляется бодхисаттва Царь-Целитель, который поклялся исцелить хворь человечества, описание деяний этого бод-хисаттвы, его преданность делу и самопожертвование, выступают в качестве образца почитания Будды и его Закона, в своей прошлой Жизни Царь-Целитель был бодхисаттвой по имени Прелесть — тот, кто радует взор всякого существа, — и служил он тогда татагате, которого звали Сияние Солнца и Луны, и узнал о священной сутре цветка лотоса, и после двенадцати тысяч лет непрерывной практики достиг просветления и высот духа, силой мысли он заставлял небеса проливаться дождем из цветов, выражая тем самым безмерную благодарность учителю Сиянию Солнца и Луны, который открыл ему сутру лотоса, но он хотел большего: он хотел принести наивысшее благодарственное подношение своим телом, и выпил он ароматное масло, и умаслил себя, и поджег, и возгорелся, и так горел он двенадцать столетий, и свет его горящего тела освещал мир. Глава 35 ей не нравилось, как неогейш называли в прессе: “новая-новая религия”, ей больше нравилось определение “новая голубая религия”. они любили голубой цвет, потому что она любила голубой цвет; и они любили ее потому, что она любила их. многие хостесс стали использовать голубые тени для век. посторонний наблюдатель, заметивший это явление, мог бы подумать, что такой макияж — дань уважения прошлой эпохе, и был бы неправ, безусловно, этот оттенок теней очень шел голубоглазым членам секты, а что именно определило выбор их предводительницы — мне, как и вам, остается только догадываться, преимущественно: чистое небо, неспокойное море. Глава 36 из дневника Предводительницы: десятый день одиннадцатого месяца я познакомилась с нобуёси в ниигате, у автомата безалкогольных напитков, у меня были рабочие выходные, скажем так. я сопровождала одного клиента — из тех, которые вызывают у меня наименьшее раздражение, он решил покататься на горных лыжах на буржуазном курорте, похожим на тот, который был у бунюэля в “belle de jour”. на самом деле, мне стало скучно, как только мы туда приехали, и я искала любой предлог избегать общества старых придурков, но осторожно — чтобы не лишиться заработка, так что я притворилась, что повредила ногу, катаясь на лыжах, и, чмокнув клиента в щечку застенчиво/примирительно/с сожалением, сбежала к вожделенному одиночеству. я дошла до ближайшего онсэна, горячего источника среди бамбуковой рощи, который был словно скромный самоцвет в оправе гор. так я достигла полной релаксации, визуальный холод далеких вершин в шапках снега и льда расслабил меня наравне с горячей водой источника, старая женщина с иссохшим, но еще не увядшим телом растерла мне спину жесткой мочалкой. улицы городка переплетались замысловатым клубком из бессчетных изгибов и поворотов, чистый солнечный свет наполнял тело энергией, разгоряченную кожу пощипывало на холоде, румяные щеки покрылись сексапильными пятнышками, я остановилась у автомата безалкогольных напитков на вершине белого холма, но, как оказалось, я не взяла с собой денег, я стояла, подавленная и расстроенная, но тут ко мне подошел человек, поднялся снизу, у него было лицо корейского солдата, как я его себе представляю, сплошное нагромождение углов, когда он доставал мелочь из нагрудного кармана своей белоснежной лыжной куртки, наши взгляды встретились, и он почувствовал мою силу, я выпила банку горячего чая. он рассказал мне о своих исследованиях в университете, он был профессором химии, его рассказ произвел на меня впечатление, он посвятил свою жизнь синтезу новых веществ, я сказала ему, что посвятила свою жизнь синтезу новых символов, сказала, что он, как мне кажется, мог бы принести немалую пользу человечеству, он предложил для начала принести пользу мне. я согласилась, и нобуёси присоединился к нам. Глава 37 гуру очень нравились — можно даже сказать, что она была одержима этими маленькими кабинками цифровой фотографии, разбросанными по всему городу, там еще можно отпечатать снимки на наклейках, и она часто подклеивала свои снимки на страницы Тетради из кожи ящерицы, вот лишь некоторые из них: ХИЁКО, вроде бы без лифчика, снимает себя на видеокамеру ХИЁКО, вполне очевидно без лифчика, ест шоколадную палочку “Men’s Rocky” ХИЁКО, без трусиков, от пупка до середины бедер ХИЁКО и Бренди целуются на фоне цифрового заката ХИЁКО целится из пистолета в оцепенелую Сарабель ХИЁКО, в профиль, показывает язык, необыкновенно маленький и остроконечный ХИЁКО и неизвестный мужчина в хирургической маске ХИЁКО с широко раскрытым ртом; язык проколот желтой булавкой ХИЁКО в окружении шести старшеклассников в элегантной школьной форме то же самое, но со старшеклассницами ХИЁКО с лучезарной улыбкой обнимает офицера полиции ХИЁКО зарылась лицом в кудрявые светлые волосы ХИЁКО на телеэкране ХИЁКО и Кассандра с соблазнительно алыми губами, на фоне цифровых небоскребов Глава 38 тиффани вела себя неуважительно, если не сказать — вызывающе, что, конечно же, не импонировало ни клиентам, ни работодателям, на хеллоуин 1996 года она пришла в костюме принцессы масако и тем оскорбила нескольких рьяных националистов, ее подруги-хостесс были удивлены, узнав, что в Японии до сих пор существует императорская династия, и сочли эту идею ужасно гламурной, больше всего им понравился термин “консорт”, и кое-кто даже выступил с предложением, чтобы называть их бар между собой “консорт-баром”, тиффани заявила, что это все предрассудки, потому что император еще в 1946 году публично объявил о том, что он никакой не бог, так что вся эта дворцовая терминология уже неуместна, хостесс вновь удивились, что он раньше был богом, и тиффани повела их в кафе “renoir” (сеть кофеен, где очень точно воссоздана атмосфера VIP-бара в суперсовременном аэропорту) пить поддельный кофе и слушать лекцию по истории, она начала с первых переселенцев, которые пришли из кореи по тоненькому перешейку суши и закончила последними сегодняшними событиями (мальчик пытался покончить с собой в святилище Мейдзи; полиция “накрыла” подпольную лабораторию кристаллического метамфетамина в пригороде; цунами приближается), больше всего хостесс понравились первые дзен-монахи, госпожа мурасаки, гейши из Гиона, ставшие женами лидеров Мейдзи, и комиксы про сейлор мун. мы не знаем, говорила ли она в тот день об учреждении движения неогейш, но это собрание в кофейне вполне можно рассматривать как первое заседание будущей организации, большая, но все-таки поддающаяся управлению компания привлекательных молодых женщин, примерно двадцать пять человек, уселась на длинном диване, обтянутом черным бархатом, они внимательно слушали тогда еще рыжеволосую тиффани, которая, невзирая на правила заведения, сидела прямо на столе из огнеупорного пластика, кое-кто кокетливо помешивал кофе ложечкой, но были и такие, кто застыли в полной неподвижности, словно изящные статуэтки, внимающие рассказу тиффани. она любила подражать историческим личностям и знаменитым актрисам, и у нее хорошо получалось — очень правдоподобно и убедительно, последний час она посвятила лингвистическим упражнениям по исправлению японского произношения девушек. ‹если вы хотите быть хостесс высшего класса, тогда будьте добры разговаривать правильно› выпевала она со своим лучшим токийский акцентом, облако их звонкого смеха доплыло до соседнего столика, где двое служащих мирно дремали в креслах, улыбаясь во сне. Глава 39 снова пожаловали “кролики” из осаки. теперь они требуют тиффани, которая, хоть и обладает сверхчеловеческими возможностями, просто — по логике — не способна удовлетворить прихоти и капризы целой хоккейной команды, так что они еще просят (но, кажется, с меньшим воодушевлением) кристель, которая — вылитая шерон стоун; ингу, которая сама придумывает все свои наряды; мэгги, которая два года жила в бразилии; шанду, которая любит лодки; сьюзи, которая учит японский по карточкам и пишет на них слова; флоранегру, которая пару лет назад встречалась с принцем монако Филиппом; и Диану, которая раньше работала в нагое, пока не услышала про наш бар. хавьер, он вообще-то в хорошей физической форме, но в присутствии профессиональных спортсменов выглядит карикатурно, у него получается сделать так, чтобы комбинация из энергичных покровительственных похлопываний по спине и низких поклонов смотрелась естественно, в то время, как его обычный говорок на смеси английского, японского и южно-американского испанского становится еще более изощренным и творит погибельную лингвистическую историю, пока академики мирно спят у себя В постелях, что у него там под правой ноздрей? какая-то белая тень, хотя, может, и нет. не будем винить человека без доказательств, тем более что свет здесь неверный и тусклый, вне всяких сомнений, он высоко ценит этих людей как клиентов, пусть даже вратарь притащил с собой свою привлекательно мужеподобную блондинку-жену, хотя жены — это смерть для бизнеса. хавьер, извергая сердечные рукопожатия, как вулкан грубоватой и неуклюжей мужской обходительности, приветствует каждого “кролика”: “конбанва. как дела, черт побери?” — и улыбается подкупающе ассиметрично. он подходит бочком к одному хоккеисту, который наполовину японец, наполовину норвежец. — у вас есть моя визитная карточка, сэр? этот “сэр” на удивление слащавый, мне показалось, или хавьер действительно весь расплылся и разомлел, обращаясь к нему? или это была дрожь удовольствия, исходящая из головы, где он подсчитывает в уме вероятную прибыль за сегодняшний вечер, и направленная прямо в пах, где он приберегает на будущее свое вожделение к тугой мокрой щелке, он достает визитку из серебряного футляра, который он получил в качестве о-миягэ от одного из благодарных клиентов, он еще тогда подумал, что это был передаренный о-миягэ, но его это нисколько не обижало, в конце концов, и костюм от версаче, в которым он ходит в бар по вечерам, достался ему с плеча одного русского наркодилера, который отринул мирские блага и ушел в дзен-монахи. — вот, сэр. возьмите, второй номер — это кейтай. по нему меня можно застать в любое время, круглосуточно, семь дней в неделю. “кролик”, который потом будет скромно улыбаться, когда шерон стоун скажет ему. что он похож на киану ривза, сейчас безо всякого интереса изучает визитку, и выдает единственный комментарий, на который способен: — хавьер ватанабэ? интересное имя. бинго, выход на финишную прямую к крепкой мужской дружбе, теперь хавьер может разыграть свою козырную карту: “У нас у обоих намешано разных кровей, иногда это мешает, но в целом нам есть, чем гордиться”. — моя мама — наполовину испанка, наполовину бразильянка, отец — наполовину колумбиец, наполовину японец, сейчас они живут в канаде. киану реагирует непредсказуемо: — правда, в канаде? у нас там проходят летние тренировки, собственно, я там и вырос! я обожаю канаду! а где там живут ваши родители? хавьер раздувается, как рыба фугу. — в Ванкувере, прямо на взморье. — а-а, истинный рай. канада — божья страна. у хавьера звонит мобильный — устройство, по его мнению, выдрессированное значительно лучше, чем эти глупенькие девчонки, которые работают у него в заведении, — звонит именно в тот момент, когда солнечно-райская тема беседы себя исчерпала, хавьер просит прощения и уходит с телефоном в гардероб, где работает единственная на весь клуб хорватка: девушка с янтарными глазами и сиськами твердыми, как скала, и тупая, как пробка, так что хавьер не боится обсуждать при ней свои дела. — моси-моси… это бренди, звонит сказать, что она приболела, хавьер спрашивает с подозрением: — ты, правда, болеешь? мне казалось, что крупные американские пляжные девочки вообще никогда не болеют, да? — хавьер, клянусь своей кармой, я действительно заболела. — своей кармой, да? а голос у тебя вполне гэнки. ее голос становится очень настойчивым, чуть ли не истеричным: — я не гэнки! — бренди, откуда я знаю, может, ты просто перебрала с наркотой, дэсё? — ты знаешь, что мое тело — храм. — да, да. но я тебе только-только повысил зарплату, ты хорошо получаешь, бля. — да, я знаю, спасибо, хавьер. — и что мне говорить клиентам, если тебя будут спрашивать? — извинись за меня и спроси, могу ли я перезвонить им завтра, в офис, ну или куда там? — но завтра ты будь добра, приходи на работу, сириганай. — завтра приду обязательно, честное слово, буду лечиться травами, весь сегодняшний вечер и завтрашний день. — я уже жду не дождусь, чтобы сделать глоточек бренди, да? — дзя нээ. [щелчок, непрерывный гудок.] Глава 40 из дневника неогейши: знаменательный сон вчера ночью, крупным планом: модель токио в масштабе, замечательная модель, на которой детально представлено каждое здание на каждой улице, вплоть до маленьких частных домиков в переулках, все раскрашено розовато-лиловым и бледно-зеленым — цветами, которые часто используют в оформлении стоматологических клиник, потом камера отъезжает и дает общий план модели на столе перед огромным окном во всю стену, за окном — панорама настоящего токио ночью в сиянии огней, стол с моделью (и камера тоже) расположены в комнате на вершине высокого небоскреба, город — далеко внизу, у стола стоит девочка, белая европейка, совсем-совсем маленькая, лет пять или шесть, ее светлые волосы собраны в хвостик, на ней — черный китайский шелковый халат, она курит длинную тонкую сигарету, а свободной рукой указывает на различные части модели, объясняет топографию токио. строгим учительским тоном она произносит названия районов города ‹это сибуя, это синдзюку. икебукуро. акасака. касу-мигасэки.› и так далее, город у нее за спиной сверкает красными огнями, похоже, что это был коктейльный зал в пентхаусе большого отеля, и девочка выглядела так нелепо в моем халате… Глава 41 по-моему, ясно без лишних упоминаний, что Предводительница самым внимательным образом изучила все существующие религии, будь то древние, старые, новые и самые новые, она изучила людей, которые вообще ни во что не верят, она не любила ходить в юбках, ей, в принципе, нравился окономияки: она считала, что это вкусно, пусть и слегка отдает чем-то прогорклым, она. мастурбировала всякий раз, когда премьер-министр хасимото выступал по телевидению, ее возбуждал автобус № 6 до сибуи. она делала вид, что не говорит по-английски, когда туристы пытались спросить у нее дорогу; и не говорит по-японски, когда этот парень из служащих метрополитена объяснял ей, как брать билет в автомате, она читала в три раза быстрее среднестатистического читателя. из таких мелких и, казалось бы, незначительных деталей складывается цельный облик этой наиболее загадочной религиозной фигуры, я привожу эти подробности вовсе не для того, чтобы читателю стало скучно, наоборот, я пытаюсь зажечь эти крошечные фонарики, чтобы пролить слабый, дрожащий свет на ее многогранную личность,’ сокрытую в тени, она не была чудовищем. на самом деле, она, может быть, и была настоящим чудовищем, историкам еще предстоит составить детальное описание качеств, свойственных истинному чудовищу, кроме того, что чудовищам нравится убивать невинных, ей это действительно нравилось, однако ее приверженцы, девушки, в сущности, правильные и добрые (повторю еще раз: они не были проститутками, они были хостесс!), обожали ее беззаветно, и были готовы отдать свою жизнь ради ее идей. некоторые академики и представители СМИ утверждали, что она страдала манией величия в тяжкой форме, это верно, но лишь отчасти, сложный комплекс ее поступков (оказавшихся впоследствии четко продуманным самоубийством) нельзя объяснять единственно жаждой власти, это было бы упрощением, кое-кто из представителей медицинских и религиозных организаций пытались объяснить ее действия влиянием неустойчивой психики, сторонники этой точки зрения ссылались на явные симптомы нимфомании, биполярности, одержимости насилием, наркома-нии и психоза. как личность, она, безусловно, не Укладывалась в рамки нормальности, но принять подобное объяснение без дополнительного анализа ситуации — это было бы оскорблением для Жертв трагедии. Глава 42 ”Кролики” снова у нас. и вратарь снова привел свою женушку, эту мужеподобную бабу, если смотреть на вещи оптимистично, можно сказать, что она блондинка. похоже, владельцы команды пытаются добиться более-менее сносных результатов в игре, исходя из генетических принципов, каждый игрок — наполовину кто-то: наполовину швед, наполовину канадец, наполовину американец, есть даже один полуграмотный, они все берут пиво, почему я не удивлена? женушка тоже заказывает себе пиво — тоже не удивительно, с такой-то рожей, они только что проиграли матч. ХИЁКО не знает, как утешать людей, посвятивших жизнь тому, чтобы гонять шайбу по замкнутому пространству, проводить ее к воротам и промахиваться с полуметра, она пытается затеять игру в загадки, чтобы отвлечь их от мрачных мыслей ‹ладно, ребята, скажите мне вот что: какая связь между пасхальным зайцем и воскрешением иисуса?› женушка говорит: — я психолог. ‹и что вы думаете, как психолог?› она думает следующее: — пасхальный заяц — это альтернативная икона, которая позволяет детишкам принять участие в празднике, посвященному возвращению к жизни мертвого спасителя. гуру обращается к мужчинам: ‹кто-то еще хочет высказаться?› мускулистый муженек прочищает горло. — дорогая, а можно я? тут дело в коммерции, шоколадные иисусы в сиреневой фольге просто не будут продаваться. она тепло улыбается и говорит: ‹я предлагаю кандидатуру пасхального Зайца-Иисуса: человечка с заячьими ушами, с настоящими стигматами и деревянным крестом за спиной, который пляшет и скачет на забаву детишкам и приносит им в корзинке мацу и розовый хрен.› женушка: — закажите мне крепкий портер, ага? а то это вода, а не пиво. ‹да, конечно, и что-нибудь кроликам-джентльменам?› Глава 43 ХИЁКО О ПИЩЕ, РЫНОЧНОЙ ЭКОНОМИКЕ И ИСКУ-СТВЕННОСТИ *** восстановить дыхание и добиться отточенности движений можно только сопротивлением рынку, пищевые продукты, которые вы покупаете, не имеют никакой питательной ценности, химические напитки не дают позитивной интоксикации, рынок функционирует контр-интуитивно, превращая объекты в абстракции. вы продаете время, вы продаете видимость, вы трудитесь в поте лица, и вас кормят химическими интоксикантами, закусками из синего студня, сушеных кальмаров и майонеза, для вас это вполне здоровая пища, много полезней всего остального, будьте естественными, радикально естественными, и примите свою искусственную природу. *** [в этом коротеньком документе содержится самая суть учения неогейш, многие комментаторы согласны, что он сделан в классическом формате сутры, и предназначен для чтения вслух — для генерации положительной кармы, однако надо отметить, что некоторые комментаторы придерживаются другой точки зрения: сутрой для чтения вслух является только второй абзац, а первый — это введение, также есть люди, которые полагают, что этот отрывок написан бренди, вдохновленной занятиями в секции авто-шиатсу.] Глава 44 нобуёси приготовил яд с внушавшим тревогу спокойствием, он проделал все это в университетской лаборатории, в нерабочее время, когда в здании оставались только охранники, они зарабатывали 1100 йен в час (по сегодняшнему обменному курсу, около 11 долларов сша) и не отличили бы плохое химическое вещество от хорошего, даже если бы от этого зависела их жизнь, их глаза были натренированы замечать незнакомых особ, и не более того. нобуёси они знали прекрасно, высокий, хорошо сложенный мужчина с таким красивым, квадратным лицом (никто из охранников не был геем, просто они замечали такие детали, в конце концов, чем им еще заниматься в рабочее время) был редким исключением и, даже можно сказать, отклонением от нормы в этом царстве зануд в лабораторных халатах и сутулых маменькиных сынков, они не слышали от него ни единого слова, кроме “добрый день” и “добрый вечер”; но так и должно было быть, если кто-нибудь из охранников слышал, как аспиранты шептались о нобуёси, он никому об этом не говорил, в конце концов, эти снобы даже и не работали; они целыми днями “проводили исследования”, что-то там изучали — что они знают о жизни? О настоящей жизни? периодически кто-то пускал слушок, что нобуёси — этнический кореец, просто он сменил имя (”может, отцу тоже стоило бы сменить имя”, — подумал ти-сунг, охранник из ночной смены), или кто-нибудь выражал недовольство по поводу привычек будущего доктора наук: ему нравилось пялить западных женщин (ти-сунг. “ага, мне тоже нравится, но они слишком дорого стоят”), он не ел рыбу (ти-сунг: “да, вот это действительно странно”), он занимался йогой (ти-сунг: “по телику сказали, что это очень хорошо для спины”). так что никто не мешал нобуёси, пока он готовил яд, который отравит виски — которое, в свою очередь, отравит несколько тысяч Невинных мужчин на заслуженном отдыхе после тяжелой рабочей недели, но он не знал одного: что одновременно он варит погибельный эликсир для своей возлюбленной неогейши, вознамерившейся покончить со своим земным существованием, в свете его беззаветной привязанности, ХИЁКО решила не огорчать своего поклонника, и ничего ему не сказала, почему? она рассуждала так: ‹этот мир — сплошь иллюзия, я это знаю, но не все это знают, в этом и заключается разница между ними и мной.› на самом деле, только избранная элита из неогейш удостоилась этого знания, и они не спрашивали у ХИЁКО, почему она не делится информацией с остальными членами секты; на самом деле, им это нравилось, всякая страшная тайна обладает определенным шиком, с которым немногое может сравниться, однако на всякий случай ХИЁКО подготовила небольшую речь, чтобы подавить все сомнения и избавиться от раздражающего чувства вины: ‹обычные люди живут в полной тьме, я — чистый свет, я не могу находиться одновременно везде, неогейша работает при частичном свете, я изливаю свой свет лишь на то, что действительно необходимо неогейше, этот свет ярче, чем всякий свет, доступный обычным людям› впрочем, насколько я знаю, ей не пришлось произнести эту речь. покидая лабораторию, нобуёси сказал ти-сунгу с его напарником свое обычное, но вполне дружелюбное “добрый вечер” (”кон-бан-ва”, учитывая обстоятельства; но, я думаю, вы уже разобрались, что к чему), его не стали обыскивать, хотя, если бы его обыскали, это была бы вполне повседневная процедура, а не что-то из ряда вон выдающееся, но мы не будем сейчас обвинять охранников в халатности или профнепригодности, уверяю вас, нобуёси был не опаснее других сотрудников химического факультета, просто они не были знакомы с ХИЁКО. Глава 45 танка ХИЁКО тела плывут по течению хрупкие листья в отравленных водах ртутное сияние дрожь земли прерывает поток энергия возвращается на луну набухший член заполняет мне рот или это мой рот наполняет член? хостесс наполняет бокал поднося огонек к сигарете внезапное озарение Глава 46 [из Тетради из кожи ящерицы: ] четвертый день второго месяца позвольте мне повернуть поток повествования вспять и начать ту историю с комментария, который он сделал уже потом: “если бы это случилось лет десять назад, я бы просто забил на все, и убедил бы тебя, чтобы ты забила на все, и мы бы сбежали в гоа, и отдыхали бы и развлекались недели три. клянусь, я бы именно так и сделал, но тогда — это тогда, а сейчас — это сейчас”. десять лет назад, он, сам того не сознавая, скользил на волне удовольствия, что поднялась лет за десять до этого, ему нравилось воспринимать себя как бродягу и странника, сфокусированного на эротике, собственно, он для этого и путешествовал: ради разнообразных любовных приключений, и еще он гордился собой, что ни разу — ни разу в жизни — не соблазнил девушку, которая была легкой добычей из-за ее нищеты, он никогда не ходил к шлюхам, у него были свои идеалы, и поэтому выбор объектов для страсти был невелик, он старался не связываться с местными красавицами, за исключением считанных случаев с “элитарными” девушками из королевских фамилий или семей промышленных магнатов, но обычному ему вполне хватало таких же, как он, неуемных странниц. он постоянно мотался между куала-лумпуром, кох самуи, кат-манду, гоа, лимой, Дакаром, рио-де-жанейро, белизом и — что, вообще-то, ломало — нью-йорком, где у его родителей был собственный трехэтажный дом в верхнем ист-сайде. его источник дохода они считали сомнительным и подозрительным, они давали ему кое-какие деньги, но прожить только на них было бы проблематично, для этого и существует третий мир, думал он, но не высказывал эту мысль вслух. а потом, в один прекрасный день, проходя по серо-зеленой ман-хэттенской улице, он встретил женщину, которая впоследствии стала его женой, красивая и богатая, знающая себе цену, она обожала заниматься любовью, еще в самом начале их отношений они стали ездить по миру вместе, она была журналистом, и у нее в доме часто бывали интересные люди, и ему это понравилось, он стал ждать гостей в доме с тем же восторгом и предвкушением, с каким всегда отправлялся в очередное заграничное путешествие, однажды ее лицо с выразительной, не по-женски тяжеловатой челюстью даже предстало перед ним, как наяву, когда он занимался любовью с одной загорелой мещаночкой в пунто-дель-эсте, уругвай. а потом он разбил взятый на прокат мотоцикл о скалу в пустыне сонора. при этом разбил и лицо, когда он вернулся в ныо-йорк, у него вместо лица была маска из багровых бугров, женщина, которая любила его, взяла его разбитую голову в ладони и поцеловала его прямо в этот багровый кошмар, она обучила его профессии журналиста, хотя он, похоже, все знал и так. ее брат, корреспондент в токио, помог ему освоиться в городе и представил нужным людям, рассвет его новой жизни озарил чистое небо. — моя жена знала очень хорошего пластического хирурга, — сказал он не без самодовольной гордости, его шурин подмигнул ему и сказал: — настоящая леди-убийца. Глава 47 неудивительно, что ХИЁКО любила манга. стремительное развитие сюжета; героини с огромными оленьими глазами и щелками, блестящими, как политый глазурью пончик; стильные, выразительные звукоподражания, скажем, толчкам большого набухшего члена в тугую задницу; плюс высокая стоимость продукции при смешной розничной цене — все эти качества привлекали нашу искушенную в происках СМИ гуру к комиксам, (не говоря уже о том, что она сама была прирожденной героиней комикса.) название этой серии манга было незатейливым и оптимистическим: НЕОГЕЙША СПАСАЕТ МИР комиксы были стереотипными, но при этом весьма занимательными, каждый выпуск начинался с безысходной дистопической панорамы массового потребления, глобального разочарования и всеобщего недомогания, вызванного плохой кармой, главным героем мог быть кто угодно: от изверившегося служащего фирмы до младшего кассира в 7-11 безо всяких перспектив, в любом случае, главный герой влачил жалкое существование, и ему некуда было податься, кроме как обратиться ко злу. внешний мир, изображенный на врезных картинках, был отражением душевного смятения героя, человека всегда надломленного и растерянного, эти побочные сюжетные линии представляют различные катастрофы, землетрясения, тайфуны и неудержимое падение йены — вот наиболее распространенные темы, и когда уже начинает казаться, что мир неизбежно скатится в бездну разврата, продажности и кармической саркомы, герой встречает графическую ХИЁКО, безошибочно узнаваемую по роскошной, упругой груди и высокому росту — с таким расчетом, чтобы вышеупомянутая грудь находилась на уровне глаз героя. ХИЁКО берет нашего маленького untermensch’a за ручку, и ведет за собой, и приобщает его к Пределу, столь откровенно и раскрепощенно, что сразу становится ясно, почему формат комикса в данном случае — наиболее подходящий. ХИЁКО из комиксов — вся воплощение неземного спокойствия, которое находит свое выражение в ее гимнастических позах, ее поразительно черные глаза, не мигая, глядят со страниц, на некоторых картинках ее волосы в форме колючих шипов — это единственный узнаваемый элемент среди живописного месива крови, спермы и оторванных конечностей, под конец главный герой и мир в целом возрождаются к новой жизни благодаря позитивной карме, выработанной гуру, и человечество, даже не подозревавшее о надвигающемся катаклизме, все-таки избегает апокалипсиса. Глава 48 хостесс вышли на улицы большой толпой, словно стая длинноногой саранчи, словно фетишистская чума, захватившая город, если бы было тепло, они вышли бы на операцию в бикини, но был февраль, а ХИЁКО хотя и умела многое, скажем, лечить болезни печени и читать по-японски, все-таки не могла менять времена года по своему произволу, тем более, что она все равно бы не стала вмешиваться в тонкие и эстетически привлекательные перемены пейзажа, наблюдение за которыми является благотворным и даже целительным развлечением для многих японцев, так что, если город саппоро можно было бы сравнить с девчонкой с румяными щечками-яблочками, отмечающей зиму огромными ледяными скульптурами и горячим сакэ, токио был, скорее, как служащий крупной компании в тяжелом шерстяном пальто, который, зябко поеживаясь, перебирается мелкими перебежками от входа в офис до входа на станцию метро. так что план операции был такой (да, все крупномасштабные операции неогейш были четко спланированы): перехватить этих самых служащих именно в эти редкие мгновения, когда они выбираются на свежий воздух. ХИЁКО дала очень четкие и недвусмысленные указания, ‹даже не возвращайтесь, пока не продадите все, до последнего экземпляра, там не нужно, чтобы у нас тут валялись устаревшие выпуски "НЕОГЕЙША СПАСАЕТ МИР", собирали пыль, занимали место и разрушали нашу карму в качестве лишних объектов для привязки к материальному миру, эти манга печатались как педагогические материалы, и вы должны постараться, чтобы они попали к потенциальным ученикам›. это был стимул духовный, а был еще стимул вполне практический (да, неогейши были людьми практичными, что вообще свойственно всякой группе единомышленников, действующих исходя из своей отличительной — то есть отличной от всех остальных, — четко очерченной философии): каждая девушка-распространительница получала десять процентов комиссионных с каждого проданного экземпляра, бренди пыталась настаивать, что комиссионные надо удвоить — на том основании, что сами распространительницы в данном случае являются таким же “фирменным знаком” продукции, как и дизайн продаваемых ими комиксов. ХИЁКО согласилась, что мужчины, которые купят комикс, будут платить не только за книжку божественной истины, но и за время общения с обворожительными продавщицами, но поскольку цена этих манга и так превышает в два раза обычную цену за комикс сравнимой толщины, выходит, что девушки все равно получают двойные комиссионные, позже она переговорила с бренди один на один. ‹послушай, ты у нас очень духовно продвинутая, ты должна понимать, что каждая йена, поступающая в организацию, служит общему делу, то есть, в конечном итоге, идет на спасение мира, и ты это знаешь, другие неогейши равняются на тебя, они знают, как далеко ты продвинулась в духовном плане, они знают, что ты — мой доверенный первый помощник, и если ты сомневаешься в чем-то, или что-то тебя тревожит, никогда не показывай этого им. никогда›. в ответ бренди лишь понимающе улыбнулась и расправила плечи, так что ее идеальная киборг-грудь заворожила на миг даже бесстрастную, невпечатлительную ХИЁКО. она подумала: ‹эта бренди — замечательный экземпляр для связей с общественностью, не забыть: дать ей еще парочку привилегий.› бренди, посвященная верховная жрица по информации, относилась к своим должностным обязанностям очень серьезно, с того места, где я сидела в то морозное зимнее утро, в понедельник — на мягком диванчике за столиком у окна, в кафе прямо напротив входа на станцию (не люблю, когда холодно), — я могла беспрепятственно наблюдать за бренди-координатором, на ней было синее замшевое облегающее пальто с высоким воротником, отделанным кудрявой овечьей шерстью, тоже покрашенной в синий цвет, держа у левого уха крошечный сотовый телефон цвета синий металлик, она раздавала инструкции неогейшам на других стратегически важных станциях метро, здесь, на станции токио (кстати, самой большой в мире) эффектные, обворожительные хостесс стояли у каждого входа, я точно не знаю, сколько там входов, но станция действительно очень большая, и — исходя из практических соображений, — их должно быть немало, точно такая же расстановка была и на других крупных станциях: синдзюку, сибуя, икебукуро и других, названия которых я даже и не берусь произносить. им было сказано — некоторым пришлось просто заучить фразы наизусть, по звучанию, — повторять громко, но не навязчиво: “пожалуйста, обратите внимание на этот новый манга! это действительно интересно! разрешите продать вам один экземпляр!” у них не было разрешения на торговлю в метрополитене, но было кое-что получше: инструкция с самых верхов руководства городской полиции, излитая на местные отделения, наподобие бюрократического нектара — не трогать этих религиозных девушек, у ХИЁКО были влиятельные друзья в самых неожиданных структурах: люди, которые, скажем так, приобщились к Пределу и хотели бы повторить этот опыт, я не стану называть имена (даже не из осторожности, а из уважения к частной жизни других), скажу только, что соблазнительно извращенная риторика ХИЁКО и ее умение хранить тайны пленяли многих людей из высших эшелонов власти, она была идеальной — хотя и неортодоксальной — подругой политика, она сочетала в себе изысканность гейши, хрупкое изящество русских путан постсоветского периода и способности к тонкому политическому анализу, который у какого-нибудь независимого агента стоил бы в три раза больше, она была любимой игрушкой пресыщенных деятелей, облеченных властью, этаким милым домашним зверьком, ходили слухи, что ее даже обхаживали агенты секретных служб. в общем, никто из полицейских на станциях — если, конечно, они дорожили своей работой — не стал бы цепляться к девушкам, продающим невинные комиксы замотанным служащим, изголодавшимся по развлечениям, в тот день было морозно, воздух был словно сетка, улавливающая тонкую дымку: облачка пара от людского дыхания, неподалеку от группы неогейш, распространяющих манга, стоял торговый лоток с такояки. запах горячей душистой еды разносился в воздухе, аманда, англичанка из новеньких, которую можно было бы описать как “симпатичную девочку с чуть лошадиным лицом”, если бы эта фраза не была столь заезженной, объявила: — пойду, куплю себе штучку, всего-то триста йен. зато сколько удовольствия… к несчастью, бренди была поблизости и все слышала. — нет, аманда. ты никуда не пойдешь, у нас не принято есть, когда мы работаем на спасение мира. — рейчел, я… — бренди, не рейчел. — а есть какой-нибудь определенный сорт бренди, как тебе нравится, чтобы тебя называли? скажем, коньяк, очень даже хорошее прозвище. — я даже не стану тебе отвечать на такой вопрос, но напомню, что ХИЁКО, которой, как вы, наверное, уже заметили, здесь нет, поручила мне руководить операцией, больше того: я — верховная жрица по информации, что само по себе очень большая ответственность, так что не нужно создавать мне лишних проблем, и потом, ты хоть знаешь, что такое такояки? — нет, я всего месяц в Японии, и я все время работала, только одно воскресенье была выходная. — ладно, тогда прощаю на первый раз. японские тако — это не мексиканские тако, или какие они там бывают, это осьминог, осьминог, аманда. — щупальца или туловище? — какая разница? в его мясе полно жиров и токсинов. — а можно тогда съесть йогурт? — рекомендую с алоэ. — тут кладут в йогурт алоэ? — да. очень способствует очищению организма. — а это вкусно? — вкусно, только выбирай правильно: их есть два вида, вообще без жиров и с низким содержанием жиров, тебе нужен который вообще без жиров, в синем стаканчике. — ага, спасибо. — да не за что. и вот еще что, аманда? — да? — тебе нужно выбрать какой-нибудь псевдоним для работы, так получается благороднее. — но меня и мое настоящее имя вполне устраивает. — в твоем настоящем имени нет ничего настоящего, — наверное, я просто к нему привыкла. — нам нельзя расслабляться, ты же не ходишь на работу в домашних тапочках, правильно? — нет, не хожу. — и потом, неужели тебе приятно, что клиенты называют тебя точно так же, как тебя называет мама? — моя мама умерла. — прошу прощения, но ты должна относится к своей профессии серьезнее. — у тебя есть какие-то предложения? — может быть, бэмби. — бэмби, это как-то… — в общем, подумай, в любом случае, прежде чем менять имя, надо дождаться, чтобы у тебя сменились все клиенты. — да, правильно, а ты, правда, верховная жрица по информации? — да. в среду ХИЁКО устраивает вечеринку по поводу моего посвящения. — а верховная жрица — это что-то вроде священника, главного в Церкви? там, откуда я родом, священник в церкви — это очень серьезный дяденька, который читает проповеди по воскресеньям, и вообще, это религия. — а у нас тоже религия, очень важная, новая, революционная религия. — да, конечно. — не забудь: тебе нужен синий стаканчик, — хорошо, я вернусь через пару минут. а где же была неуловимая ХИЁКО на этом знаковом этапе в истории религиозной пропаганды? ну, понимаете, она ненавидела холод и считала торговлю занятием не то чтобы низким, но все-таки ниже ее достоинства, так что тот знаменательный день она провела в потной жаре тренажерного зала, клуб здоровья располагался на трех верхних этажах высотного здания с прекрасным видом из окон и неплохим безалкогольным баром, правила эксклюзивной политики членства, не допускавшие в клуб иностранцев и лиц с татуировками, к счастью, не распространялись на ХИЁКО. конкретно в тот день, если бы нам удалось проскользнуть незамеченными мимо охранников, пробраться в раздевалку, переодеться в спортивную форму с эмблемой клуба, которая, впрочем, не является обязательной для занятий (а ХИЁКО не надела бы на себя этот ужас под страхом смерти); если бы нам удалось пройти в тренажерный зал с натертым до блеска паркетным полом, мы бы увидели, как ХИЁКО решительно вышагивает по ступенькам stair-master’a в самом центре ряда других тренажеров того же вида, перед огромным, во всю стену окном, это был stairmaster первого поколения, из тех, что похожи на маленькие — в три-четыре ступеньки — участки, как бы вырезанные из эскалатора, она и выбрала этот клуб именно потому, что у здешнего руководства хватило ума сохранить старые тренажеры, которые действительно дают нагрузку на мышцы, если бы мы оказались поблизости в этот день, мы бы увидели, с каким наслаждением она изнуряет себя работой на этой адской машине, как ее губы сводит застывшей улыбкой экстаза, на инструментальной панели стоял маленький пластиковый поднос с непременной чашкой бананового пюре, соком пырея и одним очень хорошим корейским снадобьем от импотенции, в отделении для журналов лежали: первый выпуск “НЕОГЕЙША СПАСАЕТ МИР”, журнал для людей с “нетривиальными интересами”, которым нравится рассматривать фотографии школьниц, писающих на своих учителей, “гендзи моногатари” в потрепанной мягкой обложке и специальный каталог культовых товаров, на ней был тонкий хедсет для мобильного телефона, который висел на поясе поддельных спортивных штанов “адидас”, купленных за бесценок в бангкоке. ХИЁКО шептала указания в микрофон, не прерывая своих занятий на тренажере (я думаю, она “делала” седьмой уровень, но бренди, когда я спросила, категорически заявила, что гуру всегда занимается на десятом, даже в дни облегченных тренировок), был понедельник, и после разминки и разогрева она собиралась как следует поработать с мышцами спины, за окном, в чистом небе, летали птицы, здесь, наверху, солнце было оранжевым и очень ярким, и ХИЁКО задумалась: а сколько этого света достается сейчас ее верным последовательницам внизу, наверное, очень немного, на большинстве их позиций у входов в метро, скорее всего, тускло и холодно, жаль, очень жаль, почему почти целый мир прозябает в сумраке, в холоде извращенного мировоззрения? почему жизнь непременно должна быть дурацкой шуткой? она решила, что лучше об этом не думать, было вполне очевидно, что лишь немногие просвещенные обладают относительной ясностью восприятия, достаточной, чтобы вести за собой остальных, кстати, как там остальные? продают они что-нибудь или нет? она, не глядя, нажала на кнопку повторного набора. — моси-моси, — бренди ответила на звонок, как очень занятый человек, у которого много дел. хотя, собственно, так и было. ‹это я.› — тиффани! ‹как скажешь, что там с продажами?› — здесь, на станции токио, все замечательно, мы почти все продали, я как раз отправила мальчика, который нам помогает… ну… этого мальчика… забыла имя. ‹аки?› — ага, точно, осень… ‹как скажешь.› — я отправила осень, чтобы он принес еще пять коробок. ‹хорошо.› — на акасака тоже нормально, они продали уже половину всего, что было, очень даже неплохо для такой маленькой станции. ‹там поблизости много офисных зданий, пара посольств и несколько очень приличных заведений с гейшами.› — ага. да, там девочки жалуются, на станции, что автомат с горячим сакэ начинает работать только с пяти вечера. ‹напомни им, что отложенное удовольствие — удовольствие вдвойне, если не сработает, пусть аки подвезет им колеса с тетраги-дроканнабинолом.› — это какие? в зеленых капсулах? ‹нет, зеленые даже не трогайте, с ТД К — это радужно-розовые.› — понятно. ‹а что на синдзюку?› — на синдзюку — не очень, товар продается, но не так быстро, как мы рассчитывали. ‹а на что мы рассчитывали?› — примерно на 75 % от объема на станции токио. три четверти. ‹гм.› — они считают, что дело в школьницах, которые продают там свои трусики. ‹школьницы в школьной форме?› — ага. ‹не отчаивайтесь, народ поедет с работы — и все раскупит, домой ехать скучнее, чем в офис› — да, наверное. ‹я тебе говорю, именно вечером, после работы, эти люди проникаются мыслью, какая, в сущности, скучная и безрадостная у них жизнь, целый день они провели на работе, трудились в поте лица ради каких-то материальных целей, они истощены — и физически, и духовно — циркуляцией плохой кармы, которая у них вместо крови, они едут домой, к своим женам, женщинам, чей дух уничтожен, а тело испорчено негативной энергией, которой пропитано все в их мире, плюс к тому, в часы пик большинство поездов следует по маршруту с остановками на всех станциях, и представь, как это должно утомлять людей, которым ехать до конечной.› — да, наверное, это ужасно. ‹вот именно, а мы предлагаем им развлечение, чтобы скоротать время в пути; теологию, которая во всех отношениях пойдет им на пользу, а что у нас на икебукуро?› — на удивление хорошо, девочки говорят, что им удалось продать несколько экземпляров даже домохозяйкам, приехавшим за покупками в этот огромный торговый центр, как он там называется? ‹"sunshine city".› — да, и сотрудники sunshine city тоже купили целую пачку. ‹бренди, ты замечательно поработала, и тебе будет кармическое вознаграждение.› — спасибо, тиффани-гуру. ‹там у вас солнечно, бренди?› — в смысле погоды? ‹да, в смысле погоды.› — нет, у нас пасмурно. ‹если будут проблемы, звони, мата нээ› — дзя нээ. ХИЁКО взглянула на свое отражение в большом зеркале на стене и осталась довольна увиденным. ‹неплохо я поработала?”, сказала она вслух, со стороны это смотрелось вполне нормально, ведь на ней был хедсет. прежде чем приступить к упражнениям с гантелями, она решила зайти в женскую сауну — помастурбировать. влажный пар обеспечивал необходимое визуальное уединение, но мне сложно представить, что остальные, находившиеся в те минуты в парилке, не слышали ее сдавленных стонов, она кончила раз, думая о своих крепких мышцах брюшного пресса, еще раз — думая о груди бренди, являвшей собой чудо пластической хирургии; и хотя бы один из ее оргазмов следует отнести на счет всей этой распаренной японской плоти, набившейся в тесное помещение, наконец, она улеглась на деревянную скамью, все тело — расслабленно, перед глазами — расплывчатый, зыбкий образ: опытная гейша сидит в позе лотоса перед бронзовым буддой. Глава 49 сьюзан хорошо, если кто-то тебя содержит, в каком-то смысле это — единственный способ сохранить независимость, у меня большой опыт, и это тоже хорошо, хотя бы уже потому, что вы прислушаетесь к тому, что я говорю, будь я какой-нибудь необразованной дурочкой, вы бы решили, что все это — просто бредовые рассуждения очаровательной идиотки, конечно, вы все равно можете не согласиться с моим мнением, но уже на других основаниях, а для меня это важно, я защитила диплом по интеллектуальной истории в одном уважаемом университете, но потом, из соображений нео-корректности, этот учебный курс переименовали в историю идей, даже Не знаю, зачем, на всякий случай, если они соберутся переименовать его снова, я поясню, что прочла всего фрейда, дарвина и ницше — ну, может быть, и не все их работы, но достаточно, чтобы вскрыть противоречия этих авторов на основе идей французской философии, я изучила самую разную литературу по тайным знаниям, этнические материалы, маргинальные тексты, эзотерически-религиозные монографии, я в совершенстве владею двумя языками: английским и испанским, хорошо говорю по-итальянски и по-португальски, мой японский пока оставляет желать лучшего, но в этом зыбком и неустойчивом мире сплошных компромиссов, где все относительно, для большинства собеседников мой японский звучит вполне бегло, ну, скажем, где-то на уровне бимбо: знаний хватает для выражения поверхностных мыслей, но если мне хочется высказать что-то более сложное или абстрактное, тут-то я и застреваю. мир потребления держится на зависти, всякий имидж, всякая личность — это продукт, созданный кем-то другим, кем-то, кто весь извелся от зависти, нынешнее положение дел допускает немалую гибкость и даже свободу, но самоопределение сюда не относится, все, что входит в понятие “женщина”, придумано мужчинами, все, что входит в понятие “женщина на содержании”, придумано совместными усилиями мужчин, работающих женщин и домохозяек, всякая точка зрения просто по определению не может быть — и не должна быть — объективной, изнутри все видится не так, как снаружи, не обязательно — правильнее, но обязательно — по-другому, всегда надо помнить о том, что у каждой вещи есть и внутренняя сторона, упустить это из виду — значит сделать большую ошибку, и нанести оскорбление сексу, матерям, архитекторам, хирургам и психиатрам. как бы там ни было, речь не только о том, чтобы кто-то тебя содержал, это нужно уметь: быть содержанкой, надо знать, как управлять обстоятельствами, как управлять собственной жизнью, чтобы ты сама была главным действующим лицом, надо уметь сохранять шаткое равновесие, которое может нарушить любая мелочь: например, твой покровитель начнет слишком сильно тебя опекать, словно ты — его дочка, или вдруг сделается ревнивым, или чересчур инфантильным, есть целый список этих “чересчур” и “слишком”, которых следует избегать, это непросто, потому что природа не терпит женщин. на содержании, а общество — и подавно, ты играешь в тонкую игру, вроде как прыгаешь со скакалкой, сплетенной из китайского шелка, ты должна держать руку на пульсе наслаждения, под наслаждением я понимаю не только физическое удовольствие, хотя его тоже нельзя исключать, я говорю о своем собственном “я”, о таких качествах личности, как непосредственность, непринужденность, чувство юмора и элегантность, прежде чем сделаться отдохновением для мужчины, надо как следует все обдумать, правила каждый раз разные, для каждого конкретного случая они свои, забудь о банальностях, о морали, о собственной гордости, тут они не пригодятся, женщина на содержании — это собрание жестов и действий, точно таких же, как и у всех остальных, только сгущенных до нескольких комнат, нескольких часов, нескольких выходов в свет, каждый из нас — это собрание жестов и действий, просто жесты и действия женщины на содержании наиболее концентрированные, в ней все очень значимо: ее смех, ее выбор духов, то, как она ставит в вазу цветок, все исполнено смысла, ее пресловутая ветреность и легкомыслие — это домыслы тех, кто. не знает, сделать тяжелый взгляд легким — это большое искусство, жизнь налагает на человека ответственность, все дается трудом, но подлинное наслаждение мы познаем только тогда, когда забываем — на краткий миг — про тяжкое бремя ответственности. быть содержанкой подразумевает еще и способность не тяготиться своим одиночеством, надо уметь быть одной, потому что ты будешь одна: целыми днями, а иногда — и неделями, на выходные, на праздники, совершенно одна или с кем-нибудь из доступных Друзей, которые согласятся составить тебе компанию, если у них не будет других дел. никто не платит за то, чтобы быть рядом с женщиной постоянно, скука, болезни, повседневная рутина — никому это не нужно, вот почему ты должна научиться получать удовольствие от одинокого вечера с книгой, ужинать наедине со своими мыслями, ходить гулять или в кино — в одиночестве, ему должно нравиться, как ты обставишь свою квартиру — но при этом квартира должна быть пригодной для жизни, для тебя, вполне может так получиться, что многие долгие летние вечера ты будешь сидеть — дожидаться его звонка, в шезлонге на лоджии, у открытого окна, поливая что-нибудь холодное, жуя какой-нибудь фрукт, наслаждаясь легким дуновением ветерка и затишьем “во время простоя”, хорошо, если ты любишь фитнес. занятия спортом хорошо убивают время, в любое время, недорого, и при этом не связывают тебя жесткими рамками расписания, плюс к тому ты показываешь, что заботишься о своем теле, гордишься им — а мужчины охотно за это платят, если станет совсем уже скучно, всегда можно вздремнуть, сон освежает. не бывает абсолютной свободы, каждый считает, что его сорт свободы — единственно подлинный, в этом смысле положение содержанки — наименее претенциозное, все размечено очень четко, и это значительно лучше, чем выйти замуж, или работать по двенадцать часов в день, чтобы сохранить свою драгоценную независимость, а что такое эта независимость? современная разновидность девственности — ускользающий призрак, который исчезает еще до того, как ты успеваешь его разыскать. что-то такое, что кажется настоящим, только если его подделать, сколько часов нашей жизни тратим мы на ожидание, я имею в виду, мы все. нас старит не жизнь; мы стареем от ожидания, так почему бы не превратить ожидание в профессию? ведь это действительно тяжкий труд, и пусть нам и платят за это деньги, а энергию мы сохраним на то, чтобы жить в полную силу. Глава 50 анжелика кладет ногу на ногу и смотрит поверх головы ямады на свое отражение в затененном бежевом зеркале на стене, глаза в глаза, приходя на работу, она любит взглянуть на себя объективно, как бы со стороны, вот она: при макияже, одета для выхода, выглядит очень естественно, она подносит ко рту зажженную сигарету, затягивается и, удерживая дым в легких, пристально изучает свое лицо. — а я хорошо сохранилась, — заключает она, — для своих лет. ямада мягко пододвигает ей пепельницу, она слегка вздрагивает и пытается аккуратно стряхнуть пепел со своей сигареты, которая догорела почти до фильтра: — андзярику-сян, вы о чем-то мечтаете? — да. о вас. она сидит ко мне в профиль, рука ямады иногда загораживает мне обзор, когда он нежно проводит ладонью по ее левой щеке, она оборачивается ко мне, как бы выражая смущение столь несдержанным проявлением чувств, в такие мгновения я задерживаю дыхание и смотрю на нее. вот говорят: от такой красоты захватывает дух. и это не преувеличение, ее белая кожа как будто светится изнутри — как вареный рис на тарелке в ночной темноте, у нее потрясающие глаза: огромные, черные, с чуть приподнятыми уголками, высокие скулы, тонкий, изысканный подбородок, нос тоже тонкий и правильный, определенно европейский, рот небольшой, с выразительными губами и мелкими зубками. вместе с тремя молодыми людьми, гостями ямады, она внимательно слушает, что он им говорит. — а вы знаете, что андзярику-сян — наполовину японка? да-да. ее папа — француз, а мама — чистокровная японка, из якохамы. поэтому она такая красивая и утонченная. анжелика опускает глаза, потом поднимает их, улыбается и игриво бьет его по предплечью. — ямада-сан, вы меня прямо смущаете, вы говорите такие вещи… и к тому же все это неправда. она автоматически проверяет все пять бокалов: у всех ли налито одинаково, замечает, что ее бокал — самый полный, и быстро отпивает три мелких глотка, один за другим, чтобы у всех стало поровну, некоторые молоденькие девчонки стараются украдкой допить свой бокал побыстрее, чтобы получить больше денег, но анжелика — не из таких, ее доходы не складываются из выручки за вечер, ее долгосрочные капиталы — это награда за элегантность и верность мужчинам типа ямады. она работает в хостесс-барах семнадцать лет. у нее было несколько тысяч клиентов, но только четверо таких, как ямада — настоящих покровителей. крошечный бриллиант над ее левой ноздрей поблескивает в мягком рассеянном свете, эта сверкающая точка придает немного восточный вид ее в общем-то европейскому лицу и как-то не согласуется с ее консервативным нарядом, это коричневое шелковое платье скорее подошло бы какой-нибудь светской даме средних лет на благотворительном приеме в музее изящных искусств, хотя на ее стройной фигуре с приятными округлостями где нужно оно смотрится очень даже сексапильно. мне кажется, ей действительно нравится ямада. для своих лет он на редкость хорош собой, ему шестьдесят, но он по-прежнему крепок телом, и все его жесты пронизаны чувственностью и мужской силой, он богатый и щедрый, все, что она зарабатывает здесь, в клубе, идет на ее сберегательный счет, а так он содержит ее целиком и полностью, она — его единственная любовница, он очень ценит ее красоту и изящество, она в совершенстве владеет японским, и знает, как правильно приготовить ванну. анжелика работает в хостесс-барах с семнадцати лет. и ей это нравится: она свободна, работа несложная, где-то даже забавная, она знает, что это — как раз для нее, и что она — идеальная хостесс. наверное, поэтому она и не “вышла на пенсию” и не открыла свой собственный бар, не вернулась в Европу, не вышла замуж — как большинство бывших хостесс. у нее высокие запросы к жизни, и много времени для себя, так что я бы не стала пенять ей за то, что она продолжает работать, пока время еще позволяет. она проводит рукой по волосам — они у нее каштановые и прямые, длиной до плеч, — и предлагает заказать кальмаров, тут я выхожу из задумчивости и вспоминаю, что мне тоже хочется есть, зачем я столько всего написала про анжелику? да, она незаурядная женщина, опытная, знающая себе цену, а ХИЁКО она вообще не считает за человека. Глава 51 из Тетради из кожи ящерицы классификация клиентов по степени раздражения, которое они вызывают (начиная с тех, кого еще можно терпеть, и заканчивая совершенно несносными): ************ японские знаменитости, занятые небрежной деловой беседой *********** японские бизнесмены, которые приходят в хостесс-бар, чтобы исполнить общественный долг перед коллегами ********** японские бизнесмены, которые приходят в хостесс- бар только от скуки ********* японские бизнесмены, которые приходят в хостесс-бар в надежде найти себе западную любовницу ******** японские рабочие, которые приходят в хостесс-бар, чтобы приобщиться к красивой жизни ******* западные бизнесмены, компаниями от двух человек и больше, которые приехали в токио на пару дней и пришли, потому что наслышаны про хостесс-бары ****** см. выше, но в одном экземпляре ****** см. выше плюс жена **** западные знаменитости, которые работают в токио и не знают, чем занять себя по вечерам *** европейцы, которые приходят, уже накачавшиеся кокаином или под спидом ** японцы с явными отклонениями в психике * буйно помешенные европейцы с явными отклонениями в психике, и особенно те, кто увлекается боевыми искусствами. Глава 52 у ХИЁКО была привычка при всяком удобном случае бросать косые прицельные взгляды (не взгляды, а прямо-таки китобойные гарпуны) на всех, кто ее окружает, и поэтому я затрудняюсь сказать, когда именно произошел перелом в ее отношении к анжелике. это был очень размытый и смутный переломный момент — что-то похожее на превращение скорбной жалости в злобную подозрительность, или мягкого сожаления — в ярость к сопернице, в одном анонимном письме (отпечатанном на лазерном принтере 16-ым шрифтом new roman на сером бланке банка митиноку — уже само по себе подозрительный выбор) были намеки, что анжелика — тайный агент одной очень богатой карательной организации, я сама не читала эту записку, и не могу воспроизвести текст дословно, но я видела, каким ужасом исказились идеальные черты пре- и пост-класического лица ХИЁКО. я даже сперва испугалась, что это кровоизлияние в мозг, стиснув зубы в агрессивной сосредоточенности, она молча смяла письмо, и шорох бумаги был словно выстрел из пистолета с глушителем, ее синие ногти сверкали, как самая жаркая сердцевина пламени. ‹некий неназвавшийся доброжелатель утверждает, что анжелика — агент анти-кармических сил›. бренди сделала такое лицо, как будто хотела сказать “ага! как же!” — выражение, вполне однозначное даже здесь, в токио, где никто не говорит “ага, как же”, а Предводительница очень болезненно воспринимала такие гримасы. — я вся внимание, тиффани-гуру. где-то неподалеку (на самом деле, через две остановки метро, у большого буддистского храма, где — по чистому совпадению, — ХИЁКО, когда ей совсем уже скучно, снимает бритоголовых послушников группами по три-четыре человека) монахи распевали погребальную сутру над телом покойного, и их монотонное пение трепетало, как нежные крылышки стрекозы, за две остановки метро, но в другую сторону, в универмаге мацуя звенели пронзительные колокольчики, объявляя начало большой распродажи сезонных аксессуаров для кимоно (скидка 15 % на все, включая веера и подходящие по цвету оби, широкие шелковые пояса), а ХИЁКО была полностью поглощена составлением схемы из тех, что так ценят ритмические гимнасты и физики-теоретики, она выявляла глубинные взаимосвязи, пользуясь как математическими приемами, так и методами литературного творчества, и вычерчивала координатную сетку, на которую наносила мерцающие красные точки, и когда эти точки соединились, линии сложились в очень плохую геометрическую фигуру, а именно: анжелика культивирует образ сверх-элегантной профессиональной хостесс с многолетним опытом под пояском из змеиной кожи с неброской золотой пряжкой, и таким образом преподносит себя как образцовую хостесс, “лицо” Движения “› она сопротивляется обращению и не принимает идеологию неогейш; что прибавляет ей ценности как объекту желания и укрепляет ауру проницательно-благоразумной пресыщенности, смягченную естественной одухотворенностью и способностью к сопереживанию “› ХИЁКО “принуждает” ее вступить в неогейши “› анжелика, являясь агентом вражеской организации, действует в интересах своих хозяев “› таким образом, у упомянутой организации (что бы она собой ни представляла) неизбежно появится шанс направить ударный отряд к дверям ничего не подозревающих неогейш, забрызгать их слезоточивым газом (как забросать конфетти) и расстрелять резиновыми пулями, в общем, устроить подобие праздничного фейерверка на день рождения императора. разумеется, это было неприемлемо, это был анти-кармический ход в энной степени, и хотя доказать что-либо было трудно — нет, практически невозможно, — ХИЁКО все-таки уловила опасность внутренним радаром, а поскольку параноидальные фантазии Предводительницы имели большую силу, чем нормальные мысли нормального человека, стало как-то даже и не важно, насколько ее подозрения обоснованы и обоснованы ли вообще, возбуждающей магии воображения было достаточно для ХИЁКО, чтобы начать действовать, ее абсолютная уверенность в своей правоте — когда человек не просто не допускает мысли о том, что может ошибаться, а вообще не понимает, что это такое, — пожалуй, вот наиболее близкое к истине объяснение, почему ей удалось создать (и разрушить) столько всего за такое короткое время, во всяком случае, с моей точки зрения, но не будем отвлекаться. ХИЁКО распорядилась так: за анжеликой надо присматривать, пока она не решит, что с ней делать, а что-то делать, конечно же, нужно. бренди сидела, склонившись над шестиугольным зеркальцем в лакированной красной рамке, как наркоманка, пристрастившаяся к кокаину, только она ничего не нюхала, сейчас она обрабатывала глаза, а не ноздри, она выпрямилась, глядя на ХИЁКО — на своего кумира, образец для подражания — одним карим глазом (цвет промокшей земли) и одним зеркально-синим (цвет крови, лишившейся кислорода). — а, может, ее убрать? ну, убить? ‹мысль хорошая, да. но ее наверняка охраняют… ну, на кого она там работает.› бренди снова склонилась над зеркальцем и вставила линзу во второй глаз, потом взглянула на ХИЁКО уже двумя одинаковыми глазами: матово-синими, как форма команды обеспечения личной безопасности. — ух ты. эти их новые штуки… это действительно что-то с чем-то! “стереоизображение с эффектом наледи*. — ХИЁКО отражалась в удвоенном изображении, в приглушенных синих тонах, круглые линзы с увеличивающим эффектом заключали ее лицо в рамку, наподобие телеэкрана, так что получалась очень изысканная и властная говорящая голова. ‹лучше побережем силы и средства для Большого шага, значимость смерти — в количестве, потому что есть вещи, которые определяются, прежде всего, по количеству: рейтинги, голоса в голосовании, продолжительность жизни, и смерть.› Глава 53 ХИЁКО: я не хочу быть звездой СМИ, я не найду в этом удовлетворения, те хочу будить в публике зависть — есть чувства более сильные, у меня есть знакомые, которые не участвуют в лесбийских шоу в грип-барах роппонги. они актрисы, и меня это смешит, они отказываются от собственной индивидуальности и играют кого-то другого, извращают самую свою суть, лишь бы их имена получили известность. но это ложная слава — возвеличенное блядство, когда людям платят за то, что они превращают себя в обыкновенную тару, емкости для заполнения. те из моих знакомых, кто не сверкает сосками перед носом конторских служащих и не предлагает свои ягодицы в качестве пышной пикантной закуски, работают фотомоделями, немые создания, неприступные — но не как крепость, а как большие куски пластмассы, слишком легкие, чтобы их использовать в качестве пресс-папье, и слишком громоздкие, чтобы подпирать ими дверь, в выходные они бездельничают, в рабочие дни — бездельничают еще больше. Глава 54 хавьер несколько раз выговаривал тиффани за то. что она слишком внимательно смотрит эротик-шоу. — клиенты могут подумать, что ты лесбиянка, или просто малахольная, да. у нас тут не лесбийский бар, вакару? на самом деле, это его раздражало, раздражало ужасно — как та половая инфекция, от которой воспалился весь член, в тот вечер, когда новенькая девочка из швеции в первый раз вышла на работу, что эта наглая маленькая всезнайка с тугой ладной попкой потакает своим извращенным инстинктам в рабочее время, которое на то и рабочее, чтобы работать, а не развлекаться, он очень гордился собой — на мой взгляд, совершенно необоснованно, — что у него в баре работают такие замечательные танцовщицы, при том, что он не имел ни малейшего отношения ни к хореографии, ни к художественной постановке номеров, но зато он проявил себя гениальным организатором: нанял всех пятерых из одной страны (франции), чтобы они могли общаться друг с другом (на французском), подбрасывал им кокаин небольшими порциями, когда они выглядели не совсем гэнки, и устроил аборт для эмили, то есть, нашел ей врача (чтобы сэкономить деньги, он привлек к этому делу одного своего приятеля), хавьер был уверен, что они — его собственность; а странная смесь жадности и неуемного великодушия позволяла ему делить их с клиентами шесть вечеров в неделю. больше всего тиффани нравилась самая смуглая девочка с мелкими твердыми грудками, про себя она называла ее “мавританкой”, она так и не потрудилась узнать, как зовут этих танцовщиц — какие у них настоящие имена или хотя бы сценические псевдонимы, — поскольку заранее была уверена, что это личности скучные и совершенно не интересные, и к тому же, они держались своей компанией, никогда не приятельствовали с хостесс и не предпринимали никаких попыток к сближению, похоже, они считали себя выше хостесс, чего тиффани откровенно не понимала, лично мне кажется, что они рассуждали примерно так: они — актрисы, и их голые сиськи и попки воспринимаются только в контексте сцены, в то время как хостесс, неумелые девочки, хлопающие глазами, не играющие для публики, а на свой лад ублажающие клиентов, были если не шлюхами, то уж точно — шлюхами наполовину, я так и не выяснила, кто зарабатывал больше, танцовщицы работали по контракту; им давали квартиру и оплачивали медицинскую страховку, и вообще они были более защищены, хостесс могли уволить в любой момент, и им всем платили по-разному, такие, как тиффани или анжелика, зарабатывали чуть ли не в два раза больше, чем обычные девушки, и даже тиффани ни разу не видела никого из танцовщиц вне сцены, хотя нет, однажды она случайно встретила на улице самую низенькую — которую мысленно называла “короткие ножки, большая жопа”, — та шла по омотэ-сандо с ребенком в коляске и с мужем, это было огромным разочарованием, если не сказать больше. давайте посмотрим, там еще были “вроде как славяночка с пышными формами”, “оленьи глазки” и “мулаточка из колоний”, больше всего тиффани нравился номер, где “мавританка” была полицейским (в мужском костюме), “оленьи глазки” — задержанной, а “короткие ножки, большая жопа” — ее лесбиянкой-любовницей, угрожая дубинкой, полицейский заставляет задержанную раздеться и насилует ее в задницу, тут появляется подруга-лесбиянка, одетая за гранью приличия — то есть, практически неодетая, — и пытается соблазнить полицейского, чтобы он отпустил ее любовницу, полицейский глотает наживку и принимается за подругу, сношая ее в разных позах, но в этой истории никто не получит свободу, пока не случится “любовь на троих”, для тиффани кульминацией представления было мгновение, когда полицейский распахивает на груди рубашку и демонстрирует мускулистые загорелые грудки, блестящие, как полированный янтарь. может быть, тут это будет немного не к месту, но я все же хочу сказать, что я больше всего любила сольное выступление “оленьих глазок”: над сценой натягивали канат, и она танцевала на нем, одетая в красный облегающий комбинезон с большими вырезами на груди и на заднице, танец был очень простым, но вполне зажигательным, по большей части она просто висела вниз головой на согнутых коленях, меня всегда поражало, что кровь, приливающая к голове, не мешала ей сохранять равновесие. Глава 55 официальные результаты конкурса боди-арта “Священные тексты неогейш у тебя на коже — недолговременно, но навечно”, опубликованные в третьем номере “Неогейша спасает мир” [я не имею возможности привести здесь иллюстрации, но развитие воображения — это тоже полезное упражнение, разве нет?]: Конкурс боди-арта “Священные тексты неогейш у тебя на коже — недолговременно, но навечно” (событие эпического размаха, состоявшееся в Токио-Доме в прошлый четверг, читайте и наслаждайтесь!) жюри: ХИЁКО, живое воплощение Будды Бренди, верховная жрица по информации Кассандра, верховная жрица по здоровью гран-при: аноним-сан, за художественно-тематическую композицию “ХИЁКО, обретающая просветление на дискотеке”, расположенную на спине конкурсанта от затылка до копчика первое место: неогейша Сарабель, за символ “Я люблю Будду”, расположенный на голове (волосы полностью сбриты) второе место: неогейша Мойра, за оригинальный дизайн строчки “Пионы, цветущие на снегу: ХИЁКО”, расположенной на обеих ягодицах. третье место: аноним-сан, за художественно-тематическую композицию “ХИЁКО и дракон — полет в рай”, от затылка до кончика. почетное упоминание: аноним-сан, “ХИЁКО, ПРАВЬ МИРОМ! ПОЖАЛУЙСТА!”, на стволе полового члена. Глава 56 32 проявления ИКИ: 1. белая салфетка, зажатая между зубами, испачканными вишневым соком 2. поджатые пальцы на ногах, когда стоишь босиком на снегу 3. ручка-вибратор 4. подарить умирающей женщине свежие фрукты 5. татуированный младенец 6. когда ребенок ест зеленое мороженое ложечкой для кокаина 7. возбужденная женщина, которую целуют в шею на холодной веранде 8. драгоценный камень, спрятанный в миске с рисом 9. когда на коже рисуют узоры замороженной хурмой 10. девочка с прозрачной кожей и пульсирующими венами 11. когда вместо “нюхнуть кокаин” говорят “втянуть” 12. двое мужчин, принимающих ванну среди кружащихся лепестков 13. спонтанная жестокость 14. яд, разведенный нектаром 15. футон, накрытый пурпурной тканью и забрызганный спермой 16. горящая свеча, истекающая красным воском в чашу с мокрыми пионами 17. когда лижут глазное яблоко 18. импульсивные ласки в метро 19. заниматься любовью с женщиной, которую никто не любил 20. юная мать, кормящая грудью ребенка, в кожаной юбке и куртке 21. будда в полулежащей позе 22. заниматься с гантелями рядом с крошечной птичкой в клетке 23. принимать пенную ванну с незнакомцем 24. красный осенний лист, прилипший к подолу белой нижней юбки 25. когда медленно сосешь кусочек сырой рыбы 26. конвульсивный танец без музыки 27. синие леденцы 28. запах каштанов, когда не сезон 29. тонкие пальцы со следами зубов на костяшках 30. ирония 31. слива, которую много ночей вымачивали в яде 32. царство чистого удовольствия Глава 57 у хавьера было такое чувство, как будто яйца подскочили к горлу, у него перехватило дыхание, а сердце замерло и пропустило один удар, воздух наполнился электричеством, как это всегда бывает перед тем, когда будут тратить большие деньги, хавьер тихонько откашлялся, прочищая горло, и проводил двоих мужчин вверх по лестнице, в VIP-зал, в угловую кабинку (слева от входа, если стоять спиной к лестнице), хавьер даже не представлял, что привело их сюда, к нему в клуб: известнейшего режиссера, мега-монстра японского кинематографа, и известного американского телеведущего (хавьера, даже с очень большой натяжкой, никак нельзя было назвать знатоком и любителем искусства вообще, и киноискусства в частности, но этих двоих знали все), не желая никого оскорбить, я все же замечу, что мне, в силу некоторых обстоятельств, пришлось поиметь очень даже наглядное представление, что они делали в клубе — именно здесь, а не где-нибудь в другом месте, классом повыше. — джентльмены, могу я представить вам наших дам? — жилка на виске хавьера билась в такт с его трепещущим голосом, кто-то из гостей буркнул что-то похожее на “да, конечно”, даже не взглянув в его сторону. — двоих будет достаточно, джентльмены? — режиссер только кивает и издает звук, похожий на приглушенное рычание. — тётто маттэ, джентльмены. мысли хавьера в “порядке поступления” [переведенные на нормальный английский для облегчения понимания]: хорошо бы, чтобы эти двое стали тут регулярными посетителями, да я бы лично им отсосал, если бы они намекнули, что им это надо, хотя нет. не стал бы отсасывать, у меня все же есть своя гордость, приведу им тиффани и анжелику. эти девочки, надо признать, умеют произвести впечатление, хотя на самом деле, они те еще стервы, такие наглые, просто ужас, надеюсь, они их раскрутят на ужин, сасими там, все дела, американец наверняка даст чаевые, наличными, эта сучка тиффани, она всегда умудряется набить карман, так, мне нужна сигарета, и желательно с крэком, тиффани их называет курительными палками радости, остроумно, да. мне это нравится: палки радости, она иногда бывает такой забавной, а анжелика уже малость подвяла. но это заметно только при свете дня. пойду, что ли, пописаю, да. где эта хорватская шлюха? он нашел анжелику в компании банкиров из осаки и благоговейно примолкших/испуганных/скучающих хостесс. она оживленно рассказывала о своей недавней (возможно, вымышленной) поездке в киото на экскурсию “осенние листья”, хавьер рассыпался в извинениях и забрал анжелику, а вместо нее посадил хостесс-японку в элегантном розовом костюме и поддерживающем бюстгальтере с поролоновыми прокладками, тиффани сидела с каким-то канадским банкиром, когда хавьер выплыл из темноты и подошел к их столику, они оба внимательно изучали развернутые салфетки, разложенные на столе, тиффани чертила на них замысловатую схему руководящей иерархии японского министерства финансов, хавьер постучал ее по плечу, что-то шепнул ей на ухо и извинился перед слегка растерявшимся банкиром, который замечательно проводил время, прежде чем уйти, тиффани заговорщески склонилась к канадцу и, одобряюще сжав его руку чуть выше локтя, сказала: ‹схему можете оставить себе, основные положения макробиотики я объясню в следующий раз. увидимся.› он обрел утешение (слабое утешение, замечу в скобках) с грудастой бывшей чирледи из Ванкувера — вот такое забавное совпадение. анжелика с тиффани вошли в верхний зал, словно олицетворение разнообразия женского очарования и обольщения, одна — высокая, статная; другая — миниатюрная, одна — шатенка, другая — платиновая блондинка, одна — смесь кровей, другая — гипер-европейка. они ворвались в угловую кабинку, словно пленительный вихрь их тонких запястий, покачивающихся бедер, изящных шей, стройных ног. они представились, как и положено, на двух языках, уселись за столик напротив друг друга, их взгляды встретились, и едкие, колкие мысли — все, что одна думала о другой — пришли, словно одновременный оргазм, анжелика подумала: “ага, наша религиозная психбольная. может быть, если мне повезет, я сподоблюсь морального поучения, а йотом меня погладят по головке и дадут толстый косяк”. ХИЁКО подумала просто ‹красивая посредствснность›, и еще через секунду ‹она, наверное, хорошо трахается› . тиффани начала со своего наработанного приема гомоэротиче-ой солидарности для создания хорошего настроения. ‹анжелика годня — не человек, она нежный цветок, какой цветок, как вы думаете?› она словно бросила анжелику — рыбу — в воду, миниатюр-ая женщина рассмеялась и прикрыла ладонью рот, демонстрируя безупречный маникюр (ногти были накрашены матовым розово-бежевым лаком). — тиффани, прекрати, я тебя очень прошу! ее смех был действительно очаровательным, а не приторно-сахарным, как можно было бы подумать, у американского гостя слегка дрогнула челюсть, когда он сказал: — она — лилия. — вы меня прямо смущаете, ну какая я лилия? я — сорняк. ‹гм, а что? может быть, какой-нибудь полевой цветок.› кинорежиссер подмигнул тиффани, а потом пристально посмотрел на анжелику, буквально пронзил ее взглядом, и на секунду она притворилась трепещущей бабочкой, наколотой на булавку, а он решительно заявил: — андзярику — это цветок апельсинового дерева: простой, изящный и скромный, но по ночам его запах пьянит, кружит голову. ‹если мне будет позволено высказать свое мнение…› она наклонила голову и исподлобья взглянула на режиссера, поймав его взгляд, она больше не обращала внимания на американца, который, вполне очевидно, не владел искусством изысканной и утонченной беседы и, может быть, даже считал ее скучной. — да, пожалуйста, продолжайте. ‹ андзярику — цветок, которого нет в природе, прелестный гибрид, и поэтому хрупкий и редкий, чистейший продукт генной инженерии.› подобными комментариями ХИЁКО всегда удавалось завладеть безраздельным вниманием мужской компании, не выступая при этом из полупрозрачного облака великодушия и непосредственности, режиссер сидел такой ошеломленный, что даже мне вдруг подумалось в то мгновение: какой же он милый, его щека слабо дергалась, как от нервного тика, он смотрел на ХИЁКО во все глаза, он был похож на восторженного ценителя какого-то малоизвестного вида искусства, которому посчастливилось рассмотреть редчайший образчик этого искусства, она тоже рассматривала его, чуть прищурившись, анжелике стало неуютно, неприятное ощущение: как будто случайно вламываешься не в ту спальню, она улыбнулась американцу. — а вы уже выучили названия рыб? это действительно очень важно — знать все названия, если вы собираетесь заказывать суси. — нет, но я знаю, какие мне нравятся, по-английски, а вы меня не научите? она протянула руку, взяла с полочки меню и преподала ему небольшой урок японского языка. читатель, этот эпизод иллюстрирует, как тактично ХИЁКО избавляла себя от обязанностей, которые считала обременительными и неприятными, она сама была американкой, и было бы естественно, если бы она развлекала американца, но американец ее утомлял: он был банальным и скучным, типичным представителем общества потребления, преступление, которое заслуживает смертного наказания, по ее собственной — психопатической, скажем прямо — логике, но это еще не все. ХИЁКО терпеть не могла развлекать американских гостей, потому что они представляли систему, где не было места для хостесс-баров. хостесс — это новейшее воплощение того типа женщин, которые играют в Японии очень важную социальную роль, она идет — подчас испытывая неудобства, — по косолапым, притворно робким следам всех наложниц, возлюбленных, куртизанок и гейш, которые были до нее. она — символ релаксации, приятного времяпрепровождения, изящества, стиля и утонченности, она не имеет ни малейшего отношения к проституткам, с которыми этот американец развлекается у себя в Нью-Йорке на холостяцких сборищах, достоинства хостесс оценит лишь тот, кто уже ценит ее достоинства, вот так рассуждала ХИЁКО. но мне иногда кажется, что ее просто тошнило от лишнего жира на теле. теперь давайте посмотрим, что она делает, чтобы избавиться от человека, который ей неприятен: вот эти двое, засидевшиеся до закрытия, неохотно идут на выход, все четверо договорились встретиться завтра и поужинать в ресторане фугу ‹о, рыба-отсос! моя любимая.› разумеется, ужин начнется пораньше, где-нибудь часов в шесть, потому что к девяти девушкам надо быть на работе, они приведут мужчин в клуб, чтобы те вновь насладились чудесным вечером сплошных удовольствий и очарования — и чтобы самим получить дополнительные комиссионные, сегодня они уже обменялись визитными карточками. ХИЁКО, следуя намеченному сценарию, дала анжелике забрать все чаевые от американца (да, дурной тон: но в хрустящих купюрах и с ярко выраженным запахом больших денег), которые та скромно убрала в маленькую вечернюю сумочку, зато тиффани весь вечер обменивалась пронзительными взглядами с японским кинорежиссером, который — надо ли говорить? — не расстался даже с монеткой в пять йен, но вполне вероятно, созреет снять ей квартиру с видом на реку симуда и свозит ее на хоккайдо. и вот прощальный поклон — слегка ироничный, но при этом вполне грациозный и до неприличия учтивый, — и ХИЁКО с анжеликой, наконец, остаются одни. они вместе идут в раздевалку, закрыв дверь, ХИЁКО снимает свой облегающий черный наряд и остается в белье и высоких сапогах на шпильках, ее черные трусики танга и лифчик на косточках безо всяких узоров и украшений смотрятся чуть ли не официально, она похожа на главнокомандующую новой армии, которая убивает феромонами и истязает врага эротическими видениями, в неоновом свете кожа анжелики кажется бледной и нездоровой, и особенно — рядом с ХИЁКО. комната представляет собой длинный узкий “пенал”: вдоль одной длинной стены тянется ряд маленьких запирающихся шкафчиков, стена напротив — огромное зеркало. ХИЁКО и анжелика стоят буквально вплотную к своим отражениям. ‹я бы хотела с тобой поговорить.› анжелика просто стоит, не раздевается. — прошу прощения, но я боюсь опоздать на встречу, меня уже ждут. ‹в полтретьего ночи?› — ну, ты же знаешь это выражение про ночных бабочек. ‹нет, не знаю, скажи мне.› — они порхают во тьме, выписывая невидимые узоры, такие же непостижимые и загадочные, как и узоры у них на крылышках. ‹ты просто очаровательная женщина.› — да нет, я бы так не сказала. ‹какая ты скромная, настоящая японская гвоздика.› — что тебе нужно, ХИЁКО? мне уже хочется выйти на воздух. ‹мне бы хотелось, чтобы ты приходила на наши собрания.› — какие собрания? ‹анжелика, мы с тобой взрослые люди, меня огорчает, что ты не приходишь на наши собрания, твое отсутствие очень заметно, с такими вещами не шутят.› дальше я не разбираю, потому что вокруг очень шумно, и нас разделяет картонная перегородка, но потом ХИЁКО слегка повышает голос, или, может быть, это просто ее настойчивость пробивается сквозь картон. ‹твое упорное нежелание приобщиться к истине создает негативное поле, ты смущаешь молоденьких девочек, сбиваешь их с пути истинного, и обрекаешь себя на ненужные страдания.› — вот, наконец, это угроза? ‹нет, просто предостережение, все священные тексты, во всех религиях, учат, что тот, кто делает что-то плохое, непременно за это поплатится, с ним тоже случится что-то плохое, тебе просто не повезло, что в последнее время колесо кармы вращается слишком быстро› ХИЁКО разворачивается и неторопливо выходит из раздевалки, образ, оставшийся в памяти: губы анжелики слегка приоткрыты, словно она собралась что-то сказать, но потеряла дар речи при виде крепких, подтянутых ягодиц тиффани. говорят, что анатомия — это судьба, и что касается анжелики, наверное, если бы она родилась миленькой пухленькой девочкой, а не фарфоровой статуэткой, она никогда бы не встретила ХИЁКО и, скорее всего, дожила бы до старости, наблюдая за тем, как ее милая детская пухлость превращается в складки жира, но я не хочу впадать в сентиментальность, в конце концов, это история про ХИЁКО, а не про анжелику, и эта история уже несет на себе отпечатки моей страсти к морализированию, так что давайте вернемся к повествованию, некоторые женщины много едят, когда сильно расстроены. ХИЁКО заказала промышленную микроволновую печь, судьба анжелики была решена, кое-кто из девчонок уже сообщил, что она расспрашивала их об организации — в своей ненавязчивой мягкой манере заботливой мамочки, и советовала им держаться подальше от этой секты, “для их же блага”, не будь анжелика такой харизматичной, ХИЁКО, скорее всего, просто забыла бы об ее существовании, но в ней была эта природная утонченность, отблеск ИКИ, если угодно, которая никак не давала гуру покоя, донимала ее похуже острой зубной боли: из анжелики получилась бы идеальная неогейша. Глава 58 конечно, сыозан задумывалась о том, не являются ли их планы убить анжелику скорее проявлением террора, нежели посредничеством положительной кармы, сьюзан ни в коем случае не страдала моральной немощью, и поэтому было вполне естественно, что она много думала о диалектике бытия (про себя), посещала псевдо-тал-мудические чтения МАНИФЕСТА НЕОГЕЙШ и постигала основы моральной сейсмологии. поэтому она и решила предупредить анжелику, что если та не сподобится неожиданного просветления — причем, в самое ближайшее время! — то станет первой мишенью воинствующих неогейш, если я выразилась не совсем ясно, тогда поясню: этот их разговор ни в коем случае не был “угрозой”, а скорей проявлением внимания и сочувствия к ближнему, добрым делом по собственному почину, поскольку сьюзан ничего не сказала ХИЁКО, бренди, касси и другим девушкам из руководства, может быть, это было тщеславие: когда сьюзан решила, что у нее непременно получится обратить стильную, рассудительную анжелику, которая так долго и так успешно сопротивлялась риторическому обаянию ХИЁКО. она считала своей победой уже то, что анжелика вообще согласилась с ней встретиться, ведь она сторонилась всех неогейш, как чумы, всегда говорила, что очень спешит, чтобы ей надо идти к своему парикмахеру или на дохан. было вполне очевидно (для сьюзан), что анжелика считала сьюзан девушкой серьезной и очень неглупой, другие неогейши (не все, но некоторые) хотя и были более сексапильны, и утонченного шика каждой их них хватило бы среднему человеку на всю семью, все-таки не всегда проявляли себя здравомыслящими людьми с чувством собственного достоинства. когда сьюзан пришла на встречу, анжелика уже сидела, скрестив ноги, как изысканная фигурка оригами, на высоком вращающемся табурете, обтянутом черной кожей, у крошечного столика с тонкой, как лист бумаги, стальной столешницей, на краю маленького рва с водой, вечернее солнце было как бледный и омертвелый шар, зависший над токийским национальным музеем, но в двух местах свет рассыпался блескучими искрами: по воде — трепетной рябью, и концентрическими кольцами радужного сияния — от бриллианта в носу анжелики. сьюзан пришла ненакрашенной; ее лицо очаровательно раскраснелось после ванны, она была в старых линялых джинсах и спортивных тапочках, а анжелика — которая как раз аккуратно размешивала полторы порции сахара в чашке с дымящимся кофе, — напротив, была одета так стильно и элегантно, как будто ее наряжал голливудский дизайнер, в своей геометрической шляпке и черных перчатках, она казалась такой анахронично изысканной, и в то же время было в ней что-то футуристическое, я только никак не могла понять, что же именно, у нее был такой взгляд… как будто она видела будущее, заранее знала, что оно будет мрачным, но все же решила одеться как можно лучше. сьюзан снимает темные очки в черепаховой оправе, надеясь установить дружеский контакт взглядов, но отблески света на рябящей воде слепят глаза, и она вновь надевает очки. — анжелика, прости, пожалуйста, что я опоздала, там была авария, в метро, поезда не ходили, пришлось выйти на юракутё и взять такси. анжелика (тихонько отпив кофе, как будто в замедленной съемке): — ничего, все нормально, в таком месте и ожидание не в тягость, ты никогда не была внутри? — нет. а там есть еще что-нибудь кроме кафе? анжелика смеется своим профессиональным переливчатым смехом из категории “с вами так хорошо смеяться”. — я бы сказала, что да! коллекция статуэток будды седьмого века, говорят, это первые изображения будды, появившиеся в Японии. — правда? — сьюзан, ты должна их увидеть, ты, как никто, их оценишь, они замечательные, из бронзы. — обязательно схожу посмотреть… анжелика кладет руку в печатке на запястье сьюзан. прикосновение убедительное, но легкое — словно бабочка села на лист. — пойдем прямо сейчас, пока они не закрылись. — взгляд на изящные золотые часики. — у нас еще есть пятнадцать минут. предложение застает сьюзан врасплох, но у нее слабость к людям утонченным. — но нам надо поговорить… — мы поговорим. и к Людям, которые знают, что делают, и всегда остаются верны себе. — ладно, пойдем. они проходят по узкому мостику через ров. анжелика идет впереди, сьюзан — сзади, я иду следом, держась на достаточном расстоянии, автоматические двери дома будды раздвигаются перед ними, и они как будто вплывают внутрь — торжественно и неспешно, словно свадебная процессия под водой. внутри горят свечи, горят неярко, видимо, чтобы свет не испортил старинные статуэтки, но кажется, что пространство освещено только бронзой, странное ощущение: мистическое, нездешнее, сьюзан с анжеликой ходят, держась за руки, от одной стеклянной витрины к другой, словно две бабочки, перелетающие с цветка на цветок, они разговаривают вполголоса, мне слышны только обрывки беседы. сьюзан: они потрясающие. анжелика: им уже тысяча четыреста лет. сьюзан: даже представить себе невозможно, как долго. анжелика: и это еще далеко не вечность. *** сьюзан: анжелика, тебе нужно присоединиться к нам. анжелика: ничего не получится! сьюзан: ХИЁКО тебе поможет. анжелика: никогда! сьюзан: так для тебя будет лучше. анжелика: позволь, я сама решу, что для меня лучше. сьюзан: но ты в опасности. *** анжелика: все идеи ХИЁКО, все это учение неогейш — это украденные идеи, все до единой. сьюзан: они блестяще реконтекстуированы, разве тебе не понятно? анжелика: я не совсем уж дремучая, я читала “сутру лотоса” сьюзан: ХИЁКО несет “сутру лотоса” в массы, анжелика: она ее извращает. сьюзан: она — живое воплощение будды, и это твой шанс стать бодхисаттвой. анжелика: а, так ты считаешь себя бодхисаттвой? *** они шепчутся, склонившись друг к другу, и их утонченные лица отражаются в стеклянных витринах, защищающих статуэтки, отражения накладываются на безмятежные лики будд, так что уже непонятно, где кончается одно и начинается другое, две позолоченные девушки разговаривают вполголоса, благожелательно улыбаясь и глядя из-под полуопущенных век. эффект растворения — потрясающий. сьюзан: в Тетради из кожи ящерицы содержится единственная подлинная мудрость. анжелика: третьесортное подражание “запискам у изголовья” сэй сёнагон. сьюзан: что такое “записки у изголовья”? книга, написанная тысячу лет назад, откровения гедонистки, потакавшей своим желаниям. анжелика: нет, у сэй сёнагон был редкий талант к описаниям, она растягивала и сжимала время — только словами. сьюзан: ХИЁКО приближает все эти формы к Пределу. анжелика: теперь это слово имеет немного другое значение, не стоит идти назад — так, как вы. сьюзан: ХИЁКО вскрывает противоречия нашего общества, до самых базовых элементов, эти истины откроются и тебе, главное — захотеть их принять. анжелика: я предпочитаю классику. сьюзан: у тебя есть идеал? анжелика: подлинность. *** тихий звон колокольчиков возвещает время закрытия, служащий музея с безукоризненными манерами низко кланяется в пространство и объявляет: мы закрываемся. сьюзан: я бы не стала тебе ничего говорить, но ты очень мне симпатична, и я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. анжелика: я знаю, спасибо, [берет лицо сьюзан в ладони и целует ее в лоб. легчайшие прикосновение губ.] сьюзан: она тебя приговорила к смерти. анжелика: увядшие осенью хризантемы / вновь расцветут / если про них кто-то помнит/ сьюзан: ты это сама написала? анжелика: вот только что. они выскальзывают наружу, как пар — из-под двери нагретой бани, анжелика вновь впереди: во всем черном, величавая, как жрица синто, сьюзан опять идет сзади, робкая и послушная — невеста линялых джинсах — потупив взгляд, следуя указаниям. не придумав ничего лучше, я пошла в общественную баню, взяла полотенце и принялась усердно растираться. Глава 59 это письмо анжелика тщательно выписала от руки на почтовой бумаге, соответствующей времени года, вполне очевидно, что она подошла к этому делу очень серьезно, поскольку иероглифы, которые всегда давались ей с трудом, прорисованы здесь безупречно, [здесь мне хотелось бы поблагодарить сатоми, мою переводчицу, которая охарактеризовала письмо анжелики как очень женственное, выразительное и лиричное.] дорогой ямада-сан, разве не чудная стоит погода? тихие трели птиц среди ветвей поистине радуют слух! сегодня я наблюдала, как падал лист, он как будто завис в чистом воздухе, как удивительно! естественно, я подумала о вас… примите мои самые искренние извинения за грубость, которую мне придется сейчас совершить… мне очень жаль, но я не смогу составить вам компанию в среду, на нашем традиционном ужине в этот день, вы же знаете, как трепетно я отношусь к этим встречам, но к моему глубочайшему сожалению, крайняя необходимость вынуждает меня отказаться от безграничного удовольствия видеть вас. я знаю, мне нет оправдания, и все же надеюсь, что вы не станете думать обо мне слишком плохо… с надеждой и любовью, анжелика Глава 60 Чтобы наказать Мужчин за их грехи, Бог дал мне кожу, Нежную, как шелк, И волосы, чернее самой ночи! акико ёсано “спутанные волосы” стих 152 Глава 61 как человек утонченный, анжелика не могла исчезнуть из города — сбежать от опасности, если называть вещи своими именами, — не выдержав стиль, [анжелика, да покоится она с миром, была стильной женщиной с тонким вкусом, позвольте, я поясню: в ней не было ни фана претенциозности, элегантность была у нее в крови, пожалуй, в этой истории она была самым искренним персонажем.] она знала один монастырь в киото, где мариновали редис, выращенный на собственном огороде, носили сандалии, сплетенные собственноручно, и мылись в кипарисовой ванне, туда принимали любого, кто был опрятен и молчалив, анжелике, такой опрятной и молчаливой, выделили ярко-синее платье, тесную келью с футоном и безграничное внутреннее пространство для обретения душевного успокоения, которым в последнее время она не могла насладиться сполна из-за угроз ХИЁКО, страсти ямады-сан и непрестанного шума токио — города, подобного пусть и учтивой, но все же не в меру болтливой женщине, которая постоянно что-то нашептывает тебе в ухо. Глава 62 ХИЁКО пустилась в погоню за анжеликой. (хотя в ее понимании “пуститься в погоню” означало отнюдь не напряжные и где-то даже ленивые поиски, не мешавшие ей заглянуть по пути в видеомагазин на предмет закупиться новыми DVD, зайти ненадолго в баню и отдать термос на дезинфекцию.) то, что анжелика сбежала и спряталась, Предводительница расценивала как вполне однозначное признание вины, и поэтому поимка беглянки стала для нее первоочередной задачей. ХИЁКО имела привычку перепоручать выполнение всех задач — высокой, средней и низкой важности — своему “кабинету министров”, верховным жрицам; но дела, наиболее существенные, никак нельзя было доверить этой компании длинношеих клоунесс, что касается вероятного местопребывания анжелики, внутреннее чутье ХИЁКО — ее “монитор неосознанных подозрений” — принялось выдавать бешеные сигналы, когда она подумала про себя ‹киото›, тем более, что анжелика была предсказуемой, как обезьяна, моющая батат, сидя в горячем источнике; не говоря уже о ее тяге (как мотылек на огонь) ко всему оригинальному и элегантному, в частности — к симпатичным вещичкам и сувенирам, к тому же и сама Предводительница питала слабость к различного рода приятностям, возведенным в энную степень, маринованные суси, пустые гостиничные номера за тысячу долларов в сутки и парадигматически строгие, аскетические сады киото ее однозначно порадуют. она взяла три билета в “зеленый вагон” первого класса, чтобы ехать в купе одной, ей надо было подумать. где, размышляла Предводительница, такая женщина, как анжелика — благородная и возвышенная, и в то же время явно деградировавшая — будет чувствовать себя в безопасности? где она будет спокойно спать по ночам, положив на подушку свою шелковую, не подверженную обработке голову? у какого распахнутого окна она будет сидеть, размышляя о собственной невыразительности и предаваясь воспоминаниям, пронизанным скромной манией величия? мудрость ХИЁКО, всегда обострявшаяся перед лицом трудностей, как будто непреодолимых на первый взгляд, подсказывала, что ее маленькая немезида будет искать убежища у дзен-буддистов. поэтому, чтобы не терять драгоценного времени при выполнении Миссии в Киото, она решила позвонить аки — тому самому мальчику, который время от времени им помогал, — за подтверждением, ее мобильный не “брал” сигнал в поезде, и это было действительно раздражающее неудобство, но к счастью для ХИЁКО (и для нас, ее наследниц через систему), почти в каждом вагоне стояли телефоны-автоматы из ярко-зеленой пластмассы, которая так гармонировала с полями васаби и чая, проносившимися за окнами поезда — такие же навязчивые и неуместные, как оплаченный фоновый шум в лав-отеле. как вы знаете, у Предводительницы никогда не было с собой мелочи, и ей пришлось позаимствовать пару монет у какого-то служащего в клетчатых спортивных брюках. ‹ваша доброта не знает границ, мне так стыдно, честное слово, мне нет прощения, ни в коем случае не бросайте играть в гольф.› когда ХИЁКО позвонила, аки как раз устанавливал новую локальную сеть, так что все прошло быстро и гладко, в свободное время он следил за анжеликой, хакнул ее электронный почтовый ящик (у нее было два адреса: один — для личных контактов, второй — для клиентов, причем личный адрес почти не использовался, что прискорбно), а также установил наблюдение за ее квартирой, пользуясь традиционными методами и технологиями (ее квартирка была такой маленькой, что хватило одной микро-камеры), он безоговорочно согласился с гипотезой об убежище в монастыре, и даже упомянул в этой связи кулинарную книгу дзенской макробиотики, с которой часто справлялась анжелика. довольная тем, что судьба решительно мчится вперед, словно бульдозер с дистанционным управлением — каковым она, собственно, и была, — ХИЁКО использовала оставшуюся наличность, чтобы заказать себе номер в одной гостинице, которой было уже 700 лет. ‹да, сегодня вечером я буду ужинать у вас. да, все правильно, номер с видом на сад. да, да, я, безусловно, ценю вашу заботу, и мне очень жаль, что кому-то другому придется переехать в другой номер, я понимаю, что надо было звонить заранее, хотя бы за несколько дней, пожалуйста, передайте мою нижайшую благодарность хозяину, скажите мистеру судзуки, что мы непременно еще раз сыграем с ним в бадминтон, еще раз большое спасибо!› возможно, экономный аскетизм монастырских стен и подходил анжелике, но ХИЁКО нужно было собраться с силами. Глава 63 Предводительница, всегда экономная в словах, подготовила легкие для прочтения карточки (иероглифы, с фонетическими субтитрами), которые она раздавала послушникам-привратникам в каждом монастыре, обычно послушник передавал карточку человеку, стоявшему выше его по рангу в традиционной монастырской иерархии, тот — тому, кто стоял выше него, и так далее, до самого верха, сама же ХИЁКО тем временем читала british news weekly — на карточке было написано: ВЫ ДАЛИ УБЕЖИЩЕ ИНОСТРАНКЕ, ОТВЕЧАЮЩЕЙ СЛЕДУЮЩЕМУ ОПИСАНИЮ? женщина наполовину японка среднего роста изящного телосложения каштановые волосы карие глаза украшение в носу — бриллиант странный акцент подозрительный вид ЕСЛИ ДА, ТО БЕЗ ПАНИКИ. ОНА НЕ НАСТОЛЬКО ОПАСНА. ПРОСТО ВЫДАЙТЕ ЕЕ МНЕ! Я ПОСТАВЛЮ В ИЗВЕСТНОСТЬ ВЛАСТИ. СПАСИБО. УДАЧНОГО ВРЕМЕНИ ГОДА! Глава 64 как это обычно бывает, поиски поначалу не дали никаких результатов, по прошествии времени, ХИЁКО с прискорбием констатировала, что все эти покосившиеся деревянные ворота и вечнозеленые сады не оправдали ее надежд — равно как и бессчетные торговые центры вдоль лесистой дороги. в какой-то момент (который теперь мы расцениваем как кардинальный) она явилась к дверям очередного храма, пока она рылась в своей дырчатой кожаной сумочке в поисках карточки, к ней обратился весьма приятный мужской голос — молодой и одухотворенный. не беспокойтесь, пожалуйста. голос был чистым и звонким, как звон бронзового колокольчика, но, в общем и целом, заключал в себе свойства молчания, голос, отделенный от тела, потому что его обладатель пока оставался невидимым. ХИЁКО ответила в пустоту перед ней: ‹прошу прощения? пожалуйста, поясните.› дверь открылась, и на пороге возникло создание, исполненное такого спокойствия и такой безупречной симметрии, какой ХИЁКО еще не доводилось встречать в живых людях. то, что вы ищите — его определенно здесь нет. ‹откуда вы знаете?› его сияющие, словно подсвеченные глаза! мне и не надо знать. ‹а мне кажется, что оно может быть здесь.› его высокие скулы! позвольте с вами не согласиться. ‹в таком случае, вы, наверное, не будете возражать, если я пройду внутрь и посмотрю?› его неописуемая элегантность! нет, вы не пройдете. ‹где вы так хорошо выучили английский?› его бесшумное дыхание! в штате нью-йорк. ‹правда? я сама из нью-йорка› его гладкая кожа! поверьте мне, совпадения ничего не значат. ‹может быть, я ХИЁКО› сочные мочки его ушей! что это? зачем такое жеманное прозвище? вы больше похожи на… я не знаю… может, на “вереск”. ‹поразительно! хитер, вереск — это и есть мое имя. как меня назвали родители› его пряный запах! еще одно ничего не значащее совпадение. реальность сместилась, и ХИЁКО как будто швырнуло в глубокий колодец, но не тесный — просторный, холодный и неестественно чистый, как ненагретый бассейн с хлорированной водой, этот мужчина, которому было чуть-чуть за тридцать, возбудил в ней любопытство; желание узнать его ближе встало комом в горле и едва не задушило ее. ‹а как зовут вас?› бесконечность, безмерность. ХИКАРИ. как поезд-пуля, на котором вы, вероятно, приехали. ‹да, все правильно, что означает "свет"› столько знаний. я знаю, когда я был маленьким, родители мне постоянно твердили об этом. смех ХИКАРИ и сам был как луч света: прозрачный, теплый и золотистый, улыбка полностью преобразила его лицо, его губы, похожие на окаменевшие розовые лепестки, вдруг словно ожили и расцвели, когда он рассмеялся. ХИЁКО это напомнило китайский театр масок, когда актер быстро меняет маску, так что зрители даже не успевают заметить момент замены, предводительница, привыкшая быть в центре внимания, теперь сама превратилась в зрителя, ее взгляд был жадным, как сама жадность, не знающая границ. ‹ХИКАРИ-сан, я действительно в поисках› аура. все что-то ищут в наш век всеобщего упадка. он приподнял тонкую бровь., она в жизни не видела, чтобы у человека был такой ясный взгляд, в его глазах, словно горящих чистейшим огнем, не было той темной мути, которую ХИЁКО ассоциировала со всеми, кроме себя самой, глаза большинства людей затуманены желанием (и особенно это заметно в присутствии гуру); люди давно разучились смотреть на других людей прямо — они смотрят сквозь плотную сетку своей неуемной жадности, мелочных повседневных забот, страха смерти и неизвестности, эту серую муть ХИЁКО и называла “человеческий взгляд”, она даже сумела выработать в себе покровительственно-снисходительное отношение к этой дремучей мерзости, а потом ей встречается этот монах (безволосый, идеологически чистый, не владеющий никакими земными благами), и его испытующий взгляд пробуждает в ней благоговейный восторг, что-то подобное она испытала, когда в первый раз видела человеческую кремацию, она и раньше встречала монахов — всех школ и сект — но, если честно, все они производили впечатление законченных неудачников. но даже этот эмоциональный переворот не смог отвлечь ее от выполнения главной задачи, решимость Предводительницы была закована в сталь, покрыта майларовой пленкой и привинчена к полу. ‹на самом деле, я ищу одного человека› людей этого типа здесь нет. ‹я же еще не сказала, что это за человек› вам и не нужно ничего говорить. ‹хорошо. ладно, я, пожалуй, пойду, спасибо за… помощь, или это была не-помощь?› ничто не могло задеть этого человека, даже саркастические дзенские насмешки ХИЁКО. он одарил ее очередной фирменной лучезарной улыбкой — той самой, что займет лидирующее положение в ее фантазиях при мастурбации. ого. я вижу, вы кое-что даже читали, надеюсь, на этом вы не остановитесь. ‹мой этап чтения почти завершен, в последнее время я больше пишу сама, ладно, увидимся.› неосуществимость. она отвернулась и быстро пошла прочь, опасаясь, что его аура, от которой, казалось, дрожал самый воздух, обездвижит ее и не даст ей уйти, никогда в жизни она не испытывала такого влечения к человеческому существу, он и вправду мог бы парализовать ее только взглядом: он был живым воплощением идеи, стоящей за всеми садомазохистскими играми со связыванием и т. д. острые каблучки ее сапог глухо стучали по выложенной камнем тропинке, ведущей к дороге. эй, ХИЁКО, когда закончите со своим поиском, приходите как-нибудь вечерком: выпьем сакэ. если ворота будут закрыты, позвоните в этот большой колокольчик, ладно? она не ответила, в первый раз в жизни, Предводительница не нашлась, что сказать, не нашла нужных слов, по ощущениям это было похоже на оргазм. она вышла из тени, на яркое солнце, и каждая частичка этого света напоминала ей о ХИКАРИ. Глава 65 хотя в тот день поски так же не дали никаких результатов, ночью ХЕЙКО спала на удивление хорошо, и ей снился роскошный сон. там, в этом сне, она лежала обнаженная на каменных плитах в каком-то дворике, лежать было мягко: камень зарос мхом, тысячи бабочек облепили ее тело и пожирали ее с беззвучной и нежной, но восхитительно мучительной болью. в далеке слышался звон колокольчиков, и повсюду вокруг был свет, даже между бабочками, что сидели вплотную друг к другу, это была агония экстаза и экстаз агонии, слитые воедино. Глава 66 ХИКАРИ после первой встречи с неогейшей: в ней не было той беспокойной, бурлящей энергии, которая отличает мирских людей, и особенно — женщин, и особенно — иностранок, она, безусловно, обращена в себя и поэтому зациклена на себе, причем в самой что ни на есть крайней степени, сегодня я сразу почувствовал, что она живет в абсолютной тьме, весь ее ум был сосредоточен в ее глазах, ожесточенность сквозит в каждом движении и жесте, и прежде всего — в походке, которая представляет собой нечто среднее между шагом манекенщицы на подиуме и шагом солдата спецназа, мы рассматриваем ожесточенность как клеймо глупости, что объясняет, почему ХИЁКО так напряжена: ее собственный ум сражается с ее глупостью, а отсюда проистекает и ожесточенность, то же самое можно сказать о ее внешних данных, в ней нет единства: она вся состоит от острых, колючих и явно опасных фрагментов, она, безусловно, эффектна, и обращает на себя внимание, этого у нее не отнимешь, такие тонкие, изысканные черты встречаются крайне редко, и ее тело тоже — его как будто нарисовали в компьютерной графике на студии аниме. но вот что странно: она абсолютно непривлекательна. что до меня, то на сегодняшний день — в день, когда ХИЁКО подошла к нашим воротам, — прошло почти ровно два года с тех пор, как я принял обет воздержания, честно признаюсь: для меня это было труднее всего — вообще отказаться от женщин, в той, другой жизни, когда я еще не искал просветления, я вел достаточно беспорядочную половую жизнь, я любил женщин, мне нравились их тела, они такие красивые! я тоже нравился женщинам: с волосами я выглядел очень даже прилично; и еще я играл в университетской команде кендо, а женщины любят такие вещи, но к чему я все это рассказываю? ах, да. ХИЁКО пришла к нашим воротам с дурными намерениями, она кого-то искала, явно задумав кровавую месть, я думаю, в сердце ХИЁКО нет ни капельки альтруизма, однако хочу сразу же внести ясность, мне не показалось — мне не кажется, — что она не способна достичь просветления, отнюдь, она сильная, ослепительная, неотразимая и умеет собраться, когда это нужно, поэтому я с ней и заговорил, чтобы помочь и направить на верный путь, я говорил, что она еще далека от просветления, на самом деле, не так уж и далека, понимаете, для нас “далеко” — то же самое, что “близко”, и я завел с ней беседу, хотя она мне совсем не понравилась, мне было трудно с ней говорить и даже терпеть ее рядом — она такая неподатливая и закрытая, — но я понимал, как мучительно близко она подошла к тому, чтобы достичь просветления — а это бывает так редко, — и мне показалось, что я смогу стать ее проводником. она для меня — загадка, и я буду думать над ее решением, потому что эти размышления многому меня научат, все, что нас окружает, может стать инструментом самосовершенствования. Глава 67 в одну из тех ясных лунных ночей, которые так хороши в киото, ХИЁКО пришла побеседовать с этим обольстительным искусителем, давшим обет безбрачия, и насмешливым идеологом, ХИКАРИ. она позвонила в большой колокольчик, как ей и было сказано, колокольчик был по-монастырски безупречным. ‹у них тут классный дизайнер, даже медь везде тусклая, как положено› Предводительница периодически выходила на телепатическую связь со своими последовательницами и делилась с ними впечатлениями. ХИКАРИ вышел к воротам, одетый в широкие черные брюки, синюю футболку и сандалии из кожи питона на соломенной подошве, ему очень шел этот небрежный простой наряд, сердце ХИЁКО затрепетало — словно светлячки в тесной клетке разом взмахнули крылышками. привет, ХИЁКО. когда он говорил, его глаза двигались, словно два шарика из янтаря; а когда слушал, они замирали неподвижно. ‹давай поговорим.› давай. о чем мы будем говорить? ‹о нас. о тебе и обо мне› ее прямота была такой же естественной, как ветер, хлещущий священное дерево сакаки. нет тебя и меня, я не имею в виду, что нет “нас”, я имею в виду, что нет “я”. ‹все это я уже слышала. раньше.› это нормально, оригинальность — концепция мертвая. ‹и мы тоже мертвые?› нет, мы определенно живые, мы дышим: вдыхаем и выдыхаем." ‹иногда мне хочется просто выдохнуть и не вдыхать долго-дол-го› “я знаю, ХИЁКО. тебе нравится противоречить природе, извращать вещи, превращать их в их прямую противоположность.” ‹насколько я понимаю, ты тоже› “нет, я не делаю никакой разницы, никаких противопоставлений, никаких искажений.” ‹но жизнь скучна без аномалий› “жизнь никогда не бывает скучной — она словно вьющаяся веревка, вся в петлях, только твой разум бывает скучным, ты выдумываешь себе пресное однообразие, чтобы потом выдумать аномалию.” ‹мои выдумки и мечты — моя сила› ты сама — своя самая лучшая выдумка. ‹спасибо› “это не комплимент.” ‹мы принимаем все так, как нам хочется это принять› “ХИЁКО, ты слишком хорошая для всего этого, избавься от этих нечистых идей, что цепляются за твою плоть.” тут ХИЁКО помедлила, потому что она поняла, что это был момент истины в их разговоре: и она знала, что истина заслоняет и затмевает все, что лежит вне нее. ее пылающее вожделение к нему как будто засыпали песком. ‹ХИКАРИ, светлый мальчик, весь мир цепляется за мою плоть, крепко и беспрестанно — упругий порок› “тогда мир — это дом, объятый пожаром, в нем нельзя оставаться, из него надо бежать.” Глава 68 ХИКАРИ часто думал о ХИЁКО. без нежности или желания, но с безусловным очарованием, для него была притягательной не сама ХИЁКО, а ее ситуация, пока ХИЁКО раскидывала роскошные покрывала, словно мешки с дробленым рисом, скользя по поверхности своих снов, но не проникая в глубины, ХИКАРИ коротал время, записывая вот такие нескладные загадки: что такое иноземец, ни разу не бывший в иной земле? иных земель не существует. привлекательная молодая женщина, ищущая ложного просветления, станет тысячью лисиц, пока не закончится ее поиск. тысяча лисиц успеет прожить целую жизнь и умереть за то время, пока привлекательная молодая женщина медитирует у ручья. юный послушник увидел мудреца, несущего на спине пьяную девушку, которую надо было доставить домой. “брось ее, — закричал он. — отражение луны увядает!” Глава 69 что касается ХИКАРИ, то правда в том — а там, где ХИКАРИ там всегда правда, — что он ничего не знал про анжелику. да и не хотел знать, он был далек от мирских забот, монастырская жизнь очистила его разум, наполнив его пустотой, дел было немало: сад, огород, планирование меню для трапез, небольшая ферма, не говоря уже о медитациях при ходьбе, медитациях сидя и медитациях под чтение мантр, из-за пустоты, наполнявшей разум, и из-за всеобъемлющей безбрежности сердца, его кожа светилась нездешним светом все сильнее и сильнее — с каждым днем, чем глубже он погружался в служение, тем свободней и чище становился его дух. он вдохновлял даже меня, хотя после общения с Предводительницей меня почти невозможно очаровать — на это способны очень немногие. — на самом деле, анжелика была совсем рядом, на расстоянии броска камня, в соседнем храме, тут же, на восточных холмах, но монахи в том монастыре, даже те, кто не был связан обетом молчания, не одобряли досужую болтовню, восточную часть киото — разумеется, за исключением круга гейш, — никак нельзя было назвать мельницей слухов, это была территория тишины, где самыми громкими обитателями были маленькие ^ручейки, разливавшиеся в сезоны дождей, и цикады, поющие в темноте. я говорю это только затем, чтобы отметить, что когда ХИЁКО потом обвиняла ХИКАРИ, что он утаил от нее информацию, она была неправа — случай редкий и вполне простительный, даже самых благородных из нас любовь превращает в тщеславных зазнаек, ум Предводительницы, при всей своей всеобъемлющей бесконечности (мне он виделся как безбрежные небеса разума), не мог — или просто отказывался — мириться с тем, что этот святой человек, такой суровый и строгий, что он казался буквально пропитанным чистотой, не питал к ней интереса, и ее можно было понять, я имею в виду, я ее понимала, для ХИЁКО это действительно был удар. Глава 70 ХИЁКО все же нашла анжелику. буквально в нескольких шагах от обители ХИКАРИ, бывшего дзенского храма, превратившегося в чистилище на земле, дни бесплодных поисков, размеченные утонченными трапезами и ночными беседами с ХИКАРИ, от которых сладко ныло внизу живота, не поколебали решимости Предводительницы, а наоборот, укрепили ее в намерении найти, допросить и наказать анжелику с непреклонностью скорых на расправу вьетконговцев и барочной ватиканской уверенностью в своей правоте и непогрешимости, и то, что один из монахов знал, как кричать “берегись!” по-французски, было уже не важно. нашу исполненную благих намерений тихую красавицу грубо впихнули на заднее сидение японского мини-джипа — аки перевозил видеооборудование, принадлежавшее организации, и то с большим вниманием и заботой, может, ее хотя бы слегка утешало то, что аки сидел рядом с ней и шарился по интернету, подключившись через сотовый телефон, или что мальчик-мотоциклист, владелец “кавасаки”, был за рулем (одним глазом поглядывал на дорогу, другим — на экран телевизора на приборной панели, где передавали “национальный чемпионат по мотокроссу; прямая трансляция из феникса, штат аризона”). но вряд ли, мне кажется, я думаю, ей было плохо и страшно, она сидела, вцепившись в четки, словно те были сделаны из волшебных жемчужин, отвращающих беды, мне разрешили поехать с ними (на переднем сидении), но запретили встречаться с ней взглядом, сказали: если они что-то такое заметят, меня больше уже никогда никуда не возьмут, и вообще перестанут со мной разговаривать, так что я с тем же успехом могу собираться и ехать домой, в америку. Глава 71 я сразу подумала, что из кузины Хитер и этого ХИКАРИ получилась бы очень красивая, хотя и несовместимая пара, у них было много общего, и все равно они были очень разные; но даже в этих различиях они были похожи, о-па. когда я думаю о ХИКАРИ, я начинаю говорить, как он. даже теперь. сходства: — неотразимое обаяние — внимание к деталям — посвящение себя чистоте — сияющие глаза различия: — темп бытия — интерес к большим толпам — сексуальные запросы — склонность к химическим препаратам, изменяющим восприятие реальности наверное, я слишком все упрощаю, любовь — если так до сих пор называется эта крепкая, сильнодействующая смесь тела, разума и души — трудно определить в словах, чувство, которое ХИЁКО питала к этому суровому человеку, отличалось от ее чувств к неогейшам, от того, что они ей давали, от того, что она испытывала, глядя на себя в зеркало, или погружаясь в свои видения. ее огорчало его невнимание к ней? да, пожалуй, но больше, наверное, удивляло, ведь в ней было столько всего, чем она могла бы его одарить, и не только его — любого, ей было больно? обидно? по-моему, она вообще не понимала концепцию обиды, быть может, его неприятие подтолкнуло ее к тому, чтобы поторопить события и совершить Большой Шаг раньше намеченного изначально срока? я сама задаюсь этим вопросом, так что не ждите, что я на него отвечу. Глава 72 бренди по-своему нравилась анжелика. во всяком случае, бренди ее уважала, в конце концов, она уже столько лет пьет не в себя, и при этом умудряется оставаться стройной, а это уже кое-что. да и к бренди она относилась неплохо, и однажды даже нарисовала ей схему проезда в один салон, специализирующийся на рисовании trompe-l’tbil — мнимых — ногтей на коже, когда бренди ударила ногу и лишилась ногтя. мальчик по имени осень согласился провести микро-кремацию — и за это она была очень ему благодарна, бренди не пользовалась микроволновкой дома, несмотря на все преимущества этого агрегата, потому что однажды услышала, что микроволны вызывают рак груди, а потом ей кто-то сказал, что рак груди развивается чаще всего у тех женщин, которым делали операцию по коррекции формы груди, конечно, слухи есть слухи, но ведь овощи можно сварить и в кастрюльке? но этот мальчик, который осень, наотрез отказался выполнять само… умерщвление, и это действительно была проблема. ХИЁКО могла бы сделать все сама, но она отбыла на необитаемый остров у берегов шри-ланки, с ламбертом, этим итальянским дипломатом, а время шло, часы тикали, а когда они тикают, они тикают громко, и умерщвление следовало провести вовремя, бренди знала, что такое ответственное задание нельзя поручить никому из девчонок, которые наверняка все запорют, я, честно сказать, ее не понимала, почему нет? тем более, что прошла уже неделя, потому что доминику арестовали за торговлю поддельными телефонными карточками, потом прошло девять дней, потому что роззу-с-двумя замели в аэропорту нарита, когда она пыталась провезти во влагалище контрабандные таблетки экстази (эта идиотка, прощу прощения, но по-другому не назовешь, не надела трусов, и у паспортного контроля презерватив с таблетками просто вывалился наружу), а потом прошло несколько месяцев, действительно — месяцев, потому что все без исключения неогейши успели попасться за мелкие кражи в молодежном магазине (я думаю, это последнее обстоятельство объясняется, прежде всего, отсутствием ХИЁКО, которая периодически проводила инструктажи по безопасности, она разработала целую систему — ритмический метод, с учетом обеденных перерывов охраны и наплыва посетителей по окончании школьных занятий, что касается косметики, ее кредо, которое она повторяла при необходимости, было таким: ‹идите сразу в сю уемура. там нет охраны, цвета у них замечательные, и очень хорошие мягкие аппликаторы, и захватите мне черные тени, которые матовые, они у меня перманентно кончаются.› ) бренди чувствовала на своих плечах груз ответственности, но к счастью, он все-таки был не таким тяжелым, как, скажем, груз удовольствия, так что она не бросилась сразу выполнять свои обязательства по убийству. но дальше откладывать было уже нельзя, и бренди обратилась за помощью к нобуёси. касси считала, что ей тоже надо присутствовать при умерщвлении, поскольку данное действо лежит в подведомственной ей области (”смерть — эта полная противоположность здоровью, так?” [сосредоточенные размышления, потом: ] “в противоположности, по сути, равнозначны, и пребывают в единстве, так?” [кратковременная медитация, потом: ] “я — верховная жрица смерти… полный отпад!”), в общем, она рассудила, что ей надо на это посмотреть. и это действительно было зрелище, анжелика отчаянно отбивалась и никак не помещалась даже в промышленную микроволновую печь, нобуёси пришлось применить силу и связать ее. (в манере “попалась, красавица”: [да, я понимаю: сцена убийства, и все такое, но это действительно было смешно, впрочем, я отвлекаюсь… в конце концов, у них все получилось, то есть, их было много, а хрупкая, миниатюрная анжелика была Одна.] “попалась, красавица” — единственные узлы, которые нобуёси знал, как вязать, — относились к категории “безопасных узлов по согласию” из руководства по сексуальным играм со связыванием, веревки сползали при каждом рывке протестующей жертвы, ее громкие вопли весьма раздражали присутствующих (нобуёси предусмотрительно заткнул ей рот, но она быстро сжевала весь кляп из бумажного полотенца). ХИЁКО была далеко, а те смутные невразумительные инструкции, которые она оставила перед отъездом, становились все невразумительнее и смутнее с каждой миллисекундой, болтая без умолку, словно две птички в клетке, которых ты выпускаешь для обеспечения хорошей кармы, бренди и касси пытались прийти к какому-то единому решению, вполне очевидно, что у каждой была своя собственная точка зрения на то, что должно было произойти, нобуёси хранил молчание, ожидая дальнейших инструкций, в его взгляде сквозило отчаяние, две верховные жрицы уже чувствовали приближение этого психоделического состояния, когда ты как будто выходишь из тела — состояния, которое сопровождает панический страх, я не стану приводить здесь полный текст их безумного, пропитанного адреналином, полемического диалога, дабы не утомлять читателя, их жаркий спор был пронизан навязчивыми идеями, граничившими с одержимостью, и в то же время в нем не было никакой конкретики, если вы можете такое представить, в общем, я дам только краткий конспект. стороны расходились во мнениях по следующим вопросам: I. ХИЁКО намеревалась использовать промышленную микроволновую печь A. для умерщвления анжелики? 1. если да, то какова природа этого излучения? это не те же лучи, что убили людей в хиросиме? a. что будет с телом анжелики: от него останется одна тень? b. если нет, как потом избавляться от тела? c. болезненно? с анестезией? 2. если нет, то не следует ли сначала ее убить? a. каким способом? b. приобщением к Пределу? c. методом ИКИ? В. исключительно с целью избавиться от тела? 1. от тела останется одна тень? 2. если нет, это будет что-то похожее на кремацию? a. кремация — непременно буддистский обряд? b. обряд неогейш? c. развеять пепел? где? II. АУМ Синрикё/ сёко асахара А. не у него ли ХИЁКО позаимствовала эту идею? 1. не является ли данный вопрос богохульством? B. как сёко асахара использовал свою промышленную микроволновую печь? 1. это та же самая печь? может быть, существуют другие виды? 2. что вдохновляло сёко асахару? опыт хиросимы? а. от членов секты АУМ Синрикё остались одни тени? C. судьба АУМ Синрикё 1. секта распалась? а. если да, то насколько власти встревожены микро-волнами? b. или это был газ зарин? c. если нет, где они прячутся? 2. ХИЁКО все равно круче сёко асахары a. эстетически b. идеологически c. методологически d. по привычкам в еде и уходу за телом 3. ведь они были плохими, да? III. можно ли отменить весь проект A. сильно ли разозлится ХИЁКО? 1. нет худшей судьбы, чем прогневить ХИЁКО 2. ярость ХИЁКО = несмываемое кармическое пятно = навечно упущенный шанс подняться к трансцендентальным высотам B. наверное, уже слишком поздно что-то менять? я, честно, не знаю, что они в итоге решили, но даже если бы я знала, я бы избавила читателя от этой картины, все, что я знаю: теперь анжелика уже не украсит своим присутствием ни единой страницы этого повествования. Глава 73 хайку мистера ямады (покровителя анжелики) птица кричит вдалеке сосна, исхлестанная дождем, слушает, одинокая рядом с моим одеянием это чьи пустые рукава? ранняя осень светлячки в банке светятся изнутри, как ее кожа и тоже гаснут река течет мимо уносит с собой: листья, гнезда, соцветия ива стоит, наблюдает Глава 74 из Тетради из кожи ящерицы, приобщение к Пределу мы очень реалистично играли в доктора: я и один настоящий врач, в клинике пластической хирургии, вечером, после закрытия, было уже очень поздно, и в клинике было тихо, все двери заперты на замки — от воров, чтобы никто не позарился на фармацевтические запасы, у здешних пациентов случаются сильные боли, которые можно снять только самыми сильнодействующими препаратами, мой партнер, пластический хирург, пригласил и свою медсестру, чтобы она нам ассистировала, у нее были классические черты лица и до неприличия огромная грудь, такая роскошная, что я не удержалась от восторженного комментария, когда медсестра вышла в соседнюю комнату за шприцами, врач улыбнулся, принимая мои комплименты своей работе, вполне очевидно, что он принял ее за работу, держа в голове это эстетическое изделие, он даже не стал вычитать из ее жалования на оплату операции, мало того: сделал ее своей профессиональной любовницей, жене он сваял более естественный бюст, чтобы не выбиваться из стилистики своего дома, отделанного исключительно натуральными материалами, медсестра, сказал он, вполне соответствует своему окружению, для нее соответствие — это самое главное, все должно быть к месту, человек элегантный не выйдет зимой в необшитом кимоно, говорил он. я прикусила его губу (нижнюю) и сказала: ‹природа — только естественная, а рукотворные произведения — гениальные и его проняло. медсестра вернулась с подносом в руках, глаза скромно опущены, как и положено, она уложила меня на стол, застеленный белой простыней, и одобряюще погладила меня по лбу. он заговорил с ней неспешным, профессиональным тоном: — садако-сан, будьте любезны, зафиксируйте ей запястья. медсестра обернула мои запястья широкими латексными ремнями и прикрепила их к хромированной раме стола у меня за головой. — садако-сан, теперь разденьтесь. — да, доктор. на ней были белые хлопчатобумажные трусики “на бедрах” и совершенно ненужный жесткий бюстгальтер, который, казалось, парил в миллиметре от ее сверхъестественно крепкой груди, она перевернула меня на живот, легкими, наработанными движениями сняла с меня брюки и туфли, и вонзила мне в левую ягодицу шприц какой-то прозрачной жидкостью. — это жидкий спид, ХИЁКО. тебе понравится, — сказал доктор. ‹у вас завтра с утра есть прием?› — нет, конечно. он достал свой член, всего лишь в полу-эрегированном состоянии, и что-то вколол в него крошечным шприцем. — теперь ваши запросы и мои возможности вполне соответствуют друг другу. вскоре время уже летело, под стать бешено колотящемуся сердцу, резинки, стягивавшие мне запястья, вонзались в самые разные части моего тела, ощущения метались по коже, как белки — по веткам деревьев, а нельзя ли подвергнуть пластической операции и само общество? собрать все уродство, упадничество, извращенность — и использовать искусственную конструкцию, чтобы наполнить все это естественной чистотой? вот только можно ли вернуть чистые формы и чистые ценности людям, которые никогда ими не обладали? хирург тем временем, надо думать, долбился мне во влагалище своим искусственно укрепленным членом, потому Что я чувствовала там трение, а потом кончила, медсестра садако присела на корточки над моим запрокинутым кверху лицом, демонстрируя свои поразительно безволосые гениталии, я не смогла разглядеть даже пустых волосяных фолликул, интересно, как она это сделала? может быть, ее босс изобрел какую-то новую, совершенную эпиляционную технологию? я принялась вылизывать это чудо, на вкус: просто кожа, и это было приятно, потому что у большинства людей кожа имеет вкус чего угодно, но только не кожи. у меня голове бесновался диджей, работающий в стиле хард-техно, я знала, что эту музыку слышу лишь я одна, потому что движения хирурга и его маленькой помощницы были исполнены неземного спокойствия, я сосала его член и одновременно ублажала ее рукой, я наблюдала за тем, как он пялит ее в разных позах, пока во мне глухо жужжат какой-то вибрирующий прибор, я вылизывала ее соленое скульптурное чудо, пока он лизал меня между ног. она освободила мне одну руку; и направляла ее, куда нужно, пока я резала скальпелем кожу у него на бедре, я начертила узор у нее на спине, его кровью, при виде этой кровавой мандалы в голове у меня сразу же прояснилось, как будто в мозгах включился пылесос, который мгновенно высосал весь дурман, разум стал, словно снежное поле, не оскверненное ни единым следом, я кончила несколько раз подряд, и каждый следующий оргазм был яснее и четче предыдущего. а потом — так внезапно, нежданно — круглолицая, свежая, юная майко выходит на снежное поле, ее трепещущие алые рукава расшиты цветками вишни, сандалии надеты на босу ногу, поджатые белые пальчики у нее на ногах походят на маленькие жемчужины, ей не холодно, вовсе нет. она держит узорчатый зонтик от солнца, она подходит ко мне близко-близко, останавливается где-то в метре от меня. НЕОГЕЙША, говорит она, ТЫ СПАСЛА МЕНЯ. ТЕПЕРЬ, УМОЛЯЮ, СПАСИ ОСТАЛЬНЫХ, ее нарисованные красным губы шевелятся, как розовые лепестки на ветру. доктор и медсестра продолжали свое показательное выступление всю ночь, или весь день, в конце концов, они дали мне препарат, чтобы снять судороги со сведенной челюсти, и я задремала, меня разбудила сестра садако: принесла мне горячего чаю и миску рисовой каши, все было очень культурно. Глава 75 подлинность предметов искусства из коллекции ХИЁКО [которая в данное время входит в постоянную экспозицию Токийского национального музея] подтвердили специалисты по истории искусства из Художественного агентства при Императорском дворе, ЮНЕСКО, Мюнхенского института эротического искусства, фэн-клуба манга “Неогейша спасает мир” и Иокогамской женской художественной школы, все это — вещи редкие и превосходные: пятнадцать эротических гравюр сюнга периода Эдо: пять по тематике “москитная сетка”, шесть — “дилдо”, три — так называемых “любителей кусать пальцы”, и одна, особенно редкая — “кусание пальцев с дилдо под москитной сеткой”. две ширмы периода Монояма с изображением глициний и осенних кленов соответственно. свиток “Сутры лотоса”, относящийся к десятому веку, предположительно принадлежавший императрице Тэйси. первое издание фотоальбома Араки Нобуёси “Токуо Lucky Hole”, с автографом. иллюстрированный свиток с главой “Последние церемонии” из Повести о принце Гэндзи”, периода Камакура. вышедшие ограниченным тиражом фототипии работ “Позолоченного пиона”, известного андеграундного фотографа садо-мазо, том числе: “Мое лицо все разъебано” и “Пони в разодранном кимоно”. десять осколков, различной формы, доисторической корейской погребальной урны из селадона, в которой предположительно принимал ванны император Ку. бронзовая фигурка сидящего бодхисаттвы, периода Асука. Тетради из кожи ящерицы (это ясно без слов, хотя ее все же необходимо включить в данный каталог). Глава 76 когда она пила слишком много спиртного, ее всегда мучил страшный сушняк, она возвращалась домой — или куда-то еще, — и жадно пила воду прямо из-под крана, слизывала влагу с оконных стекол, опустошала чужие бутылки с холодным чаем. я хорошо помню тот день, когда она подцепила этого итальянского дипломата в отделе очистительных фильтров для воды, в “tokyo hands”, златовласый ламберто из Милана, он услышал ее разговор по мобильному — она спорила с кем-то об аргентинской литературе, — из соседнего ряда и не смог воспротивиться искушению взглянуть на обладательницу такого соблазнительного голоса, так сказать, соотнести голос с телом, так и хочется написать, что при виде ХИЁКО он тихо выдохнул “madonna mia”, но это могло быть любое подходящее случаю восклицание, поскольку ламберто был убежденным космополитом, он мог бы воскликнуть “иисус милосердный” или “лисица-оборотень”, завершив разговор резким ‹военная хунта вымостила дорогу поэзии› , ХИЁКО выдрала из уха хедсет и сосредоточилась на изучении очистительных фильтров, ламберто, чье имя почему-то напоминает мне одну видеоигру, в которую я резалась в восьмидесятых, откашлялся, прочищая горло, и обратился к ХИЁКО в манере прожженного плейбоя: — прошу прощения, вы студентка? изучаете литературу? ‹вообще-то, нет. но они очень милые, да.› — философию? ‹ни в коем случае› — военную диктатуру? ‹для учителя вы слишком хороши собой.› — я не учитель. ‹но вы же не станете отрицать, что в вас есть что-то от педагога.› — у вас отменный словарный запас. ‹что значит слово "отменный"?› — вы похожи на ангела, вы это знаете? ‹я даже не понимаю, в чем разница между химической и механической очисткой.› — нет, вы все понимаете. ‹но я не знаю, что выбрать.› — сочетание и того, и другого кажется мне наиболее удобным в использовании. ‹вы знаете выражение "удобный в использовании"?› — несомненно, вы живете в токио? ‹да. а вы?› — и я тоже. ‹а где именно?› — в акасакусе. ‹такого района здесь нет есть либо акасака, либо асакуса. в каком из них?› — ну, в каком-то из них. когда я приехал в Японию, мне предложили квартиру на выбор: либо там, либо там. я до сих пор не уверен, что именно я выбрал. ‹почти все ночи проводите в отелях-капсулах?› — не все. а как вас зовут? ‹у вас есть какие-то предпочтения на женские имена?› — ммм… габриэлла или раффаэлла. ‹замечательно. у вас уже есть для меня целых два прозвища.› — а куда вы поедете с этой чистой водой? ‹в рай.› — на бали? ‹почти угадали, на ломбок.› — давайте я вас туда отвезу. ‹мой самолет уже завтра.› — ой. завтра никак не получится. ‹да, у бюрократов все очень долго, тогда как насчет лав-отеля?› — никогда раньше не был в таком отеле. ‹со мной не надо разыгрывать представление.› — правда? ‹как вы относитесь к таким черным маскам, которые защищают глаза от света?› — по-моему, они очень удобны в использовании. ‹вы что, недавно выучили это выражение?› — два дня назад. ‹как я понимаю, оно вам нравится?› — очень даже. Ото мета-выражение.› — мега-выражение? ‹нет, "мета", от "метаморфозы", оно самоотносимо, на самом деле, оно очень удобно в использовании.› — а назовите еще какое-нибудь мега-выражение. ‹многосложное слово.› — вы сразили меня наповал. Глава 77 келли в своей последней инкарнации я была стюардессой, начинала с коротких региональных рейсов одной крупной авиакомпании, чаще всего это были челночные рейсы бостон-вашингтон. время в пути — на полторы затяжки, все мужчины в любых вариантах — скучны, водка с тоником, газета “wall street” и арахис стали видеться мне инструментами дьявола, когда, в конечном итоге, капитан застукал меня с мужиком в сортире во время посадки (самолеты всегда сажает автопилот, если вам интересно), я думала, что теперь меня точно попрут с работы, или хотя бы временно отстранят от полетов, но ничего подобного, с капитаном мы трахнулись всего два раза, а потом — я сама толком понять не успела, как — меня повысили до международных рейсов. и началось: токио-лос-анджелес, три раза в неделю, та же нудная ебля в полетах, но в другой обстановке, а перемена — это уже что-то. все-таки в перелетах над океаном есть что-то волнующее, ощущение, как будто ты попадаешь в кино, а в кино может случиться всякое, например, один раз нам пришлось совершить вынужденную посадку (чтобы не поднимать паники, мы не называем подобные случаи аварийной посадкой, хотя по сути это оно и есть) в Гонолулу, чтобы власти арестовали одного пассажира, с виду вроде бы нормальный парень, молодой, тридцать два — тридцать три, где-то так, вполне привлекательный и симпатичный, но вскоре после взлета он как будто взбесился, принялся раскачивать спинку сидения взад-вперед, взад-вперед, форменный псих, приставал к стюардессам с грубыми и непристойными просьбами, меня, например, попросил задрать юбку и потребовал шесть коктейлей кайпиринья. сперва я пыталась как-то отвлечь этого маньяка, всякими шуточками типа: ха-ха, мы, вообще-то, летим не в рио, а как вы насчет того, чтобы попробовать себя в роли камикадзе? но он только злился, принялся распускать руки — щипал стюардесс за задницы, хватался за сиськи, грозился задушить пилота, обозвал пола, нашего единственного мужика-стюарда, педиком, и тут ситуация стала почти смешной, потому что пол и вправду был голубым, и никогда этого не скрывал, и все это знали — да тут и гадать было нечего, стоило только взглянуть на его блондинистую стрижку “ежиком”, по-диумную походку и силиконовый подбородок, но он ужасно напрягся на слово “педик” и выразил настойчивое пожелание, чтобы взбесившийся пассажир впредь употреблял термин “гей”, в конце концов, пол потерял терпение — если судить по тому, с каким подчеркнутым презрением он стал произносить “сэр” в конце каждой фразы, они с этим психом смотрели друг другу в глаза и молчали, причем их молчание уже достигло точки замерзания, а потом наш психованный пассажир резко подался вперед и влепил кулаком полу в нос. кровь забрызгала весь салон, и это не преувеличение: именно весь салон, это было даже по-своему красиво, как она разлетелась алым фонтаном, к счастью, среди пассажиров нашелся врач, он тут же остановил кровь и вправил полу нос. он был неврологом, но полу сказал, что он — пластический хирург, и что с его носом все будет в порядке, а мы тем временем решили, что психа надо связать, это было ужасно, но мы кое-как справились, подобные инциденты происходят достаточно часто, люди, когда поднимаются в воздух, чувствуют себя неуютно, и в голове у них что-то сдвигается, и особенно, если лететь над водой, пятнадцать-двадцать минут — и вполне здравомыслящий человек превращается в настоящего психопата, собственно, это единственное, что случается интересного на рейсах, все остальное — скучная рутина, в большинстве рейсов, хороших рейсов, вообще ничего не происходит, самые страшные поводы для волнения: пятно на форме или зацепка на колготках, форма у нас была мерзкая, совершенно убогая, но она такая во всех американских авиакомпаниях, и это действительно очень обидно, потому что в америке заключен огромный потенциал, здесь признают права человека, здесь очень высокий уровень жизни, но что касается стиля и элегантности — тут любая авиакомпания из стран третьего мира даст нам сто очков вперед, да взять хотя бы юго-восточную азию, скажем “royal air cambodge” или “lао aviation”, у них там такая форма у стюардесс — просто супер, я уже не говорю про “сингапурские авиалинии”, это вообще высший класс, ладно, я отвлеклась, в конечном итоге, меня уволили, но сперва у меня было штук десять выговоров, за всякую ерунду, за то, что я не носила бюстгальтер, или трусики, или и то, и другое, или слушала музыку в наушниках во время полета, но я же не ходила в наушниках по салону, просто доза хорошего жесткого техно помогает как-то скоротать утомительные часы, когда пассажиры спят, вы не поверите, но выслушивать их разглагольствования — это все-таки лучше, чем вообще ничего не делать, потому что когда ничего не делаешь, время как будто замирает на месте, а потом мне рассказали про хостесс-бары. кто-то из стюардесс, она пару месяцев работала в таком баре, пока жила в токио с этим красивым японцем, с которым они познакомились в рейсе сан-франциско-токио. он был диджеем, подрабатывал фотомоделью и был помешан на басовых барабанах и сырых овощах, когда она рассказала мне про хостесс в первый раз, я не поверила, не поверила, что кто-то станет платить девушке только за то, чтобы она с ними поговорила, без интима, потому что так не бывает, о таком можно только мечтать, я подумала, что она занималась проституцией, просто стесняется говорить об этом прямо, но когда я ее спросила, она отрицала это с таким жаром, что я ей поверила. меня уволили в тот же день, когда я сняла повязку с татуировки, я вам ее покажу, ой… сейчас никак не получится, рукава слишком узкие, не могу закатать, в общем, она у меня вот тут. на предплечье, вроде как эмблема авиакомпании, в таком ретро-стиле, из шестидесятых, ярко-розовые буквы, обведенные черным контуром. “Авиа-КИСКА”. хотя погодите, у меня где-то была фотография, в бумажнике, сейчас поищу. Глава 78 письмо от кейдзи, бойфренда клер/хлои дорогая тиффани, не правда ли, замечательная погода? мне кажется, что вы с клер — очень серьезные женщины, клер говорила, что ей не нравится работать в клубе; и поэтому ее беспокоит, что ей приходиться работать хостесс. хотя хостессинг — не самая лучшая работа, девушки все равно идут в клубы, чтобы заработать денег и получить опыт работы, как вы с клер, все хостесс — не /серьезные нормальные/ люди, их отношение к деньгам меняется, потому что у них есть возможность заработать большие деньги практически ни за что. их характер тоже меняется, потому что среди клиентов попадаются не очень хорошие люди, больше того: почти все хостесс-клубы негласно принадлежат якудзе (японской мафии), если женщина понравится кому-нибудь из якудзы, у нее могут возникнуть большие проблемы, клер — серьезная женщина, я ей доверяю, это очень важно: испытать в жизни как можно больше, и все же, хостессинг — это не для нее. хотя я и не возражаю, чтобы она работала хостесс, я все же надеюсь, что она бросит эту работу. я уважаю ее мнение, и поэтому не возражал, чтобы она работала в клубе, клер — моя девушка, и мне бы хотелось, чтобы ей было хорошо, и если она решит бросить работу, я буду только рад. с уважением, кейдзи. Глава 79 третий день третьего месяца наступил, как “напряженное затишье, что предвещает великое землетрясение” [неточная цитата из полу-апокрифической “повести о притворной удаче” фумико энти]. в тот день, когда токийская муниципальная полиция пришла арестовывать ХИЁКО за государственные преступления, было ясно и солнечно, это был изумительный день, хрустально прозрачный, один из тех дней, когда неизбежно случается что-то плохое: и триумф ХИЁКО стал триумфом всего человечества, хотя полицейские в этом городе, похожем на лакированную шкатулку для драгоценностей, не носят синюю форму, ХИЁКО всегде называла их про себя “мальчики в синем”, (уроженка Нью-йорка, Предводительница, несмотря ни на что, так и не сумела избавиться от некоторых характерных словечек и представлений: “мальчики в синем”, что только придурки катаются на коньках на катке в рокфеллер-центре, что китайские забегаловки, где торгуют на вынос, предназначены исключительно для больных), токийские полицейские совершили фатальную ошибку, когда помедлили у дверей, чтобы вежливо объявить о своем появлении, пока их главный (идеально сбалансированная комбинация возраста, звания и благородства рождения) прочищал горло, трижды стучал в дверь и “кричал” (если это можно назвать криком): “токийская муниципальная полиция! нас четверо, к вашему сведению! мы пришли арестовывать ХИЁКО-сан!”… в общем, вы понимаете, к чему я веду, пока полиция за дверью разыгрывала спектакль, ХИЁКО успела уговорить касси, чтобы та заняла ее место, намазать губы смягчающим бальзамом и ускользнуть через пожарный выход Древней столицы (как мы называли штаб неогейш, съемную квартиру в кавасаки), картинно, как ниндзя. — сейчас мы будем выламывать дверь! ради вашей же безопасности, ХИЁКО и все присутствующие неогейши, отойдите подальше! — “прокричал” полицейский, чертова дюжина хихикающих неогейш застыли в театральных позах перед стальной дверью, большинство металлических приспособлений в Древней столице были весьма элегантно изъедены ржавчиной, но ХИЁКО хватило предусмотрительности поставить новую стальную дверь — как раз на такой случай, (позднее бренди сказала мне, в интервью, что Предводительница ставила дверь сама, надев совершенно роскошную маску сварщика, говорила, что ей надо испытать в деле лазерный резак, который ей прислали из северной кореи.) — раз, два, три! дверь слегка “оттопырилась” по периметру, но было понятно, что пройдет еще много времени, прежде чем эти ребята увидят подобранную с большим вкусом внутреннюю обстановку Запретного города (нет, я хотела сказать — Древней столицы… потому что сперва ее называли “запретным городом”, но через пару дней ХИЁКО официально сменила название, объяснив это так: ‹конечно, "запретный город" — название интригующее, но настоящий запретный город — это пекин, столица китая, как вам, безусловно, известно, а китайцы, они хоть и наши соседи, но духовно бедны и убоги".› дверь тем временем стойко сопротивлялась натиску, пусть даже и в кинематографическом стиле или даже — в мультяшном. так что у Кассандры была возможность сунуть в карман своих джинсов 27-го размера пачку банкнот итиман толщиной с общую тетрадь и вежливо попросить зеркальные темные очки у неогейши с волосами цвета бургундского, которая почему-то звала себя “блонди” [должно быть, в связи с фильмом кроненберга “видеодром”, 1983-го года]. — спасибо, подруга! — выдохнула Кассандра, возбужденная новизной ситуации, не говоря уже о кустарном кристалле, который она слизала с *зеркальца невесты синто с изображением котенка* за несколько минут до прихода полиции. — бог знает, где я окажусь на рассвете, да! ладно, где наша не пропадала?! Я ЛЮБЛЮ БУДДУ! — в соответствии с древней поговоркой об отсутствующей кошке и расшалившихся мышках, некоторые из самых робкий неогейш вдруг почувствовали потребность высказаться. — может, открыть им дверь? зачем портить собственность организации? — сказала блонди. от напряжения ее провинциальный акцент стал еще более явственным. — ага, — согласилась кортни. — эти придурки, они все равно не поймут, где касси, а где колючка. — а кто это, колючка?! я такую не знаю! — закричала одна истеричная блондиночка, чьего имени я даже не знала, такая… в облегающей белой футболке с надписью на груди: БОДХИСАТТВА. блонди, с раздражением: — одно из имен Предводительницы, бля, в брошюрах же все написано, я не должна объяснять элементарные вещи. касси подпрыгивала, как резиновый мячик, чуть ли не от восторга. — да, впустим этих дрочил! я — ХИЁКО, вождь свободного мира, спаситель свиней-потребителей, на хуй! — в общем, я открываю дверь, есть возражения? — кортни вся дрожала от возбуждения. касси уже орала во весь голос: — кто противится мне, тот противится Добру! кто противится мне, тот противится сексу, наркотикам, рок-н-роллу и восьмеричному пути! кортни обвела взглядом лица присутствующих, подошла к двери и открыла замок, полицейские ворвались внутрь, словно шампанское из опрокинутого бокала, потом, пытаясь сохранить остатки того, что можно было бы принять за достоинство, но только с очень большой натяжкой, они сдержанно поклонились, согнув корпус едва ли на тридцать градусов, главный спросил: — кто здесь ХИЁКО-сан? — атаси дэс ё! — Кассандра выступила вперед, тихая, как записная кокетка, когда она говорит, как нормальная женщина. четверо полицейских посовещались между собой в полголоса, с подозрением поглядывая на касси. самый молодой из четверки повернулся к ней и спросил: — кстати, а ваша регистрационная карточка иностранца у вас с собой? касси слегка успокоилась, но только с виду, она умела играть на публику, несмотря ни на что. этой премудрости она научилась во время своего шестимесячного пребывания в одном кошмарном гареме в Кувейте, похоже, она вошла в роль, и даже отчасти переняла стиль ХИЁКО. — к сожалению, нет… — она пожала плечами и оглядела свой наряд. — кажется, я забыла ее в рукаве церемониального кимоно. блонди поморщилась, но главный только спросил, очень серьезно: — тогда как мы узнаем, что вы — ХИЁКО? остальные трое одобрительно закивали. касси рассмеялась смехом праведницы, уверенной в своей праведности. — посмотрите на меня! у меня золотые волосы, так? и меня как будто нарисовали в цифровой графике? на мне — тридцать шесть знаков будды, если я не ХИЁКО, то кто же еще? — вы арестованы, надеюсь, вы не станете возражать против этих облегченных нейлоновых наручников? в неземном сиянии Древней столицы двенадцать свидетельниц наблюдали за тем, как касси, наподобие христианской великомученицы, добровольно сдается на милость властей, все пребывали в некотором потрясении от этого вторжения грубой реальности в их идеальный мир, той самой реальности, о которой ХИЁКО рассказывала с такой горечью, столько раз. Глава 80 ХИЁКО воткнулась осколком стекла в психику дипломата ламберто — а именно в зону желаний, — и угнездилась там крепко, и никакие доводы рассудка, никакие ее капризы, а подчас и откровенная грубость не смогли бы его убедить, что этот ангел со многими именами и ампутированными крыльями (шрамы, как он себе представлял, были убраны лазером) на самом деле — та еще стерва, в этом смысле он совершенно не отличался от остальных ее страстных поклонников (людей, совершенно несхожих; если бы их собрать вместе, это собрание напоминало бы день открытых дверей в ООН). — тиффани-сама, итальянское посольство — на первой линии. среди наиболее известных починов Верховной жрицы по информации было введение пятиканальной телефонной системы, состоявшей из пяти совершенно одинаковых сотовых телефонов цвета синий металлик. разумеется, это было не очень удобно, (когда бренди уехала на три дня, чтобы провести лечебный сеанс лимфо-ароматерапического массажа — пропускать его было никак нельзя, — Кассандра, замещавшая ее на посту жрицы по информации, попробовала возразить. — наша телекоммуникационная система организована совершенно неправильно, ХИЁКО. они все одинакового цвета, да? и как их тогда различать?! они должны быть как радуга, великолепная радуга, да? синий, малиновый, желтый, оранжевый, красный — ну, типа того, раз, два, три, четыре, пять, может, добавить еще и шестой, зеленый, вот я о чем. видишь? ‹не вижу, но слышу.› — спасибо, гуру. ‹но это большая ошибка — сомневаться в мудрости Верховной жрицы, любой выбор бренди — это решение, принятое после продолжительных медитаций о нашей доктрине.› лицо Кассандры уже изменилось с выразительной формы № 26 (горячность, пылкая, но слабовыраженная) на форму № 14 (безмолвное размышление). — да… все правильно. ‹пять мобильных — это ИКИ. а ради ИКИ можно пожертвовать мелкими бытовыми удобствами.› — да… все правильно. ‹выбирая синее свечение, бренди наверняка держала в голове Пять принципов медитации.› — да? и каковы эти принципы, ХИЁКО? ‹подожди пару дней, я как раз собиралась разъяснить этот предмет в своей следующей публикации, на той неделей облегчение касси выразилось в форме № 11: сияющая улыбка. — спасибо, гуру! ‹не за что› а потом бренди вернулась, вся такая сияющая и свежая — и особенно это касается кожи на щеках, — и полная решимости наверстать упущенное время. — тиффани-сама, итальянское посольство — на первой линии. ‹я сейчас занята, бренди, узнай, что им нужно.› ХИЁКО вновь обратилась к своему крошечному (но ни в коем случае не “миленькому”) палм-топу. (вполне вероятно, что безупречные тексты, написанные ХИЁКО от руки в Тетради из кожи ящерицы, обязаны своим совершенством тому, что сперва Предводительница набирала их на компьютере, а потом — уже позже, иногда даже неделю спустя — переписывала их в Тетрадь уже в отредактированном виде.) сейчас она работала над памфлетом, который получит название ([НЕИЗБЕЖНОСТЬ] ВЕЧНОГО. ПОДЛИННОГО) БОЛЬШОГО ШАГА (КАК НАМЕРЕННОГО ДЕЙСТВИЯ ОРГАНИЗАЦИИ НЕОГЕЙШ) КАК ПРОЯВЛЕНИЯ УЧЕНИЯ [СВЕТА] ХИЁКО, будет впоследствии переименован в “ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ЛОТОС* и отпечатан многотысячным тиражом на листовках, которые сбросят с вертолета (военного вертолета того же типа, который советские войска использовали для операций в афганистане, и который позднее был принят на вооружение в королевской армии Камбоджи; собственно, там неогейши и приобрели свой вертолет, но не напрямую, а через третьих лиц, в обмен на секретную информацию, которую ХИЁКО вытянула из мыслей некоего высокопоставленного лица [см. запись № 035462 единой телефонной справочной США/ноябрь 1996 года] над местом проведения фестиваля “ФУДЗИ-ЯМА-ДИД-ЖЕЙ-САМА”, семидесятидвух часового марафона басовых барабанов у подножия горы фудзи. когда ХИЁКО набирала текст на компьютере, ее безупречно размеренные движения напоминали движения барабанщика в театре но. она продолжала: ЗА ПОСЛЕДНИЕ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ КРИЗИС, ОХВАТИВШИЙ ВСЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО, ЕЩЕ БОЛЕЕ УСУГУБИЛСЯ, И УВЕЛИЧЕНИЕ ПРОИЗВОДСТВА ХОРОШЕЙ КАРМЫ СДЕЛАЛОСЬ ДАЖЕ НЕ ОСТРОЙ, А ЖИЗНЕННОЙ НЕОБХОДИМОСТЬЮ. тем временем неистребимый гавайский акцент бренди буквально пронзал тишину, доводя Предводительницу до бешенства. — buongiorno. si, si… — и потом, через полминуты: — послушайте, синьор, вы говорите по-английски? вы по какому вопросу? — а потом: — синьор, синьор, un momenta! я вообще не понимаю, что вы хотите сказать, с вашим английским, может быть, вы говорите по-японски? — короткая пауза. — нет? ладно, давайте тогда по-английски, но медленно! — пока бренди слушала, ее лицо постепенно приобретало выражение, более-менее похожее на сосредоточенность. — подождите, пожалуйста, синьор. — перед тем как обратиться к Предводительнице, она собралась с духом, потому что все знали, что ярость ХИЁКО, когда ее отрывают от теологических упражнений, подобна могучему извержению расплавленной лавы, сметающей все на своем пути, бренди зажала левую ноздрю безымянным пальцем правой руки и резко вдохнула, три раза, чтобы побудить себя к действию, этим маленьким хитростям она научилась на семинарах у одного ламы в “grabd hyatt” в Гонолулу, (на бранку, единственную эстонку среди неогейш, это произвело изрядное впечатление, но бренди все же хватило честности побрызгать сельтерской водой на расплывающееся винное пятно ее благоговейного трепета, “бранка, это был не далай-лама. ламы… вообще-то, их много, не меньше, чем дипломированных инструкторов по йоге”, неогейши недолюбливали эстонку за ее заносчивость и непомерное самомнение: особенно она гордилась своим знанием английского и натуральными волосами цвета шампанского. “Верховная жрица, — чопорно проговорила бранка, — я росла в стране, где не было свободы вероисповедания”, бренди — девушка милая и приятная, не смотря ни на что, — улыбнулась, “зато теперь у тебя она есть, эта свобода”.) — тиффани-сама, итальянский посол говорит, что это вполне в его силах — обеспечить касси дипломатическую неприкосновенность, но он хочет поговорить с тобой лично, при встрече. ‹а почему ему вдруг захотелось встретиться, как ты думаешь?› — я могу только догадываться… ‹ну, и?› — наверное, ламберт рассказал ему о тебе, и расписал тебя так, что это было действительно что-то с чем-то. и посол захотел убедиться, что ты и вправду такая крутая, речь не о том, чтобы просто поговорить, он хочет тебя увидеть. ‹хорошо. передай мне телефон.› натренированным жестом ХИЁКО надела хедсет и нажала на клавиатуре комбинацию клавиш CTRL-S (она всегда сохраняла свои документы чуть ли не каждые две минуты, хорошо сознавая, к каким катастрофическим последствиям может привести неожиданный сбой в системе), помню, даже меня удивило, с какой дружеской теплотой она говорила с послом. ‹касси вернется к нам через пару дней.› — правда, тиффани? отличная новость! ‹да, мы все будем рады.› — может, устроим вечеринку в честь ее благополучного возвращения? ‹да.› — классно! давай наймем музыкантов с ситарами! ‹ну, давай› — и купим нашему диджсю, которая губки, новую звуковую систему! ‹а лучше устроим из этого акцию по сбору средств.› — замечательная идея! с чатни-баром и… ‹бренди, давай ты все это и организуешь, на свой вкус, ага?› — хорошо. ‹касси заслужила награды. — да, точно. ‹она снова займет прежний пост Верховной жрицы по здоровью.› — круто. ‹ага. распределение лекарственных препаратов и все такое.› Глава 81 сперва мне казалось, что тиффани была не из тех, кого называют прирожденной хостесс. конечно, я не была среди ее первых клиентов, поэтому я не могу судить о полученном ими удовольствии или о точном количественном исчислении обмена внутренней энергией, которое они испытали, общаясь с ней. я не могу сказать, до какой степени она приправляла свои еженощные микро-спектакли этим / е nais c’est quoi, от которого уставшие адвокаты и бухгалтеры чувствовали себя избалованными самураями, однако сохранились свидетельства очевидцев ее двойственного отношения к работе. . она была не особенно любезной хостесс. девушек, более опытных, всегда поражал (неприятно) ее дифференцирующий смех, дело в том, что американка тиффани смеялась только над смешными шутками, а если кто-нибудь из клиентов выдавал незабавную шутку, она лишь таращилась на него пустыми глазами, был один случай (я даже не знаю, стоит ли приводить его здесь, настолько все это неправдоподобно звучит), но — да, был один случай, когда в бар явилась компания человек на двенадцать, и все заказали себе виски с содовой, когда все эти ребята назвали по очереди, что они будут пить, тиффани решительно покачала головой (в то время, как говорят, она носила вполне человеческую прическу, каре чуть выше плеч, и волосы у нее были нор мального золотисто-каштанового цвета) и заявила ‹нет. так не пойдет, нельзя, чтобы все брали одно и то же. давайте, хоть кто нибудь — как насчет сингапурского сленга?› мужчины молчали, никто ничего не сказал, тиффани тоже молчала — примерно ми нуту, а потом, видимо, не желая, чтобы ее обвинили в недальновидности, она избежала судьбы — которая, по здравому размышлению, могла бы впоследствии предотвратить массовое убийство и самоубийства, — она избежала увольнения с работы. ‹прошу прощения, я иностранка, и у меня извращенное чувство юмора, это такая американская шутка, может быть, даже смешная. ха-ха.› эти черты тиффани, предшественницы ХИЁКО, казавшиеся нам банальными и незначительными, взятые по отдельности, складывались в роскошный гобелен идеологического смысла, если воспринимать их все вместе, как единое целое, рассмотрим ее знакомство с архипелагом, как и все утверждения историков о доисторических временах, теории о первом контакте ХИЁКО с Японией смутны, туманны и часто противоречивы, самые ранние свидетельства о пребывании ХИЁКО в токио — это записи доктора Цинциннати (а им, как я понимаю, нельзя доверять), но там есть вполне недвусмысленные намеки, что ХИЁКО приехала в азию изучать придворную литературу хэйанского периода, а точнее — десятого века, и насколько я знаю, в университете она посещала закрытые семинары по этой теме. однако люди, общавшиеся с тиффани в первые годы ее пребывания в Японии, утверждали, что увлечение древней литературой пришло потом: это было лишь средство занять блестящий, пытливый ум, пребывающий в праздности после того, как тиффани уводили из модельного агентства за неподобающее поведение, эта теория вполне согласуется с сохранившимися фрагментами ее портфолио, которые включают: плакат, предназначенный для подземки, с рекламой жевательной резинки для подавления аппетита (ХИЁКО, одетая в мокрое белое платье, стоит в бамбуковых зарослях; рот открыт, чтобы принять чудо-жвачку, как принимают причастие), календарь под названием “А что у нас в трусиках?!” (где ХИЁКО снялась сразу в двух ипостасях: сентябрьской “а не пошло бы все к черту” и мартовской “строгой, но вожделеющей секса”), и снимки с показов мрачной осенней коллекции в стиле “черная геометрическая хиросима”. я не смогла установить точную дату, когда были сделаны эти снимки, и не нашла ни одного модельного агентства, где ее хотя бы знали, не говоря уж о том. чтобы с ней работать. третья широко распространенная теория о появлении гуру в Японии (и наименее жизнеспособная, вообще, надо заметить, что после трагического происшествия появилось множество самых разных теорий, которых объединяет только одно: они все совершенно безумны) утверждает, что она приехала сюда не прямо из штатов, а из индии, с севера, приверженцы этой теории считают, что прежде чем ехать в Японию, она провела девять месяцев на индийском субконтиненте, изучая буддистскую доктрину в дхарам-сале и эзотерические тантрические практики — в лхасе. один альпинист из андорры клятвенно утверждал, что встречался с гуру, когда та еще не была гуру, весной 1995 года, на одном из маршрутов пешего туризма в Гималаях, дело было на рассвете, она сидела у костра, в котелке над которым грелось молоко яка — чтобы гуру, которая еще не была гуру, могла выпить caffe latte. альпинист вспоминал, что она завела с ним разговор о потенциале буддизма как официальной мировой религии, упомянула о том, как ее привлекают апокалипсические видения, и высказала мысль, что миру необходимо пережить катаклизм апокалипсического масштаба, чтобы человечество, наконец, встряхнулось и приняло буддистские ценности — иначе нам не избежать еще более страшного апокалипсиса, впрочем, этот свидетель уже отказался от своих слов и теперь утверждает, что выдумал эту историю в приступе черной депрессии, развившейся у него в результате неудачной попытки покорить Эверест. мы доподлинно знаем, что другие девушки-хостесс отнеслись к ней враждебно: из-за того, что она зарабатывала больше их. клиенты наперебой просили только тиффани, что было странно и непонятно, если учесть, что она постоянно опаздывала на работу, не соблюдала правила потребления спиртных напитков (в какие-то вечера пила наравне с мужчинами, а в какие-то — вообще воздерживалась от выпивки, как монашка) и имела привычку являться в бар обдолбанной в хлам (”мда, не зря же их называют “развлекательными” наркотиками, — высказалась как-то раз одна хотсесс из “старых”. — а мы в баре не развлекаемся, мы работаем”). она никогда не меняла пепельницы, когда окурки уже высыпались на стол, а поблизости не было ни одной пустой пепельницы, она просто пододвигала курящему клиенту свой пустой бокал (вернее, крошечную рюмочку) с беспечным ‹хай! доодзо!› иными словами, тиффани не брала первых призов за рабочие навыки и умения, если ей было скучно, она принималась непроизвольно писать всякую ерунду на картонных подставках, у меня есть один такой сувенир с надписью: Я ЛЮБЛЮ БУДДУ, на другой подставке, которая теперь хранится в музеи полиции, написано просто: УБЕЙ УБЕЙ УБЕЙ. Глава 82 БУДДА Я предавался постоянно размышлениям в садах. Тени дерев передвигались; но тень того, что укрывало меня, не передвигалась. Никто не мог сравниться со мной в знании Писания, в исчислении атомов, в управлении слонами, в восковых работах, в астрономии, в поэзии, в кулачном бою, во всех упражнениях и во всех искусствах! Гюстав Флобер “Искушение святого Антония” Глава 83 я узнала об этой трагедии, когда “загорала”, лежа на идеальном “песочке”, на крытом “пляже”, “загорелая дочерна” девочка, с блондинистыми волосами, развевавшимися на “ветру”, с пляжной сумкой в одной руке и баллончиком автозагара в другой, бежала вдоль “берега”, и ракушки каури на ее ножном браслете звенели, словно колокола, бьющие тревогу, “пляжный мальчик” в цветастой рубашке из искусственного шелка уронил свой бокал с фруктовым пуншем, его лицо исказилось гримасой кошмарного потрясения, когда алая лавина обрушилась ему на ноги, я не стану упоминать свой купальник “под леопарда”, дабы не показаться вам черствой и бессердечной, в такую трагическую минуту, по неподтвержденным данным количество жертв (со смертельным исходом) исчислялось на тот момент четырехзначной цифрой. ”волны” набегали на берег с точно отмеренными интервалами; белая пена сверкала, словно сахарная глазурь на маленьких кексах в журналах, “солнце” сияло вовсю, ярко-ярко, словно насмехаясь над нашим отчаянием, кто-то кричал, как зверь, надрывно и страшно, кто-то плакал, как ребенок, кто-то глухо стонал, эти три звука слились воедино, как ни странно, но они замечательно сочетались с новой веселой обложкой “девушки из ипанемы”. во рту у меня пересохло, подмышками сделалось влажно, крошечные невидимые волоски на фалангах пальцев встали дыбом, первые сообщения никак не связывали трагедию с организацией неогейш, на “пляже” работало радио, как раз передавали экстренный выпуск новостей, маленький водонепроницаемый приемник очень живо, со всеми подробностями расписывал жуткие сцены массового страдания: невинных жертв рвет кровью прямо на улицах, кровь собирается в лужи, кровь алеет на стенах подземки, размазанная трясущимися руками, люди умирают в страшных мучениях, барахтаясь в собственной крови, ведущий, читавший новости, употребил фразу “ад на земле”, причем сказал это так убедительно, что у всех присутствующих на “пляже” вновь началась истерика, я запрокинула голову, если смотреть очень пристально, можно было увидеть свое отражение в стекле, разделяющем небо и “небо”. такая красивая, стройная и загорелая/ идет она, девушка из ипанемы/ идет мимо меня и не видит, все мимо и мимо/ на меня снизошла извращенная ясность сознания, сейчас меня больше всего волновала ХИЁКО. я не знала, удалось ли ей спастись самой и спасти своих верных последовательниц, но мне представлялись картины их ритуального самоубийства, они разворачивались в сознании медленно и бесконечно, как высокая женщина, поднимающаяся из ванны. я ее обожаю, я от нее без ума/ но как мне сказать о своей любви?/я бы с радостью отдал ей сердце, но как ей об этом сказать/ тела неогейш находили по всему городу, в номерах лав-отелей, одну за другой, затяжная серия страшных открытий, целая вереница испуганных горничных, странные смертные ложа: круглые и вращающиеся, с виброматрасами, под пологом, в виде парусных кораблей, спортивных автомобилей или древнеримских колесниц, просто футоны. запаха еще не было, кусочки мяса осьминога так и остались непереваренными в желудках, но по загорелым линиям бикини уже появились самые кончики жестких черных волосков, ногти, накрашенные синим лаком, отросли на сотую долю миллиметра, разложение еще не тронуло их тела, они были как будто живые, как будто они просто спят, на них еще было приятно смотреть, и на них стоило посмотреть, такие тихие и безмятежные, теперь на них можно только смотреть, все остальное — уже невозможно. но она идет мимо, каждый раз — идет мимо/ и смотрит на море, не на меня/ я вдруг поняла, что меня жутко бесит, когда — только на следующий день! — в репортажах начали упоминать самоубийства, сопровождавшие массовое убийство, как будто это была запоздалая мысль, причем не настолько значительная, чтобы уделять ей внимание, я достаточно долго наблюдала за ХИЁКО и ее неогейшами, и мне действительно их не хватало, без них было странно и пусто, еще в тот день на “пляже” мне стало ясно, что на этом мои изыскания не закончились, что мне предстоит — вопреки ходу времени, которое нельзя повернуть вспять — вновь и вновь возвращаться к блистательной жизни гуру и ее верных последовательниц, закончилась историческая эпоха, теперь начнется работа историков. Глава 84 я опрометчиво встретилась с доктором клайвом цинциннати всего через неделю после массового убийства-самоубийства, или самоубийства-убийства, как было бы правильнее это назвать, [в своей монографии, над которой я в данный момент работаю, я подробно остановилась на этом определении в главе 3: “имена будды: классические японские образцы изменения имен и названий в движении неогейш”.] в то время доктора цинциннати постоянно преследовала полицейская патрульная машина, причем почти в открытую, он утверждал, что они постоянно передавали ему угрожающие световые сигналы азбукой морзе в японской слоговой азбуке, светя фарами в зеркала заднего вида на его мотоцикле, было вполне очевидно, что его нервы уже на пределе, его измученное, осунувшееся лицо напоминала маску актера из театра но, чей персонаж одержим злыми духами, растрепанная прическа также выдавала душевное беспокойство, он был похож на школьника, которому строгая мама запрещала пользоваться гелем для волос, мы встретились в полдень у входа в коракуэн (это название вряд ли что что-нибудь скажет большинству из читателей; а те немногие, кто знает, будьте добры объяснить остальным, что это — старейший пейзажный сад в токио, пронизанный мрачной, угрюмой красотой, не поддающейся описанию), лимонная яркость солнца даже и не пыталась как-то рассеять гнетущее ощущение потери — насилия и потери, — витавшее в воздухе, доктор ц. провел рукой по взъерошенным волосам и поставил на сидение свой шлем с облупившейся эмалью в том месте, где раньше была наклейка Я люблю Б. — его не украдут, — сказал он, имея в виду мотоцикл, и вялым жестом указал на патрульную машину, остановившуюся неподалеку. — они присмотрят. мы купили билеты (на мой взгляд, неоправданно дорогие, конечно, я росла в стране, где нет культа садов, но мне все равно непонятно, что там может быть такого необыкновенного, что стоило бы таких денег) и вошли внутрь, из искусственной серости городской улицы — в искусно взращенную зелень сада, прошли по тропинке, где толпились черные вороны, пруд буквально кишел карпами, такой птичий-рыбий час пик. под глицинией мы заметили пустую скамейку и направились прямиком к ней. конечно, глициния еще не цвела, но на ней были листья, мы уселись в их бледной пятнистой тени, времени на интервью было мало, надо было поторопиться, он начал сам, не дожидаясь моих вопросов. [”КЦ” означает клайв цинциннати. после долгих раздумий я решила назвать себя, вашу рассказчицу, просто “Р”.] КЦ: Хитер Питерсон, вне всяких сомнений, страдала тяжелым расстройством психики, вне всяких сомнений. Р: на чем основано это мнение? КЦ: вне всяких сомнений, тяжелое психическое расстройство, теперь я понимаю. Р: прошу прошения? КЦ: я много лет изучаю различные аномалии и отклонения, и субкультуры, которые возникают из этих самых отклонений, и я могу сказать точно: неогейши Хитер — это самое аномальное из всего Р: вы не расскажете нам, что вы знаете об этой трагедии? КЦ: “нам” — это кому? Р: обществу, будущим читателям… КЦ: мы оба — люди с академическим образованием. Р: доктор цинциннати, что вы знаете о трагедии? КЦ: ну, Хитер это называла Большим шагом, это должно было стать катализатором для мировой кармической революции Р: и? КЦ: власти не разглашают точную химическую формулу яда опасаются повторения трагедии, и их опасения оправданы, часто бывает, что преступления таких личностей, как ХИЁКО, не кончаются с их самоубийством, у них нередко находятся подражатели. Р: расскажите нам о самой трагедии: как все было? КЦ: предположительно… только учтите, я лишь пересказываю, что мне сказали на допросе (и я бы не стал доверять их словам, это известная практика, когда полиция сообщает гражданам заведомо ложную информацию)… предположительно, девушки влили… ну, или всыпали яд — я не знаю, что это было: жидкость или порошок — в виски, предназначенное для клиентов, примерно в семь часов вечера, как раз перед открытием баров. Р: ходят слухи, что ХИЁКО сказала девушкам, что это всего лишь галлюциногенный препарат, как вы думаете, они действительно не ведали, что творили? КЦ: ни в коем случае, они все знали и все понимали, даже в самом манифесте есть недвусмысленные намеки на массовое убийство, кстати, есть одна очень хорошая книга, вы ее обязательно почитайте, “харизма, которая убивает”, не помню фамилию автора, он психиатр, изучал сексапильность убийц, великолепная книга. Р: обязательно почитаю, но вернемся к нашему разговору… КЦ: да. бары открылись, мужчины стали заказывать свои обычные виски с содовой, очевидно, что им становилось нехорошо уже через пару минут, но, не желая портить чудесный вечер — была весна, вишни стояли в цвету — они взяли еще по второй, и по третьей, а через пару часов яд принялся разъедать их желудочно-кишечный тракт, даже не разъедать — растворять, так мне сказали в полиции, лично я не могу себе это представить. Р: это, наверное, было больно? КЦ: ужасно больно, людей рвало кровью, причем, не просто рвало, это было как извержение вулкана, я видел, как это происходило, видел нескольких человек. Р: где вы их видели? КЦ: в гинзе. я гулял со студентами, показывал им местные достопримечательности, и вдруг из бара… есть там такой, в подвальчике, называется “пианино”… выбегают трое или четверо, все истошно кричат, держатся за животы, всех рвет красной слизью и желчью. Р: и вы тут же связали их с ХИЁКО? КЦ: конечно, нет! Р: а когда вы узнали, что это был не единичный случай? КЦ: на следующее утро, по CNN. Р: а что вы знаете о самоубийстве? КЦ: ничего, просто мне очень жаль, что ее больше нет. Р: “ее”? КЦ: а что, это требует пояснений? а, ну да: чтобы не было никаких неясностей. ХИЁКО, конечно же… Хитер. Р: значит, вы верите, что она умерла? КЦ: честно сказать, я не знаю, но все же склоняюсь к тому, чтобы поверить, у нее были явные суицидальные наклонности, это проявлялось буквально во всем. Р: а есть какой-то специальный термин для описания ее психического отклонения? КЦ: параноидальный психоз? нарциссистский психоз? я… я социолог, я не знаю, как это называется в психиатрии, знаете, я, пожалуй, пойду, если у вас есть еще вопросы, перешлите их по электронной почте, только на личный ящик, рабочий ящик, который в университете — его закрыли. Р: чем вы займетесь теперь, доктор цинциннати? КЦ: господи, называйте меня просто клайв. я любил ее. вы не знали? я любил ее. знал ли я сам? Р: клайв, вам не нужно… лучше не надо… КЦ: чем я займусь теперь? хороший вопрос, для начала, они аннулировали мою визу, это не депортация — никакого штампика там не будет — но до конца этой недели мне надо выехать из страны университет оплатил перевозку моих вещей, ха! [он смеялся пронзительно, горько и как-то уж слишком долго.] ха! они даже не понимают, что меня уже не волнуют какие-то вещи, мне уже ничего не нужно. ХИЁКО меня научила, что вещи — ничто, они оплатили целый контейнер, но он поедет пустым, я заберу только свой мотоцикл, это единственное, что мне еще нужно — скорость, я все оставляю, всю свою респектабельную одежду, в самолет сяду в кожанке. Р: знаете, теперь в самолетах можно заказывать азиатский вегетарианский обед? КЦ: пожалуй, я теперь буду питаться одними фруктами. Р: почему? КЦ: хватит уже убивать. Р: понимаю, а что вы будете делать в штатах? КЦ: после стольких лет отсутствия? да хрен его знает… Р: я ищу научного консультанта, для моей диссертации, но пока не нашла… КЦ: нет уж. ищите где-нибудь в другом месте. Глава 85 манекенщица выходит на небольшой подиум, японка, конечно же. это специально приглашенная профессиональная манекенщица, потому что судебный процесс, начатый девушкой-полицейским (которой пришлось выполнять эту работу в прошлый раз) против начальства, получил широкую огласку, лицо манекенщицы выражает прохладную отчужденность — но от чего? безусловно, от этой убогой, при полном отсутствии гламура, демонстрации полицейских доказательств — каких-то дурацких футболок — в унылом подвале без окон, где нет ни единого человека из мира моды, она давно собиралась сменить агентство, но все не решалась, но теперь уже точно решится, расследование массового убийства… да неужели? ее лицо выражает холодную отчужденность, и особенно — сжатые, надутые губки, она очень серьезно подходит к своей работе, и умеет держать себя в руках, другая на ее месте уже давно бы билась в истерике при виде рисунка на этой футболке, которая сейчас на ней. футболки были универсальные: и для мужчин, и для женщин, у меня тоже есть одна такая, на самом деле я сейчас в ней и сижу, хотя мой бухгалтер советует не трепать ее понапрасну, а аккуратно сложить в пакет и убрать в прохладное, сухое место, чтобы потом ее было не стыдно выставить на аукцион, но, наверное, я — человек сентиментальный, они все были одного размера, рассчитанного на стройную фигуру, из тонкой растягивающейся ткани, как я уже говорила, они подходили и для мужчин, и для женщин, все — одного цвета, цвета кожи белого человека, с черным рисунком, похожим на татуировку, все — в одном стиле, а именно в стиле сюнга, древних эротических гравюр. скажем, на этой футболке, растянутой на почти отсутствующей груди манекенщицы, представлена точная репродукция одной из самых любимых гравюр ХИЁКО: мужчина с членом, похожим на дайкон, заправляет красавице с глазами-щелочками, на спине по-английски написано: НЕОГЕЙША СПАСАЕТ МИР, с субтитрами на катакане. зрители — полицейские следователи, ребята из отдела по связям с общественностью (штат которого после известных трагических событий вырос в два, если, вообще, не в три раза), журналисты и представители правительственного аппарата — ерзают на своих стульях, припоминая, что они видели что-то похожее на соблазнительных девочках из гайдзинов, на улицах токио, и тогда им показалось, что это очень сексуально, но это — тогда, теперь же они вспоминают об этом не без раздражения, но мы опять отвлеклись, этот рисунок был наиболее популярным, та футболка, которая сейчас на мне, тоже пользовалась большим спросом, спереди, на груди, написано по-английски: Я ЛЮБЛЮ БУДДУ — без повторения на японском, но характерным шрифтом, который используется на вывесках китайских ресторанов и секций кун-фу. на спине нарисован классический японский дракон, разумеется, когда я собиралась сюда, я надела поверх нее свитер, не хочу провоцировать добропорядочных граждан, у меня есть дела поважнее, чем объясняться с рыдающими старушками, раздраженными полицейскими и красными от возмущения домохозяйками, но у ХИЁКО, да покоится она с миром, или нет, я хотела сказать, терпит все муки ада, или изнывает от скуки в чистилище, в общем, как вам самим больше нравится… но у ХИЁКО был потрясающий дизайнерский талант, казалось бы: обыкновенные футболки! но в них нашла выражение вся идеология неогейш, от Ики до Предела и до того, что значит быть Сексуальной, в алфавитном порядке, от Кармического греха до Анти-потребления, в обратном алфавитном порядке, от Экзотики до Философии и до Божественного просветления, в порядке нарастающей важности, в общем, вы поняли, что я имею в виду, всего в разработке было 10–12 разных рисунков, но в производство пошли только пять или шесть, помимо названных выше, хочу отметить еще две репродукции наиболее удачных картинок из манга. и очень крутую футболку, изображающую ХИЁКО в виде пост-апокалипсического анимешного киборга, в зеркальных темных очках, в которых отражаются ветки цветущей вишни, замечательная картинка, мне очень нравится. манекенщица переоделась, теперь она вышла в футболке с изображением гейши, восстающей из цветка лотоса, девочка явно не привыкла ходить в традиционных японских гэта, и деревянная сандалия слетает с одной ноги, она решает не подбирать сандалию, все равно этот импровизированный подиум очень маленький, можно доковылять и так. она идет, неловко припадая на одну ногу, от былой сексапильной подиумной походочки не осталось и следа, у нее вид шикарной девицы, которая попала под ядерный взрыв, но с испугу пока еще не поняла, что спешить к парикмахеру больше не нужно, она останавливается, принимает картинную позу, замирает на миг, разворачивается и ковыляет обратно, все, демонстрация закончена, теперь присутствующим раздают пухлые папки с досье, краем глаза я замечаю, как манекенщица выходит через боковую дверь и прикуривает на ходу, не успев выйти на улицу (с такого расстояния мне кажется, что ее зажигалка обтянута зеленой кожей ската-хвостокола). через пару минут я тоже иду домой, потому что вполне очевидно, что это расследование ни к чему не приведет. Глава 86 в тот вечер, когда неогейши совершили Большой шаг, в парке уено вовсю цвели вишни, насладиться цветением сакуры можно было и в парке ёёги, и в парке комадзава, и на берегах симуды, и у храма ясукуни. но в индустриальной пустоши кавасаки, где располагалась Древняя столица, вишневый сад был только внутри помещения, девушки сами разбили его в старом здании склада, задействовав десять огромных искусственных новогодних елок, усыпанных розовыми блестками, на полу разложили белые футоны, мягкие, как пух. либо — по одному, либо по два-три-пять — рядом, сверху все это смотрелось бы, словно небо под небом, где на каждом облаке спала красивая девушка, и каждой снились яркие, разноцветные сны о драконах, кристально чистых реках, тиграх, волшебных горах, птичках колибри и совершенных телах, кружащихся в бесконечном танце. кортни проснулась первой, с тупой головной болью, обнаженная, она встала с футона, надела древнее — антикварное — кимоно, вскипятила воду для чая, достала из холодильника глазные капли и запрокинула голову, чтобы принять эти прохладные слезы. потом проснулась сьюзан. может, ее разбудила кортни. а может быть, просто захлопнулась книга снов, она встала не сразу, а еще долго лежала с закрытыми глазами, впивая в себя ощущения раннего вечера, который был утром для ее тела, ощущения самые разные: ее собственное дыхание (про себя она считала вдохи), жесткий пол под футоном, прикосновение хлопчатобумажной материи к коже и — пока отдаленно и смутно — ощущение всепроникающей белизны. Кассандра зашевелилась во сне, что-то простонала, ее рука дернулась, она застонала громче, потом рывком поднялась с футона, в белых хлопчатобумажных трусиках и маленькой “детской” маечке, протерла глаза кулаками, выпрямилась в полный рост, так что в спине что-то тихо хрустнуло, и, ловко уклонившись от столкновения с кортни, достала из холодильника бутылку “pocari sweat”, которую тут же и выпила всю, до конца. блонди закурила свою первую сигарету, даже не оторвав голову от подушки, приток химикатов к мозгу пробудил ясное осознание, что сегодня ночью произойдет что-то значительное и великое, но она решила подумать об этом потом, а сперва надо было подняться, надеть саронг, включить кофеварку и вымыть любимую кружку, на которой написано: “я пью кофе, а вы? давайте разделим друг с другом радость, восторг и особые чувства, всегда будьте гэнки!” в выбитые окна, ощетинившиеся осколками стекла, задувал ветерок, пахнущий вишней и выхлопными газами, да, зимой на заброшенной фабрике неуютно — хотя прошлую зиму девушки провели именно здесь, в оцепенении и ознобе, но это были приятные ощущения, тем более, что большинство из ночей они спали “не дома”, а на следующий год… когда настанет зима, их здесь уже не будет, они будут где-то еще — или кем-то — или и то, и другое. я так и не выяснила, что производили на этой фабрике, или что собирали, или, может быть, заворачивали в целлофан, (я оказалась на фабрике в первый раз в жизни, и я вообще слабо себе представляю, что это такое: процесс производства.) пару раз я подслушала, как Предводительница говорила об этом с другими девушками, и каждый раз у нее была новая версия: (в разговоре с бренди) это была фабрика по производству одноразовых палочек для еды, которая переехала в какую-то тропическую страну, поближе к тамошним лесам; (в разговоре с касси) лаборатория по производству кристаллического метамфетамина, принадлежавшая якудзе и разгромленная конкурирующей группировкой; (в разговоре с корреспондентом “kawasaki courier”, местного издания из тех, которых никто никогда не читает) завод благовоний для религиозных церемоний, закрывшийся в связи с упадком национального духа: отсутствие спроса › сокращение доходов › банкротство; (в разговоре с девушкой-стюардессой в поезде-пуле хикари) авиационное оборудование, устаревшее вследствие новых технологических открытий — на самом деле, очень жаль: там работали такие приятные люди, добропорядочные и семейные. тот апрельский вечер в токио был не более зловещим, чем все остальные токийские вечера, и ветер дул точно так же, и вишни цвели в садах. ХИЁКО пришла вся на взводе, она буквально дрожала от еле сдерживаемого возбуждения, но в последнее время это было ее обычное состояние, свет отражался слепящими бликами от ее новой кожаной куртки в стиле “нео-мардарин кибер чонг-сам” на скошенйой застежке-липучке, может быть, чуть ярче обычного, но мы не будем вдаваться в поэтические измышления, отныне и впредь мы можем лишь строить предположения, мы ничего не узнаем наверняка. ХИЁКО, Предводительница, раздала своим неогейшам одинаковые лакированные шкатулки, черные, с перламутровой инкрустацией в виде летящего журавля, хотя нет… ХИЁКО скорее выбрала бы красные лакированные шкатулки с острова Окинава с рельефным изображением пеонов на крышке, или белые — да, именно белые… я пытаюсь сосредоточиться, пытаюсь проникнуться мыслями ХИЁКО… и вот она уже у меня в голове, выбирает за меня, рассказывает мне, что было, и где я ошиблась. ХИЁКО раздает неогейшам крошечные шкатулки, покрытые очень редким белым корейским лаком (при определенном освещении он отливает серовато-зеленым, как жемчуг южных морей), они встают в очередь и принимают шкатулки, словно это — разрезанные на пластинки белки сияющих глаз ХИЁКО. шкатулок хватает на всех, и каждый раз, когда новая неогейша подходит к ХИЁКО, та задерживает ее руку в своей руке, и отдает ей частичку своей гео-чувственной энергии, и пригвождает ее на мгновение к пространству и времени: смотрит ей прямо в глаза и видит не только их цвет, но и звук, и запах, и вкус, и то, что лежит за пределами чувственного восприятия, и говорит: ‹доверься Большому шагу, это — я. это — сейчас. в каждой шкатулке: — стандартный аптекарский пузырек со снадобьем нобуёси “разве можно назвать это ядом, если оно исцеляет больное общество?”, похожим на жидкий топаз. — порция порошка в большой синей капсуле с радужным отливом — бумажка из китайского “печенья с предсказанием”, на которой написано: ТЫ ЖИВЕШЬ РЯДОМ С БУДУЩИМ. Глава 87 12 мая 1997 ТОКИО — Сегодня у нас “скорбная годовщина”. После трагедии, учиненной последовательницами загадочного культа смерти, известного как “движение неогейш”, прошел ровно месяц. Этот кошмар потряс всю Японию, словно землетрясение. Сегодня вечером тысячи жителей Токио зажгут свечи в память о жертвах трагедии и выйдут с ними на улицы города, где извращенное, оголтелое изуверство забрало жизни стольких невинных людей; где хостесс-бары, когда-то бывшие центром цивилизованного досуга и мужского товарищества, теперь пустуют, а их владельцы уныло прикидывают свои шансы на “выживание”. Сотрудники следственного отдела Токийской муниципальной полиции вместе с криминалистами из федеральной полиции работают по шестнадцать часов в сутки, пытаясь понять причины этого таинственного преступления. Сегодня вечером, когда вдовы жертв — которые сами теперь стали жертвами, — будут петь свои скорбные песни и зажигать свечи, может быть, кто-то зажжет свечу и в память о предводительнице и идейной вдохновительнице неогейш, урожденной Хитер Питерсон, также известной под именами “Тиффани”, “Колючка” и “ХИЁКО”, которая уничтожила и себя тоже. Многие девушки-члены секты — а из них никого не осталось в живых — были еще совсем юными. Они лишь начинали жить, но уже, без сомнения, страдали от одиночества и страшились той жизни, что ждала их впереди. И все же сегодня многие японцы наверняка задаются вопросом: что подтолкнуло эту юную американку так жестоко расправиться со страной, принявшей ее так тепло и радушно? Глава 88 мистер ёкояма уцелевшая жертва “большого шага” [мистер ёкояма сразу сказал, что будет говорить со мной без переводчика, у него был кошмарный английский в объеме корпоративных вечерних курсов для бухгалтеров и счетоводов, (однако спросите себя, как бы вы сами выразили те же мысли по-японски, и хотя бы из вежливости проявите уважение к его усилиям.) в ходе нашей беседы мистер ёкояма то и дело справлялся с электронным карманным переводчиком: набирал нужное слово или выражение и показывал его мне на экране, чтобы не прерывать повествование, эти слова я привожу здесь заглавными буквами и опускаю затяжные паузы, их сопровождавшие, также я опускаю японские восклицания, выражающие неуверенность.] я пережил КАТАСТРОФУ от неогейш, уже более двадцати лет я — ПОСТОЯННЫЙ КЛИЕНТ хостесс. обычно я общаюсь с хостесс только в клубах, когда прихожу туда выпить с друзьями, мы разговариваем, просто разговариваем, расслабляемся после работы, хостесс — это совсем не то, что проститутки, услугами проституток я пользуюсь только в отпуске, например на МИНЕРАЛЬНЫХ ГОРЯЧИХ ИСТОЧНИКАХ, раньше я доверял хостесс. теперь я испытываю к ним РАЗОЧАРОВАНИЕ, я едва не умер. в ту ночь, в ту СКВЕРНУЮ ночь, я заказал виски с содовой, как обычно, обычно я выпиваю за вечер три или четыре стакана, но вдруг — МУЧИТЕЛЬНАЯ боль в горле, и еще — в желудке и КИШКАХ, как огонь, я закричал, мой начальник отдела и еще четверо коллег — они тоже кричали, держались руками за животы или за горло, полное смятение, мы в смятении, что случилось? мы не понимали, мы выбежали на улицу, и вдруг я увидел, как мои коллеги — они ОТРЫГИВАЛИ кровью, все вокруг было красное, все красное, повсюду, я видел других мужчин, по всему БУЛЬВАРУ, с ними происходило то же самое, красный фонтан — изо рта. и из ушей, и из ГЛАЗНИЦ, так много крови, и все кричали, так страшно кричали, это был АД. мне было больно, так больно, я думал, что я умираю, но я не умер, просто я потерял память, потом меня положили в больницу для ВЫЗДОРОВЛЕНИЯ, все мои коллеги — мертвы, я остался один, для получения дополнительной информации лучше спросите мою жену. Глава 89 8 июля 1997 ТОКИО — Сегодня японский парламент принял “Акт о защите отдыха*, свод законов, который крайне левые интеллектуалы называют фашистской атакой на Конституцию. Согласно этому Акту, любая иностранная работница — независимо от того, принята она на работу легально или же нелегально, — любого из хостесс-баров, чайных домиков, стриптиз-клубов, публичных домов и других заведений организации досуга для взрослых (всего в стране их насчитывается приблизительно 13 700), может быть заключена в тюрьму на срок до 30 дней без суда и предъявления обвинений. По словам одного высокопоставленного сотрудника Токийской муниципальной полиции, пожелавшего сохранить свое имя в тайне: “У многих из этих девушек-иностранок нет разрешения на работу в Японии, нет подобающего жилья, семейной жизни и зачастую — моральных ценностей. Они особенно уязвимы к вредоносной риторике так называемых “новых религий”. Во время этого тридцатидневного заключения их будут не только допрашивать: опытные психиатры оценят их психическое состояние. Уже давно надо было принять этот закон”. Левые радикалы провели демонстрации протеста в районе Касумигасэки, блокировав входы в правительственные здания. Тринадцать человек арестовано. Глава 90 трансляция по “ВВС World” специальный корреспондент ВВС в восточной азии, найджел нейл кларк (ННК) берет интервью у мотоциклиста на кавасаки (МК). мотоциклист на кавасаки, отказавшийся назвать свое настоящее имя, также скрывает свое лицо, на экране мы видим лишь силуэт за ширмой, переводчик-синхронист переводит ответы МК в “ухо” ННК. голос английского переводчика перекрывает голос МК, так что телезрители почти не слышат его ответов. ННК: вы были активным членом секты неогейш? МК: это была не секта, а организация, и меня все равно бы не приняли в полноправные члены. ННК: на каких основаниях? МК: по половой принадлежности, помимо прочего. ННК: помимо прочего? МК: полноправное членство давалось только хостесс-иностранкам. ННК: понятно. МК: я был всего лишь маргинальным жрецом по транспортным перевозкам. ННК: и каковы были ваши обязанности в данном качестве? МК: координация различного рода транспортировок, также я был личным мотто-шофером ХИЁКО. у нее не было прав. ННК: правда? МК: ну, она же была из нью-йорка. ННК: понятно, расскажите, пожалуйста, нашим зрителям, что вам известно о массовом самоубийстве членов организации неогейш. МК: это было не самоубийство! ННК: то есть, как? МК: это было не самоубийство! в тот вечер девушки отравили клиентов, а по окончании работы они все вернулись в Восточную столицу. ННК: в Восточную столицу? МК: так они называли свой штаб. ННК: ага. МК: я знаю, как это было! в ту ночь шел дождь, я сам вызывал им такси, когда все собрались, ХИЁКО заперла двери, чтобы никто не смог выйти, да, многие девушки приняли синюю таблетку добровольно, но многие отказались, началась паника, крики, слезы, взаимные обвинения. ННК: и что стало с теми, кто отказался? МК: их заставили проглотить таблетку. ННК: как? МК: под дулом пистолета. ХИЁКО приказала, чтобы мы действовали по плану “скорой суицидальной помощи”, как она это называла. ННК: вы говорите “мы”, вы что, сами держали оружие? МК: да. и еще двое мужчин, тоже из маргинальных жрецов, я не назову их имен. ННК: и где они сейчас? МК: скрываются, в горах. ННК: и последний вопрос, вы видели, как ХИЁКО покончила с собой? МК: да. она стояла на возвышении, от нее исходил неземной свет. ННК: может быть, вы хотите извиниться? пока мы в эфире? МК: извиниться? да. ХИЁКО, прости меня: я так плохо тебе служил! в следующий раз я сделаю лучше! ННК: ладно, спасибо. МК: спасибо вам. [далее следует блок рекламы: краска для волос, страхование жизни и быстрорастворимый суп.] Глава 91 среди великих теорий ХИЁКО была попытка — и многие говорят, что успешная — найти способ, как при метемпсихозе очистить душу от мути, оставшейся после прежних рождений, как и у всех знаменитых восточных мыслителей, учение моей кузины вобрало в себя идеи реинкарнации и посмертного воздаяния по заслугам, она утверждала, что каждая неогейша сполна познает все запредельные радости бытия в своих следующих воплощениях, вот как все будет: сразу после Большого шага умершая девушка проведет десять дней в Царстве отдохновения, в неземном обиталище совершенных пропорций, где сад хурмы услаждает взор, а трое лучших диджеев — слух, где опиум подносят по первому требованию, где есть бар под названием “МАН-ДАЛА”, и роскошные пляжи с белым, розовым или черным песком, и вулканические горячие источники, и салоны для ионизации волос, и суси с коричневым рисом, и ответы на все важнейшие вопросы, и непрекращающееся движение, потом, по прошествии десяти дней, ее ждет новое перерождение (или, вернее, пере-перерождение, если считать перерождением посвящение в неогейши) в качестве не-неогейши. это будет жизнь чистейшего познания: никакого хостессинга, никакой работы, никаких рыночных отношений, отвлекающих от обучения, нео-неогейша рождается с безупречным здоровьем и телом, у нее есть все задатки для углубленных медитаций, вразумительных, явственных сновидений и духовного поиска, ее призвание — помогать другим людям, не столько продвинутым на духовном пути, открывать новые каналы для позитивной кармы, после четырех земных сроков в качестве неонеогейши девушка возродится ХИЁКО. не похожей на ХИЁКО, а самой ХИЁКО. эта инкарнация является наивысшей ступенью сознания, это правильная перспектива, это восхитительные ощущения. Глава 92 еще один пример приобщения к Пределу из Тетради из кожи ящерицы, комментаторы убеждены, что все это происходило не в мире саха [мире страданий; нашем мире], а в идеальной вселенной, или в Чистой земле. [начало отрывка] когда я приехала в гараж, у меня уже сводило четырехглавые мышцы, пять часов я кружила по улицам города, пять часов на мотоцикле, по запутанной сети дорог, эстакад и тоннелей, словно рой насекомых, вьющихся над еще теплым телом, зеленовато-желтое свечение подземных путей, темные эстакады в мерцании красных огней: такое ощущение, словно ты умерла, и тебя положили в могилу, а потом эксгумировали, и опять закопали, и так — бессчетное количество раз. мои орбиты были микрокосмическим отражением тех циклов, что порабощают непросвещенных. гараж был оборудован скрытыми камерами наблюдения, их красные огоньки невозмутимо мигали, как будто это моргали человеческие глаза, кожа на голове жутко чесалась; волосы растрепались от ветра на скорости, пространство было пропитано резким запахом свежей краски — судя по ощущениям, светло-серой, мои ноздри, глаза и губы покрывал тонкий слой едкой химической чистоты, та же самая чистота забила все поры на открытых участках кожи. стены были покрашены желчно-желтым старая краска облезла как будто стены болели проказой но запах был, словно от свежей, еще влажной краски (которая уже начала подсыхать) бледно-серого цвета — как камень, влажно блестящий под небом в сезон дождей. в углу бесшумно поблескивал торговый автомат с сигаретами, я вдохнула поглубже, воздух, пропитанный химией, проник мне в легкие, растекся жгучими струями по венам — затуманенная холодная серая кровь, я ощущала, как каждая пора на коже раскрылась в алое органическое отверстие, и эти отверстия впитывали в себя вредные испарения города, мое тело стало сплошным негативным пространством, ослепительным… [конец отрывка]