В шкуре бандита Хамид Джемай Они живут в трущобах парижского пригорода. Они выросли под звуки хип-хопа среди запахов уличных забегаловок. Они — дети родителей, которые приехали в эту страну, чтобы увидеть лучшую жизнь, но не смогли противостоять социальной незащищенности и расовым предрассудкам. Они талантливы: Карнал пишет стихи, Вато обладает феноменальной способностью считать в уме и отлично выступает на боксерском ринге, Мехди неплохой актер и умеет всегда быть в курсе событий. И, кажется, целеустремленный Маркус может помочь им обрести то, о чем они мечтали и что видели на экранах телевизоров: жизнь, полную опасностей, легких денег и власти. Им нужно всего-навсего провернуть одно дело. Беспокоиться не о чем: план продуман до мелочей, все согласовано и предусмотрено. Несколько секунд осталось до Нового года и новой жизни. Маркус начинает обратный отсчет, и мы хором повторяем за ним: — 5… 4… 3… 2… 1… Автор книги «В шкуре бандита» Хамид Джемай пишет уже давно — главным образом рэп-поэмы и сценарии для клипов и короткометражек. В его первом романе действие происходит в парижском пригороде, проблемы которого могут касаться молодого жителя любого города. Хамид Джемай В шкуре бандита Падающим звездам, Освещающим мой путь из пустоты… Моей матери, сотканной из любви и доброты. Этим дням и этим ночам с полной луной… Моему alter nativa и Тибо, которые следуют за мной. Пролог Вчера — это прошлое Завтра для счастья не существует. Счастье — это сейчас или никогда.      Рене Баржавелъ. «Если бы я был Богом» Сейчас я смотрю на настоящее, я пытаюсь ему сопротивляться. Я люблю жизнь и рассчитываю остаться в живых. В моей голове нет никакой путаницы. Я в здравом уме и прекрасно понимаю, что дал этой сумасшедшей планете недостаточно, чтобы оставить ее уже сейчас. Слова мне подарили звезды. Они создали меня, я учусь их понимать… Мои истины в этих буквах. Моя звезда пишет этими ломаными рифмами, этими наперед просчитанными шагами. И больше нечего добавить. В этом нет ничего жестокого. Жестокость состоит в том, что мы не выбираем свою звезду, — это самое ужасное. Жизнь и ее жестокость могут причинять боль, но они же могут и доставлять радость. Место, где я живу, где я вырос, — это то место, где у тебя нет выбора. Париж… Город Света в огненном кольце, чистейший алмаз, обрамленный пригородами, как нечистотами, понимаете? Красавица и чудовище, принцесса и бес. Два параллельных мира, которые сосуществуют, иногда пересекаются, но никогда не смешиваются друг с другом. Смешение невозможно! Между этими мирами — пропасть. Когда Париж наряжается, его пригород плачет, спрятавшись в платяном шкафу, он измучен; но когда прихорашивается пригород, Париж держится настороже. Пригород — это союзник, которого сложно приручить, с которым сложно подружиться, несмотря на заслуженное за долгие годы доверие. Все дело в том, что он отдает ровно столько, сколько берет взамен. Вот что я понял за двадцать лет: пригород питается своими жителями, а его жители питаются им. Но осторожно: иногда он бывает так голоден, что мы даже представить себе не можем, каким может быть его аппетит. Он постепенно тебя засасывает, и тебе хочется все больше и больше… Каждый учится утолять свои аппетиты по-своему, каждый живет по-своему день за днем: одни отправляются в ад, другие заканчивают тем, что проводят по четыре часа в день во дворе. Но все же есть и победы, они возбуждают: друзья поздравляют, враги угрожают. Но у меня все по-другому: скажу честно, школа — это не мое. Я был достаточно успешным учеником, пока не наступил тот возраст, в котором я вдруг понял, что я способный… но не для школы, а для другого. Так я сделал свой выбор. Жестокий опыт, школа жизни. Посреди ночи побеждать жестокость на маленьких улочках, учить других ходить рука об руку со своей семьей. Пропитаться стенами, которые сделали меня, пощупать крупные купюры, чтобы строить на прочной основе. «Обосноваться на крепком фундаменте» — такую фразу мог произнести какой-нибудь президент в эпоху колонизации. И все-таки я никогда не переставал писать. Каждое утро я пытаюсь рифмовать строчки и свое будущее, но, скажем, иллюзий я строю уже меньше. Чем дальше ты продвигаешься, тем быстрее тебя настигает прошлое, и ты понимаешь, что все определяют деньги. У этой фразы нет никакого продолжения: все определяют деньги. Когда вся эта история только началась, никто из нас не подозревал, что все эти поступки неизбежно повлекут за собой последствия. Но будем считать, что все это — от наивности и недостатка опыта, а может быть, и от того и от другого… Глава I Воспоминание и невинность Я — Карнал. Ну, в общем, меня так прозвали. В честь принцев заброшенных улиц, кварталов и городов, а еще потому, что это прозвище похоже на мое настоящее имя. Стиль и «стилос латинос» — мне всегда нравилось рифмовать слова… Мой отец — алжирец, моя мать — француженка, мое настоящее имя — Карл, но сделайте как я: забудьте об этом. Я всегда был послушным, из невыносимого негодяя я мог сделать конфетку. Окружающие часто упрекали меня в этом, но именно так иногда и начиналась настоящая дружба… Я далеко не святой, но и не последняя сволочь, поэтому я пытаюсь найти свой путь где-нибудь посредине. Конечно, мне хотелось бы зарабатывать на жизнь тем, что я пишу. Но в данный момент мои стихи могут накормить только ящик стола. Работы, подработки, мелкие сделки — у меня не получается долго работать на одного и того же шефа; впрочем, единственные постоянные вещи в моей жизни — это ручка и записная книжка. Они всегда со мной — в кармане джинсов. Они нужны мне, чтобы я не был похож на страдающего аутизмом, который слоняется по улицам города и бормочет себе под нос зарифмованную фразу, чтобы не забыть ее. Сейчас я работаю на стройке, как бродяга, ношу мешки и жду, когда наконец смогу жить за счет своего творчества. Я вырос в более или менее спокойном квартале. Больше всего я ценил его разнообразие. Это здорово — жить в big meltingpot[1 - Big meltingpot — большой плавильный котел (англ.).]. Рабочий квартал — здесь чемпионом не вырастешь. Еще со мной тусуется Марко. Все называют его Маркусом — из-за сериала, который крутили по телеку года два назад. Он очень похож на главного героя: ожесточенный мафиози, который постоянно заводится без всякого повода. И так как он все время повторял: — Меня зовут не Маркус, а Марко! …это прозвище так с ним и осталось. Он наполовину француз, наполовину тунисец с португальскими корнями. Но это тут совершенно ни при чем. Проблемы закрытых национальных сообществ, самоидентификации и интеграции — все это мыльный пузырь. Маркус это понимает, как и все наше поколение. Для многонациональных людей не существует никакого расизма. — Никакого расизма, потому что все мы в одном и том же дерьме!!! Однажды он прокричал это в лицо одному перепуганному фашисту, перед тем как расквасить ему челюсть. Честно признаться, он того заслужил. Они стояли на платформе надземного метро. Маркус вежливо спросил у того парня: — Простите, мсье, у вас не будет сигареты? Я был там и помню все, как будто это было вчера: этот тип лет сорока в костюме, сухой и бледный, нервно бросил ему в лицо: — Вот она, Африка, — одни попрошайки! Он бы еще назвал его «ублюдком»! Чертова гремучая смесь! И тут: БАМ! Да-а, Марко — он такой. Ему немного надо, чтобы взорваться. Национальный фронт со своими вспышками отдыхает. Вообще-то он спокойный чувак, но стоит крови хлынуть в голову, как он взрывается. Один из тех, кто не может заткнуться и промолчать, когда проходятся по его национальности. Моя полная противоположность. Легавые оскорбляют тебя, унижают, угрожают тебе? Пусть делают что хотят! Вот, что говорю я. Зато эти марионетки, вырядившиеся с головы до ног, не будут приходить к тебе домой, приставать с разговорами или штрафами за грубое обращение с полицейскими, не будут говорить, что за «удары и ранения, нанесенные сотруднику полиции» ты, мол, согласно уголовному кодексу, ответишь перед судом. Я знаю, спасибо: судья едва ли позволит мне и слово вставить, она ничего и слышать не захочет. А полицейский в суде будет поджидать удобного момента, чтобы исподтишка злобно усмехнуться мне в лицо. Что ж, оскорбляйте меня! Какая разница? Потому что моя единственная радость — это свобода, а мое единственное оружие — это молчание… с невозмутимым лицом. Я много раз говорил об этом Маркусу, но у него не получается держать язык за зубами. «Ну, ясен пень, что мне еще остается? Я у всех у них в печенках сижу. И они все об этом знают. Я рос среди цыган, как жареная сардина в томатном соусе, как свежая треска в пряностях, как удачный кускус, как кобра, которая опьяняет тебя и превращает в полного идиота. Мой чертов отчим долго вешал лапшу на уши моей матери и мне, пока она наконец не решила его кинуть. Это лучшее, что она могла сделать, иначе она бы окончательно засохла. Теперь каждый из нас пытается наладить свою жизнь в разных уголках Франции. Я пытаюсь склеить кусочки очерствевшего детства… Для меня не существует границ. Жизнь показала мне свои препятствия, а все пережитое научило меня идти быстро, если, конечно, я знаю, куда иду. Поэтому меня уважают. Мне дают прозвища. Обо мне рассказывают легенды — иногда. Героические и частенько развратные легенды. Таким меня видят здесь. Большие и маленькие. Герой без всякой совести, герой, для которого не существует ни страха, ни закона. Жизнь — стерва, у нее нет времени на всякие там нежности. Играть роль Карнала в ее утонченной поэзии — нет уж, спасибо! Я хочу противостоять жизни. Я хочу то, что принадлежит мне по праву, и никто не пойдет искать это для меня». Когда Маркус так нам говорит, мы все его слушаем. Всю его злость… все его безумие. Вся штука в том, что ты знаешь — это плохо, но все равно слушаешь и восхищаешься вопреки самому себе. Это как уставиться на «Славных парней» или «Крестного отца». Знаешь ведь, что это последняя мразь, и все равно любуешься этим типом, его поступками, его манерой говорить… Мы знали отца Марко до того, как он всех кинул. «Здравствуйте!» и «До свидания!» — вот и все. Ничего больше об этом фрукте не скажешь. Бешеный придурок, буйный алкоголик. Мы все более или менее знали, что пришлось пережить из-за него Марко и его матери, и прекрасно понимали, что именно это сформировало его характер со всеми его буграми и впадинами. «Не отступать!» — это был его девиз, который часто приходилось подкреплять ударом. Никакой школы, никакой учебы, приносить в дом как можно больше денег — ему в голову вдалбливали только это. Грубость, работа и никакого подчинения. Его мать не могла вступиться за его учебу. Под диктатурой своего очаровательного супруга-алкоголика она и слова не могла сказать. У Маркуса в жизни одна цель — вес. Он хочет иметь вес. Не только в финансовом плане. Парень жаждет уважения и признания. Но не за добрые дела. Он хочет, чтобы его уважали из страха. Мы все недавно узнали, что Маркус ввязался в какую-то полицейскую заварушку вместе со стариками, как мы их называем. Но это была запретная тема. Мы никогда об этом не говорили. Например? Например, однажды вечером любопытный Мехди, он же Мехди Фальзар, затеял в нашей компании этот бредовый разговор в стиле one-man show[2 - One-man show — театр одного актера (англ.).]: — Ну, Маркус, как там дела со стариками? Маркус пристально посмотрел на него, молча, будто бы глубоко погрузившись в свои мысли, потом монотонно, но ядовито ответил: — Не копайся в чужом грязном белье, если не хочешь наложить в штаны, Мехди. После этих слов никто больше ничего не говорил, все друг за другом разошлись по домам, и только дверь хлопала в наэлектризованной тишине. Я остался один в этом холодном зале. Меня грел только женский голос в телефоне да сигарета, докурив которую, я тоже хотел свалить. Любопытного Мехди называли «Мехди Фальзар-Панталон» из-за его широких штанов в американском стиле… Только он во всем нашем квартале носил такие брюки. Здесь носят в основном Levi’s 501, по старинке… но в американском стиле никто не носит, я только сейчас об этом задумался. Он говорит, что это, мол, «вопрос стиля». Мехди — мегадинамичный парень, супербыстрый на машине, пешком и на месте. Он знает все, что творится в квартале, в стране, в мире. Он всегда в центре событий. Мехди — наша информационная база, справочная по злободневным вопросам. Когда кто-нибудь возвращался из темных мест или из местечка под солнцем, он обращался именно к Мехди, чтобы узнать все последние новости нашего квартала. Сидя на скамейке, турист задает ему об этом квартале те же вопросы, что и вчерашний заключенный: столько всего происходит за день, за неделю, на главной авеню, на маленьких улочках — приезжие так любят смаковать все эти истории, что к концу их пребывания те становятся для них совершенно безвкусными. Поэтому Мехди открывает рот, когда хочет гордо проинформировать нас о том или ином событии в мире технологии, политики, экологии, спорта, кинематографа… не буду продолжать. На эти темы завязывались споры. Иногда яростные и даже жестокие. До такой степени, что из-за них в полночь посреди зимы на балкон выходила какая-нибудь бабулька и кричала, чтобы мы успокоились. Мы всегда с уважением относились к старшим, поэтому начинали говорить тише, но каждый хотел быть первым: то Карнал, то Маркус, то Мехди, то Вато — четвертый из нашей тусовки. — Ты тоже закрой рот! Говори тише, не видишь, что ли, старуха наверху рвет и мечет? Мехди отвечал громко и отчетливо, чтобы она услышала: — Извините нас, мадам, виноваты. Не беспокойтесь, мы больше не будем. Вы же не вызовете полицию, мадам? Старуха отвечала сначала спокойно, а потом взрывалась истерическим крещендо: — Пока нет, но если так будет продолжаться всю ночь, то да-а-а-а-а!!! Тут-то и вмешивался я, приложив палец к губам и показывая парням «Тс-с!»: 1. Чтобы сложилось впечатление, будто все исчезли из коридора; 2. Чтобы услышать, как бабулька закрывает дверь балкона; 3. Чтобы удостовериться в том, что спор может спокойно продолжаться без энергичного вмешательства Ее Величества Королевы курятника. Вато заключал: — Спите спокойно, мадам, мы уходим. Спокойной ночи и еще раз извините нас. Она отвечала так же спокойно, как и первый раз, это значило, что в конце фразы будет взрыв: — Ну да, конечно, спокойной ночи… Ее последние слова заглушал стук балконной двери. Тем не менее в большинстве случаев это не мешало в процессе разгорающегося спора раздаваться громким возгласам. Это как в Национальном собрании. И когда Королева курятника появлялась вновь, были возможны два варианта развития событий: либо мы подчиняемся и делаем, что можем, чтобы история не получила продолжения, либо разбегаемся кто куда, лишь бы спасти свою шкуру. Например? Например, легавый, молодой Блэк, во время патруля на другом конце своей улицы — формальность, которую он выполняет каждый день в 17.00, — заявляет с сильным каркассонским акцентом: — Почему, когда я проезжаю мимо, ты кривляешься, как обезьяна? Джунгли зовут? Только послушайте, как он заговорил, грязный тип! Около десяти вечера, как раз когда мы с друзьями после ужина возвращаемся пешком из блинной, в пятом округе обычная проверка. Полицейские просят у нас документы, внимательно рассматривают мое удостоверение, а потом один из них говорит мне с тулузским акцентом: — У вас написано «Валь-де-Марн», а это пятый округ — вам здесь делать нечего! На этот раз в участок отправляется Вато, то ли из-за его страстной борьбы с несправедливостью, то ли из-за того, что ему просто не повезло. Вато — четвертый из нашей команды. Заблудшая душа, дитя иммиграционной службы. Когда у всех остальных возникают сомнения, он в себе уверен… он магрибинец. Но мы-то знаем, что это Вато Локо[3 - Вато Локо — мексиканский гангстер.] из Южной Америки, поэтому мы и прозвали его Вато. Математик от природы. Спроси у него, сколько будет 508x1046, через две секунды он ответит 531 368, а я считаю на калькуляторе и на это времени уходит в пять раз больше, чем у него. Я всегда ему говорил, что однажды отвезу его в НАСА. У Вато — мощный бицепс, он спортсмен высшего разряда, но парень он уравновешенный, несмотря на свое нелегкое детство и благодаря своим приемным родителям! У Вато есть все, чтобы преуспеть: карьера боксера и публика, жаждущая завоевания. Только дай ему боксерские перчатки, он уже готов блистать. Черт, какой же он все-таки очаровашка! Ему так нравится собственный дендизм! У него всегда куча планов. Он рискует однажды утонуть в слезах всех этих блондинок, брюнеток и рыженьких. Он уже во власти собственного телефона. Он всегда говорит только правду. Он не из тех, кто врет. Мы все знаем его теорию. Согласно его расчетам, чем больше душа и тело вступают в контакт с хорошенькими мисс, тем больше шансов найти свою жемчужину. Это вопрос статистики и вероятности. И попробуй ему скажи, что любовь не имеет ничего общего с цифрами! Он ответит, что эффективность прямого удара в боксе усиливается в зависимости от времени и количества его нанесений. Вот уж правда ходячий калькулятор! Но по мне, он все же не только счетная машина. У него всегда обо всем достоверная информация. Это тебе не последние новости от Мехди. Нет… Он всегда в курсе планов той или иной банды из нашего квартала, он знает в лицо только что поступившего на работу почтальона, он может сказать тебе, что вчера на твою машину выписали штраф или что ты месяц назад был с телкой в том или ином месте, а ты уже и думать забыл, как эту телку звали. Это его фишка: ты даже не подозреваешь, что он может тебя спалить. И только через два-три месяца он перестает тебе подыгрывать и говорит, что обо всем знал, глядя тебе прямо в глаза, — чтобы видеть твою реакцию. Да, забыл уточнить. Вато вырос на последнем этаже отеля своих приемных родителей. Отель как отель, не шикарный, но и не убогий. Просто отель, где останавливаются всякие разные люди и происходят всякие разные вещи. Хорошая закалка. Мы четверо как пальцы одной руки, не считая толстяка из нашей команды, который всех смешит тем, что таскает за нами свое пузо. Можно сказать, что пятый палец отрезали. 31 декабря 2005, 11 часов Я спокойно сплю, мне снится сон: Дед Мороз принес мне в подарок принцессу, нежную, как шелк. Мы сидим и болтаем, наш разговор навевает мне мысли об удовольствиях неведомого рая. Вдруг она вынимает из невидимого кармана колокольчик и звонит в него, и тут он разрастается, разрастается, и вот уже нет ничего, кроме колокольчика! Я в кровати; колокольчик, который разрушил прекрасный обряд, — это просто-напросто эхо входного звонка, сто тысяч раз отозвавшееся в моем сне… Я иду открывать дверь, и в моей голове раздаются сто тысяч ругательств: — Это что еще за сволочь? Проваливай! Предупреждать надо. Я сплю еще… С первого слога я узнаю голос этой сволочи Маркуса: — Хорош кривляться. С тобой по-другому нельзя. Я открываю дверь. Башка у меня раскалывается. Мы смотрим друг на друга и ржем, мне всегда не хватало строгости. Он говорит мне: — Ладно, я посижу, покумекаю полчасика тут, в гостиной, рядом с кучей пивных бутылок. Уже начав собираться, я отвечаю ему из другой комнаты с высокомерием, которое не имеет к нему никакого отношения, — мне просто нравится такой тон: — О, не беспокойся… И хватит болтать. Ты ведь меня знаешь. — Да, именно поэтому я и беспокоюсь! — нервно выкрикивает он, но я-то знаю, что на самом деле он улыбается, потому что, как всегда, уверен в том, что говорит. Он любит покричать, чтобы окончательно обосноваться на чужой территории и дать понять, что последнее слово за ним. Этот парень — настоящий стратег. Через полчаса Маркус веселит меня своими утренними приколами: мы ржем над прохожими на улице. У них такие рожи, что можно подумать, они идут совершать самоубийство! Коллективное или индивидуальное. А мы… не знаю, куда мы идем. Я знаю только одно: что у меня башка как гиря. В ней еще отзываются барабанной дробью звуки вчерашнего вечера. И еще я хочу есть… Маркус улыбается и говорит как нельзя вовремя: — Ну что, толстяк, куда поедем есть? — Поворачивай направо, а потом ты сам знаешь, к тунисцу. — Тунисец… Они странные. Они меня раздражают, у них там все как в средневековье. Ты не хочешь сожрать на обед чего-нибудь китайского? Конечно, этот всезнайка не поворачивает направо. Образ тарелки с чем-нибудь жирненьким, от которого я уже пустил слюнки, вдребезги разлетается в моем воображении. Я думаю о Момо, тунисце. О, его чертовы кебабы! А сэндвичи у него как домашние. После них есть долго не хочется! Он кладет туда картошку и даже мясо — ему по барабану. Греческие ресторанчики всегда пользуются спросом. Как только в квартале открывается греческая забегаловка, которой вкусно готовят, в ней яблоку негде упасть. Она превращается в «греческий дом молодежи», где тусуются все. Но теперь это уже не для нас… Пусть молодежь развлекается. — О, да отстань ты со своим китайским. Эти китайцы меня по телику достали. — Поверь мне, все равно скоро во всех нас будет течь китайская кровь… даже в твоих детях! И снова последнее слово за ним! Дружеские разборки, куда повернуть — налево или направо, завершились тем, что мы поехали в китайскую забегаловку. Смешение вкусов, закусок и горячих блюд — и все это без хлеба. Это тебе не магрибинцы, это китайцы. Маркус нажрался до отвала. Пока я молча доедаю, он закуривает самокрутку, и потом мы так же молча сматываемся. Я по-прежнему не имею представления, куда мы направляемся, но мне лучше. Скажу честно, я нажрался, мой желудок доволен, и от этого мне хорошо. Шум в моей голове постепенно успокаивается. Маркус едет спокойно. Мой взгляд прикован к дороге, я вслушиваюсь в жужжание мотора и уже готов заснуть… как вдруг раздается его грубый голос: — А где все остальные-то? Он выдергивает меня из путешествия в мир снов, и я с трудом пытаюсь выудить нужную информацию из глубин своего мозга. — Я говорил с Вато по телефону. Он будет ждать нас у индийской лавки, а до Мехди я не смог дозвониться. Молчание. Взгляд Маркуса прикован к дороге, но мысли его где-то далеко: — Да, Карналито, надеюсь, Мехди не обиделся из-за прошлого раза. Но… ты ведь сам знаешь, молчание дорогого стоит. — Молчание — золото, братишка. Да ладно, забей! Не заморачивайся по поводу Мехди. Ничего, все нормально… Мы все одна семья. Но иногда ты так молчалив, что мы начинаем сомневаться, доверяешь ли ты нам, Маркус. В это мгновение он резко поворачивает руль с легкостью парижского хищника в поисках свободного места для парковки. — Две минуты, толстячок. Мне нужно уладить одно дельце. Я и слова не успеваю сказать, как Маркус уже на улице рядом с каким-то парнем. Они направляются туда, где их никто не увидит. Я сижу в машине, и курю свою индейскую трубку, и смотрю на облако дыма, напоминающее голубя. Я думаю о том, что жизнь похожа на сигарету — наверное, эта мысль посещала многие поколения людей. Маркус вновь появляется в моем поле зрения, рядом с ним Мехди. Это радует. Этот тип — настоящий Энерджайзер! Хамелеон, который подстраивается под любые условия. Такому парню никто никогда не отказывает, ведь он такой классный. На его роже застыла вполне правдоподобная улыбка. Девиз этого гуляки — «Будь понахальнее, дружок… Будь понахальнее!». Шикарные вечеринки — это его фишка. Можете быть уверены, скоро мы увидим его на фестивале в Каннах или еще на какой-нибудь престижной тусовке. Народ его ценит, и особенно его пакетики с белым порошком. Но все же хорошо, что это не стало его профессией. Это всего лишь удобный способ зарабатывать столько, чтобы можно было тратить не задумываясь. Спросите его, чем он хотел бы заниматься в будущем? Он ответит вам, что он хочет делать именно сейчас. Пока вы его спрашиваете о том, что он хочет именно сейчас, он уже так далеко в своих мыслях, что у вас создается впечатление, будто вы говорите со стеной. На самом деле он хотел бы быть актером. Когда-то он ходил в театральный кружок. Кружок как кружок, ничего серьезного, но он постоянно строил из себя клоуна. В один прекрасный момент преподаватель перестал понимать, кто из них ученик, Мехди или он сам… поэтому он его выгнал. Иногда Мехди ходит на кастинги. И заставляет нас ходить с ним. С этим парнем я наделал кучу глупостей. Чтобы немного заработать, мы воровали всякие вещички. Это получалось само собой. Вдруг срываешься. Сворачиваешь пожитки. Раз, два, три — и все! Наплевать на все. Важно только то, что происходит сейчас. Полнейшая импровизация. Ну конечно, выкручиваешься как-нибудь, чтобы раздобыть машину, надо же на чем-то ехать. А потом все как покатит. Дадо, Дади, Дебрегч, Марко, К-p Уно, Фрипуй, оба Бека, Маркус, Нани, Муму, Вато, Дешамс, Мида, Мехди, Ибу, ну и другие… Все они могут рассказать вам пару-тройку таких же сумасшедших историй, случившихся несколько лет назад или накануне. — Мехди Панталон, он же Мехди Фальзар! Здорово, друг! Ну что, хороший намечается вечерок, а? — Ну что, малыш, как у тебя дела? Ремень пристегнул? Пристегнулся? Готов к вылету в Новый год? — спросил Мехди, садясь в машину. — Вы только посмотрите на него! Да он на ногах еле держится! Он же вчера назюзюкался в стельку. Прямо даже не знаю, что с тобой делать. Ну вот, теперь мы все в одной машине. Надо остановить их, пока у меня голова снова не разболелась: — Вы меня затрахали. Я уже далеко отсюда, в 2037. Я уже вчера Новый год отпраздновал! Все это круто: расщепление, разбавление, кипение, только мне бы поменьше пузырьков в напитках, ладно? Понимаешь, о чем я? Но мсье «за-мной-последнее-слово» снова принялся меня раздражать: — Ага, принц-штукатурщик, у тебя клевые стишки. Но ты же знаешь, мы по жизни делаем то, что хотим. Жизнь — жестокая штука. Разве я тебя ничему не научил, а, Мехди? — Слушай, заканчивай давай со своей философией, Карай! Лучше припаркуйся да открой дверцу своей колымаги: сейчас Вато нам покажет one-man show! Смотри-ка, на какую добычу он замахнулся. Вот тебе и Дон Жуан! Вот прикол, ты только погляди на эти его выкрутасы! Вообще-то Вато задрал со своими выкрутасами. Нам пришлось ждать, пока он выразит все свои чувства, зажжет огонь страсти, покорит очередную сирену и укрепит тем самым несокрушимую веру… в самого себя. Мне кажется, у Вато проблемы с женщинами. Или, как у всех нас, много маленьких проблем с жизнью. Его послушать, он каждый день влюбляется. Каждые две недели он встречает новую девчонку и каждые две недели с кем-нибудь расстается. У него то заканчивается, то начинается очередная любовная история. О’кей, все понимаю: он в поисках своей жемчужины, но за эти два года он бы мог уже целое жемчужное ожерелье нанизать! Короче, у меня такое впечатление, что Вато ужасно боится, что в его жизни никогда не будет стабильности. А может, его подсознание грызет страх, что его бросят? А может, он просто такой горячий чувак, и не стоит забивать себе голову лишними вопросами? 13:31 Наконец номер телефона мисс у него в руках. Вато садится в машину, и мы сматываемся. Мне хорошо, я со своей тусовкой — это как раз то, что я люблю особенно: когда мы все в машине. Когда мы так едем куда-то, складывается впечатление, будто мы не теряем времени попусту и движемся по направлению к тому, что так давно ищем… 23:53 Атмосфера полной эйфории, хотя вечер и начинается поздновато… Кто-то отпраздновал Рождество со своей семьей, кто-то со своей второй половиной и ее родителями… А Маркус пригласил нас всех к себе, чтобы проводить Старый или, наоборот, встретить Новый год — тут уж каждый решает для себя. Все красиво одеты, праздничный стол накрыт. Ах… Маркус! Да за этим брутальным видом скрывается настоящая домохозяйка! Это то, что называется «умение принять своих братанов как следует». Мы разговариваем, ржем, но это только начало. Минут через двадцать мы выпьем по коктейлю, и начнется самое интересное… Именно в этот момент понимаешь, как быстро летит время. Понимаешь, что уже не помнишь, как и с кем квасил на Новый год три года назад. Понимаешь, что воспоминания перемешиваются в твоей голове, и нужно чертовски сосредоточиться, чтобы восстановить ход событий. Вечеринка. Свадьба. День рождения в клубе или годовщина смерти. Трагические события сливаются со счастливыми, но благодаря шрамам на лице ты можешь вернуться в прошлое в мгновение ока. Со шрамами это просто: раз, и все! Зеркало тут же погружает тебя в самые противные воспоминания. Ты видишь в нем, как проходят месяцы, годы, забывая о том, что нужно наслаждаться каждой секундой. Как будто ты просто пассивный, инертный, бесцельный зритель. Но жизнь — это не фильм, который мы смотрим. Приближается заветный час. В моей голове пусто, я словно составляю протокол всего происходящего: обратный отсчет, бутылка, поздравления, вылетающая пробка, четыре стакана и сорок четыре поцелуя. Обычно посчитать, сколько раз мы целуемся, не очень-то сложно. Например, вечеринка в Тулузе: тридцать четыре человека, все друг друга знают, сколько поцелуев получается? Если мы в Тулузе, то выходит: 34x33x2 = 2244 поцелуя за вечер, с легкостью ответил бы вам Вато через две секунды. 23:59 Вот уже совсем скоро двенадцать, и вся Франция превращается в этот миг в единый мир: все смотрят на часы или в телевизор. И видят себя, бегущие секунды, воспоминания и мечты о будущем. Маркус начинает обратный отсчет, и мы, как бараны, хором повторяем за ним: — 5… 4… 3… 2… 1… Бум! Металлический звон стаканов. Макрус, покачиваясь, разливает что-то похожее на текилу и громко говорит: — Давайте! Наконец пришло время. К моему большому удивлению! В моей черепной коробке звучит эхо только что произнесенных слов, как будто мой мозг отказывается верить в то, что видят глаза: Мехди и Вато машинально подхватывают маски и начинают ходить по комнате. Я волнуюсь — то же чувство, когда тебя прижимают легавые и ты понимаешь, что сейчас тебя будут бить: — Это че за базар?! Я че, один пойду на вылазку? Вы струсили, что ли? У меня должно быть глаза навыкате, но я прекрасно понимаю, что все серьезно… — Маркус! Ты все это затеял?! Вы же с ним не пойдете, правда? У этого парня с головой не все в порядке! — Слушай, Карнал, успокойся. Доверься ему. Все идет по плану. И если это тебя успокоит, я уже не первый раз в этом участвую. — Супер! Отличная новость! Мехди — продвинутый налетчик! Весело нам будет! Не очень-то ты меня успокоил, Фальзар… А ты, Вато? Ты же не сделаешь, как эти придурки? Тебе такая карьера светит, идиот! Ты что, в карцер хочешь или на кладбище? Я думал, тебя жизнь уже достаточно потрепала, чтобы ты понял наконец… Еще более низкий тон — признак поражения. Вато отводит глаза, я осуждающе смотрю на него, я сбит с толку. Он бормочет: — Посмотрите на него — уличный принц… Он может влезть в штаны Мехди. Ты же не будешь всю жизнь сопротивляться? Ты просто не сможешь. Маркус медленно подходит ко мне со стволом в руке и, даже не глядя в мою сторону, продолжает: — Мехди, ты берешь две черные сумки и четыре пустых мешка и кладешь их в багажник. Вато идет за машиной — он знает, где мы припарковались. Стартуем ровно через пять минут. Я срываюсь, чтобы уйти. — Вы знаете, что делать… Маркус подпрыгнул, как кошка, заградил мне путь и приставил к моему горячему лбу свой холодный ствол: — Что до тебя, Карналито, то ты будешь делать то, что я скажу. Его рожа расплылась в приветливой, почти дружеской улыбке: — Сегодня ты Патрик Суэйзи! Давай вперед, подбери эту чертову маску, пока я не передумал. Самый настоящий шизофреник, честное слово! В одной фразе — две абсолютно разные интонации… Ну все, теперь я влип. Шеф оркестра заварил свою кашу… а чтобы добавить во всю эту историю перчика, не предупредил одного из своих сообщников. Честно говоря, я бы предпочел, чтобы это была всего лишь кулинарная история. Я бы гораздо уютнее чувствовал себя — даже несмотря на то, что это и правда смешно — в фартуке и поварском колпаке, нежели в «этой чертовой маске». — Псих, самый настоящий… — повторяю я, кидая мешки в грузовик вместе с Мехди и Вато. Или ему дали по маковке, и он рехнулся, или он реально так уверен в себе, что вообще ничего не боится. В общем, меня это никак не успокаивает. Передо мной мой первый настоящий кошмар, и у меня нет никакого выбора. Упершись руками в край стола, Маркус по пунктам читает нам свой план: каждая инструкция на отдельном листочке, и он раздает их участникам банды. Сам спокойнее, чем ученик на экзамене. Он, как хозяин, как начальник на стройке, хладнокровно раздает всем приказы. Кстати, этот перекошенный стол мы сперли несколько месяцев назад в такую же тихую темную ночь с одного предприятия (мы все прекрасно знали, как туда пробраться) по указке Маркуса, страдающего манией величия. Волки в стае ходят друг за другом, львы — никогда. Маркус — он, как лев, хочет есть больше других. Поэтому он и выделяется из стаи. Он, как «крестный отец», готов умереть ради того, чтобы управлять стаей, пока ему на смену не придет следующий вожак. Я молча выполняю приказания. Настроение у меня как в те дни, когда работаю на стройке грузчиком: меня все раздражает, хочется сорваться и убежать, секунды превращаются в минуты, а минуты — в часы. Ну, и еще есть несколько отличий: во-первых, чувства эти немного сильнее. Во-вторых, в конце дня меня ждет совсем не то, что обычно. И в-третьих — и это самое главное, — все это время я вкалывал, как египтянин (в эпоху пирамид), а теперь рискую провести следующие несколько лет за решеткой. Я это все прекрасно понимаю. — Почему вы мне ничего не сказали? Мехди? Мне все это как кол в задницу, братишка! — Там куш на четыре с половиной миллиона евро под ключом, Карнал. Тут все пучком. Я тебя уверяю, он ценит, что ты здесь, приятель… — Да плевать я хотел на бабки и на этого рехнувшегося португальца. Вы все с ума сошли, что ли? Мы вместе почти с пеленок, а у меня такое впечатление, что меня взяла в заложники моя собственная банда. Это гиблое дело. Ты говоришь, что вы уже проворачивали другие дела? — Он тебя проверяет. Это ненадолго. Нас он тоже проверял. Так же смотрел на нас — но мы все еще здесь и уже сорвали неплохой куш! — Он и ВАС проверял?! Я не ослышался? И ты мне говоришь об этом с такой вот улыбочкой? — Этот парень — ас! У него до нас была банда. У него эффективные методы, все сто раз продумано. Для него это уже не первый раз. Конечно, он строит из себя главного, но так надо по правилам игры: в каждом деле у нас есть новичок. А после, когда все заканчивается, он становится своим. Он прав. Лучше каждый раз иметь в банде новичка, это надежнее. А молчание — золото, правда? Да, так оно и есть. Я ведь до сих пор не знаю, куда мы собираемся… что делаем… Мы собираемся ограбить банк или королеву Англии?! Я вообще ничего не знаю! — Не дрейфь! Постепенно все узнаешь. Он нас всех так проверял, одного за другим. Он хочет, чтобы мы все потихоньку прошли боевое крещение, чтобы посмотреть, не смоемся ли мы. Правда, для тебя крещение будет тяжеловато. На этот раз дело у нас крупное. Если все сработает, то нам хватит на всю оставшуюся жизнь. А если… — Мехди, оставь Карнала в покое хоть на пять минут. Дай ему изучить план. А сам пока проверь, все ли мы погрузили в грузовик. — Уже проверил. — По списку? Ты издеваешься надо мной, что ли? А? Я изучающее смотрю на раздраженного Маркуса и начинаю нервничать все больше и больше. Когда в моих руках оказывается один из листочков, которые раздает Маркус, я вдруг вспоминаю о том, что хотел сказать Мехди, чтобы завершить наш спор: — Да, Мехди, в том-то и проблема, что в таких ситуациях всегда два «если». Интерлюдия-интермеццо I Странный сон: я убегаю от собак. Передо мной лес, я проскакиваю между кустами и деревьями. А когда оборачиваюсь, вижу только темноту и преследующих меня собак. Доберманов. Не могу понять, сколько их там, — они бегут слишком быстро. Черт, а я вообще не продвигаюсь вперед, ни на миллиметр. Я бегу изо всех сил, потому что это инстинкт выживания, но кажется, будто я становлюсь все тяжелее и тяжелее, все слабее и слабее, все медленнее и медленнее. Несколько типов держат собак на поводках… Не могу разглядеть их лиц, их голов вообще не видно. Слишком темно. Этот сон меня преследует. Ограбление не состоялось. Я один, без оружия. Задыхаясь, бегу от опасности и никак не могу понять, кто за мной гонится! Если рассуждать логически, то это должны быть легавые, но… у меня такое предчувствие, будто меня ждет что-то куда страшнее следствия и заключения под стражу. Какая-то пытка. А может быть, даже смерть. Собаки приближаются. Я слышу их свирепый лай. Все. Он уже совсем рядом. Звуки сливаются, превращаясь в ужасный гром. Мое дыхание сливается с ним, сердце стучит все громче и громче. Бежать все тяжелее. Мне сдавило дыхание. Собаки настигают меня… Сердце вот-вот выскочит у меня из груди. — А-а-а!!! Чертова свора! Оказывается, я спал. Это было два дня назад. Я лежу в кровати. 3 часа 33 минуты. Ужасный сон. Проснувшись, я вскочил с кровати — сердце переполнено адреналином. Но стало легче, черт возьми. Глава II Когда вселяется бес Черный фургон «Агентство всех видов риска»… Маркус и правда в это верит: он возомнил себя режиссером, кричащим «Поехали!». А мы — актеры этого реального кино, больше похожего на фантастику. Я единственный второстепенный персонаж во всей этой истории. Вато ведет, Мехди играет роль второго пилота. Я мелькаю на втором плане, а Маркус играет «лучшего друга в моей жизни», который не удостаивает меня ни малейшим взглядом, но всегда оказывается рядом во всей этой девятимиллиметровке. Оружие роздано, но, кажется, мы забыли бумажки с инструкциями. Чертов Новый год! Еще час назад я думал о виски с колой, которое буду спокойненько потягивать, играя в покер. Это не входило в мои планы! Когда в тебя вселяется бес — это здорово, если речь идет о картах, но вместо карт у нас пистолеты и Калашниковы. Никак не могу поверить своим глазам: все мы — в этой заварушке! Такое ощущение, что мы все в каком-то старом телике — твою мать!.. — в гнилом телике, что мне недавно принес один паренек в обмен на 50 евро, которые он был должен Маркусу. Он был фанатом всякого барахла, и я взял у него этот телик, хотя и знал, что ни за что не смогу его продать. Но я также знал, что если бы этот паренек со своим теликом столкнулся на лестничной клетке с Маркусом, тот бы разукрасил ему физиономию. Я заплатил Маркусу из своих денег. Он не хотел брать деньги — из принципа. Мы препирались минут пятнадцать, а потом решили пойти и на эти деньги выпить чего-нибудь. «Принцип Маркуса»: долги нужно возвращать, а тому, кто не вернул, будь то инвалид с одной ногой или наркоман, не стыдно и рожу набить. Этот принцип еще раз напоминает мне, что мы с Маркусом живем в разных мирах. Он борется против своих чувств, а я их оберегаю. Но в конечном счете я и сам не знаю, что лучше… Когда-то я его вытащил из помойки, но теперь я думаю, стоило оно того или нет… Он сейчас просто охотится за очередной дозой адреналина, а мы тут стоим как черные пешки на шахматной доске в полной готовности отдать самое дорогое, что у нас есть, — наши жизни. Маркус не соврал, когда сказал, что на Новый год мы будем играть в покер… Мне кажется, это его возбуждает. Это как наркомания, только на другом уровне. Это природный наркотик, адреналин. Ему хочется играть. Он единственный из нас, кому нечего терять. В нашей тусовке у каждого есть мечта, и мы все хотели бы, чтобы однажды наши мечты стали реальностью. Все, кроме него. Как будто он болен, и болезнь заставляет его идти все дальше и дальше… Просто чтобы посмотреть, что будет дальше, просто от скуки или безумия. Это чувствуется. Об этом даже говорить не нужно. Когда на самом деле знаешь человека, ты понимаешь, есть ли у него мечта, или он довольствуется тем, что имеет, или же он прячет свои страхи за фальшивыми амбициями. Этим-то и объясняется его неуемное желание быть первым… желание утвердить свой авторитет. Он боится, что мы его бросим, несмотря на то что сам в нас не нуждается. Дурацкий рефлекс не мешает ему быть при этом чертовски умным. Наверное, он все же чувствует, что мы — это то человеческое, что еще в нем осталось. В наше время человек без мечты — это хуже, чем одинокий человек. А что, если оба эти параметра соединены в одном существе? — Ну ладно, Маркус, хватит! Ты хочешь проверить, что у меня в штанах? — Мне казалось, ты настоящий мужик, Карнал, а ты… — Кончай бредить! Вы задумали провернуть дельце, а мне ничего не сказали… Ты больной, что ли, братан?! — Извини, конечно, но двое других точно так же прошли боевое крещение… У нас такие правила. Либо ты упираешься и в результате ничего не получаешь, либо ты принимаешь наши правила, срываешь большой куш и получаешь свою долю! В следующий раз мы предупредим тебя заранее, но я так чувствую, что следующего раза для тебя не будет… — Да ладно тебе чушь пороть. Дай мне шанс, я… — А кто мне докажет, что ты не выкинешь глупость? — Говорю тебе, я готов на все! — Для начала это прокатит. Посмотрим, что будет дальше. Почти приехали. Бери обе сумки и делай все в точности, как я тебе скажу. Мы ехали не очень долго, но я совершенно потерял ориентацию и никак не мог понять, где мы находимся… петляющая дорога и лес по обеим ее сторонам. У меня зашумело в голове. Такое впечатление, будто я в фильме ужасов или в детективе. Машина остановилась. Мехди и Вато уже на улице и говорят мне, что делать: — Выходи, Карнал. Поторопись! Эти сумки чертовски тяжелые, и я даже не знаю, что там внутри. Судя по звуку, что-то металлическое. Мы остановились у леса, возле узкой дороги. Мехди дал мне посмотреть, что в сумках. Пока он вытаскивал оборудование, Маркус отдавал приказания: — Мехди, ты занимаешь свою позицию. Вато, помоги этому придурку положить ежей посреди дороги и накрой грузовик, чтобы его не было видно. А я займусь соусом. Ежи для проколки шин? Да, они спецы! Прямо как в американском фильме! Все как у асов — военные ежи в специальном чехле. И небольшой коврик цвета асфальта такой же длины. «В темноте и тумане они не увидят ничего, кроме света фар»: инструкция номер один. Но кто «они»? Ответ: инкассаторы на фургончике Brink’s, полном денег. Все готово… Все. Хватит думать. Так лучше! Хотя бы мысли о последствиях перестают терзать. Надо действовать! Пока мы с Вато укладываем ежи, Маркус аккуратно готовит бомбочку — что-то вроде параболической антенны и немного взрывчатки в центре. Самое главное здесь — доза. Положишь немного больше — будет куча осколков, и тройное убийство тебе гарантировано: как сказал мне Вато, инкассаторы всегда ездят по трое. Положишь слишком мало — придется защищаться вручную, а это вряд ли получится, так как у нас мало времени, да и машина у них бронированная. Мехди сказал, что Маркус вдохновился техникой Антонио Феррара, который сбежал из тюрьмы «Фреснес», а сейчас находится в тюрьме «Флери-Мерогри» под более серьезной охраной. Мехди, как и он, не один час провел за экспериментами с взрывчаткой, чтобы в совершенстве овладеть этим искусством. В одном из репортажей, которые Мехди записал на VHS, объяснялось, как ее делать. Мехди записывает все, что не лень: репортаж о сицилийской мафии или сенсации о принце Альберте — в его коллекции есть все, можешь быть уверен! И дает потом посмотреть всем в нашем квартале. В блюдце параболической антенны — три банки. Все они стоят справа, если смотреть со стороны дороги. Расколовшись, они превратятся в пальмообразное облако цвета хрома и цветной капусты. Справа, потому что только так можно взорвать машину и вывести из строя навигатор с сигнализацией, не повредив при этом деньги, как объяснил Маркус. Мне многому пришлось научиться сегодня — это ускоренный курс подготовки к преступлению. Инструкция номер два: «Эта техника позволяет точно просчитать направление взрыва, а следовательно, минимизировать потери». Мехди вытаскивает из второй сумки военные орудия. Два Калашникова! Плюс маленькие девятимиллиметровки и пулеметы типа «мини-узи»! Да, невероятно… Но когда у тебя есть деньги, ты можешь раздобыть себе все это в любой дыре, какими бы ни были твои фамилия и цвет кожи. Впрочем, в таком бизнесе чем меньше ты знаешь о своем клиенте, тем спокойнее спишь. Хотя «спокойно» — для подобной среды это слишком громкое слово. Сбор автоматов, подготовка магазинов. Я постепенно адаптируюсь: адаптироваться — это мой конек. Что до доброты и любезности, сейчас нужно задвинуть их подальше. Кажется, Мехди хорошо выучил инструкции: «Каждый встает строго на свое место, чтобы кинуть взрывчатку туда, куда нужно» — инструкция номер три. И вот мы каждый на своей позиции. У меня такое впечатление, что я вижу Сталлоне в «Рэмбо», который уже готов выстрелить: все четверо разбились на пары и заняли свои стратегические позиции. Я все так же с Вато. Мы спрятались в кустах, чтобы выскочить в нужный момент и собрать деньги. Мехди и Маркус, вооруженные, лежат наготове по обе стороны дороги. И вот! На горизонте показался фургон, набитый баблом… Он едет в нашу сторону… Я даже опомниться не успел, как их пальцы — Марко и Мехди — с легкостью нажали на спуск: РА-ТА-ТА-ТА-ТА-ТА-ТА! Мы с Вато не двигаемся. Встречаемся взглядами и понимаем, что мы в деле. Но наша очередь еще не настала: Маркус и Мехди стреляют по шинам, один справа, другой слева, только стрелять нужно метко — вот и все дела. Потом они начинают обстреливать фургон по кругу, тщательно простреливают ветровое стекло, чтобы посеять панику среди инкассаторов. Инструкция номер четыре: «Создать впечатление, что нас человек десять, и поджечь автомобиль». Пока Мехди отклеивает остатки лобового стекла, Маркус поджигает взрывчатку, и мы убегаем, чтобы укрыться на время фейерверка… БЛАМ!!! По логике дальше должна идти инструкция номер пять: «Мы с Вато отвлекаем придурков-инкассаторов (это напомнило мне короткометражку „„Looping“ и Мистер Ти“), застрявших в машине посреди леса в нескольких десятках метров от нас». В спертый у легавых громкоговоритель — да после такого представления ребятки там внутри, должно быть, оглохли — Маркус ядовито и в то же время гордо, как политики, но слегка в ином стиле, приказывает им выйти из машины. «И толкает речь, которую он тщательно продумал» — инструкция номер шесть. — Господа правительственные инкассаторы. Просим вас выйти из автомобиля: он только что поднялся в воздух на тридцать сантиметров и вновь опустился на землю. И если вы дорожите своими мозгами, оставьте оружие, которое висит на ваших замечательных поясах, в машине. Мы не причиним вам никакого вреда. Но если вы хотите заполучить дырку в черепе, как Маркеллус Валлас, то продолжайте сидеть в машине. Мы хорошо экипированы и уйдем отсюда с вашими денежками во что бы то ни стало. А на крайний случай у нас есть адреса ваших семей, чтобы вас им отправить по кусочкам. Давайте, господа, выходите! Благодарим вас за внимание! Последняя вежливая фраза произнесена тоном последней швали из подворотни! И хотя в подобных ситуациях он вправе в выражениях не стесняться, это психология! Тут кто лучше говорит, тот и победит, даже если драка еще не началась. На такое способны только настоящие ублюдки из гетто. А это как раз мы и есть — я только сейчас об этом подумал. В машине началось какое-то движение. — Спокойно, мы выходим. Ну и рожи у этих типов! Бледные как смерть! Один чуть ли не в обмороке. Его коллеги держат под руки, чтобы не упал. На крик «Карай!» в духе Аль Пачино мы с Вато начинаем вытаскивать деньги. Пока остальные разбираются с нашими «гостями», мы невозмутимо занимаемся деньгами. Теоретически я должен был уже вспотеть, но со мной ничего не происходит… Я чувствую себя почти как на заводе, где я постоянно работаю. Как будто я, как обычно, разгружаю грузовик. Я думаю о прошлом, о тех временах, когда мы были моложе. Кажется, это были самые счастливые годы. Чтобы попасть в «Аквабульвар», мы перелезали через трехметровую ограду в том единственном месте, где не было колючей проволоки, потом прятались в кустах и потихоньку смешивались с толпой, забираясь на первую дюну. О, эта знаменитая первая дюна! Оттуда можно было увидеть всю панораму, оттуда все могли увидеть тебя. Все в купальниках, все лежат и коптятся под солнцем. Здоровые мужики, все из себя, в бело-красных плавках «Baywatch»[4 - «Baywatch» — «Спасатели Малибу» (телесериал).], которые тебе яйца отобьют, если придешь в обычных плавках. Да, вот так! Без защиты в трусах тут не обойтись. Последнему из нашей тусовки приходилось проявлять прямо-таки обезьяньи таланты и забираться на стену самому (это частенько был Вато) или просить прохожих, чтобы его подсадили (такое тоже случалось, и не раз). В те времена это уже было нашим маленьким дельцем. Перед тем как растянуться в джакузи — пальцы веером, — мы получали хорошую дозу адреналина. Но тут никакой паники не было, все спокойно. И я знаю, как объяснить свое состояние. Взрывы, перестрелка — я был под таким впечатлением, что все, что происходило после этого, показалось мне очень спокойным. Больше ничто не могло меня так потрясти. Мы несем деньги в машину, я слышу разговор Маркуса с инкассаторами: — Снимайте одежду! Все: трусы, носки… все! Ну вот! Вы что, по-французски не понимаете? Я что, страной ошибся? О’кей! На колени, руки за головы! Быстро! Мехди, присмотри за ними! Мехди держит их на прицеле, Маркус подходит к нам. Потом смотрит на фургон, вернее на то, что от него осталось. — Вы положили наше состояние на второе дно, как и договаривались, а, ребята? — Да, Маркус. Добыча тепленькая, можем сматываться. — Подожди, успокойся, тут еще работка осталась. Пока приготовьте бочонок. Мы сейчас приведем к вам гостей. Давай, Карнал, доставай бочонок, сейчас будем поджигать… Как в инструкции номер девять. Но не прямо сейчас. Я скажу когда. Дав нам указания, Маркус кинул Вато мешок с формой инкассаторов и собрался было идти, как вдруг Вато сказал: — Дай ему зажигалку. На всякий пожарный. Лучше мы с ним вместе подожжем, если услышим сирены. — Ты о чем? Какие сирены? Ты что, в штаны наделал вместо Карнала? — Ты нас затрахал! Не знаю, что ты задумал, но с нас хватит! — Слушай, Вато, либо ты сейчас заткнешься, либо я пущу тебе пулю в лоб. Продолжаем операцию. Карнал, подбери свои яйца, маску и нож — и вперед, пока я не передумал. Вато больше ничего не говорит. Он смотрит на меня, как на противника на ринге: дышит, раздувая ноздри, потом переводит взгляд на удаляющегося Маркуса. — Во-первых, я не понимаю, что ты затеял, во-вторых, я не знаю, за кого ты себя принимаешь… Марко на ходу бросает ему: — Я принимаю себя за того, кто пустит тебе пулю в лоб, если ты будешь продолжать трахать мне мозги! После этого душевного дружеского разговора я смотрю на Вато и вижу, как его глаза наполняются гневом. В течение всей операции он был спокоен, а теперь дал волю чувствам. Я должен успокоить его, потому что Вато Локо уже не раз доказывал нам, что может быть чертовски непредсказуем… Лучше заняться этим сразу, а то как бы чего не вышло. Он ненавидит несправедливость, потому что сам стал жертвой самой большой в мире несправедливости: его бросили. Но он еще и спортсмен высокого разряда со всякими там девизами типа «Сохраняй спокойствие, чтобы сохранить энергию». Хотя все это не помешает ему вставить свое слово, если он с тобой не согласен, и, можешь быть уверен, он сохранит свои спокойствие и энергию, чтобы устроить твоей заднице встречу с асфальтом… Он теряет самоконтроль, я это чувствую, и мне бы не хотелось еще раз увидеть его таким, поэтому я вступаюсь: — Не бери в голову. Перестань. Все будет хорошо. Я не нахожу других слов, но понимаю, что эти звучат неубедительно, особенно учитывая то, что я сам того же мнения, что и он. Но по крайней мере, я попытался его успокоить. Он отвечает мне с растерянным видом, как ребенок, утонувший в своих собственных эмоциях: — Я знаю, но тут другое… У меня такое предчувствие, что Марко что-то задумал. Он мне угрожает, этот недоумок! У него на лбу надуваются вены. Где он, тот парень, которым я так восхищался? Надувшись от гнева, он все еще переживает глубоко внутри малейший нагоняй, сделанный в его адрес, он готов взорваться… И тогда — да здравствует разруха! — Мне кажется, Вато, теперь нам нужно быть готовыми ко всему. Я все еще доверяю и тебе, и Мехди, даже если он и восхищается этим попугаем! Я знаю вас. Я вас уважаю. Но с этим идиотом все кончено! За все эти годы я никогда его таким не видел. Только сейчас он раскрылся во всей красе. Ну и плевать на то, что он шеф. Плевать на то, что он якобы всем заправляет и это он придумал план. Если в тот или иной момент придется принять трудное решение, я тормозить не стану. Черт! От запаха денег у меня закружилась голова. Я не ради денег обо всем этом заговорил, но мой мозг сообразил, что в случае, если «Маркус out», бабки достанутся только нам троим. Страх, сомнение и волнение словно испарились. Их сменила сумасшедшая эйфория: мечты о богатстве, удовольствии и шике, о резкой смене образа жизни. Черт! Я не могу это остановить. Самые красивые слова в мире не могут перебить эти мечты. У меня под рукой целый рай, как тут удержаться?! Ладно. До этого пока дело не дошло, да и с этим хлюпиком пока ничего не ясно… Впрочем, по мне, так лучше бы пахло кускусом или коброй: мне было бы легче, мне бы казалось, что я у Мехди, на кухне у его мамаши… Его мамаша! Она такая же, как он! При всех своих пороках она передала сыну по наследству одно достоинство — человечность. Нужно получать удовольствие от того, что приносишь удовольствие. Получать удовольствие от того, что у тебя в кормушке… Я начинаю искать рифму: кормушка-заварушка-погремушка… Четыре с половиной миллиона евро, черт! Я начинаю понимать, что происходит в головах у некоторых политиков, которые борются за власть. Это вдруг охватывает тебя, а потом отпускает… Потом снова охватывает и снова отпускает. Но в конце концов приходится сделать выбор, и он оказывается далеко не человечным. Эти мерзавцы как и все мы. Просто люди, такие же слабые и беззащитные, как мы с вами. Им кажется, что они могут переехать в другую страну и стать теми, о ком никто никогда не забывает. Но, как и я со своими ценностями, они обрушиваются, подобно карточному домику, не устоявшему под градом из бабла. НУ И ФИГ С НИМ!! Пусть эти ценности рушатся. Ну да… Это старо как мир. Это все начинается еще с игрушек в детском саду. Когда они у тебя есть, ты берешь их с собой. Ты их прячешь в рюкзак между тетрадями. А когда их у тебя нет, ты воруешь их у тех, у кого они есть. И так же прячешь в рюкзак между тетрадями. А потом дома засовываешь их под кровать или в шкаф. Я думаю обо всем этом и понимаю, что на тот свет мы с собой ничего взять не сможем. К черту! Можешь мне прочитать хоть какую проповедь, но если я буду слушать ангела на правом плече, то все пропало. Человек по своей природе — гнусное создание? Его доля — запустить трезубцем в церковный хор и продать землю, которая из голубой превратилась в серую черту с раздвоенным хвостом? Не мне отвечать на все эти вопросы. В данный момент я просто послушно делаю свою работу. Вдалеке я вижу Мехди: он убирает ежи, собирает обломки обшивки и скидывает их в фургон, на котором теперь больше дырок, чем брони. Инструкция номер семь: «Не оставить на дороге ни малейшего следа нападения». Каждый делает свое дело: Маркус все так же стоит с Калашниковым рядом с «гостями», продолжая их отчитывать. Никаких манер у этого джентльмена. Разве так с людьми обращаются? — Ну что, девчушки? Все хорошо? Попкам не холодно? А коленкам? Извините, я совсем забыл постелить вам коврик. В следующий раз я скажу парням, чтоб постелили. Ну ты даешь! На улице и двух градусов нет. Они уже от одного шока оледенели. Руки за спинами. Им сказали не двигаться, но невозможно запретить им дрожать. «Хорошо хоть снег не идет», — говорит за плечом мой ангел. Он напоминает мне, что мы все родились с совестью в душе. Но моя в данный момент спит. — Я даже не спрашиваю, не холодно ли яйцам, потому что знаю, что их у вас нет! На вашем месте я бы давно свалил в Бразилию, и стал бы там миллионером, и тратил бы все это направо и налево. Встать! Пойдете с нами! — Нет, пожа… БАМ! Выстрел в бровь! Инструкция номер восемь: «Обращаться с источником информации как можно грубее, чтобы не оставить ни малейшего подозрения». «Источник информации» — теперь я понимаю, о чем шла речь. Никто, кроме Маркуса, не понял, о чем шла речь, пока не увидел его кровь. Он ранил голого человека, стоявшего на коленях. Конечно, у него есть право на свою долю. Особый конвой с минимальным эскортом — особая метода настоящих воров! В самом деле. Как подпольные государственные счета, изобретательный план Марко, черт возьми! Минимальная безопасность, чтобы снять подозрение с таких мелких воришек из пригорода, как мы… Черт! Куча бабла! Меня захлестнула горячка… «Каррера», последняя модель… Мать Мехди в шортах на Гавайях… Костюм от Армани, коктейли, клевые телки в джакузи, они так и липнут ко мне, я от нетерпения разрываю их купальники, они с наслаждением читают мои стихи… Клип Snoop или Dre[5 - Snoop Dog и Dr. Dre — американские рэперы и продюсеры.] без всякой цензуры. Фонтаны! Солнце! Слава! Путешествия! Гнусная сказка! Мир у моих ног! Я на троне Тони… и я хочу на нем остаться! Но Марко — что он затеял? Куда он хочет нас завести со своим все более и более грубым обращением? Он уже безоглядно в шкуре бандита. — Не хочу слышать ни единого звука! Мехди! Завяжи им глаза! Поднимайтесь и идите за мной! И закройте рты! Отвечайте только кивками головы. Я понятно объясняю? Все кивнули. — Мы не причиним вам вреда. Мы хотим просто, чтобы ваши коллеги немного попотели, чтобы вас найти. Мехди завязал им глаза. Я никогда еще не видел Маркуса с такой мрачной рожей, но я его знаю… Взгляд, тон, мимика — все эти элементы складываются и запускают мои нейроны. Он блефует! Я не знаю, что он задумал, но чувствую, что он что-то скрывает… Конечно, за пятнадцать лет я научился его понимать: если он — лев, то я — самый настоящий лис. Когда мы играем в покер, я объявляю конец игры! И вижу это лицо каждый раз, когда он собирает ставки или крупно проигрывает. Блеф! Господа, он еще задаст жару! Делаем ставки. Партия будет напряженной, и я делаю ставку на свой инстинкт. Он позволяет нам выжить в наихудших ситуациях, разве нет? Я рассматриваю инкассаторов. Связанные руки, завязанные глаза, голые, один ранен. Это медленный психологический подкоп. Мехди и Маркус подводят их к нам, то есть к спрятанной в кустах машине. В ней бабки, бочонок с бензином и крюк для прицепа. Мы с Вато должны притащить фургон, вернее то, что от него осталось, сюда. Поехали! Пока мы занимаемся фургоном, Мехди и Марко привязывают наших «гостей» к деревьям, а потом ждут нас. В этот момент мы с Вато остаемся один на один с бабками. В меня словно бес вселяется… Это сильнее меня. Во мне происходит какое-то перевоплощение. Вылезай из своего кокона, и станешь бабочкой. Красивой и разноцветной или вредоносной. Бандитом или хорошим парнем. Я понимаю, что с такими деньгами редко у кого душа остается чиста. Это факт. Но ведь есть еще и обстоятельства… Слишком много подозрений… Я боюсь, но ничего не могу с этим сделать, поэтому и пускаюсь во все тяжкие! Моя мысль так сильна, что она выскакивает у меня изо рта так же легко, как вопрос «Все в порядке?»: — Вато, прихватим с собой чемоданчик с баблом? — Что? — Ты и я! Сбежим? Прямо сейчас! — Ты сбрендил, Карнал? Тебе жизнь не дорога, что ли? — Да плевать! Мы исчезнем! Никто больше о нас ничего не услышит! Может, только Мехди через пару месяцев. В жизни либо ты трахаешь, либо тебя трахают, Вато! Вы же мне сами это говорили сегодня целый день. И мне кажется, с нами именно это и случится, если мы сейчас не сбежим! — Ты что, кинешь Мехди вот так просто? — Я как все. Мы займемся им позже. Обещаю. Но сейчас надо сделать выбор, Вато! Сейчас! Он смотрит мне в глаза. Я чувствую, что он согласится. За эти две секунды все пробегает перед глазами: семьи, которые нужно будет вызволить отсюда, судьба Мехди в когтях Маркуса. Наша судьба. Смерть или тюрьма. Простой дележ. Жизнь как в сказке! Но сначала побег, паранойя, исчезновение… БАМС! БАМС! БАМС! Черт! Стреляют! — Что это? Это оттуда? Только я произнес эти слова, как Вато завел машину и направился ко всем остальным. Интерлюдия-интермеццо II Черт! Никак не могу закончить! Сорок пять минут я на этой сраной фразе! Еще и бардак на столе… Башка раскалывается, я начинаю звереть. Одна дьявольская фраза — и я закончу этот чертов текст! У меня через пятнадцать минут встреча с ребятами. Мы пойдем смотреть, как Вато боксирует. Мне дотуда идти пятнадцать минут пешком. Это значит, что я уже опаздываю. Ну и фиг с ним! Не могу оторвать глаз от ручки и листа бумаги. Знаю, что нужно закончить сейчас, чтобы все было в одном ритме. Кажется, я в рабстве у слов. Они, как сирены, околдовали меня, и я потерял все свои силы. Сначала они тебя ублажают, а через мгновение уже наседают. У них мертвая хватка. Они либо дадут мне раскрыться, либо разрушат меня. Слова, фразы, ритм и снова слова. Все считают меня придурком, потому что я часами, а иногда и ночами, что-то строчу на бумаге — это моя страсть. Хуже всего то, что я даже не знаю, почему пишу! Кажется, это помогает мне каждый день узнавать себя чуть лучше. Не знаю, чего ищу, но точно знаю одно: в собственных мозгах смогу копаться еще долго. В поисках ответа на риторические вопросы я зачастую впадаю в пессимизм и становлюсь чертовски человечным. Мое видение мира? Это роковая спираль, которую строят и содержат люди: телевизор, политика, госсистема — все это порождает психопатов. В молодости ты либо веришь в мечты, выкладываешься ради них по полной, либо сразу в литейный чан, который высасывает из тебя сначала личность, а вместе с ней мечты и желания, ну а потом и комплексы. Чтобы это осознать, мне понадобилось много времени. Пробуждение неизбежно, вот я и очнулся. Мои мечты разбились сравнительно рано, но, к счастью или к несчастью, достаточно поздно, чтобы угодить в чан. Чан, спираль, система, матрица — называйте как хотите, если понимаете, о чем я. Но несмотря на влияние скрытного и порочного внешнего мира, это чертово общество не заставит меня расстаться с пером, записями, идеями. Кажется, я занимаюсь этим, чтобы хоть что-то изменить в этом грустном мире… изменить людей, их менталитет. Конечно, если я хочу внести свою лепту в мир и счастье во всем мире, то мне нужно измениться самому. Земля в огне и в крови… Вот оно! Yes! Какое облегчение! Все закончено. Чувство радости от выполненного долга. Последняя фраза спасла меня. Сегодня меня вдохновила музыка. Она, как искра, зажгла мой мозг. Точнее, как звезда. Ладно, осталось только все быстренько перечитать и подправить, пока меня не начали донимать: Вдохновленная звездами, Она родилась, В душах людей отозвалась. В этом мире море вещей, Они — зеркала, они отражают чувства людей, Легкие, тяжелые, Грустные, веселые… Гром оркестра во время битвы, Грустная скрипка, как стон молитвы, И пианино по сердцу, Как бритва. Слушайте, она вас зовет, Слушайте, она вам поет, Хочет вам помочь не упасть, Хочет вам помочь не пропасть. Хочет вам улыбки дарить, Хочет вас собой напоить. Смотрите, она вас манит Как магнит, В жизнь вашу войдет В этот час И будет любить только вас. Это было 21 декабря 2005 года. От вдохновения и мелодии — мурашки по коже. Текст убираю в ящик. Энергия, творчество, удовлетворение… Теперь можно идти. Глава III Жестокость и никакой снисходительности Мы приехали. Смотрим, что да как. Вато весь бледный. А я, наверно, зеленый. В таких ситуациях представляешь себе все что угодно. Атмосфера тошнотворная. Хотя я знаю, что для нашего века все это — обычное дело. Драматические и кровавые истории. Итак, итог: мы с Вато так и не сбежали с деньгами. Пока нас не было, каждый инкассатор получил пулю в лоб. Инструкция номер… Хотя нет, этой инструкции в плане не было. Это — импровизация маэстро, который продолжает изменять меню на ходу, не давая своим сообщникам ни малейшего права голоса. Новая инструкция — как киндер-сюрприз. Помнишь? Когда мы были маленькими… В шоколадном яйце — игрушка. Модная, прочная, красочная, которую достаешь с криком «Да-а-а-а!!!»… или маленькая, никому не интересная, которую нужно собирать, после нее на весь день остается неприятное послевкусие. Примерно такое же послевкусие осталось и у нас. Только в десятки, тысячи раз сильнее. Да еще и с запашком. Первый раз в жизни я видел столько трупов, столько выбитых мозгов, не по телевизору, а вживую. Какой же он придурок, Маркус! Он сделал нас соучастниками убийства… Против воли, без согласия. Я краем глаза смотрю на Вато — он тяжело дышит: — Ты че наделал, Маркус? Мы таких кровавых операций не планировали, чертов ублюдок! — Можешь продолжать в том же духе, Вато… и твоя башка будет гнить вместе с теми придурками. Парень невозмутим. Он лишил жизни трех человек и продолжает вести себя так, будто просто съел три йогурта. Боже мой, так он все это время вынашивал эту идею… это желание убить человека из плоти и крови и глазом не моргнув! Хорошо играет, сволочь: — Это в наших общих интересах. Не осталось ни одного свидетеля. Давайте, ребята! За работу! Собрав в кулак все свои спортивные силы, Вато набрасывается на Маркуса, прижимает его к полу машины и приставляет пистолет к виску. Я его понимаю. То, что пытается навязать нам Маркус, ужасно… Вся эта кровь… Растекшиеся по земле мозги… Стволы деревьев, украшенные трупами… С Новым годом, дорогие инкассаторы! Белые безжизненные глаза. Без души. Повисшие мертвые головы. Без сил. Черепа сзади полностью размозжены. Лица изуродованы. Парни обмочились. Кишечник опорожнился сам собой. Я вдруг подумал об их матерях: представил лицо каждой из них, как они смеются и разговаривают. Ну и пусть сейчас не время. Пока я мечтал, Вато чуть не взорвался от гнева: — Мы же договорились: никаких раненых, мистер Чистюля! А ты сделал нас соучастниками убийства! Маркус все так же мертвецки холоден: — Отпусти меня, сволочь, или стреляй! Выбирай быстрее! Вато с силой толкает его на землю. На траве лужа крови. Маркус встает, в его глазах загорается дьявольский огонек, он пристально смотрит на Вато: — О’кей, Вато! Ты и вправду решил мне кровь сегодня попортить. На этот раз я сдержусь, и мы спокойно возьмемся за работу. Потом выясним отношения. Один на один! А если тебя это не устраивает, то мы и без тебя обойдемся. Мехди, Карнал, помогите мне забраться в машину. Вато, ты можешь начинать писать извинительное письмо семьям этих трупов. Задыхаясь от гнева, Вато шепчет: — Иди в жопу! Не понимаю, как в такой ситуации у этого ублюдка Маркуса еще хватает смелости отмачивать шуточки. Он так спокоен, как будто это простая потасовка в нашем квартале. Поверить не могу! Руки в говне, в крови, в человеческом мясе. Грязные руки. Редкостная грязь. Сколько раз ни мой, все равно воняют смертью. Тела лежат в машине, я едва сдерживаю рвоту. Кажется, каждый из них весит не меньше тонны. Меня прошибает пот. Никогда еще не чувствовал себя таким грязным. Это тебе не мешки с песком таскать. Патроны, одежда наших бывших «гостей» и все остальные улики с места преступления сложены в каркас фургона Brink’s. Сейчас мы их подожжем — всем известная инструкция номер девять. Я же сказал, что мы к ней вернемся, хотя и не думал, что всем нам тоже придется гореть в аду. Вато поливает каркас бензином из бидона, вымещая на нем всю свою злость. По его глазам я вижу, что ему бы хотелось полить, а потом и поджечь не фургон, а Маркуса и всю Землю. Мехди и Маркус смотрят на растекшиеся мозги. Мехди замирает. Маркус кивает ему головой и кидает пустой мешок. Мехди кашляет, еле сдерживая рвоту. К счастью, у нас есть перчатки. Мы быстро наполняем мешок «серыми клеточками» и бросаем в кучу. Маркус ее поджигает. В отблесках пламени он похож на настоящего слугу дьявола. Теперь можно сматываться. Все молча садятся в машину. Мы едем через лес. Вдалеке я все еще вижу огонь нашего преступления. Языки пламени танцуют, напоминая нам о том, что ждет нас после смерти. Все молчат. Эта тишина пугает. Она полна сомнений, вопросов, страхов. Это та тишина, которая может породить самые ужасные поступки: убийства, самоубийства… Тишина, в которой сходишь с ума. Тишина, в которой начинаешь бояться темноты и следующей прожитой секунды. — Вато, съезжай с дороги! Остановись вон там, у засохшего дерева. И двух минут не прошло, как мы отъехали, и уже остановка? Кажется, на этот раз все — Мехди и Вато, так же как и я — не понимают, в чем дело. Наверно, сейчас будем прятать трупы… Не таскаться же с ними. — Все выходим из машины! Здесь прогулка для наших гостей заканчивается. Помогите мне опустить их в яму. Самый настоящий колодец глубиной не меньше шести метров! Все замаскировано: доска, земля, трава, кусты. Он и правда все продумал, этот ублюдок. Не знаю, с кем и как он вырыл эту яму, но идея точно была его. Из ямы торчит веревка. Маркус с улыбкой тянет за нее и достает мешок. В нем одежда для нас: джинсы Levi’s 501 для меня, джинсы-багги для Мехди… Этот скрупулезный придурок Марко даже о наших вкусах подумал! — Переодеваемся, ребята! Наша боевая одежда согреет ужин для земляных червей. Надоело нести эти чертовы трупы! Особенно этого любителя выпить пивка… Самая настоящая каторга! О чем это я? Я тоже теперь рассуждаю как ублюдок! И уже не контролирую свои мысли. Как будто я забыл, что эти безжизненные тела сорок пять минут назад были людьми. Оказывается, человек ко всему привыкает… Даже к смерти. Мы раздеваемся, меня терзает чувство недоверия. Мне всегда было неприятно видеть голых людей на фотографиях, а сейчас, в такой час, да еще посреди леса, — особенно. Будь то другой контекст — хорошенькие девчонки и так далее, — я не против. Но тут — это как-то странно. Вато уже переоделся. Он как будто на поезд опаздывает, все делает как Энерджайзер. Он идет в машину. Без всякого шума он решает сыграть финальный аккорд. В темноте никто ничего не увидит. БАМ! Второй выстрел — на этот раз это Маркус! Как в «Морском бое»: ранен и убит. В приступе ярости Вато кидает его в яму к «гостям»! На самое дно! Да, теперь он на самом дне… Это я о Вато. Я чувствовал, что он это сделает… Я смотрю, как он, стоя на краю ямы, поносит того, кто несколько часов назад был его другом, и мне кажется, что вид у него еще хуже, чем у Марко, который превратился в Маркуса: — Ну, что, ублюдок! Как тебе там? Хорошо голому с гремя другими, а? Скажи, нравится? Теперь у тебя куча времени, чтобы все им объяснить! И тут он начинает смеяться… Вато, которого обычно улыбнуться не заставишь, серьезный парень. Это душащий, болезненный смех, от которого хочется выхаркнуть все внутренности и всю душу. Вато пойдет до конца. К нормальному серьезному состоянию его вернет страсть к цифрам, а вновь обрести хладнокровие поможет любовь к рингу. Маркус еще находит в себе силы, чтобы закричать со дна ямы: — Ты об этом пожалеешь, Вато! Клянусь, пожалеешь! А-а-а! Моя нога! Кажется, она сломана… Мехди-и-и! Вытащи меня отсюда! Из меня кровь хлещет! Ты мне череп пробил, сволочь! — Мехди, предупреждаю: если ты захочешь ему помочь, окажешься там же! Мехди молчит. Его как оглушило. Он переодевается молча, стиснув зубы. — Мехди-и-и!!! Карна-а-ал!!! Ребята, помогите! Только я знаю, где тайник. Что вы будете делать без поддельных паспортов?! Не оставляйте меня здесь! — О’кей, Маркус. У тебя там отличная компания! А за нас не беспокойся! Мы сами выкрутимся! Я подхожу к Вато. Конечно, я не собираюсь лезть в яму за этим придурком, но мне не верится, что все это всерьез: — Ты и правда хочешь оставить его здесь? Ну да. Я понимаю это без слов, по одному его взгляду. Для него теперь нет предела. — Что, Карнал? Давай! Ты помочиться хочешь перед дорожкой? Как раз вовремя! Мехди не двигается. Стойкий оловянный солдатик превратился в молчаливого солдафона с механическим сердцем. Он вытаскивает рекламные щиты и прикрепляет их к машине, я присоединяюсь к нему. Мы забираемся внутрь. Я закрываю глаза, понимая, что Вато серьезен как никогда. Он мочится в яму. Я закрываю дверцу машины, чтобы не слышать вопли Маркуса. Оскорбления и сдавленные стоны. Что случилось с Вато? Зачем он помечает свою территорию? У него совсем, что ли, шарики за ролики заехали? Мы свергли одного тирана, чтобы на престол взошел другой? Или ему просто хочется проучить типа, который не ценит жизнь? Время покажет. А пока один мочится, другой орет: — Ничего у вас не получится, ублюдок! В этом деле замешаны другие люди! Они начнут искать меня. И когда найдут, мы с вас шкуру снимем! — Ага, а пока понюхай-ка моей ссаки, сволочь: у тебя, наверно, горло пересохло за весь день! Ну ладно, я пойду! Удачи! Поцелуй за меня коллег! А вот еще, держи! Осторожно, они тяжелые! Вот тебе ежи и автоматы! Вдруг тебе еще пострелять захочется. — Мехди-и-и! Карна-а-ал!!! Мехди-и-и!!! Я до вас доберусь, сволочи! А-а-а! Вы все сдохнете, один за другим! Ответ Вато был беспощаден: — Больше никого у тебя не осталось, Маркус. Ты хотел прожить жизнь, как Монтана[6 - Тони Монтана — главный герой фильма Брайана де Пальмы «Лицо со шрамом» (1983), роль которого исполнил Аль Пачино.], ты и закончишь ее, как Тони… если не хуже. Вато закрыл яму доской. И даже несмотря на то, что он самая последняя сволочь, мне все же жаль Маркуса. Это ужасно — так закончить жизнь. В пустоте. С пробитым черепом и сломанной ногой. Посреди трупов, которые начнут гнить в темноте. Хуже, чем распятие. Машина постепенно удаляется, мы молчим. У меня такое ощущение, что все мы сейчас думаем друг о друге. Мехди, кажется, в шоке. Я тоже. Я слишком много думаю. Если Вато так легко избавился от Маркуса, что мешает ему избавиться и от нас… Нет, хватит сомневаться! Маркус — это Маркус! Вато не такой! Я надеюсь, во всяком случае… — Ребята, мы в полном говне! Этот парень опасен. Не надо было этого делать, Вато. — Мне плевать, Мехди. Я должен был это сделать, понимаешь? Нет, ты не понимаешь? В любом случае, если бы я этого не сделал, в яме оказались бы мы с вами, приятель! Ты видел его змеиные глаза? Клянусь своими яйцами, он приготовил для нас еще много сюрпризов! А я ненавижу сюрпризы. Мы и так стали соучастниками преступления. Не знаю, представляешь ли ты, сколько лет за решеткой нам светит? — О’кей, я согласен, он просто тронутый. Но что мы будем делать теперь? У нас нет паспортов, никто из нас не знает, где находится тайник и где можно отмыть деньги… У него были ключи от всех дверей. — Смотри на меня внимательно. Я что, шучу? Может, я еще лучше все просчитал, чем он? Что ты на это скажешь? Только я не собираюсь вас кидать! Я тайком рылся в его бумагах всю неделю. Я знаю, где его тайник: это комната в отеле рядом с аэропортом. Он снял ее на две недели, а дядюшка Вато забрал ключи от комнаты и от другой машины, в которую мы пересядем. Он все положил в один чехол, этот идиот Маркус! Он разъяренно произносит эти слова, достает небольшой чехол и трясет им перед нашими носами. Я не могу сдержаться: — Понятно, ты тоже хорошо шаришь во всем этом… Но кто тебе сказал, что там нас никто не будет ждать? — Именно поэтому мы там не останемся, Карнал. Мы только заберем паспорта. Они там, но я точно не знаю где. Нужно будет поискать. — В любом случае, не дворец же там. Мы их легко найдем. — Точно. А Маркус… давайте просто забудем о нем, ребята. Мехди, я правда сожалею. Я знаю, что тебе больно. Не знаю, веришь ты мне или нет, но мне тоже. Но в какой-то момент я понял, что больше не могу ему доверять. И теперь я понимаю, что мое недоверие было оправдано. Ты разве не видел, как загорелись его глаза после того, как он замочил тех парней?…Единственная проблема в том, что я не знаю, кто его сообщники. И этим мистерам Икс наверняка обо всем известно, вот они-то могут оказаться гораздо более опасными, чем наш друг Пачино. Они, может быть, даже его найдут. Нужно торопиться! Я согласен с ним, но в моей голове полный бардак. Все в задницу! Нас осталось трое из четверых. Всего трое. И мы едем дальше. Я больше не в силах думать. Етить твою мать! Незачем думать. Главное — не паниковать. Как бы там ни было, жребий брошен. Один из нас гниет в яме, но мы не можем отступить. Никак не могу признаться себе в том, что мы оставили Маркуса там с тремя трупами. На дне его собственного порока. Но нужно смотреть правде в глаза. Думая о том, что он сделал сегодня вечером, я вспоминаю, каким он был раньше. Маркус всегда нас поддерживал. Если у тебя были финансовые проблемы, он всегда помогал. Именно финансовые. Маркус — парень, который всегда поможет, если ты в дерьме, но никогда не поддержит тебя морально. Это не тот друг, которому ты можешь рассказать, почему у тебя депресняк, или что-то в этом роде. Как будто в нем не было места для чувств, как будто мы были для него всего лишь удобными инструментами для утверждения его собственных амбиций. Может быть, я рассуждаю так, чтобы оправдать себя… Хотя ведь не я его столкнул в яму, черт возьми! Вато, конечно, прав — вот о чем я должен думать. Мы выезжаем из леса на шоссе. Машина ждет нас в самом банальном месте — на парковке торгового центра. Вато — тоже мне пират! Чертов организатор! Я начинаю в нем сомневаться. А если все это всего лишь розыгрыш: ссора, которая разгорается между Вато и Марко, Вато мочится на Маркуса, Мехди на это никак не реагирует?.. В другом случае я бы задумался, но тут иное дело. Бабло! Много бабла! Бабло заставляет планету вертеться, бабло кружит людям головы. Это серьезно! Я начинаю сомневаться в своих собственных братьях. Этот запах… заставляет забыть обо всех отношениях. Это запах предательства. Красные купюры с президентской рожей! От этого кроваво-красного цвета тебя трясет. Я нарушаю тишину: — Вы давно были в курсе, парни? — Узнали ровно семь дней назад. Всю неделю мы готовили план. — И он вам не сказал, на кого вы работаете? Вы согласились, закрыв на это глаза? — Нет, так было всегда. Знаешь, Карнал, в этой среде меньше знаешь — крепче спишь. — Ну вы больные, парни. Попасть в такую компанию. Черт, мы все сдохнем! — Хватит нотации читать, Карнал! Во-первых, ты тоже согласился, как и все. А во-вторых, думаешь, мне самому охота всю оставшуюся жизнь провести в каталажке? А? Посмотри на Мехди! У него вообще никого нет, его мать больна, у него нет ни одной бумажки об образовании, чтобы получить хоть какую-то работу. Что это за жизнь такая? В жопу ее! Посмотри на себя, приятель. Думаешь, ты сможешь сколотить состояние благодаря своим стишкам? Пока о них слышали только мы да твоя комната, так что хватит распускать красивые слова, как будто ты тут один с яйцами. — Ладно, о’кей. Конечно, лучше быть соучастником убийства, чем жить моей сучьей жизнью! Правильно говоришь! — А ты думаешь, почему мы здесь? А этот в яме, а? Почему, ты думаешь, я на него поссал, как будто он был моим врагом? Думаешь, я от этого удовольствие получаю? Ан нет! Нет! Ненависть, приятель, — она передается как вирус. Не переживай, я его знаю лучше, чем вас двоих вместе взятых… После того, что он сделал, я хотел его растереть, как кусок дерьма, но не мне решать, умереть ему или нет, каким бы паскудой он ни был. Мы не договаривались убивать этих типов. Не тебя одного совесть мучит, приятель, но теперь слишком поздно. Нет времени играть в девчонок, если ты хочешь, чтобы мы выпутались из всего этого. — Хорошо, хорошо. Но надо было рассчитывать на такой сюрприз, если ты в такое дело ввязался. Маркус вращается в той среде, где сегодня ты друг и помощник, а завтра тебе нашли замену. Это уже не квартальная потасовка, Вато. В этот момент Мехди внезапно пробудился из комы: — Хватит болтать ни о чем! Где этот чертов тайник с паспортами? — Не волнуйся, Мехди. Нужно сначала пересесть в другую машину. Она ждет нас на парковке недалеко отсюда. Уже два дня ждет, приятель. Черт, как сейчас слышу приказы Маркуса: «Закроешь ее, Вато, и поставишь там, где я сказал, и не спорь!» Теперь сам удивляюсь, какая все-таки штука судьба! В моей голове туман. Я никогда не был убийцей. Как и все, я поворовывал направо и налево, но в этом не было ничего жестокого. Но за последние три часа я все наверстал. Мы вышли на дорогу настоящего бандитизма. Теперь я понимаю ярость полицейских, которые натыкаются на таких, как мы. Я слышал такие истории и видел по телевизору: стреляешь не задумываясь. Вато дал мне пистолет, но я даже не знаю, смогу ли им воспользоваться. Дело не в том, что я не умею… но выстрелить в человека! Другое дело — стрелять по пивным банкам или в мишень: это я люблю, честно признаюсь. Некоторые любят стрелять по голубям. Когда-то мы тоже так развлекались, но я никогда особо не хотел причинять вред этим вонючим птицам. Мехди — ему только дай пистолет. В его мозгах слишком четко запечатлелся образ Джо Пеши из «Славных парней»[7 - «Славные парни» — криминальная кинодрама режиссера Мартина Скорсезе (1990). Актер Джо Пеши играет одного из наиболее темпераментных подельников главного героя.], поэтому он не может спокойно ходить с пистолетом на ремне. Когда мы бродили по ночным переулкам, я даже не спрашивал у него, был ли он вооружен. Я чувствовал, что от него пахло паленым. Совершенно другой человек. Слишком нервный. Слишком доверчивый… Слишком странный. Как Винс в «Ненависти»[8 - «Ненависть» — фильм Матьё Кассовица (1995). Главный герой Винс, роль которого исполнил Венсан Кассель, — подросток, выброшенный на обочину жизни.], когда он приезжает в больницу, чтобы навестить своего приятеля, который в коме. У Вато темперамент скорее как у братца Хьюба — невозмутимый. Кстати, оба боксеры, и это не случайно. Таким типам нужен магний, чтобы зажечь в себе настоящего мужика. Вато знает, что такое оружие: с двенадцати лет отец водил его в поле и учил стрелять. Помню, он ходил с папашей каждый день и говорил, что делает это с удовольствием. А когда он узнал, что у одного парня в квартале появилось оружие, то не смог сдержаться и прочитал ему лекцию, пытаясь убедить в том, что оружие — это плохо. Промывка мозгов закончилась тем, что тот парень вместе с Вато начали вместе тренироваться стрелять по мешкам. Маркус… Даже не напоминайте мне об этом. Сколько раз я видел, как он вертел пистолетом перед носом у какого-нибудь парня! Все из-за бабла! Он никогда резину не тянул. Парадоксально, но факт: со свинцом в ноге должник бежит отдать тебе деньги гораздо быстрее. Но размозжить человеку голову! Я не думал, что он настолько сумасшедший. Впрочем, теперь я думаю, не из-за него ли из квартала исчезли те трое парней… Я никогда об этом не задумывался, но где-то год назад из квартала исчезли трое парней, которые были должны ему приличную сумму денег. Нет, нужно перестать думать. Не хочется, чтобы у меня тоже шарики за ролики заехали. Мы подъезжаем к городу — здесь находится торговый центр. Перед нами машина легавых. Но спасибо Маркусу! Он достал рекламные щиты на магнитах, чтобы замаскировать фургончик: «Ж. М. З. Железо. Металл. Замки. Контакты: мсье Миланович, 0 612 298 119». Теперь я понимаю, зачем нужны были эти ящики с инструментами, точильный круг и подставка для сварки в углу фургона. — Сохраняйте спокойствие, парни. Мы возвращаемся с ремонта, как и договаривались. Мы с Мехди — рабочие, а Карнал — ученик. Говорить буду я. Все будет чики-пики. С меня пот течет градом. Один из легавых поворачивает голову. Бросает взгляд на красный свет… В случае остановки играть нужно будет осторожно. Нужно влезть в шкуру слесаря… Все хорошо. Легавые не останавливаются — наверняка ищут наркоманов. Обычное дело. Мы спокойно проезжаем. Черт, я облегченно вздыхаю! Впрочем, как и все остальные. Чувствуешь себя добычей, у которой сердце уходит в пятки. Это навевает мне воспоминания об одном из моих первых «бизнесов». Потом, когда постоянно перевозишь незаконный товар, постепенно привыкаешь. Учишься сохранять хладнокровие. Не потеть, как в «Полуночном экспрессе»[9 - «Полуночный экспресс» — фильм Алана Паркера по сценарию Оливера Стоуна (1978), в котором рассказывается основанная на реальных событиях история парня, попытавшегося вывезти из Турции 2 кг гашиша.]. В конце концов это становится привычным делом. У тебя в багажнике десять килограммов спрессованной конопли, а ты везешь их как десять килограммов бананов. Я уже давно привык к такой работе: никакого риска, никакого адреналина. Но тут другое дело: каждая улица может завести нас в ловушку. Я вижу торговый центр — в моей голове мечты о длинных солнечных днях перемежаются с мыслями о вечной тьме… — Это там? Мы медленно въезжаем на подземную парковку торгового центра… Это сине-зеленое пространство, в котором даже самый слабый звук становится громче в десятки раз. На повороте шина трется об асфальт. Хлопнула дверца. Кто-то плюнул. Здесь все звучит громко. А нам нужно, чтобы нас никто не заметил! Мы поворачиваем… еще поворачиваем… еще… как воры в поисках встроенного CD-плеера последней модели. Я не могу успокоиться. На меня давит замкнутое пространство, как в метро. Это снова инстинкт выживания, он пробуждается внутри меня. Я чувствую, что что-то не так. Все слишком хорошо… Должна быть какая-то подстава. — Вот она! Я припаркуюсь немного дальше на всякий случай. Перенесем бабки и смываемся. Карнал, ты пойдешь со мной. Заткни пистолет за пояс. Мехди, ты будешь стоять на стреме у машины, вот там. Следи за дверью. Если кто-то и появится, так только оттуда. Будь начеку! Сменная машина — это маленький скромный «Пежо-206», который ждет нас уже два дня. Мы медленно направляемся к нему, пока Мехди нас прикрывает. Чем ближе мы подходим, тем сильнее у меня колотится сердце. Как будто мы направляемся к смерти, в то время как эта машина, наоборот, должна спасти нам жизнь. Мы подходим. Мне нужно опереться на столб. У меня от страха свело живот. Я лихорадочно дышу носом: глубокие вдохи и выдохи. Вато вставляет ключ в замок. — Осторожно! Ложитесь!!! БАМ! БАМ! Черт! Мы все услышали этот звук, но при мысли о том, что мы можем сдохнуть, я не мог не заорать. Мне показалось, мы все уже умерли… Я схватил пистолет: в нас стреляют! БАМ! Черт! Кажется, Мехди подстрелил одного! Мы спрятались за машиной, упершись в нее спиной, как на войне. Перестрелка продолжается. Дурдом! Черт, во что я ввязался?! БАМ! Вспышка. Я вдруг подумал о своей матери: она, наверное, смотрит на меня оттуда, сверху. Я увидел кладбище, надгробную плиту, свою собственную могилу! В моей голове хаос. Все смешалось. Скрежет пуль по обшивке автомобиля. Я не могу пошевелиться, как будто меня парализовало. И вдруг посреди всей этой перестрелки я почувствовал себя безумно одиноким. Не могу понять почему! БАМ! Вато приподнимается, чтобы выстрелить. Он дрожит, но остается хладнокровным. Он ждет, пока затихнет свист пуль, и начинает стрелять, прямо как Грязный Гарри. Я в панике! Нужно что-то делать, черт подери! Я вскакиваю с пистолетом в руке и лицом к лицу сталкиваюсь с мафиози. БАМ! Пуля прямо в грудь. Это я? Я сделал это? Неужели? Смотрю направо — он лежит на земле, сжав свой пистолет. Он еще шевелится, смотрит на меня полумертвыми глазами, медленно поднимает пистолет… Я наблюдаю за ним, будто загипнотизированный его туманным взглядом, я знаю, что нужно сделать выбор: либо я, либо он, — но я не могу. Мой палец скользит по спусковому крючку, но не нажимает на него. Из парня хлещет кровь, в груди у него огромная дырка, костюм разорван, он уже почти труп… БАМ! Мехди добивает его. Сериал продолжается. Кровь и мозги текут по стенам. Наконец тишина. — Вы в порядке, парни? Не ранены? Эти придурки чуть не отправили нас на тот свет! Тяжело дыша, я пытаюсь отвести взгляд от искаженного трупа на земле. Вато встает: — Все в порядке, Мехди. Мы не ранены. Теперь надо смываться. Нельзя терять ни минуты. Карнал, приди в себя, идем за бабками. Быстро! Мехди, спрячь тела за машиной… и оставайся на стреме! Деньги в багажнике. Пульс у меня, наверно, за 300. Не могу поверить, что я выжил. Я только что убил парня, и хуже всего то, что я знаю, что смогу это сделать еще раз, если понадобится… — Отдышись, Карнал. Это нормально. Первый раз всегда так. Вато, отель с паспортами далеко отсюда? «Первый раз»? Конечно, Мехди в этом спец: он помогал Маркусу расправиться с инкассаторами… Черт! — Нет, Мехди, если нет пробок, через одиннадцать минут будем на месте. Мы едва остались в живых. Я в шоке от своих сообщников. Настоящие стрелки, как будто только из фильма Тарантино! Я… я не должен был стрелять в этого типа… Я не должен был в него стрелять! Не должен. Но я понял, что действие — лучшее лекарство от беспомощности. А может быть, я проглотил урок и вот-вот его переварю. Плохое ради хорошего… Убить, чтобы жить… Мы выжили. Все, теперь мы сматываемся. Вау! Кажется, впервые в жизни, выезжая с парковки, я чувствую такое облегчение. Как только колеса машины покатились, мне как будто дали бутылку с кислородом. Приятно чувствовать себя почти нормально после бури. Хотя все эти угрызения совести вряд ли можно назвать нормальными. Я окидываю всех взглядом. Мы одеты в гражданское. Едем в машине, которая ничем не напоминает «Барракуду». Три парня из пригорода катаются по ночному городу. Возвращаемся от приятеля с вечеринки. Мне уже даже хочется, чтобы они отвезли меня домой… хочется все забыть… проснуться и забыть об этом ужасном сне. Через полчаса мы приезжаем в назначенное место. Здесь решится наша судьба. Уедем мы за бугор или останемся во Франции? Вот в чем вопрос. Гостиница в американском стиле. Входную дверь видно снаружи, как когда снимаешь маленькую квартирку. Не так, как в обычном отеле, — больше свободы. Вато собирается выходить: — Ладно, ребята. Я пойду! Незачем нам всем рисковать… Видите дверь вон там? Это либо она, либо та, что рядом, номер отсюда не видно. Если они нас ждут, со мной покончено. Если вы увидите, что все плохо, не теряйте времени и не стройте из себя героев. Увидимся в следующей жизни! Мы даже не пытаемся его отговорить — ни я, ни Мехди. Мы слишком хорошо знаем этого человека. Я смотрю ему прямо в глаза: — Еще рано так говорить, Вато. Удачи, приятель! — И вам удачи! Я знал, что он смелый парень, но идти вот так на рожон, самому… Может, это потому, что он сам вырос в отеле? Он чувствует себя здесь как в своей тарелке. Это видно даже по походке. Он, наверное, вспоминает сейчас о доме, о том, как ходит по коридорам отеля, проверяет, все ли в порядке. Это и правда его стихия. Он всегда был внимательным и справедливым. Если в комнате ссора — зовут Вато. Наркоман наследил — зовут Вато. Кто-то не хочет платить — вместо полиции зовут Вато. Он умеет быть убедительным, когда речь идет об интересах его родителей. Без него его папаша с мамашей никогда бы не справились со всей этой клиентурой. Хотя, вполне возможно, что скоро им больше не о чем будет беспокоиться… Но это в лучшем случае. Все идет хорошо. Вато в комнате. Он ищет наше счастье. Но… Черт побери! Кто все эти ребята? Мехди тоже их увидел. Он вцепился в мою руку: — Позвони ему, Карнал, скажи ему! Я нащупываю в кармане свой мобильник, подставляю его к уху… — Не могу дозвониться, сети нет! Черт, черт, ты видел их, они слезают со стен. Их слишком много! Погоди-ка… Вот, дозвонился. Алло, Вато! Вато! — Да, я нашел паспорта, иду. Что такое? — Есть ли из комнаты другой выход, кроме входной двери? — Нет, а что? В чем дело? — Тут куча ребят! Они вылезают отовсюду! Из комнат справа и слева. Они вооружены! Тебя кто-то заметил! Их не меньше десяти перед дверью, Вато. Это не легавые! — О’кей, смывайтесь, парни! Смывайтесь, говорю тебе! Он хладнокровно вешает трубку. Мехди разворачивает машину. Когда он услышал крик Вато в телефоне, его нога была уже на педали. Мне вдруг вспоминается финальная сцена фильма «Лицо со шрамом»: обстрел и брызги крови, выскакивающие отовсюду парни с оружием, готовые убить и быть убитыми ради своего босса, который держит их за яйца. Когда я увидел этих людей с оружием, вылезающих из всех щелей, в голове зазвучала музыка из этого фильма. Только тут уже не до смеха. Вато не набит кокаином по самые уши, и один-единственный пистолет вряд ли спасет его шкуру. Для него все началось в отеле. Он прошел через санитарную службу, интернат, приемные семьи и наконец оказался у своих родителей, в отеле, на последнем этаже. Отличное местечко для его возраста. Четыре комнаты и спортзал. Весной мы приходили к нему качаться. Это был в какой-то мере и наш отель. Мы часто там ночевали. Устраивали вечеринки… попойки… с пустыми бутылками… Мы разговаривали и смеялись. Закончилась его жизнь тоже в отеле. Интерлюдия-интермеццо III Марко в первом ряду. Он должен дать сигнал. Вато сразу за ним — он должен помочь Марко открыть дверь без единого звука. Эти чертовы двери предупреждают о приходе клиента. Один толкает внизу, другой вверху придерживает металлические спицы, чтобы они не соприкасались и не звенели. Марко дает нам сигнал: старуха ушла куда-то вглубь магазина. Места как раз достаточно, чтобы мы с Мехди могли войти. Мы все подготовили. Вато придерживает спицы, а мы с пустой коробкой проскальзываем внутрь. Марко держит дверь открытой, иначе спицы зазвенят. Мы наполняем коробку, стараясь делать это бесшумно, — у нас мало времени. Обычно она уходит совсем ненадолго, в туалет, наверное. Она ничего не оставляет без присмотра. Мы ее уже изучили. Она уходит на пять минут около пяти часов и на пять минут около четырех. Пять минут наслаждения. Мне кажется, для нее это как наркотик. Эти пять минут приправляют перчиком ее дерьмовую повседневную жизнь. Коробка практически наполнена. Мы наполняем карманы. Места в карманах больше нет, мы наполняем штаны! Да, а что делать? Мы не профи, но и не простофили. Однако рисковать не стоит. Шр-р-р! Шорох в глубине магазина — мы застываем, как в игре «Море волнуется раз…». Шум воды в унитазе! Мы прыскаем со смеху и снова принимаемся за работу. Как бы там ни было, мы пойдем до конца. Нужно наполнить все, что можно, и смыться в самый последний момент. В панике все происходит естественным образом. Мы слышим ее шаги и срываемся один за другим, придерживая коробку, чтобы не упала. Все! Мы все снаружи. Марко хлопнул дверью, спицы зазвенели. Как приятно слышать этот звук! Вдалеке слышится: «Да? Иду, иду!» Какой сюрприз! Это было 23 ноября 1992 года. Место преступления: булочная. Добыча: круассаны, шоколадные булочки, булочки с изюмом и целая гора конфет. Возраст преступников: от одиннадцати до четырнадцати лет. Риторический вопрос: десять минут, чтобы помочиться?! Глава IV Существование и несуществование Мы приезжаем в город, в котором прошло наше детство. Каждая из этих чертовых улочек о чем-то напоминает. Эти деревья, этот асфальт, эти дома, эти здания… Кому-то это навевает мечты, а кому-то кошмары, ужастики из СМИ или просто страхи. Это тайный трон для тех, кто умеет держаться в тени. Я думаю о том, кто сделал этот квартал своей игровой площадкой: я думаю о Маркусе. Он слишком рано стал самостоятельным, поэтому наш квартал превратился в его лучшего союзника, лучшее оружие, лучшего друга. Он правда повзрослел раньше, чем мы. Когда у тебя нет никого, а перед тобой огромная стена, лишние вопросы задавать незачем. Ты быстро делаешь выбор. Поэтому он рано начал жизнь вне закона. В те времена он жил около банка. Так и началась его карьера бандита. Каждый день он смотрел в окно и думал, как заработать денег. Он изучил повседневные привычки дюжины коммерсантов, то есть точное время, когда они снимали выручку. Но сам он руки пачкать не стал: он нанял несколько нуждавшихся в деньгах парней и выплатил им процент за проделанную работу. Так на него несколько раз работал и Мехди. Я — никогда. Я предпочитал гулять в лесу, писать стихи в своей хибаре или тусоваться в баре со сламерами. Легкие деньги меня никогда не привлекали. Я находил другие способы заработать, чтобы не приходилось рыться в чужих карманах. Было понятно, что Маркус с головой ушел в этот шахер-махер. Пока мы приставали к девчонкам, он напряженно думал. Он всегда искал бабло. Я редко видел его с девками. Ему, похоже, было пофиг. Или он просто трахался, чтобы облегчиться, а нам об этом почти не рассказывал. Мы не знали его телок. Или видели их пару раз, но никогда с ними не разговаривали. У Марко не было любовных романов. Может, как раз этого ему не хватало. Наверно, он думал, как Тони Монтана: «Если у тебя есть бабки, у тебя есть власть, а когда у тебя есть власть, все бабы — твои». Это ему очень подходило. Я говорю о нем в прошедшем времени, потому что с ним покончено. Для нас Маркуса больше нет. Конечно, когда о нем вспоминаешь, это как укол в сердце. Мы вместе многое пережили. Каждый уголок, каждая улочка навевают воспоминания и образы. Он этого больше не увидит. Он сейчас один лежит в яме. И вместе с бесом, что вселился в него, проклинает своих помощников. Вато тоже наверняка уже мертв или его пытают. Что с ним будет? Все закончилось ужасно. Почему они меня не послушали, когда мы были еще у Маркуса? Черт!!! Они одурели от запаха наживы? Ну конечно! Ответ очевиден. Я сам был тому свидетелем, ведь я сам пошел на это: бабки — страшная сила. Однажды я вот что написал: В шкуре бандита Наш мир полон смерти и бездушен. Земля вверх ногами, Наизнанку души. Мы живем, умираем, бежим и не знаем Куда. Боимся, что сердце перестанет биться, Того, что будет завтра, боимся. Жизнь после смерти есть, Нас так учили, Это нужно учесть. Кто может вырвать дерево из земли? Люди уходят в искусство или тонут в крови, Вспомните Усаму… НЕ-Е-Е-ЕТ Зло порождает зло И по спирали перерастает В одиночество. Адмирал приказал — запустили ракеты, Грустно жить на планете этой, Человек в этом мире — конкистадор, Встретил дьявола и заключил договор: Колонии, рабы, главы государств, фашисты, Борющиеся с терроризмом президенты-террористы, Не перечислишь всех этих «-истов»! Мир полон грязи, только по телику все тип-топ, Все это — бабки, трудно сказать «стоп!». Из-за них пожимаешь грязную руку, все на мази, И ты сам — уже по горло в грязи. Да, я в это верил. А теперь все вдруг изменилось. Ты вдруг понимаешь, что теперь можешь позволить себе все, о чем мечтал. Вот почему говорят, что эти чертовы бабки заставляют мечтать. Они обещают тебе жилье и звездное небо с луной. Ты вспоминаешь о своем городе, о бедности. О работе грузчиком или развозчиком пиццы или о рабской работе на заводе. Вспоминаешь каждый день, каждый час, каждую минуту на улицах этого города и то, что ты видишь обычно по телевизору, и вдруг понимаешь, что все это, все, все, все, все ты мог бы иметь. Игровые приставки, машины, виллы, билеты на самолеты, драгоценности, джакузи, бассейн, шикарную будку для пса, который будет жить лучше, чем некоторые африканские дети, мотоциклы, корабли, власть, рестораны… Да… Ты мечтаешь обо всем этом, вспоминая, что сейчас ты в полном дерьме. Ты в этом чертовом пригороде, где полно машин, за рулем которых сидят хохлатые парижане. И тебе так хочется этой спокойной жизни без мыслей о деньгах, богатой жизни без запретов, жизни, в которой ты можешь исполнить любое свое желание, не задумываясь, как «выкрутиться». Поэтому многие соглашаются на грязные дела — потому что знают, что это не жизнь. Конечно, мы еще молоды и ничего в жизни не понимаем… О’кей. Мне скажут: «А как же равенство? А образование для всех? Это что, пустышка?» Ну да, пустышка. Самая что ни на есть пустая пустышка. Взгляд издалека через розовые очки; а если подойдешь поближе, увидишь совсем другое. Грустно об этом говорить, но даже когда ты еще ребенок, советы по профессиональной ориентации тебе быстро помогают понять, что к чему. Если учишься хуже среднего и проблема не в тебе, а в том, как ты живешь, никто тебе не поможет. Тебе выдают сраный аттестат о профподготовке, с которым ты точно ничего в жизни не добьешься. Никогда не раскроешь все свои таланты только потому, что тебе всю жизнь приходится вкалывать. Печально. Завянуть, так и не успев расцвести. Честно скажу, я с этим не столкнулся. Но мне больно думать обо всех этих загубленных жизнях. О моих приятелях, с которыми это произошло… Эль Вато Локо мог бы всем показать свои таланты, именно поэтому ему нужны были бабки. Ему нужно было выживать, и он ушел с ринга и перестал участвовать в боях. Но жизнь — это тоже бой. Когда пускаешься во все тяжкие, риск проиграть слишком велик. Вато не должен был так закончить. Конечно, нет. Тот, кого все родители считали идеальным ребенком… Способный пойти на дело и помочиться на своего бывшего приятеля! Человек крайностей. Спортсмены часто бывают такими. Слишком требовательный к себе: в нем было столько энергии, что однажды он должен был взорваться. Я все время думаю о том, что ему пришлось вынести. Выносливость. Мы с ним часто бегали вместе. Ему нравилось, что я бегал с ним. Потому что, несмотря на то что я пил и курил, я был единственным, кто мог бегать в его ритме. Круги вокруг озера и разговоры о жизни. Мы обсуждали последние новости нашего квартала. Он готовился к предстоящему бою. Спорт — это как гигиена. Нужно быть требовательным к своему телу и к своим мозгам. Я думаю об этом изо дня в день. Черт возьми! Зачем он во все это ввязался?! Конечно… Легче ограбить, чем жрать всю жизнь гнилую картошку. Но увернуться от пули тоже не так-то просто. Сегодня вечером на Вато были перчатки, но не боксерские. Я знаю, он тоже об этом подумал: я прочел это в его глазах, когда он надел их. Это были перчатки для преступления, а не для победы на ринге. Сегодня ночью около полуночи, когда я понял, во что вляпался, больше всего мне было обидно за него. Как будто он меня предал. За него мне было обидно больше, чем за себя самого. Все, чем был для меня Вато, вдруг разбилось, как зеркало. Мне жаль, потому что я знаю, что он и правда был настоящим мужиком. Чтобы выйти на ринг, нужно иметь яйца. К сожалению, все те же яйца заставили его ввязаться в это дело… И пойти в отель. Честный, сильный, справедливый, смелый и амбициозный парень без претензий. Человек, который не говорит, а делает. Ответственный, с чувством собственного достоинства. Это тот Вато, которого я знал и которого больше нет. Я все еще вижу его на ринге перед боем. Представляю себе, что происходило в его голове: «Черт, еще три раунда. Хорош же этот отморозок, с которым мне придется драться. Черт! Надо сосредоточиться. Пока я здесь, в углу, нужно сохранять энергию и хладнокровие. Тренер дает мне последние наставления. Вон сидят родители, они пришли меня поддержать. Когда мне нужно собрать последние силы в кулак, я всегда думаю о них. Они помогают мне сохранить равновесие». «Но выходя на середину ринга, я думаю о других людях. Я даже не знаю, кто они. Эти сволочи, сидящие в первом ряду. Люди, для которых человеческая жизнь — ничто». «Когда я бью своего соперника, неподвижного, как бревно, у меня такое впечатление, что ему хочется еще… что им хочется еще — как будто я бью не его, а этих ублюдков. И вдруг я перестаю себя контролировать. Я забываю о технике, о защите, о финале. Убирайтесь из моей головы, оставьте меня в покое!» «И так каждый раз, черт подери! Я неделями тренируюсь как бешеный, а когда слышу гонг, как будто все забываю. Как будто эти люди, за которых я выступаю, люди, от которых мне ничего не досталось, кроме генов, — они будто заполняют мою голову. И я срываюсь. Мне этого совсем не хочется. Вот уже пять боев я отправляю соперников в нокаут. Но я не хочу таких побед». «Я хочу побеждать благородно. Настоящий боксер должен уметь сдерживать свою силу, свою ненависть, свои порывы, он должен владеть техникой. Надеюсь, однажды я тоже так смогу. Я смогу вычеркнуть этих людей из своей жизни и драться спокойно. А пока в те моменты, когда это на меня находит, я становлюсь либо бульдозером, либо побежденным. Поэтому пока лучше так: хук слева и прямой — БАМ!» Вот таким парнем он был. Человек действия. Когда ввязываешься в такое дело, лучше себя узнаёшь. Начинаешь понимать те стороны характера, о которых раньше и не подозревал. Вот в чем штука-то: человек сам не знает о своих возможностях. Я уже не понимаю, где я. Кажется, еще в детстве, и вдруг обжигающая пощечина — мы выросли. И некоторых из нас уже больше нет. Я сижу в машине рядом с Мехди. Улицы и воспоминания, как фильм, проплывают перед моими глазами. Я говорю Мехди, что хочу вернуться домой, и катись все к чертовой матери. О’кей. Приятели нашего приятеля наверняка нас ищут. Мне хочется вернуться домой и вытряхнуть все из своей сумки. Написать рассказ об этом трагическом приключении… и отнести его в полицию. Это самоубийство, я рискую провести остаток дней за решеткой. Но я могу отправить им все это по почте. Потом мне нужно будет исчезнуть. Я ничего не скажу Мехди. Потому что, если я скажу ему это сейчас, он меня наверняка прикончит. Мы договорились разделить бабло пополам. Он хочет уехать в Испанию. Не знаю, как он собирается это сделать без паспорта. По-моему, у него эйфория, навеянная мечтами о хорошей жизни. Кажется, он легко забыл о трупах и потерянных друзьях. Он снова стал тем самым старым добрым Мехди Фальзаром. Дорогим Фальзаром! Надеюсь, Мехди, жизнь никогда не заставит тебя наложить в штаны! А может, оно и к лучшему, что он так беззаботен сейчас: как говорится, поживем — увидим. А пока мы поровну делим бабки. Конечно, после всех этих кровавых смертей нам досталось намного больше. Я прошу его высадить меня у дома. Решено: я только захвачу пару вещичек — и быстро смываюсь, снимаю комнату в отеле недели на три. Со временем все успокоится. А потом посмотрим. Со всеми этими бабками я могу ждать еще долго. Мехди кивает головой. Я буду скучать по этому мерзавцу. Он был самым большим ребенком из всех нас. Я смотрю на него: он нервничает и в то же время радуется тому, что скоро отсюда смоется. Я думаю, где же он все-таки осядет. Я предлагаю ему подняться ко мне и выкурить последнюю сигаретку, но чувствую, что его, как обычно, петух в задницу клюнул — на месте он усидеть не может, ему нужно бежать. Давай, Мехди! Устраивай свою жизнь! Продолжай жестикулировать, как ты обычно это делаешь, но старайся не привлекать внимания. Этот парень не умеет оставаться в тени. Он всегда носит экстравагантные гавайские рубашки ярких цветов. Он всегда со всеми разговаривает. Я боюсь за него. А у него такой вид, будто он ничего не боится. Будем верить в его оптимизм. Не буду промывать ему мозги в такой час. Мехди Фальзар всегда готов к новой жизни. Он немного напряжен, но это нормально. Подъезжая к моему дому, он начинает нервничать еще больше, и он прав. Домой нам лучше не возвращаться. Но мне плевать. Мне нужно забрать кое-что. Мои записи, ручку, которая меня вдохновляет, и подарок моей покойной матери — он мне дорог. Это почти ничего не стоит, но все это дорого моему сердцу. Мне нужны вещи, которые будут напоминать мне о том, что у меня еще есть сердце. Я понимаю, что не из кино выхожу. Мне бы хотелось, чтобы это было именно так, но… это ужасная реальность. Современная трагедия. С древних времен и по сей день ничего не меняется: бабки — это сила. А так как бабки приносят власть, мы с вами, господа земляне, все в говне. «Действуй или подохни» — это то, чему меня научил Маркус в первый час нового года. Конечно, я предпочел бы «Живи и ни о чем не думай». Наверное, тогда я провел бы отличный вечер. Я трясу головой. Мехди сидит за рулем и невинно улыбается: — На этом и расстанемся? — Да, Мехди, я выйду здесь. Осторожно. Мы с тобой теперь ходим по тонкому льду. — Я знаю, Не беспокойся. Я всегда умел выкручиваться. А ты не задерживайся здесь надолго, Карнал. Тут попахивает опасностью! Ты точно не хочешь нежиться на солнце на испанском пляже? Давай, а, Карнал? Вместе веселее. — Нет, Мехди. Лучше каждый сам по себе. Сейчас мы с тобой добыча. А охотиться за добычей всегда сложнее, когда она разбегается в разные стороны. — Кончай философствовать, придурок! Дай я тебя обниму. Самый настоящий ребенок. Впрочем, мы все дети. Дети, детская жизнь которых закончилась этой ночью. — Увидимся, Мехди! Будь осторожен! — Ты тоже будь осторожен, братишка. Береги задницу, Карнал. Чао! Он срывается с места и уезжает. Возможно, я видел его рожу последний раз в жизни. Ладно, мне повезло. Среди вещей, которые приготовил для нас Маркус, я нахожу свитер с капюшоном. Я надеваю его, натягиваю капюшон на голову, но сильно не усердствую, чтобы не выглядеть подозрительно, как будто меня разыскивают. Но меня, возможно, и правда уже разыскивают по всему кварталу. Что я говорю? По всему департаменту Иль-де-Франс! Да что там говорить, «Иль-де» можно убрать — по всей Франции! Меня разыскивают везде. Но если все правильно просчитать, как в шахматах, я, может быть, и выпутаюсь. Политики так же поступают. Там, на самом верху, они управляют своими пешками. Они делают невесть что, набивают карманы баблом, а потом выпутываются из всего этого, и — как с гуся вода — в тюрьму никто не попадает. Почему я так не могу? Перед тем как войти в дом, я внимательно осматриваю улицу: никого нет. Мне нравятся пустынные улицы. В такие мгновения я чувствую себя хорошо. Окружающий мир наполняет меня — он вдруг резко меняет ход всей твоей жизни. Я вдыхаю запах ночных улиц и вхожу в прохладный подъезд. Ну вот, еще пять этажей — и я в своей «старой доброй комнатке», как говорил Вато. Как хорошо! Я бы все деньги в мире отдал, чтобы вернуться в прошлое и стереть все то, что уже никогда не сотрется из моей памяти. Я в своем маленьком гнезде. Вместо того чтобы быстро схватить свои вещички и бежать, я сажусь и думаю о Мехди. Он, наверно, сейчас мчится по трассе, а в голове одни стереотипы: бассейн, жара, Ибица. Я начинаю писать… * * * Шорох. Луч света. Надежда. Наконец они нашли меня. Я спасен! — Есть кто-нибудь? — Маркус? — Да, это я! Вытащи меня из этой чертовой дыры! — Как ты там очутился? — Они сбросили меня. У меня нога вывернута. Эти придурки забрали бабки, но у меня есть навигатор, я знаю, где они сейчас! В мешках спрятаны передатчики! Мы их поймаем, этих сукиных сыновей! — Можешь кинуть мне навигатор, или он тяжелый? — Нет, смотри, он как мобильник. Хорошо. Черт, я привязал его к ноге. — Ну ты даешь! Кинь мне его, а я кину тебе веревку. — На, держи! — Спасибо, Маркус! Покойся с миром, кретин! — Не-е-е-ет! БАМ! 1 января 2006. 23:35. Смерть. * * * Я смотрю на лист бумаги, фразы кишат в моей голове. От всех этих записей, которые большинству людей покажутся глупостями, мне хорошо. Это для меня как наркотик. Но чтобы излить на бумаге все то, что у тебя на душе: ненависть, любовь, счастье, деньги, — нужно это пережить. Эта чудовищная во всех смыслах этого слова ночь подарила мне дозу вдохновения. Слишком много мыслей за такой короткий период времени — я как переполненная бутылка без воздуха. Мне нужно прилечь с листком бумаги и ручкой: я получаю сумасшедшее удовольствие от их совокупления. Это моя Вселенная. Здесь я медитирую, записывая свои мысли. Неужели я могу сбежать отсюда так быстро? Как же я могу отказать себе в удовольствии и не излить все свои чувства на бумагу именно здесь в последний раз? Это как последнее «прощай!» месту, которое долгие годы меня вдохновляло. Я снова в норме. Мне хочется все забыть. В моей голове вспыхивают воспоминания. Но я не мечтаю. Я переключаюсь с одного на другое. И концентрируюсь на белом листе. Давай, Карнал. Сегодня обычный день… Просто представь, что ты только что встал. Вот, началось. Первое слово. Первый обрывок фразы. Пошло… Ох, как пошло! Вот! Вот она, та сумасшедшая энергия, которую я так люблю. Сейчас я особо не задумываюсь. Потом посмотрю, есть ли ошибки. Сегодня меня спас инстинкт. Теперь я хочу заставить этот инстинкт говорить, я хочу заставить его писать. Только на него можно рассчитывать. Давай, вперед! Ручка скользит по бумаге — Карналито во власти творчества. Но он еще и устал. Когда пишешь, время летит быстро. Минуты, часы… У меня начинают слипаться глаза. Всего ничего, а я здесь уже четыре часа, три из которых я писал. Воспоминания еще свежи. Я записал все. Всю эту сумасшедшую историю. Я хотел начать со стихотворения, не имеющего прямого отношения к тому, что произошло. Но не смог. Трагедия охватила меня и сама попросилась на бумагу. Я не знаю, что сделаю со всем этим, как и со всем тем, что я уже написал до этого. Письмо в полицию… Не хочу это делать только из-за Мехди. Не хочу, чтобы его из-за этого письма упекли за решетку. Я, Карналито, дитя улиц, не хочу оставить о себе дурную память. Но меня не отпускает мысль обо всех этих семьях… Этой ночью они потеряли близких. Благодаря моему письму они по крайней мере смогут их похоронить. А иначе кто найдет их в этой чертовой яме? В этом отеле? Может быть, это свидетельство никто никогда не прочитает. А может… Кто знает? Если я отдам концы, эти пронумерованные странички найдут и опубликуют! Мне уже лучше. Даже когда пишешь бесстрастно и анонимно, перо снимает с тебя всю тяжесть. Кажется, я сплю? — Скажи нам, где они? — М-м… А-а-а… Не знаю… Они меня бросили… в этом сраном отеле! Прикончите меня, черт возьми! А-а-а… Вы меня изуродовали! Прикончите теперь! Я ничего не знаю… ничего… ничего… — Это только начало, малыш. Ты отмучишься за всех своих приятелей, если ничего нам не скажешь. «Криминальное чтиво» смотрел? — А-а-а… Что? — Помнишь двух экспертов, которые работают, используя средневековые методы? Так вот это МЫ!!! Понимаешь, о чем я? Два амбала вертят в руках длинные лезвия. Комната усеяна пустыми коробками из-под пиццы, бумагой от сэндвичей и пустыми пивными банками. Он привязан к стулу, голый, посреди номера в отеле. На нем нет живого места, все тело изрезано. Из всех ран хлещет кровь. В колене кровавая дыра размером с монету в два евро. На полу лежит дрель с окровавленным сверлом. На нем лица нет… Бедняга… Он измучен. Они скоро его прикончат. Он мужественно терпит пытку, как загнанный в ловушку тигр. И ничего не говорит. Ничего! 1 января 2006. 3 часа утра. Пытка и смерть. * * * Я больше не пишу. Я бегу. Мне уже знакомо это чувство. Я уже пережил это во сне или наяву. Я помню эту больную атмосферу. Я бегу, убегаю изо всех сил, потому что за мной гонятся. Опять эти доберманы. Но чего им от меня нужно? Кто эти люди в черном, бегущие вслед за собаками? Они дрессируют их. Учат их охотиться и убивать жертву. Беспощадно. На этот раз я вижу их лица. Нет, хуже того… Я вижу только их глаза! Только глаза! Всего остального не видно. Белые глаза. Полностью белые. Как в фильме ужасов. Больше я на них не смотрю. Больше не оборачиваюсь. Я бегу, но все вокруг четче, чем в прошлый раз. Стоит мне только подумать о чем-то, как я уже вижу это перед глазами, не останавливаясь. Мне страшно. Но уже не так. В прошлый раз меня парализовало от страха. На этот раз от страха мне хочется обернуться, хочется с ними столкнуться. Это как страх перед прыжком с парашютом. Ощущение то же. Эта стая — самая настоящая чертовщина, но мое сердце почему-то бьется спокойно. Во всяком случае, не очень сильно. Так, как оно должно биться во время бега. Я не нервничаю. Мой сон изменился. Теперь я намного более уверен в себе. Я никогда не любил гонки с преследованием, но сейчас мне больше всего хочется знать, кто все-таки бежит за мной и почему. Давай! Я знаю, что ты можешь. Нужно просто найти в себе силы и обернуться. Как в вестерне. Нужно поймать правильный момент. Момент, когда ты сможешь их обвести вокруг пальца! Нужно почувствовать его. Нет, не сейчас. Что-то изменилось. Что это? Теперь передо мной темнота. Я бегу в кромешной тьме. Но, даже не оборачиваясь, я знаю, что за мной все те же собаки и люди в черном и все тот же бесконечный лес. Только в этом сне все наоборот — передо мной тьма. Знак ли это? И как его понимать? Я бегу в темноту… Моя судьба предопределена? Все, что остается позади, — это мое прошлое… Вся жизнь осталась в прошлом? Невесть что! Давай, Карнал! Перестань думать! Вперед! Вот он, момент… ОБЕРНИСЬ! БАМС! БАМС! БАМС! Интерлюдия-интермеццо IV Раз, два, три. Моя любимая цифра три. Я просыпаюсь от сильного шума и не могу пошевелиться. Как раз в тот момент, когда этот кошмар должен был наконец закончиться. Или на полсекунды раньше. Мне казалось, что я смогу справиться с этим в объятиях Морфея… Но нет. Я лежу на животе, в глазах туман. Я стараюсь пошевелиться, но чувствую, как жизненные силы оставляют меня. Я снова засыпаю… готовый или не совсем к вечному сну. Они впились мне в спину. Глухой выстрел. У меня даже не было времени рассмотреть своих преследователей. Я умираю, весь изрешеченный пулями. Они все сделали чисто. Звезды во сне предсказали мне мою собственную смерть. Они не только наделили меня даром слова, но и пришли предупредить о том, что смерти мне не избежать. Но я не обратил внимания на эти знаки. И теперь обливаюсь кровью. Как во сне, я никогда не увижу тех, кто прикончил меня. Говорят, перед смертью вся жизнь пробегает перед глазами. А я вижу только вчерашние трупы, их белые глаза, такие же, как у моих преследователей в этом кошмарном сне. Мехди меня предупреждал. Он же сказал мне исчезнуть как можно быстрее. Ан нет, не то чтобы я чувствовал себя непобедимым, но я не хотел во все это ввязываться — не участвовать ни в нападении, ни во всем остальном, мысль о побеге была для меня невыносима. Когда они засунули меня в багажник, я еще был в сознании. Потом они нашли глубокое озеро, привязали к моей шее мешок с камнями и железками. Никогда не думал, что буду покоиться на дне озера. Сейчас с вами говорит моя душа, а тело мое все там же, на дне. Моя душа не хочет подниматься на небеса. Она смотрит на воду и не видит ничего, кроме тела, которое когда-то ей принадлежало. Она смотрит на тело, покоящееся на дне. Я вижу в темноте, как кошка. Моя душа отказывается уходить. Кажется, она навсегда обречена на тщетные попытки достать это искалеченное тело из воды. Ей это нужно. Ей нужно сохранить связь с этими безжизненными останками, чтобы все обдумать, вновь пережить эту трагедию, вновь понять это все, перед тем как уйти. И даже несмотря на то, что я знаю, что это невозможно, я не могу ее, мою душу, убедить в том, что ей пора подняться на небеса. Вчера вечером или сегодня утром, перед тем как заснуть, я начал писать… незаконченный рассказ. Больше ничто не имело для меня значения. Собаки, слуги смерти, поймали меня, и я попаду в ад или в рай, так его и не дописав. Вчера — это прошлое. Теперь я больше ничего не могу сказать на этой Земле, хотя и рассчитывал на ней остаться, — потому что мое будущее отныне больше не существует. Я покинул свою «земную шкуру». Они прикончили меня в шкуре бандита. Эпилог «L’Bquipe» от 02/01/2007 […] Многообещающий боксер по прозвищу Эль Вато Локо найден полумертвым в номере отеля. Он стал жертвой многократного насилия […] Многочисленные переломы […] «Чудо, что он еще дышит», — заявил один из врачей больницы, где находится сейчас Эль Вато […] Пока неизвестно, сможет ли он выйти из комы. «Le Parisien» от 12/01/2007 […] Оружие и ежи для проколки шин были сброшены в шестиметровую яму вместе с телами трех инкассаторов. Труп Марко Гонзалеса, организатора различных преступлений, уже известного спецслужбам […] «Liberation» от 25/01/2007 […] Мехди Трабелси, ведущий роскошный образ жизни, был задержан испанскими спецслужбами в тот момент, когда он как раз собирался покинуть отель. Он подозревается в организации нападения на фургон Brink’s в лесу Сенар […] «Le Parisien» от 02/02/2007 Исчез Карл Бузиед. Вот уже несколько дней у семьи нет о нем никаких новостей. Фото см. ниже. Звонить по номеру call-центра. Эпилог в виде кастинга — Ну вот, Мехди, скоро твоя очередь. Ты описался, что ли? — Да нет, братишка. Я пойду спокойно, без всякого волнения, как обычно. А потом пусть болтательная машина сама работает. Это правило для всех! Все равно мне нечего терять. Мне насрать. — Как это тебе насрать? Для тебя вообще ничего серьезного в жизни нет, что ли? Ты же не актер, это вообще не твое. В любом случае, это ты нас сюда записал, так что в твоих интересах, чтобы мы все прошли! — Я просто хочу сказать, Маркус, что если меня сегодня пошлют и я не стану актером, я от этого не умру. Вот и все. Ты ошибаешься, это в наших интересах, чтобы все прошли, а не только в моих! — О’кей, о’кей. Но я не люблю ни кино, ни театр, чтоб мне без яиц остаться! Вот в чем разница между мной и тобой. Ты хоть текст приготовил? — Нет, приятель! Я им всем покажу! Буду импровизировать прямо на площадке! — Ты издеваешься, Мехди? Мы с Вато приготовили текст. Даже Маркус приготовил! Только у тебя ничего нет. — Ну, ты это естественно, Карнал. Ты все время с ручкой и бумагой! Пока вы все писали тексты, я пережил то, что сделает мою импровизацию неповторимой! Это несложно! Понимаешь, что я имею в виду? — Мехди, чертов фраер… Чтобы стать боксером, я колотил мешки с песком до усрачки. Я пробегал десятки километров в день, чтобы сохранить вес. Если ты хочешь стать хорошим актером, нужно жрать тексты этих чертовых кинопроизводителей. Понимаешь, о чем я? Ну вот. Как обычно, начали вроде серьезно, а теперь… Последняя фраза Вато рассмешила всех четверых, а потом изо рта Мехди посыпались ругательства. Люди в зале ожидания смотрят на нас. Странная атмосфера. Мы смеемся, как в гостиной у Маркуса. Как у себя. «Мсье Мехди Трабелси, пройдите, пожалуйста, в зал. Мсье Мехди Трабелси». Услышав голос секретарши из громкоговорителя, Мехди подскакивает. Его очередь. Мехди Трабелси, он же Мехди Фальзар — Здравствуйте, Мехди. — Здравствуйте! — Расскажи нам о себе. Чем ты занимаешься? — Мехди Трабелси. Мне двадцать два года. Я целеустремленный, хочу воплотить в жизнь свои мечты. Я занимался театром в прошлом году и рассчитываю продолжить. Но признаюсь, что моя сцена — это жизнь. Я изо дня в день учусь быть самим собой или играть роль другого персонажа. Мне кажется, это правило работает для всех. Я часто улыбаюсь, иногда мне бывает сложно сосредоточиться. Но зато я дарю всем заряд положительной энергии. Кроме того, я всем интересуюсь. Я очень любопытный, слежу за новостями в разных областях. — Например? — Политика, туризм, кино, наука, авиация, спорт… ну и так далее. Я всегда спрашиваю у ребят из нашего квартала, есть ли какие хорошие новости для человечества или что странного произошло на планете. — Правда? — Честное слово! — Скажи мне, Мехди, а какой твой любимый цвет? — Сразу скажу, коричневый. Такой коричневый, какой мы видим, когда надеваем темные очки. Такой же, как цвет хорошего виски. — Почему ты выбрал эту профессию? — Ну, потому что это самый лучший способ развить мой инстинкт хамелеона, мою способность приспосабливаться к любой ситуации. — Последний вопрос, и перейдем к тексту. Если бы у тебя была возможность выбрать одну сверхъестественную способность, что бы ты выбрал? — Абсолютную вездесущность. — А почему, можешь объяснить? — Чтобы прожить как можно больше прекрасных мгновений, ни о чем не сожалея. Быть одновременно на десяти вечеринках, помогать матери целыми днями и жить своей собственной жизнью. Заниматься любовью с семью женщинами в семи разных домах одновременно… Жизнь слишком коротка! — Думаешь, ты бы справился со всеми этими жизнями? — Все возможно. Главное — время и смелость. — Хорошо, Мехди-«гурман». Можешь приступать к тексту, мы тебя слушаем. — Ладно, поехали… Джаз, блюз! Скрипка, рэп и рок, Счастье и ностальгия в моем бокале — Crazy news! Мир жесток. Любовь и боль землю завоевали. Baby groove! На стол, и поехали! Веселье жизни и мечты в агонии. Spicy move! Мы в коконах, Мы хозяева земной гармонии. Ну вот, вижу, вы удивлены. Не беспокойтесь, я и не ждал аплодисментов, несмотря на то что я их обожаю. Вы наверняка думаете: «Ну и придурок! Пришел на кастинг со стихотворением». Но вы наверняка поняли, что оно полностью соответствует моему образу. Вы поймете то, что я хочу сказать, только в конце кастинга. Запомните это, эту маленькую деталь. Настоящую, красивую и очень важную деталь. Я люблю жизнь с ее рисками и сюрпризами. В ее спонтанности, в ее приключениях каждый человек раскрывается и сияет в глазах всех остальных людей. Вот, кому-то может показаться, что я непрофессиональный хвастун, но мой девиз — «Вперед, без всякого стеснения!». С ним никто не помешает мне преуспеть. Спасибо за то, что выслушали меня. Хорошего вам дня! — Спасибо тебе, Мехди. М-м… — А, да, еще одна важная деталь, если позволите: это — текст, который я подготовил. Я вам его оставляю. — Чистый лист?! А… Мсье — мастер импровизации! Хорошо сыграно, Мехди. Заполни эту анкету в соседнем зале, и можешь идти. — Благодарю вас! Хорошего дня! До свидания! Марко Гонзалес, он же Маркус — Здравствуй, Марко. — Здравствуйте! Можете называть меня Маркус. Так называют меня друзья… и потом, так я буду чувствовать себя комфортнее. — Нет проблем, Маркус. Расскажи нам, пожалуйста, о себе. — Значит, так. Сразу скажу вам: я не актер. Я здесь, просто чтобы попытать счастья, и еще потому, что меня привел сюда приятель. — О’кей, Марко. Но зачем ты тогда пришел, если настроен так пессимистично? — Нет, я не говорю вам о неуверенности в себе. Я говорю о том, что я сейчас. Я понимаю, что вы можете сделать из меня нового актера, о котором заговорит весь мир. Но жизнь такова, что ты сам ее строишь, ты делаешь из себя то, чем ты являешься. Банда одетых в костюмы ребят не принесет тебе миллионы и не положит их на твой банковский счет. — Это мы банда, Марко? — Нет, не нужно думать, что я говорю о вас. Но вы чем-то похожи на ребят в костюмах. — И ты говоришь нам это с улыбкой? Да, ты смелый! Стоишь тут, читаешь нам нотации! — Господа, я никому нотации не читаю. Я просто хочу поделиться с вами своим личным жизненным опытом. Надо мне больно вас ублажать заготовленными речами. Нет уж, спасибо! Пусть это будущие Де Ниро делают! Их еще много будет, это я вам говорю. Там, в зале ожидания, знаете, сколько их! Но кто из них по-настоящему что-то пережил? Хотел бы я знать, умеют ли они пистолет собирать. Смотрите! — Что ты делаешь, Маркус? Перестань! — Без паники, я вам говорю! Хотите ремикс Де Ниро в декорациях парижского пригорода? А? Смотрите сюда. Вот он! Самый настоящий, перед вашими хорошенькими рожицами! Что, жарко стало? — Мальчик мой, убери это сейчас же! Пожалуйста! — Успокойтесь, все будет хорошо. Это базовая модель, пневматический «глок». Автоматическое оружие, эффективное и точное. У меня все с собой — и в трусах, и за поясом. Марко стреляет в стену, пуля приземляется у ног руководителя кастинга. Он бледнеет, но ничего не говорит. — Расслабьтесь! Это часть моего текста! Я выучил его наизусть. Я показал вам то, что хотел. Извините, если у вас сердце в пятки ушло… — Да, ты не только смелый, ты еще и сумасшедший! Но, с позволения сказать, это сработало. — Ну, вот мы и подошли к сути. Видите, как я могу оживить сюжет. — О’кей, заполни вот эту анкету в соседнем зале и можешь идти, Маркус. Спасибо за эту правдоподобную сцену. — Спасибо вам. До свидания. Матиас Рейнар, он же Эль Вато Локо — Здравствуй, Матиас. — Здравствуйте. — Матиас, расскажи нам о себе. — Ну, во-первых, я не привык, чтобы меня так называли, хоть это мое официальное имя. Даже странно как-то. Все называют меня Вато. Уже шесть лет я занимаюсь боксом и пришел на кастинг смеха ради. — Смеха ради?! — Ага, я пришел с приятелем. Он к этому серьезно относится, не то что я. — Ах, так ты тоже! Надеюсь, ты не вытащишь из-за пазухи пистолет? Вато удивлен. Он кладет подготовленный текст в карман и выпрямляется: — У вас все в порядке? Почему вы меня об этом спрашиваете? — Все в порядке. Так, был тут один случай, не переживай. Итак, Мат… то есть Вато, извини. Какой твой любимый цвет? — Мой любимый цвет? Ну, даже не знаю, что ответить. Я все цвета люблю. Но погодите-ка, мы с вами что, в первом классе? Вы еще меня попросите фигурку вырезать? — Слушай, Вато, если хочешь идти, дверь вот. — Нет, я шучу. Круто. У вас ведь еще есть вопросы? — Ладно, Вато. У нас конец рабочего дня, мы все устали, не будем терять времени. Ты понимаешь систему? — Да, но вы зря распинаетесь, потому что я пришел сюда говорить не о цветах и плюшевых мишках, понимаете схему? — О’кей, хватит, Вато. Ты можешь заполнить анкету в соседней комнате, если хочешь, даже если пришел сюда «смеха ради». Мы тебя достаточно послушали. Давай, пока! Вато так резко встает со стула, что вся комиссия вздрагивает. — Ах, вы меня достаточно послушали? Большой и грозный, он подходит к одному из мужчин, сидящих за огромным столом. Руки наготове в десяти сантиметрах от подбородка, как будто он собрался боксировать. — Счастливо, придурки! Я вас тоже достаточно послушал. Так или иначе, своими вопросами для недоразвитых вы меня насмешили. Карл Бузиед, он же Карнал Я сбежал, так и не дождавшись приглашения. Я не верю во все эти вещи. Почему они должны нас взять? Нас никогда нигде не берут. К тому же это — история об убийцах из пригорода в стиле Скорсезе. Нет уж, спасибо. В любом случае, я никогда не хотел быть актером — зачем мне терять время самому, да еще и других заставлять время терять? Мне не терпится, и я ухожу. Мне надоело смотреть на придурков, грызущих ногти перед кастингом. Как будто у них свидание с Богом! Честное слово. Привет, народ! Надеюсь, для Мехди все хорошо прошло — он мне потом расскажет. Что он тут наделал со своим пневматическим пистолетом, этот Маркус? Он и правда странный парень. Отыскал игрушку, в которую мы играли, когда учились в колледже… Короче, все они вместе с Мехди остались там ждать объявления результатов. Я оставил им сообщение, чтобы они знали, что я смылся. Честно говоря, когда мы пришли, я хотел поучаствовать. Но потом вдруг почувствовал, как мне хочется взяться за ручку. Меня вдруг переполнило вдохновение. Это как Фонтан юности. И я думал только о том, чтобы как можно быстрее вернуться домой, потому что из меня текло, как из ведра. Писать. Для меня это важнее, чем все остальное, чем самый прекрасный кастинг, чем задница Пэрис Хилтон, чем миллионы в банке… Во всяком случае, мне так кажется. notes Примечания 1 Big meltingpot — большой плавильный котел (англ.). 2 One-man show — театр одного актера (англ.). 3 Вато Локо — мексиканский гангстер. 4 «Baywatch» — «Спасатели Малибу» (телесериал). 5 Snoop Dog и Dr. Dre — американские рэперы и продюсеры. 6 Тони Монтана — главный герой фильма Брайана де Пальмы «Лицо со шрамом» (1983), роль которого исполнил Аль Пачино. 7 «Славные парни» — криминальная кинодрама режиссера Мартина Скорсезе (1990). Актер Джо Пеши играет одного из наиболее темпераментных подельников главного героя. 8 «Ненависть» — фильм Матьё Кассовица (1995). Главный герой Винс, роль которого исполнил Венсан Кассель, — подросток, выброшенный на обочину жизни. 9 «Полуночный экспресс» — фильм Алана Паркера по сценарию Оливера Стоуна (1978), в котором рассказывается основанная на реальных событиях история парня, попытавшегося вывезти из Турции 2 кг гашиша.