Повседневная жизнь ЦРУ. Политическая история 1947-2007
Франк Данинос








Какие бы ассоциации ни вызывала у людей аббревиатура ЦРУ, несомненно одно: это учреждение в послевоенные годы стало символом внешней политики США, их упорной борьбы за установление однополярного мира. Казалось, что это детище холодной войны после развала Советского Союза и прекращения деятельности его главного соперника — КГБ может остаться «без работы». Однако события последних лет свидетельствуют об обратном: активность ЦРУ не ослабевает.








Франк Данинос

Повседневная жизнь ЦРУ. Политическая история 1947–2007


ЦРУ не более чем президентская организация. Каждый раз, когда она попадает в трудное положение, это происходит в результате исполнения приказа президента.

    

Роберт Гейтс, бывший директор ЦРУ














Предисловие к российскому изданию


Для начала — несколько цитат.






«…Я предлагаю расшифровать ЦРУ как «рак в Америке» (Cancer in America), который следовало бы вырезать раньше, чем он убьет нас самих».

    

Джоан Алинови. Рутланд, штат Массачусетс. «Нью-Йорк таймс мэгэзин», 25 января 1974 г.












«ЦРУ и ФБР — это угроза нашей стране. Если мы не обуздаем ЦРУ, нас перестанут уважать за рубежом… В своем нынешнем виде и функциях ЦРУ — это смертельная угроза чести, авторитету и безопасности нашей страны».

    

Джеймс Брайан. Вашингтон. «Вашингтон пост», 11 декабря 1975 г.












«Изучая проблему политических убийств в Америке, мне стало совершенно понятно, что наши разведывательные агентства достигли такого уровня власти, когда под угрозу поставлено существование самих принципов, на которых основано наше государство».

    

М. Бредфорд. Остин, штат Техас. «Каунтерспай», № 3-1976 г.







В приведенных выдержках из писем, поступивших в СМИ от рядовых граждан США более чем тридцать лет назад, отражена реакция американского общества на всколыхнувшие его проблемы деятельности разведки, расследовавшейся в середине семидесятых годов специальной комиссией Конгресса Соединенных Штатов. Это расследование, пожалуй, было наиболее «публичным» из всех проводившихся до этого времени и позднее.

В преамбуле к итоговому отчету по работе комиссии ее председатель сенатор Фрэнк Черч заявил:






«Решения и рекомендации, содержащиеся в конце данного отчета, представляют собой перечень действий, который, если будет принят, надолго закроет путь злоупотреблениям, допускавшимся в прошлом, и должен будет обеспечить проведение Соединенными Штатами своей разведдеятельности в соответствии с конституционными нормами».





Упомянутые рекомендации касались злоупотреблений именно в том виде деятельности ЦРУ, о котором главным образом и пойдет речь в предлагаемой книге Франка Даниноса. Они, в частности, содержали такие пункты:

«1. Специальная комиссия рекомендует, чтобы все действия, включающие прямые или косвенные попытки убийства любого индивидуума, и вся полувоенная деятельность были запрещены в мирное время.

2. Специальная комиссия рекомендует относительно других тайных операций, любых разведывательных структур США соблюдение следующих условий:

А. Директор Центральной разведки в письменной форме извещает комиссию о деталях операции, продолжительности, целях, рисках, вероятности успеха и расходах на проведение.

Б. Президент письменно должен подтвердить комиссии, что данная операция требуется для обеспечения национальной безопасности США».

При чтении книги Франка Даниноса нетрудно убедиться, что столь «решительные» рекомендации комиссии — всего лишь звон колокольчиков на лошадиной упряжке, уверенно скачущей в нужном седоку направлении.

В принятом Конгрессом США в июле 1947 года законе о национальной безопасности, которым учреждалось и ЦРУ, не было понятия «тайные операции». Считалось, что главным направлением его деятельности будут сбор разведывательной информации и координация этих действий с другими государственными структурами. Однако в закон было внесено одно положение, которое предписывало ЦРУ «выполнять другие функции и обязанности, относящиеся к разведывательной деятельности и затрагивающие интересы национальной безопасности, согласно указаниям Совета национальной безопасности» (раздел 102, пункт Г, параграф 5).

Вот признание одного из авторов закона о национальной безопасности, бывшего министра обороны США Клиффорда, по поводу этого положения:

«Было решено, что закон, учреждающий ЦРУ, должен содержать «всеобъемлющий» пункт во избежание непредвиденных случайностей в будущем… В соответствии с этим пунктом вскоре после принятия закона 1947 года были санкционированы подрывные акции».

Становится очевидным, что учредители ЦРУ в лице американского правительства и Конгресса США создавали его изначально как инструмент осуществления внешней политики в глобальных масштабах путем проведения тайных подрывных операций.

В 1948 году в директиве 10/2 Совета национальной безопасности были определены принципы осуществления и содержание тайных операций, служащих одним из главных средств американской внешней политики. Под термином «тайные операции», употребляемым в этой директиве, следует понимать все виды деятельности против иностранных государств или групп, которые проводятся или одобряются правительством США. Однако эта деятельность планируется и проводится так, что внешне ее источник — правительство США — никак не проявляется, а в случае разоблачения оно может «правдоподобно» отрицать до конца свою ответственность за нее.

В соответствии с директивой тайные операции включают «…пропаганду, экономическую войну, превентивные прямые действия, в том числе саботаж, разрушения… подрывную работу против иностранных государств, включая помощь подпольному движению сопротивления, партизанам и эмигрантским группам… поддержку антикоммунистических групп в странах свободного мира, находящихся под угрозой…».

Как следует из такого перечисления, ЦРУ предоставляется практически безграничное поле для подрывной деятельности, одобряемой или даже скорее порученной высшими инстанциями американской государственной власти. В той же директиве был сформулирован и принцип «благовидного отрицания», постоянно используемый правительством и президентами США в тех случаях, когда их ловят за руку на участии в подрывных тайных операциях.

В 1949 году конгресс в дополнение к закону о национальной безопасности принял еще специальный закон о ЦРУ и его функциях. Этим актом США впервые в истории открыто возвели тайные и подрывные акции за рубежом на уровень государственной политики и тем самым официально одобрили методы вмешательства во внутренние дела других стран и нарушения их суверенитета.

Символично, что первой «кормилицей» грудного ЦРУ стало разведывательное подразделение нацистского рейха во главе с генералом Геленом, работавшее против Восточной Европы и Советского Союза. После разгрома фашистской Германии бывшие нацисты в обмен на сохранение жизни и американское опекунство предоставляли ЦРУ архивные материалы на так называемые «консервы» — германскую агентуру длительного оседания, вербовавшуюся на территории СССР.

Главной «непредвиденной случайностью» для ЦРУ явился послевоенный рост во всем мире уважения к Советскому Союзу, большой интерес к его социальному эксперименту и его идеологии. Причем влияние СССР распространялось не только в Восточной Европе. Началось укрепление позиций коммунистических партий и в ведущих западноевропейских странах, таких как Франция, Великобритания, Италия и др.

Недавние союзники по антигитлеровской коалиции вздрогнули и стали лепить из Советского Союза образ врага, угрожающего «западной свободе и демократии». Новый «призрак коммунизма» вызвал животный страх у американской элиты, и ее представители начали лихорадочно вырабатывать «доктрину сдерживания» советского «монстра». Один из участников этого процесса министр обороны Джеймс Форрестел не выдержал напряжения и страха. В марте 1949 года он был снят с должности и отправлен в психиатрическую клинику, где ему поставили диагноз «нервное и психическое истощение и депрессия». 22 мая того же года Форрестел выбросился из окна своей палаты на 16-м этаже. Перед гибелью он неоднократно предупреждал окружающих: «Русские идут, русские идут! Они везде. Я видел русских солдат». «Доктрина» была принята опечаленными единомышленниками уже без его присутствия, но явно с учетом его предсмертных изречений. В ней должное место было опять-таки отведено тайным подрывным операциям подрастающего ЦРУ, которые заняли нишу где-то между дипломатией США и прямым военным вмешательством.

Здесь и пригодились нацистские объедки. Первые подрывные секретные операции были направлены против СССР и проводились непосредственно на его территории. Бывшие фашистские пособники — оуновские бандформирования, прибалтийцы, служившие в частях СС, а затем ушедшие в подполье, в течение почти десяти лет получали подпитку оружием, снаряжением и деньгами для ведения боевых действий против государственной власти в стране, поддерживавшей нормальные дипломатические отношения с Соединенными Штатами.

Посчитав Италию самым слабым звеном в послевоенной Европе, ЦРУ приложило максимум усилий, чтобы не допустить коммунистов в правительство на выборах 1948 года. В рамках тайной операции «Гладис» (от лат. гладиус — щит) было создано «полувоенное» формирование численностью в 15 тысяч человек, чтобы противостоять «советской интервенции». Однако на самом деле истинной целью было свержение итальянского правительства в случае прихода в него коммунистов.

Подобные «карманные» армии были сформированы с помощью американской разведки во Франции, Бельгии, Нидерландах и Западной Германии. Нередко командирами в них служили уцелевшие эсэсовские офицеры.

В странах Восточной Европы, которые рассматривались последователями Форрестела как «плацдармы «красной угрозы»», создавались «группы сопротивления коммунизму». Спецподготовка польских, румынских, венгерских и чехословацких эмигрантов осуществлялась в рамках секретной операции «Красная шапка — красные носки».

ЦРУ оттачивало пока еще молочные зубы и накачивало мышцы. В тот период на него легла ответственность «за противостояние Советам в тайных «трущобных» битвах» (выражение бывшего заместителя директора ЦРУ по информационной работе Рэя Клайна).

С целью разрыхления советской идеологии ЦРУ вышло и в радиоэфир. Оно организовало и курировало главный рупор информационной, идеологической и психологической войны — радиостанцию «Освобождение», а затем холдинг «Радио «Свободная Европа» и Радио «Свобода»». С девяностых годов «Радио «Свобода»» как независимая организация вещает на территорию России с одной из центральных улиц Москвы, где располагается ее отделение. Сейчас каналы ее финансирования являются, естественно, коммерческой тайной.

За шестидесятилетнюю историю ЦРУ было опубликовано немало воспоминаний людей, которые занимали в управлении и связанных с ним разведывательных и военных структурах руководящие должности, имели большой опыт оперативной и аналитической работы. Всех их, как правило, объединяет одно — они с документальной точностью описали в своих книгах механизм разработки тайных операций и руководства ими.

Виктор Маркетти, например, занимал пост специального помощника заместителя директора ЦРУ, проработал в разведке четырнадцать лет. В соавторстве с сотрудником Бюро разведки и исследований Госдепартамента Дж. Марксом он выпустил книгу «ЦРУ и культ разведки», в которой, кстати, цензорами было сделано 168 купюр.

«В нашей стране, — пишут авторы книги, — существует могущественный и опасный тайный культ — культ разведки. Смысл этого культа в достижении целей внешней политики правительства США тайными и обычно незаконными средствами.

Когда это необходимо, служители культа разведки, включая и наших президентов (которые всегда знают о крупных операциях ЦРУ, обычно одобряют их, а часто бывают и их фактическими инициаторами), лгут, чтобы защитить ЦРУ и скрыть свою собственную ответственность за его деятельность. Правительство Эйзенхауэра обманывало американский народ, утверждая, что ЦРУ непричастно к государственному перевороту в Гватемале в 1954 году, отрицая поддержку ЦРУ неудавшегося мятежа в Индонезии в 1958 году, отрицая разведывательную миссию пилота самолета «У-2» Гарри Фрэнсиса Пауэрса в I960 году. Правительство Кеннеди лгало по поводу роли ЦРУ в подготовке вторжения на Кубу в 1961 году, признав причастность ЦРУ к этой операции только после ее провала. Правительство Джонсона обманывало народ, скрывая масштабы участия правительства США в событиях во Вьетнаме и Лаосе, а участие ЦРУ отрицало полностью. Правительство Никсона лгало, публично отрицая роль ЦРУ в попытке придать выборам в Чили в 1970 году другой исход».

Филипп Эйджи, который в качестве оперативного работника занимался тайной деятельностью в странах Латинской Америки, утверждает в своей книге «За кулисами ЦРУ. Дневник сотрудника американской разведки»: «Тайные операции ЦРУ представляют собой невидимые со стороны усилия по насаждению несправедливых, антинародных правительств, причем с надеждой на то, чтобы избежать при этом открытой военной интервенции (как это было во Вьетнаме и Доминиканской Республике)».

Есть и документальные свидетельства о самом «высоком моральном методе», используемом при проведении тайных операций ЦРУ — «устранении и дискредитации отдельных лиц».

В начале шестидесятых годов ЦРУ создало специальное подразделение, предназначенное для организации и осуществления убийств в рамках общей оперативной деятельности. Кодовое наименование подразделения было ZR/RIFLE. В его функции входили подготовка потенциальных агентов-исполнителей и разработка техники ликвидаций, которую можно было применять в том или ином случае.

Из доклада сенатской комиссии: «…Комиссия получила в свое распоряжение материалы, показывающие, что высокопоставленные сотрудники правительства обсуждали и, возможно, санкционировали создание в ЦРУ службы физической ликвидации».

Таким образом, можно утверждать, что ЦРУ приобретало свой особый статус — Центра Разработки Убийств.

Вот выдержка из интервью сенатора Фрэнка Черча, председателя сенатской комиссии по расследованию деятельности разведывательных органов, переданного 5 октября 1975 года телекомпанией «Эй-би-си»:

«Вопрос: По вашим словам, бывший директор ЦРУ Хелмс подтвердил, что ЦРУ действительно пыталось — не «готовило заговор», а «пыталось» — совершить убийство Фиделя Кастро. Не кажется ли вам, что здравомыслящему человеку довольно трудно представить, будто ЦРУ могло предпринять такую попытку без ведома президента Кеннеди?

Ответ:…Фактически дело Кастро относится к периоду правления Эйзенхауэра…

Вопрос. Вы хотите сказать, что попытка совершить покушение на Фиделя Кастро была предпринята в период пребывания у власти правительства Эйзенхауэра?

Ответ. Когда этот доклад выйдет в свет, вы узнаете и о заговорах, и о покушениях. Они охватывают длительный период. Этот период начинается при Эйзенхауэре, продолжается при Кеннеди и Джонсоне».

Добавим, что и при последующих президентах ЦРУ такой «работенкой» тоже не брезговало.

В 1980 году, будучи кандидатом в президенты США, Рейган поручил так называемому «Комитету Санта-Фе» разработку основ будущей политики в Латинской Америке. Подготовленный документ содержал засекреченные рекомендации, однако часть из них стала достоянием гласности. В частности, были обнародованы «план дестабилизации Никарагуа» и предупреждение об «особой опасности для интересов США» деятельности президента Эквадора X. Рольдоса Агилеры, начальника вооруженных сил Перу генерала Р. Ойоса Рубио и панамского президента генерала Омара Торрихоса.

21 января 1981 года Рейган стал президентом США. 24 мая в авиакатастрофе погиб президент Эквадора. Через несколько дней та же участь постигла генерала Рубио, а 31 июля произошла авиакатастрофа, оборвавшая жизнь президента Торрихоса.

Документально зафиксировано, что в 1980 году начальник подразделения ЦРУ по устранению неугодных США иностранных государственных деятелей (связник между ЦРУ и генералами-заговорщиками, убившими в 1963 году южновьетнамского правителя Нго Динь Дьема) обсуждал план ликвидации Торрихоса со своими сотрудниками. Самолет Торрихоса был взорван бомбой с дистанционным управлением, занесенной на борт одним из членов президентской охраны, ранее завербованным ЦРУ. Расходы на проведение акции составили 250 тысяч долларов.

Благодаря пропагандистским усилиям ЦРУ, Гренада, крошечная страна с населением чуть более 100 тысяч человек, была превращена администрацией Рейгана в «террористическое государство, союзника СССР, вооруженное до зубов и готовое атаковать несчастные и уязвимые США». Ответом на такую «угрозу» стала совместная операция ЦРУ и Пентагона — «Вспышка ярости».

«Нам надоело применять холостые патроны. Пора преподать урок этой стае шакалов, и мы должны начать с Бишопа» — это заявление представителя США в ООН мадам Дж Киркпатрик. Раздражавший США премьер-министр Гренады Морис Бишоп был убит агентом ЦРУ, сотрудником его личной охраны. Руководитель ее также был завербован американцами. После совершения акции исполнитель был сразу же ликвидирован. Но в его жилище остались специальное оружие и яды, переданные ему американскими спецслужбами, чтобы обеспечить «гарантированный успех» операции.

Интересно послушать тех, кто имел непосредственное отношение к подобным операциям. Среди них — бывший начальник Оперативного управления ЦРУ, в состав которого входило упомянутое выше подразделение ZR/RIFLE, Ричард Биссел. Приводим фрагмент из интервью с ним, которое вошло в документальный фильм «Тихие американцы»:

«Вопрос: Когда ЦРУ организовало исполнительный отдел, который должен был быть постоянным органом, претворяющим в жизнь планы по убийствам?

Ответ: В задачу отдела входило не убийство, а устранение и дискредитация определенных лиц. Но, конечно, это не исключало и убийства.

Вопрос: И у вас не возникало никаких сомнений на этот счет?

Ответ. Серьезных сомнений никаких… И то, что государство вступило в контакт с мафией, отражало наше слишком легкое отношение к убийству».

После всего, что известно, утверждение бывшего директора ЦРУ Ричарда Хелмса о том, что «ЦРУ никогда не было причастно к убийствам иностранных политических деятелей», выглядит довольно странно.

А вот слова другого бывшего директора ЦРУ Стэнфилда Тернера уже похожи на правду: «…Перечень тайных операций возрос до нескольких тысяч. Было разработано несколько заговоров с целью убийства иностранных политических лидеров, которые раздражали правительство Соединенных Штатов…»

Из интервью с проживающим в США кубинским эмигрантом в документальном фильме «Секретная армия Америки», снятом американскими кинематографистами:

«Вопрос: Как много операций вы провели за последнее время?

Ответ. За последний месяц — восемь.

Вопрос: Назовите некоторые из них.

Ответ. Панама, Гватемала, Тринидад и Тобаго, Колумбия, Мексика.

Вопрос. Это что, бомбы?

Ответ. Это секрет… Мы используем тактику, которую получили от ЦРУ. Нас обучили, как подложить бомбу, нас обучили убивать, нас научили делать всё…»

Из книги Ф. Даниноса также видно, что в осуществлении внешней политики США тайными средствами и методами принимают участие высшие государственные лица (они их часто и заказывают), руководители разведывательных структур, оперативный состав и агентура из числа американских граждан и иностранцев.

Уже давно американские СМИ присвоили всему комплексу тайных политических операций свое наименование — «грязные трюки». Ф. Данинос пытается ответить на вопрос, какими же мотивами руководствуются люди, избравшие роль творцов и исполнителей грязных трюков.

Хорошо известно, что политика любого государства — это процесс практической реализации национальной идеи как государственными структурами, так и общественными институтами. Национальная идея лежит в основе формирования самоидентификации, патриотизма, лояльности людей к государственной власти. Но туже идею можно извратить и использовать как орудие нетерпимости к другим народам, неуважения их суверенитета и достоинства. Особенно если она с детства прививает своим гражданам сознание превосходства, допускает насилие для достижения своих целей.

Какова же национальная идея американского государства, что американский истеблишмент внедряет в умы своей паствы?

«Бог не мог готовить англоязычные народы тысячу лет… только для пустого и ленивого созерцания и самолюбования. Нет! Он сделал нас искусными организаторами, которые должны установить порядок и мир в мире, где царит хаос…

Он сделал нас сведующими в управлении с тем, чтобы мы могли руководить дикими и беспомощными народами. Если бы не эта сила, мир впал бы в состояние варварства. Из всех рас, которые должны в конечном счете привести к возрождению мира, он указал на американцев. Это — божественная миссия Америки… Мы опекуны мирового прогресса, стражи справедливого мира».

В этих словах, принадлежащих американскому сенатору Альберту Бивериджу, содержится суть американской национальной идеи, призванной служить тому, чтобы установить «мир и порядок по-американски». «Паке Американа» (Pax Americana) — доктрина, согласно которой мир на земле сохраняется благодаря усилиям США.

«Работая в ЦРУ, вы можете совершить великие дела!» — таким обещанием открывается объявление о найме на работу в американскую разведку. Подкрепляют его слова президента Рейгана, который, обращаясь к сотрудникам ЦРУ во время визита в штаб-квартиру в Лэнгли 24 мая 1984 года, при закладке нового здания, сказал: «…Историки, я уверен, придут к выводу, что никто, пожалуй, не сыграл более важной роли в эту волнующую новую эру, чем все вы, те, кто работает здесь, в ЦРУ. Ваш труд воодушевляет ваших соотечественников-американцев и людей повсюду на земном шаре. Да благословит вас Бог!»

Президент Рейган вообще отличался большой тягой к воспитательной работе среди соотечественников. Все его публичные высказывания носили проповеднический характер и были наполнены чувством глубокого гуманизма, как и президентские директивы. Вот одна из них, № 12 333, подписанная Рейганом в декабре 1981 года:

«Ни одно лицо, нанятое правительством Соединенных Штатов или действующее от его имени, не должно заниматься убийствами или вступать в сговор с кем бы то ни было с целью совершения убийства…»

И слова из его же публичного выступления в том же декабре того же 1981 года:

«Это мой палисадник (Центральная Америка. — О. Н.). Но в нем растут такие «сорняки», как Никарагуа и Сальвадор… Чтобы избавиться от них, надо применять и бомбы».

Есть и комментарии к операциям ЦРУ против этих двух государств — к «Программе Никарагуа» и «Плану Пегас»:

«Это — мерзкая, грязная и трагическая реальность убийств, совершаемых бандой головорезов, которых господин Рейган называет «борцами за свободу». Эти люди вооружены, оплачены, организованы и направлены Соединенными Штатами. Эти люди — агенты Соединенных Штатов, и я счастлив, что больше не принадлежу к этой категории» (Д. Макмайкл, бывший сотрудник ЦРУ, в книге «Горькое свидетельство: никарагуанцы и «тайная война»»).

С антисоветских и антикоммунистических «трущобных битв» на стыке 40-х и 50-х годов XX века и был запущен «конвейер» ЦРУ по осуществлению подрывных секретных операций, который, «в интересах безопасности США», набирал обороты по всему миру. В течение долгих лет холодной войны такая деятельность американской разведки составляла основу внешней политики Соединенных Штатов. К 1953 году крупные тайные операции проводились в 48 странах.

Настоящее исследование Ф. Даниноса весьма наглядно показывает, что правовой контроль над деятельностью ЦРУ является фикцией, которая в определенные моменты преподносится самим американцам и иностранцам в виде активных и решительных расследований, проводимых строгими специальными комиссиями законодателей «по разведке», и принятия суровых резолюций и рекомендаций по реформированию разведывательных структур.

Но на самом деле эти «сенсационные» разоблачения не что иное, как очищение от шлаков уже завершенных «грязных трюков», создающее впечатление видимости порки «призраков» (spooks), как в Америке называют разведчиков. По результатам работы упоминавшейся комиссии Ф. Черча ходила молва, что она «подняла много пыли, но раскопала мало грязи». Американские «призраки», стряхнув пыль, всегда готовы вновь продолжить выполнение заказов своих работодателей-президентов.

Такой же иллюзией, как следует из предлагаемой книги, является и общественный контроль американской разведки, миф о котором подкрепляют СМИ США, распространяя те же самые «разоблачения» или преподнося «утечки-сенсации» о «злоупотреблениях». Предоставляются они им, как правило, дозированно, самой же разведкой. Американский обыватель, воспитанный в информационном пространстве «Бермудского треугольника», стороны которого составляют конгресс, президент с его администрацией (включая ЦРУ) и масс-медиа, все это заглатывает с большим аппетитом. Он незабвенно верит в свои «независимые» СМИ и незыблемость соблюдения властью демократических ценностей. Американцы не понимают или не хотят понять, что этот «треугольник» — единое целое и главный манипулятор их сознания и психологии. Все его составляющие стороны придерживаются принципа: «Ворон ворону глаз не выклюет», но «обкаркать» может.

Периодически все же происходят информационные прорывы из-за ограды Лэнгли в виде мемуаров или интервью, когда у оперативников или у их руководителей (после отставки) возникает желание рассказать правду о «грязных трюках». Как правило, за этим следуют острая реакция «Управления» (так именуют ЦРУ в Америке) с применением комплекса санкций в отношении авторов и меры по нейтрализации эффекта от подобных откровений.

Особый интерес у российского читателя вызовут главы книги, в которых рассказывается об обстановке на внутренней кухне «треугольника» в канун и после распада СССР и разрушения главного противника — КГБ. Довольно подробно и интересно автор повествует о «перестройке» в ЦРУ, вызванной этими событиями, о своеобразном понимании «войны с международным терроризмом», объявленной после 11 сентября 2001 года, и появившихся в США призывах вообще распустить ЦРУ.

Хотя Россия и перешла в новое идеологическое, политическое и экономическое измерение, она вновь тревожит носителей идей «Паке Американа». Не нравится им российская демократия — и в октябре 2002 года в США принимается «Закон о демократии в России». По оценке МИД РФ, этот закон «граничит с вмешательством во внутренние дела России».

В частности, «успех демократии в России» объявляется в нем «предметом национальной безопасности США». В связи с этим правительству США поручается «выработать долговременную и гибкую стратегию, направленную на усиление российским обществом поддержки демократии и рыночной экономики».

Радиостанции «Свобода» (!!! — О. Н.) вместе с «Голосом Америки» поручается применять «новые инновационные подходы» к вещанию на Россию, в частности, «на местных языках», включая чеченский.

В законе говорится о том, что «члены правительства США и должностные лица должны регулярно встречаться с демократическими активистами, правозащитниками, реформистски мыслящими политиками из Москвы и других регионов РФ».

В нем же отмечено, что правительство США оказало содействие в образовании и финансовой поддержке 65 тысяч общественных «неправительственных» групп и объединений в России и «тысячи независимых местных СМИ, несмотря на противодействие со стороны российского правительства». Если верить этому документу, «на каждые 2100 человек российского населения приходится по одной «общественной» организации, созданной и финансируемой Вашингтоном».

Добавим, что на реализацию целей, поставленных в законе, ежегодно тратятся десятки миллионов долларов.

Кстати, принятие в США подобного закона в отношении Белоруссии привело к выдворению из страны американского посла Майкла Козака. Козак, ранее работавший в Панаме, Никарагуа и Сальвадоре и получивший от бывшего в то время директором ЦРУ Уильяма Кейси кличку «Хорек», публично заявил, что «цели и в определенной степени методология» политики США в отношении Белоруссии «те же», что и в недавнем прошлом в Никарагуа.

Напомним, что деятельность ЦРУ по дестабилизации обстановки в Никарагуа с целью свержения неугодного Соединенным Штатам правительства этой страны осуществлялась тайными методами, «дополненными» открытым проведением антисандинистской политики в международном пространстве.

Еще одним примером применения такого подрывного «симбиоза» может служить «революция роз» в Грузии. Сразу же после объявления Грузией своей самостоятельности туда устремились советники ЦРУ и приступили к тайной операции по установлению в стране проамериканского правления. Когда такая цель была достигнута, началась фаза так называемой «открытой тайной деятельности» — выработки курса внешней и внутренней политики, выгодной США. Она включала меры по выводу Грузии из-под российского влияния, раскольническую позицию страны в СНГ, а также формирование новой грузинской армии, вооружение и обучение ее состава, воспитание в нужном духе правящей по латиноамериканскому типу элитной хунты. Все это в конечном счете проявилось в событиях вокруг Южной Осетии и Абхазии.

Заметим, что отношения России с ближайшими соседями стали приоритетной проблемой ЦРУ с момента его возникновения. Многоходовые тайные операции конца 40-х — начала 50-х под общим кодовым названием «Расщепляющий фактор», или «Раскол», направленные на отрыв восточноевропейских государств, или так называемых «стран народной демократии», от Советского Союза, были инициированы Алленом Даллесом и разработаны под его руководством. Путем компрометации в глазах Сталина ряда лидеров этих стран через «сотрудничество с Западом» США надеялись ослабить возможность создания монолитного советского блока, нависающего над Западной Европой. Такая перспектива угрожала «Паке Американа» в послевоенном мире.

Нынешние устремления ЦРУ в конечном счете преследуют всё ту же цель — создание в странах СНГ и других государствах «постсоветского пространства» режимов прозападной, а точнее — проамериканской ориентации. Таким путем США пытаются и максимально изолировать Россию, ослабить ее политическое влияние в современном мире.

Что же касается используемых средств и методов, то новизной, надо сказать, они не блещут. Трудно не согласиться с выводом комиссии, расследовавшей обстоятельства событий 11 сентября 2001 года, в котором было сказано, что ЦРУ «не хватает воображения».

В «войне с терроризмом» после трагических событий в Нью-Йорке ЦРУ сочло единственным средством предотвращения террористических проявлений получение информации от захваченных живыми и подвергнутых допросам «подозреваемых «плохих» парней». Критерии определения «подозрительности» являются секретным достоянием ЦРУ. Создан «Всемирный архипелаг пленных», представляющий собой «паутину» секретных тюрем. Организованы они главным образом в странах, составляющих в своем большинстве Европейское сообщество — оплот защиты прав человека. ЦРУ выбрало этот плац дарм, чтобы не попасть под действие собственных американских законов, ограничивающих действия специальных служб.

«Экспертами» по допросам из ЦРУ применяются шесть пресловутых методов пыток, заставляющих пленных заговорить. Правительственные юристы с помощью безобидных жаргонно-кодовых «терминов» зашифровали их названия. Но перечень их известен: встряхивание за шиворот, удары в лицо, удары ребром ладони в живот, содержание в камерах при температуре — 10° с обливанием холодной водой, макание головы в воду с имитацией утопления, стояние по 40 часов на ногах. Есть свидетельства, что след информационно опустошенных пленных теряется.

Официально правительство США такую практику общения с «плохими парнями» называет «жестким обращением». Недавний директор ЦРУ Портер Госс называл методы допроса, применяемые его сотрудниками, «уникальным и инновационным способом» заставить пленного говорить. Однако кандидат в президенты США от республиканской партии сенатор Джон Маккейн в ходе президентской гонки 2008 года все же заявлял, что «испытание водой» сопоставимо с имитацией казни, признано во всем мире пыткой и потому запрещено.

Толчком к разоблачениям допросов в секретных центрах, подобных применявшимся ЦРУ в Южном Вьетнаме сорок лет назад, послужило ставшее достоянием всего мира фото с эпизодами пыток захваченных в Ираке «подозреваемых» в терроризме и содержавшихся в тюрьме Абу-Грейв.

В августе 2006 года в Париже выступил с докладом швейцарец Дик Марти. Это был отчет о работе комиссии по юридическим вопросам Парламентской ассамблеи Совета Европы с разоблачениями американской глобальной «паутины» центров содержания под стражей и применения пыток при допросах заключенных. Он заявил, что «сейчас ясно, что власти ряда европейских стран вместе с ЦРУ активно участвовали в этих незаконных действиях. Другие страны сознательно оставляли такие действия без внимания или просто не хотели ничего об этом знать». При этом он перечислил государства — члены Совета Европы, которые замешаны в этих тайных операциях: Швеция, Босния и Герцеговина, Великобритания, Италия, Македония, Германия, Испания, Кипр, Греция, Ирландия, Турция и Португалия. Марти нашел также свидетельства того, что секретные объекты ЦРУ существовали или существуют на территории Польши и Румынии.

Франк Данинос, приурочив свое исследование к шестидесятилетнему юбилею управления, задается вопросом: «Что, собственно, праздновать?» И сам же на него отвечает. «…Миллионы рассекреченных архивных документов, — пишет он, — служат свидетельством, что ЦРУ сотрудничало с бывшими нацистами и палачами. Участвовало в экспериментах по манипулированию человеческой психикой. Сотрудничало с организованными преступными группировками по физическому устранению глав государств. ЦРУ шпионило за американцами, нарушая свой устав, предусматривающий его деятельность строго за пределами США».

Вестибюль штаб-квартиры в Лэнгли украшает библейское изречение: «Познаешь истину, и истина сделает тебя свободным». На наш взгляд, было бы уместнее заменить его на другое, известное по Книге Екклесиаста из Ветхого Завета: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться…»






Олег Нечипоренко







Введение







Колетт и Жозефу, за их постоянно доброжелательную поддержку.

Мити и Рене и их заразительному умению рассказывать истории.








Во время визита Киссинджера в КНР в 1971 году китайский премьер-министр Чжоу Эньлай спросил его, занимается ли ЦРУ подрывной деятельностью на Тайване. Киссинджер заверил премьера, что он «слишком переоценивает возможности ЦРУ».

Чжоу Эньлай упорствовал: «Они (офицеры ЦРУ) стали предметом обсуждения во всем мире. Чтобы ни случилось в мире, думают, что они всегда к этому причастны…»

«Это точно, — ответил Киссинджер. — Это им льстит, но они этого не заслуживают».

Руку Центрального разведывательного управления видят повсюду и сегодня. Во всех переворотах, особенно наиболее коварных, руководителей ЦРУ представляют как неконтролируемых безумцев, манипулирующих событиями на всей планете. Один из самых известных акронимов в мире будоражит воображение настолько, что эти три буквы ассоциируются с заговорами и символизируют влияние США во всех уголках планеты.

Прозванное «Компанией» или еще проще «Управлением», словно это единственное управление, ЦРУ — это мощная организация со своей спецификой и даже парадоксами. Его штаб-квартира расположена на западном берегу реки Потомак в лесу Лэнгли, штат Вирджиния, на площади в сотню гектаров. Территория находится под защитой электронной системы и патрулируется вооруженными охранниками в сопровождении немецких овчарок. Деятельность этой секретной организации привлекает такое пристальное внимание, как никакая другая разведслужба в мире. Таким образом, ЦРУ занимает в мире разведки особое место. Директора ЦРУ оказываются в удивительной атмосфере, сочетающей одновременно строгую конфиденциальность и широкую публичность. В то время как в других странах руководители разведок работают в условиях строжайшей секретности и их имена часто не разглашаются, директор ЦРУ — общеизвестная фигура. Его назначение является предметом дебатов, длящихся несколько недель, а иногда и месяцев. Их даже транслируют по телевидению. Руководители ЦРУ дают интервью и даже выступают в популярных ток-шоу. Таким образом, одна нога — в тени, а другая — постоянно в свете софитов. И часто они оказываются под огнем критики. Наиболее поразительный парадокс в том, что, хотя ЦРУ считается всесильной организацией, она, как никакая другая, подвергается критике.

Непрерывно обсуждаются две темы. Прежде всего некомпетентность ЦРУ. Провалы в работе и неспособность предупредить целый ряд событий, начиная со взрыва первой советской атомной бомбы в 1949 году до чудовищного теракта 11 сентября 2001 года и скандала с «ненайденным» иракским оружием массового поражения.

Вторая тема — неоправданно большие полномочия, их последствия и злоупотребление ими. ЦРУ представляет угрозу суверенитету государств, правам человека и даже американской демократии.

ЦРУ празднует шестидесятилетний юбилей.

Но что, собственно, праздновать? Определенная критика полностью оправдана. Широко освещаемая в прессе работа многочисленных комиссий расследования, а также миллионы рассекреченных архивных документов служат тому свидетельством. ЦРУ сотрудничало с бывшими нацистами и палачами. Участвовало в экспериментах по манипулированию человеческой психикой. Сотрудничало с организованными преступными группировками по физическому устранению глав государств. ЦРУ шпионило за американцами, нарушая свой устав, предусматривающий его деятельность строго за пределами США.

Всё это правда. Однако значительное число обвинений в адрес ЦРУ является также чистой спекуляцией. Вымыслы и бесконечные теории заговоров постоянно сопровождают деятельность ЦРУ.

Все американские президенты, начиная с Гарри Трумэна, сталкивались со спорами и скандалами, связанными с ЦРУ. Но ни один из них не решился ликвидировать этот «источник зла» или заменить его на другую аналогичную организацию. И, несмотря на резкое падение доверия к ЦРУ, опросы общественного мнения свидетельствуют о том, что американцы высказываются за сохранение ЦРУ. Его ненавидят, его боятся, но в то же время и ценят. Белый дом, конгресс и американская общественность, по разным причинам и поводам, резко критикуют ЦРУ. Но каждый из них в тот или иной момент готовы встать на защиту этого специфического агентства.

Впрочем, ЦРУ является таким же брендом США, как и Голливуд, Диснейленд и Бонни и Клайд…

Откровенно говоря, напрашивается вопрос: что такое, в сущности, ЦРУ? Как возник его особый статус? Кто его контролирует? Чему оно служит? Какова его роль в американской политике?

Шпионаж, возможно, и является «второй из древнейших профессий в мире», но, в отличие от Франции или Великобритании, США пришли слишком поздно в мир разведки. Разведывательная деятельность долгое время вызывала отвращение в Америке, как в народе, так и в среде политиков. Но с созданием ЦРУ в сентябре 1947 года отношение к разведке резко и стремительно поменялось. Это привело к рождению самого мощного и изощренного аппарата разведки в истории, где ЦРУ очень быстро заняло «центральное» место. Вместе с другими американскими агентствами сегодня оно делит «пирог» ценою более чем в 45 миллиардов долларов.

ЦРУ имеет богатую историю, даже очень. Ни одна книга не смогла бы охватить все аспекты, даже наиболее важные, деятельности ЦРУ в течение шестидесяти лет его существования. Данная книга посвящена политической роли ЦРУ с момента его создания, так как, при подведении итогов его многогранной деятельности, именно политическая роль ЦРУ является его наиболее яркой характеристикой.

ЦРУ стало инструментом проведения и защиты политики США, которая открыто или тайно определяет ход событий.

Опасения, страхи, но особенно большие ожидания лежали в основе взаимоотношений президентов с ЦРУ. «Их» ЦРУ, так как управление состоит на службе у Белого дома. Оно упивается близостью к власти, что всегда вызывало страхи и зависть других институтов, таких как Пентагон или Государственный департамент. ЦРУ не подчиняется никакому министерству. Это самостоятельная гражданская организация, которая зависит только от доброй воли Белого дома.

ЦРУ — именно то, что хотели из него сделать президенты. И если его связи с Белым домом переплетаются с политическими делами и международными событиями, то это также и история личностей. Это история отношений президента и шефа ЦРУ. С 1947 года на посту директора ЦРУ сменилось около двадцати человек. Этот пост бывший президент Джордж Буш (старший) назвал «лучшим в Вашингтоне», когда был сам руководителем ЦРУ. В дефиле директоров ЦРУ участвовали «достойные лица», как они с удовольствием называли друг друга, представлявшие различные профессии: среди них были военные, бывшие шпионы, юристы, судья, журналист, экономист, профессор химии, политики, бизнесмены и литераторы.

Именно рассмотрение их взаимоотношений с Белым домом позволяет понять природу ЦРУ и его политическую роль; это дает гораздо больше, без сомнения, чем любой документ с грифом «совершенно секретно». Мы последуем по этому пути, чтобы погрузиться в самую знаменитую и интригующую историю службы разведки.




Глава первая

Первые шаги


«Джентльмены не читают чужие письма!» Эта фраза, произнесенная Генри Стимсоном, хорошо отражает чувства и двойственность американцев по отношению к шпионажу до начала Второй мировой войны. В 1929 году новый шеф американской дипломатии только что узнал о существовании в его ведомстве подразделения по перехвату сообщений ряда стран, в особенности Японии. Известное под названием «черная комната», это подразделение финансировалось армией и Госдепартаментом. Оно работало под прикрытием одной нью-йоркской фирмы по продаже шифровальных кодов другим компаниям. В действительности оно занималось перехватом и дешифровкой телеграмм, направляемых в иностранные посольства.

Стимсон был в то время хорошо известен своими этическими требованиями, особенно в публичных делах. Поэтому на первых порах чиновники Госдепартамента предпочли скрыть от него наличие «черной комнаты». Они считали, что необходим какой-то период «адаптации», чтобы он понял целесообразность использования определенных методов. Прошло несколько недель, прежде чем на стол Стимсона легла японская диппочта. Он пришел в ярость. «Я не мог в это поверить!» — записал он в своем дневнике, считая подобное занятие «наиболее аморальным».

Стимсон приказал немедленно прекратить работу «черной комнаты» в своем министерстве. Спустя два года о ней стало известно американской общественности от Герберта Ярдли, возглавлявшего это подразделение с момента его создания. Привыкший к роскошной жизни и оказавшийся без работы и денег, Ярдли решил взяться за перо, чтобы рассказать об операциях «черной комнаты». В частности, о раскрытии шифровальных кодов, используемых японцами во время конференции по военно-морскому разоружению в 1921–1922 годах, в которой участвовали США, Япония, Франция, Англия и Италия. Американцы ежедневно были в курсе планов японцев. Сведения, получаемые «черной комнатой», позволяли американцам вести переговоры с позиции силы и всегда с опережением.

Книга Ярдли познала мгновенный успех. Она даже стала международным бестселлером, к большому неудовольствию американских военных, которые продолжали перехватывать японскую дипломатическую связь. Но японцы, несомненно, поспешили изменить свои шифровальные коды… Ярдли, между прочим, никогда не был потревожен американскими правоохранительными органами. По очень простой причине: в то время в американском законодательстве не было оснований для преследования автора «Американской черной комнаты». Однако ни одно федеральное ведомство больше не пользовалось его услугами, хотя он был блестящим специалистом; одни считали Ярдли предателем, а другие — «отцом» американского дешифрования.

Решение Стимсона закрыть «черную комнату» поддержал президент Герберт Гувер. Они оба разделяли тогда точку зрения большинства их сограждан: разведка — это грязное дело, недостойное американской демократии. И в то же время опасное для нее, по крайней мере, в мирное время. Такое отношение частично объясняет, почему США опоздали с созданием современного, постоянного разведывательного аппарата, располагающего необходимыми средствами. Это стало результатом как стечения политических и исторических обстоятельств, так и длинной серии межведомственных внутренних споров. Длительный процесс созревания привел, в конце концов, в 1947 году к созданию Центрального разведывательного управления.

Эта история уходит корнями во времена напряженного положения в Европе на рубеже 1880-х годов. Австро-венгерская империя, Германия и Италия, с одной стороны, Франция, Англия и Россия — с другой, подписали союзные договоры. Оба блока модернизировали свои вооруженные силы, особенно военно-морские. Они усилили шпионаж, чтобы следить за объявленным курсом на вооружение. Япония, со своей стороны, начинает утверждать свои гегемонистские амбиции. В поисках достижения паритета со странами Европы и Северной Америки она начинает реорганизацию своей армии.

Озабоченные быстрым развитием военных технологий, американцы частично утрачивают прежнее неприятие разведки. В 1882 и 1885 годах, соответственно, армия и военно-морские силы создают специальные подразделения, подобные тем, что были уже у европейцев. Они специализируются главным образом на сборе открытой информации о военной мощи иностранных государств. Для этих целей две первые американские разведслужбы располагали минимальным бюджетом, число персонала было также очень ограничено, а Военный департамент неодобрительно относился к ним. Их репутация стала расти во время испано-американской войны в 1898 году, но особенно во время Первой мировой войны.

В начале конфликта президент Вильсон имел скорее наивное представление о разведке. Он даже открыто иронизировал после войны: «Позвольте мне засвидетельствовать, мои дорогие сограждане. Я не только ничего не знал о разведке перед тем, как мы начали участвовать в этом конфликте, но я даже не сразу поверил, когда узнал: Германия была не единственной страной, имевшей секретные службы!»

Борец за демократию и «открытую» дипломатию, Вильсон мало верил в секретные операции. Он не доверял шпионам. Тем не менее его мнение постепенно эволюционировало в пользу всё более тесных связей с британскими разведывательными службами. Несомненно, они были гораздо лучше информированы, чем американцы, об интригах и тайных операциях, организованных и проводимых на их собственной территории германскими спецслужбами. Благодаря своему мастерству британцы успешно нейтрализовали эти операции. Они оказали помощь американцам в организации контрразведки, руководимой недостаточно профессионально бюро расследований министерства юстиции (названное позже Федеральным бюро расследований или ФБР) и Секретной службой, агентством, ответственным за охрану государственных деятелей и борьбу с фальшивомонетчиками.

Британские спецслужбы участвовали даже во втягивании США в войну. В марте 1917 года они мастерски организовали утечку «телеграммы Циммерманна» в американскую прессу. Перехваченное англичанами с трансатлантического кабеля секретное послание министерства иностранных дел Германии требовало одного из своих послов вступить в контакт с правительством Мексики. Следовало предложить Мексике союз против Соединенных Штатов. Взамен, в случае победы в этой войне, Германия обещала Мексике финансовую помощь, а также возврат штатов Техас, Нью-Мексико и Аризона.

Обнародование «телеграммы Циммерманна» вызвало бурю возмущения в США. И, несмотря на все усилия мексиканских, японских и немецких дипломатов, антигерманские настроения усилились. Месяц спустя Соединенные Штаты Америки объявили войну Кайзеру.

В армии было создано подразделение МИ-8 по перехвату сообщений и другой корреспонденции, написанной симпатическими чернилами. Это были первые «большие уши» Америки, предшественник мощного и самого секретного Агентства национальной безопасности (АНБ).[1 - АНБ — National Security Agency (NSA). — Прим. пер.]

После войны МИ-8 было переведено в Госдепартамент, чтобы сконцентрировать свои усилия на дипломатической переписке. Таково происхождение «черной комнаты», которую двенадцать лет спустя закрыл Генри Стимсон. В течение этого времени было перехвачено около десяти тысяч телеграмм и взломано пятьдесят кодов, используемых правительствами восьми государств.

По окончании Первой мировой войны наступили тяжелые времена для молодой американской разведки. Демонтаж военной машины сопровождался возвратом к изоляционистским настроениям, а также распространявшимся недоверием к методам, используемым европейцами, таким как шпионаж и секретные акции. Среди различных подразделений по сбору разведывательной информации в Госдепартаменте, Военном министерстве, Военно-морском флоте, а также в министерствах финансов и юстиции — только Бюро расследований расширило свои полномочия и возможности. Важным направлением в его работе в то время была борьба против подрывной деятельности.

В 1924 году руководство бюро было доверено Эдгару Гуверу, который оставался на этом посту почти пятьдесят лет. Он создал имидж бюро и стал широко известен своими громкими операциями против врагов американского общества: главным образом против гангстеров и грабителей банков, таких как Джон Диллинджер и «Бонни и Клайд» во время Великой депрессии. В 1936 году президент-демократ Франклин Делано Рузвельт доверил Федеральному бюро расследований (ФБР)[2 - Федеральное бюро расследований (ФБР) — ведущий следственный орган правительства, входит в систему министерства юстиции США и подчинено генеральному прокурору. Как следственное подразделение этого министерства создано в 1908 году, свое нынешнее название получило в 1935 году. — Прим. пер.] наблюдение и слежку за фашистскими группировками, особенно пронацистскими, влияние которых становилось все более ощутимым в Соединенных Штатах. Бюро начинает также собирать информацию на американскую коммунистическую партию. Расширение полномочий бюро достигло пика в 1939 году, когда Рузвельт поручил новому специальному подразделению разведки ФБР направить своих агентов в Латинскую Америку. Их задача: слежка за немецкими и японскими диаспорами, некоторые члены которых оказывали помощь агентам стран Оси.[3 - Ось — «Берлин-Рим-Токио», военно-политический блок нацистской Германии, фашистской Италии и Японии, созданный в 1936 году с целью подготовки и развязывания Второй мировой войны. — Прим. пер.]

Однако Рузвельт был недоволен работой спецслужб в целом. В 1939 году он потребовал, чтобы подразделения военной разведки, а также ФБР создали координационный комитет. Но из-за соперничества между спецслужбами координационный комитет не имел директора, да и собирался только от случая к случаю.

Помимо инициативы ФБР в Южной Америке и малого объема информации, получаемого от послов и военных атташе, сбор разведданных за рубежом был очень ограничен. «Перед войной мы получали примерно только ту информацию, какую военный атташе мог узнать во время приемов», — признавался позже американский генерал. Не было систематической обработки информации, никакого профессионального подхода: отсутствие настоящей внешней разведки составляло тогда главный недостаток американской разведки. Следует признать, что внешняя разведывательная деятельность просто не соответствовала той международной роли, какую играли тогда США, их претензиям вести «честную игру»… Доказательством служит пресс-конференция Рузвельта в 1938 году, где он счел необходимым заявить, что «никогда не допустил бы шпионской деятельности американцев за рубежом».

Полуправда… Возможности внешней разведки были, несомненно, еще в зачаточном состоянии в конце 30-х годов. Но Рузвельт был первым президентом, после Джорджа Вашингтона, кто проявил реальный интерес к разведке, особенно агентурной. Он использовал сеть дипломатов и неофициальных лиц, кто ему непосредственно докладывал о намерениях глав иностранных государств. И это началось задолго до Второй мировой войны.

Одна из таких групп информаторов была создана в 1927 году личным другом Рузвельта, богатейшим бизнесменом и филантропом Винсентом Астором. Последний объединил вокруг себя таких незаурядных лиц, как путешественник Свидам Каттинг, Кермит Рузвельт, его кузен и сын бывшего президента Теодора Рузвельта, судья Фредерик Кернохан, журналист Маршалл Филд, филантроп Дункан Стюарт Эллсуорс, банкир Уинтроп Олдрич, Дэвид Брюс, возглавлявший американский Красный Крест в Англии, британский офицер X. Наджент и ряд других. Это тайное общество назвало себя «палатой». Члены «палаты» собирались каждый месяц в одной из нью-йоркских квартир. Они делились своими оценками международной обстановки, а также информацией, собранной ими во время поездок или их «агентами».

Рузвельт формально не входил в палату. Но начиная с 1933 года Астор регулярно его информировал о ее деятельности. И президент прекрасно знал всех ее членов: можно сказать, они были его людьми… Рузвельт им доверял даже миссии рекогносцировки. Например, узнав в 1937 году, что японцы заняты поиском места для размещения передового поста в районе Галапагосских островов, он направляет в этот район Винсента Астора и Кермита Рузвельта. Под прикрытием научной экспедиции они используют яхту Астора, чтобы шпионить за действиями японцев и во многих других южных районах Тихого океана.

Президент считает — и это отчасти правда; — что информация, поставляемая «палатой», более полезна, нежели та, которую он получает от своих разведывательных служб! Информация этих служб была сконцентрирована на боевых порядках и военной мощи потенциальных противников Соединенных Штатов; но она не касается ни их намерений, ни политических и стратегических интересов.

В этом президент полагается также на журналиста Джона Франклина Картера, которому доверяет. Он поручает ему создать сеть информаторов на главных политиков мира. Картер взялся завербовать Эрнста Хафштенгла, американца немецкого происхождения, имевшего дружеские связи с Адольфом Гитлером в первые годы его политической карьеры. Он даже стал одним из его главных доверенных лиц. В конце концов, разочаровавшись в фюрере и обещаниях национал-социалистов, Хафштенгл уезжает в 1937 году из Германии в Англию, а затем в Соединенные Штаты. Это — кладезь информации о личности Гитлера и о нацистском режиме.

Связи Рузвельта с «палатой» еще более усиливаются с началом войны в Европе. Ее численность удваивается, нью-йоркская группа решает сменить имя, отныне она стала называться «клуб». Некоторые из его членов становятся активными агентами по сбору разведывательной информации. Они оказались особенно полезны в тот момент, когда конгресс отказывался принять меры, угрожающие нейтралитету Соединенных Штатов. И это в 1940 году, когда Астор, возглавлявший в то время компанию «Вестерн Юнион Кейбл Компани» (Western Union Cable Company), взял на себя риск использовать собственную компанию для перехвата сообщений, отправляемых посольствами. Это позволило установить сближение Испании с нацистской Германией. Астор узнал также, что ряд стран направил своих агентов в Мексику для шпионажа против Соединенных Штатов.

Война в Европе стала ощущаться на американском континенте в виде борьбы разведок. Однако общественное мнение все еще оставалось в значительной мере изоляционистским. Оно резко изменилось только в декабре 1941 года в результате нападения японской авиации на американскую военно-морскую базу в Пёрл-Харборе.

Тем временем «странное поражение» Франции поставило Великобританию перед угрозой вторжения, а бомбардировки люфтваффе посеяли неверие в свои силы среди британцев. Не потерпят ли они поражение от нацистов? Для получения более полной информации о ситуации и настроениях англичан Рузвельт, по привычке, использовал неофициальные каналы. В июле 1940 года он призвал Уильяма Донована, колоритную личность, который считается «духовным отцом» ЦРУ.

Донован родился в 1883 году в городе Баффало, штат Нью-Йорк, в семье ирландских католиков, иммигрантов во втором поколении. Получил диплом адвоката в Колумбийском университете, где впервые встретился с Рузвельтом. Донован был также звездой университетской футбольной команды. За свою агрессивность на футбольном поле его прозвали Дикий Билл (Wild Bill). Это прозвище он сохранил на всю жизнь.

В 1916 году он служил в подразделении национальной гвардии, которое ловило революционера Панчо Вилла (Poncho Villa) на американо-мексиканской границе. С 1917 года он был в Европе и сражался в подразделении пехоты рядом с французами. За свою храбрость при атаке немецких окопов Донован удостоился почетной медали конгресса и ордена Почетного легиона во Франции. Свои первые контакты в мире разведки он сделал после войны, когда Госдепартамент назначил его офицером по связи с антикоммунистами «белой» России. Одновременно он возобновил свою юридическую карьеру сперва в качестве прокурора, а затем основал престижную адвокатскую контору в Нью-Йорке. Одним из его клиентов был не кто иной, как будущий британский премьер-министр Уинстон Черчилль.

Атлетически сложенный и к тому же довольно красивый мужчина, Донован был импозантной личностью. Осознавая свою харизму, он ищет пути ее применения для удовлетворения собственных политических амбиций. В 1932 году он участвует в выборах губернатора штата Нью-Йорк, который только что покинул Рузвельт, в качестве кандидата от республиканской партии. Плачевные результаты не вдохновляют его на дальнейшую политическую карьеру, и тогда он отдается своему второму увлечению — заграничным поездкам. Но Донован не был обычным туристом. Он отправляется, например, в Эфиопию, воевавшую в то время с армией Муссолини, или в Испанию, где шла гражданская война. Поездки Донована по горячим точкам планеты питали его тягу к активным действиям, познанию международных отношений, вели к установлению обширных контактов в иностранных армиях и государственных учреждениях.

В 1933 году, когда Гитлер пришел к власти, Донован был приглашен на вечер, организованный в Уорм Спрингс, штат Джорджия, по случаю 50-летия Рузвельта. Они не виделись после университета. Похоже, что в 1935 году президент вдохновил Донована отправиться с разведывательной миссией по другую сторону Атлантики. В том же году Донован был принят Дуче, про которого Рузвельт тогда думал, что он смог бы противостоять милитаристским устремлениям нацистской Германии, а не поддерживать их.

Донован посещал также «клуб» в Нью-Йорке, хотя и не был его членом. Вместе с Винсентом Астором он являлся, возможно, самым ценным источником неофициальной разведки президента.

Президент выбрал Донована в 1940 году для того, чтобы представить точнее ситуацию в Англии, атакуемой немецкой авиацией, и сделал это главным образом по совету военно-морского министра Фрэнка Кнокса. Кнокс был близким другом Донована и высоко его ценил. Он даже предлагал Рузвельту назначить Донована главой Военного департамента вместо бывшего госсекретаря Генри Стимсона.

Кнокс был особенно озабочен молниеносным поражением французской армии. Он считал, что в этом виновата «пятая колонна», которая могла бы быть активна и в Великобритании. Доновану поручили оценить обстановку. В Лондоне американский посол, отец будущего президента Джона Фиццжералда Кеннеди, был категорически против такой официозной миссии, считая ее бесполезной. По его мнению, англичане вскоре будут вынуждены сложить оружие.

Известный под кодовым именем «отважный», Уильям Стефенсон приложил все усилия, чтобы Доновану был оказан, по возможности, лучший прием. Стефенсон был представителем Черчилля в Белом доме, а также отвечал за британскую разведку в Соединенных Штатах. Его направили в Нью-Йорк, чтобы создать сеть информаторов, а также оказать давление на американцев, чтобы заставить их поддержать англичан в войне. Помня историю с телеграммой Циммерманна, он надеялся достичь того же результата, что и его предшественники во время Первой мировой войны.

Стефенсон уверен, что Донован пользуется доверием президента, поэтому его визит в Великобританию предоставляет возможность, которой следует обязательно воспользоваться. Премьер-министр, директор внешних связей, большинство ответственных лиц британской разведки и лично король Георг V принимают Донована с большими почестями. Черчилль настолько серьезно отнесся к Доновану, что даже ознакомил его с военными планами британской армии. И усилия англичан принесли свои плоды. Вернувшись в Вашингтон, Донован доложил о решимости англичан сражаться против нацизма: они придут к этому, вне всякого сомнения, с помощью Соединенных Штатов, добавил он.

В начале конфликта Белый дом откровенно колебался, стоит ли ввязываться в европейские войны. Но выводы Донована внесли свой вклад в решение о поддержке Англии. Так, благодаря Доновану США решили вмешаться в конфликт.

Удовлетворенный результатами миссии Донована, Рузвельт, несколько месяцев спустя, доверяет ему другую миссию того же типа, но в зоне географически более протяженной. Ему поручают оценить военную и политическую ситуацию в средиземноморском регионе: в Гибралтаре, на Мальте, в Турции, Греции, Египте, на Балканах и на Иберийском полуострове — в горячих точках «войны в войне», в которой участвовали секретные службы воюющих держав. Стефенсон сопровождал Донована в этой почти трехмесячной поездке.

Узнав об этой миссии, американская пресса представила нью-йоркского адвоката как «загадочного человека» президента в вопросах внешней политики. Действительно, интригующая связь… Донован — активный и авторитетный член республиканской партии, он резко выступал против «Нового курса» (New Deal),[4 - «Новый курс» (New Deal) — новый курс экономической политики Рузвельта, направленный на выход из экономического кризиса. —] объявленного президентом Рузвельтом в 1930-х годах. Тем не менее Рузвельт и Донован имели много общего: идеализм, немного ортодоксальный образ мышления, убеждение, что США должны играть более активную роль в международных делах, и особенно чрезмерный вкус к секретным операциям. По мнению одного из директоров ЦРУ, они относились к тому типу людей, кто считал, что «не следует позволять правой руке знать, что делает левая». Кроме того, Рузвельту нравился энтузиазм и свежий взгляд Донована. С ним он мог свободно обсуждать всё, даже самые нелепые идеи.

Как и отношения Донована и Стефенсона, связи между американскими и британскими разведывательными службами становились все более тесными. Весной 1941 года наступил решающий этап этой эволюции: разведки начали обмениваться информацией по перехвату сообщений. Это сотрудничество положило начало очень прочному союзу, какого еще никогда не знала история разведки. Впрочем, союз этот почти нерушимый. Действительно, с этих пор Соединенные Штаты и Великобритания начинают делиться некоторыми самыми важными государственными секретами: отныне каждая сторона знает, какой информацией владеет другая.

Непреодолимое влечение, какое Рузвельт и Черчилль испытывали к шпионажу и секретным операциям, облегчило создание подобного союза. Определенно, Черчилль был намного опытнее Рузвельта в делах разведки. А британские спецслужбы, имевшие давние традиции, были намного более эффективны, чем молодые американские разведслужбы. И если первые решили делиться со вторыми своими ноу-хау, то только потому, что Черчилль видел в укреплении американских спецслужб важный козырь для победы над Германией.

Премьер-министр и ответственные лица британской внешней разведки СИС (SIS), называемой также МИ-6 (MI6), через Стефенсона подталкивали Рузвельта к укреплению американской разведки. Важное предварительное условие: координация служб. Разведслужбы армии, военно-морских сил, Госдепартамента, ФБР и министерства финансов, действительно, грешили отсутствием элементарной координации. Они были очень закрытыми; каждая из них разрабатывала свои собственные нормы и приоритеты. Кроме того, разведслужбы армии и флота вступили в ожесточенную борьбу за право обработки перехваченных сообщений. В августе 1940 года с помощью системы дешифровки, названной «Маджик» (MAGIC), американцы вновь сумели взломать коды связи Токио со своими посольствами. При этом каждая из двух служб отстаивала свое право и привилегию докладывать президенту информацию, рассматриваемую как наиболее важную. Плохо или хорошо, но компромисс был найден: армия докладывала по нечетным месяцам (январь, март и т. д.), а флот — по четным!

Другая проблема касалась средств, выделяемых на внешнюю разведку. Госсекретарь Дин Раск свидетельствовал перед конгрессом: «Когда в 1941 году меня назначили на должность в G-2 (служба разведки армии)… мне предложили возглавить секцию, ответственность которой простиралась от Афганистана до Южной Азии, включая Австралию и весь Тихий океан. Так как ни одна из организаций разведки не уделяла тогда внимания этим регионам, единственными документами, которыми я располагал, были путеводитель по Индии и Цейлону; доклад от 1924 года военного атташе в Лондоне по армии Индии, а также ящик, заполненный статьями из «Нью-Йорк тайме», которые были собраны в период Первой мировой войны».

Стефенсон предлагает Доновану навести порядок в центральном аппарате, который пока выглядит как карикатура. По его мнению, американцы должны срочно создать организацию, обрабатывающую всю информацию из-за рубежа. Военно-морская разведка узнала об этом проекте в марте 1941 года. Не без тревоги они предупреждают своих коллег в армии о том, что Донован стремится создать «некое суперагентство, которое будет контролировать всю разведку».




Глава вторая

Предшественник ЦРУ


В апреле 1941 года «Дикий Билл» изложил контуры организации, какую он хотел бы создать, в письме своему другу Фрэнку Кноксу. Вопреки опасениям военных, там не было претензии на монополию разведки. Она не покушалась на права армии. Она также не собиралась вмешиваться во внутренние дела, оставляя их ФБР. Но это агентство не должно зависеть ни от какого министерства и подчиняться напрямую президенту. Цель, уточняет Донован, заключается в том, чтобы избежать «ограничений, налагаемых партийными интересами».

С помощью Уильяма Стефенсона и другого сотрудника британской разведки, некоего Яна Флеминга, будущего автора шпионских романов, который вывел на сцену знаменитого Джеймса Бонда (первым романом был «Казино «Рояль»», опубликованный в 1953 году), Донован формализует свой проект в меморандум, адресованный непосредственно Рузвельту. Кроме того, он дает понять о своей готовности возглавить новое агентство и отмечает, что оно представляло бы «инструмент, посредством которого президент, как верховный главнокомандующий (…), располагал бы полной и точной информацией о противнике, на которую могла бы также опираться оперативная военная разведка».

Рузвельту особенно понравился проект Донована, поскольку он устал от склок между армией и ВМС. По этой причине и без всяких консультаций с другими службами он создает в июле 1941 года Отдел по координации информации. Неудивительно, что нью-йоркский адвокат назначен главой первого в Соединенных Штатах агентства независимой и гражданской разведки.

Мало известное широкой публике ввиду кратковременного существования, это подразделение, подчиненное Белому дому, по правде говоря, и было настоящим «предшественником» ЦРУ. Его обязанности заключались в «сборе и анализе любой информации, поступающей в рамках национальной безопасности». Бюджет его составлял 10 миллионов долларов, а штат — 600 человек. Донован набрал большинство сотрудников из университетов, а также из адвокатских контор и деловых кругов на Восточном побережье США. Все они были специалистами в международных делах и часто совершали зарубежные поездки.

В отличие от разведслужб армии этот отдел сконцентрировал усилия на информации политической, биографической, экономической, социальной, научной и географической, на том, что составляет силу и слабость нации. Доклады готовились в форме, удобной для президента, и доставлялись ему лично. Подобная привилегия заставляла скрежетать зубами руководителей других спецслужб! Завидуя их доступу в Белый дом, они, мягко говоря, неодобрительно относились к появлению нового действующего лица в разведке. Они не были готовы признать превосходство координатора, особенно потому, что он не вышел из их рядов. Военные болезненно реагируют на то, что агентство, руководимое гражданским лицом, вторгается в механизм их хорошо отлаженной бюрократической машины. Государственный секретарь считал, что агентство вмешивается в формулирование внешней политики, неприкосновенную область его ведомства. ФБР тоже не составляло исключения. Его директор потребовал и добился, чтобы разведывательная деятельность в Латинской Америке осталась в его ведении.

Но новый Отдел координации довольно слабо соответствует своему названию. Другие службы всячески стараются препятствовать его работе. Они оставляют у себя самую ценную информацию, причем до такой степени, что с первых дней Донован вынужден обращаться за помощью к британским спецслужбам, более расположенным к сотрудничеству. Но и это не всё. По соглашению с военными Рузвельт отказывает Доновану в допуске к наиболее «чувствительным» и к наиболее полезным источникам информации: перехвату шифрованных сообщений. В результате эффективность отдела остается низкой. Причина? Его директор является и должен оставаться «слабым». Чтобы это понять, следует видеть в этом первые признаки опасений, которые будут часто возникать в истории ЦРУ: существование секретной организации с широкими властными полномочиями угрожало бы американской демократии и федерализму.

Тем не менее отдел мог рассчитывать на один источник, который не предвидел его создатель: разведывательные данные, поступающие от агентурной разведки. Организация Донована должна быть в первую очередь аналитическим органом; кроме того, она должна проводить пропагандистские мероприятия. Армейские спецслужбы испытывали затруднения в проведении разведывательных операций в мирное время, поэтому они обратятся к Доновану с просьбой включить в свой отдел их небольшие подразделения тайной разведки. В результате он получает доступ к секретным фондам, которые конгресс предоставил Белому дому. Донован рассчитывает использовать их для шпионажа и проведения специальных операций за рубежом, с которыми его люди начали знакомиться в ходе контактов с британскими спецслужбами.

* * *


Примерно 200 докладов (письменных и устных), подготовленных отделом Донована в течение первых шести месяцев его существования, тем не менее не предотвратили катастрофу в Пёрл-Харборе. Утром 7 декабря 1941 года несколько подводных лодок и около 400 японских самолетов начали массивную атаку самой важной американской базы на Тихом океане, примерно в 150 километрах к северу от Гавайских островов. Дюжина американских военных кораблей была уничтожена или сильно повреждена; 188 самолетов стерты в порошок на земле; 2300 моряков и солдат, а также более 60 гражданских лиц погибли во время атаки, более тысячи были ранены.

Американцы были в шоке. Впервые после англо-американской войны 1812 года они подверглись атаке иностранного государства. Они реагировали на этот «день позора» со смешанным чувством патриотизма, унижения и даже расизма по отношению к народу, который считали жестоким и лишенным гуманности… По мнению ряда авторов, атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки продемонстрировала также их страстное желание отмщения.

Атака на Пёрл-Харбор оставила неизгладимый след в сознании американцев. На следующий день после 11 сентября 2001 года они снова вспоминали это чудовищное нападение на Пёрл-Харбор, выражая свое потрясение и ужас. По сей день они отмечают эту атаку как дату вступления Соединенных Штатов во Вторую мировую войну.

Историки, со своей стороны, отмечают смелость генерала Ямамото, командовавшего Военно-морскими силами Японии. В то же время непонятно, как американцы могли допустить такую массивную атаку? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо вспомнить, что начиная с середины 1930-х годов росла напряженность в отношениях США с Японией. Успешные военные кампании Японии в Юго-Восточной Азии вынудили американцев вводить постепенно экономические санкции вплоть до августа 1941 года, когда Вашингтон решил заморозить японские авуары на территории Соединенных Штатов и ввести полное эмбарго на экспорт нефти в Японию. Но Япония на 80 процентов зависела от американских поставок. Вашингтон был уверен, что эти меры парализуют японскую экономику. Токио мог бы продолжить переговоры. Сценарий рациональный, но слишком… американизированный. Япония, действительно, стояла перед выбором… Кто должен диктовать им их ход поведения? Перед угрозой потери лица на международной арене рыцари войны решили, что у них нет иного выхода, кроме как сражаться с оружием в руках.

Эта ошибочная оценка ситуации лежит в основе катастрофы в Пёрл-Харборе. Во-первых, ошибка сама по себе, а также ее пагубное влияние на бдительность американцев. Они были настолько уверены, что Токио будет действовать по их сценарию и что японская армия никогда не решится на такую изощренную и «безумную» операцию, как атака на Пёрл-Харбор, что всякая информация, противоречащая этому, рассматривалась как предвзятое мнение. Следующая история хорошо отражает ту ситуацию. Накануне атаки высшие чины американских ВМС были на обеде у адмирала Уильяма Хэлси. В перерыве между двумя бокалами шампанского хозяйка дома заметила командующему американским флотом на Тихом океане, что уверена в том, что японцы готовятся атаковать Пёрл-Харбор. Ее замечание не вызвало споров и даже ответа, а только усмешки. «Это была умная женщина, но все подумали, что она тронулась», — вспоминал один из приглашенных.

Факт, что некоторыми сообщениями пренебрегли. Другие не только не рассматривали, но даже не обратили на них внимания. Перед атакой всё более и более многочисленные сигналы свидетельствовали об усилении активности в рядах японских ВМС. Наличие таких сведений давало позднее, и даже по сей день, основания для появления различных объяснений по поводу Пёрл-Харбора. Необходимо сказать, что провалы и неудачи разведки всегда привлекали больше внимания, нежели успехи. А секреты и мифы, окружающие мир разведки, дают свободу всевозможным гипотезам. Особенно той, согласно которой Рузвельт знал о планах Ямамото и якобы позволил ему их осуществить! Американские корабли и солдаты, скопившиеся в Пёрл-Харборе, представляли собой доступную мишень. Они были инструментом ловушки, предлогом, который Рузвельт мог бы использовать для развязывания войны, которую он хотел вести по непонятным причинам… Тем не менее нет ни одного исторического документа в подтверждение этой теории заговора.

Вслед за событиями 11 сентября подобные теории приобрели еще больший размах. В действительности, военно-морская и армейская разведки полагали, что японцы готовят новую операцию в Юго-Восточной Азии, а именно в Таиланде. И если система перехвата MAGIC не дала полезной информации, то только потому, что послы не были посвящены в секреты операции. Но не без оснований атаку на Пёрл-Харбор сегодня рассматривают как самое ужасное поражение американской разведки. Ни в одном докладе не было предупреждения о возможности такой атаки. Последующее расследование объяснило это как неспособность разведки распознать и выявить необходимые сведения в потоке разведывательной информации — своего рода зерно в информационном шуме (R. Wohlstetter. Warning and decision. Stanford University Press, 1962). Для правильной ориентации и оценки у них не было данных агентурной разведки. Несколько роскошных гейш, конечно, работали на американцев, но у разведки не было ни одного агента в среде японской элиты. Наконец, разведслужбы не координировались и очень плохо управлялись.

Отдел по координации Донована не был подвергнут критике за этот провал. Ведь он был только что создан и не имел доступа к информации, полученной путем перехвата. Кроме того, перед его аналитиками, довольно многочисленными, была поставлена задача: сосредоточить внимание на европейском театре военных действий, а не на тихоокеанском регионе. Таким образом, отдел продолжает свою работу после вступления Соединенных Штатов в войну.

Вступление в войну вызвало потребность в немедленной развединформации, особенно важной для поддержки военных операций. Американские и британские разведслужбы отныне работали рука об руку. Вскоре после атаки на Пёрл-Харбор Черчилль под влиянием этого события предпринял шаг, редчайший в истории разведки: допустить шпионаж против дружеской страны. Он признается Рузвельту, что его службы перехватывали сообщения Госдепартамента! Но он заверил президента: прослушивание прекратилось с момента вступления Соединенных Штатов в войну. Делая это, тонкий и дальновидный политик, каковым был Черчилль, преследовал, вероятно, две цели: создать ощущение искренности для установления полного доверия между службами и произвести впечатление на президента эффективностью британской разведки, чтобы уравнять соотношение сил между двумя странами.

Со своей стороны, Донован в качестве вклада в военные действия засыпал докладами Белый дом. Многие из них, однако, содержали оценки и рекомендации сомнительного качества. Например, Донован распространял слух, согласно которому Гитлер намеревается оккупировать Испанию. Он даже предлагает атаковать Японию с моря! Рузвельт реагировал всегда вежливо. Но спустя шесть месяцев после атаки на Пёрл-Харбор энтузиазм президента по отношению к дерзким идеям Донована значительно угас. Кроме того, вице-президент Трумэн задавался вопросом о полезности этого отдела. Таким образом, его существование оказалось под угрозой.

Определенно, с некоторым чувством облегчения Донован принимает предложение Уолтера Бедела Смита, помощника начальника объединенных штабов, а в будущем директора ЦРУ, интегрировать Отдел по координации в структуру армии.

С благословения Великобритании организация Донована в июне 1942 года превращается в Отдел стратегических служб, более известный под акронимом OSS.[5 - По принятой у нас терминологии: УСС — Управление стратегических служб. — Прим. пер.]

Донован выбрал это название, чтобы подчеркнуть стратегическую роль разведки и специальных операций в современных войнах. Американцы решили действительно перенять опыт англичан в организации операций пропаганды, психологической войны, саботажа и диверсий на территориях стран, оккупированных Германией. Короче, во всем, что могло бы ослабить мощь Оси в дополнение к военным действиям.

С этой целью, а также для разведки офицеры УСС были направлены в Европу, Азию, на Ближний и Средний Восток как в форме военных атташе, так и без официального прикрытия. Для усиления своих действий УСС располагает бюджетом в сорок миллионов долларов. Донован надевает мундир бригадного генерала (далее генерал-майора) и руководит своей организацией из штаб-квартиры в Нью-Йорке. В ее штате примерно 13 тысяч человек, больше половины из них за границей. Большинство из них белые, протестанты, выпускники самых престижных университетов на северо-востоке Соединенных Штатов.

Они достигли первого большого успеха в ноябре 1942 года при высадке союзников в Северной Африке. Используя сеть, созданную предыдущим бюро, они провели рекогносцировку и получили развединформацию, которая способствовала успешному проведению военных операций. УСС обрело таким образом своих первых сторонников в Вашингтоне.

Почти тогда же Аллен Даллес, важная персона в УСС, который спустя десять лет будет руководить ЦРУ дольше, чем любой другой директор, прибывает в Берн. Со своей командой он создает агентурную сеть информаторов в довольно многочисленной колонии немецких эмигрантов. Большое число офицеров рейха бывает также проездом в этом городе, настоящем гнезде шпионов.

Усилия Даллеса дают результаты: сконцентрировав свое внимание на лицах, разочаровавшихся в нацизме, он вступает в контакт с офицерами, которые строят планы убийства фюрера. Даллес не участвует в заговоре. Однако с их помощью он получает ценные сведения о «летающих немецких бомбах», ракетах VI и V2 (Фау-1 и Фау-2). Летом 1944 года, когда Германия терпела поражение на всех фронтах, Даллес добивается еще большего успеха в работе с немецкими офицерами. Из Берна в результате секретной и очень деликатной сделки он даже получает от генерала СС Карла Вольфа согласие на капитуляцию немецких войск в Италии.

Поражение армии рейха началось с высадки войск союзников на побережье Нормандии. Как и в Северной Африке, УСС мобилизовано для проведения военных операций. Его офицеры забрасываются на парашютах в тыл врага, обычно группами из трех человек. В целом, с июня по сентябрь 1944 года почти сто таких групп — одна из них под руководством Уильяма Колби, другого будущего директора ЦРУ, — оперировало на территории Франции. Их задача состояла в организации помех передислокации немецких войск путем саботажа на мостах и железных дорогах. Они оказывали также помощь бойцам французского Сопротивления, которые в течение трех месяцев вывели из строя более 300 локомотивов и почти 900 железнодорожных участков.

Аналогичные операции УСС проводило в Норвегии, Италии, Греции, Югославии, Китае, Таиланде, Бирме и Малайзии. Донован лично участвовал в подготовке операций. Пренебрегая риском, он нередко без предупреждения появлялся в местах их проведения. Он всегда старался поднять боевой дух своих людей, которые восхищались им. В действительности вся организация была отражением его харизматической личности.

Подразделение по проведению психологической войны работало совместно с полувоенными группами УСС. Они старались подрывать мораль в войсках Германии и ее союзников и в то же время поднимать боевой дух групп сопротивления. Чтобы имитировать наличие хорошо организованных и многочисленных групп сопротивления в европейских столицах, офицеры УСС размещали, например, граффити повсюду на стенах в этих городах. В Японии они ставили ложные знаки направления в укрытия в случае бомбардировок.

В оперативных целях было создано научно-исследовательское подразделение УСС. В его лабораториях были разработаны современное оборудование и снаряжение для шпионажа и подрывных действий: бесшумные пистолеты, взрывчатые вещества, миниатюрные фотокамеры, письма-ловушки, системы подслушивания, радио и т. д. Здесь также изготовляли права и пропуска и другие фальшивые документы, необходимые оперативникам для работы в тылу врага.

Аналитическое подразделение УСС наименее известно из всех. Оно было прямым наследником Бюро по координации, созданного Донованом, но высокие достижения УСС затушевали память о нем. Штаты аналитического подразделения составляли сливки американских университетов, почти 900 человек, среди них два будущих нобелевских лауреата. Они анализировали факты, ничего кроме фактов. И ни в коем случае не давали советов и рекомендаций по политическим вопросам. Так как делая это, считал Донован, УСС стало бы более уязвимым для критики со стороны его противников в Вашингтоне. «Единственный способ выжить — оставаться нейтральным», — объясняет Тернер, тонкий знаток американской политической кухни. Такой подход знаменует начало этики для американской разведки и ЦРУ в частности: сохранять политическую объективность при любых обстоятельствах.

Аналитики УСС составили психологические портреты нацистских руководителей и, что самое главное, Адольфа Гитлера. С 1943 года они предсказывают, что фюрер постарается совершить самоубийство с приближением поражения. УСС проявило себя провидцем в ответе на щекотливый вопрос о намерениях Иосифа Сталина. Сталин присоединился к союзникам после нападения Германии на СССР в июне 1941 года. Это нападение застало Сталина врасплох. А между тем его разведслужбы, а также американцы и англичане предупреждали его неоднократно о намерениях фюрера. Но Сталин полагал тогда, что эти последние только и думали о том, как разрушить германо-советскую дружбу. Чтобы убедить Сталина в своих дружеских намерениях, Гитлер даже якобы направил ему два секретных письма, недавно найденных Дэвидом Мерфи, резидентом ЦРУ в Берлине в 60-е годы. «Клянусь честью как глава государства, — обещал фюрер, — Германия не нападет на Советский Союз» (David Murphy. What Stalin knew: The Enigma of Barbarossa. Yale University Press, 2005. P. 258). Сталин не должен был беспокоиться по поводу передвижения войск у советских границ: это не более чем отвлекающий маневр перед вторжением в Великобританию. Сталин, если он не был параноиком, не доверял никому, верил в добрые намерения Гйтлера!

Немецкое наступление вначале, казалось, невозможно остановить. Но постепенно Советская армия перевернула ситуацию. И начиная с января 1943 года она непреклонно движется к Берлину. Нападение Германии на СССР считается, таким образом, главным событием XX века. Во-первых, оно изменило характер Второй мировой войны; затем это привело, возможно, неизбежно, к холодной войне и сорока годам коммунистического доминирования в Восточной Европе.

Черчилль и Рузвельт по-разному относились к Сталину. Черчилль, ярый противник коммунизма, не доверял ему. Он предвидел длительное холодное противостояние демократии советскому режиму, как только закончится мировая война. Что касается Рузвельта, то он верил, что Сталина можно будет подчинить своему влиянию. Это противоречило убеждениям Донована и информации, собранной УСС: они показывали, что СССР имел твердые намерения закрепиться в центре и на востоке Европы. При разрешении коммунистической проблемы Рузвельт рассчитывал на силу своего убеждения и доверительные отношения, которые, как он полагал, были установлены с «отцом народов». «Я считаю возможным персонально иметь дело со Сталиным, и это гораздо лучше, чем Ваше министерство иностранных дел или мой Госдепартамент. Сталин презирает уловки Ваших самых высоких чиновников. Он ценит меня, и я смею надеяться, что наши добрые отношения сохранятся», — признался Рузвельт Черчиллю.

Но это доверие было далеко от взаимного. Американское посольство в Москве было нашпиговано микрофонами. Во время конференций в Тегеране и Ялте агенты Сталина прослушивали помещения американской делегации. Это факт, что Рузвельт проявлял наивность, когда СССР расставил шпионов почти везде: среди них Гарри Декстер Уайт в американском министерстве финансов, Лошлин Кюри в Белом доме, Алджер Хисс в Госдепартаменте и даже Дункан Ли, заместитель Донована, в действительности работали на Москву! СССР имел также многочисленных двойных агентов в самых высоких кругах британской разведки. Еще более серьезным было проникновение в Манхэттенский проект[6 - Манхэттенский проект — это кодовое название программы по разработке ядерного оружия, начатой в 1942 году. В проекте участвовали ученые США, Великобритании, Германии и Канады. В рамках проекта были созданы три атомные бомбы.] в Нью-Мексико, где физики создали первую в истории атомную бомбу. При посредничестве ученых, которые украли десятки тысяч страниц документов, СССР сократил на многие годы создание своей собственной ядерной бомбы.

Американские и британские службы контрразведки, однако, действовали весьма эффективно. Они смогли выявить и даже перевербовать большинство агентов вооруженных сил Оси. Но они не проявили должного внимания и, более того, не были готовы к разоблачению шпионов, работавших на «дружескую» страну. В то время к тому же у них не было ни одного агента в Москве.

* * *


С сентября 1943 года Донован начинает задумываться о том, какое место займет его организация после войны. Он предлагает, чтобы «координатор информации» занимал должность среди начальников военных штабов. Генералы не были готовы на это пойти. Для них Донован всего лишь бывший юрист, компетенция которого ограничена разведкой. Как и генерал Дуглас Макартур, многие генералы не очень высоко ценили его. По их мнению, повышение роли УСС — не более чем удовлетворение его личных амбиций. В августе 1944 года Донован тем не менее составляет письменный доклад, в котором блестяще предсказывает трудности, с которыми столкнутся союзники при разделе сфер влияния в послевоенной Европе. Аналитический аппарат, каким располагает УСС в частности, представлялось бы полезным сохранить на длительный период. Но Донован получает отпор. Холодный и жесткий. УСС — учреждение, появившееся с войной и должно исчезнуть вместе с ней.

Итак, Донован понимает, что не будет никаких перспектив под эгидой военных. Он решает восстановить отношения с президентом. Он ввязывается в длительное скрытное лоббирование и представляет Рузвельту свой новый проект — Центральную службу разведки, гражданскую, независимую и постоянную, которая напоминала бы бывшее Бюро по координации. В ее обязанности входили бы ведение и координация заграничной разведки, шпионаж и контрразведка, проведение подрывных операций и пропаганды, а также «другие функции и обязанности, имеющие отношение к разведке». Так как в ближайшее время предстоит сосредоточиться на «проблемах мира», то это означает, что «следует возвратить контроль над разведкой в ведение президента». В результате такое агентство управлялось бы Белым домом, которому оно докладывало бы напрямую и кто бы назначал его директора. Нет необходимости создавать новое агентство, уточняет Донован. «Ядро такой организации уже существует в УСС». Через три года ЦРУ будет создано, в сущности, на этих принципах.

Но 22 ноября Рузвельт сделал именно то, чего больше всего хотел избежать шеф УСС: проект был передан военным, которые должны были решить будущее американской разведки. Они считают предложение Донована «необоснованным и опасным». Их больше всего беспокоило то, что координатор получил бы прямой доступ в Белый дом. Это снизило бы их влияние. Они опасаются также, что Донован возьмет под контроль службы военной разведки и сосредоточит слишком много власти в своих руках. «Соединенные Штаты — не диктатура», — подчеркивает генерал Клэйтон Бисселл.

По мнению военных, организация, которая сосредоточит руководство разведкой, должна оставаться политически слабой. Таким образом, не было неожиданным их общее мнение — отклонить план Донована. ФБР также дало знать, что полностью против этого проекта. Гувер намерен сохранить свои исключительные права в Латинской Америке, где у него служат 360 агентов. К тому же он хочет усилить влияние ФБР в других регионах мира.

Споры не прекращаются. Их решение поручено межминистерскому комитету, который предлагает создать некий орган контроля под эгидой военных и Госдепартамента. Он установил бы более тесный контроль над будущим агентством разведки и имел бы полную свободу назначать и увольнять его директора.

О наличии этих конфиденциальных торгов произошла «утечка» в феврале 1945 года в газету «Чикаго трибюн». Пером Уолтера Трохана проекты генералов и особенно Донована были описаны в откровенно негативном ключе. Он сделал крупные заголовки статьи, которая начиналась так: «Создание мощной разведки, чтобы шпионить в послевоенном мире и вмешиваться в жизнь граждан на своей территории, должно рассматриваться в рамках политики «Нового курса»». По мнению этого журналиста, который входил в группу прессы, крайне враждебной по отношению к экономической политике Рузвельта, Донован занят созданием «супергестапо» для контроля спецслужб.

Влиятельные члены конгресса протестовали решительно. Донован был в ярости. Кто сделал утечку в прессу? Он требовал проведения юридического расследования. Безуспешно. Тогда он мобилизовал собственные ресурсы, но и они не дали окончательного результата. Донован полагал, что за этим стоял директор ФБР Гувер. Его подозрения основывались на факте близости Трохана к Гуверу. Годами позднее журналист объяснит, что с ним вступил в контакт секретарь президента, чтобы проинформировать его о возможном создании гражданского разведывательного агентства в мирное время. Итак, это был пробный шар Белого дома! Осторожным и окольным путем Рузвельт хотел прозондировать реакцию конгресса и общества, чтобы избежать рисков до принятия официального решения. Обычная практика Вашингтона…

Столкнувшись с потоком протестов, президент решает дождаться более благоприятного момента. Для этого он требует от Донована подготовить более сбалансированное предложение. Оно не увидит свет. Через неделю Рузвельт умирает от мозгового кровоизлияния во время своего отпуска в Уорм Спрингсе. Трумэн становится тридцать третьим президентом Соединенных Штатов.

Захваченные врасплох этой новостью — Рузвельт держал в секрете свою болезнь — американцы скорбели по поводу кончины главы государства, который вершил судьбами страны в течение двенадцати лет. Среди тех, кто потерял больше всего, возможно, был и Донован. Он, действительно, быстро осознал, насколько его положение, по крайней мере в его лучшие дни, было тесно связано с бывшим президентом.

В течение трех месяцев пребывания на посту вице-президента у Трумэна не было ни необходимости, ни возможности столкнуться с миром разведки. Рузвельт держал его на расстоянии от многих досье, особенно от самых больших государственных секретов. Он не был информирован о существовании системы перехвата MAGIC. Он полностью игнорировал Манхэттенский проект. Из всех правительственных дел он знал разведку, вероятно, хуже всего. Таким образом, с приходом в Белый дом проблемы, связанные с координацией разведслужб, не были приоритетными для Трумэна.

Он невысоко ценил Донована и даже издевался над республиканцем, который настойчиво стремился встретиться с ним, чтобы обсудить будущее УСС. Когда это случилось 14 мая 1945 года, все еще шло празднование победы над Германией. Разговор продолжался всего четверть часа. Трумэн не проявил интереса к предложениям Донована. О некомпетентности Трумэна в данном вопросе говорит то, что во время разговора он путал секретные спецслужбы с Секретной службой, отвечавшей за охрану государственных деятелей.

На безразличие президента Донован отвечает публичной кампанией. В течение многих недель он выдает по каплям журналистам «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост» детали героических операций УСС. «Если бы УСС не существовало, то его надо было бы придумать!» — под таким заголовком появилась статья в «Чикаго дейли ньюс». Статьи дополнил фильм Фритца Ланга «Плащ и кинжал», в котором Гари Купер играл физика-атомщика, спасенного УСС из рук рейха.

Это не помогает. Трумэн встает на сторону военных, осуждающих недостойное поведение некоторых офицеров УСС. И прежде всего их харизматичного лидера Донована, который не более чем плохой администратор, добавляют они. Во время войны его действия мешали и даже чуть не провалили некоторые операции, проводимые армией и Госдепартаментом, — сообщалось президенту. Летом 1945 года Трумэн не видит никакого основания поддерживать функционирование УСС в мирное время. «У меня другой взгляд на деятельность разведслужб, отличный от того, что страна знала в прошлом», — комментировал Трумэн, не уточняя, когда он подписывал приказ о роспуске УСС.

За несколько месяцев до предусмотренной даты роспуска Белый дом отдает также приказ о том, что УСС должно быть расформировано в кратчайшие сроки. Это произошло 1 октября 1945 года. В одном из последних обращений Донован поблагодарит своих сотрудников, прямых участников «невиданного эксперимента» в истории Соединенных Штатов.

Организация была расформирована в соответствии с рекомендациями Бюджетного бюро: аналитическое подразделение передано Госдепартаменту; военное подразделение должно было ликвидировать оперативные секции. Джон Макклой, второй человек в Военном министерстве и близкий друг Донована, взял на себя ответственность за сохранение секции шпионажа и контрразведки, объединив их в «подразделение стратегических служб». Офицеров УСС там приняли весьма холодно, как и в Госдепартаменте.

Два года спустя это подразделение будет переведено в ЦРУ и составит одну из его будущих основ. Ряд ветеранов УСС, как аналитики, так и оперативники, будут также призваны в ряды ЦРУ. Среди них четыре будущих директора ЦРУ и многие руководящие кадры. ЦРУ унаследует также документацию, способы финансирования, а также контакты и связи, установленные УСС во всем мире.

Ирония своего рода заключается в том, что человек, сделавший наибольший вклад в создание Центрального разведывательного управления, не сыграет никакой роли не только в работе этой организации, но даже во время ее формирования. После рассекречивания архивов УСС Донован всё же превратится в легенду американского разведывательного сообщества. «Последний герой», согласно словам, которые президент Дуайт Эйзенхауэр произнесет в 1959 году в манере эпитафии. Приятно осознавать, что в лице отважного и экстравагантного «Дикого Билла» и его организации ЦРУ видит и помнит своего мифического основателя.

Миф подчас превращается в реальность. Свидетельством тому является речь директора ЦРУ Джорджа Тенета по случаю 60-й годовщины УСС в июне 2002 года. Он сказал, выступая перед ветеранами, что «самый большой подарок», какой сделал Донован ЦРУ, — это «состояние умов», носителем которого была его организация. «Это воля к свободе. Сила, которая победила фашизм и коммунизм…» И добавил, что в напряженное время войны с терроризмом «второй раз на вашем веку вы являетесь свидетелями атаки на американской территории. И я с гордостью заявляю вам, что мы ответили на тяжкое оскорбление 11 сентября также, как вы сделали это 7 декабря (1941 года)…».




Глава третья

Почему ЦРУ?


Демобилизация американских вооруженных сил началась вскоре после падения Третьего рейха. С 1945 по 1947 год число призывников уменьшилось с 12 до 1,5 миллиона человек. За этот же период военные расходы сократились на 90 процентов. С другой стороны, Соединенные Штаты не могут больше вернуться на место, занимаемое ими на международной арене в начале войны.

В полностью разрушенном мире они занимают доминирующее положение. Будучи лидером в экономическом плане, они оказываются также ведущей политической силой, благодаря роли защитника демократии, какую они выполняли в течение войны. Кроме того, традиционные основы изоляционизма весьма ослабли в результате войны. При наличии бомбардировщиков дальнего действия оба океана больше не являются естественной защитой. Соединенные Штаты также становятся более зависимыми от заграничных поставок сырья. Но особенно важно то, что обе мировые войны показали, что США трудно избежать участия в конфликтах, которые бушуют на других континентах. Перед угрозой, какую представляют нацизм и фашизм, они даже считали, что ведут «войну за выживание».

Вот почему они инвестируют в создание Организации Объединенных Наций в июне 1945 года, а спустя шесть месяцев — в основание Всемирного банка. В целях снижения риска конфликта и особенно риска военной интервенции за границей американцы считают своим долгом активное участие в международных делах. Предварительное условие — быть хорошо информированными. Лучше, чем в период между Первой и Второй мировыми войнами, считает Трумэн и его ближайшее окружение. В своих мемуарах он объясняет: «Президент должен знать все, что происходит в мире, чтобы быть готовым к быстрому реагированию в случае необходимости. Он должен располагать всеми сведениями, позволяющими вести эффективную международную и военную политику». Следует также добавить, насколько он был шокирован, придя в Белый дом, «полностью дезорганизованной системой получения информации». Проблема была тем более острой, что в период, последовавший сразу после Второй мировой войны, самым главным словом всех политических менеджеров было «координация». Это справедливо также и для разведслужб.

Такова прелюдия к созданию ЦРУ, центральной службы американской разведки.

В конце 1945 года Трумэна все более и более раздражает поступавший к нему поток противоречивой и плохо скоординированной информации. Он сожалеет, что военные не знают всего, что известно Госдепартаменту, а дипломаты не имеют доступа к информации, имеющейся в армии и ВМС. «Если бы в правительстве было хотя бы какое-то подобие координации поступающей информации, японцам было бы трудно, или даже невозможно, совершить успешную неожиданную атаку на Пёрл-Харбор», — приходит к выводу президент. Итак, он поддерживает идею, разделяемую его высшими чиновниками: Соединенные Штаты должны реформировать свой разведывательный аппарат, который после длительного периода взросления развивается так быстро и довольно рискованно в последние пять лет.

Вопрос заключается не в том, должны ли быть реорганизованы спецслужбы, а в том, как. Каждый чин президентской администрации имел свои собственные взгляды на уроки войны, а также на то, каким образом разведка могла бы служить интересам политики и вооруженных сил в мирное время. Начальники генеральных штабов следили с большой озабоченностью за развитием новых военных технологий. Они сожалели, что разведслужбы занимаются одним и тем же, а иногда и мешают друг другу. Военные понимали, что необходима более совершенная координация. Однако они считали предложенную Донованом систему слишком жесткой. А система, поддерживаемая Госдепартаментом, по их мнению, была бы слишком слабой и потому неэффективной. Памятуя об эпизоде с «черной комнатой», они опасались неоднозначного отношения дипломатов к разведывательной деятельности.

Трумэн высказывается за «половинчатое» решение. За основу принимается межминистерский проект, разработанный в конце пребывания Рузвельта на посту президента: новая структура координации будет контролироваться «авторитетными специалистами разведки», представляющими Белый дом, Государственный департамент, министерство военно-морского флота и Военное министерство. Каждый будет иметь равные права при принятии решений, чтобы не было никакого ведомственного влияния в структуре координации. Но она настолько зависит от трех министерств в подборе кадров и особенно в методе финансирования, что едва ли может рассматриваться как агентство по разведке.

Таким образом, в январе 1946 года в результате межведомственных споров и соперничества рождается Центральная группа разведки (CIG).[7 - СIG — Central Intelligence Group (Центральная группа разведки).] Она создана указом президента, который уточняет, что ее задача состоит в координации, планировании, оценке и распространении данных внешней разведки, полученных различными службами. Последние продолжают служить интересам своих ведомств, что является необходимым условием для получения согласия военных, ФБР и Госдепартамента.

Руководство CIG доверено контр-адмиралу Сиднею Соерсу, главному стороннику компромисса. Так, в возрасте 53 лет Соере, большой поклонник Трумэна, становится первым директором центральной службы разведки. Фактически, он становится также личным советником президента по вопросам разведки. Трумэн, очевидно, довольный найденным решением проблемы реформирования спецслужб, решает это отметить во время обеда в Белом доме. Обстановка очень непринужденная. Президент наряжает Соерса, надевая на него черную шляпу, плащ, и вручает ему деревянную шпагу — символы шпиона в то время — и представляет его гостям как «главного директора… шпиков»!

Эта история свидетельствует также об отношении Трумэна к шпионажу в мирное время.

Соере — богатый бизнесмен родом из Нового Орлеана. Работал в прессе и занимался рекламой перед тем, как сделать состояние в страховом бизнесе. Офицер военно-морского резерва, он в 1940 году добровольно поступил на службу в армию и был назначен офицером разведки. Сначала в штате Иллинойс, затем в Пуэрто-Рико он занимался также работами по защите подводных лодок. Министр ВМС высоко его ценит, и Соере быстро продвигается по карьерной лестнице. В 1944 году он уже второй номер в службе военно-морской разведки. Именно на этом посту он осознает проблему координации разведывательных служб. Он не скрывал своего мнения и поэтому после войны участвует в подготовке доклада по этому вопросу.

Администрация Трумэна оценила этот доклад и решает создать CIG. Но в это время Соере уже хотел вернуться к своему бизнесу, поэтому он без особого энтузиазма принимает предложение Трумэна. При этом Соере поставил условие, что будет занимать этот пост не более шести месяцев.

Подобно своему директору, помещения CIG были скромными: несколько сборных домов недалеко от большого бассейна у подножия мемориала в Вашингтоне, посвященного Линкольну. В них работало несколько десятков аналитиков, две трети которых пришли из Госдепартамента, Военного министерства и ВМС. На вопросы журналистов, является ли CIG «возрождением УСС», Трумэн категорически возражал: «Нет, нет, абсолютно нет!»

Это действительно так, по крайней мере в течение первых недель существования CIG. По требованию Трумэна ее основные обязанности состояли главным образом в том, чтобы предоставлять ему ежедневные сводки о международном положении. Он знакомился с ними каждый день в 8.15 утра. Благодаря этому, у него не было необходимости систематически читать доклады других служб, включая и отчеты CIG-. длинные, скучные, порой содержащие слишком много технических сведений. Точнее, в них было всё то, что ему не нужно было знать немедленно. Вот почему Трумэн так ценил ежедневные сводки, подготавливаемые CIG.

Эти сводки на нескольких страницах представляли собой резюме текущих событий и новостей за рубежом. Откровенно говоря, в них не было разведывательной информации. Скорее, это была «секретная газета президента», по выражению «Нью-Йорк таймс», или даже пресс-релиз некоего специального агентства, имеющего доступ в генеральные штабы и канцелярии других стран. Но это был «тип информации, которую хотел получать Трумэн, — вспоминал Соере. — Как следствие, она была в его представлении разведывательной».

Эти ежедневные сводки не содержали никаких рекомендаций по поведению в отношении других правительств. Соере и его группа, впрочем, держались в стороне от решений, касающихся внешней политики Соединенных Штатов. Они находились, таким образом, «в положении игрока в шахматы, пытающегося угадать шаги противника, не зная расположения своих собственных фигур», — комментировал один из директоров ЦРУ.

В своем собственном лагере Соере выглядел недостаточно сильным и авторитетным директором, который старался избежать любого разногласия с другими министерствами. В частности, в отношениях с Госдепартаментом он предпочитал воздерживаться от оценки их развединформации. Но Соере воспользовался резким снижением бюджета, который задел тогда даже американскую дипломатию, причем до такой степени, что должности аналитиков могли бы быть сокращены. Чтобы избежать этого, руководители военных разведывательных служб предложили, чтобы большая часть их аналитиков была переведена в CIG. Соере, таким образом, получил пополнение, среди которого были бывшие аналитики УСС.

Почти в то же самое время тысяча ветеранов оперативного подразделения УСС, вошедшего в состав Военного министерства (примерно 600 из них были на службе за границей), также потребовали, чтобы их включили в Центральную группу разведки. Соере соглашается на это с одобрения военных, которые не знали, что делать с офицерами-специалистами в области пропаганды, саботажа и других тайных операций.

Так, в силу причин, скорее случайных, Центральная группа разведки (ЦГР) получила существенные возможности для ведения шпионажа, анализа и координации разведки. Всё это образовало оригинальную структуру. Редко, когда спецслужбы объединяются таким образом в своей деятельности. В скором времени Трумэн и ЦГР осознают, насколько они могут дополнять друг друга.

Соере покидает Центральную группу разведки в июне 1946 года. Для своей замены он рекомендует генерал-лейтенанта Хойта Ванденберга, возглавлявшего в то время службу разведки армии. Во время войны Ванденберг отличился в качестве летчика в военных операциях в Северной Африке и Италии. Как и Соере, он не хотел занимать эту должность. Если он и согласился, тем не менее, то затем, чтобы завоевать расположение Трумэна и дождаться своего назначения на должность руководителя ВВС (Военно-воздушных сил), который будет иметь тот же статут в американской иерархии, что и начальники ВМС и армии.

По согласованию с Белым домом конгресс предусматривает создание этой должности в рамках большого проекта реорганизации аппарата национальной безопасности. Главным в нем было объединение трех родов вооруженных сил под знаменем единого департамента. Во главе его — министр обороны, который координировал бы военную политику Соединенных Штатов. Это важная уступка длительной традиции в глазах американцев, которые относятся подозрительно к концентрации власти и созданию больших военных структур. Но это позволило бы снизить трения и соперничество, которые мешали вооруженным силам во время войны. В рамках реформы Ванденберг предусматривает возможность узаконить ЦГР и придать ей легальное существование. Благодаря ежегодному финансированию конгрессом ЦГР имела бы свой собственный бюджет. Это гарантировало бы также ее независимость. Ванденберг представил свое видение этого проекта Белому дому, который воспринял его сдержанно. Хотя Ванденберг имел виды на ВВС, он относится очень серьезно к своим обязанностям директора Центральной группы разведки. Это послужит трамплином в его будущей карьере, решает дальновидный сорокалетний мужчина. Поэтому он стремится быстро себя проявить. В этих целях он может рассчитывать на свою удивительную силу убеждения, благодаря своей харизме и прекрасной физической форме. Если верить хронике в газете «Вашингтон пост», он «является самым элегантным мужчиной в Вашингтоне». Мэрилин Монро говорит, что он — один из трех мужчин, с кем бы она хотела быть, если бы оказалась на необитаемом острове…

Уверенный в своих качествах лидера, он весьма отличается в манерах от своего предшественника, постоянно желавшего угодить разным министрам. Более молодой и более энергичный, нежели Соере, он без колебаний открыто выступает против них. Брать на себя инициативу — в этом он представляет «реинкарнацию генерала Донована, — говорит один из его коллег. — Он даже превосходит его, потому что Донован показал себя большим реалистом, чем он». Кроме того, этот племянник влиятельного сенатора-республиканца извлекает пользу также из больших связей в конгрессе. Эти козыри он рассчитывает использовать для того, чтобы сделать ЦГР менее зависимой от щедрости Госдепартамента, Военного и Военно-морского министерств. И он добивается успеха. Через несколько месяцев после вступления в должность Ванденберг получает от трех министерств фиксированный бюджет, а также право набора персонала по своему усмотрению. Кроме того, он добивается монополии на операции шпионажа и контрразведки за границей, проведение которых он возложил на Бюро специальных операций. ЦГР становится, таким образом, главным инструментом правительства в том, что касается внешней разведки. И Гувер напрасно протестует: деятельность ФБР в Латинской Америке переходит под руководство Ванденберга. По прибытии его людей в Латинскую Америку их ожидает сюрприз. Никто из специальных агентов ФБР их там не встречает. А по приказу Гувера они вывезли или уничтожили большую часть своих архивов.

Ванденберг продолжает свои реформы и внутри ЦГР. Он объединяет аналитиков своей организации в Управление отчетов и оценок (ORE). В целом, более 300 аналитиков достаточно, чтобы ЦГР стала не только структурой по координации и сбору информации, но также делала свои собственные независимые анализы, выходящие за рамки интересов различных министерств. Особенно дорого Ванденбергу то, что концепция национальной разведки начинает реализовываться.

СССР становится объектом возрастающего внимания администрации. В течение нескольких месяцев президенту поступают доклады ФБР, из которых следует, что «многие правительственные чиновники» снабжают информацией советские спецслужбы. В Западной Европе растет влияние коммунистической пропаганды в странах, испытывающих экономические трудности после войны. В Восточной Европе, где размещена Красная армия, местные коммунистические партии занимают ведущие позиции в государственном аппарате, администрации и даже в гражданском обществе, используя тактику влияния и другие средства давления. «От Щецина на Балтике до Триеста на Адриатике опустился на континент железный занавес, — предупреждает Черчилль в марте 1946 года в своей речи, произнесенной в Фултоне, штат Миссури. — За этой линией расположены столицы старинных европейских государств Восточной и Центральной Европы: Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест и София. Все перечисленные города с их населением находятся в том пространстве, какое я должен назвать советской сферой. Все они подвержены в том или ином виде советскому влиянию и плотному контролю со стороны Москвы».

Эта речь была принята американцами скорее прохладно. Еще не произошел разрыв между США и СССР. Озабоченность Белого дома была скорее экономической, нежели политической. Он был занят тем, как избежать тяжелого кризиса в масштабном экспорте. Белый дом, на самом деле, колеблется между политикой взаимопонимания со страной, которая помогла победить нацизм, и проявлением большей бдительности по отношению к СССР. Для получения более четкой картины о намерениях Сталина Трумэн требует от Ванденберга в июле 1946 года представить письменный доклад о «советской внешней и военной политике».

Это — первое задание Управлению отчетов и оценок. Ванденберг дает четыре дня на его выполнение, чтобы показать эффективность созданного им нового аналитического подразделения. Его доклад был инспирирован в значительной мере единственным источником: неким Д жорджем Кеннаном, советником-посланником посольства в Москве. Кеннан был одним из редких американских специалистов по СССР, к тому же жесткий критик советской системы. В противоположность Госдепартаменту, он считает политику США в отношении Советского Союза излишне мягкой. Но его шеф, посол Гарриман, держит его в узде, поскольку является сторонником доброжелательной политики в отношениях с Москвой.

В феврале 1946 года ему предоставляется случай.

«Почему Советы не поддерживают Всемирный банк и Международный валютный фонд?» — запрашивает американское казначейство посольство в Москве. Гарриман только что был назначен в посольство в Лондоне. Кеннан воспользовался этим и направил в Вашингтон то, что историки продолжают называть «длинной телеграммой». Дипломат объясняет в ней, что советская власть «индифферентна к логике разума», но «очень чувствительна к позиции силы». Он далее приводит ряд аргументов, которые лягут в основу американской политики холодной войны: СССР считает себя в состоянии непрерывной войны с капитализмом; он стремится манипулировать марксистами в капиталистических странах; методы функционирования советского правительства не позволяют ему получать четкое представление о реальной ситуации как внутри, так и за пределами СССР.

Управление отчетов и оценок разделяет многие взгляды, изложенные в «длинной телеграмме». Первые слова доклада задают тон, цитируя выступление Сталина в Большом театре перед партийными кадрами: «Советское правительство предвидит неизбежный конфликт с капиталистическим миром». ORE, тем не менее, считает, что «Советский Союз пока старается избежать конфликта, и это продолжится неопределенное время». Время играет на руку СССР, так как экономический и демографический рост постепенно укрепляет его потенциал. Тем временем, уточняет доклад, Советский Союз поощряет протесты и мятежи в колониях западных держав. Он организует и проводит операции пропаганды и психологической войны против США, Англии и капиталистического мира в целом. В январе 1947 года ORE формально признаёт, что СССР ведет тайную войну: «СССР решил применять в настоящее время более тонкую тактику для достижения своих главных целей военной и внешней политики». Благодаря главным образом докладам ЦГР Белый дом начинает привыкать к идее нового типа конфликта с СССР, в основном политического и идеологического, противостоянию двух систем, где пропаганда, инструменты влияния и дестабилизации выходят на первый план. Таким образом, нет прямого военного конфликта в обозримом будущем, вдет, скорее, холодная война, согласно определению, популяризуемому в 1947 году журналистом Уолтером Липпманом.

Она началась, на самом деле, в марте 1947 года, когда Трумэн запрашивает конгресс выделить 400 миллионов долларов, чтобы вырвать Грецию и Турцию из-под советского влияния. Он заявляет, что отныне «политика США должна включать в себя поддержку свободных народов, которые сопротивляются попыткам вооруженных групп и внешних сил их поработить».[8 - Из речи Трумэна в конгрессе 12 марта 1947 года.] Эта доктрина Трумэна послужила основой политики «сдерживания» на пути коммунистического наступления. Необходимо защищать свободный мир перед лицом СССР, как советовал в течение нескольких месяцев Кеннан, влияние которого усилилось в Вашингтоне.

Для лучшего понимания тонких маневров СССР разведслужбы и особенно ЦГР представляются особенно полезными. Они, таким образом, повысили свою значимость в глазах администрации Трумэна. Это одна из причин, по которой администрация в итоге, но без большого энтузиазма, поддерживает проект Ванденберга: утвердить полномочия его организации, придав ей легальный статус. Во избежание шумихи она будет включена в большой законопроект по вопросам национальной безопасности.

Белый дом вносит свои предложения в конгресс весной 1947 года. Среди них: создание объединенного военного аппарата, поста секретаря по делам обороны, самостоятельных военно-воздушных сил и Совета национальной безопасности для руководства внешней и военной политикой США. Статья 102 предусматривает также создание Центрального разведывательного управления — ЦРУ (CIA — американский акроним). Оно будет создано на основе ЦГР и его персонала с подтверждением большинства ее существующих прерогатив.

Единственная статья… Только несколько фраз… Текст закона примечательно краток! Намного короче подготовленного командой Ванденберга, который хотел, чтобы статус ЦРУ был детально прописан. Но Трумэн и его советники смотрели на это по-другому. Белый дом опасался, что это может вызвать споры, а также сопротивление со стороны военных и конгресса. А ведь единство вооруженных сил было для него главным приоритетом. Его нельзя ставить под удар бесконечными переговорами о путях и средствах централизации внешней разведки. В итоге Белый дом убирает всё, что касается функций, полномочий и других ограничений по ЦРУ.

Но такое отсутствие прозрачности приводит к обратному эффекту, сфокусировав на нем внимание конгресса! Каждое слово 102-й статьи будет изучено под микроскопом. Начнутся дискуссии. Они будут ожесточенными и продлятся в течение нескольких месяцев.

Интересно отметить, что никаких ссылок на советскую угрозу не было сделано. Этот факт противоречит широко распространенной идее о том, что управление было создано для секретной войны против СССР. Короче говоря, это чистый продукт холодной войны. Но это верно только отчасти. Белый дом, будучи лучше информирован, гораздо серьезней относился к советской проблеме, чем конгресс.

Конгрессмены тогда были более заняты вопросом централизации разведки. Они горели желанием провести дебаты о причинах катастрофы в Пёрл-Харборе. Комиссия конгресса приходит к заключению, что отсутствие координации в работе разведслужб было главной причиной катастрофы. Она рекомендует в будущем провести «полную интеграцию разведслужб армии и ВМС, чтобы избежать «ловушек» при разделенной ответственности». И в заключение констатирует, что «эффективные разведслужбы важны в мирное время так же, как и во время войны».

Это важный поворот в отношении США к внешнему миру. Ответственные политики действительно признали необходимость предвидеть эволюцию в равновесии сил, враждебных действиях и планах иностранных правительств. Предвидение и предупреждение угроз, каковы бы они ни были и откуда бы ни исходили, — такова первостепенная задача ЦРУ, по мнению конгресса. Миссия ЦРУ состоит, таким образом, в том, чтобы избежать «стратегических сюрпризов», каким была атака на Пёрл-Харбор.

Это соответствовало идее центрального управления по разведке в мирное время, и большинство конгрессменов пришли к выводу, что реформа военного аппарата не будет полной без реформирования разведслужб. Ванденберг уговаривает последних колеблющихся, затрагивая самую чувствительную струну: новый статут Соединенных Штатов на мировой арене. Чтобы взять на себя полностью ответственность, США должны иметь собственные источники информации. И, следовательно, независимые разведслужбы, свободные от британской опеки. Ванденберг защищает эту идею в конгрессе: «Вся деятельность разведки не является зловещей, и это не неблагодарная работа… Мы были вынуждены слепо полагаться на более квалифицированный аппарат британской разведки и доверять ей… Сейчас мы должны быть самодостаточны. Интересы других наций не обязательно совпадают с нашими…»

Дискуссии сфокусировались на статусе ЦРУ и особенно на его прерогативах. В стране, где гражданские свободы — не пустые слова, всегда присутствует страх, что секретная организация шпионит за американскими гражданами. Белый дом осознает это и даже разделяет эти чувства. Первоначально объявление о создании ЦРУ было включено, но в последний момент изъято из президентского ежегодного послания. Более остро, чем в парламентских дебатах, это проявилось также в статье в газете «Чикаго трибюн», которая объявила организацию Ванденберга «клоном» советской секретной полиции. «Управление имеет все потенциальные возможности американского гестапо», — заявляет сенатор-республиканец.

Этот страх усиливает ожесточенные споры по поводу создания ЦРУ.

По этому вопросу конгресс категоричен: ЦРУ запрещены все функции «полиции и юстиции, а также внутренней безопасности», которые остаются за ФБР. Другая причина такого строгого разделения задач состоит в том, что ЦРУ и ФБР будут работать на принципиально разных направлениях. ЦРУ собирает информацию с целью содействия в принятии политических решений. Делает это тайно с нарушением суверенитета государств. ФБР собирает сведения, которые могут быть представлены в суде. Его деятельность проводится с соблюдением законов, имеющих силу как на территории, так и за пределами США.

Кто будет контролировать ЦРУ?

Совет национальной безопасности, от которого ЦРУ будет получать задания и перед которым будет отчитываться. Оно будет сдавать свои доклады в совет, где они должны обрабатываться при условии «полной политической объективности». Объективность, незаинтересованный поиск истины… Так же наивно, как это могло бы показаться сегодня, этот идеал — один из основополагающих принципов ЦРУ. Его сотрудники, входящие в вестибюль штаб-квартиры, не могут не заметить строки из Евангелия от Иоанна, звучащие как напоминание об этом:






«Когда Вы познаете истину,

Истина сделает Вас свободными».





Директор центральной разведки не является постоянным членом Совета национальной безопасности, но его могут приглашать в зависимости от повестки дня. В состав совета входят президент, вице-президент, госсекретарь, министр обороны. Совет руководит работой ЦРУ посредством директив. Госсекретарь и министр обороны, таким образом, имеют право высказывать свое мнение о деятельности ЦРУ. По предложению конгресса хозяин Белого дома возглавляет совет. Это решение будет иметь важные последствия для отношений ЦРУ и президента США, так как управление, таким образом, напрямую зависит от Белого дома. Как следствие, директор ЦРУ получает прямой доступ к президенту, против чего всегда возражали военные и Госдепартамент. Из этой связи следует другой важный идеал, к которому ЦРУ особенно стремится: служить любой ценой президенту США. Но порой эти два основных принципа противоречат друг другу. На протяжении истории ЦРУ его сотрудники иногда стояли перед выбором… Об этом мы еще поговорим.

Наконец, кто будет возглавлять ЦРУ?

Президент предлагает кандидатуру директора, а назначение утверждает сенат. Как и в случае с ЦГР, на директора возлагаются три обязанности: советовать президенту, руководить ЦРУ и координировать информацию, поставляемую другими разведслужбами. Директор ЦРУ может быть достаточно влиятельным и выполнять функции координатора только в том случае, если ЦРУ будет независимой организацией.

В США, таким образом, создается система, не имевшая аналога за границей. ЦРУ будет независимым гражданским агентством, которое «координирует», но не «контролирует» разведку. Его директор, в действительности, не имеет ни финансовых, ни административных рычагов влияния на другие разведслужбы. Их независимость ни в коей мере не ставилась под сомнение. Следует отдать должное другой традиции в американской политической системе, которая относится терпимо к существованию центрального аппарата разведки. С самого начала ЦРУ оказывается, таким образом, в двусмысленном положении: с одной стороны, быть арбитром, а с другой — конкурентом других разведслужб. Такая организация привела бы к противоречиям и, возможно, к дублированию некоторых действий, операций. Но она гарантировала бы интеллектуальное соперничество, которое конгресс и президент считали разумным и полезным.

Наиболее оживленные споры возникли по поводу личности директора. Конгресс резко выступает против занятия военными этой должности. Война действительно создала во всех странах признанных и любимых героев. Справедливо! Некоторые члены конгресса опасались, что их влияние снизится, милитаризм усилится. Другие опасались, что ЦРУ напоминает гестапо цвета хаки… Это факт, что конгресс искренне хотел видеть гражданское лицо во главе ЦРУ. Пожелание благое, но трудно осуществимое. В то время выходцы из армии и ВМС были наиболее компетентны в области разведки. Законодатели, таким образом, стояли перед выбором: будет ли директор военным или штатским. Армия и ВМС соглашаются, чтобы кто-то из их представителей возглавлял ЦРУ, имея в виду поочередность.

Ближайшее будущее это подтвердит. В мае 1947 года контр-адмирал Роско Хилленкоттер сменил генерала Ванденберга, который освободился для того, чтобы возглавить ВВС США. Хилленкоттера в дальнейшем сменит генерал Уолтер Беделл Смит. Но президентская администрация, пришедшая на смену Гарри Трумэну, выберет штатского в качестве директора ЦРУ. Самым главным вкладом конгресса в ЦРУ является стремление придать ему гражданское лицо. Это постепенно приведет к антагонизму между ЦРУ и военными.

Хилленкоттер так же, как и два предыдущих директора, колеблется, занимать ли ему эту должность. Это был военный советник Трумэна, кто рекомендовал этого сдержанного, высокого ростом и с короткой стрижкой человека на пост директора. В начале 30-х годов он поступил в военно-морскую разведку, которая доверила ему пост в американском посольстве в Париже и далее в Виши, когда Германия победила Францию. Он оказывал помощь французскому Сопротивлению и приобрел большой опыт в агентурной разведке и проведении тайных операций. Хилленкоттер находился в Пёрл-Харборе во время японской атаки. Был ранен, а после выздоровления становится личным советником адмирала Нимитца по вопросам, имеющим отношение к разведке.

По существу, Хилленкоттер был более опытным в вопросах разведки, чем его предшественники, но менее авторитарным и намного более скрытным, чем Ванденберг. Каждое утро он доставляет ежедневные сводки Трумэну, кладет ему на стол — и всё. Отношения между ними радушные, но не более. По примеру Соерса Хилленкоттер в своем поведении избегает любой конфронтации с другими членами администрации. Он оставляет, таким образом, Ванденбергу заслугу превращения ЦГР в ЦРУ.

Закон о национальной безопасности был одобрен в июле 1947 года сенатом и палатой представителей. Трумэн вскоре подписывает его, несколько отложив из-за этого поездку в штат Миссури к умирающей матери. Закон вступает в силу 18 сентября и знаменует собой акт о рождении «Национальной военной организации» (названной позднее министерством обороны), Совета национальной безопасности, Военно-воздушных сил и ЦРУ со штаб-квартирами в Вашингтоне.

При создании Центрального разведывательного управления Трумэн, не осознавая этого, вернулся к проекту, предложенному Уильямом Донованом за три года до этого. Трумэна часто представляют как создателя ЦРУ, но на самом деле он только положил последний камень в здание, построенное Донованом, Рузвельтом, а также некоторыми представителями британских спецслужб. Как и желал Белый дом, прерогативы ЦРУ изложены в законе весьма сжато. Эта уступка конгресса объясняется прежде всего желанием не вызывать раздражения других стран. Было бы неразумно раскрывать наличие секретных действий в открытом официальном документе, особенно в то время, когда так много говорят о мире во всем мире и суверенитете государств.

Необходимо также помнить, что США и СССР были вовлечены в широкую пропагандистскую кампанию в масштабе всей планеты. Речь идет о том, какая система в политическом, экономическом и культурном плане окажется самой привлекательной. Каждый лагерь, таким образом, занят улучшением своего имиджа. А шпионаж никогда не производил хорошее впечатление на общественное мнение. Американское правительство никогда не скрывало существование ЦРУ (как это будет, например, в 1952 году при создании Агентства национальной безопасности — АНБ), однако язык документа должен оставаться предельно осторожным. В итоге термин «шпионаж» нигде не фигурирует в уставе ЦРУ.

Перед ЦРУ поставлены четыре задачи:

1) докладывать Совету национальной безопасности всю информацию, относящуюся к национальной безопасности США;

2) давать ему рекомендации относительно координации разведывательной деятельности;

3) коррелировать, оценивать и распространять информацию;

4) цитируем: «Выполнять другие функции и обязанности, касающиеся разведки и национальной безопасности, которые Совет национальной безопасности может периодически рекомендовать». В данном случае формулировка особенно размыта, осознанно неточная. Это подтверждает то, что США редко определяют границы разведывательной деятельности. Они создают спецслужбы, но не фиксируют поле их деятельности. Это причина, по которой разведка есть и будет понятием расплывчатым.

Эти «другие функции и обязанности» — не подразумевают ли они тайные операции, которые предусматривают секретное манипулирование ходом событий путем проведения политических, полувоенных операций или психологической войны? Свидетельства противоречивы. Исторические документы отсутствуют. Таким образом, нет никаких прямых доказательств, позволяющих дать точный ответ.

И всё же создается впечатление, что законодатели сознательно оставили поле для маневра секретным операциям президента в мирное время, так как президенту, вероятно, придется столкнуться с угрозами, природа которых пока еще не определена. Это существенная свобода для правительства, если учитывать членство Соединенных Штатов в таких международных организациях, как Организация Объединенных Наций. Благодаря ЦРУ США сохранили бы свободу действий по отношению к их международным обязательствам.

Но Белый дом в основе этой гибкой формулировки, возможно, преследовал более четкие цели. Об этом свидетельствует самая первая директива Совета национальной безопасности (СНБ), выпущенная в ноябре 1947 года. Ее предмет: возрастающее влияние Итальянской коммунистической партии. На основании докладов, представленных ранее ЦГР, Совет национальной безопасности предвидит возможность победы компартии на выборах весной 1948 года: «Склонное скорее к западной демократической системе, итальянское правительство слабо и подвергается непрерывным атакам очень сильной коммунистической партии». Или: «У Соединенных Штатов интересы первостепенной важности в Италии. Следует незамедлительно принять меры по защите этих интересов». СНБ призывает поддержать итальянское правительство, направив деньги и продовольствие, предоставив торговые льготы, но также бороться «против коммунистической пропаганды адекватной информационной пропагандой, используя любые доступные средства, включая секретные фонды».

ЦРУ и его секретные фонды, выделенные конгрессом… Эта директива наводит на мысль, что с момента создания ЦРУ Трумэн предусматривает его участие в операциях по ведению психологической войны. Спустя месяц это подтверждается в новой директиве СНБ — точнее в приложении к ней, подготовленном только в трех экземплярах: один для Белого дома, второй для ЦРУ и третий лично Кеннану, главному инициатору этой директивы. Она доверяет исключительно ЦРУ «начать и вести, в пределах выделенных фондов, секретные операции психологической войны, направленной на противодействие советским действиям или намерениям, представляющим угрозу миру и международной безопасности, или стремящимся дискредитировать политику США».

Выбор возложить ответственность на ЦРУ был прежде всего вынужденным. Джордж Кеннан, в то время один из высших чиновников Госдепартамента, и Джордж Маршалл, его глава, — главные апологеты психологической войны против СССР. Но они были против того, чтобы за это отвечал Госдепартамент — официальная витрина внешней политики США. Они опасались, что если когда-либо станет известно о причастности Госдепартамента к тайным операциям, то это нанесет удар по имиджу американской дипломатии. Более того, Маршалл хотел любой ценой избежать инцидента, который мог бы скомпрометировать его план восстановления экономики, предложенный западноевропейским странам летом 1947 года.

А армия? Ведь военные уже проводили операции такого рода во время Второй мировой войны. Члены администрации Трумэна предлагают им снова взять на себя ответственность. Но военные возражают, так как у них нет опыта проведения подобных операций в мирное время. Они считают, что такой род деятельности выходит за рамки их традиционной роли.

Таким образом, проведение тайных операций доверено ЦРУ за неимением другого выбора, а также в силу практических соображений. Например, если американские военные возьмутся за саботаж электростанции, страна-мишень может легально считать это актом войны. Наконец, во избежание любых дипломатических осложнений, тайные операции должны оставаться… секретными! К тому же ЦРУ располагает секретными фондами конгресса. Президент использует их по своему усмотрению без уточнения причин и путей. Расходы не появляются ни в одном официальном документе, что снижает риск компрометации роли правительства в тайных операциях ЦРУ.

Кроме того, в отличие от военных гражданский персонал ЦРУ может выезжать за границу и действовать там под фальшивым прикрытием, использовать коммерческие самолеты и морские суда, а также имеющуюся у него инфраструктуру на местах для ведения разведки. Конечно, тайные операции отличаются от шпионажа: они призваны в первую очередь влиять на ход событий в стране, а не собирать информацию. Однако «сходство оперативных методов, применяемых в секретных психологических операциях и разведывательных, дает ЦРУ право логического выбора при их проведении», — уточняет сверхсекретное приложение Совета национальной безопасности.

ЦРУ было создано по следам атаки на Пёрл-Харбор для сбора и классификации разведывательной информации за границей. Однако холодная война очень быстро его трансформировала, используя для проведения тайных операций, выпавших на долю ЦРУ с первых недель его существования.

Благодаря ЦРУ «рука» Соединенных Штатов могла бы действовать повсюду, оставаясь при этом скрытой. Американские политики будут настолько «очарованы» тайными операциями, что станут преувеличивать их возможности. Начиная с Гарри Трумэна, все президенты без исключения прибегали к их использованию в тот или иной момент своего мандата.




Глава четвертая

Трудное начало


Италия вышла из Второй мировой войны экономически разрушенной и политически разделенной. Референдум упразднил монархию и подтвердил в то же самое время силу трех главных партий: христианско-демократической, социалистической и коммунистической. Они готовы к главному сражению 1948 года — первым всеобщим выборам в истории страны.

Коммунистическая партия имеет преимущество перед своими соперниками: ее секретно финансирует СССР через свою римскую резидентуру. И финансирование увеличивается по мере приближения выборов и достигает 10 миллионов долларов в месяц! Об этом ЦРУ предупреждают итальянские службы безопасности. «Мы были особенно обеспокоены ситуацией, — докладывает Джордж Кеннан. — Мы прекрасно видим, что коммунисты используют важные фонды, имеющиеся в их распоряжении, чтобы установить контроль над гражданским обществом в таких сферах, как пресса, издательства, профсоюзы, студенческие ассоциации и женские организации».

Вашингтон также очень обеспокоен ростом коммунистического влияния в других странах Западной Европы. Особенно во Франции, где ФКП (Французская компартия) получает почти 30 процентов голосов на последних всеобщих выборах. Если итальянское правительство попадет под контроль коммунистов, вся Западная Европа окажется под угрозой, считает Белый дом. Чтобы избежать этого, «мы должны сделать что-то отличное, — вспоминает офицер ЦРУ, служивший в то время в Риме. — Что-то, чего американская разведка не делала до сих пор».

Благодаря секретным фондам, предоставляемым конгрессом, и собственному бюджету, который в 1948 году составлял порядка 40 миллионов долларов, ЦРУ начинает применять методы, используемые Советами: подкуп, вербовку журналистов, профсоюзных деятелей и итальянских политиков. Оно размещает на улицах Рима антикоммунистические плакаты и афиши. Оно направляет секретно деньги премьер-министру Альчиде де Гаспери, лидеру христианских демократов. Перспектива прихода к власти коммунистов настолько пугает лидера партии, близкой к Ватикану, что он предлагает использовать свои связи с ЦРУ для финансирования также других итальянских партий, в том числе и социалистов. Так как победа коммунистов была бы наиболее неприятной для папы, де Гаспери хочет любой ценой этого избежать.

Управление признает это хорошей идеей, которую следует широко использовать. В итоге во многих других странах ЦРУ оказывает под держку умеренным социалистам, используя их в качестве «противоядия», направленного против леворадикального экстремизма.

По мере того как усиливается вмешательство в итальянскую политику, директор ЦРУ беспокоится о легальности операций. Хилленкоттер задается вопросом, дает ли ему «резиновая» статья о «других возможностях и задачах ЦРУ» право на проведение тайных операций. В феврале 1948 года он запрашивает мнение юриста ЦРУ: «Имею ли я право направлять деньги христианским демократам, так же как и другим партиям?

— Адмирал, документ в этом отношении недостаточно точен. Вы не имеете этого права».

Но по требованию министра обороны юрист вновь изучает документ о статусе ЦРУ и меняет мнение: «Если в рамках конституционной ответственности… президент дает специфические инструкции управлению, и если конгресс выделяет финансы на их выполнение, тогда ЦРУ имеет право на проведение тайных операций». Итак, доллары продолжали поступать в кассы итальянских политиков.

Таким образом, Соединенные Штаты проводят секретные политические операции в мирное время.

Итак, ЦРУ вступает непосредственно в игру холодной войны, а также в непрерывные споры по поводу ее эффективности. Незадолго до наступления итальянских выборов вооруженные отряды заполонили улицы Боготы. Красные флаги и транспаранты, на которых нарисованы молоты и наковальни, — политические симпатии бунтовщиков не вызывают сомнений. По радио они призывают колумбийский народ подняться против правительства, находящегося на службе у американского империализма. Мятежники внезапно ворвались в здание, где проходила девятая международная конференция американских государств с участием министров иностранных дел многих стран. Среди них и госсекретарь США Джордж Маршалл. Он прибыл для участия в конференции с целью убедить страны Латинской Америки принять более жесткую позицию в отношении коммунизма. Но вместо этого он был вынужден бежать в обстановке всеобщей паники.

Эти события воспринимаются как оскорбление американской дипломатии. Это операция, организованная «иностранными агентами», — заявляет прессе раздраженный Джордж Маршалл. Он добавляет, что это перенос в Латинскую Америку методов насилия, применяемых Советами в Европе. Пресса и конгресс обрушиваются на совсем «юное» ЦРУ: оно не в состоянии было предвидеть «южноамериканский Пёрл-Харбор» и уберечь американскую делегацию от этой ловушки, так же как и предвидеть переворот в Праге, месяцем ранее, который привел к захвату власти коммунистами в Чехословакии.

Со времени атаки на Пёрл-Харбор политики делают упор на необходимость предвидения угроз, какова бы ни была их природа. Именно для этого и было создано ЦРУ. Это первая линия обороны Соединенных Штатов, как большинство президентов, от Гарри Трумэна до Джорджа У. Буша, напоминают об этом в период кризисов. Впрочем, на такую роль претендует и само ЦРУ, начиная с выбора его эмблемы. Действительно, один из трех символов на эмблеме представляет собой щит. Два других — орел и звезда, чьи лучи указывают шестнадцать направлений в пространстве.

Орел является национальным символом силы и боевой готовности.

Звезда означает поступление в центр информации со всего мира.

ЦРУ символизирует, таким образом, бдительность Соединенных Штатов. Оно является в глазах политиков, и по мнению американской общественности, гарантом и ответственным за то, чтобы быть в состоянии предвидеть заранее любой кризис. На протяжении своей истории ЦРУ познает позор и унижение всякий раз, когда военные и политические события и угроза национальной безопасности застанут США врасплох…

Примером служат события в Боготе… Менее чем через неделю после мятежа Хилленкоттер предстанет перед специальной комиссией конгресса. Задача комиссии состояла в том, чтобы выяснить, «были ли предупреждены госсекретарь, а также другие ответственные лица о том, что в Колумбии происходят революционные процессы».

«Да», — отвечает Хилленкоттер и в свою защиту ссылается на доклад ЦРУ, подтверждающий «сведения, согласно которым коммунистические подстрекатели ищут способы унизить госсекретаря… путем организации манифестаций и, возможно, даже попытками физической угрозы». Данный доклад был направлен в американское посольство в Колумбии 23 марта 1948 года. Но посольство не сочло необходимым направлять его в Вашингтон, подчеркнул Хилленкоттер.

Члены конгресса приносят свои извинения директору ЦРУ, который таким образом выбирается из ситуации, свидетельствующей о соперничестве между ЦРУ и Госдепартаментом. Необходимо признать, что создание ЦРУ не разрешило проблемы координации в разведке. Отчасти из-за того, что управлению все еще предстоит проявить себя и найти свое место в администрации. Результаты итальянских выборов пойдут ему на пользу. Христианские демократы выигрывают их с большим преимуществом и лишают коммунистов права войти в правительство. Президент лично поздравляет Хилленкоттера.

Очевидно, невозможно оценить, насколько вмешательство ЦРУ смогло повлиять на результаты выборов. Но это не помешало Трумэну и его советникам считать, что тайные операции являются инструментом, одновременно практическим и необходимым, для противостояния советской экспансии. СССР становится, таким образом, главной мишенью ЦРУ и останется таковой в течение следующих сорока лет.

Первый явный успех приводит к возрастающему применению тайных операций. Их природа определяется новой директивой Совета национальной безопасности (СНБ), подписанной Трумэном в июне 1948 года. «Констатируя коварные секретные действия СССР, его сателлитов и коммунистических организаций», СНБ поручает ЦРУ проведение ряда тайных операций. Они включают: операции пропаганды, экономической войны, прямых упреждающих действий, таких как саботаж и антисаботаж и уничтожение зданий, подрывные действия против враждебных правительств, в частности, поддерживающих партизан и движение Сопротивления, а также поддержку подрывных антикоммунистических элементов «в странах, угрожающих свободному миру» (Директива NSC-10/2, 18 июня 1948 года). Политика тайных операций США означает переход от жесткого изоляционизма к вмешательству по всем азимутам.

Эта директива — важная веха в истории ЦРУ, так как она заложила основу принципу «благовидного предлога». Трумэн действительно считал, что тайные операции следует «планировать и проводить таким образом, чтобы ответственность правительства США не была очевидна никому, кроме посвященных, а в случае раскрытия операции правительство могло бы под благовидным предлогом отрицать любую причастность». Следует избегать ситуации, бросающей тень на президента, особенно в случае провала, чтобы не портить дипломатических отношений США как с враждебными странами, так и с нейтральными и даже с союзниками, а в глобальном масштабе — не наносить вреда имиджу Америки.

Принцип «благовидного предлога» означает наличие особого порядка выполнения операции и цепочку отдаваемых команд: размытых, неточных, завуалированных, которые не оставляют никаких письменных следов приказов, отданных президентом. Для наиболее деликатных операций он просто указывает главные цели операции и свои пожелания. Имея такой карт-бланш, командная цепочка исполняет их практически. Правительство всегда сохраняет возможность заявить в свое оправдание, что руководители тайной операции действовали независимо. Причем это происходит таким образом, что когда в середине 1970-х годов конгресс проводит расследование политических убийств, организованных ЦРУ, ему не удается обвинить в причастности Белый дом.

Одним из последствий «благовидного предлога» является распространенная долгоживущая идея: ЦРУ часто действует по приказам своего шефа и находится вне контроля, к большому несчастью для стран, где проводятся операции. Ничего близкого к реальности! Наличие командной цепочки, отсутствие письменных следов не означают, что президент не в курсе проведения тайных операций. Особенно наиболее важных, наиболее деликатных. Он следит за ними тщательно, и их нельзя начать, пока он не даст зеленый свет.

Это одна из причин, по которой Совет национальной безопасности приказывает, всё в той же директиве, чтобы тайные операции доверялись одному подразделению, структура подчинения которого особенно сложна. Названное Отделом политической координации (ОПК), это подразделение зависит от ЦРУ. Оно финансируется из собственных фондов ЦРУ. Однако директор ЦРУ имеет весьма ограниченную власть по отношению к ОПК. ОПК получает приказы (задания) в период войны от министра обороны и от госсекретаря в остальное время. Кроме того, госсекретарь назначает и его директора. Связи ОПК с Советом национальной безопасности представлены настолько запутанным образом, что скрывают реальную ответственность президента за проведение тайных операций.

Другая причина состоит в том, что, по мнению Госдепартамента, тайные операции слишком уязвимы и очень важны, чтобы их целиком доверить только ЦРУ. Его руководство не доверяло полностью Хилленкоттеру. Он скорее сдержанно относится к использованию своего управления для вмешательства в политику других государств. И он опасается, чтобы такие операции однажды не разрушили репутацию ЦРУ.

Короче, создание ОПК является также проявлением несогласия с директором ЦРУ, которого не очень ценят в администрации президента. В частности, Кеннан был о нем плохого мнения.

Руководство ОПК доверяют Франку Визнеру, возглавлявшему в то время в Госдепартаменте секцию оккупированных американцами зон. Бывший юрист с Уолл-стрит, он во время войны служил в УСС в Каире, Стамбуле и Бухаресте, где создал шпионские сети. Из ветеранов УСС он набирает большую часть сотрудников ОПК, а также призывает некоторых из своих бывших коллег-адвокатов. На первых порах организация насчитывает примерно 300 человек и имеет бюджет в несколько миллионов долларов.

Эти средства будут использованы для финансирования борьбы с коммунистами на идеологическом и культурном направлениях. Конференция, проводившаяся в марте 1949 года в Нью-Йорке в отеле «Уолдорф-Астория», сыграла роль спускового механизма. Она собрала почти 800 писателей и артистов со всего мира, чтобы призвать их к сотрудничеству с Москвой. В этом событии также участвуют и американцы, без колебаний осуждающие милитаристскую политику Соединенных Штатов: среди них, например, писатель Артур Миллер или композитор Аарон Копланд, по мнению которых, «политика американского правительства в настоящее время неизбежно приведет к третьей мировой войне». Русский композитор Дмитрий Шостакович, со своей стороны, призывает артистов к борьбе против «новых фашистов», которые стремятся подчинить себе мир. Это не первое мероприятие такого рода, организованное Коминформом.[9 - Коминформ — Информационное бюро коммунистических и рабочих партий, существовавшее с 1947 по 1956 год.] Но не такого масштаба. И никогда на американской территории. Требуется надлежащий ответ.

Вновь Соединенные Штаты отвечают теми же методами, что и СССР. ОПК создает Международный конгресс за свободу культуры, который секретно финансирует через различные некоммерческие фонды и ассоциации. Этот конгресс имеет своей задачей «противостоять призыву коммунистов к артистам и интеллектуалам и одновременно подорвать их претензии на моральное превосходство». В этих целях необходимо издавать книги, политические и литературные журналы, организовывать и проводить культурные мероприятия, музыкальные фестивали и конференции. Все это должно демонстрировать, что свобода мнений и выражений в США намного превосходит все, что могла бы предложить советская система.

Не зная, кто в действительности рулит этими мероприятиями, многие интеллектуалы в них участвуют, например француз Раймонд Арон. К тому же Париж организует подготовительную конференцию в мае 1949 года. Она состоялась по инициативе Давида Руссе, социалиста, разоблачавшего ГУЛАГ и советскую систему концлагерей. Со своими друзьями из газеты France-Tireur он организовал приезд противников советского режима, чтобы отметить «международный день сопротивления диктатуре и войне».

Первая конференция конгресса в июне 1950 года должна была поразить не только огромным числом участников — около четырех тысяч, но также и особенно символическим местом ее проведения: Берлин, поделенный на зоны после капитуляции рейха. «Островок свободы» на оккупированной Красной армией части Германии — Западный Берлин, который был освобожден от советской блокады с помощью «воздушного моста», организованного США и Великобританией при участии Франции.

Конгресс за свободу культуры не что иное, как элемент идеологической ударной силы, созданной ОПК. Например, в эфире он создает и финансирует другой орган пропаганды: тандем радио «Свободная Европа» — радио «Свобода» для вещания на Восточную Европу. ОПК и чуть позже непосредственно ЦРУ нанимают и оплачивают сотни журналистов во всем мире. Они финансируют исследования в университетах специалистов по СССР и странам Восточной Европы. Их результаты публикуются частично за счет фондов американской разведки.

Эти деньги шли также на создание фильмов, разоблачающих советский тоталитаризм, как, например, «Скотный двор» Джорджа Оруэлла, метафора пагубных последствий революции большевиков и адаптация другой его книги, знаменитого «1984». В этом романе правительство, методы работы которого напоминают сталинизм и фашизм, проникает даже в мысли своих подчиненных. Об этом напоминают практически повсюду плакаты с надписью «Старший брат следит за тобой!». Короче, свобода больше не существует — намек на то, что происходит в СССР.

Но ОПК особенно отличился проведением тайных полувоенных операций в Восточной Европе. В 1949 году перед лицом советской экспансии в Вашингтоне распространяются панические настроения. Белый дом решает перейти в наступление. Речь идет не только о сдерживании Советского Союза, но и о стремлении заставить его отодвинуть железный занавес.

Перспектива военного конфликта между двумя супердержавами пугает, тем не менее, американское правительство и конгресс. ОПК, исполнительная рука ЦРУ для проведения тайных операций, представляется наиболее подходящим для достижения политических целей Соединенных Штатов. «Европейские руководители просили нашей помощи при условии, что она не будет публичной, — вспоминает офицер ОПК. — В противном случае коммунистическая пропаганда использует это в качестве доказательства, что эти политики являются марионетками американского империализма».

Тайные операции. Инструмент, который позволяет сражаться инкогнито с СССР, не подвергаясь риску прямого столкновения. Это позволяет ограничиться сравнительно скромными расходами в то время, когда Америка всё еще пытается стабилизировать свою экономику.

Таков третий путь, между дипломатией и использованием армии, — продолжение войны другими средствами…

О признании важности тайных операций свидетельствует закон, принятый конгрессом в июне 1949 года. Он не определяет более точно прерогативы ЦРУ, не облегчает получение внешней разведывательной информации, не увеличивает полномочия центрального директора, который упорно стремится добиться роли лидера. Это прежде всего усиление роли тайных операций по сравнению с тем, как это было вначале определено законом о ЦРУ (CIA Act). Благодаря новому закону управление сможет распоряжаться фондами, не отчитываясь перед конгрессом, — это единственное исключение из всех федеральных ведомств. Отныне ЦРУ может сохранять втайне детали своей структуры, функции, а также имена, должности, зарплаты и число своих сотрудников. Короче, «это всё то, о чем только могут мечтать профессионалы разведки», — уточняет американский историк.

Консенсус по поводу советской угрозы привел, таким образом, к тому, что конгресс поддержал тайные операции правительства.

Опираясь на новые полномочия, ОПК начинает, совместно с британской МИ-6, большую программу полувоенных операций на периферии советской зоны влияния. Албания будет в этом пробным шаром. Эта маленькая коммунистическая страна на берегу Адриатики привлекает внимание американцев, поскольку расположена между Югославией Тито, коммунистической федеративной республикой, которая держит дистанцию по отношению к Москве, и Грецией, где восстание, поддержанное Советами, закончилось поражением. ОПК начинает создавать легитимное правительство, собирая в него диссидентов из разных фракций. Чтобы придать ему гласность, ОПК организует в Вашингтоне встречи официальных американских лиц с представителями этого правительства. Они организуют подготовку албанских полувоенных групп на острове Мальта, откуда затем направляют их морским путем или забрасывают на парашютах на их родину.

Еще более дерзкой является операция ОПК на Украине. Действуя в Карпатах, группы националистов с конца Второй мировой войны проводят партизанские акции против этой советской республики. ОПК и ответственные лица в ЦРУ прекрасно знают, что украинские партизаны не имеют никаких шансов достичь своих целей. Если они их и поддерживают, то только для того, чтобы реализовать стратегическую линию американской политики на начальном этапе холодной войны: оказывать максимальное давление на Москву. Для этого всегда лучше сделать что-то, нежели ничего, — думали в Вашингтоне.

В Польше задачи более ясные. Эта цель выбрана в силу географического положения. В случае советской атаки против Западной Европы очень вероятно, что Красная армия пересечет эту страну — проамериканские полувоенные группы могли бы приостановить ее наступление. С другой стороны, шансы на успех кажутся выше. ОПК может рассчитывать на сильную польскую диаспору в Соединенных Штатах, а также на польское правительство в изгнании в Лондоне и контакты, которые оно поддерживает в Польше с движением за свободу и независимость — WIN.

Чтобы показать свою силу, это движение передало в ЦРУ фотографии танков и советских военных укреплений, которые оно уже разрушило. Служба контрразведки ЦРУ не доверяет WIN. Тем не менее ОПК решает поддержать WIN через совместную операцию с британской МИ-6. Деньги и военное снаряжение начинают поступать в Польшу.

Они все, без исключения, попадают прямо в руки и кассы польской службы безопасности! Спустя три года, к своему огромному изумлению, ЦРУ узнает, что WIN полностью контролируется службой безопасности. Польские спецслужбы поддерживают миф о подрывных действиях и даже о существовании WIN, благодаря сфабрикованным документам, которые их агенты умудрялись пересылать в Лондон. Как признает офицер ЦРУ, операция в Польше «была самой значительной и самой провальной для управления в советской сфере влияния». Она оказалась самой крупной, но не единственной. Операции ОПК в Албании, на Украине или в Прибалтике — все они закончились поражением. Они не только не разрушили, но и не ослабили коммунистические режимы. И большая часть групп, созданных ОПК, была схвачена или уничтожена.

Частично эти поражения объясняются тем, что ОПК использовал методы, хорошо себя зарекомендовавшие во время Второй мировой войны. Никто не предполагал, что «методы, использованные против нацистов, не будут работать в тоталитарных условиях», — объясняет ветеран УСС. Прежде целью была оккупационная армия, а в настоящее время это идеология, против которой американцы отныне должны бороться.

Внутри ЦРУ подразделения шпионажа и контрразведки, с одной стороны, и тайных операций — с другой, мало общались между собой. Акции проводились несогласованно. И как результат, ОПК значительно недооценивает возможности противника раскрывать тайные операции и защищаться от них. В начале холодной войны спецслужбы СССР и его союзников намного превосходили американцев. В войне разведок они имели явное преимущество.

Для американцев железный занавес был почти непроницаемым. Они были глухи и слепы. Не было ни одного агента, который бы поставлял им достоверную информацию о политике СССР. Более того, они не смогли взломать шифры, используемые Кремлем в своих секретных коммуникациях. Со своей стороны, советские спецслужбы использовали опыт многих десятилетий в области шпионажа и контрразведки, а также предотвращения диверсий и саботажа. И они могли рассчитывать на весьма успешные шпионские сети, созданные МГБ, затем МВД — предшественниками знаменитого КГБ, задолго до начала холодной войны.

Одной из центральных фигур этой сети был не кто иной, как офицер по связи британских спецслужб с ЦРУ! Некто Гарольд (Ким) Филби, сбежавший в начале 1960-х годов в СССР, станет одним из самых знаменитых двойных агентов XX века.

Филби — сын английского дипломата, учившийся в 1930-е годы в Кембридже. Там он увлекся марксистскими идеями именно в тот период, когда многие британские и американские интеллектуалы были критически настроены по отношению к западной экономической и политической системе. Как и они, Филби считает, что демократы слишком слабы, чтобы противостоять фашизму: только один СССР сможет оказать ему сопротивление. Воспользовавшись этим, его вербуют советские агенты. И он не единственный. Примерно еще сорок других студентов, среди них Дональд Маклин и Ги Берджесс, присоединяются к «шпионам из Кембриджа».

Маклин и Берджесс изберут дипломатическую карьеру. Что касается Филби, то его во время войны привлекут британские службы, где он быстро сделает карьеру, поддерживая контакты с Москвой. В 1945 году офицер советской разведки вступает в секретный контакт с Лондоном. В обмен на гражданство он предлагает раскрыть имена британских подданных, шпионящих на СССР. Досье попадает к Филби, который в то время отвечал за контрразведку на советском направлении. Осознавая последствия, Филби держит досье так долго, насколько это возможно. Русский офицер разоблачен и расстрелян.

В начале 1950-х годов американцы расшифровали серию советских сообщений конца войны, из которых следует, что у Москвы есть «крот» в британской администрации. Подозрения быстро падают на Маклина, который страдает от сильной нервной депрессии и впадает в алкоголизм. Будучи в то время офицером по связи МИ-6 в Вашингтоне, Филби, естественно, узнает об этом. И не случайно: он пользуется доверием Джеймса Джезуса Энглтона, ветерана УСС, который в то время входил в службу тайных операций ЦРУ. Он видел в лице Филби будущего директора МИ-6. Но британцы теряют следы Маклина и Берджесса, который официально не был под подозрением, — недалеко от Сан-Мало.[10 - Сан-Мало — курортный район в Нормандии, Франция.] Филби организовал их отъезд в СССР.

Пройдет более десяти лет, прежде чем британские спецслужбы соберут достаточно доказательств для разоблачения Филби. Они предлагают ему неприкосновенность, если он согласится раскрыть все, что ему известно о советских шпионских сетях. Филби дают три дня на размышления. Но до окончания этого срока он умудряется бежать на борту судна, предоставленного КГБ. Филби получит советское гражданство и после своей смерти в 1988 году будет погребен с почестями в присутствии генерала КГБ.

И не без основания. Филби передал в Москву важную информацию об американской и британской политике, а также о тайных операциях, проводимых МИ-6 и ОПК. Эти сведения позволили Советам сорвать многие операции. Благодаря им они ликвидировали много агентов, направленных американцами за железный занавес.

Советские шпионы сыграли также решающую роль в создании в СССР первой атомной бомбы. Она взрывается 26 августа 1949 года в районе Семипалатинска в Казахстане. 3 сентября бомбардировщик американских ВВС регистрирует высокий уровень радиации на маршруте между Японией и Аляской. Поначалу это не вызвало беспокойства. В самом деле, уже в сто двенадцатый раз американский самолет регистрирует такой повышенный уровень радиации. Предыдущие случаи, возможно, были вызваны природными явлениями, например вулканическими извержениями. Для выяснения причин повышенной радиации мобилизуются другие самолеты. Они сопровождают то, что всё более напоминает радиоактивное облако, движущееся в сторону Тихого океана. Заборы воздуха, сделанные 19 сентября, не оставляют сомнений: Советы взорвали атомную бомбу! Анализы показывают, что эта бомба аналогична той, которой обладают американцы.

Хилленкоттер и ЦРУ не были проинформированы об этом открытии разведки ВВС. 20 сентября Трумэн получил доклад аналитиков ЦРУ, в котором говорилось, что «наиболее вероятно, СССР сможет сделать атомную бомбу к середине 1953 года». Эти аналитики были из Отдела научной разведки ЦРУ, наличие которого свидетельствует о том, насколько важной стала наука во всем, что касается национальной безопасности Соединенных Штатов. Технические открытия, такие как радар или атомная бомба, оказали решающее влияние на исход Второй мировой войны. Война дала мощный импульс развитию науки и техники, для которых начался золотой век в 1945 году. Кроме того, новые виды оружия, особенно химического и бактериологического, разрабатываются на планете здесь и там. Появилось много причин тому, чтобы наука занимала отныне особое место в разведке.

Важно отметить, что ЦРУ уделяло особое внимание науке с момента его создания, причем еще ранее наукой интересовался предшественник ЦРУ — Центральная группа разведки, а в декабре 1948 года был создан специальный Отдел научной разведки ЦРУ. Отношения между ЦРУ и наукой всегда были очень тесными, часто противоречивыми, о чем свидетельствуют исследования ЦРУ, предпринятые в 1950-х годах.

По оценкам ЦРУ, Сталин запустил секретную ядер-ную программу в 1945 году. Она разрабатывалась в окрестностях Сарова, маленького города, расположенного при слиянии рек Оки и Волги, который исчезнет с официальных карт СССР на весь период холодной войны. В его строительстве участвовало много заключенных.

Для оценки сроков возможного создания советской атомной бомбы Отдел научной разведки брал за основу технологии и количество урана, которыми могла располагать Москва. Однако расхождение их оценок и реальности составило четыре года! В то время как Вашингтон кричал о новом поражении ЦРУ, Хилленкоттер начал внутреннее расследование, чтобы объяснить причины этого.

Он выясняет, что советская ядерная программа началась в 1943 году. Кроме того, шпионы, работавшие на Москву, позволили ускорить ее выполнение. Советы знали физические основы и принципы, но не имели практического опыта обогащения урана. Часть ноу-хау украли физики, участники Манхэттенского проекта: Теодор Халл, Бруно Понтекорво, Гарри Голд, Алан Нинн, Мэй, Юлиус Розенберг с женой Этель — единственные шпионы в США, приговоренные к смертной казни, — а также Клаус Фукс. Последний был на подозрении ФБР с 1948 года. Но ФБР не информировало об этом ЦРУ, так как считало, что управление «заражено» шпионами. Оно поделилось своими подозрениями с британскими спецслужбами, которые, в свою очередь, были скомпрометированы в течение многих лет.

Фукс был арестован в Лондоне вскоре после взрыва русской атомной бомбы. Страх перед коммунистическим проникновением распространился в США со скоростью молнии. Его главным распространителем был не кто иной, как Джозеф Маккарти, сенатор — республиканец от штата Висконсин. Он заявляет громогласно, что правительство напоминает гнилое изнутри яблоко из-за присутствия коммунистов в Госдепартаменте. ЦРУ также не остается в стороне. Это — прелюдия «охоты на ведьм», которая продлится многие годы. Итак, Маккарти заявляет, что имеет список подозреваемых. У него под прицелом Кармел Оффи, человек номер два в ОПК, единственный в ЦРУ, открыто заявивший о своей гомосексуальности. Теперь гомосексуалисты рассматриваются как симпатизирующие Москве. Маккарти и многие другие думают, что такие отклонения делают их уязвимыми для разного шантажа, в том числе со стороны агентов советской разведки.

После многократного давления невинный Оффи, имевший блестящий послужной список, покидает ОПК.

В то время как холодная война вступает в атомный век, директора ЦРУ вызывают на Капитолийский холм, чтобы тот объяснил серьезные провалы в оценках ЦРУ. Слушание длится менее двадцати минут. «Я совершенно не удовлетворен тем, что адмирал нам рассказал», — выразил сожаление один из конгрессменов.

Хилленкоттер согласен взять на себя ответственность за этот провал, бросающий тень на ЦРУ и его директора. Несколько месяцев спустя — начало корейской войны, которую управление опять не смогло предсказать, что ставит крест на карьере Хилленкоттера как шефа ЦРУ




Глава пятая

Министерство холодной войны


Третья мировая война началась!

Это, по меньшей мере, то, чего опасается Трумэн, когда северные корейцы пересекли 38-ю параллель. Эта искусственная граница разделила Корею на две части после эвакуации японцев: на Юге — диктатура Ли Сын Манна, поддерживаемая американцами; на Севере — Корейская Народно-Демократическая Республика, под руководством Ким Ир Сена, поддерживаемая СССР.

Получив новость о северокорейском вторжении, Трумэн так же потрясен, как и удивлен.

Потрясен, так как он боится, что эта атака — не что иное, как начало согласованного коммунистическим блоком наступления в других районах мира. Кроме того, он задается вопросом, не находится ли Восточная Азия на пути превращения в коммунистическую. Несколько месяцев до этого и вопреки тайным операциям ОПК Мао Цзэдун победил националистов во главе с Чан Кайши и провозгласил образование Китайской Народной Республики. С падением Сеула оказалась бы под угрозой Япония.

Трумэн захвачен врасплох, так как тогда никто в Вашингтоне не ожидал северокорейской атаки. «Все агентства допускали возможность атаки со стороны Корейской Республики, но в то же время все были уверены, что атака летом 1950 года является маловероятной», — вспоминает госсекретарь Дин Ачесон. «Все правительственные агентства», включая ЦРУ.

Признаки наступления были тем не менее вопиющие. ЦРУ, например, констатирует, что все высшие советские дипломаты в странах Юго-Восточной Азии были вызваны в Москву для консультаций. Но управление думало, что Кремль призвал их для подготовки плана борьбы с антикоммунистической пропагандой. Оно также доложило об эвакуации северокорейских граждан из района 38-й параллели. И даже о приостановке коммерческих полетов, перевозке вооружения и боеприпасов, так же как и быстрой мобилизации вооруженных сил, проведенной Ким Ир Сеном.

Аналитики ЦРУ подготовили тревожное предупреждение, но они отвергли возможность северокорейской атаки в ближайшее время. По их мнению, она окончилась бы поражением без военной поддержки СССР. Она была бы возможна только при масштабном коммунистическом наступлении. Однако нет никаких признаков, особенно в Европе, которые указывали бы на подготовку такой операции.

Это была правда.

Вторжение в Южную Корею было, действительно, инициативой Ким Ир Сена, а не Сталина. Оно было мотивировано национализмом, а не причинами стратегического или идеологического плана. Факт, что ЦРУ переоценивало влияние Кремля в коммунистическом мире. И поэтому оно ошиблось.

Трумэн решает реагировать путем расширения своей политики сдерживания в Юго-Восточной Азии. На этот раз оружием. Американцы не хотели терять Корею, как они потеряли Китай. Итак, Соединенные Штаты возглавили коалицию под мандатом ООН. И когда войска США были готовы к отправке, Хилленкоттер вновь вызывается в конгресс для дачи показаний. Он защищается, объясняя, что его управление сосредоточено на сборе и распространении развединформации и в гораздо меньшей степени на прогнозировании будущих событий.

Через неделю после северокорейской атаки Хилленкоттер сообщает Трумэну о своем желании уйти в отставку.

Развязывание войны в Корее, в действительности, только ускорило его уход. Уже в течение нескольких месяцев Трумэн искал, кто бы мог заменить этого директора — слишком любезного, недостаточно авторитарного и не проявлявшего инициативы в этот напряженный для национальной безопасности период. Трумэн не будет сожалеть о том, кто останется в истории ЦРУ как самый слабый его директор. Впрочем, из четырех директоров ЦРУ, служивших во время мандата Трумэна, Хилленкоттер — единственный, кого президент не упоминает ни разу в своих мемуарах объемом свыше 1200 страниц.

В мае 1950 года Трумэн выбрал Уолтера Беделла Смита в качестве преемника Хилленкоттера. На президента произвел большое впечатление этот генерал. Имевший прекрасную репутацию не только солдата, но также и дипломата, Смит был заместителем генерала Дуайта Эйзенхауэра во время Второй мировой войны. Среди военных считалось, что он сыграл важную роль в поражении рейха. После войны он был назначен главой американского посольства в Москве. Следовательно, Смит знал Сталина лично, встречался с ним неоднократно и, будучи сильной личностью, даже иногда возражал ему. Его прозвище, казалось, не имело ничего общего с сильным характером этого человека. Друзья звали его скарабей. Этот маленький черный жук был изображен на бланках, которые он использовал в личной переписке.

Трумэн видел в нем идеальную фигуру для руководства ЦРУ. Этот жесткий человек, хороший администратор сможет противостоять бюрократии Вашингтона. Он обладает необходимыми качествами, чтобы не позволять себя унижать высоким чиновникам и другим генералам, дорожащим своими прерогативами.

Как и другие директора, Смит без особого энтузиазма относится к этому предложению. Не из-за убеждений или карьеры, а в силу состояния здоровья. Будучи в возрасте 55 лет, он страдает от приступов язвы, которые привели к удалению части желудка. После операции президент повторяет ему свое предложение. Работа, которая обещает новые приступы язвы… «Я ожидаю худшего и не уверен в успехе», — признается он одному из своих друзей. Тем не менее по настоянию президента он соглашается занять должность директора ЦРУ. Его назначение утвердил сенат в августе 1950 года, и через несколько недель он вступает в должность.

В Корее тем временем ситуация складывается в пользу коалиции, возглавляемой Соединенными Штатами. Она отбрасывает противника далеко на север, к китайской границе. Опасаясь угрозы, Мао решает вмешаться силами трех батальонов. Коалиция вынуждена отступить к 38-й параллели.

Это новый провал для аналитиков ЦРУ, которые не предвидели вмешательства Китая! Они мыслили однобоко, практически возложив это решение на Москву. В очередной раз ЦРУ переоценивает единство коммунистического мира.

Провалы разведслужб часто влекут за собой отставку их директоров. Это сопровождается также увольнением нескольких ответственных руководителей или их переводом с ключевых постов. Карьеры сломаны. Но в то время, как одни уходят, других набирают, чтобы увеличить ряды служб. История ЦРУ не является исключением из этого правила: его провалы будут часто сопровождаться реорганизацией, а также увеличением бюджета и ростом персонала. Парадоксально, но чем серьезнее оказываются провалы, тем большие надежды возлагаются на ЦРУ, как будто кому-то кажется, что причины неудач кроются в недостаточном использовании его возможностей.

Смит признается одному из своих приближенных, что пост директора ЦРУ «является одной из тех должностей, где никогда невозможно отличиться, так как американский народ ожидает от него, что он будет способен точно предсказать то, что Сталин намерен сделать через три месяца в 5 часов 30 минут утра…». Вариации Смита на ту же тему, на этот раз перед сенаторами: «Я вижу только двоих, кто смог бы соответствовать общепринятому представлению о шефе разведки. Первый — Бог, другой — Сталин. К тому же я не уверен, что Бог справился бы с этой задачей. Так как я не уверен, настолько ли он близок к Дяде Джо, чтобы знать о его намерениях».

В начале 1950-х годов увеличение бюджета ЦРУ сопровождается ростом военного бюджета. Соединенные Штаты перевооружаются быстро и очень эффективно. Две трети американцев поддержали рост военных расходов. Большинство уверено, что ужасная широкомасштабная война разразится к концу десятилетия. Усиливаются также тайные операции. Новая директива Совета национальной безопасности в действительности призывает «немедленное расширение тайного аппарата и усиление подрывных действий для того, чтобы содействовать отступлению и снижению советского влияния».

В течение года штаты Отдела политической координации утроились и достигли 1500 человек в 1951 году. В 1952 году организация насчитывает 2800 человек, а также три тысячи контрактников за границей. Они действуют главным образом в Европе и все более и более в Азии. В период с 1949 по 1952 год число отделений ОПК за границей также выросло с 7 до 47, и за это же время бюджет увеличился с 4,7 до 84 миллионов долларов.

В 1953 году свыше 400 миллионов долларов было потрачено в целом на проведение тайных операций (подрывные действия и шпионаж), что составило не менее трех четвертей бюджета ЦРУ, который превысил в то время 500 миллионов долларов.

Это заставило Смита сказать: «Мы практически подошли к тому моменту, когда необходимо решить, остается ли ЦРУ управлением разведки или становится министерством холодной войны». Для него главным являются анализ и разведка. Как и его предшественники, четвертый центральный директор не является ярым сторонником подрывных действий. Смит не медлит с проведением реформ, чтобы указанные действия не занимали доминирующее место в работе ЦРУ. Пользуясь поддержкой Трумэна и расположением со стороны членов его кабинета, он вносит ясность в работу ЦРУ и усиливает его авторитет в системе администрации, не столько в силу данных ему полномочий, сколько в силу личного влияния.

Через несколько месяцев после вступления в должность Смит создает «Административный директорат», который будет контролировать персонал, хозяйственную деятельность, безопасность объектов и коммуникаций ЦРУ. Чуть позже Смит создает Отдел оперативной разведки. В его задачи входило следить и докладывать о всех предвестниках конфликтов во всем мире. Не забывая о катастрофе в Пёрл-Харборе, этот отдел функционирует подобно «пожарной сигнализации». И он приобретет некоторые недостатки, присущие журналистике и другим информационным изданиям: будет сосредоточен на плохих новостях, катастрофах. Оптимизм был неуместен.

Все внимание отдела было сосредоточено на военных намерениях и боеспособности коммунистического блока. Из различных источников, таких как открытые или конфиденциальные данные, информация, полученная от шпионов или в результате прослушивания и перехвата, он составлял обновленную версию ежедневных сводок, которые Трумэн получал со времени образования ЦГР. Президент читает их каждое утро с удовольствием. «Дорогой Беделл, — пишет он со своей дачи в Кей Вест во Флориде после получения первого экземпляра, — я только что прочел бюллетень разведки и должен Вам сказать, что нахожусь под большим впечатлением. Я думаю, что Вы «сорвали Джек-пот»».

Далее Смит занялся разработкой долгосрочных разведывательных оценок. Неспособность предсказать взрыв первой советской атомной бомбы и развязывание корейской войны выявила пробелы в работе ЦРУ. До сих пор ЦРУ пренебрегало долгосрочными оценками, что было, впрочем, одной из главных причин его создания. Таким образом, оно всё еще не учло уроков Пёрл-Харбора. Для предотвращения подобных пробелов Смит в январе 1952 года создает Бюро национальных оценок. Его задача — координация и учет точек зрения всех американских разведслужб, в том числе, конечно, и ЦРУ.

Это первый случай в анналах разведки. Ни в одной разведке никогда не было подразделения национальных оценок. Такое подразделение помогает претворить в жизнь в США понятие «разведывательное сообщество», термин, появившийся в 1952 году. Сообщество, которое начинает работать согласованно. Оно сосредоточивает свои усилия на главной цели — Советском Союзе.

Руководить Бюро национальных оценок доверили Уильяму Лангеру. Он преподавал европейскую историю в Гарварде до того, как возглавил в УСС подразделение исследования и анализа. В ЦРУ Лангер окружает себя дипломатами, военными и особенно выпускниками университетов, такими как Шерман Кент из Йельского университета, тоже специалист по европейской истории и ветеран УСС. Кент руководит подготовкой национальных оценок на основе отчетов всех разведслужб. Он останется на этом посту в течение восемнадцати лет. На протяжении этого длинного периода Кент разработает методы анализа для прогнозирования хода событий на основании имеющейся информации. Он разработает нормы для оформления докладов, предназначенных для политиков. Его кредо — научная точность. Благодаря ему профессия аналитика приобрела достоинство и стала престижной. Поэтому Шерман Кент считается в США отцом анализа разведданных.

Другое новшество Смита — Бюро исследования и докладов, которое сосредоточено на разведке в экономическом и географическом плане. Оно привлекло на работу знаменитых экономистов, таких как Макс Милликен из Массачусетского технологического института — знаменитого МГГ. Милликен преподавал там экономику, область, в которой ЦРУ предстояло многое сделать. Под его влиянием ЦРУ начинает заниматься экономической системой СССР и стран народной демократии в Восточной Европе. Эта область стала важной для американской разведки.

Последний шаг реформирования Смита касался аналитической работы в ЦРУ и привел к созданию Информационно-аналитического директората в январе 1952 года. Он объединяет все бюро и отделы, занятые обработкой информации и выпуском докладов. Их всего шесть: отдел агентурной разведки, отдел национальных оценок, отдел исследований и докладов, отдел анализа открытой информации, университетских программ, публикаций, отдел подготовки и распространения информации (распространение докладов среди федеральных чиновников) и, наконец, научной разведки.

Более трех тысяч аналитиков было собрано в Информационно-аналитическом директорате. Они представляют наиболее видимую часть управления. Именно они поддерживают связи с американскими университетами. Они, чья работа протекает главным образом в кабинетах, вдали от полевых офицеров и тайных операций за границей. Они, с кем чиновники администрации периодически сталкиваются на неформальных встречах и кого они рассматривают слегка заинтригованно, видя у них бейдж CIA (ЦРУ), который аналитики демонстрируют с гордостью. Они — выпускники самых знаменитых американских университетов. Они считают себя интеллектуалами, за что их особенно ценят.

Отдел научной разведки ЦРУ познал замечательный взлет. Он делится по специальностям, соответствующим основным научным дисциплинам: физика, химия, биология, медицина, астрономия… Это для того, чтобы поддерживать тесные связи с академическим миром. Уклонявшиеся ранее от сотрудничества с ЦРУ американские ученые все в большем числе готовы оказывать ему помощь. Атаки Москвы на западных ученых, обзываемых «лакеями капитализма», а также кампания Трофима Лысенко, автора теории биологии классов, против генетиков, заставили их изменить мнение. Большая часть ученых была убеждена, что русская наука поражена коммунистической идеологией. Когда разразилась корейская война, многие американские ученые были готовы поставить свои знания на службу стране.

Работа отдела охватывает такие обширные области, как химическое и бактериологическое оружие, электроника, атомная физика, телекоммуникации, аэронавтика и даже изучение НЛО! Его аналитиков захватил этот вопрос летом 1952 года, когда выросло число свидетелей, таких как диспетчеры национального аэропорта в Вашингтоне, которые объявили о том, что они зарегистрировали на радарах весьма странные эхо-сигналы. Событие взбудоражило Америку и попало в газеты. По мнению американских военно-воздушных сил, сигналы являются результатом внезапной температурной инверсии. Однако ЦРУ решает глубже разобраться в этой проблеме и организует собственную группу для ее изучения. По мнению Смита, «есть один шанс на 10 тысяч, что это явление представляет угрозу для страны, но этим нельзя пренебрегать».

Ученые ЦРУ пришли к заключению, что это не более чем физические и метеорологические явления, грубые шутки или коллективные галлюцинации. Они также тщательно изучили советские газеты в поисках упоминаний об очевидцах, наблюдавших НЛО. Они в них ничего не нашли! Этого было достаточно, чтобы возбудить подозрения ЦРУ. Управление допускает, что СССР использует явление НЛО в качестве инструмента психологической войны в настоящем или в будущем, чтобы посеять смятение и панику в США.

Научная группа предпочитает хранить полное молчание о своих работах. Они опасались, как бы феномен НЛО не усилился, если американская общественность узнает, что этим интересуется ЦРУ. Эти опасения небезосновательны. Однако эта слишком большая конфиденциальность возымела обратный эффект. Как следствие, это послужит уфологам доказательством их веры в теорию заговора: они полагают, что ЦРУ и правительство преднамеренно скрывают существование НЛО, инопланетян и т. д. Более того, еще недавно 95 процентов американцев заявили, что они слышали рассказы о существовании НЛО, а 57 процентов среди них верят в это. Вплоть до того, что даже президенты Джимми Картер и Рональд Рейган утверждают, что видели их.

Это факт. Всё, что более или менее касается ЦРУ, рождает фантазии, наводит на мысли о заговоре. Тем не менее есть доля правды в том, что думают о ЦРУ и науке. Так, ЦРУ мастерски сыграло роль подмастерья дьявола в медицинских исследованиях, проводимых в течение пятнадцати лет.

Одна из самых мрачных страниц в истории ЦРУ открывается в преддверии 1950-х годов, когда секция шпионажа заинтересуется успехами своих противников в области контроля человеческого сознания. В 1949 году публичные признания главы венгерской католической церкви, кардинала Миндценти, подтверждают это. В ходе показательного процесса этот диссидент просоветского режима в Будапеште признал себя виновным в преступлениях, которые он не мог совершить. Его поведение было особенно странным: он говорил и двигался, как робот. Подвергся ли он новому типу психологического воздействия? Применялись ли лекарства, неизвестные врачам и психиатрам в управлении? Руководители ЦРУ считали, что кардинал подвергся такому воздействию; по их мнению, об этом свидетельствуют также и другие признания, полученные в ходе ряда судебных процессов в Советском Союзе.

Раскрытие секрета этих новых методов становится срочным приоритетом для ЦРУ. Ставится двойная цель: найти защиту против «сывороток правды», которые Советы могли бы применять против американцев; заставить коммунистических узников рассказать всё, чему они подвергались во время допросов.

В апреле 1950 года Хилленкоттер утверждает первую программу исследований ЦРУ по контролю за сознанием, которую доверяет отделу безопасности управления. Корейская война служит дополнительным поводом для ускорения ее выполнения: 15 процентов американских военнопленных, захваченных китайцами, действительно сотрудничают со своими тюремщиками. И 70 процентов военнопленных подписали признания, в которых они соглашаются, что совершили военные преступления, и осуждают неблаговидные действия американского правительства. Еще большее беспокойство вызывает тот факт, что многие из них по возвращении в США отказываются отречься от своих показаний. Поэтому теперь открыто говорят о «промывании мозгов». Это выражение появилось осенью 1950 года и принадлежит оно американскому журналисту из газеты Miami News, который фактически работал на ЦРУ.

Затем программа исследований передается в Научно-технический директорат ЦРУ. В его задачи входит «комплексное изучение методов, позволяющих модифицировать поведение человека», совместно с медиками, психологами и другими психиатрами, без обязательного раскрытия их истинного заказчика. В ходе корейской войны ассигнования на эти исследования удвоились. Свободные от контроля научных коллег, движимые научным любопытством, исследователи, включая Дональда Камерона, президента Международной ассоциации психиатров, перешли границы дозволенного, пренебрегая профессиональной этикой, к большому несчастью их «подопытных кроликов».

В целом, более ста программ будет запущено в США, а также в Канаде и Великобритании. Они носили кодовое название Bluebird («Синяя птица») или Артишок — любимые птица и овощ доктора Сида Готтлиба, мэтра этих проектов. Самый известный среди них — MKULTRA. Это название напоминает то, которое британцы использовали во время Второй мировой войны, чтобы обозначить дешифровку сообщений, закодированных немецкой машиной Энигма. На этот раз это была система другого рода, предназначенная для проникновения в человеческий мозг. Камерон, например, разрабатывает теорию психического поведения при поддержке фондов ЦРУ. Согласно этой теории, можно стереть полностью память пациентов, чтобы совершенно реконструировать человеческое сознание. В то время была велика вера в возможности неврологии и бихевиоризма (науки о поведении) в области формирования активности человеческого мозга.

Существование этих программ и, в частности, программы MKULTRA будет раскрыто в ходе работы одной комиссии, расследовавшей деятельность ЦРУ в 1975 году. В докладе комиссии упоминается о смерти Фрэнка Олсона, биохимика, работавшего в рамках правительственной военной программы по бактериологическому оружию. В 1953 году Олсон выбросился из окна высокого жилого дома после того, как работники MKULTRA подсыпали без его ведома в его стакан ЛСД (психотропный препарат). В целях изучения его действия — таково было их объяснение. В контексте постоянной критики ЦРУ пресса тут же это подхватила. Президент Форд публично принес извинения и предложил финансовую компенсацию — 750 тысяч долларов, которую семья Олсона приняла. Но его сын Эрик выражает сомнения по поводу официальных объяснений. С этого момента он посвятит свою жизнь выяснению правды о смерти отца, которую замаскировали как случайную. Его отец знал слишком много о грязных делах правительства, и поэтому было решено его убрать. Многие американские журналисты провели свое собственное расследование. У них появились веские основания полагать, что Олсон был убит. На сегодняшний день не появилось, тем не менее, никаких формальных доказательств в подтверждение этой гипотезы.

Тем временем под давлением общественного мнения в 1975 году создается новая комиссия по расследованию программы MKULTRA. В результате некоторые наиболее темные ее аспекты стали известны публике, и это через двадцать пять лет после начала программы. Расследование выявило незаконное заключение в тюрьму американцев — зачастую страдавших от нарушений психики или маргиналов, таких как наркоманы и проститутки. На них испытывались яды, лекарства и наркотики, такие как ЛСД или марихуана, так же как и методы клинических испытаний в условиях, близких к пыткам, которые часто проводились не только без их согласия, но и при полном неведении, какой обработке они подвергались.

Целая серия «научных» экспериментов была запущена по инициативе ЦРУ в ряде госпиталей. Как, например, в госпитале Джорджтаунского университета, а также в других надежных местах, принадлежащих ЦРУ. При осуществлении идеи проникновения в секреты манипулирования психикой человека испытывался широкий набор (арсенал) методов на американских пациентах, а также весьма вероятно, на военнопленных корейской войны. Среди используемых методов были, например, такие как внезапное изменение температуры, атмосферного давления, последствия длительной изоляции, влияние гипноза, электрошоков, действия повторяющихся радиосигналов или даже радиации.

Было и остается невозможным узнать все подробности этих экспериментов, так как Ричард Хелмс, будучи директором ЦРУ в 1973 году, приказал уничтожить большую часть документов по программе MKULTRA. Согласно комиссии расследования конгресса, «Хелмс объяснил прекращение этих опытов, проводившихся без согласия пациентов, ввиду риска поставить ЦРУ в затруднительное положение, а также из-за моральных проблем, связанных с этими экспериментами».

Понадобилось пятнадцать лет, прежде чем соображения практические и, в малой степени, этические взяли верх над государственными интересами.

В начале 1950-х годов моральные аспекты этих исследований действительно не принимались во внимание руководителями ЦРУ, В этот период решения неотложных национальных задач ценились только результаты, неважно, какими путями они достигались. Полагали также, что печать секретности защитит авторов этих работ от любого наказания. Они вписались в обширный план реструктуризации, предпринятой Смитом в целях улучшения возможностей научных исследований, анализа и обработки разведывательной информации. Подведя под решение этих задач более солидное основание, Смит теперь смог заняться другой проблемой, подрывавшей работу ЦРУ: тайными операциями.

Зачастую бесплодные, эти операции мешали эффективному проведению разведывательной деятельности, и наоборот. Вместо того чтобы обмениваться опытом и контактами, установленными за рубежом, ОПК (Отдел политической координации) и ОСО (Отдел специальных операций ЦР»50 мешали друг другу. Они были слишком закрытыми и часто конкурировали в вопросах финансирования и персонала, действуя, тем не менее, в одних и тех же местах.

Смит решает, что необходимо положить конец такому положению, которое привело к недоверию Госдепартамента к ЦРУ и его бывшему директору. Фрэнк Визнер, руководивший ОПК, и Аллен Даллес, ветеран УСС, недавно возглавивший ОСО, были того же мнения. При поддержке президента Смит по-новому интерпретирует директиву Совета национальной безопасности, в соответствии с которой был создан ОПК. Теперь ОПК стал напрямую подчинен ЦРУ.

Так же, как он только что объединил аналитические службы ЦРУ в Информационно-аналитический директорат, Смит в августе 1952 года объединяет все тайные операции и подрывные действия в Оперативный директорат, который станет наиболее символическим подразделением ЦРУ.

Тем подразделением, где офицеры-оперативники вербуют и формируют шпионов.

Тем, которое тайно манипулирует событиями путем тайных операций.

Тем, где культ секретности самый сильный.

ЦРУ считается секретной организацией. С этой точки зрения Оперативный директорат, вне всякого сомнения — святая святых! Культуру секретности внушают сотрудникам с момента их поступления в управление. Конфиденциальность является основой всех тайных операций. От нее зависят их успех и к тому же безопасность оперативных офицеров и всех других лиц, с которыми они работают. Их учат лгать, скрывать свое истинное лицо даже от своих близких, что делает их социальную и семейную жизнь особенно трудной. Многие семейные пары в ЦРУ из-за этого распались. Управление, наконец, осознало, что это оказывает пагубное влияние на профессионализм оперативных офицеров. В результате они получат право сообщать своей половине, что работают на ЦРУ — без уточнения, однако, чем они там занимаются.

Помимо культуры секретности другой характерной чертой оперативников является полная лояльность по отношению к ЦРУ и заданиям, которые им доверяют. Операции, проводимые ими, опасны, нелегальны и порой аморальны. Чтобы они не испытывали угрызений совести, им постоянно повторяют, что они действуют в интересах национальной безопасности Соединенных Штатов: то, что они делают, необходимо, чтобы кто-то сделал, даже если общество осуждает это. Оперативники считают, таким образом, что они являются частью элиты, где превалирует дух самопожертвования и товарищества.

Этот дух начинает коваться с момента их приема на службу и далее на Ферме — секретной базе ЦРУ, расположенной в окрестностях Уильямсбурга, штат Вирджиния. Искусству шпионажа там обучают с 1952 года. Ее существование раскрыли только спустя тридцать лет офицеры ЦРУ На Ферме учатся, как вербовать агентов, методам ухода от наружного наблюдения, поддержанию тайной связи в других странах. Это до какой-то степени эквивалент студий Голливуда для ЦРУ, так как там воспроизводятся разные ситуации, как, например, прием в посольстве — удобный случай найти кандидатов на вербовку. Там же проводятся полувоенные тренировки, такие, как прыжки с парашютом, обращение с оружием и взрывчатыми веществами, рукопашный бой и т. д.

После подготовки на Ферме офицеры — специалисты по тайным операциям назначаются на работу за границей под прикрытием надуманной профессии или дипломатической должности в посольствах. «Многие страны, включая США, используют дипломатические прикрытия в целях разведки, — признает госсекретарь Дин Раск — В том, что касается нас, эта практика получила распространение, потому что ЦРУ всегда хорошо финансировалось в отличие от Госдепартамента. ЦРУ могло также направить персонал в те посольства, где его особенно не хватало». Материально-техническая помощь офицерам-оперативникам оказывалась также некоторыми странами — союзниками Соединенных Штатов. В то время как мир оказался поделенным на два блока, становилось все больше и больше тех, кто хотел тесно сотрудничать с американскими службами, особенно с ЦРУ.

Эти сети, сотканные и развитые в 1950-е годы, станут одним из главных достижений ЦРУ. Благодаря им оно сможет бросить свои силы в наступление по всей планете. Они станут одним из инструментов распространения американской мощи, рычагом влияния США в мире. Тайные операции при этом были скрыты, хотя и были широкомасштабными. Будучи не так давно изоляционистами, американские политики теперь вмешиваются, открыто и тайно, в политическую жизнь значительного числа стран.

Одной из опор этих сетей является соглашение, заключенное в 1948 году между США и Великобританией. И при ее посредничестве — со странами Содружества:

Канадой, Австралией и Новой Зеландией. Известное как соглашение «пяти глаз», оно касается прежде всего обмена данными перехвата сообщений. Такие страны, как Дания, Норвегия, Турция, Япония и Нидерланды, участвуют также в этом соглашении, но более скромно.

ЦРУ обменивается, например, информацией с голландской службой внутренней безопасности BVD. Оно снабжает BVD также деньгами, автоматическим оружием, боеприпасами и оборудованием для прослушивания. Это оборудование послужит для осуществления проекта «А» — кодовое название операции прослушивания телефонов в посольствах стран Восточной Европы. Американцы предоставили деньги и технологию, голландцы взялись установить микрофоны. Записи затем передавались в ЦРУ, которое переводило и анализировало разговоры.

В начале 1950-х годов также начали устанавливаться контакты между ЦРУ и МОССАД, израильской службой внешней разведки. Вначале ЦРУ относилось с недоверием к еврейскому государству, созданному в 1948 году. Его руководители были социалистами, и многие из них — выходцами из Советского Союза или Восточной Европы. СССР признал еврейское государство де-юре, и израильские руководители были в числе первых, признавших коммунистический режим Мао. Но ЦРУ видит, что, несмотря на свои симпатии к социалистам, Израиль стремится к сближению с США.

Джеймс Джезус Энглтон послужит посредником. Он видит в связях между израильтянами и странами коммунистического блока возможность черпать информационные новости. В мае 1951 года он организует в Вашингтоне встречу между Смитом и Давидом Бен гурионом, израильским премьер-министром. Последний предлагает поставлять полезную для ЦРУ информацию. Он черпает ее от израильских иммигрантов, большинство которых прибыло из стран, находящихся за железным занавесом.

Израильские службы безопасности подвергали иммигрантов допросам об условиях жизни в СССР и странах коммунистического блока — особенно в недоступных для ЦРУ зонах: например, интересовались типом паспорта, необходимого польскому инженеру для работы в Киеве, документами, требующимися венгерскому врачу для поездки в Ленинград, или продовольственными карточками, действовавшими на территории Карпатского региона. Эти сведения не имели никакого интереса для израильтян. Напротив, они использовались ЦРУ в операциях проникновения. Вначале, скорее, сомневавшееся в том, какую помощь Израиль мог бы ему оказать, ЦРУ меняет свое мнение в отношении получаемой от МОССАДА информации. Таким образом, МОССАД и ЦРУ начинают сотрудничать. С 1952 года шесть израильских офицеров связи работают в представительстве в Вашингтоне. Долг, который (до сих пор) не возвращен. Информация поступает, на самом деле, в одном направлении. ЦРУ держит пока дистанцию, так как опасается, что более тесное сотрудничество повредит отношениям США с арабскими странами.

В это время другая, рано созревшая, связь между ЦРУ и иностранной разведслужбой, более интимная и более спорная, уже существует в сердце Европы: Берлин — эпицентр холодной войны, символ противостояния двух блоков. В восточной части — столица коммунистической ГДР, в западной части — территория Федеративной Республики Германии. Берлин — это арена для многих невероятных романов и шпионских фильмов, напоминающих о секретной войне между США и СССР.

И не без оснований. Берлин является уникальным местом для разведки. Для США этот город дает бесподобный доступ к территории, контролируемой СССР. Какое прекрасное место для вербовки разочаровавшихся в коммунизме и других лиц, желающих совершить побег! Для Советов — скопление американских агентов представляет постоянную угрозу, против которой необходимо защищаться. Но это также открывает им возможность наблюдать за ними и их попытками проникновения, а также дезинформации противника. Таким образом, одни делают упор на шпионаж, другие — на контрразведку. Нигде ранее в мире американские и советские шпионы не противостояли друг другу так непосредственно и постоянно. Получить назначение в резидентуру ЦРУ в Берлине было равноценно продвижению по службе, а также средство для быстрой карьеры. Самые высокие чины управления приобрели здесь свой боевой опыт, такие, например, как Аллен Даллес и Ричард Хелмс.

Появление американской разведки в Берлине восходит к июлю 1945 года с созданием УСС. На смену УСС вскоре пришли члены ЦГР (Центральной группы разведки), еще до того, как они перешли в прямое подчинение ЦРУ. Еще до поражения рейха генерал-майор Гейнхард Гелен, шеф подразделения немецкой военной разведки, шпионившей против СССР, обсуждает с американцами секретное соглашение: его организация не будет расформирована в обмен на более тесное сотрудничество. Это — нарушение программы денацификации, запущенной США. Но Гелен и его группа могли бы помочь идентифицировать нацистских преступников, а также передать информацию по СССР. Зло порождает зло: несколько сотен нацистских преступников будут выпущены из тюрем, чтобы присоединиться к организации Гелена — предшественнику БНД, службы западногерманской внешней разведки.

В начале 1950-х годов эта организация насчитывает 4 тысячи человек, большая часть из них раньше служила в немецкой армии, командах СС или гестапо. Они ведут оперативную работу из штаб-квартиры, расположенной в окрестностях Мюнхена под крышей «Организации промышленного развития юга Германии». Под этим прикрытием 4 тысячи агентов шпионят здесь и там в Восточной Европе. Организация Гелена создает также секретные резидентуры в Западной Германии, которые ЦРУ могло бы использовать в качестве баз в случае вторжения Красной армии в эту страну.

Ее эффективность останется более чем сомнительной до середины 1950-х годов, когда американцы догадаются, что и Советы тоже проникли в эту организацию. Дело в том, что за этими немцами тянулось темное прошлое.

Они даже поддерживали связи с нацистскими группками. Агенты Москвы воспользовались этим для перевербовки многих из них, прибегая к различным формам шантажа.

Только недавно были раскрыты архивы, касающиеся связей ЦРУ с нацистскими преступниками. Рассекреченные в 2005 году, некоторые документы показывают, что, по крайней мере, пять наиболее близких сотрудников Адольфа Эйхмана, ответственного за еврейские дела в гестапо, работали на ЦРУ. Управление хранило в тайне сведения на Эйхмана, полученные от БНД в 1950 году. Он тогда скрывался в Латинской Америке, более точно, в Аргентине, под фамилией Клеменс. Ценный след, который позволил бы схватить одного из главных нацистских преступников.

Израильтяне шли за ним по пятам. Но их поиски забуксовали, так как они не знали имени, под которым он скрывался.

Архивы ЦРУ показали, что управление хранило для себя эти сведения. По какой причине? Оно боялось последствий процесса над Эйхманом. Он мог бы раскрыть темное прошлое Ганса Глобке, который занимал ключевой пост в западногерманском правительстве Конрада Аденауэра. В 1930-х годах Глобке работал в министерстве внутренних дел рейха. Он также участвовал в подготовке Нюрнбергских расовых законов.[11 - Нюрнбергские расовые законы — два расистских (в первую очередь антиеврейских) законодательных акта (основные законы): «Закон о гражданстве рейха» и «Закон об охране германской крови и германской чести», провозглашенные по инициативе Гитлера в 1935 году на съезде Национал-социалистической партии] После войны он станет главным советником Аденауэра по вопросам национальной безопасности. Самый важный элемент в этом деле: Глобке служил посредником между Западной Германией и ЦРУ.

МОССАД нашел Эйхмана в мае 1960 года. Он был схвачен, тайно переправлен в Израиль, где предстал перед судом и был приговорен к смерти. Этот успех способствовал созданию имиджа МОССАДА как очень эффективной службы, способной к проведению любых операций. Офицеры связи ЦРУ поздравят МОССАД с этим мастерским ударом. Но в то же время другие работники управления окажут давление на журналистов, чтобы связи Глобке с бывшим нацистским палачом не проявились в ходе процесса. Например, ЦРУ получило право на просмотр и цензуру публикаций в журнале Life. Отдельные эпизоды публикаций, расцененные как деликатные, будут изъяты. Это пример одного из средств, мобилизованных ЦРУ, чтобы скрыть личности бывших нацистов, с которыми оно довольно быстро стало сотрудничать в интересах холодной войны.

В момент, когда Трумэн готовился к передаче власти новому президенту, ЦРУ рассматривалось конгрессом, прессой и американской общественностью как важный инструмент обеспечения национальной безопасности, необходимый для защиты интересов США.

Процессы создания ЦРУ были длительными, но управление быстро нашло свое место в Вашингтоне — намного быстрее, чем другие правительственные институты. Хотя это и неприятно директору ЦРУ, оно играло в определенной степени роль министерства холодной войны. Кроме того, оно заняло уникальное положение в американском политическом аппарате, давая национальные прогнозы и проводя тайные операции. То, что оно делало, никакая другая организация не делает и никогда не делала.

Под руководством Смита, который останется в истории ЦРУ как один из самых активных его директоров, управление вступает в свой новый период, приняв структуру, которую оно сохранило и по сей день:

Административный директорат;

Информационно-аналитический директорат;

Оперативный директорат.

В итоге — «интеллектуалы и шпионы», кого Трумэн поблагодарил лично за несколько дней до ухода со своего поста. И он заявляет перед ними, что «мы располагаем в настоящее время службой разведки, не уступающей никакой другой в мире», желая подчеркнуть «одно из достижений, которым он наиболее гордится».




Глава шестая

Отношения с Белым домом


Рано утром 30 августа 1952. года два офицера ЦРУ прибыли в резиденцию Дуайта Эйзенхауэра. Верховный командующий союзными силами в Европе сначала принимает их в библиотеке. Через несколько минут после обмена комплиментами генерал предлагает перейти в смежный зал, где им будет более удобно приступить к обсуждению.

Офицеры представляют ему документ на нескольких страницах. Он обрисовывает в общих чертах военное и политическое положение в мире — взгляд ЦРУ. Расположения советских сил занимает важное место в докладе. Но Эйзенхауэр не задерживается на сведениях, которые он уже имеет через свои личные контакты. Он больше интересуется переговорами между Китаем и Японией, направленными на окончание корейской войны. Эйзенхауэр проявил также особый интерес к кризису в отношениях британского правительства с премьер-министром Ирана. Наконец, он спрашивает офицеров ЦРУ о проблемах, с которыми столкнулась Франция в Северной Африке. «Если французы не предпримут срочные меры, — комментирует Эйзенхауэр, — они скоро получат новый Индокитай…»

В заключение генерал выразил удовлетворение беседой и предложил, чтобы другие были в таком же ключе организованы в предстоящие недели.

Эта встреча состоялась в результате личной инициативы Трумэна в начале августа 1952 года. На встрече со Смитом президент затронул проблемы, с которыми он столкнулся в начале своего мандата. «Было слишком много дел, которых я не знал», — признался он директору ЦРУ. Трумэна держали на расстоянии от важных вопросов, имеющих отношение к национальной безопасности. И он игнорировал почти полностью все, что касалось разведки. Трумэн искренне хотел, чтобы его преемник не столкнулся с теми же трудностями. Чтобы избежать этого, ЦРУ обеспечит переход от одной администрации к другой.

Поэтому Трумэн предлагает кандидатам на президентских выборах, чтобы ЦРУ им передавало конфиденциальные доклады и комментировало их. Это касается Эдлая Стивенсона, выдвинутого демократами, и генерала Эйзенхауэра, номинированного республиканской партией.

Первый соглашается сразу. Второй проявляет осторожность и отказывается. По его мнению, это маневр, нацеленный на подрыв его шансов на победу, и к тому же стремление оказать влияние на нового президента. Необходимо отметить, что впервые разведка становится объектом политического интриганства. Противники постоянно обвиняют друг друга в недооценке возможностей советского «медведя» и, соответственно, в отсутствии должной реакции.

Для своего оправдания Трумэн посылает телеграмму в избирательный штаб Эйзенхауэра. Он прежде всего извиняется за неудобство, которое он мог принести генералу. Его намерение было искренним. Он не хотел ничего другого, кроме как предоставить ему сведения, позволяющие обеспечить наилучшим образом продолжение внешней политики США. «Партийная политика должна заканчиваться на границах страны», — уточняет он в торжественном стиле. С другой стороны, ЦРУ — организация вне политики, на службе института президентства, вне зависимости от того, кто на посту президента. Переданные Смитом (личным другом Эйзенхауэра, под командованием которого он служил во время Второй мировой войны), эти объяснения убедили генерала. Он также соглашается знакомиться со сводками ЦРУ. Это произошло четыре раза до выборов в ноябре 1952 года, на которых он одержал победу.

Перед передачей власти Трумэн отправляется в ЦРУ, чтобы объяснить причины своих конфиденциальных переговоров. Он заявляет, что президент «в настоящее время обладает полномочиями, беспрецедентными в истории страны… Именно поэтому я так озабочен тем, чтобы передать эти полномочия моему преемнику так, как если бы выборы не проводились. Я предоставляю новому президенту такую информацию, какой не имели никогда другие в момент вступления в должность».

Инициатива Трумэна будет «увековечена»: в последующие десятилетия все кандидаты в президенты будут встречаться с офицерами ЦРУ. Управление от этого также выиграет, так как эти беседы позволят ему устанавливать отношения со всеми президентами США еще до их избрания. На таких встречах ЦРУ сможет продемонстрировать свои взгляды, ноу-хау и, если представится необходимым, свою полезность Белому дому.

В отличие от Трумэна нового президента нет необходимости убеждать в важности разведки. После Джорджа Вашингтона это первый президент, кто действительно осознаёт ценность сведений, предоставляемых разведкой. Другие были настроены более или менее скептически к аппарату разведки, не питая к ней доверия. Эйзенхауэр вскоре сам оценил как возможности, так и ограничения разведки, благодаря своему опыту, приобретенному во время Второй мировой войны. Для службы разведки он также был идеальным собеседником. Доверие, подлинное взаимопонимание: такова природа установившихся отношений между президентом и ЦРУ.

Управление вступает в своего рода золотой период. Он продлится почти десять лет до того, как фиаско в Заливе Свиней[12 - Операция в Заливе Свиней — провалившаяся военная операция, проводившаяся руководством США в апреле 1961 года с целью свержения правительства Фиделя Кастро на Кубе. — Прим. ред.] приведет к осознанию ограниченных возможностей разведки. Согласие между Эйзенхауэром и новым директором ЦРУ не является необычным в этот благоприятный период. Смит подал прошение об отставке за несколько недель до победы Эйзенхауэра на выборах. Он надеялся, что его друг и бывший начальник согласится с его желанием возглавить Генеральный штаб. Но Эйзенхауэр имел другие планы. Одной из его главных задач было усиление координации между Госдепартаментом и ЦРУ. Он полагал, что таким образом ему будет намного легче сбалансировать влияние военных на оценки разведки. Он прекрасно знает, насколько военные стремятся преувеличить угрозы: либо чтобы обосновать свои предвзятые идеи, либо в целях увеличения финансирования. Вот почему он назначает Смита на ключевой пост в Госдепартаменте. Там он будет заместителем Джона Фостера Даллеса, нового шефа американской дипломатии. А тот, кого он поставил во главе ЦРУ, — не кто иной, как Аллен Даллес, младший брат госсекретаря!

Аллен Даллес, в это время второй номер в управлении, становится первым ветераном УСС, поднявшимся до руководства ЦРУ Он также первый гражданский, получивший пост центрального директора. Даллес сохранит этот пост почти в течение девяти лет — абсолютный рекорд в истории ЦРУ. До такой степени, что вся организация будет полностью отождествляться со своим харизматичным лидером. Этот период стабильности (за время президентства Трумэна сменилось пять директоров ЦРУ) способствовал взлету ЦРУ в центр галактики американской разведки, бурно развивающейся в то время. ЦРУ будет поддерживать новаторские идеи и рискованные операции как в оперативном, так и в интеллектуальном плане.

Во время назначения братьев Даллес раздавались критические голоса, высказывались опасения, что это приведет к сговору ведомств. Опасались, что объективность ЦРУ будет скомпрометирована политическими интересами. Их можно понять. Но то, что сегодня кажется немыслимым, в то время не представлялось таковым. Критики остаются маргиналами, потому что конгресс разделял стремление президента укрепить отношения между ЦРУ и Госдепартаментом. Более того, Аллен Даллес был специалистом высокой квалификации. Он даже предчувствовал, что станет первым директором управления. Итак, сенат утвердил его назначение в феврале 1953 года.

Эйзенхауэру нравился этот бывший юрист, выпускник Принстона. Выходец из престижной семьи дипломатов, Даллес с юного возраста интересовался международными делами. В 1917 году, в самом начале его дипломатической карьеры, он предпочел партию в теннис с очаровательной женщиной вместо того, чтобы уступить просьбе неизвестного ему русского политика, пожелавшего с ним встретиться. Это был Владимир Ильич Ульянов, кто использовал также псевдоним: Ленин. Это было как раз накануне революции большевиков… Но Даллес извлечет урок из этого эпизода и распространит в ЦРУ такое напоминание: все лица, которые «постучат в двери» офицеров, заслуживают быть принятыми. По крайней мере один раз. Ибо никогда не знаешь…

Эйзенхауэр ценил в Даллесе превыше всего его способность получать различные сведения благодаря его многочисленным контактам, установленным с самого начала его карьеры. Похожий на Донована, Даллес, кроме того, являл собой настоящий кладезь идей. Его воображение было безгранично. Уверенный в себе человек, необычайно смелый. Особенно когда это касалось разработки планов влияния на другие страны и кражи их секретов. По мнению Эйзенхауэра, служба разведки «является наиболее необычным инструментом, имеющимся в руках правительства. Чтобы она оставалась эффективной, требуются особые, гениальные идеи». Эйхенхауэр находит их у директора ЦРУ.

Однако Даллес не проявит себя настолько же эффективным во всех сферах. Его отличало неуместное стремление сосредоточиться на работе ЦРУ в ущерб обязанностям координатора. Даллес также часто поддается своим настроениям. И он почти не соблюдает правила иерархии. Нередко он отдает приказы офицерам на проведение операций, не соблюдая порядок их передачи по командной цепочке. Когда Эйзенхауэру предлагают подобрать более хорошего администратора, он отвечает: «Я не думаю, что мне следует заменить Аллена… Я его сохраню как моего главного офицера разведки вопреки ограничениям, какие повлечет это решение, и проблемам, которые известны всем». Эйзенхауэр и Даллес демонстрируют чрезвычайную лояльность по отношению друг к другу. Эту верность подкрепляет личная дружба, которая постепенно завязалась между ними. Даже некая фамильярность. Даллесу, который страдал подагрой в результате операции на искривленной ступне, например, разрешалось ходить в мягких тапочках в Овальном кабинете президента.

Во время работы в УСС, а затем в ЦРУ Даллес не уделял должного внимания аналитической деятельности. Чтобы не поставить под удар свое превосходство в области тайных операций, он избегает конфронтации с военными, когда дело касается оценки советской угрозы. Недовольный тем, как оценивали его работу, один из аналитиков Информационно-аналитического департамента свидетельствует, что Даллес «имел привычку определять качество аналитических оценок, в зависимости от их веса… Он прикидывал их вес на руке и принимал решение, даже не читая их и не говоря, что он думает об этом». Короче, анализ его не интересовал.

Всё, что его увлекало — это интрига, связанная с его профессией: секреты, шпионаж, тайные операции, которым он посвятит большую часть своего времени. Это другая точка совпадения взглядов Даллеса и президента. Ибо последний пришел в Белый дом с твердым намерением вести холодную войну, но так, чтобы военные расходы не слишком подрывали бюджет государства. А тайные операции представляют практическую альтернативу, не требующую больших затрат как денег, так и человеческих жизней, для борьбы против подрывных действий СССР. Впрочем, Даллес и Эйзенхауэр убеждены, что предыдущая администрация не использовала в полной мере возможности, предоставляемые тайными операциями, особенно полувоенными.

Итак, тайные операции становятся ключевым элементом стратегии президента, его секретным оружием в холодной войне.

Два президентских срока Эйзенхауэра будут отмечены непрерывным рядом крупномасштабных тайных операций. ЦРУ учло уроки поражений ОПК. Оно чувствовало себя готовым уточнить линию поведения и опробовать новые методы. В то время фронт холодной войны стабилизировался в Европе, отныне эти операции нацелены на Средний Восток, Латинскую Америку и Юго-Восточную Азию. Первая из них проведена через несколько месяцев после вступления президента в должность. Ее цель — Мохаммед Мосаддык, премьер-министр Ирана. Детали этой операции стали известны после начала рассекречивания в 2000 году архивных документов.

Чтобы понять истоки, надо возвратиться во времена Второй мировой войны. Британцы оккупировали тогда Иран, чтобы нефтяные скважины не попали в руки Гитлера. После войны они сохраняют над ними контроль через англо-иранскую нефтяную компанию — предшественника БП (Бритиш петролеум). Но в 1951 году иранский парламент решает освободиться от британской опеки. Компания национализирована, а Мохаммед Мосаддык, главный виновник этого решения, избран премьер-министром. Журнал Time назвал Мосаддыка человеком года. Несмотря на эту популярность, Великобритания решает его усмирить путем унижения и экономических санкций против его страны. Однако Мосаддык, будучи человеком эксцентричным (он принимает посетителей в кровати в шерстяной пижаме…), не сдается.

В ноябре 1952 года Великобритания решает вмешаться, используя свои секретные службы. Правительство отныне полагается на них, чтобы лишить Мосаддыка власти. МИ-6 имеет очень хорошие позиции в Иране, но не имеет средств. У ЦРУ их было много. МИ-6 предлагает тогда организовать совместную операцию. И чтобы склонить американцев, они выбирают хороший довод: национализация иранской нефти является следствием влияния коммунистов на Мосаддыка. Если верить британцам, необходимо действовать, иначе Иран уйдет к коммунистам. Следуя рекомендациям Госдепартамента, Трумэн не поддерживает этот проект.

Приход новой президентской администрации совпадает с изменением ситуации в Иране, что способствовало реализации этого проекта. Прежде всего, возросло влияние Иранской коммунистической партии, по крайней мере по мнению американцев. Кроме того, наметился раскол в коалиционном правительстве Мосаддыка под влиянием всё более ощутимых экономических санкций. Но именно неожиданное событие окончательно убеждает Эйзенхауэра и братьев Даллес перейти к действиям. Весной 1953 года ЦРУ докладывает им, что генерал Захеди вступил в контакт с американским посольством в Тегеране: он готов организовать государственный переворот и просит для этого помощи у Соединенных Штатов.

Спустя четыре месяца Эйзенхауэр подписывает приказ о проведении операции, которая определяет судьбу Мосаддыка. Кодовое название операции — Аджакс (Adjax). Она спланирована и финансируется ЦРУ в тесном сотрудничестве с МИ-6. Британцы мобилизуют свои агентурные сети, чтобы подорвать политическую поддержку иранского премьер-министра. ЦРУ преследует те же цели, размещая афиши на улицах Тегерана. Офицеры ЦРУ усиливают влияние на прессу, армию, полицию и духовенство Ирана. По их инициативе в американских газетах появляются статьи, направленные на дискредитацию Мосаддыка на международной арене.

Ключевым элементом операции является не кто иной, как шах Ирана лично. Монарх рассматривался аналитиками ЦРУ как «человек нерешительный, терзаемый страхом и сомнениями». На него можно влиять, оказывая небольшое давление. Конституция дает ему право сместить премьер-министра. ЦРУ намерено подтолкнуть его к этому и назначить генерала Захеди на его место.

ЦРУ в этих целях обеспечивает участие родной сестры шаха, принцессы Ашраф. Она жила во Франции на Лазурном Берегу, когда офицеры ЦРУ убедили ее поддержать их план. Кермит Рузвельт, ветеран Нью-Йоркского клуба, в то время возглавляющий отдел ЦРУ стран Ближнего Востока и Африки, также отправляется в Иран по фальшивому паспорту. Там он встречается с шахом неоднократно. Его миссия заключается в оказании максимального давления на шаха. «Надо действовать, — говорит он, — пока Иран не стал коммунистическим, или, того хуже, не разразится вторая «корейская» война». Кермит Рузвельт заверяет его, кроме того, что «споры по поводу иранской нефти играют, на самом деле, второстепенную роль» и что инициатива в проведении операции исходит лично от президента Соединенных Штатов.

Как ЦРУ и предполагало, шах чувствует, что полностью отстает от хода событий. Он слишком колеблется, всячески увиливает, но в конце концов сдается. И 15 августа подписывает декрет, который приводит к смещению премьер-министра. В столкновениях, вспыхнувших между верными Мосаддыку группами и теми, кто поддерживал шаха и Захеди, оказались сильнее вторые. Чтобы утвердить свое положение в стране как можно скорее, генерал мог рассчитывать на пакет с пятью миллионами долларов, тут же полученный им от ЦРУ. Что касается шаха, то он возвращается на трон, который он сохранит в течение четверти века.

Операция Аджакс завершилась полным успехом: проамериканское правительство было назначено во главе Ирана и сохранены поставки иранской нефти. Кермит Рузвельт получает за свое участие личные поздравления от президента. Во время одной секретной церемонии, организованной в Белом доме, он даже получает медаль Национальной безопасности.

Вашингтон очень доволен, потому что в смене режима в Иране не была видна роль ЦРУ. Это походило на чисто иранское дело. Не вдаваясь в детали и сохраняя дистанцию от принципа благовидного предлога, официальные американские лица и лично Эйзенхауэр не медлят, всё же, похвалиться тем, что они считают большим успехом Соединенных Штатов. Конечно, намеками, но они не могут устоять от искушения записать этот переворот на счет политики администрации. Причастность к этому ЦРУ станет постепенно известна, задолго до официального подтверждения. И неудивительно, что память об этом проявится в исключительно антиамериканском характере исламской революции на рубеже 1980-х годов.

Операция Аджакс создала прецедент. Впервые была спланирована и осуществлена тайная операция по свержению правительства и замене его другим, дружески расположенным к американцам. Итак, для этого оказалось достаточно небольшого толчка, сделанного ЦРУ! Удовлетворение, испытанное в Вашингтоне, вызвало желание повторить подобную операцию. Случай не заставил себя долго ждать, на этот раз в Латинской Америке.

Жакобо Арбенс Гусман правил Гватемалой с 1951 года. Он стал президентом в результате вторых всеобщих выборов в истории страны. Это произошло на фоне обещания сделать страну менее зависимой от Соединенных Штатов и благодаря поддержке армии и левых сил, включая слабую коммунистическую партию, которая насчитывала около двухсот членов. После прихода к власти Гусман принимает большую программу реформ сельского хозяйства. Она угрожает интересам американской компании «Юнайтед фрут», главному землевладельцу в Гватемале. Братья Даллес, а также Уолтер Беделл Смит, также член команды Эйзенхауэра, — все связаны так или иначе с этой мощной американской корпорацией.

В апреле 1954 года директор ЦРУ подстрекает Отдел национальных оценок дать заключение, что «коммунисты в настоящее время контролируют политическую жизнь в Гватемале». Действительно, их влияние выросло, но не до такой степени, как утверждают аналитики ЦРУ. Их оценки находят, тем не менее, отклик среди членов конгресса. Некоторые среди них даже хотят поддержать Аллена Даллеса, чтобы заставить его действовать. Сенатор от штата Висконсин, например, требует от него использовать ЦРУ, пока «коммунистический спрут» не распустил свои щупальца по всей Центральной Америке.

Через несколько недель Белый дом узнает, что две тысячи тонн оружия из Чехословакии доставлены секретно Гусману. По мнению Даллеса, это неопровержимое доказательство связей с СССР и того, что Гватемала «превращается в мост проникновения Советов в западное полушарие».

Запущена тайная операция, направленная на свержение правительства Гватемалы. Эта операция «Успех» (Success) опирается на повстанцев Карлоса Кастильо Армаса, базирующихся в Гондурасе. По-настоящему они не представляют угрозы ввиду малочисленности: их всего 400 человек, то есть намного меньше регулярной армии. Тем не менее они достигают цели благодаря помощи ЦРУ, которое организовало мощную пропагандистскую кампанию против правительства. Оно устанавливает также связи с военными и членами гражданского гватемальского общества, чтобы ослабить Арбенса Гусмана.

Успех операции зависит особенно от ее психологической поддержки. Использование радио окажется решающим в этих целях. В июне 1954 года, в момент пересечения повстанцами границы между Гондурасом и Гватемалой, сотрудники ЦРУ вопят по радио о том, как их много, что они вооружены до зубов, и быстро продвигаются внутрь страны. Через несколько дней радио, контролируемое ЦРУ, объявляет, что повстанцы уже на подступах к столице. Обман действует прекрасно! Все этому верят, включая правительство. Охваченное паникой, оно находится в полном смятении. Президент объявляет о своей отставке. На самом деле, маленькая армия Армаса все еще была далеко от столицы! Она к тому же будет поспешно доставлена в столицу самолетом для участия в параде победы.

В течение последующих одиннадцати дней пять военных хунт сменят друг друга в президентском дворце. Что касается страны, то она погрязнет в десятилетия политической и экономической нестабильности и отсутствия безопасности. Операция Success также усилит антиамериканские настроения в Центральной Америке. Она укрепит радикализм многих революционеров, таких как Фидель Кастро и Эрнесто Че Гевара.

В 1999 году во время визита в Гватемалу президент Клинтон заявит, что «поддержка вооруженных повстанцев не была правильным шагом и что Соединенные Штаты не повторят эту ошибку».

Другая эпоха, другие приоритеты. И другие приемы, как мы увидим.

Зато в обстановке 1950-х годов эта операция выглядела как большой триумф, состоявшийся спустя год после государственного переворота в Иране. На этот раз — торжественный прием в Белом доме! Эйзенхауэр дает обед в честь организаторов операции. Ее успех еще более громкий, чем в Иране: как по мановению волшебной палочки, рухнуло враждебное правительство.

Соединенные Штаты делают вид, что не имеют к этому никакого отношения. Но склонность Даллеса к бахвальству выше требований конспирации. При его участии пресса узнает о причастности ЦРУ. Возможно, он считает, что попал в лучи славы лично он сам и его управление. Но такая реклама не нравится Эйзенхауэру. Как это подчеркивает один из будущих директоров ЦРУ Тернер, президент «начинает понимать, что тайные операции невозможно сохранять секретными в течение длительного времени».

Это не помешает Даллесу сказать позднее, что 1953-й и 1954-й были лучшими годами в его карьере.

Успехи ЦРУ в Иране и Гватемале способствуют укреплению мифа о его могуществе. Оперативный директорат научится извлекать из этого пользу в своей работе. Его офицеров боятся или ожидают их помощи. Также начинают видеть повсюду их руку, доброжелательную или опасную, в зависимости от обстоятельств. Стэнсфилд Тернер, возглавлявший управление в конце 1970-х годов, свидетельствует об этом: «Когда я, будучи директором ЦРУ, приезжал в страны третьего мира, меня принимали главы государств и постоянно выражали свое беспокойство, связанное с возможностью проведения тайной операции ЦРУ, направленной против них…»

Другим следствием тайных операций в Иране и Гватемале является преувеличенная вера Белого дома в их эффективность. Он рассматривал их как все более и более быстрый и наименее дорогой способ решения политических проблем за границей. В Вашингтоне такой подход встречал мало противников. ЦРУ нет больше смысла опасаться прессы, разделявшей его отношение к холодной войне. Она признает право Соединенных Штатов на секретные военные действия. Пресса соглашается не копаться в делах, проводимых под покровом официальной политики.

Конгресс также поддерживает такого рода параллельную политику, проводимую президентом. Это принципиальное согласие. Почти акт доверия. Так как очень мало конгрессменов знает в деталях, как функционирует ЦРУ, и еще меньше — о его операциях. Даллес этим очень доволен. Он встречается с членами конгресса один на один или с группами из нескольких человек. Он знает, что в таком случае его не будут забрасывать вопросами. Это позволяет ему также более легко доминировать в разговоре и неохотно выдавать по каплям конфиденциальную информацию.

Доверие — это то слово, которое характеризует, возможно, лучше всего характер отношений между ЦРУ и конгрессом в 1950-е годы. «Если и есть правительственное агентство, которому можно верить на слово, без постоянного контроля над его методами деятельности и источниками, то это, несомненно, ЦРУ!» — считает, например, сенатор Ричард Рассел. Сенатор Леверетт Салтонстэлл дополняет: «Ответственные лица ЦРУ не пренебрегают общением с нами. Скорее, наоборот: это наше собственное нежелание получать сведения и уточнения по вопросам, по которым я предпочитаю знать как можно меньше…»

Короче, кредо конгресса простое: «Делайте то, что считаете необходимым, но будьте скромны и не говорите нам, как…»

В сентябре 1954 года Эйзенхауэр получает сверхсекретный доклад о тайных операциях ЦРУ. Они отражают преобладающее тогда настроение в Вашингтоне: «Сегодня ясно, что мы столкнулись с беспощадным противником, чья конечная цель заключается в достижении доминирования в мире любыми средствами и ценой. В этой игре нет правил. И в ней не действуют общепринятые нормы человеческого поведения».

«Если Соединенные Штаты хотят выжить, — предлагает автор, — должно быть пересмотрено традиционное американское представление о честной игре (fairplay). Мы должны развивать эффективные службы разведки и контрразведки; мы должны научиться ниспровергать, саботировать и уничтожать наших врагов более тонкими, изощренными и эффективными способами, чем те, которые они применяют против нас. Кроме того, необходимо, чтобы американский народ научился понимать и поддерживать эту отвратительную философию…»[13 - Doolittle. The report on the Covert Activities of the Central Intelligence Agency, 30 September 1954. P. 67.]

Ввиду важности тайных операций в политике правительства Эйзенхауэр решает учредить Наблюдательный комитет по этим делам. Он разместится в Белом доме. Комитет состоит из доверенных лиц, назначаемых президентом, госсекретарем и министром обороны. В его задачи входят координация, утверждение и контроль над проведением тайных операций, предложенных ЦРУ. Известный под названием «Комитет 5412», он должен будет следить также за строгим соблюдением «благовидного предлога» для проведения этих операций. В том или ином виде аналогичные комитеты будут создаваться всеми последующими президентскими администрациями.

«Комитет 5412» дает свое согласие на проведение серии тайных операций в Азии. Например, в Тибете ЦРУ поддерживает вооруженное сопротивление китайской оккупации. Десятки тибетцев проходят полувоенную подготовку в штате Колорадо. В Японии управление секретно финансирует либерально-демократическую партию, чтобы сдержать социалистов, получавших помощь из СССР. Эта тайная операция, одна из наименее известных, возможно, в силу ее секретности и достигнутого успеха.








Такой взгляд американцев на свою страну носит массовый характер













Эпоха президента США Г. Трумэна (1945–1953) — это начало холодной войны













Руководитель Центральной группы разведки Сидней Соере













Среди первых руководителей ЦРУ — Хойт Ванденберг..













…и Роско Хилленкоттер













Война в Корее отмечена грубыми ошибками аналитиков ЦРУ













Штаб-квартира ЦРУ в Лэнгли













Директор ЦРУ Аллен Даллес стал для советских людей символом антикоммунизма













У. Смит сменил в Р. Хилленкоттера после ошибочных оценок ситуации в Корее













Президент Эйзенхауэр (1953–1961) с новым «президентом» Гватемалы полковником Армасом после операции ЦРУ «Дьявол»













Д. Эйзенхауэр и Н. С. Хрущев. Сентябрь 1959 г.













Погибший в 1963 году президент США Дж. Кеннеди













Жертва тайной операции ЦРУ лидер демократического Конго Патрис Лумумба













Президент США Л. Джонсон (1963–1969)













Пилот самолета-шпиона «У-2» Гарри Пауэрс на судебном процессе в Москве













Директор ЦРУ У. Рэборн













Дж. Маккоун — директор ЦРУ в 1961–1965 годах













Провал операции ЦРУ против Кубы в Заливе Свиней













Семь лет (1966–1973) возглавлял ЦРУ Ричард Хелмс…













…и лишь несколько месяцев — Джеймс Шлезингер













К многочисленным покушениям на Ф. Кастро привлекались мафиози, в том числе Сэм Джакан — подручный Аль Капоне Дж. Буш-старший занимал кресла и директора ЦРУ, и президента США













Дж. Буш-старший занимал кресла и директора ЦРУ, и президента США













Президент США Джеральд Форд награждает директора ЦРУ У. Колби медалью «За национальную безопасность»













В годы правления Д. Картера (1977–1981)…













…ЦРУ возглавлял С. Тернер













Президент США Р. Рейган (1981–1989)…













…и «его» директор ЦРУ У. Кейси













По страницам западных газет: карикатура на Кейси













Директор ЦРУ Р. Гейтс













Директор ЦРУ У. Вебстер













Президент США Б. Клинтон (1993–2001) и Б. Н. Ельцин













Директор ЦРУ Джон Дейч













Директор ЦРУ Джеймс Вулси













Директор ЦРУ Джордж Тенет













За колючей проволокой тайных тюрем ЦРУ широко используются пытки













Спецслужбам США не удалось предотвратить трагедию 11 сентября













Цена «ошибок» ЦРУ













Дж. Буш-младший с директором ЦРУ Портером Госсом













Медаль «За победу в холодной войне»













К какой награде будет представлен М. Саакашвили?













Столица Южной Осетии Цхинвал после агрессии Грузии













Майкл Хайден стал директором ЦРУ в год 60-летия управления













«С ЦРУ вы сможете вершить великие дела».












ЦРУ также все более и более укрепляется во Вьетнаме, который становится одним из важных направлений внешней политики Соединенных Штатов. Действия управления в Индокитае начались за несколько лет до этого операциями поддержки французской армии. С конца Второй мировой войны она противостояла партизанам, поддерживаемым СССР и Китаем. При посредничестве одной авиакомпании, которую тайно контролировало управление (Civil Air Transport, переименованная позднее в Air America), пилоты ЦРУ сбросили французам на парашютах продовольствие и оружие во время битвы при Дьен Бьен Фу. После поражения французов в мае 1954 года правительство Пьера Мендеса Франса подписало Женевское соглашение, предусматривающее, что французская армия покидает Вьетнам, Лаос и Камбоджу; и, кроме того, проведение референдума для того, чтобы вьетнамцы сделали выбор между коммунистическим режимом к северу от семнадцатой параллели и националистическим на юге.

Но Эйзенхауэр хочет избежать любой ценой того, чтобы Вьетнам попал в руки коммунистов. Тогда, согласно знаменитой теории домино, появился бы риск потерять всю Юго-Восточную Азию. Поэтому Соединенные Штаты тайно действуют через ЦРУ. Офицеры управления, например, участвуют в формировании полицейского подразделения, которое жестко подавляет буддистов и коммунистов, выступавших против сайгонского режима. И с территории Лаоса они организуют крупномасштабные полувоенные операции против северных вьетнамцев. Эти операции усиливаются после того, как гражданская война разделит Вьетнам на две части.

Белый дом также обеспокоен положением в Индонезии. Ее президент Сукарно сотрудничает с сильной Индонезийской коммунистической партией. До такой степени, что, по мнению ЦРУ, эта страна особенно «предрасположена к коммунистическому перевороту». И это не всё. Президент Сукарно — очень активный политик. Обращаясь к странам Азии и Африки, только что освободившимся от колониальной опеки, он защищает идею, согласно которой они должны стоять в стороне от обоих блоков. Сукарно выступает, таким образом, за политическую независимость для стран третьего мира, что нашло свой отклик Чтобы придать этому движению международный масштаб, индонезийский президент приглашает их собраться в Бандунге в 1955 году.

Эйзенхауэр видит очень плохой знак в появлении движения неприсоединившихся стран. Все страны, вовлеченные в это движение, пополнят ряды тех, кто не участвует в холодной войне против СССР. Поэтому индонезийский смутьян должен быть лишен власти, и это поручается сделать ЦРУ. Прежде всего очень осторожно. В то время как Индонезия вступает в период выборов, управление решает финансировать политических противников Сукарно, в частности, мусульманскую партию. Поражение. Опрос показал, что влияние коммунистов оказалось объединяющим, и президент Индонезии усиливает свои связи с ними.

Для его дискредитации ЦРУ проявляет чудеса изобретательности. Например, оно фабрикует фильм, демонстрирующий его любовные утехи с юной советской женщиной. Сексуальный аппетит Сукарно был, на самом деле, хорошо известен. Москва якобы воспользовалась этим, чтобы подложить одну из своих русских агентесс в постель к президенту. Для реализации своего сценария ЦРУ поручает одному калифорнийскому полицейскому найти двойника Сукарно. В компании одной прекрасной блондинки этот двойник должен принимать участие в эротических съемках. К несчастью, нет никого на улицах Лос-Анджелеса, кто напоминал бы индонезийского президента. ЦРУ не отступает. Оно изготовляет маску Сукарно, которую надевает актер порнографических фильмов.

Запоминающийся эпизод в анналах холодной войны, но без последствий для популярности президента Сукарно. Тогда ЦРУ запускает операцию, довольно похожую на реализованную в Гватемале. Индонезийские повстанцы, определенно, более многочисленны: десять тысяч человек получают оружие, оборудование и полувоенную подготовку за счет ЦРУ. Однако переворот «захлебнулся». Белый дом отвергает все попытки обвинения его в причастности к оказанию помощи повстанцам. Эйзенхауэр заявляет даже, что «наша политика остается исключительно нейтральной». Президентский отказ оказался полностью под вопросом, когда самолет секретной авиакомпании ЦРУ был сбит при полете над Индонезией. Его пилот схвачен даже с документами, указывающими на его связь с ЦРУ. Сукарно проявляет тогда свое особое коварство: вместо того чтобы публично обвинить Белый дом, он понимает, что может гораздо больше выиграть, используя этот эпизод в качестве инструмента давления. Эта тактика шантажа работает прекрасно. Сукарно получает тридцать семь тонн продовольствия, а также оружия на один миллион долларов; это в качестве открытой помощи для развития Индонезии!

Итак, провал полный: американцы не только не достигли цели, но им и не удалось подчинить страну своему влиянию. Эта неудача устраивает некоторых сотрудников управления, которые критикуют, конечно, очень сдержанно, чрезмерное использование тайных операций. Внутри ЦРУ, действительно, не все разделяют энтузиазм Даллеса и Эйзенхауэра в отношении этих операций.

Ричард Хелмс — один из них. Он полагает, что тайные операции «образуют брешь в секретной стене, которая защищает управление, и что они стимулируют критику со стороны средств массовой информации». И он добавляет, что хотя они составляют «5 % от нашего бюджета, они создают 95 % наших проблем».

Но эта критика по поводу провала в Индонезии ничто по сравнению с той, какая обрушится на ЦРУ после позорного фиаско в Заливе Свиней на Кубе и особенно в середине 1970-х годов после разоблачений наиболее темных тайных операций ЦРУ.




Глава седьмая

Шпионаж против СССР


Эйзенхауэр испытывал чрезмерное доверие к возможностям ЦРУ без рисков и тайно влиять на политику правительств иностранных держав. И напротив, он не питал иллюзий по поводу способностей ЦРУ воровать секреты своего главного противника — СССР. Чтобы исправить положение, одной из первых инициатив Даллеса будет открытие резидентуры ЦРУ в Москве. Во времена администрации Трумэна Госдепартамент категорически возражал против присутствия ЦРУ в посольстве. Времена изменились с приходом команды Эйзенхауэра, который полностью поддерживает предложение директора ЦРУ: американское посольство в Москве отныне даст приют американским шпионам.

Их первый шеф, некто Эдвард Смит, появился в посольстве в Москве весной 1954 года с официальной целью обеспечить его безопасность. Но Смит был быстро разоблачен с помощью уборщицы посольства, работавшей на КГБ. Ее любовные утехи с резидентом ЦРУ были тайно сфотографированы. Когда КГБ попытается его завербовать, Смит, в отчаянии, решается предупредить свое начальство: он попал в ловушку, его прикрытие «засвечено», и поэтому он принял решение возвратиться в Вашингтон.

Смит — не единственный и не последний, кто будет «очарован» москвичками, работавшими на КГБ. В середине 1950-х годов более дюжины сотрудников посольства подвергнутся шантажу путем предъявления им фотографий с их любовными сценами…

В то время ЦРУ не имело в СССР шпионской сети, которая бы заслуживала такое название. Оно прекратило забрасывать агентов с парашютов из-за постоянных провалов этих операций. ЦРУ осознает также, что ему будет практически невозможно завербовать советских граждан и затем внедрить их туда, где бы они имели доступ к государственным секретам. Такой подход оказался полностью неэффективным. Следует сказать, что в Советском Союзе общество было очень разделенным по профессиональному признаку. Переходы из одного профессионального сектора в другой были крайне редки.

Новая стратегия управления была направлена на лиц, уже имеющих доступ к конфиденциальной информации: дипломатов, военных и особенно офицеров разведки, находящихся на службе за границей. Одна из запущенных программ ЦРУ заключалась просто в телефонных звонках сотрудникам советских посольств с попыткой их завербовать! Управление настолько нуждалось в агентах, что оно полагало возможным прибегнуть даже к такому способу, хотя он и сможет сработать лишь в одном случае из ста.

Лучшие возможности предоставляют офицеры, которые приходят добровольно. Самым важным из них был Петр Попов, лейтенант советской военной разведки. В 1953 году в Вене Попов подошел к американскому дипломату и, прежде чем быстро убежать, передал ему конверт. В конверте была записка, написанная по-русски:

























Первый контакт был очень коротким. Другие будут проводиться на конспиративных квартирах ЦРУ в Вене. Попов объясняет, что ему нужны деньги для содержания любовницы. И в обмен на информацию он просит просто «обращаться с ним по-человечески».

Попов снабжает ЦРУ ценными сведениями о советских вооруженных силах в Восточной Европе. Своему офицеру-куратору он сообщает также о ситуации в СССР, возникшей после смерти Сталина в марте 1953 года. Аналитики ЦРУ были застигнуты врасплох этим событием. Они его даже не предвидели (по этой причине в ЦРУ будет затем создана группа специалистов, следящих за состоянием здоровья руководителей иностранных государств). Управление было совершенно неспособно назвать преемника Сталина. Действительно, оно было в полном неведении, какой курс изберет новое руководство Москвы. Сведения, предоставленные Поповым, позволяют ЦРУ составить более ясную картину. В ноябре 1954 года Даллес уточняет, что «все больше данных свидетельствует о том, что советские руководители понимают, что их цель доминирования в мире может быть достигнута только в далекой перспективе. А до этого они предпочитают, чтобы установился период мирного сосуществования [между США и СССР]. В течение этого периода будут снижены напряженность и риск развязывания войны».

ЦРУ начинает также представлять менее угрожающую картину экономического потенциала СССР. Его аналитики наглядно представляют, что упор на развитие тяжелой промышленности негативно отразится на сельском хозяйстве и производстве товаров народного потребления. И даже если Советы достигнут высоких показателей роста экономики, они не смогут удержать его на этом уровне длительное время. Эйзенхауэр оценил этот анализ ЦРУ. Наконец, хорошая новость! Оказывается, что ему давался целый ряд панических прогнозов о военной и экономической жизнеспособности СССР. Например, конкуренты ЦРУ оценивали, что экономика СССР развивается такими темпами, что скоро перегонит США. В этом вопросе ЦРУ выглядело более объективным. Вот почему президент решает, что отныне ЦРУ будет руководить работами по оценке советской экономики. Эту роль оно сохранит за собой до окончания холодной войны.

Показания Попова вскоре нашли подтверждение в документе, полученном Энглтоном, шефом контрразведки ЦРУ. Речь касается строго конфиденциального доклада Хрущева, с которым он выступил на партийном съезде. Он разоблачает культ личности Сталина и напоминает о его преступлениях, совершенных в течение тридцатилетнего правления. Доклад — настоящая находка для ЦРУ и его роли «пропагандиста». Оно тут же организует его утечку в газету «Нью-Йорк таймс».

Несмотря на некоторые успехи, возможности агентурной разведки остаются очень ограниченными. Фактически на протяжении всей холодной войны действия шпионов, как Востока, так и Запада, направлены друг против друга. Они раскрывают мало государственных секретов, так что агентурная разведка прежде всего полезна для контрразведки. Она не в состоянии дать точное и ясное представление о советской военной мощи.

ЦРУ тогда начинает разрабатывать собственные инновационные средства в области технической разведки. Если 1950-е годы представляют золотой век тайных операций, то в этот период происходит также успешное развитие технических средств разведки.

Берлин стал местом проведения дерзкой операции, новые детали которой стали известны в 2006 году. В начале 1950-х годов Берлин, поделенный на четыре зоны, был центром огромной сети телефонных и телеграфных линий: они протянулись от запада Франции вплоть до далекой России. Советские военные сообщения передавались по связкам кабелей, некоторые из которых тянулись под землей в Берлине. В ответ на предложение британских спецслужб ЦРУ изучает возможность подключения системы прослушивания к подземным кабелям. Легче сказать, чем сделать, так как для реализации этого ЦРУ необходимо прорыть тоннель на глубине шести метров и длиной 450 метров из Западного Берлина к кабелям в советской зоне. Требуются невероятные меры предосторожности. В частности, необходимо вывезти почти три тысячи тонн грунта, не вызывая подозрений.

За этим дело не станет: для ЦРУ нет ничего невозможного, настаивает директор. Он утверждает проект в январе 1954 года, и первые удары кирки оставляют мало времени на размышления. Чтобы объяснить строительный мусор так же, как и саму стройку, ЦРУ выдает это за сооружение нового радара для ВВС. Система вступает в действие через год после начала работ. Следующей зимой срочно устанавливают в тоннеле систему охлаждения, чтобы предотвратить таяние снега над тоннелем, что позволило бы его обнаружить.

Операция «Gold» («Золото») хорошо оправдывает свое название. В течение года было записано 40 тысяч часов обмена сообщениями между советскими службами. Из них ЦРУ получило информацию о планах боевых действий СССР, так же как и о дислокации войск в ГДР и Польше. Однако КГБ был информирован об этой операции еще до ее начала. Его предупредил об этом Джордж Блейк, британский дипломат, завербованный КГБ во время пребывания в плену в Северной Корее. По возвращении в Лондон Блейк поступил на службу в МИ-6 и входил в группу официальных лиц, которых ЦРУ посвятило в детали операции. Но КГБ не остановил ее. Он не хотел «выдать» Блейка, которого считал исключительно важным агентом. Военная разведка, следовательно, не была предупреждена, что американцы шпионят за их линиями связи. КГБ также воздержался от возможности дезинформировать ЦРУ. По истечении периода, признанного достаточным, КГБ решает всё же положить конец этим действиям. Во время весенних дождей он организует проведение земляных работ над тоннелем. Таким образом, солдаты восточногерманских инженерных войск «случайно» открывают его в апреле 1956 года. Когда они, работая лопатами, обнаруживают под землей суперсовременные магнитофоны, офицеры ЦРУ слышат их возгласы: «Смотри сюда! Это невероятно!»

Через три месяца после прекращения этой «золотой» операции на смену приходит система воздушной разведки, позволяющая шпионить за Красной армией напрямую. Проект пустил корни в 1953 году почти сразу после испытания в СССР первой термоядерной бомбы. Как и в случае с атомной бомбой, ЦРУ ничего не предвидело… Вашингтон был охвачен страхом перед угрозой неожиданной разрушительной атаки. Чрезвычайно важно было знать, способен ли СССР совершить такую атаку. Есть ли в СССР ракеты с ядерными боеголовками, способные достичь Соединенных Штатов? Сколько у них межконтинентальных бомбардировщиков? Превосходят ли Советы по их числу американцев, как думают в Вашингтоне? Спецслужбы не способны ответить на эти вопросы. У них нет необходимых технических средств. Ужасное разочарование для Эйзенхауэра, тогда как Советы, со своей стороны, имеют важный доступ к американским военным секретам. «В области разведки, — сожалеет он по этому поводу, — наше положение хуже некуда…»

Эйзенхауэр понимает намного лучше, чем Даллес, возможности технической разведки. В отличие от директора ЦРУ он имел возможность оценить их преимущества во время Второй мировой войны. Несомненно, по этой причине он создал ряд исследовательских групп для изучения вкладов американской технологии в оборону страны. В них вошел цвет науки, такие ученые, как, например, изобретатель поляроида Эдвин Лэнд, президент MIT (Массачусетского технологического института) Джеймс Килиан, а также нобелевский лауреат по физике Эдвард Пёрселл.

Ученые побуждают ЦРУ к поиску научных ответов на проблемы, с которыми оно столкнулось. При наличии прогресса в области обработки изображений они доказывают необходимость разработки новых средств воздушной съемки. Чего недостает, так это самолета, способного летать на очень больших высотах, который был бы недоступен для советских зенитных батарей и даже для радаров слежения. Он смог бы, таким образом, проводить разведку в СССР под носом у Кремля.

Команда Эдвина Лэнда знакомится с проектом авиаконструктора Локхида Мартина. Он был отвергнут ВВС, так как военные считали проект нереальным. Уверенный в обратном, Лэнд настоятельно рекомендует ЦРУ его приобрести. Даллес колеблется: он опасается, что создание такого самолета, реальное или нет, урежет фонды ЦРУ, необходимые для тайных операций. Но при поддержке Эйзенхауэра, который согласен разблокировать новые секретные фонды, директор ЦРУ уступает осенью 1954 года. Локхид сразу приступает к работе в ангаре, расположенном в Калифорнии. Ричард Бисселл, ветеран УСС, ставший одним из заместителей Даллеса в ЦРУ, отвечает за ход работ и секретность проекта. Через несколько месяцев Локхид сообщает Бисселлу о готовности прототипа. Самолет-шпион окрестили U(tility)-2 (У-2). Коммерческие самолеты летали в то время на высотах 3–6 километров. Самолеты У-2 будут способны летать на высоте свыше 20 километров и при этом делать фотоснимки очень хорошего разрешения.

Испытания прошли в пустыне Невада — знаменитой зоне 51, служившей источником фантазий для уфологов и различных любителей конспирологии всего мира. Согласно легенде, именно там правительство якобы обнаружило космических пришельцев и поддерживало с ними контакты! Абсурд… Огромные пространства, высохшее озеро вместо посадочной полосы. Горные цепи защищают место от любопытных глаз… Столько преимуществ, которые делают зону 51 идеальным местом для испытания различных типов сверхзвуковых самолетов, невидимок или летающих на большой высоте, таких как У-2. Но У-2 серебристого цвета; они очень хорошо отражают свет, в частности, во время восхода или захода солнца. С земли они выглядят как маленькие блестящие точки… В то время как умножаются испытания У-2, не нужно больше ничего, лишь бы возродился миф о существовании НЛО! Отвечая на запросы прессы и американской общественности, журнал Air Force упоминает природные явления, такие как образование кристаллов льда или внезапные температурные инверсии. Но подобные объяснения не помешают распространению слухов…

Быстрое развитие программы У-2 заставляет Белый дом уточнить свои задачи на встрече на высшем уровне в Женеве в июле 1955 года. В ней участвуют Эйзенхауэр, Хрущев, британский премьер-министр Энтони Иден, а также президент Госсовета Франции Эдгар Фор. Впервые после окончания Второй мировой войны собирается «большая четверка», чтобы обсудить объединение Германии и попытаться охладить международное напряжение.

Наиболее значительное предложение Эйзенхауэра — это проект «Открытое небо». Как следует из названия, проект предусматривает разрешение на полеты разведывательных самолетов над территорией Соединенных Штатов и Советского Союза, естественно, на условиях взаимности. Военные объекты двух супердержав станут, таким образом, более прозрачными. Это позволит затормозить, если не остановить, гонку вооружений. Если небо будет открыто для свободных полетов, то также снизится риск внезапной атаки.

Похвальные намерения, не лишенные задней мысли. «Я даю им единственный шанс, — говорит доверительно Эйзенхауэр своим советникам. — Если они не воспользуются этим, мы запустим У-2». Президент предвидит проблемы, с которыми он столкнется, если будут раскрыты полеты (нелегальные) над территорией Советского Союза. Он докажет тогда свои добрые намерения, напомнив проект «Открытое небо». Также предусматривается возможность, что У-2 будет сбит. Пилотам предоставляется на выбор два выхода: либо проглотить таблетку с цианидом, либо воспользоваться парашютом и таким образом попасть в руки Советов и выдать им секреты производства У-2. Не говоря это пилотам, Бисселл рассчитал, что ни один из них не сможет выжить, спрыгнув на такой высоте.

Как президент и ожидал, Кремль отвергает проект «Открытое небо». После того как ЦРУ подтвердило ему, что советские радары не способны засечь У-2, Эйзенхауэр дает согласие на первые полеты. С американской базы в Висбадене недалеко от Франкфурта в мае и июне 1956 года самолеты взлетают в направлении Восточной Европы, Средиземноморья и Ближнего Востока. Наконец 4 июля (День независимости Соединенных Штатов) решающая миссия: У-2 летит над советской территорией вблизи Ленинграда. И это продолжается в течение трех часов. На следующий день сфотографированы Москва и ее окрестности.

Американские радары не могут засечь объект на высоте 20 километров, но вопреки тому, что думали Бисселл и эксперты Пентагона, СССР способен на это, хотя и спорадически. Начинается охота на У-2. Тщетно: они летают слишком высоко для МиГов, которые сваливаются в штопор, не достигнув У-2. Тем не менее Советы знают о нарушении их воздушного пространства. Кремль в ярости, но воздерживается от публичных протестов. Сделав это, он фактически признал бы неспособность защитить свою территорию от вражеского вторжения. Тем не менее была направлена нота американскому посольству в Москве: «Эти нарушения направлены на ухудшение отношений между Советским Союзом и Соединенными Штатами… Советское правительство заявляет, что вся ответственность за возможные последствия этих нарушений возлагается на правительство Соединенных Штатов».

Передан ответ Кремлю. В нем говорится, что ни один американский военный аппарат не пролетал над советской территорией — что соответствует действительности, так как самолеты У-2 находятся под командованием ЦРУ — гражданского ведомства. Эйзенхауэр всё же относится к этому очень серьезно — ввиду осложнений на Ближнем Востоке и положения в венгерской столице. Президент приказывает прекратить полеты над территорией СССР.

Только временно. Через несколько месяцев полеты возобновятся в контексте холодной войны, разыгрываемой теперь в космосе. В самом деле, в 1957 году Советы испытывают первую межконтинентальную ракету и через короткое время — «Спутник»; первый искусственный спутник выведен на орбиту. Речь идет об алюминиевом шаре размером с баскетбольный мяч, но отклики в мире свидетельствовали о том, что запуск «Спутника» рассматривался как выдающееся научное достижение. ЦРУ не ошибалось, оценивая, что «нация, которая совершит этот подвиг, добьется невероятного признания и престижа во всем мире». На Филиппинах, например, рестораны и кинотеатры переименовали в «Спутник». В Каире радиостанция отражала настроения третьего мира: «Космическая эра возвещает конец колониализму. Американская политика изоляции Советского Союза провалилась…»

Соединенные Штаты в унынии. Это расценивается как «Научный Пёрл-Харбор». Опасаются, что возможности Советов по запуску искусственных спутников будут трансформированы в межконтинентальные ракеты, способные достичь Соединенных Штатов. Набирает силу идея, согласно которой они опередят американцев по числу этих ракет, и советская пропаганда, определенно, причастна к этому. Пребывая в состоянии эйфории в связи с запуском «Спутника», Хрущев заявляет, что СССР «производит ракеты так же легко, как сосиски».

Если верить заявлениям Белого дома, «Спутник» стал для него большой неожиданностью. Вызванный в конгресс для объяснений, директор ЦРУ заявляет, что достижение Советского Союза является результатом успешного сотрудничества армии и научного сообщества, воспользовавшегося знаниями немецких ученых, полученными в конце Второй мировой войны. В протокол заслушивания Даллеса не вошли слова о том, что «ЦРУ оценило, что Советы будут иметь возможность вывести на орбиту спутники в течение 1957 года и для этого используют ту же систему, что и для запуска ракет». Даллес лично вычеркнул этот пассаж из доклада, предназначенного для общего распространения. Ясно, что он предпочел самоцензуру вместо того, чтобы поставить в неудобное положение президента, который всегда оставался лояльным по отношению к нему.

Белый дом принимает ряд мер после запуска «Спутника». Прежде всего, получила ускорение космическая программа. Затем создается Национальное агентство США по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА). Чуть позже стартует программа «Корона», предусматривающая запуск первого американского спутника-шпиона. Как и в случае с У-2, работа по нему доверена ЦРУ под руководством Бисселла. В ожидании возможности получения снимков СССР из космоса Эйзенхауэр решает возобновить полеты У-2 над советской территорией: над Закавказьем, Казахстаном, Сибирью и особенно северной частью Советского Союза.

Эйзенхауэр внимательно знакомится с каждым полетом, предлагаемым ЦРУ Они настолько для него важны, что он считает необходимым проверять планы полетов прежде, чем дать им зеленый свет. Фотоснимки раскрывают постепенно ключевые элементы советской обороны: размещение военно-воздушных баз, ракет земля-воздух, радаров и площадок для строительства атомных подводных лодок.

Идет накопление сведений, но полеты становятся все более и более рискованными. ЦРУ осознает, что СССР собрал много данных по У-2. Хрущев даже приказал сбить его любой ценой. С другой стороны, похоже, что советские инженеры постоянно совершенствуют свои радары.

Опасения ЦРУ материализуются в мае I960 года, когда У-2 сбивают над Уралом. Летчик Фрэнсис Гари Пауэрс заметил советский истребитель, пытавшийся его перехватить. Он летел слишком низко, чтобы представлять опасность. Но внезапно по самолету Пауэрса был произведен с земли залп ракет. Советы не сообщили подробности, но советский МиГ был также сбит. Даллес заверяет Эйзенхауэра, что у пилота не было никаких шансов на спасение: он погиб в момент попадания ракеты в самолет.

Американцы тогда пытаются выиграть время. Они объявляют, что потеряли следы У-2, который совершал полет над Турцией для метеорологических измерений. Похоже, что из-за короткого замыкания он сбился с курса… Москва позволила американцам пуститься в дипломатические демарши, а затем объявила, что пилот жив и арестован по обвинению в шпионаже. Пауэрс выжил благодаря невероятному стечению обстоятельств. Ракета не попала непосредственно в самолет. Она взорвалась сзади самолета, который стал вращаться. Поэтому Пауэрс смог раскрыть парашют на относительно низкой высоте и приземлиться живым и невредимым… не воспользовавшись таблеткой цианида.

Даллес подает в отставку. Президент ее не принимает, так как он прекрасно знает, что только одно ЦРУ не может отвечать за провал. Белый дом не может себя защитить, сославшись на неведение и отрицая контроль над программой, которая привела к тяжелому дипломатическому кризису. В ходе пресс-конференции президент объясняет, что этот самолет участвовал в наблюдательных полетах, начатых несколько лет назад. Таким образом, Эйзенхауэр признал использование шпионажа в мирное время.

Впервые в истории Соединенных Штатов президент оправдывает это следующим образом: «Никто не желает нового Пёрл-Харбора. Это означает, что мы должны иметь представление о вооруженных силах в мире, особенно тех, которые способны нанести внезапный разрушительный удар. Стена секретности вокруг Советского Союза делает такой демарш абсолютно необходимым. И такая атака не может быть предпринята тайно никем другим, кроме СССР… С момента моего прихода в Белый дом я принял все возможные меры для сбора необходимой информации, чтобы защитить Соединенные Штаты, как и весь свободный мир, от неожиданной атаки, но также и для того, чтобы наша оборона была готова к любым случайностям».

На этот раз Эйзенхауэр решает прекратить полеты над советской территорией. В течение почти четырех лет У-2 тем не менее представляли один из самых важных источников информации о военных возможностях СССР, незадолго до прихода спутников-шпионов им на смену. Во внутренней политике эта информация не приносила пользы президенту. Он был уверен, что обвинения в уязвимости Соединенных Штатов были необоснованны, но он не мог их опровергнуть, не скомпрометировав методы разведки. Напротив, эта информация давала ему уверенность, в которой он нуждался в стратегическом плане. Неоценимый козырь на шахматной доске холодной войны.

ЦРУ также извлекло из этого большую выгоду. Его оценки по советским ракетам и бомбардировщикам были основаны главным образом на информации, собранной У-2. Благодаря этому ЦРУ представляло реальную ситуацию гораздо лучше, чем разведки военно-воздушных сил (ВВС) и армии. Эйзенхауэр ценит объективность ЦРУ, которое уже стало привилегированным партнером ввиду важности тайных операций. В настоящее время с ним считаются, к его советам прислушиваются.

Гордые высоким престижем своей организации, сотрудники ЦРУ становятся более уверенными в себе. Работа в ЦРУ стала цениться. Рост влияния ЦРУ материализуется в 1959 году строительством новой прекрасной штаб-квартиры. До этих пор управление было разбросано в нескольких небольших зданиях в Вашингтоне и его окрестностях. Военно-морские силы предоставляли ему также несколько своих помещений. А теперь офицеры ЦРУ получили свой собственный современный комплекс. Он располагается в лесу Лэнгли, небольшом городке в штате Вирджиния, чье имя будет вскоре ассоциироваться с ЦРУ.

При закладке первого камня Эйзенхауэр, обращаясь к работникам ЦРУ, заявляет, что «во время войны нет ничего более важного, чем сведения о диспозиции и намерениях врага. В мирное время эти данные другого характера: они касаются условий, ресурсов, потребностей и позиций, господствующих в мире. Правильная интерпретация этих данных послужит основой для долгосрочного планирования политики национальной безопасности и защиты наших интересов. От качества вашей работы в большой мере зависит успех наших усилий укрепить положение нации на международной арене… и вы можете гордиться прекрасной репутацией, какую имеет ваша организация».




Глава восьмая

Кубинское наваждение


Президентская кампания I960 года едва началась, когда Ян Флеминг прибывает в Вашингтон. Создатель серии «Джеймс Бонд» совершает поездку с целью навестить своих американских друзей. Одна из них, Марион Отс Лейтер, берется показать ему самые красивые места столицы. Лейтер знает также бомонд, влиятельных персон, таких как Джон Фиццжералд Кеннеди. Впрочем, именно она, за три года до этого, предложила сенатору от штата Массачусетс экземпляр самой первой книги Флеминга. Кеннеди прочел ее не отрываясь, а затем и другие книги британского романиста по мере их появления. Он признается журналистам Time, что наряду с произведениями Стендаля и Черчилля Из России с любовью — пятая книга в серии Джеймса Бонда — входит в десятку его любимых книг… Вот повезло его автору! Именно с этого момента начинается бум на эти романы.

Во время прогулки по кварталу Джорджтаун Лейтер и Флеминг пересекаются с супругами Кеннеди, которые тут же приглашают их на обед в предстоящую субботу. Джон Кеннеди в восторге, и Флеминга принимают с почестями. Он захватывает внимание гостей, рассказывая серию анекдотов. Затем разговор переходит к злободневному сюжету — Фиделю Кастро.

Кастро руководит Кубой более года, в течение которого всё усиливаются симпатии к нему со стороны коммунистов. Проводимые им аграрные реформы особенно вредят экономическим интересам Соединенных Штатов. Кастро, со своей стороны, убежден, что на острове быстро множатся шпионы — янки… Поэтому он требует, чтобы американцы покинули их военную базу Гуантанамо и значительно сократили штаты своего посольства. Жесткое противостояние приводит к серьезному обострению отношений между сторонами. В ответ на экономические санкции, введенные Эйзенхауэром, Кастро подписывает соглашение с СССР: в обмен на свой сахар кубинцы получают оборудование, оружие и помощь военных советников.

Эйзенхауэр и многие его соотечественники считают недопустимым наличие коммунистического очага в нескольких милях от Флориды. Президент поручает ЦРУ подорвать власть Кастро путем проведения тайных операций: организации саботажа, политической пропаганды, так же как и подготовки антикастровских сил в горах Никарагуа.

Несмотря на то, что ЦРУ уже приступило к работе, Кеннеди, обратившись к своему главному гостю, спрашивает, что бы сделал Джеймс Бонд для нейтрализации Кастро. После короткого раздумья Флеминг отвечает, что в Гаване ценятся три вещи: деньги, религия и секс.

Первое, наводнить Кубу фальшивыми деньгами.

Далее, следует убедить население в том, что Бог осуждает коммунизм.

Третье, сбросить листовки, объясняющие, что американцы испытали новую атомную бомбу, радиоактивность от которой фиксируется в волосах и особенно в бороде, и что у всех бородачей нет другого выбора, кроме как их сбрить или стать стерильным. В обоих случаях, заключает Флеминг, кубинский лидер стал бы менее «сексуальным». Он утратит свою харизму, а следовательно, станет менее привлекательным для кубинского народа. Итак, суть проблемы заключается в бороде Кастро!

Кеннеди долго хохотал…

Когда Кеннеди будет избран президентом, многочисленные попытки убийства Кастро будут не менее фантастичными… Во время его президентского мандата, в отличие от предшествующих, число тайных операций сократится, а ЦРУ будет использовать другие, менее рекомендуемые методы.

В президентской избирательной кампании демократ Кеннеди выступает против республиканца Ричарда Никсона, вице-президента у Эйзенхауэра. Как ив 1952 году, ЦРУ вводит в курс дел обоих кандидатов. Но на этот раз директор лично знакомит их с оценками управления. Следует сказать, что вопросы национальной безопасности в центре дебатов, и ЦРУ — в первом ряду. Разведка стала неизбежным предметом обсуждения на поле внутренней политики. В I960 году, и это впервые на телевидении, кандидаты обсуждают вопросы доверия аппарату разведки, дело У-2, а также военную мощь обеих супердержав. Подхватив модную риторику со времени запуска спутника, Кеннеди осуждает запаздывание США в производстве баллистических ракет и обвиняет администрацию Эйзенхауэра, в которую входил Никсон, в том, что она не покончила с этим стратегическим отставанием.

Кеннеди занимает очень жесткую позицию по отношению к Кубе. «Я знаю, что Кеннеди информировали о политике администрации в отношении Кубы. Я полагаю, что он знал, также как и я, о секретной программе, направленной на подготовку кубинцев в изгнании, — расскажет Никсон в своих мемуарах. — У меня не было другого политического выбора, кроме как выступить против призывов Кеннеди к прямой интервенции».

После поражения десанта в Заливе Свиней, организованного ЦРУ, советники Кеннеди будут стараться изо всех сил, объясняя, что Кеннеди ничего не знал о его подготовке до своего избрания. Белый дом даже выступит с официальным заявлением по этому поводу. Полуправда. Факт, что операция была окончательно доработана после выборов. Верно и то, что Кеннеди как кандидат в президенты был, действительно, проинформирован о разрабатываемых программах, а также о рассматриваемых вариантах устранения Кастро.

* * *


Кеннеди побеждает Никсона с незначительным преимуществом и в 43 года становится самым молодым президентом Соединенных Штатов. На другой день после выборов Кеннеди объявляет, что Даллес, хотя и республиканец, останется во главе ЦРУ. Этому есть ряд причин. Прежде всего, пост директора ЦРУ все еще считается внепартийным. С другой стороны, семейства Даллесов и Кеннеди имеют давние связи. Но самое главное, новый президент не намерен расставаться с живой легендой ЦРУ. Даллес буквально олицетворяет управление, так же как и тайные операции, проводимые его организацией. А ведь Кеннеди еще более, чем Эйхенхауэр, увлечен шпионажем, секретными операциями и романтикой, связанной с разведкой. Убаюканный произведениями Яна Флеминга, он убежден, что кучка опытных людей может играть решающую роль в международных делах.

Один из аналитиков ЦРУ имел основание подчеркнуть, что «ряд администраций приходят к власти с представлением, что разведслужбы способны разрешить все проблемы…». Администрация Кеннеди, несомненно, относится к ним, имея твердую склонность к проведению операций по секретному манипулированию курсом событий.

После инаугурации Кеннеди Даллес посвящает его в детали того, как ЦРУ готовится свергнуть Кастро. В брифинге участвует и Ричард Бисселл, назначенный главой Директората планирования управления. Они представляют различные аспекты весьма амбициозной программы. Предлагается прежде всего продолжить политическую пропаганду и финансирование кубинских диссидентов. Затем в назначенный день диссиденты, доставленные ЦРУ морским и воздушным путем, поддержат действия партизан на острове. Третий этап включает бомбардировку Гаваны до и после высадки кубинских изгнанников, чтобы облегчить их продвижение к столице. Даллес и Бисселл предполагают, что полиция и регулярная кубинская армия быстро присоединятся к повстанцам, а также народ, который только и ждет этого.

Госсекретарь настроен сдержанно. Что же касается Кеннеди, то его не нужно убеждать в необходимости свержения Кастро. Консерватизму дипломатов Кеннеди предпочитает творческий подход управления. Он доверяет их мнению и высоко оценивает смелость офицеров ЦРУ. Президент считает Бисселла «одним из четырех или пяти лучших членов» его администрации… Кеннеди тем не менее озабочен размахом операции, планируемой ЦРУ По его мнению, она слишком сенсационна, чтобы причастность управления не стала очевидной… Государственный переворот будет иметь слишком американский оттенок, и Соединенные Штаты рискуют оказаться в роли агрессора.

Планы, унаследованные от предыдущей администрации, его привлекают и одновременно пугают. Тогда Кеннеди решает сохранить их принцип, но снова внимательно пересмотреть их, также как и шансы на успех, хотя сомнительно, были ли они, так как Даллес и Бисселл слишком переоценивают поддержку, которую кубинский народ окажет восстанию. В целях сохранения операции в тайне в ее детали посвящен ограниченный круг лиц. Настоящие эксперты, к сожалению, в него не вошли! Так же как и военные, например, которые могли бы высказать сомнения в способе высадки десанта. Даже Информационно-аналитический директорат ЦРУ держали в неведении. А ведь его специалисты в кубинских делах объяснили бы, что островитяне никогда не восставали против местной власти, даже самой тиранической. И Кастро не настолько одинок, как представляет Бисселл. Кеннеди тем не менее считает, что эти двое (Даллес и Бисселл) имеют «поддержку всего управления», что было далеко не так.

Таким образом, следуя замечаниям Кеннеди, были внесены в план некоторые исправления. Прежде всего, кубинские изгнанники не высаживаются больше, как планировалось, в Тринидаде, старом колониальном городе, расположенном у подножия гор, чье население было наиболее оппозиционно по отношению к Кастро. Местом высадки десанта избрали Залив Свиней, окруженный с двух сторон небольшими пляжами и отстоявший далеко от жилья. Место более укромное, но в оперативном плане менее подходящее. Президент настаивает также, чтобы высадку производили не днем, а ночью. Наконец, решено сократить вдвое число бомбардировщиков.

Несмотря на эти ограничения, Даллес и Бисселл убеждены в необходимости проведения операции. Первый заверяет Кеннеди, что будет намного легче свергнуть Кастро, чем президента Арбенса в Гватемале в 1954 году. Второй утверждает, что, в любом случае, поздно отступать… Кубинские диссиденты в таком случае могли бы превратиться в противников своих покровителей. Не считая того, что закрытие программы подорвало бы доверие к Соединенным Штатам. Наконец, заключает Бисселл, следует действовать быстро, очень быстро, так как подготовка к операции начинает себя проявлять. Так, становится трудно скрывать 1200 кубинцев, в течение нескольких месяцев проходящих подготовку в Центральной Америке…

Бисселл хочет все еще верить в успех операции. И Кеннеди этому следует. Но когда в апреле 1961 года президент дает зеленый свет операции Запата (Zapata), она уже стала секретом Полишинеля! Предупрежденный статьями в прессе, офицерами КГБ, так же как и своими собственными шпионами, Кастро знает детали и даже день операции. Он принимает предупредительные меры: его милиция на острове берет под арест тысячи граждан, подозреваемых в оппозиции режиму или сотрудничестве с американцами. И в ходе высадки десанта в Заливе Свиней его армия без всяких проблем отбивает нападающих…

«Как же я мог допустить такую глупость!» — воскликнет Кеннеди после провала. Помимо чрезмерной уверенности в возможность свержения кубинского режима были совершены другие грубые ошибки. Прежде всего, ЦРУ не изучило досконально район высадки. Несколько катеров не достигли берега и застряли на коралловых рифах, которые ЦРУ приняло за морские водоросли при анализе аэрофотоснимков. Наконец, оказалось, что болото отделяет Залив Свиней от возможного места отступления, предусмотренного нападающими.

Очень немногие спаслись. Более тысячи человек погибли. Другая тысяча попала в плен. Это было катастрофой для администрации президента, которой придется договариваться об освобождении пленных в обмен на деньги, продовольствие и медикаменты.

Кеннеди берет на себя ответственность в ходе пресс-конференции. «Есть старая поговорка, что у каждой победы много отцов, а поражение — сирота», — философствует президент перед тем, как заявить, что он «отвечает за правительство». Белый дом организует к тому же утечку информации в прессу. Она направлена на оправдание президента. Вина за поражение лежит на ЦРУ, которое плохо спланировало операцию. И даже если внутреннее расследование в управлении возложит вину за поражение на отсутствие поддержки с воздуха, версия Белого дома сохранится в памяти истории… До сегодняшнего дня фиаско в Заливе Свиней остается символом поражений и коварных действий ЦРУ.

Чтобы подтвердить ответственность управления скорее, чем Белого дома, слетят три головы: Даллеса, Бисселла и заместителя директора ЦРУ. «Если бы мы были в Великобритании, — сказал им приватно президент, — я бы определенно подал в отставку, а вы, будучи чиновниками, сохранили бы свои посты. Но это не тот случай. При нашей правительственной системе вы обязаны уйти, а я должен остаться…»

Все биографы Кеннеди отмечают отрицательное отношение президента к ЦРУ. Они опираются, в частности, на знаменитое заявление: «Я хотел бы разорвать ЦРУ на тысячу кусочков и рассеять их по ветру!» Является ли оно точным или нет, это заявление — следствие вспышки гнева… И верно то, что гнев будет непродолжительным. Залив Свиней стал поворотным в истории управления: он заставит поблекнуть миф о могуществе ЦРУ. Но это не повлечет за собой ни остановку, ни сокращение числа тайных операций, проводимых ЦРУ. Как раз наоборот.

Но президент устанавливает более строгий контроль над ними. Он хочет также иметь возможность выбора, ознакомившись с различными мнениями и вариантами планирования и проведения операций. В этом он особенно рассчитывает на новую организацию: «Разведывательное управление Министерства обороны» (РУМО), созданное в августе 1961 года для координации докладов, подготовленных разведками трех родов войск. Это агентство, таким образом, будет участвовать наряду с другими американскими разведслужбами в анализе и оценке угроз национальной безопасности. Соперничество различных спецслужб даст более ясную картину… По крайней мере, такова была идея, которая очень хорошо характеризует систему американской разведки.

Контроль над ходом тайных операций президент поручает своему брату Роберту, министру юстиции в его правительстве. После катастрофы в Заливе Свиней он становится главным советником президента. Он убежден, что ЦРУ может играть определяющую роль во внешней политике Соединенных Штатов при условии, что оно станет более эффективным, более незаметным и более целенаправленным. Однако Роберт не сдерживает рвение ЦРУ. Если верить одному из членов управления, «он буквально покорен тайными операциями…». В течение первых двух лет президентства Кеннеди будет организовано в общем 550 тайных операций. В два раза больше, чем за два президентских срока Эйзенхауэра! Парадоксально, но управление, таким образом, стало еще более мощным после неудавшейся кубинской авантюры. И Кеннеди утверждает одно из самых больших увеличений бюджета в истории ЦРУ.

Президент продолжает большую часть операций, начатых администрацией Эйзенхауэра во Вьетнаме, Лаосе, Камбодже, Тибете, Италии, Доминиканской Республике и т. д. И хотя программы тайных подрывных действий в Чили связывают с президентством Никсона на рубеже 1970-х годов, фактически они начались при Кеннеди. Операции пропаганды, по существу, были направлены против растущего влияния социалиста Сальвадора Альенде. Как показывают архивы ЦРУ, рассекреченные в 2004 году, полтора миллиона долларов были переданы партии Эдуардо Фрей Монтальва, его главного оппонента, чей бюджет едва дотягивал до полумиллиона долларов.

В британской Гайане ЦРУ тайно пытается помешать приходу к власти марксиста Чедци Джагана. Безуспешно. В 1961 году Джаган приезжает в Вашингтон, чтобы заручиться поддержкой США. Но, как свидетельствуют архивы ЦРУ, Кеннеди решает обратное. Как только Джаган покидает Белый дом, президент приказывает ЦРУ дестабилизировать его правительство. В этих целях управление участвует в организации мятежей на расовой и социальной почве. Возникают стычки между африканскими потомками этой старой британской колонии с местными индейцами, к которым принадлежит Джаган.

Администрация не теряет надежды найти решение кубинской проблемы. Кастро является для США синонимом унижения. Это заноза в эго президента. Его брат должен смыть позор Залива Свиней с помощью операции «Мангуст». Эта большая программа была нацелена в 1961 и 1962 годах на ослабление режима Кастро всеми возможными средствами: операциями экономического саботажа, политической пропагандой, полувоенными действиями и т. д. Другая часть программы была направлена на то, чтобы помешать Кастро в экспорте революции и идей коммунизма в другие страны. Роберт Кеннеди четко осознает важность операции «Мангуст». Лицам, ответственным за ее проведение, он разъясняет, что «кубинская проблема является сегодня приоритетной для американского правительства. Для ее решения не надо жалеть ни денег, ни времени, ни усилий!».

На проведение операции «Мангуст» мобилизуются офицеры ЦРУ, военно-воздушных и военно-морских сил, а также несколько сот кубинских агентов и пятьдесят переводчиков. Это самая дорогостоящая подрывная операция администрации. Ее проведение обеспечивают с базы ЦРУ в Майами при участии более 400 офицеров и бюджете в 50 миллионов долларов.

Офицеры особенно изобретательны. Возможно, даже слишком, так как значительное число проектов операции «Мангуст» никогда не будет реализовано. Один из них предусматривал написание песни, высмеивающей Кастро: «хит», который бы выучил весь остров, к удовольствию кубинских диссидентов. По другому проекту следовало бы изготовить фотомонтаж с изображением толстого Кастро в компании двух молодых женщин для подрыва его революционного имиджа. Предусматривалась даже провокационная атака на американскую базу Гуантанамо, которая послужила бы поводом для объявления войны Кубе.

По меньшей мере, восемь попыток убийства Кастро было спланировано в рамках и вне операции «Мангуст». От самых серьезных до наиболее абсурдных, даже при участии криминалитета! В отличие от КГБ, ЦРУ не имеет команды, сведущей в убийствах. Тогда оно обращается к профессионалам… Санто Трофиканте, младший шеф мафии во Флориде и Сэм «Момо» Джианкана, чикагский гангстер, разыскиваемый ФБР, — их, например, просят найти киллеров среди кубинцев. Управление пытается также убить Кастро с помощью трубки,[14 - Речь идет о дыхательной трубке для подводного плавания, которым увлекался Кастро. — Прим. пер.] зараженной смертельными бактериями. Это не единственный ядовитый подарок (в полном смысле слова), который ЦРУ пытается ему вручить с участием его многочисленных любовниц: сигары, пропитанные ядом; авторучка с ядовитыми чернилами, морская раковина с заложенной в нее взрывчаткой; или, наконец, ботинки, пропитанные таллием, что привело бы к выпадению его бороды! Гипнотизер, нанятый ЦРУ, якобы даже пытался запрограммировать кубинского гражданина на ликвидацию лидера Кубы!

Эти попытки убийства будут обнародованы комиссией по расследованию деятельности ЦРУ, работавшей в середине 1970-х годов. Она оставила открытым вопрос о том, знали ли президенты Эйхенхауэр и Кеннеди об этом и отдавали ли они приказ о его ликвидации. «Благовидный предлог» функционирует прекрасно. До сегодняшнего дня никакого письменного следа не было обнаружено ни в архивах ЦРУ, ни Совета национальной безопасности. И это касается как Фиделя Кастро, так и других проектов по ликвидации других глав государств.

В августе 1960 года ЦРУ действительно разработало план ликвидации премьер-министра Патриса Лумумбы. Он возглавлял Конго со времени получения независимости от Бельгии. Из-за его радикализма, а также непредсказуемости и его связей с СССР Эйзенхауэр приказал ЦРУ дестабилизировать его правительство. До какой степени? Вопрос остался открытым. Является достоверным, что управление предусмотрело несколько вариантов его нейтрализации… физической. В резидентуру ЦРУ в Леопольдвиле был даже отправлен пистолет для стрельбы стрелами, содержащими биологический яд.

Лумумба будет убит в январе 1961 года, но похоже, что ЦРУ к этому не имело отношения. Прежде чем киллер ЦРУ приступил к действию, мятежная группировка во главе с генералом Мобуту схватила и перевезла Лумумбу в другую провинцию Конго. Именно там он был убит наемниками, за которыми, вероятно, стояли бельгийские спецслужбы. Действительно считалось, что Лумумба представлял угрозу для экономических интересов Бельгии и распускал слухи, порочащие короля Бодуэна. В 2001 году бельгийская парламентская комиссия также пришла к выводу, что «некоторые члены правительства несут моральную ответственность за обстоятельства, которые привели к смерти Лумумбы»…

Когда новость о смерти Лумумбы распространилась на африканском континенте, мало кто сомневался, тем не менее, в прямой причастности к этому ЦРУ. Спустя четыре месяца Рафаэль Леонидас Трухильо был убит на улице Сан-Доминго в Доминиканской Республике. Он возглавлял очень деспотичный режим, который противоречил американским экономическим интересам. Он был также против политики Белого дома в отношении Фиделя Кастро. Кроме того, Трухильо давал приют активным контрреволюционерам из многих стран Центральной Америки. Эти страны оказывали давление на Белый дом, чтобы он нейтрализовал тирана. Американское посольство в Сан-Доминго через посредника направило оружие доминиканским диссидентам, которые устроили ему смертельную ловушку. И в этом случае, если даже повстанцы и не делали секрета из своих намерений убить Трухильо, прямая ответственность ЦРУ и Белого дома не подтверждается ни одним документом.

На рубеже 1960-х годов разгораются дискуссии как в Лэнгли, так и в Вашингтоне по поводу обоснованности политических убийств.

Это не мешает, что доказывают приведенные выше случаи, рассматривать убийство как один из многих вариантов для достижения целей во внешней политике Соединенных Штатов. США — не единственная страна, использующая разведывательные службы в этих целях. Среди крупных западных демократий можно было бы упомянуть в качестве примера Великобританию и Францию, где прошлое разведслужб менее задокументировано…

В США за эту грязную работу отвечает ЦРУ. Президенты защищаются туманным понятием «благовидного предлога».

Позднее, в условиях, когда определение «политическое убийство» приобретет более скандальный оттенок, ЦРУ заплатит дорого за свои услуги Белому дому…




Глава девятая

Величие и упадок


12 августа 1961 года. Опускается ночь, и более тысячи восточногерманских полицейских и солдат зашевелились. Они постепенно блокируют выходы в Западный Берлин. У пограничных переходов также группируются советские войска. Они охраняют возведение стены вначале из колючей проволоки, затем из бетона. Этот «крепостной вал антифашистской защиты», как его называли в СССР и ГДР, изолирует Западный Берлин от остального мира… Он должен, в частности, воспрепятствовать восточным немцам покинуть страну. В период с 1949 по 1961 год два с половиной миллиона немцев покинули ГДР через столицу, пятьдесят тысяч из них только в две первые недели августа 1961 года.

Вскоре после начала возведения стены войска западных союзников начинают также концентрироваться у пограничных переходов. В течение следующих недель напряжение растет. Кеннеди направляет дополнительно 1500 человек для защиты Западного Берлина. Батальоны последовательно сменяют друг друга, чтобы продемонстрировать решимость Америки защитить берлинский анклав. 27 октября советские и американские танки встали друг против друга на расстоянии нескольких метров у пограничного перехода Чарли.

Как далеко готов идти Хрущев?

Хочет ли он войны?

Белый дом думает, что нет, причина, по которой Кеннеди не позволяет себя запугать. Его уверенность подкрепляет информация, поступающая от одного агента ЦРУ, некоего Олега Пеньковского, полковника советской военной разведки. Благодаря этому человеку и незадолго до своей отставки Даллес получил возможность восстановить репутацию управления, по меньшей мере, в Овальном зале Белого дома, и позолотить фамильный герб, тронутый коррозией на пляжах Залива Свиней.

Пеньковский вступил в контакт с МИ-6 и ЦРУ во время командировки в Берн. Свои услуги за деньги. Его решение стать двойным агентом мотивировалось также профессиональными разочарованиями. Он не имел перспектив карьерного роста после того, как стало известно, что его отец сражался на стороне белых. Тем не менее Пеньковский стал наиболее ценным из всех двойных агентов, работавших на ЦРУ. По словам одного из офицеров, он был к тому же «лучшим шпионом, какого когда-либо имело управление».

Во время возведения Берлинской стены Пеньковский советует Америке не уступать Хрущеву, так как у него нет средств для ведения ядерной войны… Документы, а он передал более пяти тысяч микрофильмов в течение четырнадцати месяцев, это подтвердили. ЦРУ получило из них сведения о программах по ядерному оружию и баллистическим ракетам, а также по размещению в СССР военных баз и информацию о прикрытиях, используемых офицерами КГБ.

Кеннеди был прав, когда заявлял о том, что существует различие между количеством американских и советских ракет, причем даже очень существенное. Но именно у США было намного больше ракет, чем у СССР! Заявление Хрущева были не более чем ложь, блеф, что, в частности, подтверждали самолеты-разведчики У-2. В самом деле, в 1961 году система запуска ракет не всегда была в рабочем состоянии, а электронные системы наведения еще не работали.

«Мы, в правительстве и во всей стране, настолько признательны сотрудникам ЦРУ за служение интересам нации, — заявил Кеннеди в ноябре 1961 года на церемонии, организованной в ЦРУ по случаю ухода Даллеса. — Ваша работа, безусловно, не легка. Ваши успехи редко становятся известны, а о ваших провалах кричат повсюду. Иногда я поступаю так же. Но я уверен, что вы осознаёте, насколько важна ваша работа, до какой степени она жизненно необходима, и как в будущем ваши усилия будут оценены историей».

Спустя пять месяцев после катастрофы в Заливе Свиней Кеннеди не проявляет никакой неприязни к ЦРУ. Он отдает должное служению Даллеса, человека, который сформировал американскую разведку с ее основания и чей портрет выгравирован на мраморе в виде барельефа в новом здании штаб-квартиры. Карьера Даллеса, названного «мастером шпионажа» или «шпионом-джентльменом», отражена в ряде биографий и статей… Наконец, чтобы подчеркнуть начало новой эры для ЦРУ, его называют также «последним великим романтиком разведки».

Даллес лично напишет книгу Искусство разведки вскоре после отставки. Можно сказать, что он положил начало своеобразному литературному жанру, так как затем у него появятся конкуренты на этом поприще. Многие его преемники и высокопоставленные чиновники ЦРУ последуют его примеру, показывая важность своих персон в политической и культурной жизни Соединенных Штатов…

Директора ЦРУ занимают действительно особое положение вне мира разведки. В отличие от других стран, где имена руководителей спецслужб держатся в тайне, шеф ЦРУ является фигурой известной и публичной. И эта тенденция с годами усиливается. В результате они оказываются в своеобразном положении, сочетающем публичность и строгую секретность одновременно. Они постоянно сопровождаются охраной и перемещаются в бронированном автомобиле. В 1990-е годы группа личной охраны проживала даже у них дома.

Кого назначить вместо Даллеса? Вначале Кеннеди думает о своем брате Роберте. Однако президент быстро осознает, что родственная связь только помешает использованию принципа «благовидного предлога».

Человек, которого он, в конце концов, выбирает, является полной противоположностью своему предшественнику. Джон Маккон не был карьерным разведчиком. Это бывший инженер, основавший компанию «Бехтель» — на сегодня очень важную американскую инжиниринговую фирму. В дальнейшем он создает ряд других преуспевающих компаний, прежде чем был назначен главой Комиссии по атомной энергии. В отличие от Даллеса Маккон считался прекрасным администратором. Именно за его качества управленца он, впрочем, и был выбран для руководства ЦРУ как компанией. Именно эти качества Кеннеди считал необходимыми: «Командование армией подразумевает большую ответственность и необходимость столкнуться со многими проблемами. Руководство министерством обороны влечет еще большую ответственность и еще больше трудностей. Но никакая ответственность, ни одна из этих проблем не может сравниться с теми, с которыми сталкиваются директора ЦРУ».

Другой причиной в пользу его назначения было то, что Маккон не проявлял особого интереса к нелегальным операциям. Его больше интересует анализ. Это также прекрасно устраивает президента. Так как, хотя интерес Кеннеди к нелегальным операциям также сохраняется, он считает, что инициативу в проведении такого рода операций проявят политики, а не ЦРУ. Расчет делается на то, что Маккон мало знает о разведке и сферах ее деятельности. Эта временная трудность не помешает ему стать одним из лучших директоров ЦРУ.

Его первые шаги не были легкими. Прежде всего, Маккон был первым директором, чье назначение не было утверждено единогласно в сенате. Следует сказать, что у всех в памяти Залив Свиней. Пост директора становится, таким образом, особенно уязвимым — это кресло, пружины которого приводятся в действие, как достижениями ЦРУ, так и политическими играми. В самом деле: Маккон — республиканец в администрации демократов. Как бы ни считалось, что ЦРУ вне политики, Кеннеди менее всего ожидает, что это назначение успокоит критиков из лагеря консерваторов. Люди в Лэнгли тоже без одобрения отнеслись к появлению Маккона. Он приходит со стороны и не является своим. Кроме того, они прекрасно понимают, что назначение Маккона является политическим… Это уступка республиканцам. Хуже того — наказание за Залив Свиней! Большинство офицеров, таким образом, выступают против назначения Маккона. Некоторые даже угрожают подать в отставку…

Другие агентства, напротив, очень быстро оценивают его способности менеджера, так как Маккон интересуется прежде всего разведывательным сообществом в целом, чего Даллес действительно никогда не делал. По требованию Кеннеди он к тому же стал первым директором ЦРУ, который пытается навести в нем эффективный контроль. Для этого Маккон часто советуется с Робертом Макнамарой, министром обороны, а также с руководителями других военных ведомств. Если американская разведка по-прежнему играет центральную роль в крестовом походе против коммунизма, ЦРУ делит ее все более и более с другими правительственными ведомствами.

Маккон и Макнамара выступают за то, чтобы действия, программы и бюджеты спецслужб не перекрывали друг друга. Они намерены сконцентрировать колоссальные средства, которыми располагает разведывательное сообщество, для производства самолетов, систем прослушивания и спутников наблюдения. Последние отныне будут разрабатываться под руководством Пентагона в рамках Специального отдела (NRO), созданного в I960 году. Вклад ЦРУ будет увеличиваться за счет вновь создаваемого подразделения «Научно-технического директората». В нем будут собраны воедино подразделения научно-технического развития, разбросанные среди трех других директоратов ЦРУ.

Ирония судьбы: Маккон, новичок в делах разведки, более того, плохо принятый в ЦРУ, стоит у истоков возрождения авторитета управления в Вашингтоне. В августе 1962 года в результате трехкратной проверки он убеждается в раскрытии чего-то очень важного для безопасности Соединенных Штатов: СССР готовится установить ракеты на Кубе… Это предположение встречено очень скептически советниками президента, военными и даже кремленологами ЦРУ. Действительно, поведение СССР никогда не было столь провокационным. Каждый раз Маккону говорят, что Советский Союз не будет рисковать подобным образом. Фотоснимки, по которым он делает свои предположения, с другой стороны, не являются вполне убедительными — в крайнем случае, они могли бы показывать установку ракет ПВО «земля-воздух», которые Кастро попытался бы закамуфлировать. Кроме того, несколько У-2, пролетевших над островом с востока на запад, не подтверждают гипотезу Маккона.

Но директор ЦРУ не сдается. Вопреки мнению разведывательного сообщества, он мобилизует ЦРУ на сбор более полной информации. Он делает это из Франции в Сен-Жан-Кап-Ферра на Лазурном Берегу, где этот 60-летний мужчина проводит медовый месяц своего второго брака. Несмотря на это, Маккон внимательно следит за ходом событий, получая и отправляя телеграммы в Лэнгли. Поступающие сведения не снимают его обеспокоенности. Действительно, он узнает, что кубинские беженцы и агенты, внедренные по программе «Мангуст», сообщают о признаках «важных работ, ведущихся в условиях большой секретности» недалеко от города Сан-Кристобаль. Полученные сведения позволяют предположить, что эти работы могли бы быть связаны с установкой советских ракет на Кубе.

Маккон получает разрешение на полеты У-2 над подозрительными районами. Интуиция Маккона подтверждается, и его усилия вознаграждены. Ибо 14 октября У-2 показывают, на этот раз четко, что ряд ракет установлен на расстоянии ста километров от Гаваны. Следующие три недели будут самыми горячими в холодной войне. Напряжение достигает своего пика, когда Советы сбивают У-2 над Кубой. Военные, например, выступают за оккупацию острова. После того как отдан приказ о блокировании острова американским военно-морским флотом, Кеннеди, тем не менее, ищет дипломатическое решение.

Фотоснимки, сделанные с У-2, будут решающими для изоляции СССР в международном плане. Офицеры ЦРУ направлены в столицы ряда крупных держав, чтобы ознакомить там местные власти с этими находками американской разведки. В Елисейском дворце, например, де Голль получает очень точный брифинг от Шермана Кента. Когда Кент показывает серию снимков с высоты двадцати километров, генерал восклицает: «Это потрясающе! Это потрясающе!» Кент рассказывает, как проходил разговор: «Сначала я сообщил о высадке большого числа советского персонала и выгрузке разного оборудования. Далее я показал снимки площадки с ракетами «земля-воздух», которые, как мне кажется, он сразу распознал. Затем де Голль взял специальную лупу и после рассмотрения сказал, что это отличный фотоснимок». В заключение Кент показывает наиболее важные снимки: замаскированные ракетные площадки. Последние сомнения покидают генерала: «Вы можете передать вашему президенту, что Франция поддержит его в любом случае».

До Кеннеди ни один президент не использовал разведку до такой степени в дипломатических целях. Он об этом не пожалеет, так как в ООН фотоснимки, сделанные У-2, опровергнут аргументы и протесты советского посла. Дебаты транслировались по телевидению, и ему нанесено серьезное оскорбление. Напротив, полный триумф американской публичной дипломатии, который вынуждает Хрущева возвратить свои ракеты в СССР. Взамен были убраны из Турции американские ракеты, нацеленные на Москву, и Соединенные Штаты отказываются от применения силы против Кубы.

Рассекреченные после холодной войны документы показывают, насколько близко к ядерной войне находился мир. Кеннеди этого не знал, но СССР также разместил на Кубе девять тактических ракет с ядерными боеголовками. И в случае американского вторжения советским офицерам было разрешено применить их даже без предупреждения Москвы! Эти документы также подтверждают заявления Хрущева, сделанные во время кризиса. Размещая ракеты, первый секретарь намеревался защитить остров от вторжения, которое он лично и Кастро считали неизбежным. Отставание СССР в гонке вооружений было второй причиной. Хрущев не мог его ликвидировать количественно. Но он полагал, что присутствие ракет вблизи американских берегов восстановило бы равновесие сил и, следовательно, способность сдерживать противника.

* * *


Кеннеди довольно-таки уверен в своих шансах на переизбрание. Молодой президент, каким он является, смог разрешить ракетный кризис и избежать войны в противостоянии с СССР. Кеннеди очень популярный президент, но он также имеет много врагов. Консервативные правые, например, озлоблены против него. Они обвиняют его в отсутствии твердости при возведении Берлинской стены — он позволил ее построить, — и даже во время ракетного кризиса. Кроме того, Кеннеди высказывается за гражданские права черных американцев, а занятая им позиция в отношении Вьетнама неоднозначна… Когда он был убит в самом начале избирательной кампании в Далласе 22 ноября 1963 года, многие американцы очень быстро начинают подозревать наличие заговора, так как к шоку, вызванному смертью их президента, добавляется череда событий, вызывающих особенное недоумение.

Полиция Далласа очень быстро арестовывает предполагаемого преступника: некто по имени Ли Харви Освальд, который работал на складе, откуда стреляли; похоже, стрелял именно он. Двадцатичетырехлетний Освальд — личность с весьма запутанным прошлым. ФБР выясняет, что этот бывший морской офицер в 1959 году отправился в СССР. Там он женился на молодой женщине по имени Марина. Разочаровавшись в советском коммунизме, он окончательно возвратился домой после двух лет пребывания в Минске. Именно в это время он становится горячим поклонником Кастро и вступает в антикастровскую ассоциацию: «чтобы проникнуть в нее», — признается он американским полицейским.

Но, несмотря на уличающие его доказательства (его отпечатки найдены на винтовке, оставленной на складе), Освальд отрицает свое участие в убийстве Кеннеди. Он не более чем козел отпущения… Чей эмиссар? Освальд не скажет больше ничего, так как был убит во время его перевода в тюрьму. Убийцу звали Джек Руби. Он — владелец нескольких кабаре в Далласе. Руби также известен своими связями с организованным преступным миром. Скрытная личность; мотивы Руби не ясны. И такими останутся навсегда, так как болезнь сразит его до начала судебного процесса.

Молчание Руби и темное прошлое Освальда способствуют появлению многочисленных теорий заговора. Спустя неделю после убийства президента только 29 процентов американцев верили в убийцу-одиночку. Один за другим, отдельные личности, группировки и учреждения, у кого могли быть претензии к Кеннеди, оказывались под подозрением: мафия, Кастро, противники Кастро, Советы; а также американские военные, крайне правые фанатики, ФБР, ЦРУ и даже вице-президент Линдон Джонсон (выходец из Техаса…)!

Теории расцветали, лишь бы можно было сформулировать побудительную причину. Американская общественность была не одинока в измышлениях об убийстве президента. В самом начале ЦРУ поддержало гипотезу заговора, организованного Кубой, Советами или ими совместно. Джонсон тоже не дремал. Он был твердо убежден, что иностранное государство было причастно к убийству Кеннеди. И вице-президент подозревал буквально весь мир. Он не доверял никому, кроме Гувера, легендарного директора ФБР.

На сегодня имеется достаточно данных, чтобы отбросить целиком все эти теории. Всё доказывает, что Освальд действовал в одиночку, как бы это ни нравилось всем тем, кто убежден в противном. Правительственные круги тоже не чуждаются теории заговора.

Спустя неделю после драмы, загнавшей Америку в состояние шока, Джонсон, новый президент, решает провести юридическое расследование. Его проводила комиссия из семи видных граждан под руководством председателя Верховного суда Эрла Уоррена, который вынес вердикт в сентябре 1964 года: Освальд был убийцей-одиночкой, неприспособленным к жизни в обществе, неуравновешенным, совершившим акт без видимых причин…

Чтобы прекратить поскорее, насколько это возможно, слухи, комиссия Уоррена действовала быстро и довольно-таки небрежно, так как ее выводы, по меньшей мере, поспешны… Особенно если учесть, что Освальд восхищался Кастро, а также резко осуждал внешнюю политику США. Но комиссия не обнаружила никаких следов, указывающих на то, что убийство было инспирировано сторонниками Кастро либо профинансировано Гаваной.

Джонсон тем не менее убежден, что Куба и Советы более или менее замешаны. Адепт теорий заговора всех видов, он всё же подчиняется своему реализму: он полагает, что тотальная война с СССР станет неизбежной, если настоящие подстрекатели будут разоблачены. Именно поэтому он использует свое влияние, чтобы увести комиссию Уоррена с кубинского следа. Роберт Кеннеди добивался того же, но по другим причинам: операция «Мангуст». Обнародование ее существования поставило бы его в крайне затруднительное положение. Более того, она бросила бы тень на репутацию и наследие его покойного брата.

Именно поэтому Роберт Кеннеди вытащил Аллена Даллеса, пребывавшего в отставке, и назначил его в состав комиссии. Он будет, так сказать, «стражем храма»… Он защитит секреты ЦРУ, такие как попытки по устранению Кастро. К тому же Даллес постарается не допустить критики в адрес ЦРУ и ФБР за допущенные ими ошибки. Оба ведомства мастерски затормозили раскрытие сведений о том, что за два месяца до убийства Кеннеди Освальд посещал кубинское и советское посольства в Мехико.

Даллес успешно уводит комиссию в сторону от связей Освальда с Кубой. Именно это раскрыл Джим Гаррисон, прокурор Нового Орлеана, в 196 7 году. Гаррисон пошел намного дальше. Тогда как начинают распространяться истории о роли управления в убийстве глав других государств, он публично обвиняет ЦРУ и кубинских эмигрантов в убийстве Кеннеди! Согласно прокурору, участники операции Zapata («Запата») пытались отомстить человеку, которого они считали виновником катастрофы в Заливе Свиней, за что он должен был понести наказание.

Гаррисон надеется найти доказательства, что Клэй Шоу, темный делец из Нового Орлеана, был связан с Освальдом, кубинскими эмигрантами и ЦРУ. Шоу или «недостающее звено» для решения проблемы…

Однако Гаррисон всего лишь подхватывает идею, появившуюся в итальянской газете Paese Sera. В этих публикациях Шоу представлен как «креатура ЦРУ», личность, чрезмерно преувеличенная этой ультралевой газетой… Источник этой сенсационной новости не кто иной, как КГБ, который пытается использовать домыслы о смерти Кеннеди, чтобы дестабилизировать американские институты власти и подорвать своего соперника. КГБ знал, что Шоу играл активную роль в сети бизнесменов, связанных с ЦРУ. В рамках программы, запущенной в 1950-е годы, эти бизнесмены периодически снабжали ЦРУ информацией, собранной ими в ходе своих поездок. Чтобы сохранить в тайне эту программу, ЦРУ предпочитает молчать и поэтому не опровергает аргументы Гаррисона. Не тут-то было, так как прокурор получает полную свободу, чтобы громогласно заявить, что знает подлинных виновников.

Но напряжение падает в 1969 году, когда суд присяжных оправдал Шоу после 4 5-минутного обсуждения! Гаррисон посрамлен! Как часто случается в таких делах, это поражение привело его к идее заговора в национальном масштабе. Правительство замешано. Институты власти покрывают друг друга. Они все причастны к смерти президента — прогрессивного деятеля, пацифиста, наделенного всеми добродетелями. Иными словами: прекрасный имидж Америки был уничтожен чем-то самым темным и отвратительным — ЦРУ. В устах Гаррисона, в самом деле, ЦРУ становится чрезвычайно мощным, своего рода правительством внутри правительства, которое якобы держит в своих руках все нити…

В 1988 году после четырех лет безуспешных поисков он наконец нашел издателя, который согласился опубликовать историю. Заглавие: По следу убийц… Правосудие осталось в стороне, но общественность обратит внимание. Книгу представили режиссеру Оливеру Стоуну во время международного фестиваля, проходившего на Кубе. Стоуна пленила история и борьба Гаррисона. Результат: фильм ДжФК выходит в прокат в американских кинотеатрах в 1991 году. И Кевин Кёстнер выглядит очень убедительно в роли прокурора из Нового Орлеана.

Фильм имел громадный резонанс даже за пределами Америки. Через год после выхода на экран он заставил конгресс вновь открыть досье об убийстве Кеннеди. Специальная комиссия изучила архивы ЦРУ и ФБР, в том числе рассекреченные — не менее четырех миллионов страниц документов.

Конгресс однозначно подтвердил тезис убийцы-одиночки. Он показал, что статья в газете Paese Sera соткана из лжи и является результатом операции дезинформации КГБ. Но он также критикует правительство за его «склонность к секретности». Оно частично виновато в том, что эти теории заговора сохраняют такую замечательную живучесть.

И сегодня это «убийство века» всё еще окутано некой тайной… К большому разочарованию ЦРУ.




Глава десятая

Разведка на службе политики


«Насколько справедлива теория домино?» — спросил у ЦРУ в июне 1964 года президент Джонсон. «Мы не думаем, что потеря Южного Вьетнама и Лаоса повлечет за собой распространение коммунизма в других странах Восточной Азии», — ответили аналитики ЦРУ. Этот отчет, так же как и другие, подготовленные в этом году, не окажет никакого влияния на решения правительства. Игнорируя мнение своего главного разведывательного ведомства, президент продолжает напоминать о теории домино американскому обществу. И вопреки обещаниям Джонсона продолжать политику, начатую Кеннеди, Соединенные Штаты все более и более втягиваются в гражданскую войну, раздирающую Вьетнам после ухода Франции.

Случай послужил спусковым механизмом. 2 августа 1964 года американский эсминец «Мэддокс» во время разведывательной миссии в международных водах Тонкинского залива был атакован тремя северо-вьетнамскими катерами. Он уклоняется от торпеды и нескольких выстрелов перед тем, как укрыться в водах Южного Вьетнама вместе с другим эсминцем. 4 августа оба корабля вновь патрулируют залив. На радаре одного из них появляются сигналы, похожие на новую атаку. Эсминец ведет огонь в течение двух часов в направлении целей, указанных приборами обнаружения.

Эти сигналы являются доказательством, заявляют Джонсон и Макнамара, что имела место вторая атака: нет никаких сомнений в том, что Северный Вьетнам сознательно нападает на Соединенные Штаты! Вскоре после этого Белый дом получает разрешение от конгресса на применение силы в случае необходимости, чтобы оказать помощь сайгонскому режиму.

В ноябре 2005 года Агентство национальной безопасности (АНБ) рассекретило более сотни документов, доказывающих то, о чем историки подозревали в течение длительного времени. Никогда второй атаки не было в Тонкинском заливе. Один слишком усердный оператор принял шум от винта своего собственного корабля за характерный шум атакующего катера. Вопреки широко распространенной идее инцидент не был сфабрикован Белым домом. Но он был успешно использован, и администрация, очевидно, искала, как спрятать правду об этой ошибке при интерпретации сигнала аналитиками разведки.

В конфиденциальном докладе офицер АНБ действительно подтверждает, что 90 процентов данных, касающихся перехвата северовьетнамских линий связи, было опущено, чтобы оправдать этот эпизод. И этот же офицер свидетельствует о том, что «были предприняты серьезные усилия, чтобы представить электронные данные в таком виде, какой соответствовал бы описанным событиям 4 августа в Тонкинском заливе»…

В течение следующих четырех лет разведка во время вьетнамской войны будет продолжать подгонять данные под предвзятое мнение военных и правительства.

От «разведки на службе политике» к «политизации разведки»: заразная болезнь, довольно распространенная в коридорах Белого дома.

Летом 1964 года президент Джонсон и директор ЦРУ Джон Маккон противостоят друг другу практически во всем, что касается Вьетнама. Вначале у них было, тем не менее, полное взаимопонимание. Вскоре после смерти Кеннеди Джонсон просил его, например, участвовать в совещаниях своего кабинета. И даже давать ему политические советы. Маккон счастлив и воспринимает просьбу президента в буквальном смысле слова. Итак, они встречаются ежедневно. Вместе они подробно обсуждают, как контролировать горячие точки на планете, а также как использовать достижения разведывательного сообщества, полученные в результате создания новых самолетов-шпионов и спутников наблюдения.

Но Вьетнам скоро станет предметом разногласий. Аналитики ЦРУ считают, что моральные и материальные ресурсы Северного Вьетнама очень велики; недооценка их была бы большой ошибкой… Французы уже попали в такую ловушку. Однако ряд признаков заставляет думать, что американские военные развивают те же комплексы, опасаются аналитики ЦРУ. Они оценивают это со знанием дела, так как одни и те же аналитики изучают распределение сил на индокитайском полуострове уже в течение десяти лет. Они прекрасно знают, что вьетнамцы готовы пойти на тяжелые потери и сражаться в течение длительного времени, так как они движимы националистическими соображениями. Коммунизм — это всего лишь вторичная мотивация.

Подобно другим членам администрации Маккон считает, тем не менее, что Соединенные Штаты могут победить ирредентизм Вьетконга. Делая это по привычке и в силу интуиции, он без колебаний оказывает давление на аналитиков ЦРУ, чтобы они давали менее пессимистическую картину. Он не понимает, почему взгляды управления и военной разведки настолько разнятся. Последующие поездки Маккона во Вьетнам вынуждают его подчиниться фактам: политика, проводимая Сайгоном, гибельна; методы, применяемые США, не эффективны; и конфликт разворачивается в пользу Северного Вьетнама.

Джонсона утомляют плохие новости в докладах директора ЦРУ. Тот, кто постоянно добивался с ним встречи, стал даже раздражать президента. Особое раздражение Джонсона вызывает тот факт, что он неоднократно убеждался в прозорливости Маккона с момента ракетного кризиса.

Разногласия Маккона с Белым домом проявляются как раз по поводу применения сил. Макнамара, главный советник Джонсона по Вьетнаму, выступает за постепенное усиление бомбардировок Северного Вьетнама. В конце концов, Ханой сдался бы, не выдержав этого нарастающего давления. Он оценил бы, во что ему обойдется эта война, и отказался бы от борьбы за объединение Вьетнама, прекратив посылать людей, оружие и боеприпасы на Юг по тропе Хо Ши Мина. Эти нарастающие бомбардировки воспрепятствуют также дальнейшему вмешательству в конфликт Китая и СССР.

Маккон, опираясь на анализы ЦРУ, не разделяет этого мнения: необходимо действовать быстро и решительно и направить дополнительно сухопутные войска, так как ограниченная военная операция позволит только укрепить решимость Северного Вьетнама, а следовательно, рекрутировать партизан как на Севере, так и на Юге. Соединенные Штаты могли бы оказаться втянутыми в нескончаемый конфликт… Позднее они осознают, насколько Маккон был тогда прав. В отличие от военных и политиков Вашингтона он действительно не ошибся в оценке противника. Но победит точка зрения Макнамары. Вскоре начнется операция нарастающих бомбардировок, известная под кодовым названием «Раскаты грома».

* * *


Однажды вечером во время встречи с Макконом и некоторыми из своих советников президент теряет самообладание после того, как директор ЦРУ советует ему, как управлять общественным мнением: «Слушайте меня внимательно, ублюдки! Не говорите мне то, что американский народ способен поддержать. Это моя задача. Я только хочу знать, можем ли мы выиграть эту войну — да или нет».

Отношения между Джонсоном и Макконом испортились окончательно, и он был отстранен от всех важных обсуждений. «Президент соглашался со мной встретиться только тогда, когда хотел сообщить мне что-то особенное. Конечно, его дверь оставалась открытой. Но он не обращал никакого внимания на мои доклады», — вспоминает директор ЦРУ.

Джонсон потерял всякое доверие к ЦРУ. Он не утруждает себя чтением их докладов, даже касающихся Советского Союза. За время своего мандата он ни разу не посетит Лэнгли… По свидетельству офицера ЦРУ, президент не имел «ни малейшего понятия о том, как работает ЦРУ и как организовано разведывательное сообщество вообще». Джонсон относится подозрительно в целом к нелегальным операциям, за исключением тех, которые проводятся во Вьетнаме. Из своего бывшего кресла вице-президента он мог наблюдать, в какое затруднительное положение Залив Свиней поставил президента Кеннеди.

В самом деле, внешняя политика его почти не интересует. Напротив, внутренние дела он считает более важными, интересными и даже… отвлекающими. Джонсону доставляли удовольствие справки на выдающихся американских политиков, которыми его снабжал Гувер. В частности, такие, как о сексуальных шалостях Мартина Лютера Кинга: директор ФБР поставил его квартиры на прослушивание, так как считал, что проповедник находится под коммунистическим влиянием… С помощью Гувера большие уши президента проникают в жилища его политических соперников и даже критиковавших его журналистов.

Президент не участвует в заседаниях Совета национальной безопасности (СНБ). Напротив, каждый вторник он организует завтраки с участием самых близких его советников. Во время этих завтраков формируется военная и внешняя политика Соединенных Штатов. Эти встречи протекают в непринужденной обстановке — условие, скорее способствующее консенсусу, нежели трудному выбору. Всегда быть приглашенным означает, что ваше мнение ценится. Все участники очень быстро это поняли. Именно поэтому они сохраняют свои лучшие идеи для завтрака во вторник и не высказывают их на заседаниях СНБ.

Маккон никогда не был приглашен на эти завтраки. В силу такого безразличия и пренебрежения по отношению к себе в июне 1964 года он решает уйти в отставку. В каком-то смысле Маккона можно считать одной из самых первых косвенных жертв вьетнамской войны.

Джонсон принимает отставку Маккона, однако просит его остаться до ноябрьских президентских выборов. Одновременно он занят поисками нового шефа ЦРУ. Кандидатура Ричарда Хелмса, возглавлявшего тогда Директорат планирования, находит полную поддержку его коллег. Но Джонсон считает, что Хелмс еще должен зарекомендовать себя. Если говорить открытым текстом: он должен завоевать доверие президента.

Именно поэтому он назначает Хелмса вторым номером в ЦРУ, а директором становится с апреля 196 5 года вице-адмирал Уильям Рэборн. Похоже, что такой выбор мотивирован двумя причинами. Первая — это преданность отставного адмирала, выходца из Техаса, которую оценил Джонсон. Преданность не только политическая, но и личная, о чем свидетельствуют слезы, брызнувшие из глаз Рэборна, когда Джонсон поздравляет его с назначением… Второй причиной являются хорошие отношения Рэборна с конгрессом. В этот период активного участия вооруженных сил в войне во Вьетнаме Белый дом нуждается в эффективной поддержке со стороны конгресса.

В Лэнгли Рэборна встретили без энтузиазма. Карьера адмирала, конечно, была образцовой, но его компетентность в сфере разведки весьма ограничена. Он, кто останется в памяти самым плохим директором ЦРУ, становится также предметом насмешек управления. Например, он путает Кувейт с кодовым названием одной операции… И эти курьезные случаи повторяются. Однажды в Лэнгли он поспешно появляется в зале заседаний. «Как развиваются операции ЦРУ в Доминиканской Республике?» — спрашивает он офицеров. Обсуждая совсем другой вопрос, офицеры замолкают… и после длительного молчания объясняют своему директору, что он явно «ошибся адресом».

Появление этого нового директора не предвещает ничего хорошего. Офицеры замечают, что, несмотря на почти сердечные отношения между Джонсоном и Рэборном, последний так же, как и его предшественник, не может заставить президента оценить их труд по достоинству. Они были лишь свидетелями его безуспешных попыток привлечь внимание президента.

Во время короткого пребывания Рэборна во главе ЦРУ Джонсон идет на эскалацию войны во Вьетнаме. Для поддержки военного участия Рэборн ориентирует оперативные и аналитические возможности ЦРУ на район Юго-Восточной Азии. Особенно оперативные, так как немногие в Вашингтоне прислушиваются к оценкам управления. Хелмс руководит подрывными действиями, направляемыми из Лаоса, а также курирует подготовку южновьетнамских военных.

Несмотря на свои хорошие отношения с конгрессом, Рэборн играет второстепенную роль на неформальных встречах ЦРУ с конгрессменами. В самом деле, на Капитолий его всегда сопровождает Хелмс. Директор ЦРУ полагается на него при ответах на вопросы и представлении оценок разведывательного сообщества. Рэборн был неуверенным и некомпетентным человеком. Он прятался за профессионализмом Хелмса, который действительно был настоящим хозяином в Лэнгли. Рэборн не найдет своего места ни в ЦРУ, ни в администрации президента. В июне 1966 года он сообщает Джонсону о своем намерении подать в отставку и предлагает назначить на свое место своего заместителя Хелмса, чью компетентность во всех видах разведки он высоко ценит.

«В ЦРУ существует традиция вести себя очень скромно. Это хорошо, и я думаю, что это молчание должно начинаться с меня», — говорит Хелмс одному из своих приближенных вскоре после назначения. Если спокойный и сдержанный характер Хелмса заставляет его держаться тихо, то линия поведения, которую он избирает как директор ЦРУ, будет продиктована в основном инстинктом самосохранения. «От меня очень легко освободиться в Вашингтоне, так как у меня нет никакой поддержки, ни политической, ни военной, ни экономической», — признаётся он.

Хелмс видел, как провалились его предшественники, приблизившись слишком неосторожно к политикам. Он будет держаться в тени президента — должность, которую он ставит выше всего. Он сохранит эту дистанцию с властью, необходимое условие его длительного пребывания во главе ЦРУ Хелмс останется на этом посту около семи лет, во время которых он произнесет только одну официальную речь. Сдержанность — его кредо. В отличие от Даллеса он не создает себе имидж публичного человека. И в противоположность Рэборну ему не надо заниматься самоутверждением.

Хелмс — рафинированная личность, имеющий диплом по истории и литературе. Он бегло говорит по-французски и по-немецки. Его первым увлечением была журналистика, которой он занимался, будучи корреспондентом одного агентства в Европе. Далее, во время Второй мировой войны, он стал сотрудником УСС и с тех пор он не покидал разведслужбы. Будучи оперативным офицером, он мог наблюдать развитие технических средств разведки. Но он остается убежденным в том, что спутники и другие технические инструменты не смогут никогда заменить шпионов, чтобы узнать о намерениях противника: «Классический шпионаж считают второй древнейшей профессией в мире, и я могу предсказать, что он не исчезнет раньше первой».

Коллектив ЦРУ стал чувствовать себя уверенно; они гордятся тем, что их возглавляет человек, участвовавший в создании управления с его первых шагов. Двенадцать тысяч офицеров высоко оценивают Хелмса. Конгресс и американская пресса придерживаются того же мнения. Чем обращаться к ним с напыщенной речью, он предпочитает заручиться благосклонным отношением со стороны конгрессменов и журналистов, приглашая их по одному на завтрак. Последние, на самом деле, проявляют все больше и больше внимания. Необходимо отметить, что вьетнамский конфликт порождает мощную оппозицию в Соединенных Штатах: политику администрации обсуждают, подвергают сомнению, и критика правительства начинает касаться его наиболее секретных действий.

В 1966 году газета Нью-Йорк тайме публикует серию статей, которые представляют собой первое большое расследование прессой ЦРУ. В этом участвуют не менее двадцати журналистов. Их выводы не лестны. Они считают, что ЦРУ располагает полномочиями, значительно превышающими те, которыми конгресс наделил его в момент создания. Через ЦРУ осуществляется влияние «невидимого правительства». Оно выросло до такой степени, что превратилось в своего рода «монстра Франкенштейна». Очень мощное и, к сожалению, бесконтрольное, как и предполагает эта метафора.

Первые серьезные расследования означают новую эру для ЦРУ: отныне пресса интересуется им. Через двадцать лет после его создания деятельность ЦРУ становится предметом тщательного изучения.

И это только начало.

Действительно, несколько месяцев спустя журнал Ramparts освещает некоторые действия ЦРУ на американской территории. Журналисты раскрывают, что управление финансирует и оказывает секретное влияние на Национальную студенческую ассоциацию, Фонд национального образования, Американскую газетную гильдию, Американскую ассоциацию политических наук и даже Американский комитет за свободу культуры. Подчинение этих организаций влиянию ЦРУ уходит в начало 1950-х годов, когда управление ставило своей задачей создание преграды на пути идеологической и культурной экспансии СССР.

Ramparts — левацкий журнал, что снижает эффект его разоблачений. Незначительно, так как раздаются многочисленные голоса в университетской среде, осуждающие вмешательство ЦРУ в интеллектуальную и социальную жизнь в стране. Согласно газете «Нью-Йорк таймс», оно покушается на имидж США в мире, угрожает фундаментальным основам американской демократии. Именно в этом контексте, впрочем, родились обвинения прокурора Гаррисона в причастности ЦРУ к убийству Кеннеди.

ЦРУ попадает под огонь критики, но Хелмс хранит молчание. Он воздерживается от придания гласности того факта, что президенты Трумэн и Эйзенхауэр стояли у истоков этих операций на американской территории. В своем личном дневнике он пишет: «Иногда нам трудно понять интенсивность преследования со стороны общества. Критика нашей эффективности — одно дело; критика нашей ответственности — другое… Очень жаль, что публичные споры не признают нашей полезности, подвергая сомнениям нашу честность и объективность».

Джонсон реагирует двояко. Первая реакция — публичная: он выражает «свою озабоченность» и требует, чтобы министр юстиции начал расследование. Этим он препятствует проведению слушаний в конгрессе. Вторая реакция — секретная. Президент приказывает Хелмсу сделать всё для дискредитации, саботажа и преследования журналистов, причастных к раскрытию государственных секретов. Кроме того, он требует от него следствия по журналу Ramparts. Джонсон уверен, что он действует по заданию иностранного правительства — несомненно, коммунистического, — и этого достаточно, чтобы этим занялось ЦРУ. Хелмс, подчиняясь президенту, исполняет приказ, но не находит никаких доказательств этим обвинениям.

Действия ЦРУ против журнала Ramparts выходят за рамки его полномочий. В лучшем случае, это широкое толкование того, что предусмотрено законом об управлении. Но эти действия — не более чем одна из составных частей более широкой внутренней программы под кодовым названием «Хаос». Она направлена на сбор информации о группах, участвующих в антиправительственных демонстрациях: это профессора, студенты, движение за гражданские права, «Черные пантеры», но также и особенно противники войны во Вьетнаме. Их манифестации становятся все более и более бурными. В 1967 году, например, пятьдесят тысяч таких участников направляются к Пентагону, чтобы попытаться перекрыть все входы в здание. Эта силовая попытка совпадает с манифестациями, организованными в других западных столицах. Президент убежден, что все эти выступления имеют одно и то же происхождение: они направляются иностранной коммунистической державой, «дергающей за ниточки.

Для слежки за антивоенными движениями Джонсон в первую очередь обращается к ФБР. Но итоги расследования бюро не дают результатов. Президент считает, что только ЦРУ могло бы выявить связи манифестантов с заграницей. Хелмс предупреждает Белый дом, что эти действия противозаконны: они выходят за рамки полномочий ЦРУ. «Я, конечно, в курсе этого, — отвечает Джонсон. — То, чего я жду от Вас, — это сделать всё необходимое, чтобы разоблачить иностранных коммунистов, которые стоят за недопустимым вмешательством в дела страны».

Лояльность Хелмса по отношению к функциям президента вновь вызывает у него угрызения совести. Следует сказать, что директор ЦРУ не совсем безразличен к опасениям президента. За свою карьеру он много раз участвовал в операциях «агитпропа» против коммунистов. Почему бы и коммунистам не применить те же методы, воспользовавшись волнениями, которые охватили тогда американское общество?

Руководство операцией «Хаос» доверяют Энглтону и его службе контрразведки. Они не находят никаких подтверждений. Джонсон, а затем его преемник в Белом доме Ричард Никсон считают, что ЦРУ недостаточно эффективно искало доказательства. Операция продлится шесть лет… Она прекратится только тогда, когда пресса сообщит о ее существовании. Тем временем ЦРУ заведет подробные досье на несколько тысяч американских граждан и почти на тысячу организаций, расположенных в Соединенных Штатах.

* * *


Хелмс и ЦРУ снова обретут благосклонное отношение Белого дома во время шестидневной войны в июне 1967 года между Израилем и коалицией арабских государств во главе с Египтом. Победа еврейского государства была оглушительной и быстрой. Но ЦРУ предсказало не только ее начало, но даже то, что она продлится от семи до десяти дней. Почти в яблочко! Аналитики добились такой точности благодаря хорошему знанию расстановки сил, а также сведениям, переданным в ЦРУ директором МОССАДа.

Это произвело на Джонсона и Макнамару такое впечатление, что Хелмс получает приглашение на знаменитые завтраки по вторникам.

Директор ЦРУ, наконец, добился доверия президента. Чтобы его сохранить и не попасть в ловушку политизации разведки, Хелмс ограничивается только ответами на поставленные ему вопросы. Он будет строго придерживаться фактов и постарается оставаться в стороне от политических дискуссий. В противном случае, считает Хелмс, ЦРУ потеряет статус независимого агентства: оно будет не более как один голос среди других, каждый из которых отстаивает свои интересы. Вся трудность в том… чтобы быть полезным для принимающих решение, не компрометируя себя, и говорить то, что соответствует их интересам.

Чтобы сохранить доверие президента, Хелмс уклоняется от наиболее деликатного вопроса — Вьетнама. Это не он, кто будет гонцом, приносящим плохие вести, а некто Джордж Карвер, специальный советник ЦРУ по вьетнамским делам. Он работает в тесном контакте с Джоном Хартом, резидентом ЦРУ в Сайгоне. В 1967 году эта резидентура была для управления самой важной из всех в мире.

Они вдвоем контролировали расширение операций ЦРУ в Северном Вьетнаме. Управление направляет туда шпионов, а также полувоенные группы для саботажа на промышленных и военных объектах. В каждой из сорока четырех провинций Южного Вьетнама ЦРУ создает центры задержания, в которых гражданские лица подвергаются жестким допросам. Многие из них были схвачены в рамках операции «Феникс». Проводимая ЦРУ совместно с южновьетнамскими военными, эта операция «усмирения» направлена на нейтрализацию партизанских баз, через которые идет снабжение Ханоя продовольствием, оборудованием, оружием, разведданными для проведения операций и т. д. Под контролем офицера ЦРУ по имени Уильям Колби эти гражданские лица проходят проверку, допрашиваются и, по свидетельствам некоторых очевидцев, подвергаются пыткам и даже расстрелу.

ЦРУ привлекает также своих инженеров для операций во Вьетнаме. При наличии средств они проявляют немыслимую изобретательность, о чем свидетельствует проект Acustic Kitty (Акустическая кошка). Существование этого проекта вскрылось в 2001 году после рассекречивания материалов о работах Научно-технического директората ЦРУ во Вьетнаме. Он состоял в проверке возможности использования кошек, внутри которых находится очень чувствительный микрофон. Специальное устройство также крепится на хвост кошки, служащий в качестве антенны… Самая деликатная фаза состояла в том, чтобы научить этих бедных животных приближаться к специальным целям. В 1967 году опыты со шпионом на четырех лапах проводятся вблизи одного из вашингтонских парков. Однако движения кошки, к сожалению, не поддаются контролю.

После серии блуждающих движений подопытное животное попадает под такси. Тогда ЦРУ решает закрыть этот проект, а «безделушка» обошлась американским налогоплательщикам в десяток миллионов долларов…

Война разыгрывается как на территории Вьетнама, так и в Вашингтоне. Летом 1967 года Макнамара начинает делиться в конгрессе своими разногласиями с начальниками штабов: их статистические данные не соответствуют реальности. Ясно, что война на износ, проводимая Соединенными Штатами, не достигает поставленных целей. В доказательство Макнамара приводит оценки ЦРУ, которые он гордо игнорировал в течение ряда лет. В конце концов, он пришел к заключению о их обоснованности и о необходимости соответствующих выводов. «Сегодня я прихожу к мысли, что мы должны будем приступить к выводу наших войск из Южного Вьетнама либо путем переговоров, либо в одностороннем порядке», — советует он президенту.

Оценки военных планов стоят в центре разногласий. Это касается споров экспертов относительно численности бойцов Северного Вьетнама. Они приобрели политический смысл, так как эффективность военных операций оценивается, исходя из этой цифры и ее изменений по месяцам. Генштаб и Разведывательное управление министерства обороны считают, что новобранцы больше не компенсируют потери Вьетконга. Их силы сокращаются; они на грани поражения. На основании сведений, полученных путем перехвата с линий связи, военные оценивают численность северовьетнамских войск в 250 тысяч человек. Аналитики ЦРУ больше доверяют допросам и документам, украденным у врага. Самуэль Адамс, ответственный за оценку численности партизан Вьетконга в Южном Вьетнаме, первым выступил с критикой методов подсчета, используемых военными. Согласно его расчетам, Северный Вьетнам мог бы насчитывать фактически до 600 тысяч бойцов, включая партизан.

В наступлении, известном под кодовым названием «Тет»,[15 - Тет — первый день вьетнамского года. — Прим. пер.] серия северо-вьетнамских атак начиная с января 1968 года подтверждает расчеты Адамса. Они неудержимы, синхронны и эффективны: свыше ста южновьетнамских городов было атаковано армией, казалось, вышедшей из берегов! Американские войска наносят своим противникам значительные потери. По числу жертв (в количественном отношении) они даже одерживают победу… Но оптимизм военных во многом дискредитирован в глазах политиков, а также в глазах общественного мнения, которое становится все более радикальным в своем противостоянии войне во Вьетнаме. Вскоре после наступления «Тет» Джонсон объявляет паузу в бомбардировках и смещает генерала Уэстморленда, который просил направить дополнительно 200 тысяч солдат.

Джонсон смирился также с мыслью о невозможности своего переизбрания…

Что касается ЦРУ, то оно не получает никакой политической выгоды от своих правильных оценок. Конечно, оценки ЦРУ на самом деле оказались намного более достоверными, чем у службы военной разведки. Но Хелмс не поддержал своих аналитиков. Их не услышали. Таким образом, лояльность Хелмса оказала плохую услугу президенту… Так как в конечном итоге ЦРУ не смогло предотвратить военную эскалацию. Оно не сумело или не смогло давать существенные предупреждения о северовьетнамских атаках. Ирония судьбы: ЦРУ, таким образом, рассматривается как соучастник этих поражений.

Еще раз, и это будет не последний, ЦРУ служит козлом отпущения для политиков, ослепленных предвзятым мнением.




Глава одиннадцатая

Мелкие неприятности, большой скандал


«Мы положим конец войне и добьемся мира на Тихом океане». Именно на этом обещании Ричард Никсон строит свою кампанию и выигрывает с небольшим преимуществом президентские выборы 1968 года. Разрыв такой же незначительный, с каким он проиграл восемь лет назад. Никсон берет реванш! Над демократами, как и над либералами ЦРУ, которые «постоянно противостоят ему политически», как признаётся он Генри Киссинджеру, своему будущему советнику по вопросам национальной безопасности.

Никсон убежден, что на президентских выборах 1960 года либералы ЦРУ устроили против него заговор с целью обеспечить победу Кеннеди. Следует отметить, что Никсон всегда питал нездоровый интерес к теории заговоров, причем в большей степени, чем его предшественник Линдон Джонсон. По мнению Никсона, «заговорщиками» были, в частности, члены «Лиги плюща»,[16 - «Лига плюща» (Jvy League) — ассоциация выпускников восьми старейших американских университетов на восточном побережье США. Своим названием лига обязана побегам плюща, который обвивает старые корпуса зданий этих университетов. — Прим. пер.] братства выпускников самых престижных университетов, которые заполонили ЦРУ со времен УСС. Аллен Даллес и Кеннеди тоже были членами этой лиги.

Именно Даллес был мастером конспирации. В I960 году Никсон тщетно упрашивал его не посвящать Кеннеди в существование программы подрывных действий, направленных против Кубы. Но самое главное, бывший директор ЦРУ передал кандидату-демократу информацию об отставании США в гонке вооружений. Даллес не верил в такое отставание, но таким образом он надеялся дать толчок кампании Кеннеди: предположение необоснованное, абсурдное, но чреватое последствиями для ЦРУ в его отношениях с новым хозяином Белого дома.

Хелмс тем не менее сохраняет свой пост. Перед сложением своих полномочий Джонсон посоветовал новому президенту сохранить Хелмса в своей администрации, так как его политические предпочтения, заявил он, не влияют на его работу, как директора ЦРУ, с которой он к тому же справляется довольно хорошо. Киссинджер поддержит президента в этом выборе. Он признает профессионализм Хелмса. И он также знает, что Хелмс имеет привычку не «раздавать политические советы, выходящие за пределы поставленных перед ним вопросов».

Киссинджер ценит это, поскольку он желает, чтобы никто и никакое влияние не вмешивались бы в его привилегированные отношения с президентом. Они встречаются три-четыре раза в день. Не считая бесконечных телефонных звонков, которыми они обмениваются в течение дня. Они соглашаются, что роль директора ЦРУ необходимо укрепить. Не для того, чтобы дать ему больше полномочий, не потому, что они полностью ему доверяют, но чтобы через него осуществлять более жесткий контроль над разведывательным сообществом. Со своей стороны, Хелмс сожалеет также, что если на бумаге он отвечает за сообщество в целом, то на деле он контролирует не более 15 процентов его бюджета. Спутники и системы перехвата поглощают фактически большую часть ресурсов. Они находятся в ведении министра обороны, второго по властным полномочиям лица в Вашингтоне, по мнению Хелмса, за исключением, возможно, нескольких дам…

Несмотря на властные полномочия и традицию, установившуюся со времени создания ЦРУ, это Киссинджер, а не директор ЦРУ, кто практически станет главным офицером разведки в Белом доме. Хелмс не будет принимать участия в заседаниях Совета национальной безопасности за исключением редких случаев, когда его будут приглашать. И его будут просить покинуть заседания, как только он закончит свой доклад. Даже во время этих коротких докладов президент его часто прерывает, а также снисходительно поправляет его. Таким образом, при Никсоне Хелмс теряет свое влияние, которое он с таким трудом заработал в предыдущей администрации, присутствуя на завтраках по вторникам.

Такое отношение к Хелмсу — результат подозрительности, которую питали Никсон и Киссинджер к ЦРУ. Оно объясняется также и тем, что, как они считают, они не нуждаются в его разъяснениях. Следует отметить, что Никсон очень хорошо знает международные отношения, гораздо лучше, чем все другие президенты в момент их вступления в должность. В этих делах Никсон обладает действительно исключительной проницательностью. Он был дважды вице-президентом и совершил много официальных поездок, в ходе которых он встречался с главами иностранных государств и другими ответственными иностранными политиками.

Но, несмотря на эти качества и приобретенный политический опыт, он так и не смог освободиться от своего рода комплекса неполноценности, так как происходил из очень скромной семьи. Он получил образование по стипендии в квакерской школе. Возможно, именно поэтому он проявляет такое презрение к членам «Лиги плюща», Даллесу, Кеннеди и компании.

Киссинджер обладает блестящим умом, способностью почти инстинктивно угадывать намерения иностранных правительств. И не без основания. Этот доктор политических наук, выпускник Гарварда, советовал президентам Эйзенхауэру, Кеннеди, Джонсону… Он располагает также многочисленными контактами в мире среди влиятельных и хорошо информированных лиц. Его влияние на внешнюю политику Соединенных Штатов в администрации Никсона будет огромным. Зачастую он действует в обход официальных каналов. Так, по собственной инициативе он тайно вступает в контакт с Мао Цзэдуном, сближает Соединенные Штаты с Китаем и организует первый официальный визит американского президента в Пекин. Киссинджер также ведет переговоры по соглашению СОЛТ, ограничивающему число ядерных боеприпасов для двух супердержав — ключевой момент политики разрядки с СССР.

Никсон и Киссинджер, каждый по-своему, отличались чрезмерными самоуверенностью и тщеславием. Они испытывают злорадное чувство удовлетворения, когда их имена упоминают в дипломатической переписке, перехваченной Агентством национальной безопасности…

Столкнувшись с подобным тандемом, Хелмс быстро осознает, что ЦРУ, как источник независимой разведки, будет мало значить. Президент практически никогда не читает ежедневные сводки ЦРУ: слишком заметно мнение управления, они слишком энциклопедичны и недостаточно полезны, по его мнению. Никсон заявляет, что «ЦРУ не дает мне ничего более того, что я уже прочел три дня назад в газете «Нью-Йорк таймс»». Кроме того, он не желает знать все, что происходит повсюду на планете. Для него важно лишь то, в чем он нуждается в данный момент, что подтверждает его мнение. Президент выражает крайнее недовольство, если доклады ЦРУ противоречат его идеям. Как вспоминает Хелмс, «он повторял как заклинание, что ЦРУ постоянно недооценивает советскую военную угрозу». Напротив, он приходил в ярость, когда какое-либо событие за границей заставало его врасплох. «Но какого черта делают эти клоуны в Лэнгли!» — воскликнул он, когда красные кхмеры развязали гражданскую войну в Камбодже.

В ЦРУ знают об отношении Никсона к ним. Некоторые аналитики отвечают ему тем же и почти не скрывают своего пренебрежения. В то время как их все более беспокоят манипуляции в верхах, Никсон, со своей стороны, опасается «подрывных действий» со стороны мелких чиновников.

Ежедневным сводкам ЦРУ президент предпочитает записки, подготавливаемые командой Киссинджера. А Киссинджер, напротив, методично просматривает все отчеты ЦРУ. Он хочет знать все. Ничего не пропустить. Но он требует, чтобы ЦРУ предоставляло бы ему развединформацию в необработанном виде. Он предпочитает сам ее анализировать и придавать ей смысл. Он впитывает ее отовсюду, сравнивает различные источники, прежде чем выработать то мнение, которое он передаст президенту. Киссинджер выступает в роли фильтра, своего рода буфера между Белым домом и разведывательным сообществом. Никсон и Хелмс будут встречаться, таким образом, только в редких случаях. «У меня было мало возможностей встречаться с ним лицом к лицу», — признается директор ЦРУ. Он стойко переносит свою обиду и делает все возможное, чтобы сохранить долгосрочные интересы управления.

При Никсоне отношения ЦРУ с Белым домом достигли самого низкого уровня.

Для президента главная задача ЦРУ заключается в проведении тайных операций, значение которых он смог оценить, будучи вице-президентом при Эйзенхауэре. Они очень хорошо соответствуют его манере ведения политики и его склонности к секретности. В этом плане его аппетиты превосходят таковые директора ЦРУ. Контроль над проведением подрывных действий достается Киссинджеру. Он совмещает это с обязанностями советника по вопросам национальной безопасности — ближайшего советника президента и даже с некоторых пор госсекретаря.

Для того чтобы свести к минимуму «письменные следы», Киссинджер руководит тайными операциями путем звонков по закрытой телефонной линии. Операции как раз проводятся в Курдистане, чтобы поддержать его борьбу против просоветского режима Багдада, а также чтобы оказать услугу шаху Ирана… Халистан,[17 - Халистан (букв. Страна чистых) — проект создания национального сикхского государства на территории индийского штата Пенджаб, где установится синтез ислама и индуизма. Столицей сикхов является город Амритсар. — Прим. пер.] сепаратистский район Индии, правительство которого заключило торговые соглашения с СССР, превращается также в новую зону действий ЦРУ.

Однако именно Чили Никсон уделяет особое внимание во время своего пребывания на посту президента. Эта страна в течение длительного времени рассматривалась в качестве важного союзника США в Латинской Америке — одного из оплотов в борьбе против коммунизма и надежного торгового партнера. Белый дом беспокоит растущее влияние Сальвадора Альенде, одного из основателей чилийской социалистической партии. В 1952 году он баллотировался в президенты и получил только 5 процентов голосов. Он вновь потерпел поражение в 1958 году, но набрал уже 28 процентов голосов. В преддверии выборов в 1964 году Кеннеди, а затем Джонсон решили в них вмешаться. Операции политической пропаганды были проведены против Альенде, и ЦРУ предоставило его противнику, некоему Эдуардо Фрей Монтальва, прямую помощь в размере нескольких миллионов долларов. Монтальва выиграл эти выборы с перевесом всего в 5 процентов. В 1970 году Альенде в четвертый раз подряд — кандидат в президенты, на этот раз во главе большой коалиции, и имеет реальные шансы на избрание.

«Чилийские дела должны решаться Чили». Несмотря на такое публичное заявление, Никсон стремится любой ценой избежать появления «нового Кастро» у власти в Латинской Америке. И для этого он обращается к ЦРУ. Управление приводит в действие мощную пропагандистскую операцию против Альенде, ассоциируя его с репрессивным режимом в СССР Через чилийскую прессу ЦРУ пытается посеять панику в стране. Эти подрывные акции финансируются не только за счет собственных фондов управления, но также частными американскими компаниями, такими как International Telephone & Telegraphe (ITT) — гигантской транснациональной корпорацией, президентом которой является не кто иной, как Джон Маккон, бывший директор ЦРУ. Последний опасается, что победа Альенде повлечет за собой распространение «красной волны» по всей Латинской Америке. К тому же ITT принадлежит 70 процентов чилийской телефонной связи, которую Альенде угрожает национализировать.

Как ни старалось ЦРУ, чилийский народ на выборах поставил Альенде на первое место. Он возглавляет тем не менее коалицию и не имеет абсолютного большинства. Как предусмотрено конституцией, теперь конгресс должен утвердить его назначение. На это ему дается около двух месяцев. Никсон видит в этом новую возможность остановить Альенде. Под контролем Киссинджера подготовлен план из двух этапов. На первом этапе следовало повлиять на выбор в конгрессе, но он оказался безуспешным, не сработал. В условиях самой большой секретности второй этап предусматривал организацию государственного переворота, для проведения которого Никсон требует от Хелмса взять на себя все риски. «Если бы я должен был применить полицейскую дубинку в Овальном кабинете, это следовало бы сделать в тот день», — заявит Хелмс через несколько лет в сенате.

Несмотря на колебания директора ЦРУ и его аналитиков, слишком неуверенных в успехе военного переворота в Чили, удается уговорить два десятка чилийских военных и полицейских «спасти» республику, свергнув Альенде. Офицеры ЦРУ им гарантируют, что «они могут рассчитывать на поддержку на самом высоком уровне в американском правительстве». Тогда было доставлено оружие этой небольшой, но очень решительно настроенной группе. Она планирует выкрасть Рене Шнейдера, командующего чилийской армией, который отказывается участвовать в антиконституционных действиях. С третьей попытки Шнейдер был убит. Но, как и он, большая часть армии остается верной политическим институтам. Государственный переворот заканчивается плачевно, и Альенде становится президентом.

Но ненадолго, так как это не конец истории, завершившейся для Альенде трагически. После его избрания Белый дом действительно вводит очень жесткие экономические санкции против Чили. В результате возрастает социальная напряженность. ЦРУ продолжает вести агитационную работу среди военных. Тем временем генерал Аугусто Пиночет занял место Шнейдера. Он не мучается угрызениями совести подобно своему предшественнику и организует последовательно два путча. Во время второго убивают Альенде. Пиночет встает во главе очень жесткой военной хунты и остается у власти в течение семнадцати лет.

Тайные операции ЦРУ проводятся за границей, как это предусмотрено его уставом, но также, под давлением Никсона, все чаще и чаще и на американской территории. Во время избирательной кампании Никсон обещал «справедливый мир», представляя себя в качестве лидера тихого большинства американцев, выступающих против антивоенных демонстраций и контркультуры хиппи. Так же, как Джонсон, президент убежден, что это дело рук коммунистов. Манифестации действительно грандиозны. Самые массовые и бурные, какие когда-либо знали Соединенные Штаты. Весной 1970 года на территории кампусов раздается серия слабых взрывов. В Нью-Йорке прозвучало почти 400 предупреждений о взрывах в один день. Какова причина этого движения, прокатившегося по стране? Кто стоит за массовыми студенческими манифестациями в Соединенных Штатах, но также и в Париже и Токио?

Чтобы это выяснить, чтобы разоблачить сговор своих внутренних и внешних врагов, Никсон, с маниакальной верой в это, требует от Совета национальной безопасности представить доклад о студенческих волнениях. ЦРУ, в свою очередь, также мобилизовано. И помимо операции «Хаос» офицеры ЦРУ отращивают волосы, чтобы проникнуть в ряды хиппи, и принимают всё более активное участие в опасной игре местного шпионажа… Представляя Киссинджеру результаты своего расследования, Хелмс не забывает добавить, что «согласно уставу это не входит в обязанность управления. Считаю своим долгом сказать Вам, насколько деликатным является данный документ. Если станет известно о его существовании, он поставит всех в исключительно затруднительное положение». Как бы то ни было, не похоже, чтобы студенческие движения контролировались коммунистическими агитаторами, как американскими, так и иностранными. Белый дом требует, чтобы ЦРУ продолжило свои поиски.

Президент всё больше полагается на ЦРУ в проведении местного шпионажа, так как он считает, что Гувер, глава ФБР, недостаточно изобретателен в области контрразведки. Кроме того, он всё более и более воздерживается от сотрудничества. В прошлом директор ФБР не был таким щепетильным. Но он не хочет запятнать свою биографию на закате своей карьеры (в 1965 году Джонсон назначил его пожизненным директором после того, как тот перешагнул 70 лет, возраст отставки) шпионской деятельностью, незаконной даже для ФБР.

Гувер сохраняет дистанцию с Белым домом, но также и со всем разведывательным сообществом и особенно с ЦРУ. В 1970 году между ФБР и ЦРУ разгорается ссора. Она начинается, когда один профессор Колорадского университета, выходец из Чехословакии, по имени Томас Риха, внезапно исчезает. Однако коллеги подозревают его в связях с иностранной разведслужбой и поэтому решают поставить в известность ФБР Не придав этому большого значения, Гувер не информирует ЦРУ. Но специальный агент ФБР берет в этом на себя инициативу, о чем Гувер узнает позднее.

«Кто этот агент?» — спрашивает он у ЦРУ. Лэнгли отказывается выдать свой источник. В приступе гнева Гувер решает отрезать все каналы связи между ФБР и ЦРУ. В редких случаях некоторые специальные агенты будут нарушать приказы своего шефа, однако американская контрразведка пострадает от этих междоусобных войн. Они прекратятся только со смертью Гувера, которая произойдет двумя годами позже.

Методы, которые использует Никсон для слежки за американскими гражданами, показывают, насколько президент пренебрегает законностью решений, которые он принимает для достижения своих целей. Этот недостаток щепетильности приведет к ее утрате, а с ней и к целому ряду проблем для ЦРУ.

Возможно, они начались в июне 1971 года с публикации сенсационной новости в газете «Нью-Йорк таймс»: история вступления Соединенных Штатов в войну во Вьетнаме — взгляд изнутри. Речь идет о семи тысячах страниц документов, которые Макнамара, бывший министр обороны, собрал к концу пребывания у власти предыдущей администрации. Газета «Нью-Йорк таймс» получила их от некоего Даниэла Эллсберга, который участвовал в их редактировании. Эти документы, известные как «документы Пентагона», показывают среди прочего, что Джонсон отдал приказ о проведении военных операций во Вьетнаме и Лаосе, не информируя об этом общественность, тогда как он обещал не ввязываться в войну. Даже если это и не касается его администрации, Никсон считает, что эти документы наносят вред доверию к действиям президента и имиджу Соединенных Штатов. Кроме того, они еще более радикализируют противников войны во Вьетнаме.

Белый дом требует от газеты остановить публикацию «документов Пентагона». Она отказывается! Люди Никсона обращаются в Верховный суд. Напрасно. Тогда Никсон решает заняться Эллсбергом: «Люди должны подвергаться сожжению за такие дела!» — и добавляет, что надо посадить «этого сукина сына в тюрьму…». Он действительно там окажется, но ненадолго по причине последующих событий.

Президент намерен дискредитировать автора этой примечательной утечки, которая вдохновит других в грядущее десятилетие и закрепит влияние американской прессы на политику, проводимую Вашингтоном. Чтобы подорвать доверие к Эллсбергу — рупору антивоенных критиков, необходимо выявить его слабости. Это было поручено немногочисленной секретной группе людей, созданной летом 1970 года под прикрытием «комитета за переизбрание президента». Ее возглавил помощник Киссинджера. На двери его кабинета — табличка, где дано его имя с указанием «сантехник». Сантехник несколько специфический, работа которого заключается в ликвидации утечек информации и кто явно не лишен юмора…

Это название сохранится, каким бы целям оно ни служило: эта команда будет известна под названием «Сантехники Белого дома». Один из ее членов по имени Гордон Лидци — бывший специальный агент ФБР. Другой — Ховард Хант, автор многих шпионских романов и бывший офицер Директората планирования ЦРУ. Он участвовал в операции «Успех» (Success) в 1954 году в Гватемале, а в 1961 году — во вторжении на Кубу. Для своей новой работы на службе Белого дома Хант запросил и получил помощь от своих бывших коллег в ЦРУ, а именно камеры, подслушивающие устройства и маскировочную одежду.

Одна из первых операций «сантехников Белого дома» заключалась в том, чтобы добыть сведения о психологическом портрете Эллсберга, которые позволили бы в дальнейшем очернить его репутацию. С этой целью они проникают в кабинет его психиатра в Беверли-Хиллз. Безуспешно, так как они не нашли досье пациента, не заметив его на столе психиатра. В сентябре 1971 года Никсон был поставлен в известность о проведении «небольшой операции в Лос-Анджелесе. Она, к сожалению, провалилась, но я полагаю, что будет лучше, если Вы не узнаете, в чем она заключалась».

Никсон был одержим проблемой утечки информации. Помимо реальных он воображал много других, происходящих повсюду. Предатели засели в самом сердце администрации. Никсон требует от Гувера поставить на прослушивание семь человек, имеющих отношение к Совету национальной безопасности, троих в Белом доме, в Пентагоне, Госдепартаменте, а также четырех журналистов.

Летом 1971 года Никсон также делает новый шаг, требуя от одного из своих советников организовать кампанию дискредитации своих политических врагов: политиков, а также многих журналистов и популярных артистов. Они сгруппированы в список из двадцати имен, включавший, например, Пола Ньюмена.

Этот проект имеет все признаки программы тайной операции. При этом он будет первым, направленным не против иностранного правительства, а против американских граждан.

«Сантехники Белого дома» скоро прославятся участием в операции с неисчислимыми последствиями для Никсона и американской разведки. В ночь на 17 июня 1972 года вашингтонская полиция задерживает группу из пяти человек, имевших при себе новейшее подслушивающее оборудование. Они проникли со взломом в штаб демократической партии, расположенный в отеле «Уотергейт». Взломщики совершили две грубые ошибки. Первая — они оставили приоткрытой форточку после своего проникновения в «Уотергейт». Охранник здания обратил на это внимание и сообщил в муниципальную полицию. Вторая — они заранее не почистили свои карманы. Результат — у них нашли большую сумму денег, а также номер телефона Ховарда Ханта, официального члена комитета за переизбрание Никсона.

На следующий день после ареста судья спрашивает одного из них, по имени Джеймс Маккорд, какова его профессия. «Консультант по вопросам безопасности», — отвечает он. «И ваш предыдущий работодатель?» — «ЦРУ», — бормочет Маккорд… Он действительно работал в течение многих лет на управление перед тем, как присоединиться к знаменитому комитету по переизбранию. Два других взломщика, кубинские беженцы, также связаны с ЦРУ. Странное дело…

Преступление носит федеральный характер, вот почему его расследует ФБР (и его новый директор). Никсон видит надвигающуюся опасность. Он ищет пути, как погасить дело, и призывает директора ЦРУ вмешаться. Опираясь на участие кубинских беженцев, Хелмс заявил, что дело касается национальной безопасности и что конфиденциальная информация не может быть раскрыта: следовательно, ФБР должно прекратить расследование. Но это не всё. Хант требует финансовую компенсацию в обмен на свои услуги… и молчание, так как ему обещают длительное пребывание в тюрьме. ЦРУ должно заплатить этому шантажисту, требует Никсон у Хелмса.

Это уж слишком для директора ЦРУ! Его лояльность достигла здесь своих пределов. Она распространяется на президентские функции, но не на человека и его лживое поведение.

Заявляя о своем отказе, Хелмс знает, что его дни, как шефа ЦРУ, отныне сочтены. Во время одного заседания, проходившего в президентской резиденции в Кемп-Дэвиде в ноябре 1972 года, Никсон приглашает Хелмса прогуляться. После длинного бессвязного монолога он затрагивает карьеру Хелмса, напоминает, что он демократ в республиканском правительстве… В настоящее время, объявляет ему Никсон, он послужил бы лучше своей стране в качестве посла в Тегеране… Хелмс принимает предложение, но просит об отсрочке. Ему скоро будет 60, возраст выхода в отставку, и он хотел бы достойно завершить свою длительную карьеру в ЦРУ. Никсон соглашается. Для Хелмса не будет неожиданностью, когда он получит приказ сложить полномочия за три недели до предусмотренной даты. Вместо объяснений руководитель аппарата Никсона ему говорит: «Ох, я полагаю, что я, должно быть, забыл это…»

Расследование «Уотергейта» продолжается, и первые объяснения Никсона были приняты беспрепятственно. Он отвергает «абсурдные» обвинения со стороны своих «многочисленных противников». Используя результаты политики разрядки с СССР, он был переизбран в ноябре 1972 года с большим перевесом над демократическим кандидатом.

Джеймс Шлезингер вскоре после этого был назначен руководителем ЦРУ. В 43 года этот экономист, выпускник Гарварда, становится самым молодым директором ЦРУ. Он возглавлял стратегические исследования в корпорации «Рэнд» перед тем, как получить должность в бюджетном бюро. Никсон ценит этого компетентного человека, который двумя годами ранее представил ему детальный доклад о пути реорганизации разведывательного сообщества. Шлезингер рекомендовал увеличить его бюджет и расширить полномочия директора управления. Второй человек в ЦРУ сосредоточился бы на текущих делах управления, предоставив, таким образом, больше времени директору для руководства сообществом.

Шлезингер решительно настроен дать встряску управлению, которая ему настоятельно требуется. Он считает, что его персонал слишком стар по сравнению с сотрудниками других агентств. Более того, одни и те же лица занимают руководящие посты слишком долго. Они поддерживают друг друга и препятствуют карьерному росту молодых офицеров и особенно притоку новых талантов. Это характерно, в частности, для Директората планирования, по его определению «преторианской гвардии Хелмса», деятельности которого он дает невысокую оценку.

По мнению Шлезингера, золотая пора тайных операций полностью завершилась! Штаты, занятые в них, слишком велики и не адекватны приоритетному направлению ЦРУ — техническим методам разведки. Поэтому после заключения соглашения о прекращении огня во Вьетнаме он использует данную возможность, чтобы освободиться примерно от двух тысяч офицеров, что составляет 7 процентов штата управления. Большинство из них входило в Директорат планирования, который он, пользуясь случаем, переименовывает в Оперативный директорат — по его мнению, название менее эвфемическое и более «прозрачное».

Административный директорат также меняет название и становится Директоратом управления и обслуживания. Шлезингер проводит также ряд перестановок внутри управления, передвигая различные службы и подразделения из одного директората в другой.

Шлезингер находится в Бангкоке, когда в мае 1973 года пресса сообщает о проникновении «сантехников Белого дома» в кабинет психиатра Эллсберга. Его никто не поставил в известность, что ЦРУ снабдило их техническими средствами. Чтобы упредить неизбежные неприятности для ЦРУ и Белого дома, а заодно и дистанцироваться от старых грехов управления, Шлезингер требует, чтобы обо всех действиях, где ЦРУ могло бы превысить свои полномочия или проводить спорные операции, было ему доложено. Это указание касается как текущих действий, так и особенно предыдущих. Таким образом, как действующие офицеры, так и бывшие сотрудники ЦРУ были призваны принять в этом участие. Уильям Колби, занимавший тогда пост администратора в Лэнгли, был назначен ответственным за сбор этой информации.

Самые темные эпизоды в истории ЦРУ всплывут в результате на поверхность! Они были объединены в документ на 693 страницах: перечень как достижений, так и провалов ЦРУ, размер которого поразил Шлезингера. В Лэнгли не замедлили назвать их «фамильными драгоценностями»… которые ЦРУ унаследовало за многие годы. Секрет и потенциально взрывоопасный характер делают их чрезвычайно ценными на рынке компромата.

Этот перечень будет рассекречен в июне 2007 года. Наряду с другими в нем приводятся: опыты ЦРУ по контролю сознания; попытки убийства иностранных руководителей; слежка за многими журналистами и американскими политиками; контроль корреспонденции, поступающей и отправляемой в СССР и Китай; так же как наблюдение и составление картотек на студентов, участников движения пацифистов и афроамериканских активистов, и т. д. В период с 1967 по 1973 год слежка велась более чем за 9900 американскими гражданами. ЦРУ внедрило агентуру в группы активистов, чтобы получить доказательства их связей с подрывными элементами.

Согласно этому документу, ЦРУ во многом напоминает тайную политическую полицию.

* * *


Шлезингер не успеет внедрить новую инфраструктуру ЦРУ так, как он планировал, потому что «Уотергейт» настигнет президента. Его советники и многие члены его администрации исчезают один за другим. Когда уходит в отставку министр юстиции, Никсон на его место назначает действующего министра обороны. Шлезингер его заменит в Пентагоне, пробыв всего пять месяцев во главе управления — самый короткий срок пребывания на посту директора ЦРУ. Воспользовавшись этой игрой в смену кресел, Уильям Колби становится десятым директором ЦРУ.

Будущее Никсона намного более мрачно. В январе 1973 года взломщики «Уотергейта» были осуждены. Но перед оглашением приговора судья выразил свои сомнения: он заявляет открыто, что дело, похоже, не ограничится этими пятью обвиняемыми. Опасаясь очень тяжелого тюремного наказания, Маккорд объяснил, что подвергся давлению, чтобы признать себя виновным. По его мнению, другие тоже оговорили себя… Маккорд между тем уточнил, что «налет на «Уотергейт» не является операцией ЦРУ». Что, действительно, правда, если не учитывать, что управление помогло технически оснастить команду Ховарда Ханта. Но ЦРУ не было известно о цели использования этой техники. И как это будет доказано следствием, оно не было в курсе налета на «Уотергейт».

Принимая во внимание прошлое налетчиков и других членов комитета по переизбранию, начинают тем не менее думать о причастности ЦРУ к налету на «Уотергейт». «Считаете ли вы, что ЦРУ замешано в деле «Уотергейт» или в других шпионских делах внутри страны?» — был проведен опрос общественного мнения летом 1973 года. 24 процента ответили «нет». 31 процент был не уверен. И 45 процентов ответили утвердительно… Нет дыма без огня, согласно поговорке, которая всегда приходит быстро на ум, когда речь идет о ЦРУ.

Такова одна из гипотез, выдвинутых некоторыми журналистами газеты Washington Post. Они стараются распутать интригу, все элементы которой уверенно ведут за пределы ЦРУ: в Белый дом. Летом 1973 года сенат решает провести расследование. Слушания изобличают махинации Белого дома. Тиски сжимаются вокруг президента. В особенности когда Джон Дин, один из его советников, который отказывается играть роль козла отпущения, объясняет, что Никсон пытался замять дело.

Было невозможно представить доказательства до тех пор, пока один из работников Белого дома не упомянул о наличии системы постоянной записи разговоров в Овальном кабинете. В начале своего президентства Никсон решил ее демонтировать, но затем передумал. Он рассчитывал, что запись поможет однажды ему написать свои мемуары… Вероятно, не об этих страданиях, которые он должен пережить в настоящее время! В августе Верховный суд приказывает президенту предоставить магнитофонные ленты. Записанный разговор недвусмысленно показывает, что Никсон хотел использовать ЦРУ, чтобы блокировать расследование ФБР. Это преступление является главным в процедуре его импичмента. Чтобы избежать своего неизбежного отстранения, Никсон выбирает отставку (первую в истории Соединенных Штатов), и вице-президент Джеральд Форд вскоре занимает его место.

Как иронично уточняет британский историк, «самое мощное правительство никогда не уходило в отставку в результате американской тайной операции, если только это не правительство Ричарда Никсона».

ЦРУ платит также свою дань за скандал «Уотергейта». Отказ Хелмса вовлечь в это дело управление является самым смелым его решением, какое он когда-либо принимал за свою карьеру. Он избежал катастрофы. Однако некоторые пассажи на магнитных лентах Никсона вызывают любопытство депутатов конгресса… Что имеет в виду президент, намереваясь защитить Хелмса от «многих вещей»? Что он имел в виду, заявляя, что на фоне некоторых расследований события в Заливе Свиней выглядят как пустяк?

Другое, не менее важное последствие «Уотергейта» в том, что он обострил подозрительность журналистов в отношении правительства. Президентская должность во многом утратила свой престиж. В условиях разрядки, когда необходимость секретности не является более такой настоятельной, как во время последней четверти века холодной войны, Америка готова задавать вопросы о самых секретных действиях правительства.




Глава двенадцатая

Немезида


У Ричарда Хелмса и Уильяма Колби было много общего. Оба примерно одного возраста и служили под командованием Донована в УСС. Колби, как и Хелмс, юрист с дипломом Принстонского университета, сделал свою карьеру в нелегальном подразделении ЦРУ: вначале в Италии в операциях против коммунистов, затем в Индокитае, так как в совершенстве владел французским.

Хелмс покинул ЦРУ с почестями. Им восхищались и всегда очень уважали в Лэнгли. Офицеры были признательны ему за то, что он удержал ЦРУ в стороне от «Уотергейта». Колби хотел бы иметь подобную репутацию. Для этого он стремится сохранять, насколько возможно, тесные отношения со своими старыми коллегами. Каким образом? Не проявлять никаких знаков превосходства. Вот почему для поездок в Лэнгли он пользуется своим личным автомобилем, а не бронированным директорским, с первого дня вступления в должность шефа управления. Как и ранее, он входит через главный вход. В кафетерии он сидит за одним столом с другими офицерами. Он посещает кабинеты сотрудников вместо того, чтобы вызывать их в свой на седьмом этаже штаб-квартиры.

Однако события, последовавшие одно за другим, приводят к неизбежному столкновению с управлением. Колби будет считаться одним из самых противоречивых его директоров и окажется глубоко замешанным в самых темных историях, какие знало ЦРУ.

Его пребывание на посту директора начинается к тому же неудачно. 2 октября 1973 года началась война на Ближнем Востоке: египетские и сирийские войска внезапно атаковали Израиль. ЦРУ не смогло предсказать ни эту войну, в которую угрожает вмешаться СССР, ни то, что этот кризис повлечет замораживание поставок арабской нефти западным странам. Аналитики в Лэнгли даже не рассматривали возможный нефтяной шок.

К тому же накануне конфликта ЦРУ даже направило в Белый дом доклад, в котором подобная война считалась маловероятной. ЦРУ справедливо считает, что расклад сил в регионе на стороне Израиля. Но оно не учло действительных мотивов арабских руководителей. Они предпочитают риск военного поражения достижению политических целей: победа не военная, а символическая. Это то, что ЦРУ было трудно вообразить.

Как и в случае Пёрл-Харбора и других последовавших провалов, спецслужбы оказались в плену «зеркального эффекта». Они были застигнуты врасплох, так как считали, что иностранные правительства рассуждают также, как американцы. Той же осенью 1973 года газета New York Times сообщает, что ЦРУ проводило операции в Чили, целью которых было свержение Сальвадора Альенде. Дополнительное обвинение в адрес Никсона, президента-краснобая… Но Хелмс также, оказывается, был причастен. Действительно, за несколько месяцев до этого его спрашивали в конгрессе: «Пыталось ли ЦРУ свергнуть правительство Чили?» — «Нет», — отвечал он. «Снабжали ли вы деньгами противников Альенде?» — «Нет», — снова заявил он.

Колби приказывает провести в ЦРУ внутреннее расследование. Собранные материалы показывают ясно, что Хелмс лгал конгрессу и причем неоднократно. Ему угрожает судебное разбирательство. Колби оказывается перед трудным выбором: защитить ли своего друга, покровителя и бывшего шефа или соблюсти законность и играть честно.

Он выбирает второй вариант, который приводит к процессу над Хелмсом. В своих мемуарах Хелмс объясняет, что он лгал конгрессу по приказам Никсона. Он хотел также защитить институт президентства от нового унижения. Но именно он чувствует себя униженным в настоящее время и рассматривает вызов в суд как жестокую несправедливость.

Хелмса приговорили (уникальный случай в истории ЦРУ) к двум годам тюремного заключения условно и штрафу в две тысячи долларов. На выходе из суда офицеры ЦРУ встретили его аплодисментами. Они приглашают его на обед и вручают ему две тысячи долларов. Сумма для Хелмса незначительная, и он в ней не нуждается. Но эти деньги имеют символическую ценность. Они были собраны внутри управления и таким образом выражают солидарность сотрудников, так как его осуждение — это также и их репутация.

Хелмс и ЦРУ никогда не простят предательства Колби и того, что он позволил раскрыть некоторые из их операций.

Но это еще не было концом их сюрпризов… и огорчений, так как американская пресса продолжала нападать на ЦРУ. С июня по декабрь 1974 года только газета «Нью-Йорк таймс» публикует не менее двухсот статей о ЦРУ.

Но 22 декабря 1974 года одна статья привлекает внимание всей Америки. Она подписана Сеймуром Хершем, лауреатом Пулицеровекой премии за его расследования военных преступлений во Вьетнаме. С этого момента и в последовавшие годы Херш станет для ТТРУ Немезидой — греческой богиней возмездия, той, «которая воздает по заслугам». Для ЦРУ он станет тем, кто разжег грандиозный скандал…

Заголовок статьи: «Важные операции ЦРУ в Соединенных Штатах против движений пацифистов и других диссидентов во времена Никсона». Херш начинает так: «Согласно хорошо информированным источникам в правительстве Центральное разведывательное управление в нарушение своего устава проводило масштабные и незаконные разведывательные операции на американской территории во время правления Никсона против движений пацифистов и других активистов в США».

Более того, те же источники сообщили о существовании «фамильных драгоценностей» ЦРУ — это кодовое название того черного списка, который был составлен Шлезингером в предыдущем году. Утечка этой информации произошла, естественно, в «Нью-Йорк таймс».

Так операция «Хаос» стала достоянием американцев. Национальная пресса включилась в расследование. Все только и говорят об этом. К сожалению, оправдываются опасения, высказывавшиеся в 1947 году, когда принимался закон о национальной безопасности: ЦРУ может превратиться в своего рода тайную политическую полицию и составит угрозу гражданским свободам. Возник с новой силой призрак гестапо американского типа.

Колби через 48 часов подтверждает обвинения газеты «Нью-Йорк таймс». Он объявляет также об отставке Джеймса Джесуса Энглтона, шефа службы контрразведки ЦРУ, который руководил операцией «Хаос» и чье имя упоминалось в статье Херша.

Хелмс обращается к Колби: «Кто эти знаменитые «хорошо информированные источники в правительстве?»» — «Это я рассказал Хершу», — слышит он в ответ. Хелмс не верит своим ушам… Какая муха укусила директора ЦРУ? Несмотря на позор в деле Чили, он всегда проявлял сдержанность и особенно ответственность, как настоящий профессионал.

Есть ряд гипотез для объяснения поступка Колби. Одна из них описывает его как истинного христианина. Человека, убежденного, что ЦРУ не должно быть службой…. секретной. Что это за шпион, который готов поделиться с журналистами всеми известными ему сведениями?!

Согласно второй гипотезе, Колби действительно был настолько травмирован ужасами вьетнамской войны и, в частности, теми, за которые он отвечал в рамках программы «Феникс», что им овладело неудержимое желание очистить совесть.

И наконец, третья гипотеза заходит слишком далеко, вплоть до утверждения, что Колби был «кротом», действовавшим по приказам КГБ.

Ни одна из этих трех гипотез не нашла подтверждения.

В автобиографии Колби рассказывает, что ему позвонил Херш, очень обеспокоенный своими расследованиями нелегальных действий ЦРУ — самыми важными за его карьеру, уточнил журналист директору управления. Колби согласился ответить на его вопросы, так как это был тот же самый журналист, который проявлял ранее лояльность и готовность к сотрудничеству. Так, он сдержал данное обещание не разглашать сведения об операции по поднятию советской атомной подводной лодки, лежавшей на дне Тихого океана на глубине пять тысяч метров, осуществленной при финансовой поддержке миллиардера Ховарда Хьюса. Колби объясняет, что он вновь рассчитывал на лояльность журналиста… До того как раскрыть ему детали операции «Хаос», Колби по другому поводу уже упоминал о слежке за американскими антивоенными активистами. Он добавляет, наконец, что и не предполагал, к каким «драматическим последствиям» это приведет.

Создается впечатление, что Колби не говорит здесь всей правды… Некоторые моменты позволяют считать, что он имел твердое намерение предать гласности операцию «Хаос» тем или иным способом. Действительно, не поставив в известность Белый дом, он по своей инициативе информирует о ней поочередно четырех конгрессменов и даже министра юстиции. Убедившись, что это не дает результата, он тогда решается рассказать Хершу об этой операции.

В поддержку этой гипотезы говорит то, что всего через несколько часов после публикации статьи в газете «Нью-Йорк таймс» Колби передаст президенту полное резюме «фамильных драгоценностей» ЦРУ. Невозможно подготовить такой документ в столь сжатые сроки. Всё говорит о том, что он был уже написан… Колби был готов к возмущению со стороны Белого дома, так же как и к последствиям раскрытия операции «Хаос». Чего он, возможно, не предвидел, так это их размаха и тяжести обвинений, обрушившихся на Лэнгли.

Однако остается вопрос: почему Колби порвал с традиционным молчанием ЦРУ — кредо секретных служб? Разглашая спорные действия ЦРУ, он, несомненно, искренне хотел очистить ЦРУ от старых грехов и надеялся, что управление после этого встанет на верный путь. Следовало покончить со шпионажем внутри страны, начатым президентами Джонсоном и Никсоном. Вслед за «Уотергейтом» эти действия представляли собой бомбу замедленного действия, которую пресса взорвала бы рано или поздно.

К этому, возможно, следует добавить вторую причину: Колби хотел любой ценой избавиться от Энглтона. Как и большинство офицеров Оперативного директората, он считает, что шеф контрразведки парализовал работу управления. Энглтон очень сблизился с Кимом Филби, которого Советы в 1940-е годы внедрили в высшие эшелоны британской разведки. Он считал его своим доверенным лицом и другом, с которым он мечтал переделать мир и болтал долгие часы о том, как победить КГБ в войне разведок.

Можно представить, каково было Энглтону, когда, в конце концов, он узнал истинное лицо Филби! С тех пор он стал крайне подозрительным не только в отношении советских перебежчиков, но и своих коллег. Он повсюду видел двойных агентов… Он даже считал, например, что британский премьер-министр Гарольд Вильсон работает на КГБ, что директор французской внешней разведки был «кротом» и что Киссинджер находится под советским влиянием! В плане международных отношений Энглтон был убежден, что разрыв между Китаем и СССР был уловкой, направленной против Соединенных Штатов.

Одно дело хорошо демонстрирует близорукость и паранойю Энглтона. В 1964 году Юрий Носенко, офицер КГБ, исчезает из своего номера в женевском отеле, а затем появляется в Соединенных Штатах. Пресса того времени представила этот побег как большой успех ЦРУ. Носенко утверждал, что располагает важными сведениями. Например, он раскрыл, что американское посольство в Москве напичкано микрофонами. Сообщенные им сведения позволили также идентифицировать агентов КГБ в Западной Европе. И это не всё. Носенко рассказал, что он лично вел досье КГБ на предполагаемого убийцу Кеннеди, Ли Харви Освальда, когда тот находился в СССР. Помимо этого Носенко заверил также, что СССР не имеет абсолютно никакого отношения к убийству Кеннеди. По его словам, Освальд действительно предлагал свои услуги, но в КГБ пришли к заключению, что он «психически неустойчив» и «недостаточно умен», чтобы стать советским шпионом.

Энглтон не доверял Носенко. Действительно, в его показаниях было много противоречий, и он несколько раз не прошел проверку на детекторе лжи, который ЦРУ стало использовать с начала 1950-х годов. Его подозрения укрепил Анатолий Голицын, другой офицер советской разведки, сбежавший на Запад за шесть месяцев до этого, который предупредил, что КГБ якобы начнет большую программу дезинформации с использованием ложных перебежчиков. В действительности «кротом» КГБ был Голицын, а не Носенко! Носенко усиленно искали его бывшие коллеги, получившие приказ его ликвидировать.

Но Энглтон позволил себя одурачить. В результате, чтобы сломать Носенко физически и психологически, его продержали 1277 дней в Вирджинии в изоляции в специально созданной для него очень маленькой камере без единого окна, в которой постоянно горел свет. Не было ни радио, ни телевизора, ни книг, ни газет. Шахматная доска, которую он сделал из салфетки для тренировки мозгов, была конфискована. В качестве пищи — хлеб, суп и овсянка. За исключением допросов никто не имел права сказать Носенко ни слова. Допросы проходили вопреки действующим правилам ЦРУ, согласно которым управление имело право задерживать и допрашивать таких граждан за границей, но не на территории США, где только ФБР имело на это право.

Именно по этой причине это дело числится в списке «фамильных драгоценностей» ЦРУ. Составляя его лично, Колби знал это дело прекрасно и добавил его в качестве обвинения Энглтона. Таким образом, он приложил все усилия, чтобы освободиться от Энглтона, «ультраконспиратора», по его собственным словам. Напрасно. Так как легендарный шеф службы контрразведки ЦРУ был лицом влиятельным, с очень хорошими связями. Однако, раскрыв прессе некоторые детали операции «Хаос» и особенно имя ее руководителя, Колби нашел неотразимое средство, чтобы освободиться от него.

Какими бы мотивами ни руководствовался Колби, последствия его демарша для ЦРУ не поддаются оценке.

Ужасный «джин» был выпущен из бутылки. Отныне американская разведка и ЦРУ в особенности больше никогда не останутся теми же…

До появления статьи Херша конгресс почти не обращал внимания на дела разведки. В 1950-е и 1960-е годы в конгресс было внесено двести законопроектов, касающихся спецслужб. Ни один из них не был поставлен на голосование. В течение этого периода слушания с участием представителей разведывательного сообщества длились в среднем двадцать часов в год. На них главным образом речь шла о бюджете. Но это был не контроль, а скорее спорадический, некритический взгляд. Шлезингер рассказывает, например, что не далее как в 1973 году он подошел к одному сенатору, чтобы рассказать об одной тайной операции, проводимой ЦРУ. «Нет, нет, мой дорогой, не говори мне ничего! Принимайтесь за дело и делайте его. Но я ничего не хочу знать!» Колби также покажет, что «конгресс был информирован настолько, насколько этого хотел».

Отношения между ЦРУ и конгрессом, или отпущение грехов по неведению.

Не зная о реальном состоянии дел, конгрессмены были готовы закрыть глаза на действия ЦРУ за границей, которые становились всё более и более спорными из года в год… Но не внутри страны. Разоблачения Херша меняют всё. Конгресс осознает, что был слишком доверчив, слишком наивен и слишком терпим в отношении спецслужб. Другими словами, эти разоблачения открыли глаза конгрессу. И переполнили чашу терпения того, с чем американцы могли смириться в сфере деятельности этой загадочной организации, созданной в самом начале холодной войны.

Эффект снежного кома начинается с принятия закона, ограничивающего свободу действий Белого дома на проведение тайных операций. Эта поправка Хьюса-Райана была принята 31 декабря 1974 года. Институт президентства, ослабленный «Уотергейтом», не смог воспрепятствовать принятию этого закона, обязывающего Белый дом ставить конгресс в известность о всех операциях ЦРУ, выходящих за рамки сбора разведывательной информации. Отныне президент должен подписывать документ, в котором он объясняет, почему данная тайная операция важна для национальной безопасности, как он рассчитывает ее провести и каковы возможные риски. Каждая из этих операций должна быть рассмотрена в шести парламентских комитетах, в состав которых входит более ста пятидесяти человек (число комитетов через несколько лет будет сокращено до двух, чтобы снизить риск утечки сведений).

Теоретически эта поправка означает конец принципа «благовидного предлога». Белый дом не сможет больше уходить от ответственности за тайные операции. Всё должно быть скреплено подписью и печатью президента. Через прессу Колби утверждает: «Я не считаю, что мы должны были обманывать американский народ. Мы можем его информировать, сохраняя при этом секретность, где это необходимо».

Но конгресс не желает останавливаться на этом. Он решил провести свое собственное расследование о действиях ЦРУ и операции «Хаос» в особенности. Значительное число его членов было избрано недавно и не имело опыта работы в наиболее напряженные моменты холодной войны. Они обещают своим избирателям играть роль жандармов, как они это делали некоторое время назад в случае «Уотергейта». Именно в такой скандальной обстановке начинается 1975 год, который станет в Соединенных Штатах годом разведки.




Глава тринадцатая

Ужасные годы


«Мы действительно влипли в грязную историю!»

Именно так Форд описывает Хелмсу в начале января 1975 года положение, в котором находится его администрация. Бывший директор защищает ЦРУ, объясняя, что оно шпионило за американскими диссидентами с единственной целью выявления их связи с иностранными организациями. Форд ему отвечает, что он не хочет «устраивать охоту на ведьм». Но добавляет, что «в силу сложившейся ситуации я не уверен, что смогу всё взять под контроль…».

Ричард Чейни, глава администрации Белого дома, рекомендует Форду сохранять разумную дистанцию с ЦРУ, также как вело себя управление в деле «Уотергейт». С момента создания ЦРУ президенты всегда вставали на его открытую защиту. Но оно превратилось в политический яд! Форд дает ясно понять директору ЦРУ, что он должен выходить из этой ситуации сам.

Лучшее, что он может сделать: создать комиссию по расследованию. Такая комиссия под руководством вице-президента Нельсона Рокфеллера займется операцией «Хаос». Делая это, Форд рассчитывает выбить почву из-под ног конгресса и свести расследование к некоторым частным эпизодам.

Вначале Рокфеллер ведет себя, как ожидалось: осторожно, скромно, стараясь не раскрывать детали, которые не были до сих пор известны. Он может рассчитывать на поддержку других членов комиссии. Один из них — не кто иной, как Рональд Рейган, губернатор штата Калифорния и будущий президент Соединенных Штатов. Он проявил понимание по отношению к ЦРУ и был скорее его защитником, нежели разрушителем.

Однако Колби решительно намерен разыграть карту прозрачности и активно сотрудничает с комиссией Рокфеллера… Более активно, чем Белый дом мог вообразить. К огромному неудовольствию офицеров ЦРУ, он передает, например, комиссии документ, известный под названием «фамильных драгоценностей».

Президент спрашивает Колби, действительно ли комиссии следует знать всё это. «Да», — отвечает директор ЦРУ, так как ввиду царящего в стране ажиотажа само существование управления может оказаться под угрозой. Лучший способ его сохранить — отказаться от чрезмерной секретности, которая разъедает ЦРУ со времени его создания. Лучше дать полную картину, чтобы оценить действия ЦРУ по совокупности, а не по частям. К тому же Колби хорошо помнит, что Никсон потерпел поражение не из-за «Уотергейта», а потому, что пытался скрыть свое преступление. Директор ЦРУ не намерен совершать ту же ошибку. Поэтому он говорит. И говорит всё, что знает, лишь бы только сведения, которые он разглашает, не подвергали опасности операции, офицеров и агентов ЦРУ.

Форд не разделяет эту точку зрения. «Следует освободиться от этого зелота», — сердится президент. Киссинджер, сохранивший пост госсекретаря после отставки Никсона, советует ему тем не менее подождать. Это неподходящий момент для увольнения директора ЦРУ, так как оно привлекло бы внимание к Белому дому. Подождем, пока пройдет гроза, уточняет Киссинджер, и позволим Колби играть роль громоотвода.

Форд не прислушивается. Он становится автором одного из самых больших президентских промахов в истории Соединенных Штатов. Во время неофициального завтрака в Белом доме с руководителями газеты «Нью-Йорк таймс» Форд им доверительно говорит, что не хотел бы, чтобы конгрессмены докопались до некоторых сторон деятельности ЦРУ… «Каких, например?» — спрашивает один из журналистов. «Убийства!» — восклицает президент в состоянии полной расслабленности. Осознавая только что допущенный промах, Форд добавляет: «Конечно, вы понимаете, что это не для печати». И уточняет, что он не хочет, чтобы Америка испачкалась в «выгребных нечистотах» разведки.

Газета согласна хранить этот секрет. Однако он передается от журналиста к журналисту, из редакции в редакцию, пока, наконец, не достигает ушей корреспондента телекомпании CBS, который сообщает Колби о том, что проболтал президент. Директор ЦРУ ошеломлен такой откровенностью. Когда корреспондент спрашивает его, пыталось ли уже ЦРУ убить кого-нибудь в США, Колби отвечает: «Нет, не в этой стране».

Вот так так… Корреспондент CBS считает, что имеет достаточно данных, чтобы сообщить о заявлениях президента по американскому телевидению.

Вследствие этого Рокфеллер считает себя вынужденным распространить расследование комиссии на другие сферы деятельности ЦРУ — такие как политические убийства, а также обнародовать некоторые из своих находок.

Президент потерял контроль над своей собственной комиссией!

Комиссия раскрывает, что «в рамках программы изучения влияния лекарств на человека один эксперимент включал введение психотропного препарата LCD лицам без их согласия и уведомления. Это было противозаконно. Один человек, весьма вероятно, в результате этого скончался в 1953 году». Имя этого человека не сообщалось, но пресса быстро установила, что речь идет о Фрэнке Олсоне. Этот правительственный чиновник выпал из окна своего гостиничного номера, несколько дней спустя после того, как ЦРУ подмешало LCD в его бокал с ликером «Куантро».

Комиссия Рокфеллера также установила, что операция «Хаос» была не единственной, в рамках которой ЦРУ шпионило за американскими гражданами. В целом, внешняя разведка завела досье на несколько тысяч своих граждан.

По окончании расследования комиссия робко осудила ЦРУ за ведение шпионажа внутри страны и заключила, что «большая часть действий ЦРУ внутри страны соответствует его статусу»… Всё, что касается политических убийств, было, напротив, засекречено и не упомянуто в докладе комиссии.

Комиссия Рокфеллера только заострила недоверие со стороны конгресса. Сенат, а затем и палата представителей решают провести свои собственные расследования, гораздо более агрессивные и тщательные, чем расследование вице-президента. В сенате его возглавляет Фрэнк Черч, давний противник войны во Вьетнаме. ЦРУ на скамье обвиняемых, и Черч будет главным инквизитором! Он считает, что «доклад Рокфеллера обнажил только лишь верхушку айсберга». По случаю долгожданной пресс-конференции Черч, едва начав свое расследование, заявляет, что «ЦРУ — это необузданный слон, готовый все разрушить»: слон, потому что очень сильный и обладает огромными ВОЗМОЖНОСТЯМИ; необузданный, потому что управляется собственным шефом бесконтрольно.

Скандальное животное, которого сенатор-демократ от штата Айдахо намерен приручить. Для этого он погружается в секретные файлы ЦРУ. В результате более девятисот тайных операций скрупулезно разобрано, препарировано и изучено под лупой членами его команды. Комиссия Черча раскрывает кодовые названия многочисленных операций (безобидная деталь сегодня, но сенсационная в то время), так же как и сведения, касающиеся внутренней структуры управления. Не называя имен, она идентифицировала более пятидесяти американских журналистов, работающих на ЦРУ. В 1950-е годы управление даже обучило некоторых своих офицеров репортерскому мастерству, чтобы было легче внедрить их в редакции.

Но Америка с особым нетерпением ожидает пленарных заседаний комиссии, посвященных политическим убийствам. Они показывают, что ЦРУ пыталось, по крайней мере восемь раз, убить Кастро с привлечением организованной преступности. Управление также искало пути ликвидации Патриса Лумумбы в Конго, Рафаэля Трухильо в Доминиканской Республике, хотя комиссия признает, что они в конечном счете были убиты местной милицией. Что касается смерти Рене Шнайдера в Чили, она также признает, что ЦРУ не стремилось его убить, но что его похищение могло логически привести к трагическому исходу. Попытка — не ошибка, однако комиссия Черча не смогла доказать, что ЦРУ когда-либо кого-либо уничтожило физически.

Впервые офицеры ЦРУ предстают перед враждебно настроенными сенаторами. Они не ожидали там столкнуться ни с беспощадностью допросов, ни с характером задаваемых вопросов. Допрашиваемый, например, о соблюдении прав человека в операциях разведки, один офицер ЦРУ свидетельствует, полностью сконфуженный: «Мы никогда не принимали это во внимание, так как мы были просто прагматиками. Единственно, что нас беспокоило: будет ли этот метод работать? Легальные, моральные и этические аспекты никогда не рассматривались. Ни мною, ни, впрочем, и другими».

Офицеры имели бледный вид. В 1975 году стало непрестижно принадлежать к ЦРУ! Его ответственные лица проводили часть своего времени в поездках в Вашингтон и обратно для дачи показаний в конгрессе. Другую часть они проводили в архивах в поисках бесчисленных документов по требованию парламентариев, при этом вычеркивая в них имена агентов и оперативных работников. Оставалось очень немного времени для текущих дел управления, которое было буквально парализовано. Отношения с иностранными разведслужбами были полностью прекращены. Кто хотел бы доверить конфиденциальную информацию в таких условиях?

А как насчет ответственности Белого дома? Несмотря на приложенные усилия, Черч так и не смог доказать прямую причастность Белого дома к попыткам политических убийств. И не без основания, так как президентство защищено коконом «благовидного предлога», как это отмечает комиссия: «Система управления и контроля была настолько неясной и запутанной, что трудно узнать, до какой степени действия, связанные с убийствами, были известны и разрешены».

Поэтому сенатор не предъявит никакого обвинения в преступлениях Белому дому. Он и не думает об этом. Сейчас ему хорошо известно, что все президенты, начиная с Гарри Трумэна, были сторонниками тайных операций. А Черч — ярый поклонник президента Кеннеди. Он не хочет слишком замарать имидж исторических руководителей своей партии и Белого дома в целом. На самом деле он надеется, что приобретенная в ходе расследования популярность послужит ему однажды трамплином самому стать президентом.

Его открытия заставляют его тем не менее признать, что ЦРУ не является чудовищным слоном. В заключительном отчете о своем расследовании он уточняет даже, что разведка «внесла важный вклад» в национальную безопасность и стала «постоянным и необходимым инструментом нашего правительства». Но это не то, что общественность запомнит, а заявления Черча о «чудовищном бесконтрольном слоне» остались в памяти на десятилетия вперед.

Со своей стороны, палата представителей решает сосредоточиться на эффективности ЦРУ как института разведки. Точнее говоря, на том, как ЦРУ информировало Белый дом о международных событиях и помогало в принятии политических решений. Рассматривая в качестве примера арабо-израильский конфликт, они приходят к нелестным выводам. То же можно сказать и о ряде других недавних кризисов, которые ЦРУ оказалось неспособным предвидеть.

Члены комиссии также критикуют методы управления бюджетом ЦРУ, которые очень важны, непрозрачны, слишком запутаны и позволяют скрывать пути финансирования деятельности управления. Они требуют, чтобы бюджет был рассекречен и его расходы по статьям обсуждались бы открыто в конгрессе. Относительно тайных операций они считают, что они часто аморальны и вредят интересам Соединенных Штатов в долгосрочной перспективе.

Вопреки своим коллегам из сената члены палаты представителей выражают свое резко отрицательное отношение к «имперскому президентству»: «Все сведения, которыми мы располагаем, свидетельствуют о том, что ЦРУ вовсе не было вне контроля, а выполняло указания президента и его помощников, отвечавших за дела, касающиеся национальной безопасности».

Ясно, что расследование деятельности ЦРУ является также эпизодом серьезной политической игры: открытой войны между исполнительной и законодательной властью.

Комиссию палаты представителей возглавляет демократ Отис Пайк. Он не менее пренебрежительно относится к ЦРУ. Он не мечтает стать президентом, но является идеалистом. В отличие от команды Черча его комиссия состоит в основном из демократов, которые презрительно относятся к сотрудникам разведки и всему, что они представляют. По словам офицера ЦРУ, они «были убеждены, что имеют дело с олицетворением зла». Тот, кто отвечал за связи с комиссией, даже заявил, что пребывание во Вьетнаме «было пикником по сравнению с месяцами, проведенными в комиссии Пайка». День за днем и в авторитарном тоне комиссия требует, чтобы ЦРУ предоставляло ей огромное количество документов и в сроки, в которые нельзя уложиться. Кроме того, они хотели также публиковать сведения без предварительного согласования с ЦРУ.

Колби тесно сотрудничал с сенаторами, но вступил в открытый конфликт с членами палаты представителей. Он считает их подход безответственным, так как они ставили под угрозу операции ЦРУ и безопасность офицеров-оперативников. По согласованию с Белым домом на этот раз ЦРУ организует контратаку по поводу расследования. Она ведется как против депутатов, так и журналистов. Колби проводит пресс-конференцию, вторую в истории ЦРУ, на которой он торжественно заявляет, что, если доклад комиссии Пайка будет опубликован, это приведет к гибели людей. Со своей стороны, Форд объясняет в конгрессе, что «в мире, где информация укрепляет власть, службы разведки являются жизненно важным элементом для нашей национальной безопасности. Они важны для безопасности нации как в мирное, так и военное время… Это нормально, когда конгресс рассматривает данный институт. Но публичное, слишком «сенсационное» обсуждение не в интересах нации. Это угрожает нашей системе разведки. Наши руки связаны в тот момент, когда потенциальные противники действуют тайно. Расследования, следовательно, должны проводиться с максимальной осторожностью, чтобы не подвергать опасности национальные институты». И добавил, затронув нужную струну: «Разрешите мне говорить с вами откровенно… Центральное разведывательное управление имело важнейшее значение для президентов, моих предшественников. ЦРУ жизненно необходимо также и для меня. Центральное разведывательное управление и другие, связанные с ним организации разведки могут быть также важны для некоторых из вас, которые однажды, возможно, станут президентами…»

В конце 1975 года эта кампания находит неожиданную поддержку в лице Филиппа Аже, бывшего офицера ЦРУ, разочаровавшегося в политике своего правительства и аморальных действиях своего бывшего ведомства. В текущем 1975 году он публикует книгу, в которой выражает свою ненависть по отношению к ЦРУ. Он доходит до того, что называет имена всех оперативников, которых сохранил в памяти: 429 человек! Многие из них до сих пор работают под прикрытием. Их жизнь может оказаться под угрозой. Аже прекрасно знает это и не скрывает своих намерений — выступать против управления любыми способами.

Конгресс и американская общественность были озабочены опасностью, которой подвергаются офицеры ЦРУ. Особенно в декабре 1975 года, когда Ричард Уэлш, резидент ЦРУ в Афинах, был застрелен греческим террористом. А ведь Уэлш находился среди офицеров, названных Аже в разных публикациях…

Форд придает большое значение этому событию, подтверждающему то, о чем предупреждал директор ЦРУ. Президент приказывает похоронить Уэлша на Арлингтонском кладбище рядом с заслуженными военными, даже если офицер ЦРУ не был одним из них…

Парламентские комиссии не раскрыли имя ни одного офицера, однако им пришлось защищаться. Колби заявляет, что расследования имели «сенсационный и истерический характер» и способствовали смерти Уэлша. Президент напоминает, со своей стороны, что комиссии зашли слишком далеко в изобличении американской разведки. Аргумент достиг цели: палата представителей голосует за то, что доклад ее комиссии не подлежит публикации.

Победа с горьковатым привкусом для Белого дома. В этот период жесткого общения с конгрессом Форд тем не менее решает начать тайную операцию в Африке. С начала года Ангола действительно находилась в состоянии гражданской войны, в которой противостояли три мятежные группировки. Одну из них поддерживают СССР и Куба. Кастро даже направил 20 тысяч добровольцев для войны в Анголе. Опираясь на превратность теории домино применительно к Африке, Киссинджер считает, что следует реагировать. Из принципа. Чтобы Советы не думали, что они могут свободно вести себя в Африке.

Форд разрешает ЦРУ предоставить помощь в размере 30 миллионов долларов двум другим противоборствующим группировкам. В соответствии с новой поправкой Хьюса — Райана президент должен был поставить в известность конгресс. Однако по истечении нескольких месяцев и после публикаций в прессе, раскрывших операции в Анголе, важность этой тайной операции для национальной безопасности представляется для конгресса менее очевидной. Действительно, нет никаких доказательств, что Ангола однажды станет страной демократической и прозападной… Кроме того, призрак войны во Вьетнаме витает над ними до сих пор. Новая трясина, на этот раз африканская, была неприемлема.

В декабре 1975 года конгресс решает применить свое новое право контроля над тайными операциями, сократив фонды ЦРУ, предназначенные для Анголы. Конгрессмены хотели создать из этого прецедент.

Форд был первым президентом, вынужденным подписать уведомление о тайной операции, и, следовательно, также первым, получившим отказ со стороны конгресса!

Так заканчивается год разведки — ужасный год для ЦРУ. Это агентство, предположительно секретное, было «прощупано», как никогда за свою историю, как никакая другая разведывательная служба. Результаты комиссий Рокфеллера, Черча и Пайка (в конце концов, просочившиеся в прессу) открыли доступ, немыслимый до этого, к сведениям о ЦРУ, его операциях и методах функционирования.

Последствия были далекоидущими.

Прежде всего выиграла американская демократия. Укрепилось разделение властей. ЦРУ больше не превратится в закрытый сосуд под защитой Белого дома. Отныне конгресс имеет право голоса и контроля. Соответственно в 1976 и 1977 годах сенат и палата представителей действительно создадут постоянные комитеты по контролю над разведкой в условиях большей транспарентности. Они получат доступ ко всем докладам разведывательного сообщества, за исключением ежедневных сводок, предназначенных Белому дому, и необработанной развединформации, собранной ЦРУ.

Два сторожевых пса отныне наблюдают за ЦРУ — конгресс, но также и пресса, которая засунула свой нос в дела разведки, чтобы больше никогда его не убирать. Хорошая вещь, согласно Колби. В колонке газеты «Нью-Йорк таймс» он объясняет, «что закон отныне распространяется на все органы власти, включая разведку. Ее секретность следует понимать как инструмент защиты нашей демократии в будущем, а не как средство для сокрытия преступлений или ее прошлых ошибок».

Беречь втайне источники и методы разведки, одновременно сохраняя поддержку общественности… Такова дилемма, с которой отныне столкнулось ЦРУ. Все службы разведки, эволюционирующие в условиях демократии, сталкиваются с этим в тот или иной момент, особенно во время неудач или политических кризисов. Но это несравнимо с тем, как это происходит в Соединенных Штатах, где шпионские службы регулярно подвергаются нападкам (чрезмерным!).

Иностранные службы разведки используют такую открытость, так как расследования в конгрессе и американской прессе предоставили им возможность ознакомиться со значительным объемом информации под грифом «совершенно секретно». После окончания холодной войны бывший офицер службы русской разведки отметил с усмешкой: «Я всегда удивлялся, — и Москва это ценила, — когда мог неоднократно найти чрезвычайно ценную информацию в американских газетах. Американцы, похоже, больше интересовались сенсационными новостями, чем национальной безопасностью, что намного облегчало мою работу!»

Историки также черпают массу информации из статей в прессе и особенно из отчетов парламентских комиссий. Это помогает им заполнять пробелы и узнавать изнанку внешней политики Соединенных Штатов. Получаемая информация вдохновляет их заниматься раскрытием самых тайных механизмов правительства. В 1975 году рождается новая дисциплина — академическое изучение служб разведки.

Наконец, подчеркнем, до какой степени этот год разведки (1975-й) стал поворотным в восприятии ЦРУ общественностью. На начало холодной войны пришлась большая часть операций, осужденных в настоящее время. Ушло поколение… Новое поколение было «убаюкано» словом «разрядка», обещаниями сближения между Соединенными Штатами и СССР. В середине 1970-х годов большинство государств — членов ООН ратифицирует «Международный пакт о гражданских и политических правах». Кроме того, создан Комитет по правам человека. В подобных условиях ретроспективная оценка операций ЦРУ становится более суровой, и это понятно, тем более что велико непонимание между двумя поколениями.

Метафора о «разбушевавшемся слоне» будет жить долго. Она похоронит, на самом деле, «романтическое» представление о действиях разведки со времен Второй мировой войны, чтобы освободить место другому представлению о разведке, как об организации, постоянно плетущей интриги и заговоры в своих собственных интересах. Эту идею подхватывает кинематограф, в частности, фильм Сиднея Поллака «Три дня Кондора», созданный в 1975 году. Роберт Редфорд играет там роль офицера ЦРУ, за которым охотятся другие сотрудники этого ведомства… Они изображены как представители «организации в организации», движимые цинизмом и реваншистскими настроениями.

Поэтому, когда в 1996 году будет обнаружено тело Колби в реке, рядом с его каноэ, быстро распространится слух о причастности к этому ЦРУ. Отвергая официальную версию о гибели в результате несчастного случая, средства массовой информации отдают предпочтение версии о спланированной мести со стороны его наиболее обиженных бывших коллег…




Глава четырнадцатая

Обязанности и ответственность


День еще не начался, когда Колби, возвращаясь из поездки во Флориду, приземлился в аэропорту Вашингтона. Там его ожидало сообщение: ровно в восемь часов он должен быть в Белом доме. Форд начинает прямо: следует сделать важные перестановки в аппарате национальной безопасности. Колби сразу понимает, что его долгая карьера в рядах ЦРУ завершается.

На другой день президент объявляет, что Дональд Рамсфельд сменит Шлезингера в Пентагоне, а Брент Скоукрофт станет советником по вопросам национальной безопасности. На пост директора ЦРУ он предлагает Джорджа Г. У. Буша, главу американской правительственной миссии в Китае. Его послужной список был довольно нетипичным для этой должности. Он никогда не работал в службе разведки. Не имел опыта в делах стратегии, вооружения и национальной безопасности. Учитывая то, как он сделал состояние в нефтяном бизнесе, Буш был, несомненно, хорошим администратором. Но президент избрал его не по этой причине. Дело в том, что Буш был прежде всего политиком. В 1960-е годы он дважды избирался в палату представителей конгресса. Затем он был представителем США в ООН перед тем, как возглавить Национальный комитет республиканской партии. В силу его положения и популярности в рядах партии Форд едва не назначил его вице-президентом.

Сенатор-демократ Фрэнк Черч выступает резко против назначения Буша главой ЦРУ: политик никогда не занимал этот пост, который должен быть «вне политики», согласно духу закона от 1947 года. Что правда. Но то, что для Черча казалось проблемой, для Форда ее решением. Действительно, кто лучше политика сможет договариваться с новыми парламентскими комитетами? Кроме того, Буш будет директором ответственным и разумным — качества чрезвычайно важные после ухода «кающегося» шпиона Колби.

Буш умел разговаривать с прессой. Он знает, что ей сказать и как Как директор центральной службы разведки, он становится публичным лицом, имя которого постоянно фигурирует в газетах. Он не только связан с Белым домом и Советом национальной безопасности, как в прошлом. Давление, оказываемое на него, усилится и станет более разнообразным как со стороны других политических игроков, таких как конгресс, так и со стороны средств массовой информации. Форд ожидает, что новый директор постарается обновить витрину ЦРУ. Ему предстоит многое сделать, чтобы заставить забыть скандалы, с которыми навсегда связано имя Колби. Надеясь извлечь из этого пользу, сенат, несмотря на протесты Черча, утверждает назначение Буша в январе 1976 года.

В последовавший месяц, чтобы продемонстрировать свои добрые намерения и взять инициативу в свои руки после такого «года разведки», Форд объявляет по телевидению о «первой важной реорганизации разведки с 1947 года». Эффект объявления об этом очевиден; однако реорганизация не затрагивает ее фундаментальных основ.

Тем не менее демарш Форда имеет большое значение в силу ряда причин.

Прежде всего распоряжение президента напоминает об «ответственности и обязанностях», которые отныне возлагаются на службы, что свидетельствует о смене эпох. Оно уточняет роль директора ЦРУ и назначает его «официальным представителем разведывательного сообщества в конгрессе». Оно касается также различных сфер работы спецслужб: контрразведки, внешней разведки, электронных средств контроля и т. д. За одним важным исключением, идущим под литером «А» в словаре разведки — тайными операциями.

Идея заключается не в просвещении американской публики. Это касается скорее предоставления гарантии того, что ЦРУ больше не будет заниматься бесконтрольными действиями по всем направлениям, которые привели к скандалам в прошедшем году. Они будут ограничены «обязанностями внешней разведки» при соблюдении уважения к «частной жизни и гражданским свободам» американских граждан. Был определен также перечень ограничений. В него вошли и политические убийства: «Никто из государственных служащих США не должен вовлекаться или участвовать в заговорах с целью политических убийств».

Нет никаких сомнений, что формулировка остается расплывчатой. Постановление действительно не уточняет, касается ли запрет только глав других государств или он применим в более широком смысле, например к террористам или поставщикам наркотиков. И если определение «политический» будет в дальнейшем исключено из постановления, то тип убийств никогда не будет уточнен. Он останется, таким образом, предметом обсуждения.

Президент также объявляет о создании трех новых органов президентского контроля. Первый (который просто заменил предыдущий) будет контролировать тайные операции. Второй позволит директору ЦРУ более эффективно управлять разведывательным сообществом. Наконец, третий будет информировать Белый дом, а также министерство юстиции о противозаконных действиях ЦРУ.

* * *


Реформирование американской разведки началось! К лучшему или худшему, как посмотреть. В Лэнгли мораль падает. Она никогда не опускалась так низко. Офицеры ЦРУ чувствуют себя связанными по рукам и ногам. Хотя масштаб их действий не был слишком сокращен, но, самое главное, изменилось их умонастроение. Они опасаются стать жертвами парламентского расследования или, хуже того, предстать перед судом, как их бывший шеф Дик Хелмс.

Результат: идеи менее дерзкие. Почти не осмеливаются рисковать, да и предлагают гораздо меньше. Под влиянием Аллена Даллеса среди разведчиков был признан такой лозунг: «Как бы ни было трудно, ЦРУ сможет это сделать!» Этот лейтмотив остался в прошлом.

Не нужно было делать карьеру в разведке, чтобы увидеть этот печальный итог. Буш это хорошо понимает и ставит перед собой задачу восстановить моральный дух в ЦРУ. Это становится одним из его приоритетов. Поначалу довольно сомневающиеся офицеры ЦРУ вскоре действительно почувствуют, что Буш всеми силами стремится защитить интересы управления. Он усиленно использует свои связи и способности политика, чтобы уменьшить напряженность между ЦРУ, конгрессом и средствами информации. Буш говорит Форду: «Я хочу убрать ЦРУ с журнальных обложек и даже, по возможности, из газетных статей».

В действительности он принял эту работу близко к сердцу. Его первой реакцией было смешанное чувство неуверенности и обеспокоенности. «Я рассматриваю это как конец моей политической карьеры», — заявит он Форду. В одном из писем из Китая, адресованном своим братьям и сестре, он также признается им, что этот пост будет его «политическим кладбищем». Но чувство долга, кажется, перевесило. Буш также вспоминает, что его покойный отец, бывший сенатором от штата Коннектикут, поддерживал ЦРУ и был ревностным сторонником Аллена Даллеса.

Буш не пожалеет об этом решении. Он объясняет одному из своих приближенных, что «никогда в своей жизни столько не работал и через три месяца пребывания здесь я могу сказать, что это самый интересный пост из всех, когда-либо занимаемых мною».

Буш будет должен тем не менее проявить огромную волю, чтобы заставить сотрудников Лэнгли пройти через беспрецедентное испытание. Дело в том, что в 1973 году международная разрядка достигла своего пика в связи с визитом в Вашингтон генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева. Реакция не заставила себя ждать. Ее выразителем был Альберт Вольстеттер, профессор политических наук в Чикагском университете. Он выступает против Соглашений SALT по ограничению ядерного оружия. По его мнению, они наносят вред техническим разработкам и преимуществам, которых добились Соединенные Штаты во время холодной войны. Вольстеттер считает, что это соглашение с СССР слишком надуманное и нанесет ущерб его стране.

Он объединяет вокруг себя небольшую группу недовольных — интеллектуалов и политиков, зачастую представителей демократической партии. Отныне они позиционируют себя среди наиболее непримиримых оппозиционеров республиканской партии. Они не стесняются критиковать ее за мягкость, близорукость и за то, что она постепенно привыкает к красным коммунистам. Что касается их, они проповедуют политику бдительности и твердости, а также возврат к некоторым моральным ценностям. Таковы истоки нынешнего неоконсерватизма, о котором будут много говорить после событий 11 сентября 2001 года.

Но вернемся к баталии, которая всё еще в зачаточном состоянии готовится против ЦРУ. В 1974 году Вольстеттер и его сторонники указывают на ошибки в оценках управления, которые сбили с толку американское руководство. Они заявляют, что готовы противопоставить свои методы оценок методам кремленологов из Лэнгли. Для доказательства обе стороны могли бы использовать один и тот же исходный материал (секретные сведения разведки по СССР, его вооружению и доктринам), и каждый сделал бы свое заключение. Короче, интеллектуальное соревнование, где на карту ставится не что иное, как политика американской обороны. Под приветственные крики Пентагона.

В свое время Колби от этого отказался. Он был озабочен другим. Он считал, впрочем, что прогнозы этих «ястребов» не имеют никакой легальной силы в глазах экспертов ЦРУ. Сейчас они просят об этом Джорджа Буша, нового директора ЦРУ. Он соглашается… Следует сказать, что за год обстоятельства во многом изменились. ЦРУ было весьма ослаблено докладами комиссий Черча и Пайка, в которых работа аналитиков управления подвергнута жесткой критике.

Но это не всё. У «ястребов» свой глашатай — Рональд Рейган, бывший демократ, но отныне республиканец — сторонник жесткого курса. К тому же он претендует на выдвижение кандидатом от республиканской партии на предстоящих президентских выборах в ноябре следующего года. Форд также претендует на второй срок и чувствует угрозу со стороны набирающего популярность Рейгана, в то время как его собственная популярность стремительно падает. Именно поэтому президент вычеркивает из своего словаря слово «разрядка» и толкает директора ЦРУ сыграть в «игру», предлагаемую Вольстеттером.

Сам Форд лично не связывается с командой, которая оспаривает оценки управления. Его будет представлять в ней один из его протеже по имени Пол Вулфовитц. В течение нескольких лет он буквально лез из кожи вон, стараясь доказать, что методы ЦРУ, по его мнению, имеют главный недостаток — они неправильно оценивают игру своих противников. Проблема ЦРУ состоит в том, что оно не ставит себя на их место; оно не хочет думать, как они, и поэтому не способно разобраться в советской доктрине. Критика легкая, но не вполне необоснованная. А взамен — собственный демарш Вулфовитца и его вывод о военном превосходстве Советов. Неудивительно, что две команды приходят к совершенно разным заключениям. Вулфовитц снова подтверждает свое мнение: ЦРУ сильно недооценивает ядерную мощь СССР, так же как и агрессивные намерения Кремля.

За месяц до выборов в октябре 1976 года этот ужасный вердикт Вулфовитца попал в прессу. Был ли он одной из причин поражения Форда в борьбе с Джимми Картером? Возможно. Но особенно повлияло на исход выборов то, что Форд «простил» Никсону «Уотергейт». Благодаря этому Никсон смог избежать судебного преследования. Избиратели этого не забыли никогда.

Штаты празднуют свое двухсотлетие, Картер обещает возврат к фундаментальным ценностям нации. Его президентство пройдет под лозунгом честности, уважения свободы личности и суверенитета наций.

А ведь ЦРУ отныне олицетворяет противоположное… ЦРУ не находится никакого места в речах Картера, если только это не касается его жесткой критики. Тайные операции запятнали имидж Соединенных Штатов; они угрожают демократии. Новый президент клянется, что эта эпоха завершилась. В этом плане выбор им своего напарника показателен: Уолтер Мондейл входил в комиссию Черча. Картер лично также поддерживал великого инквизитора ЦРУ. Он читал его доклад и преклонялся перед этим человеком.

Для ЦРУ наступают тяжелые времена.

Буш тем не менее надеется сохранить свой пост. У Картера другое мнение. Прежде всего Буш является видным членом республиканской партии. Он будет неуместным в его демократической администрации. Картер ему объясняет, что намерен радикально изменить политику разведки. Буш пытается сопротивляться. Он просит остаться хотя бы на несколько недель. Не из личных амбиций, а чтобы защитить аполитичный статут директора ЦРУ. До сих пор действительно все президенты сохраняли предыдущего директора ЦРУ в своей команде; исключение составил только Эйзенхауэр, но он назначил Уолтера Беделла Смита на другой пост.

Однако Картер не желает ничего знать. Для него его политическая линия гораздо важнее имиджа ЦРУ.

Буш покидает ЦРУ, немного не дослужив до одного года на посту его директора. В глазах сотрудников он останется тем не менее как хороший директор, который поддерживал их в особенно тяжелые моменты. И вопреки смене администрации положение не критическое. «Моральное состояние в ЦРУ улучшается!» — заявляет Буш перед тем, как отправиться преподавать механизмы государственного управления в Техасском университете. Уильям Колби считает, что если бы президентские выборы состоялись в Лэнгли после пребывания там Буша, то Буш, «вероятно, набрал бы 98 процентов голосов». В 1990-е годы, когда Буш станет действительно президентом, штаб-квартира ЦРУ будет переименована в «Центр центральной разведки имени Джорджа Г. У. Буша»… Дань уважения человеку, который был единственным в истории, занимавшим пост директора ЦРУ и президента Соединенных Штатов.

Джимми Картер испытывает трудности в поисках нового директора ЦРУ. Вначале он обращается к Теодору Соренсену, бывшему спичрайтеру Кеннеди. Но Соренсен снимает свою кандидатуру прежде, чем это сделали бы сенаторы, так как они считают, что этот уклонист от военной службы недостаточно… патриотичен. Его подозревают также в незаконном использовании конфиденциальных документов для написания биографии Кеннеди. Деталь, которую Картер не удосужился даже проверить! Этот эпизод говорит о том, какое внимание он уделял разведке, и не требует комментариев…

Затем Картер обращается к Бернару Роджерсу, начальнику штаба американской армии. Но он дважды отклоняет предложение: этот пост, по его мнению, слишком деликатный и на виду. Тем не менее Роджерс рекомендует обратиться к Стэнсфилду Тернеру, четырехзвездному адмиралу, одному из командующих в НАТО.

Картер и Тернер знакомы: они вместе учились в военно-морской академии в Аннаполисе. Тернер принимает предложение с условием, что получит от президента определенную свободу при исполнении своих обязанностей. Сенат утверждает его назначение, и Тернер становится двенадцатым директором центральной разведки.

В день, когда Картер обещает «охранять и защищать конституцию», Тернер демонстрирует ему снимки, полученные с помощью нового спутника-шпиона «Кристалл» (Crystal), созданного по космической программе ЦРУ. Его точность поразительна: он фиксирует предметы на земле размером 15 сантиметров безо всякой обработки изображения. Crystal позволяет из космоса сосчитать количество ящиков с патронами, перевозимых на джипе. Его возможности огромны. Благодаря новой электронной оптике спутник способен передавать изображения в реальном режиме времени. Это впервые. До этого фотопленки сбрасывались на землю в маленьких капсулах. После приземления их собирали и анализировали. Уходили дни и даже недели со времени съемки до доставки готового снимка на стол ответственного лица, принимающего решение. За это время объект мог измениться или переместиться. При использовании спутника Crystal этот процесс занимает чуть более часа. Маленькая революция в области космической разведки.

На Картера и Тернера это произвело большое впечатление. Появление нового спутника усиливает их предпочтение технической разведке в ущерб агентурной.

Техническая разведка — это будущее, она сможет гарантировать соблюдение договоров о замораживании гонки вооружений. А агентурная разведка — источник проблем, этических и дипломатических, не считая того, что выигрыш редко соответствует вложенным средствам.

* * *


При поддержке президента Тернер решает сконцентрировать работу ЦРУ на технической разведке. Даже для ЦРУ и аппарата американской разведки, у которых был самый большой бюджет в мире, ресурсы не безграничны. Необходимо сделать выбор. По мнению Тернера, следует сократить штаты Оперативного директората. Он планирует освободиться от 820 офицеров, многие из которых являются специалистами по советскому блоку.

В ЦРУ возмущаются новой кастрацией. Решение принято в октябре 1977 года, и эту чистку даже назвали в Лэнгли как «побоище в Хеллоуин»! Тернер защищается, ссылаясь на то, что внутренний опрос свидетельствует о неоправданно раздутых штатах Оперативного директората, достигших пика во время вьетнамской войны.

Офицеры не сдаются. Они используют тогда единственное доступное им средство, чтобы одновременно оказать давление и заставить услышать их протест: утечку информации в прессу. Под прикрытием анонимного источника они осуждают решение Тернера, которое лишило бы Соединенные Штаты их «глаз и ушей»… человеческих, единственно способных раскрыть намерения и поведение противников. Операция лоббирования яростная. Она преследует цель добиться отставки Тернера. Но президент не реагирует на эти стоны. Для него тайные операции второстепенны. Они ушли в прошлое… Действительно, Картер испытывает внутреннее отвращение к такой манере ведения политики. Никогда еще президент не был настолько настроен против тайных операций. Его кредо — права человека и их воплощение в мире. Курс, который не всегда легко выдерживать во внешней политике… так как необходимо сотрудничать со своими союзниками, нередко пренебрегающими этими принципами, и поддерживать дипломатические отношения с самыми жесткими их противниками.

Каково место ЦРУ в этой политике? Незначительное. Картер отверг претензии Вулфовитца и компании: «советский медведь» не является для него приоритетом. Жаль, так как ЦРУ уделяло большое внимание советской угрозе.

Тернера откровенно не любят в ЦРУ. В момент передачи полномочий Буш представил ему этот пост как «лучший в Вашингтоне». Над этим еще стоит подумать. Оперативный директорат настроен против Тернера. И он не единственный. В целом, вся организация относится к нему с некоторым пренебрежением, так как считает, что новый директор платит им тем же. Появившись в Лэнгли, Тернер окружает себя приближенными — несколькими военными, которым он доверяет намного больше, чем высшим функционерам ЦРУ. Он стремится подмять под себя ЦРУ и разведывательное сообщество. Немыслимая затея. Он описывает свое положение такой метафорой: «Командовать ЦРУ из кабинета директора, всё равно что управлять электростанцией из зала управления, в котором отключены все рычаги».

По мнению Тернера, одним из рычагов должна стать экономическая разведка, на которой он хочет сосредоточить усилия ЦРУ. «У нас есть веские основания считать, что правительства дружеских государств ведут шпионаж на американских предприятиях на территории США, чтобы добиться коммерческой выгоды, — утверждает Тернер. — Я не считаю, что мы должны были бы делать то же самое, но я готов делиться с американскими предприятиями экономической информацией».

Новые нападки! Офицеры ЦРУ не понимают, каким образом такая разведка отвечает интересам национальной безопасности или их исторической миссии. Более того, возражают они, если одно американское предприятие прибыльно, другое, конкурент, будет автоматически ущемлено. Неохотно ЦРУ тем не менее начинает представлять отчеты в министерство торговли: по экономическим планам Китая, а также по отдельным отраслям промышленности, таким как, например, полупроводники или аэронавтика.

Тернеру принадлежит еще одна инициатива, ставшая источником сплетен в коридорах ЦРУ: создание в ЦРУ «бюро по связям с общественностью». Решение было принято по случаю тридцатилетия управления с целью восстановления поддержки в обществе, приоткрывало для него свои двери. По мнению его директора, налогоплательщикам довольно дорого обходится содержание ЦРУ, и они имеют право знать, как расходуются их доллары. Тернер дает также ряд пресс-конференций и через новое бюро распространяет рассекреченные аналитические отчеты. Он дает пространное интервью в рамках телевизионной программы «Доброе утро, Америка!». В течение двух часов он представляет ЦРУ изнутри. Офицеров управления показывают в процессе анализа аэрофотоснимков. Они говорят несколько слов о значении их работы в национальных интересах.

Операция «соблазнения». Ничего подобного никогда не было в памяти шпионов. Что касается офицеров, то они язвят, что это Тернер, а не ЦРУ, вышел из-под контроля.

Отношения Тернера с Белым домом далеки от удовлетворительных. Збигнев Бжезинский, советник по вопросам национальной безопасности, не скрывает своих намерений держать его как можно дальше от президента. Он лично, и никто другой, передает президенту ежедневные сводки ЦРУ. Когда Тернер напоминает ему, что это всегда делал директор ЦРУ, Бжезинский решает просто переименовать их в «резюме национальной безопасности»…

При Никсоне Хелмс столкнулся с аналогичными проблемами. Однако он, по крайней мере, поддерживал отношения с Белым домом по вопросу тайных операций.

Тернер напоминает президенту также о его изначальном обещании: предоставить ему возможности, необходимые для руководства разведывательным сообществом. В результате в январе 1978 года он получает право контроля над ним, более тщательного… при распределении финансов. Но военные возражают против того, чтобы Тернер диктовал им, как распоряжаться финансами их собственных разведслужб. Президент рассчитывает на компромисс. Даже если это не отвечает его ожиданиям, он все-таки дает директору ЦРУ, и это впервые, право контроля над бюджетом разведки.

Тернер также сосредоточивает усилия ЦРУ на техническом оснащении американской разведки. Его приоритет: создание новых систем прослушивания и спутников наблюдения. Доверие к тайным операциям падает до самого низкого уровня со времени создания ЦРУ.

ЦРУ заработало расположение Картера во время переговоров в Кемп-Дэвиде. В сентябре 1978 года в своей загородной резиденции Картер устраивает встречу египетского президента Анвара Садата и израильского премьер-министра Менахема Бегина. Переговоры длятся две недели и проходят тяжело. Картер отказывается отпускать гостей до тех пор, пока они не придут к соглашению, которое, в конце концов, завершается подписанием первого мирного договора между Израилем и арабской страной. Это личный успех американского президента. Позднее он признает, что психологические портреты участников переговоров, составленные ЦРУ, были для него очень полезны. «Когда я приехал в Кемп-Дэвид, я знал о них все! — говорит Картер. — Действительно, это были самые ценные сведения, какие я когда-либо держал в руках». Благодаря этому он смог заставить своих гостей прийти к компромиссному решению.

Напряженность снижается на Ближнем Востоке, но появляется новая немного восточнее. Действительно, с начала года Иран охватывает волна народных протестов. Они начались в январе, когда в прессе, подконтрольной шаху (которого ЦРУ привело к власти в 1953 году), появилась серия статей, высмеивающих аятоллу Хомейни. Манифестации возникают спорадически в течение всего года. Монарх отвечает постепенно усиливающимися репрессиями. Но в декабре протесты охватывают всю страну. Два миллиона жителей выходят на улицы Тегерана.

Как ив 1953 году, шах предпочитает покинуть страну. К тому же он очень болен. После длительного путешествия, которое привело его сначала в Египет, затем в Марокко и Мексику, шах наконец прибывает в Нью-Йорк для лечения лимфомы. Его прибытие в Нью-Йорк придало антиамериканскую направленность иранской исламской революции, которая рассматривает это в качестве доказательства тайного сговора с «Большим Сатаной», который плетет заговоры с целью возвращения шаха к власти.

Утром в ноябре 1979 года примерно 400 студентов захватывают американское посольство в Тегеране. Десятки лиц взяты в заложники. Они проведут там 444 дня. «Самый печальный период в моей жизни», признается Картер в своих мемуарах. Также самый крупный кризис за время его президентства.

По чьей вине? Президент неоднократно повторяет, что это «большой провал ЦРУ», которое действительно просмотрело иранскую революцию. Оно полагало, что волнения успокоятся. Ираном всегда правил шах. Он был хозяином страны уже в течение четверти века, и ЦРУ не видело никаких причин, чтобы положение изменилось. Летом 1978 года аналитики ЦРУ считали, что Иран не находится в «революционном или предреволюционном состоянии» и что «шах останется у власти в течение предстоящих десяти лет».

На самом деле, они ничего не знают о его болезни. Им едва ли известно имя Хомейни. Это факт, что они не поняли характер событий: протесты, одновременно народные и религиозные. А в ЦРУ религия не рассматривалась в качестве политической силы в арабо-мусульманских странах. Национализм, панарабизм, нассеризм: да. Но не речи имамов и, в частности, иранских аятолл. Приход к власти в Тегеране теократического правительства также рассматривался аналитиками разведки как полная ересь.

Несколько смягчающих обстоятельств тем не менее, так как Вашингтон согласился не использовать ЦРУ против шаха. И политики никогда не поощряли ЦРУ вступать в какие-либо контакты с иранскими диссидентами. Эти же самые политики никогда не стремились к встречам с представителями оппозиции. Действительно, было заключено негласное соглашение между шахом и американским руководством: в обмен на размещение в Иране систем прослушивания СССР американская сторона не будет шпионить или вмешиваться в иранскую политическую жизнь. В результате ЦРУ потерпело двойное поражение: оно лишилось возможности понимать, что происходит в стране, и потеряло базу для перехвата советских коммуникаций.

Лица, удерживаемые в качестве заложников, не единственные, попавшие в ловушку в Иране. Шесть других американских дипломатов нашли тайное убежище в посольстве Канады. Как их вызволить? ЦРУ имело опыт в проведении операций по возвращению на родину своих агентов и офицеров. Оно предлагает особенно хитроумный проект Белому дому, который вскоре дает ему зеленый свет. Его детали были раскрыты в 1997 году по случаю пятидесятилетия ЦРУ.

Основной план: направить группу офицеров ЦРУ в Иран; через них передать дипломатам фальшивые документы; далее вывезти их таким образом, чтобы не вызвать подозрений со стороны корпуса стражей исламской революции и не сорвать переговоры об освобождении заложников.

Для команды по проведению операции требуется прикрытие. После изучения многих вариантов ЦРУ останавливается на голливудском. Весь мир знаком с американским кино, и его студии известны своей эксцентричностью, включая и такую, как съемки фильма в Иране в такое неспокойное время. К тому же новый иранский министр культуры объявил о своем желании сделать свою страну более известной остальному миру. Итак, официальные иранские власти не отказываются от возможностей, предлагаемых Голливудом.

Чтобы сделать свое прикрытие более правдоподобным, команда создает фальшивое кинематографическое агентство и дает объявления о проведении кастинга. В Голливуде ежедневно происходит рождение или крушение проектов и небольших компаний. Поэтому никто не обратит внимания на это агентство, созданное ЦРУ. Именно под такой легендой команда из нескольких человек отправляется в Иран: продюсер с помощником, оператор и арт-директор, логистик, сценарист и торговый представитель. Кроме съемочного оборудования они привозят с собой шесть фальшивых канадских паспортов. На месте эти документы передаются адресатам в канадское посольство. До посадки в самолет команда ЦРУ позаботилась об изменении облика дипломатов: украшения, расстегнутые модные пиджаки, легкий запах алкоголя… Подражание голливудскому стилю вводит в заблуждение. Всё проходит действительно незаметно, и дипломаты возвращаются в США здоровыми и невредимыми.

Картер оценил это. Эта тайная операция — одна из тех, которые были разрешены президентом в конце его мандата. Сначала он относился к ним с большим предубеждением, но, в конце концов, эта щепетильность исчезла. Картер, как и другие президенты до него, отныне прибегает к тайным операциям. После короткого перерыва они снова становятся частью президентского арсенала. Для этого есть основания, так как в отношениях между США и СССР вновь наступает период охлаждения к концу 1970-х годов. Советы действительно использовали ослабление Америки вследствие войны во Вьетнаме и «Уотергейта» для наступления в некоторых регионах мира. По совету Бжезинского Картер тогда решает поставить им с помощью ЦРУ преграду, особенно в Африке: Анголе, Эфиопии, Мозамбике и Йемене и т. д.

Он прибегает к услугам управления в противостоянии с Кремлем. Ротаторы ЦРУ работают на полную мощность, чтобы помочь советским диссидентам возобновить атаки против центральной власти. Эта помощь была особенно ценной в момент, когда доступ в типографии, к множительной технике и даже печатным машинкам находился под пристальным контролем правительственных органов. ЦРУ предоставляет помощь также советским диссидентам, оказавшимся за границей, в распространении их материалов по всей Европе.

Следующее событие окончательно завершает период разрядки. В декабре 1979 года, накануне Рождества, Красная армия оккупирует Кабул. СССР оправдывает свою интервенцию необходимостью защиты режима (коммунистического) афганских исламистов и поддержания мира в регионе.

Соединенные Штаты это резко осуждают. Картер приостанавливает свои усилия по ратификации договора SALT II (ОСВ 2) по крылатым ракетам и стратегическим бомбардировщикам. Он также принимает решение о бойкоте Олимпийских игр, которые должны состояться следующим летом в Москве. Более шестидесяти глав государств поддерживают его шаг.

Своего рода ирония состоит в том, что это именно президент толкает ЦРУ к вмешательству в Афганистане! При содействии египетского президента Анвара Садата оно поставляет оружие и десятки миллионов долларов моджахедам, которые борются против советской оккупации. На самом деле ЦРУ поддерживает их уже более пяти месяцев. Бжезинский считает, что именно эта помощь вынудила Советы вмешаться активно в борьбу против моджахедов и даже оккупировать страну. Что они и сделали.

«В настоящее время, — говорит доверительно Бжезинский Картеру, — у нас появилась возможность позволить СССР познать свой собственный Вьетнам!»

Пророчество, демонстрирующее решимость администрации Картера возобновить поединок с СССР.

Прелюдия к тому, что позднее назовут второй холодной войной.




Глава пятнадцатая

Избавление ЦРУ от пут


В Лэнгли пристально следят за ходом опросов общественного мнения, которые прогнозируют победу их фавориту на президентских выборах в ноябре 1980 года. Рональд Рейган обещает снижение налогов и безработицы. Но он также обещает «снять цепи», парализовавшие ЦРУ в течение последних лет. Рейган считает это большой ошибкой, так как Соединенные Штаты проигрывают холодную войну. Чтобы ее выиграть, им нужно сильное ЦРУ, уверенное в себе и своих возможностях. В результате возрождения спецслужб Америка вновь обретет свою мощь и свое достоинство, заявляет республиканский кандидат, и сможет противостоять Советскому Союзу, ослабленному как никогда.

Для Картера это самое уязвимое место. Четыре года он фактически проводил кампанию под противоположным лозунгом: загнать в бутылку злого джинна разведки. Действительно, в те годы предпочитали ЦРУ скорее в цепях, чем без них. К тому же не было известно о тайных операциях, разрешенных Картером в конце его мандата. Его подход к международным отношениям признавали неприемлемым, и Картера критикуют за недооценку советской военной мощи. Кроме того, с начала избирательной кампании не проходит и дня, чтобы американцам не напомнили о том, что более пятидесяти их сограждан до сих пор находятся в качестве заложников в Иране.

Для разрешения кризиса Картер длительное время предпочитал переговоры. Они полностью провалились. Весной 1980 года он, в конце концов, решает привлечь армейский спецназ. Но в силу организационных причин эта операция также провалилась. Ответственность за этот провал президент публично берет на себя. Чтобы подготовить свою речь, Картер просит перечитать то, что сказал Кеннеди по случаю поражения в Заливе Свиней.

Картера обвиняют в мягкотелости и некомпетентности. Кризис с заложниками, нанесший тяжелую травму стране, послужил причиной сокрушительного поражения Картера на президентских выборах. Рональд Рейган, бывший радиокомментатор, бывший киноактер и бывший демократ, в 70 лет становится сороковым и самым старым президентом Соединенных Штатов.

За хорошее знание международных дел Д жордж У. Буш избран вице-президентом. Каспар Уайнбергер назначен министром обороны, поскольку он разделяет точку зрения Рейгана по СССР: от него исходит серьезная угроза, для защиты от которой требуется современная, более мощная армия со значительным увеличением ее финансирования. И к тому же армейский генерал Александр Хейг назначен главой американской дипломатии.

Эту должность очень хотел заполучить руководитель избирательной кампании Рейгана, его старый знакомый Уильям Кейси. Вначале его роль была незначительной. Но Кейси, богатый бизнесмен из нью-йоркского района, сумел собрать еще полмиллиона долларов для кампании Рейгана, который ему был за это признателен. Он считает Кейси одним из главных организаторов его победы над Картером.

Рейган и Кейси были примерно одного возраста. Их объединяли общие интересы, взгляды и целеустремленность. Они считают СССР источником всех бед на земле. Избавление от них будет проводиться с помощью Лэнгли. «Решительное противодействие под руководством ЦРУ послужит началом для смены политики последнего десятилетия», — заявляет переходное правительство.

Против задушевных отношений Рейгана с Кейси не будет возражать никто, кроме жены президента. За исключением официальных мероприятий и нескольких редких случаев Нэнси Рейган была против приглашений Кейси в Белый дом. Грубые манеры Кейси, особенно за столом, приводили в ужас первую леди страны.

Рейган тем не менее желает отблагодарить Кейси, предоставив ему ключевой пост. Кейси колеблется в выборе: Госдепартамент или ЦРУ. На первый пост кандидатура Хейга более предпочтительна. Итак, ему достается второй пост, и Кейси в возрасте 69 лет становится самым богатым, а также самым старым директором ЦРУ.

Он получает также компенсацию и немалую — статус члена кабинета. Никогда еще директор ЦРУ не пользовался такой привилегией и влиянием, какие предоставляет ему этот статус. Даже Аллен Даллес в 1950-е годы. Будучи членом кабинета, Кейси практически становится на один уровень с госсекретарем и министром обороны. По меньшей мере, он получил возможность влиять на решения администрации. И он рассчитывает на это, так как не отказался от политических амбиций. Он надеется играть роль госсекретаря в тени Лэнгли. Очень быстро возникает соперничество с Хейгом, который вскоре после своего назначения уйдет в отставку.

Кейси дает президенту советы по всем вопросам, направляя ему практически ежедневно маленькие заметки: кого и на какой пост назначить, какую поездку совершить в первую очередь и т. д. Действительно, он вместе с Рейганом и Уайнбергером определяет направления внешней политики Соединенных Штатов.

Кейси не был посторонним в мире разведки. Он рассматривает свое назначение как возвращение в лоно семьи. Действительно, в 1940-е годы Кейси служил в УСС офицером-оперативником. Как и все ветераны, он восхищался легендарным шефом, «Диким» Биллом Донованом. К тому же он работал над биографией Донована, когда Рейган его пригласил участвовать в своей президентской кампании. Гордясь своим прошлым и вкладом УСС в создание американской разведки, Кейси санкционирует рассекретить почти девять миллионов страниц документов предшественника ЦРУ.

Кейси не был новичком и на литературном поприще. Он опубликовал более двадцати книг, главным образом по вопросу биржевых инвестиций. Его писательские таланты не останутся без внимания в связи с обвинениями, которым он будет подвергаться как внутри, так и за пределами ЦРУ. Так как Кейси имел привычку «переписывать» доклады… Директор ЦРУ, защищаясь, говорит, что эти документы были недостаточно понятными для тех, кому они предназначались. Но разведка не имеет смысла, если не приносит пользы. Оценки должны быть представлены в таком виде и такой форме, чтобы соответствовать требованиям и ожиданиям лиц, принимающих решения. Поэтому Кейси считает необходимым отредактировать доклады, улучшив стиль и ясность изложения, придав им более… политическую тональность.

Он полагается в этом на Роберта Гейтса, который разделяет его точку зрения и вскоре возглавит Информационно-аналитический департамент. Гейтс следует этому, заявляя, что аналитики ЦРУ знают лучше механизмы функционирования иностранных правительств, нежели своего. Но идея проста: следует, чтобы доклады соответствовали образу мышления политиков Вашингтона. Аналитики должны подстраиваться под них, а не наоборот, чтобы найти пути оказания на них влияния.

Умонастроение в рядах ЦРУ было далеко от того, каким было в момент его создания. Не всем нравится то, что делают Кейси и Гейтс, но критики ведут себя очень сдержанно. Так, Кейси обещал поднять престиж управления, что не могло не понравиться в Лэнгли, особенно после предыдущего директора. Невозможно даже представить большего контраста со Стэнфилдом Тернером. Кейси возобновил тайные операции в соответствии с текущими интересами и проведением жесткой внешней политики. Он обещал сосредоточиться на работе ЦРУ, увеличить его бюджет и набрать новые штаты. Обещания выполняются! Бюджет вскоре превысит тот, какой был в середине 1970-х годов, а число офицеров возрастет на треть.

За исключением вышесказанного цифры Кейси не интересовали. Бобби Инман, заместитель директора ЦРУ, вспоминает, что Кейси не «хотел заниматься распределением бюджетных денег. Он отказывался обсуждать это в конгрессе и не хотел тратить свое время на улаживание отношений между различными агентствами разведывательного сообщества». Всё свое внимание он сосредоточил на ЦРУ и направлениях в его работе: на анализе, шпионаже, контрразведке, тайных операциях. К большому удовлетворению Оперативного директората, агентурная разведка после нескольких лет забвения вновь стала почетной. Из всех директоров, кроме Кейси, только Аллен Даллес поднял тайные операции на небывалый уровень. Кейси заимствовал его опыт, чтобы освободить ЦРУ от пут, наложенных его предшественниками.

Что касается Рейгана, он неоднократно обращался к офицерам ЦРУ, «бойцам холодной войны», для поднятия их морального духа: «Вы являетесь защитниками, перед которыми силы тирании и репрессий будут вынуждены отказаться от своего курса, направленного на порабощение мира. Вы, мужчины и женщины ЦРУ, являетесь ушами и глазами свободного мира».

ЦРУ на подъеме, и наступление разворачивается прежде всего в области тайных операций. В 1981 году, впервые со времени создания ЦРУ, им дано определение в официальном документе следующим образом: тайные операции «проводятся для поддержания внешней политики; планируются и выполняются таким образом, чтобы роль правительства Соединенных Штатов не была явной и открыто признанной… Они не направлены на оказание влияния на политические процессы в США. Они не включают в себя дипломатические действия и отличаются от сбора и выпуска разведывательной информации».

Этот демарш явился важным сигналом, посланным администрацией как внутри страны, так и за границу. Вьетнамская война сделала политически очень сложным использование армии. Но это не касается тайных операций, которые служат распространению американского влияния в мире. Отныне и официально они входят в арсенал средств Белого дома, который их может свободно применять. Оперативный директорат на седьмом небе. Согласно офицеру ЦРУ, Кейси «никогда не знакомился с операцией, которая его не интересовала лично».

Кейси искренне считает, что Соединенные Штаты могут выиграть холодную войну путем тайных операций ЦРУ. В этом случае цель оправдывает любые средства… Этот юрист по образованию действительно считает, что ЦРУ выше закона, когда дело касается защиты интересов национальной безопасности.

За время администрации Рейгана будет разрешено более тридцати программ с применением тайных операций. Будут возобновлены и усилены операции, начатые при Картере. Это касается Никарагуа, где у власти с 1979 года находится марксистское правительство.

Кеннеди был одержим желанием убрать Кастро, Никсон — Альенде. А Рейган считает недопустимым присутствие сандинистов недалеко от границ Соединенных Штатов, заявляя, что коммунистическая зараза угрожает распространиться по всей Латинской Америке.

Есть также еще одна причина повышенного внимания Рейгана к Никарагуа. Вскоре после его вступления в должность граф Александр де Маранш, директор французской внешней разведки, поделился с ним некоторыми данными своей службы, свидетельствовавшими о том, что Советы, вероятно, решили испытать нового президента. Рейган и Кейси полагают, что в качестве испытательного полигона они избрали Никарагуа. Пусть будет так. В марте, затем вновь в декабре 1981 года они разрешают ЦРУ вооружить и подготовить в Гондурасе пятьсот никарагуанских повстанцев. Их стали называть контрас — сокращение от испанского слова «контрреволюционеры». Они получают первый платеж в размере 20 миллионов долларов, который затем будет увеличен в пять раз в качестве помощи, предоставленной Белым домом.

ЦРУ хочет ни более ни менее как свержения правительства в Манагуа. Но даже при Рейгане этому трудно найти законное обоснование. Конгресс его не поддержит. Чтобы получить его согласие, президент подписывает уведомление, в котором говорит не всё. Акцент делается на другой угрозе: усилия сандинистов направлены на распространение марксизма в соседних странах. Рейган опирается на «твердые и неопровержимые» сведения, показывающие, что сандинисты снабжают революционеров в Сальвадоре кубинским оружием. ПРУ попытается им помешать. Во время пресс-конференции Рейган даже показывает фотоснимки никарагуанских военных объектов, полученные разведслужбами. Это происходит впервые после кубинского кризиса.

Несколько месяцев спустя пресса раскроет, что управление в своих действиях вышло далеко за рамки того, что было согласовано с конгрессом. Белый дом не может отрицать под благовидным предлогом, что ЦРУ оказывает контрас полувоенную помощь. Напротив, он защищается тем, что хочет свергнуть правительство. Иногда довольно неуклюже:

— Господин президент, вы разрешили проведение тайных операций, направленных на дестабилизацию правительства Никарагуа? — спрашивает журналист.

— Мы их поддерживаем… Но… Подождите минуту… Пожалуйста, одну минуту… Я сожалею, но я думал про Сальвадор, когда вы говорили о Никарагуа. На самом деле, всё это касается национальной безопасности, и я просто не могу это комментировать.

В 1982 году конгресс принимает поправку Боланда, запрещающую ЦРУ финансировать, вооружать, готовить и даже консультировать контрас в целях свержения режима. ЦРУ тем не менее разрешили выполнять ту миссию, которая ему была поручена. Вопреки статьям в прессе и обсуждениям в конгрессе ЦРУ продолжает свои подрывные действия в Никарагуа на виду у всех. В рамках этой миссии, в целом неоднозначной, ЦРУ ставит около сорока мин в водах трех никарагуанских портов. Пять рыбаков убито, и торговые суда получили пробоины, в том числе французские, британские и советские. Подозревая вмешательство американского правительства, Никарагуа подает на них в Международный суд, который приговаривает Соединенные Штаты выплатить компенсацию за причиненный ущерб.

Перед этим Кейси объясняет, что это контрас, а не ЦРУ, поставили мины. Эту ложь разоблачает газета Wall Streetjoumal. На Капитолийском холме замешательство и одновременно ярость по отношению к Кейси. В смятении директор ЦРУ «оправдывается желанием спасти контрас».

После этого печального эпизода конгресс проявляет бескомпромиссность: он голосует за вторую поправку Боланда, запрещающую ЦРУ, а также всем другим разведслужбам оказывать поддержку контрас.

Члены конгресса более склонны к сотрудничеству по вопросам Афганистана. Проведение тайных операций в данном случае оправдано поддержкой афганского населения в его борьбе против советской оккупации. Конгресс выделяет на это большие деньги, и финансирование постоянно увеличивается. В целом, менее чем за десять лет оно составило приблизительно три миллиарда долларов!

Конгресс даже настаивает на том, чтобы предоставить моджахедам наиболее совершенное американское вооружение, в частности, переносные ракеты «Стингер» для поражения советских вертолетов. ЦРУ в течение долгого времени возражает, прежде чем дать согласие. Оно опасалось двух вещей. Прежде всего, что Советы ответят на это эскалацией военных действий, включая бомбардировки Пакистана. Кроме того, операция потеряет свой тайный характер, как только оружие с клеймом «Сделано в США» будет найдено на полях сражений. Конгресс и Белый дом явно не знают, что делать.

Несколько афганских группировок используют деньги ЦРУ для финансирования бойцов сопротивления и покупки оружия, поставляемого пакистанскими спецслужбами. Саудовская Аравия также принимает активное участие. Она следит за своевременными поставками оружия и дает существенную финансовую поддержку.

Для Соединенных Штатов Афганистан занимает естественное место на шахматной доске холодной войны. На Среднем Востоке он занимает совсем иное место: там происходит священная война. По мере того как Красная армия оккупировала страну, несколько религиозных деятелей действительно издали фетву[18 - Фетва (араб. — мнение, решение) — в мусульманских странах юридическое заключение высшего религиозного авторитета о соответствии того или иного действия Корану и шариату (БСЭ). — Прим. пер.] против советских оккупантов. Они предписывают правоверным — освободить исламскую землю, встать на сторону моджахедов, которые запустили первые ракеты «Стингер» под крики «Аллах акбар!».

Примерно пятнадцать тысяч арабов ответили на этот призыв. Среди них был не кто иной, как саудовец Усама бен Ладен, которому было тогда двадцать три года. Вдохновленный саудовским принцем Турки, он прибывает в Афганистан, чтобы принять участие в вербовке, транспортировке и подготовке новобранцев. Позднее эти закаленные бойцы рассеются по землям джихада и выступят против своих союзников, в зависимости от обстоятельств.

По своему размаху и длительности программа тайных операций в Афганистане является самой важной из всех реализованных ЦРУ. Ею управление гордится больше, чем любой другой.

Даже если американские граждане не знали точно, каким образом ЦРУ участвует в операциях, проводимых в Афганистане, в этом не было никаких сомнений. Вот почему эту программу назовут тайной «публичной» операцией. То же самое можно сказать и о Никарагуа, Анголе или Камбодже, где тайные операции проводились либо при официальной поддержке Белого дома, либо открыто обсуждались в конгрессе.

Парадокс, свидетельствующий о том, насколько использование ЦРУ стало свободным от комплексов и до какой степени стал сильным консенсус, к которому пришли в Соединенных Штатах в борьбе против СССР.

Он отражает также стратегию президента, которая приспосабливается к обстоятельствам. Конгресс и пресса вмешиваются в дела разведки? Ну, что же: отныне тайные операции будут оправданы публично, чтобы получить поддержку американцев. Тем хуже, если Соединенные Штаты обвиняются в империализме за их вмешательство в международные дела.

Другая болевая точка была в Европе, в частности, в Польше, где в 1981 году было введено военное положение. Это решение принял польский премьер-министр перед лицом беспрецедентных массовых протестов.

Другой мерой было решение о роспуске профсоюза «Солидарность», насчитывавшего почти девять миллионов членов. Многие из его руководства были задержаны или с них была взята подписка о невыезде. Это касалось и его основателя Леха Валенсы, бывшего электрика, который превратился в икону сопротивления советскому притеснению. Через два года после введения военного положения он даже получит Нобелевскую премию мира.

Рейган решает вмешаться в польские дела посредством ЦРУ. Совместно с Кейси он приходит к заключению, что Польша является слабым звеном советского блока в Восточной Европе. В этом мнении Кейси и Рейгана поддерживают и собственные оценки КГБ, полученные ими из разных источников.

Стало быть, ЦРУ поможет «Солидарности» выжить. Офицеры ЦРУ обучают ее членов работать в нелегальных условиях; демонстрируют им, как поддерживать связь без ведома польских властей; поставляют им оборудование и материалы для распространения листовок, газет и памфлетов. Из рук ЦРУ поляки также получают свой первый факс.

В этом ЦРУ помогает Ватикан. Размер помощи раскрыли Карл Бернштайн, биограф папы Иоанна Павла II (поляка по происхождению), а также сравнительно недавно, в 2005 году, в своих выступлениях Уильям Кларк, советник Рейгана по вопросам национальной безопасности. Согласно Кларку, «папа и президент считали, что осуществляют духовную миссию. Они оба придерживались мнения, что атеистический коммунизм живет во лжи. Как только это поймут все, коммунизм неизбежно рухнет».

Бернштайн поясняет, что этот «священный союз» был скреплен в июне 1982 года во время посещения Рейганом Святого престола. «Мы оба осознаем, что серьезная ошибка была совершена в Ялте и что следует что-то предпринять, — скажет позднее Рейган. — «Солидарность» была нашим лучшим оружием, чтобы приступить к действиям». Рейган и папа пришли таким образом к необходимости поддержать центральные профсоюзы, одновременно открыто и тайно. Открыто — путем совместных заявлений; тайно — через денежные фонды и оборудование ЦРУ, поставляемые в Польшу через сети Ватикана. Кейси, сам благочестивый католик, совершит несколько поездок в Рим.

В случае Польши тайные операции отныне разворачиваются по другую сторону железного занавеса. В прошлом ЦРУ воздерживалось поддерживать массовые народные протесты в странах Восточной Европы — Венгрии и особенно Чехословакии. Ввиду недостатка средств, но главным образом из-за того, что Вашингтон не решался вмешиваться в них в непосредственной близости к СССР.

Эта вторая холодная война хорошо оправдывает свое имя.

Вмешательство ЦРУ в Польше дополняет серию событий, разжигающих паранойю в КГБ. Прежде всего, риторика американского президента. Перед съездом пасторов, собравшимся во Флориде в марте 1983 года, Рейган произносит свою знаменитую речь об «империи зла»: «Я призываю вас не поддаваться соблазну гордыни, — соблазну, который заключается в том, чтобы, недолго думая, остаться над схваткой, решить, что обе стороны виновны в равной степени, игнорировать факты истории и агрессивные импульсы империи зла, просто называть гонку вооружений гигантским недоразумением и таким образом уклониться от борьбы между правдой и ложью, добром и злом… Я полагаю, что мы примем вызов. Я верю, что коммунизм — это всего лишь грустная, причудливая глава в Истории человечества, чьи последние страницы пишутся сейчас».

Спустя два месяца Рейган начинает свой амбициозный проект «стратегической оборонной инициативы» (СОИ), призванный защитить Соединенные Штаты от советских ракет путем размещения арсенала средств на земле и в космосе. Пресса сразу заговорила о «звездных войнах», поскольку этот проект совпал с выходом на американские экраны третьей серии фильма под таким названием.

Рейган также продолжает свою атаку в СМИ путем показа по телевидению фотоснимков, предоставленных разведкой. На них угадываются советские военные грузы, направляющиеся на судах в кубинские и никарагуанские порты.

Наконец, в 1983 году запускается совместная программа ЦРУ и западногерманских спецслужб по массовой и агрессивной вербовке новой агентуры в Восточной Германии. Советская контрразведка буквально завалена работой.

Слова и действия президента производят оглушительный эффект на КГБ, который считает ни более ни менее, что Белый дом подготавливает американское общественное мнение к войне!

И когда НАТО организует в ноябре 1983 года крупномасштабные военные учения, КГБ искренне опасается, что Соединенные Штаты готовятся первыми нанести ядерный удар. Его агенты за границей мобилизованы на выявление сигналов-предвестников. Красная армия приводится в состояние боевой готовности. Даже если эта опасность не привлекла большого внимания публики, риск ядерного конфликта никогда еще не был настолько велик со времени ракетного кризиса.

Белый дом предупрежден агентами американских и британских спецслужб о чрезвычайной напряженности в КГБ. Отныне Рейган больше никогда не будет говорить об «империи зла».

Такая война нервов не должна перерастать в ядерный холокост.




Глава шестнадцатая

Возврат, к жестким методам


Чтобы заставить ЦРУ снизить свою активность, КГБ намерен применить средство, возведенное в ранг искусства, — дезинформацию. Он использует для этого близкий по духу к СССР индийский журнал. В 1983 году в нем публикуется статья, объясняющая, что ЦРУ был повинен в возникновении эпидемии СПИДа, идентифицированного за два года до этого. При преступном участии американских военных управление создало вирус, вышедший из-под контроля.

КГБ надеялся привлечь внимание американской общественности, разогретой разоблачениями, касающимися опытов ЦРУ с ядами, наркотиками и другими ядовитыми веществами. Слух распространился и привлек внимание международных средств массовой информации. В 1992 году бывший директор КГБ Евгений Примаков[19 - Так в тексте. E. М. Примаков был директором СВР (Службы внешней разведки) с декабря 1991-го по январь 1996 года.] признает публично, что советские спецслужбы были у истоков этой операции черной пропаганды. Несмотря на эти признания, слухи об этом до сих пор живы в странах третьего мира и особенно в Африке, южнее Сахары.

ЦРУ приобретает имидж «подмастерья дьявола»; кроме того, становится известно и о политических убийствах. КГБ решает вновь использовать дурную репутацию ЦРУ, когда была убита премьер-министр Индии Индира Ганди в 1984 году. Вскоре советское информационное агентство ТАСС сообщает, что убийство является делом рук марионеток ЦРУ.

Война спецслужб разворачивается на глазах американской общественности в виде серии событий, последовавших в 1985 году. Год начался для ЦРУ скорее хорошо. После двадцати пяти лет преданной службы в рядах КГБ совершил побег генерал Виталий Юрченко.[20 - Так по тексту. В действительности Юрченко был полковником КГБ.] Это происходит вскоре после его приезда в посольство СССР в Риме. Под предлогом посещения музея Ватикана Юрченко исчезает, а затем появляется в США. Отличный подарок для ЦРУ — единодушно считает пресса. Юрченко — не только самый высокопоставленный перебежчик из КГБ, но он к тому же отвечал за операции КГБ в Северной Америке.

Офицеры ЦРУ, проводившие допрос, начинают его по обыкновению с вопроса: проникли ли советские шпионы в американскую разведку? Юрченко говорит, что знает двоих. Детали, которые он сообщает по первому, приводят быстро к аресту Рональда Пелтона, бывшего сотрудника Агентства национальной безопасности. Второй известен ему только под псевдонимом «Роберт». ЦРУ и ФБР потребовалось больше времени для его идентификации, но сведения, которые сопоставили два агентства, приводят к бывшему сотруднику Оперативного директората, работавшему на резидентуру ЦРУ в Москве.

ЦРУ в ужасе. Если Юрченко говорит правду, то святая святых находится под угрозой. И вместе с ним все действующие агенты и операции в Советском Союзе. Расследование ведет к Эдварду Ли Ховарду. Весной 1983 года, за несколько дней до намеченного отъезда молодого офицера в Москву, в ходе его проверки на детекторе лжи было выявлено, что он употреблял ранее наркотики и совершил в юности несколько мелких краж. Новость падает, как нож гильотины: командировку аннулируют, и на другой день его увольняют из ЦРУ. Это переворачивает его жизнь, он постепенно начинает спиваться и испытывает трудности с деньгами. Именно тогда он решает продать КГБ известные ему сведения о резидентуре ЦРУ в Москве.

У ФБР еще нет доказательств. Оно устанавливает слежку за ним. Его квартира поставлена на прослушивание. Чуть позже с ним встречается специальный агент и сообщает, что против него готовится тяжелое обвинение и он может облегчить свою участь, если согласится сотрудничать со следствием. Ховард отвечает, что ему необходимо подумать и проконсультироваться со своим адвокатом. Но ЦРУ не предупредило ФБР о том, что Ховард прошел специальную усиленную подготовку по уходу от наружного наблюдения.

Что он и сделает с участием своей супруги. Под контролем ФБР они едут на автомашине на ужин в ресторан в Санта-Фе. На обратном пути Ховард, воспользовавшись проездом через «мертвую» зону, размещает надувной манекен на свое пассажирское место и покидает машину под носом у спецагентов. Когда автомобиль въехал в гараж семьи Ховарда, агенты ФБР считают, что объект не ушел из-под их наблюдения. Через некоторое время они слышат по телефону заранее записанный его голос и окончательно успокаиваются.

ФБР и ЦРУ обвиняют друг друга в некомпетентности. Ховард воспользовался ложным диппаспортом, который ЦРУ забыло у него изъять, и появляется в СССР. По воспоминаниям офицеров ЦРУ, он был первым среди тех, кто перешел на сторону Советов. После этого случая ЦРУ держит в Лэнгли офицеров, отстраненных от должности, до тех пор, пока их осведомленность не утратит актуальность. Оно также решает держать под присмотром своих бывших сотрудников и предоставлять медицинское обслуживание тем из них, кто мог бы испытывать психологические трудности.

Между ЦРУ и ФБР продолжаются ссоры и упреки, так как Юрченко вскоре также совершает побег. Однажды вечером в ноябре 1985 года он обедает в Вашингтоне с прикрепленным к нему офицером ЦРУ. Юрченко его спрашивает:

«— Что случилось бы, если бы я решил убежать? Решились бы вы в меня стрелять?

— Нет, нет, ни в коем случае, — слышит он ответ. — Это не в наших правилах поступать так с перебежчиками».

Через двадцать минут Юрченко встает, чтобы сходить в туалет. Там через небольшое окно он покидает ресторан и приходит в посольство СССР. В следующий понедельник оно объявляет, что Юрченко у них и готовится дать пресс-конференцию. Он заявляет изумленным журналистам, что никогда не совершал побега, а что его похитили, обработали наркотиками и незаконно удерживали «палачи из ЦРУ».

По этому делу до сих пор нет единого мнения. Некоторые считают, что генерал КГБ был настоящим перебежчиком. Он передумал, так как не приспособился к новому образу жизни и потому что его подруга, которая в то время жила в Канаде, отказалась к нему присоединиться.

Другие полагают, что операция с самого начала была организована КГБ. Сдав Пелтона и Ховарда — двух шпионов, которые утратили свое значение, — Юрченко якобы успокоил американскую разведку, посчитавшую, что она освободилась от «кротов»… Разоблачение в 1994 году самого знаменитого «крота» Олдрича Эймса, сотрудника контрразведки ЦРУ, служит в пользу этой гипотезы. Юрченко сдал мелких сошек, чтобы прикрыть агента, который нанесет самый большой урон шпионским операциям ЦРУ.

Пелтон и Ховард были не единственными шпионами, разоблаченными в 1985 году. И КГБ не был единственной иностранной разведкой, кто внедрил своих агентов в Соединенных Штатах. Ларри By-Тай Чин, переводчик в ЦРУ, признался, например, что свыше тридцати лет передавал информацию в Китай. Аналогичный случай с Джонатаном Поллардом, аналитиком Военно-морских сил США, который шпионил на Израиль, что вызвало замешательство в Тель-Авиве. Дело привело к громкому скандалу, так как затрагивало «особые отношения» между Израилем и США Только по прошествии тринадцати лет израильское правительство признало этот факт.

Поллард защищается, заявляя, что не выдавал информации, которая угрожала бы безопасности Соединенных Штатов, а только карты и некоторые сведения, касающиеся врагов Израиля — Ирака и особенно Армии освобождения Палестины. Не имея формальных доказательств, ЦРУ тем не менее имело основания предполагать, что Тель-Авив передавал Москве информацию, сообщенную этим шпионом, с той целью, чтобы СССР разрешал своим гражданам еврейской национальности эмигрировать в Израиль.

Как бы то ни было, американцы решили отбить желание на подобного рода действия в будущем и приговорили Полларда к пожизненному заключению, где он и пребывает до сих пор. Его освобождения регулярно требуют Израиль и некоторые лоббистские группировки, однако директора ЦРУ постоянно выступают против предоставления свободы этому двойному агенту, который работал на «дружественную страну».

В целом, одиннадцать шпионов было разоблачено в 1985 году, по этой причине названному годом шпиона.

Война разведок была не единственной заботой в то время для администрации Рейгана. Она сталкивается действительно с постоянно возрастающей проблемой — терроризмом.

Вопреки мнению аналитиков управления, Кейси убежден, что СССР причастен к большинству терактов на планете. По словам Кейси, они составляют часть «незыблемых угроз», создаваемых Советским Союзом. Ливия входит в их число. Ливийские спецслужбы и их убийцы, свирепствующие как внутри, так и за пределами страны, эффективно поддерживаются КГБ. Они прошли подготовку в Москве, где их также ознакомили с американскими операциями в Северной Африке.

Муаммар Каддафи умножает свои провокации и оскорбления в отношении Запада. Но когда бомба, заложенная в берлинской дискотеке, привела к смерти сержанта американской армии, Рейган решает подвергнуть Ливию бомбардировке. Вновь в оправдание своего решения он предоставляет общественности данные разведки. На этот раз это сведения перехвата коммуникаций, сделанные американскими и британскими спецслужбами, и они представлены президентом в качестве «прямых, точных и неопровержимых доказательств». Во время бомбардировки была убита приемная дочь Кад дафи, что заставляет его отказаться на время от террористических актов против американцев.

Положение в Ливане было гораздо более сложным и опасным и требовало разрешения. Американский военный контингент находится там со времени вторжения Израиля. Он должен был обезопасить уход бойцов Армии освобождения Палестины и оказывать помощь палестинским беженцам. В стране, раздираемой гражданской войной, эта миссия постепенно превращается в операцию по поддержанию мира. Но чтобы развязать себе руки, «Хесболлах», ливанская шиитская террористическая группировка, при поддержке Сирии и особенно Ирана намерена прогнать американцев из Ливана. Она организует серию смертоносных взрывов вблизи американских казарм. Похищено также шесть американцев.

Один из заложников имеет особый статут. Речь идет об Уильяме Бакли, шефе резидентуры ЦРУ в Бейруте. Этот закаленный профессионал, проведший тридцать лет своей карьеры на трех континентах, позволил себя захватить, так как пренебрег некоторыми правилами безопасности. Он также привлек к себе внимание «Хесболлах», потому что пытался выступать в роли посредника между ливанскими группировками.

Кейси в шоке. Этот офицер ЦРУ знает массу секретных сведений. Но он также и его близкий друг. Знает ли «Хесболлах» его истинное лицо? Какая судьба ему уготовлена? Видео, присланное «партией Бога» американцам, не успокаивает директора ЦРУ… Офицер ЦРУ заснят в жалком состоянии рядом с документами со штампом «совершенно секретно». На теле видны следы от уколов наркотиков и жестоких пыток.

Кейси пустил в ход буквально все средства разведки. Безуспешно. Бакли исчез, и разведслужбы союзников также оказались бессильны. Тем не менее появляется одна возможность при посредничестве бывшего сотрудника израильских спецслужб. Он знает одного иранца по имени Манушер Хорбанифар, который, в свою очередь, имеет выход на умеренное крыло в правительстве. Они готовы повлиять на «Хесболлах», чтобы освободить заложников в обмен на продажу оружия, в котором Иран в то время остро нуждался. С 1980 года он погряз в кровавой войне с Ираком Саддама Хусейна.

Вопреки запрету конгресса на поставки любого оружия в Иран, а также обещанию Рейгана никогда не вступать в переговоры с террористами, Роберт Макфарлейн, советник по вопросам национальной безопасности, получает разрешение изучить эту схему. Министр обороны и один из его ближайших советников, генерал Колин Пауэлл, считают эту идею нелепой. «Это так же абсурдно, как надеяться на беседу с Каддафи в приятной обстановке!» — признается один другому.

Однако Кейси поддерживает эту идею. Президент ее одобряет ввиду важности Бакли и, как он рассказал позднее, в результате эмоциональной встречи с семьями заложников… Макфарлейн контролирует сделку.

При участии ЦРУ и посредничестве нескольких членов Совета национальной безопасности и израильского правительства было продано Ирану несколько десятков ракет в обмен на обещание освободить заложников.

Макфарлейн требует, чтобы Бакли был освобожден в первую очередь. Но «Хесболлах» освобождает только одного заложника. И в сентябре 1985 года иранцы объясняют, что Бакли слишком болен, чтобы его можно было транспортировать из места заключения. В действительности он уже умер за три месяца до этого в результате пыток, которым он подвергался в течение более четырехсот дней (его останки будут найдены в пластиковых мешках в районе бейрутского аэропорта в 1991 году). Но американцы не знают этого и продолжают поставки ракет.

Иранцы буквально третируют Совет национальной безопасности. Когда были освобождены два новых заложника, «Хесболлах» захватывает еще четырех. Однажды американские переговорщики берут с собой Библию, в которой Рейган написал цитату из «Послания к галатам»: «И Писание, провидя, что Бог верою оправдает язычников, предвозвестило Аврааму: «в тебе благословятся все народы»».[21 - Послание святого апостола Павла к галатам, гл. 3, 8.] «Религиозный синкретизм на службе политики», — выражает надежду Оливер Норт, сотрудник Совета национальной безопасности. Аятоллы будут этим растроганы и согласятся освободить последних заложников…

Заместитель директора ЦРУ вне себя, когда узнает о таких сделках. «Мы не можем это делать без уведомления конгресса!» — восклицает он и убеждает президента подписать постановление, имеющее обратную силу. Оно содержит одну статью, по меньшей мере, необычную: «Ввиду крайней деликатности этих операций <…> я приказываю директору центральной разведки не информировать конгресс в течение определенного периода».

Секретные продажи оружия Ирану составляют только первую часть самого громкого политического скандала со времен «Уотергейта». В США он известен как «Иран-контрас». Так как вопреки закону, запрещающему ЦРУ поддерживать никарагуанских повстанцев, администрация Рейгана не отказалась от своих планов. Поправка Боланда затрагивает вопрос о вмешательстве разведслужб? Очень хорошо. Совет национальной безопасности формально в этом не участвовал, и поэтому при его посредничестве будет предоставлена помощь контрас.

Кейси доверяет эту миссию Оливеру Норту. Через небольшой концерн, названный «Антреприз», в который входит бывший сотрудник ЦРУ, Норт отвечает за сбор средств от частных доноров. С просьбой обращаются также и к Фадху, королю Саудовской Аравии, и это делает лично американский президент. Фадх вносит в черную кассу «Антреприз» 32 миллиона долларов, это в три раза больше, чем султан Брунея. В знак благодарности султану за его щедрость ему устраивают частную прогулку на борту американского авианосца.

Норт собрал весьма значительную сумму, но ее не хватило контрас для свержения правительства в Манагуа. Им надо больше. В декабре 1985 года у Норта рождается «идея»: использовать прибыль от продажи оружия Ирану на финансирование повстанцев.

Махинации Норта в Никарагуа и Иране раскрываются почти одновременно. Сначала 5 октября 1986 года при полете над Никарагуа был сбит один из самолетов «Антреприз». Сандинисты захватывают единственного оставшегося в живых, который оказался бывшим агентом ЦРУ. Информация об этом появляется в прессе. Конгресс приказывает немедленно провести расследование, чтобы показать нарушение его поправки.

Через две недели информация о сделке по продаже оружия появляется в ливанской прессе. Наиболее вероятно, что это было сделано иранцами, чтобы изобличить Белый дом. Президент Ирана Рафсанджани вскоре подтверждает это. Пользуясь случаем, чтобы высмеять Рейгана, он размахивает подаренной ему Библией!

Министр юстиции, в свою очередь, приказывает начать расследование. До сих пор свежо в памяти дело «Уотергейт», и он не намерен препятствовать правосудию. Это именно он, кто, впрочем, сообщает, что деньги, полученные от иранцев за сделки с оружием, использовались в течение года для финансирования контрас.

Оба дела, объединенные в одно «досье», приводят к новым расследованиям. Они фокусируются на одном животрепещущем вопросе: знал ли президент о связи этих двух операций? Как ни странно, такая постановка вопроса была на руку Белому дому. Она отвлекает внимание от раздельного рассмотрения двух частей скандала, где ответственность Рейгана не вызывает никаких сомнений.

Напротив, невозможно доказать такую ответственность за то, что касается связей между этими операциями… Первые симптомы болезни Альцгеймера помогают Рейгану объяснить некоторые провалы памяти. И письменные документы отсутствуют. Несмотря на принятые конгрессом меры в середине 1970-х годов, дело «Иран-контрас» демонстрирует живучесть благовидного предлога и то, как он служит защитным коконом для Белого дома.

Тем не менее это не распространяется на Совет национальной безопасности, ЦРУ и его директора. Всё сходится на Кейси. Постепенно накапливается всё больше доказательств против него. Но болезнь настигает Кейси. За несколько дней до его появления в конгрессе для дачи новых показаний он покидает свой кабинет на носилках. Врачи диагностируют большую опухоль мозга. Есть только один шанс спасти Кейси — сделать срочную операцию. Она проходит неудачно, в результате директор ЦРУ теряет дар речи и становится полупарализованным. Через несколько недель он умирает.

Прокурор Лоуренсе Уэми предъявляет Оливеру Норту и некоторым другим сотрудникам аппарата Совета национальной безопасности, а также четырем офицерам ЦРУ обвинения в нарушении присяги, заговоре и обструкции. ЦРУ, как институт, не причастен, однако расследование нанесло большой ущерб его имиджу. В своем заключении прокурор также подчеркивает, что «объективность, профессионализм и единство Центрального разведывательного управления были скомпрометированы поведением и поступками Кейси».

Но Кейси никогда не объяснит и унесет с собой в могилу детали операции «Иран-контрас». Как пишет его биограф, «ходят слухи о том, что ЦРУ, Совет национальной безопасности или Белый дом постарались удалить часть мозга Кейси, в которой сосредоточены все секреты».




Глава семнадцатая

Конец эпохи


Смерть Билла Кейси осиротила ЦРУ и лишила конгресс того, на ком можно было сфокусировать свое недовольство. «Духовный сын» Кейси — не кто иной, как Роберт Гейтс, его заместитель с весны 1986 года. Рейган представляет его на должность главы ЦРУ, однако непохоже, что конгресс готов поддержать это решение. Гейтса подозревают в причастности к делу «Иран-контрас», и расследования еще не закончены. По собственной инициативе Гейтс решает отступить, и в ожидании своего часа он останется в тени своего будущего патрона.

Но кого? Президентский выбор трех других кандидатов заводит в тупик. Либо по причине противодействия со стороны конгресса, либо из-за нежелания самих кандидатов занять такой пост. Наконец пятый выбор удачный. Им оказался Уильям Вебстер, директор ФБР. Он имел репутацию человека честного, абсолютно беспристрастного и преданного конституции. Вебстер — юрист по образованию и судья по профессии. Это впервые в ЦРУ. «Мы обязаны заверить американский народ, что у него лучшая разведка в мире, — заявляет президент во время представления судьи Вебстера, — и что в ее рядах достойные мужчины и женщины, строго соблюдающие наши законы и уважающие наши традиционные ценности».

Конгрессу сразу понравилась эта идея: появление шерифа на Диком Западе, где ЦРУ пребывает слишком долго. Оно нуждается в правилах поведения, в «приобщении к культуре». Короче, ЦРУ нуждается в радикальных переменах. Вебстер, таким образом, станет своего рода чистильщиком (Mr Propre) ЦРУ и формирования представления о нем, как о вышедшем из-под контроля ведомстве.

Он приводит с собой из ФБР нескольких агентов, образовавших его ближайшее окружение. Под его влиянием в Лэнгли начинают также «размножаться» юристы. Кроме того, один из его первых шагов направлен на укрепление сотрудничества между ЦРУ и ФБР — двумя соперничающими агентствами. С общего согласия с новым директором ФБР он решает, что последний будет поставлен в известность о «всех случаях или обстоятельствах, позволяющих предположить участие действующих или бывших сотрудников ЦРУ в шпионских действиях».

ЦРУ медлит… Не следует выносить сор из избы. К тому же в Лэнгли начинают серьезно подозревать о присутствии в их рядах шпиона. Действительно, Ховард Хант и сведения, которые он мог передать КГБ, не объясняют провала всех операций в странах советского блока. Другой причиной обострения отношений между ЦРУ и ФБР в конце 1980-х годов было дело «Иран-контрас». Но в рамках расследования Вебстер разрешает ФБР тщательно изучить все документы управления, включая файлы, содержащие краткие данные на офицеров ЦРУ, их расходы и передвижения.

Взаимопонимание между коллективом ЦРУ и новым директором, изолировавшим себя на седьмом этаже штаб-квартиры, практически отсутствовало. Деятельность Оперативного директората вызывает «отвращение» у этого человека закона. Непонимание велико… Особенно это проявляется, когда Оперативный директорат предлагает похитить террористов «Хесболлах».

Вебстер отказывается дать разрешение на эту операцию, ссылаясь на некоторые аспекты проекта, слишком «противозаконные», по его мнению.

Конгресс тоже способствует тому, чтобы еще «ярче блистала» звезда шерифа, которую Вебстер носит с середины 1970-х годов. Прежде всего, чтобы предотвратить нарушения, подобные делу «Иран-контрас», он создает в ЦРУ пост «генерального инспектора». В большинстве американских гражданских и военных институтов такой пост предусмотрен. В обязанности инспекторов входит контроль над соблюдением законов внутри этих учреждений: выявление финансовых махинаций, жульничества и всех случаев недостойного поведения. Отныне конгресс рассчитывает, что инспектор ЦРУ будет следить за поведением агентства, слишком часто допускающего правонарушения.

Далее конгрессмены усиливают контроль над проведением тайных операций. Белый дом использовал размытость поправки Хьюса — Райана в деле ретроактивного уведомления об операциях по продаже оружия Ирану. Закон о контроле над разведкой препятствует подобной практике: о проведении всех тайных операций отныне следует ставить в известность два контролирующих комитета конгресса за 48 часов до их проведения.

Так было положено начало тому, что часто называют «золотой порой» парламентского контроля над разведкой. Несколько цифр. В 1988 году члены комитетов встретятся более тысячи раз с офицерами ЦРУ для обсуждения текущих программ, распределения бюджета и планируемых программ на предстоящие годы. В этом году будет передано в конгресс свыше четырех тысяч конфиденциальных отчетов, а делегации конгрессменов более ста раз посетят базы ЦРУ за границей. Всё это позволит Гейтсу сказать, что ЦРУ «в настоящее время находится в исключительном положении, непроизвольно равноудаленном от законодательной и исполнительной власти». Потеряв свой статут агентства, находящегося исключительно на службе у Белого дома, ЦРУ становится также более автономным и больше походит на другие бюрократические институты Вашингтона.

Можно было бы подумать, что Лэнгли отреагирует отрицательно на такое новое вмешательство со стороны конгресса. Но это не так. Отношения доверительные и сотрудничество искреннее, потому что офицеры ЦРУ всё более и более рассматривают конгресс как своего рода крестного отца. Они хорошо понимают, что большая часть проблем была результатом противоречивых директив Белого дома. И лучше быть вместе с конгрессом, чем против него, в обстановке, которая начинает меняться.

Угрозы действительно начинают диверсифицироваться. Их тип, как и их природа. Они требуют для их разрешения других подходов, отличных от тех, которые до сих пор применялись против СССР. Это особенно касается терроризма. За несколько месяцев до того, как Кейси покинул Лэнгли, он создал в ЦРУ антитеррористический центр. Он работает по совершенно новому принципу. Прежде всего он выходит за рамки традиционного деления на географические зоны. «Терроризм никогда не ограничивается отдельным сектором или районом, — пишет Дуан Кларидж, его первый директор. — Он эффективен, потому что охватывает всю планету». Деление ответственности по географическим зонам приводит к проблемам юридического характера и проблеме координации, что всегда играет на руку террористам. Другим новшеством, привнесенным антитеррористическим центром, является объединение усилий трех направлений ЦРУ: аналитического, научного и оперативного. Кроме того, хотя сотрудники ЦРУ составляют большинство, представители других агентств подключаются к первому «интегрированному» центру ЦРУ.

По инициативе Вебстера будут созданы три других центра. Первый — по вопросам контрразведки; второй — по наркобизнесу в международном масштабе; третий — по контролю над распространением оружия. Как и в случае борьбы с терроризмом, между этими центрами происходит обмен информацией. До сих пор из-за опасений советского проникновения конфиденциальные сведения всегда хранились только у тех лиц, кому именно они были нужны. Закрытость была лозунгом со времени создания ЦРУ. В разведывательном сообществе было принято за правило, что каждый должен знать только то, что ему было необходимо, и ничего больше. За исключением высшего руководства ни один офицер не имеет полного представления о картине, тщательно поделенной на квадраты. Таким образом, в ЦРУ была создана настоящая культура секретности. Секрет ради секрета или искусство ради искусства… Были предприняты исключительные меры предосторожности для защиты информации, важность которой не очевидна никому, кроме офицеров, которые гордятся тем, что знают о ее существовании и являются ее доблестными хранителями.

Интегрированные центры меняют, следовательно, правила, но встречают большое сопротивление со стороны других спецслужб и даже внутри ЦРУ. Возникает соперничество между новыми тематическими центрами и традиционными направлениями, работающими по географическому принципу.

Потребуется время, чтобы изменить глубоко укоренившиеся привычки.

Заинтересованность в интегрированных центрах проявится в изменении приоритетов ЦРУ, настолько быстром, насколько и радикальном. Так как благовидный предлог и провалы в памяти Рейгана в деле «Иран-контрас» были не единственными причинами, позволившими президенту настолько легко отделаться. Американцы отдают ему должное за ряд решений, направленных сначала на разжигание, а затем на ослабление холодной войны.

Доверительные отношения, весьма быстро установившиеся между Рейганом и новым генеральным секретарем советской компартии, Михаилом Горбачевым, играют важную роль в повороте отношений между СССР и США начиная с середины 1980-х годов. После прихода к власти в 1985 году Горбачев понял, в каком катастрофическом положении пребывала советская экономика. Это вынудило его проводить серию всё более и более радикальных реформ. Это перестройка или экономическая реконструкция.

Но Горбачев пошел дальше, так как экономика тесно переплетается с функционированием всей советской системы: ее армии, ее доктрин и внешней политики. Горбачев понял, что для спасения СССР от банкротства необходимо сократить военные расходы и сосредоточиться на делах Союза. Он также проявил ряд инициатив, которые привели к окончанию гонки вооружений, таких, например, как в декабре 1987 года, когда Рейган и Горбачев согласились уничтожить ядерные ракеты средней дальности. 31 декабря они выступили по телевидению с новогодними пожеланиями американскому и советскому народам. Журнал Time назвал советского лидера «человеком года».

В 1988 году Горбачев объявляет о выводе своих войск, втянутых в дорогостоящую войну в Афганистане, которая привела к большим человеческим потерям от моджахедов, поддерживаемых ЦРУ. В этом же году СССР объявил об одностороннем сокращении численности войск в Восточной Европе. Не сбавляя темпа, Горбачев бросается в политику гласности — транспарентности, или либерализации, охватывающую все сферы советского влияния. Лех Валенса и его соратники, взращенные ЦРУ, одни из первых получили полную свободу действий. «Солидарность» была легализована весной 1989 года, и вскоре после этого состоялись выборы.

События развиваются очень быстро. Настолько, что Си-эн-эн (CNN), первый непрерывный новостной телеканал, становится в Вашингтоне главным источником информации из Восточной Европы. Наступило время, когда ЦРУ увидело соперника в лице CNN. Но оно быстро оставит надежды конкурировать с его репортерами — многочисленными, мобильными и располагавшими такими возможностями, каких не было у офицеров ЦРУ. Последние сами станут «поклонниками» CNN, как признается один из них: «Канал, который мы никогда не выключаем, так как мы все буквально «сели на информационную иглу». Нам нравится знать, что происходит в мире и как всё это осуществляется. Мы иронизируем, что знаем, что скрывается за историей, и стараемся зафиксировать случаи, когда CNN ошибается»…

Но покончим с этими «бархатными революциями», которые одна за другой привели к падению народных демократий в Восточной Европе. 9 ноября 1989 года останется в памяти символической датой, когда Берлинская стена была разобрана на кусочки. Мощные центробежные силы набирают обороты также и в Советском Союзе. И консерваторы ничего не могут сделать, чтобы «скинуть» Горбачева. И остается совсем немного времени до того, как бывшие советские республики станут независимыми.

Пользуясь состоянием эйфории в обществе по поводу окончания холодной войны, Джордж Г. У. Буш выигрывает выборы с большим преимуществом. «Я вступаю в должность президента в особенно многообещающий момент, — заявил он во время инаугурации. — Время диктаторов закончилось».

В Лэнгли пьют шампанское! Бойцы невидимого фронта празднуют победу, к которой они ощущают свою близкую причастность. Разве Уолтер Беделл Смит, один из первых директоров ЦРУ, не определил его предназначение в качестве «министерства холодной войны»? ЦРУ организовало доставку в Лэнгли трех кусков Берлинской стены, которые были установлены на лужайке штаб-квартиры. Для ЦРУ это прекрасный трофей. Для других — уже музейный экспонат — мавзолей, в котором они хотели бы видеть также и ЦРУ… В момент падения стены лишь немногие офицеры действительно представляли обратную сторону медали, которой их даже не удостоили, так как с исчезновением советской угрозы само их право на существование вскоре окажется под вопросом.

Буш вспоминает свои безуспешные попытки убедить Картера оставить его во главе ЦРУ. Верный своим убеждениям в важности «аполитичного» характера должности директора ЦРУ, он решает оставить Вебстера в своей команде. Хотя его отношения с судьей всегда оставались доверительными, Бушу всё же был более близок по духу Гейтс, «серый кардинал», чьи советы он высоко ценил. Гейтс отвечал ему тем же. «Из всех президентов, с кем мне пришлось работать, — утверждал он, — Буш был единственным, кто не питал чрезмерных ожиданий по отношению к разведке».

Каждый день в восемь утра Буш читал ежедневные сводки ЦРУ. С этого он начинал свой рабочий день. По его требованию документы комментировали специалисты, курирующие эти проблемы. Буш даже сам звонил по телефону, чтобы задать им вопросы. Можно себе представить гордость, которую испытывали рядовые аналитики, которые напрямую говорили с самим президентом США.

Несмотря на такое доверие, они оказались недостаточно дальновидны, чтобы предугадать вторжение в Кувейт войск Саддама Хусейна в августе 1990 года. А между тем Хусейн всё чаще выступал с агрессивными заявлениями. Он говорил, что эта маленькая страна угрожала его режиму снижением цен на нефть. Кроме того, Кувейт не перечислил ему достаточное количество нефтедолларов в качестве компенсации за восемь лет войны, которую он вел против иранского шиизма, угрожающего всему региону Персидского залива.

Разведывательное сообщество, конечно, сигнализировало, что Саддам Хусейн сконцентрировал свои войска на кувейтской границе. Но оно считало, и ЦРУ, в частности, что эта демонстрация силы предусматривала оказать давление на переговорах о цене за баррель. Буш также придерживался того же мнения. Несколько глав арабских государств, как, например, президент Египта Хосни Мубарак, заверяли его, что Саддам Хусейн «блефует». Кроме того, ЦРУ считало, что иракская армия не приступит к такой крупной операции прежде, чем восстановит силы. Но Саддам Хусейн рассуждал иначе. Опасаясь, что армия, лишенная денег и дела, дестабилизирует его режим, он предпочел отправить ее на захват Кувейта и его нефтяных скважин. Таким образом, проницательности ЦРУ оказалось недостаточно, чтобы предугадать действия Саддама Хусейна.

ООН осуждает вторжение Ирака в Кувейт. Буш и Горбачев заявляют, что они «сохранят единство против иракской агрессии в течение всего кризиса». Но Ирак не уступает. Вопреки прогнозам ЦРУ Саддам Хусейн отказывается вывести войска в ответ на ультиматум, выдвинутый Белым домом. По мандату ООН коалиция, возглавляемая США, готовится применить силу. Соединенные Штаты представляли себя в роли защитника свободного мира во время холодной войны; отныне они берут на себя роль жандарма, чтобы заставить уважать «новый мировой порядок», как это провозгласил Буш в 1999 году.

Шесть офицеров ЦРУ оказались в ловушке в Ираке. Они были последними из контингента, отправленного туда по требованию Белого дома. Сначала с целью дестабилизировать режим Хусейна; затем, чтобы осуществлять рекогносцировку для военных операций. В течение нескольких недель им удавалось ускользать от внимания иракских служб. Но в любой момент они могли быть разоблачены службами безопасности, и тогда их ожидал бы печальный конец. Вебстер привел президенту пример, когда иракская полиция предпочла расстрелять группу из двадцати шести человек, считая, что среди них есть предатель, которого они не смогли выявить.

Шесть офицеров ЦРУ были спасены благодаря довольно неожиданному союзнику: польской разведке. Такое невозможно было бы вообразить несколькими месяцами ранее! Это свидетельствовало о том, что окончание холодной войны создавало новые возможности. В более широком смысле начала пересматриваться вся система сотрудничества разведок разных стран.

Эта первая возможность сотрудничества разведок тем не менее связана с годами холодной войны. Саддам Хусейн, поддерживающий дружеские отношения с СССР, заключил также соглашения со странами коммунистического блока, в результате чего многие поляки всё еще работали в Ираке. ЦРУ обратилось к Варшаве с просьбой организовать возвращение на родину своих офицеров. С помощью польской разведки они представились славянскими рабочими, стремящимися вернуться домой. Чтобы избежать затруднительных вопросов и усилить свое «прикрытие», они даже напились водки.

Война в Персидском заливе, начавшаяся в январе 1991 года, будет иметь важные последствия для ЦРУ. Как прямые, так и косвенные, долгосрочные. Но все плохие.

Первый — это Усама бен Ладен. Война в Афганистане сделала его могущественным и уверенным в себе. Настолько, что он даже предлагает Саудовской Аравии использовать его боевиков для защиты королевства. В военном плане роль Аль-Каиды была незначительна. Но сам факт, что простой гражданин способен предложить такое — нечто экстраординарное и вызывает тревогу. Бен Ладена поблагодарили, но Саудовская Аравия не воспользовалась его помощью. Она призвала на помощь другого мощного союзника — Соединенные Штаты. США защитит страну и будет ее использовать как военно-воздушную базу для военных операций в Ираке.

Большую роль в принятии такого решения сыграли доверительные отношения между американским президентом и королем Саудовской Аравии Фадхом, установившиеся еще в ту пору, когда Буш возглавлял ЦРУ. Решающим аргументом послужили фотографии, полученные со спутников и представленные делегацией, в которую входил Гейтс. Фотоснимки показали, что иракские танки стояли у границ королевства и что дважды они ненадолго вторгались на саудовскую территорию.

Бен Ладен не переставал осуждать присутствие «неверных» на священной земле Саудовской Аравии. Саудовские власти решили убрать этого возмутителя спокойствия. Чувствуя надвигающуюся угрозу, бен Ладен перебирается в Судан. Здесь он воспользуется помощью режима Омар аль-Башира, чтобы заключить соглашение о союзе, которое преодолело традиционные разногласия между суннитскими террористами. Они объединятся под знаменем джихада, чтобы сражаться повсюду, где возникает угроза для мусульман. Их целью было также свержение светских режимов в арабо-мусульманском мире. Тем не менее светские режимы оказались достаточно сильными. Они жестко подавляют фундаменталистов, стремившихся разжигать религиозный фанатизм среди населения.

Постепенно происходит изменение стратегии. Тогда как союзники бен Ладена продолжают сражаться на национальном уровне, сам бен Ладен и Аль-Каида направляют свои усилия против «удаленного врага», как они называют Соединенные Штаты, прежде чем разгромить «ближнего врага», коррумпированные режимы. В самом деле, США поддерживают большинство правительств, которые джихадисты хотят свергнуть. Бен Ладен также считает, что антиамериканские настроения будут способствовать объединению сил джихада. И чтобы священная война охватила всю планету, нужна достойная цель.

ЦРУ не сразу определит природу этой новой угрозы и роль, которую играет бен Ладен в ее возникновении. По окончании войны в Персидском заливе ЦРУ сосредоточит свое внимание на Саддаме Хусейне. Его армия была изгнана из Кувейта. Но чтобы не вызвать возмущения арабов, коалиция не станет продвигаться к Багдаду. Буш считает, что режим Хусейна настолько слаб, что достаточно небольшого усилия ЦРУ, чтобы его свергнуть. Поэтому с 1991 года ЦРУ организует операции по пропаганде против Саддама Хусейна. ЦРУ также финансирует и объединяет иракских диссидентов, большинство которых проживают в изгнании в Лондоне.

В ожидании, когда тайные операции принесут свои плоды, Саддам Хусейн будет разоружен под эгидой ООН. Для контроля в Ирак поспешили прибыть международные инспекторы. Они приходят к выводу, что ЦРУ недооценивало количество химического и бактериологического оружия. Еще более их обеспокоили успехи программы ядерного вооружения: половина иракских установок не сразу была обнаружена. Если бы не война в Персидском заливе, в течение года могла бы быть изготовлена атомная бомба. Но ЦРУ считало, что это произойдет только к концу 1990-х годов, поэтому эффект сюрприза был велик. Сразу же в Лэнгли рождается противоположная тенденция: в течение последующих лет они систематически переоценивают военный потенциал Саддама Хусейна.

Война, сама по себе, — источник критики ЦРУ. Война закончилась блестящей победой американской армии, применившей новые ракеты с лазерным управлением и другие новейшие виды вооружения. Вьетнам и его «комплексы», кажется, преодолены. Но военные недовольны ЦРУ: оно не сумело оказать им большой помощи в этом новом типе войны. Разведданные, поставляемые военными и гражданскими службами, были противоречивы. Сотрудничество иногда даже приносило ущерб. Так, генералы объясняют, что они взорвали базу с химическим оружием, тогда как ЦРУ прекрасно знало, что там содержится.

После войны в Персидском заливе ЦРУ подвергается постоянным упрекам за ошибки в его оценках, за неэффективность и, что еще более тревожно, за его бесполезность. Критика выходит далеко за рамки армии, так как война в Персидском заливе ознаменовала конец одной эпохи. В международных отношениях больше не доминирует конфликт между двумя блоками. В то время как мир становится всё более «многополярным», Соединенные Штаты ожидает период мира и беспрецедентного процветания.

Какое место будет занимать ЦРУ? «Никакое!» — заявляет сенатор-демократ Патрик Мойнихан. Он предлагает принять закон, предусматривающий просто-напросто ликвидацию ЦРУ; пусть центральная разведка канет в прошлое вместе с холодной войной. По мнению Мойнихана, Соединенные Штаты больше не нуждаются в ЦРУ, чьи действия неоднократно наносили серьезный ущерб имиджу США. Существование ЦРУ противоречит основополагающим принципам демократии. Мойнихан предлагает, чтобы Госдепартаменту были переданы некоторые функции ЦРУ. В этом случае они будут хорошо контролироваться, а действия внешней разведки будут избавлены от нарушений.

Мойнихан приводит два шокирующих аргумента:

— ЦРУ настолько неэффективно, что оно даже не предусмотрело исчезновение своего главного врага;

— СССР развалился не благодаря действиям ЦРУ, а из-за своей экономической системы и репрессивной природы режима.

Первый аргумент был одобрительно воспринят общественностью. Вскоре он будет цитироваться во многих изданиях. Советский блок развалился настолько быстро, что это событие вызвало сильное удивление, что естественно отразилось на службах разведки.

Серия документов, рассекреченных в конце 1990-х годов, свидетельствует о том, что этот процесс сильно преувеличен. С середины 1970-х годов аналитики ЦРУ определили и внимательно следили за проблемами, с какими столкнулась советская система: слабая экономика, нехватка материальных и финансовых ресурсов; национальный вопрос и нарастающее чувство неудовлетворенности, одновременно населения и консерваторов. Вскоре после прихода к власти Горбачева ЦРУ признало в нем «лидера нового типа». И если партия избрала такого лидера, то от него, вероятно, зависит «судьба Советского Союза». Аналитики понимали также, что перед ним стоит очень сложная задача, что он столкнется с огромными трудностями при проведении своих реформ, стараясь не затрагивать номенклатуру. В конце 1985 года один из аналитиков объяснял Рейгану, что «даже если мы не можем сказать точно когда, мы видим тенденцию, согласно которой режим столкнется с утратой политического контроля, который станет очень сложно поддерживать». Напротив, не было четкого консенсуса внутри ЦРУ по поводу смысла всех первых решений Горбачева.

В 1987 году ЦРУ предупредило Белый дом о том, что кризис в СССР углубляется: реформы не срабатывают. В том же году аналитики указали также на противоречия между советскими республиками, а в 1988 году была велика вероятность того, что Горбачев приступит к значительному и одностороннему сокращению военных расходов. В июле 1989 года Гейтс направил в Белый дом служебную записку, где указывал, что «всё более и более вероятно, что через год или два народное восстание, политические потрясения и акты насилия еще больше усугубят нестабильность, царящую в СССР». Осенью 1989 года Гейтс и советник по национальной безопасности даже разрабатывали план, предусматривающий подготовку к «возможности» развала Советского Союза.

ЦРУ располагало данными, указывающими на неизбежный взрыв советской системы. Но оно предпочитало цифры словам и поэтому не говорило о выводах, которые напрашивались: СССР исчезнет, прежний международный порядок заканчивается.

ЦРУ не делало окончательных выводов по ряду причин. Во-первых, дело «Иран-контрас» дестабилизировало его. Ситуация не была благоприятной для дерзких, новых идей, для борьбы мнений. Позиция ЦРУ не была достаточно сильной, чтобы противостоять скептицизму многочисленных чиновников Вашингтона по поводу «реальных» намерений Горбачева. А наиболее дальновидные аналитики не находили никакой поддержки у высокопоставленных лиц ЦРУ, слишком занятых «делами»… Напомним также катастрофические последствия действий двойного агента Олдрича Эймса на агентурную разведку в СССР. По его вине дюжина агентов была разоблачена и уничтожена.

Наконец, была и более глубокая причина: существование «советского медведя» до такой степени укоренилось в повседневной работе аналитиков ЦРУ, что им было очень трудно переступить порог и вообразить мир без него.

Никакой документ, напротив, не позволит формально ответить на второй аргумент Мойнихана. События в СССР действительно свидетельствовали о том, что в советской системе начинался упадок. Она просуществовала почти целый век, но История рассудила, что ей приходит конец. Некоторые тогда скажут, что ЦРУ не сыграло решительной роли ни в одном из конфликтов холодной войны или еще, что оценки ЦРУ лишь изредка удерживали президента от осуществления его проектов. Другие, напротив, старались доказать важность ЦРУ и его тайных операций в сдерживании коммунизма.

Помимо дебатов об эффективности ЦРУ подчеркнем скорее его важную роль в оказании психологического влияния на американское правительство. ЦРУ вселяло в него «уверенность». Правильно или нет, оно позволяло ему считать, что оно способно предвосхищать маневры Советского Союза и особенно избежать внезапной атаки. «Мы следили за их самолетами, кораблями, их ракетами, их армиями. Мы знали, где они находятся», — с гордостью заявлял Гейтс. Без этой уверенности какова была бы политика Вашингтона? Более сдержанной или намного более агрессивной? В определенной степени ЦРУ внесло, вероятно, свой вклад в то, что война оставалась холодной. Можно предположить не без оснований, что каждый из двух блоков мог бы вести себя еще более решительно, если бы не думал, что противник будет предупрежден службами разведки.

Мойнихан находит нескольких сторонников, поддерживающих его мнение, что ЦРУ является реликтом холодной воны — динозавром, принадлежащим далекому прошлому. Но конгресс не поддерживает его проект упразднения ЦРУ. Напомним, что конгресс принял решение о создании ЦРУ до начала холодной войны. Но в 1991 году Соединенные Штаты оказались более чем когда-либо замешаны в международные дела. Они не могут ни полностью доминировать в них, ни выйти из игры и вернуться к изоляционизму, как в былые времена. Необходимость диктует закон: Америка всегда нуждается в часовом. Одна угроза исчезла, но другие, в будущем, по определению, неясны. Уильям Колби, несмотря на отставку, выступает на защиту этой точки зрения: «Мы демонтировали наш разведывательный аппарат после двух мировых войн прежде, чем осознали, что мы всё еще нуждаемся в нем. Не совершим снова ту же ошибку! Реформируем его, сократим его бюджет. Но не уничтожим его. Кто знает, с кем мы будем иметь дело через десять лет?»

Американские граждане тоже не выступают за роспуск ЦРУ. Тем не менее они придерживаются разных мнений о важности ЦРУ в будущем. Опрос, проведенный в 1991 году «Нью-Йорк таймс», показал, что 46 процентов опрошенных считают, что нужно уменьшить бюджет ЦРУ; 45 процентов — что бюджет должен остаться тем же; 5 процентов высказались за увеличение бюджета.

«Сильная нация должна иметь сильный разведывательный аппарат», — утверждает президент Буш во время одной из пресс-конференций. Однако это не помешало тому, что он не смог воспрепятствовать снижению финансирования, так как Соединенные Штаты больше не находятся в состоянии войны, даже холодной. Бюджет армии сокращается, а вместе с ним, автоматически, и бюджет разведки.

В этот период «демобилизации» конгресс повел себя примерно также, как в 1947 году. Он берет инициативу в области разведки, хочет усилить полномочия директора ЦРУ, чтобы компенсировать снижение средств, какими располагает разведывательное сообщество: те, что останутся, будут более централизованы. Именно таким образом конгресс намерен сохранить состояние бдительности, используя «дивиденды мира».

Другой бывший директор ЦРУ, Стэнсфилд Тернер, участвует в дебатах о реформе разведки. Он поддерживает демарш конгресса, но считает, что следует идти еще дальше: разъединить дирекции ЦРУ и разведывательного сообщества. «С упадком СССР, — объясняет он, — агентства американской разведки столкнулись с проблемой реорганизации их средств в рамках совершенно иной стратегии. Необходимо обсудить, как проводить реорганизацию и какие организационные изменения она повлечет за собой. По моему мнению, она должна включить создание нового поста — национального директора разведки». Тернер призывает покончить с «федералистской» структурой, которая, несмотря на создание ЦРУ, характеризует американскую разведку. Именно при этом условии, уточняет он, будут четко определены приоритеты и будет осуществляться согласованное руководство службами разведки.

В конгрессе мнения разделились. Некоторые оставались приверженцами федералистской структуры, которая гарантировала разные подходы и здоровую интеллектуальную конкуренцию. Другие считали, что она мешает эффективности служб. Они предлагают создать пост национального директора разведки. Но Дик Чейни, министр обороны, воспользовался своим влиянием, чтобы сказать последнее слово: подобная реформа предоставила бы «полномочия, не соответствующие национальному директору разведки, так как он тогда руководил бы и действиями министерства обороны. Но чтобы они оставались эффективными и отвечали требованиям времени, они должны направляться и контролироваться своим министром».

Буш считает, что Вебстер недостаточно энергичен, чтобы помочь ЦРУ адаптироваться к новой ситуации, что судья недостаточно силен, чтобы противостоять проблемам этого переходного периода. В августе 1991 года президент не удерживает Вебстера, когда тот решает уйти в отставку под напором критики, обрушившейся на него после войны в Персидском заливе. Буш вскоре останавливается на кандидатуре Гейтса, заместителя директора ЦРУ. Президент считает его «мудрым», дальновидным, понимающим ЦРУ и глубокий смысл его миссии.

Как и Рейган, Буш намерен назначить его директором ЦРУ. Но снова слушания в сенате проходят тяжело. Они длятся в течение нескольких месяцев. Настоящий марафон. Дело «Иран-контрас» не является главной причиной, так как Гейтс был оправдан расследованием, которое завершилось во время слушаний. В настоящий момент его назначению мешают обвинения в «политизации разведки», приписываемые ему. Рискуя сломать собственную карьеру, некоторые из его бывших коллег из Управления разведки разоблачают давление, которому они якобы подвергались, чтобы изменить содержание их отчетов.

Американцы с увлечением следят за ходом слушаний. По настоянию конгресса они впервые транслируются по телевидению. Эти слушания стали подобны проверке аналитической секции ЦРУ, так как вопрос о «политизации» служит предлогом для оценки ее деятельности. Проблемы, с какими столкнулось ЦРУ в последние годы, также предаются гласности. Например, Гейтс объясняет, каким образом он понял, что будет означать для ЦРУ развал Советского Союза. В 1988 году, рассказывает он, когда разгорелся конфликт между Арменией и Азербайджаном, ЦРУ получило большую часть информации через CNN: «Мы всегда уделяли огромное внимание тому, что происходило в Москве. Во время этого конфликта мы только начали понимать, насколько наша экспертиза и наши возможности собирать информацию были слабыми и неадаптированными к этническим группам». Несколько недель ушло на то, чтобы получить всего лишь несколько экземпляров местной прессы. В заключение Гейтс признаёт суровую реальность: во время этого кризиса CNN работала намного лучше и эффективнее, чем ЦРУ.

Тем, кто обвиняет его в политизации разведки, Гейтс отвечает, что он стремился только улучшить доклады ЦРУ, сделать их более полезными для политиков в то время, когда мир становится всё более «открытым» и число источников информации намного возрастает. Возвращая документы аналитикам, он всего лишь хотел улучшить их качество. Гейтс выступает довольно убедительно, причем настолько, что офицеры, которые выступали свидетелями против него, были не в состоянии привести какие-либо конкретные доказательства. Правда, политизация разведки часто осуществлялась довольно изощренными методами: давались указания, подсказывались предпочтения, а цензура могла проводиться различными способами…

Из-за вмешательства конгресса и прессы в дела разведки эта тенденция стала больше правилом, чем исключением. Нигде, как в Соединенных Штатах, разведка не становилась настолько открытой, «публичной». Это — один из элементов, посредством которого делается и защищается политика в Вашингтоне. Не прибегая к прямым указаниям, руководство, принимающее решение, а за их спиной руководители ЦРУ ощущали необходимость придавать разведке более или менее политический оттенок.

В ноябре 1991 года назначение Гейтса, наконец, было утверждено сенаторами, но наименьшим числом голосов за историю ЦРУ. Осознавая, что его судьба связана с благосклонностью конгресса, Гейтс будет тесно сотрудничать с сенаторами. Два аналитика в Лэнгли подсчитали, что Гейтс в течение одного года представил «больше докладов и чаще выступал в конгрессе, чем все его предшественники вместе взятые!».

В своем первом выступлении в ранге директора он заявит офицерам ЦРУ: «У вас на выбор два варианта. Во-первых, мой. Тогда вы сможете выражать свое мнение и участвовать в принятии решений. В другом случае, это конгрессмены, кто будет вам диктовать, как действовать…»

В этом же выступлении Гейтс уделил особое внимание «экономической разведке». Каждой эпохе — свое ЦРУ. Лишившись своей главной цели (СССР), управление входит действительно в период, когда ему придется непрерывно оправдывать свое существование. Иными словами: доказывать свою важность в свете актуальных проблем. В данном случае это касается экономики и, в частности, попыток некоторых государств украсть «секреты» американских предприятий. Гейтс подчеркивает возрастающую важность экономического направления, в котором ЦРУ должно увеличить свою активность. Выступая на конференции, организованной экономическим клубом Детройта, Гейтс заявляет, что «около 40 процентов запросов, направленных нам, имеет экономическую природу. Многие члены правительства действительно считают, что большая часть проблем и возможностей этого десятилетия касается международной экономической сферы». Он также добавил, на этот раз на страницах Times, что, даже если ЦРУ «не займется промышленным шпионажем», оно «может доказать свою полезность в области экономической разведки, выявляя правительства, которые замешаны в незаконных действиях».

Гейтс стремится заставить ЦРУ шагать в ногу с требованиями эпохи. Разведывательное сообщество «должно измениться так же быстро и так же глубоко, как и мир, который меняется», предупреждает он.

По его требованию, создано четырнадцать исследовательских групп, сосредоточивших усилия на новых направлениях. Они работают над такими проблемами, как поддержка вооруженных сил, использование открытых источников, сравнительный анализ и даже политизация разведки. Одна группа занималась тайными операциями. Гейтс не рекомендует их отменять, но настаивает на том, что они сейчас не в духе времени и не соответствуют требованиям момента. Гейтс дает понять шефу Оперативного директората, что лучшие времена этого направления уже позади… В 1991 году число тайных операций сократилось с тридцати до менее десятка.

Наконец, следует отметить существование, что само по себе уже значительно, «исследовательской группы по большей транспарентности (прозрачности) ЦРУ». Отчет этой группы, подготовленный в декабре 1991 года, был классифицирован как., конфиденциальный. Это чересчур! Но когда пресса узнала об этом парадоксе и подняла шум, Гейтс был вынужден его рассекретить. Он не содержал никакой деликатной информации. Это был просто старый рефлекс, вопрос принципа. В отчете было высказано заключение, что «ЦРУ, какова бы ни была его связь с общественностью, столкнется с трудностями, чтобы быть признанным «открытой» организацией. В любом случае, по мере возможности, мы должны стараться быть искренними, неформальными и полезными для общественности, средств массовой информации и университетских кругов. И мы должны оставаться надежными, серьезными и блестящими специалистами, сохраняя при этом таинственность, которая окружает разведку и особенно ЦРУ, так как эта мистика способствует эффективности управления и успешному ходу его операций».

Таким образом, для ЦРУ транспарентность имеет свои границы… Открытость также. Но тем не менее это не пустые слова, особенно по сравнению с разведслужбами других государств. Надеясь заслужить одобрение американской общественности, эта политика будет усиливаться в ходе 1990-х годов. ЦРУ откроет свои двери для журналистов и даже для кинокамер Голливуда, которые прибудут туда на съемки самых «реалистичных» кадров, какие можно вообразить. А вскоре ЦРУ откроет свой сайт в Интернете, где можно найти массу информации об управлении, о его прошлом и настоящем и ознакомиться с официальной позицией его руководства.

Одна web-страница даже предназначена для детей: «ЦРУ для детей!» Нарисованные человечки в шляпах и черных очках сопровождают тексты, доступно объясняющие миссию ЦРУ. Молодые пользователи Интернета находят на сайте также игры, «головоломки» и даже «сверхсекретную (top secret) информацию, которую вы не сможете найти больше нигде». Это делается с целью заронить зерна желания стать шпионом и попытаться просветить поколение, которое не знало холодной войны.

Вопреки установившемуся мнению перераспределение ресурсов в ЦРУ проходило довольно быстро в начале 1990-х годов. По настоянию Гейтса ресурсы, предназначенные для СССР, снизились с двух третей в 1988 году до 10 процентов осенью 1992 года.

Но Гейтс не сможет претворить в жизнь реформы, предложенные его четырнадцатью исследовательскими группами, так как Буш проиграет выборы и в Белом доме появится новый хозяин. Американцы не поддержали президента, который слишком много внимания уделял иностранной политике и недостаточно внимания соотечественникам. В обстановке экономических трудностей Билл Клинтон, молодой кандидат-демократ, пообещал повысить средние доходы, улучшить систему здравоохранения и образования населения.

В то время как американцы избрали нового президента, который противостоял войне во Вьетнаме и даже избежал мобилизации, ЦРУ ищет нового директора, а вместе с ним и новое лицо.




Глава восемнадцатая

Падение ЦРУ


«Мы сражались с грозным драконом в течение сорока пяти лет. Мы убили его, а затем мы оказались в джунглях, где кишат ядовитые змеи», — заявил Джеймс Булей во время слушаний, которые предшествовали его назначению на пост директора ЦРУ. Эта метафора стала популярной в управлении в последующие годы. И не без оснований. В частности, она оправдывала существование ЦРУ, которому недоставало признания. Если верить Вулси, угроза национальной безопасности будет всегда и будет серьезной: она якобы просто изменила природу, жанр или вид, если только советский дракон был действительно таковым.

Эта метафора помогает также разъяснить идеи. В самом деле, в силу величины «дракона» его легко идентифицировать. Его можно было бы увидеть с высоты небес с помощью спутников-шпионов. И если только «копье» будет достаточно мощным и его можно забросить достаточно далеко, то возможно убить «дракона» — раз и навсегда. Впрочем, в сказках драконы всегда погибают — это намек в адрес советской системы, обреченной исчезнуть по природе своей. Функционирование СССР осуществлялось с помощью пятилетних планов. Все его военные базы были хорошо локализованы, его посольства также, а его доктрины известны. На бумаге всё можно было предвидеть.

Змеи, напротив, представляют собой более скрытую угрозу. Они проскальзывают незаметно. Их не видно, когда они уже рядом с нами. Их почувствуешь, только когда они укусят. И если эти укусы не всегда смертельны, змеи имеют преимущество — их много. К таковым относятся террористы, наркокурьеры и все те, кто старается продать или приобрести оружие массового уничтожения, чтобы использовать его против Соединенных Штатов…

Вулси тем не менее сокращает большинство реформ, начатых Гейтсом, так как он не разделяет его точку зрения. Американская разведка не должна претерпеть резких изменений, а адаптироваться по мере того, как упомянутые змеи будут проявлять свою ядовитость. И всё же бывший и новый директор ЦРУ придерживаются одинакового мнения о том, что приоритет нужно отдать экономической разведке. Это проблема момента, особенно при таком президенте, как Клинтон. «Это самое актуальное направление в настоящей политике разведки», — уточняет Вулси во время его слушаний в сенате.

Тем не менее новая обстановка требует ответа на три фундаментальных вопроса:

— Какие финансовые средства следует привлечь для ведения этой «охоты на змей»;

— Какой подход наиболее рациональный;

— Какая из угроз первоочередная.

Эти проблемы будут в центре внимания американцев в течение 1990-х годов. Наиболее часто произносится слово «реформа». Количество предложений разрастается, проводятся многочисленные исследования на всех уровнях. Для американской разведки «конец холодной войны» станет длительным периодом упадка, который завершится только 11 сентября 2001 года в результате чудовищного террористического акта.

Ответы на вышеупомянутые вопросы постепенно намечаются, но не в пользу ЦРУ. Его бюджет и обеспечение значительно сокращаются. Другие институты подключаются к решению новых проблем, которые очень разнообразны: русская мафия, картели по наркотикам, терроризм и распространение оружия; но также наплыв беженцев, военные преступления и нарушение прав человека. По настоянию вице-президента Альберта Гора в ЦРУ создается даже «центр против угроз окружающей среде». Как с иронией заметит тонкий знаток американской разведки, офицерам Директората науки и технологии ЦРУ будет нелегко смириться с этой идеей и взять на себя «весьма расплывчатую и малопривлекательную миссию подсчитывать число слепых зайцев в Патагонии».

А третий вопрос станет настоящим кошмаром для ЦРУ, так как ему придется делать намного больше, работать по-иному и с гораздо меньшими средствами, но при всем этом никто не может указать подлинные приоритеты. В 1990-е годы ЦРУ будет озабочено серьезной проблемой поиска своего места в новых условиях. Лэнгли будет работать на автопилоте. ЦРУ — это корабль без капитана, так как его директора будут сменяться один за другим.

«Стингер», которые оно поставило афганским повстанцам. С уходом советских войск эти ракеты пересекли афганские границы. И торговля ими возросла, когда стало известно, что ЦРУ разыскивает их и платит наличными, чтобы возвратить в США.

Распространение оружия массового поражения (биологического, химического, ядерного и радиологического) является также вопросом большой озабоченности для Соединенных Штатов. Став единственной супердержавой, США хотели любой ценой избежать того, чтобы их лидерство оспаривалось новыми стратегическими соперниками. Поэтому перед ЦРУ стояла задача тщательно следить за странами, претендующими на вступление в «клуб ядерных держав». В этом смысле особую тревогу вызывала «утечка мозгов» из бывших советских республик. Объединенные общим интересом, ЦРУ и русские спецслужбы начали обмениваться информацией, касающейся обеспечения безопасности и передачи ядерных технологий. Наконец, ЦРУ поставило перед собой задачу следить за тем, чтобы подобное оружие не попало в руки преступных группировок. Угроза была вполне реальной. В период с 1992 по 2002 год британское аналитическое издание Jane’s Intelligence Digest зарегистрировало не менее 175 попыток приобретения или торговли радиоактивными веществами террористами и другими преступниками.

Ни разу Вулси не имел возможности обсудить эту проблему, как, впрочем, и другие, с глазу на глаз с президентом. Даже полуприватные встречи случались исключительно редко. Только дважды в течение двух лет Вулси воспользуется правом директора ЦРУ. «Вопрос не в том, плохими или хорошими были у меня отношения с президентом, — философствовал Вулси. — Они просто не существовали».

Вулси не раз рассказывал историю, связанную с тем периодом, когда разбивались самолеты, по поводу которой шутят в США до сих пор: «Когда маленький самолет «Сессна» разбился на лужайке Белого дома, вся команда Клинтона умирала со смеху, пересказывая шутку: «Смотри-ка, это определенно Вулси пытался получить свидание с президентом!» Эта шутка не вызывала у меня смеха… Но со временем я осознал, что она довольно хорошо описывала мое положение. Президент не имел ни малейшего желания меня выслушать, а всё то, что касалось разведывательной службы, его не интересовало».

Если верить советникам Клинтона, неприязнь президента носила личный характер. Вскоре после прибытия Вулси в ЦРУ Клинтон попросил его взять в штаты Лэнгли одного из своих друзей. Но этот человек совершенно не имел должной квалификации, и Вулси отказался оказать такую услугу. За это решение ему пришлось дорого поплатиться. Клинтон был избран, чтобы привести в порядок экономику, чтобы сконцентрироваться на внутренней политике. В Вашингтоне широко распространилось мнение, что Буш проиграл выборы из-за чрезмерного увлечения внешней политикой. А Клинтон не хотел упустить случая. Он не уделял, по крайней мере поначалу, внимания международным делам, а как следствие и ЦРУ Эта область была ему абсолютно чуждой. Он был преподавателем права, прокурором, затем губернатором штата Арканзас, прежде чем вознесся в Белый дом в возрасте сорока шести лет. Связи, которые он установил в этот период, были сосредоточены в кругах американских предпринимателей, а не иностранных канцелярий.

Отметим также, что Клинтон — первый президент, избранный после падения Берлинской стены. В отличие от своих предшественников, начиная с Трумэна, он проповедует политику международных обязательств, а не конфронтации, поиск путей для разрушения барьеров, а не создания новых. Его цель — пропагандировать демократию и рыночную экономику в мире, что, по мнению Белого дома, является залогом стабильности и мира между народами. Счастливое время, провозглашенное Бушем, оказалось иллюзией. Вскоре после развала Советского Союза повсюду на планете стали возникать конфликты, свидетельствующие скорее о беспорядке, чем о «новом мировом порядке».

Многие советники Клинтона принимают кредо soft power — власти, использующей скорее влияние, чем принуждение; тягу к культуре и образу жизни американцев, а не к военным действиям. Тогда как окончание холодной войны открыло дорогу новым идеям, Самюэль Хантингтон был менее оптимистичен. В 1993 году этот профессор Гарварда объявил о «столкновении цивилизаций»: разногласия между этническими и религиозными группами станут характерной чертой новой геополитической обстановки, что отмечают все аналитики, изучающие международные отношения. Поначалу этот тезис не привлек особого внимания. Тем не менее все политологи в конце холодной войны констатируют, что мир встал на путь глобализации и стал более открытым.

Новый политический курс отразился на характере отношений в обществе, он подразумевал очень широкую аудиторию и в то же время политику транспарентности. ЦРУ не составило исключения. Президент приказал воплотить в жизнь программу по рассекречиванию документов, какой еще никогда не проводилось в истории Соединенных Штатов. Это коснулось пятидесяти миллионов страниц документов, охватывающих период с 1930 по I960 год. Югинтон издает директиву, согласно которой начиная с 2000 года все конфиденциальные документы, имеющие историческую ценность, по истечении двадцати пяти лет будут автоматически рассекречиваться.

По этому вопросу, по крайней мере, точки зрения Клинтона и Булей совпадали. Директор ЦРУ считал, что проблемы управления связаны с его имиджем. За ЦРУ тянется шлейф скандалов. Представления о его деятельности полны вымыслов, зачастую фантастических. Его ассоциируют с большей частью заговоров, запланированных или вымышленных, во всех концах планеты. Поэтому рассекречивание архивов восстановит «истину» и покажет, что ЦРУ также помогало бороться против установления тоталитарного режима, как это было в Италии, в самом начале холодной войны. Что же касается некоторых коварных поступков, то они отныне приобретают «исторический» статут, принадлежат прошлому.

Будущее еще более неопределенно. Во время избирательной кампании Клинтон заявлял о желании сократить на четверть бюджет разведки. Вулси пытается переубедить президента. Он объясняет, что столь резкое сокращение бюджета не позволит создать новое поколение спутников-шпионов, а также беспилотных самолетов, способных собирать разведывательную информацию в закрытых местах. Стратегия Вулси вполне ясная: объединиться с Пентагоном для защиты бюджета разведки. Благодаря ему бюджетные кредиты будут сокращены, но гораздо меньше, чем предусматривалось сначала.

Убедить в этом конгресс оказалось гораздо сложнее, чем президента. Конгресс был намерен воспользоваться мирной обстановкой, чтобы сократить бюджет министерства обороны и разведки, причем гораздо значительнее, чем рассчитывал директор ЦРУ. В результате отношения между Вулси и конгрессом стали очень напряженными. Конгрессмены, пользуясь отсутствием поддержки Вулси Белым домом, непрерывно атаковали директора ЦРУ. Они резко выступали против человека, оказывающего сопротивление их распоряжениям о новой политике разведки.

Отрезанный от конгресса, далекий от Белого дома, Вулси пытается найти поддержку у общественности. Он буквально совершает турне по телевизионным каналам, участвует в наиболее популярных ток-шоу Ларри Кинга в прямом эфире. Все знают этого невысокого человека, с круглой, лысой головой, в очках, довольно симпатичного. Еще никогда директор ЦРУ не выступал так часто в средствах массовой информации! Это не телезрители, кто добивается, чтобы он сообщил какую-либо сенсационную новость, а это он сам стучит во все двери, чтобы повторить одно и то же: мир опасен — Соединенные Штаты нуждаются в ЦРУ, которое не сокращалось бы словно шагреневая кожа.

Сокращение бюджета коснулось всех направлений деятельности ЦРУ, но его последствия особенно отразились на работе Оперативного директората. Первыми пострадали тайные операции. Их число сократилось до самого низкого уровня в истории ЦРУ. В 1993 году программа поддержки иракских изгнанников, например, была резко сокращена.

«Эра тайных операций осталась в прошлом, — констатирует бывший шеф одного из филиалов ЦРУ. — Стало настолько сложно добиться разрешения и провести тайную операцию, что военные операции рассматриваются теперь как альтернативное решение». Достойная замена, которой общественное и международное сообщества оказывают поддержку. Другой оперативный сотрудник написал, что «офицеры ЦРУ, отвечающие за полувоенные операции, становятся исчезающим видом». Завершился период, когда ЦРУ организовывало государственные перевороты и проводило операции против мятежников. Та же участь постигла и операции по политической пропаганде и другие программы, которые стремились повлиять на исход выборов путем финансирования политических партий, профсоюзов и средств массовой информации за рубежом.

Отныне настало время… «политически корректного» ЦРУ.

В большинстве резидентур ЦРУ штаты были сокращены, причем очень значительно: в среднем на 60 процентов. Ряд резидентур был просто-напросто закрыт — в Европе, Латинской Америке и особенно в Африке. В прошлом ЦРУ было там широко представлено, так как считало, что советских дипломатов и офицеров гораздо легче завербовать там, чем за железным занавесом. В Африке, считающейся теперь мало интересной в экономическом и геополитическом плане, офицеры ЦРУ складывали багаж и приобретали сувениры. ЦРУ горько пожалеет об этом утром 11 сентября 2001 года.

В эпоху Вулси ЦРУ больше не рассматривается как разведывательная служба, представленная на всей планете. У ЦРУ нет больше для этого ни средств, ни необходимых фондов. Всегда склонный к метафорам, Вулси разрабатывает подход, который назовет «хирургическим». Он включает эффективное и постоянное присутствие офицеров ЦРУ только в некоторых точках земного шара. Остальные будут срочно направляться в то или иное место, в зависимости от обстоятельств или возникновения кризиса, или «болезни», используя образное выражение Вулси, так как даже самые блестящие врачи не могут предвидеть, где, когда и как появятся определенные симптомы.

Так случилось в Африке, в Сомали, разрываемой гражданской войной. Юшнтон унаследовал военную операцию, начатую его предшественником в Белом доме. Под мандатом ООН Соединенные Штаты направили войска, чтобы обеспечить безопасность конвоя с гуманитарной помощью. Руководители мятежников, считая, что эта помощь усиливает позиции правительства, с которым они сражаются, рассматривали американцев как своих врагов, и наоборот.

Не успели офицеры ЦРУ покинуть Сомали, как их попросили туда вернуться. Расположившись в зданиях бывшего посольства в Могадишо, они должны были заниматься разведкой и помогать американской армии преследовать сомалийских повстанцев, особенно самого опасного среди них — Мохаммеда Фарраха Айдида. В октябре 1993 года офицеры ЦРУ узнают, что два его помощника должны встретиться с другими повстанцами в одном из домов Могадишо. Разрабатывается специальная операция, чтобы захватить их всех. Но американцы столкнулись с сильным сопротивлением. В результате они сами оказались в окружении. Около двадцати американских солдат погибло в этой схватке. Во всем стали обвинять ЦРУ: по вине разведки американский спецназ попал в ловушку. Клинтон говорит даже о «несостоятельности разведки». Последующие расследования опровергнут это, но идея о провале разведки сохранится и будет подрывать репутацию ЦРУ, якобы неспособного поддержать армейские силы.

Снимки обнаженных американских солдат, которых таскали по улицам Могадишо, шокировали Америку настолько, что Клинтон призвал вернуть войска США из Сомали. Бен Ладен удовлетворенно потирал руки! ЦРУ его еще не знало, но именно он был советником сомалийских повстанцев. Именно этот «спектакль» побудил бен Ладена начать рассматривать США как «бумажного тигра», а американцев как народ слабый, феминизированный и находящийся под влиянием средств массовой информации. Его победить легче, чем Советскую армию во время войны в Афганистане.

Эта война напомнила о себе ЦРУ в 1993 году. Бывший моджахед, пакистанец по имени Мир Эймаль Канси, встал в час пик около входа в штаб-квартиру ЦРУ и стал стрелять из ружья по машинам, остановившимся перед красным сигналом светофора. Два офицера были убиты, трое других тяжело ранены. Пораженный тем, что сам он всё еще цел и невредим, Канси спокойно садится в свою автомашину и вскоре возвращается в Пакистан. В конце концов ФБР арестовало его после поиска в течение четырех лет. В ФБР Канси объяснил, что он был «озлоблен против Соединенных Штатов, и особенно против неблаговидных действий ЦРУ в мусульманских странах».

Через две недели после стрельбы у штаб-квартиры ЦРУ бомба с зарядом в семь тонн взрывается в гараже под одной из башен Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Шесть человек убито, более тысячи ранено. В результате взрыва образовался кратер диаметром в 30 метров. Если бы бомба была помещена ближе к фундаменту, то здание обрушилось бы, увлекая за собой и вторую башню. Такова была цель, какую преследовали десять террористов, ответственных за взрыв. Один из них, Рамзи Юсеф — племянник Халеда Шейх Мохаммеда, предполагаемого главного организатора теракта 11 сентября 2001 года, в результате которого удалось разрушить башни Всемирного торгового центра. Аль-Каида причастна к организации этих терактов. Действительно, намного позже ЦРУ узнает, что Мохаммед — один из ближайших помощников бен Ладена — оказал техническую и финансовую поддержку операции в 1993 году.

В то время ЦРУ не связывало воедино события в Судане, Сомали, Нью-Йорке и Лэнгли — признаки зарождения нового типа суннитского терроризма в международном масштабе. Правда, в угоду политикам ЦРУ сосредоточило усилия на «текущей» разведывательной деятельности, касающейся событий сего дня, интерес к которым быстро пропадал. ЦРУ не занималось изучением долгосрочных тенденций. Иными словами, аналитики ЦРУ были более склонны отвечать на поставленные вопросы, чем заниматься фундаментальными проблемами.

Даже если в 1993 году имя бен Ладена начало появляться в отчетах ЦРУ, центральная американская разведка не понимала, какую роль он играет в этом новом типе терроризма. ЦРУ рассматривало бен Ладена как богатого денди, сочетающего бизнес и джихад, экстремиста, оказывающего финансовую поддержку радикальным исламистам в их борьбе против режимов отступников. Но роль бен Ладена гораздо больше. Он дергает за нити и плетет паутину международного терроризма, который стремится установить джихад в планетарном масштабе. Главная его мишень — Соединенные Штаты. И он будет непрерывно разрабатывать одну террористическую операцию за другой.

Перед тем как его арестовало ФБР, Юсеф с помощью своего дяди пытался организовать операцию, подобную той, что была 11 сентября. Это был проект Божинка, осуществление которого предусматривалось в середине 1990-х годов. Он состоял из трех этапов. Первый заключался в захвате десятка самолетов американских авиалиний. Одни из них были бы взорваны над Тихим океаном; другие использовались бы как ракеты, направленные на ряд объектов США, в том числе на Сиерс Тауэр в Чикаго и атомные электростанции. Второй этап предусматривал покушение на папу Иоанна Павла II во время его поездки на Филиппины. Наконец, в третьем была избрана в качестве мишени штаб-квартира ЦРУ — нападение тоже с помощью самолета.

Одной из первых мер, принятых Клинтоном после взрыва Всемирного торгового центра, стало назначение нового директора ФБР. Хотя расследование касалось только непосредственных участников теракта, оно выявило международные масштабы его подготовки. «Эти фанатики планируют атаки в одной стране, осуществляют их в другой, а затем скрываются в третьей, осуществив свой преступный умысел», — комментирует один из американских специалистов разведки.

Напряженные отношения между ФБР и ЦРУ обострились в ходе расследования, проводившегося в США и ряде зарубежных стран. Какое из этих двух агентств более компетентно в делах международного терроризма? Кто обладает необходимым опытом? Администрация Клинтона ответит на эти вопросы президентской директивой. В ней сказано, что терроризм — это, естественно, угроза национальной безопасности, но это также и «преступный акт». Именно ФБР станет главной силой в борьбе с терроризмом, а ЦРУ и Госдепартамент будут играть вспомогательную роль.

ФБР начинает рассылать своих агентов во все уголки земного шара, особенно в американские посольства. Оно устанавливает новые контакты и усиливает сотрудничество с иностранными спецслужбами. В Лэнгли считают, что специальные агенты ФБР вторгаются в традиционные «владения» ЦРУ. В середине 1990-х годов равновесие властных полномочий этих агентств определенно сдвигается в пользу ФБР. ФБР непрестанно расширяется, тогда как ЦРУ закрывает свои резидентуры.

Арест Олдрича Эймса, ведущего сотрудника отдела контрразведки ЦРУ, в феврале 1994 года еще более усиливает эту тенденцию. ЦРУ считало в течение нескольких лет, что в его ряды проник шпион, так как целый ряд евразийских операций провалился по необъяснимым причинам. Но офицеры ЦРУ оказались неспособны выявить «крота» в своих рядах. «Они ничего не обнаружили, изучая всегда одни и те же старые документы, — объяснял судья Вебстер. — Их усилия ни к чему не привели». Скрывая в течение длительного времени свои подозрения от агентов ФБР, они, в конце концов, решили попросить их помощи.

Расследование ФБР довольно быстро привело к Эймсу. Его образ жизни намного превышал тот уровень, какой позволяла его зарплата. Эймс купил, например, виллу, за которую немедленно заплатил всё до последней копейки, а также великолепный новый «ягуар». Но он трижды проходил проверку на детекторе лжи, что, собственно, сняло с него подозрения ЦРУ. Агенты КГБ, с которыми он был связан, советовали ему просто «расслабляться» во время тестов и «внушать себе, что ему нечего бояться»…

Таким образом, в течение десяти лет Эймс продавал сверхсекретную информацию СССР, а затем России, получив за это около трех миллионов долларов. Расследования показали, что около сотни операций было провалено и десяток агентов ЦРУ уничтожены по его вине. Единственным мотивом его предательства были деньги. Когда он начал шпионить для Москвы, Эймс был занят бракоразводным процессом и не нашел никаких других возможностей, кроме этой, чтобы удовлетворить прихоти своей расточительной любовницы.

Это было одно из самых громких дел по разоблачению шпиона, какие когда-либо знало ЦРУ. Оно было крайне неуместно для управления, чья компетенция и полезность всегда ставились под сомнение. В подобном контексте ЦРУ не сможет противостоять ФБР. Отныне ЦРУ будет обязано докладывать ФБР о каждом случае, когда его офицеры проваливались при проверке на детекторе лжи, а центр контрразведки, находящийся в ЦРУ, будет теперь возглавлять представитель ФБР. Наконец, специальные агенты ФБР получают свободный доступ ко всем личным делам офицеров, заподозренных в шпионаже. «ФБР обосновалось внутри ЦРУ, — горько заметил один из них. — Это грязное дело контрразведки превратило всех нас в потенциальных подозреваемых».

Тем не менее ЦРУ не прекратит практику использования знаменитого детектора лжи. Напротив, ЦРУ придет к заключению, что Эймс успешно проходил проверку потому, что тесты были проведены недостаточно «агрессивно», что вопросы задавались слишком спокойно, в ненапряженной обстановке. Офицеры ЦРУ вскоре почувствуют перемену. Чтобы проверить их честность, их будут изводить вопросами во время теста и обвинять во всех смертных грехах и в самых отвратительных поступках. Те, кто не пройдет подобное испытание, вскоре будут освобождены от ответственных постов.

Дело Эймса вызвало огромный отклик. С критикой выступали все, пресса и особенно конгресс. Конгресс начинает считать, что разведывательное сообщество нуждается в серьезной чистке и что Вулси определенно не тот человек, кто способен это осуществить. Мойнихан воспользовался ситуацией, чтобы снова потребовать упразднения ЦРУ.

Вулси чувствует себя очень одиноким. Вечером в канун Рождества 1994 года он обращается за советом к членам своей семьи: должен ли он остаться во главе ЦРУ? — спрашивает он у жены и трех сыновей. Каждый из них написал свой ответ на листочке бумаги: четыре «нет».

На следующий день Вулси звонит Клинтону, чтобы сообщить ему о своем решении: ЦРУ — это организация, которой невозможно руководить в подобных условиях. По крайней мере, ей нужен новый директор, убеждает он себя, прежде чем улететь на Караибы.




Глава девятнадцатая

Директорская чехарда


Клинтон был удивлен отставкой директора ЦРУ. Он этого не ожидал, возможно, потому, что его мало интересовали настроения в Лэнгли. Решение Вулси привлекло внимание президента к американской разведке, переживающей сложный период с момента окончания холодной войны. В этом Клинтон встречает поддержку у республиканцев, составляющих большинство в обеих палатах конгресса. Белый дом должен теперь сотрудничать с парламентариями, которые оспаривают его политику в отношении разведки. Но они хотят взять инициативу в свои руки. Разведка находилась в загоне; нужно было срочно изменить эту тенденцию, ведущую ее к полной деградации.

В июле 1995 года Клинтон уточняет приоритеты по сбору разведывательной информации президентской директивой. Приоритетов три. Первый — это поддержка военных операций. «Если мы должны действовать, чтобы предотвратить новую агрессию Ирака в Персидском заливе или содействовать демократическому режиму на Гаити, — объясняет президент, — наше военное командование должно рассчитывать на службы разведки, чтобы принимать правильные решения и обеспечивать безопасность наших войск». Второй приоритет касается экономической разведки. Третий связан с транснациональными угрозами, такими как распространение оружия, терроризм, наркобизнес, организованная преступность, а также проблемы окружающей среды, которые могли бы угрожать безопасности Соединенных Штатов.

Транснациональные угрозы многообразны. Терроризм не стоит во главе списка. Но администрация Клинтона была первой, кто прилагает систематические усилия, чтобы противостоять им.

Приоритетом остается поддержка операций по «сохранению мира». Армия направляется в Африку, на Балканы, на Средний Восток и на Караибы. Ее роль считается очень важной, так как «всякий раз, когда какому-либо региону угрожает нестабильность или конфликт, его превращают в зону мира. Такая трансформация представляет важный интерес для американцев, — заявляет госсекретарь Мадлен Олбрайт. — Она отвечает нашим экономическим интересам. Она снижает риск гуманитарных катастроф и передвижения беженцев. И она расширяет круг наций, которые кооперируются, чтобы противостоять международным угрозам, таким как трафик наркотиков, преступность, терроризм и распространение эпидемий».

Поэтому неудивительно, что Клинтон рассматривает военных или гражданских ответственных сотрудников Пентагона в поисках замены Вулси. Президент предлагает пост директора ЦРУ Джону Дейчу, второму лицу в министерстве обороны, затем Уильяму Крову, бывшему начальнику Генерального штаба. Оба вежливо отклоняют предложение. Когда обратились к генералу Майклу Карну, он был готов занять этот пост, но проверка ФБР показала, что он нанял домработницу, чьи документы не были в порядке… Карн снимает свою кандидатуру прежде, чем она будет рассматриваться в сенате.

Президент снова обращается к Дейчу, на этот раз настаивая на своем предложении. В ходе своей карьеры Дейч колебался между университетским миром, где он преподавал химию, и должностями высокопоставленного чиновника в министерствах энергетики и обороны. Он мечтал возглавлять министерство обороны. В конце концов, он неохотно соглашается с предложением Клинтона, так как президент дал ему понять, что для повышения в Пентагоне ему необходимо послужить в Лэнгли.

Сенат поддерживает его кандидатуру на пост директора ЦРУ в мае 1995 года. Во время слушаний в сенате он обязался расширить применение спутников-шпионов для сбора и анализа информации.

Как и Билл Кейси при Рейгане, Дейч получает статут члена кабинета. Президент понимает, что директор ЦРУ должен стать более «заметным». Он хочет доказать конгрессу, что Вулси был всего лишь отступлением, что отныне он интересуется делами разведки и что директор ЦРУ входит в его команду. ЦРУ оказывается под руководством человека, рассматривающего этот пост как трамплин в Пентагон.

В ожидании этого Дейч мало заботится о ЦРУ, сосредоточившись на разведывательном сообществе. Под его влиянием господство Пентагона, которого офицеры ЦРУ привыкли называть «гориллой весом в 400 килограммов», еще более усилилось. По ряду направлений. Во-первых, он создает Агентство по обработке изображений и картографии (NIMA), позднее переименованное в NGA. Оно получило эксклюзивные права на сбор, анализ и распространение разведывательной информации, получаемой со спутников-шпионов. Аналитики ЦРУ занимались этим десятки лет. Теперь они должны либо перейти в NIMA, либо переквалифицироваться на другой вид деятельности. Плохая новость никогда не приходит одна. Вскоре Дейч решает создать в Агентстве военной разведки (DIA) специальное подразделение агентурной разведки, которому разрешено вторгаться в сферу деятельности ЦРУ.

Но и это не всё, так как Дейч ставит военных на ключевые посты в ЦРУ. В прошлом Тернер и Вебстер приходили в Лэнгли со своими верными людьми, чтобы закрыть ЦРУ на замок. Но не до такой степени. Центр американской разведки превращается в «Дейчланд».

Единственное заметное исключение составляет пост заместителя директора. Он доверен Джорджу Тенету главным образом в угоду конгрессу. После получения диплома в области международных дел Тенет провел большую часть своей жизни в коридорах Капитолия, вначале на службе у сенатора-республиканца, затем демократа Дэвида Борена, который в течение восьми лет возглавлял в сенате Наблюдательный комитет. Борен взял Тенета под свою опеку, и тот сделал быструю карьеру. Верный своему прошлому, Тенет обещает укрепить связи разведслужб с конгрессом и вместе с конгрессменами-республиканцами «оживить» Оперативный директорат.

Это было трудной задачей на протяжении двадцати месяцев пребывания Дейча на посту, так как этот ученый муж верил только сведениям, получаемым спутниками. Интересы агентурной разведки он считал относительными. Для руководства оперативной работой в ЦРУ он поставил лицо, полностью некомпетентное в этом деле. Речь идет о даме по имени Нора Слаткин, которая была первой женщиной в ЦРУ, попавшей на такой высокий пост, так как сфера деятельности Оперативного директората всегда считалась мужской работой. Одна из немногих женщин, занимавшихся в то время оперативной работой, передает свои ощущения: «Считается, что женщины не могут завербовать арабов по причине недостаточного уважения, которое они испытывают к нам… Аналогично ведут себя латиноамериканцы, которые отказываются подчиняться женщине, будучи сторонниками господства мужчины в обществе… На самом деле, завербовать араба намного легче, нежели получить поддержку у руководства Оперативного директората!»

С приходом Дейча в ЦРУ отношение к «меньшинствам» изменилось к лучшему. Как и в Белом доме, директор разведки проповедует для всех равные возможности без различия пола, цвета кожи или сексуальных предпочтений. В начале холодной войны по причинам безопасности отношение к гомосексуалистам в управлении было крайне отрицательным. Через несколько лет после окончания холодной войны в ЦРУ было даже организовано небольшое «гей-сообщество»! Времена меняются, тем лучше. Но за пределами войны сексов Слаткин блистала своей полной некомпетентностью и отсутствием авторитета. Покоренная авторитетом Дейча, она так и не смогла никогда привлечь его внимание и защитить интересы службы тайных операций. Один из офицеров рассказывает, что «Слаткин организовала своего рода празднование годовщины со дня пребывания Дейча во главе ЦРУ. Это была прекрасная вечеринка… Дейч появился внезапно. Он направляется к Норе, расталкивая всех, целует ее и говорит: «Спасибо за этот восхитительный вечер». Затем он покидает помещение, оставляя Нору заливаться горючими слезами».

* * *


Приход Дейча в ЦРУ совпал с рядом событий, привлекших внимание к Оперативному директорату. Во-первых, в начале 1995 года одно событие отравляет отношения между США и Францией. В газете Le Mond появляется сообщение, что правительство потребовало выслать пять американцев, из которых четверо «дипломаты», за промышленный шпионаж против Франции. Информация была, вероятно, «обнародована» правительством Эдуарда Балладюра, чтобы предать гласности действия американского друга. Позднее Вулси признает: «Да, это правда мои европейские друзья. Мы за вами шпионили. Мы делали это, поскольку вы жульничаете… Прекратите нас обвинять и лучше реформируйте вашу экономическую политику… Вам не надо будет больше жульничать, чтобы быть конкурентоспособными, а у нас не будет необходимости шпионить за вами».

С 1995 года ЦРУ становится всё сложнее работать во Франции и других европейских странах в силу складывающейся политической обстановки. В дополнение к причинам, связанным с окончанием холодной войны, этот кризис вынуждает офицеров ЦРУ покинуть территорию, где они привыкли встречаться со своей агентурой в кафе, ресторанах и хороших отелях европейских столиц. Это потеря для ЦРУ, так как именно там начинают гнездиться радикальные исламисты. Пользуясь защитой европейских законов, они имеют большую свободу действий в привлечении в свои ряды новичков и разработке своих планов.

Именно в 1995 году вновь появляются на свет «темные» союзы, которые ЦРУ заключило с военными хунтами во времена холодной войны. Пресса публикует серию статей, разоблачающих преступления гватемальского полковника Хулио Роберто Алпиреза. В них рассказывается, что этот палач причастен к смерти американца, хозяина отеля в Гватемале. Другой его жертвой был лидер сопротивления, женатый на американке-юристе, работавшей на одного влиятельного члена конгресса. В течение нескольких лет она вела расследование обстоятельств, приведших к гибели ее мужа. Разразился скандал, когда газета «Нью-Йорк таймс» высветила связи Алпиреза с ЦРУ. Вопреки обещаниям Белого дома разорвать все отношения с военными хунтами Оперативный директорат продолжал финансировать палача. Для «поддержания» хороших отношений ЦРУ передало ему наличными 44 тысячи долларов даже после того, как стало известно о его преступлениях.

Столкнувшись с большим скандалом, Дейч реагирует быстро, освобождая от должности двух высокопоставленных офицеров Оперативного директората: бывшего руководителя Латиноамериканского региона и бывшего резидента в Гватемале. И издает директиву, наделавшую много шума: офицеры-оперативники отныне должны получать специальное разрешение из штаб-квартиры на вербовку каждого, кто имел криминальное прошлое или допустил нарушение прав человека.

Дейч не скрывает, что хочет «почистить» Оперативный директорат! Сделать место чистым и равняться на политкорректность. Такой подход, откровенно говоря, неприемлем для нелегальной службы. Он противоречит жесткой реальности оперативной работы. ЦРУ, таким образом, удаляется от многих сотен агентов, особенно близких к кругам террористов. Среди них были и те, кто мог бы предупредить о росте международного джихада. Для Оперативного директората, как это объясняет один из его сотрудников, это равносильно тому, «что вам не разрешают сходить на обед в ресторан в Вашингтоне из-за опасения столкнуться с криминалом».

Другие последствия еще более пагубны. Так, ограничения, введенные Дейчем, вынуждают ЦРУ быть более осмотрительным, меньше рисковать, особенно при проведении тайных операций, уже практически замороженных Клинтоном. Один американский журналист характеризует умонастроения офицеров весьма просто: «Большие операции — большие проблемы. Маленькие операции — маленькие проблемы. Нет операций — полное отсутствие проблем».

Одна из редких программ тайных операций разворачивается в Ираке. По требованию президента Буша ЦРУ поддерживает после окончания войны в Персидском заливе двух оппозиционеров: Ахмеда Шалаби и Ияда Аллауи. Кузены по родству, они ненавидят друг друга всей душой. Первый получил образование в США, затем в Англии. Богатый влиятельный бизнесмен, который знает, как использовать свою харизму и деньги, чтобы завоевать расположение политиков, особенно в Вашингтоне. Аллауи — старый член партии БААС. Менее яркий, чем его кузен, он хранит привязанность к своей стране.

Поддержка групп диссидентов значительно снизилась после избрания Клинтона. Однако провал политики санкций, так же как и сведения, полученные в 1995 году от иракского перебежчика, вынуждают Белый дом действовать более решительно. В этот год Шалаби пытается организовать переворот из иракского Курдистана, находящегося под протекторатом ООН. Операция проваливается из-за внутренних противоречий и активных действий иракских спецслужб. ЦРУ отворачивается от Шалаби, подозревая его в использовании денег американских налогоплательщиков в личных целях.

На следующий год ЦРУ предоставляет шанс Аллауи. Он начинает операцию с размахом с участием нескольких стран: ЦРУ предоставило доллары, оборудование и персонал; Саудовская Аравия и Кувейт оказывают финансовую помощь; Иордания организует логистику. Но иракские спецслужбы выявили одного из людей Аллауи, схватили его, и он под пытками выдал сведения о планируемом заговоре. Вновь аппарат безопасности Хусейна показал свою высокую эффективность. Следует сказать, что вся инфраструктура режима способствовала предотвращению переворотов. Саддам Хусейн сам захватил власть путем переворота и хорошо знал как риски, так и пути его предотвращения. Операция провалилась полностью. Сотни изменников и других агентов, работавших на ЦРУ, арестованы. Большинство было расстреляно. Тяжелое поражение для агентурной разведки в Ираке.

Роберт Баер — один из офицеров, участвовавших в этих неудавшихся переворотах. В самый разгар подготовки его срочно вызвали в Вашингтон. Его подозревают в желании убить… Саддама Хусейна! А ведь политические убийства запрещены еще директивой Форда. И ФБР дает знать Баеру, что ему грозит суровый тюремный срок. Подозрения ФБР основывались на сообщении из Ирана, перехваченном Агентством национальной безопасности. В нем говорилось о том, что офицер ЦРУ, работающий на севере Ирака под псевдонимом «Роберт Поуп», намерен убить иракского диктатора. «Ложь», — говорит Баер. Не имея на это приказа, он никогда не планировал убийство Саддама Хусейна, и единственным общим с подозреваемым лицом является его имя.

Но ФБР также переживает тяжелые времена. А Лэнгли не оказывает Баеру никакой поддержки. Адвокат ЦРУ ему говорит: «Боб, вы на оперативной работе за границей в течение двадцати лет. Вашингтон слишком изменился. Такие расследования идут постоянно. Это рутина…» С Баера снимаются все подозрения после того, как он проходит проверку на детекторе лжи, а спецагенты выясняют, что иранские обвинения были беспочвенны.

Испытывая отвращение, Баер, один из лучших офицеров Оперативного директората на Среднем Востоке, покидает ЦРУ несколько месяцев спустя.

Середина 1990-х годов совпадает с уходом целого поколения офицеров ЦРУ. Отставка, запланированная, но также часто и досрочная в силу атмосферы, царящей теперь в ЦРУ. Его действия оспариваются, репутация плохая, а его роль не очевидна в глазах большинства американцев. ЦРУ более не является желанным в студенческих кампусах — традиционных местах предварительного отбора кандидатов на работу. Оно не считается хорошим учреждением для карьеры. Предлагаемая зарплата уступает частному сектору. В то время как много офицеров уходит в отставку, намного меньше приходит им на смену. Таким образом, нет притока «свежей крови» и новых идей.

Большие потери в Оперативном директорате. С окончанием холодной войны значительно сократилось количество должностей, но подразделение, еще недавно считавшееся самым престижным в ЦРУ, не в состоянии заполнить даже имеющиеся вакансии! Мораль резко упала. И заявления директора только усугубляют положение дел. Он их высмеивает публично, заявляя прессе, что «по сравнению с офицерами в форме офицеры Оперативного директората недостаточно компетентны. Они намного хуже понимают свою роль и задачи».

Это переполняет чашу терпения многих офицеров ЦРУ, и они начинают шумную кампанию против своего директора. Преданные своей работе, иногда с риском для жизни в интересах безопасности страны, они всегда болезненно реагируют на критику и притеснения. ЦРУ — учреждение, легко «возбудимое». Душевное состояние напряжено, так как офицеры не могут высказаться публично без предварительного согласия Лэнгли или риска скомпрометировать свои прикрытия. Но на этот раз некоторые выступают в прессе под их настоящими именами. Они говорят резко, указывают на катастрофическую атмосферу в Оперативном директорате. В таких условиях, говорят они, невозможно быть хорошими профессионалами. Дейч за это в ответе. Он должен уйти. Пресса широко освещает эту кампанию, организованную нелегальной службой ЦРУ. В более широком плане она является отражением психологического кризиса, поразившего Лэнгли. Учитывая всё, похоже, что пресса, как и большинство американцев, остаётся верной «их» ЦРУ.

Независимые эксперты, такие как члены очень влиятельного Совета по международным отношениям в Нью-Йорке, встали на сторону Оперативного директората и его коллектива, поставленного в трудное положение. В 1991 году они констатируют «падение инициативы, вызванное опасениями дисциплинарных санкций и отсутствием поддержки сверху… Офицеры Оперативного директората должны поощряться за рискованные операции. Они должны знать, что будут защищены политически, если их действия соответствуют инструкциям и не нарушают американские законы».

Наконец, ЦРУ поддержали влиятельные члены конгресса. Председатель Наблюдательного комитета в палате представителей заявляет прямо, что «три самых плохих директора центральной разведки — это Джон Дейч, Джон Дейч и Джон Дейч!».

В декабре 1996 года Дейч подает в отставку. Он упрекнет себя за то, что не последовал своему первому инстинкту. «Я не уверен, что можно управлять разведкой в нынешних условиях», — пишет он одному из своих близких. Атаки со стороны конгресса и недовольство офицеров ЦРУ — не единственные причины его ухода. Когда Клинтон был избран на второй срок, Дейч понял, что никогда не будет назначен министром обороны. Не имея никаких причин оставаться во главе американской разведки, он предпочитает вернуться в MIT (Массачусетский технологический институт) и читать лекции по химии перед переполненным амфитеатром. В самом деле, студентам редко выпадает шанс проводить опыты по химии с бывшим мэтром шпионажа.

Клинтон тут же назначает его преемника: Энтони Лэйка, своего советника по вопросам национальной безопасности. Но слушания в сенате переходят в драку! Сенат обвиняет его в том, что он не оказал полной поддержки Ахмеду Шалаби и не поставил их в известность о том, что Белый дом разрешал Ирану продажу оружия мусульманам Боснии. В ходе процедуры утверждения на пост директора ЦРУ сенаторы-республиканцы в действительности «накинулись» на Белый дом. И судьба ЦРУ, предположительно стоящего вне политики, оказалась заложницей политиканства.

После четырех месяцев бурных дебатов в конгрессе Лэйк сдается под давлением парламентариев. За двадцать лет они превратились «из лилипутов в Гулливера шпионажа», констатирует вашингтонский журналист: они делают погоду в политике американской разведки.

* * *


Как прекратить межпартийные дрязги? Кого выбрать на длительное руководство ЦРУ? Тенет, заместитель директора ЦРУ, кажется в итоге наиболее подходящим кандидатом. Его карьера не была отмечена политическими пристрастиями. Он служил как республиканцам, так и демократам. Тесно сотрудничал с членами конгресса, будучи заместителем директора ЦРУ, и даже работал в Наблюдательном комитете сената. Останавливая свой выбор на Тенете, Клинтон думал, что конгресс не будет ему ставить палки в колеса. И действительно, через семь месяцев после ухода Дейча Тенет был легко утвержден в должности. Как и его предшественник, он получает статус члена кабинета. Он становится пятым директором ЦРУ за последние шесть лет.

Тенет коммуникабелен. Его секрет состоял в умении выслушать. Он не стесняется замолчать, чтобы дать возможность высказаться своим собеседникам. В этом он напоминает Ричарда Хелмса, его «эталон», чей портрет висит в его кабинете. Но в отличие от Хелмса Тенет держится в стороне от политиков и политических споров. Это правда, что обстановка резко отличается. Сегодня трудно работать в ЦРУ, как в былые дни, не имея солидной поддержки в Вашингтоне.

В Лэнгли Тенет стремится быть доступным. Он прилагает усилия к восстановлению морали, доверия и оптимизма. Он обедает в кафетерии. Практикует джоггинг с офицерами на площадке ЦРУ. Жуя постоянно потухшую сигару, Тенет подолгу болтает с ними в коридорах Лэнгли. Как и Буш, он обожает свою работу. «Несмотря на оказываемое давление и ответственность, — пишет он, — я полагаю, что у меня лучшая работа в правительстве».

Благодаря всему этому Тенет быстро становится очень популярным в Лэнгли. К тому же он интересуется больше ЦРУ, нежели разведывательным сообществом. «Первейшая обязанность ЦРУ, — уточняет он во время слушаний в сенате, — состоит в том, чтобы предупредить и защитить». И для этого оно должно восстановить свою шпионскую сеть, которую Тенет считает явно недостаточной. Впервые со времен Кейси директор ЦРУ не скрывает своей привязанности к Оперативному директорату. Он демонстрирует это особенно во время празднования 50-летия ЦРУ, организованного в Лэнгли в сентябре 1997 года.

Приглашенный Буш встречен горячими аплодисментами. Клинтон приезжает также, чтобы произнести речь в поддержку ЦРУ и пошутить, упоминая свой возраст, а также и возраст своей супруги: «В течение двух лет я счастлив пересекаться с кем-то, кто приближается к 50-летию… Одна персона, которую я знаю очень хорошо, отметит также 50-летие на днях… Но всё это должно оставаться государственной тайной под грифом «совершенно секретно»!»

По этому случаю мало прессы. В действительности, она не знает, что сказать… Что, собственно, праздновать? Подобная скромность — результат смешения двух противоречивых чувств: подозрительности в принципе и своего рода привязанности. Журналист Си-эн-эн (CNN), отвечавший за освещение этого «события», признает, что «прошлое ЦРУ не всегда было славным» перед тем, как напомнить о «триумфе спутников-шпионов, ставших реальностью, благодаря ЦРУ».

У американцев есть их ЦРУ, как у французов Наполеон.

Бесконечная смена директоров не прошла бесследно. Она подорвала моральный дух института разведки, столкнувшегося с главной проблемой — вербовкой иностранной агентуры. «ФБР имеет больше спецагентов в Нью-Йорке, чем ЦРУ тайных агентов во всем мире», — признаёт директор ЦРУ.

Это особенно остро проявилось в борьбе с терроризмом, так как ЦРУ, наконец, осознало, какую опасность представляет собой бен Ладен. Благодаря, в частности, сведениям, полученным от перебежчика из Аль-Каиды, оно осознает, что бен Ладен представляет собой нечто намного большее, нежели открытый кошелек для джихада. К тому же он не делает ничего, чтобы оставаться в тени. В 1996 году он перебрался из Судана в Афганистан, где вообразил себя воином Аллаха. Он вступает в союз с главой Талибана — политико-религиозной группы, контролирующей страну военным путем. В этом убежище, где он чувствует себя в безопасности, бен Ладен раздает многочисленные интервью, чтобы представить себя в качестве лидера движения «возрождения». Отвечая на вопрос об атаке, предпринятой в июне 1996 года против американской базы в Саудовской Аравии, он заявляет, что эта атака означает начало войны между Соединенными Штатами и мусульманским миром.

При участии других агентств, таких как ФБР и Агентство национальной безопасности, ЦРУ создает подразделение для активной борьбы против бен Ладена. Руководство им поручено аналитику по имени Майкл Шойер. Со ссылкой на имя его сына подразделение назвали «Алек». Это своего рода виртуальная станция, работающая по принципу заграничной резидентуры ЦРУ. Слежка, специальные операции и наблюдение за финансовыми потоками запущены для контроля над действиями одного-единственного лица. Впервые в истории ЦРУ.

В период с 1996 по 1997 год станция «Алек» узнает три вещи: в Аль-Каиде есть полувоенное подразделение, которое замышляет заговоры против американских интересов; Аль-Каида стремится атаковать США на их территории; она пытается приобрести необычные виды оружия.

С момента своего выдвижения на должность Тенет столкнулся с мощным давлением со стороны конгресса и прессы, требующих рассекретить бюджет разведывательного сообщества — популярная тема со времени окончания холодной войны. Он уступает предписанию судебной процедуры, предпринятой Федерацией американских ученых.

Двадцать шесть с половиной миллиардов долларов! Внушительная сумма, несмотря на предыдущие бюджетные сокращения. Распределение между различными агентствами не раскрывается. Тем не менее определяют, что бюджет ЦРУ составляет 10–15 процентов общего бюджета разведывательного сообщества, что соответствует почти трем миллиардам долларов, чему завидуют все службы внешней разведки. Число офицеров оценивается в 16 тысяч человек, что на шесть тысяч меньше, чем десять лет назад.

Объявляя цифры бюджета разведки, Тенет предупреждает, что «обнародование новых цифр расходов может быть сделано только при условии, что это не нанесет вреда национальной безопасности и не раскроет тенденций развития».

Это повторилось в 1998 году. Бюджет разведки увеличился не более чем на 100 миллионов долларов. Относительно незначительное повышение. Но, тем не менее, увеличение. С тех пор бюджет больше никогда не разглашался. Верный своему обещанию, Тенет сдержит слово. Так заканчивается период спада для ЦРУ и американской разведки. Условия совпали: Клинтон стал больше интересоваться внешней политикой, и конгресс намерен укрепить умирающие спецслужбы. Цель, которую поддерживает директор ЦРУ. «Если мы не будем действовать быстро и решительно, — заявляет он перед большой аудиторией в Лэнгли 5 мая 1998 года, — ЦРУ не доживет до своего 60-летия. Оно должно восстановить свою агентурно-оперативную работу, если намерено оставаться в разведке».

Несколько недель спустя Тенет сосредоточил внимание на несколько необычной миссии: он выступает посредником между израильтянами и палестинцами. Со времени соглашений в Осло переговоры зашли в тупик. Клинтон хочет этот «процесс» возобновить. В нем отсутствует доверие — нет посредника, который бы считался обеими сторонами нейтральным судьей. Президент требует, чтобы Тенет сыграл эту роль, довольно необычную для директора службы разведки. Весьма сдержанный на первых порах, он выполняет эту миссию с большим энтузиазмом. Офицеры ЦРУ смотрят с изумлением, как их директор входит в роль дипломата.

Израильтяне согласны. И Ясиру Арафату нравится идея вести переговоры со знаменитым ЦРУ — организацией, окруженной ореолом мистицизма в арабских странах. Оно поможет палестинцам создать хорошо вооруженную и более эффективную службу безопасности, которая пройдет обучение в штаб-квартире ЦРУ. Управление также разрешит вопрос о палестинских заключенных: они будут освобождены или взяты под стражу по решению Джорджа Тенета и представителя ЦРУ в Тель-Авиве. При их посредничестве стороны садятся за стол переговоров в 1998 году и подписывают соглашение, известное под названием «Вайривер меморандум»: безопасность в обмен на постепенное освобождение территорий.

Необходимости резко изменить тенденцию, наметившуюся после окончания холодной войны, способствовал серьезный провал. В мае 1998 года Индия проводит испытания трех атомных бомб, чего ЦРУ не предвидело. Через две недели Пакистан в ответ проводит свои испытания. «Это колоссальный провал разведки», — негодует председатель Наблюдательного комитета сената. Расследование, проведенное адмиралом Дэвидом Джеремиа, напоминает старую истину: аналитики ошибаются, так как они переносят свой образ мышления на объект изучения. Именно поэтому они не восприняли серьезно то, что индийские руководители говорили, тем не менее, открыто. «Никто не может мечтать о том, чего он не понимает», — мог бы сказать Ницше по поводу аналитиков ЦРУ.

Но они не в состоянии оценить информацию, которой не имеют: сбор разведывательной информации должен, следовательно, проводиться на месте. Адмирал предлагает, кроме того, обратиться за помощью к экспертам со стороны. ЦРУ отказывалось от этого во времена холодной войны, когда дух секретности пронизывал все его действия. Но времена изменились… Чтобы быть конкурентоспособными и адаптироваться к обстановке, когда угрозы диверсифицировались, а информация циркулирует со всё возрастающей скоростью, ЦРУ испытывает необходимость «вынести за пределы» некоторые виды своих действий.

Особенно это касается науки и техники. В этом направлении в 1998 году был начат оригинальный проект. Он приводит к созданию In-Q-Tel— общества с рисковым капиталом, в которое ЦРУ регулярно делает взносы. In-Q-Tel, в свою очередь, инвестирует в новые компании и другие технологические инкубаторы, чья продукция адаптирована для нужд Научно-технического директората ЦРУ.

Пробелы в агентурной разведке и ошибки аналитиков были не единственными причинами провала ЦРУ с атомными проектами Индии. Так, спутники были направлены на другую цель — Ирак. В течение нескольких месяцев Багдад мешал работе инспекторов ООН по наблюдению за разоружением. Хусейн, ссылаясь на сговор между американской разведкой и инспекторами ООН, препятствует доступу на многие объекты. Правда, что ЦРУ постепенно проникло в миссии ООН. Это позволяло шпионить в Ираке с небольшим риском и затратами.

Хусейн отказывается сотрудничать с инспекторами — американскими гражданами. Кризис обостряется, угрозы и дипломатические усилия ничего не дают. Багдад отказывается подчиниться. ЦРУ объясняет такое поведение просто: ему есть что прятать. В частности, химическое и бактериологическое оружие, которое не всё было уничтожено после войны в заливе. В июле 1998 года в руки немецкого инспектора попадает документ, подтверждающий подозрения. В нем указано, что Ирак применил на 6526 единиц химического оружия меньше в войне против Ирана, чем было заявлено в ООН. Что произошло с этим оружием? Было ли оно спрятано где-то в Ираке? Нет ли здесь ошибки в подсчете? Багдад молчит.

Спустя пять месяцев началась операция «Лис пустыни». Четыреста крылатых ракет было выпущено по целям возможного складирования оружия массового поражения. Возвращаясь к этому эпизоду, Клинтон заявит уклончиво: «Мы, вероятно, всё уничтожили. Мы, возможно, не достигли и половины наших целей… Возможно, никакой. Мы не могли знать». Так как инспекторы покинули страну до начала бомбардировок, оставив ЦРУ с их подозрениями и минимальными агентурными возможностями.

Отмечая неудачу Белого дома, конгресс переходит в наступление. В конце 1998 года он принимает закон о выделении 98 миллионов долларов иракским диссидентам «для свержения режима Саддама Хусейна» и «принятия экстренных мер для создания демократического режима».

В будущем постараются это забыть, но с этого момента свержение Хусейна является официальной целью Соединенных Штатов и их конгресса.

За это время Аль-Каида становится всё более опасной. В 1998 году бен Ладен провозглашает «религиозный декрет», объявляя, что «убивать американцев, так же как и их союзников, будь они военными или гражданскими, является обязанностью всех мусульман, у кого есть такая возможность, и не важно, в какой стране». А несколько недель спустя грузовик, набитый взрывчаткой, был направлен против американского посольства в Найроби, в Кении. В результате 257 убитых и пять тысяч раненых. В тот же день было атаковано посольство в Дар-эс-Саламе, в Танзании.

ЦРУ быстро устанавливает связь этих терактов с бен Ладеном. В качестве возмездия Клинтон решает подвергнуть ракетному обстрелу несколько баз Аль-Каиды, а также фармацевтическую фабрику в Судане, подозреваемую в производстве химического оружия для бен Ладена. Фабрика стерта с лица земли, но никаких доказательств ее «двойной деятельности» не будет никогда найдено. И даже если ракеты поразили лагеря в Афганистане, они не попали в главаря Аль-Каиды, который покинул один из них за несколько часов до этого.

«Мы находимся в состоянии войны, — объявляет Тенет в декабре 1998 года перед группой офицеров ЦРУ. — И я призываю в этой борьбе не экономить ни ресурсов, ни сил, как в ЦРУ, так и во всем разведывательном сообществе». Один из его заместителей передает содержание речи по факсу директорам других агентств. Она не имеет почти никакого эффекта. Другие директора, похоже, не реагируют на предупреждения ЦРУ. После 11 сентября некоторые из них скажут, что не помнят этого «объявления войны». Оно не вышло за пределы Лэнгли. Тенета мало интересует разведывательное сообщество, и оно ему платит тем же.

В период с 1998 по 2000 год станция «Алек» предложила более сорока операций, направленных на поимку бен Ладена. Они рассчитывали на содействие соперничающих группировок Талибана, а также Северного альянса под командованием Масуда. Но афганцы не желают рисковать своими людьми. К тому же они считают, что американцы не предоставляют достаточно средств для достижения этой цели, тогда как люди бен Ладена вооружены до зубов. Эти фанатики пойдут до конца, чтобы защитить своего главаря. Для его нейтрализации требуются большие средства и, соответственно, огромный риск.

Но Клинтон не хочет повторения Залива Свиней в Афганистане. Кроме того, Соединенные Штаты увязли в сложных отношениях с Пакистаном, Талибаном и Северным альянсом. Крупномасштабная операция также исключена, так как Госдепартамент обеспокоен ее последствиями для стабильности пакистанского режима и его постоянными трениями с индийским соседом.

Вашингтон озабочен тем, чтобы были и волки сыты, и овцы целы…

…А бен Ладен этим пользуется.

Предлагаемые ЦРУ полувоенные операции никогда не увидят своего дня. Либо потому, что Белый дом от них отказывается, либо из-за опасений Тенета, который считает, что шансы на успех незначительные, а риски слишком велики.

Одна из операций тщательно рассматривалась, когда были получены сведения о том, что бен Ладен находится на ферме Тармак недалеко от Кандагара, где живут некоторые из его жен. Как и в других случаях, офицеры ЦРУ предлагают использовать местные группировки, чтобы его выкрасть. Однако идея отдать его в руки вождей местных племен не особенно устраивает военных. Советник по вопросам национальной безопасности обеспокоен юридическими вопросами его будущей экстрадиции. Министр юстиции, в свою очередь, говорит, что убийство бен Ладена противозаконно. Наконец, Оперативный директорат сам сомневается, так как оценивает шансы на успех как сорок из ста. Ситуация слишком неопределенна, решает Тенет и прекращает дискуссии, наложив свое вето.

Находясь во власти политкорректности, ЦРУ колеблется в своих действиях. Наследство Дейча и других политических ограничений давит тяжелым грузом… ЦРУ пребывает в состоянии ожидания лучших времен.

Они никогда не наступят.

Не ранее событий сентября 2001 года.

ЦРУ занимает оборонительную позицию: собирать информацию по Аль-Каиде и попытаться предотвратить попытки атак. И не без основания. Когда мир готовится встретить 2000 год, Аль-Каида хочет отметить по-своему 2000-летие христианства. «Мы сигнализировали президенту, что Усама бен Ладен планирует совершить от пяти до пятнадцати атак при наступлении нового тысячелетия, — скажет позднее директор ЦРУ. — Кроме того, мы также предупреждали его о том, что некоторые операции могут быть и на американской территории».

Ахмед Рессам, перешедший из алжирской GIA в международную Аль-Каиду, был одним из тех, кому было поручено передать «хорошие новости». В декабре 1999 года таможенники, обратив внимание на его нервозность, задерживают его на канадско-американской границе. В его автомашине находят большое количество нитроглицерина и несколько детонаторов. Всё это предназначено для производства бомбы, которую планировалось взорвать в аэропорту Лос-Анджелеса.

Угроза приближается.

Она закончится для американцев невероятным взрывом. И поставив окончательно точку «концу холодной войны», теракты 11 сентября станут как источником многочисленных проблем, так и новым оправданием существования ЦРУ.




Глава двадцатая

Новый крестовый поход


12 декабря 2000 года Верховный суд положил конец тяжелому общественному кризису, приказав прекратить пересчет голосов на президентских выборах. В результате этого решения появился новый обитатель в Белом доме: Джордж Уокер Буш, республиканский губернатор штата Техас, старший сын бывшего президента и бывшего директора ЦРУ.

В Лэнгли никто не оплакивает неудачливого кандидата от демократов. Альберт Гор, действующий вице-президент, естественно, ассоциируется с годами правления Клинтона — синонимом периода упадка ЦРУ. Управление предпочитает видеть свое будущее зависящим от республиканцев, которые в течение нескольких лет покровительствовали разведке.

Эта тема тем не менее практически не затрагивалась в ходе президентской кампании. Буш больше делал упор на возврат к моральным ценностям, даже религиозным. Другой важной темой, которую защищал республиканский кандидат, было снижение налогов. Его избирательная кампания включала семнадцать мер в налоговой политике. Термин «внешняя политика» был упомянут только дважды, причем в обоих случаях в контексте рыночной экономики. Ирак затронут один раз. Имя Саддама Хусейна не упоминалось, так же как и проблема терроризма.

Д. У. Буш — новичок в международных делах. Эта область его не интересовала в ходе его политической карьеры и нефтяного бизнеса. Три человека станут причастны к его образованию. «Я ничего не знаю в международных делах, — признается он первому из них — Кондолизе Райс, профессору политических наук, которая станет его советником по вопросам национальной безопасности. — Это просто не моя сфера». Ричард Эрмитадж, бывший вторым человеком в Пентагоне при Рейгане, займется военными вопросами. И наконец, пребывающий в тени, но в то же время очень влиятельный, принц Бандар, посол Саудовской Аравии в Вашингтоне и личный друг Буша-старшего, даст ему несколько полезных советов по основам международной политики.

Будучи кандидатом в президентской кампании, Буш пользуется также докладами директора ЦРУ. Тенет постоянно отвечает с готовностью и терпеливо на многочисленные запросы губернатора. Он знает, что Буш далек от этого и прислушивается к мнению других, особенно такого, как директор ЦРУ, по определению, хорошо информированного. Между ними устанавливается хороший контакт.

Буш проявляет большой интерес к армии. Эрмитадж и Дик Чейни, бывший министр обороны в администрации Буша-старшего, убеждают его, что она может играть ведущую роль во внешней политике. Она является инструментом для решения большинства кризисов на планете при условии ее реформирования и превращения в боевую машину, более мобильную, более гибкую и более разрушительную. В целом, лучше адаптированную к современным условиям.

За несколько недель до выборов Буш обязуется защитить «американский народ против ракет и терроризма. Я обещаю начать создание новой армии, отвечающей требованиям будущего столетия». Он ссылается на угрозы «ядерного, химического и биологического терроризма», прежде чем заявить, что «все группировки и все страны, способствующие подобным действиям, должны знать, что наш ответ будет сокрушительным».

Именно Дональду Рамсфельду, назначенному главой Пентагона, надлежит преобразовать армию в соответствии с задачами времени. Армию, которую он хорошо знает, так как был министром обороны при Джеральде Форде. На этом посту он поддержал команду, которая в 1976 году оспорила выводы ЦРУ по поводу советской угрозы. Относительно недавно, в 1998 году, Рамсфельд возглавлял комиссию по оценке угроз, создаваемых баллистическими ракетами. Критикуя выводы, сделанные Тенетом, комиссия пришла к заключению, что «государства, представляющие угрозу», такие как Ирак, Иран и Северная Корея, в скором времени создадут межконтинентальные ракеты, угрожающие Соединенным Штатам. В том же году перед собранием набирающего силу движения неоконсерваторов Рамсфельд призывает к свержению Саддама Хусейна американской армией.

На протяжении своей карьеры Рамсфельд очень критически относился к ЦРУ и его досадной тенденции недооценивать угрозы. Он не одинок в новой администрации. Того же мнения Пол Вулфовитц, второе лицо в министерстве обороны, а также Ричард Перл, другая влиятельная фигура в стане неоконсерваторов, занимающий пост советника в Пентагоне. Как и Рамсфельд, эти двое — ярые сторонники военного вмешательства в Ирак.

Одно время Рамсфельд, известный своей жесткой позицией по отношению к разведывательному сообществу, рассматривался на должность руководителя ЦРУ. Эти слухи циркулировали в середине декабря. Тенет был в курсе и не удивлялся. После политической смены все президенты, начиная с Джимми Картера, приходя в Белый дом, назначали нового директора ЦРУ Тенет также начинает «закруглять» свои дела. Он планирует уйти в отпуск сразу после Нового года.

Но вопреки долгой связи Тенета с демократами Буш решает его сохранить на посту директора ЦРУ. Считают, что Рамсфельд больше подходит Пентагону, и Буш отдает должное человеку и его усилиям, направленным на возрождение американской разведки. Несомненно, что сыграли роль и советы его отца: ЦРУ должно сохранить свой имидж «вне политики» — сохранение на своем посту директора после смены администрации является лучшим тому доказательством.

Это явно один из тех редких советов, который бывший президент дает своему сыну в начале его мандата. «Я сыграл свою роль, — доверительно признался он принцу Бандару. — Теперь его очередь… В течение восьми лет я не сделал ни одного замечания в адрес Клинтона. Я не сделаю этого больше по отношению к действующему президенту. Не только чисто из принципа, но также, чтобы позволить ему оставаться самим собой».

Тенет теряет статус члена кабинета, но получает полный доступ к президенту в силу быстро установившихся доверительных отношений. Как и его предшественник, Буш также решает направить Тенета на Ближний Восток в качестве посредника между израильтянами и палестинцами.

Они ценят друг друга, но также и нуждаются один в другом. Тенет, так как он единственный «выживший» из старой администрации; Буш — поскольку он считается президентом в стадии «обучения», особенно в международных делах. В отличие от Клинтона он предпочитает также получать «ежедневные сводки» лично из рук Тенета или его заместителей в случае отсутствия Тенета.

Это произошло 6 августа 2001 года, когда президент находился в отпуске на своем ранчо в Кроуфорде, в Техасе. О доставленной ему в тот день ежедневной сводке будут позже много писать.

Она была озаглавлена: «Бен Ладен решил нанести удар по Соединенным Штатам».

Похоже, предупреждение поступило; однако не было предпринято никаких новых мер по защите территории. Позднее, после атаки 11 сентября, Буш и его советники будут оправдываться, заявляя, что этот доклад ненамного отличался от ряда других, представленных в последние недели. И что доводы не были достаточно убедительными или, по крайней мере, были так представлены. Первая фраза «ежедневной сводки» действительно говорит, что «сведения, поступающие от нелегальных служб, иностранных спецслужб, так же как и публикации в прессе, указывают на то, что бен Ладен намерен начиная с 1997 года предпринять атаку против Соединенных Штатов». Четыре пятых документа касается действий Аль-Каиды и других террористических групп в период с 1993 по 1999 год. Немного свежей информации, указывающей на неизбежность угрозы. С полным основанием Белый дом отмечает также, что эта «ежедневная сводка» создавала впечатление, будто ФБР проводит расследование, что было далеко не так. Наконец, в документе ничего не было сказано о времени, целях и виде террористической атаки.

В оправдание администрации подчеркнем, что меры, принятые на другой день после 11 сентября, были бы затруднительны до этого. Едва ли американцы согласились бы подчиниться также ограничениям в аэропортах: снимать обувь, пачкать свои указательные пальцы или отвечать на многочисленные вопросы в длинных очередях на регистрацию. Какой руководитель ввел бы такие «непопулярные» меры до того, как подобная угроза будет продемонстрирована?

Трудно в условиях «до 11 сентября», особенно в отсутствие хорошо обоснованной тревоги, было бы принять радикальные меры.

Тем не менее все сигналы ЦРУ указывали на надвигающуюся опасность летом 2001 года. Все источники информации сходились на том, чтобы объявить угрозу масштабной атаки. Сигналы поступали от офицеров и их агентов, от некоторых иностранных разведслужб, таких как французская, израильская и саудовская. «Мое ощущение было таково, что готовится что-то важное, — признает Тенет. — Что-то грандиозное. Но, к большому сожалению, мы не смогли определить точно — что, где, когда и как».

ЦРУ предчувствует, что в качестве цели могла бы быть выбрана территория какой-то страны, но склоняется к тому, что это, скорее всего, произойдет на Среднем Востоке или в Африке, где бен Ладен уже атаковал. По своей природе ЦРУ сосредоточено на том, что происходит за пределами границ США… И тог факт, что служба внешней разведки — единственное агентство, бьющее тревогу, только усиливает впечатление, что угроза находится за границей, а не внутри страны, куда тем не менее уже внедрились члены Аль-Каиды. «В определенной степени, лучшим вариантом для члена Аль-Каиды было бы укрыться в Соединенных Штатах», — объяснит позже Тенет.

Несмотря на свои хорошие отношения с Бушем, директор ЦРУ с трудом заставляет услышать свой голос. Его заглушают более громкие тенора Чейни и Рамсфельда. Тенет пребывает в изоляции. Он не может или не хочет поднимать шум. Он должен держаться тихо, приспособиться к республиканской администрации, если хочет сохранить свой пост. Так как она пришла к власти с твердым намерением очиститься ото всего, что напоминало бы о Билле Клинтоне — президенте, «озабоченном» Аль-Каидой, бен Ладеном и Талибаном. Многие в администрации Буша считают более опасной угрозу, исходящую от Саддама Хусейна. Непредсказуемый диктатор, имеющий в своем распоряжении неконвенциальное оружие и, весьма вероятно, создавший новые его виды после ухода международных инспекторов в 1998 году.

Для администрации Буша настоящую опасность представляют ракеты «государств-изгоев», а не маленькие бомбы террористов. Именно поэтому они объявляют о своем намерении возобновить рейгановский проект создания противоракетного щита. Кондолиза Райс готовится произнести речь в его защиту 11 сентября 2001 года.

Она ее не произнесет никогда.

Рано утром с интервалом в тридцать минут два самолета врезаются в башни Всемирного торгового центра. Чуть позже был атакован Пентагон. Четвертый самолет разбивается в Пенсильвании — он направлялся на Капитолий.

Тысячи раненых. Почти три тысячи погибших. Нанесен громадный удар по ощущению безопасности и непобедимости, которое всегда господствовало в Соединенных Штатах. Последний раз США были атакованы на своей территории в начале XIX века во время конфликта с Великобританией. А Пёрл-Харбор находится в Тихом океане на расстоянии тысячи миль от американской метрополии.

Естественно, сразу возникает ассоциация с атакой японцев шестьдесят лет назад, которая ускорила вступление США в войну. Совпадение: количество жертв почти одинаково в обоих случаях. И даже если в одном участвовала регулярная армия, а в другом — девятнадцать террористов, оба события рассматриваются как военные действия.

Наконец, невероятный фактор внезапности. Как и в 1940-е годы, Америка обвиняет службы разведки. Обвинения еще более веские. И для этого есть основания. В 1941 году аппарат разведки был очень скромен. В 2001 году он стоит налогоплательщикам 30 миллиардов долларов. Почти десять агентств делят этот пирог. По своему оснащению и средствам американская разведка является самой мощной и изощренной в мире. Но не похоже, что самой эффективной.

Американцы недоумевают, кто агрессор: Ирак, Иран, Аль-Каида, палестинцы, «Хесболлах»… «Обычные подозреваемые». ЦРУ быстро приходит к выводу: Аль-Каида. Это ожидалось, и проверка посадочных списков не оставляет сомнений: два пассажира самолета, врезавшегося в Пентагон, хорошо известные в Лэнгли члены Аль-Каиды.

Масштабность атаки тем не менее наводит на мысль о причастности государства, такого, например, как Ирак. ЦРУ и ФБР расследуют среди других и эту версию. Обычная процедура — всё должно быть проверено. Но Рамсфельд и Вулфовитц не доверяют полностью «традиционным» агентствам. Вскоре после атаки они создают два небольших центра по изучению связей Аль-Каиды с другими государствами, а позднее и с иракскими каналами получения неконвенциального оружия. Эти центры имеют доступ к «необработанной» развединформации. Изучая их, они полагаются при этом на новый подход. Начать с нуля. Вернуться к гипотезам, которые ЦРУ отбросило слишком быстро. Их вдохновляет Вулфовитц, лично убежденный, что Хусейн причастен к атакам. В спорах в обществе раздаются и другие голоса, такие как бывшего директора ЦРУ Джеймса Вулси, в поддержку мнения Вулфовитца, что иракский диктатор частично несет за это ответственность. Лэнгли эту идею не поддерживает.

Наличие таких центров «параллельного» анализа само по себе не вредно. Но оно становится вредным, когда неопытные аналитики занимают место профессиональных, так как они имеют прямой доступ в правительство, а оно повторяет недоказанные предположения.

Следующий пример хорошо это иллюстрирует. В октябре 2001 года чешские спецслужбы делятся своими подозрениями с Вашингтоном. За несколько месяцев до атак они следили за иракским студентом по имени Ахмед аль-Ани, который встретился с прибывшим из Гамбурга молодым арабским студентом в одном из ресторанов на окраине Праги. Чехи передают эту информацию, уточняя при этом, что речь, возможно, идет о Мохаммеде Атта, главаре террористов 11 сентября. Офис вице-президента суетится… Немедленно последовали обвинения, тогда как ФБР и ЦРУ продолжают расследование… Они выносят свой вердикт через несколько недель: встреча не могла состояться, так как указанные лица не были в одном и том же месте в данный день.

Вице-президент тем не менее продолжит об этом говорить в течение нескольких месяцев. 11 сентября, Аль-Каида, Саддам Хусейн: связь злодеев его интересует столько же, как и факты.

За пределами Вашингтона теории заговора возрождаются с новой силой после событий сентября 2001 года. Они распространяются в Соединенных Штатах и имеют много поклонников в арабо-мусульманских странах. Европа тоже не исключение. Вспомним успех во Франции книги Тьерри Мейсана «Чудовищная махинация». Ее идея: атака была инсценирована, и Усама бен Ладен является креатурой ЦРУ, и он никогда не прекращал на него работать.

Эта книга была переведена на двадцать семь языков. Мейсан будет официально поддержан Лигой арабских государств и некоторыми главами государств, такими как Махмуд Ахмадинежад (Иран) и Уго Чавес (Венесуэла).

По примеру этой популяризируемой Мейсаном теории большинство других теорий заговора, связанных с 11 сентября, постулируют, что либо ЦРУ стоит за этими атаками, либо оно знало о них заранее и по непонятным причинам позволило им случиться. Как и в случае поджога рейхстага и прихода нацистов к власти в 1933 году, ЦРУ и его сторонники могли бы разрушить башни-близнецы, чтобы более свободно вести войну против ислама.

Успех этих теорий показывает, насколько скверным остается имидж ЦРУ, несмотря на политику «транспарентности», проводимую с 1970-х годов. ЦРУ имеет отдел по связям с общественностью. Его директора появляются на экранах телевизоров, и миллионы страниц документов были рассекречены. Однако эта публичность только дает новые основания, чтобы подкрепить «склонное к заговорам» воображение определенной аудитории. В силу старых «грехов» ЦРУ и его символического статуса в центре внешней политики США она не готова расстаться с подобным привлекательным сюжетом.

12 сентября 2001 года Тенет, явно напряженный и очень усталый, обращается к офицерам по внутренней связи управления. В момент полного замешательства и в ожидании новых атак шеф ЦРУ старается мобилизовать своих подчиненных: «Самое главное, что нам остается делать, — это продолжать нашу работу. Заставить покинуть свои норы коварного врага, не имеющего ни сердца, ни жалости. Врага, который убил американцев и тщетно надеется растоптать наши идеи и ценности. Террористы, совершившие эти злодеяния, и все, кто их поддерживает, не должны больше никогда знать ни покоя, ни передышки. Последнее слово не должно оставаться за ними». Чтобы успокоить офицеров, Тенет подтверждает также, что провала разведки не было, что ЦРУ напряженно работает против Аль-Каиды в течение нескольких лет и что Вашингтон был предупрежден о возможности атаки.

Но на протяжении последующих недель и месяцев не было дня, чтобы пресса не напомнила о невероятном провале разведслужб. Экспертов и ветеранов ЦРУ настойчиво просят дать объяснения. Некоторые из них также «вбивают гвозди», подобно Бобу Баеру, бывшему офицеру Оперативного директората: «Вы не представляете, до какой степени плохо обстоят дела. Белый дом был спасен от рейса 93 (того самолета, который разбился в Пенсильвании) командой игроков в регби. И за это вы платите 30 миллиардов долларов?»

Поставленный тысячу и один раз вопрос об ответственности приводит к самому большому количеству расследований со времени знаменитого «года разведки». Самое важное из них проводится Национальной комиссией по атакам 11 сентября. Поддерживаемая мощной Ассоциацией жертв терактов, она приобретает большое влияние и получает доступ к многочисленным секретным документам. Все директора спецслужб дают ей показания, а также политики как старой, так и новой администрации. Кондолиза Райс и даже президент Буш будут вызваны для ответа на вопросы, которые задает себе Америка.

Если провал кажется очевидным, то распределение ответственности на первый взгляд гораздо менее очевидно. Расследование демонстрирует, что несколько спецслужб имели сведения, которые не были сопоставлены, что позволило бы решить эту «головоломку».

Например, с января 2000 года ЦРУ шло по следу двух будущих пиратов 11 сентября — Халида аль-Михдара и Навафа аль-Хажми — в связи с их причастностью к другим атакам Аль-Каиды. Оно знало, что последний уже совершил поездку по территории США. Таким образом, как это признает Тенет, ЦРУ должно было предупредить Госдепартамент, который, в свою очередь, занес бы их в список лиц, въезд которых нежелателен в Соединенные Штаты. ФБР информируют об этом только 23 августа 2001 года. Однако, даже если бандиты были хорошими «профессионалами», они также допускали ошибки. Например, аль-Михдар запросил и получил удостоверение личности на свое настоящее имя. Он, а также аль-Хажми арендовали автомашину, квартиру и даже купили авиабилеты на свои настоящие имена, которые были известны ЦРУ.

29 августа спецагент, наконец получивший информацию, запросил разрешение использовать «все имеющиеся возможности для криминального расследования» с целью найти аль-Михдара в США. Но юристы штаб-квартиры ФБР отказывают: ссылаясь на «стену», разделяющую разведслужбы и полицию, они объясняют, что сведения, полученные ЦРУ, не могут быть использованы при проведении криминального расследования.

И это не всё. Так, за несколько месяцев до 11 сентября ЦРУ получило сведения, согласно которым Аль-Каида планирует угнать самолеты, чтобы атаковать цели, являющиеся «символами» территории. ФБР об этом не предупредили. Отделение ФБР в Фениксе тем не менее предупреждало штаб-квартиру, что «слишком много подозрительных учеников» посещают курсы в школах летчиков. Спецагент даже арестовал одного из них: Закариаса Муссайи, француза марокканского происхождения, который должен был участвовать в атаках 11 сентября.

Муссайи был известен ЦРУ. Оно следило за его передвижениями с конца 1990-х годов, когда он объявился в Афганистане. Эта информация была подтверждена и дополнена другими иностранными спецслужбами, как, например, французской контрразведкой. Но ФБР не соглашается с ходатайством спецагента «вскрыть» компьютер Муссайи. Не даст согласия и французским службам, интересующимся этим компьютером. «Это не будет сделано, — решает инспектор в Вашингтоне. — Мы не знаем, является ли он террористом. Вы имеете дело с одержимым, который интересовался этим типом самолетов, вот и всё». И когда спецагент запросил разрешение на контакт с ЦРУ, чтобы получить более полную информацию о Муссайи, это вызвало раздражение руководства и даже замечание…

Так же, как ЦРУ и ФБР, политики занялись взаимными обвинениями. Демократы во всем обвиняют администрацию Буша. Они обращают внимание на «ежедневную сводку», выпущенную ЦРУ в августе 2001 года и рассекреченную по запросу Комиссии по терактам 11 сентября. Кроме уже упоминавшихся причин администрация и стоящая за ней республиканская партия пытаются объяснить катастрофу более старыми причинами, такими как снижение доверия к разведке и введение ряда ограничений на работу ЦРУ за годы пребывания у власти Клинтона.

Взаимная ответственность приводит к полному консенсусу: 11 сентября — это «национальная» катастрофа. Коллективный провал всех правительственных ведомств. Разведслужбы не были готовы дать достойный отпор угрозе исламистов. Они служат губкой для поглощения слез и травм 11 сентября. Внимание Америки фокусируется больше не на вопросе «почему», а на вопросе «как»… Аль-Каида использовала слабости системы, поэтому ее следует укрепить рядом реформ, которые растянутся на четыре года. И если все эти последствия не скажутся быстро, в ЦРУ произойдут глубокие преобразования «в результате событий 11 сентября».

ЦРУ — «дитя» Пёрл-Харбора. Оно получило свободу действий в результате холодной войны, но преемственность сохраняется: управление было создано вследствие внезапной атаки, чтобы избежать новых.

Теракты 11 сентября произвели сравнимый эффект. Сила воздействия настолько же велика. Как и в 1940-е годы, Америка едина в необходимости реформ и особенно в укреплении спецслужб. Как и в начале холодной войны, она рассчитывает на них в обеспечении своей защиты. Старый тезис всплывает в новой стратегической доктрине Белого дома: «Разведка составляет первую линию нашей обороны против терроризма и угроз, исходящих от враждебных государств». В этом документе разведка упоминается восемнадцать раз. Дипломатия — только семь. И действительно, национальная безопасность, похоже, зависит сейчас от разведки даже больше, чем во времена холодной войны. Разведка должна рассеять туман в мире, по словам Рамсфельда, полном «сюрпризов и неопределенности».

Но где проходит «эта линия обороны»? За границей? В Соединенных Штатах? Или на их границах? Это не линия, а очень широкая рассеянная полоса, которую прорвали 11 сентября камикадзе Аль-Каиды. Так долго, насколько будет актуальной «война против терроризма», считают в Вашингтоне, — период, возможно, продлится целое поколение, — бдительность должна сохраняться повсюду — от американских городов до афганских пещер.

Таким образом, следует укрепить все разведслужбы. Стремительно взлетает бюджет разведывательного сообщества. В течение шести лет он увеличится в полтора раза и превысит 45 миллиардов долларов — примерно одна десятая из них предназначена ЦРУ. Это усиление спецслужб ставит также под вопрос политику прозрачности, начатую Клинтоном. В целях большей эффективности разведслужбы должны вновь стать секретными. «Все источники и методы разведки будут держаться в тайне, — предупреждает Буш после терактов. — Моя администрация не будет никак комментировать способы и методы сбора развединформации». Один из его пресс-секретарей защищает эту идею, приводя в подтверждение пример: «Позвольте мне проиллюстрировать причину, по которой в условиях нашей демократии и нашей открытой системы жизненно необходимо, чтобы определенная информация оставалась секретной. В 1998 году в результате утечки информации, полученной Агентством национальной безопасности, стало известно, что это агентство может перехватывать переговоры Усамы бен Ладена по спутниковому телефону. Узнав об этом, бен Ладен прекратил им пользоваться, и Соединенные Штаты утратили возможность контролировать его передвижения и получать информацию, ценную для защиты нашей страны».

Благодаря нелегальной разведке ЦРУ вновь возвращается на авансцену. Бойцы невидимого фронта снова обрели расположение американцев. Они воспринимаются как единственные, кто способен нейтрализовать других: воинов Аллаха, которые приближаются тайно, выжидают, затаившись, а затем взрывают бомбы или себя вместе с ними. Буш умножает также знаки доверия в отношении ЦРУ. Он приезжает несколько раз в Лэнгли, чтобы сказать офицерам о той центральной роли, которую они играют в борьбе с терроризмом. «Растет бюджет, но также ожидание и давление», — справедливо отмечает Тенет.

Напряженные отношения между технической разведкой и агентурной склоняются в пользу второй. «ЦРУ увлеклось техникой, — пишет Боб Баер. — Узаконили, что спутники, Интернет, электронные перехваты и даже университетские публикации дают всё, что нам необходимо знать о том, что происходит за пределами нашей страны… Следует отправить офицеров управления на улицы, позволить им вербовать новых и восстановить «старых» агентов в мечетях, домах, повсюду, где можно узнать о намерениях террористов до того, как появятся огромные ужасные заголовки в газетах об очередных терактах».

Теракты также показали ограничения преимущественно юридического характера на ответные действия против групп, действующих и проходящих подготовку за границей. «Это как если бы приказать спецагентам отправиться в Токио и арестовать императора после атаки на Пёрл-Харбор», — заявляет один из них в конгрессе.

Идет массовый набор на службу в Лэнгли! Объявления размещены на их сайте в Интернете. ЦРУ вновь инвестирует в университетские кампусы. Оно размещает постеры, обещая молодым дипломникам хорошую дозу адреналина. «Вы можете оставаться в стороне, — объясняет один из постеров. — Узнавать из газет обо всем происходящем. Или вы можете оказаться с нами в центре событий».

Кандидатов много. В среднем восемь тысяч в месяц в течение трех лет после терактов. Пик приходится на 2004 год, когда 134 тысячи кандидатов претендуют добровольно на 200 вакансий. В этот год ЦРУ делает самый большой набор офицеров на нелегальную службу за всю историю. Многие из них будут офицерами «без официального прикрытия» — N.O.C. на жаргоне Лэнгли. Они не имеют никакого дипломатического иммунитета. Их можно арестовать и судить за шпионаж в странах, где они работают, за исключением некоторых, с которыми США подписали соглашения. «Лица на посольских должностях приносили пользу в течение последних пятидесяти лет, когда секреты прятались в сейфах министров или в столе премьер-министра», — вспоминает один из офицеров Оперативного директората. Отныне оперативники должны быть вне посольств, куда исламистов не приглашают на пышные приемы. Чтобы украсть секреты, следует приблизиться к их носителям и больше рисковать.

Полномочия спецслужб расширены, но их также просят работать в более тесном контакте друг с другом. Таков главный урок, извлеченный из пепелищ Всемирного торгового центра. Значительное количество разрозненных сведений должно быть сведено воедино, чтобы появилась возможность остановить группировку, прежде чем она перейдет к действиям. Обмен информацией должен производиться между многочисленными участниками антитеррористической борьбы: службами разведки, полицией, аэропортами и портовыми зонами, пограничной охраной, береговой охраной, таможней, иммиграционной службой и т. д. И фактор времени является критическим.

Здесь доминирует не принцип «необходимо знать», а правило «следует делиться»… Такова новая мантра американской разведки. Принятые после терактов меры приведут также к снижению строгого разделения обязанностей, предусмотренного Законом о национальной безопасности от 1947 года. Новые законы, такие как Патриотический акт, а также новые институты, такие как министерство внутренней безопасности или Объединенный антитеррористический центр, призваны усилить как полномочия, так и сотрудничество различных спецслужб.

Это правило применимо как на национальном уровне, так и на международном. Требуется время для подготовки оперативного офицера. Нельзя создать хорошую агентурную сеть за один день. И даже позднее ЦРУ не сможет идентифицировать и контролировать все исламистские сети, особенно Аль-Каиды, внедренные почти в шестидесяти странах.

Антитеррористическое взаимодействие становится, таким образом, стратегической задачей. «11 сентября меняет всё», — заявляет Киссинджер. Все отношения с иностранными правительствами были пересмотрены с учетом терактов. «Вы с нами или против нас», — предупреждает президент, изменившийся под влиянием событий. Этот четкий вопрос адресован главным образом государствам, поддерживающим терроризм. Но он также призван обозначить полезные для Вашингтона контуры сотрудничества спецслужб.

Устрашение противников, убеждение союзников, борьба за общественное и международное мнение — во всем этом разведка до сих пор играет важную роль. В отличие от военных или ракетно-ядерных угроз угроза терроризма не обозначена четко. Только разведслужбы способны ее выявить. Именно поэтому после событий 11 сентября они упоминаются так часто как политиками, так и газетами.

Мы являемся свидетелями расцвета «дипломатии разведки». Конечно, в Вашингтоне существует давняя традиция использовать в общественных целях сведения, предоставляемые спецслужбами. Она уходит во времена ракетного кризиса и достигла своего пика при Рейгане. Но эта тенденция становится беспрецедентной осенью 2001 года.

Одновременно возникают определенные проблемы, так как если разведка становится достоянием общественного внимания, она должна быть убедительной. Однако оценки остаются такими, какие есть: более или менее обоснованные предположения. Отныне велик соблазн для профессионалов от политики встать на путь преувеличения. Только небольшой шаг отделяет дипломатию разведки и политику преувеличения или даже лжи.

Разведку используют, чтобы убедить широкие круги общественности, а также правительственные канцелярии, где может быть представлена в деталях наиболее важная и конфиденциальная информация. Эту миссию Белый дом доверяет руководству ЦРУ. «Моя роль состояла в том, чтобы убедить союзников в Европе, — свидетельствует Тайлер Драмхеллер, отвечавший в Оперативном директорате за европейскую зону. — Необходимо было сломать барьеры между службами, ибо существуют старые и жесткие правила, касающиеся взаимодействия между спецслужбами. Мы работали вместе, но никогда не было при этом действительно реального доверия».

Тенет повсюду. Он непрерывно перемещается между Лэнгли и иностранными столицами, чтобы установить, укрепить или поддержать хорошие отношения с главами государств и их разведслужбами. Более или менее прочная и постоянная сеть сотрудничающих спецслужб стала особенно большой после событий 11 сентября, и в ней насчитывается более ста стран. Более обширная в количественном плане, нежели во время холодной войны. Связующее звено? Страх перед терроризмом. Действительно, сотрудничество спецслужб является одним из главных ответов государств на эту транснациональную угрозу.

Традиционные союзники Соединенных Штатов не нуждались в предупреждении со стороны Буша принять дополнительные меры. Это касается, например, Великобритании, Франции, Германии и Италии. Через несколько месяцев после терактов новый антитеррористический центр появился в седьмом округе Парижа в квартале Инвалидов. Центр возглавил генерал французской внешней разведки (DGSE). Центр финансируется ЦРУ. В нем собраны вместе аналитики из США, Франции, Германии, Великобритании, Канады и Австралии, которые обмениваются сведениями по исламистским организациям. «Он один из лучших в мире», — говорит Джон Маклафлин, в то время второе лицо в ЦРУ. Новые союзы также укрепляются со странами Восточной Европы, такими как Польша или Румыния, стремящимися произвести хорошее впечатление.

Усиленно обхаживают страны арабо-мусульманского мира. Некоторые примыкают к Соединенным Штатам вследствие общих интересов: Египет, Марокко или Алжир, например, боятся исламистских подстрекателей. Другие, как Сирия или Ливия, скорее враги, чем друзья, ведут себя более двусмысленно. Но их неожиданное сотрудничество приносит пользу в войне против Аль-Каиды.

Наконец, некоторые страны откровенно напуганы, например Пакистан. В середине 1950-х годов Исламабад заключил военный союз с США. Но через свои разведслужбы он поддерживает Талибан с начала 1990-х годов. Тенет посетит неоднократно президента Первеза Мушаррафа, чтобы убедить его сделать выбор между США и Талибаном. И если он выбирает последнего или отказывается сотрудничать с Вашингтоном в борьбе против Талибана, он должен ощутить все последствия…

* * *


Ответный удар американцы наносят при поддержке Пакистана, так как он граничит с Афганистаном, где укрывается бен Ладен со своими людьми и где находятся базы Аль-Каиды. Большая часть джихадистов, распространившихся по планете словно пена, была сформирована там. В октябре 2001 года была начата операция под кодовым названием «Неограниченная свобода» с целью разрушить, захватить или уничтожить боевиков Аль-Каиды.

ЦРУ играет в этом главную роль, так как после терактов оно смогло представить подготовленные за три года до этого планы — те же, которые были отклонены либо Клинтоном, либо Тенетом, когда ЦРУ было связано по рукам в своих действиях. Такая оперативность произвела впечатление на президента, особенно когда детали операций были изложены Тенетом в Овальном кабинете. Это явилось одной из причин, почему директор ЦРУ не был уволен сразу после терактов. Буш сохранил Тенета, несмотря на многочисленные требования его «головы». Белому дому нужен он и его управление, которое лучше всех других федеральных организаций знает Аль-Каиду, знает, где ее члены и как с ними бороться. Так Тенет оказался в первых рядах администрации. Он присутствует на всех заседаниях. Это момент его славы…

Можно представить, насколько Тенет благодарен президенту, который «спас» его дважды: вначале после прихода в Белый дом, затем после событий 11 сентября. Отныне он, как никогда, готов служить ему. Возможно, излишне, как вскоре покажут иракские события.

В конце сентября полувоенные подразделения спецназа ЦРУ, прозванные «джобрейкерами» (буквально «скулодробителями»), направлены в Афганистан. В их багаже чемоданы, набитые миллионами наличных долларов. Они предназначены для того, чтобы убедить Северный альянс начать боевые действия против Талибана и Аль-Каиды. Некоторые из «джобрейкеров» ушли в отставку или готовились к ней как раз перед событиями 11 сентября. Но их попросили возвратиться на службу и предоставить свои оперативные знания в распоряжение родины. Эмоции живы. Все откликнулись на призыв. Они воображают себя восставшими из небытия бойцами Управления стратегических служб, выброшенными на парашютах во вражеский тыл во время Второй мировой войны.

«Джобрейкеры» подготавливают проведение последовавших военных операций. Они проводятся при поддержке спецназа, но под командованием ЦРУ, а не Пентагона.

Собранные в Афганистане сведения позволяют ЦРУ лучше понять международный джихад: его методы функционирования, сети, планы. Отдельные моменты вызывают особую озабоченность, такие как научные публикации, а также различные сведения, касающиеся производства неконвенциальных видов оружия, от рицина до сибирской язвы, которые были найдены на нескольких сайтах. В 1999 году бен Ладен заявил, что закупка оружия массового поражения является «религиозным долгом» мусульман и что они его применит в случае необходимости. Он явно не шутит. И эффект на разведслужбы, как и на политиков в Вашингтоне, будет соответствующий. Призраки и страхи «ядерного терроризма» ощутимы.

Бен Ладен ускользает от американцев после боев в горах Тора-Бора, расположенных в десяти километрах от пакистанских родоплеменных районов. Тем не менее лагеря Аль-Каиды были разрушены. И бен Ладен превратился в беглеца, занявшего оборону.

Но когда весной 2002 года закончились большие бои в Афганистане, военные планы Пентагона против Ирака просочились в прессу. Похоже, «война против терроризма» может перейти в войну против Багдада. Эти планы только укрепляют впечатление от весьма прорейгановской по духу речи Буша, произнесенной за несколько недель до этого. Ирану и Северной Корее погрозили пальцем, а Ирак «вытянул свой билет»: «Ирак продолжает демонстрировать свою враждебность по отношению к Америке и поддерживает террор… Этот режим уже использовал смертельный газ против своего собственного населения. Этому режиму есть что скрывать от цивилизованного мира. Государства, подобные этому, также как и их союзники-террористы, образуют ось вооруженного зла, угрожающего всему миру».

Опубликованный три года спустя в британской газете отчет о визите сэра Ричарда Диэлава, главы МИ-6, в июне 2002 года, сообщает о важной роли, какую сыграют ЦРУ и американская разведка в будущей войне в Ираке: «МИ-6 передало отчет о недавних поездках Диэлава в Вашингтон. Заметно изменение позиции. В настоящее время военная операция представляется неизбежной. Буш хочет сместить Хусейна путем военной операции, оправдывая это терроризмом и наличием оружия массового поражения. Но разведка и факты будут истолкованы в зависимости от политических целей».

Смысл последней фразы дает пищу для многочисленных комментариев. Настоящая работа по их интерпретации заставит побледнеть от зависти лучших специалистов по Библии. В действительности центральная роль, предназначенная ЦРУ в будущей войне в Ираке, будет в высшей степени парадоксальна: с одной стороны, разведка займет важнейшее место в оправдании войны в Ираке; с другой — необходимо отметить, что ее роль в принятии политических решений минимальна. ЦРУ только льет воду на мельницу, которая вращается сама по себе в течение длительного времени.




Глава двадцать первая

Ненайденное оружие


«Нет никакого сомнения, что Саддам Хусейн обладает оружием массового поражения, — заявляет Дик Чейни в августе 2002 года, выступая перед Национальным съездом ветеранов. — Многие из нас убеждены, что в недалеком будущем у него будет и ядерное оружие. Когда точно? Мы не можем этого сказать, так как разведка, по природе своей, не может дать определенного заключения, особенно когда дело касается тоталитарного режима, который превращает обман в целую науку».

Неделю спустя Буш обрисовывает более устрашающую картину, выступая в Цинциннати: «Мы знаем, что Ирак произвел сотни тонн химического оружия, в том числе иприт и газы нервно-паралитического действия, такие как зарин и VX…. Фотографии свидетельствуют о том, что режим Хусейна на пути к реконструкции установок, используемых для производства химического и биологического оружия…. Саддам Хусейн проводил многочисленные совещания с группой иракских физиков, которых он называет «ядерными моджахедами» — своими «священными атомными воинами»». Президент добавляет, что Ирак смог бы создать атомную бомбу менее чем за год, если режим сможет «произвести, купить или завладеть обогащенным ураном в количестве, немного большем по объему, чем бейсбольный мяч… Многие задаются вопросом, в какой срок Саддам Хусейн сможет завершить свою ядерную программу. Мы не знаем этого точно, и в этом проблема… Перед лицом такой чудовищной угрозы мы не можем оставаться в ожидании окончательного доказательства, «дымящегося пистолета», который мог бы появиться в форме гриба ядерного взрыва».

Вскоре после завершения кампании в Афганистане, когда борьба с терроризмом приобрела решительный характер, сторонники менее «абстрактной» войны, такие как Чейни, Рамсфельд и Вулфовитц, воспользовались возможностью убедить Буша в необходимости свергнуть Саддама Хусейна.

Сторонники жестких мер были убеждены, что Саддам Хусейн причастен к террористическим атакам. Большинство считало, что теракт 11 сентября возвещает о еще более сокрушительных атаках, возможно, с использованием оружия массового поражения. Для государств, которые уже подверглись атакам террористов или опасались их нападения, радикальные исламисты олицетворяли самую страшную угрозу в будущем. В результате возникает необходимость превентивных мер, прежде чем угроза материализуется в виде гриба ядерного взрыва… Ирак представляет потенциальную опасность. Саддам Хусейн — реальная угроза, распоясавшийся деспот. Нападение на него казалось стратегически оправданным шагом. Таким образом, Ирак послужит примером.

Многие в окружении президента считали к тому же, что ситуация благоприятна для окончательного решения проблемы, которая была урегулирована только «наполовину» войной в Персидском заливе. Осенью 2002 года две трети американцев считали, что Хусейн действительно причастен к террористическим актам. Популярность Буша достигла пика.

Наконец, сказалось влияние неоконсерваторов, усилившееся после событий 11 сентября. Неоконсерваторы настроены очень решительно в этот период неопределенности. Они считают, что мира иногда можно добиться путем войны. При любых обстоятельствах необходима твердая политика. Стабильность, демократия и благополучие нации должны быть обеспечены силой, если это необходимо.

И в этом случае примером может послужить Ирак. Эта страна станет первым домино, которое, падая, принесет демократию на Средний Восток, рассадник терроризма. Но это остается идеей, слишком оптимистичной, пренебрегающей многими деталями и, в конце концов, столкнувшейся с суровой реальностью.

По окончании кампании в Афганистане Пентагон обращается к ЦРУ, чтобы выяснить, возможно ли повторить этот блестящий эксперимент в Ираке. Позволит ли тайная полувоенная операция свергнуть Хусейна? Нет, отвечают Тенет и эксперты Информационно-аналитического директората. ЦРУ не располагает необходимыми возможностями, а режим Хусейна слишком силен. Лэнгли знает, о чем говорит… Уже более десяти лет ЦРУ изучает эту проблему… И даже если бы оно располагало дополнительными ресурсами, ЦРУ прекрасно осознаёт, что Ирак — это не Афганистан.

Пентагон берет тогда всё в свои руки. Вашингтон «бьет в барабан», мобилизует все силы для пропаганды военных действий. Они делают акцент на том, какую угрозу представляют Хусейн и его тайное оружие. Они одновременно упоминают бен Ладена и Хусейна, затем снова Аль-Каиду и иракское оружие. Подобная риторика направлена на то, чтобы заставить понять, что «война против терроризма» неразрывно связана с той, которую нужно вести против Ирака.

Тенет поражен происходящим. Воинственные заявления делаются без предварительной консультации с ним. Без его согласия делаются ссылки на разведку даже в официальных выступлениях. Приводятся некоторые детали, вовсе не известные ему. Он узнаёт о них, как и любой другой, из прессы. Тенет пытается сделать всё возможное — но недостаточно, как он будет упрекать себя позже, — чтобы охладить пыл политиков, таких как Рамсфельд и особенно Чейни, которые опираются на информацию, собранную и проанализированную их собственными источниками. Они изнуряют вопросами аналитиков ЦРУ. Вице-президент Чейни часто совершает поездки между Вашингтоном и Лэнгли, чтобы приводить противоречивые суждения, требуя ЦРУ тщательно изучать их снова и снова. Благодаря «параллельному» аналитическому центру Пентагона он узнаёт многое… Его вопросы конкретные и педантичные. Аналитики часто затрудняются отвечать на них. В общем, он считает, что ЦРУ слишком слабо и слишком осторожно в своих оценках, что оно слишком высоко поднимает планку для обоснования доказательств.

Насколько можно доверять заявлениям Белого дома? Действительно ли угроза настолько серьезна? Каково мнение ЦРУ? В начале сентября наблюдательные комитеты конгресса ставят эти вопросы перед Тенетом. Они требуют, насколько это возможно, подготовить «Оценку национальной разведки» по вопросу иракской угрозы. Тенет мобилизует на подготовку этого документа всё разведывательное сообщество. Собранная им команда работает быстро. Документ подготовлен за три недели, за срок, гораздо более короткий, чем обычно требовался для подготовки документа такого рода.

Его название: «Ирак продолжает свои программы по оружию массового поражения». Вот его принципиальные выводы: «Мы считаем, что Ирак продолжает свои программы по оружию массового уничтожения вопреки решениям ООН. Багдад обладает химическим и бактериологическим оружием, а также ракетами, дальность которых превышает ограничения, наложенные ООН. Лишенный контроля, Саддам Хусейн, вероятно, будет иметь ядерное оружие в течение этого десятилетия».

ЦРУ подтверждает, между прочим, что члены Аль-Каиды уже несколько раз посещали Багдад и что в зоне Ирака, не находящейся под контролем Хусейна, «проходит обучение террористов обращению с ядами и отравляющими газами». ЦРУ признает существование «контактов на высоком уровне между Ираком и Аль-Каидой уже в течение десяти лет», даже если оценивает, что переговоры пока не привели еще ни к какому соглашению по оперативному плану. Наконец, Хусейн «в настоящее время, кажется, задумывает, хотя это и маловероятно, проведение террористических атак, с использованием химического или биологического оружия против Соединенных Штатов». Он может решить использовать его только в том случае, если будет считать это «последним шансом — местью, которая повлечет за его падением огромное число жертв».

Документ был представлен на рассмотрение наблюдательных комитетов конгресса. 8 октября заключения комитетов были изложены в присутствии пятидесяти других конгрессменов, прежде чем его несекретная версия будет представлена общественности в Интернете на сайте ЦРУ. Несколько дней спустя большинством, намного превышающим то, которое предшествовало войне в Персидском заливе, конгресс предоставляет президенту необходимые полномочия для использования вооруженных сил.

Документ, представленный Тенетом, сыграл, по-видимому, решающую роль. Отметим всё же, что решение начать войну предшествовало фабрикации этой оценки национальной разведки. ЦРУ только последовало этому, дополнило его. ЦРУ послужило опорой политическому приговору, принятому уже давно несколькими персонами по ряду причин.

Итак, в США победа одержана. Другая битва разыгралась в феврале 2003 года в ООН. Госсекретарю Колину Пауэллу, «голубю» в стане «ястребов» Белого дома, поручено убедить международную аудиторию. И здесь он снова выступает в роли рупора дипломатии, опирающейся на разведку. За несколько дней до своего обращения к ООН Пауэлл объявляет, что «решающая» информация станет достоянием общественности. Воскрешают в памяти даже аналогичную ситуацию во время кубинского ракетного кризиса. Как и в 1962 году, мир попытаются убедить в обоснованности политики Вашингтона на основании заключений разведывательных служб.

Пауэлл прибывает в Лэнгли и в течение трех дней беседует с аналитиками ЦРУ. Он хочет, чтобы его выступление в ООН прозвучало настолько убедительно и жестко, насколько это возможно. На карту поставлена его репутация, так же как и доверие к США. Вот почему он отказывается включить в свой доклад некоторые сведения, предоставленные Пентагоном и Советом национальной безопасности — они расцениваются недостаточно надежными ЦРУ и аналитиками Госдепартамента.

В означенный день Пауэлл просит Тенета сесть позади него. Директор ЦРУ не скажет ни слова. Но марка «ЦРУ» скажет сама за себя. Госсекретарь хочет продемонстрировать, что его расследование поддерживается ЦРУ, американской разведкой и авторитетом, который определяется статутом ЦРУ. «Все заявления, делаемые мною сегодня, основаны на солидных источниках, — уточняет Пауэлл, начиная свое выступление. — Это не просто утверждения. То, что мы представляем вам, — это факты и заключения, основанные на надежных разведданных». А дальше, как и объявлено, — поток «доказательств»: перехваченная информация, таблицы, цифры, фотографии и т. д. Ничего подобного Ассамблея ООН еще не видела.

Количество имеет свои достоинства. И убедительность, с которой представляет информацию уважаемый госсекретарь, возымела свой эффект: весь мир приготовился к тому, что ему продемонстрируют оружие Саддама Хусейна, что казалось тогда неизбежным после такого выступления.

Война началась за два дня до намеченной даты. Основываясь на анализе мер безопасности, предпринимаемых в местах передвижения иракского президента, ЦРУ решает, что Хусейн будет находиться в местечке Дора, в окрестностях Багдада, ночью 19 марта. Два агента ЦРУ, находящиеся там, сообщили о прибытии высшего руководства режима. Очень вероятно, что и сам Саддам Хусейн прибыл туда, сообщили они в Лэнгли. После нескольких часов напряженной дискуссии Буш, Рамсфельд и их советники решают воспользоваться этой возможностью, чтобы «обезглавить» Ирак, уничтожив его старого диктатора. Это парализует иракскую армию. Залп ракет был выпущен по предполагаемому месту пребывания Хусейна. Но Хусейна там не было. Разведданные оказались ошибочными.

В отличие от кампании в Афганистане ЦРУ играло здесь лишь вспомогательную роль. Именно Пентагон принимает все решения и организует (слабо и плохо) управление Ираком после окончания военных действий. Это война Рамсфельда… Она покажет, до какой степени благодаря ему американская армия стала мощной, быстро реагирующей и эффективной. Тенет тем не менее мобилизует нелегальную разведку. Перед войной и в ходе ее офицеры ЦРУ организуют операции военного и экономического саботажа. Они подкупают иракцев, чтобы заставить их оказывать поддержку американской армии.

Американская армия быстро продвигается, даже слишком быстро в определенном смысле. Почему Хусейн не использует свое химическое и бактериологическое оружие? Из-за боязни сокрушительного ответа? Торжество победы, объявленной 1 мая, продлится недолго, так как ситуация в Ираке с трудом поддается стабилизации. Шаг за шагом очаги «сопротивления» превращаются в партизанские отряды. А освободители начинают восприниматься как оккупанты. Но, главное, американцы не могут найти ничего, что бы подтвердило их уверенность до начала войны в наличии иракского оружия…

30 мая Буш выступает с речью, пытаясь внушить «уверенность»: «Мы обнаружили оружие массового поражения… Мы нашли бактериологические лаборатории. И мы найдем еще больше оружия со временем. Те, кто заявляет, что мы не нашли запрещенного оборудования или оружия, ошибаются». Это заявление повторяет коммюнике ЦРУ, сообщающее, что были обнаружены две мобильные лаборатории (о которых Пауэлл говорил в ООН) в окрестностях Мосула. «Это наиболее сильное доказательство на данный момент, свидетельствующее о том, что Ирак тайно осуществляет программу подготовки бактериологической войны, — уточняет коммюнике ЦРУ. — Производство агентов бактериологической войны — единственная цель этих двух мобильных лабораторий».

Но это «доказательство» быстро проваливается. Международные эксперты и даже американские очень быстро убеждаются в ошибочном заключении. Эти передвижные установки предназначались для получения водорода для метеорологических шаров-зондов, которые использовались для корректировки артиллерийской стрельбы.

Летом 2003 года критики американского милитаризма перешли к более конкретным и более серьезным обвинениям. Лгала ли администрация Буша, чтобы оправдать войну в Ираке? Не была ли история с оружием массового поражения сфабрикована по постыдным причинам, таким как контроль над иракской нефтью или эдипов комплекс сына, пытавшегося закончить войну, которую его отец не сумел завершить?

Другое обвинение, естественно, было связано с манипуляциями разведки. Администрация президента могла бы либо распространять заведомо ложные сведения, либо подтолкнуть аналитиков сформулировать заключения, которые они сами не разделяли. Чтобы разобраться в этом, сенат создает в июне 2003 года комиссию по расследованию. Комиссия стала внимательно изучать документы, на основании которых ЦРУ и разведывательное сообщество подготовили заключение национальной разведки, столь резко критикуемое в настоящее время.

«В эпицентре бури»… Так описал Тенет ситуацию, в которой он оказался, — такое название он выбрал для своих мемуаров, опубликованных весной 2007 года. Тем или иным способом, оказывая помощь, выражая одобрение или просто закрывая глаза на факты, директор ЦРУ позволил правительству оправдать войну, не поддающуюся оправданию. В прессе писали о его близости с политиками, что нанесло серьезный урон имиджу ЦРУ.

Впечатление еще более усилилось, когда 11 июля 2003 года Тенет согласился сыграть роль «громоотвода», взвалив на себя ответственность за одну фразу, произнесенную Бушем шестью месяцами ранее: «Правительство Великобритании узнало, что Саддам Хусейн недавно пытался раздобыть в Африке значительные количества урана». Тенет приносит извинения: «Я в ответе за сведения, предоставляемые моим агентством. Президент имел все основания считать, что предоставленный ему текст заслуживал доверия. Эти шестнадцать слов никогда не должны были быть включены в текст, подготовленный для президента». Тенет объясняет это непростительной небрежностью, так как ЦРУ не разделяло данное заключение британской разведки. Хусейн совершенно не нуждался в уране из Африки, так как у него было достаточно урана в иракской земле.

«Брачный период» между Бушем и Тенетом продолжался довольно долго… Однако это первое «столкновение» быстро привело их к «разводу».

Внимание уделялось этим шестнадцати словам по двум причинам. Во-первых, потому, что Международное агентство по атомной энергии доказало, что ряд документов, на которые опиралась британская разведка, был грубо сфабрикован. Во-вторых, по причине статьи, опубликованной 6 июля бывшим послом Джозефом Вильсоном под названием «То, чего не нашли в Африке».

Вильсон объясняет в статье, что еще задолго до войны ЦРУ поручило ему проверить информацию, согласно которой Хусейн пытался достать уран в ряде стран Африки. Это поручение исходило из офиса Дика Чейни, жадно искавшего сведения, способные подтвердить обвинения против Хусейна. Проведя расследование, дипломат пришел к заключению в необоснованности этих утверждений. Свои выводы он сообщил ЦРУ. Но администрация явно не хотела их учитывать. Как утверждает Вильсон, это доказывает, что она использовала аргументы, зная, что они ложные, для оправдания войны с Ираком.

Однако дело не заканчивается признаниями Тенета. Четыре дня спустя один журналист приводит интересные подробности о семейной жизни Вильсона. Оказывается, его жена, Валери Плейм, работает в ЦРУ. Журналист утверждает, что его источники — «высокопоставленные чиновники администрации президента». Они стремятся показать, что именно ЦРУ, а не вице-президент Чейни, стоит у истоков миссии Вильсона и именно ЦРУ не приняло во внимание заключение Вильсона. Эти «высокопоставленные» чиновники преследуют другую цель: развенчать компетентность Вильсона. Он был отправлен в Африку не в силу своей компетентности, а благодаря его жене.

Однако жена Вильсона — офицер ЦРУ без официального прикрытия (N.O.C). Раскрытие личности такого офицера разведки преследуется по закону. В сентябре 2003 года ЦРУ подает иск в министерство юстиции. Расследование длится около четырех лет. Оно приводит к осуждению Льюиса Либби, ответственного секретаря службы вице-президента, обвиненного в нарушении клятвы, даче ложных показаний и обструкции правосудия. Он будет должен отбыть тридцать месяцев в тюрьме и выплатить штраф 250 тысяч долларов (в июле 2007 года Буш смягчит этот приговор, отменив пребывание в тюрьме в течение тридцати месяцев).

Другим следствием «дела Валери Плейм» станет разжигание вражды между ЦРУ и администрацией Буша. Помимо соперничества личного и институционного ставка велика. Она касается как настоящего, так и последующих поколений. Кто же виноват в скандале «ненайденного оружия»? Виновато ли правительство или это ошибки разведслужб?

Вторая гипотеза появилась в январе 2004 года. «Возможно, мы все ошибались», — заявил тогда Дэвид Кей, эксперт, который под контролем Тенета руководил тысячью сотрудников, кому было поручено найти иракское оружие. Этой сжатой фразой Кей, перед уходом в отставку, отнимает у правительства его главный аргумент, оправдывающий войну в Ираке, возлагая ответственность на службы разведки. «Я не видел, не констатировал никакого доказательства оказываемого давления, — утверждает он в конгрессе. — Тот факт, что не было политического давления, свидетельствует, по моему мнению, о том, что мы имеем гораздо более фундаментальную проблему… Я не верю, что вопрос о распространении в мире оружия массового поражения исчезнет. Вот почему я считаю, что мы столкнулись с неотложной проблемой…» По мнению Кея, проблема связана с организационной слабостью американской разведки; в особенности с тем, что уделяется чрезмерное внимание технической разведке в ущерб агентурной.

В Лэнгли растет недовольство. В прессе появляется масса статей, цитирующих офицеров ЦРУ, сохраняющих инкогнито. Воцаряется атмосфера сведения счетов. Прежде офицеры ЦРУ использовали средства массовой информации для критики директора ЦРУ или защиты интересов управления, но никогда до такой степени не критиковали правительство. Они разоблачают вмешательство аналитических центров, созданных параллельно Пентагоном. Они осуждают администрацию президента за использование спецслужб для оправдания войны, которую они сами не поддерживали. Разведка была «политизирована»: политики выбирали информацию, которая их устраивала… Они брали то, что им нравилось, забывая о всей остальной информации, которая не соответствовала их предвзятым идеям. Доказательства были преувеличены, как, например, в рассекреченной версии национальной оценки разведки, полной утверждений, которых не было в оригинальном документе.

Офицеры ЦРУ осуществят также «утечку» информации, указывающей, что правительство ответственно за последствия войны в Ираке. Примером служат оценки ЦРУ проблем, с какими столкнутся США при попытке стабилизировать обстановку в Ираке. За два месяца до войны ЦРУ представило этот документ в Белый дом, где на него не обратили внимания: «Ирак, вероятно, не распадется, но правительство, которое заменит кабинет Саддама Хусейна, столкнется с обществом, всё более раздираемым противоречиями. Велика вероятность, что группировки местного населения начнут яростную борьбу друг с другом… Сторонники бывшего режима могут также вступить в сговор с организациями террористов или действовать независимо, начав партизанскую войну против нового правительства… История Ирака по отношению к иностранной оккупации, сначала османами, затем британцами, сохранила глубокое презрение населения к оккупантам».

Другая тема, широко обсуждаемая в прессе, — что война в Ираке — колоссальная стратегическая ошибка. Во-первых, потому, что она отвлекает службы от борьбы против Аль-Каиды, цели, намного более законной. Это настоящий золотой подарок бен Ладену… Это один из аргументов, затронутых Майклом Шоером в книге, опубликованной весной 2004 года. Бывший шеф станции «Алек» всё еще работает на ЦРУ; по этой причине у книги анонимный автор. Но пресса довольно быстро выяснила личность автора. Его резкая критика антитеррористической политики правительства приобретает тогда еще больший вес. «Бен Ладен не мог и мечтать ни о чем лучшем, чем о вторжении США в Ирак, — пишет автор. — Это именно то, чего бен Ладен страстно желал, хотя и не мог в это поверить».

Война в Ираке действительно способствовала широкой пропаганде Аль-Каиды. Тогда как бен Ладен и его соратники выслеживались ЦРУ и его союзниками, у их организации появились соперники. Она не контролировала их, но вдохновляла. Аль-Каида стала революционным знаменем, своего рода «брендом исламского терроризма».

Вспоминая отношение, которое долгое время превалировало во время войны во Вьетнаме, пресс-секретарь Белого дома заявил, что ЦРУ — «пессимист»… что всё это не больше чем «спекуляции». Украдкой многие обсуждали несносное поведение ЦРУ. Они возмущались тем, что Шойер, правительственный чиновник, критикует официальную политику своего правительства. Они упрекают Тенета в том, что он позволил публикацию подобной книги.

Конфликт вспыхнул с новой силой, когда весной 2004 года знаменитый журналист Боб Вудворд опубликовал «План атаки», где привел массу неопубликованных деталей подготовки этой войны. Определенно, Белый дом снабдил его информацией. Он излагает немного наивную точку зрения, предполагающую, что решение начать войну было принято на основании доводов разведки. Приведено мало анализа, но много историй. Наиболее пикантная из них следующая. В ней приводится беседа Буша и Тенета по поводу иракского оружия, состоявшаяся в декабре 2002 года:

«— Джордж, насколько Вы уверены в себе?

— Тенет, один баскетбольный болельщик, часто посещающий состязания в Джоржтауне, наклонился вперед и поднял руку, заявив: «Нет никакого основания для беспокойства. Это ‘slam dunk’! имея в виду бросок мяча в корзину, когда рука находится на уровне кольца (в баскетболе)»».

В своих мемуарах Тенет пытается объяснить, что эта история была переделана, вырвана из контекста. Она распространялась Белым домом, чтобы высмеять Тенета: переложить ответственность на ЦРУ в большей степени, чем на правительство. В самом деле, эта история много раз пересказывалась как администрацией, так и прессой.

Тенет не отрицает свою прошлую уверенность в существовании иракского оружия. Но все эти провалы, от ответственности за которые администрация уклоняется, пытаясь свалить всё на него, на ЦРУ, все нападки на разведывательное сообщество заставляют его принять решение, которое он больше не может откладывать. Чтобы оправдать свой уход, Тенет пытается приводить весьма невразумительные причины, как, например, необходимость заняться образованием сына, готовящегося к поступлению в университет… Но никто этому не верит.

Обрадованный уходом человека, чья отставка символизирует поражение ЦРУ, Белый дом делает небольшую уступку Тенету по его просьбе: он хочет покинуть свой пост 11 июля 2004 года, когда исполнится семь лет с момента его пребывания во главе американской разведки. Это второй по длительности период пребывания на посту директора ЦРУ, после Аллена Даллеса и перед Ричардом Хелмсом.

Каков итог его руководства ЦРУ? Он поднял моральный дух ЦРУ после тяжелых лет конца холодной войны. Он обеспечил стабильность управления, которое изыскивало пути доказать свою полезность. Это он смог наладить процесс возрождения тайных операций. Но его имя навсегда будет связано с двумя самыми ужасными провалами, какие когда-либо знала американская разведка: терактами 11 сентября 2001 года и войной в Ираке.

Заключения комиссии расследования сената были удручающими для разведслужбы. Конгрессмены получили доступ к информационной базе данных, предоставленной Тенетом. Но конгресс разрешил начать войну, поэтому тоже частично несет ответственность. Однако теперь он пытается взвалить всю ответственность на службы разведки. Классический прием в Соединенных Штатах, который состоит в том, чтобы осуждать тех, кто добыл разведданные, за ошибки тех, кто их использовал.

Заявив это, конгресс не нашел никаких доказательств прямого манипулирования. Конечно, Белый дом был слишком «настойчив» в постановке вопроса об иракском оружии и связях Хусейна с Аль-Каидой. Но это само по себе не заслуживает осуждения. Политики ставят вопросы — аналитики обязаны на них отвечать. Комиссия конгресса признала, что Белый дом слишком увлекся. Он приложил все усилия, чтобы умолчать о разногласиях между различными агентствами. Но эти разногласия касались деталей. Как и Клинтон, и многие другие политики, как республиканцы, так и демократы, как многие иностранные службы разведки, британская, австралийская, испанская или израильская, разведывательное сообщество считало, что Хусейн владеет оружием массового поражения и что он активизировал программы по изготовлению нового оружия.

Администрация Буша, определенно, имела ряд причин для развязывания этой войны. Всё это могло бы быть оправдано единственной причиной: существованием иракского оружия, которое должно было бы быть выставлено напоказ после войны, как это обещали службы разведки. Главный упрек был в адрес разведки, так как комиссия конгресса констатировала, до какой степени ее суждения основывались на весьма зыбких доводах. ЦРУ жестко критиковали за неспособность представить неопределенность этих оценок. ЦРУ не поставило в известность, насколько шаткими были доказательства.

Например, в случае знаменитых мобильных лабораторий бактериологического оружия ЦРУ основывалось всего лишь на единственном источнике. Известный под кодовым названием Curueball, он был в руках немецкой разведки. Речь идет о бывшем иракском инженере, который сообщил ложную информацию, чтобы «угодить» немцам в обмен на немецкое гражданство. Он подготовил около сотни сообщений, но все эти документы исходили из одного источника, не подтвержденного никаким другим.

Комиссия сената объясняет этот провал в Ираке двумя причинами. Первая связана со слабостью средств сбора информации, особенно агентурной разведкой. Вторая касается анализа и устоявшегося предположения, почти догмы, заключающегося в том, что подозрительное поведение Хусейна можно объяснить только тем, что ему есть что скрывать, в частности химическое и бактериологическое оружие. Вся информация интерпретировалась под этим углом.

Но в период с 1991 по 1996 год Хусейн уничтожил всё оружие — это было условие, при выполнении которого ООН отменяла свои санкции, а режим обретал суверенитет. Однако различными способами Хусейн сеял сомнения… Он говорил правду таким образом, что казалось, что он лжет. Он хотел сохранить способность удерживать от нападения как внутренних, так и внешних врагов, в частности Иран. Для ЦРУ иракский диктатор оставался загадкой со времен войны в Персидском заливе.

Философствуя позже о своей собственной роли, Тенет «советует будущим директорам ЦРУ быть осмотрительными, когда они представляют лицам, принимающим решение, разведданные, связанные с их политическими устремлениями. С одной стороны, если держаться в стороне, то разведданные будут плохо использоваться; с другой стороны, если принимать активное участие, то вы подвергаетесь риску произвести впечатление, что оказываете политическую поддержку, даже если вы стремитесь оставаться нейтральным».




Глава двадцать вторая

Последний центральный директор


Новый директор приступил к своим обязанностям в сентябре 2004 года в самый разгар президентской предвыборной кампании. Это был особенно сложный период в истории ЦРУ. Все актеры политической сцены ожесточились против управления: Белый дом, конгресс, а также общественное мнение, формирующееся под воздействием прессы.

Назначение Портера Госса директором ЦРУ было продиктовано сложившейся ситуацией. По мнению Белого дома, он был наделен рядом достоинств. Это видный член конгресса, возглавлявший в течение нескольких лет Наблюдательный комитет палаты представителей. Поэтому конгрессмены не стали бы чинить никаких препятствий для назначения одного из них. Кроме того, Госс высказывался резко критически в адрес разведывательного сообщества — его позиция устраивала правительство.

Выбору Госса также способствовало то, что в начале своей карьеры он работал в Оперативном директорате ЦРУ. В 1960-е годы он действительно был офицером-куратором в Латинской Америке и на Караибах. По этой причине Белый дом предполагал, что он будет хорошо встречен в ЦРУ. Госс смог бы усилить нелегальную службу. Кроме того, он смог бы остановить град критики, обрушившейся на методы и политику администрации президента в тот момент, когда Буш стремился получить второй мандат.

Появившись в Лэнгли, Госс решает навести порядок: следует прекратить откровенные признания в прессе и все возможные утечки конфиденциальной информации. Он издает директиву, уточняющую роль сотрудников ЦРУ: «…они должны поддерживать администрацию, а также ее политику» и не должны по личной инициативе «поддерживать оппозицию или становиться ее членами… Мы передаем информацию в таком виде, как мы ее понимаем: дело политиков придавать смысл фактам». Эта директива вскоре попадет в руки журналистов.

Тема разведки играет центральную роль в президентской кампании. Буш и Джон Керри, кандидат-демократ, заявляют, что Соединенные Штаты нуждаются в сильной разведывательной службе для защиты страны от терроризма и предупреждения маневров таких стран, как Иран и Северная Корея. Соперничая друг с другом, они заявляют, что американское разведывательное сообщество слабо и нуждается в глубоких преобразованиях. Следует отметить, что доклад сената по иракскому оружию опередил всего на десять дней отчет Национальной комиссии по событиям 11 сентября 2001 года. Заключения этих двух комиссий усилили произведенный эффект. Создалось впечатление, что американская разведка действительно нуждается в коренных изменениях.

Как и в лучшие времена холодной войны, разведку использовали в качестве политического оружия. Керри обвиняет президента в том, что он преувеличил иракскую угрозу, переоценив выводы разведслужб. В ответ Буш заявляет о недостатках в работе ЦРУ. Он напоминает, что, как и большинство членов конгресса, сенатор Керри голосовал за использование силы на основании информации, предоставленной Тенетом. На том же основании и Белый дом принял решение о военном вмешательстве в Ираке.

Президент напоминает также избирателям, что сенатор Керри выступал за снижение финансирования разведки. Это было в середине 1990-х годов. И Госс, который еще не был тогда назначен директором ЦРУ, упрекал Керри в том, что тот не смог оценить необходимость и полезность ЦРУ. В подтверждение он цитировал также заявления Керри в 1977 году. Аргументы анахронические, но они попали в самую точку, так как избиратели были озабочены проблемами безопасности страны в данный момент и на будущее.

Полемика, связанная с войной в Ираке, не привела к поражению Буша на выборах. Его стратегия отлично оправдала себя. Делая акцент на слабости и недостатках работы разведки и представляя себя как «президента войны», он был переизбран в ноябре 2004 года с большим преимуществом. Эффект терактов 11 сентября всё еще жив. Американцам был нужен президент, способный вести войну. Таким, по их мнению, был Джордж Буш, объявивший войну терроризму и пообещавший создать необходимые средства, чтобы ее выиграть.

В ходе и сразу после президентской кампании конгрессмены обсуждали, как реформировать разведывательное сообщество. Как и в 1947 году, они убеждены в том, что разведслужбы должны быть реорганизованы, чтобы оказать достойное противодействие угрозе момента. Горячие дебаты велись по поводу очень популярного тогда предложения, поддержанного комиссией сената и очень влиятельной комиссией по терактам 11 сентября: создание должности «директора национальной разведки», контролирующего все разведслужбы.

Идея не нова. Она была предложена Джеймсом Шлезингером при Никсоне и вновь поднята Стэнфилдом Тернером, а также рядом конгрессменов в начале 1990-х годов. Необходимо было четко координировать все службы разведки. Несмотря на существование ЦРУ, в американской разведке по-прежнему царил дух «федерализма», автономия различных министерств. Всё это происходило потому, что директор Центрального разведывательного управления не был наделен необходимыми полномочиями. Кроме того, у него было слишком много функций. Первая: руководить ЦРУ. Вторая: координировать разведывательное сообщество. Третья: исполнять роль главного офицера разведки при президенте. Это слишком много для одного человека, который, как показала история ЦРУ, концентрировал свои усилия либо на самом управлении, либо на других разведслужбах.

Как и прежде, были «за» и особенно «против», в частности среди большинства директоров агентств, даже гражданских. После консультаций Том Фидж, возглавляющий новое министерство внутренней безопасности, высказался против этой идеи: «Нам не нужно дополнительной бюрократии. Мы нуждаемся в большем количестве аналитиков. Нам нужно больше аналитиков, владеющих арабским языком. И нам необходимо иметь больше завербованных агентов». Джон Маклоглин, второй человек в ЦРУ, также поддержал эту точку зрения. Он считает, что совершенствование настоящей структуры разведки остается лучшим вариантом. Незадолго до ухода в отставку Тенет, в свою очередь, предупреждал об опасности отделять управление разведслужбами от ЦРУ, являвшегося основой власти и влияния человека, возглавляющего американскую разведку. «Скорее, чем концентрировать свои усилия на поднятии собственного авторитета, — объяснял он, — следует уделять основное внимание тому, чтобы директор ЦРУ и министр обороны работали согласованно, выполняя свою миссию».

Генерал Ричард Майерс, начальник Генерального штаба, выразил мнение военных. Он выступал «против», заявляя, что директор национальной разведки, обладая слишком большой властью, будет мешать эффективности войск на поле сражений. Только Пентагон знает, что нужно армии. И поэтому только он может определить приоритеты военной разведки.

Помимо споров экспертов в решении этого вопроса участвовали и другие силы, более влиятельные. Конгресс и американская общественность были убеждены, что система разведки, созданная в конце 1940-х годов, устарела. Совсем недавно это привело к трагедии 11 сентября. Несколько позже — к скандалам, связанным с иракским оружием. Воспользовавшись тем, что аппарат разведки слишком децентрализован, Белый дом смог «выбирать» в обоих случаях информацию, поступающую от одного или другого агентства, останавливаясь на той, что больше соответствовала его политическим целям. Одновременно слишком слабый и приближенный к власти директор ЦРУ не хотел или не имел возможности противостоять словоохотливому правительству. Парламентарии и американская общественность хотят отныне иметь дело с единственной фигурой, авторитарной и особенно ответственной.

Президент поддерживает проект закона. После войны в Ираке он не имеет возможности противостоять реформе разведки, предложенной конгрессом. Но он также находит некоторые преимущества в создании своего рода «министра разведки». С его помощью Белый дом сможет посылать серьезные сигналы об угрозе террористов и распространении оружия массового поражения, что являлось двумя приоритетами. Белый дом нуждался в выразителе своих интересов, чтобы оправдывать свои решения в глазах американской и международной общественности. Если этот новый патрон разведки заслуживает доверия и уважения, чего нельзя больше сказать о директоре ЦРУ, эти послания будут услышаны.

Закон о реформе разведки и предупреждении терроризма был принят в декабре 2004 года. Это «наиболее значительная реформа нашего аппарата разведки за последние более чем пятьдесят лет», — заявит одна из сенаторов. Наиболее важный момент закона — создание поста директора национальной разведки. Пост центрального директора отменен. Перевернута страница, написанная в 1947 году. Конгресс просто создает «ЦРУ над ЦРУ», более авторитарное, но без нелегальной службы.

Немного подобный британской модели и его Объединенному комитету по разведке, директор национальной разведки должен будет координировать деятельность разведслужб, начиная с ЦРУ и до некоторых подразделений федеральной полиции, включая также ряд отделов министерства обороны. Он должен будет следить за тем, чтобы мнение американской разведки высказывалось только одним лицом, им самим. Он будет отвечать за объективность разведслужб.

После того как армия проявила себя в Ираке и Афганистане, несколько уступок было сделано военным. Традиционная неприязнь американцев к централизации власти сыграла также свою роль в том, чтобы директор национальной разведки не стал всемогущим шефом, как этого хотели некоторые. Он будет наделен лишь правом контроля над назначением руководителей различных служб. Он будет контролировать бюджет и определять приоритеты для всех гражданских агентств, но именно Пентагон будет иметь последнее слово по бюджету военной разведки, что в настоящее время составляло половину десятков миллиардов долларов, предназначаемых для разведки. Кроме того, законодатели хотели, чтобы директор национальной разведки или его заместитель были военными или чтобы они «имели опыт и были бы способны оценить деятельность и нужды военной разведки». Первый директор национальной разведки, Джон Негропонте, бывший посол сначала в ООН, а затем в Ираке, выбрал своего заместителя из военных. Речь идет о Майкле Хайдене, возглавлявшем в то время мощное Агентство национальной безопасности (NSA).

ЦРУ значительно утратило свои позиции в американской разведке после событий 11 сентября. Отныне Негропонте взял под свою ответственность две из трех основных функций, которые были возложены на директора ЦРУ в течение почти шестидесяти лет: руководить разведывательным сообществом и быть советником президента. А в ближайшие месяцы после принятия нового закона Белый дом наделил его и другими привилегиями. Именно он теперь отвечает за отношения с конгрессом. Именно он занимается связями разведки со средствами информации и пропаганды. Отныне он докладывает Белому дому и Совету национальной безопасности точки зрения разведывательного сообщества. Наконец, ему поручено готовить и представлять «ежедневные сводки», что было прежде одним из самых сильных символов связей между ЦРУ и президентом. Эта пуповина теперь разрезана. Таким образом, ЦРУ потеряло свой привилегированный доступ в Белый дом, которого Уильям Донован и его ближайшие преемники с трудом добились в 1940-е годы.

В плане аналитической работы ЦРУ больше не имело первенства в области терроризма и распространения оружия массового поражения. Два новых подразделения при национальном директоре и полторы тысячи его сотрудников отвечают за эти направления: «Национальный центр контртерроризма» и «Национальный центр борьбы против распространения оружия массового поражения».

Таким образом, «Ц» в названии «ЦРУ» утратило свой смысл! Оно теперь превратилось в реликвию, призрак прошлого. Ведущая роль ЦРУ в американской разведке, приобретенная им в первые годы холодной войны, канула в прошлое. Управление теперь всего лишь одно из шестнадцати других агентств, составляющих отныне разведывательное сообщество.

И всё же ЦРУ получает компенсацию, позволяющую уточнить функции управления. После 11 сентября стали больше внимания уделять агентурной разведке в различных агентствах, в том числе в ФБР и особенно в Пентагоне. Возникла необходимость координировать эту работу, чтобы избежать дублирования и помешать тому, чтобы агентства мешали работе друг друга. Эта миссия была доверена ЦРУ, имеющему наибольший опыт в этой работе. «Это решение имело целью поставить ЦРУ в центр притяжения всей активности в области агентурной разведки, — успокаивает себя последний центральный директор. — Никакое другое агентство не обладает такой компетенцией и опытом в этой сложной и жизненно важной для разведки области».

С этой целью в октябре 2005 года создается «Национальная нелегальная служба», объединившая Оперативный директорат ЦРУ и агентурные разведки РУМО (Разведывательного управления министерства обороны), Военно-воздушных сил и Военно-морского флота, ФБР, а также службы дипломатической безопасности Госдепартамента. Новая служба нелегальной разведки должна была также координировать взаимодействия с иностранными разведками.

Таким образом, ЦРУ занимает ведущую позицию в тайных операциях, предпринимаемых Соединенными Штатами. ЦРУ становится в основном службой шпионажа. Такова отныне его главная функция — более скромная, но очень важная в свете нынешних приоритетов: Аль-Каида, стабилизация в Ираке и Афганистане, Иран и угрозы терроризма, использующего «нестандартные приемы».

Госс активно работает в этом направлении. Он стремится выполнять указания президента, согласно которым число офицеров, занимающихся вербовкой агентов, должно быть увеличено на 50 процентов. По его распоряжению значительное число резидентур ЦРУ, закрытых в 1990-е годы, снова открыто, созданы также новые. Но между Госсом и новым директором национальной разведки довольно скоро возникают разногласия… Новый директор должен утвердить свой авторитет, ввести правила поведения в соответствии с новым законом. Трения между Госсом и новым национальным директором возникают в связи с местом, какое занимает теперь ЦРУ в новой системе. Госс не может смириться с мыслью, что «ежедневные сводки» больше не проходят через его руки. В течение нескольких месяцев, когда он отвечал за эти «сводки», он тратил около пяти часов каждый день для подготовки их с огромной тщательностью.

Кроме того, Госс считает, что ЦРУ должно быть более независимым во всем, что касается агентурной разведки, особенно на Среднем Востоке и в Юго-Восточной Азии. Как показали промахи с иракским оружием, ЦРУ должно свести до минимума зависимость от иностранных разведок. Но Негропонте считает и заявляет совсем противоположное. Даже расширяя свои возможности, ЦРУ должно опираться на своих союзников в борьбе с террористической угрозой.

Наконец, методы Госса оцениваются слишком «грубыми». Он действует, не консультируясь с руководством нелегальной службы. Несколько десятков офицеров покинули ЦРУ с тех пор, как он стал директором. Других вынудили уйти в отставку из-за их критического отношения к политике правительства. Эти офицеры жалуются в прессе, считая, что проводится «чистка» по политическим мотивам…

Факт, что меры, принятые для обуздания критиков, вызвали недовольство в рядах сотрудников ЦРУ, переживающего новый кризис. В Лэнгли многие упрекали Госса за то, что он не смог более твердо защитить исторические прерогативы ЦРУ.

Определенное равновесие наступит после перестановки фигур в высших эшелонах аппарата национальной безопасности. В мае 2006 года Госс, который так и не смог найти своего места в ЦРУ, как и в правительстве, первым покинет свой пост. На его место будет назначен генерал Хайден. Обогащенный опытом, приобретенным за тринадцать месяцев работы заместителем директора национальной разведки, он вдохнет «дух» новых реформ в Лэнгли и поставит ЦРУ на новые рельсы. «Я снова введу традицию, которой сможет гордиться ЦРУ, — готовности идти на риск и ощущать свое превосходство… И я внушу новую ментальность», — заявил Хайден, выступая перед сенатом.

Несколько месяцев спустя, в декабре 2006 года, после того как американская армия потерпела несколько серьезных неудач в Ираке и Афганистане, Буш решает освободиться от Рамсфельда, человека, символизирующего войну в Ираке: ее проект, ее скандалы и поражения. На его место назначен Роберт Гейтс, бывший директор ЦРУ. Наконец, весной 2007 года слишком дипломатичный Негропонте уступит свой пост профессионалу разведки — вице-адмиралу Джону Макконнеллу, бывшему директору Агентства национальной безопасности.

Назначение этих трех человек, которые поддерживали между собой хорошие отношения, позволит снизить напряжение между ЦРУ и администрацией Буша и заверить, что каждый институт будет концентрироваться на своих прерогативах или занимать свое новое положение.

В этот период, когда Америка вовлечена в несколько конфликтов и может готовиться к участию в других, появление этого трио символизирует, что управление американской разведкой находится в руках военных. Но эти трое должны руководить сражениями не только в Багдаде, Кабуле или с джихадистами. Понадобилось несколько лет прежде, чем травма, нанесенная 11 сентября, несколько смягчилась, но американская демократия снова берет свои права. А пресса — свою роль сторожевого пса по отношению к американской разведке, чьи полномочия были значительно расширены после 2001 года. Шаг за шагом пресса начинает вскрывать многочисленные темные стороны деятельности разведки как в США, так и за границей. Она обсуждает угрозы, которые несут эти новые полномочия свободе личности и правам человека.

Один из болезненных моментов касается того, как ЦРУ обращается с заключенными. В ноябре 2005 года «Вашингтон пост» выявила существование международной сети секретных тюрем, где сотрудники ЦРУ допрашивали заключенных, причастных к террористической деятельности. Минуя судебное разбирательство, эти пленные переводились в центры заключения, расположенные, в частности, в «странах Восточной Европы». Как уточнила «Вашингтон пост» несколько недель спустя, они также передавались в распоряжение других служб разведки, чьи методы позволяли развязать языки самым непокорным.

Существование этих секретных тюрем было подтверждено Бушем в сентябре 2006 года. По этому случаю четырнадцать заключенных были переданы из рук ЦРУ военным. Среди них были Халед Шейх Мохаммед и Абу Зубейда, два наиболее близких помощника бен Ладена. Джордж Тенет, который осуществил эту программу секретных тюрем, объяснял, что после кампании в Афганистане «проблема пленных стала критической. Большинство участников движения Талибан и членов Аль-Каиды, оказавшиеся в плену, содержались в военных тюрьмах. Но количество и качество получаемых разведданных было разочаровывающим… Или пленные мало чего знали, или они были слишком хорошо обучены не выдавать своих важных секретов». Таков был случай с Зубейда, кто после «изоляции» в секретной тюрьме ЦРУ «сообщил, в конце концов, массу информации», позволившей «спасти сотни жизней», заявил Тенет. И в заключение он заверил, что «наиболее агрессивные методы допросов, проводимых сотрудниками ЦРУ, были применены лишь к горстке самых ярых террористов планеты».

Возможно. Как бы то ни было, агрессивные методы допросов — это «эвфемизм для пыток, проводимых во имя получения информации», заключила комиссия по расследованию Совета Европы в июне 2007 года. Докладчик комиссии, швейцарец Дик Марти, объясняет, что люди, переведенные в эти тюрьмы, часто содержались обнаженными в камерах одиночного заключения в тяжелейших условиях, где температуру доводили до экстремальных уровней: «…то было настолько жарко, что невозможно дышать, то температуру снижали до нуля». Марти добавил, что Зубейда содержался в тюрьме ЦРУ на территории Польши. Он осудил некоторые европейские правительства за то, что они поддержали, в более или менее явной форме, подобные методы: «Мы должны навсегда покончить с настроением администрации Буша, по существу, заявившего, что если для нас незаконно использовать подобные методы на нашей территории, переведем их за пределы, чтобы не быть ответственными».

Статья в «Вашингтон пост» и расследования Дика Марти подняли волну возмущения в Европе: в Германии, Испании, Италии, Португалии и частично во Франции. Некоторые европейские судьи даже потребовали заслушать десятки офицеров ЦРУ.

В рамках борьбы с терроризмом после 11 сентября значительно расширилось сотрудничество между службами разведки. Но постепенно начала проявляться и обратная сторона этого сотрудничества. Это затрагивало взаимоотношения разведок и руководителей государств, а также общественное мнение, особенно в Европе. Хайден справедливо заметил, что «взаимоотношения с иностранными разведслужбами — очень деликатная проблема, которую надо решать с большой осторожностью и вниманием, даже если это является для меня приоритетом… Так как международный терроризм не может быть побежден без интернационального сотрудничества».

В Соединенных Штатах развернулись ожесточенные дебаты по этому поводу. Американцы законно требовали защиты от терроризма. Но какой ценой? «Бесполезно мне напоминать о необходимости вербовать людей, владеющих арабским языком, — вежливо объяснял директор ЦРУ, обращаясь к конгрессу. — То, в чем я действительно нуждаюсь и чего жду от вас, — это чтобы вы обсудили с другими конгрессменами и определили, где находится грань между свободой и безопасностью».

Проблема ставится в новых терминах, но вопрос старый. От ответа на него зависит частично имидж ЦРУ в будущем.




Заключение

Что такое ЦРУ?


Определения не затрагивают сущности служб разведки. Считается, что они информируют тех, кто принимает решения, помогая им в этом. Печать секретности скрывает их действия, которые тем не менее очень разнообразны: всё то, что правительства предпочитают осуществлять в тени, а не на виду у общества. Их действия варьируются в зависимости от ситуации, угроз, государств, а также доверия к своим спецслужбам. В действительности спецслужбы представляют простор для секретных маневров, на который государства любят рассчитывать.

Хотя разведслужбы имеют много общего, каждая из них носит свои характерные черты, такие как определенный стиль в работе, в мышлении и способах реагирования, которые отражают историю и культуру их стран. В Соединенных Штатах придают большое значение службам разведки и возлагают на них большие надежды. По историческим причинам особая роль отводится ЦРУ. Это гордость, но в то же время и бремя, одновременно источник власти и многочисленных проблем.

Американцы создали ЦРУ на свой вкус, но эта организация, в свою очередь, оказала на них сильное влияние. Она оставляет неизгладимый след в политической и культурной истории Соединенных Штатов. Конгресс был очень озабочен тем, чтобы создать учреждение «вне политики», каким, возможно, оно никогда не смогло бы стать. И если президенты хотели с его помощью изменить мир, то ЦРУ, в свою очередь, трансформировало Белый дом. Он никогда не будет больше таким, как прежде, после создания Центрального разведывательного управления.

Спусковым механизмом послужила атака на Пёрл-Харбор. Удивление, шок положили конец твердому убеждению, согласно которому американцы должны и могли бы оставаться в стороне от «европейских войн», короче говоря, от всех конфликтов за пределами их страны. Внутри страны неограниченные ресурсы. Ощущение самодостаточности носило лишь материальный характер, так как Соединенные Штаты были созданы эмигрантами, за которыми последовали эмигрантские волны из многих стран. Эта генеалогия привела к тому, что американцы стали носителями культуры мышления, которую они считали «универсальной», что приняло для них неблагоприятный оборот, когда нужно было понять других. На востоке и на западе два океана. Нет конкурентов ни на севере, ни на юге континента. У Соединенных Штатов никогда не было необходимости заботиться о национальной безопасности, поэтому их армия была «экспедиционной» по своей природе.

Соединенные Штаты извлекли два главных урока из Пёрл-Харбора и участия во Второй мировой войне. Первый — необходимо предвидеть угрозы до того, как они произойдут. Чтобы избежать войны, следует проявлять бдительность в мирное время. Второй — Соединенные Штаты должны принимать активное участие в международных делах, чтобы обеспечить собственную безопасность. Старая доктрина «изоляционизма», таким образом, превращается в свою противоположность… Переход из одного состояния в другое сопровождается злоупотреблениями.

ЦРУ получило это в наследство. Ему доверили роль впередсмотрящего. Это тем более важно, так как американцев мало интересует, что происходит за границей. И вследствие своего пренебрежительного отношения к военным институтам в мирное время они доверяют ЦРУ заботу о своей безопасности. «Генерал Макартур сказал как-то, что на войне нет никакого другого решения, способного заменить победу, — напомнил президент Форд, а затем добавил: — Позвольте мне сказать, что в мирное время ничто не может заменить службы разведки». И Рейган заверяет, что «сохранение наших свобод и нашего образа жизни требует постоянной бдительности… Соединенные Штаты не могут выжить в современном мире без агентства мощной разведки, способной реагировать быстро и тайно».

ЦРУ было создано в результате внезапной атаки, чтобы предотвратить новые. С тех пор, что неудивительно, управление подвергается критике каждый раз, когда Соединенные Штаты оказываются застигнутыми врасплох. Возможно, никогда прежде и нигде не произносили столь часто «провал разведки», как в этой стране… И именно ЦРУ всегда оказывается на скамье подсудимых.

После процесса следуют реформы, принимаются «решения». Полномочия ЦРУ и других разведывательных агентств усиливаются. Появляются новые организации. И преодолевая неприязнь американцев к централизации власти, авторитет директора центральной разведки постепенно укрепляется.

Этому способствуют глубинные причины — слишком «детерминистское» вйдение, присущее американской культуре, согласно которому можно всё понять, если постараться. Ведь информации возможно придать желаемый смысл, если уделить этому достаточно времени и необходимого внимания. Мир никогда не станет «транспарентным». Планета слишком велика. Противники слишком многочисленны, разнообразны и «коварны», чтобы было возможно узнать все их планы. У служб разведки нет магического кристалла… Но, вероятно, в Соединенных Штатах надежда достичь этого наиболее сильна.

Панический страх перед коммунизмом очень быстро сформировал ЦРУ. В этом случае, как и во всех остальных, где Соединенные Штаты видели для себя угрозу, его силы и полномочия были увеличены и адаптированы к борьбе с Советами. До такой степени, что Уолтер Беделл Смит квалифицировал ЦРУ как «министерство холодной войны». Аппарат американской разведки вырос на этом противостоянии в политическом, идеологическом и военном отношении до такой степени, что превратился в колосса, непревзойденного в мировой истории разведки. «Что с ним делать?» — задавались вопросом президенты по прибытии в Белый дом, все с твердым предубеждением в отношении ЦРУ. Многие недооценивали важность его анализов. Они описывали сложный мир, указывая на неопределенность хода событий. Оценка, гипотезы, вероятность… Белый дом не очень ценит такой язык. Он часто отдавал предпочтения анализам, которые соответствовали его сформировавшимся идеям и политическим целям. С другой стороны, из-за постоянного желания найти поддержку в обществе для своих важных решений Белый дом стал всё чаще и чаще делать достоянием общественности определенную информацию, собранную спецслужбами.

Президенты, напротив, в значительной мере переоценивали тайные возможности, которые они получили в свои руки при помощи ЦРУ. Тайные операции, этот «третий путь» между войной и дипломатией, привлекали их особенно. Все президенты принимали программы тайных операций, направленные на оказание тайного влияния на ход событий. Все старались сохранить возможность их использования. Никто не поставил под сомнение правильность и полезность этого инструмента во внешней политике, несмотря на скандалы, дипломатические и политические проблемы, к которым приводят тайные операции.

Они начали распространяться в 1950-е годы в момент, когда был создан миф о непобедимости ЦРУ. Найдя в нем источник престижа и преимуществ в оперативной работе, офицеры ЦРУ сделали всё для его культивирования. Этот миф подпитывался другой характерной чертой американцев — они очень высокого мнения о себе, как о народе. Соединенные Штаты видят себя преуспевающей нацией. Победители, кто принимает вызов и выигрывает благодаря своему волюнтаризму и методам. ЦРУ отстояло свое право на подобное умонастроение у Вашингтона. «Управление может это сделать» — таково было кредо ЦРУ в течение длительного времени.

На «теневую власть» тогда обращали мало внимания. Соединенным Штатам нужны были бойцы «невидимого фронта», которые неизвестно как защищали страну от советской угрозы. Этот период доверия завершился с наступлением разрядки, когда всплыли наружу шпионские действия ЦРУ внутри страны. Так началось громкое разоблачение. Оно повлекло за собой многочисленные версии и другие теории заговора. ЦРУ приобретает неприглядные черты опасной неконтролируемой организации. Однако «ЦРУ не более чем президентская организация, — подчеркивает Роберт Гейтс. — Каждый раз, когда она попадает в трудное положение, это происходит в результате исполнения приказа президента».

В конечном счете больше всего страдает имидж Соединенных Штатов в мире. Факт наличия такого агентства, как ЦРУ, имеет неизбежно две стороны.

Оставаясь в целом убежденными в его полезности, пресса и конгресс заняли позу двух сторожевых псов этого агентства на службе президента. Живучесть американской демократии, так же как и преданность конституции и индивидуальным свободам, сделала ЦРУ самой транспарентной разведывательной службой в мире. Парадокс, но американцы знают лучше детали тайных операций (деятельность, рассматриваемая как наиболее секретная и деликатная), нежели в целом работу ЦРУ. Возможно, даже лучше, чем других институтов, таких как Госдепартамент или министерство здравоохранения.

Произошли теракты 11 сентября. Они поколебали чувство безопасности и непобедимости, в котором пребывали Соединенные Штаты. Отныне территория не рассматривается более как неприступное убежище…

Они произвели эффект, аналогичный атаке на Пёрл-Харбор. Последствия войны в Ираке добавили еще и привели к самой глубокой реорганизации американской разведки за шестьдесят лет ее существования. Службы разведки получили больше полномочий, несколько новых служб было создано, старые цепи были сняты, даже разорваны, и возникла необходимость централизации служб разведки.

Стремление к централизации привело к тому, что Соединенные Штаты создали своего рода ЦРУ над старым управлением. Новая структура будет представлять американцам единое лицо спецслужб. Этот «министр разведки» сконцентрирует свою деятельность на анализе. По этой причине можно держать пари, что в будущем будут меньше говорить о неспособности ЦРУ предвидеть важные события. Кроме того, так как новые реформы назначили нового патрона американской разведки и сделали из ЦРУ агентство, ответственное за все тайные операции, можно полагать, что ЦРУ станет в будущем более закрытым.

Напряженность между политикой вмешательства в дела других государств и старой доктриной изоляционизма заставила американцев рассматривать разведку как «последнюю линию обороны». В некоторых аспектах это начало и конец проекции их власти. И поскольку ЦРУ укрепилось в своем предназначении быть на переднем крае борьбы с врагами Соединенных Штатов, именно оно имеет до сих пор этот особый статут.

ЦРУ действительно занимает почти незаменимое место в американской политической системе. Оно устраивает всех действующих лиц, вселяя уверенность, что кто-то заботится об Америке, вершащей международные дела и простирающей свое влияние во все уголки земного шара.

Именно поэтому ЦРУ, в той или иной форме, будет продолжать существовать.








notes



Примечания





1


АНБ — National Security Agency (NSA). — Прим. пер.




2


Федеральное бюро расследований (ФБР) — ведущий следственный орган правительства, входит в систему министерства юстиции США и подчинено генеральному прокурору. Как следственное подразделение этого министерства создано в 1908 году, свое нынешнее название получило в 1935 году. — Прим. пер.




3


Ось — «Берлин-Рим-Токио», военно-политический блок нацистской Германии, фашистской Италии и Японии, созданный в 1936 году с целью подготовки и развязывания Второй мировой войны. — Прим. пер.




4


«Новый курс» (New Deal) — новый курс экономической политики Рузвельта, направленный на выход из экономического кризиса. —




5


По принятой у нас терминологии: УСС — Управление стратегических служб. — Прим. пер.




6


Манхэттенский проект — это кодовое название программы по разработке ядерного оружия, начатой в 1942 году. В проекте участвовали ученые США, Великобритании, Германии и Канады. В рамках проекта были созданы три атомные бомбы.




7


СIG — Central Intelligence Group (Центральная группа разведки).




8


Из речи Трумэна в конгрессе 12 марта 1947 года.




9


Коминформ — Информационное бюро коммунистических и рабочих партий, существовавшее с 1947 по 1956 год.




10


Сан-Мало — курортный район в Нормандии, Франция.




11


Нюрнбергские расовые законы — два расистских (в первую очередь антиеврейских) законодательных акта (основные законы): «Закон о гражданстве рейха» и «Закон об охране германской крови и германской чести», провозглашенные по инициативе Гитлера в 1935 году на съезде Национал-социалистической партии




12


Операция в Заливе Свиней — провалившаяся военная операция, проводившаяся руководством США в апреле 1961 года с целью свержения правительства Фиделя Кастро на Кубе. — Прим. ред.




13


Doolittle. The report on the Covert Activities of the Central Intelligence Agency, 30 September 1954. P. 67.




14


Речь идет о дыхательной трубке для подводного плавания, которым увлекался Кастро. — Прим. пер.




15


Тет — первый день вьетнамского года. — Прим. пер.




16


«Лига плюща» (Jvy League) — ассоциация выпускников восьми старейших американских университетов на восточном побережье США. Своим названием лига обязана побегам плюща, который обвивает старые корпуса зданий этих университетов. — Прим. пер.




17


Халистан (букв. Страна чистых) — проект создания национального сикхского государства на территории индийского штата Пенджаб, где установится синтез ислама и индуизма. Столицей сикхов является город Амритсар. — Прим. пер.




18


Фетва (араб. — мнение, решение) — в мусульманских странах юридическое заключение высшего религиозного авторитета о соответствии того или иного действия Корану и шариату (БСЭ). — Прим. пер.




19


Так в тексте. E. М. Примаков был директором СВР (Службы внешней разведки) с декабря 1991-го по январь 1996 года.




20


Так по тексту. В действительности Юрченко был полковником КГБ.




21


Послание святого апостола Павла к галатам, гл. 3, 8.