Вильгельм Телль
Фридрих Шиллер








В своей драме «Вильгельм Телль» Шиллер после долгого перерыва еще раз обратился к основной теме юношеских лет — к теме борьбы человека против тирании. В ней показана галерея народных характеров, отчасти заимствованных из хроники Чуди, но главным образом созданных его творческой фантазией.

В основу драмы положена легенда о швейцарском народном герое Вильгельме Телле.

Высокие художественные достоинства, горячие гражданские чувства, дух свободолюбия, витающий над всей драматической поэмой Шиллера, до сих пор привлекают в ней внимание читателей и зрителей всего мира.

Перевод с немецкого и примечания Н. Славятинского

Иллюстрации Б. Дехтерева







Фридрих Шиллер

ВИЛЬГЕЛЬМ ТЕЛЛЬ

Драма



Перевод с немецкого и примечания Н. Славятинского

Иллюстрации Б. Дехтерева




ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА


Герман Геслер, имперский наместник (ландфохт, фохт) в Швице и в Ури.

Вернер фон Аттингаузен, владетельный барон.

Ульрих фон Руденц, его племянник.

Поселяне из Швица:

Вернер Штауффахер,

Конрад Гунн,

Итель Рединг,

Ганс Мауер,

Иорг Гоф,

Ульрих Шмид,

Иост Вайлер.

Поселяне из Ури:

Вальтер Фюрст,

Вильгельм Телль,

Рёссельман, священник.

Петерман, псаломщик.

Куони, пастух.

Верни, охотник.

Руоди, рыбак.

Поселяне из Унтервальдена:

Арнольд Мельхталь,

Конрад Баумгартен,

Майер Сарнен,

Струт Винкельрид,

Клаус Флюе,

Буркгарт Бюгель,

Арнольд Сева.

Пфайфер из Люцерна.

Кунц из Герзау.

Енни, мальчик-рыбак.

Зеппи, подпасок.

Гертруда, жена Штауффахера.

Гедвига, жена Телля, дочь Фюрста.

Берта фон Брунек, богатая наследница.

Крестьянки:

Армгарда,

Мехтгильда,

Эльсбета,

Гильдегарда.

Вальтер, Вильгельм — сыновья Телля.

Фрисгард, Лёйтхольд — наемные пехотинцы.

Рудольф Гаррас, конюший Геслера.

Иоганн Паррицида, герцог Швабский.

Штюсси, полевой сторож.

Трубач кантона Ури.

Имперский гонец.

Надсмотрщик.

Мастер-каменотес, подмастерья и чернорабочие.

Глашатай.

Братья милосердия.

Ре́йтары, конная стража ландфохтов Геслера и Ланденберга.

Поселяне и поселянки из лесных кантонов.




ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ





Сцена первая


Высокий скалистый берег Озера Четырех Лесных Кантонов,[1 - Озеро Четырех Лесных Кантонов (Ури, Швиц, Унтервальден и Люцерн). — Фирвальдштетское озеро называют еще Люцернским.] напротив Швица. Озеро образует бухту. Недалеко от берега стоит хижина.

Мальчик-рыбак плывет в челноке. На другой стороне озера видны ярко освещенные солнцем лужайки, деревни и одинокие усадьбы Швица. Слева от зрителя вырисовываются сквозь облака острые зубцы Гакена[2 - Гакен — горная цепь к северо-востоку от города Швиц.]; справа, в глубине сцены, виднеются снежные горы. Еще до поднятия занавеса слышны звуки швейцарской пастушеской песни и мелодичный перезвон колокольчиков, который продолжается некоторое время и после поднятия занавеса.




Мальчик-рыбак

(поет в челноке; напев швейцарской пастушеской песни)
		На озеро манит купанья услада,



		Уснувшего юношу нежит прохлада.



		И звуки свирели



		Он слышит сквозь сон,



		Он ангельски нежной



		Песней пленен.



		Проснулся, веселья и радости полный,



		А вкруг него плещут и пенятся волны.



		И голос лукавый



		В пучину влечет:



		«За мной, мой любимый,



		В глубь ласковых вод!»








Пастух

(на горе́; вариация того же напева)
		Прощайте, луга,



		Багряные зори!



		Разлука нам — горе.



		Ах, лето прошло!



		Пора нам в долины… Увидимся снова,



		Когда все очнется от сна ледяного



		И голос кукушки в лесу зазвучит,



		Цветы запестреют, родник зажурчит.



		Прощайте, луга,



		Багряные зори!



		Разлука нам — горе.



		Ах, лето прошло!








Альпийский охотник

(появляется на вершине противоположной скалы; вторая вариация)
		Гремит и грохочет лавина в горах,



		Стрелок не робеет на скользких тропах:



		Он дерзко шагает



		Средь снега, средь льдов,



		Где весен не знают,



		Не знают цветов.



		Внизу разостлалась туманов гряда,



		И гордые тонут под ней города.



		И только в минутные



		Тучек разрывы



		Мелькают зеленые



		Рощи да нивы.








Местность принимает другой вид; глухой грохот слышен в горах, тени облаков пробегают по земле.

Руоди, рыбак, выходит из хижины. Верни, охотник, спускается со скалы. Куони, пастух, идет с подойником на плече; Зеппи, подпасок, следует за ним.




Руоди
		Живей, мой мальчик! Вытащи челнок!



		Седой дух бурь идет. Гремит лавина.



		Накрылся Митен шапкой облаков,



		И холодом пахнуло из ущелий.



		Гроза вот-вот над нами разразится.








Куони
		Да, быть дождю, рыбак. Вон овцы жадно



		Едят траву, и роет землю пес.








Верни
		А рыба так и плещет, и лысуха[3 - Лысуха — большая черная впрозелень водяная курица с белым гладким наростом на голове — «кокардой» и с перепонками на ногах.]



		Нет-нет нырнет. О, это перед бурей!








Куони

(подпаску)
		Смотри, чтоб скот не разбредался, Зеппи.








Зеппи
		Я бурой Лизель слышу колокольчик.








Куони
		Ну, значит, все, — она идет последней.








Руоди
		Приятен, право, этот перезвон.








Верни
		И скот хорош!.. А что, земляк, он ваш?








Куони
		Вот богача нашли!.. Хозяин стада —



		Мой господин, барон фон Аттингаузен.








Руоди
		Ах, до чего корову лента красит!








Куони
		Она горда, что стадо все ведет;



		А ленту снять — она пастись не станет,








Руоди
		Да это вздор! Бессмысленная тварь…








Верни
		Ну, как сказать! Есть у животных разум.



		Мы, к сернам подбираясь, примечаем:



		Везде, где им пастись ни доведется,



		Одна всегда у них настороже;



		Чуть подошел — уж подняла тревогу.








Руоди

(пастуху)
		Так вы домой?








Куони
		На пастбищах нет корму.








Верни
		Счастливого пути!








Куони
		И вам того же.



		С гор вы не все приходите домой.








Руоди
		Вон человек бежит к нам что есть мочи.








Верни
		Из Альцельна он; это Баумгартен.








Конрад Баумгартен вбегает запыхавшись.




Баумгартен
		О, ради бога, перевозчик, лодку!








Руоди
		Да что ж вы так торопитесь?








Баумгартен
		Беда!



		Мне смерть грозит! Скорей перевезите!








Куони
		В чем дело, друг?








Верни
		Кто гонится за вами?








Баумгартен

(рыбаку)
		Скорей, скорей, за мною скачут следом!



		Ландфохта люди мчатся по пятам,



		Меня настигнут, схватят и — конец!








Руоди
		Чего ж за вами мчатся верховые?








Баумгартен
		Спасите! Я потом все расскажу.








Верни
		Но вы в крови! Что за беда случилась?








Баумгартен
		Я коменданта крепости австрийской…








Куони
		Так Вольфеншиссен гонится за вами?








Баумгартен
		Нет, он безвреден, — я его убил.








Все

(отшатнувшись)
		Зачем вы это сделали? О, боже!








Баумгартен
		Затем, что я свободный человек!



		Я только право отстоял свое —



		Жену и дом избавил от позора.








Куони
		Над честью вашей надругался он?








Баумгартен
		Я преступленью не дал совершиться,



		И сам господь направил мой топор.








Верни
		Вы голову злодею раскроили?








Куони
		О, расскажите нам, пока рыбак



		От берега отвязывает лодку.








Баумгартен
		Я был в лесу, рубил дрова. Гляжу —



		Моя жена бежит в смертельном страхе.



		К нам в дом явился этот Вольфеншиссен.



		Он приказал ей баню затопить,



		И стал ее любви он домогаться.



		Но, вырвавшись, она скорей ко мне!



		Тут я бегом домой — и топором



		По голове благословил злодея.








Верни
		Вы правы. Вас никто не обвинит.








Куони
		Ах, изверг! Поделом ему награда



		За весь народ кантона Унтервальден!








Баумгартен
		Наместник наш послал за мной погоню…



		Мне дорог миг… а мы все говорим!..








Слышен гром.




Куони
		Живей, рыбак, его перевези!








Руоди
		Нет, поздно плыть. Надвинулась гроза.



		Придется переждать.








Баумгартен
		Великий боже!



		Нельзя мне ждать. Ведь промедленье — гибель…








Куони

(рыбаку)
		Владеет смелым бог! Твой долг — помочь.



		Стрястись беда могла б такая с каждым.








Бушуют волны. Гром.




Руоди
		Поднялся вихрь, вздымается прибой.



		Не справиться мне с бурей и волнами.








Баумгартен

(обнимает его колени)
		Господь воздаст вам, сжальтесь надо мною!..








Верни
		Будь милосерден. Жизнь ему спаси!








Куони
		Семейство у него: жена и дети!








Снова удары грома.




Руоди
		И мне придется жизнь свою сгубить,



		И у меня в дому жена и дети…



		Бушуют волны, яростен прибой,



		Водоворот до дна взбурлил пучину…



		Он честен, смел, я рад его спасти;



		Судите сами — это невозможно.








Баумгартен

(все еще на коленях)
		Ужель попасть во вражеские руки,



		Когда так близок берег избавленья!



		Как на ладони он передо мною,



		Мой голос долетает до него,



		А этот челн, — он словно ждал меня.



		Но я молю о помощи напрасно.








Куони
		Смотрите!..








Верни
		…Телль, что в Бюрглене живет.








Входит Телль с луком-самострелом.




Телль
		Кто он такой? О чем его он молит?








Куони
		Из Альцельна он. Честь свою спасая,



		Он в гневе Вольфеншиссена убил,



		Что комендантом был твердыни Росберг.



		За ним погоня мчится по пятам.



		Он молит рыбака о переправе,



		Но тот боится в эту бурю плыть.








Руоди
		Пред вами Телль: веслом и он владеет.



		Телль подтвердит: бессмысленно дерзать!








Телль
		Дерзай, когда опасность за плечами!








Сильные удары грома; на озере волнение.




Руоди
		Мне ринуться туда, в кромешный ад?



		Нет, я еще рассудка не лишился.








Телль
		Будь молодцом, не думай о себе.



		Спасай его, перед тобой — гонимый!








Руоди
		Вы мастера́ учить на берегу.



		Вон озеро, вон лодка — сам попробуй!








Телль
		Скорей пучина сжалится — не фохт.



		Берись, гребец!








Пастухи и охотники
		Спаси! Спаси! Спаси!








Руоди
		Будь он мне брат, мое дитя родное —



		Иуды день и Симона сегодня[4 - День Симона и Иуды — 28 октября, пора осенних бурь. По древнему поверью, в этот день озеро ждет человеческой жертвы.], —



		Пучина алчет жертв — я не дерзну!








Телль
		Пустою речью делу не помочь.



		Поторопись, ждет помощи бедняга… Ч



		то ж, лодочник, возьмешься?








Руоди
		Ни за что!








Телль
		Так с нами бог! Ты лодку мне доверь.



		Попробую, коль сил моих достанет.








Куони
		Ну и храбрец!








Верни
		Охотника видать!








Баумгартен
		От смерти вы меня спасете, Телль!








Телль
		Быть может, я спасу вас от ландфохта.



		Обоих нас другой спасет в грозе —



		И лучше вам отдаться воле божьей,



		А не людской.








(Пастуху.)
		Земляк, утешь семью,



		Когда меня удел земной постигнет.



		Я делаю, что мне велит мой долг.








(Прыгает в лодку.)




Куони

(рыбаку)
		Вы рулевой на славу. Отчего же,



		Где Телль посмел, вы не могли решиться?








Руоди
		Получше есть, и те бы отступили.



		У нас в горах другого Телля нет.








Верни

(взобравшись на утес)
		Отчалили. Бог в помощь, Телль отважный!..



		Смотри, как лодка пляшет по волнам.








Куони

(на берегу)
		Вот за волной пропал из глаз… А вот



		Мелькнул опять… О храбрый, как он мощно



		Средь бурных волн прокладывает путь!








Зеппи
		Глядите, скачут конники ландфохта!








Куони
		И впрямь они! Ну, в пору Телль помог!








Отряд рейтаров имперского наместника Ланденберга.




Первый рейтар
		Вы спрятали убийцу. Где он? Живо!








Второй рейтар
		Он где-то здесь. Не скроете его!








Куони и Руоди
		Кого вам, рейтар?








Первый рейтар

(заметив челнок)
		Черт возьми, да вот он!








Верни

(вверху)
		Не тот ли в челноке, кого вам надо?..



		Скачите! Вы настигнете его.








Второй
		Проклятие! Он ускользнул…








Первый

(пастуху и рыбаку)
		Но вы,



		Кто помогал, поплатитесь за это!..



		Угнать их скот! Сжечь хижину дотла!








Скачут прочь.




Зеппи

(бросаясь за ними)
		Мои ягнята!








Куони

(следуя за ним)
		О, мои стада!








Верни
		Вот изверги!








Руоди

(ломая руки)
		О, боже правосудный!..



		Моя отчизна, кто тебя спасет?








(Уходит за ними.)




Сцена вторая


В Штайнене. Кантон Швиц.

Липа перед домом Штауффахера у большой проезжей дороги, подле моста, Вернер Штауффахер и Пфайфер из Люцерна входят, разговаривая.




Пфайфер
		Я повторяю, друг мой, Штауффахер:



		Не присягайте Австрии.[5 - Не присягайте Австрии. — Император Альбрехт I насилием вымогал у швейцарцев присягу австрийскому дому, что узаконило бы захват Швейцарии габсбургской Австрией.] Держитесь



		Свободного имперского союза.



		И вольность Швица да хранит господь!



		(С чувством пожимает ему руку и хочет уйти.)








Штауффахер
		Останьтесь же. Вот-вот придет хозяйка!..



		Вы гость мой в Швице, в Люцерне — я ваш.








Пфайфер
		Спасибо, друг! Но мне домой пора…



		До времени сносите ж терпеливо Надменность ваших фохтов, алчность их.



		Быть может, после Альбрехта другой —



		Не Габсбург — избран будет император,



		А с Австрией — вы Габсбургов рабы!








(Уходит.)




Штауффахер в задумчивости садится на скамью под липой. В этом положени и его застает жена его Гертруда. Она останавливается перед ним и некоторое время молча на него смотрит.




Гертруда
		Ты мрачен, друг? Ты словно сам не свой.



		Я день за днем, мой Вернер, наблюдаю,



		Как бороздит твой лоб немая скорбь



		И гложет сердце тайная забота.



		Откройся мне. Как верная жена,



		Я разделить твою печаль готова.








Штауффахер молча пожимает ей руку.
		Скажи мне, что на сердце у тебя?



		Благословен твой труд, все процветает,



		Полны амбары, а рогатый скот



		И сильные, упитанные кони



		Приведены благополучно с гор



		На долгое покойное зимовье…



		Твой дом, смотри, — как замок, он богат;



		Он выстроен из мачтового леса,



		Красив и прочен, всем на загляденье.



		Приветливо сверкают окна в нем;



		Он пестрыми гербами изукрашен



		И надписями мудрыми, — и все



		Дивятся им, читая мимоходом.








Штауффахер
		Да, правда, выстроен на славу дом,



		Но знай… под ним непрочно основанье.








Гертруда
		Скажи, мой Вернер, как тебя понять?








Штауффахер
		Под этой липой я сидел недавно.



		Трудами рук своих я любовался.



		Вот вижу, едет со своим отрядом



		Ландфохт наш Геслер. Перед этим домом



		Остановился в удивленье он.



		Как подобает, я тотчас покорно



		Навстречу выступил тому, кто в крае



		Блюдет верховный государев суд.



		«Чей это дом?» — спросил коварно фохт,



		А сам отлично знал. Я это понял



		И отвечал: «Дом этот, ваша милость,



		Принадлежит властителю страны



		И вам, а мне он в пользованье дан».



		«Я императора наместник в крае, —



		Сказал он, — и не потерплю, чтоб тут



		Дома крестьянин строил самовольно



		И жил свободно, словно господин.



		Уж я сумею с вами совладать».



		Сказал — и прочь уехал он надменно,



		А я, в тревоге, стал наедине



		Обдумывать зловещие угрозы.








Гертруда
		Мой милый муж и господин! Услышать



		Не хочешь ли жены прямое слово?



		Горжусь я тем, что Иберг мой отец, —



		Он мудр был, многоопытен. Мы, сестры,



		Бывало, ночь за прялкой коротали,



		Когда к отцу старейшины народа



		Сходились, чтобы грамоты читать



		Властителей державных и размыслить



		О благе родины в беседе мудрой.



		С вниманием прислушивалась я



		К речам их умным, к добрым пожеланьям



		И, как завет, все сберегла в душе.



		Так выслушай теперь меня, супруг.



		Давно я знаю, что тебя печалит:



		Ландфохт нам враг, он рад тебя сгубить.



		Тебя он станет обвинять, что Швиц



		Власть отвергает герцогов австрийских



		И остается верен, как и встарь,



		Великому имперскому союзу…



		Не так ли, Вернер? Я ведь не ошиблась!








Штауффахер
		Конечно, Геслер злобится на это.








Гертруда
		Ландфохт тебе завидует, что ты



		Свободен, счастлив на своем наследье,



		Какого он лишен. Сам император



		И государство дали в лен тебе



		Дом этот, им гордишься ты по праву,



		Как князь имперский землями своими.



		Нет над тобой властителя другого —



		Лишь высший в целом христианском мире.



		А Геслер — самый младший сын в роду,



		Плащ рыцаря — вот все, чем он владеет;



		И потому на честных поселян



		Косится он с язвительною злобой.



		Тебя давно он погубить поклялся,



		Ты невредим еще, — так неужели



		Ты должен ждать коварного удара?



		Кто мудр — умей предвидеть.








Штауффахер
		Что ж нам делать?








Гертруда

(подойдя ближе)
		Вот мой тебе совет! У нас, ты знаешь,



		Давно в народе ропщут на насилье



		Жестокого и жадного ландфохта.



		Не сомневайся, Вернер, — у соседей,



		В кантонах Унтервальдене и Ури,



		Народ устал от тяжкого ярма…



		Ведь Ланденберг, как Геслер в нашем Швице,



		За озером бесчинствует свирепо…



		Любой рыбацкий челн с той стороны



		Приходит к нам с вестями о глумленьях



		И о злодействах фохтов-чужеземцев.



		Я полагаю, было б хорошо



		Совет держать вам всем, кто честно мыслит,



		Как это иго сбросить навсегда.



		Убеждена, господь вас не оставит,



		Он в правом деле — щит вам и оплот.



		Скажи, нет в Ури друга у тебя,



		Которому открыть ты мог бы душу?








Штауффахер
		Крестьян достойных много там я знаю



		И видных, уважаемых дворян.



		Друг другу мы взаимно доверяем.








(Встает.)
		Жена, каких ужасных мыслей вихрь



		Ты подняла в груди моей спокойной!



		Тайник души открыла свету дня…



		И то, о чем и думать не дерзал я, —



		Без колебанья высказала ты.



		Но взвешен ли, как должно, твой совет?



		Ты дикие раздоры, звон мечей



		Зовешь на эти мирные долины…



		Как! Слабое пастушеское племя



		Дерзнет на бой с властителем вселенной?



		Предлог им только благовидный нужен,



		Чтоб ринуть на злосчастную страну



		Наемников неистовые орды.



		Знай, правом победителя прикрывшись,



		Они, под видом справедливой кары,



		Покончат с нашей вольностью старинной.








Гертруда
		Но вы — мужи! Так действуйте секирой, —



		Отважным помогает сам господь!








Штауффахер
		Жена! Неистов, грозен бич войны,



		Он смерть сулит и пастуху и стаду.








Гертруда
		Сносить нам должно то, что бог послал.



		Но ратует за правду благородный.








Штауффахер
		Наш новый дом так радует тебя…



		Война сожжет его до основанья.








Гертруда
		Есть блага выше крова и двора,



		И ради них я сжечь свой дом готова.








Штауффахер
		Ты веришь в человечность. Но война



		Не пощадит младенца в колыбели.








Гертруда
		Невинности защита есть на небе!



		Смотри вперед, мой Вернер, не назад.








Штауффахер
		Мужи падут, за родину сражаясь,



		Но, жены, вас какая ждет судьба?








Гертруда
		Последний выбор каждому оставлен:



		Прыжок с моста меня освободит!








Штауффахер

(бросаясь в ее объятия)
		Тот, кто обнять такого друга может,



		Сразится радостно за свой очаг,



		И никакой король ему не страшен!



		Иду немедля в Ури, у меня



		Есть верный друг там, старый Вальтер Фюрст.



		Всегда мы сходных мыслей с ним держались.



		Вблизи него живет фон Аттингаузен.



		Хоть он и рода знатного, но верен



		Народу и обычаям его.



		Я с ними посоветуюсь о том,



		Как родины врага нам сокрушить…



		Прощай, жена! До моего прихода



		Тебе одной заботиться о доме.



		Паломника, что держит путь в обитель,



		Монаха, что на церковь собирает,



		Ты приюти и щедро одели.



		Наш дом — что чаша полная… Открыто



		Здесь, у большой дороги, он стоит



		И каждого радушно привечает.








Между тем как они удаляются в глубину сцены, входят Вильгельм Телль и Баумгартен.




Телль

(Баумгартену)
		Теперь, мой друг, я больше вам не нужен.



		Вон дом стоит. Войдите, там живет



		Отец всем угнетенным Штауффахер…



		Да вот и сам он!.. Подойдем к нему.








Идут к нему. Сцена меняется.




Сцена третья


Открытое место возле Альторфа.

В глубине сцены, на возвышенности, достраивается еще не законченная крепость. Высокие леса; по ним вверх и вниз ходят мастеровые. На самом верху, на крыше, сидит кровельщик. Всё в движении, все заняты работой.




Надсмотрщик. Мастер-каменотес. Подмастерья и подручные.




Надсмотрщик

(палкой понукает рабочих)
		Бездельники, живее! Где известка?



		Эй, шевелись! Сюда раствор и камень!



		К приходу фохта пусть кипит работа!



		Ну, что вы так ползете? Эх, улитки!








(Двум чернорабочим с кладью.)
		И это ноша? Вдвое надо класть!



		Я вижу, плуты вы и лежебоки!








Первый подмастерье
		Глумление над нами — принуждать нас



		Своей рукой себе темницу строить!








Надсмотрщик
		Так вы ворчать? Бессовестный народ!



		Коров доить вам только да лениво



		Всю жизнь таскаться по своим горам!








Старик

(садясь отдохнуть)
		Ох, не могу!








Надсмотрщик

(трясет его за плечи)
		Ну, ну, старик, живей!








Первый подмастерье
		Души в вас нет! Он чуть таскает ноги.



		Зачем его на непосильный труд



		Вы гоните?








Мастер-каменотес и подмастерье
		Нет, это нестерпимо!








Надсмотрщик
		Не ваше дело! Служба так велит.








Второй подмастерье
		А как, смотритель, крепость назовут,



		Которую мы строим?








Надсмотрщик
		Иго Ури.



		Ярмом надежным вас пригнут к земле.








Подмастерья
		Так, Иго Ури!








Надсмотрщик
		Что же тут смешного?








Второй подмастерье
		Домишком этим нас хотят смирить?








Первый подмастерье
		Кротовых куч таких насыпать много



		Одну поверх другой придется вам —



		И то у нас гора любая выше!








Надсмотрщик уходит в глубину сцены.




Мастер-каменотес
		Я в озеро закину молоток,



		Что на проклятой послужил постройке.








Входят Телль и Штауффахер.




Штауффахер
		Вот дожил я, глаза бы не глядели!








Телль
		Да, тяжело. Пойдемте дальше, Вернер!








Штауффахер
		И это — Ури! Это — край свободы!








Мастер-каменотес
		О, если бы вам показать подвалы



		Под башнями! Кого туда посадят,



		Тому не слышать крика петуха!








Штауффахер
		О, боже!








Каменотес
		А своды в этом замке, а подпоры —



		Их на века построили, видать!








Телль
		Созданье рук всегда разрушат руки.








(Указывая на горы.)
		Твердыни гор — вот вольности оплот!








Слышен барабан. Входят люди со шляпой на шесте; за ними следует глашатай. Женщины и дети толпой вливаются на сцену.




Первый подмастерье
		Бьет барабан! Прислушайтесь!








Мастер-каменотес
		Потеха!



		Как в карнавал!.. А шляпа-то зачем?








Глашатай
		Во имя императора!








Подмастерье
		Эй!.. Тише!








Глашатай
		Народ кантона Ури! Эту шляпу



		На шест высокий в Альторфе возденут



		И выставят там на виду у всех.



		И вот ландфохта Геслера приказ:



		Пусть шляпе та же воздается почесть,



		Что самому наместнику. Пусть каждый



		Под ней без шапки станет на колени, —



		Да ведает покорных император.



		Лишится тот именья и свободы,



		Кто вздумает приказом пренебречь.








Народ громко смеется. Бьют в барабан, и толпа расходится.




Первый подмастерье
		Еще одна ландфохтова затея!



		Нам Геслер шляпе кланяться велит.



		Да было ль что подобное на свете?








Мастер-каменотес
		Так нам велят колени гнуть пред шляпой?



		Что за игра с почтенными людьми?!








Первый подмастерье
		Куда ни шло — имперская корона!



		А то ведь шляпа герцогов австрийских, —



		В палате ленной видел я ее.








Мастер-каменотес
		Австрийская она! Глядите в оба!



		Ловушка тут, чтоб Австрии предать нас.








Подмастерья
		Кто духом смел, не стерпит поруганья!








Мастер-каменотес
		Пойдем, с другими надо столковаться.








Уходят в глубину сцены.




Телль

(Штауффахеру)
		Я думаю, довольно с вас. Прощайте!








Штауффахер
		Куда вы, Телль? Зачем вы так спешите?








Телль
		Прощайте! Мне давно пора домой.








Штауффахер
		Поговорим. На сердце тяжело.








Телль
		Да что слова! От них не станет легче.








Штауффахер
		Но к подвигам пускай ведут слова.








Телль
		Терпеть, молчать — весь подвиг ныне в этом.








Штауффахер
		Но должно ль то сносить, что нестерпимо?








Телль
		Крутой правитель властвует недолго.



		Когда внезапно забушует вихрь,



		То гасятся огни, а корабли



		Бегут укрыться в гавань, и бесследно



		Проносится могучий дух грозы.



		Пусть каждый дома, в тишине, живет.



		Кто любит мир, того оставят в мире.








Штауффахер
		Вы думаете?








Телль
		Да, змеи не троньте —



		И не ужалит. Утомятся сами,



		Увидя наших стран невозмутимость.








Штауффахер
		Мы многого добьемся сообща.








Телль
		В крушенье легче выплыть одному.








Штауффахер
		Вам дела нет до бедствий всей страны?








Телль
		Лишь на себя могу я положиться.








Штауффахер
		Сплотившись, даже слабые могучи.








Телль
		Тот, кто силен, всего сильней один.








Штауффахер
		Что ж, родине на вас надежды нет,



		Когда придет нужда в самозащите?








Телль

(подает ему руку)
		Телль вытащит из пропасти ягненка, —



		Так разве он друзей в беде покинет?



		Но вы не ждите от меня совета:



		Я не умею помогать словами.



		А делом захотите вы ответа,



		Зовите Телля — он пойдет за вами.








Расходятся в разные стороны. Внезапно к лесам сбегается народ.




Мастер-каменотес

(вбегает)
		Эй, что там?








Первый подмастерье

(вбегает с криком)
		Наш кровельщик сорвался вдруг с конька!








Берта со свитой.




Берта

(бросается к месту происшествия)
		Разбился он? Бежать, спасти, помочь! —



		Вот золото, спасите, если можно!..








(Бросает народу свои драгоценности.)




Мастер
		Прочь золото, — еще не все продажно!



		Отняв отца у кучи ребятишек,



		Навек жену и мужа разлучив



		Или беду обрушив на народ,



		Все думаете золотом поправить?



		Ступайте прочь! Без вас мы знали радость,



		А с вами до отчаянья дошли.








Берта

(подошедшему к ней смотрителю)
		Он жив?








Смотритель знаками показывает, что нет.
		Злосчастный замок, ты построен



		С проклятьями, и ты навеки проклят!








(Уходит.)




Сцена четвертая


Дом Вальтера Фюрста.

Вальтер Фюрст и Арнольд Мельхталь одновременно входят с разных сторон.




Мельхталь
		А, Вальтер Фюрст…








Вальтер Фюрст
		Нас тут застигнуть могут.



		Ни шагу! Соглядатаи кругом.








Мельхталь
		Все нет из Унтервальдена вестей?



		Что мой отец? Не в силах дольше я



		Здесь вынужденной праздностью томиться.



		Чем провинился я, скажите, Фюрст,



		Что, как убийце, надо мне скрываться?



		Я негодяю палец перешиб:



		Ведь по приказу фохта Ланденберга



		Он на моих глазах решил угнать



		У нас волов могучую упряжку.








Вальтер Фюрст
		Вы горячи. Простой слуга ландфохта,



		Он только выполнял его приказ.



		Вы провинились, и вам надо было,



		Хоть кара и тяжка, ее стерпеть.








Мельхталь
		И наглецу простить его глумленье?



		Ведь он сказал: «И без волов крестьянин,



		Запрягшись в плуг, сумеет хлеб добыть!»



		Нет, сердце из груди моей рвалось,



		Когда волов прекрасных выпряг он.



		Мыча, они рогами упирались,



		Как будто чувствуя весь этот стыд.



		И я, охвачен справедливым гневом,



		Чтоб неповадно было, — проучил!








Вальтер Фюрст
		Мы, старики, едва смиряем сердце,



		Где ж юношам обуздывать себя?








Мельхталь
		Лишь об отце тревожусь я… Опора



		Ему нужна, а сын его далеко.



		Фохт ненавидит старика: отец



		Стоит горой за право и свободу.



		Теперь они начнут его теснить,



		И некому за старика вступиться…



		Нет, будь что будет, я пойду к нему.








Вальтер Фюрст
		Да потерпите, Мельхталь! Подождать



		Вестей из Унтервальдена вам надо…



		Никак, стучат?.. Не посланный ли это



		От нашего наместника? Легко



		Настигнуть вас тут может Ланденберг:



		Один тиран готов помочь другому.








Мельхталь
		Они пример народу подают.








Вальтер Фюрст
		Ступайте! Я вас после позову.








Мельхталь уходит.
		Несчастный! Я открыть ему не смею



		Моих предчувствий смутных… Что за стук?..



		Я жду беды, чуть только скрипнет дверь.



		Предательство, коварство притаились



		По всем углам. Подручные ландфохтов



		Врываются в дома. Придется нам



		Засовы и замки к дверям приделать.








(Отворяет дверь и в изумленье отступает, увидя входящего Штауффахера.)
		Кого я вижу? Вернер Штауффахер!



		Гость дорогой!.. Под кровлею моей



		Почтенней вас я никого не помню.



		Мой друг, добро пожаловать ко мне!



		Зачем вы к нам? Что ищете здесь, в Ури?








Штауффахер

(подает ему руку)
		Былое время, родину былую!








Вальтер Фюрст
		Они всегда у вас в душе… Как только



		Увижу вас — на сердце легче станет.



		Садитесь, Вернер! Как здоровье вашей



		Супруги, рассудительной Гертруды,



		Вполне достойной мудрого отца?



		Паломники, что из земли немецкой



		В Италию бредут дорогой горной,



		Гостеприимный дом ваш восхваляют…



		Скажите, в нашем крае ничего



		Особенного вы не замечали,



		Пред тем как мой переступить порог?








Штауффахер

(садится)
		Да, здание тут странное возводят,



		И вид его не радует меня.








Вальтер Фюрст
		Чуть бросишь взгляд — все сразу ясно станет!








Штауффахер
		Подобных зданий в Ури не бывало —



		Темниц у вас не знали никогда.



		Одна могила здесь была темницей.








Вальтер Фюрст
		И эта крепость — вольности могила!








Штауффахер
		Да, Вальтер Фюрст, скажу вам без утайки:



		Я к вам пришел не с праздным любопытством;



		Меня гнетут заботы… Я оставил



		Гнет позади — и гнет я вижу здесь.



		Страданья наши стали нестерпимы,



		Но притесненьям не видать конца.



		Издревле был свободен наш народ,



		С насилием он свыкнуться не может.



		Таких порядков край наш не знавал



		С тех пор, как в нем пастух пасет стада.








Вальтер Фюрст
		Да, беспримерно их самоуправство!



		И даже родовитый Аттингаузен —



		Он столько видел на своем веку! —



		Сам говорит, что непосильно бремя.








Штауффахер
		А в Унтервальдене тяжелый гнет



		Кровавого дождался воздаянья…



		Там Вольфеншиссен, в Росберге сидел он,



		Хотел вкусить запретного плода:



		Он дерзко Баумгартена жену



		Задумал обесчестить, но хозяин



		Хватил его что силы топором.








Вальтер Фюрст
		Да, божий суд был справедлив над ним!..



		Всегда был скромен, сдержан Баумгартен.



		Скажите, удалось ему спастись?








Штауффахер
		Ваш зять его от стражи фохта спас,



		А спрятался он под моею кровлей…



		Он рассказал еще ужасней случай,



		Что в Сарнене произошел недавно.



		Ах, ваше сердце кровью обольется!








Вальтер Фюрст

(насторожась)
		Что ж там случилось?








Штауффахер
		Там, в селенье Мельхталь,



		Неподалеку от деревни Кернс,



		Живет правдивый старец Генрих Гальден.



		Его советом дорожит округа.








Вальтер Фюрст
		Он всем знаком. Ну, что с ним? Говорите!








Штауффахер
		Так за проступок сына маловажный



		Фохт Ланденберг велел из плуга выпрячь



		У них волов прекраснейшую пару;



		А юноша, слугу ударив, скрылся.








Вальтер Фюрст

(с величайшим нетерпением)
		Но что старик?.. Скажите, что с ним стало?








Штауффахер
		Он Ланденбергом вызван был, и фохт



		Велел ему тотчас же выдать сына.



		Старик поклялся, не кривя душой,



		Что ничего о беглеце не знает.



		А тот послал тогда за палачами…








Вальтер Фюрст

(вскакивает и хочет увести его в другую сторону)
		Ни слова, тише!








Штауффахер

(с возрастающей силой)
		«Сын твой ускользнул,



		Так я ж тебя!» — и кликнул палачей;



		И старику они глаза пронзили…








Вальтер Фюрст
		О, боже милосердный!








Мельхталь

(вбегая)
		Как — глаза?








Штауффахер

(с удивлением, Вальтеру Фюрсту)
		Кто это, кто?








Мельхталь

(судорожно хватая его)
		Глаза? Да отвечайте ж!








Вальтер Фюрст
		Несчастный!








Штауффахер
		Да, но кто же он такой?..








Вальтер Фюрст делает ему знаки.
		Так это сын? О, праведное небо!








Мельхталь
		А я был далеко!.. Так оба глаза?








Вальтер Фюрст
		Крепитесь, друг! Беду, как муж, снесите!








Мельхталь
		И за мою вину! За мой проступок!



		Слепой? Он вправду слеп? Впрямь ослеплен?








Штауффахер
		Я все сказал. Иссяк источник зренья,



		Он солнца не увидит никогда.








Вальтер Фюрст
		Щадите скорбь его!








Мельхталь
		Так… Никогда!








(Закрывает лицо руками и некоторое время молчит; затем, обращаясь то к одному, то к другому, говорит прерывающимся от слез голосом.)
		О свет очей, бесценный дар небес!..



		Тобою все создания живут…



		И каждое счастливое творенье,



		Былинка даже, тянется за светом.



		А он сидит, все чувствуя, в ночи,



		Он вечной тьме отныне обречен…



		Его не усладит ни зелень луга,



		Ни пламя зорь вверху, на ледниках…



		Смерть не страшна… но жить, не видя солнца, —



		Вот где беда… Зачем вы на меня



		Так смотрите? Ах, у меня два глаза,



		Но не могу с отцом я поделиться



		Иль дать ему хоть луч от моря света



		Безбрежного, что ослепляет взор.








Штауффахер
		Не исцелить — умножить ваше горе



		Придется мне… Нужда его безмерна:



		Жестокий фохт все отнял у него.



		Один лишь посох он ему оставил,



		Чтоб, наг и слеп, под окнами скитался.








Мельхталь
		Слепому старику один лишь посох!



		Все отнято, и даже солнца луч,



		Хоть солнце светит бедным и богатым…



		Никто теперь меня здесь не удержит!



		Презренный трус — тогда я помышлял



		Лишь о себе, а про тебя, отец,



		Я позабыл. Ах, голову родную



		Оставил я у изверга в залог!



		Прочь, осторожность робкая… Отныне



		Я буду жить одной лишь думой — месть!



		Пойду… Никто меня здесь не удержит…



		Пусть мне ландфохт вернет глаза отца!



		Я отыщу его средь грозной стражи…



		Мне жизнь не в жизнь, пока я не смогу



		Чудовищное, жгучее страданье



		В крови злодея остудить!








(Порывается уйти.)




Вальтер Фюрст
		Постойте!



		Да чем же вы опасны фохту, Мельхталь?



		Он в замке Сарнен, средь отвесных скал,



		Лишь посмеется над бессильным гневом.








Мельхталь
		Когда б на Пике Ужаса он жил,



		Иль там, где в небе высится Юнгфрау —



		Под снежною фатою Дева гор,



		Я грудью путь к нему пробил бы. Двадцать



		Таких, как я, и мы разрушим крепость.



		Но если я останусь одинок,



		А вы, дома и скот оберегая,



		Под игом лютым склонитесь покорно,



		Тогда в горах я кликну пастухов,



		И под лазурным вольным небосводом,



		Где чисты сердцем, мужественны духом,



		Я расскажу о мерзком злодеянье.








Штауффахер

(Вальтеру Фюрсту)
		Вот до чего дошло! Так ожидать ли,



		Пока до крайности…








Мельхталь
		Какой еще



		Бояться крайности, когда самой



		Зенице ока гибель угрожает?..



		Мы беззащитны?! Для чего ж тогда



		Нас тетиву натягивать учили



		И тяжкою секирою владеть?



		Про час беды орудие защиты



		Созданьям всем дано. Олень на травле



		Грозит собакам мощными рогами,



		Охотника свергает в бездну серна,



		И даже вол, работник безответный,



		Который силу страшную свою



		Покорно под ярмом смиряет тяжким,



		Рассвирепев, могучий точит рог



		И недруга под облака кидает.








Вальтер Фюрст
		Будь три страны, — как мы втроем, — в согласье,



		Мы многое свершили бы тогда.








Штауффахер
		Пусть Ури кликнет клич — ему на помощь



		И Швиц и Унтервальден поспешат.








Мельхталь
		Немало в Унтервальдене родных



		Есть у меня, любой из них пойдет,



		Когда в другом почувствует опору…



		О мудрые старейшины народа!



		Вы видите, я юноша меж вами,



		Мужами многоопытными. Скромно



		На сходках общины пока молчу.



		Пусть молод я и мало испытал,



		Совета моего не презирайте.



		Не жажда крови говорит во мне,



		Но сила горя лютого — такая,



		Что у скалы она исторгнет слезы!



		И вы, отцы, и вы, главы семейств,



		Достойного себе хотите сына,



		Который бы седины ваши чтил



		И как зеницу ока вас берег.



		О, если целы дом ваш и добро



		И вас не изувечили — глаза



		Еще бодры, и ясны, и подвижны, —



		То все же наших не чуждайтесь бед!



		Ведь и над вами меч повис тирана,



		И вы враги австрийского господства,



		А за собой вины другой не ведал



		Старик отец. Так ожидайте кары!








Штауффахер

(Вальтеру Фюрсту)
		Решайтесь! Я последую за вами.








Вальтер Фюрст
		Послушаем, что скажут нам дворяне —



		Бароны Силенен и Аттингаузен.



		Их имена к нам привлекут друзей.








Мельхталь
		Чьи имена у нас в горах почтенней,



		Чем ваше, Фюрст, и ваше, Штауффахер?



		В такие имена народ наш верит



		И доброй славою венчает их.



		Вы доблестей, завещанных от предков,



		Умножили богатое наследье.



		Что нам дворяне? Справимся и сами!



		Будь мы одни в стране, давно б сумели



		Найти себе защиту без дворян.








Штауффахер
		Дворянам наши беды незнакомы;



		Поток, теперь бушующий внизу,



		Вздуваясь, будет подниматься выше.



		И нам они в подмоге не откажут,



		Когда за меч возьмется вся страна.








Вальтер Фюрст
		О, если б между Австрией и нами



		Посредник сильный, справедливый был!



		Но нас гнетет и судит император —



		Наследственный австрийский государь.



		Бог да поможет нам в самозащите!



		Вербуйте в Швице, я вербую в Ури.



		Но вот кого б отправить в Унтервальден?








Мельхталь
		Меня… мне это дело ближе всех.








Вальтер Фюрст
		Нет, Мельхталь, я туда вас не пущу:



		За безопасность гостя я в ответе!








Мельхталь
		Все тайные тропинки, все дороги



		В горах я знаю… А мои друзья



		И приютят, и от врага укроют.








Штауффахер
		Пусть с богом он идет в свой Унтервальден!



		Предать его там некому… Тираны



		Послушных слуг себе там не находят.



		А вслед за ним пусть альцельнец идет, —



		Вдвоем они весь этот край поднимут.








Мельхталь
		Но как затем подать друг другу весть,



		Что бдительность усыплена тиранов?








Штауффахер
		Собраться можно в Бруннене иль в Трайбе,



		Где пристают с товарами суда.








Вальтер Фюрст
		Нет, так открыто действовать нельзя…



		Послушайте: от озера налево,



		Как ехать в Бруннен, против Митенштейна,



		Есть в чаще леса светлая поляна,



		Что издавна в горах зовется Рютли[6 - Рютли — поляна в кантоне Ури, на западном берегу озера, легендарная колыбель швейцарской независимости. Народное сказание повествует, что здесь в ночь на 8 ноября 1307 года Штауффахер из Штайнена (кантон Швиц), Вальтер Фюрст (кантон Ури) и Арнольд Гальден из Мельхталя (Унтервальден) вместе с единомышленниками поклялись освободить свою родину от габсбургских фохтов. В Рютли сооружен монумент в намять о легендарной ночи 8 ноября 1307 года.],



		Там некогда был выкорчеван лес.



		На этом месте сходятся границы








(Мельхталю)

Моей и вашей стран. Недолог путь

(Штауффахеру)
		Туда из Швица в легком челноке.



		Ночной порой пустынными тропами



		Мы, между гор, сойдемся на совет.



		И пусть по десяти мужей надежных,



		Единодушных каждый приведет.



		Там сообща все беды мы обсудим,



		Что делать, с божьей помощью решим.








Штауффахер
		Да будет так, друзья. Теперь подайте



		Мне ваши руки честные. Как мы,



		Три мужа, тут сплотились непритворно,



		Так да сплотятся крепко, воедино —



		И для отпора и для обороны,



		На жизнь и смерть! — и наши три страны.








Вальтер Фюрст и Мельхталь
		На жизнь и смерть!








Все трое, подав друг другу руки, некоторое время молчат.




Мельхталь
		Слепой старик отец!



		Ты не увидишь дня освобожденья,



		Но ты его услышишь! Выси гор



		Сигнальными огнями запылают;



		Падут тиранов дерзкие твердыни,



		И к хижине твоей, страны святыне,



		Из городов придут и деревень,



		И в тьме очей твоих забрезжит день.








Расходятся.




ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ





Сцена первая


Замок барона Аттингаузена.

Готический зал, украшенный гербовыми щитами и шлемами. Барон, старик восьмидесяти пяти лет, высокого роста и благородной осанки, одетый в меховой камзол, стоит, опираясь на посох с рогом серны вместо набалдашника. Куони и шесть работников, с граблями и косами, окружили его.

Ульрих фон Руденц входит в рыцарской одежде.




Руденц
		Явился я… Что вам угодно, дядя?








Аттингаузен
		По древнему обычаю, сперва



		С работниками чашу разопьем.








(Пьет из кубка и пускает его вкруговую.)
		Ходил я раньше с ними в лес да в поле



		И взглядом их усердье поощрял



		Иль в битву вел под стягом боевым;



		А нынче я в дворецкие лишь годен,



		И если солнце в замок не заглянет,



		То мне за ним невмочь подняться в горы.



		И все тесней, теснее жизни круг,



		Все ближе самый тесный круг, последний,



		Где жизнь замрет навек… Сейчас я тень,



		Недолго ждать — останется лишь имя.








Куони

(передавая Руденцу кубок)
		Желаю здравствовать!








(Видя, что Руденц колеблется, брать ему кубок или нет, продолжает.)
		И пусть у нас



		Одно вино — одно и сердце будет.








Аттингаузен
		Ступайте, дети… На заре вечерней



		Дела родного края мы обсудим.








Работники уходят.
		Я вижу, ты в дорогу снарядился.



		Ты в замок Альторф снова едешь, Руденц?








Руденц
		И дольше медлить, право, не могу…








Аттингаузен

(садясь)
		Но так ли это к спеху? Неужели



		Так скупо юности отмерен срок,



		Что не найдешь для старика минуты?








Руденц
		К чему? Я вам давно не нужен, дядя.



		Я в этом доме как чужой живу.








Аттингаузен

(пристально смотрит на него)
		И жаль, что это правда, К сожаленью,



		Чужбиной стала родина тебе…



		О, я тебя не узнаю, мой Ульрих!



		В шелку блистаешь, горд пером павлиньим,



		Австрийский плащ пурпурный на плече…[7 - Австрийский плащ пурпурный на плече… — В гербе австрийских герцогов — пурпурное поле (фон) с серебряными полосами, и Руденц избрал пурпурный цвет для своего плаща в знак приверженности австрийцам (другим знаком было павлинье перо).]



		И смотришь на крестьянина с презреньем —



		Не мил тебе его привет радушный.








Руденц
		Почет ему охотно воздаю,



		Но прав своих ему не уступаю.








Аттингаузен
		У Габсбурга в опале вся страна…



		Сердца всех честных граждан скорби полны



		И возмущенья… Одного тебя



		Не трогает всеобщая печаль…



		Отступником тебя считают, ты



		На сторону врага страны предался,



		Глумишься над народною бедой.



		За легкими утехами в погоне,



		Благоволенья Габсбургов ты ищешь,



		А лютый бич отечество терзает.








Руденц
		Страна угнетена… Но отчего же?



		Кто вверг ее в подобную беду?



		Ведь только слово стоит произнесть —



		И гнета тяжкого как не бывало



		И милостив к нам снова император.



		О, горе тем, кто ослепил народ,



		Чтоб он не видел истинного блага!



		Да, все они из выгоды своей



		Противятся, чтоб, три лесных кантона,



		Как прочие, австрийцам присягнули.



		Ведь им приятно на скамьях господских



		С дворянами сидеть. А император



		Как призрачная власть желанен им.








Аттингаузен
		И это, Ульрих, от тебя я слышу?








Руденц
		Вы бросили мне вызов — дайте кончить!..



		Какую вы себе избрали роль?



		Иль ваша гордость позволяет вам



		Старейшиной, владетельным бароном



		Здесь править с пастухами наравне?



		Да разве дворянину не почетней



		На верность Габсбургам присягу дать



		И в лагерь их блестящий перейти?



		Ну что за честь быть со слугою равным,



		С простолюдином заседать в суде?








Аттингаузен
		Ах, узнаю соблазна голос, Ульрих!



		Твой жадный слух легко он обольстил



		И сердце напоил отравой сладкой!








Руденц
		Я не скрываю — глубоко в душе



		Отозвались насмешки чужеземцев,



		Мужицкой знатью обозвавших нас…



		Мне тяжело, что сверстники мои



		Уже на поле брани отличились,



		Избрав знамена Габсбургов, а я



		В досуге или в низменных заботах



		Лишь по-пустому время убиваю…



		Там подвиги свершаются, туда



		Меня зовет блистательный мир славы,



		А здесь — мои проржавели доспехи.



		Ни звук задорный боевой трубы,



		Ни зов герольда на турнир блестящий



		В долины эти к нам не проникают.



		Я слышу здесь одни пастушьи песни



		Да колокольчиков унылый звон.








Аттингаузен
		Как ослепил тебя мишурный блеск!..



		Что ж, презирай отчизну! И стыдись



		Обычаев ее, священных, древних!



		Твой час придет, и ты к родным горам



		Стремиться будешь с горькими слезами.



		А тот простой пастушеский напев,



		Которым ты пренебрегаешь гордо,



		Пробудит в сердце лютую тоску,



		Когда его в чужой земле услышишь.



		О, как могуча к родине любовь!



		Не для тебя тот мир, чужой и лживый.



		При гордом императорском дворе



		Жить нелегко с душой прямой, открытой! Т



		ам доблести нужны совсем другие,



		Не те, что ты здесь приобрел в горах…



		Ступай же и продай свою свободу,



		Лен получи, стань княжеским рабом,



		Когда себе сам господин и князь



		Ты на земле наследственной, свободной.



		Но нет, останься, Ули, со своими!



		Не езди в Альторф… О, не покидай



		Святого дела родины своей!



		Ты знаешь, я в моем роду последний, —



		Мое угаснет имя, и в могилу



		Положите вы мне мой щит и шлем.



		Так неужели при последнем вздохе



		Я думать должен, что, закрыв глаза мне,



		Ты к чужеземцам явишься и там



		Свободные, дарованные богом



		Владения как лен австрийский примешь?








Руденц
		Мы Габсбургу противимся напрасно:



		Ему весь мир подвластен.[8 - Мы Габсбургу противимся напрасно: // Ему весь мир подвластен. — В действительности этого не было. Но средневековые германские императоры, присвоившие себе титул римских миродержцев, неудержимо стремились к мировому господству.] Неужели



		Одни, с упорством нашим закоснелым,



		Мы цепь земель сумеем разорвать,



		Которой он, могучий, окружил нас?



		Его здесь рынки и суды, его



		Торговые пути, — с коня под вьюком



		И то на Сен-Готарде платят сбор.



		Владеньями его мы, будто сетью,



		Окружены, опутаны повсюду…



		Защита ли империя для нас?



		Вы думаете, Австрия слабей?



		Бог — наш оплот, не император. Верить



		Возможно ль императору, когда,



		Нуждаясь в деньгах, чтоб вести войну,



		Он города стал отдавать в залог,[9 - Он города стал отдавать в залог… — Германские императоры отдавали в залог города и присоединившиеся к Империи страны, продавали титулы, должности, права и т. п.]



		Что добровольно встали под защиту



		Имперского орла?.. Нет, мудрость нам



		Велит — во времена тяжелых смут



		Найти себе могучего владыку.



		Имперская корона переходит



		По выборам, и памяти у ней



		О службе верной нет. Зато услуги



		Наследственному дому — сев надежный.








Аттингаузен
		Так, значит, ты куда умней отцов,



		Свободы самоцвет неоценимый



		Добывших кровью, доблестью геройской?..



		Ты в Люцерн съезди, там спроси народ,



		Как их страну австрийцы угнетают!



		Что ж, и у нас они овец, коров



		Пересчитают, пастбища обмерят,



		В лесах свободных запретят охоту



		На зверя красного и на пернатых,



		Заставами нам преградят мосты.



		Нас разорив, поместий нахватают



		И нашей кровью будут побеждать…



		Нет, если кровь пролить придется нам,



		То лучше за себя: поверь, свобода



		Куда дешевле рабства обойдется.








Руденц
		Мощь Альбрехта не сломят пастухи!








Аттингаузен
		Сперва узнай, какие пастухи!



		Я знаю их, я вел их на врага.



		Я вместе с ними дрался под Фаэнцой[10 - Фаэнца — итальянский город неподалеку от Равенны, в то время село (отсюда — фаянс). В 1241 году после восьмимесячной осады его взял император Фридрих II Гогенштауфен. В войске Фридриха II был отряд швейцарцев, оказавших ему большие услуги в борьбе с папой; за это император дал швейцарским общинам грамоту, подтверждавшую еще до падения Фаэнцы их старинные вольности.].



		Пусть нам посмеют иго навязать,



		Когда его нести мы не хотим!..



		Будь горд сознаньем, чей ты соплеменник!



		Не променяй же на ничтожный блеск



		Ты неподдельный жемчуг высшей чести —



		Стать во главе свободного народа!



		Он за тобой, как твой соратник верный,



		В час испытаний в смертный бой пойдет…



		Вот чем гордись, знай: в этом благородство.



		Скрепляй природой созданные узы,



		Всем сердцем к родине своей прильни,



		В любви к ней будь и тверд и постоянен.



		Здесь мощный корень сил твоих таится,



		А на чужбине будешь одинок —



		Сухой тростник, что свежий ветер сломит.



		Давно тебя мы дома не видали,



		Один лишь день ты с нами проведи,



		Сегодня лишь не езди в Альторф, Ули.



		Сегодня, слышишь? Этот день — для близких!








(Хватает его руку.)

Руденц
		Я слово дал… Я связан… Не могу.








Аттингаузен

(оставляя его руку, строго)
		Ты связан… Да, злосчастный, это верно.



		Ты связан, и не словом и не клятвой,



		Но узами любви… Мне все известно.








Руденц отворачивается.
		Я вижу, ты смущен, ты отвернулся!



		Ты Бертою фон Брунек увлечен,



		Она тебя к австрийской службе манит.



		Невесту хочешь ты добыть ценой



		Измены родине… Не прогадай!



		Они тебя невестой приманили;



		Не будь так прост, она не для тебя.








Руденц
		Прощайте! Будет этих наставлений!








(Уходит.)

Аттингаузен
		Да погоди, безумец!.. Нет, ушел!



		И я не в силах удержать, спасти…



		Так Вольфеншиссен некогда отпал



		От родины… Так отпадут другие.



		Манят за наши горы молодежь



		Чужой страны могучие соблазны…



		О, злополучный час, когда чужое



		Проникло в безмятежные долины,



		Чтоб нравы тут невинные растлить!..



		К нам новое врывается насильно,



		А старое, достойное, уходит.



		И времена и люди уж не те!



		Зачем я здесь? Давно погребены



		Все, с кем я вместе действовал и жил.



		Мой век ушел в могилу. Счастлив тот,



		Кто жить не будет с новым поколеньем!








(Уходит.)




Сцена вторая


Луг, окруженный высокими скалами и лесом.

Со скал ведут тропинки с высеченными в них ступенями и с поручнями. Немного спустя по этим тропинкам начнут сходить вниз поселяне. В глубине сцены озеро, над ним некоторое время видна лунная радуга. Вдали — высокие горы, из-за которых поднимаются еще более высокие снежные вершины. Глубокая ночь. Только озеро и белые ледники блестят, освещенные луной. Мельхталь, Баумгартен, Винкельрид, Майер Сарнен, Буркгарт Бюгель, Арнольд Сева, Клаус Флюе и еще четверо поселян. Все вооружены.




Мельхталь

(еще за сценой)
		Вот горная тропа. Вперед, за мной!



		А вон скала с распятьем на вершине.



		У цели мы. Поляна эта — Рютли.








Входят с факелами.




Винкельрид
		Прислушайтесь!








Сева
		Все пусто.








Майер
		Ни души!



		Наш Унтервальден всех опередил.








Мельхталь
		Который час?








Баумгартен
		Поблизости, в деревне,



		Дал сторож криком знать, что два часа.








Издалека доносится звон.




Майер
		Вы слышите?








Бюгель
		В лесной часовне в Швице



		К молитве ранней колокол зовет.








Флюе
		Да, воздух чист, и звон далеко слышен.








Мельхталь
		Пусть кто-нибудь здесь разожжет костер,



		Чтоб он пылал, когда друзья сойдутся.








Двое крестьян уходят.




Сева
		Как хороша ночь лунная! Сегодня



		Гладь озера, как зеркало, спокойна.








Бюгель
		Им плыть нетрудно будет.








Винкельрид

(протянув руку в сторону озера)
		Посмотрите!



		Не видите? Вон там!








Майер
		Да что ж такое?..



		Ах, вижу, вижу! Радуга средь ночи!








Мельхталь
		Она луной, должно быть, рождена.








Флюе
		Вот редкое и чудное явленье!



		Не всякому дано его увидеть.








Сева
		Над ней другая, только побледнее.








Баумгартен
		Вон лодка показалась вдалеке.








Мельхталь
		Плывет в ней Штауффахер с земляками.



		Швиц долго ждать себя не заставляет.








(Идет с Баумгартеном к берегу.)




Майер
		Да вот из Ури никого не видно.








Бюгель
		Им обходить далеко через горы,



		Чтобы посты ландфохта обмануть.








Тем временем двое крестьян развели посреди поляны огонь.




Мельхталь

(с берега)
		Эй, кто там? Отвечай!








Штауффахер

(снизу)
		Друзья страны!








Все идут в глубину сцены навстречу прибывшим. Из лодки выходят Штауффахер, Итель Рединг, Ганс Мауер, Иорг Гоф, Конрад Гунн, Ульрих Шмид, Иост Вайлер и еще трое крестьян. Все вооружены.




Все

(громко)
		Привет! Привет!








В то время, как все остаются в глубине сцены, приветствуя друг друга, Мельхталь и Штауффахер выходят вперед.




Мельхталь
		Я видел, Штауффахер,



		Того, кто уж не смог меня увидеть;



		Его глазниц коснулся я рукой



		И чувство жгучей мести почерпнул



		В погасших солнцах старческого взгляда.








Штауффахер
		Ни слова мне о мести! Мы не мстить,



		Но злу должны достойный дать отпор.



		Вы были в Унтервальдене. Что там



		Предпринято для общего нам дела?



		Какие мысли у крестьян? Легко вам



		Сетей измены удалось избегнуть?








Мельхталь
		Через вершины грозные Суренна,



		По ледяным полям, бескрайным, голым,



		Где раздается хриплый крик орла,



		Я к пастбищу альпийскому спустился, —



		Там пастухи из двух соседних общин



		Пасут свои стада, перекликаясь.



		Я жажду утолял тем молоком,



		Что, пенясь, льется из-под ледников.



		Я в хижинах пастушеских пустых



		Был сам себе хозяином и гостем,



		Пока людских селений не достиг…



		В долинах всем уже известно стало



		О новом небывалом злодеянье,



		И стоило мне только постучаться,



		Меня с почетом всюду принимали.



		Там люд, простой и честный, возмущен



		Все новыми бесчинствами ландфохтов.



		Как на лугах альпийских год за годом



		Растут все те же травы, как потоки



		По старым руслам движутся в том крае,



		Как в небе облака и даже ветры



		Извечным следуют путем, так точно О



		бычаи старинные от деда,



		Не изменяясь, к внуку переходят, —



		Там пастухи враждебны новизне,



		Грозящей их привычной, ровной жизни…



		Они мне руку крепко пожимали,



		Со стен срывали ржавые мечи,



		И в их глазах сверкал огонь отваги,



		Когда я Штауффахера и Фюрста



		Назвал всем дорогие имена…



		Они клялись быть с вами заодно,



		На смерть они клялись пойти за вами…



		Так я, храним священным правом гостя,



		Спешил от одного двора к другому



		И наконец родимый край увидел,



		Где у меня немало есть своих…



		Нашел слепого старика отца.



		Он на чужой соломе спал, питаясь



		Тем, что дадут из милости…








Штауффахер
		О, боже!








Мельхталь
		Но я не плакал, нет! В слезах бессильных



		Скорбь жгучую не стал я изливать.



		Я заключил ее, как драгоценность,



		В своей душе и думал лишь о деле.



		Я побывал во всех ущельях гор,



		Я обошел укромные долины,



		И даже у подошвы ледников



		Я хижины жилые находил.



		И всюду, где пришлось мне побывать,



		Везде встречал я ненависть к тиранам.



		Ведь даже там, у крайнего предела



		Живой природы, где уже земля



		Перестает родить, ландфохты грабят…



		Я возбудил сердца всех честных граждан



		Горячей речью, жалом слов моих,



		И наш теперь народ душой и телом.








Штауффахер
		В короткий срок вы многого добились.








Мельхталь
		Я сделал больше. Наших поселян



		Страшат два замка: Росбергский и Сарнен.



		За их стенами каменными враг



		Скрывается, вредя стране оттуда.



		Мне вздумалось разведку предпринять, —



		И в Сарнен я проник и видел замок.








Штауффахер
		Дерзнули вы войти в пещеру тигра?








Мельхталь
		В одежде пилигрима я прошел



		И Ланденберга видел за пирушкой…



		Судите же, как я собой владею:



		Я увидал врага — и не убил.








Штауффахер
		Отважны вы, да вам и повезло.








Тем временем остальные крестьяне выходят вперед, приближаясь к обоим.
		Теперь скажите мне, кто те друзья,



		Которые явились вместе с вами?



		Вы познакомьте нас, и мы откроем



		Доверчиво свои сердца друг другу.








Майер
		В любой из трех земель кто вас не знает?



		Я Майер, житель Сарнена. Вот этот —



		Племянник мой из Винкельрида, Струт.








Штауффахер
		Всё имена известные в горах.



		Один из Винкельридов победил



		Дракона в Вайлерском болоте;[11 - Один из Винкельридов победил // Дракона в Вайлерском болоте… — Швейцарская историческая хроника Чуди рассказывает о том, что около 1250 года в болоте возле селения Станц жил дракон, наводивший ужас на окрестности. Он был убит Струтом Винкельридом, который, однако, погиб, так как в его раны проник яд из крови дракона.] сам



		В той схватке он погиб.








Винкельрид
		То предок мой.








Мельхталь

(указывая на двух крестьян)
		Те двое — монастырские крестьяне.



		Я знаю, вы от них не отвернетесь,



		Хоть это крепостные, не как мы,



		Свободные на собственном наследье.



		Народ хороший, преданный отчизне.








Штауффахер

(обоим)
		Подайте ваши руки. Счастлив тот,



		Кто никому у нас не подневолен.



		Но честность красит звание любое.








Конрад Гунн
		Вот Рединг, бывший земский старшина.








Майер
		Я с ним знаком. Да, это недруг мой



		По старой тяжбе об одном участке.



		Мы с Редингом враги перед судом,



		Но здесь друзья.








(Жмет ему руку.)




Штауффахер
		Вот сказано умно!








Винкельрид
		Идут, идут! Вы слышите рог Ури?[12 - Вы слышите рог Ури? — С древнейших времен сигналом Ури была боевая мелодия огромного рога зубра; самое название кантона Ури народ выводит от слова «ур» — зубр.]








Справа и слева появляются на скалах вооруженные люди с факелами и спускаются вниз.




Мауер
		Смотрите!.. Как! Служитель алтаря,



		Священник с ними вместе? Невзирая



		На тяготы пути и мрак ночной,



		Он, верный пастырь, их сопровождает!








Баумгартен
		С ним Вальтер Фюрст и клирик Петерман.



		Но что-то я средь них не вижу Телля.








Вальтер Фюрст, священник Рёссельман, псаломщик Петерман, пастух Куони, охотник Верни, рыбак Руоди и еще пятеро других поселян. Все собравшиеся, числом тридцать три, выходят вперед и становятся вокруг костра.




Вальтер Фюрст
		Итак, должны мы на земле отцов,



		Законном достоянье нашем, тайно



		Сходиться здесь, как будто для убийства.



		И в ночь, которая покров свой темный



		Дает лишь преступленьям и делам,



		Что солнечного света избегают,



		Мы право добываем, хоть оно



		И чисто и светло, как день лазурный.








Мельхталь
		Да будет так! Что мрак ночной прядет,



		То радостно на солнце расцветет.








Рёссельман
		Союзники! Господь мне мысль внушил.



		Здесь вместо общины мы собрались



		И представляем весь народ по праву.



		Приступим к совещанью по старинным



		Обычаям страны, как в мирный год;



		Что незаконного в собранье нашем,



		Оправдывает грозный час. Бог всюду,



		Где право защищают от насилья.



		И под небесной твердью мы стоим.








Штауффахер
		Добро! Держать совет, как в старину.



		Хоть ночь теперь — сияет наше право!








Мельхталь
		Пусть нас числом немного — сердце здесь



		Всего народа, лучшие тут в сборе.








Конрад Гунн
		Хоть древних книг у нас нет под рукой,



		Но их слова начертаны в сердцах.








Рёссельман
		Составим круг, друзья, а в середине



		Как власти знак мечи мы водрузим![13 - Как власти знак мечи мы водрузим! — Перед старшиной водружали в знак почета два меча.]








Мауер
		Пусть старшина перед мечами встанет,



		А по бокам — помощники его.








Петерман
		Здесь три народа. И кому из них



		Главой совета подобает быть?








Майер
		Об этом Ури пусть со Швицем спорят.



		Охотно им уступит Унтервальден.








Мельхталь
		Мы уступаем. Мы пришли молить



		Своих друзей могучих о поддержке.








Штауффахер
		Пусть Ури меч возьмет. В походах римских



		Его знамена реют впереди.








Вальтер Фюрст
		Нет, предоставим Швицу эту честь.



		Мы все горды, что род ведем оттуда.








Рёссельман
		Улажу я ваш благородный спор:



		В совете — Швиц, в войне пусть правит Ури.








Вальтер Фюрст

(подает Штауффахеру мечи)
		Возьмите!








Штауффахер
		Нет, вы старшему отдайте.








Иорг Гоф
		Здесь Ульрих Шмид старейший между всеми.








Мауер
		Шмид человек достойный. Но судьею,



		Как крепостной, он в Швице быть не может.








Штауффахер
		А Рединг, бывший земский старшина, —



		Найдем ли мы достойнее главу?








Вальтер Фюрст
		Да будет старшиной, главой совета!



		Тот, кто согласен, руку подыми!








Каждый поднимает правую руку.




Рединг

(выходит на середину круга)
		Священных книг для клятвы с нами нет.



		Но звездами извечными клянусь:



		От истины вовек не уклонюсь.








Перед ним вонзают два меча. Все становятся в круг. Швиц занимает середину, правее располагается Ури, левее — Унтервальден. Рединг стоит, опершись на свой меч.
		Что привело три горные народа



		Сюда на берег озера угрюмый,



		В глухой полночный час? Ответьте мне,



		Какая цель у нового союза,



		Что мы под звездным небом заключаем?








Штауффахер

(выходит на середину круга)
		Мы тут не новый заключим союз, —



		Возобновляем мы союз старинный,[14 - Возобновляем мы союз старинный — союз, который объединял Ури и Швиц около середины XIII века в их общей борьбе против Габсбургов.]



		Он предками основан был. О братья!



		Нас разделяют озеро и горы,



		Раздельное у нас в лесах правленье,



		Но одного мы корня, кровь одна,



		И мы пришельцы из одной отчизны.








Винкельрид
		Так наши песни память сохранили,



		Что мы сюда пришли издалека?



		Вы древнюю нам расскажите быль,



		И мы скрепим союз наш давней связью.








Штауффахер
		Средь старых пастухов живет преданье…



		Когда-то жил на севере далеком



		Большой народ. Голодный год настал,



		И община в такой беде решила,



		Чтобы из них, по жребию, десятый



		Покинул отчий край… И стало так!



		И шли они в унынии, в слезах —



		Мужи и жены, семьями, — на полдень,



		Мечом чрез земли немцев пробиваясь,



		До мрачного лесистого нагорья.



		Но, устали и тут не зная, дальше



		До той долины дикой шли они,



		Где средь лугов река змеится Мутта…



		Людских следов здесь не было заметно,



		Лишь хижина на берегу виднелась



		Да лодочник у переправы ждал…



		Но озеро сердито бушевало, —



		Невольно задержаться им пришлось!



		Глядят вокруг: пустынный край обилен



		Прекрасным лесом, ключевой водою.



		Им чудилось, они попали вдруг



		В отчизну милую… И тут осели.



		И выросло средь гор селенье Швиц.



		Немало тягот вынесть им пришлось



		На раскорчевке леса под хлеба…



		Потом, когда земли хватать не стало,



		То часть народа двинулась на юг —



		До Черного Утеса и до края,



		Где, за стеною ледяной, укрыты



		Иные племена и языки.[15 - …укрыты // Иные племена и языки… — Это сказано о пограничном с Францией кантоне Ле-Вале (Валлис), где подавляющая часть населения говорит не на немецком, а на французском языке; в кантоне Тичино (Тессин), пограничном с Италией, почти все население говорит по-итальянски; четвертый язык маленькой Швейцарии — ретороманский, на котором говорят несколько десятков тысяч человек в кантоне Граубюнден. Рассказанное Штауффахером предание о том, что швейцарцы — выходцы из Швеции, неисторично, оно основано на созвучии имен.]



		Селенье Станц построили в Кернвальде,



		Селенье Альторф — у долины Ройс,



		Но общность родовую не забыли.



		Среди чужих племен, что с той поры



		В долинах здешних мирно водворились,



		Мы без труда друг друга отличаем:



		В нас кровь и сердце знать себя дают.








(Пожимает всем руки.)




Мауер
		Да, сердце в нас одно и кровь одна!








Все

(подавая друг другу руки)
		Один народ, и воля в нас едина.








Штауффахер
		Немало есть народов подъяремных,



		Они завоевателям покорны;



		Ведь даже в нашей стороне и то



		Средь поселенцев много подневольных:



		Они — рабы, и дети их — рабы.



		Но мы, потомки истинные Швица,



		Свободу сберегли. Князьям вовек



		Не подчинялись мы. По доброй воле



		Империю заступницей избрали.








Рёссельман
		Свободно встали под ее защиту.



		В том грамоту нам император дал.[16 - В том грамоту нам император дал. — Император Фридрих II Гогенштауфен дал лесным кантонам в 1241 году грамоту, по которой они были обязаны повиноваться только императору. Первые Габсбурги на императорском престоле отказывались подтвердить грамоту Гогенштауфенов.]








Штауффахер
		Власть признает и тот, кто всех свободней.



		Нам нужен был глава, судья верховный,



		Для разрешенья всяких тяжб и споров.



		И наши предки сами, добровольно,



		Землей, отторгнутой у дикой чащи,



		Почтили императора, главу



		Всех итальянских и германских стран,



		И свято обещали, как другие



		Свободные Империи народы,



		Поддержку в войнах. Долг свободных граждан —



		Державу, свой оплот, оборонять.








Мельхталь
		Что сверх того, то верный признак рабства.








Штауффахер
		Когда нас император призывал,



		Мы под его знаменами сражались;



		В Италию за государем шли,



		Чтоб римскою венчать его короной.



		Но дома правил только сам народ,



		По собственным законам и преданьям;



		А император ведал смертной карой,



		И для суда он графа назначал, —



		Но тот жил вне страны, и призывали



		Его лишь в редких случаях убийства.



		И под открытым небом просто, ясно



		Граф изрекал свой беспристрастный суд.



		Где в этом всем хотя б намек на рабство?



		Кто думает иначе — говори!








Гоф
		Нет, все так шло, как рассказали вы.



		Доныне мы насилья не знавали.








Штауффахер
		Мы раз не подчинились государю,[17 - Мы раз не подчинились государю… — Генриху V. Лесные кантоны отказались в 1114 году подчиниться его решению в вопросе о границе с аббатством Айнзидельн, а когда другой император, Конрад IV, подтвердил это решение и подверг кантоны опале, они вышли из состава Империи и вступили снова только спустя восемь лет.]



		Когда он принял сторону попов.



		Ведь монастырь Айнзидельн захотел



		Отнять у нас урочище, где мы



		От дедовских времен пасли стада.



		Аббат представил грамоту — обманом



		Земля к монастырю переходила,



		Как будто нас там вовсе не бывало…



		Но мы сказали твердо: «Император



		Дарить не вправе земли поселян…



		А коль в правах Империя откажет,



		И без нее мы проживем в горах…»



		Вот предков был язык! Неужто нам



		Позором ига тяжкого покрыться



		И от слуги чужого то сносить,



		К чему не мог принудить император?..



		Мы эту землю заново создали



		Трудами наших рук и лес дремучий,



		Служивший диким логовом медведям,



		В жилище человека превратили.



		Мы извели раздувшихся от яда



		Драконов злых, исчадия болот;



		Мы вечную тумана пелену



		Над этой дикой глушью разорвали;



		С пути убрали скалы и отважно



		Над бездной перекинули мосты.



		Наш этот край, мы им века владели.



		И чтоб чужой слуга[18 - И чтоб чужой слуга… — Фохты, ставленники герцога Австрийского.] явился к нам



		И цепи нам осмелился ковать?



		И нас позорил на родной земле?



		Да разве нет защиты против гнета?








Сильное волнение среди крестьян.
		Нет, есть предел насилию тиранов!



		Когда жестоко попраны права



		И бремя нестерпимо, к небесам



		Бестрепетно взывает угнетенный.



		Там подтвержденье прав находит он,



		Что, неотъемлемы и нерушимы,



		Как звезды, человечеству сияют.



		Вернется вновь та давняя пора,



		Когда повсюду равенство царило.



		Но если все испробованы средства,



		Тогда разящий остается меч.



		Мы блага высшие имеем право



		Оборонять. За родину стоим,



		Стоим за наших жен и за детей!








Все

(звенят мечами)
		Стоим за наших жен и за детей!








Рёссельман

(выходит на середину круга)
		Но прежде чем хвататься за мечи,



		Не лучше ль нам с австрийцами поладить?



		Одно лишь ваше слово — и тираны



		Не притеснять, потворствовать вам будут…



		С Империей, как вам велят, порвите,



		Власть Австрии признайте над собой…








Мауер
		Что он сказал? Австрийцам присягнуть!








Бюгель
		Не слушайте его!








Винкельрид
		Предатель он,



		Отчизне нашей враг!








Рединг
		Друзья, спокойно!








Сева
		Какой позор — австрийцам присягнуть!








Флюе
		Позволить силой взять, чего добром



		Отдать им не хотели!








Майер
		О, тогда



		Рабы мы все — и рабство заслужили!








Мауер
		Пусть будет прав швейцарца тот лишен,



		Кто Австрии поддаться нам предложит!



		Я твердо, старшина, стою на том,



		Чтоб это первым стало здесь законом.








Мельхталь
		Да, кто предаться Австрии предложит,



		Пускай лишится почестей и прав,



		И пусть никто не даст ему приюта.








Все

(поднимая правую руку)
		Принять такой закон!








Рединг

(помолчав)
		Да будет так!








Рёссельман
		Свободны вы, приняв такой закон.



		И Австрия насильем не добьется



		Того, что мы добром ей не отдали…








Иост Вайлер
		Приступим к делу, далее!








Рединг
		Друзья!



		А до конца ль изведан мирный путь?



		Быть может, Альбрехт Габсбург и не знает,



		Что́ здесь его наместники творят?



		Испробуем последнее: к монарху



		Мы с жалобой еще раз обратимся.



		Откажет — что ж, возьмемся за мечи!



		Страшит насилье даже в правом деле.



		Поможет бог, где люди не помогут.








Штауффахер

(Конраду Гунну)
		Теперь пора и вам заговорить.








Конрад Гунн
		Я в Райнфельд ездил, к Альбрехта двору,



		На тяжкий гнет пожаловаться фохтов



		И вольностей старинных подтвержденье



		От государя нового принять.



		Послы от многих городов там были,



		Из Швабии да из земель прирейнских,



		И все они уже достали льготы



		И возвращались весело домой.



		Но ваш посол к советникам был вызван.



		И те ему сказали в утешенье:



		«Вы поезжайте, император занят,



		В другое время вспомнит он о вас».



		Я проходил в унынии по залам,



		Вдруг вижу — герцог Иоганн в сторонке



		Стоит и слезы льет, а рядом с ним



		Два рыцаря: фон Тегерфельд и Варт.



		И, подозвав меня, они сказали:



		«Надейтесь только на себя! А правды



		От Альбрехта вам нечего и ждать.



		Не он ли у племянника родного



		Наследье материнское похитил?



		Наш герцог совершеннолетен, может



		И сам своей страною управлять.



		Но не венец — венок ему дал Альбрехт:



		«Пусть это будет юности убором…»








Мауер
		Слыхали? Справедливости не ждите



		От Габсбурга! Надейтесь на себя!








Рединг
		Нет выбора у нас! Но как, друзья,



		Разумно цели радостной достигнуть?








Вальтер Фюрст

(выходит на середину круга)
		Цель наша — свергнуть ненавистный гнет



		И отстоять старинные права,



		Завещанные предками. Но мы



		Не гонимся разнузданно за новым.



		Вы кесарево кесарю отдайте,



		И пусть вассал несет свой долг, как прежде.








Майер
		От Австрии свой лен я получил.








Рединг
		И продолжайте долг блюсти пред нею.








Иост Вайлер
		Я Рапперсвейлям подати плачу.








Вальтер Фюрст
		Платите им, как вы всегда платили.








Рёссельман
		Я цюрихской обители дал клятву.








Вальтер Фюрст
		Церковное вы церкви отдавайте.








Штауффахер
		Империя дала мне в лен мой двор.








Вальтер Фюрст
		Что быть должно, да будет, но не свыше!



		Мы фохтов из страны должны прогнать



		С их слугами и крепости разрушить, —



		Без крови, если можно. Император



		Пусть видит: нас заставила нужда



		Нарушить нами данную присягу.



		И если мы в узде себя удержим,



		Он гнев смирит, как мудрый государь.



		Народ себя заставит уважать,



		Коль, взявши меч, умеренность проявит.








Рединг
		Но как, ответьте, к делу приступить?



		Ведь у врага оружие в руках.



		И он, конечно, не уйдет без боя.








Штауффахер
		Уйдет, когда перед собою вдруг



		Увидит он народ вооруженный.








Майер
		Сказать легко, да сделать мудрено.



		Два крепких замка высятся в стране,



		И нам они — смертельная угроза,



		Когда войска австрийцев подойдут.



		Так Росберг взять и Сарнен мы должны



		До той поры, как весь народ восстанет.








Штауффахер
		Спешите, чтоб врагу не донесли —



		Участников немало в нашей тайне.








Майер
		Предателей в народе нашем нет.








Рёссельман
		Случается, благое рвенье губит.








Вальтер Фюрст
		Отсрочка тем нехороша, что фохт



		Успеет крепость в Альторфе достроить.








Майер
		Вы о себе лишь помните.








Петерман
		Неправда.








Майер
		Неправдою нас Ури попрекает?








Рединг
		Во имя клятвы, тише!








Майер
		Замолчать



		Придется нам, коль Швиц — горой за Ури.








Рединг
		Я осудить пред общиной вас должен —



		Горячностью вы вносите разлад!



		Не за одно ли дело мы стоим?








Винкельрид
		Нам отложить до рождества бы надо,



		Когда велит обычай поселянам



		Подарки фохту в замок приносить.



		Туда могло бы человек двенадцать



		Проникнуть, не внушая подозрений,



		Отточенные взяв с собой клинки,



		Их надо тайно в посохи заделать —



		С оружием не пропускают в крепость.



		Вблизи, под лесом, спрячется отряд,



		И только поселяне завладеют



		Воротами — рог затрубит призывный!..



		Тут вся засада кинется на помощь,



		И после легкой схватки — замок наш.








Мельхталь
		А в крепость Росберг я готов проникнуть.



		Я там одной служанке приглянулся —



		Нетрудно мне уговорить ее,



		Чтоб лестницу она в окно спустила.



		А как взберусь — за мной друзья ворвутся!








Рединг
		Так все за то, что надо отложить?








Большинство поднимает руки.




Штауффахер

(сосчитав голоса)
		Двенадцать против, двадцать за отсрочку!








Вальтер Фюрст
		Так если в день условленный падут



		Два замка, то сигнальные огни



		Зажгутся на вершинах гор. Тогда



		Народное сзывайте ополченье.



		И фохты, увидав, что не шутя



		Швейцарцы за оружие взялись,



		Страну покинут без кровопролитья.



		Мы им дадим надежную охрану.








Штауффахер
		Но с Геслером нам совладать труднее.



		Всегда он стражей сильной окружен



		И не отступит без кровопролитья.



		В изгнанье даже страшен он стране.



		Щадить его, я думаю, опасно.








Баумгартен
		Где гибель ждет, туда меня пошлите.



		Я жизнь свою, спасенную мне Теллем,



		За край родной бестрепетно отдам.



		Честь защитив, я сердце успокоил.








Рединг
		Нас время умудрит. Друзья, терпенье!



		Всего сейчас предусмотреть нельзя.



		Меж тем как мы ночной совет держали,



		Вот утро на вершинах гор зажгло



		Багряные сигнальные огни…



		Расстанемся до наступленья дня.








Вальтер Фюрст
		Забрезжит день внизу еще не скоро.








Все невольно снимают шляпы и благоговейно смотрят на зарю.




Рёссельман
		При свете, что привет нам раньше шлет,



		Чем племенам, которые под нами



		Живут в чаду и шуме городов,



		Скрепим мы клятвой новый наш союз:



		«Да будем мы народом граждан-братьев,



		В грозе, в беде единым, нераздельным!»








Все повторяют, поднимая правую руку с тремя поднятыми вверх пальцами.
		«Да будем мы свободными, как предки,



		И смерть пусть каждый рабству предпочтет!»








Все повторяют с тем же самым жестом.
		«На бога да возложим упованье



		Без страха пред могуществом людей!»








Так же, как выше. Все обнимают друг друга.




Штауффахер
		Ну а теперь ступай без шуму каждый



		Своей дорогой к близким и родным.



		Пастух, смотри за стадом на зимовке



		И сотоварищей вербуй в союз!



		До срока всё сносите терпеливо.



		Пускай тиранов множится вина:



		Настанет день, и с ними мы сведем



		И личный свой, и общий счет — народный.



		Законный гнев свой каждый обуздай



		И береги для всенародной мести;



		Она наш долг, его не умаляй



		Деяньями в защиту личной чести.








Когда все в полной тишине расходятся в разные стороны, звуки оркестра врываются со все возрастающей силой. Над опустевшей сценой занавес опускается не сразу. Солнце всходит над ледяными вершинами гор.




ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ





Сцена первая


Двор при доме Телля.

Телль плотничает. Гедвига занята домашней работой. Вальтер и Вильгельм в глубине сцены играют маленьким самострелом.




Вальтер

(поет)
		Метки горца стрелы,



		Верен лук тугой,



		Вот идет он смело



		По тропе крутой.







		В синие просторы



		Дерзко он пришел,



		Где орлы да горы,



		Где он сам — орел!







		Пролетит ли птица,



		Зверь ли пробежит —



		Вмиг стрела помчится,



		Молнией сразит.








(Подбегает к отцу.)
		Поправь, отец! Порвалась тетива.








Телль
		Ну нет, стрелок поправить должен сам.








Мальчики уходят.




Гедвига
		Как рано дети учатся стрелять.








Телль
		Кто сызмала начнет, тот мастер будет.








Гедвига
		Дай бог не знать такого мастерства!








Телль
		Все надо знать им. Тот, кто хочет в жизни



		Пробиться, должен быть вооружен



		И для защиты и для нападенья.








Гедвига
		Прощай семья, покой…








Телль
		Покой мне чужд.



		Я не рожден быть пастухом. Я должен



		За целью ускользающею гнаться;



		И лишь тогда жизнь для меня отрада,



		Когда в борьбе проходит каждый день.








Гедвига
		А я одна, с детьми оставшись дома,



		Тебя в тоскливом страхе поджидаю!



		И с ужасом я слушаю рассказы



		О ваших дерзких подвигах в горах.



		А при разлуке замирает сердце —



		Боюсь, тебя я больше не увижу.



		Мне чудится, меж диких вечных льдов



		Ты, оступившись, падаешь с утеса.



		Иль вижу я, ты серну сшиб — и в пропасть



		Она тебя с собою увлекает.



		Иль вдруг тебя засыпало лавиной,



		Вдруг под тобой коварный треснул лед…



		И ты летишь в ужасную могилу,



		Чтоб заживо быть в ней похороненным.



		Ах, сотни раз меняя облик свой,



		Смерть мчится за охотником в горах!



		Какой злосчастный промысел — он вас



		На край бездонной пропасти приводит!








Телль
		Кто ловок, осмотрителен, силен,



		На бога уповает, тот легко



		Беду любую побороть сумеет.



		Природным горцам горы не страшны.








(Окончив работу, убирает инструмент.)
		Ну, я на годы починил ворота.



		Коль есть топор, мне плотник ни к чему.








(Берет шляпу.)




Гедвига
		Куда опять собрался?








Телль
		В Альторф, к тестю.








Гедвига
		Во что-нибудь опасное ввязаться?








Телль
		С чего взяла ты это?








Гедвига
		Твердо знаю:



		Есть заговор какой-то против фохтов…



		На Рютли был совет. Ты заодно.








Телль
		Я не был там… Но если кликнет клич



		Моя страна, я ей не изменю.








Гедвига
		Тебе укажут место поопасней, —



		Что потрудней, достанется тебе.








Телль
		По силам долг на каждого возложат.








Гедвига
		Недавно унтервальденца в грозу



		Ты от погони спас… Вы уцелели,



		Должно быть, чудом… Как ты не подумал



		О детях и жене?








Телль
		О вас я думал —



		Вот почему я детям спас отца!








Гедвига
		По разъяренным плыть волнам! Ты бога



		Таким поступком дерзким искушал!








Телль
		Раздумывая, много не свершишь.








Гедвига
		Ты выручить всегда готов другого,



		А попадешь в беду, так не помогут.








Телль
		Бог даст, и сами справимся с бедой!








(Берет свой самострел и две стрелы.)




Гедвига
		Зачем ты самострел берешь? Оставь!








Телль
		Я как без рук, когда он не при мне.








Мальчики возвращаются.




Вальтер
		Отец, куда ты?








Телль
		К дедушке, сынок…



		Ты не пойдешь со мной?








Вальтер
		Пойду, конечно!








Гедвига
		Сейчас там Геслер. В Альторф не ходи!








Телль
		Он к вечеру отправится.








Гедвига
		Так выжди!



		Он зол на нас. С ним лучше не встречаться.








Телль
		Мне мало дела, зол он или нет.



		Живу я честно, — что мне до врагов!








Гедвига
		Сильней всего он честных ненавидит.








Телль
		Не потому ль, что к ним нельзя придраться?..



		Но, думаю, меня не тронет он.








Гедвига
		Ты почему так думаешь?








Телль
		Недавно



		Охотился я в Шехенском ущелье;



		Там редко след увидишь человека.



		Я шел пустынной горною тропой,



		Где встречным трудно разминуться. Прямо



		Над головой моей скала нависла,



		А подо мной ревел сердито Шехен.








Мальчики прильнули к нему справа и слева и смотрят на него с напряженным любопытством.
		Вдруг мне навстречу Геслер. Он один,



		Без провожатых был, и я один.



		Лицом к лицу стоим, а рядом — пропасть.



		Заметив, он тотчас меня узнал;



		Ведь незадолго перед тем сурово



		За сущий вздор он наказал меня.



		И видит он, я перед ним стою



		С отличным самострелом. Он смутился



		И побледнел, колени задрожали…



		Миг, только миг — и упадет с утеса!



		Так жалок он мне стал, что подошел



		Почтительно к нему я со словами:



		«Пред вами Телль… Телль, господин ландфохт».



		Он ничего на это, лишь рукой



		Мне подал знак идти своей дорогой.



		Уйдя, я свиту вслед за ним послал.








Гедвига
		Он задрожал перед тобой… Смотри!



		Позора он вовек не позабудет.








Телль
		Я встречи не ищу. И он не ищет.








Гедвига
		Ты нынче в горы лучше не ходи.








Телль
		Да что с тобой?








Гедвига
		Не по себе мне, Телль.








Телль
		Зачем себя ты мучишь без причины?








Гедвига
		Пусть без причины… Но останься, Телль.








Телль
		Я, дорогая, слово дал прийти.








Гедвига
		Ты должен — что ж, иди… Оставь мне сына!








Вальтер
		Нет, мама, я хочу пойти с отцом.








Гедвига
		Ты хочешь мать свою покинуть, Вельти?








Вальтер
		Подарок я от деда принесу.








(Уходит с отцом.)

Вильгельм
		Но я с тобою, мама!








Гедвига

(обнимая его)
		Милый мой,



		Хоть ты еще остался у меня!








(Идет к воротам и долгим взглядом провожает уходящих.)




Сцена вторая


Дикое, уединенное место в лесу.

С утесов низвергаются ручьи, над которыми радугой переливается на уступах водяная пыль.

Берта в охотничьем костюме. Вслед за нею Руденц.




Берта
		Идет сюда. Мы сможем объясниться.








Руденц

(быстро входит)
		Ах, наконец-то мы наедине!



		Свой приговор произнесите мне.



		Мы без свидетелей, в лесной глуши, —



		Я сердце облегчу в ее тиши.








Берта
		Но далеко ль охотники отсюда?








Руденц
		Там, далеко… Теперь иль никогда!



		Я дорого́й воспользуюсь минутой —



		Судьба моя должна решиться тут,



		Хотя бы я навеки вас лишился.



		Но почему обычно кроткий взгляд



		Так строго на меня вы устремили?..



		Кто я такой, чтоб смел о вас мечтать?



		Меня еще не увенчала слава,



		Мне далеко до рыцарей, что вас,



		Овеянные славой, окружают.



		Любовь и верность — все, чем я богат…








Берта

(со строгой важностью)
		Вы о любви и верности твердите,



		Готовясь изменить святому долгу?








Руденц отступает.
		Раб Австрии, продавшийся врагам



		И палачам отчизны угнетенной!








Руденц
		Но от кого такой упрек я слышу?



		Кого я, кроме вас, у них искал?








Берта
		Так вы среди изменников меня



		Надеялись найти? Скорей бы руку



		Я Геслеру-тирану отдала,



		Чем отщепенцу родины своей.



		Орудию слепому чужеземцев!








Руденц
		О, что я слышу? Боже!








Берта
		Разве есть



		Милей отчизны что-пнибудь на свете?



		Есть разве долг прекрасней, благородней,



		Чем быть щитом безвинного народа



		И угнетенных защищать права?



		Душа моя скорбит за ваш народ,



		Я с ним страдаю заодно; ведь я



		Люблю его — он кроток, хоть могуч.



		Всем сердцем я привязана к нему



		И с каждым днем все больше уважаю.



		А вы, кого ваш прирожденный долг



		В защитники предназначал народу,



		Вы бросили его, врагам предались



		И с ними цепи родине куете!



		Мне больно, я от ненависти к вам



		С трудом свое удерживаю сердце.








Руденц
		А я народу блага не хочу?



		Ему под мощным скипетром австрийским



		Мир…








Берта
		Рабство вы готовите ему!



		Ваш край — последний на земле оплот



		Свободы, вы изгнать ее хотите!



		Где счастье для народа, лучше видит



		Он сам, его спасает здравый смысл.



		А вы в тенета с головой попали…








Руденц
		Я ненависть, презренье заслужил?








Берта
		О, если б так! Но видеть вас достойным



		Презренья, видеть, как вас презирают,



		Когда б любить вас…








Руденц
		Берта! Берта! Вы



		То радостью поманите небесной,



		То свергнете вдруг с высоты чудесной.








Берта
		Нет, нет, в вас благородство не угасло,



		Оно лишь дремлет — разбужу его!



		Напрасно вы хотели заглушить



		В себе к добру врожденное стремленье,



		На благо вам, оно сильней, чем вы, —



		Наперекор себе вы благородны.








Руденц
		Вы верите еще в меня! О Берта,



		С любовью вашей стать могу я всем!








Берта
		Природе вашей верность сохраните.



		Займите вам назначенное место!



		За свой народ, за родину вступитесь,



		Сражайтесь за святые их права!








Руденц
		О, горе! Разве вас я не лишусь,



		Когда я против Австрии восстану?



		Ведь вы в руках своих родных — они



		Насильно замуж выдать вас хотят.








Берта
		В лесных кантонах все мои владенья, —



		Швейцарца вольность станет и моей.








Руденц
		Ах, до чего все ясно мне теперь!








Берта
		Моей руки добиться не надейтесь



		По милости австрийцев! Нет, немало



		Охотников там до моих поместий.



		Они и вашей родине грозят,



		Захватчики без совести и чести!



		О друг, я жертвой быть обречена.



		Чтоб мною фаворита наградить,



		Средь лжи двора меня заставят жить.



		Печальная мне доля суждена:



		Брак ненавистный мне скует оковы.



		Спасайте же меня — для жизни новой!








Руденц
		Так вы решились бы остаться здесь,



		Моей женою быть в моей отчизне?



		О Берта, целью всех моих стремлений,



		Моих надежд ведь были только вы!



		Спешил я ради вас на поле славы,



		Из-за любви о почестях мечтал.



		Но если здесь, в долине безмятежной,



		Решитесь поселиться вы со мной,



		Блестящий свет покинув, я — у цели.



		И пусть тогда в гранитные твердыни



		Чужая жизнь бьет яростной волной!



		Меня желанье прежде искушало



		Уйти в тот мир, в обманчивую даль.



		Теперь пускай вокруг сомкнутся скалы



		Глухой стеной — мне ничего не жаль.



		Нас ждет в долине этой сокровенной,



		Открытой небу, счастье всей вселенной!








Берта
		Таким тебя я видела в мечтах.



		Я верила в тебя — и не ошиблась!








Руденц
		Теперь конец коварным обольщеньям —



		На родине я счастье обрету!



		Здесь мальчиком я расцветал беспечно,



		Здесь радости пленяют нас былые,



		Тут шум ручьев и сосны вековые…



		В моей отчизне станешь ты моей!



		О, я всегда любил свой край! А радость



		На родине любая нам милей.








Берта
		Где ж, как не здесь, тот остров благодатный,



		Невинности давно желанный край,



		Где древней верности заветы живы,



		Где лицемерье не свило гнезда…



		Тут зависть не отравит счастья нам,



		И безмятежные нас ждут года.



		И вижу я тебя в расцвете сил,



		И первый ты средь равных и свободных;



		Любовь народную ты заслужил



		Величием деяний благородных.








Руденц
		И вижу я тебя, всех жен венец,



		Заботливой и нежною подругой.



		Блаженством упоен былой слепец,



		Мне жизнь — весна, с тобой, моей супругой.



		Ты всюду прелесть вносишь, милый друг,



		И все живишь и радуешь вокруг!








Берта
		Мой милый, горько было убеждаться,



		Что это счастье высшее ты губишь…



		Не тяжело ль мне было бы, мой Руденц,



		Последовать за рыцарем надменным,



		Губителем страны, в угрюмый замок!



		Тут замков нет, меж нами и народом



		Нет крепостной стены. И впредь ему



		Мы оба служим!








Руденц
		Как же сбросить петлю?



		Ах, сам ее надел я на себя!








Берта
		И сам без колебанья разорви!



		Что б ни было… с народом оставайся!



		Ты к этому рожденьем предназначен.








Издали доносится звук охотничьих рогов.
		Трубят… Прощай… Так помни, что, сразившись



		За родину, ты за любовь сразишься.



		У нас и у отчизны — враг один;



		Ее свобода — каждого свобода.








Уходят.




Сцена третья


Луг возле Альторфа.

На переднем плане деревья. В глубине на шесте висит шляпа. Перспектива замыкается покрытой заповедным лесом горой, над которой высится цепь снежных вершин.

Фрисгард и Лёйтхольд стоят на страже,




Фрисгард
		Мы караулим зря. Никто сюда



		Отдать почтенье шляпе не заходит.



		Бывало, как на ярмарке, народ



		Толпился здесь. Но стал пустыней луг,



		Когда на жерди чучело повисло.








Лёйтхольд
		К досаде нашей, только сброд один



		В дырявых шапках мимо нас проходит.



		А кто почтенней, те скорее крюку



		Изрядного дадут, чтоб мимо шляпы



		Не проходить и спин пред ней не гнуть.








Фрисгард
		А все ж по этой площади сегодня



		Из ратуши пришлось идти народу.



		Ну, думаю, улов богатый будет, —



		Ведь никому до шляпы дела нет.



		Но Рёссельман, их поп, увидев это, —



		Как раз он шел с причастьем от больного, —



		У нашей шляпы вдруг остановился…



		Псаломщик в колокольчик зазвонил…



		И на колени стали все, я тоже —



		Перед причастьем, но не перед шляпой.








Лёйтхольд
		Позорный столб для нас самих, приятель,



		Вот этот шест с напяленною шляпой.



		Ведь эго срам для доброго вояки —



		Быть на посту перед пустою шляпой.



		За это все нас вправе презирать.



		Отвешивать поклоны перед шляпой —



		Поверь! — дурацкий это, брат, приказ!








Фрисгард
		Ну, вот еще, перед пустою шляпой!



		Ты ж кланяешься голове пустой?








Гильдегарда, Мехтгильда и Эльсбета входят с детьми и становятся вокруг шеста.




Лёйтхольд
		Эх, вижу я, ты подслужиться хочешь,



		И добрый люд вовлечь в беду ты рад.



		По мне, иди кто хочет мимо шляпы,



		А я на все смотреть сквозь пальцы буду.








Мехтгильда
		Вон фохт висит! Почтенья больше, дети!








Эльсбета
		Убраться бы ему, оставив шляпу.



		Поверь, не хуже было бы стране!








Фрисгард

(прогоняя их)
		Вы здесь зачем? Проваливайте! Живо!



		Кто звал вас? Вы мужей сюда пришлите.



		Их подстрекнув не выполнять приказ!








Женщины уходят.

Входит Телль с самострелом, ведя сына за руку. Они идут на авансцену, не обращая внимания на шляпу.




Вальтер

(показывает на гору, покрытую заповедным лесом)
		Не правда ли, отец, там, на горе,



		Как топором по дереву ударишь,



		Из раны брызнет кровь?








Телль
		А кто сказал?








Вальтер
		Пастух… Там заколдованы деревья.



		И говорят, у тех, кто им вредил,



		Одна рука из гроба прорастала.








Телль
		Неправда, это заповедный лес.



		Вон видишь там вершины снеговые,



		Те, что уходят ввысь, за облака?








Вальтер
		То ледники. Они гремят ночами,



		На нас оттуда катятся лавины.








Телль
		Так вот, давно б тяжелые лавины



		Засыпали селенье наше Альторф,



		Но будто всенародным ополченьем



		Встречает их наш заповедный лес.








Вальтер

(немного подумав)
		А есть края, где нет ни скал, ни гор?








Телль
		Спускаясь с наших гор все ниже, ниже,



		Теченью следуя потоков бурных,



		Доходишь до равнины необъятной,



		Где, пенясь, не шумят лесные воды,



		Но реки тихо, безмятежно льются;



		Там ширь спокойная иной природы,



		Куда хватает глаз — повсюду нивы,



		И вся страна как сад большой, красивый.








Вальтер
		Так почему, отец, мы не сойдем



		Скорее вниз, в ту чудную страну,



		Чем жить в напрасных муках и тревоге?








Телль
		Прекрасен тот благословенный край!



		Но те, кто там возделывает землю,



		Не пользуются жатвой…








Вальтер
		Не живут



		Свободно на своей земле, как ты?








Телль
		Там вся земля — у короля и церкви.








Вальтер
		Но ведь в лесах охотятся свободно?








Телль
		Пернатые и зверь — добро господ.








Вальтер
		Но в реках-то свободно ловят рыбу?








Телль
		Река и море, соль — все короля.








Вальтер
		Кто ж этот страшный каждому король?








Телль
		Он подданных защитник и кормилец.








Вальтер
		Что ж, сами защитить себя не могут?








Телль
		Сосед соседу там не доверяет.








Вальтер
		В стране широкой тесно будет мне.



		Уж лучше пусть над головой лавины.








Телль
		Да, это правда. Лучше за спиной



		Пусть будут ледники, чем злые люди.








Хотят пройти мимо.




Вальтер
		Отец, гляди-ка, шляпа на шесте!








Телль
		Что нам до шляпы? Поспешим, сынок!








(Хочет идти.)

Фрисгард преграждает ему копьем дорогу.










Фрисгард
		Во имя императора! Ни с места!








Телль

(хватаясь за копье)
		Да что вам нужно? Что все это значит?








Фрисгард
		Приказ нарушен. Следуйте за нами.








Лёйтхольд
		Почтения не отдали вы шляпе.








Телль
		Пусти, приятель!








Фрисгард
		Нет, в тюрьму! В тюрьму!








Вальтер
		Отца в тюрьму? На помощь! Помогите!








(Кричит за сцену.)
		Скорее, люди добрые, сюда!



		Насилие! Отца в тюрьму уводят!








Священник Рёссельман и псаломщик Петерман появляются с тремя поселянами.




Петерман
		Что тут стряслось?








Рёссельман
		Зачем его ты держишь?








Фрисгард
		Изменник он и государю враг.








Телль

(хватает его)
		Изменник? Я?








Рёссельман
		Да ты вглядись, приятель!



		Ведь это Телль — достойный гражданин.








Вальтер

(замечает Вальтера Фюрста и устремляется к нему навстречу)
		Отца схватили! Дедушка, на помощь!








Фрисгард
		В тюрьму его!








Вальтер Фюрст

(подбегает)
		Я за него ручаюсь!



		Что тут случилось? Ради бога, Телль!..








Входят Мельхталь и Штауффахер.




Фрисгард
		Он власть ландфохта признавать не хочет.



		Ослушник этот ею пренебрег.








Штауффахер
		Так в этом провинился Телль?








Мельхталь
		Ты лжешь!








Лёйтхольд
		Почтенья шляпе он не оказал.








Вальтер Фюрст
		Так вот за что его в тюрьму? Приятель,



		Я за него ручаюсь, отпусти!








Фрисгард
		Ты за свою, старик, ручайся шкуру!



		Мы делаем, что служба нам велит.








Мельхталь

(поселянам)
		Да это вопиющее насилье!



		Неужто нагло уведут его?








Петерман
		Нет, мы сильней! Друзья, не выдавать!



		Один за всех — и все за одного!








Фрисгард
		Так вы приказу фохта непослушны?








Трое поселян

(вбегая)
		Мы на подмогу! Что тут? Измолотим!








Гильдегарда, Мехтгильда и Эльсбета возвращаются.




Телль
		Я справлюсь, люди добрые. Ступайте!



		Когда я к силе захочу прибегнуть,



		Вы думаете, копий устрашусь?








Мельхталь

(Фрисгарду)
		Посмей-ка увести его от нас!








Вальтер Фюрст и Штауффахер
		Оставьте! Тише!








Фрисгард

(кричит)
		Бунт! Мятеж, мятеж!








Слышны охотничьи рога.




Женщины
		Наместник Геслер едет!








Фрисгард

(еще громче)
		Бунт! Мятеж!








Штауффахер
		Кричи, подлец, хоть лопни!








Рёссельман и Мельхталь
		Замолчишь ты?








Фрисгард

(во все горло)
		Сюда, слуге закона помогите!








Вальтер Фюрст
		Вот сам наместник. Что-то с нами будет?








Геслер верхом, с соколом на руке. Рудольф Гаррас, Берта, Руденц и вооруженная охрана из наемников. На сцене образуется круг из копий.




Рудольф Гаррас
		Дорогу фохту дайте!








Геслер
		Разогнать их!



		Что за толпа? Кто призывал на помощь?








Все молчат.
		Ну, кто же? Отвечайте мне!








(Фрисгарду.)
		Вперед!



		Кто ты такой? А он в чем провинился?








(Передает сокола слуге.)




Фрисгард
		О господин, я верный воин твой



		И часовым поставлен здесь, у шляпы.



		А этот мной сейчас изобличен:



		Он поклониться шляпе отказался



		И, по приказу, мною был задержан.



		Но чернь отбить преступника хотела.








Геслер

(помолчав)
		Неужто императором и мной,



		Наместником, ты так пренебрегаешь,



		Что шляпу ты не захотел почтить,



		Которой я испытываю вас?



		Злой умысел ты этим только выдал.








Телль
		Простите, сударь! Я не из презренья —



		По безрассудству ваш приказ нарушил.



		Будь я другой, меня б не звали Телль.[19 - Будь я другой, меня б не звали Телль. — Намек на созвучие Tell и toll (нем. — безрассудный, шальной, шалый).]



		Помилуйте, я впредь не провинюсь.








Геслер

(помолчав)
		Ты мастерски, стрелок, владеешь луком



		И в меткости едва ль кому уступишь?








Вальтер
		Да, это правда!.. С яблони собьет



		Мне яблоко отец хоть в ста шагах.[20 - Да, это правда… С яблони собьет // Мне яблоко отец хоть в ста шагах. — Шиллер вставил эти два стиха позднее, по совету Гете. «Так как Шиллер, — рассказывает Гете, — сам всегда смело приступал к действию, то он не был охотником до основательных мотивировок… Он непременно хотел, чтобы Геслер сорвал яблоко с дерева и заставил сбить его выстрелом с головы мальчика. Это для моей натуры было невозможно, и я уговорил его, чтобы такая жестокость имела свое основание хотя бы в том, что мальчик Телля сам превозносит ловкость своего отца и говорит ландфохту, что отец его может сбить яблоко с дерева в ста шагах. Шиллер сначала не соглашался, но под конец сдался на мои представления и просьбы и сделал так, как я ему посоветовал» (Эккерман. Разговоры с Гете).]








Геслер
		Что, это сын твой, Телль?








Телль
		Да, мой сынок.








Геслер
		А есть еще?








Телль
		Их двое у меня.








Геслер
		Которого ты сына больше любишь?








Телль
		Они мне оба дороги равно.








Геслер
		Ну, если с яблони ты в ста шагах



		Сбиваешь яблоко, то покажи мне



		Свое искусство, Телль… Возьми свой лук…



		Да при тебе он, впрочем… С головы



		Сшиби у сына яблоко стрелой…



		Но только ты получше целься, Телль,



		И первой же стрелою попади;



		А промахнулся — с жизнью распростишься.








Все поражены ужасом.




Телль
		Чудовищный вы отдали приказ…



		Неужто вправду?.. С головы сыновней…



		Нет, сударь, нет, вам это не могло



		Прийти на ум… Нет, боже упаси



		Такой приказ отдать отцу всерьез!








Геслер
		Ты яблоко у сына с головы



		Собьешь сейчас, как я того хочу.








Телль
		Чтоб в голову родного сына метил



		Родной отец?.. О нет, уж лучше смерть!








Геслер
		Стреляй, не то погибнешь ты и сын твой!








Телль
		Что, стать убийцей своего ребенка?



		Как видно, нет у вас детей… Понять



		Вам не дано родительское сердце.








Геслер
		Э, Телль, как стал ты вдруг благоразумен!



		А говорят, что ты большой мечтатель,



		Живешь не так, как все другие люди.



		Что почудней ты любишь… оттого



		Я по тебе такой и подвиг выбрал.



		Там, где другой задумается, ты,



		Закрыв глаза, решаешься на все.








Берта
		О, не шутите так с народом, сударь!



		Они бледны, дрожат… Им не привычно



		Затейливые шутки ваши слушать.








Геслер
		А кто сказал вам, будто я шучу?








(Срывает яблоко с висящей над ним ветки.)
		Вот яблоко… Живей! Посторонитесь!



		Шаги отмерить!.. Восемьдесят хватит…



		Ни больше и ни меньше… Он хвалился,



		Что в ста шагах сразит любую цель…



		Ну, так стреляй, — смотри ж, не промахнись!








Рудольф Гаррас
		О, боже!.. Это уж не шутка… Мальчик,



		Ты на коленях вымоли пощаду!








Вальтер Фюрст

(тихо Мельхталю, который с трудом сдерживается)
		Сдержитесь, Мельхталь, я вас умоляю!








Берта

(ландфохту)
		Довольно, сударь! Ах, бесчеловечно



		Отцовским сердцем так играть. Уж если



		Бедняга за проступок свой ничтожный



		И должен быть казнен, то он, о боже,



		Десятикратно муки смерти вынес.



		Пусть невредим он в хижину свою



		Вернется. Вас он знает! Этот час



		И Телль, и внуки Телля не забудут.








Геслер
		Эй, расступитесь!.. Отчего ты медлишь?



		Ты виноват, тебя казнить я вправе;



		Но милостиво, Телль, твою судьбу



		Искусству рук твоих же я вверяю.



		Нельзя роптать на приговор суровый



		Тому, кто сам своей судьбы хозяин.



		Ты мелким глазом похвалялся. Ладно!



		Так покажи, стрелок, свое искусство;



		Достойна цель, награда велика!



		Попасть стрелою в черный круг мишени



		Сумеет и другой, но мастер тот,



		Кого не подведет его искусство,



		Чей верен глаз и чья рука не дрогнет.








Вальтер Фюрст

(бросаясь перед Геслером на колени)
		О господин наместник, мы вас чтим,



		Но пощадите! Я вам половину



		Отдам добра, возьмите даже все,



		Но вы отца от страшных мук избавьте!








Вальтер Телль
		Ах, дедушка, ты перед ним не падай!



		Он злой. Ну, где мне стать? Я не робею.



		Ведь мой отец бьет птицу на лету, —



		Он сердце не пронзит родного сына.








Штауффахер
		И вас не тронет детская невинность?








Рёссельман
		Есть бог на небесах, и перед ним



		В своих делах дадите вы отчет!








Геслер

(указывая на мальчика)
		Его вон к той привязывайте липе.








Вальтер Телль
		Привязывать? Меня? Я не хочу!



		Я, как ягненок, тихо, чуть дыша,



		Стоять там буду. Если же меня



		Привяжете, я стану отбиваться.








Рудольф Гаррас
		Дай, мальчик, завязать себе глаза!








Вальтер Телль
		Глаза?.. Зачем? Ужели испугаюсь



		Я той стрелы, что пустит мой отец?..



		Нет, буду ждать и глазом не моргну.



		Узнает он, какой стрелок отец!



		Не верит изверг, погубить нас хочет…



		Назло ему стреляй и попади!








(Идет к липе.)

Ему на голову кладут яблоко.




Мельхталь

(поселянам)
		Как! На глазах пред нами совершится



		Злодейство это? Где же наша клятва?








Штауффахер
		Напрасно все! При нас оружья нет.



		Мы лесом копий тут окружены.








Мельхталь
		О, если б сразу мы взялись за дело!



		Прости, господь, отсрочку предложившим!








Геслер

(Теллю)
		Скорей же! Зря оружие не носят.



		Опасно с ним ходить везде и всюду, —



		Стрела, отпрянув, поразит стрелка.



		Такая дерзость поселян — обида



		Верховному властителю страны.



		Лишь господа ходить с оружьем вправе.



		Вы лук и стрелы любите носить —



		Пусть так, но вот тебе для них мишень.








Телль

(натягивает лук и закладывает стрелу)
		Посторонитесь, люди!








Штауффахер
		Что вы, Телль!



		Дерзнете вы?.. Нет, нет! Остановитесь!



		Колени гнутся, и рука дрожит…








Телль

(опуская лук)
		В глазах мутится!








Женщины
		Боже всемогущий!








Телль

(ландфохту)
		Не буду я стрелять — вот грудь моя!








(Обнажает грудь.)
		Пронзить ее велите вашей страже!








Геслер
		Не жизнь твоя, мне только выстрел нужен…



		Ты духом тверд. На все готов дерзать!



		Отлично ты владеешь самострелом.



		За руль берешься, не страшась грозы.



		Спасай теперь себя… спаситель всех!








Телль стоит, и по всему видно, что он испытывает страшную внутреннюю борьбу. Руки его дрожат, блуждающий взор то обращен на ландфохта, то устремлен к небу. Вдруг он хватает свой колчан, выдергивает оттуда еще одну стрелу и прячет ее за пазуху.

Геслер следит за всеми его движениями.




Вальтер Телль

(под липой)
		Стреляй, отец! Я не боюсь!








Телль
		Что ж, надо!








(Овладевает собой и начинает целиться.)




Руденц

(все время стоявший в напряженном ожидании и с трудом сдерживавший себя, выступает вперед)
		Довольно, фохт! Прошу вас, прекратите…



		Все это было только испытаньем…



		Вы своего добились… Но суровость



		Излишняя вредит разумной цели:



		Натянутый сверх меры — треснет лук.








Геслер
		Молчите, вы!








Руденц
		Нет! Буду говорить!



		Честь Габсбургов священна для меня.



		Но ненависть легко снискать насильем,



		А этого не хочет император…



		Жестокости такой не заслужил



		Народ мой, нет у вас на это права.








Геслер
		Как вы посмели!








Руденц
		Долго я молчал,



		Бесчинства над народом наблюдая;



		Я закрывал на все свои глаза



		И заглушал в своей груди страданья,



		Скорбь гневом переполненного сердца.



		Но долее молчать изменой будет



		И Габсбургам, и родине моей.








Берта

(бросаясь между ландфохтом и Руденцем)
		Он только пуще разъярится, Руденц!








Руденц
		Я свой народ покинул, от родных



		Отрекся. И естественные узы



		Порвал затем, чтоб только к вам примкнуть…



		Я думал благу общему помочь,



		Монарха власть в моей стране усилив.



		Теперь повязка с глаз моих упала.



		И в ужасе над бездной я стою.



		Я верил вам — и был обманут вами.



		Вы сердце честное ввели в соблазн…



		И я губил народ, — с благою целью.








Геслер
		И ты дерзишь так нагло господину?








Руденц
		Мой господин не вы, а император…



		Свободен я, и рыцарская доблесть



		Моя нисколько вашей не уступит.



		Во имя императора вы здесь,



		И хоть позорите вы это имя,



		Я чту его, иначе бы я бросил



		Перчатку вам, потребовав к ответу.



		Что ж, дайте знак своей охране… я



		Не безоружен, как они…








(Указывая на народ.)
		Со мной



		Мой добрый меч, пусть…








Штауффахер

(кричит)
		Яблоко пробито!








Пока всеобщее внимание было привлечено к ландфохту и Руденцу, между которыми стояла Берта, Телль пустил стрелу.




Рёссельман
		А мальчик жив!








Голоса
		Телль в яблоко попал!








Вальтер Фюрст, слабея, готов упасть, но Берта его поддерживает.




Геслер

(пораженный)
		Как, он стрелял? Неужто? Вот безумец!








Берта
		Ребенок жив!








(Вальтеру Фюрсту.)
		Опомнитесь, отец!








Вальтер Телль

(подбегая с яблоком)
		Вот яблоко, отец… Ведь я сказал:



		Ты сына своего не можешь ранить!








Телль стоит, подавшись вперед, как бы устремившись за полетом стрелы. Самострел выпадает у него из рук. Увидя подбегающего к нему сына, он бросается к нему с распростертыми объятиями и с жаром прижимает его к сердцу; ноги у него подкашиваются, и он падает без сил. Все растроганы.




Берта
		Благие небеса!








Вальтер Фюрст

(зятю и внуку)
		О дети! дети!








Штауффахер
		Хвала тебе, господь!








Лёйтхольд
		Вот это выстрел!



		О нем вовек преданья не умолкнут.








Рудольф Гаррас
		Рассказывать про выстрел Телля будут,



		Пока стоят твердыни этих гор.








(Подает ландфохту яблоко.)




Геслер
		Он в сердцевину яблока попал!



		Да, выстрел меткий, надобно признаться.








Рёссельман
		Хорош был выстрел. Но беда тому,



		Кто милость бога дерзко искушает!








Штауффахер
		Опомнитесь и встаньте, Телль. Свободу



		Вы мужеством добыли. Дома ждут вас.








Рёссельман
		Вы к матери скорей ведите сына!








Хотят увести его.




Геслер
		Стой, Телль!








Телль

(возвращаясь)
		Что вам угодно приказать?








Геслер
		Ты из колчана вынул две стрелы,



		Я видел сам… Зачем ты это сделал?








Телль

(в замешательстве)
		Так исстари ведется у стрелков.








Геслер
		Нет, я не верю твоему ответу.



		Здесь умысел, как видно, был иной.



		Ты мне признайся, Телль, чистосердечно,



		Что́ б ни было, я не казню тебя.



		Зачем стрелу другую ты припрятал?








Телль
		Что ж, если вы мне жизнь дарите, сударь,



		Я вам скажу всю правду, без утайки.








(Достает стрелу и устремляет на ландфохта страшный взгляд.)
		Стрелою этой я пронзил бы… вас,



		Когда бы я попал в родного сына, —



		И тут уж я не промахнулся б, нет!








Геслер
		Ну, ладно, Телль! Я жизнь тебе дарю.



		Я рыцарского слова не нарушу…



		Но злобные намеренья ты выдал,



		И я велю тебя туда упрятать,



		Где ты с луной и солнцем распростишься.



		Я только так от стрел твоих спасусь.



		Схватить его! Связать!








Телля связывают.




Штауффахер
		Как, господин!



		Вы человека бросите в темницу,



		Когда его спасла рука творца?








Геслер
		Посмотрим, как она спасет вторично!..



		Эй, отвести его ко мне на судно!



		Я сам хочу доставить Телля в Кюснахт.








Рёссельман
		Что! Свой кантон насильно Телль покинет?








Поселяне
		На это есть запрет. Сам император



		Не вправе против грамот поступать!








Геслер
		А он их подтвердил? Такую милость



		Повиновеньем надо заслужить.



		Бунтовщики вы против государя,



		Лелеете надежду на мятеж.



		Я знаю вас… я вижу вас насквозь…



		Я выхватил его из всей толпы,



		Но помню — все к его вине причастны.



		Тот, кто умен, покорствуй и молчи.








Геслер удаляется, за ним следуют Берта, Руденц, Гаррас и слуги. Фрисгард и Лёйтхольд остаются.




Вальтер Фюрст

(с мучительной болью)
		Погибло все! Фохт погубить решил



		Меня со всей семьею заодно.








Штауффахер

(Теллю)
		И надо ж было изверга дразнить!








Телль
		Кто сдержится, мои изведав муки?








Штауффахер
		Теперь конец всему, конец! Мы все,



		Вас потеряв, окованы цепями!








Крестьяне

(окружив Телля)
		Теперь конец надежде нашей, Телль!








Лёйтхольд

(подойдя к Теллю)
		Телль, мне вас жаль. Ио долг мой — послушанье.








Телль
		Прощайте!








Вальтер Телль

(в сильном горе прижимаясь к отцу)
		Мой отец! Отец! Отец!








Телль

(вознеся руки к небу)
		Там твой отец! Ему молись, дитя!








Штауффахер
		Что вы жене хотите передать?








Телль

(с горячей нежностью прижимая сына к груди)
		Сын невредим. А мне господь поможет.








(Покидает их и уходит под стражей.)




ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ





Сцена первая


Восточный берег Озера Четырех Кантонов.

Причудливые крутые скалы на западе, в глубине сцены. На озере волнение. Слышен рев бушующих волн. По временам сверкает молния и гремит гром.

Кунц из Герзау. Рыбак и его сын.




Кунц
		Поверите ль, я сам все это видел.



		Я вам всю правду рассказал, рыбак.








Рыбак
		В оковах Телль и в Кюснахт отвезен!



		По доблестям — он первый, в нашем крае



		И вольности оплотом был бы здесь.








Кунц
		Сам Геслер с ним отправился в дорогу.



		Из Флюлена они уже отплыть



		Готовились, как я отчалил. Буря —



		Она, глядите, вон как разыгралась —



		Заставила меня сюда пристать



		И, видимо, их тоже задержала.








Рыбак
		Под стражею, у фохта в лапах Телль!



		О, тот его упрячет так глубоко,



		Что света солнца не видать ему!



		Фохт побоится справедливой мести, —



		Ведь мужа он свободного разгневал!








Кунц
		Как слышно, благородный Аттингаузен,



		Старейшина кантона, умирает.








Рыбак
		Надежды нашей сломан верный якорь!



		Ведь только старый рыцарь без боязни



		Вступался за народные права!








Кунц
		Гроза сильнее буйствует. Прощайте!



		В деревне я переночую нынче.



		Мне об отъезде нечего и думать.








(Уходит.)




Рыбак
		В оковах Телль, и при смерти барон!



		Наглейте же, надменные тираны!



		Отбросьте стыд! Язык у правды нем,[21 - Язык у правды нем — об Аттингаузене.]



		А зоркие глаза ослеплены,[22 - А зоркие глаза ослеплены — об отце Арнольда Мельхталя.]



		И руки, что спасти должны, — в оковах![23 - И руки, что спасти должны, — в оковах — о Вильгельме Телле.]








Мальчик
		Град сыплется, да крупный! Поскорей



		Давай в шалаш укроемся, отец.








Рыбак
		Бушуйте, ветры! Молнии, сверкайте!



		Гремите, тучи! Затопляйте землю,



		Небесные потоки! Да исчезнет



		С лица земли преступный род людской!



		Пусть тут царят огонь, вода и ветер!



		Медведь и волк матерый, возвращайтесь



		Сюда, в пустыню, — ваша вновь страна!



		Не захотят здесь люди жить рабами!








Мальчик
		Все злей пучина, а водоворот



		И стонет и ревет, как никогда!








Рыбак
		Чтобы стрелу пустить в дитя родное —



		Нет, к этому отцов не принуждали!



		Ну, как природе тут не разъяриться



		И не восстать?.. О, я не удивлюсь,



		Когда сорвутся в озеро утесы,



		А ледяные башни и зубцы,



		Не таявшие с первых дней творенья,



		Растопятся и ринутся в долины;



		И горы рухнут с грохотом, а воды



		Подземные вторым потопом хлынут,



		И всякая земная тварь погибнет!








Слышен колокольный звон.




Мальчик
		Прислушайся, на той горе звонят.



		Должно быть, лодку тонущую видят —



		И вот зовут молиться о несчастных.








(Взбирается на утес.)

Рыбак
		Беда теперь суденышку, что там



		Качается в ужасной колыбели!



		Беспомощны и руль и рулевой.



		Гроза всесильна, ветер и волна



		Его как мяч кидают… и вблизи



		Не отыскать укромного приюта:



		Повсюду лишь обрывистые скалы



		Вдоль берегов, угрюмые, крутые,



		Могучей грудью каменной грозят.








Мальчик

(указывая влево)
		Из Флюлена идет большая лодка.








Рыбак
		Помилуй бог несчастных! Если буря



		Сюда, в залив скалистый, залетает,



		То, как в железной клетке хищный зверь,



		Она бушует здесь и с диким воем



		Напрасно ищет выхода отсюда.



		Кругом стоят суровые утесы,



		Ей, разъяренной, преграждая путь.








(Поднимается на утес.)




Мальчик
		Я судно фохта узнаю, отец, —



		По флагу и по красному навесу!








Рыбак
		О, боже правый! Сын, ты не ошибся.



		Да, это фохта судно. В нем плывет



		Он сам с невинной жертвою своей!



		И скоро же настиг небесный мститель



		Наместника — есть и над ним судья!



		Веленьям фохта волны не внимают.



		Пред шляпою его не склонят глав



		Гранитные утесы… Не молись!



		Пускай над ним свершится божий суд.








Мальчик
		Не за ландфохта я молюсь — за Телля.



		Телль вместе с ним плывет на этом судне.








Рыбак
		Слепая, неразумная стихия!



		Чтоб одного злодея покарать,



		Ты весь корабль и рулевого губишь!








Мальчик
		Смотри, они вблизи Скалистых Ребер



		Прошли счастливо… Но могучий вихрь



		От Чертова Собора вновь погнал



		Суденышко к Большой Топор-горе…



		И вот исчезли…








Рыбак
		Там скала Резак.



		И если обойти ее не смогут,



		То разобьются об утес отвесный,



		Что в страшную уходит глубину.



		Но с ними в лодке рулевой отличный…



		В такой беде их спас бы только Телль,



		Но по рукам и по ногам он связан.








Входит Вильгельм Телль с самострелом. Он идет быстрыми шагами и с удивлением озирается вокруг; видно, что он очень взволнован. Дойдя до середины сцены, Телль бросается на землю и сначала протягивает руки вперед, а затем поднимает их к небу,




Мальчик

(замечает его)
		Отец, взгляни-ка, кто там на коленях?








Рыбак
		Смотри, он землю трогает руками.



		Какой-то он чудной… как не в себе.








Мальчик

(подходит ближе)
		Да это, знаешь… Ты вглядись, отец!








Рыбак

(приближаясь)
		Кто это?.. Боже! Неужели Телль?



		Да как вы очутились тут, скажите!








Мальчик
		Вы в лодке крепко связанный лежали?








Рыбак
		И в Кюснахт вас везли, ведь это правда?








Телль

(встает)
		Свободен я.








Рыбак и его сын
		Свободны! Вот так чудо!








Мальчик
		Откуда вы сейчас?








Телль
		Из лодки.








Рыбак
		Что?








Мальчик

(одновременно с отцом)
		А фохт?








Телль
		А фохта носит по волнам.








Рыбак
		Но как вы, Телль… к нам на́ берег попали?



		Как вы спаслись от бури и от уз?








Телль
		Господь помог мне!.. Вот как это было.








Рыбак и его сын
		Скорей, скорей!








Телль
		Известно ль вам, рыбак,



		Что в Альторфе произошло?








Рыбак
		Известно.








Телль
		Так фохт велел меня связать и сам



		Отправиться решил со мною в Кюснахт.








Рыбак
		Во Флюлене он с вами в лодку сел.



		Мы знаем все. Но как же вы спаслись?








Телль
		Я в лодке крепко связанный лежал,



		Беспомощный, покинутый… И в мыслях



		Я навсегда прощался с белым светом,



		С женою и детьми. Я безнадежно



		Смотрел вокруг на водную пустыню…








Рыбак
		Бедняга!








Телль
		В путь мы тронулись — ландфохт,



		Его конюший Гаррас и гребцы.



		А мой колчан и верный самострел



		Лежали на корме у рулевого.



		И вот, едва мы только поравнялись



		С Меньшой Топор-горою, как внезапно



		Такой жестокий, смертоносный вихрь



		Примчался из ущелий Сен-Готарда,



		Что у гребцов дух занялся от страха,



		И всем казалось — гибель неизбежна.



		Но, слышу я, один из слуг ландфохта



		Так говорит ему: «Ах, ваша милость,



		Попали мы в жестокую беду,



		И смерть уже в глаза нам заглянула…



		В смятении гребцы и рулевой,



		Не знают, что им делать, растерялись,



		И, видно, мало им знаком наш путь…



		Но с нами Телль, силач и добрый кормчий.



		Так не прибегнуть ли к нему в беде?»



		Тогда сказал мне фохт: «Когда от бури



		Берешься, Телль, спасти нас, я велю



		Тебя от уз освободить». На это



		Я отвечал: «Да, сударь, я берусь



		Помочь в беде, была бы воля божья».



		И вот меня от пут освободили…



		Я встал за руль и смело начал править,



		Но все ж на лук поглядывал украдкой



		И пристально высматривал местечко



		На берегу, куда б я прыгнуть мог.



		И только я завидел плоский камень,



		Что в озеро далеко выдается…








Рыбак
		Я знаю, близ Большой Топор-горы.



		Но только невозможно — так он крут —



		На этот камень выпрыгнуть из лодки…








Телль
		Я крикнул, чтоб сильнее налегли



		Гребцы на весла, мол, за тем утесом



		От злейшей мы избавимся беды…



		Когда же лодку мы к нему домчали,



		Призвал я бога в помощь и плотней,



		Что было сил, корму прижал к скале.



		И тут, схватив колчан и самострел,



		Одним прыжком я выбросился вон —



		На голую скалистую площадку,



		При этом от себя толчком могучим



		Суденышко в пучину отшвырнув, —



		Пусть носится средь волн по воле божьей!



		Вот как спастись мне удалось от бури



		И от насилья злобного людей.








Рыбак
		Ну, Телль, над вами видимое чудо



		Явил господь! Я все еще не верю



		Своим глазам… Скажите же, однако,



		Где скрыться вы надеетесь? Беда,



		Коль фохт живым уйдет от этой бури.








Телль
		Когда еще я связанный лежал,



		Он говорил, что в Бруннене пристанет



		И через Швиц меня доставит в Кюснахт.








Рыбак
		Он двинется туда по сухопутью?








Телль
		Да, так он думал.








Рыбак
		Скройтесь же скорей!



		Вам от ландфохта дважды не спастись.








Телль
		Как через Арт пройти мне ближе в Кюснахт?








Рыбак
		Большой дорогой только через Штайнен.



		Но этот мальчик — сын мой — вас проводит



		И ближе и надежней; через Ловерц.








Телль

(пожимая ему руку)
		Господь вознаградит вас. Ну, прощайте!








(Уходит, но сейчас же возвращается.)
		Рыбак, а вы на Рютли присягали?



		Сдается, кто-то мне вас называл…








Рыбак
		Да, я там был и присягал союзу.








Телль
		Тогда, мой друг, скорей ступайте в Бюрглен!



		Жена моя в отчаянье. Скажите,



		Что я спасен, опасность позади.








Рыбак
		Но как же ей сказать, куда вы скрылись?








Телль
		Там вы найдете Фюрста и других,



		Что поклялись, тиранам всем на го́ре…



		Пусть будут мужественны и бодры.



		Свободен Телль, сильна его рука,



		И обо мне они услышат вскоре.








Рыбак
		Но цель у вас какая впереди?








Телль
		Что вам слова — услышите о деле.








(Уходит.)




Рыбак
		Ну, с богом, в путь!.. Ты, Енни, проводи.



		Что б ни было, но Телль достигнет цели.








(Уходит.)




Сцена вторая


Замок Аттингаузена.

Барон, умирающий в кресле. Вальтер Фюрст, Штауффахер, Мельхталь и Баумгартен хлопочут возле него. Вальтер Телль стоит на коленях перед умирающим.




Вальтер Фюрст
		Все кончено. Он в вечность отошел.








Штауффахер
		Он не похож на мертвого… Смотрите,



		У губ его чуть зыблется перо!



		Он тихо спит с приветливой улыбкой.








Баумгартен идет к дверям и с кем-то говорит.




Вальтер Фюрст

(Баумгартену)
		Кто там пришел?








Баумгартен

(возвращаясь)
		Там Ге́двига, мать Вельти,



		Она и вас и сына хочет видеть.








Вальтер Телль поднимается.




Вальтер Фюрст
		Могу ль я дочь утешить… безутешный?



		Ах, сколько бед на голову мою!








Гедвига

(врываясь)
		Где сын мой? Ну, пустите же к нему!..








Штауффахер
		Сдержите свой порыв… в жилище смерти…








Гедвига

(бросается к мальчику)
		Мой Вельти! Жив!








Вальтер Телль

(обнимая ее)
		Ах, бедная моя!








Гедвига
		Ты вправду цел? Ты, Вальтер, невредим?








(Осматривает его с беспокойством.)
		Возможно ли? Он целился в тебя?



		Как только мог он? У него нет сердца…



		Родному сыну в голову стрелять!








Вальтер Фюрст
		Как он страдал — в нем сердце разрывалось!



		Его принудил фохт под страхом смерти.








Гедвига
		О, если б он был любящим отцом,



		Сто раз бы умер, но стрелять не стал бы!








Штауффахер
		Благодарить за все вам надо бога,



		Он сына спас вам…








Гедвига
		Да, но как забыть,



		Чем кончиться могло б все это?.. Боже!



		Живи я долгий век — все буду видеть,



		Как целится отец в родного сына,



		И все стрела лететь мне в сердце будет!








Мельхталь
		Но как ландфохт над Теллем измывался!








Гедвига
		О черствые сердца! Когда в вас гордость



		Задета, все вам нипочем. Тогда



		Мужчина в ярости слепой играет



		И сердцем матери, и жизнью сына!








Баумгартен
		Легка ли участь вашего супруга,



		Что вы его поносите так тяжко?



		К страданьям Телля равнодушны вы?








Гедвига

(поворачивается к Баумгартену и окидывает его суровым взглядом)
		А у тебя для друга только слезы?..



		Где были вы, когда отважный Телль



		Был взят? Ну, чем ему вы помогли?



		Смотрели — и злодейство совершилось,



		И выхватили Телля из толпы…



		А так ли с вами поступал он? Разве



		Стоял он, выражая сожаленье,



		Когда ландфохта стража за тобой



		Гналась, а впереди тебя бурлила



		Пучина разъяренная? На слезы



		Он времени не тратил зря, а в лодку



		Вскочил, забыв жену, детей, и — спас!..








Вальтер Фюрст
		Да можно ль было выручить его



		Нам, безоружной горсти поселян?








Гедвига

(бросается в его объятия)
		Отец, отец! И ты его лишился!



		Страна и весь народ его лишились!



		Мы для него погибли, он — для нас.



		К нему, в его подземную темницу,



		Не проникает дружеское слово…



		Вдруг заболеет он! В гнилой тюрьме



		Он может заболеть… Как роза Альп



		В болотных испареньях блекнет, вянет,



		Так для него без солнца жизни нет,



		Без воздуха целительного гор.



		В оковах! Телль! Да он дышал свободой!



		Погибнет он, вдыхая тлен могильный!








Штауффахер
		Уймите окорбь! Наступит час борьбы,



		И Телля тут же мы освободим.








Гедвига
		Куда вы все годитесь без него?..



		Телль на свободе был — была надежда;



		Невинный в Телле друга обретал,



		Заступника надежного — гонимый;



		Он каждого спасал… а вы, все вместе,



		Его оков не можете расторгнуть!








Барон просыпается.




Баумгартен
		Он шевельнулся, тише!








Аттингаузен

(приподнимаясь)
		Где он?








Штауффахер
		Кто?








Аттингаузен
		Что ж он ушел перед моей кончиной?








Штауффахер
		Он о племяннике… За ним послали?








Вальтер Фюрст
		Послали… И да будет вам утехой:



		Он наш теперь, всем сердцем, всей душой!








Аттингаузен
		Вступился он за родину свою?








Штауффахер
		Со смелостью героя.








Аттингаузен
		Отчего ж



		Не примет он мое благословенье?



		Сомненья нет, подходит мой конец.








Штауффахер
		О нет, короткий сон вас подкрепил.



		Бодрее вы, и ясен стал ваш взор.








Аттингаузен
		Страданье — это жизнь; оно утихло,



		Конец мученьям — и конец надежде.








(Заметив Вальтера Телля.)
		Кто этот мальчик?








Вальтер Фюрст
		Внук мой, сирота.



		Я вас прошу благословить его.








Гедвига с сыном опускаются перед умирающим на колени,




Аттингаузен
		Я всех вас тут сиро́тами оставлю…



		О, горе мне, что в свой последний час



		Закат моей отчизны я увидел!



		Ах, до таких дожить преклонных лет —



		И все надежды унести в могилу?








Штауффахер

(Вальтеру Фюрсту)
		И он умрет с такой печалью в сердце?



		Не озарить ли нам последний час



		Лучом надежды?.. Благородный рыцарь,



		Воспряньте духом! Не совсем еще



		Погибли мы, не вовсе беззащитны.








Аттингаузен
		Но кто ж спасти вас должен?








Вальтер Фюрст
		Мы же сами.



		Вот выслушайте! Дали три страны



		Друг другу слово выгнать всех тиранов.



		Союз на Рютли заключен, и клятвой



		Все связаны. Мы перед новым годом



		Начнем борьбу. Ваш благородный прах



		В земле свободной мирно опочиет.








Аттингаузен
		О, повторите! Заключен союз?








Мельхталь
		В один и тот же день должны подняться



		Все три лесных кантона. Все готово.



		И бережно хранится тайна всеми,



		Хоть тысячам доверили ее.



		Уже стоят над пропастью тираны,



		И дни их своеволья сочтены,



		Они исчезнут вскоре без следа.








Аттингаузен
		А как же замки с крепкими стенами?








Мельхталь
		В одну и ту же ночь они падут.








Аттингаузен
		А рыцари к союзу не примкнули?








Штауффахер
		Мы ждем от них поддержки, но союзу



		Пока одни крестьяне дали клятву.








Аттингаузен

(медленно привстает в величайшем удивлении)
		Как, без поддержки рыцарства крестьянин



		Дерзнул подобный подвиг предпринять?



		О, если он в свои так верит силы,



		Тогда ему мы больше не нужны.



		В могилу можем мы сойти спокойно.



		Бессмертна жизнь… иные силы впредь



		К величию народы поведут.








(Кладет руки на голову стоящего перед ним на коленях мальчика.)
		От головы, где яблоко лежало,



		Свет новой, лучшей вольности взойдет.



		Уходит старое — не то уж время,



		Среди руин жизнь сызнова цветет.








Штауффахер

(Вальтеру Фюрсту)
		Каким огнем зажглись его глаза!



		Не жизни гаснущей последний проблеск,



		Но жизни новой это первый луч.








Аттингаузен
		Вот едут рыцари из старых замков



		Присягу дать на верность городам



		И в Юхтланде и в Тургау, повсюду.



		Подъемлет Берн державную главу,



		И Фрейбург создает оплот свободы,



		Прилежный Цюрих граждан снаряжает



		В кровавый бой… И силы королей



		О вековые стены разобьются…








(Продолжает, как ясновидящий, все более и более вдохновляясь.)
		Князей и рыцарей вдали я вижу.



		Они идут, сверкая сталью лат,



		Сломить отважных сыновей свободы[24 - Сломить отважных сыновей свободы. — В немецких изданиях стих этот печатается так: «Ein harmlos Volk der Hirten zu bekriegen» («Идут войной на мирных пастухов»). Но в шиллеровской рукописи для Гамбургского театра этот стих звучит совсем иначе: «Der Freiheit muth’ge Kinder zu bekriegen» («Сломить отважных сыновей свободы»). Именно этот стих и воспроизводится переводчиком «Телля».] —



		Борьба на жизнь и смерть! Кровавой сечей



		Здесь не одно прославится ущелье.



		Вот, не щадя себя, с открытой грудью,



		На копья дерзко ринулся крестьянин[25 - На копья дерзко ринулся крестьянин… — Легендарный подвиг Арнольда Винкельрида в битве при Земпахе 1386 г.), когда австрийцы были разбиты наголову.] —



		И брешь пробил — погиб дворянства цвет,



		И стяг победы подняла свобода.








(Взяв за руки Фюрста и Штауффахера.)
		Держитесь вместе… вечно, нерушимо…



		Свобода одного — свобода всех.



		Дозоры на вершинах гор поставьте,



		Друг другу помогайте. И да будет



		Союз ваш век… един… един… един…








(Откидывается на подушки; но, бездыханный, он еще держит их руки.)




Фюрст и Штауффахер некоторое время на него смотрят, затем скорбно отходят в стороны. Тем временем тихо собираются слуги. Они подходят, безмолвно выражая, кто сдержаннее, а кто сильнее, свое горе; некоторые становятся возле умершего на колени и плачут, склонившись над его рукой.

В продолжение этой немой сцены звонит колокол замка.




Руденц

(вбегая)
		Он жив? Скажите, он меня услышит?








Вальтер Фюрст

(отвернувшись, указывает на умершего)
		Отныне вы — глава наш и защитник,



		Другое имя носит этот замок.








Руденц

(увидев покойника, останавливается в глубоком горе)
		О, боже!.. Так раскаянье мое



		На несколько мгновений запоздало



		И радостью не будет для него?



		Я пренебрег его благим советом,



		Когда он жил… И вот его уж нет.



		Ушел навек, на совести моей



		Оставив неоплатный долг!.. Скажите,



		Мой дядя умер в гневе на меня?








Штауффахер
		Нет, перед смертью он о вас услышал…



		Отвагу вашу он благословил!








Руденц

(становится на колени возле покойника)
		О доблестного рыцаря останки!



		Священный прах! Даю тебе обет



		Здесь, над твоей остывшею рукою:



		Расторгнуты навек с врагами связи,



		Я к моему народу возвратился



		И навсегда — швейцарец всей душой!..








(Встает.)
		Оплакивайте в нем отца и друга.



		Но все ж, друзья мои, не унывайте!



		Он не одни владенья мне оставил.



		Нет, Руденц дух наследует его.



		И юность бодрая исполнит долг,



		Что хилой старости был не под силу…



		Отец почтенный, дайте вашу руку!



		И вы свою! Вы, Мельхталь, дайте вашу!



		Сомненья прочь! Не отводите глаз.



		Примите клятву и мои обеты!








Вальтер Фюрст
		Дадим барону руку. Сердцем он



		Вернулся к нам.








Мельхталь
		Крестьян вы презирали.



		Чего ж теперь от вас мы вправе ждать?








Руденц
		О, заблужденья юноши забудьте!








Штауффахер

(Мельхталю)
		Единство — был умершего завет,



		Не забывайте!








Мельхталь
		Ват моя рука!



		Крестьянское рукопожатье стоит



		Не меньше слова рыцаря. Притом —



		Что вы без нас? И мы — древней дворян!








Руденц
		Я чту крестьян. Мой меч — защита им.








Мельхталь
		Те руки, что природу покорили



		И горы хлеб заставили родить,



		Грудь защитить наверное сумеют.








Руденц
		Вы будьте мне, я буду вам оплотом.



		Союзом нашим будем мы сильны.



		Но прочь слова, когда страна родная —



		Добыча чужеземной тирании…



		Сперва страну очистим от врага,



		А после на досуге разберемся.








(Помолчав.)
		Вам нечего ответить мне? Молчите?



		Доверья я еще не заслужил?



		Друзья, тогда я против вашей воли



		Проникну в тайну вашего союза.



		На Рютли были вы… и присягнули, —



		Известно мне, что там произошло.



		Я эту тайну, как залог священный,



		Хранил, хоть мне ее не доверяли.



		Нет, не был я врагом моей отчизне,



		Еще ни разу вам я не вредил.



		Но все ж, друзья, не надо мешкать вам.



		Быстрей ударьте — гибельна отсрочка,



		Телль первой жертвой промедленья стал…








Штауффахер
		Мы дали клятву ждать до рождества.








Руденц
		Я не был там и клятвы не давал.



		Не вы, так я начну.








Мельхталь
		Как? Неужели…








Руденц
		К отцам страны приравнен я отныне,



		И первый долг мой — быть защитой вам.








Вальтер Фюрст
		Предать земле останки дорогие —



		Ваш первый и священный долг пред всеми.








Руденц
		Освободив страну, мы принесем



		Венок победы на его могилу.



		Друзья мои! Я не за вас одних



		С тираном лютым насмерть буду биться —



		И за себя!.. Узнайте же! Исчезла,



		Похищена моя невеста Берта.



		Еще одно совершено злодейство!








Штауффахер
		Тиран дерзнул на произвол такой



		И рыцарскую дочь посмел похитить?








Руденц
		Я обещал вам помогать, друзья,



		Но сам сперва о помощи молю.



		Ах, у меня любимую отняли!



		Бог весть, куда ее упрятал Геслер!



		Злодей любой ценой ее заставит,



		Увы, с ним в ненавистный брак вступить!



		О, помогите Берту мне спасти!..



		Ведь за любовь к стране она достойна,



		Чтоб на ее защиту встали все!








Вальтер Фюрст
		Что ж вы предпримете?








Руденц
		Ах, я не знаю!



		Сквозь этот мрак, который окружает



		Ее судьбу, и сквозь сомненья, страхи,



		Когда не ведаешь, куда идти,



		Одна лишь ясно проступает мысль:



		Из-под обломков тирании лютой



		На божий свет ее мы извлечем.



		Когда врага твердыни сокрушим,



		То верю — мы ее освободим!








Мельхталь
		Ведите нас! Мы все пойдем за вами.



		Уже сегодня нам борьба по силам!



		Телль на свободе был, когда клялись мы, —



		Еще не совершилось злодеянье.



		Иное время — и закон иной.



		Тот низкий трус, кто медлить будет доле!








Руденц

(Штауффахеру и Вальтеру Фюрсту)
		Так за мечи, за копья, дело близко!



		Огни уж скоро вспыхнут по горам.



		Стремительнее вестового судна



		Победы нашей весть примчится к вам.



		Огней сигнальных будет цепь ярка!



		Вы молнией на недруга ударьте



		И сбросьте гнет тиранов — на века!








(Уходит.)




Сцена третья


Ущелье неподалеку от Кюснахта.

Сюда спускаются по тропинке между скал, и каждого путника, прежде нежели он появится на авансцене, видно наверху. Кругом скалы; одна из них, поросшая кустарником, выдается вперед.




Телль

(входит с самострелом)
		По этому ущелью он поедет;



		Другого в Кюснахт нет пути… И здесь



		Я все свершу… благоприятен случай.



		Куст бузины меня надежно скроет,



		Оттуда я стрелой тебя достану,



		А для погони тесен этот путь.



		Кончай скорей расчеты с небом, фохт!



		Твой час настал. Ты должен умереть!



		Я прежде жил спокойно и беззлобно,



		Одних зверей стрелою поражал, —



		Убийство мне на ум не приходило…



		Теперь ты мир моей души смутил,



		И в яд змеиный превратил во мне



		Ты молоко благочестивых мыслей.



		Ты сам вложил мне в руки этот лук:



		Кто в голову родного сына целил,



		Сумеет в сердце поразить врага!



		Детей невинных, верную жену



		Я защищать от ярости твоей



		Обязан, фохт!.. Когда рукой дрожащей…



		Упорный лук натягивал я свой…



		Когда меня ты с дьявольским злорадством



		Стрелять в родного сына принуждал…



		И тщетно умолял я о пощаде…



		Тогда в душе я страшную дал клятву —



		Ее лишь бог слыхал, — что первой целью



		За этим выстрелом в дитя послужит



		Мне грудь твоя… И тот обет священный,



		Который лютой порожден был мукой,



		Исполню я… Мой лук тому порукой.



		Ты господин мой, ты имперский фохт;



		Но разве мог себе сам император



		Позволить столько?.. Он тебя послал,



		Чтоб суд творить — пусть строгий, он разгневан, —



		Но не над всеми злобно потешаться



		И на носить преступные удары.



		Есть бог вверху для мщенья и для кары.



		Могильный мрак несущая стрела,



		Бесценное сокровище мое!



		Лети, вот цель, что к просьбам и моленьям



		Была всегда глуха и недоступна…



		Но пред тобой она не устоит…



		Ты ж, крепкая тугая тетива,



		Так часто мне служившая на играх,



		Не выдавай меня и в грозный час!



		Мой верный друг, покорна будь усилью,



		Ты часто окрыляла мне стрелу.



		Без промаха единственной стрелой



		Сразим врага — в колчане нет другой.








Путники проходят через сцену.
		Я сяду здесь, на каменной скамье.



		Тут путников короткий отдых ждет…



		Их родина далеко… Все спешат,



		Друг другу чуждые, никто не спросит.



		Какое горе у тебя на сердце…



		Проходит озабоченный купец



		И с легкою котомкой богомолец…



		Там набожный монах, а там еще



		Разбойник мрачный иль дударь веселый;



		Погонщик за навьюченным конем, —



		Ведь каждый путь ведет на край вселенной.



		Их всех сюда влекут свои дела,



		Меня же мысль о крови привела!








(Садится.)
		Бывало, как с охоты приходил



		Отец ваш, дети, то-то был вам праздник!



		Он каждый раз вам приносил домой



		Иль редкостную птицу, иль цветок



		Диковинный, иль рог окаменелый,



		Какой в горах, случается, находят…



		На промысел другой теперь он вышел:



		Задумал он убийство на дороге —



		И вот врага подстерегает здесь.



		Но и теперь о вас тревога, дети…



		Невинных, вас он хочет защитить:



		Чтоб вы спаслись от мщения злодея,



		В него стрелу он пустит, не жалея!








(Встает.)
		Я крупного подстерегаю зверя…



		Не унывая, день-деньской охотник



		Скитается в горах в мороз трескучий,



		И прыгает с утеса на утес,



		И лезет вверх по страшной крутизне



		С истерзанными до крови руками…



		А все чтоб серну жалкую добыть.



		Меня награда ждет куда ценней —



		Здесь поражу смертельного врага.








Издали, все приближаясь, доносятся звуки веселой музыки.
		Я никогда не расставался с луком,



		Всю жизнь в стрельбе искусной упражнялся.



		Без промаха в мишень я попадал,



		И много раз прекрасные награды



		Я получал на наших состязаньях…



		Но этот выстрел будет мастерской,



		Я лучшую в горах возьму награду.








Через сцену вверх по дороге движется свадебная процессия.

Телль смотрит на нее, опираясь на свой лук. Полевой сторож Штюсси подходит к нему.




Штюсси
		Вот женится смотритель монастырских



		Поместий; сам богатый человек, —



		Да, у него с десяток стад в горах!.. —



		А взял невесту он из Имензее.



		Пир в Кюснахте сегодня до утра.



		Пойдем туда. Там рады всем гостям.








Телль
		Нет, хмурый гость на свадьбе не у места.








Штюсси
		Любую скорбь — скорей из сердца вон!



		Сам знаешь, нынче времена лихие.



		Лови, стрелок, веселье на лету.



		Здесь — свадьба; там, быть может, — погребенье.








Телль
		А иногда — то и другое рядом.








Штюсси
		Да, всякое случается на свете.



		Довольно бед кругом… Скала в Гларисе



		Обрушилась, и оползень засыпал



		Немалое пространство.








Телль
		Значит, горы



		И те не вечны? Все непрочно в мире.








Штюсси
		А вот еще какой чудесный случай



		Недавно мне рассказывал проезжий:



		Поехал знатный рыцарь к королю.



		И вот дорогой целый рой шершней



		Напал на лошадь. Так ее заели,



		Что наземь рухнула и околела.



		А рыцарь к королю пешком прибрел.








Телль
		И слабому дала природа жало.








Армгарда появляется с несколькими детьми и становится на дороге.




Штюсси
		Все это, брат, беду сулит стране



		И лютые, безумные злодейства.








Телль
		Ужасные злодейства что ни день



		Без знамений особых происходят.








Штюсси
		Да, счастлив тот, кто мирно землю пашет



		И безмятежно средь своих живет.








Телль
		И смирному спокойно не прожить,



		Коль он соседу злому неугоден.








(С беспокойным ожиданием то и дело поглядывает вверх на дорогу во время всего разговора.)




Штюсси
		Прощай, брат… Вижу, ты кого-то ждешь.








Телль
		Да, жду.








Штюсси
		Счастливо до дому добраться!



		Ты, кажется, из Ури? Наш ландфохт



		Вернуться нынче должен был оттуда.








Путник

(мимоходом)
		Не ожидайте фохта. Реки вышли



		От сильного дождя из берегов,



		И все мосты снесло потоком бурным.








Телль встает.




Армгарда

(подойдя ближе)
		Фохт не проедет мимо?








Штюсси
		Ты к нему?








Армгарда
		О да, к нему!








Штюсси
		Но отчего, скажи мне,



		Ты стала поперек его пути?








Армгарда
		Чтоб выслушал — тут некуда податься.








Фрисгард

(быстро спускаясь по дороге, кричит)
		С дороги прочь! Мой господин ландфохт



		За мною следом едет. Расступитесь!








Телль уходит.




Армгарда

(взволнованно)
		Ландфохт к нам едет!








(Становится с детьми на авансцене.)

Геслер и Рудольф Гаррас, оба верхом, появляются вдали на взгорье.




Штюсси
		Как вы добрались?



		Ведь, говорят, мосты снесло водой.








Фрисгард
		На озере мы с бурею схватились.



		Потоки с гор теперь нам не страшны.








Штюсси
		Вы были в лодке в этакую бурю?








Фрисгард
		Да, были. Век я это помнить буду.








Штюсси
		Ах, расскажи нам!








Фрисгард
		Нет, мне надо в замок —



		Предупредить, что скоро будет фохт.








Штюсси
		Будь в лодке люди честные — конечно,



		Пошли б ко дну. Ну а такой народ



		В воде не тонет, не горит в огне.








(Оглядывается.)
		Никак, стрелка уже и след простыл?








(Уходит.)

Геслер и Рудольф Гаррас верхом.




Геслер
		Я императору слуга, поймите,



		И угождать ему во всем обязан.



		Меня послал он не затем, чтоб гладить



		Народ по шерстке… Нет, повиновенья



		Он ждет. Борьба идет за то, кто здесь



		Хозяин: император иль крестьянин.








Армгарда
		Теперь пора! Я с ним заговорю!








(Робко приближается к ним.)




Геслер
		Не шутки ради я повесил шляпу,



		Не для того, поверьте, чтобы этим



		Испытывать народ, — его я знаю;



		Но лишь затем, чтоб научить крестьян



		Склонять свои упрямые затылки.



		Препятствие на их пути обычном



		Поставил я, чтоб, о него споткнувшись,



		Припомнили они, кто господин их.



		А то уж стали забывать его.








Рудольф Гаррас
		Но у народа есть свои права…








Геслер
		Да время ль нам теперь их разбирать?



		Великие свершаются деянья.



		Дом Габсбургов все крепнет. Сын закончит,



		Что славно было начато отцом.[26 - Дом Габсбургов все крепнет. Сын закончит, // Что славно было начато отцом. — Отец — Рудольф Габсбургский, сын — император Альбрехт I.]



		Народец этот нам преградой стал,



		Но мы его заставим покориться!








Хотят ехать дальше. Армгарда бросается перед Геслером на колени.




Армгарда
		О, сжальтесь! Сжальтесь! Будьте милосердны!








Геслер
		Ну, не стоять тут поперек пути!



		Прочь от меня!








Армгарда
		Мой муж сидит в темнице,



		Голодные сироты плачут… Сжальтесь



		Над тяжкою нуждою, господин!








Рудольф Гаррас
		Кто вы? Откуда? Кто ваш муж?








Армгарда
		Бедняк.



		Он косит сено на отвесных склонах,



		Над грозною подчас повиснув бездной,



		Карабкаясь по скалам, где не может



		Пастись привычный к горным кручам скот…








Рудольф Гаррас

(ландфохту)
		О, как жалка жизнь этих горемык!



		Верните ей хозяина и мужа!



		Как ни была б тяжка его вина,



		Он ремеслом своим уже наказан.








(Женщине.)
		Наместник все рассудит по закону…



		Придите с просьбой в замок… Здесь не место.








Армгарда
		Нет, шагу я не сделаю отсюда,



		Пока мне мужа фохт не возвратит.



		Полгода скоро он сидит в тюрьме



		И приговора тщетно ожидает.








Геслер
		Ты принуждать меня? Посторонись!








Армгарда
		Будь справедлив! Ведь ты судить обязан



		Во имя императора и бога.



		Исполни долг! Коль милости ты ждешь



		От господа, то милость нам яви!








Геслер
		Прочь, дерзкая! Убрать ее с дороги!








Армгарда

(хватаясь за поводья)
		Не отступлю! Мне нечего терять!



		Остановись! Ни шагу дальше, фохт.



		Сперва ты окажи мне правосудье…



		Выкатывай на лоб свои глаза…



		Несчастьям нашим меры нет, и нас



		Твой лютый гнев, ландфохт, не испугает…








Геслер
		Пусти, иль затопчу тебя конем!








Армгарда
		Топчи! Вот, на…








(Хватает детей и бросается с ними на землю.)
		Дави меня с детьми…



		Пусть кованым копытом их тела



		Твой конь растопчет, не щади сирот!



		Куда страшней ты совершал злодейства!








Рудольф Гаррас
		Безумная!








Армгарда

(вне себя)
		Ведь ты уже давно



		Страну, народ ногами попираешь!



		О, если б я была мужчиной, фохт,



		Я что-нибудь придумала б другое,



		Чем здесь лежать в пыли…








Издали снова доносится свадебная музыка, но глуше.




Геслер
		Но где же люди?



		Гоните прочь ее, или, забывшись,



		Я что-нибудь ужасное свершу.








Рудольф Гаррас
		Пройти сюда отряду невозможно —



		Ему дорогу свадьба преградила.








Геслер
		Я, право, слишком мягкий властелин



		Для этого народа… Языки



		Дерзки у этих горцев непокорных.



		Клянусь, что все пойдет теперь иначе:



		О, я сломлю их дерзкое упорство,



		Я подавлю кичливый дух свободы!



		Я новый возвещу закон стране…



		И прикажу…








(Стрела пронзает его, он хватается рукой за сердце и, качаясь в седле, произносит слабым голосом.)
		О, милостивый боже!








Рудольф Гаррас
		Что за напасть… Откуда? Что такое?








Армгарда

(вскакивая)
		Он падает!.. Убит!.. Сражен стрелой!



		Она ландфохту в сердце угодила!








Рудольф Гаррас

(соскакивает с лошади)
		О, ужас!.. Боже!.. Господин ландфохт…



		Взовите к милосердию небес!..



		Вы при смерти!..








Геслер
		О, это выстрел Телля…








(Соскальзывает с лошади на руки Рудольфу Гаррасу, который кладет его на скамью.)




Телль

(появляясь вверху, на вершине скалы)
		Узнал стрелка — другого не ищи!



		Свобода — хижинам и мир — невинным!



		Не страшен ты теперь моей отчизне!








(Исчезает за скалой.)

На сцену врывается народ.




Штюсси

(впереди)
		Что здесь такое? Что произошло?








Армгарда
		Ландфохт убит стрелой.








Народ

(сбегаясь)
		Кто, кто убит?








Между тем как передние из свадебного поезда выходят на сцену, задние находятся еще на взгорье, и музыка продолжается.




Рудольф Гаррас
		Он кровью изойдет! Сюда, на помощь!



		Преследуйте убийцу, да скорей!



		Несчастный, ты дождался, вот конец твой:



		Не слушался ты моего совета!








Штюсси
		О, боже! Как он бледен, неподвижен!








Голоса
		Чьей он казнен рукой?








Рудольф Гаррас
		Эй, там, уймитесь!



		Убийство здесь, а музыка ликует!








Музыка внезапно прекращается. Народ все прибывает.
		Ландфохт, когда вы в силах, отвечайте:



		Вам нечего доверить мне?








Геслер делает знак рукой и с досадой повторяет его, видя, что жест остался непонятым.
		Куда?



		Что, в Кюснахт?.. Я не понял вас… Ландфохт,



		Не будьте так нетерпеливы… Надо,



		Забыв земное, с небом примириться!








Весь свадебный поезд в ужасе окружает умирающего.




Штюсси
		Он все бледней… Смерть… к сердцу подступила…



		А вот он и глаза уже закрыл.








Армгарда

(поднимая ребенка)
		Смотри, дитя, как умирает изверг!








Рудольф Гаррас
		О женщины безумные! Неужто



		В вас сердца нет, что зрелище такое



		Для вас потеха? И никто не хочет…



		Да помогите ж выдернуть стрелу!








Женщины

(отступая)
		Спасать того, кого господь сразил?!








Рудольф Гаррас
		Так будьте же вы прокляты!








(Хватается за меч.)




Штюсси

(удерживает его руку)
		Не смейте!



		Господству вашему конец. Убит



		Тиран страны. Мы больше не потерпим



		Насилья над собой. Свободны мы.








Все

(шумно)
		Страна свободна!








Рудольф Гаррас
		Вот вы как! Уже?



		Так скоро всякий страх у вас пропал?








(Подошедшим оруженосцам.)
		Вы видите, злодейское убийство



		Совершено… Ничем тут не помочь…



		Преследовать убийцу бесполезно.



		Другие впереди у нас заботы.



		Скорее в Кюснахт! Замок этот крепкий



		Спасти для императора нам надо.



		Распались узы долга и порядка,



		И никому довериться нельзя.








(Удаляется с оруженосцами.)

Входят шесть монахов — братьев милосердия.




Армгарда
		Вот братья милосердия идут!








Штюсси
		Была бы жертва — ворон тут как тут.








Братья милосердия

(становятся полукругом возле покойника и поют глухими голосами)
		Внезапно может смерть прийти,



		Ей не указан день и час.



		Она сразит на полпути:



		Ты в цвете сил — и вот угас.



		Готов ты умереть иль нет —



		Дай высшему судье ответ!








При повторении последних стихов занавес падает.




ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ





Сцена первая


Площадь в Альторфе.

В глубине, направо, стоит крепость «Иго Ури» с еще не убранными лесами, как в третьей сцене первого действия. Налево тянется цепь гор, на которых пылают сигнальные огни. Рассвет. Издалека с разных сторон доносится звон колоколов.

Руоди, Куони, Верни, Мастер-каменотес, множество других поселян, женщины и дети.




Руоди
		Вы видите — костры зажглись в горах?








Каменотес
		А слышите — набат гудит за лесом?








Руоди
		Враг побежден.








Каменотес
		Твердыни фохтов пали.








Руоди
		Неужто здесь, меж гор лесистых Ури,



		Потерпим мы насилия оплот?



		Нам позже всех провозгласить свободу?








Каменотес
		Позволить Игу тут стоять угрозой?



		Ломай, круши!








Все
		Круши! Ломай! Круши!








Руоди
		Где наш трубач?








Трубач Ури
		Я здесь. Зачем я нужен?








Руоди
		На башню подымись и затруби



		В свой звонкий рог, чтоб далеко в горах



		Отдался звук тысячеустым эхом



		И чтоб скорее на призыв могучий



		Народ из Ури шел!








Трубач Ури уходит. Появляется Вальтер Фюрс




Вальтер Фюрст
		Друзья! Постойте!



		Вестей из Унтервальдена и Швица



		Все нет как нет. Сперва гонцов оттуда



		Нам надо подождать.








Руоди
		Как подождать?



		Тиран убит, забрезжил день свободы.








Каменотес
		Гонцов? А вы не видите? Кругом



		В горах костры сигнальные пылают!








Руоди
		Сюда, сюда! Живее, всем народом!



		Долой леса! Обрушим своды, стены!



		Мы камня тут на камне не оставим!








Каменотес
		Эй, подмастерья! Замок мы воздвигли,



		Сумеем и разрушить.








Все
		Бей, круши!








(Бросаются со всех сторон на недостроенную крепость.)




Вальтер Фюрст
		Пошло! Теперь не удержать ничем.








Входят Мельхталь и Баумгартен.




Мельхталь
		Как, замок цел? Когда уже весь Сарнен



		Испепелен и крепкий Росберг пал?








Вальтер Фюрст

(Мельхталю)
		Вы с чем пришли?.. Свобода или рабство?



		Что, от врага очищена страна?








Мельхталь

(обнимая его)
		Очищена. Порадуйтесь, отец!



		Свободны мы. Теперь уже нигде



		В Швейцарии тиранов не осталось.








Вальтер Фюрст
		Как удалось вам замки захватить?








Мельхталь
		С отчаянной отвагой Ульрих Руденц



		Взял замок Сарнен приступом внезапным.



		В ночь перед этим в Росберг я проник.



		Но слушайте, друзья! Когда мы замок,



		Очистив от врага, зажгли и пламя,



		Треща, взвилось столбом под небеса,



		Вбежал Дитхельм, паж Геслера, и крикнул,



		Что Берта Брунек заживо сгорит.








Вальтер Фюрст
		О, боже!








Слышно, как рухнули леса постройки.




Мельхталь
		Тайным повеленьем фохта



		Она была заточена в темницу.



		Невзвидя света, Руденц тут вскочил!



		Уже трещали балки и стропила,



		И к нам из клубов дыма долетал



		Несчастной жертвы крик.








Вальтер Фюрст
		Ее спасли?








Мельхталь
		Спасти могли решимость, быстрота!



		Будь Руденц только нашим дворянином,



		То мы б еще задумались. Но он



		Союзник наш, а Берта чтит народ…



		И потому мы жизнью вновь рискнули



		И кинулись в огонь ее спасать.








Вальтер Фюрст
		И что ж, спасли?








Мельхталь
		Спасли. Ее мы оба



		Стремительно сквозь пламя пронесли, —



		Стропила тут же рухнули за нами.



		Но вот, когда она, придя в себя,



		Свои глаза сиянью дня открыла,



		Барон меня в объятьях сжал. Так был



		Безмолвной клятвой закреплен союз,



		И он, в огне пожара закаленный,



		Любой удар судьбы перенесет…








Вальтер Фюрст
		Где ж Ланденберг теперь?








Мельхталь
		За рубежом.



		Не я виной, что тот свет солнца видит,



		Кем мой отец был зверски ослеплен.



		Я вслед за ним погнался — и настиг,



		К ногам отца я в прах поверг злодея



		И острый меч над ним уже занес,



		Но милосердию слепого старца



		Обязан он, что вымолил пощаду.



		Он дал зарок сюда не возвращаться —



		И не нарушит клятву. На себе



		Узнал он силу наших рук.








Вальтер Фюрст
		Хвала вам:



		Победу вы не запятнали кровью!








Дети

(пробегая по сцене с обломками лесов)
		Свобода!.. Воля!..








Раздаются могучие звуки рога Ури.




Вальтер Фюрст
		Праздник-то какой!



		О нем вовек и дети не забудут.








Девушки несут шляпу на шесте. Вся сцена заполняется народом.




Руоди
		Вот шляпа — чтить ее нас принуждали.








Баумгартен
		Решайте, как нам с нею поступить.








Вальтер Фюрст
		Ах, господи! Под ней стоял мой внук!








Несколько голосов
		Топчите, рвите памятник насилья!



		В огонь ее!








Вальтер Фюрст
		Нет, лучше сохраним!



		Она была орудьем тирании,



		Теперь она — свободы нашей знак!








Поселяне, поселянки и дети, кто сидя, а кто стоя на обломках рухнувших лесов, образуют большой живописный полукруг.




Мельхталь
		Как радостно, союзники, стоять



		Здесь, на обломках павшей тирании!



		Все свершено, в чем мы клялись на Рютли.








Вальтер Фюрст
		Начало это, но не завершенье.



		О, нам нужны отвага и сплоченность!



		Поверьте, император не замедлит



		Начать войну, чтоб отомстить за фохта



		И силой к нам всех изгнанных вернуть.








Мельхталь
		Ну что ж, пусть он ведет свои войска!



		Внутри страны врага мы победили —



		И внешнего сумеем отразить.








Руоди
		Не много к нам ведет проходов горных,



		И грудью мы дадим врагу отпор.








Баумгартен
		Союз наш вечен, непоколебим,



		Нас полчища врага не устрашат!








Входят Рёссельман и Штауффахер.




Рёссельман

(входя)
		О, грозный суд разгневанных небес!








Поселяне
		Что, что такое?








Рёссельман
		Дожили, вот время!








Вальтер Фюрст
		Но что случилось?.. Вернер, что такое?








Поселяне
		Что за напасть?..








Рёссельман
		О, боже, что творится!








Штауффахер
		Избавлены мы от большой угрозы…








Рёссельман
		Убит наш император!








Вальтер Фюрст
		Боже правый!








Поселяне вскакивают со своих мест и окружают Штауффахера.




Все
		Убит! Что?.. Император!.. Император!..








Мельхталь
		Да как же так? Откуда эти вести?








Штауффахер
		Сомнений нет. Под Бруком Альбрехт пал



		От рук убийц… Нам эту весть принес



		Правдолюбивый Иоганнес Мюллер.[27 - Правдолюбивый Иоганнес Мюллер. — Эта строчка — своеобразная дань признательности Шиллера историку Иоганнесу Мюллеру (1752–1809), автору «Истории Швейцарского Союза» — одного из основных источников драматурга во время работы над «Вильгельмом Теллем».]








Вальтер Фюрст
		Но кто виновник страшного злодейства?








Штауффахер
		Оно еще ужасней оттого,



		Что совершил его родной племянник,



		Сын брата, швабский герцог Иоганн.








Мельхталь
		А что причиной было злодеянья,



		Отцеубийству равного?[28 - А что причиной было злодеянья, // Отцеубийству равного? — Герцог Иоганн Швабский, незаконно лишенный своих наследственных земель родным дядей, императором Альбрехтом I, убил последнего в 1308 году, когда тот ехал в свою резиденцию Райнфельд из габсбургского родового замка Штайн (в кантоне Ааргау). За это убийство Иоганн был прозван «Паррицида» — «Отцеубийца» (лат.).]








Штауффахер
		Наследства



		Племяннику не отдал император



		И будто бы хотел совсем отнять



		Его владенья, дав ему взамен



		Епископство. Но юный герцог внял



		Товарищей своих навету злому



		И вместе с Вартом, Пальмом, Эшенбахом



		И Тегерфельдом порешил на том,



		Что раз ему отказано в правах,



		То собственной рукой он отомстит.








Вальтер Фюрст
		Но как свершилось это преступленье?








Штауффахер
		В свою столицу ехал император



		Из Бадена со свитою блестящей,



		В которой сын его был Леопольд



		И герцог Иоганн. Когда ж до Ройса



		Доехали, то сразу к переправе,



		Всех оттеснив, убийцы понеслись



		И вместе с императором поплыли.



		Потом верхом поехал государь



		По полю, где огромный древний город[29 - …огромный древний город — Виндонисса (в новое время — Виндиш), знаменитый римский пограничный город, сдерживавший напор германских племен; был разрушен в 594 году.]



		Был, говорят, в языческое время…



		И на виду у Габсбургского замка —



		Австрийский дом свой род ведет оттуда —



		Сам герцог Иоганн ему нанес



		Удар кинжалом в горло, а фон Пальм



		Его пронзил копьем на всем скаку,



		Меч Эшенбаха череп раскроил.



		И рухнул Альбрехт, весь в крови, сраженный



		Своими на земле своих отцов.



		А свита, отделенная рекою,



		Беспомощно глядела на расправу



		И только воплем воздух оглашала,



		И на руках у нищенки безродной



		Весь кровью император изошел.








Мельхталь
		Вот как пришлось владыке умереть,



		Что жадно всем стремился завладеть!








Штауффахер
		Безмерный ужас охватил страну.



		Везде в горах завалены проходы,



		Вблизи границ все насторожены.



		И затворил ворота древний Цюрих,



		Хоть тридцать лет он их не затворял:



		Страшны убийцы, мстители — подавно.



		Уже идет с войсками королева



		Венгерская — суровая Агнеса[30 - Агнеса — дочь Альбрехта I, вдова венгерского короля Андрея III.],



		Которой кротость женская чужда.



		Она проклятья шлет и отомстить



		За царственную кровь отца клянется



		Преступникам, их роду, детям, внукам,



		И слугам их, и даже камням замков.



		Она грозит, что целые семейства



		В отцовскую могилу сбросит, кровью



		Омоется, как майскою росой.








Мельхталь
		Известно ль вам, куда убийцы скрылись?








Штауффахер
		Все пятеро сообщников бежали,



		Свершив убийство, в пять концов различных,



		Чтоб никогда не встретиться… Как слышно,



		В горах у нас блуждает Иоганн.








Вальтер Фюрст
		Так не дало им проку злодеянье!



		Бесплодна месть — она убийства жаждет.



		Убийством насладится, а затем



		В отчаянье бездонном захлебнется.








Штауффахер
		Убийцам пользы нет от преступленья.



		Но мы рукою чистою сорвем



		Кровавого злодейства плод благой.



		Мы от большой избавились беды:



		Свободы самый грозный враг — в могиле.



		И будто бы другому дому скипетр,



		Не Габсбургам, достанется. Желает



		Империя свободно избирать.








Вальтер Фюрст
		Что ж вы слыхали?








Штауффахер
		Большинством намечен,



		Как говорят, граф Генрих Люксембург.








Вальтер Фюрст
		С империей не порывали мы,



		И благо нам — теперь добьемся правды!








Штауффахер
		В друзьях нуждаясь, новый император



		Защитой против Австрии нам будет.








Все бросаются в объятия друг другу. Входит Петерман с имперским гонцом.




Петерман
		Вот старшины почтенные.








Рёссельман и другие

(Петерману)
		Вы с чем?








Петерман
		Гонец имперский с грамотою прибыл.








Все

(Вальтеру Фюрсту)
		Читайте вы!








Вальтер Фюрст

(читает)
		«Всем гражданам любезным



		Трех стран лесных дарует королева



		Елизавета милости и блага».








Несколько голосов
		Что нужно ей? Здесь нет ее владений.








Вальтер Фюрст

(читает)
		«В великой скорби и печали вдовьей,



		В которую повергнута она



		Кровавою кончиною супруга,



		Любовь и верность помнит королева».








Мельхталь
		А счастлива была — не вспоминала.








Рёссельман
		Дослушаем! Потише!








Вальтер Фюрст

(читает)
		«И думает, что преданный народ



		Со справедливым омерзеньем встретит



		Злодеев окаянных. Посему



		Ждет королева, что в лесных кантонах



		Им, супостатам, не дадут приюта,



		А что усердно будут помогать



		Их изловить и выдать для отмщенья,



		Любовь и милость памятуя, кои



		Здесь Рудольфа державный дом явил».








Знаки недовольства среди поселян.




Многие голоса
		Любовь и милость!








Штауффахер
		Да, милости оказывал отец,



		Но можно ль нам сыновними хвалиться?



		Он разве наши льготы подтвердил,



		Как всякий император до него?



		Творил ли он над нами правый суд?



		Давал ли невиновному защиту?



		И принял ли послов от наших стран,



		Когда мы их в тревоге снарядили?



		Нет, ничего для нас не сделал Альбрехт.



		И если б мы могучею рукой



		Не защитили наших прав, его



		Не тронули б вовек несчастья наши…



		За что ж благодарить? Он не посеял



		Тут благодарности, хоть мог бы стать



		Отцом любимым всех своих народов.



		Лишь о своих он проявлял заботы,



		Они пусть плачут, — нет у нас охоты!








Вальтер Фюрст
		Мы радоваться гибели его



		И лихом ныне поминать не будем.



		Избави бог от этого! Но мстить



		За смерть того, кто нам добра не делал,



		И тем вредить, кто зла не причинил нам,



		Не подобает нам и не пристало.



		О нет, любить нельзя по принужденью!



		Смерть этот долг насильственный сняла,



		Мы с Альбрехтом покончили дела.








Мельхталь
		Пусть во дворце вдова его рыдает



		И горькие стенанья к небу шлет.



		Вы видите, народ без страха дышит.



		Хвала творцу, что миновали грозы!



		Посей любовь — пожнешь участья слезы.








Имперский гонец уходит.




Штауффахер

(народу)
		Но где же Телль? Как, все еще не видно



		Свободы нашей смелого творца?



		Он больше всех свершил и настрадался.



		Пойдем с приветом от всего народа



		К тому, с кем завоевана свобода!








Все уходят.




Сцена вторая


Сени в доме Телля.

В очаге горит огонь. В распахнутые двери видны окрестности. Гедвига, Вальтер и Вильгельм.




Гедвига
		Отец домой придет сегодня, дети!



		Он жив! Свободен! Все кругом свободны!



		Отец ваш, знайте, родины спаситель.








Вальтер
		И я при этом был не из последних!



		Не забывай, отцовская стрела



		Грозила смертью мне, но я не дрогнул.








Гедвига

(обнимая его)
		Да, да, ты небом снова мне дарован!



		Тебя я в муках дважды породила!



		Ты мною дважды выстрадан, мой сын!



		Но все прошло… Мои вы оба, оба!



		Сегодня возвращается отец!








На пороге появляется монах.




Вильгельм
		Мать, погляди: вот набожный монах,



		Сейчас начнет молить о подаянье.








Гедвига
		Веди его с дороги подкрепиться.



		Пусть чувствует, что в нашем доме радость.








(Уходит и вскоре возвращается с кубком.)




Вильгельм

(монаху)
		Войдите. Мать зовет вас отдохнуть.








Вальтер
		И, подкрепившись, вы пойдете дальше!








Монах

(робко озираясь, с расстроенным выражением лица)
		Где я? В какой, скажите мне, стране?








Вальтер
		Не знаете? Вы, видно, заблудились.



		Вы в Бюрглене, в лесном кантоне Ури,



		Рукой подать до Шехенской долины.








Монах

(возвращающейся Гедвиге)
		Одна ли вы? Иль ваш хозяин дома?








Гедвига
		Я жду его как раз… Что это с вами?



		Недоброе вы в сердце затаили.



		Но все равно, берите, вы в нужде.








(Подает ему кубок.)




Монах
		Как сердце истомленное ни жаждет,



		Я не притронусь, обещайте мне…








Гедвига
		Я вас прошу ко мне не прикасаться,



		Не подходить, а то не буду слушать!








Монах
		Клянусь гостеприимным очагом



		И вашими детьми, которых я



		Так рад обнять…








(Бросается к мальчикам.)




Гедвига
		Что вам взбрело на ум?



		Прочь от моих детей!.. Вы не монах!



		Под рясой должен мир царить, но я У



		 вас в чертах не замечаю мира.








Монах
		Я человек несчастнейший на свете!








Гедвига
		Несчастья голос тотчас внятен сердцу,



		Но смолкло все в душе под вашим взглядом.








Вальтер

(подпрыгивая)
		Ах, наш отец!








(Убегает.)

Гедвига
		О, боже мой!








(Хочет идти, но начинает дрожать и останавливается.)




Вильгельм

(бежит следом)
		Отец!








Вальтер

(за сценой)
		Ты снова дома!








Вильгельм
		Ах, отец наш милый!








Телль

(за сценой)
		Да, вот и я… Что ж матери не видно?








(Входит.)

Вальтер
		Вон у дверей стоит, поражена,



		И вся дрожит от радости и страха!








Телль
		О Ге́двига! О мать моих детей!



		Теперь уж нас тиран не разлучит.








Гедвига

(обнимая его)
		Мой Телль! Как я страдала за тебя!








Монах прислушивается.




Телль
		Ликуй, жена, забудь свои страданья!



		Мы вместе вновь! Вот хижина моя!



		И на своей земле стою я твердо.








Вильгельм
		Куда же ты, отец, девал свой лук?



		Его не вижу я.








Телль
		И не увидишь.



		Повешен он в обители святой



		И на охоте больше не послужит.








Гедвига
		Мой Телль!








(Отступает, вырывая свою руку.)




Телль
		Чего, скажи, ты испугалась?








Гедвига
		Ты кто… ты кто теперь? Твоей руки



		Могу ль коснуться?.. Той руки… о, боже!








Телль

(от всего сердца, мужественно)
		Она стране и вам была защитой,



		Я к небу смело подниму ее.








Монах делает резкое движение. Телль замечает монаха.
		Кто этот брат?








Гедвига
		Ах, я о нем забыла!



		Мне жутко с ним, ты расспроси его.








Монах

(подходит ближе)
		Итак, вы — Телль, наместника сразивший?








Телль
		Да, не таясь ни перед кем, — он самый.








Монах
		Телль предо мной! Всевышнего рукою



		Под вашу крышу я был приведен.








Телль

(окидывая его взглядом)
		Вы не монах! Но кто же?








Монах
		Вами был



		Сражен ландфохт, вам причинивший зло…



		И я врага убил, — он на мои



		Права смел посягнуть… Он общий враг наш.



		Я от него ваш край освободил.








Телль

(отпрянув назад)
		Так вы… о, ужас! Дети, уходите!



		Ступай, жена! Иди, иди!.. Несчастный!



		Вы тот…








Гедвига
		О, боже, кто?








Телль
		Молчи, жена!



		Прочь, прочь с детьми! Пускай они не слышат.



		Ступайте же отсюда… Вам нельзя



		Под крышею одной с ним находиться.








Гедвига
		Беда какая! Что ж, пойдем!








(Уходит с детьми.)




Телль

(монаху)
		Вы герцог



		Австрийский… Да, не отпирайтесь! Вами



		Был государь, ваш дядя, умерщвлен!








Иоганн Паррицида
		Моих земель грабитель.








Телль
		Он ваш дядя,



		Ваш император был! И как вас терпит



		Земля! И как еще вам светит солнце!








Паррицида
		Телль, выслушайте прежде…








Телль
		Ты посмел,



		Отцеубийца и цареубийца,



		Запятнан кровью, к нам явиться в дом?



		Войти с лицом открытым к добрым людям



		И здесь на право гостя притязать?








Паррицида
		Я думал милосердье тут найти:



		Врагу и вы отмстили.








Телль
		О несчастный!



		Так ты посмел корыстное убийство



		Равнять с самозащитою отца?



		Ты разве сына голову спасал?



		Ты встал за святость очага? Своих



		От страшного конца ты оградил?..



		Я чистые подъемлю к небу руки,



		Тебя, твое злодейство проклиная…



		Я за святую отомстил природу,



		А ты попрал ее… тут связи нет:



		Злодействе и — святейших прав защита!








Паррицида
		Вы гоните без слова утешенья?








Телль
		Я в ужасе, что говорю с тобой.



		Ступай своею страшною дорогой!



		Не оскверняй обители невинных!








Паррицида

(направляясь к выходу)
		Так не могу, так не хочу я жить!








Телль
		И все ж тебя мне жаль… О, боже правый!



		Так молод, отпрыск царственного рода,



		Внук Рудольфа, и вдруг — убийца беглый! —



		Отчаявшись, ты о спасенье молишь



		У нашего убогого порога!








(Закрывает руками лицо.)




Паррицида
		О, если вы способны плакать, тронет



		Вас жребий мой злосчастный… Да, я герцог…



		Я был им… Как я мог бы счастлив быть,



		Смирив нетерпеливые желанья!



		Но зависть грызла сердце… Мой ровесник,



		Двоюродный брат Леопольд, увенчан



		Был почестями, управлял страной.



		А в это время мной так помыкали,



		Как будто я подростком был незрелым…








Телль
		Да, знал тебя твой дядя, император,



		Когда страною не дал управлять!



		Ты изуверским, страшным преступленьем



		Сам подтвердил, как прав он был тогда…



		А где теперь сообщники злодейства?








Паррицида
		Бежали, мщенья духами гонимы,



		Со дня того я не видал их боле.








Телль
		Ты вне закона, знаешь? Друг не вправе



		Тебе помочь, а враг — все вправе сделать.








Паррицида
		И потому дорог я избегаю,



		И в хижину не смею постучаться —



		Я дикими пустынными местами



		Бегу вслепую через эти горы.



		И содрогаюсь сам перед собой,



		В ручье поймав свой облик злополучный.



		О, сжальтесь, Телль! О, будьте человечны!..








(Падает перед ним на колени.)




Телль

(отворачиваясь)
		Да встаньте! Встаньте ж!








Паррицида
		Нет, прежде руку помощи подайте.








Телль
		Как вам помочь? Что вам людская помощь?



		Но встаньте… Пусть ужасно злодеянье —



		Вы человек… Я тоже человек.



		Телль безутешного не оттолкнет.



		Что в силах сделать — сделает.








Паррицида

(подбежав, хватает Телля за руку)
		Ах, Телль!



		Вы душу от отчаянья спасете.








Телль
		Да отпустите руку!.. Вам пора.



		Тут скрыться невозможно, вас настигнут.



		Надеяться нельзя вам на защиту…



		Где вы приют найдете?








Паррицида
		Я не знаю.








Телль
		Господь внушил мне вот какую мысль:



		В Италию спешите, к папе, в Рим!



		И там, у ног святейшего отца,



		Томящуюся душу успокойте.








Паррицида
		А если он предаст меня врагу?








Телль
		Что сделает — примите, как от бога!








Паррицида
		Но как пробраться в незнакомый край?



		Дороги я не знаю, и нельзя мне



		Попутчиком к паломникам пристать.








Телль
		Я расскажу вам путь, запоминайте.



		Идите вверх и вверх навстречу Ройсу,



		Что мчится с гор потоком разъяренным.








Паррицида

(с испугом)
		Увидеть Ройс! Как в тот злосчастный день!








Телль
		Над пропастью тропа идет, крестами



		Означенная в память о погибших,



		Кто заживо лавиной погребен.








Паррицида
		Мне ужасы природы не страшны,



		Когда я муки сердца обуздаю.








Телль
		Вы у подножья каждого креста



		Молитесь со слезами покаянья.



		И, счастливо пройдя дорогой грозной, —



		Коль в пропасть лютый вихрь вас не сорвет,



		Не похоронит снежная лавина, —



		Увидите весь в брызгах пены мост.



		И если он под бременем вины,



		Отяготившей вас, не рухнет в бездну,



		То мрачные скалистые ворота



		Вам попадутся на пути. А дальше



		Откроется веселая долина.



		Но поскорее проходите мимо, —



		Где мир царит, нельзя вам долго быть.








Паррицида
		О Рудольф! Рудольф! Царственный мой предок!



		Так бродит внук твой по твоей земле!








Телль
		Идя все вверх, придете к Сен-Готарду.



		Там вечные на высях есть озера;



		Они струями чистыми с небес,



		Как чаши, наполняются. Прощайтесь



		С землею нашей тут. А вниз другой,



		В Италию, вас выведет поток…








Слышатся звуки швейцарской пастушеской песни, исполняемой множеством альпийских рожков.
		Чу! Голоса слышны. Прочь!








Гедвига

(вбегая)
		Где ты, Телль?



		Отец идет, а с ним толпа народа



		Из Ури, Унтервальдена и Швица…








Паррицида

(закрывает лицо руками)
		Среди счастливых — лишний я один!








Телль
		Жена моя, ступай, и подкрепиться



		Дай страннику, и щедро надели



		Дарами в путь далекий и пустынный.



		Спеши! Идут.








Гедвига
		Но кто он?








Телль
		Все равно!



		А выйдет из дому, ты отвернись,



		Чтобы глаза про путь его не знали!








Паррицида стремительно подходит к Теллю, но тот останавливает его движением руки и уходит. После того как они разошлись в разные стороны, сцена меняется.




Сцена последняя


В долине перед домом Телля и на возвышенностях, которые замыкают ее, стоят живописными группами поселяне. Другие еще подходят по высокой тропе вдоль берега Шехена. Вальтер Фюрст с обоими мальчиками, Мельхталь и Штауффахер идут впереди, другие теснятся за ними. Когда выходит Телль, все встречают его радостными кликами.




Все
		Да здравствует наш Телль, наш избавитель!








Пока передние толпятся вокруг Телля и обнимают его, появляются Руденц и Берта. Руденц обнимает поселян, Берта — Гедвигу. Во время этой немой сцены на горе играет музыка. Когда она умолкает, Берта выходит на середину круга.




Берта
		Друзья мои! Сограждане! Примите



		Меня в свой круг. Я первая защиту



		Нашла в стране свободы — и вверяю



		Свои права народу. Защищать



		Вы будете меня, свою гражданку?








Поселяне
		Стеною встанем, кровью защитим!








Берта
		Спасибо вам. Теперь я жизнь свою,



		Свободная, соединяю с ним.








Руденц
		Свобода всем рабам и крепостным!








Все

(кричат; музыка возобновляется)
		Свобода! Свобода! Свобода![31 - «Вильгельм Телль» в шиллеровской рукописи для Гамбургского театра заканчивался троекратным ликующим возгласом победившего народа: «Свобода! Свобода! Свобода!», воспроизводимым в настоящем переводе.]








Под звуки музыки занавес падает.




ПРИМЕЧАНИЯ


ВИЛЬГЕЛЬМ ТЕЛЛЬ


WILHELM TELL


С именем Вильгельма Телля швейцарцы связывают память о победоносной освободительной борьбе против чужеземного ига, которую они вели в первые годы XIV века, отражая попытки Габсбургов завладеть их землями.

Габсбурги вели свой род из Швейцарии, где у них были разбросанные по разным местам владения, в том числе и родовой замок Габсбург. В 1273 году граф Рудольф Габсбургский был избран императором так называемой Священной Римской империи германской нации. Империя эта представляла собой федерацию лишь очень слабо связанных между собою немецких феодальных государств. Власть императора была весьма ограниченной и нетвердой. Но как она ни была мала, Габсбурги широко использовали ее в своих интересах. В 1276–1278 годах первый император из рода Габсбургов, упомянутый выше Рудольф, отнял у Чехии ряд славянских земель — Штирию, Каринтию, Крайну и другие. Земли эти очень усилили Габсбургов и стали основным ядром их владений. После смерти Рудольфа на императорский престол был избран граф Адольф Нассау; против него начал борьбу сын покойного императора Рудольфа, герцог Альбрехт, которому удалось не только свергнуть, но и умертвить Адольфа.

Император Альбрехт I (в своих «наследственных» владениях он был всего лишь герцогом Австрийским) решил завладеть землями Швейцарии; она распадалась тогда на ряд самостоятельных государств, в числе которых были города, монастыри, графства, рыцарские владения, а также такие, преимущественно крестьянские, государства-общины (кантоны), как Швиц, Ури и Унтервальден. Последние входили, на договорных основаниях, в союз государств, составлявших Империю, но Альбрехт стремился присоединить их к своим наследственным землям, сделать их австрийскими владениями. Ему нетрудно было добиться того, чтобы имперские наместники (ландфохты, фохты) в этих кантонах стали действовать в интересах Австрии. Но их произвол и гнет вызвали сопротивление со стороны свободных швейцарских крестьян; они возобновили существовавший прежде союз так называемых лесных кантонов (Швица, Ури и Унтервальдена), прогнали фохтов и в дальнейшем успешно отражали нападения Габсбургов — и не только их — на свою страну. К трем кантонам, начавшим борьбу, стали присоединяться города, крестьянские общины и другие крошечные швейцарские государства, постепенно объединявшиеся также в кантоны, совокупность которых и образовала впоследствии Швейцарский Союз, или Швейцарию, горную страну в центре Европы.

Швейцарцы с гордостью вспоминают о своей освободительной борьбе, героем которой, по преданию, был Вильгельм Телль. Прославляя древнюю освободительную борьбу швейцарцев против могущественных чужеземцев, грозивших поглотить их страну, Шиллер устами героев своей последней пьесы призывал современную ему Германию сбросить чужеземное, наполеоновское иго и объединить немецкий народ.

Герой драмы-легенды «Вильгельм Телль» — лицо неисторическое. Драма основывается на древнем народном сказании о метком стрелке из лука («бродячий сюжет»); подобные сказания встречаются у многих народов.

Шиллер начал писать «Вильгельма Телля» 25 августа 1803 года, после подготовительных работ, длившихся около года: он изучал историю Швейцарии, природу этой горной страны, быт и нравы ее разноплеменного населения, народные песни и сказания, порой драматизированные. 18 февраля 1804 года Шиллер записал в своем рабочем календаре: «Окончил Телля».


notes



Примечания





1


Озеро Четырех Лесных Кантонов (Ури, Швиц, Унтервальден и Люцерн). — Фирвальдштетское озеро называют еще Люцернским.




2


Гакен — горная цепь к северо-востоку от города Швиц.




3


Лысуха — большая черная впрозелень водяная курица с белым гладким наростом на голове — «кокардой» и с перепонками на ногах.




4


День Симона и Иуды — 28 октября, пора осенних бурь. По древнему поверью, в этот день озеро ждет человеческой жертвы.




5


Не присягайте Австрии. — Император Альбрехт I насилием вымогал у швейцарцев присягу австрийскому дому, что узаконило бы захват Швейцарии габсбургской Австрией.




6


Рютли — поляна в кантоне Ури, на западном берегу озера, легендарная колыбель швейцарской независимости. Народное сказание повествует, что здесь в ночь на 8 ноября 1307 года Штауффахер из Штайнена (кантон Швиц), Вальтер Фюрст (кантон Ури) и Арнольд Гальден из Мельхталя (Унтервальден) вместе с единомышленниками поклялись освободить свою родину от габсбургских фохтов. В Рютли сооружен монумент в намять о легендарной ночи 8 ноября 1307 года.




7


Австрийский плащ пурпурный на плече… — В гербе австрийских герцогов — пурпурное поле (фон) с серебряными полосами, и Руденц избрал пурпурный цвет для своего плаща в знак приверженности австрийцам (другим знаком было павлинье перо).




8


Мы Габсбургу противимся напрасно: // Ему весь мир подвластен. — В действительности этого не было. Но средневековые германские императоры, присвоившие себе титул римских миродержцев, неудержимо стремились к мировому господству.




9


Он города стал отдавать в залог… — Германские императоры отдавали в залог города и присоединившиеся к Империи страны, продавали титулы, должности, права и т. п.




10


Фаэнца — итальянский город неподалеку от Равенны, в то время село (отсюда — фаянс). В 1241 году после восьмимесячной осады его взял император Фридрих II Гогенштауфен. В войске Фридриха II был отряд швейцарцев, оказавших ему большие услуги в борьбе с папой; за это император дал швейцарским общинам грамоту, подтверждавшую еще до падения Фаэнцы их старинные вольности.




11


Один из Винкельридов победил // Дракона в Вайлерском болоте… — Швейцарская историческая хроника Чуди рассказывает о том, что около 1250 года в болоте возле селения Станц жил дракон, наводивший ужас на окрестности. Он был убит Струтом Винкельридом, который, однако, погиб, так как в его раны проник яд из крови дракона.




12


Вы слышите рог Ури? — С древнейших времен сигналом Ури была боевая мелодия огромного рога зубра; самое название кантона Ури народ выводит от слова «ур» — зубр.




13


Как власти знак мечи мы водрузим! — Перед старшиной водружали в знак почета два меча.




14


Возобновляем мы союз старинный — союз, который объединял Ури и Швиц около середины XIII века в их общей борьбе против Габсбургов.




15


…укрыты // Иные племена и языки… — Это сказано о пограничном с Францией кантоне Ле-Вале (Валлис), где подавляющая часть населения говорит не на немецком, а на французском языке; в кантоне Тичино (Тессин), пограничном с Италией, почти все население говорит по-итальянски; четвертый язык маленькой Швейцарии — ретороманский, на котором говорят несколько десятков тысяч человек в кантоне Граубюнден. Рассказанное Штауффахером предание о том, что швейцарцы — выходцы из Швеции, неисторично, оно основано на созвучии имен.




16


В том грамоту нам император дал. — Император Фридрих II Гогенштауфен дал лесным кантонам в 1241 году грамоту, по которой они были обязаны повиноваться только императору. Первые Габсбурги на императорском престоле отказывались подтвердить грамоту Гогенштауфенов.




17


Мы раз не подчинились государю… — Генриху V. Лесные кантоны отказались в 1114 году подчиниться его решению в вопросе о границе с аббатством Айнзидельн, а когда другой император, Конрад IV, подтвердил это решение и подверг кантоны опале, они вышли из состава Империи и вступили снова только спустя восемь лет.




18


И чтоб чужой слуга… — Фохты, ставленники герцога Австрийского.




19


Будь я другой, меня б не звали Телль. — Намек на созвучие Tell и toll (нем. — безрассудный, шальной, шалый).




20


Да, это правда… С яблони собьет // Мне яблоко отец хоть в ста шагах. — Шиллер вставил эти два стиха позднее, по совету Гете. «Так как Шиллер, — рассказывает Гете, — сам всегда смело приступал к действию, то он не был охотником до основательных мотивировок… Он непременно хотел, чтобы Геслер сорвал яблоко с дерева и заставил сбить его выстрелом с головы мальчика. Это для моей натуры было невозможно, и я уговорил его, чтобы такая жестокость имела свое основание хотя бы в том, что мальчик Телля сам превозносит ловкость своего отца и говорит ландфохту, что отец его может сбить яблоко с дерева в ста шагах. Шиллер сначала не соглашался, но под конец сдался на мои представления и просьбы и сделал так, как я ему посоветовал» (Эккерман. Разговоры с Гете).




21


Язык у правды нем — об Аттингаузене.




22


А зоркие глаза ослеплены — об отце Арнольда Мельхталя.




23


И руки, что спасти должны, — в оковах — о Вильгельме Телле.




24


Сломить отважных сыновей свободы. — В немецких изданиях стих этот печатается так: «Ein harmlos Volk der Hirten zu bekriegen» («Идут войной на мирных пастухов»). Но в шиллеровской рукописи для Гамбургского театра этот стих звучит совсем иначе: «Der Freiheit muth’ge Kinder zu bekriegen» («Сломить отважных сыновей свободы»). Именно этот стих и воспроизводится переводчиком «Телля».




25


На копья дерзко ринулся крестьянин… — Легендарный подвиг Арнольда Винкельрида в битве при Земпахе 1386 г.), когда австрийцы были разбиты наголову.




26


Дом Габсбургов все крепнет. Сын закончит, // Что славно было начато отцом. — Отец — Рудольф Габсбургский, сын — император Альбрехт I.




27


Правдолюбивый Иоганнес Мюллер. — Эта строчка — своеобразная дань признательности Шиллера историку Иоганнесу Мюллеру (1752–1809), автору «Истории Швейцарского Союза» — одного из основных источников драматурга во время работы над «Вильгельмом Теллем».




28


А что причиной было злодеянья, // Отцеубийству равного? — Герцог Иоганн Швабский, незаконно лишенный своих наследственных земель родным дядей, императором Альбрехтом I, убил последнего в 1308 году, когда тот ехал в свою резиденцию Райнфельд из габсбургского родового замка Штайн (в кантоне Ааргау). За это убийство Иоганн был прозван «Паррицида» — «Отцеубийца» (лат.).




29


…огромный древний город — Виндонисса (в новое время — Виндиш), знаменитый римский пограничный город, сдерживавший напор германских племен; был разрушен в 594 году.




30


Агнеса — дочь Альбрехта I, вдова венгерского короля Андрея III.




31


«Вильгельм Телль» в шиллеровской рукописи для Гамбургского театра заканчивался троекратным ликующим возгласом победившего народа: «Свобода! Свобода! Свобода!», воспроизводимым в настоящем переводе.